3

Опять восстали непокорные и буйные черемисы, а это могло воодушевить Дикую степь на грабежи отдаленных от Киева поселений. Сговорившись с черемисами и пообещав им богатую добычу, объединенная орда могла ринуться к Господину Великому Новгороду, и тогда… Тогда затрещал бы и Великий торговый путь из варяг в греки.

Князь Владимир услышал конский топот. Услышал почти наяву, реально — с гиком и посвистом стрел… Кочевник живет грабежом, а рядом — самые богатые земли Великого Киевского Княжества. Надо бы кулак с зажатым в нем мечом им показать, чтобы угомонились. Надо, надо… Варяжко погиб, не обучив сынов водить дружины так, как водят их полководцы: досконально зная силу и слабость каждого дружинника, ловкость каждого стрелка и уменье оруженосца прикрывать левую сторону подопечного дружинника. Но перекрыть ордам дороги на Новгород необходимо…

И послал Бориса и Глеба с первой и второй киевскими дружинами на границу с бунтарями.

Одного — в Муром, второго — в Ростов Великий. Скрепя сердце послал, зная, что не только его сыновья не понимают дружинников, но и дружинники не понимают своих воевод.

Некого было больше послать. Деньги были, жилые каменные дома — первые в Европе — были, Киевское Великое княжение приняло христианство по византийскому православному обряду, а вот полководцев больше не было. Даже Александр Золотогривенный вместе с женой к ятвягам ушел. И никого под рукой уже не оказалось.

Слишком уверовал великий киевский князь в Христовы заповеди. Как всякий новообращенный.

А тут, в этот самый год, еще и Ярослав не прислал дани из Господина Великого Новгорода. Владимир немедленно отправил гонца с требованием.

Тогда — прислал. С извинениями. И то слава Богу.