Тайны древних миграций

title: <b>Купить книгу "Тайны древних миграций":</b> feed_id: 5296 pattern_id: 2266 book_author: Бутаков Ярослав book_name: Тайны древних миграций

1. МЕЖЦИВИЛИЗАЦИОННЫЙ ДИАЛОГ И МИГРАЦИИ

Современный мир с каждым днём все сильнее стирает географические границы, смешивая расы, народы и культуры в глобальном «плавильном котле». Вопреки оптимистическим прогнозам, степень отчуждения различных групп человечества друг от друга при этом не ослабевает, а, напротив, усиливается. Всплески шовинизма, ксенофобии, расизма давно стали обыденным явлением для стран, привыкших кичиться своей «цивилизованностью». Искусственные механизмы сдерживания в виде насаждаемой «толерантности» не в состоянии снизить градус взаимной агрессивности, растущей со всех сторон, основанной на делении мира на «своих» и «чужих».

Данное явление порождено интенсивным ростом миграционных процессов, имеющих довольно многоплановые причины, чтобы пускаться тут хотя бы в беглый их пересказ. Однако массовые миграции народов присущи не только нашему времени. Выходит, что и в прежние эпохи истории человечества они приводили к тем же последствиям? Но, кажется, если бы это было так, то многообразие культур вообще было бы уже давно стёрто с лица земли! Наглядным подтверждением тому для многих служат судьбы ряда народов Америки и Океании, исчезнувших или пришедших на грань исчезновения в результате столкновения с европейской цивилизацией Нового времени.

Между тем доказанным фактом в истории считается то, что контакты между народами и расами, даже сильно отличающимися друг от друга, далеко не всегда развивались в плоскости войны. Война хоть столь же стара, как род человеческий, но древние народы не только воевали между собой, но и обменивались товарами и культурными достижениями, скрещивались, наконец. Локальные человеческие расы, как например, эфиопская, дравидская, малайская, полинезийская, возникшие в результате тысячелетнего смешения больших рас, наглядно показывают, что расизм отнюдь не довлел над сознанием людей в далеком прошлом. А возникновение некоторых цивилизаций древности иначе, как заимствованием культурных достижений или прямой миграцией их носителей в чуждую этнокультурную среду, не объяснить. При этом отношения между такими «культуртрегерами» и отсталыми туземными племенами, по-видимому, не приводили к истреблению или порабощению вторых.

Взгляд на человечество как на нечто раз данное в своём естестве и исторически неизменное неверен. Будучи продуктом биологической эволюции, Homo sapiens на вершине своего технологического могущества не избавлен от эволюционных факторов, непрерывно исподволь меняющих его самого и характер создаваемой им цивилизации.

Создатель новой науки — этологии, великий австрийский учёный Конрад Лоренц, в прошлом столетии произвёл такой же по значению переворот во взглядах на природу человека, какой в XIX веке совершил Чарльз Дарвин. Решающим толчком для Лоренца послужил положительный шок, пережитый им во время Второй мировой войны.

Став, как и все бывшие австрийские граждане, в 1938 году подданным Третьего рейха, Лоренц был в 1941 году призван в вермахт, где служил военным врачом. В 1944 году при попытке выйти из окружения под Витебском он, будучи ранен, попал в советский плен. Русский солдат, захвативший его, показывал ему жестами, пока конвоировал, что случилось: две русские воинские части, не разобравшись в темноте, где свои, а где противник, стреляли друг в друга. Наш солдат пытался объяснить, что сдававшегося немца ранили по ошибке. Это полное отсутствие агрессии по отношению к врагу в тот момент поразило Лоренца: ведь он сам бывал свидетелем зверского отношения немцев к пленным русским, а в то же время нацистская пропаганда внушала ему, что в плену у русских пощады не жди.

Впоследствии Лоренц столкнулся с другими фактами, труднообъяснимыми для западного человека. Будучи назначен помогать русскому врачу, лечившему раненых немецких пленных, он вначале пс удивился тому, что врач не делает ампутаций тем раненым, кто, по мнению Лоренца, нуждался в этом. Австриец счел естественным, что русские обрекают на смерть тяжелораненых врагов. Каково же было его удивление, когда он увидел, что эти раненые, вопреки всем канонам европейской медицины, начинали идти на поправку! Но ещё больше Лоренц изумился, когда узнал, что в русской медицине считается нормой излечивать такие ранения, не прибегая к ампутациям.

Возможно, что не только эти наблюдения и впечатления побудили Лоренца ещё в плену написать объёмную рукопись, послужившую основой многих его будущих трудов. Характерно, что ему позволили не только вести научную работу в лагере для военнопленных, но и забрать рукопись с собой, предварительно оставив в СССР две сё копии для научных институтов. В 1948 году Лоренц вернулся на родину из этой загадочной России.

Внутривидовая агрессия — главная угроза существованию любого биологического вида, не исключая человека. Таков один из выводов концепции Лоренца. Другим выводом является то, что среди многих видов живых существ, включая, опять же, вид Homo sapiens, агрессивность всегда была и остаётся неотъемлемым средством внутривидового отбора. Это природное свойство человека. Здесь уже нетрудно провести соответствующие исторические параллели. Когда сталкиваются два коллектива людей, один из которых обладает над другим каким-либо преимуществом в виде эффективного смертоносного оружия, которое может применить, не боясь возмездия, то никаких инстинктивных механизмов, удерживающих от такого применения, у Homo sapiens не существует. В этом — причина безжалостного истребления европейскими колонизаторами, вооружёнными огнестрельным оружием, отсталых племён на краю ойкумены.

Западноевропейская цивилизация неспроста стала доминирующей на планете. Этим она немало обязана, очевидно, и своей агрессивности, порождённой веками естественной селекции. О высокой склонности европейца к насилию свидетельствует хотя бы такое простое сопоставление. В средневековых городах Европы, Азии и Африки всегда жило немало евреев. При этом по христианской Западной Европе нередко прокатывались жестокие еврейские погромы, вследствие которых иудейские общины в целых странах оказывались уничтоженными. Из некоторых христианских стран (как, например, из Англии в XIII в., из Испании в XV в.) евреи были целенаправленно депортированы. В то же время мусульманский Восток до конца XVIII века не знал ни одного погрома иудеев! Первые акты такого рода начались только тогда, когда, очевидно, необходимость постоянно противостоять экспансии христиан (начавшейся с Крестовых походов) выработала у мусульман соответствующие агрессивные комплексы.

Следует отметить также, что в городах мусульманского Востока столетиями существовали христианские общины. А можно ли представить общину мусульман в каком-нибудь городе средневековой Западной Европы? Вероятно, все эти рассуждения кому-то покажутся не очень убедительными. Однако факт: в христианской Западной Европе вплоть до эпохи Просвещения (Реформация тут мало что изменила; вернее, даже усилила нетерпимость к инаковерующим) принудительно однородное в религиозном отношении государство было правилом, а много-конфессиональное — исключением, тогда как на арабомусульманском Востоке — наоборот.

В более высокой, по сравнению с окружающими, агрессивности западного человека кроется и причина германской экспансии на славянский мир, в последнем акте которой поучаствовал Конрад Лоренц. Можно сказать, что неудача этой экспансии заставила «всегда национал-социалиста» (как он сам себя назвал в 1938 г.) Лоренца изменить многие свои взгляды на мир, следствием чего и стала его научная концепция.

В Великой Отечественной войне менее агрессивная цивилизация — русская (по понятиям западноевропейца — разновидность восточной цивилизации) — обломала зубы самому агрессивному на тот момент отряду западной цивилизации, только оказавшись перед угрозой собственного физического уничтожения. Но что, если бы у русской цивилизации не оказалось достаточного количества оружия и если бы западная цивилизация выступила против неё единым фронтом (как хотел Гитлер, мечтавший видеть своими союзниками Англию и США)? А только то, что программа, возвещённая в «Майн кампф», осуществилась бы, и русских, а также и большинство других народов России — Евразии постигла бы, в лучшем случае, участь американских индейцев или австралийских «аборигенов».

Впрочем, именно в силу своей более высокой агрессивности западная цивилизация вряд ли будет когда-нибудь в состоянии прочно объединиться против всего остального мира: взаимные распри всегда возобладают в пей прежде, чем осуществятся планы ее глобального господства. «Зло часто побеждает само себя», — говорят иногда, и в отношении человечества это — один из естественных механизмов биологического самосохранения вида.

Но в наше время многие из этих механизмов перестают действовать. По Лоренцу, выживание самых агрессивных может представлять угрозу существованию вида. «Внутривидовой отбор и сегодня действует в нежелательном направлении, — пишет он про Homo sapiens в своей знаменитой книге “Агрессия. Так называемое “зло”». — … Отбор так же интенсивно поощряет инстинктивную подоплеку накопительства, тщеславия и проч., как подавляет простую порядочность. Нынешняя коммерческая конкуренция грозит вызвать по меньшей мере такую же ужасную гипертрофию упомянутых побуждений, какую у внутривидовой агрессии вызвало военное состязание людей каменного века. Счастье лишь в том, что выигрыш богатства и власти не ведёт к многочисленности потомства, иначе положение человечества было бы ещё хуже».

Эти современные факторы человеческой эволюции уже оказали и продолжают оказывать деструктивное влияние на многие цивилизации, в том числе на русскую. Чем объяснить неуклонное снижение численности русских в эру новейшего капитализма? Прежде всего — подавленностью естественных человеческих склонностей и инстинктов в непрерывной конкуренции с ближним своим за доход, статус и т. д. «Бег человечества наперегонки с самим собой, подстёгивающий гибельное, всё ускоряющееся развитие техники, делает людей слепыми ко всем подлинным ценностям и не оставляет им времени для подлипло человеческой деятельности — размышления, — предупреждает Лоренц об опасностях капитализма в своей книге “Восемь смертных грехов человечества”. —…В современной цивилизации нет никаких факторов… которые могли бы производить селекционное давление в пользу развития и сохранения норм общественного поведения, хотя с ростом общества такие нормы всё более нужны».

Итак, ясно, что даже в историческую эпоху человечество не остаётся неизменным, а непрерывно эволюционирует — на благо себе или же на погибель. При этом темпы и направления этой эволюции всегда были неодинаковы у разных групп человечества. Неверно механически переносить императивы поведения, характерные для современного человека, в глубину веков. Хотя в основе человеческой деятельности лежал и лежит набор одних и тех же мотивов, но их соотношение меняется с течением времени и от одной культуры к другой.

На страницах этой книга мы пройдём путями древних путешественников и мореплавателей, имена которых уже стёрты из памяти людской. Мы постараемся раскрыть загадки заселения тех или иных земель, возникновения многих цивилизаций. Мы попытаемся взглянуть на мир их тазами — глазами первооткрывателей. Этот взгляд априори позволял видеть в каждом чужаке не только потенциального врага, по и потенциального друга. В отличие от новейших времён, оттенки кожи, а тем более религиозные верования не играли в решении вопроса «враг или друг?» решающей роли. Хотя, как мы увидим, в некоторых случаях мрачные пророчества насчёт взаимоистребления рода человеческого уже исполнились в отдельно взятых уголках Земли, где люди оказывались в особых условиях. Мы развернем широкую историческую панораму древнего движения человеческих рас.

Вперёд в прошлое, учитывая всё вышесказанное о роде людском!

2. ТЕОРИЯ

О том, что народы не всегда живут на одной и той же территории, было хорошо известно еще в древности. Это наблюдение было сделано задолго до того, как возникла такая область знаний, как история. Просто люди помнили, что пришли откуда-то со стороны и заселили ту землю, которая стала их второй родиной. Воспоминания о первой родине, прародине, более или менее явственные, долго оставались в мифах народа.

Так, древние индоарии сохраняли в преданиях смутные географические сведения о своей прежней северной родине. У части полинезийцев есть мифы о том, что они приплыли с востока. Да что там далеко ходить за примерами — сами древние евреи, согласно Библии, пришли в Землю обетованную — Палестину — из Египта. Легенды о былых переселениях имеются у очень многих народов Земли. Не всегда подобные древние сказания и легенды правдиво указывают на направление древних миграций, не говоря уже об истинном расположении прародины. Но само представление о миграциях, перемещениях целых народов по лику Земли, присуще людям искони.

Древние греки прекрасно помнили, что их предки пришли на земли Эллады с севера, и это подтверждается нынешней наукой. Прежде них Греция населялась пеласгами — народом загадочного происхождения, остатки которого сохранялись в некоторых областях Эллады и в историческое время. Сами эллины считали, что заимствовали у пеласгов немало в области аграрной техники и религиозных верований. Позже в Древнем Риме была популярна легенда, связывавшая происхождение латинского народа с легендарной Троей. Последние троянцы во главе с Энеем отплыли на запад и высадились на берегу Апеннинского полуострова, где и дали начало будущим римлянам. Некоторые историки нынче считают, что этруски, у которых древние римляне переняли многие элементы религии, культуры и политического устройства, переселились в Италию именно из Малой Азии. Так что у легенды об Энее вполне может быть рациональное историческое зерно.

Переселения народов по суше никогда не вызывали сомнений. Так же казалось нетрудным вообразить себе каботажное плавание — вдоль берегов континента или от острова к острову. Подобным образом заселялось причудливо изрезанное побережье Средиземного моря. Последнее к тому же, особенно в северо-восточной части (Эгейское море), изобилует островами. От острова к острову двигались первые обитатели Океании. Остров Мадагаскар ещё в первые века н. э. был колонизован народами, близкими к тем, что доныне заселяют острова Индонезии. Для средневековых арабов, открывших Мадагаскар для цивилизации, происхождение мальгашей не представляло сомнений: те приплыли Индийским океаном вдоль берегов Индостана, Аравии, Африки. Ещё раньше — от острова к острову — индийцы заселили Мальдивские острова.

Впрочем, Мадагаскар представляет собой замечательный пример двойного заселения. Португальские мореплаватели, открывшие этот остров для европейцев в начале XVI века, встретили во многих его районах не малайцев, а негров. Сейчас население Мадагаскара говорит на одном языке — малагасийском (австронезийской семьи), но в ту пору жители разных районов острова не понимали языка друг друга. Неизвестно, раньше или позже малайцев африканцы достигли Мадагаскара, но факт, что они сделали это самостоятельно, а не в качестве невольников у европейцев или арабов. Населяли они и остров, лежащий в проливе посредине между Африкой и Мадагаскаром (ныне — остров Европа).

Многочисленные факты миграций народов в древности и в Средние века привели к тому, что в XIX веке историческая наука даже чересчур увлеклась миграционной теорией. В переселениях стали видеть причину возникновения большинства цивилизаций прошлого. А все их — возводить едва ли не к одному первоисточнику. Впрочем, такая точка зрения тоже коренилась в древних легендах. Ведь ещё в IV веке до н. э. Платон рассказал людям об Атлантиде, и с тех пор не утихают споры о том, была ли на самом деле такая страна, откуда, по его утверждению, исходят знания древних египтян. А Египет считался в Элладе (да и не только в ней) средоточием мудрости всего античного мира, колыбелью религий и наук.

Была Атлантида или нет, но очень долго учёные отрицали за древними людьми всякую возможность совершать трансокеанские плавания. А если уж и находился какой-то артефакт, который трудно было объяснить без допущения контактов между Старым и Новым Светом, то его были склонны приписывать скорее мифическим атлантам, чем какой-то из известных цивилизаций древности. В самом деле, ведь ни египетские, ни финикийские, ни грекоримские письменные источники не содержат упоминаний об Америке.

Английский путешественник Персиваль X. Фосетт в начале XX века потратил немало сил, чтобы отыскать в глубине Южной Америки остатки древней цивилизации — предшественницы империи инков. На скрытые в дебрях Амазонии руины огромных городов указывали многочисленные свидетельства путешественников начиная с XVI века. У многих индейских племён есть легенды о «белых богах», пришедших откуда-то с востока, из-за моря, и научивших индейцев полезным вещам — луку со стрелами, земледелию и т. д. Сам Фосетт, по его уверениям, видел среди индейцев, совершенно не затронутых цивилизацией… белых людей! Его свидетельства находят подтверждение и у некоторых других знатоков Южной Америки. В своих странствиях Фосетт обнаружил загадочный артефакт — небольшую статуэтку, вроде идола, о происхождении которого ничего пс могли сказать археологи. Экстрасенс, подвергший артефакт дактильной экспертизе, впал в транс и выдал Фосетту картину, напоминающую сказание о гибели Атлантиды. Сам Фосетт не вернулся из последнего своего путешествия в 1925 году… Но до сих пор время от времени приходят известия о находке загадочных развалил где-то в амазонских джунглях. Была ли доинкская цивилизация Америки? Местного она происхождения или принесена извне? Вопрос открыт.

Возможно, что для объяснения многих загадок древности вовсе не нужно привлекать гипотезу об Атлантиде, хотя мы и ее коснемся в свой черед. Подлинный переворот в представлениях о миграциях древних народов совершил в середине XX века норвежец Тур Хейердал.

Кто он? Чаще всего его называют путешественником, археологом, антропологом. Ни одно из этих определений ему пс подходит. Он не был профессиональным археологом — для проведения своих археологических исследований он нанимал специалистов. Он не измерял черепа, не сопоставлял краниологические серии. Путешественником (вернее, чаще мореплавателем) Хейердал становился лишь для того, чтобы доказать какую-то свою гипотезу. Но многие его гипотезы так и не были приняты академической наукой. Правильнее было бы считать его предпринимателем-новатором, открывшим принципиально новую сферу бизнеса — на стыке науки, экстремального спорта и РR.

Хейердал далеко не первым обратил внимание на то, что многие сходства в истории далёких друг от друга (географически) человеческих культур нельзя объяснить параллельным развитием. Если какие-то изобретения (земледелие, колесо, календарь, строительная техника и т. д.) ещё могли быть сделаны независимо друг от друга в разных частях земного шара, то, например, культурное растение могло появиться на континенте, где у него не было своего дикого предка, только с помощью человека. Но Хейердал бы первым, кто перевёл обоснование тезиса о трансокеанских плаваниях до Колумба в практическую плоскость. Достойный потомок викингов экспериментально показал, что такие плавания были возможны. Своими плаваниями на реконструкциях допотопных мореходных судов (плотов, папирусных лодок и т. д.) он привлёк к себе всеобщее внимание, заставил заговорить о себе мир. Начиная с плавания на «Ра» в 1969 году, совершённого интернациональным экипажем, Хейердал придавал своим предприятиям актуальное политическое звучание, чем заработал известность едва ли не большую, чем своими научными теориями.

Хейердал имел своих последователей в открытой им сфере деятельности, самым известным из которых стал англичанин Тимоти Северин. Правда, таких плаваний, как у Хейердала, он совершил всего одно — по следам св. Бран-дана, показав, что ирландские монахи ещё в VI столетии могли достигать берегов Северной Америки. Все прочие вояжи Северина — сухопутные и морские — играли чисто спортивную и рекламную роли.

Каков же был вклад Хейердала в науку о прошлом человечества? Ещё раз подчеркну: он не доказал неопровержимо наличие глобальных миграций в глубокой древности, а лишь показал, что такие миграции могли иметь место. Между этими двумя позициями существует, согласитесь, ощутимая разница. Среди его гипотез есть как весьма убедительные (об участии древних обитателей Америки в заселении островов Тихого океана), так и крайне сомнительные (о происхождении древних скандинавов с Кавказа). Но он заставил иначе взглянуть на саму проблему древних миграций.

Несомненной заслугой Хейердала стало то, что он по-новому трактовал роль океанов в истории человечества. Океаны — не непреодолимое препятствие между древними народами, но это — и не пространство для свободного и беспрепятственного перемещения во всех направлениях. Оксан неоднороден. Для мореплавателей древности гораздо большее значение, чем даже для каравелл Колумба, имели направления господствующих ветров и течений. Это лишь на географической карте расстояние между пунктом А и пунктом Б равно расстоянию между пунктом Б и пунктом А.

«Чем меньше собственная скорость судна, тем больше несоответствие между измеренным и действительно пройденным путём, — пишет Хейердал в своей книге “Приключения одной теории”. —…Абсолютное расстояние от Перу до островов Туамоту приблизительно 4000 миль. А на самом деле плот Кон-Тики, пройдя от Перу до Туамоту, пересёк всего около 1000 миль океанской поверхности. Если представить себе первобытное судно, способное идти с той же собственной скоростью и тоже по прямой, но в противоположном направлении, ему, чтобы попасть с Туамоту в Перу, пришлось бы пройти 7000 миль по океанской поверхности. Дело в том, что за время плавания сама поверхность океана сместилась примерно на 3000 миль». В качестве примера Хейердал приводит бег человека по движущемуся эскалатору: по ходу его перемещения и против него.

Вывод: океаны как бы пересечены гигантскими ленточными транспортёрами, способными перенести всё, что может держаться на плаву. В первую очередь, конечно же, судно с древними мореплавателями, а не плод культурного растения. «Всякий, кто дрейфовал через океан, хорошо знает, что небольшие съедобные предметы, такие, как тыква, выброшенные за борт, сразу же станут добычей акул и “сверлящих” организмов… Парадоксально утверждение, будто из двух элементов африканской культуры — сухопутной тыквы и морской лодки — именно тыква, а не лодка может успешно доплыть до Америки!»

По иронии судьбы знаменитый норвежец как бы «закрыл» приоритет своих древних соотечественников — викингов — в открытии Америки людьми Старого Света, показав, что ещё древние египтяне могли достигать берегов Нового Света. А если так, то — и финикийцы, обладавшие гораздо лучшей, чем египтяне эпохи великих фараонов, мореходной техникой. Впрочем, мы в своём месте покажем, что, по-видимому, людей белой расы следует числить среди древнейших обитателей Америки за много тысяч лет до пашей эры. Хотя, конечно, мало что роднило их с будущими индоевропейскими или семито-хамитскими народами исторической эпохи.

Итак, сверхдальние миграции людей между континентами — явление не только последних пяти-шести столетий, отмеченных доминированием европейской цивилизации, а всей человеческой истории. «Мы восхищаемся способностями и мастерством древних, воплощёнными в их гигантских пирамидах, совершенном календаре, богатой литературе и глубокой философии, — пишет Хейердал, — …правильно ли одновременно отказывать им в возможностях сделать то, что сделал Писарро с горсткой своих людей в эпоху, отмеченную суевериями и невежеством?»

Довод, на первый взгляд убедительный, при внимательном рассмотрении оказывается натянутым. Составные элементы, из которых складывается та или иная культура, развиваются неодинаковыми темпами. У нас с трудом укладывается в голове, как это древние греки очень долго нс могли понять, что сверкающая белизна вершины Олимпа, снег, очень редко выпадающий на равнинах Греции, и «летающие перья» (как ещё во времена Геродота — V в. до н. э. — понтийские греки называли снежные хлопья) в земле скифов — по природе своей один и тот же снег. До этого обобщения оіш додумались уже после того, как освоили берега Средиземного моря и Пифагор сформулировал теорему, носящую его имя. Как и не было у них слова для обозначения синего цвета. Жители доколумбовой Америки не знали колёсного транспорта, хотя их дети играли с игрушками на колёсиках. Последнее обстоятельство стало для Хейердала ещё одним доводом в пользу того, что сама идея колеса, в форме игрушки, но не его практическое использование, была заимствована древними индейцами из Старого Света. И неверно, что индейцам негде было использовать колесо: у них были вьючные домашние животные — ламы. Но до того, чтобы впрячь ламу в колёсную повозку, инки не додумались. Короткий шажок от игрушки к практическому изобретению ими так и не был сделан за тысячелетия. Древние римляне не знали закона сообщающихся сосудов, что вынуждало их строить длинные акведуки там, где достаточно было бы проложить короткий трубопровод.

Поэтому не было бы ничего удивительного и в том, если бы первые целенаправленные трансокеанские плавания совершили всё-таки средневековые европейцы. Колумб направил свои каравеллы прямо па запад через Атлантический океан, потому что был убеждён в шарообразности Земли и в том, что рано или поздно повстречает сушу. Для этого вовсе не обязательно, чтобы во всём остальном его цивилизация превосходила античную или древнеегипетскую. Но! Задолго до Колумба древние греки обосновали шарообразность Земли, хотя сейчас сложно точно сказать, когда эта гипотеза стала разделяться большинством образованных людей античного мира. Известно, что во времена Аристотеля (IV в. до н. э.), который сё отстаивал, она ещё не была общепринятой. Кстати, Аристотель считал, что не единый Мировой океан, а единый материк опоясывает весь земной шар.

Да и, оказывается, вовсе не обязательно быть уверенным в шарообразности Земли, чтобы отплыть в открытый океан за пределы видимости берега. Древние мореплаватели могли преодолевать большие расстояния, следуя за полётом птиц. Птицы семейства фрегатов, обитающие на берегах и островах всех океанов планеты (кроме Северного Ледовитого), питаются тем, что отбирают добычу у других морских птиц. Сами же фрегаты неспособны взлететь с поверхности воды, так что вынужденная посадка на неё означает для них смерть. Несмотря на это, фрегатов наблюдали над морем на расстояниях свыше 500 км от ближайшего берега. Но в любом случае фрегату для отдыха необходимо возвращаться на сушу. Зная это их свойство, древние мореплаватели, следуя за фрегатами, могли перемещаться между океаническими островами, разделёнными тысячей километров.

Мы не говорим тут о тех кораблях, которые бурей могло отнести далеко от побережья. Их экипажи теряли ориентацию в пространстве, и им ничего не оставалось, как лечь в дрейф. Теоретически такие суда могли достигать побережья другого материка. Но чтобы при этом на борту остался кто-то живой, корабль должен был быть предусмотрительно снабжён огромным запасом пресной воды. Кроме того, трудно было ожидать от таких случайных гостей знакомства с большинством культурных достижений своей родины. А теория дальних миграций предполагает такое знакомство. Наверное, прав Хейердал, когда говорит, что речь должна идти не о случайных кораблях, заброшенных через океан бурей или попутным ветром, а о тщательно подготовленных экспедициях колонистов, почему-либо сбившихся с пути. А может, даже не о сбившихся, а, как Колумб, теоретически представлявших, куда идти?

По-видимому, перед мореплавателями доколумбовых эпох действительно стояло не больше психологических преград странствию через открытый океан, чем перед испанскими конкистадорами. Наоборот, убеждение в том, что Земля плоская, позволяло чувствовать себя уверенно: плыть килем кверху и ходить вверх тормашками не придётся! Гораздо больше проблем могло возникнуть в другом — при контакте с людьми по ту сторону океана. То, как древние решали эти проблемы, имело более важное значение для культурного развития человечества, чем любые их представления о геометрической форме нашей планеты.

3. МИРОВОЗЗРЕНИЕ ДРЕВНИХ

Мирное сотрудничество и насилие в отношениях между народами идут бок о бок, и было бы неверно абсолютизировать роль того или другого в истории человечества. Но очень интересно понять, как могли развиваться контакты между расами и цивилизациями в далёком прошлом. Ведь, подобно снегу, который грекам гомеровского времени представлялся разным по природе в зависимости от места, для древних не существовало понятия «человечество» вообще, в целом. Недаром в языках многих народов мира (в том числе наших марийцев, мордвы, удмуртов, манси и др.) слово «человек» («мужчина») тождественно самоназванию народа. Это означает, что все прочие народы автоматически как бы выключались из понятия «люди».

Конрад Лоренц пишет по этому вопросу: «Первые настоящие люди, каких мы знаем из доисторических эпох… вели себя почти так же, как некоторые ещё и сегодня живущие племена, например, папуасы центральной Новой Гвинеи. У них каждое из крошечных селений находится в постоянном состоянии войны с соседями, в отношениях взаимной умеренной охоты за головами. “Умеренность”… состоит в том, что… лишь при оказии, случайно встретив на границе своей области какую-нибудь старуху или пару детей, “зовут с собой” их головы». Это предполагает, что внутри каждой такой группы, находящейся в состоянии перманентной смертельной вражды со всеми остальными, царит всеобщее братство, чуть ли не идиллия по нынешним меркам: «Все мужчины неизбежно должны стать побратимами; они — друзья в самом настоящем смысле слова, каждый не раз спасал другому жизнь. И хотя между ними возможно какое-то соперничество… оно неизбежно отходит на задний план перед постоянной необходимостью вместе защищаться от враждебных соседей».

Означает ли это, что любой чужак, если только не может защитить себя, обречён па уничтожение? Если бы так, то никакой проблемы взаимодействия культур не существовало. Когда пришельцев мало или они хуже вооружены, то туземцы истребляют их. Когда пришельцев много или они лучше вооружены, то они истребляют, изгоняют или порабощают туземцев и занимают их территорию. По правде, факты такого рода тоже известны из истории. Однако они, в чистом виде, скорее исключение из правил, нежели общее правило.

Почему? Да потому, что «чужак» вовсе не обязательно означает «враг»! В вышеприведённом классическом примере с «охотниками за головами» — кто враг? Человек соседнего племени, обладающий тем же цветом кожи и даже говорящий почти на том же языке! А как могли, скажем, древние обитатели Америки смотреть на высадившихся у побережья египтян эпохи фараонов или испанцев времён костров инквизиции? Вполне естественно было подумать: а не помогут ли загадочные пришельцы (которые вообще не вписывались в понятие «люди», так как «люди» — это лишь соплеменники) против соседнего враждебного племени?!

Между прочим, это было характерно не только для «дикарей». На эту удочку ловились вполне цивилизованные страны. Вся колонизаторская политика европейцев в XVI–XIX веках была построена на принципе «разделяй и властвуй», когда империалисты использовали в своих целях застарелую вражду туземцев меж собою. Кортес и Писарро сокрушили могучие империи (соответственно) ацтеков и инков, явившись в ореоле освободителей для многочисленных местных народов, которых ацтеки и инки прежде поработили. Индия была завоёвана англичанами путём натравливания друг на друга тамошних раджей и султанов, каждый из которых искал покровительства могущественных пришельцев лишь для того, чтобы отвоевать у соседнего суверена какую-нибудь паршивую деревеньку.

Таким образом, непохожесть незваных пришельцев на «аборигенов» могла как спровоцировать вторых на насилие, так и сослужить первым неплохую службу — всё зависело от конкретных обстоятельств встречи, зачастую даже от случайных нюансов. Известно, что туземцы многих островов Океании воспринимали отдельные жесты европейских мореплавателей как акты дарения. И те и другие потом очень удивлялись: европейцы — «вероломству» и «воровству» туземцев, а те — неспровоцированным и спонтанным (по их мнению) актам насилия со стороны белых. Но в иных случаях контакт мог проходить вполне мирно. Другой цвет кожи и странный культурный антураж как бы выводил пришельцев за рамки моральных норм «аборигенов». Учитывая, что среди этих норм насилие было общепринятым, далеко не всегда это было плохо. Впрочем, то же самое можно сказать и о пришельцах.

Общеизвестно, что всё новое вызывает двоякую реакцию — страх и любопытство. Отсюда в отношении к новому возможны два стремления — уничтожить и использовать с выгодой. Что в каждом конкретном случае возобладает — зависит от множества привходящих факторов. Очевидно, что диалектикой этих взаимопротиворечащих стремлений всякий раз определяются любые контакты между представителями разных культур.

Совершенно неверно искать в основе успеха мирного характера этих контактов в далёком прошлом зачатки каких-то представлений о единстве человечества, об «общечеловеческих ценностях» и т. д. Напротив, именно сознание своей исключительности позволяло смотреть на недавно узнанных соседей по планете не как на людей. Как это ни кажется теперь парадоксальным, но именно подобный взгляд лучше всего предохранял от превентивного насилия согласно представлению, что всякий человек вне родного племени является врагом. Если в первых контактах не было чего-то, провоцировавшего спонтанного насилия, дальнейшие контакты могли развиваться дальше по линии получения обоюдной пользы от общения. Этому не мешало, что обе стороны продолжали смотреть друг на друга, как мы сейчас смотрели бы на инопланетян. Если они не проявляют враждебность (по нашим понятиям), а от контактов с ними мы можем почерпнуть пользу, то их соседство можно стерпеть. Но абстрактная «гуманность» в их отношении нас бы не связывала, случись что…

Никакие отвлечённые «общечеловеческие» идеи над сознанием древних людей не довлели. Вряд ли какой-нибудь великий народ (а не одни лишь евреи) в прошлом избежал соблазна собственной исключительности. Китайцы всегда и до сих пор мнят себя господами мира, а если мир об этом пе знает, то тем хуже для него! Древние греки всегда противопоставляли себя «варварам», т. е. всем остальным, а Аристотель договорился до того, что любой варвар по природе своей — раб и предназначен лишь для того, чтобы служить эллинам. Римляне заимствовали эту же точку зрения, поставив на место греков самих себя.

Но верно то, что это разделение на избранный народ и остальных вряд ли когда-нибудь (кроме Новейшего времени — идеологии расизма и нацизма) носило расово-биологический характер. Для Аристотеля и его современников эллин — это прежде всего человек эллинской культуры. Да и трудно было эллинам противопоставить себя таким же белым соседям в расовом смысле.

Долгое время историки считали, что древние арии, вторгшиеся в Индию в конце II тысячелетия до н. э. (существуют и более ранние датировки), в расовом отношении противопоставляли себя более древним обитателям Индийского субконтинента. Подробный анализ текстов Ригведы и других древнеиндийских источников убедил большинство исследователей, что, хотя расовые отличия между пришельцами и туземцами имели место, деление на «своих» и «чужих» не было детерминировано расой. Уже на ранних стадиях арийской колонизации Индии в состав арийских этносов включались группы туземных племён. В то же время имелись группы индоариев, стоявших вне племенной и культовой организации ведических индоариев, и отношение к ним у последних было такое же, как ко всем прочим «неарийским» племенам.

«Расизм возник сравнительно недавно и в прямой связи с расцветом колониализма, — пишут глубочайшие отечественные знатоки Древней Индии Г.М. Бонгард-Левин и Г.Ф. Ильин, — поэтому приписывание древним народам расистских убеждений — не что иное, как явная модернизация… Даже различия в языке никогда не считались существенными, понятие же о расе отсутствовало вовсе. Согласно эпосу, многие герои, святые мудрецы и даже боги… обладали чёрной или синей кожей, и это не считалось порочащей их чертой».

Итак, система идентификации «враг или друг» у древних народов основывалась на комплексе многих факторов, а не зависела от абсолютизации какой-то одной черты в облике или поведении. И здесь необходимо вспомнить то, что мы выше писали о росте агрессивности как о магистральном направлении человеческого развития. Этот тезис доказывается всей историей цивилизации. Так, например, Древний мир не знал религиозных войн. Последние появились только с возникновением первой космополитической монотеистической религии — христианства. Древние не пытались никого обратить в свою веру. Возможно, им бы даже показалось кощунством, если бы другое племя заимствовало у них богов. Ведь боги (и даже иудейский Яхве) были покровителями конкретного народа. Допустимо было поклоняться богам лишь на их, так сказать, ПМЖ — это было и формой дани местному племени.

Впрочем, уже в эпоху эллинизма заимствования богов распространились очень широко, по этому быстро нашлось обоснование. Вместе с божеством на его новой родине утверждался и престиж прежнего места обитания божества. Так, ближневосточные жрецы усиленно поощряли распространение культов Кибелы и Изиды в Риме. Несомненно, что, хотя древние были лишены абстрактных «общечеловеческих» идей в их современном понимании, им не хуже, чем нам, удавалось наладить мирные связи между различными культурами и расами. В чём-то, очевидно, даже лучше нас.

4. ХОРОШО ИЗВЕСТНЫЕ МИГРАЦИИ

В наше время все больше говорят о миграции жителей Азии и Африки в страны Европы, включая миграцию населения Кавказа и Центральной Азии в европейскую часть России. Этот массовый процесс развернулся сравнительно недавно, поэтому он привлёк к себе особенное внимание. Миграция мексиканцев и других латиноамериканцев в США, имеющая сходные причины с прежде названной, стала как-то привычной. Ещё более привычна миграция из Европы и Восточной Азии в Новый Свет. Она продолжается уже не первое столетие. Её масштабы до сих пор не меньше, чем первой и второй из названных в этой главе, но она давно воспринимается как нечто само собой разумеющееся. Вот если бы она прекратилась и люда, наоборот, стали бы больше эмигрировать из США и Канады, чем въезжать туда, тогда это выглядело бы сенсацией.

Так что массовая миграция — явление в истории человечества самое обыденное. Меняются лишь направления и интенсивность миграционных потоков.

Из миграций последних пяти столетий переселение из разных стран Европы (а с XX в. — и Азии) в Новый Свет (в метшей степени в Южную Африку и Австралию) — самое массовое и устойчивое. Другими, немного менее массовыми, но заметными в глобальном масштабе и столь же устойчивыми были:

1. Расселение русских по просторам евразийской Степи и в Сибири, а чуть позже — также и на Дальнем Востоке Евразии (XVI–XX вв.).

2. Заселение Дальнего Запада Северной Америки белыми колонистами (начиная с XIX в.)

3. Расселение китайцев в западных (Тибет, Цинхай, Синьцзян) и северных (Маньчжурия) районах Китая.

4. Вывоз негров-рабов из Африки в Новый Свет (XVI–XIX вв.).

5. Эмиграция индийских рабочих-кули в Новый Свет и британские колонии в других частях света (XIX — 1-я пол. XX в.).

Первый из этих процессов в самом конце XX столетия сменился обратным оттоком русских в европейскую часть России. Второй почти прекратился, третий продолжается по сей день.

Характерно, что всем названным миграционным процессам предшествовал военный захват территории. Сначала шли завоеватели, потом — исследователи (иногда первые и вторые соединялись в одном лице) и после — добровольные или подневольные переселенцы.

Если современную миграцию в США еще можно считать продолжением той, что началась после завоевания этой территории белыми, то миграция из Азии и Африки в Европу представляет собой нечто иное по характеру. Она больше напоминает переселенческие волны древности, когда колонисты оседали среди более многочисленного туземного населения, а не па пустующие земли. Будучи по масштабу миграцией, по типу взаимоотношений с «аборигенами» (т. е. с европейцами) это, скорее, инфильтрация. В старину же инфильтрация была самым распространённым видом переселения народов.

В Средние века, предшествовавшие эпохе Великих географических открытий, массовые миграции происходили больше по сухопутным маршрутам, хотя и морские не исключались. Самой, как многим кажется, известной из них является Великое переселение народов (IV–XIII вв.). Именно «кажется», тогда как на самом деле этот феномен до сих пор трактуется совершенно по-разному. Видимо, под словами «Великое переселение народов» (ВПН) мы объединяем несколько различных по характеру, размерам и направлению миграционных и инфильтрационных потоков.

Ещё больше ста лет назад великий чешский учёный Любор Нидерле отметил на Балканах ряд географических названий, указывающих на присутствие здесь славян в античную эпоху. В наше время всё больше исследователей склоняются к той точке зрения, что славяне не впервые появились на Балканах в VI веке. Они жили здесь и раньше, а в раннем Средневековье они дозрели до образования собственной государственности и повели завоевательную политику. Возможно, что такой массовой и бурной миграции славян на Балканы, как обычно принято думать, не было, а имела место длившаяся столетиями инфильтрация. Некоторые учёные считают, что славяне в Балкано-Дунайском регионе были известны античным географам и историкам под иными названиями, кроме венедов (как с I в. н. э. римляне называли славян, живших к северу от Карпат).

В то время как средневековым европейцам немало волнений доставляли отголоски процессов, зарождавшихся в центральноазиатском этническом котле, на Востоке были свои проблемы. Сюда тоже докатывались волны ВПН, но тем же потомкам Чингисхана удалось здесь лишь основать несколько династий, и то ненадолго. А зато раньше — веках в VII–VIII — экспансия арабов сформировала облик обширных регионов Азии и Африки.

Впрочем, вероятно, и здесь об экспансии именно как о миграции носителей языка следует говорить осторожно. Экспансия была — политическая, религиозная, культурная. Но арабов из Аравии просто физически бы не хватило, чтобы стать преобладающим народом на пространстве от Гибралтара до Инда. В чём же причина того, что господствующим языком здесь стал арабский? Только ли влияние новой религии — ислама? Нет, не только. Язык Корана, как и сам Коран, распространились туг на этнически родственном субстрате. Сирийцам, ассирийцам, арамеям, финикийцам, пунийцам и другим семитским народам региона арабский язык был близок. Литературный язык был ими воспринят легко, а в разговорный арабский они внесли столько модификаций, что, по сути, он распался на несколько отдельных языков. То есть в Северной Африке и Юго-Западной Азии существенных этнических изменений в начале Средневековья на самом деле не произошло. За пределами пространства, ещё в I тысячелетии до н. э. говорившего на семитских языках, компактная группа арабов до сего дня сохранилась только на востоке Ирана — в Хорасане.

А вот колонизация мусульманами берегов и островов Индийского океана, развернувшаяся с VIII века, — действительно, конкретная инфильтрация носителей арабского языка в иную этнокультурную среду. Фактории арабских купцов постепенно возникли от Мозамбика до Гуанчжоу, от Коморских островов до Филиппин. Арабы первыми открыли и заселили Сейшельские острова. На Мадагаскаре они встретили представителей миграционной волны первых веков н. э., пришедших туда из Индонезии. Этнических арабских анклавов здесь почти нигде не сохранилось, но их культурное влияние было значительным. В Восточной Африке, Бирме, Малайе, Большом Зондском архипелаге, на Мальдивах, Филиппинах местные правители принимали ислам. И по сей день в этих землях широко распространена магометанская религия.

Параллельно эти же берега пытались освоить китайцы, в XIV столетии даже нанеся их на географические карты — самые точные в тогдашнем мире (европейцы таких составлять ещё не умели). В портах Юго-Восточной Азии китайские купцы с этого времени угнездились крепко, а в Сиаме возникла многочисленная китайская община, по сей день играющая ключевую роль в стране, ныне более известной как Таиланд. Но характерно, что и арабы, и китайцы шли вдоль берегов, ещё в I–IV веках исследованных и частично заселённых индийцами, о чём свидетельствует, в частности, до сих пор сохранившийся индуизм на острове Бали.

Любопытно, что путь китайским и арабским мореходам при этом указывал компас, изобретённый, как обычно считают, в Китае в XI веке. Однако арабы оспаривают честь этого изобретения у китайцев, и, возможно, они правы в том, что сделали его сами. Во всяком случае, арабы стали раньше китайцев применять его на морских судах, с XII века пересекая напрямую Аравийское морс и Бенгальский залив, используя сезонные муссонные ветры. Но не исключено, что и это изобретение, подобно цифрам, ныне употребляемым во всём мире, было впервые сделано именно в Индии, в блестящую эпоху Гуптов (IV–V вв.), и вело ещё древнеиндийских мореходов, хотя это предположение пока не подтверждено.

Самые далёкие морские миграции раннего Средневековья совершали норманны — непосредственные предки нынешних шведов, датчан и норвежцев.

Викинги с VIII века бороздили Балтийское и Северное моря, высаживаясь на берега Европы, Британии, Ирландии, насилуя, грабя, сжигая. На своих ладьях они заходили даже в Средиземное море, а по рекам Европы поднимались до Парижа и Майнца. С течением времени характер экспедиций неизбежно менялся — от набегов викинги переходили к оседлости на захваченных землях. Викинги брали жён у местных, вожди викингов — конунги — основывали новые династии. Наиболее известными из их государств стали: с X века — герцогство Нормандия на севере Франции и с XI века — Неаполитанское королевство на юге Италии. В середине XI столетия нормандский герцог Вильгельм со своей дружиной завоевал Ан-глию. Историки довольно долго объясняли возникновение Древнерусского государства в конце IX века норманнским завоеванием, считая норманнами варягов. В наше время роли варягов не придают решающего значения в создании русской государственности, а самих варягов не сводят к одним лишь норманнам.

Пиратские набеги викингов обогащали Скандинавию, превратившись в организованные военные экспедиции нарождающихся норманнских государств. «Военный набег, пиратство и мирная торговля подчас шли рука об руку, — пишет известный отечественный медиевист А.Я. Гуревич. — Одни и те же викинги могли выступать то в роли грабителей и захватчиков, то в качестве мирных поселенцев и земледельцев». Экспансия викингов стала приобретать иные черты: переселение вместе с семьями с целью основания прочных колоний на новом месте.

Дольше всего колонии викингов должны были сохраниться там, где прежде не было туземного населения или оно стояло на очень низком уровне развития. В противном случае, как то произошло в Британии, Франции, Ирландии, на Руси, пришлые норманны должны были раствориться в местной среде. Зато с конца IX века начинается заселение норманнами Исландии, где их потомки живут до сих пор. В конце X века норманны основывают первые колонии в Гренландии. В начале XI века они закладывают поселения на территории современной Канады — на острове Ньюфаундленд и севере полуострова Лабрадор. Колонисты назвали открытую ими землю Винланд (Винная страна; в переносном смысле — изобильная страна). В 60-х годах прошлого века там были открыты следы норманнских поселений, просуществовавших около двух столетий. В Гренландии колонии викингов продержались до XVI века. Нынешнее белое население самого большого в мире острова — потомки тех, кто прибыл туда уже в Новое время.

Еще одна крупная средневековая миграция, не отражённая в письменных источниках, известная нам только по данным археологии и антропологии, — заселение Новой Зеландии предками нынешнего народа маори, приплывшими с островов Полинезии. Оно происходило где-то в IX–XIII веках. Сами острова Тихого океана были заселены по большей части ещё в древности выходцами главным образом из Юго-Восточной Азии.

Углубимся дальше в древность. Самыми знаменитыми тут являются греческая и финикийская колонизации берегов Средиземного моря. Греческая развёртывалась в VIII–VI веках до н. э. Эллинские колонии возникли от Сагунта в Испании на западе до острова Кипр на востоке, а также по берегам Чёрного и Азовского морей.

Предшественником греческой была финикийская колонизация. С XVI века до н. э. корабли отплывали на запад из портов древней Финикии (нынешнее побережье Ливана и Сирии). Уже в XIII столетии до н. э. предприимчивые финикийцы обследовали всё Средиземное море на запад до Мелькартовых (Геракловых) Столпов (совр. Гибралтар) и вышли в Атлантику. Постепенно на берегах Средиземного моря возникли финикийские колонии, самой знаменитой из которых стал основанный в конце IX века до н. э. Карфаген в современном Тунисе.

Карфагеняне (которых римляне называли пунийцами) создали в западной части Средиземноморья одну из великих держав древности, включавшую в себя Северо-Западную Африку, Испанию (название, кстати, дано финикийцами и означает «Кроличий берег»), Сицилию, Сардинию, Корсику, Балеарские острова. Пунийский язык держался в Северной Африке долго после разрушения Карфагена римлянами во П веке до н. э., пока в VII веке его не вытеснил родственный ему арабский.

Финикийские мореходы, состоявшие на службе у египетского фараона XXVI (Саисской) династии Нехао II (609–595 гг. до н. э.), совершили первое известное плавание вокруг Африки — из Красного моря в Средиземное. Для «отца истории» Геродота, передавшего сведения о нём, казалось невероятным, что для этих мореплавателей солнце двигалось по небу справа налево. Во времена Геродота греки ещё не представляли себе Землю в виде шара. Но именно это сообщение как раз и служит доказательством того, что финикийские мореходы действительно пересекли экватор и побывали в Южном полушарии. Впрочем, некоторые современные историки оспаривают часть известия Геродота, относящуюся к национальности мореплавателей, указывая, что из других источников ничего не известно о финикийцах на службе у Нехао II, тогда как у него служило предостаточно греков. Но мыслимо ли, чтобы Геродот, сообщая о столь замечательном плавании, ничего не знал о том, что его совершили его соотечественники?!

На дальних берегах Африки финикийцы не закрепились, но на атлантическом побережье Северо-Западной Африки основали ряд колоний. К VI веку до н. э. пунийские фактории достигли юга нынешнего Марокко. Около 470 года до н. э. из Карфагена вышла крупная экспедиция, везшая многочисленные семьи будущих колонистов, во главе с Ханноном. По поводу путевого отчёта Ханнона, дошедшего до нас в позднейшем греческом пересказе, до сих пор идут учёные споры — как следует идентифицировать названные в нём географические объекты на западном побережье Африки. По словам самого Ханнона, самая южная колония, основанная пунийцами, располагалась на острове Керна, расстояние до которого от Гибралтара равно расстоянию от Гибралтара до Карфагена в другую сторону.

Многие восточные цари древности переселяли целые покорённые ими народы в другие области своих империй. Самым знаменитым из этих переселений, благодаря Библии, оказалось Вавилонское пленение иудеев в VI веке до н. э., из которого их вывел другой завоеватель — персидский царь Кир II. А вот завоевание армией Александра Македонского стран Востока в IV веке до н. э. не привело к колонизации этих стран греками. Вернее, эллинов-то, судя по всему, выселилось много. Миграция была, по-видимому, одной из самых крупных в античном мире. Но па бескрайних азиатских просторах колонисты как-то довольно быстро затерялись среди местного населения. Впрочем, с этим и предыдущим переселением связаны некоторые загадки, о которых мы расскажем в своём месте.

Где-то во П тысячелетии до н. э. в Индию откуда-то с севера вторглись племена ариев, положившие начало большинству народов современной Индии (кроме крайнего юга) и оказавшие огромное влияние на всё её дальнейшее развитие. Долгое время учёные считали, что вторжение ариев обратило в прах и пепел прежде цветущие города Хараппской цивилизации долины Инда. Археологи обнаружили убедительные доказательства, что Хараппская цивилизация пришла в упадок по неизвестным нам пока причинам задолго до миграции ариев в Индию. Но вопрос о том, откуда арии пришли, остаётся одним из наиболее дискуссионных в исторической науке. Он соединяется с более общим вопросом — о прародине всех индоевропейских народов.

Миграция древних индоевропейских пародов — одна из самых известных и в то же время наименее известных науке. О ней можно достоверно сказать, пожалуй, лишь одно: она была! Можно приблизительно указать время появления первых индоевропейцев на той или иной территории, но и то — не всегда. Вот, пожалуй, и всё. Реконструкции прародины и миграций индоевропейцев целиком относятся к области гипотез. В одной из глав мы коснёмся этой волнующей загадки древности.

Впрочем, говоря о проблемах поиска прародины того или иного народа, следует сразу сделать существенное пояснение. Сравнивая этническую ситуацию на современном Востоке с такой же во времена Александра Македонского или древних деспотий, отмечая многочисленные факты миграций по типу инфильтраций, следует признать: этническая пестрота любой территории — это в истории правило, тогда как этнически однородная территория — редкое исключение. Более того, чем дальше в глубь веков, тем чересполосица народов более характерна. Это и понятно: когда, выражаясь научно, избыток населения ещё не давил на производительные силы, или, проще говоря, земли было много, а людей мало, тогда возможностей для свободных миграций у народов было куда больше.

По-видимому, и этнически гомогенные прародины народов существуют только в умах некоторых кабинетных учёных, в действительности же таковых прародин никогда не было. Выдающийся русский лингвист академик О.Н. Трубачёв, в связи с вопросом о прародине славян, пишет: «Необходимо считаться с подвижностью праславянского ареала, с возможностью не только расширения, но и сокращения его, вообще — с фактом сосуществования разных этносов даже внутри этого ареала, как и в целом — со смешанным характером заселения древней Европы, далее — с неустойчивостью этнических границ и проницаемостью праславянской территории» [выделено автором цитаты]. Нет оснований считать древних славян каким-то исключительным народом, так что, очевидно, указанное правило верно для любых этнических прародин вообще.

Хараппскую цивилизацию Древней Индии долго считали созданной мигрантами из древнего Междуречья (Ирака) в начале III тысячелетия до н. э. Сейчас несомненно, что она имела местное происхождение. Но столь же несомненны её интенсивные торговые и культурные связи с древним Междуречьем. Были они прямыми или осуществлялись через посредников? Тур Хейердал, в 1978 году совершивший во главе большого международного экипажа плавание вдоль берегов Персидского залива и Аравийского моря на тростниковой лодке «Тигрис», показал, что были возможны и непосредственные контакты всех древнейших цивилизаций Ближнего и Среднего Востока. То есть не исключаются и элементы миграции. Более подробному изложению этой проблемы мы посвятим отдельную главу.

Наконец, нам надо упомянуть ещё и о крупнейших миграциях доисторического времени, очевидность которых не вызывает сомнений. Человек современного вида (Homo sapiens), появившись в каком-то ограниченном ареале в Восточной Африке, расселился по всей планете. Пути миграций доисторического человека — особая тема, которой мы тоже коснёмся на страницах книги. Homo sapiens заселил вначале Старый Свет. В какой-то период он пересёк пролив, даже в периоды самого низкого уровня Мирового океана всегда отделявший массив суши Больших Зондских островов от континента Сахул (нынешние Австралия и Новая Гвинея). В Америку из Азии человек проник, вероятнее всего, по существовавшему там ещё 10 тыс. лет назад сухопутному мосту (Берингия). Датировки всех этих процессов тоже представляют собой одну из самых сложных загадок, поэтому мы их пока не приводим.

Итак, миграции, более-менее известные из истории, мы вкратце обозрели. Даже такого беглого взгляда достаточно, чтобы увидеть: все они довольно легко переходят из области известного в область тайн и теорий. Каждый известный факт так или иначе граничит с множеством неизвестных. Теперь нам остаётся углубиться в эту страну загадок.

С которой начать? Трудно придерживаться целиком ретроспективного, последовательно хронологического или географического принципа. Поэтому постараемся связать тайны древних миграций в некую цепь через смежные факты. А начнём с вопроса, наиболее, пожалуй, близкого большинству читателей этой книги, — с вопроса о миграции славян на Русскую равнину.

5. «ОТКУДА ЕСТЬ ПОШЛА ЗЕМЛЯ РУССКАЯ?»

Этим вопросом задался киево-печерский монах Нестор, составитель «Повести временных лет» (ПВЛ), первой подробной хроники Древнерусского государства, в начале XII века. Но бесспорного ответа на него нет до сих пор.

Проблема происхождения народа, давшего название Русскому государству, соединяется с проблемой прародины славян и путей их расселения в Восточной Европе. Долгое время в науке господствовало мнение, что исходно русы, варяги и норманны были одним и тем же народом. Начиная с Ломоносова, были и те, кто аргументированно оспаривал эту точку зрения, выдвигал альтернативные гипотезы. Хотя нерешённых вопросов здесь по-прежнему непочатый край, но определённо можно сказать: русы, варяги и норманны — не одно и то же, хотя частично эти понятия могли совпадать. Дело в том, что далеко не всегда это были чёткие этнонимы в привычном нам смысле.

Больше ста лет назад В.О. Ключевский писал о расселении славян по Восточно-Европейской равнине с Карпат в VI–VII веках. Но для многих исследователей уже тогда было очевидным, что не мог народ за какие-то два столетия расселиться из узкого очага по огромной территории. И упомянутый выше Л. Нидерле придерживался версии о более раннем расселении славян к северу и востоку от Карпат и об их проникновении к югу от Карпат ещё в Античности. В наше время имеются три версии размещения славянской прародины, сформулированные ещё в XIX веке: 1) дунайская; 2) висло-одсрская; 3) днепровская. Трубачёв соединил первую и третью. По нему выходит, что первоначально славянская общность формировалась на Среднем Дунае, в Паннонии (ныне — Венгрия, Словакия, Хорватия и Словения) в III–II тысячелетиях до н. э. Но уже в середине I тысячелетия до н. э. часть славян проникла в среднее течение Днепра, где позднее выделилась восточная ветвь славян. Академик Б.А. Рыбаков использовал эту гипотезу и доказывал, что часть скифов, упоминаемых Геродотом («скифы-земледельцы»), на самом деле была славянами.

Несомненный факт, что уже в первые века нашей эры славяне (известные в то время античным авторам под именем венедов, хотя, возможно, так называли только часть славян, другие же части были известны под иными именами) расселялись на широкой территории к северу от Карпат. Решительно невозможно критически пересказать здесь все имеющиеся гипотезы расселения славян. Но нужно дать какую-то картину этого процесса. Поэтому дальше мы воспользуемся концепцией известного русского археолога академика В.В. Седова. Он придерживается висло-одерской привязки славянской прародины, но для реконструкции путей славянской миграции по Русской равнине отличия этой теории от двух других представляются несущественными. Его точка зрения, как считает автор, убедительнее прочих объясняет происхождение названия Русь.

В своих главных чертах концепция академика Седова не противоречит построениям других авторитетных историков. Она не перечёркивает, а развивает прежние достижения науки. В этом — основа для доверия ей со стороны тех, кому сложно разобраться во всех тонкостях научной аргументации, но кто в целом знаком с предметом.

Реконструкция Седовым раннего этапа славянской истории до нашей эры носит весьма гипотетический характер. Для более позднего времени сведения становятся более определёнными.

Положение славян в этот период Седов представляет так:

«В первые века нашей эры славяне заселяли части территорий двух археологических культур: пшеворской, занимающей среднеевропейские земли от Эльбы до Западного Буга и верховьев Днестра, и Черняховской, распространившейся в Северном Причерноморье от нижнего Дуная на западе до Северского Донца на востоке. Эти культуры были крупными полиэтническими образованиями провинциально-римского облика… На территории Черняховской культуры… сложился славяно-иранский симбиоз; в результате на Подолии и в Среднем Поднепровье обособилось отдельное диалектно-племенное образование славян, известное в исторических источниках как анты».

Нашествие гуннов взорвало стабильность ситуации, привело к гибели прежних культур и спровоцировало новый, более сильный виток ВПН. В конце IV века исчезает Черняховская культура, последние памятники пшеворской культуры относятся к началу V века. Этнополитические изменения наложились на начавшееся похолодание климата, которое в свою очередь усилило миграции. Были вынуждены сдвинуться с насиженных мест и славяне.

«В эпоху Средневековья славяне вступили далеко не монолитной массой. Территориально они оказались разбросанными на широкой территории Средней и Восточной Европы. Связи между отдельными регионами нередко отсутствовали. Историческая ситуация в каждом из них была своеобразной, в ряде мест более или менее крупные группы славян расселились среди иноэтничных аборигенов. В результате в V–VII веках сложилось несколько различных славянских культур, фиксируемых современной археологией».

Здесь следует высказать некоторое сомнение в доводах Седова о том, что только ВПН стронуло славян с места. Очевидно, колонизационное движение славян по Русской равнине началось раньше. Впрочем, ученый не исключает, например, что ещё на заре нашей эры славяне ассимилировали балтское и прочес иноязычное население некоторых известных культур Восточной Европы (например, зарубинецкой).

В том, что расселение славян и до IV века н. э. было шире, чем обычно представляют, нас убеждает появление в V–VI веках славянских культур на очень большом удалении от исторической прародины славян, где бы она ни находилась. Одна переселенческая волна славян в IV веке докатилась аж до Среднего Поволжья, где на землях нынешнего Татарстана и сопредельных регионов создала именьковскую культуру, просуществовавшую более трёх столетий. Отдельные группы славян, сохранившись от ассимиляции, вошли позднее в состав Волжской Булгарии (IX–X вв.), как о том свидетельствуют арабские путешественники, перечисляя этнические группы этого государства. Они же называют Волгу (Итиль) «рекой славян».

В конце IV–V веков в результате миграций формируется северная ветвь славянства, изолированная от основного массива славян. Не вполне известно точно, откуда шёл этот переселенческий поток. Одни исследователи полагают, что основной путь направлялся с берегов Балтики по Западной Двине, другие — что с юга. Седов, основываясь на концентрации в Прибалтике артефактов провинциальноримского типа, характерных для пшеворской культуры, считает доказанным первый путь.

Таким образом, славянские переселенцы ознакомили балтских и финно-угорских «аборигенов» с культурой, непосредственно соприкасавшейся с великой культурой Древнего Рима. В верховьях Западной Двины и Днепра сложилась тушемлинская культура славян, на будущих новгородско-псковских землях — т. н. культура длинных курганов, на Верхней Волге — культура, которую долго связывали с финно-угорским народом меря. На последнем следует остановиться особо, так как до сих пор часто можно встретиться с утверждением, будто на территории Москвы ко времени её основания обитали в основном финно-угорские племена.

Первые славяне приходят в будущую Ростово-Суздальскую землю в V веке. Их появление надёжно маркируется многочисленными находками височных колец определённого типа, что считается однозначным признаком древнеславянского населения. Их племенное название не зафиксировано никакими письменными источниками, и, скорее всего, в процессе взаимной ассимиляции они заимствовали местный этноним. Важно то, что меря, которая называется летописью в числе первых племён Древнерусского государства, в то время (IX в.) была уже славянской по преимуществу.

Вот как в представлении Седова происходил этот процесс:

«Славяне… осевшие в середине I тысячелетия н. э. в западных районах Волго-Окского междуречья и в междуречье Волги и Клязьмы, в течение нескольких столетий ассимилировали проживавшие здесь балтские и финноязычные племена и стали ядром-основой древнерусского населения Северо-Восточной Руси… В условиях продолжительного славяно-мерянского симбиоза этноним местного поволжско-финского племени — меря, по всей вероятности, распространился, как это нередко было в древней истории, на всё население междуречья Волги и Клязьмы, и в период становления Древнерусского государства все жители Ростовского края назывались мерей».

Изложенная гипотеза находит подтверждение в данных антропологии. Согласно В.П. Алексееву, на которого ссылается Седов, современное (точнее, начала XX в.) население Северо-Восточной Руси не похоже на тех, чьи останки покоятся в длинных курганах — захоронениях первых славянских поселенцев на этой земле. Этому есть объяснение, если предположить, что позднейший великорус Владимирской и Ярославской губерний — результат шедшего столетиями взаимного смешивания угро-финской (поначалу) мери и славянских колонистов.

Основная часть славян Русской равнины в это время располагалась на юге. С ними были связаны пеньковская и пражско-корчакская культуры. Первая возникла на части разрушенной Черняховской культуры и протянулась в лесостепной полосе от Днестра до Северского Донца. С нею связывается народ анты, знаменитый по раннесредневековым источникам. Вторая тянулась от Днепра до Верхней Эльбы. В её восточной части, на территории нынешней Северо-Западной Украины, сформировалась этническая общность дулебов, известная по нашим летописям. Она, по мнению Седова, в дальнейшем дала начало племенам полян, древлян, волынян и дреговичей.

В конце VII века на левобережье Днепра пеньковская культура и сложившаяся несколько севернее её колочинская культура сменяются под напором пришлого населения. В результате симбиоза туземных и пришлых элементов возникает волынцевская культура, существующая весь VIII век. На рубеже VIII–IX веков она переходит в роменско-боршевскую культуру.

Откуда взялись пришельцы, создавшие волынцевскую культуру? По мнению Седова, памятники материальной культуры, тип поселений, самый характер экономики волынцевской культуры полностью идентичны таковым именьковской культуры, о которой говорилось выше. Той самой, которую создали славянские переселенцы на Волге ещё в IV веке. Теперь, спустя столетия, их потомки возвратились на прежнюю историческую родину, не потерявшись, не растворившись за это время в среде иноплеменников.

«Установлено, что в конце VII века основная масса именьковских поселений (а их археологам известно более 600) и могильников прекращают функционировать. Раскопки их показывают, что селения не были разгромлены или сожжены. Они были оставлены именьковским населением. В силу каких-то обстоятельств обширные плодородные земли Среднего Поволжья оказались опустошёнными. Земледельцы этого региона вынуждены были искать новые территории для своего расселения.

Именно в конце VII в. в Днепро-Донском междуречье археологически документируется появление крупных масс нового населения, которое создаёт волынцевскую культуру, безусловно продолжившую традиции именьковской».

Реэмигранты принесли с собой архаический, мало изменившийся за столетия жизни в изоляции, славянский диалект, о чём свидетельствуют многочисленные названия рек и речек данной местности.

Ареал волынцевской, сложившихся на её основе роменско-боршевской и родственных ей культур IX веке охватывал земли от Среднего Днепра на юго-западе до Верхней и Средней Оки на северо-востоке, от Сожа и Угры на северо-западе до верхних течений Дона и Северского Донца включительно на юго-востоке.

Именно эту территорию (включавшую нынешние Киевскую, Черниговскую, Сумскую области Украины, Брянскую, Курскую, Орловскую, Калужскую, Тульскую области РФ) Седов считает местом окончательного формирования славянского народа русь, в VIII–IX веках создавшего государственность своего имени. Характерно, что вплоть до начала XIII века в русских летописях название «Русская земля» применяли только к этой территории, а не ко всей земле, заселённой русскими.

Безусловно, русь первоначально — не славянское имя. Как и многие другие названия славянских племён, оно восходит ко временам черняховской культуры (предположим от себя — а быть может, и раньше) — временам тесного сожительства славянских и иранских племён, или славяно-иранского симбиоза, по Седову.

«Подобно некоторым другим славянским племенным названиям (сербы, хорваты, анты и др.), русь. согласно выводам исследователей, ославяненный, первоначально неславянский этноним. Он восходит или к иранской основе свет, “белый, блестеть”, или, как и обширная однокорневая топонимическая номенклатура Северного Причерноморья, произведён от местной индоарийской основы “светлый, белый”».

Именно столь древним происхождением этнонима русь объясняется его появление в Центральной Европе. Здесь мы немного отойдём от истории возникновения Древнерусского государства, чтобы уделить внимание этому вопросу.

«Географические названия, содержащие в своей основе этноним русь. фиксируются разрозненно в Нижней и Верхней Австрии, в Штирии, окрестностях Зальцбурга и Регенсбурга. В Раффельштеттенском таможенном уставе, датируемом 904/906 г., <…> названы две славянские племенные группы — богемы и руги».

В западных источниках той поры русов всегда называли ругами, поэтому идентификация этноса не вызывает сомнений. Вопрос: откуда они взялись? Седов считает, что это та часть русов, которая оторвалась от основного аптского массива в результате гунно-аварских миграций IV–VI веков. Некоторые исследователи находят этот этноним и в старом названии провинции на востоке Австрии — Ругенланд (ныне переиначенном в Бургенланд).

Кстати, Седов, на основании археологических данных, отмечает для VIII–IX веков интенсивную миграцию славян из Среднего Подунавья на Русскую равнину. Памятники материальной культуры дунайских славян этого времени находят по всей восточно-славянской территории, в том числе и па землях волынцевской и роменско-боршевской культур. Пойдём немного дальше исследователя и предположим, что часть этих переселенцев носила этноним русь…

А каково было племенное название носителей именьковской культуры? Нам это неизвестно. Однако население культуры, созданной ими после возвращения в Поднепровье и Подонье, называет себя русами. Не правда ли, любопытное совпадение? А если мы вспомним, что часть «именьковцев» осталась на месте, в Поволжье, очень медленно ассимилируясь, и ещё в XIII веке русские летописи называют какую-то «Русь Мордовскую», т. е. живущую изолированно среди мордвы… А откуда взялся известный арабам X века «остров русов», который многие исследователи локализуют где-то в низовьях Волги?..

Интересная тогда получается ситуация! Рассеянный в результате иноплемённого нашествия народ русов столетия спустя начинает собираться на прежней исторической родине. Причём, как в случае с «именьковцами», это происходит без всяких видимых нам причин. Реэмигранты из Поволжья и Подунавья не встречают препятствий. Как будто кто-то властной рукой расчищает им дорогу… Так начинается древнерусская государственность.

По западным и арабским (меньше — византийским) письменным источникам известен Русский каганат — сильное государство, соперник Хазарии, господствовавшей в степях юга России. Арабы часто говорят о «хакане русов» — русском кагане. О том, что русы того времени были славянами, свидетельствуют арабские источники. «Что касается русских купцов — а они вид славян…» — указывает ибн Хордадбех (ок. 847 г.). Ибн ал-Факих (примерно в то же время) там, где ибн Хордадбех говорит о русах, пишет о славянах (ас-сакалиба). Как свидетельствует около 851–852 годов ал-Йа’Акуби, вожди кавказского племени ценаров обратились за помощью против арабов к императору ромеев (т. е. Византии), хазарскому кагану и «сахиб ас-сакалиба», т. е. владыке славян. Каким могло быть в то время восточно-славянское политическое образование, стоявшее вровень с Хазарией и Византией? Других кандидатов, кроме Русского каганата, на эту роль не находится.

Принятие владыкой русов-славян титула «каган» сигнализировало соседям о полной независимости первого известного в истории Русского государства.

«Определить, где была столица Русского каганата, пока не представляется возможным. Не исключено, что таковая в этом зарождающемся государстве ещё не сформировалась, подобно тому, как не было столицы в раннем Франкском государстве, где резиденции властителей были разбросаны по его территории. Но если единый административный центр в Русском каганате всё же имелся, то он мог быть только в Киеве».

Самое главное, что народ русь сформировался и вошёл в историю на той территории, которая и поныне является ядровой для великорусского и малорусского этносов. Таким образом, русы не были пришлой дружиной, «варягами». Это было славянское племя, сформировавшееся за несколько веков до образования Русского государства в сердце великой равнины, унаследовавшей его имя.

Русский каганат полностью исчезает где-то в середине IX века. «Согласно русским летописям, накануне образования Киевской Руси поляне, северяне и вятичи платили дань хазарам, а под 885 годом говорится и о взимании хазарами дани и с радимичей. Когда были установлены эти даннические отношения, сказать затруднительно. Возможно, такая ситуация сложилась в 60-70-х годах IX века. Под натиском хазар Русский каганат как единое государственное образование, объединявшее земли полян, северян, вятичей и донских славян, может быть, тогда перестал существовать».

Но торжество Хазарии было недолгим. Русь взяла реванш. Спустя столетие русский правитель Святослав, чьи потомки вновь гордо возложили на себя титул каганов (и официально назывались ими до сыновей Ярослава Мудрого в XI в. включительно), уничтожил Хазарию.

И, наконец, последнее. Русская равнина заселялась двумя потоками древнеславянской колонизации — с юга, из бассейна Днепра, и с севера, с берегов Балтики. Это подтверждено данными археологии, лингвистики и антропологии. Ветвь восточного славянства возникла не в ходе распада изначальной славянской общности, а сформировалась уже на Русской равнине вследствие смешения двух славянских миграционных потоков, положившего начало древнерусской народности. А встретились эти два потока там, где спустя несколько веков русская государственность стала возрождаться после монгольского нашествия — в районе возникшей в XII веке Москвы.

6. В ГЛУБИНАХ ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ

Гунны, авары, булгары, хазары, венгры, печенеги, половцы — вот лишь неполный перечень народов, во времена ВПН приходивших в Европу из глубин Центральной Азии. Механическое отождествление народов, издревле кочевавших по Великой степи, с мигрантами из Центральной Азии времён Чингисхана, то есть с монголами и калмыками, ещё в начале XX века побудило поэта Александра Блока написать свои знаменитые строки:

Но уже во времена Блока учёным было известно, что скифы были народом иранским по языку и европеоидным по облику. Так что суждение поэта о скифах было с научной точки зрения анахронизмом или обывательским заблуждением.

С течением времени становилось всё более ясно, что и многие народы Великой степи из приведённого выше списка были в своей преобладающей части тоже европеоидными. И только среди завоевателей XIII века, пришедших с ордами Чингисхана и Батыя, монголоидный элемент явно возобладал.

Кажется странным, что ВПН привычно рассматривается как одностороннее движение с востока на запад, из Азии в Европу. Но ведь наверняка было и движение в обратную сторону! Мы уже видели это на частном примере создателей именьковской культуры в Среднем Поволжье IV–VII веков, двинувшихся в ходе ВПН как раз с запада на восток. Наверняка этот случай не единичный.

Логично, что ВПН казалось европейцам постоянным наплывом людских волн с востока. Но этот же процесс китайцам, например, представлялся таким же нашествием мигрантов с запада. Однако основываясь на этом китайском впечатлении, нельзя делать вывод, что ВПН исходило только из Европы и направлялось всегда в Азию! Но точно так же нельзя судить и о том, что оно всегда шло лишь из Азии в Европу. Очевидно, в течение тысячелетий по Великой степи перемещались, в том числе и на далёкие расстояния, в самых разных направлениях самые различные народы.

Одна из волн ВПН в IV–VI веках захлестнула северную Индию. Пришедший тогда кочевой народ известен в источниках под именами белых гуннов, или эфталитов. Византийский историк VI века Прокопий Кесарийский пишет, что эфталиты отличаются от других гуннов более светлым цветом кожи и относительно оседлым образом жизни. Это дало основание ряду историков считать эфталитов народом индоевропейским, скорее всего иранским, родственным скифам или сарматам, жившим в Великой степи в античную эпоху.

Однако нет причин на основании лишь белого цвета кожи заранее отказывать эфталитам и в тюркском происхождении. Лев Гумилёв в своих многочисленных трудах приводит немало свидетельств в пользу того, что многие тюркские народы раннего Средневековья относились к европеоидной расе.

В последние столетия деление человечества по языкам явно не совпадает с делением по расам. Это следствие интенсивных миграционных процессов. Так, носителями языков индоевропейской семьи являются ныне представители всех больших человеческих рас. Но ведь миграции были присущи людям искони. Поэтому нет оснований считать, что в глубокой древности лингвистические границы совпадали с антропологическими. Возможно, что когда-то изначально носители одного языка представляли собой одну расовую группу. Но как давно это было? На этот вопрос нельзя ответить даже приблизительно. А потому ни для какого исторического периода нет оснований отождествлять языковое деление с расовым, если фактами такое тождество не доказано.

Поэтому-то и нет ничего удивительного в том, что носители тюркских языков в самом начале своей истории, известной по письменным источникам, выступают в ином облике, чем мы ныне привыкли их видеть. Впрочем, это может касаться любой языковой семьи на планете вообще. Данную возможность всегда следует учитывать.

Итак, в I тысячелетии пашей эры европеоидное население наряду с монголоидным было широко представлено в глубинах Центральной Азии. Когда оно там появилось?

В 751 году в долине Таласа на границе современных Казахстана и Киргизии произошло крупное сражение войск арабского халифа и китайского императора — ключевая битва одной из глобальных войн прошлого. Среди китайских солдат, по сообщениям арабских источников, было немало воинов белого цвета кожи. Арабы, сообщившие это, а потом и воспринявшие их известие европейцы, сочли белых китайцев потомками воинов Александра Македонского. Такое объяснение вполне удовлетворяло средневековому научному мышлению.

То, что мы сегодня знаем и об Александре Македонском, и о центрально-азиатских европеоидах, позволяет нам не прибегать к столь вычурной, хотя и романтической гипотезе. Очевидно, что белые народы следует отнести к древнейшим обитателям Центральной Азии. И дожили они почти до прихода в этот регион русских.

В начале XIX века казахский просветитель Чокан Валиханов отметил наличие среди казахов (киргиз-кайсаков, как их тогда называли), делившихся на две большие этнографические группы — бурутов и усуней, третьей, промежуточной группы — сары-усуней (рыжих усуней). Их отличительной особенностью, выраженной в названии, было присутствие среди них светловолосых людей, считавших себя потомками некоего большого народа. В середине XIX века о русых киргиз-кайсаках упоминал выдающийся русский путешественник П.П. Семёнов-Тян-Шанский. В конце XIX столетия другой замечательный российский исследователь, Г.Е. Грумм-Гржимайло, совершивший немало путешествий в Центральную Азию, уже не застал светловолосых туземцев. Но собранные им материалы свидетельствовали об их присутствии там ещё совсем недавно. Европеоидные черты встречаются у многих обитателей глубин Центральной Азии, особенно среди уйгуров, тангутов и некоторых др.

Грумм-Гржимайло, сопоставив материалы собственных наблюдений и свидетельства исторических хроник, пришёл к выводу, что народ динлин, или ди, китайских летописей, отмеченный ещё в III тысячелетии до н. э., был европеоидным, родственным «индоевропейской расе», наличие которой в древности учёные сто лет назад считали несомненным. Это был не один народ, а целая группа народов, объединяемых схожими антропологическими признаками (голубые или зелёные глаза, белокурые или рыжие волосы, по Грумм-Гржимайло). К динлинам, по мнению исследователя, в более позднее время относились енисейские кыргызы (III в. до н. э.-XIII в. н. э.), а также живущие и поныне в низовьях Енисея кеты. Все они, конечно, чем дальше, тем больше смешивались с соседними монголоидными народами.

Материалы Грумм-Гржимайло послужили для Л.Н. Гумилёва одной из основ реконструкций этнической истории Евразии. Но Гумилёв решительно отверг предположение Грумм-Гржимайло о родстве динлинов с северными европеоидами. Он отверг и мнение о европеоидных корнях енисейских кетов. Гумилёв обратил также внимание на различие между динлинами и ди в китайских источниках. Первые исчезли из поля зрения китайцев во II веке н. э., вторые появились в IV веке. Китайцы иногда называли ди по старой памяти динлинами, но никогда наоборот. Динлины жили в Южной Сибири, ди населяли северо-западный Китай. Енисейские кыргызы, создавшие в IX веке мощное государство, принадлежали к первым, ранние уйгуры, тангуты (создатели государства X–XII вв.), а также знакомые нам усуни — ко вторым.

Между ди и динлинами существовало известное расовое сходство, что и позволило китайцам со временем назвать их одинаково. При этом оба народа, как пишет Гумилёв, «так относятся к североевропейской расе, как семиты Аравии или туареги (хамиты) Сахары, которые также, несомненно, принадлежат к белой расе, но отнюдь не к скандинавскому типу». Это, разумеется, означает не родство обоих с указанными южными ветвями европеоидной расы, а лить их значительные отличия от европейцев. «Когда же динлины встретились с русыми арийцами, а это случилось в 1056 году около г. Киева, то эти последние, несмотря на внешнее сходство, восприняли появление кипчаков как приход совершенно чуждых иноплеменников, а в ТО же время не только рыжих скандинавов, но и черноволосых греков русские считали народом, к себе близким, — писал Гумилёв. — … Современникам и в голову не приходило считать половцев народом, родственным европейцам. Надо полагать, что наряду со сходством азиатской и европейской белокурых рас существовали и различия, достаточно глубокие для того, чтобы эти расы не смешивать».

Ссылаясь на советского антрополога Г.Ф. Дебеца, Гумилёв утверждал, что антропологический тип динлинов — протоевропеоидный, родственный кроманьонскому, т. е. древнейшей известной популяции Homo sapiens в Европе.

«Тип этот уходит в глубокую древность, предшествуя по времени формированию арийского языкового единства». Что же касается ди, то Гумилев, вслед за Грумм-Гржимайло, считал его расово близким другому загадочному древнему народу — айнам, некогда населявшим Японию, но ныне почти исчезнувшим.

Итак, Гумилёв объяснял присутствие белых народов в Центральной Азии в историческое время их давним обитанием на данной территории. Это была ветвь белой расы, отколовшаяся от основного ствола ещё в доисторическую эпоху. Однако в свете того, что мы знаем теперь, нет необходимости сбрасывать со счетов и остальные версии. Все они не исключают, а дополняют друг друга.

Таким образом, имеются три главных объяснения наличия европеоидной расы в Центральной Азии в древности.

1. Теория Гумилёва, доказывающая появление белых людей в Центральной Азии на заре истории человечества. Она относит белых к исконным обитателям глубин Азии, наряду с монголоидной расой. Белые европейцы и белые азиаты разошлись ещё в верхнем палеолите (40–10 тыс. лет назад) и в дальнейшем развивались параллельно.

Загадочные «белые люди» доисторических и раннеисторических времён ещё не раз появятся на страницах нашей книги под различными широтами. Многие факты из истории человечества кажется трудным объяснить без привлечения гипотезы о широких миграциях представителей белой расы в глубокой древности. Однако гипотеза Гумилёва как бы изолирует европейскую и азиатскую ветви белой расы друг от друга. Между тем контакты между ними, как в историческое, так и в доисторическое время, не могли не существовать.

2. В наше время считается доказанным приход на земли нынешнего Синьцзяна (северо-западного Китая) где-то в I тысячелетии до н. э. тохаров — впоследствии исчез-нувшего народа индоевропейского корня. Вероятно, они жили там и раньше. Многие исследователи связывают с тохарами знаменитые «таримские мумии», найденные в прошлом веке в различных местах Синьцзяна. Наиболее известна из них т. н. «лоуланьская красавица» — мумифицированный труп высокой светловолосой женщины, найденный в 1980 г. в окрестностях Урумчи и относимый ко времени примерно за 1800 лет до н. э.

Совершенно естественно, что многие известия о белом населении по соседству с Древним Китаем могут быть отнесены к тохарам — одной из ветвей миграции индоевропейцев (арийцев, как повсеместно называли их ещё в начале XX в.).

Знаменитая «укокская принцесса», обнаруженная у нас на Алтае в 1993 году, относится к более позднему времени, чем «лоуланьская красавица», — V–III векам до н. э. Факт мумификации в обоих случаях ещё не позволяет сделать вывод о родстве народов, которым принадлежали оба захоронения, тем более что технологии мумификации и типы захоронений различаются. «Укокская принцесса» скорее принадлежит к южносибирским динлинам китайских летописей, т.с. к первой группе. Но контакты между двумя общностями, вероятно, существовали.

3. Наряду с крупными передвижениями народов по Великой степи с востока на запад в историческое время не могло не бьггь миграций и в обратном направлении — с запада на восток. Кроме тохаров, как в более ранние периоды, так и поздние, в Центральную Азию из Восточной Европы проникали и другие группы европеоидного населения. В этом контексте актуальное звучание припимает и гипотеза о «потомках воинов Александра Македонского», если, конечно, трактовать её не так буквально.

…В горах Гиндукуша на северо-востоке Афганистана живут светловолосые и голубоглазые дарды и нуристанцы, которых традиция также связывала с потомками греков и македонян. Конечно, они жили здесь задолго до прихода армии Александра Македонского. Но нет дыма без огня, и потомки эллинских завоевателей тоже внесли свою лепту в формирование современного населения Срединной Азии.

В древней Бактрии (совр. Афганистан) и в верхней части долины Инда располагались самые восточные государства, образовавшиеся в процессе распада империи Селевкидов — крупнейшей державы, созданной преемниками Александра Македонского. В середине III века до н. э. Диодот основал царство, которое историки называют Греко-Бактрийским. Наследники Диодота неоднократно воевали с государствами Индии. В середине II века до н. э. войско царя Менандра дошло до современной Бенгалии. В результате этих походов возникли царства, называемые Греко-Индийскими. В течение I века до н. э.-I века н. э. они были постепенно подчинены возвысившимся народом кушан, в котором историки видят или уже знакомых нам тохаров, или один из иранских народов.

Культура Греко-Бактрийских и Греко-Индийских царств представляла собой замечательное сочетание местных и эллинских элементов. Влияние эллинской цивилизации было весьма значительным. Ярким свидетельством тому служит детально исследованный французскими и русскими археологами в 1960-70-е годы древний город на севере Афганистана, ныне называемый Ай-Ханум. В городе (предположительно, это одна из многочисленных Селевкий) были обнаружены руины дворца с колоннами коринфского ордера, гимнасия, театра и других типичных древнегреческих сооружений… Начавшаяся в конце прошлого века в Афганистане гражданская война прервала исследования и нанесла непоправимый ущерб памятнику культуры, до тех пор нетронутому в течение двух с лишним тысяч лет…

Вполне возможно, что и до Александра Македонского греки могли проникать далеко на восток. Персы, в VI веке до н. э. покорившие колонизованные греками берега Малой Азии (Ионию), переселяли и перемешивали пароды своей империи. В 493 году до н. э. персы подавили крупное восстание ионийских городов. Часть их жителей была выселена в другие области Персидской державы Ахеменидов. Одним из мест депортации греков стали окрестности Вавилона. Не исключено, что отдельные группы ионийских греков могли проживать и в других, более восточных регионах империи Ахеменидов. В V–IV веках до н. э. на службе у персидских царей и их сатрапов часто находились греческие военачальники и даже целые наёмные дружины греков. Так что эллины прокладывали пути на восток задолго до походов Александра Македонского.

Но, разумеется, дарды и нуристанцы — потомки гораздо более ранних пришельцев. Долго тех и других считали одним народом, делящимся лишь по религиозному признаку. Дарды исповедуют главным образом ислам суннитского толка, хотя есть среди них и сторонники других верований. Нуристанцев вплоть до конца XIX века звали кафирами — язычниками. Они сохраняли не только древние доисламские верования, но и политическую независимость. В 1896–1897 годах просвещённый и европеизированный афганский эмир Абдурахман, проводя политику государственной централизации, решил подчинить кафиров, а заодно и обратить их в «истинную веру». Проведя успешную военную кампанию, он объявил кафиров мусульманами и повелел впредь именовать их страну Нуристан — «страна света». В конце XX века нуристанцы подверглись ещё одному геноциду — на сей раз со стороны талибов, временно захвативших власть в Афганистане…

Как дарды, так и нуристанцы распадаются на ряд народов. Среди дардов самый крупный народ — кашмирцы, населяющий одноимённый штат, пыле разделённый между Индией и Пакистаном. Другие известные дардские народы — шины и кохистанцы, живущие на крайнем севере северо-западной пограничной провинции Пакистана, а также пашаи в Афганистане к северо-востоку от Кабула. Народов дардской языковой группы — 5,5 млн. Нуристанцы гораздо малочисленнее — 120 тыс. Они населяют высокогорья Гиндукуша севернее территории, занятой пашаями.

Религия нуристанцев, ещё в начале XX века сохранявшаяся в довольно чистом виде, демонстрирует разительное сходство с верованиями многих древних индоевропейских народов, особенно индоариев, как они известны нам по Ригведе. В 1929 году норвежский этнограф Георг Моргенстьерне запечатлел на фото- и киноплёнку обряд жертвоприношения огню у нуристанцев, сходный с описанным в Ригведе. Реальный языческий жрец, одетый в белую хламиду, совершает возлияние в огонь крови жертвенной юзы — кажется, что на киноленте ожила глубокая арийская древность… Нуристанцы делили Вселенную на три мира: Урдеш — мир богов, Мичдеш — мир живых людей, Юрдеш — преисподнюю. Как это близко и даже созвучно членению мироздания у древних германцев: Асгард, Мидгард и Утгард (в другой интерпретации — Нифльхейм)…

Языки дардов и нуристанцев родственны друг другу, но не близко. Как теперь считают лингвисты, языки нуристанцев первыми откололись от арийских, т. е. индоиранских языков, ещё до того, как последние разделились на собственно иранские и индоарийские. Впоследствии от арийского ствола отделились иранские языки, а уже потом оставшиеся разделились на индоарийские и дардские. Когда это происходило? Окончательный распад индоиранской языковой общности — где-то середина II тысячелетия до н. э., а нуристанские языки, очевидно, обособились ещё раньше. Впрочем, возможно, что это обособление произошло ещё на общей прародине тех и других. Подробнее об этом — в одной из следующих глав.

Глубины Центральной Азии хранят немало живых загадок древности. Ещё одна из них — народ буриши, живущий по соседству с кашмирцами, на крайнем севере штата, в высокогорье Каракорума. Их совсем немного — 87 тыс. Принадлежат они к шиитской секте исмаилитов. Язык буришей — загадка для лингвистов. Близких соответствий нет ни по соседству, ни вдали. Долгое время его относили к изолированным языкам мира, у которых нет даже отдалённого родства.

В 1980-е годы отечественный лингвист С. А. Старостин выдвинул гипотезу, по которой языки буришей, енисейских кетов, пиренейских басков, ряда народов Кавказа, а также, что кажется совсем удивительным, китайский, тибетский и некоторых индейских племён Северной Америки состоят в дальнем родстве. Он предположил существование в прошлом языковой макросемьи, которую он назвал сино-кавказской (т. е. китайско-кавказской).

На первый взгляд, гипотеза выглядит абсурдной. Как могут столь несхожие народы, принадлежащие к разным большим расам человечества, быть родственными? Однако вспомним, что мы выше говорили о несовпадении расовых границ с лингвистическими. Родство языков отнюдь не указывает однозначно на генетическое родство их носителей. Это наверняка — свидетельство географического соседства на каком-то историческом этапе, но не обязательно что-то большее.

Впрочем, для С.А. Старостина, а также для А.Ю. Милитарёва, развивавших теорию языковых макросемей, установление отдалённого родства языков Земли является важным ключом к пониманию картины того, как наша планета заселялась в прошлом различными народами. Мы ещё вернёмся к теории макросемей, на научном уровне возрождающей библейское предание о «вавилонском смешении языков» и о едином праязыке всех людей.

Так или иначе, в лице буришей мы имеем дело с представителями доарийского населения части Центральной Азии. Вероятно, они тоже не были автохтонами (а есть ли такие вообще где-нибудь на Земле?), а пришли туда в результате одной из предшествующих миграций. Таким образом, на примере Центральной Азии мы выявили три крупных универсальных миграционных периода древности (ВПН, происходившее в раннее Средневековье, мы условились рассматривать лишь постольку-поскольку):

1. Миграции сложившихся исторических народов.

2. Более ранние миграции, в результате которых складывались исторические народы.

3. Наиболее древние миграции, в ходе которых возникла первичная картина расселения человеческих рас и предков современных языковых семей.

Эта картина схематичная, только для удобства описания. Продолжим его, двигаясь обратно по шкале времён.

7. НА БЕРЕГАХ СРЕДИЗЕМНОГО МОРЯ

В VIII веке до н. э. началась Великая греческая колонизация Средиземноморья. Эллинские поселения стали возникать в Малой Азии, Киликии, Фракии, Сицилии, на юге Италии, севере Африки, Кипре. В большинстве мест Северной Африки, кроме области Кирены (в совр. Ливии), как и в Киликии, грекам закрепиться не удалось. Самые западные колонии возникли на юге нынешней Франции (Массилия, совр. Марсель) и востоке Испании (Сагунт). Восточное побережье Сицилии и юг Италии оказались усеяны поселениями греков столь густо, что эти страны стали называть Великой Грецией.

В VII веке до н. э. греки проникли в Чёрное море, и вскоре эллинские колонии были основаны по всем его берегам, включая побережье Азовского моря. В устье Дона возникла самая северная известная колония греков — Танаис (так греки называли, судя по Геродоту, нижнее течение Дона, а выше впадения в него Северского Донца переносили это название на эту последнюю реку, т. е., в отличие от нас, считали, что Дон впадает в Донец). Геродот сообщает также, что часть греческих колонистов проникла в глубь континента и где-то за землями скифов и сарматов, в стране будинов, основала город Гелон. Все попытки отождествить Гелон с каким-то раскопанным археологами древним городищем до сих пор не дали результата. Из описания Геродота ясно лишь, что этот город находился уже не в степной, а в лесной зоне, и там водились бобры (район совр. Воронежа?).

Великая греческая колонизация была хорошо организованным предприятием. Как правило, решение о переселении принималось советом или народным собранием эллинского полиса (города-государства). Назначался руководитель колониальной экспедиции — ойкист, пользовавшийся непререкаемым авторитетом как правитель колонии на первых порах. Колония становилась независимым полисом, признававшим авторитет метрополии чисто номинально. Для определения места, куца выводить колонию, полис направлял делегацию в Дельфы, к знаменитому оракулу Аполлона. Потоки колонистов, отправлявшиеся из враждебных полисов, не сталкивались между собой и редко встречали серьёзное противодействие местного населения. Словом, оракул Аполлона давал хорошо продуманные советы.

Таким образом, Великая греческая колонизация имела единый стратегический и логистический план. Это могло быть возможным только в случае очень хорошего знакомства элиты древних греков с географией и этнографией всего Средиземноморья. Из этого следует заключить, что Великой колонизации предшествовало не одно столетие плаваний древних греков по всему Средиземному морю и его окраинным морям (включая Чёрное), детальное изучение его берегов и населявших его народов. Вероятно, греки времён Великой колонизации пользовались также и теми сведениями, которые сохранились у них ещё со времён прежнего расцвета их цивилизации в эпоху «обильных золотом» Микен.

Микенская цивилизация рухнула в результате передвижений древнегреческих племён, которые в те времена характеризовались большой подвижностью. Впрочем, эта черта не выделяла греков среди соседей-современников. При тогдашнем уровне хозяйства земля, особенно в гористых Балканах, истощалась быстро, и народам приходилось время от времени менять место жительства, совершать перекочёвки, неизбежно сталкиваясь при этом с другими народами, так как совсем ничейной земли не бывает почти никогда. «Страна, называемая ныне Элладой, лишь с недавнего времени приобрела оседлое население, — писал в V веке до н. э. эллинский историк Фукидид, — в древности же там происходили передвижения племён, и каждое племя покидало свою землю всякий раз под давлением более многочисленных пришельцев… Полагая, что они смогут добыть себе пропитание повсюду, люди с лёгкостью покидали насиженные места». Стронутые с места, вероятно, давлением других пришельцев, дорийцы в XIII–XII веках до н. э. завоевали многие области средней и южной Греции, разрушив прежде цветущие города и царства.

Среди потеснённых дорийцами греческих племён значение в последующей истории сохранили только ионийцы. Уже в XI–IX веках до н. э. под давлением дорийцев часть их выселилась па западный берег Малой Азии, который в дальнейшем и стали называть Ионией. Ионическими в Древней Греции считались и Афины. В классической Греции удержались только дорический и ионический диалекты, тогда как эолийский и ахейский постепенно сошли на нет. Но в эпоху, предшествовавшую дорийскому вторжению, именно ахейцам принадлежала ведущая роль в Греции. Ахейцами были греческие герои Гомера.

В эпоху Великой колонизации свои колонии основывали и ионийские, и дорийские полисы. Характер их колонизации настолько различался, что это дало основание историкам говорить о двух моделях древнегреческой колонизации. Дорийская колонизация сопровождалась порабощением туземного населения. В самой Греции типичной моделью дорийского полиса на протяжении веков была Спарта, а среди колоний по такому же образцу создавался Херсонес Таврический близ нынешнего Севастополя в Крыму. Ионийская колонизация характеризовалась установлением более-менее мирных отношений с окрестными «варварами». Это иногда приводило к тому, что «варвары» захватывали власть в колонии, но в целом обеспечивало колонии большую политическую гибкость перед лицом «варварского» окружения. Примером ионийской колонии была Ольвия в устье Гипаниса (Южного Буга) близ современного Николаева на юге Украины.

Возвращаясь назад, ко временам разрушения дорийцами микенской цивилизации, надо отмстить, что далеко не все историки принимают такую причину её гибели. Многое в этом процессе до сих пор неясно. Во всяком случае, города микенской цивилизации, достигшей расцвета в ХVII–XIV веках до н. э., приходили в упадок и забрасывались не одновременно, а некоторые даже переживали период повторного подъёма. Отечественные историки обратили внимание на узкоэлитарный характер микенской цивилизации, для которой роковой оказалась гибель верхнего слоя её носителей в войнах. «Уцелевшие в каждой области обитатели не были заинтересованы в восстановлении царского могущества, для них было жизненно важным сохранение традиционных общинных и внутриплеменных связей, — пишут они в первом томе советской “Истории Европы”. — Эти тенденции были столь сильны, что даже выжившие царские семьи постепенно утратили своё господствующее положение… Исчезло и употребление сложного ахейского письма, которое было бесполезно сельчанам и простым ремесленникам… Волна переселения народов, обрушившаяся на Грецию на рубеже XIII–XII веков до н. э., могла смыть непрочный слой элитарной дворцовой культуры».

Обращено внимание и на то, что, несмотря на племенную разнородность Греции, культура правящего слоя микенской цивилизации была единой: «По всей стране династические круги в XVI–XIII веках до н. э. неукоснительно придерживались общих культурных традиций». А это даёт основание предполагать, что элита имела этнические отличия от основной массы подвластного населения. И у древнегреческих авторов сохранились упоминания народа, который населял Грецию до прихода туда собственно греков. Этот народ — загадочные пеласги, по поводу происхождения которых выдвинуто немало теорий.

Загадке пеласгов посвящена обширная литература. Некоторые авторы связывают пеласгов с другим таинственным народом древности — этрусками, указывая на то, что греки называли этрусков тирренами (отсюда до сих пор — Тирренское море), или тирсенами, а к последним причисляли пеласгов. Им возражают, говоря, что Геродот упоминал лишь о соседстве пеласгов с тирсенами в северной Греции, но не об их тождестве. Пеласги и тирсены для греков — разные народы, причём в древней истории Эллады гораздо большее значение имели пеласги.

По сообщениям древнегреческих авторов, пеласги населяли почти всю Элладу и близлежащие острова до прихода туда собственно эллинов (т. е. ещё ахейцев). Сами греки пришли откуда-то с севера, возможно, с Дуная, о чём может свидетельствовать одно из племенных названий ахейцев — данайцы. Контакты между греками и пеласгами, согласно греческой традиции, носили, как правило, мирный характер. Причём греки признавали, что пеласги стояли на более высоком уровне развития, и греки позаимствовали у пеласгов многие навыки в земледелии и строительном деле. Завершилось всё это смешением пеласгов с греками, причём только после этого население Древней Греции стало достаточно многочисленным. Смешанное население в массе своей восприняло греческий язык, хотя ещё во времена Геродота кое-где оставались группы, говорившие на языке пеласгов.

Здесь мы не будем затрагивать вопрос происхождения пеласгов, ограничившись констатацией наличия этого развитого догреческого народа Греции. Вернёмся к тому, как ахейцы пролагали пути будущей Великой греческой колонизации за сотни лет до неё.

Многие археологические открытия XX века позволили учёным переосмыслить свидетельства древнегреческого эпоса и признать, что во времена микенской цивилизации грекам (ахейцам) был хорошо известен бассейн Средиземноморья. Более того, отдельные исследователи сочли возможным говорить даже об ахейской Великой колонизации. Ведь после гибели микенской цивилизации эллинам пришлось взбираться на тот уровень развития, который был ранее ими уже достигнут. Неудивительно, если среди достижений микенской эпохи, повторенных греками в эпохи архаики и классики, было и освоение Средиземноморского бассейна.

Сказания Гомера о странствиях Одиссея, миф о плавании Ясона и аргонавтов за золотым руном отражают знакомство догомеровских греков с окружающим миром, включая берега Чёрного моря, хотя этот мир для греков поначалу был полон всяких опасностей. Археологические находки свидетельствуют: ещё в XVI веке до н. э. ахейцы появлялись у берегов Италии, а в XIV–XIII веках до н. э. они основали там свои поселения. «Греки-микенцы внесли свою лепту в формирование римского этноса: они оставили свои следы в языке и религии римлян и этрусков, обогатили своим хозяйственным опытом животноводство и пахотное земледелие в Италии, — пишет крупный отечественный историк Древнего Рима И. Л. Маяк. — Согласно некоторым современным исследованиям, жители древнейшего Лация заимствовали от микенцев-аркадцев, а не от этрусков, как считалось ранее, обычай носить тогу — плащ из шерстяной ткани, а также мастерство изготовления льняной одежды». Памятники ахейского слогового письма сохранялись в Италии всё римское время и были известны ещё в VI веке н. э., только их никто уже не мог прочесть.

Высадившись на берега Северной Африки, ахейцы ознакомились с древнейшей караванной дорогой, ведущей через Сахару. Как считает французский исследователь Анри Лот, ахейцы первыми из европейцев пересекли Сахару от Средиземного моря до берегов Нигера. Сахара в то время, впрочем, ещё не была безводной пустыней, и в качестве тягловой силы ахейцы использовали обыкновенную лошадь. На скалах нагорья Ахаггар и плато Тассилин в Алжире найдены рисунки древнегреческих колесниц.

Ахейские колонии оказались недолговечны в большинстве тех мест, где они возникали. Исключение составили ахейские поселения на Кипре, основанные не позднее XIII века до н. э. Ахейцы создали на Кипре ряд государств, сохранивших традиционное династическое устройство микенских царств. Даже ахейский диалект, несмотря на последующий наплыв ионийских колонистов, удержался на Кипре до эллинистической эпохи (после походов Александра Македонского). На Кипре микенская цивилизация продлила своё существование ещё на тысячу лет после того, как на континенте она исчезла.

С ахейцами многие историки связывают сообщение древнеегипетских надписей о загадочных «народах моря», во времена фараона Мернептаха (XIX династия; конец ХIII в. до н. э., но есть и другие датировки) и позднее вторгавшихся в Египет с моря, а также по суше с запада вместе с ливийцами (берберами) Северной Африки. «Народы моря» в XIII–XII веках до н. э. разрушили финикийский город Угарит, подорвали царство хеттов в Малой Азии, пробовали закрепиться в Египте, но это им оказалось не под силу. Большая часть «народов моря» осела на побережье Палестины, которая и стала называться так по имени одного из этих народов (вернее, по искажённому этнониму филистимляне), позднее ассимилированному семитами.

В древнеегипетских известиях о «народах моря» историки находят указания на многие известные в древности пароды. Кроме ахейцев, это также пеласги, этруски (тирсены), обитатели Крита, Сицилии, Сардинии. Но почти все эти отождествления остаются спорными. Неясна и сама причина столь массовой миграции, прекратившейся так же неожиданно, как и возникла. Связь сё с вторжением дорийцев в среднюю и южную Грецию (и то и другое — отголоски большого миграционного процесса) — чисто гипотетическая. Она вызвана тем, что для этого времени мы не знаем больше никаких других подобных массовых переселений пародов. Миграция «народов моря» — одна из загадок древности, которая ещё ждёт своего однозначного решения.

Далеко не все культурные достижения ахейцев оказалось под силу заимствовать соседним с ним народам. Это касается прежде всего их письменности — «слогового письма Б». Оно было настолько сложным, что оставалось недоступным подавляющему большинству самих ахейцев и забылось после гибели ахейской элиты в войнах с дорийцами. Совсем другая судьба ожидала первое в мире фонетическое письмо — алфавит. Его придумали финикийцы где-то в IX веке до н. э., а меньше чем за столетие он уже широко распространился по всему Средиземноморью, причём в нескольких вариантах. Греки, этруски, италийские племена быстро приспособили финикийское изобретение под звуки своих языков, упростив начертание ряда финикийских букв и изменив значение некоторых из них — вместо согласных звуков они стали обозначать гласные.

Семитоязычные финикийцы, начавшие средиземноморскую экспансию в XVI веке до н. э., без сомнения, были геополитическими соперниками ахейцев. История не донесла до нас известий о войнах между ними, которые наверняка были. Гибель микенской цивилизации на несколько веков сделала финикийцев монопольными хозяевами Средиземного моря. Великая эллинская колонизация VIII–VI веков до н. э. развёртывалась в противоборстве с финикийцами. Далеко не везде грекам удалось потеснить финикийцев. В Испании и Северной Африке (колония, затем независимая держава Карфаген) финикийцы, или пунийцы (как называли их римляне), сохранили свои позиции.

Финикийцы были не единственными соперниками греков в борьбе за обладание берегами и островами Средиземного моря. У берегов Италии греки столкнулись с этрусками (впрочем, между этрусками и финикийцами тоже происходила острая конкуренция). Описание этого великого геополитического противостояния античного мира (в которое затем успешно вмешались римляне) выходит за рамки данной книги. Здесь надлежит сказать несколько слов об этрусках, которые сами по себе представляют ещё одну тайну древности.

Ещё античные историки выдвинули две версии происхождения этрусков: 1) пришлый народ; 2) исконные обитатели Италии. Все современные гипотезы на этот счёт так или иначе восходят к одной из двух древних точек зрения. По этрусской проблеме существует обширная литература, поэтому ограничимся обозначением лишь самых ключевых её точек.

Наибольшую проблему представляет установление родственных связей этрусского языка. Его памятники до сих пор остаются нерасшифрованными. Этрусский язык стал «мёртвым» к I веку до н. э., а после смерти римского императора Клавдия (54 г. н. э.) знатоков этого языка не осталось. В конце XX в. некоторый вес среди лингвистов приобрела концепция болгарского учёного В. Георгиева, доказывающего близость этрусского языка к языкам ныне вымершей хетто-лувийской группы индоевропейской семьи. Основная масса носителей этих языков в древности жила в Малой Азии. Однако не лежит ли в основе доводов Георгиева подспудное стремление привести гипотезу об этрусках в соответствие с древними мифами об их переселении из Малой Азии, а заодно и решить проблему пеласгов путём механического отождествления их с этрусками?

Есть два главных сомнения в том, что этруски приплыли на Апеннинский полуостров из Малой Азии или откуда бы то ни было. Во-первых, ни письменные источники древности, ни археологические данные не несут следов военных столкновений этрусков с более ранними народами северной и средней Италии. А такие столкновения обязаны были быть, если этруски в самом деле явились незваными пришельцами па эту территорию. Ведь каким бы редким ни было в прошлом население Земли, люди всегда старались освоить её настолько, насколько позволял их способ производства. Любой дополнительный внешний приток населения делал территорию тесной, на ней начиналось перераспределение ресурсов. Даже если этруски составляли лишь верхушку населения своих государств в Италии, возникновение последних должно было сопровождаться покорением туземцев, как это было в полисах дорийцев. Но то, что мы знаем о государствах этрусков, позволяет судить об их сравнительной этнической однородности. Получается, что если этруски откуда-то приплыли, то они нашли всю среднюю Италию незаселённой! А мыслимо ли, чтобы такая благодатная земля лежала совсем пустой?!

Второе сомнение заключается в том, что такая разовая миграция целого народа на кораблях в то время вряд ли была возможной. Для неё следовало бы допустить, что этруски, обретя новую родину, сразу порвали со своими морскими навыками, поскольку в дальнейшем они были весьма слабо связаны с морем. Почти все их города находились вдали от побережья, а сами они боролись за влияние на море только вблизи берегов самой Этрурии. Можно допустить единичные морские миграции в Этрурию носителей некоторых восточных культов, чем, вероятно, и объясняются параллели в религии между этрусками и той же Малой Азией. Откуда бы этруски ни пришли в Италию, их путь вряд ли пролегал по морю от Трои или откуда-то ещё, тем более не могли они проделать этот путь за один раз. Чтобы переселился целый народ, потребовалось бы немало плаваний и не один год на всё это предприятие. Мы немало знаем об ахейской и финикийской колонизациях Средиземноморья, о войнах, вызванных переселением «народов моря». Почему же «великое переселение» этрусков, если оно происходило в это же самое время, не оставило никаких или почти никаких следов?

Сторонники версии о морской миграции этрусков указывают на одно свидетельство их пути по морю. Надгробная стела VIII века до н. э. на острове Лемнос в Эгейском море содержит текст на этрусском языке. Значит, здесь этруски останавливались во время пути из Трои в Италию. Другие говорят, что это — памятник пеласгов, подтверждающий их тождество с этрусками. Однако эта стела могла быть поставлена этрусками на пути из Италии в Малую Азию точно так же, как и на пути оттуда. Иными словами, это есть свидетельство посещения этрусками острова Лемнос, но не более того. На направление их миграции оно никак не указывает. Тем более оно никак не говорит, что этруски или родственный им народ населяли этот остров. Стела могла быть поставлена над могилой умершего соотечественника во время одной из торговых или дипломатических экспедиций.

Итак, не отвергая плаваний древних народов через всё Средиземное море во всех направлениях ещё во II тысячелетии до н. э., признавая наличие массовых морских миграций ещё у ахейцев, приходится отвергнуть таковые за этрусками. Это общее заключение, конечно же, нуждается в более веском и подробном обосновании, чем то, которым мы здесь, за краткостью книги, вынуждены были ограничиться. Но мы примем за рабочую гипотезу то, что этруски в Италию не приплывали извне. К этрусской проблеме мы ещё подойдём с другой стороны, когда будем говорить о проблемах индоевропейской прародины, доарийской Европы и происхождения славян.

8. ОТКУДА АРИИ ПРИШЛИ В ИНДИЮ?

В XII веке до н. э. на севере Индии — в Пенджабе и предгорьях Западных Гималаев — появились арии. В литературе нередко рисуется картина экспансии воинственных ариев, намного превосходивших «аборигенов» Индии развитием, доблестью и благородством. Подчёркивается, что арии владели железным оружием и боевыми колесницами. Это впечатление основано на некритическом восприятии Ригведы, где древние арии отразили мир, как он виделся им самим.

На самом же деле расселение ариев по Индостану шло медленно и растянулось на века. Нижнего течения Ганга они достигли лишь к VI веку до н. э. Южную Индию арии так и не смогли заселить до настоящего времени. «Это был не одновременный, а постепенный процесс их распространения и проникновения, расселение различными племенными группами, — пишут Бонгард-Левин и Ильин. — Поэтому неправомерно даже употреблять традиционное выражение “арийское завоевание Индии”».

В то же время это были не простые военные экспедиции, заканчивавшиеся возвращением воинских дружин к прежним местам обитания. Такие экспедиции, например, хорошо известны у ираноязычных скифов. В VII веке до н. э. скифы из степей Северного Причерноморья несколько раз совершали походы в Иран (где разрушили Мидию — государство также ираноязычного народа) и на Ближний Восток. Путь их пролегал, видимо, по западному берегу Каспия (через т. н. Дербентские ворота). Но скифы, собрав богатую добычу, возвратились в свои степи. С их возвращением связана легенда, рассказанная Геродотом, о том, что за время отлучки скифских воинов их жёны вступили в связь с рабами скифов. Возможно, это отражает реальный факт восстания в тылу у скифов каких-то покорённых ими племён.

Арийские передвижения более раннего времени, конца II-начала I тысячелетия до н. э., носили принципиально иной характер. Это была экспансия целого народа или даже группы народов, так как арии не были единым племенем. Этнический массив ариев постепенно расширялся, охватывая большую часть Индийского субконтинента. Местные племена частично вытеснялись с занятой территории, но большей частью включались в ранние государственные образования ариев в ранге зависимых групп населения.

Одна из главных проблем, всегда возникавших перед историками в связи с заселением Индии ариями, заключалась в выявлении прародины ариев и путей их миграции в Индию. Эта проблема напрямую связана с более широкой проблемой общей прародины всех народов индоевропейской семьи, но не тождественна ей.

В XIX и части XX века ариями, или арийцами, называли все пароды индоевропейской семьи (использовался ещё термин «индогерманцы»). Позднее это понятие стали применять к более узкой группе — индоарийских и иранских народов (а также дардов и нуристанцев, о которых говорилось в одной из предыдущих глав). Ариев, осевших в Индии, называют, для отличия от иранцев, индоариями. Впрочем, самоназвание «арья», означавшее «благородный», «свободнорождённый», было присуще как тем, так и другим. Ведь само слово «Иран» происходит от «Ариана» — страна ариев. Судя по всему, нуристанцы и дарды, не сохранившие такого наименования, откололись от арийской группы раньше, чем появилось это самоназвание. Так что решение вопроса о путях индоариев в Индию тождественно решению вопроса о том, откуда иранцы пришли в Иран.

Итак, откуда арии пришли? Для более раннего времени есть указания о присутствии ариев на Ближнем Востоке. В XVI–XIII веках до н. э. в Северной Месопотамии (Северном Ираке) существовало государство Митанни. Сохранившиеся имена многих его правителей позволяют говорить о том, что они были ариями. Они поклонялись тем же богам, что и ведические арии, — Индра, Митра, Варуна. Считается, что митаннийские арии жили уже после того, как арийская группа разделилась па индоариев и иранцев. Причём митаннийцы были именно индоариями, точнее, «протоиндоариями», так как до Индии они не дошли.

Удельный вес арийского элемента в Митанни неясен. Во всяком случае арии были там не единственным этносом, а в XIII веке до н. э. арийские имена в митаннийских источниках вовсе исчезают. «Видимо, их было мало, и они быстро растворились среди местного населения, — считает Т.Я. Елизаренкова, комментатор русского академического перевода Ригведы. — В социальном плане они принадлежали к верхушке общества».

По-видимому, арии, какое-то время правившие в Митанни, составляли отдельную ветвь арийской миграции, никогда не дошедшую ни до Ирана, ни до Индии. Естественно, опять возникает вопрос, где они жили до этого и где, собственно, произошло разделение ариев па будущих индийцев и иранцев? В качестве гипотетических прародин обычно назывались Средняя Азия, степи Приуралья, Прикаспий, Северное Причерноморье, а иногда и все эти регионы вместе.

Академик О.Н. Трубачёв пришёл к выводу, что синды, упоминаемые в ряде античных источников среди народов Боспорского царства (V в. до н. э. — V в. н. э.) на берегах Керченского пролива, были индоариями по языку. Он находит индоарийский лингвистический элемент в топографии Причерноморья. Здесь, как хорошо известно, по меньшей мере с VIII века до н. э. жили ираноязычные скифы. Здесь могла быть прародина ариев или часть её, а это значит, что распад арийской общности на протоиранцев и протоиндоариев мог произойти ещё в Северном Причерноморье. Или же он совершился где-то в другом месте до того, как часть ариев пришла на берега Чёрного моря? Не были ли эти места таким же конечным пунктом миграции ариев, какими были Месопотамия, Иран и Индия? Или же в случае с синдами мы имеем дело с фактом обратной миграции, возвращения народа на прежнее место обитания? Как видим, вопросов пока явно больше, чем ответов.

Экспансия ариев шла волнами. Веды знают каких-то неведических ариев (они называют их вратьями, но, похоже, это не этноним). Видимо, это арии, пришедшие в Индию прежде, чем сложилась ведическая религия. Язык нуристанцев раньше других изолировался от языков арийской группы. Раз в XVI веке до н. э. протоиндоарии уже разошлись с протоиранцами, значит, нуристанцы отделились ещё раньше. Не позднее самого начала II тысячелетия до н. э. они оказались на землях нынешнего Афганистана в пока ещё неарийском окружении. Вероятно, были и обратные миграции каких-то арийских племён (синды, возможно, одни из них) в прежние места обитания.

Кроме того, как и в случае с ВПН, не следует представлять миграцию древних ариев однонаправленным процессом — только с севера на юг. Их заселение Ирана и Индии известно лучше лишь потому, что в этих землях позднее сложилась цивилизация, сохранившая память об их приходе. Какие-то группы ариев, вероятно, двигались из прародины на север, запад или восток. Наличие индоарийских синдов на берегах Чёрного и Азовского морей ещё пе говорит о том, что эта территория входила в арийскую прародину — арии могли оказаться там и позднее, в ходе миграций. Ведь какая-то часть индоариев пришла даже на Балканы! Во всяком случае, академик Трубачёв считает название реки Янтра в Болгарии индоарийским.

В конце XIX века индийский учёный Бал Гангадхар Тилак обратил внимание на некоторые черты в мировоззрении древних ариев, которые, с его точки зрения, могут быть объяснены только знакомством ариев, с приполярными областями Земли. Тилак трактовал эти факты как аргумент в пользу арктической прародины ариев и вообще всех индоевропейцев, и даже, возможно, всего человечества. С тех пор учёный мир раскололся: единицы принимают гипотезу Тилака, подавляющее большинство отвергает.

На мнение большинства существенное воздействие оказывают далёкие от науки факторы. Во-первых, Тилак был политически неблагонадёжен с точки зрения британских колонизаторов. Иначе говоря, он был стойким борцом за независимость Индии и ради этого в годы Первой мировой войны пытался наладить сотрудничество с кайзеровской Германией и султанской Турцией. Так что англичане постарались дискредитировать Тилака перед миром «белых» во всех отношениях, включая и его научные взгляды. Во-вторых, западная наука вообще не склонна принимать всерьёз мнение человека, к её цивилизации не принадлежащего. А если он в итоге оказывается прав, тут же стремится присвоить себе его приоритет. Это же отношение, кстати, она всегда распространяла и на русских учёных.

Тилак подверг анализу мифологическую картину не только Вед, но и Авесты — священной книги древних иранцев. Он указал на то, что в обеих (особенно в Ведах) отражены физические реалии приполярных областей Земли. Это, в частности, долгая зима (10 месяцев в году, согласно Авесте), регулярно замерзающие и вскрывающиеся воды, но самое главное: полярная ночь, долгие полярные сумерки, а также светлое время года, включающее только 10 лунных месяцев. Тилак показал, что эти же представления содержатся в мифах всех индоевропейских народов, но в Ведах и Авесте они сохранились полнее.

Выводы, которые сделал Тилак, оказались довольно радикальными. Кроме того, он попытался увязать их в единую схему с историей ледниковых периодов Земли. Тилак утверждал, что прародина ариев располагалась вблизи Северного полюса в более тёплые климатические эпохи. Начавшееся похолодание вынудило ариев переселяться на юг. Так началось расселение индоевропейской общности и её распад. То, что картина климатической истории Земли оказалась сложнее, чем представлялось во времена Тилака, и датировки, к которым он пытался привязать историю ариев, не подтвердились, послужило третьей важной причиной недоверия к его гипотезе.

Однако, если даже гипотеза Тилака неверна в ряде своих существенных компонентов, всё же отмеченные им факты нуждаются в объяснении. Совершенно несомненно то, что религиозные представления ариев действительно отражают знакомство с жизнью в северных областях Евразии. Правда, из этого ещё не следует, что предки ариев когда-то постоянно жили за полярным кругом. Последнее оледенение, по нынешним представлениям, началось 120–115 тыс. лет назад, закончилось 12–10 тыс. лет назад. Веды, даже по мнению Тилака, сложились 8–6 тыс. лет назад, а по общепринятой в науке датировке — в начале I тысячелетия до н. э., хотя в какой-то части отражают более древние мифы. То есть миграция ариев из гипотетической прародины в Арктике с последним оледенением никак не может быть связана. Да и общий праиндоевропейский язык, воссоздаваемый лингвистами, указывает на природные реалии умеренно-тёплого климата, а вовсе не Арктики с Субарктикой.

Гипотеза Тилака не может быть принята в её буквальном изложении. Но это не причина, чтобы начисто отрицать наличие в ней рационального зерна. Как будет видно из дальнейшего, сведения о близком знакомстве предков индоевропейцев с приполярными областями Земли могут быть по-новому истолкованы исходя из современных представлений о древних климатах и палеогеографии нашей планеты. Нет оснований совсем исключать Арктику из ареала обитания людей эпохи палеолита. Пока же в поисках арийской прародины проследуем на место одного из самых громких археологических открытий XX века.

9. СОЗДАТЕЛИ АРКАИМА

В 1987 году па участке территории Челябинской области, предназначенном к затоплению водохранилищем, были случайно обнаружены остатки древних сооружений. Начатые в этом районе археологические раскопки под руководством профессора Г.Б. Здановича привели к открытою большого комплекса поселений эпохи бронзового века, предположительно рубежа III–II тысячелетий до н. э. Комплекс был объявлен археологическим музеем-заповедником под открытым небом, намеченное затопление отменено. Ныне название этого места — Аркаим — хорошо известно всем российским любителям отечественной древности.

Кстати, имя Аркаим не имеет никакого отношения к создателям его древней цивилизации. Это башкирский топоним, принадлежит он деревне, существовавшей на этом месте до начала прошлого века.

Комплекс Аркаима включал главное укрепленное поселение площадью 2 га и несколько меньших неукреплённых по периферии. «Хозяйство населения Аркаима базировалось на пастушеском скотоводстве с элементами земледелия… — пишет Зданович. — Культурные комплексы аркаимского… типа с их иерархией поселений и могильников целесообразно рассматривать как территориальные образования с элементами ранней государственности».

Зданович типологически включил их в исследованную им ранее на Южном Урале культуру, названную по селению Синташта, и назвал ее сипташтинско-аркаимской.

Последующие исследования выявили ещё несколько однотипных укреплённых поселений той же культуры. Место концентрации этих памятников было названо Здановичем уральской «страной городов»: «Она расположена к югу от р. Уй, занимает, в основном, водораздел рек Урал и Тобол. “Страна городов” состоит из двух десятков комплексов. Протяжённость занимаемой территории 350–400 км в направлении север-юг и 120–150 км — запад-восток. Расстояние между одновременно существовавшими укрепленными поселениями составляло 50–70 км. Радиус освоенной территории соответствовал 25–35 км (площадь около 2000 кв. км)».

Чем же открытие Аркаима так взволновало и учёных, и далёкую от академической науки публику? Вскоре после открытия сам Зданович высказал предположение, что создатели Аркаима и творцы Вед и Авесты — священных книг древних ариев — могли быть одним и тем же народом. Хронологически Аркаим соответствует гипотетическому времени накануне распада древней индоиранской общности и появления сё народов на юге Азии. Большинством исследователей считается, что они пришли туда с севера, так что Аркаим мог входить в территорию расселения древних ариев перед их миграцией на юг. Это было высказано осторожно, не как безапелляционное утверждение, а в виде научной гипотезы.

Открытие Аркаима, который лишь большей сохранностью отличается от раскопанных за двадцать лет до того памятников синташтинской культуры, тем не менее, взбудоражило многих. Оно совпало с периодом бурных общественных перемен в России. Тогда у многих внезапно проявилось жгучее стремление «припасть к истокам», желательно каким-нибудь экзотическим. Вокруг Аркаима начались спекуляции на тему того, что это — очаг всех цивилизаций Земли и т. д. Появились всевозможные общества неоязыческих мистиков, «повёрнутые» на Аркаиме. Вокруг Аркаима сложился квазирелигиозный культ, не имеющий ничего общего с наукой. Недобросовестные конкуренты из научной среды обвинили Здановича в том, что это он своими непродуманными высказываниями, в частности сознательным преувеличением значения своего открытия, породил нездоровый ажиотаж вокруг Аркаима…

Не будем разбирать всех перипетий этой истории. Наша книга о другом. Есть ли бесспорные доказательства того, что Аркаим был одним из поселений ариев на их прародине? Письменности в Аркаиме не было, язык его обитателей нам неизвестен в точности. Находки свастик на отдельных предметах из Аркаима и Синташты не дают достаточных оснований утверждать однозначно, что здесь жили арии. Свастика — весьма распространённый орнамент, бытовавший у многих древних народов. В Индии он встречается в культуре Хараппы больше чем за тысячу лет до прихода ариев. Но даже если его каким-то ветром занесло туда от ариев раньше их самих, то как мы объясним его присутствие в Древнем Китае того же времени? А среди многих племён доколумбовой Северной Америки? Нет необходимости приплетать и сюда дальние миграции индоевропейцев. Такой простейший в сущности геометрический знак как свастика, несомненно, имевший культовое значение солярного символа, вовсе не обязательно связан своим происхождением с каким-то одним этносом в человеческой истории.

Для доказательства арийской этнической принадлежности создателей Аркаима исследователи привлекают, конечно, не только их культовые символы, а совокупность элементов их материальной культуры. Зданович утверждает: «География “страны городов”, планиграфия поселений, фортификация… домостроительство, колесницы, структура общества и многое, многое другое находят соответствие в религиозных гимнах индоариев и индоиранцев. Я убежден, что первичные тексты Ригведы и Авесты в устной традиции создавались в Южном Зауралье в синташтинско-аркаимскую эпоху. Это было время, овеянное общим индоевропейским единством, но уже отмеченное чертами рождения и размежевания протоиндийского и протоиранского миров».

Для доказательства мало одной убежденности, пусть даже и глубокого знатока. Мнение Здановича о существовании индоевропейского единства во времена Аркаима не находит поддержки у лингвистов, дружно считающих, что это единство распалось намного раньше. Нельзя не обратить внимания на терминологическую путаницу у Здановича. То он делит ариев на индоариев и… индоиранцев, тогда как индоиранцы — другое название тех же ариев. То смешивает индоевропейскую общность с выделившейся в результате её распада арийской, т. е. индоиранской общностью.

Но не будем придираться к мелочам (хотя эти «мелочи» говорят о небрежности учёного) и примем точку зрения первого исследователя Аркаима за рабочую гипотезу. Признаем, что древние арии, индоиранцы, являются наиболее вероятными кандидатами на то, чтобы считаться творцами цивилизации Аркаима и его обитателями.

Что это нам даёт в смысле решения вопроса о прародине индоевропейцев? В сущности, мало что. Пусть Аркаим входил в ареал обитания древних индоиранцев. Этого недостаточно для вывода о том, что именно здесь располагался их центр перед началом миграции в Среднюю и Южную Азию. Аркаим мог быть основан ветвью ариев, мигрировавших с прародины в иную сторону, чем будущие индоарии и иранцы. Он вполне мог принадлежать тем ариям, которые никуда не переселялись, а остались здесь. Причин, но которым Аркаим был с течением веков заброшен его обитателями, в древности могло быть множество. Как мы знаем также, далеко не все арийские народы после распада их единой общности ушли на юг. Это относится не только к ираноязычным скифам, сарматам, аланам, составлявшим основную массу населения восточноевропейских и среднеазиатских степей вплоть до Средневековья, но и к индоязычным синдам у Керченского пролива (Боспора Киммерийского античных авторов).

Ни в каком смысле не получается считать Аркаим истоком древних цивилизаций. Для этого он слишком молод — всего 2000 лет до н. э., на 1000 лет моложе египетских пирамид и цивилизации долины Инда, на 2000 лет моложе городов шумеров в Месопотамии. Его обитатели находились на довольно низком уровне развития даже по сравнению с некоторыми, как считают многие, индоевропейскими культурами гораздо более раннего времени.

Предками славян создатели Аркаима тоже не могли быть. По лингвистическим данным, распад индоевропейской общности на группы, составляющие эту семью народов (славянскую, арийскую, германскую, кельтскую, греческую и др.), к концу III тысячелетия до н. э., т. е. до Аркаима, уже произошёл. Так что создатели Аркаима, если были ариями, принадлежали к одной из мигрировавших со своей прародины ветвей индоевропейцев. Причём в процессе миграции сюда они, похоже, растеряли отдельные культурные достижения, которыми обладали ранее. Например, письменность, которая, как предполагают некоторые исследователи, уже была у ранних индоевропейцев. Этого вопроса мы коснёмся подробнее в одной из последних глав.

Таким образом, открытие Аркаима не решает вопроса о прародине ни всех индоевропейцев, ни даже одной их ветви — ариев, хотя, возможно, приближает к этому решению. Но прежде чем двигаться по этому пути дальше, необходимо уяснить: не призрак ли мы ищем? Что следует понимать под этим термином — этническая прародина?

10. В ПОИСКАХ ПРАРОДИН

Понятие этнической прародины стало утверждаться в науке в XIX столетии под влиянием сравнительного языкознания. С запозданием по сравнению с представителями естественных наук, давно пытавшихся систематизировать виды живых существ, минералы, химические вещества и т. д., филологи начали классифицировать языки по признаку их близости. В основу сравнительного языкознания была положена аксиома (никакая наука не может существовать без недоказуемых аксиом) о том, что близость языков свидетельствует об общности их происхождения, об их сродстве. Общепринятые методы сравнения языков, конечно, менялись, совершенствовались, и в настоящее время систематизация языков мира во многом отличается от первых попыток внести стройность в эту пёструю картину, кои делались 150–200 лет назад.

Как и классификации природных объектов, лингвистическая построена на иерархии таксонов. Базовым таксоном признаётся язык — русский, греческий, немецкий, суахили и т. д. и т. п., коих тысячи. Считается, что говорящие на одном языке принадлежат к одному народу. В этом соответствии проявляется связь сравнительного языкознания с историей: ведь народ (этнос) — основной субъект исторического процесса, имеющий протяжённость во времени и пространстве.

Не все языки, но очень многие, подавляющее их большинство, делятся на диалекты. Нетрудно увидеть в этом подобие того, как биология делит большинство видов живых существ на подвиды. Разумеется, лингвистическое членение не соответствует биологическому в том смысле, что все люди Земли принадлежат к одному виду Homo sapiens. Биологическими подвидами человека являются, возможно, большие расы (их четыре), хотя многие антропологи считают различия между существующими человеческими расами слишком незначительными для того, чтобы придавать им ранг подвидов. Аналогия с классификацией органического мира проводится здесь лишь для того, чтобы был нагляднее сам принцип лингвистической классификации.

Родственные языки объединяются в группы. Языковая группа может включать в себя многие десятки народов, как, например, тюркская, индоарийская, нахско-дагестанская или нигеро-конголезская. Но может ограничиваться одним народом (по крайней мере в настоящее время), как, например, армянская, греческая, албанская. Это похоже на то, как биология объединяет виды в роды, среди которых тоже есть как богатые видами, так и монотипичные.

Но между языковыми группами тоже обнаруживаются признаки сходства. Языковеды соединяют близкие языковые группы в семьи, подобно тому как биологи соединяют роды в семейства (термин, кстати, напрямую взят в лингвистику из естествознания). И семьи могут состоять как из множества групп, так и из одной и даже (корейцы, японцы) ограничиваться одним-единственным языком (такие языки «без родственников» называют изолированными языками). Языковых семей уже не так много, как групп и тем более языков, их на планете насчитывается всего 30–60 (в зависимости от критериев различия).

В конце прошлого века была выдвинута и заслужила широкое признание лингвистов (впрочем, далеко не всех) концепция отдалённого родства языковых семей. Стали создаваться варианты классификации семей по макросемьям, коих вообще единицы. Биология, объединяя семейства в отряды, знает и более высокие таксоны. Но для лингвистики макросемья — это верхний предел иерархии, самое крупное языковое подразделение. Выше него — только всё человечество в целом.

На этом даже отдалённое сходство между биологической и лингвистической классификациями кончается. Все виды живых существ, как стало ясно в XX веке, отделены один от другого генетическим кодом, предопределяющим их облик и не дающим им смешиваться между собой. Язык же — явление очень изменчивое и подвижное. Часто бывает сложно установить, где заканчивается один язык и переходит в другой, родственный ему. Это явление особенно хорошо заметно среди сельского населения Индии, во всяком случае так было ещё пятьдесят лет назад. Веками неподвижное, замкнутое в пределах своих деревень, население постепенно вырабатывало свои устные говоры (диалекты). Обитатели двух соседних деревень общались без проблем, а вот если случайно встречались жившие на некотором незначительном удалении, то они друг друга понимали уже с трудом. «Через семь косов (т. е. 30 км по нашим мерам) язык меняется», — так сами индийцы подметили это явление.

Контактирующие языки постоянно обмениваются между собой словами, отдельными грамматическими конструкциями, произношением некоторых звуков и т. д. Это особенно хорошо заметно по людям, долго живущим в иноязычной среде. Даже на протяжении одного поколения в их язык могут войти многие слова и идиомы, свойственные окружающему их населению. Кстати, лексика, словарный запас давно уже не служит для лингвистов главным критерием языкового родства. Важнейшее значение имеют более консервативные элементы языка — фонетика, словообразование, семантика слов.

Как видим, сам факт того, что все языки находятся между собой на разных уровнях родства, ещё не говорит об общности их происхождения и о том, что все они восходят к одному праязыку. Сходство между языками в ряде случаев может быть обусловлено их длительным соседством. Но, так или иначе, близость между языками отражает факт одновременного проживания их носителей на одной или смежной территории. Отсюда закономерно ставить вопрос: где и когда это происходило? Это и есть вопрос о прародине языковой общности. В данном случае неважно, возникла ли она из одного праязыка или из взаимодействия двух и более уже сложившихся языков.

Но поиски генетического родства, на чём основывается систематизация языков, всё же подразумевают возникновение большого из малого. Из малых таксонов вырастают более крупные. Такова логическая схема, вне которой лингвистическая классификация лишается смысла. Языки со временем выделяются в группы, внутри которых на основе обособления диалектов возникают отдельные языки. Языковая группа в итоге разрастается в целую семью или даже макросемью. Эта схема предполагает, что в далёком прошлом у всего человечества мог быть единый праязык.

Повторяю, что это лишь схема. В действительности, картина, видимо, была намного сложнее. Чтобы понять условность схемы, давайте представим, что современный лингвист на машине времени перенёсся в то прошлое, где, согласно его теории, не было столь глубоких различий между языками, как сегодня. Например, ещё не выделились группы индоевропейской семьи. Изучив язык праиндоевропейцев, что сказал бы этот лингвист? К какой бы из существовавших уже тогда групп, семей он отнёс бы его? А, очевидно, такая семья и такая группа обязаны были существовать, если верно в принципе представление о разрастающемся «древе» языков.

Вопросы к теории просты. Какова была лингвистическая классификация человечества в каком-то временном срезе прошлого? Допустим, 20 тысяч лет назад. В каком виде существовали тогда нынешние языковые семьи и макросемьи? В форме групп и семей, то есть таксонов более низкого порядка? Спускаясь глубже по шкале времён, лингвист должен был бы, по идее, замечать исчезновение таксонов высшего порядка — сначала макросемей, потом семей, затем и групп. Всё человечество представилось бы ему говорившим на одном языке. Возможно ли это? Не нашёл бы наш лингвист и тогда оснований для деления человечества по языковому признаку? Последнее более вероятно.

Отсюда видна вся условность вышеприведённой схемы. «Генеалогическое древо» языков не имеет такого конкретного содержания, как генеалогическое древо рода. Оно придумано для более удобного обращения с предметом изучения, для его упорядочения. Было бы неверно искать в нём чего-то сверх этого (впрочем, столь же условна и биологическая классификация). Критериями отличия групп, семей, макросемей одной от другой не служат универсальные признаки одного порядка. Объединение в таксоны совершается по количественному набору общих признаков, а не по качественным различиям между ними. А раз так, то и совершивший путешествие в далёкое прошлое добросовестный лингвист обязательно обнаружил бы там группы, семьи и макросемьи языков. Разве только если бы это не были те времена, когда человечество состояло лишь из Адама и Евы. Но мы пока говорим не о столь далёких временах.

В верхнем палеолите, начавшемся 40–50 тыс. лет назад, мы застаём Homo sapiens расселившимся уже по всему Восточному полушарию (а 30 тыс. лет назад — и в Западном). Разделённые пространствами в десятки тысяч километров и временем в десятки тысяч лет люди неизбежно говорили на сильно различающихся языках. Конечно, классификация, которую мог бы сделать 40 или 20 тыс. лет назад наш воображаемый лингвист, сильно отличалась бы от современной. Многих из ныне существующих языковых семей тогда не было. Точно так же какие-то языковые семьи прошлого не дожили до настоящего времени. На примере языковых групп (тохары, хетто-лувийцы, фракийцы индоевропейской семьи) мы видим это даже в историческое время, которое на порядок короче доисторического. В доисторическое время, как и в историческое, народы тоже разрастались, разделялись, смешивались, исчезали… И, конечно, мигрировали. Этногенез и этническая миграция — нет одного без другого.

Сам по себе несомненный факт древних миграций народов (его не надо было доказывать, о нём говорили и Библия, и античные авторитеты) мог породить у учёных Нового времени узкое понимание прародины как очага возникновения и расселения народа. Авраам родил Исаака, Исаак родил Иакова, и так началось избранное племя. Сам Авраам был дальним потомком Сима, сына Ноя. Значит, народ по идее сводится к одному первопредку. То, что этих первопредков должно было быть по меньшей мерс двое и у них в свою очередь, скорее всего, были разные первопредки, как-то не принималось в расчёт…

Сводя индоевропейские или семито-хамитские языки к предковым праязыкам, негласно подразумевают, что это был живой праязык, бытовавший в некое время на некой территории. Территория эта, разумеется, должна была быть небольшой, значительно меньшей, чем та, на которой потомки носителей праязыка расселились в историческое время. На большей территории единый язык просто не смог бы сохраняться. Именно расселением носителей праязыка объяснялось выделение отдельных языков, разрастание предкового языка сначала в языковую группу, а затем и в семью.

Любая попытка наложить эту схему на историческую карту приводит к несуразности. Ведь если каждая языковая семья обладала когда-то узким ареалом обитания, то между ними обнаруживаются обширные пустые пространства! Это совершенно не согласуется с данными археологии, да и просто со здравым рассуждением, согласно которым все пригодные для обитания земли всегда были населены людьми с момента первого их прихода.

Чтобы устранить эту несуразность, лингвистам приходится признать, что расселение носителей новых языков всегда происходило на территориях, занятых прежде носителями более старых языков. Для этого необходимо допустить, что: 1) кроме известных языковых семей, в прошлом существовало множество неизвестных, ныне вымерших; 2) ныне существующие языковые семьи возникли в разные исторические эпохи. Второй пункт принципиальных возражений в наше время уже не вызывает. С первым пунктом получается заминка. Классифицировать исчезнувшие семьи не удаётся. Их сохранившиеся следы (субстратная лексика) в современных языках настолько слабы, что зачастую даже не удаётся их выделить. Чаще всего эти следы принадлежат к языкам других известных в наше время семей.

Академик Олег Николаевич Трубачёв одним из первых обратил внимание на логические нестыковки традиционных представлений об этнических прародинах. Он подверг их серьёзной критике на основании осуществлённого им плодотворного синтеза лингвистики и этнографии. «Чистого» праязыка — арийского или какого-то иного — не могло быть потому, что на любой стадии своего развития язык контактирует с другими языками. Даже на стадии возникновения. Трубачёв отверг как бездоказательную идею первоначального бездиалектного единства языка. Единый бездиалектный праязык, утверждал он, существует лишь в воображении кабинетных учёных. Представление о нём противоречит всему тому, что мы знаем о живых языках. История наглядно показывает нам, что по мере углубления в прошлое количество языков не уменьшается, а растёт.

Столь же искусственно, не соответствует исторической реальности, по мнению Трубачёва, устоявшееся представление об этнически «чистых» прародинах. Из истории мы знаем о «промежуточных», «вторичных» прародинах того или иного народа в процессе его миграции. Это предполагает, что на этой территории раньше жил другой народ. Но кто поручится, что и на «первичной» прародине дело не обстояло таким же образом, что она не столь же «первична», как и все последующие? Реконструкция этнически однородных прародин противоречит всем данным этнической географии, в которой полностью моноэтнические территории встречаются лишь как редкое исключение (в местах труднодоступных, мало пригодных для жизни и т. п.), а в разных пропорциях полиэтнические — как общее правило. Это означает — добавим уже от себя, — что всегда в истории т. п. «коренной народ», противопоставляющий себя в данном качестве «завоевавшим его» пришельцам, это просто… предпоследний завоеватель!

Концепция Трубачёва диалектична, а потому, скорее всего, верна. Она не разделяет «китайской стеной» статичный и динамичный периоды в жизни народов. Она органически включает миграцию и межэтнический контакт в постоянно действующие факторы любого этногенеза, а сам этногенез рассматривает как непрерывный и бесконечный диалектический процесс срастания и распада.

Обычно, говоря о миграциях, подразумевают переселение конкретных масс людей. Но это же представление о миграциях почему-то часто механически переносят на распространение расового типа, языка и материальной культуры. Между тем все эти понятия необходимо развести.

В поисках прародин неправомерно отождествлять этнос с археологической культурой. Иногда то и другое могут совпасть, но чаще всего не совпадут. Как в пределах одной культуры могут сосуществовать разные этносы, так и в одном этносе могут присутствовать носители разных материальных культур.

Характерным примером первого явления служит хорошо знакомая археологам Черняховская культура (о ней мы уже упоминали) II–V веков н. э. на Украине. Уже по данным письменных источников прослеживается, что эта территория была населена различными народами. Более того, служила прямо-таки «проходным двором» начинавшегося ВПН. Однако на характере материальной культуры это почти никак не отразилось. Очевидно, большинство народов, участвовавших в это время в ВПН, принадлежали к одному культурному кругу.

Примеры второго рода вообще у всех на глазах. В наше время очень заметны различия в материальной культуре между жителями мегаполисов и сельской глубинкой нашей страны. Правда, благодаря наличию многих стандартных предметов потребления это различие с течением времени все больше сглаживается. Но ещё сто лет назад, когда фабричная стандартизация бытовых изделий затронула население только крупных городов России, оно было гораздо глубже. Археологи далёкого будущего, которые станут изучать это время, смогут сделать выводы о сходстве материальной культуры жителей Москвы и находящегося от неё в 3000 км Парижа и при этом о значительном культурном различии между той же Москвой и лежащей всего в 100 км от неё какой-нибудь деревней Малашкино. Но если они отсюда сделают вывод о том, что москвичи были этнически ближе к парижанам, чем к обитателям Малашкина, то будут, конечно же, неправы.

Можно привести и другой пример различия уже не просто форм материальной культуры, а уровней развития в пределах одного народа. Причём различия фундаментального! В XVII–XVIII веках, когда начиналось освоение Сибири русским народом, «коренные» народы (предыдущие завоеватели!) этого региона находились па разных стадиях развития. Их хозяйственно-культурные типы представляли собой как бы музей истории человечества под открытым небом, соединяя в себе различные её эпохи. Среди части народов — ханты, манси, эвенки, юкагиры и др. — одни группы уже перешли к разведению скота (северных оленей), другие продолжали добывать средства к существованию только охотой и рыболовством. Неолит и мезолит — в пределах одного этноса! Это различие куда как глубже, чем между мегаполисом и глухой деревней, о котором мы сказали выше.

Смена материальной культуры не всегда означает смену этноса. Такое изменение может происходить в пределах одного народа. Распространение типа материальной культуры вовсе не обязательно происходит в результате миграции носителей этой культуры на новые территории. Оно может осуществляться и путём заимствования. Распространение языка более тесно связано с этнической миграцией, но и оно нередко опережает её. С другой стороны, этнические мигранты не всегда долго сохраняют свой язык, частенько утрачивают его уже во втором поколении — всё зависит от параметров конкретной миграции. Наиболее точным указанием на этническую миграцию может, казалось бы, служить распространение того или иного антропологического типа. Но — опять же, и это прослеживается у всех индоевропейских народов ещё с глубокой древности, — за редчайшими исключениями (как этнически гомогенные территории), не бывает на Земле народов, все представители которого относились бы к одному фенотипу. Единственные миграции, о которых мы можем судить надежно на основе данных антропологии, — это движения больших человеческих рас. Но даже и гут отдельные расовые признаки могут из поколения в поколение «мигрировать» на далёкие расстояния без физического перемещения первоначального носителя этого признака.

Итак, миграции людей, миграции языка, миграции материальной культуры и миграции расы суть не одни и те же вещи. Только в идеале они совпадают, но идеал недостижим. В исторической реальности все эти явления хотя и взаимосвязанные, по не тождественные. Это типовое различие миграций необходимо иметь в виду, пытаясь проникнуть в тайны великих переселений древних людей.

11. БЫЛ ЛИ У ЧЕЛОВЕЧЕСТВА ЕДИНЫЙ ПРАЯЗЫК?

Очень многие лингвисты, основываясь на своих теоретических схемах, уверяют: да, такой язык был! Концепция единого праязыка человечества, пытающаяся подкрепить данными лингвистики ветхозаветную легенду о «вавилонском смешении языков», в последнее время стала популярной.

Однако очевидно, что данный вопрос выходит за рамки одной лингвистики. Он не может быть удовлетворительно решён без привлечения данных других наук. Другими словами, прежде чем утвердительно ответить на вопрос о существовании праязыка всех людей, необходимо понять, что представляло собой древнейшее человечество. Отвечало ли оно когда-нибудь тем условиям, в которых только и возможно существование общего для всех языка?

Человек разумный, Homo sapiens, сформировался как вид около 200 тыс. лет назад. Палеоантропологи обнаружили древнейшие известные на сегодня останки человека современного вида в Эфиопии (Homo sapiens idaltu). Их возраст определяется в 165–190 тыс. лет. По-видимому, довольно долгое время Homo sapiens если и выходил за пределы африканского континента, то редко и случайно. Его выселившиеся «колонии» долго не протягивали. Да и в Африке популяция Homo sapiens оставалась локальной и немногочисленной. Здесь он ещё не мог до конца вытеснить других представителей рода Homo («человек родезийский», относимый к виду Homo erectus, вымер всего 30 тыс. лет назад).

Если и могли все люди Земли разговаривать на одном языке, то это было только на самой заре человеческой истории, когда их было немного и они жили на строго ограниченной территории. Но, по-видимому, уже африканский период жизни Homo sapiens не вполне отвечал этим условиям. Маленькие общины охотников и собирателей, разбросанные на площади в несколько миллионов кв. км (Восточная Африка больше всей Европы), — как они могли в течение десятков тысяч лет сохранять один язык? Для этого нужно допустить, что язык человека тоща эволюционировал на порядки медленнее, чем в историческое время. А это возможно только при крайней примитивности вербальной коммуникации или даже её полном отсутствии. То есть придётся считать раннего Homo sapiens идиотом, не способным к членораздельной речи. Есть ли для этого основания? Никаких.

Около 70 тыс. лет назад, по современным данным, группа Homo sapiens, давшая начало всем неафриканцам, прошла из Африки в Азию. Популяция людей, совершившая эту миграцию, возможно, говорила на одном языке. Однако через несколько тысяч лет она неминуемо должна была распасться на несколько народов, чему способствовало её расселение. Уже 40 тыс. лет назад человек разумный обнаруживается на огромном пространстве Евразии: от Палестины до Индонезии, от Испании до Алтая. Древние Homo sapiens могли пройти из Африки не через Синайский перешеек, а переплыв узкий Баб-эль-Мандебский пролив, отделяющий Африку от Аравии. Ну а если они использовали оба этих пути, то очевидно, что первые Homo sapiens, вышедшие из Африки, уже говорили на разных языках.

Первые гипотезы единого праязыка датировали его распад на праязыки современных макросемей примерно 15 000 лет назад. В результате исходный праязык оказывался неправдоподобно молодым в сравнении с возрастом человечества. Это, правда, совпадало с принятой датой окончания последнего ледникового периода, но никоим образом не стыковалось с данными о намного более раннем расселении Homo sapiens по Земле.

Первая волна критики на праязыковую теорию обрушилась со стороны специалистов по австралийским «аборигенам». Если люди, как всегда предполагалось, впервые заселили Австралию около 30–25 тыс. лет назад (теперь считается, что намного раньше), а впоследствии оказались в изоляции, то как их языки могут восходить к единому праязыку, разделившемуся намного позже этого времени?

С.А. Старостин отвечает: у современных языков австралийских «аборигенов» был свой праязык! Старостин даже называет время его распада: VI–V тысячелетия до н. э. «Современные австралийские языки, — говорит он, — являются результатом экспансии какой-то одной более поздней ветки. Даже если там были распространены до этого разные языки и языковые семьи, то всё это “затёрто” более поздней волной эмиграции». Кроме того, как мы покажем в дальнейшем, представление об «одномоментном» заселении древней Австралии и последующей длительной изоляции этого континента от остального мира нуждается в пересмотре. Подлинная картина была сложнее. Впрочем, Старостин, похоже, тоже упрощает сё, так как большинство лингвистов насчитывает в Австралии до 28 языковых семей.

Приходится признать недостаточность палеолингвистических методов для воссоздания картины прошлого человечества. «Любимый мой пример — это китайский… — говорит Старостин. — Протокитайский язык, который реконструируется на основании сравнения современных диалектов, это язык самой глубокой эпохи Хань, II–I века до н. э. Глубже современные диалекты не дают никакого основания идти… А при этом мы имеем письменные памятники гораздо более раннего времени, начиная с XIV–X веков до н. э., имеем и классическую философию, и литературу. Всё это гораздо более раннее, то есть типичный пример того, как более поздняя экспансия, политическая в данном случае, неоднократно “затирала” предшествующие языковые слои… Возьмем романогерманскую, собственно романскую историю. Все современные романские языки восходят к вульгарной латыни, к языку V–VI веков н. э. А мы же знаем историю латыни гораздо более глубокую… В случае с латынью мы знаем, что раньше были оскские, умбрские, венетский, родственные латыни, и тогда от них не осталось ни следа, и более того, все современные потомки латыни восходят к довольно позднему состоянию латыни».

Итак, любой праязык тоже обязан иметь свою предысторию, своих предшественников, которые тоже были живыми разговорными языками. Они непременно имели «потомков». У них было своё разросшееся «древо языков», впоследствии засохшее. Праязык предстаёт в этом случае не более чем единственной выжившей веточкой этого «древа». Праязык не мог существовать в неизменном виде десятки тысяч лет. Кроме того, не следует забывать и о том, что праязыковая реконструкция — это гипотеза, сама ещё нуждающаяся в доказательствах. Если она даёт удовлетворительные результаты для ближайших 5–6 тыс. лет, то для более отдалённого времени она, похоже, перестаёт действовать.

Критики единодушно считают, что праязыковые модели отражают языковую реальность только на уровне семей и не ранее V тысячелетия до н. э. Все попытки проследить с помощью методов праязыковой реконструкции отдалённое родство языковых семей не отвечают требованиям строгого научного анализа. Это заметно и по результатам, которые часто выглядят фантастическими. Например, фонетика, включающая… одни согласные звуки! Вот мнение одного из реконструкторов «бореального праязыка» (якобы общего предка индоевропейской, алтайской, уральской и ряда мелких языковых семей): «Частей речи как таковых в бореальном праязыке не было, морфология в её современном понимании отсутствовала, единственным видом словообразования было корнесложение». Но ведь на таком примитивном уровне не находится ни один из известных языков Земли!

Всё это, конечно, не означает, что поисков в этом направлении не нужно вести. Все подобные попытки, до поры неудачные, способны расширить наше знание о прошлом человечества. Любая наука двигается методом проб и ошибок. Но всё-таки если и был единый праязык всего человечества, то он, конечно, должен был предшествовать самому древнейшему разделению людей — расовому.

Очень интересно, однако, что отсутствие у человечества, по крайней мере последние 70 тыс. лет, единого языка вовсе не исключает того, что все нынешние языки могут происходить от одного языка! Это же разные вещи — исторически единый язык человечества и единый предок современных языков! Иными словами: утверждать, что все известные языки произошли от одного праязыка, — вовсе не то же самое, что утверждать, будто все люди Земли в далёком прошлом говорили па этом праязыке! Вспомним о «затирании» ранних языков более поздними.

Но сама гипотеза об общем праязыке, по-видимому, в свою очередь основана на логической неточности. Из того факта, что древнейшие прослеживаемые истоки всех известиях языков простираются пе дальше 20 000 лет назад, совсем не следует, что все эти истоки восходят к одному-единственному праязыку. Правдоподобнее допустить, что они всё-таки исходят из разных праязыков.

Верна или не верна теория общего праязыка, по если верна датировка всех современных языков как возникших не позднее 20 000 лет назад, то из этого следует неожиданный вывод. Если главный признак этноса — язык, то, строго говоря, коренных, или автохтонных, народов почти нигде на Земле быть не может! Ведь люди заселили все пригодные для обитания уголки Земли (за исключением океанских островов и приполярных областей) не позднее 30 000 лет назад! Правда, в одном из последних интервью Старостин датировал распад «общечеловеческого» праязыка уже не 15, а 50 тыс. лет назад…

Но и с антропологической точки зрения «коренные» и «чистокровные» народы встречаются па Земле только как редкое исключение из правил. Вспомним: коренной народ — это предыдущий завоеватель! Ведь даже первое заселение любой территории не могло быть одномоментным. Оно неизбежно состояло из нескольких волн миграций, в ходе которых последующие пришельцы всегда теснили ранее пришедших и смешивались с ними.

Вот мы и дошли до истоков рода человеческого. Мы поставили ряд теоретических вопросов, без чего наши дальнейшие экскурсы в историю оказались бы бесполезными, и рассмотрели несколько практических вопросов истории миграций. Теперь начнём раскручивать историческую спираль в обратную сторону — к нашему времени.

12. НА ЗАРЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ИСТОРИИ

Открытия последнего полустолетия заставили внести серьёзные коррективы в прежде устоявшиеся представления о ранних этапах истории Homo sapiens. Впрочем, привычно говоря о «ранних этапах» или о «заре» человеческой истории, мы невольно искажаем временной масштаб. Ведь эта древнейшая часть человеческой истории, или, как иногда называют, сё предыстория, несравнимо дольше истории цивилизации! Доцивилизованное, первобытное состояние человека разумного, как считали ещё совсем недавно, продолжалось 30–35 тыс. лет, в то время как история цивилизации насчитывает не больше 5–6 тыс. лет. Теперь, правда, цивилизация «удревнена» — до 7–8 тыс. лет. Но предшествовавший ей период истории растянулся почти до 200 тыс. лет! Эта пропорция уже не как между подводной и надводной частями айсберга, а как между диаметром куриного яйца и толщиной яичной скорлупы. Если, конечно, такое сравнение тут уместно. Но, на мой взгляд, оно наглядно показывает соотношение между первобытной историей и той, которая предстаёт из письменных источников.

Итак, больше 95 % жизни человечества приходятся на его как бы младенческое состояние. Это показывает, что мы — лишь в самом начале нашего жизненного пути. Но не стоит этим обольщаться. Ребёнок — лёгкая добыча смерти! Это касается и всего человечества в целом. Memento mori…

Это «несознательное младенчество» рода людского было наполнено великими переселениями, которые не оставили никакого следа в памяти народов. И мы теперь узнаём о них только по останкам древних обитателей нашей планеты и следам их материальной культуры. Да ещё — в последние годы — благодаря следам в генах человека.

Первые представители Homo sapiens, как мы уже писали, жили в Восточной Африке почти 200 тыс. лет назад. Пытаясь представить их внешний вид, не следует искать подобия в облике любой из современных рас. Ведь расовые различия нынешнего человечества суть результат позднейшей эволюции, приспособления разных популяций людей к условиям среды.

В связи с этим вызывает сомнения расхожее представление о том, будто первые люди, жившие в Африке, имели темный цвет кожи, подобно позднейшим негроидам. Если правда, что тёмная пигментация негроидов — адаптивный признак, то более светлый цвет кожи европеоидов и монголоидов не играет адаптивной роли. Иначе говоря, если предки «белой» и «жёлтой» рас вышли из Африки будучи «чёрными», то их потомкам, хоть и оказавшимся в несколько иных природных условиях, было совсем не с руки «обесцвечиваться».

Генетическое сравнение разных популяций людей дало интересные результаты. Оказывается, бушмены, живущие в пустынях Калахари и Намиб на юге Африки, являются носителями древнейшей сохранившейся у человека гаплоидной группы митохондриальной ДНК (Мт-ДНК). Отличия бушменов (капоидной расы) от негроидов и других рас таковы, что их ныне выделяют в ещё одну, пятую самостоятельную расу, наряду с четырьмя большими. Сторонники гипотезы глобального праязыкового родства считают его близким к предковому языку всех людей. Хотя так же «доказательно» было бы считать их язык будущим языком человечества. Ведь наши языки для бушменов примитивны, тоща как нам, чтобы понять их язык, необходим абсолютный музыкальный слух…

Есть основания считать капоидный расовый тип наиболее близким к предковому стволу современного человечества. Так вот, цвет кожи бушменов — палевый, загорелый, намного светлее окружающих негроидных народов. Из этого, опять же, не следует, что все фенотипические признаки бушменов — например, складка верхнего века (эпикантус) и пышные попки бушменок — были так же свойственны первым Homo sapiens. Они тоже результат эволюции.

Капоидный тип был некогда гораздо шире распространён по африканскому континенту. Об этом, кроме антропологических находок, свидетельствуют и следы бушменских щёлкающих звуков в ряде африканских языков (на этом основании объединяемых вместе с бушменским в койсанскую макросемыо). Они встречаются на север вплоть до Танзании. Получается, что современный негроидный тип на большей части Африки распространился позднее и вытеснил предков бушменов в пустыни юга континента. За десятки тысяч лет до прихода белых колонизаторов негроиды тоже были завоевателями континента, который впоследствии прозвали Чёрным. Но и предки бушменов тоже в своё время теснили ещё более раннее население юга Африки, не относившееся, правда, к виду Homo sapiens. «Человек родезийский», представлявший позднюю ветвь Homo erectus, был вытеснен капоидной расой в пустыни, где и вымер около 30 тыс. лет назад… Это для иллюстрации политической спекулятивности таких понятий, как «коренной народ», «коренная раса» и т. п.

К признакам капоидов относятся также небольшой рост и грацильность (изящество, тонкость) строения. Отметим это, потому что грацильные люди ещё встретятся нам среди древнейших представителей Homo sapiens. Как, однако, и более брутальные расы.

Логично предположить, что расовое разделение человека современного вида имело место ещё тогда, в африканский период его жизни. Почему? Да хотя бы потому, что этот период занимает почти две трети длительности существования Homo sapiens: 200 000-70 000 лет назад! Тогда как эпоха его расселения за пределами Африки приходится лишь на последние 70 000 лет. Так же логично считать, что это расовое разделите существенно отличалось от современного и что многие из древнейших рас Homo sapiens ныне не существуют. Я избегаю слова «вымерли», потому что, как правило, в том или ином виде гены древнейших рас запечатлелись в расах позднейших. Хотя в отдельных случаях, как мы убедимся, слова «вымершая раса» приобретают вполне буквальное и зловещее значение…

Древнейшие пути человека между Африкой и Азией пролегали по Синайскому перешейку и через Баб-эль-Мандебский пролив. Последний в древности, возможно, временами исчезал, и здесь возникала сухопутная перемычка. От Африки до Аравии тут тянется, соединяя оба берега, изобата (линия равной глубины) 120 м. Почти до этой отметки иногда падал уровень Мирового океана в «ледниковый период». Во всяком случае, Баб-эль-Мандебский пролив тогда становился легко преодолим для человека, даже ещё не научившегося мореплаванию: если не вброд, то на простейших плотах.

А вот пересечь Гибралтарский пролив, отделяющий Африку от Европы, было куда сложнее. Он даже в периоды самого низкого уровня Мирового океана никогда не осушался совсем, и между Африкой и Европой всегда сохранялась полоса морской воды шириной не меньше 14 км. Скорее всего, через Гибралтар не проходили древнейшие пути вселения Homo sapiens из Африки в Европу. Наоборот; находки говорят, что этот уголок стал последним убежищем неандертальца после того, как Homo sapiens заселил всю остальную Европу.

Ещё не так давно начало расселения Homo sapiens за пределами Африки, на основе найденных останков, датировалось не ранее чем 40 000 лет назад. Но при этом вызывали удивление два факта: 1) широкое распространение этих останков по всему Старому Свету; 2) среди людей, которым они принадлежали, уже были представители всех ныне существующих больших рас. Это даже поддерживало генетически несостоятельную теорию полицентризма, согласно которой становление одних и тех же признаков вида Homo sapiens происходило одновременно и независимо в разных частях ареала.

Однако всё больше учёных склонялись к тому, что широкое расселение людей современного вида за пределами Африки началось не позднее 70 000 лет назад. В пользу последнего предположения говорило и то, что разделению на современные большие расы с их характерными признаками явно должно было предшествовать некое длительное время проживания человека разумного на большой территории. А 40 000 лет назад мы находим уже все нынешние расы.

Если раньше считалось, что в Австралию человек разумный проник лишь 20–25 тыс. лет назад, то теперь этот срок увеличен до 60 000 лет. Именно к этому времени относятся самые ранние следы материальной культуры человека на Зелёном континенте. Не позднее 40 000 лет назад Австралия была заселена вплоть до южных её пределов — до нынешнего острова Тасмания, бывшего тогда полуостровом.

В Австралию человек проник, пройдя через всю Юго-Западную и Южную Азию, через острова Зондского архипелага. Ему приходилось пересекать морские проливы. На такую миграцию, учитывая сроки аналогичных передвижений в других частях света, явно ушла не одна тысяча лет.

Судя по анализу Мт-ДНК, человечество предстаёт 70 000 лет назад разделившимся на два ствола. От одного произошли в итоге различные варианты африканских рас — большая негроидная, а также малые, но не менее самостоятельные капоидная и пигмейская расы. От другого — европеоидная, монголоидная (с американоидной ветвью) и австралоидная. Таким образом, три последние расы получаются ближе друг к другу, чем к любой из африканских рас.

Следует подчеркнуть, что это разделение, хотя и генетическое, было обусловлено чисто географическим фактором. Им была крайняя узость того «моста», через который в глубокой древности могла поддерживаться связь между Африкой и Азией. Контакты между этими частями света были случайными. Это обусловило долгое развитие двух крупнейших популяций людей в изоляции друг от друга.

Разумеется, не следует представлять дело так упрощённо, что вплоть до исторического времени люди не продолжали время от времени переходить из Африки в Азию и обратно по Синайскому перешейку или через Баб-эль-Мандебский пролив. Но, очевидно, эти миграции были крайне немногочисленны.

Реконструкция путей расселения древнего человечества на основе генетических маркеров, начавшаяся проводиться в самом конце прошлого века, привела к сенсационным результатам. Восторженное отношение к ним заслонило здоровый скепсис. Между тем результаты этих исследований далеко не так однозначны, как часто представляют. Об этом следует поговорить поподробнее.

13. ГДЕ ЖИЛИ АДАМ И ЕВА?

Два генетических маркера раздельнополых живых существ постоянны. Они не рекомбинируются в процессе оплодотворения, а в неизменном виде передаются потомкам. От отца к сыну передаётся мужская Y-хромосома. Дети обоего пола наследуют от матери ее Мт-ДНК. Но только сё дочери передадут эту же Мт-ДНК своим детям. Эти однополые клетки называют гаплоидами, сходные гаплоиды разных особей называют гаплоидной группой (гаплогруппой), которая восходит к одной предковой особи.

Изменения Y-хромосомы и Мт-ДНК происходят только путём случайных мутаций. В результате мутации возникает новая гапногруппа. Мутация всегда неповторима и происходит только у одной особи. Следовательно, любая гаплогруппа происходит от одного предка (Y-хромосомная — от «праотца», Мт-ДНК-группа — от «праматери»).

Сравнивая У-хромосомы и Мт-ДНК из различных популяций людей, генетики обнаружили, что можно: 1) установить последовательность возникновения мутаций, т. е. восстановить, какая гапногруппа от какой происходит, и на этом основании выстроить их «генеалогическое древо»; 2) прикинув приблизительную частоту возникновения мутаций, определить, когда возникла та или другая гапногруппа.

Исследования такого рода можно провести почти с любым видом живых существ. Но, понятно, что человека больше всего интересует сам человек.

Первые результаты исследований изумили учёных, а вслед за ними изумили и неучёный мир. Хотя последний воспринял новость по-своему Теперь уже трудно установить, кто первый, для придания вящей сенсационности открытию, сказал, будто учёные неопровержимо доказали, что все люди происходят от одного-единственного мужчины и одной-единственной женщины, от Адама и Евы.

Попятно, что для многих это открытие явилось долгожданным триумфом религиозного мировоззрения и окончательным примирением науки и религии. Библейский миф получил научное подтверждение на уровне молекулярной генетики!

Правда, учёные предупредили: «генетические» Адам и Ева человечества не были супругами. Более того, они были разделены не менее чем 50 тысячами лет, причём первой появилась Ева. Но это уже не имело значения. Вдобавок, это расхождение тоже легко объяснялось Библией: «…тогда сыны Божии увидели дочерей человеческих, что они красивы, и брали их себе в жёны… В то время были на земле исполины, особенно же с того времени, как сыны Божии стали входить к дочерям человеческим, и они стали рождать им» (Быт. 6, 2,4). И только потом Бог, получается, в придачу к потомкам Евы сотворил Адама. Такая небольшая поправочка к библейскому преданию, к тому же вполне феминистическая, а стало быть, «политкорректная»…

Шутка шуткой, но всё-таки: как это объясняет наука? Действительно выяснилось, что все гаплогруппы, как мужские, так и женские, сводятся к одним первопредкам. А так как причиной возникновения гаплогруппы является мутация одной особи, то всё человечество, получается, происходит от одного-единственного пращура каждого пола. Точнее, от одной женщины произошли все ныне живущие люди. Мы не можем сказать наверняка, произошли ли все ныне живущие женщины от одного мужчины, так как у женщин нет Y-хромосомы. Но это как бы мало портит впечатляющий общий итог.

Было названо даже время жизни этих первопредков человечества. «Y-хромосомный» Адам жил, по уверениям учёных, где-то в промежутке 90–60 тыс. лет назад. А «митохондриальная Ева» (не вздумайте публично выражаться так!) могла обретаться па Земле в ещё более широком диапазоне времени: от 280 до 140 тыс. лет назад (последние исследования, правда, позволяют «омолодить» её до 108 тыс. лет).

Но в таком случае как же они могли произвести на свет будущее человечество, если они были разделены десятками, а то и сотней тысяч лет?! Очень просто. Это как по аналогии с общим праязыком. Ведь речь не идёт о том, что всё человечество, не только современное, но и прежде жившее, когда-то представляло собой одну-единственную пару, Адама и Еву, в библейском смысле. Это означает, что по прямой женской линии в долгой перспективе выжили потомки только одной женщины, а по прямой мужской — потомки только одного мужчины. И для этого им совсем не обязательно было быть современниками.

Чисто теоретически такими Адамом и Евой могут стать даже кто-то из наших современников. Представим себе такую статистическую ситуацию, что в современном человечестве только у одной половины женщин будут рождаться девочки, а сыновей сможет произвести на свет только половина мужчин. И что в каждом новом поколении такая ситуация будет повторяться. Общая численность современного человечества приближается к 2³³. Тогда через 32 поколения, то есть примерно через 800 лет, на Земле останутся потомки: по женской линии — только одной женщины, по мужской — только одного мужчины!

Конечно, вероятность такого сценария практически равна нулю. Но чем популяция людей меньше, тем выше вероятность осуществления подобного сценария. Там, где всего две пары людей, эта вероятность в первом же поколении составляет 50 %. В маленькой популяции, которая к тому же не растёт или растёт очень медленно, через несколько поколений практически неизбежно останутся прямые потомки только одного праотца и одной праматери (причём у тех вовсе не обязательно могли быть общие дети).

Видимо, человечество в своём развитии проходило через такие трагические эпизоды, когда всё оно оказывалось численно очень небольшим. Учёные придумали этому явлению название — «эффект бутылочного горла». Здесь напрашивается также очевидная аналогия и с Ноевым ковчегом. По меньшей мере однажды древнейшее человечество оказалось в таком положении.

В человечестве наверняка были другие гаплогруппы, которые не сводимы к одному первопредку. Но в современном человечестве, более того — в человечестве последних 70–60 тысяч лет, они исчезли. Быть может, они ещё встретятся нам среди древнейших ископаемых останков первых Homo sapiens? Такая возможность не просто не исключается. Она весьма вероятна, если верен сам метод (а он пока — лишь гипотеза!), которым учёные пришли к означенным выводам.

Похоже, что в правильности именно таких выводов нет оснований сомневаться. А вот хронологическая привязка генетических Адама и Евы вызывает сомнения. Ведь у генетической Евы тоже была мама? И у генетического Адама был свой папа? Как ни по-детски звучат эти вопросы, они правомерны и требуют ответа.

Иными словами, на какого конкретно предка на этой родословной линии указывают нам приведённые датировки? Поясню. Нельзя сказать, что это — время появления той мутации, которая означала возникновение человека разумного как вида. Биологический вид возникает в процессе накопления мутаций, а не от одной из них. Между близкими видами нет непреодолимой грани. Ведь не из ничего же возникла Мт-ДНК нашей Евы! Теоретически она могла ещё и не принадлежать к Homo sapiens по морфологическим характеристикам.

Конечно, эта невысказанность учёными ответа на вполне логичные и уместные вопросы для многих служит желанным подтверждением креационистских взглядов. «Верую, ибо абсурдно». Да, скажут они, нашу генетическую Еву непосредственно сотворил Всевышний. Но если отдельные люди с учёными званиями могут удовлетвориться таким объяснением, то научное мировоззрение, конечно же, не может.

Попробуем объяснить здраво. Датировки эти, во-первых, весьма приблизительные (вон какой разброс: от 280 до 108 тыс. лет!); во-вторых, они показывают лишь максимальную глубину, до которой можно дойти, сравнивая имеющиеся гаплогруппы. В конце этой линии мы имеем ту, древнее которой не сохранилось. У неё, конечно, тоже были предки, но мы не знаем той формы, в которой произошла мутация, непосредственно сё породившая. Сравнивать больше не с чем, мы зашли в тупик.

Теперь о той картине расселения людей, которая складывается по результатам генетических исследований. Необходимо сразу оговорить относительную ценность их результатов в этой области. География распространения гаплогрупп может лишь предположительно указать место их происхождения. Подавляющее большинство гаплогрупп, как женских, так и мужских, имеет разорванный ареал. Причём этот разброс достигает иногда десятков тысяч километров! Хронология возникновения гаплогрупп — относительная, а абсолютные цифры тут так же приблизительны, как в примере с генетическими Адамом и Евой. И ещё очень важно: прямого генетического соответствия между гаплогруппой и расой пет. Первая не определяет вторую.

Что из этих результатов несомненно? Человечество делится на три генетические линии Мт-ДНК. Одна из них — L — встречается только среди т. н. «коренных» африканцев, две другие — М и N — только па остальных континентах (кроме потомков тех, кто уже в историческое время пришёл в Африку). От М и N произошли многие другие генетические кластеры, обозначаемые разными буквами латинского алфавита (с добавлением цифр для различения подразделений). Не следует думать, будто один-единственный буквенный символ L, служащий для обозначения генетических кластеров африканцев, говорит о его бедности. На самом деле внутри кластера L генетическое многообразие выше, чем во всех остальных вместе взятых. Вместе с последним обстоятельством очевидное для генетиков происхождение гаплогрупп М и N от кластера L служит аргументом в пользу теории африканского происхождения современного человечества.

Очевидно, группы М и N возникли ещё сравнительно недалеко, что называется, «по выходе» людей из Африки, так как их предок — группа L3 — за пределами Африки не встречается. То есть прямая женская линия её носителей вскоре прервалась, что было возможно только при условии небольшой численности людей, вышедших из Африки. Но возникновение мутаций в этой ограниченной популяции предполагает более-менее долгое проживание первых «выселенцев» из Африки в сравнительной близости от неё. И, как мы уже подчеркивали, связи между африканскими и евразийскими популяциями человека разумного долгое время после этого «выселения» носили лишь случайный характер.

При исследовании гаплогрупп Y-хромосом складывается аналогичная картина. Группы A и B найдены только в Африке, группа CT — и в Африке и в других частях света. Причём среди подразделений последней подгруппа E встречается только в Африке, подгруппы C и D локализуются в разных местах Азии (первая — также и Северной Америки), а кластер F распространён повсеместно, кроме Африки.

Но не была ли картина обратной тому, что здесь нарисована? Не могло ли быть так, что человек современного вида возник за пределами Африки, но в какой-то момент все его популяции вымерли, кроме той, что когда-то в Африку вселилась? И последующее расселение людей происходило уже из Африки, при этом люди вторично заселили свою изначальную прародину. Теоретически такое объяснение не исключается. И чтобы решить этот вопрос, генетики не могут обойтись без палеоантропологии.

Меньше чем полвека назад антропологи считали непосредственным предком Homo sapiens т. н. «сапиентных неандертальцев», обитавших в Палестине примерно 90-100 тыс. лет назад. Но теперь именно в Африке найдены останки древнейших представителей человека разумного, возрастом до 165–190 тыс. лет. Морфологически они гораздо больше походили на нас, чем «сапиентные неандертальцы». Правда, о результатах генетического анализа Homo sapiens idaltu (см. выше) пока умалчивают (видимо, он все-таки не принадлежал к потомкам «генетической Евы»). Но ясно, что пока за пределами Африки не найдут черепов человека разумного более древних, чем идалту, вопрос о приоритете двух прародин человечества — африканской и ближневосточной — будет решаться в пользу Африки. Однако азиатский Ближний Восток, несомненно, стал по меньшей мере «промежуточной» прародиной для большей части человечества.

Подведём итог. Археогенетика и геногеография могут быть вспомогательными средствами изучения древнейших миграций человечества. Но они никоим образом не могут претендовать на монополию в воссоздании исчерпывающей картины этих миграций. Более важное слово здесь по-прежнему принадлежит палеоантропологии.

14. ВЕЛИКОЕ ВЫМИРАНИЕ НЕАНДЕРТАЛЬЦА И «ТРИУМФАЛЬНОЕ ШЕСТВИЕ» ЧЕЛОВЕКА РАЗУМНОГО

Почти всюду за пределами Африки, куда приходили первые Homo sapiens, — в Европе, Юго-Западной, Южной и Юго-Восточпой Азии, — жили подвиды неандертальца.

Какими были взаимоотношения «аборигенов» и пришельцев?

Неандертальцы (названные так по месту первой находки их останков в Германии в 1856 г.), долго считавшиеся предками людей современного вида, ныне таковыми уже не признаются. Исследования ДНК показали, что генетические линии неандертальцев и Homo sapiens обособились друг от друга полмиллиона лет назад. Правда, как мы видели, все датировки, основанные на сравнительно-генетических исследованиях, являются пока очень условными. Но воспользуемся ими за неимением лучшего.

Итак, 500 000 лет назад. Это не означает, что современный человек возник уже в то время. Предки его и неандертальца эволюционировали ещё несколько сотен тысяч лет, но уже независимо друг от друга. А последние неандертальцы вымерли (на юге Испании) 24 тыс. лет назад. На протяжении десятков тысяч лет те и другие жили рядом на одной планете. Каков был характер их взаимоотношений, мы можем только гадать. Многие генетики до недавнего времени считали, что генов неандертальца у современных людей нет. Следовательно, между собой они не скрещивались. Точнее, наверное, было бы сказать, что от такого скрещивания не получалось плодовитого потомства.

В последнее время эти утверждения были оспорены. По исследованиям американских и немецких учёных, генов неандертальца нет только у африканцев, а у других человеческих рас они в небольшом количестве (1–4 %) присутствуют. Называют два региона, где концентрируются гены неандертальца: это Западная Европа и Океания. Выходит, межвидовое скрещивание между человеком разумным и неандертальцем хоть и редко, но всё-таки происходило? Даже если это так, то не оно стало причиной исчезновения неандертальцев. Они не были ассимилированы человеком разумным, иначе у последнего было бы гораздо больше неандертальских генов. Они или были истреблены нашими пращурами, или вымерли вследствие других причин.

Еще в XIX столетии, когда описывались первые находки черепов неандертальцев, учёные обратили внимание на то, что многие из этих черепов носят следы деформации. Грубо говоря, черепа неандертальцев кто-то проламывал. Делалось ли это после их смерти их соплеменниками с какими-то ритуальными целями? Или их убивали? Кто?

Когда был детально описан мозг современного человека, учёные сравнили его отделы с отделами мозговой коробки неандертальца. По общему объёму мозг неандертальца в среднем немного даже превосходил мозг современного человека: 1400–1600 куб. см против 1300–1500 куб. см! Но учёные обратили внимание на то, что у неандертальцев был слабо развит передний отдел головного мозга, который, как считается, главным образом отвечает за мыслительную деятельность. Напротив, те отделы головного мозга, которые обычно связываются с эмоциональной деятельностью, оказывались у неандертальца более развитыми. Несмотря на явную натянутость таких сравнений, они породили целую теорию, повторявшуюся даже в школьных учебниках.

Авторы этой теории доказывали, что неандерталец (в сравнении с нами, конечно) был существом асоциальным, этаким анархистом-индивидуалистом. Следовательно, дескать, он заведомо проигрывал в конкурентной борьбе сплоченному в прочные первобытные коллективы человеку разумному. Поскольку проломленные черепа неандертальцев относились и к тому времени, когда по соседству с ним ещё не жил человек разумный, это служило дополнительным подтверждением данной теории: вот, дикие необузданные неандертальцы частенько «съезжали с катушек» и убивали друг друга. Старые учебники по биологии для старших классов всерьёз утверждали, что неандертальцы по природе своей были каннибалами… Считалось также, что неандертальцы были мало способны к абстрактному мышлению и что у них могли быть лишь «зачатки» религиозных верований.

Полный переворот во взглядах на неандертальца произвёл американский археолог Ральф Солецки в 50-60-х годах прошлого века. В пещере Шанидар в горах Иракского Курдистана была найдена стоянка неандертальцев, живших там около 60 000 лет назад. Особенно важное значение имела одна находка: скелет неандертальского мужчины, умершего в возрасте 45 лет (явно долгожитель по тем временам). У него была тяжёлая прижизненная травма головы и не хватало правой руки. Характерная деформация костей скелета показывала, что он долго прожил одноруким, едва ли не больше половины своей жизни. То есть он стал инвалидом ещё в молодости. Охотиться он не мог. Значит, всё это время он пробыл на иждивении племени, которое кормило его, заботилось о нём! Значит, вовсе пе были неандертальцы такими эгоистами, какими их обычно рисовали.

Более того, рука у шанидарского долгожителя была не просто оторвана, а отпилена, да и дырка в черепе аккуратно обработана. То есть неандертальцы обладали медицинскими познаниями и делали хирургические операции, вплоть до трепанации черепа! В дальнейшем и в других местах, где обитали неандертальцы, были обнаружены свидетельства умелого лечения ими, по крайней мере, вывихов конечностей.

Там же, в Шанидаре, были найдены захоронения неандертальцев, сделанные с явным соблюдением погребальных обрядов. Это свидетельствует о том, что у них имелись не «зачатки», а вполне конкретные религиозные представления, во всяком случае те, что связаны с загробным миром. Следы погребальных обрядов были обнаружены в захоронениях неандертальцев и в других местах.

Ну а дырки в черепах? Их не обязательно проделывал человек современного вида в ходе войн или соплеменники-каннибалы во время охоты. Они могли быть сделаны с ритуальными целями сородичами уже после смерти.

Выяснилось также, что неандерталец был способен к членораздельной речи, делал простейшие музыкальные инструменты и украшения. Итак, неандерталец был альтруистом, коллективистом, да вдобавок ещё и довольно «интеллигентным» представителем рода людского! Кстати, подтверждением этих его качеств служит то, что он долго не уступал «место под солнцем» человеку современного вида. Очевидно, что очень долгое время человек разумный не имел явных конкурентных преимуществ над своим старшим собратом.

Наоборот, длительное время коллективы неандертальцев доминировали над редкими группами людей современного вида. Иначе чем объяснить, что, покинув Африку не позднее 70 000 лет назад, Homo sapiens пришли в Европу только 45 000 лет назад?! Явных следов Homo sapiens этого периода нет почти нигде в Азии, зато они обнаруживаются в Австралии! Это говорит о том, что на территориях, заселённых неандертальцами, мигрировавший Homo sapiens не задерживался подолгу. Его вынуждали уходить. И только там, где не было неандертальцев, как в той же Австралии, человек разумный обживался в то время прочно и надолго. Тут-то мы его и находим.

Уточнённые радиоуглеродные датировки позволили английским археологам пересмотреть картину заселения Европы человеком разумным (здесь его называют кроманьонцем), начавшегося, согласно новым данным, 45 000 лет назад с юго-востока. Уже спустя 3000 лет он оказывается на западном конце Европы — в Испании. Время, в течение которого неандертальцы и кроманьонцы жили в одном и том же ареале, не превышает 5000 лет. Так, в пещере Феэ-де-Шательперон во Франции между 40 и 35 тыс. лет назад попеременно жили то неандертальцы, то кроманьонцы, пока, наконец, последние не утвердились окончательно.

Это что же получается?! Двадцать пять тысяч лет человек разумный ходил вокруг да около, а тут вдруг начал успешную экспансию и мигом (сравнительно с предшествующим периодом) заселил всю Европу. Какое же конкурентное преимущество он приобрёл над неандертальцем? Он стал за это время умнее, сплочённее, изобрёл какое-то новое «сверхоружие» (лук со стрелами, например)?

Да, скорее всего, ничего такого. И лук со стрелами неандертальцы тоже могли бы если не придумать, то заимствовать у того же кроманьонца. Хотя вообще данные об изобретении лука ранее эпохи мезолита (12-8 тыс. лет назад) неоднозначны. Трудность состояла не в самом изобретении (довольно простом), а в наличии подходящего для него материала, который был, видимо, не везде. Расселение человека разумного на новые территории, прежде прочно занятые неандертальцами, происходило, похоже, лишь по мере того как они… освобождались самими неандертальцами. Это был быстрый (в макроисторическом времени) процесс, напоминавший… вымирание вследствие массовой эпидемии!

Группа версий такого рода не нова. Недавно она пополнилась сенсационным предположением английских учёных о том, что неандертальцы вымерли, поедая мозги своих сородичей, заражённых болезнью — аналогом «коровьего бешенства». Поедание мозга, наблюдаемое у многих первобытных племен человека разумного — вовсе не признак «асоциальности». Это обычный ритуальный каннибализм, и его следы, как и другие признаки религиозных представлений, засвидетельствованы у неандертальцев. Так вот, к предположению о губчатой энцефалопатии у неандертальцев учёные пришли, вспомнив аналогичную эпидемию, которая в середине XX века почти уничтожила племя «людоедов» форе на Новой Гвинее.

Но в отношении неандертальцев это пока что умозрительная догадка. Ведь никаких признаков их массового вымирания именно от такого рода болезни не обнаружено. Однако сама идея искать причину именно в пандемии может оказаться плодотворной.

Африка, откуда пришли первые Homo sapiens, всегда была очагом многих эпидемических заболеваний. Человек разумный, живший в Африке уже не первую сотню тысяч лет, обладал врождённым иммунитетом к некоторым из них. Но не неандертальцы, жившие в Европе и Азии. Волна древнейших африканских мигрантов могла вынести на просторы Евразии болезнь, ставшую роковой для неандертальцев. Вернее, роковыми оказались какие-то их контакты с человеком разумным, поскольку вымирание началось далеко не вскоре после того, как Homo sapiens вышел из Африки. Но этот процесс, раз начавшийся, уже ничто не могло остановить. При этом, раньше, чем в Европе, неандертальцы, похоже, исчезли в Передней, Южной и Юго-Восточной Азии.

Человек разумный расселялся в основном на уже свободной территории, хотя мог теперь и справиться с ослабленными и поредевшими популяциями неандертальцев. Пандемия, подобие которой наблюдалось в историческое время в некоторых районах Америки, куда белые колонизаторы завезли болезни, от которых не было иммунитета у индейцев, десятками тысяч лет раньше привела к вымиранию целого биологического вида людей по всей планете… Похоже, неандертальцев сгубил некий аналог ВИЧ-инфекции, занесённый Homo sapiens из Африки. Иначе говоря, наши далёкие предки победили неандертальцев биологическим оружием. Неумышленно, конечно, так как они сами о нём не знали. Это всё, конечно, пока не есть установленные факты, но что-то говорит о правдоподобности такого предположения.

Не только Испания стала последним убежищем неандертальца. У нас на Алтае найдены кости неандертальцев, живших 30 000 лет назад. Одновременно с ними там же обитали представители загадочной ветви человеческого рода. Анализ ДНК их останков, найденных в Денисовской пещере, позволил учёным предположить, что их линия отделилась от общего ствола человека разумного и неандертальца миллион лет тому назад! О «денисовцах», как их тут же окрестили, мы пока можем лишь догадываться, что этот вид человека сложился в условиях длительной изоляции какой-то очень древней популяции (вероятно, ещё Homo erectus), некогда ушедшей далеко на север от основных мест, обитаемых людьми в глубокой древности. Возможно даже, что какие-то «денисовцы» дожили до исторически недавнего времени, если, конечно, легенды о «снежном человеке» в Центральной Азии имеют под собой фактическую основу.

Но в то время на окружающих территориях Сибири уже жил и человек разумный. По-видимому, он проникал туда двумя путями: из Восточной Азии и из Средней Азии. То есть уже тоща на этой территории смешивались потоки, принадлежавшие к двум большим расам: европеоидной и монголоидной. Впрочем, есть признаки того, что в этом процессе участвовала и… австралоидная раса.

15. БОЛЬШИЕ СЮРПРИЗЫ МАЛОГО КОНТИНЕНТА

Итак, примерно 40 000 лет назад начинают вымирать неандертальцы. С этого времени люди современного вида, судя по находкам, делаются многочисленными. Наблюдается в глобальном масштабе явный демографический взрыв первобытного Homo sapiens. Человек разумный начинает доминировать там, где прежде жили неандертальцы. А там, где последних не было, как в Африке и Австралии, господство людей современного вида установилось намного раньше.

Долгое время антропологи считали австралоидов некой протоморфной, исходной расой человечества. Подтверждение этому видели и в том, что среди австралоидов больше всего локальных форм, сложившихся в условиях долгой изоляции, что это самая изменчивая, полиморфная раса. Облик австралоидов, дескать, меньше всего был «затёрт» последующими миграциями и смешением рас. А австралоиды, оказавшиеся в изоляции на материке Австралия, вообще сохранили многие первоначальные черты человека разумного.

Как выяснилось, история австралоидной расы сложнее. Её предки (носители Мт-ДНК группы M) выделились 75–65 тыс. лет назад. Произошедшие от них носители новых гаплогрупп широко расселились по Евразии, проникли и в Америку. Гаплогруппа Q, произошедшая от M, будучи широко представлена на Новой Гвинее и островах Меланезии, не отмечена в Австралии. Вариации самой группы M широко распространены среди австралоидов и тех народов, в сложении которых, как считают, австралоиды участвовали. За исключением одной (M1), носители которой были встречены на Африканском Роге. Это объясняют фактом обратной миграции людей в Африку около 30 тыс. лет назад. По-видимому, она участвовала в складывании эфиопской малой расы. Последнюю обычно считают смешанной европеоидно-негроидной, хотя очевидно, что и тут дело обстояло сложнее.

Но предки австралоидов были и среди носителей Мт-ДНК группы N. Произошедшие от неё гаплогруппы P, N и S встречаются у «аборигенов» Австралии, причём две последние — исключительно у них.

Итак, в сложении австралоидной расы принимали участие разные миграционные потоки древнейшего человечества. А сам этот континент вместе с прилегающими островами Океании и Индонезии в самом конце XX-начале XXI века поразил учёный мир множеством открытий, которые заставили отказаться от представления о якобы «неважном» месте Австралии в древнейшей истории человечества.

В «ледниковые периоды» плейстоцена, когда уровень Мирового океана опускался на 100 и больше метров ниже современной отметки, Австралия, Тасмания и Новая Гвинея составляли единый материк, который у палеогеографов называется Сахул. В это же время обширные пространства осушенного шельфа соединяли Японию, Тайвань, Хайнань, Суматру, Яву, Калимантан и Палаван в один материк с Азией. Палеогеографы называют этот обширный массив ныне затопленной суши Сунда. Между Сундой и Сахулом простиралось море, но в нём тянется цепочка близко лежащих друг от друга Малых Зондских островов: Бали, Ломбок, Сумбава, Флорес, Солор, Алор, Тимор. В те времена проливы между ними были уже современных. А от Тимора было уже недалеко до Сахула. Впрочем, продолжение Малых Зондских островов протягивается почти до Новой Гвинеи, которая также составляла часть Сахула.

Близость островов друг от друга — в пределах видимости — могла стимулировать возникновение мореплавания ещё в те далёкие времена. Во всяком случае, первые люди на австралийском материке появились не позднее 60 тыс. лет назад. Этим временем датируются стоянки первобытного человека на севере Австралии, в Арпемленде, в национальном парке Какаду, обнаруженные в 90-х годах прошлого века. Но в плейстоцене это был ещё не самый край континента — его берега, ныне затопленные морем, простирались значительно дальше к северу. «А это значит, что человек пришел на материк Сахул, вероятно, намного раньше, чем 60 тыс. лет назад, и древнейшие свидетельства заселения Австралии скрыты на дне моря», — пишет известный отечественный специалист по «аборигенам» Австралии Владимир Кабо.

40 000 лет назад люди жили уже по всей Австралии, не позднее 35 000 лет назад проникли и в Тасманию, связанную тогда, как говорилось выше, с Австралией сухопутным мостом. Итак, заселение Австралии людьми произошло намного раньше, чем прежде предполагалось.

К этим древним слоям относятся следы материальной культуры. Сами же останки первобытных австралийцев моложе. Самые древние несомненные датировки человеческих костяков из Австралии — 35 тыс. лет. Но есть оценки и в 60 тыс. лет. Это относится, например, к самому древнему захоронению методом кремации у озера Манго в штате Новый Южный Уэльс. Правда, большинство антропологов не считает нужным пересматривать прежнюю датировку — 26 тыс. лет назад.

Обитатели стоянок в Арнемленде и у озера Манго были, несомненно, людьми современного вида. Характерной их особенностью была грацилыюсть строения (вспомним бушменов!). Про их генотип пишут, что их ДНК «не встречается у современных людей». Это означает, очевидно, что их гаплогруппа не происходила от «генетической Евы», а была не сохранившейся в настоящее время линией потомков какой-то другой «праматери»!

Если это так, то миграции Homo sapiens в Евразии начались много раньше, чем 70 000 лет назад! Ещё до того момента, когда популяция человека разумного прошла через «бутылочное горло»! Кстати, в последние годы в Аравии, в ОАЭ (грот Джебель-Файя), нашли каменные орудия, предположительно принадлежавшие человеку современного вида, возрастом 130-95 тыс. лет. В пещерах Схул и Кафзех в Палестине обнаружили черепа человека разумного древностью 120-80 тыс. лет (в этих же пещерах позднее жили неандертальцы). А возраст останков Люцзяньского человека современного вида, найденного на юге Китая, — 68 тыс. лет. Вряд ли его предкам потребовалось всего каких-то 2000 лет, чтобы расселиться от Африки до Китая!

Однако генетические потомки таких «первопроходцев» человека разумного нигде не выжили! Какая-то их группа в те же древние времена добралась до Австралии и здесь смогла уцелеть на более длительный срок. Но и она, в свою очередь, испытала роковые события в своей истории, вследствие которых её генетические потомки исчезли полностью. «Коренное», или «аборигенное», население Австралии — потомки позднейших мигрантов.

Чуть позже (50–35 тыс. лет назад) в Австралии появляются люди иного физического типа — с толстыми костями черепа, нависшими надбровными дугами, сильно выступающими вперёд челюстями — словом, какие-то «питекантропы», как когда-то называли древний вид Homo erectus. Особенно много таких черепов было найдено на севере штата Виктория в местности Кау Свомп. Причём большинство черепов относится к очень позднему времени — 13-7 тыс. лет назад.

Эти черепа вызвали бурную дискуссию среди антропологов, не законченную по сей день. Некоторые считают, что эта популяция действительно — результат смешения человека современного вида с людьми более раннего вида, или даже сами эти последние. То есть Homo sapiens были не первыми людьми, пришедшими в Австралию. Большинство же, обращая внимание на следы инициаций, сходных с известными этнографам у современных австралийцев, считает брутальное строение черепов следствием их искусственной деформации в младенчестве. Перетягивания, наложение плоской дощечки и т. п. операции в младенчестве с целью придания ещё мягким черепным костям нужной «красивой» формы практиковались у многих народов Земли в историческое время (например, у майя в Центральной Америке).

Генетический анализ костей из Кау Свомп и других мест Австралии затруднён, так как «аборигены» считают эти захоронения священными, а австралийские законы чутко охраняют религиозные чувства «коренного» населения от «посягательств». По этой причине в последние годы были вообще заброшены плодотворные научные исследования во многих районах Австралии. Чисто умозрительно можно предположить, что правы, скорее всего, те учёные, которые считают эти черепа искусственно деформированными. Правда, этнографами в Австралии такие обряды не были зафиксированы, но ведь религиозные обычаи меняются с течением времени. Практически маловероятно, чтобы это были гибриды между Homo sapiens и Homo erectus. Зато не было бы ничего удивительного, если бы эти загадочные черепа и в самом деле оказались принадлежащими какой-то поздней ветви человека прямоходящего — Homo erectus.

Соседние с Австралией острова Индонезии в прошлом были буквально заповедниками для редких и исчезающих видов рода Homo. В долине реки Соло на Яве сделано много замечательных находок черепов доисторических людей. Обнаружено, например, что ещё 30 000 лет назад там жили представители особого вида, близкого к неандертальцу (а по другой трактовке — даже к Homo erectus). Между тем как люди современного вида появились в регионе 60 000 лет назад. Тридцать тысяч лет два вида людей сосуществовали рядом друг с другом, хотя, возможно, в разных экологических нишах. Но, как выяснилось, это не предел.

В 2004 году на острове Флорес были обнаружены останки первобытных людей, которых учёные за их малый рост тут же окрестили «хоббитами». Все их пропорции были вполне как у взрослого человека, вот только рост их не превышал одного метра. Да, чем глубже в прошлое, тем человечество было разнообразнее! Их мозг имел объём всего 300–400 куб. см (как у шимпанзе, но если учесть пропорции тела, то это и будет примерно так же, как было обычно у Homo erectus). Но самым удивительным оказался возраст останков — эти люди жили всего 12 тыс. лет назад! Их предки могли появиться на острове Флорес только морем. Значит, отдельные группы Homo erectus освоили мореплавание. А раз так, то почему бы каким-то их представителям было не очутиться в Австралии?

Самыми главными врагами «хоббитов», вероятно, были гигантские индонезийские вараны, по сей день обитающие на этом острове и соседних островах (наиболее крупная популяция — на острове Комодо). В Интернете сразу появились рисунки маленьких флорезианских «хоббитов», спасающихся от варана, который при его длине 2,5 метра должен был казаться им просто гигантским динозавром! Но вымерли «хоббиты», скорее всего, не от поедания их «динозаврами» — хищники обычно не в состоянии истребить всю свою добычу, это противоречит законам, экологии. К вымиранию столь ограниченной популяции могли привести любые причины, вплоть до преследования человеком современного вида или болезней, занесённых тем же Homo sapiens. Впрочем, сенсационное открытие привело к тому, что па Флорес потянулись толпы «диких» туристов — многие теперь надеются увидеть «живого хоббита»…

Эти мечты подогрелись ещё одной находкой, сделанной вскоре на островах Палау в Микронезии. Оказывается, там маленькие люди, ростом чуть более метра, жили всего… 3000 лет назад! Правда, морфологически они — вполне современные люди, вот только ростом не вышли. Предположение, что это гекатомба детей, принесённых в жертву, не подтвердилось — скелеты принадлежат взрослым особям. Но не карликам, так как сложены они вполне пропорционально.

Откуда они взялись на Палау? Этот архипелаг никогда не был связан с сушей, и даже в «ледниковый период» от него до ближайших больших островов было больше 400 км. Возможно, что это какая-то изолированная популяция австралоидов, чьи предки добрались сюда по морю. Но слишком уж они измельчали…

В большой австралоидной расе немало локальных рас, чьи представители отличаются небольшим ростом — 140–150 см. Это жители Андаманских островов, некоторые племена негритосов в джунглях Малайзии и Филиппин, веддоиды на Шри-Ланке. Когда-то они шире расселялись по Юго-Восточной Азии, но впоследствии не выдержали конкуренции с народами, освоившими земледелие и скотоводство. Однако для них всех загадочные палаутяне — карлики. Возможно, будущее прояснит происхождение этой таинственной расы, если это в самом деле раса.

Вернёмся в Австралию. Вслед за двумя отмеченными волнами мигрантов туда пришли те, потомки которых «затёрли» всех остальных и составили однородное население этого материка перед приходом европейцев. Среди австралийских «аборигенов» ранее выделяли два основных типа: 1) характерный для континента и 2) концентрировавшийся на Тасмании и вымерший вскоре после «белой» колонизации острова. Второй тип считали близким к папуасам Новой Гвинеи и меланезийцам. Но В. Кабо считает, что нет оснований противопоставлять тасманийцев того времени австралийцам: «Тасманийцы, несмотря па некоторые антропологические отличия от австралийских аборигенов, переселились в Тасманию не из Меланезии, как думали прежде, и не с затонувшего в океане материка. Они были частью древнего населения Австралии и пришли в Тасманию по суше, которая в плейстоцене… соединяла её с австралийским континентом».

Ещё 12–10 тыс. лет назад Австралия, Новая Гвинея и Тасмания составляли одно сухопутное целое. Через Новую Гвинею в Австралию, а оттуда в Тасманию вселялись новые волны мигрантов, принадлежавших к разным австралоидным племенам. Это сообщение прекратилось только с подъёмом вод океана, изолировавшим Австралию и Тасманию сначала от Новой Гвинеи, а затем и друг от друга.

Европейцам Нового времени темнокожие обитатели Австралии казались «примитивными дикарями». Тысячелетиями раньше такими же казались монголоидным народам Юго-Восточной Азии и ариям Шри-Ланки оттеснённые ими в джунгли предки, соответственно, негритосов и веддоидов (а также айны в Японии, о которых мы ещё скажем в своём месте). Однако древнейшие австралоиды не уступали в культурном развитии своим современникам из других частей света.

Ещё в 60-х годах прошлого века в Арнемленде были найдены шлифованные каменные топоры возрастом 23 тыс. лет. «Топоры с отшлифованным краем давно известны в Австралии, но до сих пор считалось, что шлифование рабочего края каменного орудия и укрепление его в рукояти — сравнительно поздние явления, — пишет В. Кабо. — На археологической шкале шлифование каменных орудий считается признаком неолита — позднего каменного века, тогда как каменная индустрия аборигенов в целом соответствует палеолиту и мезолиту. Позднее каменные орудия с отшлифованным рабочим краем были обнаружены в Японии; их древность достигает 30 тыс. лет. Таким образом, это технологическое достижение, знаменующее собою один из важнейших рубежей в истории культуры, в тихоокеанском регионе появляется на много тысячелетий раньше, чем в Европе, Африке или на Ближнем Востоке».

16. «ПАПУАСЫ» — ОХОТНИКИ НА МАМОНТОВ

Посетители Музея антропологии и этнографии (бывшей петровской Кунсткамеры) в Санкт-Петербурге, естественно, замечают немало работ Михаила Михайловича Герасимова (нашего замечательного соотечественника, создавшего новую сферу деятельности на стыке нескольких наук и искусства). В их числе — бюсты обитателей верхнепалеолитической стоянки Костёнки (что в 35 км к югу от Воронежа). Кости мамонтов там начали находить ещё при Петре Великом (что и побудило царя-преобразователя учредить Кунсткамеру). А в конце XIX века нашли доисторические артефакты. В 50-е годы XX века там извлекли череп первобытного человека. Затем нашли ещё один. Среди замечательных находок в Костёнках — остатки жилища, построенного первобытными людьми целиком из костей мамонта, и многое другое.

Облик более древнего обитателя Костёнок (Костёнки-14) непривычен для этих мест. Обычно отмечают, что из современных народов он больше всего напоминает папуаса или меланезийца. Точно так же можно отметить в нём черты сходства и с жителями нынешней Южной Индии и Шри-Ланки. Одним словом, это представитель австралоидной расы, которого примерно 38–33 тыс. лет назад каким-то ветром занесло в будущую Воронежскую губернию. Но, скорее всего, такие люди были вполне обычны в то время для нашей лесостепной полосы. Следует учесть, впрочем, что черты его лица не могут ничего сказать нам о цвете его кожи.

Недавние генетические исследования показали, что Мт-ДНК жителя Костёнок-14 соответствует гаплогруппе U2. Её представителей в настоящее время больше всего на севере Индии. Другая зона концентрации этой группы — наш Пермский край. Есть ещё два менее выраженных участка её распространения, причём оба расположены в России: Волго-Вятский регион и Алтай. Но все они уступают Индии по количеству носителей этой группы Мт-ДНК. Всё это отнюдь не указывает на расовую принадлежность жителя Костёнок-14. Как мы уже отмечали и повторим ещё раз: гаплогруппа, что называется, «не в ответе» за расовый тип своего носителя.

Жившие в Костёнках позднее (стоянка Костёнки-11), где-то 30–25 тыс. лет назад, имели европеоидный (кроманьонский) облик. Они-то и строили жилища из костей мамонта (поверх костяной конструкции, видимо, клали шкуры того же зверя). Между Костёнками-14 и Костёнками-11 пролегла катастрофа. Она-то, очевидно, и повлияла на смену населения. Многие предметы быта обитателей Костёнок-14 найдены прямо в слое вулканического пепла, принесённого, как полагают, из Италии. По-видимому, стоянку Костёнки-14 сгубил не столько сам этот пеплопад, сколько его последствия.

Хотя австралоидные «аборигены» Костёнок, в отличие от сменивших их кроманьонцев, не строили жилищ целиком из костей мамонта, мамонт занимал огромное место в их хозяйстве. Он был основным предметом охотничьей добычи. Его кости и бивни служили материалом для изготовления орудий труда, культовых предметов, игрушек и украшений. Псплопад надолго сделал окружающую местность бесплодной. Стада мамонтов, чтобы не погибнуть от бескормицы, были вынуждены уйти. Следом за ними тронулись и люди.

Найденный недавно в Костёнках хорошо сохранившийся скелет молодого мамонта, погибшего около того же времени, наводит на размышления. То, что скелет остался целым, показывает, что мамонт не был убит людьми во время охоты. Такая гора мяса вообще не была тронута никем — ни людьми, ни животными-падалыциками. Это показывает, что он погиб (скорее всего, от голода), когда большинство уцелевших людей, зверей и птиц покинули эти места. Спустя тысячелетия Костёнки были населены уже новыми обитателями.

Самая древняя из раскопанных стоянок — Костёнки-12 — существовала более 40 000 лет назад. Кто её населял, нам пока неизвестно — черепов не найдено.

Во всяком случае несомненно, что ареал австралоидной расы в верхнем палеолите захватывал и юг Русской равнины. Учитывая, что наиболее вероятным очагом формирования этой расы была Южная Азия, можно наметить её примерное распространение в те далёкие времена. Это, кроме юга европейской России, также Южная и Юго-Восточная Азия, где её представители живут и в настоящее время, Западная и Средняя Азия, где они жили, похоже, ещё в историческое время, а также Восточная Азия, о чём мы скажем позднее.

Не следует, однако, полагать, что на всём этом пространстве древняя австралоидная раса доминировала безраздельно. Редкая заселённость Земли в те времена позволяла различным миграционным потокам древних людей перемещаться в разных направлениях. Коллективы первобытных людей следовали, главным образом, за стадами крупных промысловых животных (тех же мамонтов в первую очередь). И па этих обширных евразийских просторах в первые тысячелетия после начала широкого расселения Homo sapiens вне своей африканской прародины пересекались и сосуществовали различные расовые талы.

Когда говорят о людях каменного века — охотниках на мамонтов, то обычно представляют сурового вида лохматых коренастых мужиков, закутанных в шкуры, живущих в пещерах у края ледников. Истинная картина была, судя по нынешним данным, далека от такой романтики. Во-первых, никаких пещер в Костёнках не было. Первобытный человек жил здесь в хижинах. Поздние обитатели Костёнок возводили каркасы своих домов из костей своей главной добычи. В этом они, впрочем, не были ни оригинальными, ни даже первыми.

Ещё до них, около 45 тыс. лет назад, подобные дома возводили обитатели стоянки Молодова-1 в украинской Буковине. Остов такого жилища был найден там в слое мустьерской культуры, которую традиционно отождествляют с неандертальцами. Заимствовали ли кроманьонцы навыки строительства «костяных» домов у неандертальцев или сами додумались до этой технологии — нам теперь вряд ли удастся точно разузнать.

Из чего строили дома австралоидные жители Костёнок-14 — пока неизвестно. Не исключено, что стройматериалом им служило… обыкновенное дерево! Хотя традиционно считается, что стада мамонтов бродили по безлесным пространствам, но полностью исключать наличие там древесной растительности, например по берегам рек, не представляется возможным. К тому же зачем мамонту был бы нужен хобот, если бы он не добывал пищу, подобно слонам, в кронах деревьев?!

Во-вторых, ледников ни на территории Воронежской области, ни поблизости не было. Ниже мы будем подробнее говорить о климате Земли в т. н. «ледниковую эпоху». Здесь же обратим внимание вот на что. Когда говорят о мамонтах — «северных слонах», подчёркивают их приспособленность к «приледниковым условиям»: густую шерсть и т. п. Вообще-то в Воронежской области и сейчас климат такой, что зверь, лишённый шерсти (как человек без одежды), не переживёт тамошнюю зиму вне тёплого убежища: средняя температура -8°…-10°, вдобавок часты сильные ветры, метели, бураны. Нет причин считать облик мамонта, равно как и шерстистого носорога и некоторых других вымерших крупных животных каменного века, приспособлениями к каким-то специфическим, ныне несуществующим природным условиям. Всё это — естественная адаптация к умеренно континентальному климату, который существует здесь и в наше время.

На территории Воронежской области до её сплошной распашки в XVII–XVIII столетиях господствовали лесостепные ландшафты. Нет достаточных оснований считать, что 40 000 лет назад здешняя лесостепь была принципиально иной. Доживи мамонты до Средневековья, они вполне могли бы продолжать бродить по этой лесостепи.

Вместе с тем на основании материалов из других областей, есть причины считать климат верхнего палеолита средней полосы России более сухим, чем в настоящее время. Зона тундры могла переходить в степную зону, минуя пояс сплошных лесов. Палеогеографы придумали для обозначения такой промежуточной полосы термин «тундростепь». Правда, они связали его с «приледниковыми» условиями. О возможном близком соседстве тундры со степью в сравнительно недавнее (для биосферы) время говорит разорванный в настоящее время ареал некоторых видов и родов животных. Так, камчатский сурок и берингийский суслик, обитающие на севере Дальнего Востока, явно произошли от своих степных сородичей. Лебедь-шипун и пеганка, кроме водоёмов степной зоны, гнездятся в Прибалтике. Там, правда, условия далеки от тундровых, но есть приморские лесолуга и редколесья. Однако число таких примеров слишком невелико, чтобы делать однозначные выводы.

В то же время о том, что древесная растительность сохранялась, свидетельствует прослеженное палеоботаниками расселение лесных пород после окончания «ледникового периода» (последние 10 000 лет) по Русской равнине из убежищ на этой же равнине. Деревья не пережили бы долгого периода низких температур (со средней температурой лета ниже +8°, +10°). Значит, сокращение лесов в предшествующий период было связано, скорее всего, не с резким падением средних температур, а с сухостью климата. Ландшафт Русской равнины тех времён, когда по ней кочевали стада мамонтов и охотников на них, мог быть похож на современное якутское редколесье — с одной стороны, на лесостепь — с другой.

По редколесным просторам Евразии пролегали пути миграций тех, кто составил раннее население Америки. Было бы удивительно, чтобы оно состояло из представителей лишь одной расы. Традиционное представление об однородности доисторических «пионеров» Америки — что ими были только расовые предки современных индейцев — видится неоправданно упрощённым.

17. «КОЛУМБЫ» КАМЕННОГО ВЕКА

40 тысяч лет назад темпы расселения человека разумного по планете резко ускорились. Началась его экспансия также и в те области, которые не были доступны людям предшествующих видов по причине неприспособленно-ста их «экономики» к суровым природным условиям. Человек проник в приполярные земли и оттуда в Америку.

Долго считалось, что люди пришли в Америку в конце последнего «оледенения» 14–10 тыс. лет назад. Сейчас найдены неоспоримые свидетельства более раннего заселения обеих Америк вплоть до крайнего юга. И всё больше исследователей приходят к убеждению, что волн миграции в доисторическую Америку было несколько.

В науке традиционно считалось, что люди расселились по Америке только после того, как начал таять Великий ледник. В последний «ледниковый период» два ледяных щита, разраставшихся из северо-восточной Канады и из Скалистых гор на западе Канады, сомкнулись, перекрыв путь любым миграциям из Аляски на юг (т. н. «барьер Кловис»). На странность такой ситуации, когда Аляска была свободна ото льда, а лежащая южнее неё Канада полностью покрыта ледниками, обычно не обращают внимания. Ледники начали таять около 16 тыс. лет назад, и примерно 14–12 тыс. лет назад между ними приоткрылся проход.

Пока Великий ледник ещё не растаял, уровень океана оставался низким, и между Азией и Северной Америкой существовала суша — Берингия, которая, впрочем, никогда не была оккупирована льдом. Если люди проникли в Берингию намного раньше окончания «ледникового периода», то дальше Аляски они в Америку пройти не могли — таков был единодушный вердикт учёного мира. Следы пребывания человека на Аляске, относимые к «ледниковому периоду», спорны. Но даже если люди были на Аляске 35–30 тыс. лет назад, существенной роли в последующем заселении Америки они не сыграли. Новая волна мигрантов прошла через Берингию не раньше 14 тыс. лет назад, и только от неё произошли американские индейцы. Изложенная схема по сей день встречается во многих научных изданиях.

Первой археологической культурой в Америке считалась Кловис, чьи памятники разбросаны на обширной территории США и Канады. Возраст древнейших из них — 12 000 лет. Распространение этой культуры за короткий срок на обширной территории указывает на экспансию. Поселенцы, по-видимому, не встречали препятствий со стороны «коренного населения». Это трактуется в пользу того, что Америка не была заселена. Значит, создатели культуры Кловис были первыми людьми на просторах Америки.

Однако гипотеза столь быстрого заселения Америки непосредственно после открытия «межледникового коридора» основана на малоправдоподобном допущении. А именно: что первобытные охотники прошли через 1000-километровый «коридор Кловис» буквально за срок жизни одного поколения. Над этой теорией справедливо иронизирует американский учёный Стивен Оппенгеймер в книге «Изгнание из Эдема»: «Когда коридор сформировался, он представлял собой протянувшуюся на многие тысячи километров пустыню, которую невозможно было бы преодолеть, не запасшись заблаговременно продовольствием, типа тех обедов или сухих пайков, которые выдают отправляющимся на продолжительную экскурсию туристам».

Теория, которую Оппенгеймер называет «первой Кловис», уже не первое десятилетие рушится под напором многочисленных фактов, указывающих па значительно более раннее расселение человека в Новом Свете. Отрицать точность датировок во всех подобных случаях становится всё труднее.

С конца 70-х годов прошлого века в Монте-Верде на юге Чили ведутся исследования следов культуры первобытных людей, сохранившихся в слое торфа. Самые древние находки имеют несомненный возраст 12,8-12,5 тыс. лет. Есть и более глубокие датировки — до 33 тыс. лет, но они обычно отвергаются. Однако и первые датировки подрывают концепцию позднего заселения. Ибо в противном случае, если теория «первая Кловис» верна, то тогда необходимо объяснить, как подчёркивает Оппенгеймер, «как 13 тысяч лет тому назад хоть одно племя смогло преодолеть гигантскую пустыню ледникового коридора, за счёт чего у людей было столько свободного времени, что они могли себе позволить дальнее путешествие на юг, и почему изменились их культурные навыки». Дело в том ещё, что культура Монте-Верде не имеет ничего общего с культурой Кловис.

Логично считать, что если люди уже 13 000 лет назад добрались до юга Чили, то перешейки Центральной Америки они преодолели, как минимум, на несколько тысяч лет раньше, а в Северную Америку попали, соответственно, в ещё более давние времена. Это даже если оставить без внимания возраст самых древних артефактов из Монте-Верде в 33 000 лет.

Дальше — больше. С 70-х же годов XX века в штате Пенсильвания под руководством Джеймса Адовазио ведутся раскопки в Медоукрофт-Рокшелтер. Возраст самого древнего орудия труда оттуда — 31 тыс. лет. Древнейший культурный слой сформировался 19 тыс. лет назад. Начиная с 16 000 лет назад там существовало постоянное поселение.

Или Кактус-Хилл в Вирджинии: несомненный возраст найденных там орудий труда — 16–15 тыс. лет. Альберт Гудиер в Южной Каролине не первое десятилетие ведёт раскопки стоянки Топпер. Последние его находки оттуда — каменные орудия, сделанные… 50 000 лет назад! Правда, некоторые учёные сомневаются в искусственном происхождении этих скребков…

Неужели недостаточно свидетельств раннего заселения Америки? Более чем. Как это согласуется с «ледниковой теорией»? Очевидно, этому есть объяснение в её рамках. Да, люди впервые проникли в Америку не после окончания последнего оледенения, а до его максимума, наступившего 20–18 тыс. лет назад. То есть в то время, когда «барьер Кловис» ещё не сформировался. По мнению отечественного географа Л.Р. Серебряного, последний (Вюрмский) «ледниковый период», начавшийся более 120 тыс. лет назад, был разделён межледниковьем, во время которого природная зональность и климаты на Земле почти соответствовали современным условиям.

Согласно этой подробной схеме Вюрмского (а также Валдайского — в России или Висконсинского — в Америке) периода, 50–40 тыс. лет назад было типичное межледниковье, подобное нынешнему. 40 тыс. лет назад началось похолодание, проходившее в три этапа. Причём последний — 29–25 тыс. лет назад — характеризовался относительным потеплением. 25 тыс. лет назад началось сравнительно быстрое похолодание, увенчавшееся пиком «оледенения» 20–18 тыс. лет назад.

В любое межледниковье, как и сейчас, между Азией и Америкой плещется море. Считается, что человек палеолита не мог преодолеть Берингов пролив. Но ничто не мешало ему пройти в Новый Свет, когда Берингия вновь стала сушей где-то между 40 и 25 тыс. лет назад. В то время ещё не было «барьера Кловис». Последний, согласно «ледниковой теории», образовался примерно 22 тыс. лет назад.

Ниже мы покажем, что есть основания сомневаться в наличии указанного ледяного барьера вообще. Но, во всяком случае, у первобытного человека было предостаточно времени (в историческом смысле) и возможностей, чтобы пройти через Бсрингию в относительно мягкий климатический период ещё более 25 тыс. лет назад.

Для проверки этой гипотезы следует обратиться к данным других наук. Датировки языков американских индейцев дают, как выражается Оппенгеймер, «результат… почти карикатурный, поскольку приблизительный лингвистический возраст заселения Северной Америки совпадает с эпохой Кловис — 10 500 лет; Центральной Америки — с ледниковым периодом —18 400 лет, а Южной Америки— с ранним верхним палеолитом — 30 700 лет тому назад».

По мнению Оппенгеймера, это говорит о том, что заселение Америки происходило… в обратном направлении, с юга па север! «Подобная хронология согласуется с представлениями о том, что Америка была заселена в период, предшествующий последнему ледниковому периоду, во время которого Северная Америка в значительной степени обезлюдела, — с чем связан эффект- её вторичного заселения, произошедшего уже после последнего ледникового максимума, а именно — в эпоху Кловис, и повлекшего за собой проникновение значительно меньшего количества языков, чем при первом заселении. В Южной Америке, которая почти не пострадала от оледенения, процесс формирования новых языков происходил непрерывно, что и отразилось на лингвистическом возрасте этого континента. Центральная Америка, численность населения которой увеличилась во время так называемого вторичного заселения за счет мигрантов с севера, занимает промежуточное положение между Северной и Южной Америкой по численности представленных в ней языков».

Рискнём не во всём согласиться с этим мнением и предложить альтернативную трактовку имеющегося факта. Вспомним, что мы говорили в одной из предыдущих глав о явлении «затирания» древних языковых слоев. Отметим также то, что вторжения новых волн мигрантов не могли не сопровождаться оттеснением части «коренного» населения. Картина тогда получается следующей.

В последний период существования Берингийской суши — 14–10 тыс. лет назад — проникновение последней мощной волны переселенцев из Азии в Северную Америку привело к исчезновению там носителей прежних языков. Потомки тех переселенцев, кто прошёл Берингией более 22 тыс. лет назад, оказались оттеснёнными южнее, в Центральную Америку, где они стали расселяться не позднее 18,5 тыс. лет назад. Ну а до Южной Америки эти новые волны вообще не докатились. Тамошние индейцы в массе своей — потомки тех, кто первыми прошёл по сухопутному мосту между Старым и Новым Светом, а также по Панамскому перешейку и вселился в Южную Америку не позднее 31 000 лет назад.

Наконец, сравнительно-генетические исследования показали, что время появления трёх (A, C и D) из основных четырёх (кроме B) гаплогрупп Мт-ДНК «коренного» населения Америки — более 20 тыс. лет назад. Кроме того, эти же исследования убедили в том, что наиболее вероятным местом их возникновения была не Америка и даже не Азия, а затонувшая суша между ними — Берингия.

Конечно, в силу относительности своих датировок ни лингвистика, ни генетика не смогли бы доказать раннее заселение Америки людьми. Но в сочетании с приведёнными выше абсолютными радиоуглеродными датировками ряда артефактов их данные приобретают больше убедительности.

Как подытоживает сумму современных знаний в этой отрасли американский исследователь А. Клячко, «можно выделить четыре этапа заселения Америки:

1. Первые люди пришли в Америку 40–50 тыс. лет назад по сухопутному мосту между Аляской и Чукоткой. Этих людей было, по-видимому, немного, и они не оставили следов в последующем заселении Америки.

2. Приблизительно 12 тыс. лет назад снова возникли благоприятные условия для перехода из Азии в Америку. В это время в Америку перешли племена, от которых ведут своё начало большинство аборигенов Америки (америнды).

3. Между 10 и 5 тыс. лет назад в Америку пришла новая волна переселенцев (на-дене), которые заселили юг Аляски и запад Канады. Пришли они, по-видимому, морским путём.

4. Ещё позже арктическое побережье Канады, Гренландию и Алеутские острова заселили морские охотники — эскимосы и алеуты».

В этой трактовке невозможно согласиться только с тем, что потомки первопроходцев, пришедших в Америку более 40 тыс. лет назад, «не оставили следов в последующем заселении Америки». Как раз наоборот — к ним восходят генотипы индейцев Южной Америки, которые гораздо более разнообразны, чем генотипы индейцев Северной Америки. По мнению Оппенгеймера, большая генетическая однородность североамериканских индейцев указывает на факт обезлюдения и вторичного заселения Северной Америки в конце «ледникового периода». На взгляд автора, говорить о полном «обезлюдении» нет оснований, хотя не исключено, что накануне экспансии создателей культуры Кловис в Северной Америке население там было весьма редким и оказалось быстро ассимилировано, истреблено или оттеснено пришельцами. Причиной этому не обязательно было «оледенение».

Давно был подмечен тот факт, что с началом расселения человека каменного века по Америке совпало великое вымирание многих крупных животных, прежде населявших эту часть света. Исчезли американские дикие лошади и верблюды (кроме лам в Андах), слоны и мастодонты, все виды диких быков (кроме бизона, дожившего до европейской колонизации), а также — в Южной Америке — гигантские ленивцы (мегатерии) и броненосцы (глиптодонты). Факт этого вымирания тем более поразителен, что, как пишет отечественный биолог H.H. Иорданский, «нет никаких признаков значительных изменений условий существования в конце плейстоцена на большей части территории Америки, не подвергавшейся оледенению». Естественно было связать это великое вымирание с появлением человека, который на этих животных охотился.

«Изучение археологических памятников Великих Равнин Северной Америки, датированных интервалом от 11 до 10 тыс. лет назад, убедительно показало, что первобытные люди тогда располагали эффективными орудиями и методами охоты на крупных животных… — пишет американский гляциолог и эколог Дж. Эндрюс в книге “Зимы Земли”. — Охота велась с помощью капканов и путём загона стад животных к крутым обрывам… За счёт выборочного истребления самок и молодых животных популяции промысловых животных быстро сократились до критического уровня, когда воспроизводительная способность вида не могла обеспечить его нормального существования».

Но, очевидно, что этими способами пользовались не только те, кто вселился в Америку 12–10 тыс. лет назад. Ведь они не прошли дальше Северной Америки, а загадочное вымирание происходило в обеих Америках. Значит, если верна теория неестественного вымирания, то предки американских первопоселенцев больше 30 000 лет назад тоже обладали весьма эффективной охотничьей индустрией. Истребление большинства видов крупных промысловых животных вследствие неумеренной охоты на них могло произойти в Северной Америке ещё до вселения туда новой волны мигрантов, создавших 13 000 лет назад культуру Кловис. Исчезновение основной добычи вынудило большинство первобытных обитателей Северной Америки откочевать в другие, более «кормовые», места как раз накануне начала очередной миграции на Великие Равнины с севера, со стороны Аляски.

В том, что первобытный человек мог оказывать такое разрушительное воздействие на биосферу, нет ничего удивительного. Ведь и в Евразии с расселением человека разумного вряд ли случайно совпало вымирание мамонтов и многих других крупных животных — как травоядных (добыча), так и хищных (конкуренты человека в борьбе за добычу), а также более ранних видов человека. При этом нужно учесть, что в большинстве мест Евразии человек уже не одну сотню тысяч лет был биологическим фактором. Биосфера к нему, что называется, уже притерпелась. Вселение же сразу больших масс Homo sapiens в Америку, куда прежде никогда не ступала нога человека, могло резко нарушить экологическое равновесие в этой части света.

Итак, с предками американских индейцев вроде бы всё ясно. Или нет? Как быть с кенневикским человеком! В 1996 году в штате Вашингтон (на северо-западе США) были найдены останки человека, жившего там 9,5–9,2 тыс. лет назад. Реконструкция его облика выявила в нём черты австралоидной расы! Кенневикский человек как будто приплыл в Америку из Океании! Клячко по этому поводу пишет: «Если открытие американских археологов подтвердится, оно будет означать, что австронезийские мореплаватели плыли не только на юг, но и на север. Америку они не заселили, но их поселения на тихоокеанском побережье, по-видимому, существовали».

Опять же — слишком категоричный вывод о том, что австралоиды не участвовали в заселении Америки. Да, этот расовый тип среди индейцев вроде бы не прослеживается. Но вот более молодая, сравнительно с А, С и D, гаплогруппа В «мигрировала» в Америку из Азии вдоль тихоокеанского побережья. Эта группа особенно характерна именно для Юго-Восточной Азии. А среди носителей одной гаплогруппы расовый тип с течением времени может поменяться. Что же касается мужских гаплогрупп, то представители группы С часто встречаются, кроме Северной Америки и Восточной Азии, также среди полинезийцев, папуасов, маори и австралийских «аборигенов», причём у последних двух преобладают.

Есть исторические свидетельства о наличии австралоидного элемента в населении Америки. Первые испанские путешественники в Калифорнии видели там… чернокожих индейцев! У «великого инки» были… чернокожие невольники! Это не могли быть африканцы, ввезённые в Америку европейцами. Значит, среди населения доколумбовой Америки были какие-то темнокожие племена. Хотя Тур Хейердал считал, что это были пленники, захваченные инками во время одной из трансокеанских экспедиций на бальсовых плотах, эта версия предполагает, что инки достигали берегов Австралии или островов Меланезии, что, однако, ничем не подтверждается.

Каким путём австралоиды попали в Америку? Вполне возможно, что это была морская миграция. И произошла она уже после того, как Берингия ушла под воду. Предки кенневикского человека могли двигаться вдоль побережья Японских островов на север благодаря течению Куросио, переходящему близ Курильских островов в Северо-Тихоокеанское течение, несущее воды как раз прямо туда, где и нашли кенневикского человека. Тур Хейердал в книге «Приключения одной теории» назвал этот гипотетический путь доисторических миграций «маршрутом Урданетты» — по фамилии испанского мореплавателя, в 1565 году первым из европейцев Нового времени подробно описавшего его. Хейердал подчёркивает, что это — «единственный природный подход к Северной Америке со стороны Тихого океана».

Но это могла быть и сухопутная миграция через Берингию. Австралоиды наряду с монголоидами около 40 000 лет назад населяли Сунду — продолжение материкового шельфа Восточной Азии. Как считают специалисты из университета Лидса (Великобритания), основываясь на анализе гаплогрупп Мт-ДНК, заселение частей Сунды (ныне островов — Филиппин, Тайваня, Японских) предками современных австронезийцев произошло не позднее 50 000 лет назад. Нет ничего удивительного в том, если часть этой миграционной волны «вкатилась» на американский континент вместе с первопроходцами более 30 000 лет тому назад.

Наконец, это могла быть миграция вдоль берегов: Японские, Курильские острова, Камчатка, Алеутские острова. Правда, в последнем случае предшественники кенневикского человека должны были оставить на этом пути более многочисленные следы, чем в самой Америке… Впрочем, все три маршрута «колумбов» каменного века не исключают, а дополняют друг друга. Во всех потоках доисторического переселения из Азии в Америку наряду с монголоидами могли присутствовать австралоиды. Последних, правда, было меньше, и в конечном итоге они оказывались растворены среди индейцев.

Что касается дальнейших миграций уже внутри доколумбовой Америки, то мы их не рассматриваем, иначе наша книга грозит никогда не закончиться. Передвижения индейских народов сами по себе задают колоссальные загадки историкам — ведь многие индейские языковые семьи имеют ареалы, разорванные на тысячи километров! Многочисленные археологические культуры, сменяющие друг друга по неизвестным причинам, создатели исчезнувших цивилизаций… Этническая география индейцев перед приходом в Новый Свет европейцев радикально отличалась от картины расселения народов в Америке 10 000 и тем более 30 000 лет назад. То есть и здесь практически ни один народ не являлся коренным, исконным обитателем той территории, на которой его застало начало «белого» завоевания…

Миграции в Америку из Азии не противоречат «ледниковой теории». А вот как быть с гаплогруппой X, которая встречается, кроме как у индейцев Северной Америки, также в Западной Европе и на Ближнем Востоке? Её редкая и более древняя ветвь XI представлена ныне только среди семито-хамитских народов. Ветвь Х2 встречается вдоль линии, тянущейся с Ближнего Востока через всё Средиземноморье, а также на Кавказе. Но затем она переносится через Атлантику, где присутствует в довольно значительном количестве среди ряда «коренных» народов Северной Америки! Особенно много её среди алгонкинов в Канаде.

Время, когда гаплогруппа X появляется в Америке, генетики оценивают приблизительно в 20 000 лет назад. Как же её носители перенеслись в Новый Свет из Европы, да ещё в самый пик Великого оледенения?! Но, быть может, привычное представление о «ледниковом периоде» не совсем отвечает действительности?

18. КЛИМАТ «ЛЕДНИКОВОГО ПЕРИОДА»

Читатель уже заметил, что слова «ледниковый период» автор везде закавычивает. Что же, есть какие-то основания сомневаться в этом общепризнанном факте истории Земли? Да, есть.

Климат Земли, конечно, даже в историческую эпоху не оставался неизменным. Подтверждение этому мы видим сами за последние десятилетия, когда зимние и летние сезоны в умеренных широтах Северного полушария стали намного теплее. Правда, ещё более ярким свидетельством изменчивости климата выступает возросшая нестабильность погодных явлений, увеличившийся диапазон между условиями одного сезона в разные годы. Регулярные наблюдения за погодой, ведущиеся в разных регионах мира около 150–200 лет, показывают тенденцию к глобальному потеплению за это время.

Исторические хроники содержат немало подтверждений не только погодных аномалий в прошлом, но и иных климатических условий. Так, достоверно известно, что в зрелое Средневековье и начало Нового времени климат Европы был более холодным, чем даже в XIX столетии, не говоря уже про наши дни. Конькобежный спорт как национальное развлечение зародился в те времена в Голландии, где теперь и снег-то не каждую зиму выпадает. А тогда и Голландия, и Англия регулярно засыпались снегом, а в Лондоне на льду Темзы устраивались ежегодные зимние ярмарки!

В раннее же Средневековье, напротив, климат был теплее современного. На юге Англии в то время даже вызревал виноград! Норманны именно в те века достигли берегов Северной Америки и основали крупные колонии в Гренландии. Сама Гренландия, ныне скованная ледяным панцирем, была названа ими так — «Зелёная страна»! Сильные колебания климата имели место в античные времена. А примерно 8000–5500 лет назад был период тёплого климата умеренных широт и в то же время относительно прохладного и дождливого климата там, где ныне лежит Сахара, которая тогда даже не была ещё пустыней. Этот период назвали «климатическим оптимумом голоцена».

Последние 10 тыс. лет в геологии носят название голоцена, а предшествующие ему 2 млн лет — плейстоцена. Голоцен считается временем после «ледникового периода», тогда как плейстоцену были присущи крупные материковые оледенения в умеренных широтах Северного полушария. Впрочем, согласно «ледниковой теории», голоцен — не более чем обычный промежуток между «ледниковыми периодами», очередное межледниковье. Оно короче, чем «ледниковый период», и последний идёт вослед нынешнему межледниковыо.

Плейстоцен и голоцен, именуемые вместе четвертичным периодом истории Земли, в целом считаются ледниковой эпохой. Её определяющая черта — глобальное Великое оледенение. Предыдущее на Земле было примерно 300 млн лет назад. Были и ещё более древние. Нынешнее Великое оледенение теперь обычно начинают с более раннего времени, чем плейстоцен, а именно — с начала образования Антарктического ледяного щита (38–25 млн лет назад). Характерной же особенностью именно четвертичного периода принято считать периодическое разрастание неустойчивых (в отличие от Антарктического) крупных ледниковых покровов в умеренных широтах.

Первые свидетельства того, что ледники когда-то имели более широкое распространение, были получены в середине XIX века в Альпах. В дальнейшем геологи выделили до шести основных ледниковых периодов. Если разрастались ледники в горах, то это было следствием очень холодного климата. Было правдоподобно допустить, что при таком климате ледники, подобные Антарктическому или Гренландскому, могли существовать и на равнинах северных стран. И в дальнейшем следы покровного оледенения были найдены геологами в России, Скандинавии, Германии, Канаде, северных штатах США.

Теория всемирного оледенения к концу XIX века прочно вытеснила господствовавшую в естествознании теорию всемирного потопа, основанную на библейском предании. Но при этом не посягнула на краеугольный камень теории потопа, а именно — на представление о периодических катастрофах в естественной истории Земли. В парадигме катастрофизма лёд сменил воду, только и всего.

Современные представления о Великом оледенении значительно отличаются от тех, что бытовали ещё сто лет назад, и меньше окрашены в цвета катастрофизма. Наоборот, подчёркивается, что изменения климата происходили постепенно, и биосфера успевала приспособиться к ним и перестроиться. Вымирание в конце плейстоцена крупных животных (напр., мамонтов), благополучно переживших не один «ледниковый период», стали чаще связывать с деятельностью человека, чем с влиянием климата. Отвергнуты представления о былых оледенениях некоторых крупных горных массивов (напр., Саянского в Сибири), ранее считавшиеся общепринятыми. Но сама концепция Великого оледенения остаётся в целом незыблемой.

Помимо трактовки определённых геологических форм как результата деятельности древних ледников (гляциальные отложения) или талых ледниковых вод (флювиогляциальные), находят и косвенные свидетельства в пользу теории Великого оледенения. Накопление тяжёлого изотопа кислорода (кислород-18) в отложениях отмерших фораминифер (класс одноклеточных организмов) на морском дне зависит от температуры морской воды при их жизни. Изменения содержания этого изотопа на шкале времени безошибочно указывают на чередование тёплых и холодных эпох. Причём за последние 1,75 млн лет было по меньшей мере 18 «ледниковых» периодов и сменявших их межледниковий!

Несомненное падение уровня Мирового океана, прослеженное на участках материкового шельфа во многих местах Земли в последние 100–120 тыс. лет, также указывает на увеличение в это время объёма материковых льдов. Поскольку по умолчанию признаётся, что объём Антарктического и Гренландского ледяных щитов оставался в это время таким же стабильным, как и их площадь, то этот лёд мог образоваться только помимо них. То есть — в больших ледяных панцирях умеренных широт Евразии и Северной Америки.

Итак, доказательств более чем достаточно. И всё же — разве нет этим явлениям альтернативных объяснений? Несомненно, что стратификация донных отложений фораминифер по содержанию в них кислорода-18 указывает на периодические изменения климата. Но разве каждое похолодание обязательно должно было сопровождаться оледенением? Или уровень океана. Да, изъятие такого количества воды из постоянного круговорота происходило в форме нарастания ледовой оболочки Земли (криосферы). Но разве лёд при этом не мог накапливаться в Антарктиде?

Геологам известен т. н. Мессинский (названный по городу в Италии) пик, или кризис, солёности. Он случился, когда Средиземное море на какое-то время полностью высохло! Это произошло, по расчётам, 6–5,3 млн лет назад. Судя по всему, за это время было несколько периодов высыхания и частичного наполнения Средиземного моря.

Какова причина этих природных катаклизмов? На первый план выдвигают, прежде всего, тектоническую — поднятие Гибралтарского подводного порога до уровня океана. Между Северо-Западной Африкой и Пиренейским полуостровом Европы возник сухопутный мост, перекрывший поступление океанской воды в Средиземное море.

Но если Средиземное море периодически снова наполнялось водой и опять высыхало, был какой-то природный механизм этой цикличности. Вряд ли он заключался в столь частом поднятии и опускании дна между Испанией и Африкой. Скорее всего, колебания уровня Мирового океана в это время были связаны с периодическим изменением объёма материковых льдов. А единственным ледниковым покровом тогда был Антарктический. Антарктический ледяной щит не может расти вширь — там он обрывается в океан. Но может расти ввысь, становиться толще.

Сейчас наименьшая глубина па фарватере Гибралтарского пролива — 338 м. Чтобы его дно полностью осушилось и между Африкой и Европой возникла сухопутная перемычка, для этого нужно разрастание объёма ледниковых покровов примерно в пять раз по сравнению с современным. Но в то время, видимо, не требовалось такого мощного оледенения, чтобы осушить более мелководный, чем в наши дни, Гибралтарский пролив. Несомненно, однако, что объём воды, переместившейся из океана на сушу в виде льда, был значительным.

Излишек антарктического льда выводился, как и теперь, в океан в виде айсбергов. Разрастание толщины ледяного покрова приводило, в свою очередь, к увеличению мощности ледяных потоков, и тогда объём льда сокращался. Происходило повышение уровня океана, вода вновь начинала поступать в Средиземноморский бассейн. Но очередное накопление льда повторяло весь цикл снова. Так происходило несколько раз до тех пор, пока очередная подвижка земной коры не опустила дно в районе Гибралтара до отметки, обеспечивавшей стабильную связь Средиземного моря с Атлантикой.

Если 6–5 млн лет назад объём Антарктического ледяного щита так сильно колебался, то почему это не могло происходить в последние 2 млн лет? Оценки падения уровня океана в последний «ледниковый период» разнятся от 30 до 150 м (обычно называют 100–130 м). Доказательства низкому стоянию вод обнаружены на многих участках материкового шельфа, но прежде всего между Азией и Америкой, в знакомой уже нам Берингии. Там в ходе подводных исследований найдены несколько затопленных береговых террас, соответствующих уровням на глубине 38, 30, 24 и 12 м ниже современного уровня океана. Они образовались в периоды более-менее стабильного уровня океана в процессе его последнего поднятия, до нынешнего положения, в конце плейстоцена.

Осушение больших массивов материкового шельфа в «ледниковый период» — факт доказанный. Но при этом, как мы видели, на Аляске, Чукотке и соединявшей их суше климат был явно не холоднее современного. Это показывает, что в «ледниковый период» глобальное похолодание, во всяком случае, не было равномерным по всей планете. Его степень сильно различалась не только от широты к широте (в экваториальных областях его просто не наблюдалось), но и от региона к региону на одной широте.

Учёные давно ломали голову над тем, как объяснить факты разорванного ареала многих растений в северных областях Земли. Выходило так, что некоторые из них благополучно переживали «ледниковый период». Их места обитания находятся там, ще, по убеждениям геологов, были ледники, и в то же время за сотни километров оттуда, в более умеренных широтах. Но как они попадали туда, где были ледники?

Была выдвинута концепция рефугиумов — убежищ, не подвергавшихся оледенению, где растения могли пережить неблагоприятный климатический период. Двигавшийся ледник уничтожал места обитания вида и создавал его разорванный ареал. В то же время между ледниковыми покровами даже в центре их распространения оставались незанятые льдом участки. Это можно видеть в горах, где на крутых склонах лёд и снег просто не держится.

Но почему тогда эти растения по окончании оледенения не расселились на всю свою прежнюю территорию? И выходит, если они пережили «глобальную зиму», то её погодные условия были, в общем-то, сносными? И, может даже, ледники-то здесь ни при чём, а для сокращения ареала растений было достаточно просто похолодания? Ведь даже в историческое время многие растения распространялись значительно шире современного ареала.

Так, согласно исследованиям пыльцы в торфяниках севера Русской равнины, в период «климатического оптимума» на территории нынешней Вологодской области рос граб! Сейчас это дерево нигде не растёт восточнее Днепра — слишком холодно для него. Хотя в начале XX века оно еще росло па Донецком кряже, как отмечал известный отечественный географ Л.С. Берг. А немного раньше, в середине XIX столетия, русский путешественник Г.С. Карелин находил его в долине реки Урал! Всё это были острова более широкого произрастания граба в более теплое время всего несколько тысяч лет назад. Ареал сократился благодаря похолоданию, начавшемуся в Средние века.

Итак, для объяснения разорванного ареала некоторых видов не обязательно привлекать ледниковую гипотезу. Достаточно простого похолодания. Более того, миграции многих живых существ в плейстоцене, что мы видели на примере человека, особенно его расселения в Америке, лучше объясняются вне концепции «ледникового периода».

Шведский учёный Р. Даль для объяснения факта «приледниковых» северных рефугиумов выдвинул теорию, что территории, которые традиционно считаются подвергавшимися оледенению, никогда не были целиком оккупированы льдами. Всегда оставались пространства свободной почвы. Ледники перемещались, покрывали новые участки, но при этом освобождали старые. Это логично. Но разве это не есть фактический отказ от теории покровного оледенения в сё классическом виде?

По мнению большинства географов, факт обширного и мощного ледяного покрова умеренных широт доказывается поднятием суши в этой полосе. В «ледниковый период» крупные массивы земной коры, которые, по нынешним геологическим представлениям, «плавают» в верхних слоях мантии Земли — астеносфере, были как бы придавлены массой льда. После таяния ледяных покровов они начали всплывать, причём местами всплытие продолжается по сей день. Это подтверждается тем, что береговая линия моря, например Скандинавии, повысилась на несколько метров за последние несколько тысяч лет.

Однако это изостатическое поднятие происходит не везде, где, по имеющимся представлениям, в позднем плейстоцене лежал ледник. Так, Балтийское море, чья история последних 10 тысяч лет восстановлена достаточно полно, 9500–7500 лет назад представляло собой пресноводное озеро. Хотя, если верпа версия изостатического послеледникового поднятия, оно должно было, после таяния льдов, всегда быть связано с морем, так как Ютландия и Датские острова, по ледниковой гипотезе, были «при-топлены» льдом и их поверхность лежала ещё ниже, чем сейчас.

Есть ли альтернативная гипотеза, объясняющая «ледниковые» формы земной поверхности внеледниковыми причинами? Да, такая гипотеза есть. В 1972–1973 годах её обосновал отечественный географ Ю.П. Пармузин в ряде научных журналов. Затем он развил свои доводы в монографиях «Тундролесье СССР» (1979) и «Тайга СССР» (1985). По его мнению, формы земной поверхности, считающиеся следами покровного оледенения на равнинах, на самом деле образуются без воздействия ледников. Кроме того, эти формы, сравнительно с «ледниковым периодом», очень молоды — им едва 1–2 тысячи лет!

Не будем загромождать книгу, написанную о другом, долгой геологической аргументацией. Отметим лишь самое существенное: камы и холмисто-озёрный рельеф, которые считаются признаками деятельности ледников на равнинах Евразии и Северной Америки, на самом деле непрерывно создаются в наше время действием подпочвенных вод. Камы не встречаются вблизи современных ледников, значит, их происхождение не связано с ледниками. Что касается холмисто-озёрного рельефа севера Русской равнины и Канады, то он — «характерное зональное явление, присущее территориям с избыточной влажностью».

Таким образом, то, что уже сто пятьдесят лет традиционно считается свидетельствами «ледникового периода», могло образоваться без всяких ледников. Следовательно, самый фундаментальный факт, на котором основана теория Великого оледенения, может быть объяснён в рамках иной теории.

Гипотеза Пармузина прошла незамеченной большинством геологов и географов. Её принятие потребовало бы коренного пересмотра устоявшихся представлений об истории Земли. Но это не причина, чтобы так легко от неё отмахнуться.

Да, картина мощных ледниковых покровов, периодически надвигающихся на сушу в умеренных широтах, где лежат Москва, Питер, Берлин, Монреаль, другие крупные города, будоражит воображение. От неё жалко отказываться. Но, быть может, придётся, как пришлось в своё время отказаться от теории глобального потопа.

Картина обширных пространств осушенного шельфа в северных широтах, свободных от оледенения, существенно меняет привычную палеогеографию верхнего палеолита. Она к тому же позволяет объяснить теперь уже несомненный факт непрерывного заселения Америки несколькими последовательными волнами миграции в течение всего «ледникового периода». Причём шедших с разных направлений.

19. БЫЛА ЛИ АРКТИДА?

Теперь вернёмся к тому, как носители гаплогруппы X могли попасть в Америку из Европы более 20 000 лет назад. Сразу отметим, что наличие этой гаплогруппы многим служит одним из аргументов в пользу существования Арктиды — затонувшей приполярной суши, являвшейся якобы прародиной многих пародов, в том числе индоевропейских.

Согласно утвердившейся в последние десятилетия концепции литосферных плит (часто неправильно называемой концепцией дрейфа материков), никакого целиком затонувшего континента существовать не могло. Но эта же концепция не исключает погружения в океан каких-то частей материковых платформ. Равно как и возникновения сухопутных перемычек между сблизившимися континентами (мы уже видели это на примере Берингии и — в более давнее время — Гибралтарского перешейка, ныне пролива). Исследования в 2007 году российскими батискафами «Мир» дна океана вблизи Северного полюса вроде бы показали, что дно на этом участке — глубоко опустившийся участок континентального шельфа. Однако следует учесть, что такие погружения — следствие не единовременных катастроф, а длительных процессов. Причём эти чисто местные тектонические процессы следует отличать от глобальных колебаний уровня Мирового океана в сотню-другую метров.

Даже если предположить, что какой-то участок суши ушёл под воду на глубину в несколько километров в течение геологически короткого (всего несколько десятков тысяч лет) времени, то всё равно эта суша в районе полюса не могла стать прародиной популяций Homo sapiens. Приполярные районы стали непригодными для жизни не 8000 лет назад, как считал Б. Тилак в начале XX века, а сотни тысяч лет назад! Гренландский ледниковый щит не стаивал целиком последние 3 миллиона лет. Центральная часть Северного Ледовитого океана неизменно покрыта многолетними льдами, по меньшей мере последние 700 000 лет. Ясно, что если и не происходило крупных оледенений в умеренных широтах Северного полушария, то климат высоких широт существенно не менялся всю эпоху жизни человека разумного на этой планете. Оледенение полярных районов — стабильный факт истории четвертичного периода.

Но зато вне полярных районов в периоды низкого стояния уровня Мирового океана осушались обширные площади шельфа, а также возникали ныне несуществующие острова и архипелаги. Все они могли делать возможными доисторические трансатлантические миграции.

Взглянем на подробную карту Северной Атлантики, ще указаны глубины. Представим, как она могла выглядеть при уровне океана па 130 м ниже современного. Исключим при этом фактор оледенения. Мы не сомневаемся, что в периоды похолоданий ледники могли быть, например, в горах Шотландии. Но не было сплошных ледниковых шапок на Британских островах, Ирландии, Исландии и на затопленных ныне островах.

Британия, Ирландия и все более мелкие Британские острова (включая Гебридские, Шетландские и Оркнейские) составляли в тот период единое сухопутное целое с европейским континентом. Массив суши протягивался к юго-западу от полуострова Корнуолл на 350 км. Пролив шириной чуть больше 100 км отделял эту Британо-Европу (введём такой палеогеографический термин!) от большого Фарерского острова. Это сейчас там группа небольших островов. А в те времена это был крупный остров размером почти с половину Ирландии. Рядом с Большим Фарером, чуть западнее, располагались ещё два острова поменьше.

Над ними теперь плещутся волны Атлантического океана, и на картах они помечены как банки Фёре и Билл-Бейлис.

Благодаря крупным островам и осушению шельфа длина морского пути от Британии до Исландии в те времена была вдвое короче современного, а от Исландии до Гренландии — в полтора раза короче. Правда, кратчайший путь от Гренландии к берегам Канады пролегает уже в районе плавучих льдов… Но, в конце концов, эскимосы не один раз проделали этот путь.

Маршрут доисторических предшественников Лейфа Счастливого и Джона Кабота не обязательно должен был пролегать в высоких широтах. Примерно в 210 км к западу от северной части Британо-Европы находился еще один большой остров, размером с Большой Фарср. Сейчас над океаном там возвышается лишь одинокая скала Роколл — обломок вулкана, потухшего много миллионов лет назад. В ирландских легендах эта скала упоминается в связи с будущим концом света — накануне его остров Роколл встанет из пучины…

Североамериканский континент простирался к востоку на 400 км дальше, чем в наши дни. Теперь там плещутся воды океана над Большой Ньюфаундлендской банкой. И ещё в 200 км к востоку над Атлантикой всего на 4 м возвышался остров, где ныне банка Флемиш-Кап. В наше время самый короткий путь через Атлантику в умеренных широтах (от юго-западного побережья Ирландии до Сент-Джонса на Ньюфаундленде) составляет чуть более 3000 км. Путь же от доисторического острова Роколл до другого доисторического острова Флемиш-Кап составлял всего 2200 км. Минимальное расстояние маршрута через открытый Атлантический океан сокращалось более чем на четверть по сравнению с современностью. А от острова к острову в высоких широтах длина чисто морского пути сокращалась (в сумме) ещё более чем вполовину.

Теперь посмотрим, как по этой акватории проходят морские течения. От берегов Северной Америки к берегам Европы идёт мощное продолжение Гольфстрима — тёплое Северо-Атлантическое течение. Не доходя до Британских островов от него к северу и северо-западу отделяется ветвь — тёплое течение Ирмингера. Оно проходит мимо Исландии к южной оконечности Гренландии, где, погрузив под себя холодные воды Восточно-Гренландского течения, обтекает Гренландию с запада. Охлаждаясь и поворачивая к западу, оно становится холодным Лабрадорским течением, идущим на юг вдоль берегов Северной Америки. В принципе, это та морская дорога, которой норманны в Средние века достигли Северной Америки. Только в древнейшее время, учитывая большие размеры суши, она была короче.

Если же похолодание в Европе было вызвано отклонением Северо-Атлантического течения к югу, тоща здесь должно было существовать продолжение холодного Лабрадорского течения, идущее в том же направлении. И точно так же должно было загибаться к северу течение Ирмингера. Фактор вращения Земли (сила Кориолиса) неизменно определяет глобальную циркуляцию атмосферного воздуха и океанских вод, общие направления ветров и течений.

Итак, древнейшие мореплаватели могли пересекать Атлантику в обоих направлениях, используя для этого господствующие ветры и течения. Причём путь из Европы в Америку пролегал в высоких широтах. Промежуточными базами на этом пути служили многочисленные острова. Из Америки в Европу доисторический человек тоже мог попадать, хотя такой путь был намного труднее. Наверное, возвратных миграций такого рода всё-таки не было, иначе какие-то гаплогруппы американских индейцев попали бы в то время в Европу. В старой литературе неоднократно высказывались предположения, что среди «аборигенов» северо-западных областей Европы, в частности Ирландии и Шотландии, могли быть эскимосы. Однако ни антропология, ни генетика пока не дали этому никаких подтверждений.

О посещении же Америки европеоидами в доисторическое время свидетельствует знаменитая мумия из Спирит-Кейв в штате Невада. Она была найдена в 1940 году, а в 1996 году восстановлено, как тело выглядело при жизни. Оно принадлежало мужчине европеоидного облика, жившему около 9000 лет назад. Генетическая экспертиза в данном случае не может ни подтвердить, ни опровергнуть факт посещения европеоидами Америки в те далёкие времена, так как этот мужчина унаследовал свой фенотип вовсе не обязательно по материнской линии (а ведь только по ней передаётся Мт-ДНК).

Всё-таки около 20 000 лет назад какие-то древние обитатели Европы пересекли Атлантический океан и достигли Америки. Была ли то случайно заброшенная небольшая группа рыбаков и охотников на морского зверя? Следует, однако, иметь в виду, что она обнаруживается по женскому предку. Или же это была массовая (в масштабах каменного века) миграция? Ответы, скорее всего, смыты безжалостными штормами Северной Атлантики во время постепенного затопления ею тех островов и побережий, которые могли служить промежуточными базами для такого переселения.

Безусловно, такая миграция — была ли она случайной и единичной или же устойчивой и широкой в течение какого-то срока — могла стать возможной лишь в свободном ото льдов океане. То есть в климатических условиях, более близких к современным, чем к гипотетическому «ледниковому периоду», который, если верить господствующей теории, обязан был иметь место в то время — 20 тыс. лет назад.

Содержится ли рациональное зерно в гипотезе об Арктиде? Если считать Арктидой участки суши в северных широтах, которые ушли под воду в ходе последнего поднятия уровня Мирового океана 15–10 тыс. лет назад, — да. Другая трактовка Арктиды не находит гипотетического соответствия исходя из современных научных представлений, ни общепринятых, ни даже альтернативных, о «ледниковом периоде». Арктида — это, прежде всего, обширные участки материкового шельфа Европы и острова в Северной Атлантике, ныне погружённые в море. Эти участки и острова были пристанищем первобытного человека. Здесь он жил и отсюда уходил в опасные морские рейды за добычей, из которых не всегда возвращался. И не только потому, что его утлые судёнышки гибли в борьбе со стихией. Иногда это случалось потому, что он открывал новые для себя земли.

В Арктиду в широком смысле слова можно включить и Бсрингию, где обитали генетические предки американских индейцев до их вселения в Новый Свет. Короче, Арктида — это прерывистая полоса материковой и островной суши, опоясывавшая полярный бассейн в период низкого стояния вод Мирового океана в конце плейстоцена.

20. ЗАГАДКА АЙНОВ

В первые годы XVIII века русские дошли до южной оконечности Камчатки и высадились на Курильских островах. Там они встретили «лохматых» людей, совершенно непохожих на монголоидных обитателей Дальнего Востока Азии.

«Айны среднего и все почти ровного роста, не выше 5 футов и 2–4 дюймов [157,5 — 162,5 см. — Я.Б.]; цвет лица так тёмен, что близко подходит к чёрному, борода густая и большая, волосы чёрные и жёсткие, висящие книзу… Айны более всего отличаются добросердечием, изображающимся ясно в чертах лица их. Примеченные нами поступки их подтверждали то совершенно», — писал столетие спустя, в начале XIX века, российский мореплаватель И.Ф. Крузенштерн.

В то же время другие путешественники, сходясь в изображении богатой волнистой шевелюры у айнов, а также густых бород у айнов-мужчин, отмечали светлый цвет их кожи и высокий рост. Что ж, как всегда, дело в том, с чем сравнивать. Очевидно, что Крузенштерн просто не встретил на Сахалине, где он высаживался, айнов выше, чем 5 футов 4 дюйма. И цветом кожи они, конечно, были смуглее европейцев и монголоидов. В то же время многие наблюдатели невольно сопоставляли их с другими обитателями островов Тихого океана, имевшими такой же густой волосяной покров, т. е. с меланезийцами и папуасами. Лишь относительно них кожа у айнов была светлее.

Любопытно, ЧТО японцы, впервые встретив русских, назвали их «рыжими айнами». Здесь они, без сомнения, обратили внимание только на те характерные признаки, которые отличали русских и айнов от самих японцев. Это — бородатость мужчин и широкий разрез глаз. Так что все подобные сопоставления отнюдь не указывают на принадлежность айнов к белой, европеоидной расе.

Слово айну, каким они сами себя называли, означает на их языке «человек». Как и многие народы Земли в древности, айны только себя считали людьми, долгое время даже не подозревая о существовании других народов. Сознанию этой исключительности у айнов способствовала их длительная островная изоляция. Айны долго одни населяли Японские острова. Они плавали также на север, заселив Курильские острова и Сахалин, основав свои поселения также на юге Камчатки и около устья Амура. Здесь (кроме Курил) они вступили в контакт с местными народами палеоазиатской семьи (ительмены, нивхи), частично смешались с ними. Тем, когда начались эти контакты, сыгравшие большую роль в предыстории нашего Дальнего Востока, никто из ученых, похоже, до сих пор не интересовался.

После поднятия морских вод, 14–13 тыс. лет назад отделившего Японский архипелаг от материковой Азии, на нём складывается культура Дзёмон, которую все учёные, кроме шовинистически настроенных японских, считают принадлежащей айнам. Своеобразие этой неолитической культуры заключалось в том, что она целиком основывалась на присваивающем хозяйстве — охоте, рыболовстве, собирательстве (большую роль в питании айнов играли морепродукты). Её единственный неолитический элемент — керамика. Учёным известны культуры охотников и собирателей в других областях Земли, которые были знакомы с гончарной посудой. На территории Центральной России это, например, льяловская культура IV тысячелетия до н. э. Но носители культуры Дзёмон ни у кого не могли заимствовать это изобретение. Ибо керамика Дзёмон — древнейшая в мире: её возраст около 13 тыс. лет! Таким образом, первую глиняную посуду на Земле сделали айны!

Вопрос о наличии у айнов государственности к моменту их первого контакта с японцами не решён однозначно. Многие отвергают его на том догматическом основании, что-де общество, живущее присваивающим хозяйством, является первобытным. Следовательно, оно якобы не может быть классово дифференцированным и не в состоянии создать государство. Археология свидетельствует, что некоторые мезолитические культуры Земли, основанные на присваивающей экономике, (напр., Лепенски Вир на Балканах, VII–VI тыс. до н. э.) тоже находились на стадии классообразования.

В науке есть мнение, что древнее государство айнов было известно в Древнем Китае под именем Яматай. Это айнское выражение, оно означает «[место,] где море рассекает сушу». Считается, что это название унаследовало первое государство этнических японцев Ямато, созданное вскоре после появления предков японцев на острове Хонсю в IV веке до н. э. По наиболее аргументированной в настоящее время теории, создатели культуры Яёи — будущие этнические японцы — пришли на острова, ныне называемые их именем, с Корейского полуострова и первоначально высадились именно на Хонсю. Уже оттуда экспансия японцев стала развиваться как на север, так и на юг.

После вторжения японцев айны были вынуждены создать более чёткую политическую организацию. Их сопротивление очень долго сдерживало японскую экспансию. Средневековые японские хроники пестрят описаниями айнов как свирепых варваров, из чего видно, каких трудов стоило японцам завоевать острова и как мужественно айны отстаивали свою землю от незваных пришельцев. Но в этом противоборстве айны были обречены уже в силу своей малочисленности. Их образ жизни и хозяйства требовал большой территории для каждой родовой группы. Тогда как японцы-земледельцы жили кучно, их экономика позволяла прокормиться большой группе с маленькой (сравнительно) территории. И обработки металла айны не знали до вторжения японцев, следовательно, своего металлического оружия у них не было.

Несмотря на это, только в XV веке японцы завершили покорение Хонсю и перебрались на Хоккайдо, который был полностью завоёван ими лишь к концу XVIII века.

Как всегда бывает, завоевание Японии их нынешними обитателями не было в чистом виде истреблением и вытеснением прежнего «коренного» населения. Так, у 85 % айнов и 40 % японцев — одна и та же Y-хромосомная гаплогруппа D2. Но это сходство говорит скорее о позднейшем смешении, тогда как другие гаплогруппы указывают всё же на различное происхождение обоих народов. Так, у 50 % японцев — разные варианты Y-хромосомной гаплогруппы О, широко встречающейся по всей Восточной и Юго-Восточной Азии, но не имеющейся у айнов. Наоборот, оставшиеся 15 % айнов — носители мужской гаплогруппы СЗ, которой почти нет у японцев, зато очень много (60 %) у монголов. Эта гаплогруппа, кстати, характерна для тех кланов Центральной Азии, которые выводят свою родословную от Чингисхана… Возможно, у этой части айнов и у Чингисхана когда-то, десятки тысяч лет назад, был один общий предок на азиатском материке…

Наиболее прямые генетические связи по мужской линии айны имеют, как ни странно, с тибетцами — половина их является носителями близкой гаплогруппы D1 (сама же группа D2 практически не встречается за пределами Японского архипелага) и народами мяо-яо на юге Китая и в Индокитае. Что касается женских (Мт-ДНК) гаплогрупп, то у айнов доминирует группа У, которая встречается также и у других народов Восточной Азии, но в небольшом количестве.

Выше мы неоднократно подчёркивали, что установление генетического родства не может сказать всего о происхождении того или иного народа. Тем более оно мало что способно сказать о внешнем облике предков носителей данной гаплогруппы. Но всё-таки не случайно, что у айнов нет соответствий с гаплогруппами, распространёнными среди европеоидных народов. Для решения «загадки айнов» необходимо суммировать данные различных наук. Тем более что мы ещё ничего не сказали о языке айнов.

Айнский язык относится к «изолированным» языкам Земли. Для него не установлено близких соответствий даже на уровне макросемей (это сделано для японского языка — он, как и корейский, отдалённо родствен языкам алтайской семьи). Впрочем, здесь пока недостаточно перебраны возможные соответствия с языками американских индейцев или австралийских «аборигенов» (тех и других, напомним, насчитываются многие десятки семей). Лингвисты определённо утверждают, что айнский язык не имеет сходства с языками большинства евразийских семей (индоевропейской, уральской, алтайской, сино-тибетской и др.), а также австронезийской.

Об австралоидном облике айнов, кроме густого волосяного покрова, отчётливо говорит также их широкий плоский нос. Следует отметить, что среди современных австралоидов данные признаки варьируют: есть группы с небольшим и с выступающим носом, с курчавыми, а не с волнистыми волосами. Строением лица и волос айны ближе к австралоидным предкам народов мунда в Южной Индии, отличаясь от предков дравидов, у которых были сравнительно узкие носы. Строением лица они близки к андаманцам, но у тех курчавые волосы. Айны отличались от негритосов Юго-Восточной Азии и от папуасов строением волос и формой носа (последняя различна и у этих двух групп). От австралийских «аборигенов» они отличались ещё и отсутствием прогнатизма (выступания челюстей). От всех вышеперечисленных групп айны отличались сравнительно светлой кожей.

Относительно светлый цвет кожи айнов (но всё-таки вспомним, что Крузенштерну они показались почти чёрными!) не может быть следствием смешения: ведь тёмная кожа — доминантный признак. Значит, они им обладали изначально. Это позволяет предположить, что предки айнов пришли на Японские острова ещё до того, как сформировались основные признаки современной австралоидной расы, если о последних судить по «аборигенам» Австралии. Айны были уцелевшим на Японских и прилегающих к ним островах обломком протоавстралоидной расы. Это говорит и в пользу того, что вид Homo sapiens 70 000 лет назад, когда он разделился на две большие популяции — африканскую и неафриканскую, — вряд ли обладал тёмным цветом кожи.

Если верно наше предположение о том, что вместе с протомонголоидами, впервые пришедшими в Америку, была какая-то часть протоавстралоидов (а они не могли миновать Японию в этих миграциях), то последние принадлежали к другим генетическим кластерам, чем айны. Ибо соответствия гаплогрупп айнов и американских индейцев не просматривается. Значит, айны, как и японцы, не являются потомками самых первых обитателей Японских островов. И это лишний раз свидетельствует: коренных народов почти нигде на Земле нет.

Что касается родственных связей айнов на азиатском континенте, то здесь уместно вспомнить в этой связи ди китайских источников. JI. Гумилёв, вслед за Грумм-Гржимайло, считал ди и айнов родственными народами, безосновательно относя тех и других к древнейшей ветви европеоидной расы. Мы видим, что айны европеоидами не были. Есть основания считать ди восточноазиатскими потомками протоавстралоидов, поскольку эта раса имела очень широкое распространение на евразийском материке, включая даже юго-восток Европы. На связь ди и айнов могут указывать отмеченные выше генетические параллели айнов и пародов тибето-бирманской группы.

Обратим внимание ещё и на такой любопытный факт. Древнекитайская иконография традиционно изображала Кун Фу Цзы (Конфуция) с длинной густой бородой. На этом «основании» кое-кто до сих пор пытается доказать, что Конфуций был… белым. Правда, игнорируя при этом то, что на тех же рисунках Конфуция изображали с гораздо более тёмным цветом кожи, чем у китайцев!

«Загадка» происхождения айнов вроде бы разъяснилась, что, однако, не делает этот, к сожалению почти вымерший ныне, народ менее интересным объектом для дальнейших научных изысканий.

21. «БЕЛЫЕ БОГИ» ПОЛИНЕЗИЙЦЕВ

«— Тики, — ровным голосом говорил старик, — был и богом, и вождём. Это Тики привёл моих предков на острова, на которых мы теперь живём. Раньше мы жили в большой стране за морем.

…Старый Теи Тетуа был единственным оставшимся в живых представителем вымерших племён, ранее населявших восточный берег острова Фату-Хива… одним из немногих жителей этих островов, помнивших легендарные рассказы отцов и дедов о великом полинезийском вожде — боге Тики, сыне Солнца, и веривших в них».

Слова старого полинезийца, по уверениям Тура Хейердала, заронили в него семена того увлечения, которое вело его потом всю жизнь. Они непосредственно подтолкнули его к мысли о том, что предки полинезийцев пришли на свою новую родину оттуда, откуда в Полинезию накатываются ветры и океанские течения — из Южной Америки. Уже в первую ночь после этого разговора с Теи Тетуа Тура Хейердала осенила идея о поразительном сходстве каменных идолов Тики с изваяниями древних цивилизаций Америки.

К середине XX века в науке прочно установилось мнение, что Полинезия была заселена где-то в I тысячелетии н. э. выходцами с Больших и Малых Зондских островов, говоривших на языках австронезийской семьи. То есть немного позже, чем выходцы оттуда заселили Мадагаскар. Об этом явственно говорил сам язык полинезийцев. Сразу отметим — ни Тур Хейердал, ни его последователи не смогли серьезно поколебать этого утвердившегося мнения. Да это и вряд ли возможно — слишком очевидны доказательства.

Но речь идет не об отрицании факта заселения Полинезии со стороны Азии, а совсем о другом — о возможности того, что на эти же острова когда-то (позже или раньше) прибывали колонисты и из доколумбовой Америки.

«Острова Южного моря были заселены около 500 года н. э., — подытоживал свои научные изыскания Тур Хейердал в своей знаменитой книге “Путешествие на “Кон-Тики”. — Вторая культурная волна… достигла этих островов около 1100 года, когда появились новые, более поздние поселенцы.

Откуда так поздно они могли явиться? По-видимому, лишь очень немногие исследователи принимали во внимание тот несомненный факт, что люди, которые так поздно появились на этих островах, были людьми подлинного каменного века… Эти мореплаватели привезли с собой каменные топоры определённого типа и ряд других характерных для каменного века орудий… Не считая единичных изолированных племён… к 500 или 1100 году н. э. нигде во всём мире, кроме Америки, не существовало жизнеспособных цивилизаций, стоявших на уровне каменного века».

Хейердал был не первым, кто высказал гипотезу о возможности заселения островов Тихого океана с востока. Еще в начале XIX века эту точку зрения предложил испанский миссионер Суньига. В конце XIX столетия другой учёный-миссионер, теперь уже английский, Уильям Эллис, долго проживший в Полинезии, выдвинул аналогичное предположение. И в дальнейшем оно возникало ещё не раз, как умозрительная догадка, пока, наконец, предприимчивый норвежец не придал ему больше веса тем, что экспериментально показал его возможность.

Впоследствии Хейердал сильно видоизменил свою теорию, попытавшись вписать её в общую концепцию океанских миграций. Кроме того, он поменял местами индонезийскую и американскую колонизации Полинезии, предположив, что вторая была прежде. Рисуемая им картина заселения островов Океании оказалась достаточно сложной.

По гипотезе Хейердала, изложенной им в книге «Приключения одной теории», Полинезия заселялась двумя основными волнами мигрантов. Одна из них, действительно, пришла из Индонезии. Однако не напрямую. Промежуточным этапом для нее послужило западное побережье Северной Америки в полосе от Британской Колумбии до Калифорнии (именно здесь нашли кенневикского человека — см. выше), а также Гавайские острова.

Норвежский исследователь подчёркивает, что это только на карге прямой путь из Индонезии в Полинезию выглядит прямым. В действительности же, учитывая направления ветров и течений, быстрее и надёжнее всего был «кружный» путь.

«Лингвистами и археологами ныне установлено, что все следы полинезийского поселения в Меланезии и Микронезии связаны с прибытием полинезийцев с востока — из собственно Полинезии, а не с запада — из Индонезии. Поневоле возникает вопрос: могли ли открытые индонезийские лодки неолитического типа вплоть до XVIII века конкурировать с европейскими кораблями, против ветра и течений пройти 6000 километров по враждебной территории Микронезии или Австрало-Меланезии, не оставив при этом там никаких следов?!

Выдающийся мореплаватель Бишоп три года подряд пытался провести азиатскую джонку в восточном направлении, чтобы повторить предполагаемые ранние индонезийские плавания в Полинезию. Ещё до Микронезии его всякий раз отгоняло назад. В конце концов он сдался и в 1939 году справедливо заявил, что такая миграция была неосуществима.

Что же в действительности могло произойти с примитивным судёнышком, которое без карты выходило на просторы Филиппинского моря в поисках новых земель? Его подхватывало течение Куросио и увлекало к Северо-Западной Америке. У берегов Аляски и Канады ветвь течения сворачивает прямо к Гавайским островам. Мы знаем немало случаев, когда уже в более поздние времена течение Куросио приносило людей к Северо-Западной Америке. Кроме того, известно, что в период первых европейских открытий в Тихом океане жители Гавайских островов делали свои самые большие лодки из плавника с северо-западного побережья Америки.

Плавание на простейших судах из Индонезии в Полинезию было возможно только по начертанной стихиями естественной дуге — через северную часть Тихого океана с дальнейшим поворотом к Гавайским островам. Стоит принять этот простой факт, как исчезают все проблемы. Отпадают навигационные препятствия. Суда идут в обход простершейся на 6000 километров враждебной области Микронезии и Меланезии и попадают в неё лишь с противоположной стороны».

Однако древние мореплаватели, достигшие таким путём Полинезии, оказались там уже не первыми: «Их опередили мореплаватели андского происхождения». Другими словами, первопоселенцами островов Полинезии стали выходцы из Южной Америки. Как видим, Хейердал придаёт древней Америке ведущую роль в обеих миграционных волнах, заселивших острова южной части Тихого океана.

Какие для этого есть аргументы? Хейердал обращает внимание на культуру мигрантов второй волны в Полинезии: «Если считать острова Северо-Западной Америки (например, острова Ванкувер и Королевы Шарлотты, архипелаг Александра) трамплином, то становится вполне понятным, почему полинезийским племенам не было известно гончарное искусство. Вдоль всего северо-западного американского побережья гончарства не знали вплоть до прихода европейцев, в отличие почти от всех других областей, окаймляющих Тихий океан. Приморские племена этого уединённого района пользовались выложенной камнями земляной печью; точно такую же печь мы видим у всех полинезийских племён. Отсутствие у полинезийцев ткацкого станка тоже можно понять: острова северо-запада — одна из немногочисленных областей вокруг Тихого океана, где его не знали до исторических времён…

Огромный разрыв в хронологии между концом неолита Индонезии и заселением Полинезии тоже легко перекрывается трамплином па северо-западе Америки, где культура оставалась неолитической вплоть до прихода европейцев и где основным орудием труда, как и во всей Полинезии, был не топор, а тесло, насаженное па одинаковую для обеих областей коленчатую рукоятку. Одно из наиболее типичных для Полинезии тёсел археологи обнаружили на побережье Северо-Западной Америки. Здесь находят варианты и других полинезийских изделий, которых нет в Юго-Восточной Азии…

Как и в Полинезии, здесь отсутствовал боевой лук со стрелами. Не было струнных инструментов… Большие деревянные каноэ (основа чисто морской культуры племён северо-западного побережья Америки) перевозили до ста человек, и ранние путешественники отмечали поразительное сходство их с маорийскими военными каноэ. Как и в Полинезии, на северо-западе для плавания в открытом море иногда связывали вместе две лодки и накрывали общей дощатой палубой…

Все эти, казалось бы, неожиданные и, однако, несомненные параллели и совпадения в культуре племён, населяющих прибрежные архипелаги Северо-Западной Америки и далёкую Полинезию, неоднократно отмечались ранними путешественниками и современными этнографами. Отмечались и многие другие поразительные аналогии: от составного деревянного рыболовного крючка до резных деревянных столбов и дощатых домов с двухскатной крышей, в которые входили между расставленными ногами тотемного столба».

Итак, множество культурных параллелей, целый комплекс которых трудно объяснить простым совпадением. Кроме того, на что настойчиво обращает внимание Хейердал: древние полинезийцы пе знали многих изобретений, которые ко времени их вселения в Полинезию были сделаны на их предполагаемой прародине в Индонезии. Отсюда необходимо допустить, что полинезийцы азиатского происхождения, покинув прародину, не вскоре оказались на новой родине.

Но все элементы полинезийской культуры не объяснить азиатско-североамериканским происхождением мигрантов. Приходится задействовать южноамериканское происхождение какой-то их части. Болес рашгей части, по мнению Хейердала.

«С ними связывают особую мегалитическую кладку и антропоморфные каменные изваяния на ближайших к Америке окраинных островах, появление маорийско-полинезийской собаки, распространение в Полинезии 26-хромосомного культурного американского хлопчатника, а также батата, бутылочной тыквы и ряда других американских элементов в полинезийской флоре…

Праща как боевое оружие неизвестна в Индонезии, зато прототипами трёх специализированных типов пращи — ленточной, клапанной и щелевой — в области Южных морей являются перуанские образцы. Не знали в Индонезии и мумификации, однако в Полинезии, несмотря на неблагоприятный климат, её применяли, причём метод сходен с перуанским. Плащи и мантии из перьев — одежда знати, характерная для Полинезии, — в Старом Свете не были известны, зато они присущи культурам Нового Света, в том числе культуре древнего Перу. Своеобразные простые и составные рыболовные крючки полинезийцев, не обнаруженные нигде в Индонезии, попадаются при раскопках мусорных куч на территории от Эквадора до Северного Чили. Сложную полинезийскую кипону — хитроумную мнемоническую систему узелков — не сравнить с простой верёвочкой с узелками для счёта, которая была распространена во всём мире; зато она в точности повторяет перуанские кипу [“узелковое письмо”. —Я.Б.].

Можно привести ещё много примеров, касающихся материальной культуры, социальных особенностей и мифологии этих двух областей. Однако здесь достаточно указать, что на полинезийских островах явно знали керамику и ткацкий станок, несмотря на то что последняя волна поселенцев пришла в Полинезию из области, где не было ни гончарного искусства, ни ткачества и где известны были лишь земляная печь и лубяная колотушка.

Теперь известно, что в Полинезии некогда в самом деле была культура, знакомая с керамикой. Как на восточной, так и на западной окраине Полинезии археологи нашли черепки различной красной посуды, причем находки на Маркизских островах оказались пока наиболее старыми. На этом же архипелаге и вообще во всей Полинезии до островов Фиджи на западе 26-хромосомный американский хлопок одичал; нынешним полинезийцам он ни к чему, но первые поселенцы, конечно, привезли его на острова неспроста».

То есть культура первопоселенцев Полинезии, приплывших из Южной Америки, была во многих отношениях выше культуры второй волны мигрантов. И поздние поселенцы так и не смогли заимствовать некоторые элементы этой первой культуры — гончарное дело, выращивание хлопка и ткачество.

Хейердал привел в пользу своей гипотезы ряд доводов из области лингвистики и генетики. Правда, они касаются главным образом промежуточной прародины полинезийцев азиатского происхождения в Северной Америке. Некоторые лингвисты конца XIX — начала XX века усматривали родство отдельных индейских языков Британской Колумбии и Орегона с австронезийскими.

Аргументы генетического свойства, которые могли быть в то время — середина прошлого века, — касались только групп крови. Здесь Хейердал сослался на мнение видных специалистов, обнаруживших близкие соответствия между полинезийцами и индейцами тихоокеанского побережья Северной Америки.

Однако развернувшиеся в последние десятилетия во веем мире исследования гаплогрупп своими результатами обернулись против теории норвежского исследователя. У полинезийцев и индейцев — что в Северной, что в Южной Америке — вообще не оказалось генетических параллелей! Ни по Y-хромосоме, ни по Мт-ДНК. Так что же, гипотезу Тура Хейердала следует закрыть и списать в архив научных курьёзов?

Вспомним, что гаплогруппа обнаруживается только в непрерывной линии предков одного пола. Гаплогруппа любой популяции со временем может быть полностью вытеснена гаплогруппами последующих волн мигрантов. Предки полинезийцев не обязательно должны были оставить свои генетические линии на побережье Северной Америки — те со временем могли угаснуть, оборваться. Точно так же гаплогруппы полинезийских первопроходцев из Южной Америки могли не сохраниться среди поздних колонистов. Всё это, скорее, может указывать лишь па относительную малочисленность: 1) индонезийских предков полинезийцев среди индейцев северо-запада Америки; 2) южноамериканской волны полинезийских мигрантов по отношению к позднейшей азиатско-североамериканской.

Факт отсутствия ничего не доказывает и не опровергает. А вот факты многочисленных культурных параллелей, а также культурных растений, которые не могли появиться в рассматриваемой области иначе, как с помощью человека, требуют объяснений. Поэтому гипотезу, удовлетворительно объясняющую эти факты, нет оснований отбрасывать лишь из-за того, что генетическое потомство отдельных групп мигрантов растворилось в пространстве и времени.

Но мы начали главу упоминанием про «белых богов» полинезийцев. При чём здесь они?

«К тому времени, когда первые испанцы появились в Перу, индейцы-инки создали здесь свою великую империю. Они рассказывали испанцам, что грандиозные памятники, возвышающиеся в безлюдных долинах, были воздвигнуты народом белых богов, который жил здесь до того, как господство над страной перешло к самим инкам. Про этих исчезнувших зодчих инки говорили, что то были мудрые миролюбивые наставники, которые… пришли откуда-то с севера и научили их первобытных предков строительному искусству и земледелию, а также передали им свои обычаи и нравы. Они не походили на других индейцев, так как у них была белая кожа и длинные бороды… Они покинули Перу так же внезапно, как и появились там. Власть в стране перешла в руки инков, а белые учителя навсегда оставили берега Южной Америки и исчезли где-то на западе, среди Тихого океана.

И вот, когда европейцы впервые появились на островах Тихого океана, они очень удивились, обнаружив, что многие местные жители имели почти белую кожу и бороду… Рыжеволосые жители называли себя урукеху и говорили, что они являются прямыми потомками первых вождей островов, которые были белыми богами и носили имена Тангароа, Канне и Тики…

Однажды я сидел за чтением легенд инков о солнце-короле Виракоча, который был верховным повелителем исчезнувших белых людей в Перу… Первоначальное имя бога-солнца Виракоча… было Кон-Тики, или Илла-Тики, что означает Солнце-Тики, или Огонь-Тики. Кон-Тики был верховным жрецом и солнце-королём "белых людей" из легенд инков, тех людей, которые оставили после себя гигантские развалины на берегах острова Титикака… На Кон-Тики напал вождь по имени Кари… В сражении на одном из островов на озере Титикака таинственные белые люди были перебиты, но сам Кон-Тики и его ближайшие соратники спаслись и добрались до берегов Тихого океана, откуда они впоследствии исчезли, отправившись куда-то на запад».

Изложено красиво и, на первый взгляд, убедительно. Но ничто не позволяет видеть в Виракоча реальный исторический персонаж, пусть даже искажённый мифом. То, что было принято Хейердалом за легенду исторического содержания, на самом деле — типичный миф, бытовавший практически у всех народов мира и хорошо известный культурологам!

«Виракоча, Уиракоча (полное имя — Илья-Кон-Тики-Виракоча, т. к. в этом образе слились несколько божеств: Илья — солярное божество, Кон-Тикси — огненное, вероятно, вулканическое, и Виракоча — божество земли, воды), в мифологии кечуа демиург, — читаем мы в энциклопедии “Мифы народов мира”. — С конца XV века культ В. начал вытеснять прежний культ солнца и грома как верховных божеств. По одному из мифов, В. считался первопредком, праотцом всех людей. Согласно варианту космогонического мифа, В. создал в озере Титикака солнце, луну и звёзды. Затем он с помощью двух младших В. сделал из камня человеческие фигуры и по их подобию создал людей, назначив каждому племени свою область. В. и его помощники прошли по всей стране, вызывая людей из-под земли, из рек, озёр, пещер. Заселив людьми землю, В. уплыл на запад».

Согласитесь, в этом типичном общечеловеческом мифе о боге-творце, который, сделав своё дело, лёг отдыхать или отбыл восвояси (в данном локальном варианте мифа — отплыл за океан, что равнозначно отправлению в иную Вселенную), нет никакого указания па исторический персонаж!

Правда, был и реальный человек с таким именем. Виракоча, по имени бога, звался один верховный инка, почивший в бозе на троне в преклонном возрасте где-то в начале XV века. Он не был никем разбит или изгнан. А в пересказе Хейердала просто соединились мифологический и исторический персонажи! Кстати, ясно, почему именно с середины XV века верховное божество инков начинает всё чаще почитаться под этим именем — это была своеобразная дань памяти скончавшемуся великому государю.

Ну и, разумеется, если связывать отплытие таинственных «белых» учителей инков за океан с историческим Виракоча, то это произошло не ранее конца XIV века. То есть спустя почти тысячу лет после того, как Полинезия была заселена, согласно теории Хейердала! Как едко, но метко высказался по сё поводу один исследователь, она хронологически столь же правомерна, как утверждение типа: «Америку открыл в последние века Римской империи король Генрих VIII, привезя туземцам автомобиль марки “Форд”»!

Но что самое интересное — посещения островов Тихого океана американскими индейцами давно уже не были тайной для историков и археологов! Ещё в 50-х годах прошлого века крупнейший французский специалист по инкам Луи Боден писал:

«Спортивный эксперимент, недавно [в 1947 г. — Я.Б.] проведённый группой скандинавов, которые пересекли Тихий океан на плоту доколумбовой модели, используя для этого течение Гумбольдта, не открыл для нас в этой связи ничего нового. Вместе с тем летописец Сармьенто де Гамбоа пишет, что инка Юпанки, захватив в XV веке провинции вдоль перуанского побережья, узнал о существовании земли к западу, далеко за горизонтом… Подстёгиваемый духом авантюризма и уверенный в своей власти, император приказал построить целый флот плотов, который, подняв паруса в Тумбесе, понёс многочисленную армию воинов в неизвестность. Летописец приводит цифру в 20 тысяч солдат и перечисляет имена капитанов. Путешествие продолжалось примерно год…

Эта перуанская армада действительно достигла некоторых полинезийских островов, так как определённые предметы были привезены назад и помещены в крепости Куско, где их и увидели испанцы… Но самое удивительное в этой экспедиции не то, что люди императора достигли столь отдалённых земель… а тот факт, что они вернулись. Их хрупкие плоты не пострадали у Маркизских островов, и им удалось совершить гигантское турне по Тихому океану… Это даёт нам представление об отчаянности и даже безрассудной смелости тех людей, которые без колебания отправились в неизвестное им море, не имея ни информации, ни материалов, которые были у молодых людей [Хейердала и его команды. — Я.Б.], совсем недавно удививших мир, пройдя только половину этого кольцеобразного пути».

Это беспримерное плавание инки совершили в совместное царствование Пачакути и его сына Тупака Юпанки. Последний как раз и возглавил лично эту трансокеанскую экспедицию. Пачакути был сыном известного нам Виракоча.

Раз экспедиция инков была такой многочисленной, то неудивительно, если на посещённых ими островах они могли оставить после себя предметы керамики и даже посадить батат, который и был заимствован местным населением. Может быть, для объяснения факта культурных заимствований древней Полинезии у древней Америки достаточно лишь этой экспедиции Юпанки? И не обязательно считать, что индейцы заселили острова Океании ещё в I тысячелетии н. э., раньше самих полинезийцев?

Ведь как ни крути, но набор культурных заимствований полинезийцев у индейцев, на котором как на доказательстве своей теории настаивает Хейердал, во многом случаен. При наличии батата и хлопчатника как объяснить тогда отсутствие в Полинезии такой важнейшей сельскохозяйственной культуры индейцев, как маис? А он наверняка был бы, если бы это действительно была миграция, колонизация, а не единичные посещения.

Интересна сама причина, по которой, согласно средневековому испанскому историку, Тупак Юпанки решил разведать заморские земли. Вот что пишет об этом Боден:

«Юпанки… узнал о существовании земли к западу, далеко за горизонтом. Об этом ему рассказали прибывшие на кораблях путешественники. Они говорили, что далеко на западе есть населённые людьми богатые острова.

Вначале император не придал большого значения этим рассказам, однако сама информация и присутствие тех, кто её принёс, его заинтриговали. Поэтому он обратился к ясновидящему, который подтвердил правдивость этих рассказов».

«Прибывшие на кораблях путешественники» могли быть только инками или каким-то подвластным им племенем (скорее всего, из последних, так как раньше речь шла о завоевании верховным инкой Юпанки земель вдоль побережья), в общем — индейцами. Это означает, что задолго до экспедиции Тупака Юпанки жители Южной Америки посещали острова Океании. И не только посещали, но и возвращались назад! Поэтому логично считать, что заимствования шли не в одном направлении, как предполагал Хейердал, а в обоих!

Боден существенно дополняет составленный Хейердалом список культурных параллелей между древней Америкой и древней Полинезией, а также приводит длинную таблицу языковых соответствий между языком кечуа, основного народа в империи инков, и языком маори, обитателей Новой Зеландии. Французский учёный считает, что всё «это может свидетельствовать о миграциях как с востока на запад, так и с запада на восток. Поход перуанского флота во времена Тупака Юпанки доказал, что это возможно». И его главный вывод, сделанный независимо от эксперимента норвежца: «Почти нет сомнений в том, что в давние времена существовали контакты между народами Полинезии и Южной Америки».

Как знать, если бы Хейердал, выдвинув свою теорию, поехал для сё отстаивания перед учёным миром не в США, а во Францию и там встретился с Боденом, для которого она не была новостью, то, быть может, не было бы плавания на «Кон-Тики», и вся жизнь знаменитого норвежца протекла бы по иному руслу?..

И снова: при чём тут таинственные белые люди? Можно ли буквально воспринимать индейский миф о культурных героях — «белых учителях» — как историческую информацию о людях с белой кожей? Мифологи отлично знают, что антропоморфные божества нередко имеют какую-то особую внешнюю черту, кладущую грань между ними и людьми. В индуистской иконографии бог Вишну (и нередко его аватара Кришна) обладает кожей… синего цвета! Так почему бы нам не поискать ещё и таинственную расу синекожих людей?!

Даже если в легендах о «белых наставниках» инков содержится какое-то рациональное зерно, то оно совсем не обязательно заключено в точном указании на антропологический облик. На примере айнов, которых одни путешественники описывали светлокожими, а другие — темнокожими (причём те и другие описания исходят от людей, вполне заслуживающих доверия!), мы видели, что цвет кожи — понятие весьма субъективное!

Среди австралоидов нередко попадаются натуральные… блондины! Светловолосые чернокожие люди, у которых больше нет никаких европеоидных черт, неоднократно засняты на фото и видео. Они не альбиносы. Это явление чем-то сродни ярко-рыжим волосам у части европеоидов. Оно засвидетельствовано на многих островах Тихого океана, в Западной Австралии и на юге Индии. Оно уже давно перестало удивлять антропологов и генетиков. У других рас (кроме, понятно, белой) оно учёными пока не отмечено, но нельзя заранее отрицать его возможность.

Поэтому нужно с большой осторожностью относиться к свидетельствам путешественников по джунглям Южной Америки, видевших там, среди диких племён, «белых людей». Необходимо также иметь в виду, что восприятие таких путешественников, месяцами ходивших в глуши и не видевших белого человека, кроме своих немногих заросших спутников, неизбежно бывало искажено. Особенно это относится к англичанину П.-Х. Фосетту, оставившему несколько таких свидетельств в начале XX века. На него вдобавок сильно влияло убеждение в том, что где-то в амазонской туши прячутся руины городов неведомой доинкской цивилизации.

«Находки археолога из университета Флориды Аугусто Ойюэла-Кайседо подтверждают теорию о том, что до прибытия европейцев в Амазонии существовала развитая культура с населением до 20 миллионов человек. В результатах раскопок индейских курганов на северо-востоке Перу около города Икитос обнаружены керамика и земля (так называемая terra preta — "чёрная земля "), представляющая собой смесь местной почвы с продуктами человеческой жизнедеятельности, древесным углем и золой… Следы исчезнувшей культуры обнаруживаются в Амазонии повсеместно: слои terra preta бразильский археолог Эдуардо Невеш из университета Сан-Паулу и его американские коллеги находят около Манауса… Находки археологов в Боливии и Бразилии (около реки Шингу) свидетельствуют: уже в конце I тысячелетия н. э. жители Амазонии были способны перемещать тонны грунта, строить каналы и дамбы, изменявшие русла рек. Изменение взглядов учёных на древние культуры бассейна Амазонки началось с исследований Анны Рузвельт из Университета Иллинойса в Чикаго в 1980-х годах. На самом большом в мире пресноводном острове Маражо в устье Амазонки были обнаружены фундаменты домов, качественная керамика и следы ведения развитого сельского хозяйства».

Сообщения такого рода время от времени появляются в новостных лентах. Возможно, что когда-нибудь они приведут к полному пересмотру древней истории Америки.

Окажется, что цивилизации инков, ацтеков и майя были лишь бледной тенью своих предшественников, ныне погребённых под толстым слоем почвы в сельве. Всё возможно. Подобные вещи в науке случались не раз. Но — опять же — при чём здесь белые люди? Или, тем более, какие-то атланты?..

22. КРОМЕШНЫЙ АД РАЙСКОГО ОСТРОВА

В 3700 км к западу от берегов Чили и в 1800 км от ближайшего населённого острова в Тихом океане расположен известный своими каменными идолами моаи остров Пасхи, или Рапа-Нуи на языке туземцев, как его в последнее время чаще называют. Каких только гипотез не было выдвинуто для объяснения заселения острова! Кого только не предполагали в кандидаты создателей знаменитых статуй! А иероглифы рапа-нуйцев! Это единственное место в Полинезии, где до прихода европейцев существовала собственная письменность.

Остров был «открыт» голландским мореплавателем Якобом Роггевеном в пасхальное воскресенье 1722 года— отсюда его нынешнее название. Представитель «просвещённой нации» отметил Пасху салютом из огнестрельного оружия… прямо в собравшихся на берегу туземцев, после чего отбыл восвояси. Про открытие Роггевена забыли более чем на столетие, когда в середине XIX века про него вспомнила Перуанская Республика. Жители острова стали объектом охоты на рабов, организованной этим государством.

Вместе с работорговцами на остров, как это обычно бывало, прибыли миссионеры. Один из них, епископ Эухенио Эйро, обнаружил у туземцев дощечки со знаками, которые показались ревностному католику богохульными. Благочестивый служитель Церкви приказал собрать и уничтожить все такие дощечки. Лишь немногие чудом уцелевшие от варварства «христиаиизаторов» памятники иероглифической письменности Рапа-Нуи стали впоследствии достоянием пауки.

В 1888 году на остров Пасхи наложила руку Республика Чили, которой он и принадлежит по сей день. К тому времени — конец XIX века — рапа-нуйцев оставалось уже немного. Но очевидно, что упадок их культуры начался задолго до контактов с «белой» цивилизацией. Ведь во времена епископа Эйро никто из туземцев уже не мог прочесть загадочные иероглифы. Потому и приказ прелата не вызвал среди рапа-нуйцев возмущения. Они были безразличны и к статуям моаи. Исследователи обнаружили, что многие идолы были как будто нарочно опрокинуты ещё несколько веков назад.

Остров Пасхи обладает на редкость комфортным климатом для тропических широт, будучи расположен в полосе холодного точения. Средняя температура зимы, длящейся тут с июня по сентябрь, +20°, самого тёплого месяца (февраля) +27°. Удушающей жары не бывает. Дождливых дней в году около одной трети, остров продуваем ветрами, нет разносчиков жёлтой лихорадки и т. п. тропических болезней.

Флора и фауна острова весьма бедны. Можно подумать, что в этом виновата изоляция острова, его огромная удалённость от ближайшей суши. Однако дело не только в этом. Исследования показали, что в недалёком прошлом остров Пасхи обладал гораздо более богатым растительным и животным миром. Он был покрыт лесами, главным образом — из эндемичного вида арековой пальмы. Важным в хозяйстве деревом была местная софора из семейства бобовых — из её древесины строили дома и делали копья. Возможно, туземцы выращивали также некоторые деревья, которые завезли со своей полинезийской прародины.

Леса на острове исчезли ещё до появления па нём европейцев. Английский ботаник Джон Дрансфидц высказал предположение, что местная пальма была истреблена вследствие поедания туземцами её молодых побегов, лакомых в варёном виде. Как и почему исчезли другие виды местной флоры и фауны — аборигенные и интродуцированные полинезийцами — ясно ещё не вполне.

Устные предания рапа-нуйцев повествуют о войне между «длинноухими» (удлинявшими мочки ушей с помощью тяжёлых украшений?) и «короткоухими». Те и другие представляли два разных племени или сословия населения острова. Война разразилась задолго до прибытия первых европейцев. В этой войне было убито много народу, но в конце концов победили «короткоухие». С этого времени был утрачен язык иероглифов, и рапа-нуйцы перестали воздвигать идолы.

Эти смутные легенды дали обильную пищу для всевозможных трактовок — научных и не очень. Тур Хейердал выдвинул гипотезу, согласно которой «длинноухие» были потомками первых поселенцев на острове, прибывших из Америки. Это были те самые «белые бородатые люди», изгнанные из державы инков. Правда, как это сочетается с «длинноухостью», Хейердал не объяснил. Обычай удлинять мочки ушей до сих пор распространён у некоторых индейских племён Южной Америки. Но легенды инков о Тики-Виракоча и «белых учителях» ничего не говорили про их «длинные уши». «Короткоухие» же были прибывшими на остров полинезийцами. Они оказались в подчинении у «длинноухих», впоследствии восстали, чем и объясняются трагические события на острове.

Организовав в 50-е годы прошлого века исследования на острове Пасхи, Хейердал обнаружил веские, по его мнению, доказательства соответствия между доинкской (как он считает) и рапа-нуйской культурами. Однако в учёном мире обратили внимание на натянутость многих его сопоставлений, а также на то, что в своих выводах он заранее исходил из своей теории двух волн миграции в Полинезию. В свою очередь, были выдвинуты и другие гипотезы заселения Рапа-Нуи: из Меланезии, Микронезии и т. д. Однако возобладала все-таки основанная на родстве языка и большинства культурных элементов гипотеза о полинезийском происхождении туземцев Рапа-Нуи. Спор сейчас ведется главным образом по вопросу о том, из какого именно региона Полинезии прибыли первые обитатели острова.

Гипотеза о том, что остров Пасхи — осколок затонувшей в Тихом океане большой суши, давно отброшена по всей совокупности данных наук о Земле. Впадине Тихого океана — сотни миллионов лет. Впрочем, есть один нюанс. Остров Пасхи лежит на стыке собственно Тихоокеанской литосферной плиты с литосферной плитой Наска. Сам остров — вершина вулкана, извергавшегося ещё 5 млн лет назад. Вулкан этот — лишь одна из гор подводного хребта, протянувшегося вдоль стыка двух плит. Мы пока недостаточно полно знаем о тектонических процессах, протекающих в таких пограничных зонах…

Прибытие первопоселенцев Рапа-Нуи непосредственно из Америки сомнительно потому, что преобладающие ветры и течения в районе острова имеют направление с запада на восток или с севера на юг. То есть, согласно той же общей концепции океанских миграций Хейердала, самым «ближним» путём на Рапа-Нуи из Америки был путь через острова Полинезии. Элементы древних американских культур, вероятнее всего, могли попасть на Рапа-Нуи опосредованно через другие острова Океании.

Последние исследования (прежде всего — радиоуглеродные датирования древнейших археологических слоёв на острове) не подтвердили предположений Хейердала о колонизации Рапа-Нуи одновременно с заселением других островов Полинезии или даже раньше. Первые люди на острове появились не ранее конца XII века, то есть уже в то время, когда вся Полинезия была обитаема тем народом, который населял её и к приходу европейцев.

Что же касается различий между «длинноухими» и «короткоухими», то они могли быть вызваны возникшей уже па самом острове социальной дифференциацией его жителей. Почти без преувеличения райские условия острова Пасхи позволяли получить прибавочный продукт, достаточный для выделения сословия знати. Ну а обычай удлинения ушей, в конце концов, известен не только в Южной Америке. Когда ту или иную культурную инновацию пытаются объяснить только внешним заимствованием, почему-то нередко упускают из виду такую логичную возможность, как параллельное развитие.

Райские условия острова, похоже, сыграли с его обитателями жестокую шутку. Трагические события, положившие конец самобытной цивилизации рапа-нуйцев, имели в своей основе жесточайший кризис перенаселения и тесно связанный с ним кризис экологический. То, что случилось на острове Пасхи, должно служить предостережением человечеству в целом. Древний Рапа-Нуи являет собой как бы модель всего человечества в миниатюре — ту модель, которая, однако, не должна повториться в большем масштабе.

Поначалу в благодатных условиях туземцы острова Пасхи множились и процветали. Они не могли прокормиться одним земледелием и разведением кур. Обычно полинезийцы брали с собой, кроме кур, ещё двух домашних животных — свиней и собак, но на Рапа-Нуи из них оказались только куры. Это показывает, что заселение Рапа-Нуи, отстоящего очень далеко от ближайшей земли, было единичным делом случая. Но морские воды у берегов острова предоставляли изобилие рыбы. На острове водились съедобные крысы. Побеги местных пальм давали к мясным и рыбным блюдам вкуснейший гарнир. Беспокоиться было не о чем. Первые рапа-нуйцы воздавали хвалу богам, подарившим им этот райский уголок Земли, высекая их гигантские идолы из чёрного спрессованного вулканического пепла.

Первые пироги, на которых рапа-нуйцы прибыли на свою новую родину, давно уже сгнили. Туземцы делали новые лодки из местного вида софоры, однако, очевидно, не слишком заботились об их мореходных качествах. Зачем? Разве нужно было уплывать с этого замечательного острова? Лодки были нужны только для ловли рыбы.

С течением времени потребности в топливе привели к тому, что для строительства лодок уже не осталось погребного дерева. Современные исследования показали, что леса на острове Пасхи начали катастрофически исчезать уже спустя сто лет после появления на нём людей. Не позднее XVII века деревьев на острове не осталось (нынешние — позднейшие интродуценты). Крыс тоже извели, а равно и одичавших кур (бродивших свободно, ведь деться с острова они никуда не могли). Перед островитянами встала угроза неминуемого голода. Подобно курам, они не могли уплыть или улететь с Рапа-Нуи.

Так райский уголок Земли превратился в смертельную западню, из которой не было выхода. Вся Вселенная сжалась до размеров маленького острова, на котором надо было как-то выжить. Между рапа-нуйцами начались войны, массовые убийства, развилось людоедство… Зловещее пророчество Джона Мальтуса относительно гибели большей части человечества на перенаселённой и истощённой Земле исполнилось в точности в отдельно взятом, изолированном уголке пашей планеты, по злой иронии судьбы названном в честь светлого христианского праздника… По некоторым оценкам, население Рала-Нуи периода его расцвета в десятки раз превышало то количество населения, которое застали на нём первые европейские пришельцы.

И всё-таки: откуда у рапа-нуйцев до катастрофы взялась письменность? Её аналогов не было ни у полинезийцев, ни в Америке. Пиктографическое и иероглифическое письмо в Америке было только у ацтеков и майя. Иероглифы Рапа-Нуи (кохау ронго-ронго, как их называют) не имеют близких соответствий. Однако… ещё в 1932 году венгерский учёный В. Хевеши обнаружил, что многие знаки кохау ронго-ронго совпадают с письменами… древней цивилизации долины Инда, или цивилизации Хараппы и Мохенджо-Даро, существовавшей в III тысячелетии до н. э.!

Прав ли он? Если прав, то случайно ли это совпадение? Мы пока не можем прочесть ни ту письменность, ни другую. Но в последующие годы археологи обнаружили соответствия этим знакам также среди иероглифов некоторых народов древнего Южного Китая, в орнаментике народов Суматры и Соломоновых островов и в загадочных знаках индейцев куна в Панаме.

Возможно ли, чтобы все эти знаки восходили к одной системе символов? Пока на этот счёт можно строить лишь умозрительные догадки — слишком мало бесспорной информации. Но пойдём по этой цепочке от берегов Южной Америки к берегам Евразии. На этом пути нам встретится ещё кое-что интересное.

23. ЗАГАДКИ МАОРИ, ГУАНЧЕЙ И ДРУГИХ

Маори — так зовёт себя народ, прежде европейцев заселивший острова Новой Зеландии (Ао-Теа-Роа — «длинное белое облако», на их языке). Согласно господствующим представлениям, предки маори прибыли на эти острова в IX-ХIII веках н. э. несколькими последовательными волнами миграции. Маори — ветвь полинезийцев по языку. Что касается антропологического типа, то у маори нет австралоидной примеси, столь характерной для жителей любых других частей Океании. Впрочем, подробнее о расовом типе маори — чуть дальше.

В европейской литературе Нового времени маори известны как коварный, жестокий, кровожадный народ, склонный к людоедству. Маори стойко и храбро защищали от европейских колонизаторов свою родину. Будучи поначалу на уровне каменного века, маори быстро освоили огнестрельное оружие, достававшееся им в качестве трофеев от колонизаторов или как контрабандный товар. Лишь в ходе нескольких военных кампаний англичанам удалось покорить Новую Зеландию. Однако с течением времени маори удалось завоевать для себя гражданские права. Это сильный и одновременно практичный парод, уверенно вписавшийся в современную цивилизацию.

Когда пишут, что маори ели белых пленников потому, что им не хватало мясной пищи, это следует отнести к фантазиям авторов. Каннибализм маори носил религиозный характер. Он был связан с поверьями, широко распространёнными в первобытном мире, о том, что часть души человека может перейти в того, кто съест кусок его плоти. По своим этнокультурным понятиям маори съедением… воздавали пленнику огромную честь! Ибо это означало, что они признают за ним великие достоинства воина и желают их приобрести посредством поедания его мяса. Комментируя аналогичный обычай у островитян Нуку-Хива в Полинезии, Жюль Верн ещё в середине XIX века справедливо писал: «А сами мы до того, как достигли высокого уровня цивилизации, на котором теперь находимся, не прошли ли мы все ступени той же лестницы? В эпоху каменного века отличались ли наши нравы от нравов первобытных жителей Океании?»

Неолитическая культура маори не знала других домашних животных, кроме собак, да и те вскоре были не то съедены, не то просто не прижились. Кур и свиней — характерных животных полинезийского хозяйства — маори в Новую Зеландию не привезли. Это говорит или об их довольно раннем заселении островов, когда эти животные, возможно, ещё не были одомашнены в Полинезии, или же о неподготовленном, случайном характере миграций, в результате которых была заселена Ао-Теа-Роа. Зато земледелие у маори было очень развито.

Маори, судя по всему, не испытывали недостатка в съестных припасах. Хотя гигантские бескрылые птицы моа были перебиты маори уже в первые столетия колонизации островов, в лесах и горах Ао-Теа-Роа ещё в изобилии водилась дичь, а в водах было полно рыбы. Характерно, что маори жили в основном на Северном из двух больших новозеландских островов. Маорийское заселение Южного острова к моменту прибытия европейцев едва началось. То есть маори не испытывали нужды в освоении новых территорий, которых, в отличие от обитателей Рапа-Нуи, у них было в избытке.

Господствующий облик современных маори — монголоидный, частично смешанный с европеоидным. Метизация, как обычно считают, началась лишь после вторжения англичан в XIX. веке. Однако давайте взглянем на маори, какими их впервые увидели европейцы.

Новую Зеландию открыл и назвал так в 1642–1643 годах голландский мореплаватель Абель Тасман. Но он там не задержался, хотя успел повздорить с маори, вряд ли сохранившими добрую память о пришельцах с больших кораблей. Английский капитан Джеймс Кук в 1769–1770 годах исследовал острова Новой Зеландии более подробно.

Один из двух художников его экспедиции, Александр Бэкон, оставил рисунки представителей народа маори.

Если художник точно передал детали, то у маорийки была светлая радужина глаз! Её выступающий нос, чёткая линия подбородка и волнистые, но негустые волосы также не содержат намёка на монголоидный или австралоидный тип. За знаменитыми татуировками на лице маорийца тоже просматриваются его явно немонголоидные черты: широкий разрез глаз, орлиный нос и некурчавая борода средней густоты (вдобавок аккуратно подстриженная).

Есть ли основания заподозрить художника в том, что он не был профессионалом и бессознательно «европеизировал» облик туземцев на своих рисунках? Вот сделанный уже в XIX веке портрет вождя Те Пуни (его видят все, открывающие статью про маори в Википедии). Мы наблюдаем узкое лицо и узкий, прямой нос. Тёмные волосы собраны в пучок, но заметно, что они прямые или слегка волнистые. Радужина глаз тёмная, но разрез глаз совершенно европейский. В общем, облик скорее южноевропеоидный, средиземноморский. Повторюсь: если, конечно, старинные художники пе искажали бессознательно портреты маори. Но ведь если такое искажение было, то, вероятно, оно имело объяснение именно во внешнем виде самих маори.

Про европеоидные черты в облике многих современных маори, конечно, уже трудно сказать: где это результат метизации, начавшейся только в XIX веке, а где возможное наследие более давних европеоидных предков. Рисунки, конечно, не могут служить достаточно объективным свидетельством. А что говорит нам на сей счёт генетика?

Примерно 80 % мужчин маори принадлежат к Y-хромосомному кластеру С. Ещё примерно 10 % — это группа О. Оставшиеся распределены между кластерами N и Р. В особенности запомним последний.

Более чем у 85 % маори — Мт-ДНК гаплогруппы В4, типичная для полинезийцев. Однако ещё почти у 15 % другие группы, а именно: 6,9 % Н (широко распространена в Европе и на Ближнем Востоке), по 2,6 % — U5 (одна из древнейших в Европе) и Т (с ней связывают первых земледельцев Передней Азии), 1,7 % — К (европейская) и 0,9 %—J (европейско-переднеазиатская). Все эти группы, кроме В, возникли в ареале европеоидной расы уже после её сложения. Таким образом, праматери каждого седьмого маори принадлежали к белой расе. В этом не было бы ничего удивительного, если бы эти данные не относились к тем, кто считается «чистокровным» маори.

Характерным признаком ряда генетических кластеров, в том числе В, является «утрата 9 пар оснований в V регионе Мт-ДНК». 100 % полинезийцев имеют этот признак. У маори — только 85,3 %. Следовательно, женские предки маори, не унаследовавших этот признак, прибыли в Новую Зеландию явно не из Полинезии.

Вернёмся к мужской гаплогруппе Р. Она — предок многих линий. Среди них — R, считающаяся типичной для индоевропейских народов, и О, типичная уже для американских индейцев (особенно Южной Америки), встречающаяся также у некоторых народов Северной Азии. Но наиболее близкая к древнейшему прототипу гаплогруппа Р сейчас редка. Кроме маленькой группы маори она обнаруживается у отдельных народов Азии и Америки, а в Европе — лишь на хорватском острове Хвар в Адриатике!

Не вправе ли мы заключить, что у части маори были европеоидные предки задолго до прибытия кораблей Тасмана и Кука?!

Европеоидный компонент участвовал в сложении маори, это очевидно. Но где эти белые люди жили до прихода в Новую Зеландию? Полинезия исключается. У индейцев Южной Америки указанные гаплогруппы, типичные для белых, также не встречаются. Австралия? Казалось бы, мигрировавшие на юг Тихого океана древние европеоиды просто не могли миновать этого континента. Но в Австралии следов белого человека нет вплоть до Нового времени. И это не случайно. Хотя это вовсе не повод отрицать такую миграцию.

Древние мореходы могли просто не задержаться на берегах Австралии. Ведь даже в эпоху Великих географических открытий португальцы, первыми (в начале XVI в.) нанесшие северный берег Австралии на карту, не высадились там. То же — голландцы, в 1-й половине XVII века повторно за сто лет открывшие этот континент и обследовавшие его северные, западные и южные берега. Но и они не задержались там. Эти части побережья Австралии должны были казаться слишком неприветливыми, климат — жарким, где-то воды не было, где-то, напротив, были малярийные болота. Первые жители Австралии 60 тыс. лет назад, напомним, высаживались на побережье, которое ныне затоплено, — возможно, оно было другим… Белая колонизация Австралии началась лишь после того, как Кук открыл более пригодное для жизни восточное побережье материка. А к восточной Австралии не подплыть напрямую ни из Индийского океана, ни из Полинезии.

Перенесёмся в северную часть Индийского океана, на Мальдивские острова. Здесь в 1982–1984 годах археологической экспедицией под руководством Тура Хейердала были обнаружены следы некой древней цивилизации. Сам знаменитый норвежец нашёл и в ней элементы, сближающие её с древними культурами Южной Америки. Он связал её с древней цивилизацией Мохенджо-Даро в долине Инда, которую считал арийской. По легендам, собранным им на Мальдивах, остатки оригинальных культовых сооружений тут принадлежали некогда возведшим их рединам — высоким белым людям с орлиным профилем.

И снова версия Хейердала основала на сомнительных допущениях и шатких аналогиях. Характерна в этом отношении попытка непременно связать Будду с удлинёнными мочками ушей с полинезийскими и южноамериканскими «длинноухими». Хотя в независимом, параллельном возникновении такого простейшего обычая в двух частях света нет ничего невозможного.

Что несомненно? Индоарийское население Мальдив, воспринявшее ислам в XII веке, когда-то поклонялось Будде. Вероятно, было ещё более раннее население, следы которого и обнаружил норвежец. Но датировка найденной им керамики 2000 годом до н. э. произвольна. Там не было предметов, которые могли быть подвергнуты радиоуглеродному анализу. Такая датировка сделана для того, чтобы привязать древнейшую культуру Мальдив к культуре Мохенджо-Даро.

Что касается самой цивилизации Хараппы, Мохенджо-Даро, или протоиндской, — её только в самой Индии считают арийской. Учёные всего мира датируют появление ариев в Индии концом П тысячелетия до н. э. И лишь сами индийцы доказывают «автохтонность» ариев в Индостане. Понятно, почему они это делают, — чтобы не дать лишний козырь в руки националистов дравидских народов Южной Индии, настаивающих на исключительных «правах коренных народов Индии». Но мы от такой политической конъюнктуры должны быть свободны в установлении научной истины. И пересматривать общепринятые версии арийского заселения Индии нет достаточных оснований. Ну а «легенды о белых людях на Мальдивах»… Что могли сказать Хейердалу нынешние жители Мальдив, которые забыли всю свою историю до принятия ислама и предки которых появились на островах, самое раннее, в I тысячелетии н. э.?! Такие байки не следует принимать всерьёз. Тем более что их пересказчики наверняка знали, что за человек ими интересуется и какого рода информация ему нужна.

Точно так же следует отнестись и к тому местному жителю, кто на Канарских островах назвал себя Туру Хейердалу… потомком гуанчей! Наверное, этот «гуанч» за долгие годы получил неплохой гешефт, дурача доверчивых иностранных туристов, что-то где-то слышавших о загадочном вымершем народе на Канарах!

Известно, что гуанчи — древнее население Канарских островов — исчезли вскоре после их завоевания испанцами в XV веке. Про гуанчей известно также, что они были европеоидами со светлыми волосами. Антропологическая реконструкция показывает, что они были близки к кроманьонцам — древнейшей ветви европеоидной расы. В то же время Христофор Колумб сравнил цвет кожи обитателей открытых им Багамских островов, т. е. индейцев, именно с цветом кожи гуанчей: «Они не черны и не белы». Очевидно, что гуанчи не принадлежали к нордическому расовому типу северных европеоидов. Гуанчи стояли на уровне каменного века. Их язык был родствен берберским языкам афразийской (семито-хамитской) семьи.

Среди берберов (кабилов), живущих на севере Африки (по большей части — в горных районах Атласа в Марокко и Алжире), встречаются группы светловолосых голубоглазых людей. Их присутствие биологи нередко объясняют генетическим дрейфом в изолированных популяциях, таких как нуристанцы, кабилы и те же гуанчи. Но почему дрейф генов всякий раз приводит к закреплению одного и того же, причём рецессивного, гена в столь многих популяциях? Это маловероятно. А потому не правдоподобнее ли считать эти народы сохранившимися осколками определенного расового типа?

Большинство этнографов и антропологов считают гуанчей ветвью берберов, некогда переселившихся из Северной Африки. Когда это произошло? Ещё в V веке до н. э. экспедиция карфагенского флотоводца Ханнона (о ней мы упоминали в одной из первых глав) сочла Канарские острова необитаемыми (хотя и не основала там колоний, что несколько нелогично). Но знаменитые пирамиды, принадлежавшие, как теперь считают, гуанчам, уже были. Значит, миграция гуанчей на Канарские острова произошла позже? А прежние обитатели покинули Канары ещё раньше, оставив после себя лишь эти загадочные пирамиды?

Есть ещё один любопытный нюанс. Хотя Хейердал всячески пытался связать древние цивилизации Мальдив и Канар, подробно описав путь течений в обход всей Африки, но против фактов не попрёшь. А главный факт таков: у гуанчей не было мореходных лодок! Таковые не были обнаружены ни испанцами, завоевавшими Канары, ни позднейшими археологами. Даже не ясно, на чём гуанчи могли преодолеть пролив шириной 120 км, лежащий между Африкой и ближайшим к нему из Канарских островов — Фуэртевентура. Мигрировали в «ледниковую эпоху», когда уровень океана был на сотню метров ниже? Но, во-первых, даже тогда сухопутного перешейка между Африкой и Канарами не было, а пролив сужался незначительно — до 100 км. Во-вторых, как это согласовать с сообщениями древних авторов о необитаемости Канарских островов?

Скорее всего, неточно второе известие. Видимо, Ханнон не имел возможности подробно обследовать Канарские острова. А местные жители, увидев большой флот с людьми, вооружёнными «молниями» (блестящими на солнце железными мечами), вероятно, испугались и решили отсидеться в убежищах (гуанчи использовали для жилья пещеры). Потому что если предположить, что гуанчи мигрировали с континента уже в античное время, то они должны были быть знакомы с обработкой металлов.

Итак, если связать воедино «белых» доинкских американцев, «длинноухих» полинезийцев, маори, рединов, создателей Мохенджо-Даро и гуанчей, то получится набор народов, разделённых, во-первых, многими тысячами лет, во-вторых, пропастью в культурном развитии. Ведь в долине Инда за 3000 лет до н. э. были прекрасно знакомы с бронзой. А остальные, получается, застряли на уровне каменного века. Причём на много тысяч лет, так как маори прибывают в Новую Зеландию лишь в конце I тысячелетия н. э. А Мальдивы они должны были покинуть до того, как там появились первые индоарии, умевшие выплавлять металлы. Где они прятались эти полторы тысячи лет? Ушли в обход всей Африки на Канары, чтобы потом двинуться в Южную Америку? Не слишком ли абсурдно всё это?

На самом деле картина, видимо, получается следующей. Гуанчи, конечно же, приплыли на Канарские острова не издалека, а с ближайшего побережья Африки — всё-таки не очень далеко. Причём было это довольно давно, когда они ещё не знали металлов. Они же и соорудили таинственные пирамиды на острове Тенерифе. С прочими рассмотренными нами здесь народами они никак не связаны.

Древние обитатели Мальдив вполне могли прийти с Индостана ещё до возникновения буддизма. Возможно, что они принадлежали к цивилизации Хараппы и Мохенджо-Даро, то есть были дравидами. Они никуда не уходили с этих благодатных островов, а были ассимилированы последующими волнами мигрантов из Индии.

Тайна связей древней Америки и Полинезии раскрыта, ничего сверхсенсационного в ней не оказалось. А вот появление европеоидного компонента среди маори, действи-тсльно, требует объяснения. Но не логичнее ли будет поискать его нс среди загадочных «белых мореходов», где-то тысячелетиями прятавшихся от цивилизации, а среди исторических народов? Ведь заселение Новой Зеландии было синхронно, например, временам викингов и Киевской Руси! Разумеется, ни русами, ни норманнами предки маори не были. Это напоминание — просто чтобы не потерять масштаб времени.

24. АТЛАНТИДА… В ИНДИЙСКОМ ОКЕАНЕ?

Здесь не место разбирать легенду об Атлантиде, которой посвящены десятки тысяч книг. При всей гиперболичности сказаний Платона эта легенда, возможно, не лишена рационального исторического зерна. Но не обязательно воспринимать содержащиеся в ней географические указания буквально.

.. 30 сентября 2007 года внезапно начавшееся вулканическое извержение погубило небольшой остров Джабал аль-Таир в Красном море у берегов Йемена. Лава и пепел в считанные минуты покрыли остров. Гарнизон йеменской армии, насчитывавший полсотни человек, успел бежать с острова, потеряв, правда, четверых товарищей, мгновенно сгоревших в огненной лаве. Джабал аль-Таир не скрылся под волнами Индийского океана, но стал на долгое время непригоден для жизни.

Северная часть Индийского океана относится к числу наиболее сейсмически неспокойных регионов Земли. Красное морс начало формироваться 25 млн лет назад в результате откола Аравийской плиты от Африки. Долгое время здесь существовала глубокая впадина, наподобие той, в которой сейчас находится Мёртвое море между Палестиной и Иорданией. Несколько миллионов лет назад в неё хлынула океанская вода. Но узкий и неглубокий пролив между Африкой и Аравией (Баб-эль-Мандебский) во времена низкого уровня океана в плейстоцене неоднократно превращался в протоку, которую, как мы уже писали, не раз преодолевал первобытный человек в своих попытках расселиться из Африки.

Разлом, возникший между Африкой и Аравией, продолжается за Баб-эль-Мандебским проливом, в Индийском океане. Линия, вдоль которой, контактируя с Индостанской плитой, перемещается Аравийская плита, носит название разлома Оуэна. На нем заканчивается Аравийско-Индийский срединно-океанический хребет, образовавшийся в зоне расхождения Африканской и Индостанской плит. В осевой зоне Красного моря и Аденского залива, между Африканской и Аравийской плитами, формируется новый срединно-океанический хребет.

Тектонические процессы, происходящие в таких зонах, ещё не вполне ясны. Местами срединно-океанические хребты, представляющие глобальную тектоническую макроструктуру, поднимаются выше уровня океана, образуя острова (Исландия, к примеру). В зонах схождения плит в океане крупные острова или архипелаги формируются как правило. Возникновение островов предполагает возможность их исчезновения. Особенно сложны процессы, протекающие там, где взаимодействуют сразу несколько плит (Японские острова). Недостаточная изученность таких процессов вдохновила в 70-е годы прошлого века японского писателя Сакё Комацу на написание нашумевшего фантастического романа «Гибель дракона», где описывается, как Япония всего за несколько лет уходит под воду…

Гибель целых островов в результате вулканических взрывов — явление, неоднократно наблюдавшееся в истории человечества. В 1883 году взорвался вулкан Кракатау вблизи острова Ява (Индонезия). Остров уменьшился в несколько раз, а выпадения вулканического пепла отмечали за тысячи километров от места взрыва. Извержение вулкана на острове Санторин (Тира) в Эгейском море около 1450 года до н. э., как считают, погубило минойскую цивилизацию Крита. Распространены гипотезы, что именно это событие вдохновило Платона на создание легенды о гибели Атлантиды.

Как правило, чем грандиознее катастрофа, тем реже она происходит. Научные инструментальные наблюдения человека за природой земного шара насчитывают немногим больше полутора сотен лет. Неудивительно, что по мере того как увеличивается срок этих наблюдений, растёт и количество отмечаемых аномалий. Многим это кажется ростом нестабильности природных условий на Земле, между тем как это всего лишь простая статистическая закономерность.

26 декабря 2004 года на дне Индийского океана у побережья индонезийского острова Суматра произошло землетрясение. Вслед за этим огромная волна цунами обрушилась на побережье десятков стран. Разом погибло около 300 тысяч человек. Летописи человечества до сих пор не знали такой уничтожающей природной катастрофы. Но из этого не следует, что такая катастрофа была чем-то уникальным в истории нашей планеты. Это означает лишь, что летописи человечества пока ещё слишком коротки.

«Баб-эль-Мандеб» в переводе с арабского — «Врата скорби». Не исключено, что такое название пролива (смысл, по крайней мере) было взято арабами у более ранних народов. Не за этими ли вратами, а отнюдь не за Геракловыми Столпами (Гибралтарским проливом), могла располагаться Атлантида? Это ближе к Египту, чем Атлантический океан. И, быть может, не вся она погибла в результате извержений и землетрясений? Впоследствии египтяне часто плавали в этом направлении. Уже во времена Древнего царства (III тыс. до н. э.) существовали хорошо налаженные связи Египта со страной Пунт. В ней исследователи видят то Сомали, то Йемен, то остров Сокотра, а то и все три страны вместе. Но может быть, этой земли теперь вовсе нет на карте? А не была ли этой землей страна Офир, откуда израильский царь Соломон получал золото?

Теоретически наличием такой земли, в наше время исчезнувшей, можно объяснить некоторые загадки древности. Можно предположить, что этот остров, через некоторое время после первой катастрофы и исхода «атлантов», принесших, по Платону, цивилизацию в Древний Египет, был вторично заселён «белыми мореходами». Те оставили свидетельства о себе на Мальдивах, а потом, в результате очередной катастрофы, отплыли на Новую Зеландию. Можно представить, что это были и две различные суши, причём первая располагалась ближе к Африке, а вторая — к Индонезии (где произошли крупнейшие известные на сегодня тектонические катастрофы). Однако фактических следов такой суши не обнаружено.

Материальные свидетельства такой затонувшей цивилизации должны покоиться на океанском дне, если они вообще сохранились после катастроф. Подводная археология имеет дело с затонувшими поселениями, расположенными на шельфе, как правило, в спокойных участках земной поверхности. Их затопление было связано с повышением уровня океана. Кстати, автор многочисленных книг о загадках истории Земли и человечества, в том числе трилогии об Атлантиде, отечественный учёный А.М. Кондратов так прямо и призывал: «Атлантиды ищите на шельфе!» Мы уже подчёркивали важную роль затонувших участков шельфа в истории древних миграций. Однако, на наш взгляд, пет оснований исключать из поиска и океанические острова, которые могли исчезнуть в результате природных катастроф.

Многие участки Индийского океана, лежащие к северу от экватора, представляют собой весьма вероятные места, где могли происходить подобные катаклизмы. Необходимо, однако, отметить, что, даже если подтвердится предположение о погружении крупных массивов суши в Индийский океан в историческое время, это пе даст готовых ответов на неразгаданные тайны прошлого.

Ведь если наша гипотетическая индоокеанская «Атлантида» посещалась кораблями уже в историческое время, то вряд ли её жители оставались бы на уровне каменного века. Если она была близко от берегов материка или крупных островов, вроде Зондских, то следы её жителей нашлись бы там. Применительно к объяснению загадки о белых людях среди предков новозеландских маори это означает, что прежде прибытия в Новую Зеландию они должны были оставить свидетельства своего пребывания на тех землях, мимо которых не мог не проходить их путь.

Завершим расследование тайны белых предков маори. Исходя из всей совокупности имеющихся данных, они прибыли в Новую Зеландию, минуя ныне существующие берега и острова Индийского и Тихого океанов. В таком случае промежуточным этапом их миграции могла быть только ныне затонувшая земля в Индийском океане. При этом такая земля не входила в круг древних цивилизаций, ибо её жители не были знакомы с обработкой металлов. Но у нас нет свидетельств наличия в прошлом такой земли, одни лишь догадки. Ну а могли ли белые предки части маори приплыть в Новую Зеландию напрямую?

Есть только один путь, которым древние мореходы из Европы или Ближнего Востока могли попасть в Новую Зеландию, минуя другие земли. Это — течение Западных Ветров, знаменитые «ревущие сороковые». Предварительно эти корабли должны были каким-то ветром быть занесены в полосу этого течения. Вероятнее всего это могло произойти в Южной Атлантике, хотя по пути сюда древние мореходы, скорее, могли быть вынесены к берегам Бразилии. Другой возможный путь — вдоль берегов Восточной Африки, которым шла египетско-финикийская экспедиция, описанная Геродотом. Корабли были снесены штормом в «ревущие сороковые». Через какое-то время их вынесло прямо к берегам Новой Зеландии. Видимо, это было случайным событием, так как белые мореплаватели раннего Средневековья не принесли на новую родину профессионального знания и навыков обработки металлов.

Возможно, что в ту эпоху эти острова уже были заселены полинезийцами. А может, и пет. Самая древняя радиоуглеродная датировка из Новой Зеландии — конец VII века. Не исключено, что со временем будут найдены более ранние.

Необходимо дать какое-то вероятное объяснение появлению в Новой Зеландии изолированного анклава представителей белой расы задолго до эпохи Великих географических открытий. Оно возможно и без привлечения гипотезы о затонувшей земле в Индийском океане.

25. ОТКУДА ПРИШЛИ СТРОИТЕЛИ ЕГИПЕТСКИХ ПИРАМИД?

Многие сходные черты культур разных континентов можно объяснить параллельным независимым развитием. Привлечение миграций для их объяснения нередко оказывается натянутым и вызывает противоречий больше, чем решает. Плаванием на «Ра» Тур Хейердал показал возможность того, что древние египтяне, а возможно, и другие народы Северной Африки могли достигать побережья Америки. Но связывать возникновение доколумбовых цивилизаций Нового Света целиком с культурными импульсами из Старого Света или, тем более, из легендарной Атлантиды нет никаких оснований.

Та же самая экспедиция «Ра» продемонстрировала единственный возможный путь миграции в Новый Свет через тропическую зону Атлантики. Этот путь выводит на Малые Антильские острова и северное побережье Южной Америки. Но нигде на этих берегах не возникло культуры, которая была бы отмечена какими-то параллелями, тем более заимствованиями у культур Старого Света! Цивилизации развились в глубине Мексиканского залива — у майя, в глубине континента — у ольмеков и ацтеков и даже на берегу Тихого океана — у инков. В то же время предполагаемые переселенцы из Старого Света не оставили следов своей культуры на тех берегах, куда они должны были прибыть в первую очередь! Не странно ли это, если бы такая миграция в самом деле была?

Генетические исследования также не обнаружили никаких следов типично европейских и африканских гаплогрупп у «коренных» народов Америки. За одним исключением, о котором мы говорили выше. Но это исключите отмечено только в глубине Северной Америки, вдали от очагов древних цивилизаций Нового Света, и относится к доисторическому времени.

Конечно, все это не отрицает возможности отдельных плаваний из Старого Света в Новый через тропическую Атлантику во времена египетских фараонов. Но они не оказали существенного влияния на этнический состав древней Америки и характер её культур. Для аналогии возьмём плавания норманнов в Северную Америку в начале II тысячелетия н. э., факт которых установлен археологически. Норманны в то время даже основали кратковременные колонии на побережье Канады. Но окружающие местные племена не заимствовали у норманнских колонистов ничего. Генотип норманнов также не оставил следов у индейцев. Следует полагать, что и в более древние времена влияние малочисленных пришельцев с другого берега Атлантики на «аборигенов» Нового Света было столь же ничтожным, по сути — нулевым. За исключением той, по-видимому, многочисленной миграции доисторического человека в Америку из Европы 20 тысяч лет назад, которая оставила генетический след в виде Мт-ДНК гаплогруппы X.

Зато есть другая волнующая тайна древности — откуда в долину Нила пришли сами строители знаменитых пирамид? Многочисленные специалисты по Древнему Египту старательно обходят стороной этот вопрос именно потому, что удовлетворительного ответа на него до сих пор нет. Не загадка ли, в самом деле, — вдруг, как бы из ничего, без кажущихся необходимыми промежуточных этапов развития цивилизации, возникают шедевры инженерного искусства, единственное сохранившееся из семи «чудес» Древнего мира? И столь же быстро это искусство сходит на нет, как будто подлинные строители пирамид, владельцы глубоких знаний, куда-то ушли, покинули Египет, оставив после себя эти памятники, уже почти пять тысяч лет восхищающие и озадачивающие мир…

В начале XX века величайший русский египтолог Борис Александрович Тураев так писал о знаменитой пирамиде Хеопса, или Хуфу: «Пирамида имела или имеет в высоту приблизительно 481 фут, и каждая сторона её квадратного основания имела в длину около 755 футов. Средняя ошибка — менее одной десятитысячной стороны в отношении точной длины, квадратной формы и горизонтальности, хотя покатость почвы на месте сооружения препятствовала непосредственному измерению от угла до угла. Каменная кладка иногда настолько совершенна, что глыбы в несколько тонн сложены друг с другом так, что промежутки между ними значительной длины равняются одной десятитысячной дюйма и представляют грани и поверхности, не уступающие работе современного оптика, но в масштабе акров вместо футов или ярдов материала».

Хронология Древнего Египта за последнее столетие испытала значительное «омоложение». Раньше историю Египта начинали с IV тысячелетия до н. э. Считалось, что в 4241 году до н. э. жрецы в дельте Нила ввели календарь в 365 дней, в котором начало года было приурочено к первому предутреннему восходу Сириуса перед разливом Нила. Впоследствии было установлено, что такой календарь вовсе не обязательно мог быть установлен лишь в том году или же спустя 1460 лет, когда начало календарного года в 365 полных дней вновь совпало с началом астрономического года в 365¼ дня. Историю Древнего Египта пришлось сократить минимум на тысячу лет.

Подверглись ревизии и известия древних источников о первых династиях фараонов Египта, которые были сомнительны ещё для античных греков. Фараон Менее, легендарный основатель I династии объединенного Египта, уже не признаётся историческим лицом (Менее — не имя собственное, а форма глагола «быть, длиться»). Династический период истории Египта начинается не раньше III тысячелетия до н. э. Тем более удивительно, что уже при III и IV династиях были возведены такие сооружения, как великие пирамиды.

Первая ступенчатая пирамида была построена при родоначальнике III династии фараоне Джосере, который, как теперь считается, царствовал в XXVII веке до н. э. Последний фараон этой династии Снофру приказал возвести для себя двухъярусную пирамиду. Наивысшего расцвета мастерство строителей пирамид достигло в XXVI веке до н. э. при царях IV династии Хуфу и Хафра (Хефрен). Пирамида Менкаура (Микерина) при своих маленьких размерах качеством кладки ещё не уступает величественным памятникам предыдущим царям. А затем это искусство приходит в упадок. Вот что пишет Б. А. Тураев о пирамидах фараонов V династии: «Их пирамиды из известняка… незначительных размеров, более чем вполовину меньше второй пирамиды [Снофру. — Я.Б.], и внутренняя кладка их настолько плоха, представляя собой по большей части необтёсанные глыбы и даже щебень и песок, что теперь они в состоянии полного разрушения; каждая пирамида в отдельности представляет собою невысокий курган, лишь отдалённо напоминающий первоначальную форму». Вот так: самые поздние пирамиды выглядят самыми ветхими.

Повторим: в древнейших культурах долины Нила не найдено свидетельств постепенного зарождения и развития техники строительства геометрически правильных пирамид. Как бы из ничего возникают уже довольно впечатляющие постройки III династии и после всего двух «проб» достигают непревзойдённого совершенства при IV династии. После чего эта индустрия исчезает так же внезапно, как и появляется. Следует несколько неумелых подражаний шедеврам прошлого, и именно в силу неудачности этих попыток египтяне потом навсегда отказываются от возведения пирамид. В дальнейшем были ещё династии великих фараонов, при которых были тоже созданы удивительные памятники древнеегипетского зодчества, но уже никогда египтяне не строили больше пирамид!

Где истоки древнеегипетской цивилизации? Вопрос правомерен не только в связи с пирамидами. Все великие древние цивилизации, развившиеся в долинах крупных рек (Нил, Тигр и Евфрат, Инд), зародились вне их. Земледелие, основанное на сложной искусственной ирригации для задержки паводковых вод, требовало высоких хозяйственных навыков. Очагами земледелия были всегда не долины больших рек, а сухие пространства, где произрастали дикорастущие злаки. Только с течением времени древние земледельцы мигрировали в долины рек, где можно было получить более высокие урожаи, и осваивали их, выкорчёвывая приречные заросли и пойменные леса, осушая болота и производя иную перестройку ландшафта под нужды хозяйства. В поисках истоков древнеегипетской цивилизации поэтому естественно обратиться к пустыням, подступающим к долине Нила, — Ливийской (окраине Сахары) и Аравийской (между Нилом и Красным морем).

Археология свидетельствует, что уже 20 000 лет назад в ряде мест Юго-Западной Азии и Северо-Восточной Африки началось систематическое собирание зёрен дикорастущих злаков с целью пропитания. Об этом говорят сохранившиеся с тех пор каменные серпы и зернотёрки. Но прошло ещё немало веков, прежде чем древние люди перешли от собирательства к целенаправленному посеву и выращиванию злаковых растений.

В XIII–XII тысячелетиях до н. э. в ряде мест Верхнего Египта существовали крупные поселения собирателей злаков, состоявшие из нескольких сот человек каждое. В то время климат Северной Африки был другим, чем теперь, более влажным и прохладным. Степи и саванны простирались там, где сейчас бесплодные пески и камни. В начале VI тысячелетия до н. э. наступил особенно благоприятный период, названный «климатическим оптимумом голоцена». Он продолжался около 2500 лет. В средних широтах он характеризовался тёплым и сухим климатом, тогда как в полосе нынешних тропических пустынь летом было на 1–2° прохладнее и выпадало больше осадков. В Сахаре текли постоянные реки! Впадина Бод еле наполнялась водой и соединялась с лежащим к югу озером Чад в крупный водоём, по размерам почти не уступавший Каспийскому морю! Наскальные рисунки этого времени говорят об обитании в Сахаре слонов, носорогов, гиппопотамов и других характерных животных пояса саванн.

Климатический оптимум голоцена закончился в середине IV тысячелетия до н. э., а уже в начале Ш тысячелетия в почти не освоенной прежде долине Нила возникает древнеегипетская цивилизация. Правдоподобно полагать, что её быстрый и внезапный взлёт был связан с миграцией земледельческого населения степей Сахары. Миграция была вызвана сокращением количества осадков, участившимися засухами, уменьшением урожаев. Бескрайние и малоисследованные просторы обширнейшей пустыни Земли, возможно, хранят тайны возникновения одной из величайших цивилизаций древности.

Другие мигранты из Сахары пришли в то время на Канарские острова. Те и другие мигранты возводили пирамиды. Плотным заселением Сахары в древности, видимо, следует объяснить также наличие на севере Камеруна носителей изолированной Y-хромосомной гаплогруппы кластера R, типичного для белых европейцев. Когда Сахара стала почти непригодной для жизни, ареал некоего племени европейского происхождения оказался разорванным обширной пустыней.

Косвенным указанием на внеегипетские истоки цивилизации долины Нила может служить лингвистическая реконструкция праафразийского языка. Древнеегипетский язык представлял собой одну из групп афразийской языковой семьи, наряду с группами семитской, кушитской, берберской и хауса. Предковый афразийский язык, как считает А.Ю. Милитарёв, существовал в XI–X тысячелетиях до н. э. и был связан с носителями натуфийской археологической культуры на территориях Палестины и Сирии. Где бы и когда бы на самом деле этот язык не был, языковые предки древних египтян не могли не говорить на одном из его диалектов.

А.Ю. Милитарёв суммировал выводы из опыта реконструкции праафразийского языка: «На фоне сложной системы родоплеменных отношений явно просматривается социальное и имущественное расслоение. Несколько терминов со значением “вождь”, “старейшина”, “принадлежащий к племенной элите” создают впечатление целой иерархии власти; титул вождя, похоже, мог наследоваться. Два термина указывают на некие формы суда при дележе имущества, добычи и для улаживания конфликтов. Не менее пяти названий подчинённых, зависимых категорий претендуют на общеафразийский статус». Последнее утверждение учёный снабдил оговоркой: «Не все они достаточно надёжны лингвистически, а значение “раб” для такой древности вызовет, боюсь, резкую реакцию историков и особенно политэкономистов. Здесь есть, однако, над чем подумать».

Датировки праязыковых реконструкций, как мы уже писали, не могут претендовать на историческую точность. Однако в любом случае появление указанных исследователем социальных терминов приходится на время более раннее, чем то, в которое мы застаём первые неолитические культуры долины Нила (амратская и герзейская, IV тыс. до н. э.). И здесь, действительно, есть над чем подумать, ибо становится очевидным: цивилизация не возникла в долине Нила, а была принесена туда извне. При этом «Атлантидой», где зародилась цивилизация, была не некая затонувшая земля, а, скорее всего, примыкающие к Египту пустыни (ныне, а некогда — плодородные степи) Юго-Западной Азии и/или Северной Африки.

26. СТАНОВЛЕНИЕ ЦИВИЛИЗАЦИИ

Качественный сдвиг в развитии человечества, в результате которого возникло производящее хозяйство (земледелие и скотоводство), впервые произошёл на Ближнем Востоке. Это нам сейчас, по прошествии тысячелетий, он представляется скачком. Ему даже дали название соответствующее — неолитическая революция. На самом деле, это был процесс, длившийся не одну тысячу лет. А именно — где-то с XI по VII тысячелетие до н. э. Это — крайние датировки. В реальности этот переход занимает какое-то место в указанном промежутке. То есть он меньше, чем 5000 лет. Но достаточно долог. Таким образом, продолжительность существования производящей экономики человечества пока ещё сравнима с длительностью периода, на протяжении которого это хозяйство только возникало. Это сравнение нами даётся, опять же, для того, чтобы не исказить масштаб времени.

Спустя тысячелетия после неолитической революции произошёл ещё один качественный сдвиг, названный городской революцией. С точки зрения археологии, он характеризовался возникновением крупных укреплённых поселений — городов. Для историков это — время возникновения общественных классов, письменности, первых устойчивых политических образований — государств. Возникает комплекс признаков цивилизации. Эти признаки появляются не в одно время, но во взаимосвязи друг с другом. Только наличие их всех позволяет говорить о цивилизации. Первые цивилизации возникли в IV тысячелетии до н. э. в Шумере (Южный Ирак). Такова традиционная схема.

Но, по-видимому, нет причин разделять между собой неолитическую и городскую революции в истории человечества. Возникновение всех компонентов того, что мы привычно зовём цивилизацией, происходило параллельно со становлением новых форм хозяйства. Нет оснований жёстко привязывать политогенез (образование политических общностей) к образованию устойчивых общественных классов, а цивилизацию считать сложившейся лишь с появлением письменности.

Наверное, правильно будет весь этот период в истории наиболее развитого (в то время) региона Земли, включавшего Юго-Западную Азию, северо-восток Африки и юго-восток Европы, считать периодом доисторической цивилизации. Эта цивилизация характеризовалась устойчивыми поселениями городского типа и начинавшейся классовой дифференциацией. Вместе с тем какие-то объективные факторы препятствовали замыканию власти и богатства в пределах стабильной общественной группы и не позволяли создать территориальные политические образования больше, чем в пределах города с его округой. Мы не можем уверенно назвать эту цивилизацию бесписьменной, ибо, как мы увидим, письменность зарождается ещё до древних шумеров и даже не на Ближнем Востоке. Назвать этот период переходным нам не позволяет его продолжительность — более 7000 лет.

Формирование первых цивилизаций не было каким-то поэтапным процессом, в ходе которого их компоненты закономерно вырастали один из другого. Это была сложная, противоречивая, многоплановая картина. В этом убедили, прежде всего, раскопки Иерихона.

На месте Иерихона, города в Палестине, найден древнейший (из известных) на Земле город. Его возникновение относится, самое позднее, к IX тысячелетию до н. э. Его относят к т. н. докерамическому неолиту. Однако среди всех поселений этого этапа докерамический Иерихон выделяется своими размерами (2,5 га; в нём жило не меньше 2000 человек одновременно) и, самое главное, окружающими его стенами. Это был укреплённый город, хотя строительство укреплённых поселений и начало войн всегда относили к более позднему времени и непосредственно связывали с возникновением классов.

Докерамический Иерихон вырос на месте обширного поселения натуфийской культуры. Неизвестно, занимались ли его обитатели земледелием или же ещё только собирательством дикорастущих злаков. Если верно последнее, то это значит, что в особо благоприятных условиях начало политогенеза могло предварять начало неолитической революции! И это, скорее всего, так, поскольку докерамическому Иерихону предшествовало ещё более древнее поселение, в котором уже была дифференциация зданий по своему назначению. Там выявлены следы культового сооружения более раннего времени.

Выявленные на сегодня культуры докерамического неолита уже в IX–VIII тыс. до н. э. распространились по всему Ближнему Востоку. Самым восточным из поселений стал Ак-Кёпрюк на севере Афганистана. Скорее всего, это был не результат культурного заимствования. Земледелие или собирательство злаков не могло иметь каких-то самоочевидных преимуществ для первобытных охотников. Вероятнее, экспансия неолитических культур была следствием расселения самих древних хлеборобов (назовём их так, ибо, хотя они жали хлеб, неизвестно, сеяли они его или предоставляли это дело природе). То была одна из крупнейших миграций древности.

Не все поселения докерамического неолита достигали уровня древнейшего Иерихона. Разные элементы культуры имели в них разную степень развития. В Чайоню-Тепеси (Турция) была развитая для своего времени строительная техника и большие здания общественного назначения. Там же найдены первые в мире свидетельства металлургии (изделия из меди, VIII тыс. до н. э.). Но там не было оборонительных сооружений. Неукреплённым оставался и Чатал-Гуюк (Турция, VII тыс. до н. э.), крупнейший из известных неолитических «городов», занимавший площадь 13 га. Земледелие во всём этом регионе определённо существует с VIII тысячелетия до н. э. (найдены орудия обработки почвы). Между очагами неолитической цивилизации Ближнего Востока существовали несомненные торговые связи.

Следующий этап в развитии неолитических культур связан с использованием керамики. Культура Чатал-Гуюк с начала VI тысячелетия до н. э. уже знает керамику, а Неа Никомидия в Северной Греции — ещё в VII тыс. Но на несколько тысяч лет раньше, чем в Восточном Средиземноморье, керамику, как мы видели, изобретают жители Восточной Азии. Уже в VIII тысячелетии до н. э. глиняную посуду делают в Китае (культура Пэнтоушань в провинции Хунань). Так как в Юго-Восточной Азии керамика появляется, по-видимому, только в VI тысячелетии до н. э. (пещера Духов в Таиланде), то сомнительно, чтобы появление глиняной посуды в Средиземноморье было связано с культурным импульсом, тем более с миграцией из Восточной Азии. Это изобретение было сделано на Ближнем Востоке и в Европе самостоятельно.

Однако как всё-гаки мало связаны между собой сроки возникновения разных элементов цивилизации! Изобретение керамики вообще, по-видимому, не следует ставить в связь с переходом к производящей экономике. Политогенез, война, торговый обмен (надёжные свидетельства которого имеются ещё для мезолита Европы!), классовая дифференциация и возведение храмов тоже не обязательно являются следствием такого перехода. С другой стороны, переход к земледелию и скотоводству может и не вызвать всех указанных качественных изменений в жизни общества. Картина намного сложнее.

Раньше в истории человечества выделяли такой этап, как медный век. Позднее его назвали медно-каменным (энеолит, или халколит), так как каменные орудия ещё долго играли преобладающую роль в хозяйстве. Теперь ясно, что знакомство с металлом далеко не сразу произвело переворот в индустрии человеческого общества. Металлы первоначально использовались только для украшений! Это особенно отчётливо видно на примере цивилизаций доколумбовой Америки, которым к моменту прихода европейцев было хорошо известно золото и серебро (прямо-таки «золотой век»!). Но орудия труда и оружие оставались по преимуществу каменными. Подлинный переворот начался лишь с открытия возможности сплавлять медь с другими металлами (в первую очередь с оловом) и изготовлять бронзу. Металл был известен людям почти с самого начала неолита. Однако от первого знакомства с металлом до изобретения бронзы прошло около 4000 лет! Выделять энеолит, или халколит, по-видимому, нет достаточных оснований, так как никакими важными изменениями в экономике человечества он не отделяется от неолита.

Итак, не меньше 5000 лет человечество не продвигалось в своём развитии дальше неолита. Это столько же, сколько прошло от начала бронзового века до наших дней. Одно такое сопоставление должно дать представление о содержательности этой эпохи. Очевидно, что такой продолжительный период времени был наполнен многочисленными миграциями, во время которых возникли предковые общности многих современных языковых семей. К сожалению, обо всех этих миграциях мы знаем очень плохо. И нс в последнюю очередь из-за отсутствия письменности. История этих тысячелетий — «немая». А потому нередко причисляется ещё к «доисторическому» времени.

Первая письменность Земли обнаружена на Балканском полуострове. Знаменитые надписи на предметах из Тэртэрии (Румыния), таблички из Диспилио (Северная Греция) датируются серединой — второй половиной VI тысячелетия до н. э. Их относят к культуре (можно сказать даже, цивилизации) Винча, существовавшей на Балканах и Нижнем Дунае (Сербия, Венгрия, Румыния, Болгария, Македония, Греция) до III тысячелетия до н. э. Знаки письма Винча не расшифрованы. Неясно даже их предназначение — хозяйственные или культовые записи? Загадкой выглядит и бесследное исчезновение этой письменности в конце IV тысячелетия до н. э. Все попытки найти продолжение традиций письма Винча в позднейших системах письменности не привели пока к однозначному результату. Сама цивилизация Винча угасает в начале III тысячелетия до н. э. Преемственная связь последующих цивилизаций Европы с культурой Винча не прослеживается с достаточной убедительностью.

Непрерывный, тянущийся до нашего времени цивилизационный ряд начинается в Южном Ираке в начале IV тысячелетия до н. э. Это цивилизация Шумера. Чуть позже возникает цивилизация Элама в юго-западном Иране, а затем цивилизация в долине Инда. Любопытно, что все они возникли вне региона зарождения металлургии бронзы. Обычно считают, что бронзу стали впервые выплавлять носители майкопской культуры на Северном Кавказе в конце IV тысячелетия до н. э. Это ещё один характерный штрих истории — многие важнейшие изобретения делаются не в центре, а на периферии предшествующего культурного развития. Впрочем, локализация возникновения металлургии бронзы остаётся дискуссионной. Как бы то ни было, в III тысячелетии до н. э. названные цивилизации познакомились с бронзой.

27. ШУМЕР, ЭЛАМ, ДОАРИЙСКАЯ ИНДИЯ

Цивилизации, возникшие в IV — начале III тысячелетия до н. э. в странах, прилегающих к северному берегу Индийского океана, несомненно, имели связи между собой. Раньше возникновение культур Элама и Мохенджо-Даро нередко объясняли миграцией или, по меньшей мере, заимствованиями из древнего Шумера. Авторитетным сторонником такой теории, не доводя её, правда, до крайности, был английский археолог Мортимер Уилер. «Нет никаких оснований утверждать, — писал он в конце 1950-х годов, — что индская цивилизация возникла в результате… колонизации со стороны Шумера. Мы должны искать внутренние источники и причины цивилизации в долине Инда. Однако это не означает, что Месопотамия не оказала на этот процесс никакого воздействия. Месопотамия не “изобрела” жизнь в городах, но именно Месопотамия дала миру законченную и оформленную цивилизацию с налаженной системой учёта и контроля, систематизации и хранения всей необходимой информации — другими словами, она дала идею цивилизации. Благодаря Месопотамии идея цивилизации носилась в воздухе на Ближнем Востоке в IV тысячелетии до н. э…Археологи, будучи заняты поиском материальных свидетельств и доказательств, недооценивают те невидимые, неуловимые, но безусловно существующие способы и формы распространения идей, которые намного более важны, чем найденная монета и черепок керамики».

При этом Уилер подчёркивал, что дальнейшее развитие индской цивилизации, особенно государственное единство большой территории и усовершенствование городов, в свою очередь воздействовало на цивилизацию Месопотамии. «Индская цивилизация совершила крупнейший по территориальному охвату политический эксперимент из осуществлённых когда-либо до возникновения Римской империи… Качество городской планировки и прекрасная система водоснабжения и канализации говорят о более высоком уровне гражданской культуры в Мохенджо-Даро [чем в городах Шумера. — Я.Б.]… Образование в 2400 году до н. э. режима имперского типа в Аккаде произошло под влиянием политических тенденций индской цивилизации, которая в то время, судя по торговым контактам, находилась в периоде своего расцвета».

По мнению Уилера, нелепо даже представлять себе развитие цивилизаций этого региона в полной изоляции одна от другой. «Предположение о том, что сложнейшая и гигантская по масштабу и новизне идея развивающейся от простого к сложному высокоразвитой эволюционной цивилизации возникала на каждой из трёх столь легко доступных для взаимного контакта территорий в течение пяти-шести столетий спонтанно и независимо друг от друга, слишком абсурдно, чтобы его рассматривать всерьёз».

Конечно, говоря о степени влияния культурных импульсов, или заимствовании идей, на чём настаивал Уилер, мы вступаем в область догадок. Но контакты между названными цивилизациями прослеживаются вполне отчётливо. Мы не можем пока прочитать знаки эламского или хараппского письма, но шумерские тексты говорят о регулярном прибытии кораблей из Мелуххи. Многие исследователи сопоставляют это слово со словом «мпеччха» — «варвар», которым в санскрите обозначались некоторые племена Индостана, и считают, что Мелухха — Древняя Индия (точнее, регион цивилизации долины Инда). Сношения велись напрямую, а также через посредничество Дильмуна, в котором обычно видят остров Бахрейн.

Земледельческие цивилизации Шумера, Элама и Мохенджо-Даро — Хараппы возникли в долинах рек. Древний Шумер — междуречье Тигра и Евфрата (Месопотамия — по-гречески). Эти реки тоща ещё не сливались воедино, а раздельно впадали в Персидский залив в 250–400 км выше современного устья Шатт-эль-Араба. Цивилизация Элама сложилась в середине IV тысячелетия до н. э. в долинах рек Карун и Керхе (иранская провинция Хузестан), которые в то время тоже впадали непосредственно в Персидский залив. В начале III тыс. до н. э., почти одновременно с цивилизацией Древнего Египта, возникает цивилизация долины Инда.

Мнение о политическом единстве древнейшей цивилизации Индии основывается лишь на трактовке того факта, что два её города — Хараппа (в верхней части) и Мохенджо-Даро (в нижней) — выделяются среди прочих её городов своими большими размерами. По аналогии с Древним Египтом это считается свидетельством государственного объединения всей долины Инда или, по крайней мере, наличия в ней двух крупных «царств» (мы ничего не можем сказать о форме правления в древнейших государствах долины Инда). Ни на что больше это мнение не опирается.

Если создатели этих трёх цивилизаций и заимствовали друг у друга «идеи», то в этническом отношении они были всё-таки разными народами. Материальные истоки этих цивилизаций лежат на окружающих землях региона, но вне долин больших рек. Как мы уже отмечали, ведение хозяйства в долинах рек, требовавшее крупных и постоянных мелиоративных работ, было возможно только на достаточно продвинутой стадии развития земледелия. Следовательно, этапы развития, предшествовавшие сложению цивилизаций долин больших рек, должны прослеживаться на окружающих территориях.

Исследователи выделили круг археологических культур VI–IV тысячелетий до н. э., в той или иной степени «предковых» для трёх цивилизаций. Среди них — и хорошо известная студентам бывшего СССР, изучавшим археологию, джейтунская культура на юге Туркмении. Регион, в котором происходило возникновение древних цивилизаций и осуществлялся интенсивный культурный обмен (вероятно, не без миграций носителей культур), охватывал пространство от Амударьи на севере до Аравийского моря на юге, от Ливийской пустыни на западе до Гималаев на востоке. При этом нет оснований противопоставлять три (с Египтом — четыре) названные цивилизации другим культурам этого региона, лежавшим вне долин рек. В III тысячелетии до н. э. на сходном уровне развития находились культуры Намазга на юге Средней Азии, Горган в Северном Иране, дильмунская культура в Бахрейне и на южном берегу Персидского залива, культура Умман-Нар в Омане, цивилизация в долине Гильменда в Афганистане.

«В III тысячелетии до н. э. на огромной территории между Амударьёй и Индийским океаном сложилась высокая культура. Здесь зарождались города, процветали ремёсла, — пишет итальянский археолог Маурицио Този. — …Было бы ошибочным считать районы пустынь и гор экономически непроизводительными для древнейшего населения долин рек… Одна из существенных особенностей экономико-географического положения районов, расположенных в бассейнах рек Центральной Азии [здесь имеются в виду Средняя Азия, Афганистан и внутренние области Ирана. — Я.Б.], в отличие от областей великих речных систем Ближнего Востока, до последних лет считавшихся “колыбелью цивилизации”, заключается в доступности всех жизненно важных природных ресурсов, составляющих основу системы производства. Процесс формирования цивилизаций протогородского типа в южной части Туркменистана, в бассейнах Гильменда и Горгана завершается начиная с V тысячелетия до н. э., почти параллельно с образованием государства в Междуречье».

Итак, об изолированном друг от друга развитии цивилизаций речь идти не может. Вместе с тем для этого периода не следует преувеличивать роль миграций больших масс людей. Кочевое скотоводство развивается позднее. «В качестве вьючных животных в то время использовался осёл, реже вол, — пишет польский историк Юлия Заблоцкая. — Это значит, что племя в своих передвижениях не могло удаляться от мест водопоя. Племя не могло также быть слишком многочисленным: встречавшихся на пути пастбищ должно было хватать для прокорма скота. Только при соблюдении этих условий можно было добраться до новых территорий. Лишь со второй половины II тысячелетия до н. э., когда на Ближнем Востоке одомашнили лошадь, а позднее верблюда, племена стали передвигаться быстрее и большими группами. В IV тысячелетии до н. э. таких возможностей ещё не было». Но цитированный автор не исключает ограниченных миграций. В частности, в результате каких-то из них в конце IV тысячелетия до н. э. временно приходит в упадок Элам. По-видимому, такого антагонизма между земледельческими и скотоводческими племенами, которое характерно начиная со II тысячелетия и даже нашло отражение в Библии, мы в IV–III тысячелетиях до н. э. ещё не наблюдаем.

Нам известно и об экспансии древних цивилизаций, хотя она носила характер не завоеваний, а эпизодических военных рейдов за добычей, а то и торговых экспедиций (впрочем, для той стадии развития нет чёткой грани между войной и торговлей). Лишь хараппцы основывали свои временные колонии далеко за пределами долины Инда, достигая среднего течения Ганга, юга Индостана, острова Шри-Ланки и даже (см. выше), по-видимому, Мальдивов, а также и Средней Азии (городище Шортугай в Горном Бадахшане). Эламиты в своих странствиях изучили Иранское нагорье, проникли к берегам Каспийского моря.

Во внешних связях Шумера заметную роль играла некая страна Аратга, местоположение которой не выяснено.

Аратта относится к числу увлекательных загадок исторической географии. В шумерском эпосе Аратта связывается со сказочным богатством — золотом, драгоценными и поделочными камнями. Аратта — страна высокоразвитого ремесла. Согласно легендам шумеров, Арапу в конце концов завоевал Энмеркар, царь Урука (XXVII в. до н. э.).

Некоторым исследователям созвучие названия Аратта с именем народа ариев и страной Ариана (Иран) служит указанием на арийскую прародину. Возможно, что это сопоставление не лишено смысла. Хотя на этой почве родилось немало домыслов. Так, самопровозглашённый академик Юрий Шилов из Киева пишет: «Общность арийских племён возникла как специфическое явление в рамках более обширной и древней по своему происхождению “индоевропейской общности”, которая в VII–IV тысячелетиях до н. э. формировалась преимущественно в Циркумпонтийской зоне [вокруг Чёрного моря. — Я.Б.]. Этнокультурным ядром индоевропейцев и зоны было древнейшее в мире государство Аратта, основанное не на воинской силе — а на жреческой мудрости, не на насилии — а на самопожертвовании». Эти и подобные характеристики способны сами по себе подорвать всякое доверие к такому отождествлению.

В.А. Сафронов и Н.А. Николаева тоже считают Аратту регионом земледельческо-скотоводческих культур, созданных древними индоевропейцами, но сформировавшихся в Малой Азии. Однако никаких доводов в пользу своей позиции они не приводят, кроме тех, что Аратта, по легендам шумеров, была более высокоразвитой страной, чем сам Шумер. На локализацию Аратты в Малой Азии, по их мнению, якобы указывает то, что царевич Гильгамеш, герой шумерских сказаний, отплывал в Аратту из Ливана. На самом деле в эпосе о Гильгамеше Аратта не упоминается вообще!

Что касается странствий Гильгамеша помимо Ливана («гор, богатых кедром»), то он побывал ещё за горами Машу. Между этими горами, согласно мифу, находились охраняемые людьми-скорпионами врата, за которыми скрывалось солнце на западе. В шумерском мифе о горах Машу находят связи с арийским мифом о горах Меру, тоже расположенных на краю света. За горами Машу Гильгамеш оказался в стране, богатой поделочным камнем. Невозможно видеть в этом однозначное указание на посещение Гильгамешем Аратты. Кроме того, по мифу, Гильгамеш, прежде чем отправиться к горам Машу, вернулся из Ливана в родной Урук.

Про Аратту, если только она — не целиком поэтический вымысел, известно, что шумерское войско, чтобы дойти до неё, должно было пройти через Элам. Туда можно было также доплыть и морем из Шумера. Следовательно, лежала она где-то недалеко от побережья Персидского залива или Аравийского моря. Согласно общепринятым представлениям, Иранское нагорье было заселено ариями не ранее II тысячелетия до н. э. Однако нельзя исключать более раннего появления на этой территории отдельных группы индоевропейцев.

Языковое родство создателей большинства древнейших цивилизаций Азии до сих пор представляет собой загадку. Это относится даже к шумерам, надписи которых прочитаны. Тем более — к эламитам и хараппцам, чьё письмо пока — тайна за семью печатями. В отношении хараппцев чаще всего высказывается догадка, что этнически они были дравидами. Это предположение основано лишь на убеждении в доарийском характере их культуры и на том, что дравиды — наиболее вероятный кандидат на создание такой культуры.

Население Индостана до арийского завоевания включало в основном представителей двух языковых групп: монотипичной дравидской группы-семьи и группы мунда австроазиатской семьи. В Белуджистане, к северо-западу от региона индской цивилизации, до сих пор живут дравидоязычные брагуи. Большинство же дравидских народов проживает ныне на юге Индии. Ареал дравидской семьи выглядит разорванным вследствие арийского завоевания.

Однако как быть с тем обстоятельством, что население индской цивилизации принадлежало к европеоидной расе, меж тем как современные дравиды Южной Индии представляют собой метисную австралоидно-европеоидную расу? Что касается мунда, то, скорее всего, Веды именно их называли «плосконосыми дасью», с которыми арии сталкивались при завоевании Индии. Ныне народы мунда живут во многих местах востока Индии, в значительной мере сохраняя черты австралоидных предков. Они ещё меньше отвечают современным представлениям об антропологическом типе хараппцев.

Всё это служит многим индийским учёным причиной считать создателей цивилизации Хараппы и Мохенджо-Даро ариями, а их письменность — «архаическим санскритом» (следует заметить, что и в этом случае она всё равно остаётся пока непрочитанной). Но выше мы уже не раз говорили и снова подчеркнём: языковое деление что ныне, что в древности не обязательно совпадает с расовым. Афразийская, уральская, алтайская языковые семьи ещё в древности включали представителей разных рас. Другая очевидная вещь: расовый тип носителей одних и тех же языков может с течением времени меняться.

Исследования отдалённого родства языков выявили общие корни дравидских языков с… языками уральской семьи! Поскольку последние получили распространение в Северной Евразии, логично считать, что контакты протоуральцев и протодравидов могли происходить где-то в Средней Азии, на юге Урала, Сибири и/или Русской равнины. В Средней Азии в VI–IV тысячелетиях до н. э. складывался круг культур, оказавших влияние на ранние цивилизации Ирана и Индии. Известный отечественный археолог В.М. Массон на основании находок в Туркмении III тысячелетия до н. э. знаков хараппского письма считал, что этот район был в то время заселён племенами, этнически родственными хараппцам, т. е., вероятно, дравидами. Окончание климатического оптимума голоцена, начавшееся похолодание и усыхание, в результате чего возникли пустыни Средней Азии, побудило многих носителей этих культур мигрировать: кого на юг, кого на север. Дравидская и уральская семьи оказались обособлены друг от друга.

Аналог миграции протодравидов в Индию мы находим в позднейшей арийской миграции на этот же субконтинент. Это даже очень вероятно, что из тысячелетия в тысячелетие крупные этнические миграции шли по одним и тем же географически обусловленным путям. Антропологически однородное населении Шри-Ланки состоит из двух народов: арийских сингалов и дравидских тамилов. То есть в языковом плане древние арии ассимилировали часть населения Шри-Ланки. Точно так же древние дравиды могли принести свой язык более раннему населению Южной Индии, физически растворившись в его массе. Согласно теории С. А. Старостина, дравидские языки входят в ностратическую макросемью, наряду с языками: индоевропейскими, афразийскими, алтайскими, уральскими, картвельскими и эскимосо-алеутскими. Нет ничего невозможного в том, если бы дравидские языки возникли в преимущественно европеоидной среде.

Впрочем, попытки прочитать знаки индского письма по-дравидски тоже пока не привели к заметным успехам. Это неудивительно, так как эти знаки, как и древнеегипетские, предположительно включают и иероглифы, и фонетические символы. Для хараппского письма у нас нет билингв, которые бы помогли его прочесть, как некогда египетские иероглифы были прочтены благодаря параллельным надписям, сделанным по-гречески.

Иная ситуация с шумерским языком. Его письменность расшифрована благодаря параллельным текстам на аккадском (семитском) языке. Но корни шумерского языка остаются неизвестными. На основании того, что это язык по своему строению агглютинативный, его сближают с алтайскими, уральскими и дравидскими языками (восточно-ностратическими, по классификации Старостина), особенно с двумя последними. Но полной ясности пока пет. Есть и гипотеза, связывающая шумерский язык с языками мунда. Если она верна, то в этом случае ареал мунда, некогда тянувшийся от Месопотамии до Бенгалии, был разорван позднейшими этническими миграциями, среди которых были и миграции дравидов. Следует, однако, иметь в виду, что шумеры были европеоидами.

Ещё более тёмно происхождение эламского языка. Ряд данных позволяет утверждать, что он более близок ностратическим языкам, чем каким-либо иным, — вот всё, что пока известно о его корнях.

Эламский язык просуществовал вплоть до персидского завоевания Ирана и какое-то время после него, лишь постепенно угасая. Шумерский язык после языковой ассимиляции шумеров аккадцами использовался в религиозной практике древних халдеев вплоть до эпохи эллинизма включительно. Цивилизации Шумера и Элама, таким образом, преемственно передали свои достижения другим народам.

Иной, более трагичной, оказалась судьба цивилизации долины Инда. Долго считалось, что конец ей был положен арийским завоеванием. Впоследствии выяснилось, что крупнейшие города хараппской цивилизации пришли в упадок минимум за полтысячелетия до вторжения ариев! Этот упадок не был одноразовым и внезапным. Культурные традиции хараппцев кое-где продолжались и после вселения ариев в Индию. А контакты между «коренным» населением и мигрантами во многих случаях носили мирный характер. В чём же дело?

Мохенджо-Даро на языке сипдхи означает «холм мёртвых». В XX веке, когда археологи откопали древнейшие города долины Инда, у местного населения сохранялся суеверный страх перед немыми монументами минувшей эпохи. И неспроста, как выяснилось. Загадкой для учёных стало то, что на улицах городов валялись непогребённые скелеты! Сначала считали, что это — свидетельства завоевания, боёв, убийств. Убившие же их арии предпочитали не жить в городах, поэтому и не позаботились очистить улицы от трупов.

Однако выяснилось, что останки не несут следов насильственной смерти. Зато почти все они свидетельствовали о каких-то болезнях, изменивших характер костной ткани. «Проведённое антропологами (палеодемографами) исследование выявило патологические изменения в костной системе, вызванные эпидемическими заболеваниями, в частности малярией; никаких следов смертельных травм не было обнаружено», — пишут Бонгард-Левин и Ильин. Самым же удивительным оказалось то, что скелеты, лежавшие на одних и тех же улицах, принадлежали к разным временам! Можно ли представить, что население продолжало жить в городе, предоставляя трупам гнить и разлагаться прямо на улицах?!

Какой из этого напрашивается вывод? Только тот, что город, будучи раз оставлен обитателями, больше уже не заселялся. И главной причиной ухода была некая эпидемия, развившаяся в условиях скученности населения.

Прежде всего она поразила большие города. В малых же городах жизнь теплилась ещё какое-то время после упадка Хараппы и Мохенджо-Даро. После того как большие города стали «мёртвыми», то единственными, кто время от времени приходил туда, были отдельные бродяги, а также заразные больные, изгнанные из своих общин. Естественно, им было не до погребения скелетов. Мохенджо-Даро и подобные ему древние «мегаполисы» стали подлинными «городами мёртвых» задолго до того, как им дали такое название синдху и другие современные народы долины Инда.

Цивилизация долины Инда расцветала, не показывая признаков упадка, не меньше тысячи лет — с XXVIII–XXVII веков по XVIII–XVII века до н. э. Наверное, хараппцам их цивилизация, как нам сейчас наша, казалась верхом развития, могущественной, вечной… От неё остались безмолвные памятники былой скученности, где завелись загадочные болезни, невозможные в условиях сельской жизни. Покинутые, прежде цветущие города с многотысячным населением, ставшие убежищем «живых мертвецов», обречённых медленно умирать на опустевших улицах, среди скелетов… Не предупреждение ли это нашей цивилизации, самоуверенно мнящей себя вершиной прогресса?..

28. ДОАРИЙСКАЯ ЕВРОПА

Слово «арийский» использовано здесь для краткости, в значении «индоевропейский». Арийцами ещё в начале XX века даже в научной литературе нередко называли всю совокупность народов индоевропейской семьи. Это термин чисто лингвистического содержания. Неизвестно даже, имел ли он когда-нибудь конкретное этническое содержание. Иными словами, не были ли самые первые индоевропейцы механическим конгломератом народов различного происхождения, которые лишь благодаря тесному соседству заговорили со временем на близких между собой языках. Несмотря на это, вплоть до сего дня в легковесной популярной литературе можно встретить выражение «арийская раса». То, что такой никогда не было, стало ясно ещё немецкому антропологу начала XX века Хансу Гюнтеру, на авторитет которого, однако, ныне модно ссылаться именно в такого рода литературе.

Представление о том, что некогда индоевропейцы («арийцы») откуда-то пришли и завоевали Европу, составилось лишь по аналогии с арийским «завоеванием» Индии. Но, в отличие от индийской, древняя европейская мифология не содержит указаний на заселение территории в результате массовых миграций.

Мнение о том, что когда-то Европа была «неарийской», основано также на том, что и в современной Европе живут народы, не принадлежащие к индоевропейской семье. Это, прежде всего, пароды финно-угорской группы уральской семьи, а также баски на Пиренейском полуострове, язык которых относится к изолированным языкам Земли. В той древности, которая охватывается историческими свидетельствами, таких народов, похоже, было больше.

Однако и тут есть сомнения. Историкам, которые будут говорить о неиндоевропейских народах Европы как о более древнем субстрате, всегда возразят другие и станут доказывать, что именно баски и финны пришли в Европу позже индоевропейцев. При этом сошлются на венгров, которые точно переселились в Центральную Европу не раньше IX века н. э. Одни историки и лингвисты считают остатками доиндоевропсйского населения Европы исторических лигуров, сардов, этрусков, пеласгов, иберов и т. д. Но другие с не меньшей убедительностью смогут обосновать их индоевропейское происхождение. Одни выделяют т. н. гидронимы древней Европы — названия рек, данные до прихода индоевропейцев и воспринятые последними. Но и им находятся оппоненты, полагающие, что эти названия восходят не к виртуальному доарийскому населению Европы, а к первым индоевропейцам, издревле заселявшим Европу. Есть лингвисты, обнаруживающие субстратную, доиндоевропейскую лексику в древних индоевропейских языках Европы (латыни, германских, кельтских и др.), и есть лингвисты, наличие такой лексики отрицающие.

Генетика, как обычно, не может пролить достаточно света на ход и направления миграций древнейшего населения Европы. Картина европейских гаплогрупп представляет собой весьма пёструю мозаику. Характерно, что в ряде мест Европы современное население генетически восходит к их доисторическим обитателям! Так, в 1996 году было проведено генетическое исследование останков человека, найденного в начале XX века в пещере близ деревни Чеддар в Англии. Возраст этих останков — чуть более 7000 лет. В то время на территории Британии жили ещё первобытные охотники. Выяснилось, что чеддарский человек имел Мт-ДНК гаплогруппы U5, обнаруживаемой у 11 % европейцев. Но самым интересным оказалось то, что у троих современных жителей деревни Чеддар была выявлена та же мутация гаплогруппы (U5а), что и у их древнего земляка! Впрочем, этот пример из Англии не может быть типичным для всей Европы. После того, как Англия стала островом, она превратилась в окраину ойкумены, до которой докатывались лишь слабые волны миграций.

О том, что крупные миграции в доисторической Европе имели место, косвенно говорит хотя бы то, что демографический взрыв в Восточном Средиземноморье, связанный с переходом к производящей экономике (одни учёные считают демовзрыв следствием, другие — причиной неолитической революции), не мог остаться без последствий на территории Европы. О миграциях именно в этот период свидетельствует изменение антропологического облика обитателей доисторической Европы: кроманьоидный расовый тип был потеснён средиземноморским. Неолитическая революция в Европе, происходившая в течение нескольких тысяч лет, совершалась, главным образом, путём расселения древних земледельцев, а не вследствие заимствования их умений и навыков туземным населением.

Первым носителем производящей экономики на значительной части Центральной и Восточной Европы стала возникшая в среднем течении Дуная в V тысячелетии до н. э. культура линейно-ленточной керамики (КЛЛК), хорошо ныне изученная во всех отношениях, кроме одного — неизвестен язык её создателей. Эта культура подсечного земледелия распространялась со средней скоростью 5,5 км в год. То было медленное расселение земледельцев, а не экспансия. Оно осуществлялось, разумеется, не на пустых землях. Однако характерно, что археологи не находят следов военных столкновений между земледельцами и первобытными охотниками. Почти нет оружия в погребениях и культурных слоях поселений КЛЛК. Это обычно объясняют тем, что земледельцы выбирали для расчистки полей богатые аллювиальные и лёссовые почвы, тогда как племена охотников населяли преимущественно районы песчаных почв. Преимущества земледелия не были очевидными для первобытных охотников, те не стремились заимствовать новые навыки хозяйства, если их к этому не вынуждало изменение окружающей среды в результате вмешательства земледелия в природу. Да и то почти всегда оставалась возможность податься дальше от цивилизации, в глушь и дебри.

Взаимоотношения между охотниками и первыми земледельцами и скотоводами, между присваивающей и производящей экономикой — одна из важнейших проблем истории первобытного общества. Эти взаимоотношения рано или поздно заканчивались фатально для охотничьих племён. Но интенсивность этого процесса бывала различной. На примере айнов на Японских островах мы видели, что взаимодействие культур иногда оборачивалось трагедией для носителей менее развитой из них. Особенно если более первобытный народ оказывался слишком консервативным и неспособным или не желавшим заимствовать новый род занятий. В то же время мы знаем примеры другого типа контакта двух экономик. Среди одних и тех же народов Сибири в XVI–XIX веках были как группы исключительно охотников и рыболовов, так и группы кочующих оленеводов (для которых охота и рыболовство, впрочем, служили важным подспорьем). Между теми и другими не замечалось никакого антагонизма, борьбы за ресурсы, за жизненное пространство и т. д. Ещё раз подчеркнём, что разделение между производящей и присваивающей экономикой проходило зачастую не между этносами, а внутри этноса.

Очевидно, в примерах древней Японии и Сибири до массовой русской колонизации мы имеем дело с двумя крайними вариантами проникновения древнего производящего хозяйства в сферу господства хозяйства присваивающего. Похоже, что на большей части древней Европы это проникновение совершалось ближе ко второму (мирному) варианту, чем к первому.

КЛЛК, возможно именно в силу своей изученности, задала немало загадок исследователям. Одна из них — строй обществ этой культуры. Согласно традиционной схеме, восходящей к американскому учёному XIX века Л.-Г. Моргану (построения которого широко использовал Ф. Энгельс), общества КЛЛК, как раннеземледельческие, должны были быть матриархальными. Этому, казалось бы, отвечает незначительное количество предметов вооружения в артефактах КЛЛК, отсутствие укреплений в её поселениях и т. п.

В западной и отчасти в нашей исторической литературе получила широкое распространение выдвинутая американским учёным Марией Гимбутас гипотеза «цивилизации Великой Богини», которая предшествовала арийскому заселению Европы. Для этой цивилизации древних земледельцев была характерна высокая роль женщин в хозяйстве и общественной жизни и, соответственно, главенствующее положение женских божеств в пантеоне.

Но в то же время археологические данные определённо свидетельствуют о более высоком социальном статусе мужчин в КЛЛК. Это ярко выраженное богатство погребений. Да и средняя продолжительность жизни мужчин КЛЛК была явно выше, чем женщин.

«Те предметы в могильном инвентаре, которые могут рассматриваться как ценные или престижные… постоянно встречаются лишь в погребениях старых мужчин, — излагается фактическая сторона вопроса в первом томе академической “Истории Европы”, вышедшем в 1988 году. — Видимо, именно старые и пожилые мужчины занимали более высокое положение в общине и участвовали в межрегиональном обмене. Полированные каменные топоры и ретушированные изделия связаны с погребениями взрослых (31–45 лет) и пожилых (46 и более лет) мужчин. Всё это свидетельствует о высокой роли взрослых мужчин в обществе КЛЛК и даже о тенденции к геронтократии. Из 22 детских погребений (моложе 15 лет) 45 % совсем не имели погребальных даров. Аналогичное положение и с женскими погребениями. Из 23 погребений около половины не имели погребального инвентаря, что ещё раз свидетельствует о более высоком положении мужчин. Женщины имели к тому же меньше шансов дожить до преклонного возраста: из 21 женщины 81 % [вероятно, 17 человек. — Я.Б.] умерли между 16 и 40 годами, а из 26 мужчин только 42 % [видимо, 11 человек. — Я.Б.] умерли в этом возрасте».

Гипотеза матриархата возникла когда-то как интерпретация бытующего у многих народов Земли наследования (фамилии, имущества) предпочтительно по материнской линии. Это трактовалось как пережиток матриархата. Но когда он мог быть? На это наука не могла дать ответа. С течением времени, когда учёные всё больше узнавали о жизни первобытных народов — ныне живущих и исчезнувших, — места для матриархата на магистральной линии развития человечества оставалось всё меньше, пока, наконец, не осталось совсем.

Крупный специалист по традиционному обществу австралийских «аборигенов» английский учёный Фредерик Роуз, из-за коммунистических убеждений эмигрировавший в своё время в ГДР и работавший в Берлинском университете имени А. Гумбольдта, в одной из своих работ так подводил итог многолетним поискам матриархата наукой: «Большинство марксистов пришло к выводу, что её [гипотезы матриархата. — Я.Б.] аргументация не согласуется с данными этнографии, психологии или биологии». Это он писал в тот момент, когда отечественные историки-«марксисты» продолжали рьяно отстаивать концепцию матриархата со ссылками не на практические данные науки, а на кабинетные измышления Моргана полуторавековой давности, к несчастью, поддержанные тогда же Энгельсом. Впрочем, ныне гипотеза матриархата, вопреки дискредитации марксизма, получила даже вторую жизнь, так как она отвечает «политкорректной» моде на борьбу с «мужским шовинизмом», несмотря на то что её научная несостоятельность была убедительно показана ещё в прошлом веке.

В VI тысячелетии до н. э. в Юго-Восточной Европе возникает письмешюсть. Во 2-й половине V тысячелетия до н. э. здесь достигает расцвета культура Винча. Её общество было стратифицированным и иерархичным. В IV тысячелетии до н. э. по её периферии возникает целый ряд культур, явно испытавших импульс (а то и приток населения) из области культуры Винча. Среди них — трипольская культура на Украине и в Молдавии.

Есть исследователи, которые доказывают, что население как культуры Винча, так и трипольской культуры было индоевропейским. Есть и такие, кто яростно отрицает индоевропейскую принадлежность названных культур. С разными взглядами на раннюю историю индоевропейцев мы познакомимся позже. Здесь же затронем важную проблему судьбы письменности Винча — древнейшей на Земле.

Цивилизация Винча не передала своего письма ни одной из других культур. Если возникновение трипольской и некоторых других культур того времени было связано с миграцией из региона Винча, очевидно, что переселенцы не принесли с собой знания письма. Угасло это знание и в самом регионе Винча вместе с исчезновением этой культуры. В III тысячелетии до н. э. в Европе происходят крупные передвижения племён, география археологических культур становится очень динамичной. Есть версия, что цивилизация Винча была разрушена вторгшимися в Европу арийцами и что последние появляются в Европе не ранее II тысячелетия до н. э. Но какова была этническая принадлежность носителей культуры Винча и куда они делись? А если они сами были арийцами, то почему так деградировали?

Первая, несомненно индоевропейская, письменность— греческое слоговое письмо Б, возникшее в середине II тысячелетия до н. э. Мы не можем сказать, на каком языке были сделаны записи предшествовавшего ему критского слогового письма А, существовавшего в начале II тысячелетия до н. э. Этот язык, возможно, был индоевропейским, но явно не греческим. Обе эти системы письменности возникали без связи с письмом Винча. Они, во-первых, совершенно отличны, во-вторых, отделены от него почти двумя тысячами лет.

Нет явных указаний и на миграцию из региона Винча на Ближний Восток, где в IV тысячелетии до н. э. возникают самые развитые на тот момент цивилизации Земли. Письменность шумеров также не обнаруживает связи с письмом Винча. Хотя В.А. Сафронов и H.A. Николаева утверждают иное, ссылаясь на мнение «видных шумерологов», но ни одного из них они не называют. На самом же деле среди специалистов по шумерам нет единодушия в данном вопросе. Кроме того, указанные авторы, пытаясь обосновать свою точку зрения, преуменьшили более чем на тысячу лет возраст надписей из Тэртэрии (V–IV тыс. до н. э.), тогда как на самом деле они относятся к VI тысячелетию. Между письмом Винча и письмом шумеров, при отсутствии явных признаков преемственности, существует временной и пространственный разрыв в тысячи лет и километров, ничем не заполненный.

Не прослеживаются параллели с письмом Винча и в системах письменности эламской и индской цивилизаций. По-видимому, та прогрессивная линия культурного развития человечества, которую представляла цивилизация Винча, угасла вместе с её гибелью. Поэтому нельзя без оговорок согласиться с утверждением В.А. Сафронова, что-де «в истории Европы культура Винча имела значение, сравнимое только с ролью Греции и её воздействием на “варварский” мир».

Угасание цивилизации не обязательно означает исчезновение её носителей как этноса. Мы это видели на при-мерс индской цивилизации. Кем бы ни были её носители но языку — дравидами или ещё кем-то, очевидно, что: 1) их языковая группа и ныне присутствует в Индии; 2) их позднейшая система письменности создавалась на новой основе, не имевшей отношения к хараппскому письму. Такое угасание не означало полного исчезновения живого культурного наследия. Влияние индской цивилизации, как и влияние цивилизации Винча, прослеживается в позднейших культурах соответствующих регионов. Но это влияние уже не было доминирующим. Культурное первенство принадлежало иным веяниям, иным истокам.

Если верна концепция языковых макросемей, то картина доарийской Евразии в общем выглядит так. Более древним было население сино-кавказской языковой макросемьи. К ней в наше время относятся баски, народы кавказской семьи (адыго-абхазские и нахско-дагестанские), буриши, кеты (о тех и других говорилось в гл. 7), китайцы, тибетцы и т. д. В последующем этот массив был разрезан ностратической языковой макросемьёй. Основная масса сино-кавказских языков осталась в Восточной Азии и на Кавказе, а на остальной территории — лишь отдельными островками.

Но мы не знаем, насколько эта общая картина усложняется наличием (почти несомненным) на этой территории тех языковых семей, от которых в наше время не осталось следов.

29. ГДЕ БЫЛ «ОТЧИЙ ДОМ» ИНДОЕВРОПЕЙСКОЙ СЕМЬИ?

Среди языковых семей индоевропейская первой привлекла внимание науки проблемой своего происхождения только потому, что большинство языков Европы принадлежат к этой семье. Однако очевидно, что закономерности возникновения были общими у всех языковых семей, и методы, с которыми мы подходим к истории ранних индоевропейцев, должны быть универсальными. При этом такую историю нельзя рассматривать изолированно от истории других семей, с которыми индоевропейцы не могли не контактировать. Только так можно приблизиться к раскрытию секретов этнической географии той далёкой поры.

Между тем имеющиеся праязыковые реконструкции отказывают индоевропейцам в такой же древности, как у некоторых других таксонов того же уровня. Распад афразийской языковой семьи на группы относят, самое позднее, к IX–VIII тысячелетиям до н. э., тогда как распад индоевропейской общности лингвисты датируют IV–III тысячелетиями до н. э. Это заставляет предполагать, что:

1) или неверны какие-то из указанных датировок; 2) или индоевропейские языки по каким-то причинам эволюционировали примерно вдвое быстрее, чем афразийские. Но могли ли быть такие объективные причины?

Мы не можем указать, в чём состояло коренное различие ранних этапов истории индоевропейцев и афразийцев, оказавшееся способным вызвать такое бурное ускорение языковой эволюции у первых. Но мы знаем, что изменения одного порядка, действительно, с неодинаковой скоростью происходят в разных языках. Здесь вспоминается пример, который приводил на этот счёт профессор русской истории Аполлон Григорьевич Кузьмин: сравнение «Слова о полку Игореве» (конец XII в.) с поэмой Шота Руставели «Витязь в тигровой шкуре» (конец XII-начало ХIII вв.). Современный русский человек, если он не знает древнерусского языка, не может читать «Слово о полку Игореве» без перевода. Кроме того, с его точки зрения, в оригинале оно не кажется ему поэтическим произведением. «Витязь в тигровой шкуре» сохраняет для современных грузин и понятное содержание, и поэтическое звучание. За одни и те же восемь последних веков русский язык изменился гораздо сильнее, чем грузинский. Причины данного явления и его аналогов нам пока неизвестны.

Изучая древние языки, мы не можем заранее сказать, в каких из них однотипные изменения происходили быстрее, а в каких медленнее. Бытовавшие ранее прямолинейные представления, что миграции автоматически способствовали ускорению языковой эволюции, ныне пересматриваются. Поэтому необходимо постоянно иметь в виду условность чисто лингвистических датировок.

Об индоевропейской прародине (ИЕП) выдвигались самые разные гипотезы. К концу XX века многие из них отсеялись за недостатком доказательной базы. Всерьёз стали рассматриваться варианты локализации ИЕП в следующих областях: 1) юг Русской равнины; 2) Карпато-Дунайский регион; 3) Балканский полуостров; 4) Малая Азия. Нетрудно заметить, что все названные регионы не отделены друг от друга непроходимыми барьерами, наоборот — являются смежными прямо или опосредованно. Компромиссной версией, как бы объединяющей все варианты, является гипотеза о т. н. Циркумпонтийской зоне как «колыбели» индоевропейской семьи.

Широким распространением и в наше время пользуется гипотеза, согласно которой ранняя история индоевропейской семьи протекала в обширной зоне степей юга России. С ней связана т. н. древнеямная культурно-историческая общность (ДЯКИО), которую многие исследователи считают частью более обширной курганной культурной традиции. В III тысячелетии до н. э. часть индоевропейцев двинулась отсюда на запад и заселила Центральную и Западную Европу (культуры шнуровой керамики и боевых топоров). Это вторжение индоевропейцев прервало развитие цивилизаций древней Европы (Винча и др.). Другая их часть в начале II тысячелетия до н. э. двинулась на восток и юг, положив начало индоиранской (арийской) ветви. Эта схема защищается М. Гимбутас и ее последователями.

Многие исследователи, напротив, связывают древнеевропейские цивилизации именно с ранними индоевропейцами (О.Н. Трубачёв). При этом культура Винча иногда рассматривается как вторичная прародина индоевропейцев, пришедших сюда из Малой Азии, где ими была создана высокоразвитая для своего времени культура Чатал-Гуюк (В.А. Сафронов). Наконец, Т.В. Гамкрслидзе и Вяч. Вс. Иванов, помещая прародину индоевропейцев в Малой Азии, исключают древнеевропейские цивилизации из ареала предков индоевропейцев, считая, что последние пришли в Европу не ранее III тысячелетия до н. э. «кружным» путём: не через Босфор и Балканы, а через Среднюю Азию, степи Прикаспия, Нижнего Поволжья и Причерноморья.

Естественно, у каждой гипотезы об ИЕП есть достаточно солидных аргументов «за» и «против». Разбирать их все — задача обширного специального труда. Но и совсем пройти мимо мы тоже не можем.

Возражения против гипотезы Гимбутас строятся на следующих основаниях. 1. Курганная традиция не может быть приписана целиком индоевропейцам, так как её древнейшие памятники IV тысячелетия до н. э. располагаются далеко на восток вплоть до верхнего Енисея. 2. Культура шнуровой керамики не связана своим происхождением с ДЯКИО.

3. Древние индоевропейцы, согласно данным мифологии, с самого начала своей истории были разделены на три сословия (жрецов, воинов, рядовых общинников). То есть они предстают дифференцированным, иерархичным обществом. Племена же ДЯКИО стояли на более низкой ступени общественного развития, чем народы культуры Винча, общество которой сама же Гимбутас (правда, без достаточных оснований) считает социально нерасчленённым.

Первые два возражения основаны на субъективной трактовке археологических свидетельств. Для определения генетической связи между археологическими культурами пока нет точных объективных критериев. Что касается третьего возражения, то, например, поддержавший его О.Н. Трубачёв сам признавал, что вопрос о трёхчленном делении древнего индоевропейского общества не может считаться окончательно решённым. Против узко понятой концепции изначальных «трёх арийских варн» постепенно накапливаются возражения, поскольку многие индоевропейские народы в историческую эпоху имели более примитивную социальную организацию, «если известно даже о древних германцах по письменным источникам, т. е. около начала н. э., что они жили преимущественно бесклассовым обществом», пишет Трубачёв в работе «Этногенез и культура древнейших славян».

Психологически совершенно понятно стремление найти древним индоевропейцам место среди исторических народов, среди сравнительно хорошо изученных цивилизаций Древнего Востока. Этому стремлению отвечают концепции, отводящие ИЕП место на Ближнем Востоке. В то же время открытия конца XX века позволили считать цивилизацию в Европе более древней, чем в Азии. Это побудило ряд исследователей «приобщить» индоевропейцев к самой древней цивилизации. Наконец, В.А. Сафронов (в последние годы жизни совместно с Н.А. Николаевой) постарался совместить обе тенденции.

Прежде чем затронуть эту концепцию, скажем несколько слов об одном из основных источников для изучения древней истории Ближнего Востока — о Ветхом Завете. Если бы книгу на тему древних миграций писал какой-нибудь американец, то почти наверняка он начал бы её с библейских аналогий. Ведь в Ветхом Завете много места занимают описания скитаний как предков евреев, так и сложившегося еврейского народа до того, как он обрёл «землю обетованную» (одну из «промежуточных прародин») в Палестине или Ханаане. Для американского протестанта свидетельства Библии служат самым частым и авторитетным напоминанием о фактах этнической миграции в древности. Современность у него и так на глазах — он видит, что американская нация сложилась в результате миграций.

Но поскольку у русского читателя исторические (или квазиисторические) свидетельства Ветхого Завета занимают незначительное место в его культурном коде, а миграции воспринимаются им как явление не слагающее, а разрушающее нацию, то книгу пришлось начать совсем с другого. Однако вопроса об исторической основе ветхозаветных сказаний нам всё равно избежать не удастся.

Этот вопрос многие задавали ещё с эпохи Возрождения. И всегда хватало скептиков, отвечавших на него вопросом же. Не является ли упоминание в Ветхом Завете горы Арарат, Ура Халдейского, Харрана, Ханаана, Египта и других географических объектов просто-напросто попыткой древних создателей вымышленной «священной истории» еврейского народа привязать эту историю к знаменитым в мире Древнего Востока названиям стран, народов и городов?

В наше время мы стали свидетелями многочисленных псевдоисторических националистических реконструкций, авторы которых пытаются найти своим народам место среди знаменитых народов древности. Этого соблазна, увы, не избежали и русские. В любом большом книжном магазине на полках лежат измышления о многих десятках тысяч лет истории русов, о русах — разрушителях Трои, строителях египетских пирамид, древних учителях человечества и т. д. и т. п. Не есть ли ветхозаветная история — памятник такого же фантастического жанра, только созданный больше двадцати веков назад?

Древним народам не меньше, чем современным, было свойственно стремление додумывать своё прошлое, достраивать его вымышленной родословной. Древние индийские и китайские хроники царей и правителей углубляют историю этих стран до начала III тысячелетия до н. э. Однако в — пауке давно уже утвердилось отношение к этим источникам как, по большей части, к псевдоисторическим. Хотя какая-то историческая канва в них признаётся, но она не событийная, а культурная и относится к гораздо более позднему времени. То же и в отношении легендарной истории японских императоров, начинающейся в VII веке до н. э., тогда как, по данным науки, её следует омолодить по меньшей мере на тысячу лет.

Так не является ли до сих пор не столь критическое отношение науки к библейским сказаниям просто реликтом того времени, когда они почитались у всех христианских народов в качестве «священной истории», не подлежащей сомнению? Другими словами, есть ли сейчас у науки какие-то основания говорить, что в Ветхом Завете (прежде всего в его Пятикнижии) отражены реальные исторические миграции какого-то семитского племени?

Те же Сафронов и Николаева считают, что — да, такие основания есть. Им принадлежит одна из попыток установить реальную хронологию событий Ветхого Завета — конечно, исторически правдоподобных. Их мнение не единично в научном мире. Но сейчас речь о другом. Ветхозаветные скитания в любом случае — миграции в территориально весьма ограниченном регионе, не оказавшие существенного влияния на древний диалог культур. Нас же интересует реконструкция названными авторами миграций предков индоевропейцев и их взаимодействий с историческими народами Востока.

Необходимо заметить, что сам Сафронов менял свою точку зрения по этому вопросу. Так, в своей книге «Индоевропейские прародины» (1989) он относил основные контакты между индоевропейцами и семитами к III тысячелетию до н. э., считая майкопскую культуру на Северном Кавказе (один из первых мировых центров бронзовой металлургии) созданной семитами. В совместной с Николаевой работе «История Древнего Востока в Ветхом Завете» (2003) её авторы уже не настаивают на семитской атрибуции майкопской культуры, и вообще миграции семитов рассматриваются ими только на Ближнем Востоке и в соотнесении со сведениями Ветхого Завета. Вместе с тем в этой работе, а также в их более ранней совместной книге «Карпато-Полесская прародина евразийцев» (1999) авторы значительно углубили историю предков индоевропейцев.

Ключевые моменты концепции Сафронова-Николаевой таковы.

1. Индоевропейские языки родственны прежде всего языкам алтайской и уральской языковых семей, составляя вместе с ними евразийскую (бореальную) макросемью.

2. Близость индоевропейских языков к афразийским, дравидским и кавказским, вместе с которыми данные авторы объединяют их в ностратическую макросемью, — вторичная. Она была вызвана миграцией носителей евразийского языка на Ближний Восток, где на несколько тысячелетий сложился «ностратический союз» — не родственная по языку, а территориальная близость.

3. Прародина евразийцев находилась между Карпатами и Балтийским морем. Археологически ей соответствует свидерская культура IX тысячелетия до н. э.

4. В IX тысячелетии до н. э. «гонимые жестокими холодами европейские охотники за оленями (западные евразийцы)» устремились на юг и достигли Восточного Средиземноморья.

5. Евразийцы принесли на Ближний Восток зачатки скотоводства, прежде неизвестного первобытным земледельцам этого региона, и в свою очередь научились от них земледелию. Так в результате культурного обмена возник полный комплекс производящей экономики древности.

6. Культура Иерихона В (конец VIII–VII тыс. до н. э.), возникшего па месте докерамического Иерихона А (см. выше), была связана с миграцией евразийцев.

7. Культура Чатал-Гуюк в Малой Азии (VII — начало VI тыс. до н. э.) была центром «ностратического союза». В VI тысячелетии отсюда начинаются миграции, соответствующие «расселению носителей ностратических языков: эламо-дравидов в Месопотамию, Иран и Элам; прасемитов в Сиро-Палестинском регионе, а затем в Месопотамии и Эламе; прасеверокавказцев — по Анатолии, затем в Центральной Европе, Восточной Европе и Северном Кавказе; праиндоевропейцев — на Балканы и в Центральную Европу. Миграция прасеверокавказцев из Анатолии в Европу (культура Хаджилара — Старчево/Кёрёш) в VI тысячелетии до н. э. сменяется праиндоевропейской миграцией в Подунавье и на Балканы (культура Винча) во второй половине V тысячелетия до н. э., и с этого момента начинается отсчёт индоевропейской истории Европы».

Оставляя в стороне конкретную лингвистическую и археологическую аргументацию, против данной концепции может быть выдвинут ряд возражений общего свойства.

1. Вывод о локализации евразийской (бореальной) прародины строится на основе реконструкции бореалыюго языка Н.Д. Андреевым, весьма спорной с точки зрения лингвистики (одно из существенных возражений критиков этой реконструкции мы привели в гл. 11).

2. Какие такие жестокие холода в IX тысячелетии до н. э. погнали бореалов на юг? «Ледниковый период», даже если он был, заканчивался. Происходило повышение уровня Мирового океана до современного положения, маркирующее границу между плейстоценом и голоценом. Для XI–IX тысячелетий до н. э. специалисты наук о Земле отмечают одно-два похолодания (стадия Дриас, или Сальпауссёлькя), каждое из которых продолжалось всего по нескольку сотен лет. Нет оснований говорить, как Н.Д. Андреев, поддержавший эту гипотезу, о «недавно открытом дриасском оледенении». Палеогеографы, даже разделяющие гипотезу «ледникового периода», говорят не об «оледенении», а лишь о похолодании в это время.

3. Неправдоподобной выглядит постулируемая исследователями миграция первобытных пеших охотников, темпы и дальность которой имеют аналоги в историческое время только у кочевых скотоводов.

4. Нет необходимости связывать начало скотоводства на Ближнем Востоке с миграциями охотников с севера Европы и отказывать в способности приручить животных древним обитателям региона. Следует учесть, что состав приручённой фауны был чисто местным.

5. Соотнесение ранней ИЕП с ареалом культуры Чатал-Гуюк основано на отражении её природных условий в реконструируемом праиндоевропейском языке. Авторы концепции подчёркивают, что «локализация ранней ИЕП должна связываться с районами Анатолии, так как там имеется вся сумма признаков: резко континентальный климат, горный ландшафт и мезолитические памятники с производящим хозяйством». Но для такого категорического утверждения нет оснований именно исходя из «всей суммы признаков». Континентальный климат (не менее резкий, чем на Анатолийском плоскогорье) с холодной зимой и замерзающими реками, дождливой весной и сухим летом (а равно и состав флоры и фауны, отмечаемый авторами концепции) характерен для многих предгорных и низкогорных регионов: Северного Кавказа, Северного Крыма, Прикарпатья, Трансильвании, Нижне-Дунайской и Средне-Дунайской низменностей, Динарского нагорья. Вопреки представлениям авторов концепции, что в период климатического оптимума голоцена «в Европе, освободившейся от ледника, всё расцветало во влажном и тёплом климате», климатическая картина этого периода не была такой однозначной. На юго-востоке Европы выпадало меньше осадков, чем в наше время, климат там был более засушливым. Зимние температуры в умеренной полосе Европы были ненамного выше, чем сейчас, поскольку многие виды деревьев (бук, тис), маркирующие зимнюю температуру, далеко на восток в это время не распространялись. Теплее, чем теперь, было главным образом в летние месяцы. Поэтому выводимая из праязыковой реконструкции характеристика ранней ИЕП может подходить ко многим территориям в Восточной и Юго-Восточной Европе.

6. Происхождение цивилизации Винча от культурного импульса (миграции), шедшего из Малой Азии, не может считаться доказанным. Датировки древнейших артефактов Винча (уже упомянутые надписи из Тэртэрии) делают эту культуру синхронной позднему Чатал-Гуюку. В то же время среди археологов есть немало тех, кто выводит культуру Винча из предшествовавшей ей на Балканах позднемезолитической культуры Лепенски-Вир.

7. Наконец, концепция Сафронова-Николаевой неоправданно жёстко детерминирует смену археологических культур или их элементов миграциями их носителей. В то же время она априори рассматривает археологические культуры как моноэтнические. На недостатки такого подхода указывалось ранее. Здесь добавим в качестве примера культуру воронковидных кубков в Западной Европе IV-начала III тысячелетия до н. э. Её главный маркирующий признак «мигрировал» независимо от остальных слагающих элементов культуры. Это даёт основание говорить о заимствовании как важном факторе распространения элементов культуры (не только данной, но и вообще) в древности. Малоправдоподобной представляется и такая миграция, при которой народ целиком снимался с предыдущего места обитания. Всё, что мы достоверно знаем о миграциях в истории, позволяет утверждать, что миграции были многовекторным расселением. При этом часть парода всегда оставалась на старом месте.

Гипотеза Вяч. Вс. Иванова и Т.В. Гамкрелидзс соединяет индоевропейскую атрибуцию ДЯКИО и представление о миграции её носителей на запад в III тысячелетии до н. э., как о главном факторе «индоевропеизации» Европы, с углублённой хронологией праиндоевропейской общности и сё связью с цивилизациями Ближнего Востока. Согласно этой гипотезе, ИЕП располагалась в V–IV тысячелетиях до н. э. в восточной части Анатолийского плоскогорья, Армянском нагорье и северной части хребта Загрос (Курдистан — восток Турции, север Ирака и северо-запад Ирана).

Важным аргументом в пользу близости ИЕП к культурным очагам Передней Азии исследователи считают изобретение колеса и одомашнивание лошади: «Для определения индоевропейской прародины едва ли не решающее значение имеет терминология колёсного транспорта». Считается, что эти рубежные сдвиги в развитии «техники» впервые были сделаны в Месопотамии в IV тысячелетии до н. э. Менее существенным для локализации ИЕП представляется наличие водного вёсельного транспорта, т. к. он мог быть и в других регионах.

Ещё одним аргументом в пользу переднеазиатской ИЕП авторам гипотезы послужила относительная архаичность анатолийских (хетто-лувийских) и армянского языков. Исследователи объяснили данное явление тем, что носители этих языков не мигрировали далеко с ИЕП, остались по сути в её районе. Гипотеза английского учёного Хеннинга, отождествившего кутиев (гутиев), вторгшихся в Месопотамию в конце III тысячелетия до и.э., с тохарами, также, по мнению Гамкрелидзе-Иванова, подтверждает их точку зрения. Движение тохар отражает часть миграции индоевропейцев со своей прародины, расположенной недалеко от Месопотамии.

По версии Гамкрслидзе-Иванова, основным вектором расселения индоевропейцев, уже расщепившихся на отдельные народы (позже давшие начало языковым группам), был восточный. Арийцы, тохары (за исключением кутиев) и носители «древнеевропейских диалектов» двинулись через Иранское нагорье к югу от Каспийского моря. При этом среди арийцев уже тогда произошло разделение. Часть их осталась в районе прародины и в будущем создала государство Митанни в Северной Месопотамии. Будущие индоарийцы пришли в Индию через Иранское нагорье. Путь нуристанцев в Гиндукуш пролёг севернее. В Среднюю Азию мигрировали иранцы, тохары и носители «дрсвнеевропейских диалектов». Первые расселились но широким просторам евразийской степи, впрочем, часть осталась па Иранском нагорье или вернулась туда позже. Тохары двинулись на восток в Центральную Азию.

Миграционный поток будущих «древнеевропейцев» двинулся па запад дальше иранцев и вторгся в Центральную Европу, где и дал начало славянам, балтам, германцам, кельтам и италийцам. В то же время греки, иллирийцы и фракийцы, по мнению исследователей, пришли на Балканы непосредственно из Малой Азии. На Балканах же и сомкнулись оба потока индоевропейской колонизации Европы.

От себя добавим, что заселение Иранского нагорья в III тысячелетии до н. э. арийцами хорошо объясняет существование там в это время высокоразвитой страны Аратта, знаменитой у шумеров. В арийских легендах о прародине часто упоминаются высокие горы Меру, за которыми лежит замёрзшее море. Эти признаки, хотя и с некоторой натяжкой, могут быть отнесены к высоким горам Эльбрус, к северу от которых находится Каспийское море, замерзающее в своей северной части. С этим образом могли соединиться и сведения о Кавказе, к северо-западу от которого лежит Азовское море, на зиму замерзающее. Воспоминания арийцев о долгой холодной зиме на их прародине соответствуют реальной климатической картине Армянского нагорья и сопредельных горных районов, где стоят суровые снежные зимы.

В период, когда она выдвигалась, концепция Гамкрелидзе-Иванова получила поддержку на государственном уровне. Их двухтомник «Индоевропейский язык и индоевропейцы», вышедший в 1984 году, был в 1988 году удостоен Ленинской премии. В иное время это была бы заявка на роль «единственно верного учения в языкознании». Но, конечно, она вызвала критику среди учёных не поэтому.

О.Н. Трубачёв в своей работе «Этногенез и культура древнейших славян», впервые вышедшей в 1991 году, подверг серьёзной критике ряд доводов этой и других теорий ИЕП. Касаясь одного из них, он писал: «Уязвимо заключение авторов теории ближневосточной прародины индоевропейцев: “Смещение общеанатолийского по отношению к первоначальному ареалу распространения общеиндоевропейского языка было сравнительно небольшим. Этим и объясняется исключительная архаичность анатолийских языков”. Для нас совершенно очевидно, что из этой же самой посылки — архаичность хеттского и других анатолийских языков — может быть с гораздо большим основанием сделан вывод о дальней миграции, приведшей эти языки на периферию некоего ареала».

В пользу локализации ИЕП в Европе, по мнению Трубачева, свидетельствует распространение древне-европейских гидронимов, которые исследователь считает праиндоевропейскими. Участков их концентрации три: в Северо-Западной Германии, в Прибалтике и в Средней Италии. Поскольку «кучность однородных… названий как раз характеризует зоны экспансии, колонизованные районы, а отнюдь не очаг возникновения», то «центр древнего индоевропейского этноса в Среднем Подунавье определяется… как бы векторным способом — примерно посередине между тремя крупными скоплениями… индоевропейских гидронимов… выступающих здесь как на периферии ареала».

Постулируемая же теорией Гамкрелидзе-Иванова «вторичная северо-понтийская прародина индоевропейцев Европы, пришедших сюда очень давно будто бы в результате миграции в обход Каспийского моря или через Кавказ, не объясняет образования древнеевропейской гидронимии. Ничего отдаленно напоминающего этот компактный ономастический ландшафт нет ни в Малой, пи в Большой Азии, хотя там его зафиксировали бы древнейшие письменные традиции. Компактный древнеиндо-европейский ономастический ареал мы находим только в Европе, и диагностическое значение этого факта трудно переоценить в вопросе древней локализации индоевропейцев».

В пользу концепции Трубачёва говорит учёт ею всей сложности и динамизма этнической истории. Трубачёв выдвигает ряд важных теоретических положений дня поиска прародины славян, которые точно так же применимы и к поиску ИЕП: «(1) Постулат территориально ограниченной прародины неудовлетворителен так же, как (2) унитаристский постулат якобы изначального без-диалектного праязыка… (3) праславянский — живой язык со всеми атрибутами сложности живого языка, (4) чисто славянская гидро- и топонимическая область нереальна, наряду со славянскими всегда присутствовали и неславянские элементы». Следовательно, невозможно найти и чисто индоевропейскую территорию в древности. К этим положениям автор концепции прибавляет ещё несовпадение границ археологических культур с границами этноса.

Внелингвистическая основа концепции Трубачёва — в отстаиваемом многими археологами представлении о непрерывности культурного развития Европы начиная с мезолита. Энеолитические и более поздние культуры Балкано-Дунайского региона, в том числе Винча, принадлежат индоевропейцам, что, однако, «не исключает отнесения сюда же территории Украины [трипольская культура. — Я.Б.] и, возможно, других соседних областей, как не исключает оно и присутствия неиндоевропейских элементов хотя бы в части этого ареала».

«Аргумент колеса» для локализации ИЕП на Ближнем Востоке не может быть решающим, так как свидетельства использования колёсного транспорта имеются и для Европы IV тысячелетия до н. э. С одомашниванием лошади это никак не связано, так как первым тягловым животным был, скорее всего, бык (вол).

Добавим от себя, что упадок цивилизации Винча, выразившийся, в частности, в утрате ею письменности, не обязательно был вызван внешними вторжениями. Это могли быть миграции внутри комплота этносов данной цивилизации. В гл. 7 мы привели пример упадка микенской цивилизации Древней Греции в результате вторжения дорийских племён. В эпоху складывания классов цивилизация представляла собой непрочное образование элитарного характера, которое могло быть разрушено вследствие внутренних потрясений. К социальным движениям, которые в те древние времена выражались только в форме миграций, когда, по классическому определению, «избыток населения давил на производительные силы» (любая миграция — это и есть, прежде всего, именно социальное движение!), могли приводить климатические изменения. Одно из таких изменений как раз и произошло в конце IV тысячелетия до н. э. и выражалось в похолодании.

Есть и у версии Трубачёва, как и у любой другой, свои спорные моменты. Не все лингвисты согласны с индоевропейским характером древнеевропейской гидронимии. Также не все признают тезис, будто «ни германские, ни славянские языки не хранят никаких следов индоевропейско-доиндоевропейского билингвизма». Есть целое направление в лингвистике, занимающееся (и небезуспешно) поисками доиндоевропейского субстрата в германских языках.

Наконец, если логически развить положение о несоответствии границ археологических культур этническим границам, то следует признать полную невозможность точно определить этническую принадлежность носителей всех культур, от/о которых не осталось письменных свидетельств! В этом случае любые реконструкции этнической истории будут иметь смысл только для той эпохи, когда уже имеется читаемая нами (хотя бы фонетически) письменность, которую мы можем отождествить с тем или иным известным языком. Любая попытка выйти за пределы этих хронологических рамок открывает безудержный простор фантазии, имеющей мало общего с наукой.

Но кое-что определённое по проблеме ИЕП сказать всё-таки можно. Если и был когда-то в древности «арийский» расовый тип, то он не был тождествен нордическому расовому типу северных европеоидов. Последние стали говорить на «арийских», индоевропейских языках не раньше III тысячелетия до н. э., заимствовав эти языки извне. Если нордический элемент присутствовал в составе мигрировавших в IX тысячелетии на юг древних евразийцев (при условии, что эта миграция вообще имела место), то за несколько тысяч лет пребывания в «ностратическом союзе» он, как рецессивный, должен был раствориться. Среди первых индоевропейцев в Европе, были они «автохтонами» или пришельцами извне, нордический расовый тип если и присутствовал, то лишь в ничтожной примеси. Это подтверждается и антропологическими данными по всем культурам, претендующим на роль предковых для индоевропейцев. Миф об «истинных арийцах» и их якобы выдающейся роли в сложении древних цивилизаций не имеет под собой фактической почвы.

30. СЛАВЯНЕ СРЕДИ ДРЕВНИХ ИСТОРИЧЕСКИХ НАРОДОВ

Вопрос о месте и времени выделения славян из прочих индоевропейских народов всегда относился к идеологически заострённым вопросам. Вероятно, он таким останется ещё долго. Несмотря на неоспоримые доводы лингвистов, утверждающих, что формы, характерные для славянских языков, появляются не позднее II тысячелетия до н. э., по сей день во многих учебниках историю славян начинают только с первых веков н. э. А во многих учебных атласах территорию древних славян рисуют ограниченной узкими рамками Белорусского Полесья, Украинского Прикарпатья или долины Вислы в Польше.

Один немецкий учёный хорошо выразился о такой ситуации, что немцы, образно говоря, хотели бы утопить всех древних славян в болотах Полесья, а славяне всех германцев в устье Рейна. Однако это напрасный труд, поскольку ни те ни другие там не поместятся.

Многие учёные уже давно подчёркивали, что факт внезапного появления на обширном пространстве Восточной Европы в VI веке н. э. народа под именем славяне нельзя упрощённо понимать как взрывную этническую миграцию из небольшого ядра. В данном случае мы имеем дело не с миграцией, а с появлением на широкой территории общего этнического самосознания племён, доселе слабо осознававших своё родство. Этот феномен напрямую связал с процессом этногенеза на стадии разложения первобытнообщинного строя, развернувшимся тогда у славян, как он в разное время протекал у всех исторических народов. Этнические славяне, безусловно, жили на большей части той территории, где их впервые отмечают письменные свидетельства, и раньше. Но они были известны древним авторам под иными именами, а общего суперэтнического наименования у них ещё не было. До поры до времени, как подчёркивает Трубачёв, славяне (или, если угодно, праславяне) прекрасно без него обходились: «Этнонимия… представляет собой относительно самый молодой раздел ономастики». О том, что славяне в древности звались иначе, говорят и сами византийские и западноевропейские авторы VI века, упоминая имена венедов и антов. Эти этнонимы явно неславянского происхождения, и неизвестно, сами ли славяне так себя называли или же только их соседи. Были, вероятно, и другие праславянские этнонимы.

«Общеизвестный факт древнего наличия самоназвания slovĕne говорит о древнем наличии адекватного единого этнического самосознания… и представляется нам как замечательный исторический и культурный феномен», — пишет Трубачёв. О том, что древнее имя народа было именно словене, а не славяне, говорит сохранение этого имени в такой форме у двух современных славянских народов, а также у одного народа раннего Средневековья — у ильменских (новгородских) словен. «Славяне» как производное от «слава» — безусловно, позднейшая, чисто книжная этимология. Словене как говорящие словами, т. е. на понятном языке, противопоставлялись немцам — немым, не умеющим говорить понятно. Логика возникновения этнического самоназвания на основе такого противопоставления вполне соответствует первобытному сознанию с присущим ему разделением мира на «мы» и «они». Эта этимология настолько естественна и убедительна, что можно отбросить любые версии возможного происхождения самоназвания словепе из «послов венедов», как предлагал Б. А. Рыбаков, или из других сочетаний, использующих неславянские корни.

Не говорит против присутствия славян среди древних исторических народов и отсутствие у них типичных славянских личных имён. «У славян и антропонимия оказывается более молодой по составу и образованию на индоевропейском фоне, что вполне уживается с архаической характеристикой языка славян. Эту историческую особенность антропонимии упускают из виду… делая прямые заключения, скажем, на основе отсутствия славянских личных имён в античной северопонтийской эпиграфике об отсутствии в этих местах самих славян», — утверждает Трубачёв.

Поскольку однозначных письменных свидетельств о присутствии славян там или тут в древности мы не име-см, то древнейшая славянская история реконструируется на основе лингвистических следов контактов праславян с другими индоевропейскими народами. Эти реконструкции, надо сказать, далеко не бесспорны. Разные исследователи делают из них чуть ли не противоположные выводы.

Так, Б.В. Горнунг в работе «Из предыстории образования общеславянского языкового единства» (1963) утверждал, что «в славянских языках нет никаких древнейших черт, которые сближали бы их с древнейшими же чертами… италийских, кельтских, иллирийских, балтских языков и протогерманских диалектов». В то же время Трубачёв доказывает первичность центральноевропейских связей праславян, «преимущественно с древними италийцами», а также с иллирийцами и фракийцами. В дальнейшем на первое место выдвигаются связи древних славян с германцами, вместе с которыми (а также италийцами и венето-иллирийцами) они входят в обрисовываемый Трубачёвым на основе древнейших терминов ремесла «центральноевропейский культурный регион». Оба исследователя отвергают изначальную близость праславянского языка с балтским (тем более происхождение славянского и балтского из одного корня), доказывая позднее сближение этих языков (не ранее начала железного века). Балты в древности контактировали в основном с дако-фракийцами и анатолийцами, позже — с иранцами.

В гл. 5 мы отмечали, что имеются три основные концепции славянской прародины. Однако нет никаких причин противопоставлять их одна другой.

Трубачёв, в одной из своих ранних работ выделивший на Среднем Днепре район концентрации архаичных славянских гидронимов, первоначально настаивал на размещении здесь славянской прародины. Эту его версию использовал Б.А. Рыбаков даже после того, как сам Трубачёв от неё отказался. Согласно дальнейшему развитию концепции Трубачёва, скопление однородной топонимики отмечает район вторичной колонизации, а не «очаг возникновения, который по самой логике должен давать неяркую, смазанную картину, а не вспышку». Район среднего Днепра стал рассматриваться Трубачёвым как зона позднейшего расселения славян. Поиск славянской прародины он стал вести на Среднем Дунае.

О расселении славян с Дуная говорит древнерусская «Повесть временных лет» (ПВЛ). О Дунае поётся в народных песнях, в том числе восточных славян, в историческое время даже не живших на Дунае. Однако теория дунайской прародины славян долгое время не имела достаточного научного обоснования. В науке широкое распространение получила локализация славянской прародины к северу от Карпат, на территории современной Польши. Придерживавшийся её великий чешский славист конца XIX — начала XX века. Любор Нидерле вынужден был отметить наличие славянских топонимов, прослеживаемых по древнеримским источникам, к югу от Карпат, в Среднем Подунавье и на Балканах, в I–IV веках н. э. Но и он объяснял их появление инфильтрацией славян в эту историческую эпоху.

Трубачёв связал прародину славян с прародиной всех индоевропейцев, обосновав совпадение той и другой. Формирование праславянского этноса происходило на древней ИЕП, в пользу чего говорит позднее (сравнительно с другими индоевропейскими языками) выделение праславянского из общеиндоевропейского.

В IIІ-начале II тысячелетия до н. э. праславяне занимают бассейн Среднего Дуная к югу от Карпат и Судет. Во II тысячелетии до н. э. начинается их расселение к востоку от Карпат по нынешней Украине. В начале I тысячелетия до н. э. славяне расселяются к северу от Карпат и Судет по рекам Висле и Одеру.

ПВЛ упоминала о нашествии волохов на славян в глубокой древности. В науке это обычно трактовалось как свидетельство римского завоевания, которому подверглась часть славян (или как попытка летописца искусственно связать древнюю славянскую историю с историей античной цивилизации). Подтверждение находили и в обозначении Италии, итальянцев у современных западных славян как «Влохии, влохов», и в том, что волохами (влахами) на Балканах называют романизованных потомков не то иллирийцев, не то фракийцев (другое название этого народа — аромуны).

Однако было бы крайне странно, если бы летописец Нестор назвал римлян, или латинян, хорошо известных ему по истории, таким именем, как волохи. По мнению Труба-чёва, ПВЛ в данном случае свидетельствует об экспансии кельтов. Волохи — не кто иные как кельты, а сам этноним тождествен волькам, хорошо известным по античным источникам.

В VI–V веках до н. э. начинаются масштабные миграции кельтов из Западной Европы. На рубеже V–IV веков кельты (галлы) вторгаются в Среднюю Италию, временно захватывают Рим, обкладывают его данью. Волны кельтского нашествия в начале III века до н. э. докатываются до Малой Азии. Кельтская экспансия сдвинула с места многие народы. В конце II века до н. э. в пределы Римской державы вторглись племена тевтонов и кимвров. Традиция называет их германцами, однако учёные давно обратили внимание на явно негерманский характер этих этнонимов, а также на близость названия кимвров к киммерийцам, жившим в начале I тысячелетия до н. э. к северу от Чёрного и Азовского морей, и к кэмбриям в Британии.

С кельтами (галлами) связано появление одинаковых названий в разных регионах. В Малой Азии в начале III века до н. э. они основали государство Галатия, просуществовавшее больше двух веков, до римского завоевания. Западная Украина до сих пор сохранила название Галиция (возможно, опосредованно через древнерусский город Галич, названный так явно не без связи с древними обитателями этих мест), тождественное именованию Галисия на северо-западе Испании — древней Кельто-Иберии.

Этноним вольки Трубачёв связывает с древним общеиндоевропейским названием волка, звучавшим одинаково на разных языках (не того же ли корпя и название племени вольсков в Средней Италии, жившего по соседству с латинами?). Замена этого названия другими (например, в латинском на lupus) была связана с первобытным табу на «подлинное имя» зверя. Точно по той же причине в славянских языках первоначальное имя другого зверя, близкое к греческому arctos, сменилось эпитетом «ведающий про мёд». Волк был тотемным животным племени. С ним были связаны поверья об оборотнях и ежегодный ритуал, когда мужчины племени на несколько дней «обращались в волков».

Наличие такого ритуала у невров, отмеченное Геродотом, дало Трубачёву основание отнести этот парод также к кельтам. Невры, по Геродоту, жили к северу от скифов. Ряд эпитетов, указывающих на развитую у невров технику изготовления оружия и доспехов, по мнению Трубачсва, тоже говорит о принадлежности этого народа к кельтам с их высоким для своего времени оружейным ремеслом. Он считает, что этноним невры одного корня с нервиями — галльским племенем, жившим на территории нынешней Бельгии и Северной Франции.

Трубачёв полагает, что давление кельтов на славян вынудило последних в массе покинуть Подунавье и переселиться к северу от Карпат и Судет. Однако, на наш взгляд, нет оснований отрицать возможность славянского расселения к северу от Карпат и ранее. В частности, в связи с концепцией дунайской прародины славян не обязательно пересматривать установившуюся атрибуцию тшинецкой (XV–XII вв. до н. э.) и лужицкой (XII–IV вв. до н. э.) культур как праславянских. Обе точки зрения не исключают, а дополняют друг друга.

Вернёмся немного назад. Интересные параллели отмечаются Трубачёвым между балтскими языками и неиндоевропейскими (?) языками древней Италии. Упоминаемое Плинием Младшим «лигурийское» название реки По — Бодинкус — филолог трактует как балтское «без дна». По его мнению, это, как и заимствование в балтские языки из этрусского названия обезьяны, — свидетельство тесных контактов народов, находившихся на Янтарном пути. Этот путь играл в торговых и культурных связях древних народов Европы не меньшую роль, чем Великий шёлковый путь — в связях народов Евразии.

Ещё один интересный пример, связанный уже с праславянским влиянием, отмечен Трубачёвым в заимствованном греческом названии острова Лесбос. Альтернативные древние названия этого острова указывают на его лесистость. Лесбос — одного корня со славянским «лес», который, правда, как осторожно предполагает учёный, «пришёл» в Эгеиду через посредство дако-фракийцев.

Пойдём немного дальше академика, вынужденного делать постоянные оговорки, чтобы не быть заподозренными в «национализме». Миграция одного лишь названия без миграции носителей языка представляется столь же маловероятной, как самостоятельная миграция культурного растения через океан (этот пример нами ранее разбирался). Сам Трубачёв пишет о миграции венето-иллирийцев на Балканы сквозь праславянский этнический массив. В ту безгосударственную эпоху этнические границы были прозрачными и размытыми. Этнически однородная территория в древности — редчайшее исключение. Такие территории — «достояние» государств Новейшего времени с их политикой этнических чисток. Если в VI веке н. э. славяне, несмотря на государственные границы и военную мощь Византийской империи, достигни Греции и заселили ряд её областей, то почему мы должны априори отказывать в способности группы праславян совершить подобную миграцию из близкого Подунавья в ту эпоху, когда на Балканском полуострове ещё не было государств?!

Пример с «лигурийским» названием реки По показывает, что некоторые якобы неиндоевропейские названия на карте древней Европы могут относиться и к индоевропейским этносам, традиционно помещаемым далеко от региона, где отмечены такие названия. Здесь напрашивается аналогия с этрусками, проблему которых мы отчасти затрагивали в гл.

7. Разумеется, мы не настаиваем на узком отождествлении этрусков с праславянами. Тем более что попытки прочитать этрусские надписи по-славянски предпринимались неоднократно, но нельзя сказать, чтобы удачно. Однако в этом отношении славянский отнюдь не одинок. Все попытки сблизить этрусский с каким-то одним из известных языков остались пока безуспешными.

Видится вероятным, что в сложении этрусков приняли участие разные этносы. В результате их взаимодействия выработался своего рода lingua franca древних Апеннин, включавший элементы различного этнического происхождения. Представляется плодотворной идея поиска славянского элемента, как и элементов других индоевропейских ветвей, среди этрусков, заранее не абсолютизируя при этом роль ни одного из них. Если праславяне в самом деле жили сравнительно недалеко от Северной Италии — в Паннонии (нынешние Венгрия, Словения и Хорватия), то их участие в древней истории Италии, и в частности в истории этрусков, нельзя исключать априори.

Римляне, начавшие завоевание Паннонии в I веке до н. э., уже почти не застали тут славян, потеснённых ранее кельтами. Но об остатках славянского населения свидетельствуют древнеримские топонимы славянского происхождения, которые отметил Л. Нидерле. У славян (в отличие, например, от венгров, заселивших ту же Паннонию в IX веке н. э.), пет памяти о приходе на свою территорию издалека. Как подчёркивает Трубачёв, этот факт нужно правильно оценить и интерпретировать. О дунайской прародине славян говорит и нынешний ареал сохранения древнего этнонима (Slovenska, Slovenija). Ильменские словене сохраняли его благодаря длительному проживанию в виде этнического анклава за пределами преимущественно славянской территории (об их миграции см. т. 5). Миграцию славян на Дунай и Балканы в VI–VII веках н. э. Трубачёв склонен рассматривать «как некое подобие Реконкисты, “обратного завоевания”, побуждаемого памятью о реальном былом житье» на Дунае. Об одной детали этой исторической миграции мы и расскажем напоследок.

31. «РЫЩА В ТРОПУ ТРОЯНЮ…»

«Слово о полку Игореве», составленное неизвестным древнерусским сказителем конца XII века, задаёт исследователям много вопросов. Один из них — кто такой Троян, несколько раз упоминаемый в «Слове»? Первый раз о нём говорится, когда автор «Слова» мысленно обращается к Бояну, о котором явствует, что он был известным в прошлом сказителем («Боян — соловей старого времени»). Автор «Слова» уподобляет поэтические приёмы Бояна, среди прочего, рысканию тропой Трояна «через поля на горы». Соседство обоих имён позволило некоторым исследователям предположить, что в данном случае имеет место элементарная ошибка переписчика: вместо «Боян» он написал «Троян».

Однако в трёх других местах имя Трояна фигурирует в «Слове» совершенно самостоятельно, безо всякой связи с Бояном. Во второй раз сказитель перечисляет времена: «Были века Трояна, минули годы Ярослава, были войны Олега Святославича». В третий раз автор «Слова» говорит о «земле Трояна», на которую, после поражения войска князя Игоря, «вступила обида». И, наконец, в четвёртый раз, упоминая про временный захват власти в Киеве в 1067–1068 годах полоцким князем Всеславом, сказитель уточняет, что это произошло «на седьмом веку Трояна».

Итак, про Трояна известно то, что были его времена («века»), была связанная с ним дорога («тропа»), ведшая «через поля на горы», и есть по сию пору (XII в.) страна («земля»), называемая в его честь. На Трояна есть указание ещё и в названии древних валов, с незапамятных времён сохранившихся во многих местах Украины и Молдавии. Их чаще всего называют «змиевыми валами», но иногда и «трояновыми». Одно это перечислите не даёт нам ответа на вопрос, кем был Троян — древним божеством или исторической (легендарной) личностью. Необходимо смотреть, в каком контексте встречается это имя.

«Встала обида в силах Даждьбожья внука, вступила девою на землю Трояню». Поскольку Даждьбог — древнее славянское божество, это соседство в «Слове» побудило многих исследователей утверждать, что и Троян — один из богов славянского языческого пантеона. Подтверждение этому находится в некоторых древнерусских христианских поучениях против язычества, где среди объектов сохранявшегося кое-где поклонения богам старославянского пантеона упомянут и Троян. Однако А.Г. Кузьмин верно подчеркнул, что в данном конкретном случае «само сопоставление Трояна с Ярославом и Олегом Святославичем предполагает, что речь идёт именно о правителе, а не о божестве». То, что правитель носил одно имя с богом, не должно удивлять. Один из сыновей князя Владимира Великого носил имя Позвизд, а так звали одно из славянских божеств ветра.

Многие историки, ещё до Кузьмина разделявшие мнение, что Троян «Слова» — историческая личность, а не божество, отождествляли его с римским императором Траяном. В частности, с его именем связывали знаменитые валы. Траян прославился тем, что в начале II века н. э. покорил воинственный народ даков, населявший территорию нынешней Румынии. Строительство валов на территории Украины не было связано с его деятельностью, но воинская слава императора Траяна позволила последующим поколениям назвать валы его именем. «Землёй Трояна» славяне стали называть низовья Дуная, где с тех пор пролегла граница Римской империи. Имя Траян в славянских языках трансформировалось в «Троян», причём этот персонаж стал со временем обожествляться. На этой версии настаивал академик Н.С. Державин, выдвинувший её ещё в 40-е годы прошлого века.

Правда, учёный не смог убедительно объяснить, почему события второй половины XI века произошли «на седьмом веку» после Траяна, правившего в начале II века. По его суждению, автор «Слова»: 1) либо пользовался понятием «век» в значении «дюжина дюжин лет», т. е. 144 года;

2) либо не знал точно, сколько времени прошло со времён Траяна, поэтому использовал выражение «7-й век» в значении неисчислимого множества лет, прошедшего с незапамятной древности.

Однако в имеющихся источниках нет указаний на то, чтобы где-то и когда-то в веке считали 144 года. Дальше всех в отрицании конкретной хронологической основы выражения «седьмой век Трояна» пошел академик Д.С. Лихачёв. Он предположил, что «седьмой век Трояна» — это аллегория последнего века язычества для автора «Слова». На это справедливо возразил Кузьмин: «В русской языческой мифологии вообще не обнаруживается следов мистификации числа 7». По версии Державина непонятно, почему после поражения войска князя Игоря «обида… вступила» на земли вблизи Дуная, когда Игорь был князем Новгород-Северским. По всему контексту выходит, что «земля Трояна» в данном случае — Русская земля, причём в узком географическом смысле, как обычно употреблялось это понятие до начала XIII века (см. гл. 5). Лихачёв, считая Трояна божеством, также отметил, что в «Слове» под «землёй Трояна» может иносказательно подразумеваться только Русская земля. Но он тоже считал, что Троян — обожествлённый славянами грозный римский император.

Однако румынский филолог А. Болдур ещё в 1958 году лингвистически доказал, что Траян и Троян — разные персонажи. Имя Троян встречается в топонимике Румынии, и оно заимствовано у славян. Было бы странно, если бы румыны заимствовали имя римского императора, завоевавшего Дакию (т.с. нынешнюю Румынию), лишь через посредство славян. Непосредственное заимствование имени Траян в румынском языке есть, но оно звучит иначе. Кроме того, можно лингвистически датировать время заимствования имени Троян из славянского в румынский — по Болдуру, это VI–VII века.

Ближе всех к разгадке «тайны Трояна» подошёл профессор А.Г. Кузьмин, изложивший свою гипотезу на страницах журнала «Вопросы истории» в 1969 году (№ 5). Он обратил внимание на то, что «буквальное значение слова “век” в древности — это срок жизни человека, предмета, явления». В этих словах — ключ к ответу. К сожалению, Кузьмин отказался следовать собственному указанию, предположив далее, что «век» — это срок, разделяющий поколение отцов и детей. Это время древние римляне, к примеру, оценивали в 25 или 36 лет, считает Кузьмин. Применив эту хронологию к указанию на события «седьмого века Трояна», учёный пришёл к выводу, что Троян был реальным правителем, жившим в Киеве в IX веке.

Причём, в отличие от легендарного Рюрика, именно Троян, по версии Кузьмина, был на самом деле родоначальником династии русских князей! Рюриковичи, по Кузьмину, на самом деле были Трояновичами! Троян, а не Рюрик, был дедом русского князя Игоря (X в.). В 1067–1068 годах Русскими землями правило седьмое поколение Трояна.

Принять эту гипотезу нам не позволяет сё противоречие собственному же указанию, что век — это полный, конечный срок жизни чего-то или кого-то, а не средний детородный возраст. В версии Кузьмина остаётся также непонятным значение эпитета «тропа Трояна».

Как совершенно точно установили крупнейшие специалисты в семиотике и этимологии славянских слов Вяч. Вс. Иванов и В.Н. Топоров, «сам жизненный цикл, вся протяжённость жизни от рождения до смерти обозначалась у славян словом “vek”». Это, конечно, меньше столетия, но и не 25–36 лет. В те древние времена не было статистики, позволявшей установить «среднюю продолжительность жизни». «Век» — возраст человека, дожившего до глубокой, преклонной старости. Только в таком значении он мог служить единицей измерения больших хронологических промежутков.

Сколько лет^- было в древнеславянском «веке»? На этот вопрос славянские памятники не дают точного ответа. Придётся обратиться к аналогичным памятникам близких народов. Переложение древнегерманских мифов «Младшая Эдда» было создано в Исландии сказителем Снорри Стурлуссоном в начале XIII века, всего на несколько десятилетий позже «Слова о полку Игореве». Стурлуссон творил уже в христианскую эпоху, но языческие боги и верования для него, как и для нашего автора «Слова», не умерли. Оба памятника параллельны в стадиально-культурном отношении. В «Младшей Эдде» есть перечень смысловых аллегорий чисел. Среди прочего, там говорится: «Век человечий — восемьдесят».

Подставим это число в расчёт «веков Трояна» исходя из того, что 1067–1068 годы приходятся па седьмой из этих веков. Получится, что начало собственно Троянова века, первого из этих веков, лежит в промежутке между 507 и 588 годами, а конец падает па 587–668 годы. Итак, время Трояна — VI–VII века. Как видим, это полностью совпадает с вычисленной Болдуром датировкой заимствования имени Троян из славянского языка в румынский.

Но это также совпадает и с периодом походов и переселений славян на Балканский полуостров! В этой связи «тропа Трояна через поля на горы» обретает очертания военной дороги славянских дружин. Горы тут могут быть только одни — Балканские. Возможно, что «тропа Трояна» — конкретный маршрут, а не просто поэтическое обобщение.

На Нижне-Дунайской равнине лежит болгарский город Русе. От него в горы поднимается дорога, на которой находится город Троян, а выше — перевал Троян через хребет Стара-Планина. Продолжение дороги — в направлении древнего города Солунь (ныне Салоники). В этом направлении, согласно византийским источникам, неоднократно совершали походы славянские дружины. Вдоль этого же пути те же источники отмечают наличие славянских племён: северян — на Дунае и дреговичей — там же, а затем в Фессалии (Северной Греции). Славянские племена с этими же именами известны и на Русской равнине, они вошли затем в состав Древнерусского государства. Там, на Русской равнине, был исходный пункт этих походов и база колонизации. Конкретные связи между будущей Русью и районом города Русе для VI–VII веков прослеживаются археологически.

«Трояновы», или «змиевы» валы, судя по радиоуглеродным датировкам остатков выжженного леса, лежащих в их основании, создавались в разнос время в промежутке от 150 года до н. э. до 670 года н. э. То есть они не могут быть связаны с деятельностью какого-то одного правителя. Но показателен верхний предел этих датировок — он тоже совпадает со временем миграции славян.

Таким образом, в «век Троянов» происходили массовые передвижения славян на Балканский полуостров, сопровождавшиеся интенсивным оборонительным строительством на юге Русской равнины (ВПН ещё не закончилось, и с востока продолжали приходить волны мигрантов — аваров, хазар и др.). Вся эта военно-организационная деятельность могла со временем связаться в памяти восточных славян с одним человеком — очевидно, наиболее знаменитым и удачливым вождём племени или даже союза племён. Этот человек носил имя Троян — по имени одного из богов (троичность вообще — характерная особенность традиционного индоевропейского представления о божестве, перенесенная даже на христианского Бога). Отсюда конкретный счёт времени по «векам Трояна», эпитет позднейшей Руси как «земли Трояна», обозначение пути походов на Балканы как «тропы Трояна». Данное объяснение, как кажется, лучше удовлетворяет всему комплексу понятий, связанных с Трояном в «Слове о полку Игореве», чем попытка подставить Трояна на место Рюрика.

Так, с древними миграциями оказывается соединена ещё одна интригующая тайна предыстории Русской земли, над которой мы только что приподняли завесу…

32. НЕОБХОДИМОЕ ПОСЛЕСЛОВИЕ

Последней должна была стать глава книги, посвящённая движениям славянских племён, образовавших Древнерусское государство. Однако, следуя логике постепенного погружения в тему древних миграций, автор поместил её среди начальных глав.

По каждому вопросу из числа затронутых в книге написано много томов и статей — от глубоко научных до откровенно фантастических. Многие древние миграции вообще не попали на эти страницы. О Великом переселении народов мы условились не писать вовсе. Эта книга — всего лишь небольшой экскурс по поверхности проблемы, показывающий лишь, насколько данная проблема обширна и глубока.

Естественно, автор тщательно избегал любых сенсационных гипотез, не имеющих отношения к исторической науке. Он отвергает как альтернативную хронологию истории, так и фантастические построения о десятках тысяч лет русской истории. Не будем уподобляться тем, кто в некоторых африканских государствах учит школьников, что первые люди на Земле принадлежали именно к их народу! Когда в нашей стране и в наше время авторы того же пошиба пытаются уверить читателей, что древние кроманьонцы были русами, их «научные изыски» заслуживают лишь такого ответа: может быть, «русы» были ещё среди человекообразных обезьян?!

В процессе работы над книгой автору попалась на глаза статья в Интернете, сочинитель которой сделал попытку пересмотреть, как он говорит, «фальсифицированную хронологию» истории Новой Зеландии. Якобы исходя из анализа Мт-ДНК он пришёл к заключению, что первые люди появились на островах Новой Зеландии всего лишь чуть больше 300 лет назад. Следовательно, делает он вывод, свидетельство Абеля Тасмана 1642 года о том, что Новая Зеландия была заселена людьми, фальсифицировано. Первые люди прибыли на эти острова не раньше Тасмана, возможно, на его кораблях.

Для автора книги очевидно, что, даже если бы анализ Мт-ДНК маори позволял сделать такой вывод, это означало бы не ложность свидетельства Тасмана, а ложность датировок, сделанных на основании генетического анализа. Кстати, невысокую точность, относительность любых датировок, получаемых путём сопоставления мутаций Мт-ДНК или Y-хромосом, всегда необходимо иметь в виду. Вот почему такие датировки не могут играть решающей роли в определении возраста заселения людьми той или иной территории. В данном же случае мы обнаруживаем ещё и фальсификацию данных со стороны сочинителя статьи — сторонника «альтернативной хронологии». Ведь у народа маори не одна Мт-ДНК-гаплогруппа, а несколько!

Этот пример показателей для многих новейших «сенсационных» трактовок известных исторических фактов. Серьёзный читатель, надеюсь, оценит, что автор этой книги, даже в самых смелых предположениях, ни разу не попытался опереться на альтернативную хронологию исторических событий, на идеи об избранности, величии или, наоборот, неполноценности какого-либо народа.