1

Обнаружить, что деньги, которые достались с таким трудом, в буквальном смысле превратились в палочки, было шоком. Они выглядели как головоломка, которую выполнил неумелый ремесленник. Но шок продолжался всего несколько секунд и Джек рассмеялся над самим собой. Когда он пришел сюда, все изменилось. Серебряный доллар превратился в монету с грифоном, куртка в камзол, английский язык в язык Территорий, добрые американские доллары в связку палочек. Он прилетел сюда с примерно двадцатью долларами в кармане и решил, что в валюте Территорий у него сейчас то же количество, хотя было четырнадцать палочек в одной связке и двенадцать в другой.

Проблема была не в количестве денег, а в ценах. Он совершенно не представлял себе, что здесь дешево, а что дорого. Он шел через рынок. Джек почувствовал, что стал участником игры «Угадай Цену». Только если он не угадает, никто не даст ему поощрительного приза и не похлопает по плечу; если он опростоволосится, то они могут… впрочем, он не знал, что они могут сделать. Выгнать его? Наверняка. Побить, арестовать его? Возможно. Убьют? Скорее всего, нет, но точно сказать невозможно. Они маленькие люди. Они не политики. А он Чужак.

Джек медленно брел с одного прилавка к другому, пытаясь справиться с этой проблемой. Она сосредоточилась преимущественно в животе. Он был ужасно голоден. Вдруг он увидел Генри, который торговался с покупателем. Миссис Генри стояла рядом, но чуть сзади, уступая место мужчинам. Она стояла спиной к Джеку, но малыш сидел у нее на руках. «Джейсон, один из маленьких Генри», — подумал Джек. Джейсон увидел его. Малыш махнул Джеку толстенькой ручкой, и Джек быстро отвернулся, прячась в толпу.

Казалось, повсюду стоял запах жареного мяса. Он увидел продавцов, которые медленно вращали на вертелах куски говядины, заметил, как они клали толстые куски чего-то, похожего на ветчину на ломти домашнего хлеба и протягивали их покупателям. Они выглядели как ведущие аукционов. Большинство покупателей были фермерами, вроде Генри, и они требовали еды так же рьяно, как участники аукционов, то есть просто поднимали руку, расставив пальцы. Джек несколько раз пристально наблюдал за обменом. Каждый раз платежным средством были связанные палочки… Но сколько нужно палочек? Это не имело значения. Он должен поесть, выдает это в нем Чужака или нет.

Он прошел мимо клоунов, едва взглянув на них, хотя вокруг собралась огромная толпа, в основном, женщины и дети, которая гудела от смеха и аплодисментов. Он двинулся к прилавку с полотняными стенками, за которым мужчина с татуировками на бицепсах стоял возле дымящихся углей. Над углями был подвешен железный прут. Потные, грязные мальчишки стояли у каждого конца. На штырь были насажены пять больших кусков мяса, и мальчишки крутили прут над огнем.

— Отличное мясо! — кричал большой мужчина. — Отличное мясо! Отли-чч-чное мясо! Покупайте мое мясо! Отличное мясо!

И в сторону одному из мальчишек:

— Пошевеливайся, дубина!

Фермер вместе со своей юной дочерью поднял руку и указал на второй слева кусок. Мальчишки перестали крутить штырь, пока их шеф отрезал кусок и положил его на кусок хлеба. Один из мальчишек подбежал к фермеру, который отдал ему палочки. Внимательно присмотревшись, Джек увидел, что тот дал ему две палочки. Когда мальчик отошел, фермер опустил остаток денег в карман тем небрежным жестом, которым обычно мужчина засовывает обратно кошелек, и протянул мясо дочери, первый укус которой был так же полон энтузиазма, как и у ее отца.

Желудок Джека выл и кипел, он увидел все, что хотел… кажется.

— Отличное мясо! Отличное мясо! Превосходное… — Огромный мужчина остановился и посмотрел на Джека. Его брови и глаза были совершенно маленькими, но не совершенно тупыми.

— Я слышу песню, которую поет твой желудок. Если у тебя есть деньги, я возьму их и угощу, как в раю. А если нет, то убирайся отсюда со своей дурацкой овечьей физиономией и проваливай к черту.

Оба мальчика рассмеялись, хотя они, очевидно, устали. Они смеялись так, будто не могли управлять своими эмоциями.

Но сводящий с ума запах прожаренного на медленном огне мяса не позволял ему уйти. Он вытянул более короткую связку и указал на второй слева кусок. Джек решил ничего не говорить. Так, казалось, безопаснее. Торговец усмехнулся, достал из-за широкого пояса большой нож и отрезал кусок. Джек заметил, что этот кусок был меньше того, который он только что отрезал фермеру, но его желудку не было дела до таких мелочей; он обезумел от ожидания предвкушения еды.

Торговец положил мясо на хлеб и протянул его сам, не передавая мальчишкам. Он взял связку палочек Джека и вместо двух оторвал три.

Голос матери, притворно удивленный, произнес в его мозгу: «Поздравляю, Джеки. Ты стал скрягой».

Торговец глянул на него, ухмыляясь и показывая ряд плохих, почерневших зубов, ожидая, что скажет Джек. «Ты еще должен благодарить меня, что я взял три палочки, а не все четырнадцать, ты можешь с тем же успехом написать у себя на лбу: „ЧУЖАК“. Скажи, Овечья Рожа, ты хочешь с этим поспорить?»

Не имело значения, чего он хотел. Очевидно, не мог ничего возразить. И Джек опять почувствовал бессильный гнев.

— Иди, — сказал торговец, махнув большой рукой перед лицом Джека. Его пальцы были грубыми, под ногтями запеклась кровь. — Ты получил свою еду, теперь убирайся!

Джек подумал: «Я мог бы показать тебе фонарик, и ты удрал бы отсюда, как будто за тобой гонятся черти из ада. А если я покажу тебе самолет, ты сойдешь с ума от страха. Ты не такой уж сильный, как тебе кажется, приятель».

Он улыбнулся, и возможно, в его улыбке было что-то, что не понравилось торговцу, потому что он отпрянул от Джека, и на его лице моментально отразилось беспокойство. Он опять нахмурился.

— Уходи, я сказал! — заорал он. — Иди прочь, Бог с тобой!

И Джек ушел.