Книга: Полный совок ёлочной хвои... С новым годом!



Роман Днепровский

Полный совок ёлочной хвои... С новым годом!

Полный совок опавших хвоинок…

… – Мальчик Юра, а ты прочтёшь нам стихотворение?

– Таки, а почему бы и нет?

– Мальчик Юра, а почему ты всегда отвечаешь вопросом на вопрос?

– А шо, таки нельзя?...

Два великовозрастных мальчика, которым уже немногим за сорок – я и мой старый-престарый друг Юра – сидим под настоящей пушистой ёлкой у меня дома в ночь с 31-го на 1-е, пытаемся балагурить. Пытаемся вернуться в весёлую детскую новогоднюю сказку, в которой у каждого из мальчиков ещё живы мамы – и вот к ним, к мальчикам этим, приходят Деды-Морозы, ради визита которых накануне мальчики вместе с мамами разучивали стихотворения… Теперь мы – сами себе Деды-Морозы.

– Ну ладно, мальчик Юра, неважно, почему ты отвечаешь вопросом на вопрос. Давай-ка, становись на табуретку под ёлочкой, чтобы мы все тебя видели, и читай нам своё стихотворение! Какой у тебя интересный карнавальный костюм! Ты у нас, значит, пожарный?...

В углу гостиной, мерцая огоньками и позвякивая стекляшками, стоит традиционное древесное чучелко, специально задрапированное нами мишурою и «дождиком». Возле чучелка установлена табуреточка, и единственное, чего не хватает в этой композиции – намыленной верёвочки или ремённой петли, свисающей над этой табуреточкой с потолка. Ах, чтоб вам всем!...

Юра, между тем, надевает на голову пожарный шлем, который мне лет за десять до того подарили в Управлении пожарной охраны  – этот шлем у нас символизирует в новогоднюю ночь «карнавальный костюм пожарного». Затем он, не торопясь, встаёт на табуретку, которую моя жена специально поставила под тем самым новогодним чучелком. Табуретка – совсем маленькая, зато «мальчик Юра» большой, дородный, и нам его очень хорошо видно безо всяких табуреточек. И он читает нам стихи. Свои. Не то, чтобы грустные – скорее, философские… А потом он слезает с табуретки, и мы пьём коньяк – за сбычу мечт.

Мы пьём Мартель – настоящий французский Мартель, привезённый из Парижа. И свечи оплывают в старинных канделябрах – в настоящих золочёных канделябрах девятнадцатого столетия, купленных в том же Париже через интернет-магазин, не скажу, за сколько евро. И вместо обращения президента и «Карнавальной ночи» из телевизора – Мари Лафоре и Сальвадор Адамо из колонок. А сотовые – отключены до утра. И на столе – едва ли, не ананасы в шампанском – гуляй, душа, ни в чём себе не отказывай!...

Где-то там, за поворотом, остались и шумные студенческие посиделки в общаге с кастрюлей варёной картошки и подозрительной, с боем купленной у таксистов, водкой. И разудалые корпоративы второй половины девяностых и начала нулевых тоже остались там, за поворотом. Было время, и мы встречали Новый год и в глухом таёжном зимовье, и на берегу тёплого моря, и даже уткнувшись носом в салат «оливье», и как только мы его не встречали – но всё это было уже в совсем другой нашей жизни. В той, которую мы считали жизнью «взрослой». Что осталось от всего этого? Греют ли сегодня все эти воспоминания – или они больше похожи на кучу опавших с ёлки хвоинок, которые после новогодних праздников мама заметала веником на совок и выбрасывала в мусорное ведро?... Не знаю.

…Вспоминается детство, самый хвостик семидесятых и восьмидесятые годы прошлого века. Тогдашний Новогодний стол – бабушка начинала готовить его заранее, месяца за три-четыре, а то и за полгода. Ещё в октябре она созванивалась по межгороду с жившей в Москве двоюродной сестрой, переводила ей деньги, чтобы та непременно купила в столице и выслала нам в Иркутск: а) вафельно-шоколадный торт («…его Ромка очень любит!»); б) одну или две баночки маринованных оливок; в) коробочку конфет «Ассорти»; г) упаковку вязиги – для рыбного пирога. Вы знаете, что это такое – «вязига»? Вот то-то же!... И бегала бабушкина сестра по московским магазинам, собирая «проднабор» для иркутских родственников, а потом неспешно ехала её посылка через всю страну, за пять с копейками тысяч километров. Ехал вафельно-шоколадный торт, который очень любил я, и ехали любимые бабушкой и дедом оливки, и коробка настоящих! московских! фабрики «Рот Фронт»! конфет «Ассорти», и одна-две упаковки той самой вязиги – Боже, каким же вкусным получался бабушкин рыбный пирог с этой самой вязигой!... А потом к нам в почтовый ящик приходило Извещение, и мы с бабушкой шли в Третье почтовое отделение, чтобы получить посылку со всеми этими «деликатесами». У кого-то новогодние праздники ассоциируются с запахом апельсинов-мандаринов, а у меня с тех пор начало подготовки к новогодним торжествам стойко ассоциируется с запахом сургуча, которым был пропитан воздух в отделе приёма-выдачи посылок Третьего почтового отделения, что на углу Хмельницкого и Маркса.

Говяжьи ноги для холодца покупались на рынке, а потом дед опаливал их паяльной лампой во дворе или на балконе. Ещё потом он разделывал их охотничьим ножом – и тогда квартиру на целый день наполнял запах крепкого говяжьего бульона, буквально с ума сводивший нашу дворняжку Томбу. Дед и бабушка колдовали на кухне с этим холодцом почти весь день: бабушка поручала деду мелко-мелко рубить мясо всё тем же ножом, а потом они укладывали всю эту холодцовую начинку в специальные формочки, заливали всё это хозяйство бульоном, выносили студить на балкон, а затем расставляли в холодильник. А Томба, едва не свихнувшаяся от ожидания, получала в своё полное распоряжение полностью вываренные кости…

Ёлку дед привозил откуда-то недели за две, и она потом терпеливо дожидалась своего часа на балконе, где на ней, связанной верёвками, постоянно рассаживались синички, снегири, воробьи и даже свиристели – они прилетали на наш балкон потому, что как-то мы с дедом справили кормушку для птиц, которая потом функционировала у нас каждую зиму. А 29-го декабря ёлка извлекалась с балкона, заносилась в квартиру и устанавливалась в гостиной – и мы с мамой весь вечер украшали её игрушками, гирляндами и всякой прочей мишурой – а потом непременно включали гирлянду, гасили свет, и, расположившись возле ёлки с чаем и бабушкиными сладкими булочками, «репетировали новогоднее настроение».

Тридцатого, ближе к вечеру, к нам приезжала тётка и бабушкина сестра, и они вчетвером, с мамой и бабушкой, лепили на кухне пельмени. Тесто для пельменей раскатывалось на специальной фанерной доске, а кругляши для пельменей вырезались при помощи двух старинных серебряных рюмок. Этому процессу предшествовало приготовление мясного фарша (одна часть свинины, две части говядины), и для меня верхом счастья было, когда бабушка, нарезав мясо на кубики, звала меня его крутить на мясорубке! – до сих пор не могу понять, чем завораживал меня в детстве этот процесс… Пельменей лепилось много, очень много – ведь к новогоднему столу к нам приезжали всё та же тётка с дядей, и ещё одна бабушкина сестра с мужем, а первого января обычно приезжал дедушкин брат со своей женой (которую, сколько себя помню, я всегда терпеть не мог!) – поэтому, угощения должно было хватить на всех родственников.

…У кого-то я прочитал однажды, или услышал где-то фразу: мол, в совецком союзе в магазинах ничего не было – зато, холодильники у всех были полны, и праздничные столы ломились от закусок! Парадокс, дескать… Да никакой не парадокс – просто, если каждую, чудом купленную после двухчасового стояния в очереди банку шпрот или маринованных огурцов потом полгода хранить в холодильнике «к празднику», ежедневно питаясь при этом верёвочными макаронами и картонной колбасой по два-двадцать, то оно, конечно же, «к празднику» этих «деликатесов»-то и подкопится… Сельдь из банок, посыпанная луковыми кольцами, или «спрятанная под шубой» винегрета, на приготовление которого пошла варёная свекла и картошка, дачные огурцы домашнего посола и банка купленного ещё в августе болгарского горошка «Globus»… Салат «оливье» – с той же варёной картошкой и с тем же зелёным горошком «Globus», да с мелко покрошенной всё той же варёно-картонной колбасой по два-двадцать… Домашний холодец и пельмени, да купленная в коопторге палочка полу-копчёной колбасы, нарезанная тоненькими ломтиками, разложенными вкруговую на тарелке – «мясное ассорти»… На горячее – сосиски (Владислав Евгеньевич помог по блату достать!) и пюре; из холодных закусок – маринованные оливки (спасибо московской двоюродной бабушке!), сыр (к празднику давали, в «ветеранском» магазине!) – и чудом купленные матерью где-то в командировке шпроты! Скажи, друг-читатель, как ты относишься к этим самым шпротам? Вот для меня сегодняшнего – что есть они, эти безголовые кильки, бланшированные в оливковом масле, что нет их – сто лет уже не покупаю… А тогда, помню, в каких-то гостях увидел даже, как жестяную баночку шпрот, предварительно вскрыв, прямо так и поставили на фарфоровое блюдце, да и выставили в таком виде на стол: «по правилам этикета шпроты полагается не перекладывать в другую посуду, а так и выставлять на стол, в родной баночке, поставив баночку на блюдечко». Держите меня, семеро!...

…Тридцать первое, вечер. Уже собрались все родственники, уже дед с зятьями расставили большой праздничный стол, который в будние дни стоит в гостиной сложенный; мама и тётка расставляют праздничные сервизы, носят из кухни в гостиную угощения, которые бабушка и её сестра раскладывают по хрустальным вазочкам и фарфоровым тарелкам на кухне. Зачем мешать старшим, путаться у них под ногами? – я нашёл себе укромное местечко: прихватив диванную подушку, взобрался в своей комнате на шифоньер, погасил верхний свет, оставив одну лишь настольную лампу – и вот теперь с этого удобного наблюдательного пункта смотрю по телевизору новогоднюю премьеру сезона-83 – фильм «Чародеи» со Светиным, Гафтом и Абдуловым. Старенький чёрно-белый телевизор, оставшийся в этой комнате от прадедушки – пока прадед был жив, в этой комнате жил он, а теперь она – наша с сестрёнкой детская. Сестрёнка, кстати, тоже сидит и смотрит новую комедию: её, трёхлетнюю, вообще-то, отправили на поиски старшего брата, то есть, меня – хотели поручить мне раскладывать на праздничном столе приборы возле тарелок. Но мне совершенно не хочется заниматься раскладкой ножей и вилок – мне хочется смотреть новую кинокомедию, вот мы с ней и перемигнулись, и договорились, что она меня, как будто, не нашла: пусть взрослые думают, что я собаку Томбу повёл во двор выгуливать. И вот теперь мы, манкируя свои предпраздничные обязанности, смотрим по ч/б телевизору «Чародеев».

За час до полуночи дедушка проверяет «само-главные» семейные часы – достаточно крупный прямоугольный агрегат марки «Слава», который ему подарили на пятидесятилетие в тот год, когда появился на свет я. Эти часы потому «само-главные», что они с боем – и теперь очень важно проверить, чтобы они шли точно, и чтобы бить начали именно в момент наступления Нового года. Вот дед их и проверяет, и сверяет – а когда он закончит, то всех пригласят за стол, чтобы «успеть проводить старый год» и встретить новый.

С первым ударом часов все кричат «Ур-ра-а!!!», уже и шампанским хлопнули, и всем родственникам по бокалам дед разливает праздничное вино (одну бутылку достали ещё в ноябре по блату – спасибо Рахиль Самуиловне! – вторую в «ветеранском» магазине в честь праздника дали, а третью дядя из командировки привёз). Мама зажигает бенгальские огни, даёт их нам с сестрёнкой. С праздником!

…Самое время лезть под ёлку за подарками. Что я мечтал получить в подарок на Новый год? Во-первых, настоящую паровую машину – точнее, действующую модель парового двигателя, я такую по телевизору видел. Во-вторых, граммофон с трубой – можно, конечно же, даже и не совсем настоящий, а тот маленький, красный, электрический, который в «Ландыше» и в «Галантерее» на 5-й Армии продаётся… Правда, бабушка сказала, что он стоит целых пятнадцать рублей, и что деньги на всякую ерунду она тратить не будет… Ну, кому-то, может быть, и «ерунда», а для меня – предел мечтаний. А ещё неплохо было бы, чтобы подарили мне настоящую подзорную трубу, как у Сашки Гаскина – он её у себя в подполье нашёл, и на ней написано: «Paris 1875»… Но что толку мечтать? – надо лезть под ёлку и доставать подарок, в котором – несложно предугадать! – окажется или очередной металлический «Конструктор», или очередной же спортивный костюмчик… Тэ-экс, разворачиваем… У-ух, пронесло, слава Богу! – «Конструктор»! У меня их уже штуки четыре или пять, но это неважно – важно, что не проклятый спортивный костюмчик! Если бы был спортивный костюмчик, то меня тут же отправили бы его примерять и демонстрировать гостям. А я терпеть не могу примерять всякие костюмчики, в особенности – спортивные. И спорт я не люблю. И нарочно пью из-под крана сырую воду, чтобы простудиться, заболеть и получить освобождение от уроков физкультуры. И не бегать вместе со всем классом по полу-тёмному спортзалу, где воняет потом и канализацией…

А сестрёнке опять куклу подарили – хорошо, хоть не такую уродливую, как в прошлый раз. В прошлый раз это был какой-то жуткий кусок пластмассы с плоской, как таблетка, круглой головой, с круглыми целлулоидными пятаками-глазами, в которых туда-сюда хаотично болтались, похожие на брючные пуговицы, зрачки. К тому же, у куклы точно так же свободно болтались и руки, и ноги, и она не могла ни сидеть, ни стоять… Мы с сестрёнкой только рады были, когда наша Томба расправилась с этой уродиной.

Кстати, про Томбу. Уже почти час, пора её выгуливать. Вон, и мама с тёткой одеваются, и нас зовут. Это традиция такая новогодняя в доме номер три по Пионерскому переулку – «собак выгуливать» в новогоднюю ночь.  На самом деле, это соседи, вроде, как новый год встречать выходят, да поздравлять друг друга. Никто ни к кому в гости не ходит, но все чинно выходят во двор – и те, у кого есть собаки, и «безсобачные» - чинно прохаживаются, раскланиваются друг с дружкой, поздравляют… Кто-то берёт с собою бенгальские огни, расставляет их в сугроб, зажигает; кто-то – очень редко – хлопает хлопушкой, и тогда все наши четвероногие пугаются и поднимают лай. Но всё же, новогодняя ночь начала-середины восьмидесятых ещё вполне безопасна для домашней живности: это вам, господа не нынешнее время, когда, осатанев от грохота китайской пиротехники собаки убегают, куда глаза глядят, а кошки умирают от испуга.

Кое-кто из соседей в Новогоднюю ночь обязательно зайдёт поздравить деда и бабушку: Лидия Васильевна из восьмой, и Валентина Павловна из седьмой, и Ольга Алексеевна с четвёртого этажа, и Виктория Андреевна с первого – они зайдут, поздравят, присядут минут на пять за стол, и уйдут. А ближе к трём часам ночи закажут такси и разъедутся родственники. Родители станут досматривать «Голубой Огонёк», потом они будут смотреть свои «Мелодии и ритмы зарубежной эстрады» – а мы пойдём спать. Мы с сестрёнкой будем засыпать и гадать, какой же из двух мультсериалов будут крутить в новогодние каникулы по телеку – австралийский «Восемьдесят дней вокруг света», или нашего «Капитана Врунгеля»? Скорее всего, «Врунгеля», потому что «Восемьдесят дней» показывали в прошлом году, а больше-то никаких многосерийных мультиков, наверное, и не бывает…

Я с теплотой вспоминаю своих родных, которых уже и в живых-то не осталось, и храню самую добрую память о детстве. Но возвращаться туда не хочу. А два великовозрастных мальчика, сидевшие в нынешнюю новогоднюю ночь, читавшие друг дружке стихи с табуретки и потягивавшие французский коньячок, вполне могут позволить себе устроить любой праздник в любой день, без привязки к календарю и формальным датам. Было бы желание







на главную | Полный совок ёлочной хвои... С новым годом! | настройки

Текст книги загружен, загружаются изображения
Всего проголосовало: 7
Средний рейтинг 3.9 из 5



Оцените эту книгу