^{Глава восемнадцатая.}  Изменяющий 

Учитывая, что драконы, как и люди, владеют речью и обмениваются с нами мыслями, как мы можем даже думать о торговле частями их тел? Вы же не просите о том, чтобы мы продавали вам пальцы младенцев и печень рабов? Языки женщин или, например, плоть мужчин? Это продуманное решение Совета Торговцев Бингтауна, для которых продажа частей драконов аморальна, и которую мы, как торговцы, не можем одобрить.

Наверное, нет необходимости добавлять, что подобная торговля очень опасна, и что только глупец захочет в ней участвовать. Убийство дракона ради добычи его частей тела навлекло бы гнев всех драконов на каждого торговца, что очень опрометчиво. И, несомненно, гнев этот коснется каждого участвующего в перепродаже. В ходе защиты Бингтауна от калсидийских захватчиков один из драконов-защитников нанес ущерб нашему городскому рынку. Совет даже думать не хочет о том, что гнев драконов Кельсингры мог бы сделать с нашим городом. 

А значит, решено и объявлено: ни один из торговцев Бингтауна не может законно участвовать в обмене или торговле, включающей сбор или сбыт товаров из тел драконов.

- Резолюция 7431, Совет Торговцев  Бингтауна.

«Он дал тебе кровь дракона».

Несмотря на мою озабоченность тем способом лечения, который Эш выбрал для Шута, мне удалось убедить всех, что нам не остается больше ничего, кроме как просто ждать и наблюдать. Я не сказал им, что это была за микстура. Не стоило вовлекать короля в тайны нелегальной торговли Чейда. В первый момент, когда Эш только сказал мне - что это такое, я был потрясен. Однако почти сразу удивление сменилось осознанием, что если Чейду захотелось узнать о свойствах крови дракона, то он заполучил бы ее любым способом. Я только хотел, чтобы Чейд не вышел из строя прямо сейчас. Я понятия не имел, была ли дозировка, которую Эш вычитал в свитке Чейда, правильной, не говоря уж о побочных эффектах, которых стоило опасаться. И, к сожалению, единственным выходом было держать все эти заботы при себе.

К счастью, Дьютифула ждали его королевские дела, Неттл устала, и Риддл увел ее отдыхать, а Кетриккен, извинившись, ушла к Чейду. Я пообещал, что скоро присоединюсь к ней, отослал Эша за едой для нас с Шутом и сел в кресло, которое освободила Кетриккен. Теперь можно поговорить с ним.

- Как это на меня повлияет? 

Я покачал головой.

- Не знаю. Не уверен. Я скажу Эшу поискать в свитках все, что касается лечения плотью дракона. Пусть отложит для меня все, что может пригодиться, – я не стал говорить, что большинство из этих свитков счел фальшивыми. Мы были на неизвестной территории и пробирались на ощупь во тьме. – Ты достаточно хорошо себя чувствуешь, чтобы поговорить со мной?

Он улыбнулся.

- Сейчас я чувствую, что мог бы идти с вами в Горы. Но только что мои внутренности горели, а я плакал на плече Кетриккен, словно умирающий ребенок. – он заморгал золотыми глазами, - я вижу больше света, чем раньше. Я долго спал после того, как он дал мне это. По крайней мере, он так сказал. Не уверен, что полностью проснулся, когда он влил это мне в рот. И какие сны мне снились! Не сны Белого Пророка, но сны, полные энергии и света. Я летел, Фитц. Не так, как когда-то на спине Девушки-на-драконе. Я летел. Сам. – какое-то время он молчал, замерев в неподвижности, затем повернулся ко мне. – Руки ужасно болят, но я могу шевелить ими! Каждым пальцем! И кожа зудит так, что хочется оторвать ее. И моя нога, моя искалеченная нога? – он поднял низ ночной рубашки и показал мне ногу - Я могу наступать на нее. Она болит, все время болит. Но гораздо меньше. 

И тогда я понял, что за улыбкой он прятал боль. Я встал, чтобы посмотреть, какие травы могут подойти, чтобы облегчить сильную боль заживающих костей. Отойдя в другой конец комнаты, я сказал через плечо:

  – Мне надо поговорить с тобой о людях, напавших на Ивовый Лес. Они забрали мою маленькую дочь, мою Пчелку. И забрали дочь Чейда, девушку по имени Шун. 

- Нет!

- Что?

Обернувшись, я увидел панику на его лице. 

- У Чейда не может быть дочери. Она считалась бы наследником Видящих, я видел бы ее. Ничего из того, что ты мне говоришь, не может быть правдой. Я бы знал. Я бы видел и другие пути.

 - Шут, пожалуйста, успокойся. Послушай меня. Мы изменили мир, как ты и предсказывал. И когда ты… вернулся, я думаю, мы изменили все пути. Чейд получил возможность выйти из тайных ходов Баккипа потому, что мы все изменили. Он стал жить, как обычный человек. И он стал отцом, и не один раз, а дважды. Шун и Лант. И у меня была дочь, которую ты не предвидел. Мы изменили положение вещей, Шут. Случилось так, как ты сказал. Пожалуйста, признай это. Потому что ты единственный, кто может знать - почему Служители забрали мою дочь. И где они держат ее, и для чего она им нужна. - я взял смесь валерианы, банвута, коры ивы и немного тертого имбиря, чтобы отвар стал более сносным. Нашел ступку и пестик на разных полках и принес их на стол. Ароматы растертых трав смешались, я сморщился от резкого запаха и решил добавить побольше имбиря и немного сушеной цедры лимона. 

Он заговорил низким голосом:

- Ты оставил меня здесь. Одного.

Спорить, что он остался здесь не один, было бы бесполезно. 

- Мне пришлось. Ты слышал - что я нашел, когда добрался домой?

Он отвел взгляд:

 - Немногое.

 - Хорошо, - я постарался привести мысли в порядок. Иногда, чтобы получить информацию, нужно разобраться с тем, что уже знаешь. Однако я поймал себя на том, что не хотел вспоминать и снова переживать все это. Трус. То были страдания моих людей, а я хотел скрыться от своей вины в их несчастьях и стыда за себя? Я вздохнул и начал. Часть меня произносила слова, связывая факты. Другая часть отстранилась, постаравшись сосредоточиться на составлении травяного чая, который мог облегчить боль Шута. Пока длился мой рассказ, я успел снова вскипятить воду в чайнике, заварил травы, подождал, пока они настоятся, и налил в чашку. Посмотрел на янтарную жидкость с небольшим осадком и тонкой струйкой влил мед.

- Вот чай, который облегчит боль в твоей ноге. – Одновременно с приготовлением чая я закончил свой отчет.

Он ничего не ответил. Я размешивал ложкой чай, пристроив чашку на краю стола, чтобы он мог легко ее найти. Его дрожащие пальцы пробежались в поиске, коснулись чашки и задержались.

- Это были они. Служители. – его голос дрожал. Слепые глаза, мерцавшие золотом, посмотрели на меня. – Они нашли тебя. А значит они найдут и меня.

Он затрясся и крепко обхватил себя руками. Мне больно было это видеть. «Холодная клетка, далекий огонь, который принесет тебе боль, но никогда не согреет. Люди, которые улыбнутся и завопят от радости, причинив тебе боль».  Я едва мог дышать. Шут уронил руки на стол и уткнулся в них лицом. Ему было плохо, а я стоял и смотрел, не в силах пошевелиться. Он был моей последней надеждой, но, возложи я на него слишком многое, он сломался бы.

Захлопали крылья. Мотли, дремавшая на стуле возле теплого очага, скользнула в воздухе, приземлилась на поверхность стола и пошла к Шуту. 

- Шут, Шут! – хрипло прокаркала она. Наклонилась вперед и осторожно приподняла клювом прядь его волос. Она была так нежна, будто ухаживала за собственным оперением. Шут не пошевелился, слышалось лишь его тихое дыхание. Птица прошлась клювом по его голове и приподняла еще прядь, а потом разразилась серией коротких беспокойных звуков. 

- Я знаю. – Ответил он и вздохнул. Протянул пальцы, и Мотли подошла ближе. Покалеченным пальцем он погладил маленькую птичью голову. Она успокоила его. Птица сделала то, чего не смог я.

- Я смогу защитить тебя, – солгал я ему. Он знал, что это была ложь. Я не защитил ни своих людей в Ивовом Лесу, ни Ланта, ни Шун, ни даже свою драгоценную Пчелку. Мысль об этих неудачах прожгла меня насквозь. 

И тогда меня охватил гнев. Окрашенная алым ярость полыхнула в груди. 

Фитц?

Ничего, - солгал я Дьютифулу, запирая свой гнев внутри. Это мое, личное. Очень личное. Они причинили боль Шуту, возможно убили моего друга Прилкопа и украли мою дочь. И я ничего не мог сделать и ничего не могу предпринять, пока не узнаю больше. Но когда узнаю… - Я смогу защитить вас обоих, и мы убьем их всех, – пообещал я резко. Я произнес эту жесткую клятву только ему, склонился к нему и снизил голос до свистящего шепота. - Они будут истекать кровью и умирать, и мы заберем у них свое. – Я услышал, как он с дрожью вздохнул. Слезы, окрашенные золотым, а не желтым, проложили извилистые дорожки по его шрамам на лице. 

- Мы убьем их всех? – повторил он тонким дрожащим голосом.

Я протянул руки через стол, стукнув костяшками по доскам, чтобы он поняла мое движение. Я взял его костлявую руку в свою. Мне потребовалось некоторое усилие, чтобы собрать всю свою смелость и остудить гнев холодным клинком решимости. Было ли это правильным? Использовал ли я его страхи, чтобы решить свои проблемы? Давал ли обещания, которые не смогу выполнить? Но что я мог поделать? Я делал это для Пчелки. 

- Шут. Любимый. Сейчас ты должен мне помочь. Мы убьем их всех, но только если ты мне поможешь. Почему они пришли в Ивовый Лес? Почему забрали Пчелку и Шун? Чего они добиваются? Почему там были калсидийцы? И, самое главное, куда они их забрали? Куда? И не менее важный вопрос: даже если ты мне все расскажешь, будет ли этого достаточно, чтобы найти их, убить и забрать моего ребенка?

Я видел, что он собирается с мыслями. Я наблюдал за ним, ожидая ответа. Он нашел чашку, поднял ее и сделал осторожный глоток.

- Это мой промах.

Я хотел возразить, прервать, заверить, что это не его вина, но поток торопливых слов хлынул из него, и я не решился его останавливать. 

- Как только они узнали - кто ты, и что нас связывает, они должны были тебя отыскать. Видишь ли, ты хранил тайну, которую они были не в состоянии вытянуть из меня. Служители знали твое имя, я уже говорил тебе, как они узнали об этом. Они знали Фитца Чивэла и знали о Баккипе. Но о Томе Баджерлоке из Ивового Леса им не было известно. Посыльные, которых я слал тебе, тоже не знали твое имя. Я дал им лишь часть информации, которую они могли использовать, чтобы  добраться до определенного места и там узнать следующую часть, и в итоге прийти к тебе. Фитц, я приложил все усилия, чтобы защитить тебя, отправляя к тебе свои послания. Я могу только предполагать, что они схватили кого-то из моих посыльных и под пытками узнали через него все. - Он сделал шумный глоток чая, втягивая воздух с горячим настоем. 

- Или, может быть, они следили за мной. Возможно, они увидели то, чего не мог видеть я: что я неизбежно вернусь назад к своему Изменяющему. Возможно даже, они предвидели, что ты убьешь меня. Как, должно быть, они радовались, когда узнали об этом! Но теперь я боюсь, что все еще хуже. Если они знали, что я просил тебя найти Нежданного Сына и защитить его, они, возможно, подозревали, что ты уже это сделал. И, может быть, они пришли в Ивовый Лес в надежде найти его там. Ты слышал, что они спрашивали о нем. Но и это еще не все. Что, если они знают больше, чем можем узнать мы? Что, если они собрали новые пророчества, о которых мне ничего неизвестно, потому что они стали возможны лишь после того, как ты вернул меня из мертвых и отменил все остальные варианты развития будущего? Может быть они знали, что ты найдешь меня на рынке и убьешь. Или знали, что ты почти убьешь меня и попытаешься спасти. Что ты уйдешь со мной в Баккип и оставишь свой дом без защиты. И тогда они без опаски смогут прийти, чтобы найти Нежданного Сына?

Его слова начали наполнять меня тревогой еще до того, как он договорил.

 – И самое главное - что, если мы все еще танцуем под их дудку? И не слышим ее, а значит не можем изменить ни шагу, и все, что мы делаем - мы делаем по их воле?

Я сидел в оцепенении, пытаясь представить такого врага. Врага, который знал бы о каждом моем шаге, прежде чем я его сделаю.

- Бесполезно этого бояться. – сказал он печально в ответ на мое молчание – Если это так, мы беспомощны против них. И единственным логичным выходом из этого было бы прекратить бороться. Тогда они победили бы. Но, по крайней мере, пока мы боремся, мы можем быть для них помехой.

Мой гнев вспыхнул с новой силой:

- Я собираюсь быть для них больше, чем помехой, Шут.

Он не отнял свою руку от моей. Теперь он повернулся и крепко сжал ее.

- У меня нет такой храбрости, она оставила меня, Фитц. Они выбили, вывернули и выжгли ее из меня. Так что я должен буду заимствовать твою. Дай мне немного времени, чтобы подумать надо всем, что ты рассказал.

Он выпустил мою руку и медленно сделал еще глоток чая. Его глаза смотрели мимо меня. Я совсем забыл о вороне, которая все еще сидела здесь, притаившись на краю стола. Вдруг она резко взмахнула крыльями и взлетела, чтобы приземлиться на маленьком столике, чуть не опрокинув заварочный чайник.

- Еда, - потребовала она хрипло - Еда, еда, еда!..

- На подносе возле моей кровати, кажется, что-то есть. – сказал мне Шут, и я поднялся, чтобы сходить за подносом. Там был кусок хлеба, а на тушке маленькой домашней птицы все еще оставалось мясо на костях. Я отнес все это к столу, и Мотли последовала за мной. Я покрошил хлеб, налил воды в чашку и оставил ей. Как только поднос оказался в круге света, ворона быстро подобралась к нему и принялась за еду.

Шут начал говорить прежде, чем я сел.

- В твоем рассказе есть кое-что, чего я не понимаю. И только на часть вопросов я могу ответить, помимо того, что ты уже знаешь. Но давай я расскажу тебе то, что знаю, и посмотрим, что у нас получится. Во-первых, та добрая женщина с круглым лицом. Я знаю ее, это Двалия. И у нее есть свои лурики. Она Лингстра, то есть тот, кто достаточно высоко поднялся внутри Служителей, но не настолько, чтобы оставаться в школе, толкуя пророчества. Она полезна и достаточно умна, так что ей дали учеников для обучения и службы у нее, но не настолько ценна, чтобы Служители боялись подвергать ее риску. Она кажется доброй и сострадательной, но это лишь прием, который она использует, и использует хорошо. Люди думают, что нравятся ей и хотят заслужить ее одобрение. 

- Ты знал ее? В Клерресе?

- Я знал ее, – он на мгновение замолчал, и я задумался о том, что именно он умалчивает из своих прошлых встреч с этой Двалией. – Она умеет легко понравиться и заставить почувствовать себя важным и любимым ею, – он откашлялся. – Еще часть сказанного тобой озадачила меня. Наемники Калсиды, просто нанятые марионетки, или у них есть свой интерес? Служители редко расплачиваются золотом. Они будут выдавать наемникам за их работу пророчества? Помогать им находить правильные пути для захвата власти? Что они обещали калсидийцам? Миссия самих Служителей кажется понятной - они искали Нежданного Сына. Но когда они нашли Пчелку, то забрали и ее тоже, поскольку она необученный пророк. Но они взяли еще и Шун! Шун! Какое ужасное имя!

- Ну по крайней мере я так думаю, что они забрали ее. Это не Чейд назвал ее так. Но, Шут, ты говоришь, что они взяли Пчелку, потому что она пророк? - тревога извивалась внутри меня, будто клубок холодных червей.

- Пророк ли она? – переспросил он спокойно. – Расскажи мне о ней, Фитц. И ничего не скрывай.

Пока я молчал, собираясь с мыслями, он снова заговорил. Очень странная улыбка дрожала на его губах, и слезы мерцали в глазах.

- Но, возможно, ты уже сказал мне все, что я должен был знать, даже если и не придавал значения смыслу своих слов. Она маленькая, белокурая, с очень светлыми глазами. И умная. Скажи мне, она долго была в утробе матери?

У меня пересохло во рту. К чему он клонит?

- Да. Так долго, что я думал, будто Молли свихнулась. Больше двух лет она настаивала на том, что беременна. И когда ребенок, наконец, появился, он был крошечным. И рос очень медленно. В течение нескольких лет мы думали, что она так и будет всегда лежать в детской кроватке и только смотреть на нас своим странным взглядом. Однако со временем, медленно, она начала что-то делать. Переворачиваться, а затем и сидеть без помощи. Но даже когда она начала ходить, она все равно еще не говорила. Очень долго. Я отчаялся, Шут. Я думал, что она слабоумная или очень заторможенная, и задавался вопросом, что с ней будет после того, как мы с Молли умрем. Потом она начала говорить, но разговаривала только с Молли. Она как будто… опасалась меня. И лишь после того, как Молли умерла, она начала свободно разговаривать со мной. Однако еще раньше она показала нам, что очень умная, слишком умная для своего возраста. Молли научила ее читать, а Пчелка сама научилась писать и рисовать. И, Шут, я подозреваю, что она владеет Скиллом, потому что она чувствовала меня, мои мысли. «Как кипящий котел, из которого вытекают мысли», - это ее слова. Оказалось, что именно поэтому она избегала близости со мной, когда была совсем крошкой. Но мы узнавали друг друга, она начала доверять мне, как ребенок обычно доверяет своему отцу… - Я внезапно задохнулся и не смог продолжать. Было так сладко свободно говорить о своем ребенке, доверить кому-то всю правду о ней, и острой болью отозвалась во мне необходимость рассказать о ее похищении.

- У нее были видения? – внезапно спросил он.

И в этот момент меня прорвало. Я рассказал ему все - начиная с того, как она попросила бумагу, чтобы записывать сны, и вплоть до того, как она напугала меня, предсказав смерть «бледного человека» и нашла посыльного в плаще-бабочке. Мне совсем не хотелось рассказывать о том, как умерла посыльная Шута, но и эту отравляющую тайну мне нужно было разделить с ним.

- Она помогала тебе сжечь тело? – спросил недоверчиво Шут. - Твоя маленькая девочка?

Я молча кивнул, затем заставил себя сказать это вслух:

- Да. Она сделала это вместе со мной.

- О, Фитц! – упрекнул он меня.

Но я хотел признаться ему в большем, и рассказал все остальное - о нашем прерванном празднике в Дубах-на-Воде, как я убил собаку и хотел убить ее владельца, а также о том, как я беспечно позволил Пчелке убежать от меня. А затем я должен был признаться в самом худшем. Я рассказал, как прибежал, чтобы убить его, так как думал, что он представляет опасность для моей дочки. 

- Что?! Это был твой ребенок, который подошел ко мне? Мальчик, который коснулся меня и открыл мне все будущее? Я даже не мечтал, что это произойдет! Он был там. Мой Нежданный Сын!

- Нет, Шут. Возле тебя не было никакого мальчика. Только моя дочь, моя маленькая Пчелка.

- Это была она?! Это Пчелку я держал в своих руках? О, Фитц! Почему ты сразу мне это не сказал?! – он резко встал, пошатнулся и снова рухнул в кресло. Он схватился за подлокотники так, будто вокруг бушевал шторм, и уставился в огонь камина, словно мог увидеть сквозь стены замка какой-то другой мир.

- Конечно, – наконец прошептал он. – Так и есть. Теперь я все понял. Кем еще она могла быть? В тот момент, когда она коснулась меня, ах, это был не сон, не иллюзия или заблуждение. Я видел все вместе с ней. Мое сознание было открыто всем возможным путям будущего. Да, потому что она Шайса, как когда-то был и я. И я не видел ее в будущем, которое происходило с тобой, потому что без меня у тебя ее никогда не было бы. Она и моя дочь тоже, Фитц. Твоя, моя и Молли. Как это всегда происходит в нашем роду. Наша. Наша Пчелка.

Я разрывался между крайним замешательством и глубочайшим оскорблением. Потом с трудом вспомнил, как давным-давно он говорил мне, что у него было два отца, братья или кузены, там, на его родине, где подобные семьи были в порядке вещей. Я предположил, что возможно там не придавали значения тому, чье семя созрело в жене, которую разделили мужья. Я постарался успокоиться и внимательно посмотрел на него. Его пристальный золотой взгляд, казалось, встретился с моим. Эти странные глаза нервировали еще больше, чем когда они были бесцветными. Металлическое мерцание в них вращалось и перетекало, словно жидкость в сосуде, в то время как черные точки его зрачков казались слишком маленькими в тусклом свете комнаты. Я втянул воздух и глубоко вздохнул. Не отвлекайся.

- Шут. Пчелка не твой ребенок. Ты никогда не был с Молли.

Он улыбнулся мне:

- Нет, Любимый. Конечно, я никогда не был с Молли, – его пальцы простучали по столу, раз, два, три. Он нежно улыбнулся. И сказал:

 – Я был с тобой.

Я открыл рот и застыл в звенящей тишине. Понадобилось немало времени, чтобы подобрать слова и произнести их:

- Нет. – сказал я твердо. – Нет, этого не было! И даже если… - на этом я исчерпал запас слов и логику.

Он громко рассмеялся. Из всех реакций, которые я ожидал, эта была последней. Он смеялся, и это было очень непривычно, ведь, будучи шутом, он так часто смешил других, но при этом крайне мало поводов для веселья было у него самого. Однако сейчас он смеялся беззастенчиво и свободно, пока не начал задыхаться, и слезы не потекли у него из глаз. Он вытирал свои слепые газа, а я молча смотрел на него, не зная, что думать.

- О, Фитц, – выдохнул он наконец – О, мой друг. Как мне этого не хватало! Как жаль, что именно сейчас я лишен зрения! Однако, все, что я не могу видеть на твоем лице, я услышал в голосе. Ох, Фитц. Ох, мой Фитц! – ему пришлось замолчать, чтобы отдышаться.

- Из всех твоих шуток, касающихся меня, эта самая несмешная. – Я пытался не показать ему боль, которую чувствовал. Почему он так поступает со мной сейчас, когда я так переживаю за Пчелку?

- Нет, Фитц. Нет. Эта была лучшей, поскольку не была шуткой. О, друг мой. Ты понятия не имеешь - что ты только что сказал мне, хотя я приложил все усилия, чтобы объяснить тебе это раньше. – Он снова перевел дыхание.

Я отыскал в себе немного достоинства.

- Мне надо увидеться с Чейдом. - Я был сыт юмором Шута по самое горло.

- Да. Тебе надо. Но не прямо сейчас, - он безошибочно нашел мою руку. – Останься, Фитц. Потому что я думаю, что знаю по крайней мере часть ответа на твой самый важный вопрос. И у меня есть ответы на другие вопросы, которые ты даже не думал задавать. Сначала я отвечу на последний вопрос, который ты задал. Ты можешь это отрицать. Но я был с тобой во всех смыслах, которые могут иметь значение. Как и ты был со мной. Мы разделяли наши мысли, нашу еду, перевязывали друг другу раны, спали рядом, когда тепло наших тел было единственным, чем мы могли поделиться. Твои слезы падали на мое лицо, и моя кровь была на твоих руках. Ты нес меня на руках, когда я был мертв, и я нес тебя, когда ты умирал, а я даже не узнал тебя. Ты вдохнул в меня жизнь, и мое сознание было в твоем теле, когда ты спасал мое. Так что, да, Фитц, в каждом смысле, которое имело бы значение, я был с тобой. Мы разделили наши сущности. Также, как капитан со своим живым кораблем. Также, как дракон со своим Элдерлингом. Мы были вместе в таком множестве смыслов, что наши жизни смешались. Мы стали так близки, что когда ты занимался любовью с Молли, она родила нашего ребенка. Твоего. Моего. Молли. Маленькая девочка из Бакка с чертами Белых. О, боги. Какая насмешка и какое счастье! Ты думал, я играю с тобой и шучу? Едва ли! Ты меня обрадовал. Скажи мне, она похожа на меня?

- Нет.

Да. Острые очертания ее верхней губы. Ее длинные бледные ресницы, отбрасывающие тень на щеки. Ее белые волосы, вьющиеся, как у меня, и непослушные, как у него. Ее круглый подбородок был не таким, как у Шута сейчас, но таким, какой был у него в детстве. 

- О, так ты лжешь! – обрадовался Шут – Так и есть! Я чувствую это по твоему оскорбленному молчанию. Пчелка похожа на меня! Твой и мой, без сомнения самый красивый и умный ребенок, который когда-либо существовал!

- Да, так и есть.

Однако я не буду думать о его абсурдном заявлении. Из всех людей, которым я умел хорошо врать, лучше всего я врал самому себе. Пчелка была моей. Только моей. Свою бледность она унаследовала от моей матери с Гор, я мог и хотел верить в это. Это было проще, чем согласиться, что мы с Шутом разделили ее создание. Разве не так?

- И теперь самые главные вопросы, на которые я отвечу, – его голос стал смертельно серьезным. Он выпрямился за столом, странный взгляд смотрел вдаль. – Сейчас я не знаю, где они. Но я знаю, куда они должны ее привезти. Назад в Клеррес, в школу, в логово Служителей. Она будет для них прекрасным призом. Не Нежданный Сын, нет, но прирожденная Шайса, непредвиденная и непредсказанная. И не созданная ими. Как же они будут поражены! – он прервался и задумался на некоторое время. – Они наверняка захотят использовать ее. Фитц, я не думаю, что ты должен бояться за ее жизнь, пока. Но все же она в опасности, и мы должны вернуть ее как можно скорее.

- Мы можем перехватить их? – Надежда вспыхнула во мне при первой же мысли о возможности сделать что-то стоящее, вместо того, чтобы просто разрываться и мучиться. Я отбросил все остальное из сказанного им в сторону. Все те мысли могли подождать, пока Пчелка снова не окажется со мной.

- Только если мы будем очень умны. Чрезвычайно умны. Это будет походить на ту игру в угадайку, в которую играют на рынке, где под тремя скорлупками от грецкого ореха прячут горошину. Мы должны понять, какой путь они посчитают наиболее разумным, и тогда они конечно не пойдут этим путем. А затем мы должны решить - какой из путей наименее вероятен, и отбросить этот вариант тоже. Мы должны поменять будущее, создать тот вариант, о котором они не знают. Это головоломка, Фитц, и у них гораздо больше информации, чем у нас. Но есть одна информация, которой они обладают, но не понимают ее. Они могут знать, что она наш ребенок, но они понятия не имеют, как далеко мы готовы зайти, чтобы вернуть ее.

Шут замолчал, коснулся подбородка и повернулся к камину. Он потянул себя за губу, будто что-то причиняло ему боль. Я молча смотрел на него. Шрамы на его щеках выцветали, но силуэт показался мне каким-то неправильным. Он снова повернулся ко мне. Золото перетекало в его глазах,  будто расплавленный металл, кипящий в котле.

- Мне нужно обдумать это, Фитц. Я должен попытаться вытащить из своей памяти каждое пророчество или сон о Нежданном Сыне, которые я когда-то либо встречал. И я не знаю, будет ли что-то из этого нам полезно. И что из них действительно относится к Пчелке? И что она - случайность, неожиданное сокровище, которое попалось им, когда они искали нечто совсем другое? Будут ли они делить группу, чтобы одни отправились с Пчелкой домой, а другие продолжали искать Нежданного Сына? И с тех пор, как мой Изменяющий и я изменили мир, собрали ли они новые пророчества от своих Белых и полу-Белых? Я думаю, это возможно. В таком случае, как мы можем их обмануть? Как мы одурачим лису, которая знает каждый путь и каждое логово, когда они способны затуманить каждого, кто мог бы помочь нам?

Тень идеи мелькнула в моем мозгу. Прежде, чем я смог ухватиться за нее, Шут разрушил еще несформировавшуюся мысль.

- Уходи! – он взмахнул рукой, прогоняя меня. – Дай мне немного отдохнуть или сходи к Чейду. Я должен подумать в одиночестве.

Я покачал головой, поражаясь ему. В ходе беседы он прошел этапы от судорожной дрожи и боязни катастрофы до того, что прогнал меня, будто был моим королем. Я задался вопросом, не действовала ли кровь дракона не только на тело, но и на его характер? 

Шут кивнул на прощание, уже погрузившись в свои мысли. Я поднялся с кресла и спустился к себе комнату. Здесь уже наверняка побывал Эш. Все было тщательно приведено в порядок с такой аккуратностью, которой я, наверное, никогда не смогу добиться от себя. Веселый огонек в камине ждал, когда в него подбросят дров. Я скормил ему одно полено и сел в кресло перед ним. Я смотрел на огонь. 

Шут был отцом Пчелки. Эта мысль впилась в мое сознание. Смешно. Нелепое заявление отчаявшегося человека. Она действительно была похожа на него. Иногда. И не так уж и сильно. Но больше именно на него, чем на меня. Нет. Это невозможно, и я не стану даже обдумывать это. Я знал, что я отец Пчелки. Я был в этом абсолютно уверен. У ребенка не может быть двух отцов. Или может? Сука может принести приплод, где щенки рождены от разных самцов. Но Пчелка была единственным ребенком! Нет. У ребенка не может быть двух отцов. Непрошенные воспоминания всплыли в памяти. Дьютифул был зачат Верити, использовавшем мое тело. Было ли у Дьютифула два отца? Был ли он как моим сыном, так и Верити? Нет, я не хочу сегодня думать об этом.

Я посмотрел на свою кровать. Все тело болело, в голове тоже пульсировала боль. Я поморщился, и нашел зеркало в дорожном сундуке лорда Фельдспара. Морщинистый шрам перечертил бровь. Целитель плохо наложил стежки, будет сложно и больно выдрать их самому. Позже. Подумай о чем-то еще. О чем-то, что не причиняет боль.

Я решил, что надо сходить поесть. Нет. Принц Фитц Чивэл не стал бы бродить по кухне в поисках холодного жареного мяса или ложки супа из котла, оставленного для гвардейцев. Я сел на краю кровати. Или стал бы? Кто мог бы предсказать, что станет делать принц Фитц Чивэл? Я откинулся на спину и уставился в потолок. Пейшенс, подумалось мне, не изменилась в соответствии со стандартами Оленьего замка, а осталась такой же прелестной и эксцентричной. Рот скривился в улыбке. Неудивительно, что мой отец так любил ее. Я никогда не задумывался, как ей удалось остаться собой, несмотря на давление дворцовой жизни. Мог ли я быть таким же свободным, какой была она? Устанавливать свои собственные правила в пределах двора? Я закрыл глаза, размышляя об этом.