^{Глава тридцать третья.}  Отъезд

Мне снилось, что я стала орехом. Твердая, очень твердая скорлупа, а внутри свернулась я. Там, внутри, я была собой, и все части меня оставались в сохранности. Меня смыло в реку, которая пыталась унести меня, но я сопротивлялась и цепко держалась на одном месте.

Забавно, в какой-то момент меня вынесло на берег, и я упала на зеленую траву - вокруг была весна. Какое-то время я оставалась внутри своей скорлупы, потом разогнулась и оказалась там вся целиком.

Остальные, кого унесла река, были не так удачливы.

Это был один из тех снов, которые кажутся истинными. Это то, что, скорее всего, произойдет. Я не понимаю, как может случиться, что я стану орехом, и меня унесет река. Но я знаю, что так будет. Устье реки выглядит так, как я нарисовала его прежде, а начинается она в черном камне.

- Дневник сновидений Пчелки Видящей.

Я встретил рассвет без сна: предвидя бессонную ночь, я постарался провести ее с пользой. Я закончил переносить все, что Чейд узнал о Скилл-колоннах, на большую карту, которую он отдал мне. У меня не было особого желания доверяться порталам, которые я не видел бы раньше собственными глазами, ведь они могли упасть или утонуть в болоте. Но если случится так, что другого выхода не будет, и я окажусь в затруднении, понимание того, какой камень куда способен привести, может оказаться полезным. Я с удивлением отметил, что некоторые помечены как ведущие в Калсиду, и подумал, что любая битва предпочтительнее такого выхода.

Я прочел все заметки Кетриккен и изучил ее карту. В них было больше информации, чем удалось собрать мне, но многое по-прежнему оставалось неясным. Мне придется проехать через земли, указанные на карте Чейда, и надеяться, что там найдутся другие карты, описывающие более отдаленные территории. Из того, что рассказал мне старый моряк, выходило, что мне стоит отправиться на Пряные Острова и там выбирать дальнейший маршрут. Я легко улыбнулся, вспоминая его последний совет: "Эх, если бы я собирался туда, то ни за что не начинал бы отсюда."

Меч Верити отправлялся со мной, снова в простых ножнах, рукоять обмотана потертым кожаным шнуром. Я подумывал взять топор, ведь это лучшее оружие для меня. Но если меч можно взять с собой из тщеславия, то терпеть неудобства, связанные с весом топора, не станет никто, если только не собирается его использовать. А я должен был выглядеть простым путешественником, может немного авантюристом, но никак не отцом, стремящимся к отмщению. Меч прекрасно мне послужит, как и всегда.

Когда за окном занялся серый рассвет, я тщательно оделся. Побрился, используя подогретую воду и раздумывая, когда еще мне удастся проделать это с таким же комфортом. Мои волосы наконец стали достаточно длинными, чтобы можно было собрать их в воинский хвост. Приготовил свой добротный плащ и сверток с личными вещами. Потом, под влиянием момента, спустился в гвардейскую столовую и присоединился к раннему завтраку. Там была горячая каша с сушеными яблоками и мед, ароматный чай, хлеб, масло и жареное мясо, оставшееся с вечера. Мои гвардейцы и их приятели из Баккипа приветствовали меня грубыми шутками и предположениями на тему того, как лучше всего стоит разобраться с любым, кто осмелился прийти в Бакк и разграбить чужой дом. Это все, что они знали: мой дом разграблен, леди Шайн сначала похитили, а потом спасли. Лишь немногие из моего отряда знали про Пчелку и эти немногие понимали, что я не хотел бы, чтобы весть об этом распространилась.

На формальном завтраке я ел немного и снова принимал пожелания доброго пути. Мне хотелось отправиться поскорее, но я был должен Дьютифулу и Эллиане этот завтрак и сделал все, чтобы отдать долг. Чейд дремал, но я разбудил его, чтобы попрощаться. Он был в хорошем расположении духа и спросил, не хочу ли я сыграть с ним партию в камни. Я напомнил, что должен отправляться в Клеррес, и он пообещал запомнить, что я сдержал свое слово попрощаться с ним. Думаю, он забыл об этом, как только я закрыл за собой дверь его комнаты.

Я напрасно стучал в дверь Шута. Он не открыл, даже когда дверь задрожала под моими ударами. То, что она была заперта, меня не удивило. Я мог бы вскрыть замок, и он это знал; закрытая дверь была посланием. Он закрылся от меня. Я немного постоял, приводя в порядок дыхание, и пошел прочь от этой обиды. Сказал себе, что так лучше. Пусть тишина, зато не новый шумный скандал. Кто знает, чем он запустил бы в меня на этот раз?

Я вернулся в помещение, которое считалось моей комнатой, и забрал свои вещи. Немного удивился, обнаружив, что у дверей стоит Персиверанс и ждет меня. Он был угрюм, но настаивал, что поможет мне донести поклажу, и я ему позволил.

Мы спустились во двор, где нас встретили мои гвардейцы в боевом порядке. Бывшие роустеры смешались с моим отрядом и стали почти неотличимы от остальных. Там была Фоксглав, и Риддл, уже верхом. Лант был бледен, Персиверанс тоже вскочил в седло. Теперь с ним не было лошади Пчелки, и это больно укололо меня. Я был жесток с ним. Неужели меня радовала та его пустая мальчишеская надежда? Или мне просто больно видеть, что теперь надежда покинула и его, как и меня?

И снова толпа желающих попрощаться; Дьютифул, Эллиана и принцы, при всех регалиях, прибыли проводить меня. Мы выехали из ворот Оленьего замка под крики толпы. В небе над нашими головами летала Мотли, изредка напоминая о себе карканьем. Пока мы эффектно галопировали прочь, я думал о том, что половина моего утра прошла в пустой суете.

- Это было необходимо, - сказал Риддл, словно подслушал мои мысли, и безрадостно усмехнулся.

Галоп скоро перешел в легкую рысь, подходящую для длинных переходов. Мы собирались переночевать в постоялом дворе, и я надеялся, что встречу следующий вечер у камня, в котором, по словам Шайн, исчезла моя дочь. Там я попрощаюсь со своими сопровождающими и дальше пойду один. Сначала отправлюсь к древней рыночной площади, на которой мне когда-то привиделось превращение Шута в бледную женщину с короной на голове.

Это путешествие было до странности обыденным. В гостиницу послали весть о нашем приближении, и нас прекрасно встретили. В эту ночь я, как ни странно, спал, а на утро насладился свежим завтраком с Риддлом и Фоксглав. Мы говорили о самых обычных вещах: о том, что хлеб был свежим и вкусным, и о том, как все мы надеемся, что погода останется хорошей. Риддл предсказывал раннюю весну, а Фоксглав отметила, что ей кажется, будто снега уже стало меньше.

Я накинул свой теплый плащ синего баккипского цвета, и мы снова выдвинулись, со мною во главе отряда. Владельцы постоялого двора собрали нам в дорогу сладких овсяных пирогов с сушеными фруктами, чтобы скрасить день в дороге, и провожали нас напутственными криками. Мы гнали лошадей, потому что я беспокоился о своих гвардейцах: если мы доберемся до портала к полудню, они смогут переночевать в гостинице на обратном пути, а не спать под открытым небом. У меня такой возможности не было. Я знал, что пройдя через камень, окажусь в зимних горах, и надеялся только, что меня не встретит снежная буря.

Мой дальнейший план был прост: три дня в лесу, в смешной хлипкой палатке, которую мне подарили. Эту необходимую между переходами сквозь Скилл-колонны передышку я продержусь на походном рационе. Судя по карте Чейда, оттуда до Кельсингры всего один шаг через портал. В этом городе я поищу способ добраться по реке Дождевых Чащоб к Бингтауну, а оттуда в Джамелию, где точно найду корабль до Пряных Островов. Когда окажусь там, буду надеяться на удачу и на карту Кетриккен, чтобы найти дорогу к Клерресу. И к убийствам.

Я чуть не прозевал поворот, на него указал Риддл. Следы, оставленные нами на снегу, сгладились и превратились в едва заметные рытвины и кочки. Казалось, прошли годы с тех пор, как я проезжал здесь в прошлый раз, с тех пор, как Пчелка исчезла из моей жизни навеки. Годы, или одно мгновение. Чем ближе мы подбирались к камню, тем сильнее нетерпение погони овладевало мной. Мы въехали в лес и двигались по исчезающему следу. Когда мы добрались до места, где останавливалась Далия со своими луриками, Фоксглав остановила отряд и приказала разбить лагерь.

- Не стоит, - тихо сказал я ей. - Я не собираюсь превращать это в спектакль, Фоксглав. Я собираюсь подойти к этому камню, дотронуться до него и исчезнуть. А ты развернешь наших гвардейцев и поведешь их обратно, в сторону постоялого двора. Я надеюсь, что сегодняшнюю ночь вы проведете в уюте и в тепле, а может и поднимете пару кружек за мою удачу, - я откашлялся и тихо добавил: - В моей комнате лежит посылка, адресованная тебе. В ней письма для дорогих мне людей. Если пройдет год, а от меня не будет вестей, ты поймешь, что пришло время доставить их.

Она пристально посмотрела на меня, а потом сухо кивнула.

Я спешился, а она прокричала гвардейцам оставаться на месте, сохраняя строй. Она спустилась с лошади, передала поводья внучке и последовала за мной. Риддл шел за нами, и Лант тоже. Я обернулся, ожидая увидеть сзади Персиверанса, но парень исчез. Откуда-то донеслось карканье вороны. Они вместе. Так будет лучше.

Под склонившимися вечнозелеными деревьями, в сумраке, зимний полдень казался вечером. Снег, укрытый тенью, и мрачные стволы переливались всеми оттенками темного от черного до бледно-серого. В этой мгле мне понадобилось время, чтобы найти колонну, скрытую корнями и изогнутым стволом хвойного дерева. Я приблизился к ней без колебаний. Верные Неттл одаренные Скиллом проходили через этот камень и вернулись через несколько дней безо всяких происшествий. Он безопасен, как и любой другой Скилл-портал, сказал я себе. Я отогнал воспоминания о том - что произошло, когда я последний раз путешествовал через камни, и постарался укрепить свое сердце и не думать о том, что именно этот камень поглотил Пчелку и ее похитителей.

С тех пор, как я был здесь в последний раз, шел только легкий снегопад, и почти ничего не проникло сквозь ветви, раскинувшиеся над нами. Рукой в перчатке я смахнул снежинки и осыпавшуюся хвою с поверхности камня. Мой меч висел на боку, сверток с вещами за спиной, на плече большая сумка. Все, что могло понадобиться по моему представлению, было в свертке, а на чем настояли другие - в сумке. Для себя я решил, что недолго буду таскать ее.

- Ну что ж, - сказал я Риддлу. Он стянул свою перчатку, я свою, и мы обхватили запястья друг друга. На мгновение наши взгляды встретились, потом оба посмотрели в сторону.

- Береги себя, - сказал он, а я ответил: - Постараюсь, - его хватка на моем запястье усилилась, и я ответил на это пожатие.

Неттл, ты сделала хороший выбор, - сказал я ей при помощи Скилла и показал, каким вижу ее избранника. - Береги его сердце, оно полно искренности, - а потом быстро поднял стены, чтобы скрыть от нее все свои страхи и беспокойства.

Также я попрощался с Фоксглав и с Лантом. Старый капитан устремила на меня взгляд своих стальных глаз и сказала:

- Защити честь Видящих.

Когда Лант обхватил мое запястье, его рука была влажной от пота, и мне показалось, что он дрожит.

- Ты справишься, - тихо сказал я ему. - Позаботься ради меня о старике. Скажи, что это я не позволил тебе ехать.

Он колебался.

- Я сделаю все, чтобы оправдать его ожидания. - ответил он.

В ответ я наградил его грустной усмешкой.

- Удачи с этим! - пожелал я ему, и он умудрился выдавить из себя дрожащий смешок.

Я пошел, - сказал я Неттл и Дьютифулу, чувствуя на заднем плане Олуха, который сонно наблюдал за нами. - Я отправляю Риддла к тебе. Он должен быть дома завтра вечером.

Ты ведь свяжешься с нами Скиллом, как только выйдешь из камня?

Я уже обещал это. Я не заставлю тебя волноваться. И жду, что мне сообщат, как только ребенок появится на свет.

И я уже обещала тебе это. Будь осторожен, па.

Я люблю вас всех, - и поскольку эти слова были слишком похожи на последнее "прости", добавил: - Скажи Шуту, чтобы он не слишком злился на меня. Позаботься о нем, пока я не вернусь.

Я повернулся к тем, кто ожидал вокруг меня.

- Неттл ждет тебя завтра домой, - предупредил я Риддла.

- Я буду там, - пообещал он, и я понял, что это обещание касается не только завтрашнего вечера.

Фоксглав выглядела усталой, а Ланта, казалось, вот-вот стошнит. Отчасти я разделял его нервозность. Мир вокруг слегка покачивался, когда я шагнул по направлению к камню. Положив обнаженную руку на холодный камень и с усилием надавив на руну, я увидел, как Лант внезапно бросился вперед. Он схватил меня за запястье и закричал:

- Я иду с тобой!

Еще кто-то обхватил меня за талию. Я подумал, может Риддл пытается меня оттащить, но почувствовал, как камень подался и вобрал меня. Ланта тоже затянуло внутрь, его протяжный крик оборвала сомкнувшаяся над нами тьма.

Переход между камнями всегда дезориентирует. На этот раз, вместо мерцающей черноты, у меня возникло чувство, будто сначала мне на голову накинули капюшон, а потом меня лягнула лошадь. Не было ощущения, что мы преодолели большое расстояние, скорее - будто упали с лестницы. Я с силой ударился о заснеженную землю, и сверху на меня свалился Лант. Я скорчился лицом вниз на бугристом дорожном мешке и еще на чем-то. На лицо налип снег, пронизывавший холод был здесь гораздо сильнее, чем в Бакке. Из моих легких выбило воздух, я задыхался от снега. Наконец, я откашлялся, умудрился сесть и смог нормально вдохнуть.

Лант быстро отполз от меня. Он уселся на снег, глядя в другую сторону. Его плечи тряслись, но он не проронил ни звука.

- Выпустите меня!

Я отодвинулся от шумного мешка, вытер глаза рукавом и умудрился сесть. Барахтающийся подо мной в снегу мешок был завернут в крыло бабочки. Персиверанс резко отбросил в сторону край плаща Элдерлингов и уставился на меня.

- Что случилось? Где я?

А еще мгновение спустя на меня вдруг обрушился ворох хлестких черных перьев, и негодующая Мотли взмыла в небо.

- Идиотство случилось! - закричал я. Вот только воздуха для крика не хватило, так что получился хрип. Я с трудом поднялся на ноги и осмотрелся. Да, я был именно там, куда собирался. Недавний редкий снежок смягчил беспорядочные следы, оставленные группой Неттл. Вокруг было круглое открытое пространство, оставшееся от древнего рыночного павильона, нас выбросило с одной стороны одинокой колонны, установленной в его центре. Вокруг во всех направлениях раскинулся темный горный лес. Я чувствовал отдаленное бормотание, исходящее от близкой Скилл-дороги. Давным-давно построенная Элдерлингами, она вибрировала, наполненная воспоминаний тех, кто ее проложил. Мох и трава, казалось избегали ее поверхности. Лес нависал над декоративной каменной резьбой, окружавшей площадь. Я поднял свои стены, чтобы защититься от воспоминаний, сокрытых в камне.

Я посмотрел на небо. Скоро придет ночь, здесь очень холодно, а я вдруг оказался обременен двумя идиотами. Я чувствовал себя плохо и не мог понять, в чем дело. Голова не кружилась, и лихорадки не было. Похоже на то, когда встаешь с постели после долгой болезни. Что ж, я без подготовки протащил на себе двоих лишенных Скилла через колонну, а вокруг моих внутренних стен бурлили воспоминания Скилл-дороги. Думаю, что простую слабость можно считать везением. А им повезло, что остались живы и в своем уме. Если остались.

- Лант, как ты себя чувствуешь?

Он глубоко вздохнул.

- Как утром после ночи, которую провел, напиваясь плохим элем.

Я повернулся и посмотрел на Персиверанса.

- Как ты это сделал?

Казалось мой вопрос удивил его.

- Я прятался под плащом около камня. Вы ведь знаете, как он скрывает все, что под ним. А потом, в последний момент, я выпрыгнул и уцепился за вас. И вот я здесь, - он внезапно распрямился и посмотрел мне в глаза. Похоже, переход совсем не повлиял на него. Оправляя плащ на своих плечах, он добавил: - Я последовал за вами, чтобы служить вам, как и поклялся. И чтобы отомстить за леди Пчелку, чьи цвета я ношу.

Мне хотелось топать ногами и кричать, вспоминая все известные ругательства и проклятья. Они смотрели на меня щенячьими глазами, и вдруг я понял, что у меня нет сил. Холод, который пронизывал меня, был не того сорта, что бережно относится к хрупким человеческим существам. Я посмотрел на обоих.

- Лант, вставай. Там в сумке лежит палатка. Обустрой лагерь под теми деревьями, там снег не такой глубокий. Я иду за хворостом для костра.

Они уставились на меня, а потом обменялись удивленными взглядами. Краем глаза я видел, что Лант поднялся, сделал два нетвердых шага в сторону, поднял руки и обхватил голову. Переход через Скилл-колонну не прошел для него бесследно. Сам виноват. Злость оттого, что они так усложнили мою жизнь, пересилила сочувствие. Похоже, что Персиверанс, укутанный в бабочкино крыло, пострадал меньше. Я пошел прочь, поплотнее заворачиваясь в собственную одежду. Еще в Бакке я накинул аляповатый плащ Видящего поверх своего обычного и сейчас вдруг порадовался, что он у меня есть.

Я нашел свисающую мертвую ветку и осторожно потряс ее, чтобы очистить от снега, а потом начал ломать ее на куски. Вернувшись, я увидел, что они пытаются поставить маленькую палатку, которую я столь неохотно согласился взять с собой. Что ж, теперь я был рад ей. Не обращая внимания на их усилия, я расчистил место на мостовой старого рынка и принялся разжигать костер. Я подрастерял этот навык и чем дольше старался, тем сильнее замерзали и становились неуклюжими руки. Я шмыгал носом на холоде, от дыхания шел пар, губы высохли, и я постоянно напоминал себе не облизывать их, чтобы не растрескались. Начиналась ночь, и пронизывающий холод становился сильнее. Трудно было сохранять терпение, стоило бы взять с собой горшок для огня.

Наконец искра занялась, а потом еще одна, и наконец от моего трута поднялась тоненькая струйка дыма.

- Принесите дров, - сказал я парочке, наблюдавшей за моими стараниями. - В моей сумке есть топорик. Не вытаскивайте из нее ничего на снег, ищите внутри.

- Я не дурак, - задиристо сказал Персиверанс.

- Сегодня ты показал обратное, - отрезал я, и он ушел.

Лант задержался чуть дольше.

- Я сказал отцу, что вы отказали мне, а он ответил, что это не ваше решение, что я должен найти способ. Так я и сделал.

Что ж, похоже на Чейда.

- Нам понадобится много дров, чтобы пережить эту ночь, а света уже почти нет.

Я показал рукой в сторону леса, и он побрел прочь.

Я подкармливал крохотный огонь небольшими щепками, потом веточками и наконец осмелился добавить основательный кусок дерева. Осмотрелся в сгущающихся сумерках. Мотли, занявшая наблюдательный пост на сбросившем листья дереве, смотрела на меня. Я решил, что сегодня ночью у нас будет большой костер. Персиверанс вернулся, волоча за собой здоровенную ветку. Я отломал от нее ветки помельче и оставил его разрубать остальное. К тому времени, когда вернулся Лант, костер уже давал какое-никакое тепло. Лант нашел поваленное грозой хвойное дерево, и его смолистая древесина быстро занялась и горела жарко. Было очевидно, что Ланту нехорошо: он поджимал губы, словно боялся, что его вот-вот стошнит, и тер виски. Меня не волновало его самочувствие.

- Нам нужны еще дрова. - сказал я им.

Какое-то время мы уходили и возвращались, собирая вокруг всю поваленную грозой древесину. Когда образовался внушительный запас, мы сгрудились вокруг костра, пытаясь согреться.

- Сначала ты, - сказал я Ланту. - Что ты взял с собой?

Я наблюдал, как он пытается собраться с мыслями.

- Теплая одежда. Немного вяленого мяса и сушеных фруктов. Хлеб, мед, ветчина и сыр. Маленькое одеяло в свертке. Нож и котелок. Миска, чашка и ложка. Деньги для постоялых дворов. Мой меч, - он посмотрел вокруг, на окружавший нас лес. - Я думал, тут будут постоялые дворы.

- Нет, их не будет, - сказал я и посмотрел на Персиверанса. - А ты?

Парень натянул капюшон яркого плаща Элдерлингов на голову. Плащ был слишком велик для него, и мальчик внимательно смотрел на меня из его складок.

- Я тепло одет, взял с собой еду, в основном зерно и крупу. Немного копченого мяса. Котелок и ложку, чашку, мой нож, пращу. Не особо много.

- Спальный мешок?

- У меня ее плащ, сир, плащ-бабочка. Он очень теплый.

Я посмотрел на него. Щеки были розовыми, а кончик носа красным, но похоже ему было хорошо у костра. Я немного подумал. Мне не нравилось принятое решение.

- Мы проведем здесь, в лагере, три дня. Потом я отведу вас назад, - а потом мне придется ждать еще как минимум три дня, прежде чем я осмелюсь снова пройти через колонну. Снова задержка.

- Нет, - сказал Лант.

- Не пойду, - ответил Персиверанс. Не глядя на меня, он пошел к своей сумке, которую оставил около палатки, и вернулся с котелком. Набрал чистого снега в стороне от расчищенного участка и установил котелок на огонь. - На ужин будет каша, - объявил он и посмотрел на Ланта: - Я могу добавить немного ваших сушеных фруктов, если хотите.

Лант грел руки.

- Они в моей сумке. Принеси ее, и я найду тебе яблок.

- Нет, - сказал я. Оба уставились на меня. Я указал своему кузену. - Принеси ее сам, Лант. Персиверанс мой человек, не твой. Ближайшие три дня ты будешь делать все сам. Потом посмотрим, может, ты сам захочешь вернуться в Баккип.

Он посмотрел на меня, потом, не говоря ни слова, поднялся и побрел к палатке. Вернулся со своей сумкой, открыл ее и достал пакет с сушеными яблоками. Я был вынужден признать, он умеет держать себя в руках. Он не отыгрался на мальчике, а просто достал горсть сухофруктов и передал ему. Персиверанс поблагодарил.

Я проверил, как они поставили палатку. Она предназначалась для меня одного и была довольно большой для одного человека, но для троих будет слишком тесной. Полотняная палатка была сшита как большой мешок, который можно расстелить на земле, а верх привязать к дереву. Я подтянул несколько шнуров и посильнее забил один из колышков. Мне не хотелось брать ее с собой, но сегодня ночью она сослужит нам хорошую службу. А ведь я собирался бросить ее.

Теперь, когда я знал, что могу вернуться к теплому огню, холод пугал не так сильно. Я медленно пошел по круглой площади, которая когда-то была рынком, представляя, как Элдерлинги собирались здесь, чтобы торговать и обмениваться новостями. Я посмотрел на колонну, из которой мы вышли - темное пятно на фоне темного неба. Вспомнилось, как я впервые увидел это место. Кетриккен, Шут, старая Кеттл, Старлинг и я оказались здесь на своем пути в поисках короля Верити, в надежде уговорить его вернуться на трон его королевства, втянутого в войну. Шут вскарабкался на колонну, и когда я посмотрел на него, он стал кем-то иным - другим шутом, а может менестрелем из другого времени. А Старлинг ударила меня, достаточно сильно, чтобы избавить от наваждения. Позже мы с Шутом отправились на охоту с Ночным Волком, которая закончилась водной баталией на реке. Мальчишки. Мы были так юны, а меж тем, я считал себя мужчиной. Столько лет прошло. Как изменилась моя жизнь с тех пор. Как изменились мы.

Я оглянулся на Пера и Ланта. Пер согнулся над своим маленьким котелком, добавляя еще снега. Яблоки и овес дожидались своей очереди. Он объяснял Ланту, что надо растопить больше снега, чтобы получился котелок воды, а потом ее еще надо будет вскипятить перед тем, как добавить крупу и яблоки. Я почувствовал отвращение оттого, что Лант не знает самых простых вещей, даже как сварить кашу на костре зимой. Потом я осознал, что жизнь не готовила его к такому, как моя не учила меня правилам разнообразных настольных игр, принятых среди баккипской знати. С моей стороны было несправедливо ожидать от него таких вещей. Но жизнь несправедлива, она не ждет, пока мы повзрослеем. Может быть, если бы сейчас было лето, они брызгались бы в реке.

Я посмотрел на Ланта и постарался беспристрастно оценить его. У парня есть характер. Он поехал со мной, несмотря на полузажившую рану. Даже сейчас я видел, что иногда он невольно поднимает руку и осторожно потирает ребра. Мне была знакома боль в старых ранах, которую пробуждает холод. Он понимал, что я не обрадуюсь ему, и все равно последовал за мной, и я все еще не понимал - зачем. Лант что-то тихо сказал, Пер хихикнул, а Мотли присоединилась к нему своим каркающим смехом. Ничто не могло заставить меня улыбнуться этим вечером. Я позавидовал их юности и вдруг почувствовал проблеск теплого чувства к ним обоим. Они совершили большую ошибку сегодня. И им придется заплатить за это.

Так что я оставил их в покое. Вода наконец вскипела, через некоторое время и каша с яблоками была готова. Нам всем досталось по небольшой порции, а потом мы ждали, пока Пер приготовит еще. После еды Лант выглядел немного лучше. Я дал хлеба вороне, наполнил свой котелок снегом и приготовил чай. У каждого была своя чашка, и мы пили его медленно. Я поставил Пера караулить первым, строго наказав внимательно следить за костром и подкладывать дрова вовремя. Рядом больше не было волка, чтобы охранять меня по ночам. Эти воспоминания заставляли мое сердце разрываться от одиночества, я тосковал по Шуту, каким он был когда-то, по Ночному Волку, бегущему рядом. Я почти почувствовал мех на шее моего волка, холодный на кончиках и теплый у основания, ближе к коже. Я потянулся к нему, но ответом мне была лишь тишина.

Я показал Персиверансу звезду и сказал поднять Ланта на дежурство, когда звезда будет над верхушкой ели. Ланту я дал те же инструкции и велел разбудить меня, когда звезда опустится до ветвей дуба.

- А за кем следить? - Лант осмотрел погруженный в тишину лес.

- За дикими животными. Большими котами. Медведями. За всеми, кто может посчитать нас добычей.

- Они боятся огня! - настаивал Лант.

- Именно поэтому один из нас должен не спать и поддерживать огонь. - Он не стал продолжать расспросы, а я не стал напоминать, что, как минимум, один раз Служители воспользовались этим порталом. И что иногда оголодавшие лесные жители перестают бояться огня.

Мы с Лантом попытались устроиться в крошечной палатке. Когда мы наконец-то улеглись, спина к спине, я был благодарен за тепло его тела. Я уже почти начал засыпать, когда он заговорил:

- Я знал, что вы не захотите, чтобы я ехал с вами.

- Проходить со мной через Скилл-портал, когда я не ожидал ни тебя, ни Персиверанса, было очень опасно. Нам очень повезло.

Я задумался о том, что мне придется провести их через колонну еще раз. Вдруг меня осенило, может быть один из наделенных Скиллом учеников Неттл сможет пройти через портал и увести их? Тогда мне не придется это делать. С опозданием я понял, что так и не сообщил Неттл, что все мы целы. Я сосредоточился и потянулся к ней.

- За что вы меня так не любите?

- Тихо. Я пытаюсь использовать Скилл, - отмахнулся я от глупого вопроса и снова потянулся.

Неттл? Дьютифул?

Я услышал отдаленную музыку, похожую на ветер, запутавшийся в кронах. Я сконцентрировался на ней и потянулся ближе.

Фитц? Фитц? - его было слышно так слабо, будто он пытался перекричать прибой. Мысль пришла ко мне со Скилл-музыкой Олуха, словно с волной, приносящей обломки. Я сосредоточился на нем.

Мы все в порядке. Со мной прошли Лант и Персиверанс.

Персиверанс?

Мальчик-конюший из Ивового Леса.

Что случилось? Ты молчал так долго!

Нам нужно было поставить палатку и разжечь костер, здесь очень холодно.

Фитц, с тех пор как вы отправились, прошел целый день и часть ночи.

Ох. Я немного помолчал, обдумывая. Для меня все было не так. Мне показалось, что мы вошли и вышли.

Фитц?

Я здесь, мы в порядке, - мое недоверие к этому порталу усилилось. Он поглотил Пчелку и задержал нас. Я не стану просить Неттл рисковать одним из ее учеников, шанса отправить назад Ланта и Пера не было. Музыка Олуха взметнулась и затихла. Я потянулся к ней, но она ускользнула окончательно. Я направил им свое послание:

Не беспокойтесь! У нас все будет хорошо. Скажите Чейду, что Лант со мной.

Ничего. Ответа не было. Едва-едва послышалась отдаленная музыка и снова стихла. Я вернулся в реальность, к угрюмому молчанию Ланта. Нет. Это было всего лишь ровное дыхание спящего человека. Сегодня ночью мне не придется отвечать на его вопрос. Но есть и другие, на которые мне придется ответить сейчас. Не был ли мой Скилл поврежден? Почему я не понял, сколько времени мы провели в колонне? Почему было так трудно дотянуться до Неттл и Дьютифула? Я должен был бы лежать без сна, но вышло иначе, я понял это, когда Лант потряс меня за плечо.

- Ваша очередь, - сказал он хрипло.

Я поднялся навстречу темноте, и Персиверанс забормотал рядом со мной, недовольный, что я впустил холод под одеяла, которые мы делили. Я даже не проснулся, когда Пер и Лант менялись местами. Плохо. Проход через Скилл-колонну сказался на мне хуже, чем я предполагал. Я пополз из палатки, чувствуя каждый ноющий сустав в своем теле, и потянулся назад за плащом, который добавил к нашим одеялам, но Лант протянул мне небольшой сверток ткани.

- Вот. Мне дал его парень, и этого оказалось достаточно.

- Спасибо, - сказал я, но Лант уже забрался в палатку. Плащ Элдерлингов был легче шелка, я встряхнул его, завернулся и надел капюшон. Некоторое время я дрожал, а потом меня окружило тепло моего собственного тела. Подойдя к костру, я сел на обломок большой ветки, это было низко и неудобно, но все же лучше, чем сидеть на снегу. Позже, устав от неподвижности, я поднялся и медленно пошел вокруг старой рыночной площади. Вернулся к огню, подкинул дров, набрал снега в котелок, растопил его, добавил хвои и выпил вместо чая. Дважды я пытался связаться с Неттл при помощи Скилла, но безрезультатно. Я чувствовал мощное течение магии и бормотание Скилл-дороги, напитанной воспоминаниями тысяч Элдерлингов, когда либо проходивших по ее поверхности. Если Неттл и слышала меня, я не мог выделить ее голос.

Так я сидел и мысленно распутывал нити прошлого, у меня было достаточно времени поразмышлять обо всех принятых мною глупых решениях. В темноте я оплакивал потерю Молли и потраченные впустую годы коротенькой жизни Пчелки. Я дал волю ненависти, которую испытывал к Двалии и ее последователям, и был в ярости оттого, что они за пределами моей мести. Я вызвал в памяти и пристально изучил свое нелепое предприятие. Я поневоле задался вопросом, найду ли я когда-нибудь Клеррес, и что может сделать один человек, чтобы ниспровергнуть это злобное гнездо жестокости. Глупо было даже пытаться, но это было единственным делом, которое еще придавало смысл моей жизни.

Я спросил себя, струсил ли я, отказавшись рискнуть и вернуть зрение Шуту. Нет. Я лучше подходил для этой задачи, чем он. Мне было грустно оставить его, но я был рад, что он там, где тепло и безопасно. Если мне повезет, и я вернусь к нему, он простит меня. Возможно. И, возможно, к тому времени кровь дракона, которую он принял, вернет ему зрение. Я мог на это надеяться. Я мог надеяться, что его ждет лучшая жизнь и хорошие годы впереди. Что до меня, моей единственной надеждой было успеть убить, прежде чем убьют меня.

Крутые горные пики, окружавшие нас, замедлили наступление рассвета. Когда рассвело достаточно, чтобы не блуждать в потемках, я снова развел костер побольше, наполнил оба котелка снегом и поставил его таять, затем крикнул остальным подниматься. Пер выбрался из палатки первым, и я устыдился своего нежелания расставаться с его плащом-бабочкой. Холод потянулся ко мне жадными пальцами. Но моя дочь решила, что плащ будет защищать его, и я не могу забрать у мальчика ее подарок. Лант поднимался медленнее, и я ускорил процесс, вытащив два своих плаща, которые стали частью его постели.

- Я иду на охоту, - сказал я им. - Вы двое оставайтесь рядом с лагерем. Соберите побольше дров и поддерживайте огонь. Я могу не вернуться до позднего вечера. Или даже до завтрашнего утра. -

Насколько далеко это было? Я пойду туда быстро и один, не обремененный ни вьючным животным, ни спутниками. Это мне вполне по силам.

- Куда вы? - Пер что-то подозревал.

- Я уже сказал тебе. На охоту. Надеюсь, что вернусь с мясом. С хорошей едой для нас.

- У вас нет лука. Как вы будете охотиться?

Меня уже утомил этот разговор.

- Как я раньше это делал. Как волк.

Я отвернулся и пошел от них прочь. На краю поляны я остановился.

- Вырежьте себе колья. Здесь есть дикие животные, и некоторые из них достаточно велики, чтобы посчитать вас добычей. Лант, потренируй мальчика. Научи его тому, что знаешь.

Я отвернулся от них. Тыканье кольями друг в друга займет их и согреет. Пока я уходил, Мотли саркастически каркала мне вслед, но не полетела за мной.

Я спросил себя, почему я это делаю. Этого не было в плане. Как не было ни Пера, ни Ланта. Я потянулся к Неттл, чтобы дать ей знать о своих планах, но нашел только ревущий поток Скилла, полный странных голосов. Я поспешно отодвинулся от него и отправился дальше.

Тропинка заросла сильнее, чем я помнил. Деревья и кусты постепенно захватывали края древней дороги Скилла. Видимо, даже магия Элдерлингов не была вечной. По гладкому снегу в беспорядке валялись сметенные ветром мертвые иголки и мелкие ветки. Я смирился с холодом, принял его и почувствовал, как расслабились мышцы от тепла моего собственного тела. Я шел быстро, но тихо, выискивая вокруг намеки на движение. Если бы выдался случай, я добыл бы кого-нибудь на ужин, но, как догадался Пер, мясо не было моей главной целью.

Когда я шел здесь в последний раз, листва была зеленой и густой. Теперь на зарослях мха, укутавших стволы деревьев, громоздились целые сугробы. Я прошел мимо дерева, о которое медведь точил когти. Следы когтей были старыми, размякшими от снега. Птицы порхали с ветки на ветку. Мой путь пересекла оленья тропа, но сейчас она была пуста. На маленькой поляне я набрел на заросли шиповника, по-прежнему тяжелые от мерзлых красных плодов. Кормившиеся ими птицы ругали меня, пока я украдкой рвал ягоды по краю колючих зарослей. Я наполнил ими носовой платок и завязал его. В крайнем случае, мы сможем приправить ими кашу или чай. Последнюю пригоршню я отправил в рот, чтобы пожевать на ходу.

Лес сделался гуще и темнее. Я прибавил шагу. Хотя год уже повернул к весне, дни по-прежнему были короткими. Ноги замерзли, я потуже затянул капюшон и побежал, перепахивая занесший дорогу снег, пока ноги не согрелись от нагрузки. Я беспечно бежал, вспугивая жирных птиц, которые могли бы стать хорошим ужином, но охотиться на них было нечем. Потом я переходил на шаг, бежал и снова шел. Я ел снег, чтобы смочить рот, но не слишком много, чтобы избежать переохлаждения. Вперед. Я наблюдал за тем, как зимнее солнце проплыло над моей головой, и постепенно начали удлиняться тени. Это было глупо. Почему я поддался порыву? Я был таким же идиотом, как Лант и Пер, вместе взятые. Наконец, когда вечер растворил все краски дня, я добрался до первого погребенного под снегом остова у дороги.

Прошли годы, но есть вещи, которые человек не забывает никогда. Я переходил от одного каменного дракона к другому. Вот вырезанный в форме дикого кабана. Вот имеющий форму дракона. Рога синекрылого дракона-оленя обрамлял снег. Каждый из них по-прежнему наполнял меня восхищением.

Много лет назад с помощью крови и магии мы с Ночным Волком пробудили к жизни эти спящие статуи и отправили их на подмогу Верити. Верити. Моему королю. Он и наделенная Скиллом старая женщина Кеттл отдали все свои воспоминания и даже жизни великолепному дракону, высеченному из Скилл-камня - того самого, из которого были сделаны колонны. И в облике дракона Верити поднялся в воздух и унес Кетриккен и Старлинг обратно в Баккип, чтобы его королева могла выносить его ребенка и продолжить династию. Дракон, которого Верити создал такой ценой, возглавил битву против пиратов красных кораблей и выходцев с Внешних Островов. И когда все они были повержены, а на наши берега пришел мир, Верити-дракон вернулся сюда, чтобы дремать с остальными в глубокой тени под нависающими ветвями деревьев.

Я нашел его. Я стряхнул с него снег, расчистив великолепные крылья, которые теперь были сложены на боках. Я смел снег с головы, вычищая его из закрытых глаз. Затем стащил заснеженные перчатки и голыми руками прикоснулся к холодной каменной брови. Я потянулся к нему не Скиллом, но Уитом, ища короля, которому я служил и которого потерял. Я ощутил смутный проблеск жизни внутри камня. И когда это случилось, я влил в свое касание весь Скилл и Уит, какие смог собрать. Я открыл свою душу и доверил все холодному каменному дракону. Я не вкладывал свои воспоминания в камень, как делал Верити, чтобы пробудить свое создание. Я просто потянулся к своему дяде, своему королю, изливая душу, рассказывая обо всем, что постигло меня, и что я надеялся сделать. Я разделил с ним всю свою боль, потерю жены и ребенка, пытки, учиненные над Шутом, медленное угасание Чейда - все вместе.

И когда во мне не осталось ни слез, ни жажды мести, я стоял молчаливый и опустошенный на холоде рядом с замерзшим драконом. Дурацкое путешествие. Теперь я остался тут на ночь без палатки, без огня. Я расчистил снег, обнажив многолетние залежи палой листвы, и уселся между вытянутыми вперед передними лапами дракона, в оцепенении прислонившись к нему. Я подобрал под себя ноги и до упора надвинул капюшон, свернулся в клубочек рядом с моим королем и понадеялся, что ночной холод будет не слишком жестоким. В спину мне упирался ледяной Скилл-камень, из которого был вырезан дракон. Было ли Верити холодно где-то там далеко? Или они с Кеттл играли в камни в каком-то другом мире, куда мне не было ходу? Я закрыл глаза, жаждая присоединиться к ним.

О, Фитц. Ты так много всего чувствуешь.

Почудилось ли мне это? Съежившись, я замер. Потом снял с руки перчатку и положил голую ладонь на чешуйчатую щеку моего короля.

На самом деле, ничего не потеряно. Формы меняются. Но никогда не исчезают насовсем.

Верити?

Спасибо тебе. За моего сына. За моих внуков.

Мой король. Ваши мысли согревают меня.

Возможно, я смогу сделать чуть больше.

Я ощутил прилив тепла. Снег таял и стекал с тела дракона, и оно замерцало голубым и серебряным. Тепло поднялось по моей руке и охватило меня целиком. Я наклонился к камню и вдруг почувствовал себя живым. По мере того, как поднималась волна тепла, моя связь Уитом с королем начала угасать. Я потянулся к нему, но больше не мог к нему прикоснуться. Верити? - спросил я, но он не ответил - только теплом. Я обнаружил, что могу проскользнуть ему под подбородок. Я втиснулся под его вытянутую морду между передних лап. Спина перестала болеть от холода. Меня укутало ощущением безопасности и чуда, и я закрыл глаза.

Рассвело. Меня разбудили птицы. Я не чувствовал ничего, кроме тепла моего собственного тела под плащом. Я выскользнул в зимний день, стряхнул с одежды сухие листья и иголки и положил ладонь на чешуйчатую бровь моего короля.

Прохладный камень и тишина. В уголках его глаз образовались крохотные сосульки, словно замерзшие следы от слез. Они пробудили во мне уныние - высокую плату за время единения и утешения. Но я об этом не жалел.

- Прощайте, - сказал я дракону. - Пожелайте мне удачи.

Я снова надел перчатки. Тепло, влившееся в меня, осталось со мной, когда я направился обратно в лагерь. Я шел размеренно и быстро, надеясь, что увижу желтое сияние нашего костра до того, как свет дня поблекнет. Облака закрывали небо и слегка согревали день. Я шел, потом бежал, и снова шел, и раздумывал обо всех вопросах, на которые у меня никогда не было ответов.

Дрожь окаймленного черным уха выдала зайца, сжавшегося в комок под зарослями шиповника, которые я миновал день назад. Неподвижный, как снег, он выжидал, его зимняя шкурка сливалась со снежным покровом, испещренным сучками и птичьим пометом. Я не смотрел на него, а продолжал идти ровным шагом и почти прошел мимо, прежде чем резко обернуться и рухнуть на него.

Я поймал его, накрыв плащом. Руками в перчатках я схватил одну яростно лягающуюся заднюю ногу. Убедившись, что держу его крепко, я встал, взял его голову свободной рукой и с силой дернул. Шея сломалась мгновенно, и его жизнь кончилась. Он висел без движения, теплый, обмякший и мертвый, пока я сжимал его голову. "Жизнь питается смертью", - с грустью сообщил ему я, засовывая подмышку пушистое тельце. Плотнее запахнув плащ, я направился дальше в лагерь.

День вокруг меня угасал. Казалось, деревья ниже склонились над тропой, и холод крепче вцепился в меня. Я продолжал брести. Под конец меня направлял золотой свет походного костра. Странно, но я чувствовал, что добился успеха. Я снова прикоснулся к Верити, пусть даже на короткое время, и я знал, что где-то, в какой-то иной форме, мой король продолжает жить. Плоды шиповника у меня в платке и вес заячьего тела наполняли меня еле сдерживаемой гордостью. Возможно, я был стар, мои суставы болели от холода, и за последние месяцы я потерпел неудачу в десятках важнейших вещей. Но я по-прежнему мог охотиться и добывать мясо, чтобы разделить его с другими. И это было уже кое-что - больше, чем было у меня все последнее время.

Поэтому я вернулся в круг света от костра усталым, но бодрым. Лант и Персиверанс сидели на корточках у огня, глядя в пламя. Я окрикнул их, поднял зайца в воздух и перебросил его Перу, который ловко поймал тушку, схватив обеими руками. Оба уставились на меня. Я ухмыльнулся.

- Что не так? Вы что, не знаете, как разделать зайца на суп?

- Конечно, знаю! - заявил Пер, но Лант заговорил одновременно с ним.

- Тот, кого вы зовете Шутом? Он был здесь. С девочкой по имени Спарк.

- Что? - мир вокруг меня завертелся. - Где он? Почему? Как?

- Их здесь нет, - сказал Лант, и Пер добавил:

- Они ушли обратно в камень. Тот самый, из которого мы вышли.

- Нет, - произнес я словно молитву, но я знал, что на такую не отзовется ни один бог. Лант начал что-то говорить. Я наставил на него палец.

- Ты. Расскажи мне все, каждую мелочь. Пер, займись кроликом, - я сел на корточки по другую сторону костра, в ожидании.

- Рассказывать почти нечего. Мы несли здесь вахту, приносили ветки и поддерживали огонь. Пер достал пращу и с ее помощью добыл белку. Мы кое-что тебе оставили, но когда ты не вернулся до вечера, мы все доели. Мы вырезали колья, и я показал парню несколько приемов, которых он не знал. Мы болтали, - он покачал головой.

- Делать было особо нечего. Собрали еще хвороста для костра. Потом, когда настала ночь, мы услышали глухой стук, как от падения. Мы оба обернулись, и там были они, лежали на снегу. Сначала мы их не узнали из-за зимней одежды. Потом тот, что пониже, сел, и Пер заорал: "Эш!" - и подбежал к нему. Он помог ему встать, и Эш сразу сказал: "Помогите моему господину. С ним все в порядке?". Так что мы помогли встать и второму, и это была женщина. Я взглянул еще раз, и оказалось, что это Шут. Мы привели их к огню. Они были одеты тепло, но в старомодную одежду, и к тому же женскую. Старые меха, роскошные, но попахивающие плесенью. Пер называл девочку Эш, но Шут сказал, что ее имя Спарк. У нее за плечами был огромный мешок, а у Шута была длинная трость.

- Шут спросил у Спарк, кто здесь, и она сказала, что Пер и я. Тогда Шут спросил, почему тебя здесь нет, мы ответили, что ты ушел на охоту. Мы согрели воды, напоили их горячим чаем и дали немного бульона из белки девочке, она выглядела больной. Шут сказал, что ты будешь на него очень зол, но с этим ничего не поделаешь. Потом он сказал: "Что ж, ожидание не сделает нашу задачу ни легче, ни безопаснее. Спарк, ты готова к новому прыжку?" И девочка ответила, что да, но по голосу мы поняли, что ей плохо. И Шут сказал, что ей не нужно идти, что она может остаться здесь и ждать, но Спарк велела ему не быть идиотом, потому что ему нужны ее глаза.

Потом они допили чай, поблагодарили нас и ушли обратно к колонне. Когда я понял - что они собираются делать, я предупредил их, что это опасно, что ты сказал, мы должны подождать самое меньшее три дня, прежде чем снова использовать портал Скилла. Но Шут потряс головой и заявил, что жизнь - это всегда опасность, а в безопасности только мертвецы. Он снял перчатку, и девочка вынула крошечную склянку и нанесла ему на руку всего несколько капель какой-то жидкости. Потом Шут взялся за плечо девочки одной рукой, а она подняла его трость, и Шут положил вторую ладонь на Скилл-колонну. Я спросил их, куда они направляются. И девочка ответила: "В город драконов". А Шут сказал: "В Кельсингру". А потом они оба просто вошли в колонну.

Я сел прямо на снег и попытался нормально дышать. Кровь дракона. Вот почему ему нужна была кровь дракона. Я мог понять, почему Шут пошел за нами, он с самого начала хотел быть частью этого путешествия. Но не совсем понятно было - почему сработала кровь дракона. И совсем бессмысленным казалось, что он отправился туда без меня, слепой, с одной только Спарк в качестве помощника.

- Есть еще одна вещь, - сказал Пер. Он уже успел сноровисто освежевать зайца. Голова и лапы остались внутри шкуры, которую он аккуратно снял с тела животного, кишки были сложены в кучку. Он извлек сердце и печень и положил их в котелок. Темно-красное мясо в белых прожилках он нарезал на куски, по размерам подходящие котелку. Мотли слетела вниз и принялась изучать кучку кишок.

- Какая? - спросил я.

- Он сказал, я имею в виду, Шут сказал: "Не дайте Фитцу пойти за нами. Скажите ему, чтобы оставался здесь и ждал. Мы вернемся".

- Да, он так и сказал, - подтвердил Лант.

- Что-нибудь еще? Хоть что-нибудь?

Они обменялись взглядами.

- Ну, это не то, что он сказал, а то, что они сделали, - ответил Пер. - Эш оставил большой мешок и основную часть своих припасов здесь. Когда они прошли в колонну, они взяли только часть того, что принесли с собой, - мгновение он боролся с неловкостью. - Сир, зачем Эшу и Грею одеваться, как женщины?

- Вероятно, это единственная теплая одежда, которую легко удалось украсть, - сообщил я ему. - Они взяли ее из забытого гардероба, когда-то принадлежавшего старухе по имени леди Тайм. - Лант дернулся, услышав это имя, и я задался вопросом, сколько ему было известно о старой личине его отца.

Пер покачал головой.

- Может быть. Но их лица... губы Эша были красными. Как у девчонки. И у вашего друга тоже. Так что, похоже, они сделали это специально.