СЛУГА ЧЕЙДА

Я прошел почти половину пути до башни Чейда, когда задумался о том, что делаю. Я спасался бегством, пытаясь спрятаться в потайной норе и надеясь, что мой старый наставник окажется на месте и объяснит, как мне следует поступить, — совсем как во времена, когда я был учеником убийцы.

Я пошел медленнее. То, что годится для семнадцатилетнего мальчишки, совсем не к лицу мужчине тридцати пяти лет. Пришла пора самостоятельно искать свой путь среди придворных интриг. Или навсегда покинуть двор.

Я поравнялся с одной из небольших ниш, встречающихся по всему коридору. Около неё стояла скамейка, и я сразу понял, что здесь расположен глазок, через который можно заглянуть в одну из комнат замка. Я положил на скамейку узел со своими вещами и уселся, чтобы немного подумать. Как разумнее всего поступить?

Убить всех моих врагов.

Отличный план, но я не знаю, кто они. Другой путь гораздо сложнее. Я должен защитить от Полукровок не только себя, но и принца Дьютифула. Я на время отбросил в сторону беспокойство о собственной безопасности и попытался понять, чем они могут угрожать принцу. Самое страшное — объявить, что он обладает Уитом. Правители Шести Герцогств ни за что не согласятся, чтобы над ними стоял монарх, владеющий всеми презираемой магией. Следовательно, не только будет повергнута в прах мечта Кетриккен о мире с Внешними островами, но, скорее всего, Видящие лишатся трона. Однако столь крайние действия не принесут Полукровкам никакой пользы.

Как только Дьютифул лишится власти, им будет нечем его шантажировать. И, что ещё хуже, будет низвергнута королева, которая постоянно взывает к своему народу, чтобы он проявил терпимость к наделенным Уитом. Нет. Угроза раскрыть тайну принца полезна только до тех пор, пока он является наследником трона. Полукровкам нет смысла его убивать. Они хотят подчинить его своей воле.

А что это может означать? О чем они попросят? Возможно, выдвинут требование, чтобы королева издала суровый закон, запрещающий убивать обладателей Уита исключительно за то, что они передают этот дар своим детям? Или Полукровки захотят большего? Они будут дураками, если не попытаются захватить побольше власти в свои руки. Если среди герцогов и аристократов есть те, в чьих жилах течет Древняя Кровь, Полукровки могут попробовать добиться для них благосклонности представителей королевской фамилии.

Интересно, прибыли ли в замок Брезинги, чтобы принять участие в церемонии помолвки? Это следует проверить. Мать и сын, вне всякого сомнения, наделены Уитом и действовали заодно с Полукровками, чтобы выманить принца из Баккипа. Постараются ли они предпринять новую, более решительную попытку воздействовать на Дьютифула? И как Полукровки сумеют убедить Кетриккен в том, что их угрозы реальны? Кого или что они могут уничтожить, чтобы продемонстрировать ей серьезность своих намерений?

Ответ напрашивается сам собой. Тома Баджерлока. Для них я всего лишь пешка на игровой доске, слуга, но очень неприятный тин, который уже один раз вмешался в их планы и к тому же сделал инвалидом одного из их главарей. Вчера вечером они показались мне, уверенные в том, что я непременно передам их «послание» тем, кому в Баккипе принадлежит власть. А затем, чтобы продемонстрировать Видящим, насколько они уязвимы, Полукровки загонят меня, как гончие загоняют оленя. Через меня они покажут Кетриккен и Дьютифулу, что не намерены шутить.

Я закрыл лицо руками. Самое разумное для меня — бежать. Однако даже после такого короткого пребывания в Баккипе, я очень не хотел покидать его снова. Замок, выстроенный из холодного камня, когда-то стал для меня домом, а Видящие — моей семьей, хоть я и был незаконнорожденным.

Неожиданно до меня донесся едва различимый звук. Я выпрямился и тут же сообразил, что слышу голос, который долетел до меня через толстые стены. Сам не зная зачем, я наклонился вперед, заглянул в глазок и увидел роскошную спальню. Спиной ко мне стояла темноволосая девушка. Рядом с камином устроился в кресле старый солдат. Некоторые из шрамов на его лице были сделаны нарочно, а чтобы они были более заметны, он втер в них пепел — среди представителей Внешних островов это считалось украшением. Однако другие шрамы говорили о том, что этот человек принял участие не в одном сражении. В бороде и волосах виднелись седые пряди. Он чистил и подравнивал ногти кинжалом, а девушка разучивала перед ним па одного из популярных при дворе танцев.

— … Два в сторону, один назад, затем поворот, — повторяла она, и ноги послушно выполняли её приказы.

Когда она грациозно повернулась, окутанная облаком вышитых юбок, я успел на мгновение разглядеть её лицо. Нарческа Эллиана, невеста Дьютифула, репетировала свой первый танец с принцем, который ей придется исполнить сегодня вечером.

— И снова два шага в сторону, и два шага назад и…

— Один шаг назад, Элли, — перебил её старик. — А потом поворот. Попробуй ещё раз.

Она остановилась на месте и что-то быстро проговорила на своем родном языке.

— Эллиана, тебе нужно практиковаться в языке землепашцев. Он неотделим от танца, — совершенно спокойно произнес старик.

— А мне все равно, — капризно заявила девушка. — Их скучный язык ничем не отличается от этого уродливого танца. — Она выпустила юбку, которую придерживала, и сложила на груди руки. — Глупость какая-то! Дурацкие шажки и повороты! Они похожи на голубей, которые кивают головами и щиплют друг друга перед спариванием.

— Именно, — добродушно согласился он. — И по той же самой причине. Давай, учись. Ты должна станцевать безупречно. Если ты в состоянии запомнить упражнения по владению мечом, уж с этим-то ты справишься наверняка. Или ты хочешь, чтобы высокомерные крестьяне думали, будто Божественные Руны выбрали в качестве невесты для их хорошенького принца неуклюжую рабыню-лодочницу?

Девушка продемонстрировала ему ровные белые зубки в сердитой гримасе и резким движением вздернула юбки, да так непристойно высоко, что стали видны её голые ноги.

— Два-шага-в-сторону-и-один-шаг-назад-и-поворот-и-два-шага-в-сторону-и-один-шаг-назад-и-поворот-и-два-шага-в-сторону…

Её сердитый голосок превратил изысканный танец в яростную пляску. Старик ухмылялся, глядя на неё, но не вмешивался. Божественные Руны — так жители Внешних островов называли разбросанные острова, входившие в их королевство. А на единственной карте Внешних островов, которую мне довелось видеть, даже самый крошечный кусочек суши, торчавший на поверхности ледяной воды, и в самом деле имел руническое название.

— Достаточно! — неожиданно заявил воин.

Лицо девушки раскраснелось, она тяжело дышала, но не остановилась, пока старик не поднялся на ноги и не схватил её в объятия.

— Хватит, Эллиана. Хватит. Ты мне доказала, что великолепно справишься со своей задачей. Отдохни немного. Сегодня вечером ты обязана быть милой и очаровательной, и все должны увидеть, что ты прекрасно воспитана. Продемонстрируешь свой огнедышащий характер, и принц вполне может решить взять себе другую жену, поуступчивее. А ты этого не хочешь.

Он поставил её на ноги и снова уселся в кресло.

— Очень хочу, — мгновенно ответила девушка. Ответ старого воина прозвучал совершенно спокойно.

— Нет, не хочешь. Если только ты не желаешь попробовать ещё и моего ремня, который так и плачет по твоей попке.

— Не желаю, — девушка проговорила эти слова таким напряженным голосом, что я сразу понял — угроза была вполне реальной.

— Не желаешь, — утвердительно произнес он. — Мне это не доставило бы никакого удовольствия. Но ты дочь моей сестры, и я никому не позволю позорить род наших матерей. А ты?

— Нет, конечно. — Девочка гордо выпрямилась, когда произносила эти слова, но уже в следующее мгновение у неё поникли плечи, и она выпалила: — Но я не желаю выходить за принца. Его мать похожа на снежную гарпию. Мне придется рожать ему детей, и я стану ужасная толстая, а его дети будут бледными и холодными, точно ледяные призраки. Пожалуйста, Пиоттр, забери меня домой. Я не смогу жить в этой огромной холодной пещере. И не хочу, чтобы принц делал со мной то, от чего бывают дети.

Я мечтаю только о том, чтобы остаться в маленьком домике нашей матери и кататься на моем пони и чтобы в лицо мне летел ветер. Я хочу того, чего хочет любая девочка моего возраста. Принц оторвет меня от рода моей матери, как ветку от дерева, и я высохну и стану хрупкой, а потом рассыплюсь на мелкие кусочки.

— Эллиана, милая моя, перестань! — Несмотря на то что его тело было приземистым и плотным, как у всех жителей Внешних островов, старик вскочил на ноги с изящной грацией бывалого воина. Он прижал к себе девушку, а она спрятала лицо у него на груди. Её сотрясали рыдания, и я заметил слезы в глазах старика. — Ну, успокойся. Если мы поведем себя разумно, если ты будешь сильной и быстрой и сможешь танцевать, точно ласточка над водой, до этого не дойдет. Никогда.

— Сегодня твоя помолвка, моя крошка, не свадьба. Неужели ты решила, что Пиоттр тебя здесь оставит? Маленькая глупая рыбка! Никто не собирается делать тебе сегодня ребенка, да и завтра тоже. До настоящей свадьбы ещё очень далеко, годы! Я обещаю тебе, что это произойдет, только если ты сама захочешь. Разве я могу опозорить род наших матерей, допустив, чтобы было иначе? Мы должны всего лишь станцевать. Но станцевать безупречно. — Он поставил её на пол и приподнял подбородок девушки, чтобы она посмотрела ему в глаза. — Ну же, малышка, улыбнись мне. И помни: первый танец ты подаришь хорошенькому принцу, но второй принадлежит Пиоттру. Давай, покажи, как мы будем с тобой исполнять дурацкий крестьянский танец.

Он начал напевать, чтобы задать ритм, и она вложила свои маленькие ладошки в его руки. Они выглядели очень необычно — она легкая, точно перышко, а он — наделенный грацией опытного воина. Я наблюдал за тем, как они танцуют: девушка смотрела своему партнеру в глаза, а он — поверх её головы, в одному ему видимые дали.

Стук в дверь прервал танец.

— Войдите, — крикнул Пиоттр, и в комнате появилась служанка с платьем в руках.

Пиоттр и Эллиана мгновенно отодвинулись друг от друга и застыли на месте. Оба напряглись так, словно в комнату вползла ядовитая змея. Однако женщина была одета как жительница Внешних островов и, значит, приехала с ними.

Держалась она довольно странно. Подняв платье, чтобы показать им, она легко встряхнула его, стараясь расправить все складки.

— Нарческа наденет это сегодня вечером.

Пиоттр окинул взглядом платье. Должен сказать, что я в жизни не видел ничего подобного: женское платье, сшитое для девочки, — из светло-голубой ткани, с довольно глубоким вырезом, украшенным облаком кружев и хитроумными складками, как будто подчеркивающими грудь, которой у нарчески ещё не было. Эллиана все поняла и покраснела. Пиоттр же высказался прямо — встал между Эллианой и платьем, словно собирался защитить её от него.

— Нет. Не наденет.

— Да. Так хочет Госпожа. Юному принцу оно очень понравится. — Служанка не просто высказывала свое мнение, она словно отдавала приказ.

— Нет, она его не наденет, — повторил Пиоттр. — Это насмешка над тем, кто она такая. Нарческа с Божественных Рун не может появиться в таком наряде на людях. Платье, которое ты принесла, является оскорблением дома наших матерей.

Быстро шагнув вперед, он вырвал из рук служанки платье, и оно упало на пол.

Я думал, что служанка отшатнется и начнет извиняться, однако она совершенно спокойно посмотрела ему в глаза.

— Госпожа говорит: «Платье не имеет никакого отношения к Божественным Рунам. Такой наряд будет понятен мужчинам Шести Герцогств. Нарческа его наденет». — Служанка помолчала, словно что-то обдумывая, а потом добавила: — Если она откажется, это будет представлять опасность для дома ваших матерей.

И, словно поведение Пиоттра являлось проявлением дурного характера капризного ребенка, она наклонилась и подняла платье.

Эллиана, которая стояла у него за спиной, тихонько вскрикнула, как будто вдруг испытала резкую боль. Когда Пиоттр повернулся к ней, я успел разглядеть её лицо. Оно превратилось в застывшую от напряжения маску, на лбу девушки выступили капельки пота, она страшно побледнела.

— Прекрати! — сказал Пиоттр очень тихо, и мне сначала показалось, что он обращается к служанке. Затем он заглянул ей за спину, но, когда заговорил снова, его слова были адресованы вовсе не ей. — Прекрати! — повторил он. — Мы не договаривались, что ей придется одеваться как шлюхе. Ты нас не заставишь. Прекрати, или я убью её и ты лишишься своих глаз и ушей.

Он вытащил кинжал и, подойдя к служанке, приставил острие к её шее. Женщина даже не пошевелилась.

Она стояла совершенно спокойно, а в её глазах загорелись огоньки, очень сильно смахивающие на насмешку. И тут неожиданно Эллиана сделала глубокий, не слишком уверенный вдох и немного расслабилась. Впрочем, уже в следующее мгновение она гордо распрямила плечи. Я заметил, что она не пролила ни слезинки.

Пиоттр выхватил платье из рук служанки. Похоже, у него был очень острый кинжал, потому что он легко распорол платье, швырнул его на пол и пнул ногой.

— Убирайся! — приказал он женщине.

— Как пожелаете, милорд, — пробормотала она, но в её словах прозвучала насмешка. — Как пожелаете. — Женщина повернулась и вышла из комнаты.

Она не особенно спешила, и Пиоттр следил за ней, пока она не исчезла за дверью, которая тут же закрылась. Только тогда он повернулся к Эллиане.

— Очень больно, моя рыбка?

Девушка быстро покачала головой и вздернула подбородок. Она, конечно, солгала, потому что мне казалось, что она вот-вот потеряет сознание.

Я тихонько поднялся на ноги. Подслушивая их разговор, я прижался лбом к стене и перепачкался в пыли. Мне стало интересно, знает ли Чейд, что нарческа не хочет выходить замуж за нашего принца. Знает ли он, что Пиоттр не считает их договор окончательным и накладывающим на Внешние острова определенные обязательства. И ещё я пытался понять, что произошло с нарческой, когда я за ними наблюдал, кто такая эта Госпожа и почему служанка вела себя так непочтительно. Я сложил свои вопросы рядом с тем, что мне удалось услышать, взял свои вещи и стал подниматься в башню Чейда.

По крайней мере, мне удалось на время забыть о собственных тревогах.

Я одолел последний, самый крутой лестничный марш и толкнул маленькую дверь. Где-то далеко, в замке, играла музыка. Наверное, менестрели настраивали инструменты и репетировали, готовясь к сегодняшней церемонии. Я вошел в комнату Чейда из-за стеллажа с бутылками. Затаив дыхание, я сдвинул плечом стеллаж, чтобы он встал на место, и положил свой узел на пол. Какой-то человек склонился над рабочим столом Чейда и что-то жалобно бормотал себе под нос. С каждым его словом музыка звучала все громче и яснее. Пять неслышных шагов — и я добрался до угла у камина, где был спрятан меч Верити. Незнакомец повернулся ко мне в тот момент, когда я прикоснулся к рукояти. Передо мной был тот самый дурачок, которого я видел в конюшнях около двух недель назад. Он держал в руках поднос, на котором стояло несколько горшков, пестик и чашка. Он так удивился, увидев меня, что поднос наклонился и все соскользнуло на одну сторону. Тогда он быстро поставил его на стол. Музыка смолкла.

Некоторое время мы удивленно рассматривали друг друга. Глядя на полуприкрытые глаза, я подумал, что у него такой вид, будто он постоянно спит. Кончик языка торчал изо рта, касаясь верхней губы, маленькие уши были прижаты к голове. Волосы были подстрижены кое-как, одежда болталась, рукава рубашки и штанины обрезаны, словно когда-то их носил кто-то другой, а потом выбросил за ненадобностью. Дурачок был невысоким и толстым, но его необычность меня встревожила. Я понимал, что он не может представлять для меня опасность, но мне не хотелось находиться рядом с ним. Судя по тому, с каким хмурым видом он меня разглядывал, я ему тоже не слишком понравился.

— Уходи! — проговорил он тихим гортанным голосом.

Я сделал вдох и спокойно сказал:

— Мне разрешено здесь находиться. А тебе? Впрочем, я уже сообразил, что это, скорее всего, слуга Чейда, который приносит ему воду и дрова и наводит за стариком порядок. Но я не знал, насколько он посвящен в тайны Чейда, и потому не стал называть имени своего наставника-убийцы. Вне всякого сомнения, старый лис не настолько глуп, чтобы открывать свои тайны дурачку.

Эй, ты. Уходи. Ты меня не видишь!

Он швырнул в меня такой сильный приказ на языке Скилла, что, если бы не защитные стены, которыми я себя окружил, я бы непременно сделал то, что он велел, — ушел бы, забыв о том, что видел его. Когда я постарался укрепить защитные стены Скилла, сделать их толще и прочнее, я мимолетно подумал о том, что, возможно, он уже делал нечто подобное со мной и раньше. Смогу ли я вспомнить, если это так?

Оставь меня! Не обижай меня! Уходи, песья вонючка!

Я почувствовал, что он нанес новый удар. Однако я не стал убирать свою защиту, чтобы контратаковать его.

— Я не причиню тебе вреда, — заговорил я, стараясь сохранять спокойствие, хотя у меня отчаянно дрожал голос. — Я тебя не обижу и не буду трогать, если ты так хочешь. Но не уйду. И не позволю тебе на меня наскакивать. — Я заговорил тверже, так взрослый ругает ребенка за то, что он плохо себя ведет.

Скорее всего, он даже не понимал, что сделал, просто воспользовался оружием, которое помогало ему в прошлом.

Но вместо раскаяния на лице у него вспыхнула злость. И… страх? Его глаза, и без того маленькие, утонули в складках жира на щеках, когда он прищурился. На мгновение он открыл рот, и язык вывалился наружу ещё больше. Затем он взял поднос и с такой силой швырнул его на стол, что на нем подпрыгнули все горшочки.

— Уходи! — Его Скилл эхом повторил слова, которые он выкрикнул вслух. — Ты меня не видишь!

Я добрался до стула Чейда и спокойно на него уселся.

— Я тебя вижу, — ровным голосом сообщил я. — И я никуда не уйду. — Я сложил на груди руки, надеясь, что он не заметит, как сильно я потрясен. — Делай свою работу и думай, что ты меня не видишь. А когда ты закончишь, ты должен будешь уйти.

Я не намеревался перед ним отступать, потому что не мог. Если бы я его послушался, он увидел бы, каким путем я пришел, а я не собирался ему показывать. Откинувшись на спинку стула, я притворился, что отдыхаю.

Слуга наградил меня сердитым взглядом, и удары его Скилла о мои защитные стены стали слабеть. Он был очень силен. Если он настолько силен и не обучен, на что же он будет способен после специальной тренировки? Мысль об этом меня пугала. Я смотрел в холодный камин, но краем глаза продолжал наблюдать за дурачком. Либо он закончил свою работу, либо решил не продолжать. В любом случае, он взял со стола свой поднос, прошел через комнату и потянул на себя стеллаж со свитками. Однажды я видел, как Чейд пользовался этим входом. Он скрылся внутри, но, когда стеллаж встал на место, я услышал одновременно его живой голос и обращение Скиллом.

Ты воняешь, как собачья моча. Разрезать тебя и сжечь.

Его гнев походил на отступающий прилив, выбросивший меня на берег. Я поднял руки и прижал к вискам. Напряжение, с которым мне пришлось удерживать на месте защитные стены, начало сказываться, но я не осмеливался их снять. Если он заметит, что я остался беззащитным, и в этот момент атакует меня Скиллом, ему удастся подчинить меня себе — совсем как некоторое время назад мой приказ заставил Дьютифула прекратить со мной сражаться. Я опасался, что в сознании принца остался след того приказа.

Вот ещё одна проблема, которой необходимо заняться. Остался ли приказ по-прежнему в силе? Тогда я принял решение, что должен найти способ отменить его. Я знал, что, если не сделаю этого, он очень скоро станет препятствием нашей дружбе. Потом я задал себе вопрос: а знает ли принц о том, что я с ним сотворил?

Все произошло случайно, сказал я себе, и тут же вынужден был признаться, что сознательно обманываюсь.

Вспышка моей ярости внедрила приказ в сознание принца, оставив в нем глубокий след. Я стыдился того, что сделал. И понимал — чем быстрее все встанет на свои места, тем лучше для нас обоих.

Я снова словно издалека услышал музыку и осторожно потянулся вперед Скиллом. По мере того как я убирал защитные стены, музыка становилась все громче. Я прижал руки к ушам, но это не помогло. Музыка, вызванная Скиллом. Я и представить себе не мог, что такое возможно, однако дурачок умеет заставить её звучать. Когда я постарался о ней не думать, она отошла на задний план, спрятавшись за занавес мыслей, которые всегда клубились на границе моего Скилла. Большинство из них представляли собой невнятный шепот, подслушанные мной размышления других людей, обладавших способностью направлять в поток Скилла свои самые важные и напряженные эмоции и молчаливые рассуждения.

Если я сосредоточивал на них внимание, мне иногда удавалось выудить целостные мысли или образы, но они не обладали достаточно сильной способностью к Скиллу, чтобы знать о моем присутствии, не говоря уже о том, чтобы мне отвечать. Этот дурачок — совсем другое дело. В нем бушевал огонь Скилла, а его музыка выдавала наличие необузданного таланта. Он даже не пытался скрывать свой дар. Скорее всего, просто не знал, что это следует делать.

Я расслабился, оставив лишь ту стену, что защищала мои самые личные мысли от постепенно крепнущего Скилла Дьютифула. Затем я со стоном опустил голову на сложенные руки, потому что на меня навалилась головная боль, вызванная использованием Скилла.

— Фитц?

Я узнал о присутствии Чейда за мгновение до того, как он прикоснулся к моему плечу. Но я все равно вздрогнул и поднял руки, словно защищаясь от удара.

— Что с тобой случилось, мой мальчик? — спросил Чейд и наклонился, чтобы получше меня рассмотреть. — У тебя красные глаза. Когда ты спал в последний раз?

— Только что. — Я с трудом улыбнулся и провел рукой по коротким волосам, мокрым от пота. Мне удалось вспомнить лишь обрывки кошмара, который меня посетил. — Я познакомился с твоим слугой, — дрожащим голосом сообщил я Чейду.

— С Олухом? Да уж, он не самый умный в замке, но отлично годится для моих целей. Вряд ли он сможет выдать какой-нибудь секрет, поскольку даже не сообразит, что это секрет. Ладно, давай не будем про него. Как только я получил записку лорда Голдена, я пришел сюда в надежде тебя застать. Что там про Полукровок в городе?

— Он написал это на бумаге? — Я был потрясен.

— Ну, не прямо. Только я сумел бы понять, что он имеет в виду. Валяй, рассказывай.

— Они преследовали меня сегодня ночью… точнее, утром. Чтобы напугать и показать, что знают, кто я такой. И что они могут найти меня в любой момент. Чейд, давай на время отложим это. Ты знал, что твой слуга… как его зовут? Олух? Ты знал, что Олух наделен Скиллом?

— Он наделен способностью бить чашки, — старик фыркнул, словно я неудачно пошутил. Затем тяжело вздохнул и показал рукой на холодный камин. — Предполагается, что он должен разводить огонь каждый день. Он часто забывает это делать. Что ты ещё придумал?

— Олух наделен Скиллом. Причем его дар очень силен. Он меня чуть не сбил с ног, когда я вошел и случайно на него наткнулся. Если бы не стены, которые я выстроил, чтобы закрыть свое сознание от Дьютифула, думаю, Олух сумел бы сжечь все до единой мысли в моей голове. Он сказал: «Уходи» и «Ты меня не видишь». А потом: «Не обижай меня». Знаешь, Чейд, мне кажется, он уже и раньше это проделывал. Возможно, даже со мной.

Однажды около конюшни я видел, как я его дразнили какие-то мальчишки. И я услышал так, словно эти слова были произнесены вслух: «Не видите меня». И тогда мальчишки разошлись по своим делам. У меня такое ощущение, что я его тоже перестал видеть.

Чейд медленно опустился на мой стул и, потянувшись, взял меня за руку, словно так мои слова стали бы для него понятнее. А может быть, он хотел проверить, нет ли у меня лихорадки.

— Олух обладает Скиллом, — осторожно проговорил он. — Ты это хочешь мне сказать?

— Да. Он не обучен, но дар Скилла пылает в нем, точно яркое пламя. Мне ещё ни разу не доводилось встречать ничего подобного. — Я прикрыл глаза, приложил кончики пальцев к вискам и попытался хотя бы чуть-чуть привести в порядок мысли. — Я чувствую себя как после хорошей взбучки.

Через пару минут Чейд мрачно предложил:

— На, попробуй это.

Я взял у него из рук мокрое полотенце и приложил к глазам, на большее я не рассчитывал. Старый упрямец твердо решил, что лекарства, прогоняющие боль, притупляют мою способность к Скиллу и помешают мне учить принца. Надеяться на облегчение, которое приносит эльфовская кора, не приходилось. Если в замке и осталось хоть сколько-нибудь, Чейд её как следует припрятал.

— И что мне делать? — пробормотал он, а я приподнял край полотенца, чтобы на него взглянуть.

— С чем?

— С Олухом и его Скиллом

— Делать? А что ты можешь сделать? Дурачок им наделен — и все.

Чейд снова уселся на стул.

— Из того, что мне удалось узнать из старых свитков, посвященных Скиллу, он представляет для нас угрозу. У него необузданный талант, он не прошел обучение, а значит, не подчиняется дисциплине. Его дар может отвлечь Дьютифула от его занятий. И, что ещё хуже, ты сказал, что он очень силен. Сильнее тебя?

Я слабо махнул рукой.

— Откуда мне знать? Мой дар проявляется довольно неровно, и я не знаю способа его измерить. Но я не испытывал ничего подобного с тех пор, как группа Галена, объединив усилия, атаковала меня.

— Хм-м-м. — Чейд откинулся на спинку и уставился в потолок. — Самое разумное — просто его убрать. Разумеется, как можно гуманнее. Он не виноват, что его талант представляет для нас опасность. Менее радикальный путь — это начать давать ему эльфовскую кору, чтобы приглушить или совсем разрушить способность к Скиллу. Но поскольку бездумное использование данного растения на протяжении последних десяти лет не лишило тебя твоей способности, я в него не слишком верю — в отличие от тех, кто превозносит его возможности в свитках, посвященных Скиллу. Я склоняюсь к третьему пути. Он гораздо менее предсказуем, но, думаю, именно поэтому нравится мне больше остальных.

— Учить его? — Увидев смущенную улыбку Чейда, я застонал. — Нет, Чейд. Мы с тобой знаем настолько мало, что даже не уверены, сможем ли учить Дьютифула так, чтобы не причинить ему вреда, а ведь принц — вполне управляемый мальчик с нормальной головой. Твой Олух уже настроен ко мне враждебно. Он швырял в меня оскорбления, которые указывают на то, что он каким-то образом узнал про мой Уит. А то, чему он научился самостоятельно, может представлять для меня опасность, зачем же развивать его способность.

— Значит, ты считаешь, что мы должны его убить? Или притупить его дар?

Я не хотел принимать это решение. Больше того, я даже не хотел знать, что оно вообще принято, но я снова по уши завяз в интригах Видящих.

— Нет, ни то ни другое, — проворчал я. — Разве мы не можем отправить его куда-нибудь подальше от замка?

— Оружие, которое мы выбрасываем сегодня, может угрожать нашей жизни завтра, — совершенно спокойно ответил Чейд. — Вот почему много лет назад король Шрюд решил держать своего внука-бастарда под рукой. Мы должны принять такое же решение касательно Олуха. Использовать его или сделать так, чтобы им не смогли воспользоваться наши враги. Третьего пути нет. — Он протянул ко мне руку ладонью вверх и добавил: — Мы уже поняли это, имея дело с Полукровками.

Не знаю, хотел ли он упрекнуть меня, но его слова причинили мне боль. Я откинулся на спинку стула и снова положил влажное полотенце на глаза.

— А что, по-твоему, я должен был сделать? Прикончить всех, а не только Полукровок, выманивших принца из замка? Я должен был убить старейшин Древней Крови, пришедших к нам на помощь? А потом Охотницу королевы? И всю семью леди Брезинги? Да и ещё Сайдел, невесту Сивила Брезинги, и…

— Я все понимаю, — перебил меня Чейд, когда я попытался расширить круг тех, кого следовало убить в бесплодной надежде сохранить нашу тайну. — И тем не менее мы попали в очень сложное положение. Они показали нам, что действуют быстро и эффективно. Ты вернулся в Баккип два дня назад, а они уже за тобой следят. Вчера вечером ты ведь в первый раз после своего возвращения вышел в город? — Когда я кивнул, он продолжал: — И они моментально тебя нашли. И сделали все, чтобы ты знал, что им о тебе известно. Они ведут себя исключительно продуманно. — Чейд тяжело вздохнул, и я увидел, что он пытается понять, что Полукровки хотели мне сказать. — Им известно, что принц обладает Уитом. И ты тоже. Стоит им только пожелать, они могут уничтожить вас обоих.

— Ну, это мы и раньше знали. Я думаю, у них другие намерения. — Я сделал глубокий вдох, привел мысли в порядок и представил Чейду подробный отчет о своей встрече с Полукровками. — Сейчас я вижу происшедшее в ином свете. Они хотели меня напугать и заставить искать способ обезопасить себя от них. Я могу либо представлять угрозу, либо оказаться полезным.

Сразу после встречи с Полукровками я думал иначе, но сейчас все понял. Они меня напугали, а потом отпустили, чтобы показать, что мне не удастся прикончить их всех. Теперь уже неизвестно, сколько людей знает мою тайну. Значит, остаться в живых я могу, только если буду им полезен. О чем они меня попросят?

— Возможно, им нужен шпион в стенах замка. Или оружие, которое они могут обратить против Видящих — изнутри.

Чейд легко подхватил мою мысль.

— Так, понятно. Хм-м-м. Да. Я советую тебе на некоторое время, по крайней мере, быть как можно внимательнее. Но откройся, чтобы они предприняли попытку с тобой связаться. Послушай, чего они потребуют и что предложат. Если возникнет необходимость, сделай вид, что готов предать принца.

— Иными словами, ты хочешь, чтобы я стал приманкой. — Я сел и снял мокрое полотенце с глаз.

Губы Чейда тронула легкая улыбка.

— Именно. — Он протянул руку, и я отдал ему полотенце. Чейд чуть склонил голову набок и окинул меня критическим взглядом. — Ты выглядишь ужасно. Хуже, чем если бы пил целую неделю. Очень болит?

— Я переживу, — мрачно ответил я.

Он удовлетворенно кивнул.

— Боюсь, тебе придется. Но ведь с каждым разом боль становится менее сильной, правда? Твое тело учится с ней справляться. Думаю, это что-то вроде тренировки владения мечом: воин заставляет свои мышцы переносить долгие часы уроков.

Я тяжело вздохнул и потер глаза.

— А по-моему, это больше смахивает на бастарда, который учится переносить боль.

— Ну, как бы там ни было, я доволен, — коротко ответил Чейд, и я понял, что мне не стоит ждать от него сочувствия. Он встал. — Иди, приведи себя в порядок, Фитц. Поешь чего-нибудь. Постарайся, чтобы тебя видели. Носи с собой оружие, но не слишком открыто. — Он помолчал немного. — Уверен, ты помнишь, где лежат мои яды и прочие необходимые инструменты. Бери все, что тебе потребуется, но запиши, что взял, чтобы мой ученик смог пополнить запас.

Я не стал ему говорить, что не собираюсь ничего у него брать, что я больше не наемный убийца, хотя один замечательный порошок мне очень пригодился бы сегодня утром, когда враг превосходил меня числом.

— И когда же я встречусь с твоим новым учеником? — словно между прочим, спросил я.

— А ты с ним уже встретился. — Чейд улыбнулся. — А вот когда ты с ним познакомишься? Не думаю, что это разумно и удобно для вас обоих. Да и для меня тоже. Фитц, я должен попросить тебя проявить благородство. Оставь мне эту тайну и не пытайся в неё проникнуть. Поверь мне, так будет лучше.

— Кстати, о тайнах. Я должен ещё кое-что рассказать. Я остановился на лестнице, когда шел к тебе, и услышал голоса. Мне удалось заглянуть в комнату нарчески, и я услышал много интересного.

Чейд склонил голову набок.

— Соблазнительно. Очень соблазнительно. Но тебе не удалось увести наш разговор в сторону. Обещай сделать, как я прошу, Фитц, и только потом мы заговорим о другом.

По правде говоря, мне совсем не хотелось давать ему такое обещание. Дело не в том, что я сгорал от любопытства, и даже не в ревности. Просто данная ситуация расходилась со всем, чему когда-то учил меня старик. Постарайся узнать как можно больше о том, что происходит вокруг тебя, так он говорил. Ты не можешь заранее знать, что окажется полезным. Его зеленые глаза бросали мне вызов, и я опустил голову. Я покачал головой, но произнес слова, которых он требовал:

— Я обещаю, что не стану специально выяснять имя твоего нового ученика. Но могу я кое-что у тебя спросить? Он знает обо мне, о том, кто я такой и кем был?

— Мой мальчик, я никогда не выдаю чужих секретов.

Я вздохнул с облегчением, потому что чувствовал бы себя очень неуютно, зная, что в замке есть человек, который за мной следит, что ему открыты мои тайны — а мне при этом неизвестно его имя. По крайней мере, сейчас мы с ним в одинаковом положении.

— Итак. Что ты хотел мне рассказать про нарческу?

Я доложил Чейду обо всем, что слышал. По правде говоря, я не думал, что мне когда-нибудь снова придется это делать. Как во время обучения, я постарался повторить все дословно, а потом он принялся спрашивать мое мнение о том, что мне удалось узнать. Я ответил ему откровенно:

— Мне неизвестно, какую роль играет человек по имени Пиоттр в договоре с королевой Кетриккен о бракосочетании нарчески и принца. Но не думаю, что он считает себя связанным помолвкой. Об этом же говорят его советы, которые он давал девушке, пытаясь убедить её в том, что ей не следует относиться к этому браку как к делу решенному.

— Интересно. Тебе удалось заполучить очень важные сведения, Фитц. Кроме того, меня заинтриговало необычное поведение служанки. Когда позволит время, ты мог бы ещё их послушать, а потом рассказать мне, что тебе удастся узнать.

— А разве твой ученик не может это сделать?

— Разве ты сам не понимаешь, что снова забрел на запретную территорию? Но я тебе отвечу. Нет. Мой ученик знает о тайных проходах замка не больше, чем знал ты, когда был у меня в обучении. Это не для учеников. Им хватает своих секретов и дел, чтобы ещё думать о моих. Но я попрошу его уделить особое внимание служанке. Она вызывает у меня значительно более серьезные опасения, чем все остальное, что ты мне сообщил. Помни, тайные проходы и коридоры Баккипа принадлежат только нам. Поэтому… — И кривая улыбка появилась на его губах. — Полагаю, ты можешь считать, что достиг статуса мастера. Впрочем, ты ведь больше не наемный убийца. Хотя мы оба знаем, что это не так.

Его шутка уколола меня в самое больное место. Мне не хотелось думать о том, что я вернулся в прошлое, к своей прежней роли шпиона и убийцы. Я уже совершил несколько убийств ради моего принца, в состоянии ярости и чтобы защитить себя и спасти его. Стану ли я снова лишать людей жизни ради блага Видящих? Самым неприятным в этом вопросе было то, что я не знал ответа. И тогда я заставил себя обратиться к более реальным вещам.

— А кто тот человек, что я видел в комнате нарчески? Ну, кроме того, что он её дядя.

— Ты сам ответил на свой вопрос. Он её дядя, брат матери. В соответствии с традициями Внешних островов это важнее, чем отец. Для них первостепенное значение имеет род матери. Братья женщины играют исключительную важную роль в жизни её детей. Мужья входят в клан своих жен, а дети носят знак клана матери.

Я молча кивнул. Во время войны красных кораблей я прочитал про Внешние острова все, что имелось в библиотеке Баккипа, пытаясь понять, что представляет собой наш враг. Кроме того, я служил на военном корабле «Руриск» вместе с перешедшими на нашу сторону воинами с Внешних островов, и они рассказывали об обычаях своей родины. То, что сообщил Чейд, совпадало с тем, что я и сам знал.

Чейд задумчиво пощипал подбородок.

— Когда Аркон Бладблейд прибыл к нам с предложением заключить союз, его поддерживала гвардия. Я принял предложение, считая, что, будучи отцом девушки, он имеет право обсуждать замужество Эллианы. Я подумал, что, возможно, Внешние острова отказались от своих матриархальных традиций, но теперь у меня появились сомнения — может быть, клан Эллианы продолжает их придерживаться. В таком случае почему на помолвку не приехал никто из её родственниц по женской линии, чтобы защищать её интересы и обговорить условия помолвки?

Складывается впечатление, что Аркон Бладблейд единственный, кто ведет переговоры. Пиоттр Блэкуотер выступает в роли телохранителя и компаньона. Но теперь я начинаю думать, что он ещё и советчик нарчески. Хм-м-м, возможно, мы зря уделяли столько внимания её отцу. Я прослежу за тем, чтобы Пиоттру начали демонстрировать больше почтения.

Чейд нахмурился, быстро пересматривая свои представления о брачном предложении.

— Я знал о существовании служанки. Но считал, что она своего рода доверенное лицо нарчески, старая няня или дальняя бедная родственница. Однако то, что ты увидел, показывает, что у неё очень необычные отношения с Пиоттром и Эллианой. Что-то здесь не так, Фитц. — Чейд тяжело вздохнул, неохотно признавая ошибку. — Я считал, что мы ведем переговоры о заключении брака с Бладблейдом, отцом Эллианы. Возможно, мне следовало побольше разузнать про семью её матери. Но если Эллиану нам предлагают они, получается, что Бладблейд всего лишь марионетка. И вообще, обладает ли он хоть какой-нибудь властью?

Чейд задумчиво хмурился, обдумывая ситуацию, и я понял, что угроза, которую представляют для меня Полукровки, отошла на задний план. Мой старый наставник явно считал, что я и сам с ней справлюсь. А я никак не мог решить, радует меня его уверенность в моих силах или превращает во второстепенную пешку в игре. Через несколько мгновений он отвлек меня от моих размышлений.

— Ну, хорошо, кажется, мы все решили — по крайней мере, насколько это в наших силах. Передай мои извинения своему хозяину, Том Баджерлок, сильная головная боль не позволит мне сегодня днем насладиться его компанией, но принц с удовольствием принял его приглашение. А заодно он получит время пообщаться с тобой, о чем уже давно меня просит. Думаю, нет необходимости напоминать, чтобы ты вел себя с мальчиком как можно сдержаннее. Нам совсем не нужно, чтобы пошли разговоры. Кроме того, я думаю, вам следует отправиться на прогулку в какое-нибудь уединенное место или, наоборот, очень многолюдное, чтобы Полукровки не осмелились к вам приблизиться. По правде говоря, я даже не знаю, что и предложить.

Он вздохнул, и его тон изменился.

— Фитц, ты не должен недооценивать свое влияние на принца. Когда мы с ним остаемся наедине, он много говорит о тебе и всегда с восхищением. Я не считаю, что ты поступил мудро, открыв ему, что между мной и тобой существует связь, но сделанного не воротишь. Мальчик хочет учиться у тебя не только Скиллу, он рассчитывает на твои советы — как мужчины — во всех случаях жизни. Будь осторожен. Одно необдуманное слово, и наш упрямый принц ступит на путь, по которому мы не сможем за ним последовать без угрозы для себя. Прошу тебя, поддержи помолвку и убеди Дьютифула в том, что он должен с радостью выполнять свои обязанности при дворе.

— Что же касается нападения на тебя Полукровок, сегодня не стоит заставлять принца за тебя волноваться. Должен заметить, что кое-кто косо посмотрит на то, что в такой важный день принц отправится на прогулку с иностранцем и его телохранителем. — Неожиданно Чейд замолчал. — Впрочем, я ни в коем случае не собираюсь рассказывать тебе, как ты должен вести себя с принцем. Мне прекрасно известно, что у вас уже сложились определенные отношения.

— Вот именно, — сказал я, стараясь, чтобы мой голос прозвучал не слишком резко. На самом деле я довольно сильно разозлился в тот момент, когда он начал выдавать мне свои инструкции, но заставил себя успокоиться. — Чейд, ты же сам сказал, что мальчику требуется мужской совет. Я не придворный и не советник. Если я стану толкать Дьютифула на дорогу, выгодную Шести Герцогствам…

Я замолчал, чтобы не говорить ему, что такой путь не подходит никому из нас. Потом, откашлявшись, я продолжал:

— Я хочу всегда быть честным с ним. Если он спросит моего совета, я скажу то, что думаю на самом деле. Впрочем, тебе нечего опасаться. Кетриккен прекрасно воспитала сына, и он её не подведет. Что же до меня, полагаю, мальчику нужен не человек, который будет давать ему советы, а тот, кто был бы готов его выслушать. Сегодня я буду его слушать. Относительно моей утренней встречи с Полукровками — принцу не нужно о ней знать. По крайней мере, пока. Но я должен его предупредить, что ему не следует о них забывать. К сожалению, мы вынуждены с ними считаться. И тут у меня возникает собственный вопрос. Брезинги будут присутствовать на помолвке?

— Полагаю, да. Их пригласили, и они должны прибыть сегодня.

Я почесал шею, голова не стала болеть меньше, изменился характер боли — теперь она больше походила на самую обычную.

— Если ты сможешь добыть для меня такую информацию, я бы хотел знать, кто их сопровождает, на каких лошадях они приехали, какие с ними животные, включая ястребов и домашних любимцев. И как можно подробнее. Да, и ещё одно: нам необходимо завести хорька или собаку, натасканную на крыс, какое-нибудь небольшое и ловкое животное, которое будет гулять по коридорам замка и отлавливать крыс и мелких грызунов. Во время утренней встречи с Полукровками меня кто-то укусил — крыса, ласка или белка. Такое животное может стать отличным шпионом.

— Я попрошу хорька, — с отвращением заявил Чейд. — Они ведут себя тихо, в отличие от собак. И он сможет ходить с тобой по коридорам. — Он склонил голову набок и спросил: — Ты установишь с ним связь?

Я поморщился, услышав его вопрос.

— Чейд, это действует совсем не так. — Я попытался напомнить себе, что он задал свой вопрос от непонимания, а не пытаясь меня обидеть. — Я чувствую себя, как человек, который только что потерял жену. Сейчас мне никто не нужен.

— Извини, Фитц, мне это трудно понять. Мои слова могут показаться тебе странными, но я не хотел оскорбить его память.

Я решил переменить тему разговора.

— Ладно, пойду приведу себя в порядок, раз уж мне придется отправиться на прогулку с принцем. Кстати, нужно решить, что мы будем делать с твоим слугой.

— Думаю, я устрою встречу для нас троих. Но не сегодня. Возможно, и не завтра. Сейчас главное — это помолвка. Она должна пройти безупречно. Как ты полагаешь, вопрос с Олухом может подождать пару дней?

— У нас все равно нет выбора, — пожав плечами, сказал я, — Удачи тебе.

Я поднялся на ноги и взял в руки тазик с водой и мокрое полотенце, чтобы навести за собой порядок.

— Фитц, — остановил меня Чейд. — Я никогда не говорил тебе прямо, но ты можешь считать эту комнату своей. Я прекрасно понимаю, что человеку в твоем положении иногда требуется побыть в одиночестве. Если ты хочешь что-нибудь изменить… мебель, ковры, чтобы тебе приносили сюда еду и сделали запас бренди, все, что угодно… скажи мне.

От его предложения внутри у меня все похолодело. Я никогда не хотел, чтобы мастерская наемного убийцы принадлежала мне.

— Нет… спасибо тебе, но нет. Пусть пока все останется как есть. Хотя я, пожалуй, перенесу сюда кое-что из моих вещей. Меч Верити и парочку мелочей.

В глазах Чейда появилось едва заметное огорчение, когда он кивнул.

— Если ты больше ничего не хочешь, хорошо. Пока, — согласился он и окинул меня критическим взглядом, однако в его голосе появились теплые нотки, когда он добавил: — Я знаю, твое горе ещё велико, но ты должен позволить мне хотя бы подравнять твои волосы, или пусть это сделает кто-нибудь другой. В таком виде они привлекают ненужное внимание.

— Я сам ими займусь. Сегодня. Да, и ещё кое-что. — Удивительно, что моя самая главная забота отступила на второй план перед более насущными проблемами. Я тяжело вздохнул. Мне было очень трудно признаться Чейду, что я вел себя не слишком разумно. — Я сделал глупость, Чейд. Когда я уехал из своего дома в лесу, я предполагал, что скоро туда вернусь. Я оставил кое-что… возможно, это очень опасно. Свитки, в которых я записал свои мысли, а также историю о том, как мы разбудили драконов, — там слишком много подробностей, не предназначенных для чужих глаз. Мне нужно как можно быстрее туда отправиться, чтобы либо спрятать бумаги, либо уничтожить.

Чейд меня слушал, и его лицо становилось все мрачнее. Когда я замолчал, он тяжело вздохнул.

— Есть вещи, которые не следует доверять бумаге, — тихо проговорил он. Несмотря на то что укор прозвучал достаточно мягко, меня укололи его слова. Чейд смотрел на стену, но мне казалось, будто он заглядывает в неведомые мне дали. — Впрочем, я считаю, что правда должна быть где-нибудь записана. Подумай о том, сколько сил сохранил бы Верити в своих поисках Элдерлингов, если бы о них имелись точные сведения.

Собери свои записи, мой мальчик, и привези их сюда, где они будут в безопасности. Однако я советую тебе подождать пару дней, прежде чем отправляться в путь. Полукровки, возможно, ожидают, что ты пустишься в бега. Если ты уйдешь сейчас, скорее всего, кто-нибудь последует за тобой. Позволь мне позаботиться о времени и способе, каким ты покинешь замок. Может быть, послать с тобой кого-нибудь, кому можно доверять? Они не будут знать, кто ты такой и что намерен забрать в своей хижине.

Я подумал над его предложением и покачал головой.

— Нет. Я и так приоткрыл слишком много своих тайн. Я сам справлюсь, Чейд. Но меня беспокоит ещё кое-что. Стража у ворот Баккипа как-то уж слишком расслабилась. Учитывая опасность, которую представляют Полукровки, а в замке гостят представители Внешних островов и сегодня состоится помолвка принца, им бы следовало получше нести службу.

— Думаю, я смогу об этом позаботиться. Странно. Мне казалось, что, уговорив тебя вернуться в замок, я смогу облегчить себе жизнь и наслаждаться радостями, которые дарит старость. А получается, что ты упорно даешь мне все новые и новые поручения и пищу для размышлений. Ладно, не смотри на меня так. Наверное, это хорошо. Старые люди утверждают, будто работа помогает человеку сохранить молодость. Впрочем, может быть, они так говорят, потому что знают, что должны работать. Давай, иди по своим делам, Фитц. Надеюсь, до конца дня ты не обнаружишь ещё какую-нибудь проблему, которой мне следует заняться.

Я ушел, а он так я остался сидеть в своем кресле у холодного камина, при этом вид у него был одновременно задумчивый и довольный.