Виктор Тюрин

Кодекс калибра .45

Название: Кодекс калибра .45

Автор: Виктор Тюрин

Год издания: 2013

Издательство: Самиздат

Формат: fb2

АННОТАЦИЯ

Динамичное и захватывающее повествование, разворачивающееся в альтернативном времени и фантастической реальности.

Можно ли не просто выжить, но и изменить ход истории, оказавшись в чужой стране и в другом времени, не имея, ни денег, ни близких людей. А если попробовать?

Удар шаровой молнии странным образом забрасывает нашего современника, студента-первогодка, в Америку, во времена «сухого закона». Как выжить 18-летнему парню, попавшему из будущего в Чикаго, городе, собравшем в себе все человеческие пороки? Смириться с выпавшими на твою долю испытаниями или презрев закон и отринув мораль, выпустить зверя, сидящего в каждом из нас? Раз мир жесток и беспощаден, он станет таким же. Но не все так просто. Для этого ему придется пройти суровый, жестокий и отчаянный путь с самых низов, начав с уборщика в баре, где собираются гангстеры, до помощника босса крупнейшей ирландской гангстерской группировки в Чикаго. При этом герой, приняв имя Дика Дантона, не только завоевал известность в преступном мире Чикаго, но и стал крупным и преуспевающим бизнесменом. Одно неотделимо от другого, что подтверждает его собственная мысль: «Не будь Автомата Дика с его расчетливой и холодной жестокостью, не было бы Ричарда Дантона, успешного бизнесмена”. Объединив власть и силу, сосредоточенную в его руках с идеями, получившими развитие в будущем, герой начинает строить свою многомиллионную торгово-промышленную империю.

   ПРОЛОГ

   Оторвавшись от компьютера, потянулся. Все! Игра закончена!

   "Жаль.... Хорошо пошла,... и так быстро закончилась. Блин! Теперь жди когда "Мафия - 3" появится.... Ого!".

  Прогремел гром, ударила молния - прочертив добела раскаленным клинком черное небо. Только тут я заметил, что за окном бушует гроза.

   "Ну, ты, мальчик заигрался. Даже не заметил, как гроза началась. Сколько натикало? О! Уже третий час. Пора спать. Сессия за спиной, родителей еще две недели дома не будет. Лепота! Живи и радуйся! Впрочем.... Долг. Надо же было так мне влипнуть. Пятьсот зеленых, кровь из носу, но надо отдать в конце недели. Проблема. Гм! Макс, еще тот мафиози! Не любит когда долги задерживают. Его гориллы сделают меня на счет: раз! А может занять...- тут мои мысли перебил громкий вопль кота Гришки. - Чего это он?!".

   Только я переступил порог своей комнаты, как мимо меня по темному коридору в сторону кухни промчался кот. Реакция животного, темнота и гроза за окном заставила меня напрячься. Прислушался, но кроме стучащегося в окна дождя - ни одного постороннего звука. Подойдя к гостиной, замер и снова прислушался. Из полуоткрытой двери комнаты не было слышно ни звука. Мысленно упрекнув себя в нерешительности: - "Что ты, как маленький, страшилки себе придумываешь?!" - шагнул через порог, одновременно толкая дверь. Тишина и знакомые очертания мебели сняли напряжение. Хотел включить свет, но передумал.

   "Ерунда. Ничего тут нет. Гришка просто грозы испугался".

  Сделал два шага... и тут из-за плоского экрана телевизора выплыл бело - голубоватый, чуть искрящийся шар. Сначала я оцепенел, загипнотизировано глядя, как ко мне плавно плывет клубок энергии, но потом в памяти неожиданно всплыли правила поведения при встрече с шаровой молнией, вычитанные как-то в интернете.

   "Следует замереть и наблюдать за движением молнии. Если она приближается к вам, то нужно осторожно отойти или отклониться от пути её движения. При этом соблюдать главное правило: не следует убегать от шаровой молнии, потому что возникший поток воздуха может увлечь её за вами".

   Когда она приблизилась ко мне на расстоянии метра, я сделал два медленных шага в сторону, уходя с ее пути. Сгусток энергии продолжал двигаться в прежнем направлении, мимо меня. Напряжение стало отпускать меня по мере того, как ощущение опасности стало уступать чувству любопытства. Я уже стал жалеть о том, что мобильник остался в моей комнате, и нельзя сделать фото, как в следующую секунду шар, резко изменив направление, понесся ко мне, словно его тянула неведомая сила. Я отпрыгнул в сторону, на долю секунды потеряв молнию из поля зрения, и только начал поворачивать голову, чтобы определить, где она, как почувствовал сильнейшую вспышку боли внутри черепной коробки. Мозг словно горел.

   "Я что, умираю...".

  Эта мысль была последней, перед тем как я провалился в темноту.

   ГЛАВА 1

   Открыв глаза, я увидел, что лежу на дощатом полу товарного вагона, который дергался и качался, грохоча на стыках рельсов. Минуту я ошеломленно смотрел то на стены, то на равнину, которая убегала вдаль в проеме на полуоткрытой двери вагона, затем вскочил на ноги, стал оглядываться, крутя головой в разные стороны. Ошметки сена на полу, дощатые стены.... Неожиданно воздух прорезал гудок паровоза. Встряхнув меня, он вывел меня из прострации. Не сознавая, что делаю, подошел к открытой двери. Начинался рассвет. Равнина сменилась густым лесным массивом, который тянулся, чуть ли не до самого горизонта. Я поежился от свежего ветерка, забравшегося под мою рубашку и теперь холодившего кожу. Все было обычным и понятным, но в тоже время нереальным. Неожиданно вагон резко тряхнуло и чтобы удержаться на ногах, мне пришлось ухватиться за край двери, а уже в следующую секунду я почувствовал боль, словно в палец вонзили иголку. Сделав шаг назад, поднес палец к глазам, затем аккуратно поддел и выдернул занозу. Мгновенный укол боли и на подушечке пальца выступила маленькая капелька крови. С минуту рассматривал, после чего потрогал кровь пальцем, а затем зачем-то растер ее между подушечками пальцев. Чувство нереальности происходящего в моей голове боролось с тем, что я видел, чувствовал и ощущал.

   "Этого не может быть! - говорила одна часть меня, другая ей возражала, правда не столь уверенно: - Боль, которую ты только что ощутил, куда отнести? А то, что вижу вокруг? Да возьми те же руки! Посмотри на них!".

  Я поднял руки и посмотрел на раскрытые ладони. Сердце дрогнуло, остановилось, а затем застучало так быстро и часто, словно пыталось обогнать перестук колес поезда. Сначала ошеломленно покрутил кистью правой руки, затем сжал пальцы в кулаки. Этими движениями я словно пытался оттянуть понимание того, что только увидел. Признать то, что было совершенно дико и неестественно по любым человеческим меркам. Признать то, что я... нахожусь в чужом теле.

   "Нет! Это сон. Кошмар. Меня ударило молнией... Я дома. Без сознания".

  Мысли были вялые и невыразительные, и в них не было уверенности, которая была у реальности, которая сейчас меня окружала. Не сознавая того что делаю, я, чисто по инерции, стал осматривать себя. Широкие плечи, налитые упругой силой бицепсы, выпуклая грудь. Пробежал глазами по одежде. Грубые башмаки, которые давно не видели ваксы, линялая рубаха некогда синего цвета, обтрепанные брюки серого цвета и сравнительно новая джинсовая куртка.

   "Амбал.... Не руки, а кувалды какие-то, - растерянно думал я, пока исподволь нараставший страх не прорвал плотину и целиком не затопил меня. - Я... здесь?! Что произошло?! Что теперь со мной будет?!".

  Вспышка панического страха окончательно дала понять, что вокруг меня реальный мир, а я нахожусь в товарном вагоне, который катит в неизвестном направлении.

   "Как это могло произойти! Как?! Каким чудом я мог попасть сюда из собственной квартиры? Бред! Стоп. Может это действительно только бред, вызванный ударом электрического тока?!".

  Я бросил отчаянный взгляд вокруг, пытаясь найти хоть какую-то зацепку, способную подтвердить мою мысль, но ничего не обнаружил. Зато факты, подтверждающие реальность, окружающую меня были налицо. Чужое тело. Вагон. Стук колес. Лес, проплывавший в проеме полуоткрытой двери.

   Хотелось хоть что-то сделать, чтобы попробовать исправить положение, но что именно я не знал, и это было хуже всего, потому что следом пришла ярость и отчаяние. Хотелось со всей силы, наотмашь, колотить кулаками по стенам, ломать и крушить. Кулаки сжались, тело напряглось, я сделал шаг... В этот момент вагон дернуло, заставив меня, пошатнуться и в какой-то мере прийти в себя. Смесь разочарования, отчаяния и злости отрезвила меня, заставила мятущийся разум принять, наконец, происходящее за свершившийся факт и дать возможность логически мыслить.

   "Это есть. Просто прими, как данность. Прими. Так, что у нас? Перемещение сознания в другое тело. Классический вариант. Альтернативный мир. Другое время. Хорошо. И где я? Хм. Попробую определиться".

   Подошел к двери. Поезд, обойдя лес по дуге, оставил его позади. Теперь из края в край тянулась зеленая равнина. Высунув голову чуть подальше, я увидел очертания поселка или небольшого городка. При виде приобретающего все более четкие формы небольшого городка отчаяние, боровшееся с надеждой, что все еще может измениться, отступили, дав место жадному нетерпению, словно этот городок должен был дать ответы на все мучавшие меня вопросы.

   Это был поселок в тридцать пять-сорок домов, вокруг которых раскинулись возделанные поля, а на лугах паслись лошади и коровы. Я видел не менее полусотни человек, мужчин, женщин и детей различного возраста, работающих в полях и приусадебных участках, а в поле были только плуги и косилки на конной тяге. Из техники, насколько я мог увидеть, в поселке было только три грузовых пикапа. Они и стали для меня новым ударом, подтвердив собой версию попаданца. Это были... "Форды" 20-х годов прошлого столетия.

   Увлекшись игрой "Мафия", я заинтересовался этой темой и прочитал несколько десятков статей в Интернете, касающихся периода зарождения мафии. Сухой закон, гангстеры, Аль Капоне. Они нередко были иллюстрированы фотографиями и мне всегда было немножко смешно глядя на угловато-грубые формы автомобилей того времени.

   "Теперь мне не смешно, а скорее.... Ладно. Что еще я видел? Мужчины - широкополые шляпы, подтяжки, тяжелые ботинки. Женщины в длинных платьях.... На одной была соло-менная шляпка... с искусственными цветами. Дома - сплошь дерево. Веранды. Еще был негр, который работал в поле. И... лошади. Нетрудно сделать вывод: я провалился... в прошлое. Если судить по тому, что видел, то это Америка. 20-40-е годы".

  Теперь, когда я получил доказательства своего переноса, я неожиданно почувствовал тоску. Она была острой, щемящей, но неопределенной, так как я потерял все. Начиная от родителей и кончая своей личностью. У меня больше не было ни прошлого, ни настоящего, только будущее. Правда, сейчас я чувствовал не в пример лучше, чем в первые минуты своего появления в этом времени. Мне даже было немного стыдно за мое недавнее поведение.

   "Как малыш, честное слово!".

   С того момента, когда понял, что пойду по стопам отца, я стал культивировать в себе выдержку и самообладание. Дело в том, что я вырос в семье потомственных дипломатов и отец был для меня всегда примером человека, умеющего при любых условиях владеть собой.

  Тренинги и тренировки помогли развить и укрепить выдержку, хладнокровие и умение принимать логически выверенные решения в любой обстановке. Я шел к своей цели, четко отмеренными и выверенными шагами. К семнадцати годам я в совершенстве знал английский язык и хорошо французский. Следующим шагом стало поступление в университет. В этом году окончил первый курс. Я рассчитывал и планировал,... а теперь все рухнуло! В один миг! Эта... нелепость перечеркнула все! Мою жизнь, мое будущее!

  Сидевшее, глубоко во мне, отчаяние породило ярость, которая вспыхнула во мне, но почти сразу погасла, взятая под контроль.

   "Хватит психовать! Лучше думай и анализируй! Расставь все по своим местам. Чужое время. Чужое тело. Судя по рукам, парень занимался физическим трудом. Гм! Может кузнецом работал? Или фермер? Только вот почему он в товарняке? Едет в поисках работы? Или в бегах? Уголовник? Хм! Не хватало увидеть свою физиономию возле полицейского участка, где вывешивают объявления типа, "найти преступника". Нет. Роба не арестантская, да и следов от кандалов нет. Просто работяга едет в поисках работы. Стоп! А может у него в карманах есть хоть какая-то бумага или документ?".

   Пошарив во всех карманах, я выудил на свет всего лишь пару монет. Одну я нашел в брюках, а другую - в кармане джинсовой куртки. Один цент и четверть доллара. Четверть была 1920 года и выглядела совершенно новой, а цент был постарше - 1909 года выпуска. Надписи на обеих монетах гласили: "United States of America", "In God We Trust". Последняя фраза в переводе означала фразу "Мы верим в Бога". Профиль Линкольна на центе, окончательно утвердил меня в мысли, что я попал в Америку начала двадцатого века.

  "Вообще-то интересная связь вырисовывается. Играл в "Мафию-2" и - бац! - попадаю в Америку.... Хотя нет! В игрушке начало пятидесятых годов, а здесь, судя по датам, двадца-тые годы. Есть связь? Или просто совпадение? Ладно. Значит, Америка. 1920 - 30 годы. Где-то так. Попробуем вспомнить, что я об этом периоде знаю".

  Некоторое время перебирал в уме исторические подробности этого периода, пока не понял, что знаю не столько о жизни Америки того периода, сколько об американских гангстерах. Под влиянием двух игр "Мафия" и "Мафия-2" я перелопатил довольно много информации о становлении и развитии организованной преступности. В основном эти сведения касались двух городов - Нью-Йорка и Чикаго.

   "Сейчас в Америке, как писалось в статьях, "золотое" время. Время благоденствия. Автомобили Форда потоком сходят с конвейера. Гремит джаз. Телефония. Радио. Закладываются основы для будущих миллиардных состояний. Впрочем, это благоденствие длилось до...24 октября 1929 года, когда наступит экономический крах. Да, это было время, когда делались состояния. Кстати, папаша братьев Кеннеди сколотил свое состояние на продаже спиртного именно в этот период. Гм. Кстати, а как обстояли тогда дела с техническими новшествами? Телевизора, точно еще нет. Появился он, по-моему, где-то пятидесятые годы. Транзисторный приемник? Еще позже. Микроволновка. Отпадает. Холодильник? Вроде есть. Да что я перебираю! Можно подумать, я знаю, как они устроены! Я знаю про многие вещи, которые перевернут мир, а вот какими словами мне объяснить ученым об устройстве микроволновой печи.... Хотя нет. Есть идея! Шариковая ручка! Ее изобрели в тридцатых годах! Венгр. Журналист. Читал об этом изобретении статью. Американец тогда еще присвоил себе его изобретение, запатентовав его в США на свое имя. Ведь тогда изобретения регистрировались в каждой отдельно взятой стране. Хороший шанс разбогатеть! Еще... чизбургер. Тот появиться только в 1928 году. Еще.... Ладно, не все сразу! Покопаюсь в памяти и обязательно вспомню что-нибудь еще! Не пропаду!".

  Настроение поднялось. Если до этого я чувствовал себя человеком, у которого качается под ногами земля, и вдруг, сделав еще несколько шагов, понимает, что стоит на твердой поверхности.

   "Интересно, что за четвертак можно купить? Если судить по рассказам О'Генри, писавшем о тех годах, то продавщица зарабатывала... шесть долларов в неделю. Значит, на один раз поесть точно хватит. А может и на два. Как у них с работой дело обстоит? Гм! Но на месте уже надо смотреть. Что я знаю и умею? Компьютер, умение водить, французский и русский языки. Может кому-нибудь переводчик понадобиться. Например, в порту. А может предсказаниями заняться? В тридцать третьем году придет к власти Адольф Гитлер! Он предвестник второй мировой войны! Нет! Это не мое! Можно поискать работу в какой-нибудь торговой фирме. Освоюсь, а потом можно замутить свой бизнес. В любом случае мне повезло, что попал в Америку, а не в Советскую Россию.... Брр! Сейчас там такое твориться....".

   Спрятав деньги в карман, снова подошел к двери. За поездом ползли, заполняя горизонт, грозовые серо-черные тучи. Стало жарко и влажно; казалось, жар поднимался от земли и зависал над ней - густой, насыщенный влагой. Неожиданно захотелось спать. Отойдя вглубь вагона, снял куртку и свернув ее, пристроил в качестве подушки. Не успел положить на нее голову, как тут же уснул. Снова проснулся оттого, что вокруг меня что-то изменилось. Поднял голову, пытаясь понять, пока, наконец, не сообразил: не так сильно раскачивало вагон. Поезд замедлял ход. Вскочил и подошел к дверному проему. От грозовых туч не осталось ни следа. На ярко-голубом небе светило солнце, а впереди темным пятном вырисовывались контуры большого города. Деталей различить я не мог, как не всматривался. Отойдя от двери, снова сел. Неожиданно в сердце закралась тревога.

   "Люди прошлого. Мы же настолько разные! Как они меня примут?".

  Чтобы как-то отвлечься, поднял с пола куртку и стал тщательно ее отряхивать. Потом заметил, что на руках налет сажи и попытался вытереть их о брюки.

   "Черт! У меня наверно и лицо такое!".

  Снова снял куртку, а затем ее изнанкой, как мог, вытер лицо. После чего снова осмотрел себя. Атлетическое сложение, жесткие ладони, ногти, с въевшимися черными ободками.

   "Точно! Фермер, строитель или нечто подобное".

  Застиранная рубаха и потрепанные штаны говорили о том, что мой социальный статус весьма невысок.

   "Вот уж повезло, так повезло. Готовился стать дипломатом, а стал простым работягой! Отличное перевоплощение, нечего сказать!".

  Я неискренне засмеялся своей незамысловатой шутке, даже не понимая, зачем это делаю, поэтому был только рад, что мой натужный смех утонул в однообразном грохоте стальных колес. Снова выглянул. Город заполнил весь горизонт. Среди подавляющего количества домов, в три-пять этажей, возвышалось только около трех десятков высотных зданий. Неожиданно пришла мысль, что все эти люди, населяющие его, уже давно стали покойниками. Хотя она была глупой и нелогичной, но все же сумела внести вклад в нарастающее внутри меня беспокойство. Затем чисто инстинктивно стал приводить себя в порядок, словно шел в гости к незнакомым людям. Сначала попытался расправить складки на бесформенных штанах, затем сделал попытку расчесать волосы, запуская в них растопыренные пальцы; потер лицо, твердыми как камень, ладонями. Неожиданно повеяло тяжким духом, и я снова выглянул в проем двери. Поезд ехал мимо обветшалых кирпичных двух-трех этажных домов, покрытых копотью и грязью.

   "Блин! Как здесь могут жить люди?".

  Рельсовых путей становилось все больше и больше. По обеим сторонам вагона мелькали вереницы других товарных вагонов и состав, в котором я ехал, переходил с одной колеи на другую. Паровоз теперь почти полз в огромном пространстве, наполненном грохотом, паровозными гудками, стальными рельсами, дымом и товарными вагонами, прибывшими со всех концов страны. Все это было мне не так интересно, как люди. При виде дорожных рабочих, стрелочников и железнодорожников я ощутил растерянность. Мысли лихорадочно заметались, ища набор подходящих слов и фраз, которые можно было бы употребить в разговоре.

   "Мистер, как вас там, где я нахожусь? Хм! А что! Я же только что приехал. Так почему мне не задать такой вопрос? Теперь надо подумать, что ответить на встречный вопрос. Кто ты такой? Откуда приехал? Я Ричард...Дик Дантон и приехал из.... Блин! Америка большая! Интересно, какие штаты остались у меня за спиной? Э! Скажу из Арканзаса. Поругался с отцом-фермером и сбежал. А что! Хорошая версия, а главное - безобидная. Только что здесь за вонь?!".

   Чем ближе подъезжал состав к станции, тем противней становился запах. Сейчас он уже не пах, а смердел. Я еще не знал, что он шел с городских боен, где молоты несли смерть неисчислимому количеству коров и свиней.

   Поезд еле полз, и я решил спрыгнуть, чтобы избежать ненужных вопросов, а то и выяснения отношений с кем-нибудь из железнодорожных служащих. Сев в дверном проеме на пол, и ухватившись правой рукой за край стенки, стал осторожно опускать вниз ноги, а затем оттолкнулся и прыгнул. Соскочив на землю, я по инерции пробежал несколько метров, а затем зашагал между платформами и вагонами, пересекая пути и обходя горы шлака. Так я наткнулся на железнодорожный вагон, которому было место на свалке, настолько он был грязный и ржавый, но при этом в нем кто-то жил, если судить по серым и мятым занавескам на окнах. Я хотел пройти мимо, как дверь, ведущая в тамбур, распахнулась, и показался мужчина в полинялой рубашке и в донельзя измятых штанах, из которых торчали босые ноги. Несколько секунд он рассматривал меня, а потом сказал:

   - Привет! Закурить будет?

   - Нет. Э... привет!

  Я смотрел на железнодорожного рабочего, как на пришельца, хотя на самом деле пришельцем из нас двоих был я. Нахлынувшее чувство нереальности происходящего прошло быстро, но и этого времени хватило, чтобы рабочий что-то заметил и спросил: - Ты чего так смотришь?!

   - Ничего. Так просто.

   - Ты какой-то странный, - некоторое время он смотрел на меня, а потом на его лице расплылась хитрая улыбка. - Ха! Догадался! Ты только что приехал. Да?

   - Да. Приехал. А как вы догадались?

   - Ты бы посмотрел на себя со стороны, парень! Ха-ха-ха! Размазанные пятна сажи на лице, да глаза, каждый из которых величиной с долларовую монету. Вылитый фермер, только что солома из волос не торчит! Вытряхнул, небось, ее по дороге, а? Чтобы городским казаться?! Ха-ха-ха!

   - А... который сейчас год?

   - Ой! Уморил! Ха-ха-ха! Ты что до этого в лесу жил, парень?! Совсем дикий человек! Ха-ха-ха!

  Первая растерянность от встречи с человеком, который давным-давно должен был лежать в могиле, прошла, и я уже спокойно спросил: - Все-таки, который сейчас год?

  Рабочий - путеец, заметив во мне перемену, перестал смеяться и ответил: - 1921 год.

   - А что это за город?

   - Гм! Ты действительно странный какой-то, - он потрогал себя за подбородок с двухдневной щетиной, затем почесал нос и только тогда ответил. - Чикаго.

   - Чикаго, - повторил я за ним. - 1921 год. Да - а....

  Реальное подтверждение моих умозаключений окончательно убило последнюю надежду, которая все еще теплилась в глубине моей души. Я один в чужом мире. Ни родных, ни друзей. Вообще ничего нет, за исключением пары монет в карманах и той одежды, что на мне.

   - Эй! Парень! Очнись! Что с тобой?!

  Я вздрогнул, вырванный из своих мыслей, непонимающе посмотрел на него.

   - С тобой все в порядке?

   - Все хорошо, - протянул я, не понимая, чем вызван подобный вопрос.

  Дружелюбность рабочего исчезла, а вместо нее проглянула настороженность. Сейчас он стоял, держась одной рукой за поручень, а другой показывал в сторону возвышающихся зданий:

   - Ты приехал в город? Вот и иди! Иди, с Богом!

  Теперь я сообразил, что он принял меня за психа и старается как можно быстрее отделаться. Я кивнул головой и отправился в указанном мне направлении. Неожиданно нахлынуло острое чувство одиночества. Пытаясь справиться с ним, я не замечал ничего вокруг, а просто шел в указанном мне направлении по просмоленным шпалам, обходя стоящие на путях вагоны. Пройдя мимо ремонтных мастерских, паровозного депо и длинного ряда железнодорожных пакгаузов, я ступил на утоптанную землю, где не было рельс. Вдруг до меня донесся гул человеческих голосов, становившейся все громче и отчетливей, по мере того как я шел вперед. Завернув за угол длинного здания из красного кирпича, я вдруг увидел сюрреалистический город, построенный из распрямленных железных канистр, брошенной мебели, упаковочных ящиков, старых корпусов машин. Лачуги стояли рядами, разгороженные подобием улиц между ними, с насыпанными земляными тротуарами и высаженными возле них какими-то деревьями и кустами.

   Обитатели города из мусора, которые предстали моим глазам, являли собой настолько жалкое зрелище, что я даже на какое-то время забыл о своих проблемах, а главное у меня даже мысли не было, что я такой же, как они. Одни разговаривали между собой, другие занимались хозяйственными делами, третьи готовили себе еду, стоя вокруг самодельных печек - дырявых канистр, в которых горел ярко-оранжевый огонь. Мое появление мало кого заинтересовало. Я поймал только несколько брошенных взглядов, но в тех было больше равнодушия, чем любопытства. С минуту я колебался, как быстрее добраться до окраины: идти через поселок лачуг или сворачивать в сторону? Затем подумал, что разницы нет, в каком направлении мне идти, так как мне абсолютно некуда теперь торопиться. И я двинулся дальше по необычной улице. Больше всего меня поразило то, что среди этой неприкрытой нищеты были маленькие дети и беременные женщины. Заводить детей на помойке? Брр! У входа в одну такую конуру, два мальчика, лет по пяти, грязные и одетые в какое-то тряпье, ничем не напоминающее детскую одежку, строили дом из палочек и тряпок, а рядом, у двери соседней лачуги, высокая женщина кормила грудью малыша. Пройдя еще пару хижин, невольно обратил внимание на неподвижно стоящую у входа старуху. Она стояла, словно каменная. Проходя мимо, попытался уловить ее взгляд, но почти сразу отвел глаза. В них клубилась такая глухая безысходность, что у меня по спине невольно пробежал холодок.

   Среди мужчин - обитателей поселка, которых я встретил по пути, было больше пьяных, чем трезвых. В одиночку и компаниями они сидели на перевернутых ведрах или просто на земле, держа в руках бутылки и кружки. Дойдя до последнего ряда лачуг, я уже был готов идти дальше, к видневшимся впереди домам - окраине Чикаго, как меня окликнули. Старик с красно - сизым носом, окликнувший меня, имел вид горького пьяницы. В руках он держал нечто вроде котелка, из которого время от времени прихлебывал. Сидел он на обломках детской коляски, которые с помощью доски, превратил в подобие скамейки.

   - Ты, похоже, нездешний, парень? Что-то я тебя здесь раньше не видел!

  Я остановился.

   - Не здешний, - подтвердил я его слова. - Только что с поезда.

   - Ты откуда, малыш?

   - Гм. Из Арканзаса.

   - Приехал посмотреть на славный город Чикаго?

   - Вроде того.

  Он отхлебнул из своей емкости и скривился.

   - Что-то у старого Пита нынче брага совсем плохая получилась. Дерьмо, одним словом. И куда ты теперь?

   - Попробую устроиться на работу.

   - А что ты умеешь?

   - Гм.

   "Если придерживаться версии фермера, то могу работать в поле. Ухаживать за скотиной, и всякое такое, - пронеслось у меня в голове, но сказать я ничего не успел, так как бродяга продолжил разговор сам.

   - Вот-вот, - покровительственно сказал он. - Ни черта ты не можешь! Ты посмотри на свои лапы! Ни в один приличный магазин не возьмут с такими граблями! Там нужны чистые, прилизанные мальчики! С твоими плечами только грузчиком работать, но только таких как ты, в городе - хоть пруд пруди! Ты посмотри на тех, кто живет в этом поселке! Половина из них, такие, как и ты! Приехали за лучшей жизнью! Где они теперь?! Где?! Не знаешь?! А ты посмотри вокруг! Здесь они! Здесь! На этой помойке!

  Похоже, бродягу уже разобрало его пойло, потому что с каждой фразой, его дребезжащий, словно надтреснутый колокол, голос с каждой секундой становился все громче. Народ из ближайших хижин, обернувшись на его крики, теперь смотрел не столько на него, сколько на меня. Я почувствовал себя неловко. Тут вдруг неожиданно раздался крик худой женщины с костистым лицом:

   - Хватит горло драть, старый дурак! У меня ребенок спит!

  После сердитого окрика старик замолчал. Некоторое время бродяга молчал, уставившись в землю, но как только я повернулся, чтобы уйти, как он негромко пробормотал:

   - Иди - иди и не говори, что тебя не предупреждали.

  Получив своеобразное напутствие, я отвернулся от него и пошел дальше, через помойку, начинавшуюся сразу за поселком. Обходя кучи мусора, я непроизвольно ускорял шаги из-за отвратительных запахов, поднимавшихся от нагретой земли, но чем ближе подходил к городской окраине, тем больше не мог понять, что сильнее вызывает во мне отвращение: сама помойка или городские дома.

   Рассыпающиеся старые здания с ржавыми лестницами и настежь открытыми черными проемами входных дверей, горки мусора и вонючие лужи на улицах. Кошки и крысы, шныряющие среди ящиков, мусора и разбитых бутылок, валяющихся прямо на земле. Нестерпимая вонь, исходившая от многочисленных боен, лишь усугубляла ощущение, что город умер и разлагается, подобно громадному животному. Люди, встречавшиеся мне на улицах, в большинстве своем выглядели так, словно вышли впервые на улицу после тяжелой, затяжной болезни. Из подслушанного разговора я уже знал, что сегодня воскресенье, поэтому не сильно удивлялся ни скоплению народа на улицах, ни количеству пьяных. Несмотря на то, что я видел сегодня столько отвратительного и противного, что не видел за всю свою жизнь, аппетита у меня это не отбило. Мне так сильно захотелось есть, что стоило моему носу учуять запах еды из дверей закусочной, мимо которой я проходил, как ноги, ведомые желудком, сами понесли меня к ней.

  Легкий сумрак, стойка, плевательницы и спертый, пропитанный табаком, воздух. Я подошел к стойке и спросил:

   - Что есть из еды?

  Толстяк, с обвисшими как у бульдога щеками, был занят протиркой стаканов, поэтому не глядя на меня, буркнул:

   - Как обычно.

  Не получив ответа, поднял на меня взгляд, несколько секунд изучал меня, после чего сказал:

   - Яичница. Бифштекс.

  Не зная местных расценок, я сказал:

   - Яичница. Пять яиц. Сколько с меня?

   - Шесть центов есть?

   - Есть!

   - Садись, там, в углу. Что пить будешь?

   - Э-э... Просто воды можно попросить?

   - Всегда, пожалуйста, - не удержался от кривой усмешки бармен.

  Тарелку я очистил в три минуты, а затем с минуту думал над стаканом с водой: не заказать ли мне еще одну порцию, но в последний момент передумал, а вместо этого спросил: - У вас работы для меня не найдется?

  Хозяин коротко хохотнул и сказал парочке завсегдатаев, сидевших у стойки:

   - Еще один фермер приехал покорять наш город!

  Те разом ехидно заулыбались, выставляя на обозрение черные пеньки испорченных зубов.Я сгреб сдачу и аккуратно отправил ее в карман штанов, затем снова спросил:

   - Так нет работы?

  Хозяин кафе отрицательно покачал головой.

   - Не там ищешь, парень, - откликнулся на мой вопрос мужчина, сидевший за столиком в двух шагах от меня. Его лицо, продубленное ветром и солнцем, показалось мне, грубо вы-лепленной маской, обожженной на огне.

   - А где надо искать?

   - В порт иди. Может, повезет.

   - Иди на скотобойни, - посоветовал еще один из посетителей, сидевших у стойки. - Они постоянно нуждаются в рабочих. Работу там точно найдешь, а вот, сколько времени на ней протянешь - это вопрос.

   - Точно! Первые два дня я просто есть не мог. Кусок в горло не лез, - поделился своими впечатлениями другой мужчина, сидевший у дальнего конца стойки. - На полгода меня только и хватило! Потом еще полгода снились горы этой чертовой сизой требухи.

   - А грузчиком? В магазин?

  Мой вопрос неожиданно вызвал всеобщий смех.

   - Ты, что не понял, парень, о чем тебе толкуют?! Город переполнен всяким сбродом, который хватается за любую работу! Даже самую грязную! Негры, латиносы, поляки с евреями. Их тут полным-полно! У них семьи, дети. Их кормить надо! Теперь понял?!

   - Зря ты сюда приехал! - подхватил тему бармена мужчина за столиком. - Сидел бы ты, парень, лучше в своем Канзасе или Айдахо и выращивал картошку с кукурузой! Чего тебе на месте не сиделось?

   - Да вот не сиделось, - буркнул я недовольно. - Тогда хоть подскажите: где здесь можно переночевать?

   - Диборн или Раш-стрит, а еще лучше доберись до перекрестка ниже Чикаго-авеню. Там множество ночлежек с чем-то похожим на постель для парней, вроде тебя. Стоимость - двадцать пять центов за ночь или доллар за неделю, - посоветовал мне мужчина с дубленым лицом.

   - Что ему в названиях улиц?! Он ведь города не знает!

   - Ноги есть?! Язык есть?! Дойдет!

  После его слов наступило молчание. Развернувшись, я пошел к выходу. Уже переступая порог, успел услышать начало фразы:

   - Ничего себе бычок вымахал! Такого встретишь в темном переулке....

  Я шел, обдумывая на ходу ситуацию.

   "Плохо дело. Надо срочно искать хоть какую-нибудь работу. Еще надо найти место, где можно перекантоваться пару-тройку дней. Ночлежка отпадает сразу. Нет у меня на нее денег! Да и экономить надо. Работа! Куда пойти? Наверно, в порт. На скотобойни.... Брр! Если только от голода умирать буду! Можно все же по складам пробежаться. Вдруг, повезет! Вот тебе и век благоденствия! Хм! Может все-таки пробежаться по магазинам.... Только не в этом районе.... Какой-нибудь торговый центр".

   Углубившись в мысли, я шел вперед, не замечая ничего вокруг, пока вдруг не понял, что оказался в лабиринте из трехэтажных домов, опутанных решетками железных балконов и лестниц. Окна домов были распахнуты настежь, и почти в каждом из них виднелись лица жильцов. Некоторые переговаривались с соседями, но большинство просто сидело у окон или лежали грудью на подоконниках, смотря на улицу. Кое-кто, в большинстве своем мужчины, стояли у подъездов. Но только стоило мне появиться, как внимание жителей ближайших домов сосредоточилось на мне. Мне стало неуютно под их взглядами, и я ускорил шаг, только изредка бросая взгляды по сторонам. В грязных проемах квартир первого этажа видны железные спинки кроватей, покрытых тонкими одеялами, грязная посуда и объедки пищи на столах. У одного из окон сидела женщина с большими печальными глазами и вязала чулок, считая петли. Несколько детей в возрасте пяти-семи лет рылись в коробках с мусором, стоящих у панелей. Кругом грязь, сырость, ржавчина. Я уже не смотрел по сторонам, стараясь быстрее идти, чтобы как можно быстрее выбраться из этого кошмарного лабиринта. Чувство отвращения к этому городу росло с каждой минутой. Мне стало казаться, что все в этом городе пропитано вонью и грязью. Причем не только стены домов, стекла окон, одежды людей, но и сами люди. Их мозги, желания, мысли....

   Завернул за очередной угол дома, я вдруг понял, что заблудился. Бросил взгляд по сторонам, и сразу наткнулся на изучающий взгляд парня с гривой курчавых иссиня - черных волос, который подпирал плечом стенку. Его руки засунуты глубоко в карманы брюк. Я уже хотел спросить у него дорогу, как тот резко оттолкнулся от стены, после чего достал руки из карманов и, засунув пальцы в рот, громко засвистел. Несколько мужчин с черными глазами и оливковой кожей, до этого о чем-то горячо спорившими, оглянувшись на свист, заметили меня. В их взглядах я заметил нечто такое, что к моей растерянности прибавило чувство тревоги. К тому же я только сейчас заметил, что люди вокруг меня имеют ярко выраженные черты южан.

   "Итальянцы? Блин! Итальянский квартал! Мафия! Банды! - отрывочные мысли, замелькавшие в моей голове, стали для меня своего рода ударами тревожного набата. - Бежать! Бежать отсюда быстрее!".

   Развернувшись, я пошел обратно, при этом стараясь не спешить, но ноги сами по себе ускоряли шаг. Завернув за угол дома, я уже почти бежал. Еще несколько поворотов и я выскочил на пустырь с горой мусора, находящийся в окружении каких-то развалин. Улицу перегораживали развалины скособоченного дома, левая часть которого практически развалилась, остались только несущие стены, да пара перекрытий, а вместо крыши торчали ребра балок. Огляделся по сторонам, ища выход из тупика, и тут же взгляд нашел длинного и худого старика, роющегося в куче мусора.

   "Может он мне подскажет дорогу?".

   - Эй!

  Услышав мой голос, он резко повернулся и, щуря красные веки больных глаз, невнятно забормотал какую-то нелепицу, больше похожую, на бред сумасшедшего.

   - Все понятно, - пробормотал я тихо сам себе. - Больше вопросов не имею.

  Наступали сумерки. Вгляделся в сгустившуюся тень улицы, тесно зажатой между домами. Погони не было.

   "Черт! Похоже, парень, у тебя слишком богатое воображение. Местный хулиган решил просто попугать тебя, а ты сразу наутек бросился! Гм! Может и так. А может....".

  Оглядевшись по сторонам еще раз, я понял, что если не собираюсь ночевать среди мусора и крыс, то мне надо вернуться и найти выход. Чувство опасности еще не улеглось, и я решил немного выждать. Чтобы хоть как-то скоротать время, стал смотреть на старика, продолжившего копаться в куче отбросов. Время от времени, он что-то доставал, а затем складывал в мешок, лежавший на земле. И вдруг я услышал звуки. Это были приглушенные расстоянием, невнятные голоса людей, идущих в мою сторону. Сердце сжалось, а потом забилось с силой в грудную клетку. Горло пересохло. Я огляделся по сторонам в растерянности. За спиной - развалины, которые были готовы рухнуть при первом прикосновении, справа - мусорная куча самого отвратительного вида, а слева - глухая стена.

  Выхода не было: оставалось встретить опасность лицом к лицу.

   Я увидел их издалека. Шестеро подростков, лет четырнадцать - шестнадцать. Трое из них были невысокого роста и отнюдь не отличались атлетическим сложением, возможно оттого, что плохо питались в детстве, но агрессивности и дерзости, судя по их злобным оскалам, им было не занимать. Подойдя ко мне и выстроившись полукругом, они чем-то стали похожи на крыс, ставших на задние лапы. Никогда не имел дело с этими тварями, но почему-то именно так представлял их взгляд. Голодный, злобный и жестокий. Несколько секунд мы стояли друг против друга, пока их главарь, парень с густой копной волос, не спросил: - Ты чего здесь верзила делаешь на нашей территории?!

   - Заблудился. Покажите дорогу и я уйду.

   - Уйдешь, когда я тебе позволю! Деньги есть?!

  Мгновение раздумывал, но потом отрицательно покачал головой.

   - Куртка у него ничего. Почти новая, - подал голос худой подросток с жестким, угрюмым лицом, стоявший по левую руку от главаря.

   - Заткнись, Доминик! А ты, давай снимай куртку и вытряхивай все из карманов! Да живее! Мои парни не привыкли ждать!

  Невольно всплыли в памяти слова отца, которые стали для меня жизненной своеобразной позицией: - Когда неожиданность падает как снег на голову, нельзя терять время. Не надо гадать, как и почему это произошло. Не надо винить себя. Не надо искать виновных. Не надо думать о том, как избежать повторения той же ошибки. Всем этим можно будет заняться позже. Если останешься жив. Первым делом надо оценить ситуацию. Проанализировать. Определить минусы. Найти плюсы. В соответствии с этим составить план действий. Если так сделать, у тебя появится шанс.

  Страха, который ломает человека, низводя его до роли слизняка, я не испытывал, только напряжение и чувство тревоги, но они не помешали мне принять соответствующее решение.

   - Куртку на землю положить? - спросил я хриплым от волнения голосом, стараясь придать голосу как можно более жалобный тон. Похоже, роль труса мне удалась, судя по тому, как расслабились их тела, а на лицах появились презрительные усмешки.

   - Доминик, возьми его куртку! - скомандовал главарь своему подельнику.

  Не успел малолетний грабитель сделать пару шагов по направлению ко мне, как я кинулся ему навстречу. Удар пришелся ему прямо в лицо. Доминик не успел ни отстраниться, ни прикрыться рукой, и только уже падая на землю, издал дикий вопль. Неожиданное нападение на какие-то мгновения парализовало банду, тем самым дав мне возможность продолжить атаку. Быстрый шаг и я со всего размаха обрушил на главаря мощный кулак. Хруст кости и дикий вопль боли, оборвавшийся стоном, возвестил меня о том, что я сломал ему челюсть. А уже в следующую секунду на меня со всех сторон посыпались удары, которые я практически не чувствовал из-за охватившего меня исступленного бешенства. Никогда в жизни не испытывавший ничего подобного, я сейчас, словно какой-то берсеркер, упивался схваткой, увлеченно нанося удар за ударом. Даже острая вспышка боли в боку, заставила меня еще сильнее молотить кулаками, пока один из нападавших со сдавленным криком не рухнул на землю, освободив мне тем самым путь. Воспользовавшись этим, я помчался со всех ног. В сгустившихся сумерках я бежал по лабиринту узких улочек, почти не видя вокруг себя никого и ничего, до тех пор, пока не понял, что еще немного и я упаду. Несколько минут стоял, хрипя и хватая ртом воздух, как вытащенная на берег рыба, пока вдруг не почувствовал боль, огненной иглой прошившей мой левый бок. Я ее чувствовал и раньше, но тогда она мне не казалось такой жгуче-острой. Сунув руку под куртку, я почувствовал под пальцами липкую горячую влагу.

   "Кровь. Я ранен".

  Неожиданно накатила слабость, ноги стали, словно ватными. Сделав шаг, я прислонился к стене, а затем сполз на брусчатую мостовую. Тут мне стало по-настоящему страшно. Один, раненый, в чужом городе, где я никого не знал. Я попытался сообразить, что мне сейчас необходимо делать.

   "Надо в больницу. А для начала надо встать".

  Но слабость оказалась сильнее, а чуть позже я впал в какое-то полусонное состояние. Словно тело у меня уснуло, а ум бодрствовал. Во мне оставались только наполовину сформировавшиеся и неясные обрывки мыслей. Они проплывали у меня в мозгу, но тело не реагировало на них, оставаясь холодно-безразличным. Я утратил всякое чувство времени, поэтому не помнил, как заснул.

   Вдруг неожиданно в мой тяжелый, горячечный сон, полный боли, вплелись голоса. Сначала мне казалось, что это часть моего кошмарного сна, но спустя пару минут понял, что они вне моего сознания. Стоило мне окончательно прийти в себя, как я в полной мере почувствовал себя больным, разбитым и оцепеневшим.

   - Слушай, а куртка еще ничего.

   - Глянь, Сморчок, у него весь бок в крови. Может, жмурик?

   - Да не. Живой. Вон дышит. Давай быстро по карманам пошманаем, пока не очнулся.

   - Уже очнулся, - сказал я и открыл глаза.

  В предрассветных сумерках передо мной стояли двое бродяг. Один хлипкий и низкорослый, с лысиной во всю голову и носом закоренелого пьяницы. Другой чуть повыше, с худым испитым лицом. Его седые волосы сальными сосульками лежали на плечах грязного и латаного пиджака. Лица у обоих были опухшие и небритые.

   - Что случилось, приятель? - спросил меня низкорослый бродяга.

   - Напали на меня.

   - Кто же тебя....

   - Не лезь к человеку, Сморчок. Это не наше дело.

   - Что, правда, то, правда, Музыкант. Старая привычка. Задавать вопросы.

   - Вы мне можете помочь?

   - За четвертак доведем куда угодно. Хоть до ада, если ты знаешь туда дорогу, - быстро проговорил Музыкант.

   - До ближайшей больницы.

   - Можно и до больницы. Только идти туда.... Далековато, скажем. Сам-то ногами пере-двигать можешь?

   - Надо попробовать, - неуверенно сказал я.

   - Гм! Стой! А Док?

   - Док.... Да его два дня не было! Запой. Ему много не надо. Хм, впрочем,... нас самих сутки не было. Может он и появился. У тебя есть, парень, какие-нибудь деньги?

  Вопрос о деньгах этих бродяг, дал мне почти полное представление о том, как я сейчас выгляжу. Хотел бы соврать, но одна только мысль, что я снова останусь один, заставила меня сказать правду:

   - Двадцать центов.

  Они переглянулись. Потом Музыкант сказал: - Ладно. Хватайся за меня.

   ГЛАВА 2

   Мне казалось, что мы петляли по темным улицам очень долго, но это было из-за моего состояния. Я шел, переставляя ноги, словно в бреду. Наконец мы подошли к полуразрушенному зданию, похожему на склад. Середина крыши провалилась, двери не было. Хотя начало светать, в помещении было темно. С трудом, поддерживаемый Музыкантом, я добрался до угла, где жили бродяги. Они выбрали этот угол, потому что здесь сохранилось часть крыши. Вся обстановка приюта бездомных состояла из проржавевшей бочки - печи, трех грязных матрасов, на каждом из которых лежало по вороху тряпья и двух перевернутых ящиков, плотно прижатых друг к другу. На этой имитации стола стоял закопченный чайник и несколько жестяных банок - кружек. Упав на один из матрасов, я только закрыл глаза, как меня начал кто-то теребить за рукав: - Эй, парень! Потом спать будешь! Ты вроде говорил, что у тебя деньги есть!

  Чуть повернувшись, я сунул руку в карман штанов и выгреб монеты.

   - Держите.

   Только на четвертые сутки я встал на ноги. Мне просто исключительно повезло. Нож проткнул бок, но при этом не задел не одного органа. Мой молодой и крепкий организм, а также бродяга по прозвищу Док, некогда бывший доктором, сделали все, чтобы я выздоровел. Через два дня бывший доктор, осмотрев мою рану, сказал, что она чистая и проблем не должно быть, после чего исчез в неизвестном направлении. Больше я его никогда не видел. Моих двадцати центов и полдоллара, которые принес Док, хватило на два дня, да и то большая часть денег ушла на дурно пахнущий суррогат виски.

   В драке досталось не только мне, но и моей одежде. Разрезанная и залитая кровью рубаха, испачканная в грязи и крови куртка, окончательно превратили меня в бродягу. Хуже всего, что у меня теперь не было денег, а так же возможности в ближайшее время найти работу из-за еще незажившей раны.

   Как только я пошел на поправку, главной проблемой для меня стала еда. Когда деньги кончились Сморчок и Музыкант отправились на промысел. Двое суток я ел то, что они приносили. По большей части, это были отбросы и объедки, но дело было уже не в качестве, а в количестве. Просто их было катастрофически мало, а мое молодое, здоровое тело хотело есть двадцать четыре часа в сутки.

   Я должен был благодарить судьбу за то, что она свела меня с бывшими интеллигентами, у которых сохранились остатки совести и человеколюбия. Сморчок был некогда юристом, и на улицу его привела жадность к деньгам. Из-за взятки он совершил махинацию с бумагами клиента, но был изобличен. Выйдя из тюрьмы, он оказался в черном списке, и уже не смог вернуться к прежней работе. Музыканту, бывшему пианисту, в драке сильно повредили руку. Он не мог больше играть и запил. О Доке я ничего не узнал, кроме того, что тот был когда-то врачом.

   Вечером четвертого дня, когда почувствовал себя относительно хорошо, я объявил им, что завтра уйду. Попробую лечь в больницу для бедняков. Ни тот, ни другой, даже не думали скрывать своей радости после моих слов. Я их понимал, хотя все равно было немного обидно.

   Когда я проснулся, никого из них уже не было. Встал. Бросил последний взгляд на убогое убежище, давшее мне приют, после чего направился к выходу. Уходить мне не хотелось, так как это было единственное мне знакомое место в этом мире. Адрес больницы и направление, в котором мне нужно идти, я уже знал. Выйдя на улицу, уже собрался идти, как вдруг из-за угла склада выбежал Сморчок и закричал мне, чтобы я быстрее шел за ним.

   - Куда?!

  На мой вопрос, он ответил, что недалеко, на 47-ой улице, Армия Спасения открыла бесплатную столовую для бедняков. Услышав о возможности нормально поесть, я больше не стал его ни о чем спрашивать, а просто последовал за ним. По пути я старался вспомнить, что знаю об этой благотворительной организации, но - увы! - мои знания ограничивались только одной строчкой: эта организация добровольная и занимается помощью беднякам.

   Спустя десять минут мы подошли к пустырю, где стоял длинный брезентовый шатер темного - зеленого цвета, по краям которого торчали два флагштока, на которых поникли слегка колеблющиеся под слабым ветерком флаги. Несмотря на то, что сейчас было около девяти утра, очередь из бродяг и бедняков тянулась метров на тридцать, но люди все подходили и подходили. Музыкант стоял семнадцатым в этой очереди. Как только мы подошли, народ, стоящий сзади, глухо зароптал, но явных возмутителей спокойствия среди них не оказалось, и скоро все успокоились. Недалеко от входа стоял деревянный стол, за которым сидел человек в униформе, и предварительно беседовал с каждым бродягой, перед тем, как пропустить того в шатер. Еще несколько офицеров армии Спасения вели душеспасительные беседы с людьми, стоявшими в очереди. Она двигалась настолько медленно, что, постояв немного, я вышел из очереди и подошел к шатру, чтобы рассмотреть, что нарисовано на флаге. Пока я стоял и смотрел, ко мне пошла полногрудая женщина, в строгом темно-синем платье с белым воротничком, и спросила:

   - Вам интересно, что означают символы на нашем знамени?

   - Да. Интересно.

   - Наш герб - это комбинация из семи символов, представляющих главные доктрины Армии Спасения. Круг (солнце) - означает свет и огонь духа Святого. Крест в центре герба - Крест Господа нашего Иисуса Христа. Буква "С" - означает "Спасение", - при этом она коснулась пришитой на рукаве ее платья буквы "С". - Мечи - символ борьбы, которую ведут все христиане с силами зла в этом мире. Семь кружков (точек) - семь основных библейских истин, оружие христианина. Корона - корона славы, которую Бог даст всем верным Ему, увенчает Божьей славой за праведность. А нашим девизом мы считаем слова нашего первого генерала Уильяма Бута: "Пока женщины плачут, как это происходит сейчас, я буду бороться! Пока маленькие дети остаются голодными, как это происходит сейчас, я буду бороться! Пока люди попадают в тюрьмы, выходят и снова попадают, как это происходит сейчас, я буду бороться! Я буду бороться до самого конца!". Запомните их, юноша. Может слова человека, всю свою жизнь посвятившего помощи бедным, помогут вам сойти с пути греха и порока и стать истинным христианином. Я надеюсь....

   - Дик! Быстрее! Наша очередь подходит! - вдруг услышал я голос Музыканта.

   - Извините, мисс, но меня зовут!

  Спустя пять минут я уже стоял у стола. Ответив офицеру на несколько вопросов на тему "как я докатился да такой жизни", после чего клятвенно пообещал ему, что все брошу и займусь настоящим делом, я отошел от стола. У входа в шатер мне была вручена брошюрка под названием "Вестник спасения", причем с жестким требованием - вернуть обратно. Усевшись за длинный стол, стоявший в середине палатки, я ее быстро пролистал. В ней были собраны материалы на евангельские темы, рассказывавшие читателям о пагубном влиянии алкоголя и табака на здоровье человека, а также статьи о благотворительной и просветительской работе Армии Спасения. В самом конце брошюры несколько страниц были отведены под псалмы. Пробежав глазами и не найдя для себя ничего интересного, я уже хотел бросить ее на стол, как почувствовал касание чей-то руки. Это был Музыкант. Не слова не говоря, он выразительно повел глазами в сторону одного из углов. Посмотрев в указанном направлении, я увидел офицера, внимательно наблюдавшего за поведением бродяг и бедняков. Осторожно огляделся вокруг и поразился тому, с каким напускным вниманием читают бедняки этот журнальчик. Спустя двадцать минут столовая наполнилась, и начали раздавать еду. По совету Сморчка после еды я пожаловался на свою рану и при тщательном осмотре получил направление в казарму Армии Спасения.

   Следующие пять дней я жил по свистку дежурного офицера. Подъем, отбой, еда, молитвы. На стенах заведения красовались портреты генерала Бута вперемешку со строгими запретами выпивать, плеваться, выражаться, ругаться, ссориться, играть на деньги. Еда здесь была намного лучше, чем отбросы, которыми я питался у бродяг, но мне ее все равно не хватало. Я постоянно был голоден. Когда я попросил как-то еще один кусок хлеба во время обеда, мне велеречиво предложили смирить свой голод духовной пищей - молитвами. Я был благодарен организации за их помощь, но при этом мне очень не нравилось то, что офицеры, навязывая образ жизни, который они считали правильным, при этом откровенно и нагло манипулировали людьми. Еда и крыша над головой были теми самыми веревочками, за которые постоянно дергали офицеры Армии Спасения, чтобы направить человека, как они считали, на путь спасения. Хочешь получить на завтрак кусок сыра на хлеб - ходи на молебен. Хочешь получить дополнительно булочку к обеду - должен просидеть час - полтора на лекции, пропагандирующей здоровый образ жизни. Если что-то тебе не нравиться, можешь высказаться, но после этого тебя сочтут неблагодарным и укажут на дверь. С юных лет я был предоставлен самому себе, и привычка отвечать за себя, за свое поведение и поступки, впиталась мне в кровь, поэтому я посчитал подобный режим прямым давлением на свою личность. Последней каплей переполнившей чашу моего терпения стало замечание одного из офицеров, когда я мыл пол в обеденном зале.

   - Парень, шевелись живее! Сейчас первая смена придет!

   - Быстрее будет, если ты со шваброй станешь мыть пол вместе со мной! Ваша братия только языком сильна болтать, а как до дела, так сразу в сторону!

  Уже на следующее утро меня в числе полутора десятков бродяг выписали из казармы. Моя одежда была выстирана и вычищена, поэтому выйдя на улицу, я имел сравнительно приличный вид. К тому же теперь я знал, как выгляжу. Мощного сложения парень, ростом под метр девяносто, семнадцати - девятнадцати лет. Лицо простое. Глаза карие. Я столько раз крутился перед зеркалом, осматривая себя, что заслужил среди бродяг кличку Красавчик. Денег у меня по-прежнему не было, но зато я получил направление на работу, которое мне дали в Армии Спасения. Женщина, давшая мне его, исходила из заключения врача, который осмотрев меня, заявил, что еще неделю мне нельзя заниматься тяжелым физическим трудом, поэтому я получил бумагу на работу подсобником в столовой, расположенной в польском квартале. При этом она предупредила меня, что платить мне будут пять долларов в неделю плюс бесплатная кормежка, но нет выходных и работать надо с утра до вечера. Я недолго раздумывал. Мне нужна была работа. Мне нужны были деньги. Да и бесплатная еда была несомненным плюсом. Еще я исходил из мысли, что с чего-то надо начинать, чтобы побыстрее освоиться и закрепиться в этом мире.

   Миссис Джексон, давшая мне направление, не соврала. Все было так, за исключением того, что кухня и подсобные помещения представляли собой настоящий свинарник. Кухня представляла собой площадь двенадцать квадратных метров и наполовину была загромож-дена плитами и столами. Единственный мусорный ящик к полудню был всегда переполнен, а пол обычно покрыт дюймовым слоем растоптанных отбросов. Кладовая представляла собой не столько место для хранения продуктов, сколько столовую для крыс, мышей и тараканов. Крана с горячей водой не было в помине. Греть воду надо было на плите в котле, приткнуть который, пока жарится-парится еда, было некуда, поэтому большую часть посуды мне приходилось мыть холодной водой, притом, что мыло липло, но не мылилось, а подручным средством очистки от жира служили порванные на клочья газеты. Свет в кухне почему-то горел только восьми вечера, затем, как правило, выключался. Дальше мы работали при свечах. Единственной работой, которая мне нравилась, была колка дров на свежем воздухе и походы за продуктами на базар. Там по мелочи закупалось то, что мы не получали оптом от мясника, пекаря и хозяина бакалейной лавки, расположенного напротив нашей забегаловки. В таких условиях нам с поварихой нужно было кормить по сорок-пятьдесят посетителей в день, а в выходные дни их число нередко возрастало до сотни. У поварихи рабочий день длился с восьми утра и до восьми вечера, у меня - с семи и до десяти. Спал я в кладовой, где хранились дрова и уголь. Вацека, хозяина забегаловки, маленького и толстого поляка, очень порадовало это обстоятельство, так как его заведение уже трижды пытались ограбить. По этому случаю, он даже расщедрился, принеся мне грязное солдатское одеяло и тоненький матрац.

   Так я прожил почти три месяца, понимая, что веду почти животный образ жизни, но ничего поделать с этим не мог, так как приходилось крутиться целый день, вроде белки в колесе, только спицами в нем были тяжелые, грязные и многочисленные обязанности кухонного рабочего.

   Нередко среди посетителей столовой попадались отчаянные дебоширы, устраивавшие скандалы, которые часто переходили в кровавые драки. Кастет, нож, дубинка со свинцом частенько были главным аргументом для выяснения отношений. Обычно хозяин сам выходил из подсобки с дубинкой, пытаясь утихомирить расходившийся народ, а когда не получалось, звал меня. В первый раз, когда я попытался выставить двух разбушевавшихся клиентов, осторожно подталкивая их двери, то получил от одного из них неожиданный удар под дых, а затем в лицо. Мой противник явно переоценил силу своего удара или посчитал мое вежливое отношение за трусость, но в любом случае он просчитался. Моя кровь словно вскипела, переплавив боль в ярость. Широко размахнувшись, я со всей силы впечатал свой кулак в челюсть противника. Глаза буяна остекленели, и он бессильно рухнул на заплеванный пол. Его приятель только успел перевести растерянный взгляд с распростертого тела своего приятеля на меня, как мой следующий удар сбил его с ног. С минуту я смотрел на драчуна, ворочающегося у моих ног, наподобие краба, а затем неожиданно для самого себя зло засмеялся. Работа вышибалы неожиданно стала для меня своеобразным развлечением, с помощью которого, я имел возможность выплеснуть из себя, переполнявшую меня временами, злобу. При этом я понимал, что эта тупая работа постепенно уродует мою душу, делая из меня настоящего обитателя этой человеческой клоаки - злобного, с вспышками дикой ярости, громилу. Попытки бороться с собой мало что давали мне до того дня, пока не произошел случай, которому я стал свидетелем. Посетитель, мужчина лет сорока с потухшими глазами, около часа сидевший у стойки, вдруг неожиданно выхватил из-под куртки нож и несколько раз ударил им соседа. Нож был грошовый, плохо заточенный, но один из ударов попал человеку в шею. Нападение было настолько неожиданным, что раненый закричал только тогда, когда из его шеи ударила струя крови. Услышав крик, убийца остановил занесенную с ножом руку, потом посмотрел на окровавленный нож, на человека, пытавшегося обеими руками закрыть рану, и неожиданно стал смеяться. Он продолжал смеяться даже тогда, когда его с заломленными руками вытаскивали из столовой полицейские. Человек, которого он ранил, не успел доехать до больницы и умер в машине скорой помощи. После увиденного я некоторое время был в шоке.

   "О, Господи! Его смех! До сих пор в ушах стоит. Впрочем, от такой жизни стать психом - раз плюнуть! Нет. Надо выбираться из этого дерьма как можно скорее!".

   Как-то вечером я мыл посуду, когда послышались звуки драки, а спустя несколько минут в проеме двери показалась жирная физиономия хозяина.

   - Пошли. Поможешь.

  Я вытер руки о грязную тряпку и пошел за ним. Когда я вошел в зал, драка уже закончилась. Один из участников драки сидел на полу, вытирая кровь с губ, другой, с залитым кровью лицом, лежал в проходе между столиками. В шаге от лежащего тела стоял верзила в сопровождении двух своих дружков. На его пьяной, красной физиономии возбужденно блестели глаза. Он чувствовал себя победителем. Я подошел к нему и сказал:

   - Даю тебе на выбор: уходишь сам, или те ребята, что стоят у тебя за спиной, вынесут тебя отсюда.

   - Да ты что? - спросил верзила.

  По его губам скользнула кривая усмешка.

   - Можешь не сомневаться, - сказал я. - Я буду считать до трех, хорошо? Так что ты решай быстрее, понятно?

  Он, молча, смотрел на меня.

   - Раз, - отсчитал я.

  На его губах застыла, как приклеенная, ухмылка.

   - Два, - отсчитал я.

  Их было трое, а я один, поэтому пришлось пойти на обман. Вместо того чтобы считать до трех, я ударил верзилу головой в лицо. Шагнул вперед и со всего размаха врезал ему лбом в нос. Лоб изгибается идеальной дугой и черепные кости впереди очень толстые. Это, в какой-то мере, можно сравнить с ударом по лицу шаром для боулинга. Кроме того, это всегда неожиданно. Люди обычно ожидают удара кулаком или ногой, а такой удар для них как гром среди ясного неба. Под здоровяком подогнулись ноги, и он рухнул на пол, словно бык на бойне. Его череп с гулким стуком ударился о деревянный пол. Я обвел взглядом двоих приятелей забияки, которые выпучив глаза, смотрели на лежащее у их ног тело своего дружка.

   - Кто следующий? - спросил я.

  Ответа не последовало.

   - Тогда забирайте его и валите отсюда!

  На следующее утро вчерашняя стычка получила неожиданное продолжение. Им стал ранний, а поэтому неожиданный визит хозяина, который раньше девяти часов никогда в своем заведении не появлялся. Еще с порога он мне заявил, что я уволен. Когда я спросил его о причине, он сначала отнекивался, а потом все же нехотя сказал, что верзила, которого я вчера избил, является родственником какого-то мелкого бандитского босса в польском квартале. И все стало на свои места. Рассчитав меня, Вацек избегал возможности погрома, если бандиты явятся, чтобы разобраться со мной. Он опередил меня на два дня - в субботу я собрался сказать ему о своем уходе. Этой работой я был уже сыт по горло, а тот страшный случай только утвердил меня в мысли бежать отсюда как можно быстрее.

   Хотя до конца недели оставалось еще два дня, я получил свои деньги полностью, а вместе с ними пожелание убраться из этого района как можно быстрее и дальше. Собирался я недолго. Благодаря жестокой экономии я сумел скопить денег и немного расширить свой гардероб. Как-то к нам в забегаловку зашел человек, потерявший работу и отчаянно нуждавшийся в деньгах. Он принес вещи на продажу. Ростом и сложением он походил на меня, так что пиджак и брюки, пришлись почти в пору. Если раньше я относился к своей одежде с особым вниманием, считая, что вкус у дипломата должен быть безупречным, то теперь ношеный, но вполне еще приличный костюм, который сумел сторговать за девять долларов, стал для меня неожиданным подарком. У него же приобрел рубашку и ботинки, а практически новая кепка досталась мне от кого-то из пьяных посетителей, который забыл ее в нашем заведении. Благодаря тому, что еда и проживание для меня были бесплатны, мне удалось скопить довольно большую сумму - сорок три доллара. Для человека, появившегося из другого времени, три с половиной месяца назад, с двадцатью пятью центами в кармане, это было целым богатством.

   Быстро переодевшись, я кинул свою рабочую одежду в потрепанный саквояж и вышел на улицу. С минуту стоял, не зная, в какую сторону идти, как вдруг почувствовал беспричинную радость, словно школьник, который придя в школу, внезапно узнает, что объявлен карантин и у него впереди неделя свободного времени.

   Пройдя несколько кварталов, и остановившись на перекрестке, я вдруг понял, что не знаю куда идти. Ни приятелей или знакомых я так и не завел, к тому до сих пор практически не знал города, за исключением пары районов, населенных эмигрантами. Все эти три месяца я прожил в Саут-сайде - южной стороне Чикаго, расположенный к югу и востоку от реки Чикаго. Это был район трущоб. Резким контрастом ему был Норт-сайд (Северная сторона) - престижный район в Чикаго, с многочисленными магазинами, отелями, ночными клубами, музеями, парками. Я много слышал о красивой жизни, живущих там богачей. О их особняках, шикарных машинах и не менее шикарных любовницах. Эти рассказы были порождены человеческой завистью, как и истории о гангстерах, о тайных притонах, где подают виски в чайных чашках, о перестрелках и убийствах. По большей части, это были истории из ряда городских легенд, хотя нередко подтверждение подобных рассказов можно было найти в газетах. В основном все это я слышал из пьяной болтовни посетителей, которые громко хвастались, что скоро сами станут гангстерами и заживут как люди. Я прекрасно знал, что в их словах не было ни капли правды, а только вслух высказанные, под влиянием суррогата виски, пустые надежды. Приходилось слышать и других пьяных ораторов: - Америка - страна равных возможностей! Я не из вашей драной стаи! На коленях ползать не буду! Вот увидите, я стану большим человеком! Вы еще вспомните меня!

   "Только языком трепать мастера, а до дела никак не доходит, - ехидно думал я, слушая очередные хвастливые крики, раздававшиеся из обеденного зала.

   Много всего я передумал за эти месяцы. Строил планы, думал, как жить далnbsp;ьше. Теперь пришло время их реализовать. Не будучи специалистом, я не мог претендовать на высокооплачиваемую работу, да и простой рабочей силы в городе было с избытком, но, несмотря на все это меня переполняли планы и надежды на лучшее будущее.

   Остановившись на очередном перекрестке, я оглянулся по сторонам, и тут вдруг заметил рекламу, выставленную за грязным стеклом витрины: "Горячие пончики с повидлом! Только у нас вкусные, домашние пончики! Такие, как пекла ваша бабушка! Попробуете и пальчики оближете!". Неожиданно захотелось сладкого. Зайдя в закусочную, я заказал пончики и стакан фруктовой воды. Реклама не врала - пончики оказались вкусными. Сидя за столом, накрытым несвежей скатертью, перед недопитым стаканом, я неожиданно подумал: - Как все просто, когда есть деньги. Что захотел, то и получил. И так во все времена. Что сейчас, что в будущем. Я буду богатым, чего бы мне это не стоило!".

  Затем неожиданно мысли перескочили на другую тему: - Черт! Так это же мой первый выходной за три месяца! Такое дело просто необходимо отпраздновать!".

  И я заказал еще одну порцию пончиков. За едой я принялся составлять планы: - Для начала найду себе более или менее приличный ночлег, потом погуляю по городу, а завтра с самого утра пройдусь по магазинам и торговым конторам. Читать, считать, писать - я умею. Значит, есть возможность устроиться кладовщиком. Только вот как с рекомендациями быть? На такую работу просто так с улицы не берут. Впрочем, для начала можно начать и с грузчика. Если не получиться - схожу в порт. На несколько дней можно получить временную работу. Можно будет подрабатывать там, а параллельно вести поиски нормальной работы. Когда устроюсь, через год - полтора можно будет подумать о собственном бизнесе. Я не эти пустоголовые брехуны из забегаловки Вацека, только и умеющие драть горло! Я буду миллионером!".

  Произнеся мысленно эти слова, я почувствовал себя человеком, дающим самому себе клятву. С ощущением торжества в душе я вышел на улицу. Некоторое время шел, неся его как флаг, а потом снова превратился в обычного парня.

   Сначала шел по Кларк-стрит, мимо табачных лавок, магазинов ношеной одежды, дешевых ресторанов и десятицентовых танцзалов, где мужчинам - посетителям навязывали свое мастерство проститутки, затем свернув за угол, направился в направлении северной части Чикаго, района богатых людей. Еще не доходя до Норт-сайда, услышал шум большого уличного движения - гудки автомобильных сигналов, звонки трамваев, свистки двухэтажных автобусов, бряканье упряжи и лязг копыт лошадей, запряженных в конные экипажи, а еще спустя несколько минут я оказался на широкой и чистой улице. Красивые витрины магазинов, сверкающий лак автомобилей, в которых ехали шикарно одетые мужчины и красивые женщины - это яркая, многоцветная картина меня просто заворожила. Я словно попал в другой мир, где было чисто, светло и безопасно. Ощутить такое может только человек, который живет в тревожном ожидании. Дело в том, что живя в польском квартале, я был для них чужаком, инородцем, как и они для Америки. Будучи для американцев людьми второго сорта, они постоянно старались задеть меня, вымещая на мне свою злобу, накопленную в душе. Три месяца я словно был во вражеском окружении, постоянно ожидая подвоха, а то и прямой агрессии по отношению к себе. Когда я это понял, то ненависть стала обоюдной.

   Идя по улице, я стал мечтать о том времени, когда вернусь сюда, и буду, как все эти люди, богатым и уважаемым человеком. Пока я не представлял, на чем заработаю большие деньги. Будет ли это сеть магазинов или заводы, но одно знал точно - все это у меня будет. Даже когда натыкался на презрительно - снисходительные взгляды богатой публики, фланирующей по улице в поисках развлечений, и начинал чувствовать себя неловко, надежда о том, что в ближайшем будущем я стану таким, как они, поддерживала и подбадривала меня. Так было, пока я не подошел к ресторану с зеркальными дверями и не увидел свое отражение на фоне шикарно одетой публики. Острое чувство ущербности, словно ножом, резануло по моему самолюбию. Еще час назад я был доволен своим костюмом, пусть далеко не совершенством, но сейчас.... Пряча глаза, я резко свернул за ближайший угол и пошел, желая оказаться как можно дальше от этого чистенького мира, где выглядел вроде таракана на чистой, только что отремонтированной кухне. Некоторое время я просто быстро шагал, не глядя по сторонам, пока злость не начала стихать.

   "Все! Хватит бесплодных мечтаний! Надо идти искать жилье! Так. Сориентируемся. Я нахожусь... - и тут мой позвоночник пронзила огненной иглой боль. Резко развернулся. Передо мной стоял полицейский. В глазах настороженность и злость, а в голосе угроза: - Я тебя не знаю. Кто ты?! - но видимо почувствовав мою растерянность, сбавил тон: - Вали отсюда, парень, пока я тебя снова не вытянул дубинкой!

  Я старался уважать закон, поэтому быстро сумел пригасить вспыхнувшую во мне ярость.

   - Хорошо, офицер. Мне не нужно неприятностей. Уже ухожу!

  Только я успел развернуться, чтобы уйти, как услышал смех. Противный, ехидный смех. Бросил злой, неприязненный взгляд в сторону бара, у входа в который стояли два парня. Костюм каждого из них стоил не менее полусотни долларов. Мягкие шляпы сдвинуты на затылок. У одного из них изо рта торчала сигара. Увидев, что я на них смотрю, один из них, с тяжелым квадратным подбородком, весело закричал полицейскому: - Так его, Багси! Гони босяка! Гони его с наших улиц!

  Я уже решил не обращать на них внимания, как второй тип, достав изо рта сигару, крикнул:

   - Эй, засранец! Хочешь заработать доллар?!

  Некоторое время он смотрел на меня, ожидая ответа, но не получив, снова крикнул:

   - По глазам вижу, что хочешь! Вылижи мне туфли языком - получишь! Клянусь окурком этой кубинской сигары!

  Квадратный подбородок, услышав шутку приятеля, прямо-таки заржал, так ему стало смешно. Ярость затуманила мой рассудок. Сжав кулак, я подошел к ним. Мой угрожающий вид мгновенно стер улыбки с их лиц.

   - Попробуй повторить, что только что сказал и настанет твоя очередь лизать мне башмаки!

  К сожалению, охваченный яростью, я совсем забыл о полицейском. Удар дубинки по голове, заставил меня застонать и пошатнуться, а последнее, что я видел, был тусклый отблеск на кастете, надетый на руку бандита с квадратным подбородком.

   Очнулся я возле каких-то мусорных баков. Первое же мое движение исторгло из меня стон боли. Голова просто раскалывалась.

   - А-а-а! Ох! Как больно.... Черт! Где это я? Что со мной?

  Вопрос просто повис в воздухе, так как я вспомнил, что со мной произошло.

   - Козлы! Ублюдки! Только попадитесь! Блин! Моя голова,.... Она просто раскалывается.... Что это за место?

  Стараясь не делать резких движений, я осторожно огляделся. Несколько баков и ящиков с пищевыми отходами, над которыми висел рой противных сизых мух. Осторожно, опираясь на мусорный бак, я поднялся. Несколько минут ждал, пока перед глазами рассеется муть, только потом осторожно потрогал голову. Ее левая часть была в запекшейся крови.

   "Проклятье! Сколько времени я так пролежал? О, Господи! Деньги!".

  Я залез сначала во внутренний карман пиджака, потом пошарил по остальным карманам. Тридцать долларов исчезли. Осталась только мелочь и десятка, которую я свернул трубочкой и засунул в дырку подкладки пиджака. Я лишился не только денег, но и возможности без спешки найти работу. Да еще разбитая голова. Дикая злоба вихрем закрутилась у меня в душе, а мозг запылал от ярости. Мне хотелось ломать кости и крушить челюсти.

   - Гады! Гады!! Мать вашу!

  Ярость быстро иссякла под напором все возрастающей головной боли, и спустя десять минут я брел в поисках ближайшей больницы. Мне повезло. Городская муниципальная больница оказалось сравнительно недалеко, всего в получасе ходьбы. Мою рану обработали и перевязали, а потом сравнительно вежливо попросили уходить и больше не приходить. Вежливо поблагодарив сестру, сделавшую мне перевязку, я вышел на улицу. Некоторое время шел в толпе, пока не понял: мне надо побыть одному в тишине и спокойствии, чтобы все обдумать, как следует. На мое счастье, через квартал, я наткнулся на небольшой парк. Сел на скамейку рядом с пожилой женщиной, кормившей воробьев и голубей хлебом. Некоторое время бездумно смотрел на птиц, копошившихся у ее ног и сорившихся из-за хлебных крошек, потом стал разбираться в самом себе. После всего случившегося, в глубине моего сознания словно что-то сдвинулось. Уже намного позже я понял, что это приоткрылась дверь клетки, где сидел зверь, который есть в каждом из нас.

   Физически я чувствовал себя уже относительно неплохо, хотя бы потому, что телесную боль полностью заслоняла душевная. Было гадко и противно, словно меня с головой опустили в бак с нечистотами. К тому же мучило чувство бессильной злобы от осознания того, что я даже не могу отомстить своим обидчикам. Дело было не в страхе перед ними, а в понимании сложившейся ситуации. Несмотря на горевший в моей душе вулкан, а был в состоянии держать свои чувства в руках, а значит трезво мыслить.

   Вернуться и разобраться с обидчиками? Те двое типов, судя по всему, были бандитами из какой-то преступной группировки. Гангстеры. Хозяева Чикаго. Такая разборка вполне может закончиться пулей, пущенной мне в голову. Про копа вообще речи быть не может. За ним стоит закон. Этот полицейский может быть гнилым и продажным, но он представляет собой власть. А я кто? Босяк. Бездомный бродяга с улицы. Кончиться тем, что мне отобьют почки в полицейском участке или отправят гнить в тюрьму. Такие варианты меня не устраивали. Отомстить я мог только в том случае, если стану над ними, стану выше закона. Мысли о честном труде, о поисках работы как-то сами собой отошли в сторону. Да и какой нормальный хозяин возьмет себе работника с разбитым лицом и перевязанной головой? Все, что я сейчас чувствовал, вылилось у меня в следующих мыслях: - Низводя человека до уровня животного, люди не должны ждать от него милосердия к ним. Такой человек имеет право жить, как хочет! Это право дают ему люди, которые обрекли его на скотское существование'.

   Мысли о том, чтобы стать гангстером появлялись у меня и раньше, но я отбрасывал их, потому что знал: неотъемлемой частью этой профессии являлось насилие в различных его формах. Рэкет, налеты, убийства. Знал, что это не мое. Воспитанный к уважению власти и строгому соблюдению закона, я даже не мог помыслить, чтобы переступить его даже в малой мере, но сейчас.... К тому же, как ни странно, образ гангстера со временем стал своеобразным воплощением американской мечты. Захлебываясь от восторга слюной, люди восторженно рассказывали друг другу о красивой жизни бандитов, об их дорогих костюмах и шикарных ресторанах, которые они посещают. И конечно, о толстых, распираемых от денег бумажниках. Об известных бандитах говорили в равной мере, как о миллионерах или актерах кино. Гангстеры стали не только людьми, которым завидовали, преклонялись и боялись, но и законодателями 'гангстерской' моды. Машина марки 'Кадиллак', бриллиант в зажим для галстука, шляпа от известной фирмы 'Валентино', енотовая шуба для зимних поездок в машине - все это принесли в мир желаний и престижа американские гангстеры.

   То, что представляло цель моей жизни еще день назад - хорошая работа, а в перспективе - свое дело, больше не была привлекательной. Я больше не хотел влачить жалкое существование в надежде, что потом, когда-то, буду жить жизнью обеспеченного человека. Даже если и так, то мое прошлое не даст мне спокойно наслаждаться жизнью. Я это понял прямо сейчас.

   'Жить надо сегодня и сейчас! Сюда я не сам попал, а потому вправе выбрать свой путь! Я стану выше толпы! Стану выше закона!'.

   За своими мыслями я не заметил, как наступили сумерки, и теперь мне надо было идти искать себе ночлег. Выйдя из парка, я направился в кварталы бедняков. Выйдя на улицу, где как я знал, находился ряд дешевых ночлежек, я криво ухмыльнулся, глядя на знакомую мне картину. Грязная улица, где с одной стороны находилось несколько ветхих зданий - ночлежек, а с другой стороны тянулся ряд лавочек и магазинчиков, на грязных витринах которых стояли ящики с полусгнившими овощами и фруктами, а на самом деле торговали низкокачественным спиртным. В задних комнатах стояли стойки, за которыми бармены в грязных, некогда белых фартуках разливали желающим низкосортное виски. Между любителями выпить, как мухи, роились шлюхи, жулики и воры. Едкая вонь, от куч отбросов смешиваясь с липким запахом рвоты и ядреным духом дрянного самогона, просто не давала нормально дышать. Я пошел по ней, но с каждым шагом желание переночевать хотя бы ночь в одном из этих домов испарялось с каждой секундой. Так и не решившись, я вышел к жилому кварталу, соседствующему с территорией портовых складов. Здесь было меньше мусора и свежее воздух. Присел на обломок камня. Мое внимание привлек пьяный, медленно бредущий по другой стороне улицы. Временами его шатало, и тогда он хватался за стену, выжидал с минуту и затем двигался дальше. В какой-то момент пьяного настолько резко шатнуло, что рука просто скользнула по стене, и не удержавшись, он упал на землю навзничь. Сделав несколько попыток встать, но в какой-то момент алкоголь сломал его, и он захрапел, широко раскрыв рот.

   "Животное! - с этой мыслью я поднялся и медленно пошел, но не успел пройти и двух десятков метров, как услышал позади себя странный звук. Оглянулся и увидел противную картину. Старик с отечным лицом нездорового желтого оттенка, склонился над пьяным и шарит у него по карманам, затем что-то сунул себе в карман. Почувствовав мой взгляд, посмотрел в мою сторону и замер в ожидании моих действий, но увидев, что я ничего не предпринимаю, стал расшнуровывать ботинки пьяного.

   "Это же не люди, а крысы в человечьем облике!".

  Я резко развернулся и пошел. Эта отвратительная сцена окончательно утвердила меня в мысли стать гангстером.

   16 января 1920 г. в Соединенных Штатах вступила в силу, принятая в конгрессе большинством голосов, 18-я поправка к конституции страны. Первый раздел гласил: "Через год после ратификации настоящей статьи в Соединенных Штатах и на всех подвластных им территориях запрещаются производство, продажа или перевозка, а также ввоз или вывоз опьяняющих напитков для потребления".

   16 января 1920 г. в городе Норфолк, штат Вирджиния, евангелист Билли Санди во время церемонии символического погребения гроба с Джоном Ячменное Зерно, произнес вдохновенную проповедь, выступая перед десятитысячной толпой. Патетически воздев руки, Санди воскликнул: "Прощай, Джон! Ты был подлинным врагом бога и другом дьявола! Я всей душой ненавижу тебя!"

  Один из самых известных протестантских священников в США, Санди пустил в ход все свое влияние для поддержки антиалкогольного движения. Цель, наконец, была достигнута, но планы по созданию общества, лишенного преступности, не только не воплотились, а скорее наоборот, влили в криминал новую силу, придав ему новый вид и новую репутацию. На нелегальной торговле спиртными напитками можно было заработать фантастические прибыли, но при этом контрабанда алкогольных напитков была отнюдь не безопасным занятием. В борьбе с полицией, а главным образом с конкурентами, приходилось прибегать к всевозможным уловкам, но, прежде всего, нужно было иметь хорошо налаженную организацию. Так банды, с одной стороны, стали напоминать коммерческую фирму, с другой - походить на небольшую армию. У гангстеров была своя бухгалтерия, свои врачи, оперировавшие и лечившие их в случае ранения, прикормленные адвокаты, защищавшие бандитов в суде и политики, проталкивающие выгодные криминальным структурам законопроекты. Резко увеличился спрос на профессиональных киллеров. В алкогольном бизнесе появились новые профессии и понятия: муншайнер, бутлеггер, спикизи. Муншайнер - подпольный самогонщик. Бутлеггер - контрабандист, доставлявший в страну алкоголь через океан или через канадскую границу. А в спикизи - нелегальном притоне, замаскированном под чайную, аптеку или бутербродную - шепотом заказывали чай или кофе, а вместо них получали алкоголь.

   Пограничники и американская береговая охрана была не в состоянии противостоять незаконной торговле. Можно сказать в их оправдание, что изобретательность контрабандистов не знала границ. Лодки с подвесным мотором обеспечивали транспортировку с одного берега Великих озер на другой. Поезда перевозили ящики с виски, замаскированные среди других товаров, совершенно легальных, а бутылки были украшены фальшивыми этикетками. Целые колонны грузовых автомобилей под охраной вооруженных до зубов головорезов везли спиртное из Мексики.

   Только в 1924 году, согласно официальной статистике, нелегальный импорт алкоголя оценивался, по меньшей мере, в 40 миллионов долларов и выше, и только 5 процентов было конфисковано чиновниками, контролирующими выполнение "сухого закона". К середине 20-х годов города Америки были буквально нашпигованы "спикизи". Только в одном Чикаго было выявлено более 10 000 подобных заведений, 15 000 - в Детройте, и от 30 000 и выше - в Нью-Йорке.

   Алкоголь не только привозили из-за границы, но и продолжали производить в самих Соединенных Штатах. Начиная от самогонщиков, которые гнали спиртное для своих личных нужд и кончая организацией перегонных заводов и промышленным производством алкоголя.

   И все это находилось под контролем мафиозных группировок. Столицей американских бутлегеров стал Чикаго. Этому способствовало его удобное географическое положение на самой границе с Канадой. Кроме того, Чикаго был крупным городом с многочисленными национальными диаспорами и давними традициями бандитизма.

   В Чикаго в 1923 году было более ста банд, правда, в своем подавляющем большинстве это были мелкие группировки. Хотя принято считать, что Джон Торрио и Аль Капоне были единовластными хозяевами Чикаго, но это было не совсем так. Чикаго - слишком большой кусок добычи, поэтому в нем действовало свыше десятка крупных независимых банд. Ирландцы, итальянцы, евреи. Рэкет, проституция, игорный бизнес, контрабанда спиртного, угон автомобилей, налеты на банки - все это входило в сферу их деятельности. Ирландцы, единственные из бандитов, кто не занимался индустрией секса. Они не только не занимались этим сами, но и не давали устраивать бордели на своей территории другим бандам.

   В 1920 году, Джон Toррио, глава крупной итальянской группировки, организовал встречу главарей крупнейших банд Чикаго. На ней была определена территория для каждой из преступных группировок. Хотя война между итальянцами и ирландцами утихла, но вооруженные стычки между ними и угон машин со спиртным друг у друга не были редкостью. Самой мощной ирландской бандой была банда Диона О'Бэниона. В отличие от Капоне, О'Бэнион, даже став боссом, продолжал лично участвовать в кровавых расправах. На его счету было более двадцати пяти убийств, и он заслуженно считался самым опасным человеком в Чикаго. Но Капоне оказался хитрее. Он прекрасно знал, что О'Бэнион очень любит цветы и является владельцем большого цветочного магазина. 10 ноября 1924 г. трое наемных убийц зашли в этот цветочный магазин якобы за покупками. Они были рекомендованы О'Бэниону одним из его друзей, поэтому ирландский гангстер не ожидал подвоха. С секатором в правой руке он вышел навстречу "клиентам" и... был убит шестью выстрелами в упор. Он получил по пуле в каждую щеку, две в горло и две в грудь. Это было традиционное заказное убийство: пока один гангстер держал его руку в крепком рукопожатии, два других разряжали в жертву пистолеты. Убийцы исчезли в неизвестном направлении, а Капоне прислал на похороны своего конкурента венок и выразил соболезнования его родственникам. Война между итальянцами и ирландцами, старавшимися удержать первенство в криминальном мире, продлилась до начала 30-х годов. Ее последним эпизодом стала знаменитая "Ночь святого Валентина", когда в одном из городских гаражей была целиком уничтожена банда Морана - последнего гангстера-ирландца, не желавшего подчиниться Аль Капоне. Ирландцы проиграли, потому что слишком романтично относились к своему бизнесу. Они видели в нем лихую героику, азартную игру с законом и смертью, но совсем не скучное предприятие, требующее бухгалтерии, планов и расчетов. Взять, например, один из эпизодов. Банда под предводительством О'Бэниона совершила налет на склады Торрио и за ночь вывезла сто бочек с виски. Но для Дэнни это было слишком скучно, и той же ночью, подвергаясь двойному риску, ирландцы вернули всю сотню бочек, только теперь уже они были наполнены не виски, а водой.

   Верность общему делу в ирландских бандах основывалась только на крепкой мужской дружбе. Но этого, увы, оказалось слишком мало, чтобы год за годом противостоять той мощной машине, которой в итоге стала итальянская мафия, основанная на мрачной поруке итальянского кровного родства.

   ГЛАВА 3

   Жители Чикаго ежедневно со страниц газет узнавали о перестрелках и убийствах, полицейских облавах и судебных процессах по делу гангстеров. Все это давало широкую, но не объективную, а порою искаженную, картину преступного мира Чикаго, а уж про такие детали, как расположение штаб-квартир банд или схему раздела городских территорий и сфер влияния знали только в центральной бригаде детективов. Мне тоже подобные вещи были неизвестны, но зато я знал, как и в каком направлении будет развиваться в ближайшие годы организованная преступность в Чикаго. Даты, имена, события, подробности. Эта информация еще была свежа в моей памяти, поэтому вспомнить и восстановить большую часть исторических событий тех лет не составило труда. Знал, что самую крупную и мощную банду в городе представляли итальянцы во главе с Джоном Торрио, в помощниках которого состоял Аль Капоне. Как и знал то, что через два года главаря ирландской группировки Диона О'Бэниона убьют в его собственном магазине, после чего Капоне подомнет под себя бандитские группировки и станет главой преступного мира Чикаго. Эти знания могли помочь мне сделать ставку на победителя, и тем самым помочь продвижению наверх. Впрочем, если следовать подобному раскладу, то и выбирать тогда не из чего, но я решил сделать по-своему и сделал ставку на ирландцев. На банду Чарльза Диона О'Бэниона по прозвищу "Дэнни". Почему? Во-первых, у меня была свежа в памяти схватка с малолетними итальянскими бандитами. Во-вторых, я знал, что итальянцы неохотно принимают в свои ряды чужаков со стороны, а если и берут, то только на "грязную" работу. В-третьих, при необходимости я мог бы попробовать изменить ход истории в пользу ирландцев. В - четвертых, и это было главным: мне было известно место, где можно встретить людей О'Бэниона.

   Во время одного из походов на рынок с Вацеком, хозяином забегаловки, я с удивлением увидел, как толпа стала подаваться на рынке в разные стороны, чтобы пропустить трех, хорошо одетых, людей. Вацек, проследив мой взгляд, уважительно сказал о них: - Парни Дэнни. Ирландцы.

   Мой план был прост: поговорить с бандитами, когда они явятся на рынок. Я понимал, что он наивен, но как действовать по-другому, просто не знал. Мне пришлось прождать не менее трех часов, пока не появились рэкетиры. При виде гангстеров сомнения в правильности моего выбора снова обрели силу, но отступать я не собирался. Снова, как и тот раз, трое мужчин рассекали толпу, наподобие ледокола - народ расступался перед ними, давая им дорогу. Все они были одеты в темные костюмы и шляпы темных тонов. Первый гангстер, шедший посредине и чуть впереди, нес портфель. Двое других бандитов прикрывали его с обеих сторон, бросая вокруг себя настороженные взгляды. Некоторое время я шел параллельно им, пытаясь улучить момент, и как только решил, что тот настал, один из бандитов вдруг резко сунул руку за борт пиджака, но уже в следующую секунду расслабился и опустил руку. Только сейчас я сообразил, что выбрал неудачный момент для разговора. Они до предела напряжены, поэтому их реакция может быть непредсказуемой - вплоть до пули в лоб. Впрочем, над вопросом "Что делать?" я размышлял недолго и направился в ту сторону, откуда они пришли. К центральным воротам рынка. Увидев сверкающий черным лаком автомобиль, стоящий рядом с конными повозками и обшарпанными грузовичками, я радостно усмехнулся.

   "Вот кто мне сможет помочь, - с этой мыслью я пошел к автомобилю, уверенный, что теперь все пройдет как надо. Остановившись в двух метрах, я только открыл рот, как увидел тяжелый, напряженный взгляд, а следом уловил движение правой руки, скользнувшей за отворот пиджака.

   - Чего надо?! - злобно рявкнул на меня водитель.

   - Э-э... Мистер, у меня на уме нет ничего плохого, - и я показал ему пустые ладони. - Я только хотел,... - но договорить мне не дал смотрящий мне прямо в лицо безжалостный зрачок ствола 45-го калибра. На какое-то мгновение я просто остолбенел не столько от страха, сколько от неожиданности. Шофер заметил мое состояние и уже не так зло бросил:

   - Вали отсюда, сучонок! Еще раз замечу - считай, ты труп!

  Я быстро развернулся и пошел. Сердце стучало в грудную клетку часто и сильно, словно молот по наковальне. Я шел сквозь толпу, мимо рядов и лотков торговцев, а перед глазами стоял взгляд бандита, холодный и безжалостный, как вороненый ствол его револьвера.

   "Похоже, ты, парень, струсил. И ты еще бандитом собираешься стать, - от этих мыслей мое лицо запылало. Понадобилось некоторое время, чтобы собраться с мыслями и начать продумывать новый план. Подходить к кому-нибудь из бандитов, после случившегося, мне не сильно хотелось, и я решил проследить за ними. Может, подвернется удобный случай. Начал наблюдение с противоположной стороны улицы за машиной. Видел как гангстеры сели в нее, после чего двигатель автомобиля зарычал, и они стали медленно выезжать с подъездной площади, заставленной повозками и грузовичками. Я двинулся вслед за ними. К моей радости, автомобиль не стал набирать скорость, а медленно подъехал к угловому магазинчику на противоположной от рынка стороне улицы. Затормозил. Из него вышло двое гангстеров и пошли к входу лавки. Когда один из рэкетиров зашел в лавку, другой занял пост у входной двери, внимательно оглядывая улицу и людей. Так они стали обходить лавочки и магазинчики, расположенные по этой улице, а автомобиль, словно верная собака, медленно следовал за ними. Время от времени, бандит, получавший дань с торговцев, подходил к автомобилю и передавал деньги. Сбор денег продолжался около двух часов, затем гангстеры сели в машину и уехали. Преследуя их, я перешел с быстрого шага на бег, но уже спустя пять минут потерял автомобиль из виду.

   "Если они каждый раз едут по одному и тому же маршруту, то я их вычислю. Приду и скажу их боссу, что хочу стать гангстером. Пусть испытает! Конечно, он может и послать куда подальше, но... я попробую. Приду еще раз! Попрошу.... Я не я буду, если что-нибудь не придумаю!".

   На следующий день я не стал толкаться на рынке, а стал ждать в конце их маршрута, за углом небольшого ресторанчика. Чтобы не толкаться на виду, а вдруг шофер меня узнает, я решил подождать в узком проходе между домами. Там стояло несколько мусорных баков и ящиков с пищевыми отходами. Прислонившись к стене, я стал ждать. От отходов шел отвратительный, вонючий и в тоже время приторный запах гнили и разложения. Над баками кружил рой мух, а в ящиках, время от времени, слышалось шуршание, а спустя несколько минут я увидел большую серую крысу, которая вынырнув из ящика, увидела меня и замерла. Чувство брезгливости к подобным вещам у меня почти атрофировалось после трех месяцев работы в столовой Вацека, поэтому я безразлично отвернулся от нее, продолжив наблюдение за улицей. Упустить машину гангстеров я никак не мог, так как водитель не глушил мотор.

   "Минут семь-восемь автомобиль будет стоять возле ресторана, а за это время я успею добраться до перекрестка, где потерял их в прошлый раз".

   Спустя некоторое время я услышал рычание двигателя, а когда увидел, что нужный мне автомобиль медленно проехал мимо меня, я уже почти сорвался с места, как вдруг раздались выстрелы, а уже в следующую секунду к ним прибавились истерические крики людей и топот множества ног. Крики, ругань, стрельба, рев моторов и визг тормозов - все, в какой-то момент, смешалось в сплошную какофонию. С минуту я растерянно прислушивался к выстрелам и крикам, пока не услышал резкий, пронзительный крик боли, неожиданно оборвавшийся на самой его высокой ноте. Что произошло, понять было несложно: на людей Дэнни напали. Кто? Мне это было неинтересно, так как сейчас я думал о другом: вот он шанс. Но как его использовать? Мысли лихорадочно заметались в попытке найти решение этого вопроса.

   "Для начала, выгляну....".

  Мысль оборвали два выстрела, неожиданно раздавшиеся почти рядом со мной. Следом за ними раздался гулкий топот ног тяжелого мужчины.

   "Бежит в мою сторону, отстреливаясь.... Блин! Увидит меня и выстрелит. Просто так. Для страховки или от неожиданности".

  Быстро оглядевшись, я решил, что в данном случае металлические мусорные баки не самое плохое место для укрытия. Перед тем как спрятать голову, я еще успел увидеть, как достигший проулка гангстер обернулся и выстрелил на ходу. На какие-то мгновения наступила тишина, а затем разом ударило три или четыре выстрела. Бандит глухо вскрикнул, резко замедлил бег... и завернул в проем между домами. Я слышал как хриплое дыхание, прерываемое сдерживаемыми стонами, вырывалось у него из груди. Шаг, еще шаг. Вот он остановился. Я поднял голову. На меня смотрел ствол пистолета. Страх сжал ледяной рукой мое сердце. Неожиданно ствол пистолета стал опускаться, и только тогда я смог посмотреть ему в глаза, подернутые пеленой боли. Его лицо было искажено болью. Только теперь я увидел в его левой руке портфель. Гангстер, похоже, только сейчас понял, кто перед ним находиться.

   - Пшел отсюда, босяк! - вырвалось сквозь его стиснутые болью зубы.

  Самым правильным было бежать отсюда и как можно быстрее, но вместо этого я отрицательно качнул головой. Почему так сделал и что при этом чувствовал, до сих пор не знаю. Бандит криво усмехнулся, покачнулся и упал бы, если бы я не вскочил и не усадил на землю, придерживая рукой. Напряженное и серое лицо гангстера передернуло судорогой боли, но руки, тем не менее, быстро и профессионально сменили обойму, после чего он достал другой пистолет. Только он успел это сделать, как в проулке раздались осторожные шаги. Встать на ноги он не мог и чтобы видеть, гангстер отклонился немного вбок, одновременно вскидывая руку с пистолетом. Грохот раздавшихся, одного за другим, двух выстрелов ударил меня по ушам. После нескольких, сделанных в ответ выстрелов, я услышал громкий топот ног убегающего человека. Даже толком не успев осознать опасность произошедшего, я почувствовал, что тело раненого гангстера, которого все это время поддерживал, обмякло. Подхватив его, я увидел, что тот от боли потерял сознание. Только я начал укладывать тело на брусчатку, как руки гангстера разжались, и пистолеты с легким стуком упали на булыжную мостовую. Секунду смотрел на "кольт", а затем протянул к нему руку.

   "Вот он шанс, - только я так подумал, как пальцы, словно сами по себе, обхватили рубчатую рукоять пистолета. Непривычная тяжесть оружия неожиданно отдалась во мне приливом злой уверенности в своих силах.

   "Я вам не тварь дрожащая и вы, ублюдки, сейчас почувствуете это на своей шкуре".

  Эти слова были не мои. Память вытащила фразу из некогда прочитанной книги, так как она в большей степени отражала то, что я сейчас чувствовал. У меня в руках было оружие и желание мстить. За все, что я пережил. За убогое, почти скотское сосуществование, за подлый удар копа дубинкой по голове, за то, что у меня нет денег - за все то, что унижало и уродовало мою душу и личность.

   Отчаянный визг тормозов резко остановившейся машины заставил мое тело напрячься до состояния сжатой пружины. Затем я услышал звук открываемых боковых дверей автомобиля, а следом осторожные шаги двух человек. Убийцы, идущие в мою сторону, не могли меня видеть, зато видели лежащего на брусчатке гангстера. Правая рука откинута, рядом лежит выпавший из нее пистолет. Но вот что они никак не могли предположить, так это внезапного появления здесь, в этом месте, другого человека. К тому же с оружием в руке. Лицо ближайшего ко мне убийцы не успело сменить выражение крайнего изумления на гримасу ярости, как я уже нажал на спусковой крючок. Бандит даже не понял, что умер, получив пулю между глаз. Я видел, как второй гангстер, вскинув револьвер, дважды выстрелил в меня, но в спешке, промахнулся. На стене рядом с моей головой образовалось две дыры с рваными краями. Куски штукатурки брызнули в воздух. Я выстрелил в ответ, но, в свою очередь, промахнулся в убегающего бандита. Я еще раз нажал на спусковой крючок, целясь ему в спину, но вместо того чтобы рухнуть на землю, гангстер схватился за левую руку чуть выше локтя и вскрикнул, после чего нырнул в открытую заднюю дверцу машины. Тогда я начал стрелять по автомобилю. Отдача после каждого выстрела придавала мне все больше уверенности, словно сообщала мне, что очередная пуля ушла к цели. В ответ из салона раздались выстрелы, а затем чей-то голос изнутри машины заорал:

   - Поехали отсюда!!

  Водитель, явно ожидавший такого приказа, дал газу - и машина, визжа шинами, рванула вперед и унеслась по улице. Еще несколько секунд я автоматически продолжал нажимать на курок, а в ответ раздавались сухие щелчки. Я удивленно посмотрел на пистолет и тут раздался хриплый от боли голос гангстера: - Неплохо, малыш. Совсем неплохо.

  Перевел взгляд на серое лицо бандита, после чего встав на колени, кивнул в сторону залитой кровью правой брючины: - Куда вас ранило, мистер?

   - Ну, ты и дурак, парень! Сам не видишь?! - зло прошипел бандит.

  Пока я перевязывал раненого оторванным куском своей рубашки, проем узкого переулка перекрыла другая машина. Я выглянул. Из ее боковых окон торчала два ствола пистолета, направленных в нашу сторону. Спрятавшись, я только протянул руку ко второму пистолету, как бандит накрыл его своей рукой.

   - Не торопись.

  Не успел он так сказать, как из машины раздался крик: - Мюррей, ты жив?! Это я, Дэн!

   - Дэнни! Иди! - хрипло крикнул им в ответ раненый, потом повернул ко мне лицо. - Со мной тут парень! Не стреляй!

  В следующую секунду я услышал щелчки открывшихся дверей, затем раздались шаги.

   - Дэн, со мной парень! Не стреляй! - снова повторил свое предупреждение Мюррей.

  Несмотря на повторное предупреждение, здоровенный бандит, как только увидел меня, то сразу взял на мушку. Он явно был готов стрелять при малейшей опасности.

   - Эй ты, встань и держи руки на виду!

  Я поднялся. Окончательно убедившись, что босяк не представляет для него опасности, гангстер опустил оружие и расслабился. Верзила имел широкие плечи и грубое лицо. Он был одет в однобортный синий костюм в белую полоску и черную шляпу с широкими полями. Второй бандит, который вылез с ним из машины, тем временем, рассматривал труп.

   - Дэн, что ты стоишь, пенек деревянный?! Ждешь, пока я кровью изойду?! - прикрикнул раненый на верзилу.

   - Что произошло, Джеймс?!

   - Все потом! Давай сваливать отсюда, пока не появились копы! Деньги возьми!

  Тот спрятал револьвер, схватил портфель, а затем, слегка повернув голову, крикнул себе за спину: - Хорош глазеть, Джек! Дуй на улицу и смотри там в оба!

  Вместе с Дэном мы довели раненого до машины. Верзила только успел сесть рядом с водителем, как раздался голос раненого гангстера с заднего сиденья: - Джек, прихватишь с собой парнишку!

  Молодой бандит, стоявший у машины, тут же ответил: - Сделаю, Джеймс!

  Автомобиль рванулся с места и уже спустя пару минут исчез за углом. Бандит сунул револьвер под пиджак и со словами: - Держись меня, парень, - зашагал к машине, стоящей на противоположной стороне улицы. Только я сел на заднем сиденье, как меня вдруг затрясло от прилива адреналина. Я почувствовал себя просто отвратительно, но при этом где-то внутри меня забилась какая-то радостная жилка. Она единственная, внутри меня, была чиста и весела.

   "Я жив. Жив! Черт возьми!".

  Пытаясь распутать клубок своих ощущений, я пришел к нескольким неожиданным выводам. Несмотря на то, что двадцать минут тому назад застрелил человека, ничего подобного, вроде чувства вины или раскаяния, я не ощущал, как не чувствовал в себе суровой радости, подобно киношному ковбою, сумевшему в поединке первым выхватить кольт и убить врага.

   "Не я его, так он бы меня убил".

  Стандартные слова оправдания, словно сами по себе возникшие у меня в голове, привели меня к оценке моих недавних действий.

   "Черт! Я действовал как крутой профессионал, без страха и сомнения. Откуда это у меня?! Может быть в человеке намешано все, и плохое и хорошее, а вот что и когда из них проявится на свет божий, никто не знает. Как со мной. Правда, это все равно не дает ответа на мой вопрос. Вроде, у меня никогда не было склонности к убийству. Или это все ситуация? Скорее всего, это она спровоцировала меня! У меня просто не осталось выбора, как только выстрелить. Хотя,... может я и не прав. Выбор всегда есть. И у меня он был. А! К черту! Не о том думаешь! Что хотел, то и получил. Теперь просто надо идти. Идти намеченной дорогой!".

   За всеми этими мыслями я даже не заметил, как мы приехали. Джек вылез из автомобиля и направился к бару, а за ним и я, но уже в следующее мгновение замер в удивлении. Гангстер уже взялся за ручку двери, потом повернулся ко мне и недовольно буркнул: - Эй! Шевели ногами! - и переступил порог.

  Ему было не понять, да и я вряд ли смог бы ему объяснить, что сейчас чувствовал. Ощущение разочарования и растерянности, охватившее меня, происходило из-за виденных мною фото в Интернете, на которых были изображены роскошные машины и дома гангстеров. Естественно, что под штаб-квартирой я представлял себе нечто вроде богатого особняка, но только ни этот невзрачный бар под названием "Трилистник", ближайшим соседом которого была табачная лавка с фигурой деревянного индейца у входа. На пороге лавки стоял сам хозяин, мужчина лет сорока пяти, с простоватым лицом, одетый в коричневые брюки с подтяжками и белую рубашку с закатанными рукавами. Черные ботинки и такого же цвета галстук довершали его наряд. Изо рта торчала сигарета. Он проводил меня полным любопытства взглядом до самой двери.

   В небольшом помещении, где с большим трудом умещались шесть столиков, находилось четыре человека, не считая бармена за стойкой. Все они сейчас собрались около Джека, который уже рассказывал им, что, по его мнению, там произошло.

   - ...Чертовы макаронники! Если бы не Мюррей, уж и не знаю, чем бы все закончилось. Да вот еще этот парень... - при этом, он не глядя ткнул пальцем в мою сторону, - во время подвернулся.

  Жест был в достаточной степени пренебрежительный, но, не смотря на это, я оказался в центре внимания.

   - Кто он? - спросил толстяк, сидевший у стойки.

   - Понятия не имею.

   - А где Мюррей?

   - Повезли к врачу.

   - Что-то серьезное?

   - Ранили в ногу. А вот Томми не повезло ....

   - А Стив?!

   - Ранен. В плечо.

   - Жаль Томаса. Хороший был человек!

  В прокуренном воздухе повисло молчание. Спустя минуту толстяк повернулся к бармену:

   - Сэмми, всем виски! Помянем славного ирландского парня!

  Мужчины, стали разбирать стаканчики, налитые быстрой и ловкой рукой бармена. Я смотрел на этих людей, которые не только останутся в истории, но и станут своеобразным символом Америки. Все эти люди, познали в своей жизни нищету, были на самом дне, изведали беззаконие и насилие. Все они начинали с нуля. Но у них не было недостатка в смелости, предприимчивости, этим они располагали в избытке и использовали любую возможность добывать деньги. Именно они, создали страшный мир жестокости, оплачиваемых убийств, рэкета и коррупции, который давал им большую власть и еще большие деньги.

   - Эй, малыш!

  Я не сразу понял, что это обращаются ко мне, а когда сообразил, то вопросительно посмотрел на мужчину, обратившегося ко мне. Это был высокий и худой мужчина с длинным костлявым лицом и волосами цвета вороньего крыла. Когда он увидел, что я смотрю на него, он сказал: - Не хочешь присоединиться к нам?!

  Я снова оказался в центре внимания, но сейчас на меня смотрели с любопытством и насмешкой. У кого она читалась в глазах, у кого скользила по губам. Я прекрасно знал, что она вызвана моим видом. Здоровенный парень в измятом и грязном костюме с чужого плеча и перевязанной бинтом головой.

   "Бродяга. Босяк, - читалось в их взглядах.

  Несколько смутившись от столь пристального внимания, я отрицательно покачал головой в ответ.

   - Слушай, Джек, а что этот парень действительно помог? - спросил бармен.

   - Я не был при этом, но если верить Мюррею, именно он уложил "макаронника" в проулке.

   - Вот те раз! - воскликнул молодой парень и сдвинул свою шляпу на затылок.

   - Этот сопляк? В жизнь не поверю! - саркастически произнес молодой мужчина, с красивыми чертами лица, серыми наглыми глазами и откликавшийся на имя Фрэнки. - Да у этого фермера, только что солома из волос не торчит!

  Все дружно засмеялись.

   - Ты откуда парень?

   - Из Аризоны.

   - Что надоело кукурузный самогон пить? На приличную выпивку потянуло?!

  Шутку красавца встретили новым взрывом смеха. Дурацкие шутки и не менее дурацкий смех смыл растерянность, теперь я уже со злостью смотрел на смеющихся бандитов, чем вызвал у них новый приступ смеха.

   - Смотрите на фермера! Прямо как бык деревенский, только копытами землю не роет!

  И снова взрыв смеха.

   - Так ты, малыш, пить будешь или как? - спросил худой мужчина.

   - Я не пью!

  Это было сказано с каким-то детским вызовом. Я сам это почувствовал, а что уж говорить про остальных. Они снова засмеялись.

   - Смотрите, наш малыш обиделся!

  Но новый смех был прерван толстяком: - Хватит! Как тебя звать парень?

   - Дик, сэр.

   - Есть хочешь?

   - Да, сэр! - я сказал это автоматически, еще даже не поняв, хочу ли я есть.

   - Сэмми, сделай ему яичницу, да бекона не жалей!

  Когда передо мной оказалась большая тарелка яичницы с ветчиной, я при виде ее чуть не подавился слюной и накинулся на нее как хищник на добычу. Вытерев тарелку куском хлеба, и засунув его в рот, я почувствовал себя сытым и в какой-то мере умиротворенным.

   Потягивая лимонад из стакана, я время от времени бросал взгляды на мужчин, собравшихся у стойки. Видя их, чуть ли не братские отношения друг к другу, я невольно им позавидовал. Причем не тому, что они такие крутые бандиты в стодолларовых костюмах, а тому, что они были как одна семья, что у них было общее дело, которое роднило их, словно близких родственников. Они были не одиноки в этом мире, как я.

  Прошло еще некоторое время, и бар вошел верзила Дэн. Все тут же повернулись к нему. Он неспешно подошел к стойке и так же неторопливо выпил большую кружку пива.

   - Парни, нам предстоит небольшая работенка.... - только он начал говорить, как увидел предупреждающий жест бармена и последовавший за ним кивок в мою сторону, и на мгно-вение замолк. - Гм! Совсем забыл о парнишке. Мюррей сказал, что обязан ему жизнью.

  Френки при этих словах, поперхнулся пивом и закашлялся.

   - Вот тебе и фермер, Френки, - укоризненно попенял ему Джек, молодой бандит, который привез меня сюда.

   - Муррей еще сказал, что этот малыш стрелял в машину с итальяшками. Зацепил кого-нибудь? - этот вопрос был направлен мне.

   - Зацепил одного. В руку.

   - Откуда ты, парень?

  На этот вопрос у меня уже давно был готов ответ.

   - Аризона. Сын фермера. Ричард. Гм. Дик.

   - Откуда умеешь стрелять?

   - Гм. Пару раз с отцом на кроликов охотился.

   - Ты немногословен, малыш. Это хорошо. Сэм, - бандит обратился к бармену, - найдешь ему работу на время. Теперь иди, Дик. Придешь завтра.

  Не успел я дойти до двери, как Дэн снова меня окликнул: - Погоди, парень.

  Я развернулся.

   - Подойди!

  Я подошел к нему.

   - Держи, - и он сунул мне в руку бумажку в двадцать долларов. - Иди.

  Выйдя из бара, переполненный впечатлениями, я медленно пошел по улице. Слишком много всего произошло со мной за столь короткое время, причем быстро, без раздумья, но в результате я получил то, что хотел. Но хотел ли я этого на самом деле? Этот вопрос не являлся запоздалым всплеском моей совести. Просто я думал, что все будет по-другому и потому был несколько разочарован.

   "Блин! Ни слова благодарности за то, что я их приятелю жизнь спас! А вместо этого насмешки! Бык! Малыш! А сам бар?! У Вацека забегаловка только чуть похуже будет! И это крутые бандиты! Город в страхе держат!".

  Некоторое время я еще изливал свое недовольство, пока не понял, что веду себя как ребенок, не получивший то, что хотел и теперь капризничает.

   "Ты что хотел?! Они же не кисейные барышни, а бандиты и убийцы! Что хотел, то и получил! Вон, просто так 20 долларов дали!".

  Нащупал в кармане банкноту, и мне... неожиданно захотелось устроить себе праздник. Что ни говори, а я добился, чего хотел! Зайдя в первый попавшийся мне по дороге бар, заказал бутерброды и стакан фруктовой воды. Но только успел съесть первый бутерброд, как вдруг неожиданно понял, что-то я сделал не так. Не как обычно. Несколько минут ушло на то, чтобы сообразить: я впервые за эти месяцы сделал заказ свободно, без подсчитывания денег в уме. Это было приятное чувство. Именно оно оттеснило в сторону мои сомнения и колебания, и я стал смотреть сквозь стекло витрины, на гуляющий народ, спокойно и бездумно, не заботясь о завтрашнем дне, как было когда-то, в другом времени. Услышав через открытую настежь дверь заливистый девичий смех, я развернулся к дверному проему, но никого не обнаружив, повернулся к большому стеклянному окну, рядом с которым стоял мой столик и увидел идущих по улице двух симпатичных молоденьких девушек. Одна из них что-то сказала подруге, после чего они снова зашлись таким веселым и заразительным смехом, что я невольно улыбнулся в ответ и вдруг подумал, что улыбаюсь, похоже, впервые за все мое пребывание в другом времени.

   Гуляя, я не заметил, как наступили сумерки. Улица, по которой шел, прямо купалась в разноцветном море света. Яркие буквы расхваливали содовую, конфеты, жевательную резинку "Ригли" и газировку "Уайт Рок", различные марки сигарет, автомобильные шины и зубные щетки. Рекламные плакаты, обрамленные цветными лампочками, висели на всех зданиях, иногда нависали над головами пешеходов. Среди светящейся рекламы встречались названия кинозалов, и тогда рядом с ними можно было увидеть подсвеченные афиши с именами нынешних кинозвезд, таких как Дуглас Фэрбэнкс и Фэтти Эрбакл.

   "Это моя жизнь и надо прожить ее так, чтобы не было потом мучительно больно за то, что когда-то упустил свой шанс. Хм! Почти, как Макс Горький!".

   А еще спустя два часа я стоял в номере, похожем на пенал, который снял за доллар в третьеразрядной гостинице. Хотя уснул я сразу, но сон не дал мне отдыха. То, что сидело в глубине меня, вылезло наружу. Тревоги, сомнения, страхи. Несколько раз я просыпался, вытирая липкий пот со лба, потом шел пить воду. Окончательно проснулся уже под утро. Сон, явно вызванный моей совестью, вместо того, чтобы раствориться, остался висеть в моей голове такой же отчетливой картинкой. Встал с кровати. Подошел к окну, и стал смотреть, сквозь моросящий дождь, на пустую улицу, пытаясь выкинуть ее из головы, но спустя несколько минут она опять стала у меня перед глазами.

   Отец с матерью стоят на пороге открытой двери нашей квартиры. Я рвусь к ним, но меня что-то не пускает, словно между нами стоит прозрачная стена, но уже в следующее мгновение понимаю, что это не стена, а их взгляды. Они откуда-то знают, что их сын бандит и убийца. Взгляд отца суров и презрителен. Мама, стоящая рядом с ним, умоляюще смотрит на меня сквозь слезы. Затем дверь закрывается, и я остаюсь один. Снова пытаюсь в нее постучать, но что-то продолжает преграждать мне путь. Я бью кулаками, рвусь изо всех сил.... Это было настолько реально, что мне даже начало казаться, это уже произошло. И поэтому я сейчас здесь. Потому что меня выгнали.... Нет! Я не виноват! Это меня выбросили из моего времени, из моей жизни! Я не хотел этого!

   - Я не хотел этого!

  Крик, вырвавшийся у меня из груди, привел меня в чувство. Подойдя к рукомойнику, кинул в лицо несколько горстей холодной воды.

   "Все! Хватит эмоций! Виноват - не виноват. Исходим из того, что есть и пусть все идет намеченным путем!".

  Несмотря на категоричность обещания, данного самому себе, я понимал, что подобное случиться со мной еще не раз.

   По сравнению с прежней работой, моя нынешняя была не в пример легче. Начиналась она с влажной уборки бара, затем в течение всего дня мне еще несколько раз приходилось подметать помещение, протирать столы, выносить и чистить плевательницы и пепельницы. В остальное время я топил плиту, таскал уголь в мешках, сгружал с машин ящики, коробки, занося их в кладовую, а в промежутках нарезал хлеб, овощи и мясо, из которых Сэмми готовил сандвичи. Заканчивалась моя работа в восемь часов вечера, хотя бар работал допоздна.

   Спустя полтора месяца, помимо основной работы, меня стали посылать с поручениями и записками. Нередко часами приходилось мотаться по городу, от одного адресата к другому. В первое время в основном были записки или несколько слов, которые нужно было передать, а уже позже появились пакеты. Где я только не был. В борделях, в подпольных кабачках, где двери открывались на условленный стук, в игорных залах, в задних комнатах овощных и бакалейных лавок, где сидели ростовщики и подпольные букмекеры. Нередко у подобных заведений вместо громилы - охранника прохаживались копы в синих мундирах, с бляхами на груди, крутя в руках дубинку. Они, так же как и многие другие люди, а в их число входили политики и городские советники, работали на гангстеров. Все хотели свой кусочек сладкого пирога.

   Несколько недель - и я стал неплохо знать город. Правда, с изнанки. Мне не доводилось относить записки в богатые дома или встречаться с людьми в роскошных ресторанах. Все было наоборот. Грязные и кривые улицы, подпольные точки сбыта алкоголя, пропитанные запахом суррогата виски, потертые портьеры и приторно-сладкий запах борделей и подвальные помещения с сырыми стенами, где сидели ростовщики мафии. Нетрудно было понять, что это были этапы проверки, но уже сейчас я уже не был чужим для этих людей. Нет, мне до сих пор ничего серьезного не доверяли, просто по-приятельски относились. Шутили, интересовались моим мнением по поводу какого-нибудь события или просто хвастались новой машиной. Да, эти парни имели все, о чем только мог мечтать простой народ. Машины, деньги, красоток. Но вместе с тем мне приходилось видеть изнанку этого опасного бизнеса. Видел раненых, которых мы, на пару с Сэмми, устраивали в задней комнате, а затем до приезда врача мне приходилось за ними ухаживать. Серые от боли и мокрые от пота лица, стоны и скрежет зубов, залитая кровью одежда. Видел я и машину с двумя трупами. Их расстреляли из обрезов с близкого расстояния. Я еле успел отбежать на несколько метров, как меня вывернуло наизнанку. Как не было мне плохо, все равно пришлось вытаскивать трупы из машины, закручивать их в брезент, а потом перекладывать в грузовичок, который сразу уехал. В эти моменты я ненавидел себя и тот путь, который для себя выбрал, но плохое настроение и кошмарные сны уже проходили через пару дней, а еще через день я уже забывал обо всем, продолжая радоваться жизни.

   Теперь я получал десять долларов в неделю и считал, что моя жизнь изменилась к лучшему. Когда выдавалось свободное время, я читал книги или сидел в ресторанчиках, слушая джаз. Так продолжалось до того дня, пока порог бара не переступил Муррей, припадая на левую ногу. Сейчас я мог рассмотреть его более внимательно. Это был мужчина лет сорока с коротко остриженной крупной головой, с широкими крутыми плечами, туго обтянутыми темно-коричневым пиджаком. Пара застарелых светлых шрамов, наискось пересекавших загорелый крепкий лоб, жесткий взгляд и нечто от ленивой грации крупного зверя, невольно наводили на мысль о крупном хищнике. Он хромал, и было видно, что идти ему тяжело. Некоторое время он беседовал с Сэмми, а когда я закончил подметать пол, он сказал: - Пошли, парень. Есть разговор.

   Мы уселись в задней комнате бара, которая была предназначена именно для таких разговоров, не предназначенных для постороннего уха. Кроме того, она использовалась как склад для хранения спиртного и оружия. В ней не было окон, а двери, ведущие в бар и на улицу, были обшиты изнутри металлическими листами. С трудом усевшись, он поудобнее устроил раненую ногу, после чего сказал: - Пуля раздробила кость. Так что еще не скоро встану на тропу войны. Небось, читал десятицентовые книжечки, про индейцев и сыщиков, а парень?

   - Гм. Читал.

   - Значит, понял, что я хотел этим сказать. А что грамотный это хорошо, - констатировал бандит. - Тебе, у Сэмми, нравится?

  Вопрос был задан явно с подвохом.

   "Если сказать, что все замечательно, не останусь ли я до конца жизни подметальщиком в баре? Интересно, это можно считать предложением или как?".

   - Он хороший человек, - неопределенно ответил я.

   - Не уходи от ответа, парень.

   - Если это предложение работать на О'Бэниона, тогда "да".

   - Это я и хотел от тебя услышать.

  От этих слов сердце так отчаянно заколотилось в груди, а лицу стало жарко, но насколько было возможно, я постарался придать себе невозмутимый вид. Не знаю, насколько хорошо у меня это получилось, но голос меня выдал. Чуть сипловатым от волнения голосом, я сказал:

   - Слушаю вас внимательно.

   - Ты спас мне жизнь, парень и я должен хоть как-то отблагодарить тебя. К тому же я сейчас не при делах, поэтому у меня есть время поднатаскать тебя. Согласен?

   - Согласен!

  Видно я сказал это с несколько большим жаром, чем требовалось, иначе, что тогда могло вызвать ехидную улыбку на губах гангстера.

   - Начнем с завтрашнего дня. С Сэмми я уже договорился.

  Только спустя минуту, когда Мюррей встал со стула и пошел к двери, я понял, что разговор шел не о некоем предстоящем деле, а о чем-то, наподобие учебы.

   В подвале было светло как днем из-за двух рядов ламп, висевших под потолком в жестяных абажурах. Пол был грязный, сбоку у самого входа стоял стол; такой же стоял посредине, от него тянулись провода с картонными мишенями. Система проводов была такая, что мишени можно было менять с того места, откуда стреляли. Маленький человек с одутловатым лицом, сидевший за этим столом, при виде нас достал мишени, затем прикрепил их к проводам, и подтянул их до противоположной стены, после чего снова сел и закурил. Фрэнки, который приехал вместе с Джеком Грубером, на второй машине, не стал дожидаться ни команды, ни приглашения, а сразу достал свой 45-ый калибр и начал палить. От грохота выстрелов в моей голове, будто что-то взорвалось, и я оглянулся по сторонам, чтобы узнать, как его переносят остальные, и увидел, что каждый засовывает в уши затычки и только потом увидел, что они лежат на столе сбоку. Чтобы не оглохнуть окончательно, я схватил их и быстро затолкал себе в уши. В течение нескольких секунд около Фрэнки образовалось облако пороховых газов, а эхо от его частых выстрелов загуляло по подвалу. Он подтянул к себе свою мишень, стал внимательно изучать, при этом делал это так, чтобы нам с Джеком было видно. Результаты действительно были неплохие. Большая часть выстрелов пришлась в грудь, одна попала в живот, и только одна пуля ушла в "молоко". Бросив на него завистливый взгляд, я посмотрел на Мюррея. Тот кивнул мне головой. Подойди! Джек, тем временем, достал свой револьвер и встал по левую сторону от Фрэнки, который нацепил новую мишень, и быстро перебирая руками, протянул ее назад. Когда я подошел к Мюррею, тот протянул мне пистолет, а потом новым кивком головы указал на мишень. Взяв рубчатую рукоять, я неожиданно почувствовал себя мужчиной, который может выплеснуть свой гнев, не просто грозя кулаком врагу, а убив его!

   "Ублюдки, ставшие у меня на пути, узнайте мою ярость!".

  Оружие для настоящего мужчины, что игрушка для ребенка, наверно, поэтому столь по-детски восторженно я воспринял возможность пострелять в тире. Спустя час Фрэнк и Джек уехали, а мы с Мюрреем остались и стреляли почти до самого вечера. Вернее стрелял я, а гангстер только показывал, а затем объяснял мне основные приемы владения оружием. Старательно выполняя инструкции, я неожиданно понял, что обучение меня не тяготит, и даже больше того, нравиться с каждым часом. Мне нравилась тяжесть заряженного пистолета, но еще больше, само нажатие на спусковой крючок - секунда и в мишени появляется дырка от пули, направленная тобой. Мне даже пришла в голову почти детская мысль, что оружие, это своеобразный ангел - хранитель, который существует для того, чтобы защищать тебя и поражать твоих врагов.

   Полторы недели я провел с Мюрреем в тире. Тренировался по пять, а то и шесть часов в день, но далеко не сразу пришло ко мне умение сливаться с оружием. Довольно странно, но в прежней жизни оружие у меня не вызывало особого интереса, а теперь как только пороховой запах выветривался из меня, мне опять хотелось ощутить тяжесть пистолета в руке, проверить свою меткость. Не знаю, был ли во мне заложен талант, доставшийся от моих предков, или дело было в старательности, трудолюбии и большом желании научиться, но в конце второй недели я мог уже сравнительно быстро прицелиться и всадить пулю туда, куда хотел. В голову, в грудь, в живот. Правда, до моего учителя мне было далеко. Его движения были точные, быстрые, выверенные. Сколько раз затаив дыхание, я наблюдал, как он выхватывает пистолет из подмышечной кобуры, направляет на мишень и стреляет, выпуская пулю за пулей в центр мишени. Показал он мне стрельбу из двух рук. На практике это оказалось не так, как стреляют киношные герои, расставив руки в обе стороны. Наоборот, надо сдвинуть руки плотно вместе. Уже намного позже я узнал, что мой учитель получил профессиональную подготовку во время Первой мировой войны, когда ему пришлось служить в Американских экспедиционных силах во Франции. Совместные тренировки продолжались недолго: в конце второй недели наши походы в тир прекратились. Мюррея отправили за грузом виски, переправленным из Канады, а я продолжил свою работу в баре Сэмми. Я надеялся, что после тренировок в тире меня возьмут на настоящее дело, но обо мне словно забыли. Мюррей появился только через неделю, о чем-то пошептался с Сэмми и снова исчез. Только и услышал я от него:

   - Привет, парень. Как дела?!

  На мой резкий ответ: - Могли бы быть и лучше! - он только усмехнулся.

  Из всех парней в банде О'Бэниона я знал восемь человек, считая Мюррея и Сэмми. Его бар был начальной и конечной точкой всех операций, проводившихся в этом районе. Основной работой парней был рэкет близлежащей территории, продажа алкоголя, игорный бизнес. Были еще подпольные лотереи и установленные в аптеках и магазинах "однорукие бандиты", но к моему удивлению, этот бизнес не сильно процветал. По крайней мере, не так, как игра в покер или рулетка в подпольных казино. Зато я узнал, почему игровые автоматы имеют на барабанах рисунки фруктов.

   Изначально игровые автоматы "Однорукий бандит" имели три барабана, на каждом из которых было по десять символов. Это были рисунки подков, мастей карт и колокольчиков. Чтобы начать игру, нужно было дернуть за ручку, расположенную сбоку. Максимальный выигрыш можно было получить, если выпадало три колокольчика, что случалось нечасто, да и призы, в основном, были небольшими. Развернувшаяся борьба с игровыми автоматами со стороны законодательных органов и прокатившаяся по США волна запрещений вынудила производителей прибегнуть к маскировке, и на свет появился "хамелеон" под торговой маркой "Liberty Bellgumfruit". Однорукий бандит перевоплотился в автомат по продаже жевательной резинки, причем "барабаны удачи" из него не были удалены. Бросив десяти- или пятицентовую монету, покупатель получал упаковку резинки, а кроме того мог, нажав на ручку, получить приз, если выпадет удачная комбинация. Теперь в качестве символов на барабанах использовались самые популярные вкусы резинки - лимон, вишня, мята, апельсин и слива.

   Помимо основной работы время от времени наиболее опытных гангстеров забирали на отдельные операции. В основном это был Джеймс Мюррей, Дэн и Малыш Джонни, водитель.

   Насколько я мог судить, люди О'Бэниона представляли собой не столько банду, сколько клан, скрепленный пусть не родственными узами, а бескорыстной мужской дружбой, которая стала еще более крепкой оттого, что все они находились вдали от родины. Большая часть этих людей выросла на городских улицах американских городов, и совершенные ими преступления были типичны для большого города: убийства, ограбления, налеты. Каждый из них жил по законам улиц всю свою жизнь, наполненную риском и превратностями. Другая, меньшая часть ирландцев перебрались в Америку сравнительно недавно. Кто три, кто пять лет тому назад. Все они, без исключения, были бойцами Ирландской армии - сильные, жестокие, хладнокровные солдаты.

   ГЛАВА 4

   Несмотря на заключенное между бандами соглашение, гангстеры были теми людьми, которые все привыкли брать силой и не имели обыкновения отказываться от того, что, по их мнению, само шло к ним в руки, поэтому нападения на колонны машин со спиртным были обычным делом. Так как их всегда сопровождала вооруженная до зубов охрана, то без перестрелок и трупов в таких делах обойтись было нельзя. Стреляли в тех, кто пригонял грузовики с контрабандным виски и в тех, кто эти грузовики угонял из-под носа у конкурентов. То же самое происходило со складами. Бандиты, при малейшей возможности, грабили склады конкурентов со спиртным, а время от времени пытались расширить свой бизнес за счет территории конкурентов. Правда, в последнем случае, решать пытались цивилизованно - путем переговоров, а затем отчисления приличного числа процентов хозяевам территории от прибыли. Поэтому на фоне происходящего нападение на ирлаnbsp;ндцев небольшой итальянской банды выглядело совершенно необъяснимым шагом. Это было почти, то же самое, как если бы мелкая дворовая шавка попыталась загрызть волкодава.

   В этом нападении мне пришлось принять непосредственное участие, поэтому крайне интересно было узнать, чем закончилось это дело. Спросить напрямую не мог, хотя бы потому, что подобный интерес не приветствовался даже среди членов банды, которым я не являлся, поэтому источником интересующеnbsp;й меня информации оставались газеты. Правда, тут тоже была своя особенность. Газеты чтобы привлечь читателя, нередко так искусно сплетали друг с другом правду и ложь, что простая перестрелка с парой раненых благодаря буйной фантазии американских журналистов, выглядела как поле боя, где произошло генеральное сражение двух армий. Читая подобные статьи, я научился читать между строк, отбрасывал фразы, вроде "залитые кровью улицы". Так я узнал, что после двух вооруженных стычек, итальянцы потеряли убитыми и ранеными с полдюжины человек и были вынуждены просить мира. Именно с этого времени я стал отслеживать информацию о бандах Чикаго и сопоставлять ее с теми данными, что имелись в моей памяти. Насколько я мог судить по ряду собранных мною подборок газетных материалов, существующие факты мало чем отличались от тех, которые хранила моя память, а значит, история шла тем же путем, что и в моем времени. Теперь, при желании я смог бы направить события в нужную для меня сторону или хотя бы избежать их. Взять, например, смерть О'Бэниона. Ее можно предотвратить. Но что это даст? Да и каким образом это сделать, чтобы не привлечь к себе внимание? Нет, я не собирался ни с кем делиться своими знаниями, если мне это не принесет пользы. Некоторое время я развлекался тем, что продумывал измененные варианты будущего в отношении себя, но скоро понял, что на данный момент это просто бесплодные мечты, а поэтому вскоре бросил это занятие. Я продолжал тренировки в тире, насколько это позволяла мне моя работа. Со временем я сошелся с Джеком Грубером, который привез меня к бару "Трилистник" в тот памятный для меня день. У нас с ним оказалось много общего. Во-первых, мы были почти одногодками, а во-вторых, он был американцем и сыном фермера, как и я, согласно моей липовой биографии. Джек был заводным парнем и жадным до всевозможных развлечений. Рестораны, девушки, азартные игры. Во многом наши интересы сходились, за исключением только азартных игр. Меня не привлекали ни скачки, ни рулетка, ни карты. Благодаря своему неуемному азарту, Джек нередко сидел на мели. Пару раз мне даже приходилось одалживать Груберу десятку - другую.

   Сейчас, когда моя жизнь в какой-то мере наладилась, тоска по родителям и прежней жизни как-то сама собой улеглась. Появились новые интересы, новые знакомства и новые мечты. Впрочем, мечты у меня были такие же, как и у среднего американца. Машина, дом, приличный счет в банке. Правда, это были планы на первое время, так как я все еще не терял надежды стать миллионером.

   За это время мне пришлось поработать две недели охранником на тайном складе, где хранились запасы алкоголя. Не успел я вернуться в бар, как Сэм подозвал меня и сказал:

   - Дик, пару дней тебе придется походить за этим человеком. Где он бывает, с кем встречается. Если сумеешь, записывай, если нет, то запоминай.

  На стойку легла фотография мужчины. Обычное лицо. Без особых примет, за исключением пышных и ухоженных усов.

   - Где его найти?

   - Сегодня вечером, в баре на Грей-стрит. Подходи, к часам восьми. У него там встреча.

   - Сделаю.

  Моя внешность для слежки была явно не подходящей, поэтому я никак не мог понять, почему на роль топтуна выбрали меня. Мой рост и атлетическое сложение всегда привлекали внимание посторонних людей, поэтому не заметить меня довольно трудно. Уже позже я понял, что этого человека пытались психологически запугать, а когда не получилось, то....

   Все случилось через два дня, утром. Я дождался, когда он выйдет из дома, где снимал квартиру и последовал за ним. Тот зашел в закусочную, перекусил, выпил кофе и вышел. Только он подошел к бровке тротуара, как из проезжавшей мимо него машины раздались выстрелы. В следующую секунду двигатель взревел, и автомобиль, визжа шинами, скрылся за ближайшим углом. Несколько секунд мужчина с прижатыми к животу руками стоял, потом зашатался и повалился набок. Он жил еще несколько минут, судя по глухим стонам и судорожному подергиванию тела. Вокруг были десятки людей, но никто не пришел к нему на помощь. Человек умирал в одиночестве среди белого дня в большом городе, все это говорило о страхе, царившем в Чикаго. Прошло еще не менее пяти минут, пока не раздались звуки клаксонов и бой колоколов, которыми снабжались машины скорой помощи и пожарные. Когда прибыла полиция и место преступления окружили копы в форме, только тогда за их спинами образовалась толпа зевак. Стоя в отдалении, я с интересом наблюдал, как работают детективы. Два человека в штатском стояли возле трупа. Время от времени они обменивались замечаниями между собой, одновременно наблюдая за работой врача, склонившегося над трупом. Полицейский врач был низеньким, склонным к полноте, человеком. Осматривая труп, ему приходилось переворачивать его, при этом его лицо стало наливаться краснотой. Осмотрев тело, он поднял неподвижную мертвую руку и бросил взгляд на ногти. Опустил руку и посмотрел, как она упала. После осмотра, открыл свой портфель, достал бланки и стал писать под копирку. Тем временем несколько полицейских в штатском стали опрашивать свидетелей происшествия. Спустя десять минут после приезда полиции появились репортеры. Они сходу осыпали вопросами горожан и полицейских, а затем выстроились в редкую цепочку за спинами полицейских, стоящих в оцеплении. Выглядели они в какой-то мере забавно. Дело в том, что каждый из них выставлял напоказ свой репортерский билет, засунув его за ленту шляпы. За репортерами стояли фотографы и кинооператоры. Я досмотрел представление до момента, когда главного героя спектакля положили в носилки и засунули в труповозку. После этого, посчитав свою миссию завершенной, я отправился на доклад. Вечером, из газет я узнал, что был убит председатель профсоюза мойщиков окон. По версии большинства газет, это была месть гангстеров.

   "До чего же вы проницательны парни, - с усмешкой подумал я, бросая на пол последнюю газету. В этот момент я еще не знал, что готовит мне будущий день.

   Закончив работу, я уже собирался идти домой, как в дверях бара выросла громоздкая фигура Дэна. Я уже знал, что тот в свое время был командиром группы боевиков в Ирланд-ской армии, но после одной громкой террористической акции был вынужден бежать в Америку, где прибился к банде О`Бэниона.

   - Парень, есть дело, - обратился он ко мне.

  Я почему-то подумал, что от меня требуется работа посыльного.

   - О'кей! Куда идти? - спросил я, не сильно довольный тем, что вместо заслуженного отдыха нужно куда-то бежать, но внешне никак не выразил свое недовольство.

   - В точку, парень! Но тебе крупно повезло. Мы тебя доставим к клиенту прямо на машине. Как раз туда едем.

  Вот это мне совсем не понравилось. Таких, как я, уборщиков и посыльных, матерые гангстеры не подбрасывают по пути, если это только не дорога в один конец. Такой тип расправы уже начал практиковаться среди чикагских бандитов. Ничего не подозревающего клиента сажали в машину, и когда водитель запускал двигатель, стреляли в затылок, после чего тело выбрасывали где-нибудь в укромном месте. Неожиданное предложение сразу натолкнуло меня на подобные мысли, заставив всего подобраться.

   - Мне куртку еще одеть...

   - Живее, парень! Машина уже на улице!

   "Нет, не то. Здесь что-то другое. Может на дело? Если так, то почему не предупредили?".

  Мучаясь в догадках, я занервничал. Мой страх имел под собой основу. Эти люди, с которыми я сталкивался каждый день, были убийцами, и то, что они по-приятельски ко мне относились, не играло, ровным счетом, никакой роли. Получив приказ, любой из них, не задумываясь, всадит мне пулю в голову или нож в печень. Только сейчас я почувствовал то, что чувствовал каждый житель Чикаго. Страх. Каждый обыватель боялся в одиночку, как и я сейчас, понимая, что никто его не защитит. Ни власти, ни полиция.

   Я вышел на улицу, освещенную фонарями и разноцветными лампочками рекламы. Обтекая меня, шли люди по своим делам. Неожиданно я почувствовал себя одиноким, брошенным на произвол судьбы. Это было странное чувство: один в большом городе, полном людей. Сев в "Форд", на заднее сиденье, я все никак не мог избавиться от этого странного ощущения. Малыш Джонни, флегматичный и молчаливый ирландец, крутя руль, вывел автомобиль, и мы влились в поток машин. Шофер, Джон Линч, тоже был одним из тех ирландцев, которые воевали в Ирландской армии, а потом подались в Америку. Поговаривали, что он когда-то даже был священником, чему я не сильно верил. Одного взгляда на массивную фигуру с широкими как у борца плечами вполне хватало, чтобы отмести подобное предположение. Некоторое время мы ехали в полном молчании, что само по себе наводило на нехорошие размышления, но я постарался задвинуть их в самый дальний угол своего сознания и отвлечься, смотря на улицу.

   "Так. Проехали восемьдесят первую улицу. Бордель, два подпольных казино. В задней комнате зеленной лавки сейчас игра в полном разгаре...".

  Подобного вида географию северной части Чикаго я изучил, когда бегал с поручениями. От мыслей меня оторвал голос Дэнни: - Джон, притормози где-нибудь здесь. Дальше мы пойдем пешком.

  Пока шофер подводил машину к кромке тротуара, Дэн развернулся ко мне и протянул... пистолет. Мне мгновенно стало жарко. Меня взяли на дело.

   "Но почему так неожиданно? Почему не предупредили?!".

   - Джонни, следи за входом! В случае чего - не зевай!

  Водитель кивнул головой, затем достал револьвер и положил его себе на колени. Только я обхватил пальцами рубчатую рукоять пистолета, как напряжение, державшее меня, разом схлынуло.

   - Сунь за ремень. Идешь за мной. Достанешь.... Короче, сам решишь. Мне надо, чтобы ты прикрыл мне спину, пока я буду говорить с... "крысой". Твоя цель - парень, сидящий у двери, - он несколько секунд внимательно всматривался в мое лицо, а потом тихо спросил: - Не подведешь?

   - Не подведу, - я старался говорить как можно более уверенно, хотя самой уверенности у меня было не так-то много.

   - С богом, - напутствовал меня Малыш, когда я стал выбираться из машины.

   Мне хотелось бы, чтобы разговор ограничился только словами, но при этом надежды на мирное разрешение вопроса не питал. С "крысами" не разговаривали - их убивали.

   В почти пустом зале сидело несколько посетителей, которые не обратили на нас ни малейшего внимания, чего нельзя сказать о бармене. Бармен, мужчина средних лет, с потертым от жизненных невзгод, лицом, при виде нас сделал несколько более резкое движение, чем нужно.

   - На твоем месте я бы ее не трогал, - сказал ему Дэн, добродушно улыбаясь.

  Его предупреждение касалось кнопки, подающей сигнал в кабинет, который находился в подвальном помещении. Я уже знал, к кому мы шли. К ростовщику по имени Джонни Даккен, который работал на ирландцев. Ростовщики были своеобразным видом рэкета (его еще иногда называли "шесть за пять"). Это название он получил потому, что за каждые пять долларов должник в конце недели должен вернуть шесть. Нередко бывало, что разрешали платить проценты не сразу и перекидывали их на следующую неделю. Долг рос и человек скоро работал, надрываясь и недоедая, уже не на самого себя, а на ростовщика.

   Бармен медленно выпрямился и начал протирать ее тряпкой.

   - В конце концов, это не мое дело, - сказал он. - Я здесь только бармен.

   - Вот именно, - согласился с ним гангстер. - Так что оставь все, как есть.

  Мы прошли мимо стойки и вошли в дверь, на которой было написано "Служебный вход".

  Прошли через складское помещение, заставленное ящиками и коробками, и спустились по лестнице в подвал. Вошли. На голых стенах из красного кирпича было наклеено несколько афиш, где были нарисованы танцовщицы с высоко поднятыми ногами, да пара цветных рекламных плакатов. Сам ростовщик в этот момент сидел за столом, укладывая деньги в картонную коробку. Резко поднял голову, но увидев на пороге Дэнни, изобразил на лице улыбку. Правда, вышла она у него не радостной, а холодной и искусственной. Гангстер подошел к столу, а я остался стоять у двери. Телохранитель, как и сказал Дэнни, сидел в углу рядом с дверью. Это был плечистый мужчина, лет тридцати, несколько расплывшийся в талии, листавший до нашего прихода журнальчик с красотками на обложке. При виде нас сразу напрягся, что сделало его похожим на пса, ждущего команды от хозяина.

   - Привет, Дэнни! Не ожидал тебя увидеть. Случилось что-то? - сказав это, ростовщик метнул быстрый взгляд на своего телохранителя, который тут же вскочил на ноги. При движении полы его пиджака разошлись, и я увидел торчащую из-за пояса рукоять пистолета. Я среагировал на оружие как на угрозу - выхватил пистолет и направил ствол прямо в грудь охраннику. Рука телохранителя автоматически дернулась к оружию, но я отрицательно покачал головой, и тот медленно опустил ее, продолжая сверлить меня злобным взглядом.

   - У меня к тебе сообщение от Дэнни, - сказал гангстер. - Босс считает, что ты нам кое-что задолжал.

   - Нет. Нет! Я всегда был честен с вами! - испуганно вскричал Даккен, когда понял, зачем пришли столь поздние гости. - Если кто-то сказал подобное обо мне, так пусть выскажет это прямо мне в лицо!

   - Проныра Боб сказал нам об этом, а спустя два дня его нашли с проломленной головой на пустыре. Мы не сильно поверили ему, и поэтому решили расспросить о твоих делах мадам Боше, твою старую подружку. Оказалось, что ты ей как-то по пьяному делу хвастался, какой ты ловкий, что обведешь вокруг пальца кого хочешь, а тупоголовых ирландцев сам Господь велел обманывать! Потом мы еще кое с кем поговорили, Даккен, и никто не сказал о тебе ни одного доброго слова.

   - Это все наглый оговор, Дэн! Мне просто завидуют! Я никогда...!

   - Заткнись, падаль! Я еще не все сказал! Что ты скажешь о четырех семьях самогонщиков на девяносто четвертой улице?! Они варят дерьмовое пойло, а ты им торгуешь, не платя нам ни копейки. Ты же знаешь, как мы не любим самогонщиков, но еще больше не любим по-донков, торгующих подобным варевом на нашей территории! Мы много чего о тебе знаем, Даккен. По самым скромным подсчетам ты должен нам не менее двух с половиной штук. Что ты на это скажешь, грязная крыса?!

  Я не видел лица Даккена, так как не сводил глаз с охранника, но о его испуге нетрудно было судить по его хрипловатому и ломкому, когда горло перехватывает от сильного волнения, голосу: - Нет!! Это все не так! Меня подставили! Пит!!

  Услышав свое имя, телохранитель попытался выхватить оружие, но успел только ухватиться за рукоять пистолета, как я дважды нажал на курок. Мой мозг отдал приказ и отключился, а мышцы и отточенные рефлексы получив его, тут же четко и быстро выполнили поставленную перед ними задачу. Даже чувства шли на уровне физических ощущений, вроде упругости спускового крючка или толчка пистолета в ладонь, когда пороховые газы выбрасывают стреляную гильзу и вгоняют в патронник новый патрон. Пули вошли телохранителю точно посередине груди и отбросили его к стене, при этом он зацепился за стул, на котором сидел, и тот опрокинулся. Вслед за ним сползло на пол тело охранника. Крик боли, вырвавшийся из его рта, почти сразу захлебнулся в крови, хлынувшей из горла. Я смотрел на тело в луже крови и не верил тому, что только что сделал. Словно сквозь слой ваты я услышал голос Дэна, пробившийся в мой мозг:

   - ... говорю, парень! Давай сюда!

  Словно робот, получивший приказ, я отвернулся от трупа и сделал пару шагов к столу ростовщика. Только увидев белое как мел лицо ростовщика, покрытое каплями пота, я как бы пришел в себя. Он смотрел на меня, как кролик на удава. В его глазах не было ни капли мысли, а только жуткий, всепоглощающий, панический страх. Его тело сотрясала дрожь. Никогда в жизни не видел, чтобы человека так трясло.

   - Где деньги?! - теперь громадное тело гангстера прямо нависало над столом, бросая тень на владельца кабинета.

   - Я... Ик! Все отдам! Только... Ик! Не убивайте! Ик! Ты говоришь... Ик! Две с полови-ной тысячи! Отдам! Дэнни! Я дам тебе... Ик! Еще тысячу! Только отпусти... Ик! ...живым! Господи, я не много... Ик! ...прошу! Я исчезну....!

   - Деньги!

   - Сейчас! Сейчас! - и он полез в стол.

  Его черные, расчесанные на пробор посредине головы, волосы сейчас блестели при свете ламп из-за нанесенного на них фиксирующего и придающего блеск патентованного средства. Из-за дрожи в пальцах и непрерывной икоты ростовщик все никак не мог достать деньги. Эта отвратительная сцена вызвала у меня гадливость и, тем самым, окончательно привела меня в чувство. Наконец ростовщик нашел и положил на стол небольшой сверток, завернутый в грубую вощеную бумагу и перевязанный веревкой.

   - Это все?!

  В голосе гангстера чувствовался металл.

   - Да.... Ик! Нет! Ик! У меня дома.... Ик! Еще есть.

   - Сколько здесь?

   - Здесь... Ик! Семьсот пятьдесят долларов. В этой коробке... Ик! Около трехсот. Осталь-ные дома.

   - Дома - где?!

   - Дэнни, поверь мне! Чем хочешь,... Ик! ...поклянусь!! Если что и было,... Ик! ...это ошибка! Никогда в жизни ее не повторю! Клянусь могилой матери!!

   - Ошибка?!!

  Кулак гангстера с противным хрустом впечатался в лицо ростовщика. Голова Даккена дернулась назад, увлекая за собой тщедушное тело, как и стул, стоящий за ним. Дэн неспешно обошел стол.

   - Где лежат деньги?!

   - Я... жить хочу! Только оставьте... У-У-У!!

  Два резких, последовавших один за другим, удара ноги по ребрам заставили лежавшее на грязном полу тело содрогаться в спазмах боли.

   - А-А!! У-У-У!!

   - Деньги!

   - А-А!!

  Гангстер неторопливо достал из-под пиджака пистолет, затем прицелился в колено ростов-щика и спустил курок. Дикий вопль ударил многократным эхом под низким сводом подвала. Бандит подождал минуту, потом сказал, четко и размеренно: - Стрелять дальше? Или будешь говорить?

   - Не-е-т, - простонал Даккен. - Джоли - стрит, 110. Тайник... в полу. У окна. Под ковром. Несколько брусков... Легко поддеть. Там все.

   - Дик, ты все понял? Что найдешь - сюда. Да и пошарь по квартире, - тут он посмотрел на лежавшего у его ног ростовщика. - Я пока продолжу разговор. Так, еще. Дверь будет закрыта. Стукнешь так, - и он отстучал дробь костяшками пальцев по столешнице. - Все понял?

   - Понял.

  Выскочив на улицу, я несколько минут стоял и глотал свежий воздух. В голове было пусто, а на душе противно. Потом я принялся мысленно ругать себя. Грязно и матерно. Когда закончился запас ругательств, я пошел к машине.

   - Джон, ты знаешь, где Джоли - стрит?

   - В двух кварталах отсюда.

   - Там квартира ростовщика. Надо оттуда кое-что забрать.

   - Надо, так поехали.

  Поднялся по лестнице на третий этаж. Войдя в прихожую, с минуту стоял, ожидая, пока глаза привыкнут к темноте. Потом прошелся по квартире, пытаясь сориентироваться в темноте. Найдя выключатель, зажег свет. Тайник нашел в том месте, на которое указал ростовщик. В нем была шкатулка. Заглядывать в нее не стал, а просто положил на стол, после чего продолжил поиски по всей квартире. Старался искать насколько можно тщательнее. Причина лежала на поверхности: мне не хотелось возвращаться в подвал. К моему удивлению поиски дважды увенчались успехом. Сначала на дне большой жестяной банки с чаем, я нашел тщательно завернутый сверток. Развернув, увидел доллары. Затем, на антресолях, где среди старого барахла, обнаружил старый саквояж. Открыв его, нашел в нем старое негодное тряпье и уже был готов отбросить его в сторону, как неожиданно мне в голову пришла мысль: - Зачем совсем негодные тряпки засунуты в саквояж, а сам саквояж положен на антресоли?".

  Ответом на этот вопрос стали несколько замшевых мешочков, лежавших на его дне. В них лежали кольца, серьги, медальоны. Причем, все они явно не новые. Где-то на трети из них висели картонки с номерами.

   "Ясно. Из ломбарда".

   Со своими находками я переступил порог подвала. Мне не хотелось смотреть на тело охранника, но я не смог удержаться. Широко раскрытые глаза мертвеца слепо смотрели в потолок, а ярко-желтая обложка журнальчика, лежавшая рядом с трупом, набухла и потемнела от натекшей крови. Подошел к столу. Достал из саквояжа, который забрал из квартиры ростовщика, шкатулку, сверху положил сверток с деньгами, а рядом с ними выстроились мешочки. При виде их Дэн бросил на меня вопросительный взгляд. Я в ответ только пожал плечами. Когда гангстер стал развязывать завязки одного из мешочков, я увидел следы крови на его руках. Ростовщика я не видел, но по сдавленным стонам было ясно, что тот еще жив. Дэнни перебрав содержимое мешочка и найдя кольцо с подвешенной к нему биркой, сейчас вертел его в пальцах.

   - Вот же гаденыш. Насчет денег он мне все же сказал. Ты нашел их в большой банке с чаем, да?

   - Да.

   - А насчет этого барахла ни словом не обмолвился. И понятно почему! Четыре дня тому назад ограбили ломбард, который находился под нашей охраной. Эти вещи оттуда. Его доля с грабежа. Вот же, тварь!

  Гангстер встал со стула, на котором сидел и наклонился над ростовщиком.

   - Эй, ты! Мразь! Ты оказывается, не все мне сказал! Кто взял ломбард старого Мойше? Скажешь, умрешь быстро!

  Ответ оказался неожиданным для меня, как впрочем, и для бандита: - Не пойти ли тебе мудак на хер! Деньги - вам! Красивые девки - вам! А мне сидеть всю жизнь в грязном подвале, вместе с крысами?! Да пошел ты...!

  Договорить ему не дал рухнувший вниз кулак Дэнни. Ростовщик прямо захлебнулся собственным воплем, а спустя минуту под ударами тяжелых кулаков он уже не кричал, а визжал наподобие зверя, попавшего в капкан.

   - Говори или будет еще хуже!

   - А-а-а!! Рваное Ухо... и Стекольщик!

   - Где их найти?!

   - Не знаю....

  Гангстер повернулся ко мне и сказал: - Собирай все это! Уходим!

  Свой пистолет гангстер не торопился доставать и я начал бояться, что казнь "крысы" достанется мне, но к моему облегчению этого не случилось. Увидев, что я стою в ожидании, с саквояжем в руке, он сказал: - Иди в машину.

  Уже поднимаясь по лестнице, я услышал выстрел. Кинув саквояж на заднее сиденье, я стоял у машины, в ожидании Дэнни, пытаясь разобраться в себе, а заодно понять: кем я стал?

   "Я знал, что рано или поздно мне пришлось бы пройти через это, так почему мне так тошно? Ведь я уже убил человека, так почему....".

  Дэн вышел, и я сразу постарался принять невозмутимый вид. Когда мы сели в машину, я протянул Дэну пистолет, но тот не стал его брать, а только сказал: - Он теперь твой.

   В "Трилистнике", Дэнни отдал Сэму на хранение деньги и драгоценности, а затем повернулся ко мне.

   - С почином тебя, парень. Держи! - и сунул мне в руку банкноту. - Всем пока!

  Когда за ним закрылась дверь, я сел на табурет у стойки и неожиданно для себя попросил у Сэма стаканчик виски. Бармен внимательно посмотрел на меня, а потом скрылся в задней комнате. Выйдя через несколько минут, протянул мне пакет и пять долларов. На мой вопросительный взгляд ответил: - Деньги - на такси. С пакетом дома разберешься. На работу не торопись. Когда придешь, тогда придешь.

   Уже сидя в такси, я заглянул в пакет. В нем оказалась бутылка виски и несколько бутербродов. Выйдя из машины, я только сделал шаг по направлению к дому, где снимал квартиру, как меня окликнул шофер: - Сэр, возьмите сдачу!

  Я уже начал разворачиваться, но в последнюю секунду передумал, махнул рукой - езжай! - и пошел дальше. Мне не хотелось никого видеть и не с кем не разговаривать. Жизнь казалась полным дерьмом. Поставив на стол бутылку, я положил рядом с ней пистолет, а с ним банкноту, которую мне дал Дэн. Это была бумажка в пятьдесят долларов. Сел на стул и некоторое время смотрел на них.

   "Почему так случилось? Почему эти вещи стали для меня символами? Пошел не той дорогой? А почему?! Почему мне не дали жить в своем времени?! Да к черту все! Я сдал экзамен и теперь стану жить как нормальный человек! Гм,... насчет нормального, пожалуй, я погорячился".

  Некоторое время я пытался спорить со своей совестью, а потом решил последовать словам Омара Хайяма: "Трезвый ум налагает на душу оковы. Опьянев, разрывает оковы она".

  И напился. Первый раз в жизни. Проснувшись утром, обнаружил, что лежу в брюках поперек кровати с широко раскинутыми руками. Не успел поднять голову, как меня начало мутить. Пришлось потратить полчаса, чтобы окончательно прийти в себя, а затем еще столько же времени - на приведение одежды в порядок. Выглянул в окно. За окном моросил мелкий осенний дождик, подхлестываемый резким, порывистым, ветром.

   "Дерьмо. Что на душе, то и на улице".

   Добравшись до "Трилистника" я увидел две машины, стоящие рядом с баром. Одну из них я узнал сразу, это был "Кадиллак" Мюррея, вторая, черный "Паккард", мне была неизвестна. Войдя в бар, я застал хозяина "Кадиллака", болтающего за стойкой с Сэмми. За столиком у двери сидел Дэн и незнакомый мне парень. Дэн читал газету, а парень курил, но увидев меня, сразу подобрался. Нетрудно было понять, что он телохранитель, а когда увидел в глубине зала Хайми Вайсса, перелистывающего газету, то сразу понял, чей он охранник. Несмотря на свое прозвище Вайсс не был евреем, а поляком. Этот человек был наполовину гангстером, наполовину бизнесменом. Его вообще отличал деловой подход ко всему. Жесткий, хладнокровный и расчетливый человек, он без колебаний нажимал на спусковой крючок, но только тогда, когда это действительно было необходимо. Насколько я о нем слышал, он всегда сначала пытался договориться. Он договаривался с конкурентами, налаживал связи с полицией и городскими властями.

   Я видел его раньше, но только один раз и мельком. Только успел подумать, что за дело его сюда привело, как тот оторвался от газеты и махнул мне рукой. Подойди! Сердце застучало, и я понял, день, который я ждал - наступил.

   Разговор состоялся в задней комнате бара. Один из ближайших помощников О'Бэниона спрашивал меня, а я отвечал ему. Кто я, откуда родом и тому подобные вопросы. Это выгля-дело так, словно я пришел устраиваться на работу и теперь беседовал с менеджером. Когда я сказал Хайми об этом, он рассмеялся и сказал: - Ха-ха-ха! В точку, парень! Только теперь ты будешь работать не на Сэмми, а на Дэнни! Ха-ха-ха!

  Потом снова были вопросы, но самым неожиданным стал его последний вопрос: - Как ты догадался, что лежит на дне саквояжа?

  Вопрос был более чем странным, но я на него ответил прямо и откровенно: - Не догадался. Просто показалось странным, что старые грязные тряпки засунули в саквояж, а потом спря-тали на верхнюю полку. Нет смысла. Вот я и пошарил на самом дне.

   - Хм. Любой другой на твоем месте вряд ли обратил свое внимание на подобные мелочи.

  Похоже, у тебя в голове что-то есть, - некоторое время он молчал, что-то обдумывая про себя, а потом сказал. - Вставай, поедем к Дэнни. Пришло время тебя ему представить.

   Несмотря на то, что меня официально приняли в банду, я все еще продолжал оставаться человеком на испытательном сроке, если говорить современным языком. Наверно, поэтому следующим местом работы стал склад, на котором в свое время я уже отдежурил две недели. Меня эта работа вполне устраивала, и я не хотел ничего другого. Мне хотелось забыть, выкинуть из памяти то, что произошло в подвале под баром. Время шло, воспоминания постепенно тускнели, а жизнь шла своим чередом. На свое девятнадцатилетие, которое довольно бурно отпраздновал, я получил долгожданный подарок. Теперь я стал получать тридцать долларов в неделю, что являлось месячным заработком неквалифицированного рабочего на стройке. Я уже на следующий день переехал из старого клоповника, который явно по ошибке именовали отелем, в сравнительно приличную гостиницу и сделал модную стрижку, а еще через две недели купил себе новый костюм, фасонистую шляпу и подмышечную кобуру. Если раньше я старался жить по средствам, то теперь меня словно подменили. Вместе с Джеком или с кем-нибудь из парней, с которыми работал на охране склада, раз в неделю посещал дорогой ресторан или варьете, где под бойкие песенки, мы любовались стройными ножками танцовщиц. В это же время я познакомился с милой танцовщицей в одном из клубов, которая стала моей девушкой. Нередко участвовал в вечеринках в баре Сэма с виски и пивом. Обмывали все: начиная с покупки новой машины и кончая днем рождения. Колесо удовольствий раскручивалось все сильнее. Трудно удержаться и не поддаться соблазнам большого города, после нескольких месяцев нищеты, голода и унижений. Скоро денег стало катастрофически не хватать, и тогда я понял, что если не приведу свою жизнь в порядок, то стану кем-то, вроде Джека, который не вылезал из долгов. Первое время мои приятели удивлялись и не могли понять, как можно променять шумные вечеринки на вечера за книгами, но постепенно привыкли. Как в свое время привыкли, что я не хожу в кино, на премьеры новых фильмов. Мне десяти минут просмотра хватило, чтобы понять: придется подождать еще с десяток лет, чтобы я смог получить какое-либо удовольствие от этого вида искусства. Взамен я нашел себе новое увлечение: листать каталоги различных товаров. Над ними мне хорошо мечталось.

   Вот и сегодня, по случаю выходного дня, зашел в аптеку, расположенную в пятидесяти метрах от дома, где снимал квартиру. Обычно меня обслуживал сам хозяин, старый Тимоти Уайлер. Мне нравились его бутерброды с копченым мясом, которыми можно было быстро перекусить, когда торопишься. Помимо бутербродов и мороженого с напитками, он приторговывал дешевыми книжками с бумажными обложками. Потрепанная книжка стоила у него пять центов, новая - десять центов. Как-то раз, от нечего делать, я перебирал старые книжки и случайно обнаружил среди них каталог с недвижимостью. Меня он заинтересовал, и я с увлечением листал его до тех пор, пока не услышал легкое покашливание владельца аптеки. С трудом оторвавшись от описания дома из шести комнат стоимостью в четыре тысячи долларов, я посмотрел на Уайлера. Тот перевел взгляд на каталог, а потом выразительно посмотрел на меня. Усмехнувшись, я выложил на стойку пять центов. Хозяин ловко смахнул их с прилавка и спросил, не хочу ли я еще чего-нибудь. Я отрицательно покачал головой и продолжил листать каталог, только изредка отрываясь от картинки с понравившимся мне домом и мечтая о том, что когда у меня будут деньги, построить себе нечто подобное. Хозяин, заметив мой интерес, понял, что на этом сможет немного заработать, поэтому спустя несколько дней у него появились новые каталоги.

   Сегодня старика не было, а вместо него за прилавком стоял парнишка, лет пятнадцати, в белом фартуке. Заказав ему пару бутербродов с мясом и стакан с фруктовой водой, я подо-шел к полке с книгами. Новых каталогов не было, поэтому я вернулся к стойке и принялся за еду. Наблюдая за мальчишкой, который расставлял, а затем сортировал пузырьки с лекарствами на полке, я неожиданно вспомнил, что когда-то хотел устроиться на подобную работу.

   "Ведь и я мог так стоять. Нормальная работа. Потом, со временем, можно было и свой магазин открыть. Вон Уайлер работает и не жалуется. Мечты, мечты, где ваша сладость? Ушли мечты, осталась гадость! Так и у меня. Осталась работа гангстера. Осуществилась мечта идиота. Впрочем, с какой стороны смотреть. Сейчас я имел больше сотни в месяц, а этот парень, в лучшем случае, получает свои жалкие двадцать пять баксов. А еще указания и упреки хозяина.... Да пошло оно к черту!".

   Во мне за довольно короткое время произошла своеобразная переоценка ценностей. Меньше духовности, а больше материальности. Может я и перевернул все с ног на голову, но основным мерилом в этом обществе были деньги. Я не был исключением, мечтая о том, как стану миллионером.

   От размышлений меня отвлекло поведение мальчишки - продавца. Закончив разбираться с товаром, он достал из-под фартука книжку и стал читать. Несколько минут я наблюдал за ним краем глаза, затем допил одним глотком воду, резко встал и быстро подошел к нему. Паренек настолько углубился в чтение, что оторвал глаза от страницы только тогда, когда я уже стоял напротив него. Он сделал попытку спрятать книгу, но я выхватил ее у него из рук и посмотрел на обложку. На ней широкоплечий молодой человек одной рукой придерживал за талию красавицу, а в другой руке держал пистолет, из которого отстреливался от невидимых врагов. Название было соответствующее. "В круге смерти". Поднял глаза на испуганное лицо продавца, я усмехнулся и сказал: - Так-так. В рабочее время книжки почитываем? Нехорошо.

  На лице мальчишки появился испуг.

   - Простите, мистер. Никого нет, вот, я и решил....

   - Ну и как? Интересно?!

   - Ага!

  Я ткнул пальцем на обложку.

   - Частный сыщик?

   - Нет! - с жаром ответил юный продавец. - Благородный бандит! Он грабил богатых и отдавал бедным! Его отец был русским князем....

   "Благородный бандит! Надо же! Мой отец тоже был русским, правда, не князем, а дипломатом. И я бандит. Может это про меня написано?!".

  Невольно рассмеявшись, тем самым я заставил продавца умолкнуть в смущенной растерянности. Пока он переводил взгляд с книжки на меня, не понимая причины моего смеха, я положил ее на прилавок, затем залез в карман и достал мелочь.

   - Держи, благородный бандит, - и кинул на прилавок монету в пятьдесят центов, после чего направился к выходу.

   - Сэр! Сэр! А сдача?!

  Переступая порог, я махнул рукой, дескать, оставь себе. Выйдя на улицу, я вытащил из жилетного кармана часы и посмотрел время.

   "О, пора идти".

  До встречи с Джеком Гроувером оставалось меньше часа. Мы с ним собирались пойти в клуб - кабаре. Тот мне пару дней назад мне похвастался, что познакомился там с девушкой из кордебалета, а у нее есть подруга, которая была не прочь познакомиться с мужчиной - джентльменом. Вспомнив об этих словах, бросил быстрый взгляд на себя. Темно-синий костюм в полоску, светло-голубая рубашка, галстук и платочек, торчащий из кармашка на груди пиджака, были в тон рубашке. Последней чертой подчеркивающей образ истинного джентльмена были черные лаковые туфли, за которые я отдал двадцать долларов. Я был элегантен, чист, свежевыбрит и полон достоинства, как и положено настоящему мужчине.

   Медленно идя по улице, довольный жизнью, я вдруг неожиданно услышал за своей спиной дробный топот башмаков. Резко подавшись в сторону, я стал разворачиваться, одновременно нащупывая рукоять пистолета под пиджаком, но уже в следующую секунду отпустил ее. Это бежал мальчишка, которого я хорошо знал. Он занял мое место в "Трилистнике". Паренек был стопроцентным ирландцем и откликался на имя Патрик. Увидев его, я почему-то подумал, что наша гулянка с Джеком откладывался на неопределенное время. Предчувствие оправдалось. Стоило Патрику увидеть меня, как он радостно заорал:

   - Вот повезло!! Теперь только осталось отыскать Грубера!

   - Что случилось?!

   - Не знаю. Иди к Сэму!

   - Черт! Иду!

   "Вот тебе и погулял! Что на этот раз случилось?!".

  Впрочем, догадка на этот счет у меня уже была. У ирландцев последние время возникли напряженные отношения с бандой братьев Анджелло. То, что я знал, заключалось в следующем: на подъезде к Чикаго наша колонна грузовиков с джином и пивом натолкнулась на засаду. Был убит охранник, сидевший в первом грузовике, и ранен шофер. Потом началась перестрелка, во время которой налетчики отступили, угнав грузовик со спиртным. Спустя несколько дней просочилась информация, что подобное нападение планировали братья Анджелло, но подтверждения не получила, поэтому карательных акций не последовало.

   "Видно, что-то все-таки узнали. Отсюда и вызов! Так. Пару запасных обойм возьму у Сэма. Шляпу оставлю. Двух дней еще не проносил, жалко, если с ней что-то случиться. Пиджак бы еще оставить.... Гм. А пистолет тогда куда?".

  С этими мыслями я переступил порог бара Сэма. Там уже сидел Малыш Джонни. Хозяин бара приветливо кивнул мне головой и продолжил натирать пивные стаканы.

   - Привет всем!

   - Привет, Дик! Как дела? - поздоровался со мной шофер.

   - Нормально!

  После моего ответа водитель снова уткнулся в газету, а я сел у столика, стоящего у окна, сдвинул шляпу на затылок и уставился на улицу, придав себе скучающий вид. Спрашивать в чем дело, не было принято. Кому надо, придет и объяснит, что требуется сделать. Прошло не менее получаса, пока не появился Джек. По его лицу было видно, что это не то удовольствие, которое он рассчитывал получить от сегодняшнего вечера. Не успели мы обменяться рукопожатием, как вошел Дэн. Он быстро оглядел нас всех, а когда увидел, что все взгляды присутствующих приняты к нему, сказал: - Парни, для вас есть дело!

   ГЛАВА 5

   Нашему срочному сбору предшествовал произошедший неделю назад разговор у О'Бэниона. Помимо других вопросов, рассматривался и такой: появление в Северной части Чикаго гастролеров - налетчиков. Когда Дэнни услышал, что за две недели на его территории было ограблено три почтового отделения, он вышел из себя и заявил:

   - Это наш район! Только мы можем здесь грабить!

  Его слова стали приговором вольным бандитам. И вот сегодня один из осведомителей сообщил, где скрываются налетчики. Если верить его словам, то они снимали квартиру, в десяти минутах ходьбы от "Трилистника", поэтому возможность разобраться с ними досталось нам.

   Спустя двадцать минут, после короткого уточнения совместных действий, мы были у многоквартирного дома, где снимали жилье налетчики. У подъезда нас ждал серый, невзрачный мужчина в грязной и засаленной одежде, который сказал нам номер квартиры, а еще предупредил, что грабителей трое. Малыш Джонни, излишне грузный, чтобы бегать по лестницам, остался у входа, а мы втроем поднялись на второй этаж по грязной, плохо освещенной лестнице. Дверь квартиры под номером 23 ничем не отличалась от прочих, будучи такой же грязной и обшарпанной. Когда мы с Джеком встали по обе стороны двери с оружием наготове, Дэн постучал. С минуту было тихо, а потом мы услышали шаги и хрипловатый мужской голос спросил: - Кого там принесло?!

  Дэн, решивший сыграть роль сборщика платы, крикнул в ответ: - Мужик, деньги пора платить!

   - Пошел на хрен! Мы заплатили за две недели!

   - Так сейчас идет уже третья неделя! Плати - и я уйду!

   - Заплатим в конце недели!

   - Знаю я вас, уродов! Поживете еще пару дней и сделаете ноги! Раз я здесь - плати!

   - Ты сам напросился! - зло, с явной угрозой, выкрикнул из-за двери мужчина.

  Щелкнул замок, и дверь резко открылась. Дальнейшие действия были не просто быстрыми, а стремительными. Мужчина, с грубым лицом и начинающими седеть коротко стрижеными волосами, попытался выхватить из брючного ремня пистолет, но получив удар в лицо стволом тяжелого шестизарядного "Кольта", вскрикнул и отшатнулся, а уже в следующее мгновение падал сбитый с ног, ворвавшимся в квартиру гангстером. В ту же секунду ударил выстрел, за ним другой. Вбежав следом за Дэном в квартиру, я автоматически развернулся на выстрелы, выбросил руку с пистолетом вперед и нажал на курок. Мой выстрел слился с раскатистым грохотом мощного револьвера Дэна. Стрелка отбросило от проема двери, ведущей в спальню. Я даже толком не успел разглядеть его, зато мозг отметил расползающееся темное пятно на его белой рубашке. Бросил быстрый взгляд по сторонам. Стол. Стулья. Обшарпанный шкаф. За ними не спрячешься. Если кто-то еще есть, то он прячется в другой комнате. Дэн медленно и осторожно пошел вперед, но не успел сделать и пары шагов, как у него под ногой заскрипела половица. Остановившись, он замер. Он, как и я, ждали выстрелов, но вместо них раздался истерический крик: - Не стреляйте!! У меня нет оружия!!

  Я посмотрел на Дэна. Уловка? Тот, видно подумал о нечто подобном, потому что сделал шаг назад и крикнул: - Выходи!

   - Не убивайте! Ради Бога не убивайте! Деньги заберите, только не убивайте!

  Голос был жалкий, молящий.

   - Ты что глухой, придурок?! - раздался откуда-то сбоку голос Джека Грубера. - Сказано: выходи!

  Раздались тяжелые, шаркающие шаги, словно шел столетний старик. Еще секунда - и на пороге показался парень с худым лицом и тоскливыми глазами бродячей собаки. Он бросил взгляд на нас и опустил глаза.

   - Есть еще кто?! - резко спросил его Дэн.

  Тот покачал головой. Раздался выстрел, и налетчик рухнул с простреленной головой. Дэн опустил револьвер, повернулся ко мне и сказал: - Дик, проверь комнату.

  Не опуская пистолета, я сделал несколько шагов и остановился на пороге. В шаге от меня лежало тело мальчишки, лет пятнадцати. Простое круглое лицо. Широко раскрытые серые глаза слепо глядели в потолок. Я сделал шаг и переступил порог. Огляделся. Кроме трех не застеленных кроватей там никого и ничего не было. Опустил оружие и вернулся в гостиную. Джек уже усадил на стул оставшегося в живых грабителя и теперь стоял за его спиной с оружием наготове, а Дэн, стоя перед ним, задумчиво его разглядывал. Увидев меня, спросил: - Пусто?

   - Никого.

  Он снова повернулся к налетчику.

   - Где деньги?! Говори!

   - Пошел ты....!

  Вперившись яростным взглядом в Дэна, он несколько минут сыпал ругательствами, пока удар тяжелого кулака не заставил его заткнуться на полуслове. Следующий удар сломал бандиту нос, но ни заливавшая лицо кровь, ни дикая боль не сломила грабителя. Его голос был по-прежнему полон ярости: - Убью!! Горло перегрызу за своих сыновей!! Из могилы встану....!!

   "Семейный подряд. Лихо!".

  Я вгляделся в залитое кровью лицо отца двух своих сыновей и одновременно главаря банды. Нависшие брови, прямая линия узких губ и тяжелая квадратная челюсть придавали ему черты злобной свирепости. Спустя десять минут хладнокровная жестокость Дэна, все же сломала его ярость, заставив главаря сказать то, что хотел узнать гангстер.

   Часть денег мы нашли в потайном кармане, пришитом внутри левой штанины его брюк, другую, большую часть, достали из-под одежного шкафа. Налетчики сломали под шкафом половую доску, сделав, таким образом, под ним тайник. Забрав деньги, Дэн сказал Груберу:

   - Прикончи его!

  Не успел я дойти до входной двери квартиры, как раздался выстрел. На улице, распрощавшись с Дэном и Джоном, мы с Грубером пошли по улице. Идти куда-то развлекаться мне уже не хотелось, впрочем, как и Джеку, поэтому мы с ним направились в знакомый нам бар, чтобы выпить. Несмотря на приличную дозу выпитого виски, чувство отвращения к самому себе никак не хотело проходить. Уже придя домой, я подумал, что если не научусь пропускать все мимо себя, меня надолго не хватит. С этой мыслью я уснул.

   На следующее утро только начал собираться на работу, как раздался телефонный звонок. Поднял трубку - звонил Сэм. Из его короткого объяснения я понял, что накрыли несколько семей самогонщиков и мне надо ехать в составе команды из полудюжины парней на 42-стрит. Подпольные самогонщики были нашими конкурентами в алкогольном бизнесе. Как только их выявляли, к ним тут же приезжали крепкие парни и весьма доходчиво объясняли, что так делать нехорошо. Отдельно ими никто не занимался и специально не искал, но когда дешевое пойло начинало продаваться в широких масштабах, нам приходилось уподобляться агентам службы "сухого закона", в задачу которых входил контроль за соблюдением 18-й поправки, и пресекать их незаконную деятельность. После своего первого участия в подобном деле мне пришлось отдать в стирку свой костюм, который благоухал сивушными маслами так, словно я прополоскал его в бочке с самогоном. Пару раз мне приходилось ездить с Дэном выбивать долги у торговцев. Хотя мне приходилось присутствовать при подобных беседах в качестве устрашения, этого вполне хватало, чтобы весь день ходить, как в воду опущенный. Но время шло, я постепенно научился пропускать мимо себя страдания людей, предпочитая, как и другие бандиты, смотреть на то, чем мне приходиться заниматься, как на работу.

   Я сидел на заднем сиденье "Форда", как Малыш Джонни повернул руль, и машина выехала с Вайкики-стрит на Центральную авеню. Отражающиеся в окнах банка яркие лучи осеннего солнца слепили. В машине помимо водителя сидели мы трое. Мюррей, Сверло Джил и я. Джилрой Келли был специалистом по налетам на банки. Сейчас он сидел рядом со мной и равнодушно жевал резинку. Кисти его огромных рук лежали на коленях. Лицо Малыша было напряженным, но при этом он четко, без колебаний, подъехал к банку.

  Мюррей открыл дверцу и вышел на тротуар. Следом вышли мы с Джилом. Огромные часы над входом в банк показывали без пяти три. Мюррей, а затем я, быстро бросили взгляды по сторонам. На противоположной стороне улицы неспешно тек жидкий поток народа. За одним из столиков располагавшегося недалеко от центрального входа кафе сидела молодая парочка и о чем-то ворковала. В паре шагов от них стоял мужчина и лениво ковырял в зубах. Мы вошли в банк через огромные стеклянные двери. После уличной жары и духоты в фойе банка прохлада, которую нагоняли громадные вентиляторы под потолком, обдала мое тело, и мне почудилось, что обдало могильным холодом.

   Все наши действия были заранее оговорены. Мюррей сразу пошел налево. Я свернул направо. Джил пошел к длинной стойке, где за окошками виднелись головы служащих банка. У окон кассиров стояло десятка два клиентов. В зале стояли два вооруженных охранника.

  Я подошел к охраннику, который объяснял пожилому мужчине, как правильно заполнить бланк, остановился и посмотрел на Мюррея. Когда его рука резко метнулась под пиджак, я выхватил пистолет и ударил со всей силы по шее охранника рукояткой. Тот, не издав ни звука, повалился на пол. Сзади донесся слабый стон второго охранника, не нарушивший тишину огромного зала. Мужчина, с зажатым в руке бланком, стоял передо мной, не шевелясь, с бледным как мел лицом. Причем его взгляд был направлен не на меня, а на пистолет в моей руке. Не успел я даже пару раз оглянуться по сторонам, как раздались два громких выстрела. Это Мюррей выстрелил из своего крупнокалиберного револьвера в стеклянные перегородки, причем так, чтобы пули прошли над головами кассиров. Грохот выстрелов и звон разбитых стекол произвели должное впечатление. Все замерли.

   - Слушайте меня внимательно! - произнес он громко и отчетливо. - Всем стоять и не двигаться! Обещаю, что тогда никто не пострадает!

  Джил тем временем перепрыгнул через низкую калитку, ведущую в служебное помещение. Я медленно поводил стволом пистолета из стороны в сторону, одновременно краем глаза наблюдая за действиями Сверла. У того на пути стоял банковский служащий с кипой документов в руках, перекрывая гангстеру вход в коридор, ведущий к банковскому сейфу. Джил выхватил револьвер, и показал жестом, чтобы тот отошел в сторону, но парень, похоже, оцепенел от страха, глядя на него выпученными глазами. Тогда гангстер ударил его дулом револьвера по щеке. Тот пошатнулся, вскрикнул, а затем довольно живо отпрыгнул в сторону. Сверло быстро вошел в помещение и теперь только его хриплый и жесткий голос сказал мне, что там происходит.

   - Всем лицом к стене! Не двигаться!

  Теперь в зале только были слышны с трудом сдерживаемые рыдания женщины, и ритмичный стук отбрасываемых Джил ящиков с деньгами. Очередной раз, окидывая взглядом помещение, я краем глаза уловил какое-то движение, у дальнего края стойки. Там была, как я знал, дверь, ведущая в служебные помещения. Резко развернулся, но выстрелить не успел. Громыхнул тяжелый "Смит и Вессон" Мюррея. Вскрик и охранник рухнул на пол. Выпавший из его руки револьвер гулко стукнул, упав на кафель.

   По моим расчетам, прошло две минуты с того момента, как мы начали действовать. Может быть две с половиной. Во всех полицейских участках заливаются сейчас клаксоны тревоги. Если до этого я не замечал времени, то теперь мысленно отсчитывал секунды.

   "Сверло, быстрее, черт тебя возьми! Шевелись!".

  Я в очередной раз повернулся, окидывая взглядом балкон и главный зал. Все в порядке. Ни единого движения. В следующую секунду выбежал из двери банковского сейфа Джил, прижимая туго набитый мешок к широченной груди. Он подскочил к ограде, отделяющей служебное помещение банка от зала, и легко перемахнул через нее. Дождавшись, когда он достигнет входной двери, мы с Мюрреем стали отступать, держа оружие на вытянутых руках. Спокойное отступление мне давалось с большим трудом, так как каждый дюйм моего тела панически кричал: - Беги! Быстрее!

   Выскочив следом за Мюрреем, я опрометью бросился к "Форду". Только успел захлопнуть за собою дверцу, как машина резко рванула с места, а вдали уже заливались полицейские сирены. Минут пятнадцать Малыш кружил по городу, а мы с Джилом, сидя на заднем сиденье, время от времени оглядывались: нет ли за нами хвоста. Когда убедились, что погони нет, машина взяла курс на "Трилистник". Пересчитали деньги. Около тридцати двух тысяч долларов. Перед тем как упаковать деньги, Мюррей дал каждому его долю. Триста долларов. Затем по случаю улыбнувшейся нам удачи, мы распили бутылку виски. Я вышел на улицу, гордый собой.

   "Мы классно сработали! Блин! Я почти горжусь собой! А у Мюррея реакция! Бац! - и охранник готов! Круто провернули! Вечером скуплю все газеты! Может интервью дать журналистам?! Ха-ха-ха!".

  Меня просто распирал какой-то дурацкий, почти детский, восторг. Я молодой, здоровый и довольно симпатичный парень. На мне модный костюм и лаковые штиблеты. Под мышкой висит семизарядный кольт сорок пятого калибра, а за спиной стоит одна из сильнейших банд Чикаго. Мне плевать на полицию и на закон! Я больше не прошу, а беру все, что мне хочется! Мне до ужаса захотелось поделиться с кем-нибудь переполняющей меня радостью, и я решил позвонить Джеку. Войдя свой отель, я вдруг неожиданно увидел его самого, сидящим на диванчике в фойе, с потрепанным детективом в руке.

   - Привет дружище! - радостно воскликнул я. - Только собирался тебе звонить, а ты тут, как тут! Как насчет ресторана?! Я плачу!

   - Привет! - как-то вяло и невесело поздоровался со мной Джек. - Слушай, у меня к тебе дело.

   - Гм. Догадываюсь. Нужны деньги?

   - Позарез!

   - Опять проигрался?

   - Дик! Все! Клянусь! Отдаю долги и завязываю с этим делом!

   - Я тебя знаю уже около полугода, Джек, и третий раз слышу, как ты клянешься, что бросишь азартные игры!

   - Сейчас все! Верь мне! Так одолжишь мне сто пятьдесят - двести долларов?

   - Ну и аппетиты у тебя! Хорошо. Сто пятьдесят! И только как хорошему приятелю!

   - Ты меня сильно выручил, друг! Только, извини, в ресторан не пойдем, а вот по-быстрому пожевать, в закусочную - схожу!

   - Пять минут! Только переоденусь и выйду!

  Спустя двадцать минут мы уже сидели в закусочной "Джонз", где просто мастерски готовили отбивные. Нам принесли по большой свиной отбивной с жареным картофелем и свежими помидорами. Я так набросился на еду, что Джек замер и с удивлением уставился на меня.

   - Ты что голодал целую неделю, парень?!

   - Сильно нервничал с утра, - неохотно признался я, - поэтому аппетита не было. Сейчас ем первый раз за день.

   - Ясно. Ладно, ешь.

  Когда я насытился, то отвалился на спинку стула и стал смотреть, как Джек доедает яблочный пирог. И вдруг услышал обрывок разговора, который вели двое мужчин за соседним столиком.

   - Тебе не кажется, что твое предложение напоминает сказку о складе с виски? Который все ищут и никак никто найти не может?!

   - Нет, Тим! Это реальное дело! Послушай меня....

  Дальше разговор перешел на чисто деловую основу и стал мне не интересен, а вот намек на склад с виски отложился в памяти. Мужчины рассчитавшись, ушли, и я решил спросить Джека, только что раскурившего сигару: - Слушай, а ты ничего не слышал о таинственном складе с виски?

  Тот посмотрел на меня, будто в первый раз увидел. Потом его губы стали растягиваться в улыбку.

   - Эй! - воскликнул он обрадовано. - Так ты ее точно не слышал?! Эту таинственную и страшную историю?!

  Я отрицательно помотал головой.

   - Ха-ха-ха! Что с фермера взять! - и в его глазах заплясали веселые огоньки.

   - Сам такой! - с легкой обидой буркнул я.

   - Ха-ха-ха! Расскажу! Вот досмеюсь и расскажу! Ха-ха-ха!

  Несмотря на дурашливый тон и шуточки, которыми он пересыпал эту историю, мне она показалась достойной внимания. Почему я не отнесся к его рассказу, как к какой-то легенде, трудно сказать. Наверно потому, что она не была похожа на стандартную сказку о тайнике с сокровищами, а имела под собой реальную основу. По крайней мере, мне так показалось, когда я ее впервые услышал. А может, все дело было в том, что мне сильно хотелось разбогатеть. Видя, как делают легкие деньги, я уже хотел получать не сто пятьдесят долларов в месяц, а больше. В десятки раз больше. В этой истории я увидел свой шанс стать богатым, а значит, почти поверил в нее. Теперь я мечтал найти склад с первоклассным виски. Если раньше рассказывали сказки и легенды о пиратских кладах, то теперь в народе ходила легенда о владельце нескольких баров, который был большим любителем играть в карты. Накануне принятия сухого закона он поставил свои заведения, плюс весь запас спиртного, на тузов против валетов и проиграл. После чего покончил жизнь самоубийством. А человек, который выиграл, уже на следующий день продал бары, но сохранил запас спиртного, собираясь заработать на нем после вступления в силу сухого закона. Но через несколько дней его убили. А запас виски, который он перевез и спрятал, до сих пор где-то храниться. Услышав рассказ, я тут же прикинул: ящик с хорошим виски сейчас в Канаде стоит 45$ + доставка + взятки = 65$ х 100 ящиков = 6500$. Здесь их можно продать по цене от 80 до 85$. Уйдут влет! Только надо доказать, что виски подлинное. Но там же не сто жалких ящиков, а много больше! И вдруг это богатство лежит где-то рядом? Черт! Да и кто не мечтал в детстве найти клад?! Джек ушел по своим делам, а я еще долго сидел и думал, как организовать поиски склада. Дни проходили за днями. Я беседовал со многими людьми, знавшими эту историю. В большинстве своем, они рассуждали, так же как и я: дыма без огня не бывает, тем самым еще больше подогревая мой интерес к этому делу. Я облазил около дюжины заброшенных мест и складов, как в самом Чикаго, так и в его окрестностях. Ездил, смотрел и с каждым разом все больше убеждался, что тайный склад с виски - это просто городская легенда, но при этом продолжал искать. Впрочем, без прежнего пыла, скорее, больше по инерции.

   Меня разбудил телефон, зазвеневший над самой головой. Я открыл глаза, спустил ноги на пол. В голове шумело.

   "Ох! Голова-то как болит. Это называется отметить день рождения.... Нет, чтобы поменьше.... И чего он трезвонит! Ну, кому я понадобился! С самого утра! Хм! А сколько сейчас вообще времени? - я бросил взгляд на окно.

  На улице было светло, но подозрительно тихо.

   "Ранее утро? Или сегодня воскресение? Точно. Вчера был день рождения Джека".

  Телефон продолжал звонить. Я подошел и взял трубку.

   - Алле! - буркнул я недовольным голосом.

   - Доброе утро, - голос был робкий, заискивающий. - Мистер Дантон, вы просили....

   - А, это ты, Мик! Я-то думаю.... Гм! Напомни адрес. А.... Понял. Буду... через час.

   - Буду ждать вас, мистер Дантон.

   - Буду, - повторил я и кинул трубку.

  Осмотрел себя и только тут понял, что стою совершенно голый. Огляделся. Моя одежда вперемешку с женскими деталями туалета была разбросана по всей комнате. В гостиной горел свет. Подойдя к выключателю, выключил. Огляделся.

   "Почему я здесь... - тут я повернул голову и увидел через широко распахнутую дверь, что в моей спальне, на кровати кто-то лежит. - Так. Вспоминаем. Из такси мы вышли... точно, с Эбби. Джек с... Рози... поехали дальше. Или? Черт, что я гадаю? Пойду, посмотрю".

  На кровати лежала Эбби, девушка из кордебалета. С одной стороны одеяла была видна густая грива темных волос, а с другой торчала пара пяток. Несколько мгновений я смотрел на нее, пытаясь вспомнить, почему так получилось: я голый спал на кушетке в гостиной, а она на моей кровати, под одеялом. Так ничего не вспомнив, поднял лежавший на полу длинный халат с вышитыми на нем драконами, надел его и пошел в ванную. Выйдя, снова подошел к кровати и посмотрел на Эбби. Та продолжала спать глубоким сном, уткнувшись лицом в подушку.

   "К черту! Зачем я так вчера надрался? Сколько раз вчера пили за здоровье и где оно теперь?! - с этой мыслью я направился в кухню. Там выжал в высокий бокал сок из четырех апельсинов и медленно выпил. Потом немного подумал и сварил, а затем выпил одну за другой две чашки кофе. Когда я выходил из кухни, раздался хрипловатый голос Эбби:

   - Дик?

  Вошел в спальню. При звуке моих шагов девушка слегка повернула голову и приоткрыла один глаз. Я сел на кровать.

   - Господи, Дик, как мне плохо. У Джека такие дурацкие шутки! Что он в эти чертовы коктейли намешал?

   - Гм. Намешал.... Не знаю. Зато кое-что вспомнил. Он назвал свой рецепт "на дорожку"! И так на бровях были, а еще эта смесь....

   - Дик, будь хорошим мальчиком, сделай мне кофе. И... нет ли у тебя рюмочки ликера?

   - Ликера нет. Есть виски и джин.

   - Фу, гадость! Тогда только кофе.

  Пока девушка пила кофе в постели, я сумел найти свои часы. Только взглянул на время, как вспомнил, что мне надо уходить.

   - Эбби, ты не помнишь, почему я оказался голый на кушетке, в гостиной? Мы что играли в замужнюю пару, которая разругалась?

   - Честно говоря, не помню.... Подожди, мы сначала пошли вместе в душ...

  "Теперь, понятно, почему вся одежда так разбросана, - ухмыльнулся про себя я.

   - ... потом перебрались на кровать.... Э....

   - Ладно. Забудь. Мне надо сейчас уйти. Ты как?

   - Если ты не против, то я, наверно, еще немножко посплю, - при этом она громко зевнула.

   - Спи. Ключ оставишь у консьержки, - с этими словами я скинул с плеч халат и стал одеваться.

   Встреча должна была состояться в рабочем районе. Мик, должен был свести меня с человеком, который якобы знал о нахождении таинственного склада. Мне не хотелось привлекать излишнее любопытство, поэтому я достал из шкафа одежду, более подходящую для подобного путешествия. Куртка, рубашка, брюки. Все не новое, но чистое. Ботинки и кепка были куплены буквально на днях. Одевшись, посмотрел на себя в зеркало: в нем отражался молодой рабочий, решивший навестить свою подружку или посидеть в забегаловке. Еще раз пробежал глазами по просторной куртке.

   "Удачно я ее купил. Пистолет нигде не выпирает. Да и кобура подогнана как надо".

  Спустившись по лестнице с третьего этажа, подошел к конторке консьержа. За стеклом сидел мальчишка лет тринадцати - четырнадцати.

   - Доброе утро, мистер Дантон.

   - Может оно и доброе, Бен, но я пока этого не ощущаю. Но я не об этом хотел сказать.... Хм. Слушай, у меня в квартире осталась девушка....

   - Знаю, мистер Дантон, - его веснушчатое лицо при этом расплылось в широкой улыбке. - Я вчера вас с ней видел. Вы счастливчик, сэр. У вас всегда такие красивые девушки, что остается только завидовать.

   - Подожди, ты вчера... ночью здесь сидел? Черт! Как-то упустил этот момент....

   - Ничего страшного, мистер Дантон. Вы были вчера такой веселый....

   - Скажи лучше - пьяный.

   - Не скажу, сэр, потому что видел вас таким первый раз за три месяца. Видно вы что-то праздновали, а значит - веселились. Если бы вы через день приходили такой, то тогда бы я сказал, что вы пьяный.

   - Гм. Смотри, какая интересная философия. Значит, если ты дежурил - значит, мама заболела.

   - Да, мистер Дантон. Мама опять болеет. Ноги опухли. Еле ходит.

   - Плохо.

  Я порылся в кармане куртки и достал несколько бумажек и монет. Отобрал две долларовые монеты и положил их на стойку.

   - Большое спасибо, мистер Дантон. Вы очень щедры....

   - Не за что, Бен. Все, я побежал.

  Выйдя из подъезда, на минуту задумался: взять такси или пойти пешком, но потом решил, что времени достаточно, а прогулка по свежему воздуху поможет мне стряхнуть с себя остатки похмелья. Я бодро шел по улице, щедро залитой весенним солнцем, отражаясь в витринах магазинов, пока не уловил косой взгляд, брошенный на меня пожилой леди, прогуливающей мопса.

   "Что делает этот работяга в приличном районе? - говорил он.

  Вспомнив о своей маскировке, свернул в ближайший проулок и стал дворами пробираться в направлении городских окраин. Пройдя с десяток кварталов, я оказался в нужном мне районе. На перекрестке определился с направлением, но для верности все же решил спросить у хозяина табачной лавки, стоящего на пороге своего заведения, рядом с деревянной фигурой грубо раскрашенного индейца.

   - Мистер, как лучше пройти на пятнадцатую улицу?

   - Иди прямо, парень. Вон до того желтого дома. Видишь? - я кивнул головой. - После него свернешь направо. Дойдешь до китайской прачечной, перейдешь улицу. Там на углу закусочная. За ней и будет твоя улица. Там еще ломбард есть. Если снова заплутаешься, спроси, где находиться ломбард. Тебе любой скажет!

   - Спасибо, мистер.

  Завернув за угол желтого дома, я увидел ряды ручных тележек, которые выстроились по вдоль пятьдесят второй улицы. Продавцы в основном были чехи, поляки, немцы, немного итальянцев. Такие торговые ряды были не редкостью в бедных районах Чикаго. Я смотрел на тележки, на которых громоздились овощи и фрукты; на других были итальянские сыры, завернутые в марлю. Здесь так же продавали дешевое домашнее платья и белье, а с некоторых тележек продавали ножи, вилки, тарелки и другую посуду. Торгуясь, мужчины и женщины громко спорили, а кое-где и ругались. Пока я шел, меня раз пять окликали торговцы, предлагая свой товар. Свернув от китайской прачечной, где из открытых окон несло тяжелым духом сырого белья, я остановился перед витриной магазинчика, над которым была вывеска, гласившая: "Ломбард". Витрина была настолько грязной, что я подумал, какой в ней смысл, если через нее практически ничего не видно. Дверь в магазин была полуоткрыта. Бросил взгляд на часы. Мик должен был подойтиnbsp; сюда со стариком, который, как он уверял, кое-что знает про таинственный склад. Прошло несколько минут, когда они появились. Мы отошли в сторону от ломбарда. От Мика шел густой запах перегара. Я быстро оглядел старика. Его внешность не была похожа на человека, знающего тайну склада. Старик смотрел на меня из-под козырька засаленной кепки цепким и одновременно жестким взглядом. Лицо худое, в морщинах. Руки высохшие, перевитые шнурами набухших вен, заканчивались широкими лопатами - ладонями с черными потрескавшимися ногтями. Потрепанный пиджак. Измятые брюки и стоптанные ботинки довершали его наряд. Бросил на Мика сердитый взгляд. Дескать, кого привел? Очередного побирушку? Тот отвел глаза.

   - Вы действительно знаете о складе с виски?

   - Прежде чем я начну говорить. Мик утверждал, что я получу за свой рассказ доллар. Это правда?

   - Да, но только в том случае, если вы действительно знаете нечто ценное для меня! Надеюсь, мы поняли друг друга.

   - А как же, парень! Ведь я был одним из грузчиков, которые сгружали те ящики с виски! Мы работали, чуть ли не целые сутки, пока не сгрузили весь груз в железнодорожные склады!

   - Стоп! Когда это было?!

   - Аккурат, за месяц до того дня, когда похоронили мистера Ячменное Зерно.

   - Ты тогда работал грузчиком, старик?

   - Работал. Не веришь? Дай сюда свою руку, сынок.

  Я протянул ему руку. Как только он охватил мои пальцы своей грязной клешней, я вдруг почувствовал, что моя кисть словно попала в тиски.

   - Все. Хватит!

  Еще раз обежал взглядом худые, но широкие плечи старика. Теперь уже с уважением.

   - Так-то, парень!

   - Хорошо, а теперь давай вернемся к рассказу.

  Рассказ показался мне довольно правдоподобным. Кто-то, очевидно, решил закупить большую партию спиртного, зная, что скоро наступит сухой закон. Спиртное хранилось в пакгаузах еще две недели. Об этом, сказал старик, можно найти заметки в газетах того времени. Дело в том, что тогда поймали шайку воров, которые пытались ограбить один из складов с виски.

   - Ты, парень, посмотри газеты. Там, скорее всего, упоминается фамилия владельца груза. Я сам видел этих журналюг. Словно стервятники, которые слетелись на свежую падаль. Это все. Я рассказал тебе то, что знал.

   - Гм. Хорошо. Хоть что-то реальное. Держи! - я протянул ему монету.

   - Все по-честному, парень.

  Засунув доллар в карман пиджака, он не торопился уходить, как другие рассказчики.

   - Ты еще что-то хочешь мне сказать?

   - Сынок, не трать больше свои деньги попусту. Даже то громадное количество виски, которое ты думаешь найти, давно уже выпили. Уже больше года прошло!

   - А вдруг?! - неожиданно вырвалось у меня.

   - Если ты так хочешь разбогатеть, парень, почему бы тебе самому не закупать виски где-нибудь в Канаде и не продавать здесь? Если повезет, через пару лет ты сам станешь миллионером!

   - Гм. Спасибо за совет.

   - Напоследок. Если надумаешь заняться этим делом, то я знаю кое-кого из моряков. Они неплохо этим подрабатывают. Меня зовут Стивен Хартон, а как меня найти - Мик знает. Подумай, сынок.

  Старик развернулся и чуть покачивающей походкой пошел вдоль улицы. Я посмотрел на Мика.

   - Держи свой четвертак.

  Тот быстро схватил монету дрожащей рукой.

   - Откуда ты этого старикана выкопал?

   - Он бывший моряк. Сидел в тюрьме. Поговаривают, что даже был пиратом.

  Старый моряк меня заинтересовал, я был готов продолжить расспросы, несмотря на нетерпение Мика, рвущегося опохмелится, как неожиданно услышал русскую речь. Я знал о русской общине, но никак не ожидал, что услышу разговор на русском прямо сейчас, в этом месте. Резко обернулся. На пороге магазинчика стоял старый еврей, очевидно, хозяин, и вел разговор с молодым мужчиной в офицерском кителе. У того было худое, голодное лицо.

   - Слушай, лавочник, три недели тому назад я тебе в заклад принес медальон. Помнишь?!

   - Помню, господин хороший. Как не помнить! Деньги принесли?!

   - Гм! Нет. Ведь, ты еще его не продал?! Женщина, которой принадлежит этот медальон, волнуется. Он ей очень дорог! Ты мне просто скажи: да или нет?

   - Денег, значит, нет, - констатировал старик, игнорируя вопрос. - А когда будут?

   - Хм. В ближайшее время. Обещаю. Слово офицера.

   - Хм! - теперь хмыкнул старый еврей. - Заходи, господин хороший. Посмотрим.

  Если бы эта встреча произошла в первые дни моего появления в Америке, я бы кинулся к ним с распростертыми объятиями, но теперь освоившись и встав на ноги, желание общаться с соотечественниками погасло. Да и о чем мне с ними говорить? Так я думал до сегодняшнего дня. Но стоило мне услышать русский язык, как на меня нахлынула тоска. Отпустив Мика, я стал ожидать появления русского эмигранта. Что мной руководило? Даже не знаю, но я все же отправился следом за русским эмигрантом, как только тот вышел. Бывший офицер сразу свернул за ломбард и пошел дворами, не глядя по сторонам. Я следовал за ним, стараясь держаться на расстоянии. На лице белоэмигранта, как я успел заметить, лежала гримаса отвращения, словно тот съел что-то противное. Мне не трудно было догадаться, что он чувствует, так как сам прошел через это состояние. Это было отвращение к жизни, к окружающему миру. Судя по всему, он приехал недавно и был чужаком здесь, каким, в свое время, был и я, появившись в этом времени.

   Идя следом за ним, я смотрел на худые, унылые лица идущих людей, на их поношенную одежду, и в который раз убеждался, что хоть выбрал далеко не самый лучший путь, чтобы убраться отсюда, но в любом случае он вывел меня из этого преддверия ада. Раньше я частенько спорил с собой на эту тему, но с каждым разом требовалось все меньше времени, чтобы успокоить свою совесть. Последнее время в этих спорах ожесточение сменилось иронией.

   "Опять свою совесть чешешь, а она как котяра изогнула спинку и скоро замурлычет: конечно, ты, парень, не виноват. Это тебя бедного подставили, закинули в чужое время. Выбора у тебя не было, поэтому из-за безысходности ты взялся за пистолет".

  Теперь, когда я стал воспринимать то, чем занимался, как работу, значительно облегчило мне жизнь. К тому же душевный надлом, который наметился в первые месяцы, постепенно сглаживался комфортной, хорошо устроенной жизнью. Я был хорошо одет, снимал двухкомнатную квартиру в хорошем районе, питался в дорогих ресторанах. Страх, что меня могут убить, естественно был, как же без него, но я к нему привык, как кобуре под мышкой. То и другое стали непосредственными атрибутами моей работы.

   Углубившись в мысли, я почти забыл о том, куда иду, как вдруг услышал женский крик. Замедлив шаг, я насторожился, а вот русский, шедший впереди меня, вдруг неожиданно сорвался с места и побежал, не разбирая дороги. Я несколько опешил от неожиданности, но все же ускорил шаг, правда, при этом не забывал старательно обходить кучи гниющего мусора. Завернув за угол дома, я увидел знакомую картину. У одного из подъездов многоквартирного дома, с обваливающейся штукатуркой и сырыми потеками на стенах, трое бандитов пришли получить долг по квартирной плате. Пока один из громил что-то втолковывал на ломаном английском мужчине, кутавшемся в офицерскую шинель, и рядом с ним стоявшей молоденькой женщине, двое других принялись показательно "учить" русского эмигранта в назидание другим квартиросъемщикам, которые сейчас наблюдали за избиением, стоя у подъездов и глядя из окон. На мой мысленный вопрос: почему они не тронули мужчину в шинели, я получил ответ, подойдя поближе. Он был болен и еле стоял на ногах. Сбавив шаг, я попытался ответить сам себе на вопрос: помочь или нет? Как-никак они мои соотечественники.... Только я пришел к этой мысли, как раздался полный сострадания и отчаяния женский крик: - Помогите, ради Бога!! Его же сейчас убьют!!

  Он был обращен к двум десяткам зрителей, которые с живым интересом наблюдали за происходящим. Бывший офицер лежал на земле, закрыв голову руками, вздрагивая всем телом от наиболее сильных ударов. Я остановился, потом сделал несколько шагов по направлению к бандитам, после чего выхватил пистолет и крикнул: - Эй!!

  Любопытных, стоявших у своих подъездов, при виде пистолета в моей руке, как ветром сдуло, а те, кто наблюдал из окон, резко отодвинулись вглубь своих квартир. Громила, прервал свою речь, и повернулся в мою сторону. Грубое лицо, мясистый нос пьяницы и маленькие, близко посаженные к переносице, глаза делали физиономию бандита на редкость уродливой. При виде моего пистолета, он попытался ухватить рукоять револьвера, торчащую из-за пояса, но стоило мне поднять ствол на уровень его груди, как рука бандита вернулась на место. Звериное чутье ему подсказывало, что перед ним не просто человек, а хищник, причем матерый хищник.

   - Достань свою пукалку и кинь на землю. Доставай осторожно, иначе словишь пулю.

  При звуках моего голоса, бандиты, пинавшие ногами эмигранта, обернулись и замерли, глядя на меня с недоумением. Они, как и их главарь, имели грубые, тупые лица и массивные, но уже заплывшие жиром фигуры борцов - тяжеловесов. Их главарь, помедлил несколько секунд, но потом все же вытащил из-за пояса револьвер, и кинул его на землю с криком:

   - Ты труп!

   - Будешь гавкать, когда я тебе разрешу!

  Головорез в ответ скривил в усмешке рот. Все втрое сейчас выжидающе смотрели на меня. Это были тупые исполнители, привыкшие уважать только силу.

   - Кто сюда вас послал?

   - Кто ты такой?! - сделал попытку поддержать свою репутацию старший из бандитов. - Ты знаешь, с кем связываешься?!

   - Подойди!

  Тот заколебался, но после того как я недвусмысленно качнул стволом пистолета, сделал несколько шагов и остановился в паре метров от меня. Его лицо, несмотря на продубленную ветром и солнцем кожу, начало бледнеть.

   - Подожди! Давай проясним ситуацию!

   - Еще ближе!

  Только тот приблизился, как я с размаха ударил громилу стволом пистолета по носу. Бандит отшатнулся и дико заорал от боли, прижимая руки к разбитому лицу. Новый удар пришелся в солнечное сплетение. С некоторым удовлетворением я стал наблюдать, как головорез медленно сложился пополам и безуспешно пытается восстановить дыхание. В этот момент двое громил переглянулись, после чего один из них выхватил короткую дубинку, а в руке другого сверкнуло лезвие ножа. Несмотря на их решительные действия, они явно не были храбрецами; страх и растерянность читались на их лицах. Я усмехнулся.

   - Что застыли?! Взялись - нападайте!

  С этими словами я щелкнул предохранителем и прицелился в ближайшего ко мне бандита, держащего короткую дубинку в руке. Тот застыл, не сводя испуганных глаз с пистолета. С минуту я наблюдал за ним, потом перевел взгляд на корчащегося от боли главаря.

   - Ну что, урод?! Еще добавить?!

  Он и ему подобные крысы в человеческом обличье всегда готовы вцепиться в глотку более слабому - они безжалостны и не признают никаких норм, никаких кодексов, никаких прав, кроме одного права - права сильного. Для того чтобы их одолеть, нужно быть сильнее их, потому что они не понимают слов. Кулак - понимают. Пистолет, упертый в лоб, - понимают. Ногой по яйцам - понимают. Тогда вся наглость с наглых подонков, вздумавших устанавливать в обществе свои законы, разом соскакивает. То же произошло и сейчас.

   - Хватит, - осипшим от боли голосом простонал бандит. - Поляк. Это его земля.

  Если он ожидал, что на меня подействует сказанное им имя, то явно обманулся в своих ожиданиях. Его босс был мелким главарем банды, подмявшим под себя несколько бедных интернациональных кварталов. Жил с того, что взимал дань с мелких лавочников и торговал дрянным самогоном. Существовал он только потому, что никакому главарю сильной банды и в голову не могло прийти, чтобы организовывать свой бизнес в нищих кварталах.

   - Твой Поляк уверен, что это его территория?! - вкрадчиво и вместе с тем жестко спросил я его.

  Вопрос и тон моего голоса заставили отморозка напрячь мозги. В попытке сообразить, что может означать подобный вопрос, он даже перестать стонать.

   - На... своей, - неуверенно произнес бандит.

   - Нет! Это территория О'Бэниона!

  На самом деле я понятия не имел чья это территория, но имя главаря самой крупной ирландской банды Чикаго произвело на бандитов намного большее впечатление, чем я мог себе представить. У главаря при моих словах отвисла челюсть, а в глазах застыл страх. Он прекрасно знал, что с ним будет, если из-за его промашки возникнет конфликт с ирландцами.

   - Не знал. Клянусь могилой матери - не знал!

   - Еще раз сунетесь сюда.... - я не договорил, а вместо этого демонстративно качнул стволом кольта.

   - Все, мы уходим, - при этом он вопросительно посмотрел на меня, не двигаясь с места.

   "Ишь ты! Зауважал так, что даже разрешение просит, чтобы уйти".

   - Иди, - сказал я, одновременно ставя на предохранитель пистолет.

  Главарь облегченно вздохнул и, хлюпая разбитым носом, развернувшись, пошел. За ним потянулись двое его громил. Проводив троицу взглядом, я подошел к лежащему на земле эмигранту и помог встать ему на ноги. Тут же к нему подбежала молодая женщина. Теперь я смог более внимательно ее разглядеть. У нее было лицо настоящей русской красавицы. Большие ярко-синие глаза, тонкие черты лица, чуть припухлые губы....

   "Да она мисс Совершенство!".

  Невольно заглядевшись на нее, я даже не сразу обратил внимание на ломаный английский, с которым ко мне обратился больной, сидевший теперь на ступенях.

   - Большое спасибо, мистер,... за помощь. Не могу выразить... э...вам....

   - Что? А! Не надо благодарности. Помог и ладно.

   - Вы не просто помогли, вы... спасли нашего... товарища. К сожалению, мы не можем вас принять,... как... полагается. Разрешите представиться. Подпоручик 2-й автомобильной отдельной команды Алексей Андреевич Свидерский. Впрочем,... бывший подпоручик. А это Владимир Александрович....

   - Бросьте, подпоручик! - сказал по-русски избитый офицер. - Что вы разводите перед ним придворные церемонии! Он такой же бандит, как и те! Вы лучше узнайте, что ему от нас надо?! Ведь американцы ничего ни делают просто так!

  На мою защиту неожиданно встала девушка: - Владимир, прошу вас, перестаньте! Пусть так, но вы не смеете оскорблять его подозрениями. Возможно, им руководило душевное благородство и он, как настоящий мужчина, не мог пройти мимо.

  При этом она посмотрела на меня. Ее слова и взор я посчитал за своеобразную благодарность и ответил ей восхищенным взглядом. Ее щеки медленно зарозовели, и она тут же отвела от меня взгляд, снова склонившись над разбитым лицом офицера. Больной мужчина поймал мой взгляд и нахмурился.

   - Гм! Эта девушка... Наталья Александровна Панина... гм... моя невеста.

  Очарование роли благородного разбойника, спасшего девушку из лап оголтелых бандитов, потускнело, затем к нему прибавилось чувство незаслуженной обиды. Желание общаться с соотечественниками как-то само по себе пропало.

   "Еще и бандитом обозвали вместо благодарности. Хрен вам с бантиком! - но взглянув снова на девушку, я заколебался. - Ты что окончательно оскотинился? Как-никак земляки".

   - Извините нас, пожалуйста, что мы не могли сразу выразить нашу благодарность! Большое вам человеческое спасибо за столь неоценимую помощь, что вы нам оказали! - молодая девушка говорила на великолепном английском языке. - Вас, наверно, послал сам Господь, мистер!

  Она говорила искренне и от души, и мне было приятно. Даже не осознавая, что делаю, я начал шарить по карманам. Девушка, хотела еще что-то сказать, но замолчала, глядя за моими непонятными действиями. Вслед за ней на меня уставились и оба мужчины. Достав из кармана деньги, я хотел отдать их девушке, но в последнюю секунду подумал, что это не совсем неудобно и ткнул пальцем в больного: - Протягивай руку, мистер. Кое-что дам!

  Тот несколько секунд недоуменно смотрел на меня, потом медленно протянул мне ладонь с дрожащими пальцами. Все, что нашел в карманах, я теперь складывал на ладонь подпоручика. Мозг автоматически считал деньги.

   "Три бумажки по пять. Одна - десять долларов. Доллар. Еще один доллар. Полдоллара и четыре... нет, пять четвертаков. 10 центов и пять центов. Все".

   - Это вам..., - начав говорить, я вдруг замялся под тремя парами глаз, потому что не знал, как объяснить свой неожиданный подарок. Я не был стеснительным человеком, но сейчас неожиданно ощутил неловкость от того что сделал. И все из-за девушки, из-за ее ярко-синих глаз, смотревших на меня с теплой добротой и недоумением. Попытка сказать, закончилась тем, что я просто буркнул: - Пока! - и резко развернувшись, зашагал в ту сторону, откуда пришел. Непонятно откуда появилась злость. Валявшийся на моем пути револьвер я пнул с такой силой, что тот, отлетев далеко в сторону, с сердитым лязгом ударился о груду кирпичных обломков. Не успел я дойти до угла, как меня догнал женский голос: - Мистер, не уходите!! Я хотела вам сказать...!!

  Я чувствовал себя неловким дураком, который двух слов связать не может, а от этого все сильнее злился. Все это, толкало меня, заставляя идти вперед.

   "Двух слов связать не смог! Благородный бандит!".

  Подойдя к своему дому, я забрал ключ от квартиры у Бена вместе с почтой. Журнал, газета и несколько конвертов. Пока шел, перебрал их, но, ни один из них не стал вскрывать. Реклама. Открыв дверь, вошел, кинул почту на столик у двери. Не успел дойти до одежного шкафа, как зазвонил телефон.

   - Алле!

   - Добрый день, Дик. Рад слышать твой голос!

   - Добрый день, Морис!

   - Как у тебя со временем? И с аппетитом?

   - И то, и другое присутствует.

   - Отлично! Тогда встретимся... скажем, в шесть часов в ресторане "Эльдорадо".

   - Буду.

   ГЛАВА 6

   Благодаря поискам таинственного склада мне пришлось познакомиться с различными людьми: начиная от пьяницы Мика и кончая владельцем антикварного магазина Морисом по прозвищу Антиквар. Именно так он мне представился при нашей первой встрече. Если с подавляющим большинством людей я больше никогда не встречался, то с ним у нас сразу установились приятельские отношения, несмотря на большую разницу в возрасте. Тонкий юмор, умение хорошо одеваться, дар рассказчика, делали его неординарным и своеобразным человеком. К тому же он был отменным гурманом и знал множество мест в Чикаго, где можно было вкусно поесть. Общение с этим человеком стало для меня своеобразной отдушиной в том мире, в котором мне приходилось вращаться. Внимая ему, я временами забывал обо всем, так же как в свое время слушал рассказы своего отца о его жизни за рубежом. Со временем я понял, что этот человек не так прост, каким кажется. Дело в том, что время от времени он использовал места наших встреч для контактов с другими людьми. Они оказались настолько разными, что я только диву давался: как можно контактировать со столь разными людьми. Впрочем, дело было даже не в самих контактах, потому что он с ними не просто общался, а умел найти с ними общий язык. Как с доцентом кафедры античной истории, так и с матерым уголовником.

  Когда я поинтересовался, чем вызваны контакты со столь разными людьми, то получил от него следующий ответ:

   - Ценные и интересные предметы могут оказаться, как во дворце, так и нищей лачуге. Одни из этих людей ищут как сами старинные предметы, так и информацию о них. Эти люди, своего рода мои агенты. Другие оценивают их, а иногда помогают продать. За это они все имеют свой процент.

   "Морис, похоже, совсем меня за дурачка держит. Общается с матерыми уголовниками на равных и думает, что я этого не замечу. Интересно, а не скупщик ли он краденого? Впрочем, нет. Антиквариат - слишком узкий диапазон для обычных уголовников. Но все равно это очень странно. Впрочем, это не мое дело".

   После французского салата и великолепно приготовленных телячьих котлет, я удовлетворенно откинулся на спинку стула с чашкой кофе в руке. На лице Антиквара, сидевшего напротив меня, плавала сытая улыбка удовлетворенного человека. Он сделал несколько глотков кофе, потом поставил чашку на белоснежную скатерть и спросил меня:

   - Помнишь, Дик, как мы с тобой первый раз встретились? Ты тогда пришел ко мне со сказкой о таинственном складе.

   - Помню.

   - А когда я объяснил тебе что это полный бред, у тебя было такое огорченное лицо, что мне даже показалось, ты вот-вот заплачешь.

   - Эй! Я специально притворился огорченным! Вдруг ты потребуешь, чтобы я проставил тебе выпивку за твой рассказ! А как можно что-то просить у огорченного насмерть человека?! Только если у человека совсем подлая душа!

   - Гм! Так ты разбираешься в тонкостях человеческой души, мой мальчик?! Странно, а я не замечал в тебе такой склонности. Впрочем, не об этом разговор. Взамен я нашел тебе другой склад. И тоже с хорошей выпивкой. Как тебе такая новость?

   - Кхе! Кхе! - я поперхнулся кофе. - Откуда.... Кхе...! Сведения?

   - Сказал один человек. Но дело не в нем, а в том, нужно ли тебе это?

   - Гм! А кому эти запасы принадлежат? - я решил внести ясность в этот вопрос.

   - Ты мне сначала ответь: нужно ли это тебе?

   - Странный вопрос. Это же живые деньги!

   - Не боишься получить сильную головную боль? Ведь искать будут! А найдут - мало не покажется!

   - Чей это товар?!

   - Честно?! Не знаю, но судя по его объему, это очень серьезные люди.

   - Что ты хочешь с этого иметь?

   - Деньги. Да и ящик хорошего виски в хозяйстве сгодится!

   - Хорошо. Мне надо позвонить. Вернусь минут через десять.

  Антиквар только головой кивнул и потянулся к кружке. Вернулся я не скоро. Не так-то просто оказалось отыскать Хайми поздно вечером в выходной день. Выслушав, что я ему сказал, Вайсс с минуту молчал, потом начал говорить, словно размышляя вслух:

   - Если эта та партия, о которой я думаю.... Слышал кое-что.... Значит так, Дик. Вытащи из своего приятеля как можно больше подробностей, после чего сразу отзвонись мне. За это время я постараюсь кое-что уточнить. И еще. Человек надежный?

   - Врать не буду. Знаком с ним чуть больше месяца. Владелец антикварной лавки.

   - Как его зовут?

   - Морис. У него еще прозвище есть. Антиквар.

   - Антиквар? Ха! Интересные у тебя знакомства, Дик. Это он на тебя вышел?

   - Не понял.

   - Что непонятного, парень? Он нашел тебя или ты его?

   - Я. А что?

   - Зачем?! - в его голосе звучала странная для меня настойчивость.

   - Хм! К чему вопрос?

   - Живо отвечай! - сейчас тон Вайсса сменился на требовательный.

   - Гм! Хотел найти... тот склад. Тот, чей хозяин перед сухим законом....

   - Проиграл в карты шесть баров! Ты что ребенок малый?! Впрочем, что с сына фермера взять?! Небось, в детстве зачитывался книжонками из серии "Грошовый детектив"? А, Дик?!

   - Ну.... Было дело, - словно нехотя сознался я.

   - Все. Иди! Нет, погоди! Скажи Антиквару: четыреста долларов. И ящик виски. Теперь все.

  По разговору было понятно, что Вайсс знает Антиквара. Уже одно это знакомство говорило о том, что Антиквар - человек серьезный.

   - Тебя только за смертью посылать, Дик.

   - 400 долларов. И ящик виски, - буркнул я, не зная, как теперь держать себя с этим человеком.

  Тот сразу почувствовал мое настроение и усмехнулся: - Тебя что-то смущает, парень?

   - Тебя знает мой босс.

   - Не обращай внимания, меня многие в этом городе знают, Дик! Теперь перейдем к делу. Скажу сразу: сумма меня не устраивает. Дадите семьсот долларов. Триста - до, четыреста - после того, как заберете виски. Теперь подробности. Железнодорожные пакгаузы. Товар завезен сутки назад. Четыре грузовика. Две трети - виски, треть - джин и ром. Иди, звони.

  Как только я передал Вайссу информацию, он сразу сказал: - То, что надо. Дадим ему семьсот. За такую наводку - не жалко. Сейчас человек подвезет триста долларов. Иди! А я начну собирать парней!

  Я вернулся к столу.

   - Все решено. Сейчас человек привезет деньги.

   - Охрана - четыре человека. Чем вооружены, не скажу, потому что не знаю. Двое сидят перед складом в машине. Двое - внутри склада. Товар на складе будет еще сутки, потом за ним приедут.

  Спустя сорок минут у нашего столика появился Малыш Джонни. После того, как деньги перешли из рук в руки, Антиквар объяснил, как найти склад. Распрощавшись с ним, я ушел с Малышом. Спустя двадцать минут к месту встречи подъехала колонна из трех легковых машин и четырех грузовиков. Я объяснил, где находиться склад, и мы поехали. Остановились за квартал до товарной станции. Стали выяснять, кто что-либо знает об этом районе и тут оказалось, что у одного из парней здесь, в районе железнодорожных складов, работает его бывшая девушка, с которой он крутил роман около двух месяцев тому назад. Он тут же был отправлен на разведку. Спустя двадцать минут, он вернулся и сказал, что нашел склад, возле которого стоит автомобиль. Подогнав машины поближе, мы пошли смотреть, как лучше подобраться к пакгаузу.

   Машина охранников стояла чуть левее от здания железнодорожной мастерской, за углом которой мы сейчас стояли. Луна то появлялась, то пропадала за тучами. Замерев, я вглядывался в темноту, пытаясь уловить хоть какое-то движение. Ждал минут десять - как вдруг из машины вылетел окурок. Маленькая красная точка прочертила дугу и упала на щебенку.

   "Сидят в машине. Склад, значит, напротив".

  Теперь, когда мы нашли нужный нам склад, Вайсс собрал нас и спросил, нет ли у кого дельного плана. Предложений было несколько, но не одно из них не удовлетворяло основному условию: соблюдению тишины. Дело в том, что в квартале отсюда находился полицейский участок, да и людей, работающих в ночную смену, здесь было немало. Приблизиться напрямую мы не могли, так как перед складами были большие подъездные площадки для грузовиков, а это означало хорошо простреливаемое пространство. Значит, склад надо обойти сзади. Вот только что делать дальше....

   Джеймс Мюррей, сделав шаг вперед, откинул полу длинного плаща, достал пистолет с удлиненным стволом - глушителем, после чего сказал:

   - Давно я им не пользовался, но думаю, это то, что нам надо в этой ситуации. Обойти склад сзади и попробовать из-за угла перестрелять парней в машине. Правда, сразу преду-преждаю: о точности и речи быть не может. В машине темно и стрелять придется наугад, а значит, вполне возможно кто-то крикнет.

   - Похоже, у нас нет выбора. Да и времени нет. Еще три часа и начнет светать, - подвел итог Хайми. - Джеймс, один пойдешь?

   - Возьму Дика. Он давно в тире не был, пусть потренируется.

   - Брось свои шуточки, Мюррей! Дело серьезное!

   - Ладно, Хайми! Постараюсь сделать все как можно лучше.

  Темными переулками, спотыкаясь о кучи мусора, мы добрались до задней стены пакгауза. За нашей спиной россыпью лежали железнодорожные пути, а в воздухе пахло пропиткой для шпал и металлом. Где-то недалеко прогудел паровозный свисток, вслед ему стал нарастать стук колес подъезжающего к станции поезда. Осторожно прокравшись вдоль кирпичной стены склада, мы добрались до того угла, недалеко от которого стояла машина с охраной. Я снял шляпу, присел, а потом осторожно выглянул. Черный "Форд", почти неразличимый в темноте, стоял в метрах десяти - двенадцати от меня.

   "В темноте и не различишь ничего. Все сливается. Дождаться луны,... но так и самого увидят. Черт!".

  Вдруг неожиданно открылась дверца со стороны водителя, и из машины вылез, потягиваясь, гангстер. С минуту стоял, разминаясь, а потом вдруг направился в нашу сторону, как видно решил отлить за углом. Я отпрянул и прижался к стене, не зная, что можно предпринять в подобной ситуации. Мюррей, стоящий сразу за мной, услышал приближающиеся к нам шаги, и сам все понял. Отойти назад мы не успевали. План проваливался, не успев начаться. Рука привычно нырнула за отворот пиджака за оружием, но выдернуть его помешала шляпа, до сих пор зажатая в руке. Даже не понимая, что делаю, с силой, как можно дальше, я отбросил ее от себя. Заметить летящую в темноте темно-серую шляпу было практически невозможно, а когда она упала, звук был не резкий, а мягкий и шуршащий.

   - Эй, Санни! Ты слышал?! - раздался голос водителя, остановившегося в нескольких метрах от нас.

  В ответ раздался щелчок открываемой двери автомобиля и хрипловатый голос спросил:

   - Слышал что?!

  Вдруг из-за туч выглянула луна, осветив землю призрачным светом и снова раздался удивленный голос того же охранника:

   - Фрэнк! Смотри! Это, похоже,... шляпа!

  Две фигуры гангстеров четко смотрелись при свете луны, а больше Джеймсу Мюррею, хладнокровному убийце и меткому стрелку, и не надо было. Он сделал шаг в сторону и расстрелял их как мишени в тире. Хлоп! Хлоп! Хлоп! Хлоп! По две пули каждому в голову. Я видел, как охранник, стоявший у машины, пошатнулся, попробовал удержаться за распахнутую дверцу, но уже в следующую секунду завалившись на бок, исчез из моего поля зрения. Громоздкую фигуру водителя, стоящего в пяти метрах от угла, словно что-то толкнуло назад. Он пошатнулся, пытался удержаться, делая шаг назад, но не устоял и упал спиной на брусчатку, с редкой проросшей травой. Оба не издали ни звука, потому что не видели Мюррея до того момента, пока тот не начал стрелять. Несмотря на глушитель, звуки выстрелов показались мне очень громкими. Впрочем, не мне одному.

   Я оказался у двери пакгауза, когда тяжелая створка с легким скрипом стала отходить в сторону, а уже в следующую секунду рукоять моего пистолета с силой опустилась на шляпу выглянувшего наружу охранника. Стон, вырвавшийся у него из глотки, показался мне почище паровозного гудка. Злой от того, что дал возможность бандиту закричать и тем самым раскрыть нашу операцию, я перепрыгнул через распростертое тело бандита, даже не подумав о том, что меня может ждать пуля.

   В двух шагах от входа, под тусклой лампочкой, на перевернутом ящике, игравшем роль стола, лежали карты. Второй охранник, сидевший по другую сторону импровизированного стола, успел вскочить и достать пистолет, как я уже нажал на спусковой крючок. Пуля ударила ему в лицо. В разные стороны ударили брызги крови, мозгов и осколки кости. Тело охранника еще заваливалось на пол, как за моей спиной раздался приглушенный хлопок выстрела, и стон оглушенного охранника разом прервался. Я обернулся. Мюррей стоял возле двери и укоризненно качал головой.

   - Ты как малое дитя, Дик. Вечно шумишь!

  Не остывший от схватки, я поnbsp;

&смотрел на него со злостью.

   - Шутка! Ты все хорошо сделал! Особенно мне понравился твой фокус со шляпой! А теперь прячь оружие и засучивай рукава! Нам придется прилично попотеть, прежде чем мы загрузим все это виски!

  Дальше была тяжелая и рутинная работа - загрузка четырех грузовиков. После нас на складе осталось только один случайно уроненный ящик с осколками бутылок, над которыми витал крепкий запах алкоголя и машина с четырьмя трупами, которую мы загнали на склад.

   Я вернулся домой, когда город уже проснулся. Разбудил меня телефонный звонок. Поднял трубку. Звонил Мюррей.

   - Привет, Дик.

   - Джеймс, ты? Чего тебе не спиться?!

   - Это тебе молодому и зеленому сон в радость, а ирландцу в моем возрасте нужно чего-нибудь попроще. Вроде бутылки хорошего виски, а к нему горячую женщину. Вот так я понимаю отдых! А дрыхнуть....

   - Ради этого ты меня разбудил?!

   - Нет! Зайди к Сэму. Там для тебя оставлены деньги. И еще. У тебя сегодня свободный день.

   - Ха! - сонное состояние мигом прошло. - Хорошие новости!

  У Сэма меня ждал настоящий сюрприз. Моя премия за ночную операцию составила 800 долларов. Теперь я мог позволить себе то, о чем давно мечтал.

   "Наконец, я себе машину куплю! Прямо сегодня!".

  Автомобиль я уже давно себе присмотрел. "Кадиллак". Фордовская модель Т, или как называли в народе "Жестянка Лиззи", мне не нравилась, за исключением цены. Несмотря на то, что за "Кадиллак" мне пришлось заплатить больше чем в два раза, я ничуть не жалел о своем выборе. Восьмицилиндровый двигатель, электростартер и зеркало заднего вида по тем временам считались передовыми достижениями автомобилестроения. К тому же каждый уважающий себя бандит имел свою машину, притом самой последней модели. Кто я такой, чтобы изменять традиции, но в тоже время я не мог не проявить своей индивидуальности. Именно поэтому в противовес другим гангстерам, разъезжавшим на машинах исключительно черного цвета, я купил себе ярко-красную. За машиной поехал с Джеком Грубером. С час ездили по городу, обкатывая машину, потом я поставил ее в гараж и мы пошли обмывать покупку. В ресторане Джек неожиданно сделал мне еще один подарок: вернул долг - сто пятьдесят долларов. Теперь мне хватало денег, чтобы сделать себе еще один подарок. Купить себе... автомат.

   "Пора внести свое имя в историю. Пусть даже таким способом".

  Я уже знал, что в своем большинстве гангстеры применяют пистолеты и револьверы, а в качестве тяжелой артиллерии используют обрезы, винтовки и гранаты. В той истории, которую я знал, пистолет-пулемет Томпсона впервые оставил свою отметину в истории того периода 25 сентября 1925 г., когда был использован во время очередной гангстерской войны, проходившей в Чикаго. Фрэнк Мак-Эрлейн попытался убить из него своего конкурента Спайка О"Доннелла, но при этом промахнулся, полностью расстреляв весь магазин. В рекламе оружейного журнала по поводу пистолета - пулемета Томпсона писали: "наиболее эффективное из всех существующих переносное огнестрельное оружие - идеальное оружие для защиты крупных поместий, ранчо, плантаций и т. д...".

   На следующий день я набрал номер телефона, указанный в рекламе. Мне ответил Джозеф Стентон, агент, представлявший интересы фирмы господина Томпсона в Чикаго, а спустя пару часов я уже входил в помещение, напоминавшее офис небогатого предпринимателя. Стол, пара стульев для посетителей, сейф и металлический шкаф. Дополнял эту непрезентабельную обстановку телефон на столе и вешалка у входа. На стенах висело несколько ярких плакатов, а также пара больших фотографий, на которых генерал Томпсон демонстрировал свое оружие военным. Быстро обежав глазами помещение, я остановил свой взгляд на хозяине кабинета. Это был длинный, худой мужчина, с большими залысинами на голове, которые старательно старался скрыть, закрывая их жидкими прядями волос с затылка. Чтобы они держались, он мазал их каким-то противным, как по виду, так и по запаху, жиром, отчего воротник его костюма явно нуждался в капитальной чистке. Пара блестящих пятен так же просматривались и на обшлаге его правого рукава. Кричащие цвета галстука и одноцветная рубашка вообще не гармонировали друг с другом. Лицо полностью соответствовало его костюму. Серые, водянистые глаза, большой толстый нос и прямой разрез рта. Если тот не произвел на меня особого впечатления, то я (или мой стодолларовый костюм), выглядел в его глазах явно потенциальным покупателем. Сначала мне пришлось слушать описание достоинств оружия, а когда понял, что тот не собирается останавливаться, резко его перебил:

   - Он у тебя есть в наличии? Или нет?! И цену скажи!

   - Э.... Да! Мистер....

   - Тебе важно продать товар или знать кто я?!

   - Нет! Абсолютно не важно! В нашей свободной стране.... Хорошо! Понял! Вы хотите приобрести один автомат или несколько?

   - Один. С двумя магазинами барабанного типа. Оба на пятьдесят патронов.

   - Двести двадцать пять долларов, сэр.

  Я изобразил на лице маску человека, обманутого в своих лучших надеждах, после чего встал:

   - Ну и цены у вас, мистер! Это же грабеж среди бела дня! Придется мне поискать товар в другом месте!

  Растерянность опытного торговца длилась только секунду:

   - Одну секундочку, мистер, вы мне просто не дали договорить!

  Я сделал заинтересованное лицо.

   - У меня есть специальное разрешение мистера Томпсона на продажу его продукции по более низкой цене. В качестве рекламной акции. Думаю, в нашем случае, мы можем применить....

   - Извините, но я деловой человек и ценю свое время, - продолжал я дожимать агента. - Поэтому просто скажите цену!

   - Двести пять долларов и второй магазин бесплатно! По рукам?!

   - Ха! Да вы хоть кого убедите, мистер! - решил я слегка польстить продавцу. - По рукам!

   Раньше я два раза в неделю ходил в тир, то теперь одну из таких тренировок заменил поездками за город, где учился стрелять из автомата. Около четырех часов мне пришлось потратить на поиски стрельбища в окрестностях Чикаго, пока нашел брошенную, полуразвалившуюся, старую ферму. Убедившись, что для прицельной стрельбы автомат не годиться, недаром в последствие он получит название "траншейная метла", я стал опробовать различные стойки для наиболее точной стрельбы. Пробовал стрелять из него стоя, лежа, из-за укрытия. Так как вес автоматического оружия достигал пяти килограммов, то удобнее из него было стрелять с упором от бедра, поводя стволом из стороны в сторону, типа "веера". Ушло четыре недели и около трех сотен патронов, прежде чем я научился "ложить" пули туда, куда я хотел попасть.

   Сейчас моя жизнь была чем-то схожа с американскими горками, когда временами адреналин прямо кипит в крови, а временами, когда напряжение отпускает - легко и приятно жить, наслаждаясь удовольствиями большого города. Изредка, с усмешкой, я вспоминал о желании работать продавцом в большом универсальном магазине или клерком в крупной торговой конторе. Да, я стал бандитом, но именно эта работа дала мне деньги, веру в себя, надежную опору. Уже то, что я имел сейчас, представляло собой часть мечты среднего американца. Машину и хорошую зарплату. Не хватало только собственного дома. Впрочем, мысли о постройке собственного дома за последнее время отошли в сторону, а на их место пришли другие - об организации собственного бизнеса.

   Личным бизнесом помимо основной работы занимались многие гангстеры, правда, в основном, это были люди, имеющие семью. Они держали мясные, бакалейные лавки, похоронные бюро, которыми управляли их жены, братья, дальние родственники. Наш босс - О'Бэнион, являлся тому примером, являясь владельцем большого цветочного магазина. Правда, основная масса гангстеров предпочитала иметь вместо постоянной жены очередную подружку, а вечера проводить в веселой компании, где-нибудь в ресторане, вместо того чтобы сидеть в задней комнате своего магазина и подсчитывать дневную выручку.

   Постоянно участвуя в делах банды, теперь я имел в месяц двести пятьдесят долларов, а также процент с каждого дела, в котором участвовал. Теперь я уже не работал охранником на складе, а был назначен старшим в бригаде рэкетиров. Теперь моей работой стало вымогание денег из владельцев кафе и бакалейных лавок. Это была "грязная" работа, но все же она была чище, чем отмывание склизкого, вонючего жира со дна бака поздним вечером.

   Подобный бизнес не терпит доброты. Здесь нельзя позволить себе быть добреньким и чистеньким: быть бандитом - занятие не для мальчиков с розовыми очками на носу. Конечно, можно сказать: будь хорошим и веди честную жизнь. Но что от этого изменится вокруг? С моим участием или без меня, как крали - так и будут красть, как насиловали - так и будут насиловать, как убивали - так и будут убивать.

   Малыш Джонни последний раз крутанул руль и нажал на тормоз, остановив машину у "Трилистника", потом повернулся ко мне грузным телом и спросил: - На сегодня все, Дик?

   - Джон, тебе не надоело каждый раз спрашивать меня об одном и том же?! Причем сам великолепно знаешь, что пока не приедут за деньгами, мы сидим и ждем!

   - Толстяк, неужели ты к жене торопишься?! О! Как я сразу не понял! Парни, наш Малыш себе любовницу завел! - решил подколоть нашего водителя Джил Кенни, рыжий ирландец, сидевший на заднем сиденье вместе с вечно хмурым и молчаливым Томасом Брауном. - Иначе с чего бы ему делать вид, что домой торопиться! Джонни! Познакомь, будь другом! А то мне уже свои подружки надоели!

   - Пустомеля! - недовольно буркнул водитель, который как истинный семьянин, не любил подобных намеков. - Трепло!

   - Хватит языками чесать! Пошли! - скомандовал я.

  Отдав Сэму деньги, я сел на свое любимое место у окна и стал не спеша потягивать апельсиновый сок. За столиком у двери сидел Малыш Джонни и с аппетитом ел сандвич с курицей, приправленный зеленью. Джил, читал спортивную колонку в газете и время от времени вслух комментировал результаты. Браун устроился за стойкой с кружкой пива. Неожиданно зазвонил телефон. Сэм взял трубку, а спустя минуту выразительно посмотрел на меня.

   "Похоже, работа, - недовольно подумал я.

  Еще некоторое время Сэмми слушал, а, потом, не отрывая трубки от уха, сказал: - Дик, это только тебя касается! Мюррей сказал, чтобы ты его обязательно дождался!

  Дождавшись, когда хозяин бара кончит говорить, после чего нейтрально спросил: - Что-то срочное?

  Сэм отрицательно покачал головой. Я откинулся на спинку и стал смотреть на улицу. Нет смысла тревожиться из-за того, что ты не в силах изменить. Правда, эту простую истину я понял недавно, хотя прийти к ней должен был давно. Со своего первого дня появления в этом времени.

   Спустя полчаса напротив бара затормозила машина, и я увидел через стекло витрины вылезающего из нее Мюррея. После того, как поздоровался со всеми, Джеймс подсел ко мне и негромко сказал: - Завтра с утра будь у гаража Флинка. С оружием. Помнишь, ты как-то приглашал меня пострелять из своей новой игрушки? - я мотнул головой в знак согласия. - Возьми ее с собой. Да и к кольту не забудь захватить пару запасных обойм. Вторым пистолетом еще не обзавелся?

   - Да как-то не было нужды.

   - Все. Значит, завтра полвосьмого у гаража. В восемь выезжаем.

   - Далеко?

   - Далеко. Сутки езды в одну сторону. До завтра!

   - Пока!

   Когда утром я приехал к гаражу, там уже собралось много народу. Увидев меня с футляром от скрипки, который я приспособил под автомат, парни развеселились. Со всех сторон посыпались смешки и шутки.

   - Гляди, Дик, в музыканты записался! Эй, парень, сыграй нам что-нибудь веселое на дорожку!

  Я знал почти всех парней, которые ехали охранниками, за исключением одного, длинного белобрысого верзилы, а вот из водителей грузовиков мне приходилось встречаться только с двумя. Они были из той команды водителей грузовиков, которые участвовали в налете на склад с виски. Под выкрики и приветствия я подошел к фордовскому грузовичку, возле которого стоял Мюррей.

   - Едем за большой партией. Будем сопровождать шесть грузовиков. Рядом с каждым водителем - вооруженный охранник. Плюс - мы двое. С нами поедет еще одна полуторка. Вот эта. Повезет бензин, масло, запасные детали, шины. Вроде все. Вопросы есть?

   - Охраны много. Нас что, ждут сюрпризы?

   - Новый поставщик. До этого мы никогда не имели дел с этими контрабандистами. Все это время парни поставляли виски в Детройт, а теперь решили расширить свой бизнес. Мы узнавали - они честно ведут дела. Но! До нас еще дошли слухи, что с ними уже кто-то из Чикаго вел переговоры. Так что тут всякое может быть.

   - Понял. В какую машину мне лезть?

   - Мы с тобой, Дик, поедем на легковой. С нами поедет еще один человек. Специалист по виски и джину, который проверит на месте качество продукта. Сам знаешь: доверяй, но проверяй!

   - Все ясно.

   - Тогда иди, складывай свои вещи. Машина стоит в блоке Б.

   Гараж был расположен вблизи окраины городской черты, поэтому колонна машин не привлекла слишком пристального внимания прохожих. За время движения по городу я видел только одного копа, стоящего на перекрестке. Мы замыкали колонну, и я видел его внимательный взгляд, которым он обшаривал каждый автомобиль. Вот его взгляд скользнул к нам, и наши глаза встретились. Когда я усмехнулся ему прямо в лицо, он резко повернулся и пошел вдоль улицы в обратную от нас сторону. Еще раз я оглянулся, когда мы поворачивали за угол, но полицейский продолжал идти, делая вид, что нас вообще не существует.

   Мы проехали по грязным улицам городской окраины, вдоль которых стояли ветхие кирпичные дома, потом переехали через мост. Вскоре дома стали редеть, уступая место отдельным фермам, коровникам и полям с кукурузой. После того, как мы выехали из Чикаго, наш "Форд" возглавил колонну, а замыкал ее грузовичок с запчастями. По обеим сторонам дороги лежали поля, на которых росла отменная, высокая кукуруза, соевые бобы и пшеница, а среди этого изобилия трудились фермеры. Пылающий шар солнца, уже начавший скольжение к западу, слепил меня, но я не снижал скорости. Иногда при нашем приближении с нагретой солнцем дороги лениво сползали большие черные змеи. Несколько раз проезжали через небольшие поселки, распугивая кур и доводя до бешенства собак, провожавших наши машины злобным лаем. У меня уже одеревенела спина и затекли плечи, когда Мюррей сказал: - Съезжай на обочину и остановись.

  Грузовики, следовавшие за нами, сделали то же самое. Джеймс вышел из машины.

   - Отдохните немного, парни! Разомнитесь! - крикнул он выглядывавшим из окон водителям. - И не забывайте поглядывать вокруг!

  Водители и охранники выбрались из кабин грузовиков и стали, потягиваясь, ходить вдоль больших и тяжелых машин, потягиваясь и притоптывая, ударяя ногами по шинам, закуривая сигареты. Я, в свою очередь, с наслаждением несколько потянулся. Следом за мной из машины вылез специалист по виски. Доктор Бранд. Так он просил себя называть. Невысокий, плотный мужчина, совершенно неприметной наружности, если не считать тщательно зачесанной плеши и золотых очков на носу, которые он постоянно поправлял. Подойдя к Мюррею, я спросил его: - Мы уже часов семь в дороге?

   - Намекаешь, что пора тебя сменить? - он усмехнулся.

   - Было бы неплохо.

   - Хорошо. Часа через четыре станем на ночь. Когда я первый раз ехал этой дорогой, то проезжал небольшой городок. Там есть столовая. Если будет работать, то поедим горячего.

   - Было бы неплохо! А то кроме дорожной пыли во рту ничего не было!

  Спустя некоторое время, Джеймс скомандовал: - Едем дальше!!

  Рев моторов нарушил дремотную тишину и огромные грузовики, один за другим, двинулись вперед. Движение по дороге и днем не было особенно оживленным, а к вечеру совсем затихло. Наступало время для лихих людей и подлых засад. С наступлением темноты стало потихоньку расти напряжение. В темноте что увидишь? Разве разглядишь, есть ли в руках людей в подъезжающей машине оружие? Или ящик с гранатами на сиденье? Увидишь фары - и все. А что там за фарами? Услышав рев двигателей машин, едущих нам навстречу, я невольно скосил глаза на Мюррея, сидевшего за рулем. Тот подался вперед, пристально вглядываясь в темноту, но как только фары осветили первую машину, расслабился и снова откинулся назад. Это были фермеры, возвращавшиеся домой с работы на своих стареньких "фордах".

   При въезде в поселок, где мы собирались стать на ночевку, фары осветили щит, на котором было написано приглашение "Добро пожаловать в Бонвилль". На главной и единственной улице, где не стояло ни единой машины и ни единой повозки, я увидел горевшую лампочку, висевшей над вывеской "Столовая". Джеймс снизил скорость до предела, поэтому наш "Форд" даже не ехал, а медленно полз. Мы, тем временем, напряженно и внимательно вглядывались в темные окна заснувшего поселка.

   - Вроде тихо, - сказал Джеймс.

   - Тихо, - подтвердил я. - Как дальше?

   - Остановимся. Если столовая открыта, поедим горячего. И еще. Как ты думаешь: нам здесь заночевать или дальше по дороге?

   - Думаю, мы здесь меньше будем бросаться в глаза.

   - Хм! Согласен.

  Мюррей свернул к бордюру и поставил машину параллельно тротуару так, чтобы не тратить лишнего времени на выруливание, если понадобится отъезжать немедленно, после чего, выйдя из машины, подозвал старшего охранника.

   - Томми, загляни в забегаловку. Если она работает, то пусть желающие партиями по три-четыре человека сходят и поедят горячего. Они приходят - идут другие. И еще. Поставь по одному парню в хвост и начало колонны. Сменяться - каждые два часа. И упаси Бог, если кто-то из вас хлебнет даже пива. Увижу - пощады не ждите! Так всем и скажи!

  Я видел, как Томми подойдя к столовой, вошел, а спустя пять минут вышел и отправился к грузовикам. Когда первые четыре человека скрылись в дверях столовой, я вопросительно посмотрел на Мюррея.

   - Иди уж. Принесешь мне пару сандвичей с солониной. И воды не забудь.

  Наскоро перекусив и отдав бутерброды Мюррею, я стал прохаживаться вдоль наших машин. Помимо лампочки над входом в столовую, в начале и в конце улицы горели два тусклых фонаря. При свете одного из них я увидел, в глубине улицы, фигуру мужчины, идущего к нам. Подойдя к нашему "Форду", я негромко сказал: - К нам гость.

  Мюррей отложил недоеденный бутерброд и выбрался из машины. Еще спустя несколько минут мы увидели, что это деревенский констебль. Сутулый, худой, с большими седыми усами. На бедре у него болтался в кобуре старый "кольт" с костяной ручкой. Мы стояли и молча ждали, что нам скажет представитель местной власти.

   - Далеко едете, парни? - спросил старик, засунув большие пальцы рук в карманы старого, видавшего виды, жилета.

   - Далеко, - ответил Мюррей. - Мне нравится у вас. Такой уютный и тихий городок. Если вы не против, то мы хотели бы на ночь остаться, а на заре поедем дальше.

   - Вы, парни, похоже, осчастливили нашего Бреда, - и он проводил глазами нескольких наших парней, вышедших из столовой. - За последние тринадцать лет, с тех пор как он открыл свою забегаловку, ему еще не приходилось обслуживать сразу столько людей, да еще на ужин. Впрочем, я не об этом хотел с вами поговорить, а о ваших машинах. Вы их забавно поставили.

   - Забавно?

   - Ну, вы их так поставили, что нарушили закон. У нас в Бонвилле, как и во всех других городах штата, мы ставим машины и все остальное, что ездит, под углом к тротуару.

   - Трудно спорить с законом.

   - А что вы везете в своих грузовиках?

   - Ничего. Можете посмотреть.

   - Верю вам на слово. Вы же не такие люди, которые способны обмануть представителя закона, не правда ли? - при этих словах старый констебль улыбнулся. - А вот за то, что поставили машины на неположенном месте, вам придется заплатить штраф.

   - Хорошо. У нас шесть грузовиков, пикап и легковая машина. Сколько с нас?

   - Ну,... два доллара за каждое транспортное средство, - сказал старик.

   - Не многовато? Мы никого не беспокоим, к тому же ваш Бред хорошо заработает.

   - Бред может и заработает... - тут констебль многозначительно замолчал.

  Мюррей улыбнулся и достал деньги.

   - Вот вам двадцать долларов за штраф и еще двадцать в качестве пожертвования на нужды города.

   - Пожертвования городу пригодятся, - согласился с ним констебль, пряча улыбку в густых усах. - Мне нравятся щедрые люди. Я сам такой человек. Когда-то я был ковбоем в Техасе, перегонял скот в Абилен. Денежки не солил - всю получку сразу тратил. Эх, какая жизнь была! Салуны, девочки, карты! Вы, парни, привыкли к этому... как его... прогрессу. Вы не представляете, что такое мчаться по прерии на горячем скакуне!

  Тут я не удержался и спросил: - Так вы из тех парней, кто Дикий Запад осваивал?

   - Осваивал! Слово-то, какое заковыристое! Да мы его брали с боя, с помощью вот таких вот семизарядников! - и старик похлопал себя по кобуре. - Эх, с какими людьми мне приходилось дело иметь! Взять моего приятеля Питера Кидда! Он уложил семь человек в поединках, пока его какая-то сволочь не застрелила в спину! Да и я был не промах! На рукояти моего кольта было четыре зарубки, когда мне исполнилось двадцать лет!

  Кончики его больших висячих усов дрогнули, слезящиеся глаза затуманились; он вспоминал свою молодость. Мы стояли и смотрели на старика. Тот вздрогнул и, отогнав воспоминания, сказал: - Тогда я не думал, что доживу до такого... застойного времени. Временами думаю, что умерев в какой-нибудь перестрелке, моя смерть была бы более достойной, чем смерть в своей постели.

  Мне стало жалко старика.

   - У вас тут есть работа, вы делаете нужное дело, - сказал я ему. - К тому же, откуда вы знаете, может вам еще придется понюхать пороха!

   - Спасибо за добрые слова, парень! Но боюсь, этого уже не будет. Здесь, в этом Богом забытом месте никогда ничего не случается! Эти фермеры - просто стадо овец! А вы знаете хоть один случай, чтобы овца превратилась в волка?! Нет! Вот вам и ответ!

  Мы помолчали.

   - Все, парни! Не буду вам больше досаждать! Счастливого пути!

   - И вам всего хорошего!

  Старик развернулся и медленно побрел обратно.

   ГЛАВА 7

   Фордовский грузовичок с поднятым капотом и мужчина, ковырявшийся в двигателе, что может быть привычнее дорожной картины, но, несмотря на это Мюррей сбавил скорость. Взглянув на него, я почувствовал, что он напрягся. Колонна из пяти грузовиков за спиной с грузом, который тянул на десятки тысяч долларов, кого захочешь, заставит занервничать. С того самого момента, как мы забрали виски и отправились в обратный путь, во мне время от времени звенел тревожный колокольчик. Иногда его звук был еле слышен, а вот сейчас затрезвонил. Даже не осознавая того что делаю, я снял автомат с предохранителя и передернул затвор. Осталось только вскинуть, найти цель и нажать на спусковой крючок.

   - Ничего подозрительного не видишь?

  В голосе Джеймса чувствовалась скрытая тревога.

   - Вроде, спокойно. Тебе что-то показалось?

   - Машина как-то странно стоит. Не полностью на обочине. Что у него там в кузове?

   - Борта подняты. Не видно.

  Не успел я это сказать, как в следующее мгновение краем глаза уловил слишком резкое движение, несвойственное человеку, занимающимся ремонтом двигателя. Дальше все произошло настолько быстро, что цвет, звук, движения слились в одно целое, но я почему-то запомнил происходящее в эти секунды отдельными кусками. Лобовое стекло брызгает осколками; стволы винтовок, неожиданно появившиеся над бортом пикапа, освещаются вспышками; протяжный стон Мюррея, раздавшийся с соседнего сиденья; жгучая боль в мякоти ладони, которой я инстинктивно прикрыл лицо рукой. Дальше действовали рефлексы - рванув дверцу машины, я мешком вывалился наружу. В момент падения я почувствовал, как меня что-то рвануло за рукав, а затем сбило у меня с головы шляпу. Следующие несколько пуль разбили боковое стекло и прошили распахнутую дверцу насквозь. Я лежал, вжимаясь, в дорожную пыль, всем телом, чувствуя себя при этом абсолютно беззащитным. В эти мгновения мне казалось, что весь огонь противника сосредоточен только на мне. Мне было страшно. И вдруг наступила тишина. В ней особенно отчетливо был слышен рев двигателя, сопровождаемый треском ломаемых стеблей кукурузы. Не успел второй пикап выехать на дорогу, как раздался крик: - Эй, парни!! Сопротивление бесполезно!! Бросайте оружие и останетесь живы!! Мюррей и другой стрелок мертвы!! Парни, подумайте, что вам дороже: свои жизни или чужое виски?!!

  Меня сочли за труп. Странно, но эти слова сняли сковывавший до этого меня страх. Я чуть приподнял голову и осмотрелся. Мое движение осталось незаметным из-за открытой настежь дверцы, которая скрывала большую часть моего тела. Пальцы пробежали по прохладному металлу, лежавшего рядом автомата. Предохранитель был снят. Память подсказала: затвор передернут.

   "Я мертв? Ошибаешься, сукин сын!".

   - Больше говорить не буду!! Раз!! Два!! Тр...!!

  Я уже был готов вскочить и заткнуть ему глотку пулей, как вдруг раздался выстрел и голос захлебнулся на полуслове. Новый выстрел, а следом, словно отдавшийся эхом, раздался крик боли, заставивший меня вскочить на ноги. Никогда не стремился в герои, но сейчас меня словно подбросила с земли какая-то сила, разом лишив страха, чувства самосохранения и желания выжить - всего того, что до этого прижимало меня к земле.

   Вскочив на ноги, я увидел стволы винтовок, лица и напряженные плечи гангстеров, видневшиеся над бортами двух пикапов, перегородивших дорогу. Какая-то часть из них развернула оружие в другую сторону, готовясь отражать нападение сзади. Некоторые, полуобернувшись, смотрели себе за спину. Для тех, кто увидел мое внезапное воскрешение из мертвых, это стало второй неожиданностью после выстрелов неизвестного стрелка из зарослей кукурузы. Их замешательство подарило мне возможность открыть огонь на несколько секунд раньше, чем они успели направить на меня стволы. Палец нажал на спусковой крючок, и автомат дернулся в моих руках. Пули с тяжелым, глухим скрежетом насквозь прошивали металл, от деревянных бортов летели щепки, звонко лопались стекла, дико кричали люди, когда кусочки свинца дробили им кости и разрывали плоть. Вокруг меня свистели пули, но я их не слышал, как не слышал криков и стонов своих врагов, охваченный всепоглощающей яростью пещерного человека, преодолевшего свой извечный страх и начавшего крушить своих врагов дубиной.

   Неожиданно дергающийся в моих руках автомат замер. Палец несколько раз автоматически щелкнул спусковым крючком, и только тогда я осознал, что закончились патроны. В этот самый миг в кузове одного из пикапов взметнулся фонтаном вверх столб пламени горящего бензина. Машина подпрыгнула, жалобно лязгнув железом. Не успели языки пламени лизнуть ее борта, как прогремел второй взрыв. Грохот взрывов и оранжевые языки пламени привели меня в чувство.

   "Наверно, везли запас бензина.... Ох, мать твою!".

  Человек, охваченный пламенем, дико и страшно крича, вывалился из-за борта горящей машины. Оторвал меня от этого страшного зрелища крик: - Дик! Дик!! Ты что оглох?!!

  Я обернулся. В трех метрах от меня стоял Сэм Крэгг с пистолетом в руках. Он был один из тех парней, с которыми мне как-то довелось грабить фургон почтовой службы США, перевозивший деньги.

   - Дик! Машины!

  Я смотрел на него и не понимал, что он от меня хочет.

   - Машины! - повторил он и для верности ткнул рукой куда-то вперед. Только теперь я услышал рев двигателей приближающихся к нам со стороны городка машин. Отсоединив пустой диск, бросил его на землю, затем подскочил к машине, чтобы достать из-под сиденья другой, как наткнулся на мутный от боли взгляд Джеймса. Он полулежал на сиденье, с серым лицом, покрытым крупными каплями пота.

   - Ты как?

   - Все... в порядке. Иди.

  Щелчок и диск стал на место. Обошел баррикаду по краю кукурузного поля, перешагнул через распростертое на пыльной дороге тело и вышел на дорогу. Выйдя на середину, отбросил ногой валявшуюся в пыли чью-то шляпу, передернул затвор и рывком приставил автомат к бедру. Я был спокоен, что само по себе уже было странным в подобной ситуации. Раздавшийся из первой машины выстрел стал для меня своеобразным сигналом к действию. Автомат дернулся в моих руках и затарахтел, выплевывая свинец со скоростью семьсот выстрелов в минуту. Пули прошили двигатель передней машины и вдребезги разнесли переднее стекло. Я видел, как сначала дернулась назад, а потом упала набок голова водителя, как превратилась в кровавую маску лицо, сидящего рядом с ним, гангстера, пытавшегося застрелить меня. Рев мотора прервался, он захрипел и заперхал, как заядлый курильщик, а сам автомобиль резко сбавил скорость, затем несколько раз вильнул колесами и медленно, по инерции, проехав несколько метров, остановился в метре от обочины. Неожиданно из-под капота вырвались яркие языки пламени, и через мгновение огонь с плотоядным урчанием набросился на машину, превратив ее в огненную гробницу для людей.

  Водитель второй машины резко сбросил скорость и попытался развернуться, но в эту секунду ударил винтовочный выстрел. За ним другой, третий. Охранники, выстроившись по дороге в неровную цепочку, сейчас словно в тире, расстреливали машину и сидящих в ней людей. Я видел через выбитое выстрелами лобовое стекло, как бессильно опустив плечи, обвис на руле водитель, а сидевший рядом с ним бандит, наоборот, запрокинул окровавленную голову на спинку сиденья, как открылась задняя дверь со стороны заднего сиденья, из которой выскочил человек. Пригибаясь и петляя, он побежал под выстрелами к зарослям кукурузы. Уже на обочине тело беглеца дернулось, изогнулось, словно ему в спину резко ударили кулаком, а в следующую секунду его ноги подломились и он упал лицом в пыль. И наступила тишина. Переход был настолько резок, что после наполненного выстрелами и криками скоротечного боя, постоянно находясь в лихорадочно-напряженном движении, я даже не сразу понял, что все закончилось. В некоторой растерянности я смотрел на черный дым, стелящийся над горящими машинами, на прошитые пулями борта пикапов, на трупы, лежащие в дорожной пыли.

   "Мы победили. Я жив. Это хорошо".

  В мыслях не было радости, только сухая констатация фактов, свидетельствовавших о том, что все хорошо закончилось. Правда, было и еще кое-что неприятное. Осознание того, что эта кровавая бойня - дело моих рук. Тут вдруг меня неожиданно окликнули: - Эй! Дик!

  Вырванный из мыслей, я оглянулся на голос. Группка из троих охранников, стояла у трупа в изодранной окровавленной одежде. Тот был почти разрезан автоматной очередью напополам.

   - Дик, твой автомат, просто зверь какой-то! nbsp;Ты только посмотри!

  Невольно бросил взгляд на нашпигованный пулями труп, и мне стало противно. Не успел отвернуться, как неожиданно из зарослей кукурузы раздался голос: - Эйnbsp;!! Парни, не стреляйте! Я свой!

  Голос мне показался знакомым.

   - Не бойся! Выходи!

  Стебли кукурузы раздвинулись, и я понял, кто нам помог в трудную минуту. На обочине дороги стоял старик - констебль, держа в руках винтовку. Несколько секунд он выжидал, ожидая ответной реакции, потом медленно пошел в мою сторону. За спиной неожиданно раздался глухой стон. Я резко обернулся. Под колесами пикапа, не тронутого огнем, шевельнулось тело одного из налетчиков.

   - Не трогайте его! - крикнул я бросившимся к нему двум охранникам. - У меня к нему есть вопросы!

  Раненый мне неожиданно напомнил о Джеймсе.

   - Стив! - охранник, стоявший от меня в двух шагах, с тяжелым кольтом в руках, резко повернулся ко мне. - Как там Мюррей?

   - Нормально, Дик! Наши водилы мастера на все руки! И машину починят, и раненого перевяжут, и...! - но наткнувшись на мой жесткий взгляд, тут же перестал балагурить, и быстро ответил по существу дела.

   - Его уже, наверно, перевязали.

   - Еще раненые есть?!

   - Тима Зубочистку подстрелили. Еще в самом начале.

  Я повернулся к старику. Тот стоял, опершись на винтовку одной рукой, а другой приглаживал свои длинные усы. На его лице плавала довольная улыбка.

   - Спасибо вам большое, отец! Вы нам здорово помогли!

   - Перестань, сынок! Это я должен тебя благодарить! Благодаря... гм,... маленькой заварушке я на какое-то время перенесся в свои молодые годы!

  В этот миг лицо старика, задубевшее под ветром и солнцем, на мгновение осветилось внутренним огнем, словно снова пришло время кому-то выхватывать из кобуры шестизарядные револьверы и умирать в пыли улицы.

   - Извините! Мы еще поговорим, но перед этим...

   - Не извиняйся, сынок, а делай свою работу!

  Я повернулся к парням, бродящим среди трупов.

   - Парни! Все машины и трупы - с дороги убрать! И начать готовиться к отъезду! Едем без остановок!

  Несмотря на то, что по возрасту и бандитскому стажу я был самый молодой в команде, мои приказы сразу же начали выполнять, ни слова не говоря. Я повернулся к старику: - Если вы не против, давайте сходим и посмотрим, как чувствует себя наш старший.

   - Не против, парень. Пошли.

  Пока я подлаживался под неспешный шаг старика, тот начал рассказывать про какую-то стычку в своей далекой юности. И вдруг я заметил, что на нем нет кобуры с револьвером.

   - А где ваш револьвер?

   - Хороший вопрос! Плохие парни появились в нашем поселке часа за три до вашего приезда. Пока они стояли, я вышел к ним и поинтересовался, что они тут делают. Чернявый и носатый итальянец, вроде главный, сказал, чтобы я, старый таракан, быстренько залез в ту самую щель, из которой вылез и тогда мне ничего не будет. Я не удержался и высказал ему все, что о нем думаю. Тогда они меня пару раз ударили, револьвер разбили о мостовую, а затем прогнали, как шелудивого пса. Ну, а дальше было просто. Они поехали устраивать вам засаду, а я зашел к себе домой, взял ружье и пошел за ними следом. Найдя место, стал ждать подходящего момента. Остальное ты знаешь, парень!

  Не успел закончиться короткий рассказ, как мы дошли до группы водителей.

   - Как машины, Фред? - спросил я старшего водителя.

   - Хоть сейчас в путь, Дик. Только ваш "Форд" придется бросить здесь. Несколько пуль пробили двигатель.

   - Подожди! Как же мы тогда повезем Мюррея?!

   - В полуторке. Мы уже собрали все одеяла и устроили ему там отличную постель. Там же Тима положили.

   - Хорошо! Скажешь Томми, что я поеду на его месте в головной машине. И еще. Как наш специалист по виски?

   - Жив. Сейчас, вроде, медбрата при раненых.

   - Как Джеймс?

   - Насколько могу судить, он получил два ранения. Одно - сквозное, в плечо, а вторая пуля перебила ему ключицу.

  Несмотря на влитое в него виски, Джеймс выглядел неважно, поэтому разговор был коротким.

   - Остаешься старшим. Я в тебя верю, парень!

  Вместе с новыми обязанностями я получил от него деньги, которые нам дали на непредвиденные обстоятельства. Спрыгнув с кузова, я достал из пачки три банкноты по сто долларов и дал их старику. Тот усмехнулся в седые усы: - Еще одно пожертвование в пользу нашего городка?

   - Нет! Не городка. В пользу одного человека.

   - Гм! А день у меня сегодня и впрямь задался! И пострелял....

  Тут послышался голос Стива: - Дик! Где Дик?!

   - Здесь я!

  Я вышел из-за машины. Ко мне быстрыми шагами подошел старший охранник.

   - Ублюдочный макаронник успел кое-что сказать, перед тем как умер!

   - Черт! Я уже и забыл о нем. Что сказал?!

   - Братья Анджелло!

   - Слышал!

   - Еще бы! Они что бешеные псы. Даже свои их опасаются!

   - Ближе к делу!

   - Так вот! Эту засаду устроили два брата.

   - Подожди! Их же вроде трое. Трое братьев, да?!

   - Трое! Санни, старшего, здесь нет.

   - Гм! Никто из них не ушел?

   - Ха! Вы плохо знаете старого Уолтера Фарсайта! Если я берусь за дело, то всегда довожу его до конца, - влез в наш разговор старый констебль. - Вначале я взял на мушку того гаденыша, который обозвал меня старым тараканом. Бац! - и его мозги летят в разные стороны! Еще раз - бац! - и тот урод, который разбил мой старый шестизарядник, падает с простреленной грудью! Потом когда началась стрельба, я присел и только время от времени поглядывал, как вы этих сукиных детей в кровавый фарш перемалывали. Хорошее зрелище, что и сказать! Потом смотрю еще один урод на полусогнутых собирается в кукурузу шмыгнуть. Бац! И третья душа отправилась в ад! Так что - никто ни ушел!

   - Старик, какой ты все-таки молодец!

   - Ха! Я всегда был парень не промах!

  Это было сказано таким хвастливым и самоуверенным тоном, что, несмотря на обстановку, я не удержался и засмеялся. Следом за мной рассмеялся Том и сам старик.

   - Хорошо. Что ты еще узнал?

   - Одного из братьев прикончил наш старый ковбой, а другого положил ты. Он ехал в первой машине. Кстати в этой команде было четыре парня из Нью-Йорка, которых выписали буквально за три дня до нападения до нас! Раненый был одним из них. Кто навел на нас, он, естественно, не знает. Это все.

   - Все убрали?

   - Заканчиваем!

   - Давайте быстрее!

  Том улыбнулся: - Будет сделано, босс!

   - Мистер Фарсайт, давайте мы вас подвезем!

   - Нет, парень! Ноги есть - дойду! И не называй меня мистером! Не люблю! Прощай!

   - Если надумаете приехать в Чикаго, отыщите меня. Бар "Трилистник" на Чивер-стрит. Спросите Дика Далтона. Чем смогу - помогу! До свидания!

   - Счастливого вам пути, парни!

  Старик забросил ремень винтовки за плечо и неспешно пошел в направлении поселка.

   За всю ночь мы сделали две короткие остановки и в восемь часов утра достигли городка под названием Олдбани. До Чикаго осталось два часа езды. Запасы топлива, которые мы везли с собой, закончились, поэтому нам пришлось остановиться у заправочной станции. Пробежав глазами по рекламным щитам, мой взгляд остановился на плакате, висевшем в стеклянной витрине магазинчика.

   - Сэндвичи на любой вкус! Вкусно и дешево! - прочитал я вслух рекламу и понял, что зверски хочу есть.

  Посмотрел на Фреда, сидящего за рулем. У того дернулся кадык, словно он сглатывал набежавшую слюну.

   - Понял. Зайду в магазин и посмотрю что-нибудь.

   - Дик, мне пару бутербродов с ветчиной и фруктовой воды.

   - Хорошо. Можешь размять ноги, но от машины не на шаг!

  Положив автомат под сиденье, я вылез из кабины и махнул рукой, глядящим на меня в ожидании разрешения водителям и охранникам. Дверцы кабин распахнулись и люди высыпали на землю, с наслаждением потягиваясь и разминая ноги. Я махнул рукой, подзывая Томми. Тот подошел.

   - Как только заправимся, сразу начинаем движение. Сейчас возьми Стива - и в магазин. Купите парням воды и бутербродов! Остальные у машин! Держи деньги!

  Не успел я подойти к грузовичку, чтобы поинтересоваться здоровьем раненых, как дверь магазинчика распахнулась, и на пороге показался полицейский, одетый в плотно облегающую синюю форму. На голове форменная фуражка с козырьком. Стив, шедший первым, посторонился, пропуская его, но тот остановился на пороге, загораживая путь.

   - Кто такие?! - резко спросил он. - Бродяги?!

  Его можно было понять. Не выспавшиеся, небритые, все в дорожной пыли, охранники действительно походили на бродяг. Не успели парни ему ответить, как я их опередил:

   - Прямо в точку, мистер! И как вы угадали?!

  Тот бросил взгляд в мою сторону и вдруг увидел тяжело нагруженные грузовики, а рядом с ними группу людей, вызывающе смотревших на него. Только теперь коп понял, что нарвался на колонну, перевозящую большую партию алкоголя, а эти люди - гангстеры, которые шутить не будут. Как только он это понял, его лицо сначала побледнело, а затем пошло красными пятнами. Глаза забегали. Полицейский явно не знал, как теперь выкрутиться из этой ситуации. Подойдя, я остановился от него в пяти метрах. Откинул полу пиджака, чтобы тот увидел кобуру с пистолетом, а затем спросил, глядя на него в упор: - В чем проблема?!

  Мой напряженный и злой взгляд ясно дал понять полицейскому, что это не просто красивый жест, а самая настоящая угроза.

   - Ни в чем, сэр. Я... я просто поинтересовался.

   - Удовлетворил свой интерес? - а после его кивка, бросил. - Свободен! Иди!

   - Да, сэр! Счастливого пути вам, сэр!

  Полицейский быстрым шагом прошел мимо охранников и сразу свернул за угол магазинчи-ка. За моей спиной послышались грубые шутки.

   - Глянь, как коп рванул! Куда это он так быстро?! А ты не знаешь?! Штаны побежал менять!

  Выплеснув накопившееся напряжение, я понял, что вел себя по-хамски и неожиданно разозлился на себя.

   "Да, бессонная ночь! Напряжение зашкаливает! И что?! Теперь зверем на каждого бросаться?!".

  Зайдя в магазин, бросил на прилавок пять долларов.

   - Две бутылки фруктовой воды и два сандвича с ветчиной!

  Есть мне уже не хотелось. Через двадцать минут я дал сигнал к отправке, а еще спустя два часа мы въехали на территорию склада. Не успел я вылезти из кабины, как меня позвали к телефону.

   - Это Вайсс. Мне позвонил из больницы Стив и сказал, что ты его там оставил с Мюррем и Тимом. Еще он сказал о засаде. Что у вас там произошло?!

   - Я высадил его с Джеймсом и Тимом у больницы и попросил позвонить. Что тут сказать? Была засада. Нас обстреляли и Джеймса ранило. Потом мы немного постреляли и поехали дальше.

   - Постреляли и поехали дальше?! Это так теперь называется?! Стив, чуть ли не захлебываясь от восторга, сказал, что ты устроил там настоящую бойню и спас их задницы!

   - Гм! Вроде того.

   - Ладно! Об этом потом. Кто напал?! Говори быстрее!

   - Братья Анджелло!

   - Товар?!

   - В целости и сохранности.

   - Хм! Странно как-то! Засада. Бойня. А у тебя все хорошо.

   - Хайми, я с ног валюсь от усталости, давай поговорим завтра.

   - Хорошо. Завтра в десять у Дэнни!

   - Договорились!

  Я не заснул в такси только благодаря громкой болтовне водителя, который всю дорогу, как заведенный ругал всех и все: дороги, полицейских, придурков за рулем, которым он не доверил бы даже детской коляски. Со слипающимися глазами, я добрался до своей квартиры, а затем и до кровати. Сил хватило только на то, чтобы скинуть пиджак, снять кобуру и сбросить с ног ботинки. Звонок я услышал сквозь сон. У меня не было ни малейшего желания подниматься, но телефон звонил не переставая. Матерно выругавшись, сел на кровати. С минуту сидел, потом встал и подошел к телефону.

   - Какого черта надо?!

   - Ого! Это я так понимаю, ты сказал: алле?!

   - Джек, ты, что ли?!

   - А кто еще?! Ты чего пьяный?!

   - Не выспавшийся! Слушай! Сколько сейчас времени?

   - Девять вечера. А что? Впрочем, ерунда! Тебя несколько дней не было, вот я и решил позвонить. Ты за товаром, что ли, катался?!

   - Все потом, а сейчас спать хочу!

   - Ладно. Спи! Пока!

   - Пока!

  Утром, в девять утра, когда я уже одевался, раздался новый звонок. Не спеша подошел и поднял трубку.

   - Алле!

   - Привет, парень! - поприветствовал меня бодрый и жизнерадостный голос Малыша Джонни.

   - Привет, Джон!

   - Ты теперь стал у нас такой важной персоной, что тебе машину персональную к подъезду приказали подать.

   - Не понял?!

   - Чего непонятного?! Сказано подъехать и забрать тебя! Я еще Патрика по дороге подхвачу, так что жди нас обоих! - не успел я отнять трубку от уха, как раздался вопль Малыша. - Эй! Подожди! Я еще самого главного не сказал! Захвати свой автомат!

   - Автомат?! Да я его на складе оставил.

   - Значит, подъедем на склад!

   Я беседовал с консьержкой, матерью Бена, когда подъехал автомобиль. Я с радостью расстался с доброй и богобоязненной, но очень говорливой женщиной. Положив на стойку два доллара, я в ответ услышал пожелание, чтобы на меня и мои дела снизошла Божья благодать. Мои губы сами собой растянулись в улыбку.

   Забрав на складе автомат, мы приехали в штаб - квартиру О'Бэниона, располагавшуюся над его цветочным магазином. Мягкие, глубокие кресла, обитые темно-синим плюшем, большой дубовый полированный стол, тяжелые занавески, цветы в горшках на подоконнике - от всего этого веяло добротностью и домашним уютом. Хозяин кабинета сначала выслушал мой рассказ, потом попросил показать ему автомат. После короткого обсуждения, было решено купить пять штук для наиболее ответственных операций. Затем попробовали выяснить, откуда могла быть утечка информации, но людей, которые знали о рейде, было много. Начиная от механиков, готовивших машины в дорогу и кончая самими охранниками. Зная время и место отъезда, нетрудно было отследить направление, а затем организовать на обратном пути засаду. Я ожидал, что это нападение послужит поводом к войне с итальянцами, но как оказалось, с ирландцем уже говорил по телефону Джон Торрио, имевший большое влияние на криминальный мир Чикаго. Дэнни пересказал нам его слова, в которых тот настоятельно просил оставить все как есть, потому что братья Анджелло уже заплатили за свою ошибку. В принципе, подобная постановка вопроса уже являлась его решением, поэтому возражений ни у кого не было. За спасение ценного груза я получил два дня отдыха и две тысячи долларов.

   "Две штуки. Совсем неплохо, - подумал я, выходя на улицу. - Теперь не грех отметить это дело".

  Попробовал дозвониться до Джека, но того дома не оказалось, и я отправился в ресторан один. После сытного обеда, продолжая свой праздник, поехал в клуб - кабаре. Домой я возвращался уже поздно и изрядно выпивший. Открыв дверь такси, хотел выйти, как вдруг раздались выстрелы, а в следующее мгновение меня словно кувалдой ударило по виску, и я потерял сознание.

   Очнувшись, я понял, что меня разбудило: зверски болевшая голова. Первая мысль, пришедшая мне в голову, была такой: сильно перебрал. Это было единственным возможным объяснением моего отвратительного состояния. Мне казалось, что настало утро, и я проснул-ся как обычно дома с той раскалывающей болью в голове, какая бывает у меня от смеси виски с джином. Я знал, что вылечить меня может апельсиновый сок и кружка крепкого кофе, а затем еще полчаса - час сна, но выбраться из постели, чтобы заняться лечением, было очень трудно. Но стоило мне лишь приоткрыть глаза, но то, что я увидел, заставило широко их распахнуть и рывком сесть на кровати. Я лежал в чужой постели, в незнакомой спальне. За окном была глубокая ночь. В комнате горел верхний свет, а какая-то девушка в длинном халате, стоя спиной ко мне, что-то доставала из ящика комода.

   - Это сон или я брежу наяву? - спросил я сам себя.

  Девушка обернулась. Это была ... Наташа. Русская эмигрантка.

   "Все-таки это сон".

   - Извините меня,- сказала она.- Я вас разбудила?

  Молча, я продолжал смотреть на нее, все еще не веря в происходящее.

   - Не сон.... Вы здесь? Подождите! Как... я мог здесь оказаться?! Я подъехал к своему дому... и.... Да! Вспомнил! Звуки выстрелов.... Удар в голову... и тьма. А вы....

   - Все очень просто! Вы были выпивший, поэтому не обратили внимания на водителя такси, а это был Алексей. Когда вы стали вываливаться, он схватил вас за шиворот, втащил машину, и быстро уехал. Он говорит, что в вас стреляли два человека. Они еще потом выскочили на дорогу и выстрелили вслед машине, разбив заднее стекло.

   - Черт! Странно все как-то. С какой стати кому-то в меня стрелять? - но тут я вспомнил о девушке и решил перевести разговор на другую тему. - Знаете, я очень рад, что встретил вас снова. Потом я подходил к тому дому, но вас там уже не было, а соседи не знали, куда вы переехали. Я вас вспоминал.... Гм! Не о том я сейчас говорю! Господи! Как голова болит! Меня в голову, что ли ранили?

   - И да, и нет. Пуля прошла по касательной. Еще вам прострелили плечо. Пуля прошила мягкие ткани, ничего не задев. Третья пуля не добралась до вас, попав в пистолет, висевший у вас подмышкой. Так что вы, в какой-то степени, можете считать себя счастливчиком.

  Поднес руку к голове, и мои пальцы коснулись ткани. Ощупав всю голову, я потрогал левое плечо и обнаружил, что и оно стянуто бинтами.

   - Извините. Мне надо собраться с мыслями.

  Несмотря на пульсирующую в голове боль я пытался понять, что стояло за покушением на меня. Перебрав все варианты, решил, что это может быть только месть Сонни Анджелло за своих братьев. Но как меня могли вычислить? Прошло двое неполных суток, как я приехал. Мой адрес знало шесть человек. Хайми. Малыш Джонни. Джеймс Мюррей. Дэн. Сэмми. И Джек Грубер. С другими парнями я ходил в рестораны или клубы, но никому не давал свой адрес и никто из них не был у меня дома.

   "Похоже, во всем этом есть что-то, чего я не знаю".

  Эти мысли только прибавили мне головной боли, поэтому я решил вернуться к ним позже. Посмотрел на девушку, сидевшую на стуле. Ее взгляд был полон заботы и, как мне показалось,... материнского укора, который говорил: вроде бы умный мальчик, а почему-то путается с плохими ребятами.

   "Да нет, показалось. Ей лет.... Где-то... в районе двадцати. Откуда дети? Просто заботливая. К тому же ведь у нее есть жених. Алексей. Совсем забыл!".

   - Извините. Я очень благодарен вашему Алексею за мое спасение. Насчет машины пусть не беспокоиться. Все оплачу. И вам большое спасибо. Теперь, с вашего разрешения, я пойду. Будьте так добры, дайте мне мою одежду и отвернитесь.

   - Никуда вы не пойдете. По крайней мере, до утра. Потом вы попробуете встать, и если вам будет плохо, Алексей отвезет вас в больницу. Как вы себя сейчас чувствуете?

  Невольно дотронулся до головы над левым ухом. На прикосновение моя голова отозвалась резкой болью.

   - Ох,- выдохнул я и оставил голову в покое.

   - Не трогайте! Я хотела вызвать врача, но Алексей сказал, что в вашем случае это может быть... лишним.

   - Он молодец, - при этом, не удержавшись, пробежал глазами по стройной фигуре девушки, чья тонкая талия была четко очерчена пояском. - Гм! А можно воды?

  Пока она ходила за водой, пробежал глазами по убогой обстановке.

   "Ну и дыра!".

  Она поднесла мне эмалированную кружку и чуть придерживала ее, помогая мне пить. Нежный запах ее кожи, густая шапка волос, схваченная заколками, лучистый взгляд ярко-синих глаз разом отодвинули мою боль, заставив забиться сердце. Мои руки, державшие кружку, дрогнули, она почувствовала это и бросила на меня быстрый взгляд.

   - Вам нехорошо?

   - Вы.... Нет! Все нормально. Это просто приступ. Кольнуло.

   - В любом случае вам обязательно нужно обратиться к врачу.

   - Извините за любопытство, Наташа: откуда у вас отличное знание английского языка?

   - У меня были хорошие учителя. У меня много чего хорошего в прошлой жизни было....

  На ее лицо легла тень.

   - Черт! Я не хотел! Извините! У каждого свои, сокровенные, личные воспоминания, которые дороги, близки и понятны только самому себе! Я это понимаю! Уж поверьте мне!

  Я сказал это несколько горячее, чем требовалось. В этот самый миг мне показалось, что мы, чужаки, силой выброшенные из своих миров, можем быть близки друг другу.

   "У нас много общего. Брошенные на произвол судьбы... - не успел я додумать, как меня от мыслей оторвали ее горячие, чересчур эмоциональные слова.

   - Что вы можете чувствовать? Вы когда-нибудь теряли все?! Родных и близких?! Родину! У меня даже не осталось семейного альбома! Нет! И не приведи Господь, вам подобное испытать!

   - Ошибаешься, девочка! Может я и не такой пламенный патриот, но мне в свое время пришлось пережить нечто подобное! Ты даже подумать не можешь.... Черт! Извините! - я вовремя спохватился, уже готовый рассказать ей свою историю появления в этом мире. - Еще раз, извините меня, мисс!

  Судя по ее взгляду, она не только обиделась на меня за столь свободное обращение, но и продолжала смотреть на меня с нескрываемым любопытством.

   - Никак не ожидала увидеть у вас такое проявление искренних чувств! Извините, а как вас зовут?

   - Дик. Ричард Дантон.

   - И вы... - она специально сделала паузу, чтобы я ее заполнил.

   - Да. Я гангстер. Вы это хотели услышать?

   - Вы непонятный для меня человек. Ваши поступки, слова, поведение, в моем понимании, не соответствуют образу,... бандита. Таким людям свойственна наглость, жестокость, жажда наживы. Хотя,... может вы, хотите таким образом произвести на меня впечатление? Если так, то не старайтесь! - и она строго посмотрела на меня. Несмотря на всю ее показную строгость, в ней было нечто кокетливое. Я усмехнулся уголками рта.

   - Я сказала что-то смешное? - теперь в ее голосе прозвучала нотка обиды.

   - Вас устроит, в отношении меня, определение: благородный бандит? - спросил я ее с хитрой улыбкой.

   - Вы имеет в виду героя, наподобие разбойника Робин Гуда?

   - Нет. Я имею в виду несколько иной образ.... - и я рассказал ей историю про паренька из аптеки, любителя дешевых детективов. По окончанию моего рассказа она весело засмеялась.

   - Странно, - сказала она, задумчиво глядя на меня, - до этого дня американские гангстеры представлялись мне совсем другими.

   - Звероподобный мужик со злобным взглядом, держащий в одной руке здоровый пистолет, а в другой - толстую пачку денег. Наверно, вы таким его себе представляли?!

   - Несмотря на явный гротеск, нарисованного вами образа, в нем есть нечто соответствующее моему пониманию подобных людей. Злоба, жестокость, алчность. Они являются жерновами той кровавой мельницы, на которой вы перемалываете человеческие судьбы и жизни. Вы же не можете этого отрицать, не правда ли?!

  В ее словах было столько, просто обжигающей, нетерпимости ко всему тому, что гангстеры называют бизнесом, и столько убежденности в своей правоте, что нетрудно было сделать вывод: дорога к ее сердцу для бандита закрыта.

   "Блин! Почему всегда все так сложно?! Тебе нравиться девушка, а у нее, видишь ли, принципы. Да любая девчонка из кордебалета.... Гм! Она не любая. Все. Забудь. Впрочем, еще есть один вариант. Если сказать ей, что я русский! Ну, сказал. Ей будет любопытно... и только. Русский или нет, но я все равно остаюсь бандитом! Да еще спросит: почему до сих пор молчал? Что ты ей скажешь?! Понимаешь, из будущего я, девочка. Ладно, скажу, что сынок сектантов, которые переехали в Америку давным-давно. А вдруг она из истинных верующих, которые на дух не переносят другие веры? Что так, что этак! Так что, рискнуть? А ради чего? Ты, кажется, забыл, что у нее есть жених! Да и интерес к тебе вполне может быть только простой вежливостью по отношению к раненому человеку. Все, проехали!".

  Видно что-то отразилось у меня на лице, так как Наталья снова наклонилась надо мной и участливо спросила: - Сильно болит?

   - Э.... Да. Но вполне терпимо.

   - У вас глаза блестят. У вас нет жара?

  Ее рука легла на одеяле рядом с моим коленом, и я накрыл ее ладонью.

   - Наташа, я хотел....

  Девушка выпрямилась, осторожно высвободив руку.

   - Спите. Мы поговорим еще завтра утром.

  Некоторое время я лежал, думая о превратностях судьбы, которая вновь свела нас вместе, пока не погрузился в сон. Утром меня разбудили голоса. Я подскочил на кровати. Девушка кого-то в полголоса отчитывала в соседней комнате.

   - Тише. Что ты, в самом деле, как медведь. Больного разбудишь.

   - Да я....

   - Я уже проснулся! - отозвался я на голоса, звучавшие из другой комнаты. - Доброе утро, хозяева!

  Первым вошел Алексей, за ним Владимир и Наталья. Все трое остановились в нескольких шагах от кровати. Алексей был в рабочем комбинезоне, от которого несло машинным маслом и бензином. Владимир был одет в тот же френч и потертые брюки, в которых я видел его в последний раз. На девушке было простенькое платье.

   - Доброе утро! Как вы себя чувствуете? - первой спросила меня девушка, следом за ней, почти одновременно, раздались голоса мужчин. - Доброе утро!

   - Хорошо чувствую! Большое вам всем спасибо за заботу и внимание! А теперь разрешите мне одеться и уехать!

  Мужчины переглянулись, будто набирались смелости друг у друга, потом Алексей сделал шаг вперед: - Извините. У меня тут проблемы с машиной. Что смог, я за ночь сделал. Но....

   - Алексей, о чем речь. Вы спасли мне жизнь, и я в неоплатном долгу перед вами! Просто назовите сумму!

   - Гм! Даже не знаю. Надо посчитать. Стекло боковое....

   - Трех сотен хватит?

   - Что вы! Что вы! Это много! За такие деньги можно целиком машину купить! Долларов....

   - Все! Остановились на трех сотнях. Теперь, с вашего разрешения, я все же хотел встать и одеться.

   - Ричард, одну секунду! Я принесу вам одежду, - с этими словами девушка скрылась за дверью, а вслед за ней из комнаты вышли мужчины.

  Спустя несколько минут девушка вернулась, положила на кровать одежду, и участливо улыбнувшись, снова вышла. Откинув одеяло, я спустил ноги с кровати, и вдруг почувствовал, как комната пошла рябью. Несколько минут сидел, пока все не пришло в норму. Попробовал встать на ноги, но тело неожиданно оказалось тяжелым и неуклюжим, а ноги - ватными. Перед глазами снова поплыла муть. Пришлось снова сесть на кровать. Несколько минут посидел, приходя в себя, потом позвал: - Алексей! Если вам не трудно, подойдите сюда!

  Тот вошел. Я поманил его пальцем, а когда он приблизился, тихо сказал: - У меня к вам большая просьба - помогите мне одеться.

   - Вам плохо? - шепотом спросил он меня, участливо вглядываясь в мое лицо. - По-моему у вас температура.

   - Вы не доктор, чтобы ставить мне диагнозы. Просто помогите.

  Несколько мгновений он смотрел на меня, а затем принялся мне помогать. Если говорить честно, то в этом процессе мне была отведена роль манекена. Наталья, вышедшая со мной попрощаться, как-то жалобно улыбнулась и сказала: - Вы даже чаю не попили.

   - Если разрешите, на чаек я к вам в следующий раз зайду.

   - Только сначала вылечитесь! И обязательно покажитесь врачу!

  Пока Алексей бегал за такси, Владимир помог мне спуститься по лестнице. Перед тем как сесть в машину, я вытащил бумажник и вручил Алексею триста долларов. Тот просиял счастливой улыбкой, но когда встретил мой взгляд, смешался и сказал: - Извините. Мне работу никак терять нельзя. Э... может мне с вами... поехать.

   - Не надо.

  Только я с несказанным облегчением опустился на сиденье, как свои услуги предложил Владимир:

   - Я... тебе... помочь.

  Его английский язык был в пять раз хуже, чем у Алексея. Я уже хотел отказаться, но вдруг почувствовал такую слабость во всем теле, что понял, помощь может мне понадобиться.

   - Садись.

  Когда он сел на заднее сиденье, я начал говорить свой адрес, но на половине фразы резко замолчал. Таксист, выезжавший на соседнюю улицу, сначала бросил на меня недоумевающий взгляд, потом на моего попутчика, но тот только пожал плечами. Мое молчание было вызвано не плохим самочувствием, а тревожным колокольчиком, зазвеневшим внутри меня.

   "Приходили к моему дому. Придут еще раз. Значит, надо ехать в другое место. В бар, к Сэму? Через весь город? Нет. Лучше к Джеку. Тот, похоже,... в трех-четырех кварталах отсюда".

   - Григ-авеню близко?

   - Через пять минут будем!

   - Тогда езжай по адресу: Григ-авеню, 30!

  При виде меня физиономия Джека вытянулась натуральным образом.

   - Ты... это....

   - Дай... войти.

   - Конечно. Конечно, заходи! И вы тоже!

  Поддерживаемый Владимиром я добрался до дивана в гостиной и не просто сел, а рухнул на него.

   - Дик, ты выглядишь, как покойник. Что случилось?!

   - Вопросы... потом. Дай телефон. А еще лучше, сам набери... Вайсса и дай мне... трубку.

  Подташнивало, кружилась голова, но я держался. Закрыл глаза, и стало как-то легче. В какой-то момент я видно потерял сознание, потому что, словно через толстый слой ваты, вдруг услышал голос Джека: - Дик! Дик! Очнись!

  Трубка была такой тяжелой, что я с трудом удерживал ее в руке.

   - Хайми. В меня вчера стреляли. Двое. У моей квартиры. Сейчас я у Джека.

   - Как ты?

   - Контужен. Плечо задело.

   - Сиди там. Пришлю врача и парней.

  Я отдал трубку Джеку и только тут заметил сидящего на краешке стула Владимира.

   - Джек. Дай ему денег. Или подожди, - я с трудом нащупал в кармане бумажник.

  Достал и раскрыл его. Вытащил первую попавшуюся банкноту и протянул ему.

   - Владимир. Спасибо.

   - Я... иду? - неуверенно спросил меня русский эмигрант.

   - Да. Спасибо.

  Он сунул в карман деньги и вышел. За ним вышел Джек. Хлопнула дверь. Я попытался снять с себя пальто, но не хватило сил. Вошел Грубер и сел напротив меня.

   - Что, приятель? Совсем хреново?

   - Бывало... и лучше.

   - Кто это с тобой был?

   - Они... помогли мне.

   - Они? Кто они?

   - Друзья. Потом... поговорим.

  Не знаю, сколько прошло времени, но когда я снова открыл глаза, гостиная была полна людей. Малыш Джонни, Патрик О'Доннел, а с ними еще пара парней. Голова закружилась, и мне пришлось закрыть глаза. Потом я услышал голос врача: - Помогите снять с него пиджак! Мне надо его осмотреть!

   Я-то приходил в сознание, то опять проваливался во тьму. Когда снова очнулся, то увидел, что лежу в больничной палате, на белых, хрустящих простынях.