Анна Джейн
   #НенавистьЛюбовь
  

  

   

    Пролог
   

   Ненависть как пустота.
   В ночном клубе было многолюдно, шумно и весело.
   На подсвеченной неоном сцене толпу заводили извивающиеся красивые девушки в откровенных нарядах, разноцветные лучи били по телам танцующих, световые импульсы вспыхивали над их головами и растворялись, словно гаснущие звезды, а музыка звучала так громко, что басы заставляли вибрировать легкие.
   Стоящий за пультом известный ди-джей умело задавал ритм и заводил толпу. Его специально пригласили на частную вечеринку, вход на которую получили лишь избранные – по френд-листу или по клубной карте. Простым же смертным вход в это считавшееся элитарным место был запрещен. Топовая площадка со строжайшим фейс-контролем – не место для обычного человека. Здесь собирались «сливки общества»: золотая молодежь, известные актеры и музыканты, политики и бизнесмены, готовые оставить за ночь круглую сумму денег.
   Сегодня в клубе праздновался день рождения одного из тех, кто всегда беспрепятственно мог в него попасть. Вечеринка восхищала масштабами, шоу-программой и зажигательной атмосферой. «Премиум и драйв» – таким был девиз клуба.
   Однако тот, в честь кого был устроен праздник, во всеобщем веселье не участвовал. С бокалом виски в руках он стоял в ВИП-ложе на втором уровне, откуда открывался вид на беснующийся танцпол, и смотрел вниз. На его лице, которое в мягком холодном свете казалось бледнее обычного, не было даже улыбки. Оно казалось равнодушным, только во взгляде проглядывали то ли обида, то ли разочарование, то ли усталость.
   – Эй, Влад, ты все еще тусишь тут? – ворвался в ложу один из его друзей, тяжело дышащий после отрыва на танцполе. Глаза у него были совершенно пьяные, хотя алкоголем от него не пахло. – Пойдем вниз, оторвемся!
   – Не хочу, – ответил Влад и сделал глоток виски.
   – Ты все еще ждешь ее? Хватит! – нахмурился его друг. – Иди и сними тут какую-нибудь девчонку. Ты же знаешь – любая будет твоей. Моментально.
   – Не хочу.
   – Чувак, что она с тобой сделала? Ты поехал крышей, да? Раньше ведь был нормальным. А стоило тебе встретить эту стерву, как…
   Договорить парень не успел – его перебили:
   – Ты не мог бы свалить? – положил ему на плечо руку Влад. – Иди, веселись, разводи девок, нюхай кокс. А меня оставь в покое.
   Взгляд его был таким тяжелым, что друг просто махнул рукой и действительно ушел, слегка покачиваясь. А Влад сел на диван, обитый мягкой белой кожей, закурил и взял в руки телефон. На своем дне рождения он чувствовал себя абсолютно чужим.
   На этот раз она все же ответила ему – не прошло и десяти длинных гудков.
   – Привет, – услышал он ее голос, и сердце почему-то сжалось.
   – Привет, – тихо сказал Влад. – Где ты?
   – Я уехала вчера. Прости, что не отвечала – не слышала звонков.
   – Ты не думала, что я волнуюсь? – отстраненным голосом поинтересовался Влад.
   – Прости, – повторила девушка. – Но мы же с тобой договаривались, что не станем контролировать друг друга. Я – тебя. Ты – меня.
   Теперь в ее голосе звучала мягкая укоризна.
   – Верно, – с губ Влада сорвался дым. – Не обижайся, малыш, но я волнуюсь.
   – Со мной все хорошо и… – Девушка замолчала, словно не решаясь что-то сказать.
   – И?..
   – Давай расстанемся, – вдруг сказала она.
   Влада словно толкнули в грудь – с такой силой, что перехватило дыхание. Он даже ответить не мог.
   – Влад? – осторожно переспросила девушка после долгой томительной паузы. – Ты меня слышал?
   – У меня сегодня день рождения, – невпопад сказал парень и залпом опрокинул свой стакан виски.
   – Прости, прости, пожалуйста, – тихо проговорила девушка. – Я забыла… Боже, как неловко.
   Он ухмыльнулся. Просто неловко, серьезно?
   – Ты умеешь делать подарки, малыш, – с неожиданным весельем в голосе сказал Влад. Сердце в груди билось как сумасшедшее. Как будто бы он не сидел на диване, а танцевал вместе со всеми этими идиотами, которые притащились сегодня сюда.
   – Правда, прости меня, – прошептала девушка. – Я совершенно забыла. Господи, я дура.
   – Его день рождения ты не забываешь, малыш, – с горечью отметил Влад. – Ты ведь к нему поехала, да?
   – Влад…
   – Я знаю, что к нему.
   – Прости… Не знаю, что еще сказать. Ты – хороший человек и…
   Ее снова перебили.
   – Но ты все равно бросаешь хорошего человека в день его рождения, – усмехнулся Влад. – Знаешь, получается, что «хороший человек» – это новое оскорбление.
   – Вовсе нет! – воскликнула девушка.
   – Забавно, что в итоге я не смог стать похожим на него, и ты меня кинула. – Виски обжигало горло.
   – Влад, не говори так. Я чувствую себя настоящей мразью. Пожалуйста, прости…
   Дослушивать ее Влад не стал – на него накатила внезапная волна ярости – он кинул телефон в стекло, отделяющее его от веселящегося танцпола. Стекло было противоударным и выдержало, а вот дорогой телефон разбился.
   Следующими – уже в стену – полетели бутылка виски и бокалы.
   Ненависть, обида и боль ослепили Влада. Он на несколько мгновений перестал себя контролировать. И в душе полыхало только одно желание – отомстить.
   Заглянувший на шум охранник ничего предпринимать не стал – у молодого хозяина был скверный нрав, и время от времени случались подобные припадки бешенства.
   Волна ярости откатила назад, и Влад моментально успокоился. Он опустился прямо на пол и прикрыл глаза, все еще надеясь, что разговор с той, которую он любил, – шутка. Сон. Иллюзия. Но чем больше времени проходило, тем сильнее он осознавал, что это – горькая, как виски, реальность.
   Почти каждый день рождения у него не задавался.
   Четвертого июня он родился, и в этот же день спустя несколько лет умерла его мать. Через год четвертого июня его забрали в семью отца. А там жизнь никогда не была сахарной – мачеха и братья заботились об этом. Когда показалось, что жизнь налаживается и у Влада появились друзья, четвертого июня ему объявили, что он отправится учиться в Лондон. Сделали подарок. Когда он вернулся – ирония судьбы, не иначе, – то через сутки после дня рождения обнаружилось, что от передоза едва не погиб его лучший друг. Неудивительно, что любимая девушка бросила его в день рождения.
   Влад хрипло рассмеялся. И в это же время в ложу вновь заглянул охранник.
   – Извините за беспокойство, Влад Борисович. Ваш старший брат приехал. Хочет вас лично поздравить.
   – Какого черта… – нахмурился Влад, поднимаясь на ноги. Старший брат, Алексей, всегда был к нему равнодушен. И если в детстве задирал, то начиная с подросткового возраста перестал замечать.
   Алексей появился в ВИП-ложе спустя десять минут – проворные официантки успели убрать все осколки и разлитый виски. Влад, натянув на лицо маску равнодушия, хотя в его груди все еще кипел холодный огонь, сидел на диване и встретил брата с зажженной сигаретой в руке.
   Старший брат был точной копией отца – такой же высокий, с тяжелыми плечами и вечно нахмуренными бровями. Он подошел к Владу так стремительно, что тот и слова сказать не успел. Подхватил за ворот рубашки, поднял и ударил по лицу. Больно. Обидно. С холодной расчетливой ненавистью в глазах.
   – За что? – только и спросил Влад, чувствуя во рту железный вкус крови.
   – Как ты это сделал, сопляк? – спросил Алексей. – Как. Ты. Это. Сделал?
   И снова ударил младшего брата. Так, что тот отлетел на пол.
   Влад никогда не сопротивлялся им. Не мог. Не имел права – они вбили это в его голову с детства.
   Он ни на что не имеет права.
   – Что? – отплевываясь кровью, хрипло спросил ошарашенный Влад. – Ты… о чем?
   – О завещании отца, – присел на корточки Алексей и схватил Влада за волосы. – Хочешь сказать, не знал, что отец включил тебя в завещание? Что оставляет тебе половину всего, что у него есть? Отвечай, щенок.
   – Я не знал, – замотал тот головой. – Не знал. Впервые слышу!
   – Так я тебе и поверил, – прорычал Алексей. – Я сделаю все, чтобы тебя не было в завещании. Понял? Тебе ничего не достанется, щенок. Ты – никто. Влез в нашу семью вместе со своей мамашей. И хочешь получить наши деньги? Пошел ты.
   Еще один удар, и еще – и Влад, закашлявшись, согнулся на полу. Из-за разбитой губы вкус крови во рту сделался невыносимым.
   – Это первое и последнее предупреждение, – тихо сказал Алексей. – Ты ничего не получишь.
   – Пошел ты… – отозвался Влад.
   – Поздравляю с днем рождения, братишка.
   Алексей в последний раз ударил Влада – ногой по ребрам. И ушел, громко хлопнув дверью.
   А спустя несколько дней Влад едва не убил человека. Да и сам чувствовал себя мертвым.
  

  

   

    Часть 1
   

   1.1
   

   Она всегда была рядом. И я всегда хотел, чтобы она была моей.
   Я помнил ее столько же, сколько и себя. Маленькая, кудрявая, смелая, истошно вопящая и с вечными синяками на коленках. С зелеными глазами и аккуратным носиком.
   Дарья Сергеева была моей главной проблемой с самого детства.
   Все началось с того, что я решил жениться на ней, а она не хотела со мной даже играть – общество девчонок нравилось ей куда больше. Это здорово бесило. И чтобы привлечь ее внимание, я шел на многое. Таскал игрушки, кидался песком, ставил подножки, придумывал обидные прозвища. Даже задирал юбку – было дело. От отца, правда, потом прилетело так, что никогда больше я так не поступал. А когда один тип во дворе решил задрать юбки Дашке и ее подружке, так отходил его песочной лопаткой, что от отца потом снова досталось.
   Но сколько бы я ни пытался заставить ее обратить на меня внимание, ничего не получалось. Выходить за меня замуж Сергеева точно не собиралась. И видела во мне какого-то идиота. А это здорово обижало. Я ведь, черт побери, старался! Чем больше она отталкивала меня, тем больше я хотел быть рядом с ней. Была бы моя воля – велел бы общаться только со мной. И поселил бы в своей комнате, уступив кровать.
   – Пусть Дашка переедет к нам, – попросил я однажды мать.
   – Зачем? – задала она логичный вопрос.
   – Чтобы всегда была рядом со мной. Как ты рядом с папой, – честно ответил я.
   Мать тогда только смеялась и называла меня «маленьким собственником», а я не понимал, в чем дело, и злился.
   Однажды во время сончаса Дашка захотела, чтобы ее поцеловал какой-то пацан. Помню, я успел оттолкнуть его и подставил ногу – так, что Сергеева поцеловала пятку. Она так орала, что я едва не покатился по полу от смеха. Но в итоге она отомстила. Засунула за унитаз мою шапку. А я не смог промолчать.
   Что бы я ни делал, она всегда давала отпор. И это мне тоже всегда нравилось в Дашке. Она не хныкала, не жаловалась и не ныла. Просто отвечала мне тем же. Могла обозвать, ударить, придумать пакость. А я радовался – теперь Сергеева не забывала обо мне. Я был уверен – такое общение ей нравится не меньше, чем мне.
   Наше соперничество стало делом чести. Мы не оставляли друг друга в покое даже на день. Однако иногда все-таки заключали негласное перемирие – вместе играли, смотрели мультики, иногда даже вместе засыпали на одной кровати, что умиляло взрослых. Мы стали заклятыми друзьями. И я чертовски ревновал ее ко всем.
   Когда мы готовились к выпускному в подготовительной группе, воспитательница предложила Дашке выбрать мальчика для парного танца: или меня, или другого пацана.
   «Матвеев – тупой, с ним танцевать не буду!» – заявила она и стала улыбаться другому.
   Меня это так задело, что я в итоге поставил ей подножку. Неудачно. Весь выпускной Сергеева просидела на стульчике, с ненавистью на меня глядя. А что я? Я только язык ей в ответ показывал. Не надо было отказываться!
   После детского сада мы попали в одну школу и в один класс. К моему восторгу нас даже посадили вместе. И я был так рад, что не мог оставить Дашку в покое. Оглядываясь назад, могу сказать, что я был маленьким противным мудаком, но я реально не мог перестать приставать к Сергеевой. Это было не развлечением, как кто-то мог подумать. Это было моим способом доказать ей свои чувства. Она должна была думать обо мне столько же, сколько о ней думал я. Потому не давал ей прохода.
   Она должна была быть моей. Но почему-то очень плохо понимала это. А я просто был тупым, чтобы нормально ей все объяснить. Да и смысл был объяснять?
   Дашка называла меня Клоуном, а я ее – Пипеткой. Только мое прозвище не прижилось, а ее – вполне. Из-за этого она ужасно злилась, а я радовался. Я радовался каждый раз, когда мне удавалось задеть ее и вызвать эмоции. Я не хотел быть для нее пустым местом. Я хотел стать для нее самым важным человеком в мире. Я даже стал писать для нее стихи. Корявые, без ритма и рифмы, но именно в них – и только в них – я мог выразить свои чувства.
   Однажды из-за меня Дашка порезала руку. Кажется, мы не поделили конфеты. Наверное, нам было лет по тринадцать, мы подрались, как часто делали это прежде, и только тогда я впервые понял, что она все же девчонка. Слабая, нежная, относительно беззащитная – тонкие руки, тонкие ноги, ни намека на мускулы. Зато большие зеленые глаза и губы бантиком, на которые я, как идиот, часто пялился.
   На ее руке появилась кровь, и я чертовски испугался, что обидел ее, сделал больно. Я сам чуть не заплакал. Наложил ей повязку, то и дело спрашивая, как она. И впервые почувствовал, как быстрее бьется сердце, когда мои пальцы касаются ее нежной кожи.
   Потом это стало привычным делом. Сергеева и учащенный пульс – синонимы. Не могу реагировать на нее иначе. Ее присутствие рядом всегда сводит с ума, кружит голову. Заставляет меня думать только о ней. И эти мысли не всегда приличны. Вернее, почти всегда неприличны.
   В тот раз она не выдала меня, и тогда-то я точно понял, что люблю ее.
   Говорят, что любовь – прекрасное чувство. Когда она приходит, радостно поет стая крылатых младенцев, взрываются гребанные фейерверки и в нос бьет острый запах ванили. Но у меня было иначе. Закинув руки за голову, я лежал на кровати, смотрел в окно, и в голове сама собой появилась простая мысль: «Я ее люблю».
   Я ее люблю.
   С этими мыслями долгое время я просыпался и засыпал.
   Я ее хотел.
   Это проклятое чувство не отпускало меня.
   Я никому о нем не говорил. Все держал в себе. Боялся, что засмеют, осудят, выставят идиотом. В первую очередь – она. На остальных мне всегда было плевать, но мнение Дашки всегда было для меня важным.
   Подросткам стыдно любить – до определенного возраста. Стыдно признаваться в зависимости от кого-то другого. Того, кто терпеть тебя не может.
   Я молчал и делал все то же, что и всегда – обращал на себя ее внимание. Единственным способом выразить свои чувства стали «валентинки», которые я тайно присылал Дашке на четырнадцатое февраля, меняя почерк. А потом ошивался рядом, подслушивая ее разговоры с подружками. Она не догадывалась, что «валентинки» – от меня. А я радовался.
   

   1.2
   

   Помню, как от ее подружки Ленки я узнал о том, что ей нравится пацан, играющий на скрипке. Имя уже забыл, но вот фамилия до сих пор сохранилась в моей голове – Альтман. Он был одним из тех, кого хвалят учителя, но сверстники не берут в команды по футболу или баскетболу на физре. Худой, слабый, трусливый, со скрипкой наперевес – я не понимал, что Сергеева в нем нашла! И разозлился так сильно, что дома сломал табуретку об стену – с самоконтролем у меня в этом возрасте все было плохо. Я с трудом контролировал свои злость и ревность.
   Затем я придумал план. Попросил взрослого двоюродного брата купить новую сим-карту, и решил пообщаться с Дашкой от имени Альтмана.
   «Ты нравишься мне так сильно, что я не могу себя контролировать», – написал я ей. И это было правдой. Я не мог себя контролировать из-за этой кудрявой девчонки. Видел ее в короткой юбке – не мог отвести взгляда от ножек. Смотрел на губы, и само собой выходило, что в голове появлялись картинки, в которых я целую ее. А когда мы ездили всем классом в бассейн, так и вовсе с ума сходил, глядя на нее в купальнике. Правда, когда кто-то из пацанов заявил, что у Сергеевой «фигурка ничего так», я, не сдержавшись, дал ему в морду. Больше никто о ней такого не говорил. По крайней мере, не при мне.
   Приближался очередной день святого Валентина. И от имени Альтмана я написал Дашке кучу «валентинок». Даже пригласил ее на свидание, и она пришла! Пришла, чем окончательно вывела меня из себя. Дашка ожидала увидеть своего Альтмана, а увидела не только его, но и меня с друзьями, ржущих, как кони в яблоках. Признаю, что это был дурацкий поступок – заставить скрипача прийти вместе с нами и выставить все так, будто мы решили поиздеваться над Сергеевой. Но в средней школе я считал, что это хорошая месть за то, что Дашка выбрала не меня, а какого-то там Альтмана.
   После этого случая Дашка впервые спалила меня на контрольной по химии, в результате чего я получил «двойку». И не получил обещанный отцом новый крутой велик. А я в отместку закрыл ее в спортзале. Ушел домой, промаялся пару часов, думая, как эта идиотка там будет одна. И вернулся. Правда, опоздал – Дашку уже кто-то выпустил.
   Я был на нее так зол, что даже стал сомневаться, любовь ли это. Однако совместный Новый год многое для меня прояснил. После того как я запустил в ее шкаф белую мышку, Дашка меня едва не прибила. Да еще и отец застукал за тем, как я надел себе на голову ее лифчик. Я уже думал, что мне хана. Однако попустило. И глубоко ночью из квартиры Сергеевых мы сбежали в нашу квартиру. Сидели с ногами на моей кровати в полутемной комнате, слушали, как гремят салюты, и пили шампанское, которое я стащил.
   Дашка была красива. Я любовался ею, отпуская то и дело на автомате глупые и колкие шуточки. А сам думал о том, что хочу дотронуться до соблазнительной ямки у нее между ключицами. Или убрать с тонкой девичьей шеи длинные кудрявые волосы. Или лучше вообще запустить в них пальцы.
   Когда в комнату заглянули родители, мы притворились спящими. А потом действительно заснули – бок о бок. Как в глубоком детстве. Я чувствовал тепло ее тела и не мог унять бешеное сердцебиение. А когда понял, что она крепко спит, приподнялся и, не сдержавшись, поцеловал ее.
   Нет, поцеловал – громко сказано. Коснулся ее губ своими губами и замер. Во-первых, не знал, что делать дальше. А во-вторых, боялся, что Дашка проснется и убьет меня.
   Я отстранился, разглядывая ее красивое лицо, и снова не сдержался – дотронулся все-таки до ямки между ключицами. Дашка зашевелилась, и я дико испугался, что она не спит. Однако она просто перевернулась на бок. Тогда я снова лег – к ней лицом. И сам не заметил, как заснул.
   Я действительно очень ее любил.
   Вместе с осознанием любви пришло понимание того, что я должен защищать Сергееву. Она же девчонка. Шумная и вредная, но все такая же слабая. А я – парень. И с легкостью могу перекинуть ее через плечо. К тому же с подачи отца я пошел на бокс, а потом, став старше, стал заниматься смешанными боевыми искусствами.
   Я пообещал себе, что никогда не оставлю ее в беде. Всегда буду защищать, даже если она не будет любить меня в ответ. И я держал свое слово до последнего.
   Придурки, которые пристали к ней зимним вечером после школы, урод на дискотеке, Серый… Я всегда ее защищал.
   Дискотека. Ее я не ждал. Танцы меня никогда не впечатляли, да и двигаться под музыку я не умел. Куда лучше у меня получалось боксировать. Но Дашка хотела пойти, и я не мог оставить ее одну. Мало ли кто захочет прицепиться с ней?
   В ночь перед этим дурацким событием Дашка мне снилась. Нет, снилась она мне часто, но впервые сон был эротическим и таким горячим – с острыми ощущениями. Почти реальными.
   Я шел босиком по горячему песку и увидел ее, лежащую на берегу. Волны накатывали на ее обнаженные ноги. Солнце играло в распущенных по плечам волосах.
   На Дашке была лишь рубашка – моя белая рубашка с длинными рукавами, застегнутая лишь наполовину. Она едва прикрывала бедра. И на ярком свету казалась полупрозрачной.
   Я замер, глядя на нее, не зная, что делать и говорить. Просто смотрел на нее, не зная, что это сон.
   «Иди ко мне», – игриво сказала Дашка, откидывая волосы на одно плечо. И я послушно опустился на влажный песок рядом с ней. Несмело провел рукой по ее щеке, спустился к шее и отдернул руку. Она рассмеялась и потянулась ко мне сама, чтобы поцеловать.
   Не помню, как Дашка оказалась подо мной. Помню только, как я шептал ее имя, и как о наши ноги ударялись теплые волны. Все, что происходило между нами, было вспышками. И я с трудом сдерживал вскрики, глядя в зеленые глаза.
   Я повторял ее имя до тех пор, пока не проснулся. За окном все еще стояла глубокая ночь. Грудная клетка высоко и часто вздымалась. А нижняя губа была прокушена до крови.
   Когда я стоял в душе, думать мог только об этой заразе Сергеевой. Как только она умудрилась пробраться в мои сны?
   

   1.3
   

   С тех пор Дашка постоянно снилась мне. И чаще всего в этой проклятой белой рубашке, которая с трудом прикрывала ее тело. Во сне я мог быть с ней – брать за руку, целовать в висок, зарываться носом в непослушные волосы. Но реальность была жестокой. Реальная Дашка не знала, что так нравится мне.
   Во-первых, я не собирался ей ничего говорить – я был идиотом, но не тупым. Знал, чем это обернется для меня. Моя любовь – моя слабость. А свои слабости я всегда предпочитал держать только при себе.
   Во-вторых, Сергееву вообще не интересовали парни. То ли после Альтмана интерес к отношениям у нее как отрезало. То ли она все еще оставалась маленькой девчонкой, которая тащилась от «Линейки» и скупала комиксы. В любом случае, дружба с пацанами ее не слишком-то и интересовала. А меня она воспринимала как бесполое нечто, которое всегда находится рядом с ней, задирая и веселя.
   Как же это злило!
   Да меня едва не разорвало от злости, когда на следующий день после моего памятного сна я встретил Сергееву, а она беспокоилась только о том, как пройдет дискотека и позовет ли ее кто-нибудь танцевать?
   Я только зубами скрипел, наблюдая, как они с Ленкой красятся и мучают волосы, собираясь на дискотеку. Во сне я целовал эту дуру и шептал, как ненормальный, ее имя. А в реале она сидит рядом и не обращает на меня внимания. Все, что ее заботит – какой помадой намазать губки.
   Помню, тогда я чуть не сказал, что без помады ей лучше, но сдержался.
   Все равно ее первый танец был моим. Я специально пошел с ними, мрачно думая, что придется разбить табло тому, кто позовет Сергееву. Однако никто не спешил ее приглашать. Сначала я злорадствовал, но, заметив, какими печальными стали Дашкины глаза, не сдержался – пригласил ее. Для меня это был целый подвиг! Я искренне считал, что танцы – мероприятие для обделенных умственными способностями дегенератов. Да и танцевать не умел.
   Но стоило мне положить руки на ее талию, как я забыл обо всем на свете. Нес какую-то чушь, пытался выглядеть крутым. Налетел на быка из десятого класса. Подрался с ним, чтобы не казаться в глазах Сергеевой, да и всех остальных, слабаком. Нас вовремя разняли, но врезал я ему пару раз знатно! Правда, через несколько дней десятиклассник подкараулил меня с друзьями, и все бы кончилось крайне плохо, но меня выручили парни из взрослой дворовой компании.
   А потом мы с Сергеевой танцевали под снегом. Если бы сейчас кто-нибудь предложил мне танцевать в пуховике в заснеженном парке, я бы послал его. Но тогда это казалось мне чем-то невероятным. Я, Дашка, снежинки на ее длинных ресницах.
   Она сказала, что поцелует меня. И эти слова застали меня врасплох.
   Я решил, что если она поцелует меня сейчас, я скажу ей все. Прямо там, под чертовым снегом.
   Расскажу, что люблю ее. Что хочу встречаться с ней. Что она лучше любой другой девчонки.
   Естественно, этого не случилось. Сергеева решила запихать мне в рот снег. И я думал, что прикончу эту засранку.
   В эту ночь Дашка снова мне снилась – сидела у меня на коленях, обнимала и шептала что-то. А что, я так и не разобрал.
   Спустя месяц или два в моей жизни появилась Каролина.
   Я не сразу узнал в новой однокласснице с длинными светлыми волосами ту самую девчонку, которую решил защитить от патлатого нефора под кайфом. Не то чтобы я был благородным малым – вообще нет. Подростком я был довольно эгоистичным и жестоким. Но когда обижали девчонок или мелких, во мне что-то включалось. И я шел разбираться, забыв оценить преимущества противника.
   Каролину я тоже решил защитить. Серьезно, меня всегда бесило, когда здоровый хрен с горы пытается наезжать на хрупкую девочку. Как говорил мой тренер: «Хочешь самоутвердиться – иди на бой с теми, кто сильнее, а не слабее». А патлач явно пытался самоутвердиться за счет Каролины. Это меня и взбесило.
   Я нехило врезал ему и дал деру вместе с девчонкой – понял, что патлач не один, а с дружками. Я не боялся их, но умом понимал, что один целую компанию не одолею. К тому же если буду драться, то девчонку защитить не смогу. Поэтому мы убежали.
   Каролину Серебрякову зачем-то посадили со мной за одну парту. Сначала я относился к ней настороженно – к нам в дыру попала богатая девочка из Москвы, должно быть, крутая и с амбициями. Но потом стал относиться как к сестренке.
   Милая, нежная, спокойная, утонченная… Она прикрывала рот ладошкой, когда смеялась, смущалась, если пацаны заговаривали с ней, и всегда оставалась улыбчивой и отзывчивой.
   Она была полной противоположностью Дашки.
   Просто ромашка и кактус.
   Ангел и ведьма.
   Только о Каролине не снились сны, и на ее губы было смотреть совсем не в кайф. Чисто теоретически я бы мог с ней замутить и попробовать завести «типа серьезные отношения», но не видел в этом смысла. Нравилась-то мне Дашка. А Каролина никогда не была в моем вкусе, хоть я и считал ее хорошим другом. Обижать друга я не собирался. Даже когда она предложила мне встречаться, я отказался. Зачем портить отношения? Рассердился только, когда понял, что Сергеева подслушала наш разговор, и назло ей хотел сказать Каролине, что хочу быть с ней. Едва сдержался.
   Каролина действительно была классным другом. Однажды я спросил у нее:
   – Что делать, если нравится девчонка?
   – Все просто, Дан. Дать ей это понять, – ответила она.
   – Если я признаюсь Дашке, она решит, что я прикалываюсь, – вырвалось у меня. И она почему-то изменилась в лице.
   – Что такое? – спросил я.
   – Все в порядке. Просто голова неожиданно заболела, бывает, – отмахнулась Каролина. – Ты ведь имеешь в виду Дашу Сергееву? Признайся ей.
   Легко было сказать – признайся! Я решился далеко не сразу – оттягивал и оттягивал. До самого последнего дня учебы. И только тогда отважился. Затащил эту глупышку в «Макдональдс» и сказал, придерживаясь ранее придуманного плана, что она нравится одному моему другу. Сергеева удивилась и обрадовалась одновременно. Попыталась выпытать у меня, кому нравится, но я ничего ей не сказал.
   – Намекни хоть, какой он? – спросила она с любопытством.
   – Тупой, – ответил я тотчас, потому что действительно считал себя тупым. И поспешно добавил, что на нее западет только такой.
   Ее ответ меня уничтожил.
   – Считай меня кем угодно. Но сейчас мне это неинтересно. Ленка рассказывала, как целовалась с одним типом из «Г» класса и ее чуть не стошнило. И меня вместе с ней. Потому что целоваться надо с любимыми, а не с кем попало. Так что передай своему другу, что я не заинтересована в отношениях, – задумчиво сказала Сергеева, и я понял, что она говорит искренне.
   Если бы я сказал, что она нравится мне, Дашка точно бы меня засмеяла. Я бы этого не вынес. Я не собирался быть в ее глазах неудачником и лохом – всегда боялся, что она будет думать, что я слабак. Всегда. До сих пор.
   

   1.4
   

   После этого разговора я пришел домой и просто упал лицом на кровать. С одной стороны, мне было дико стыдно. С другой – спорт научил меня не сдаваться так просто. Чтобы поставить хороший удар, мне пришлось долго тренироваться. И я считал, что любовь – как бокс. Чем больше бьешь в цель, тем точнее попадаешь.
   Я промучился всю ночь, но решил повторить свой подвиг. И позвал Сергееву в парк, чтобы признаться в любви.
   Я. Хотел. Признаться. В. Любви.
   Но воспринимал это так, будто… Хотел. Признаться. В. Своем Бессилии.
   Каролина меня поддержала в моем решении. И я пришел в парк загодя, к своему удивлению встретив там пацанов, с которыми общался. Каролина хотела, чтобы друзья меня поддержали, а потому написала им. Эти придурки и пришли. Я пытался их спровадить, потому что такая поддержка мне на фиг была не нужна, а они только сделали вид, что ушли. Спрятались за кустами, а я и не понял этого сразу, только потом дошло, когда они стали ржать.
   Но вот Дашка сразу что-то заподозрила – она всегда была умной девочкой. Решила, что я снова прикалываюсь. И жестко опрокинула меня. Заявила, что такие, как я, ей не нравятся.
   Лучше бы она тогда ударила меня, чем так говорить.
   – Я лучше со Стоцким стала бы встречаться, чем с тобой, Матвеев! – выкрикнула она, сверкая глазами. И я моментально вышел из себя из-за злости и ревности. Мне захотелось уколоть ее в ответ. Почему больно должно быть только мне?
   – Ты поняла, что я прикалываюсь. Или ты реально думала, что нравишься мне? И что я хочу с тобой дружить? – зло усмехнулся я, пытаясь строить из себя взрослого и крутого. – Нет, детка. Вовсе нет. Ты тоже не в моем вкусе.
   Деткой всех девчонок называл один крутой тип из соседнего подъезда. В татухах, с пирсой в губе, классными бицухами и с кучей подружек. Я хотел быть похожим на него.
   – Ну-ка, ну-ка, а кто в твоем вкусе? – сощурилась Дашка. – Серебрякова?
   – Что ты ко мне с ней пристала?!
   – Потому что она тебе нравится?
   И я соврал. Назло ей соврал.
   – Да! – заорал я. – Она мне нравится! Она красивая. Нежная. Женственная. Не то что ты!
   А потом Дашка увидела пацанов и ушла: гордая, стремительная, недоступная.
   Парни окружили меня, но я растолкал всех и просто свалил в другую сторону, злой до изнеможения. В ушах все еще звенел ее голос. Я все еще слышал ее слова о том, что Стоцкий лучше меня. И что она выбрала бы его.
   Меня нашла Каролина, которой пацаны все рассказали. Она извинялась, говорила, что просто хотела мне помочь и не знала, что так все обернется.
   Если бы мне так «помог» Петров, я бы ему вмазал по челюсти.
   Но это была Каролина Серебрякова, и я даже голос на нее особо повысить не мог, не то что ударить.
   Сначала я злился, но она зачем-то заплакала. А женские слезы всегда были самым мощным оружием против меня. И я успокоился.
   Мы гуляли неподалеку от моего дома, когда встретили Дашку. И я понял, что она меня еще долго не сможет простить. Сказав пару гадостей в своем фирменном язвительном стиле, Сергеева ушла, а я залез на забор и закрыл лицо руками. Каролина стояла рядом и стала гладить меня по плечу. Это раздражало.
   – Убери руку, – попросил я ее, а на ее глазах снова появились слезы.
   – Ты теперь, наверное, меня ненавидишь, – прошептала она. Мне стало стремно – обижать ее в мои планы не входило.
   На следующий день меня позвала на вписку одноклассница. Никуда тащиться мне не хотелось, но я случайно узнал, что там будет и Дашка. Поэтому все-таки согласился. Надеялся поговорить с Сергеевой там, на нейтральной территории, и все объяснить.
   Не помню, как так вышло, что на вписку я пришел одновременно с Каролиной, и все решили, что мы вместе. Народу было немало. Гремела музыка, на столе и на полу стояло много алкоголя, на который заранее скидывались парни. Было весело. Кто-то танцевал, кто-то дурачился, кто-то откровенно флиртовал. Помню, я смотрел на старшеклассника и старшеклассницу, которые целовались на диване, и меня это ужасно завело – гормоны давали о себе знать.
   Мне хотелось так же – с Сергеевой. И я с трудом отвел от парочки взгляд.
   Каролина чувствовала себя не в свой тарелке, испуганно жалась ко мне, а когда какой-то чувак решил позаигрывать с ней, мне пришлось его отгонять. Почему-то все еще больше убедились в том, что мы – пара.
   Когда соизволили прийти Дашка с Ленкой, я уже выпил бутылку пива и чувствовал себя взрослым и свободным. Каролина не отходила от меня ни на шаг, но меня это уже не напрягало. Напрягало другое – то, что рядом с Сергеевой стал виться тот самый Стоцкий. Он слишком откровенно пялился на ее ноги. Я тоже на них пялился, не скрою, но хотя бы украдкой. И возмущался про себя – зачем Пипетка напялила такой короткий сарафан? Еще короче не могла найти?
   Ее ноги всегда мне безумно нравились.
   Скотский тоже их оценил. От этого хотелось натянуть хотя бы один его глаз на задницу, чтобы не пялился на Дашку, но пришлось сдерживаться. Устраивать драку в чужом доме не хотелось. И я молча глотал то, как Скотский лапал ее, прижимал к себе и нес какую-то чушь прямо на ухо.
   Дашка же все время улыбалась, точно кукла. Наверное, он ей и правда нравился.
   Мне оставалось только сжимать руки в кулаки.
   Между тем целующаяся парочка старшеклассников все не унималась. После долгих поцелуев они исчезли – я прекрасно понимал, для чего. И попытался думать не о том, как на моих коленях будет сидеть Сергеева и целовать меня, обвив руками шею – иначе мне придется позорно ретироваться куда-нибудь в ванную. А о совершенно посторонних вещах. Разговорился с Каролиной, выпил еще пива и меня отпустило.
   Кто-то предложил сыграть в «бутылочку». Я зачем-то согласился. Каролина – тоже. Из-за алкоголя было весело и кружилась голова, поэтому я лег прямо на пол, положив голову на ее колени. И думал, что было бы круто, если бы мне выпало взасос поцеловать Сергееву. Но эта чертова «бутылочка» дала мне возможность только обнять Дашку.
   Она так пристально и нехорошо на меня смотрела, что я обнял ее и моментально отстранился, мысленно посылая куда подальше.
   Когда выпало, что я должен по-взрослому поцеловать Каролину вместо какого-то пацана, я не стал отказываться. Был уже на пределе – не мог больше смотреть на то, как это делают другие. А еще хотел доказать Сергеевой, что мне на нее плевать – пусть хоть облизывает своего Скотского с головы до ног.
   Делать это на виду у всех было страшно. Все внимательно смотрели на нас с Каролиной, будто хотели увидеть шоу. И раз они хотели шоу, я решил, что они получат его.
   «Сейчас или никогда», – скомандовал я себе. После этих слов я, как правило, не отступал. И делал то, что делать боялся или не хотел.
   Под одобрительный гул пацанов я взял тонкое нежное лицо Каролины в свои ладони, склонился к нему и поцеловал, не зная, правильно делаю или нет. Я старался быть нежным, но напористость победила.
   Каролина обняла меня – сначала несмело, а потом ее пальцы стали сжимать мои плечи все сильнее и сильнее. И я понял, что все хорошо. Ей нравится. Она отвечает мне. И никто не смеется за нашими спинами.
   Мы целовались долго – оба были неопытны и обоим сердца жгла страсть.
   

   1.5
   

   Не знаю, почему в какой-то момент я решил, что целую Дашку. Наверное, во всем был виноват алкоголь. Когда я отстранился от Каролины, чувствуя, как зашкаливает пульс, и обернулся назад, то увидел бледное лицо Сергеевой. И испугался на миг – как так? Почему она там? Я же только что целовал ее, она – со мной.
   И только потом до меня дошло – я целовал Каролину. При Дашке. И, кажется, это ей не понравилось. Она обиделась. Но почему? Разве не она говорила, что даже Скотский лучше меня? Черт, он просто мешок с камнями, что она в нем нашла-то?!
   Забавно, виноват был я. Но при этом злился на Дашку из-за ее нового дружка. Я то и дело вспоминал, как день назад она говорила мне, что отношения ей не нужны. И, видя, как она позволяет ему обнимать себя, осознавал – Сергеева солгала. Опрокинула меня. И повелась на Скотского (Стоцким мне упорно не хотелось его называть).
   Я был так на него зол, что мы с этим петухом снова стали задираться. Я реально готов был ему врезать, но нас развели парни. Однако я знал, что эта вписка закончится дракой. Чувствовал это. И не зря.
   Как это вышло, я плохо помню. Кажется, они столкнулись на кухне – Дашка пролила что-то на платье Каролины. А я наехал на нее, потому что был зол. «Даша! – хотелось крикнуть мне. – Какого фига ты мне соврала?!»
   – Пошел к черту! – вполне логично послала меня Дашка.
   – Сама иди! Как всегда от тебя одни неприятности, – рявкнул я в ответ, стараясь не смотреть на ее ноги.
   И тут пришел он – тот, кто, по мнению моей вроде бы любимой девушки, был лучше меня. Чем лучше? Тем, что ставил малолеток на счетчик в школе?
   – Какого фига ты на мою девчонку голос повышаешь? – поинтересовался Скотский, и меня накрыло.
   «Моя девчонка»? Это с каких, мать твою, пор, она – твоя?
   Я просто подошел к нему и молча врезал по морде. Он не ожидал и отлетел в сторону. Потом вскочил и набросился на меня. А я только этого и ждал.
   Скотский дрался лучше – чувствовался опыт. Да и в подлых приемчиках он был спец. Но я был более техничным и быстрым. И очень злым.
   Злость всегда придает силы.
   Не знаю, чем бы все закончилось, но нас снова разняли. Думаю, я разнес бы ему пол-лица. Но, увы. Такую роскошь мне не позволили.
   После драки Дашка и Ленка куда-то убежали, заставив меня почувствовать себя виноватым – наверное, они испугались наших разборок. Правда, долго я в себе не копался. Приехали вызванные соседями менты, и нас всех увезли в участок.
   Забирал меня отец. Сначала он был зол и пригрозил мне домашним арестом на все лето. Однако потом приехала мать Каролины, и начались новые разборки. Эта тетка, на которую Каролина была абсолютно не похожа, стала орать на меня, решив, что я – парень ее драгоценной дочери.
   Не помню уже, что конкретно несла ее мать. Помню только, что пыталась поставить меня на место. И популярно объясняла мне, кто я, а кто ее дочь. Кричала, что мы – из абсолютно разных миров, чтобы я не смел приближаться к Каролине ни на шаг. Иначе у меня будут большие неприятности.
   Тут уже не выдержал отец. Вступился за меня.
   – Прости, она всегда такая, – тихо сказала Каролина, пока ее мать орала на моего отца, а весь участок дружно делал фейспалм.
   – Все в порядке. Ты что, – улыбнулся ей я с сочувствием.
   – Иногда я ее ненавижу, – вдруг вырвалось у нее. – Вечно ведет себя как хабалка. Выставляет себя посмешищем. И меня заодно. Прости, Дан.
   – Гражданка, вы не могли бы потише? – попросил в это время кто-то из ментов.
   – Я сама буду решать: потише мне быть или погромче. А на вас и вовсе в суд подам. Притащили моего ребенка в такое место! Как преступницу!
   – Следить нужно за своим ребенком, дамочка.
   – Не поняла – вы меня «дамочкой» назвали? – стала задыхаться она от гнева. – Да вы знаете, что я…
   – Мама, хватит! – вдруг громко и звонко сказала Каролина. – Прекрати, пожалуйста. Стыдно.
   На этом ее мать успокоилась и утащила Каролину из участка. А меня увез домой отец. И еще час я выслушивал от него нудную лекцию о том, что не стоило пить и драться.
   Каролине действительно было стыдно. На следующий день она даже приехала ко мне домой – извиняться.
   – Пожалуйста, прости, – повторяла она, пряча глаза. – Маму слишком заносит.
   – Все в порядке, Каролина, – улыбнулся я ей. – Но ведь она права. Кто ты и кто я. Вы – богатые. Мы – обычные.
   – Чушь, Дан! Это такие глупости! Ты мой самый лучший друг. Мне плевать, сколько у тебя денег. Понимаешь? Я дружу с тобой, потому что ты хороший человек. И только поэтому, – в отчаянии говорила Каролина. И я знал, что она была искренней.
   Она успокоилась не сразу, но, слава богу, не плакала. И даже посоветовала все-таки еще раз поговорить с Дашкой, чтобы все решить.
   – Если любишь – не отпускай, – сказала она мне. И я решился на третью попытку. Перед ее уходом послал Дашке сообщение, в котором написал, что она мне нравится. Но в итоге Сергеева уже в третий раз меня отшила.
   Кого-нибудь отшивали блюющим смайлом?
   Меня – да.
   «Какой ты идиот. Бесишь. Иди к своей Каролиночке!» – ответила мне Дашка, поставив этот тупой смайл. И я не смог сдержаться:
   «Передай Скотскому, что ему не жить. Найду и выбью все дерьмо», – пообещал я, решив, что она окончательно выбрала его, а не меня.
   Дня два мы не виделись. А потом Сергеева притащилась ко мне в комнату, пока я был в душе, и стала рыться в моих вещах. Я ненавидел, когда кто-то трогал мои вещи – даже матери не разрешал убираться в своей комнате, делал это сам. А Дашка пришла и сразу же запустила свои острые коготки в то, что я прятал ото всех. В мои стихи.
   Когда я вошел в комнату с полотенцем наперевес и с мокрыми после душа волосами, Сергеева озадаченно таращилась в мой черный лаковый блокнот на пружине. Читала мои стихи.
   Стихи, которые я ото всех прятал.
   Стихи о том, как я люблю ее.
   Очередное доказательство моей слабости.
   Новая волна злости захлестнула меня с головой. Да как она только посмела, мать ее?!
   Я вырвал из ее рук блокнот и выгнал ее. А после изорвал листы на мелкие кусочки.
   В очередной раз Сергеева ничего не поняла. И, забегая вперед, скажу, что она решила, будто эти стихи я посвящал Каролине.
   

   1.6
   

   Ночью после этого инцидента Дашка мне снова снилась – сидела у воды, распустив волосы, ставшие длинными-длинными. На ней ничего не было – грудь и бедра прикрывали только эти волосы. Я сел рядом, потянулся за поцелуем, но она оттолкнула меня и ушла – уже одетая в джинсы и футболку.
   Я кинулся следом за ней и долго бежал, прежде чем поймать. А когда поймал, крепко обнял, прижимая к себе.
   «Я не хочу тебя отпускать, – твердил я. – Не хочу. Не буду. Поняла?»
   Когда я проснулся, понял, что обнимаю подушку.
   На следующий день я узнал, что она уехала к бабушке. И в следующий раз мы увиделись только в середине сентября.
   Я скучал, но не писал ей – гордость не позволяла.
   А когда я уже решился ей написать, приехала ее мать и показала моей матери фотку, на которой Дашка была запечатлена с каким-то незнакомым пацаном нашего возраста, похожим на унылый сухарь. Наши матери шушукались на кухне, и я слышал, как тетя Ева сказала: «Ванюша. Очень положительный мальчик. Дашкин жених».
   Положительный? Это значит, на него можно положить болт?
   И что значит – жених? Встречается с ним Сергеева, что ли?
   Это стало очередной маленькой трагедией. Опять не я! Она трижды послала меня и дважды выбрала другого. Лол. Я такой урод? Слабак? Тупица? Или я так ей противен?
   То, что я все время о Дашке думаю, раздражало. Мне хотелось, чтобы Сергеева тоже думала обо мне. Но я знал, что не нужен ей. И тогда я начинал желать, чтобы она мучилась так же, как и я. Несправедливо мучиться одному мне!
   Черт, как же я психовал, когда размышлял обо всем этом! Когда представлял, как Сергеева целуется со своим Ванюшей. Когда перечитывал ее последнее сообщение.
   А потом вдруг подумал – что станет, если я больше не буду с ней рядом?
   Заметит ли она это? Что почувствует? Облегчение?
   Однажды ночью я принял решение. Решение забить на чувства к ней. Жить для себя. Наслаждаться каждым днем.
   И не ждать Дашиной благосклонности.
   К тому времени я познакомился с парнями из десятых и одиннадцатых классов. Их компания считалась самой крутой в школе, и получилось так, что я без труда влился в нее. Выкурил с ними первую сигарету. Выпил кое-что крепче пива. Стал ходить на тусовки, посещать зал. Понял, что привлекаю девчонок и пользовался этим – меня забавляло, как они соперничают из-за моего внимания.
   Это было странное лето. Веселое, безбашенное, драйвовое. Глупый вспыльчивый Даня остался в прошлом. И появился Дан – так всегда меня называла Каролина. И так меня стали называть в новой компании.
   Я всегда хотел быть крутым. И я стал крутым.
   Дашка и детская любовь к ней остались в прошлом – по крайней мере, я так думал. Или хотел так думать. У меня появилась официальная подружка. Ее звали Маргарита, она была старше на год и считалась хорошенькой. Я думал, что Маргарита милая и наивная, но внешность обманчива. Девчонка оказалась опытной, чего нельзя было сказать обо мне, и очень страстной. До сих пор помню, что мы делали, оказавшись впервые вместе в подъезде, когда я провожал ее поздно вечером. Тогда это казалось мне настоящим сумасшествием и срывало крышу. Заставляло думать, что я – взрослый. И сам вправе распоряжаться своей жизнью. Вокруг говорили, что у меня испортился характер, но мне было плевать. Я делал, что хотел, и жил в свое удовольствие.
   Без ума от Маргариты я не был, но именно с ней я стал думать о Сергеевой меньше. Гораздо меньше. Реальный секс или платоническая любовь? Что было важнее для парня-подростка с бушующими гормонами? Ответ понятен.
   В тот день, когда Дашка вернулась, я окончательно понял, что стал другим, а вот она не поменялась. Что мы – разные. И что наши дороги расходятся. Но ночью она мне снова приснилась – впервые за пару месяцев. Дашка сидела на кровати спиной ко мне. Разумеется, ее спина была обнажена, а волосы – перекинуты через плечо. Я сел рядом и поцеловал ее в шею, а она исчезла. Растворилась в моих руках, заставив закричать от страха и проснуться.
   Чувства к этой девчонке возвращались. И это безумно бесило. Да какого черта я думаю о Сергеевой, если у меня есть классная подружка? Почему все мои фантазии связаны с ней, если в реальность эти фантазии воплощает другая? Какого черта, спрашивается, а?
   Маргарита ревновала к Дашке. Почему – сам не знаю. Может быть, чувствовала что-то, может быть, я себя как-то выдавал. Поэтому каждый раз я говорил ей, что Сергеева мне как сестра. Не больше. Маргарита не верила и как-то вечером устроила мне сцену ревности при общих друзьях. Это меня взбесило, и я просто ее послал и ушел. Маргарита побежала следом, просила прощения, говорила, что очень любит меня и боится потерять. Почему-то мне тогда стало неловко.
   Мы сидели на лавочке около моего дома и разговаривали.
   – Ты никогда не говоришь, что любишь меня, Дан, – шептала Маргарита, уткнувшись мне в грудь, а я гладил ее по рыжим волосам. – Скажи, что любишь.
   – Зачем? – только и спросил я.
   – Скажи.
   – И что изменят слова?
   – Нет, Дан, скажи. Пожалуйста.
   Я ее не любил. К тому времени я это точно знал. С ней было прикольно. Она реально была горячей. Но любви никакой не было.
   В это время краем глаз я увидел Сергееву, которая откуда-то возвращалась домой, на ходу жуя батончик и переписываясь с кем-то по телефону. Она была так занята общением, что не замечала нас, сидящих во дворе под фонарем. Почему-то я подумал, что люблю эту идиотку, которая все никак не вырастет, а не Маргариту, с которой мне бывает хорошо. И так разозлился, что выдал:
   – Я тебя люблю. Довольна?
   – Довольна, – замурлыкала Маргарита и обняла меня за шею. Дашка скрылась в подъезде, на ходу улыбаясь.
   А на следующий день Сергеева прислала мне фотографии, на которых Маргарита целовалась с каким-то блондинистым типом в кафешке. Не знаю, что было хуже – то, что Маргарита изменяла, или то, что об этом узнала Дашка. Я разозлился так, что перед глазами появилась алая пелена, и помчался туда, хотя собирался пойти в тренажерку. Дашка смотрела на меня с таким сочувствием, что во мне что-то взорвалось. Мне не нужна была ее жалость. Я не хотел быть ничтожным в ее глазах. И я ударил этого типа по морде.
   

   1.7
   

   Я бы ударил его и во второй раз, и в третий, но этому помешала Дашка. Встала между нами, не давая мне пройти к блондину, а потом и вовсе обняла. Крепко, так, как я мечтал. Ярость спадала – ее побеждали тепло ее тела и нежность, которую я чувствовал каждый раз, когда Сергеева мне снилась. Я с трудом удерживал себя от того, чтобы обнять ее в ответ.
   Маргарита попыталась оскорбить Дашку, но я заставил ее извиниться. Сказал ей на ухо, что фотки с блондинчиком легко могут оказаться в общем чате, и тогда все поймут, какая она на самом деле. Подействовало. Маргарита моментально стала шелковой, пролепетала что-то, извиняясь перед Дашкой, и унеслась.
   Я тоже ушел. Был слишком гордым. Не мог смотреть Дашке в глаза. Не хотел казаться неудачником, которому изменяет девушка.
   Все, что я мог – заправить ей за ухо выбившуюся прядь, как в одном из снов. А затем отправился в зал, где выложился на все двести процентов. Физические нагрузки помогали справляться с эмоциями. И в этот раз тоже помогли. Штанга, тренажеры, снова штанга… Мышцы были на пределе, футболка промокла, но я продолжал сквозь боль и пот. А что, так ведь становилось легче. Правда, когда делал прямые скручивания на наклонной скамье, ко мне подошел один из тренеров и почти силой уволок в раздевалку. Хороший был мужик. Помню, ругал меня, потом сел рядом и подробно объяснил, в чем моя ошибка. Не помню, как, но он выпытал у меня, что случилось. И когда я ему все рассказал, стало легче. Эмоции отпустили. И я потащился в кинотеатр, на нон-стоп, потому что устал и никого не хотел видеть.
   Маргарита писала, звонила, пыталась встретиться, что-то объяснить, но я включил тотальный игнор, и больше мы с ней не общались. А когда пересекались где-то, я делал вид, что не замечаю ее.
   Постепенно я пришел в норму. Взялся за учебу, на которую плюнул, отлично сдал экзамены – скорее не ради себя, а ради матери. Очень уж она переживала. В компании я все больше завоевывал авторитет, и уже тогда понял, что мне нравится быть лидером. Подружки у меня были, но все мимолетные – имен некоторых из них я и не вспомню. Я все пытался найти девушку, которая смогла бы вызвать во мне столько же чувств и эмоций, сколько и Сергеева. Не получалось. Пипетка отправляла в нокаут любую.
   Страдал ли я? Нет. Скорее, злился – на себя и на нее. И пытался взять от жизни все, что мог. Но жизнь как назло постоянно сталкивала меня с Дашкой.
   Однажды я случайно увидел, как она танцует в своей комнате – тонкая, изящная, соблазнительная. И впал в ступор – такой красивой и неожиданно взрослой показалась мне Дашка. Разумеется, в ту ночь она мне снилась – танцевала и сводила с ума каждым движением.
   А еще как-то я встретил ее вместе со Стоцким, который к этому времени учился в каком-то ПТУ. Сначала мне показалось, что они встречаются – сам не пойму, почему так вышло. И я снова готов был ударить его. Но сдержался.
   Наверное, это была ревность.
   Я не хотел делиться ею ни с кем.
   Сам же при этом не хотел быть один.
   Эгоизм? Да. Но в том возрасте я не сильно задумывался об этом.
   Дашка взрослела. Я наблюдал за ней со стороны и видел, как она хорошеет и становится женственной. Сергеева всегда была хорошенькой, но в десятом классе и вовсе расцвела – так говорила мать. Говорила и двусмысленно на меня смотрела, а я делал вид, что ничего не понимаю.
   И да, в одиннадцатом классе я дождался момента, когда она стала интересоваться парнями! Не то чтобы я этого ждал с нетерпением – просто думал, когда же это все-таки произойдет? Или она всю жизнь будет играть в куклы и читать комиксы? А когда понял, что ей нравится мой друг, обозлился. Первой реакцией было поговорить с Серым и объяснить ему, что Дашка – не для него. Однако я не всегда был твердолобым болваном. И в какой-то момент понял, что это будет мерзко и по отношению к другу, и по отношению к Сергеевой. Потому я отступил в тень. Просто наблюдал за обоими, сцепив зубы.
   Они общались. Ездили вместе на какие-то курсы, переписывались, иногда разговаривали по телефону. Потом он пригласил ее на свидание. Она согласилась. Я познавал новые грани ревности.
   А потом узнал от парней, что Серый поспорил на Дашку – сможет ли он за месяц уложить ее в постель или нет. Причем узнал я об этом буквально за несколько часов до их встречи. Кто-то решит, что я агрессивная тестостероновая горилла, которая все решает с помощью кулаков, но тогда у меня просто сорвало крышу. Я нашел его и ударил. Он ответил. Началась драка, которая довольно быстро закончилась – я оказался сильнее. Да и парни были на моей стороне. Они всегда были на моей стороне.
   – Увижу рядом с ней – и тебе будет плохо, очень, – сказал я тогда, одной рукой держа соперника за горло, а другой прижимая к стене дома.
   – И что я должен сделать? – прохрипел Серый в ответ, и мне пришлось ослабить хватку. – Извиниться перед ней, что поспорил, разведу ее на секс или нет? Ок, Дан, я сделаю! Все сделаю! Отпусти!
   – Не сделаешь, – ответил я сквозь зубы, зная, как будет унижена Дашка. Да и какой девчонке будет приятно знать, что она была просто предметом спора. – Если она узнает, что ты на нее спорил, тебе не жить, понял?
   – Сергеева ни о чем не узнает! Обещаю! Ни о чем! – заверял меня Серый. И я отпустил его.
   Серый оказался мутным типом, но очень понятливым. Нарываться не стал. И вообще ушел из школы, поняв, что отношение к нему поменялось – а он любил быть если не в центре внимания, то где-то рядом с центром. Мнил себя темным кардиналом нашей компании.
   Кстати, это была третья или четвертая школа, которую он сменил. Из-за скверного характера, разумеется. В одной школе, как я узнал потом, он подставил одноклассника, но обман был раскрыт, в другой что-то своровал у учительницы, в третьей издевался с такими же отморозками над каким-то парнем из седьмого класса.
   Многие решили, что из школы Серого выгнал я. Да, такого, как я, всегда легко делать виноватым. Меня это даже веселило.
   Всемогущий демон Данилка.
   

   1.8
   

   После разборок с Серым я пошел к Дашке. На свидание Сергеева пришла накрашенная и нарядная. На огромных каблуках. От нее пахло вкусными духами, и пришлось сдерживать себя, чтобы не закрыться носом в ее волосы, в которых путались снежинки.
   Едва увидев меня, она перестала быть милой и превратилась в старую-добрую язвительную Пипетку, которую я знал с детства. Кажется, я ей до сих пор не особо нравился. И мое появление ее расстроило.
   Вообще, я хотел сказать Сергеевой, что Серый не придет и ей не надо его ждать, а после свалить в закат. Но вместо этого позвал ее в кафе, сам себя уверяя, что просто хотел согреться и заодно согреть эту глупую девицу, которая в дикий холод надела тоненькое пальто. Даже разрешил называть себя Сережей. А ее называл Пипеткой – как в детстве.
   Это было самое худшее свидание в моей жизни. Свидание, на котором я уснул.
   Сначала мы говорили о прошлом. Это было весело, но потом я сделал для себя вывод, что для Даши я так и остаюсь другом детства. И со мной ее связывают лишь далекие воспоминания. Она то ли не понимала, что я больше не тот мальчишка, который вечно бегал за ней хвостиком, то ли не хотела этого понимать. Сама мне так и сказала, что я не изменился.
   Я хотел ей возразить: «Детка, ты что-то путаешь. Я изменился. И очень сильно. А вот ты остаешься все такой же, хоть и стала красоткой». Но промолчал – мне еще хотелось жить.
   Второй вывод, который я сделал, – меня тянет к Дашке еще сильнее, чем раньше. Нет, серьезно. Сильнее. Я даже сел рядом с ней, чтобы иметь возможность касаться ее словно невзначай. К тому времени я был избалован вниманием девчонок, и меня сложно было чем-то удивить в мои восемнадцать. Но когда я сидел рядом с Сергеевой, простое прикосновение моего предплечья к ее предплечью сводило с ума. Представляю, что бы со мной было, если бы Дашка разрешила себя поцеловать в том кафе. Я бы не смог сдерживать себя, и то, что вокруг люди, меня бы не остановило – так сильно я хотел эту девчонку.
   Но Дашка не собиралась целовать меня. Она наверняка думала о Сером, не зная, какой он урод. Даже заявила, что он нравится ей гораздо больше Стоцкого, чем просто взбесила. Выводить меня из себя было ее уникальным даром едва ли не с рождения.
   Не помню, в какой момент я заснул, положив голову ей на плечо. Потом я, конечно, себя ругал, как мог. Но в тот момент я просто не мог себя контролировать – не спал больше суток из-за одной подработки. Хотел накопить на новый мощный комп и старался изо всех сил. А рядом с Дашкой было уютно и привычно.
   Когда я проснулся, мы, разумеется, поругались, и эта истеричка ушла. А я шел следом за ней – не хотел оставлять ее одну поздним вечером, хоть и был зол.
   Потом Дашка заболела – еще бы, в таком пальто любой бы свалился с простудой. А Серый сдержал свое слово – не общался с ней.
   На подработке заплатили неплохо, больше, чем я рассчитывал. Кое-что подкинул отец. Кое-что у меня уже было – осталось еще с летней работы. Сумма выходила приличная. И как раз хватало на новый компьютер, который я давно хотел.
   Как раз в тот момент, когда я выбирал комплектующие в интернет-магазине, предвкушая, какая мощная машина у меня будет, мать громко разговорилась с тетей Евой. Они обсуждали грядущий день рождения Дашки, который она не будет отмечать, потому что болеет.
   – Что вы ей подарите? – спросила мать.
   – Отец хочет новый телефон, я – золотые серьги, – ответила мать Дашки.
   – А она сама что хочет?
   – Не поверишь, Ева, хочет куклу. Шарнирную, коллекционную. У нее штук пять таких есть – стоят на полочке, она с них пылинки сдувает. Не понимаю, зачем вообще они ей нужны? – посетовала тетя Ева, и я только хмыкнул. Но потом вдруг подумал, что хочу подарить Сергеевой что-нибудь на день рождения. Пусть радуется, мелкая. А то лежит в своей комнате и жизни не знает.
   Какой черт меня дернул залезть на сайт с этими куклами, не понимаю. А уж когда я увидел цены на них, не знал, орать или биться лбом о стену. Какая-то идиотская куколка стоила почти как мой комп! Серьезно. Цены на коллекционных шарнирных кукол были космическими. И я недоумевал – какой дурак будет это покупать?
   В итоге этим дураком оказался я.
   Два дня я ходил вокруг да около, а потом понял, что все равно хочу купить Дашке куклу. Это было нелогично. Это была пустая трата денег. Но я хотел купить ей куклу. И точка.
   К делу я подошел осознанно – стал изучать кукольный рынок, нашел приличный сайт и отыскал куклу, чем-то похожую на саму Дашку: кудрявую, зеленоглазую, хрупкую. И заказал ее, несмотря на то, что в полной комплектации стоила она даже больше, чем комп, на который я копил.
   Куклу доставили ровно за сутки до дня рождения Сергеевой. И я передал ее Дашке через тетю Еву. Потом отец меня спрашивал, почему я не заказываю компьютер, а я ответил ему, что меня пока устраивает и старая машина, и я хочу накопить на BMX. Он на меня странно посмотрел, будто что-то понял, но ничего не сказал. А когда мать стала спрашивать, зачем мне какой-то там дорогущий велосипед, отец заявил, что я взрослый и сам решаю, на что тратить свои деньги. За это я был благодарен ему.
   Любовь к Сергеевой не проходила. И это был реальный фейл – назвать какую-то свою подружку – кажется, Юлю – ее именем, когда мы вдвоем оказались в кровати на вечеринке друзей. Хорошо, что громко играла музыка, и Юля просто не расслышала этого. А вот я понял, что сказал, встал с дивана и просто свалил домой.
   Вместо того чтобы все-таки наконец увидеть во мне нормального парня, Сергеева стала встречаться с каким-то непонятным типом старше нас лет на семь – и это ровно в тот момент, когда я расстался с Юлей. Специально расстался, чтобы все-таки попробовать начать общение с Дашкой.
   

   1.9
   

   Едва ли не на следующий день я шел с тренировки и встретил их, лебедями плывущих по дороге под руку. Парень со слащавой мордой что-то сладко ворковал, а Дашка улыбалась, как пьяная. Хотелось остановиться и хорошенько встряхнуть ее, чтобы пришла в себя, но я просто прошел мимо. А потом мне еще пришлось возвращаться и защищать их обоих от местных гопников. Правда, потом оказалось, что Дашка все-таки парня во мне разглядела и таким образом хотела привлечь внимание. Но об этом я узнал слишком поздно.
   Не знаю, что происходило. Она не просто нравилась мне – я был от нее без ума. Но идти и признаваться в этом я не собирался – гордость мешала. Я не хотел быть посмешищем, как тогда, когда она трижды меня опрокинула. Я все так же хотел быть крутым.
   Ничего не срасталось. Мы с Юлей снова стали общаться. Может быть, я вернулся к ней назло Сергеевой, не знаю. Но я чувствовал себя полным психом – все время думал о той, которой не слишком-то был и нужен. Чем больше я думал о ней, тем больше отстранялся от нее. Не хотел, чтобы она обо всем догадалась. Или чтобы об этом догадались другие. Правда, все же однажды не выдержал – снова увидел, как она танцует, и поплыл. Клянусь, я случайно увидел Сергееву в спортзале, когда она репетировала танец. Увидел и застыл на месте – она двигалась уверенно и грациозно, как настоящая танцовщица. И в каждом ее движении было столько притягательного, что я просто не мог оторвать от Дашки взгляда. Влюбленные такие тупые, честное слово.
   Она снова меня заметила – быть застигнутым врасплох прямо-таки мое проклятие. Но в этот раз я не сбежал – я танцевал с Сергеевой. И даже решил поцеловать, но нам помешали как в лучших мелодрамах. Или в комедиях?
   Однако я все равно поцеловал ее. На выпускном.
   Я мечтал об этом несколько лет.
   И сделал это.
   Выпускной был скучным. Он не походил на те тусовки с друзьями, к которым я привык. За нами наблюдали учителя и родители. Да и после экзаменов все порядочно устали. Во время подготовки к ЕГЭ я забил почти на все и на всех, и хотя это того стоило – у меня были высокие баллы, после объявления результатов хотелось только одного. Завалиться спать на целую вечность.
   Однако сидеть с пустым взглядом и томно крутить в руках бокал с вином, как это делали девчонки, я не мог. Все-таки в нашей компании, которая самонадеянно называла себя топами, я был главным. А значит, должен был поднимать боевой дух и заставлять народ отрывать задницы от стульев и веселиться. Прощаться со школой в атмосфере уныния я не собирался.
   Правда, пока я поднимал народ, не раз и не два вспомнил прозвище, данное мне Сергеевой. Клоун. Мне оставалось надеяться, что я все-таки выгляжу как альфа-самец, а не как проклятый клоун.
   Парни заранее припасли алкоголь – той ерунды, что поставили на стол родители, никому бы не хватило. И после того, как мы в туалете тайком распили ром (кому вообще пришло в голову притащить ром на выпускной?), стало веселее.
   Я даже решил пригласить Сергееву на танец – наверное, ром в голову ударил, не иначе. Только вот опоздал – меня опередил какой-то тип из параллельного класса. И она, гордо вздернув свой маленький противный носик, ушла с ним. А я снова наблюдал за ними из темного угла, как маньяк. Смотрел, как она порхает в его деревянных скрипучих объятиях, и покрывал этого оперативного придурка не самыми добрыми словами.
   А Сергеева… Сергеева была красивой. Я уже говорил, что она красивая, да? Так вот, на выпускном она была ошеломляюще красива в своем платье цвета морской волны. И была похожа на ту самую куколку, которую я ей подарил. Сексапильную куколку, разумеется.
   Мне казалось, что верх этого платья очень легко снять – у него не было даже бретелек. И я сам не замечал, что пялюсь на него – до тех пор, пока меня не ткнул в бок Петров.
   «Ты Сергееву взглядом сожрать готов!» – радостно сообщил он мне, а я послал его. И старался больше не смотреть на Дашку так откровенно.
   Мы танцевали, веселились, тайно распивали алкоголь. В какой-то из моментов в коридоре меня попыталась «соблазнить» девчонка из параллельного класса. Не помню, как ее звали, но помню, что она выпила явно больше своей нормы, увидела меня и стала обнимать – так и норовила поцеловать. А я смеялся, но не давался ей. Потому же просто усадил ее на какой-то диванчик и ушел на свежий воздух – на балкон, ибо от однообразной музыки болела голова.
   На балконе было хорошо и свежо. И никого не было – целых пять минут. Потом там появилась Сергеева. Откуда она взялась, я так и не понял – Дашка неслышно подкралась и стукнула у меня над ухом каблуками туфель, которые зачем-то сняла. Вздрогнув, я резко обернулся, на автомате замахнувшись, и едва не ударил эту дуру, которой никто, видимо, не говорил – к тем, кто занимается боевыми искусствами, лучше не подходить со спины и не пугать.
   Я реально испугался, что мог ударить ее, но постарался сделать вид, что мне все равно. Я же крутой.
   Мы разговорились – если взаимные подколы можно назвать разговором. Как и я, Дашка явно пила что-то нелегально попавшее на выпускной, а поэтому ей было весело. Весело и холодно. Она то и дело зябко поджимала ноги. Тогда я подхватил ее на руки и посадил на перила. Ее лицо стало странным – Дашка смотрела на меня так, словно впервые увидела. И я не мог ей не улыбнуться. Я даже пообещал держать ее, положив руку на спину, чуть выше тонкой талии. Кожа под тонким платьем была горячая. И мне захотелось сорвать с нее все эту мешающую тряпку, но, естественно, я не мог этого сделать. Просто разговаривал с Сергеевой дальше, стараясь не смотреть на вырез ее платья и выступающие ключицы.
   Тогда-то и выяснилось, что она не встречалась с тем смазливым типом, что меня безумно обрадовало. А я рассказал, что с Юлей у нас все слишком сложно для того, чтобы мы могли считаться нормальной парой. После того нашего короткого расставания и последующего воссоединения Юля просто выносила мозг. Просекла, что у меня что-то есть к Сергеевой – как, ума не приложу. Женская интуиция, не иначе. И все время ревновала, что раздражало. Постоянно ныла, что я ее не люблю, а люблю Дашку. Кажется, она даже умудрилась прислать сообщение об этом ровно тогда, когда Сергеева залезла в мой телефон в машине отца. Я ее чуть не прибил, честное слово. Нереально испугался, что Дашка узнает, как я неравнодушен к ее персоне, которая одновременно и бесит, и притягивает.
   Тогда она ничего не поняла. И я выдохнул.
   Не помню, как так вышло, что мы решили сделать селфи.
   Дашка вытащила телефон и обняла меня – так, что наши щеки соприкоснулись, от чего по телу пробежал разряд тока. Мы дурачились перед камерой, как в детстве, я держал в руках телефон и делал фото, а потом Сергеева поцеловала меня в щеку. Она и не догадывалась, что делает, какого демона выпускает своим невинным поцелуем. Я с трудом сдержал этого демона, чтобы не уложить ее на лопатки прямо там, на перилах.
   

   1.10
   

   Вместо того чтобы оттолкнуть Дашку, я стал дразнить ее и спрашивать, почему она не целует меня в губы. И тогда она, мило смущаясь, призналась, что не целовалась.
   Никогда и ни с кем.
   Я самым эгоистичным образом решил, что ее первый настоящий поцелуй должен быть со мной. Он должен быть моим. И я сделаю все, чтобы его заполучить. Сорву с ее губ силой.
   Честно говоря, в моей системе плотских ценностей поцелуи давно уже были где-то в самом внизу списка. Поцелуй? Ничего необычного. Глупость, можно обойтись и без них. Что я почти всегда и делал, когда был с Юлей. А она ужасно обижалась, но я ничего не мог с собой поделать – мне не нравилось ее целовать. Мне почти никого не нравилось целовать.
   Но с Дашкой все было иначе.
   Я хотел поцеловать ее – так, чтобы она запомнила это навсегда. Я хотел поцеловать ее так, как целовал в своих снах. Я в который раз сошел с ума.
   Наверное, все дело в любви, да?
   То, что в свои восемнадцать Сергеева не целовалась, казалось мне чем-то чудесным. И это невероятно заводило.
   Делая очередное селфи – уже на мой телефон, я провел губами по ее скулам, чувствуя, как от этого простого прикосновения становится глубже дыхание. А она повернулась ко мне, и наши губы соприкоснулись.
   Пытаясь понять, как Даша отреагирует, и все еще сдерживая себя, я поцеловал ее в щеку и слегка прикусил кожу. Она не оттолкнула меня и не убежала. Лишь взглянула на меня с изумлением и непонятной нежностью. И тогда я понял, что она не будет против. Она тоже ждет этого поцелуя – с таким же нетерпением, как и я.
   – Хочешь, – спросил я хрипло, взяв за подбородок, – я научу тебя?
   Дашка несмело кивнула, и тогда я поцеловал ее. Так, как хотел. Неспешно и ласково, наслаждаясь каждым мгновением. И она стала отвечать мне – не сразу, неуверенно, но нежно. Слишком нежно.
   А я был так ошарашен, что не сразу убрал руку с камерой, не зная, что случайно включил видеосъемку.
   Сбившееся дыхание, слабый вкус алкоголя, тепло ее тонких рук на плечах – мне казалось, что это сон. Поцелуй с Дашкой опьянял лучше, чем алкоголь. Я хотел ее прямо здесь и прямо сейчас, но знал, что этого мне точно не светит. Если бы Сергеева только знала, какую власть надо мной получила, если бы понимала это, она могла бы сделать меня своим рабом.
   Да, глупые мысли, но это действительно было так.
   Я был загипнотизирован ею, ее губами, ее прикосновениями, ее запахом. А еще – пониманием, что я – единственный, кто когда-либо целовал ее.
   Только я. Больше никто.
   Только моя. Больше ничья.
   Я словно целовал само солнце, и оно грело меня.
   – Тебе нравится? – спросил я, отстранившись от нее, чтобы взять короткую передышку и дать себе возможность немного успокоиться.
   – А ты сомневаешься? – прошептала она и потерлась кончиком носа о мой нос.
   – Я не хочу, чтобы ты жалела об этом, – ответила я, гладя ее по обнаженным плечам, не веря, что моя мечта осуществилась.
   А потом склонился и коснулся губами ямки над выступающими ключицами, заставив ее вздрогнуть. И снова поцеловал, теряя голову.
   Дашка оказалась хорошей ученицей.
   Целовалась просто потрясающе.
   Когда ее ладонь скользнула по моей груди, я накрыл ее своей рукой и сильнее прижал к себе, надеясь, что она услышит, как отчаянно колотится мое сердце.
   Я хотел, чтобы она знала, как сильно я люблю ее. И целовал ее почти с отчаянием, понимая, что еще чуть-чуть – и я не выдержу. Я был на пределе.
   – Черт, – спросил я Дашку, гладя по волосам. – Ты знаешь, чего мне это стоит?
   – О чем ты?.. – спросила она, касаясь пальцами моих щек.
   – Сдерживаться, – признался я и снова прильнул к ее мягким податливым губам.
   Мы не могли оторваться друг от друга, хотя где-то вдалеке небо озарилось отблесками рассвета.
   – Почему мы раньше никогда не целовались?, – спросила Дашка, хватая ртом воздух. Ее пальцы были в моих волосах, и я закусывал губу от приятных ощущений.
   – Потому что мы не встречались? – переспросил я, изучая кончиками пальцев ее тонкую шею и обнаженные плечи, с трудом сдерживая себя от того, чтобы не стянуть вниз платье. – Однажды я прислал тебе сообщение, что хочу встречаться. Один человек натолкнул меня на эту мысль. А ты…
   Дашка выглядела пораженной и сказала, что ничего такого не помнит. А я, поддавшись своим желаниям, чуть приспустил край ее платья. Но все-таки убрал руку. Для этого было рано. Слишком рано. Сегодня она впервые поцеловалась.
   Потом нам помешали – на балкон завалилась целая куча народа, в том числе и мои друзья. Петров тотчас стал пялиться на Дашкины ножки, и мне пришлось напомнить ему, что она – моя.
   Кто-то из парней позвал остальных на берег реки – встречать рассвет. И я тотчас решил, что Сергеева пойдет со мной. Черт, не надо было отпускать ее от себя – с этого все и началось. Но я отпустил ее. Ведь Дашка сказала, что ей нужно решить проблему с обувью – в таких туфлях она не сможет пойти на берег. Еще бы – такие каблуки, такими и череп проломить можно, если постараться.
   Я отпустил ее, о чем долго жалел.
   Она уходила, и я смотрел ей вслед – тупой и влюбленный. Готовый в эту минуту ради нее на все безумства этого фигового мира.
   Дашка обещала быстро вернуться, но ее все не было и не было. И я, забеспокоившись, пошел ее искать. Нужно было уходить, пока не возникло проблем с родителями.
   Я спустился вниз и увидел в коридоре Дашку и ее подругу Ленку. Хотел окликнуть ее, но замер – потому что услышал то, из-за чего мир под ногами стал рушиться.
   – Что случилось? И почему ты все время губы трешь, Даш?
   – Меня поцеловал один козлина. Обслюнявил. Как же мерзко.
   – Что-о-о? Слушай, возьми-ка влажную салфетку.
   – Боже, как мерзко, как мерзко. Слюни, алкоголь, фу!
   – Еще бы, это твой первый поцелуй. Ужасно.
   Дальше я слушать не стал – свалил, чувствуя, как распирает от ярости и обиды. Меня словно мешком с камнями оглушили. Я не ждал этого. Серьезно, я думал, что теперь у нас все будет хорошо. Что однажды я признаюсь ей, что всегда любил. Что мы будем вместе. Я и она.
   Нежность сменила злость.
   Страсть – обида.
   Тайную любовь – глухая ненависть.
   Сергеева притворялась, что ей нравится.
   Зачем?
   Использовала меня в качестве тренировочного полигона?
   Хотела поиздеваться?
   Зачем, мать ее?!
   Зачем она дала мне надежду, а потом побежала к подруге и рассказала, каким отвратительным был ее первый поцелуй?!
   

   1.11
   

   Друзья сразу поняли, что со мной что-то не так. Но даже расспрашивать сильно не стали – знали, что я ничего не скажу.
   – Уходим, – только и сказал я, наплевав и на Дашку, и на выпускной.
   И мы ушли. Без нее.
   В это же время мне позвонила Юля, которая праздновала выпускной в своей школе, и сказала, что друзья ее старшей сестры на тачках и смогут забрать всех нас с собой – мест много. Я согласился. И мы всей компанией двинулись на место встречи.
   Встретились мы минут через пятнадцать, и Юля тотчас обняла меня, повиснув на шее. Была ли она красивой? Наверное, да, я не вглядывался в нее. Настроение было полностью убитым, и мне пришлось приложить много усилий, чтобы просто начать улыбаться. Портить своей страдающей рожей праздник остальным я не собирался, а потому мысленно послал Сергееву во все известные дали.
   Мы расселись по тачкам – пришлось потесниться, зато место хватило всем. Юля сидела у меня на коленях, крепко прижимаясь и обвив руками мою шею. Декольте у нее оказалось впечатляющим, но мне было все равно.
   – Потом поедем ко мне, Дан, – пообещала она, щекоча дыханием ухо. – Родителей не будет.
   – Посмотрим, – ответил я, ловя себя на мысли, что сегодня не смогу быть вместе с ней. Все мысли – о Сергеевой. О ее ключицах, будь они неладны.
   Рука Юли словно невзначай потянулась к моему ремню, но я одернул ее.
   – Дан, что с тобой? – спросила она жалобно.
   – Мы здесь не одни, – ответил я хмуро. И она заулыбалась.
   – Зато у меня дома будем одни.
   Я промолчал.
   Сначала мы хотели поехать на берег в отдаленный район города – оттуда открывался отличный вид. Однако Юле кто-то позвонил, и она вдруг решила, что поехать надо на набережную нашего района, которая располагалась не так уж и далеко от нас. Именно туда, куда мы изначально и планировали пойти.
   «Иначе рассвет пропустим!» – объявила Юля, почему-то посмотрев на меня, и никто не стал возражать.
   Машины повернули назад.
   На набережной, озаренной оранжевым рассветом, было красиво. Я вышел из тачки и стал смотреть на неподвижную реку, вспоминая, как еще совсем недавно целовал Дашку, считая ее своим сокровищем и не зная, что она так поступит со мной и с моими чувствами.
   – Ты в порядке? – подошла ко мне сзади Юля и обняла, прижимаясь грудью к моей спине.
   Наверное, это был порыв глупости, но я развернулся и жестко поцеловал ее. Я проверял, что буду чувствовать, целуя не Сергееву, а другую. Может быть, во всем виноват алкоголь? И с Юлей мне будет так же хорошо, как было с Сергеевой?
   Но нет.
   Чем дольше я целовал Юлю, тем отчетливее осознавал, что поцелуи с ней – такое же безнадежное дело, как и раньше. Я целовал ее и чувствовал отвращение.
   Не к ней. К себе.
   Я отстранился, поняв для себя, что не пойду сегодня к ней домой. И вообще никогда. Нам точно надо расстаться.
   А Юля ничего не понимала. Обнимала меня, смеялась, визжала от радости – она давно мечтала закончить школу.
   Рассвет, ради которого мы приехали, становился все ярче. Из оранжевого он сделался розовым. Засунув руки в карманы, я смотрел на небо и думал, что в этом рассвете – последнем детском рассвете – нет ничего волшебного.
   Еще один рассвет, который я встретил с друзьями на улице. А может, во мне просто не было сентиментальности. Мать часто в шутку говорила, что я бесчувственный чурбан – весь в отца, разумеется. После этих слов мы с ним переглядывались и хмыкали.
   – Народ, а давайте пообещаем друг другу, что встретимся здесь в этот же день на следующий год? – спросил кто-то более чувствительный к подобным вещам, чем я. Забегая вперед, скажу, что, разумеется, никто не встретился. Разве что мы с парнями встречались в баре или гуляли по вечерам. И для меня это было еще одним подтверждением того, что громким словам верить нельзя.
   Поступки красят человека. А слова – украшают. Как-то так, верно?
   Кто-то предложил положить друг другу руки на плечи, и я стал нервно ржать – стоять с минорными рожами и пялиться на солнышко мне казалось глупостью, да и после неудачи с Дашкой я был порядком обозлен.
   Может быть, окажись Сергеева рядом, я бы иначе воспринимал то утро. Как знать.
   Искусственная слащавая идиллия закончилась тогда, когда мне позвонила обеспокоенная Дашкина мать и спросила, не со мной ли ее дочь.
   – Нет, не со мной, – удивленно ответил я. – А что случилось?
   – Дашка куда-то пропала, – растерянно отозвалась тетя Ева. – Нигде нет. И телефон отключен… Не знаешь, где она может быть?
   У меня сердце ушло в пятки. Я не знал. Понятия не имел. Я обещал ей, что поведу на берег, но… Она же убежала, просто убежала от меня.
   – Может, она с Леной? – спросил я.
   – Лена-то здесь, в ресторане.
   – Ева, спроси этого негодника, где он шляется! – услышал я громкий голос матери.
   – Я на берегу, встречаю рассвет, – тотчас отозвался я, хотя был уверен, что предки ничего мне не сделают за то, что я самовольно покинул самую скучную вечеринку этого года.
   – Ева, передай ему, – не утихала мать, – что я его дома с ремнем встречу!
   Дашкина мать этого передавать мне не стала, она просто еще раз спросила, где может быть Дашка. А я снова сказал, что не знаю.
   – Я ее поищу, – пообещал ей я, и она отключилась.
   Я чертыхнулся. Куда эта дура могла подеваться? Она могла сбежать только через окно в туалете, и никак иначе. Куда она пошла одна?
   – Саш, мне машина нужна срочно! – обратился я к одному из водителей.
   – С Юлькой уединиться хочешь? – стали прикалываться друзья, но я просто послал их.
   – Что случилось-то? – спросил Сашка.
   – Подруга пропала. Помоги найти, – нервно попросил его я. И он согласился.
   Я уехал, оставив Юлю, которая, разумеется, обиделась на меня. Но мне было плевать. Я переживал за ту, которую мне положено было ненавидеть.
   Мы искали Сергееву часа два, объездили все вокруг, заглянули в каждый двор, но ее нигде не было. Она не отвечала на звонки. Просто пропала.
   Что я чувствовал в тот момент?
   Злость. Почему она испортила наш выпускной? Какого черта, Сергеева, а? Ну какого?..
   Вину. Дикую обжигающую вину. Если бы я ее не бросил и забрал с собой, она бы не пропала. Неизвестно, пошла бы она со мной после отвратительного поцелуя, но ведь она обещала. А я просто ушел.
   Страх. Я боялся, что с Сергеевой что-то случилось.
   И страха было больше всего.
   Я всегда ненавидел это чувство, и я всегда старался побороть его в себе, переступить себя, переломить, не быть трусом. Но в тот момент ничего не мог с собой поделать – безумно боялся за эту идиотку.
   

   1.12
   

   Мы приехали в наш двор тогда, когда Дашка уже вернулась. Она была с родителями: мать кричала на нее, а отец стоял рядом с сигаретой в зубах.
   Чувство страха моментально схлынуло, и я почувствовал облегчение. Жива. Цела. В порядке.
   Но облегчение длилось пару секунд – потом свое взяла злость.
   – Вот же она! – обрадованно воскликнул Петров, который поехал вместе со мной. Я выругался сквозь зубы и открыл окно.
   – Мама, извини, – донесся до меня уставший голос Сергеевой. – Я не подумала о последствиях.
   – Ты ни о чем не думаешь! – злилась тетя Ева.
   – Я просто хотела встретить рассвет. Первый взрослый рассвет, – отстраненно сказала Дашка и увидела меня в машине – мы как раз остановились рядом. Она смотрела на меня так, будто бы я был в чем-то виноват. Не она, а я!
   А еще в ее взгляде хорошо читалось отвращение. Наверное, до сих пор Сергееву тошнит от поцелуя. Вот же стерва!
   – И с кем ты его встречала? – спросила ее мать, не видя меня.
   – С парнем, – ответила Сергеева с усмешкой.
   – И с каким же?
   – Его зовут Сергей. Ты его не знаешь.
   У меня взорвалась голова. Вот значит, как? Я искал ее по всему району, переживал, винил себя, а она встретилась с этим выродком, чтобы рассвет вместе встретить!
   Кулаки непроизвольно сжались – был бы Серый рядом, я бы ему врезал, от души бы врезал.
   Я же велел ему держаться подальше от Дашки!
   – Так познакомь, – сказал ее отец. – Я бы с ним пообщался. Неужто до дома проводить девчонку не мог?
   – Не надо вам знакомиться, – вздернула Сергеева подбородок. – Я хочу домой.
   И она зашла в подъезд, кинув на меня последний, полный ненависти взгляд. Я даже обалдел – какого?!
   Хотелось выскочить, догнать эту стерву, схватит за руку и высказать ей в лицо все, что я о ней думаю. Но я сдержал себя. Не при ее же родителях.
   – Поехали, – велел я.
   – Куда?
   – Куда угодно.
   – Люблю твоя приказной тон, – хмыкнул Сашка и стал сдавать задом, чтобы развернуться. Мы поехали к остальным – они собрались у Юли дома. Видимо, она решила, что пустая квартира не должна простаивать просто так.
   Там было шумно и многолюдно. Алкоголь, дым, смех – все, как она любила. От обычных вечеринок эта отличалась тем, что парни были в костюмах и рубашках, а девчонки – в красивых платьях. Да и на улице светило солнце, а не стояла ночь.
   Я должен был извиниться перед ней – знал, что она обиделась. И терзался оттого, что должен сделать: сказать, что мы расстаемся, или уложить в кровать, чтобы забыться. Немного подумав, я решил действовать по обстоятельствам.
   Ее нигде не было.
   – Где Юля? – спросил я у ее подружек, сидящих на полу вокруг кальяна, жестом отказавшись от бутылки пива.
   – Она на тебя обиделась, – томно сообщила одна из них, сдувая со лба челку.
   – Знаю, – отмахнулся я. – Она вообще дома?
   Девчонки переглянулись, и я понял, что дело нечисто. Они явно что-то знали.
   – Говорите, – потребовал я.
   – Ты уверен, что хочешь знать, Данечка?
   – Уверен.
   – Она… на кухне, – ответила та, с длинной челкой. Женская дружба в действии. Сдали Юлю в одно мгновение.
   – Ок, понял, спасибо, – ответил я и направился на кухню, дверь в которую оказалась прикрыта. Но стоило мне ее распахнуть, как я увидел весьма забавную картину – Юлю и Серого. Она сидела на подоконнике. А он стоял рядом, запустив одну руку в ее растрепанные волосы, второй обхватив за задницу. Они целовались. И не замечали меня.
   – Вау-вау-вау! Какая страсть! – весело сказал я, стоя позади.
   Серый и Юля тотчас оторвались друг от друга и отскочили в разные стороны. Юля быстро одернула платье, задранное по самое не хочу, и Серый уставился на меня, как на врага народа, наверное, решил, что я буду его бить.
   – Дан, ты как здесь оказался?! – выдохнула Юля.
   – Мимо проходил. Вообще я хотел извиниться за то, что уехал, – отозвался я. – Но, видимо, не придется. Ты же понимаешь, что между нами все кончено? Ты сообразительная девочка, думаю, понимаешь.
   – Дан, нет! – выкрикнула она и бросилась ко мне, хватая за руки. Я брезгливо ее оттолкнул – аккуратно, разумеется, чтобы не навредить.
   – Дан, пожалуйста! Я тебя люблю! Давай поговорим!
   Вот же дура, неужели решила, что после этого я с ней еще и разговаривать буду?
   Я, конечно, злился, что меня так опрокинули, но одновременно был рад – не придется искать повод для того, чтобы расстаться.
   – Зачем нам говорить, Юль? – спросил я. – Наслаждайся своим новым другом. Только не слишком ему доверяй – Серый любит спорить на девочек. Да, Серый? – улыбнулся я бывшему другу.
   – Пошел ты, – огрызнулся он и бросил испуганный взгляд на оторопевшую Юлю.
   – Надеюсь, привычка спорить на то, уложишь ли ты кого-нибудь в кровать, исчезла, приятель. Я ведь тогда ее выбил, да? Вместе со всей дурью.
   Я хотел похлопать его по плечу, но Серый дернулся, автоматически поставив блок, будто бы я хотел ударить его. Почему-то остальным это показалось смешным. Послышался сдавленный смех – у дверей уже столпился народ.
   Все-таки люди любят бесплатный цирк. А мне не хотелось в очередной раз быть клоуном.
   – Не бойся, Серый. Я сегодня добрый. Не трону.
   Снова раздались смешки. А я все-таки хлопнул его по плечу и, засунув руки в карманы, пошел к двери.
   – Кстати, твоя девка все видела, – вдруг кинул мне в спину Серый.
   – Какая девка? – обернулся я.
   – Дашенька, – отозвался Серый. Кажется, он был не совсем трезв, а потому вел себя смелее, чем обычно. – Ты знаешь, что когда вы приехали, она уже была на набережной – сидела на лавке за кустами. Или ты не знаешь, Матвеев?
   Упоминание о Сергеевой не на шутку разозлило.
   Я подошел к Серому.
   – Что ты имеешь в виду? – тихо спросил я. Ярость душила, и дыхание стало тяжелым.
   – Не надо, Сережа, – дернула его за рукав рубашки Юля, испуганно глядя на меня.
   – Не переживай, Юль, – приобнял ее Серый, и я почему-то подумал, что Юля действительно ему нравится. Ему всегда нравились мои подружки. – Я сейчас все расскажу нашему другу. Пусть знает.
   Он торжествующе на меня взглянул.
   – Утром Дашенька искала тебя, потому что ты ее кинул. Пришла на набережную. Так ждала тебя, бедняжка, так ждала. А когда ты приехал, увидела тебя с другой. Ей было так больно, так тяжело. Она сидела и плакала. Но ничего, Данька, не парься. Я ее утешил. Был ее жилеточкой. А потом я ее…
   

   1.13
   

   Договорить он не успел – я все-таки ударил его и пригвоздил к стене, одной рукой удерживая, а другой замахиваясь.
   – Что ты сказал? – прорычал я, чувствуя, что еще немного и сорвусь.
   Серый пьяно засмеялся, глядя мне в глаза. Он торжествовал, решив, что уделал меня.
   – Думаешь, утром Юлька просто так решила повернуть и поехать встречать рассвет именно на ту на набережную? Нет, Матвеев, это я ей позвонил и позвал. Случайно встретил Дашеньку и не мог удержаться. Подумал – будет весело, если она увидит тебя с другой. И это реально было весело, Матвеев! А еще и это видео…
   – Какое видео? – спросил я глухо.
   – Бедная Дашенька, так расстроилась после всего этого. Но я ее утешил, чувак. Мне понравилось ее утешать, – прошептал он – так, чтобы его слышал только я.
   Моим минусом было то, что я с легкостью велся на провокации – тренер не раз говорил мне об этом. И говорил, что я должен уметь держать себя в руках и оставаться хладнокровным.
   В восемнадцать лет я этого не умел.
   – Не надо, мальчики! – истошно закричала Юля.
   Я плохо слышал ее. Уши словно ватой заложило, перед глазами стояла алая пелена, мышцы плеч свело от напряжения. Тестостерон зашкаливал. И под гул толпы я ударил Серого снова – врезал по челюсти, дал под дых, заставив на несколько секунд согнуться пополам. Он попытался ответить мне, но у него ничего не получилось – еще бы!
   Это была моя вторая драка на чужой кухне. И снова из-за Сергеевой.
   Серый не сдавался – атаковал во второй раз. Я легко увернулся, и он врезался в мойку. Говорить у Серого всегда получалось лучше, чем драться.
   Конченый урод.
   Я схватил его за загривок и отшвырнул к стене. Но больше ничего сделать не успел – меня схватили парни, утащили в прихожую и удерживали до тех пор, пока я не пришел в себя.
   – Дан! – появилась там Юля, когда я более-менее успокоился. – Нам надо поговорить! Пожалуйста!
   Глаза ее были красными от слез, а голос – невыносимо громким. Я вдруг почему-то вспомнил, что Дашка называла ее Громкоговорителем. Не зря.
   – О чем разговаривать? – отозвался я. – Между нами все кончено. Можешь спокойно общаться с Серым. Но серьезно, он тот еще козел. Будь осторожна.
   Юля театрально закрыла лицо руками, и тотчас была окружена подружками, которые принялись ее успокаивать. Это были те самые девчонки, которые так легко ее сдали. Они успокаивающе гладили мою бывшую по плечам и волосам, при этом поглядывая на меня. Та, с челкой, пыталась даже глазки строить.
   Смотреть на этот балаган я не стал. Решил уйти.
   – Ты еще пожалеешь, Матвеев, – прошипел Серый в спину, когда мы с друзьями вышли на лестничную площадку.
   – Отважный, мать твою, мститель, – ухмыльнулся я. – Дерзай, малышка, может быть, научишься драться.
   На меня накатил новый прилив ярости. Хотелось развернуться и размазать его мерзкую рожу по стене – до кровавых соплей.
   – Дан, не надо снова, – предостерегающе сказал Петров. – Давай без драк сегодня, ок?
   Я только кивнул и первым пошел по лестнице вниз.
   На улице на нас то и дело оглядывались, понимая, что мы – выпускники. Кое-кто даже поздравил. А когда мы приземлились в какой-то забегаловке, дали в подарок к бургерам колу.
   Пока все болтали, вспоминая какие-то приколы с выпускного, я думал о Дашке. Черт, серьезно, что ли? Она потопала искать меня, потому что решила, что я ее не дождался? Зачем, если я был ей так неприятен?
   Она реально искала меня? Ждала, когда я приеду? А потом плакала, увидев, что я с другой? Ей было так больно? Сергеева же никогда не плачет. Или Серый выдумал это?
   Я обхватил голову руками. Что за фигня? Быть этого не может. А Серый? Он ясно дал понять, что… успокоил Дашку. Да и она сама сказала родителям, что была с парнем Сережей, мать его. Или специально сказала?
   Как же с ней сложно!
   И что я должен делать?
   Прощения просить, что ли?
   Не осознавая своих действий, я грохнул кулаком по столу. Друзья тотчас замолчали.
   – Ты чего, Дан? – спросил Петров осторожно.
   – Да так… Не могу понять, про какое видео говорил Серый, – соврал я. И увидел, как парни переглянулись между собой. Это мне не понравилось.
   – Эй, что такое? – забеспокоился я.
   – Понимаешь, друг, такое дело, – заюлил Петров.
   – Какое – такое? – нахмурился я. В ответ мне поведали занимательную историю, в которой Петров взял мой телефон, случайно нашел то видео, которое я снимал на балконе – ну, где мы с Сергеевой целовались. И скинул в общую беседу.
   Зачем? Не знаю! Сложно понять, что происходит в голове идиота.
   Он сказал, что хотел рассказать всем, что у меня новая подружка.
   – Да я пьяный был! – оправдывался он. – Фиг знает, зачем выложил! Дан, серьезно, я просто поржать хотел! Чувак, ну реально! Ты только руку опусти! А то нас всех потом за драку загребут – ты же знаешь, менты вчера-сегодня за выпускными классами наблюдают! Им только дай повод! Ты мне один раз по морде дай и успокойся, лады, Матвеев?
   Я хотел пристукнуть этого идиота, но послушался его совета – врезал от души за углом и пошел домой. Дома меня ждал выговор от матери и неожиданная защита со стороны отца.
   – Данька Дашку искал все утро, не ругай пацана, Таня, – сказал он и велел мне: – А ты иди, выспись. Потом с тобой поговорим.
   Я послушно завалился на кровать и закрыл глаза, моментально провалившись в сон.
   Что мне снилось? Не трудно догадаться. Сергеева. Только в этот раз она не была рядом – бежала вдоль почерневшего моря, оставляя на сером влажном песке следы. А я бежал следом за ней, звал по имени и кричал, чтобы она остановилась. Потом ее накрыло огромной волной, и я проснулся с быстро бьющимся от страха сердцем.
   За окном уже стоял вечер.
   Я сел в кровати и посмотрел в стену – туда, где за ней находилась кровать Сергеевой. Наверное, Дашка сейчас дома. В своей комнате. Безумно близко от меня и так же безумно далеко.
   Может быть, извиниться?
   Прийти к ней и поговорить? Сказать, что мне жаль. Что я не хотел всего этого. Что я обижен на нее из-за ее слов о нашем поцелуе. Что она мне нравится.
   Я не хотел, чтобы она отдалилась от меня так же, как и во сне. Там Дашка была слишком далека от меня, и я не смог ее спасти. Не хочу, чтобы в реальности было то же самое.
   Холодный душ помог успокоиться. Только некстати вспомнилось платье Сергеевой и то, как оно соблазнительно задиралось, когда мы целовались на балконе. Я прислонился спиной к стеклу душевой кабины и запрокинул голову, подставляя лицо под струи воды и невольно представляя, что она снова целует меня – так же жарко и нежно.
   Мысли об этой девчонке не покидали. И я ненавидел ее почти так же сильно, как и любил.
   

   1.14
   

   Решение извиниться далось нелегко. Для этого пришлось не просто переступить через себя, как я делал раньше, когда боролся со своими страхами. Для этого пришлось переломить как ветку свою гордость. И это я делал впервые.
   «Ты все еще злишься? Не злись, чувак. Надеюсь, тебя успокоит тот факт, что у меня до сих пор болит челюсть. И щелкает», – написал Петров.
   «Надеюсь, она у тебя отвалится. Эй, пес, как ты извинялся перед Оксаной?» – спросил я, помня, что не так давно он поссорился со своей девушкой, а потом просил прощения. У меня подобного не случалось. Это у меня просили прощения. Не я. Даже если я был виноват.
   «Купил цветы, конфеты, вино и встал на колени».
   «Чего-чего?»
   «Да ладно, на колени не вставал. Но от цветов она растаяла. А тебе зачем?»
   «Чтобы ты спросил».
   Может, мне тоже цветы купить? И конфеты? Вино – оно лишнее. У меня до сих пор голова болит. У нее, наверное, тоже.
   Я оделся и вылетел на улицу. Около остановки забежал в цветочный павильон и попросил самый красивый букет.
   - Вам для кого, молодой человек? – весело осведомилась продавщица.
   Меня бесило, когда старшие обращались ко мне так – «молодой человек». И когда задавали глупые вопросы – тоже. Для собаки, для кого еще я могу покупать цветы.
   - Девушке подарить хочу, – отозвался я сквозь зубы. Почему-то было неловко. Как будто бы я в первый раз покупал презервативы в аптеке, а не цветы для Сергеевой.
   - Сейчас подберем букетик! Какой повод? День рождения, свидание, какая-то совместная дата? – не отставала тетка.
   - Извиниться хочу, – буркнул я.
   - Понятненько… А какая у вас девушка?
   - Послушайте, это важно? – нервно спросил я.
   - Естественно! – закивала она. – Цветы все разные, как и люди! И то, что можно подарить одной девушке, нельзя подарить другой!
   Честно, я бы уже свалил на хрен, но нигде поблизости цветы больше не продавались. А бежать куда-то еще я не хотел – боялся, что мой запал пойти и извиниться перед Сергеевой пропадет.
   - Это же просто цветы.
   - Не просто, молодой человек, совсем не просто. Так какая у вас девушка?
   - Если я скажу, что самая лучшая, это не засчитается, да? – вздохнул я.
   Продавец захихикала и потребовала:
   - Опишите ее.
   Я тяжело вздохнул. Женщины вообще чокнулись? Даже цветы купить нормально у них нельзя.
   - Нежная, добрая, смелая, – выдал я и добавил зачем-то: – Потрясающе целуется.
   - Я думала, вы скажете, что красивая.
   - И красивая тоже, – рассердился я. – Вы цветы продавать мне будете или нет?
   - Разумеется! Как вам ромашки? – спросила продавец задумчиво.
   - Такое себе. Дайте роз каких-нибудь, что ли.
   Однако она показала мне огромный букет из этих самых ромашек в серебристой обертке, и я понял, что они действительно походят Дашке. Такие же нежные, трогательные и задорные. Да и стоил этот букет прилично – это стало последним аргументом в их пользу.
   Я поставил цветы в вазу и отнес в гостиную – боялся, что завянут. Родителей дома не было, но оно и к лучшему – не будут задавать лишних вопросов. Мне оставалось только собраться с мыслями и идти к Сергеевой.
   Я уже готов был сделать это, как зазвонил телефон.
   – Привет, Дан! – с удивлением услышал я голос Каролины. – Поздравляю с окончанием школы!
   – И я тебя, – отозвался я. Мы с ней общались с восьмого класса – по переписке. И я однажды встретился с ней в Питере. Мы считали друг друга хорошими друзьями, переписывались, разговаривали по скайпу, хотя парни любили поприкалываться над нашей дружбой. Но они просто ничего не понимали.
   – Я приехала, Дан, – вдруг объявила Каролина.
   – Куда? – не понял я.
   – К тебе…
   – Зачем?
   – Хотела лично поздравить... Стою около твоего дома…
   – Что за глупости? – рявкнул я. – Ты совсем, что ли?
   – Прости, – прошептала Каролина. Радость из ее голоса моментально испарилась. – Просто я подумала… Тебе будет приятно и… Прости, – повторила она убито.
   Я понял, что обидел друга.
   – Блин, Каролина, извини. Около дома, говоришь? Заходи. Я один.
   – Хорошо, – прошелестела она. И спустя пару минут я уже впускал ее в квартиру.
   – Прости, – сказала Каролина убито. – Я, наверное, не вовремя.
   – Все в порядке, рад тебя видеть, – отозвался я, осторожно обнимая ее. Не мог же я отбить ей пять, как пацанам?
   Ее ладони легли на мои плечи, и я почувствовал горьковатый аромат ее духов – такие духи никогда мне не нравились. Ее щека соприкоснулась с моей щекой, но я тотчас отстранился от Каролины. Не хватало, чтобы она подумала обо мне что-то не то.
   – Спасибо, что приехала. Но не стоило, Каролин. У тебя самой выпускной был.
   – Он был скучным, – отозвалась она с улыбкой.
   – У меня тоже. Проходи в гостиную, – ответил я, думая, как поступить. Выгнать Серебрякову я не мог – мы давно не виделись. И решил, что посижу с ней час, а потом пойду к Дашке. Час ведь ничего не меняет, верно?
   – Какие хорошенькие, – склонилась к цветам Каролина, придерживая длинные светлые волосы у плеча. – Пахнут здорово. Тебе подарили?
   – Ага, – не стал я ничего ей объяснять. Потом расскажу – Каролина была в курсе моих чувств к Сергеевой. И всегда поддерживала меня. – Будешь чай?
   – Нет, спасибо… Если только воду – на улице жарко.
   – Холодный сок? – предложил я.
   Кивнула.
   Я притащил апельсиновый сок – и себе, и ей. Когда я заходил в гостиную, то увидел, что она стоит у стены, рассматривая семейные фото, но не успел ничего сказать. Каролина сделала шаг назад, не замечая меня, и врезалась в мое плечо. Сок тотчас пролился. Но, слава богу, я в последний момент как-то увернулся, и сок попал не на ее замечательное белоснежное платьице, а на мои домашние майку и штаны.
   Я громко и нецензурно выругался. А Каролина вздрогнула.
   – Прости! – воскликнула она. – Боже, как неловко!
   – Все в порядке, – отмахнулся я.
   – Я идиотка, какая я идиотка, – шептала Каролина. Она всегда ужасно смущалась, когда делала что-то не так.
   – Не на тебя пролилось, и ладно. Чего убиваться? Это же просто домашняя одежда, – ободряюще улыбнулся я гостье. – Сейчас переоденусь и вернусь.
   Я ушел в свою комнату, но только успел натянуть джинсы, как кто-то позвонил в квартиру. Плюнув на поиски чистой футболки, я пошел открывать, надеясь, что это не родители, забывшие ключи.
   О да, это были не они.
   И даже не Петров.
   Это была Дашка.
   Она стояла и таращилась на меня большими глазами. Заплаканными. И все равно самыми красивыми на свете.
   Мне хотелось прижать эту дуру к себе и не отпускать. Но я боялся сделать что-то не так.
   – Что? – не сразу додумался спросить я.
   – Хочу поговорить. Можно?
   – О чем? – затупил я, потому что не знал, как собрать силу воли в кулак и обо всем ей сказать.
   Дашка перевела взгляд вниз и увидела босоножки Каролины. Только тогда я понял, как не вовремя она пришла.
   – У тебя кто-то в гостях? – спросила Дашка.
   Я не успел ничего ответить – в прихожей появилась Каролина. И мило улыбнулась Сергеевой.
   – Привет, – поздоровалась она.
   – Привет. – Во взгляде Дашки было раздражение, а в голосе – ни намека на дружелюбие. – Извините, что помешала. Нам надо поговорить.
   – Это может подождать? – спросил я, потому что говорить при Каролине не хотел. Слишком личное.
   – Нет.
   Пришлось вести Дашку в свою комнату.
   

   1.15
   

   А там все пошло не так, как я хотел. Мы в очередной раз поругались. И все мои благие намерения растворились под шквалом ее тупых обвинений.
   Она заявила, что я разочаровал ее, и всячески дала понять, какой я мудак и говнюк. Я молча слушал ее, по привычке крепко сжимая пальцы, но как только Сергеева заметила это, тотчас расслабил. Не хотел, чтобы она знала, как мне фигово из-за ее слов.
   В конце концов она обозвала меня трусом. Так и сказала, сидя на диване с такой прямой спиной, будто ей сзади доску привязали:
   – Ты – трус, Матвеев. Лживый и лицемерный. У тебя есть девушка, а ты целовался со мной. Нет, я не лучше тебя в этом плане – повелась на всю эту псевдоромантику выпускного. Поверила тебе. Но знаешь, Матвеев, я хотя бы была искренней, а ты со мной забавлялся, скинул видео как доказательство друзьям – я все видела, потом кинул и поехал праздновать со своей подругой.
   У меня внутри все перевернулось. Она видела. Видела нас с Юлей. Плакала – если верить Серому.
   Я ненавидел, когда женщины плачут. А когда плакала Дашка – в детстве – мне самому физически становилось плохо. Я безумно боялся сделать ей больно, и в итоге сделал. Но так и не объяснил ей ничего. Закусил удила.
   Гордость умеет бить по больному.
   А Дашка, с отвращением глядя на меня, продолжала:
   – А на следующий день начал изменять ей с другой. Каролина ведь у тебя для души, да? Я прекрасно понимаю, чем вы занимались до моего прихода. Не переживай, мистер трус, я закончу, и продолжите, а…
   Ее слова кололи словно мечи. Били по лицу. Оставляли следы на теле.
   Вот оно, значит, как? Вот кем ты меня считаешь, любимая? Вот что думаешь про меня?
   Не сдержавшись, я ударил кулаком по стене.
   – Что ты несешь? – прорычал я и, зачем-то склонившись к Дашке, наехал в ответ. Сказал, чтобы сняла белое пальто. И чтобы посмотрела на свои поступки.
   Защитная реакция? Нет, это была ненависть. Я ненавидел Сергееву всей душой. За ее злые слова. За пронзающий взгляд. За то, что она такая красивая.
   Я был от нее безумно близко – так, что мой лоб коснулся ее лба. И мне тотчас захотелось поцеловать ее – как на выпускном. Прижать к дивану, чтобы не могла вырваться, и не отпускать. Доказать, что я сильнее. Доказать, что со мной ей хорошо.
   Я снова себя сдержал. Ненависть, любовь… Не знаю, что это было. Наверное, одержимость. Злость и нежность в одном флаконе. Дикое желание сделать ее своей – и плевать, что за стеной Каролина.
   Эмоции заводили не меньше, чем близость Сергеевой. Я отчетливо чувствовал тонкий свежий аромат клубники, идущий от ее волос. И губы у нее были красные. Как клубника.
   – Раньше я думал, что ты просто маленькая, – прошипел я, наклоняясь еще чуть ниже. – Неопытная. Ничего не понимаешь. Но я ошибся. Ты все понимала. Тебе просто нравилось унижать меня.
   Наши губы оказались запретно близко друг от друга. Наверное, еще бы мгновение, и я бы впился в ее губы поцелуем. Но Сергеева вдруг отпрянула назад, будто испугавшись. Потому я и отстранился.
   – Как же ты меня бесишь, – прошептал я, пытаясь унять учащенный пульс.
   – Нет, малыш. Это ты меня бесишь. Все в тебе бесит. Твоя наглость, самовлюбленность, эгоизм. Может быть, ты красивый и сильный – устраиваешь девочкам марафоны, да? Но только этого мало, чтобы быть в глазах других настоящим человеком. И я пришла сказать, что презираю тебя за твои поступки. Ты – мусор.
   Она в очередной раз попыталась меня сломать.
   – Мусор, – я рассмеялся. – Выходит, я – мусор, а ты – принцесса? Так? Знаешь, если бы ты была парнем, я бы знал, как с тобой разобраться.
   – Кулаками? Ударишь, что ли? – Дашка провоцировала меня. Ей богу.
   – Я не бью женщин, хоть и выгляжу в твоих глазах мусором. Но выслушивать все это не собираюсь. Уходи, – велел я.
   – Я узнала про спор, – решила она меня добить.
   – Про какой спор?
   – Про спор на меня. Ночь со мной, все дела.
   – Что? Откуда? – я занервничал. Каким бы мусором я ни был, рассказывать про Серого не хотел.
   – Неважно. Просто скажи, спор действительно был?
   – А если и был?
   - Ты мразь, – заявила Дашка. – Я не ошиблась.
   Этот удар от Сергеевой был самым болезненным.
   Отработанный апперкот. Меткий, сильный. Я едва удержался на ногах.
   Да она профи.
   - Я?! Что ты несешь? Хотя… – Я вдруг решил, что не буду оправдываться. Если человек думает, что я способен на нечто подобное, значит, совершенно не знает меня. И не собирается узнавать.
   Если надо объяснять, то не надо объяснять.
   Пусть считает так. Пусть считает меня свиньей. Не буду спорить.
   – Думай, как знаешь. Уходи. Просто уходи. Нечего тебе с мусором общаться, – сказал я. И она, тотчас поднявшись с дивана, первой вылетела из комнаты. А я пошел следом, уставший до невозможности.
   – Удачи с Каролиной, – сказала она в прихожей, отправив меня в нокаут.
   – А тебе удачи с тем, с кем ты провела ночь, пока тебе все искали. И даже мусор, – не смог удержаться я.
   Она вышла из квартиры, а я непонимающе смотрел в ее спину, на трогательно торчащие лопатки.
   Со спины Дашка казалась беззащитной.
   – Стой, Сергеева, – дернула меня за язык целая ватага чертей.
   – Что? – обернулась она.
   И я сошел с ума.
   Не понимая, что делаю и зачем, подошел к ней и положил ладони на щеки, всматриваясь в ее лицо.
   Щеки у нее были горячими.
   – Я не этого хотел.
   Прости, Даша. Правда, не хотел.
   – Мне теперь на все плевать. Отпусти меня, – не стала слушать меня Сергеева и убежала к себе. А я вернулся домой. И застыл в прихожей, не понимая, что на меня нашло.
   – Что случилось? – выглянула из гостиной Каролина.
   – Ничего, – сквозь зубы процедил я.
   – Я же вижу – что-то случилось. Вы поругались?
   Я молчал. И тогда она обняла меня – легко и невесомо. Словно укрыла тонким одеялом.
   – Дан, – прошептала Каролина, прижимаясь щекой к моему плечу. – Все будет хорошо. Веришь?
   И поцеловала в щеку.
   – Верю, – ответил я и отстранил ее от себя.
   Ромашки я отдал Каролине. А когда она ушла, сидел в своей комнате на подоконнике и пересматривал видео, на котором мы с Сергеевой целовались. Пересмотрел раз пять или шесть, а потом удалил.
   Когда началась гроза, я подошел к боксерской груше и методично бил ее до изнеможения.
   Джеб. Хук. Кросс. Джеб, хук, кросс…
   Я бы переломил эту чертову стену между квартирами. Но от стены, которая разделяла теперь нас с Дашкой, я избавиться не мог.
   Я выдохнул и продолжил.
   Джеб. Хук. Кросс.
   Больше ее не было в моей жизни. Целых три года.
   

   1.16
   

   Мне казалось, что я летела сквозь пространство и время по сияющей мягкой тьме, где всюду горели звезды. Иные из них складывались в созвездия, а иные – в буквы и слова.
   «Я люблю тебя».
   «Пожалуйста, не уходи».
   «Как я без тебя?..»
   Вот что я видела, пока мчалась по Вселенной, раскинув руки, как крылья.
   А потом звезды начали мигать и гаснуть, как фонари на ночной аллее. Одна за другой, по цепочке. И осталась только темнота – всеобъемлющая и подавляющая. Кажется, я сама превращалась в эту тьму. И чтобы полностью не стать ею, попыталась увидеть свет.
   С трудом я распахнула глаза и тут же прикрыла их – белоснежный потолок ослеплял, а громкий стук дождя по оконному стеклу казался барабанной дробью, болезненно отзывающейся в ушах. Лицо и тело горели от жара. Я не понимала, что со мной. Однако все тревоги и страхи тут же исчезли. За руку меня держал Даня – я чувствовала его теплые пальцы в своих.
   – Даня... – едва слышно проговорила я, сильнее сжала его пальцы и снова провалилась во тьму, а последнее, что почувствовала – его ладонь на моих волосах.
   Теперь тьма была другая – без звезд. Мне ничего не снилось. Я просто спала, погрузившись в забытье.
   Во второй раз я пришла в себя тогда, когда дождь уже прошел. Я открыла глаза, снова увидела ослепительно белый потолок, с трудом приподнялась и осмотрелась. Я находилась в крохотной комнате с окном, в которой кроме кровати, тумбочки и раковины ничего не было. И никого. Дани – тоже.
   Сердце тотчас тревожно забилось. Неужели мне померещилось, что он держал меня за руку?
   И вообще, где я нахожусь, что со мной?
   Разом вдруг нахлынули воспоминания, и повторное осознание того, что Даня бросил меня, болезненно отозвалось в кружащейся голове. Нет. Только не это. Не может быть.
   Моя Вселенная разрушена.
   Я разрушена.
   В это время открылась дверь, и в комнату вошла пожилая, но энергичная женщина в белом халате.
   – Пришла в себя? – спросила весело она. – Дарья Сергеева, кто же в таком состоянии на учебу-то приходит?
   – Что? – только и спросила я.
   – Заболела ты, девочка. Температура высокая, давление низкое, горло красное. ОРВИ у тебя начинается, – пояснила женщина.
   – Где я?..
   – В медпункте. Упала, говорят, прямо на улице, хорошо, что парень твой тебя увидел и принес. Температуру сбили. Езжай-ка ты домой и лечись. Справку получишь. Парень тебя на машине обещал отвезти, ждет.
   – Он здесь? – только и спросила я, села, не обращая внимания на слабость и головокружение, нашарила кеды, сунула в них ноги и встала.
   Надежда всколыхнула мое сердце.
   – Так, Дарья Сергеева! – повысила голос медработник. – Давай-ка аккуратнее, без резких движений.
   Я только нетерпеливо кивнула и вышла за дверь, думая, что сейчас увижу Даню и он скажет, что все это – шутка, сейчас мы вместе поедем домой, и его рука всегда будет держать мою руку.
   – Ты зде… – я проглотила свои слова. В кабинете на стуле, закинув ногу на ногу и скрестив руки на груди, сидел другой человек. Светлая рубашка с мокрыми разводами от дождя, черные джинсы, откинутая к стене голова с небрежно уложенными волосами.
   Вместо знакомого тонкого аромата хвои и горьких трав – холодный цитрус.
   Вместо серых глаз – карие.
   Вместо надежды – отчаяние.
   Меня ждал Влад.
   Это он увидел меня на улице и принес в медпункт. Он, не Даня.
   Увидев меня, Влад поднялся.
   – Как ты себя чувствуешь? – спросил он тревожно.
   – Хорошо, – ответила я и улыбнулась – как-то жалко. Меня вдруг пошатнуло, и я вынуждена была схватиться за стену. Влад тут же помог мне сесть на стул.
   – Так, сейчас я лечение распишу, и вези-ка ты ее домой, – сказала врач. – Довезешь ведь? – внимательно посмотрела она на Влада. Тот только кивнул.
   – Замечательно. И пока не вылечишься – носа на учебе не показывай, милая.
   Она говорила мне про лекарства, писала что-то, но я плохо слышала ее – в ушах все еще стоял Данин голос. А Влад сидел напротив и с кем-то переписывался, изредка поглядывая на меня и ободряюще улыбаясь.
   Из медкабинета я вышла с его помощью – Влад по-джентельменски придерживал за локоть. Меня не тревожила собственная болезнь – все мысли были о Дане. О том, что он бросил меня.
   Надежда на то, что все это было сном, таяла с каждой секундой.
   – Может быть, поедем в частную клинику? – спросил Влад. – Не доверяю подобным заведениям.
   – Нет, спасибо, – отказалась я, начиная чувствовать боль в горле. – И спасибо, что принес сюда. Из-за меня ты промок. Извини, ужасно неловко, – прошептала я.
   – Все в порядке. Я не мог оставить тебя на улице, – ответил Влад и приобнял за талию – чтобы помочь идти.
   – Я сама, – мои попытки оттолкнуть его не увенчались успехом.
   – Сама ты опять где-нибудь упадешь, – хмыкнул Влад. – И эта тетка из медпункта разорвет меня на части. Идем, Дарья. Тихо и осторожно.
   Мы добрались до пустого холла, пересекли его и оказались на улице. Гроза, по-видимому, только-только закончилась – упоительно пахло дождем, выглянувшее солнце золотило мокрый асфальт, с крыш падали капли, и из-за них появлялись круги в лужах. Людей почти не было. Зато на небе растянулась двойная радуга.
   Мы медленно шли к стоянке, и я не отрывала глаз от этой радуги. А в ушах стояли слова Дани о том, что нам надо расстаться.
   Влад довел меня до своей белой машины, заботливо открыл передо мной дверь, посадил, но когда хотел застегнуть на мне ремень безопасности, я не позволила ему сделать это – застегнула сама. Влад тихо хмыкнул и сел рядом.
   – Отвезу тебя домой. По дороге заедем за лекарствами, – решил он. – Скажешь мне, где аптека, хорошо, Дарья?
   – Влад, не стоит так беспокоиться, – сказала я тихо. – Я и без того чувствую себя неловко перед тобой.
   – Почему? – полюбопытствовал Савицкий, выезжая со стоянки.
   – Мы почти перестали общаться, – вздохнула я.
   «Я выбрала другого, не тебя», – мысленно добавила я, кусая губы.
   И этот другой только что меня бросил. А ты – рядом. Парадокс.
   – И что с того? Я не могу бросить тебя в такой ситуации, – ответил Влад.
   

   1.17
   

   Всю дорогу мы ехали молча. Влад рулил, внимательно смотря на мокрую дорогу. А я разглядывала свои обессилевшие руки, лежащие на коленях, и не понимала, что происходит. Я пыталась набрать Данин номер – он не отвечал на звонки, и в сети его не было – мои сообщения уходили в пустоту.
   Тогда я просто безвольно опустила руку с зажатым телефоном и, отвернувшись, стала смотреть в окно. На глаза сами собой наворачивались слезы, а я не хотела, чтобы Влад увидел их. Только этих слез становилось все больше, они все сильнее застилали глаза, и Савицкий заметил. Не мог не заметить.
   – Это того не стоит, – только и сказал он, а после протянул мне салфетки.
   – Спасибо… Но откуда тебе знать – стоит или нет? – прошептала я.
   – Такие, как он, слез не достойны, – в голосе Влада бы металл.
   И я поняла, что он все знает. Знает, что Матвеев меня бросил.
   – Откуда?.. – только и спросила я.
   – Банальная логика, – отозвался Влад. – Когда ты была без сознания, сказала его имя. Теперь пытаешься связаться с ним, не выпускаешь телефон из рук. И плачешь. Не нужно быть Шерлоком Холмсом, чтобы понять – он бросил тебя.
   – Верно, – усмехнулась я и зачем-то спросила: – Это ведь ты держал меня за руку?
   – Я, – односложно ответил Влад.
   И последняя несущая стена моего личного воздушного замка рухнула.
   Хотелось разрыдаться – громко, как в детстве, однако я запретила себе плакать. И повторяла, что буду сильной, смогу сдерживать себя, перестану думать о нем.
   Слезы действительно схлынули, однако саднящая боль в душе осталась. В горле – тоже. Кажется, я и в самом деле стремительно заболевала.
   Мы заехали в аптеку, и Влад хотел купить мне лекарства сам, однако я не позволила ему сделать это.
   – Я сама, – твердо сказала я, нахмурившись, и он отошел в сторону.
   – Мне было не по себе, – уже в машине сказал Савицкий. – Я привык платить за девушек.
   – И покупать им дорогие подарки, знаю, – отозвалась я, вспомнив разговор девушек в туалете ресторана.
   – Логика? – полюбопытствовал он, не став отрицать мои слова.
   – Нет, слышала кое-что о тебе, – призналась я, сжимая дрожащими руками пакетик из аптеки.
   – Плохое?
   Мы остановились на светофоре, и Савицкий внимательно посмотрел на меня. В его кофейных глазах было любопытство. Что ему ответить, я не знала. Просто устало пожала плечами, чувствуя, как голова начинает болеть все сильнее и сильнее.
   – Просто многим интересно, зачем парень из такой семьи, как у тебя, приехал к нам в город и перевелся в наш вуз. Твой образ овеян домыслами.
   – Вот как. Я действительно люблю дарить подарки. Мне нравится наблюдать за эмоциями. В том числе за твоими.
   – И какие они, мои эмоции? – спросила я, хотя, честно говоря, мне было все равно.
   – Разные. Радость, грусть, интерес, смущение, удивление, восхищение. Сейчас – отчаяние, – сказал вдруг Влад. – Но при мне ты никогда не раскрываешься. Я не могу почувствовать тебя полностью, Дарья. Ты мне не доверяешь?
   Его вопрос удивил меня.
   – Влад, я знаю тебя недостаточно хорошо. Как я могу доверять тебе или не доверять?
   – Ты права. Верно.
   На этом наш разговор закончился. Влад довез меня до дома, и первое, что я поняла – машина Дани припаркована рядом с подъездом. Он вернулся. И я смогу с ним поговорить. Черт возьми, он должен объяснить свой поступок. Я имею право знать, что случилось.
   Уже на улице я искренне поблагодарила Влада за помощь.
   – Извини, что пришлось возиться со мной, – сказала я и вдруг почувствовала на себе чей-то взгляд. – Мне неловко.
   – Все в порядке. Я провожу до квартиры, – ответил он.
   – Я сама, спасибо. Ты и так много для меня сделал, – отказалась я, чувствуя себя должницей.
   – Я эгоист, Дарья. Мне будет спокойнее, если я буду точно знать, что ты – дома. Идем, – не отступался Савицкий.
   Я глянула на окна квартиры Матвеевых – мне показалось, что кто-то смотрит на меня из-за шторы, но оказалось, что это всего-навсего очередная иллюзия. Возможно, мне просто хотелось, чтобы на меня кто-то смотрел. Возможно, мне хотелось, чтобы это был Даня.
   Мы пошли к подъезду. Минута – и я стояла напротив своей двери. Во мне теплилась надежда, что Даня выйдет на площадку и увидит меня, но этого не произошло. Он не появлялся.
   – Напрашиваться в гости не стану. Лечись, Дарья, – сказал Влад.
   – Постараюсь, – отозвалась я.
   – Дома кто-нибудь есть?
   – Нет. Не переживай, я и сама справлюсь.
   – А твой парень? Он же живет по-соседству. Может быть, он побудет с тобой и… – Влад осекся, поняв, что сказал глупость.
   – Мы расстались, – сухо ответила я.
   – Да, точно, прости. Просто помни, что такие девушки, как ты, легко могут найти себе кого-то более достойного. Поняла, Дарья?
   – Поняла.
   Я еще раз поблагодарила его за помощь, попрощалась и переступила порог своей квартиры. Сил не было никаких, горло и голова болели все сильнее, но все, чего я хотела сейчас – поговорить с Даней. И выяснить, что случилось.
   Вообще, я собиралась быть сильной, но стоило мне присесть на диван с водой и лекарством в руках, как в глазах снова собрались слезы. Слезы бессилия, обиды, злости, непонимания, ревности. Даня сказал, что не удержался. Значит, у него что-то было с Каролиной? Его чувства вспыхнули снова? Он не забывал ее? А мне соврал, что никогда ничего не чувствовал к ней? Но зачем? Для чего?
   Он ведь не такой.
   В его глазах всегда было много света. Или это была всего лишь иллюзия?
   Сильной быть не получалось – я снова разревелась. С большим трудом вытерла слезы, залпом выпила какие-то таблетки, развела в горячей воде порошок с ароматом химического лимона, выпила, обжигая губы. Умыла горящее лицо холодной водой. Измерила температуру – она была довольно высокой. И попыталась успокоиться. С Даней надо говорить без истерик и слез. Спокойно, с достоинством. Не для того чтобы показать ему, какая я сильная и независимая, а для того, чтобы доказать себе, что я не слабая. Что не стану умолять его вернуться. Что не буду кричать, проклинать и упрашивать. Что не буду из кожи вон лезть, чтобы заполучить его вновь. Он сделал выбор, и его выбор откликается на имя Каролина.
   Я просто попрошу Даню рассказать, в чем дело. Все рассказать.
   Так не уходят – внезапно и не оглядываясь. Так не бросают – всего лишь парой слов. Так не поступают с теми, кого хотя бы просто уважают.
   Набросив на плечи теплую вязаную кофту, я вышла на лестничную площадку и остановилась перед дверью квартиры Матвеевых. Чтобы позвонить, мне потребовались силы. Секунд десять я медлила, однако все же нажала на звонок и долго не отпускала палец.
   Если его машина здесь, значит, и сам Даня дома. Я уверена.
   – Открой, пожалуйста, дверь. Я знаю, что ты дома, – сказала я хрипло.
   Но мне никто не открывал – сколько бы раз я ни нажимала на звонок. Один, второй, третий – безрезультатно.
   А потом распахнулись створки лифта, и я услышала за спиной голос Дани:
   – Даша?..
   

   1.18
   

   Я обернулась и увидела его – все в том же бомбере, со встрепанными каштановыми волосами и пустым взглядом.
   – Ты что тут делаешь? – нахмурился Даня. – Ты же…
   Он замолчал и почти сразу продолжил:
   – Ты же должна быть в универе.
   – Какая разница, где я должна быть? – хрипло спросила я, глядя на него не отрываясь. – Давай поговорим.
   – Я уже все сказал, Даша, – ответил он, глядя мимо меня в стену.
   – Нет, не все. Ты просто поставил меня перед фактом – мы расстаемся. Ничего не объяснил. Бросил. Ушел, – сказала я, стараясь, чтобы мой голос звучал твердо. – Нет, не просто ушел – трусливо сбежал.
   – Зачем что-то объяснять? – спросил он устало.
   – Что значит – зачем?! – воскликнула я потрясенно. Уровень ненависти к этому человеку в моей душе рос. – По-твоему, это нормально?
   – У тебя вид больной, – невпопад сказал Даня. Его рука дернулась, будто он хотел дотронуться до меня, но тотчас опустилась.
   – Матвеев. Объясни, что происходит, – сквозь зубы процедила я.
   – Иди домой, Даш. – Его рука все-таки коснулась моего лба, и прикосновение это было словно солнечный ожог. Я дернулась.
   – Не трогай меня. И скажи, мать твою, что случилось! – Я задыхалась от собственной ненависти, как задыхаются от газа.
   – У тебя температура. Лоб горячий. Тебе надо отдохнуть, – словно не понимал, что я ему говорю, Даня.
   – Ты меня слышишь? – не выдержала я. – Ты слышишь мой вопрос, чертов придурок?
   Матвеев тоже вспыхнул. В серых глазах появились искры горящего в сердце серебряного костра.
   – Я не хочу об этом говорить. Не хочу вспоминать, как это произошло. Не хочу говорить о том, какой я урод, понимаешь? – с каким-то неожиданным отчаянием закричал он. – Тебе что, легче будет, если я в красках распишу, как с другой спал?
   – Не легче. – Даня был прав. – Но это честнее. Честнее рассказать все.
   – Давай начистоту, Даша, – на какое-то мгновение Даня прикрыл глаза. – Мы встречаемся… встречались меньше месяца. У нас ничего не было. По сути, мы друг другу никто. Не супруги, не жених с невестой. Между нами не было таких обязательств, из-за которых я должен рассказать тебе каждую деталь своей измены, – зло усмехнулся он. – Даша, повторю еще раз – я тебя уважаю. Поэтому сразу все рассказал. Не скрывал, не утаивал. Решил, что так будет честно. Да, я хотел, чтобы что-то получилось. Но не вышло.
   Я никогда не думала, что у ненависти может быть столько оттенков. Теперь моя ненависть была с привкусом отчаяния.
   – Я тебя не узнаю, – с трудом выговорила я.
   – Я тоже. Тоже себя не узнаю, – ответил Даня вдруг.
   – Значит, это все? – тихо спросила я.
   – Все, – ответил он и сжал пальцы на моем предплечье. Знакомая дрожь пробежала по моему телу.
   – И там, под звездами, под Млечным путем, все было неправдой? – мой голос перешел на жалкий хриплый шепот.
   – Неправдой, – эхом откликнулся Даня. Пустота в его глазах взрывалась болью. – Прости. Если сможешь.
   И он убрал руку с моего предплечья.
   – Не смогу, – сказала я, развернулась и пошла к своей квартире. Никогда не смогу. Ни за что.
   Мне показалось, что я услышала его тихое: «Знаю».
   Едва я коснулась ручки своей двери, как створки лифта снова распахнулись. Я оглянулась, почему-то решив вдруг, что это Каролина – сама не знаю, почему. Однако я снова была неправа. Это был Дима. Встрепанный, в расстегнутой спортивной кофте, с перекошенным от бессильной злости лицом.
   – Ты! Это ты виноват! – почти прорычал он и схватил Даню за ворот бомбера. – Козлина!
   Я не узнавала его. Смотрела и не понимала, что произошло с добродушным и веселым Димкой.
   – Успокойся, – велел ему Матвеев и хорошенько встряхнул. – Успокойся, я сказал!
   Дима и правда несколько пришел в себя. Опустил руки, сжимая их в кулаки, и склонил голову.
   – Она ведь еще и ребенка ждала… Понимаешь? – тихо спросил он. – Понимаешь?..
   Даня тяжело вздохнул. Глянул на меня, замершую у своей двери. И сказал:
   – Идем ко мне, брат.
   Дима вдруг глянул на меня – так, словно только что заметил. И покачал головой. Но, ничего не сказав, зашел в квартиру Матвеева.
   – Отдохни, Даш, – сказал Даня напоследок. – Тебе нужно вылечиться.
   И он закрыл дверь, последний раз взглянув на меня.
   Я хотела сказать ему: «Пожалуйста, не оставляй меня. Ты же знаешь, как без тебя больно. Останься со мной». Но не смогла. Он этого не достоин.
   Все. На этом все закончилось. Наша Вселенная достигла своего пика. Теория «Большого сжатия» в действии.
   По лицу снова потекли слезы.
   С ногами я села на диван, обняв подушку, и положила на нее тяжелую голову.
   Сашка была права. Расставание в первый период любви – в период, когда химия зашкаливает – слишком болезненно. Все произошло слишком внезапно. Счастье отобрали так быстро, так резко, что я до сих пор с трудом верю в это.
   Я незаметно уснула, а когда спустя несколько часов проснулась, оказалось, что мой листок с нарисованным сердцем на балконе упал. Символично.
   На этом моя большая и прекрасная любовь закончилась. По крайне мере, так я убеждала саму себя. Однако это был самообман – от чувств нельзя так легко и просто избавиться, даже если они перестали быть взаимными. Нельзя достать их из сердца, а взамен положить что-то другое. Нельзя уничтожить.
   Несчастливая любовь тоже может быть истинной.
   Даня был со мной всюду – в мыслях, снах, воспоминаниях.
   В каждом шаге, что я слышала из комнаты.
   В каждом сообщении, что я получала.
   В каждом огне ночного города, что заглядывал ко мне по вечерам в окно.
   

   1.19
   

   Первое время, особенно когда температура была высокой, я забывалась, и мне казалось, что между нами ничего плохого не произошло и все остается по-прежнему – он и я вместе. Что сейчас я встану и спущусь вниз к его машине, в которой он меня ждет. Даня обнимет меня, как прежде, прижмет к себе и прошепчет что-нибудь теплое. Однако почти сразу же приходила в себя и в бессильной ярости сжимала зубы, зная, что этого никогда не произойдет.
   Чем больше времени проходило, тем сильнее я хотела ненавидеть этого человека, а не любить. И я внушала это себе раз за разом.
   Я его ненавижу. Ненавижу. Не-на-ви-жу!
   Если я не могу выкинуть из сердца чувства к нему, я просто поменяю их – с плюса на минус.
   Особенно ярко моя ненависть к Матвееву вспыхнула в тот день, когда я зашла к нему в инстаграм, пересилив себя, и увидела фотографию с Серебряковой.
   В этой фотографии не было ничего особенного – обычное селфи парня и девушки. Я не могла понять, обнимаются они или нет, но щека Каролины была прижата к щеке Дани. И если у Матвеева взгляд был все такой же пустой, хотя на лице играла полуулыбка, то взгляд Каролины искрился от восторга. Наверное, мамочка все же разрешила ей общаться с обычным парнем. Иначе не понимаю, зачем она вообще приехала в наш город.
   Я несколько мгновений рассматривала их лица на фотографии, которую Даня даже не подписал. И вышла из инстаграма. Пусть делает, что хочет. Это его жизнь. Его выбор. Его любовь. И его Вселенная.
   Но сколько бы я ни повторяла себе это, ревность грызла сердце.
   Даниил Матвеев казался самым отвратительным человеком на свете.
   Облачный ангел, которого я видела на небе, действительно нес весть о расставании.
   Ангела видят те, кого предадут любимые люди.
   День за днем я внушала себе ненависть к нему, твердила, что не буду страдать из-за того, кто предал меня, обещала себе быть сильной. Однако, когда он мне снился, я пыталась его поймать, а он неизменно убегал, исчезал, растворялся. И я просыпалась в слезах.
   На больничном я провела больше недели – врач оказалась права насчет вирусного заболевания. Пришлось подключать кучу таблеток и витаминов, чтобы поправиться. Хотя, надо сказать, болела не я одна – вирус сразил многих.
   За все это время Матвеева я не видела ни разу. Ну, не считая того случая, когда поздно вечером я сидела на подоконнике, слушая на репите одну и ту же грустную песню, чтобы забыться, и случайно увидела, как он приехал на своей машине. Даня вышел и, глядя на окна нашего дома, закурил. Меня он не видел – в комнате был выключен свет, а на улице давно стемнело.
   То, что он курит, стало для меня неожиданной новостью – при мне он никогда этого не делал. И я ни разу не чувствовала от него запах дыма и вкус никотина на губах.
   «Могу закурить, когда на пределе из-за нервов», – раздался в голове его голос. Мне вспомнилось, что однажды, когда мы болтали, гуляя по центру города, он сказал мне эту фразу. Я даже не придала ей значения.
   Он на пределе? Что-то случилось с прекрасной Каролиной? Проблемы в учебе? На работе? Или ему стыдно передо мной?
   Хотелось верить в последнее, но я не хотела и дальше жить в розовых воздушных замках. Наверное, он просто смотрит на свои окна.
   Докурив сигарету, Даня выбросил в урну бычок и устало потер лицо ладонями. А потом скрылся в подъезде.
   Зачем-то я пошла в темную прихожую – родители уже спали – и прильнула к глазку. Даня вышел из лифта через минуту, и я не могла понять – то ли его лицо искажает стекло глазка, то ли оно действительно понурое и такое усталое, что кажется, будто на нем никогда не бывает улыбки.
   Он подошел к двери в свою квартиру, держа в руке ключи, а потом вдруг развернулся и оказался рядом с моей дверью. Он стоял напротив, не зная, что я смотрю на него – нас разделяла всего лишь какая-то жалкая дверь. Теперь я отлично видела его лицо. Сердце тут же часто забилось, и кровь прильнула к щекам.
   Матвеев положил руку на мою дверь и на мгновение склонил голову. А потом вдруг резко развернулся и ушел в свою квартиру. Зачем он сделал это, я не понимала. Но писать ему и спрашивать не стала.
   Я не буду навязываться.
   – Что-то Данька у нас не появляется больше, – осторожно сказала как-то вечером мама, сидя в гостиной и вышивая картину. – Поссорились, что ли?
   Я равнодушно пожала плечами.
   – Просто больше не общаемся.
   Игла в руках мамы замерла от неожиданности.
   – Как это – не общаетесь? – удивленно спросила она.
   – Обычно, мам, – усмехнулась я. – У него – своя жизнь, у меня – своя. Все просто.
   – И что же между вами произошло? – нахмурилась она.
   – Просто он козел, – жалобно сказала я. – Нет, кобель.
   Мама стала спрашивать меня о том, что случилось, и я, вроде бы как начинающая путь сильной и независимой женщины, опять расплакалась. Знаете, как это часто бывает: пока хранишь в себе – держишься, но стоит кому-то начать сопереживать вам – так слезы градом и голос тоньше.
   Мама отложила вышивку в сторону, встала, подошла ко мне и обняла.
   – Эх, Дашка-Дашка, девочка моя, – вздыхала она и гладила меня по спине. – Знаю, больно, – но кто из девчонок не переживал из-за любви? Все образумится, поверь. Найдешь хорошего парня, достойного. Через десять лет еще и смеяться будешь над тем, какой глупой была и как из-за всего этого переживала.
   Мне безумно хотелось, чтобы мама оказалась права.
   На следующий день – в день выхода на учебу, словно по заказу, приехал Влад. Мы с ним изредка переписывались, и он знал, что мой больничный заканчивается.
   Честно говоря, я не ожидала его приезда, однако за двадцать минут до того, как я должна была выйти из дома, он позвонил и сказал, что ждет.
   – В смысле – ждешь? – не поняла я.
   – В прямом, – отозвался он. – Около твоего подъезда. Довезу до универа.
   – Что? Влад, зачем, не надо, – пыталась отказаться я, но мои слова на него не действовали.
   – Надо. Ты после болезни. А мне не сложно заехать.
   Чем Савицкий был похож на Матвеева, так это упрямством. Переубедить его я не могла, а потому согласилась.
   – Выйду через пять минут, – напоследок сказала я.
   Мама услышала наш разговор и спросила удивленно:
   – Это кто? Или вы с Даней помирились?
   – Это Влад, – отозвалась я. – Приехал за мной.
   – Что еще за Влад? – появился на кухне папа с бутербродом в руках.
   – Дашкин кавалер, – улыбнулась мама. – Ждет ее на машине у подъезда.
   И она подмигнула мне. Я только вздохнула – стало как-то неловко.
   – Ну-ка, посмотрим, что там за кавалер, – сказал весело папа и подошел к окну. – И на каком гробу на колесиках приехал.
   – Ой, папа, какая тебе разница?! – возмутилась я.
   – Как какая? Большая! А вдруг у него тачка разбитая вся? И водит как попало?
   Секунд десять папа вглядывался в окно. А потом изумленно спросил:
   – Не понял… У тебя кавалер на «Лексусе» разъезжает? Одна из последних моделей. Чтобы я так жил, а! Влад, что, – сын олигарха?
   – Почти, – хмыкнула я, скрывая смущение.
   Родители переглянулись.
   – И что вас связывает? – почему-то нахмурился папа.
   – Учимся в одном универе. Да он нормальный, не переживайте. Мы просто иногда общаемся. И между нами ничего нет, – зачем-то добавила я. – Это он меня в медпункт принес, когда я сознание потеряла.
   Папа только головой покачал и пошел обратно на кухню. А мама негромко сказала:
   – Даш, ты с такими парнями будь осторожнее. Я ни на что не намекаю, но вы, возможно, слишком разные.
   – Мам, серьезно – мы просто приятели, – ответила я, и тут же мне вспомнилось, как мы целовались около подъезда.
   – Напиши, когда доедешь! – крикнула мне вслед мама, когда я уже обувалась в прихожей.
   – И между делом намекни, что у тебя отец – мастер спорта по боксу! – из кухни крикнул папа.
   – Ты же биатлоном занимался! – не выдержала мама. Я улыбнулась. Звание мастера спорта папа действительно имел – всю юность пробегал на лыжах, пока не получил травму.
   – Или по боевому самбо! – не умолкал папа.
   – Скажу! – крикнула я в ответ и открыла дверь.
   

   1.20
   

   Я вышла на пятнадцать минут раньше, чем планировала – из-за Влада. И, наверное, по этой причине встретилась с Матвеевым. Он стоял на площадке и ждал лифт. Увидев меня, он чуть нахмурился. Да и у меня с лица сползла улыбка. Сбежать никуда было нельзя, да и сбегать мне не хотелось. Хотелось показать, как мне плевать на него, как я к нему равнодушна, как могу быть счастлива и без него.
   Даня сложил руки на груди. И, глядя в сторону, сказал:
   – Привет.
   – Привет, – отозвалась я, думая, что мой голос будет звонок и весел, но на деле он вдруг стал тусклым и хриплым.
   – Выздоровела?
   – Да.
   – Хорошо.
   На этом наш «интересный» диалог закончился. Подошел лифт, и мы вошли в него – сначала я, потом он. Даня стоял прямо передо мной, и я смотрела на его широкую спину с презрением и одновременно с отвратительным желанием обнять его и прижаться – как и прежде. В какой-то момент я вдруг почти дотронулась до его плеча, но отдернула руку, проклиная этого чертова придурка. В это время лифт остановился, и Даня первым покинул его. Я немного помедлила и, когда выходила, получилось так, что моя сумка оказалась между закрывающимися створками – они прищемили ее. Однако ничего страшного не произошло – Матвеев тотчас разжал створки и высвободил сумку.
   – Даша, осторожнее, – тихо произнес он.
   – Спасибо, – прошептала я.
   – У тебя зубная паста осталась, – Даня вдруг дотронулся до моей щеки и потер ее. Его лицо осветила улыбка, от которой у меня подкосились ноги. Но ничего сказать ему в ответ я не успела – Даня пошел вниз.
   Я сцепила зубы, чтобы не крикнуть ему вслед: «Остановись!» Вытащила карманное зеркальце и посмотрелась в него – на щеке оставался слабый след от пасты. И я все еще чувствовала на коже Данины пальцы.
   Но его прикосновения снова стали запретными.
   Он сам стал для меня запретом. Хотя я все еще скучала по нему.
   Я быстро избавилась от зубной пасты, уверила себя в том, что смогу выдержать это все, и выбежала из подъезда.
   Влад стоял, прислонившись к своей машине – не к той, белой, на которой я ездила, а к другой, черной, на вид такой же дорогой. Как назло, он припарковался рядом с автомобилем Матвеева. Но меня поразило не это. Меня поразило то, что Даня, поигрывая ключами, разговаривал с Владом. Спокойно, негромко, без агрессии. В прошлую их встречу они пытались уколоть друг друга, показать, кто лучше. А сейчас просто вели беседу. Лица Дани я не видела, зато видела лицо Влада – оно было спокойным и сосредоточенным. Он выслушал Даню, медленно кивнул, а потом увидел меня и помахал. Матвеев обернулся – и я вздрогнула: столько пустоты было в его серых глазах. А ведь раньше в них был свет – так много света, что хватало на двоих.
   Все хорошо. Он мне больше никто. Он мне больше не нужен.
   С этими мыслями я подошла к парням, нацепив на лицо улыбку.
   – Доброе утро, Влад, – сказала я милым тоном. И когда Савицкий вдруг решил обнять меня, не стала сопротивляться, хотя, честно говоря, ощущать его руки у себя на плечах мне не нравилось. В его объятиях не было даже доли того волшебства, которое дарили мне прикосновения Матвеева.
   – Доброе, Дарья, – сказал Савицкий. – Едем?
   – Едем, – отозвалась я.
   – Бывай. – В знак прощания Влад лениво поднял ладонь и, не глядя больше на Матвеева, открыл передо мной дверь. Мне не оставалось ничего другого, как сесть на переднее пассажирское кресло. Влад сел за руль, и мы поехали прочь со двора, оставляя Даню позади – он так и стоял у своей машины.
   Мы все больше и больше удалялись, а он смотрел нам вслед. И мне казалось, будто не он предал меня, а я – его.
   Глупое ощущение. В корне неправильное. Но ужасно болезненное.
   До университета мы доехали быстро, но по дороге большей частью молчали. Я не знала, что говорить, а Влад то ли тоже не знал, то ли понимал, что сейчас мне не до разговоров.
   – Спасибо, что подвез, – сказала я, когда мы приехали в университет. – Даже если ты будешь спорить, я снова скажу, что ты – хороший человек.
   – Глупости, Дарья, – отозвался Влад. – Ты просто нравишься мне. Поэтому с тобой я добр. Вот и все.
   Нравлюсь… Даня тоже говорил, что я небезразлична ему. И что в итоге? Ничего. Разбитые звезды и обломки неба в моей голове.
   – Да, я не хочу торопить события, – вдруг сказал Савицкий, внимательно на меня глядя. – Понимаю, что ты только что рассталась со своим парнем. Но ты просто знай – рядом есть человек, которому ты небезразлична. И нет – я не влюблен по уши, не собираюсь вешать лапшу на уши о том, как мне без тебя плохо, и не стану тебе надоедать. Просто хочу, чтобы ты помнила обо мне, – повторил твердо он.
   Я кивнула.
   – Ты говоришь странные вещи, – призналась я.
   – Я стараюсь быть честным, – ответил он.
   – Со мной?
   – С самим собой.
   – Спасибо за это. Что ж, мне пора – перед занятиями надо забежать деканат и отдать справку, – улыбнулась я Владу.
   – Я отвезу тебя домой, – тут же решил он.
   – Нет, спасибо, – твердо отказалась я. – Я в порядке. Хватит и того, что ты заехал за мной.
   – Как скажешь, Дарья. Хорошего дня.
   – И тебе!
   С этими словами я быстрым шагом направилась к своему корпусу.
   Девчонки ждали меня в холле и, увидев, тут же бросились навстречу. Мы не виделись все это время и успели друг по другу соскучиться, хотя, конечно, переписывались каждый день. Девчонки были в курсе того, что со мной происходило. И, если честно, я была благодарна им за поддержку.
   Я обняла каждую из них.
   Сашка изменила оттенок волос – если раньше они были насыщенные синие, то теперь стали цвета морской волны.
   Полина немного похудела – решила сесть на какую-то очередную диету и записалась на фитнес.
   А Самира светилась странной полуулыбкой, которую я на ее лице раньше не замечала.
   – Ты как, детка? – спросила меня Сашка, не убирая руки с моего плеча.
   – Все нормально, – отозвалась я.
   – Точно? У тебя лицо осунулось, – заметила Полина.
   – Бедная моя Дашка, – Самира погладила меня по волосам.
   – Жаль, Матвеев не мой кот, – фыркнула Сашка. – Иначе быстро бы лишился всего самого драгоценного.
   – Эта Серебрякова мне не нравится, – вмешалась Полина – она видела ее страничку в соцсети, где, правда, фотографий было лишь несколько. – Наша Сергеева куда красивей.
   – И пластичней, – добавила Саша. Я лишь рассмеялась. Помощь воинствующих подруг – бесценна.
   – Ничего, Дашка, ты сильная. Переживешь! – воскликнула Самира.
   – Конечно, переживу! Девчонки, правда, все нормально. И не надо на меня так смотреть, – весело отозвалась я, не собираясь никому портить настроение своей неудавшейся личной жизнью. – Все расстаются с парнями – и я не исключение. Ничего, все со мной хорошо будет. А о Матвееве прошу не говорить. Не хочу ничего о нем слышать.
   Девчонки лишь кивнули.
   

   1.21
   

   – А что это Амирова у нас такая улыбчивая? – с подозрением спросила я.
   – Ой, ты еще не знаешь. Она встречается с художником, – приложив к моему уху ладонь, сказала смешливо Сашка.
   – Мы просто вместе прогулялись по набережной! – воскликнула Самира возмущенно.
   – Да-да, а потом ты угощала его в «Макдональдсе», – хмыкнула Полина.
   – Это был KFC! И он сам все оплатил! – еще больше возмутилась Самира.
   – Надо же, уровень его обеспеченности чуть выше, чем мы думали, – засмеялись девчонки.
   – Мы просто вчера вместе прогулялись! – у Самиры почему-то заалели щеки.
   – Может быть, наша Амирова разузнала, что у художника папа – миллиардер? И теперь окучивает его? – предположила Полина. Им с Сашкой нравилось дразнить Самиру.
   – Скорее, художник покусился на квадратные метры Самирки, – ехидно ответила Сашка. – Ты смотри, не прописывай его в квартире!
   – Вот дуры, а! – поджала губы подруга. – Мы просто разговаривали об искусстве.
   – Почти четыре часа! – воскликнула Саша.
   – Об искусстве можно говорить днями! – топнула ногой Самира.
   – Как его зовут? – вклинилась я.
   – Антон, но все зовут его Лео – из-за фамилии Леонов, – ответила Самира.
   – Смотрите-ка, она уже все про него знает! – обрадовалась Сашка.
   – Что?! – возмутилась Самира.
   Продолжить дискуссию девчонки не успели – прозвенел звонок, и нам пришлось бежать на лекцию.
   В октябре расписание у всех курсов уже устоялось, преподаватели стали строже, а учебная нагрузка возросла. Поэтому все четыре пары я была так сильно погружена в учебу, что почти не думала о Матвееве. А на последней паре, на которую пришелся японский язык, и вовсе «поплыла» от обилия информации, которую требовалось в короткие сроки усвоить.
   Университет я покинула с гудящей головой, успокаивая себя тем, что пара дней – и я адаптируюсь. Я снова была одна – у девчонок было немного другое расписание. А потому встретилась с Таней, которая тоже прознала о нашем с Даней расставании.
   Сестра ждала меня в небольшой и демократичной, но уютной кофейне неподалеку от университета.
   – Ну что, подобрала сопли, утерла слюни? – осведомилась она, когда я села напротив нее за столик. Особой чуткостью Таня никогда не отличалась. Ведьма – что с нее взять?
   Я закатила глаза.
   – И тебе привет.
   – Рассказывай, что да как, – велела сестра. Пришлось рассказывать. И чем больше я говорила, тем чаще она вздыхала.
   – Вот змей подколодный, – только и сказала Танька, когда я закончила. – Значит, на другую полянку прилег? Ясно-понятно. Не думала, что он такой. Слушай, а давай скажем Олегу, он Матвеева загнобит, – сверкнули глаза Таньки. – Он его столько раз на пересдачу вызовет, что эта скотина ошалеет.
   – Пусть живет, – устало махнула я рукой.
   – Доброта людей не красит, Кудряха, – покачала головой сестра. – Пока будешь добренькой, тебе сто раз под коленки ударят, чтобы упала, а потом еще и в спину харкнут.
   – Что за сентенции? – покосилась на нее я.
   – Это житейская мудрость. Можно сказать, выстраданная. Мстить этой скотине будем? – деловито осведомилась Танька. Под скотиной она явно имела в виду Матвеева.
   – Я же сказала – плевать мне на него, – дернула я плечом. – Не хочу о нем слышать. Не хочу о нем думать.
   – Плохо дело, – вздохнула Танька. – Раз мстить не хочешь – значит действительно тебе фигово. Ладно, сестренка. Не грусти, прорвемся. Кстати, хочешь, я тебя с кем-нибудь познакомлю?
   – С кем? – ядовито спросила я. – С Кайратом?
   Кайрат никак не стирался из моей памяти.
   – Кайрат уже женился, – поцокала языком Танька. – Ох, так страдал, бедняга! Так страдал. Все предлагал мне тайно сбежать. Дурачок.
   – Серьезно? – изумилась я. Представить Кайрата в роли чьего-то мужа было сложно.
   – Серьезно. Его жениться родители заставили. Он не хотел, бегал от них, скрывался, но его потом отец нашел, наподдал как следует, и все, пропал Кайратик. Супружеская жизнь поглотила его с головой. Аделинка – жена его – огонь-баба.
   – А как его отец нашел? – спросила я. – Или он прятался плохо?
   – Хорошо прятался. Я подсказала, где искать, – невозмутимо ответила Танька. – А что? Он достал меня конкретно. Зато теперь меня его родители любят. В гости зовут. Так, знакомить тебя с кем-нибудь или нет? – спохватилась сестра.
   – Не надо, Тань, – улыбнулась я. – Спасибо, но не надо. Я пока ничего не хочу.
   – Ну ладно. Смотри у меня, – погрозила пальцем сестра. – Кандидатов у меня полно. Кстати, а помнишь Гошу? Представляешь, у него в инстаграме почти лям подписчиков! И он теперь – на самых лучших подиумах Европы!
   Рассказывая мне о том, как сложилась жизнь Гоши, она потащила меня на улицу – прогуляться, пока было тепло и светило солнышко. Болтая, мы незаметно вернулись к университету ина его территории встретили Влада, который возвращался с занятий. Он был не один, а в компании Алана и еще двух парней и девушек. Алан громко что-то рассказывал, пытаясь обратить на себя внимание Влада, но тот на середине его рассказа отделился от компании и подошел к нам.
   – И снова привет, – улыбнулся он мне.
   – Привет, – отозвалась я.
   – Мое предложение все еще в силе, – напомнил Влад. – Довезу до дома.
   – Нет, спасибо, езжай домой, – сказала я. – Я с сестрой гуляю.
   – Тогда не буду мешать, девушки.
   Влад направился к стоянке, обогнав свою компанию. Алан тотчас поспешил следом за ним – кажется, он снова хотел, чтобы Савицкий пришел на какую-то его вечеринку. Боже, аучатся-то они когда?
   – Эт-то еще кто? – нараспев спросила Ведьма, внимательно изучая спину Савицкого.
   – Влад.
   – Дурацкое имя, – тут же с ходу решила Танька. – Сколько Владов не знаю – все непробиваемые идиоты. Он тебе нравится?
   – Мне? Нет, – честно ответила. – Мы как-то целовались, но меня вообще не впечатлило. Зато я ему нравлюсь. Даже не знаю, почему.
   – Интересненько, – протянула сестра. – А что он делает в компании Алана и его мразотных дружков?
   – Смотрю, ты их любишь, – ухмыльнулась я.
   – Родители Алану отгрохали особняк в нашем поселке, – сообщила Танька. – Он там живет один. И такие тусы устраивает – не знаешь, куда бежать и во что орать. Алкоголь, наркота, девочки по вызову – все есть. Потому что бабок немерено. А контроля нет. Там не домик, а клуб мразей и любители грязи, ей богу, Кудряха. Я бы несколько раз подумала, стоит ли связываться с тем, кто общается с Аланом.
   – Да Влад вроде нормальный, – растерялась я. – И Алан сам с ним общения ищет. Видела, как заискивает перед ним?
   Танька задумалась.
   – Надо же. Странно. Может и правда нормальный? Как его фамилия? Савицкий? Надо о нем разузнать побольше. У меня в Москве знакомая хорошая есть.
   С Витой – этой самой хорошей знакомой – у Таньки получилось связаться через пару дней – она оказалась дочкой какого-то богатого папы из столичной мэрии, которая училась в МГИМО, как и Влад раньше. Лично с ним Вита знакома не была, да и училась на другом факультете. Однако много чего про него слышала – по крайней мере, по ее словам.
   

   1.22
   

   Влад действительно был младшим сыном очень богатого и влиятельного человека. При этом его мать была любовницей, а не законной женой Савицкого-старшего. Но отец в детстве забрал его к себе. Влад славился тем, что мог запросто потратить огромную сумму денег и устраивал пафосные вечеринки в лучших закрытых клубах. Кроме того, он занимался стритрейсингом – и гонки не всегда были легальными – много путешествовал. Однако пару лет назад Влад влюбился и как-то остепенился. Правда, с девушкой он этим летом расстался – поговаривают, что она бросила его. Влад изменился и пропал из поля зрения.
   На вопрос: «Почему Влад уехал из Москвы?» – Вита ничего внятного ответить не смогла. Сказала лишь, что ходят слухи, будто он поссорился со своим старшим братом, который должен был перенять бизнес отца. И тот отправил его куда подальше. Вроде как в ссылку.
   Закончила свой рассказ Вита вздохами о том, какой Влад Савицкий классный и перспективный. Не парень, а сокровище.
   – Бери это сокровище и хорошенько спрячь, – велела мне после разговора с Витой Танька, когда мы с ней встретились у меня дома. И почему-то похлопала по груди, будто предлагала спрятать Савицкого именно там. – Доставай только полюбоваться. Чтобы никто другой не упер нашу драгоценность.
   – Да ну тебя, – только и махнула я рукой.
   Сестра нахмурилась.
   – Говорю тебе – хватит чахнуть над своим несчастьем, как Кощей над златом. Найди другого парня, Кудряха. Хотя тебе даже искать никого не надо – месье Савицкий готов к употреблению – осталось только разогреть как следует. Царственно махни ему рукой и пусть зайкой скачет вокруг тебя. А ты только морковкой помахивай.
   – Какой еще морковкой?! – обалдела я.
   – Это образное выражение, – рассмеялась весело Танька. – Завлеки его своими женскими чарами и… Ладно-ладно, молчу, перестань закатывать глаза! Будешь так делать, тебя кто-нибудь напугает, и ты такой навсегда останешься.
   В этот момент, словно назло, мне написал Влад и предложил прогуляться.
   – Соглашайся, – ткнула мне в бок локтем сестра.
   – Поздно, я написала, что занята.
   – Знаешь, сестренка, мне сложно переносить чужую тупость и относиться к ней снисходительно. Но ты неплохо тренируешь мою выдержку, – заявила она.
   – Потому что я классная? – расхохоталась я.
   Танька отрицательно помотала головой, и мне по-сестрински пришлось ее проучить – защекотать. Щекотки она боялась с детства.
   Разговор о парнях в общем и Владе в частности мы все же прекратили и просто болтали о пустяках, а количество испеченного мною печенья в вазочке стремительно уменьшалось – мы обе были сладкоежками.
   Ближе к вечеру я пошла провожать сестру на улицу. Однако на лестничной площадке мы неожиданно столкнулись с Каролиной – она вышла из лифта.
   Красивая. Ухоженная. С идеальными бровями – такими, какие советуют делать бьюти-блогеры. С модными выступающими скулами и безупречным легким макияжем. Светлые волосы нежной волной ложились на одно плечо поверх модного пальто-кейпа изумрудного цвета.
   – Здравствуй, – улыбнулась мне Каролина.
   – Привет, – хрипло ответила я.
   Я знала, что рано или поздно это произойдет. Знала, что они продолжают общаться с Матвеевым – видела еще одно их совместное фото в инстаграме. Знала, что однажды я увижу их вместе – неважно, в подъезде или в университете. Знала, снова настраивала себя быть сильной, но не смогла сохранить душевное равновесие. Да и о каком равновесии можно говорить, если лицом к лицу встречаешься с той, которую выбрал любимый человек? Выбрал вместо тебя.
   Едва я увидела Серебрякову, меня окутал вихрь ревности – жгучий, болезненный, скользящий по венам обжигающим огнем. Этот огонь опалил мое и без того ноющее сердце и взметнулся вверх, заставляя пылать мои мысли.
   Мы смотрели друг на друга без особой симпатии.
   – Я и забыла, что ты здесь живешь.
   – Снова хочешь забежать в гости?
   – Увы, меня ждет Дан, – отозвалась Каролина. В это же время дверь квартиры Матвеевых широко распахнулась. На пороге стоял Клоун в домашних джинсах и простой футболке. Его волосы были растрепаны – кажется, он спал.
   – Привет, – улыбнулась ему Серебрякова. И ревность тотчас ударила мне в виски тяжелым огненным набатом.
   – Откуда запахло навозом? – громко спросила Танька, театрально схватилась двумя пальцами за нос и стала махать ладонью в воздухе, словно пытаясь отогнать от себя неприятный запах. Клоун нахмурился, услышав ее голос. Но сделал вид, что ему все равно.
   – Заходи, – велел Каролине Даня и, кинув на меня тяжелый взгляд, захлопнул дверь. А я затащила Таньку в лифт.
   – Что за пародия на человека? – сердито спросила она. – Неужели нельзя встречаться с других местах? Эй, Кудряха, с тобой все в порядке? А то у тебя лицо позеленело.
   – Это от злости, – выдавила я и вдруг достала телефон.
   «Если ты еще хочешь, давай погуляем», – написала я Владу. Зачем? Наверное, назло Матвееву, к которому притащилась Каролина. Его родителей нет дома – чем же эти двое будут заниматься? Сухари сушить? Пить чай с сушками? Или отправятся в совместную пати в «Линейке»?
   Черт, как же они меня раздражают!
   – Это ты правильно, – сразу разгадала мой замысел Танька. – Пообщайся с Владом. Не чахни, а то усохнешь.
   «Я свободен. Могу заехать за тобой через полчаса», – быстро ответил Влад. Я согласилась. Нет уж, мои милые Каролина и Клоун, вы не растопчете меня своим счастьем. Я буду счастливей, чем вы. И ни за что не упаду духом.
   Танька уехала, наказав мне держать хвост пистолетом, а нос в тепле. А я сбегала домой, переоделась в новые джинсы и симпатичную водолазку, накинув сверху новенькое кофейного цвета пальто в стиле оверсайз. Оно было легким, тонким – почти невесомым и очень стильным, хотя совершенно не грело. Но, с другой стороны, на дворе стояла сухая и теплая погода.
   Духи с яблочно-мятным шлейфом, стильные ботильоны на квадратном каблуке, подаренное родителями колечко на пальце – мне нравилось свое отражение в зеркале. И в кои-то веки нравились рассыпавшиеся по плечам кудряшки.
   – Ты не будешь страдать из-за него, ясно? Откроешь новую Вселенную, – сказала я самой себе и наконец покинула квартиру.
   Влада я ждала около подъезда, глядя в голубое небо, чуть подернутое мерцающей дымкой на юге и мутно алеющее на западе. Перед глазами стояло осунувшееся лицо Матвеева. И выгнать его образ из своих мыслей я не могла.
   Влад приехал через двадцать восемь минут. И, словно по заказу, за пять минут до его приезда из подъезда вышли Каролина и Даня, который держал руку на ее плече. Они прошли мимо меня, сели в его машину и уехали, оставив меня пылать от злости и ревности.
   – Куда поедем? – донесся до меня голос Серебряковой.
   – А куда ты хочешь? – спросил Даня.
   – Я хочу суши. Поехали в суши-бар? – предложила она.
   – Ок, – ответил он. Я фыркнула, зная, что суши Матвеев не любит. На какие гастрономические жертвы он идет ради своей феи! Кто бы мог подумать.
   Эй, Клоун, надеюсь, ты ими не подавишься. И не захлебнешься слюной, глядя на стройные ножки Каролины.
   Сама мысль о том, что Даня может касаться ее ног, может целовать ее, может знакомым мне жестом убирать локоны с ее лица, ужасно, до умопомрачения бесила.
   

   1.23
   

   Когда приехал Влад, я так распалила саму себя, что он даже уточнил, все ли со мной в порядке.
   – Все, – решительно сообщила я. – Спасибо, что приехал.
   – Как ты хочешь провести время, Дарья? – спросил он.
   – Хочу суши, – выдала я.
   – Почему бы и нет? У тебя есть какое-то любимое место? – поинтересовался Влад. Я покачала головой. – Хорошо, тогда я отвезу тебя туда, где нравится мне.
   Место, которое нравилось Владу, называлось «Океан-бар» и считалось довольно неплохим заведением, которое специализировалось на японской кухне – они даже шеф-повара выписали из Японии. Правда, и цены там были довольно высокие, однако Влад не был бы самим собой, если бы выбрал обычный ресторан.
   Нас встретила приветливая хостес со смутно знакомым лицом, которое я никак не могла вспомнить. Она проводила нас к одному из свободных столиков и пожелала отличного вечера. Почти тут же к нам подскочил улыбчивый официант и положил перед нами меню, пообещав вскоре вернуться.
   – Что ты будешь? – спросил меня Влад.
   Я еще не открыла меню, но уже знала, что сейчас будет. Я начну изучать не блюда, а цены, которые выше цен в обычных суши-барах в несколько раз, потому что не захочу, чтобы Влад платил за меня, – это раздражает. Потом закажу себе «Калифорнию» – это мои любимые роллы – и мысленно скажу пару нехороших слов, когда принесут счет.
   – Пока не знаю… А ты? – спросила я.
   – Сашими. Это место единственное в вашем городе, где делают нормальный сашими, – отозвался Влад. – Предлагаю взять ассорти – здесь действительно неплохая кухня, и ты сможешь попробовать все. И да, Дарья. Зная твою любовь отстаивать свое право платить за себя, заранее предупреждаю – нет. Ты со мной, и плачу я.
   Я было открыла рот, чтобы возмутиться, но он поднес к моим губам указательный палец и, не касаясь их, покачал головой.
   – Не спорь.
   Я возмущенно сощурилась. Но Влад опередил меня:
   – Не ставь меня в неловкое положение.
   Пришлось соглашаться на его условия.
   К нам снова подошел официант, Влад сделал заказ, и наш разговор перетек на обсуждение Японии, которую Савицкий пару раз посещал.
   Во время нашего разговора я расслабилась и с интересом стала разглядывать ресторан.
   Дизайн «Океан-бара» казался аутентичным: светлое дерево, легкие конструкции из бамбука, ширмы, панели, простая мебель, традиционная японская каллиграфия на стенах. Этакое сочетание минимализма, лаконичности и естественных красок природы. Льющаяся сверху традиционная инструментальная музыка, исполняемая на кото, придавала атмосферности. Если добавить немного воображения, можно подумать, что мы сидим в каком-нибудь местечке в сердце Киото, а не в родном городе.
   Людей здесь было довольно много, однако ощущение пустоты неведомым образом сохранялось благодаря интерьеру.
   Но стоило мне оглядеться, как пустота возникла и внутри меня. В другом конце зала я увидела Каролину и Даню. Они сидели за точно таким же столиком на диванчике прямо напротив нас. Сначала я не замечала их из-за большой компании, которая закрывала обзор, однако компания ушла, а Матвеев и его фея остались.
   Точно, они же тоже поехали есть суши.
   Черт, неужели это действительно единственный приличный японский ресторан на весь наш город? Почему я их опять встретила?
   От злости я сжала на коленях пальцы в кулаки.
   – Что с тобой? – спросил Влад. – Ты в лице изменилась.
   Он проследил за моим взглядом и увидел Даню со своей новой подружкой.
   – А, понял. Уйдем отсюда?
   – Нет, – сквозь зубы сказала я. – Пусть он проваливает. А мы никуда не уйдем.
   Много чести. Пусть сам уходит.
   Матвеев тоже видел нас. И даже в знак приветствия приподнял свой бокал. Мое ответное приветствие в виде среднего пальца, которым я поправила невидимые очки на своем носу, ему явно не понравилось, и он нехорошо усмехнулся. Каролина что-то сказала ему, и он повернулся к ней.
   – Все еще больно? – спросил Влад.
   – Нет, – солгала я. – Пошел он к черту.
   – Больно, – вдруг сделал свой вывод Савицкий. – Потерпи, Дарья. Все пройдет. Время лечит.
   – Жаль, что время не мстит, – вырвалось у меня.
   – Мстить могут люди, – вдруг улыбнулся он.
   И я мысленно согласилась с ним, решив, что не буду показывать предателю Матвееву свои боль и грусть. Пусть он видит меня счастливой. Это – лучшая месть.
   Нам принесли заказ. Честно говоря, ассорти включало в себя столько всего, что глаза разбегались – просто какой-то японский пир.
   – Давай я тебя покормлю, – проворковала я, взяла в руки палочки, подцепила идеальный ломтик сашими, обмакнула немного в соевый соус и поднесла к губам Влада. – Ну же, открывай рот, – улыбнулась я ему, зная, что Матвеев прекрасно все это видит.
   Савицкий коротко рассмеялся, однако согласился на то, чтобы я покормила его с рук. Он подхватил мою игру и тоже поднес к моим губам суши.
   – Твоя очередь, Дарья. Как тебе?
   – Вкусно, – прожевав, сообщила я.
   Некоторое время мы забавлялись игрой «Накорми друг друга», и думаю, со стороны это смотрелось романтично. Однако я делала все это только ради мести. Ради того, чтобы показать Матвееву, что мне хорошо с Владом.
   Я постоянно чувствовала на себе взгляд Клоуна. Это меня веселило и раздражало одновременно. Эй, придурок, что ты пялишься на меня? У тебя же есть твоя бескрылая фея. Удели внимание ей!
   «Запихни ей в глотку всю ее порцию креветок», – добавил внутренний голос.
   – Нравится кухня? – спросил Влад.
   – Отличная!
   – По тебе не скажешь, – задумчиво произнес он. – Ты ведешь себя неестественно.
   – Прости, – вздохнула я, цепляя палочками ролл с угрем и сыром. – Я не думала, что они окажутся здесь. Ты был прав – мне действительно еще больно. Но от этой боли я избавлюсь, – вдруг зло пообещала я и глянула на Матвеева, который внимательно слушал Каролину.
   Все-таки она и правда красивая. И красота ее не вульгарная и дорогая, а утонченная и естественная. Воздушная.
   – Это его новая девушка? – спросил Влад тихо.
   – Да. Он изменил мне с ней, и теперь, кажется, они встречаются. Если честно, они знакомы очень давно, класса с восьмого, – неожиданно призналась я, чувствуя на душе горечь. – Каролина перевелась к нам и сразу же положила на Матвеева глаз. Искала общения с ним, дарила подарки. Даже встречаться предлагала…
   

   1.24
   

   Я рассказала Владу обо всем, что связывало Серебрякову и Матвеева. Не стоило этого делать, но я не могла остановиться. Как будто бы это что-то меняло.
   Влад слушал меня внимательно, задумчиво потирая подбородок. И чем больше я говорила о Каролине, тем страннее он становился – спокойствие исчезло из его глаз, и в какой-то момент я увидела в них отблеск холодной ярости.
   – Что с тобой? – удивилась я.
   Его плечи напряглись.
   – Как он посмел так поступить с тобой, – сказал вдруг Влад, глядя на Матвеева и Серебрякову немигающим взглядом. – Он давно играл с тобой, Дарья. И она тоже играла.
   – Она? Каролина? С Даней? – спросила я удивленно. – Не думаю.
   – С тем, с кем встречалась. Или она всегда была одна? – спросил Влад.
   – Матвеев говорил, что у нее был какой-то парень, – ответила я. – Честно говоря, я не в курсе ее личной жизни. И я не совсем понимаю тебя.
   – Если они небезразличны друг другу так много лет, значит, все их отношения были ложью. – В голосе Влада появилась нехорошая усмешка. Но, глянув в мое изумленное лицо, он пояснил: – Тебя удивляет моя реакция, верно? Просто я был на твоем месте, Дарья. И я знаю, каково это.
   Я свела брови к переносице.
   – Я не совсем тебя поняла.
   – Помнишь, я говорил, что у меня была девушка, которую я любил?
   – Помню, – кивнула я и вспомнила рассказ Танькиной московской знакомой.
   – Я безумно ее любил, правда. Все делал для нее – веришь, нет? Она меня изменила, хотя в таких вещах признаваться глупо, – он улыбнулся, глядя на свои наручные часы, которые никогда не снимал, и я вдруг подумала, что это – ее подарок. – Но она всегда любила человека из прошлого. Думала только о нем – еще со школы. И вместо того, чтобы приехать ко мне на день рождения, провела время с ним.
   – Она тебе изменила? – от его голоса, в котором таились и боль, и злость, по рукам побежали мурашки.
   – Лучше бы изменила, – отозвался Влад. – Я бы понял это. Но между ними ничего не было, потому что он не видел в ней девушку – просто друга. И знаешь, это еще больнее. Ты предлагаешь всего себя. А она выбирает того, кто даже не хочет с ней спать. Иронично, да? Ломаешь себя ради нее, а она ломает себя ради другого. Перед тем, кого всегда ставит в пример. Он лучше, умнее, ярче, сильнее. – Влад провел ладонью по коротким темным волосам. – Это был мой личный ад. Но я рад, что встретил тебя.
   – Думаешь, я смогу вытащить тебя из этого ада? – тихо спросила я. Влада было ужасно жаль.
   – Мы можем помочь друг другу, – сказал Савицкий и словно опомнился. – Прости. Я слишком много говорю.
   – Все в порядке, – коснулась я его ладони, лежащей на столе. – Все будет хорошо, Влад. Правда. И у тебя, и у меня. К черту их всех.
   Я, поддавшись порыву, обняла его – по-дружески, чтобы поддержать. И тотчас почувствовала на себе злой взгляд. Матвеев не сводил с меня глаз. Я не понимала, что ему нужно. Но меня охватила злая радость – если Клоуна беспокоит присутствие рядом со мной Влада, значит, я добилась поставленной цели.
   – Спасибо за поддержку, Дарья.
   – Мы просто обязаны быть счастливыми, – задорно сказала я. – Мы должны позволить себе быть счастливыми.
   Савицкий ничего не ответил и, нажав на специальный звонок, подозвал официанта. А вместо него пришел Матвеев, и лицо его было мрачным.
   Это было так неожиданно, что я подавилась роллом.
   – Забирай, – злым голосом сказал Даня. Он с трудом сдерживался – я прекрасно понимала это. Но не понимала, что случилось.
   – Что забирать? – широко улыбнулся ему Влад.
   – То, что ты прислал за наш стол.
   В стальных глазах Матвеева пылал огонь ярости.
   Я удивленно глянула на Савицкого – что происходит?
   – А, ты о моем подарке. Приятного аппетита, – лицо Влада просто светилось улыбкой. – Надеюсь, тебе и твоей девушке понравится.
   – Есть проблема, – глядя на него, произнес Даня. – Мне не нравишься ты.
   – Я просто подумал – вдруг у тебя не хватает денег, чтобы заказать то, что едим мы? Ты так жадно смотришь на нашу трапезу, – не унимался Влад. – Все нормально, приятель. Я заказал для вас то же самое, что и для нас с Дарьей. Наслаждайтесь.
   Я удивленно переводила взгляд с одного парня на другого. Влад откровенно издевался. Даня с трудом сдерживался – он сжал пальцы так, что побелели костяшки – теперь уже зажившие.
   Он всегда был огнем. Умел согревать. Освещал собою других. Но легко вспыхивал и сгорал от собственных чувств и эмоций.
   А Влад же казался водой – соленой морской водой, которая гасила этот огонь.
   Даня склонился, упершись руками в стол. Его взгляд исподлобья пугал. Но еще больше меня пугали собственные чувства – Матвеев был так близко, что у меня от этой близости дух захватывало.
   – Не играй со мной, – тихо, но зло предупредил Даня то ли Влада, то ли меня.
   – Я и не играю, – легкомысленно ответил Влад. – Это просто подарок. Мне нравится дарить людям радость. Глубоко в душе я как Дед Мороз.
   Даня на мгновение прикрыл глаза – кажется, он был в ярости и с трудом сдерживал ее в себе. Но широко улыбнулся. В этой улыбке не было веселья. В ней была явственная угроза.
   – Я понимаю, приятель, что у тебя много комплексов. И тебе хочется показать всем, какой ты крутой, – сказал Даня. – Мы все уже поняли, что ты богатый парень, успокойся. Закажи себе лучше выпить.
   Влад коротко рассмеялся.
   – Могу заказать тебе. Девушка с тобой рядом явно привыкла к соответствующему сервису. Могу заказать вам отличное вино – ее уровня, разумеется. Мужская солидарность, все дела.
   – Я сказал – не играй со мной, – сквозь зубы произнес Даня. – Иначе пожалеешь.
   И посмотрел прямо в невозмутимое лицо Савицкого.
   – Серьезно? Тогда, может быть, прямо сейчас мы и…
   Договорить он не успел. Матвеев схватил его за ворот стильной черной рубашки и поднял на ноги.
   – Заткнись. И слушай меня, – прошипел он.
   Что Матвеев хотел сказать Владу, я понятия не имела. Сама сгорая от внезапно нахлынувших ярости и ревности, я вскочила на ноги и положила ладонь на его плечо.
   – Убери от него руки, – отчеканила я, с ненавистью глядя на Матвеева. – Ты меня слышал? Убери руки от Влада, придурок.
   – Даша, – только и вымолвил он, а потом вдруг отпустил Савицкого. А я – его.
   – Пошел вон, – велела я дрожащим от злости голосом. – Не смей нам мешать. Иди к Серебряковой и забавляйся с ней, а не с нами.
   – Даша, – устало повторил он. Пустота в его глазах пугала меня, но гнев оказался сильнее.
   – Проваливай. Иначе я вызову полицию.
   И он ушел, опустив плечи. А у меня на глазах сами собой появились слезы. Опять все испортил, ублюдок.
   – Все в порядке? – спросил меня Влад.
   – Да, – ответила я тихо.
   – Давай уйдем, – предложил он.
   – Не уйдем. Пусть они уходят.
   Мы остались, но вечер был безнадежно испорчен.
   Я то и дело чувствовала на себе взгляд Матвеева, но сама больше ни разу не посмотрела в его сторону, стараясь как можно шире улыбаться Владу и как можно веселее смеяться.
   Только вот в душе таились обида и боль.
   В какой-то момент Влад, извинившись, оставил меня, уйдя в туалет. И когда я посмотрела все-таки в сторону столика, где сидели эти двое, то не увидела Даню. Зато встретилась взглядом с Каролиной. А она вдруг встала и направилась ко мне.
   

   1.25
   

   Влад неспешно зашел в мужской туалет, прекрасно зная, что его ждут. И он не ошибся – Даниил стоял у стены, засунув руки в карманы джинсов. Вид у него был не самый приветливый. Взгляд исподлобья – тяжелый. Зато широкие плечи были расправлены и напряжены.
   Влад стал напротив, скрестив на груди руки.
   – Какой несдержанный, – иронично заметил он.
   – Иди к черту, – отрывисто произнес Даня.
   – Нет, серьезно, попробуй помедитировать. Это снижает агрессию. А еще ее снижает качественный секс, – криво улыбнулся Влад.
   – Предлагаешь заняться им? – усмехнулся Даня. – Прости, я пас, приятель. Мне нравятся девочки.
   Влад тихо рассмеялся.
   – Я еще никогда ни с кем не встречался в туалете, – заметил он.
   – Рад быть твоим первым, малышка, – отозвался Даня.
   – Смотрю, ты уже успокоился? Я ведь просто хотел сделать вам приятное, – насмешливо глянул на него Влад.
   – Твои комплексы тебя погубят.
   – А тебя – твои страхи. Впрочем, страхи обоснованные, признаю. Но не бойся, - положил Дане руку на плечо Влад. – Я обещал помочь, и я держу свое слово. А вот ты свое – нет.
   – Нет? – стряхнул со своего плеча его руку Матвеев. – Твою мать, ты серьезно?
   – Абсолютно, – подтвердил Влад. – Ты недостаточно стараешься.
   – В смысле?
   – В прямом.
   – Ты слишком тупо рофлишь.
   – Я серьезен. Шоу должно быть ярче. Кстати, Дарья потрясающе целуется. – Влад провел кончиками длинных пальцев по губам. – Она чертовски заводит одним лишь поцелуем. Очень горячая. У вас с ней что-то было? – с любопытством спросил он. – Хотя мне кажется, она еще девочка.
   – Ты же специально провоцируешь меня, – на лице Дани появилась знакомая усмешка. – Надеешься, что я не смогу сдержаться и разобью тебе морду в кровь. Не боишься, что если я разозлюсь, меня ты не остановишь?
   – Нет, я ведь знаю, что ты этого не сделаешь, – улыбнулся Влад. – Я твой щит. Звучит поэтично, да?
   – Очень. Кажется, после твоих слов я начинаю испытывать катарсис, – хмыкнул Даня.
   – Слушай, ты знаешь, что такое катарсис, – протянул Влад. – А ведь поначалу кажется, что ты просто тупой красавчик с рельефом. Ладно, мне пора возвращаться к Дарье. А ты работай лучше – я жду. И не веди себя больше так. Раздражает.
   – Я же сказал – не провоцируй меня.
   – У нас договор. Но если ты будешь меня раздражать – я его разорву.
   Влад направился к двери. Дойдя до порога, он остановился и бросил через плечо:
   – И да, она начинает мне нравиться. Хорошая девочка. Такая ламповая.
   Он ушел, оставив Даню одного.
   – Сука, – тихо прорычал он и в сердцах врезал кулаком по кабинке.
   ***
   Мы смотрели друг на друга – я и Каролина, девушка, которая увела моего парня. Она даже улыбалась – вроде бы приветливо, но натянуто. И в ее голубых глазах пряталась настороженность. А я молча разглядывала ее. Сердце заливала холодная ярость, которую я, впрочем, отлично контролировала.
   – Привет, – сказала мне Каролина и откинула за спину светлые длинные волосы, как и всегда, красиво уложенные.
   – Здравствуй, – ответила я. – Что ты хотела?
   – Поздороваться, – отозвалась Серебрякова.
   Поздоровалась? Ну и проваливай. Однако я промолчала.
   – Кажется, у вас с Даном натянутые отношения? – спросила она – без ехидства или желания уколоть.
   – Думаешь, после того как он меня бросил, наши отношения будут дружескими? – иронично изогнув бровь, спросила я. – Я буду поздравлять его с праздниками, а он начнет жаловаться мне на несправедливость этого мира?
   И я рассмеялась – не потому, что было весело. А потому, что я хотела скрыть горечь в своих словах.
   – Да, понимаю, – кивнула Каролина.
   – Понимаешь? Странно слышать это от тебя. Ты ведь нынешняя девушка Клоу… Дана, – не без труда выговорила я его имя.
   – Не злись, пожалуйста. У меня тоже были расставания, – отозвалась Серебрякова. – Да и у тебя уже появился парень.
   Наверное, она имела в виду Влада. Рушить ее иллюзии я не стала и просто промолчала. Пусть считает, что мы – пара. И что мне не больно оттого, что она все-таки одержала победу – не надо мной, а над Матвеевым, которого столько лет пыталась завоевать.
   – Мы знакомы с Владом, – вдруг сказала Каролина.
   Надо же, интересный поворот.
   – И что из этого?
   – Я хочу сказать тебе… – Серебрякова повернулась в сторону, словно проверяя, не идет ли Даня. Или Влад. Кто ее знает? И сказала странную фразу: – Извини, что влезаю. Но Влад Савицкий – не тот человек, который тебе подходит.
   А вот это уже ни в какие ворота не лезло!
   – Правда? – широко улыбнулась я. – Спасибо за совет, Каролина. Но, думаю, я обойдусь без него.
   – Не обижайся, – попросила она и снова оглянулась.
   – И не думаю.
   – Просто спроси его, почему он здесь, а не в Москве, – сказала Каролина.
   – А ты почему здесь? – поинтересовалась я, чувствуя, как ярость холодными змеями ползет по рукам – прямо к горлу.
   – Ты прекрасно знаешь, – отозвалась Серебрякова. Она тоже почему-то стала злиться. – И вообще. Я просто хотела помочь.
   – Ты уже помогла, – хмыкнула я. – Спасибо. Надеюсь, ты будешь счастлива с ним. Хорошего вечера.
   И я откинулась на спинку кресла, давая понять, что разговор окончен. Каролина как-то странно посмотрела на меня и ушла за свой столик.
   Спустя полминуты вернулся Савицкий. А еще через минуту – Матвеев.
   – Мы можем уйти? – спросила я Влада. Хотелось немного покоя. Да и душно вдруг стало.
   – Да, конечно. Сейчас попрошу счет. – Он нажал на звонок, и почти тут же к нам подошел официант. Однако то ли Даня, то ли Каролина мыслили точно так же, как и я – к ним тоже подошел официант, чтобы их рассчитать.
   Я хотела как лучше, однако вышло хуже некуда – мы почти одновременно покинули суши-бар. Разве что я и Влад совсем чуть-чуть задержались. Мы уже были в холле, у стойки, за которой стояла хостес, когда Владу кто-то позвонил, и он, извинившись, отошел – видимо, звонок был важным. А я осталась стоять на месте, жалея, что не могу увидеть из окон Матвеева и Серебрякову, и сжимая в руках сумочку.
   – Дарья? – вдруг подошла ко мне хостес. – Вы помните меня?
   – Мы знакомы? – спросила я, удивленно посмотрев на нее. Ее лицо и правда было смутно знакомым.
   – Меня зовут Маргарита. Мы вместе учились в школе, – с некоторой запинкой ответила она.
   Я изумленно захлопала ресницами.
   Шляпа. Боже. Это же Шляпа – та самая первая любовь Матвеева, которая его кинула! Маргарита Шляпина. Она очень изменилась: некогда рыжие волосы стали темно-ореховыми, лицо повзрослело, носик стал чуть аккуратнее, а скулы – четче. Только вот глаза оставались все такими же ярко-зелеными.
   Я уже давным-давно забыла Шляпу. А теперь жизнь столкнула нас вновь. Чудеса.
   – Да, я помню… вас, – ответила я удивленно.
   Как же все-таки мы повзрослели. Теперь обращаемся друг к другу на «вы».
   – Я вас сразу узнала. И Даниила тоже, – улыбнулась Маргарита. – Мы с ним, конечно, расстались не самым лучшим образом, но я часто его вспоминала. Вы до сих пор общаетесь? – спросила она.
   – Нет, – ответила я, не дрогнув лицом.
   – Просто так странно, что вы одновременно пришли в наше заведение, – сказала Маргарита. – Да и от общих знакомых я слышала, что вы встречаетесь.
   

   1.26
   

   Мое удивление стало еще больше. Откуда ей все известно? Шляпина, что, следит за личной жизнью Матвеева? Все никак не может его забыть? Сомневаюсь.
   – Это всего лишь совпадение. Мы не встречаемся, – вернула я улыбку Маргарите. Кому-кому, а уж ей рассказывать о личной драме не хотелось.
   – Да, наверное, кто-то что-то перепутал, – вздохнула она. – Прошу извинить. И не подумай, – вдруг перешла она на «ты», – что я лезу в твою жизнь. Просто… Просто я подумала – если вы с ним встречаетесь, нужно сказать тебе, что с этой девушкой Даниил часто к нам заходит. И они не просто друзья. – Маргарита вздохнула. – Если ты понимаешь, о чем я… Но раз вы не пара, то все в порядке.
   – Ты стала более щепетильно относиться к вопросам верности, – покачала головой я.
   Шляпа вдруг на мгновение сжала челюсти. И что-то вспыхнуло в ее глазах. Но она тут же снова надела маску дружелюбия.
   – Жизнь заставила.
   Я даже не знала, что ответить на это.
   – Даниил всегда относился к тебе как к сестренке, – вдруг сказала Маргарита. – Очень тепло и нежно – я даже ревновала. Все его подружки к тебе ужасно ревновали. И были уверены, что рано или поздно вы начнете встречаться.
   – Не начали, – отозвалась я равнодушно.
   – Наверное, он выбрал ее, потому что она не просто красивая, но и богатая, – вдруг вырвалось у Шляпы. – Стелется перед ней. Смотреть противно.
   В это время в холле появился Влад, и Маргарита снова стала заученно улыбаться.
   – Всего доброго! – сказала она нам официальным тоном, будто и не было между нами этого странного разговора.
   – До свидания, – точно так же ответила я.
   – Поехали, Дарья, – даже и не глянул в ее сторону Влад. – Хочу погулять с тобой.
   Мы вышли из суши-бара и первым делом увидели, как Серебрякова и Матвеев целуются.
   Знаю, что это глупо – ревновать того, кто оставил тебя. И глупо на него обижаться. Но я ничего не могла поделать с собой – ревность и обида захлестнули меня с головой. И стало так больно, будто из моей Вселенной пропали разом все звезды.
   Стало пусто.
   И до безумия одиноко.
   Даня стоял рядом с лестницей, спиной ко мне, обнимая за талию Серебрякову, а ее руки покоились на его плечах. Я не видела, как его губы касаются ее губ, не видела, как дрожат ее ресницы, не видела, что написано на их лицах: удовольствие, тепло, страсть – я могла лишь предполагать. Но я понимала, что сейчас Даня целует другую девушку, забыв обо мне. Будто меня и не существовало в его жизни.
   Они отстранились друг от друга, и Каролина коснулась ладонью Даниной щеки. В ее глазах было столько пьяной нежности, что стало окончательно понятно – Серебрякова от него без ума. И я даже не могла осуждать ее за это. Любовь не выбирают. Это она выбирает нас.
   – Идем, – тихо сказал Влад. – Не смотри.
   Однако уйти мы не успели – Каролина увидела меня и, чуть закусив губу, опустила взгляд. Даня, поняв, что за спиной кто-то стоит, обернулся. Это был всего лишь короткий взгляд, но в нем я видела такое странное отчаяние, что мне стало совсем не по себе.
   В глазах Дани и Каролины были совершенно противоположные чувства. А может, мне просто хотелось, чтобы так было.
   – Идем, Дарья, – повторил Влад и, взяв меня за запястье, потянул к своему автомобилю и открыл передо мной дверь.
   Я чувствовала, как Матвеев смотрел на меня до тех пор, пока я не спряталась в салоне машины. Влад завел ее, и мы быстро выехали со стоянки.
   – Погуляем по набережной? – предложил Савицкий. Я согласилась.
   И уже тогда, когда мы неспешно шли по ярко освещенной дороге вдоль спящей реки, тоскливо спросила:
   – Почему мы приехали именно в это заведение?
   – Что ты имеешь в виду? – нахмурился Влад.
   – Это судьба, да? – я плотнее закуталась в пальто – от реки веяло прохладой. – Я никогда в нее не верила. Но столько совпадений… Я не знаю, что и думать.
   – А я верю, – отрывисто сказал Влад. – Хочешь, я расскажу тебе о четвертом июня и его совпадениях?
   – Расскажи.
   Мы шли, засунув руки в карманы, и он говорил – неспешно, тихо, делая большие паузы. Говорил о том, как проходили его дни рождения: как его забрал отец, как не стало мамы, как его отправили в другую страну, как бросила девушка. Даже странно, что в этот день из года в год с Владом что-то случалось. Как будто все проблемы и беды специально ждали именно его дня рождения.
   – Нужно ли называть это судьбой? – спросил меня Влад, когда мы повернули назад.
   – Я думаю, это совпадения. Вот и все, – ответила я. Его было по-дружески жаль.
   – С суши-баром точно также, Дарья. Эти глупые совпадения преследуют меня, – ответил он. – А Матвеев – просто забудь его. Вычеркни из своей жизни. Первый раз это сделать сложно. Но потом становится все проще и проще.
   – Постараюсь, – улыбнулась я. И вдруг рассказала, поддавшись порыву: – Хостес сказала, что Даня и эта девушка часто приходят в то место. И что ведут себя, как пара.
   – Он забавный тип. Наверное, просто играл с тобой. Забудь. Просто забудь.
   И я только вздохнула.
   В тот вечер мы еще долго гуляли, и когда я приехала домой, было уже совсем поздно. Спать сразу я не легла – сначала села делать задания по японскому языку, затем приводила себя в порядок. И все это время в мысли лез Матвеев.
   Во сколько вернулся он, я не знала.
   Зато знала, что хочу быть счастливой. Хочу жить без оглядки на прошлое. И хочу открыть вторую Вселенную.
   Наше общение с Владом продолжилось. Мы часто общались по телефону, иногда куда-то вместе ходили, гуляли, пили кортадо, флэт уайт или необычные рафы. И если сначала я делала это больше назло Матвееву и Серебряковой, пытаясь доказать то ли им, то ли самой себе, что в полном порядке. То потом стала постепенно привыкать к Савицкому. К тому же Таня, Самира и Полина уверяли меня, что это просто отличный вариант. Только одна Сашка нехорошо морщилась, когда речь заходила о Владе.
   «Почему ты общаешься со мной?» – как-то спросила я его в переписке.
   «Потому что ты мне нравишься. Разве непонятно?» – ответил он.
   «Но ведь ты понимаешь, что я пока не готова к отношениям?» – хотелось мне быть искренней.
   «Понимаю. Я подожду», – пообещал он.
   Да, Влад не спешил – понимал, что мне нужно время. И я за это была ему невероятно благодарна. Он прекрасно знал, что мне нелегко и что я не могу вот так сразу броситься в омутновых отношений. И делал так, чтобы я постепенно привыкала к нему.
   Открыть вторую Вселенную безумно хотелось – я все еще помнила те яркие чувства, которые испытывала рядом с Даней. Однако пока что это получалось плохо, хотя я решила про себя, что буду стараться. Возможно, любовь – это просто дело привычки?.. Но почему тогда время идет, а я не могу избавиться от привычки думать о Матвееве и приобрести привычку думать о Владе?
   

   1.27
   

   Как-то я захотела пойти на новый фильм по вселенной «Марвел», и Влад, словно почувствовав это, пригласил меня на вечерний сеанс в пятницу после учебы. Естественно, это был ВИП-зал, с удобными креслами, которые можно было откинуть, столиками и официантом. Вроде бы отличный киносеанс и кино отличное! Только вот все полтора часа мне то и дело вспоминалось, как мы с Матвеевым были на сеансе какой-то комедии, где-то почти на последнем ряду, и целовались все то время, пока шло кино, не замечая ничего вокруг. Зато рядом с Владом я нормально смогла посмотреть фильм. Правда, в какой-то момент, когда я потянулась за попкорном, наши пальцы соприкоснулись, и Влад взял меня за руку. Вырывать ладонь из его прохладных пальцев было как-то неудобно, и я несколько минут просидела в напряжении, не зная, как поступить. А потом извинилась, сказала, что мне нужно в туалет и вышла, но чувствовала себя неловко.
   В субботу Влад позвал меня на чей-то день рождения, который праздновался в «Крыльях» – одном из самых пафосных клубов нашего города. Сказал, что ему одному идти скучно и попросил составить компанию – на пару часов. Помня, что он не слишком ценит подобные мероприятия, я согласилась.
   Влад заехал за мной около десяти и увез в клуб, который занимал целое крыло в здании модного торгового центра, негласно считавшегося местом сбора продвинутой молодежи. В «Крылья» постоянно выстраивалась большая очередь желающих попасть внутрь, но фейс-контроль был довольно строгим, поэтому многих отправляли обратно. Однако с Владом не возникло никаких проблем – стоило охране услышать его имя, как нас тотчас пропустили, а затем и вовсе проводили из шикарного холла в один из залов, в котором гремела заводная музыка и вовсю отрывался народ.
   Два больших танцпола, окруженные двумя ярусами лож, неоновая подсветка, превращающая «Крылья» в сказочный замок, огромная барная стойка в виде светящегося круга – все здесь казалось стильным, ярким и дорогим, однако мне было не по себе.
   К тому же именинником, снявшим клуб для празднования своего дня рождения, оказался Алан. Мы с Владом подошли к нему, чтобы поздравить, и тот сразу же стал широко улыбаться – явно был рад видеть Савицкого. Мне он тоже улыбнулся, правда, как-то кисло. А может, мне показалось. Но что мне точно не показалось – так это Сергей, сидевший за столиком неподалеку. Он тоже меня узнал.
   – Рад видеть, рад видеть! – прокричал Алан громко. – Чувак, она красотка!
   – Моя красотка, – отозвался Влад и положил руку мне на плечо.
   Распинаться с поздравлениями он особенно не стал. Небрежно положил на столик элегантную коробку с подарком, сказал: «С Днем рождения», – и повел меня к барной стойке. Зажигательная музыка просто звала на танцпол, и я поймала себя на том, что неосознанно двигаю плечами. Однако Влад, кажется, танцевать не хотел.
   – Вы друзья? – спросила я громко, когда бармен поставил перед нами два безалкогольных коктейля. У меня был мохито в высоком стакане с лаймом, мятой и дробленным льдом. У него – лонг айленд с лимонными дольками и кубиками льда.
   – Нет, – отмахнулся Влад.
   – Тогда зачем ты пришел сюда? – удивилась я.
   – Чтобы показаться, – отозвался он странно. – Честно говоря, я не хочу тусоваться с Аланом и его компанией. Посидим немного и уедем. Если ты хочешь, можешь потанцевать, Дарья.
   Я хотела. Очень хотела.
   – А ты?
   – А я буду наблюдать, – усмехнулся он, и я, пожав плечами, направилась к танцполу.
   Несколько лет занятий вогом убрали стеснительность и зажатость, и я почти сразу влилась в танцующую толпу. Музыка проникала сквозь кожу прямо в кровь и разливалась по телу, заставляя плавно двигаться ей в такт. Преподаватель всегда учила меня «ловить» музыку и ее ритм сердцем, отключив голову, – только тогда тело сможет сполна почувствовать ее и выразить через движения, пластику, эмоции и пространство. В этот раз я тоже отключила голову – просто наслаждалась звуками и двигалась. И мне казалось, будто все двигается вместе со мной: веселящиеся люди вокруг, отблески софитов, ярусы лож…
   Я танцевала, полностью отдавшись музыке, подчиняясь заданному ритму, не стараясь быть грациозной или пластичной, а просто отдавая все свои эмоции. Однако в какой-то момент я стала ловить чужие взгляды – в большинстве своем одобрительные и веселые. Несколько раз со мной пытались танцевать парни, но я предпочитала танцевать в одиночку.
   Треки сменяли друг друга – и я потеряла им счет. Танцевала, и танцевала, и танцевала… И так продолжалось до тех пор, пока рядом не появился Алан, отчего мой пыл несколько угас. И трек, как назло, включили скучный.
   – Неплохо зажигаешь, крошка! – громко, чтобы я слышала, заявил Алан и развязно подмигнул мне.
   – Спасибо! – отозвалась я. Хотелось закатить глаза, дабы показать все мое отношение к таким подмигиваниям. Но я, естественно, сдержалась.
   – А ты ведь раньше с другим челом тусовалась? – вдруг спросил он и так широко улыбнулся, что я почти увидела коренные зубы.
   – С другим? – приподняла я бровь. Мои движения становились все медленнее и медленнее.
   – Ну такой высокий тип с темными волосами. Твой бывший, да? – прокричал Алан.
   – Нет, он просто мой сосед, – ответила я, не понимая, какая Алану разница. – Извини. Мне пора к Владу. Еще раз с днем рождения!
   И я, все еще тяжело дыша, направилась к барной стойке, за которой сидел Влад с задумчивым выражением лица. Я села рядом – счастливая после танцевального марафона.
   – Отлично танцуешь, Дарья, – сказал Влад. – Я залюбовался.
   – Спасибо, – улыбнулась я.
   – Устала?
   – Есть немного.
   – Тогда идем, отдохнешь.
   Он взял меня за руку и повел в одну из лож на втором уровне. Это была небольшая комнатка с балконом, откуда открывался вид на танцпол. Мы сели на мягкий угловой диванчик, перед которым стоял стеклянный столик, и я с удовольствием сняла туфли на каблуках – во время танцев ноги порядочно устали. Влад снова заказал какие-то безалкогольные коктейли, воду, фрукты, сладости. И я просто блаженствовала – кроме этого в ложе было довольно тихо и прохладно.
   

   1.28
   

   – Не помню, когда я так отрывалась в последний раз, – улыбнулась я Владу.
   – А часто ты так отрываешься?
   – Редко. Но я обожаю танцевать, – призналась я, делая глоток за глотком холодного освежающего напитка. – Это помогает выпустить пар и расслабиться. Обычно я даю себе волю на тренировках. Но все лето от них отдыхала. Нужно снова записаться в студию. А ты совсем-совсем не танцуешь?
   – По настроению. Если честно, я больше люблю играть музыку, чем танцевать под нее.
   – А на чем ты играешь? – спросила я.
   – Фортепиано. – Ответ Влада меня приятно удивил.
   – Здорово! – искренне восхитилась я. – Ты видел, как я танцевала, теперь мой черед услышать твою игру.
   – Без проблем, Дарья.
   Мы с Владом сидели, болтали, он рассказывал о музыке, и я все больше понимала, почему местные университетские красотки открыли на него охоту. Влад Савицкий – крайне перспективный тип в их глазах. Только, наверное, никто из них не знает, что он любит классическую музыку. И, возможно, не хочет знать.
   Влад смотрел на меня и улыбался краешками губ. Эта улыбка и манила, и смущала одновременно.
   Савицкий казался мне слишком загадочным, и поэтому во мне все больше рос к нему интерес. Он был тем самым прямым подтверждением слов, что девушки любят парней-загадок – в них просыпается необъяснимая тяга разгадать эту самую загадку. Стать посвященной в его секрет. Узнать тайну его души. Стать особенной для него.
   Влад был загадочным и в то же время казался утонченным – не то что этот мужлан Матвеев с разворотом плеч как у орангутанга (и с его же уровнем интеллекта).
   Но рядом с Владом я всегда чувствовала странный холод. Нет, дело было не в том, что его руки были всегда прохладны, а запах одеколона напоминал морозную свежесть. Дело было в другом. В его ауре.
   От Влада веяло отстраненностью и даже безразличием, которые холодили не меньше, чем снег. Однако он никогда не ассоциировался у меня с белым цветом – напротив, почему-то мне казалось, что его цвет – черный. Будто вороново перо.
   А вот цвет Матвеева казался мне насыщенным алым. Он был моим огнем.
   Черт, опять этот человек в моей голове. Мысли о нем будто яд.
   – Ты красивая, Даша, – произнес Влад. Его темные глаза сверкнули. – Очень красивая.
   Его пальцы коснулись выбившейся вьющейся пряди – сегодня я не распрямляла волос.
   – Спасибо, – опустила я ресницы. – Но знаешь, та девушка, Каролина – она куда красивее меня.
   Влад рассмеялся – также приглушенно.
   – Глупая, – нежно сказал он. – Ты просто не знаешь, какая ты. Никогда не говори про себя плохо. Поняла?
   Влад сел ближе ко мне – наши колени соприкоснулись. Он хотел что-то сказать мне, но ему не вовремя позвонили. И он вышел, чтобы поговорить, хотя мне показалось, что Влад не слишком хотел отвечать на звонок.
   – Да, отец, – только и услышала я.
   Я попробовала клубнику в белом шоколаде и взяла в телефон. Как почти всякая девочка двадцать первого века я не могла удержаться от того, чтобы не сфотографировать красиво сервированный стол, танцпол, по которому метались огни, а потом и вовсе решила сделать селфи – получилось классно. Однако едва я только зашла в инстаграм, как увидела в ленте новостей новое фото Матвеева. Это была совместная фотка с его друзьями, среди которых я углядела и Серебрякову. Ребята находились в каком-то баре и сделали снимок с помощью селфи-палки. Каролина стояла рядом с Даней, прижавшись к нему так тесно, словно решила обтереться об него грудью. А он обнимал ее за плечо.
   Восторг после танцев мгновенно пропал, расслабленное тело напряглось, в голове появились нехорошие мысли. Ах, значит, так? Веселитесь вместе и не боитесь показывать это всем? Отлично. Просто отлично.
   Я тоже умею веселиться.
   Едва только Влад вернулся, как я заявила:
   – А давай сделаем селфи?
   И для надежности похлопала ресницами.
   – Давай, – пожал он плечами.
   Мы снова сели на диванчик, плотно соприкасаясь плечами, и сделали несколько снимков.
   – Улыбайся! – возмутилась я – лицо Савицкого было кислым. – Эй, не так. Ты похож на злого волшебника, когда так скалишься! Будь милее. Вот так! Замри!
   Я сделала еще пару снимков, взяв в руки бокал и заставив сделать это и Влада, а импровизированную фотосессию завершила поцелуем в щеку.
   – Не против, если в инстаграм выложу? – спросила я.
   – Не против. Давай-ка сделаем еще одно фото, Дарья, – вдруг сказал Влад и завладел телефоном. Свободной рукой он взял меня за подбородок и чуть приподнял голову.
   – Смотри мне в глаза, не отводи взгляд, – велел он и сделал несколько кадров в профиль. Они вышли неожиданно эффектными – на них казалось, будто Влад вот-вот поцелует меня. Мой взгляд был полон покорного ожидания, а его – желания.
   Это фото я и выложила в инстаграм, надеясь, что Матвеев увидит его. А еще парочку – в сториз.
   – Ради него? – полюбопытствовал Влад.
   – Не знаю, – честно сказала я, поправляя волосы.
   Влад перехватил вдруг мою руку и вдруг поцеловал... в запястье. А после коснулся жесткими губами ладони. От этого простого прикосновения его прохладных губ меня бросило в жар. Он с ума сошел?
   Я изумленно таращилась на Влада.
   Но ничего романтичного не чувствовала. Зато почему-то подумала, что руки у меня грязные. Мало ли какие бактерии у меня на коже. Однако говорить про это я не стала. Сначала я просто смотрела на Влада, потом – на собственную ладонь, а затем перевела взгляд на стену.
   А Влад, будто понимая, что я чувствую, тихо рассмеялся. Кажется, ему нравилось вгонять меня в ступор.
   Уже дома я увидела, что Матвеев просмотрел мои сториз. Но ничего не написал.
   В понедельник перед занятиями я встретила Диму – он быстрым шагом шел к своему корпусу, ни на кого не обращая внимания.
   – Привет, Дим! – окликнула я его, и он остановился.
   – Привет, Даша, - сказал он. – Как дела?
   – Нормально… А у тебя?
   – Вроде бы тоже. – Если честно, он не улыбался так радостно, как в те выходные, которые мы провели вместе. В его глазах была тоска.
   – А как Лиза? – спросила я. – Она в соцсетях не появляется.
   С Лизой мне действительно хотелось подружиться, но она неожиданно пропала.
   

   1.29
   

   Он внимательно на меня посмотрел, словно что-то прикидывая в уме.
   – Ей не до этого. Не общаешься с Даней?
   – Мы расстались, – призналась я.
   – Понятно, – сам себе кивнул Дима. – Правильно.
   – Что? – не поняла я.
   – Значит, я правильно его понял, что вы расстались, – ответил он. – Ладно, Даш. Я пойду. Пока.
   – Привет Лизе! – крикнула я ему вслед, но Дима не обернулся. И я, пожав плечами, пошла дальше.
   В университет я заявилась раньше остальных, поэтому села на полукруглую лавочку у окна неподалеку от закрытой аудитории и достала телефон. В инстаграме мое фото с Владом произвело небольшой фурор – лайки ставили даже незнакомые люди. Правда, когда среди них я увидела лайк Серебряковой, то моментально рассердилась. Она интересуется моей жизнью? Но с какой стати? Ей смешно наблюдать за мной?
   А вот Матвеев отмалчивался. Наверное, ему и правда все равно.
   – Доброе утро, Кудряха, – села рядом со мной на лавку Самира. Вид у нее был сердитый, темные выразительные глаза метали молнии, а волосы, собранные в высокий хвост, на висках были натянуты до предела.
   – Доброе, – улыбнулась ей я. – Что с твоим лицом, красотка?
   – Все бесит, – фыркнула подруга. – Этот гаденыш с самого утра настроение испортил.
   – Какой гаденыш? – удивилась я.
   – Художничек.
   – Опять затопил?!
   – Нет, девицу домой привел. Иду я по лестнице, а он спускается вместе с какой-то блондиночкой, – фыркнула Самира.
   – Что еще за блондиночка?
   – Понятия не имею! Но Лео ей так улыбался, что мне аж противно стало!
   – О-о-о, – протянула я, – да ты ревнуешь?
   – Нет, конечно, – дернула плечиком подруга. – Лео мне никто. Просто он мне заливал, что девушки у него нет. Мол, для него сейчас самое главное – это искусство, и на личную жизнь времени нет. А потом я вижу, как он утром провожает девушку, с которой провел ночь! Бесит.
   У Самиры было такое сердитое лицо, что я удивленно вскинула брови.
   – Он тебе совсем-совсем не нравится?
   – И ты туда же, Сергеева! – воскликнула возмущенно подруга. – Ты же знаешь, что он – не мой тип. Я просто не люблю ложь. И девица эта меня взбесила. Держала его под руку и так улыбалась, что ей рот хотелось зашить.
   – Тогда почему ты так злишься? Боишься, что теперь он с ней будет об искусстве разговаривать? – весело спросила я – раньше ревнующую Самиру мне видеть не доводилось.
   – Не знаю, – призналась Самира. – Меня просто это ужасно раздражает.
   – Зато я знаю! – внезапно появилась перед нами Сашка – в солнечном свете, падающем из окна, ее волосы цвета морской волны казались еще ярче. – Амирова влюбилась в художника!
   – Что ты несешь! – вспыхнула подруга.
   – Несу правду и свет, – улыбнулась Сашка, плюхнулась на лавку между нами и положила руки нам на плечи. – Тетя Саша все про вас знает. Одна сохнет по своему Клоуну, вторая, несмотря на принципы, втюрилась в бедного художника, а не в парня с большим банковским счетом.
   Мы вдвоем попытались успокоить «тетю Сашу», однако она успешно отбила нашу атаку, заявила, что «правда глаза колет» и первой скрылась в аудитории. А мы поспешили следом за ней в компании только что подошедшей Полины.
   Сегодня у нас в расписании стояло четыре пары, от которых я порядком устала. Первой была лекция по истории английского языка, на которой нельзя было и ручку выпустить – приходилось все досконально записывать за преподом. Затем один за другим шли сложнейшие семинары, на которых приходилось отвечать. А потом нашей группе и вовсе пришлось идти в другой корпус, на практическое занятие по предмету «Применение современных информационных технологий в научно-исследовательской деятельности». Честно говоря, мы особо не понимали, зачем нам вообще поставили этот предмет, но посещать его приходилось.
   – Сегодня контрольная будет! – вспомнила Полина, когда мы по переходу бежали в другой корпус.
   – Какая еще контрольная? – выдохнула я.
   – По «Exel», – вспомнилось Сашке.
   Честно говоря, ни к какой контрольной я не готовилась, искренне считая предмет, который мы между собой называли просто «современными технологиями», бесполезным. И все мои силы ушли на подготовку к семинарам по английскому языку. Поэтому пришла я не подготовленной. К тому же еще основное пропустила из-за своего больничного.
   Мы прибежали в компьютерный класс за несколько минут до звонка и расселись – каждая за свой компьютер. Но только я опустилась на стул, как в кабинет вошел Матвеев собственной невыносимой персоной. Он с улыбкой слушал нашего преподавателя – молодого, но довольно строгого мужчину в неизменном темно-сером костюме, под который была надела белая водолазка.
   Увидев меня, Даня моментально перестал улыбаться. А я, кажется, и вовсе побледнела – не ожидала увидеть этого человека здесь. С другой стороны, что я хотела? Он учится в этом корпусе.
   – Садись за свободный компьютер и работай, – услышала я голос преподавателя. Даня взглянул на меня так, что внутри что-то оборвалось, и сел ко мне спиной – столы стояли в классе буквой «п». Оглядываться на него я больше не стала – много чести. Зато Сашка, которая была зла на Матвеева из-за меня, громко выдала:
   – Откуда здесь этот пес?
   Самира и Полина хмыкнули в кулак. А я вздохнула. И почему мы опять встретились. И почему я снова вижу перед собой сцену, в которой он целует Каролину?.. Это просто наваждение какое-то.
   – Что за выкрики, Павловская? – тотчас повернулся к ней преподаватель. – Какой пес?
   – Извините, просто тут за окном псина одна пробегала, – невозмутимо выдала она. – Один в один как соседский кобель. Думала, это он потерялся. Но нет, перепутала – дворняга какая-то.
   – Замечательно, но в следующий раз будьте тише, Павловская, – сделал ей замечание преподаватель. – Приступим к контрольной работе. От оценки за нее будет зависеть и ваш зачет. Если за все три семестровые контрольные работы вы получите высокие баллы, а также сделаете проект, то зачет для вас сможет стать автоматическим. Кроме того…
   – Слушай, а ты же с этим парнем встречалась? – с любопытством прошептала одногруппница, сидевшая рядом. Точно, Матвеев ведь приходил к нам на занятия. Стало неловко. Однако ответить я не успела. Преподаватель попросил нас не переговариваться, а соблюдать тишину.
   Он раздал еще несколько инструкций и сел за преподавательский стол, а мы остались один на один с компьютерами.
   

   1.30
   

   Я всегда считала себя опытным пользователем ПК, однако никогда раньше с Exel не сталкивалась – разве что в школе и то давным-давно. Поэтому знания о работе с этой программой у меня были минимальные – базовые. И для хитрой контрольной работы их не хватало. В какой-то момент я поняла, что просто сижу перед монитором, не зная, что делать. Однако я была не одинока – многие девчонки таращились в монитор, явно забыв все, что проходили раньше.
   Я уже мысленно прощалась с автоматом по «современным технологиям», как преподавателю кто-то позвонил. Видимо, что-то случилось – ему пришлось покинуть кабинет.
   – Присмотри за группой, – попросил он Даню, прежде чем покинуть компьютерный класс. И добавил: – Гуманитарии…
   В этом слове, кажется, была сосредоточена вся его печаль.
   Я вздохнула и полезла в телефон – попытаться найти алгоритм решения задачи.
   – Не получается? – услышала я вдруг рядом со своим ухом и резко обернулась назад – ко мне склонился Даня, оперевшись рукой о край стола.
   Матвеев был так близко ко мне – запретно близко, что я непроизвольно сглотнула. Я до сих пор помнила каждую черту его лица, каждую крапинку в его серых глазах, каждую трещинку на губах. И помнила его поцелуи. Сейчас же это снова стало запретом. Стало предательством. Моей болезнью, от которой я так старательно пыталась избавиться.
   Он был слишком близко. Непозволительно близко.
   – Я помогу, – прошептал Даня, прежде чем я успела что-то сказать, и пододвинул к себе клавиатуру, касаясь моего плеча своим. Я не стала противиться – лишь немного отодвинулась, чтобы ему было удобнее. Оттого, что он снова касался меня, оттого, что я снова могла чувствовать аромат его хвойного одеколона, по рукам бегали мурашки, а в голове стало пусто.
   Но я все равно его ненавидела. Ненавидела, но наслаждалась каждой секундой.
   Его пальцы запорхали над клавиатурой. Пара минут – и Матвеев все сделал. И словно невзначай коснулся щекой моего виска, когда поднимался. Меня тотчас пронзило насквозь воспоминание о том, как он целовал мое лицо.
   – Спасибо, – хрипло сказала я, не оглядываясь и впившись взглядом в курсор на экране.
   – Не за что, – ответил он.
   – Даже странно, что ты решил мне помочь, – вырвалось у меня.
   – Что в этом странного? – нахмурился Клоун.
   – Помогать той, которую бросил, – прошептала я, злясь на себя за то, что вообще решила это сказать, – так благородно, да?
   Однако договорить Матвеев не успел.
   – Даня, а мне помоги! – попросила Полина, наблюдавшая за нами.
   – И мне! И мне тоже! – попросил кто-то еще из девчонок.
   В итоге, когда преподаватель вернулся, задания у всех были выполнены, а Матвеев невозмутимо сидел за своим компьютером и что-то быстро печатал, не глядя на клавиатуру – по черном фону проносились белые строки.
   Едва только пара закончилась, как я первой вылетела из компьютерного класса, однако это не помогло – Матвеев догнал меня спустя пять шагов. И даже хотел было схватить за запястье – как раньше. Но нерешительно опустил руку.
   – Что? Что ты хочешь? – не хотела я даже смотреть на Клоуна. Знала – стоит увидеть его лицо, его глаза, его губы, как тянуть к нему станет еще сильнее.
   – Хочу сказать тебе, чтобы ты не выдумывала, – сказал он вдруг.
   – Что? – я все-таки взглянула в его лицо.
   – Я помог тебе как друг. И если тебе будет нужна моя помощь, зови или звони. Всегда помогу. Если мы расстались, это не значит, что я должен вычеркнуть тебя из своей жизни, – вдруг выдал Клоун. – Поняла меня?
   Его глаза пылали холодным огнем.
   – Ты сам себя из нее вычеркнул, – ледяным тоном сказала я. – Надеюсь, ты счастлив с Каролиной. Со своей первой школьной любовью. Так романтично, что вы вместе, несмотря ни на что.
   Мне вспомнились слова Маргариты о том, что Даня часто заходил с Каролиной в тот суши-бар, и они всегда вели себя как влюбленные. Серебрякова всегда была в его голове. Всегда.
   Обида во мне вспыхнула с новой силой.
   – А ты – с Савицким, – вырвалось у Матвеева.
   – О да, он замечательный, – мило улыбнулась я. – Я от него в восторге. Мой малыш.
   – Между вами что-то было? – вдруг спросил Клоун, сводя густые брови к переносице. Надо было послать его, куда подальше, но я решила немного отомстить.
   – Было, – улыбнулась я еще шире, не боясь больше смотреть в его стальные глаза. – И я от него в восторге. С ним было хорошо. Лучше, чем с тобой. Ах да, прости, с тобой вообще ничего не было. Прости.
   Из-за надлома я стала другой. И иной раз сама себя переставала контролировать. Поэтому сейчас я тоже не сразу осознала, что сказала.
   – Решила взять с него пример и тоже немного поиграть со мной? – усмехнулся Даня. Он заводился – я чувствовала это. И это пробуждало во мне злую радость. Она сменила растерянность, что пришла ко мне на занятии вместе с его помощью.
   – Зачем мне с тобой играть? – спросила я. – Не нужно проекций. Со мной играл ты, а я всегда была искренна.
   – Скучаешь? – его странные вопросы и пристальный взгляд сбивали с толку, но я держала марку. Не сдавалась.
   – Нет.
   Наверное, нужно было спросить: «А ты?». Но я не стала этого делать – к тому же у меня зазвонил телефон. Очень вовремя.
   – Да, Влад, – проворковала я.
   – С ума сошла? – осведомилась Танька.
   – Конечно, конечно.
   – Всегда знала, что моя сестричка не в себе, – хмыкнула она. – Приезжай к нам в гости на выходные с ночевкой. Поболтаем. Сопли свои польешь в мою металлическую жилетку.
   – Да, милый. Обязательно приеду к тебе, – заявила я.
   Матвеев усмехнулся и резким жестом пригладил волосы. Кажется, разговор его напрягал.
   – Заметано, – обрадовалась Танька. – Но если ты все еще будешь находиться в таком странном состоянии, то пожалуй, не приезжай. Лучше съезди к доктору.
   – И я скучаю, – весело ответила я, прикрыла телефон ладонью, мило пожелала Матвееву удачи, искусственно улыбнулась в последний раз и ушла, дрожа от негодования.
   – Все в порядке? – спросила Полина тревожно уже на первом этаже.
   – Что он тебе сказал? Извинялся? – наперебой стали спрашивать и Сашка с Самирой. Но я только рукой махнула.
   – Решил сказать мне, что я всегда могу попросить его о помощи. Мальчику захотелось игры в благородство. Вот и все, – ответила я. – Девочки, давайте не будет о нем. Я устала.
   

   1.31
   

   Подруги настаивать не стали. Более того, стоило нам выйти из корпуса, как к Самире направился ее художник – тот самый Лео. Вблизи его лица с тонкими, даже изящными чертами показалось мне еще симпатичнее, да и сам он производил приятное впечатление. Больше всего мне понравились его глаза густого синего цвета. Они были мягкими и приветливыми и лучились внутренним светом.
   – Самира! – крикнул он на ходу. – Привет!
   – О, твой художничек, – развеселилась Сашка.
   – Господи, как достал, – проворчала Самира и почему-то приосанилась. – Откуда он тут взялся?
   – Ты отвернись, может быть, еще и губы успеешь накрасить, – сказала Полина – от нее тоже не укрылось, что подруга расправила плечи. Да и вообще вид приняла холодный и даже немного надменный.
   – Что ты тут делаешь? – строго спросила она, на три шага отойдя от нас.
   – Самира – улыбнулся Лео, глядя на нее. – А я тебя жду уже минут двадцать! Почему на звонки не отвечала?
   – А что? Ты снова меня затопил? – сухо поинтересовалась подруга.
   – Это моя утренняя шутка, – зашептала я Сашке и Полине.
   – Нет, что ты! – засмеялся Лео. – Хотел позвать тебя в кинотеатр на крыше. – Он достал из кармана расстегнутого пальто, которое неожиданно ему шло, два билета. – Сегодня обещали «Римские каникулы». Ты же любишь Одри!
   – Лучше девушку свою пригласи, – и бровью не повела подруга.
   – Какую? – растерялся Лео.
   – С которой ты сегодня был утром. Хорошую ночь вместе провели? – насмешливо спросила Самира.
   – А наш хваленый логик Амирова умеет ревновать, – тихонько комментировала Сашка.
   – Это моя сестра, – расхохотался Лео.
   – Что? – опешила Самира.
   – Младшая сестра. Ночевала у меня. Я хотел вас познакомить, но ты так быстро убежала, что я ничего даже не понял, – с улыбкой сказал художник.
   – Я опаздывала, – тут же нашлась подруга, хотя она, как и я, пришла рано.
   – И перестала отвечать на сообщения и звонки…
   – Была занята на учебе, не слышала. - Поменяла гнев на милость Самира. – И вообще, познакомься с моими подругами. – Быстренько перевела она тему.
   Самира познакомила нас с Лео, мы немного поболтали, и они убежали на остановку – сеанс должен был вот-вот начаться.
   – Не удивлюсь, если она выйдет за него замуж, – сказала весело Сашка.
   – А как же бизнесмены и прочий обеспеченный люд? – хихикнула Полина.
   – Ну, как говорится, любовь зла… Кто-то козлов любит, кто-то – моральных уродок. А вот Самире достался художник.
   И я была с ней полностью согласна.
   Приехав домой, я снова плакала – от горечи, что никак не покидала мое сердце. Проклятый Матвеев. Никак не уберется из моего сердца.
   Ночью мне снилось, что мы снова вместе – гуляем по полю с алыми маками. А потом он сталкивает меня с обрыва. И падая, я кричу его имя.
   Через пару дней я снова гуляла с Владом, пытаясь рядом с ним забыть о Клоуне – уже в который раз. Я даже сама взяла его за руку, когда мы шагали по старому парку неподалеку от нашего дома, наступая на шуршащий ковер из желто-оранжевых листьев. И пыталась быть смешной и милой. Только никак не могла согреть руки – когда мою ладонь держали пальцы Влада, она леденела.
   – Ты сегодня странная, – заметил он. – Снова из-за него?
   – Нет, что ты, – улыбнулась я, не желая признавать, что Влад угадал. – Просто настроение совсем осеннее. Осенью мне всегда грустно.
   – Не грусти рядом со мной, – вдруг остановил меня Влад. Мы стояли на узкой дорожке друг напротив друга, и теплый вечерний свет мягко падал на наши лица.
   – Не буду, – пообещала я.
   – И дай мне возможность узнать тебя лучше.
   – Кто бы говорил, – как можно более весело отозвалась я. – Я – открыта для общения, а вот ты – настоящая загадка, Влад Савицкий.
   – Хочешь меня разгадать? – усмехнулся он. – Тогда давай поиграем в правда или действие. Каждый спросит трижды.
   – Отлично, давай! – обрадовалась я.
   – Начинай.
   Он выбрал правду, хотя я надеялась на то, что он выберет действие, и я заставлю его залезть на дерево и сфотографировать меня оттуда.
   – Я тебе нравлюсь? – смело спросила я.
   – Нравишься. Очень, – ответил Влад, не отрывая от меня глаз. – И ты это знаешь. Зря потратила вопрос, Дарья. Но можешь задать другой. Моя очередь: правда или действие?
   – Правда.
   – О себе спрашивать смысла нет. Спрошу о нем – ты все еще его любишь?
   – Не знаю, – нахмурившись, ответила я. – Я пытаюсь его забыть. Вот и все.
   – Принимается, – кивнул Влад.
   Мы продолжили. Во второй раз Савицкий все-таки выбрал действие и полез на дерево, изрядно меня рассмешив. Зато третий раз он снова остановился на правде – наверное, из-за ободранных ладоней.
   – Из-за чего ты уехал? – спросила я, вспомнив слова Каролины. Мы уже были неподалеку от дома, а на улице стояли сумерки.
   – Неприятная история, – поморщился Влад, явно не ожидавший этого вопроса. – На самом деле, меня заставили уехать. Чтобы не мешался. И не создавал проблем.
   – А почему в наш город? – не поняла я.
   – Здесь живет моя тетка. Отец думал, что она будет контролировать меня, но ей плевать так же, как и всем остальным, – довольно жестко ответил он.
   – Извини, что спрашиваю, – потупила я взгляд.
   – Все в порядке, – отозвался Савицкий. – Ведь я сам выбрал правду. Я дико мешаю братьям из-за наследства. И они сделали все, чтобы подставить меня в глазах отца. Он решил, что я должен не отсвечивать некоторое время.
   – Но все-таки ты не ответил на вопрос – из-за чего ты уехал? – мягко вернулась я к теме.
   – Мне повредили машину, произошла авария, – сквозь зубы ответил Влад. – В ней обвинили меня. Но это был привет от братьев. Наверное, они хотели, чтобы я сдох.
   – Кто-то… пострадал, да? – осторожно спросила я.
   – Одна женщина. Сейчас с ней все в порядке. Дарья, мне повредили тормоза. Понимаешь?
   – Понимаю, – вздохнула я. Все-таки верно говорят: там, где большие деньги, всегда большие проблемы. – Может быть, еще по одному разу? Ты не против?
   – Давай, – согласился Савицкий.
   – Ты знаком с той девушкой, Каролиной? – спросила я. – Просто именно она намекнула на то, чтобы я спросила, из-за чего ты уехал из Москвы. Теперь мне интересно.
   

   1.32
   

   Я внимательно смотрела на Влада.
   – Знаком, – нехотя признался он.
   – Тогда почему ты не сказал мне сразу? – рассердилась я. Тогда мне казалось, что Каролина просто солгала мне.
   – Подумал, что это лишнее. Мы виделись несколько раз в одной компании, но я с ней почти не общался, – ответил Савицкий. – А потом увидел ее здесь, рядом с Матвеевым. Не сразу понял, что это он.
   – Кто – он? – растерялась я.
   – Даниил Матвеев. Моя бывшая девушка была ее хорошей приятельницей, – задумчиво отозвался Влад. – И я кое-что слышал о том, что эта Каролина давно влюблена в какого-то парня. С ума от него сходит со школы. Мне всегда казалось это дичью, особенно когда я слышал, как она рассказывает моей бывшей что-нибудь вроде: «Когда я была школьницей, то отваживала от него всех девчонок. Одной он решил признаться в любви, написал сообщение, но я успела прибежать к ней и стереть его», – писклявым голосом спародировал Серебрякову Влад. – Ну дичь же.
   – Дичь, – только и согласилась я, решив, что Каролина – еще более неприятное существо, чем казалось мне раньше. – Но надо было сразу сказать, что вы знакомы.
   – Извини, – покаялся Влад. – Я не подумал.
   Пока мы шли к моему дому, то молчали, каждый думая о своем. И уже около подъезда Влад вдруг вспомнил:
   – У меня ведь тоже осталась одна попытка. Правда или действие?
   – Действие, – вздохнула я.
   – Поцелуй меня, – попросил он. – Сама. Поцелуй меня.
   – Что? – не сразу поняла я. – Поцеловать?
   – Да, в губы. Или отказываешься? А ведь я лазил на дерево, – улыбнулся лукаво Влад.
   Целовать кого бы то ни было сейчас мне не хотелось – настроение было далеким от романтического, его травила осенняя хандра. Однако и отказываться было неправильно – я сама согласилась на эту игру.
   – Хорошо, – отозвалась я. Подошла к нему, обхватила за шею, заставляя немного нагнуться, и коснулась его чуть приоткрытых губ своими губами. Всего лишь прикосновение – ничего большего. Ни трепета в груди, ни искр в глазах, ни учащенного дыхания. После этого я отстранилась, и в это же время увидела краем глаза, как к подъезду идет Матвеев со спортивной сумкой наперевес.
   Во мне тут же вспыхнул знакомый огонь ревности. А еще – решимость. Решимость показать Клоуну, как он мне безразличен. Я снова поцеловала Влада, крепко обхватив его руками за пояс, – так раньше я обнимала Матвеева. Поцеловала настойчиво и чувственно.
   Первые пару секунд Влад явно был ошарашен, а потому замер, и я даже успела занервничать. Однако потом он вдруг стал отвечать на поцелуй, делая его все более глубоким. Влад обнимал меня за талию одной рукой, а второй зарылся в волосы. В каждом его касании была такая самозабвенность, что я поняла – Матвеева он не замечает.
   Мои глаза все это время были открыты. И я видела, как Клоун проходит мимо нас, останавливается, оглядывается и смотрит – с такой болезненной яростью, что мне стало не по себе.
   «Не делай этого», – говорили его глаза.
   «Пошел к черту», – отвечали мои.
   Едва только захлопнулась тяжелая подъездная дверь, как я моментально отстранилась от Влада.
   – Дарья, – прошептал он и снова потянулся ко мне, коснулся прохладными пальцами моей шеи. Но я помотала головой, неосознанно коснувшись костяшками губ.
   – Ты меня с ума сводишь, – признался Савицкий.
   Эти слова должны были вскружить мне голову, но почему-то напугали. За такие слова нужно нести ответственность. А я не хотела делать этого.
   – Мне пора домой, – сказала я, потому что не хотела продолжать этот поцелуй. То ли из-за появления Матвеева, который вздумал вмешиваться в мою жизнь тогда, когда ему этого хотелось, то ли из-за собственной глупости.
   – Я что-то сделал не так? – спросил Влад, сам отходя от меня на пару шагов и скрещивая руки на груди.
   – Нет, – покачала я головой. – Просто я немного устала.
   – Просто ты увидела его. – Влад оказался куда более внимательным, чем я думала. Он все-таки видел Матвеева.
   А может быть, попросил поцеловать его, потому что видел.
   – Мне стало неприятно, что он снова рядом, – устало ответила я. И, глядя в темное небо, на котором не было ни одной звезды, попыталась объяснить: – Видя этого человека, я вновь и вновь начинаю чувствовать себя обманутой. Вновь и вновь. Это мерзкое чувство, Влад. Раз за разом я чувствую себя грязной. Из-за того что так глупо доверилась ему. Из-за того что решила, что могу быть счастливой. Знаешь, буду честна – я хотела любви и думала, что она станет моим солнцем. Согреет сердце. Но она не согрела – она попыталась сжечь его. И мне до сих пор больно, понимаешь? Когда ты говоришь, что без ума, мне становится страшно. Я не хочу обжечься вновь. Понимаешь?
   – Понимаю, – тихо ответил Влад. – Я все понимаю. Но есть другие люди. Не такие, как он. Знаешь, Дарья, светить может не только солнце, но и луна. И даже если ее свет не так ярок, он никогда не оставит ожог.
   Я слабо улыбнулась, понимая, куда он клонит.
   – Хочешь стать моей луной? – полушутливо спросила я.
   – Как знать, – коротко рассмеялся Влад.
   – Любовь – это Вселенная, – я зачем-то сказала ему то, что никому не говорила.
   – Тогда я хочу стать твоей Вселенной.
   В его тихом голосе была уверенность. И я поверила ему.
   – Мы можем просто попробовать, – продолжал Влад. – Если не получится – я не буду удерживать тебя.
   – Попробовать?.. – я даже не знала, что ответить ему.
   – У меня есть идея, – вдруг улыбнулся он. – Сюрприз.
   – Какой?
   – Секрет. Узнаешь чуть позднее. А теперь иди домой.
   – Эй, что за идея? – стало интересно мне. Савицкий точно знал, как можно разжечь любопытство.
   – Узнаешь позднее, Дарья. – Влад снова подошел ко мне и положил руки на плечи. – Я хочу, чтобы ты думала обо мне, – прошептал он мне на ухо.
   Мне действительно пришлось пойти домой, так ничего и не узнав. Цель Савицкого заставить меня думать о нем была достигнута. Кроме того, из головы не выходили его слова про Каролину и про то, как она добивалась Даню. Я снова и снова вспоминала о том, что она отваживала от Матвеева девчонок. О том, что с телефона одной она даже удалила сообщение, в котором Клоун кому-то признавался в любви.
   В моей голове вдруг все медленно начало вставать на свои места.
   Когда мы еще «встречались», Матвеев говорил, что присылал мне какое-то сообщение, в котором то ли предлагал встречаться, то ли что-то говорил о чувствах. И по его словам я просто его послала и отправила блюющий смайл. Хотя ничего подобного я совершенно не помню. Но ведь в какой-то из тех дней ко мне приходила Каролина. Может быть, она удалила сообщение, адресованное… мне? Не может быть. Глупо же.
   Однако я никак не могла успокоиться и полезла в шкаф, нашла коробку со старыми блокнотами и исписанными ежедневниками и, вывалив все на пол, отыскала пыльный дневник, который пыталась вести в восьмом и девятом классе. Сначала я аккуратно записывала все события, что происходили со мной за день, затем стала описывать только важные события. Про Каролину я тоже, кажется, писала.
   Я сидела прямо на полу и листала дневник с округлым почерком прилежной девочки, который во время учебы в университете превратился непонятно во что.
   Где же это, где?..
   

   1.33
   

   День рождения Ленки, поход в парк с Ведьмой, ссора родителей, вечеринка у одноклассницы Тани… А вот и оно! Я впилась глазами в строчки:
   «Сегодня ко мне заявилась К.С. Все говорят, что она милая, но меня раздражает. Слишком сладкая. Я извинилась за платье. К.С. попросила разрешение на то, чтобы встречаться с Д.М. Дура какая-то, если честно. А еще она мне сказала, что для Д.М. я всего лишь младшая сестренка. И сок не допила. После того как она ушла, я написала сообщение Д.М., сказала, что он меня бесит. Послала смайл, который напоминает его. Д.М. ответил, что А.С. не жить. Причем тут А.С., если идиот – Д.М.? Эта тайна навсегда останется в глубинах моей бедной души…»
   На это запись закончилась. И я закрыла дневник, пытаясь вспомнить события того дня.
   К.С., должно быть, Каролина Серебрякова, Д.М. – Даня Матвеев, А.С. – Артем Стоцкий.
   Скорее всего, в этот день Каролина и удалила сообщение Матвеева, о котором он говорил. Я ходила на кухню, чтобы принести сок, и в это время она легко могла взять мой телефон. Если это действительно так, то после ухода Серебряковой Клоун получил от меня сообщение, в котором я написала, что он меня бесит. И он принял это за отказ. А потому окончательно решил перестать обращать на меня внимание.
   Черт, это не может быть правдой. Глупо-то как все! И так по-детски. Но… Но если представить, что Каролина не удаляла то сообщение, а я приняла чувства Матвеева и стала с ним встречаться, то что бы было с нами сейчас? Мы по-прежнему были бы вместе? Или жизнь развела бы нас в разные стороны?
   Я не могла найти ответы на эти вопросы. Но одно знала точно – Серебрякова не имела права так поступать.
   И Влад, и Даня, и Каролина не выходил у меня из головы, и тогда, когда все уже спали, я надела наушники, врубила музыку и танцевала в темноте, босыми ногами ступая на полосы лунного света, падающего из окна на пол, и пытаясь поймать лунные лучи руками.
   Я засыпала с мыслью о том, что лунный свет не оставит ожога, но и согреть тоже не сможет. В сегодняшнем сне я лежала в ромашковом поле, раскинув руки и ноги, и смотрела вверх, на сапфировое небо и на тонкий полумесяц, с которого срывались искры света.
   Утром я проснулась до звона будильника из-за громких голосов родителей – они спорили из-за предстоящего отпуска. Мама, как всегда, решила набрать на море кучу всего, а папа считал, что они вполне могут обойтись минимальным количеством вещей.
   – Ну с чего ты это взял, Сережа? – возмущалась мама.
   – С того, что каждый год повторяется одна и та же история. И она просто бесконечная, – довольно-таки ехидно отвечал папа.
   – Нам нужно взять еще один чемодан.
   – А может, мы весь шкаф с собой увезем? О, Дашка встала! – Папа потрепал меня по волосам, которые и без того торчали в разные стороны. Я только пробурчала что-то в ответ и пошла на кухню, чтобы попить воды. Спать хотелось ужасно.
   – Ты точно без нас справишься? – спросила мама с беспокойством, появляясь на кухне следом за мной. В руках у нее была какая-то папина футболка. – Может, у Ведьминых поживешь? Нас ведь почти две недели не будет.
   То, что они уезжают на море, а я остаюсь дома, ее напрягало. Мне же, напротив, хотелось немного пожить одной.
   – Все хорошо будет, мам, – улыбнулась я. – Отдыхайте. К тому же ты так давно хотела слетать на Кипр.
   – Звони мне каждый день, – погрозила она мне пальцем.
   – А ты привези мне подарок, – отозвалась я.
   Перед тем как я убежала в университет, мы попрощались – вылет их самолета приходился на начало моей последней пары. Родители наказали мне беречь себя, вести хорошо и не забывать нормально питаться.
   – Можешь устроить вечеринку, – шутливо сказал папа. – Оторвись без нас как следует.
   – Чему ты ее учишь! – возмутилась мама. Но мы с папой лишь расхохотались в ответ. Я обняла их напоследок и выпорхнула из квартиры в хорошем настроении. Правда, в переполненном автобусе, когда я цеплялась за поручни, словно мартышка за лианы, настроение испортилось. Сначала я думала о Матвееве, затем – о Савицком. С самого утра Влад молчал – не звонил, не писал, и это еще больше распалило мой интерес, который он зажег своими словами о сюрпризе.
   – А этот парень знает толк в том, как зацепить девочек, – сказала Сашка, стоило мне поведать подругам о его словах после третьей пары, когда мы сидели в столовой. – Не нравится он мне.
   – Он неплохой, – ответила я со вздохом. – Просто я не понимаю, почему он сказал про этот сюрприз и вдруг пропал.
   – Все просто. Владик заинтриговал тебя и держит дистанцию, чтобы ты заинтересовалась еще больше, – отозвалась Сашка. – Играет в «холодно-горячо». Видишь, стоило ему пропасть, и ты уже вся на эмоциях. Не нравится он мне, – повторила подруга.
   – Ой, молчи, – вклинилась Самира. – Тебе зато Матвеев нравился. И что в итоге? Он поступил как последний козел. Я все же хочу верить, что Влад настроен к Дашке серьезно. К тому же он очень перспективный, – не преминула заметить она.
   – Не то что Лео, – рассмеялась Полина с полным ртом. – Когда у вас там следующее свидание?
   – Сегодня вечером, – машинально ответила Самира и только потом спохватилась: – Это не свидание! Он просто пригласил меня на выставку! Это персональная выставка какого-то современного авангардиста.
   – Этого… Как его… Томаса Радова? – почему-то обрадовалась Полина.
   – Не помню точно, но, кажется, да, – неуверенно кивнула Самира.
   – Это сосед моей двоюродной сестры. Она даже дружит с его дочерью! – похвасталась Полина. – Настя говорит, что этот Томас вообще ненормальный! Так что сходи обязательно. Насладись авангардом. И обществом малыша Лео.
   Нам всем стало смешно – кроме Самиры. Она надулась.
   – Слушай, а его так из-за «Черепашек ниндзя» прозвали Лео? – спросила Сашка.
   – Этот ведь черепашка с синей повязкой, верно? – подхватила я и поморщилась, вспомнив, что Леонардо был любимым героем Матвеева в этом мультике. Мне же нравилась только Эйприл.
   – Его так называют, потому что его фамилия Леонов! – не выдержала Самира. – Ой, девочки, вы достали.
   – Просто мы за тебя переживаем, – обняла ее Полина. – А ты расскажешь, когда у вас первый поцелуй будет?
   – Расскажу… То есть его не будет! Что за вопросы? – возмутилась Самира и почему-то стала серьезной. – О, а вон и Матвеев.
   

   1.34
   

   Я проследила за ее взглядом и вдалеке увидела Клоуна, который сидел за столиком вместе с друзьями. Обычно в компании он улыбался, смеялся и шутил, но сегодня был сосредоточен на своих мыслях. Я не узнавала его.
   – Какой-то он грустный, – заметила это и Сашка.
   – Наверное, с Каролиной поссорился, – ответила я. – Переживает, бедный.
   Влад объявился после пар. Он ждал меня на улице, неподалеку от выхода. Стоял, по обычаю скрестив на груди руки, а девчонки, проходящие мимо, то и дело заглядывались на него.
   – Привет, – улыбнулся он мне.
   – Привет, – ответила я несколько раздраженно. – Куда ты пропал?
   – Никуда. Забыл телефон дома. Извини. – Его ответ меня несколько успокоил. Может быть, действительно я и девчонки многое себе накрутили?
   – Понятно, – вздохнула я.
   – Как насчет сюрприза, Дарья? Думала о нем? – Влад коснулся моего плеча.
   – Немножко, – уклончиво отозвалась я.
   – А я всю ночь не спал, – сказал вдруг Влад. – И знаешь, я решил, что хочу показать тебе себя настоящего. Приглашаю тебя к себе на ужин – готовить буду сам. Обещаю романтику. Хотя я и не романтик, но постараюсь, – рассмеялся он хрипло. – Но сюрприз не в этом. А в том, что… Черт, ты заставляешь меня нервничать. Приезжай ко мне завтра вечером. Я отправлю за тобой машину.
   Завтрашний день приходился на пятницу.
   – Мне на субботу делать много всего надо, – неуверенно начала я.
   – У тебя нечетная неделя. В субботу по нечетным неделям ваша группа не учится, – напомнил Влад.
   И я решилась.
   – Ах да, точно… Хорошо, но если только ты сыграешь мне на фортепиано, – улыбнулась я, решив, что смущающийся Влад – это очень мило.
   – Дарья, наполовину ты разгадала мой сюрприз, – сокрушенно вздохнул он.
   – Да? Серьезно? – удивилась я.
   – Серьезно. Поехали, я довезу тебя домой. И твоих подруг – тоже, – сказал Влад, видя, что позади стоят девчонки.
   Он действительно всех нас развез по домам. Меня – последнюю. И снова обнял перед подъездом, поцеловав в щеку.
   – Буду ждать тебя завтра, в пять, – напоследок сказал мне Влад. Я помахала ему на прощание и ушла.
   В пятницу после учебы я была сама не своя из-за приглашения Савицкого. С одной стороны, мне хотелось забыть Матвеева и действительно начать нормальную личную жизнь и стать счастливой – может быть, не прямо сейчас, а немного позже, когда я окончательно приду в себя после болезненного разрыва. С другой, я понимала, что это будет моей точкой невозврата в отношениях с Владом – я дам ему надежду на отношения. Но я и сама не знаю, хочу ли я их с ним или нет.
   Он классный – умный, красивый, интересный. При деньгах, хотя для меня это совсем неважно. Для меня важно то, что в голове не происходит взрыва, когда мы целуемся. В его объятиях нет ничего захватывающего. Он отличный друг, но меня не тянет к нему. Может быть, это временное явление, и если я лучше узнаю его, то все станет иначе?
   Я не знала.
   Когда я поделилась своими переживаниями с девчонками, Сашка сказала, что раз я ничего не чувствую к Савицкому, его нужно послать, Самира же заявила, что обрывать общение резко не стоит – нужно еще немного пообщаться. А Полина и вовсе молчала, как будто у нее был какой-то секрет, который она не хотела раскрывать.
   – Ты должна решить сама, Кудряха, – в итоге сказала Сашка.
   – Это точно, – тряхнула волосами Самира. – Только ты знаешь, что тебе нужно. И кто.
   – Просто не ломай себя, – тихо добавила Полина. – Делай, как чувствуешь.
   Они были правы.
   Приехав домой, я еще раз все взвесила и решила, что должна сделать.
   Это было тяжело, но еще тяжелее было обманывать надежды Влада. Человека, которого я считала хорошим.
   С сожалением проведя рукой по висевшему на видном месте платью бледно-фиалкового цвета, которое я заранее приготовила с вечера для встречи с Владом, я пошла в свою комнату, взяла телефон и набрала его номер.
   – Дарья, что-то случилось? – тут же спросил он.
   – Нет, ничего. Просто я хотела тебе кое-что… сказать, – нерешительно призналась я.
   – Говори.
   – Влад, извини, наверное, я не приеду к тебе, – сказала я, задержав воздух в легких.
   – Вот как, – сухо сказал он. – Хорошо.
   – Извини. Просто ты… – Я собралась с мыслями. – Влад, ты рассчитываешь на что-то большее, чем просто прогулки и переписка по телефону. Ты рассчитываешь на отношения. Я прекрасно это понимаю. Это нормально. Но я… Я пока не готова. Я боюсь, что могу оттолкнуть тебя и сделать больно. Я еще раз подумала и поняла, что с моей стороны будет некрасиво давать тебе надежду на что-то, а потом отнимать ее. Это несправедливо по отношению к такому человеку, как ты. Я не из тех, кто играет в «горячо-холодно». Если я в игре – то с головой. Всем сердцем. Надолго. Прости.
   – Все в порядке. Забавно, – вдруг произнес Влад.
   – Что – забавно? – не поняла я.
   – Проигрывать такому, как он, – ответил он с каким-то затаенным вызовом.
   – Не обижайся. Пожалуйста.
   – Все в порядке, Дарья, – повторил он и отключился.
   Я на миг прикрыла глаза. Обижать Влада совершенно не хотелось. Но и играть с ним – тоже. Интересно, сильно ли он обиделся? Я испортила сюрприз.
   Я встала, подошла к шкафу и достала куклу – ту, которую подарил Матвеев.
   – Как меня все достало, – пожаловалась я Дашеньке, гладя ее по мелким кудряшкам. – Тебя тоже?
   Кукла молчала.
   Надеюсь, Влад обиделся на меня не слишком сильно.
   Спустя пару часов интенсивного заучивания японской грамматики, которая помогала выкинуть из головы все посторонние мысли, я поняла, что больше не могу. Нужно развеяться. Я надела спортивный костюм, поверх него натянула теплую жилетку, затянула волосы в хвост и пошла в магазин, планируя купить в ближайшем супермаркете что-нибудь вредное, но вкусное, завернуться в плед и включить сериал. Пятница, как-никак.
   По дороге в магазин я пообщалась с родителями, которые вовсю уже осваивали пляж, купила все, что было нужно, и у самого подъезда наткнулась на Серебрякову, которая приехала на такси и, видимо, решила заскочить в гости к Матвееву.
   Мы обе не ожидали этой встречи. И уставились друг на друга не самыми добрыми глазами.
   – Привет! – весело поприветствовала ее я, первой придя в себя.
   – Привет, – откликнулась Каролина. В отличие от меня, одетой в стиле «до магазина и обратно», она, как всегда, казалась эталоном изящества: очередное элегантное пальто нежного фиалкового цвета, короткая юбка, яркие ботильны. И лавандовая, почти неуловимая свежесть духов. Серебрякова всегда казалась мне цитатой из стихотворений Александра Блока. А я не слишком любила символизм – куда ближе мне была новокрестьянская поэзия Сергея Есенина.
   – К Матвееву в гости? – засунув руку в карман спортивных штанов, поинтересовалась я.
   – Он забыл кое-что у меня дома, – ответила Каролина.
   

   1.35
   

   – Неужели совесть? – округлились у меня глаза. Увидев, что Серебрякова хмурится, я только лишь рассмеялась.
   – Знаешь, сегодня я думала о том, что было бы между мной и ним, если бы не ты, – вдруг сказала я.
   – Я? – удивилась Каролина. Ей хорошо удавалась роль невинной овечки.
   – Ты-ты, – кивнула я. – Если бы ты не удалила то сообщение, которое Даня мне прислал, признаваясь в любви. Какой это был класс – восьмой или девятый? Странно, да? Мне нужно было встретить Влада, чтобы это узнать.
   К своей чести, Серебрякова не стала изворачиваться. Лишь пожала плечами.
   – Ты об этом? А я уже и забыла. Мы были детьми. А дети всегда подвержены порывам.
   – Ничего себе порыв, – насмешливо глянула я на нее. – Это была целенаправленная спланированная акция. Ты пришла ко мне и сделала так, чтобы я оставила тебя одну в комнате. Ты знала, что Матвеев пришлет мне сообщение. И ты не хотела, чтобы я его видела.
   – Что за детский сад? – вздохнула Серебрякова и аккуратным жестом поправила волосы. – Зачем вообще это вспоминать?
   – Да просто так, – широко улыбнулась я, покачивая пакет с покупками и снова чувствуя злость. Внезапно я решила высказать все, что думала о Серебряковой. – Береги честь смолоду – так, кажется, говорится, да? Ты всегда действовала нечестно, Каролина. Ты удаляла чужие сообщения, лгала, пыталась не завоевать дружбу и любовь, а купить ее. Дьявол – он в мелочах. И твои мелочи тебя выдают.
   – Хочешь сказать, что я – дьявол? – усмехнулась Серебрякова.
   – Нет, я хочу сказать, что ты осталась ровно такой же, какой и была, – ответила я, глядя ей в глаза. – Ты увела парня, зная, что у него есть девушка. Наговорила ерунды про Влада. Пыталась оставаться со мной милой и доброй, зная наверняка, как больно бывает человеку, которого предали. Действуешь все так же, Каролина, – исподтишка, крадучись, боясь, что все поймут, какая ты настоящая.
   – Я еще раз говорю, – довольно жестко произнесла Каролина. – Я не планировала ничего удалять. Пришла к тебе и увидела, что Даня действительно отправил сообщение. Открыла его. Прочитала. Да, каюсь, это некрасивый поступок, но я была подростком. – Она смерила меня холодным взглядом. – Это был порыв. Ты бы сделала точно так же. А Влад… Я не говорила про него ерунды. Посоветовала лишь спросить, почему он приехал сюда. Но он точно мог наговорить всякого про меня. И я разочаруюсь в тебе, если ты ему поверишь.
   Ее губы крепко сжались.
   – Что? – подняла я бровь – меня больше ничто не сдерживало. – Это ты точно мне говоришь? Разочаруешься? Ты? Каролина, очнись, – я для наглядности вытащила руку из кармана и пощелкала пальцами. – О разочаровании могу говорить только я. Ты с самого начала относилась ко мне предвзято. Не так, как к другим. Ты меня не замечала – возможно, так тебе было удобно. Но всегда выделяла Даню, и я понимаю, почему. Когда мы стали встречаться, ты ведь была удивлена, правда? Может быть, злилась, может быть, проклинала меня. Твой комментарий под нашей фотографией о многом говорит, поверь. Ты всегда одобряешь его девушек? Кто ты вообще такая, чтобы одобрять или не одобрять чью-то личную жизнь?
   Она ничего не говорила – просто молчала, обеими руками держа перед собой квадратную красную сумочку.
   – Наверное, любить кого-то годами и оставаться при этом на вторых ролях – тяжело, – продолжала я. – Но знаешь, в жизни все возвращается. Вчера он бросил меня из-за тебя. А завтра он бросит тебя из-за другой девочки. Жаль, конечно, осознавать, что друг детства и моя первая любовь превратился в такого козла. Но помни, Каролина, все возвращается.
   Я думала, Серебрякова ответит мне – жестко и колко, а она… Она просто прикрыла лицо ладонями и заплакала. Я слышала ее сдавленные всхлипы и видела, как вздрагивают плечи.
   – Что происходит? – раздался за нашими спинами голос Матвеева. Я моментально оглянулась на него. Стоит и смотрит в упор. Злой. Красивый. До сих пор любимый. И ненавистный.
   – Ничего, – тихо сказала я, заставив себя отвести взгляд от его лица.
   – Ничего? – повторил он за мной с недобрым удивлением. – Каролина, что с тобой? – Даня подошел к ней, попытался отнять ладони от лица, но она не далась. Тогда он снова взглянул на меня.
   – Довела ее до слез, довольна? – спросил он, вставая между нами. Спиной к ней. Как будто защищая ее от меня. И это простое движение добило мое и без того раненое сердце.
   – Что?! – крикнула я, перестав контролировать голос. Было ужасно обидно. – С ума сошел? Я ее не доводила. Только сказала правду, узнав кое-что интересное. Эй, Каролина, расскажи-ка Данечке, что ты сделала. Ему будет интересно.
   Серебрякова всхлипнула громче. Она что, издевается надо мной?! Что за цирк?
   – Хватит, – попросил Матвеев устало.
   – Бедная Каролиночка, злая Даша ее обидела. Заставила пролить слезки.
   – Я сказал – хватит, – повторил Клоун. – Иди домой.
   – Сама знаю, куда мне идти, – ощетинилась я. Любовь из моего сердца пропала, оставив лишь ненависть – огромную, словно бездна. – Не указывай, Матвеев. Эй, Серебрякова, дай жару! Если ты высморкаешься с пузырями, Данечка совсем растает и будет тебя жалеть и любить. Ну, или любить и жалеть. Очередность сами выбирайте и…
   – Сергеева! – рявкнул Клоун. От неожиданности я вздрогнула.
   – Ты как всегда, Матвеев. Как всегда. Защищаешь только ее. И в школе, и сейчас, – тихо-тихо сказала я. – Впрочем, твое право. Жаль только, что я устала разочаровываться в тебе вновь и вновь.
   Я открыла дверь и вошла в подъезд, оставив их на улице. И последнее, что слышала, было: «Каролина, не плачь, пожалуйста».
   Сволочь! Мне он так никогда не говорил! Как я его ненавижу. Ненавижу. НЕНАВИЖУ.
   

   1.36
   

   Обида полностью завладела моим сознанием. И желание доказать, что я могу быть счастливой без Матвеева, – тоже.
   Я ворвалась домой и, немного поколотив от эмоций подушку, увидела вдруг подарок, купленный Клоуну, но так и не врученный ему. Я схватила его и кинула на пол. Фигурка развалилась на несколько частей. А мне на губы попала слеза – я и не заметила, как она покатилась по щеке.
   Как так получилось? Почему Матвеев… такой?
   Чуть успокоившись, я позвонила Савицкому. Голос у него был сонный – наверное, я только что его разбудила.
   – Влад, если еще не поздно… Я приеду, – сказала я, только услышав его. – Или уже…
   – Не поздно, – услышала я. – Но что случилось?
   – Ничего. Просто я передумала. Хочу к тебе.
   – Окей. Вышлю тачку.
   – Я сама приеду. Скажи адрес.
   – Сама? – повеселел он. – Ну что ж, Дарья. Приезжай сама. Ты ведь больше не передумаешь?
   – Нет, – твердо ответила я, вспоминая, как Матвеев утешал эту курицу, веря ее слезами, а не моим словам.
   – Тогда жду, малыш. Я приготовил для тебя кое-что особенное.
   – Буду через два часа, – пообещала я. За час я приведу себя в порядок. Полчаса мне понадобится, чтобы купить ему небольшой подарок, и еще полчаса – на дорогу в такси.
   На адреналине, из-за которого время текло как-то неправильно, рывками, я распрямила волосы. Сделала легкий макияж, которому недавно научила меня Самира – выделила глаза и скулы, подправила форму бровей, нанесла на губы матовую персиковую помаду. Надела заранее приготовленное бледно-фиалковое платье – оно казалось легким, почти невесомым, с кружевными вставками и струящейся юбкой. Однако на это платье я умудрилась пролить остывший кофе.
   Знак ли это был? Как знать. Я даже не думала об этом в то мгновение. Глядя на себя в зеркало, я лишь ужасалось – пятно казалось огромным и безобразным. Пришлось срочно искать замену, и мой выбор пал на алое приталенное платье с высоким кружевным воротом. Оно было достаточно нарядным, чтобы в нем можно было прийти в гости к парню, но при этом довольно официальным, чтобы надеть его на какое-то серьезное мероприятие. Черное пальто сверху, невесомый шарфик, туфли – я была готова к встрече.
   Стуча каблуками, я выбежала из дома, оставляя за собой шлейф духов с нотами черной смородины. Адреналин все еще кипел в крови, и эмоции застилали разум. Я была совершенно уверена в своем выборе. И хотела доказать себе самой, что Матвеев для меня не так уж и важен – Влад намного лучше его. А притяжение… Оно появится. Нужно просто привыкнуть к Савицкому.
   На улице было пасмурно – так бывает перед надвигающейся грозой. Но мне было все равно – я целенаправленно шла к небольшому магазинчику с сувенирами. Там я давно приглядела фигурку в виде рояля – когда я впервые ее увидела, то сразу же почему-то подумала о Владе – он ведь умеет играть на фортепиано. Этим подарком мне хотелось сказать ему, что я ценю его способности. И его самого. И хочу однажды услышать, как он исполняет музыку. Почему-то мне казалось, что Влад будет играть на фортепиано лишь для близких людей.
   Я купила фигурку – такую же изящную, как и сам Влад, и попросила упаковать ее в красивую коробочку из фиолетового бархата. Потом на последние деньги я вызвала такси и поехала к Савицкому, глядя из окна машины на тоскливое серое небо.
   Все-таки осень – это яд. И мы все отравлены осенью.
   – У вас лицо грустное, – заметил водитель – молодой и приветливый парень. – Что-то случилось?
   – Нет, – улыбнулась я ему. – Все в порядке.
   И сама себе велела не унывать. Не стоит зацикливаться на мыслях о том, кто тебя не достоин. При этом я так широко улыбнулась, что водитель странно на меня посмотрел. Наверное, решил, что я не в себе.
   В пути я для успокоения нервов хотела пообщаться с девчонками в чате, но обнаружила, что заряд батареи на телефоне низкий. И просто бросила его в сумку.
   Когда уже я вышла из автомобиля, он вдруг открыл в окно и громко сказал мне вслед:
   – А ему повезло!
   – Кому? – не сразу поняла я.
   – Вашему парню. Вы ведь к нему приехали? Вы очень красивая. Хорошего вечера! – водитель отсалютовал мне и уехал. А я осталась одна – напротив огромного дома, входящего в элитный жилой комплекс. Именно там жил Влад.
   В холле здания – огромном и светлом – находилась служба ресепшн. Чтобы попасть внутрь, мне пришлось сообщить девушке за стойкой, куда и к кому я иду. Как оказалось, мое имя уже было в каких-то их гостевых списках, поэтому меня без проблем пропустили. Я пересекла холл и оказалась у лифтов. И мне казалось, будто я попала не в жилой дом, а в современную гостиницу – все вокруг так сверкало и блестело.
   Когда блестящие металлические створки одного из лифтов распахнулись, я увидела Алана – он слушал музыку в наушниках и даже что-то тихо напевал себе. Он вышел из лифта и, увидев меня, моментально стянул наушники.
   – Какая встреча! Привет, девочка Влада! – весело улыбнулся мне Алан. – Ты к нему?
   – Да, – обронила я.
   – Как тебя зовут? – пощелкал он в воздухе пальцами.
   – Даша, – нехотя ответила я.
   – Хорошо повеселись с ним, Даша!
   – А ты что здесь делаешь?
   – У меня здесь квартирка, – зевнул он.
   – Понятно… Порезался? – спросила я, заметив вдруг бинт на его запястье – он совершенно случайно выглянул из-под рукава ветровки Алана.
   – Что? – не сразу понял парень. – А, нет, собака укусила, – усмехнулся он, убирая руку за спину. – От таких псин избавляться надо, а не держать при себе… Ладно. Я спешу. Отличного вечера, Даша! – и Алан, снова надев наушники, ушел. Настроение у него было отличным, а вот у меня стало чуточку хуже – весь этот дом казался мне таким же чужим, как и сам Алан. Но отступать я не собиралась.
   Я зашла в лифт – сплошь зеркало и металл. Настоящий рай для любителей селфи. Однако делать фото я не стала – почему-то мне было немного не по себе. И я лишь крепче сжималасумочку в руках и твердила себе, что вечер будет чудесным.
   Влад жил на одиннадцатом этаже, и, честно сказать, я не сразу нашла его квартиру. Однако стоило мне нажать на звонок, как дверь почти сразу открылась. За порогом стоял Влад, засунув руки в карманы темно-синих потертых джинсов. Взгляд у него был неожиданно веселым. Глаза блестели. На губах играла полуулыбка.
   Кажется, он находился в хорошем настроении…
   – Привет, Дарья, – улыбнулся он мне и обнял, зарывшись носом в мои волосы. – Я думал, ты не придешь.
   Я обняла его в ответ и отстранилась. Влад казался странным, но в чем было дело, я не понимала.
   – Извини, что сначала я отказалась, – тихо сказала я. – Так вышло.
   – Главное, что ты здесь, Дарья. Со мной. Идем! – он энергично потянул меня за руку. – Я хочу показать тебе кое-что! Мой сюрприз.
   

   1.37
   

   Мне пришлось идти следом за ним из холла в огромную гостиную с большими окнами и выходом на лоджию. С первого взгляда было видно, что над сдержанным скандинавским дизайном с преобладанием белого цвета – арктического, яркого, бескомпромиссного – поработал опытный специалист. Каждая деталь была продумана, и в каждой мелочи читался стиль. Квартира под стать Владу.
   – У тебя здорово, – искренне сказала я.
   – И холодно, – усмехнулся Влад.
   – А что за запах? – принюхалась я – пахло сладковатым дымом.
   – Кальян курил, – ответил он. – Идем, Дарья, идем.
   Осмотреться Савицкий мне не дал – повел дальше. И из гостиной мы попали в другую большую светлую комнату – Влад назвал ее библиотекой. Помимо высоких полок с книгами и рабочего места здесь стояло фортепиано – тоже белоснежное. Влад, лучась все той же непонятной улыбкой, усадил меня на диван, сочетавший в себе элегантность и простоту, а сам опустился на тонконогую банкетку перед фортепиано и поднял крышку.
   – Я хочу сыграть для тебя, Дарья, – повернулся ко мне Влад. Его взгляд горел, а движения стали нервными. Однако, что с ним, я не понимала. – Эту музыку я написал, думая о тебе.
   – Что? – удивленно переспросила я, не ожидая ничего подобного. – Ты меня действительно удивил…
   Его пальцы опустились на черно-белые клавиши, замерли на мгновение и неожиданно заскользили по ним – ловко и быстро, извлекая красивый звук. Кажется, этот прием называется глиссандо. А потом Влад стал играть – технично и эмоционально, словно был настоящим пианистом. И лиричная легкая музыка, что лилась из-под его тонких ловких пальцев, околдовывала. Неужели он действительно сочинил ее, думая обо мне? Осознание этого было приятным, хоть и неожиданным. Однако оно же почему-то еще и смутно беспокоило.
   Влад играл, то откидывая голову и закрывая глаза, то низко склоняясь к клавишам. И в каждом его движении, в каждой эмоции, что появлялась на лице, сквозило удовольствие – ему нравилась музыка. Ему нравилось создавать ее.
   Но чем больше я смотрела на Савицкого и слушала его музыку, тем больше мне казалось, что я совсем его не знаю. Влад неуловимо изменился: взгляд, мимика, жесты – все стало другим, чужим. И я не знала, хорошо это или плохо.
   В какой-то момент я осознала, что, слушая Влада, я смотрю не на него, а на свое отражение в большом окне, за которым было уже совсем темно – густой темно-синий поздний вечер опустился на улицы города. И вместо звезд во тьме горели окна высоких домов.
   Лиричная приятная музыка сменилась и стала тревожной и драматичной. И звучала больше не светло, а темно. Однако такой она оставалась недолго – несколько завершающих ярких аккордов, и все закончилось. На смену звукам пришла тишина.
   Влад замер, опустив ладони на колени и молча глядя на них. А я встала и зааплодировала.
   – Это было чудесно! – сказала я, умолчав, что последняя часть мне не понравилась. – Ты потрясающе играешь, Влад.
   – Спасибо, – усмехнулся он, резко встал и почти в одно мгновение оказался рядом со мной.
   – Серьезно. Я не думала, что ты так талантлив, – призналась я. – Ты это сам написал, да?
   – Сам, – коротко ответил Влад и взял меня за руку – сегодня его обычно прохладные пальцы были горячими. Наверное, из-за игры на фортепиано.
   – Или не веришь? – усмехнулся Савицкий.
   – Верю, конечно, – нахмурилась я.
   – А она не верила.
   – Она? Твоя бывшая девушка?
   – Она самая. Сказала, что это не мое.
   – В таком случае она дура, – вырвалось у меня. А Влад вдруг коснулся моих губ указательным пальцем, заставляя замолчать.
   – Тс-с-с. Верить или не верить – право каждого. Ладно. К черту ее. Сегодня я хотел устроить нам романтический ужин, малышка, – улыбнулся Влад. Он уже второй раз называл меня так, и я не могла сказать, нравится мне это или нет. – Но я все выбросил.
   – Извини меня, – потупила я взгляд. А он погладил меня по волосам – неожиданно нежно.
   – Все хорошо. Может быть, выпьем вина? – предложил Влад. – Или покурим кальян?
   – С кальяном я – пас, а вино – с удовольствием! – согласилась я. И мы вернулись в белоснежную гостиную. Влад принес вино – красное, полусухое, явно дорогое, но совершенно невкусное. Впрочем, говорить об этом я не стала.
   После своей энергичной игры на фортепиано Влад стал каким-то слишком спокойным, почти отстраненным. Улыбка пропала. Только блеск в глазах не исчезал.
   – Какой вид чудесный! – с бокалом вина подошла я к окну, из которого открывалась чудесная панорама на парк, раскинувшийся на высоком берегу реки. Отсюда было отлично видно огромное колесо обозрения, которое в детстве мы прозвали чертовым. Во тьме оно сияло огнями и медленно крутилось. Огнями сверкала и река.
   – Да, вид – самое лучшее, что здесь есть, – согласился Влад. Я вздрогнула от неожиданности. Его голос раздался прямо позади меня – каким-то образом он оказался за моей спиной, а я даже и не услышала.
   – Я часто смотрю на колесо. Мне интересно, рухнут ли когда-нибудь кабинки или нет, – продолжил Влад.
   – Какой ты кровожадный, – поежилась я.
   – Скорее, любопытный. Какой должна быть сила ветра, чтобы это произошло?
   – Надеюсь, этого никогда не произойдет, – оборвала его я.
   – А какой должна быть сила любви, чтобы отказаться от того, кого любишь? – спросил Влад и залпом выпил свое вино.
   – К чему ты клонишь? Ты…
   Он не дал мне договорить – вдруг склонился ко мне и попытался поцеловать в губы, оставляя на них привкус вина и жар, но я, сама не понимая, зачем делаю это, мягко отстранила Влада.
   – Тебе неприятно, Дарья? – спросил он хрипло. Его взгляд стал разочарованным.
   Несмотря на жар его тела, мне было холодно – внутри.
   Но говорить об этом я не стала.
   – Нет... Просто неожиданно, – ответила я. Сердце отчего-то колотилось как бешеное.
   – Извини, – повторил Влад. – Просто ты слишком притягательная. Я перестаю себя контролировать.
   – Это плохо? – спросила я.
   – Нет. Это хорошо. Ты мне нравишься, малыш. Очень. Слишком, чтобы это было правдой.
   – Надеюсь, это тоже не плохо, – попыталась улыбнуться я.
   – Плохо, – прикрыл глаза Савицкий. – Ненавижу контролировать себя.
   Он вдруг тряхнул головой, словно она заболела, и потер ладонями лицо.
   – Сейчас вернусь, – только и сказал Влад и куда-то ушел, оставив меня одну – меня и мое отражение.
   Пока его не было, я сделала несколько панорамных фотографий города. А потом решила осмотреться как следует – квартира была словно с иллюстраций модного глянцевого журнала. Я и сама не поняла, как из гостиной через арку попала в столовую с камином. Разбитую об стену посуду я тоже заметила не сразу – из-за длинного стола. Всюду сияли в свете электрического света осколки – от бутылок, тарелок, хрустальных бокалов. Вино было разлито кровавой лужей по светлому паркету. И в нем плавали лепестки белых роз – сами цветы, изломанные, истерзанные, валялись в углу.
   Мне стало не по себе.
   Что это? Такое чувство, будто посуду кидали в стену со всей яростью. Неужели это сделал Влад? А кто еще мог это сделать?
   По рукам поползли мурашки.
   

   1.38
   

   – Вот ты где, – услышала я вдруг голос Савицкого и, вздрогнув, обернулась.
   Он улыбался – широко и пьяно. Волосы его были взъерошены. Голубая рубашка – расстегнута на несколько пуговиц, словно ему стало совсем жарко. Что с ним?..
   – Извини – ты не должна была это видеть, Дарья, – сообщил Влад.
   – Что это? – спросила я тихо, сжимая в руке телефон.
   – Я был немного зол, – сообщил он. – Из-за того, что ты меня кинула. Из-за него, да? Но ты ведь вернулась. Вернулась. Значит, все хорошо.
   Он расхохотался.
   – Влад, что с тобой? – спросила я.
   – Все в порядке. В полном! Идем отсюда.
   Мы вернулись в гостиную. Все, что я сейчас хотела – покинуть этот дом, потому что Савицкий стал меня напрягать. Наше свидание было совсем не таким, каким я его себе представляла. И сам он казался ужасно странным.
   – О чем ты думаешь? – спросил вдруг Влад, все так же пристально глядя на меня. От такого взгляда хотелось закрыться.
   – О том, что, наверное, мне пора домой, – ответила я.
   Он покачал головой.
   – Нет, – сказал Влад, не переставая улыбаться. – Нет-нет, малышка. Никаких домой. Ты ведь только пришла. Ты думаешь не об этом.
   – Что? Почему ты так решил? – удивилась я, твердо решив уйти.
   – Я знаю тебя лучше, чем ты думаешь, – обронил он загадочную фразу, приблизился ко мне и протянул руку к моему лицу.
   – Хочешь, займемся тем, что повысит тебе настроение? – ласково спросил Влад и погладил меня по щеке.
   – В каком смысле? – ледяным тоном спросила я. И вдруг заметила, что зрачки его расширены. Меня словно по щеке ударили. Он под чем-то! Он точно под чем-то!
   – Ты же взрослая девочка, должна все понимать.
   – Мне пора домой, – отчеканила я и направилась в сторону прихожей, но Влад поймал меня за руку.
   – Не трогай меня.
   – Я тебе не нравлюсь?
   – Мне пора домой, – сквозь зубы повторила я.
   – А, точно, – ударил он себя по лбу. – Я забыл. Забыл. Прости! Ты же напряжена. Тебе нужно снять напряжение. Я сейчас!
   Он вернулся, когда я уже надела туфли и закрыл спиной дверь, явно всем своим видом давая понять, что не даст мне уйти. Стало не по себе.
   – Как я мог сам расслабиться, а о тебе забыть? – пробормотал он и протянул мне плотно сжатую ладонь. А потом резко раскрыл ее – в ней лежала пара круглых таблеток.
   – И что же это? – спросила я сквозь зубы, хотя прекрасно понимала что.
   – То, что тебя расслабит, – пожал он плечами. – Ну же, малыш. Возьми одну.
   – Нет, извини, мне этого не надо, – резко сказала я, боясь показать страх. – Я ухожу.
   – А с моих губ? – весело спросил Влад, взял одну из таблеток в рот и, прижав меня к стене с неожиданной силой, попробовал снова поцеловать.
   Испугавшись, я оттолкнула Влада – так, что он покачнулся, а таблетки выпали из его рук. Негнущимися пальцами я попыталась открыть замок. Однако ничего не выходило. Страх захватил меня полностью, и пальцы перестали слушаться – задеревенели.
   – Куда? – схватил меня за волосы Влад, словно сойдя с ума. – Я не разрешал тебе уходить, малышка.
   – Отпусти меня! – закричала я, пытаясь вырваться. Телефон упал на пол. – Отпусти! Не смей!
   – Я так скучал по тебе. Иди ко мне, – жутко улыбнулся Влад и снова попытался поцеловать – теперь у его горячих губ был странный химический привкус. Отвратительный привкус – до тошноты. А может быть, меня начало тошнить от страха, разрывающего сознание на куски.
   Видимо, он только что закинулся таблеткой.
   Урод.
   Я сопротивлялась, как могла, но его цепкие пальцы оказались на моей шее и так сдавили ее, что я закашлялась и на мгновение замерла.
   – Замолчи. Замолчи. Ненавижу крики. – Савицкий снова прижал меня к стене, зарывая рот ладонью, в которой несколько секунд назад лежали те ужасные таблетки. – Почему ты все время перечишь мне, а?
   Я снова отчаянно пыталась вырваться, но Влад был таким сильным, что этого не получалось. Он удерживал меня и весело смеялся. И от этого становилось еще страшнее. Тошнота подкатывала к горлу. Пульс зашкаливал.
   Я попыталась укусить его, но Влад с размаха ударил меня по лицу, а потом еще раз – во рту тотчас появился слабый привкус железа. Он разбил мне губу до крови. В глазах появились слезы – не от боли, а от осознания собственной беспомощности.
   – Ты не уйдешь от меня. Больше никогда. Я просто хочу доказать тебе, что я лучше, чем он. Понимаешь, малышка? Понимаешь? – говорил Савицкий, и его обычно плавный бархатный голос стал резким и прерывистым. – Я ведь лучше. Лучше, понимаешь ведь? Ответь. Я лучше? – он убрал ладонь с моего лица – и она стала скользить по моему телу. – Скажи мне, что я лучше?
   – Помогите! Кто-нибудь! Помогите! – закричала я во весь голос – так громко, как только могла. От ужаса меня трясло, и сердце готово было вырваться из груди. Он был сильнее, гораздо сильнее меня. И он был не в себе – под воздействием наркотиков.
   – Тебя никто не услышит, – выдохнул Влад, глядя на меня – зрачки его расширились так, что закрывали почти всю радужку и казались черными. В его глаза, казалось, вселилась самабездна. И эта бездна затягивала меня. – Никто не услышит. Кроме меня, разумеется. И неба. Смотри, – вдруг поднял он взгляд наверх, к потолку, – там такое красивое небо. Говорят, чтоесли поверить в себя, можно взлететь. Я хочу летать, малышка.
   Никакого неба, разумеется, над нами не было. Был лишь страх – всепоглощающий и черный, такой же черный, как его глаза.
   Я снова пыталась кричать, но его ладонь не давала мне этого сделать – с такой силой сжимала мой рот, что с моих губ срывался лишь бессвязный хрип.
   За какие-то жалкие мгновения он прекратился из человека в монстра.
   – Вы всегда его выбираете, можно подумать, он умеет летать, – бормотал Савицкий что-то бессвязное, все так же удерживая меня, не давая вырваться и целуя меня в шею и ключицы сквозь ткань платья. Наверняка на коже останутся отпечатки его пальцев… Будут синяки. Не знаю, почему в этот момент я подумала об этом.
   – Я ведь лучше. Тысячу раз говорил. Говорил же? Говорил, шептал, кричал, – продолжал Влад, глядя в потолок. А потом снова перевел взгляд на меня. – Эй, малыш, идем.
   Он попытался взять меня на руки, но я не далась – с силой рванулась назад, ударилась о стену и упала, зато схватила с пола телефон.
   

   1.39
   

   – Помогите! – снова закричала я – Влад подходил все ближе.
   – Иди ко мне, малыш. Иди. Тебе понравится. Ну же. Я буду лучше, чем он, – сказал Влад и больно схватил за волосы. Сначала он снова пытался поцеловать меня в окровавленные губы, и его ладонь снова скользнула от моих плеч вниз. А потом поволок меня за собой по полу, уже не заботясь о том, что я отчаянно кричу. Не знаю, как мне удалось вырваться – в какой-то момент я просто перестала осознавать, что происходит.
   Я кинулась в гостиную.
   – Почему вы все выбираете его?! Почему?! – закричал Савицкий в ярости и ударил кулаком по шкафу. А потом стал громить прихожую.
   Я заперлась в столовой, трясущимися руками пытаясь включить телефон – из-за падения он вырубился. Я хотела позвонить в полицию – до их приезда я смогу продержаться в закрытом помещении… Однако никуда позвонить мне не удалось – появился тяжело дышащий Савицкий. Он просто забежал в столовую через другую дверь, которую я не замечала. Засунув руки в карманы джинсов и что-то насвистывая, он медленно пошел ко мне. Его ярость как водой смыло. Но глаза все еще казались такими же страшными.
   Таблетки сотворили с ним страшное.
   Он шел на меня, склонив голову на бок, а я отступала, исподлобья на него глядя.
   – Я скучал по тебе, – сказал Савицкий почти обычным голосом. – Почему ты бросила меня в день рождения? Специально или так вышло?
   Я сглотнула. Он не видел во мне меня. Он видел во мне кого-то другого. Свою бывшую? Может быть. Мне было плевать. Все, что я хотела – унести от него ноги.
   – Ты была со мной, а думала о нем, – продолжал Савицкий. – А когда ты меня бросила, ты думала обо мне?
   Мой взгляд заметался по гостиной и наткнулся на осколки посуды – я отступала прямо к ним.
   – А я о тебе думал, малыш. Но скоро я перестану думать о тебе. Я нашел другую девочку, – говорил Влад, не мигая и продолжая надвигаться на меня. – Только она такая же, как ты. Вы все одинаковые. Мрази. Ненавижу вас.
   Я кинулась к разбитой посуде, схватила за тонкую ножку разбитый бокал и выставила его вперед как нож.
   – Не подходи ко мне, – хватая разбитыми губами воздух, сказала я. – Не смей больше меня касаться. Урод.
   – Тебе понравится, – улыбнулся Савицкий и облизнулся – на его губах оставалась моя кровь. – Я покажу тебе небо, малышка.
   На этом мое сознание совсем перестало воспринимать действительность. И включился инстинкт самосохранения.
   Вспышка.
   Он приближается ко мне, тянется ко мне, а я замахиваюсь и ударяю его своим разбитым бокалом по руке. Сильно. До крови. И пока Влад корчится от боли, закрывая рану другой рукой, сквозь пальцы которой сочится бордовая кровь, я лечу к выходу.
   Вспышка.
   Я выбегаю из его квартиры, не взяв сумочку и верхнюю одежду – в моих руках только телефон, который я крепко сжимаю. И лихорадочно жму на кнопку вызова лифта. А Влад кричит мне что-то из квартиры.
   Еще одна вспышка.
   Я несусь прочь от его дома, не обращая внимания на холод, на резкие порывы ветра, грохот грома и росчерки молний на небе. От запаха озона слегка кружится голова.
   И снова вспышка – я падаю, расцарапывая в кровь колено, и боль приводит меня в чувство.
   Только тогда я поняла, что нахожусь в относительной безопасности – дом Савицкого позади. И снова побежала по безлюдным темным улицам – изо всех сил, не зная, куда и зачем.
   А потом позвонила Дане – когда начался дождь.
   Потому что больше не знала, кому звонить.
   ***
   Даня стоял в душевой кабине, склонив голову и позволяя упругим струям воды бить по его плечам и стекать по телу вниз, смывая усталость и напряжение. Он только что вернулся домой, с трудом избавившись от Каролины. Лучше бы он все это время провел в спортивном зале – только физические нагрузки помогали ему забыться.
   Но они не помогали забыть ее.
   Глаза Дани были закрыты, черные ресницы слиплись от воды, и он думал о том, что происходило в его жизни. В ее жизни. Но уже не в их.
   Он уже чертову тысячу раз думал об этом.
   Может быть, он был не прав? Может быть, был другой выход? Может быть…
   Нет, не может. Он поступил логично. Все просчитал. Продумал. За исключением того, как фигово ему будет. Но это мелочь.
   Любить – значит защищать. А он любил слишком сильно, чтобы забить на это, пустить на самотек или довериться случаю.
   Раньше Даня не знал, что любовь – это сила, с которой нужно считаться. Теперь понял. Любовь – слишком серьезный противник. Его не следует недооценивать.
   Кончиками пальцев он коснулся своей новой татуировки, набитой на груди – со стороны сердца. Тонкая нить в виде символа бесконечности, переходящая в неровную линию пульса. Когда тату-мастер набивал ее, пытался пошутить про разбитое сердце, но Даня послал его. И тот тотчас перевел разговор.
   Кожа все еще саднила, но ему было плевать. Эта минималистичная татуировка многое для него значила.
   Даня усилил напор и запрокинул голову назад, так, что на шее натянулись жилы. Теперь вода била его по щекам.
   Сколько он так простоял, парень и сам не знал – слишком сильно загрузился мыслями. И очнулся только после того, как в ванную комнату постучалась мать. Только тогда он выключил воду, оделся и, накинув на мокрые плечи полотенце, вышел. Влажные спутанные волосы падали на лоб, и от них по шее стекали редкие капли.
   – Я уже думала, ты уснул там, – сказала мать, с тревогой глядя на сына. – Какой-то ты другой в последнее время стал, Данька. Что-то случилось?
   – Нет, все в порядке, – улыбнулся он.
   – Из-за Дашки? – вдруг спросила мать.
   – Нет, – отмахнулся Даня.
   – Вы ведь больше не вместе? – продолжала она. И зачем только спросила? Прекрасно ведь знает ответ.
   – Не вместе, – вздохнул он.
   – Поссорились?
   – Нет. – Вопросы матери о личной жизни всегда напрягали. Почему-то он всегда смущался.
   – Ты что-то ей сделал? – не отставала мать.
   Даня нахмурился.
   – Ма, что я мог ей сделать? – сердито спросил он.
   – Откуда я знаю? – пожала она плечами. – Но ты мне лучше скажи, сынок. Я ведь волнуюсь. Может быть, я смогу помочь, помирю вас?
   – Ма…
   Женщина перебила его.
   – Знаю-знаю, ты большой мальчик и решаешь все проблемы самостоятельно. Но на тебя смотреть больно. Ты можешь что угодно мне сейчас говорить и в чем угодно уверять, Данька. Но я же вижу – с тобой что-то не так.
   – Все хорошо, правда, мам, – широко улыбнулся Даня.
   

   1.40
   

   – Упрямый, как отец, – вздохнула мать и со вздохом убрала с его лба влажные волосы назад. Ее внимательные стальные глаза – точно такие же, как у Дани, заметили на его груди новую татуировку, хоть она и была небольшой.
   – Опять?.. – покачала она головой. – Милый, что за страсть портить тело?
   Ответить Даня не успел. В коридоре появился его отец.
   – Пусть себе на лбу наколет: «Дурак», – сказал он весело. – Будет самым модным, да, сын?
   Любовь Дани к татуировкам он тоже не разделял. Как и любовь к рэпу и хип-хопу – был горячим поклонником тяжелого рока старой школы. И постоянно подшучивал над сыном. Но это не мешало им иметь отличные отношения.
   Даня лишь хмыкнул в ответ и ушел в свою комнату, на ходу вытирая волосы. Каким бы взрослым и самостоятельным со слов матери он ни был, приходилось заниматься домашкой – сегодня по основам параллельного программирования. Нужно было сделать лабораторную работу по решению систем уравнений методом Гаусса.
   Почти доделав лабораторную, Даня подошел к окну и распахнул его настежь – погода стояла безветренная и пасмурная. И тотчас пожалел, что сделал это – увидел внизу Дашку. Она спешила куда-то по асфальтированной дороге, и ее распущенные выпрямленные волосы взметались при каждом шаге.
   И зачем только распрямила?
   В детстве Даня думал, что волосы Пипетки – особенные. Ни у кого таких нет.
   Даша скрылась за поворотом, и он потер лицо. Может быть, она к нему идет – такая красивая?
   Его сердце тотчас опалила жаркая ревность. Пусть идет. Пусть.
   Этот урод намекал, что у них все по-взрослому. Она – его.
   К дьяволу всех!
   Даня ударил по висевшей в углу груше, не надев перчатки на руки, хоть и прекрасно знал, что так делать нельзя. И если бы в комнату не зашла мать, содрал бы всю кожу на костяшках.
   – Что такое? – нахмурилась она, держа в руках поднос с фруктами.
   – Тренируюсь, ма, – натянуто улыбнулся он.
   – Ты аккуратнее тренируйся, Дань. С таким лицом обычно на вилы сажать идут, – покачала головой мать и поставила поднос на стол. А Даня, забив на все, доделал лабораторную.
   Стоило ему закончить и рухнуть в кровать, как зазвонил телефон. Каролина.
   – Да, – сказал он, сжимая в кисти эспандер.
   – Привет, Дан, – услышал он ее звонкий голос. Такие голоса называют хрустальными.
   – Привет.
   – Ты занят?
   – Домашку делал.
   – А я о тебе думала, – вдруг сказала Каролина. – Писала тебе, но ты не отвечал. Решила позвонить. Извини, если отвлекла.
   – Все в порядке, – ответил он, думая совсем о другом.
   – Ты не мог бы помочь мне завтра? – спросила девушка.
   – Без проблем. Чем?
   – Сходи со мной на свидание. В кино. Безумно хочу карамельный попкорн. И романтики.
   – Настроения нет, – честно признался Даня.
   – Ты ведь знаешь, что надо, – тихо сказала Каролина. – Идем. Я уже купила билеты. По-другому нельзя… Завтра в три, в «Кинодрим», – назвала она популярную сеть кинотеатров. – Я буду ждать тебя.
   – Каролин, я не в настроении.
   – Дан, ты придешь. Потому что так нужно. И потому что ты нужен, – тихо сказала девушка, – мне нужен. И ей нужен.
   Она сбросила вызов, заставив Даню поморщиться. Каролина всегда была его хорошим другом – правда, на расстоянии. Помогала советами, могла выслушать в любое время, но и он всегда относился к ней бережно.
   А потом все перевернулось с ног на голову. И Даня потерял контроль над ситуацией. Но больше всего его угнетало не это, а то, что он потерял своего человека. Ту, из-за которой моментально вспыхивал от ревности. Ту, которую хотел уберечь от всего на свете.
   Почему-то он вспомнил, как она целуется, и накрыл лицо подушкой, которую почти тут же отшвырнул к окну. Любое воспоминание о том, что было между ним и Дашей, заставляло голову отключаться. С того момента, как она снова ворвалась в его жизнь, у него никого не было. Странно, но он никого и не хотел – кроме нее.
   Даня сам не заметил, как заснул, и ему снилась Дашка – она лежала на золотом песке, одетая в его белую, соблазнительно расстегнутую рубашку. И прозрачные волны касались ее согнутых в коленях ног.
   Ветер играл с ее волосами. Она заливисто смеялась и манила Даню к себе. Почему-то он шел к ней невообразимо долго, ступая босыми ногами по нагретому солнцем золотому песку. А когда все-таки добрался до Дашки, зазвонил телефон. И он проснулся.
   В это же время яркая молния осветила его комнату.
   Отвечать на звонок Даня не хотел, но все же заставил себя найти на кровати телефон и прижал его к уху.
   Это была Дашка.
   Он сразу понял, что с ней что-то случилось – слишком испуганным был ее голос, слишком сильно стало колотиться его сердце, слишком жарко разгорелось пламя ярости в душе. Но оноставался спокойным – понимал, что должен сохранять хладнокровие. И не пугать ее. Поэтому говорил сдержанно и мягко. А его кулак сжимался все крепче.
   Из ее спутанных объяснений Даня понял одно – она попала в беду из-за Савицкого. Перед глазами появилась пелена, и ему стоило огромных усилий, чтобы успокоить себя.
   Но если бы сейчас Даня увидел Влада, тот бы не ушел от него целым. Несмотря ни на что.
   Поняв, где находится Дашка, он пообещал приехать – сейчас же.
   – Не бойся. Верь мне. Поняла? – отрывисто сказал Даня уже в прихожей, накидывая сверху кожаную куртку.
   – Да… – прошептала Даша.
   – Никуда не смей уходить. Поняла? Я сейчас буду. Ничего не бойся, я – всегда с тобой.
   Последнюю фразу она не услышала – видимо, батарея на ее телефоне разрядилась окончательно. Он чертыхнулся, выбежал из квартиры и помчался вниз по ступеням, проигнорировав лифт. Минута – и его машина уже сорвалась с места.
   Гроза продолжалась.
   Даня рассекал залитые дороги, и дворники на лобовом стекле его машины яростно работали – из-за дождя была ужасная видимость. Улица, на которой оставалась Дашка, находилась в районе новостроек разной степени элитарности и была Дане плохо знакома. Даже с навигатором он не сразу понял, куда ехать.
   От страха и ярости мысли начались путаться. В какой-то момент Дане пришлось притормозить на полминуты и успокоить себя. С такой горячей головой Дашке он не поможет. Даже найти ее не может, тупой дебил!
   Он глотнул холодную воду из бутылки и сделал несколько глубоких – до боли – вдохов и выдохов, задерживая дыхание. При изменении дыхания регулируется парасимпатическая нервная система. Этому нехитрому способу успокоиться научил его еще первый тренер по смешанным боевым искусствам, понимавший, что у Дани проблемы с самоконтролем.
   В голове прояснилось – эмоции отступили. И Даня снова завел машину. Спустя пару минут он уже подъезжал к нужному месту – супермаркету на первом этаже новой высотки.
   Он сразу увидел их: Дашу и Савицкого, который пытался затащить ее в машину. Она отчаянно отбивалась, пыталась что-то кричать, а он, закрывая ей рот, заталкивал в салон.
   Этот ублюдок явно был сильнее ее.
   И он явно желал себе смерти.
   Глаза Дани заволокло кровавой пеленой. Пульс застучал в виске. И он, больше не контролируя себя, выскочил из машины в дождь.
   Он убьет его. Убьет эту мразь.
   

   1.41
   

   Влад медленно приближался ко мне. И его жутковатая улыбка сводила меня с ума – так страшно было. Он снова шел на меня, а мне некуда было отступать – позади оставалась лишь стена дома. Я прижалась к ней спиной, исподлобья глядя на него.
   Дождь все так же хлестал по лицу и плечам, гром снарядами разрывался над головой, а молнии сверкали в ночном небе. Гроза не унималась. Как и страх, сковавший меня по рукам и ногам. Как он меня нашел? Что делать?
   Я уперлась спиной в холодную мокрую стену, не сводя с Влада глаз. Наверное, нужно было кричать или бежать, но я не могла этого делать – от ужаса ничего не соображала.
   – Зачем ты ушла? – укоризненно спросил Влад и приблизился ко мне так близко, будто хотел поцеловать.
   – Оставь меня в покое, – сказала я срывающимся голосом. – Уезжай.
   – Я ведь люблю тебя, – прошептал он, обхватив мои щеки горячими ладонями. И меня передернуло от отвращения. Я почувствовала слабый терпкий запах крови. – Понимаешь, малышка? Люблю. Любил.
   Сверкнула очередная молния и осветила нас короткой вспышкой. В ее свете лицо Савицкого казалось безумным. И решительным.
   По рукам побежали мурашки.
   Его я боялась и ненавидела – по-настоящему.
   Наверное, тогда я поняла, что это чувство бывает разным. Ненависть-любовь. Ненависть-страх. И к Владу я ощущаю последнее.
   – Какая ты красивая… – проговорил он, скалясь.
   – Убери руки! – я снова попыталась оттолкнуть его, но его пальцы крепко вцепились в мои предплечья.
   – Слишком красивая. Ты не должна быть такой.
   – Отпусти!
   – Нам надо поговорить, – вдруг почти спокойно сказал Савицкий, словно вновь став прежним Владом. – Поехали.
   – Я с тобой никуда не поеду. И не смей меня касаться, пожалеешь, – предупредила его я, стараясь не показать своего страха.
   Ничего больше не говоря, Савицкий снова схватил меня – неожиданно и ловко. Я попыталась закричать, но он тотчас больно закрыл мне рот рукой и поволок к открытой черной машине. И как он только в таком состоянии за руль сел!
   В голове помутилось от дикого страха. Я отчаянно сопротивлялась, пыталась позвать на помощь, но у меня ничего не получалось. Влад тащил меня к машине, а я противилась изо всех сил. Но тщетно – победа заранее была на его стороне.
   Когда он стал запихивать меня в салон своего автомобиля, в моей голове мелькнула лишь одна мысль – Даня приедет, а меня не будет. И он решит, что это был розыгрыш. Как глупо все вышло…
   – Ты все поймешь, все поймешь, – говорил Влад, не позволяя мне вырваться, – поймешь, как я люблю тебя.
   Он кинул меня в салон, как игрушку. И склонился надо мной, упираясь рукой в сидение и все так же крепко закрывая мне рот, – улыбка монстра кривила его лицо. Зрачки все так же были расширены.
   Влад поцеловал меня в висок, и я задергалась, будто меня ударили током.
   – Хватит сопротивляться, – проговорил он, глядя на меня не мигая. – Это больше не заводит.
   И подул мне в лицо.
   Тогда я подумала, что это все. Конец. И зажмурилась.
   – Кажется, тебе пора понять другое, – вдруг услышала я голос Дани. И в этом голосе была спасительная ярость. – То, как сильно тебя люблю я, детка.
   От неожиданности я распахнула глаза. Снова сверкнула молния. И в ее свете я увидела лицо Матвеева, стоявшего у машины.
   В этот момент я поняла, что спасена. И страх хоть и не отступил, стал другим – не заставляющим цепенеть холодом, а жаром, из-за которого горели щеки, дрожали пальцы и слезились глаза.
   Он спас меня.
   Даня схватил Влада и вышвырнул из салона машины – тот упал на мокрый асфальт и рассмеялся.
   – Ты как? – крикнул Даня и осторожно вытащил меня из салона. Оглядел с ног до головы, увидел запекшуюся кровь на руках, спутанные волосы, мокрое рваное платье, царапины, грязь. Увидел в моих глазах страх. И тотчас его взгляд вспыхнул недобрым огнем.
   – В мою машину, – коротко сказал Даня, почти невесомо дотронулся костяшками пальцев моей щеки – меня пронзила стрела нежности. И прикрыл глаза. – Дашка… Не бойся. Я с тобой.
   Я смотрела на него огромными глазами и молчала.
   А он вдруг стянул с себя кожаную куртку и накинул мне на плечи.
   Я хотела что-то сказать ему, но не вышло – Даня сразу же развернулся.
   Вставший с асфальта Влад стоял позади и ухмылялся. Появление Матвеева привело его в бешенство. И он с рыком бросился на него, снова не понимая, что делает. Ударом в грудь Савицкий попытался повалить Матвеева, но у него ничего не получилось.
   С ужасом я смотрела, как от ответного удара Влад вновь едва не упал, однако Даня не дал ему сделать этого – удержал на ногах, чтобы ударить вновь. Вновь. И вновь.
   Это было жестоко. Без эффектов. Хлестко, больно, точно.
   Удар за ударом.
   Чистая ярость.
   Алая, словно кровь. Хлесткая, будто молния. Оглушающая, как гром.
   Даня знал, как нужно бить, и бил со всей силой – на лице Влада появилась кровь, и он уже не пытался ответить, а ставил блоки и закрывал голову. Но так же, как у меня не было шансов против Савицкого, так и у него не было шансов против разъярённого Матвеева.
   Он был не в себе.
   – Даня! – пронзительно крикнула я, понимая, что он не контролирует себя. – Остановись! Даня!
   Он не слышал меня – повалил Влада на асфальт, сев ему на грудь и замахнувшись крепко сжатым кулаком.
   – Я убью тебя, урод, – прорычал Даня, тяжело дыша.
   – Перестань, – взмолилась я, цепляясь за его напряженное плечо, которое в этот момент казалось мне каменным. – Если ты что-нибудь ему сделаешь, у тебя будут проблемы, Даня! Пожалуйста, перестань! Прошу!
   Он оглянулся на меня и первые несколько секунд будто не узнавал. А потом, одной рукой удерживая Влада, отпустил занесенную для нового удара руку.
   – Даша, – его дыхание все еще было прерывистым. Но взгляд стал чуть более осознанным. – Я же сказал тебе идти в машину.
   – Пожалуйста, – повторила я умоляющим голосом. – Он не стоит того. Правда. Даня… Я прошу тебя, прошу…
   

   1.42
   

   Матвеев хлопнул Влада по щеке, на которой кровь смешалась с дождем, и с явным трудом встал. Ярость не отпускала его и требовала выхода. Но он пытался контролировать себя. Я нашла его ладонь и сжала ее. И он переплел свои пальцы с моими, нехитрым жестом давая понять, что со мной. Он – со мной.
   – Продолжай, падаль, – прошипел Савицкий, садясь и сплевывая кровь. – Ну же, давай! Чего боишься?
   – Заткнись, – велел ему хрипло Даня. – Иначе, правда, убью.
   – Убьешь за то, что я переспал с твоей девочкой? – рассмеялся Влад.
   – Бессмертным себя считаешь? – каким-то абсолютно чужим бесцветным голосом спросил Даня и отпустил мою руку. – Зря.
   – Он тебя провоцирует. Не слушай его! – закричала я.
   – Она громко кричит, – поведал Влад, вытирая рукавом грязной рубашки лицо. – Я только и делал, что зажимал ей ротик. Кстати, довольно сладкий.
   – Перестань! – выкрикнула я. – Даня, не слушай его. Он под наркотой. Принял что-то. Не понимает, что несет!
   – Твой герой просто боится, малышка, – улыбнулся мне Влад и перевел взгляд на Матвеева. – Серьезно, она хороша.
   И он подмигнул мне, снова вызывая отвращение – теперь уже воспоминаниями о том, как он целовал меня сквозь ткань платья.
   – Таких крыс, как ты, нужно наказывать, приятель. – По лицу Дани ходили желваки.
   Он оглянулся по сторонам и увидел обломок какой-то трубы. Взял ее в руки. Поиграл. Я уже думала, что Даня сейчас просто убьет Савицкого этой трубой, однако его он не тронул – прошел мимо. Куда больше Даню интересовала черная машина Влада, блестевшая от дождя.
   Всю свою нерастраченную ярость он направил на машину. Бил по ней и бил – по капоту, дверям, оставляя вмятины и царапины. Стекло трескалось и осколками сыпалось на капот и асфальт. В каждом ударе Дани было столько ненависти и злости, что я и представить боялась, что произошло бы, если бы он так бил Савицкого. Я просто смотрела на то, что он делает, и молчала. А дождь все лил и лил, заставляя волосы тяжелеть от влаги. Но мне было все равно. Правда, молний больше не было, а гром гремел где-то далеко.
   Закончив с машиной и не выпуская трубу, Даня подошел к Владу, который так и сидел на асфальте, молча наблюдая за происходящим. Из-за таблеток он как-то иначе воспринимал реальность.
   – Я ничего не боюсь, – тихо, но твердо сказал Даня. И, кажется, сдержал себя, чтобы не пнуть Савицкого по ребрам. На его лице было написано отвращение.
   – Боишься. И я знаю, чего. И как же ты теперь? – глумливо спросил Савицкий, снова сплюнул кровь и с трудом поднялся на ноги. – Как ты теперь? Что же будешь делать, малыш? Они тебя найдут, – расхохотался он и стал нести какую-то чушь: – Это ведь я твой ангел-хранитель. А ты попытался свергнуть меня с небес на грешную землю. Глупый-глупый-глупый малыш.
   Даня помрачнел.
   Он хотел что-то сказать Савицкому, однако я не дала ему этого сделать.
   Я подошла к Владу, чтобы дать пощечину и заставить заткнуться. Но, чуть подумав, двинула между ног. Он даже согнулся от боли.
   – Никогда ни в ком не разочаровывалась так, как в тебе, – сказала я со всей своей злой искренностью. – Подонок.
   – Из хорошего человека стать подонком – это лучший комплимент, – отозвался Влад весело – в его глазах с расширенными зрачками вновь мелькнуло уже знакомое мне выражение ненормальности. Поэтому я ничего не ответила.
   – А ты огонь. Люблю пожары, – в спину мне сказал Влад.
   – Надеюсь, не сгоришь, – не оборачиваясь, ответила я.
   Даня взял меня за руку и молча повел к своей машине. Посадил в салон, на переднее сидение. Пристегнул. Завел мотор. Включил печку.
   – А он? – спросила я тихо. Нет, я не боялась за Савицкого. Я боялась, что с ним что-то может произойти, а обвинят в этом Матвеева.
   – С ним все в порядке, – отозвался Даня и газанул, крепко вцепившись в руль обеими руками. Его костяшки были в крови.
   Влад остался позади. В боковое зеркало я видела, как он, покачиваясь, идет к своей машине.
   – А с тобой? – спросила я, чувствуя, как начинают отогреваться озябшие руки и ноги. Пока бежала, я почти не чувствовала холода – страх перекрывал все остальное. А теперь от холода зуб на зуб не попадал.
   Даня ничего не ответил.
   Я тоскливо уставилась на свои дрожащие белые руки. Оказывается, я и ногти успела пообломать, пока пыталась бороться с Владом, когда он…
   Думать о том, что он собирался сделать, не хотелось. Щеки залила краска стыда и ужаса. Неужели все происходящее – это не сон? Неужели все это происходит со мной? Быть не может…
   Я плотнее закуталась в куртку Матвеева и снова взглянула на руки. Сердце кольнула жалость – кольцо, которое подарили родители на первое сентября, пропало. Наверное, я потеряла его, когда боролась с этой свиньей в человеческой шкуре.
   Мои плечи передернуло. Но пока что я еще не могла в полной мере осознать всего. Меня словно заморозили изнутри, и я медленно оттаивала.
   Спустя несколько минут Даня притормозил в оживленном местечке рядом с кинотеатром и ночным клубом. Здесь было шумно, многолюдно и светло. Совсем не страшно.
   Матвеев все так же молча достал из бардачка пачку сигарет, зажигалку, вышел на улицу и закурил, глядя куда-то в небо. Я тоже спешно покинула салон машины и подошла к нему.
   Дождь закончился.
   Спутанные мокрые волосы, мокрая насквозь черная футболка, облепившая плечи, капли дождя на шее и ключицах, косые тени, причудливо ложащиеся на его лицо, – все-таки Матвеев был красив. Я невольно загляделась на Даню, снова чувствуя острую необходимость дотронуться до него. Почувствовать тепло его тела. Обнять, вцепиться, как в спасательный круг, прижаться щекой к его груди – как раньше.
   Но я ничего не делала. Просто стояла и смотрела.
   Клубы дыма от его сигареты растворялись в холодном ночном воздухе. И проходившие мимо люди с удивлением смотрели на парня в мокрой футболке.
   – Спасибо. И извини, – сказала я.
   – За что?
   – За то, что позвонила.
   – Глупости, – выдохнул он дым и снова затянулся.
   – Не надо, Дань, – мягко взяла я его за запястье и забрала сигарету, зажатую между указательным и средним пальцами. – Не порти здоровье.
   – У тебя губы синие. Иди в салон, там тепло, – сказал Даня.
   – Извини, – потерянно повторила я.
   – Иди в салон, Даша.
   – Я не хотела, – едва слышно сказала я.
   Он забрал у меня сигарету и выкинул в урну. А после открыл передо мной дверь, чтобы я снова села в машину. И сам вернулся на водительское сидение.
   – Давай посидим немного, – сказал Даня. – Я сейчас не могу вести тачку.
   Я посмотрела на его руки и заметила, что они тоже едва заметно, но подрагивают. И закусила губу. Но кивнула.
   – Он ведь ничего тебе не сделал? – с надеждой спросил он.
   – Нет… я убежала…
   – Ты не плакала, – глухо сказал Даня. – Когда этот урод пытался тебя увезти, ты не плакала.
   Я не знала, что ему ответить.
   

   1.43
   

   Несколько минут мы посидели молча, слушая какую-то модную песенку по радио. А потом поехали домой.
   Не говоря друг другу ни слова, покинули машину, зашли в подъезд, поднялись на лифте. Я в нерешительности остановилась у дверей собственной квартиры.
   – Что такое? – спросил Даня.
   – Я забыла у него сумку с ключами и пальто, – ответила я глухо. И кусочек своего сердца. – А родители на море.
   – У нас есть запасные ключи от вашей квартиры. Подожди.
   Матвеев открыл свою дверь – тихо и аккуратно, чтобы не разбудить родителей. И спустя полминуты вручил мне запасной комплект.
   – Спасибо, – тихо поблагодарила я его и попыталась открыть дверь в квартиру, но из-за дрожащих пальцев у меня ничего не выходило. Тогда Даня забрал у меня ключи и сам открыл дверь.
   Я медлила и не спешила заходить в квартиру.
   – Что? – только и спросил Даня.
   – Боюсь, – призналась я и отвела глаза. – Вдруг он придет?..
   Несколько секунд Даня медлил, но потом кивнул и первым вошел внутрь, включил свет и запер за мной дверь, когда в прихожей оказалась и я.
   – В душ, – сказал он, видя, что я промокла насквозь и ужасно замерзла.
   – Ты первый, – покачала я головой.
   – Не спорь, – нахмурился он. – Заболеешь ведь.
   Пришлось согласиться.
   – Даш, – сказал Даня, когда я уже закрывала дверь в ванную, – зачем ты к нему пошла?
   – Я просто хотела вторую Вселенную, – отозвалась я глухо и включила воду.
   Под горячей водой я стояла долго. Сначала грелась, потом оттирала кожу щеткой – даже лицо. Так сильно хотелось мне смыть с себя всю грязь Савицкого. Я терла щеткой губы, щеки, подбородок – все те места, которых касались его губы. И на всю ванную пахло кокосовым гелем для душа.
   Отогревалось не только мое тело, но и душа. И я все яснее и яснее начинала понимать, что со мной едва не произошло.
   Я вышла из ванной комнаты в полотенце и с влажными волосами, рассыпавшимися по плечам, и в коридоре встретила Матвеева, который шел на кухню. Он почему-то остановился и как-то странно взглянул на меня – сначала на ноги, потом его взгляд переместился выше, к лицу, а потом Даня поспешил уступить мне дорогу.
   – Зайди потом на кухню! – сказал он мне вслед.
   Переодевшись, я пришла к нему, чувствуя, что внутри все начинает дрожать. Заморозка чувств подходила к концу.
   Даня сделал горячий напиток, который часто готовила его мама – из корня имбиря, лимона и меда. И пододвинул мне мою любимую кружку с единорогом.
   – Пей, поможет не заболеть, – сказал он, а сам сел напротив и скрестил под подбородком пальцы.
   – Сегодня была гроза, – вдруг сказала я. – Октябрьская гроза. Странно, да?
   Или символично.
   в этот день.
   Символично так же, как облако в виде ангела.
   – Пей.
   Я сделала один глоток, второй, третий. А потом меня накрыло. Я едва не захлебнулась от волны ужаса, что так запоздало пришел ко мне. И по лицу потекли слезы.
   – Даня, – тихо сказала я, не поднимая головы.
   – Что? – спросил он. В его голосе чувствовалось напряжение.
   – Я не хотела, чтобы все так вышло, – прошептала я.
   – Знаю.
   – Я ничего не делала. Я не заигрывала с ним даже. Я просто… Просто пришла к нему, потому что он обещал сюрприз. И, – я все же подняла взгляд на Даню, – потому что хотела назло тебе… ей… вам… показать, что могу… могу быть счастливой с другим. Но я не хотела, чтобы все было так. Понимаешь?
   – Все хорошо, Дашка, – улыбнулся он.
   – Я чувствую себя такой грязной. Такой отвратительной, – прошептала я. – Мне так мерзко на душе. И я… я не хотела, чтобы ты оказался втянутым в это.
   Закрыв глаза ладонями, я разревелась навзрыд, как маленькая девчонка. Захлёбываясь слезами. Выплакивая все свои разочарование, бессилие и страх.
   Даня сел рядом и обнял меня – просто, без слов. Он прижал меня к своей груди и гладил по волосам, а я плакала, и плакала, и плакала. А потом затихла обессиленно – лишь всхлипывала. И рассказала ему все-все.
   Пока я сбивчиво говорила, он смотрел в окно, с трудом сдерживая злость.
   – Прости, – шептала я. – От меня одни проблемы. Прости, пожалуйста. Прости. Еще и реву, дура.
   – Плачь, лучше плачь, – сказал вдруг Даня. – Когда плачешь, я понимаю, что с тобой. А когда молчишь и смотришь так печально, с ума схожу от бессилия, не знаю, что делать.
   Наши взгляды встретились. И на моих губах сама собой появилась слабая улыбка – слишком много было в его глазах света. И слишком сильно я скучала по этому свету.
   – Прости, – повторила я едва слышно.
   – Если ты снова произнесешь это слово, я уйду, – пригрозил Матвеев. И тоже улыбнулся – от уголков его глаз разбежались лучики. – Ты все сделала правильно. Я же сказал, что всегда тебя защищу. Значит, защищу.
   – Я беспокоюсь не за себя. Вдруг Савицкий захочет сделать тебе что-то в ответ? – спросила я хмуро.
   – Не захочет, – отмахнулся Даня. – И вообще, я все решу. Успокойся, Дашка. Поняла?
   Он снова обнял меня, прижимаясь своею щекой к моей щеке.
   Засыпали мы вместе, на расправленном в зале диване – лицом к лицу. Он держал меня за ладонь, а моя голова покоилась на его предплечье.
   – Ты ведь не уйдешь утром внезапно? – спросила я. – Ты же разбудишь меня, когда уйдешь.
   – Никуда не уйду, – пообещал он. – Спи.
   – Хорошо, – пробормотала я, натянув одеяло до самого подбородка.
   – Холодно? Давай принесу второе, – предложил Даня.
   – Нет, не надо.
   Однако он не слушал меня. Минута – и мы лежали под двумя одеялами. А в стекла барабанил дождик.
   – Спокойной ночи, Пипетка, – услышала я, прежде чем провалилась в сон. И даже не успела возмутиться.
   Я не знала, что завтра Даня сделает мне предложение, от которого я не смогу отказаться.
   Предложение стать его женой.
   Проснулась я одна – Матвеева рядом не было, но я точно знала, что он где-то в квартире. И знала, что он не оставит меня сейчас. Сложно сказать, откуда во мне появилась эта уверенность, но она была, и я не могла ничего с ней поделать.
   Я встала, потянулась, раздвинула шторы, впуская в теплую квартиру свет. От вчерашней неожиданной грозы на небе не осталось и следа – оно было голубым и высоким, подернутым осенней стеклянной дымкой.
   Такому небу хотелось улыбаться. Под таким небом хотелось создавать с кем-то общие воспоминания. Такое небо дарило надежду.
   Правда, почти сразу я вспомнила события вчерашнего вечера и ночи, и улыбку словно стерли с моего лица. Влад, что же ты наделал?.. Ведь все могло быть по-другому. Ты мог быть другим.
   Я посмотрела на свои руки – на коже действительно остались следы от его хватких пальцев. Они, конечно, пройдут. Но вот следы с сердца так легко убрать не получится. Шрамы останутся на всю жизнь. И чувство презрительной, глухой, приправленной страхом ненависти – тоже.
   

   1.44
   

   Мне вспомнилось, как он хватал меня, как целовал, как ударил по губам, и отвращение электрическим током пронзило меня с головы до пят. Это было мерзко. Это было больно. И страшно.
   Я не хотела думать о Савицком, но мысли о нем не покидали мою голову. Я то и дело видела перед собой его глаза, заполненные бездной, его ненормальную улыбку, его ладонь, в которой лежали какие-то таблетки. И чтобы избавиться от этих навязчивых воспоминаний, я решила отвлечься – пошла на кухню.
   В коридоре я поняла, что Даня находится именно там – услышала его приглушенный голос.
   Он стоял у окна, спиной ко мне, в одной руке держа телефон, а другую уперев в подоконник. Меня Даня не слышал, поэтому продолжал говорить – коротко, отрывисто и сквозь зубы.
   Я застыла под аркой, ведущей на кухню.
   – Радуйся, что я не убил тебя вчера. Скажи спасибо ей. Но лучше не говори. Появишься рядом – тебе точно не жить, урод, понял? – явно сдерживая себя, говорил Даня. И я сразу поняла, с кем он разговаривает. – Нет. Иди к черту.
   Он выключил телефон, бросил его на подоконник и повернулся ко мне.
   – Уже встала? – вздохнул он. Матвеев не выглядел как человек, который выспался. Вернее, он выглядел как человек, который не спал всю ночь. Взъерошенные волосы, круги под глазами, уставшее лицо.
   – Что случилось? – спросила я испуганно. – Это Савицкий?
   Даня не отвечал, глядя в стену поверх моей головы.
   – Это он? – повторила я. – Что он хочет? Даня! Не молчи, скажи, что случилось!
   Он перевел на меня пылающий холодным огнем взгляд.
   – Он хочет бабок, – нехотя отозвался Даня. – За разбитую тачку.
   – Что? – побледнела я, и ноги у меня подкосились – я поспешила сесть за стол. – Он денег… хочет? И сколько?
   Даня не ответил, лишь улыбнулся – широко и невесело.
   – Много, да? – догадалась я. Его машины – и белая, и черная – очень дорогие. Наверняка их ремонт стоит большую сумму. Господи, Даня влип. Зачем он только вчера схватил тот обрезок трубы?
   – Я найду деньги, – сказала я твердо.
   – Даш, вот скажи мне, – неожиданно спокойно спросил Даня и сел на стул прямо передо мной. – Где ты собираешься найти деньги?
   – Пойду работать, – ответила я. – У меня есть золото, его продать можно.
   – Может, еще почку продать? – усмехнулся он. – Успокойся. Деньги – это мои проблемы.
   – Нет, мои. Это ведь все из-за меня! Из-за меня, понимаешь? – на глазах появились ненавистные слезы.
   – Боже, только не плачь, – попросил Даня и коснулся моего запястья. – Не могу, когда ты плачешь. Слезы – твое самое грозное оружие, – вдруг пошутил он. Но я даже не улыбнулась.
   – Что нам теперь делать? – тихо спросила я.
   – Пойти в полицию? – спросил он. – Хотя нас могут просто послать. Скажут – раз ничего не было, проваливайте. Придете, когда что-нибудь случится. – Его губы изогнулись в нехорошей ухмылке, а в глазах вспыхнула ярость, будто он вспомнил что-то отвратительное. – Поехали в полицию, Дашка. Только сначала в травмпункт заехать надо будет – на освидетельствование, хотя… – он почему-то замолчал, вглядываясь в мое лицо. И не стал продолжать. – Тебе надо будет все рассказать ментам. Даже если не хочется этого делать.
   Прижав пальцы к губам, я замерла. Полиция? Но Даню могут наказать из-за драки с Владом. Влепят какой-нибудь вред здоровью и дадут условное.
   – Нет, – твердо сказала я. Больше страдать из-за меня он не должен.
   – Уверена?
   – Уверена.
   Взгляд Матвеева упал на мои руки – он увидел синяки, оставленные Владом. И это моментально вывело его из равновесия.
   – Больной ублюдок! – прорычал он, стискивая пальцами край стола. – Надо было его вчера прибить!
   Я коснулась его напряженного предплечья – оно было словно каменным.
   – Спасибо, Даня, – прошептала я. – И мы… Мы найдем деньги.
   А он вдруг обнял меня, поддавшись порыву – крепко-крепко. Но почти тут же отстранился, не дав мне сполна почувствовать его грубоватую нежность.
   – Прости, Дашка. Я тебя даже защитить не смог. Придурок.
   – Не говори так, – жалобно попросила я. – Если бы не ты, не знаю, что бы со мной было.
   Какое-то мгновение мы сидели молча. Он уронил на колени руки и смотрел на них. А я смотрела на него, понимая, что не забыла ничего, ни единой крапинки в серых глазах. Даня поймал мой взгляд, и я отвела его – на подоконник. Там стояла та самая фигурка его любимого с детства супергероя, которую я ему купила, но не успела подарить.
   Он ее сделал – склеил. Фигурка теперь не смотрелась как новенькая, но была целой.
   – Жалко стало, – проследив за моим взглядом, сказал Даня. – Зачем разбила?
   – Из-за тебя, – ответила я искренне. – Я должна была подарить его тебе. А ты...
   Я не договорила – Даня прекрасно меня понял.
   – Тогда я заберу его себе, – заявил он. – Он крутой. Как я. – На его лице появилась мимолетная радостная улыбка – такая часто бывала у маленького и вредного Даньки, когда у него получалась какая-то очередная пакость или родители покупали подарок. И я вдруг подумала, что каким бы высоким, большим и сильным он ни был, в душе он все равно еще мальчишка.
   – Хорошо, бери. Давай завтракать? – несмело предложила я. Он кивнул.
   Я словно на несколько мгновений вернулась в наше короткое счастливое совместное прошлое, когда мы все еще считались парой.
   Квартиру наполнил теплый кофейный аромат – пока я готовила, Даня делал кофе. Мы снова сели за стол, только теперь не друг напротив друга, а рядышком.
   – Моя внутренняя бабушка в эстетическом экстазе, – прижав ладонь к щеке, сказала я, глядя на Матвеева, который был голодным.
   – Что? – поднял он на меня взгляд. – А, эти твои личности…
   – Ты кушай-кушай, – пододвинула я ему салат поближе. – Порадуй бабушку.
   Даня лишь коротко рассмеялся и посмотрел на меня так, как смотрел раньше – с любовью и нежностью. Хотя, наверное, мне показалось. У него теперь есть Каролина. Все его любовь и нежность – ей.
   После завтрака Матвеев вдруг куда-то засобирался.
   – Мне пора, – сказал он, глядя на наручные часы.
   – Куда? – растерялась я.
   – Нужно кое-что сделать.
   – А ты вернешься? – спросила я, не понимая, почему так боюсь отпустить его.
   – Вернусь, – пообещал Даня. – Изнутри запрись на нижний замок, хорошо? Его ключами не откроешь снаружи.
   Мне оставалось только кивнуть в ответ.
   Он ушел, а я, закрывшись, осталась одна. Сразу же на меня налетели обрывки воспоминаний о вчерашнем дне. И вместе с ними налетел страх. Я боялась, что Влад придет за мной и отомстит. Боялась, что он сделает что-нибудь плохое Дане. Боялась, что мы с Даней не сможем найти денег. Хотя мне пришла вдруг в голову мысль, что ему может помочь Каролина. Только Матвеев гордый – у девчонок ни за что не возьмет денег…
   Боже, что я натворила. Зачем только вообще связалась с Савицким и побежала к нему в гости. Он устроил отличный сюрприз. Козел.
   

   1.45
   

   В какой-то момент страх трансформировался в злость. И я, схватив подушку с дивана, стала яростно ее бить, представляя на ее месте Влада. Десять минут – и мне полегчало. Обессиленная и уставшая, я упала на расправленный до сих пор диван, раскинув руки, как птица. Мои глаза начали слипаться, однако я вздрагивала при каждом шорохе – мне все время чудилось, что в квартиру пытается проникнуть Савицкий. А когда на кухне заиграла ритмичная музыка, я и вовсе пулей вскочила с дивана, не сразу поняв, что это звонок – но не на мой телефон, а на телефон Дани, который он забыл.
   – Как напугал, – пробормотала я, положив руку на грудь – сердце колотилось, как сумасшедшее. И пошла на кухню.
   Ему звонила Серебрякова – на экране высветилось фото, где они были запечатлены вдвоем. Тонкая рука Каролины лежала на его плече. И она улыбалась, глядя в камеру.
   Отвечать ей я, разумеется, не стала. Однако Каролина звонила, и звонила, и звонила. А потом на экране высветилось сообщение: «Где ты, Дан? Мы же договорились встретиться в кино! Сеанс уже сейчас начнется! Почему не берешь трубку?»
   Я закусила губу. Вот, значит, куда он поехал. К ней. На свидание. В кино.
   Стало до ужаса обидно. Однако я понимала – раз Каролина теперь его девушка, он не может просто так кинуть ее ради меня.
   Наверное, нужно было отомстить. Написать что-нибудь вроде: «Даня в душе, у нас была потрясающая ночь», – и прислать свое довольное селфи. Однако я не смогла так поступить. И напечатала:
   «Он забыл телефон. Едет к тебе».
   «Спасибо… А это кто?» – тут же пришел ответ.
   «Друг».
   Надеюсь, Матвеев не станет на меня орать.
   Я снова легла на диван, с головой укрывшись одеялом. Хотелось забыться. Заснуть. И проснувшись, узнать, что все хорошо. Все проблемы уже решены. И можно счастливо жить дальше.
   Когда кто-то стал звонить в дверь, я вздрогнула и оцепенела. Пульс сразу же зачастил, и дыхание сбилось. Наверное, это Влад. Кто еще может прийти ко мне?
   Новый звонок заставил меня действовать. Я прокралась на кухню, схватила разделочный нож, пошла к двери и осторожно глянула в глазок.
   Даня. С двумя какими-то пакетами.
   Я облегченно вздохнула и тут же открыла все замки.
   Увидев нож в моей руке, Матвеев нахмурился.
   – Лучше убери его обратно.
   – Испугался? – улыбнулась я натянуто.
   – Ага. Боюсь, что ты себе им что-нибудь сделаешь. Серьезно, Даша, верни его на место, – попросил он.
   – А разве ты не с ней? – вырвалось у меня.
   – С кем? – нахмурился Даня.
   – С Каролиной.
   – Зачем… – он оборвал себя на полуслове. – Черт! Точно! Я забыл про кино. А ты откуда знаешь?
   – Она тебе звонила. Много раз. И писала сообщения. Я одно случайно прочитала, – призналась я. – А куда ты ездил?
   Вместо ответа Даня вытащил из одного пакета мои пальто и сумочку.
   – Забрал твои вещи у этого урода, – ответил он и вручил вещи мне.
   Я ошарашенно смотрела то на пальто, то на сумку. И не могла поверить, что Даня вернул их.
   – Спасибо, – только и смогла сказать я. – А ты… Ты ведь?..
   – Что – я?
   – Ты ведь ничего ему не сделал? – тихо спросила я, снова переживая за Даню.
   – Не сделал, – зло усмехнулся он. – А нужно было голову свернуть ублюдку. Проверь, все ли на месте.
   – Спасибо, – прошептала я, забирая вещи.
   – Ты же не вздумала плакать? – с подозрением спросил Даня.
   Я покачала головой, но чертовы слезы снова собрались в уголках глаз. Я украдкой вытерла их.
   – Не плачь. Не надо, – попросил он.
   – Езжай к ней, – едва слышно сказала я. – Я написала, что ты в пути.
   – Куда? – с недоумением спросил Даня. – А, к Каролине. Я ей позвоню и все отменю. Мне еще замок надо поставить.
   – Что? – не поняла я и снова вытерла глаза. И откуда столько слез? Я что, завод по их производству?
   – Замок вам новый поставлю, – отозвался Даня. – Я уже купил по дороге.
   – А ты сможешь? – недоверчиво спросила я.
   – Вроде бы не страдаю наличием кривых конечностей, – усмехнулся он.
   Даня поговорил по телефону, взял из дома инструменты и на площадку вернулся вместе с отцом.
   – Не понял, зачем менять? – спрашивал он у сына. – Что случилось?
   – Дашка вчера ключи потеряла, – невозмутимо отозвался Даня. – Теперь боится одна оставаться.
   Я, торчащая на пороге, только кивнула.
   – Как умудрилась, Даш? – спросил удивленно дядя Дима.
   Я только плечами пожала.
   Замок в нашу квартиру отец и сын Матвеевы ставили вместе, то и дело споря. А мы с тетей Таней пытались давать им ценные советы. Правда, в какой-то момент наши советы крайне им надоели, и дядя Дима отослал нас на кухню в свою квартиру пить чай
   – Помирились, что ли? – лукаво спросила меня тетя Таня уже за столом. На всю кухню пахло свежей выпечкой и смородиновым чаем.
   – Не знаю, – растерянно ответила я.
   – Все хорошо будет, Дашка, – улыбнулась мне Данина мама. – Он ведь по тебе так скучал. Места себе не находил. А сейчас, смотрю, и глаза горят. Данька, он дурак. Весь в отца – упрямый, взрывной, с характером. Да ты и сама знаешь. Но он хороший мальчик. Если обидел тебя, попробуй простить. Таким, как он, сложно признавать ошибки.
   – Знаю, – только и вздохнула я. – Но у него, кажется, другая.
   – Какая – другая? – нахмурилась тетя Таня.
   – Каролина.
   – Это которая светленькая, с голубыми глазами? Из Москвы, да?
   – Она самая.
   – Знаю, что они гуляли, – поделилась со мной тетя Таня. – Я у Даньки даже спрашивала – отношения у них или что? Он сказал, просто друг. И между ними ничего нет. А зачем ему мне врать?
   Я пожала плечами.
   – Но, честно говоря, не нравится она мне. С детства. Ты же знаешь, Даш, я друзей Данькиных всегда привечала. Но как эта приходила, мне становилось не по себе, – призналась женщина. – Видно, что у нас ей не нравилось. Девочка явно привыкла к другому уровню жизни. Но вот Даня ей, видимо, очень нравился.
   – Мне она тоже не нравилась, – улыбнулась я. – Но она красивая. Одевается со вкусом. Обеспеченная.
   – И чужая, – сказала тетя Таня. – А ты у нас – своя. Поняла? И даже если с Данькой вдруг не получится, у нас в доме ты всегда своей будешь.
   Она потрепала меня по волосам. А я только улыбнулась в ответ.
   

   1.46
   

   С замком управились за пару часов. А потом Даня позвал меня, чтобы показать, как открывать его. Дядя Дима тоже хотел показать, что да как, однако из их квартиры выглянула тетя Таня и заставила его уйти. Мол, Данька и сам справится.
   – Замок надежный. Тебе нечего бояться. Все с ним понятно? – спросил меня он, стоя за моей спиной. От такой близости вновь начинала приятно кружиться голова. Ужасно хотелось его обнять – до умопомрачения.
   – Ты так говоришь, будто я – маленькая девочка, – сказала я, твердя себе, что должна держать себя в руках. У него есть Каролина. А у меня есть только воспоминания.
   – Иногда мне так и кажется. А иногда… – он замолчал.
   – Что? Договаривай.
   – Нет, ничего. И если хочешь, сегодня я буду ночевать с тобой.
   – Хочу, – сказала я зачем-то. – И насчет денег – мы их найдем.
   Он лишь улыбнулся уголками губ.
   – Сколько я тебе должна за замок? – спросила я.
   – Нисколько.
   – Эй, серьезно! – возмутилась я.
   Ничего ответить Даня не успел – зазвонил его телефон.
   – Да, – ответил он тут же. – Нет, извини, встретиться не получится. Завтра – тоже.
   Только по этой одной фразе я поняла, что звонит Серебрякова. И старательно стала делать вид, как интересен мне пол.
   – Я потом все объясню, хорошо? И…. Каролина. Не плачь. Пожалуйста. Я же знаю, что ты плачешь.
   «Я зи зьнаю, сто ти плятись», – мысленно передразнила я его. Каролина обиделась на то, что он не пришел на свидание. А теперь еще и завтра не пойдет. Хитрая девочка. Знает наверняка, что Матвеев не любит слезы – теряется, как многие парни.
   – Мы с тобой поговорим. Хорошо. Хорошо. Хорошо.
   Он трижды повторил это слово, прежде чем сбросил вызов. И с каждым новым разом его лицо становилось все более уставшим. Кажется, Каролина умела кушать мозги.
   – Езжай к ней, – хмуро сказала я, хотя не хотела этого больше всего на свете. – Не стоит из-за меня ссориться.
   Даня сердито на меня глянул.
   – Даш, не стоит придумывать того, чего нет. Мы не ссоримся. И это вовсе не из-за тебя.
   – Как скажешь, – пожала я плечами и спросила вдруг: – Ты ее любишь?
   Даня молча смотрел на меня.
   – А сама как думаешь? – задал он странный вопрос.
   – Я первая спросила.
   – Ты с детства так говоришь.
   – А ты с детства пытаешься уйти от ответа, – фыркнула я. Каролина выводила из себя все с той же силой.
   Ответить Даня снова не успел – вновь зазвонил его телефон.
   Он рывком достал его из заднего кармана джинсов и поднес к уху, даже не посмотрев на экран.
   – Я же сказал – потом, – произнес Даня с некоторым тщательно скрываемым раздражением и вдруг осекся. – Добрый день. Извини, перепутал кое-что. Поговорить? – его голос стал удивленным. – Окей. Когда? Так срочно? Ну, хорошо. Буду.
   Судя по всему, это была не Каролина, а кто-то другой. Кто-то, чьего звонка он совершенно не ждал.
   – Мне нужно кое-куда съездить, – подтвердили мои мысли слова Матвеева. – Ты сможешь побыть одна?
   – Конечно, – ответила я. – Езжай. Что-то случилось?
   – Нет. Но один чел предлагает подработку. А мне она сейчас как раз нужна будет. Из клуба погнали, – вырвалось у него.
   – За что? – удивилась я.
   – Да из-за местных мажориков. Не бери в голову. Купить тебе что-нибудь? – внимательно посмотрел на меня Даня. Я покачала головой.
   Он ушел, а я осталась одна – теперь было не так страшно, хотя мысли о том, что произошло вчера, все равно лезли в голову. Конечно, кто-нибудь мог бы сказать, что со мной ничего не случилось и я зря так нервничаю. И вообще, я сама дура и виновата в произошедшем – не надо было идти в гости к парню. Но говорить можно все, что угодно – фантазии и домыслы остаются фантазиями и домыслами до тех пор, пока подобная проблема не коснется лично.
   Да, я была дурой. Которая хотела второй Вселенной. Которая хотела мести. Которая хотела заглушить душевную боль. Но я была искренней дурой, за что и поплатилась.
   Я коснулась своей разбитой губы и снова вспомнила вкус поцелуя Влада – если его можно назвать поцелуем.
   Вкус чего-то горьковатого и химического.
   Таблеток.
   Мне снова стало не по себе, и я на всякий случай проверила замки.
   Убеждая себя в том, что все будет хорошо, я поговорила по телефону с мамой, которую уверила, что со мной в порядке, поболтала с папой и немного пообщалась с девчонками – сил писать сообщения в чате не было, и я просто кидала голосовые, в которых кратко обо всем рассказала.
   Мой рассказ был бомбой. Я никогда не видела, чтобы Самира писала нецензурные слова, да еще в таком огромном количестве, изящно миксуя их с предлогами и частицами. Сашкапришла в ярость и заявила, что найдет Савицкого и отрежет ему все лишнее к чертям собачьим.
   А Полина вдруг спустя четверть часа написала:
   «Это я во всем виновата. Прости меня, пожалуйста, Даш, это я:(»
   «В смысле – ты?» – спросила я изумленно.
   «Надо было сразу тебе сказать, а я не стала. Потому что испугалась», – продолжала она.
   «Говори теперь!» – потребовала Сашка.
   «Перед тем как пригласить тебя на свидание, он меня о тебе расспрашивал», – призналась Полина.
   «И?!» – не выдержала Самира.
   «Он сказал мне, что ты ему нравишься, и попросил помочь, – писала Полина. – Стал спрашивать, что ты любишь, что не любишь… И я подумала, что надо ему помочь».
   Полина долго набирала сообщение, но, кажется, все стерла – прислала лишь грустный смайлик.
   «А дальше-то что?! Поля, говори давай!!!» – потребовала Сашка.
   «Я все про тебя рассказала Савицкому, не знаю зачем. Думала, что так лучше будет. Что, возможно, вы станете отличной парой. И сказала, что ты панически боишься высоты. А он позвал тебя на свидание на воздушном шаре. Как будто специально. Ведь он точно знал, что у тебя страх высоты. Потом я написала ему и спросила, зачем он это сделал, раз знал. А он сказал, что хотел, чтобы ты почувствовала себя рядом с ним защищенной… Надо было тогда уже понять, что он – просто мудак, который играет с тобой. Боже, Даша, мне так жаль! Я ему все о тебе рассказала. И даже советовала, когда лучше позвать тебя на свидание. Такая дура. Прости».
   «Надо было сразу рассказать!» – напечатала Самира.
   «Вот именно, Поля! – поддержала ее Сашка. – Ты должна была рассказать нам!»
   «Просто он… Он мне нравился, – вдруг призналась Полина. – Как человек. Напоминал чеболя в третьем поколении из корейской дорамы. Красивый, богатый, таинственный. Даш, прости, я ужасная подруга».
   «Я не знаю, что сказать», – напечатала я.
   

   1.47
   

   А Влад не промах. Совсем. Знал, что делать. И к кому подкатывать. Из всех троих именно Полина была самой мягкой и доверчивой.
   «Прости, – написала Полина. – Это из-за меня все. Он просил не рассказывать, говорил, что ты ему нравишься, что ему больно видеть тебя с другим. Но я правда не хотела!!!»
   «Дура ты, Поля», – прислала новое сообщение Сашка и поставила плачущий смайл.
   «Он тобой пользовался, неужели ты не поняла?» – спросила Самира и добавила еще несколько нецензурных выражений.
   «Только сейчас поняла. Я действительно дура. И пойму, если вы не захотите больше общаться со мной».
   Я прикрыла глаза – на Полинку я была зла, но от поступка Савицкого пришла в бешенство. Выдохнув, я стала записывать новое голосовое сообщение. Однако оно оборвалось из-за звонка.
   Это был Савицкий.
   Со страхом и отвращением я смотрела на его высветившуюся фотографию – теперь его полуулыбка не казалась загадочной. И в его глазах я видела подлость.
   Я не сразу решилась взять трубку – для этого мне потребовалось много мужества. Но я все же решилась. Надо уметь смотреть в глаза своим страхам. К тому же по телефону он мне ничего не сделает.
   – Что ты хочешь? – спросила я, стараясь, чтобы мой голос не дрожал.
   – Дарья, нам надо поговорить, – с некоторой запинкой сказал Влад. Обычным голосом. Привычным. Нормальным.
   – И о чем же? – холодно осведомилась я.
   – О том, что произошло вчера.
   – Никогда больше мне не звони. Увидишь – не подходи. Забудь, что я существую. А я забуду о тебе, – холодно сказала я, сжимая пальцами ткань футболки.
   – Вчера произошло… недоразумение, – сказал он, словно не слышал моих слов. – Я мало что помню. Но если я сделал тебе что-то плохое, прости. Я не хотел.
   – Мало что помнишь? – тихо спросила я, потрясенная его наглостью. – Зато я помню все достаточно хорошо, чтобы не забыть никогда.
   – Я не хотел тебя обижать, – жестко сказал Влад. – Так вышло. Это случайно. Не нужно было ко мне приезжать.
   – Ну ты и свинья. – Страх снова стал душить меня – дыхание сбивалось.
   – Я думал, ты не приедешь, – ровным тоном продолжал Савицкий. – Решил немного расслабиться – один человек как раз принес кое-что. Ты расстроила меня своим отказом.
   – Один чел – это Алан? – догадалась вдруг я. Я же видела его вчера в холле дома Савицкого.
   – Какая разница кто. Ты просто не вовремя приехала. Дарья, давай встретимся и…
   – Никогда больше не приближайся ко мне! – выкрикнула я, потеряв самообладание. – Никогда! Понял?!
   – Дарья, постой…
   Но договорить он не успел – я отключила телефон, а его добавила в черный список. Заодно заблокировала во всех мессенджерах и социальных сетях. Пошел ты к черту, придурок. Звонит Матвееву – требует деньги за тачку. Звонит мне – несет чушь о том, что я не вовремя пришла. И даже не извиняется. Потому что не чувствует вины. Потому что ему все равно.
   Таким, как он, плевать на других. И я поняла это слишком поздно.
   Когда Даня вернулся, я спала, закутавшись в плед. И дверь ему открывала сонная и растрепанная. А вот Матвеев был каким-то странным – задумчивым и неразговорчивым. На какой-то мой вопрос он ответил что-то невнятное, и я решила оставить его в покое, подумав про себя, что, возможно, он такой из-за Каролины.
   Он точно нервничал – от него едва уловимо пахло сигаретным дымом.
   Я поставила чайник и с ногами забралась на угловой диванчик в кухне, пока он мыл руки – подозрительно долго.
   Когда Даня вернулся, я писала сообщение девчонкам, пытаясь донести до ужасно расстроенной и чувствующей себя виноватой Полины мысль, что я, конечно, на нее злюсь, но не хочу прерывать наше общение.
   Даня сел рядом и, кажется, несколько раз хотел что-то сказать, однако не решался.
   – Дашка, – наконец произнес он.
   – Что? – продолжала я печатать сообщение.
   – Выходи за меня.
   – А? – подняла я на него удивленный взгляд. – Куда выйти? На работу? Без проблем. На какую? Не в клуб же?..
   – Не на работу, – загадочно блеснули его глаза.
   – А куда выйти?
   – Замуж.
   Телефон со стуком выпал у меня из рук на стол.
   – Не поняла, – честно призналась я. – Куда?..
   – Замуж, – четко повторил Матвеев.
   – За тебя? – зачем-то уточнила я, не веря в услышанное.
   – Именно. За меня, – подтвердил он энергичным кивком.
   – Зачем? – задала я глупый вопрос. Но от шока ничего другого в голову не приходило.
   – Чтобы ты стала моей женой, Дашка. – Его улыбка казалась воистину голливудской – широкая, белозубая. Почти безупречная. Лицо Матвеева казалось радостным и беззаботным. Только вот пальцы его барабанили по столу слишком уж нервно.
   – Нет, ты не понял, Дань… Зачем тебе это?
   – Я тебя люблю и не могу без тебя жить, – ответил Даня.
   – Эй, серьезно! Это новый вид развода? – нахмурилась я. – Хватит прикалываться. И так на душе фигово.
   – Даш, я серьезно. Выходи за меня. Прошу.
   Он не придумал ничего умнее, как взять бутылку, отлепить от пробки пластиковое колечко и попытаться надеть мне на безымянный палец. Правда, ничего у него не получилось – я вырвала руку.
   – Спятил? – серьезно спросила я, потянулась к Дане и обнюхала его лицо. – Вроде трезвый. Алкоголем не пахнет. И глаза в порядке, – вгляделась я в его зрачки.
   – Естественно, в порядке, – подтвердил он. – Короче, Пипетка, ты моя жена.
   И это было так же внезапно, как октябрьская гроза.
   – Мне, конечно, приятно, что ты решил на мне жениться да еще подарил такой подарок, – красноречиво взглянула я на пластиковое колечко. – Однако я вынуждена отказаться от столь любезного предложения. Глупые шутки, Дань.
   – Это не шутки, – вдруг совершенно серьезно сказал он. – Совсем не шутки.
   Его голос внезапно потерял все свое наигранное веселье.
   – Я прошу тебя стать моей женой.
   

   1.48
   

   Я закатила глаза.
   – Смешная шутка.
   – Даша, я серьезно… Кое-кто предложил одну интересную, скажем так, подработку. И мне нужна жена. Да, знаю, что это звучит странно, – признался Даня.
   – Что за подработка такая «интересная»? – вытянулось у меня лицо.
   – Один человек очень нуждается в семье.
   – И в чем проблема? – приподняла я бровь, так и не понимая, прикалывается он или нет.
   – У него этой семьи нет. – Даня резким движением взъерошил волосы.
   – Так, хорошо… А причем здесь ты?
   – Этот человек хочет, чтобы я стал его семьей. – Ответ Дани прозвучал очень странно.
   – Так, может, тебе на нем жениться? – хмыкнула я. – Это ведь мужчина, да? Я тебе радужные штаны сошью в подарок…
   – Даш, я, правда, серьезен. Помнишь человека, которого мы встретили на базе отдыха? Я работал у него.
   – Это тот, у которого яхта? – спросила я, вспомнив представительного темноволосого мужчину, назвавшего яхту в честь любимой девушки. Как там ее звали, Руслана? Вроде бы так.
   Воспоминания о базе отдыха, с которой началось наше счастье, ранили, но я не показывала вида.
   – Да, он. Стас. Он звонил мне и просил о встрече – при тебе. Мы встретились, поговорили. И он предложил мне стать братом. Глупо, да? – вдруг рассмеялся Даня. – Это чертовски глупо звучит.
   – Стать братом? – не поняла я. – Матвеев, ты в порядке?..
   – Сейчас я соберусь с мыслями и еще раз все объясню. – Он подошел к окну. – Стас – сирота. Но на время ему нужно создать иллюзию семьи. Зачем – даже не спрашивай. По легенде у него должен быть младший брат. Программист. А у брата – жена. Стас попросил сыграть меня роль его брата. И пообещал заплатить. Много заплатить.
   – Это звучит нелепо, – изумленно смотрела на него я. – Это розыгрыш, да?
   – Нет.
   – Зачем бизнесмену играть в такие дурацкие игры? – я встала и подошла к Дане. Заглянула ему в глаза и спросила:
   – Ты же так рофлишь, да? Скажи честно. Я не обижусь.
   Он покачал головой.
   – Знаю, что это бред. Но я абсолютно серьезен.
   Я заметила вдруг, как пульсирует на его виске жилка. И почему-то я точно поняла, что Матвеев не лжет.
   – В другой раз я бы его послал, но сейчас…
   – Сейчас очень нужны деньги из-за Савицкого? – тихо спросила я.
   Он кивнул и стиснул зубы.
   – Стас сказал, что мне нужно найти себе «жену». Поэтому мне и нужна твоя помощь. Не знаю, кто еще согласится на эту авантюру.
   – А как же Каролина? Она твоя девушка, – сказала я.
   – Да, точно, – потер Даня глаза.
   – Вам бы даже не пришлось играть пару.
   – Верно. Только Каролина уезжает. Возвращается обратно в Москву.
   – Неужели? Как печально, – ничуть не расстроилась я. Серебрякова и так у нас порядком засиделась. – Выдержат ли ваши чувства расстояние?
   Я не могла не сказать этого.
   – Посмотрим, – отмахнулся Даня. – Сейчас важнее другое. Ты – единственный человек, которого я могу попросить об этом. Нам придется побыть мужем и женой пару недель. Максимум – месяц. Поиграть на публику в родственные отношения со Стасом, и он неплохо заплатит нам.
   Я закусила губу. Поиграть роль чьей-то жены, тем более жены Матвеева – что может быть страннее? Еще и деньги за это получить.
   Но этими деньгами можно откупиться от Савицкого.
   Несусветная глупость. Действительно авантюра.
   – Мне не нравится эта затея, – сказала я.
   – Понимаю, – вздохнул Матвеев.
   – От нее веет идиотизмом.
   – Согласен.
   – Это последнее, что могло прийти мне в голову в качестве подработки, – продолжала я. – Это похоже на какую-то аферу.
   – Те же мысли, – усмехнулся Даня. – Но Стас не кидает. Он уважаемый человек.
   – И зачем уважаемому человеку подставная семья?! – воскликнула я.
   – В твоем вопросе уже есть ответ, – спокойно сказал Матвеев. – Потому что он – уважаемый человек. У него должны быть соответствующие статус и родственники. Только вот первое есть, а второго – нет. Зато денег немерено. И фантазия безграничная, – сам себе усмехнулся он.
   – Мне это не нравится, – упрямо повторила я, сдвинув брови к переносице. – Какая-то глупая комедия положений выходит.
   – Значит, все-таки – нет. И переубеждать тебя бесполезно – ты всегда была упрямой, Дашка, – вздохнул Данька. На его лице появилась нервозность.
   – Да, – громко объявила я, чуть помедлив. Боже, во что я впутываюсь.
   – Не понял, – посмотрел он на меня.
   – Да. Я согласна, – сказала я важно. – Согласна стать твоей женой, Матвеев, если ты все еще не понял. Называй меня любимая, вари мне по утрам кофе и буди поцелуями в шейку.
   – Договорились, – заметно повеселел Матвеев – на его лице тотчас появилась улыбка. – Дашка, ты серьезно? Ты поможешь мне?
   – А, нет! – моментально передумала я. – Называй меня повелительницей.
   – Да хоть владычицей морской, – усмехнулся Даня. – Все, что скажешь.
   – Все, что скажешь, повелительница, – тотчас поправила я его. Почему-то мне стало смешно.
   – Мы еще не женаты, – заметил Даня.
   – Не будешь меня слушаться, я передумаю, – мстительно заявила я.
   – О, простите меня, повелительница, – покорно склонил голову Даня. – Я сделаю все, что вы мне скажете. Но раз вы согласились, я должен представить вас Стасу. Он меня очень торопил.
   И он вдруг облегченно вздохнул, словно от моего согласия зависело многое.
   Дальше все было как в сюрреалистичной сказке, в которой все перевернулось с ног на голову. Матвеев поговорил со своим Стасом по телефону, и тот прислал за нами машину. За рулем сидел молодой мужчина в костюме, который плотно облегал его плечи. Увидев нас, он не поленился выйти и открыть передо мной дверь на заднее сидение.
   – Прошу, – сказал он глубоким голосом. – Станислав Константинович уже ждет вас.
   Мы послушно сели назад.
   – Надеюсь, он увезет нас не в лесок, чтобы закопать под елками, – на ухо Матвееву прошептала я.
   – Все в порядке. Просто у Стаса работают серьезные ребята, – отмахнулся он.
   Ехали мы молча. И нашей конечно точкой стал бизнес-центр в самом сердце города – именно там располагался офис компании, принадлежащей этому самому загадочному Стасу, занимая целый этаж. А ведь у этого человека явно не все в порядке с головой, раз он занимается подобным. Как он вообще в бизнес пошел и, судя по всему, не бедствует, а вполне себе процветает? Нет, он серьезно странный. Подставные брат и его жена? Что? Куда орать?
   Только то, что рядом Матвеев – сильный и, в общем-то, не глупый, заставляло меня поверить в то, что с нами ничего не произойдет.
   На лифте в сопровождении все того же широкоплечего парня мы поднялись на десятый этаж, прошли по коридору, утопающему в мягком кофейном ковре, миновали просторную секретарскую и попали в святая святых этого этажа. В кабинет генерального директора – огромный и выдержанный в стиле современного минимализма – максимум пространства, простая геометрия, легкая мебель и контраст на черном и белом.
   Стас, сидящий за ноутбуком и кипой бумаг, улыбнулся, увидев нас.
   – А вот и моя будущая родня! Приветствую. Я тебя помню, – сказал он мне. – Ты та самая хорошенькая девушка, которая была с Даней на базе? Ты все-таки ее завоевал? – подмигнул он Дане.
   – Можно сказать и так, – осторожно ответил тот.
   

   1.49
   

   – Ну, садитесь, ребят, не стойте. Мы почти родственники, как-никак. Светочка, принеси нам кофе и сладкое, – сказал он, нажав на кнопку селектора, вышел из-за своего стола и пригласил нас присесть на диванчик, стоящий у окна во всю стену. Сам Стас опустился в мягкое кресло напротив. Минуту спустя вбежала красивая секретарь и аккуратно расставила перед нами фарфоровые чашечки с ароматным свежим кофе и хорошенькие капкейки – их будто только что привезли из кондитерской.
   – Итак, познакомимся еще раз. Я – Станислав Чернов, можно просто Стас. А ты… – Серые, с чертинкой глаза остановились на мне.
   – Даша. Можно просто Даша, – зачем-то сказала я и получила легкий толчок в бок от Дани. На самом деле я просто нервничала. Однако Стас рассмеялся.
   – Думаю, наш общий друг уже успел сообщить тебе о концепции развития нашей стратегии, Даша. Так, я заработался и заговариваюсь, – сам себя одернул Стас. – В общем, Даня ввел тебя в курс дела?
   – Частично, – осторожно ответила я. – От вас я тоже хочу услышать, в чем дело.
   – Мое предложение тебе кажется странным, верно? – щелкнув пальцами, догадался Стас. – Не переживай, меня все считают странным. Когда я вкладывал все свои деньги в развитие первого большого дела, меня называли дураком. Когда заключал контракт с китайцами на поставку техники три года назад – идиотом. А когда я инвестировал прибыль в создание онлайн-игры, – полоумным. Но мой доход все изменил. Теперь я стал удачливым предпринимателем. Так что мои идеи не такие уж и ненормальные. Кто не рискует, тот не пьет шампанское, а кто рискует – со временем тоже перестает его пить, переходя на более изысканные напитки, – изящно закончил Стас. – Ладно, молодежь. Кратко объясню, в чем дело. Даша, а дело в том, что я слишком сильно люблю Руслану, чтобы упустить возможность стать ее мужем.
   Руслана – та самая красивая и тоненькая блондинка. Но как женитьба на ней была связана с его «заманчивым» предложением, я понятия не имела. И так выразительно посмотрела на Стаса, что он снова рассмеялся.
   – Понимаю, Даша, понимаю. Я кажусь тебе чудаком.
   Даня хмыкнул – наверняка ему вспомнилось другое слово, созвучное.
   – Просто все это… странно. Вспоминаются, знаете ли, репортажи о том, как людям предлагали отличную работу, а потом в рабство продавали, – нервно сказала я, сцепив на коленях пальцы.
   – А ты осмотрительная девочка, – заявил Стас. – Попробуй, кстати, капкейки, обалденные. Сейчас я все объясню, и ты поймешь мои мотивы, Даша. Начну с того, что моя Руслана выросла в большой и порядочной семье – такие называют образцовыми. Отец – бизнесмен, владелец холдинга. Мать – бывшая балерина, сейчас занимается благотворительностью. Дед и бабка по ее линии – ученые с мировым именем. По линии отца – партийные шишки, которые после развала СССР смогли мгновенно сориентироваться и заняться своим делом. У Русланы два старших брата. Они трое получили отличное образование за границей. У братьев свои дела, Руслана делает первые шаги в развитии своего бренда – она изучала дизайн. А еще есть младшая сестренка – спортсменка, занимается фигурным катанием, и ей прочат отличное профессиональное будущее – одержала победу на юниорском этапе Гран-При где-то в Европе. В общем, как ты понимаешь, Даша, семья моей Русланы – не просто приличная. Она – идеальная. По крайней мере, в глазах других.
   Я кивнула, принимая это к сведению.
   – Отец Русланы – довольно консервативный, человек строгих правил. Семья для него многое значит. А родственники – это определенный показатель порядочности и успешности. Я собираюсь жениться на Руслане. Но, буду откровенен, я не соответствую требованиям ее отца. Да, у меня есть деньги и есть определенное положение. Однако у меня нет семьи. Нет родственников, почти нет, – поправился Стас, ослабляя галстук на шее. – Давным-давно мои родители погибли, и меня с младшим братом засунули в детский дом. Я на десять лет старше Макса. Смог выкарабкаться и подняться, за собой его потащил. Но дело не в этом. А в том, что отец Русланы знает про моего брата. Но он не знает о том, что Макс сейчас проходит лечение.
   – Он болеет? – наивно спросила я, начиная понимать, к чему клонит этот человек.
   – Наркотики, – коротко ответил Стас – и в его голосе появилась сталь. – Отец Русланы хочет встретиться со мной и с моей семьей. Я как можно дольше оттягивал знакомство, но он настаивает – свадьба скоро. Мне нужен кто-то, кто сыграет роль брата. Данька идеально подходит. Цвет волос, глаз, рост – мы с ним похожи. К тому же, как и Макс, программист. Перфекто! – улыбнулся он.
   – Но ваша невеста ведь видела нас с Даней, – нахмурилась я. – Она поймет, что к чему.
   – А я ее и не собираюсь обманывать, – пожал плечами Стас. – Моя Руслана в курсе всего. Знает обо мне столько, сколько никто не знает. Я бы, честно говоря, ребятки, без благословения папочки на ней женился. Но для нее важно мнение отца. Она сказала мне: «Стас, сделай что угодно, чтобы моя семья тебя приняла». И я послушался ее – делаю. Любовь – великая вещь, да, Данька? – спросил он Матвеева весело. Тот отвернулся.
   – То есть вы хотите, чтобы Данька сыграл роль вашего младшего брата? – въедливо уточнила я.
   – Давай на «ты»? – поморщился он. – Хочу.
   – А я должна сыграть роль его жены? – уточнила я и почему-то взглянула на Даню, который медленно жевал капкейк. И судя по выражению его лица, он ему не слишком понравился.
   – Да, у Макса есть жена. Но такую стерву тоже лучше им не показывать, - в голосе Стаса снова мелькнула сталь. Кажется, ее он не особо любил. – Это ведь из-за нее Макс подсел. Так, основное я вам рассказал. В роли моих брата и невестки вам нужно будет встретиться с родственниками Русланы. И, самое главное, побывать на свадьбе. Ничего сложного, верно? Легенды я вам подготовлю, вы порепетируете. Я заплачу. Скажем, столько.
   Стас написал на листике довольно-таки впечатляющую цифру и пододвинул к нам.
   – Этого хватит? – прошептала я Дане. Тот едва заметно кивнул.
   – И не забудь про то, о чем мы говорили, – сказал вдруг он, хотя я думала, что он начнет повышать цену.
   – Не забуду.
   – О чем? – встряла я.
   – Позже объясню, – отмахнулся Даня и снова обратился к Стасу: – А если они все-таки узнают правду?
   – Если вы будете хорошо играть – а я надеюсь, что будете – никто ничего не узнает. Я женюсь на Руслане, и если правда всплывет, то уже будет не страшно – ее отец не приемлет разводов и не захочет, чтобы дочь разводилась. Что же подумают другие? – насмешливо спросил Стас, явно пародируя отца своей невесты.
   – А если они узнают не по нашей вине? – продолжал Даня. – Наши договоренности будут в силе?
   – В силе, – подтвердил Стас. – Что вы решили? Оба согласны?
   Мы переглянулись и синхронно кивнули.
   

   1.50
   

   – Отлично. Итак, для начала мы подписываем соглашение о полной конфиденциальности. На основе этого соглашения я выплачу пятьдесят процентов от обещанной суммы. Остальное – после завершения дела. Со своей стороны, вы обязуетесь выполнять то, что я вам говорю. Для начала я сниму для вас квартиру, чтобы создать иллюзию совместной жизни. Вам нужно будет сделать совместные фото – Люциферовы любят смотреть альбомчики и рассуждать о деньках минувших.
   – Кто-кто? – заинтересовалась я.
   – Лиферовы, – ухмыльнулся Стас. – Называю их Люциферовыми.
   – Это даже круче, чем фамилия Владыко! – рассмеялась я. Смех был нервный.
   – Владыко? Есть у меня один приятель, Владыко, – припомнил Стас. – Итак, что еще?.. Ах да, свадьба.
   – Какая свадьба? – удивленно спросил Даня, до этого внимательно слушавший Стаса.
   – Ваша, не моя же, – отозвался легкомысленно Стас. – Хотя и на моей побываете.
   – В смысле – свадьба? – не поняла и я и даже запаниковала. – Зачем? Для чего?
   – Надо будет сделать несколько постановочных кадров. И видео снять, – поморщился Стас. – Загс, парочка достопримечательностей. Что-то вы сладкое не едите, ребятки. Может, что-то другое принести?
   – А фотошоп?! – изумилась я. – Неужели нельзя с его помощью что-то сделать?
   – Да, что за бред, – выдал и Даня.
   – Быстрее и надежнее подготовить все материалы самим. Хочу перестраховаться. Просто постановочные кадры и видео. Ничего необычного. Я все организую – от платья до оператора.
   – Ничего необычного? – озадачилась я. – Вы хотите…
   – «Ты», – любезно напомнил Стас.
   – …чтобы я с ним в загс поехала? В платье? Серьезно?
   – Тебе подберут красивое, – пообещал Стас.
   – Но… – растерялась я. – Это как-то неправильно. Да и замуж я за него не хочу.
   – Это понарошку.
   – Даже понарошку.
   – Можно подумать, я на тебе жениться хочу, – фыркнул Даня.
   – Ах, да, у тебя же Каролина в истерику впадет, – рассердилась я. Упоминание Серебряковой его, кажется, задело.
   – Дарья, разрешите захлопнуться вашему рту, – попросил Матвеев безукоризненно вежливым тоном.
   – Не разрешаю.
   – Настаиваю.
   – Настаивай себе голову в формальдегиде.
   Стас весело расхохотался и пару раз хлопнул в ладони.
   – А вы парочка с огнем. Отличный выбор, Данька. Хорошо, что я доверил тебе найти девочку. Между вами искрит. А такое никто не сыграет.
   – Но я, правда, не готова к такому! – возмутилась я.
   – Да никто вас официально оформлять не станет, успокойся, – отмахнулся Стас. – Сказал же – договорюсь обо всем. А вы сыграете жениха и невесту. Вот и все. Через неделю Люциферовы прикатят в город, покрасуетесь под ручку перед ними, может быть, пригласите в гости. Ничего сложного, никакого риска. Они – зрители, а вы – актеры. Представьте, что это просто театр.
   – Театр абсурда, – проворчала я.
   – Ты не согласна? – внимательно посмотрел на меня Стас.
   Я думала лишь секунду. Даня помог мне, и теперь я помогу ему.
   – Согласна, – громко сказала я. – Что и где подписывать?
   – Отлично! – воссиял Стас и глянул на капкейки. – И все-таки нужно принести другие сладости. Светочка, принеси другой десерт, – снова нажал он на кнопку селектора.
   Мы действительно прочитали и подписали договор, в котором обязались хранить в конфиденциальности не только свою деятельность, но и полученную от Стаса информацию. А Даня почти сразу получил на карту обещанную сумму.
   Меня обуревали двойственные чувства: с одной стороны, стало спокойнее – есть деньги для того, чтобы заплатить Савицкому. С другой – предложение Стаса было столь необычным, что я ужасно нервничала, до конца еще не веря в происходящее.
   Матвеев, кажется, тоже плохо осознавал, на что мы подписались. Однако он, как и всегда, старался держаться уверенно.
   Офис Стаса мы покинули полные впечатлений. Он обещал выйти с нами на связь уже завтра утром и предупредил, что мы должны быть наготове. А еще вручил целое досье на своего брата и на самого себя – на всякий случай.
   – А он милый, – заметила я уже в лифте, когда мы неслись вниз, стоя плечом к плечу.
   – Не обольщайся, Даш, – сказал Матвеев. – Он милый, пока ему выгодно. Стас всем известен своей жесткой хваткой. Из тех, кто мягко стелет, да жестко спать.
   – Ой, ты уже поговорками заговорил, – снова умилилась моя внутренняя бабушка.
   – С тобой, Дашка, и соловьем запоешь, – притворно вздохнул Даня.
   – Главное, дятлом не застучи, – отозвалась я. – Мне свою голову жалко.
   – Потому что она дубовая? – невинно поинтересовался он.
   Я толкнула его локтем в бок – как и раньше, совершенно на автомате. Забыв, что вроде бы как сейчас мы – посторонние люди. А Данька только улыбнулся мне.
   И где, спрашивается, моя ненависть? Почему рядом с ним она истончается, как облако на ветру?
   Я замолчала. Он – тоже. Мы оба остались наедине со своими мыслями.
   – С ума сойти, – честно сказала я уже в машине – Стас велел отвезти нас обратно.
   – Лучше не сходи, – любезно посоветовал Матвеев. – Ты нужна мне нормальной.
   – Я не верю. Это все странно, неправдоподобно. Так не бывает, – глянула я на него снизу вверх. – Понимаешь?
   – Я понимаю, что сотрудничество со Стасом для нас важно, Даш. Спасибо, что согласилась помочь.
   И Даня сжал мою ладонь, заставив коротко выдохнуть от неожиданности.
   – Ничего не бойся, Даш, – зачем-то сказал мне он. – Савицкий – это ерунда.
   А я вдруг подумала, что любовь кажется ненавистью, когда отчаянно больно.
   

   1.51
   

   Всю оставшуюся дорогу я смотрела в окно, на проносящиеся мимо безликие дома, спешащих куда-то людей и желто-красные деревья – осень в этом году была поздней и нарядной,
   Остаток этого дня мы провели раздельно. Даня куда-то уехал, а я закрылась в квартире и делала домашнее задание на понедельник и вторник, чтобы разгрузить воскресенье. Когда стало темнеть и в каждый угол пробрались изломанные тени, мне снова стало не по себе: я опасалась каждого шороха, а когда вдруг раздался стук, вздрогнула всем телом – на мгновение мне показалось, что в дверь кто-то ломится, хотя на самом деле стучали соседи – наверное, прибивали что-то к стене. Темнота на улице становилась гуще, безмолвные тени – чернее, а Дани все не было. Об этом я обмолвилась в чате, и в результате ко мне неожиданно приехали девчонки. Сначала приехать хотела Сашка, но следом за ней подтянулись и Самира с Полиной. Последней явно было не по себе – подруга чувствовала себя виноватой и не хотела ехать, думая, что я злюсь и не хочу ее видеть, но Самира с Сашкой заставили ее, решив, что нам обязательно нужно поговорить.
   Когда Полина опять попыталась объяснить мне свой поступок, то расплакалась.
   – Прости, прости, пожалуйста, Даш, – повторяла она, и прямые пшеничные волосы закрывали ее опущенное лицо. – Я действительно не хотела.
   Честно говоря, я на нее злилась – было обидно, что Полинка за моей спиной провернула подобное, поддавшись уговорам Савицкого. Я сказала ей все, что думаю по этому поводу – что злюсь, что мне обидно, что это стало для меня настоящим шоком. Однако в конце я добавила:
   – Но я не хочу, чтобы из-за этого урода у меня больше не было тебя. Правда. Не хочу терять друга, – вздохнула я, чувствуя, как у самой на глаза наворачиваются слезы. Вспомнились все три года нашей дружбы: как мы вместе онгоингом смотрели аниме на первом курсе и постоянно его обсуждали, как вместе проходили практику на втором, как на третьем я заболела, и Полина написала за меня половину курсовой, потому что сроки поджимали, а у меня была температура. Как вдвоем мы ездили в языковую школу в Великобританию и вдвоем убегали от полицейского, когда перешли дорогу в неположенном месте. Как все вместе отмечали завершение каждой сессии – обязательно в любимом баре «Гараж», сидя за «нашим» столиком в углу.
   Я все это помнила.
   И она помнила.
   И Сашка с Самирой помнили.
   В конце концов мы с Полиной обнялись. Самира шмыгнула носом, а Сашка с воплями достала из рюкзака бутылку «Мартини».
   – Будем пить за примирение! – объявила она. Я едва не сказала, что пить еще можно за мою будущую «свадьбу», но сдержала себя – вспомнила о договоре со Стасом.
   Мы пили «Мартини», смешивая его с соком, включили музыку и танцевали до самого возвращения Дани.
   – Да тут вечеринка, – усмехнулся он, заходя в гостиную.
   Его появление очень обрадовало девчонок.
   – Матвеев! Ты наш герой! – повисла у него на шее Сашка. Дане с трудом удалось ее отпихнуть. Но он тут же попал в капкан рук Самиры – она взяла его лицо в ладони и так сжала щеки, что губы у него сделались «уточкой».
   – Я была та-а-ак неправа! – заявила она голосом человека, который влил себя как минимум литр чего-то весьма бодрящего, хотя на самом деле Самира выпила лишь три бокала коктейля. Пьянела она всегда быстро, ибо алкоголь пила крайне редко. – Ты та-а-акой милаш! Спас нашу Дашеньку! Нашу крошку…
   Даня не сразу удалось отцепить от себя Амирову.
   – Пьете, значит? – осведомился он, посмотрел на пустую бутылку, стоящую на столе, и укоризненно покачал головой.
   – Пьем, – подтвердила я с легкой улыбкой, сидя на диване. – Извини, тебе ничего не осталось.
   – Мне и не нужно, – усмехнулся он и опустился рядом.
   – Ты мне еще водку зажал, – напомнила я с улыбочкой.
   – А ты эту водку все забыть не можешь, – отозвался Даня. – Что за неуемная страсть к алкоголю?
   – Какая еще страсть? – возмутилась я.
   – А помнишь, Дашка, как ты в том году напилась на Сашкином дне рождения и не помнила, как танцевала на барной стойке? – ангельским голоском спросила сидящая рядом Полина.
   – Что-что? – заинтересовался Даня.
   – Не было такого! – возмутилась я, и щеки мои слегка порозовели.
   – Не было, потому что мы не дали тебе залезть на барную стойку, – ввернула Сашка, радостная из-за прихода Дани.
   – Как интересно, – задумчиво посмотрел на меня Матвеев. Кажется, я вспыхнула еще больше. Это был единственный раз в жизни, когда я не рассчитала свои силы и возможности с алкоголем.
   – Что ты так смотришь?!
   – Я думал, ты хорошая девочка, – загадочно улыбнулся Клоун.
   – У каждой хорошей девочки есть секретик, – плюхнулась на диван и Самира. – У нашей Дашеньки много секретиков, - вытянув руку через Полину, пощекотала она меня под подбородком.
   – Амирову понесло, – хмыкнула Сашка.
   – Вот я, Даниил, – приложила к груди руку Самира, на которую напал приступ искренности. – Я думала, ты никчемный дурак! И Дашке не подходишь. Но ты не такой! Ты добрый и чистый! Смелый! Спас нашу малышку, – в ее темных выразительных глазах появились слезы. – Вырвал из лап злодея! Дай же я тебя обниму, ты теперь мне как братик!
   Расчувствовавшуюся Самиру едва сумели успокоить. И она затихла на диване в обнимку с подушкой, которую почему-то называла Лео.
   Мы немного поболтали, посмеялись, Даня пожаловался, что я – сущее зло, упакованное в «одну маленькую девочку», девчонки заложили меня по полной программе, рассказав о парне, с которым я познакомилась на море и который все звал меня погулять. Потом Сашка захотела купить еще чего-нибудь «увеселительного», однако Полина не дала ей сделать этого и потащила домой.
   – Нам пора, – твердо сказала она, явно решив, что я хочу остаться наедине с Даней, который не спешил уходить домой – он же обещал, что ночевать останется у меня.
   – Да еще рано, – отозвалась с недоумением Сашка, но получила тычок в бок от Полины.
   – Я вас подвезу, – предложил Даня.
   – Мы такси вызовем, не надо, – отмахнулась Полина и подмигнула мне.
   – Нам тогда и Самиру довезти до дома надо, – сказала Сашка. – Ей вообще пить нельзя. Девка разум теряет.
   – Позвоните Лео! – весело велела Самира, которая до этого сидела с закрытыми глазами, а сейчас внезапно их распахнула. – Пусть он меня принесет домой на руках.
   Мы с девчонками, переглянувшись, захихикали.
   

   1.52
   

   – Кажется, завтра кому-то будет очень стыдно, – поиграла бровями Полина.
   Звонить никакому Лео мы не собирались – Даня сказал, что довезет ее, однако Самира сама сделала это – вытащила телефон, набрала номер своего художника и сказала:
   – Забери меня отсюда, малыш, мне тут плохо…
   После чего продиктовала адрес и выключила телефон.
   – В смысле – плохо? – не поняла я. – Амирова, алло!
   – Дашулечка моя милая, мне тут хорошо! Но он быстрее приедет, если будет знать, что плохо! – широко улыбнулась Самира и откинулась на подушку. – Вот смотрю я на вас с Данечкой и думаю – какие детки будут очаровательные!
   От неожиданности Данечка подавился и закашлялся, я возвела глаза к потолку, а подруги засмеялись.
   Лео действительно приехал – через двадцать минут. Кажется, Самиру в таком состоянии он видел впервые, что и немудрено: трезвая и нетрезвая Самира – это два разных человека.
   – А что с ней? – шепотом спросил Лео у Дани, растерянно глядя на Амирову, которая разлеглась на диване, уложив голову Полине на колени, и рассуждала о том, что жвачка «Лав ис» лучше, чем любая другая.
   – «Мартини», – коротко ответил Матвеев, и в его голосе слышалось сочувствие.
   – Понял, – коротко отозвался Лео. – А почему она мне позвонила?
   – Влюблена, – заявила Сашка.
   На лице художника появилось странное изумленное выражение.
   – В меня? – зачем-то уточнил он, не отрывая взгляда от Амировой.
   – Да шутит она, – сказала я, пожалев подругу. Утром она будет в ярости.
   – Жаль, – вдруг произнес он и пошел к Самире.
   – Солнышко! – обрадовалась та. – А я тебя ждала! Отвези меня домой!
   – Отвезу, – со вздохом сказал парень и не без труда увел ее из квартиры – в последний момент Самира передумала ехать и хотела продолжения вечеринки. Мы вчетвером вышли следом: Даня решил, что отвезет Полину и Сашу домой сам, и переубедить его было невозможно. Упрямый.
   Мы немного покатались по ночному искрящемуся городу, первой завезли Сашку, которая решила теперь, что Даня – ее друг, второй – Полину. Перед тем, как попрощаться со мной, она обняла меня и прошептала на ухо:
   – Прости меня.
   А потом обернулась к стоящему рядом Дане и сказала:
   – Спасибо, что помог Даше.
   После чего скрылась в своем подъезде, на ходу, кажется, вытирая глаза.
   А мы вернулись домой.
   Сегодня было почти не страшно.
   Матвеев уснул на диване. Он сказал, что встречался с Владом и что почти урегулировал вопрос с разбитой машиной, но мне почему-то казалось, что он виделся еще и с Каролиной. Сама я сомкнула глаза не сразу. Сначала ворочалась у себя на кровати, потом встала, подошла к окну и долго смотрела в черное густое небо, пытаясь увидеть звезды. Но не увидела ни одну. Зато потом мне снилась целая Вселенная.
   Утро наступило для меня неожиданно и внезапно – телефон Дани разбудил нас обоих в половине седьмого. Звонил Стас, который заявил, что заедет за нами через час. Пришлось нехотя вставать и собираться. Я при этом все делала медленно и надолго застряла в душе – Даня, который собрался не в пример быстрее, то и дело стучал мне в дверь и любезно напоминал, что мы опаздываем.
   – Куда поедем? – зевая спросила я уже в лифте.
   – Сложно сказать, – задумчиво отвечал Даня, глядя на меня. – У тебя челюсть не устала? Зеваешь, как бегемот.
   – А у тебя… – я замолчала, прикрывая рот рукой. – Даже шутку придумать не могу.
   – Ничего страшного, – ответил он. – Ты часто этим грешишь.
   – Ну а ты у нас признанный король юмора, – надулась я. – Ваше клоунское величество.
   – Что за любовь к клоунам? – поморщился Матвеев, который их терпеть не мог.
   – Что за любовь к дурам? – спросила я мрачно, вспомнив Каролину.
   – Не знаю, нравишься ты мне, – подмигнул он и первым вышел из лифта.
   – Эй! Я не дура! Стой! – побежала я следом. Мне захотелось дать ему пару лещей, однако я догнала Даню уже на улице. А там нас уже ждал Стас – он стоял рядом со своей машиной – темно-синим «Лексусом», на боках которого блестело солнце.
   – Привет, ребятки, – блеснул белозубой улыбкой Стас. С Даней он обменялся рукопожатиями, а мне приветливо кивнул.
   – Готовы к великим свершениям? – спросил он бодро.
   – Готовы к великим неприятностям, – буркнула я, садясь на заднее сидение.
   – Какая у тебя жена пессимистичная, – покачал головой Стас.
   – Она мне не жена, – почему-то улыбнулся Даня.
   – Жена! Привыкай играть роль, – поднял кверху указательный палец он. – Вы теперь – почти муж и жена. И сейчас мы поедем в агентство искать для вас подходящую квартиру. Потом поедем в свадебный салон и заскочим еще в пару мест.
   Мы с Матвеевым, который сел рядом со мной, лишь переглянулись. Стас хохотнул, завел «Лексус» и рванул прочь со двора. Я точно была уверена, что нас ждала целая куча проблем. Но отступать я не могла. И не хотела. Пообещала – значит, сделаю.
   – Дорогая, ты можешь оставить себе свое имя и свою личность. А вот Даня должен теперь откликаться на Макса, – говорил Стас, уверенно ведя машину. – По легенде тебе двадцать три, ты – программист, работаешь в компании, связанной с многопользовательскими онлайн-играми, занимаешься теннисом…
   – Я не занимаюсь теннисом, Стас, – отозвался Матвеев. – Это вообще не мое.
   – Ничего, сходишь на пару тренировок, – отмахнулся Стас. – Делов-то – ракеткой махать. В общем, всю свою новую биографию ты прочитаешь и выучишь. И придумаете с Дарьей легенду вашей любви. Мама моей Русланы обожает истории любви. И чем романтичнее, тем лучше. Скажем, вы познакомились на борту самолета, когда одним рейсом летели на Бали. Ваш самолет попал в зону турбулентности, и Даше стало так страшно, что она прижалась к Максу, сидящему рядом. И не отпускала его весь полет.
   – А потом и всю жизнь, – добавила я многозначительно. – Неплохо так прижалась. А может быть лучше так – Дашенька и Макс познакомились в очереди к психиатру в городской больнице. Дашенька брала справку для получения прав, а Макс ходил на внеочередной прием, потому что ему нужен был новый рецепт. Дашенька торопилась, и Макс благородно пропустил ее вне очереди, чтобы потом остаться на разборку с озлобленными пациентами…
   Стас снова рассмеялся.
   – В тебе пропадает романтик, дорогая.
   – Я бы сказал – тухнет, – добавил Даня с ухмылкой.
   – Придумайте что угодно, – великодушно разрешил Стас. – Но не выходите за рамки адекватности.
   – С ним это сложно, но я попробую, – пообещала я тут же.
   – Кстати, наша небольшая постановочная свадьба будет уже в четверг, – сообщил Стас. – Будьте готовы освободить этот день от всего.
   – Черт, Владыко, – едва слышно прошептал Даня. Лицо его вытянулось – видимо, ему придется пропустить пару у Олега.
   – Что-что? – не расслышал Стас.
   – Да так, ничего. Освободим.
   А что нам еще оставалось делать?
   

   1.53
   

   Около восьми мы приехали в агентство недвижимости – одно из самых крупных в нашем городе, и нас сразу же отвели на второй этаж, в просторный светлый кабинет кого-то из начальников, не иначе. Стас Чернов явно был ВИП-клиентом. С улыбками нас усадили на белоснежный и жутко скрипучий кожаный диван, принесли кофе, и улыбчивая полная блондинка с тяжелыми серьгами в ушах стала показывать нам варианты элитного жилья.
   – А как вам эти апартаменты, Станислав Константинович? – то и дело спрашивала она, показывая фотографии той или иной недвижимости и рассказывая исключительно о ее плюсах. – Идеальный вариант для новобрачных. Просторная квартира с огромной лоджией.
   – Нет, – отметал он вариант за вариантом. – Нет. Тоже нет.
   – Может быть, вот этот вариант, Станислав Константинович? – ворковала блондинка, подсовывая все новые и новые варианты.
   – Слишком просто. Слишком вычурно – дизайнеру руки оторвать. А это слишком дешево – подозрительно, там что, криминал был? – отметал все предложения Стас и вдруг остановился на одной из квартир в элитном комплексе. – Вот это, – решил он и показал фотографии нам с Даней. Внутри квартира была прекрасна – современный минималистичный стиль и много пространства. Однако она находилась «не в том» месте.
   – Нет, – твердо сказала я, тотчас узнав дом Савицкого. Тот самый, из которого я убегала сломя голову.
   – Почему нет? – вздернул бровь Стас.
   – Это очень хороший выбор, – встряла блондинка – голос ее сочился медом. – Двухуровневая квартира, дизайнерский ремонт, развитая инфраструктура – практически центр города.
   – Потому что нет. – Я вдруг снова почувствовала отголоски страха – и из-за этого даже не могла внятно объяснить причину своего отказа.
   – Там живет наш общий знакомый, который знает мое имя, – негромко сказал Стасу на ухо Даня. – Плохая идея.
   – Понял, – принял к сведению Стас. – А жаль. Хороший вариантик. Так, тогда ищем дальше. Нет, нет, снова нет, – придирчиво перебирал он апартаменты. – А вот это – выглядит неплохо, – остановился он на квартире-студии.
   – Замечательный вариант для молодой пары, Станислав Константинович! – окинула нас сладким взглядом блондинка. Ей явно не хотелось отпускать такого клиента, как Чернов, без заключенного договора. – Бесподобные дизайнерские решения, панорамное окно, откуда виден центральный район города, безопасность на высшем уровне, соседи – люди из высшего, так сказать, общества! Шикарные апартаменты!
   – Высшее общество – это я люблю, – усмехнулся Стас. – Берем?
   Мы с Даней лишь молча кивнули.
   – Он нормальный? – шепотом спросила я. Матвеев пожал плечами. И я так и не смогла понять, что он чувствует. То ли все происходящее стало для него игрой, то ли он просто устал. Однако сегодня в нем явно не было внутреннего напряжения, которое я отчетливо ощущала вчера. Возможно потому, что вопрос с Савицким был решен.
   Следующие пару часов мы потратили на квартиру, которая находилась в недавно возведенном прямо в центре города закрытом элитном комплексе. Назывался он поэтически – «Грезы» и действительно воплощал в себе все мечты об идеальном современном доме – максимум пространства и света, светлые тона, дополненные яркими акцентами, четкое зонирование, натуральные материалы, продуманность в каждой мелочи. Особенно меня впечатлили встроенный биокамин и панорамное, во всю стену окно, из которого открывался впечатляющий вид. Да и по размеру студия была больше всей моей квартиры.
   Я просто влюбилась. Действительно, не квартира, а мечта. И все эти зеркала, глянцевые фасады, стеклянные перегородки казались чем-то волшебным.
   Правда, заплатить за мечту нужно было кругленькую сумму. У Стаса такая сумма была. И он тратил деньги, не задумываясь. Настоящий авантюрист.
   – Ну как, ребятки? – посмотрел на нас Стас, когда мы обошли всю студию. – Нравится?
   – Безумно! – мои глаза сияли.
   Даня снова просто пожал плечами. Кажется, ему было все равно.
   – Тогда решено. После свадьбы переезжаете, – и он подмигнул мне.
   – Здесь разве что только кровати двуспальной нет для молодоженов, – влезла зачем-то агент, которая сопровождала нас. – Для такой чудесной пары, Станислав Константинович, как ваш брат и его невеста, нужно подобрать что-то особенное.
   – Подберем, – пообещал Чернов и многозначительно на нас посмотрел. Кажется, он упорно видел в нас пару, не зная, что мы не вместе.
   – Нам бы побольше, трехместную, – сказал Матвеев. – Дашка во сне пинается. И ноги на меня складывает, как на подушку.
   – Что?.. – прошипела я.
   – С девушками всегда так, – согласился с ним Стас. – Руслана меня вообще как-то спихнула с кровати. А ведь посмотришь – хрупкая девушка… Наверное, это все кровь Люциферова.
   Вторым пунктом нашей поездки стал свадебный салон. На обычные Стас не разменивался, а потому выбрал один из самых дорогих в городе. Нас встретили все с теми же улыбками, которые я видела на лицах работников агентства недвижимости.
   Две девушки-консультанта провели нас в один из изящно убранных залов, усадили Стаса и Даню в кожаные бежевые кресла, принесли им кофе (уже второй за утро!), а меня взяли в оборот – и взяли так конкретно.
   – Что вы хотите видеть, Станислав Константинович? – спросила одна из них, прежде чем привезти вешалку с кучей платьев. Меня так и подмывало сказать, что невеста, вообще-то, я, а не он, но я промолчала. – Нежное, сдержанное, шикарное, откровенное?
   – Откровенное не нужно, – вместо него ответил Даня, разглядывая меня со своего диванчика. Я украдкой состроила ему недовольную рожицу. Он скорбно покачал головой.
   – Делайте, как считаете нужным, – махнул рукой Стас. – Подберите что-то, что девочке подойдет. Невеста моего брата, – не преминул заметить он.
   – Идемте, Дарья, – потянула меня за собой одна из девушек. – У нас есть потрясающие платья.
   Следующие часа полтора я провела в примерочной, где меня, как куклу, одевали то в один прекрасный наряд, то в другой. А после выводили в зал, дабы я представала перед глазами Дани и Стаса. И это было словно в американском сериале – надев очередное платье, я выходила, возмущенно смотрела на них, а они коротко переговаривались, требовали, чтобы я повернулась вокруг своей оси, походила, после чего махали руками – мол, не подходит, давайте следующее.
   

   1.54
   

   Сколько всего я перемерила за это время! Нет, я, конечно, любила платья, но не настолько, чтобы то и дело менять их.
   Матвееву и его начальнику ничего не нравилось. Ни одно платье.
   Изящное платье прямого силуэта с V-образным вырезом на спине и плотными рукавами – нет.
   Элегантное платье греческого покроя с ниспадающей до пола невесомой тканью, – нет.
   Романтичное струящееся платье в стиле «бохо» с изысканным кружевом и этническими мотивами, – нет.
   Нежное платье силуэта «русалка» с корсетом, богато декорированным вышивкой и стеклярусом, – нет.
   Задорное короткое платье с пышной юбочкой и открытыми плечами – тоже нет.
   Последнее, что я надела, было изумительное по своей нелепой пышности платье с довольно откровенным декольте и шлейфом, в котором я чуть не запуталась и едва не упала – спасибо девушкам-консультантам, они не дали этому случиться.
   – Ну как? – вышла я из примерочной, вытирая тыльной стороной ладони влажный лоб. – Не нравится? Мне тоже. Можно мы уже что-нибудь выберем и пойдем отсюда? – спросила я. Раньше мне казалось, что выбирать свадебный наряд – это нечто сокровенное. То, о чем мечтают миллионы девчонок по всему миру. Почти священное действо, наполненное романтикой и предвкушением скорого счастья. Но сейчас я думала, что это какой-то дурдом. На меня пялятся два мужика и решают, надеть мне это или не надеть. А я бегаю из примерочной в зал и стараюсь улыбаться. Как-никак Чернов – наш начальник. Начальник авантюры, черт побери. А звучит!
   – Да, давайте следующее, безвкусно, – согласился Стас. Я скрипнула зубами, но покорно направилась в примерочную. В это же время у него зазвонил телефон, и он вынужден был покинуть зал – сеть в подвальном помещении ловила плохо.
   – Я сейчас принесу для вас кое-что интересное, Дарья, – сказала одна из девушек и умчалась. И пока вторая бережно вешала одно из отвергнутых мною платьев на место, я подошла к Дане.
   – Что, Матвеев, смешно? – спросила я.
   – Очень. В этом ты похожа на говорящее кружевное облако, – отозвался он. – Немножко развратное говорящее облако. – Его взгляд упал на откровенное декольте. Я почему-то прикрылась.
   – А вот и зря, – сокрушено вздохнул Даня, не прекращая пялиться. – Это было самой лучшей деталью облака.
   – Слушай, – топнула я ногой, – я ведь к тебе в штаны не заглядываю.
   – Я к тебе – тоже, – парировал он весело. Но на мою грудь можешь смотреть, сколько влезет.
   Я хотела что-то сказать ему, однако слова застыли у меня на губах – я вдруг случайно услышала знакомый голос и резко обернулась.
   В зал входила Танька под руку с какой-то своей подружкой – наверное, той самой, что собралась выходить замуж. Сестра как-то говорила мне о том, что приглашена на свадьбу.
   Я, конечно, очень любила Ведьмочку и делилась с ней многими секретами, однако рассказать про фиктивную свадьбу в присутствии работодателя не могла. Как и допустить того, чтобы она меня увидела. А потому, крепко схватив Матвеева за руку, потащила его к примерочной. Ну, потащила – громкое слово. Попробуй сдвинуть такую махину с места!
   – Ты чего? – удивленно спросил Даня.
   – Танька здесь, – прошептала я. – Нам надо спрятаться! Ну же, Клоун!
   Не знаю, что на него подействовало – то ли отчаяние в голосе, то ли испуг в глазах. Однако Даня не просто разрешил уволочь себя в примерочную, но еще и не дал мне упасть из-за коварного шлейфа.
   – Отсидимся здесь, – решила я, надеясь, что Танька и ее подруга надолго в свадебном салоне не задержатся.
   – Ты уверена, что это правильное решение? – спросил Даня.
   – Еще бы! – заявила я. – Если Танька увидит меня в свадебном платье рядом с тобой, она тут же позвонит моей маме. А оно тебе надо?
   Он вынужден был признать, что нет.
   – Подождем, пока она отсюда уйдет.
   – Извините, Дарья, Максим, – раздался голос одной из девушек-консультанток, которой уже успели поведать легенду о том, что Даня – брат Стаса. – Вы здесь?
   Она хотела зайти в примерочную, но я высунула руку из-за тяжелой ткани и помахала ею.
   – Подождите десять минут, и мы выйдем! – тихо сказала я, стараясь, чтобы мой голос был заговорщицким.
   – Да, конечно, хорошо, – несколько растерянно ответила она и отошла в сторону.
   – Ты понимаешь, что о нас подумают? – спросил Матвеев, с трудом сдерживая смех. Происходящее его, очевидно, забавляло.
   – Что? – спросила я недовольно и осеклась, ибо до меня дошла вся двусмысленность нашего положения. – Вот блин! А все ты виноват.
   – Я-то причем? – возмутился Даня. – Это у тебя одна идея великолепнее другой.
   – Так. Ладно. Я могу ей сказать, что мы занимаемся здесь не этим, – решила я.
   – Лучше ничего не говори. Пожалуйста, Даша. – Данина ладонь мягко легла на мое запястье. – Давай теперь просто подождем, пока твоя сестра уйдет. И еще кое-что... – Он замолчал.
   – Что? – с подозрением спросила я.
   Даня потыкал пальцем мне в грудь.
   – Оно сползает, – сказал он. – Но я стараюсь не смотреть. Честно.
   – Чертов извращенец, – проворчала я. – Мне уже все равно. Видел, что хотел.
   – Правда? – обрадовался Матвеев. – Тогда не поправляй.
   – Слушай, у тебя все мысли об одном. Лучше подумай о Каролине, – желчно посоветовала я ему. – Ей наверняка будет неприятно узнать, что ее парень пялится на грудь другой девушки.
   Упоминание о Серебряковой явно охладило Матвеева – он тут же перестал шутить и отошел от меня. Наверное, обиделся.
   Почему-то злясь на Клоуна, я осторожно выглянула из примерочной – Танька и ее подружка все еще слонялись по залу. Зато в него вернулся Стас.
   – А где мои ребятки? – удивленно спросил он.
   – Они… заняты, – ответила девушка-консультант безукоризненно вежливым тоном.
   – Не понял, – честно признался Стас.
   – Ваш брат и его невеста уединились в примерочной, – поведала ему вторая консультант.
   – Что значит – уединились?
   Ответа он не получил, однако додумал сам.
   – Ох, какие шалуны, – услышали мы его веселый голос.
   – Попросили десять минут, – продолжила девушка.
   – Десять минут? – изумился где-то вдалеке Стас. – А Макс – парень не промах. Быстрый.
   На лице Дани появилась широкая улыбочка. Я позеленела от злости.
   – Не смей ржать, – предупредила я его.
   – Я молодец, – согнулся он пополам от смеха.
   – Ты идиот, – прошипела я. – Что они о нас подумают?!
   – Что мы любим друг друга.
   – Ну, допустим, это в прошлом, – задумчиво отозвалась я. – Сейчас ты просто мой знакомый, которому я благодарна за спасение.
   На этом Матвеев ржать перестал.
   Таня и ее подруга счастливо удалились из салона в самом скором времени, и мы вышли – сердитые друг на друга.
   

   1.55
   

   – Ну как? – поинтересовался Стас. – Все хорошо?
   – Вполне, – отозвался Даня.
   – А по вам не скажешь. Эх, молодость, – вздохнул он. – Мое уважение, брат. Смелый ты парень.
   – Это не то, о чем ты подумал, – отозвался Матвеев. – Мы просто решали важный вопрос.
   – Да-да, конечно, – закивал Чернов.
   – Нет, серьезно.
   – Да-да, серьезно.
   Пока они разговаривали, а девушки-консультанты временно бездействовали, я вдруг углядела среди белоснежного великолепия одно симпатичное платье: воздушное, нежное, с плавной линией декольте, кружевным топом и в меру пышной юбкой – этакий наряд современной городской принцессы.
   Я попросила показать мне его, и – о чудо! – оно подошло. И понравилось не только мне, но и Стасу. Даже Матвеев задумчиво кивнул, разглядывая меня, – мол, сойдет.
   К платью мне подобрали белоснежные закрытые туфли, хотели навязать фату, от которой я отказалась, и мы, наконец, поехали в салон мужской одежды, чтобы сделать из Матвеева приличного жениха. Я настроилась на то, что теперь настанет моя очередь с важным видом сидеть на диванчике и заставлять Даню вертеться, а после небрежно махать рукой, говоря, чтобы ему принесли что-то другое. Однако Дане костюм подобрали на удивление быстро. Темно-синий благородный костюм-тройка сидел на нем идеально – абсолютно по фигуре. Белоснежная рубашка, галстук под цвет жилета, начищенные модные ботинки завершили стильный образ. Я засмотрелась на него – никогда не думала, что костюм может делать парня настолько притягательным. Мне всегда казалось, что идеальная мужская одежда – джинсы и рубашки.
   На своей настоящей свадьбе он будет смотреться так же великолепно. Не знаю, почему я об этом думала.
   – Восхитительно! Смотритесь очень мужественно и вместе с тем романтично! – порхали над ним девушки-консультанты, которым Клоун явно приглянулся. – Абсолютно ваши цвет и фасон.
   – Берем! – кивнул и Стас. – Выглядишь презентабельно, братик.
   – А тебе как? – повернулся ко мне Даня, который явно был доволен костюмом.
   – Сойдет, – отозвалась я, стараясь сохранять равнодушный вид. – Каролина бы оценила. Все, как она любит: стильно и дорого.
   – Почему ты все время ее упоминаешь? – нахмурился Даня.
   – Как я могу забыть о твоей девушке? – округлила я глаза.
   – Уж как-нибудь постарайся, – раздраженно попросил он.
   – Прости, ты уже сам постарался, чтобы я о ней не забывала, – вырвалось у меня.
   – А ты все же как-нибудь попытайся, – бросил он и ушел в примерочную.
   – Идиот, – не выдержала я. Матвеев услышал, обернулся и смерил меня не самым приятным взглядом. Обиделся, маленький!
   После этого мы с ним не разговаривали. Оба злились.
   Следующим местом, куда мы направились, оказался ювелирный – Стас ко всему подходил основательно. Естественно, он снова выбрал не простой магазин, а пафосный. Нас снова отвели в зал – на этот раз небольшой, в стиле ампир. Усадили на вычурные, но жутко неудобные диванчики и стали приносить обручальные кольца. Мы мерили их молча, нехотя, не смотря друг на друга и не разговаривая. И это, кажется, не слишком понравилось Стасу.
   – Ребятки, – сказал он, – что с вами? Где искры? Вы – на работе, ребятки. А значит, все свои эмоции оставьте за ее пределами. Во время общения с моей будущей семейкой вы должны улыбаться и влюбленно друг на друга таращиться, а не злобно пыхтеть. Я же сказал – вы актеры. Окей?
   Я кивнула.
   – Окей, – сказал Даня с каким-то вызовом, глядя на меня.
   – Тогда покажите мне это, ребятки, – потребовал Стас – его голос стал довольно жестким. – Вам может показаться, что это развлечение, за которое я отвалю вам бабла, но это не так. Это ваша работа. И вы должны работать. Личные отношения выясняйте в свободное время.
   – Рыбка, мы будем счастливы и влюблены, поняла?
   И Даня по-хозяйски положил на мое плечо руку. Больше всего мне хотелось скинуть эту наглую руку, однако я натянула на лицо широкую улыбку, ближе придвинулась к Матвееву и даже звонко чмокнула в щеку, оставив на ней влажный след.
   – Поняла, котик, – промурлыкала я и потрепала его за щеку. – Какой ты у меня красивый! Самый лучший жених на свете!
   – Нет, рыбка, самая лучшая на свете – это ты, – отозвался Даня и романтичным жестом сгреб мою ладонь в свои пальцы, чтобы прижать к сердцу.
   – Не переигрывайте, – хмыкнул Стас. – Люциферовы, конечно, не в себе, но не полные идиоты.
   Спустя полчаса мы выходили из ювелирного магазина с кольцами – по велению Чернова они остались у Дани. Пока мы шли до машины, я все время нервно оглядывалась. Мне казалось, что вот-вот кто-то подбежит и выхватит коробочку с украшениями из рук Матвеева – такими дорогими они были. Благородное белое золото и изящные бриллиантовые «дорожки»: у меня – белые камни, у него – черные. Как сказал консультант, подобное дизайнерское решение позволяет подчеркнуть одновременно целостность пары и индивидуальность жениха и невесты. Формулировка так понравилась Стасу, что он взял эту пару. Даже на цену не посмотрел. А я посмотрела и обомлела.
   После ювелирного Стас повез нас в ресторан – обедать. И за трапезой рассказывал нюансы из жизни своего брата Максима, роль которого играл Даня, а также объяснял, как мы должны вести себя с родственниками Русланы.
   – Перед Люциферовым ходим на задних лапках, улыбаемся, как суслики, делаем все, что он хочет, и, самое главное, дружно поем песнь о вашей счастливой жизни и о моем участии в ней, – наставлял нас Стас. – Мой тесть должен знать, какой я чудесный. Смог подняться после детдома, смог вытащить брата и сделать его человеком, – с этими словами он похлопал Даню по плечу. – Я всю жизнь положил на то, чтобы сделать своего единственного братишку счастливым. И вот, после того как он женился, я могу взяться и за обустройство собственной семьи.
   – Кроме брата у тебя нет родственников? – спросил Даня.
   – Есть, – поморщился Стас. – Тетки и их родня. Но вот ни хрена они мне не родственники, ребятки. Только и могут бабки выпрашивать и слезно просить помочь. Да вот беда – когда мы с братишкой остались сиротами, ни одна из них нас взять к себе не захотела. Послали к черту. Мол, своих ртов много. – Он положил на сцепленные пальцы подбородок. – Поэтому на правах вашего почти старшего брата могу дать бесплатный совет. Относитесь к людям ровно так же, как они относятся к вам.
   

   1.56
   

   Наверное, мне не нужно было писать Каролине вчера, что Даня уже едет к ней, забыв телефон дома. Наверное, я все же должна была написать, что он в душе и мы отлично провели время – поступить так же, как поступала со мной она. Наверное, но… я не смогла. Мне всегда хотелось быть честной. Честной и смелой.
   После обеда в ресторане и краткой информационной справки о семье Лиферовых Стас повез нас домой. Остальное – заказ букета, бутоньерки, а также вызов парикмахера, визажиста, фотографа и оператора он взял на себя.
   – Четверг – день икс. Будьте наготове, ребятки, – сказал он нам на прощание, прежде чем уехать. – И да, Даня, я уладил ту проблему, о которой мы разговаривали.
   Матвеев только кивнул. И, кажется, облегченно выдохнул.
   – О чем он говорил? – спросила я его, когда Стас уехал.
   – Да так, о подработке одной, – отозвался он и первым пошел к подъездной двери. А когда мы были на лестнице, ему позвонила Каролина.
   Остаток вечера и ночь мы провели раздельно – хоть мы теперь и были женихом и невестой, но домашнее задание никто не отменял. Ночевали мы тоже каждый в своей квартире. Даня снова предложил остаться у меня, но я хоть и безумно хотела этого, сказала, что теперь все в порядке.
   – Точно? – спросил он.
   – Точно, – кивнула я и не смогла не ввернуть про Серебрякову: – Не хочу, чтобы Каролина тебя ревновала. Наверное, она переживает. Боится, что ты поступишь с ней так же, как и со мной.
   – Опять ты об этом, – вспыхнул он.
   – Не нравится, что напоминаю об измене? – натянуто улыбнулась я. – Прости. Возможно, ты уже обо всем забыл, но я – нет. И извини, что втянула тебя во все это.
   На этом я просто захлопнула дверь, потому что почувствовала себя ужасно, вернее, попыталась сделать это, но рука Дани не позволила двери закрыться.
   – И я, – сказал он, смерив меня тяжелым взглядом. – Я тоже не забыл.
   Кажется, он хотел добавить что-то еще, но передумал.
   – Спокойной ночи, – только и услышала я. – Звони, если что.
   – Доброй ночи, – едва вымолвила я и закрыла дверь на все замки.
   Засыпала я с мыслями о том, что, несмотря ни на что, Даня все равно рядом – за стенкой. И, возможно, стена между людьми – не самое страшное препятствие. По крайней мере, ее можно разрушить. А вот если между людьми стоит человек, можно ли будет разрушить его?..
   Утром мы, разумеется, вместе поехали в университет и оба усердно делали вид, что ничего не произошло. О свадьбе тоже не вспоминали. Только уже выходя из его машины на университетской парковке, я тихо спросила:
   – Ты кольца хорошо спрятал? Если мы еще встрянем на круглую сумму твоему Стасу… – я многозначительно замолчала.
   – Не переживай, – отозвался Даня. – Кофе? – вдруг спросил он.
   – Спасибо, не хочу, – отозвалась я и, громко стуча каблуками, пошла к своему корпусу, где меня уже ждала Сашка.
   Я думала, дни до нашей постановочной свадьбы будут тянуться медленно, уныло и однообразно, однако на учебе был такой завал, что осенняя меланхолия сама собой испарилась. Я только и делала, что что-то учила или писала конспекты, да и Матвеев, кажется, был загружен по горло.
   Во вторник после пар, которых было целых пять, я столкнулась нос к носу с Савицким. Хоть нас и отпустили на двадцать минут раньше, на улице уже стемнело и горели фонари. Но, слава богу, в этот момент я была не одна – шла вместе с подругами. Самира до сих пор возмущалась из-за того, что мы позволили ей позвонить Лео, когда она была в таком состоянии.
   – Теперь он думает, что я ненормальная! – в который раз возмущалась она. – Нет, он думает, что я алкоголичка!
   – Ой, подумаешь, – махнула рукой Сашка. – Зато он знает, что с тобой можно классно потусить!
   – Меня, между прочим, стошнило дома! На него! – выдохнула Самира. – Боже, боже, какой кошмар. Как же стыдно! Как стыдно…
   Ей, девушке аккуратной, опрятной и собранной, становилось плохо лишь одного этого воспоминания. Зато нам всем было смешно. И мы все больше и больше убеждались, что художник нашей подруге совсем не безразличен, хотя у него на счету и нет огромных денег.
   – Не переживай, думаю, ты ему нравишься, – сказала Полина, обняв ее.
   – Как может понравиться человек, которого на тебя тошнило?! – возопила Самира. – Я теперь от него шарахаюсь. Даже сообщения не открываю. Стыдно-о-о, – повторила она и похлопала себя по красным щекам.
   Когда перед нами появился Влад, я так и не поняла. Он словно вынырнул из какой-то глубокой тени и остановился перед нами. Мы тоже остановились. И я вдруг запаниковала – Савицкий смотрел прямо на меня. Смотрел пристально, так, словно хотел забрать с собой и больше не выпускать из своей квартиры. По крайней мере, мне так казалось.
   – Дарья, нужно поговорить, – сказал он своим бархатным голосом, который я когда-то считала чудесным. И одет он был все так же стильно – на этот раз во всем черном. Черный цвет всегда был ему к лицу.
   – Нам не о чем говорить, – ответила я и снова почему-то почувствовала вкус крови во рту, хотя губа уже заживала.
   – Ты же знаешь, что есть, о чем.
   – Эй, чувак, – вышла вперед Сашка, держа рюкзак на одном плече. Голос ее был зол. – Тебе сказали, что она не собирается с тобой говорить. Услышал? Отчаливай.
   – Я разговариваю не с тобой, – отозвался спокойно Влад. – Дарья.
   – Нам не о чем разговаривать, – повторила я.
   – Мы должны поговорить. Пожалуйста, не бойся меня.
   Савицкий попытался взять меня за руку, но я не дала ему сделать этого.
   – Не трогай ее, – прошипела Самира.
   – Дарья, – не слышал ее Влад. Девчонок для него словно и не существовало. – Нам надо поговорить. Я тебе все объясню.
   – Мне не нужно ничего объяснять, – с трудом сохраняя внешнее спокойствие, сказала я. – Я уже все поняла. Давай просто забудем друг друга. Без разборок и конфликтов.
   – А я не хочу забывать тебя, – отозвался спокойно он.
   – Иди к черту, – разозлилась я, не понимая, издевается он или действительно хочет продолжить наше общение. Он ведь даже не извинился! Он не попросил прощения! Он просто дал понять, что хочет играть со мной и дальше! Нет уж, малыш. Найди другую идиотку, о страхах которой тебе расскажет ее подруга. И манипулируй ей.
   – Ради тебя? Ради тебя схожу, – вдруг улыбнулся он. – Поговорим у меня в машине. Ты узнаешь много интересного, обещаю.
   – Я тебя интересно могу послать куда подальше, – любезно вставила Сашка.
   – Что происходит? – раздался плавный мужской голос. И за спиной Влада появился Лео – как он тут оказался, я понятия не имела. И Самира, по-видимому, тоже.
   

   1.57
   

   – Он хочет утащить с собой Дашку! – моментально пожаловалась ему Амирова. Голос у нее при этом был таким милым и беззащитным, что мы с Полиной удивленно переглянулись.
   – Не неси чушь, – поморщился Влад. – Нам просто нужно поговорить.
   – Если девушка не хочет разговаривать, наверное, не стоит ей надоедать, – спокойно сказал Лео.
   Савицкий окинул его тяжелым взглядом.
   – Не твое дело.
   – Может, и не мое, но не могу пройти мимо.
   – А ты попробуй, – процедил сквозь зубы Влад. – Может быть, получится.
   – Слушай, я ведь тебя знаю, – вдруг прищурился Лео, разглядывая Савицкого. – Точно знаю. У меня фотографическая память на лица.
   – И кто же я?
   – Ты тот парень, который устроил аварию летом. Вот только когда, не помню. На даты у меня плохая память, – усмехнулся Лео.
   Лицо Савицкого оставалось таким же каменным, но вот взгляд изменился.
   – Что? Какую аварию? – не поняла я.
   – Чувак под наркотой участвовал в нелегальных гонках и спровоцировал серьезную аварию, – не сводя с Влада глаз, сказал Лео. – Это ведь ты. Сын Бориса Савицкого, да?
   Влад вдруг рассмеялся, запрокинув голову – весело и задорно, словно Лео и не говорил этих слов, прозвучавших страшно.
   – Откуда ты взялся, малыш? – спросил он и схватил Лео за грудки. – Какого. Черта. Ты. Несешь.
   Впервые он настолько вышел из себя. Не считая того раза, когда я побывала у него в гостях, разумеется. И это было очень странно. Видимо, Лео просто попал в точку.
   – Отпусти его! – потребовала Сашка.
   – Убери от него руки! – одновременно с ней испуганно воскликнула Самира. – Не трогай его!
   Однако Влад явно не слышал их. И Лео отпускать не собирался. Слишком взъярился. Слишком страшными стали его глаза – в них вновь виднелась та самая бездна.
   – Еще раз, – встряхнул Савицкий художника. – Что ты несешь?
   – То, что слышал, – ответил тот и попытался отпихнуть Влада, но последний слишком крепко держал его. – Или боишься правды?
   – Не стоит распространять слухи, малыш, – тихо, но яростно проговорил Савицкий. – За такие вещи приходится отвечать.
   – Лучше бы ты за аварию ответил, – отозвался художник и тоже схватил его за ворот, разозлившись – в плавном голосе зазвучал металл.
   – Эй, парни! – поняла, что дело пахнет жареным, Сашка. – Не смейте драться!
   – Или в тот день ты был не таким смелым, чувак? – продолжал Лео. Он тоже завелся и тоже не слышал Сашку.
   – Заткнись!
   Савицкий занес руку, чтобы ударить Лео. Однако появление Матвеева не дало ему этого сделать. Даня не без труда разнял их.
   – Брейк! Что происходит? Какого ты опять тут отираешься? – взглянул он на Влада с неожиданной яростью. Кажется, он сам с трудом сдерживался, чтобы снова не врезать ему, как в ту ночь. – Я же сказал тебе – не подходи к ней. Не приближайся, мать твою.
   Однако Влад будто его и не слышал. Игнорировал. Он поправил воротник куртки и сказал, глядя в мою сторону:
   – Я не наркоман. В тот раз меня подставили. Поняла?
   – А в тот вечер… Тебя тоже подставили? – спросила я, и голос мой звучал звонко, хотя сердце сжалось от новой волны иррационального страха, который я никак не могла побороть. – Наверное, Алан? Ментально внушал тебе употреблять таблеточки и угощать ими гостей?
   Он крепко стиснул зубы.
   – Мы еще поговорим. Когда всего этого сброда не будет.
   После чего ушел. И ни разу не оглянулся.
   Даня проводил его долгим взглядом, который не сулил Савицкому ничего хорошего, и повернулся ко мне.
   – Так и знал, – сказал он. – Стоит оставить тебя без присмотра на десять минут, как что-нибудь случается.
   – Нас отпустили с пары пораньше. А ты что здесь делаешь? – удивленно спросила я. – У тебя же только три пары было.
   – Тебя ждал, – коротко ответил Даня.
   – Зачем?..
   – Домой отвезти.
   – Крутой ты парень, Данька, – по-пацански хлопнула его по плечу Сашка. – Не зря я за тебя болела.
   Он только улыбнулся.
   – Ты в порядке? – спрашивала в это время Самира у Лео. Ее обычно боевой голос слегка подрагивал. – Он не сделал тебе больно? Он тебя не обидел?
   – Говорят, художника может обидеть каждый, но не каждый художник позволит себя обидеть, – отозвался Лео, поправляя воротник джинсовой куртки. – Все в порядке, Сэм.
   – Сэм? – изогнула бровь Полина.
   – Я зову ее Сэм, – ответил Лео легкомысленно. – Но ей не нравится.
   – Потому что меня зовут Самира, – нахмурилась подруга. – Нет, серьезно, с тобой все в порядке?
   – Все, все, не переживай, – отозвался художник.
   – А что ты тут делаешь?
   – Тебя хотел увидеть. Ты мне не отвечаешь и дверь не открываешь, – честно признался Лео. – Я тебя чем-то обидел, Сэм?
   – Нет, – стушевалась Самира. Видимо, вспомнила, как ее стошнило на него.
   – Тогда в чем дело? – удивился он.
   – Да так… Ни в чем.
   – Может быть, посидим где-нибудь в кафе и поговорим? – предложил Лео. Мне понравился его взгляд – он смотрел на Самиру с долей нежности.
   – Давай, – похлопала она ресницами, заставив Сашку хмыкнуть.
   – Подождите, не уходите, – сказала я спешно. – Лео, откуда ты про Савицкого знаешь?
   – Да слышал кое-что от московских знакомых, – уклончиво отозвался художник. – Знаю, что он младший сын Бориса Савицкого, бизнесмена, может, слышали о нем? Я как раз летом приезжал к этим… знакомым – помогал одному челу с выставкой. И ребята рассказывали, что Савицкий участвовал в ночных нелегальных заездах. Был под чем-то и спровоцировал аварию. Слава богу, ту девушку спасли и сейчас все хорошо. Но отец сильно на него взъелся и отправил с глаз долой.
   – Ублюдок, – пробормотал Даня.
   – Так он давно употребляет, – тихо-тихо сказала я, снова вспоминая белые таблетки в его ладони. Можно ли было еще сильнее разочароваться в человеке? Можно ли было еще сильнее почувствовать к нему отвращение?
   – А они все, Даша, не ангелы, – вдруг сказал Лео.
   – Кто – все? – удивилась я.
   – Он и его компания, – ответил художник. – Все – дети из обеспеченных семей. У всех все есть. И всем – скучно. Вот и развлекаются, как могут. Вечеринки, гонки, азартные игры, девочки, алкоголь, наркотики – у них все есть. Не знаю, что тебя связывает с Савицким, но держись от него подальше. А ты ее подальше от него держи, – кивнул от Дане. – И спасибо, что оттащил этого неадеквата.
   

   1.58
   

   Тот кивнул. И я тоже едва заметно кивнула, принимая сказанное к сведению.
   – Лео, а как ты его узнал-то? – удивилась Самира. – До этого где-то встречал?
   – В газете одной фотку видел, – ответил он.
   – В какой? – не отставала подруга.
   – Не помню, – пожал плечами Лео. – Какой-то интернет-портал. Там писали про аварию. Ну, идем? – протянул он ей руку. И Самира несмело ее взяла, зачем-то оглянувшись на нас. Полина тотчас показала ей два больших пальца, поднятых кверху. А я подмигнула.
   – Пока-пока, – помахала нам Самира.
   – Если тебя начнет тошнить, выпей то лекарство, которое я тебе дала! – веселясь, крикнула ей вслед Сашка. Амирова снова обернулась, но теперь лицо ее было возмущенным.
   «Замолчи», – беззвучно проговорила она, а затем ухватила Лео под руку.
   Даня посадил нас троих в машину и развез по домам. При этом он почти не говорил – сосредоточенно вел автомобиль. Зато мы с девчонками разговаривали – громко и возмущенно. Естественно, мы обсуждали Савицкого. И хоть я была ужасно зла, в глубине души оставалось сожаление, что с ним все вышло так печально. Что он оказался таким – жалким, злым, неправильным. Что моя вера в людей пошатнулась.
   Мне действительно хотелось, чтобы во Владе сияло солнце, но, кажется, бездны в нем было слишком много. Слишком много пугающей пустоты.
   Ночевали мы с Даней снова раздельно, и я долго не могла заснуть – в голову лезли плохие мысли. Пришлось встать, взять телефон и включить медитацию – их мне всегда советовала Танька, которая обожала психологию. Только под звуки спокойного женского голоса, который переносил меня на солнечную летнюю поляну, я и смогла уснуть. Мне снилось, что я опаздываю в загс. Иду к нему, подняв пышную юбку свадебного платья, но каждый шаг дается с трудом. Когда же наконец дохожу и распахиваю дверь, вижу, что в зале стоят Даня и Каролина. Он откидывает с ее лица вуаль и целует ее. А гости громко им аплодируют.
   Как бы я ни была признательна Матвееву за спасение, как бы ни была ему благодарна, боль от поступка Дани все равно оставалась в сердце. Такие раны заживают долго. А то, что произошло между мной и Владом, было лишь анестетиком, который только на время заставил меня забыть о случившемся. Анестезия проходила, и я снова чувствовала, как кровоточит эта душевная рана.
   – Сильная и смелая, – шептала я утром в ванной комнате, глядя на себя в запотевшее зеркало. – Ты сильная и смелая. И ты это переживешь.
   Кончиком указательного пальца я дотронулась до стекла, оставляя след. И написала его имя: «Даня». Нарисовала сердце. И тут же стерла.
   Я просто его разлюблю. Он видит во мне друга. И я тоже буду видеть в нем только друга.
   В среду днем Дане позвонил Стас и заявил, что ночевать нам придется в той самой недавно арендованной квартире – визажист, парикмахер и фотограф с оператором заказаны туда рано утром. Поэтому после занятий – на этот раз у нас обоих было по четыре пары – мы заехали домой, взяли кое-какие вещи и поехали в свое временное жилище.
   Суровая охрана на въезде без проблем пропустила нас, едва мы показали ей пропуска. Они не просто вежливо поздоровались, но и пожелали хорошего вечера, что натолкнуло меня на мысль: деньги и положение одних делают вежливыми других. А еще меня в который раз поразил холл – огромный и помпезный. Такие должны быть в музеях и дорогих гостиницах! Пол и стены выложены дорогим блестящим мрамором, на потолке висят хрустальные люстры, посредине высится стойка ресепшн, за которой стоит улыбчивый консьерж. Нас он не просто встретил, но и рассыпался в любезностях, что заставило меня снова подумать о взаимосвязи денег и манер. А еще – почувствовать себя как-то неловко. В конце концов, мы просто актеры, как говорит Стас. Или, как думаю я – аферисты.
   – А ты помнишь номер квартиры? – спросила я у Дани уже в лифте – широком и зеркальном.
   – Сто восемьдесят вторая, – отозвался он.
   – Я чувствую себя так нелепо, – призналась я. – Как будто попала в королевский дворец, и меня вот-вот выгонят. Как будто я занимаю чье-то место.
   – Ну, чье-то место занимаю я, а не ты, если уж говорить откровенно, – отозвался Даня. – Место его младшего брата. И да, чувствую себя не в своей тарелке. Но, в конце концов, нам за это платят. И мы не делаем ничего плохого.
   С этими словами он вышел из лифта и, когда из него следом вышла я, протянул мне ключи.
   – Открывай сама.
   Я пожала плечами и подошла к сто восемьдесят второй квартире и попыталась вставать ключ в дверь, но ничего не вышло – он не подходил.
   – Не поняла, – пробормотала я, готовясь предпринять вторую попытку. Однако не успела сделать это – Даня выхватил ключи у меня из рук и пошел дальше – к соседней двери. На лице его сияла противная улыбочка.
   – Я пошутил, – ангельским голоском сказал Матвеев. – Наша – сто восемьдесят четвертая.
   – Идиот! – обозлилась я. – Что за дурацкие приколы?! А если бы сработала сигналка?!
   – Не сработала же, – отозвался он. – Ты должна тренировать память, Дашка.
   – А ты – мозг, – еще больше рассердилась я. – Ах да, мозг – это же не мышца, его в спортзале фиг накачаешь!
   – Это плохой панч, Дашка, – весело отозвался Даня и легко открыл дверь. – Заходи!
   И я зашла, отпихнув его плечом. Квартиру предстояло обследовать заново – со Стасом и агентом не удалось этого сделать. Мы вместе осматривали ее – метр за метром.
   Студия, которую нам «подарил» Стас, была шикарна: светлая, просторная и комфортная. И непонятно было, что это – студия: спальная, обеденная, кухонная и гостиная зоны былиграмотно отделены друг от друга. Кроме того, здесь было рабочее место и гардеробная, которая пряталась за зеркальными дверями. Там уже висели мое свадебное платье и Данинкостюм, а также находилось некоторое количество вещей от довольно дорогих и известных брендов. Стас предупредил нас с Матвеевым, что в глазах родственников Русланы мы должны выглядеть соответствующе.
   Свадебное платье заставило меня смутиться, поэтому я решила посмотреть остальную одежду, а также сумочки, аксессуары и обувь в следующий раз, без Дани за спиной, и пошладальше – к зоне столовой, в которой находился круглый прозрачный стол и изящные стулья с высокими спинками.
   

   1.59
   

   Я всегда мечтала о квартире, дизайн которой будет выполнен в белых и естественных оттенках. И я грезила о камине, рядом с которым смогу сидеть в холодные вечера, закутавшись в теплый плед, попивая горячий чаек и читая интересную книгу.
   – Как же здесь здорово, – протянула я, остановившись у панорамного окна – оттуда открывался невероятный вид.
   – Здорово, – подтвердил Даня. – Только вот не привыкай к этому.
   – Почему же? – удивилась я, обнимая мягкую подушку, которую взяла с углового дивана.
   – Больно будет отпускать, – ответил Матвеев.
   – Как и тебя, – проронила я.
   – Дашка, я хочу…
   Его прервал звонок телефона. Я поняла, что это Каролина, по знакомому фото на экране – это заставило мою злость проснуться.
   – Да, хорошо, хорошо, – сказал Даня, выслушав Серебрякову, и отключился. Его лицо было напряженным, хотя он старательно делал вид, что все хорошо.
   – Нам, наверное, нужно порепетировать влюбленную пару, – повернувшись ко мне, предложил вдруг Матвеев.
   – Зачем? – пожала я плечами. – Мы же встречались. Знаем, что делать.
   Мне вспомнились его теплые нежные губы. И ласковые прикосновения, от которых замирало все внутри.
   – Я сильно тебя обидел? – вдруг спросил Даня, из веселого Клоуна став печальным.
   – Сильно, – хмуро ответила я, злясь на то, что он не понимает этого. Он не знает, как больно мне было? Не осознает, что я пережила?
   – Прости. Я не хотел, – склонил Даня голову.
   – Даня, – устало сказала я. – Перестань. Твои «прости» ничего не изменят. Хотел ты или не хотел. Ты выбрал ее – значит, ты хотел этого. Все просто.
   – А ты бы… Хотела все вернуть? – вдруг спросил он. Его взгляд был направлен в сторону, словно Матвеев боялся взглянуть на меня.
   – Нет, – жестко ответила я. – Не хотела бы.
   Предавший однажды предаст еще раз. Но этого я вслух не сказала. Вспомнила только того самого ангела над скалой. Предвестника расставания и обмана.
   – Даш, понимаешь… – Матвеев на мгновение прикрыл глаза. – Это сложно объяснить. И я не знаю, как сделать это. – Он привычным жестом заправил мне выбившийся локон за ухо, заставив меня разозлиться – зачем так делать?! – Так много всего произошло, что я…
   – Нет, Дань, не надо ничего говорить, – прервала его я. – Ты не обязан мне объяснять, почему так поступил. А я… Я не обязана тебя слушать.
   – Хорошо. Понял. Ты не в настроении, – констатировал он.
   – Нет, я в настроении. Даже несмотря на то, что мне завтра придется весь день делать вид, что я выхожу за тебя, – почему-то огрызнулась я.
   – Ты можешь отказаться, – повысил Матвеев голос.
   – Не могу. Потому что во всем этом виновата я. И меня бесит, что я втянула в это тебя. И ты тоже раздражаешь, – выдала я и ушла обратно к гардеробной – раскладывать вещи. А он сел в кресло у камина. И так и сидел в нем, пока я не вернулась обратно – уже успокоившись. Мы бесстрастно обсудили пару деталей предстоящей свадьбы, Матвеев сообщил, что Стас дал нам деньги на расходы – они лежат в ящике стола, а после сказал, что хочет прогуляться, и ушел. Задумчивый и злой. Я, впрочем, в нашей новой квартире тоже не сидела долго одна – захотела поесть, а холодильник был абсолютно пустым. Поэтому я взяла вторую пару ключей, которую Даня оставил в прихожей, и тоже решила пойти на улицу. Даже закрыть дверь на замки, что удивительно, у меня получилось с первого раза – обычно я не дружила с ними.
   Выйдя за территорию жилого комплекса «Грезы», который буквально сиял под усталым медным солнцем, я пошла в гипермаркет, решив, что буду благородна до такой степени, что приготовить ужин не только себе, но и Матвееву, хоть он меня и взбесил. Но ведь к идиотам нужно быть доброй, правда?
   Из гипермаркета я вышла с полной сумкой – деньги на них я позаимствовала из ящика стола, как и сказал Матвеев. Солнце уже клонилось к горизонту, озаряя небо янтарными красками – то густыми, масляными, то размытыми, акварельными. Погода стояла на удивление приятная – теплая, сухая и безветренная. Я шла вдоль небольшого аккуратного ало-желтого парка, расположенного рядом с «Грезами». Под моими ногами шуршали опавшие листья, в воздухе пахло надвигающимися сумерками и огнями ночного города. А на душе у меня царило осеннее умиротворение. Я ела фисташковый пломбир и думала, что нужно быть с Даней более корректной. Все же он – мой спаситель. Мой личный герой. Мой и чужой одновременно.
   Правда, царило это умиротворение ровно до того момента, пока я не заметила у одного из неработающих фонтанов парочку – Даню и Каролину. И они не просто стояли рядом. Она уткнулась лицом в его грудь и ухватилась руками за предплечья – плакала. А он стоял и гладил ее по волосам – успокаивал.
   Меня словно молнией ударило. Опять я вижу их вместе.
   Нет, я, конечно, знала, что они продолжают встречаться. Но совершенно не ожидала увидеть их… такими. Ее заплаканное лицо на его груди и его плавные успокаивающие жесты – онибыли чем-то большим, чем поцелуй. Чем-то более личным. Болезненно откровенным.
   Я замедлила шаг, зачарованно наблюдая за ними, а потом и вовсе остановилась, сама не замечая этого. А Даня вдруг поднял голову и увидел меня.
   Наши взгляды встретились – всего лишь на короткое мгновение. И за это мгновение его глаза из удивленных вдруг сделались измученными. Будто бы он понял что-то такое, что сделалоему больно. Будто бы боль пронзила его невидимой стрелой прямо в сердце – навылет.
   Его руки безвольно упали вниз. И, кажется, он что-то прошептал. Мне показалось, что я услышала в своей голове: «Даша». Хотя, скорее всего, это было очередной игрой моеговоображения – что сказал Матвеев, на таком расстоянии услышать я, конечно же, не могла.
   Каролина отняла от его груди заплаканное лицо, но, что было дальше, я не видела – отвернулась, крепче сжала ручки пакета, который стал вдруг нестерпимо тяжелым – как и груз намоей душе, и пошла дальше, чувствуя спиной взгляд Матвеева.
   Пошел ты к черту. И любовь к тебе – пошла к черту.
   Я добралась до нашего нового дома, успешно миновала охрану и попала в квартиру. Из панорамного окна в комнату падал золотисто-медный прозрачный свет, окрашивая стены и пол в мягкий янтарный оттенок. На несколько минут закатное небо стало слепяще-гранатовым, а потом быстро потемнело – только когда на улицу стали опускаться густые сумерки, я пришлав себя и включила свет.
   Есть мне уже не хотелось, да и вообще ничего не хотелось, однако я заставила пойти себя в кухонную зону. Я хотела приготовить жаркое, но делать этого не стала – просто выпила чай. Что там будет есть Матвеев – его проблемы. Пусть грызет сырое мясо. Или требует еды у Серебряковой. Может быть, она накормит его своими страданиями и напоит слезами.
   

   1.60
   

   Даня вернулся спустя час, когда на улице совсем стемнело, а я пыталась заниматься японской грамматикой.
   – Даш, – появился он в рабочей зоне, где я находилась, сидя в кресле перед столом. – Слушай, это не то, о чем ты подумала и…
   – Ты о чем? – поинтересовалась я, захлопывая учебник по японскому.
   – О том, что ты видела. Даш, понимаешь…
   – Ты собрался оправдываться за то, что успокаивал Серебрякову? – уточнила я, почему-то снова начиная злиться.
   – Я хочу объяснить тебе, что произошло.
   – Зачем? Я не хочу ничего слышать. И нет, не потому, что я плохая эгоистичная девочка. А потому, что ты волен делать с Серебряковой все, что считаешь нужным. Хоть раздевать ее прямо на улице, – сказала я и повела плечами.
   – Даша, пойми, Каролина позвонила мне и…
   – Матвеев ты не мог бы помолчать? – несколько грубовато прервала его я. – Я вообще-то занимаюсь.
   – А ты не могла меня хотя бы раз выслушать?! – вскипел он. Чувствуя его злость, я сама все больше начинала распаляться.
   – Зачем?
   – Чтобы не делать глупых выводов, как ты это любишь.
   Я вскочила.
   – Глупых выводов? – переспросила я яростно. – Какие выводы, о чем ты, милый? Я же сказала – можешь делать со своей Каролиной все, что угодно. И не оправдываться. Знаешь, как это жалко выглядит? «Я должен оправдаться перед своей бывшей за то, что целуюсь со своей новой девушкой».
   – Мы не целовались. Не утрируй, Сергеева, – нахмурился Матвеев.
   – Правда? Ах да, я видела вас, когда ты подрабатывал жилеткой на полставки, - усмехнулась я. – Вы, наверное, прощались. Малышка Каролина уезжала к злобной мамочке, оставляя тебя одного. Бедняжка, – посочувствовала я делано, – боится оставлять тебя одного, Матвеев. Знает ведь, что пару-другую юбок ты не пропустишь. И не хочет оказаться на моем месте!
   – Замолчи, – хрипло велел Даня. Его глаза пылали холодным огнем.
   – А если не замолчу? Что ты мне сделаешь? – спросила я. От ярости, охватившей меня, горело сердце. – Закроешь мне рот?
   – Пока что рот мне закрываешь только ты.
   Мы стояли друг напротив друга – так близко, что дух захватывало. Атмосфера незримо накалялась. Напряжение, витающее между нами, нарастало – даже дыхание сбилось. Мне хотелось сделать этому человеку больно – так же больно, как сделал мне он, несмотря на всю его помощь. Но как, я не знала.
   – Какой же ты мерзкий, – вырвалось у меня против воли, хотя мне казалось, что сейчас он безумно красив. – Ненавижу тебя.
   Матвеев вдруг ударил кулаком в стену, сбивая не зажившие после драки с Владом костяшки. Я вздрогнула.
   – Ничего не сделаю, – тихо сказал он вдруг. – Тебе – никогда и ничего не сделаю.
   – Как же я тебя ненавижу, – шепотом повторила я, но не знала, кого в этот момент я ненавижу больше: его – за предательство, или себя – за ненормальное желание схватить его и поцеловать. Крепко и больно. Кусая губы и оставляя царапины.
   Матвеев не стал меня слушать дальше. Просто ушел – я слышала, как хлопнула дверь. Он вернулся, когда я уже была в кровати, и эту ночь провел в гостиной зоне на диване.
   И ночь была длинной и темной.
   Я с трудом проснулась по будильнику в половине шестого и столкнулась с Матвеевым в кухонной зоне, когда решила приготовить себе кофе в кофемашине. Мы оба делали вид, что не замечаем друг друга, хотя наши злость и ярость спали. Мы не сказали друг другу ни единого слова, хотя я безумно нервничала. И лишь когда я случайно налетела на него из-за угла, то проронила что-то не слишком приличное, заставив его тихо хмыкнуть.
   В шесть к нам приехала целая толпа – фотограф, оператор, визажист и парикмахер. Первые два снимали мои сборы, а вторые – непосредственно собирали, делая прическу и макияж. И если фотограф с оператором были в курсе постановочной свадьбы, то парикмахер и визажист – нет. Они обе были чрезвычайно милы, пожелали счастливой совместной жизни и пытались поддерживать со мной непринужденную беседу.
   – А в каком ресторане у вас будет свадьба проходить? – дружелюбно спросила парикмахер, работая с моими волосами – их должны были уложить в красивые локоны.
   – Э-э-э, – задумалась я и широко улыбнулась: – Я не помню. Понимаете, такой мандраж… В голове все перепуталось.
   – Понимаю-понимаю, – закивала девушка. Видимо, она насмотрелась на всяких невест. – Вы не нервничайте так, Даша. Все хорошо пройдет! А где ваши гости? – спохватилась она, не видя ни родственников, ни подружек невесты.
   – У нас почти никого не будет, – сообщила я. – Только самые близкие в загс приедут.
   – Как интересно! А в какой загс вы поедете?
   – Э-э-э… Надо у Дан… Максима спросить…
   – Центральный, – услышала я его голос за спиной и от неожиданности дернулась. Сколько времени он торчит рядом, наблюдая за моими сборами?
   – Очень красивый загс. А во сколько церемония начнется? – не отставала парикмахер, ловко работая с волосами.
   – Надо у Максима спросить, – вздохнула я, краем глаза замечая, что сборы снимают на камеру. – Я все забыла…
   – В двенадцать, – любезно подсказал Матвеев и пошел открывать дверь – привезли цветы и бутоньерку.
   – Жених – супер, – сообщила визажист, когда пришла ее очередь работать с моим лицом. Даню она видела мельком – он слонялся по квартире с недовольным выражением лица, которое наверняка считал холодным и отстраненным. У меня, впрочем, выражение было не лучше. Совершенно не праздничное. Я все еще злилась на Матвеева и, кроме того, волновалась. Раздражения добавляли фотограф и оператор, снующие по комнате. Как они умудрялись не мешать друг другу, понятия не имею.
   – Ну да, неплохой, – вяло согласилась я.
   – Я бы сказала шикарный! Такой торс, такие плечики, – хихикнула визажист.
   Я хмыкнула про себя. Матвеев в своем репертуаре – на него все пялятся.
   – Вам повезло, – продолжала она. – Посмотрите вверх, пожалуйста. А теперь вправо…
   – Цветы положу на подоконник, – появился Матвеев, и на него тотчас напали оператор и фотограф – стали снимать букет, а следом за ним туфли и кольца на подушечке.
   Я надеялась, что он уйдет, но Даня не собирался этого делать. Решил ошиваться рядом.
   – У вас так много всего, – сказал он визажисту, задумчиво глядя на раскрытый бьюти-кейс с косметикой. – Для чего?
   Кажется, все эти помады, туши, крема, кисти, палитры теней, румян и пудр приводили его в недоумение. И если бы у меня было хорошее настроение, я бы шутливо подколола его или прочитала бы ему лекцию про праймер, консилер, хайлайтер, бронзер, шиммер и базу под макияж – чтобы знал, как нелегко нам, девушкам, живется в своем стремлении быть прекрасными.
   – Для того чтобы сделать вашу милую невесту красивой, – весело отозвалась визажист, склонившись ко мне близко-близко. – И не только вашу. Все девушки индивидуальны, вот и приходится таскать такую сумку – на все случаи жизни.
   – Принято. А почему макияж делается так долго? – не отставал он. – Я понимаю – волосы почти три часа, а лицо?..
   – Макияж – это искусство, – заметила визажист. – А искусство не терпит спешки. Вот сами увидите, Максим, какой прекрасной станет ваша будущая жена.
   – Она и так прекрасна, – усмехнулся он, явно ожидая от меня какой-то реакции, но я продолжала молчать. Говорить с ним не хотелось. Слушать – тоже. Матвеев, кажется, понял это и куда-то ушел, на ходу доставая телефон. Наверное, Каролина написала.
   – Вы очень красивая пара, Даша! Кстати, мейк у вас получится классный, хоть мы и без пробного делаем – очень нежный! Можно, я вас потом сфотографирую для своей личной коллекции? Посмотрите влево…
   Я только кивнула, погрузившись в волнительные мысли.
   Матвеева я увидела только тогда, когда надела свадебное платье – белоснежное и воздушное. Он смотрел на меня и улыбался. А я ненавидела свет в его глазах.
   

   1.61
   

   Даня ушел на балкон, где прохладный воздух приятно холодил кожу. И потянулся к старой пачке сигарет, которую никак не мог выкурить, – нервничал. Он даже чиркнул зажигалкой, однако так и не закурил. Резко отбросил сигарету на столик, решив, что от него не должно пахнуть никотином в этот день.
   Свадьба.
   Нет, серьезно, свадьба.
   У него. На последнем курсе университета. С девушкой, которая…
   Думать о Дашке было мучительно больно.
   Даня оперся руками о перила и опустил голову, прикрывая уставшие глаза – этой ночью он почти не спал.
   Она не замечала его. Не замечала его взглядов, слов, попыток что-то объяснить – как и почти всегда. Сначала Даню это ужасно злило, и напоминанием этой злости была легкая саднящая боль в костяшках. Потом он сумел успокоиться – правда, не сразу.
   Даша должна была его выслушать. Он был готов рассказать ей все. Все, что, черт побери, произошло! Набрался смелости, словно какой-то нашкодивший сопляк, боящийся, что его накажут. Однако она послала его – даже рот не дала открыть. Ей не нужна была его правда. У нее правда была своя. Но чья правда сильнее, Даня не знал.
   Снова пришло сообщение. И снова от Каролины.
   «Спасибо, – было написано на экране. – Я тебя очень люблю, несмотря ни на что».
   «Люби себя, – напечатал Даня в ответ. – И найди хорошего парня».
   «Смогу ли?.. – тут же ответила Каролина. И ее ответ заставил Даню нахмуриться. – Хотя, какая разница. Самолет в девять. Мне жаль только, что ты не сможешь меня проводить».
   Действительно, не сможет.
   «Похороны дяди уже завтра. И я до сих пор не могу поверить. Спасибо, что был со мной в этот момент, друг», – прилетело новое сообщение.
   «Это просто нужно пережить».
   Он всегда говорил себе это.
   Просто. Пережить. Переждать. Перетерпеть.
   «Если хочешь… Я буду в «Айриш» днем, с двух до четырех. Приходи».
   «Прости, не смогу».
   «Ничего страшного, не переживай, Дан. И помни, что ты лучший!»
   На этом их переписка завершилась. Даня спрятал телефон в карман джинсов, в которых ходил по дому, совершенно не чувствуя себя женихом – фальшивая свадьба казалась ему огромной глупостью. Однако именно эта глупость, прихоть Стаса, дала ему возможность получить от Чернова не только деньги, а то, что он так искал. То, о чем хотел рассказать Сергеевой.
   Даня оглянулся и через стекло стал разглядывать сидящую в комнате Дашку. Девушка так и не замечала его, а он не мог оторвать от нее взгляда. Он наблюдал, как Дашка смешно смотрит то в одну сторону, то в другую, пока красят ее глаза. Смотрел на вырез ее нарядного алого халатика из атласа – и откуда только она его взяла? Любовался ею, зная, что хотя бы это ему не запрещено.
   Она действительно ненавидит его?
   Должно быть, так и есть. Вот идиот. Он отчаянно добивался этого, а теперь бесится. Что ж, это его выбор. И он должен принять последствия.
   Все же он идиот.
   Только почему ему так больно? Почему он чувствует себя так фигово?
   Когда Дашка появилась перед ним – с макияжем, красивыми локонами, в белоснежном платье с пышной юбкой и обнаженными плечами, то он не смог сдержать улыбку, полную проклятой нежности, которую никак не получилось в себе уничтожить.
   Смотрел на Дашку и улыбался, как конченый урод.
   Она была прекрасна в этом своем чудесном платье. Как куколка.
   Даня и не думал, что невесты могут быть такими красивыми – раньше ему было плевать на все эти свадебные дела. И он не думал, что эти платья созданы не только для того, чтобы любоваться ими, но и для того, чтобы срывать их.
   – Ну как? – сердито спросила Даша.
   – Нормально, – пожал плечами Даня, мысленно говоря себе: «Тише, придурок, тише, не переборщи. Не кинься на нее, мать твою».
   Он так хотел быть с ней, что не мог быть ни с кем другим. И это еще раз подтверждает его исключительную тупость.
   Дыхание слегка участилось, когда он представил, как снимает с нее это платье. И снова мысленно себя оборвал, зная, что этот образ станет личным маст хэв его фантазий. Очередной образ.
   Он усмехнулся. Сергеева явно поняла его усмешку не так и моментально нахмурилась. Она вообще часто все не так понимала.
   – А по-моему, Дашенька прекрасна, – заявила визажист, которая помогала Сергеевой надеть платье. Дане было жаль, что помогал не он. – И вообще – вы чудесная пара.
   – Я знаю, спасибо, – ответил он с улыбкой.
   Но больше ничего не сказал – слишком злым стал взгляд Дашки. Он просто пошел одеваться. Темно-синий костюм-тройка из какой-то там коллекции, белоснежная рубашка, блестящие ботинки…
   С галстуком пришлось повозиться – их Даня не носил и, как следствие, завязывать умел плохо. Кроме того, он нервничал, хоть и пытался оставаться спокойным.
   – Долго ты еще копаться будешь? – раздался за дверям гардеробной недовольный голос Дашки.
   – Нет.
   – Что ты делаешь? Спать лег? Нам уже ехать пора.
   – Галстук завязываю.
   – Ты же не в трусах? – зачем-то спросила Дашка и заглянула в гардеробную. – Убери руки. Я сама, – решила она.
   В ее пальцах галстук был послушным. Полминуты – и Даша аккуратно его завязала. А пока она это делала, он почти не дышал, твердя себе, что не должен ее касаться. Не должен. Не имеет права.
   Она его ненавидит.
   – Где научилась? – ревниво поинтересовался Даня. Кому, интересно, она завязывала галстуки? Савицкому, что ли?
   При одном только воспоминании об этом уродце, его мышцы напряглись. Ярость никуда не ушла – навсегда осталась в Матвееве. И сейчас ее сдерживала только близость Дашки. От нее знакомо и приятно пахло клубникой.
   Сердце застучало быстрее. И в какое-то мгновение он понял, что не может оторвать взгляд от ее губ.
   – Папа научил. В школе с Ленкой завязывали для одного спектакля, – отозвалась девушка. – Идем. Не хочу опоздать.
   

   1.62
   

   И они пошли – в машине Дашка сменила гнев на милость и даже стала разговаривать с ним. Только все равно они опаздывали – попали в какую-то жуткую пробку. Правда, неожиданно им помогли полицейские – дотащили на хвосте до самого загса, за что получили от Дани шампанское. Только вот из-за мигалки на них обернулись все, кто находился в радиусе тридцати метров от загса, но Даня стоически это пережил. Дашка, кажется, тоже.
   Почти сразу к ним прилип нетрезвый мужик с чей-то свадьбы – мать всегда называла таких «типичный дядя Слава». И Даня был ему благодарен – Дашка окончательно оттаяла. Даже погладила его по плечу и стала шутить. Правда, когда он потребовал детей, сразу вспомнила Каролину.
   Каролина. Дашка всегда ее не любила. И Даня искренне не понимал почему. Догадываться стал только сейчас.
   До начала церемонии оставалась еще четверть часа.
   Когда они подходили к крыльцу, зазвонил Данин телефон. Если бы это был не Димка, а кто-то другой, он бы и не подумал отвечать. Но ему не ответить не мог.
   – Лиза сегодня домой, – сказал Димка, едва Даня поднес мобильник к уху. Слышно его было плохо из-за шума вокруг.
   – Хорошо. Как она, лучше?
   – Лучше. Заяву в полицию так и не написали – они же пугать начали. Чтобы мы не рыпались, – с горечью сказал Дима.
   – Стас решит этот вопрос.
   – Не верю, что решит. Но теперь уже плевать. А Даша как? Вы так и…
   – Да, – перебил его Даня, заставляя себя говорить ровным голосом, хотя внутри снова все закипело.
   – Хорошо. Ты правильно поступил, не думай. Даже если я тебе сначала предъявлял обратное. Прости, Дан, я не в себе был.
   – Знаю.
   – Это ты деньги перевел? – спросил неожиданно друг.
   – Какие деньги? – глаза Матвеева не отрывались от Дашки. Его взгляд был слишком жадным, а сердце стучало слишком быстро.
   – Да не прикидывайся. Ты. Больше некому. Спасибо.
   – Чувак, о чем ты?
   – Нет, правда, спасибо. Я заработаю – отдам. Понял? И да, прости меня. Я сначала злился на тебя. Но ведь мы оба не виноваты. Просто делали, что нам сказали. Спасибо, Дан. И еще… Я на Лизе женюсь, – вдруг сказал Дима, – когда она поправится.
   – Хорошее решение. У вас все настолько серьезно?
   – Настолько. – В голосе друга была уверенность.
   – Передавай ей привет. Мне пора, – отозвался Даня, и они попрощались.
   Одна проблема была почти решена.
   Он вернулся к Дашке, решив, что Стас, наверное, уже в загсе вместе с фотографом и оператором, которые выехали за полчаса до них на отдельной машине, и нужно заходить внутрь.
   Какие-то девчонки засмотрелись на него и стали улыбаться. Даня вернул им улыбки, мимоходом оценив и решив, что Дашка – лучше.
   – Наверное, они думают, что я заставила тебя жениться под дулом пистолета. Угрозами, – вдруг сказала Сергеева и нервно улыбнулась.
   – Люди всегда рассуждают в понятной им системе координат, – ответил он.
   – В смысле?..
   – В прямом. Ты глупая, Дашка, всегда была глупой, оставаясь при этом умной, – сказал Даня, чувствуя прилив нежности, которую с трудом контролировал. И вдруг сказал, сам от себя не ожидая: – А еще сегодня ты красивая. Очень красивая. Поэтому я тебя прощаю.
   Не сдержав себя, он провел пальцем по ее лицу – от скулы до уголков губ, разглядывая блестящие зеленые глаза.
   – Что? – нахмурилась Даша. – Руки об меня вытираешь?
   – Какая подозрительная. Вообще-то, я пытаюсь быть нежным, – отозвался Даня. – Как-никак, я твой жених. И совсем скоро стану мужем. Кстати, если хочешь, у тебя есть шанс смыться.
   Он говорил это искренне. В конце концов, он не может ее заставлять.
   – Дурак. – Сверкнули ее глаза. – Обещала – значит выполню.
   – Ты же меня ненавидишь.
   – Это не означает, что я бросаю слова на ветер.
   – Тогда заключаем временное перемирие?
   – Заключаем.
   Как в детстве они подняли руки, и их сжатые кулаки легонько ударились друг об друга.
   – И об этом не должна узнать ни одна живая душа, – заявила Дашка.
   – Я что, псих – рассказывать о таком? – отозвался он.
   – Ах да, Каролиночка не переживет, – в ее голосе был неприкрытый яд.
   Опять Сергеева говорит о ней. Ей так больно из-за Каролины? Хотя… Он сказал, что спал с ней. Что он теперь хочет? Чтобы она смеялась при упоминании о его подруге?
   Однако развивать эту тему дальше ему не хотелось. И не хотелось, чтобы ей было больно. Хватит уже.
   – Нас уже ждут. Идем, – тихо сказал Даня.
   – Кольца у тебя? – спохватилась девушка, явно занервничав.
   – Да.
   Уже перед самой дверью, которую Даня открыл перед Дашей, она вдруг оглянулась на небо и спросила тихо-тихо:
   – Скажи… А я правда красивая?
   – Правда. – Он был искренен. – Идем, Пипетка. Исполнишь мечту детства. Станешь моей рабыней.
   Даша взяла его под локоть, и они вошли в загс.
   Почти сразу они увидели Стаса, который был не просто в компании с оператором и фотографом – рядом с ним находилась целая толпа, в которой Даня моментально узнал Руслану. Девушка была так напряжена, что даже улыбаться не могла, да и Стас выглядел странно – его улыбка была слишком натянутой Поэтому Даня сразу понял – что-то пошло не так. Однако проанализировать ситуацию не успел.
   – А вот и наши жених с невестой! – радостно известил всю толпу Стас. – Макс! Братишка! Дай я тебя обниму! – бросился он к изумленному Дане и крепко сжал в своих объятиях.
   – Что происходит? – только и спросил Даня.
   – Это Люциферов с семейкой, – прошипел Стас, – приперся на свадьбу, хрыч старый. Делай что хочешь, но сыграй моего брата. Дашенька, моя дорогая невестка! Как же я рад тебя видеть!
   И он крепко обнял Сергееву.
   

   1.63
   

   Стас так стиснул меня в своих объятиях, что, кажется, затрещали ребра. Причину его столь бурной радости я не понимала. А еще не понимала, почему рядом с ним так много людей – нарядных и с букетами. Но осознавала, что происходит нечто странное.
   – Кто это? – тихо спросила я.
   – Люциферов и ко, – жарко зашептал мне на ухо Стас. – Приехали на вашу свадьбу. Играй невесту, поняла?
   Я лишь успела кивнуть и ошарашенно взглянула на Матвеева – он если и был удивлен, то сохранял на лице спокойствие. Даня поймал мой взгляд и едва заметно кивнул, давая понять, что все в порядке.
   – Как вы понимаете, это мой братишка и его невеста – Максим и Дарья, – обратился Стас к толпе, которая заинтересованно взирала на нас. – Сегодня проходит их бракосочетание – событие, которое я так долго ждал!
   Он улыбнулся – неискренне, но широко. Я тоже выдавила из себя улыбочку. Матвеев просто разглядывал присутствующих.
   – А это семья моей великолепной Русланы… – начал было Стас, но его тотчас прервал грузный высокий мужчина с залысинами, волевым подбородком и властным взглядом.
   – Вообще-то Руслана еще не твоя, дружок, – заявил он занудным голосом. – Я ее из отчего дома еще не отпускал и над согласием на вашу свадьбу еще думаю.
   – Папа! – подала голос Руслана – она стояла прямо за спиной отца. Элегантное темно-синее платье необычайно ей шло – подчеркивало все достоинства фигуры.
   – Что – папа? Я должен удостовериться, что этот тип – не мошенник! – возмутился мужчина. Стас закатил глаза, но ничего не сказал.
   – Дорогой, мы вообще-то на свадьбу приехали, – одернула его хрупкая светловолосая и элегантная женщина, на которую была похожа Руслана – видимо, ее мать.
   – Ах, да, – спохватился мужчина и уставился на нас с Даней. – Приехали вас поздравить. Заодно и познакомиться с семьей моего возможно будущего зятька.
   – Это семья Русланы, – продолжил Стас, решив не спорить. – Руслану вы знаете. А это ее отец – Петр Иванович Лиферов.
   Я пролепетала: «Здравствуйте», – а Даня пожал ему руку – руки пожимать ему пришлось всем мужчинам.
   – …мама – Евгения Леонидовна. Аркадий и Владимир – старшие братья. Их супруги – Алена и Эдит, – продолжал Чернов.
   Братья Русланы – симпатичные и стильно одетые молодые мужчины чуть за тридцать – приветливо улыбнулись нам. Их жены, каждая из которых могла бы сойти за какую-нибудь модель или актрису, вежливо поздоровались.
   – …младшая сестренка Русланы – Яночка, – не останавливался Стас. – Гордость семьи!
   Наверняка Стас сказал это специально, потому что лицо Люциферова слегка подобрело. Он явно гордился своими детьми.
   – Салют! – помахала нам тоненькая, словно веточка, девочка с красивым лицом, при этом влюбленно уставившись на Матвеева. Наверное, это и есть та самая юная талантливая фигуристка. Яна была еще совсем мелкой, но вот то, как она смотрела на Даню, мне не нравилось. И то, как она схватила его за руку, дабы пожать, – тоже.
   – И, конечно же, дедушка – уважаемый Леонид Тимофеевич, – закончил Стас и перевел дух.
   – Здгаствуй, моводежь, – кивнул нам убелённый сединами, невысокий, но крепкий еще дедушка весьма бравого вида. – Давненько я на свадебках не гувяв. Отогвемся, как говогит моя мвадшая внучка!
   И он залихватски мне подмигнул.
   – Папа, – одернула его мать Русланы.
   Честно говоря, я опешила. Лично я не собиралась гулять ни на каких свадьбах – я приехала на постановочную церемонию, только и всего! В отчаянии я глянула на Стаса и тот сразу же оживился:
   – Конечно, погуляете, Леонид Тимофеевич! У нас будет чудесное торжество!
   Я ушам своим не поверила – какое такое торжество? Пришлось легонько толкнуть в бок Матвеева. Тот едва заметно пожал плечами. Он, как и я, плохо понимал, что происходит.
   – Мы как-то совершенно неожиданно появились, – взяла слово мама Русланы. – Но тем не менее хотим поздравить со столь значимым событием. И пожелать счастливой семейной жизни, благополучия и гармонии…
   Я слушала ее в пол-уха и просто смотрела на Чернова. А тот, пользуясь моментом пока никто не видит, приподнял руку и стал делать какие-то странные движения пальцами. Я не сразу идентифицировала этот жест и лишь спустя полминуты поняла, что Стас хочет, чтобы я говорила, а не молчала.
   – Спасибо большое! Очень приятно познакомиться с вами! – почти искренне сказала я, глядя на родственников Русланы. – А это кто? – перевела я взгляд на стоящих чуть поодаль худого мужчину интеллигентного вида и кудрявую женщину в изящном брючном костюме. В руках они оба держали шикарные букеты. Почему-то я подумала, что нам их забыли представить. Но лучше бы я этого не спрашивала.
   Брови Петра Ивановича изумленно поползи вверх.
   – Ох, Дашенька, не шути так, – захохотал Стас. – Это же твои родители.
   – Ой, – только и сказала я, а женщина бросилась ко мне и цепко обняла меня одной рукой – в другой был букет.
   – Моя маленькая девочка, моя дорогая малышка выходит замуж, – прямо мне в ухо громко сказала она. – Я даже и не думала, что этот день настанет.
   – Я тоже, – отцепившись от нее, сказала я и добавила: – мама.
   – Даша просто необычно шутит, – оправдывался в это время Чернов.
   – Тупо шутит, – хихикнула Яна, явно положившая глаз на Матвеева. – После таких шуток нужно произносить слово: «Лопата», – чтобы люди знали, когда смеяться.
   Дедушка все так же залихватски захохотал. И на лицах остальных появились улыбки. Теперь родственники Русланы будут думать, что я не в себе.
   – Яна! – одернула девочку мать, но та только лишь глазками захлопала.
   – А мне вот что интересно, – окинул нас с Даней заинтересованным взглядом Петр Иванович, потирая подбородок рукой. – Почему в загсе-то никого нет? Ни друзей, ни подруг, ни родни? Где, собственно, все? Странная у вас свадьба.
   – На церемонии только самые близкие, – не растерялся Матвеев. – Мой брат с Русланой и родители Даши.
   – Остальные приедут уже на банкет, – вмешался тотчас Стас, который все пытался держать на контроле. – Конечно, он тоже довольно скромный – только для самых близких. Но такова воля молодоженов. Кто я такой, чтобы вмешиваться? – добавил он, явно намекая на самого Петра Ивановича.
   – Ах, вот оно что. Ты об этом не говорил, Станислав, – нахмурился мужчина. – Поставил нас в неловкое положение! Я-то думал, в загсе будет куча гостей, и как идиот потащил всю семью, чтобы поздравить твоего брата. А теперь мы тут, получается, лишние. Чужие, а не свои! Приперлись, понимаете ли, испортили всю малину.
   – Ох, ну что вы, Петр Иванович, – махнул сразу двумя руками Стас. – Вы нам вовсе и не чужие. Мы же, – его взгляд стал подхалимским, – почти родственники.
   – Мечтай, – громогласно фыркнул Петр Иванович.
   – Мы как-то действительно не подумали о том, что вы, возможно, хотите камерную атмосферу, – вмешалась его жена. – Мы еще раз поздравляем вас, Дарья и Максим, – улыбнулась она нам с Матвеевым, – и уходим, чтобы не смущать вас.
   – Нет-нет, – тотчас возразил Стас. – Вы не должны уходить! Это совершенно лишнее. Абсолютно.
   

   1.64
   

   – Вот именно! – неожиданно поддержал его мой «отец», до этого молчавший. Наверное, ему Чернов тоже пообещал денег, и тот решил, что должен отработать их, чтобы получить. – Нам очень приятно, что вы решили поздравить с бракосочетанием мою доченьку и ее избранника!
   Он подскочил ко мне и по-отечески обнял за плечо. Я едва сдержала себя, чтобы не отпихнуть его.
   – Даже не верится, что наша малышка выходит замуж, – снова завела старую песню «мама», наглаживая меня по предплечью. Интересно, Стас специально подобрал женщину с кудрями? И почему заранее не предупредил? – Такая красавица, такая умница. И жених – чудесный мальчик. Из такой замечательной семьи!
   И она потрепала «чудесного мальчика» за щеку. Матвеев вымученно улыбнулся.
   – Нет, мы все-таки должны уйти, – заупрямился Петр Иванович. – Неловко как-то, знаете ли. Я себя дураком до сих пор чувствую.
   – Оно и немудгено, – вставил свои драгоценные пять копеек дедушка. – Ты, Петг, всегда все по-своему деваешь, никого не слушаешь. И дугаками потом себя чувствуют все. Не товько ты. Но мы пвивыкли.
   Петр Иванович поморщился. Кажется, тестя он недолюбливал. А вот его сыновья и Руслана с трудом скрыли улыбки.
   – Нет, серьезно, вы не должны уходить. Нам приятно видеть, что родственники той, которую выбрал мой брат, приехали поздравить нас, – заявил Даня. – Такое внимание – ценно. Спасибо, что нашли возможность приехать.
   – Вот именно, – встрял Стас. – Мы безумно рады вашему участию.
   – Говогю же – отогвемся! – обрадовался Леонид Тимофевич.
   – К тому же, скоро церемония начнется! Может быть, сделаем совместное фото? – предложил Стас.
   Словно по волшебству появилась регистратор и повела всех нас в гостевой зал: просторный, светлый, выдержанный в пудрово-небесных оттенках, с колоннами, камином и венецианскими зеркалами. Я заметила, что со Стасом она перекинулась парой слов, и подумала, что, должно быть, они знакомы. Не просто же так он потащил нас в центральный загс! Наверняка у Чернова тут есть свой человек. И он все сделает, как надо.
   Фотограф быстро сделал несколько совместных снимков и заставил нас с Даней встать около огромного зеркала в витой золоченой раме.
   – Жених, обнимите невесту, – попросил он.
   Теплая рука Дани послушно очутилась на моем плече.
   – Лучше за талию, – посоветовал фотограф, и Матвеев не смог его ослушаться. – Невеста, а вы встаньте к жениху поближе. Еще ближе. И еще. Вот так. Улыбайтесь!
   Ему легко было говорить: «Улыбайтесь», – а у меня от волнения дрожали губы. На нас во все глаза смотрели и Стас с Русланой, и мои «родители», и незваные гости. И мы не должны были ошибиться. А еще я не должна была в который раз понимать, что от прикосновений Клоуна я словно с ума схожу.
   – Все хорошо, – шепнул Даня, поняв, что я нервничаю. Его пальцы чуть крепче сжали талию.
   – Не понимаю, что происходит, – отозвалась я тихо.
   – Прорвемся, Пипетка. – На его лице появилась широкая улыбка.
   – Клоун, – сквозь зубы прошипела я и попыталась изобразить на лице нежность. Кажется, вышло не очень, потому что фотограф дернулся.
   – Теперь невеста кладет жениху одну руку на пояс, – заявил он, убирая камеру, – а вторую опускает чуть ниже его локтя. Еще ниже. Вот так! Жених и невеста, улыбаемся, глядя друг на друга. А теперь невеста как бы задумчиво смотрит вдаль, на дверь, а жених – на невесту. Вот так, отлично!
   Он сделал несколько кадров с разных ракурсов, а я поняла, что не хочу отпускать Матвеева. Слишком родными и теплыми были его руки и плечи.
   Ключевое слово – были.
   Сейчас он не принадлежит мне.
   – А теперь отходим к камину, да, вот сюда, – командовал фотограф. – Поворачиваемся друг к другу и встаем максимально близко. Жених держит невесту за предплечья. А пальцы невесты – на локте жениха… Так, очень хорошо, ребята! Жених, склони голову – так, чтобы коснуться лба невесты, – незаметно перешел фотограф на «ты». – Отлично! Застыли!
   Наверное, снимки получатся нереально милыми. Но, скорее всего, я никогда не увижу их.
   Когда нас наконец пригласили в какое-то менее помпезное помещение для того, чтобы проверить и оформить документы, я лишь облегченно выдохнула – находиться рядом с Матвеевым так близко было физически сложно. Нами занималась та самая регистратор, с которой разговаривал Стас. Она была в курсе всего происходящего, забрала наши кольца и попросила передать Чернову, что все в порядке.
   – Как договаривались, так и будет, – прошептала она нам тихонько, чтобы не слышали коллеги. И вдруг сказала, с улыбкой глядя на нас: – Вы красивая пара. А ты, мальчик, и правда очень уж на Максима похож. Не один в один, но типаж ровно тот же. Надеюсь только, не такой дурак.
   – Вы знакомы со Стасом? – удивилась я.
   – А как же, – хмыкнула регистратор. – С детства, считай, знаю. А не знала бы, и не согласилась на подобное. – И она с любовью посмотрела на кольцо с россыпью искрящихся камней. Наверное, подарок Чернова.
   Спустя несколько минут мы уже стояли у дубовых дверей, ведущих в зал, в котором должна была проходить торжественная церемония. Мое сердце билось так часто, будто это была моя настоящая свадьба, с настоящими родителями, настоящими гостями и настоящим женихом. И я вдруг подумала – кто бы мог стать человеком, которого бы я выбрала в мужья?
   Сергей? Влад? Парень с моря, который до сих пор пишет мне? Незнакомец, о существовании которого я даже не догадываюсь? Кто?
   Даня Матвеев. Я бы хотела выйти замуж за него.
   

   1.65
   

   Эта мысль была короткой и предательской. И я сердито покосилась на держащего меня за руку Клоуна, будто бы это он послал мне ее в голову.
   – Что? – тотчас спросил он.
   – Ничего.
   – Боишься?
   – Участи стать твоей рабыней? Немного, – отозвалась я раздраженно.
   – Прости, что так вышло, Дашка, – сказал вдруг Матвеев севшим голосом. – Я хотел, чтобы тебе было больно. Но не думал, что мне будет больно вдвойне. Прости меня. Однажды я все исправлю, девочка. Хорошо?
   – Что? – потрясенно прошептала я. – Ты о чем?
   – Просто поверь мне, ладно? И ничего не бойся.
   – Я не понимаю тебя. Матвеев, объясни нормально!
   Ничего объяснить он не успел – перед нами распахнулись двери. И под торжественную живую музыку мы медленно вошли в зал – нам пришлось это сделать. А в моей голове все еще звучал голос Клоуна. «…мне будет больно вдвойне… я все исправлю, девочка».
   Что он имел в виду? Зачем вообще это сказал? Хочет, чтобы я поверила ему? Господи, почему с ним так сложно?
   Внутри было красиво: небольшой белоснежный зал, арки с лепниной на стенах, хрусталь и позолота, высокие, вытянутые, словно стрелы, окна, сквозь которые лился солнечный свет. Отличное место для того, чтобы романтическая история закончилась браком. Не знаю почему, но я чувствовала слабый аромат роз – воздух в зале буквально пропитался им.
   Даня уверенно вел меня вперед, играла романтическая легкая мелодия, а гости, сидевшие на стульях в итальянском стиле, аплодировали нам. И мне на миг показалось, что эта свадьба – настоящая. Моя настоящая свадьба. И жених – тоже мой.
   Однако у столика регистратора я пришла в себя. Романтическая дурь выветрилась из головы, и мне захотелось сделать ноги, прихватив с собой и Клоуна. Чтобы он все мне объяснил – раз и навсегда. Однако я увидела холодные серые глаза Стаса, который пристально смотрел на нас с Даней, и поняла, что я этого не сделаю. У нас договор.
   – Дорогие жених и невеста – Максим и Дарья! Дорогие гости! Рады приветствовать вас на официальной церемонии бракосочетания! – торжественно объявила регистратор, глядя на нас так, как смотрит матушка на несмышлёных детишек. То, что Матвеева назвали чужим именем, резануло слух – и не мне одной. Я видела, как у Дани дернулся уголок губ. Интересно, ему смешно или это тоже нервное?
   Несколько минут мы стойко выслушивали речь регистратора, которая рассказывала о том, как важны брак и семья, и я с трудом подавила улыбку, когда регистратор сравнила нас с двумя сосудами, связанными одной лентой.
   – Перед официальным заключением брака прошу вас ещё раз подтвердить, является ли ваше решение стать супругами искренним, взаимным и свободным, – наконец перешла она к самому главному. Прошу ответить вас, жених.
   – Да, – громко и четко сказал Даня и посмотрел на меня. Его лицо было серьезным, а взгляд – пронзающим насквозь.
   – Прошу ответить вас, невеста, – взглянула на меня регистратор.
   – Да, согласна, – ответила я тихо, не отводя от Матвеева взгляда – просто не могла этого сделать. Отчего-то вдруг захотелось плакать.
   – В соответствии с Семейным кодексом ваше взаимное согласие дает мне право зарегистрировать ваш брак, – объявила регистратор, и, кажется, ее голос достиг пика торжественности. Словно не сотрудник загса говорила эти слова, а темный властелин, забравший власть над миром.
   – Прошу скрепить подписями ваше желание стать супругами, – потребовала регистратор.
   Снова заиграла живая музыка – нежная и пронзительная. И мы по очереди оставили подписи в книге записи актов о браке, а после обменялись обручальными кольцами. Мне почему-то казалось, что мы будем надевать их на пальцы друг друга долго и муторно, однако все прошло быстро.
   Сначала я надела кольцо с дорожкой из черных камней на безымянный палец Дани, тая от тепла его рук. А потом он надел кольцо с дорожкой из прозрачных камней на мой безымянный палец, И его прикосновения длились дольше, чем должны были. Будто он не хотел убирать руки.
   Регистратор снова стала что-то говорить – громко и возвышенно, а после произнесла самое главное:
   – Объявляю вас мужем и женой. Жених, можете поцеловать невесту!
   Даня повернулся ко мне, взял за руку – за ту, на которой было кольцо, крепко сжал ее и склонился ко мне, дотрагиваясь своими губами до моих губ.
   Я думала, это тоже будет не по-настоящему, но ошибалась. Всего лишь одно касание – и в наших глазах загорелись звезды. Внутри меня все искрило от нетерпеливого желания снова почувствовать поцелуй любимого человека. Я перестала понимать, что делаю. И Даня, наверное, тоже.
   Положив другую руку мне на талию, он поцеловал меня как раньше – неспешно, но чувственно и глубоко. И я не могла ему не отвечать. Жар его губ сводил с ума, дыхание грело душу. Я крепко обнимала его, не сразу сообразив, что мы целуемся неприлично долго, да еще на людях. При моих так называемых «родителях» и семейке Люциферовых.
   Мы отстранились друг от друга, но мою руку Даня не отпустил – так и держал в своих пальцах. А я не была против.
   Регистратор умиленно на нас взглянула, посоветовала сохранить нашу любовь до самого конца, а после вручила свидетельство о заключении брака – разумеется, поддельное. Еще несколько торжественных слов, и нас стали поздравлять гости, даря добрые слова, улыбки и цветы.
   На глаза наворачивались слезы. Но я утешала себя мыслью о том, что во всем виновата музыка – все такая же пронзительная и упоительно нежная.
   Вот так мы и стали мужем и женой. Пусть и ненастоящими.
   Ненависть, что выжигала мое сердце изнутри, стала прекрасным светом, вырывающимся из груди навстречу солнцу.
   Хотя может быть, это была не ненависть, а просто израненная любовь.
   От любви до ненависти – один шаг. От ненависти до любви – одна Вселенная, которая все так же легко умещается в одном сердце.
  

  

   

    Часть 2
   

   2.1
   

   Каролина сидела в кофейне за круглым столиком у большого, во всю стену, окна. В полном одиночестве, с телефоном в руках. Раф с корицей и можжевельником, который, по словам официанта, должен был согревать, уже и сам остыл, а Каролина так и не притронулась к нему. Все смотрела на экран телефона, будто ждала важного звонка или сообщения. Однако никто не звонил ей и не писал. Разве что прилетали сообщения в чатах, в которых она состояла – но на них Каролине было плевать. Она ждала послания от особенного человека.
   Приедет или не приедет?
   Захочет проститься или не захочет?
   Должен… Он никогда ее не бросал. Всегда подставлял плечо.
   Каролина прикрыла глаза, вспоминая тепло его губ – неожиданно мягких, манящих, чувственных. Вспоминая нежность его рук – сильных и при этом острожных.
   Дан со школы был рядом. Даже находясь безумно далеко, он оставался одним из самых близких ее людей. Они никогда не теряли связь, и в этом, конечно, была ее заслуга. Каролина не отпускала людей, которыми действительно дорожила. Ее лучшая подруга жила в Нью-Йорке, кузина – в Милане, а Дан – здесь, в этом далеком городе, который всегда казался ей чужим и серым.
   – Может быть, желаете что-нибудь еще? – доброжелательный голос официантки заставил Каролину вздрогнуть – слишком уж глубоко она погрузилась в свои мысли.
   – Чизкейк.
   – Какой? Есть классический, лимонный, малиновый, шоколадный…
   – Любой. На ваш вкус.
   Ей было все равно.
   …Каролина влюбилась в Дана с первого взгляда – еще до того, как вошла в класс новой школы. Впервые она встретила его в парке, когда гуляла с кузиной.
   Она только-только приехала в этот ужасный город, в котором жили тетка и двоюродная сестра, и абсолютно никого не знала, кроме них. Уезжать из Москвы Каролине безумно не хотелось – там оставалась вся ее прежняя жизнь, ее друзья, ее класс, но родители были непреклонны. Отца переводили из головного офиса крупной компании в региональное отделение – назначили его руководителем. А мать не собиралась отпускать его одного – слишком ревновала. И имела для этого весомые основания – отец заводил любовниц. Каролина была единственной для него причиной не разводиться с матерью. И еще будучи подростком она это прекрасно понимала. Напрямую, правда, никогда этого не говорила, но умело манипулировала и матерью, и отцом при необходимости. С детства Каролина обладала умением располагать к себе людей – это был ее единственный, как она считала, талант.
   В парк с сестрой Софьей, которую надо было звать Софи, и никак иначе, они выбрались без разрешения, обманув домработницу, когда ни матери, ни тетки не было дома. Девочкам хотелось самостоятельности и приключений – сколько им тогда было, четырнадцать? Самый возраст для подобных желаний. А матери у обеих были слишком властными, чтобы позволить им это – недаром приходились друг другу родными сестрами.
   Сделав вид, что пошли в гости к близкой подружке Софи, девочки поехали в какое-то особенное место на набережной и присоединились к большой компании неформалов всех возрастов, которая регулярно там собиралась. В этой разномастной компании весело шутили, курили дешевые сигареты и пили из банок смесь энергетиков и алкоголя. Кто-то слушал на телефоне тяжелый рок, кто-то катал на скейтах неподалеку, кто-то играл на гитаре, исполняя песни Цоя. Каролина тут же попала в центр внимания парней, хотя, положа руку на сердце, ни за что бы не стала по доброй воле общаться с подобными придурками. Она поехала сюда только ради Софи, которая была влюблена в одного из нефоров – высокого парня с выбритыми висками, дерзкой ухмылкой и цепью на джинсах. Что Софи в нем нашла, Каролина понятия не имела. Но ее восхищала смелость кузины. Втайне от матери та встречалась с подобным типом! Романтика и протест в одном флаконе.
   Каролине тоже хотелось быть смелой. Но в тот день она продемонстрировала свою трусость.
   Со странным чувством она смотрела на сестру, которая сидела на коленях Кирилла. Они целовались, не в силах отлипнуть друг от друга. И Каролина, у которой никогда еще не было отношений, не понимала, что чувствует: то ли ревность, то ли зависть, то ли горечь из-за того, что она – хуже Софи. А ведь Софи на два месяца младше!
   То, как она смотрит на сестру, заметил один из парней, активно добивавшийся ее внимания. На вид ему было около шестнадцати. Кожаная куртка с заклепками, длинные темные волосы, стянутые в низкий небрежный хвост, сигарета, зажатая в пальцах, унизанных перстнями. Наверное, он считал себя крутым. И, наверное, таким считали его остальные в этой компании. Однако Каролине подобные типы никогда не нравились. Разве парни должны носить длинные волосы? Чушь. Сначала Каролина по привычке пыталась быть милой с ним, но потом поняла, что это того не стоит.
   – Хочешь так же? – спросил он.
   Каролина лишь изумленно приподняла бровь.
   – Иди ко мне, крошка, – криво улыбнулся длинноволосый и, затушив об лавку сигарету, бросил ее на асфальт. Аккуратная Каролина ненавидела людей, которые мусорят на улице.
   – Зачем? – холодно спросила она.
   – Ты ведь замерзла. Согрею. Иди ко мне, – похлопал он себя по колену. – Я умею согревать.
   Его друзья заржали. А Софи, увлекшаяся своим парнем, ничего не замечала.
   – А я думала, ты умеешь идти к черту, – раздражённо отозвалась Каролина. Этот тип и его дурацкие намеки изрядно ей надоели.
   – Горячая! – развеселился почему-то он и отпустил сальную шуточку.
   – Мне пора, – холодно отозвалась Каролина, мгновенно вспыхнув. Скрестив руки на груди, она пошла прочь, слыша за спиной смех дружков длинноволосого. Ее каблуки громко стучалипо мостовой. Снег уже совсем сошел, однако все еще было прохладно. И темно – в этом дурацком городишке даже фонари горели не так ярко, как в Москве.
   То, что длинноволосый идет следом, Каролина поняла не сразу, а лишь пройдя уже приличное расстояние вдоль набережной и соображая, как отсюда выбраться. Вообще, она думала, что Софи заметит ее отсутствие и бросится искать, но, кажется, сестре было все равно.
   – И куда ты собралась, крошка? – поинтересовался нагло ее преследователь.
   

   2.2
   

   Каролина обернулась. В ее сердце поселилось неприятное предчувствие.
   – Какая тебе разница? – спросила она резко.
   – Ты выставила меня идиотом, – заявил он, буравя ее злым взглядом. – Перед друзьями. Понимаешь? Идиотом. Сначала глазки строила, потом отшила и свалила. Так дело не пойдет. Или ты решила, что типа московская штучка и тебе все с рук сойдет?
   – Я не строила тебе глазки.
   Его взгляд был ужасно неприятным. И Каролина испугалась – поняла, что этот придурок не совсем трезв.
   – Уверена? – усмехнулся длинноволосый. – Ты вела себя так, как будто хотела, чтобы я тебя прямо там завалил.
   – С ума сошел? – вырвалось у Каролины. – Да ты мне и даром не нужен, урод!
   – Не груби, – приблизился он к ней и больно схватил за подбородок. – Ты кто такая, чтобы мне грубить?! Кто ты…
   Закончить парень не успел – к ним вдруг метнулась быстрая тень и повалила длинноволосого на спину ударом в бок. Каролина так и не поняла, откуда на пустой мостовой появился высокий темноволосый мальчишка ее возраста с рюкзаком за спиной. Она успела отскочить в сторону прежде, чем длинноволосый с рыком повалил ее спасителя на асфальт.
   Между ними завязалась борьба – короткая, но яростная. Незнакомый мальчишка не без труда оказался сверху своего противника и ударил по лицу – так, что из носа потекла кровь. И пока длинноволосый корчился от боли и нецензурно ругался, подбежал к оцепеневшей Каролине.
   – Ты в порядке? – тяжело дыша, спросил он.
   Она лишь кивнула.
   – Ты кто такой, мать твою?! – гнусаво орал длинноволосый, зажимая нос рукой. – Мы тебя на куски порвем!
   – Он тут не один, да? – спросил со вздохом мальчишка. Каролина снова кивнула – от ужаса она не могла говорить.
   – Тогда бежим, – схватил он ее за руку и поволок за собой.
   Парнишка неплохо ориентировался на местности – видимо, жил неподалеку, а потому потащил девочку в сторону гаражей, а не к дороге.
   – Куда мы? – только и спросила она, задыхаясь от бега.
   – Спрячемся, – отозвался ее спаситель и повел по гравийной дорожке между гаражами, чтобы нырнуть в узкий проход. Там Каролина умудрилась упасть и ободрать руку в кровь, но даже не заметила этого.
   Они поплутали между рядами гаражей и совершенно неожиданно для Каролины оказались рядом с ярко освещенным парком, в котором гуляли люди. Мальчишка потащил Каролину дальше – через дорогу. И минут пять спустя они оказались на оживленной улице, рядом с остановкой.
   – Спасибо, – только и сказала она. Они оба все еще тяжело дышали после бега.
   – Вообще не за что. Только не понимаю – на фига в том районе гулять? – спросил он. – Там одни отбитые шатаются.
   – Ты ведь тоже там был, – слабо улыбнулась Каролина, не отрывая взгляда от его лица.
   – А, ну да, – хмыкнул он. – Но вдруг я тоже отбитый?
   – Ты не такой. – Она и сама не понимала, откуда у нее взялась эта уверенность.
   – Надеюсь, – улыбнулся он широко. И его улыбка растопила ее сердце. – Вообще-то я друга ждал. Надо ему написать, чтобы не приходил, – полез мальчишка в карман и стал набирать сообщение.
   – Спасибо, что спас, – тихо повторила Каролина.
   – Не вопрос. Но серьезно, не ходи там больше.
   – Я не знала, что это опасный район. Я только приехала, – призналась Каролина, чувствуя, как в кармане куртки вибрирует телефон, но не отвечая на звонок. Этот мальчишка с потрясающей улыбкой был важнее какого-то там разговора.
   – Вот оно что. Как домой доехать, знаешь? – спросил ее спаситель.
   – Нет… – Она не могла оторвать от него взгляда.
   – Ладно… Куда тебе ехать? – спросил он. Каролина послушно назвала адрес. - Тогда тебе нужно ждать сорок первый автобус или девяносто седьмой, – подумав, сообщил ее спаситель. – Деньги-то на дорогу есть?
   – Есть…
   – У тебя на руке кровь, – вдруг заметил мальчишка. И только тогда Каролина почувствовала, как саднят мелкие ранки на ободранной руке.
   Они сели на лавку, и он стал искать в своем рюкзаке пластырь. Пластырь не находился, и мальчик стал выкладывать прямо на лавку учебники и тетради. Каролина успела прочитать на одной из них номер его школы и класс – они оказались ровесниками, оба учились в восьмом классе. А еще она успела прочитать его имя – Даниил. Однако ни о чем больше спросить не успела. Едва только он наклеил ей на руку пластырь, как приехал нужный автобус. И мальчик посадил ее в этот автобус, на прощание помахав рукой.
   Каролина не могла забыть его лицо. И его улыбку. С тех самых пор, как он ее спас.
   Уже дома она ответила на звонок – это была потерявшая ее Софи.
   – Все хорошо, я дома, – сказала он испуганной ее исчезновением сестре по телефону.
   – Тут тебя кое-что искал, – добавила Софи, – тот парень, которого ты вроде как послала. Его из-за тебя какой-то незнакомый чел ударил, да?
   – Он ко мне приставал, – сухо сообщила Каролина.
   – Каролинка, ты извини, что так вышло. Кирилл все разрулил! Я сейчас домой приеду!
   Спустя несколько дней Каролина обо всем рассказала тетке. И Софи больше не встречалась со своим неформалом, так и не узнав, как мать обо всем догадалась.
   Лицо Даниила не выходило из головы Каролины. И она решила, что должна увидеть его еще раз. Не зря же запомнила, где он учится.
   – Я хочу пойти в эту школу, – назвала она матери номер, замеченный на тетради Дани, спустя пару дней, когда решался вопрос о ее переводе.
   – Это же общеобразовательная школа, – поморщилась мать. «Общеобразовательная» в ее голосе звучало как ругательство.
   – И что в этом такого, мама?
   – Что? Каролина, это не твой уровень. Пойдешь в ту же школу, что и Софи. Нормальную.
   Нормальная школа – это элитная. С классами по несколько человек, вежливыми учителями, обращающимися к ученикам на «Вы», и с индивидуальным расписанием.
   – Или я пойду туда, или не пойду никуда, – ответила девочка упрямо.
   – Почему же? – удивленно спросил отец. Каролина специально подгадала время, чтобы завести разговор при нем.
   – Потому что в этой школе учится моя новая подруга. Вы и так лишили меня всех друзей, заставив переехать с вами. Хочу, чтобы в этом городе у меня был хоть один друг.
   – А Софи разве не твоя подруга? – удивился отец. – Учись вместе с ней.
   – Подруга… Только она сейчас думает о своих отношениях, а не обо мне, – вздохнула Каролина.
   Мать недовольно повела плечом – знала о скандалах в семье сестры из-за того, что Софи стала встречаться не пойми с кем. Даже сбежать из дома пыталась! Не самая лучшая компания для ее дочери.
   – Лучше подыщем другую школу, не нужно проводить много времени с Софи. У нее подростковый кризис. Не хватало еще, чтобы и наша девочка такой стала, – пояснила она отцу.
   – Я хочу учиться вместе со своей новой подругой, – снова сказала девочка, глядя на отца. Тот улыбнулся и потрепал ее по волосам.
   – Будешь учиться там, где хочешь, – решил он. И мать не стала с ним спорить.
   

   2.3
   

   Они вместе с ней поехали в школу и договорились о том, чтобы Каролину взяли именно в тот класс, в котором учился ее спаситель. Директор, кажется, оценила то, что Серебряковы выбрали именно ее школу, а потому была с ними мила и любезна. Она вызвала классного руководителя, чтобы заранее познакомить с будущей ученицей и ее матерью. А после им даже провели экскурсию по школе.
   Улучив момент, когда мать разговаривала с директором, Каролина спросила у классной:
   – А Даниил учится у вас?
   – Даниил? Даня Матвеев, что ли? – удивилась та.
   Каролина кивнула, хотя фамилию не знала. Правда, сокращение «Даня» ей не понравилось. Вот «Дан» – другое дело!
   – Учится. А что такое?
   – Вы не могли бы меня с ним посадить? – прямо попросила Каролина. – Просто мы знакомы немного, и мне так легче адаптироваться будет. Если можно, конечно.
   – Посмотрю, что можно сделать, – удивленно взглянула на нее Татьяна Карловна.
   Дана она заметила сразу, как только вошла в класс.
   Он сидел за партой и держал на коленках какую-то кудрявую извивающуюся девчонку. Она что-то возмущенно кричала, а Дан не отпускал ее. А потом и вовсе сжал ей щеки так, что губы вытянулись в трубочку. И все вокруг смотрели на них и смеялись. Эта парочка явно была популярна у одноклассников. И хотя девчонка ругалась, было видно, что с Даном у нее хорошие отношения. Теплые. Как у брата и сестры. Или как у людей, который скоро влюбятся друг в друга.
   Это сразу напрягло Каролину.
   Кроме того, из-за них на нее саму не сразу обратили внимание одноклассники, хотя Каролина была уверена, что станет звездой самого обычного класса самой обычной провинциальной школы. А как могло быть иначе? Нет, Каролина не ставила себя выше других – по крайней мере, не специально. Это было заложено в ней с раннего детства. Такое мироощущение было для нее естественным. Она – другая. Не такая, как они.
   Даже странно, что она влюбилась в простого мальчишку. Странно и необыкновенно прекрасно.
   Новая классная рассказывала о Каролине, а она думала о том, что хочет оказаться на коленках у этого Дана. Тогда бы на нее с самого начала обратили внимание. И тогда бы она, а не та девчонка с кудряшками, чувствовала тепло его пальцев на своих щеках.
   Классная все же посадила их вместе. И это была первая победа Каролины. К тому же Дан узнал ее и заинтересовался, решив, что это крутое стечение обстоятельств – жизнь снова свела их вместе!
   Она всячески пыталась обратить на себя его внимание. Разговаривала с ним, шутила, оказывала знаки внимания. Заметив, что он любит сладкое, таскала необычные сладости из Японии, дарила небольшие, ничего не значащие подарки, постоянно с ним переписывалась.
   Каролина влюбилась в Дана и не собиралась отпускать. Хоть и понимала, что он совершенно не думает об отношениях – по крайней мере, об отношениях с ней. Он все время смотрит на ту самую кудрявую девчонку. И все время о ней говорит. Дашка, Дашка, Дашка – Каролину довольно быстро стало раздражать одно только имя Сергеевой, этой вертлявой девицы с кудряшками и аккуратным носиком, по которому так и хотелось щелкнуть. Мало того что Дан был зациклен на ней, так они еще и жили на одной площадке, а их родители дружили.
   Они все время были вместе. Постоянно ругались и спорили, но в школу и из школы почти всегда приходили и уходили вдвоем. Как настоящая парочка.
   «ДаняДаша» – в шутку называли их остальные. Каролину это раздражало, хотя она никогда не показывала своих эмоций. Она даже пригласила Сергееву на свой день рождения в числе остальных одноклассников – не хотела ее выделять. Там Каролина совершила ошибку – предложила Дану встречаться. Глупость, конечно. И ей было ужасно стыдно, когда он отказал. Она даже заплакала, и тогда Дан стал утешать ее.
   – Дело не в тебе, – говорил он. – Дело во мне. Ты классная. Красивая, умная, добрая. Ты идеальная. Просто я… Ну, понимаешь… Я…
   – Ты любишь ее, – подняла заплаканное лицо Каролина, которая все поняла.
   – Что-то вроде того, – покраснел Матвеев. – Но если ты ей скажешь, я тебя грохну.
   – Не скажу, – отозвалась Каролина. И повернула все так, будто попросила Дана стать своим парнем из-за Софи, которая смеется над ней, потому что Каролина до сих пор ни с кем не встречалась. А Дан – единственный, кому она доверяет. Разрушать их дружбу Каролине не хотелось. Ни тогда, ни сейчас.
   – Ваш чизкейк. – Появилась перед ней белоснежная тарелочка. – Приятного аппетита.
   Каролина только рассеянно кивнула в ответ и снова взглянула на телефон. Он так и не написал, так и не позвонил. Неужели не придет? Эта проклятая фиктивная свадьба ведь должна уже закончиться!
   Дан ведь не будет целовать Сергееву? Нет, серьезно, не будет же?
   Она вспомнила их поцелуй у суши-бара. Тогда от эмоций у нее подкашивались коленки. Это было сногсшибательно. Головокружительно. Ярко. Его губы – ее магнит. С того самого момента, когда он впервые поцеловал ее после восьмого класса, на той дурацкой вечеринке, после которой у нее начались проблемы с матерью.
   Писк телефона заставил ее взглянуть на экран. Сначала Каролина думала, что это вновь сообщение из чата, однако она ошибалась. В одном из мессенджеров высветилось сообщение от бывшего.
   «Давай встретимся».
   Прежде чем ответить, девушка чуть помедлила, будто не знала, проигнорировать его или нет.
   «Не хочу», – все же напечатала она.
   «Ты улетаешь сегодня».
   «Откуда тебе известно?»
   «Софи сказала».
   Глупая курица. Зачем кузина вообще с ним общается?
   «Извини, я занята».
   Они всегда так общались – коротко и без смайлов, сугубо по делу и без лишних эмоций. Не так, как с Даней – с ним Каролина могла переписываться о чем угодно в любое время суток. А бывший не любил бессмысленные разговоры в виртуальном пространстве. Он любил живое общение – так ему было проще расставлять свои сети. А еще он любил прикосновения – легкие, почти невесомые. И крепкие поцелуи. Поцелуи со вкусом властности. По крайней мере, так ей казалось. И какое-то время даже нравилось. Какое-то время он заменял ей Дана.
   Каролина открыла фотографии – их совместные снимки с Даней грели душу. А особенно сильно грело фото, которое она сделала, пока он спал, лежа на спине и подложив под голову руку.
   На его обнаженные предплечья ложилась мягкая полутьма спальни, на спокойное лицо падали тени, заостряя скулы. Дан казался Каролине самым прекрасным на свете. Естественный рельефный рисунок мышц на загорелом торсе. Правильные черты. Пристальный взгляд серых, как предгрозовое небо, глаз, сейчас закрытых. Густые темные волосы. Запах. Ей нравилось в нем все.
   Глядя на это фото, Каролина позволила себе улыбнуться.
   И вдруг решилась позвонить ему сама.
   Дан взял трубку почти сразу.
   – Что-то важное? – без приветствия спросил он.
   – Нет, я бы просто хотела поговорить, – мягко начала Каролина, прекрасно зная, что на него нельзя давить.
   – Я занят, извини, перезвоню потом, – сказал он и сбросил вызов. Но прежде чем Дан успел это сделать, Каролина услышала ее голос. Голос Даши. Радостный голос.
   Каролина восприняла это очень болезненно. Ревность была ее персональным ядом и медленно убивала. Девушка ничего не могла поделать с собой и своими эмоциями. Ей оставалось лишь принимать их.
   В глазах защипало, но Каролина не дала себе заплакать. Она улетит на похороны. И вернется. Даже мать ничего не сможет сделать ей.
   Она позвала официантку и попросила счет. Расплатившись за нетронутые раф и чизкейк, Каролина вышла из кафе, расстроенная тем, что Дан так и не приехал к ней. И почти сразу же… столкнулась с бывшим.
   Он ничуть не изменился – оставался таким же красивым, ухоженным и стильно одетым. Верным себе.
   Их встреча была странной, не такой, какой должна быть у людей, совершающих подобные поступки.
   – Привет, – сказал Влад. В его карих глазах читалось смесь любопытства и осколков нежности.
   – Привет, – равнодушно ответила Каролина. – Как ты меня нашел?
   – Софи, – проронил всего лишь слово Влад.
   Могла бы и не спрашивать. Снова сестренка.
   – Понятно. Что ты хотел?
   – Извини, что так внезапно появился. Я ведь не напугал тебя?
   – Ну что ты, – отозвалась Каролина, - ты ведь не умеешь пугать.
   – Нет, правда, извини. Я хотел кое-что проверить, – улыбнулся он.
   – Влад, я же тебе говорила – мы не можем быть вместе. Разве ты еще до сих пор не понял? – спросила она устало.
   – Понял. Но мне нужно кое-что проверить.
   В уголках глаз почему-то стали собираться слезы. Но не из-за Влада. Из-за Дана. Это он должен был найти ее, он.
   – Что проверить? Проверить, продолжаю ли я встречаться с Даном? Да, так и продолжаю, – с чарующей улыбкой ответила Каролина.
   – Нет, я хотел проверить другое.
   – Что же?
   – Кое-что важное. Можно, я тебя обниму? – вдруг спросил Влад.
   – Для чего? Я же сказала – у меня к тебе ничего больше нет. Ты в прошлом.
   – Понимаю. Но последний раз, можно? – не отступал он. И увидел что-то в ее глазах: – Что с тобой?
   – Не ты должен был прийти, не ты, – прошептала Каролина и разрешила себя обнять. Она никогда не умела сдерживать слезы. Главный ее недостаток и маленькое благословление.
   - Он. Снова он, - тронула странная улыбка губы Влада, и в его темных глазах вспыхнула ненависть.
   

   2.4
   

   Губы горели от поцелуя так нестерпимо, что мне то и дело хотелось дотронуться до них костяшками пальцев. Но я сдерживала себя, цепляясь за пальцы Дани: и тогда, когда мы прошли в соседний зал, чтобы по традиции выпить шампанское, и тогда, когда Матвеева вынудили взять меня на руки, и тогда, когда мы выходили из загса, а в лицо полетели рис и лепестки роз. И даже тогда, когда по милости Леонида Тимофеевича, который радовался свадьбе явно больше, чем мы, нам с Матвеевым пришлось взять в руки голубей и выпустить их в небо. Чей голубь взлетит выше, тот и будет главным в семье. По крайней мере, так утверждал их хозяин. Я же могла утверждать только то, что если обман раскроется, нам с Клоуном будет плохо.
   Это единственное, в чем я была уверена.
   – Чтобы ей этот голубь в волосы нагадил! – долетело до меня хихиканье Яны. Ее посыл я отлично поняла, но проигнорировала. И выпустила из рук своего голубя, который тотчас стрелой помчался в нежно-аквамариновое небо. Он обогнал голубя Матвеева и взлетел гораздо выше, что лично меня порадовало.
   – Сгазу видно, кто в семье гвавный, – заявил Леонид Тимофеевич. Бокал шампанского очевидно взбодрил его. Меня, впрочем, тоже.
   – Мужчина должен быть главным, – тут же влез отец Русланы. – А подкаблучников я не люблю.
   – Знаете, какой Макс деспот, – с легкой улыбочкой, за которой скрывалась начинавшаяся истерика, заметила я. – Настоящий домашний тиран.
   Заметив укоризненный взгляд Стаса, я добавила:
   – То есть я хочу сказать, Макс – настоящий мужчина. Решает все вопросы. Берет на себя ответственность за все. И со всем справляется. Как и его брат.
   – Не учил его плохому, – подмигнул мне Чернов, который, кажется, сам находился на грани. – Что ж, сделаем еще пару фото, и молодожены отправятся на свадебную фотосессию. А вечером мы соберемся в ресторане.
   Мы снова позировали для фотографа, – уже в парке рядом с загсом. И я чувствовала себя настоящим дубом, когда Даня обнимал меня, целовал в щеку и кружил в воздухе, заставляя крепко вцепиться в свои плечи. Как я при этом не заорала, ума не приложу. А вот Матвеев только смеялся, и от уголков его глаз разбегались тонкие лучики – до боли знакомые.
   – Надо бы, чтобы невеста со своей родней сфотографировалась, а жених – со своей, – не вовремя влез Люциферов, который явно привык все держать на контроле. Я лишь кисло улыбнулась, когда с двух сторон меня обняли «папа» и «мама». Перед своими родителями стало вдруг ужасно стыдно – знали бы они, что сейчас делает их глупая дочь. Слышали бы, кого я называю «мамой» и «папой»! Слава богу, они ничего не узнают – они все еще на отдыхе, наслаждаются теплым морем и соленым воздухом.
   – Малышка, – всхлипывала кудрявая женщина, имени которой я даже не знала, – какая ты стала взрослая! Какая красивая!
   Ее словно заело на этом, а мужчина в очках то и дело это подхватывал:
   – Наша Дашенька пошла в тебя, дорогая! Поэтому и стала такой красавицей! Вся в тебя, просто вылитая копия, Наташенька!
   – Наташенька? – удивился Люциферов, оказавшийся очень дотошным дядькой. – А я думал, вас Анной зовут.
   – У меня двойное имя, – натужно захихикала кудрявая женщина, поймала мрачный взгляд Стаса и заулыбалась так широко, что я испугалась – не дай бог лицо треснет.
   – Почему двойное? – неожиданно заинтересовался Петр Иванович.
   «Мама» и «папа» переглянулись, не зная, что ответить, но я пришла им на помощь:
   – Когда моя мама родилась, бабушка и дедушка поругались из-за имени, потому что бабушка хотела назвать ее Натальей, а дедушка – Анной. И в результате дали мамочке двойное имя.
   – Глупость какая, – изумился Люциферов. – Так вы, получается, Анна-Наталья по паспорту?
   – Получается, так, – ухмыльнулась «мама». – Я Дашеньке тоже хотела двойное имя дать, но отец наш не разрешил.
   – Ваш отец? – удивился Петр Иванович. – Вам же он двойное имя дал. А внучке, что ли, не позволил?
   – Ее отец, – погладила меня по плечу кудрявая женщина. – Муж мой. Как Дашенька родилась, я его отцом и зову. Надеюсь, скоро и дедом звать стану, – мечтательно посмотрела на меня «мама». – Когда Дашенька родит нам маленького Максимку.
   Она почему-то посмотрела на мой живот. И на него тотчас уставились остальные. Мне стало крайне неуютно.
   – О, так вы в положении? – спросила жена одного из братьев Русланы.
   – Тогда вам лучше шампанское не пить! – подхватила вторая.
   – Брак по залету, – хищно втянув широкими ноздрями воздух, выдал Люциферов. Судя по всему, к подобному он относился крайне отрицательно.
   – Нет, что вы! – замахала я руками. – Ничего такого!
   – Ребенок у нас будет только после официального бракосочетания, – пришел мне на помощь Даня и снова обнял меня, словно закрывая от всех этих взглядов. – Думаете, я бы позволил своей женщине пить алкоголь, если бы она была в положении?
   Его голос звучал так уверенно, а в моих глазах было столько неподдельного возмущения, что Люциферов успокоился.
   – Нужно и мне с братишкой сфотографироваться, – перевел тему Стас. – Как-никак, единственный мой родной человек. Почти как сын. Воспитал как следует, дал отличное образование, женил на хорошей девушке, теперь можно и о себе подумать, – выразительно взглянул он на Петра Ивановича, явно намекая на свадьбу с Русланой. Тот лишь неопределенно хмыкнул.
   Чернов положил Дане руку на плечо и ослепительно улыбнулся, позируя перед фотографом. Потом позвал в кадр меня и Руслану, явно давая понять, что она тоже скоро породнится с его братом и невесткой. А затем в нашу тесную компанию влез бравый дедушка, которому, кажется, хватило шампанского.
   – А теперь все вместе! – объявил фотограф. – Родственники жениха и родственники невесты! Прошу сюда!
   Пришлось вставать на листья между Стасом и «папой». «Мама» же в это время так крепко обнимала Даню, что тот с трудом сдерживался, дабы не сбросить ее с себя.
   – Потерпите еще немного, – одними губами шепнул Чернов и снова растянул их в улыбке.
   – С вас – отпуск, Станислав Константинович, – едва слышно вымолвил мужчина в очках и тоже стал улыбаться. Встряли не только мы с Даней.
   Стас не солгал – фотосессия закончилась спустя несколько минут.
   

   2.5
   

   – А можно я с женихом сфотаюсь? – попросила напоследок Яна, жуя жвачку. Естественно, ей не отказали. И я с кислым лицом наблюдала за тем, как она виснет на моем женихе, а потом еще и селфи с ним делает. Заметив мой взгляд, Яна только язык мне показала. Коза мелкая!
   Хотела бы я, чтобы со мной решил сфотаться кто-то из видных братьев Русланы, но вместо них это потребовал Леонид Тимофеевич, которому становилось все веселее и веселее.
   – Чудесная девочка, – объявил он после нашей совместной фотки. – Был бы на вет на пятьдесят мовоже, пгиудагил бы!
   – Как бы вас самого что-нибудь не приударило, – хмыкнул отец Русланы. – Хватит уже к шампанскому-то прикладываться. Чай, не мальчик.
   – Ты всю жизнь скучным быв, – отмахнулся дедушка. – Калькулятог ходячий.
   И они стали по-семейному препираться.
   – Хороший у меня конкурент, – шепнул мне Даня, обнимая меня – мы шли по тропинке, а оператор снимал нас сзади. – Сколько ему? Лет семьдесят?
   – А сколько лет моей конкурентке? – огрызнулась я, видя, как таращится на Даню Яна. – Двенадцать? Ты в зоне риска, Матвеев.
   – Замерзла? – спросил вдруг Даня и накинул на меня свой пиджак. Не скажу, что стало теплее, однако я почувствовала себя чуть более защищённой. И фотограф с оператором обрадовались – сказали, что эта импровизация отлично вписалась в кадр.
   Однако для меня этот жест был чем-то большим, чем просто импровизация. Хотелось надеяться, что для Дани – тоже.
   Мы распили еще одну бутылку вкусного, но холодного шампанского, хотя, честно говоря, я успела продрогнуть до костей. Нас снова тепло поздравили, пожелали счастливой совместной жизни, а после Стас объявил:
   – Ну а теперь мы отправляемся отдыхать, а молодожены продолжают фотосессию! Прошу к стоянке, дорогие гости.
   – Какая-то у твоего брата тачка непрезентабельная, – внимательно поглядел на Чернова Люциферов, узрев автомобиль Матвеева. – Неужто брату не мог машину приличную купить? Скряга ты, Станислав. Так и отдавай за тебя дочь. И платья красивого ей не купишь.
   Чернов на мгновение прикрыл глаза.
   – Папа! – укоризненно сказала Руслана. – Ну что ты говоришь?
   – Правду говорю, дочь. Ты же знаешь – человек я прямой.
   – Пгямой – что вижу, то и говогю, – вставил нетрезвый Леонид Тимофеевич, которого с двух сторон поддерживали внуки. – А это пгегаготива попугаев и дугаков. И что-то я не вижу у Петга пегьев.
   – Папа! – ровно с такими же интонациями, как и дочь десять секунд назад, воскликнула Евгений Леонидовна.
   – Я не принимаю от брата таких дорогих подарков, – заявил Даня. – Хочу всего добиться сам. Как Стас. Знаете, какой он?
   – И какой же?
   – Упорный. Достиг всего своим упорством, трудом и умом. Хочу быть, как он.
   Петр Иванович задумчиво покачал головой и по-новому взглянул на Даню.
   – А ты, Максим, правильно мыслишь. Учитесь, парни, – повернулся он к собственным сыновьям. – Мальчишка совсем сопляк зеленый, а рассуждает верно. Я и сам всего добивался собственным трудом– с нуля. И папы богатого у меня не было.
   Его сыновья утомленно взглянули на Люциферова – кажется, он порядком успел утомить их своими нравоучениями.
   – Молодец, парень! Так держать!
   – Это все воспитание, – тонко улыбнулся Даня, открыл передо мной дверь своего черного автомобиля, и я села на переднее сидение, осторожно подобрав платье.
   – Спасибо, – тихо-тихо сказала Руслана, отдавая мне свадебный букет. Остальные цветы она положила на заднее сидение. Стас вручил Дане свидетельство о браке, после чего рассадил Люциферовых по машинам, прыгнул в свое авто вместе с Русланой и ее отцом и спешно уехал прочь от загса. Даня тоже стал отъезжать. А следом за нами – машина с оператором и фотографом.
   Оставшись вдвоем, мы с Матвеевым облегченно вздохнули.
   – Что за дичь, – произнес он, крепко сжимая руль обеими руками.
   – Это я у тебя спросить хочу! Я чуть коньки не отбросила! Я на такое не подписывалась! Боже, сумасшедший дом, не иначе… А что это там такое уезжает? – громко спросила я и приставила ко лбу ладонь, всматриваясь вперед.
   – Где? – удивился Даня и даже прищурился, пытаясь понять, что я увидела. – Ты о чем?
   – О цирке, Матвеев, – отозвалась я. – Он уезжает, а мы остаемся. Черт, надо же! – прижала я ледяные пальцы к лицу, забыв про мейк и пытаясь согреть их дыханием. Матвеев тотчас включил печку, о которой сначала благополучно забыл. Мне вдруг стало смешно. – Никто же и не поверит, если расскажем! Непонятно, что происходит! То ли цирк с конями, то ли драма.
   – С клоунами, – услужливо подсказал Даня.
   Я рассмеялась – нервно и громко. И Матвеев тоже стал смеяться.
   Видимо, со смехом уходило нервное напряжение.
   – Если я когда-нибудь решусь выходить замуж, то обойдусь простой росписью в загсе, – сказала я. – Всего лишь одна поездочка в загс, а я уже так устала, будто вагоны разгружала.
   Я хотела сказать что-то еще, однако зазвонил телефон Матвеева, и я была вынуждена замолчать, а он – ответить на звонок.
   – Это Стас? – поинтересовалась я. С Черновым хотелось поговорить – и поговорить обстоятельно, чтобы понять, что вообще происходит. Даня лишь головой мотнул. Несколько односложных фраз, и он отключился. Зато почти сразу пришло сообщение от Стаса, и Матвееву пришлось перестраиваться, чтобы повернуть налево и помчаться по адресу, который указал Чернов.
   Даня включил радио, а я смотрела в окно на проносящиеся мимо октябрьские улицы, залитые нежным бронзовым светом. В голове никак не укладывалось, что мы – муж и жена. Хоть и фиктивные, но супруги.
   – Ты в порядке? – зачем-то спросил Матвеев.
   – А ты как думаешь? – внимательно взглянула на него я.
   В порядке ли я после того, как нам пришлось делать вид, что выхожу замуж за него? В порядке ли я после этого головокружительного поцелуя?
   – Судя по тому, как ты хохотала, нет, – весело отозвался он, тормозя на светофоре.
   – Зачем ты меня поцеловал? – вдруг спросила я невпопад. И губы снова вспыхнули.
   – В смысле? Это же была свадьба. Я не мог этого не сделать. Это бы вызвало подозрения.
   – Ты бы мог делать это не так, – ответила я.
   – Не так? – растерянно переспросил он и глянул на меня больными глазами.
   – Ты целовал меня, как раньше, – сказала я и отвернулась к окну. – И на мгновение я даже подумала, что…
   – Что ты подумала?
   – Что ты все еще чувствуешь ко мне что-то.
   – Так и есть, – коротко ответил Даня и затормозил – мы приехали по нужному адресу, к какому-то ресторану, который, судя по всему, принадлежал Стасу.
   Чернов уже ждал нас на улице – нервный и злой. Поэтому нам пришлось прервать разговор и вылезать из машины.
   – За мной, – коротко велел он. – Решим, что будем делать дальше.
   

   2.6
   

   Следом за ним мы пошли в ресторан и поднялись на второй этаж – в кабинет управляющего. Там нас уже ждала Руслана, нервно кусающая губы.
   – Что произошло? – хмуро спросил Даня.
   – Это полный *запрещено цензурой*, – заявил Стас. Он подошел к бару, взял четыре стакана и стал плескать в них какой-то дорогой виски.
   – Жду объяснений, Стас, – сказал Даня, сев в кресло. А я встала у окна, глядя на улицу.
   – Папа хотел, чтобы мы приехали на юбилей двоюродной бабушки, – начала Руслана. – Но мы со Стасом хотели побыть вместе – у меня не часто получается к нему вырваться. И Стас сказал папе, что мы не можем присутствовать на юбилее, потому что он готовится к свадьбе младшего брата. Папа выведал обо всем. И решил сделать сюрприз – приехать вместе со всеми на вашу свадьбу, – вдохнула девушка. – Появился уже в загсе, Стас даже предупредить вас не успел. Боже, ну и суматоха, – потерла она виски. – И что теперь делать? Любимый, может быть, лучше рассказать папе правду?
   – Какую правду? – зло усмехнулся Стас и со стуком поставил свой бокал на барную стойку. – Что я решил развести его? Что мой брат – чертов нарк? Что у меня гены плохие? Что не знаю, что такое семья? Что такой, как я, не достоин тебя? Что…
   Договорить он не успел – Руслана стремительно подошла к нему и обняла.
   – Любимый, перестань, не говори так, – зашептала она.
   Смотреть на них стало как-то неловко – слишком личным был этот момент. Я отвернулась к окну и вскрикнула от неожиданности. Потому что увидела у кофейни через дорогу двух людей, которых отлично знала.
   Каролину и Влада.
   Они целовались.
   Я видела их несколько секунд, не больше – загорелся «красный», машины остановились, и грузовик скрыл их от моего взгляда.
   – Что такое? – удивился Даня.
   – Смотри, смотри! Это они! – воскликнула я. – Это они!
   Я была так поражена, что с моих губ сорвалось крепкое слово.
   – Да что там? – нахмурился Матвеев и подошел ко мне. – Неужели опять цирк с конями?
   – Серебрякова и Савицкий, – зашептала я потрясенно. – Они целовались! Я видела их!
   – Где? – прилип Матвеев к окну.
   – На той стороне, у кофейни! Их не видно сейчас из-за грузовика, – ответила я, места себя не находя от изумления. Мне казалось, что происходит что-то странное, что-то, чего я не понимаю, упускаю из виду или просто не беру в расчет. Но что? Блин, что?
   Однако когда грузовик отъехал, ни Влада, ни Каролины мы не увидели.
   – Может быть, ты ошиблась? – осторожно спросил Матвеев.
   – Я видела их, – упрямо мотнула я головой. – Видела, понимаешь? Видела!
   – Успокойся, Даш.
   – Ты не веришь мне? – сощурилась я. И тут до меня дошло: Серебрякова же – девушка Клоуна. А я рассказываю ему, что она на моих глазах целовалась с другим. Поверил ли он мне? Естественно, нет. Решил, что я прикалываюсь. Или ревную, поэтому пытаюсь дискредитировать образ его подружки.
   Даня молчал.
   – Они были там. Он и она. И мне не показалось. У меня отличное зрение. Можешь не верить мне, Матвеев. Но твоя подружка целовалась с Савицким.
   – Верю, – сказал он, наконец. – Верю.
   И он не выглядел расстроенным.
   – Веришь? – переспросила я изумленно. И почему-то почувствовала облегчение.
   Матвеев только кивнул и на мгновение прикрыл глаза. Мне вдруг захотелось схватить его за грудки и хорошенько встряхнуть. Но я стояла, опустив руки, и просто смотрела в его лицо. Я даже не слышала, что говорили друг другу Стас и Руслана, которая его успокаивала. Все потонуло в шуме мыслей.
   – Не понимаю, что происходит, – беспомощно посмотрела я на него. – Каролина и Влад целовались – понимаю, что тебе неприятно об этом слушать, но они целовались взасос. Когда они успели так хорошо начать общаться? Ты понимаешь, что происходит, Даня? Боже, – вдруг озарило меня. Просто инсайт номер два. – А что, если Влад тебе мстит? Что, если он решил увести твою девушку, потому что обозлился на тебя из-за того… из-за той ночи, когда ты приехал ко мне?
   Из-за того что я выбрала тебя, а не его.
   Матвеев ничего не ответил. Но глаза его стали злыми. Он пытался не выдать своих чувств, но меня было не обмануть.
   – Только… – продолжила я, кусая губы. – Я не люблю Серябрякову, и ты это знаешь. Но мне страшно за нее. Вдруг Влад попытается сделать с ней что-нибудь? Каролина просто идиотка, если променяла тебя на него, – пробормотала я. И снова перед глазами пронеслась сцена, в которой они целовались. Я думала, в их паре неверным может оказаться Матвеев. Но нет, неверной оказалась Каролина. А ведь так любила его. Ждала с восьмого класса. Пошла на все, чтобы сделать своим. Влад молодец, не растерялся. Нашел способ, как отомстить Дане.
   – Я не понимаю, что происходит, – повторила я. – Мне кажется, я что-то упускаю. Какую-то важную информацию. И у меня нет полной картины.
   – Мне нужно выйти, – вдруг сказал Матвеев и быстрым шагом направился к двери. Я не стала его останавливать – если хочет, то пусть уходит. Пусть проваливает хоть к Каролине, хоть чертовой тетушке.
   – Ты куда? – окрикнул его Стас, который, кажется, пришел в себя.
   Даня ничего ему не ответил и скрылся за дверью.
   – Куда он направился? – обалдело спросил меня Чернов. Я лишь пожала плечами. – Он с ума сошел?! Эй, братишка, мать твою!
   И он даже хотел броситься следом.
   – Сейчас вернется, – остановила его Руслана. – Давай лучше обсудим, что нам сейчас сделать, дорогой, раз ты не хочешь говорить правду моему отцу.
   – Да, что будем делать? – поддержала ее я, стараясь, чтобы мой голос не дрожал.
   Стас опустился за шикарный письменный стол и положил на него ладони.
   – Устроим банкет. Здесь. Я уже отдал все распоряжения. Когда родственники Русланы приедут, будет все готово. А приедут они не сразу, надеюсь. Их задержат.
   – А гости? – спросила я, поражаясь тому, что Чернов не растерялся даже в столь экстренной ситуации. – На банкете же должны гости быть.
   – С гостями вопрос решается, – ответил Стас и почему-то хмыкнул. – Этим занимается мой помощник. Они там с юристами договоры о неразглашении для одного актерского агентства готовят. На вашей свадьбе будут отличные гости, Дашенька. Ничего, я и не из такого выплывал, все будет хорошо, – добавил он и усадил к себе на колени стоящую рядом Руслану. Ее руки тут же обвили его шею. Все-таки они явно были неравнодушны друг к другу.
   – Конечно, будет, – улыбнулась Руслана.
   

   2.7
   

   – А нам что делать? – спросила я со вздохом.
   – Вам – ничего, – отмахнулся Чернов. – Ждите банкета. Пофоткайтесь – оператор и фотограф все равно без дела где-то внизу слоняются. Пообедайте – я скажу, чтобы вам принесли еду. Выпейте чего-нибудь. Расслабьтесь.
   – Хорошо, – кивнула я. – А мои родители?
   – Что – твои родители?
   – Почему вы не сказали, что они будут? И вообще, кто это?
   – Это мои водитель и домработница, – легкомысленно отозвался Стас. – Я как-то не сразу сообразил, что на фотографиях должны будут присутствовать родственники. А под рукой оказались только они.
   – У вас вообще как-то все не организовано, – нахмурилась я. – То родители откуда-то появляются, то вы не успеваете предупредить, что в загсе будут гости и нам придется изображать жениха и невесту не только для фотосессии.
   – Каюсь-каюсь, – притворно вздохнул Чернов. – Они приехали прямо перед вами. Петр Иванович не отходил от меня.
   – Папа просто вцепился в Стаса, – улыбнулась Руслана. – И не отпускал. А когда он решил написать сообщение, папа обиделся, что Стас отвлекается на телефон, и стал читать ему нотацию. Папа ненавидит, когда при нем кто-то сидит в телефоне или жует жвачку. Он у меня странный, конечно, но хороший, – с нежностью в голосе добавила девушка.
   Стас криво улыбнулся – явно сомневался в этом.
   – А может быть, вы не стали нас предупреждать, потому что решили, что мы можем отказаться? – спросила я, машинально крутя на пальце обручальное кольцо.
   – Ну что ты, Дашенька. Конечно, нет. Кстати, кольца можете себе оставить, – как бы невзначай заметил Стас. И я поняла, что он этого как раз и боялся. Поэтому положился на импровизацию.
   – Нам вечером в квартиру, вообще-то, кровать должны привезти, – напомнила я занудно.
   – Все решу, не беспокойся. Просто отдыхай. Морально готовься к банкету. И где носит твоего муженька? – недовольно уставился на дверь Чернов.
   Стоило ему вспомнить Матвеева, как тот появился. Я удивленно на него взглянула. Мне казалось, что Даня побежал искать свою ненаглядную Каролину, дабы вырвать ее из лап Савицкого, и что вернется через несколько часов, но нет. Как оказалось, Даня никуда и не уходил.
   – Я думала, ты к ней побежал, – тихо сказала я ему после его короткого разговора с Черновым.
   – Я вышел ей позвонить, – странно глянул он на меня. – Каролина уже не с Владом – едет домой.
   – И ты так легко об этом говоришь? – поразилась я, не понимая, почему Матвеев так спокоен. Вызывающе спокоен! – Тебе плевать, что она целовалась с другим? Даня, что происходит? Ты ведь что-то скрываешь.
   Я говорила это почти наобум, но, кажется, попала в цель. Матвеев на мгновение опустил взгляд.
   – Все слишком сложно.
   – Возможно, я не такая тупая и пойму, о чем речь, – нахмурилась я.
   – Ты сегодня красивая, – повторил он зачем-то сказанную утром фразу, разглядывая мое лицо.
   – Не переводи разговор!
   – Не перевожу. Просто любуюсь. Пока есть возможность.
   – Матвеев! – рассердилась я. – Рассказывай, что происходит!
   Он коснулся моей щеки, но даже и рта раскрыть не успел. Дверь в кабинет вдруг открылась, и какая-то девушка, наверное, администратор, громко и нервно сказала:
   – К вам посетитель, Станислав Константинович!
   – Какой еще посетитель? – оторвался от телефонного разговора Стас. Прямо в эту минуту он и его помощник решали вопрос с оплатой для актеров, которые должны будут сыграть гостей в будущем спектакле под названием «Подставная свадьба Максима и Даши».
   – Говорит, что возможно, ваш будущий тесть, – растерянно отозвалась девушка. – Мы его хотели остановить, но не смогли, простите…
   – Задержите его! – рявкнул Стас.
   – Он уже поднимается.
   Выругавшись, Стас вскочил с места. Руслана закрыла рот ладонью.
   – Прячьтесь! – велел Чернов. – Немедленно! Он не должен видеть вас тут! Вы же на фотосессии!
   Это все было так неожиданно, что я растерялась.
   – Куда? – только и спросила я. Даня молча взял меня за руку и повел к встроенному шкафу с дверцами-жалюзи.
   – Точно! – обрадованно воскликнул Стас и бросился нам на помощь. Меня в шкаф засунули первой, затем Стас буквально пихнул в мои объятия Даню, а после резво закрыл створки. И очень вовремя. Потому что именно в эту секунду распахнулась дверь, и в кабинете появился Люциферов – важный и громогласный.
   – Что же вы нас бросили? – раздался его недовольный голос. – Я, вообще-то, к тебе в гости приехал, Чернов. А по городу покататься и сам могу.
   – Мы не бросили, что вы, – послышался голос Стаса. – присаживайтесь, пожалуйста, Петр Иванович. – Может быть, виски?
   – Сам свое пойло хлебай, – отозвался его будущий тесть. Судя по звукам, он уселся на диван. – Алкоголь я употребляю только после ужина.
   – Папа, откуда ты тут взялся? – изумилась Руслана. – А где все остальные?
   – Остальные – на теплоходе плавают, постигают местные красоты, – отозвался мужчина.
   – А ты почему не там? – еще больше удивилась девушка.
   – Потому что хотел поговорить с твоим дружком. А вы, я смотрю, решили уединиться. – В голосе Люциферова слышалось неприкрытое осуждение.
   – Нет, папа, просто Стас занимается подготовкой к банкету.
   – Заранее такими вещами заниматься надо.
   И он начал читать им обоим нотацию – словно Стас был не успешным бизнесменом, а подростком. Мы же с Даней стояли в шкафу, тесно прижавшись друг к другу. Хотя вещей внутри почти не оказалось, места было не слишком много, однако я не чувствовала дискомфорта – все мои мысли были о другом. Не знаю почему, но моя голова оказалась на груди Матвеева – я прислонилась к ней щекой, чувствуя жар его тела. А он обеими руками обнимал меня – за плечи и за талию.
   Было темно, жарко и пахло хвоей.
   Мы не видели лиц друг друга, не могли произнести ни слова, не могли отстраниться. И замерли, слушая свое едва слышное дыхание, почему-то слегка учащённое. Наверное, из-за духоты.
   Не знаю, почему мои руки оказались на его поясе – я по инерции схватилась за Даню, когда он оказался в шкафу. А теперь не могла отпустить. И он тоже не отпускал меня.
   Это было так странно, так упоительно, так притягательно, что я закрыла глаза, уткнувшись носом в грудь Матвеева – в ямочку между ключицами, которую я так любила целовать. А он крепче сжал меня в своих объятиях, заставляя сердце биться чаще и гореть ярче – оно вспыхнуло в этой удушающей тьме так ярко, что я забыла обо всем на свете
   Я упивалась этой обманчивой тьмой, этим беззащитным уединением, этими невесомыми дразнящими прикосновениями, и мне казалось, будто мы не стоим, а парим. Летим, не отпуская друг друга, и мимо нас проносятся звезды.
   Я будто увидела нас в той самой Вселенной, которую создала в своей голове во имя нашей любви.
   Будто никогда и не было нашего расставания. Не было стены, которая недавно снова появилась между нами. Были лишь он и я. Люди, которым не хватало любви. Которые хотели счастья. Которых развела жизнь.
   Это длилось всего лишь несколько жалких минут, но они показались мне стремительно пролетевшей вечностью. И в себя я пришла оттого, что кто-то грохнул кулаком по шкафу, в котором мы прятались.
   

   2.8
   

   Я вздрогнула, но не отпустила Даню. И он меня – тоже. Прижал к себе так крепко, как мог. Кажется, мы оба приготовились к тому, что сейчас Люциферов распахнет шкаф и увидит нас.
   Однако этого не произошло. На наше счастье.
   Как оказалось, по шкафу ударил Лиферов в пылу спора с Черновым. Он, видимо, вскочил с места и кружил по кабинету будущего зятя. А когда тот попытался что-то возразить, ударил кулаком по первому, что попалось.
   – Вот же! – раздался его голос совсем рядом с нами. – Больно!
   – Папа, – сказала Руслана укоризненно. – Мы с мамой тебе сколько раз говорили: стучать кулаком – плохая привычка. И курить – тоже.
   – Хватит меня учить, – отозвался тот. – И вообще, дочь, это мужской разговор, не женский. Выйди-ка. Папе надо поговорить с твоим дружком.
   – Он мне не дружок, – возмутилась тоненьким голосом Руслана. – Он мой любимый человек.
   Наверное, Люциферова при этом перекосило.
   – И вообще, это сексизм, папа! – продолжила девушка. – Что значит – не женский?
   – Поумничай мне еще. Говорю – выйди, значит выйди, – отмахнулся от нее Петр Иванович.
   – Но папа! – Я даже не думала, что Руслана может перечить отцу.
   – Дорогая, выпей кофе – у нас превосходный латте, – включился Стас. Голос его был медовым. – Пока мы с твоим папой поговорим.
   Руслана фыркнула и ушла, громко хлопнув дверью. А Чернов и Люциферов принялись за сугубо мужскую беседу, которая сводилась к Руслане.
   – Что вы хотели, Петр Иванович? Может быть, кофе, чай? Или пообедать желаете? – Стас в роли гостеприимного хозяина был великолепен.
   – К черту условности, прохиндей, – отмахнулся Люциферов. – Не будем тянуть время. Я тебя спрашиваю прямо – ты серьезно намерен жениться на моей дочери?
   – Что ж, это деловой подход. Серьезно, – подтвердил Стас.
   У меня зачесался нос, и мне в голову не пришло ничего лучше, как почесать его об Даню – об его шею. Он сглотнул.
   – Ты мне не нравишься, – прямо сказал Петр Иванович. – Не таким я видел мужа для своей дочери.
   – А каким же, позвольте узнать? У меня есть деньги, положение, власть. Вас напрягает, что мой бизнес процветает не в столице, а в регионе? Это временно – большую часть активов я буду в скором времени переводить заграницу. Намечается крупный проект с европейскими партнерами.
   – Меня напрягает не это. А твоя хитрая морда, – ответил Люциферов. – Слишком ты хитрый, Чернов, слишком расчетливый. Похож на мошенника – таким, как ты, неплохо было в девяностых.
   – Ну, в девяностых бизнес делали вы, не я, – отозвался Стас. – Я в это время рос в приюте.
   – Знаю-знаю, – нетерпеливо отмахнулся Люциферов. – Сам поднялся, сам начал свое дело и сам всего добился. Только вот мне не заливай в уши сказки о том, каким молодцом был. В это пусть моя дочка верит. Без нужных связей так высоко в этом возрасте не взлетишь, Чернов. За тобой или стоит кто-то, или стоял. Ты не так прост. Но хоть брат у тебя на приличного человека похож, – добавил он зачем-то, и я хмыкнула про себя. – Я людей насквозь вижу. Всю гниль сразу чую. А он мальчишка положительный. Да и ты его не оставил, воспитал. И это единственное, что мне в тебе нравится.
   – То есть вы согласны на нашу с Русланой свадьбу? – спокойно полюбопытствовал Стас. И я почему-то подумала, что даже если Люциферов скажет «нет», Стас просто ее украдет.
   – Вот после свадьбы и вынесу вердикт, – важно ответил Петр Иванович. – Мне, Чернов, не деньги важны, хотя и они, конечно, тоже. Но и личные качества. В семью беспринципного урода, который попытается всеми моими деньгами завладеть, не возьму.
   Я снова почесала нос об шею Дани, и как-то так вышло, что случайно коснулась ее губами. Он дернулся от неожиданности – хотя что такого я сделала?! Его резкое движение оказалось фатальным – упала одна из вешалок, на которой, судя по всему, висел пиджак. Я сжалась от страха – сейчас нас поймают, и не видать нам денег от Чернова.
   Я спрятала лицо на груди Дани, закусывая губу, и я почувствовала, как под моей рукой, теперь лежащей на предплечье Матвеева, напрягаются мышцы.
   – Что это? – мигом насторожился Люциферов.
   – Где? – сделал вид, что ничего не заметил, Стас.
   – Там. В шкафу. Упало что-то.
   – Вам показалось, – спокойно ответил Чернов.
   – Не показалось, – возразил отец Русланы. – Ты что, думаешь, я глухой? В твоем шкафу что-то упало. У тебя же нет мышей? – вдруг спросил он скептически. – Во всяких таких забегаловок мышей – тьма.
   – Это не забегаловка, – отозвался устало Стас. – Это – ресторан. И смею сказать, очень успешный. А в шкафу ничего не падало – это звукоизоляция плохая. Бывает такое.
   – Очень успешный ресторан, – ядовито произнес Люциферов. – Даже звукоизоляция плохая. Представляю, какая тут кухня.
   – У нас нет мишленовской звезды, конечно, но блюда отменные. И шеф-повар – из Италии, – отозвался Стас. Он стал убалтывать будущего тестя, и мы с Даней немного расслабились. Тьма снова стала нежно окутывать нас и нашептывать на ухо всякие глупости. И я, против собственной воли наслаждаясь такой тесной близостью, поняла, что хочу больше, чем простоиобъятий. Я хотела поцеловать Даню – нестерпимо мучительно. Несмотря на то, что ненавидела его за предательство, несмотря на то, что злилась из-за Каролины, несмотря на то, что мучилась от его невнимания и своих неразделенных чувств. Я хотела снова ощутить тепло его нежных губ. И, перестав себя контролировать, коснулась своими губами его шеи, опаляя ее дыханием, не замечая, что мои пальцы оказываются в его пальцах, и они переплетаются.
   – Даша… – То ли шепот Дани был так тих, то ли мне просто послышалось – я не знала.
   Я хотела поцеловать его.
   Того, кого раньше любила.
   Того, кто был чужим парнем.
   Того, кто оставался рядом всю мою жизнь.
   Того, кто был безумно близок и одновременно далек, находясь за стеной, разделяющей наши комнаты. За стеной, разделяющей наши сердца.
   Странно приходить к таким мыслям в чужом темном и душном шкафу, но я, почувствовав отголоски нашей былой Вселенной, поняла, что любовь к этому человеку была и остается сильнее ненависти.
   Чека выдернута. Взрыв уже не остановить. Нужно или принять его или убегать.
   А я убегать не хотела.
   И я тянулась к губам Матвеева, забыв обо всем на свете. А он тянулся ко мне.
   Свет, ударивший в лица, не дал нам этого сделать. Поцелуй не произошел. Створки шкафа отворились, и мы отпрянули друг от друга.
   – Чем это вы там занимались? – усмехнулся Стас. Выглядело он вполне довольным.
   – Прятались от твоего будущего тестя, – отозвался Даня. К его щекам прилипла кровь. – Ушел?
   – Ушел. Руслана его увезет. Так что время у нас есть, ребятки.
   Больше Стас на нас внимания не обращал – одновременно решал несколько важных вопросов, разговаривая сразу по двум телефонам и с кем-то яростно переписываясь в планшете. А мы сидели друг напротив друга в мягких удобных креслах, и между нами стоял прозрачный столик, заставленный блюдами – Стас сдержал слово, и нам принесли обед. Правда, у меня кусок в горло не лез – так я нервничала, хоть и не показывала вида. Зато Матвеев спокойно себе ел, словно и не он сидел со мной в пыльном шкафу, словно и не он шептал мое имя, словно и не он обещал рассказать мне правду.
   

   2.9
   

   Я решила подождать, пока Даня закончит – чему-чему, а терпению я научилась. Да и внутренняя бабушка была довольна. Клоун все так же уминал за обе щеки, как и в детстве.
   – Вкусно, Данилушка? – нежно спросила я, ковыряя изящной ложечкой в чизкейке, и выразительно посмотрела на Матвеева. Тот подавился. И мне пришлось вставать, чтобы заботливо похлопать его по спине. Хлопала я со всей силы.
   – Все-все! Хватит! – вскочил Даня, все еще кашляя. – Ты меня прибить хочешь, что ли?
   – Я тебе помогала, – похлопала я ресницами.
   – Да ты что! И как же?
   – Дурь выбивала.
   – А я думал, душу решила вытрясти, – проворчал Матвеев и снова принялся за еду. Я уселась на место, не забыв стянуть туфли – дорогие, красивые, но неудобные. И снова стала за ним наблюдать.
   – Что, – подозрительно спросил Даня, перестав жевать, – опять твоя внутренняя бабушка проснулась?
   – Нет, – улыбнулась я широко. – Мой внутренний киллер. Кстати, мою порцию тоже скушай, – пододвинула я ему поближе блюдо с пастой, к которой даже не притронулась.
   – Спасибо, я сыт. И чего хочет твой киллер?
   – Правды или… – Я выразительно провела большим пальцем по шее, явно давая понять Матвееву, что я с ним сделаю.
   – Я же сказал, что все расскажу. Только вопрос в том, нужно ли тебе это, – посерьезнел Клоун.
   – Нужно, – сказала я твердо. – Еще как нужно.
   – Хорошо, – кивнул Даня, не сводя с меня тревожных глаз. А я почему-то смотрела на ямочку на его шее – сейчас, когда он снял пиджак с галстуком и расстегнул верхние пуговицы рубашки, ее было видно особенно хорошо.
   Меня манила эта чертова ямочка между его ключиц. И я с трудом перевела взгляд на лицо Матвеева, не сразу осознав, что теперь пялюсь на губы. И тут же мой взгляд метнулся к его лбу.
   – Говори! – потребовала я. И на сердце отчего-то сделалось тяжело.
   – В смысле – не хватает?! – заорал в это время Стас, сидящий за своим столом. Да так, что я вздрогнула. – Какого черта? Сделай так, чтобы хватило. И мне плевать, что какое-то мероприятие! Да пусть оно хоть триста раз запланировано! Я плачу бабки! Большие бабки! Как хочешь – но вопрос реши. Ясно?
   И Чернов отбросил на стол телефон – между прочим, дорогой.
   – Что-то случилось? – спросил Даня.
   – Спроси лучше, приятель, чего не случилось, – усмехнулся Стас. – Конкретно сейчас в актерском агентстве не хватает нескольких человек на роли гостей. Но, думаю, это не страшно. Все решится. Все решится.
   С этими словами Чернов встал, набрал чей-то номер и стал громко и бурно разговаривать, меряя кабинет широкими шагами. Шума от него было столько, что Даня предложил мне спуститься вниз, на улицу. Я лишь согласно кивнула и натянула поверх платья кожаную куртку.
   Честно говоря, это было не самое лучшее решение, которое мы сегодня приняли. Второе по глупости после согласия стать мужем и женой.
   Мы спустились вниз, прошли мимо сотрудников ресторана, которые усердно занимались тем, что расставляли столы и украшали под руководством какой-то темноволосой женщины зал, и вышли на улицу. Было прохладно, но солнечно, и я глубоко вдохнула пахнущий опавшими листьями воздух – упоительно-нежный и знакомый. На нас смотрели прохожие, но нам обоим было все равно. Мы не замечали чужих взглядов.
   – Ты когда-нибудь замечал, чем пахнет осень? – спросила я задумчиво, стоя рядом с рестораном и глядя на редкие пожелтевшие деревья, что отделяли его от проезжей части. Мне казалось, будто эти деревья, день за днем сбрасывающие листву, засыпают. Чтобы сладко проспать всю зиму под снежными шалями, а весной проснуться – молодыми и счастливыми. Мне тоже хотелось так же переживать холодные зимы – засыпать и просыпаться с первой зеленью.
   Было бы здорово, если бы после того страшного разговора с Даней я заснула, а проснулась тогда, когда мою жизнь солнечным светом освещало бы счастье. Мне хотелось проспать зиму в своей душе.
   – Ты начинаешь разговор со странной темы. Это меня настораживает, – отозвался Даня.
   – Понимаешь, я… – Продолжить мне было не суждено. Именно в этот самый момент мимо нас продефилировала темноволосая девушка на каблуках и со стаканом ароматного кофе в руке. Она прошла мимо, но, сделав шагов пять, резко остановилась и, не оглядываясь, спиной зашагала назад. А потом так же резко повернулась к нам.
   – Черт, – прошептала я. – Только не это.
   Ведьма. Моя любезная сестра. Она стояла напротив нас с ошарашенным лицом и разглядывала так, словно мы были экспонатами в музее. Кажется, впервые в жизни Таня не знала, что сказать. Открывала и закрывала рот, как рыба.
   Кажется, я побледнела под всем своими слоями косметики. Да и Даня явно опешил.
   – Куда орать? – осведомилась Таня тихо, внимательно разглядывая нас.
   – Куда хочешь, туда и ори, – со вздохом, полным печали, ответила я, до сих пор не веря в то, что мы встретили сестрицу. Именно в этот день. Именно в этот час! Да что за невезение такое?!
   – Тогда я буду орать тебе в ухо, – сказала Танька, схватила меня свободной рукой за предплечье и завопила: – Ты что, с ума сошла?! Какого черта ты тут в свадебном платье вытанцовываешь? Замуж собралась за этого отморозка? И меня не пригласила?! Вот свинокопытные, а!
   – Тише, давай поговорим, – попытался унять ее Даня, но куда там! Танька стала возмущаться еще больше. Она с негодованием смотрела на нас, держала меня за предплечье – видимо, чтобы я никуда не убежала, и дирижировала своим кофейным стаканчиком, не закрывая рта.
   – Тань, перестань! Я сейчас тебе все объясню. Понимаешь, мы…
   Но Ведьма меня не слушала – так велики были ее изумление и негодование.
   – А ты почему как жених вырядился? Свадебка, значит, да? Вы офонарели?! Почему меня не пригласили?! – никак не могла успокоиться она. – Какого черта о вашей свадьбе никто не знает? Вы что вообще устроили?! Или что, – вдруг уперся ее воинственный взгляд в Матвеева, – ты ей, небось, чадо заделал, и вы решили тайно связать свои ноги узами брака?
   Опять на мою беременность намекают! Да что такое-то, а?
   – Не неси чушь, – рассердился Даня.
   – А колечко-то какое! – узрела сестра мое обручальное кольцо. – Матвеев, когда ты начал зарабатывать на такие брюлики? Или ты какой-то орган успел продать?!
   – Хватит, Таня! – взмолилась я, понимая, что ее вопли может услышать Стас – окна его кабинета как раз выходят на эту сторону. А проблемы с ним – это последнее, чего мне сейчас хотелось. И я, изловчившись, закрыла ей рот. – Мы притворяемся. Это все неправда.
   Только тогда сестра замолчала. А я отняла от ее рта руку, испачканную алой помадой.
   

   2.10
   

   – Ванилин мне в глаза… Что значит – неправда? – куда тише осведомилась Танька, снова глянула сначала на меня, потом на Даню, и взгляд ее при этом был хищным. – В смысле – неправда? Придурок, ты даже жениться на ней не можешь по-настоящему? – обратилась она к Дане.
   – Во-первых, прикуси язычок. Во-вторых, нам надо поговорить. И желательно не здесь, – отозвался Даня, который, как и я, прекрасно понимал, что Стас может заметить нас и решить, что мы разболтали Таньке наш секрет. Секрет, который мы обещали хранить. И даже поставили свои подписи в договоре о неразглашении.
   – Ну, веди на разговор, рыцарь, – хмыкнула Танька и схватила меня под локоть. – Но если услышанное мне не понравится, о свадебке тотчас узнают Дашкины родители.
   Данька и повел – в кафе через пару домов от ресторана Стаса. Нас провожали любопытными взглядами прохожие, а кто-то даже поздравил и пожелал счастливого будущего и чудесных деток.
   В кафе было тихо и почти безлюдно, и мы сели в укромном местечке в самом углу заведения, подальше от людских глаз.
   – Рассказывайте, бедолаги, – окинула нас очередным тяжелым взглядом Ведьмина, с грохотом опустив свою большую дизайнерскую сумку на пустой стул. Мы с Даней переглянулись. Лица у нас обоих были весьма унылые.
   – Давайте, давайте, посвящайте в свой великий секрет. Это же выражение счастья на ваших лицах? – внимательно оглядела нас Ведьма и усмехнулась. – А то я плохо понимаю.
   Я, тяжело вздохнув, начала свой печальный рассказ. Вернее, попыталась это сделать – не вовремя появился приветливый официант, пожелал чудесной совместной жизни, принял заказ и обрадовал, что именинникам и молодоженам у них полагаются подарки.
   Едва он удалился, как я продолжила. Получалось это несколько сумбурно и сбивчиво, но Даня помогал мне, и при этом вид у него оставался такой отстранённый, будто бы он байку рассказывал, а не был непосредственным участником всех этих событий.
   Чем больше мы говорили, тем больше становились глаза Ведьминой. В конце концов они просто напоминали блюдечки, в которых плескалось восхищение. Подозреваю, восхищение нашей безрассудной тупостью.
   – Мы просто играем роль жениха и невесты. Как-то так, – неуклюже закончила я и сделала несколько глотков остывшего капучино.
   – То есть, – жизнерадостно осведомилась Танька, – у вас – фиктивная свадьба, за которую вам заплатил богатый дядя?
   Я несмело кивнула. Даня дернул плечом.
   – Ты притворяешься его братом. А ты – невесткой. Замечательно! Восхитительно! – захлопала в ладоши Ведьма, явно издеваясь над нами.
   – Таня, хватит, – недовольно сказала я.
   – Хватит? Нет, родная, не хватит. Я знала, что вы оба не в себе, но не знала, что настолько, – призналась сестра. – Вы сказочные идиоты. Просто феерические! Нет, я понимаю, мелкая бы на это согласилась, но ты-то, Даня! – укоризненно обратилась она к Матвееву. – Ты же казался умным парнем!
   Правда, стоило ему назвать сумму, которую пообещал заплатить Стас, как Танька закашлялась – видимо, от неожиданности.
   – А ему больше никто не требуется? Фиктивная сестра или бабушка? Я за такие бабки любую роль сыграю, – заявила она. – Могу даже любимую хаски изобразить. – И она несколько раз весьма талантливо гавкнула.
   – Твои шутки меня утомляют, – отозвался Даня.
   – А меня утомляет твоя пришибленная рожа, но я же молчу, женишок, – не растерялась Ведьма. Они наверняка бы поругались, но в это время снова появился официант. Да не один, а с целой толпой работников заведения – подозреваю, им просто было скучно из-за отсутствия посетителей.
   – А вот и наш подарок! От лица всего нашего коллектива еще раз поздравляю вас с таким важным и замечательным событием! Совет да любовь, как говорится! Будьте счастливы!
   Нам зааплодировали и несколько раз прокричали: «Горько». Даня нехотя перегнулся через стол и поцеловал меня в щеку.
   Поздравив еще раз, официант поставил к нам на столик подарок – бутылку шампанского в ведерке со льдом. После чего толпа, еще раз наградив нас незаслуженными аплодисментами, удалилась.
   – Отличный лайфхак для бесплатного алкоголя, – довольно потерла ладони сестра. – Может быть, будем втроем каждую пятницу совершать рейды по барам?
   – Таня, не смешно, – нахмурилась я, чувствуя, что теперь горят не только губы, но и щека.
   – Не знаю, – пожала она плечами. – Мне вот очень смешно. Как будто бы я увидела «Я идиот челлендж». Хотя, надо сказать, смотритесь вы эффектно.
   – Ну, за вашу свадьбу! – высоко подняла она бокал с пенящимся шампанским. – Будьте счастливы, друзья. Проживите вместе сто лет и нарожайте кучу детишек. Старшую дочь назовите Танечкой в честь меня. Эй, я верю в тебя, парень, – подмигнула она Матвееву и осушила бокал.
   – Что бы я делал без твоей веры, – отозвался Даня и тоже выпил шампанское. Я последовала их примеру.
   – Не говори никому, – предупредила я сестру. – Иначе мы денег не получим.
   – Не скажу, – кивнула Танька. Деньги для нее были весомым аргументом. Сестра хотела добавить что-то еще, однако у нее зазвонил телефон, и ей пришлось ответить.
   – Привет, милый, – ее голос сделался сладким. – Ты уже соскучился? Нет, ну и ладно, – фыркнула Танька, и я поняла, что звонит Олег. – Хорошо, встретимся через два часа. Слушай, а скажи, если ты увидишь меня с другим, будешь ревновать? В смысле – нет? – рассердилась Ведьма. – Ты вообще ревновать умеешь?! Ну, милый, мне кажется, что я тебе безразлична. И вообще – я тебя называю «сладким» и «милым», а ты меня никак не называешь! Имя не в счет! Хочу быть твоей принцессой. Ладно, поняла, хорошо. Целую тебя. Чмок.
   

   2.11
   

   Даня тоже понял, с кем разговаривать Танька, и возвел глаза к потолку.
   – Не повезло челу, – сообщил он как бы между прочим. – Я его недолюбливаю, но сейчас даже жалко.
   – Это ты на меня намекаешь? – расправила юбку на коленях Ведьма.
   – Просто рассуждаю вслух.
   – Олег меня любит, – заявила сестра. – А я люблю его. Знаешь, какой он милый?
   – Знаю, – хмыкнул Даня. – Каждую неделю после его пар корчусь от передоза умиления.
   – Он к тебе слишком добр, – поцокала языком Ведьма. – Вот когда ты Дашеньку обидел, я просила Олежку тебя завалить – чтобы тебя на фиг из универа выперли. Прямо в ласковые армейские лапы. Но знаешь, что он мне сказал?
   – Что же? – разлил остатки шампанского по бокалам Даня.
   – Что относился, относится и будет относиться к своим студентам только объективно. Не будет он тебя валить, хлопчик, – вздохнула Танька с сожалением. – Я его еще пыталась научить брать взятки, но мы поссорились. Олег слишком благородный. А благородство – оно от глупости.
   Она снова подняла бокал.
   – Давайте выпьем за нас с Олегом. Я за него замуж хочу.
   – За него пить не буду, – ожидаемо воспротивился Даня. – За тебя – пожалуйста.
   – Я за вас выпью, – вмешалась я, видя, что сестра недовольно хмурится.
   Мы осушили по второму бокалу. И в голове стало легко и приятно.
   – Я верю, что вы будете нормальной парой, – объявила великодушно Танька и добавила высокопарно: – И что Данечка подарит тебе непередаваемые мгновения женского счастья.
   – Какого еще счастья? – подозрительно посмотрела я на нее.
   – Такого, которое женщине может подарить только мужчина. – И Ведьма подмигнула Дане. – Только ты мне потом, Кудряха, все должна рассказать!
   – Таня! – возмутилась я – стало неловко перед Матвеевым.
   – Я вот тебе про Олега все рассказала! Как он пригласил меня на свидание, устроил романтический вечер, стал целовать при свечах…
   – Пожалуйста, не надо, – попросил Даня. – Не хочу слушать про то, как Владыко дарил кому-то женское счастье. Меня стошнит.
   – Между прочим, он очень умелый любовник, – заявила Ведьма. – Знаете, что он умеет?!
   – Молчи, а? – попросил Даня. – Мне еще год у него учиться.
   Разговор снова был прерван – на этот раз телефоном Матвеева. Ему звонил Стас, потерявший нас и требовавший, чтобы мы немедленно вернулись в ресторан. Что мы и сделали, еще раз взяв с Ведьминой обещание, что о свадьбе она никому и ничего не расскажет.
   В ресторане, в котором приготовления к свадебному банкету шли все так же бурно, нам поговорить не удалось – все время что-то или кто-то мешал. И я решила отложить наш разговор до вечера. После того как закончится эта пытка под названием «Ресторан новобрачных», он расскажет мне все, что знает.
   К семи вечера, когда по улицам уже гуляли бархатные сумерки и зажглись первые фонари, к ресторану стали подъезжать гости – мужчины и женщины разных возрастов, которые были одеты в вечерние платья и костюмы. Некоторые приезжали парами, а многие – в одиночку. Но распорядитель и его помощники на входе тотчас ловили одиночек и рандомно соединяли в пары, рассаживая за столики по всему залу. Как мы с Даней поняли, все эти люди были сотрудниками нескольких актерских агентств, с которыми спешно заключили договоры. В этих договорах было сказано, что актеры должны явиться в ресторан к определенному времени, соблюдая определенный дресс-код, и изображать гостей на свадьбе. Также они подписали соглашение о конфиденциальности. И обязались обходить семью Люциферовых по широкой дуге.
   – Идем в зал, – бросил нам Стас, – сейчас они приедут.
   Мы с Даней переглянулись – оба все еще нервничали. Он накинул пиджак. А я надела туфли, еще раз посмотрелась в зеркальце, удостоверившись, что с макияжем все в порядке, поправила платье и оглянулась на Матвеева. Он снова не мог нормально завязать галстук, и мне пришлось подойти к нему и помочь.
   Я аккуратно расправила узел, а Даня, покорно опустив руки, смотрел на меня сверху вниз. В его взгляде снова было так много знакомого тепла, что я улыбнулась. А он вернул мне улыбку, заставляя на мгновение замереть.
   Притяжение к этому человеку было сильнее меня.
   – Все-таки вы неплохо смотритесь, – сказал Стас довольным голосом. – Искры летают. В зале так же играйте.
   Ни я, ни Даня ничего не ответили ему. Просто пошли следом прочь из кабинета, одинаково опустив взгляд в пол.
   – Возьми ее за руку, – велел нам Стас, обернувшись. Дан, так и не поднимая глаз, нашел мою ладонь, и наши пальцы знакомо переплелись. Знакомое ощущение, будто ничего не менялось, снова появилось в моей голове.
   Мы спустились в зал, который совершенно преобразился за несколько часов. Строгая роскошь интерьера непонятным образом успела превратиться в романтическую элегантность: нежные композиции из живых цветов, невесомое сияние светильников, горящих над столиками, искрящиеся гирлянды, блеск хрусталя, изящная драпировка скатертей – все это придавало банкетному залу ощущение легкости и сказочности. Цветами и огоньками была украшены даже перила лестницы, по которой мы спускались. И стоило нам сделать последний шаг, как нас заметили все сидящие в зале люди – а их, честно сказать, было немало, человек сто.
   На нас троих обернулся или посмотрел, наверное, каждый. И ощущение было не из приятных. Оно усилилось, когда какой-то юркий мужчина с микрофоном в руке громко заявил, увидев нас:
   – А вот и наши жених с невестой! Поприветствуем Максима и Дарью – тех, кому посвящен этот вечер! Тех, кто в честь своей любви связал себя узами брака! Приветствуем!
   Заиграла торжественная живая музыка. Гости отрепетировано, а потому довольно дружно вскочили на ноги и стали усердно нам аплодировать.
   – Это еще кто? – спросила я в каком-то ужасе.
   – Ведущий, но он в курсе всего, – отозвался Стас беззаботно, также хлопая нам и не переставая улыбаться.
   Так и не размыкая рук, под бурные аплодисменты мы с Даней направились к столу новобрачных, позади которого высилась причудливая арка, украшенная цветами. Чувствуя себя полнейшей идиоткой, я опустилась на место, предназначенное невесте, а Даня сел рядом с совершенно невозмутимым лицом. Нам все хлопали, хлопали, хлопали, а потом стали вдруг кричать: «Горько!» – как это произошло и по чьей инициативе, я сама толком не поняла, и испуганно взглянула на Матвеева. Тот едва заметно вздохнул и обнял меня, касаясь губами моей щеки, а я в ответ обняла его за плечи – со стороны казалось, что мы целуемся. Каждую секунду мне казалось, что нас раскроют, однако этого не произошло. Как только последние вопли: «Горько!» – стихли, я облегченно вздохнула и почти залпом выпила бокал шампанского, когда ведущий предложил всем присутствующим выпить за молодоженов. А после снова потянулась к бутылке, но Даня перехватил мою руку.
   – Не пей много алкоголя, – сказал он и налил в мой бокал прохладный сок.
   

   2.12
   

   Эта свадьба не была похожа на свадьбы, на которых я была раньше. По крайней мере, уже тем, что я оказалась не гостем, а невестой. Однако кроме этого были и другие отличия: отсутствие нелепых конкурсов, интерактивы с гостями, шоу-программа – насыщенная и яркая, услужливые официанты, живая музыка. Особенно мне понравился кенди-бар – фуршетный декорированный стол со сладостями: пирожными, капкейками, макарунами, фруктовым мармеладом и шоколадным фонтаном, оформленный в том же стиле, что и зал. А еще – коктейль-бар, организованный прямо за барной стойкой.
   Звучала приятная расслабляющая музыка, сияли мягкие огни гирлянд, светильников и свечей, неуловимо пахло розами и волшебством. И все происходящее походило на сказку. В этой сказке я должна была чувствовать себя принцессой, но мне казалось, что я – ведьма, та самая маленькая ведьмочка из детства – с хриплым голосом, спутанными волосами и сердитым лицом.
   Ненастоящая невеста на ненастоящей свадьбе. Которая не по-настоящему целует ненастоящего жениха.
   Я успокаивала себя, говоря, что все это нужно перетерпеть даже не ради денег, а ради Дани, которому я должна была помочь. Только этот аргумент заставлял меня сидеть на своем месте и широко улыбаться, слушая очередные поздравления.
   Поздравляли нас много и со вкусом. И, как это полагается, первыми поздравлять вышли мои «родители». Оба они приоделись. «Мама» щеголяла в вечернем коротком платье цвета бутылочного стекла, а «папа» – в строгом черном костюме. И мне почему-то подумалось, что это Стас постарался. Слишком уж дорогими казались их наряды.
   Стоя на сцене, «мама» и «папа» долго рассказывали гостям, какая я хорошая дочь, как они рады, что я нашла такого чудесного парня, как Макс, и что у Макса есть абсолютно невероятный брат Стас, который так чудесен и прекрасен, что давным-давно пора выписать ему нимб и заказать крылышки. Пока «родители» говорили про Стаса, я посмотрела в сторону столика, за которым сидела вся семья Люциферовых в полном составе. Петр Иванович откинулся на высокую спинку стула, сложив руки на животе, и ухмылялся. Сидящая рядом с ним Яна пялилась на Даню, правда, заметив мой взгляд, она показала мне средний палец. Я вспыхнула. Вроде и глупость – обижаться на малолетнюю девчонку, но обидно! Поэтому назло ей я обняла Даню и звонко поцеловала в щеку – несколько раз.
   – Ты чего? – только и спросил он удивленно.
   – Как чего? – притворно удивилась я. – Ты же мой жених. Имею я право тебя поцеловать или нет?!
   Моя рука оказалась у него на груди и спустилась чуть ниже солнечного сплетения. Через ткань отлично чувствовался рельеф мышц.
   – Не дразни меня, – почему-то серьезно сказал Даня.
   – А то что? – улыбнулась я.
   – Если я положу тебе руку на грудь, ты будешь орать, так? – спросил он.
   – Так, – согласилась я. – Или нет…
   – Поэкспериментируем? – сощурился Матвеев.
   – Ты собрался лапать меня, когда мои родители желают нам счастья? – усмехнулась я. – Не уважаешь их, да?
   Вместо ответа ему, да и мне тоже, пришлось вставать, идти на сцену и благодарить «маму» и «папу», играя роли хороших дочери и зятя. На сцене же мы выслушивали поздравления и от всех остальных гостей.
   После «родителей» наступил звездный час Стаса, вытащившего на сцену и Руслану. Роль человека, который женит своего единственного брата, он сыграл великолепно.
   – Сегодня для меня важный день. Сегодня я женю Макса. Своего младшего братишку. Вы знаете, что я фактически заменил ему отца. И горжусь, что мы вдвоем смогли выбраться из всего того мусора, которым закидала нас жизнь. Я надеюсь, что наши дети, Макс, будут счастливы с самого своего рождения, – почему-то добавил он. – Я счастлив, что ты встретил замечательную девушку из замечательной семьи. И я хочу, чтобы вы были вместе и в горе, и в радости…
   Чернов в конце своей речи так расчувствовался от собственных слов, что чуть не заплакал и спешно отвернулся, делая вид, что вытирает кулаком скупую мужскую слезу. И гости тотчас принялись ему аплодировать. Не аплодировал только Люциферов – со сцены его было видно все так же хорошо. Он все так же сидел на своем месте – правда, уже с бокалом в руке, и скептически смотрел на наше представление. Наверное, интуитивно понимал, что что-то не так. Однако к нашему спектаклю и комар носа не подточил бы. Все шло как по маслу.
   После поздравления Стаса косяком поперла «родня».
   Сколько же у меня появилось новых родственников! Одних только теть и дядь было человек десять! Кузины с мужьями, кузены с женами, дедушки, бабушки, троюродные братья и сестры… Кое-кто притащил с собой даже трехлетнего ребенка, которого окрестили моим двоюродным племянником Севой. Дане пришлось брать его на руки, и все стали дружно желать нам сынишку, похожего на папу, а после него и дочку, похожую на маму. Я едва с ума не сошла, принимая эти поздравления.
   После родственников на сцену вышли наши «друзья». Да, те самые «друзья», которых мы видели впервые в жизни. Причем у Дани друзья были нормальные: человек восемь бравых парней в костюмах – просто один к одному. Все высокие, статные, отлично сложенные, симпатичные, веселые. Это уже потом выяснилось, что парни были из какого-то там танцевального коллектива, а на сцене я только и могла что поражаться – откуда в друзьях Дани такие красавчики?
   – Мы с Максом дружим уже лет десять, – громко и уверенно объявил один из них, завладев микрофоном и по-свойски положив на плечу Матвееву руку, – и, честно говоря, как-то даже заключили соглашение: кто первый из нашей компании женится, тот проставляется ящиком коньяка. Однако Максу повезло – первым был я. И ящик пришлось покупать не ему, а мне. – Он замолчал, потому что гости стали смеяться. – Поэтому я, как никто другой, точно знаю – чтобы решиться на брак с девушкой, нужно быть уверенным, что она – та самая, любимая, особенная. И знаете, в Дарье я уверен. Для Макса она стала той единственной, без которой не можешь представить и дня. Это просто потрясающая пара! Знаю, что все поднимали бокалы – и не один раз. Но давайте поднимем их снова! За моего друга и его прекрасную молодую жену!
   Пока он продолжал вещать об их крепкой дружбе с Даней, остальные его «друзья» своровали меня прямо со сцены. Просто окружили и куда-то уволокли. Сопротивляться я не стала и покорно пошла со смеющимися парнями куда-то за сцену к черному выходу, из которого мы попали на улицу – темную и освежающе-прохладную.
   – И что теперь? – поинтересовалась я, слыша смех гостей.
   – Ждем выкупа, – объявил кто-то из них.
   – Просто так мы тебя не отдадим!
   Мы стояли, разговаривали, шутили, смеялись, и никто из них и слова не проронил о том, что свадьба – фиктивная, а им самим заплатили деньги за то, чтобы они играли роль гостей. Это было странно – словно в этой свадебной сказке все были околдованы.
   

   2.13
   

   Заметив, что мне холодно, один из парней – светловолосый, красивый и уверенный в себе – снял с себя пиджак и накинул на меня. Точно так же, как Даня днем.
   – Чтобы не простудилась, – пояснил он и очаровательно улыбнулся мне. Не знаю, почему, но этот парень все время стоял рядом со мной и даже словно невзначай коснулся моей руки. Да и взгляд его был довольно красноречив. Я понравилась ему – почему, не знаю, но он стал ухаживать за мной. Да-да, прямо на моей собственной свадьбе. Наверное, понимал, что я – ненастоящая невеста.
   Выкупать меня пришли недовольный Даня, Стас в окружении длинноногих красивых девиц, несколько веселых и явно подвыпивших гостей, приходившихся мне «родственниками», Яночка и Леонид Тимофеевич, которого под руки вели оба внука. Последним, заложив руки за спину, брел Люциферов.
   Как-то раз на свадьбе у одного из моих двоюродных братьев украли невесту. Я вместе с шумной толпой со стороны жениха пошла ее возвращать. Это было весело – в качестве выкупа укравшие невесту требовали деньги, алкоголь, конфеты и всякую ерунду. Я думала, что и сейчас будет то же самое. Однако Матвеев не был настроен веселиться, хоть и слыл рубахой-парнем. Стоял с мрачным лицом, сложив руки на груди. И так укоризненно на меня смотрел, что я почувствовала себя виноватой.
   – Прекрасная невеста у нас! Ну что, как будете невесту выкупать? – весело поинтересовался один из похитителей – парни стояли так, что загородили меня широкими спинами. Я только и видела, что лицо Матвеева.
   – Может быть, мальчики, так отдадите? – спросил какая-то девушка с шикарными рыжими кудрями. И ее поддержали еще несколько красавиц – подозреваю, что моих «подруг». Наверное, они тоже из какого-нибудь танцевального коллектива – все как на подбор модельной внешности.
   – Так не отдадим! – заявили парни.
   – И не надо, – услышала я где-то впереди голос Яны. Коза мелкая!
   – Какая в этом логика? – спросил Люциферов въедливо. – Почему невесту воруют не родственники и друзья с ее стороны, а друзья жениха?
   – Невеста – и наша подруга, – нашелся один из парней и стал торговаться.
   Им отдали шампанское, коньяк, а после они стали требовать от жениха разные глупости. Что-то вроде: «Похвалите невесту, используя каждую букву ее имени» или «Спойте оперным голосом о том, как прекрасна Дашенька». Каждый раз Даню выручали мои «подруги», которым явно было очень весело – так, что один раз одна из них назвала меня не Дашей, а Наташей. Хорошо, что Люциферов этого не слышал. Зато слышал Стас и дернулся.
   – Эй, жених! Пообещай-ка, что больше никогда не потеряешь свою любимую! – заорал кто-то из парней.
   Не сводя с меня глаз, Даня сказал – четко и ясно:
   – Обещаю. Никогда не потеряю.
   И я улыбнулась – впервые за вечер искренне.
   – Я могу ее забрать? – уточнил Матвеев.
   – Нет, погоди, приятель! – загудели мои похитители. – Так просто мы ее не отдадим!
   – Что ты от него еще хочешь? – тихо поинтересовался у меня блондин, одолживший пиджак. Кстати, его звали Игорь.
   – Стриптиз! – заявила я, не подумав. Во всем было виновато шампанское. Только оно.
   – Стриптиз! – тут же громко сообщил он. – Пусть жених станцует стриптиз! Тогда отдадим невесту!
   – Ошалел? – спросил его Стас, которому вся эта самодеятельность не нравилась.
   – Стгиптиз – это интегесно! – вмешался Леонид Тимофеевич и стал расстегивать пиджак. – Если жених стесняется, я могу!
   – Дед, ты чего? – весело одернул его один из внуков. Второй, кстати говоря, почему-то крайне напряженно смотрел на одну из моих «подруг».
   – А что?! Я могу! Не такой я еще и дгевний!
   Стриптиз, правда, ему танцевать не пришлось. Матвеев просто отодвинул в сторону парочку своих «друзей» и взял меня за руку.
   – На улице холодно. Какого черта вы ее потащили в одном платье? – спросил он у затихших парней, переставших смеяться, и повел меня за собой в ресторан.
   – Молодец парень, – донесся до нас одобрительный голос Люциферова. – Просто взял да увел. Все эти ваши выкупы и похищения – цирк для отсталых.
   – Ты так говогишь, Петг, потому что на выкупе моей дочеги опозогился, – тут же встрял дедушка. – Подумать товько – ему задавави вопгросы из пгостейшей шковьной пгоггаммы, а он не ответив! Я всю свадьбу думав – и кому я свою дочку отдаю?!
   Стас хмыкнул. А Петр Иванович принялся возмущаться, только мы этого не слышали – зашли в ресторан, и дверь захлопнулась. В холле Матвеев отпустил мою руку и внимательно меня оглядел.
   – Это что? – поинтересовался он.
   – Где? – не поняла я.
   – На тебе.
   – Это? Пиджак, – улыбнулась я. – Его Игорь дал.
   – Какой еще Игорь? – сощурился Даня.
   – Твой друг, глупенький, – кивнула я в сторону двери.
   – Больше тебе Игорь ничего не дал? – поинтересовался Матвеев.
   – А что-то должен был? – почему-то вскипела я.
   – Снимай, – велел он.
   – Не собираюсь, – заупрямилась я. Я хотела, чтобы этот идиот ревновал меня. Глупое, иррациональное желание, но я ничего не могла поделать с собой. И во всем продолжала винить шампанское.
   – Не ставь меня в глупое положение. – И Даня сам стянул с меня чужой пиджак. Чтобы спустя несколько мгновений вручить его тому самому Игорю, зашедшему в холл.
   – Как грубо, – сказал тот.
   – Прости, неженка, – отозвался Даня. – И иди куда-нибудь мимо.
   – А я не хочу мимо. Хочу поговорить с Дарьей, – уперся тот и почему-то подмигнул мне.
   – Вообще-то, она моя жена, приятель, не твоя, – напомнил Даня, который заметил это и, кажется, рассердился.
   – Как будто мы не знаем, что свадьба подставная, – заявил Игорь и на всякий случай оглянулся – но никого из семейства Люцеферовых рядом не было. – Так что выйди из образа, чувак, и не мешай нашему знакомству.
   – Слушай, ты не мог бы оставить нас наедине? – нахмурился Даня. Его голос был подозрительно спокойным. А вот в глазах полыхало нехорошее пламя.
   – Даш, я хотел у тебя телефон взять, – обратился ко мне Игорь, решив не обращать внимания на Матвеева.
   

   2.14
   

   – Да, конечно, – обаятельно улыбнулась я ему. Матвеев возмущенно на меня взглянул, а я продиктовала Игорю цифры – он тотчас записал их себе на телефон и, довольный, отплыл к парням, которые только что появились в холле.
   – Ну и зачем ты дала ему мой телефон? – поинтересовался Даня. Злости в нем не осталось ни капли – я рассмешила его.
   – Просто так, – хихикнула я. – Подумала, что ты подходишь ему больше, чем я.
   – Думаешь, я буду в восторге от его флирта в сообщениях? – изогнул бровь Даня.
   – Кто тебя знает? – пожала я плечами. – Ты же любишь блондиночек.
   Это был явный намек на Каролину, и Даня отлично это понимал.
   – Если он спросит, какого цвета у меня нижнее белье, я сфотографирую то, что лежит в верхнем правом ящике в гардеробной, – отозвался Матвеев мерзким голосом. Я, кажется, позеленела от злости – именно там лежало мое белье. Аккуратно сложенное. Стопочка к стопочке. Помнится, когда я складывала его, еще подумала – хорошо бы Матвеев не сунул сюда свой большой грязный нос.
   – Ты что, там лазил, извращенец?! – уперла я руки в боки, пытаясь скрыть смущение.
   – Кхм… Понимаешь, я заглянул туда случайно.
   – Что значит – случайно?!
   – Я хотел положить куда-нибудь свои носки, – пожал он плечами, только вот в глазах его резвились бесята, – а наткнулся на это.
   Последнее слово прозвучало интригующе и двусмысленно. Как будто бы он был заботливой мамочкой, наткнувшейся на журналы сына весьма фривольного содержания.
   – Кстати, неплохая цветовая гамма, – продолжал Матвеев вдохновенно. – Хотя я думал, что у тебя обязательно должно быть что-то красное…
   Договорить ему я не дала – от всей души зарядила по плечу.
   – Захлопни жевальник, муженек, пока я тебе его не поломала, – предупредила я Клоуна.
   – А что такого? – невинно похлопал он ресницами.
   – Что такого? – ядовито переспросила я. – Я в твоих трусах копалась, идиот?!
   – Копайся, я не против, – никак не мог успокоиться Матвеев. – Ты ведь, как жена, теперь будешь стирать мои вещи. Так что вообще без проблем, – явно издевался он. Я снова стукнула его по руке, попросив заткнуться. В ответ Даня сказал, что нам пора в зал. Я заявила, что никуда не хочу с ним идти. А он поднял меня на руки и самым наглым образом взвалил на плечо, как мешок картошки. Я принялась активно брыкаться и вырываться. Но разве можно остановить локомотив?
   – Поставь меня на место! – требовала я, понимая, что на самом деле не злюсь. Это было частью нашей игры. Игры, правила которой были известны только ему и мне.
   – Не хочу, ты меня не слушаешься, жена, – отвечал Даня, легко удерживая меня.
   – Да отпусти ты ее, Макс, – сказал кто-то из его лже-друзей, которые в это время как раз всей своей шумной веселой толпой завалились в холл. Кто-то даже попытался помочь спустить меня на пол, но я возмущенно брыкнула ногой – на плече Клоуна висеть было не то чтобы комфортно, но прикольно. И я совсем не боялась упасть.
   – Бедный, надорвешься же! – притворно заохала Яна, явно завидуя мне. Я украдкой показала ей кончик языка, и девчонка вспыхнула. Она беззвучно, но весьма выразительно что-то сказала. Кажется, обозвала меня дурой.
   – Ах, оставьте их! – замахал обеими руками Леонид Тимофеевич. – Мивые бганятся – товько тешатся, Пгедставвьяете, какая жагишка у них будет ночью?
   И он захохотал. Его внуки только устало переглянулись. Нетрезвый дедушка их порядком утомил.
   – Папа, вам бы пить меньше, – заявил своим звучным и нудным голосом Петр Иванович.
   – А тебе бы, сынок, напготив, не мешало бы выпить. Слишком ты напгяженный. Беги пгимег с моводежи, Петг.
   – Пойдемте к нам за столик, я вам с радостью налью, так сказать! – заявил мой «отец», который явно решил споить Люциферова. Стас не возражал, и я решила про себя, что споить будущего тестя – его идея.
   – Знаете, он на собственной свадьбе быв единственным тгезвым, – поведал дедушка окружающим, не замечая, как все больше киснет зять. – Потому что утгом уезжав в командиговку. Бедная моя дочка. Никакой вюбви с этим дубом. Один говый гасчет.
   – Да люблю я вашу дочь! – не выдержав, заорал Петр Иванович.
   – Я вашу – тоже, – вклинился Стас и был обласкан гневным взглядом. Люциферов что-то коротко бросил тестю и пошел в зал, а «папа» заспешил следом.
   Всей большой шумной толпой мы направились за ними.
   – Все в порядке? – тихо спросил меня Стас. И я только кивнула, все так же вися на Матвееве.
   Вскоре мы снова были вынуждены выйти на сцену – чтобы получить новую порцию поздравлений. На этот раз долгих лет совместной и, безусловно, счастливой жизни нам желали мои подруги – те самые длинноногие красотки в шикарных платьях. Они то и дело обнимали меня, вспоминали несуществующие эпизоды из нашего детства и наперебой хвалили. Даже слезу пускали. Словно были моими настоящими подругами.
   – Спасибо за то, что делаешь нашу Дашеньку счастливой, – в конце концов объявила рыжеволосая «подруга» Дане и крепко-крепко обняла его. При этом она что-то прошептала на ухо, заставив Матвеева хмыкнуть. Я словно невзначай боком двинулась в их сторону и втиснулась между ними. Мне уже одной рыжей хватило, спасибо, больше не хочется.
   – Эх, повезло тебе, подружка! – заявила мне брюнетка с эффектным ассиметричным каре уже тогда, когда мы сошли со сцены. – Такой сладкий парень!
   – Верно! – подхватила тоненькая блондинка с большими, невинными фиалковыми глазами, которые могли принадлежать только настоящей развратнице. – Мальчик, что надо. Сказка. Личико, фигура – м-м-м. Ты у него пресс видела? – спросила она с любопытством.
   – Видела, – зачем-то сказала я. – Ничего особенного.
   – А говорила, что любишь чувствовать, как мышцы пресса напрягаются под твоей ладонью, – вклинился Матвеев с фирменной гаденькой улыбочкой. И когда только успел подгрести к нам?
   – Обожаю сильных мужчин! – хищно заулыбалась какая-то девушка с каштановыми волосами ниже талии, одетая в мини платье, с трудом прикрывающее все самое главное.
   – А можно я так попробую?! – активизировалась блондинка. – Положу ручку тебе на живот, Максик… – И она потянула руку с длиннющими алыми когтями к Матвееву.
   – Стоп, – остановила я ее. – Вообще-то, это мой муж. Лапать его могу только я.
   Девицы переглянулись и засмеялись.
   – Если встретимся в другом месте, я тебя так просто не отпущу, сладкий, – подмигнула брюнетка.
   – Так понравился? – улыбнулся Матвеев.
   – Может быть, – кокетливо склонила голову девушка.
   – Хочешь, оставлю телефон?
   – Вообще-то, обычно телефон просят у меня, – рассмеялась брюнетка, явно избалованная мужским вниманием. – Но ты еще совсем мальчишка, так что прощаю. Давай телефон, – и она с превосходством взглянула на меня. Мол, смотри, твой муж дает мне свой номер телефона. А ты останешься ни с чем.
   С невозмутимым лицом я слушала, как Клоун диктует брюнетке мой номер телефона.
   – Если она мне позвонит, я скажу, что ты в душе и не можешь ответить, – тотчас предупредила я его, с трудом сдерживая смех.
   – Идет, – ничуть не смутился он. А я поняла, что ляпнула, но ударить его снова было нельзя – нас опять вызывали на сцену. Поздравительная экзекуция продолжилась.
   

   2.15
   

   После моих «подружек» к нам поднялись почётные гости праздника – семейство Люциферовых в полном составе. Первым слово взял Петр Иванович, который несколько подобрел после общения с моим «папой», старательно пытавшимся его споить. Он скупо поздравил нас с Даней, после чего микрофон взяла его супруга – ее поздравления были куда красочнее. На какое-то мгновение я снова почувствовала укол совести из-за того, что мы обманываем этих людей. Однако я попыталась прогнать эту мысль из головы, в который раз напомнив себе, что Чернов – наш спаситель. И это просто работа, и ничего больше. Когда микрофоном завладела маленькая язва Яна, эта мысль сама собой улетучилась – наглая девчонка заявила, что ей жалко жениха.
   – Если хочешь, подожди меня еще пять лет, и тогда мы будем вместе, – выдала эта пигалица, сжимая микрофон и глядя на Матвеева. – Мне можно даже свадьбу не устраивать.
   – Прости, – отозвался он весело, – у меня уже есть жена.
   – Ну, это ненадолго, – кровожадно пообещала Яна, сама не зная, как близка оказалась к правде.
   Взрослые восприняли ее слова как шутку и стали смеяться. А я нахмурилась, потому что девчонка раздражала все больше.
   Положив подарочный конверт в специальный домик, стоявший на сцене, семья Лиферовых удалилась. И я была уверена, что их подарок – единственный настоящий. Остальные гости должны были лишь создавать видимость того, будто что-то дарят, и их конверты были пустыми.
   После всех поздравлений нас все-таки отпустили за стол для молодожёнов, и я успела съесть канапе и выпить еще один бокал холодного и вкусного шампанского. Однако спокойствие продлилось недолго – нас заставили танцевать первый танец, от которого мы с Матвеевым не могли отказаться. Пришлось вставать со своих мест и идти в зал. Даня даже не успел надеть пиджак – так и вышел: в жилете и рубашке с закатанными до локтей рукавами.
   Музыка затихла – будто затаилась. Верхний свет погас, и между столиками заструилась прохладная бархатная полутьма, искрящаяся от бликов свечей и светильников. Гости замерли – все их взгляды были устремлены на нас двоих. На меня и Даню.
   Это был наш второй в жизни танец.
   Сначала я думала, что он будет легким покачиванием в объятиях друг друга – для фальшивой свадьбы хватит и этого. Однако романтическая атмосфера так будоражила нервы, что я и сама не поняла, как изменила решение. Танцем я хотела рассказать им всем о своих чувствах. Раз нельзя сделать это с помощью слов, я сделаю это с помощью движений.
   Я кое-что шепнула Дане на ухо и кивнула музыкантам. Тотчас зазвучала красивая мелодия: игривая, невообразимо нежная и воздушная. Мелодия, напоминающая рассветное летнее небо. Мелодия, в которой легко можно было раствориться.
   Этот танец я начала первой. Закружилась по центру зала, чувствуя легкость в ногах и тяжелые крылья за спиной. Взмахи рук, повороты, легкие наклоны, изгибы корпуса – я просто дала телу возможность сказать все вместо меня. И во все движения – неспешные, плавные и пластичные – я вкладывала свои чувства. Все, что пережила в нашей детской заклятой дружбе. Все те яркие далекие воспоминания, что рвались из моей груди.
   Каждый секрет. Каждый вдох. Каждую улыбку.
   Музыка изменилась – стала плотнее, ритмичнее, серьёзнее. Шаг за шагом я направлялась к Дане, который ждал меня в другом конце зала. Когда расстояние между нами стало совсем небольшим, он сам пошел ко мне и мягко взял за руку. Моя ладонь оказались на его щеке, и я, склонив голову, улыбнулась Дане – нежно и мягко. А он провел кончиками пальцев по моим волосам, дотронулся до обнаженного плеча, заскользил вдоль предплечья к запястью и, наконец, взял меня за руку. Он вел в этом танце, подстраиваясь под ритм мелодии. И я следовала за ним, положив вторую руку на его плечо. Воздушная ткань юбки то и дело касалась ног.
   Это была импровизация – без ярких элементов, заученных поддержек и эффектных связок. Мы неспешно кружились по залу, не отрывая друг от друга взглядов. Танец – это всегда история. И сейчас мы рассказывали историю своего недолго счастья.
   Воображение рисовало пустую темную комнату со стеклянным потолком, над которым нависло звездное небо. В этой комнате мы были только вдвоем – границы реальности и фантазий, вызванных танцем и музыкой, стирались. Зато появилось прекрасное чувство душевного подъема. Мы снова вместе.
   Новая порция прикосновений породила во мне былое желание поцеловать Матвеева. И я в который раз убедилась, что он – моя зависимость. Он близко – и сердце тает. В ладонях сосредоточился нежный жар. От прикосновений легко, и приятно кружится голова. А в солнечном сплетении пылает звездное небо.
   Я завишу от всего, что с ним связано. От его прикосновений, запаха его одеколона, голоса, даже взгляда.
   Музыка изменилась вновь – стала темнее, глуше, печальней. В ней появились нотки упоительной болезненной нежности и нерастраченной страсти. И я, поддавшись порыву, оттолкнула Даню, а он шагнул назад.
   Наше расставание. Конец нашей вселенной. Вселенной, которую придумала я.
   Я решила уже, что музыка закончилась, однако она снова продолжилась, став по-весеннему звонкой, сияющей и одухотворенной. И нам пришлось снова обнять друг друга – крепко-крепко, чтобы спустя минуту отпустить. Вокруг нас стояли многие гости – а мы и не заметили, как они встали со своих мест. Гости аплодировали и кричали опостылевшее: «Горько!»
   – Ты волшебно танцуешь, Даш, – шепнул мне Матвеев, не убирая руку с моей талии.
   – Спасибо, ты тоже вроде не такой дуб, как я думала, – отозвалась я, любуясь светом его чудесных глаз.
   – Только это запрещенный прием, – сказал он и глубоко вдохнул воздух, чтобы задержать дыхание.
   – Что? – не поняла я.
   Кричать: «Горько!» – стали активнее. И Даня снова склонился ко мне, едва касаясь своими губами уголка моих губ. Он не хотел целовать меня, зная, что не имеет на это права. Однако напряжение между нами было так велико, что я сама… Я сама сделала это. Сама поцеловала его.
   Коротко, не так, как прежде, но чувственно, слегка прикусив ему нижнюю губу – руки Дани тотчас крепче сжали мою талию, будто он сдерживался из последних сил. Его губы были напряженными, и он не пытался сделать поцелуй глубже, когда непонятно, где кончается нежность и начинается страсть. Просто водил своими губами по моим. А когда я попыталась сделать этот странный поцелуй горячим и настоящим, он не позволил мне. Отстранился от меня. И прошипел вдруг:
   – Прекрати.
   – Почему? – спросила я одними губами.
   – Я не железный.
   И хоть нам продолжали кричать: «Горько!» – и вести отсчет, больше мы не целовались. Зато когда мы повернулись к гостям, я увидела рядом с нами Яну и украдкой вернула ей ее жест. Девчонка сердито фыркнула, скрестив руки на груди, и сделала вид, что ее тошнит.
   

   2.16
   

   Под громовые аплодисменты мы вернулись за свой столик, делая вид, что ничего не произошло. И почти сразу же, выпив вина, пошли танцевать – вместе с другими гостями, под громкую популярную музыку. После нашего свадебного танца и странного недопоцелуя я была раздражена и напряжена, и мне хотелось сбросить это напряжение в танце, не заботясь о том, какими будут движения, и как на меня смотрят люди. Забыв обо всем, я отрывалась с «подружками» то под современные хиты, то под хиты прошлого столетия.
   В какой-то момент, когда зазвучала спокойная мелодия, на танец меня пригласил Игорь. И я согласилась. Однако никакого притяжения к нему я не чувствовала. И невольно провела параллели – ни один парень, с которыми я ходила на свидания, танцевала или даже целовалась не вызывал во мне столько эмоций, сколько Матвеев. Он был то ли моим личным счастьем, то ли наказанием. Мне было обидно осознавать, что его-то притягивали и притягивают другие девушки. И что он всегда любил Серебрякову.
   Стоило мне о ней вспомнить, как материализовался Матвеев – словно джинн из лампы. И попросил Игоря убрать от меня лапы. Игорь танец прерывать не хотел, однако ему пришлось это сделать.
   – Мы с тобой еще поговорим, – пригрозил он Матвееву и ушел.
   – Что ты делаешь? – спросила я сердито. – Зачем мешаешь?
   – Затем, что моя жена танцует с типом, который стремится ее облапать, – бросил он сердито.
   – У тебя галлюцинации, лечись, – ответила я ему.
   – Ты разве не видишь, как он на тебя смотрит? – нахмурился Даня.
   А ты не видишь, как на тебя смотрю я?
   Произносить это вслух я не стала.
   Мимо нас в этот момент продефилировал один из братьев Русланы с супругой, и мне пришлось замолчать и мило улыбаться. Но стоило им скрыться за другими парами, как я снова оскалилась.
   – Бесишь, – сообщила я Матвееву и пошла освежиться. А после, прихватив из бара «Арбузную Маргариту», пошла в холл – от громкой музыки уже болела голова, да и от танцев я порядком устала.
   В холле, на белоснежном кожаном диване сидел Стас, уронивший голову и рассматривающий паркет. Кажется, он выпил. И выглядел измаявшимся.
   – О, Даша, – улыбнулся он мне. – Устала? Садись, поболтаем.
   – Есть немного, – я опустилась рядом с ним. – Мы нормально играем?
   – Нормально, – усмехнулся Чернов и похлопал себя по карманам расстегнутого пиджака – видимо, в поисках сигарет. Но не нашел и загрустил.
   – Скоро и твоя свадьба будет, – сказала я зачем-то, хотя в другом состоянии не стала бы с ним разговаривать на эту тему. – Наверное, гостей будет человек пятьсот.
   – Наверное, – отозвался он. – Хотя я не люблю все это: долбящую музыку, увядающие цветы, гостей, соревнующихся, кто больше подарит.
   – Лучше пусть они соревнуются в том, кто больше подарит, чем в том, кто больше съест и выпьет, – улыбнулась я.
   Стас коротко рассмеялся и потер лицо.
   – Ой, а можно к вам? – появилась откуда-то одна из моих подруг – на этот раз красотка с пепельными кудрями и таким вырезом на спине, что он едва не открывал вид на все самое сокровенное. – Стасик, ты такой милашка сегодня, так жалко, что ты больше к нам не обращаешься… У тебя девушка появилась, да? – задала она странный вопрос.
   – Невеста, – криво улыбнулся Чернов и довольно жестко сказал: – Оставь нас.
   – Ну Стасик, – надула губки девушка.
   – Я сказал – мы разговариваем. Иди.
   Повторять третий раз он не стал – девицу как ветром сдуло.
   – А откуда вы знакомы? – словно невзначай спросила я, делая глоток «Маргариты». Арбузный вкус освежал.
   – Раньше пользовался услугами, – усмехнулся он.
   – Не поняла… – Внутри все похолодело. – Откуда ты их взял?!
   – Не переживай, Даша. Это девушки из эскорт-агентства, – весело поведал мне Стас. Его забавляла моя реакция.
   – Что?! – у меня глаза на лоб полезли от удивления. – Откуда-откуда?
   – Эскорт-агентство, – терпеливо повторил Стас. – Элитное, между прочим. Так что не подумай ничего плохого. Они оказывают сопровождение ВИП-клиентам. В актерском не было девушек подходящего возраста – все оказались заняты на каком-то частном мероприятии, – пояснил он и почему-то снова стал смеяться. – Пришлось брать этих.
   – Понятно, – с трудом переварила я информацию. – А я думаю – почему они все, как на подбор, красивые?..
   – Красивые и пустые, – добавил Стас с горечью. – А вот Руслана другая. Каюсь, я на нее клюнул из-за фигурки и личика. Но если бы тут, – постучал он себя по груди с левой стороны, – ничего не было, я бы бросил ее через неделю. Игрушки мне надоедают быстро.
   – Здорово, если у вас настоящая любовь, – осторожно заметила я.
   – А у вас? – почему-то спросил Чернов. – Между вами искрит, я говорил. Но вы странные с Данькой.
   – Поругались, – не стала вдаваться я в подробности наших отношений. Стас странно взглянул на меня, словно знал то, что было неведомо мне. Но промолчал. И я промолчала
   – Жалко, что Данька – не он, – выдал вдруг Чернов, глядя куда-то в одну точку.
   – Что? – не сразу поняла я.
   – Жалко, что Данька – не Макс. Я на вас смотрел и думал весь вечер. А это ведь и правда могла быть свадьба моего брата. Мог быть мой брат.
   В его голосе слышалась грусть. И я догадалась, что Чернов пьян – пьянее, чем я думала. Есть такие люди, которые, выпив, не буянят и не устраивают скандалы. Они даже контролируют себя, однако на них находит странное меланхоличное состояние. И мысли, что они держат внутри, лезут наружу. Стас был из их числа.
   – На самом деле я был отвратительным братом, – вдруг признался он. – Думал только о себе и о деньгах. Макса вытащил из детского дома, да, но никогда особенно не интересовался его жизнью. Давал деньги и плевал на все остальное. А когда очнулся, было поздно. Я выбрался. А он – нет.
   Я вздохнула и похлопала его по плечу.
   – Честно говоря, никогда не думала, что буду говорить что-то подобное такому человеку, как ты, – искренне сказала я, – но ты же знаешь – и это пройдет. Я верю, что все будет хорошо. Твой брат вылечится.
   И я снова похлопала его по плечу.
   Стас поднял лицо и внимательно посмотрел на меня.
   – Раньше меня брали лицом и телом, девочка. Теперь я учусь ценить свет. Ты как моя Руслана. Слишком много света. Слишком, – он в шутку прикрыл глаза и хрипло рассмеялся. – Даньке повезло.
   И он погладил меня по макушке как маленькую девочку.
   – К-какому Даньке? – словно ниоткуда появился Люциферов, не слишком твердо держащийся на ногах. Рядом с ним маячил «папочка» и тревожно выглядывал из-за широкого плеча.
   – О, и вы тут, – без должных любви и уважения взглянул на Петра Ивановича Стас.
   

   2.17
   

   – И я т-тут. Что за Данька-то, раз жениха Максимом зовут? – сердито спросил отец Русланы и покачнулся.
   – Так это ж я Данька, – засуетился «папа», не давая ему оступиться и упасть. – Даниил, то бишь.
   – А я думал – ты В-валера! – заплетающимся языком объявил Люциферов.
   – Отца Дарьи зовут Даниил. Присядьте, – встал Чернов с места, и я вскочила следом за ним.
   – Неуважительно ты об отце своей невестки говоришь, – погрозил кулаком Люциферов и завалился на диван. – Идиоты! До чего страну довели! Полудурки! – после этих слов он закрыл глаза и тихонько захрапел.
   Стас закатила глаза, велел своему водителю оставаться рядом с Петром Ивановичем и увел меня в зал, где продолжалось веселье. На танцполе вокруг Матвеева толпились мои «подружки». Поэтому мне пришлось идти и забирать его себе, в свое личное пользование. И он даже не возмущался – был благодарен за спасение, ибо настойчивость девушек начала его подбешивать. На какое-то время нас обоих оставили в покое – мы сидели за своим столом, ели и с удовольствием смотрели на ребят из фаер-шоу: танцы с огнем, крутящиеся в умелых руках горящие пои, жонглирование факелами, пиротехнические спецэффекты – выступление казалось волшебным. Я даже расслабилась на какое-то мгновение, забыв, что играю роль невесты на чужой свадьбе. Однако когда я глянула на Даню, поняла, что он шоу не наслаждается. Смотрит словно сквозь сцену, думая о чем-то своем.
   – Клоун, ты в порядке? – спросила я, обняла зачем-то и потерлась щекой о его щеку, однако Матвеев тотчас отстранил меня от себя.
   – Не надо, Даш, – снова попросил меня он. И мое настроение в который раз за день испортилось. Он из-за Каролины такой. Не хочет ей… изменять? Размышляет о ее поцелуе с Владом? Тяготится своим положением?
   Ничего больше говорить ему я не стала.
   Эта пытка, вернее, свадьба, закончилась ближе к полуночи, когда я и Матвеев были на последнем издыхании. Мы оба порядочно устали. И больше всего – от фальшивых улыбок. От фальшивого смеха. От фальшивых слов. И от фальшивых самих себя. Хотя мое притяжение к нему было настоящим. Искренним. Непреодолимым.
   Это притяжение рождало противоречивые чувства – то вспышки любви, то всполохи ненависти. Но я старалась оставаться спокойной, разрешив себе не думать о том, что происходит между нами.
   Окунувшись в последнюю волну поздравлений от гостей, также порядком уставших, но отыгравших на все сто, я и Даня направились к машине, которая приехала за нами по распоряжению Стаса. И это была не просто машина, а лимузин. Элегантный алый «Экскалибур-фантом» – удивительное сочетание ретро-дизайна и комфортного салона, оснащенного по последнему слову техники.
   Не помню, как я оказалась в этом красавце, за рулем которого сидел личный водитель. Не помню, как в салон впихнули домик с подарочными конвертами – кажется, это сделал кто-то из «подружек». Не помню, как на кожаном белоснежном угловом сидении оказалась целая куча букетов, которую перетащили их автомобиля Матвеева. И не помню, как рядом со мной оказался Даня.
   Мы мчались по ночным улицам. В салоне играла тихая приятная музыка – что-то из шестидесятых, кажется, Нэнси Синатра. За окнами проносились огни полусонного города – словно разбросанные в обволакивающей тьме драгоценные камни. Но самые яркие камни, самые яркие блики и искры были на моем безымянном пальце. На обручальном кольце. На блеск бриллиантов я смотрела отстраненно и устало. И почему-то думала, что камни на кольце Дани не сверкают так ярко. Могут ли сверкать черные камни?
   Наверное, нет.
   Мы ехали и молчали – каждый думал о своем. Я – о Дане. Он, наверное, о Каролине. Едва я вспомнила ее, как мне стало невыносимо душно. Я открыла окно и высунулась в него, подставляя лицо ветру, приносящему прохладу, и глотая ртом свежий воздух. Однако почти сразу меня затащили обратно в салон.
   – Осторожнее. С ума сошла? – спросил Матвеев, нахмурив брови.
   – Да, – улыбнулась я и откинулась на спинку сидения. – Наверное, так и есть. Сошла с ума. А вообще, иди к черту, Матвеев, – беззлобно посоветовала я ему и посетовала: – Как меня все достало. Свадьба. Люди. Даже это платье.
   – Какая ты злая, – отозвался он, пытаясь внести в нашу беседу нотки шутливости.
   – Просто мне все труднее выносить чужую тупость и относиться к ней снисходительно, – отозвалась я.
   – То есть из машины едва не вывалилась ты, а тупой – я? – поинтересовался он. – Прелестно.
   – Какой обидчивый, – хмыкнула я. – Вообще-то, это не про тебя. Про некоторых индивидов на свадьбе.
   – Про блондинчика? – мигом подхватил Матвеев. – Как его зовут? Игорек?
   – Скорее, про девушек, которые пытались повиснуть на тебе, как сопли на носу, – рассмеялась я.
   – Твои метафоры все более чудны.
   – Я немного пьяна. Почему бы мне не чудить хотя бы в метафорах? – заметила я. У Дани не нашлось, что мне ответить. А может быть, он просто не захотел.
   Его взгляд упал на мои руки – пальцы теребили кольцо.
   – Дома снимешь, потерпи, – зачем-то сказал он. И я лишь кивнула.
   Мы приближались к нашему временному пристанищу, однако не доехали до него – я попросила остановиться около того самого парка, в котором видела Матвеева и Серебрякову.
   – Хочу немного подышать воздухом, – объяснила я, натягивая поверх свадебного платья куртку. – Можно?
   – Можно, – вздохнул Матвеев. – Только недолго. Прохладно.
   – Спасибо, папочка, – улыбнулась ему я и первой выпорхнула из лимузина.
   Да, было прохладно, однако я почти не замечала этого – все мое внимание было приковано к листьям, устилавшим дорожки, которые ярко освещали круглые уличные фонари. Их свет был мягким и теплым – сливочно-карамельным, и казалось, будто среди деревьев зависли маленькие луны.
   Листьев было немерено: желтых, морковно-оранжевых, тыквенных, янтарных, алых, бордовых – они лежали по краям дорожек, у самых бордюров. А рядом с одной из лавочек высилась целая гора, в которой, судя по всему, успели поваляться дети. Раньше во дворе мы тоже делали такие, чтобы прыгать на них с турников, разведя руки в стороны.
   Мы медленно шли по парку в сторону дома – он, высокий, натянутый, словно стрела, виднелся из-за макушек деревьев.
   – Начало октября для меня всегда пахнет булочками с корицей, которые пекла твоя мама, – сказала я, обхватив себя руками, все так же разглядывая пожелтевшие и поредевшие кроны деревьев. – Пахнет медовым чаем и прелыми листьями. Каждый октябрь, – повторила я. – И сейчас так пахнет. Хотя нет ни булочек, ни чая – только листья. И ты.
   – Помнишь, нам было восемь, а может быть, девять. И мы в субботу сидели у вас на кухне – ты, я, наши мамы. А папы что-то делали в гостиной. Мы ели булочки с корицей, пили медовый чай и играли с тобой в прятки. Когда настал мой черед прятаться, я спряталась в ванне, за шторкой, а ты долго не мог меня найти. А потом ты тоже надолго спрятался – выбежал за дверь. И мы все искали тебя целый час. Потом все вместе пошли гулять, – продолжала я, видя перед собой не дорогу на одной из центральных улиц, а наш двор, усыпанный листьями. – Листьев было так много, что мы с тобой собирали их. Собрали целую кучу – настоящую огромную гору. И стали прыгать в нее с турника. Весело было, – улыбнулась я. – Помнишь?
   – Смутно, – задумчиво ответил Даня. – А не тот ли это день, когда ты запихала мне в булочку чеснок?
   Я рассмеялась.
   

   2.18
   

   – Кажется, тот. А потом ты насыпал мне в чай соль. Только перепутал кружки, и соленый чай достался моей маме.
   – Да, точно, – кивнул он и почему-то улыбнулся тоже. – И что? Почему ты вспоминаешь этот день?
   – Потому что он засел в моей памяти. Каждый октябрь я вспоминаю его. Запахи. Голоса. Вкусы. Я давно поняла, что общее прошлое – слишком тонкая связь. Она не удержит людей рядом. У воспоминаний нет такой силы. Но ты… Ты все время был в моей голове. В моей памяти. В моих мыслях. Я не могу избавиться от этого. Я не могу избавиться от тебя, Матвеев, – призналась я зачем-то, хотя совершенно точно не хотела говорить этих слов. – Даже осень пахнет воспоминаниями о нашем детстве.
   – Думаешь, я могу избавиться от этого? – вырвалось у него.
   – Что? – удивленно подняла я на него глаза. И, как назло, запнулась о какую-то палку. Матвеев тотчас подхватил меня, не давая упасть. Сколько раз он уже так делал? Мне вспомнилась наша зимняя прогулка в одиннадцатом классе, когда он пришел вместо Сергея.
   – Осторожнее, Пипетка. Лоб расшибешь. А у нас завтра еще одна встреча с Люциферовыми, – заметил Даня, не отпуская меня. Мы остановились, глядя друг другу в глаза.
   – От чего ты не можешь избавиться? – спросила я тихо. – От воспоминаний?
   Даня убрал с моих волос листик и горько улыбнулся.
   – От тебя, Дашка. Сколько бы ни старался избавиться от тебя, но ты всегда возвращаешься. И в сны, и в мысли. И в голову, и в сердце. Это абсолютно нелогично. Все, что связано с тобой, не подлежит рациональным объяснениям, – шутливо заметил он, но я слышала в его голосе напряжение. – Ты – мое наваждение, Дарья Сергеева.
   Я вырвала руку и остановилась, не зная, злиться мне или радоваться. Ни один человек в мире не вызывал во мне столько сложных, переплетенных тесно чувств. От нежности до ярости.
   – Ах, прости, милый, – язвительно произнесла я, почувствовав себя задетой за живое и одновременно почти счастливой – непередаваемые эмоции. – Не хотела доставлять тебе дискомфорт своим существованием.
   – Эй, не злись. Знаешь, что меня радует? – вдруг спросил Даня. – То, что и ты не можешь избавиться от меня. Что и я – в твоей голове.
   – Яд в моей голове, – перефразировала я, потирая замерзшие руки. – Все мысли о тебе токсичны, Клоун. Переполнены ненавистью.
   – От ненависти до любви – один выдох, – невозмутимо отозвался Даня, остановился и зачем-то подул мне на волосы.
   – А от любви к ненависти – вдох. И свой ты уже сделал.
   – Так сильно теперь ненавидишь меня? – спросил он, чуть помедлив. – И при этом не можешь забыть?
   – Мне кажется, ты оттягиваешь обещанный разговор, – тут же сменила тему.
   – Может быть. Неосознанно, – пожал Даня плечами и почему-то улыбнулся. – Спасибо, что сказала это, Даш. Мне стало легче. Правда.
   Он вдруг опустился на колено и поднял с пожелтевшей травы кленовый лист: большой, алый, с тоненькими оранжевыми прожилками, расходящимися от черенка, и протянул его мне. Как когда-то давно, в детстве. В тот самый вечер, когда я запихала в его булочку чеснок, а он посолил мой чай.
   Я взяла лист – тонкий и невесомый. И с недоумением повертела в руке.
   – Зачем? – только и спросила я, не понимая, что Матвеев делает.
   – Помнишь, в тот день – или уже был вечер? – я толкнул тебя, ты упала и поцарапала ладонь до крови. Потом я подарил тебе листочек и сказал, что больше не буду так делать.
   – Не помню, – растеряно отозвалась я.
   – Я помню, и этого достаточно, – отозвался тихо он. – Каждый раз, когда из-за меня ты ударялась или ранилась, я слишком сильно переживал, чтобы забыть. Прости меня, Даша, – в его голосе слышались отголоски потухшего огня. – Я виноват перед тобой. Но я всегда старался защитить тебя. Тогда, когда мы возвращались домой и к тебе пристали мальчишки. Когда Серый поспорил на тебя за моей спиной. Когда закрутилось все это дерьмо с Владом.
   Даня хотел коснуться моего лица, но отдернул руку. Его взгляд вдруг устремился вперед, на появившихся откуда-то трех парней в спортивной одежде, которые шли в нашу сторону.
   Матвеев напрягся. Выражение его лица изменилось. И он, вдруг закрыв меня спиной, шепнул:
   – Телефон держи при себе. Если что, убегай, поняла?
   От изумления я на несколько мгновений разучилась разговаривать. И сердце кольнуло нехорошее предчувствие. Неужели эти трое парней что-то нам сделают? Что происходит?
   Однако ничего не случилось. Они прошли мимо, правда, несколько раз обернулись – наверное, не ожидали в столь поздний час встретить в парке жениха и невесту. Внезапный страх тотчас отпустил меня.
   Напряженные плечи Дани расслабились. Он едва слышно выдохнул и на секунду прикрыл глаза.
   – Что это было? – спросила я удивленно.
   – Да так. Перепутал.
   – Что перепутал? – нахмурилась я.
   – Думал, гопники местные. Надо было сразу ехать домой, не гулять так поздно, – отозвался он и сказал, словно сам себе: – Идиот. Не подумал…
   – О чем не подумал? Матвеев, давно ли ты параноиком стал? – невинно поинтересовалась я. – Это отличный район, к тому же и на дворе еще не глубокая ночь. Видишь, вон там даже люди есть, – кивнула я в сторону далеких домов. В одном из них находилось кафе, и на крыльце стояло несколько человек. Наверное, курили.
   – Идем домой, поговорим обо всем там, – решил Матвеев, взял меня за руку и, ускорив шаг, повел к нашему временному дому.
   – Не так быстро! – возмутилась я. – Я себе сейчас шею точно сверну. Завтра перед Люциферовым один плясать будешь.
   – Извини, – послушно сбавил шаг Даня.
   Его горячие пальцы грели мою замерзшую ладонь. Он не отпустил ее даже в лифте, когда мы стояли, касаясь друг друга предплечьями. Кленовый лист я так и продолжала держать в другой руке, боясь отпустить его.
   Шампанское в голове все еще играло, заставляя мир плавно кружиться вокруг меня. Нужно было думать о нашем предстоящем разговоре, а я думала о том, что Матвеев так и не поцеловал меня по-настоящему. И это в день нашей свадьбы, между прочим.
   А ведь я хотела этого. Очень. Только он даже губ не разомкнул. Дурак.
   Оставил незакрытым очередной гештальт, связанный со своей персоной.
   

   2.19
   

   До квартиры мы добрались довольно быстро – цветы и домик уже ждали нас там. Первое, что я сделала, – сбросила туфли и прямо в платье упала на диван, вытянув гудящие ноги. Пока мы были в парке, я не осознавала, как сильно устала. Но стоило мне расслабиться, как накатила усталость – и физическая, и эмоциональная.
   – Держи, – поставил передо мной на столик бокал Даня. Точно такой же был у него в руке.
   – Что это?
   – Виски с колой. Шампанского здесь нет, – ответил он и залпом опрокинул бокал.
   – Я думала, на сегодня хватит алкоголя, – задумчиво сказала я.
   – У нас сегодня свадьба, – криво улыбнулся он. – К тому же ты замерзла. Согрейся.
   На вкус виски почти не чувствовался – Даня разбавил его слишком большим количеством «колы». Пришлось вставать, идти к барной стойке и подливать алкоголь. Зачем – я и сама не знаю. Может быть, назло Матвееву?..
   Я сделала еще один глоток. Теперь напиток ужасно горчил, был вязким и пах сладковато-терпким дымком.
   Это был вкус моих ненависти и любви.
   – Налей и мне, – раздался позади меня голос Дани. Я вздрогнула – углубившись в свои мысли, я не услышала, как он подошел ко мне.
   Ни слова не говоря в ответ, я щедро подлила ему виски, из вредности почти не добавив «колы». Пусть и ему будет так же горько.
   – Начнешь рассказывать? – тихо спросила я.
   – Да. Соберусь с мыслями. Хорошо?
   – Соберись, раз все растерял, – отозвалась я, снова чувствуя легкое головокружение.
   Даня стянул с себя пиджак и, засунув одну руку в карман, стоял перед панорамным окном, глядя на ночной город и делая редкие глотки. То ли не замечал, что вкус коктейля изменился, то ли ему было плевать. А я смотрела на его широкую спину и думала то о том, что он мне сейчас скажет, то о его губах.
   Он допил свой бокал и вернулся ко мне. Сел рядом. Взглянул на меня глазами побитой собаки. Вздохнул. Опустил взгляд. Сжал челюсти – так, что на скулах заиграли желваки.
   Кажется, Матвееву было тяжело.
   – Говори уже, – тихо попросила я, совсем перестав понимать, что происходит. – Ты ведь действительно скажешь правду?
   – Да, – ответил он, и я почему-то поверила этому тихому, почти покорному односложному ответу.
   – И этот ответ расстроит меня? – продолжала я, не зная, чего ждать. – И после этого мы совсем перестанем общаться?
   Матвеев не отвечал. Просто смотрел на меня не мигая, и его зрачки были расширены, из-за чего серые глаза казались темными.
   – Тогда, если так… Прежде чем все будет кончено, поцелуй меня, – сама не понимая, что несу, попросила я. – Даня, поцелуй меня. В последний раз, прежде чем в моем сердце останется только ненависть. И никакой любви.
   Пожалуйста.
   Разве я много прошу?
   Я коснулась его щеки – на ней появилась едва заметная щетина. Осторожно погладила по лицу, чувствуя знакомую всепоглощающую нежность. Провела ладонью по густым темным волосам, убирая их со лба. Дотронулась до сомкнутой линии его губ большим пальцем – так раньше всегда делал он.
   – Что ты делаешь? – спросил он и сглотнул – мои пальцы пробежались по его подбородку.
   Я и сама не знала, что. И вместо ответа потянулась к нему – замершему и обездвиженному, не в силах противостоять своему внезапному желанию. Я положила руку ему на плечо, легонько сжала его. И легонько коснулась своими губами губ Матвеева, прошептав в них его имя.
   – Даня.
   И тогда он словно сорвался с привязи. Обнял меня крепко за плечи и талию – так, чтобы я не могла вырваться. И заставил сойти с ума.
   Я хотела поцелуй, наполненный упоительной страстью – и я получила его. Поцелуй – забвение, поцелуй – пожар, поцелуй-который-никогда-не-должен-был-прекратиться.
   Поцелуй со вкусом виски и колы. И послевкусием боли и нежной ненависти.
   Умопомрачительный поцелуй.
   Следы от требовательных губ Дани оставались всюду – на моих губах, лице, шее, плечах, даже запястьях. Его пальцы скользили по моему телу, сминая пышную белоснежную юбку, не зная запретов и заставляя меня задыхаться от острых ощущений. А мои пальцы цеплялись за его плечи, оставляя следы даже несмотря на ткань рубашки – об этом я узнала только утром.
   Мы оба захлебывались в чувствах, тонули в ощущениях, падали и снова взмывали в небо, не отпуская друг друга.
   Я повторяла его имя раз за разом, но не понимала – мысленно или вслух. И жадно срывала с губ Дани пламенные поцелуи, понимая, как ужасно я по ним соскучилась. Понимая, как соскучилась по его дыханию, его запаху, его сердцебиению.
   По его душе и телу.
   – Даша, – прошептал он мне на ухо, прикусил мочку и уронил на диван – его колени сжимали мои бедра. На несколько секунд мы остановились. Его взгляд заскользил от моего лица к груди и ниже, потом снова вернулся к моим глазам.
   Я подняла руку, и наши пальцы переплелись в воздухе. Этакое молчаливое согласие.
   Даня склонился ко мне, опираясь на одну руку, а другой рисуя узоры на моей ключице. Его губы проложили дорожу от подбородка до самого края топа. Странно, но даже сквозь кружева я чувствовала губы Дани – меня будто пронзало электрическими зарядами, заставляя выгибать спину.
   Он накрыл меня своим телом. И весь мир потерял значимость. Весь мир сузился до одного лишь человека.
   Не знаю, что с нами было. Мы не отпускали друг друга, словно оказались вместе в последний раз – а может быть, оно так и было.
   Он снова сказал мое имя, и я окончательно потеряла голову, обнимая его и прижимая к себе.
   Крепкие объятия. Срывающееся с губ тяжелое дыхание. Спутанные волосы.
   Прикосновения, наполненные любовью. Поцелуи, отравленные злостью.
   Родной, любимый, ненавидимый. Мой.
   Воздушная ткань платья поползла вверх, холодя кожу ног, но горячая ладонь Дани не давала замерзнуть. Его рубашка оказалась расстегнутой – и уже мои пальцы исследовали его торс.
   Может быть, утром мы должны будем обвинить алкоголь, стресс и безрассудство, но сейчас я точно знала, что виной происходящему была и есть любовь – то ли моя, то ли его, то ли наша общая: поломанная и истерзанная.
   В какой-то момент – я прокляла все на свете! – Даня отпустил меня и поднялся, стоя на коленях рядом со мной, лежащей на диване со спущенным топом, в облаке своей пышной измятой юбки.
   – Ты что? – прошептала я, поднимаясь и затуманенным взором глядя на Матвеева. Он был слишком красив – со встрепанными волосами, с расстегнутой рубашкой и зацелованными мною губами. На шее виднелся след от моего же поцелуя.
   – Все, хватит, – не без труда сказал Даня. – Хватит.
   Он встал и нервно допил виски в моем бокале, который я так и не осилила.
   

   2.20
   

   Я тоже встала, поправив топ, – неожиданно стало стыдно и неловко за свое поведение. Но если бы он сейчас снова подошел ко мне, снова бы поцеловал, я бы потеряла голову на всю ночь. Только он не подходил, и в моей груди пульсировала ярость. Какого черта он вытворяет? Что опять не так?
   – Почему ты остановился? – спросила я и попыталась коснуться его плеча.
   – Не трогай меня, Даша. – Это прозвучало резко.
   – Но…
   – Руки. Убери руки.
   Ярость в груди моментально взорвалась. Нежность исчезла – стала невидимой серебряной пылью, осевшей на наших ресницах.
   – Не трогать? – сощурилась я. – Ты как со мной разговариваешь? Что, решил, что мной можно играть, милый?
   Он молчал, и это еще больше бесило.
   – Я не играл. Выполнил твою просьбу, – сквозь зубы ответил Даня. – Поцеловал. Опять недовольна?
   – Значит, все дело в том, что была моя просьба? – с трудом выговорила я.
   Моя просьба. Не его желание.
   – Зачем же ты решил выполнить эту жалкую просьбу? Или решил отомстить Каролине, которая нашла утешение у Владика? – спросила я, не в силах сдерживать свою злость. – Решил отомстить своей подружке, используя меня? И как, стало легче? Ты ведь любишь ее так давно. У вас такие прекрасные светлые чувства. – Прикрыв глаза, я процитировала те две строки, которые запомнила из его стихотворения, прочитанного мною после выпускного: – «Ты меня любишь? Я – да».
   Это прозвучало издевательски.
   Матвеев хотел оставаться спокойным до последнего, но мои слова добили его. Он дал волю своем гневу. Его красивое лицо исказилось от злости.
   – Хватит нести чушь! – закричал он. – Хватит меня доставать! Ты ничего не понимаешь и никогда не понимала!
   – Так расскажи мне обо всем! Рассказывай! Или ты предпочел потешить эго, развлекаясь со мной? – спросила я, не чувствуя ничего, кроме злости на этого идиота. – Может быть, у тебя припасены новые стихи, Матвеев?
   – Какой же ты бываешь идиоткой, – прорычал он. И, ни слова больше не говоря, пошел прочь.
   – Урод! – выкрикнула я ему вслед.
   – Как скажешь! – донесся до меня его голос.
   – Ненавижу тебя!
   – Взаимно!
   Как же я была зла. Как снова горели мои губы. И душа тоже горела. От ярости.
   – Как же ты меня бесишь! – схватив пустой бокал, закричала я. – Ненавижу. Придурок.
   Я хотела бросить этот проклятый бокал в стену, но не стала этого делать. Сжала крепко, но все же опустила руку, злая и возмущенная. Несколько раз глубоко вдохнув и выдохнув, я подошла к бару и налила себе простой холодной воды. Пальцы почему-то подрагивали. Внутри кипела ярость.
   Почему он все время уходит? Почему он все время сбегает?
   А потом меня посетила идея – думаю, не самая лучшая в моей жизни. Но я не стала сдерживать себя.
   Я ворвалась в гардеробную в тот самый момент, когда наполовину обнаженный Даня стаскивал ремень.
   – Что еще? – поднял он на меня злой взгляд.
   – Знаешь, Матвеев, – приблизилась я к нему, – я должна тебя поблагодарить. – Так и не дождавшись его вопроса, за что, я продолжила звонким от гнева голосом: – За то, что ты в очередной раз – и в самый последний – доказал мне важную вещь. Нашей Вселенной никогда не было. Может быть, ты и хороший человек, отличный сын и классный друг. Но как мужчина ты отвратителен. Из тебя получается слишком гнилая вторая половинка, Матвеев. Мы доиграем эту роль до конца. И я буду благодарна тебе за спасение всю жизнь. Но на этом все. Все. Я официально шлю тебя. И ночевать буду у себя.
   – Правда? А кто тебе позволит? – он резко выдернул ремень и отбросил его в сторону – пряжка со звоном ударилась о ящик.
   Матвеев направился ко мне, заставляя отходить назад, не сводя с него настороженных глаз. Словно он был охотником, а я – жертвой. И это меня раздражало.
   Атмосфера вокруг царила раскалённая – как и мы сами. И все вокруг готово было вот-вот взорваться.
   Шаг, еще шаг и еще. Моя спина уперлась в стену. Даня склонился ко мне – наши лбы почти соприкасались. И от такой близости мне снова стало не по себе. Вырваться не получилось – он удерживал меня.
   – Ты снова все интерпретировала так, как тебе хотелось, Сергеева. Так, как тебе было удобно, – заговорил он тихо, склонившись еще чуть ниже – его губы почти касались мое щеки. – Не используя логику. Оперируя эмоциями.
   – Отвали от меня. Противен.
   – Даже если противен, ты все равно никуда не уедешь, Даша. Потому что завтра мы снова продолжаем играть свои роли. И потому что ты должна быть около меня.
   – Около тебя будет Серебрякова.
   Мне хотелось ударить его и обнять одновременно.
   – Хватит про нее говорить! – крикнул Даня, прижимая меня к стене. – Она здесь вообще не причем! Я ничего к ней не чувствую. Она просто друг. Хватит, Даша! Хватит, я устал!
   – Просто друг? – с трудом вымолвила я. – Когда ты успел ее бросить, Матвеев?
   – Да мы и не встречались никогда! Если бы ты сейчас дала мне возможность сказать – я бы все тебе рассказал! – его голос понизился. – Я бы еще тогда тебе рассказал, если бы ты разрешила. Но ты ведь не захотела слушать.
   Мне показалось, или в его глазах мелькнуло отчаяние?..
   – Ты обманывал меня? – спросила я прямо.
   Он лишь отвел взгляд в сторону. И я только сейчас заметила, что под его глазами залегли круги.
   Сердце пропустило пару ударов. Мои руки оказались на его шее – против моей воли. Я заставила его склонить голову и поцеловала – глубоко и зло, заставляя его отвечать мне и срывая с его губ сдавленный стон.
   Этот поцелуй терзал наши губы и наши души. Ранил, будоражил, давал надежду и так же легко отбирал ее, оставляя горечь.
   Он был яркой вспышкой, ослепившей нас обоих.
   – Хватит, Даша. – Уже во второй раз отстранился от меня Матвеев, держа за запястья. Его грудь тяжело опускалась и поднималась.
   – Почему? Почему ты снова оттолкнул меня? – выкрикнула я.
   – Не понимаешь? – усмехнулся он.
   – Захотел поиздеваться?
   – Глупая. Вовсе нет.
   – Объясни. Объясни, наконец!
   Его губы изогнулись в улыбке.
   – Поцелуй с человеком, которого любишь и хочешь, дает слишком сильные ощущения. А если тебя любят и хотят в ответ, эти ощущения не просто складываются. Они увеличиваются в квадрате. Я на пределе, Даша. Еще бы минута, и я бы просто не смог себя контролировать.
   А я и не хотела, чтобы он контролировал себя.
   И себя я уже не контролировала.
   

   2.21
   

   – Вот оно что, – протянула я лукаво.
   – Я не хотел, чтобы ты жалела о том, что между нами могло произойти. И не хотел жалеть сам. Так тебе понятно? Или я до сих пор выгляжу ублюдком в твоих глазах?
   – Бедняжка, ты так страдал, – усмехнулась я, взяла его за руку, заставила сделать следом за мной несколько шагов и толкнула в грудь – так, что он упал на диванчик, стоящий в гардеробной.
   А может, Даня просто позволил мне сделать это.
   В ушах шумело, на губах чувствовался слабый привкус виски.
   – И что ты делаешь? – поинтересовался Матвеев слабым голосом.
   – Молчи. – Я села к нему на колени – без всякого стеснения.
   – Я спросил – что ты делаешь?
   – А ты подумай. Неужели хваленая логика тебе не помогает?
   Мои ладони легли на его обнаженные загорелые твердые плечи и медленно спустились к груди – к новой татуировке в виде тонкой нити, символизирующей символ бесконечности, переходящей в неровную линию пульса. И когда он ее только сделал?..
   Татуировка не лгала – я чувствовала, как зашкаливает его пульс под моей ладонью…
   Пальцы одной руки стали рисовать узоры на его прессе, заставляя напрячься мышцы. Вторую руку я запустила в его волосы, чуть оттягивая их – до легкой боли.
   Матвеев смотрел на меня так, словно готов был подчиняться любым моим приказам.
   – Ты меня любишь? – спросила я, сидя на нем.
   – Люблю, – хрипло отозвался он, не сводя с меня взгляд.
   – Сильно? – склонившись, так, что наши лбы соприкоснулись, прошептала я в его губы. И его ответ обжег мои губы:
   – Сильно.
   – Насколько сильно?
   – Насколько это возможно?
   Я коротко рассмеялась и скользнула губами по его шее, оставляя влажный след на коже.
   – Говори, – прошептала я, на мгновение прижавшись к нему и уткнувшись носом в ямку над ключицами. Платье сбилось – задралось слишком откровенно, но мне было плевать.
   – В чем ты там измеряешь свою любовь? Во Вселенных? – спросил он тихо, удерживая меня за талию. Не отстраняясь от него, я кивнула. – Значит, ты измеряешь свою любовь в бесконечности? А я не верю в бесконечность, девочка. Я верю только в себя. И в свое сердце. Я люблю тебя настолько сильно, Сергеева, насколько только может любить мое сердце. Настолько, сколько чувств к тебе оно может вместить.
   Я подняла голову, глядя в его глаза.
   – Может быть, мое сердце не безграничное, как твоя чертова Вселенная, но вмещает любви не меньше. Поняла меня?
   Его пальцы сильнее сжали меня, словно он боялся меня потерять.
   – Вот оно что… А ты романтик, – прошептала я, покрывая поцелуями его лицо, не убирая ладонь с татуировки на сердце.
   – Даша, уйди. Перестань. Я не смогу сдерживаться, – попросил Даня, запрокинув голову назад. – Я не железный.
   – Думаешь, я могу? – моя рука соскользнула с татуировки, потянулась вниз, к животу, чтобы дразняще расстегнуть металлическую пуговицу. И когда кончики моих пальцев оказались под брюками, он коротко выдохнул, откидываясь на спинку диванчика. Словно был побежденным, вынужденным признать мою победу.
   – Ты готов? – тихо спросила я, прижимаясь грудью к его груди и водя губами по его щеке.
   – А ты? – вместо ответа спросил он и закусил губу – его лицо исказилось от неподдельных, с трудом сдерживаемых ощущений. И эта закушенная губа чуть не свела меня с ума – я прекрасно понимала, что чувствует Матвеев и чего хочет.
   Еще раз поцеловав Даню – коротко и до умопомрачения яростно, я слезла с его колен и встала на ноги, снова не чувствуя их. Мне помогла лишь моя сила воли, ничего больше – и тело, и душа хотели остаться с ним, и только одна голова пыталась оставаться ясной.
   – Уходи, – тихо сказала я. Эти слова дались нелегко.
   – Что? – он смотрел на меня широко распахнутыми глазами.
   – Возвращаю долг. Ты прогнал меня, когда я готова была на все. Теперь – моя очередь.
   Он рассмеялся, поднялся резко, погладил меня по предплечью и поцеловал в лоб – по-детски трогательно.
   – Ты все правильно сделала, Дашка. Сначала я должен тебе все рассказать. А уже потом решай… что ты будешь чувствовать ко мне.
   И я слушала.
   ***
   За эти три года, пока мы с Дашкой не общались, я изменился – стал взрослым. Поумнел, научился некоторой сдержанности, стал более расчётливым. Я работал, учился, съездил в Европу – бюджетный студенческий отдых и все дела, зато за свои деньги. Твердо овладел несколькими языками программирования, да и вообще хорошо шарил в своем будущем деле. И планировал стать крутым спецом.
   А какой стала Дарья Сергеева, я не знал.
   Мы всегда находились рядом – подумаешь, всего лишь одна стена. Но при этом мы были безумно далеки друг от друга. Разные места учебы, разные компании, разные увлечения. Мы сами были слишком разными. Гордыми. Непокорными.
   Мы жили на одной площадке, но редко встречались. А когда виделись, не всегда даже здоровались. Потому что сначала бесили друг друга, а потом никто не хотел уступать первым.
   Я знал, что у Дашки никого нет. Да, она ходила на свидания, я несколько раз видел парней, которые провожали ее домой, но никто из них не задерживался в ее сердце. Я твердил себе, что мне все равно, но продолжал украдкой следить за жизнью Сергеевой. Считал, что должен был быть в курсе того, что у нее происходит. Синдром собственника, не иначе.
   У меня долгих отношений тоже не было, хотя девчонки водились. Не знаю, на что они западали больше – на тело или на то, что я всегда стремился быть лидером и брать на себя ответственность. Но, подозреваю, я был просто неотразим. Шутка, конечно. Я просто всегда умел добиваться того, чего хотел. Или ту, которую хотел. Кроме Сергеевой, разумеется. Она портила мне всю статистику еще со школы.
   Однажды я все-таки решил построить нормальные отношения – к середине третьего курса. Насмотрелся на Димку с его Лизой, еще на несколько пар, и решил, что тоже хочу нормальных взрослых отношений. Чтобы с доверием, нежностью, страстью. В общем, долгих и прочных.
   Подходящих кандидатур в моем окружении было несколько. И я выбрал Женю – девушку умную и красивую. Ах да, она еще круто готовила. В общем, просто комбо.
   Несколько свиданий, цветы, подарки, поцелуи в машине на смотровой площадке, восхитительный секс, знакомство с родителями и старенькой бабушкой, которая решительно заявила, что нашу дочь будут звать Викторией и никак иначе.
   Месяца через два мы расстались.
   Почему? Мне хотелось одного, а ей – другого. Мне было скучно, а она таяла рядом. Я ее не любил, а она любила.
   

   2.22
   

   А потом я случайно увидел ночью, как по балкону вышагивает Дашка в коротких шортиках и маечке на тонких бретельках, и смешно разучивает слова на японском.
   Она громко их повторяла, проверяла себя, то и дело ошибаясь, и жутко злилась. А я стоял на своем балконе в полной темноте, зная, что она меня не видит, и беззвучно смеялся. А потом целовал ее во сне – даже в сновидениях у нас с Сергеевой была химия.
   На следующий день я решил, что будет правильно, если Женя найдет того, кто по-настоящему будет ее любить. Она этого заслуживала. Поэтому я расстался с ней. И этим же вечером встретил Дашку с каким-то парнем – очередным ее мимолётным увлечением. Я не знал, конечно, в тот момент, что он – мимолетный товарищ, и злился до скрипа зубов, когда увидел, как он попытался ее поцеловать. У него, правда, ничего не получилось – в самый неподходящий момент приехали Дашкины родители, и товарищ спешно ретировался. А я веселился, глядя на него из машины.
   Я старался жить головой, не сердцем, но в то же время мысли о Дарье Сергеевой не могли исчезнуть из этой самой головы. Почему? Я и сам не знал.
   То, что какая-то девчонка из детства продолжает контролировать меня, злило. Я хотел быть свободным и независимым. Не иметь слабых мест. Но мыслями я постоянно возвращался к Дашке. И замирал, встречая ее, хотя старался сохранить равнодушный вид. Ревновал, когда видел с другими. Сергеева была той, из-за которой моя логически выверенная жизнь давала сбой, как неправильно написанная программа.
   Иногда я задумывался над тем, что такое любовь. Нежность, зависимость или воспоминания? То, что я испытывал к Сергеевой, включало в себя все три эти компонента. А вот она чувствовала ко мне лишь неприязнь. Видела меня и тотчас отворачивалась, изредка кидая: «Привет», – как голодной собаке кость. Для Дашки я все еще был тем самым моральным уродом, который спорил на нее. И я не собирался доказывать ей обратное.
   В начале четвертого курса все изменилось – внезапно и бесповоротно.
   Можно сказать, что точкой отсчета наших новых отношений стало чудесное утро первого сентября, когда глупая Сергеева вышла на балкон, и ветер помог мне увидеть то, чего я раньше, разумеется, не видел. Ну, разве что только во снах. Мне до сих пор смешно вспоминать ее лицо в тот момент – возмущенное и обиженное, с алыми от смущения щеками. Как будто бы это я подговорил ветер задрать ее топик, или во что она там была одета. А потом Дашка еще и кофе себя облила.
   Это меня так рассмешило, что я, зайдя в квартиру, просто согнулся пополам от хохота. А потом всю дорогу думал о том, что грудь у нее ничего так – все, как я люблю, и сожалел, что возможности рассмотреть получше больше не будет.
   Я был так добр, что даже предложил Сергеевой подвезти ее до университета – знал от матери, что ее факультет переводят в новый корпус, построенный в студенческом городке рядом с корпусом, в котором учился я. Она меня послала – впрочем, как и всегда. Ничего необычного.
   – Зачем ты ее позвал? – возмущенно спросила девчонка, с которой я провел ночь у себя дома – родителей все равно не было. Как ее звали? Ира, кажется. Или нет?.. Неважно. Пусть будет Ира.
   – Захотел и позвал, – ответил я.
   – Она тебе нравится?
   – С чего ты взяла?
   – Ты на нее странно смотрел, Дан, – выдала Ира. И я закатил глаза – все мои проблемы в отношениях начинались с того, что очередная подружка говорила эту фразу. По их мнению, я странно смотрел на Сергееву. Еще со школы. Как они это вычисляли? Что было в моих глазах? Прыгающие сердечки? Кто знает. Мне казалось, я смотрю на Дашку обычно.
   – Странно – это как? – спросил я.
   – Так, будто она тебя бесит, – вздохнула Ира.
   – Стоп. Где логика? Если я смотрел на нее так, как будто она меня бесит, с чего ты решила, что она мне нравится? – не понял я.
   – Так смотрят лишь на тех, кто нравится, – ответила Ира.
   Я только тяжело вздохнул. С логикой у женщин всегда было немного плохо. Исключение – мои преподы-женщины в университете. Вот им бы точно не пришло в голову говорить такие глупости.
   Пока мы ехали, я думал, что теперь встречаться с Сергеевой буду куда чаще. Раньше утром мы почти не пересекались – она училась в корпусе где-то у черта на рогах и поэтому выходила намного раньше. Теперь же мы можем повстречаться и на территории университета. Но я не думал, что наша встреча будет уже так скоро.
   Я заезжал на парковку следом за белым претенциозным «Лексусом», и тогда еще подумал – кто приехал в универ на такой крутой тачке? Кто-то из преподов? Не похоже. Если только кого-то из высшего руководства, но тот же ректор рассекает на машинке куда более скромной. Кто-то из студентов? Возможно, если это какой-нибудь очередной мажор с юрфака.
   – Какая машинка, боже! – загорелись глаза у Иры. И я подумал, что на этом наши не начавшиеся отношения закончатся. Меня всегда раздражали люди, которые превыше всего ставили материальные ценности.
   Но ответить я ей не успел. Перед «Лексусом» промелькнула Сергеева, и он резко затормозил – так, что я едва не въехал ему в зад.
   

   Сначала мне показалось, что машина реально сбила Дашку – она упала. И меня тотчас плотно накрыл страх за нее – так, что в голове все помутилось. И в тот момент я думал только об одном – только бы она не пострадала!
   Я мигом вылетел из салона и помчался вперед, молясь, чтобы с Сергеевой все было в порядке.
   Дашка сидела на асфальте с белым лицом, но живая. Рядом с ней стоял неприятный высокий темноволосый тип в модной одежде. По виду – реально мажор. Чего стоили одни только начищенные туфли из темно-коричневой кожи. Наверное, их натирал домашний раб, не иначе.
   – Вы ушиблись? – спросил он Дашку. Голос был под стать ботинкам – манерный. Девчонки от таких голосов таяли.
   – Я… Извините, я сама не поняла, как это случилось, – с трудом ответила Сергеева. Ее глаза были расширены от ужаса.
   – Все в порядке, главное, что вы не пострадали. Я помогу подняться, – отозвался мажор. Кто б ему позволил.
   – Я сам помогу. В сторону, – велел я мажору. Страх отполз, оставив чистую злость.
   Я опустился рядом с Сергеевой на колено и еще раз внимательно оглядел.
   – Где болит? – Она не отвечала – ошарашенно на меня смотрела. – Даша? Ты меня слышишь?
   – Все хорошо, – ответила Сергеева голосом умирающего лебедя.
   – У нее что-то с ногой! – выкрикнула ее синеволосая подружка.
   И я тотчас подхватил Сергееву на руки, решив отвезти в травмпункт.
   

   2.23
   

   Это решение было спонтанным. Неожиданным даже для меня. А еще – глупым.
   Во-первых, я окончательно понял, что меня до сих пор тянет к Сергеевой физически. И это просто жесть – прошло три года, а я все еще схожу с ума, касаясь ее. Я все еще хочу быть с ней.
   Я скучал, черт возьми!
   Во-вторых, Сергеева на меня наехала. Она не на шутку завелась – как будто бы это я был виноват! И велела ее отпустить. Ну, я бы, наверное, тоже возмутился, если бы был девчонкой, а какой-то тип схватил меня на руки.
   – Девушка просит отпустить ее, – вмешался мажор. – Отпусти. Иначе придется вмешаться.
   Я отпустил Дашку и с яростью глянул на него.
   – Я сам отвезу девушку в травмпункт. Можешь быть свободен, – заявил он. И мне тотчас захотелось начистить его сияющую морду.
   Я подошел к нему и положил руку на плечо.
   – Ты водить не умеешь, приятель? Мне тебя научить? – спросил Даня, склоняя голову на бок.
   Тот гаденько усмехнулся.
   – Спасибо. Но с этим у меня проблем нет. Приятель, – явно пародировал он меня.
   – Ты едва девчонку не сбил. – Мне все еще было страшно за Дашку. – За рулем в глаза долбишься, что ли?
   – Кажется, приятель, это твоя прерогатива. Если бы ты был чуточку умнее и наблюдательнее, понял бы, что моей вины нет. Девушка упала перед моей машиной. И я резко затормозил. Не навешивай на меня свои проекции. Если ты, конечно, понимаешь, о чем я. В спортзале, кажется, такое не изучают.
   Если бы я не был так зол, начал бы ржать. Всегда обожал стереотипы – если ходишь в спортзал – значит, тупой. Если носишь очки – ботаник. Если рассекаешь на белом коне, то есть «Лексусе» – значит, принц.
   Мажор был дерзким. Уверенным в себе. И смутно знакомым. Правда, где я его видел, так и не мог вспомнить.
   А еще он просто нарывался, и я готов был проучить придурка. Даже руку занес – пугал. Но он перехватил ее.
   Короче, мы бы точно подрались – все шло к этому, хотя я прекрасно знал, что на территории университета этого делать не стоит – могут быть неприятности. Но меня просто ломало от злости, чего уже давно не было.
   Нам помешал Владыко. Владыко Олег Сергеевич, если быть точнее.
   Молодой препод, с которым у меня случались конфликты. Он был умным, получал какие-то гранты, считался перспективным ученым, но не переваривал меня. А я – его.
   – Так-так-так, – услышал я знакомый голос. – Господин Матвеев, вы продолжаете нервировать общественность?
   Я отпустил мажора.
   – Доброе утро, Олег Сергеевич, – процедил я сквозь зубы.
   – Не очень-то уж оно и доброе, раз первым делом я встретил вас, готовящегося набить лицо этому господину, чья фамилия мне неведома.
   Владыко поглумился надо мной в своей излюбленной вежливой манере, и я свалил, взяв на заметку мажорика на «Лексусе». Откуда он только взялся? В прошлом году я его не замечал – а не заметить такую тачку сложно.
   Я нашел свободное место, припарковался, и пошел к своему корпусу. Ира шла следом – училась там же.
   – Дан, это ведь твоя соседка? – спросила она меня по дороге.
   Я только кивнул.
   – Между вами точно что-то есть, – выдала Ира вдруг.
   – Что? Пропасть? – усмехнулся я. – Терпеть ее не могу. Бесит.
   – Ты уверен? Ты на нее странно смотрел…
   – Уверен, – рявкнул я. Эта тема раздражала.
   Ира хотела взять меня за руку, но я, сделав вид, что не понимаю намеков, засунул руку в карман джинсов.
   С того дня все поменялось.
   Я снова думал о Сергеевой в режиме нон-стоп. И если раньше мы почти не виделись, то теперь жизнь сталкивала нас слишком часто, для того чтобы я мог дать себе передышку и забыть о Дашке.
   Сергеева активно превращала мою жизнь в хаос, наполнив ее тем, что принято называть любовью.
   После инцидента на парковке я встретил Сергееву спустя несколько часов – наш личный рекорд. Она шла вместе с тем самым мажориком к его шикарной машинке. Не знаю, что он ей там заливал, но Сергеева смотрела на него с восхищением, что меня моментально взбесило. Вот же идиотка! С большой долей вероятности он вешает ей на уши лапшу, а она и рада слушать.
   Перед тем как сесть в «Лексус», Дашка обернулась, и я, ухмыльнувшись, постучал себе по лбу, давая ей понять, что она дура, раз повелась на мажорика. В ответ Сергеева высунула из окна руку и показала мне средний палец, когда они проезжали мимо.
   Она никогда не давала мне спуску. Всегда отвечала, что бы я ни делал.
   И это всегда меня восхищало. С детских лет.
   Я даже злиться не мог за этот жест. Скорее развеселился.
   – Это еще кто такая? – поинтересовался Димка, стоящий рядом.
   – Одна маленькая непослушная девочка, – отозвался я.
   – Которой требуется порка? – на лице друга появилась улыбка.
   – Почему бы и нет? – пожал я плечами и сел в машину.
   Сначала я подвез Димку, потом поехал домой. Все это время Сергеева не выходила из головы. Как раньше.
   Разумеется, я снова встретил Дашку – уже в супермаркете. Ее покупки были воплощением хаоса в ее голове – Дашка тащила в руках сок, шоколадку, пачку печенья, какие-то флаконы и водку. Последнее меня крайне заинтересовало. Раньше я не замечал, чтобы Сергеева питала слабость к алкоголю. На кассе выяснилось, что она умудрилась посеять кошелек, и я заплатил за нее.
   Домой мы возвращались вместе впервые за несколько лет. И я чувствовал глухое беспокойство. А еще – слабый клубничный аромат ее духов. Смутно знакомый и волнующий.
   Глупо, но поддавшись эмоциям, я сказал Дашке, что испугался за нее. А она вдруг извинилась за то, что невежливо повела себя на дороге. При этом ее голос был тих, а взгляд – необычайно мил. В этот момент мы оба были искренними.
   Пытаясь скрыть смущение, я заявил, что мне понравилось увиденное на балконе – у нее правда была классная грудь! – и сделал ноги, не забыв незаметно прихватить с собой бутылку с водкой. А дома сидел на кровати, не понимая, почему мыслями возвращаюсь в ночь выпускного, когда целовал Сергееву и ловил ее жаркое дыхание губами.
   Жаль, не осталось видео нашего поцелуя.
   

   2.24
   

   Вечером меня ждал новый сюрприз. Добив программу, над которой работал несколько дней, я захлопнул крышку ноутбука, встал, размялся и пошел на кухню – попить водички. Заодно прихватил банан и пошел на балкон подышать воздухом.
   С балкона открывался чудесный вид – у подъезда стояли двое: Сергеева и тот самый мажорик. Он стоял слишком близко к ней, касаясь ее волос. И я был уверен – сейчас он ее поцелует. А Сергеева точно его не оттолкнет.
   Я не хотел этого.
   Возможно, во мне проснулся тот самый мелкий мудак, который делал кучу гадостей, возможно, это было просто временное помутнение. В общем, я кинул вниз банановую кожуру, рассчитав так, чтобы она не попала на них, а упала рядом. Они тотчас отстранились друг от друга и подняли головы вверх. Меня разобрал смех. А вот Дашка явно злилась. Задирать ее было весело. Да только не особо помогло. Мажорик снова обнял ее, и я, громко хлопнув дверью, ушел с балкона. Не хотел смотреть на них. Да и бананов больше не было. Не яйцами же я должен был в них кидаться?
   Я вернулся в свою комнату, на ходу ударил по груше и упал на кровать.
   Я жалел, что удалил все фото и видео с нами – уже в который раз.
   И впервые жалел о том, что у нас с Сергеевой все получилось именно так.
   Детские обиды. Детские недомолвки. Детское упрямство. И взрослый страх поломать свою гордость. Все это помешало нам хотя бы попытаться построить отношения. А ведь я точно любил ее, и точно знал, что Дашку ко мне тянуло.
   Я хотел, чтобы она приснилась мне – как раньше. Я хотел хотя бы во сне сделать ее своей. Но вместо этого мне снилась всякая чушь.
   Тренировки в спортзале не помогали. Физические нагрузки могли избавить меня от ярости и гнева, но не могли избавить от навязчивых мыслей о девушке, которую я давным-давно хотел забыть. Я пытался мыслить логически, но когда дело касалось Сергеевой, логика превращалась в пыль. Рационального в моих чувствах не было ни черта. И я не мог их контролировать. Как и раньше. Ничего не изменилось.
   На следующий вечер я возвращался из спортзала и снова встретил их около подъезда: Дашку и ее мажора, которого, как я узнал от знакомого парня с его факультета, звали Влад Савицкий. Знакомый рассказал, что Савицкий перевелся к ним из Москвы, у него крутые предки и куча бабла. А еще он почти ни с кем не общается, хотя многие были бы не прочь завести с ним дружбу. Даже Алан, непровозглашенный король универа, ну, а если попросту, мешок с дерьмом, у которого были богатые родители и куча самомнения.
   Савицкий на всех плевать хотел. Но положил глаза на Дашку. Меня это настораживало. Почему она? Что он от нее хочет? Влюбился с первого взгляда? Бред. Таким, как Савицкий, это не свойственно.
   А еще я никак не мог понять, где видел его раньше.
   Этим вечером они целовались.
   Даша обхватила его за шею. Он одной рукой гладил ее по спине, а второй играл с распущенными волосами. Я же сидел в машине позади них, словно взрывом оглушенный, и смотрел на все это. Видел, как она чуть-чуть привстает на носочки, чтобы быть выше. Видел, как его лапа скользнула ниже тонкой талии. И больше не мог терпеть. Вышел из машины и сказал громко:
   – Не съешь ее.
   Они отцепились друг от друга, и Дашка зачем-то прикрыла губы ладонью. Трогательный жест, который окончательно меня распалил.
   – Опять ты, малыш. – Савицкий был недоволен, а я злорадствовал.
   Мы едва не подрались – уже во второй раз. Я готов был надрать ему задницу, а Савицкий не собирался уступать. Я даже руку занес – снова. И я бы ударил этого урода, ведь был уверен, что он играет с Дашкой – наивной девочкой, которая наверняка хочет романтики, любви и нежности.
   Но Сергеева не дала драке начаться – встала между нами, зная, что ее я не ударю. Пришлось отступить.
   Конечно, я остался виноватым. Я всегда был виноватым в ее глазах. Всегда был плохим, что бы ни делал.
   Дашка сказала, что я отвратителен.
   – Какого черта ты нам мешаешь? Зачем ты задираешь Влада? Тебе скучно? – ядовито спрашивала она, и я понимал, что она безумно зла. – Или неприятно смотреть на счастливых людей? Если так, то попытайся стать счастливым и катись к какой-нибудь Каролине. Ее же ты там тайно любил?
   Каждое ее слово вгоняло пару гвоздей в гроб моих чувств.
   – Что ты несешь, Даша? Причем здесь она? – в какой-то момент спросил я. А ее глаза загорелись такой яростью, что я оцепенел. И молча слушал бред, который она несла. И отвечал ей молча – просто понял вдруг, что не могу говорить. Не могу спорить.
   Сергеева была уверена, что я с детства сох по Каролине. Я всегда думал о тебе, Даша. Открой глаза.
   Что мне неприятно видеть ее с другими. Да, неприятно, кому приятно видеть с другим парнем ту, от которой голова кругом?
   Что я всегда относился к ней хуже всех в школе. Полнейшая чушь! Я всегда защищал тебя. Ото всех!
   Что я разбил нашу дружбу – иллюзию дружбы. А я не хотел быть в вечной френдзоне. Я хотел твоей любви, а не дружбы. Но ты трижды меня отшила!
   Что я самоутверждаюсь за ее счет. Я. Никогда. Не. Самоутвержался. За. Чужой. Счет. Я не такой слабак.
   Если бы я мог, я бы смеялся. Но я просто молча слушал ее, а потом ушел. И тяжело ступая, стал подниматься по лестнице.
   В висках громко стучал пульс. В груди было тяжело – будто ее стягивал тугой обруч. Пальцы рук кололо от напряжения.
   Почему она видит меня таким? Почему в ее глазах я – моральный урод? Почему она не дает мне шанса?
   Я не понимал. Но я хотел понять это. Хотел расставить все точки над «i». Хотел, чтобы Дашка услышала меня – хотя бы раз.
   Я ждал ее на площадке, чтобы поговорить. И это решение далось мне с трудом. Услышав, как она поднимается на лифте, я даже хотел сбежать, как трус. Но буквально приказал себе остаться.
   Мы должны были поговорить наедине.
   Когда Дашка вышла из лифта, я заступил ей дорогу. Она дала мне минуту. И я попытался ей все объяснить.
   Сказал все, что чувствовал. Что никогда не хотел обидеть ее по-настоящему. Что не спорил на нее.
   Я не хотел, чтобы она считала меня конченым уродом. Обо мне могут думать все что угодно – те, на кого мне плевать. Но для близких и любимых я не хотел быть плохим. А ведь несмотря на то, что мы не общались, Сергеева все еще входила в эту категорию – в категорию своих.
   Я не сказал ей только того, что люблю ее. И что последние дни заставили почти угасшее чувство проснуться. Лишь обнял, потому что не смог больше сдерживать эту проклятую нежность, и понял, что у меня срывает крышу, когда она прижалась щекой к моей груди – маленькая, хрупкая, беззащитная. Родная. Моя девочка.
   

   2.25
   

   Мне казалось, что я нашел то, что давным-давно потерял. И ничуть не жалел о том, что переломил себя для этого разговора.
   Я зарылся носом в ее волосы. И снова почувствовал едва заметный аромат клубники. А когда Дашка мягко высвободилась из моих рук, нахмурился. Не понимал, почему она уходит.
   – Зачем? – тихо спросила она.
   – Потому что хочу, – не нашел я лучшего ответа. – Эгоист, да? Наверное. Но… Даш, я не хотел тебе сделать больно. Прости, если делал.
   – Делал.
   Даже от самых простых слов может быть больнее, чем от метких ударов по болевым точкам. Слова-лезвия.
   Но, наверное, я заслужил.
   – Возможно, я и правда мудак, – вздохнул я. – Прости. Возможно, я не понимал, что делаю.
   После этих слов я пошел к своей двери, не веря в то, что сделал. На полпути я остановился и сказал Дашке напоследок:
   – И да, я запал на тебя. Давно.
   Искренне. От всего сердца.
   – Что?.. – ошарашенно спросила она. Я улыбнулся и закрыл дверь. А после прислонился к ней спиной, тихо смеясь. Я реально сошел с ума. Но я действительно хотел, чтобы она была моей.
   Я всегда этого хотел, но боялся признать это в полной мере.
   – Дань, что с тобой? Ты пьян, что ли? – услышал я голос матери, которая выглянула в прихожую, услышав мой смех.
   – Немного, – улыбнулся ей я. Она нахмурилась.
   – Ты же за рулем. Совсем, что ли? – не поняла она мой юмор.
   – Ма, конечно, нет, – отозвался я весело. – Просто у меня хорошее настроение.
   – Именно поэтому ты уже минут десять смеешься в прихожей, даже не разувшись? Не знала, что когда у людей хорошее настроение, они так делают, – покачала головой мать. А я обнял ее и потащил на кухню, заявив, что голоден.
   Этот поздний вечер стал переломным. Наши отношения с Дашкой стали меняться.
   Сначала она явно оценивала нас обоих – и меня, и Савицкого, который казался мне все более и более подозрительным, ведь ни с кем кроме Дашки он не общался. Злило ли меня это? Отчаянно злило. Но я терпел – понимал, что иначе и быть не может. Меня не было в жизни Сергеевой несколько лет. И я не мог врываться в нее и устанавливать свои правила. Мне нужно было доказать Дашке, что не такой уж я и козел. Что я не хуже Савицкого. Что заслуживаю ее внимания и нежности.
   Что люблю ее.
   Я пытался быть милым, хотя, на самом деле, мой сложный характер с трудом позволял делать это. Мне раз за разом казалось, что я ломаю себя. Но все равно я ни о чем не жалел. Теперь я не хотел отступать. Не хотел повторять ошибки нашего детства.
   Но, черт побери, как же я ревновал! При Дашке я старался оставаться спокойным, но в спортзале стал выкладываться на все двести, потому что так становилось легче. Правда, когда мажорик пришел к ней домой, я не выдержал – пошел им мешать, прихватив в качестве повода бутылку игристого. Владик ошивался в ее квартире без футболки, светя хилыми ручками и демонстрируя дряхлый пресс. Ладно, не такой он был хилый и дряхлый. Просто бесил меня жутко. И я хотел быть лучше него. Даже футболку снял, заставив Сергееву закатить глаза.
   В конце концов, она согласилась на свидание. Я понимал, это – тот самый шанс, о котором я раньше думал. Шанс показать Дашке свое отношение к ней, показать желание взять ответственность за наши отношения, показать, что я не собираюсь отступать.
   Я долго думал, каким должно быть идеальное свидание. Романтики во мне было не слишком много – куда меньше, чем в Савицком. И я не мог позволить себе арендовать корзину с воздушным шаром или повести Дашку в какое-то невероятное место. В конце концов, мажор успел сводить ее в дорогой и престижный ресторан с видом на ночной город, и другие рестораны точно не удивят ее после такого. Конечно, я мог понадеяться на свое обаяние и просто пригласить Дашку погулять по городу или отвезти на пикник, но мне казалось, что этого мало. Я боялся проиграть мажору. И я хотел подарить Дашке действительно крутые ощущения от общения со мной.
   А потом вспомнил о базе отдыха на берегу водохранилища. Наша компания часто отдыхала на одной из таких баз. Мы вскладчину арендовали коттедж – выходило совсем недорого. И веселились день или два – с шашлыками, сауной и бассейном. Прошлой зимой наша группа справляла на какой-то базе и «золотую середину».
   Идея показалась заманчивой, но я понимал, что для первого свидания это слишком – провести наедине за городом столько времени. Дашку это может банально вспугнуть. И я позвал с нами Димку и его девушку, решив, что с ними Дашке будет комфортно.
   Когда я вспоминаю эти два дня – два самых счастливых дня, мне хочется кричать и крушить все вокруг. Но я сдерживаюсь. Теперь я научился сдерживаться. Действительно научился.
   Это было идеальное свидание. Да, я не мог предложить Дашке яхту, поездку в Париж или дорогие подарки. Все, что я мог предложить – себя. Свои чувства и свою искренность. И я действительно хотел доказать Дашке свою любовь, так отчаянно пробудившуюся и неприкаянную.
   Чувства. Много это или мало? Не знаю. Кто-то с восторгом смотрит на кожаные сверкающие ботинки, кто-то – на сверкающие глаза. У всех по-разному.
   Осуждаю? Нет. Принимаю и понимаю.
   Наверное, если бы Дашка выбрала Влада, я бы тоже понял. Но я выбрал Дашку, потому что знал, что она не такая. Не поставит внешний лоск выше своих чувств, как когда-то это сделала Маргарита, польстившаяся на деньги того блондинчика. Не будет изменять, как когда-то сделала это Юля, обидевшись на меня и переключившись на сохнущего по ней Серого.
   Я не был святым. Я и сам часто выбирал то, что ярче, – ту, что ярче. Эффектнее, красивее, соблазнительнее. Но с Дашкой это не работало. Какими бы эффектными не были другие девушки, они не могли затмить ее.
   И только ей я мог писать свои дурацкие стихи, которых всегда стыдился.
   Но там, где не помогал спортзал, помогали они – хотя бы на время. Давали анестезию.
   Я сделал правильный выбор. Дашка никогда не бывала на водохранилище – обычно они с родителями ездили на море, и восторгалась местными красотами. А я поглядывал на нее через зеркало заднего вида и старался скрыть свою радость. Мне нравились ее эмоции. То, с каким восторгом она смотрела в окно, на огромную неподвижную водную гладь. То, как с каким упоением она разглядывала небо. И то, как улыбалась, делая с Лизой селфи.
   Ее голос, мимика, жесты, эмоции – все было слишком живым, ничуть не наигранным. И я любил ее такой – живой, искренней, настоящей.
   Мы неплохо провели первую половину дня – разместились в домике, покатались на катере, погуляли. Правда, я совсем не вовремя встретил Стаса, предложение которого едва не поломало все мои планы, но бывший шеф не стал настаивать на совместной прогулке на яхте и отстал от меня.
   

   2.26
   

   А потом началось испытание сауной. Дашка, просто сидящая рядом и держащая за руку, уже вызывала желание уединиться с ней. А Дашка в купальнике и вовсе сводила с ума. Я даже не подумал об этом, когда решил арендовать сауну. И только тогда, когда увидел ее в черном раздельном купальнике без бретелей, понял, как сглупил. В какой-то момент, забывшись, я откровенно рассматривал ее, особенно надолго залипнув на загорелых ногах. В последний раз я видел Сергееву в купальнике лет в тринадцать, когда мы всем классом ездили в бассейн на школьном автобусе. И с тех пор ее фигура очень поменялась – стала изящной и женственной. Соблазнительной.
   Дашка разговаривала с Лизой, и они весело смеялись. При этом каждое ее движение меня завораживало. Я хотел задать ей несколько вопросов. Малышка, откуда в тебе столько грации? Зачем ты дразнишь меня? Знаешь, как сложно сдерживаться?
   Но молчал. И с трудом оторвал взгляд от линии изгиба ее бедер, когда меня позвал Димка.
   – Ты в порядке? – весело поинтересовался он, пока девчонки смеялись.
   – Почти, – мрачно ответил я.
   – Держись, чувак, – похлопал меня по спине Димка. – Ты на нее так смотришь, как будто сожрать хочешь.
   – Слишком заметно, да? – усмехнулся я.
   – Слишком слабо сказано, Дан. Хорошо, что с Лизой сдерживаться не надо, – хмыкнул друг. – Кстати, если не против – можете погулять вечерком? Вы двое, вода, лунный свет… Романтика, одним словом. Твоей Дашке понравится.
   – Я так и планировал, – отозвался я, отлично понимая, зачем Димка просит об этом. Мне хотелось показать Дашке одно волшебное место. И сделать это я мог только тогда, когда хорошенько стемнеет.
   Когда мы с Сергеевой остались в сауне наедине, не выдержал – поцеловал ее посреди разговора. И снова уловил едва заметный аромат клубники в горячем воздухе.
   Все началось с невинных прикосновений. А закончилось тем, что я жадно срывал с ее горячих мягких губ поцелуи, а мои руки скользили по ее телу, откровенно его изучая. Но эта игра была не в одни ворота – Дашка ничуть не отставала. Была такой горячей, что сводила с ума. Я машинально опустил ладонь на ее грудь, не подумав, что ей такие касания могут показаться слишком быстрыми. И отдернул руку. Но Дашка прикусила кожу на моей шее и вернула мою ладонь назад, чуть сжимая ее пальцами сверху.
   После этого я перестал видеть берега.
   Наверное, это действительно было безумием, но мы не могли остановиться. Горячий воздух, пропитанный хвоей, подстегивал нас. Ее жаркое дыхание отчетливо давало мне понять, что Дашке нравится все, что я делаю. А мое учащенное сердцебиение свидетельствовало против меня. Сергеева умела быть нежной и необузданной одновременно. Она быстро просекла, что мне нравится, и играла со мной.
   С ней я все время был на грани. Ходил по тонкому льду. А она разрешала делать это.
   Хорошо, что когда я уложил ее спиной на нагревшееся дерево, нависнув сверху, в сауну заглянул Димка. Чертовски вовремя!
   Его появление меня спасло.
   – Идем, засиделись, – сказал я Сергеевой, тяжело дыша и понимая, что вот-вот могу перестать контролировать себя. Только вот Дашка ничего не понимала.
   – А дальше?.. – жалобно спросила она. Губы у нее были чуть распухшие после поцелуев. И я отвел взгляд – смотреть на ее губы было опасно.
   – Даш. Я же не железный. Не хочу, чтобы ты потом жалела. Да и я тоже, – честно ответил я. – Идем.
   Мы покинули сауну, оказавшись в комнате отдыха, и я с разбегу нырнул в холодную воду. Хотел привести себя в норму, остыть – слишком уж Дашка меня завела.
   Из сауны мы вышли на закате. И пошли вдоль кромки воды, которая казалась оранжевой из-за садящегося за горизонт солнца. На светящееся улыбкой лицо Дашки падали бронзовые лучи, делая его одухотворенным. Она шла, разрешая держать себя за руку, и смотрела на закат, как на чудо. А я хотел, чтобы так же она смотрела на меня.
   Отвести от нее взгляд я не мог, но теперь мне было все равно, что обо мне подумают. Она была рядом, и я не собирался ее отпускать. Я считал себя взрослым. Понявшим все ошибки юности. Самонадеянным.
   Я забыл, что счастье не дается легко и просто. И что у счастья всегда есть цена.
   Вечер мы провели отлично – свежий воздух, шашлыки, вино. Дашка сидела рядом, под боком, забравшись на лавочку с ногами и укрывшись пледом. А потом поделилась им со мной, когда решила, что я замерз. Рядом с ней мне было ужасно жарко, но отказываться от пледа я не стал. Мы сидели, прижавшись друг к другу, как настоящие влюбленные. Под пледом я положил на ее ногу ладонь, проверяя, скинет ее Дашка или нет. Но она лишь загадочно посмотрела на меня, взмахнула длинными ресницами и сделала вид, что ничего не происходит, продолжив разговаривать с Лизой.
   Я не стал слишком наглеть и руку убрал. А Сергеева закинула на меня ноги, заявив, что ей так удобно. Я не стал спорить.
   Когда на берег опустилась ночь, я позвал Дашку в то самое тайное место, которое хотел показать ей. Оставив Димку и Лизу, мы пошли по «Тропе здоровья» в лес, освещая путь фонарем, и я едва не прозевал нужную тропинку, которая вела к волшебной поляне. Нет, серьезно – волшебной. Когда я впервые оказался здесь пару лет назад, у меня дух захватило. Наверное, сильнее у меня захватило бы дух, только если бы я увидел Дашку обнаженной.
   Я попросил Сергееву закрыть глаза и расстелил плед, чтобы она смогла сесть. Сам опустился рядом, предвкушая ее реакцию.
   – Открывай, – разрешил я.
   – Что? – с недоумением распахнула глаза Дашка, не понимая, что происходит. И тогда я осторожно приподнял ее голову за подбородок. Чтобы она увидела небо, наполненное звездами так же сильно, как мое сердце любовью. Ванильно? Еще бы. Я никогда бы не смог сказать такое вслух. Но думал именно так.
   Млечный Путь был прекрасен. И Дашка в полной мере оценила его. Смотрела вверх так изумленно, будто вообще впервые видела ночное небо. Хотя, наверное, такое небо она точно видела впервые.
   Я знал по себе – такое небо сложно забыть. Так же, как и Сергееву.
   Она села рядом со мной и обняла. Мне показалось, что в ее глазах слезы, но я ничего не сказал – наверняка Дашка не хотела, чтобы я видел, как она плачет. Я просто обнял ее и прижал к себе.
   

   2.27
   

   – Спасибо, что доверилась мне, Даша, – произнес я, глядя на сверкающий шлейф. – Наверное, это было не очень легко, но я правда рад.
   Она улыбнулась мне.
   – И я. Рада.
   Я наконец сказал то, что хотел сказать уже несколько дней:
   – Я хотел сказать тебе одну вещь. Я не достану для тебя все эти звезды с неба. Я неидеален – сама знаешь, какой у меня характер, – признался я. – У меня не так много денег, как у того мажора. И я не смогу быть всегда милым и романтичным. И делать то, что ты хочешь. Но, – не отрываясь, я смотрел в ее лицо, – я обещаю быть с тобой до конца, если мы будем вместе. Если у нас все получится.
   Вместо ответа Дашка сжала мое предплечье и коснулась щекой моего плеча. Сейчас она не просто слушала меня, но и слышала. И принимала меня таким, каким я был.
   Я лег головой на ее колени, и Дашка ласково перебирала мои волосы. Тогда я подумал, что хочу запомнить это навсегда.
   «Пусть она будет моей», – привычно подумал я, увидев падающую звезду. Раньше я всегда загадывал одно и то же желание – на Новый год или на день рождения, или когда бросал монетку в фонтан желаний на площади в центре города. Это стало делом привычки.
   Пусть она будет моей. Со мной.
   Только когда огненный след метеорита растворился во тьме, я понял, что она и так уже моя.
   Моя Дашка.
   – Спасибо, что привел меня сюда, – тихо сказала она, склонилась, щекоча меня волосами, и поцеловала в губы.
   Мы не сразу вернулись к домику – слишком были заняты собой и этим бесконечным небом, висевшим над нашими головами. А вернувшись, выпили вино и разошлись по своим комнатам. Димка и Лиза уже спали. И оба выглядели счастливыми.
   Раньше я часто думал: каково это – будить поцелуем любимую девушку? И на следующее утро наконец узнал. Пришел к Дашке, которая спала, сладко обняв подушку, и, изловчившись, таки коснулся ее губ.
   Целовать по утрам оказалось весьма неудобно. Но чертовски приятно. К тому же после сна Сергеева была очаровательна – забавно растрепанные волосы, заспанные глаза, чуть приоткрытые губы.
   Или всем влюбленным их девушки кажутся прекрасными всегда? Впрочем, мне было плевать. Я просто любовался ею.
   Все воскресенье мы провели вместе, не отходя друг от друга ни на шаг. И до меня не сразу дошло, что Дашка все-таки выбрала меня, а не его.
   Она действительно любила меня.
   Я говорил, что у меня было много девушек? Нет, я не был отчаянным ловеласом, меняющим девчонок как перчатки. Просто так получалось, что они висли на мне. Я честно давал понять, что не нуждаюсь в серьезных отношениях, но кого-то это не смущало, а кто-то думал, что сможет переубедить меня. Так вот. Девушек у меня было достаточно. И свиданий. И секса. Я ни на что не жаловался. Но только с Дашкой у меня срывало голову от самых простых прикосновений. Я с нетерпением ждал наших встреч – как наркоман дозу. Постоянно переписывался с ней или говорил по телефону, явно раздражая всех окружающих.
   Я жил ею. Я дышал ею. Я хотел сделать для нее все, что она захочет.
   Я очень любил ее.
   Те чувства, что я всю жизнь прятал, все-таки победили меня – вырвались наружу и разожгли огни в сердце.
   Никогда ни одна девушка не давала мне ощущения такого счастья. Серотонин, наверное, в моей крови просто зашкаливал. И дофамин – тоже. Доходило до того, что я мог переписываться с Дашкой ночью, заявить, что хочу ее поцеловать, и идти на лестничную площадку. Или приводил с собой на лекцию, хотя раньше считал это полнейшим зашкваром.
   Мы официально стали встречаться. Влад Савицкий остался где-то в стороне, поняв, что ему ничего не светит. А я все так же не мог понять, где видел его морду раньше. Никто из друзей его не помнил. И мне уже начало казаться, что я ошибся.
   «Я не могу без нее. Все время о ней думаю. Начинаю скучать через несколько минут после расставания. Мне кажется, что я болен», – писал я единственному человеку, которому мог искренне рассказать о чувствах. Единственному другу-девушке, Каролине. Не знаю, почему так сложилось, но мы до сих пор общались.
   «Эта болезнь называется любовь, – отвечала она. – Ты счастлив?»
   «Наверное, – печатал я. – Ты ведь была влюблена, верно? Ты чувствовала то же самое?»
   «Да, наверное. Но сейчас осталась лишь глухая тоска. Знаешь, Дан, неразделенная любовь – это ужасно больно».
   Я знал, что у Каролины был какой-то парень, с которым у нее не сложилось. Она сказала, что летом он ее бросил. Разлюбил. Помнится, тогда я записал ей голосовое сообщение, в котором говорил, что если ее бывший обидел ее, я приеду и серьезно с ним поговорю. Серьезно. Она мне как сестра. И никто не имеет права делать ей больно. Каролина лишь посмеялась – по-доброму. И сказала, что ценит меня за мои порывы.
   «До сих пор больно?»
   «До сих пор, Дан. Хотела бы я хотя бы на день оказаться той, которую он любит так же, как ты – свою Дашу».
   «Ты замечательная, Каролина, и ты знаешь об этом, – искренне ответил я. – Не убивайся по какому-то ублюдку, недостойному тебя. Поняла?»
   «Он не ублюдок, Дан. Это я, скорее, отвратительная девушка, раз он не смотрит на меня больше. Но я не понимаю, что со мной не так. Я страшная? Тупая? Отталкивающая? Какая я?»
   Ее слова мне не нравились. Мне не хотелось, чтобы Каролина говорила о себе так. Мне не хотелось, чтобы хоть один из моих друзей говорил о себе в таком тоне. Но пока я писал ей целое полотно в ответ, Каролина прислала еще одно сообщение:
   «Прости, Дан! У тебя такой замечательный период в жизни – ты влюблен в чудесного человечка. И этот человечек любит тебя. А я ною о том, какая несчастная. Слишком эгоистично с моей стороны. Прости».
   И она ушла в офлайн. А мои сообщения висели непрочитанными пару дней – до того момента, пока я просто не позвонил ей и не спросил, что случилось, и где она пропадает. Раньше так надолго Каролина не покидала сеть. Она сказала, что немного заболела, и я успокоился.
   – Я скоро приеду в Москву, – в конце разговора сообщил я. – На конференцию.
   – Увидимся?
   – Если получится.
   – Пусть получится, ладно? Пожалуйста, – вдруг попросила она. – Я очень хочу пообщаться с кем-то, кто видит во мне человека.
   – Ничего не могу обещать, – честно ответил я. – Очень плотная программа на конференции. Но я был бы рад увидеть тебя.
   

   2.28
   

   Дашка была против того, чтобы я встретился с Каролиной. И если честно, это немного раздражало. Я не видел в Каролине девушку, она всегда была моим другом. Хорошим проверенным другом, пусть по большей части и виртуальным. Друзья оставались важной частью моей жизни. И я хотел, чтобы Дашка понимала это.
    А она ревновала. Пыталась себя сдерживать, но я-то видел панику в ее глазах и решил для себя – встречусь с Каролиной при Дашке, в другой раз. Чтобы она видела наше отношение друг к другу и перестала ревновать. Когда увидит, как мы общаемся, поймет, что мы – просто друзья. У меня есть она, Дашка, Каролина влюблена в парня, с которым раньше встречалась. Все просто.
   В субботу днем я сказал Дашке, что не стану встречаться с Каролиной. А Каролине решил все объяснить, как есть, – она поймет. Всегда меня понимала.
   – У меня плотное расписание. Мы приземлимся в Москве в воскресенье поздно вечером, сразу поедем в отель. А следующие три дня будем на конференции – там все расписано по минутам. В среду вечером улетаем назад. Времени встречаться с Каролиной нет, – терпеливо объяснял я Дашке. Мы сидели на ее кровати друг напротив друга.
   – Ты сказал, что не успеешь встретиться с ней, - вздохнула она.
   – Все верно. Что не так?
   – Ты должен был сказать, что не хочешь встречаться с ней. Потому что иначе получается, что встретиться-то ты и не против, да только времени нет, – заявила Дашка.
   Если бы в ее глазах не было столько обиды, я бы стал ржать.
   – Женщина! Ты серьезно? Что у тебя за логика?!
   – Обычная. – Она дернула плечом.
   А я не сдержался, притянул ее к себе и коснулся губами ее шеи, заставив едва заметно вздрогнуть.
   – Не злись, Дашка. Ты же знаешь – мне нужна только ты.
   И я не лгал.
   Вечером этого дня мы долго гуляли. И рядом с Сергеевой я чувствовал себя человеком, который способен на многое. Она была моей личной батарейкой, солнечным зайчиком. Девушкой, которую я любил – так, как умел.
   Мы гуляли по одному из центральных проспектов, и я крепко держал Дашку за руку, время от времени замечая, как на нее поглядывают другие парни. Это забавляло – мне нравилось, что на Дашку обращают внимание, замечают, какая она красивая, но еще больше нравилось то, что она была со мной. Была моей. И им ничего не светило.
   Мы остановились на пешеходном мосту, перекинутом через узкую реку. На Дашкино красивое лицо падали янтарные лучи закатного солнца. Она смотрела на него и улыбалась. А легкий речной ветер играл с ее волосами.
   – Почему улыбаешься? – спросил я, любуясь ею.
   Дашка перевела взгляд на меня. На солнце ее глаза казались ярко-зелеными. Моя маленькая ведьмочка.
   – Потому что мне хорошо.
   Она дотронулась до моих волос.
   – Я хочу запомнить этот момент, Даня. Ты, я и закат. Небо такое красивое. Как будто акварелью раскрашивали.
   – Зачем запоминать то, что мы не раз сможем еще повторить? – пожал плечами я, перехватил ее руку и прижал теплую ладонь к своей щеке. Никогда так раньше не делал.
   – Знаешь, я жалею об одном, – тихо сказала Дашка.
   – О чем же?
   – О том, что раньше мы были слишком глупыми. Слишком гордыми. Гордые недостойны любви. – Дашка погладила меня по щеке. – Мы так мало времени были вместе. Но это самое счастливое время в моей жизни.
   Она словно заранее знала, что случится. Но мне не нравилась обреченность в ее голосе. И я поцеловал ее.
   Я не был идеальным, но я старался быть лучше. И когда мы целовались на пешеходном мосту под янтарным закатом, я понял вдруг, что все сделаю ради того, чтобы защитить ее.
   Я вытатуировал на руке льва, потому что хотел быть защитником тех, кого любил.
   Целуя Дашку, чувствуя ее хрупкость и беззащитность, в тот момент я решил, что всегда буду оберегать ее. Несмотря ни на что.
   Мы долго целовались. Снова до того момента, пока я не понял, что еще немного – и я перестану контролировать себя.
   А потом мы гуляли в сумерках. Я не хотел расставаться с Дашкой, но пришлось – ночью мне нужно было поехать на работу в клуб – еще утром один парень просил подменить его. Я был ему должен и согласился.
   Подработка охранником в клубе не была сложной. Чаще всего я стоял в зале и оттуда наблюдал за порядком. Бывало всякое – драки, в том числе, но мы с парнями обычно со всем справлялись. Иногда меня ставили на фейсконтроль, и основной задачей становилось отсеивание народа – в первую очередь тех, кто мог доставить проблемы клубу: несовершеннолетних, пьяных, под наркотой, агрессивных, просто неадекватных, во вторую – тех, кто имеет неопрятный внешний вид. Иногда нужно было создавать ажиотаж на входе и держать толпу как можно больше. Иногда – пускать лишь определенное количество девиц легкого поведения, ищущих богатых папиков, чтобы их не было в клубе слишком много. Иногда – работать со списками для «закрытой вечеринки».
   Фейсконтроль я не особо любил – каждый второй завернутый назад, начинал устраивать сцены, угрожать расправой, «увольнять» и грозить мамами, папами, братьями и друзьями, каждый из которых оказывался бандитом, депутатом или сотрудником спецслужб.
   Зато платили неплохо – и за каждую смену, наличкой. Меня все устраивало. Как-то один тип из параллельной группы спросил меня, почему я работаю охранником в клубе, у меня ведь неплохое техническое образование, пусть и неполное. Не проще ли работать головой, а не мышцами? Я только пожал плечами и задал ответный вопрос, не проще ли заработать бабло самому, чем просить у родителей? Тип поскучнел и отчалил от меня.
   Пока мог, я хватался за разную работу и сам себя обеспечивал. Деньги у родителей перестал брать еще на первом курсе. Сам себе купил тачку, на которую долго копил. В долгосрочных планах было свое жилье. Я бы вообще давно съехал на съемную квартиру, но с матерью у нас была договоренность – буду жить с ними, пока учусь.
   В ту ночь нас с Димой обоих поставили на фейсконтроль. У друга владельца клуба был день рождения, поэтому тусовка намечалась только «для своих». Впускать гостей мы должны были строго по спискам.
   

   2.29
   

   С самого начала эта смена была паршивой. Мы впускали тех, чьи имена видели в списках, а остальных заворачивали с каменными мордами. Вежливая фраза: «Извините, сегодня закрытая вечеринка», – помогала через раз. Кто-то воспринимал это нормально, кто-то фыркал, спорил, но в итоге уходил, а кто-то окатывал нас презрительным взглядом и включал знакомую песню: «А ты вообще знаешь, кто я такой?» Пара девиц закатила истерику, один парень предлагал бабки за то, чтобы его пустили, а еще один обещался сделать из нас котлету.
   В довершении всего в клуб притащился Савицкий в своем излюбленном амплуа холодного принца.
   Он остановился напротив, глядя на меня, как на облезлую псину, и назвал свою фамилию – бросил: «Савицкий», – как собаке кость. Мне хотелось завернуть Владика так, как никого в жизни. Но Димка полез в списки и нашел его.
   – Паспорт, пожалуйста, – как можно более вежливо сказал я, хотя у остальных приглашенных гостей мы паспорт не спрашивали. Я изо всех сил желал, чтобы у Савицкого не было с собой паспорта, но нет, он у него был. Лежал во внутреннем кармане темно-синего модного пиджачка.
   Влад лениво протянул паспорт, и мне пришлось потянуться за ним. Однако не успел я взять его, как Савицкий разжал пальцы, и паспорт упал на пол.
   Этот урод весело смотрел на меня и ждал, пока я подниму его чертов паспорт. А я смотрел на него и твердил себе, что на работе, что должен сдерживаться, что Савицкий – ВИП-гость, что я не переломлюсь, если нагнусь перед ним.
   – Долго мне ждать? – скучающим тоном спросил Влад, засунув обе руки в карманы джинсов. Наверняка фирменных.
   Наверное, лицо у меня было таким, что Димка сам поднял паспорт, глянул фамилию и вернул его владельцу.
   – Хорошего вечера, – сказал он Владу. И тот, пройдя мимо нас, бросил:
   – Послушный песик. Охраняй лучше.
   – Приятно провести время, – сквозь сжатые зубы процедил я, а Влад хмыкнул и панибратски похлопал меня по плечу.
   Это завело меня не на шутку. Любые внештатные ситуации на работе я воспринимал как должное и почти не испытывал эмоций. Но Савицкий вывел меня из себя. Я сдерживался из последних сил.
   – Остынь, дружище, – тихо сказал мне Димка – он отлично знал меня и был в курсе ситуации с Савицким. – Он тебя провоцирует.
   – Все в порядке, – через силу улыбнулся я и пожелал про себя Владику захлебнуться коктейльчиком – такие, как он, не заказывают пиво.
   К часу ночи мы с Димкой просто задолбались, но потом основной наплыв спал, и мы выдохнули. Я думал, что до конца смены будет спокойно, но ошибался.
   Около трех часов ночи на входе появились они – тот самый король универа Алан и его свита, в которую затесались Серый и несколько эффектных девчонок, одну из которых – высокую, черноволосую и с впечатляющим декольте – обнимал Алан. Почти вся компания явно была под чем-то. Первым делом я всегда обращал внимание на взгляд и на походку, а по ним сразу было понятно – ребятки что-то употребляли. Только алкоголем от них не пахло. Мне было все равно, курили они что-то, нюхали или глотали. Я сверился со списками, естественно, не нашел там никого по имени Алан и не пропустил – ни его, ни его компанию.
   Алану это ужасно не понравилось. Он был не тем человеком, который привык к отказам. Он привык к тому, что весь мир лежит у его ног.
   – Ты чего-то не понял, да? – положил мне на плечо руку Алан. На свету блеснула печатка. – Не хочешь пропустить меня и моих друзей?
   – Извините, это закрытая вечеринка, вход только по заранее согласованным спискам, – дал я заученный ответ.
   – Нет, ты точно не понял. Давай еще раз – ты не пропустишь меня и моих друзей? – с угрозой повторил Алан. Его зрачки были расширенными, а движения – нервными. Он точно был под чем-то.
   Я убрал с плеча его руку. Алан захохотал. Сергей за его спиной с ухмылкой смотрел на меня. Наверное, чувствовал себя королем.
   – Чел, ты же с нами в универе учишься, – встрял кто-то из его друзей. – Своих не пропустишь, что ли?
   – Это закрытая вечеринка, – повторил я, чувствуя себя идиотом. Ребята на фейсконтроле или выводили гостей на агрессию, или тупо повторяли одну и ту же фразу. Как роботы.
   – Ты вообще знаешь, сколько я тут за ночь оставляю? – поинтересовался Алан. Его лицо наливалось кровью. – Тебе столько, гаденыш, за месяц в этой дыре не платят. И ты меня останавливать вздумал? Такое ничтожество, как ты?
   – Если бы ваши имена были в списке, вас бы без проблем пропустили, – вмешался Димка. – Но ваших имен нет. Сожалею.
   Алан громко и неприлично выругался и пустил в ход аргумент про деда, занимающего высокопоставленную должность.
   – Ты даже в обычный клуб провести не можешь, – фыркнула вдруг высокая брюнетка, которую обнимал Алан. По этой скаковой лошадке сразу было видно, что она породистая и дорогая. Про таких говорят «роскошная». Она точно была не из тех девочек, которые пытались найти спонсора – слишком дорого одета, слишком надменное выражение глаз. Кроме того, она была единственной, кто выглядел адекватно.
   – Ли, детка, мы пройдем, – совсем другим голосом пообещал Алан. – Ты или пропустишь нас, ублюдок, или у тебя проблемы будут. Обещаю, – тут же повернулся он ко мне. Ясно. Не хотел позориться перед девчонкой.
   – Хватит ныть, – холодно улыбнулась брюнетка. – Мы не пройдем, потому что тебя нет в списках, милый. Видимо, ты здесь никто. Я домой.
   – Не уходи, Ли, – всполошился Алан. – Эти мрази нас пропустят. Да, мрази?
   Мы с Димкой спокойно переглянулись. Угрозы были вполне обычным делом. Ничего, мы стерпим. Это всего лишь часть работы.
   – Просто подожди немного, – продолжал Алан. – Я всех на уши поставлю! Поняла?
   – Мне не нужны подачки, Алан, – с усмешкой отозвалась девушка. – Я – не ты. Не собираюсь выпрашивать.
   Она вдруг подошла ко мне и засунула в нагрудный карман пиджака визитку.
   – Позвони мне, ты милый.
   И потом просто погладила меня по щеке. Хорошо, хоть не по пятой точке. Но Алану и этого хватило.
   Он прорычал что-то невразумительное и бросился ко мне, сжимая кулаки. Неправильно сжимая, надо сказать.
   Алан хотел атаковать, но я просто сделал молниеносный шаг в сторону, и он комично упал на пол. Из-за наркоты ему плохо удавалось контролировать свою координацию. Что за идиот.
   Черноволосая Ли звонко засмеялась, прикрывая пухлые алые губы кончиками пальцев. Кое-кто из дружков Алана стал лыбиться. Их это все забавляло.
   – Вам помочь встать? – вежливо спросил я и даже протянул руку. С такими гостями клуба, как Алан, стоило быть вежливыми, несмотря ни на что. Так нас учили.
   Алан моего благородного порыва не оценил. Поднялся на ноги и снова бросился на меня.
   

   2.30
   

   Драться он не умел. От слова совсем. Зато ругался как сапожник. Правда, мы с Димкой быстро его утихомирили.
   – Опустите меня, суки! Я сказал – отпустите! Быстро! Кто вы вообще такие? Да я вас обоих сотру в порошок, мать вашу! – орал Алан, но высвободиться из нашей железной хватки не мог.
   – Какой же ты убогий, – вынесла вердикт брюнетка. В ее выразительных черных глазах было презрение.
   – Ли… – Тут же перестал орать и вырываться Алан. Даже глазки померкли. Бедняжка. Роскошная красавица его отвергла.
   – До свидания. Можешь не звонить. Не отвечаю животным, – заявила девушка и, громко стуча каблуками, пошла к выходу.
   – Тварь, – выплюнул Алан. – Все вы твари!
   Но она уже не слышала его.
   Кое-кто из его ребят стал агриться и попытался устроить драку, но вовремя появились парни из зала. В охрану брали парней немаленьких и неслабых. Поэтому потасовки и выяснения отношений не случилось.
   Мы выпроводили всю компанию на улицу – пусть буянят там, не на территории клуба – и Алан тотчас переключил все внимание на свою роскошную спутницу. Она стояла у дороги, поглядывая в телефон – видимо, ждала такси.
   Сначала он говорил ей что-то, бурно жестикулируя и что-то пытаясь доказать. А потом схватил ее за длинные черные волосы, выкрикнул что-то яростное и неожиданно ударил по лицу – тыльной стороной ладони, но с размаху, сильно. До крови. Когда он замахнулся во второй раз, я перехватил его руку. Кроме меня никто из парней не стал вмешиваться. Они остались на крыльце.
   – Опять ты? – уставился на меня воспаленными глазами Алан. – Какого черта, выродок?
   Я ничего не ответил ему. Просто ударил в челюсть. Так, что этот урод упал на газон. А потом добавил по ребрам. Для острастки.
   Ярость огнем жгла вены. Злость разрывала напрягшиеся мышцы.
   Я не должен был вмешиваться в дела посторонних – нас учили, что все происходящее за пределами клуба не является нашими проблемами.
   Я не должен был бить Алана. Но я ненавидел, когда подобные ему обижали женщин или детей – тех, кто не мог ответить.
   Я не должен был делать этого. Но не смог остаться в стороне, как другие.
   Тупой баран. А ведь мог сдержаться и горя не знать.
   – Ты как? – спросил я брюнетку.
   Она отняла ладонь от лица. На пальцах алела кровь – Алан рассек ей бровь печаткой, когда бил наотмашь. Крови становилось все больше и больше. Она медленно текла по лицу. И девушка удивленно смотрела на окровавленные пальцы, будто не до конца осознавая, что произошло. Будто не веря, что ее кто-то посмел ударить.
   – Нормально, – тихо ответила она.
   – «Скорую» вызвать?
   – Нет.
   Глядя на Алана, согнувшегося на газоне, брюнетка вдруг с неожиданной яростью сказала:
   – Ты покойник, ничтожество.
   У того явно сорвало в башке последнюю резьбу, и этот больной опять попытался наброситься на меня. И его дружки – тоже. Но тут все же вмешалась охрана и положила всех. А Димка позвонил ментам – камеры отчетливо зафиксировали, что Алан и один из его накачанных наркотой дружков сидели за рулем. Те этим фактом весьма заинтересовались.
   Слинять успел только Серый – он всегда так делал. Зато откуда-то притащился Савицкий. Происходящее явно развлекало его.
   Пока на улице полным ходом шли разборки, я повел пострадавшую девушку в подсобку – там была аптечка. Вернее, так – брюнетка позволила мне сделать это. Я даже стал жалеть, что вообще за нее вступился – так надменно она себя вела. Видать, та еще стерва! Но слишком сексапильная. А за это мужики часто прощают все.
   Нет, я не такой, разумеется. Я хороший парень. Добрый, чуткий и все дела.
   Рана у нее на брови оказалась неглубокой – иначе бы я точно «скорую» вызвал, а потому остановить кровотечение получилось довольно быстро.
   Я обеззаразил рану и закрыл ее двойным слоем бактерицидного пластыря. И все это время брюнетка сидела передо мной словно кукла. Даже не поморщилась ни разу от боли. Хотя по себе знаю, что рассечение брови штука болезненная. И крови всегда много – даже если ссадина небольшая.
   – Шрам останется? – только и спросила девушка.
   – Не думаю. Хотя, откуда мне точно знать? Я не врач. – Пожал я плечами. – Вы бы лучше обратились в больницу.
   – Мне не нравятся врачи. – Она взяла протянутые мною влажные салфетки, чтобы до конца стереть с лица подсыхающую кровь.
   – Странная логика, – усмехнулся я. – Вам не нравятся врачи, но нравятся мрази… кхм, парни, как Алан, я хотел сказать.
   – С чего ты решил, что он мне нравится? – поморщилась она. – Мне просто было скучно. А он прицепился. Я ведь не обязана отчитываться?
   – Нет, – широко улыбнулся я и встал. – Честно говоря, мне все равно.
   – Составишь мне компанию?
   Девушка вдруг оказалась передо мной. Она была высокой и смотрела на меня как кошка на мышку, с которой можно весело поиграть.
   – Я на работе.
   – Какая разница? – ее руки оказались на моей шее. И я почувствовал аромат ее тяжелых восточных духов. – Ты действительно милый. Люблю смелых мальчиков. И сильных.
   Она меня едва не поцеловала. И я с трудом отцепил ее от себя.
   – Не нравлюсь? – нисколько не расстроившись, осведомилась брюнетка и откинула назад блестящие тяжелые волосы.
   – У меня девушка есть, – твердо ответил я.
   – Тебе это мешает развлекаться?
   Я только рассмеялся в ответ.
   А потом в подсобку влетел начальник охраны, которому доложили о драке.
   – Матвеев! – заорал он зычным басом. – Ты что устроил, чудило, дери тебя за ногу! Ты зачем конфликт развязал?! Я сколько раз инструктаж проводил – все, что происходит за пределами клуба, не имеет к нам никакого отношения! Пусть там хоть с автоматами бегают. Ты понимаешь, какие проблемы будут у клуба?! Ты, придурок, понимаешь?
   – Он вступился за меня, – бросила брюнетка.
   Шеф осекся и вдруг дежурно улыбнулся.
   – Алина Андреевна. Рад видеть! Когда вернулись? А ты, идиот, дуй к ментам! – прикрикнул он на меня.
   – Не повышайте голос на мальчика. Он спас меня. Мой герой, – ухмыльнулась брюнетка. – Был бы чуть старше, стал бы моим.
   И она подмигнула мне. Как будто бы совсем недавно не у нее пол-лица в крови было.
   Алана и его друзей увезли. Брюнетка позвонила кому-то, и спустя четверть часа ее забрал длинноволосый молчаливый тип в капюшоне. Я решил, что это ее парень, и обалдел. Такие эффектные крошки обычно предпочитают далеко не неформалов.
   – Ты в порядке? – только и спросил он.
   – В полном. Просто увези меня из этой дыры, – велела она, помахала мне и упорхнула.
   А шеф потащил нас в свой кабинет на дальнейшие разборки. Больше он не орал, а разговаривал спокойно. И из его слов получалось, что я – просто тупое мясо.
   – Такие, как они, Матвеев, сами должны решать свои проблемы. Между собой, – говорил шеф. – Мы для них – мелкие сошки. Пищащие комарики. Раздавить – раз плюнуть. Ты не должен был вмешиваться.
   – Она же девушка, – возразил я.
   – Да она стерва первостепенная, Матвеев!
   – Он бы ее избил, понимаете?
   – Я-то понимаю. А вот ты, похоже, до сих пор понимаешь плохо. Она с полицией даже разговаривать не стала. Не то что заявление подавать на Алана. Просто свинтила. А драку, выходит, начал ты. Ты охранник, Матвеев, или покурить сюда пришел? Знаешь, как хозяин зол?
   

   2.31
   

   Потом шефу кто-то позвонил, и он слушал собеседника с кислым лицом, время от времени поглядывая на меня и качая головой. Я понял, что это как-то связано с Аланом. И уже готовился к неприятностям. Однако ничего сказать мне после этого разговора шеф не успел – ему позвонил владелец клуба. С ним связалась эта самая Алина.
   Не знаю, кем она была и что сказала хозяину, но меня даже наказывать не стали. Просто попросили некоторое время не выходить на работу. Хотя я прекрасно понимал – в клубе меня видеть больше не хотят. И Димку тоже. Вдвоем же стояли на фейс-контроле. А он еще и полицию вызвал.
   Это все меня не сильно расстроило. Ну и пошли к черту. Деньги и в другом месте заработать можно.
   Домой мы с Димкой возвращались вместе – оба были не на машинах. Шли по темноте к остановке и разговаривали, мечтая о холодном пиве с креветками. Автобусы еще не ходили, людей не было. Зато с реки тянулись щупальца тумана.
   – Я дурак, да? – спросил я и пнул какую-то жестяную банку.
   – Нет, Дан. Ты правильно поступил, – вдруг сказал Димка. – Я сначала стоял на месте, потому что знал – если вмешаюсь, по головке не по гладят. И сейчас чувствую себя трусом, что ли. А ты прям резво девчонке той на помощь бросился. Не раздумывая. Я за это тебя и уважаю.
   – За это меня не уважал тренер, – отозвался я. – Всегда говорил: «Матвеев, сначала думай и анализируй, потом делай». А меня, бывает, переклинивает.
   – Ты правильно поступил, – повторил Димка.
   – Думаешь?
   – Уверен, чувак. – И он похлопал меня по плечу. – А работа – ну, пойдем вагоны разгружать. Мы же тупые качки. Ну, или в стриптиз-бар. На тебя девчонки всегда западают пачками.
   Мы подошли к остановке. Наш автобус должен был прийти минут через двадцать, не раньше. Но вместо него перед нами остановился черный спорткар – «Шевроле Корвет». Мы с Димкой переглянулись. Напряглись.
   Открылось окно, и я увидел морду Серого – он сидел на пассажирском сидении. Кто был рядом, я так и не понял.
   – Как дела? – с долей усмешки спросил бывший друг.
   – Нормально. Мы такси не заказывали, – не растерялся я.
   Серый поморщился.
   – Вам тут послание.
   – Даже так? – поднял я бровь. – Чел, ты стал работать курьером? На посту шестерки мало платят?
   На меня глянули с долей отвращения. Серому никогда не нравился мой юмор. Но и правда ему, похоже, тоже была не по душе.
   – Засунь свои шуточки куда подальше, – процедил он сквозь зубы.
   – Ага. Пока, – помахал я ему рукой. – Осторожнее на дорогах.
   – Ты меня выслушаешь или нет? – выдавил Серый.
   – А надо?
   Попроси его вежливо, – вмешался Димка. – Скажи волшебное слово.
   – Придурки. Короче, Алан просил передать кое-что. – Серый с усмешкой глянул на нас, словно при звуке имени его большого друга мы должны были падать ниц и биться лбами о колеса «Шевроле».
   – И что же? – спросил Димка.
   – Вы оба очень пожалеете. Сегодня вы унизили Алана перед его девушкой. И он очень… расстроен.
   Серый говорил так, словно играл роль консильери при доне мафии. Старательно так играл, усердно, почти не переигрывая.
   – Какая печаль. Утешь его, – все еще дерзил я. Мне казалось, что все это глупости. Охране на фейс-контроле постоянно приходится выслушивать угрозы. Обычное дело.
   – Матвеев, ты реально не догоняешь? – спросил Серый с любопытством. – Вы не просто конкретно унизили его перед девкой, вы его ударили, а потом и в ментовку сдали. Конечно, это фигня – Алан уже дома. Вы ведь понимаете, какая у него семья? Но его дед теперь очень недоволен. Потому что Алан немного расслабился перед тем, как пойти в ваш унылый клуб.
   – Неужели деду не нравится, что внучок – нарик? – удивлено воскликнул Димка. – Не может быть. Невероятно.
   – Алан хотел, чтобы вам вставил хозяин клуба, но тот умыл руки. Открою секрет – фотки его окончательно добили, – продолжал Серый. – Так что готовьтесь. Скоро перед своими телками позориться будете вы. Алан сам решил преподать вам урок, бойс. Обещаю, этот урок вы запомните.
   – Чего-о-о? – протянул Димка удивленно.
   – Какие фотки? – устало спросил я.
   – Хорошие. Алан не разбрасывается словами.
   – Знаю. Алан разбрасывается деньгами. Свободен, – велел я ему.
   – Козлы, – отозвался Серый и закрыл окно. «Шевроле» тронулась.
   Мы не поверили в это предупреждение. Нам казалось, что это – полный бред. Не знаю, почему мы были такими самоуверенными. Мы были слишком беспечными? Или жизнь редко сталкивала нас с настоящими уродами?
   Я не знал ответа.
   Сначала все было хорошо. Я приехал домой, немного отоспался, собрал вещи. В аэропорт меня повез отец, а вместе с нами поехала и Дашка. Мы сидели сзади. Я обнимал ее, а она положила голову мне на плечо – так, что я изредка целовал ее в макушку и прятал руки со сбитыми костяшками под длинными рукавами черного свитшота. Специально надел его – не хотел, чтобы родители или Дашка знали о драке. Не хотел, чтобы они волновались.
   Только Сергеева все равно была странной. Почти не улыбалась, как обычно, а хмурила брови и кусала губы, словно что-то мучало ее.
   – Ты чего, Даш? – не выдержал я, решив, что у нее что-то случилось.
   – Все хорошо, – ответила она и все же улыбнулась – так светло, что внутри что-то сжалось. - Звони мне и пиши. И пусть все пройдет отлично!
   Пусть. Я коснулся ее ладони, забыв о том, что прячу костяшки. Но она ничего не заметила. И отец – тоже.
   Когда мы прощались, я едва сдержался, чтобы не впиться в ее губы своими – меня все так же ужасно тянуло к Дашке. Но при этом я не спешил с тем, чтобы уложить ее в постель. Почему? Сам не знаю. Мне казалось, она все еще не готова, хотя несколько горячих моментов у нас было. Таких, что крышу срывало у обоих. Напрочь.
   Но в тот раз я просто поцеловал ее в щеку, вдохнув аромат ее клубничных духов. Я видел, что она стесняется отца. И не стал ставить ее в неловкое положение.
   Дурак.
   Это был наш последний поцелуй. Если бы я тогда знал это, схватил бы Дашку за руку и утащил бы туда, где она ничего не стеснялась и не боялась.
   

   2.32
   

   В зале ожидания я встретился с однокурсниками и научным руководителем, и спустя полтора часа мы уже были на борту самолета. Весь полет я проспал, как убитый. А в номере гостиницы, которую делил с одним из парней, решил на всякий случай еще раз пробежаться по материалу, с которым должен был выступать.
   Первый день конференции прошел отлично. Сначала – открытие и пленарное заседание, довольно унылое, но разбавленное парой громких имен в научной среде. Потом – кофе-брейк. Затем – работа по секциям.
   Работу нашей секции открывал довольно молодой профессор из «Бауманки», чем-то напоминающий Владыко, и надо сказать, я был впечатлен.
   Потом, когда я зачитывал свой доклад и сносно отвечал на вопросы, неожиданно заслужил его похвалу. На награждении мне должны были вручить диплом, и это было чертовски приятно. Этот диплом я собирался как бы между делом сунуть под нос Владыко, чтобы заткнуть.
   Рано утром во вторник меня разбудил звонок. Сначала я думал, что это Дашка или родители. Но это оказался Димка.
   – Что случилось? – спросил я, выходя на балкон, чтобы не мешать соседу.
   – Алан. – Голос друга был странным. Тихим и дрожащим. Никогда не слышал Димку таким.
   – Что – Алан? – не понял я.
   – Сдержал свое обещание. Напал на Лизу. Она в больнице. Увезли на «скорой».
   Наверное, в это время на меня упало целое небо. И разбилось о мою голову.
   – Повтори, – медленно попросил я.
   – Он и его дружки решили над ней поиздеваться, – сквозь зубы проговорил Димка, и я услышал глухой звук – как будто друг врезал кулаком по стене. – Чувак, я его убью. Я найду его и убью. Задушу эту мразь.
   – Тихо-тихо, успокойся. Расскажи, что случилось.
   И Димка рассказал.
   Лиза должна была вернуться с занятий по фитнесу поздно вечером, однако ее все не было и не было. Девушки, с которыми она снимала квартиру, не стали бить тревогу – решили, что Лиза у Димки. Она часто у него ночевала.
   Ночью ему позвонила ее мать – вся в слезах – и сказала, что Лиза в больнице. Ее сбила машина. Сейчас жизни Лизы ничего не угрожало – вовремя вызвали «скорую», но повреждения у нее были серьезные. Какие, Димка не сказал – думаю, и сам пока не знал. Он только-только приехал в больницу – сорвался посреди ночи и поехал.
   – Почему ты решил, что это Алан? – прямо спросил я, не чувствуя холода. Только лишь холодную ярость.
   – Эта тварь сама мне сказала, – процедил сквозь зубы Димка. – Он написал мне вечером. Прислал фото с Лизой. А я только сейчас увидел. С-сука.
   Димка переслал фото – на нем и правда была Лиза. Она смотрела прямо в камеру, и все ее лицо было искажено страхом. Рядом с ней стояли парни – лиц не было видно, только плечи. Они как будто загнали ее в ловушку.
   «Ей будет весело с нами. Потом настанет черед второй», – написал Алан.
   В глазах потемнело. Из холодной, расчетливой, ярость стала огненно-горячей, и спокойствие мне удалось сохранить с трудом.
   Вторая – Дашка. Моя Дашка. Они собрались сделать что-то моей девушке – как и Лизе.
   Я выругался, чувствуя себя беспомощным.
   Она – там. Я – здесь. Не смогу ее защитить.
   – Надо идти с этим к ментам, – глухим от опаляющей ярости голосом сказал я. – Понял меня? Эй, Димыч, слышал? Мы пойдем к ментам. Дадим показания, что нам угрожали. Покажем фото. Напишем заявление на этого урода. Понял меня?
   – Понял, – отозвался Димка. – Из больницы поеду к ним.
   – Держись, друг. Главное, что с Лизой сейчас все хорошо.
   – Я его убью, Дан. Я встречу эту мразь и на куски порву. Я хотел сразу ехать к нему. Дан, я кастет взял и нож, – признался вдруг Димка. – А потом понял, что сначала к Лизе поехать надо. Мать-то ее далеко живет, приедет только завтра на автобусе. И с ней побыть некому.
   Мне показалось, я услышал в его голосе слезы, и меня это окончательно добило. Но что я мог сделать, стоя на балконе гостиницы в Москве? Ничего. Успокоил, как смог, Димку, и пошел собирать вещи. Решил возвращаться домой.
   Я должен был защитить Дашку.
   Я ненавидел быть слабым. Презирал себя за слабость. А сейчас вдруг оказался именно таким.
   Собрав сумку, я уже собирался выйти из номера, когда услышал:
   – Ты куда, Матвеев? – проснулся парень, с которым я делил комнату.
   – Улетаю обратно, – коротко бросил я. – Скажи, что у меня проблемы дома.
   – Какие проблемы?! – вытаращился тот. – А награждение?! Тебе же диплом дать должны!
   – Плевать, – бросил я и ушел, закинув за плечо спортивную сумку. На улице я сел в такси, которое заранее вызвал через приложение. Мы ехали в аэропорт по сонной Москве, и я смотрел в окно, не замечая ничего вокруг и думая о том, как быть. Почему-то мимоходом вспомнилось – после школы я мог бы учиться здесь, но решил остаться в родном городе. Почему? Причин было несколько. Но решающей была Сергеева. Я не хотел оставлять ее, хоть и не мог признаться себе в этом.
   По закону подлости на ближайший рейс до родного города не было билетов, и мне нужно было ждать следующего. Я сидел в зале ожидания и сходил с ума от беспокойства и страха. Сейчас Дашка находилась дома – еще спала. А значит, была в безопасности. Но что с ней может произойти, если она выйдет из дома? Я боялся представить что. Из-за Алана и его дружков Лиза оказалась в больнице. И черт знает, что они сделали ей, эти подонки.
   Я вспомнил испуганное лицо Лизы на фото, и во мне снова все перевернулось. Я даже что-то прошипел грязное, заставив сидевшую рядом женщину изумленно обернуться на меня.
   Если рассуждать логически, Алан и его шавки будут действовать ближе к вечеру, в темноте – как в случае с Лизой. Успею ли я прилететь и доехать от аэропорта до университета? Скорее всего, нет. А звонить Дашке, просить оставаться дома и пугать я не хотел. Она слишком впечатлительная и слишком смелая – безрассудно смелая, я бы сказал. Мне оставалось лишь набрать номер одного из друзей, работающего в охранном агентстве, и договориться с ним, что он будет сегодня всюду сопровождать Дашку. Незримо, разумеется. Друг удивился, но согласился. Мне стало легче, но ненадолго.
   Через пару часов прозвонил Димка, задыхающийся от бессильной злобы, и сказал, что человека, сбившего Лизу, так и не нашли – машину никто не видел, камер на улице не было. Кроме того, его общение с ментами закончилось ничем. Ему даже в отделение ехать не пришлось – полицейские приехали в больницу сами. Однако стоило им услышать фамилию Алана, известную всем в нашем городе, как они напряглись. Потому когда Димка заявил, что Лизу сбил Алан или кто-то из его дружков ради развлечения, его откровенно послали. Связываться с семьей Алана они явно не хотели. А один из ментов даже отвел его в сторону и по-отечески посоветовал закрыть рот и не наживать неприятностей. У меня закралось подозрение, что менты приехали в больницу так быстро не просто так – явно не обошлось без Алана и его могущественного дедушки. Решили подстраховаться.
   

   2.33
   

   – Забавно, да? – горько спросил Димка. – Богатые мрази развлекаются, как хотят. А менты со мной даже разговаривать не собираются. Покрывают.
   – Держись, – тихо сказал я, крепко сжимая ручку кресла. А что я еще мог сказать? – Как Лиза?
   – Еще не пришла в себя после операции. Но врачи говорят, прогноз положительный. Ее мать звонит мне и плачет в трубку. А я не знаю, что ей сказать. Объяснить, почему не защитил. Почему меня не было рядом. Чувствую себя жалким.
   – Ты не жалкий, – возразил я.
   – Из-за меня пострадала моя девушка! – с запалом выкрикнул он. – Да я просто жалкая мразь! Надо было послушать этого придурка на «Бентли»! Он же предупреждал! А я…
   Димка замолчал. А я снова не знал, что сказать. Молчал и думал, что тоже жалкий. Вдвойне жалкий.
   – О Даше позаботился? – спросил друг.
   – Да. Жду самолет в аэропорту. Прилечу сегодня.
   На этом мы попрощались – ему снова стала звонить мать Лизы.
   Я опустил руку с телефоном на колено и прикрыл глаза. Ярость и страх внутри не давали возможности думать трезво. Кровь стучала в ушах, и не хватало дыхания. Мной овладел дикий страх. Мне не было так страшно, даже когда я прыгал с парашюта. Впервые в своей жизни я задумался над тем, что такое потерять близкого человека.
   Минуты тянулись медленно – будто назло. В голове поселился отбойный молоток – казалось, сейчас череп треснет от боли. Я сидел в зале ожидания и ждал, ждал, ждал…
   Мне казалось, что я виноват перед Димкой и Лизой. И я заранее винил себя за то, что поставил под удар любимого человека. При этом я не знал, что сделал не так. Следовал инструкции на фейсконтроле? Не дал Алану ударить себя? Защитил ту брюнетку? Проучил его за то, что посмел распускать руки?
   Я зашел в одну из соцсетей, чтобы понять, проснулась ли Дашка или нет – нет, была офлайн со вчерашнего вечера. Зато почти тут же получил сообщение от Каролины:
   «Привет! Может быть, у тебя найдется время для короткой встречи? У меня для тебя есть маленький подарок из Франции».
   Я проигнорировал ее. Однако Каролина написала снова:
   «Дан, мне кажется, или ты не хочешь встречаться со мной из-за своей девушки. Если так, то прости, пожалуйста».
   Я даже не понял, за что она просит прощения. Просто написал:
   «Не встретимся, потому что улетаю сегодня, рейс через четыре часа. Жду его».
   Каролина написала мне что-то еще, но я не читал – вышел, чтобы не тратить заряд батареи.
   Спустя час мне позвонил Савицкий. Я понятия не имел, что это он – просто увидел незнакомый номер с четырьмя семерками на конце и ответил.
   – Что, приятель, доигрался? – услышал я его голос в трубке и сразу напрягся. А этому что надо?
   – Савицкий, ты, что ли?
   – Я. Рад, что узнал, для меня это честь, – отозвался он в глумливой манере.
   – Что нужно? – отрывисто спросил я.
   – А как ты думаешь?
   Я не собирался играть с ним в загадки.
   – Говори или иди на хрен.
   – Какой грубый, – насмешливо ответил Савицкий. – Был бы более воспитанным мальчиком, глядишь, и проблем бы меньше было.
   Я хотел уже отключиться, когда Влад вдруг выдал:
   – Говорят, ты кое-кому перешел дорогу.
   Я почувствовал ком в горле.
   – Откуда инфа?
   – Секретные источники, Матвеев, не выдают. Главное, что я вовремя узнал про тебя, твоего друга и Алана, – продолжал Савицкий. – Интересно получается. Честно говоря, мне плевать и на ту пострадавшую девушку, и на тебя, и на Алана – он тот еще кусок навоза. Но на Дарью мне не плевать.
   Руки похолодели, а в «солнышке» что-то вспыхнуло, стоило ему произнести ее имя.
   – И что ты хочешь? – сквозь зубы процедил я. От его мерзкого голосочка с растянутыми гласными тошнило.
   – Хочу ее защитить. Ты же не сможешь. Так же, как и твой друг не смог защитить свою любовь, – отозвался Савицкий.
   – Сам трубку положишь или все-таки послать? – осведомился я.
   – На твоем месте я бы лучше послушал дальше, – ответил Влад. – Вообще-то, я звоню не просто так. Знаешь, не привык тратить время на всякую мелочь вроде тебя. Я звоню, потому что хочу защитить Дарью. Раз ты не смог, – добавил он. – Она в опасности. Из-за тебя, разумеется.
   Я вцепился в телефон так, что казалось – еще чуть-чуть, и он треснет. Вцепился и молчал.
   – Ты еще тут, Матвеев, со мной? Подай голос.
   – Тут.
   – Хорошая собачка, – развеселился Влад. – Так вот, предложение. Я помогаю тебе защитить Дарью. А ты… Ты кое-что делаешь для меня. Я звоню тебе, чтобы предложить сделку.
   – Какую сделку? – хрипло спросил я.
   – Тебе понравится. Выгодную, – пообещал Савицкий. – Тебе даже не придется особенно напрягаться. Конечно, ты снова можешь послать меня. Но сам подумай – временами ты бываешь умным. Сможешь ли ты сделать что-либо против такого человека, как наш общий друг Алан? Даже если ты будешь находиться рядом с Дарьей двадцать четыре часа в сутки, это не будет гарантировать ее безопасность. Алан, знаешь ли, мстительный. Но не дурак. Со мной он связываться не будет. Сечешь фишку? Кто выиграет в бою с овчаркой – побитая дворняжка или доберман?
   И он рассмеялся – так понравилась ему собственная аллегория на псов.
   – Что ты хочешь?
   Я уже тогда знал, что Савицкий попросит нечто такое, что повернет мою жизнь на сто восемьдесят градусов. Он не стал бы напрягаться из-за ерунды.
   – Узнаешь при встрече – люблю, знаешь ли, интриги.
   – Я прилечу вечером. Встретимся в аэропорту, понял?
   – Что за приказной тон, Матвеев? – Я представил, как при этих словах Савицкий морщится. Его манеры и ужимки раздражали меня больше всего.
   – Какой есть. Это срочное дело, – ответил я резко, чувствуя непреодолимое желание начистить ему морду.
   – Окей. Какой рейс? – Савицкий записал номер и добавил вальяжно: – Раз мы договорились о встрече, буду считать, что заочно получил согласие на нашу сделку. До встречи, песик.
   – Стой. У меня просьба, – с трудом выдавил я, не давая ему отключиться.
   – Говори.
   – Присмотри за Дашей до того, как я прилечу.
   Я смотрел на табло вылетов, но не мог разобрать ни буквы.
   – Раз ты заранее дал согласие, я начинаю выполнять свою часть сделки прямо сейчас, – отозвался Савицкий. – Не беспокойся. Со мной Дарья точно будет в безопасности. Хорошего полета.
   И он положил трубку, оставив меня сходить с ума в переполненном зале ожидания. Вокруг было много людей – но я не слышал и не видел их. Уши заложило ватой, перед глазами стояла пелена.
   

   2.34
   

   Я понимал, что может попросить Влад.
   И я готов был сделать это. Понимал, что против Алана и его бабок я ничего не смогу сделать. Я был гордым, но не дураком. Мог рассчитать не только свои силы, но и силы противника – этому меня учили на тренировках.
   Я сидел, сжимая голову руками и не понимая, как довел все до такой ситуации.
   Я проиграл?
   Когда-то, когда меня впервые отправили в нокаут, я пообещал себе, что никогда не сдамся. И тренировался с таким упорством, что с тех пор в нокауте оказывались только мои соперники.
   – Молодой человек, с вами все хорошо? – услышал я чей-то голос и с недоумением повернул голову. Рядом со мной стояла какая-то пожилая женщина и участливо на меня смотрела.
   – Все хорошо, спасибо, – ответил я и даже попытался улыбнуться.
   – Если что-то болит, можно вызвать врача, – не отставала женщина.
   – Врачи таким не занимаются, – вырвалось у меня против воли.
   – А-а-а, дела сердечные? – догадалась она и потрепала меня по плечу. – Все будет хорошо. Не она, так другая. Ты мальчик красивый, видный, высокий, лицо волевое. Девчонки за тобой табунами, небось, бегают. Выберешь лучшую.
   Я ничего не сказал в ответ – снова криво улыбнулся.
   Тогда я окончательно понял, что ни одна другая мне как раз и не нужна. Дашка и есть лучшая. Единственная. Моя.
   Дашка словно что-то чувствовала. Писала и звонила. Но я не выходил на связь и не поднимал трубку. Не мог. Все, на что меня хватило, – написать сообщение, что я занят на конференции. В том, что она в безопасности, я был уверен – друг сопровождал Дашку от дома до университета, а потом отзвонился.
   Я прошел регистрацию одним из первых, сдал багаж и после предполетного досмотра отправился в зону вылета. Неожиданно, минут за десять до объявления вылета, мне позвонила Каролина.
   – Где ты, Дан? – спросила она меня.
   – В смысле? – не понял я. – В аэропорту. Жду посадку.
   – Я поняла. Где именно ждешь? Я приехала и не вижу тебя.
   Ее слова поставили меня в тупик.
   – Не понял? – нахмурился я. – Зачем приехала?
   – Друзья мы или нет? Я должна тебя увидеть. Я скучаю, Дан.
   – Каролина, ты…
   Договорить я не успел.
   – Нашла! – воскликнула она радостно. И уже секунд через двадцать обнимала меня.
   Я отстранился от нее, не понимая, что Каролина здесь делает. А она вместо ответа с улыбкой достала посадочный талон и паспорт.
   – Ты с ума сошла? – прямо спросил я.
   – Нет. Полечу с тобой.
   – Сдавай билет.
   Каролина махнула головой – так, что светлые волосы рассыпались по плечам.
   – Дан, ты мой друг. Единственный настоящий друг. Тот, кому я доверяю, как себе. Во-первых, я хотела увидеть тебя и подарить подарок. Во-вторых, у тебя что-то случилось, раз ты так экстренно покидаешь конференцию. И я хочу знать что. Я хочу поддержать тебя, друг. Хочу быть рядом, когда тебе плохо.
   Каролина жалобно заглянула мне в глаза.
   – Не отталкивай меня. Когда мне было плохо, ты был рядом. Я хочу ответить тем же. Пожалуйста.
   Сколько я ни убеждал Каролину, она не собиралась уходить – аргументы на нее не действовали. Я даже голос на нее повысил – не помогло. Она твердила, что мы друзья и должны помогать друг другу.
   По «рукаву» к самолету мы шли вместе.
   – Я же говорила, что все будет хорошо, – услышал я и обернулся. Рядом шагала та самая пожилая женщина, которая подходила ко мне. Оказывается, она летела тем же рейсом.
   – Очень красивая пара. Действительно, выбрал лучшую.
   Она не говорила ничего плохого, но я разозлился. Мне не хотелось, чтобы кто-то думал, будто мы с Каролиной пара. И я промолчал. Зато Каролина с улыбкой поблагодарила пожилую женщину.
   Билеты у нас с Каролиной были на разные места. У меня – в середине самолета. У нее – в начале, но не в бизнес-классе, как я думал. Каролина договорилась с кем-то из пассажиров и поменялась местами, оказавшись рядом со мной.
   – Все еще злишься? – коснулась она моей руки.
   Наверное, раньше я бы злился. Но сейчас все остальные эмоции перебивал страх за Дашку.
   – Как поняла, что я полечу этим рейсом? – только и спросил я
   – Ты назвал время вылета. Найти рейс было делом техники, – пожала плечами Каролина. – Я боялась, что не успею. Очень хотела тебя увидеть, Дан.
   Это был самый странный полет в моей жизни.
   Десять тысяч метров над землей. Девятьсот километров в час. И один человек в голове.
   Чем ближе самолет был к родному городу, тем хуже я себя чувствовал. Тревога не отпускала, страх бил наотмашь. Но я даже отключиться не мог – стоило закрыть глаза, как перед глазами появлялся образ Дашки – красивой, смеющейся, беззащитной. А потом слышался голос Димки – потерянный и тихий.
   Если бы кто-то еще вчера сказал, что я буду надеяться на Савицкого, я бы рассмеялся. Но сегодня все поменялось.
   – Дан, выпей воды, ты слишком бледный, – тихо сказала Каролина. Она попыталась узнать, что происходит, но, честно говоря, мне было не до разговоров, и она, поняв это, замолчала. Лишь сжала мое плечо.
   – Не хочу. – Я бездумно смотрел в иллюминатор и думал о встрече с Савицким.
   – Посадка будет через полчаса. Не переживай, пожалуйста. И что бы ни случилось, помни – я рядом. Зачем еще нужны друзья, если не для поддержки? – улыбнулась Каролина.
   – Ты когда-нибудь боялась, что с твоим любимым человеком что-нибудь случится? – спросил вдруг я.
   Каролина едва заметно вздохнула. И мне показалось, что в ее глазах вспыхнуло что-то странное, незнакомое. Так бывает, когда смотришь в ночное знакомое небо и понимаешь – этих звезд никогда раньше то ли не видел, то ли не замечал.
   – Да. Всегда боюсь, – тихо сказала она. – Моего любимого нет со мной рядом. Но я часто думаю о нем. Все ли с ним в порядке? Хорошо ли он сегодня ел, как спал, улыбался ли? Что делал и… думал ли обо мне? И я боюсь, что он пострадает. Иногда мне снится, что он идет ко мне по веревочному мосту, украшенному голубыми и розовыми лентами. А я жду его, стоя у обрыва. Жду, когда он дойдет до меня. Хочу взять за руку, обнять, не отпускать больше. Но он… он останавливается посредине, смотрит на меня и улыбается.
   – Почему ты не идешь к нему?
   

   2.35
   

   Мне было жаль, что в личной жизни Каролины все так запутанно. Будь она парнем, я бы потащил ее в бар и вправил мозги. Но она была девушкой, а у них всегда все казалось запутаннее и сложнее.
   – Я иду. Но стоит мне сделать к нему несколько шагов, как налетает ветер, и мост разрушается. Мы вместе падаем в бездну, Дан. Каждый раз я просыпаюсь в холодном поту. И каждый раз я думаю – а вдруг с ним что-то случилось? Хочу написать ему, позвонить, спросить, но понимаю – не могу. Мы ведь… расстались.
   – Ты все еще хочешь к нему вернуться? – спросил я.
   – Не знаю, – дернула она плечом. – Правда, не знаю.
   – Ты достойна кого-то лучшего, чем он. Заезженная фраза. Но я правда так думаю.
   Она улыбнулась мне. Совсем невесело.
   – Что же делать, если для меня кого-то более лучшего не существует? Знаю, я дура, не говори ничего. А почему ты задал мне этот вопрос? – вдруг спросила Каролина. – Боишься, что с Дашей что-то может случиться?
   – Боюсь. Очень. Скоро сойду с ума.
   Словно подтверждая мои слова, загорелся знак «Пристегнуть ремни», а голос капитана попросил занять всех свои места – мы входили в зону турбулентности. Трясло довольно ощутимо, несколько женщин начали паниковать, расплакался ребенок, а какой-то дедок из соседнего ряда суетливо перекрестился. В общем, атмосфера была не из приятных, хотя во мне жила уверенность, что с нами все будет отлично. Турбулентность – обычное дело.
   Каролина тоже испугалась. Побледнела, как будто бы мы уже падали. Молча вцепилась в подлокотники и вжалась в спинку кресла.
   – Все хорошо, ты чего? Скоро минуем эту зону, – пытался я успокоить ее, но получалось плохо. В какой-то момент она просто вцепилась мне в руку и не отпускала до самой посадки. Только тогда она пришла в себя и долго извинялась. А я просто махнул рукой – мыслями был с Дашкой.
   Я забрал свой и багаж Каролины, и мы направились в зал прилета. Мне позвонил друг – тот, который был рядом с Дашкой. И сказал, что с ней все нормально – после университета она отправилась домой. А потом добавил, что на стоянке она разговаривала с темноволосым парнем на дорогой тачке. Я сразу узнал в этом парне Савицкого. А потом мне позвонил и он сам – сказал, что приехал и ждет меня у выхода.
   – Тебе понравится наша сделка, – заявил веселым голосом Влад и сбросил вызов. Издевается, больной ублюдок. Для него все это – игра. А я с ума схожу.
   Едва я сунул телефон в карман джинсов, как Каролина оступилась вдруг и чуть не упала. Я едва успел ее подхватить.
   – Что с тобой? – спросил я. – Тебе плохо? Врача?
   – Нет-нет, Дан, все хорошо. Наверное, давление упало резко, голова закружилась…. Прости, от меня одно беспокойство. Самый бесполезный на свете друг – это я, – горько сказала Каролина. – Зачем только за тобой увязалась.
   – Все в порядке. Возьми меня под руку. Посажу тебя в такси. Ты у тети остановишься?
   Каролина лишь кивнула и крепко в меня вцепилась. Мне оставалось вызвать машину.
   Однако покинуть зал прилета не удалось – внезапно перед нами вырос Савицкий собственной неприятной персоной. Пиджак с закатанными рукавами, белая рубашка, дизайнерские джинсы, традиционно начищенные до блеска ботинки и взгляд как у бешеного пса. И куда девалось его веселье?
   – А вот и ты, Матвеев – криво улыбнулся Влад. – Да не один, а со спутницей. Красивой.
   Он уставился на Каролину, едва ли не раздевая ее глазами. Она нахмурилась. Будь я девушкой, мне бы тоже не понравился такой оценивающий взгляд.
   – Мы с вами нигде не встречались? – спросил Савицкий.
   – Нигде, – ответила Каролина. Ее голос, полминуты назад слабый и тихий, стал вдруг твердым.
   Влад ухмыльнулся, а я шагнул вперед, закрывая ее спиной.
   – Иди, Каролина, такси приехало, – сказал я, не оборачиваясь. – Мне нужно поговорить.
   – А, может быть, я хочу, чтобы она не уходила, – рот Савицкого растянулся в мерзкой улыбке. – Посидим в кафе, пообщаемся. Мне так интересно, почему ты переживаешь об одной девушке, но время проводишь с другой. Ай-ай-ай. Как же так? А я думал, ты переживаешь за Дашеньку. Изо всех сил защищал ее сегодня от злого Алана.
   – Каролина, иди.
   – Нет, Каролина, останься.
   – Я же сказал – иди! – рявкнул я.
   – Тебе не кажется, что сегодня главный я? Останься, милая Каролина. Поболтаем.
   – Можно, я сама решу, что мне делать? – раздраженно спросила Каролина и взяла меня под руку. – Я не оставлю тебя одного, Дан. Куда идем? – спросила она у Савицкого с вызовом.
   – Люблю послушных девочек, – отозвался он и мотнул головой в сторону кафе. – Поговорим там.
   – Она с нами не пойдет. Ты глухой? – вспылил я. Снова играет. Чувствует свою власть.
   – Это ты глухой, – отозвался Савицкий. – Девушка сказала, что хочет пойти с нами. Так что или мы поболтаем втроем, или сделка не состоится, Матвеев.
   И он первым направился в сторону кафе. Каролина закусила губу, странно на меня взглянула и, схватив ручку своего чемодана, пошла следом за Владом. Я тихо выругался. И мне не оставалось ничего другого, как идти следом за ними.
   С брезгливым видом Савицкий уселся за ближайший стол и скрестил руки на груди. Я и Каролина опустились на диванчик напротив. Заказали кофе. Но никто к нему так и не притронулся.
   – Не вмешивайся в это, уходи, – устало сказал я Каролине в который раз, хоть и знал, что она этого не сделает.
   – Я не могу тебя бросить, – ответила она, глядя на Савицкого. Тот рассмеялся. Правда, бешенство из его глаз никуда не пропало.
   – У тебя смелая подруга, Матвеев. И умная. Видимо, действительно хочет тебе помочь. Ну и Дарье, разумеется.
   – Ближе к делу. Что за сделка? – спросил я, сдерживая себя, чтобы не нагрубить Владу.
   – Есть мысли?
   – Мы встретились, чтобы ты задавал мне вопросы, Савицкий?
   – Почему бы и нет? – улыбнулся он, снова глядя на Каролину. – Нельзя сбрасывать со счетов чужую тупость. Ладно, о сделке – так о сделке. Сначала я хотел предложить тебе беспроигрышный вариант. Я защищаю Дашу и полностью беру на себя ответственность за ее безопасность. Гарантирую, что Алан ее и пальцем не тронет. А взамен ты… – Савицкий сделал паузу, явно смакуя момент. – Взамен ты всего лишь даешь ей свободу. Бросаешь. И нет, это не моя прихоть. Это восстановление справедливости – Дарья должна была быть моей. А ты абсолютно не вовремя вклинился между нами, Матвеев.
   В его голосе был вызов. В моем молчании – ярость.
   

   2.36
   

   Я предполагал это, когда обдумывал варианты сделки. И хоть я готовился к самому худшему, до этого момента в голове все еще была надежда, что Савицкий попросит деньги или захочет, чтобы я унизился перед ним. Но нет – все-таки ему нужна Дашка. Моя Дашка.
   – Хорошая сделка, верно? – насмешливо спросил Влад, машинально вертя в пальцах пакетик с сахаром, который приложили к кофе.
   – Вроде бы ты умный парень, Савицкий, – медленно произнес я, чувствуя, как саднит горло – как будто бы после крика. – Как ты себе это представляешь? Даже если я, – голос предательски дрогнул, – брошу Дашку, думаешь, она прибежит к тебе? Станет твоей? Ты до сих пор думаешь, что такая, как она, клюнет на твое бабло, прикид и дорогую тачку, купленную папкой?
   – А ты не смотри на внешнее, Матвеев. Оцени внутреннее, – легкомысленно отозвался Савицкий. – Вникай в содержание, а не в форму. Или у вас, спортсменов, так не принято?
   Я снова замолчал. Ему нравилось думать, что я – безмозглый спортсмен. Пусть думает дальше. Наверное, это его успокаивает.
   – Я не понимаю, что происходит, – вмешалась Каролина.
   – О, ты ничего не рассказал своей подруге, Матвеев? – притворно удивился Савицкий. – Тогда я расскажу. Твой Дан влип в крупные неприятности – вместе со своим дружком перешел дорогу одному неприятному типу со связями, бабками и неприятным характером. Этот тип решил отомстить и развлечься с подружками наших героев. Одна уже в больнице. Вторая – на очереди.
   Каролина прикрыла рот рукой. А Влад задумчиво потер подбородок.
   – Интересно, ее тоже под машину толкнут? Или решат повеселиться иначе? Дарья красивая. Очень. Даже Алан заметил это.
   Не выдержав, я вскочил.
   – Закрой рот.
   Савицкий озвучивал то, чего я боялся больше всего. Он знал, что я с ума схожу от страха и буду готовым на все, и провоцировал.
   – Сядь, – велел Влад. – Я не договорил.
   – Савицкий, не играй со мной. Хотел сделку – давай заключим сделку. Без твоих шуточек и ужимок.
   – А я не шучу, Матвеев. Всего лишь размышляю, – довольным тоном отозвался Влад. – Сядь. На нас люди смотрят. А я не люблю лишнее внимание.
   Мне хотелось перевернуть этот чертов стол, но я взял себя в руки и тяжело опустился на диван. Каролина погладила меня по плечу, пытаясь успокоить, но я сбросил ее руку.
   Савицкий покачал головой.
   – Вот смотрю я на тебя и не могу понять, Матвеев. Вроде бы ты так хочешь защитить Дарью. Но при этом возвращаешься из поездки с другой девушкой.
   – Мы друзья, – вмешалась Каролина. – Он – мой лучший друг. Понятно?
   – Нет. Со стороны вы смотрелись как парочка, – отозвался Влад. – Так трогательно шли под руку. Он нес свою сумку и вез твой чемодан. А ты на него смотрела, как влюбленная дурочка. Я едва не растаял.
   – Савицкий, мы – просто друзья, – сквозь зубы процедил я, мечтая преподать ему пару уроков где-нибудь на ринге.
   – Между мужчиной и женщиной не бывает дружбы, – резко ответил Савицкий.
   – Пруфы?
   – Кто-то позволяет дружить, а кто-то влюблен. – В его голосе сквозило раздражение.
   – Ты начитался женских журналов, Савицкий? Может быть, вдогонку дашь десять советов как соблазнить мужчину мечты? – усмехнулся я.
   – Могу дать один и действенный – как послать, – огрызнулся он и повторил:
   – Между мужчиной и женщиной не существует дружбы. И знаешь, Матвеев, мне так обидно за Дарью. Она в опасности, а ты с другой. Но, должен заметить, вкус у тебя хороший. Обе красивые. Поэтому я меняю условия сделки. Ты не просто бросаешь Дарью. Ты будешь встречаться… – Он задумался и кивнул на замершую Каролину. – С ней.
   На мгновение дышать стало трудно – с воздухом в легкие попадали осколки рухнувшего на голову неба. И резали до крови.
   – Совсем больной? – резко подался я вперед, чувствуя, как напрягаются мышцы предплечий и плеч. Влад едва заметно вздрогнул. – Ты себя кем возомнил? Кукловодом? Богом?
   – Давай без громких слов, – поморщился Савицкий.
   – Без громких слов? Ты вообще понимаешь, что предлагаешь? Решил, что не только я буду твоей игрушкой? Захотел поиздеваться над Дашей? Над Каролиной? – Мой голос становился все громче и громче. – Ты никогда мне не нравился, признаю. Но я не думал, что ты настолько жалкий, Савицкий. – Ты вообще в себе?
   – Более чем. Это твое наказание за неверность, Матвеев, – объявил Савицкий.
   – Какую неверность, придурок? – вспыхнул я. – Мы с Каролиной друзья. Если в твоей тупой башке не укладывается, что люди могут просто общаться, а не спать, извини, ничего не могу поделать. Захлебывайся в своих стереотипах дальше.
   – Помолчи, а? От твоего рева голова раскалывается.
   – Я не буду молчать, Савицкий. Говоришь, тебе нравится Дашка? Если ты что-то чувствуешь к ней, то почему бы тебе просто не защитить ее? Защитить ее от этого урода, раз этого не могу сделать я? Какого черта устраиваешь этот цирк?
   – Все просто – ты ведь клоун, – коротко рассмеялся он. – А клоунам положен цирк.
   Желание схватить Владика и бить головой об стол достигло своего пика. Но я все так же сдерживался – только крепко сжимал кулаки.
   Я не хотел делать больно Дашке. Она только поверила мне. Я не мог поступить с ней так. Не мог.
   – Ты понимаешь, что ей будет больно? – прямо спросил я. – Зачем ты хочешь поступить так с той, которая тебе дорога?
   – Отношения – это бизнес, – пожал плечами Савицкий. – Мне есть, что ей предложить. А ей есть, что предложить мне. Все просто. Ну как, ты согласна быть его подставной девушкой? – улыбнулся он Каролине.
   – Согласна, – ответила она. И я чуть не взвыл. Что Каролина делает?!
   – Эй, чувак. Она – мой друг. Подставлять своего друга я не собираюсь, – категорически отказался я и кинул предостерегающий взгляд на Каролину. – Не смей соглашаться.
   – Дан, но…
   – Я же сказал – не смей. Я не хочу, чтобы Алан или его дружки тебе навредили. Не доставляй мне еще больше проблем.
   – Ах, какое благородство, – не мог сидеть спокойно Влад.
   Каролина отвернулась на мгновение, смахнула слезу и повернулась ко мне снова.
   – Ты – мой друг. Я тебя не брошу.
   Мне захотелось встряхнуть ее, чтобы вернуть мозги на место. Да что она заладила со своей дружбой?
   – Включи голову, Каролина! Они угрожали сделать что-то с моей девушкой. И если ты станешь моей подставной девушкой, в опасности будешь ты. Понимаешь?
   

   2.37
   

   Я был в отчаянии. Не знал, что говорить, как поступать. Выбить все дерьмо из Савицкого? Окей, я могу. Но защитит ли это Дашку? Нет.
   – Мне никто ничего не сделает, Дан, – ответила Каролина. – И нет, я не самонадеянна. Я не девочка с района. У меня есть и деньги, и связи. А еще – желание тебя защитить, Дан.
   – Ты-то не сходи с ума!
   – Решено. Я сделаю все, что нужно, чтобы помочь своему другу, – заявила она смеющемуся Владу. – А ты поможешь Даше. Ты ведь держишь слово?
   – Держу, – перестал смеяться он моментально. И мне не понравилось то, как Савицкий смотрел на Каролину. Возможно, если бы я был в более стабильном эмоциональном состоянии, я бы все понял. Но тогда я был слишком взвинчен.
   Страх и ярость затмевают разум.
   – Вот и славно, – произнесла Каролина, теребя кончики волос. – Буду играть роль девушки Дана. А ты сделаешь все, что обещал. Извини, что спрашиваю – мне интересно. Ты так сильно любишь ее, что готов пойти на такие меры?
   – Люблю. Сильно, – отрывисто ответил он.
   – Не заметно, – отозвался я, чувствуя необоснованную ревность в груди. – Любимых защищают просто потому, что не могут иначе. А ты пытаешься доказать себе, какой крутой, раз можешь угрозами отбить чужую девушку. Ту, которая выбрала не тебя, а другого. Савицкий, это модель поведения неудачника. Готов поспорить – если у тебя были отношения, они закончились ничем. Ты слишком слабый, что ли. Без стержня.
   Каролина улыбнулась. Савицкого перекосило.
   – Если ты сейчас не заткнешь свою грязную пасть и не согласишься на мою сделку, клянусь, заботиться о Дарье я больше не буду, – отчеканил Савицкий.
   Я не любил «грязный бокс» – сдерживать соперника в клинче одной рукой и бить второй. Наносить удары, не давай сопернику возможности отодвинуться на расстоянии. А Влад делал это с упоением. Удерживал и бил. Бил. Бил. И наслаждался.
   – Соглашайся, Дан, – произнесла Каролина.
   Я закрыл горящее лицо ладонями – а они почему-то были ледяными, будто я держал руки под холодной водой. Я не мог решиться на этот шаг. Бросить Дашку и подставить Каролину.
   Я уже собирался сказать Савицкому «нет», когда пришло сообщение от Димки. Он писал, что ездил в участок, но его снова послали, и просил перезвонить.
   Почему-то я вспомнил тот день, когда мы вчетвером ездили на базу отдыха. Дашка и Лиза сидели сзади, шептались, шутили и смеялись. И я тогда подумал, что они подружатся. Мы будем общаться вчетвером. Может быть, даже подружимся семьями в будущем, как наши с Дашкой родители.
   А еще вспомнил, как мы целовались под сиянием Млечного пути. И я обещал ей, чтобы буду рядом.
   – Я даю тебе минуту на размышление, Матвеев. Бесишь, – сообщил Савицкий.
   – Дан, соглашайся, – твердила Каролина. – За меня ты не должен бояться. Ты же знаешь, кто я.
   – Тем более, – усмехался Влад. – Сделка становится еще более выгодной.
   Их голоса я слышал плохо – уши снова словно ватой заложило. А потом, не узнавая собственного голоса, я сказал:
   – Согласен.
   Это был мой нокаут.
   Воцарилась тишина. А потом Влад несколько раз хлопнул в ладони.
   – Отлично! Тогда тебе осталось всего лишь бросить Дарью. Советую сделать это максимально болезненно. Чтобы ее от тебя отшило сразу и навсегда. Сам знаешь, девушки зачастую не могут так просто отпустить отношения. Она тебе поможет, – кивнул на Каролину Влад. – Будет активно притворяться твоей новой подружкой. Да, детка?
   – Выбирай выражения. – Каролина взяла со стола телефон. – Мы можем идти?
   – Идите, – разрешил Савицкий. – И не тяни с этим, Матвеев. Долго ждать я не стану.
   – Дай мне время до завтра, – глухо попросил я, не представляя, как прямо сейчас найду Дашку и… и брошу ее.
   – Даю – я же щедрый парень. Взамен обещаю – в который раз – защищать Дарью. Поверь, для этого у меня есть все ресурсы. Кстати, не пытайся меня обмануть, рассказать ей все, придумать что-то. Ведь однажды я все равно узнаю. И на этом моя защита закончится.
   Он встал, пренебрежительно кинув на стол крупную купюру – за кофе.
   – Савицкий, – позвал я его, не поворачиваясь и глядя на купюру.
   Судя по шагам, он остановился.
   – Чего тебе?
   – Если нарушишь обещание, тебе конец.
   – Это угроза?
   Его голос звучал все так же спокойно, но я чувствовал, что он напрягся.
   – Констатация факта. Если из-за тебя пострадает Даша, ты пострадаешь следом. Поэтому постарайся, чтобы с моей девушкой ничего не произошло.
   – Она твоя последний день. Что ж, наслаждайся этим, – ледяным тоном отозвался Савицкий и свалил.
   Я залпом выпил остывший безвкусный кофе.
   Признать свое поражение – тоже победа.
   Но я не проиграл – я защитил любимого человека.
   Я не смог сделать это сразу. Не мог пойти в тот же вечер к Дашке и сказать ей, что мы расстаемся. Я даже трубку не поднимал, когда она звонила, и не отвечал, когда писала. Все, на что меня хватило – заказать в кафе виски. Хотелось напиться – так, чтобы забыться. Чтобы заглушить боль внутри. И я молча пил. Плевать, что дорого.
   Каролина сидела рядом и тоже пила – какой-то коктейль. Она изредка поглядывала на меня, словно хотела что-то сказать, но не решалась сделать это.
   – Я слабак? – спросил я, опрокинув третий или четвертый по счету бокал. Виски я ничем не разбавлял, а опьянеть даже немного не мог.
   – Нет, Дан, что ты, – живо возразила Каролина. – Ты смелый. И ты правильно поступил. Я горжусь тобой.
   Она улыбнулась мне так тепло, что будь я снеговиком, тотчас бы растаял.
   – Чем гордишься? – усмехнулся я горько. – Я жалок. Не смог защитить свою девушку.
   – Ты защитил ее, – уверенно сказала Каролина. – Не говори глупостей.
   – Это констатация факта.
   – Хочешь напиться? – спросила она неожиданно, со стуком ставя свой бокал на стол. И я удивленно на нее взглянул. – Идем отсюда, Дан. Найдем хороший бар. Напьемся. Выговоримся друг другу. Так легче будет. Идем!
   И я пошел.
   

   2.38
   

   Мы сели в автобус, доехали до одной из центральных улиц города, нашли какой-то шумный и сверкающий неоном бар и до полуночи сидели за стойкой. Я молча накидывался, не замечая ничего вокруг. Думал о том, что завтра предстоит сделать. О том, какие слова я должен подобрать. О том, как смотреть Дашке в глаза.
   Это было самое страшное. Я с детства не мог смотреть на то, как она плачет, – сердце сжималось. Я боялся сделать ей больно. И делал за разом раз.
   А потом ненавидел себя за это.
   Алкоголь не помогал. Сколько бы я ни вливал его в себя, эта проклятая боль оставалась в груди. Я медленно, но верно пьянел, да только в голове не появлялась знакомая легкость. На плечи кусками железа навалилась горечь. Виски сжимал обруч страха. А руки были скованы ощущением беспомощности.
   Я ненавидел себя и за слабость.
   Даниил Матвеев, мать твою, ты слабак! Никчемный урод.
   Савицкий, словно издеваясь, прислал сообщение: «Напоминаю – время до завтра. И ты должен сделать это максимально жестко».
   «Пошел ты», – ответил ему я и отбросил телефон в сторону. Он едва не упал, но Каролина вовремя его поймала. И только тогда я заметил, сколько она выпила. Не знал, что эта девчонка вообще пьет. Она казалась мне примерной.
   – Повтори, – равнодушно сказала Каролина, даже не поднимая глаза на бармена. И тот потянулся за пустым бокалом. Я перехватил его руку.
   – Не надо. Хватит пить, Каролина. Ты перебрала.
   – Мы же пришли сюда, чтобы пить, – отозвалась она. – И я буду пить. У меня тоже есть причина, чтобы забыться.
   – Какая?
   – Неразделенная любовь. Сегодня мне особенно фигово, Дан. Бармен! – подняла она руку. – Повтори!
   Я не стал ее останавливать. Каролина продолжала пить. И я тоже.
   Она смеялась, я молчал.
   Она вспоминала что-то из нашего детства, я молчал.
   Она плакала, но я все так же молчал.
   – Что мне делать. Дан? – пьяным, каким-то расслабленным голосом спросила Каролина.
   – Просто жить, – хрипло ответил я. Ужасно кружилась голова, я потерял способность ясно мыслить, но образ Сергеевой так и стоял перед глазами.
   – А если я без него не могу? – прищурилась Каролина.
   – Не говори глупостей.
   – А ты без своей Дашки сможешь?
   Ее вопрос бил точно в цель. Навылет.
   – Не знаю. Черт, я реально не знаю! – выкрикнул я в отчаянии и запустил пальцы в волосы.
   – Любовь убивает. Лучше ненавидеть, чем любить. П-правда?
   Каролина легла на барную стойку, вытянув вперед руки, и стала смеяться. Ее лицо покраснело, а глаза блестели. Странно было видеть ее пьяной.
   Не помню, как мы вышли из бара – на улице уже стояла глубокая ночь. Помню, что в какой-то момент решил: стоп. Я должен перестать пить при Каролине. Она не должна видеть меня бухим в ноль, когда алкоголь просто снесет меня с ног, и я буду стоять на четвереньках над какими-нибудь кустами и блевать.
   На ногах я держался более-менее хорошо. А вот Каролина на своих каблуках – нет. Пришлось закидывать на плечо сумку, брать в одну руку ее чемодан, а другой придерживать ее за плечи.
   Мысли превратились в хаос, мне было плохо, но я понимал – надо отправить Каролину домой. Надо вызвать такси и посадить ее. Она же девушка. Ее одну не оставишь. Однако ехать к тетке в таком состоянии она отказалась.
   – И где ты будешь ночевать? – спросил ее я.
   – У тебя, – ответила она и в очередной раз оступилась.
   – Не вариант, – отказался я. – Дашка будет против.
   А потом вспомнил, что завтра наши отношения закончатся.
   – Тогда оставь меня здесь, – попросила Каролина, смеясь. – На лавочке…
   Но там оставлять ее я не стал – голова кое-как, но все еще работала. Я увидел вывеску какого-то небольшого отеля и потащил Каролину за собой. А она что-то пела и смеялась.
   Свободными были только двуместные номера, и я снял один из них. Затащил Каролину и уронил на двуспальную кровать прямо в пальто. Чемодан поставил рядом. И велел ей спать. Раскинувшись на подушках, она стала звать меня к себе и хныкать, как девчонка, но я только рукой махнул и ушел в гостиную. Я стянул с себя куртку, потом зачем-то футболку, побросав все прямо на пол, и завалился на диван – безумно хотелось спать.
   Не знаю, в какой момент Каролина оказалась рядом. Сначала мне казалось, будто она обнимает меня, но когда я распахнул глаза, то увидел, что она сидит рядом, склонив голову на бок, и рассматривает меня.
   В номере стояла полутьма – на диван и пол падал лишь густой лунный свет. Но я отчетливо разглядел, что на Каролине был один только халатик – из тех, что обычно висят в номерах. Кажется, она только вышла из ванной, потому что пахла каким-то цветочным гелем для душа, а ее потемневшие волосы блестели от влаги.
   Каролина осторожно гладила меня по плечу и груди. Сначала я ничего не понял. И резко схватил ее за запястье. Я все еще не протрезвел, но мне не нравились ее прикосновения.
   – Мне больно, – укоризненно произнесла Каролина, и я разжал пальцы.
   – Что ты делаешь? – спросил я, чувствуя, как кружится голова и клонит в сон. А на губах горчил алкоголь.
   – Ты кричал во сне. Я хотела тебя успокоить.
   Каролина закинула ногу на ногу – так, что оголила бедро. Я отвел взгляд, не понимая, для чего она так делает, и со стоном – в голове взрывались звезды – сел.
   – Плохо? – с сочувствием спросила она.
   – Терпимо. Одерни халат, – заметил я.
   – Тебе не нравятся мои ноги? – на ее лице появилась полуулыбка.
   – Мне не нравится, что ты оголяешь их при мне. Иди спать, окей? Утром поговорим.
   – Мне страшно спать одной. Плохой сон приснился. Обними меня? – Каролина прижалась ко мне всем телом, но я дружески похлопал ее по плечу и отстранился.
   – Спи и не бойся. Я за стенкой.
   – Я хочу спать с тобой. Понимаешь? Я хочу, чтобы ты был рядом.
   Ее тонкие руки обвили мою шею, а ее лицо оказалось безумно близко к моему.
   – Давай совершим безумство этой ночью? Пока оба пьяные, – шептала Каролина, и ее дыхание опаляло мою щеку.
   – Перестань, – устало попросил я. В полупьяном тумане ее предложение казалось заманчивым – у меня давно не было девушки, но тепло ее рук и запах волос были слишком чужими.
   

   2.39
   

   – Я хочу тебя, Дан. Один раз в жизни, – шептала она. – Пожалуйста. Никто не узнает. Клянусь.
   – Перестань. Ты реально настолько пьяна? Или с ума сошла? – я снова отстранил ее от себя. А она лишь звонко рассмеялась. Развязала поясок на халате, под которым, судя по всему, ничего не было. И немного спустила его, оголив плечо.
   Наверное, это было соблазнительно. Но не для меня. Я ничего не понимал. Я ничего не хотел. Я злился.
   Глаза Каролины блестели.
   – Я. Тебя. Хочу, – повторила она, вставая. – Прямо сейчас.
   – Ты с ума сошла? – закричал я, и от крика боль в висках усилилась.
   Каролина в ответ скинула с себя этот чертов халат. Он упал на пол, и она переступила через него.
   Как я и думал, под ним ничего не оказалось.
   – Как я тебе? – Каролина перекинула волосы через плечо и близко подошла ко мне – так, что касалась своими коленями моих ног.
   Я отвел взгляд – не хотел видеть ее без одежды.
   Какого?.. Что она делает? Для чего?
   – Оденься.
   – Дан…
   – Сказал же – оденься, – повторил я и резко встал.
   – Я настолько тебе противна? – вспыхнула Каролина.
   – Вообще-то, у меня есть девушка, – отозвался я, чувствуя, как на сознание накатывают волны сна. И зачем только напился, придурок!
   – Твоя девушка не узнает. Обещаю. – Каролина взяла меня за руку – вцепилась так, что я едва разжал ее пальцы.
   – Я не изменяю.
   – Все изменяют. Или… Я настолько тебе не нравлюсь? Или если бы не было ее, ты бы…
   Я перебил ее.
   – Прости, я не гей. Не сплю со своими друзьями.
   Я поднял халат и, не глядя, сунул его Каролине. Чтобы прикрылась. А после, чувствуя, что вот-вот вырублюсь, направился к спальне. Каролина попыталась схватить меня за джинсы, но я не позволил ей этого. Зашел в спальню, закрыл на замок дверь и просто упал в кровать, мгновенно погрузившись в пьяный сон.
   Каролина осталась в гостиной. И когда проснулся утром, ее уже не было в номере.
   Я с трудом поднял себя с кровати и закрыл лицо ладонями, пытаясь прийти в себя. Голова раскалывалась, во рту было сухо и горько, тошнило и ужасно хотелось пить. Алкоголь не принес облегчения – я отлично помнил не только о том, что сегодня должен предать Дашку, но и о том, что вытворяла ночью Каролина. Боль осталась со мной. И страх – тоже. А к этому всему прибавилось похмелье.
   Первым делом я проверил, что с Сергеевой – друг снова сопровождал ее и сказал, что она на учебе. От первой пары прошел час. Это меня несколько успокоило. Я даже написал ей, что мы увидимся после обеда – тянуть было нельзя.
   Ненавидя весь мир, я напился воды из бутылки, не обращая внимания, как она стекает по подбородку прямо на грудь, направился в ванную и увидел на зеркале надпись, сделанную красной помадой.
   «Прости».
   Послание сбежавшей Каролины.
   Это меня разозлило, и я прорычал какое-то крепкое ругательство, проводя ладонью по зеркалу и размазывая помаду.
   Я всегда ценил дружбу. И особенно – дружбу с Каролиной. Я относился к ней как к младшей сестренке. Я по-своему оберегал ее. И я не хотел, чтобы она раздевалась передо мной и предлагала себя. Да еще так откровенно. Зная, что у меня есть девушка. Девушка, за которую я душу готов отдать дьяволу.
   Дашка.
   Я сбросил одежду прямо на пол и встал под холодные струи. Вода била по коже и постепенно приводила меня в порядок. Я не чувствовал холода.
   Как часто я представлял ее себе в душе. Раньше мои фантазии были слишком откровенными, чтобы оставаться спокойным. Мне нравилось думать, что Дашка стоит под водой вместе со мной, в моей рубашке, которая становится мокрой и прозрачной. Нравилось представлять, как она обнимает меня, шепча на ухо какие-то глупости, тесно прижимается грудью и позволяет касаться себя так, как хочу я. Нравилось быть с ней хотя бы в фантазиях.
   Теперь же я видел только Дашкино лицо. Ее светящиеся теплом глаза. Ее искрящуюся улыбку.
   Я не знал, как откажусь от нее. Я должен был отказаться от части самого себя.
   Правильно ли я поступаю?
   Мне хотелось верить, что правильно.
   Я закричал – не от ярости, а от осознания собственной слабости.
   После долгого холодного душа и еще одной бутылки минеральной воды, которая нашлась в баре, физически мне стало лучше. В полдень я покинул отель и поехал домой. Родители были на работе, поэтому мне не пришлось отвечать на тонну дурацких вопросов. Сидя на подоконнике в своей комнате и куря, я думал о Дашке и Савицком – пытался взвесить все за и против. Понять, какой линии поведения стоит придерживаться, и есть у меня пути к отступлению. Я должен был успокоиться и решить все на свежую голову – так я привык делать раньше. Но всего лишь один звонок от Димки, который с ума сходил из-за Лизы и из-за того, что полиция положила на его показания болт, и я снова потерял мнимое душеное равновесие. До изнеможения бил по груше, вымещая на ней всю свою ярость, но физические нагрузки не особо помогали. Час икс близился, о чем любезно напомнил Савицкий по телефону.
   Оставив в покое грушу и снова куря, я вспоминал наш разговор. Забавно, но этот урод оказался прав. Не зря говорил, что дружбы между мужчинами и женщинами не существует. Каролина отмочила фокус, которого я меньше всего от нее ждал. Еще ни один друг не умолял меня переспать с ним.
   Криво усмехнувшись, я стряхнул пепел вниз, на улицу.
   Думая об условии, которое Савицкий поставил, взамен обещая спасти Дашку, я почему-то вспомнил, как странно они с Каролиной смотрели друг на друга. Вчера я был не в состоянии думать логично и связно – страх сковал сознание. Но сейчас понимал, что в нашем разговоре было слишком много странностей. Слишком много моментов, которые я упустил из виду.
   Да и рожа Савицкого всегда казалась мне знакомой.
   Где же я его видел? А не в инстаграме ли? Меня посетила дикая мысль. И я тотчас решил проверить ее.
   

   2.40
   

   Я взял телефон и зашел к Каролине на страничку – стал искать старые фото, те, на которых она была не одна. Однако нужных не нашел – Каролина удалила много старых снимков, что заставило меня задуматься о своей догадке еще больше. Тогда я целенаправленно стал ходить по аккаунтам ее подруг. Я и сам плохо понимал, что ищу, однако просматривал страницу за страницей. И в конце концов нашел.
   Фотографию из ночного клуба, сделанную с помощью селфи-палки.
   «Отмечаем мое третье совершеннолетие тесной компанией. Все по парам!»
   Раздражающие смайлы. Море хэштегов.
   Верхний ракурс. Шесть человек на бархатных диванчиках за круглым столиком. Улыбки, блеск бокалов в руках парней и украшений на девушках.
   Справа по центру – Каролина. В темно-синем платье, с собранными в высокую прическу волосами. А рядом с ней – ее парень. Тот самый, который бросил ее. Он обнимает Каролину за плечи с таким собственническим видом, будто всему миру хочет сказать: «Она моя». А она смотрит в камеру и устало улыбается, будто все происходящее ей в напряг.
   Наконец я вспомнил Савицкого. Понял, почему его морда казалась мне такой знакомой. Потому что я видел его пару раз в инстаграме Каролины.
   Влад Савицкий был ее бывшим.
   Они не просто знали друг друга. Они общались, встречались, спали.
   И делали вид, что незнакомы.
   Наверное, я должен был злиться, кричать, бить кулаком по стене, но я просто пошел на балкон, достал новую сигарету и закурил, глядя в серое, изодранное в клочья небо и выпуская дым, мгновенно растворяющийся в холодном стеклянном воздухе.
   В груди бился живой огонь, который не мог ни потухнуть, ни вырваться наружу, чтобы спалить все дотла. Это спокойствие пугало меня самого.
   Неестественное спокойствие. Как затишье перед грозой – грозой, которую сложно будет пережить.
   Я затянулся во второй раз, а на третий почему-то вспомнил, как однажды гулял с Дашкой и сказал, что могу закурить, когда на пределе.
   – Не кури, Дань, – сказала она мне тогда, – вредно же. Обещай, что больше не будешь?
   – Обещаю, – ответил я, любуясь ее улыбкой – ну ладно, ладно, ножками. А теперь нарушил обещание.
   Четвертый раз я не стал затягиваться – затушил сигарету и выбросил. Несколько долгих безмолвных минут я смотрел в небо, собираясь с мыслями и пытаясь восстановить картину всего того, что произошло вчера. А потом набрал номер Каролину.
   Она не сразу ответила мне – раздалось почти десять долгих гудков. Почему-то я был уверен, что Каролина слышит, что я звоню, но не берет трубку – не знает, что сказать после того, что произошло ночью.
   Я думал, что она так и не ответит, но Каролина все-таки решилась.
   – Привет, Дан, – услышал я ее тихий голос. Болезненный. Надломленный.
   – Привет, – я говорил как обычно.
   – Я… Послушай… Дан… – Каролина явно не знала, что сказать. – Я не хотела, чтобы ночью… Чтобы ночью так вышло. Я была пьяна. Не понимала, что делаю. Это ужасно. Это ужасно, правда? – с какой-то неестественной надеждой спросила она меня. – Мне безумно стыдно за все это.
   Каролина говорила что-то еще – про то, что не ожидала сама от себя такого поведения. Что сама себе противна. Что не знает, как теперь смотреть мне в глаза. Что проплакала весь день. Что ей ужасно плохо.
   Странно, но ее слова оставляли меня равнодушным. Я просто слушал ее, разглядывая лохмотья неприветливы туч, идущих на город с востока.
   – У меня вопрос, Каролина, – сказал я, когда она, выговорившись, замолчала.
   – Какой? – прошептала она.
   – Он твой бывший парень? – прямо спросил я, решив, что не имеет смысла лукавить и юлить.
   – Что?
   – Влад Савицкий – твой бывший?
   Каролина замолчала. Она явно не ждала, что я буду говорить об этом.
   В ее молчании была паника. В моем – усталость.
   – Ты меня слышала? – почти четверть минуты спустя повторил я.
   – Почему ты так решил?
   – Просто ответь.
   – Я хочу знать, почему ты так решил! – повысила голос Каролина.
   – Хочешь поиграть в «Докажи мою вину»? – усмехнулся я. – Не выйдет, детка. Если ты хотела скрыть этот прелестный факт, надо было удалить совместные фото не только у себя, но и у своих подружек. Но уже можешь не просить – я нашел все, что хотел.
   – Господи, Дан… Я не знаю, как так вышло. Это нелепое стечение обстоятельств! Как же объяснить, боже…
   – Не надо ничего объяснять. Просто скажи – зачем?
   Она снова замолчала. Я слышал лишь ее дыхание.
   – Зачем понадобилось лгать, играть со мной? – спрашивал я. – Это было весело? Или бывший заставил тебя это сделать? А может, он и не бывший вовсе?
   – Я не знаю, как объяснить, Дан, – всхлипнула Каролина. – Я… Я не хотела обидеть тебя. Не собиралась играть! Я просто… просто хотела помочь. Понимаешь?
   – Нет, – честно ответил я.
   – Да, Влад – мой бывший. Ты прав. Мы нехорошо расстались. Очень нехорошо. Он полнейший отморозок! И он все еще влюблен в меня, понимаешь? Я думаю, Влад сблизился с Дашей, чтобы отомстить тебе. Он всегда ревновал меня к тебе. После того как Влад наглотался наркоты и попал в аварию, едва не убив человека, отец временно выслал его в ваш город, к тетке. Влад, наверное, решил, что это его шанс отомстить тебе. И мне, потому что ты действительно дорог мне, – призналась Каролина. – Мне плохо, когда плохо тебе. Я… я чувствую твою боль, как свою.
   

   2.41
   

   – Как он захотел отомстить мне? Уведя Дашку? – все так же спокойно поинтересовался я, чувствуя жжение в груди.
   – Да, наверное, так. Он не мог пройти мимо того, что случилось в клубе. И решил уколоть посильнее, поставив такое условие – ты бросаешь Сергееву, а он ее защищает, – Каролина сделала паузу. – Мы встретились сегодня утром. Около университета. Я хотела, чтобы он остановился. Чтобы просто помог Даше. Чтобы не трогал тебя. Но знаешь, Дан, он только смеялся. Предложил мне переспать с ним, – она засмеялась. – Я сказала, что согласна. А он еще больше рассвирепел. Сказал, что я тряпка. А еще говорил, что я появилась очень вовремя. Влад увидел меня рядом с тобой и чуть с ума не сошел от ревности. Поэтому решил поменять условие. Захотел, чтобы мне тоже было больно. Заставил тебя притворяться моим парнем.
   Странно, но мне было плевать на то, что говорила Каролина. Я продолжал думать о Дашке и о том, что должен буду бросить ее. Совсем скоро.
   – Окей, пусть так. Почему ты сразу же не поставила меня в известность, как только увидела его?
   – Он явно дал понять, что не хочет, чтобы я говорила о нашей связи. Я просто испугалась, Дан. Не за себя. За тебя. Влад… Наверное, он хороший человек, но… Но он хотел мне отомстить. Боже, это я виновата, что он поставил такое условие. Опять я. Я всегда все делаю неправильно, – выдохнула она испуганно. – Если бы я не увязалась за тобой…
   Не договорив, она резко замолчала – как будто закрыла рот рукой.
   – Я понял тебя, Каролина, – отстраненно ответил я. – Спасибо за информацию.
   – Не говори со мной так.
   – Как?
   – Кричи, ругай, обзывай, но не будь таким равнодушным. Я боюсь твоего равнодушия, – призналась вдруг Каролина.
   – Я тебе нравлюсь? – спросил я. Пошел редкий дождь.
   – А как ты думаешь? – с несвойственной для себя горечью спросила Каролина.
   Я ничего не ответил – зашел в квартиру и громко захлопнул балконную дверь. Часы на стене говорили, что мне пора ехать в университет.
   – Дан, ты еще здесь?
   – Здесь.
   – Скажи, я должна знать. Для меня это безумно важно. Мы останемся друзьями? – задала она идиотский вопрос.
   – А как ты думаешь? – поинтересовался я.
   – Дан… Прости. Пожалуйста.
   – И, Каролина, не предлагай себя всем. Ты ведь не такая. Была не такой.
   На этом я сбросил вызов.
   Я ехал в университет, как на плаху. Обреченный, на четверть убитый. С каждой минутой огонь в груди становился все жарче и жарче, грозя спалить и сердце, и душу. Как назло, даже пробок толком не было, и всюду горел зеленый свет. Я делал все, чтобы замедлить приближение встречи с Дашкой, но получалось плохо. Знал, что надо позвонить заранее, но не мог заставить себя сделать это – боялся, что не выдержу, расскажу ей все как есть. А это было для меня слишком большой, непозволительной роскошью. Я неустанно напоминал себе, что на кону стоит ее безопасность.
   Что может быть важнее?
   Когда я был уже неподалёку от университета, разразилась гроза. По-осеннему хмурая, без майской удали и июньской свежести. Удушающая, зловещая. Неминуемая.
   На парковке я встретился с тем самым парнем, который следил за Дашкой, заплатил ему и спросил, не было ли чего странного.
   – Все спокойно, чувак, – ответил он. – Вообще не понял, зачем ты просил за девочкой присматривать. Может, Алан тебя припугнул просто?
   – Нет, – покачал я головой, смотря на корпус, в котором учились переводчики. Окна аудитории, в которой сейчас занималась Дашка, выходили на другую сторону.
   – Ну смотри, если еще понадоблюсь – звони, – отозвался приятель и вышел из моей машины. Через пару минут я тоже покинул ее и направился к корпусу. Дождь и ветер хлестали по лицу. Будто заранее наказывали.
   Дашке я позвонил сразу после того, как у нее закончилась четвертая пара – знал ее расписание наизусть. Чего мне только стоило решиться на этот звонок – сердце едва не выпрыгнуло из груди, когда я услышал ее голос – обеспокоенный и чуточку обиженный. До безумия родной.
   – Я приехал. Встретимся у тебя в корпусе? – сходу предложил я.
   – Давай, – осторожно согласилась Дашка. И я готов был поклясться, по моему голосу она уже что-то поняла.
   – В холле рядом с языковым центром. Идет?
   – Идет.
   – Тогда через пять минут буду.
   – Дань, а что случилось?.. – спросила она, но я резко отключился.
   Дашка пришла быстро, а я стоял в стороне, за дверью, ведущей на лестницу, и смотрел на нее. Боялся – как последний трус.
   Я не хотел ее бросать.
   Не хотел от нее отказываться.
   Я не мог.
   И все-таки покинул свое убежище. Огонь в груди трещал и искрился.
   Дашка увидела меня издалека, тотчас вскочила с диванчика и бросилась ко мне. В ее глазах было столько нежности, что я пошатнулся. А когда она меня обняла, я понял, что окончательно пропал. Мне хотелось прижать ее к себе, привычно запустить пальцы в волосы, поцеловать, но я не мог. Я не имел на это права, черт возьми!
   На секунду, все же не выдержав, я обнял Дашку в ответ – осторожно, словно она была чужой. А потом отстранился, удерживая за плечо, чтобы сохранить между нами дистанцию.
   – Дань, что такое? – испуганно спросила Дашка.
   – Нам нужно поговорить. Садись, – сказал я. Сам не знаю, откуда во мне появилось столько обреченного спокойствия.
   Мы опустились на диван. Она молчала, глядя на меня большими встревоженными глазами, а я не мог начать разговор.
   

   2.42
   

   – Даня, мне страшно. Что случилось? Почему у тебя такой вид? Почему ты мне не писал и не звонил? Скажи мне, почему? Я даже спать спокойно не могла – только о тебе думала. А ты пропал. Тебя что, заставляли сидеть на твоей конференции сутками? Почему ты себя так ведешь? Я сделала что-то не то или… ты сделал?
   Я увидел, как она стиснула ладони, и выдохнул.
   Прости меня, Даша – это все, о чем я тогда думал, находясь на плахе из собственных ошибок и слов.
   – Ты ничего не сделала. Во всем виноват только я.
   – В чем? – спросила она.
   Прости меня, Даша.
   – Нам надо расстаться. – Приговор привели в действие. И меня не стало. В ту минуту я перестал жить.
   Прости меня, Даша. Пожалуйста.
   – Что?..
   Ее зрачки расширились от ужаса. Щеки побледнели. Голос охрип.
   Когда внезапно – всегда больнее. Когда на полпути – всегда острее.
   Я отлично знал это. Я делал это специально, проклиная себя.
   Сначала она думала, что я шучу, потом разозлилась – схватила меня за ворот бомбера. А потом я увидел в ее глазах то, чего так боялся. Разочарование. Ненависть. Презрение.
   Ее взгляд резал как по живому. А огонь в груди так распалился, что сжирал меня заживо. Я сам стал огнем. Сгорал за нас двоих.
   Дашка хотела знать почему. Из-за чего я бросаю ее. Для чего. И я врал ей.
   – Ты – славная. Я думал, до последнего думал, что люблю тебя. Но все оказалось иначе. Прости. Я ненавижу себя за то, что сделал, не меньше, чем меня ненавидишь ты. Но… я эгоист, Даша. Я хочу быть счастливым. Я не могу без нее. Это как ломка, понимаешь? Я не могу отказаться от человека, которого люблю.
   Я не могу отказаться от тебя, Даша.
   Она все так же держала меня за ворот, а я, не выдержав, все же обнял ее и поцеловал в макушку – напоследок. Чтобы запомнить навсегда.
   – Я так виноват перед тобой, Дашка. Прости меня.
   Я повторю это еще тысячу раз, но ты не услышишь.
   Я отпустил ее, убрав ее руки и встал. Зачем-то заправил выбившуюся прядь ее чудесных волос за ухо – как раньше.
   Надо было улыбнуться ей – последний раз. А я не смог.
   Прости, хорошо?
   – Будь счастливой, ладно? – сказал я и ушел, хоть и она просила меня остаться, снова вцепившись в край бомбера.
   Я позорно сбежал. Оставил свое солнце в одиночестве. И света в душе стало так мало, что мне казалось – я больше не живой.
   Нас нет, и меня нет.
   Вместо того чтобы выйти на улицу, сесть в машину и гнать по дорогам, пропитанным дождевой водой, я завернул за угол и снова остановился за дверью, ведущей на лестницу. Прислонился к стене, закрыв глаза, и несколько раз ударил себя по груди кулаком.
   Я это сделал. Я бросил ее. Защитил.
   Спустя минуту или две Дашка пробежала мимо меня. Она не заметила меня, зато я отлично видел отчаяние, оставившее на ее хорошеньком лице свой след. Видел слезы, которых боялся. Видел потухший взгляд.
   Это сводило с ума. Вонзало в грудь гвозди. И я сам себя хотел закидать камнями.
   Она бежала изо всех сил – подозреваю, за мной, а я провожал ее взглядом. Ведь больше я ничего не мог сделать. Вспоминал только, как вытирал ей слезы, как поправлял ей волосы, как целовал в последний раз. В какой-то момент я почти сломался – решил догнать ее и рассказать обо всем. Решил успокоить и сказать, что все хорошо. Что я решу любые проблемы.
   Как сумасшедший я помчался за Дашкой. Едва не сбил кого-то в коридоре, слетел с лестницы, пересек вестибюль на первом этаже и увидел, как она выбегает на улицу. Я бросился следом, под стену ливня, сам не зная, что делаю, и пульс просто зашкаливал.
   Я хотел догнать ее. Обнять. Успокоить. Попросить прощения.
   Наконец сказать, что люблю ее.
   Что все исправлю.
   Я бежал за Дашкой под ледяным дождем и хлестким ветром, но она была слишком далеко – мчалась к парковке.
   Яркая молния расчеркнула небо надвое – так, что казалось, оно сейчас расколется и точно рухнет на наши головы, обнажив далекие звезды.
   – Даша! – в отчаянии крикнул я, но мой голос заглушил свирепый раскат грома.
   Дашка остановилась вдруг – сначала я даже обрадовался, что она все же услышала меня. А в следующее мгновение она рухнула на асфальт, и осталась лежать без единого движения.
   Не помню точно, что я почувствовал в тот момент.
   – Дашка! – сорвался с губ то ли шепот, то ли хрип.
   Внутри все оцепенело от дикого страха, отчаяния, боли, но тело не останавливалось – я добежал до Даши и упал на колени рядом, пытаясь понять, что с ней. Дождь холодил кожу, заливал лицо, попадал в глаза, но мне было плевать. Первым делом проверил пульс на сонной артерии и дыхание. Пульс был частым, а дыхание – горячим. Да и сама Дашка буквально горела – у нее явно была температура.
   – Девочка, очнись, – хлопал я ее по щекам, уложив головой на колени. – Даша, слышишь меня? Открой глазки. Даша, Дашенька. Малышка, ну же!..
   На раздражение кожных рецепторов она не реагировала, и я, бережно подхватив ее на руки, направился обратно к университету – нельзя было оставлять Дашку под холодным ливнем.
   Я нес ее, прижимая к себе и пытаясь укрыть от дождя, и говорил что-то успокаивающее, надеясь, что вот-вот она придет в себя. Но Дашкины глаза оставались закрытыми.
   

   2.43
   

   У дверей меня уже встретили двое охранников, которые увидели, что я несу девушку без сознания.
   – Что с девушкой? – тотчас с тревогой спросил меня один из них.
   – Не знаю. Вся горит. Вызовите «скорую», – попросил я, занося Дашку внутрь.
   – Давай-ка ее пока в медпункт, – велел второй охранник. – Тут рядом, на первом этаже. Посмотрим, что врач скажет. Если что, сразу вызовем.
   Он хотел взять Дашку, но я не позволил.
   – Сам, – коротко ответил я и спешно направился за вторым охранником, который вел к медпункту.
   От уголков ее глаз стекали то ли капли дождя, то ли слезы.
   – Что с ней? – услышал я вдруг знакомый голос откуда-то сверху и задрал голову. На втором этаже, прямо над нами, стоял Савицкий и удивленно смотрел. Я ничего не ответил – не собирался ради него сбавлять шаг. А он быстро сбежал по лестнице, догнал меня и схватил за плечо.
   – Я спросил – что с ней? – спросил он тоном большого босса.
   – Упала в обморок, – процедил я сквозь зубы.
   – Вы расстались? – не отставал Савицкий.
   – Иди к черту, а? Ты не видишь, что ей плохо? – огрызнулся я.
   – Да, парень, шел бы ты, – вмешался охранник. – Не до тебя сейчас, не видишь, что ли?
   Савицкий взглянул на него как на разговаривающее мусорное ведро.
   – Дай ее мне, Матвеев, – велел он мне. – Дай ее мне и проваливай, раз бросил.
   – С ума сошел? Серьезно? Твою мать, она без сознания, оставь свои игры, придурок.
   – Это не игры. Это наш договор. Или ты решил нарушить его? – спросил Савицкий, заставляя охранника окинуть нас обоих изумленным взглядом.
   У двери, ведущей в медпункт, он все же взял Дашку на руки.
   – Теперь Дарья точно моя, – тихим, но довольным голосом сказал он.
   – Если ты ее обидишь, тебе не жить, – так же тихо предупредил его я, чувствуя, как по лицу с волос, прилипших ко лбу, катятся капли.
   – Как страшно.
   – Хоть волос с ее головы упадет, тебе не жить.
   Савицкий хотел ответить мне что-то, но не стал. Посмотрел в мое лицо и замолчал на полуслове. А потом просто занес Дашку в медпункт. На пороге он оглянулся и кивком головы велел убираться.
   Мне пришлось уйти.
   Я понимал, что он хочет сделать – хочет стать героем для Дашки. Затмить собой ее чувства ко мне. Но я не мог противиться ему. И мы оба это знали.
   Я выбежал на улицу, снова оказавшись под ледяным дождем, и, когда загрохотал гром, закричал – громко, яростно, так, что на шее натянулись жилы. А потом упал на мокрую лавку, уронив голову, и впервые за много лет плакал от отчаяния и тоски по любви, которой больше не было. Сегодня было можно – слезы легко принять за капли дождя.
   Я никогда не думал, что любовь может так сильно ранить. И никогда не думал, что детская влюбленность в Дашу Сергееву станет настоящей любовью. Зато теперь точно знал, что боль – обратная сторона любви.
   С трудом успокоившись, я пошел к своей машине, сел за руль, готовый сорваться в каждое мгновение, но вместо этого взял телефон оледеневшими пальцами и написал сообщение Савицкому. Спросил, пришла ли Дашка в себя и как себя чувствует. Влад ответил – не сразу, но все-таки написал, что она пришла в себя.
   Я облегченно выдохнул.
   «Что с ней было? Это опасно?» – спросил я.
   «Информация – это деньги, Матвеев, не знал? – глумливо поинтересовался он. – Чем заплатишь?»
   Мне хотелось покрыть его трехэтажным матом, но я сдержался.
   «Чем надо?» – только и спросил я.
   «Своей горячей любовью», – не переставал он.
   «Я не по мальчикам».
   «Не ко мне, идиот. К своей новой девушке. Надеюсь, с Каролиной ты начнешь встречаться сразу же. Без проволочек».
   «Это твой способ унизить бывшую?» – поинтересовался я устало.
   «Что, она уже рассказала? Надо же. И да, ты прав. Я хочу унизить эту стерву так, как она унижала меня, пока мы встречались. Будь с ней знойным мальчиком, песик. Я хочу, чтобы она чувствовала, что значит, когда с тобой встречаются ради забавы».
   «Ты псих», – ответил я ему.
   «Любовь, знаешь ли, сводит с ума. Хорошо исполняй свою роль. Иначе ты знаешь, что может произойти. А с Дарьей все нормально – простуда, высокая температура и нервный срыв», – ответил Савицкий.
   Минут двадцать спустя, когда ливень внезапно прошел, оставив после себя радугу и золото, искрящееся в лужах, я увидел их – Дашку и Влада. Они медленно шли, и он заботливо поддерживал ее, а мне оставалось только скрипеть зубами. То, что мою девушку касается какой-то мудак, бесило. Но я мог только смотреть на них. И не мог ничего сделать.
   Она села в его машину, задержав взгляд на почти растворившейся радуге. И я до боли закусил губу.
   Прости меня, моя девочка.
   Я останусь твоим.
   А ты будь счастливой.
   

   Любовь готовит в бой снаряд.
   Ломает стержень.
   Удары сердца длиной в твой взгляд –
   И я повержен.
   

   Удары в сердце – переживу.
   Тебя прикрою.
   Я буду смелым – подобно льву.
   Оплата кровью.
   

   Кровь не подходит? Души кусок?
   Бери всю душу!
   Тебя, малышка, я уберег,
   Себя разрушив.
  

  

   

    Часть 3
   

   3.1
   

   Даня рассказывал мне обо всем – тихо, без эмоций, не вдаваясь в лишние подробности, но ничего не утаивая. Он говорил, а я молча слушала – впитывала в себя слово за словом. Не перебивая его. Не крича и не плача. Не задавая вопросов.
   Сидела рядом с ним, смотрела в пустую стену, бессильно сложив руки на коленях. И пыталась осознать его слова.
   Он не лгал. Точно не лгал. Я бы поняла это. Даня рассказывал все, как было. Правду.
   Говорят, правда горькая. Но это не всегда так – правда может быть ядовитой. В каждом его слове был яд. Теперь мне казалось, что я отравлена, пропитана насквозь этим ядом. И воздух в гардеробной, где мы сидели, тоже отравлен. И стоит ужасная духота – такая, что голова стала кружиться, а на лбу появилась испарина.
   – После всего этого я должен был изображать любовь к Каролине, – продолжал Даня монотонно, бездумно глядя на свои ладони, лежащие на коленях. – Встречался с ней. Делал вид, что она – моя девушка. Перед тобой делал вид. Чтобы ты верила в это. Чтобы у Савицкого было больше шансов заполучить тебя. Но я хочу, чтобы ты знала, Даша, я делал это, чтобы защитить тебя. Никогда не хотел сделать больно или обидеть.
   Но у тебя это получилось.
   – Я не хотел, чтобы ты пострадала так же, как Лиза, попавшая в аварию и потерявшая ребенка. Боялся за тебя.
   Свел меня с ума своим обманом.
   – Ты не должна была расплачиваться за мои поступки.
   Я расплачивалась за свою любовь к тебе.
   – Я не мог сидеть сложа руки, понимаешь? – вдруг с каким-то отчаянием спросил Даня, но я все так же молчала.
   – Скажи хоть что-нибудь, Даша.
   Вместо ответа я закрыла лицо руками.
   – Мне уйти? – спросил он с тоской, от которой жгло сердце.
   Вместо ответа я встала и сама ушла из гардеробной – так душно мне было, так горько и обидно.
   За то, что Даня все от меня скрывал.
   За то, что ломал меня.
   За то, что и себя ломал. Наши доверие и любовь. И веру друг в друга. Веру друг другу.
   Да, он спасал меня, он хотел меня защитить, оградить от всех бед этого мира, и я должна была благодарить его со слезами на глазах, но… Но я не могла выговорить ни слова – просто пропал голос, а в горле стоял ком.
   Я распахнула одно из окон, села на подоконник и прижала к себе ноги. Осенняя прохлада полилась на меня вместе с нежным лунным светом.
   Даня не должен был так поступать.
   Любить – это не только делить счастье на двоих. Любить – значит делить на двоих и горе.
   Если бороться – то вместе.
   Если лететь – то рядом.
   Если падать – то держась друг за друга.
   Он боролся и падал один. Решил, что сам сможет решить все проблемы. Сам, один, без меня.
   Не знаю, почему он так поступил. Из-за гордости? Может быть. Из-за желания доказать, что он – настоящий мужчина? Возможно. Из-за того, что не доверял мне? Не знаю.
   Хотелось плакать, но я держалась. Хотелось кричать, но я молчала. Хотелось бить подушку, но руки были слишком слабы.
   Получается, все из-за меня? Из-за того, что Даня боялся, будто кто-то может меня обидеть? Из-за того, что он не доверял мне?
   С одной стороны, я понимала его. С другой – была дико обижена. То, что он мне рассказал, стало для меня шокирующей неожиданностью. Столько всего происходило за моей спиной, а я ничего и не знала. Как дурочка не догадывалась ни о чем!
   Он не дал мне возможности бороться за свою любовь.
   Он не дал мне возможности доказать, что я ценю его так же, как он ценит меня.
   Он не дал мне возможности помочь – не ему, а нам, нашим отношениям.
   Почему, Даня? Почему ты так поступил?.. Ты ведь знал, как я люблю тебя. Ты ведь сам любил меня. И до сих пор любишь.
   Вдвоем мы могли все изменить. И мигающие звезды за окном говорили мне то же самое.
   Я смахнула глупые слезы, твердя себе, что не время рыдать.
   Даня появился в комнате спустя пару минут. А может быть, спустя вечность.
   – Даша, – раздался его голос – больной и неестественно тихий.
   Я повернулась к нему, вновь замечая, какой он красивый, родной, свой, и как сильно меня к нему тянет. Несмотря ни на что.
   – Прости меня, девочка. Я просто хотел тебя защитить, – хрипло сказал он, стоя рядом, но не смея касаться.
   – Ты отдал меня тому, кто решил позабавиться со мной под наркотой, – сказала я, не узнавая свой голос. – Хороший способ защитить – подложить под кого-то.
   Мне хотелось уколоть его – да побольнее. И у меня это получилось. Его лицо изменилось – по нему словно волна прокатилась. Волна болезненных эмоций: вины, страха, гнева… Серые глаза потемнели, а их блеск совсем померк.
   – Я не знал, что эта мразь способна на такое. – На его скулах заиграли желваки. – Я так виноват перед тобой, Даша. Знаю, что не имею права просить прощения. Но все же – прости, если сможешь. Я пытался сделать как лучше. Думал, что смогу уберечь тебя. Не смог.
   – Я благодарна тебе. Правда, Даня. Но знал бы ты, как мне хочется кричать от отчаяния. – Я протянула руку и коснулась его ладони. Всего лишь смазанное движение – пальцы к пальцам – а внутри будто засияли звезды. – Ты не должен был поступать так. Ты должен был рассказать обо всем мне. Почему ты не сделал этого? Почему ты решил, что за наши отношения в ответе только ты? Что можешь выбирать за меня? Что сам можешь решить наши общие проблемы? Мы вместе построили любовь. Значит, и разрушить можем только вместе, – голос все повышался, изредка срываясь, а пальцы предательски дрожали. – Мы должны были все делить пополам. Надвое. Понимаешь?..
   

   3.2
   

   Даня был моим героем. Человеком, который спас меня, даже не подозревающую об опасности. Тем, кто пожертвовал любовью ради моей безопасности. Однако пожертвовал не только своей любовью, но и моей.
   – Прости, – склонил он голову, напоминая мне маленького Даню, который извинялся за вышедшую из-под контроля шалость.
   – Почему ты не сказал мне об этом сразу? – громко спросила я, пытаясь сдерживать крик. – Почему?
   – Я просто очень люблю тебя, Даша.
   – Ты больше любишь свою гордость, Дань. Ты должен был сказать мне! Не врать, что переспал с Каролиной! Не ходить с ней за ручку передо мной! Не целовать… Боже, ты понимаешь, что я пережила, когда ты сказал мне, что мы расстаемся? Мне хотелось сдохнуть. Я заставляла себя существовать, Матвеев. Каждый день был как пытка. А воспоминания – как нож, который резал по живому, стоило мне подумать о тебе или увидеть тебя. Я не из тех, кто льет слезы по любому поводу, – в моем срывающемся голосе был намек, – и я старалась не показывать, как мне плохо. Ездила на учебу, готовилась к занятиям, зубрила, гуляла. Даже улыбалась. Я безумно скучала, каждый день, каждую минуту, – зашептала я, сильнее прижимая к груди колени. И чтобы Даня не заметил мои слезы, отвернулась к окну, глядя на его смутное отражение. – Понимаешь, что я пережила? Ты этого хотел для любимого человека?..
   – А ты понимаешь, что чувствовал я, когда понял, что тебе может грозить опасность, как Лизе? – вдруг выкрикнул он с отчаянием. – Понимаешь, каково это – чувствовать себя бесполезным слабаком, который ни на что не способен? Жалким неудачником, который не может защитить свою девушку? Понимаешь, что значит – тупо ждать, когда тот, кого ты любишь, может пострадать из-за тебя? Нет, Даша, ты не знаешь, что это. И не дай бог тебе это узнать. Думаешь, я был счастлив, когда врал тебе? Когда был с Каролиной, а тебя видел с этим уродом? Когда ты была всего лишь за стеной от меня, а я…
   – Ты сам возвел эту стену! – закричала я и спрыгнула с подоконника, оказавшись напротив Дани. – Ты возводил ее кирпичик по кирпичику, с самого детства! Когда что-то шло не так, как ты хотел, ты просто взрывался и сбегал, весь такой гордый и неприступный! Вместо того чтобы все выяснить, ты предпочитал уходить – как в тот раз, на выпускном, когда ты решил, что я говорю о поцелуе с тобой! Гордость никогда не давала тебе остановиться и понять, что происходит. Ты ставил мне в вину, что я трижды тебя отвергла – трижды, перед тем как ты стал смотреть на других девушек, став невероятно взрослым и крутым. Но все три раза ты просто не мог открыто поговорить со мной, попросить объясниться. Даже тогда, когда пришел на свидание вместо Сергея! Что тебе мешало сказать мне, что он – моральный урод, который решил поспорить на меня? Ничего! Но ты, Даня, самоуверенно решил, что это только твои проблемы. Я знаю, что ты защищал меня, но к чему это привело? К тому, что Сергей обвел меня вокруг пальца, а я поверила ему! – я сделала паузу и глотнула воздуха, а Матвеев просто смотрел на меня – бледный и все с такими же больными глазами. – Ты мог быть со мной искренним. Но ты выбирал другой путь – каждый раз. И никак не мог понять, что простой разговор может решить кучу проблем! Когда же разговаривать к тебе пришла я – после выпускного, хотя, поверь, это было нелегко сделать! – ты просто встал в позу и выставил меня! А ведь просто мог рассказать обо всем. Просто. Мог. Обо всем. Рассказать. Я же не чужой человек, Даня. Но ты предпочитал лелеять свою гордость. Это… Это глупо!
   Его обнаженные плечи дрогнули. На шее натянулась вена.
   – Значит, стену возводил только я? – хрипло спросил он. – А ты была такой невинной, как ангел? Окей, пусть стена – моя. Но почему же ты, видя, что я возвожу эту проклятую стену, ничего не сказала? Почему просто наблюдала? Я так хотел, чтобы ты обратила на меня внимание. Хотел, чтобы ты видела во мне парня. Ты что, не понимала этого? Раз уж ты вспомнила школьные времена, то почему ты все время оставалась ко мне равнодушной? Почему видела во мне исключительно малолетнего балбеса, способного только на тупые шуточки? А в девятом классе… Я думал, что ты вернешься с моря и оценишь то, каким я стал. Взглянешь на меня иначе. Скажешь, что я классный, начнешь ревновать к подружке. А что делала ты, Даш? Звонила, несла чушь и лазила под скамейкой? А потом и вовсе перестала общаться со мной. Я не оправдываю себя – но моя гордость появилась на пустом месте.
   Он злился. И я тоже злилась. Но впервые в жизни мы вообще касались этой темы – казалось, уже давно забытой, но все еще важной, живо откликающейся на происходящее из глубин наших сердец.
   – Не оправдывай свою гордость, – прошептала я, пораженная его словами. Я тоже была виновата. Тоже возводила эту стену.
   Мы оба несли на своих плечах эту ношу.
   – Бояться за любимого человека – это гордость? – его глаза блестели, словно их заволокло слезами – слезами, которые никогда не должны были пролиться. – Что я должен был делать? Что?!
   – Сказать мне, Даня. Не молчать. Не думать, что только ты можешь решить наши проблемы.
   – А что должен делать сейчас? – вена на его шее натянулась еще сильнее.
   – Можешь уйти – как и всегда.
   – Можешь не замечать – как и всегда.
   Мы стояли очень близко и жадно вглядывались в лица друг друга. Я не знала, что хочу сделать больше – крепко обнять его или оттолкнуть. Воздух вокруг нас был наэлектризован настолько, что, казалось, еще немного, и появятся молнии и осветят нас, прежде чем ударить прямо в сердца.
   – Не замечать? – горько спросила я, впиваясь ногтями в ладони, чтобы снова не появились слезы. – Что ты несешь, Даня? Я всегда думала о тебе. С детства. Ты был единственным человеком, который всегда был рядом. А потом бросил меня.
   – Но я не бросал! – горячо возразил он и замолчал на мгновение, чтобы продолжить тихим тревожным голосом: – Я просто не хотел навязываться. Не хотел быть обузой. Не хотел, чтобы ты видела во мне ребенка. Однако даже когда я отдалился, тебе было все равно. И я любил тебя на расстоянии.
   Возможно, мы оба были правы, а возможно, оба ошибались. Но сегодня мы впервые говорили об этом серьезно.
   – Ты любил меня, но целовал других. – Вереница его девчонок промелькнула у меня в голове.
   – А ты? – вопросом на вопрос ответил Матвеев.
   – И я, – призналась я. – Но мой первый поцелуй был с тобой. А твой…
   – С тобой, – перебил меня он и слабо улыбнулся. Как будто бы улыбка могла спасти его. – Помнишь, в классе восьмом, когда мы на Новый год взяли шампанское и убежали в нашу квартиру, а потом вместе заснули? Ты спала, и я поцеловал тебя. Но ты так и не проснулась.
   

   3.3
   

   Слова Матвеева безумно удивили меня. А ставший на мгновение теплым – будто освещенным солнцем – взгляд поразил. Будто бы это было одно из лучших его воспоминаний. Но солнце, скрывающееся за его длинными ресницами, почти сразу померкло.
   – Что?
   – Прости, я не мог удержаться. Быть такой красивой – преступление, не думала об этом?
   Даня хотел коснуться моих волос, но я не позволила – отшатнулась, зная, как больно ему станет от этого. Он медленно опустил руку.
   – Не переводи тему. Потом ты целовал ее, – я не спрашивала, я утверждала. И он понял, что я имею в виду Каролину.
   – Да, – на мгновение отвел взгляд Даня, а потом снова заглянул в мое лицо и едва заметно вздрогнул. Наверное, увидел в моих глазах осколки былого рассвета.
   – Сколько раз?
   – Один. Около суши-бара. Ты видела.
   – Понравилось?
   – Нет. – Он сжал зубы – так, что на выступающих скулах снова появились желваки.
   – Вообще-то, вы целовались дважды. Первый раз – в школе, на той паршивой вписке. Что еще было между вами? – спросила я, пытаясь скрыть страх.
   – Больше ничего. Однажды она была пьяна и приставала ко мне, но я ушел. Правда, Даша. Ничего не было, – заглянул он мне в глаза.
   – Как думаешь, почему Каролина приставала к тебе? – с яростью спросила я. – Может быть, потому что ты нравишься этой стерве? Пойми уже это, наконец!
   Даня молчал – кажется, растерялся.
   – Значит, ты не изменял мне с ней?
   – Нет же! Нет! – выкрикнул он. – Как ты вообще могла подумать об этом, Сергеева? Я неидеален. Но, по-твоему, я настолько отвратителен?
   – Ты сам сказал мне, что спал с ней! – жарко возразила я, и от воспоминания о той нашей встрече рядом с языковым центром на меня нахлынула волна ужаса – пережитого, но незабытого.
   – Я просто хотел тебя защитить. Выполнял условие сделки. Я не собирался делать вид, что встречаюсь с Каролиной – этого захотел Савицкий. Отбитая мразь, – прошипел сквозь зубы Даня.
   – Знаешь, что меня больше всего раздражает? – спросила я с горечью. – То, что ты веришь ей. Каролине Серебряковой. Она играет тобой. Манипулирует. Заставляет делать то, что хочется делать ей.
   – Что ты имеешь в виду? – нахмурился Даня.
   – Это тянется еще со школы. Ты разве не понял? Притворяясь твоим другом, Каролина управляет тобой. Ты так часто говорил о том, что прислал мне некое сообщение, в котором предлагал встречаться, а я ответила так, что ты решил, будто я посылаю тебя. Ты никогда не думал, что я просто не получала этого сообщения? Что после того, как выйти от тебя, Каролина встретилась со мной и удалила его? Да, глупо вспоминать об этом сейчас – тогда мы были сущими детьми, и времени уже прошло много. Но это был не единственный раз, когда она делала все, чтобы оттолкнуть тебя от меня. Она влюблена в тебя, Матвеев! Поэтому и не отходит от тебя столько лет ни на шаг. Объявила, что вы – друзья, а ты и поверил. Дурак! – я ударила его по крепкому плечу, но он даже не вздрогнул. – Серебрякова и Савицкий наверняка действуют вместе! Они сговорились и обманули тебя. А ты… Как ты дал себя обмануть, Матвеев? Как повелся на это? Как? Как, скажи?
   Я несколько раз ударила его по плечам ладонями и, разрыдавшись, уткнулась ему в грудь. А Даня обнял меня.
   – Прости меня. Прости, Даша, – шептал он в отчаянии.
   – Ты не должен был… соглашаться. Не должен был. Не должен… И это я – получается, это я во всем виновата, – плакала я, цепляясь руками за его шею. – Ты ведь из-за меня… – договорить не удалось – слезы душили, и слова терялись.
   Может быть, я должна была кричать на него и бить по лицу – из-за его гордости мы оба страдали.
   Может быть, должна была простить – он делал все это ради меня.
   Но я просто плакала, не отпуская ни на миг. Чувствуя едва уловимый, но такой родной запах хвои и горьких трав. Наслаждаясь теплом его тела – горячего и сильного.
   Стало ли мне легче, когда я поняла, что Даня мне не изменял? Да, стало. И от осознания того, что он все еще любит меня, в душе что-то переверачивалось.
   Но я не могла принять то, что он ничего мне не рассказал. Оставил в полном неведении, боясь показаться в моих глазах слабым.
   Матвеев доверился не мне, человеку, который самозабвенно любил его и принял бы любым, а Каролине и Владу, которые его использовали! Серебрякова – отличный психолог. И она точно знала, на какие точки в его душе можно надавить. Знала с того самого момента, как появилась в нашем классе и стала приносить ему японские сладости, которые привозил ей отец.
   Прекрасно понимая, что он безумно ценит дружбу, Каролина много лет эксплуатировала образ его друга. Понимая, что он эмоционален, скор на решения и очень горд, она с помощью своего бывшего дружка загнала его в ловушку, выставив себя невинной овечкой. Серебрякова делала все, чтобы мой Даня стал ее Даном. А он не хотел этого осознавать – друг же! И просто молчал.
   Я отстранилась от Дани и снова забралась на подоконник, прижимаясь спиной к холодному стеклу. Он же опустился рядом, вытянув одну ногу, а вторую согнув и обхватив руками.
   Мы сидели друг напротив друга на широком подоконнике и смотрели на ночной город, мерцающий огнями, словно звездное небо сентября. То самое, на которое мы любовались в лесу. Я не знала, что делать. И просто смотрела сквозь стекло. Где-то вдалеке, за высотками, появилось облако, которое напомнило силуэты двух людей, держащихся за руки. У одного из них были крылья – как у ангела.
   – Ты ненавидишь меня? – нарушил бархатную тишину Даня. От звуков его голоса я вздрогнула, оторвала взгляд от облака и покачала головой.
   – Любишь? – осторожно спросил он.
   Я не знала, что ответить. Просто смотрела на него, как зачарованная, и именно в этот момент осознала две простых истины.
   Истина первая. Я люблю этого человека – по-настоящему. Он – моя первая и последняя любовь. Такая, которая на всю жизнь. Такая, от которой дух захватывает. Такая, которой нипочем любые страхи.
   Истина вторая. Если ничего не поменяется – если не поменяемся мы – то у наших отношений не будет будущего.
   Дело не в ненависти. Дело в нас. Счастье дается нам дорогой ценой. Ценой наших ошибок, детской глупости, сломленной гордости, невысохших слез, невысказанных слов.
   Мы хотели найти счастье, а нашли друг друга. И оба запутались.
   

   3.4
   

   – Даша, не молчи, – попросил Матвеев. – Мне тоже фигово. Я думаю только о тебе. Мне тяжело слушать твои упреки, хотя я понимаю, как виноват перед тобой.
   – Не знаю, что сказать. Я так устала, Даня, – призналась я, чувствуя себя опустошенной и разбитой. – Одна часть меня хочет надавать тебе пощечин и послать к черту, вторая – забыть обо всем и быть с тобой снова. В любом случае спасибо, что защищал меня.
   Мой голос звучал необычно – серьезно, по-взрослому. И когда я успела повзрослеть? Как это произошло?
   – Что мы будем делать дальше? – Матвеев не сводил с меня взгляда.
   – Играть роль мужа и жены – это наше обязательство перед Стасом и Русланой.
   – А потом?
   – Потом… Не знаю, Даня. Мы можем быть вместе. Можем плюнуть на все и снова встречаться. Но сколько это будет продолжаться? Мы должны измениться. И ты, и я. Иначе вскоре мы разбежимся – через год, два или три. Еще раз я не выдержу, – жалобно сказала я. – Я уже смирилась, что потеряла тебя. Второй раз… Не смогу. Тогда и себя потеряю. Ты мой герой, правда. Но я безумно зла – так зла, что не могу даже кричать. – Я взлохматила волосы. – Я безумно зла и обижена! Я хочу встретить Серебрякову и Савицкого и втащить им обоим. Парочка мразей. Как ты мог им поверить? Как, Даня? А этот Алан… неужели на такого, как он, нет управы?!
   – Стас, – обронил Даня.
   – Ах да. Деньги побеждают только еще большие деньги, – усмехнулась я, вспомнив слова Матвеева о том, что он согласился на подставную свадьбу вовсе не из-за денег, а для того, чтобы Стас смог защитить меня от Алана. После того ужасного дня, когда Савицкий под кайфом приставал ко мне, Даня спас меня (в очередной раз!), а потом разбил его машину, он понял, что доверять Владу больше нельзя. И стал искать другие способы, чтобы защитить меня. Очень вовремя подвернулся Стас с его странным предложением.
   Боже, как же дико это звучало! Защитить... При этом слове я чувствовала себя беспомощной куклой.
   – И как же Стас заставил Алана угомониться?
   Даня пожал плечами.
   - Не спрашивал. У него есть не просто деньги, Даша, но и связи. В том числе, с криминалом. Стас не так прост, как тебе кажется. После того, как он пообещал разобраться, мне позвонил Серый и сказал, что Алан устал развлекаться, и я могу быть спокойным.
   «И да, Даня, я уладил ту проблему, о которой мы разговаривали», - так сказал однажды Стас, а я и не поняла, что он имеет в виду. Чернов говорил об Алане.
   - Вот оно что… Но ведь ты мог рассказать мне обо всем сразу после того, как Стас все решил. Но ты не сделал этого. – Я никак не могла простить Матвеева за его молчание. Лишь со стороны кажется, что такие вещи легко простить и – самое главное – принять, а после – отпустить. Но когда ты сталкиваешь с этим лицом к лицу, все меняется.
   - Не хотел впутывать тебя в это. Но сейчас я все же рассказал тебе обо всем.
   – Потому что я увидела Серебрякову с Савицким!
   – Я мог бы солгать, – сдвинул он брови к переносице. – Но я все-таки переборол себя и рассказал тебе все. Чтобы ты решила, достоин я тебя или нет.
   – Только это тебя и оправдывает в моих глазах, Даня. Если бы я узнала обо всем от Серебряковой или Савицкого, было бы хуже…
   – Ты права. Я слишком гордый, – с трудом признался он. – Меньше всего я хотел выглядеть в твоих глазах беспомощным неудачником, который не смог тебя защитить. Даш, я правда хотел все рассказать. Несколько раз собирался. Но так и не смог.
   – Лучше выглядеть в моих глазах предателем, чем трусом?
   – Не пытай меня. Мне и так хреново. Просто скажи, что мы будем делать дальше? Чего ты хочешь?
   Я встала, и, прежде чем уйти, задержала взгляд на его татуировке – символе бесконечности, переходящем в неровный пульс. Мне хотелось снова дотронуться до нее, погладить кончиками пальцев, но я сдерживала себя. Зато губы опалило жаром – внезапно вспомнилось все то, что мы делали в гардеробной. Еще немного, и мы бы точно пересекли важную в отношениях черту.
   – Не знаю. Давай отдохнем друг от друга. Остынем – по крайней мере, я. И, может быть, поймем, что нам делать дальше.
   Даня поймал меня за руку и коснулся горячими губами тыльной стороны ладони, а после крепко сжал – до легкой боли.
   – Без тебя плохо. Чувствую себя слабаком, когда говорю это. Но без тебя все иначе, Сергеева. Не знаю, химия это, физика или биология. А может, я просто сошел с ума – любовь не лечится.
   – Мне нужно время, – твердо сказала я и вырвала руку из его пальцев. – Я в душ и спать. Доброй ночи.
   И я пошла прочь. Правда, через несколько шагов оглянулась. Матвеев не отрывал от меня взгляда, будто был большой преданной собакой, следящей за хозяином.
   – Лиза… Она в порядке? – осторожно спросила я.
   – Сейчас – да.
   – А Дима?
   – Сначала злился на меня. Сейчас вроде отошел. Я отдал им деньги, полученные от Стаса. На реабилитацию Лизы.
   Меня это приятно удивило, но я не подала вида.
   – Дай завтра мне номер ее телефон.
   Даня только кивнул.
   – Надеюсь, для Алана приготовлен отдельный котел в аду, – в сердцах сказала я и ушла, оставив Даню одного.
   Уснуть удалось с большим трудом – в голове было так много противоречивых мыслей, что казалось, еще немного, и она просто взорвется. Эмоционально я очень устала – выдохлась после авантюры со свадьбой и безумного признания Дани. Почти час я просто лежала в кровати, глядя в потолок и зная, что на диване, совсем недалеко от меня спит Матвеев. А может быть, как и я, молча лежит в темноте – такой же опустошенный.
   Проспала я всего несколько часов и проснулась без будильника, совершенно внезапно – так бывало, когда я ужасно нервничала, например, перед экзаменами. За окном стояла предрассветная тьма, от которой почему-то становилось совсем тоскливо.
   Я встала, осторожно, чтобы не разбудить Матвеева, с которым мне было страшно пересекаться, приняла душ и пробралась в гардеробную. Оделась, привела в порядок волосы и направилась в прихожую. Даня все еще спал – на спине, привычно закинув руку под голову, без одеяла – он всегда скидывал его на пол. В тот короткий и далекий период, когда мы были вместе – прошла уже целая вечность! – мне нравилось смотреть на спящего Даню. Во сне он казался беззащитным мальчишкой, и лицо его всегда было красиво и спокойно – лишь изредка подрагивали густые темные ресницы. Сейчас я тоже остановилась рядом с Матвеевым, будто заколдованная, разглядывая его в полутьме, словно видела в первый раз.
   Даня вдруг несколько раз дернулся и что-то неразборчиво прошептал – я разобрала лишь свое имя. Его дыхание стало прерывистым, он вдруг крепко сжал зубы, и на лице появилась печать страха и гнева. Дане явно снилось что-то плохое. Сама не понимая, что делаю, я бесшумно опустилась рядом и успокаивающе погладила его по волосам, а после осторожно взяла за руку.
   «Все хорошо, – хотела сказать я ему, – успокойся, пожалуйста».
   Его пальцы крепко сжали мою ладонь, а лицо вдруг стало спокойным. Кошмар отпустил его.
   

   3.5
   

   Я посидела с ним несколько минут, прежде чем смогла убрать руку. Потом накрыла его одеялом и, наконец, выскользнула из дома, прижимая к груди сумку. Глупо было отрицать, что я люблю этого человека и переживаю за него. Но что сейчас делать, я категорически не знала.
   Надеюсь, тебе больше не будут сниться кошмары, Матвеев.
   Когда я добралась до университета, на улице было уже светло, и ленивое, сверкающее позолотой солнце нехотя поднялось над горизонтом, разгоняя мрачные тучи.
   Я привычно купила кофе – обычный горький капучино без сахара, и пошла к своему корпусу. По дороге мне позвонил Даня, видимо, только что проснувшийся.
   – Где ты? Куда ушла? Ты в порядке? – было первым, что я услышала. Его голос был пропитан страхом.
   – Иду на занятия, – холодно ответила я. – Вообще-то, сегодня учебный день.
   Кажется, он облегченно выдохнул.
   – И когда вернешься?
   – Когда захочу, – отозвалась я нарочито грубо и сбросила вызов.
   Я старалась улыбаться и шутить, в общем, вести себя как обычно, но подруги поняли – со мной что-то не так. И, переглядываясь, стали задавать вопросы, пытаясь понять, что случилось. Честно говоря, мне столько всего хотелось рассказать девчонкам, но я не знала, как это сделать. Говорить о подставной свадьбе я не могла – по крайней мере, в ближайшее время. Договор со Стасом все-таки налагал определенные обязательства. Однако молчать о поступке Матвеева тоже не было сил – мне необходимо было поделиться, и на большой перемене я сбивчиво поведала обо всем подругам.
   Сказать, что они были удивлены – ничего не сказать. Сашка орала, что Матвеев – герой и вообще «крутой мэн», Самира хмурилась и качала головой – она ненавидела недосказанность в отношениях и терпеть не могла ложь. А Полина просто обняла меня в знак поддержки.
   – И что ты будешь делать? – спросила Самира.
   – Не знаю, – честно ответила я. – Сначала нужно успокоиться.
   – Он тебя обманул. Понимаю, что хотел защитить, но честность в отношениях – превыше всего. – Она казалась непоколебимой.
   – Эй, подружка, притормози, – вклинилась Сашка. – Он спасал Кудряху. Этим все сказано. Ясно? Так не каждый бы поступил.
   – Не каждый бы поступил так глупо? – подула на аккуратно подпиленные и покрытые прозрачным лаком ногти Самира.
   – Это ты глупая, – ухмыльнулась Сашка. – Просто любовь Дани достигла последней стадии – стадии самопожертвования. Он жертвовал своим счастьем ради Кудряхи.
   – И ее счастьем тоже, – проворчала Самира. – Эгоист.
   – Полегче. Он благородно поступил.
   Они едва не сцепились, и мне с трудом удалось их успокоить. У каждой из них была своя правда относительно произошедшего. А моя правда находилась где-то посредине. Я все еще не успокоилась, хотя после разговора с подругами стало немного легче.
   – А я вот одного понять не могу, – задумчиво сказала Полина. – Что теперь делать, если Алан через тебя все еще собирается мстить Матвееву?
   – Даня разобрался с этим, – отвела я глаза.
   – Я же говорю – герой! – выкрикнула победно Сашка. А Самира закатила глаза.
   – И что ты будешь делать? – спросила меня Полина. А я только пожала плечами.
   На этом разговор пришлось завершить – прозвенел звонок, и мы помчались в аудиторию на втором этаже, чтобы не опоздать. Первыми в нее забежали Полина и Самира.
   – Саш, – остановила я синеволосую подругу на самом пороге.
   – Что такое? – удивилась она.
   – А что будет после последней стадии любви? – спросила я тихо, совершенно не желая услышать о том, что любовь потухнет.
   – Вечность, – широко улыбнулась Сашка и потащила меня в аудиторию. Не в силах сконцентрироваться на лекции, я, отбросив ручку, почему-то думала о его новой татуировке. Символе вечности.
   Последней парой стоял японский язык. Не знаю, что со мной происходило, но даже Маэда-сенсей заметила, что я не такая, как обычно, и не могу сосредоточиться на занятии. А я думала о Дане.
   Благородство или эгоизм?
   Ответить на этот вопрос я так и не могла.
   Домой я возвращалась одна.
   – Дарья! – услышала я неподалеку от остановки знакомый голос и резко обернулась. Ко мне медленно шел Савицкий.
   Я тотчас стала оглядываться по сторонам – на автомате, чтобы удостовериться, что вокруг есть люди. А значит, я в относительной безопасности.
   Боялась ли я Влада? Все еще да – воспоминания о том вечере сложно стереть из памяти за столь короткий срок. Но злости во мне было куда больше, чем страха. Они с Каролиной так мило обвели Даню вокруг пальца.
   – Дарья! – повторил он, подходя ближе. Красивый, стильный, элегантный – он не изменял своему вкусу. Но теперь я смотрела на него не как на своего друга, к которому тепло относилась, а как на врага, который пытался сделать больно не только мне, но и моему любимому человеку.
   – Что ты хотел? – с трудом приглушая в себе ярость, громко спросила я.
   – Поговорить. Просто выслушай меня, – сказал он. – Это не займет много времени. Или, – он склонил голову на бок, внимательно изучая меня, – ты все еще боишься?
   Я вспомнила вкус крови на губах и усмехнулась.
   – Нет, Савицкий, я тебя не боюсь. Бояться себя должен ты сам. Себя и своих очаровательных поступков.
   Я лгала – страх был: колкий, удушающий, как шарф из жесткой шерсти, перетягивающий шею и перекрывающий кислород. Но злость перебивала его.
   – Я хотел извиниться, – сказал Влад, всматриваясь в мое лицо. – Я поступил как свинья. Признаю это. Я не думал в тот вечер, что ты все же придешь. И позволил себе… лишнее.
   – Позволил себе быть свиньей. Так мило, – стиснула я зубы, чувствуя отвращение к этому человеку.
   – Прости меня, Дарья. Я не должен был так с тобой поступать. Ты этого не заслуживаешь. Я чувствую себя моральным уродом и…
   – Ты так сильно ее любишь? – перебила его я. В его темных глазах факелом вспыхнуло удивление.
   – Кого?
   Я глубоко вдохнула и выдохнула. Считает меня такой глупенькой и наивной? Зря.
   – Не строй из себя дурака. Серебрякову.
   

   3.6
   

   – Так ты все знаешь, – медленно произнес Влад, не сводя с меня пристального взгляда. – Он рассказал? Что ж, так даже легче. Ничего не придется объяснять.
   – Мне ничего и не нужно объяснять. И мне не нужны твои извинения. Но если ты или твоя любимая девушка, – в моем голосе появились жесткие нотки, – осмелитесь хоть на шаг приблизиться к нему, я вас уничтожу. Обещаю.
   Я не лгала. Я не простила Матвеева и не знала, что с нами будет, но я готова была разорвать за него – осознала это только что.
   – Даже так? – вдруг улыбнулся Влад. – Дарья, мне всегда нравились твой боевой настрой и смелость.
   Оттого, что он произносит мое имя, меня передернуло, и Савицкий это заметил. Он нахмурился – видимо, не привык к тому, что его персона вызывает чувство брезгливости. Это явно его задело. Забавно. Людям нравится совершать грязные поступки, но при этом хочется оставаться чистыми. Однако так не бывает.
   – А мне всегда нравилось твое чувство стиля, – ответила я. – Хотя если бы у тебя не было денег, то не было бы и его. Что ты без денег? Можешь не отвечать – риторический вопрос.
   Его взгляд потемнел. Савицкий резко шагнул ко мне, и на мгновение во мне победил страх – я думала, он снова ударит меня. Хотелось развернуться и бежать, но я не отступила ни на шаг.
   – Ты все же меня боишься. Прости, – сказал Влад, прекрасно поняв мои чувства. – Меньше всего я хотел обидеть тебя. И это действительно меня гложет. А насчет нашей маленькой игры… Нет смысла отрицать – я во всем виноват. Но я на самом деле хотел защитить тебя от Алана. Поверь. Когда я узнал, что они спят вместе, словно с ума сошел. Заставил Матвеева бросить тебя и делать вид, что он встречается с Каролиной, а потом…
   – Они спят? Кто – они? – снова перебила его я.
   – Матвеев и Каролина, – удивленно ответил он, а потом хитро сощурился. – Или он не сказал тебе об этом?
   Я молча смотрела на Савицкого, не зная, что сказать.
   – Ну да, о таком не говорят, когда выставляют себя наполовину жертвой, наполовину героем, – усмехнулся он. – Как я об этом узнал? Ты ведь уже знаешь, что мы встречались с Каролиной. Я действительно был в нее влюблен. Хотя мы расстались – я не мог пережить того, что она изменила мне с твоим другом детства – у нас сохранились общие друзья. Один из них – вернее, одна из них, и слила мне эту информацию. Матвеев приехал в Москву на конференцию, встретился с Каролиной, и они неплохо повеселились. У меня даже есть фото, которыми Каролина хвасталась перед подругой. – С этими словами Савицкий достал телефон и протянул его мне.
   Это было селфи, сделанное Каролиной. В полутьме, то ли на кровати, то ли на диване, лежали двое – их лица были обрезаны, но я сразу узнала в них Каролину и Даню. Он был без футболки – отлично можно было разглядеть его тату, а ее грудь едва прикрывал распахнутый халатик. Казалось, что за пределами фото этот халатик и вовсе расходится, обнажая ее тело.
   Это фото на какое-то время обезоружило меня. И мне почему-то вспомнился наш разговор с Савицким о его прошлом.
   «Помнишь, я говорил, что у меня была девушка, которую я любил?.. Но она всегда любила человека из прошлого. Думала только о нем – еще со школы. И вместо того чтобы приехать ко мне на день рождения, провела время с ним».
   «…между ними ничего не было, потому что он не видел в ней девушку – просто друга. И знаешь, это еще больнее. Ты предлагаешь всего себя. А она выбирает того, кто даже не хочет с ней спать».
   – Они все-таки сделали это, и это оказалось куда больнее, чем я думал, – словно услышал мои мысли Влад. – Вот одно из доказательств, чтобы ты поверила. Другие фото я не буду тебе показывать. Ни к чему тебе это видеть. Но поверь, Дарья, меня это задело. Они нас обманывали, понимаешь? Когда я об этом узнал, от ненависти и ревности едва с ума не сошел.
   – Покажи остальные фото, – велела я, чувствуя, как в горле бьется пульс.
   – Прости, нет, – отказался он.
   – Тогда до свидания, – сказала я, развернулась на каблуках и пошла к остановке.
   – Дарья! – повысил он голос, но я не обернулась, а просто запрыгнула в вовремя подошедший автобус, даже не посмотрев его номер.
   Автобус, естественно, оказался не мой, но я поняла это только минут десять спустя, когда он повернул в противоположную от дома сторону. Не понимая, что вообще происходит, я вышла на незнакомой остановке и села на скамью, пытаясь переварить то, что рассказал мне Савицкий.
   Верила ли я ему? Нет. Как верить такому человеку, как он? Человеку, который выпытывал у моей подруги, чего я боюсь, чтобы потом использовать это. Человеку, который решил встречаться со мной, чтобы отомстить тому, в кого была влюблена его бывшая. Человеку, который легко и просто решил, что вправе играть с людьми и их чувствами.
   Я решительно не верила Владу.
   Но эта фотография не выходила из головы. Даня и Каролина действительно были вместе? Или это просто фото, сделанное на встрече в Москве? Но почему они в кровати? Почему на нем нет футболки, а она – в одном халатике? Даня говорил, что встретился с Каролиной только в аэропорту. Лгал? Недоговаривал? Не хотел, чтобы я расстраивалась, или не желал, чтобы я придумывала себе что-то?
   А может этот снимок – вообще подделка?
   Савицкий точно знал, что нужно сказать, чтобы задеть меня. Он был словно потомком Мефистофеля, который решил вскружить мне голову сомнениями. Я отчаянно хотела верить Дане, но слова Влада разъедали душу.
   – Козлина, – прошипела я, и стоявшая рядом женщина с неодобрением на меня покосилась.
   Домой я приехала нескоро – пришлось делать пересадку, а потом долго стоять в пробке. Кроме того, разрядился телефон. И я просто сидела и смотрела в окно, то и дело возвращаясь мыслями то к словам Савицкого, то к рассказу Дани, то к его утреннему кошмару.
   В квартире никого не было – Матвеев куда-то ушел. Странно осознавать, что мы с ним должны прожить вместе бок о бок еще несколько дней. И снова изображать влюбленную пару перед чужими людьми. Странно и даже дико вспоминать, что вчера я была в свадебном платье, а Даня – в костюме жениха. И что мы целовались, а нам кричали: «Горько!»
   Все-таки повороты судьбы – интересная штука.
   

   3.7
   

   Я согрела чайник, поставила телефон на зарядку, и едва он включился, одно за одним пошли сообщения, в которых говорилось, что за то время, пока я была вне зоны доступа, мне один раз звонила мама, два раза Сашка, три – Полина, пять – Самира и тридцать семь раз – Матвеев.
   Я даже изумиться порядком не успела, как он позвонил мне снова. И я тут же взяла трубку.
   – Дашка, ты в порядке? – услышала я его встревоженный голос.
   – В полном, – ответила я.
   – Где ты была? – неожиданно сердито спросил Даня.
   – Тебе письменный или устный отчет предоставить?
   Настроение почему-то поднялось. Мне нравилось, что Матвеев беспокоится за меня. Мне хотелось быть нужной ему. И все так же хотелось уколоть его побольнее.
   – Ты меня слышала? Где была? И почему телефон выключен?
   –- В университете, Матвеев. Потом попала в пробку. А телефон разрядился. Доволен?
   – Доволен.
   – А ты где? – поинтересовалась я.
   – Поехал в универ искать тебя. Твоя подружка сказала, что у тебя был японский и ты могла задержаться. Я испугался, – вдруг признался он.
   – Чего?
   – Что с тобой может что-то случиться.
   Всего несколько слов, но мое сердце переполнила нежность.
   – Со мной все хорошо. Возвращайся.
   – Скоро буду.
   Он приехал почти через час – наверное, попал в ту же пробку. Разделся и пришел ко мне, в кухонную зону, где я сидела у широкого подоконника, заваленного моими учебниками и тетрадями – учеба всегда спасала меня от дурных мыслей. А после встречи с Савицким их было немало.
   – Не делай так больше, поняла? Я чуть с ума не сошел, пока тебя искал.
   – Как – так?
   – Не пропадай. Сначала я искал тебя утром, когда не обнаружил в квартире. Потом вечером не мог понять, куда ты исчезла.
   – Постараюсь, – вздохнула я, прикидывая про себя, как лучше начать разговор о Серебряковой и той злополучной фотографии. Почему-то начинать его было страшно. Люди боятся правды. И я – не исключение.
   Матвеев развернул стул, сел, положив руки на высокую спинку, и уставился на меня.
   – Что? – не выдержала я.
   Он улыбнулся. Я снова взялась за конспект, но почти тут же выпустила ручку из пальцев – из-за его пронзительного взгляда.
   – Почему ты так смотришь?
   – Ты красивая.
   – Подлизываешься? Даже не пытайся.
   – Нет, ты правда красивая.
   – Голодный, что ли? – с подозрением спросила я. Матвеев прожал плечами. Внутренняя бабушка оживилась.
   – Идем, – решительно встала я.
   – Куда? В ресторан? – обрадовался он.
   – Лучше. В магазин.
   – Зачем?
   – Чтобы ты задавал еще больше вопросов, – фыркнула я. Идея приготовить ужин казалась заманчивой: во-первых, я сама была голодна, во-вторых, это отодвигало неизбежный разговор.
   Мы оделись и вышли из дома – большой и оживленный супермаркет находился неподалеку от нашего жилого комплекса. По дороге мы почти не разговаривали – просто шли рядом, и несколько раз его пальцы словно невзначай коснулись моей ладони. Не скрою – мне хотелось взять его за руку, как раньше – крепко-крепко, и не отпускать, но я не делала этого. Не могла.
   На улице мы перебросились лишь парой слов.
   – Холодно? – спросил Даня. Действительно заметно похолодало, но я покачала головой.
   – Нет.
   Как назло, в это время порыв ветра ударил нам в лица и взметнул мои волосы. Мы как раз шли по асфальтированной дорожке, вдоль которой росли деревья, и одна из моих прядей зацепилась за ветку. Матвеев рассмеялся, но я так посмотрела на него, что он предпочел молча отцепить волосы от ветки. Однако при этом улыбался.
   – Не смешно, – вспыхнула я, и мои волосы снова взметнулись вверх – пришлось придерживать их рукой.
   – Кому как, – отозвался Матвеев. – Помнишь, ты классе в седьмом зацепилась волосами за проволоку на столбе и чуть не упала?
   – Помню, как ты ржал, как конь, и прыгал вокруг, как обезьяна, – отмахнулась я. На том столбе остался внушительный клок моих волос. А у Дани появился синяк – разобидевшись, я его пнула.
   В супермаркете я хотела взять корзинку, но Даня опередил меня – схватил тележку и покатил вперед. А я шла рядом, придирчиво осматривала полки и время от времени украдкой поглядывая на Матвеева.
   – Что мы будем готовить? – спросил он с любопытством.
   – Жаркое, – ответила я.
   – Как у твоей мамы? – обрадовался Даня.
   Я кивнула – мама готовила замечательно, и пошла дальше – в следующий отдел. Матвеев с тележкой направился следом.
   Мы напоминали влюбленную парочку, которая вышла закупиться продуктами в магазин, и мне это нравилось. Нравилось, что он не спеша идет рядом со мной, советует что-то купить или, наоборот, не покупать, со вздохом ищет срок годности на упаковке, когда это не получается у меня, опускает глупые шуточки и все так же невзначай дотрагивается до меня. То прикасаясь к моим пальцам своими, когда мы берем один и тот же товар, то касается предплечьем. А то и вовсе натягивая мне на голову ободок с симпатичными заячьими ушками – меховыми, молочно-розовыми.
   – Эй, зачем?! – первой моей реакцией было возмущение.
   – Тебе идет, – улыбнулся Даня.
   – Значит, я – зайка? – спросила я и включила на телефоне камеру, чтобы посмотреть на себя. Ушки действительно смотрелись мило.
   – Еще какая.
   – Тогда не сниму, – заявила я и не без труда напялила ему на голову ободок с черными кошачьими ушками, заставив едва ли не согнуться пополам от хохота. – Ты тоже не снимай.
   – И что, – с любопытством спросил он, трогая ушки, – теперь я – котик?
   Я вспомнила его татуировку с тигром и решила, что все-таки что-то кошачье в Клоуне точно есть, но говорить об этом не стала, решив, что я, вообще-то, должна оставаться холодной леди.
   – Какой ты котик? – закатила я глаза. – Если только уличный, блохастый.
   – Я твой котик, – добавил Даня и потрепал меня по волосам. Как раньше. Кажется, он сам не понял, зачем это сделал – просто замер, вспомнив, что мы как бы не вместе.
   – У котика и зайки несовместимость, – убрала я его руку. Но, признаюсь честно, задержала пальцы на его крепком запястье. Магия его прикосновений слишком сильно действовала на меня. Очаровывала, захватывала врасплох, заставляла думать только об этом человеке. И больше ни о ком.
   – Какая? Валентная? – приподнял бровь Даня.
   – Что-то ты больно веселый сегодня, Матвеев, – нахмурилась я, схватила пачку с чипами и пошла дальше.
   

   3.8
   

   По супермаркету мы оба ходили в этих самых ушках. На нас оглядывались: одни – умиленно, другие – с недоумением. Стайка каких-то то ли первокурсниц, то ли старшеклассниц засмотрелась на Матвеева и, кажется, одна из них стала тайком снимать его на камеру, то и дело хихикая. Пока Даня стоял у полок с кофе и выбирал, что ему по душе, я неслышно подкралась к девчонкам со спины, удостоверилась, что его действительно фотографируют и восхищенно ахают, и громко заявила:
   – Классный, да? Хотите, я попрошу его попозировать?
   Девчонки подпрыгнули от неожиданности.
   – Да нет, спасибо… Я… я просто случайно, – моментально сунув телефон в карман, стала оправдываться та, которая снимала его на камеру. – Так вышло…
   – Вы подумайте, девчонки! Своей жене он точно не откажет, – заявила я и крикнула: – Даня!
   Он моментально повернулся ко мне, держа в обеих руках упаковки с кофе. Я помахала ему, Матвеев улыбнулся, бросил кофе в тележку и направился в нашу сторону. Девчонки моментально исчезли – совсем смутились.
   – Что такое? – спросил Даня, приблизившись.
   – Да так, ничего. Разогнала твой фан-клуб, – махнула я рукой.
   – А, тех девчонок? – догадался он.
   – Вообще-то, они тебя фотографировали.
   – Какой я классный. – Улыбочка на его лице стала самодовольной. – Ты рада, что у тебя такой крутой муж, Сергеева?
   – Верещу от счастья, Матвеев. Идем дальше, – велела я, – перестань угнетать мое сознание. – И направилась к огромному кондитерскому отделу.
   Даня пошел следом. Там я попыталась достать с верхней полки баночку с ореховой шоколадной пастой, но не дотянулась до нее, даже встав на цыпочки. Матвеев, оказавшийся позади меня, решил помочь – тотчас протянул руку, касаясь моей спины своей грудью, и легко достал пасту. Еще бы – такая башня!
   – Держи, Даш, – вручил он мне банку, отстранившись. А в его взгляде и голосе была мягкая нежность.
   – Спасибо, – тихо ответила я, понимая, как сильно хочу, чтобы он обнял меня, как раньше – одна ладонь на затылке, вторая – на талии, и согрел теплом своего тела. Я хочу почувствовать вкус его губ в ласковом неспешном поцелуе, почувствовать его запах, зарывшись носом в шею. Услышать биение сердца и частое дыхание. Понять, что он – только мой.
   Я закусила губу, не осознавая, что на меня нашло.
   Это было абсолютно иррациональное желание, которое возникло у полок с шоколадом, и от которого у меня вдруг слегка ослабли коленки.
   – Ты в порядке? – словно что-то почувствовал Матвеев.
   – Да. Идем дальше, – ответила я. И из продуктового отдела потащила его в отдел хозтоваров, зависнув у полок с бутылочками шампуней и бальзамов, затем – в отдел кухонной утвари, и напоследок – канцтоваров.
   – Долго еще? – тоном мученика спросил Даня, который по магазинам предпочитал ходить быстро, не тратя время на бесполезные поиски и рассматривание этикеток.
   – Не ной, – отозвалась я и минут через десять, смилостивившись, пошла к кассам.
   В очереди нас приняли за парочку. Я полезла за деньгами, но Матвеев опередил меня и протянул кассиру свою карту.
   – Я сама оплачу! – возмутилась я. Можно сказать, почти оскорбилась. Кассир замерла, с недоумением на нас глядя – не знала, что принять: мои купюры или его карту.
   – Ты сама можешь все донести до дома, – широко улыбнулся Даня. – Плачу я.
   Матвеев понравился девушке-кассиру куда больше, чем я, – она взяла его карту, а я стала бубнить о том, как сильно он меня раздражает.
   – Радоваться надо, что твой парень щедрый, – назидательно сказала мне какая-то стоявшая позади женщина, от которой нестерпимо пахло терпкими восточными духами.
   – Это он на людях такой щедрый, – мстительно глянув на Даню, ответила я. – А дома он с меня не только всю сумму потребует, но еще и проценты.
   – Так и надо, – неожиданно поддержал меня парень из соседней очереди. – Надоело за вас, девчонки, платить.
   – А потом ничего не получать, – подхватил с усмешкой его друг.
   – Но этот чел явно что-то получает. Поэтому и платит.
   – Еще бы не платить, – отозвался Матвеев весело, обняв меня за плечо. – Вообще-то, она – моя жена.
   Мне даже и возразить нечего было. Вчера у нас была свадьба… Все, что я могла, так это возмущенно таращиться на своего «мужа». Нашел, где об этом говорить!
   – Тогда нет вопросов, – заржали парни и почему-то пожелали Дане крепиться.
   – Надо же. Такие молоденькие, а уже женатые, – посетовала женщина позади.
   – И куда только торопятся? – задумчиво спросил представительного вида мужик, стоявший впереди парней.
   – Любовь торопит, – загадочно ответил Матвеев, взял в одну руку пакет, в другую – мою ладонь, и пошел к выходу. А я – следом за ним. Ушки мы так и не сняли.
   – Значит, тебя торопит любовь? – спросила я довольно-таки ехидным тоном. – А я думала, обязательства перед Стасом.
   Он загадочно промолчал, но не дал мне вырвать руку – так и держал за нее весь наш путь до дома. Крепко, согревая своим теплом, которого мне так не хватало. Ветер дул нам в лица, щипал за кожу, забирался под одежду, и именно в этот момент я поняла вдруг, что даже самые страшные ветра мне нипочём, когда я рядом с этим человеком. Осталось лишь окончательно принять это.
   Но едва я пришла к этой мысли, как вспомнила фотографию, которую показал мне Влад. И решила, что после ужина я обязана буду сказать об этом Дане. Больше оттягивать не получится. Иначе я окончательно поломаюсь.
   – Что с тобой? – вдруг спросил Матвеев.
   – Ничего.
   – Снова злишься? – в его голосе появился хрупкий, ломкий страх.
   – Поговорим об этом после ужина. Хорошо?
   Он только согласно кивнул.
   Мы вернулись домой. Отключившись от мыслей о Каролине и Владе, я с энтузиазмом принялась за ужин – впервые готовила для нас двоих, а Матвеев сидел за барной стойкой и безмолвно следил за мной, снова напоминая большого кота, всюду таскающегося за своей хозяйкой.
   – Помочь? – спросил он с надеждой.
   – Разделай мясо, – отозвалась я, пытаясь завязать фартук. – Если умеешь.
   – Я все умею, – мигом оказался рядом Даня. И прежде чем взять нож и разделочную доску, убрал мои руки и сам завязал на мне фартук. Несколько едва ощутимых прикосновений к спине – и дыхание перехватило. Сразу же вспомнилось то, что между нами происходило в гардеробной на неудобном диванчике. От этих воспоминаний меня бросило в жар, и даже слегка порозовели щеки. А Даня увидел это и решил, что мне душно – приоткрыл окно.
   

   3.9
   

   Как оказалось, в хозяйстве его можно было смело использовать в качестве младшего поваренка. Даня сносно выполнял мои поручения, и при этом умудрялся шутить и, надо признать, время на кухне мы провели весело – как будто бы ничего не изменилось с того момента, как мы стали встречаться. Особенно остро я это почувствовала, когда он вымазал мне нос в сливочном соусе. Сначала я на него орала, а потом испачкала этим самым соусом его лоб, и сама стала смеяться – пришла его очередь возмущаться.
   – Видишь, я не только умный и сильный, но и полезный, – заявил мне Даня, снова сидя за стойкой, пока жаркое томилось в духовке, а его аромат дразнил нас.
   – Просто идеальный, – отозвалась я, надеясь, что он почувствует сарказм в моем голосе. А он лишь улыбнулся мне – так тепло, что сердце пропустило удар, а после застучало быстрее. Как у него это получается? Как? Это ведь просто улыбка. Откуда столько тепла в душе от одной улыбки?
   – Тебе повезло, Дашка.
   – Как самонадеянно, Матвеев. Я еще ничего не решила.
   Вместо ответа он тяжело вздохнул и опустил голову на вытянутые руки. Не знаю, что это значило – спрашивать я не стала, вместо этого ушла в гостиную, чтобы отнести посуду на стол. И вздрогнула от неожиданности, когда поняла, что Матвеев идет следом.
   – Давай поставим стол у окна? – спросил он задумчиво, имея в виду огромное панорамное окно. Я согласилась – почему бы и нет? Даня перенес к этому окну прямоугольный прозрачный столик, а я украсила его тканевыми салфетками для сервировки, положила столовые приборы и поставила посуду – изящную и явно дорогую.
   – Жаль, забыли купить вино, – посетовала я.
   – Вино есть, – отозвался Даня. – В баре я видел пару бутылок.
   – Думаешь, их можно открыть?
   – Почему нет? Если что – заплатим. Стас заплатит, – поправился он. – А вот того, что свечей нет, жаль.
   – Куда упасть – в тебе проснулся романтик? – рассмеялась я, хотя мысль о романтическом ужине будоражила.
   – Огни города напоминают звезды, – изрек Матвеев.
   – Твой внутренний романтик слегка заплесневелый. Сейчас так к девушкам не подкатывают…
   – Но больше всего звезд я вижу в твоих глазах, малышка… Я просто делаю то, что хотела бы ты, – совсем другим тоном сказал Даня.
   – Подлизываешься? – рассмеялась я.
   – Это называется – загладить свою вину. На самом деле, мне все равно, как и где есть. Главное – это сам факт наличия еды, – отозвался он и направился в кухонную зону.
   – Как я могла забыть о том, что рядом со мной Данечка Матвеев, которому еда затмевает небо! – всплеснула я руками и смахнула со стола бокал. Он тотчас разбился – на полу заблестели крупные и мелкие осколки. А я, испугавшись, что разбила хозяйскую посуду, мигом упала на колени и стала их собирать. Не скажу, что удачно – поранила палец об острый край.
   – Порезалась? – возник передо мной Матвеев и, удерживая за плечи, поставил на ноги.
   – Да так, ерунда, – отозвалась я. Кровь стекала по пальцу на ладонь, и я сжала руку в кулак. Тонкая алая струйка тотчас потекла по запястью. – Надо все убрать. Надеюсь, хозяин не слишком расстроится из-за потери бокала.
   – Я сам все уберу, – сказал Даня и силой усадил меня в кресло, – надо кровь остановить.
   – Со мной все в порядке! – запротестовала я. – Это просто порез.
   Не слушая меня, Даня ушел в гардеробную и вернулся с антисептиком и бинтом – видимо, носил в своем рюкзаке. Запасливый.
   Это было так странно – мы сидели на диване, а он обрабатывал ранку и перевязывал мне руку с таким сосредоточенным выражением лица, словно это был не простой порез, а серьезная рана. Обычно я на подобные мелочи внимания обращала мало, но сейчас разрешила ему ухаживать за мной, наслаждаясь каждым его прикосновением, его беспокойством, его заботой. А потом поймала себя на мысли, что безостановочно смотрю на его плотно сжатые губы.
   Закончив с перевязкой, Даня убрал осколки, а потом отправился в кухонную зону и сам принес блюдо с жарким, сок и вино. После чего пригласил меня к столу, галантно подав руку.
   Я не была беспомощной, но мне нравилось чувствовать себя такой в этот момент. Нравилось ощущать его заботу – для меня это было доказательством его серьезных намерений. Нравилось осознавать, что я ему дорога. Звучит странно, но, наверное, я даже стала понимать Серебрякову – образ беспомощной и слабой девушки со слезами на глазах и дрожащим голосом она выбрала совершенно осознанно, потому что знала – мужчины ведутся на подобное поведение. Только Каролина осознала это очень давно, а я стала понимать только сейчас.
   Даня выключил яркий свет, оставив приглушенную холодную подсветку, разложил по тарелкам ароматное жаркое, разлил по бокалам вино и спросил, глядя на меня:
   – За что бы ты хотела выпить?
   «За то, чтобы сказанное Владом оказалось ложью», – подумала я, но вслух сказала другое:
   – За успехи в учебе.
   Лицо Матвеева, на которое причудливо ложились тени, делая его еще более выразительным, разочарованно вытянулось.
   – Нет уж, давай не будем пить за учебу, Сергеева.
   – А ты за что хотел бы выпить?
   – За тебя.
   – За себя я и сама выпью, – ухмыльнулась я, – тебе свое вино не отдам. Может быть, тост за небо.
   – Какое небо? – удивился Даня.
   – То, которое мы видели в лесу. Не могу его забыть, – тихо призналась я. И веселье как рукой сняло.
   За небо, украшенное, словно гирляндой, Млечным Путем.
   За каждую пылающую звезду в твоих глазах.
   За ту Вселенную, которая то ли растворилась в неисчислимом множестве черных дыр, то ли просто пропала из виду в необъятном космическом пространстве.
   Даня кивнул и одновременно со мной поднял бокал.
   Тонкий хрустальный звон.
   Мягкий, шелковистый вкус вина на губах.
   Пронзающий насквозь взгляд.
   Кончики его пальцев на моей ладони.
   И неожиданный взрыв фейерверков за окном: громкие залпы и сотни разноцветных, сверкающих огней, тающих во тьме.
   Салют – где-то там, далеко, за несколько улиц от нашего дома – начался так внезапно и настолько вовремя, что мы оба порядком изумились, разглядывая его из окна. Небо то разрывало пламя, то наполняло буйство холодных искр, то озаряла россыпь серебряных звезд. И смотреть на фейерверк с такой высоты было сплошным удовольствием.
   – Будем считать, что это в честь нас, – решил Даня. Я только улыбнулась. В детстве, когда мы вместе гуляли, он всегда говорил, видя салюты, что их запускают в честь него. А теперь – в честь нас.
   

   3.10
   

   Напоследок вспыхнув огненным цветком, оставившим после себя след в небе, фейерверк погас, и мы, наконец, приступили к ужину.
   – Ну как, вкусно? – спросила я. Внутренняя бабушка снова умилялась.
   – Ничего так, – прожевав, сообщил он.
   – Что значит – ничего? – возмутилась я. – Должно быть очень вкусно!
   – Вкусно-вкусно! – рассмеялся он. – Не зря я столько терпел. Ты неплохая жена, Сергеева.
   – Что значит неплохая? – фыркнула я. – Я отличная жена!
   – Моя жена, – как бы невзначай заметил Матвеев, поднося вилку ко рту.
   Я даже ругаться на него не стала – внутренняя бабушка радовалась тому, как кушает Данечка. А еще больше она радовалась, когда Данечка мыл посуду, а я сидела на высоком табурете у барной стойки и разглядывала его спину. Глупое занятие, но радости оно приносило немало. Только вот едва он закончил и повернулся ко мне, как хорошее настроение испарилось. Я вспомнила о разговоре, который так малодушно откладывала.
   – Сядь сюда, – попросила я его, и Матвеев тут же оказался напротив меня за барной стойкой.
   – Что такое, Даш? – удивленно спросил он. После ужина Даня был довольный, как кот, которому перепала упаковка сметаны.
   – Хочу поговорить с тобой, – вздохнула я.
   – Я опять сделал что-то не то? – тревожно спросил он.
   – Не знаю. Может быть. После университета я виделась с Савицким, – начала я, и Матвеев тут же вскипел.
   – Я так и знал, что что-то произошло! – с трудом сдерживая себя, чтобы не перейти на крик, сказал он. – Что ему от тебя было нужно? Ты в порядке? Он тебя не тронул?
   – Нет, Дань, все хорошо. Я в порядке. Почти в порядке. Савицкий показал мне одно интересное фото, и я хотела спросить, что это значит, – ответила я тихо.
   – Какое фото? – не понял он.
   Это нужно было сказать, и я сказала, заставляя себя смотреть в его глаза:
   – Ты и Серебрякова. Лежите в одной постели. Плечом к плечу. На тебе нет футболки. Она – в откровенном халатике. Это было селфи, которое делала Каролина. И вы выглядели как парочка.
   – Что? – недоверчиво спросил Даня. – Ты сейчас серьезна?
   – Как никогда. Савицкий рассказал, что решил поиграть с тобой и Каролиной, потому что у него от ревности поехала крыша. Ему прислали это фото – и не только это – и сказали, что ты и Каролина переспали. И тогда Влад решил отомстить. За себя и за меня.
   – Какой… благородный, – сквозь сжатые зубы произнес Матвеев. – Мстил за предательство, значит? Что этот урод тебе еще сказал?
   – Просил прощения за свое поведение.
   – Простила его?
   В его голосе было столько холода, что мне стало не по себе.
   – Нет, – мотнула я головой.
   – Поверила ему?
   Даня все так же пытался контролировать себя, чтобы не закричать, но я видела, как от гнева раздуваются ноздри и как опасно блестят серые глаза. Он не кричал, не швырялся предметами, не бил рукой о стену, но мне стало страшно – столько незримой ярости, исходящей от него жаркими волнами чувствовала я. Я боялась не его – а за него. За то, что он снова сорвется и натворит дел.
   – Я хочу верить тебе, – призналась я. – Объясни, что это было. Когда ты рассказывал обо всем, что случилось, не говорил, что лежал с Каролиной в одной постели.
   – Ты сомневаешься во мне, что ли? – приподнял он бровь.
   Я молчала. И куда только делась романтическая атмосфера?.. Остались только боль и ярость.
   – Даша, ты стала сомневаться во мне после того, как Савицкий прибежал и наплел тебе какую-то дикую чушь? – продолжал Даня отстраненно-спокойным голосом, который я не узнавала. – После того, как я рассказал тебе обо всем и искренне ответил на каждый вопрос? Ты действительно стала во мне сомневаться?
   – Я не хочу в тебе сомневаться, – покачала я головой. – Но я все еще пытаюсь переварить то, что узнала ночью. Пытаюсь разобраться в себе. Пытаюсь понять, что делать. Я могу улыбаться и смеяться в ответ на твои шутки, но мне все еще тяжело, я все еще ошеломлена. Такие вещи не проходят бесследно, Дань. – Я глубоко вдохнула. – А Савицкий выбрал удобное время и удобные слова, которые задели меня. Напугали. Я должна была сказать тебе о нем сразу же, как пришла домой, но не могла сделать этого. Только сейчас решилась. Прости, я не хотела обидеть тебя своим недоверием. Но мне важно было рассказать об этом тебе. И важно услышать твои слова.
   Я была искренней.
   Потерянной.
   И все еще до умопомрачения влюбленной.
   Даня резко встал – так, что его табурет едва не упал на пол. Сколько бы он ни пытался выставить себя человеком разума и логики, но эмоций и внутреннего огня ему было не занимать. Вспыльчивость, порывистость, гордость – все это оставалось при нем. Все это оставалось частью его.
   Я думала, Матвеев, разозлившись, уйдет или схватит со стола вазу и разобьет ее, но он не стал этого делать – лишь стянул кошачьи ушки и запустил пальцы волосы, словно в отчаянии, а потом опустил руки и замер.
   Я прикрыла глаза – слишком устала от всего. И вдруг вздрогнула – Даня подошел ко мне со спины и неожиданно мягко обнял за плечи, сцепив пальцы правой руки на запястье левой.
   – Я хочу, чтобы ты верила мне, – хрипло прошептал он, зарывшись лицом в мои волосы.
   На его объятия и шепот во мне тотчас откликнулся каждый нерв, натянутый до предела. Я чувствовала жар его дыхания, а мое дыхание незаметно участилось. От его объятий стало теплее, и мне казалось, что на нас сверху льется волшебный свет.
   – А я хочу, чтобы ты верил мне, – ответила я. – Не Каролине и не кому-то другому. Мне.
   – Верю, девочка, – прошептал Даня, мягко целуя мое лицо сквозь прядь волос: в висок, скулу, щеку, линию подбородка, задерживаясь губами на шее и заставляя невольно запрокидывать голову.
   

   3.11
   

   В этих поцелуях – то ли воздушных, то ли огненных – не было обжигающей страсти, но при этом в них было столько личного и запредельно откровенного, что голова пошла кругом. Когда его пальцы убрали мои пряди, а губы коснулись ямочки над ключицей, во мне вспыхнуло желание быть с ним.
   – И я тоже… Верю, – с трудом вымолвила я, чувствуя восторг и смятение одновременно. И сама не поняла, как мои пальцы оказались в его волосах.
   Он отстранился от меня так же неожиданно, как и обнял, заставив возмущенно закусить губу, развернул высокий барный стул – так, чтобы мы оказались лицом к лицу, и сказал:
   – Хочу прояснить все раз и навсегда, Даш. Я не знаю, когда Каролина успела сделать фотографию, о которой ты говорила. Скорее всего, когда я спал в номере отеля, куда мы пришли пьяными. Она легла рядом и сделала селфи.
   Может быть, Даня действительно спал – не зря лица были наполовину обрезаны. К тому же остальные фото Влад мне так и не показал.
   – Когда я проснулся, она сидела рядом в халате. А потом просто стала предлагать себя. Не просто приставать – предлагать себя, Даша. – В голосе Дани слышались горечь и разочарование. Все-таки он действительно считал Серебрякову своим другом. – Я ушел в спальню и закрылся на замок, чтобы она не лезла. Проснулся – ее уже не было. По телефону она извинялась и говорила, что была слишком пьяна. Не понимала, что делает.
   – Когда это было?
   – В ночь перед тем, как мы расстались.
   – Не мы расстались, а ты меня бросил, – поправила его я. Мои слова ему не понравились. – А после этого и после того, как ты узнал, что Каролина – бывшая Влада, ты еще и делал вид, что она – твоя новая девушка. Не противно было? Или решил ее простить, Дань?
   – Я должен был это делать, чтобы защитить тебя, – повторил он. Его глаза блестели.
   – Знаю, – прошептала я. – Я ужасно ревную тебя к ней. Ты целовал ее. Обнимал в том парке…
   – У нее умер родственник, я просто хотел поддержать ее, – возразил Даня.
   – Она все еще твой друг? – задала я вопрос, который мучил меня.
   – А как ты думаешь?
   – Да?
   – Нет. Какая теперь дружба, Даш?
   Мы еще долго сидели на кухне. Я рассказывала Дане о Серебряковой все то, что так давно хотела рассказать. А он просто слушал меня – внимательно и не перебивая.
   Верить – это так просто. И безумно сложно одновременно.
   Чтобы начать верить друг другу, порою нужно сокрушить стену, которую камень за камнем воздвигли гордость, обиды и злость.
   Чтобы утратить веру, достаточно лишь одного камня под ногами, о который ты споткнулся.
   – Понимаешь, почему я не люблю Серебрякову? – спросила я в конце своего монолога, который дался мне нелегко. Даня в ответ задумчиво кивнул, снял с меня заячьи ушки и поцеловал в лоб.
   – Понимаю. И хочу верить, что она не настолько отвратительный человек…
   – Верить не запретишь, – перебила я его. – Кто-то верит в зеленых человечков, а кто-то не верит в то, что Земля – круглая.
   – …но не могу, – продолжил Матвеев, накручивая на палец прядь моих волос. – Может быть, раньше я старался не замечать странности в поведении Каролины, но теперь я просто не могу не брать это в расчет. Черт, ненавижу терять друзей.
   – Да она никогда и не была тебе другом, – фыркнула я. – Ваше общение – сплошная иллюзия.
   – Все равно, – возразил он. – Тяжело осознавать, насколько сильно ты ошибался в человеке, которого считал близким.
   – Но у тебя есть я. Только я тебя еще не простила, – мои губы изогнулись в коварной улыбке.
   – И что я должен сделать, чтобы ты точно меня простила, и мы начали все заново? – спросил он, не отрывая взгляда от моих глаз.
   – Реши сам. Ты же мужчина, – легкомысленно отозвалась я.
   – Почему ты такая хорошенькая? – спросил Матвеев, взяв мое лицо в ладони, но не целуя – кажется, он все еще не понимал, как должен вести себя сейчас.
   – Потому что я зайка. Забыл, что ли? – рассмеялась я и встала с дивана. Это далось мне нелегко, но я не хотела сдаваться его объятиям так быстро. Я действительно ждала от Дани поступков. Нет, не подвигов, не подарков. Я хотела видеть, что он действительно любит меня и верит в нашу любовь.
   Для меня это было важным.
   Любовь – это Вселенная. А значит, она – вечна. Я хотела вступить в вечность, держа его за руку, ни о чем не жалея и ни в чем не сомневаясь.
   – Ты была права, Дашка, – вдруг услышала я его голос и обернулась.
   – В чем?
   – Я слишком гордый, – через силу признался Даня. – Когда я услышал от тебя про фото с Каролиной, первой реакцией было послать все и всех, сказать – раз ты думаешь, что я изменял тебе с Каролиной, пусть так и будет. А потом уйти. Я с трудом сдержал себя. Но я не хочу больше уходить.
   – Ты тоже был прав, – вдруг призналась я. – Если бы в тебе жила только гордость, ты бы послал меня после первого отказа. А упасть в глазах любимого человека – что может быть хуже для гордеца? – Я снова улыбнулась, но уже грустно. – Я думала, ты забрал мою Вселенную, Дань. Но ты и свою отдал. Когда я думаю об этом, на глаза наворачиваются слезы. Я рада, что все закончилось так. Правда. И… и давай сойдемся на том, что мы оба – просто отчаянно тупые.
   А у дураков путь к счастью всегда тяжелый, добавила я про себя.
   Остаток вечера мы провели вместе, он – на кресле, с ноутбуком на коленях, громко стуча по клавиатуре. Я – на диване, обложившись учебниками и конспектами. Однако сосредоточиться на учебе получалось плохо. Я то и дело оглядывалась на Матвеева, ловя себя на мысли, что мне нравится смотреть на то, как летают по клавиатуре его длинные пальцы. Несколько раз наши взгляды встречались, и мы улыбались друг другу.
   Около часа ночи мы легли спать: я – на кровать, он – на диван.
   Я сомкнула ресницы далеко не сразу – обдумывала каждое его слово, каждый жест, прокручивала в уме сцену с порезом, вновь и вновь представляя, как Матвеев обнимает меня сзади… А когда все-таки погрузилась в объятия Морфея, проснулась уже через пару часов с пересохшими губами – хотелось пить.
   

   3.12
   

   Я направилась в кухонную зону, подсвечивая себе путь телефоном и, включив там свет, едва не подпрыгнула от страха – на подоконнике сидел Матвеев в одних бриджах и с телефоном в руках – переписывался с кем-то. Он явно не ожидал встретить меня на кухне и прикрыл глаза ладонью, защищая их от яркого света.
   – Ты что здесь делаешь? – хрипло спросила я, не отрываясь от него завороженного взгляда. Может быть, Матвеев не был идеалом красоты, но я просто таяла, когда видела его без одежды. Разворот его плеч, пресс, сильные руки с выступающими венами на предплечьях – все это находило слишком сильный отклик в моем слабом девичьем сердце. Я успела полюбить даже его татуировки.
   – С Димкой переписывался, – отозвался Даня, как-то странно глядя на меня. – А ты?
   – Пить захотела, – ответила я и, привстав на носочки, потянулась за кружкой.
   – Сергеева, – задумчиво позвал меня Даня.
   – А? – спросила я, наливая в кружку воду из графина.
   – Черное.
   – Не поняла…
   – На тебе черное белье, – улыбнулся он. – Такие короткие ночнушки – незаконны. Или что это на тебе – футболка?
   Я подавилась водой и закашлялась от неожиданности. На мне была любимая сорочка лавандового цвета – с тонкими бретельками и действительно короткая. Не надо было на носочки вставать…
   – Ты куда смотришь, Матвеев?! – возмутилась я.
   – Что демонстрируешь, на то и смотрю.
   – И что, нравится? – с вызовом спросила я, подавляя желание натянуть слишком короткую сорочку пониже. Нет уж, пусть смотрит! Не зря же я ноги усиленно в порядок приводила.
   – Ножки? Вполне. – Он мягко спрыгнул с подоконника и встал рядом. Смотрел на меня и разве что только не облизывался.
   – Можешь потрогать коленку, – рассмеялась я, и он тут же потянулся к моей ноге – пришлось отпихнуть.
   – Ну вот, обманула, – сделал вид, что расстроился, Матвеев.
   – Пошли спать, мелкий, – вымыв кружу, велела я.
   – Ты обалдела, Дашка? Я старше тебя.
   – Да, но тормознутее на порядок, – ухмыльнулась я и первой пошла вон из кухонной зоны. Даня выключил свет и направился следом. Я чувствовала на себе его пристальный взгляд, и мне безумно хотелось развернуться и обнять его за шею, но я сдерживала свои порывы.
   – Мне нужна твоя помощь, – сказала я, оказавшись в кровати.
   – Какая еще помощь? – не понял Даня, устраиваясь на диване.
   – Накрой меня?
   – Собой?
   – Нет, лучше одеялом.
   – Тогда я пас.
   Я хотела что-то ответить, но мой телефон, лежавший на прикроватной тумбочке, вдруг ожил – на всю студию раздалась громкая мелодия. Я в удивлении уставилась на высветившийся на экране номер – он был незнакомым. И заколебалась – взять или не взять?
   – Отвечать не будешь? – спросил со своего дивана Даня. – Орет на всю Вселенную.
   – Не знаю, кто звонит, – пожала я плечами. – Номер незнакомый. Может быть, мама?
   Испугавшись, что, возможно, у них с папой что-то произошло на отдыхе, я все-таки приняла вызов. И сразу же услышала голос Савицкого.
   – Дарья, это я. Узнала ведь? – спросил он.
   – Влад? – изумленно переспросила я. На звук его голоса в душе отозвались отголоски страха. – Что тебе нужно?
   – Прости, что так поздно, но я приехал к тебе и стою под твоими окнами. Мне очень жаль, что между нами все так вышло.
   – Перед какими окнами? - выкрикнула я.
   – Твоими. Смотрю на окно твоей спальни, Дарья. – Влад тяжело выдохнул – так, будто сдерживал слезы. – Я такой ублюдок. Прости меня. Ладно? И, может быть, у нас получится начать все сначала.
   Больше я ничего не услышала – телефон выхватил разъярённый Матвеев.
   – Слушай сюда, – тихо, но зло сказал он, и я увидела, как меняются его глаза – свет из них исчезает, уступая место тьме, в которой клубились холодная ярость и презрение. – Я больше не собираюсь тебя терпеть, приятель. Не звони моей девушке. Не пытайся встретиться с ней. Держись от нее подальше. Или у тебя будут неприятности. Не забывай, что даже те, кого ты называешь псами, имеют клыки.
   Влад что-то сказал Дане, и тот вдруг нехорошо улыбнулся.
   – Ты не берешь в расчет Стаса Чернова, малыш. А пора бы уже сделать это – вслед за своим приятелем Аланом. И еще – попытайся провалиться. Ты сам, твое самомнение и твои бабки.
   На этом их разговор закончился – Даня отключился.
   – Что ему нужно? Как думаешь, он реально торчит под моими окнами? – с опаской спросила я, забирая телефон.
   – Не знаю. Как бесит, а! – На лице Матвеева было написано неприкрытое раздражение.
   – Может, ему правда стыдно? – задумчиво спросила я. – Хочет извиниться…
   Даня жестко усмехнулся.
   – Не думаю. Таким, как он, не бывает стыдно. Не идеализируй зло, Дашка. Зло навсегда останется злом, даже если наденет белые одежды.
   – Ты прав, Дань, но мало ли, к каким выводам пришел Савицкий? Может быть, в нем проснулась советь? – Пожала я плечами. В глубине души мне хотелось, чтобы Савицкий действительно раскаивался в своих поступках. Чтобы ему было тошно от самого себя. Чтобы он задумался – вправе ли он был поступать так низко и подло?
   Люди должны признавать свои ошибки, иначе они никогда не изменятся.
   Простила бы я Влада, если бы он искренне раскаялся? Возможно, когда-нибудь, когда отошла бы от всего того кошмара, который, слава богу, закончился. Держать в душе настоящую ненависть – обжигающую, смешанную со страхом, – тяжело. Лучше избавиться от этого груза, чтобы не портить себе жизнь.
   Стала бы поддерживать отношения? Разумеется, нет. Никогда.
   – Мне начинать ревновать? – приподнял бровь Даня.
   – А как же доверие, о котором мы столько говорили? – я попыталась повторить за ним, но поднимать высоко одну бровь у меня получалось не слишком хорошо. Тогда я попыталась повторить этот трюк с другой бровью, но опять ничего не вышло.
   – Такое чувство, что у тебя нервный тик, – хмыкнул Матвеев. – Ложись давай, Сергеева, так и быть, накрою одеялом.
   Одеялом он укрыл меня от носочков до самого подбородка, погладил по волосам и сказал:
   – Не верь ему. Верь только мне.
   В ответ я показала Матвееву кончик языка и как-то внезапно вырубилась, стоило ему выключить свет.
   

   3.13
   

   Утром меня разбудил аромат свежеиспечённых блинчиков. Я открыла глаза и принюхалась, не понимая, мерещится мне это или нет.
   Не мерещилось – Даня готовил завтрак, натянув на себя фартук, как настоящий повар. Когда я вошла в кухонную зону, он как раз ловко переворачивал тонкий блинчик.
   – Доброе утро, кудрявая, – улыбнулся он мне. Я хотела ответить, но вместо этого широко зевнула – прямо как гиппопотам. И тотчас прикрыла рот рукой.
   Матвеев рассмеялся.
   – Доброе, – буркнула я хриплым спросонья голосом и потянулась к волосам, которые больше напоминали распушившуюся мочалку.
   – Я словно вернулся в детство, – продолжил Даня и поправился: – Мы словно вернулись в детство. И я снова вижу перед собой ведьмочку.
   – Сейчас увидишь дракона, умник, – нахмурилась я, чувствуя неловкость, и пошла приводить себя в порядок, чтобы во второй раз показаться перед Матвеевым – даже тональный крем успела наложить после душа. Благоухая гелем, шампунем, бальзамом и кремами, я вернулась на кухню – Даня к тому времени успел закончить готовку и с кружкой свежесваренного кофе ждал меня, прислонившись к подоконнику.
   – С чего это вы, Даниил Дмитриевич, решили приготовить завтрак? – спросила я, усаживаясь за стол, за которым меня ждали блинчики с джемом и бутерброды – выглядело все очень аппетитно.
   – Ответочка за ужин, после которого у меня болит живот, – ухмыльнулся Матвеев.
   – Что-о-о? Обалдел? – возмутилась я.
   – Глупая, – улыбнулся Даня, подходя к кофемашине и делая кофе для меня. – Просто встал рано, и мне было скучно.
   – Слушай, а ты неплохой муж, – оценивающе посмотрела я на него. – Я знаю мало людей, которые по утрам в воскресенье готовят завтрак, потому что им скучно.
   – Я способен на многое – особенно когда мне скучно, – рассмеялся он и провел рукой по моей спине – по ней тотчас побежали мурашки. А потом снова надел на меня ободок с ушками.
   – У тебя фетиш, да? – спросила я с надеждой.
   – На тебя.
   – Надеюсь, это комплимент. Ты тоже надевай ушки!
   – Не хочу. – Он снял фартук и сладко потянулся – так, что белая широкая футболка задралась, обнажая пресс. Чтобы откровенно не пялиться на Матвеева, я встала и пошла искать кошачьи ушки, а найдя, надела их ему на голову.
   Даня поставил передо мной кофе и сел напротив. На его волосы и лицо падали золотистые лучи солнца, и он довольно жмурился.
   – Мог бы и в постель принести чашечку, – сказала я мечтательно. Завтрак в постели – не об этом ли грезят девушки?
   – Чтобы ты ее там разлила? Нет уж, Дарья Сергеева. Для приема еды есть кухня.
   Мне оставалось только улыбнуться ему. И в этой улыбке была неприкрытая нежность. Его нарочито грубоватая забота вселяла надежду на то, что все будет хорошо.
   Днем нам предстояла новая миссия – встреча номер два со славным семейством Люциферовых, но уже на обеде в доме Стаса. Наверное, нужно было нервничать, но у меня было такое приподнятое настроение, что я забывала это делать. И ждала этой встречи с нетерпением, не пугаясь того, что мне снова придется притворяться не тем человеком, за которого я себя выдаю.
   – Как я тебе? – спросила я Даню, который по классике жанра собрался куда быстрее меня и теперь сидел на диване со скучающим выражением лица, поторапливая каждые пять минут.
   Матвеев скептически оглядел меня с ног до головы. Я надела длинное платье – единственное свое длинное платье: в нежную бело-бежево-черную клетку, закрытое, с длинными рукавами и тонким пояском, подчеркивающим талию. Идеально подходящее и для романтического вечера, и для делового обеда, и для выхода в свет.
   – Как конфетка, – наконец изрек Даня. – Развернул бы и съел.
   – Так классно выгляжу? – обрадовалась я.
   – Скорее – ты бы классно выглядела без платья, – ухмыльнулся Матвеев. – Не понимаю, зачем закрывать ноги, если они красивые?
   – Это платье в пол, и они сейчас очень модные! – Вспыхнула я.
   – Ну не знаю, не знаю, думаю, юбки выше колена – это бессмертная мода, – потер подбородок Даня, который сам к выбору одежды подошел демократично, надев темные джинсы, белую футболку, а поверх нее – серо-голубую рубашку. Выглядел он немного небрежно, но как-то по-особенному мило.
   – И что, мне переодеваться? – возмутилась я.
   Даня сделал вид, что заплакал, закрыв лицо ладонями.
   – Только не это! Ты снова засядешь в гардеробной на два часа. А мы опаздываем, – он посмотрел на часы, кожаный ремень которых плотно обхватывал запястье.
   – Клоун. – Я развернулась, взмахнув волосами, и пошла обуваться.
   – С другой стороны, на мою прелесть никто не будет пялиться, – услышала я его размышления вслух. – Тоже плюс.
   – С каких пор мои ноги стали твоей прелестью?
   – Они мне всегда нравились… А ты в этом точно сможешь ходить? – не отставал от меня Матвеев, наблюдая за тем, как я надеваю осенние ботильоны на тонких высоких каблуках. – Выглядят устрашающе.
   Я сердито сдула со лба выпрямленную прядь.
   – Тебе ничем не угодишь, Матвеев.
   – У меня просто вкус хороший.
   – Как же, хороший. Чем докажешь?
   – Я выбрал тебя.
   Я замолчала – крыть было нечем, только выразительно посмотрела на него, хотя на самом деле мне хотелось улыбаться.
   Матвеев проявил чудеса галантности, элегантно открывая передо мной двери – и в квартире, и в холле на первом этаже, и даже в машине.
   – Какой ты сегодня галантный, – не преминула я заметить, когда машина тронулась с мест.
   – Не хочу, чтобы ты где-нибудь запнулась, – пояснил мне Даня с милой улыбочкой. – С трудом понимаю, как ты передвигаешься на этих ходулях, да еще и не видя собственных ног под юбкой?.. Бедная моя зайка.
   – Двинуть бы тебе, котик, промеж глаз, – сказала я сквозь зубы.
   – Как грубо, – покачал он головой, выезжая на основную дорогу.
   – Зато искренне.
   – Если бы все люди были искренними, на земле не прекращались бы войны. Даже в искренности нужно знать меру, – назидательно заметил Даня. – Как говорит господин Владыко, цитируя Сократа, «ничего сверх меры».
   – У вас сейчас нормальные отношения? – осторожно спросила я.
   – С кем у Владыко могут быть нормальные отношения? – пожал плечами Даня.
   – С моей сестрой, – рассмеялась я.
   – Не обижайся, но твоя сестра немного странная. Превзошла даже тебя. Это у вас семейное?
   – Тебя тоже образцом адекватности не назовешь, Данечка. И это явное не семейное, а приобретенное.
   – Просто я сошел с ума из-за любви к одной зайке, – развеселился он, снова заставляя меня с трудом сдерживать улыбку.
   

   3.14
   

   Полдороги мы проехали, перебрасываясь друг с другом колкостями – честно сказать, это доставляло нам обоим удовольствие, как в детстве. А потом Даня вспомнил важную вещь.
   – Кажется, мы кое-что забыли, – вздохнул он.
   – Что? – занервничала я.
   – Кольца.
   – Да ну их, – махнула я рукой. – Не возвращаться же из-за них.
   – Стас будет недоволен. Едем обратно, – отозвался Даня и развернул машину.
   За кольцами он сходил сам. Принес, вытащил коробочку, в которой они хранились, и надел на наши пальцы – сначала мне, потом – себе. Несколько простых прикосновений к моей руке, и душу насквозь пронзил звенящий нежностью луч солнца.
   – Ну вот, – улыбнулся Даня. – Теперь мы снова муж и жена.
   – И я снова в твоем рабстве? – спросила я, не мигая глядя в его лицо.
   – Думаю, это рабство взаимное, – отозвался он и потянулся ко мне. Его губы скользнули по моей щеке, обдавая дыханием.
   – Ты очень мне дорога, девочка.
   Я была уверена, что Даня меня поцелует, даже глаза закрыла, замерла – будто это должен был быть наш первый поцелуй, но ничего не произошло. Я услышала, как Матвеев завел машину, и приоткрыла один глаз – так и есть, отвернулся, козлик!
   Пришлось сделать вид, что я вообще никакого поцелуя не ждала, а просто захотела спать.
   Домой к Чернову мы приехали с опозданием, к этому моменту в его огромной квартире собрались уже почти все гости. Жил Стас в элитном жилом комплексе «Итальянский клуб», который позиционировал себя как уголок Италии в городе. Здесь жили не в привычных безликих высотках из стекла и бетона, а в симпатичных зданиях в итальянском стиле, которые высотой не больше пяти-шести этажей. Витражи, арки, террасы, башенки, фасады с колоннами и ротондами – в Италии я не бывала, но ощущение, что мы попали на жилую улицу где-нибудь в Риме или Неаполе, появилось. Правда, в Риме или Неаполе мы бы не встретили депутата, который постоянно выступал по телевизору, или известную в городе театральную актрису. А мы встретили – по дороге к дому Чернова.
   – А Стас живет на широкую ногу, – заметила я, когда мы припарковались на подземной стоянке и шли к лифту.
   – У него отлично идет бизнес, – отозвался Даня.
   – Хорошо иметь столько денег, – вздохнула я. – Живи, где хочешь. Покупай, что хочешь. Занимайся, чем хочешь. Путешествуй, развивайся, занимайся любимым делом…
   – Чтобы иметь много денег нужно или вкалывать, как Стас, чувствуя себя постоянно сидящим на пороховой бочке, или быть таким, как Савицкий – все получить от родителей, – заметил Даня.
   – Или как Каролиночка, – не смогла не вставить я. Матвеев несколько помрачнел.
   – В детстве ты всегда говорил, что станешь богатым-пребогатым, – напомнила я.
   – А сейчас я хочу стать просто счастливым.
   Я видела, что вопрос денег задевает Даню. Он действительно хотел многого добиться, но при этом понимал, что проигрывает тем, кому все дано от рождения – тому же Савицкому. И я решила больше не касаться этой темы. Кто-то ведь в паре должен быть здравомыслящим, верно? Мне хотелось верить, что это я.
   Дверь в квартиру открыл сам Стас.
   – Почему опоздали? Обед вот-вот начнется, – сердито сказал он с порога. – Люциферовы еще полчаса назад приехали. Старый козел тянет из меня жилу за жилой.
   – Дашка собиралась долго, – заявил Даня.
   – А, у женщин это святое, – несколько подобрел Чернов и, услышав, как в прихожую кто-то входит, повысил голос: – Как я вам рад, ребята! Макс, как тебе роль мужа?
   – Неплохо, – весело отозвался Даня. – Целый день лежал на диване и смотрел на то, как жена квартиру драит.
   Я пихнула его в бок.
   – Весельчак, – погрозил ему пальцем Стас. – А у тебя как дела, Дашенька?
   – Отлично, борщ вот учусь готовить, – ответила я, – салаты стругаю.
   – Брачная ночь хорошо прошла? – явно пытался быть свойским парнем Чернов.
   – Что за вопросы, Станислав, – раздалось за его спиной. И Стас закатил глаза, прежде чем повернуться – позади него стоял Петр Иванович Лиферов. Кажется, он был не совсем в духе – губы пожаты, широкие брови сдвинуты, в глазах – недовольство. За его спиной стояла Руслана в маленьком черном платье – сама изящность и элегантность. Она провела большим пальцем по горлу – весьма неожиданный жест со стороны хрупкой девушки, которую явно достал собственный отец.
   – Да я же шучу, Петр Иванович, – через силу улыбнулся Чернов.
   – Шутки – это когда смешно.
   – Здравствуйте, – нестройным хором поздоровались мы с Люциферовым, пытаясь отвлечь его от Стаса.
   – Здравствуйте, – уставился на нас Петр Иванович. – Мне вот интересно – это новая мода такая? После свадьбы молодоженам принято в медовый месяц отправляться. Или старший брат денег зажал? – внимательно посмотрел он на Стаса.
   – Мы на новогодние каникулы поедем, – отозвался Даня. – Даша ведь учится еще. Не нужно от учебы отрываться.
   – Отправлю их в круиз по Средиземному морю, – тотчас добавил Стас.
   Люциферов покачал головой и направился в гостиную, откуда доносились голоса.
   – Папа сегодня не в духе, – вздохнула Руслана. – Давление.
   – Если давление – в номере надо было оставаться, – в сердцах сказал Стас. – А не портить всем обед.
   – Любимый, – укоризненно посмотрела на него Руслана. – Папа ведь обещал тебе, что приедет, и приехал. Папа держит обещание.
   – Пусть тогда пообещает, что даст разрешение на свадьбу, – вздохнул Стас, которому происходящее, очевидно, успело надоесть.
   – Вообще-то папа уже смягчился. Ты ему очень понравился, – улыбнулась она Дане. – Он вчера все говорил, какой у Стаса хороший и ответственный брат. Намекал, что генетика неплохая.
   Чернов вдруг поморщился, и Руслана замолчала, прикусив губу. Видимо, вспомнила, каким был настоящий брат Стаса.
   – Ладно, – сразу же взял себя в руки хозяин дома, – идем в столовую. Кстати, с нами будут обедать несколько моих друзей со своими спутницами. Если что, о моем брате они ничего не знают.
   Даня кивнул, взял меня за руку и повел следом за Стасом, который через гостиную провел нас в столовую.
   

   3.15
   

   – О, могодые пгишли! – первым заметил нас дедушка, и гости оживились. А я удивленно рассматривала столовую. Это была просторная светлая комната, в которой каждая деталь, казалось, была пропитана духом аристократизма – начиная с длинного прямоугольного стола из белого дерева, над которым висела хрустальная люстра, заканчивая полом из светлого каррарского мрамора. Что мрамор каррарский, я узнала позже из разговора Стаса с кем-то из братьев Русланы. А также узнала, что именно из него знаменитый Микеланджело высек Давида. Чернов явно пытался, как будто невзначай, показать будущим родственникам свою финансовую состоятельность и тонкий вкус, однако отец Русланы то и дело с неодобрением на него посматривал. А один раз даже назвал пижоном.
   Родителей и дедушку Русланы усадили по правую руку от Стаса, занимающего место во главе стола, а нас с Даней – по левую. Два стула рядом с нами пустовали – эти места были оставлены для одного из друзей Чернова со спутницей, которые несколько опаздывали.
   Первую четверть часа все внимание было обращено на нас двоих – всем было интересно, как поживают молодожены, и мы с Даней, не переставая улыбаться, отвечали на дурацкие вопросы и благодарили за теплые пожелания. А я была так мила, что даже не стала отвечать на глупый подкол милой Яночки, которая никак не хотела оставить в покое Даню, как будто забыв, что он, вообще-то, женатый человек.
   Потом вниманием гостей завладел один из друзей Стаса – молодой, но амбициозный политик из правящей партии, который явно знал не понаслышке, что такое быть душой компании. Второй друг Стаса оказался доктором-нейрохирургом – тоже молодым, но уже довольно именитым. Оба они пришли с супругами – бизнесмена сопровождала томная красавица модельной внешности, а доктора – обычная девушка с двухгодовалым ребенком, который вел себя на удивление спокойно. Сидел на коленях у мамы и рассматривал гостей.
   Друзей Чернов, конечно, позвал не просто так – хотел продемонстрировать круг своего общения. Мол, его друзья – не просто какие-то там среднестатические граждане, а птицы высокого полета. Ему важно было доказать отцу Русланы, что он достоин ее.
   Друзья Стаса, видимо, действительно никогда не видели его младшего брата, потому что не заподозрили подмены. Они благосклонно поздоровались с нами, поздравили с прошедшим бракосочетанием, а политик даже заявил:
   – Сразу видно – братья! Одна стать, одна мощь!
   – И одна форма черепа, – иронически заметил доктор.
   – А у кого-то вместо черепа подушка, набитая желе, – пробурчала Яна, скрестив на груди руки и глядя на меня. Я проигнорировала мелкую нахалку. И крепче вцепилась в Даню, демонстрируя окружающим нашу с ним любовь.
   – Кто тут должен сидеть? – спросил Матвеев у Стаса перед подачей блюд, которой, кстати, занимался персонал ресторана – Чернов постарался, чтобы все было на уровне. Уж если производить впечатление – то по полной.
   – Еще один друг, ученый. Он едет, скоро будет, – отмахнулся тот. И Даня не стал уточнять, что это за друг. А зря. Стас же в этот момент отвлекся на Петра Ивановича, который выговаривал Руслане за то, что она одета в слишком открытое платье.
   – Надо быть скромнее, – заявил он дочери. – Понимаю, что ты пытаешься привлечь внимание этого идио… кхм, Станислава. Но всему есть предел!
   – Как он меня достав своими нотациями, – прикрыв рот рукой, громко прошептал гостям Леонид Тимофеевич, так, чтобы зять его не слышал. – Вот дугак, ей-богу.
   – Папа! – возмутилась мать Русланы. – Мы в гостях.
   – Как моя дочь, ты должна быть образцом воспитанности и благонравия – вспомни, чему я тебя учил! – самозабвенно продолжал Люциферов. – Смотри, как Дарья оделась – длинное платье, все закрыто, все прилично.
   На меня тут же уставились все гости. Даже малыш на коленях у жены доктора.
   – Просто я слежу за женой, – улыбнулся Даня, обнимая меня за плечо. – Не люблю короткие платья.
   Я возмущенно на него взглянула, но промолчала. Любит, как же!
   – Как бабка одета, – пробурчала Яночка.
   – Правильно, – обрадовался Люциферов. – Вот это верный подход! Хоть кто-то за своей женщиной следит. – Он явно намекал на Стаса.
   Леонид Тимофеевич покрутил пальцем у виска.
   – Совсем сбгендил, стагый чегт.
   – Папа, хватит! – рассердилась мать Русланы.
   – Папа, перестань! – одновременно с ней воскликнула и Руслана.
   Я едва сдержалась, чтоб не заржать. А у Чернова было такое лицо, будто он хотел подойти к Люциферову и за шкирку вытащить из-за стола.
   В этот момент раздался протяжный звонок в дверь, и Стас лично пошел ее открывать. А спустя пару минут в столовую вошли те, кого ни я, ни Даня увидеть не ожидали.
   Олег и Татьяна. Он – в черном отутюженном костюме, она – в темно-сапфировом приталенном платье-карандаше с высоким воротом и белоснежным воротником. Строгий преподаватель и озорная студентка.
   Прекрасная пара, дополняющая друг друга. Пара, которая должна была нас раскрыть.
   – А этот откуда здесь взялся? – прошептал Даня потрясенно. Уж кого-кого, а своего препода он точно не хотел видеть в это время и в этом месте. Я же совершенно не желала встретить сестру.
   – Прошу извинить за опоздание, пробки, – сказал Владыко. Ни он, ни Танька пока не замечали нас.
   – Мой друг – Олег Владимирович Владыко, подающий надежды молодой ученый, доцент, кандидат физико-математических наук, преподаватель в университете и просто отличный человек! – объявил присутствующим Чернов, и при этом его тон был таким, словно иметь друга-ученого для него вполне обычное дело. Мол, с другими не общается.
   – Кстати, в этом году получил грант Российского фонда фундаментальных исследований. Вместе учились, – и Стас панибратски похлопал Олега по плечу. – А прекрасная дама – его обворожительная невеста Татьяна.
   – Не доцент, но стремлюсь к знаниям, – весело заметила сестра.
   – Коввега! – обрадовался дедушка Русланы. – Я в ваши годы тоже вев активную пгеподаватевьскую деятевьность. И тоже женився на студентке.
   – Татьяна не моя студентка, – сдержанно ответил Олег.
   – Но пыталась ею стать, – милейше улыбнулась Таня. – В сентябре хотела подать документы к ним на факультет, но Олег сказал, что если я поступлю, он уволится, чтобы не позориться.
   – Ты просто гуманитарий, дорогая, – заметил Владыко.
   – Из уст технаря это звучит как проклятие, – потупила глазки Таня.
   Ведьмина всегда шутила специфически, но Леонид Тимофеевич понял ее юмор и мелко затрясся от смеха, да и на лице Стаса появилась улыбочка.
   

   3.16
   

   Пока Чернов представлял вновь прибывших, разумеется, делая особый акцент на Люциферове и его всевозможных добродетелях, взгляд Владыко заскользил по гостям и остановился на нас с Матвеевым. Вообще-то Олег казался мне человеком с железными нервами – иначе он просто не смог бы терпеть Татьяну. Однако сейчас на его обычно бесстрастном лице за мгновение промелькнула целая гамма эмоций: сначала недоверие, потом глубокое изумление, а после – злость.
   Таня тоже заметила нас, и ее глаза округлились от удивления. Правда на ее лице почти тут же появилась хитрая улыбочка – сестра все поняла.
   – Ну и конечно, мой брат Максим со своей теперь уже женой Дарьей, – объявил Стас.
   – Не понял, – честно сказал Владыко, уставившись на Даню так, словно видел в нем реинкарнацию Эйнштейна. А на лице Матвеева появилось кислое выражение. – Какой Максим?
   Стас замер.
   – Брат мой, – недоверчиво глянув на друга, сказал он.
   – Ты уверен, что его зовут Максим? – спросил Владыко. Улыбка на лице Чернова померкла, но почти тут же появилась снова – широкая и пластиковая.
   – Люблю твой юмор, – снова похлопал его по плечу Стас.
   – Не шути так, дорогой, тебя не так поймут, – пихнула его в бок локтем Таня и обратилась к гостям. – У технарей с юмором хуже, чем у гуманитариев.
   – А вот и непгавда! – встрял Леонид Тимофеевич. – Я весево шучу, хоть и технагь!
   – Весело, как же, – ухмыльнулся его зять. – От такого юмора можно и в ящик сыграть, дорогой тесть.
   Пока они перепирались, Таня что-то тихо сказала Олегу, Стас с умоляющим видом что-то нервно добавил, и Владыко едва заметно кивнул, при этом метнув на друга яростный взгляд.
   – Прошу, садитесь, друзья, начнем наш скромный обед, – снова через силу улыбнулся Стас.
   – Я и забыл, что плохо шучу. Рад видеть тебя, Максим, – уничижительно глядя на Матвеева, процедил сквозь зубы Олег. – Поздравляю с прошедшей свадьбой и красавицей-женой. – Теперь его пронзительный взгляд остановился на мне, и стало так неуютно, что захотелось спрятаться под столом. – Как время летит – даже не заметил, как ты вырос.
   – Время вообще быстро летит, – закивал Стас, не понимая, что ходит по тонкому льду. – Помнишь, как ты забирал Макса из школы вместо меня, когда я работал, и отвозил на карате?
   – Помню, – стиснул зубы Владыко.
   – А он так забавно тебя звал дядей Олегом и говорил, что ты лучше, чем я, – ненатурально рассмеялся Стас.
   – Дядя Олег покупал мне мороженое, – вставил Даня, развалившись на стуле. – А ты не покупал.
   «Дядю Олега» слегка перекосило – думаю, серьезный и уважающий субординацию Владыко совсем не хотел, чтобы какой-то там студент обращался к нему столь панибратским образом. Матвеев это явно понимал и смотрел на препода с улыбочкой.
   – Я тебе все остальное покупал, – возразил Стас, не переставая играть роль заботливого старшего брата.
   – Дядя Олег меня не ругал, – улыбочка на лице Дани стала еще шире и нахальнее. – И ремнем не бил.
   «А надо было», – говорил нехороший взгляд Владыко.
   – Бить детей – непедагогично, – встрял тотчас отец Русланы.
   – А читать им нудные нотации с утга и до вечега – вегх педагогичности, – сказал Леонид Тимофеевич, и среди семейства Лиферовых раздались смешки.
   – Лучше нотации читать, чем кудахтать целыми днями, – проворчал Люциферов.
   – Нотации мне дядя Олег читал, – хмыкнул Матвеев, и мне показалось, что у Владыко от ярости на лице заходили желваки. – У него это очень хорошо получалось. Но вообще Олег для меня как второй старший брат. Ценю за поддержку и внимание.
   Владыко метнул на него предупреждающий взгляд. А Стас украдкой постучал пальцем по голове.
   – Хватит, – ткнула я Даню в бок локтем. – Не провоцируй его.
   – Я просто создаю видимость нашего общения, – парировал тот.
   – Олег для Макса всегда был авторитетом, – заявил Стас. И от греха подальше проводил Олега и Таню к пустующим местам за столом. Сестра невозмутимо опустилась на стул рядом со мной и весело шепнула:
   – С ума сойти.
   – Я уже сошла, добро пожаловать в мой ненормальный мир, – тихо ответила я, понимая, что от волнения подрагивают пальцы. Мы были в шаге от раскрытия правды. Хорошо, что Олег нас не выдал, хотя по его лицу можно было сказать – сделать это ему безумно хочется. То, что младшим братом друга оказался его студент, явно поразило Олега. Оказавшись за столом, он так выразительно посмотрел на Даню, что тот даже перестал улыбаться.
   – Надеюсь, свадьба прошла отлично? – спросил Олег.
   – Замечательно, – ответил Даня с вызовом в голосе. – Жаль, тебя не было.
   – А как мне жаль, – отозвался Олег. – Но с меня – подарок.
   Прозвучало это не слишком доброжелательно.
   – А почему это вас на свадьбе не было, раз жениха знаете с юного возраста? – пытливо поинтересовался Люциферов, уставившись на Владыко.
   – Олег был в командировке, – тотчас ответил Стас. – На научном симпозиуме.
   – И в каком городе? – спросил кто-то их братьев Русланы.
   – В Казани, – тотчас ответил Стас.
   – В Иркутске, – одновременно с ним заявила Таня.
   «Идиоты», – отчетливо читалось в глазах Владыко.
   Даня же просто не мог перестать улыбаться. Его происходящее забавляло, а я нервничала.
   – Это как? – удивился Люциферов.
   – Сначала был в Казани, потом – в Иркутске, – спокойно ответил Владыко, поправив очки в тонкой оправе. – Сегодня утром прилетел в родной город.
   – А что, отменить свои командировки ради свадьбы не могли? – никак не мог отстать Петр Иванович.
   – Я просил Олега этого не делать, – снова вмешался Даня. – Свадьба – просто формальность. А научный симпозиум – важное дело для ученого его уровня. У Олега айкью сто сорок. Это каждый на факультете знает.
   Таня прыснула в кулак. Олег любил подчеркнуть свой ум.
   – Все равно, – стоял на своем Люциферов. – Мог бы и пропустить.
   У Владыко на тонких губах заиграла усмешка.
   – Безумно жаль, что пропустил это событие. Надеюсь, свадьбу Станислава я точно не пропущу.
   – Какую свадьбу? – не понял Люциферов.
   – С вашей прекрасной дочерью, – любезно пояснил Владыко. – Мой друг, знаете ли, привык добиваться своего.
   – Я своего согласия не давал. Ха.
   – Кому оно нужно? – пожал плечами Олег. – Мы же не в девятнадцатом веке живем.
   Петр Иванович покраснел от негодования, и Стасу снова пришлось вмешиваться в их оживленный диалог, дабы будущий тесть успокоился. Он же сделал знак обслуживающему персоналу, и в столовой появились официанты, разносящие ароматные блюда.
   Внимание гостей снова переключилось на молодого политика, который громко и весело рассказывал какую-то забавную историю.
   – Знаешь… Максим, – задумчиво сказал Владыко, не смотря на Даню, а разглядывая свое блюдо, – ты мне напоминаешь одного моего студента.
   – Мы похожи? – сделал вид, что удивлен, Даня.
   Он то ли прикалывался над преподавателем, то ли это была такая защитная реакция.
   – Еще как, – подтвердил Олег. – Тот же типаж. Тот же голос. И то же самое поразительное нахальство. Этот студент не пришел в четверг на мое занятие, и в последние дни не появляется в университете. Неслыханная наглость. Наверное, он не хочет спокойно доучиться.
   – Может быть, у него какие-то проблемы? – неразборчиво спросил Даня, пробуя крохотные, но крайне аппетитно выглядящие канапе.
   – А может, он просто дурак? – спросил Владыко. – Влез в какую-нибудь аферу. И подружку свою втянул, – покосился он на меня. Я потупила взгляд.
   – Может быть, – пожал плечами Даня. – Попробуйте эту штуку! Офигенный вкус. Жена, – обратился он ко мне, – сделай такое дома.
   – Хватит кривляться, Матвеев, – тихо прошипел Олег, наконец повернувшись в его сторону. – Какого черта ты тут делаешь?
   

   3.17
   

   – Приехал к брату, – хмуро ответил тот. – Не поняли, что ли, Олег Владимирович?
   – К какому еще брату? Не стоит держать меня за дурака. Живо за мной, – велел он Дане, вставая из-за стола.
   – Вообще-то, я ем.
   – Встал и пошел, Матвеев, – велел ему Владыко и скрылся за дверью.
   – Придурок, – выдохнул Даня. Все-таки он нервничал.
   – Лучше поговори с ним, – сказала Таня. – А то Олежка расстроится. А когда он расстраивается, то становится злым, как дьявол. И таким же злопамятным. Возьмет и расскажет ваш маленький секретик всем вокруг.
   Даня выругался сквозь зубы, сунул в рот еще одно канапе и пошел следом за Олегом. И я тоже пошла, прицепилась к нему хвостиком – слава Богу, никто не обращал на нас внимание.
   – Дави на жалость, сестренка, – успела сказать мне Танька.
   Владыко ждал в гостиной у окна, скрестив на груди руки. Увидев нас, он посуровел.
   – Так-так-так. Нерадивый студент и сестра Татьяны. Дядя Олег, значит? – впился он взглядом в Матвеева.
   – Это импровизация. Не принимайте близко к сердцу.
   – Принимать я тебя стану – на экзамене, – процедил Владыко. – И чувствую, неоднократно. Что тут происходит?
   – Какая разница? – пожал плечами Даня. – Просто на раскрывайте нас, и все. Стас же ваш друг.
   – Что значит – какая разница, Матвеев? Вместо того чтобы учиться, ты притворяешься другим человеком. Считаешь, что это нормально? – Олег на всякий случай огляделся, но в гостиной никого не было.
   – Считаю, что это только мое дело.
   Я закрыла Дане рот ладонью, понимая, что еще немного, и он окончательно выведет Олега из себя, и они начнут ругаться – оба на взводе.
   – Дай я скажу, – взмолилась я. – Олег, понимаешь, мы попали в очень плохую историю. А Стас заплатил нам за то, чтобы мы изображали жениха и невесту перед родней Русланы. Мы не делаем ничего плохого. Правда. Просто пытаемся найти выход из положения, в котором оказались.
   Мой голос стал жалобным. И я опасливо заглянула в глаза Олега, помня слова Тани. Ярости в них стало меньше.
   – Во что вы вляпались? – устало спросил Олег.
   Даня снова хотел ему возразить, но я коснулась кончиками пальцев его ладони и осторожно погладила – от запястья до выпирающих костяшек. Это нехитрое касание успокоило его, и он не стал ничего говорить.
   Я успела рассказать Олегу лишь немногое из того, что с нами произошло, попытавшись выставить Даню героем, защищавшим меня от Влада и попавшим на деньги, но, кажется, Олегу хватило и этого. На Даню он смотрел задумчиво – со смесью удивления, одобрения и осуждения.
   – Почему не пошли в полицию? – только и спросил он.
   – Я не хотела, чтобы Даню наказали, – честно призналась я. – Такие, как Влад, выходят из воды сухими. А Даньку бы сделали виноватым. И всем было бы плевать, что он пытался меня спасти.
   Матвеев напрягся – воспоминание о том вечере до сих пор вызывало в нем ярость.
   – Вы знаете, в чем ваш самый большой недостаток, Матвеев? – спросил Олег профессорским тоном, снова перейдя на «вы». – Вы слишком импульсивны и самонадеянны. У вас может быть большое будущее, но при условии, если вы научитесь сдерживать себя. Огонь должен быть в сердце, а не в голове.
   – А что должно быть в голове? – хмуро спросил Даня. – Лед?
   – Мозг, Матвеев, мозг.
   Их дальнейшему диалогу помешал Чернов, выбежавший из шумной столовой.
   – Куда пропали? – спросил он нервно. – Что между вами происходит? Не понял – вы что, знакомы?
   – Ты в порядке? – спросил Владыко, буравя Стаса не слишком добрым взглядом.
   – Олег, ты чего? – приподнял он бровь.
   – Нет, ты мне скажи, Станислав, ты в порядке? – тон у Олега был неестественно ласковым. Он положил Чернову руку на плечо и больно сжал. – Ты что творишь? Какого черта припахал к своим делишкам моего студента?
   – О, так ты у него преподаёшь? – почему-то обрадовался Стас, аккуратно убирая руку друга с плеча. – А я понять не мог, почему вы так друг на друга смотрите… Интересное совпадение. Твой студент, значит.
   – Именно! – рявкнул Владыко. – И я не для того порчу нервы на лекциях, чтобы ты одного из наших лучших студентов заставлял кривляться в своем балагане, как клоуна на сцене шапито!
   От слова «клоун» Даню передернуло, и чтобы он ничего не ляпнул, я взяла его за руку. Наши пальцы переплелись, и глупая нежность захлестнула сердце.
   – Олег, так ты сам мне посоветовал найти парня, который сыграет Макса! – заявил Стас. – Вот я и нашел. Какого черта ты теперь на меня гонишь?
   – Это был сарказм, Чернов, – закатил глаза Владыко. – Голый неприкрытый сарказм. Сколько тебе лет, что ты творишь подобную чушь?! Хочешь жениться на своей Руслане – иди и женись, хватит играть идиота. Нет бы сам, так еще и детей заставил.
   – Мы не дети, – живо возразил Даня. Владыко был старше нас лет на десять или двенадцать.
   – Судя по способности принимать решения и руководствоваться логикой – еще какие дети, – метнул на него новый недобрый взгляд Владыко, который похоже чувствовал ответственность за Даню. Преподаватель, как-никак. – Немедленно прекращай этот фарс, Чернов. Или я его сам прекращу.
   – Владыко, если ты выдашь нас, мой фонд ваш проект спонсировать больше не будет, – заявил Стас.
   – Не посмеешь.
   – Посмотрим?
   – Посмотрим.
   – Владыко, я тебя как друга прошу – молчи.
   – Чернов, а я тебя как друга прошу – прекрати этот цирк.
   Они злобно уставились друг на друга – атмосфера накалялась. И я даже испугалась – вдруг подерутся? А вот Дане было просто смешно. Таким своего нелюбимого препода он еще не видел.
   – Что вы тут делаете? – раздался въедливый голос Люциферова за нашими спинами. Олег и Стас тотчас отвернулись друг от друга
   – Да так, прошлое вспоминаем, – хрипло ответил Чернов.
   – Как-то странно вы его вспоминаете. Уединенно, – заметил отец Русланы с неприязнью. – Гости одни остались.
   – Мы рассказывали Олегу о свадьбе, – улыбнулась я, надеясь, что улыбка не кажется деревянной. – Но уже возвращаемся обратно.
   Люциферов поджал губы и первым направился обратно в столовую. А мы – следом за ним. Олег ничего ему не сказал.
   – Спасибо, друг, не выдал, – похлопал его по плечу довольный Стас. – Видишь, можешь, когда захочешь.
   – Только ради проекта – знаю, какой ты псих, – хмуро отозвался тот. – К тому же этот фарс долго не проживет. А ты… Макс, - повернулся он к ухмыляющемуся Дане, – тщательнее готовься к экзаменам. Раз есть время на глупости, значит, и на учебу должно быть.
   Знал бы Олег, какими пророческими окажутся его слова…
   

   3.18
   

   – Все нормально? – спросила Таня, когда мы вернулись за стол. Олег ничего не ответил – так был зол, а я шепотом поведала ей о том, что случилось. Сестра лишь головой покачала.
   – Олег, все в порядке? Не злись, милый, тебе не идет, – улыбнулась она, кладя Олегу руку на плечо, и, никого не стесняясь, несколько раз поцеловала его в щеку. Он немного оттаял.
   – Меня сейчас стошнит, – прокомментировал тихо Даня.
   – Матвеев, молчи, – ловко всунула я ему в рот очередное канапе, боясь, что его слова могут нарушить шаткий мир.
   В гостях у Чернова мы провели еще несколько часов, и это время прошло занимательно.
   После обеда к Дане пристал ребенок – тот самый, который сидел на коленях у жены доктора. Не знаю, что он нашел в Матвееве, но вцепился в его ногу и не хотел отпускать. Он таскался следом за ним весь вечер. Это было смешно и вызывало умиление. Раньше я никогда не видела, чтобы Даня возился с детьми, а теперь наблюдала, как он играет с ним в машинки, и улыбалась. Это было забавно.
   – Будешь отличным папой, – сказала ему мать ребенка – приятная молодая женщина по имени Катя.
   Во взгляде Дани говорилось: «Надеюсь, я стану папой еще нескоро», – однако он ничего не сказал в ответ – лишь неопределенно пожал плечами.
   – Сколько вы детей планируете? – поинтересовалась Катя.
   – Мы их пока не планируем, – осторожно отозвалась я.
   – Мы тоже не планировали, – вмешался муж Кати. – Они сами себя запланировали.
   – Такой чудесной парочке нужно как минимум троих деток, – нараспев произнесла Танька, явно издеваясь над нами. – Олег уже готов стать крестным.
   – Может быть, вам с Олегом детей завести? – невинным голосочком предложила я, пользуясь тем, что он не слышит этот разговор. – Олег уже совсем взрослый мальчик. Пора подумать о потомстве.
   Сестра мрачно на меня уставилась – к потомству она пока что не была готова.
   Люциферова ловко споили начинающий политик, хозяин квартиры и его собственный тесть, почему спустя пару часов он пришел в отличное расположение духа – подобрел так, что вдруг расчувствовался, расцеловал Стаса в обе щеки и заявил, что готов отдать за него Руслану. Все это снимала на видео Яна, время от времени переглядываясь со старшей сестрой, и мне стало понятно, что завтра утром Петр Иванович увидит на себя компромат.
   Уходил Люциферов из квартиры долго и весело с помощью Стаса и его друзей. Он то и дело останавливался и начинал вести разговоры, заставляя супругу закатывать глаза.
   – Руслане моей свадьбу сделаем шикарную! – заявил он уже на пороге. – Никакой скромности! У моей дочки все должно быть самое лучшее! Если не жених лучший, то хотя бы торжество!
   Стас кисло улыбнулся. Себя он конечно считал лучшим кандидатом в мужья Русланы.
   Следом за Петром Ивановичем братья Русланы вывели из квартиры и дедушку, который все рвался побеседовать с Олегом на научные темы. Тот же, выпив от силы два бокала вина, сидел на диване и смотрел на Лиферовых с большой долей скепсиса в глазах. Таня расположилась рядом, чопорно держа его за руку, но как только гости покинули квартиру ловко, как кошка, перебралась к нему на колени. Кроме них и нас с Матвеевым в гостиной также оставались друзья Стаса с женами. Ну и, разумеется, ребенок, который выбрал Даню в качестве дороги и катал по его плечу машинки.
   – Я чуть с ума не сошел, – вернулся в гостиную Стас, вытирая вспотевший лоб. Лиферовы вместе с Русланой наконец покинули его квартиру.
   – Премило, – словно невзначай заметил Олег. – Чудесные будущие родственники. Алкоголь не пила только девочка, верно?
   – И Руслана, – усмехнулся Стас и, взяв открытую бутылку вина, плюхнулся на диван, стоящий рядом. – Макс тоже не пил.
   – Ох уж эта идеальная Руслана, – усмехнулся его друг-доктор. – Как она вообще на тебя клюнула, дружище?
   – Женщины бывают порой такие безрассудные, – притворно вздохнула Таня. – Выбирают козлов. Знаете, как тяжело любить козлов? Это целое искусство.
   – Не понял, – внимательно посмотрел на нее Олег. – Ты меня козлом назвала?
   Даня выразительно хмыкнул – происходящее его забавляло. Владыко в неформальной обстановке он раньше никогда не видел.
   – Нет, что ты, – широко распахнула глаза сестра. – Какой же ты козел, Олежа? Ты мой медвежонок.
   Даня не выдержал и рассмеялся. Ребенок почему-то тоже стал смеяться, а после радостно вцепился обеими руками ему в волосы – так, что маме пришлось его отцеплять.
   – Карма, дорогой Максим, – заметил Олег – ехидство у него получалось скрывать не очень хорошо. – Кстати, неплохо смотришься с ребенком. Как будто бы твой собственный.
   Как назло, малыш вырвался из рук мамы и уселся рядом с Даней, методично принявшись катать по его колену машинку. Тот подхватил его и поднял, вытянув руки.
   – Ребенок, – сказал Даня. – Будешь нашим?
   Малыш засмеялся, и Матвеев не нашел ничего лучше, как посадить его мне на коленки – я чуть не подавилась от неожиданности, ибо детей на руках в жизни не держала. После этогоДаня обнял меня и заявил:
   – Ну как, мы похожи на семью?
   Вместо ответа Ведьмина просто сфотографировала нас.
   Домой мы засобирались спустя час – одновременно с Олегом и Таней. И Стас был так любезен, что проводил нас до лифта.
   – Матвеев, – обратился к Дане Олег. – Если вы будете где-либо озвучивать увиденное или услышанное сегодня – особенно про медвежонка, боюсь, у нас в университете состоится долгая… дискуссия.
   – Не парься, – заявил Стас. – Данька – могила.
   – Надеюсь, что не моя. И не забудьте подготовиться к нашей следующей встрече, – посоветовал Владыко.
   – Биту взять? – расхохотался Стас.
   – Сделать домашнюю работу.
   – Зануда ты, дружище.
   – А ты идиот. Но я же молчу. И надеюсь, Матвеева ты больше ни во что втягивать не будешь.
   С этими словами Олег первым вошел в лифт. Мы поспешили следом.
   – Могу подвезти вас до дома, – предложил Даня.
   – Нет, спасибо, – отказался Владыко. – Доберемся своим ходом. И да, на прощание хочу сказать – это было глупо. Впредь не совершайте подобных поступков – не всех людей можно безнаказанно обманывать. А ответственность вы, Даниил, несете не только за себя, но и за свою девушку. – Впервые на моей памяти Олег назвал Матвеева по имени, и это удивило всех нас. Похоже, даже самого Владыко.
   – Я постараюсь, – ответил Даня. – Спасибо, что не выдали, Олег Владимирович.
   

   3.19
   

   На этом мы разошлись. Олег и Татьяна, крикнувшая мне, что позвонит, вышли на первом этаже, а мы поехали дальше, на цокольный этаж, чтобы попасть на подземную парковку. Дома мы оказались поздно вечером, уставшие, но отчего-то очень довольные. По дороге заехали в пиццерию и купили пиццу, а еще забежали в «Баскин Роббинс» за мороженым. И я поймала себя на мысли, что для меня это снова становится привычным – быть все время рядом с ним. Я привыкала к Дане заново, и каждый его взгляд, каждое прикосновение радовали и дарили надежду, что наша общая Вселенная все так же прекрасна и безгранична.
   Однако едва мы зашли в квартиру, как во всем районе отключили свет – произошла какая-то серьезная авария. Свечей не было, фонарей – тоже. Только телефоны, которыми мы освещали пол, чтобы не споткнуться.
   – И что теперь делать? – спросила я, глядя в панорамное окно – огни в домах горели, но далеко от нас. В диспетчерскую службу было не дозвониться.
   – Боишься темноты? – спросил Даня.
   – Опасаюсь, – призналась я.
   – Я же с тобой – чего бояться? – он обнял меня, и я, обвив его шею руками, действительно почувствовала себя спокойнее.
   – Как насчет того, чтобы посмотреть фильм? – спросил Даня, прижимаясь щекой к моим распущенным волосам. – Мой ноут заряжен.
   – Давай, – согласилась я. – А какой?
   – У меня есть все части «Гарри Поттера» и несколько фильмов по вселенной DC и Marvel.
   Я выбрала «Гарри Поттера».
   Мы расстелили на полу у панорамного окна теплый плед, побросали подушки, коробку с пиццей и ведерко с мороженым, из которого вместе ели, и включили первую часть.
   До Нового года было еще далеко, но появилось легкое и радостное предновогоднее настроение – в детстве мы с Данькой смотрели фильмы о юном волшебнике на каникулах, когда за окном падал пушистый снег, пахло хвоей и мандаринами и ярко мигали гирлянды. Мы весь день могли смотреть «Гарри Поттера», почти не ссорясь – ссориться мы начинали, когда в подарках, которые приносили нам мамы, оставалось мало конфет. Матвеев вечно таскал у меня шоколадные и подкидывал карамель. А когда я однажды украла у него батончик, нажаловался моей маме, и меня отругали. Эх, хорошее было время.
   – Ты так и хотела бы попасть в Слизерин? – спросил Даня с любопытством – мы сидели плечо к плечу, наблюдая за первым уроком полета на метле.
   – А ты – в Гриффиндор? – спросила я и, не удержавшись, положила голову ему на плечо. Сколько мы раньше спорили, какой факультет лучше…
   – Определенно. Жаль, я больше не верю в магию.
   – А в любовь? – спросила вдруг я. Он только улыбнулся и обнял меня, словно невзначай.
   На фильме сосредоточиться почти не удавалось – слишком близко ко мне был Даня, слишком хорошо я чувствовала тепло его тела, слишком часто билось мое сердце. И я боялась, что он услышит его сумасшедший стук. Но Даня то ли не слышал, то ли делал вид, что не слышит, и ел мороженое, пытаясь время от времени накормить меня. Даже измазал им мою щеку, но тут же слизнул.
   – Ты что, собака? – возмутилась я. Вроде бы ничего особенного, а сердце подпрыгнуло.
   – Я твой котик, – смиренно ответил Матвеев и ловко уклонился от меня, когда я попыталась измазать подтаявшим мороженым его лицо. Пока я пыталась дотянуться до него, он умудрился вымазать мне еще и кончик носа.
   На середине фильма Даня встал, чтобы принести воду, а когда вернулся, сел позади – так, что моя спина оказалась прижата к его груди. Он обнял меня, сомкнув на талии руки, и положил подбородок на мое плечо.
   Нужно было расслабиться в его надежных объятиях, но мое тело было натянуто как стрела.
   Слишком близко – запредельно.
   Слишком нежно – болезненно нежно.
   Слишком откровенно – хоть мы и были в одежде, но так прижимались друг к другу, что у меня перехватывало дыхание.
   Это было настоящее испытание, и я с трудом взяла себя в руки. Но стоило мне немного расслабиться и откинуть голову назад, как Матвеев поцеловал меня в шею – осторожно, нежно, медленно спускаясь ниже и ниже, пока не дошел до выреза на футболке. А затем стал самозабвенно целовать плечо – сквозь тонкую ткань.
   Его нежность околдовывала, сковывала по рукам и ногам, подчиняла себя. Я забыла, как нужно дышать. И на мгновение вообще забыла все на свете – кроме его имени.
   Даня. Мой Даня.
   Чувствуя жар дыхания, от которого стало легко и приятно покалывать губы, я сжала его запястье – одна рука Дани все еще были на моей талии, и он явно не собирался отпускать меня от себя. Вторую же он запустил в мои волосы, отводя их от лица назад.
   – Тебе не нравится? – прошептал Даня. Его ладонь скользнула вниз по предплечью и нашла мои пальцы, чтобы крепко переплести со своими.
   – Нравится. – Каждая жилка во мне будто стала хрустальной и, натянувшись до предела, тонко звенела. И сердце тоже звенело – от переполняющих его эмоций.
   Даня снова поцеловал меня в шею, найдя такое чувствительное место, что я, коротко выдохнув от неожиданности в виде приятной волны по телу, вздрогнула. Будто не коснулся кожи губами, а провел по ней кусочком льда, следом капнув горячим воском.
   Я повернулась к Дане, его пальцы скользнули по моему подбородку, и наши губы, наконец, встретились в поцелуе – со вкусом ванильного мороженого и упоительный, с трудом сдерживаемой страсти.
   Я закрыла глаза, отвечая на поцелуй, видя перед собой сияние звездного неба и не слыша ничего, кроме стука своего беспокойного сердца.
   Сначала это было мягко, неспешно, до умопомрачения ласково. Воздушно и даже возвышенно. Мы сидели в обнимку, не в силах отстраниться друг от друга, я осторожно водила пальцами по горячим плечам и спине Дани, чувствуя под тканью футболки рельеф его мышц, и в очередной раз для себя понимая, как он силен. Не просто силен, но и надежен. А Даня гладил меня по лицу, волосам, рукам, лишь изредка разрешая себе более откровенные прикосновения, хотя я безумно ждала их.
   

   3.20
   

   В какой-то момент поцелуй стал увереннее, чувственнее, глубже. Стал огненным. Высекал с наших губ искры, заставляя пылать и тела, и души. И в нас отчаянным алым пламенем зажглось желание быть вместе. Оно озаряло наши нетерпеливые лица, когда мы снимали друг с друга футболки; освещало руки – каждое требовательное прикосновение вызывало в нас обоих новые волны нежности, и взаимное влечение становилось все сильнее. В какой-то момент я поняла, что оно так велико, что я не отпущу Даню сегодня. И не допущу, чтобы он отпустил меня.
   Не помню, когда потух экран разрядившегося ноутбука, и как я оказалась у Дани на коленях. Я обнимала его, и мои пальцы то сжимали его плечи, то оставляли едва заметные следы на спине, то оказывались в его волосах. Одной рукой он придерживал меня за спину, второй гладил по волосам, предплечью, талии, будто сдерживая себя из последних сил. А когда его рука все же оказалась под футболкой, Даня тотчас одернул ее и хотел убрать – но я не разрешила ему этого сделать. Прижала своей ладонью его ладонь к моей разгоряченной коже, не позволяя лишить меня новой волны нежности и страсти, и прикусила ему нижнюю губу. Он понял меня, и его прикосновения – сначала кончиками пальцев, невесомые и дразнящие, затем ладонью, все более и более откровенные, сводили с ума, заставляя мысленно повторять его имя, словно молитву.
   Даня, Даня, мой Даня.
   Стоило ему отстраниться на короткое мгновение, чтобы перевести сбившееся дыхание, как я снова притянула его к себе, завладев его губами.
   Это был неизбежный поцелуй. Поцелуй-забвение. Поцелуй-искра. Поцелуй-о-котором-сложно-забыть.
   Такие поцелуи меняют все. Даже людей меняют. И мы с Даней не были исключениями.
   Такие поцелуи становятся чем-то большим. Значимым. Незабываемым.
   Такие поцелуи создают новые Вселенные.
   Мне казалось, что удерживая друг друга в объятиях, мы падаем сквозь облака, и навстречу нам несутся сверкающие созвездия. Потом, когда Даня уронил меня на спину, нависнув сверху, я не чувствовала под собой пола – мне все так же казалось, будто мы летим. Он и я. Я и он. Не отпускаем друг друга.
   А еще казалось – если мы не станем ближе, то оба если не сгорим совсем, то навсегда потухнем. И мы не отпускали друг друга – жадные и влюбленные.
   – Если скажешь «хватит», я остановлюсь, – хрипло сказал Даня, касаясь своим лбом моего. Он тяжело дышал, и его глаза лихорадочно блестели во тьме.
   Я помотала головой, удерживая его за шею и снова притягивая к себе для нового поцелуя. Мне не хотелось останавливаться – огонь внутри был слишком силен и ярок. Мне хотелось закончить то, что мы начали в гардеробной. Я хотела получить свое. Хотела получить его. Хотела, чтобы Матвеев был только моим. И я не собиралась делиться с ним ни с кем.
   Мой. Только мой.
   К черту Савицкого и Каролину. К черту Стаса. К черту все проблемы. Есть только мы и наша Вселенная.
   – Ты уверена? – прошептал Даня, а его учащенное дыхание обожгло висок.
   – Да, – едва слышно ответила я,
   Этой ночью, что укрыла нас мягкой шелковой тьмой, словно крыльями, мне было легко на это решиться. Может быть, утром я буду жалеть, но сейчас я хочу быть с ним. С человеком, который безумно мне дорог.
   Он приник горячими губами к шее, медленно спустился и ключицам, а когда стал самозабвенно целовать ниже, я впервые прошептала его имя. И не сразу поняла это – ощущение бесконечного прекрасного полета не прекращалось.
   – Даня…
   Его плечи под моими руками напряглись, губы замерли. В глазах появилось незнакомое выражение: боль, восхищение, усталость, надежда, отчаяние, восторг – в его взгляде смешалось все.
   Так смотрят на заветное желание, которое сбылось вопреки всему.
   Так смотрят на любовь, ставшую взаимной.
   – Повтори, – попросил он.
   – Что? – прошептала я, приподнимаясь на локтях. Лицо Дани снова оказалось надо мной, и я чувствовала жар и тяжесть его тела.
   – Имя.
   – Даша, – нашла в себе силы рассмеяться я, чувствуя, как неистово бьется сердце, требуя продолжения. И погладила Даню по волосам. – А тебя как зовут?
   На его лице появилась легкая улыбка.
   – Глупая. Мое имя. Я всегда этого хотел.
   – Хотел познакомиться во второй раз, котик? – лукаво улыбнулась я, сама не понимая, как мои пальцы оказались под его ремнем, дразня и заставляя напрягаться пресс. Я прекрасно понимала, чего он хочет. И осознание этого заводило не меньше, чем откровенные поцелуи.
   Он хочет быть со мной. Он любит меня. Он нуждается во мне.
   Даня вздрогнул.
   – Не играй со мной, зайка, – в шутку пригрозил он, коротко поцеловал в губы и вдруг встал.
   – Эй, ты куда? Даня! Вернись сейчас же! – возмутилась я, чувствуя себя обделенной, и почему-то прижала к груди снятую футболку. – Ты серьезно?
   – Прости, ты меня очень обидела, – донесся из темноты его веселый голос.
   – Даня! Котик, вернись, кис-кис-кис. Не хочешь по-хорошему? Матвеев, тогда будем действовать по-плохому. Я тебя сейчас оглушу, привяжу к стулу, а когда очнешься…
   – Что тогда? – появился он. – Ну, девочка, говори. Я внимательно слушаю и фиксирую. Мне нравится твоя идея. Горячая.
   Он снова опустился радом со мной и потерся своей щекой о мою щеку.
   – Ты же не хочешь стать прекрасной молодой мамой, верно? – прошептал Даня, обнимая за плечи. Так обнимают, когда не собираются отпускать – надежно, крепко, пылко. С любовью.
   Поняв, что он имеет в виду и зачем уходил, я лишь кивнула, кажется, покраснев от смущения.
   – В фильмах этот момент упускается, – прошептала я, чувствуя, как после короткой передышки огонь в теле разгорается на порядок сильнее.
   – Ну прости, мы не в фильме, Пипетка, – мягко отозвался Даня. – Я обо всем позабочусь. Иди ко мне?
   – Может быть, у меня больше нет настроя, – закапризничала я, чувствуя себя счастливой.
   – Я его верну, – пообещал Даня, резким движением вырвал из моих рук футболку, прикрывающую грудь, и снова усадил меня к себе на колени, целуя все с той же щемящей хрупкой нежностью. Закрыв глаза, я видела, как оттаивают вмерзшие в тонкий хрустальный лед звезды, и таяла вместе с ними. Знакомый запах хвои опьянял. А прикосновения – подчиняли.
   

   3.21
   

   Прорычав что-то неразборчивое, Даня прижал меня спиной к прохладному стеклу окна – неожиданный, но приятный контраст с жаром, исходящим от его тела, пронзал насквозь, словно ток. То ли из-за крепких объятий, то ли из-за огня, пылающего в нас, стало сложно дышать, и в перерывах между поцелуями я хватала воздух ртом. Теперь я не падала сквозь облака – я тонула. Тонула в человеке, от которого была без ума. И знала, что мы тонем вдвоем.
   Мы не могли остановиться – желание быть вместе было сильнее нас, и я не возражала, когда его пальцы расстегивали пуговицу на джинсах – сначала на моих, потом – на своих. Остатки одежды только мешали.
   Губы как шелк, руки словно крылья ангела, смешанное дыхание – будто одно на двоих. Приглушенные вскрики, мурашки вдоль позвоночника, влажные следы на теле от поцелуев. Мои пальцы переплетаются с его пальцами. И я наполняюсь его любовью. А его наполняю своей.
   Никаких полумер – все по полной.
   Прикосновения – смелые.
   Поцелуи – глубокие.
   Близость – настоящая.
   Без фальши, смущения или сомнений.
   И его имя – моя короткая молитва – то ли все еще в моих мыслях, то ли уже сказано вслух.
   – Дань, – проговорила я, ловя воздух ртом.
   – Что? – едва слышно спросил он.
   – Я тебя люблю. – Эти слова дались легко и естественно.
   – И я тебя, Даша. Очень, – прошептал он. – Прости, если будет больно.
   А я только улыбнулась ему, обхватывая за шею и спину, чтобы он сильнее ко мне прижался.
   Это была волшебная ночь – на наши лица падали отблески далеких огней с улицы, а пол слабо освещала серебряным светом луна, заглядывающая в окно. И огонь внутри все горел. Мы ни на миг не оставляли друг друга, околдованные взаимной любовью. Мне казалось, что Вселенная – это я. Там, где меня касались руки Дани, загорались звезды и распускались прекрасными акварельными красками космические цветы.
   Я выдохнула: «Даня», – в его губы в самый нужный момент, заставляя замереть.
   – Девочка моя, – проговорил он с трудом, глядя мне в глаза. А я не отрывалась от него – смотрела как на чудо.
   Наверное, именно тогда моя потерянная Вселенная взорвалась, разлетелась на бесчисленное количество звезд и сверкающих осколков, рассыпалась в звездную пыль. А потом стала прежней – прекрасной и цельной. И из моей превратилась в нашу.
   …Позже мы просто лежали на спинах, чувствуя приятную усталость, и смотрели на небо через окно. Молчали. Изредка целовались. Я выводила узор на его татуировке кончиками пальцев, а он играл с моими волосами.
   И в нашем молчании было больше смысла, чем в простых разговорах.
   Молчание помогало нам лучше узнать друг друга. Лучше понять. Лучше почувствовать.
   А тьма все так же защищала от смущения и неловкости.
   Этой ночью я поняла кое-что важное. В мире, где есть боль, войны и смерть, остаться человеком поможет только любовь.
   – Все хорошо? – спросил Даня, когда я положила голову ему на грудь. Это было так необычно – касаться его так, как я хочу, там, где я хочу, не переживая, правильно или неправильно поступаю, не думая, могу ли позволить себе это или нет. Я знала, что он – мой. И моя решимость никогда и ни с кем им не делиться только укрепилась.
   – Хорошо, – прошептала я, положив ладонь ему на живот.
   – В следующий раз будет лучше. – Я не понимала, шутит он или говорит всерьез. – Нет, правда.
   – Куда еще лучше? – потерлась я носом об его грудь и чихнула. Почему-то это умилило Даню, и он, перевернувшись на бок, прижал меня спиной к своей груди и обнял – так, что одна его рука оказалась под моей головой, а вторая обхватила за талию. Теплое размеренное дыхание Дани приятно щекотало шею, его согнутые в коленях ноги касались моих ног, и было очень уютно и сонно.
   – Спасибо, что был нежным, – прошептала я, чувствуя, что слипаются глаза. Ресницы сомкнулись.
   – Спасибо, что доверилась мне, – услышала я в искрящейся звездами темноте его голос, который становился все тише и тише. – Я всегда хотел, чтобы ты была моей. Правда. Столько раз представлял. И… Эй, ты спишь? Дашка… Спи, моя девочка.
   Последнее, что я помнила, это то, как он поцеловал меня в плечо.
   Мне снилось, что мы в обнимку сидим на берегу моря и смотрим на далекие звезды, рассыпанные по паутине ночного синего неба. На мне – Данина рубашка, все коленки в песке, на губах чувствуется привкус ванильного мороженого. И мы еще не студенты, а учимся в школе. Мои волосы длиннее, а его взгляд совсем мальчишеский.
   – Наконец-то я смог тебя поймать, – говорит мне Даня и улыбается. А я только смеюсь и беру его за руку, чтобы поцеловать в костяшки и прижать к своей груди.
   Небо подмигивает нам звездами, а волны омывают наши вытянутые ноги. Нам хорошо.
   Этот сон – самый чудесный из всех, что мне снились. И я хочу остаться в нем навсегда, но, положив голову на Данино плечо, вспоминаю, что в жизни все так же чудесно, и только тогда решаю проснуться…
   Когда я открыла глаза, было уже то ли позднее утро, то ли начало дня. Ярко светило солнце, и его лучи падали на лицо. Я лежала на животе, сладко обнимая подушку. А Даня лежал на боку рядом, подперев голову рукой, и разглядывал меня со странной полуулыбкой – мечтательной и дерзкой одновременно. Кажется, он уже давно не спал.
   Сначала я не поняла, что происходит, и с удивлением смотрела на него, а потом до меня дошло, что было ночью, и я, широко раскрыв глаза, резко поднялась и тотчас схватила подушку, пытаясь ею прикрыться
   Матвеева это ужасно рассмешило.
   – Что за вселенский ужас в глазах? – насмешливо поинтересовался он. – Я уже видел все, что хотел.
   – Не видел, – живо возразила я. – Было темно.
   – Я же котик, – фыркнул Даня, – вижу в темноте. Ну же, иди ко мне, Дашка. Я слишком долго ждал, чтобы ты проснулась.
   И он, встав, раскинул руки в объятиях – снова дурачился.
   

   3.22
   

   Почему-то на меня нахлынули недавние воспоминания, которые тотчас вскружили голову и заставили улыбаться. Тогда я, несмело отняв подушку, но все еще чувствуя неловкость, обняла Даню. Его щеки чуть-чуть кололись – появилась щетина. Обнаженную спину грело осеннее солнце. И снова появилось ощущение уюта и защищенности.
   – В душ? – невинно поинтересовался Даня, не отпуская меня.
   – Иди, – легкомысленно отозвалась я, раздумывая, укусить ли его за плечо или нет.
   – Хочу с тобой. – Его голос стал почти ангельским.
   – Принеси мне полотенце из гардеробной, тогда сходим, – прошептала я. – Лежит справа, на второй полке.
   – Правда? – недоверчиво переспросил Даня.
   – Конечно.
   Он доверчиво поцеловал меня в нос и направился в гардеробную, а я кинулась в ванную комнату – полотенце ждало меня там. Матвеев раскусил мой обман и почти догнал, но я захлопнула дверь прямо перед его носом и спешно закрылась на замок. А после прислонилась спиной к прохладному кафелю, положив руку на сердце, которое снова беспокойно билось. Мне нужно было побыть наедине с собой и привести в порядок мысли.
   – Дашка, ты обманщица! – раздался за дверью голос Дани.
   – Прости, милый, – ответила я, глядя на себя в зеркало – на шее остались отметины от его губ. Я дотронулась до одной из них кончиками пальцев, вспоминая, как он целовал меня, и слабо улыбнулась.
   Минут двадцать я стояла под теплыми упругими струями в душевой кабине. Вода струилась по телу, напоминая прикосновения ласковых Даниных рук, и я отчетливо поняла, что хочу повторить то, что было между нами.
   Вода смывала усталость и грязь, но звезды, что незримо зажглись во мне, остались.
   – Ты – мой, Матвеев, – прошептала я, не слыша себя из-за шума воды и жалея, что на человеке нельзя ставить клеймо, чтобы все знали – он занят и принадлежит только одному человеку. Все-таки я была собственницей.
   Из ванной я вышла, обмотав полотенце вокруг тела, надеясь, что это привлечет внимание Дани – хотелось его подразнить. Однако в квартире Матвеева не оказалось. Я обошла все зоны, заглянула, куда только можно, но нигде его не нашла. Звала по имени, но он не откликался. Звонила по телефону, но телефон остался дома – на столике.
   Я не понимала, куда пропал Даня, его верхняя одежда и обувь. И заволновалась – как мог человек так просто исчезнуть из квартиры? Неужели он так обиделся на меня из-за того, что я убежала в душ? Не верю. Или Матвеев решил меня разыграть? А вдруг что-то случилось? Но что?
   От плохого предчувствия закололо в сердце. И когда вдруг зазвонил его телефон, я вздрогнула от неожиданности.
   Это была Каролина – ее имя и фото высветились на экране, и чувство растерянности во мне мгновенно сменилось раздражением и злостью. Опять она? Что ей нужно от моего Дани? Что эта стерва снова задумала?
   Я молча взяла трубку и услышала ее голос – мелодичный и тихий.
   – Здравствуй, Дан. Прости, что беспокою тебя, но я снова приехала. И хочу увидеться с тобой. Уделишь мне хотя бы четверть часа? Дан? Ты меня слышишь?
   – Слышу, – ответила я хрипло. – Очень хорошо слышу.
   – Даша? – удивленно переспросила Каролина.
   – А ты догадливая, – хмыкнула я. – Зачем звонишь ему?
   – Мы друзья, – ее голос стал заметно холоднее. – Или мне запрещено общаться со своим другом?
   – К другу не пристают, пытаясь соблазнить, – отозвалась я, повеселев, только веселье это было не радостное, а злое. – Друзьям не предлагают себя. И друзей защищают, а не заставляют страдать.
   – О чем ты? – теперь ее голос стал ледяным, словно у Снежной Королевы.
   – Слушай, Каролина, давай без притворства? – устало спросила я. – Мне прекрасно известно, как вы с Савицким ловко окрутили Даню. Твой поступок – отвратителен. Такой же отвратителен, как и ты сама. Но знаешь, что меня радует? То, что Даня обо всем знает. Понял, какая ты есть на самом деле. Да, он расстроен, что его «друг» оказался фальшивкой, но лучше горькая правда, чем сладкая ложь, согласна?
   – Не говори глупостей, – кроме льда в ее голосе появилось и едва уловимое раздражение. – Я помогала Дану, который влип в неприятности и пытался тебя защитить. А Влад… Влад помешан на мне. Сходил с ума от ревности, когда мы встречались, и потом решил отыграться. Хотел, чтобы Дан делал вид, что встречается со мной – его это забавляло. А сам развлекался с тобой – хотел, чтобы Дан тоже мучился.
   – А ты неплохая актриса. Складно лжешь, – заметила я, выглядывая в окно и ища глазами Даню – его так нигде и не было.
   – Я не лгу. Я защищала тебя вместе с Даном, как могла, – повторила Каролина. – Но не думаю, что ты это оценила.
   – Зато я оценила фото, которое ты сделала вместе со спящим Даней в отеле, – все с тем же злым весельем отозвалась я. – Интересно, каково это – предлагать себя тому, кому ты безразлична? Надеюсь, с твоей самооценкой после этого все в порядке.
   – Более чем, – подтвердила Каролина. – Это была самая прекрасная ночь в моей жизни. Дан очень нежный.
   – Знаю, – ответила я, больше не веря ей. – Он нежный. Самый нежный. Я даже не думала, что настолько.
   Она замолчала – кажется, пыталась осознать смысл моих слов. А у меня в душе появилось торжество.
   Даня – мой. Он из моей Вселенной, и у нас на двоих – одна бесконечность. И сердца слеплены из одних и тех же звезд.
   – Мы можем попрощаться? – спросила я. – И да, совет – оставь Даню в покое.
   – Ты запрещаешь мне общаться с другом? Я правильно поняла?
   – Да не видит он в тебе друга, очнись! Лучше тихо исчезни из его жизни сейчас, пока у него еще сохранились теплые воспоминания о тебе. Не делай глупостей – вместе вы не останетесь, и ты это понимаешь так же хорошо, как и я. Не лишай Даню возможности запомнить тебя как хорошего друга.
   – Не стоит забирать чужое, Даша, – тихо сказала Каролина. – Люди, которые забирают чужое, потом раскаиваются. Но, как правило, бывает поздно.
   И она бросила трубку.
   – Вот стерва! – воскликнула я. – Еще и угрожать мне вздумала!
   

   3.23
   

   В это время хлопнула дверь – вернулся Даня. В руке у него был пакет и букет с нежно-розовыми и небесно-голубыми цветами – гортензиями и герберами. Я хотела начать на него орать, но потрясенно замолчала.
   – Это что?
   – Это цветы, – тепло улыбнулся Даня. – Потеряла меня? Я телефон забыл.
   – Ты пошел мне за цветами? – прошептала я.
   – Честно говоря, я пошел добывать еду, – ухмыльнулся он. – А потом увидел цветы и решил купить тебе.
   – А я уже думала, что ты стал романтиком, – отозвалась я, не отрывая восхищенного взгляда от цветов.
   – Если только чуть-чуть.
   – Вообще у нас осталось мороженое и пицца…
   – Ладно, ты меня раскусила – я хотел порадовать тебя. Возьми цветы, Даш. Или не нравятся?
   – Нравятся, конечно! Спасибо!
   Я протянула руки к чудесному букету, но не успела взять – полотенце едва не свалилось вниз. Хорошо, что я успела прижать его к себе под заливистый смех Дани. Пришлось убегать и переодеваться. Потом я долго делала селфи с цветами, а Матвеев мешал мне – так и норовил залезть в кадр. В конце концов мы пришли к компромиссу – сделали снимок, где он целует меня в щеку, а я держу цветы и счастливо улыбаюсь.
   – Я приведу волосы в порядок и сделаю тебе классный завтрак, вернее, уже обед, – пообещала я, устраиваясь на диване со средствами по уходу за волосами.
   – Сам сделаю, все уже купил, – отозвался Даня, словно невзначай проведя ладонью по моему плечу, – отдыхай, зайчик.
   Это прозвучало так мило и естественно, что я улыбнулась.
   Он вернулся через несколько минут и с ногами забрался на диван рядом со мной, внимательно наблюдая за тем, как я осторожно расчесываю влажные волосы гребнем с широкими зубчиками – обычными расческами я не пользовалась, чтобы сохранить кудри. А чтобы завитки получались аккуратными, наносила на волосы питательное масло, накручивая их на палец прядь за прядью.
   – Помочь? – вдруг спросил Даня, садясь ближе, и я согласилась – объяснила, что делать, и села к нему спиной. Его пальцы пробежались по моей голове и оказались в волосах, бережно их разделяя и аккуратно расчесывая. Каролина была права – он действительно умел быть нежным.
   – Всегда было интересно знать, как ты расчесываешь свои кудряшки, – сказал он.
   – Это целая наука, – улыбнулась я, тая от его прикосновений. – Но, если честно, я устала от вьющихся волос. Хочу прямые. Может быть, сделаю кератиновое выпрямление.
   – Не знаю, что это за штука, но лучше не делай, – жарко возразил Даня, обнимая за плечо свободной рукой и щекоча дыханием ухо. – Мне нравится все, как есть. Поняла?
   – Посмотрю на твое поведение, котик, – отозвалась я, и он продолжил расчесывать волосы, заставляя меня чувствовать себя самым счастливым человеком в этом городе. А когда закончил, ткнул себе в щеку указательным пальцем, и я с благодарностью поцеловала его.
   – Тебе звонила Каролина, – со вздохом призналась я уже на кухне – не могла об этом молчать. – И я ответила.
   – Что сказала? – равнодушно спросил Даня.
   – Она сказала, что вернулась. – Меня передернуло от отвращения, стоило только вспомнить ее хрустальный голосок. – А я сказала, чтобы она держалась подальше от тебя. Кажется, Каролиночку это задело.
   – Вернулась? – удивленно переспросил Даня. – Зачем?
   – Я, конечно, не спрашивала, но, думаю, и так все понятно – из-за тебя. Обещай мне, что ты не дашь ей себя обмануть – что бы она ни говорила. Пожалуйста. Знаю, что тебе нужно отпустить ее как друга и все такое, что, может быть, тебе нужно поговорить с ней и все решить, но не поддавайся на ее уловки. Каролина не оставит тебя в покое так легко. Не дай ей себя обмануть, – повторила я.
   Даня коснулся моих губ указательным пальцем.
   – Не дам. Не переживай.
   И я поверила ему.
   Это воскресенье мы провели вместе – он и я. Несмотря на разгар бархатной осени за окном, на моих губах чувствовался привкус звонкой весны, а на сердце было легко и свободно. Мы вместе готовили, вместе делали домашку, вместе смотрели очередной фильм, сидя на диване в обнимку, целуясь и дурачась. Только потом, когда за окнами алым тюльпаном расцветал закат, а в комнате играла расслабляющая музыка, все это переросло в нечто большее – от каждого прикосновения бросало в приятную дрожь, и в теле загорался уже знакомый огонь – он искрил, заставляя задыхаться от объятий и поцелуев.
   – Снова играешь со мной? – прошептал Даня, обхватив лицо ладонями и не отрывая от меня знакомого жадного взгляда.
   – С котиками нужно играть, – похлопала я ресницами, прекрасно понимая, что он чувствует.
   – У тебя это хорошо получается, – ответил он тихо. – Но ведь теперь ты знаешь, что я больше не буду останавливаться?
   – Этого и не нужно, – прошептала я и, дотянувшись до открытого ноутбука на столике, поставила музыку на максимальную громкость. Чувственная неспешная мелодия без слов наполняла комнату, идеально подходя под алый закат, своим отсветом озарявший наши лица. Этим вечером я танцевала для Дани, зная, что наша Вселенная остается все такой же прекрасной и бесконечной. И эту Вселенную мы создали вместе – постепенно, из обрывков наших воспоминаний и обрывков надежды, недосказанных слов и высказанных обид, осколков недопонимания и не случившихся поцелуев.
   Из детской заклятой дружбы, юношеской гордости, взрослых сомнения и страха.
   Из горящих взглядов, осторожных касаний и нежных объятий.
   Из взаимного притяжения, которое невозможно было побороть.
   Из нашей любви, что выросла из ненависти, словно прекрасные цветы из гранаты, которую мы бросали друг другу под ноги.
   Из нас двоих.
   

   3.24
   

   Когда я признавалась ему в любви – уже ночью, когда в окно заглядывала любопытная луна, у меня на глазах появились слезы, и Даня, заметив это, вытирал их большим пальцами, не понимая, что со мной.
   – Я счастлива, – просто ответила я.
   – Разве от счастья плачут, глупая?
   – Просто я рада, что все позади. А мы – вместе, – отозвалась я, уткнувшись ему в плечо.
   Засыпали мы тоже вместе – моя голова на его груди, а его руки – на моей спине. Когда я проснулась, поняла, что даже во сне не отпускала Даню, используя вместо подушки его плечи и закинув на него ноги.
   – Дань, вставай, – подула я на его волосы, на которые падал луч солнца, делая их каштановыми. Он что-то неразборчиво проговорил и уткнулся щекой в подушку, заставив меня улыбнуться.
   – Ладно, даю тебе еще пятнадцать минут, – ласково сказала я и поцеловала его в плечо, а после убежала в кухонную зону – приготовить кофе и легкий завтрак.
   Настроение было просто отличным, хотя обычно мне было сложно вставать рано утром, да еще и в понедельник – а сегодня я вскочила раньше будильника, улыбающаяся и все еще беспечно счастливая.
   Даню удалось разбудить не сразу – он категорически не хотел вставать и даже притянул меня к себе, попытавшись укрыть одеялом и заявив, что хочет спать. Желательно – вместе со мной. Я с трудом заставила его встать, вспомнив мимолетом, как его мама часто жаловалась моей маме на то, что до Даньки сложно добудиться.
   – Не встанешь, Матвеев, я на тебя графин воды вылью, серьезно! – заявила я, и этот аргумент стал исчерпывающим – Даня нехотя встал и сладко потянулся, разминая мышцы.
   Он вышел из душа тогда, когда я варила кофе – подошел сзади и обнял, сплетя чуть влажные руки на груди. От него пахло моим мятным гелем для душа, а вокруг пояса было обернуто белоснежное полотенце. Он целовался так, что мне хотелось забыть обо всем на свете, махнуть рукой на учебу и остаться дома – с ним. Когда я почти готова была действительно поддаться его чарам, позвонил Чернов – абсолютно не вовремя, и заявил, что на неделе состоится последняя встреча с Лиферовыми – мы вместе поедем на водохранилище, где у Стаса была не только своя яхта, но и коттедж. Пока Даня разговаривал со Стасом, я успела прийти в себя и решила, что прогуливать учебу – плохая идея. Владыко явно не дремлет.
   В универ мы поехали на Даниной машине, разговаривали всю дорогу, и его ладонь то и дело ложилась чуть выше моего колена. Впрочем, этот собственнический жест мне нравился – от него веяло защищенностью.
   – Надо же, Матвеев, ты все-таки бываешь милым, – сказала ему я, когда мы были уже около универа. И от избытка чувств ущипнула его за щеку – сейчас гладко выбритую.
   – А раньше милым не был? – поинтересовался он, паркуясь.
   – Раньше ты бесил меня одним своим фактом своего существования.
   – Видишь, ты всегда была неравнодушна ко мне. – Его лицо было довольным.
   – Ты тоже. Ты был влюблен в меня с детства и обещал жениться!
   – Уже женился, – развеселился Даня и указал взглядом на кольцо, которое так и не снял. Я, впрочем, тоже.
   – Это фиктивная свадьба! – возразила я.
   – А ты хочешь настоящую? – поинтересовался он.
   – А что, если да?
   – Это вызов?
   – Может быть, – повела я плечом. – И вообще, я за тебя не выйду.
   – Посмотрим, – отозвался Даня. Понимаю, чем он раздражает Олега – уверенностью.
   Мы вышли из машины и направились в сторону моего корпуса – моя рука была в его руке, и я не хотела отнимать ее ни на миг.
   – Привет, Дан, – помахала рукой Матвееву какая-то высокая брюнетка. Он кивнул ей и остановился.
   – Как дела? – спросила она, оценивающе меня разглядывая.
   – Неплохо. А ты как?
   – Хорошо. Звони иногда. – Брюнетка подмигнула Дане и пошла прочь.
   – Это кто? – ревниво спросила я, не замечая, как сжимаю его ладонь.
   – Да так, девушка одна… – рассеяно отмахнулся Матвеев.
   – Вижу, что не парень. У вас с ней что-то было? – догадалась я и рассердилась. Бывшие всегда раздражают, правда?
   – Давно. Не ревнуй, – щелкнул он меня по носу.
   – Не звони ей, – пригрозила ему я.
   – Не буду, – улыбнулся Даня.
   – Звони только мне.
   – Хорошо.
   – И смотри только на меня.
   – Договорились, девочка.
   – Дыши только в мою сторону! – не успокаивалась я, с трудом сдерживая улыбку. Вместо ответа Даня снова остановился и, привычно обхватив лицо ладонями, поцеловал – коротко, но крепко. Еще один такой поцелуй – и я пошла бы за ним куда угодно, но Даня отпустил меня, шепнув, что продолжение будет вечером. И повел к моему корпусу.
   – Сколько у тебя сегодня пар? – спросил он, остановившись у крыльца.
   – Три, легкий день. А у тебя?
   – Четыре. И пятая – встреча с Владыко. Подождешь меня?
   – Я лучше поеду домой – готовиться к семинару на завтра, – отозвалась я. – Хорошо?
   Даня кивнул, а потом вдруг резко обернулся – позади нас стоял Влад Савицкий. Бледный, с уставшим лицом, будто не спал всю ночь, но уверенный в себе. С огромным букетом шикарных бордовых роз в руках. Даже на расстоянии чувствовался приятный цветочный аромат.
   – Здравствуй, Дарья, – сказал Влад тихо. Страх мгновенно опутал широкими шелковыми лентами ноги и руки, но тотчас же и отпустил – со мной был Даня. Рядом с ним я ничего не боялась.
   – Это тебе, – он протянул мне букет, но я отшатнулась.
   – Опять ты! – почти прорычал Даня, закрывая меня спиной. – Я же тебе сказал оставить ее в покое. Или ты простых слов не понимаешь?
   – Я не к тебе пришел, Матвеев, – отмахнулся Влад. – Дай мне поговорить с Дарьей.
   – Могу дать тебе в морду.
   – Что ты хочешь, Савицкий? – спросила я, дотрагиваясь до пальцев Дани, пытаясь его успокоить. – Показать очередное фото?
   – Я хочу получить твое прощение. Прости меня, – сказал он, сжимая розы. – Просто прости меня.
   Даня закинул голову назад – жилы на шее тотчас натянулись. Он прошипел что-то неразборчиво и совсем недоброе.
   – Зачем тебе это? – тихо спросила я, понимая, что на нас оглядываются.
   – Я хочу, чтобы ты меня простила. Просто простила. И не считала конченым уродом. Для меня это важно. Понимаешь?
   

   3.25
   

   Казалось, Влад говорил искренне, но от его пристального взгляда мне было не по себе. Странно было даже думать, что когда-то я разрешала ему касаться меня и целовать. Какой же глупой я была!
   Или все, кто хочет счастья, – глупые, и не замечают очевидных вещей?
   – Сложно не считать тебя уродом, – заметил Даня, с трудом сдерживая себя – я видела, как напряглись его плечи. – Проваливай, Савицкий. Не зли меня.
   – Дай мне с ним поговорить, хорошо? – тихо попросила я его, дождалась недовольного кивка и обратилась к Савицкому: – Не понимаю, почему это имеет для тебя такое значение, Влад. Ты с ума сходишь по Серебряковой, раз выполняешь все, что она скажет, раз ты решился на подобную аферу. Какая разница, что о тебе думаю я? Простила или не простила – для тебя ведь это совсем неважно. Ты ведь и общаться со мной стал, потому что хотел отомстить Дане. Верно? Мне до сих пор интересно, как ты провернул наше знакомство, когда едва не наехал на меня?
   – Это была случайность, – неожиданно жарко возразил Влад. – Я уже потом понял, что ты – та самая девушка, которую я хотел найти… Да, признаю, я хотел с тобой поиграть, Дарья.
   Даня дернулся – он явно хотел ударить Влада.
   – Но я не хотел заходить так далеко. А потом… потом все поменялось. Ты стала дорога мне. Для меня важно получить твое прощение – после всего того, что я сделал.
   Я в изумлении смотрела на него, не понимая, искренен он или нет. Вид у Савицкого был больной и одновременно какой-то поэтичный: бледность, растрёпанные волосы, эти трагичные бордовые розы в руках. Да, мне хотелось, чтобы он раскаивался, чтобы понимал, какую боль причинил мне и моему любимому человеку, чтобы осознал, как отвратительно поступал. И я действительно хотела, чтобы он изменился – не ради меня, ради себя. Возможно, я хотела этого ради тех теплых воспоминаний, которые когда-то были связаны с Владом. Но я не собиралась бросаться в его объятия со слезами счастья на глазах – знала, что мы никогда не будем общаться. Я всего лишь хотела видеть в нем человека, а не опустившуюся свинью.
   Наивно? Возможно. Но мне действительно хотелось верить, что добро побеждает зло.
   – Хватит нести эту чушь, Савицкий. – Даня опасно приблизился к нему, не отрывая от лица Влада жесткого взгляда – И ты, и я прекрасно знаем, что тебе плевать на Дашку и на то, что ты сделал. Ты просто не любишь проигрывать, малыш, верно?
   – А ты любишь совать нос в чужие дела, Матвеев, – отозвался Влад, и в его взгляде молнией промелькнула… ненависть? – Такие люди, как ты плохо кончают. Я за тебя переживаю.
   Даня с размаху положил руку на плечо Влада. Тот поморщился, но руку скинуть не смог.
   – Переживай за себя.
   – Скоро Дарья поймет, что я лучше. И чем я лучше. Вот увидишь. – И Савицкий подмигнул мне, вселяя отвращение. На лице Дани появилась неприкрытая ярость.
   – Пожалуйста, Дань, без драк, – схватила я его за другую руку, оглядываясь и видя, что на нас смотрят с еще большим вниманием. Иначе у тебя снова будут проблемы. Хорошо?..
   Он только кивнул – сам все прекрасно понимал, и убрал руку с плеча Савицкого.
   – Свободен. Это был последний раз, когда ты подходил к Даше, – пообещал Даня. Влад ничего не сказал ему, лишь снова протянул мне цветы, прежде чем уйти.
   – Возьми розы, Дарья. Или выброшу.
   – Делай, как знаешь, – ответила я с вызовом, думая, что он действительно выкинет их, но Савицкий вдруг вручил их какой-то первокурснице с наивным лицом, и та, удивленно на него глянув, крепко прижала букет к себе. Влад улыбнулся ей и ушел, сунув руки в карманы укороченного пальто.
   А я увела Даню в холл и обнимала до тех пор, пока он окончательно не пришел в себя. Во мне отчего-то появилось ощущение, будто должно что-то произойти. И я оказалась права.
   Домой я поехала сразу же после пар, хотя Даня по телефону снова предлагал мне дождаться его. Я бы с радостью осталась с ним – сидела бы на лекциях рядышком, держа под партой за руку, но я действительно должна была подготовиться к завтрашнему семинару по устному переводу – от его итогов зависела промежуточная аттестация, а я не хотела проблем.
   «Я уйду с пар и отвезу тебя домой», – предложил Даня. Может быть, он тоже что-то чувствовал? Не знаю.
   «Зачем? Котик, я и сама доберусь. Ты и так пропустил много. Владыко не простит, если ты опять не придешь», – напечатала ему я в ответ, на ходу натягивая куртку.
   «Хорошо. Звони если что, зайчик».
   Я хотела послать ему свой любимый блюющий смайлик, но сдержалась и впервые в жизни отправила сердечко – не одно, а сразу несколько. В ответ блюющий смайлик прислал мне Даня – кажется, это была его маленькая месть. Но не успела я возмутиться, как следом прилетели стикеры с поцелуйчиками, что заставило меня улыбнуться.
   Вместе с подругами я дошла до остановки – в лица нам бил усилившийся холодный ветер. И все это время Самира рассказывала нам о том, какой Лео классный. Аристократически утонченный и тонко чувствующий, заботливый и нежный, умный и порядочный. Не парень, а ангел!
   – Девочки, он такие картины пишет! – восхищалась она, и ее темные глаза горели от восторга, которого я раньше в ней не замечала. – Просто чудо! У Лео непередаваемое чувство цвета – вы обязаны увидеть его работы! Я вам в следующий раз сфотографирую. А еще он обещал нарисовать мой портрет…
   И Самира мечтательно замерла. Я и Полина переглянулись, а Сашка спросила нараспев:
   – А то, что он бедный, тебя нисколько не смущает?
   – Он духовно богат, – отмахнулась подруга.
   – Ага, вот как запела, – обрадовалась Сашка, что подловила ее на слове. – А кто раньше твердил, что самое главное в мужчине – это состоятельность?
   Самира нехорошо покосилась на Сашку, с фиолетовыми волосами которой играл прохладный ветер. Подруга была из тех, кто не носит шапку до лютых морозов и вообще легкомысленно одевается. При этом она почти никогда не болела, в отличие от Полинки, которая вечно мерзла, утеплялась и постоянно простывала.
   – Ладно, признаю – я была немного неправа, – сквозь зубы процедила Самира. – Но и замуж я за него не собираюсь.
   – Значит, ты с ним играешь? – сощурилась Сашка.
   – Мы просто общаемся! Чего ты пристала, Павловская?
   – Просто ответь – ты влюблена в него? – спросила я с улыбкой.
   – Ну, может быть. Чуть-чуть, – нехотя согласилась Самира.
   – А как он целуется? – подхватила Полина.
   – Божественно.
   – А вы с ним уже…
   – Девочки, отстаньте от меня, пожалуйста, – дернула плечиком Самира. – Он замечательный парень. И мне неважно – богатый или бедный. Он – талантливый, и это самое главное. Понятно?
   

   3.26
   

   – Надеюсь, ты про меня? – раздался за нашими спинами знакомый голос. Мы обернулись и увидели Лео – он стоял позади в какой-то тонкой ветровке и улыбался, отчего от уголков его глаз к вискам разбегались тонкие лучики.
   – Лео, а как ты здесь оказался? – удивленно спросила Самира, не отрывая от него мгновенно потеплевшего взгляда.
   – Приехал к тебе. Хотел сделать сюрприз и куда-нибудь пригласить, – отозвался парень. – Отпустите подругу, девчонки? – обратился он к нам весело.
   – Без проблем, – тотчас разрешила я.
   – Идем? – Лео протянул Самире ладонь – узкую и изящную, такую, какой и полагалось быть ладони художника, и она вложила в нее свои пальцы. Причем сделала это с достоинством – будто соглашалась не на свидание, а давала согласие на брак.
   – Идем, – кивнула Самира и помахала нам на прощание.
   Они ушли – такие разные, будто из разных миров, но влюбленные.
   – Я буду долго и протяжно орать, если Амирова выйдет за него, плюнув на свои принципы, – рассмеялась Сашка. – Хотя хорошая пара получится. Он будет рисовать свои шедевры, она содержать семью.
   – Этот Лео какой-то странный, – вдруг сказала Полина.
   – Думаешь, какой-нибудь извращенец? – забеспокоилась Сашка.
   – Нет, дело не в этом. Просто я увидела его браслет, когда он протягивал руку Самире, и удивилась… Если я права, то на нем был браслет от «Картье» – по дизайну узнала, похож на гвоздь, заметили? Знаете, сколько это стоит?
   – Подделка, наверняка, – махнула рукой Сашка, и я с ней согласилась.
   Мой автобус приехал последним, и я, порядком замерзнув от порывов ветра, который все крепчал и крепчал, села у окна, слушая в наушниках музыку. Выйдя на своей остановке, я спокойно направилась к дому, в котором находилась наша ставшая вдруг такой уютной студия. Я думала, как нам с Даней повезло, что мы наконец смогли преодолеть все эти горы сомнений, иллюзий и обид, когда вдруг рядом со мной притормозила знакомая белая машина, из которой вышел Влад Савицкий.
   – И снова здравствуй, Дарья, – сказал он и холодно улыбнулся.
   Я попятилась от неожиданности. Откуда он здесь? Что ему нужно?
   – Что ты хочешь? – спросила я.
   Без Дани было страшнее. Гораздо страшнее.
   – Хочу поговорить без Матвеева, – отозвался Влад.
   – Мне не о чем с тобой говорить, – возразила я.
   Влад вдруг ловко выхватил сумку из моих рук и закинул в салон машины.
   – Садись, поговорим, – велел он. – Я не шучу.
   ***
   – На сегодня все, Матвеев, можете идти. – Голос Владыко звучал беспристрастно, однако почти полтора часа он развлекался тем, что давал мне одно задание за другим, а стоило мне допустить ошибку, позволял себя холодную улыбку и едкие колкости.
   Наверное, мстил за «дядю Олега». А мне приходилось все глотать. Спасали только мысли о Дашке.
   – То есть, Олег Владимирович, пропуск я отработал? – на всякий случай уточнил я.
   – А вы как считаете? – сощурился он.
   – Считаю, что да.
   – Отработали.
   Это так просто работает? Нужно просто сказать, что отработал?
   Я встал из-за парты, закинул на плечо рюкзак и направился к двери.
   – Матвеев, – задумчиво окликнул меня Владыко. Я обернулся. – Вы способный студент. Но без должного прилежания ничего не выйдет. Сосредоточьтесь не на личной жизни, а на учебе.
   – Попытаюсь, Олег Владимирович, – сквозь зубы проговорил я.
   – И надеюсь, кольцо у вас не обручальное, – продолжал Владыко с явным намеком.
   Ни я, ни Дашка больше кольца не снимали. Привыкли к ним. Привыкли друг к другу. По крайней мере, я хотел на это надеяться.
   – Рабское, – отозвался я.
   – Что-что? – поправил он очки.
   – Да так. До свидания!
   Владыко был одним из тех преподавателей, которые, с одной стороны, вызывали уважение, но с другой стороны, им хотелось как следует втащить. Однако думать о нем сегодня больше не хотелось – мыслями я тянулся к Дашке. Наверное, она уже дома, готовится к своему семинару. Сидит с ногами на диване в своих коротких домашних шортиках, которые будоражат фантазию, и читает очередной учебник. Или смешно произносит вслух что-нибудь по-японски. Или задумчиво крутит прядь волос, повторяя материал.
   Глупо признавать, но я уже успел соскучиться по ней, по ее мягким губам и нежным рукам, по голосу и даже по взгляду. Хотел вернуться в квартиру и просто обнять Дашку, зарыться носом в пахнущие клубникой вьющиеся волосы и поцеловать в щеку. С тех пор, как она действительно стала моей, я не переставал о ней думать. Даша, Дашка, девочка – постоянно крутилось в голове. Я то и дело видел ее улыбку, слышал голос, вспоминал запах. Хотел ее.
   И осознал важную вещь. Чем отчетливее понимаешь, что человек твой, тем сильнее скучаешь по нему. Я скучал все сильнее и сильнее, хотя не знал – куда еще больше?
   Пока я шел к машине, позвонил Костя – приятель из параллельной группы, хотел узнать, в силе ли наш уговор. Еще вчера мы договаривались, что завтра я привезу ему конспект по инструментальным средствам информационных систем. Этот конспект я брал у него для лабораторной –пропустил несколько пар из-за поездки на конференцию.
   – Дан, завтра все в силе? – спросил Костя. – На неделе лабораторную сдать надо Иванычу.
   – В силе. Прямо сейчас заеду домой, заберу конспект, завтра встретимся в универе, отдам.
   – Отлично. Слушай, ты говорил вчера, что временно снимаешь квартиру с девушкой, – вдруг сказал Костя. – У вас все так серьезно?
   – Серьезно. – Я с улыбкой взглянул на кольцо.
   – Поэтому ты прогуливать стал? – развеселился приятель. – Чувак, завязывай! Хотя девчонка у тебя красивая, не спорю! Дашей ведь зовут? А Каролина эффектнее.
   – Причем здесь Каролина? – не понял я. Серебрякова знала парней из моей университетской компании, и Костян не был исключением.
   – Да так, просто вспомнилось, – задумчиво отозвался он. – Все думали, что однажды вы перестанете талдычить, что просто друзья, и начнете встречаться. Даже ставки делали!
   

   3.27
   

   Мне вдруг вспомнилось, как Каролина сняла с себя халатик той ночью в отеле. И стало не по себе. Хороший друг, черт возьми. Я всегда считал себя умным, но должен был признать за собой поразительную тупость – по крайней мере, в вопросах отношений с Каролиной Серебряковой.
   – Не говори о ней, – устало попросил я Кости, садясь в машину.
   – Поссорились?
   – Можно сказать и так. – Мне не хотелось никому и ничего объяснять.
   Завел машину, включил радио и поехал домой, продумывая план действия на вечер. По дороге увидел магазинчик сладостей и, не раздумывая, завернул к нему – решил купить что-нибудь вкусное Дашке. Мне нравилось радовать ее, хотя, честно сказать, я не слишком понимал, как делать это. Вчера купил ей цветы – мне казалось, что они такие же задорные, как она. А сегодня Савицкий притащил свой дохлый зад и такой огромный букет роз, что мои цветочки показались дешевками.
   Я не хотел проигрывать ему, хоть и знал, что в плане денег он опередил меня. Савицкий мог предложить Дашке гораздо больше, чем я. И он тоже прекрасно понимал это.
   Это ужасно злило, но злость всегда меня мотивировала. Заставляла идти вперед. Брала за горло и не разрешала опускать руки. Я знал, что однажды достигну того, о чем мечтаю. А Савицкий останется тем, кто прожигает жизнь на деньги папочки.
   Купив Дашке шоколадный торт с клубникой, я снова сел в машину, но не успел отъехать – завибрировал телефон. Я думал, что это Сергеева, но ошибся – звонила Каролина. Несколько секунд я колебался, не зная, отвечать или нет, и все-таки решил принять вызов, чтобы прямо сказать Каролине о том, что больше мы не общаемся.
   – Слушаю.
   – Дан, здравствуй, – раздался ее тихий голос.
   – Здравствуй, Каролина. Что ты хотела? – вздохнул я, барабаня пальцами свободной руки по рулю. – Если встретиться – я пас. Ты же понимаешь, что теперь я не могу считать тебя своим другом.
   – Понимаю. Понимаю, что она не хочет, чтобы мы общались, – словно с трудом проговорила Каролина и вздохнула. – Знаю, что нашей дружбе пришел конец, Дан. И… я все понимаю. Она важнее. Это правильно. Любимая девушка должна быть важнее друзей. Я бы тоже хотела, чтобы парень ставил меня выше друзей.
   Я почувствовал ком в горле – для меня вопрос дружбы и выбора между девушкой и друзьями всегда стоял остро. Я не понимал, как можно бросить любимого человека из-за друзей, или перестать общаться с парнями из-за подруги.
   Каролина недвусмысленно давала мне понять, что я кинул друга из-за девушки.
   – Ты не поняла, – отозвался я. – Мы прекращаем общаться не из-за этого.
   – А из-за чего? – спросила она едва слышно.
   – Не понимаешь? – тяжело спросил я.
   – Она тебе что-то наплела про меня? Скажи честно. Пожалуйста. Ты ведь всегда был со мной честным, Дан.
   – Она – это Дашка?
   – Да, Дашка. Твоя Дашка… – Кажется, Каролина беззвучно плакала.
   – Моя Дашка помогла мне открыть глаза, – усмехнулся я. – Но ты виновата сама. Не стоило показывать ей через Савицкого то фото. Зачем вообще нужно было снимать нас вместе? Не такая ты и пьяная в ту ночь была, верно? Кстати, как ты заставила Савицкого плясать под свою дудку? Пообещала вернуться? Вы действительно интересная пара. Каролина, давай прекратим это, окей? Я устал. Надеюсь, у тебя все будет хорошо. И остерегайся Савицкого. Пока.
   – Дан… Подожди! – не дала она мне положить трубку.
   – Что еще? – раздражённо спросил я. Раньше Каролина никогда не вызывала во мне этого чувства.
   – Я не знаю, говорить тебе или нет…
   – Что? – сквозь зубы спросил я.
   – Даша… Она…
   Голос Каролины дрожал.
   – Что – она? Говори.
   – Она с Владом была, я их видела, – прошептала Каролина. – Они целовались…
   – Иди ты к черту, Серебрякова! – не выдержал я и бросил трубку.
   Звонок Каролины не просто разозлил – он разочаровал.
   Я не понимал, для чего она пользуется глупыми и грязными приемами, пытаясь очернить Дашку. Каролина в самом деле думает, что я поверю в это? Окей, несколько лет я реально считал ее другом и прислушивался к ее советам и словам. Но она не находит, что это слишком?
   Выбросив из головы слова Каролины, я поехал домой – не в студию, которую нам любезно предоставил Стас, а в квартиру родителей. По пути я несколько раз звонил Дашке, но ее телефон был отключен. Это напрягало, но у Сергеевой такое бывало – забывала вовремя подзаряжать телефон.
   Я остановился у нашего подъезда, когда на улицу опустились сумерки, но на западе, над самым горизонтом все еще желтела тонкая полоска неба – солнце не сдавалось так просто. И словно поддерживая его, в домах то и дело зажигались окна, из которых лился теплый свет.
   В Дашкиной комнате тоже горел свет. Это удивило меня – она заехала домой? Ее родители все еще на море, а запасные ключи от квартиры есть только у нас. Но это хорошо, что она забежала в свою квартиру – я заберу ее, и мы вместе уедем в студию. Честно говоря, я уже думал о том, чем мы сможем заняться там, и мне хотелось поскорее свалить отсюда вдвоем с Дашкой. Моей Дашкой.
   Едва я вышел из машины и поставил ее на сигнализацию, дверь подъезда широко распахнулась, и оттуда выбежала Каролина, на ходу вытирая глаза. Сказать, что я удивился – ничего не сказать. Что ей опять нужно? Разве я неясно выразился, когда сказал, что мы больше не будем общаться?
   – Что ты здесь делаешь? – громко спросил я – Каролина, кажется, меня не замечала
   – Дан?.. Как ты здесь оказался? – остановилась она и посмотрела на меня большими пустыми глазами.
   Я крепко выругался. Она совсем поехала головой?
   – Вообще-то я здесь живу, – процедил я сквозь зубы. – А ты?
   – Я? – Каролина, кажется, растерялась. – Я просто приехала к тебе… А тебя не было… Дан, мы можем поговорить в другом месте? Пожалуйста. Прошу.
   – О чем? – нахмурился я, не понимая, что происходит и почему она себя так ведет.
   – Скажу тебе кое-что важное. – Каролина в панике оглянулась. И ее взгляд скользнул на Дашкино окно, в котором все так же горел свет.
   

   3.28
   

   – Что случилось? – спросил я снова, стараясь сохранять спокойствие.
   – Ничего… Ничего, Дан! Просто давай уйдем! Поговорим! Нам нужно поговорить. Ну же! – взмолилась Каролина, и я сделал для себя вывод, что в квартире Дашки что-то происходит. Что-то, о чем я должен знать.
   Ничего не говоря, я обошел ее и направился к подъездной двери.
   – Нет, нет, не ходи туда, – вцепилась вдруг Каролина в мою руку. – Не ходи!
   – Ты скажешь мне, в чем дело? – мягко спросил я, чувствуя, как в груди разгорается злость.
   – Тебе нельзя это видеть! Дан, нельзя. Пожалуйста, послушай меня – давай…
   Слушать Каролину я больше не стал – рванул на себя дверь, забежал в подъезд и помчался по лестнице вверх. Каролина бросилась следом за мной, но сразу же отстала.
   Тяжело дыша, я остановился у Дашкиной двери. Прислушался – в ее квартире, кажется, играла музыка. Я позвонил несколько раз, чувствуя, как яростно стучит сердце – что-то происходило, а что, я понятия не имел. Но точно знал – какое-то дерьмо, в курсе которого находится Каролина, стук каблуков которой я слышал.
   Мне не открывали, хотя показалось, что кто-то посмотрел в глазок. Я позвонил еще раз. И еще. И еще. Я хотел уже бежать в свою квартиру, чтобы взять ключи и самому открыть эту проклятую дверь, когда нехотя щелкнул замок. На пороге я увидел Савицкого – он стоял напротив меня в одном полотенце, обернутом вокруг бедер. На шее виднелись следы засосов. И он довольно улыбался.
   Я оторопел. Отступил на шаг. До этого – все эти дни, когда мы были счастливы с Дашкой – мне казалось, что в мои ладони пролилось солнце. А теперь его свет утекал сквозь пальцы прямо в бездну, которая разверзлась под ногами.
   Нет. Быть не может.
   – Ты что здесь делаешь? – глухо спросил я, надвигаясь на Савицкого. – Что ты, мать твою, здесь делаешь?!
   – А как ты думаешь? Слушай, малыш, не мешай нам.
   – Я спросил. Что. Ты. Здесь. Делаешь. – Каждое слово давалось с трудом.
   – Мы помирились с Дарьей, – пожал он плечами и коснулся тату в виде механического сердца. – Она всегда была здесь, приятель. И сегодня поняла это. А потом в ответ впустила в свое сердечко меня.
   Меня затрясло. Я хотел убить его. Размазать по стене, чтобы следа живого не осталось. Ровно то же я чувствовал в ту ночь, когда увидел их с Дашкой под ливнем – увидел, как он пытается затащить ее в машину, увидел кровь на ее губах.
   Она не могла. Нет.
   Нет.
   Савицкий улыбался – будто пытался провоцировать.
   – Дан, Дан! Давай уйдем! – появилась на площадке Каролина и попыталась снова схватить меня за руку, но я легко стряхнул ее.
   – Ты не должен был видеть этого! Я же сказала – не ходи! – в ее голосе была мольба.
   Влад засмеялся.
   – Придурок, – прошипела Каролина. – Дан, давай уйдем. Прошу тебя.
   – Где она? – спросил я, не узнавая свой голос. – Где Даша?
   – Спит, – пожал плечами Даня. – Она устала. Думаю, ты понимаешь, почему.
   Желание разорвать его на части было столь огромным, что мысли начали путаться, а перед глазами появилась пелена. Пытаясь успокоиться, я схватился за дверь – крепко, до боли сжимая ее.
   Дашка не могла так поступить. Я точно знал, что не могла.
   Я верил ей. Верил, как самому себе.
   – Хочешь мне вмазать? – издевательским тоном спросил Влад. – Давай. Вмажь. Ну же, Данька. Сделай это от души. А хочешь, я тебе нож принесу? Я ведь заслужил, верно? Полоснешь меня им пару раз. В отместку, что переспал с твоей девочкой. А, извини, она уже не твоя.
   Он точно провоцировал меня. Для чего? Чего хочет добиться? Установил камеры?
   Я глубоко вдохнул и выдохнул, мысленно считая от десяти до одного. Давай, придурок, ты должен прийти в себя. Не должен поддаваться эмоциям. Они мешают думать.
   Каролина яростно посмотрела на Савицкого.
   – Хватит, Влад! Вы с Дашей пересекли последнюю черту. Дан не заслуживает такого отношения.
   – Правда? Какая жалость, – усмехнулся он.
   – Дан, давай уйдем. Прошу. Пока ты что-нибудь действительно не сделал ему, – взволнованно сказала Каролина, схватив меня за предплечье, но я не чувствовал ее рук. – А Даша… Даша просто недостойна тебя.
   – Я не верю, – медленно сказал я, вспоминая слова Дашки о том, что я не должен позволять Каролине снова обмануть меня. – Даша неспособна на такое. Если только ты силой ее не заставил, Савицкий. Но поверь, если ты что-то сделал Дашке, я просто тебя убью. – Мои слова звучали буднично, и я увидел, как у Влада дернулся кадык. А потом я просто оттолкнул Савицкого и ломанулся в квартиру, думая только о том, что должен спасти Сергееву. И в это же время услышал звонкий Дашкин голос за спиной.
   – Что здесь происходит? Вы с ума сошли?!
   Я обернулся. Дашка стояла на лестничной площадке вместе с двумя подружками, и ее взгляд был растерянным и злым. Я тут же бросился к ней, пытаясь понять, все ли с ней в порядке, не пострадала ли она. Осмотрел со всех сторон и только потом облегченно выдохнул, чувствуя, как тают на сердце ледяные глыбы страха.
   С моей девочкой все в порядке.
   – Все хорошо? – тихо спросил я, и Дашка лишь несмело кивнула.
   – Что происходит, Дань? – спросила она жалобно.
   – Сам не знаю.
   – Ты… ты же должна быть в квартире, – прошептала вдруг Каролина, бледная как снег, а Савицкий в ответ лишь весело засмеялся.
   – Глупая, ты думала, я и правда буду похищать людей? – он даже в ладони захлопал, а потом вдруг получил звонкую пощечину от Серебряковой.
   – Ну ты и мразь, – проговорила она совершенно незнакомым голосом. – Просто мразь.
   – Ты тоже, крошка, ты тоже. В нас обоих есть что-то от мразей, – веселился Влад, не обращая внимания на след от ее ладони. – Ты думала, я настолько отбитый?
   – Ты ведь обещал… Ты ведь заставил меня переспать в обмен на это! Урод! – и она снова попыталась ударить его по лицу, но Влад не дал ей этого сделать – перехватил руку.
   – Тише, Каролина, тише. Я ведь могу ответить.
   – Эй, мрази, – отстранилась от меня Даша, – что вы забыли в моей квартире?
   – Мне тоже интересно, – окинул я тяжелым взглядом застывшую Каролину и улыбающегося Влада, прикидывая дальнейший план действий.
   – Вызывай ментов, – посоветовала мрачно Сашка.
   

   3.29
   

   Это началось с безобидной шутки вчера, когда вернулась Каролина.
   – Ты все еще меня любишь? – спросила девушка, когда они с Владом стояли на верхнем ярусе набережной со стаканчиками кофе в руках. С высоты открывался живописный вид на реку, в глади которой тонул желтый бархатный закат; солнце медленно уходило за рваные облака, озаряя небо раскаленным золотом, плавно переходящим в грязно-аметистовый цвет. Дул прохладный ветер и пробирался под изумрудное пальто Каролины и черную, с высоким воротником, нейлоновую куртку Влада. Так совпало, что и пальто, и куртка были от одного и того же известного бренда.
   – А как ты думаешь? – спросил Влад, не отрывая от девушки внимательного взгляда. Закат, казалось, совершенно не трогал его.
   – Любишь, – негромко произнесла Каролина. – Прости меня за это.
   – Считаешь, что это твоя вина? – приподнял он бровь. Вместо ответа Каролина лишь улыбнулась уголками губ.
   «Не моя, – говорили ее глаза. – Это твой выбор, но я должна была извиниться. Так принято».
   – А ты? Все еще любишь его, Каро? – спросил Влад, и в его темных глазах промелькнуло что-то странное.
   – Не называй меня так, – мягко попросила девушка. – Знаешь ведь, что не люблю.
   – Я знаю, что ты и меня не любишь, – отозвался парень. – Но это не меняет моего отношения к тебе. Зачем ты вернулась, Каро?
   – Появилась возможность. Матери не до меня из-за смерти дяди. Они делят наследство. А что, ты не рад меня видеть? – внимательно посмотрела она на Влада.
   – Я буду рад тебя видеть в том случае, если ты скажешь, что хочешь ко мне вернуться. Но что-то мне подсказывает, что ты хочешь не этого, – усмехнулся Влад. – Зачем позвала сюда?
   – Они вместе, – задумчиво произнесла Каролина. – Притворяются женатой парой. Живут в одной квартире. Спят. Маленькая миленькая Дашенька все-таки окрутила Дана. – В голосе Каролины появилось отвращение. – Я пыталась дозвониться до него сегодня, но не вышло – Дашенька взяла его телефон и велела больше не звонить. Как будто бы у нее на это есть право. – На мгновение лицо Каролины перекосило от тщательно скрываемого гнева.
   – Это так забавно – они играют женатую пару, чтобы получить бабки и заплатить мне, – рассмеялся Влад и сделал глоток своего рафа – на этот раз кленового.
   – Деньги – не главное. Дан хочет защитить Дашеньку от Алана, – поджала губы Каролина. – Ты ведь этого не сделал.
   – Откуда ты вообще об этом узнала? – полюбопытствовал Влад.
   – Случайно услышала его разговор со Стасом Черновым, – сухо ответила Каролина. – И нет, я не подслушивала. Так вышло.
   – Верю, – тонкие губы Влада растянулись в улыбке. – Так зачем ты меня позвала? Бесит, что твой Дан развлекается с Дарьей?
   – Она забрала чужое, – проговорила твердо Каролина. – А я не из тех, кто так просто отдает то, что принадлежит мне. Влад, – заглянула она вдруг в его глаза, заставив замереть, – если ты меня все еще любишь, помоги. Я хочу вернуть Дана. У меня все еще есть возможность. А ты заберешь себе Дашеньку. Я же знаю, она тебе нравится.
   – За что я тебя любил, детка, так это за твой очаровательный эгоизм, – отозвался Влад. – Ты пытаешься быть добренькой для всех, но при этом думаешь только о себе. Настоящая стерва. – И он коснулся подбородка девушки. Она перехватила его ладонь и крепко сжала ее.
   – Помоги мне, - упрямо повторила Каролина. – Нужно что-то сделать, пока есть время.
   – Что? Ты не смогла заполучить Матвеева даже тогда, когда он усиленно делал вид, что встречался с тобой, – отозвался Влад, вспоминая ту игру, которую затеял, увидев Каролину и Матвеева вместе в аэропорту. Он решил поиздеваться над бывшей и унизить ее проклятого возлюбленного, но сам не понял, как его ярость по отношению к Серебряковой испарилась, и они снова стали общаться, будто бы ничего и не было. Все-таки Каролина умело манипулировала им, заставляя прогибаться под себя раз за разом. Он даже согласился показать Дарье фотографии, пытаясь натолкнуть ее на мысль, что Матвеев изменил ей. Не вышло.
   – Надо что-то придумать, – сказала девушка. – И ты должен мне помочь. Прошу, Влад. Больше мне просить некого. Ты ведь уже сполна насладился моим унижением, когда мне приходилось делать вид, что мы с Даней – пара. И да, теперь я понимаю, что это такое, когда любимый человек рядом только физически, а все его мысли – о другой. Это больно. Это отвратительно. Это реально ломает гордость. Я знаю, что тебе было больно, и я в который раз прошу простить меня. Ради того, что между нами было. Пожалуйста.
   Каролина так жалобно смотрела в глаза Влада, что тот отвел взгляд – не выдержал.
   – Помоги мне теперь. – Ее пальцы сжали его руку.
   – И что я должен сделать, Каро? Может быть, мне ее похитить? – весело спросил Влад. – Знаешь, как в сериалах? Я, типичный плохой парень, похищаю главную героиню, накачиваю ее снотворным, раздеваю, укладываю с собой в кровать. А ты, нетипичная плохая девочка, делаешь фото. Потом мы отправляем их главному герою, и тот тотчас бросает свою подружку. А ее место занимаешь ты.
   – Мне нравится, – вдруг задумчиво сказала Каролина, и Влад едва не подавился кофе – она говорила серьезно. Он слишком хорошо изучил ее, чтобы не понять этого.
   – Что? Серьезно? – усмехнулся парень.
   – Серьезно. Только никаких фото. Он должен увидеть… Увидеть вас вместе вживую, – тихо проговорила Каролина, прикидывая что-то в уме. – Дан – очень гордый. И очень горячий. Если он увидит Дашеньку с тобой в одной постели, не простит ее. Я его знаю.
   – Я еще жить хочу, Каро, – усмехнулся Влад. – Песик загрызет меня, если увидит нас вместе с Дарьей. Да и как мне затащить ее в постель? Накормить наркотой?
   – Так, как ты решишь. – Руки Каролины оказались на его плечах. – Сделай, что посчитаешь нужным. Ты ведь сможешь?
   – Похищение человека – это статья, – медленно отозвался парень, разглядывая Каролину.
   – Тогда сделай так, чтобы это было не похищение. Сделай так, чтобы эта стерва сама решила поехать с тобой, – ладони Каролины оказались на груди Савицкого.
   

   3.30
   

   – Окей, я согласен. – Пальцы Влада накрыли ее ладони. – Но не бесплатно.
   – Хорошо. Что ты хочешь, Влад?
   «Тебя», – говорил его взгляд.
   – Вину нужно заглаживать, дорогая. А ты сделала мне о-о-очень больно, – улыбнулся он.
   – И как мне ее загладить? – Каролина приблизилась к Владу так, будто собиралась поцеловать – на расстояние одного выдоха. – Что ты хочешь?
   – Переспи со мной, – в его голосе не было торжества – он говорил обыденным тоном, словно приглашал на свидание. – Напоследок. Я скучаю по тебе.
   – Ты… ты с ума сошел? – дернулась Каролина. В ее голубых глазах промелькнула злость.
   – Нет – так нет, – пожал плечами Влад. – Я не заставляю тебя, Каро. Можешь попросить Алана. Он точно не откажет.
   И он отпустил ее.
   – Хорошо, – закусила губу Каролина. – Я согласна.
   Влад кивнул – он словно знал, что она не отступит. Ей некуда было отступать.
   – Тогда мне нужен аванс.
   – Аванс? – широко распахнула глаза Каролина. – Что ты имеешь в виду?..
   Влад лишь улыбнулся, снова шагнул к ней и, крепко обхватив за талию, стал целовать. Жестко, с напором, не разрешая ей оторваться от его губ ни на миг.
   План Каролина придумала сама. Расписала все Владу так вдохновенно, будто бы это было для нее игрой, в которой она хотела победить. И Влад, слушая ее, улыбался – ему нравились плохие девочки, а Каролина с первого взгляда казалась ему такой, несмотря на ангельскую внешность и взгляд скромницы.
   Она была такая же, как и он сам. Ловко умела притворяться. Только Влад поначалу делал это, что бы выжить в новой семье, где его ненавидели, а после привык, а Каролина – «из любви к искусству».
   По интернету Серебрякова общалась с одним из приятелей Матвеева – не потому что этот Костя был ей интересен, а потому что с его помощью умело держала руку на пульсе возлюбленного. Она знала, что происходит в жизни Дана, чем он живет, не появилась ли у него новая подружка. Костя и сам не понимал, что сливает Каролине информацию о Матвееве, думая, что они просто общаются.
   В тот день она узнала от Кости незначительную, казалось бы, информацию о том, что Дан должен отдать ему конспект – сначала заехать к себе домой за ним, а потом привезти в универ. Костя случайно обмолвился об этом в переписке, и Каролина уцепилась за эти слова.
   «Дан сказал, что снимает квартиру с подружкой, Дашкой зовут, знаешь ее?» – написал Костя. Серебрякова тайно нравилась ему, хотя он прекрасно понимал, что у него нет шансов. И она тоже это отлично понимала.
   «Знаю, хорошая девушка», – ответила Каролина, прикидывая в уме, как это можно использовать.
   «Жаль, что у вас с ним не сложилось. Ты мне нравишься больше, чем она», – возразил парень.
   «Мы с Даном просто друзья, ты что. Кстати, Константин, а когда Дан поедет за конспектом?»
   «Завтра, после пар, а что?»
   «Можешь мне помочь? Хочу сделать ему сюрприз, а для этого мне нужно точно знать, когда Дан появится дома».
   «Без проблем, Каролина! Позвоню ему, а потом сразу отпишусь!» – пообещал Костя.
   План Каролины заключался в том, что Даня должен был приехать домой и увидеть в квартире Сергеевой Влада и Дашу вместе. И не просто увидеть, а понять, что они отлично провели время вместе – в одной кровати. Савицкий должен был взять на себя заботу о том, как попасть в дом Сергеевой и заставить ее делать то, что он хочет.
   – Ты реально думаешь, что это сработает? – весело спросил Влад, когда они сидели в его гостиной. Ему нравилось наблюдать за расписывающей на бумаге план Каролиной, лицо которой напоминало сейчас лицо художника или поэта – было озарено темным вдохновением.
   – Я делаю ставку на характер Дана. Он очень вспыльчивый и привык рубить с плеча, – отозвалась Каролина. – Сергеевой потом никакие оправдания не помогут, поверь. К тому же она не умеет общаться с Даном – с ним нужно ласково и заботливо. – Девушка едва заметно вздохнула.
   – Согласен, что наш песик – псих, – усмехнулся Влад, касаясь скулы – ровно того места, куда однажды пришелся удар Матвеева. Сильный и хорошо поставленный. Что-что, а драться он умел.
   – Не называй его так, – нахмурилась Каролина, продолжая что-то писать.
   – Не указывай, что и как мне делать. Сам разберусь.
   – Веди себя достойно.
   – Не мы должны говорить о достоинстве, – коротко рассмеялся Влад. – Мы ведь плохие герои.
   – Разве это плохо – хотеть счастья? – прямо спросила Каролина. – Я забираю свое.
   «А я заберу свое», – читалось в его глазах.
   Влад сел рядом с девушкой и убрал с ее опущенного лица длинную прядь светлых волос.
   – Я восхищен, Каро. Из такой маленькой детали, которую ты выудила из этого придурка, тебе удалось придумать такой забавный план. Меня даже не пугает похищение Дарьи – думаю, это будет весело. Хочу посмотреть завтра на взбешенную морду пса. Но, вопрос – когда же я получу обещанное?
   По хорошенькому лицу Каролины пробежала тень, и Влад заметил это, но не подал виду – напротив, поцеловал девушку в висок.
   – Сегодня холодно, Каро. Согреем друг друга?
   Его пальцы заботливо убрали ее длинные, пахнущие жасмином волосы за одно плечо и коснулись молнии на спине. Каролина замерла – перьевая ручка выпала из ее ухоженных пальцев, а Влад неспешно расстегнул замок, оголяя светлую нежную кожу, которая контрастировала с темно-синей тканью платья.
   – Нет, перестань, – вдруг убрала его руку Каролина.
   – Что, противен? – сощурился Влад, чувствуя, как сознание заполняет злость. – Он настолько лучше?
   – Завтра, – твердо сказала девушка, застегивая молнию. – Сначала ты должен доказать мне, что выполнил свою часть сделки. Я должна быть уверена, что ты не обманул меня.
   – Разве я могу тебя обмануть? – резко спросил Влад. – По-моему до этого меня обманывала только ты.
   – Прости, – вдруг подалась к нему Каролина и обняла, прижимаясь щекой к плечу. – Прости, Влад. Я не хотела, чтобы тебе было больно.
   

   3.31
   

   Он обнимал ее, задумчиво гладя по мягким волосам, а потом они долго обсуждали детали своего плана.
   – А если они завтра будут весь день вместе? – спросил напоследок Влад.
   – Тогда придумаем другой план, – пожала плечами Каролина. – Главное – эффект неожиданности и естественность. Чтобы Дану и в голову не пришло, что это подстава.
   – Понял. Позвоню Серому – он достанет все необходимое, чтобы Дарья… слушалась меня.
   Слово «наркотики» Влад не любил.
   – Кто это? – равнодушно спросила Каролина.
   – Один тип из свиты Алана, – поморщился Влад. – Не переживай, Каро, завтра все получится. И я заберу свое.
   После этого она ушла, оставив после себя легкий приятный аромат жасмина, а Влад с размаху лег на широкую кровать. Больная привязанность к Каролине, уязвленная гордость, странная, необъяснимая нежность к Дарье, желание отомстить – все это крепко в нем переплелось. Так крепко, что он решил – его план будет отличаться от плана Каро. Разительно.
   Малышка решила, что он – слабак, такой же идиот, как Матвеев, и она может манипулировать им, как захочет. Но Каролина была не права – он больше не даст ей использовать себя. Настала его очередь использовать ее.
   – Глупая, глупая, какая же ты глупая, – бормотал он, вертя в пальцах колечко Дарьи, которое та потеряла в его квартире в тот самый вечер, когда он сам не знал, что творит. Но это была ее вина – не стоило приходить столь внезапно. Не стоило, как и Каролине, использовать его как разменную монету в борьбе за Матвеева.
   Влад ненавидел его – всем сердцем с той самой поры, когда узнал, что Каролина в него влюблена. Он хотел унизить этого нищего пса, показать разницу между ними, сделать больно. Но сегодня его глухая ненависть перекинулась на Каролину.
   Влад четко решил – его девочка должна получить по заслугам.
   Заниматься похищением Дарьи он, разумеется, не стал. Не потому что чувствовал к ней какое-то странное влечение, появившееся во время их милого общения, а потому, что не собирался так подставлять себя. Знал, что если подобное станет известно старшему брату, неприятностей с отцом не оберешься. Владу всегда было плевать на эту семейку, но терять источник больших денег он не хотел. Он и так ходил по тонкому льду с тех пор, как Алан притащил таблетки для расслабления и он, Влад, поддался его уговорам.
   Все, что нужно было Владу – инсценировать похищение. Заставить Каролину поверить в него, а потом сделать то, что он хочет. Ну и немного унизить напоследок – в отместку.
   Возможно, его любовь к ней была неправильной, изломанной, исковерканной, но виновата в этом была Каролина, не он. По крайней мере, так говорил себе Влад, когда придумывал свой план.
   Он следил за Дарьей от самого университета. Видел, как она с подружками идет на остановку, садится в автобус… Влад ехал следом и остановился рядом с девушкой в очень удобном месте, где не было людей. Она не ожидала увидеть его – кажется, испугалась, и это рассердило Влада. Он, что, такое чудовище, чтобы его боялись? Он же столько раз пытался объяснить Дарье – то, что произошло в тот вечер, дикая случайность.
   Он действительно чувствовал перед ней вину. Тот вечер не должен был быть таким.
   – Что ты хочешь? – спросила девушка срывающимся голосом – то ли от страха, то ли от злости.
   – Хочу поговорить без Матвеева, – спокойно сказал Влад, почему-то подумав, что кудри ее совершенно очаровательны.
   – Мне не о чем с тобой говорить.
   Влад выхватил сумку из ее рук и швырнул в салон машины.
   – Садись, поговорим. Я не шучу.
   – Отдай сумку. – Ее глаза горели поистине зеленым ведьминским огнем.
   – Сначала поговорим, потом отдам.
   – Ты глухой? – выкрикнула девушка. – Отдай сумку и проваливай!
   – Ты так меня боишься? – спросил Влад. – Или ненавидишь?
   – Презираю. – Подняла она подбородок.
   Дарья Сергеева была гордой, и эта гордость нравилась Владу не меньше, чем темное вдохновение Каролины. Дарья была похожа на яркое пламя, Каролина – на мягко обволакивающий речной туман.
   – Забавно, – отозвался Влад. – А ты мне все так же нравишься. Нет, не так же – больше. Мы могли бы все попробовать заново.
   – С ума сошел? – сощурилась девушка. – Савицкий, или отдавай сумку и катись, или я заявлю на тебя в полицию. И я не шучу.
   – Я просто хотел объяснить тебе свой поступок, – вздохнул Влад. – Не считай меня монстром. Я просто не контролировал себя, понимаешь? И я не наркоман – просто решил расслабиться. Второй раз в жизни. Понимаешь?
   – Не понимаю и не хочу понимать.
   – А еще я хотел отдать тебе кольцо, которое ты забыла у меня.
   Ее глаза расширились от удивления – этого Дарья точно не ждала.
   – Сейчас отдам и уеду, раз настолько противен.
   Влад сел в машину и незаметно достал из сумки девушки ключи от квартиры – он помнил, что на этой связке должен быть смешной меховой брелок. А еще достал телефон – повезло, что он тоже лежал в сумке, а не был в руке Дарьи.
   Все это Влад проделал ловко и быстро – девушка ничего не заметила. Точно так же она не заметила, как однажды он вытащил ее кошелек из сумочки, когда подвозил дом дома. Не из-за денег, разумеется. А чтобы был повод вернуться. Пальцы у Влада были тонкие и быстрые, не зря пожилой сосед-карманник из прошлой жизни – из жизни с матерью – учил его основам своего мастерства забавы ради. И все время повторял: «Хорошо бы ты, пацан, «щипал» народец, ох, и хорошо же».
   

   3.32
   

   Едва Савицкий завладел телефоном, как быстро вытащил сим-карту, а после бросил обратно в сумку, и вернул ее Дарье вместе с колечком.
   – Прости, – сказал он девушке еще раз. – Ты – единственная пострадавшая сторона. Слишком светлая, слишком солнечная. Мне жаль, что так вышло, Дарья. Правда. Надеюсь, ты действительно будешь счастлива с ним. И да, тот парень, Лео, верно? Пусть твоя подруга узнает его получше.
   Он попытался коснуться ее плеча – будто тянулся к свету. Но она не позволила ему этого – отшатнулась. И Влад медленно опустил руку.
   – А мне жаль, что ты – жалкий козел, – тихо сказала Дарья. – Но я буду надеяться, что однажды ты станешь тем, кем я видела тебя, Влад Савицкий. Будь счастлив.
   Она повернулась и пошла прочь.
   – Я делаю это и для тебя! – громко сказал Влад, зная, что она ничего не поймет, улыбнулся, сел в машину и резко ударил по газам.
   Дальше все шло так, как он хотел.
   Спустя пару часов Влад позвонил Каролине и сказал, что все сделал.
   – Почему так долго? – только и спросила та, явно нервничая.
   – Ты думаешь, такие вещи делаются легко и быстро? – развеселился Влад. – Знал бы, попросил бы тебя о… двух благодарностях. Это реально тяжело. Я думал, нас засекли. Тачку остановили менты, а она лежала на заднем сидении. Серый положил ее голову себе на колени и накрыл курткой. А ментам сказали, что она спит. Пронесло.
   Влад лгал так же легко, как и Каролина.
   Девушка облегченно вздохнула.
   – Хорошо, что все получилось. Дальше действуем по плану. Привози ее в квартиру. Дан скоро освободится. Пожалуйста, успей раньше него.
   – Разумеется. Не бойся, Каро, мы уже едем. Сама не забудь приехать раньше песика. Иначе он не найдет утешительницы в твоем очаровательном лице.
   На этом они распрощались, и Влад действительно поехал к Дарье. Припарковался рядом с соседним домом, зашел в ее подъезд, пешком поднялся на ее этаж, позвонил в дверь, точно зная, что там никого нет. А после открыл эту дверь ее ключами и проскользнул в квартиру. То, что он делал, было неправильным, но неожиданно-притягательным. Адреналин играл в его крови – Влада бросило в легкий жар, а пульс участился. Точно такое же чувство он испытывал, когда серфил или когда участвовал в заездах по ночной Москве, плюя на всех и все.
   Он впервые взламывал чужое жилище.
   Квартира Дарьи ему нравилась, несмотря на то, что обставлена была простовато – на его вкус, разумеется. Зато в ней чувствовались уют и комфорт. Квартира его матери была похожей на эту. В отличие от шикарного особняка отца, в каждом ее углу не сгущались тени, сотканные из злобы и зависти; у матери в доме всегда было светло, и каждый вечер они смотрели на закат – окна выходили прямо на запад.
   Влад обошел несколько комнат, разве что в родительскую не стал заходить – из уважения. А после остановился в спальне Дарьи, рассматривая полки и стол, проводя кончиками пальцев по корешкам книг в шкафу, слушая аромат ее духов, стоящих на прикроватной тумбочке – легкий и почти неуловимый аромат весенней свежести.
   Он обнаружил, что Дарья коллекционировала шарнирных кукол, и это его позабавило. Дарья сама была похожа на куколку, и было интересно увидеть ее игрушечную копию – зеленоглазую и кудрявую. Но самым интересным Владу показалось другое – фотографии, которые он не заметил в прошлый раз. Одну из стен в комнате Дарьи, прямо над кроватью, украшала длинная светодиодная гирлянда, на которой были развешаны квадратные фотографии, сделанные на «Полароид» – Дарья прицепила их на крошечные деревянные прищепки.
   Фотографий было много. Родители, родственники, друзья. Сама Дарья – смеющаяся и радостная. И ни одного снимка с Матвеевым – наверное, она их сняла, когда он ее бросил.
   Влад задернул шторы и включил гирлянду, которая тотчас засияла холодным волшебным светом, замигала, освещая комнату серебряными искрами, и он почему-то подумал с сожалением, что ему жаль. Жаль, что ничего не получилось с этой хрупкой, но воинственной девочкой.
   Когда Каролина приехала, Влад уже ждал ее в подъезде – знал, что она сейчас будет. И когда она подошла к лифту, вынырнул из тени и взял за руку.
   – Привет, Каро. А мы заждались тебя, – улыбнулся он, любуясь ее красивым лицом. Сегодня оно было бледным – Каролина волновалась. Она буквально жила своим планом и надеждой вернуть расположение Матвеева.
   – Что ты здесь делаешь? Почему не ждешь в квартире? – резко спросила девушка и выдернула руку из его цепких пальцев. – Дан уже скоро приедет.
   – Потому что я жду обещанное.
   – Не поняла, – вытянулось ее лицо.
   – Что тут непонятного, малыш? Пока ты не сделаешь то, о чем мы договаривались, я больше и пальцем не пошевельну. Сначала оплата – потом услуга. Все просто.
   – Что ты несешь?! Влад, ты с ума сошел? – моментально вскипела она. – У нас нет времени.
   – Придется найти. Я очень хочу получить оплату за свой бесценный труд. Ты не согласна? Тогда расторгаем сделку. Прямо сейчас позвоню псу и скажу, что ты накачала Дарью дурью и хотела подложить под Серого – он подтвердит.
   Каролина крепко сжала зубы – она явно этого не ожидала. Не думала, что Влад выйдет из-под ее контроля. А зря.
   Он засунул руки в карманы куртки и направился вниз, и тогда Каро, потеряв самообладание, схватила его за локоть. Он остановился.
   – Влад! Неужели ты не можешь подождать?! – в отчаянии воскликнула она, понимая, что ее план рушится.
   – А чего ждать? Скоро приедет песик, увидит, что его подружка изменяет ему, убежит. Ты помчишься за ним, станешь утешать – возможно, даже всю ночь. А что получу я? Нет, Каро, так дело не пойдет. Или сейчас, или никогда.
   Каролина молчала, и ее лицо сделалось бледным и решительным, а глаза потемнели, как грозовое небо.
   – К тому же я предлагал оплатить долг вчера, – ласково убрал волосы с ее лба Влад. – Ты не захотела.
   – Ты что, – медленно произнесла девушка, – хочешь… хочешь прямо здесь?
   – Ах, нет, мы съездим в лучший отель этого города и забронируем номер для новобрачных, – не мог не язвить Влад – все внутри него торжествовало, и адреналин кипел в крови еще сильнее. – Естественно, здесь. Это ведь даже романтично.
   

   3.33
   

   Он ласково погладил ее по щеке большим пальцем, отчего-то чувствуя облегчение, что Каролина все же не пала так низко ради Матвеева.
   – Нет? Хорошо, твой выбор.
   – Да, – вдруг хрипло сказала Каролина и подалась к нему, крепко прижимаясь, обвивая руками шею, и решительно целуя. Влад опешил – она никогда так не целовалась. Так напористо и жгуче. Без доли нежности, лишь с желанием причинить боль. Словно говоря: «Хотел, получай».
   Он прижал Каролину к холодной стене, расстегивая пуговицы на ее пальто и не прекращая жадный поцелуй. И только когда внизу хлопнула дверь, он, тяжело дыша, повел ее наверх, подальше от лифта. Они остановились между этажами, в каком-то закутке рядом с мусоропроводом. Его руки беспорядочно блуждали по ее телу, а ее губы оставляли отметины на его шее. Влад не слишком церемонился – больше не обращался с Каролиной как с принцессой, боясь сделать что-то не так, а был груб, хоть и не пересекал тонкую черту, отделяющую жесткость от жестокости. Он любил ее и ненавидел одновременно в эти минуты. Наслаждался и мстил.
   Это было быстро и грязно.
   Это было на сломе нервов.
   И это было улетно.
   Каролина почти не держалась на ногах – она буквально повисла на Владе, разрешая ему делать все, что ему вздумается. Ей даже пришлось прикусить кожу на тонком запястье, чтобы не закричать. А ему – одернуть себя, чтобы благодарно не поцеловать ее в губы, как он это делал раньше. Напротив, Влад оттолкнул ее и стал застегивать ремень с совершенно невозмутимым лицом, думая о том, что Каролина – полная идиотка, раз решилась на это. Нет в ней ничего от принцессы – разве что хорошенькое личико. И гордости нет, повела себя как подстилка.
   Каролина отвернулась от него и пыталась поправить одежду – абсолютно молча. О чем она думала, Влад не знал. Его терзала ярость.
   – Надеюсь, тебя не смутило соседство мусоропровода. Идем, Каро, – хрипло сказал он, предвкушая веселье. – Увидишь Сергееву.
   – Буду ждать его на улице, – сказала Каролина тихо, приглаживая растрепанные волосы. Она сама определила себе наказание. И он не стал спорить. Молча вернувшись в квартиру Дарьи, он сбросил одежду и нашел чистое полотенце. Затем он стал ждать, не зная, какая забава ждет его впереди.
   Поступок Каролины его разочаровал.
   Не принцесса.
   ***
   Какое-то время Каролина стояла в подъезде, пытаясь прийти в себя и до сих пор не веря, что согласилась на это безумие. Она чувствовала себя грязной, буквально оплеванной. Тело горело – ее словно заставили искупаться в помоях. А чуть припухшие губы жгло, будто она не целовалась с Владом, а получала по ним удары – один за другим.
   Каролина выхватила из сумочки влажную салфетку и стала яростно тереть ею рот, пытаясь стереть следы поцелуя.
   Зачем? Зачем?! Это было отвратительно. Она сама отвратительна.
   Но самым отвратительным было то, что Влад понял – ей понравилось.
   – Все ради Дана, – прошептала Каролина едва слышно. Это было единственным, что ее грело. У нее обязательно все получится. Он будет ее.
   Чем еще она могла себя оправдать?
   Ничем. Любовь не нуждается в оправданиях.
   Каролина дрожащей рукой достала зеркальце и взглянула в него.
   Снова стало противно. Дешевка. Какая же она дешевка. А Савицкий… Савицкий просто свинья. Использовал ее, зная, что она не сможет повернуть назад. Сколько же слов было сказано им о любви, а в итоге он просто воспользовался ею.
   Девушка сжала кулаки, чувствуя, как идеальные ноготки впиваются в ладони. Боль отрезвляла.
   Сама виновата – не надо было доверять ему. Но ничего, она все выдержит. Она сильная. Сильные могут все. А Савицкий… Савицкий пожалеет.
   Каролина стерла размазанную тушь, несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула, пытаясь взять себя в руки, хотя больше всего на свете ей хотелось сейчас догнать Влада и отхлестать по самодовольному лицу – так, чтобы до крови. Но вместо этого она еще раз посмотрела на себя в зеркальце и медленно стала спускаться вниз. Ей казалось, что так громко стучат не ее каблуки, а сердце.
   «Я все смогу, у меня получится, мы будем счастливы», – твердила она сама себе. Завладеть Даном стало для нее не просто давней целью – в мечты Каролина не верила, в ее голове это стало некой планкой, только преодолев которую она могла стать счастливой.
   Сестра, правда, повторяла, что Дан – ее навязчивая идея, но Каролине было все равно, что говорят другие.
   Она вскинула голову и вышла вон из проклятого подъезда, чтобы тут же столкнуться с Даном.
   Это было неожиданно, но импровизация всегда была сильной стороной девушки – она отлично сыграла свою роль. Делала вид, что хочет поговорить с ним, пыталась увести, разжигая его любопытство и страх, пускала слезы. Это подействовало – ее актерский талант всегда был на высоте. И Дан, заподозрив неладное, кинулся по лестнице наверх, а она бежала следом и мысленно твердила себе: «Еще немножко, еще чуть-чуть, и этот кошмар закончится. Мы будем счастливы».
   Когда она добежала до нужного этажа, дверь квартиры Сергеевой была открыта, а на пороге стоял Влад. Каролине вдруг стало нехорошо – не потому, что она боялась провала своего плана, а потому что вдруг поняла – засосы на его шее оставили ее губы. И они запылали еще сильнее. Но Каролина снова отлично сыграла.
   – Дан, Дан! Давай уйдем! – она схватила Матвеева за руку. – Ты не должен был видеть этого! Я же сказала – не ходи!
   Влад лишь весело рассмеялся.
   

   3.34
   

   Все шло так, как Каролина представляла себе в своей голове. Ее Дан пришел в бешенство, увидев почти обнаженного Влада на пороге квартиры его девушки. От него просто исходили волны агрессии – Каролина всегда находила его мужественность и эмоциональность крайне сексуальными, но при этом она видела в его серых глазах и страх.
   Страх был главным ключиком из ее набора, помогающим открывать чужие сердца. Страх – это сомнения. А там, где есть место сомнениям, нет места настоящей любви. Той, в которую верит наивная Дашенька.
   Дан оттолкнул Влада и бросился в квартиру, отчего Каролине захотелось счастливо смеяться – сейчас он увидит свою подружку в постели без ничего и окончательно поймет, что она развлекалась с Савицким. Увидит, поймет и уйдет.
   Он всегда так делает. И этот раз не будет исключением.
   А она уйдет за ним. И будет рядом до последнего – она все еще его друг. Примет, утешит, поймет.
   Влад подыграл ей – решил потоптаться на чувствах соперника. Выводил на эмоции. Провоцировал. Это было правильно – чем больше огня в душе, тем хуже работает голова.
   Но потом все пошло не так.
   На площадке вдруг появилась та, которую Каролина ненавидела всем своим сердцем.
   Даша Сергеева. Она снова все испортила.
   – Что здесь происходит? Вы с ума сошли?! – закричала она. И Дан тотчас бросился к ней и обнял. В его глазах было столько незнакомого Каролине света, что она отшатнулась. Только потом она поняла, что Дашенька не в квартире, под наркотой и без одежды, а здесь, на площадке, одетая и злая.
   Все потеряно.
   – Ты… ты же должна быть в квартире, – прошептала Каролина, перестав владеть собой. А Влад снова стал смеяться, будто смотрел комедию.
   – Глупая, ты думала, я и правда буду похищать людей? – веселился он, ничуть не смущаясь того, что стоит в одном полотенце. И Каролина впервые в жизни ударила человека. Хлестко, наотмашь.
   – Ну ты и мразь, – сказала она, чувствуя, как подкашиваются ноги, ставшие вдруг ватными. – Просто мразь.
   – Ты тоже, крошка, ты тоже. В нас обоих есть что-то от мразей. Ты думала, я настолько отбитый?
   – Ты ведь обещал… Ты ведь заставил меня переспать в обмен на это! Урод! – Второй раз ударить Влада не удалось. Он перехватил ее руку и с триумфом заглянул в глаза.
   «Ты сама выбрала это».
   – Тише, Каролина, тише. Я ведь могу ответить.
   Слабость разлилась по телу Каролины, и она вдруг поняла, что не чувствует ни руки, ни ног. Просто парит в воздухе.
   – Эй, мрази, что вы забыли в моей квартире? – раздался голос Даши.
   – Мне тоже интересно. – Взгляд Дана пронзал насквозь. Он никогда не смотрел на нее так тяжело.
   – Вызывай ментов, – решила подруга Сергеевой.
   – Давайте, я сначала все объясню, – улыбнулся Влад. – Каролина решила провернуть одно интересное дельце и позвала меня в соучастники – хотела, чтобы я похитил Дарью. Кстати, ты безумно вовремя появилась. Это добавило драматизма нашей комедии положений, да, Каро?
   – Что ты сказал? – переспросил Дан. – Похитить?
   Он снова медленно стал наступать на Влада, явно желая ударить Савицкого, но Даша остановила его. Каролина в который раз для себя подметила это – только у этой маленькой крысы получалось останавливать Дана. Он всегда относился к ней по-особенному. Всегда!
   От переполняющих девушку ужаса и ненависти стало сложно дышать. Она словно не воздух вдыхала, а раскаленный пар.
   – Причем здесь я, Матвеев? – повысил голос Влад. – Это план Каролины. Дорогая, расскажешь им остальное? Или это сделать мне? Судя по твоему взгляду, рассказывать буду я.
   Влад говорил, говорил, говорил, и во взгляде Дана появлялось все больше презрения, которое в какой-то миг переросло в отвращение. Наверное, в этот момент, под грузом его взгляда, Каролина поняла, что Дан никогда больше не будет смотреть на нее как прежде. И что бы она ни сделала, он никогда не встанет на ее сторону.
   Было больно и страшно. Влад не просто попользовался ее телом, он и душу ее использовал.
   Каролине хотелось потерять сознание, забыться, отстраниться от ужаса, но этого не происходило. Она стояла, стараясь держать голову высоко, а плечи – прямо. И ненавидела их всех – Влада, Дашеньку, Дана.
   Для всех них она вдруг стала мусором.
   Влад закончил рассказ, шокировав всех, кроме Каролины.
   – Зачем? – только и спросил Дан, глядя на нее все с тем же отвращением, от которого хотелось кричать в голос.
   – Ради тебя, – тихо сказала девушка. – Ради любви.
   – Нет, Каролина, такие вещи ради любви не делаются.
   – А ради чего? – нашла она в себе силы усмехнуться.
   – Ради своего эгоизма. Знаешь, я думал, что потерял друга, – вдруг горячо сказал Дан. – А на самом деле друга у меня никогда и не было. И жалеть теперь не о чем.
   Внутри Каролины что-то надломилось.
   Лучше бы он кричал на нее, лучше бы обзывал и посылал проклятия. Но ему не стоило говорить этих слов. Не стоило! Разве он не видит, что ей больно?!
   – Ненавижу тебя, – прошипела Каролина, глядя на опешившую Сергееву. – Это ты во всем виновата. Ты всегда стояла между нами. Ты настроила его против меня. Знаешь, что я лучше всего помню? – она и сама не понимала, почему подошла к Даше близко – так, что могла учуять запах ее дешевых духов. – Тот день, когда пришла в класс, а ты сидела у него на коленях. И все смотрели только на вас.
   – Дура ты, Каролина, – устало ответила Даша. – Просто дура. Хотела любви? Тебя безумно любит Савицкий. Вы идеально подходите друг другу. Или ты из тех, кто может быть счастлив только в выдуманной драме?
   – Пошла ты. – От пронзительного взгляда Дана становилось все хуже и хуже.
   – Если так, – продолжала Сергеева, – то у меня для тебя хорошие новости. Твоя драма сегодня была безупречной – упивайся собой. И помни – если я увижу тебя рядом с Данькой, не буду больше разговаривать – просто волосы тебе выдеру.
   – А я помогу, – поддержала ее подруга с фиолетовыми волосами. – Девчонки, может быть, сейчас этой стерве темную устроим? Я ее буду держать, а вы – бить.
   Даша громко фыркнула.
   – Что там бить? Она и так отбитая.
   – Ненавижу. Вас всех, – громко сказала Каролина и ушла, все еще пытаясь сохранить свою в клочья растерзанную гордость. Никто ее не останавливал.
   

   3.35
   

   Иногда кажется, что нет ничего прекраснее людей, а иногда – что нет ничего страшнее.
   То, что задумала Каролина Серебрякова, повергло нас в шок. И пусть у нее ничего не получилось, это не значит, что она осталась невиновной. Людей определяют не только поступки, но и мысли. Ее мысли были черны, словно беззвездная зимняя ночь, и когда ярость в душе улеглась, я поняла, что мне жаль – жаль, что в небе Серебряковой нет ни одной звезды; ее небо – это перевернутая бездна, нависшая над ее головой и затягивающая в себя ее душу.
   Ее бездна – ее выбор.
   Мы обошлись без полиции.
   Каролина ушла, пытаясь сохранить остатки своей гордости, выплюнув на прощание слова ненависти, словно проклятье. И я не стала удерживать ее, устраивать разборки, угрожать, хватать за волосы, хотя, надо признать, мне очень хотелось сделать это – аж руки зачесались. Даня тоже не стал – ей хватило его взгляда. Он смотрел на нее так, что у меня самой по рукам побежали мурашки, смотрел без ненависти – с отрешенным разочарованием. Даня увидел ее бездну так же отчетливо, как и я. Несколько его слов – и ее лицо стало совсем белым. Она поняла, что проиграла.
   Следом за ней ушел Влад. Он оделся как ни в чем не бывало, любезно извинился и вернул мне ключи и сим-карту. Казалось, он не испытывает никаких эмоций, все делает размеренно и спокойно. А у меня в жилах искрила ярость. У Дани, впрочем, тоже.
   – А я все не могла понять, зачем ты это сделал, Савицкий – зачем стащил сим-карту, – сказала я злым отрывистым голосом.
   – Догадалась, что это был я?
   – Разумеется.
   – Я обезопасил себя на тот случай, если бы Каро пришло в голову позвонить тебе и проверить, – спокойно ответил он.
   – А если бы я восстановила ее в ближайшем магазине мобильной связи? Это делается быстро.
   – Не восстановила бы, – отозвался Влад лениво. – Сама говорила, что симка зарегистрирована на мать. А мать не в городе. Из всех вариантов я выбрал этот, как наиболее простой. Или ты хотела, чтобы я разбил телефон? Украл? Глупо, Дарья, глупо. Ты бы ведь сразу пошла к ментам – я все обдумал.
   – А если бы телефон был не в сумке? – нахмурилась я.
   – Вырвал бы его вместе с сумкой. Но ты упростила мне задачу. Честно говоря, на вас, ребята, мне было уже плевать. Я просто хотел получить одну важную вещь. Связанную с Каролиной, разумеется. А вы будьте счастливы и все дела. Хотя, – посмотрел он в лицо Дани, – ты все так же бесишь меня.
   – Взаимно, – процедил тот сквозь зубы. – Ты собираешься выметаться, пока мы не передумали и не позвонили в полицию?
   Савицкий сделал вид, что не слышит его, и повернулся ко мне.
   – Дарья, один вопрос. Просто любопытно – как так вышло, что ты появилась в столь эпичный момент? Догадалась о чем-то? Но как?
   – Так вышло и все, – сухо ответила я, ничего не поясняя. Почему, я и сама не знала – возможно, меня вела моя Вселенная, иного объяснения я не находила.
   После нашей встречи я торопливо пошла домой, то и дело тревожно оглядываясь и думая, не выкинет ли Савицкий еще какой-нибудь трюк. Однако он больше не появлялся, и я спокойно попала в студию, не сразу поняв, что мой телефон не работает, а ключи от родной квартиры пропали.
   Я вытащила учебники, конспекты, методичку, обложилась ими, словно щитами, и стала спешно готовиться к завтрашнему семинару, думая, что должна сделать это быстро, чтобы выкроить пару лишних часов на общение с Данькой. И только спустя пару часов, когда я решила спросить у девчонок кое-что по одному из вопросов и потянулась к телефону, обнаружила, что нет сим-карты. Она бесследно пропала, и я не смогла найти ее ни в карманах, ни в сумке. Как она вообще могла выпасть? Чтобы открыть отсек для карт, нужна специальная «скрепка». Ничего не понимая, я еще раз перепроверила сумку, и вдруг поняла, что не хватает ключей от квартиры. А потом мне снова вспомнился Савицкий, и в голове все стало на свои места. Это его рук дело. Он не просто так швырнул мою сумку в салон, а потом сам сел в машину, ища кольцо. Он стащил ключи и забрал сим-карту – вытащить ее с помощью «скрепки» дело пяти секунд. К тому же чехол на телефоне снимается довольно легко.
   Я мысленно обложила Савицкого всевозможными некрасивыми словами и кинулась к ноуту, забыв о семинаре.
   «Девочки, кто-нибудь может прямо сейчас позвонить Дане?» – написала я в общем чате. Могла Сашка, но, к сожалению, он не брал трубку – наверное, был у Владыко и не слышал звонок. В сети его тоже не было.
   «Что случилось, Даш?» – спросила подруга, и тогда я кратко объяснила, что случилось.
   «То есть, ты сейчас не дома?» – уточнила подруга.
   «Да. Потом объясню, где», – ответила я, пытаясь понять, что сейчас делать и зачем Савицкому понадобилось все это. В результате совместного мозгового штурма мы решили вместе поехать на мою квартиру, не дожидаясь Дани, и проверить, все ли с ней в порядке – втроем было не страшно. Так мы и стали свидетелями невероятной сцены под названием «Изгнание Каролины из жизни Дани».
   – Не хочешь меня поблагодарить? – спросил Влад напоследок у Матвеева. – Если бы не я, твоя подружка могла оказаться в очень плохой ситуации. Ведь Каро могла обратиться к Алану.
   – Моя благодарность – это то, что мы не сдали тебя ментам за незаконное проникновение, – ответил Даня.
   – Сейчас поклонюсь, – фыркнул Влад. – Что ж, мне пора. Прощай, Дарья. Если тебе что-то понадобится, звони. Тебе я всегда помогу.
   Савицкий подмигнул Полине, порядком смутив ее, и ушел, засунув руки в карманы куртки.
   Наверное, он ушел навсегда.
   

   3.36
   

   Это был странный вечер. Будто кто-то взорвал над нашими головами фейерверк из самых разных эмоций, и они яркими разноцветными искрами накрыли нас, обжигая кожу.
   Ненависть, гнев, страх, изумление, замешательство, спокойствие, благодарность, нежность, любовь.
   Целая палитра. Целая жизнь. Целая Вселенная.
   Долгое время – почти до ночи – мы сидели в моей квартире. К нам присоединились Самира и Лео, и мы обсуждали произошедшее, разгружая сердца разговорами и нервным, но дружным смехом. Единственное, чего я и Даня не сказали никому, этого того, что мы вместе живем и вообще фиктивные муж и жена – помнили о конфиденциальности. Когда на город опустилась прохладная тьма и прочно обосновалась в каждом его закоулке, все засобирались по домам. Даня, как всегда, хотел развести гостей, но они вызвали такси и уехали, а мы остались вдвоем. Я слишком поздно поняла, что не успела поделиться с Самирой словами Савицкого о Лео, но решила, что сделаю это позднее. Честно говоря, это казалось мне его очередной непонятной уловкой, сбивающей с толка – художник нравился мне, и я считала, что он хороший парень.
   – Надо замки поменять, – сказал Даня. – Плохо, что этот козлина у тебя ключи стащил.
   – Снова? – вздохнула я, вертя в руках кружку с недопитым чаем.
   – Снова. Так спокойней будет.
   – Родители будут в восторге.
   – Когда они возвращаются с моря?
   – Через несколько дней. Мама жалуется, что устала отдыхать, а папа не хочет приезжать назад, – сказала я, встала со стула и подошла к Дане. Заключила в объятия, положив одну руку на шею, а второй цепляясь за футболку на поясе. И тяжело вздохнула.
   – Что, девочка? – прошептал он, обхватывая меня за плечи.
   – Так бывает, да? Чтобы была такая любовь, которая хуже ненависти? Чтобы была такая одержимость, как у нее?
   – Как видишь, – ответил Даня. – Когда-то я думал, что разбираюсь в людях, но… – он замолчал, покачивая меня из стороны в сторону – это успокаивало.
   – Я слышала, что ты говорил, когда была на лестнице, – продолжила я и сильнее сжала пальцами ткань его футболки. – Спасибо, что верил в меня, несмотря ни на что. Спасибо, что не ушел.
   – А я мог иначе?
   Я знала, что не мог.
   – Ты думаешь, она вернется? – тихо спросила я, поднимая голову и глядя в ночное небо.
   – Надеюсь, что нет, – задумчиво отозвался Даня, играя с моими волосами.
   – Она так на тебя смотрела, будто бы ты ее казнил. Собственноручно возвел на эшафот и накинул петлю на шею.
   – Нет, Даша, она сама это сделала. – Голос Дани стал жестким. – Я хотел ее ударить. Знаешь, впервые в жизни хотел поднять руку на женщину, - вдруг признался Даня. – Стоял, смотрел на нее и думал, что хочу вмазать. Какого черта, Даш? Нет, какого? Почему она решила, что может играть с людьми? Похищение, наркота – что было бы следующим? Убийство? Каролина заигралась. Решила, что может делать все, что угодно, почувствовав вседозволенность. Но забыла – каждый, кто не падал, обязательно упадет. С Савицким они одного поля ягодки.
   – Ну, он хотя бы оказался не таким подлым. Наверное, – отозвалась я.
   – Он просто преследовал свои цели. Хотел унизить ее, вот и все. Савицкий ничем не лучше, Даш. Вспомни тот вечер. Просто вспомни.
   Я его помнила – до сих пор. И грозу, и всепоглощающий страх, и холод, и привкус крови на губах. Помнила ненормальные блестящие глаза Влада и его голос. Помнила его руки, шарящие по телу.
   Пусть сегодняшний поступок будет его компенсацией за тот отвратительный поступок. И пусть мы никогда больше не встретимся – ни с ним, ни с ней.
   – Не грусти, зайка, – ласково сказал Даня. – Ведь я с тобой.
   Его слова вдруг позволили мне окончательно осознать – все закончилось. Этот невольный ад, на который мы обрекли себя, исчез, оставляя после себя лишь воспоминания.
   Он подхватил меня на руки, закружил и, целуя, унес в мою комнату. На мою кровать, над которой горели гирлянды. Где подарил поистине прекрасные часы, еще раз доказав, что он – только мой. А я – только его.
   И эта ночь была прекрасной и светлой от огней тех звезд, что горели в наших сердцах.
   

   3.37
   

   Каролина сидела в ванной, наполненной благоухающей персиковой пеной – пыталась успокоиться и отмыться от грязных рук Савицкого.
   Пытаясь забыть обо всем на свете, она разглядывала свое отражение на потолке – он был зеркальным.
   Красивая. Правильные и аккуратные черты лица. Густые светлые волосы – натуральный блонд. Длинные тонкие ноги. Плавные изгибы тела. Женственная, ухоженная, уверенная. Идеальная девушка. Такую бы выбрали девяносто девять человек из ста. А Дан Матвеев оказался тем самым, единственным, который не обратил внимания. Который выбрал другую.
   Воспоминания снова накрыли ее – презрительное лицо Дана стояло перед глазами. И Каролина, словно стремясь спрятаться от его взгляда, с головой ушла под душистую воду. Она находилась в таком положении до тех пор, пока легкие не сдавило от нехватки кислорода. И только тогда вынырнула, хватая губами воздух, будто большая рыба, выброшенная на лед. Потом схватила вдруг бутылку вина, что стояла на бортике, и бросила в зеркало. Оно тотчас осыпалось на пол, а Каролина, прижимая пальцы к вискам, закричала – протяжно, на одной ноте. И снова нырнула под воду, раздираемая ненавистью.
   Как они только посмели?! Она ведь так любила Дана – всей душой, всем сердцем! А он на нее так смотрел!
   В себя девушка пришла не скоро – спустя несколько часов. Огляделась и поняла вдруг, что в квартире, в которой остановилась, царит беспорядок – в ярости она сметала все на своем пути, не понимая, что делает. Подобные вспышки неконтролируемого гнева и раньше случались с ней, но в этот раз она, кажется, превзошла саму себя. Хорошо, что мать об этом не узнает. Хотя подобные вспышки Каролина унаследовала от нее, мать считала, что дочь должна уметь держать себя в руках. Она ведь Каролина Серебрякова. Хорошая девушка из хорошей семьи.
   Подумав, Каролина решила, что должна отомстить – пока еще не знала, как, но точно знала, что должна. И выбор ее пал на Влада. Того, кто посмел использовать ее, как дешевку, а потом выбросил, потоптавшись на ее гордости и на ее любви.
   Ей почему-то вспомнилось, как они познакомились – на юбилее общего родственника. Мачеха Влада была приходилась матери и тетке Каролины двоюродной сестрой. Именно поэтому Влада «сослали» в этот город – к ее тетке.
   Каролина была уверена, что Влад влюбился в нее с первого взгляда. Она до сих пор помнила, как он смотрел на нее в тот вечер – долгим зачарованным взглядом. А когда пригласил на танец, то касался ее так нежно и был таким внимательным, что Каролине стало смешно. Глупо, конечно, но она сама поцеловала его на первой встрече – из любопытства. Ей было интересно, насколько сильно она понравилась Владу, о котором столько слышала, и на что он готов ради этого поцелуя.
   Их отношения с самого начала были обречены на провал.
   Сначала Каролина хотела немного позлить мать – высокомерный пасынок кузины ее изрядно раздражал.
   Потом поняла, что Влад идеально подходит для того, чтобы заставить ревновать Дана. Красивый, статный, обеспеченный, с непростым характером, который делал его в глазах девушек типичным плохим мальчиком, и отличным будущим. Идеальная кандидатура для ревности Дана и зависти подружек.
   Наверное, это была игра – первые месяцы Каролине нравились эти обреченные отношения, и она делала вид, что тоже влюблена во Влада, понимая, что все зависит только от нее и получая от этого странное удовольствие. Потом ей стало это надоедать. Влад был с ней мил и ласков, готов был выполнить любое ее желание, и Каролину это напрягало – она хотела эмоций, страсти, ревности, ссор и бурных примирений… Она хотела бурлящую горную реку, а Савицкий был озером со спокойными водами, в которые ей нравилось кидать камни.
   Он действительно любил ее. И он ведь до сих пор от нее без ума, верно? Верно. Иначе не стал бы придумывать это ублюдочный план. А значит, она может вновь приблизить его к себе, очаровать, опутать лживыми словами, как нитями, а после предать. Как – она еще придумает. Теперь она будет пользоваться им.
   Девушка улыбнулась, вспоминая следы своих губ на его шее. Она была уверена, что сможет легко приручить Влада. Влюбленные – легкая добыча.
   «Счастлив?» – написала она, но его не было онлайн.
   Пара телефонных звонков, и Каролина легко выяснила, где сейчас находится Савицкий. Кто бы сомневался, пошел в клуб.
   Отлично, они встретятся. И она заставит его пожалеть. Он растворится в ней так же, как и раньше.
   Она осушит это озеро. Уничтожит.
   Каролина надела короткое платье-футляр, облегающее ее фигуру, будто вторая кожа, распустила волосы и, помня, что аромат жасмина сводил Влада с ума, брызнула на запястье и шею духи. Она была уверена в себе и в своей ненависти. Уверена так, что даже мысли о Дане отступили на второй план.
   

   3.38
   

   Дежавю – это поразительно отвратительное чувство накрыло Влада, когда он оказался в одной из ВИП-лож клуба, того самого, где работал Матвеев.
   Шумно, весело, многолюдно. По лицам стреляют лучи проекторов, по груди набатом бьют мощные басы. У него отвратительное настроение – будто бы у него день рождения, а он в одиночестве. Смотрит на бушующую толпу сверху, попивая горький виски. И не видит смысла ни в чем.
   Раньше его спасали мысли о Каролине, но после сегодняшнего веселья у мусоропровода стало все равно. Может быть, если бы она не согласилась, все было бы иначе. Они бы провели этот вечер вместе – она бы плакала, переживая свою неудачу с похищением, обвиняла бы во всем его, била бы кулаками по его груди, а потом бы обязательно поддалась алкоголю и порыву и оказалась бы у него на коленях. Но Каролина как всегда все сделала по-своему.
   Влад залпом допил виски. Дрянной.
   – Идем к нам, чувак. Чего один скучаешь? – появился в комнате Алан – весьма нетрезвый, но веселый, как и всегда. Происшествие с той девчонкой, подружкой охранника, которая из-за него попала в больницу, на Алане никак не отразилось. Да, его дед был жутко недоволен, когда узнал о случившемся, но легко отмазал внука, хотя сам Алан утверждал, что они с пацанами не виноваты – «это все она сама».
   «Мы просто хотели ее попугать, так, ударили по щекам пару раз, фоточку сделали, пообещали повеселиться, а эта дура испугалась, вырвалась и выскочила на дорогу. Тут тачка ее и переехала. Я вообще не при делах, камон», – говорил Алан. И все делали вид, что верят ему, хотя, возможно, он действительно говорил правду.
   – Идем, говорю – Алан положил руку на плечо Влада. – Хватит в одну морду бухать. Пить лучше вместе!
   И Влад поддался – спустился вместе с Аланом вниз, сел за столик к его разбитным друзьям и красивым подружкам – парочка из них тотчас положила глаз на Влада, но ни одной из них не удалось добиться его расположения. В конце концов обе девки так ему надели, что он после отрыва на танцполе ушел за барную стойку.
   И сразу заметил ее в безликой толпе. Эффектную яркую брюнетку в алом платье – высокую, статную, с хищным лицом, обрамленным длинными черными волосами. Она была старше его на несколько лет, но при этом выглядела сногсшибательно. Было в ее лице что-то стервозное, темное и притягательное.
   С нее все началось. Именно за нее заступился Матвеев, находясь на фейсконтроле. Из-за нее он, до одури принципиальный и благородный, ударил Алана, а потом по самую глотку вляпался в неприятности. В этом, конечно, была и заслуга самого Влада – он тайком сделал фото, где брюнетка обнимала Матвеева, и показал Алану, намекнув, что они переспали у него за спиной. Алан был настолько тупой, что поверил, и возомнил, будто они специально решили сделать это, чтобы унизить его. Влад до сих пор с полуулыбкой вспоминал, как у Алана задымились глаза, когда он увидел фото. После этого он и решил отомстить Дане, а начал с девчонки его дружка.
   Владу все это казалось безумно смешным, и он чувствовал себя кем-то вроде Локи в человеческом обличье. А может быть, всему виной был виски.
   Брюнетка со скучающим лицом опустилась на барный стул рядом с Владом и заказала какой-то убойный коктейль цвета взорвавшейся радуги.
   Уверенная, грациозная, знающая себе цену. Надменная, но не холодная – скорее, обжигающая. Абсолютно противоположный Каролине типаж.
   Савицкий не мог оторвать от нее глаз.
   – Алина, – сказала она, заметив его оценивающий взгляд.
   – Влад, – отозвался тот неспешно.
   – Странно смотришь на меня, Влад. Раздражает.
   – Думаю, что за дерьмо намешали в твой коктейль.
   Алина фыркнула и повела плечиком.
   – А ты что пьешь, мальчик? Нектар богов?
   – Виски. Только виски. Он настоящий нектар богов.
   Это слово стало для нее крючком – Влад понял это по ее глазам. Он попытался завязать с красоткой разговор. И незаметно втянулся в него – слово за слово. Пить вместе было веселее.
   Они просидели за стойкой час или полтора, разговаривая обо всем и ни о чем одновременно, изредка подкалывая друг друга. Алина заказывала коктейль за коктейлем, вот только пьянела медленно.
   – Может, хватит? – спросил Влад.
   – Хочу накидаться. У бывшего родилась дочь, – сказала вдруг Алина, проводя пальцем по бокалу. – Отвратительный день. Не смотри на меня так, красавчик. Раздражает. Возможно, для тебя это в новинку, но есть такая штука как любовь. И она бывает несчастливой.
   – Почему же, вполне тебя понимаю. Не поверишь, но сегодня окончательно… расстался с девушкой. Бывшей девушкой.
   – Сочувствую, – судя по тону, Алине было все равно.
   – Почему вы расстались? – полюбопытствовал Влад, хотя, впрочем, и ему не было дела до ее проблем. – С такой, как ты, сложно рвать отношения.
   – Раньше мне казалось, что из-за одной крошки, на которую он положил глаз. Знаешь, такая типичная хорошая девочка. Мышка. А потом я поняла, что из-за меня. Но это не мешает мне ее ненавидеть, – добавила со смехом Алина. – Хотя те времена, когда мне хотелось ее убить, прошли.
   

   3.39
   

   – Однажды я чуть не убил человека, – сознался Влад зачем-то. И Алина приподняла бровь.
   – Ты настолько опасный? Это был твой враг или изменившая подружка? – рассмеялась девушка.
   – Все гораздо обыденнее. Подсыпали колес, а я сел за руль. Была авария, но та девушка выжила, – говорить такие вещи такой, как Алина, было легко. – С тех пор все считают меня монстром. Сослали в этот городишко. И я немного тут развлекся. Такие дела, детка. Будь осторожна со мной.
   – Ты чем-то напоминаешь моего бывшего. Определенно, – задумчиво сказала Алина. – Такой же козел.
   – Думаешь?
   – Уверена. У меня на вас нюх. Да и внешне похожи. Только он светлоглазый блондин, – коснулась кроваво-красных губ Алина. Она протянула руку и взяла Влада за подбородок, поворачивая его лицо из стороны в сторону, чтобы лучше разглядеть. Пальцы у нее были жесткие и холодные. Влад разрешил ей рассмотреть себя, а как только Алина убрала руку, поцеловал ее, нисколько не беспокоясь, размажется ли ее шикарная помада или нет. Алина не оттолкнула его – напротив, прильнула, неожиданно жарко обнимая.
   Влад плохо помнил, как они оказались в его ВИП-ложе, скрытые от посторонних глаз. Помнил лишь то, что они не отпускали друг друга, сидя на кожаном диване, то ли наслаждаясь друг другом, то ли пытаясь восполнить пустоту внутри, то ли убегая от одиночества. У Алины были требовательные губы, у Влада – стальные объятия. Оба выпили слишком много для того, чтобы совершать безумства, но слишком мало, чтобы забыться.
   В себя он пришел, когда увидел в дверях Каролину. Она стояла на пороге, смотрела на них с Алиной, и ее лицо больше не было бледным: в лучах прожекторов, врывающихся в комнату сквозь стекло, оно казалось то смазанно-розовым, то тускло-синим. Каролина смотрела на них, и Влад отметил про себя, что в глазах ее плещется ярость. Ему захотелось улыбаться, но вместо этого он продолжил целовать Алину, сидящую у него на коленях.
   Каролина ушла – ускользнула как тень так же неожиданно, как и появилась. И Влад почувствовал удовлетворение от того, каким взглядом Серебрякова смотрела на него. Пусть знает, что потеряла слишком многое, когда отказалась от него. Он больше не будет за ней бегать.
   – Слушай, мальчик, полетели со мной, – Алина вдруг отстранилась от Влада.
   – Куда же? – лениво спросил он, гладя ее по плечу, на которое сползла лямка платья.
   – Не знаю. Хочу в Норвегию. Или в Исландию. Ты там был? Нет? Я тоже. – Ее ладонь скользнула по его груди вниз. – Полетели. Без шмоток. Денег у меня на все хватит. Или боишься? – сощурилась она.
   - Прямо сейчас?
   - Прямо сейчас.
   И Влад решился, не зная, будет ли он жалеть об этом завтра или нет.
   – Без проблем. Гоним в аэропорт.
   Они ушли из ВИП-ложи до того, как туда ворвался разъяренный после разговора с Каролиной Алан со своей свитой. А когда пьяная компания выбежала из клуба, Алины и Влада уже нигде не было.
   – И где они? Где, мать их? – рычал Алан, чувствуя себя полным идиотом. – Ты уверена, что видела их? Уверена?!
   – Да, – тихо сказала Каролина. – Не веришь – проверь по камерам.
   Если она не успела отомстить Савицкому сейчас, то обязательно сделает это потом. Только сначала разузнает, что за девка была с ним. Это ведь та самая, которая так понравилась Алану и из-за которой произошла драка в клубе. Каролина видела ее фото, на котором она приставала к Дану, а потому и узнала. Потому и пошла к Алану, надеясь, что тот устроит веселье для Савицкого.
   Так просто отдавать свое Каролина не привыкла. Даже если это была ненужная вещь. Лучше сломать, чем отдать.
   К тому же в запасе всегда оставался старший брат Влада, мечтающий уменьшить число наследников в завещании.
   ***
   Последняя встреча с семейством Лиферовых состоялась в конце рабочей недели, когда эмоции более-менее улеглись. Каролина и Влад исчезли с горизонта – то ли затаились, то ли выясняли отношения, то ли и вовсе уехали из города. По крайней мере, Савицкий перестал появляться в университете, а Каролина отовсюду удалила Даню. Его это не особо волновало – куда больше Матвеев беспокоился о том, что из-за поездки снова должен был прогулять пару Владыко. Правда, в этот раз он не забил на учебу, а заранее пошел договариваться. В итоге Олег разрешил ему прогулять, но при этом велел сделать какую-то сложную работу, над которой Даня сидел всю ночь. У него что-то не получалось, он дергался, психовал, но в итоге сделал все, что нужно, рано утром отвез работу Олегу, заехал за мной и повез к дому Стаса – оттуда начиналось наше вынужденное путешествие.
   Я думала, что мы поедем на водохранилище вдвоем, но так вышло, что в нашу машину посадили двух пассажиров – несносную сладкую сестрицу Русланы и ее разговорчивого дедушку. Первая всю дорогу то язвила в стиле постов из подросткового паблика, то строила глазки Дане, второй громко рассказывал якобы смешные истории из своего ученого прошлого и тайком похлебывал из подозрительной фляжки, после чего становился еще активнее и веселее. Как они попали в нашу машину, я понятия не имела, могла лишь предполагать, что все было хитро подстроено Яной. Уже к середине дороги голова гудела от их голосов. Зато Даня явно пребывал в хорошем расположении духа – улыбался мне и касался, словно невзначай, колена. Это заметила Яночка, ее перекосило, и она стала ныть, пытаясь привлечь к себе внимание, правда, выглядело это совсем по-детски. Сначала она захотела пить – я дала ей бутылку с газированной водой. Потом есть – я сунула ей мармелад. Затем – в туалет. И тогда уже Дане пришлось остановиться у придорожного кафе. Разумеется, в туалет Яночку пришлось сопровождать мне – одна она, видите ли, боялась. После туалета она решила зайти в само кафе, и ее глаза загорелись, стоило ей увидеть шаурму.
   – Дайте маленькую! – заявила она, протягивая деньги.
   – А ты не боишься, что внутри крыса? – спросила я со скепсисом в голосе.
   – Сама ты крыса, – отмахнулась Яночка. – Мне острую, пожалуйста!
   

   3.40
   

   В результате, в тот самый момент, когда мы вышли из кафе, рядом затормозила большая шикарная машина, в которой ехали ее родственники. Открылось окно, и оттуда высунулась мать Яны.
   – Что за дела, милая? – сердито спросила она, с омерзением глянув сначала на шаурму, а потом и на само кафе, которое явно не внушало ей доверия. – Ты собралась есть это? Забыв, что скоро начнется подготовка к соревнованиям?!
   – Это она купила, я просто держу, – тут же заявила Яна и сунула шаурму мне в руку. Ее мать удивленно уставилась на меня.
   – Да, это моя, – вздохнула я, решив не выдавать эту дурочку.
   – Не советую есть такое, Даша. И отравиться недолго. Впрочем, дело ваше.
   Окно закрылось, и машина тронулась дальше следом за автомобилем Стаса.
   – Ну и кто тут крыса? – насмешливо спросила я, возвращая шаурму.
   – Все еще ты, но спасибо, – отозвалась Яна и жадно откусила от нее. Наверное, так выражала свой протест.
   – Сложные тренировки-то? – спросила я, и она кивнула.
   Яночка съела треть, отдала оставшееся виляющей хвостом собаке, живущей при кафе, и пошла к машине.
   Вторая половина поездки прошла более спокойно. Леонид Тимофеевич к нашему приходу уснул, трогательно прижимая фляжку к груди. А Яночка, подобрев, стала рассказывать о фигурном катании.
   Коттедж Чернова располагался не на той стороне водохранилища, где мы были в прошлый раз с Даней, а на другой, более высокой. Из его окон открывался впечатляющий вид на водную гладь, освещенную медным осенним солнцем, густой лес, ставший красно-желтым, а еще – на видневшуюся вдалеке скалу в форме ворот. Ангельскую. Ту самую, у которой мы устраивали пикник во время совместной водной экскурсии. Ту, предание о которой гласило – увидишь рядом со скалой ангела, обманет любимый.
   Я увидела облако, похожего на ангела, но было ли оно предвестником нашего расставания? Ведь, в конце концов, Даня не предавал меня. И все эти предания – полная чушь.
   – Все хорошо? – обнял меня Даня сзади, когда я стояла у окна в нашей комнате и задумчиво смотрела вдаль.
   – Все просто отлично. – Я повернулась к нему и заглянула в спокойные серые глаза. – Даже не верится, что может быть так.
   – Как?
   – Спокойно. Уютно. Без боли и слез. Без страха. Рядом с тобой. – Я запустила руку в его волосы и улыбнулась, и он вернул мне улыбку.
   День обещал быть отличным – нас ждала прогулка на яхте, рыбалка, баня, какой-то невероятный, по словам Стаса, ужин с каким-то невероятно приготовленным лично им мясом и марочным вином. Отец Русланы был подозрительно тихим и особо не выступал. Яночка перестала раздражать, а жены братьев Русланы стали казаться неплохими девушками, с которыми можно было поболтать.
   Странно, но именно в эту третью встречу я была спокойна, как никогда, находясь в полной уверенности, что все пройдет хорошо, раз мы пережили свадьбу и совместный ужин. И теперь наш обман точно не раскроется. К тому же мы с Даней были молодцы – отыгрывали молодоженов на все сто, хотя, надо заметить, особых трудов к этому не прикладывали.
   Прогулка на яхте прошла чудесно, хотя я порядочно замерзла, несмотря на куртку, плед и объятия Дани – день был хоть и солнечный, но ветренный. Зато мы снова могли наслаждаться отличными видами с воды. Мимо нас проплывали берега – то обрывистые, то отлогие, то ослепляющие глаза золотом лесов, то застроенные домами. Рябь на воде отливала нежным янтарем. И приветливое небо казалось светло-синим и бархатистым.
   Яхта бодро рассекала воду под руководством капитана – пожилого мужчины с седыми волосами и волевым подбородком. Мы разговорились, и уже в конце нашего небольшого путешествия я узнала от капитана новую интерпретацию уже знакомой легенды об Ангельской скале.
   – Есть одна интересная местная легенда – когда-то давно две деревенские девицы не поделили парня. Он выбрал одну из них, добрую да красивую, а вторая, вздорная да хитрая, обозлившись, решила столкнуть соперницу со скалы. Но из воды появился ангел и спас добрую девушку. С тех пор считается, что это место охраняет ангел и показывается изредка людям. А кто его увидит, того ждет большая любовь.
   – Да? – вытянулось у меня лицо. – А мне говорили, что увидеть ангела – плохая примета. К расставанию…
   – Не знаю, не знаю. У нас так говорили. И девчонки из деревни то и дело сюда бегали, посмотреть. Никто ангела так и не увидел, естественно, а как всем хотелось! Но вообще должен признать, что воистину плохая примета, так это видеть ангелов хоть у скалы, хоть на берегу, хоть у себя дома. Галлюцинации это вообще плохо.
   – А я одного ангела постоянно вижу, – весело заявил Данька, подходя ко мне и обхватывая за плечи. – Зовут Дашенькой.
   Я хотела сказать, что ему повезло – я-то ангелов не встречаю, но мне закрыли рот поцелуем, и это оружие было настолько действенным, что сразу же перехотелось разговаривать.
   Трагедия разразилась перед самым ужином. Петру Ивановичу позвонил кто-то, и он, сорвавшись с места, убежал разговаривать аж на второй этаж – подальше от всех. А когда вернулся в гостиную, выглядел так зло, что мне стало не по себе. От него прямо-таки исходили лучи ярости.
   – Что-то случилось, папа? – удивленно спросила Руслана.
   – Случилось, дочка, случилось, – кивнул он. – Нашел в своем стаде паршивую овцу.
   

   3.41
   

   – Что такое? – моментально подключился Стас, уже примеряющий на себя роль заботливого зятька. – Я могу чем-то помочь?
   – Вот смотрю я на тебя и думаю, – задумчиво сказал Петр Иванович, не отрывая взгляда, мечущего молнии, от Чернова. – Насколько же ты наглый?
   – Не понял. Вы о чем? – удивленно спросил Стас.
   – Ах ты скотина ушастая! – заорал вдруг Петр Иванович. – Обмануть меня вздумал?! Решил, что самый умный, а у остальных вместо головы мешок с картошкой?!
   – Объясните нормально, что происходит? – сохраняя полную невозмутимость, потребовал Стас, хоть и побледнел.
   – Объяснить?! Не понимаешь?! Я тебе сейчас по хребту пройдусь, все моментально поймешь, полудурок! – Люциферов схватил кочергу от камина и бросился к Стасу – тот едва увернулся, и если бы не братья закричавшей Русланы, остановившие отца, Чернову пришлось бы туго.
   Разразился громкий скандал. Люциферов, которого держали оба сына, орал так громко и яростно, что мне казалось – его связки вот-вот порвутся.
   – Я все о тебе узнал, Чернов! Все! И как ты бизнес сделал, и кем твои родители были, и про брата-наркомана! – кричал отец Русланы. – Чертов мошенник! Вор! Или ты думал, я дурак? Ничего не узнаю?! Я – Петр Лиферов, да у меня нюх на такое жулье, как ты! Позарился на мою дочь, скотина, на мои деньги! Отпустите! – велел он сыновьям. – Я ему сейчас голову откручу, вместо нее глобус вставлю и вертеть начну во все стороны!
   – Успокойся, пожалуйста, Петя! – пыталась успокоить его жена. – Объясни, в чем дело? Что происходит?
   – Что происходит, что происходит! Обман тут происходит. Наш Стасик, оказывается, из той еще семейки – потомственных алкоголиков! Вся родня пьющая, странно, что сам пить не начал. А брат-то у него, брат! Наркоман, в больнице лечится! А этот, – грозный гряз Люциферова метнулся на Даню, – подставной! И жена его подставная! И свадьбы никакой не было!
   – Может, надо что-то сказать? – тихо спросила я Даню, а он покачал головой.
   – Пусть сами разбираются, не лезь.
   – Все ложь! Все фикция! Свадьба с подставными гостями! Ха! Умереть не встать! Что, Чернов, так смотришь? Думал, Лиферов – идиот? Нет, Лиферов не идиот! И догадался через надежных людей тебя проверить! Никакой свадьбы! Мне в семье сын алкашей не нужен!
   Лицо Стаса сделалось жестким, а взгляд – удушающе-холодным. Слова Петра Ивановича ему очень не нравились. И он тоже был в ярости, правда, в холодной.
   – Повторите, – попросил он, глядя на несостоявшегося тестя исподлобья.
   – И повторю. Мне…
   – Папа, хватит! – вдруг вмешалась Руслана. Щеки ее горели, а голос был громким и звонким. – Прекрати. Это лишнее.
   – Лишнее? Дочка, да он же тебя обманул! Это вообще неизвестно кто, – он снова взглянул на нас с Даней, державшихся за руки, и мне стало ужасно неудобно. – Такие же мошенники, как и Чернов.
   – Стас меня не обманывал, папа, – твердо сказала Руслана. – Я была в курсе всего.
   – Что ты сказала? – переспросил Петр Иванович потрясенно. И тут Руслану прорвало.
   – Я все знала! И во всем поддерживала его! Потому что я люблю Стаса, папа! Люблю и хочу с ним быть, понимаешь? А ты… ты просто помешан на том, какой должна быть семья у человека, – в ее голосе слышалась горечь. – Если семья не соответствует твоим стандартам, значит, и человек недостойный! Я долго с этим мирилась, папа, но это отвратительно с твоей стороны! Просто отвратительно! У Стаса нет родителей – им было плевать на него в детстве, он жил впроголодь, потом попал в приют! А затем, несмотря ни на что, сделал себя сам. Сам. Папа! У него не было материнской поддержки, как у тебя, не было отцовской власти! А он смог, добился, достиг! И я безумно уважаю его за это! И выйду за него, даже если ты от меня откажешься! – Она дрожала, но явно не собиралась отступать.
   – Не смей перечить отцу, дура! – заорал как оглашенный Люциферов.
   – Не повышайте голос на Руслану, – предостерег его Стас. – Не видите, ей уже плохо?
   – Погный дугдом, – резюмировал ошарашенно Тимофей Леонидович. – Гусвана, дедушка повностью тебя поддегживает! Ты обязана выйти замуж за Стаса! Пусть Петьке жизнь медом не кажется!
   – Папа, не подливай масла в огонь, – одернула его дочь.
   – Быва бы моя вовя – виванул бы бензина. Петька уже все гганицы пегешев.
   Они продолжили ругаться, но уже без нас – Стас кивком головы велел нам уйти наверх. К нам же присоединилась и Яночка, которую происходящее ничуть не расстроило – напротив, она обрадовалась, что Даня – не мой муж, и начала язвить, пытаясь меня задеть, впрочем, уже почти беззлобно.
   – Жаль, что ты не брат Стаса, – вздохнула Яна. – Не увидимся больше…
   – Я буду следить за твоими успехами в фигурном катании, – улыбнулся Даня, и Яна засияла.
   – Я буду стараться. Вот увидишь, стану олимпийской чемпионкой! И тогда ты женишься на мне – по-настоящему, – добавила она мечтательно. – К тому времени я стану совершеннолетней и прекрасной, а эта курица состарится.
   Я закатила глаза и назло ей уселась Дане на колени, всем своим видом показывая, что он – мой.
   – Прилипла к нему, как репейник, – пробурчала Яна. – А вы что, настоящая пара?
   Мы переглянулись. И сказали в один голос:
   – Настоящая.
   

   3.42
   

   В результате долгих и шумных разборок семья Лиферовых в полном составе покинула коттедж Чернова – за исключением плачущей Русланы, которая, видимо, решила пойти наперекор родителям. Впрочем, и они надолго не задержались.
   – Мы уедем. А вы можете пожить здесь пару дней, – устало сказал Стас Дане. – Охрану поселка предупрежу. Развлекайтесь. Да, кольца тоже можете оставить.
   И мы действительно остались одни в большом и красивом доме на берегу водохранилища. Я и Даня.
   – Жаль, что так вышло, – сказала я, стоя рядом с ним на застекленной террасе с видом на искрящуюся на солнце воду. – На Руслане лица не было.
   – А я рад, что ее отец обо всем узнал, – признался Даня. – Таким идиотом себя чувствовал, пока притворялся Максом. Все-таки это не самая лучшая затея.
   – Мне тоже было неловко, – вздохнула я. – А сегодня на маму Русланы даже смотреть стыдно было. Как думаешь, что теперь будет?
   – Как знать. Не думаю, что Стас отпустит Руслану. Я бы тебя не отпустил. – Рука Дани оказалась на моем плече, и я прижалась к нему.
   – Правда? – умилилась я. – Матвеев, ты бываешь таким лапочкой, что мне хочется начать бить себя по щекам – чтобы проснуться.
   Я попыталась потискать его за щеки, но Даня не дался, зато умудрился взъерошить мне волосы – да так, что пришлось убегать от меня. Как дети мы носились по всему первому этажу, радуясь свободе, а потом в обнимку рухнули на диван и долго лежали вместе, смеясь и целуясь.
   Ужинали мы вдвоем на все той же стеклянной террасе – Даня специально принес кресла и столик, и наблюдали за тем, как солнце плавно садится за горизонт и озаряет небо и воду.
   Даня разлил по бокалам рубиновый ароматный напиток.
   – За тебя, – сказал он, глядя мне в глаза – его взгляд завораживал.
   – За нас, – с укоризной поправила я его. – Мы ведь, как-никак, супруги, хоть и фиктивные. Зато у меня осталось наше свидетельство о браке. Буду всем его показывать и говорить, что ты мой муж, и никто из девчонок не имеет права на тебя смотреть.
   – Без проблем, Пипа, – легко согласился Даня. – Но тогда на основании свидетельства стань менеджером по моим носкам – вечно один из пары теряется… Хорошая жена должна следить за носками своего мужа!
   – Я прослежу, – пообещала я, желая укусить его за «Пипу». – Пришью к ним резинки, как делают с детскими рукавицами. Ни одного не потеряешь, Клоун.
   Он только смеялся в ответ, и я все отчетливее и отчетливее понимала, что Даню, как и меня, отпустило. Я надеялась, что он чувствует себя легко и свободно, а его страхи, как и мои, растворились в огне наших чувств.
   Когда стемнело, мы вышли на улицу – похолодало еще сильнее, и изо рта шел пар, однако густое черное небо оставалось безоблачным, и постепенно на нем блестящими осколками проступали звезды. Мы сидели на деревянных качелях в саду и завороженно смотрели на эти звезды, как дети, ждущие, что одна из них сейчас упадет, и можно будет загадать желание.
   – Поклянись, что будешь любить меня всегда. Каждую секунду, каждое мгновение, – сказала я неожиданно для себя самой. И на мгновение показалось, будто весь мир замер вместе с моим затаившимся дыханием.
   – Ты уверена, что клясться обязательно? – спросил Даня.
   – Не порти романтический момент! Клянись, ну же, Матвеев! – И я вытянула мизинец – как в детстве. Даня хмыкнул и повторил мой жест. Наши мизинцы переплелись, и я сказала:
   – Обещаю, что буду любить тебя вечно. Столько, сколько живет Вселенная, и даже больше.
   – Ты должна была поклясться! – возмутился Даня.
   – Ладно-ладно, клянусь. Клянусь, что моя любовь будет вечной, как и Вселенная.
   – А если она не будет вечной? – со скепсисом в голосе спросил Даня. – Знаешь, есть много теорий относительно того, каким будет сценарий развития Вселенной. Она может сжаться и схлопнуться, ее может постичь тепловая смерть, может наступить конец времени, произойти «Большой отскок» или «Большой разрыв»…
   – Матвеев, не беси меня! – перебила его я. – В моей голове Вселенная – бесконечна!
   – Клянусь, – отозвался он. – Ты будешь моей всегда. Что бы ни произошло. И я буду любить тебя больше….
   – Больше чего? – спросила я, не понимая, почему он взял эту паузу.
   – Больше всего, о чем или ком ты подумаешь.
   И он коснулся моих губ своими губами, чтобы скрепить клятву поцелуем.
   Этой ночью было не так много звезд, как тогда, на лесной поляне, но нам хватало тех звезд, что сияли в наших сердцах.
   Если Вселенная начала свою историю из маленькой точки с бесконечной плотностью, которая вдруг начала расширяться, не означает ли это, что расширяться она тоже будет бесконечно?
   Возможно, ускоряющееся расширение Вселенной будет вечным процессом.
   Как и наша любовь.
   

   Эпилог 1
   

   В классе было светло – из каждого окна лился солнечный свет и, заливая пространство прозрачным золотом, падал на пол, парты и стулья. За эти годы, пока нас не было в школе, все изменилось, стало другим – от цвета стен и новой доски до мелочей вроде штор, плакатов и горшков с цветами; но при этом внутри сохранялось чувство, что все это безумно знакомо. Будто после долгой и трудной дороги я вернулась домой. Туда, где меня ждали воспоминания.
   Я стояла в дверях и рассматривая кабинет.
   Там, вокруг учительского стола, мы с Даней гонялись друг за другом, вечно крича что-то обидное и доводя друг друга до белого каления. У него были забавные вихры и горящие глаза.
   Вот тут, у последнего подоконника, мы с Ленкой и девчонками собирались, шептались, делились тайнами и втайне от учителей щелкали семечки, потому что в школе это делать запрещали. Мальчишки постоянно пытались нас подслушать, но мы прогоняли их.
   А вот за той партой я сидела. И Даня то и дело пулялся в меня бумажными шариками.
   На мгновение мне даже показалось, что я слышу наши детские голоса, смех и крики, и улыбнулась. Хорошее было время. Мы были такими глупыми и наивными, гордыми и безрассудными, но сердца наши оставались светлыми.
   Как же быстро пролетело время – растаяло в наших сердцах и растворилось в душах.
   – Ты заходишь? Сейчас остальные придут, – раздался позади голос Дани, и мне на плечо легла его рука, чуть сжав.
   – Захожу, – отозвалась я. – Все так изменилось, правда?
   – Правда, – отозвался Даня задумчиво, разглядывая кабинет, который считался закрепленным за нами с пятого и до одиннадцатого класса. На его губах вдруг появилась полуулыбка, словно и он увидел моменты из нашего детского прошлого.
   Я коснулась ладонью стены – в том месте, где когда-то висел рисунок, нарисованный мной в шестом или седьмом классе. Классная руководитель повесила его на стену, заключив в рамочку, чем я всегда очень гордилась.
   – Он был очень красивым, – без слов понял меня Даня. – Я чертовски завидовал тебе, потому что не умел так рисовать.
   – А почему тогда говорил, что я рисую криво и косо?! – возмутилась я, вспоминая, как по-страшному обижалась.
   – Потому что ты меня раздражала. Знаешь, это очень раздражает – когда ты влюблен, а объект чувств считает тебя дегенератом, – хмыкнул Даня и поцеловал меня в щеку. За все то время, пока мы были вместе, я привыкла к его прикосновениям так, что казалось, не могла без них жить. А еще поняла, что Матвееву постоянно нужен физический контакт – дотронуться, погладить, обнять, поцеловать, одним словом, показать всем вокруг, что я – его. И мне это нравилось.
   – О, Дан! Пипетка! – заорал кто-то за нашими спинами, и я закатила глаза. – Вы уже здесь! Наши все сейчас будут!
   Мы обернулись и увидели довольного Петрова – он стал важным, круглым, но голосил все так же громко, а шутил все так же плоско.
   – Дашка! – услышала я Ленкин голос, и в следующее мгновение в кабинет ворвалась моя лучшая школьная подруга.
   – Ленка! – крепко обняла я ее.
   – Сколько мы с тобой не виделись, крошка? Года два, три? Какая же ты стала, а! Такая красавица – еще лучше, чем на фото! – смеялась она. – Только кудряшки все те же!
   – От красавицы слышу! – отвечала я, смотря на нее сияющими глазами. – Когда я тебя в телевизоре уже увижу?!
   – Скоро-скоро, правда, роль небольшая, но ничего, все впереди! – сияла Ленка. – Дан, вы цветы купили, да? Отлично!
   Лена тоже изменилась – стала еще тоньше, изящнее, отрастила волосы до пояса и стала походить на настоящую актрису. Петров только и делал, что шутил и в перерывах между шутками пялился на мою школьную подружку.
   Следом за этими двумя подтянулись и остальные одноклассники.
   Шумя и разговаривая, мы пошли по проходу между партами к доске, а следом за нами зашагали наши одноклассники – все те, кто приехал сегодня на встречу выпускников. На удивление, собралось много человек – около двадцати. А организатором стала моя Ленка, вернувшаяся из другого города и решившая, что мы должны обязательно собраться все вместе этим летом.
   Это была наша первая встреча с момента окончания школы. Нет, с кем-то мы, бывало, пересекались, перебрасывались парой слов, делились новостями, с кем-то общались в социальных сетях. А вот кого-то я не видела все эти годы и, если честно, рада была встретить вновь. Я была рада даже Петрову!
   Классная руководительница появилась последней – она и не знала, что мы приедем в школу, думала, что встретимся через два часа в кафе, куда мы ее пригласили. Однако мы решили сделать сюрприз и явились прямо в ее кабинет. Для этого Ленке пришлось договариваться со своей теткой-учительницей, и та выбила нам пропуска в школу – да, теперь для посещения школы требовались они.
   Сюрприз удался на славу. Татьяна Карловна совершенно не ожидала, что мы будем ждать ее в кабинете после совещания. Она вошла в кабинет и буквально замерла, увидев всех нас, стоящих возле доски и радостно кричащих ей слова приветствия. Классная замерла, прикрыв губы ладонью и растрогалась – на глазах у нее появились слезы.
   – Ребята… Вы что здесь делаете? – растеряно спросила она.
   – Приехали сделать сюрприз! – выкрикнула Ленка и побежала обниматься.
   

   Эпилог 2
   

   Классная изменилась – на ее лице появились морщинки, которых прежде не было, прическа стала другой, но при этом оставалась все такой же по-своему красивой. И духи у нее были все те же.
   – Это вам, Татьяна Карловна, – вручил ей шикарный букет роз Даня. – От всех нас. Если что – я вас отвезу, куда нужно, а потом привезу в кафе.
   – Данечка, – обняла его классная в порыве чувств. – Каким был хорошим мальчиком, таким и остался.
   – Вы его всегда любили больше всех, – встряла я. – А меня ругали.
   – И ты, Сергеева, не изменилась, – рассмеялась классная и тепло обняла меня. – Разве что совсем взрослая стала, настоящая барышня. Все мальчишки твои, да?
   – Мой только один. И вы совсем не изменились, – тихо сказала я, почувствовав себя снова маленькой девочкой. – Все такая же красивая.
   Наобнимавшись и наговорившись, мы поехали в кафе, где заранее забронировали столики. Несколько парней были на машинах – они заранее договорились об этом в общей беседе, нашей новой общей беседе, тогда как все старые – даже «Топы» – давно затухли, будто их никогда и не было. Мы провели несколько ламповых часов, смеясь, шутя и обмениваясь новостями – у каждого было, что рассказать. Кто-то учился заграницей, кто-то женился, кто-то уже стал мамой. И я, слушая ребят, чувствовала себя странно – когда-то давно мы видели друг друга почти ежедневно на протяжении десяти лет. С кем-то я дружила, кого-то терпеть не могла, а с кем-то я и вовсе не общалась. Теперь же мы собрались вместе, и я рада каждому из них. Теплое, почти невесомое чувство ностальгии заставляет сжиматься сердце, когда мы поднимаем бокалы с вином, не заботясь больше о том, что наши родители увидят, как мы пьем алкоголь. Правда, Татьяна Карловна немного смущала парней, и ничего крепче вина и пива они пока не заказывали. Помнили, как она их строила в старших классах. Не смущались только те, кто был за рулем – например, Даня.
   – Давайте все рассказывать, кто и чем сейчас занимается! – заявила Ленка, которая за время учебы на актерском взрастила в себе нехилые организаторские таланты. – Начнем с середины стола, справа налево. Пипетка, ой, то есть Дашка, ты сейчас чем занимаешься?
   – Учусь в магистратуре – скоро защита выпускной квалификационной работы. Еще подрабатываю в технологической компании – делаю переводы с японского, – отозвалась я, уже больше не злясь на детское прозвище. Ну, почти не злясь. Придумал же все-таки Матвеев, а! Как прилепилось, так до сих пор со мной! Даже на работе узнали про это прозвище. Шев
   – Скажи, как по-японски будет «придурок»? – тут же встрял Петров. «Аскажи?» – самый популярный вопрос, когда люди узнают, что я знаю японский.
   – Володя, – милым голоском отозвалась я.
   – А? – не понял одноклассник. – Это же имя мое.
   – Вот по-японски оно и означает «придурок», – потупила я взор, и все засмеялись. Даже классная.
   – Плохая шутка, - пробурчал Петров.
   – Плохая шутка – это выставлять чужие видео на всеобщие обозрения, - никак не могла забыть я тот давний случай, когда видео, на котором мы целовались с Даней на выпускном, стало всеобщим достоянием.
   – Да сколько уже лет прошло! – отмахнулся Петров.
   – А вот желание врезать тебе за это останется вечным, - подхватил Даня.
   – Так, погнали дальше! – велела Ленка. – Дан – что у тебя?
   – Работаю в IT-сфере. Заканчиваю магистратуру. Возможно, пойду в аспирантуру, – отозвался Даня и косо на меня посмотрел, – я незаметно от всех положила руку чуть выше его колена. Это была наша любимая игра – касаться друг друга так, чтобы никто не замечал.
   – Почему возможно? – полюбопытствовал кто-то из парней.
   – Любимый препод Данечки стал возглавлять его кафедру, – отозвалась я с улыбочкой. – А они друг друга о-о-очень не любят.
   – Давай хотя бы сейчас не будем говорить о Владыко? – поморщился тот и убрал мою ладонь, которая двинулась вверх.
   – Ребят, а мне кажется, или у вас кольца одинаковые? – спросила одна из наших одноклассниц, с подозрением глядя то на меня, то на Даню.
   Я скромно кивнула и взглянула на свою правую руку – на безымянном пальце под светом яркого электричества блестело колечко из белого золота. То, которое подарил мне Даня, делая предложение несколько месяцев назад. Не такое шикарное, как нам подарил Чернов пару лет назад, но по-своему прекрасное. Я очень его любила и не снимала, время от времени любуясь его блеском.
   Романтиком Матвеев так и не стал, хотя пытался. Кольца – свое и мое – он принес на Новый год в квартиру, которую мы снимали, и спрятал под елку, упаковав в коробочку. Я так устала в тот вечер – срочно сдавала проект, что под елку даже не заглянула, да и Даня тоже забегался и устал. В общем, в этот Новый год мы уснули задолго до боя курантов и проснулись от взрывов фейерверков за окнами и звонков родных, которые нас потеряли. Пришлось спешно одеваться и ехать к родителям – моим и его. А потом к Димке и Лизе, которые пригласили к себе всю компанию – теперь не только Данину, но и мою. Домой мы вернулись утром, и только тогда Даня вспомнил, что я должна найти подарок под елкой. Я нашла и едва ли не запрыгала от радости, поняв, что Матвеев настроен серьезно, так серьезно, что хочет настоящую свадьбу.
   «Будешь моей официальной рабыней, девочка», – сказал он мне тогда, и по его сияющим глазам я поняла, что он счастлив. Действительно счастлив. В той же степени, в которой счастлива и я.
   

   Эпилог 3
   

   – Наши ДашаДаня все-таки стали парой?! – охнул кто-то за столом. – Поверить не могу!
   – А я, наоборот, этого ждала! – громко заявила Ленка. – Вот всегда была уверена, что эти двое будут вместе! Дашка мне когда написала, я ничуть не удивилась!
   – Аналогично, – вставил свои пять копеек Петров. – Они же с детства вместе! Я бы больше удивился, если бы разбежались.
   – Удивили, ребята, удивили! И когда свадьба? – полюбопытствовала Татьяна Карловна.
   – В сентябре, – ответила я. Планы на свадьбу были большие. Нет, наша свадьба не будет похожа на свадьбу Стаса и Русланы, о которой трубили СМИ – спустя год после того знаменательного скандала они все же поженились, и Петр Иванович даже дал им свое родительское благословение, а сейчас стал дедушкой дважды – Руслана родила близнецов. Наша свадьба будет совсем другой – без помпезности, пафоса и сотен гостей. Только для своих – самых родных и близких. А потом мы улетим на море, и там нас с Даней ждет красивая церемония на берегу – только для нас двоих.
   До всего этого еще далеко, но я уже живу этим и заранее нервничаю, боясь, что-то пойдет не так.
   – То есть Сергеева станет Матвеевой? – радостно уточнила Ленка и расхохоталась. – Как необычно! Слушайте, а давайте-ка, покажите свою любовь!
   Они стали дружно кричать: «Горько!» – и нам с Даней не оставалось ничего другого, как поцеловать друг друга – все с той же нежностью, которая с каждым днем становилась все сильнее.
   Наша Вселенная собиралась быть вечной.
   – Ну как, как? – спрашивала меня Ленка. – Как тебе Матвеев? Хорош?
   И она выразительно заиграла бровями.
   – Хорош, еще как хорош, - подтвердила я с довольной улыбкой, мельком глянув на разговаривающего с парнями Матвеева. – Правда, иногда в нем просыпается противный Клоун из средней школы, но я почти научилась с этим справляться.
   Подруга рассмеялась.
   – Вы такая пара чудесная! Смотрю на вас – и вспоминаю школу, наш класс, дискотеки… Помнишь, как мы были у Таньки на вписке? Боже, что за идиотское слово! Там Данька целовал ту девицу, помнишь, училась с нами, и ты ее не любила? Как ее звали? Каролина?
   – Каролина Серебрякова.
   – Ах да, точно. Я теперь вспоминаю, и так смешно становится. Все равно он стал твоим почти мужем! Ой, Дашка, а что это у тебя за тату? – спросила с любопытством Ленка, глядя на мою руку – рукав задрался, обнажив кожу. Я закатала рукав еще дальше, и она увидела на моем предплечье изящный рисунок в виде гранаты с нежными цветами. Будто это была не татуировка, а акварельный набросок.
   Символ нашей любви, выросшей из ненависти.
   Как цветы из гранаты.
   - Какая красота! А что это значит? – удивилась Ленка.
   Это значит, что я навсегда сохраню в себе свои чувства к Дане.
   Но Ленке я ничего говорить не стала - просто отшутилась. Это было слишком личным, и только Даня знал, почему я набила этот рисунок – сам помогал знакомому мастеру делать его эскиз.
   – Я же кое-что принесла! – спохватилась классная в самом конце вечера. – Помните, на последнем звонке вы писали послания самим себе в будущем? Так вот, я их принесла с собой! – И она похлопала по сумке.
   «…напиши, кем хочешь стать, кем видишь себя в будущем. О чем мечтаешь. Или о ком. Чего хочешь достичь – через пять лет, десять, двадцать… Однажды через много лет мы выкопаем все, и для вас это будет большим сюрпризом. Вы еще пока не понимаете, но спустя много лет вы будете это читать с замиранием сердца», – всплыли в голове ее слова.
   Половина одноклассников это помнила, половина почему-то забыла, но интересно стало всем.
   – Так мы же их в бутылки совали, бутылки положили в ящик, а ящик закопали? – удивилась я, припоминая тот вечер, озаренный оранжевым, с искрящимися лавандовыми прожилками, закатом.
   Наши послания остались там, под белой сиренью.
   – Верно, – улыбнулась учительница. – Но на следующий день я Володю с Даней попросила выкопать, чтобы не пропало. Все бумажки вытащила и аккуратно сложила – никуда не поглядывала!
   – Вы что, Татьяна Карловна, нас обманули? – рассмеялся кто-то.
   – Не обманула, а поступила мудро, – насмешливо отозвалась она. – Зато все сохранилось. Вот кто из вас помнит, что писал в тот вечер? Поднимите руки. Я смотрю, у нас лес рук, – пошутила классная и стала раздавать присутствующим бумажки.
   Классная была права. Я читала свое послание себе с замиранием сердца, то улыбаясь, то закусывая губу.
   «Здравствуй, дорогая Даша! Это я, то есть ты многолетней давности. Надеюсь, спустя это время срок нашей человеческой годности еще не вышел, и ты остаешься нормальной, хоть это и является относительной величиной.
   Я хочу, чтобы даже спустя годы ты оставалась прежней – со своими принципами и взглядами на жизнь. И не ломалась под напором обстоятельств и плохих людей. Помни, что мусор гниет сам (эту фразу сказал папа!).
   Хочу, чтобы ты поступила в университет и окончила его с красным дипломом, став отличным специалистом. Надеюсь, ты уже давно сдала JLPT – желательно, первый уровень. Что побывала в Японии и Ирландии. И что у тебя отличный парень, который безумно тебя любит, а ты таешь от его прикосновений – как в любовных романах.
   Самое главное, я хочу, чтобы ты была счастливой. Проследи за этим там, в будущем – я уже иду к тебе!
   И пожалуйста, сделай так, чтобы Матвеев был твоим. Я боюсь думать о том, что мы отдалимся, и никогда больше наше общение не будет прежним.
   Я очень по нему скучаю, хотя сейчас, когда он ржет как лошадь (наверняка научился у Громкоговорителя), мне хочется дать ему подзатыльник. Пожалуйста, не допусти, чтобы мы стали чужими. Очень тебя прошу. Твоя Даша, с любовью и грустью из-за предстоящих экзаменов».
   Честно сказать, я чуть не разревелась – и из-за новой волны ностальгии, и из-за странного ощущения в груди – то ли страха, то ли облегчения. Мы с Даней были на волосок от того, чтобы действительно навсегда отдалиться друг от друга, став чужими людьми. Были бы мы счастливы поодиночке? Сложно сказать. Не думаю, что мы были бы обречены на страдания – просто бы жили дальше, но по-настоящему счастливыми так бы и не стали. Без любви познать счастье полностью невозможно.
   И я безумно рада, что этого не случилось и что мы вместе, несмотря ни на что.
   – Ты в порядке? – спросил Даня, обнимая меня, пока другие рассказывали друг другу, что написали в посланиях, и смеялись.
   – В порядке, – шепнула я.
   – А что с глазами? – нахмурился он.
   – Просто… Вспомнилось все, что с нами было. Нахлынули воспоминания, – призналась я и привычно положила голову ему на плечо. – Спасибо, что ты со мной. Одной бы мне было плохо.
   Вместо ответа он стал гладить меня по волосам, и я почувствовала легкость и спокойствие.
   – А что было написано у тебя? – спросила я Даню уже в машине, когда мы ехали домой – счастливые и умиротворенные. Он молча протянул мне свою записку, и я раскрыла ее.
   В отличие от моего, его послание себе было лаконичным.
   «Надеюсь, она стала твоей».
  

 


          See more books in http://www.e-reading.mobi