Роман "Татуиро"
Три книги: первая – книга вопросов, вторая – книга действий, третья – книга ответов.
Это для меня так.
Для другого – будет иначе.
Потому что каждый найдет там свое.
Первое, что сделаю я, дочитав роман – зарою свой фотоаппарат, похороню его в черной земле, забросаю сухими ветками и ржавыми листьями. Разве я смогу так снять, чтобы получилась печальная нежность запотевшего стекла, перед которым склонились предметы, думая свое, а за ним, за дорожками слез - мягко изломанные ветви деревьев и дачные стулья, вросшие в серую траву...
Разве я смогу увидеть так…
Безнадежно.
Ни одну книгу я еще не читала так долго.
Ни одной книге я не сопротивлялась так активно.
И так бесполезно – потому что она меня победила.
Ни одну рецензию я не писала так мучительно.
Наверное, это потому, что я знаю автора – Елену Блонди.
Потому, что я понимаю, из чего выросла ее книга – из какой боли, из какой надежды, из каких желаний.
Из какого опыта жизни.
Противоположного моему настолько, насколько огонь противоположен воде: там, где она шла вперед – я сворачивала; где она теряла – я находила; где она обретала – я упускала сквозь пальцы. Она шьет – я могу только наметать. Ее швы прочны, а нитки завязаны узелками. Мои швы расходятся, а нитки расползаются…
Она не боится.
Я…
Вот я и сопротивлялась: ведь на страницах романа меня настигла та жизнь, которую я знать не хотела, которую отталкивала, которую не признавала.
Я не хотела ничего знать про зверя Карпатого и демона Яшу, про глупых девчонок, готовых ради любви на такое, что и воображать страшно, про гламурных фотографов и актрисок, про глянцевую и грязную жизнь.
Про Нелюдей.
А на самом-то деле все звери и демоны, вся грязь и боль – внутри нас самих.
Но в нас – и азарт творчества, и страсть познания, и сострадание.
И любовь.
Любовь, вызывающая смерть, и ужас, превратившийся в любовь.
Место, где темнота встречается со светом и, перемешиваясь, они создают жизнь. Такой, какая она есть, всегда, и мы все - на этой грани.
И каждый волен выбрать сам, что он увидит на сделанном Мастером снимке…
Мы и люди, и нелюди.
Всё – мы.
Ты сам кормишь своих демонов – или ангелов.
Сам растишь своего зверя. Или птицу.
Ты сам выбираешь, какой дорогой идти.
Есть три травы, схожие внешне. Лист дают острый и тонкий, темной зелени и рыжеют от зноя одинаково. По весне, после снега, отсчитав тридцать солнц, выбивают из корня колосья - одинаковы цветом и запахом. И через луну - высыхают. Когда ветер ложится в лощинах - звенит краем листа, как тонким железом, выберень-трава. И о звон ее можно порезать ухо, если проснешься не весь.
Тебе нужна лишь одна, правильная. Но выбрать ее - только уходя в степь, не беря с собой ничего, кроме глаз и мыслей. Гляди вкруг себя, думай степь. Не раз пойдешь, не два, а десять раз по два. И в один из разов увидишь, как после злого тумана падет на нее роса. Верной будет трава, что на узких листах держит круглые капли с искрой солнца ушедшего дня. А качнешь - не упадут. Траву не рви, чтоб не ранить ладонь, а только подставь, и вели каплям в руку упасть. Веки смочи и губы. И тогда изберешь то, что твое, даже если не ведал.
И все-таки – ну не могу я ничего с собой поделать!!! – не нравится мне этот Мастер Витька, и две Наташи тоже не нравятся! Все кажется, что одна из них лишняя, и вообще – дай мне волю! – я много чего повыкидывала бы из романа, чтобы он стал стройней, четче и просторней; много бы нитей пообрезала, чтобы не торчали бесхозными хвостами: ну, например, зачем эта портниха с волшебной вышивкой на платье? Она появляется один раз в первой книге и больше никогда, а я помню ее на протяжении всего романа!!!
Имя – забыла, а саму – помню.
Но!
Если мне позволить выбрасывать и кромсать – это будет уже мой роман.
А у Елены – вот такой.
Он не идет по прямой, как пионер с барабаном (господи, причем тут пионер?!) – он ползет, как змея. Прихотливо и своевольно. Сверкая пестрой шкурой.
И только ты привык, что шкура желтенькая в ромбик – змея сбросила кожу и стала зеленой с черной полосой по хребту! А потом еще и еще…
Надеюсь, что Лена меня простит, но все-таки - все-таки!!! - мне больше нравятся те части романа, где про мир иной.
Про иные миры.
Миры, через которые летит мертвая птица
Про те миры, что стоят за плечами обыденного, что прорастают в него змеиными плетями побегов и открываются черными дырами…
В этом мире оживает татуировка, плывет с рыбами Дарья, бежит рыжей лисицей Лариса и бродит по степи мальчик Васька, слышащий голоса травы и все знающий о том, «как по ночам вырастает в степи старая церква и утром нет ее. Про баб каменных, что бродят в траве и от взгляда валятся, а отвернешься - снова стоят за спиной и слепыми глазами на тебя смотрят, смотрят.
...Как из воды, когда она светится, выползают светилявочки, размером с Васин кулак, пищат так, что уши режет, и в руки брать нельзя, а то в прорезанную дырку в ухе прыгнет и останется там. И тогда не будешь слышать здесь, а все только оттуда, из-под моря.
...Про дырку среди камней, куда в Бешеной вода уходит. Сто лет уходит и все никак не уйдет, а как засосется туда вся, то и откроется на дне бухты тыща костей и черепов - все обмотанные золотыми цепями.
...О девочках черного винограда, которые в старом винограднике за сосновым лесочком, и кто их видел, у того на сердце открывается глаз и все время плачет.
И больше нравится про мир, опоясанный змеями - где мастер Акут, раненый любовью, и женщина Найя, принесенная западным ветром, где охотник Меру и красавица Онна, вождь Мененес и его юная безымянная жена.
Где так просто и страшно жить.
Где летают серые бабочки сумерек и владыки выбирают себе жертву.
Эти миры придуманы, созданы, воплощены автором – и я слегка завидую тому наслаждению, которое испытала Елена, нанизывая на нить своего повествования яркие бусины образов, плетя циновку текста.
Мое наслаждение – читателя – не меньшее.
Просто оно - другое.
Творить – слаще!
У Елены слова – живые. У них есть плоть и кровь, вкус и запах. Одни – шершавые, как скорлупка ореха ош, другие – гладкие, как морские камешки. Все, что видит Елена, становится словами. И, читая ее слова, ты видишь – мягкую глину, продавленную пальцами ног, суетливую струйку воды, мокрую пружину рыбы, тайные заплатки снега среди холмов в степи и слышишь, как издалека, от четкой линии горизонта, вплывает в уши размытый и тоже бледный крик птицы...
Каждый пишет, что он слышит – каждый слышит, как он дышит…
Дыхание этой книги – неровное: так хватает воздух сорванным горлом бегущий - так задыхается, хрипя, тонущий - так забывает дышать прячущийся…
Так дышит страсть.
И хотя путь книги прихотлив и по-змеиному извилист, дойдя до конца, ты поймешь главное: этот хрупкий мир, опутанный змеями, стоящий на краю погибели, спасет только женщина.
Только умная женщина, умеющая любить.
И это важно.
Потому что одной любви – мало.
И одного ума – недостаточно.
Разум без любви несет смерть.
А сон разума рождает чудовищ.
«Прогулка» Лены Блонди
Необыкновенно красивая и... страшная книга.
Красивая - потому что по умолчанию не может не быть красивой.
Лена иначе не умеет.
Из любого сора она сделает нечто прекрасное и необыкновенное.
Просто так видит.
Страшная - потому что речь идет о попытке убить душу.
Которая, к счастью, не удалась.
И это не такое убийство, когда ножом по горлу, нет!
Это когда потихоньку-полегоньку, по капельке вливают в тебя сладкий яд, приучают помаленьку, пока ты сама не запросишь еще... и еще... и еще...
Пока сама не взойдешь на эшафот.
С радостью взойдешь!
Ради любви.
Которая и есть твоя смерть.
Это роман-мОрок.
Происходящее расслаивается, двоится и троится, окутывает читателя белесой дымкой, словно утренний туман над водой. Сны мешаются с реальностью, действие происходит одновременно в настоящем и в прошлом, которые то отделяются друг от друга, как пенка отделяется от молока, а то перемешиваются, словно взбитые миксером: в коридоре еще прошлое, а в комнате уже настоящее...
И где-то там, рядом, будущее - неизвестно какое.
Каким оно станет, знает прошлое.
Поэтому героиня и отправляется на Прогулку в свою юность, пытаясь найти там себя шестнадцатилетнюю, наивную, светлую, переполненную любовью... разбитую вдребезги.
"Было так, будто Кира стоит на пороге, уже может войти, но пока что осматривается, иногда делает шаг внутрь, берет новую вещь, и снова кладет ее на место. Глубокая разведка, решила она, я на стадии глубокой, но еще разведки. Или это погружения. Там, в толще, есть всякие злые места, это связано с переплетением времен, конечно, куда же деваться отдельным кускам прошлого, если я ныряю в него из настоящего. Они есть. И мне нужно научиться их обходить, если опасны. Я же сумела когда-то. А была всего-то девчонкой. Теперь я взрослая, сильная и более опытная. Умею слушать себя, умею вслушиваться в мир, меня окружающий. Или я отвернусь, откажусь, и уйду с порога в старую, обыденную жизнь (если тебе позволят, Кира, шепнуло ей), и буду жалеть. Или - попробую освоиться.
В ее решении идти дальше было не только это. Тот самый кусок прошлого, которому она когда-то приказала не быть, поднялся мутью со дна, окружил, и логично было бы отступить, давая мути снова осесть. Но для Киры это значило поддаться ему снова. Когда-то она победила мироздание. Не для того, чтоб позволить куску прошлого повелевать ее жизнью сейчас..."
Нет, не верно!
Она не сознательно отправляется - ее туда затягивает.
Роман держит тебя в напряжении до самого конца, нагнетая и нагнетая мрачные тайны: кто или что пробивается к героине сквозь время, как сквозь каменную стену, процарапывая и выгрызая дыры в кладке памяти. И главное - зачем?
И когда уже понятно, что произошло с Кирой-маленькой, ты все равно читаешь, зная, что потом долго не сможешь избавиться от этих ужасающих подробностей - потому что хочешь знать, как, как она спаслась?! Как выжила? Как стала вот такой прекрасной сорокашестилетней Кирой, в которую влюбляется мальчишка, годящийся ей в сыновья!
Потому что Кира тоже хочет знать: почему?!
Почему это произошло именно с ней?!
И она получает ответ.
Совершенно неожиданный!
Во всяком случае для читателя
Сама Кира, по-моему, давно догадалась.
И еще - это роман очень оптимистичный.
Он дает надежду.
Не остается мрачного ощущения.
Вот камушки-смальты, из которых собрана мозаика романа:
Юная прелестная Кира и Кира зрелая - роскошная, странная, волшебная...
Ее юный возлюбленный, уморительный и трогательный...
(Его рассказ про свидание, когда он усыпал постель лепестками роз, а из них повыползали какие-то жуки, и они с девушкой, вместо того, чтобы заняться любовью, боролись с жуками, заслуживает отдельного упоминания)
Кот Клавдий и кошка Кларисса...
Духи умерших и драконы-защитники...
Волшебное платье Киры...
И еще - Керчь, море, степь, шмели и травки с цветами, облака и ветры...
"Слева шумели люди, в том кусочке парка, где на больших полянах были сложены грубые очаги, и там, в выходные побольше, но и в будни всегда кто-то занимался шашлыками, и вокруг бегали дети, размахивая бадминтонными ракетками. А впереди на кусочке старой клумбы расцветал церцис, пурпурно-розовые грозди цветков, таких сочных, будто росли для еды. И летали вокруг отягощенных цветами ветвей толстые пчелы-плотники.
Тут Кира застряла надолго. Отвернувшись от криков и мелькания фигур, отгородилась направленным вниманием. За полетом плотников нужно было следить, замедлившись внутри, не дергаться, пытаясь поймать вороненых летчиков видоискателем, все равно рука не успеет, хотя такие с виду толстые и солидные. Но если стоять терпеливо, знала Кира, то в кадр попадет и зависший над пурпуром плотник, и сразу несколько, деловито ползающих по ветвям. А еще не нужно смотреть, что получилось, и прикидывать, как оно вышло. Не так это важно, понимала она для себя, убирая со лба прядки волос, чтоб не лезли в кадр, даже если не получится, я уже тут, и у меня получилась я, стоящая перед невероятным церцисом, полным цветов и черных гудящих пчел, будто кованых из синего металла.
«Если бы я писала сказки…»
Она передвинулась, выбирая новое место. Теперь за ветками зеленела дальним фоном трава, а сбоку врезалась в кадр сверкающая серебряная синева воды.
Сказка была везде. На расстоянии шага вчера, на расстоянии вытянутой руки сегодня. Листья, такие прозрачные. Зеленая путаница травы. Златоглазка, складывающая драгоценные крылышки по длинной спинке. Узкий маленький уж, протекающий через комки глины к сушеным кучам водорослей на песке под обрывом. Пацанский смех бакланов, сидящих на древних скалах в сотне метров от берега. Крупные раковины песчаной мии, такие белые, что их можно различить с обрыва, через прозрачный слой воды, на которой восседают чайки..."
Елена Блонди - замечательный писатель!
Все её герои - живые люди, с ними легко и радостно быть, т.к. знаешь, что автор этот - суть добро и свет, и всё будет так, как надо, и будет это - хорошо! Читать Елену Блонди - приятно и легко, потому что читать язык человека, воспитанного на классиках - отрадно для ума и души.
Всем рекомендую!
С большим уважением,
Иван-читатель.
По поводу странных комментариев - вот ведь беда - как всегда отзывы пишут писатели. Я имею в виду разнообразные нервные замечания. Завсегда это писатели, которые, очевидно, не удовлетворены. . Я же пишу читательский отзыв - чем хороша проза Елены. У нее есть особенная детализация, которой не могут достичь прочие авторы - нужно иметь свой взгляд на вещи, очень четкий, очень воспитанный. У нее есть вкус и понимания жизни людей. Сюда можно включить и всю нужную магию. Поэтому, рекомендую всем. Скачивайте, читайте на компьютерах, ридерах, прочих устройствах. Штучных авторов не так уж и много в наши дни.