108-й элемент. Эвакуация
Вокруг уже не первый день происходила какая-то мельтешня. Может, в связи с ней, или просто, чтобы не путался под ногами, Панину запретили покидать жилище-камеру в относительно свободном режиме, ввели «почасовку» на выходы.
– Переезжаем, что ли? – наконец не выдержал Панин.
Спросил он у своего сторожа – Дениса Константиновича. Именовать его охранником, или даже караульным, язык не поворачивался. Если бы захотел, Панин мог бы лишить его сознания в доли секунды. Ну, учитывая запиравшуюся снаружи разделяющую их дверь с окошком для подачи пищи, за несколько секунд; допустим, в момент передачи этой самой пищи.
– Откуда мне знать, Роман Владимирович, – отозвался Константиныч, отрываясь от газеты.
– Ну, вы ж газеты читаете, должны, значит, быть в курсе всего, – сказал Панин.
Константиныч, по всей видимости, состоял в охране исследовательского института много-много лет. Работка непыльная, стаж капает, люди вокруг все больше вежливые, ученые. За счет общения с ними он как бы становился соучастником научно-технического прогресса, и неважно, что он не особо понимал, чем занимался этот самый институт. Выслуга себе тикала и натикивала, в устойчивом далеке Константинычу светила обусловленная законом пенсия. Тогда, наверное, доминошная «рыба» и шахматные маты с шахами на лавочке у подъезда будут не только по выходным. В общем, в самом сердце Советского Союза – в городе-герое Москве – жить было неплохо. Понятное дело, всем мужчинам исключительно после армии, в которой, правда, вполне так запросто могло и убить-покалечить. А как иначе? Город-герой Москву, возле которого никогда в истории не стояли фашистские полчища, как и всю страну, прикрывали от агрессивных заморских империалистов оборонительные рубежи. Вот на этих-то рубежах, расположенных где-то в дальних, не европейских далях, и следовало нести срочную, а часто и сверхсрочную службу настоящим советским мужчинам. И уж понятно, Денис Константинович никогда бы не попал в сторожа секретного института, если бы когда-то и где-то не отдал стране долг на отлично.
– Наверное, эвакуируемся? – спросил Панин во внезапном озарении.
Когдатошний ветеран Красной армии или ВМФ Константиныч остался сидеть, как сидел, но рука с газетой почему-то дернулась. После паузы он с кривоватой ухмылочкой повернулся к Панину:
– Что вы мелете, Роман Владимирович? Мы ж с вами не где-нибудь, а в сердце СССР.
– Вот потому и… – серьезно сказал Панин.
Он сел не в свое простое кресло, а на заправленную кровать.
«Значит, эвакуируемся… Ну, дык, хорошо ж! Значит, мне все-таки поверили. Что-то там где-то зашевелилось. У них ведь тут не штаб какой-нибудь, и если и НИИ перевозят, то уж все важное давно перевезли».
Он вскочил, заходил по комнате. Пододвинулся к незапертому «окошку-питателю»:
– Слышь, Константиныч, мне б погулять чуток, ноги размять. Будь сапиенсом, а?
– Не-а, не буду ни сапиенсом, ни даже хомо, – сказал просветившийся за долгие вахты с газетами и учеными сторож. – Не велено, дорогой. В положенное время. – Он бросил взгляд на висящие на стене круглые часы. – Скоро уже, по распорядку. Потерпите, Роман Владимирович.
– Ладно, – махнул рукой Панин. – А вот, скажите, пожалуйста, Константиныч, мою Аврору тоже перевезут или…
– Откуда ж я знаю про твою дивчину, Владимирович? Она ж в другом корпусе содержи… живет-поживает.
– Ну, я на всякий случай, Константиныч. Вы тут давно работаете, человек уважаемый. Если чего узнаете, мне хоть мигните, ладно?
– Не подхалимничай, Роман Владимирович. У нас такое не принято. Ни подхалимаж, ни взяточничество, ни…
– Да чем же я вам взятку-то дам, Константиныч?! – просто-таки натурально возмутился Панин. – Я ж гол как сокол. Мне ж даже положенную всем гражданам зарплату, и ту не дают. Обижает меня НАША советская власть.
– За что ж тебе зарплату, товарищ Панин? Ты ж не работаешь ни фига.
Этому «ни фига», сопутствующим «ни фига себе» и прочему Константиныч научился от Панина. А насчет осторожного подтрунивания над житием в СССР у них с этим сторожем давно уж выработалась такая вот своеобразная словесная игра. Любому человеку, что в этом, что в другом мире, надо с кем-то общаться. Иначе можно попросту чокнуться. Вот Панин и общался, с кем мог. С Авророй этого не давали делать уже давно.