XXXI

Голова дракона

По моим знакам мы добрались до трещины в ледяной стене и вскоре выбрались наружу. Порывы холодного ветра поднимали в воздух кристаллики льда, которые обжигали кожу и делали спуск опасным. От яркого света дня глаза у меня слезились. Шут шел первым. Здесь, на ледяном ветру, его слабость стала очевидной, и я проклинал собственную глупость. Он не выдержит испытаний. Когда Шут поскользнулся во второй раз, я схватил его за шиворот и поддерживал до тех пор, пока мы не добрались до дверей жилища Черного Человека.

– Стучи! – сказал я Шуту, но когда он устало посмотрел на меня, я решительно шагнул вперед и застучал кулаком по дереву.

Дверь открылась так быстро, словно нас ждали. Шут застыл на месте, глядя на улыбающегося Черного Человека.

– Он очень замерз и ужасно устал, – объяснил я и подтолкнул Шута вперед.

Как только мы оказались внутри, я плотно закрыл дверь и с благодарностью шагнул в теплое помещение. Мои глаза не сразу привыкли к царившему здесь полумраку. Сначала я увидел маленький очаг, а затем обнаружил в изумлении уставившихся друг на друга Шута и Черного Человека.

– Он умер, – твердо сказал Черный Человек. – Умер. – Его глаза были широко открыты.

– Да, верно, – не стал я спорить. – Но я Изменяющий. И я это изменил.

Тут с лежанки соскочил Олух и обнял меня своими короткими руками, а затем принялся приплясывать вокруг нас, точно маленький медведь, и кричать:

– Ты вернулся! Вернулся! Я думал, ты никогда не придешь. Чейд сказал: «К вам плывет корабль», а я ему ответил: «Но его здесь нет, а я не сяду на корабль». Тогда он сказал: «Корабль все равно придет». И корабль пришел, но на берегу никого не было, потому что я сказал: «Я не собираюсь один возвращаться домой, не буду один. И я все равно не сяду на корабль!» – Он перестал танцевать и с довольной улыбкой добавил: – Или ты мертвый, или Чейд так разозлится, что пожалеешь, что не умер. Вот что он сказал. Дьютифул. О, и еще голова дракона, я забыл рассказать про голову дракона. Это сделала Неттл! Она послала голову дракона в материнский дом, и все ужасно удивились. Кроме меня. Она сказала, что сможет, что она поговорит с Тинтальей и заставит ее пожалеть, если та не послушается. Так она и сделала. И теперь все хорошо.

Он произнес последние слова с такой уверенностью, что мне было совсем не просто сказать, глядя в его радостное лицо с круглыми глазами:

– Не думаю, что я понял хотя бы половину того, что ты мне рассказал. Меня не было дольше, чем я рассчитывал. Но я рад, что вернулся.

В другой половине комнаты повисло странное молчание. Черный Человек и Шут смотрели друг на друга без враждебности, но оба не верили своим глазам. Глядя на них, стоящих рядом, я не мог не видеть связывающего их родства – нет, не семейного, – но общность предков была очевидна. Первым заговорил Черный Человек.

– Добро пожаловать, – едва слышно произнес он.

– Я никогда тебя не видел, – потрясенно отвечал Шут. – Во всех вариантах будущего тебя не было ни в одном. – Он неожиданно начал дрожать, и я понял, что силы его покидают.

Черный Человек также это почувствовал, поскольку он пододвинул подушки поближе к огню и торопливо предложил Шуту сесть. Тот опустился на пол. Я снял с него плащ и сказал:

– Тепло доберется до тебя раньше, если ты уберешь все преграды.

– Дело не в том, что мне холодно, – едва слышно ответил Шут. – Просто я… попал в чужое время, Фитц. Я рыба, выброшенная на берег. Я прожил свою жизнь, и каждый следующий день вызывает у меня один вопрос: что мне делать дальше? Это трудно. Очень трудно для меня. – Он замолчал и посмотрел на Черного Человека, словно молил о помощи.

Голова Шута опустилась на грудь.

Я не знал, что ему ответить. Быть может, он возмущен тем, что я вернул его к жизни? Мне было больно так думать, но я придержал язык. Оставалось молча наблюдать за Черным Человеком, который искал слова.

– Ну, этому я могу научить…

На его лице медленно, подобно восходу солнца, появилась улыбка. Склонив голову, он произнес несколько слов на незнакомом мне языке.

Шут открылся ему, точно цветок навстречу свету. Робкая улыбка озарила его лицо, и он неуверенно ответил на том же языке. Черный Человек закричал от радости, услышав его слова. Он указал на себя и быстро заговорил, но тут же осекся, словно вспомнив о хороших манерах, взял чайник и чашку и изящным движением налил Шуту чаю. Шут рассыпался в благодарностях. Похоже, на их языке требовалось много слов, чтобы сообщить о самых простых вещах. Этот язык не походил ни на один из тех, что я знал. Голос Шута звучал все тише. Потом он вздохнул и закончил последнюю фразу.

Я вдруг ощутил детскую обиду – меня исключили из беседы. Казалось, Шут это понял, поскольку он медленно повернулся ко мне и непослушными пальцами убрал волосы с лица.

– Я не слышал языка моего детства с тех пор, как покинул дом. Слышать его вновь – настоящее наслаждение.

Должно быть, Чейд и Дьютифул узнали через Олуха, что я вернулся, поскольку я ощутил такой решительный стук в мои защитные стены, словно кто-то собирался начать осаду. С неохотой я был вынужден признать, что пришло время впустить принца и его советника. Я взял чашку чая, протянутую мне Черным Человеком, сел лицом к огню, а потом, убедившись, что Шут занят разговором с хозяином, сдался и опустил стены.

Прежде всего на меня обрушилась ярость, страх и тревога Чейда, он бушевал так, словно я был бестолковым мальчишкой-слугой. Когда волна ярости начала спадать, я рассмеялся, что еще сильнее разозлило Чейда и развеселило Дьютифула.

Похоже, с тобой все в порядке, если ты можешь так весело смеяться, – донеслось до меня радостное удивление принца.

Через мгновение я услышал Чейда:

Что на тебя нашло? Ты пьян?

Нет. Я обрел цельность и исцелился. Как и Шут. Но моя история может подождать. А как у вас? Наш принц получил свою невесту? Олух рассказал мне дикую историю про голову дракона у очага материнского дома. Это правда? Кто убил Айсфира?

Никто дракона не убивал. Просто он положил голову на порог ее материнского дома. Похоже, у нас все получилось, – с мрачным удовлетворением ответил Чейд. – Теперь, когда мы знаем, что с тобой все в порядке, завтра отплываем домой. Если у Дьютифула хватит мужества сказать своей невесте, что она должна плыть вместе с ним.

Я дал ей время решить, действительно ли она хочет последовать за мной, – сурово заметил Дьютифул.

Я не понимаю. Может быть, кто-нибудь начнет с самого начала и расскажет мне, что произошло?

И Чейд с Дьютифулом рассказали мне (а Олух изредка вставлял в их повествование свои замечания), как Неттл затерзала Тинталью, вторгаясь в ее сны и во время бодрствования, заставляя отплатить добром ничтожным людишкам, которые перенесли такие страдания, чтобы освободить Айсфира. Тинталья, в свою очередь, уподобившись голубице, загоняющей своего голубя в гнездо, вынудила Айсфира явиться в Зилиг, где драконы предстали перед Хетгардом, который никак не мог принять окончательное решение, а затем и на остров Мейл, в Уислингтон.

Там драконы приземлились перед материнским домом Эллианы. Насколько я понял, это привело к некоторым разрушениям, тем не менее огромный Айсфир сумел засунуть голову внутрь материнского дома и на несколько мгновений положить ее перед очагом, полностью выполнив обещание Дьютифула.

Я думал, что Эллиана заявила, что Дьютифул исполнил свое обещание и показал себя достойным ее руки, когда он помог спасти ее мать и сестру.

Меня удивило, что потребовалось вмешательство Тинтальи и Айсфира.

О, Эллиана была совершенно не против свадьбы, она уже давно всем удовлетворена, – ледяным тоном заметил Чейд, и у меня возникло подозрение, что целомудрие Дьютифула не выдержало испытаний. – Возражения исходили от ее матери, что ужасно расстроило Пиоттра. Еще до того, как корабль приплыл в Зилиг, Эртр заявила нам, что она не видит необходимости выполнять договор относительно замужества ее дочери, заключенный мужчинами. Она и думать не хочет, что Эллиана покинет ее дом даже для того, чтобы стать королевой Шести Герцогств. Она нашла тысячи недостатков в договоре, заявив, что в момент его заключения была жива, – следовательно, оставалась нарческой, а мы не спросили ее согласия. Она возражала против того, чтобы Лестра унаследовала титул нарчески; Эртр считает, что девочка не сможет править после нее. А еще ее привела в ужас мысль о том, что дети Дьютифула и Эллианы останутся в Шести Герцогствах.

Ну, против сыновей она не возражала, – вмешался Дьютифул.

Верно, – согласился Чейд. – Она с радостью согласилась на то, чтобы Дьютифул и Эллиана стали… ну… – Он так и не сумел найти приличные слова, чтобы закончить свою мысль.

Дьютифул отнесся к проблеме более прозаически:

Ее мать хотела, чтобы я разделил постель с Эллианой. У нее вызвала возмущение мысль о том, что кто-то может перечить ее дочери, которая сделала свой выбор. И нарческа Эртр предложила, чтобы все наши сыновья отправлялись в Шесть Герцогств, когда им исполнится семь лет.

Они замолчали, чтобы дать мне возможность обдумать слова Эртр. Ее предложение было для нас непригодным. Ни один из герцогов не согласится признать такого ребенка законным наследником.

Ну а теперь? После того, как Айсфир выполнил то, что Эллиана потребовала от Дьютифула?

Это произвело впечатление на нарческу Эртр. Впрочем, трудно проигнорировать существо таких размеров, когда оно вторгается в твой дом и кладет голову возле очага. В особенности когда его шея торчит в двери. – Я прекрасно понял, почему в голосе Дьютифула послышалось удовлетворение этой маленькой местью. – Я полагаю, что она больше не станет возражать. Но даже если у нее и остались какие-то сомнения, среди Хетгарда достаточно людей, которые готовы засвидетельствовать, что мы выполнили свою часть договора. Сейчас они считают, что стать моей женой – честь для Эллианы. «Основать новый материнский дом» – так они говорят.

Как если бы Эллиана покорила Шесть Герцогств, став королевой Дьютифула, – посетовал Чейд.

Однако он явно вздохнул с облегчением. Я предвидел, что в будущем у нас еще возникнут трудности, ведь обычаи Внешних островов сильно отличаются от наших. Если Эллиана сначала родит сына, не будут ли ее родственники возмущены, узнав, что наследником станет именно сын? Я отбросил неприятные мысли. У нас еще будет время решить все наши проблемы.

Ну а как удалось уговорить Айсфира?

Спроси у Олуха. Они с Неттл все это состряпали.

Улыбка исчезла с моего лица. Я должен знать.

Неттл известно о смерти Баррича?

Да. – Ответ Чейда был коротким и мрачным.

Я бы не хотел, чтобы в будущем от меня скрывали подобные новости, – резко вмешался Дьютифул. Я понимал, что он обращается не только ко мне, но и к Чейду. – Поэтому я поступил так, как посчитал нужным. Кроме того, моя мать должна была узнать о случившемся, чтобы она могла позаботиться о семье человека, который так долго и верно служил нам. Но и это еще не все. Когда я встречусь со своей кузиной, я не хочу, чтобы между нами стояли грязные секреты.

Слова прозвучали жестко, и я понял, что между Чейдом и Дьютифулом произошла размолвка. Впрочем, сейчас было не самое подходящее время встревать со своим мнением по данному вопросу. К тому же что сделано, то сделано. Поэтому я попытался сменить тему разговора:

Что ж, теперь ничто не может помешать свадьбе.

Точно. Дьютифул потребовал, чтобы мы остались здесь до тех пор, пока не дождемся известий от тебя. Или пока не убедимся, что ты мертв, и тогда можно будет послать за Олухом. Впрочем, он не очень-то хочет садиться на корабль. Но теперь, когда ты вернулся, мы немедленно отправим за вами лодку. А как только соберемся все вместе, сразу же отправимся домой.

Никаких лодок! – не сдавался Олух.

Принц не обратил на него внимания.

Мы не теряли даром времени, пока ждали Фитца, – возразил Чейду Дьютифул. – Нам не следовало сразу же увозить Эллиану от семьи. Она слишком долго не видела мать и сестру. Я с радостью наблюдал за ними. И когда она переводила свой взгляд с сестры на меня… Фитц, она думает, что я герой. Барды Внешних островов уже слагают песни о наших подвигах.

Очень длинные песни, – добавил Чейд. – Нам почти каждый вечер приходится слушать их с вежливыми улыбками на лицах.

Мы помолчали, осмысливая хорошие новости. Мой принц завоевал свою невесту. Теперь между Шестью Герцогствами и Внешними островами будет мир.

Я рад, что у тебя было время, чтобы пережить твою потерю, Фитц, – нарушил молчание Дьютифул. – Мне очень жаль.

Тебе удалось найти тело Шута? – спросил Чейд.

Настало время моего триумфа.

Мне удалось найти самого Шута.

Я думал, что он мертв! – Мрачное настроение Дьютифула сменилось удивлением.

Я тоже, – ответил я, решив не вдаваться в подробности. Впрочем, я легко отвлек их от вопросов про Шута. – Сожалею, что опоздал на корабль, который вы за мной прислали. Но другой корабль не потребуется. Мы с Олухом сможем вернуться в Баккип более коротким путем. И ему не потребуется плыть на корабле.

Когда я рассказал о работающих Скилл-колоннах, ничто не могло сравниться с радостью Олуха, узнавшего, что он сможет вернуться домой, не выходя в море. Он обнял меня и принялся так энергично скакать, что я потерял способность общаться при помощи Скилла. Мне пришлось схватить Олуха за плечи, а потом я заметил удивленный взгляд Черного Человека. Шут так устал, что у него не осталось сил даже на улыбку.

– Он только что понял, что может вернуться домой при помощи Скилл-колонн, – объяснил я. – Олух ненавидит лодки. Он счастлив, что наше путешествие займет всего несколько мгновений вместо долгих дней.

Черный Человек непонимающе посмотрел на меня. Тогда Шут произнес несколько слов на своем языке, и Черный Человек кивнул. Объяснения Шута вызвали у него какие-то воспоминания, и он тут же принялся что-то рассказывать Шуту.

Олух перестал танцевать и склонил голову набок.

– Чейд говорит, чтобы мы взяли свитки про Скилл. – Олух замолчал и наморщил лоб, слушая указания Чейда. – Но еще не сейчас! Не нужно возвращаться домой сразу, он сначала должен все объяснить. Но скоро. Неттл устала передавать сообщения. Ты справишься лучше.

Мой рассказ дал Чейду пищу для размышлений, и, к моему облегчению, он прервал наш контакт. Дьютифул попытался объяснить, как Неттл убедила Айсфира явить свою голову нарческе, но Олух был слишком возбужден, чтобы позволить нам продолжать беседу. К тому же я уловил нетерпение принца, которому явно было чем заняться. И я попрощался с ним, попросив соблюдать осмотрительность, – не сомневаюсь, что он не обратил ни малейшего внимания на мои слова.

Теперь, когда Скилл больше не требовал моего внимания, я повернулся к Шуту, который устало кивал, слушая рассказ Черного Человека. Никогда прежде мне не доводилось слышать такой странной речи – я не узнавал ни единого слова. Олух принялся докладывать о том, как он провел время с Черным Человеком, подробно описывая их трапезы и недовольство Чейда, который очень беспокоился. И еще Олух сообщил мне, что он нашел неподалеку отличное место для катания с горки. Я смотрел на его круглое лицо, сияющее счастьем. Он был замечательным человеком. Олух спокойно воспринял мое возвращение и то, что Шут жив и скоро мы вернемся домой, не садясь на корабль. А его радость от катания с горки равнялась радости от моего возвращения. Я завидовал той легкости, с которой он приспосабливался к изменениям вокруг.

Вполуха прислушиваясь к его болтовне, я размышлял о своем будущем. Мы вернемся в Баккип, но мне придется забрать библиотеку Скилла. Меня охватывала тоска, когда я думал о том, сколько раз мне придется возвращаться сюда через Скилл-колонны. Однако эта задача показалась мне совсем простой по сравнению с другими проблемами, которые мне предстояло решить. Я должен познакомиться с Неттл. И рассказать Молли о том, что я жив. На меня накатила такая мощная волна желания, что я на мгновение задохнулся.

Восстановив все мои воспоминания о Молли, Шут вернул меня в то время, когда я впервые понял, что потерял ее. Боль и гнев были так же сильны, как и моя любовь. Меня ужасала мысль о нашей первой встрече и об объяснениях, которые мне предстоят. Я боялся увидеть ее печаль из-за смерти мужа, но знал, что у меня нет выбора. Баррич вырастил мою дочь, узнав, что я «умер». Значит, я должен позаботиться о его маленьких сыновьях. И все же это будет непросто.

Мне предстоят нелегкие разговоры и трудные встречи. Тем не менее я вдруг понял, что жду их с нетерпением, что за скорбью из-за смерти Баррича может последовать что-то другое. Я чувствовал себя пустым и завистливым, когда думал об этом, но надежда оставалась. Казалось, прошли долгие годы с тех пор, как я в последний раз думал о будущем с надеждой. Я осознал, что хочу изменить свою жизнь, и готов рискнуть, пытаясь вернуть любовь Молли.

Олух потряс мое плечо.

– Ну? – с радостным видом спросил он. – Ты хочешь пойти прямо сейчас?

– Да, – ответил я, обнаружив, что с улыбкой киваю Олуху, который описывал мне, как ему нравится кататься с горки.

Оказалось, что я только что согласился пойти с ним кататься. Его радость была такой искренней, что я не решился ее испортить. К тому же я неожиданно понял, что сейчас мне больше нечего делать. Шуту не помешает отдых, а беседа с Черным Человеком его увлекла. Мы оделись и вышли из дома. Я собирался скатиться с горки раза два, не больше, но склон оказался удивительно длинным, а Олух успел так его раскатать, что скольжение стало идеальным. Мы съезжали вниз на животах, а потом на моем плаще, вопили от восторга, как дети, и не обращали внимания на холод и снег.

Это была игра, чистая и простая. Игра, на которую у меня никогда не хватало времени. Как давно я успел забыть о таких простых удовольствиях? Я настолько погрузился в эти радостные ощущения, что удивился, когда услышал свое имя. Я как раз заканчивал очередной спуск и повернулся на звук голоса Шута. Олух врезался в меня сзади. Я упал, и мы с Олухом покатились по снегу. Впрочем, никто из нас не пострадал. Мы вскочили на ноги, и я видел, что Шут смотрит на нас с таким удивлением и любовью, что у меня защемило сердце. И еще в его взгляде были печаль и сожаление.

– Тебе нужно попробовать, – сказал я ему, смущенный тем, что он видит мои мальчишеские забавы.

Олух весело ухмылялся, несмотря на наше падение.

– Моя спина, – тихо сказал Шут, и я кивнул, растеряв всю радость.

Я понимал, что дело не только в недавно зажившей спине и других ранениях. Пострадала его душа. Сколько пройдет времени, прежде чем его дух вновь обретет прежнюю гибкость?

– Ты исцелишься, – сказал я, поднимаясь вверх по склону, в надежде убедить нас обоих.

Как бы я сам хотел в это поверить!

– Прилкоп приготовил нам еду, – сказал Шут. – Я пришел позвать вас. Мы кричали от двери, но вы нас не слышали. – Он немного помолчал. – Спуск вниз показался мне легким. А теперь совсем не хочется подниматься обратно.

– Да, здесь довольно крутой подъем, – согласился я. Услышав про еду, Олух поспешил присоединиться к нам. – Ты сказал, Прилкоп?

– Так зовут Черного Человека. – Шут шагал рядом со мной и слегка задыхался. – Он далеко не сразу сумел вспомнить свое имя. Он уже давно ни с кем не разговаривал и еще дольше не говорил на родном языке.

– Мне показалось, что вы оба делаете это с большим удовольствием, – заметил я, надеясь, что он не услышит ревности в моем голосе.

– Да, – согласился Шут. По его губам пробежала тень улыбки. – Он так давно не был дома, что обнаружил множество изменений в нашей жизни, когда я поделился с ним своими детскими воспоминаниями. И мы оба задумались о том, как обстоят там дела сейчас.

– Ну, наверное, теперь он может отправиться домой, если захочет. У него есть такое желание?

– Нет. – Некоторое время мы шли молча, а потом Шут негромко сказал: – Фитц, дом – это люди. Не место. Если ты куда-то возвращаешься, а людей уже нет, ты не найдешь там своего дома. – Он положил руку мне на плечо, и я остановился. – Дай мне отдышаться, – попросил Шут, но продолжал говорить: – Это тебе нужно вернуться домой, – серьезно сказал он. – Пока у тебя есть такая возможность. Пока остались люди, которые тебя знают и которые будут рады тебе. Не просто в Баккип. К Молли. И Пейшенс.

– Знаю, я так и собирался сделать. – Я с удивлением посмотрел на него, не понимая, почему у него возникли сомнения.

Теперь пришел его черед удивляться.

– В самом деле?

– Конечно.

– Ты и впрямь это сделаешь? – Он внимательно смотрел мне в глаза. Мне даже показалось, что я увидел тень разочарования, однако он схватил меня за руку и сказал: – Я так рад за тебя, Фитц. Действительно рад. И все же я уловил в твоих словах сомнение. И я боюсь, что ты можешь передумать.

– А куда еще мне деваться?

Шут колебался, словно хотел сказать что-то серьезное. Потом передумал и фыркнул:

– Найди себе пещеру и поживи там один еще лет десять.

– Зачем? Уход от жизни, отказ от надежд на лучшее… или?

И тут я был вознагражден – на его губах медленно расцвела прежняя улыбка.

– Помоги мне подняться наверх, – сказал он, и я с радостью протянул ему руку.

Я с удивлением обнаружил, что ему действительно требуется помощь. Когда мы добрались до пещеры Прилкопа, я заставил Шута присесть.

– Вино? Бренди? – спросил я у Прилкопа, и когда Шут слабым голосом перевел мои слова, Черный Человек покачал головой.

Он подошел к Шуту поближе и заглянул ему в лицо. Коснулся лба и покачал головой:

– Я сделаю чай. Чай поможет.

Мы поели и провели вечер, рассказывая друг другу истории. Казалось, Шут и Прилкоп успели утолить жажду общения на своем языке. Я приготовил постель для Шута и настоял, чтобы он улегся возле огня. Потом я попытался рассказать о том, как мы приплыли на Аслевджал. Он слушал внимательно, кивая и нахмурив лоб. Время от времени Шут переводил Прилкопу отдельные детали моей истории, которые тот не помнил. Но по большей части лежал с закрытыми глазами и слушал. Всякий раз, когда он вмешивался в мой рассказ, меня удивляло, что он всячески подчеркивает, что главным для него было вернуть к жизни драконов. Что ж, быть может, для него все так и было.

Было уже очень поздно, и Олух отправился спать задолго до того, как с нами попрощался Прилкоп. Приготовив себе постель отдельно от Шута, я испытал небольшую неловкость. Здесь имелся запас одеял, и теперь у нас не было необходимости спать вместе. Но мы провели бок о бок столько ночей, и я чувствовал себя спокойнее, когда мог защищать его от ночных страхов, однако так и не смог задать Шуту прямой вопрос.

Я улегся, подпер голову рукой и стал молча смотреть, как он спит. Его лицо осунулось от усталости, на лбу залегли морщины. Я знал, что после всего, что ему пришлось перенести, Шут нуждается в одиночестве, чтобы обрести уверенность в себе. Но мне совсем не хотелось, чтобы он опять отдалился от меня. Ко мне вернулась не только юношеская любовь к Молли, но и прежняя близость с Шутом. Снова стать лучшими друзьями, забыть обо всех разногласиях, вместе переносить невзгоды, вместе преодолевать трудности; мы вновь обрели друг друга, и я поклялся сохранить наши отношения. Они с Молли сделают мою жизнь такой, какой она должна быть. И Пейшенс, с удивлением подумал я. Я вернусь к ней, чего бы это мне ни стоило.

Быть может, из-за того, что Олух лежал рядом, или причина в том, что я впервые с тех пор, как мы попали во владения Бледной Женщины, спал спокойно, этой ночью меня нашла Неттл. Или мне удалось ее отыскать. Я оказался в почти знакомом месте, однако оно так изменилось, что меня не оставляли сомнения. В сумрачном свете сияли цветы. Где-то рядом негромко шумела вода в фонтане. Легкий ветерок доносил вечерние ароматы распустившихся цветов.

Неттл одиноко сидела на каменной скамейке. Она смотрела в ночное небо, запрокинув голову и касаясь затылком стены. Я поморщился, увидев, что она подстригла свои красивые волосы. Так в Шести Герцогствах с давних времен скорбят об усопших, но женщины редко соблюдают этот обычай. В обличье волка я подошел и уселся на камнях перед ней. Она зашевелилась и посмотрела на меня:

– Ты знаешь, что мой отец мертв?

– Да. Мне очень жаль.

Ее пальцы теребили подол темной юбки.

– Ты был там? – наконец спросила она.

– Когда он умер – нет. Но я видел, как он получил ранение, от которого умер.

Мы немного помолчали.

– Почему мне неловко задавать тебе вопросы, словно я не должна проявлять любопытство? Я знаю, что принц предпочитает обходить эту тему, он лишь говорит, что мой отец был героем и храбро сражался. Я хочу знать, как он умер… как был ранен. Я хочу… мне нужно знать все подробности. Ведь его тело опустили в море, и я больше никогда его не увижу, ни живым, ни мертвым. Ты знаешь, что я чувствую? Что чувствуешь, когда тебе говорят, что твой отец умер – и все?

– Я очень хорошо понимаю, что ты чувствуешь, – ответил я. – Со мной было точно так же.

– Но потом тебе рассказали?

– Мне рассказали ту ложь, которая известна всем. Но я так и не узнал, как он умер на самом деле.

– Мне жаль, – искренне посочувствовала она. Потом повернула голову и с любопытством посмотрела на меня. – А ты изменился, Сумеречный Волк. Ты… звенишь. Ты… похож на колокол, в который ударили. Как правильно сказать?

– Резонирую, – предположил я, и она кивнула.

– И я лучше тебя чувствую. Словно ты настоящий.

– Я настоящий.

– Ну, я имею в виду, здесь, рядом со мной.

Я пожалел, что это не так.

– Так что ты хочешь знать? – спросил я.

Она подняла подбородок:

– Все. Совсем все. Он был моим отцом.

– Да, был, – пришлось согласиться мне. Я собрался с духом. Пора. Но тут мне в голову пришла новая мысль, и я спросил: – А где ты сейчас находишься? Где окажешься, когда проснешься?

Неттл вздохнула.

– Ты и сам видишь. Я в Саду Королевы, в замке Баккип, – с горечью ответила она. – Королева разрешила мне вернуться домой на три дня. Она извинилась передо мной и моей матерью, но сказала, что больше не может обходиться без меня. С тех пор как я научилась видеть истинные сны, даже мои ночи перестали мне принадлежать. Трон Видящих постоянно пользуется моими услугами – я должна всю свою жизнь посвятить службе.

Я тщательно подбирал слова.

– В этом смысле ты дочь своего отца.

Неожиданно она рассердилась на меня, и весь сад озарила яркая вспышка.

– Он отдал за них жизнь! И что получил взамен? Ничего. Ну, какое-то поместье, после смерти, Ивовый Лес, я о нем никогда не слышала. Да и какое мне дело до земель и титулов? Меня теперь называют леди Неттл, словно я дочь благородного дворянина. А за спиной дразнят «леди Терновник» – из-за того, что я слишком часто говорю что думаю. А мне наплевать на их мнение. Как только у меня появится возможность, я оставлю королевский двор и вернусь домой. В настоящий дом, который построил мой отец, к его амбарам и пастбищам. Пусть забирают Ивовый Лес и делают с ним все, что захотят, мне плевать. Я бы предпочла, чтобы мне вернули отца.

– И я тоже. Тем не менее у тебя больше прав на Ивовый Лес, чем у кого бы то ни было. Твой отец служил принцу Чивэлу, а принц очень любил это поместье. Получается, что ты стала наследницей Чивэла.

Я не сомневался, что именно этого и хотела Пейшенс. Она прекрасно умела считать и наверняка знала, что Молли родила Неттл от меня. И Пейшенс позаботилась о том, чтобы часть земель деда перешла к Неттл. Меня обрадовал ее поступок. Но я понял, почему Пейшенс дожидалась смерти Баррича, чтобы передать поместье Неттл. Она уважала стремление Баррича во всех смыслах быть отцом Неттл, понимая, что он никому не позволил бы в этом усомниться. А теперь выходило, что Неттл получила поместье за достойную службу Баррича, а не как внучка, в качестве наследства. Проницательность моей эксцентричной приемной матери всегда меня восхищала.

– И все-таки лучше б отец был жив. – Неттл всхлипнула и отвернулась от меня. Глядя в темноту, севшим голосом она спросила: – Ты расскажешь мне, что с ним произошло?

– Да, расскажу. Но я не знаю, с чего начать.

Я не знал, что перевесит: осторожность или мужество, а потом пришел к выводу, что мое решение не должно зависеть от моих чувств. Сколько страданий может вынести одинокая молодая девушка? Нет, сейчас не самое подходящее время, чтобы открыть Неттл правду. В ее жизни и без того слишком многое изменилось. Пусть ее горе будет свободным от трудных вопросов, которые у нее обязательно возникнут.

– Твой отец получил ранение на службе у Видящих, это правда. Но когда благодаря одной лишь силе своего духа он заставил дракона упасть на колени, Баррич сделал это не для своего принца. Каменный дракон угрожал жизни его любимого сына.

Неттл была поражена.

– Свифта?

– Конечно. Именно из-за Свифта он приплыл на Аслевджал. Баррич хотел, чтобы мальчик благополучно вернулся домой. Конечно, твой отец не знал, что ему придется сражаться с драконом.

– Я слишком многого не понимаю. Ты назвал дракона, который им угрожал, каменным драконом. Что это такое?

Она заслужила право знать правду. И я рассказал ей героическую легенду, полную злой магии Бледной Женщины, и о полуслепом мужчине, который один встал на пути дракона ради спасения своего непокорного сына. Я поведал ей, как Свифт не отступил перед атакующим драконом, как выпустил стрелу, которая его убила. И о том, как он не отходил от умирающего отца. Я даже объяснил ей про серьгу, которую Свифт будет носить, когда вернется домой. Неттл плакала, слушая мой рассказ, черные слезы исчезали, падая на землю. Сад пропал, подул холодный ветер ледника, и я понял, что сила моего рассказа была такова, что Неттл вдруг увидела события, происходившие на Аслевджале, моими глазами. Только после того, как я замолчал, вокруг нас вновь появился сад. Но теперь аромат цветов стал более острым, словно недавно прошел дождь. Мимо пролетел мотылек.

– А когда Свифт вернется домой? – с тревогой спросила она. – Моей матери сейчас трудно, только что погиб ее муж. И она очень беспокоится о сыне. Почему они так долго не возвращаются, ведь они завершили свою миссию?

– Свифт служит принцу. Он вернется вместе с Дьютифулом, – заверил я Неттл. – Они обсуждают условия брака, который свяжет наши страны. Подобные вещи занимают много времени.

– Но что за странная девушка? – сердито спросила Неттл. – Она что, совсем сбрендила или у нее нет чести? Она должна выполнить данное ею слово. Она получила все, что требовала, – дракон положил голову перед очагом ее материнского дома. Я об этом позаботилась!

– Да, я слышал, – проворчал я.

– Я так на него рассердилась, – по секрету сказала мне Неттл. – А другого мне не пришло в голову.

– Ты рассердилась на Айсфира?

– Нет! На принца Дьютифула! Он постоянно так трясется! «Нравлюсь ли я ей, любит ли она меня, я не стану заставлять ее выполнять договор, который заключен по принуждению, я такой весь из себя благородный…» Почему он не скажет этой ветреной девчонке с Внешних островов: «Я заплатил, что положено, и я перейду мост». Я уверена, что поступила бы именно так! – Затем ее возмущение исчезло, и она спросила: – Ты не считаешь, что я веду крамольные разговоры о нашем принце? Я не хотела говорить о нем пренебрежительно. Я такая же верная подданная нашего несравненного принца, как все остальные. Но если ты общаешься с кем-нибудь разумами, трудно помнить, что он принц и много выше тебя по положению. Иногда он кажется мне таким же твердолобым, как мои братцы, и мне хочется его встряхнуть! – Несмотря на ее недавние уверения в верности короне, Неттл заговорила, как девочка, которой ужасно надоели глупые мальчишки.

– Понятно. И что же ты сделала?

– Ну, жители Внешних островов все твердили, что он не выполнил свое обязательство и не положил голову дракона перед очагом ее материнского дома. Словно спасение матери нарчески и ее сестры не стоит окровавленной вонючей головы мертвого животного у твоего очага! – Я почувствовал, с каким трудом она сдерживается. – И это притом что я знала о происходящем только по его докладам королеве! Именно я должна была рассказывать ей каждое утро о том, что они говорили мне ночью. Он что, думает, будто это очень приятно?

Однажды на рассвете, после того как я оставила свою королеву мрачной и озабоченной из-за того, что свадьба может не состояться, мне пришло в голову, что я могу кое-что сделать. Несмотря на хвастовство и угрозы Тинтальи, я хорошо ее знала. И вот, после того как она так долго отравляла мои сны, я решила отплатить ей тем же. После ее многочисленных посещений осталась заметная тропа, по которой я легко до нее добралась. Если, конечно, ты понимаешь, о чем я говорю.

– Понимаю. Но меня до сих пор восхищает, что ты осмелилась «докучать» такому могучему существу.

– О, в мире снов мы с ней на равных, как ты, наверное, помнишь. Сомневаюсь, что она способна прилететь сюда только для того, чтобы раздавить какого-то жалкого человечка. В отличие от меня она любит крепко поспать после еды или спаривания. Поэтому я тревожила ее именно в такие моменты.

– И ты попросила ее заставить Айсфира вернуться на остров Мейл и положить голову перед очагом нарчески?

– Попросила? Нет. Я потребовала. А когда Тинталья отказалась, я сказала, что люди освободили Айсфира, а он настолько мелочный, что не желает признать свой долг. И что сама Тинталья не осмеливается заставить Айсфира отплатить добром за добро. А еще, она, конечно, считает себя королевой, но она позволила самцу взять над ней вверх. Я заявила, что спаривание лишило ее остатков разума. Должна сказать, что после этого Тинталья рассвирепела.

– Но почему ты решила, что это на нее подействует?

– А я ничего не знала заранее. Просто я разозлилась и ляпнула первое, что пришло в голову. – Я почувствовал, как Неттл вздохнула. – У меня есть серьезный недостаток, из-за которого я не слишком популярна при дворе, – острый язычок. Но с драконом лучше всего разговаривать без церемоний. Я заявила, что, если она не в состоянии заставить Айсфира сделать то, что правильно, ей не следует задаваться и делать вид, будто она такая всемогущая. Ненавижу, когда люди важничают, хотя ты прекрасно знаешь, что они ничуть не лучше тебя. – Она немного помолчала, а потом добавила: – Или драконы. Во всех легендах они мудрые и невероятно могущественные или…

– Они действительно невероятно могущественны, – перебил я Неттл. – Уверяю тебя!

– Вполне возможно. Но Тинталья в некотором смысле похожа… на меня. Стоит немного уязвить ее гордость, и она тут же готова доказать, что способна на все. Она ворчунья или, еще того хуже, задира и нахалка, когда думает, что ей все сойдет с рук. И только из-за того, что она долго живет и многое помнит, Тинталья ведет себя так, словно мы мотыльки или муравьи, которые не заслуживают ни малейшего уважения.

– Похоже, ты не раз говорила с ней на эту тему.

Неттл немного помолчала.

– Тинталья – интересное существо. Не думаю, что я осмелюсь назвать ее своим другом. Она сама так считает, точнее, Тинталья уверена, будто я должна боготворить ее и служить ей только из-за того, что она драконица. Но как можно назвать кого-нибудь своим другом, когда ты знаешь, что твоя смерть значит для нее не больше, чем гибель прилетевшего на огонь мотылька. Ах! Он сгорел. Как жаль. Словно мы какие-то животные! – Неттл сорвала цветок с клумбы и раскрошила его на части.

Я поморщился. Она почувствовала мое неприятие.

– Нет, я имела в виду насекомое или рыбу, а вовсе не волка. – А потом добавила, словно эта мысль пришла ей в голову только сейчас: – Ты не такой, каким я тебя вижу. Теперь я знаю. Ты не волк. Я хочу сказать, что не думаю о тебе как о животном. Я оскорбила тебя? – Она торопливо восстановила цветок.

Конечно, я чувствовал себя оскорбленным, но не мог толком объяснить причину даже себе, не говоря уж о Неттл.

– Все в порядке. Я понимаю, что ты имела в виду.

– И когда ты вернешься вместе с остальными, мы наконец встретимся и я увижу тебя таким, какой ты есть?

– Когда я вернусь, весьма вероятно, что мы встретимся.

– Но как я узнаю, что это ты?

– Я тебе скажу.

– Хорошо. – После некоторых колебаний она добавила: – Я скучала без тебя. Мне хотелось поговорить с тобой, когда я узнала, что мой отец умер. Но я не могла тебя найти. Куда ты девался?

– Очень близкий мне человек попал в беду. И я отправился его искать. Но теперь, когда все закончилось хорошо, мы скоро вернемся домой.

– Близкий тебе человек? А я его встречу?

– Конечно. Мне кажется, он тебе понравится.

– Кто ты?

Я не ожидал, что она задаст этот вопрос именно сейчас. Неттл застала меня врасплох. Я не хотел говорить ей, что я Фитц Чивэл или Том Баджерлок.

– Я тот, кто знал твою мать, – неожиданно для себя самого сказал я, – еще до того, как она встретила Баррича и вышла за него.

Ее реакция оказалась неожиданной для меня.

– Ты такой старый? – Неттл была поражена.

– А мне казалось, что я достиг зрелости, – со смехом ответил я.

Но она не стала смеяться вместе со мной.

– Значит, когда ты вернешься, – сухо сказала она, – ты будешь скорее другом моей матери, чем моим.

Мне и в голову не приходило, что возникнут такого рода осложнения. Неттл ревнует! Я попытался ее успокоить.

– Неттл, я очень давно знаю вас обеих. И не собираюсь никуда исчезать.

– Ты попытаешься занять место моего отца? – Теперь от слов Неттл на меня повеяло холодом.

Я чувствовал себя полнейшим болваном. Вздохнув, я решил больше не избегать правды.

– Неттл, они много прожили вместе – шестнадцать лет, не так ли? Неужели ты думаешь, что кто-то способен занять его место?

– Главное, чтобы ты это понимал, – немного успокоившись, ответила Неттл. И тут же решила закончить разговор: – А теперь я должна очистить свои сны, на случай если принц захочет меня найти. Почти каждую ночь он или лорд Чейд отправляет через меня послание королеве. Теперь у меня почти не остается времени для собственных снов. Спокойной ночи, Сумеречный Волк.

В следующий миг благоухающий сад исчез, и я остался в темноте. Оказалось, что я не сплю, а лежу на полу пещеры Черного Человека, глядя в тлеющие угольки очага. Я обдумал все, о чем мы с Неттл говорили, и решил, что поступил глупо, рассказав о своей любви к Молли. Я должен был понимать, что дети Молли, в том числе и Неттл, могут увидеть во мне чужака, пытающегося войти в их дом. Волна отчаяния накрыла меня, и мне расхотелось возвращаться в Баккип.

Однако я обнаружил в себе железную решимость. Нет. Я не стану бежать от хаоса, в который превратил свою жизнь. Я до сих пор люблю Молли – вполне возможно, что и ее чувства ко мне еще не угасли. Но даже если она встретит меня в штыки, все равно я дал слово Барричу, что позабочусь о благополучии его младших детей, и свое слово я сдержу. Я им понадоблюсь, даже если сначала мне и не обрадуются. Возможно, я обречен на неудачу; не исключено, что Молли прогонит меня. Но я не сдамся и все равно попытаюсь добиться успеха.

Я возвращаюсь домой.