Книга: Пепел и пыль



Пепел и пыль

Игер Кау

Пепел и пыль

Часть 1

Снова в пути

Снова в пути, снова вокруг незнакомый пейзаж,

льется с небес без конца равнодушный дождь,

кажется – все за короткий привал отдашь,

но почему-то упорно вперед идешь…

Я смотрю на медленно меняющуюся картинку за окном. Как много всего может произойти за такой короткий срок… Два месяца назад моя прежняя жизнь закончилась так, что все ее следы стерлись из моей памяти. Или кто-то закрыл дверь в нее и выбросил ключ. Уж не знаю, какое сравнение точнее. А я очнулся на берегу окруженного лесами и горами озера, на песке, больше похожем на пепел, не помня даже своего имени. Что уж говорить о том, откуда на самом деле вышел и куда шел. При этом был совершенно здоров и даже снабжен всем самым необходимым для этого пути и явно для чего-то еще – если говорить о деньгах, которых должно было хватить не только на ночлег и еду. И двинулся прочь, стремясь при этом все время держаться к северу спиной – то ли стремясь куда-то… то ли убегая от чего-то. И место-то какое было дикое – понадобилась целая неделя, чтобы людей встретить. И ведь не просто встретил, а в первый же день, если считать от подслушанного ночью разговора, примкнул к практически первой попавшейся компании. В итоге ввязался в мутную историю, истинного смысла которой могу никогда не узнать, как и своего настоящего имени. Ввязался просто потому, что сначала мне с этой компанией было по пути, а потом и люди, ее составлявшие, мне показались куда более достойными доверия, чем все те, кто упорно пытался им помешать добраться до столицы. Не то чтобы они были бесспорно лучше своих противников… люди как люди, но почти сразу меня перестали воспринимать как случайного попутчика что они сами, что их враги. Что поделать, когда надо было драться – я дрался, а не стоял в сторонке. Угрызений совести по поводу того, что при этом приходилось убивать, я не испытывал. Прежде всего, потому, что в противном случае умер бы сам – свидетелей нападавшие оставлять не собирались. К тому же мне платили за защиту, а не за переживания. Мы пережили вместе череду нападений, каждое из которых могло стать для любого из нас фатальным, что на суше, что на море, а потом сумели уцелеть в мертвом городе, в котором проще было исчезнуть бесследно, чем выбраться. Правда, не думаю, что смогу кому-нибудь хоть когда-нибудь сказать, что нас спасло не мое везение, а то, что я очень вовремя обнаружил у себя явно не водившиеся прежде способности. А немного погодя выбрался из могилы, куда меня загнало оказавшееся недостаточно убийственным заклинание. Но даже после всего этого не вспомнил, как меня на самом деле зовут и откуда я взялся. И по-прежнему двигаюсь на юг, ощущая неприятный холод в затылке каждый раз, когда слишком долго остаюсь на одном месте или поворачиваю обратно. Словно северный ветер гонит меня.

Почувствую ли я когда-нибудь, как этот ветер утихнет?


Состав разгонялся плавно и очень неспешно. Проводник сказал, что до Меленгура ехать часа четыре. Можно быстрее, конечно, но будет еще пара остановок на таких же станциях, как эта. Сержанты тем временем заняли верхние полки и приготовились вздремнуть. Я их понимал. Дождливая погода навевала сонливость, несколько часов в тряской фуре тоже никому не добавили сил, поезд имел ход ровный, качало несильно, а негромкий равномерный перестук рельсовых стыков мог усыпить кого угодно.

Мои подопечные вскоре дружно засопели. Им-то что главное? Верно, крайними не оказаться. А мне? В общем-то, тоже. Однако мне не спалось. Все-таки, что было в телеграмме, отправленной Ладером? И как нас там встретят? Впрочем, мы уже в пути, так что скоро узнаем.

Получается, поезд прибудет в Меленгур в сумерках. Хотя нам без разницы – все равно придется на денек-другой задержаться.

Чем заняться, если сон не берет? Четыре часа – это довольно много. Высовываюсь в коридор. Ну да, конечно, разгуляешься тут. В каждом конце по часовому, и у дверей графа, барона и маркизы еще по одному. Весь вагон – наш. Кажется, проводники пересадили тех, кто ехал здесь – вряд ли тут совсем никого не было, – в другие вагоны. Что ж, видимо, граф Урмарен может себе такое позволить. Особенно если таких «переселенцев» было немного. Закрываю дверь, усаживаюсь у окна. Вдоль насыпи, то приближаясь, то удаляясь, бежит хорошо укатанная дорога – похоже, именно ею собирался воспользоваться так бессмысленно погибший лейтенант Астирен.

За первый час тракт выпустил в лес три отростка, ведущие, видимо, к каким-то деревням или хуторам. Прислушиваюсь. Нет, внутренний страж молчит. Переключаюсь на «второе зрение» и обнаруживаю вдоль насыпи легкую пелену, похожую на туман. Что-то вроде магической защиты, как у особняка графа в Мелате. Была ли такая же на пути от Мелаты до порта? Скорее всего, была. Просто я не пытался ее увидеть. Настроена, самое меньшее, на отпугивание животных. Ну и на пьяных любителей побродить по рельсам – если таковые здесь водятся. Любопытно, а если кому очень захочется поезд грабануть или просто под откос пустить? Остановит их этот «туман» или нет? Наверное, остановит – особенно если у банды или диверсионной группы не будет своего мага, причем достаточно сильного, или хотя бы каких-то артефактов, способных нейтрализовать действие «тумана». Чем еще, как не приличным зарядом такой защиты, объяснить отсутствие поселений (города и станционные поселки не в счет) в прямой видимости от железного пути?

Вспомнилась неведомая жуть с Ортинской пустоши. А вот она сунулась бы к поезду, если бы тот ее среди ночи побеспокоил? Вряд ли. Наверняка поезд обвешан амулетами и еще какими-то оберегами в достаточном количестве, если не в избытке.

Картинка за окном меняется лишь в деталях – все тот же лес по обе стороны от насыпи, да тракт, пытающийся бежать параллельно поезду. Когда солнце ощутимо сползает к горизонту, замечаю на тракте небольшой караван – всего три повозки – в сопровождении примерно полудесятка всадников. То ли торговцы, то ли просто местные жители возвращаются откуда-то. Необязательно с базара.

Понемногу темнеет. Обе остановки были короткими, видимо, только забирали почту. И на второй, кажется, кто-то сошел. Когда солнце скрывается за лесом, бужу своих попутчиков, чтоб успели очухаться до прибытия.

Наконец доносится гудок. Значит, Меленгур вот-вот покажется. Точно – поезд неуловимо начинает сбавлять ход. В купе заглядывает Ладер:

– А, не спите? Это хорошо. Уже скоро. Таннер, можно тебя на минуту?

Выхожу вслед за ним в коридор.

– Что-то случилось?

– Как тебе сказать… – Он мнется, потом все же достает из кармана какую-то штуковину. – Вот, у одного из тех, что на нас напали, когда мы с побережья выходили, взял. Графу показал, но он только плечами пожал. Безделушка какая-то, мол. Память о чем-то личном. Меченый сказал только, что магии в ней нет. Просто фигурка. Но мне кажется, что это не простая цацка. А ты что скажешь?

Он разжимает пальцы, и я вижу статуэтку. Маленькую – если положить поперек пальцев, даже два полностью не перекроет. И это солдат, вне всякого сомнения. Мундир, на голове шлем, за спиной винтовка… Правда, форма шлема почему-то кажется мне странной, мундир же явно не аларийского кроя – детали переданы слишком хорошо, чтобы этого не заметить. И винтовка очень уж короткая, да и висит на плече почему-то стволом вниз, хотя по уставу положено наоборот, даже если без штыка. Фантазия мастера, слабо знакомого с армейскими реалиями? Может быть, но почему фигурка выглядит так реалистично, все соразмерно и рационально? Солдатик стоит на подставке размером с самую мелкую медную монету, только подставка втрое толще той монеты. Переворачиваю. На донце выдавлены четыре цифры. «1114». Нынешний год? Но фигурка, судя по всему, отлита или выточена достаточно давно. Может быть, даже до моего рождения. Что тогда? Какой-то номер – например, если была изготовлена партия одинаковых фигурок, а их нужно было зачем-то различать? Код к замку? Пароль? Что гадать-то – предыдущий владелец фигурки мертв, и не факт, что он знал секрет этих цифр.

– Даже не знаю. Никогда такого не видел.

– Вот и я тоже, – вздыхает он и прячет солдатика в карман.

– Что с ним будешь делать?

– Не знаю. Если не потеряю и когда-нибудь будет у меня сын – ему подарю.

Он уходит, а я, глядя в окно на проплывающие за ним городские окраины, думаю: а ведь что-то в фигурке солдата показалось мне знакомым. Только что?

Прибытие оказывается не таким уж быстрым делом, но все же четверть часа спустя мы все стоим на тускло освещенной платформе. Нас встречают. Судя по всему, грузный мужчина лет пятидесяти в мундире, стоящий впереди – тот самый начальник местного управления Серой стражи[1]. По виду – обычный служака, звезд с неба не хватающий и терпеливо ждущий выхода в отставку. Наш груз без лишней суеты и шума перекочевывает в неприметные фуры, мне и сержантам достаются места в одной из повозок, явно предназначенных для перевозки солдат. Барона и его спутников я почти сразу теряю из виду, впрочем, телохранителей там и без меня полно.

Меленгур, насколько я успеваю его разглядеть из-под тента, застройкой здорово напоминает Рекан, даже здание местного управления явно построено по тому же образцу.

Меня с сержантами – уж не знаю, чья это была идея, но похоже что графа, – размещают отдельно от остальных, даже ужин нам доставляют в комнату. Комнатка, правда, здорово напоминает тюремную камеру – и не только предельно простой обстановкой. Нас еще и запирают на ночь. Видя это, сержанты мрачнеют, но я лишь пожимаю плечами в ответ на их вопросительные взгляды, и они молча забираются на свои койки. Где проведет ночь Нокис, которому, как и сержантам, повезло уцелеть одному из целого отряда, но который, в отличие от них, уже вернулся к месту службы, остается лишь догадываться. Судя по всему, все же где-то по соседству. В принципе, правильно. Я бы тоже его запер, чтобы он с кем попало не общался до допроса. Хотя переживаю я за него, наверное, зря. Если все пройдет, как планировалось, то я его больше не увижу. Разве что издалека.

Утром нас будит лязг отодвигаемого засова. Завтрак.

Через час дверь открывается снова. Это Ладер. А он-то чем так доволен?

Я выхожу с ним, сержанты остаются, провожая меня недоумевающими взглядами. За моей спиной снова лязгает засов. Ладер не один, с ним его помощник, рослый рыжий парень по имени Хатрен, с лицом сельского простачка и пронзительным взглядом сонно прищуренных глаз, и двое местных «стражей» – один невысокий темноволосый крепыш в мундире лейтенанта, у другого сержантские нашивки. Лейтенант уходит вперед, Хатрен и сержант, наоборот, отстают.

– Ты чем так доволен? – спрашиваю почти шепотом.

– Да пару к своему солдатику нашел, – хмыкает Ладер. Лейтенант, полуобернувшись, вопросительно смотрит на него, но, увидев по-детски счастливое лицо, отворачивается. Пожимает плечами. В отличие от него, я кое-что видел и слышал накануне.

– Да ну? И где?

– Увидишь. Только ничему не удивляйся, – коротко отвечает он. В тусклом свете редких ламп выражение его лица не разглядеть, но я уверен, что он продолжает улыбаться. Только уже как-то иначе.

Свернув за очередной – третий или четвертый – угол, вываливаемся в длинный широкий коридор, который приводит нас в довольно большой зал. У широких двустворчатых дверей на противоположном его конце стоят двое местных «стражей», сбоку за массивным столом сидит молодой офицер, кажется, лейтенант. Секретарь, надо думать. Лавку у стены напротив стола заняли трое графских бойцов.

– Доложите господину майору, что лейтенант Сиден доставлен, – говорит сопровождавший нас лейтенант секретарю. Мои глаза с трудом остаются в прежнем положении. Это что такое?! Всю жизнь так именоваться я не подписывался! Вспоминаю, что поддельное удостоверение Сидена осталось в поместье, когда я отправлялся провожать меленгурцев. Ясно. Дальше оно попало к графу, неважно, как, а он, по всей видимости, решил проверить местных коллег на наличие паразитов. Стоп… Доставлен? Я что, еще и под арестом? На полном серьезе?

Караульный распахивает створку двери, секретарь исчезает за ней на минуту, потом появляется снова со словами:

– Лейтенант Сиден, проходите, вас ждут. Лейтенант Кудер, можете быть свободны. Остальные остаются здесь.

Двигаясь к двери, вижу, как мои сопровождающие разделяются – если сержант и Хатрен усаживаются на свободную лавку в дальнем углу, то лейтенант идет к выходу из зала, изобразив пальцами всем понятный жест, а Ладер следует за ним. С той же целью, судя по его ужимкам. Надо думать, уборная тут недалеко, раз секретарь лишь кивает – понял, мол.

Что-то все-таки с этим лейтенантом не так, успеваю отметить где-то на краю сознания, пока дверь за мной закрывается.

Кабинет начальника местного управления Серой стражи мне нравится. Вполне соответствует должности хозяина, как размерами, так и обстановкой. Ничего лишнего. И цветовая гамма не раздражает.

Так, кто у нас тут? Хозяин кабинета на своем месте во главе стола, граф и барон по правую руку от него, трое местных офицеров – капитан, еще один капитан, но помоложе, и старший лейтенант – по левую. Телохранителей графа, как и Киртана с Хонкиром, не видно. Маркизы здесь тоже нет, что, впрочем, выглядит естественно, если не знать, насколько эта дама сведуща в вопросах имперской безопасности.

– Присаживайтесь, лейтенант, – говорит майор, вполне радушно улыбаясь, когда я отбарабаниваю доклад о своем прибытии, делая все максимально четко – несмотря на то что на мне обычное одеяние наемника, а не офицерский мундир. Занимаю место рядом с бароном. Наверное, стоило сесть рядом с парнями в форме, но одет я не по уставу, да и хочется видеть их лица… зачем-то.

Хм, а что это капитан, сидящий ближе всех к начальнику – видимо, его заместитель, – как-то нервно на меня посматривает? Вроде не встречались?

Ладно, допустим, он просто ожидает подвоха от незнакомца. Я же темная лошадка, в отличие от графа или барона, о которых местные могли слышать. Если, конечно, никто никого не предупреждал о возможном появлении Сидена или Ранкена. Или еще кого – мне ведь неизвестен полный список.

Посмотреть бы на капитана «вторым зрением», но, пожалуй, не стоит пользоваться здесь подобными способностями. Кто знает, что доступно этим людям и нет ли в помещении каких-нибудь штуковин, способных поднять тревогу при попытке использовать магию.

– Какие удивительные подарки делает порой судьба, не правда ли, майор? – говорит граф со странной улыбкой, способной вызвать самые разные ощущения, вот только желание повеселиться за компанию в их число явно не входит. Согласие с моей мыслью явственно читается на лицах местных офицеров.

– Что вы имеете в виду, ваша светлость? – Майор смотрит на него с легким недоумением.

– Всего лишь то, что лейтенант Сиден оказался единственным уцелевшим из довольно большого отряда. Да и сам мог остаться в пустыне навсегда – не встреть он барона и его людей.

Правильно, ваша светлость, не надо множить вымыслы, иначе можно запутаться. Сочиняем только там, где нельзя сказать правду…

И тут граф вгоняет в ступор не только майора и его офицеров. Не знаю, о чем он говорил с майором вчера за ужином – если, конечно, майор это предложил, а граф предложение принял, – или перед моим появлением в этом кабинете, но упоминание о Ранкене, о том, что он побывал здесь, прежде чем напал со своим отрядом на графа и его людей, а также о том, что Ранкен должен был встретиться с Сиденом (то есть вроде как со мной), да пуля помешала, звучит совершенно неожиданно и для меня. Мархена граф тоже ввернул, причем так изящно, что ни у кого не возникло бы подозрения, что все это он только сейчас сложил в одно целое.

Я-то ладно, а вот майор и его команда, похоже, сейчас будут из кожи вон лезть, чтобы не измазаться в том дерьме, которым все эти загадки попахивают. И точно – старший из капитанов, фамилия которого Сатолен, чуть ли не бегом убывает собирать для графа все документы, касающиеся пребывания в Меленгуре Мархена и Ранкена. В сопровождении барона, естественно. А то мало ли…

Мне достается решение «оружейного вопроса» – со вторым капитаном, фамилия которого Витарен, я отправляюсь сверять номера и маркировку на трофейных винтовках и револьверах. Сначала мы возимся в архиве управления, где находим практически все известные нам «стволы» из списков по Мархену и Ранкену, включая те, что были оставлены в закладке в мертвом городе – по крайней мере, некоторые номера я узнаю. Оружия, доставшегося нам от моего предшественника в роли Сидена, там, естественно, нет. Вряд ли оно отсюда – очень уж извилистый путь пришлось бы ему проделать. «Стволов» отряда Камирена в картотеке Витарена так же ожидаемо не нахожу, в Меленгур бывшие соратники надсержанта Ангира не заворачивали.

Покончив с бумагами в управлении, мы с Витареном отправляемся на склады – там существует собственная картотека, и Витарен честно признается, что поскольку склады подчиняются только военным, то сами обычно не отчитываются Серой страже о «движении» оружия – только по требованию. Впрочем, препятствий, как правило, не чинят. Скрытно доставить или вывезти все равно нельзя – дорога тут одна, через город, что к имперскому тракту, что к станции. Оттуда мы возвращаемся к зданию управления ближе к вечеру – архив в управлении складов немаленький, и записи только за последние пять лет занимают несколько больших шкафов.



Оба уставшие и голодные, направляемся сначала в столовую – все равно ничего сверх ожидаемого не нашли, куда спешить? Оттуда берем курс на кабинет начальника – все равно я понятия не имею, где искать барона или кого еще из своих.

На перекрестке коридоров, где нам нужно поворачивать налево, мы едва не налетаем на конвой. Мимо нас вдруг ведут того лейтенанта, что приходил за мной утром, и… секретаря господина майора. Надо же, а я подозревал капитана Сатолена. Мой утренний сопровождающий выглядит мрачным и… каким-то пришибленным, хотя не похоже, что его били. Секретарь же ведет себя так, словно ничего не случилось. Впрочем, ни один, ни второй нас не замечают, занятые своими мыслями.

Мы с Витареном переглядываемся, почти синхронно пожимаем плечами и продолжаем путь. Доложить-то надо.

Вместо арестованного секретаря в приемной сидит незнакомый мне офицер. Караульные у дверей стоят, как и утром, но уже другие. Вот и гадай – то ли плановая смена, то ли… Витарен хлопает глазами, я, похоже, делаю то же самое. Но он хотя бы знает человека за столом:

– Лейтенант Тарсен, что происходит?

– Лейтенанты Кудер и Весген оказались замешаны в заговоре против императора. По крайней мере, так сказал майор Логирен, а его светлость граф Урмарен это подтвердил. Их уже увели, вы должны были их встретить.

– Да, мы их видели, – подтверждает Витарен и тут же спрашивает: – А чего Кудер такой мрачный был?

Логика рассуждений капитана мне непонятна. Я бы спросил, почему Весген выглядел так, словно обвинение в измене это всего лишь незначительное недоразумение. Тарсен собирается что-то ответить, но дверь кабинета открывается раньше. Выглядывает один из графских бойцов и, заметив нас с капитаном, на долю секунды замирает в процессе опознавания, потом делает приглашающий жест:

– Вы, двое, заходите.

Майор Логирен сидит на своем месте, но от утреннего благодушия не осталось и следа. Граф Урмарен стоит у окна и смотрит куда-то вдаль с весьма задумчивым видом.

Витарен докладывает о результатах нашего исследования, майор и граф переглядываются и кивают друг другу. Мол, чего-то такого и ожидали. Объяснив капитану его задачу в сложившейся ситуации, а также то, что сегодня ему придется ночевать в управлении, майор отпускает своего подчиненного. Мы остаемся втроем, не считая двоих бойцов графа, дежурящих у дверей.

– Полагаю, – граф поворачивается ко мне, – мы уже можем раскрыть вашу тайну… лейтенант Сиден.

– Еще тайны? – нервно хмыкает майор, протягивая руку к графину с водой.

– Вам понравится, – успокаивает его граф.

– Рискну вам поверить. И в чем же тайна?

– В том, что этого человека зовут вовсе не Сиден и он не служит в Серой страже, тем более не является лейтенантом Серой стражи.

– Ваша светлость, – встреваю я, наплевав на субординацию, – если не возражаете, я пока побуду Сиденом.

– В смысле, мне не стоит называть майору имя, под которым я вас знаю? Но ведь и оно для вас не родное, не так ли?

– Так, – соглашаюсь я, – но оно мне еще может пригодиться. А против непричастности к вашей службе я не возражаю.

– Хорошо, – легко соглашается Урмарен. – Итак, майор, будем считать, что это Сиден, но не лейтенант…

Далее следует довольно точный пересказ нашей с бароном версии гибели предыдущего носителя этого имени и того, как мне пришлось воспользоваться его именем.

– Я потрясен, молодой человек, – только и может сказать Логирен, – додуматься до такого…

Перетряхивание кабинетов обоих лейтенантов принесло немало интересного. Как оказалось, двурушничали они достаточно давно – практически с момента прибытия в Меленгур. И могли бы и дальше зарабатывать не облагаемую налогами прибавку к жалованью и возможный скачок по карьерной лестнице, если бы не досадная – для них – случайность. Когда Кудер был отправлен с Ладером по мою душу, он решил завернуть на минутку к себе, чтобы оставить кое-какие бумаги. Благо, это было по пути. Не представляя себе последствий, лейтенант позволил Ладеру войти с ним в кабинет. Ладер сразу же увидел на столе фигурку солдатика – очень похожую на ту, что лежала в его кармане. И стоило Кудеру отвернуться, как фигурка оказалась в кулаке моего приятеля. Более того, Ладер успел заметить, что солдатик не просто похож – на нем также выбито «1114»…

Дальнейшее представить себе было несложно. Ладер не умел соображать медленно. Наверное, я еще не успел добраться до оружейных складов, как обоих красавцев взяли, что называется, тепленькими. Памятуя наши неудачи с Мархеном и Ранкеном, граф запретил допрашивать обоих лейтенантов. Так что сейчас они сидели в одиночных камерах где-то внизу, лишенные даже возможности перестукиваться. Хотя вряд ли они знакомы с тюремным телеграфом.

Проблема заключалась в том, что самое важное оба лейтенанта могли хранить только в своих головах. Но как извлечь это оттуда прежде, чем носитель секретов отправится к праотцам?

Стоп. Я был доставлен в кабинет майора утром. Вряд ли Кудер употребил слово «доставлен» по недомыслию. Таков был приказ, им полученный. Значит, граф предполагал, что, возможно, придется использовать меня в качестве якобы неизвестного ему вражеского агента. Потом, видимо, он от такого спектакля отказался. Но вот Кудер об этом знать не мог – он не видел, что я вышел с Витареном из кабинета майора вовсе не как арестант. Кстати, а ведь и Весгена не было в приемной в тот момент, когда мы уходили. То есть…

– Ваша светлость, есть идея.

– Идея относительно чего?

– Относительно того, как разговорить этих двух красавчиков.

В глазах графа загораются холодные огоньки.

– Но ведь… Впрочем, извольте объяснить суть вашей идеи.

– Ваша светлость, мы могли бы продолжить разговор наедине? Это ни в коем случае не вопрос недоверия к господину майору…

– Я понимаю, – прерывает мои словесные реверансы Логирен, – не надо извиняться. Результат важнее. Можете воспользоваться моим кабинетом. Мне как раз нужно решить несколько вопросов, требующих моего личного присутствия.

Он выходит. Граф поднимает брови:

– И чего нельзя было сказать при майоре?

– Просто секреты лучше всего хранят те, кто их не знает.

– Это верно, – соглашается Урмарен, – но перейдем к сути дела. Как вы собираетесь их разговорить? В чем секрет?

– Напомню, ваша светлость, что Мархен умер, попытавшись ответить на прямо заданный вопрос. Полагаю, от Ранкена вы требовали примерно того же?

– Но это же был допрос! В полевых условиях!

– Мы поступим иначе, – пропускаю я мимо ушей этот всплеск благородного возмущения, – вы посадите меня в камеру сначала к одному из них, затем ко второму. В любой последовательности. Легенда у меня есть.

– Легенда?

– Ну, как называется история, которую можно скормить собеседнику, чтобы войти в доверие?

– А, понял. Вы намереваетесь…

– …Прикинуться Сиденом, лейтенантом Серой стражи, против которого нашлись улики, подтверждающие его участие в заговоре. Например, уже после ареста этих красавцев пришла телеграмма, предупреждающая о возможном моем появлении.

– Мысль интересная…

Нарезав несколько кругов по кабинету, граф останавливается напротив меня:

– Я все же не понимаю, как вы собираетесь обойти магический замок…

– Теперь, когда мы знаем об этой штуке, есть шанс не дать ей убить агента противника. По крайней мере, до того, как он выдаст нечто по-настоящему ценное…

И вот за мной с лязгом захлопывается дверь камеры. Лежащий на койке медленно поворачивает голову в мою сторону. Это Кудер. Решили начать с него, предполагая, что он, скорее всего, был на подхвате у Весгена – встретить, разместить, передать что-либо. Убить, если понадобится. Вся практическая деятельность. А вот на секретаре начальника лежали связь и сбор информации. И знать он должен больше. Вполне возможно, хотя бы следующего в цепи.

– Ты? – удивленно бормочет Кудер. – Тебя-то за что?

– За то же самое.

– Да ну? На чем погорел-то?

– У Весгена… верно? …нашли телеграмму насчет меня. Мой отряд должен был после выполнения задания прибыть в Меленгур, но скрытно, а не обычным порядком, а от него требовалось отправить сообщение кому следует, а потом обеспечить наш отъезд – так, чтобы это не отражалось в обычной отчетности. Это если без подробностей.

– Ясно… И что теперь?

– А кто его знает… Этот граф та еще ищейка. Если докопается, что я знал, что делал и для кого, то острова мне обеспечены. Хорошо хоть, от моего отряда никто не уцелел.

– Тогда чего тебе бояться? Ты ж сам себе не враг?

Разговор продолжался примерно в таком ключе несколько минут, и вдруг я почувствовал, что собеседник расслабился. Кажется, Кудер почувствовал доверие к Сидену. Кроме того, недавно был ужин, и он вполне может надеяться, что до утра будет тихо. Осторожно пробегаю «вторым зрением» по стенам. Так, вижу только иероглифы, чей заряд настроен на создание абсолютной стены. То есть через нее нельзя пропустить никакой сигнал, нельзя разбить кладку или выбить дверь. А вот внутри помещения может происходить все что угодно или тоже есть какие-то ограничения?

Разговор постепенно сходит на нет, Кудер замолкает. Кажется, начинает проваливаться в дрему. Ну-ка, посмотрим, что у него там под черепной коробкой… Осторожненько…

Вот оно. А сразу и не заметишь. Кольцо. Чем-то похожее на то, что в запале у штатной армейской гранаты. А по назначению – его точный магический аналог. Если бы я уговорил Кудера решиться признаться, на кого они работали, то он умер бы, едва успев открыть рот. А если попробовать сделать колечко неизвлекаемым? Сам замок мне не вытащить.

Так… вроде получилось. По крайней мере несколько минут у меня точно будет, если вдруг эта субстанция сумеет разорвать мой узелок. Бужу Кудера и…

Кудер действительно знал не слишком много. И я бы поверил, что он простой винтик в системе, тупой исполнитель, если бы не солдатик с выбитыми на подставке цифрами. Но солдатик просто кричал, что его хозяин нечто большее, чем всего лишь звено в цепи.

Кудер мог действовать самостоятельно, получая приказы напрямую, – у него был собственный, неизвестный Весгену канал связи с посредником. И он дал мне его вместе с паролями и адресами. Назвал несколько имен, включая те, которые «только на крайний случай».

А потом натянувшееся до предела кольцо сумело вырваться из моего капкана. Нацеленная лишь на одну задачу магия оказалась ловчее моего неумелого сознания.

Кудер захрипел, повалился на кровать и затих. Все.

Подхожу к двери. Стучу. Та со скрипом отворяется, на пороге возникает граф, из-за его плеча выныривает Ладер.

– Ну?

– Кое-что есть, ваша светлость.

Ладер тем временем осматривает покойника.

– Мертв.

– Точно?

– Мертвее не бывает…Такое ощущение, что у него голова внутри пустая. Легкая очень.

Да уж, теперь там точно пусто. Граф протягивает мне лист бумаги и карандаш.

– Можешь записать, что он тебе сказал?

– Конечно. – Лист быстро покрывается кривоватыми – а меня трясет, оказывается… а кажется, что совершенно спокоен – строчками. Урмарен берет листок, подносит к глазам.

– Ну-ка, ну-ка… Вот оно, значит, как… Ну что ж, кое-кому очень скоро не поздоровится… Так, а что с Весгеном? Сейчас за него возьмешься… – он критически смотрит на мои дрожащие руки, – или до утра отложим… хотя бы?

Очень хочется растянуться на кровати и закрыть глаза. Но что-то мне не верится, что у нас так много времени в запасе.

– Дайте мне полчаса, привести себя в порядок. И продолжим.

– Может, все-таки до утра подождем? Поздновато как-то… Еще заподозрит чего, – встрял Ладер.

– До утра много чего может случиться, Таннер прав, – решительно говорит граф. – Так… Таннер, полчаса, чтобы очухаться. Хатрен, проводишь его… нет, не туда, откуда вы его утром вытащили, в вашу комнату. Сержант! Тело – в морг. Ладер, ты со мной.

Помощник Ладера почти тащит меня по полутемному коридору. Наконец заводит куда-то, помогает стащить надоевшую за день обувь. Я едва не выношу головой зеркало над раковиной умывальника. Старательно, не жалея холодной воды, окатываю лицо. Фух, вроде отпускает. Плюхаюсь на кровать. Закрываю глаза.

– Эй, ты как? – это Хатрен, почуявший, что со мной явно неладно.

– Жить буду, – отвечаю, не поднимая век. – Я полежу немного, минут через двадцать разбудишь.

– Сделаем, – звучит в ответ, и я проваливаюсь в темноту… чтобы почти сразу быть выдернутым обратно.

– Таннер! Таннер! – а это уже сам Ладер, а не его помощник.

– Что стряслось?

– Ну, как тебе сказать… Похоже, Весген этот себя всех умнее посчитал. И что никому ничего не должен. Ну и…

– Что?! – Я вдруг снова чувствую себя сжатой пружиной, меня чуть ли не подбрасывает на кровати.

– Успокойся, – машет руками Ладер, отступая к стене. – Можешь спать дальше… Короче, Весген, видно, сам захотел рассказать все, что знал. Посидел в холодной камере, протрезвел слегка. Занервничал. И, наверное, начал в дверь стучаться и кричать. Часовой далеко стоял, разобрать ничего не смог. Говорит только, что орал не больше минуты, а потом затих. Этот идиот посчитал, что тот просто успокоился. Открыли камеру сейчас – а он уже и остыл…

М-да, хотелось как лучше, а вышло в окно. Ладно, чего уж там. Плюхаюсь обратно, бормоча сквозь зубы:

– Что бы ни случилось, до завтрака не будить.

Чьи-то голоса, бубнящие что-то, лязгает дверь… И тишина.


Как ни странно, но выспаться мне дали. Даже к завтраку не разбудили. Сам же я очухался ближе к обеду и обнаружил сидящего рядом Кравера. Графский лекарь, удовлетворенный моим состоянием, сообщил, что это был приказ его господина – мол, если понадобится, то не будить меня до самого отъезда.

– Отъезд? Когда?

– А сегодня. Вечером. Да ты успокойся. Тут уже все успокоились.

– В смысле, успокоились?

– Ну, эти двое померли. По бумагам пойдет как несчастный случай. Отравились чем-то или еще что. Еще пятерых, на лишнюю деньгу купившихся, просто уволят. За это, как его…

– Служебное несоответствие?

– Точно, граф так и сказал. Для высокого начальства все будет выглядеть, как происшествие, недостойное серьезного внимания. Капитана, который майору заместитель, накажут как-то – недосмотрел, мол. Выговор объявят или денег недодадут. Но на должности усидит, со службы тем более не попрут. Тут и так не столица. Даже если в Ларинир переведут, хуже ему не будет. А в целом все чисто, пусть хоть завтра проверка из столицы приедет.

Надо же… А Краверу-то Ларинья чем не нравится?

– Ясно, – говорю, – а мне-то что теперь делать?

– А что тебе делать? Багаж твой никто не распаковывал, оружие лишнее сдали, охранять твоего хозяина и без тебя есть кому. Его светлости тоже сейчас не до тебя, сам понимаешь.

Спрашивать, чем занята маркиза, я, пожалуй, не стану.

– Ладно, я пойду, – лекарь поднялся с тихо скрипнувшего стула, – у меня, в отличие от тебя, кое-какие дела перед отъездом имеются. Тебе обед сюда организовать или в столовую позвать, когда будет готово?

– Лучше позвать. Надоело в одиночестве лопать.

Оставшийся до обеда час я просто провалялся на кровати с закрытыми глазами, пытаясь как-то вписать в свою картину мира все те сведения, что дотянулись до моих глаз и ушей в последнюю неделю. Но не сильно в этом преуспел, так что появление посланного за мной Хатрена меня даже обрадовало.

Парень уже неплохо освоился в здешних лабиринтах, так что до столовой мы добрались быстро. Народу немного. В основном наши. Хонкир, Ладер, напарник Хатрена, имя которого я никак не могу запомнить, двое графских бойцов, Кравер тоже здесь. Есть и местные, человек семь, в том числе пара сержантов. Ни одного офицера. А ведь Серая стража – не армия, здесь отдельные столовые или залы в столовых не приняты. Значит, все при деле, кто на службе. Впрочем, местные лишь бросают любопытные взгляды на моих попутчиков, познакомиться и пообщаться никто не пытается. В углу, в стороне от всех, я не сразу заметил телохранителей маркизы. Точнее, сначала я почувствовал… взгляды? Вот же ж… И ведь косятся с самого постоялого двора Барена… Ладно, когда-нибудь придется выяснить отношения. Но не сейчас. Сейчас я есть хочу.

Вслед за Хатреном подсаживаюсь к Ладеру и Хонкиру. Слуга барона что-то негромко обсуждает с графским лекарем. Они приветствуют меня и снова возвращаются к разговору, смысл которого уловить мне почему-то не удается. Заметив это, Ладер лишь усмехается.

– Не обращай внимания. Прошлые дела.

Пожимаю плечами – не сильно и хотелось – и придвигаю к себе тарелку. Не успеваю доесть суп, как краем глаза замечаю, что Тилен с Ксивеном внезапно покидают свой угол и направляются к выходу. Мне показалось, или Тилен действительно чуть замедлил шаг у одного из столов с местными «стражами» и как будто что-то уронил на столешницу? Телохранители маркизы проходят мимо, обдавая меня чем-то похожим на ползучий сквозняк, которого почти не чувствуешь, но потом…О, вот оно. Рука сержанта – кстати, того самого, что вчера был с Кудером, – как бы случайно скользит по краю стола. Еще минута. Сержант встает, унося пустую посуду. На столе тоже ничего не видно. Девять из десяти, что он получил какое-то послание.



А ведь все может объясняться очень просто. Например, Кудер с Весгеном – мелкая сошка. Параллельная агентурная сеть, предназначенная на заклание в случае провала. Очень хорошо в такую схему укладывается обилие улик, найденных в кабинетах и квартирах обоих лейтенантов. Настоящий резидент может оказаться этим сержантом или вовсе каким-нибудь рядовым, вроде Нокиса, только постоянно находящимся в здании управления и имеющим доступ к телеграфу, а не разъезжающим по всему сегету[2].

Но причем здесь телохранитель маркизы? Или мои подозрения насчет того, что среди нас есть вражеский агент, начинают оправдываться? И ведь не побежишь же за сержантом. Даже не подкараулишь его у покоев маркизы, ибо я понятия не имею, где разместили ее и где – Тилена с Ксивеном.

– Ладер, – ловлю графского наемника в полумраке коридора, – можно сделать так, чтобы телеграф здесь дня три не работал? А лучше чтоб пока мы до столицы не доедем.

– Зачем? – искренне удивляется он.

– Потом объясню. Ты скажи – можно?

– Вряд ли. Проследить-то некому будет, чтоб не заработал раньше времени. Разве что до нашего отъезда. На местных в этом положиться нельзя. В чем дело-то?

Отрываемся от остальных, и я тихо излагаю ему свои подозрения.

– Толку-то, – говорит он, покрутив эту идею и так и этак. – Поломаешь здесь, аппарат на станции останется. Оба они одновременно накрыться никак не могут, сам понимаешь – подозрительно будет выглядеть. Это надо из города выбираться и провода рвать. Так ведь до них еще добраться надо.

А то я до сих пор не заметил, что предельно дешевое развешивание телеграфных проводов по столбам в этих краях не практикуется. Судя по всему, они и закопаны глубоко, и наверняка защищены какой-нибудь простой, но эффективной магией – если уж к насыпи с рельсами не всякий подойдет, то прервать телеграфное сообщение далеко не любая случайность сможет.

– Ладно, – говорю, – а выяснить, что общего у этого сержанта с Тиленом, можно?

– Это тоже будет непросто, – после некоторой паузы задумчиво отвечает Ладер, – но все же легче, чем телеграф перерезать. А знаешь что? Давай мы сейчас попробуем их перехватить или хотя бы выяснить, что одному нужно от другого. Думаю, вряд ли Тилен ориентируется здесь лучше нас. Значит, он не будет бродить по коридорам, а будет сидеть и ждать. И я знаю, где.

Через пару минут мы оказывается в том крыле здания, где разместили и высоких гостей, и слуг с телохранителями. Надо же, не думал, что это так далеко от того места, где я провел предыдущую ночь. Впрочем, довольно близко от майорского кабинета.

Жест, изображенный Ладером, призывает к полной тишине. Так, вон в той большой нише, подсвеченной тусклыми лампами, скрывается выход к лестнице. Но вряд ли сержант появится оттуда – тем путем не пройти незамеченным, коридор этажом ниже проходит через приемную майора, где всегда кто-то есть, и в коридоре тоже, и освещение там не лишь бы было, а на нижних этажах выход на эту лестницу закрыт: Хатрен проверял. Да и круг немалый получится, если через подвал обходить. Значит, сержант воспользуется другим маршрутом. Благо, концы коридора освещены слабо.

Открывается дверь, в коридоре возникает Ксивен. И направляется к лестнице. И вид у него, похоже, слегка озадаченный. Его шаги стихают в отдалении. Минута, вторая… Дверь снова открывается. Выходит Тилен, смотрит в одну сторону, другую, потом поворачивается вокруг своей оси – медленно и по часовой стрелке – и заходит обратно, немного задержавшись на пороге… и как бы случайно скользнув рукой по косяку.

– Погоди-ка, – шепчет Ладер, прислушиваясь и оглядывая дальние концы коридора. Вроде никого. Он бесшумно скользит к только что закрывшейся двери и возвращается, что-то сжимая в кулаке.

– Смотри, что это?

На ладони появляется листок серой плотной бумаги, сложенный в аккуратный многослойный квадратик. Осторожно разворачиваю. Семь одинаковых коротких строк убористым почерком. Какая-то абракадабра. Знакомые буквы, никак не складывающиеся в понятный текст. Скорее, полная бессмыслица, да еще и без разбивки на отдельные слова.

Старательно впечатываю в память странные строки, потом привожу листок в прежний вид.

– Теперь верни на место. Нужно, чтобы адресат его получил.

Ладер молча проделывает требуемое, и мы снова скрываемся в одной из ниш, куда не дотягивается неверный свет мерцающих ламп.

Вовремя. Слух ловит звук сильно приглушенных шагов. Ксивен? Нет, кто-то другой – Ксивен должен появиться со стороны лестницы, а этот идет из дальнего конца коридора. Сержант?

Вроде он. Тот же рост, телосложение, походка. Форма, в конце концов. Знаки различия поблескивают и при таком освещении. Лица, правда, не разглядеть. Зато и он нас не видит. Невольно вжимаюсь в стену, когда тот проходит мимо. Надо же, не почувствовал. Сержант останавливается у двери. Похоже, нашел бумажный квадратик. Ага, спрятал в карман. Что теперь? А ничего. Сержант легонько ударяет ребром ладони в дверь – звук едва слышен даже нам – и уходит, медленно, спокойно. Словно он просто патрулирует коридор.

Проходит мимо нас. Теперь свет падает ему на лицо. Демон меня пережуй, а это ведь не сержант! Точнее, сержант, но не тот, которого мы ждали.

Неважно. Главное, что Тилен нам сейчас не нужен. Все равно ни в чем не признается. Прямых доказательств нет. Записку – или что там было в столовой – он передавал другому человеку. С этим даже не прошел рядом. Доказать, что он писал что-то на серой бумаге, невозможно. Равно как и заставить его это расшифровать. Но сейчас нужно не это – сейчас нужно выяснить, что будет делать сержант. Или сержанты. Или сколько их там.

Ситуация, однако. Ладер одновременно и нужен, и очень мешает. Нужен как проводник и как боец – если дойдет до драки. Как свидетель – на потом. И мешает воспользоваться некоторыми скрытыми возможностями. Даже на «второе зрение» я опасаюсь при нем переходить. Почему-то кажется, что он не только заклинаниями и артефактами пользоваться умеет – теми, для применения которых не надо быть магом даже начального уровня, но и способен чувствовать любую магическую активность. Вполне возможно, он давно подозревает, что я не только предчувствовать опасность могу.

Ладно, авось обойдется.

Почти распластавшись по стене, движемся вслед за сержантом. Тот, конечно, напряжен, но о нашем присутствии явно не подозревает. Путь полон малопонятных зигзагов. Он то спускается, то поднимается. Наконец в дальнем крыле цокольного этажа упирается в окованную железом дверь, на которой что-то нарисовано. Что – нам не видно. Площадка перед дверью хорошо освещена, ближе не подойти. Сержант достает что-то из кармана. Похоже то ли на ключ, то ли… нет, просто полоска металла. Пластина вставляется в невидимую прорезь. Хруст, писк, щелчок. Дверь медленно, с чуть слышным шелестом открывается. Сержант еще раз окидывает взглядом видимую ему часть коридора и входит. Дверь начинает закрываться…

Ладер бросается вперед. Я пытаюсь угнаться за ним. Он успевает вскочить внутрь, мне же приходится уже продавливаться в продолжающий уменьшаться зазор…

Внутри гораздо светлее, чем в коридоре, хотя окон в помещении нет. Что-то гудит.

А сержант – ну точно, совсем не тот, которого я приметил в столовой, – живописно распластался на полу, голова замерла между ножек чудом не улетевшего никуда стула. Над сержантом возвышается Ладер, с довольным видом потирая кулак.

Легкий щелчок возвещает, что дверь наконец закрылась.

– Ну что, боец, поговорим?

Сержант пялится на Ладера, глупо хлопая глазами.

– А… о чем?

В руках у Ладера чудесным образом оказывается серый листок, причем уже развернутый.

– Начнем с этого. Это что?

– Э-э… какая-то бумажка?

– Хм, а поточнее?

– Я… не знаю.

– Не знаешь? И как это оказалось у тебя в кармане, тоже не знаешь?

– Не знаю. Может, вы подбросили? Ну… или в коридоре подобрал.

– Зачем?

– Да чтоб не валялось, – а сержант, похоже, начал успокаиваться. Не к добру это.

– Погоди-ка. – Подхожу ближе, переворачиваю листок.

Какой-то перечень вещиц, явно необходимых женщине. С оговорками, указывающими на то, что необходимы они в дороге. Опа, а где то, что видели мы прежде? Или это другая бумажка? Да нет, вроде та же. Размер, фактура, помятости, вкрапления чего-то. Даже строки лежат на прежнем месте. Вот только теперь на листке не шифр, а какая-то банальщина.

Увидев мои поднявшиеся брови, Ладер выхватывает у меня листок, глаза его тоже расширяются от изумления, но потом он кладет листок на ладонь и проводит сверху другой рукой, прикрыв глаза. На его лице снова появляется хитрая ухмылка. Кажется, я был прав, когда осторожничал. Ладер же рывком подхватывает сержанта за ворот куртки.

– А меня такой шутке научишь, боец?

– Какой шутке?!

– А такой вот…

Я не вижу лица Ладера, но легко могу представить его выражение по этой кошачьей интонации:

– Здесь же совсем другое было написано!

– Я…

– Ты не в курсе, что я видел этот листок до того, как ты его в карман положил? Сюрприз! Больше того, я видел, как ты его «подобрал» и кто его там для тебя «уронил». Да, развернул и посмотрел, что там написано…

– Что… Вы… Это не подмена? Что? Что вы с ним делали?! – Похоже, наш сержант перепугался не на шутку.

– С листком?

– Да! – Сержант, дернувшись, едва не разломал стул – весьма прочный, между прочим, на вид. Это что же, мы, развернув листок в первый раз, запустили какую-нибудь зловредную хреновину типа наведения порчи на лишние глаза?

– А чего мы не должны были с ним делать? – вкрадчиво так интересуюсь. Хотя не факт, что мы можем не бояться.

– Это лигарпа!

– Что? – вырывается у меня.

Ладер поворачивается ко мне, и его взгляд мне не нравится.

– Послание, которое может прочитать только увидевший первым после написавшего. Ну, и тот, кто смотрит вместе с ним. – Я не спрашиваю, откуда Ладер это знает.

– Ясно…А что означает изменившийся текст?

– То, что прочитавший его умрет. То есть увидеть настоящее послание можно только один раз. Потом оно меняется на какую-то бессмыслицу с зашифрованным в ней заклятием. – Сержант даже в здешнем освещении выглядит посеревшим от страха.

– То есть…

– То есть мы с тобой не пострадаем, – отвечает за сержанта Ладер, – нас защищает то, что мы видели неизмененный текст, мы, если хочешь, помечены крестиком, а вот этому парню предстоит досрочное увольнение со службы.

Я, отодвинув в сторону обычную осторожность, перехожу на второе зрение. Верно, у письмеца аура, похожая на сгусток бордового дыма, и она расползается вокруг головы сержанта Хикрена – такая фамилия вписана в удостоверение, – постепенно окружая ее и сжимаясь. Странная идея. Неужели мало было зашифровать? И ведь никакой уверенности, что послание не попадет не по адресу. Хотя определенный смысл в этом есть. Случайный читатель – вроде меня или Ладера, только ничего вовсе не подозревающий – увидит лишь ничего не значащую кашу из букв и цифр. И наверняка попытается показать ее тому, кто может в этом понимать. Причем, скорее всего, не догадается прежде всего запомнить или переписать шифровку. И вот тот, кто может понять написанное, умрет, даже не успев понять, что оказалось в его руках. Но тогда…Нет, не складывается. Вряд ли Тилен – или кто написал записку? – рассчитывал на то, что мы, пусть и в порядке нежелательного для него развития событий, ее найдем и бросимся показывать графу Урмарену. Хотя действительно, сначала ее должен был бы увидеть граф, чтобы решить, что с ней делать. И увидеть после нас… Нет. Это попахивает параноидальным бредом. Слишком высока доля случайности. Хикрен же имел недвусмысленные инструкции. Он не должен был разворачивать записку – текст должен был увидеть только телеграфист. Значит ли это, что он тоже в деле? Вовсе нет. Он знает Хикрена, и не только в лицо. И наверняка регулярно отсылает и принимает шифрованные телеграммы. И, само собой, никуда не переписывает их секретные тексты – разве что фиксирует время отправления да адрес получателя в особый журнал. А если учесть, что получатель, скорее всего, лицо подставное…

Но сначала надо хотя бы притормозить темный сгусток, все плотнее прижимающийся к голове сержанта. Вдруг он знает, кому должна была уйти телеграмма? Мысленно разрываю темное кольцо, сматываю его в клубок и задвигаю его в серое облако, нарисовавшееся тут же над головой сержанта. Пригодится еще. Облако тут же растворяется, но я знаю, что оно никуда не подевалось. Хорошо еще, что Ладер вместе со мной видел изначальный текст лигарпы.

– Слушай, Хикрен, хочешь пережить это недоразумение с бумажкой?

– Конечно! Но…

– Я могу помочь тебе не умереть. Честно. Только сначала ты скажешь нам, кому ты должен был отправить это сообщение.

– Но ведь…

– Имя и адрес!

В глазах сержанта вспыхивает граничащая с безумием надежда. Он диктует адрес, Ладер записывает. Конечно, чего-то такого я и ожидал. Столичный телеграф, номерной ящик, предъявителю ключа, до востребования, без подтверждения получения.

– До востребования?

– А что такого? Они там могут и два раза в день справляться. И три. И наверняка у получателя удостоверение Серой стражи есть, которое снимет любые вопросы, если вдруг какой служащий телеграфа захочет бдительность проявить.

С этим не поспоришь. Даже если это не вся правда.

– Ну, и что с ним делать будем? – Ладер пожимает плечами, потом спрашивает:

– Слушай, боец, а ты должен был кому-то доложить, что телеграмма отправлена?

– После отправки я должен был вернуться туда, где взял послание, и оставить на том же месте клочок бумаги. Простой обрывок, без надписей, даже не сложенный никак – разве что пополам, чтобы из-за доски не вывалился.

– И все?

– Все…

А ведь врет. Врет. Почувствовал, что смерть отступила? Заставить его выложить все, что знает? Это не сложно, но зачем? Уверен, что никакой по-настоящему ценной информацией он не владеет. Будь иначе – его бы на это не послали. Тот сержант, который получил сигнал в столовой, наверняка стоит гораздо выше среди этой… агентуры. Как-то с трудом верится, что он просто передал кому-то условный знак, или что там было, и удовольствовался несколькими монетами за молчание и отсутствие любопытства. Сеть вряд ли велика, если состоит только из тех, кто здесь служит.

А мне важнее сохранить в тайне свои «дополнительные способности». Нет, не буду я ковыряться в его голове. Толковый маг и в мертвой башке найдет следы этого ковыряния. Пожалуй… Отвожу Ладера в сторону:

– Как думаешь, он нам в каком виде больше подгадит – живым или мертвым?

– Живым, конечно, – в голосе наемника нет сомнения. – Даже если угодит под трибунал, вполне может успеть что-нибудь устроить. Если ты действительно как-то остановил заклятие лигарпы, самое время его отпустить.

– Уверен?

– А то я не понимаю, что мы вскрыли только верхний слой гнили! И если этого парня никто из тех, кого взяли сразу, не знал или почему-то не выдал… Значит, он не так прост, как хочет казаться. Нутром чую, если сейчас сохранить ему жизнь, мы очень скоро об этом пожалеем…

И я чувствую, что он прав. Мой внутренний страж еще не кричит, но уже беспокойно шевелится, наполняя холодом затылок.

– …А так, если его найдут мертвым, никто не подумает на нас. Даже тот, кто написал чертову лигарпу, скорее всего, посчитает, что этот идиот просто что-то пропустил мимо ушей при инструктаже. И даже если нас кто-то видел, это все равно будет меньшим злом.

Хочется возразить, но я думаю так же, как он.

Облачко плавно растворяется, освобожденное от моего запрета, а темная дымка устремляется к вожделенной цели.

– Ладно, парень. Можешь быть свободен, – говорит Ладер, разрезая веревки.

– Вы меня отпускаете? – Сержант, не веря своим глазам, поднимается на ноги.

– Услуга за услугу. Ты помог нам – мы отпускаем тебя. Ничего совсем уж непростительного ты не совершил. Ну, ошибся, с кем не бывает. Не ломать же тебе жизнь из-за этого, – голос Ладера едва не сочится медом. Хикрен, мелко кивая и стараясь не поворачиваться к нам спиной, пятится к двери, потом одним рывком почти выпрыгивает в коридор и бросается прочь.

– Как думаешь, далеко он убежит?

– Это вряд ли, – говорю я, глядя, как силуэт беглеца растворяется в полумраке коридора. И видя, как едва темная дымка, больше ощутимая, чем видимая, сокращает разрыв.

– Надо возвращаться.

– Я вот думаю – что делать с телеграммой?

– А что с ней делать? – в голосе Ладера сквозит непонимание. – Не отправлять же?

– Да нет, конечно, мы же не знаем, что в ней.

– Вот да, – кивает он, – нам ее не прочитать, а обратиться за помощью не к кому. У нас своего «чтеца» нет, а к местному я бы обращаться не рискнул. Вдруг он тоже повязан?

И тут я с ним тоже спорить не стану.

Из глубины коридора доносится сдавленный полукрик-полухрип и глухой стук падающего тела.

– Меньше минуты, – с легким удивлением отмечает Ладер, и мы сворачиваем к лестнице.

Нас никто не видел.

А я вдруг вспоминаю фамилию того сержанта, который приходил за мной с Кудером и чья рука смахнула со стола нечто, оброненное Тиленом. Пелер. Попросить, что ли, лейтенанта Тарсена вызвать его? Не искать же его, в самом деле, по всему управлению? Вопрос только в том, Пелер ли шеф этой непонятно чьей и на что нацеленной агентурной сети. Возможно, настоящий резидент – это кто-то вроде моего почти приятеля Нокиса. Впрочем, скорее всего, он не настолько низко стоит в местной иерархии. Это если не кто-то из сержантов или младших офицеров, то хотя бы стрелок из штурмовой роты. Человек, имеющий доступ в большинство здешних углов, хотя бы под видом неправильно понятого приказа. И при этом не привлекающий внимания.

Едва мы добираемся до комнаты Ладера, по коридорам прокатывается хорошо ощутимая волна паники. Похоже, Хикрена уже нашли.

Вещи Ладера уже упакованы – Хатрен постарался. Моего багажа здесь нет. Он лежит где-то среди вещей барона.

Входит Хатрен. Вид у него неожиданно взволнованный.

– А, вот вы где. Говорят, какого-то парня нашли мертвым. На здоровье не жаловался – все-таки в штурмовой роте служил, а тут вдруг сердце прихватило.

– Сердце, говоришь?

– Ну, мне так сказали. Хозяин приказал быть в готовности. Через два часа мы должны быть на вокзале. Они, конечно, могли задержать поезд, но хозяин запретил.

– И то верно, – фыркает Ладер, – не нравится мне этот городишко. Ладно, Хатрен. Вы с Дикером займитесь багажом, а мы с Таннером должны перед отъездом найти кое-кого.

Дикер – это второй помощник Ладера. Ушлый тип. Не удивлюсь, если прежде он промышлял по чужим карманам. Впрочем, иногда это нужно и Серой страже – чем еще объяснить, что он здесь, а не заперт где-нибудь?

Времени мало, а нам еще надо успеть выцепить Пелера – если, конечно, тот еще ни о чем не знает. Потому что если знает, то вряд ли мы его найдем.

Спустя час мы можем лишь сокрушенно разводить руками. Пелер исчез. Причем еще до того, как нашли мертвого сержанта. Пелер вышел из здания, доверительно шепнув дежурному сержанту, что офицер из проверяющих – я, что ли? – забыл на армейских складах какую-то свою вещицу и отправил его за ней.

Естественно, никто его больше не видел. Спешно отправленная на склады группа из бойцов графа и местных обнаружила лишь изумленные лица тамошнего персонала. На двери его клетушки нашли едва заметный – пальцем по пыли нарисованный – знак: круг, перечеркнутый вертикальной линией, нижний конец которой заканчивался косым крестом. Наверное, это был сигнал сообщникам, но что он означал – залечь на дно или немедленно делать ноги – оставалось лишь догадываться. Хотя до нашего отъезда больше никто не пропал и не умер, вряд ли это означало, что Пелер предпочитал работать в одиночку.

Наверное, этот тур мы бы проиграли вчистую, если бы не майор Логирен. Он распорядился изолировать всех рядовых и сержантов, которые не были местными и не имели родственников в городе или окрестностях, проживающих тут дольше, чем эти бойцы служили в здешнем управлении. Таких, к счастью, было немного – около десятка, а офицерам выход за пределы управления без письменного разрешения майора был запрещен еще вчера. Подозреваю, многое из бурной деятельности местного начальства на пару с графом Урмареном осталось вне моего поля зрения. Хотя вряд ли это поможет вернуть Пелера.

Оставался Тилен, но что мы могли ему предъявить? То, что до сих пор он не попадал под подозрение – во всяком случае, всерьез, – говорит о многом. Во всяком случае, о его уровне как агента – если он враг. Может, лучше будет сделать вид, что к нему претензий нет? Вот только как понять, какое отношение он имеет к лигарпе – ведь ее мог изготовить и Пелер, и ящик на столичном телеграфе был его, а не Тилена, способом связи. Возможно, Тилен и вовсе сочинил лишь текст сообщения, а шифровал и колдовал кто-то другой? Однако почему лигарпа ждала сержанта Хикрена именно на двери комнаты телохранителей маркизы, а не где-нибудь еще? Причем заложил ее в тайник именно Тилен? И именно тогда, когда Ксивена не было поблизости? Стоп. А ведь Ксивен мимо нас не проходил – он ушел тогда в сторону другой лестницы. Почему я решил, что он выглядел озадаченным? А главное – с чего я взял, что лигарпа не была заложена в тайник до нашего появления? И сделал это Тилен, а не кто другой? Но пусть даже Тилен действительно всего лишь случайно провел рукой по дверному косяку рядом с закладкой. В конце концов, было темно, полностью ручаться ни за что нельзя. Но тогда зачем он вообще выходил в коридор? Может, он ждал кого-то? И ради этого услал Ксивена?

Когда я начинаю излагать всю эту кучу предположений Ладеру, он сразу же поднимает руки:

– Избавь меня от этого! Суть я понял – парень пованивает, но ухватиться пока не за что.

– И что делать? Приглядывать за ним? Так он не дурак, заметит и сбежит. Хорошо, если ничего при этом не натворит. А граф тебе простит, что подозрениями не поделился?

– Так это твои подозрения. Я за тебя ими не поделюсь…


Короче говоря, пока я думал, как поизящнее приподнести весь скопившийся в моей голове ворох мыслей графу, пришло время проделать обратный путь до станции. Тут Кимер и Ангир, о которых я почти не вспоминал последние сутки, снова поступили в мое распоряжение – майору Логирену хватало забот и без них, граф тоже ничего на их счет не придумал. И поговорить с Урмареном или хотя бы бароном без посторонних ушей у меня так и не вышло. Мои подопечные были рады как видеть меня, так и просто оказаться вне стен управления. На лицах местных офицеров тоже читалось плохо скрываемое облегчение по поводу нашего отъезда. Один Витарен, успевший почувствовать ко мне расположение во время совместного бесплодного копания в архивах, тепло со мной попрощался. Впрочем, остальных, кроме капитана Сатолена, заместителя майора, я и не знал – сам майор на вокзал не поехал, сославшись на занятость. Впрочем, кучу ему и в самом деле предстояло разгрести изрядную.

На вокзале нас ждала еще одна неприятность.

Куда-то подевался дежурный телеграфист, а вызванный ему на замену другой работник, живший неподалеку, заявил, что аппарат сломан. Точнее, из него вынуты детали, которых на складе нет, и заказывать их надо в столице или снимать с любого другого аппарата. Других аппаратов в Меленгуре только два – на военных складах и в управлении Серой стражи. Ни тот ни другой выводить из строя нельзя, да и все равно на доставку и установку деталей требуется время.

До нас уже донесся гудок приближающегося поезда, и граф, поразмыслив, приказал приступать к погрузке, как только это станет возможным. Телеграммы он решил подготовить в пути и отправить со следующей станции. Предложение Сатолена о помощи он отверг, сочтя свой план более надежным – вдруг оставшиеся нераскрытыми враги уничтожат или подменят его послание? Капитану же он приказал просто заблокировать работу обоих исправных аппаратов хотя бы на сутки.


И вот мы уже в поезде. Я снова делю точно такое же купе с теми же попутчиками, и когда город окончательно пропадает из виду, а потом и идущий вдоль насыпи тракт отваливает в сторону и скрывается в лесу, меня вдруг одолевает ощущение, что эти два дня в Меленгуре мне просто приснились…

И тут в дверном проеме возникает физиономия Ладера. Глядя на меня, он говорит:

– Выйдем, а? Разговор есть.

– А нам что делать, если вы надолго? – не выдерживает Ангир, игнорируя осуждающий взгляд Кимера.

– А вы, парни, – хмыкнув, отвечает Ладер, – действуете по прежней схеме – сидите тут и не высовываетесь. Если что – вы из эскорта графа Урмарена. Все понятно?

– А если…

– Что, кондуктор заглянет? Билеты на вас выписаны, у него отмечены. Разве что поинтересуется, где третий пассажир. Так это не его дело. Всех прочих и вовсе посылайте подальше. И не напрягайтесь так, верну я вам вашего командира еще до ужина.

Услышав об ужине, лариниец расслабился и даже почти улыбнулся. Ужин для солдата дело святое. Даже если форма на нем не армейская. Впрочем, сейчас Ангир с Кимером одеты на мой манер – как наемники, в полувоенную одежду без знаков различия, если не считать графский герб на шевроне на рукаве, чтобы меньше вопросов возникало в пути.

Время, к слову, идет, а что-то с ними делать надо. Оно, конечно, хорошо, что майор Логирен с пониманием отнесся к проблемам двух совершенно чужих ему сержантов, и по всем бумагам (и тем, что лежали в архиве конторы Логирена, и тем, что вез граф на случай, если придется их – или только бумаги, или с сержантами вместе – отправить к местам службы) выходило, что Кимер добрался до Меленгура самостоятельно – после того как все его соратники погибли. В компании Нокиса, конечно. А по дороге к ним присоединился надсержант Ангир.

Пришлось потрудиться еще в Каменной Розе, сочиняя непротиворечивую историю о том, как некие бандиты – никак не диверсанты или чьи-то шпионы, это уже повод для большого шороха – сначала напали на станции на оказавшуюся слишком малочисленной группу лейтенанта Астирена, в итоге лейтенант и Дигус погибли, затем в дело вмешался слегка припозднившийся отряд капитана Камирена, но, преследуя преступников, угодил в засаду. Группа Сунгира то ли была взята в плен, то ли пропала при продолжении преследования. Оставшись один, Ангир похоронил убитых товарищей, потом встретил Нокиса с Кимером, которых сердобольные селяне везли со станции в поместье, славное своим лекарем. По крайней мере, это объясняло, почему троица прибыла в Меленгур лишь несколько недель спустя.

Сочиненная мной история всем понравилась. Конечно, если хорошо покопаться, можно найти и Нокиса, и всех прочих, кто поможет найти изъяны и в рапортах, и в том, что они сами расскажут. Но это если зачем-то задаться такой целью. Вряд ли кто-то станет официально посылать в Меленгур и «дальше в лес» следственную группу из столицы, а у местных уже есть готовые ответы на все вопросы. Уцелевшая часть сообщников Пелера сейчас затихарилась, да и в любом случае ничего о Кимере и Ангире не знает. Их в Меленгуре вообще мало кто видел, еще меньше тех, кто знает правду. К тому же сержанты – слишком незначительные величины в большой игре. А очень желанную для кого-то смерть Мархена показания Кимера сделают совершенно естественной случайностью. Как и в исчезновении отряда Камирена дознаватели при желании не найдут признаков чьего-то злого умысла. Проще будет дать дослужить обоим оставшийся срок и уволить в запас с настоятельным пожеланием убраться куда-нибудь подальше. Тем более что после дополнительного «общения» с Меченым и Кимер, и Ангир убеждены в «официальной» версии событий больше, чем бумага, на которой она записана. Это, к слову, очень хорошо, что колдовать пришлось не мне. Конечно, остается еще то, что они покинули Меленгур в компании графа Урмарена… Может, им побег организовать?

С этой мыслью я едва не пропускаю дверь графского купе. Ладер, задвинув ее за мной, остается в коридоре.

Значит, разговор ко мне есть у его светлости.

– Садитесь, Таннер.

Молча плюхаюсь на указанное мне место.

– Вы ничего не хотите мне рассказать?

– О чем именно, ваша светлость?

– У вас так много секретов?

– Нет, но больше, чем один.

– Хорошо. – Некое подобие улыбки трогает его сжатые губы, хотя в глазах я вижу тусклое свечение льда. – Расскажите мне… нет, не о том, как вы выслеживали одного предателя, а умер другой, первый же и вовсе исчез. И даже не о том, какое отношение ко всему этому имеют телохранители маркизы Деменир. Сразу скажу – их мы пока трогать не будем, ясно? Хотя вопросов к ним уже накопилось изрядно. Не только у вас. Но это, как я уже сказал, терпит. Кстати, вы не в курсе, что сержант Пелер оставил нам прощальный подарок? Хорошо, что посланные обыскивать его комнату люди сделали поправку на его бегство и не стали открывать дверь с ноги. А нашли сначала ключи, потом привязали к дверной ручке длинную веревку…

– И что случилось?

– О, почти ничего…То, что было внутри, превратилось в пепел. А изрядный кусок коридора на несколько мгновений стал печью для обжига кирпича. Хвала небесам, никто не погиб.

М-да, хорошо, что мы с Ладером туда не сунулись – даже про знак на двери услышали от тех, кого туда посылали. А вот о результатах, так сказать, вскрытия, я услышал только сейчас.

– Но, как я уже сказал, меня интересует кое-что другое…Как вы остановили действие заклятия, заключенного в лигарпе? Ладер не придал этому значения. Он много знает о магии, у него есть… скажем так, определенные способности. Но ему неизвестно, что заклинаний такого рода, доступных людям без способностей к магии, не существует. Более того – даже моему личному магу это вряд ли под силу, хотя Мерген вовсе не заурядный деревенский врачеватель… Как вы это сделали, Таннер?

Хороший вопрос. Знать бы еще ответ, который устроит спросившего, но не будет стоить мне головы. А что вообще знает обо мне его светлость, помимо того, что я сам ему рассказал? Откровенных проявлений моих способностей к магии до мертвого города вроде бы не было. Кроме чутья на неприятности, пожалуй. Списать на это? Нет, опасно. Мало ли кто – с точки зрения того же графа – мог там в меня вселиться. Но чем тогда это объяснять? Меченый – настоящий маг, причем гораздо сильнее среднего уровня, я это знаю не с чужих слов. И так не может. А я почему-то могу. Почему?

Стоп. Есть лазейка. Ладер, в общем-то, верно понял, что я обуздал силу заклятия. Да и слова мои трудно было понять иначе. Но точно он этого не знает – слишком мало времени досталось предателю. Скорее всего, Меченый все-таки способен удержать заклятие лигарпы, хотя бы на какое-то время, если уж не рассеять его совсем – только ценой немалых усилий, отчего и сделан вывод о недоступности этого слабому или необученному магу, каковым я, наверное, уже выгляжу. Хотя это странно… Меченый явно специализируется на некромантии, почему для него такое должно быть трудным делом?

Так, потом, потом. Нельзя заставлять графа ждать. Хотя и мгновенный ответ мог бы его насторожить, потому что выглядел бы заготовленным…

– Дело в том, ваша светлость, что я его не остановил.

– Что? Но…

– Я его только придержал. И мог бы удержать еще несколько минут, если бы верил, что сержант Хикрен знает достаточно для того, чтобы получить… эти несколько минут. Я действительно спросил Ладера – стоит ли нам пытаться сохранить жизнь сержанту. Например, для того, чтобы он мог продержаться до появления настоящего мага, способного разрушить заклятие. Но я вовсе не мог сделать это сам.

– Вот как… Понятно. И вы не стали его спасать, понадеявшись, что успеете поймать этого… Пелера?

Я киваю в знак согласия.

– И все же, Таннер… У вас есть какое-то объяснение вашим магическим способностям? Согласитесь, даже то немногое, что нам известно, нельзя объяснить тем, что вас кто-то где-то научил каким-то простейшим заклинаниям…

Тут Урмарен, конечно, прав. Нельзя.

– Ваши таланты к врачеванию или боевые навыки еще можно списать на врожденные способности и толковых наставников… в прошлой жизни. Люди, которым дано предчувствовать смертельную опасность, тоже встречаются. Причем довольно часто. Но, простите, быстрое и полное исцеление при тяжелых ранах или и вовсе воскрешение из мертвых… Ладно, допустим, те парни приняли вас за покойника, потому и закопали. Но вы же еще и выбрались из могилы!

– Начнем с того, что они действительно ошиблись. Учтите, что меня ударила не пуля, не меч и не кулак, а сильное заклятие – хорошо еще, что человеческий облик не утратил. А парни закопали меня не так глубоко, как обычно это делается. Из могилы глубиной в полный человеческий рост и я бы не вылез. При всех моих талантах.

Тут я немного лукавил, но зачем об этом знать графу?

– Ладно, Таннер. Верю. Хотя мне казалось, что вы не маг.

– А я и не маг, ваша светлость. Хотя я могу чувствовать присутствие магии – поэтому мы не подменили записку, – а сильную магию даже видеть, если это можно так назвать. Владею кое-какими простыми заклинаниями. К слову, если бы мне не объяснили, с чем я имею дело, я бы не удержал это и минуты.

– Но если вы имели дело с лигарпой впервые, как вам это удалось?

– Четко поставленная задача – половина успеха. Что требовалось от меня? Не дать этой гадости убить его сразу и внушить ему надежду, что он спасется. Если, конечно, кое-чем пожертвует.

– Ясно… Кстати, Таннер… Вы думали над моим предложением?

А ведь внятной альтернативы переходу под крыло Урмарена у меня больше нет. Деньги мои в Мелате, и добраться до сейфа в тамошнем банке я смогу не скоро. И не факт, что ключ до того не потеряю. Документы у меня – за исключением подписанной и припечатанной бароном бумажки, которая на полноценный паспорт не тянет, – исключительно фальшивые. Включая и те, о существовании которых, хочется надеяться, никто не знает. В смысле, которые я припрятал еще до мертвого города. Барон же вряд ли задержится в столице надолго. Едва станет ясно, что граф справится без него – помчится к невесте. Или сразу к отцу. Я, конечно, рад буду снова увидеть Барена и его семейство и даже познакомиться со старым бароном, а может, и снова выпить с Геритом, если случится нашим дорогам снова совпасть… Но что-то пока не тянет меня на север. А то, что гнало меня на юг, вряд ли отстало слишком далеко. Тем более что барон уже в Каменной Розе готов был отпустить меня на все четыре стороны.

– Да, ваша светлость. Думал.

– И что же?

Понятно. Граф намерен воспользоваться вскрывшимися обстоятельствами, чтобы ускорить мой переход в его команду. Хотя, по сути, я и так в ней. Просто исчезнет промежуточная ступень, не позволявшая ему требовать от меня безоговорочного подчинения. Впрочем, ему это и сейчас не требуется, и не потребуется потом. Однако следует соблюдать правила игры.

– Давайте пока не будем ничего менять, ваша светлость. Сейчас это не самое важное и уж точно не самое срочное.

– Хорошо. Согласен, – неожиданно добродушно улыбается граф, почувствовав, что добился своего, пусть и с отсрочкой. – Но обещайте мне, Таннер, что после прибытия в Терону вы не исчезнете, не дав ответа.

Как же, скроешься от вас.

– Ладно, к этому мы еще вернемся. Что будем делать с вашими… подопечными? Толку от них в общем-то никакого. Конечно, в случае нападения в пути пара лишних бойцов нам не повредит, но… если бы они остались лежать в этой глуши вместе с остальными, это сильно упростило бы ситуацию. А так… Вот как вы, Таннер, представляете себе их, так сказать, возвращение к месту службы?

Ситуация и в самом деле оставалась запутанной. Не ведая того, Кимер и Ангир, принадлежавшие формально к конкурирующим службам, но вроде бы служившие одной стороне в непонятной пока подковерной игре и наверняка сражавшиеся бы плечом к плечу в какой-нибудь очередной «обычной» войне, фактически были врагами – и друг другу, и нам. И лишь случайное стечение обстоятельств не позволило нам сыграть в «останется только один». Ведь вполне могло повезти не нам, и это я умер бы в мертвом городе, а Кимер благополучно добрался бы до станции со своим капитаном и получил бы пулю из винтовки Ангира, а того пристрелил бы Ладер – если бы, конечно, сам не погиб в стычке с людьми Ранкена… Но вышло так, что живы мы все, и что с этим делать, я не знаю.

В первую очередь, нужно решить, что делать с моим «земляком» – Ангиру до окончания срока службы осталось не больше недели, если я ничего не путаю. А значит, по времени он уже должен был вернуться в Ханаран. Или хотя бы выйти на связь. Точнее, не он, а капитан Камирен, но ему это уже вряд ли удастся.

У Кимера ситуация немного проще. Из мертвого города он все-таки выбрался не один. То, что из приданных Мархену меленгурцев домой живым добрался только Нокис, конечно, не очень хорошо, но все же лучше, чем ничего.

В рапорте Нокиса, уже сданном в архив меленгурского управления Серой стражи, все выглядит предельно просто, ясно и логично. Правда, среди персонажей этой пьесы задействован некий лейтенант Сиден, что способно кое-кому вскипятить мозги, но он в данной ситуации лишь дополнительный свидетель того, что Кимер не лжет, рассказывая о кошмарной ночи в мертвом городе. Лейтенант Астирен и стрелок Хатир, выжившие там, спустя несколько дней стали жертвами нападения «неизвестных бандитов» на станции, при отражении которого сержант Кимер был ранен. Медаль или хотя бы отпуск сержанту за это, скорее всего, не дадут, но любой лекарь, имевший дело с огнестрельными ранами, подтвердит, что это не самострел. Упоминания о том, что один из нападавших сначала предъявил удостоверение на имя все того же Сидена, в рапортах Нокиса и Кимера, естественно, нет и не будет. Степень запутанности должна сохранять разумные пределы. Кроме того, «лейтенанта Сидена» видело в Меленгуре куда больше народу, чем сержантов, и скрыть это вряд ли получилось бы.

Сейчас же Кимер едет под видом одного из графских бойцов – о чем, правда, не подозревает. Как и Ангир, которого тоже как бы нет в поезде. По бумагам, которые оформила канцелярия Логирена, сержанты покинут Меленгур лишь завтра. Все-таки будет лучше, если те, чьи приказы забросили их сюда, сочтут одновременное их и графа пребывание в городе досадной случайностью. Совпадением. А вовсе не видимой частью того, что они прибыли в город в свите графа и в ней же убыли. По прибытии в Терону (или даже раньше, если будет в том необходимость) Кимер получит на руки свои документы со всеми необходимыми записями и отметками, и отправится в полк. И по прошествии положенного срока уволится со службы – если, конечно, ничего не случится и он не передумает.

А вот с Ангиром сложнее. С трудом верится, что его начальство, и прежде имевшее на него зуб, не станет делать из него крайнего. Даже если там некому расстраиваться по поводу гибели капитана Камирена. Что в его пользу? То, что почти все люди Камирена – кроме тех, кто отправился на хутор – похоронены в братской могиле, и Ангир может показать место захоронения. Свою винтовку он сохранил. Тоже в зачет. Оружие остальных забрали те, кто их убил. Почему так долго добирался? Не рискнул в одиночку садиться в поезд с винтовкой – это же не револьвер, который можно спрятать. Могли и отобрать или украсть. Он же не дворянин, бесплатный проезд хоть и положен, но без офицера только в общих вагонах. Да и подлечиться надо было. Где винтовка? Так сдал ведь в Меленгуре, и в бумагах об этом написано, и печать есть. Как-то так, в общем.

Излагаю графу эти свои мысли. Он понимающе кивает – логично, мол. А у меня перед глазами вдруг снова возникает то, как он только что говорил: «… если бы они остались лежать в этой глуши вместе с остальными, это сильно упростило бы ситуацию…»

То есть мертвые обычно хранят тайны лучше живых. И зачем тогда было сочинять все эти легенды и переводить горы бумаги? Просто ради практики?

И в затылке снова что-то начинает тихо звенеть. Страж проснулся. Не к добру это. Но граф если и намерен от кого-то избавиться, то не от меня. Значит, дело в чем-то еще. Что может случиться с людьми, едущими в поезде? Смотрю в окно. А насыпь явно понемногу приподнимается над окружающей местностью. Крушение?

– Знаете, ваша светлость… У меня какое-то нехорошее предчувствие.

– Что-то определенное? – Граф сразу перестает улыбаться и подбирается, словно хищник, почуявший опасность.

– Нет, но…

– Я вам верю, – обрывает он меня и открывает дверь в коридор. – Ладер! Поднимай всех. Кто спит – буди. Таннер, предупредите барона и маркизу.

Спустя минуту вагон похож на разворошенный улей. Пассажиры, которым не повезло оказаться нашими попутчиками – в этот раз граф не стал возиться с их «пересаживанием», – испуганно выглядывают из своих купе, ничего не понимая. Подскакиваю то к одному, то к другому:

– Одевайтесь! Будьте готовы покинуть поезд.

– Нас грабят?

– Возможно крушение!

Они пытаются что-то спросить, но я уже мчусь дальше. Не выберетесь – я не виноват. Я даже это не должен делать.

Барону и маркизе не приходится ничего объяснять, как и Киртану с Хонкиром, и Ольте. К Тилену с Ксивеном я не стучусь. И не хочу, и без меня найдется кому. Вместо этого возвращаюсь к своим подопечным.

– Так, бойцы, у меня для вас две новости, и обе плохие.

– Это какие же?

– Первая – возможно, нам предстоит крушение поезда.

– А вторая? – не выдерживает Ангир.

Я в очень краткой, но доступной форме излагаю им отношение графа Урмарена к факту их присутствия в числе живых.

– И что нам делать? – Кимер первым выходит из ступора.

– Если поезд все-таки доедет до станции, сразу после отправления – пока скорость будет невелика – спрыгнете. Только не бегите сразу в сторону, вас не должны увидеть из вагонов. Дождитесь, когда состав уйдет подальше. Потом спрячьтесь где-нибудь поблизости, но так, чтобы местные на вас внимания не обратили, и ждите следующего. Лучше всего втихаря подсесть в какой-нибудь грузовой вагон. Ни в коем случае не пытайтесь взять билеты на этой же станции.

– А если все-таки произойдет крушение? – мрачно интересуется лариниец.

– Если произойдет крушение… Постарайтесь уцелеть и сделать ноги под шумок. Вот ваши документы, вот деньги – немного, но на первое время должно хватить. И мой вам совет – сразу двигайте в свои гарнизоны. Вряд ли вас кто-то будет искать в ближайшие дни, но кто знает, что будет потом. Там вас, конечно, не цветами встретят, но здесь вы точно исчезнете бесследно, если задержитесь даже на пару дней.

И я закрепляю сказанное в их памяти, добавив кое-чего еще. Теперь им даже под пытками не удастся проболтаться, а уж случайно – тем более. А еще после того, как они в течение двенадцати часов подряд не увидят мою физиономию, у них возникнет стойкая уверенность в том, что весь этот план они придумали сами и удрали от графа совершенно самостоятельно. О чем тоже будут молчать – ведь по легенде они графа всего лишь видели в Меленгуре, причем издалека, и, собственно, покинут город лишь завтра. Если все пройдет удачно, через несколько недель уже отставной надсержант Ангир объявится на небезызвестном хуторе и будет ждать там моего сигнала. Примерно то же самое проделает и Кимер, только весной и после того, как проведает родителей. Но он не поедет никуда, а просто отправит письмо. По адресу, которого он пока не помнит. Последний штрих – блок в собственной памяти. А то плотность магов на душу населения с приближением к столице явно может увеличиться.

Шум за дверью стих – похоже, все, даже ничего не понимающие попутчики приготовились к возможной аварии и просто ждут.

Через четверть часа ожидание становится невыносимым. О, кажется, поезд замедляет ход. Видимо, кто-то дал знать поездной бригаде, а они отнеслись к моему предчувствию серьезно. Хотя если вдруг прямо перед паровозом даже на такой скорости лопнет рельс, то наш вагон все-таки улетит под откос.

Похоже, мы все-таки доедем до следующей станции, понимаю я спустя еще полчаса, видя, что состав по-прежнему движется вперед. Только позже. Потому что скорость еще больше уменьшилась. Еще немного – и мы проиграем в темпе отдохнувшей пехоте на марше.

Тогда почему в голове по-прежнему слышится тревожное позвякивание?

– Вы знаете, что делать, если что-то случится прежде, чем я вернусь, – тоном, не терпящим возражений, говорю я и выхожу в коридор, задвигая за собой дверь.

Вижу графских бойцов – по одному в каждом конце, и Ладера – у двери графского купе. Увидев меня, он подходит ближе.

– Ты что-то учуял? – Вид у него встревоженный.

– Да. Только что – пока не понимаю.

– Граф сказал – возможно крушение.

– На самом деле, много чего еще возможно. Но крушение – пожалуй, единственное, что может сойти за трагическое стечение обстоятельств. Уверен, что наш враг заинтересован в том, чтобы это выглядело именно как случайность.

– А пожар?

– Да, наверное. Слушай, а… какая-нибудь… колдовская гадость может приключиться?

– Вряд ли, – качает он головой, – слышал, в вагонах что-то сильно ослабляет действие магии.

Надо же… А как же мой внутренний страж? Почему ему эта противомагия побоку?

Ладер смотрит на часы и, извинившись, скрывается за дверью купе, что рядом с графским. Через минуту в коридор выходит Хартен, кивает мне в знак приветствия, но начать разговор не пытается. Просто смотрит в окно, периодически поглядывая по сторонам. Солнце тем временем все ближе сползает к горизонту. Долину мы, похоже, благополучно проехали – прилегающая к насыпи местность понемногу пошла вверх. Впрочем, для того чтобы превратить в дрова половину поезда – включая и наш вагон – высоты насыпи и скорости вполне может хватить. Тем более что машинист явно прибавил ходу. Его тоже можно понять – случиться-то ничего так и не случилось, а из графика он уже выбился. При том что следующую станцию поезд должен пройти до темноты, чтобы успеть разминуться со встречным составом – колея-то одна, и что-то я пока не видел двухпутных участков. Возможно, на этом перегоне их и вовсе нет.

Ан нет, есть – над округой разносится знакомый резкий звук. Впереди сработала стрелка. Поезд притормаживает, затем снова разгоняется. Слышится гудок… и почти сразу ему отвечает другой, приглушенный – с той стороны, куда ушла вторая колея. Машинист молодец. Сумел-таки выбрать золотую середину между страхом крушения и необходимостью не выбиться из графика слишком сильно.

Но страж почему-то не перестает нервно шевелиться где-то в голове. Да, расслабляться рано. Учитывая то, что таких участков должно быть, по идее, хотя бы один-два на перегон, ехать нам еще долго. Окончательно стемнеет часа через три. А может, хоть до станции доберемся без приключений? Все-таки хочется, чтобы Кимер с Ангиром ушли тихо, без лишних подозрений и обвинений на свои головы… И вдруг звон пропадает. Опасность отступила?

Выждав еще четверть часа – за это время поезд прошел вторую стрелку – и так и не дождавшись возвращения тревожного сигнала, стучусь к Ладеру и сообщаю, что можно расслабиться. Он молча кивает и поднимается, мы вместе обходим купе – он «наши», я – прочих попутчиков, радуя их словами, что опасный участок пути остался позади. Лучше сказать, не то потом сигнал тревоги не воспримут всерьез, а мне не хотелось бы отвечать за их жизни.

Сержантам просто сообщаю, что угроза миновала, и командую «отбой». Чем нервничать, пусть спят лучше. Ночь они наверняка проведут не в поезде.

Через два часа солнце начинает задевать верхушки деревьев. Кимер с Ангиром все еще добросовестно дрыхнут. Выглядываю в коридор – все по-прежнему, только часовые в концах вагона другие, и возле графского купе теперь маячит Дикер.

Постоянная охрана это, конечно, хорошо, но наше дело плохо. Через окно можно и не выбраться – очень уж неширокую щель открывает, поднимаясь, верхняя часть рамы. А нижняя – не опускается. Ладно, придумаем что-нибудь.

Часть 2

Чужие тени от своей не отличить

Во тьме бывает легче увидеть свет.

Нет, не костра или лампы, а тот, что в душе.

Если, конечно, в душе тьме места нет,

Если, конечно, в тебе не видят мишень…

Поезд понемногу начинает замедляться. Что, уже станция?

Точно, впереди виднеются огни, пока еще плохо различимые в едва начавшихся сумерках. Тракт, давно спрятавшийся в лесу, снова выбрался из укрытия и лениво ползет вдоль насыпи. Он пуст – похоже, все, кто хотел успеть на станцию к поезду, уже проехали, а у прочих нет и этой причины болтаться здесь в преддверии ночи.

Выглядываю в коридор. Место Дикера опять занял Хартен. Я вспоминаю, что граф вроде намеревался отправить телеграммы, с которыми у него не вышло в Меленгуре. Значит, Ладера прихватит с собой, и тот пока отдыхает. Очень хочется надеяться, что у моих подопечных будет шанс добраться до тамбура незамеченными, пока часовые больше будут высматривать хозяина.

Осторожно бужу Кимера, потом Ангира.

– Помните, как действовать?

Синхронный кивок в ответ.

– Значит, так. Когда будет можно, я дам сигнал. Сам пойду к кому-нибудь, чтобы потом можно было сказать, что вы слиняли в мое отсутствие.

Это им тоже понятно.

– Господин лейтенант, вы точно остаетесь? – решается все же уточнить Ангир. – А может, с нами? Этот ваш главный… граф… не похож на человека, который легко прощает.

– Нет, – отрицательно качаю головой. – В отличие от вас, я ему нужен. И он мне тоже. Ладно, – кладу руку на стол, прекращая этим ненужный разговор, – будьте готовы, но пока не дергайтесь. Жаль, с оружием помочь не могу.

– Ничего, – говорит Кимер, – справимся. Не война все-таки.

Наконец поезд вползает на станцию. Фонари уже зажжены по всей ее территории. Окно купе выходит на поблескивающие в свете фонарей рельсы и какие-то бараки. Склады, наверное. До них навскидку шагов двести. Никого не видно. Вокзал, значит, с другой стороны. Выхожу в коридор, отмечая краем глаза сменившихся за это время часовых. А вот Хартен по-прежнему здесь. Киваем друг другу и синхронно поворачиваемся к окнам. У длинного одноэтажного здания, вмещающего, видимо, и станционную контору, и кассы, и зал ожидания, и наверняка что-то еще, видны люди, ожидающие поезд. Не много – человек двадцать, из которых примерно четверо-пятеро в форменных куртках и фуражках. До них шагов сто или около того. На здании вывеска – «Бергани». Значение слова мне неизвестно, наверное, производное от какого-нибудь имени.

Вроде бы все вполне обычно. Чего ж страж снова зашевелился? Знакомого тревожного звона я пока не ощущаю, но как-то неспокойно. Засада?

Почти одновременно открываются двери сразу нескольких купе.

– А, Таннер, как настроение? – Барон Фогерен явно рад меня видеть. В ответ успеваю лишь улыбнуться, потому как между нами возникает граф Урмарен.

– Венкрид? Давай твою телеграмму.

– Но…

– Как я догадался? – ухмыляется граф, – Да у тебя просто на лице написано, о чем ты думаешь. Так что давай сюда свое послание, а тебе лучше остаться в поезде и быть наготове. Верно я говорю, Таннер? Как, ждут нас тут неприятности?

– Честно говоря, что-то мне тревожно, – признаюсь я.

– Ясно, – мрачнеет граф. – Так, Ладер, ты и твои парни со мной. С оружием. Мерген – ты тоже.

Бойцы занимают позиции у тамбуров на земле по обе стороны нашего вагона, Киртан, явно получивший инструкции заранее, с парой стрелков отправляется к паровозу. Хонкир, видимо, сидит сейчас в графском купе, сам же Фогерен с плохо скрываемой тревогой на лице провожает взглядом графа, направившегося к зданию вокзала.

Все-таки хорошо, что Урмарен озаботился пополнением своего эскорта – после стычки с отрядом Ранкена у него оставалось всего четверо «чистых» бойцов (не считая лекаря, мага и Ладера с его двумя помощниками… хотя всех пятерых, даже лекаря, списывать со счетов в драке не стоит), и майор Логирен выделил ему полтора десятка надежных стрелков и толкового, судя по всему, сержанта. Правда, никто из них мне в Меленгуре на глаза не попадался, но не это сейчас имеет значение. В конце концов, они доедут с нами до столицы и вернутся обратно, и, скорее всего, никого из них я больше не увижу.

Но это ладно. Дело житейское. А вот для задуманного мной ситуация становится совершенно неподходящей. В окно не вылезешь, в тамбурах часовые, незаметно не то что не выйдешь – в другой вагон не перейдешь. Почему мне так хочется поскорее покинуть это место?

– А дальше по маршруту у нас что?

Барон пожимает плечами.

– До границы провинции[3] еще две станции. Город Талор, тоже центр сегета, только, по-моему, вдвое больше Меленгура.

– Что ж так?

– Места более благоприятные. И центр провинции не так далеко, и земли получше, и зимы не такие холодные, да и к столице империи поближе.

– Понятно. А потом?

– Потом еще одна станция, кажется, Красный Утес. А дальше уже Ханаран.

Вот же ж… Мне эта провинция уже не нравилась заочно. Наверное, как Краверу Ларинья. Хотя кто его знает, чего ему Ларинья не нравится…

– Только сначала придется преодолеть Уларскую червоточину. – Заметив мой недоуменный взгляд, барон поясняет: – Туннель под Драконьим хребтом. Один из самых длинных в империи. Его длина целых семь тиг[4]. Поэтому у обоих входов сделаны двухколейные участки и установлена особая сигнальная система, предупреждающая машиниста о том, что в туннеле уже есть поезд. Но при всех издержках это самая короткая дорога из Улары в Ханаран.

– А можно понять по сигналам, навстречу идет поезд в туннеле или уходит прочь? Ну, то есть отдельные для этого сигналы предусмотрены или только один?

– Кажется, разные, – отвечает Фогерен, но как-то неуверенно.

У меня вот тоже убавилось уверенности в том, что Кимер и Ангир должны «отстать от поезда» именно на этой станции. Ведь им обоим придется как-то перевалить через горы, до которых еще ого-го сколько. Как быть?

Так, ладно. Какая у нас диспозиция? Половину приданных людей расставили вокруг вагона – по двое у каждого тамбура с каждой стороны, один стоит у тамбура на земле, второй – в тамбуре от открытой двери. Это восемь, из которых двое графских ветеранов, остальные из прикомандированных. Киртан и еще двое – один меленгурец и один боец графа – ушли к паровозу. Хонкир с бароном, Ксивен и Тилен должны быть рядом с маркизой. Кравер тоже здесь, Меченый ушел с графом, как и Ладер со своими красавцами, с ними кто-то из графских ветеранов и шестеро меленгурцев плюс их сержант.

Так, где-то еще двое меленгурцев… А, нет, вон они, прохаживаются перед вагоном. Кучка людей, стоявших перед станционным зданием, начала двигаться к поезду. Основная масса сразу смещается к хвостовым вагонам, но несколько человек – какое-то почтенное семейство и трое мужчин, одетых на торговый манер, – все же направляются в нашу сторону, навстречу графу и его свите. Вот-вот выйдут на дистанцию револьверного выстрела в упор.

– Барон, – тихо говорю я, – у нас найдется пара револьверов для моих подопечных?

– Найдется, – так же тихо отвечает он, – думаешь, можно им доверять?

– Благодаря мне они живы. И очень хорошо это понимают.

– Давай так, – после некоторого раздумья говорит Фогерен, – я дам оружие тебе. Тебе лично. А ты отдашь им, если… возникнет такая необходимость. Но не раньше.

– Согласен.

Барон скрывается в своем купе, я возвращаюсь к сержантам.

– Ну что, господин лейтенант? Уже? – едва не подскакивают оба.

– Нет. Не уже. И, похоже, высадка переносится. Выбраться из поезда незамеченными не удастся. А если сейчас начнется какая-нибудь заваруха, то лучше вам оставаться рядом со мной.

– Ясно, – дружно отвечают. Это хорошо, что дружно.

Поворачиваюсь к Ангиру:

– Твое мнение – лучше сейчас вам сойти или хотя бы через хребет перевалить, прежде чем это сделать?

– По-хорошему, лучше уж в Ханаране, – не задумываясь, отвечает лариниец. – Мне там проще добираться будет, да и Кимеру, по большому счету, тоже…

Сержант тоже кивает в знак согласия.

– Ладно. Ждите сигнала. Без меня никуда ни шагу.

Барон по-прежнему смотрит вслед графу, в окружении своей маленькой армии движущемуся к станционному зданию. До идущих им навстречу будущих попутчиков остается от силы три десятка шагов. Продолжая смотреть вперед, барон с отсутствующим видом протягивает мне невзрачный, но увесистый сверток. Внутри – два револьвера и по коробке с патронами на каждый.

Тем временем наши и чужаки благополучно расходятся, а через пару минут в вагоне появляется кондуктор, сопровождающий тех трех типов торгового вида и почтенное семейство, включающее добродушного мужчину слегка за пятьдесят, невысокого, лысого, с заметным брюшком, его дородную супругу, а также мальчика лет двенадцати и девочку чуть постарше. Заметив нас, дама недовольно поджала губы. Насколько я помнил, в нашем вагоне свободными оставались два купе из двенадцати – и то потому, что прикомандированные меленгурцы большей частью разместились в соседнем вагоне. Кондуктор провел почтенное семейство в то, что было дальше от тамбура и, соответственно, ближе к нам. Тем троим досталось купе у самого выхода, но никаких эмоций это у них не вызвало. Судя по количеству багажа, и семейство, и торговая троица ехали недалеко – скорее всего, лишь до Талора. Кондуктор, пойманный в тамбуре немного позднее, подтвердил мои предположения, добавив, что в Талор мы прибудем рано утром. Только барон ошибся – до Талора будут еще две станции, но небольшие, и так долго там стоять не будем.

От него же узнаю, что нет никакого противоречия в том, что Хонкир еще в Мелате сказал мне, что поезда до столицы ходят раз в неделю. Речь, оказывается, шла о скорых, которые останавливаются только на крупных станциях. На них кататься дорого, зато быстро, удобно и без пересадок. А есть еще местные поезда, которые ходят почти каждый день и останавливаются чуть ли не у каждого столба. Например, этот, идущий из Нороса до Тигуры – города на южной окраине Ханарана. Ветку до Ханора – главного города этой провинции – строят давно, но и закончат, надо думать, не в этом году. Он рассказывает еще много чего интересного, но для меня пока имеет значение только то, что в Тигуре нас снова ждет пересадка. И насчет каждого столба это он явно загнул.

Граф возвращается лишь через час, когда станционные рабочие уже заканчивают возню у паровоза и грузовых вагонов в конце состава. Мрачный и задумчивый.

Интересно, что его так расстроило? Телеграф ведь работает, все телеграммы отправлены. Или на что-то он уже и ответ получил? Скорее всего, иначе незачем было так задерживаться.

Урмарен проходит мимо барона, похлопывает его по плечу, пробормотав что-то успокаивающее – видимо, с его посланием никаких проблем не возникло, разве что доставят его в поместье только завтра – и скрывается в своем купе.

Однако мы стоим еще час, дожидаясь, пока пройдет какой-то особый эшелон, идущий нам навстречу вне расписания. А я снова ощущаю тихий, на пределе слышимости, звон. Новые попутчики, что ли? Или какая-то иная угроза? Но сигнал стихает, а вопрос остается без ответа.

В тусклом свете фонарей особый эшелон способен сойти за обычный грузовой состав. Только тащит его почему-то связка из двух паровозов, и для сопровождающих и охраны прицеплен не один пассажирский вагон, а сразу три – по одному в голове, середине и хвосте. Никаких огней, кроме мощного фонаря, освещающего путь, на головном паровозе, и тусклого огонька на последнем вагоне.

Мы покидаем Бергани в полной темноте.

Ближе к полуночи поезд останавливается. Фонари перед зданием станционной конторы не горят, и название не прочитать. Забавно, остальная территория станции ярко освещена, в том числе и прилегающая к зданию, а тут – прямо черная дыра какая-то. Впрочем, может, сломалось что, а починить не успели.

Как ни странно, дело не ограничивается выгрузкой и приемом почты. Я вижу, как к хвостовым вагонам направляются несколько темных силуэтов – им навстречу тоже кто-то движется. Любопытно. Неужели нельзя было приехать другим поездом? Им ведь придется ночевать на станции – вряд ли здесь боятся ночных дорог намного меньше, чем на севере. Или все – ну, почти все – поезда проходят здесь лишь ночью?

Прислушиваюсь. Нет, звона не слышно. Страж дремлет. Опасность явно не имеет отношения к этой мало кому известной точке на карте.

Четверть часа – и поезд, лязгнув, снова начинает разгоняться. Когда там следующая остановка? Перед рассветом?

Спрятав сверток с револьверами – хороший плюс к двум моим стволам – под подушку, без особых раздумий бужу Кимера. Не то чтобы к ахтурцу у меня больше доверия, скорее наоборот, но все же как-то мне с ним легче общий язык находить. И знакомы дольше, и совместные приключения за плечами имеются. А вот что будет лариниец делать, когда прознает, что мы с ним вроде как земляки, то пока и демонам неведомо.

– Значит, так, сержант. Я пока посплю, ибо тоже не железный. Под утро будет станция. Когда остановимся – разбудишь. Понятно?

– Понятно, господин лейтенант… А может, пусть лучше меня Ангир сменит? Мы ведь решили, что сначала через хребет перевалим, так? А уж потом… Вид у вас и правда усталый, вам пары часов сна не хватит.

– Поверь мне на слово. Так будет лучше.

Кимер понимающе кивает и умолкает. Я устраиваюсь поудобнее и проваливаюсь в сон. Действительно, день выдался очень уж длинный.


Просыпаюсь от того, что кто-то трясет меня за плечо. А, это же Кимер. Слышен приглушенный лязг, вагон заметно покачивается и дергается.

– Господин лейтенант, вы просили разбудить…

– Верно. Ангира разбуди пока, а я осмотрюсь.

Небо над лесом, вплотную подступающим к путям с этой стороны, заметно посветлело. Вот-вот солнце покажется. Выглядываю в коридор. Уже привычная картина – двое часовых в концах коридора, на этот раз оба из меленгурцев. Возле графского купе – Линсен, один из графских бойцов. Пейзаж за окном постепенно замедляется, с каждым мгновением становится светлее – но не от солнца, оно еще не появилось, а от фонарей, расставленных по всей территории станции. «Лисьи Уши», – читаю на здании вокзала. Нет, не слышал. Такое я запомнил бы.

В вагоне тихо. Похоже, граф не стал просить никого из своих таинственных адресатов слать ему сюда шифрованные телеграммы, решив просто выспаться. До Талора еще несколько часов пути, а в Тигуру, пройдя под Драконьим хребтом, поезд прибудет на закате. Если не выбьется из расписания.

От здания вокзала к еще не остановившемуся поезду топает какой-то тип с тощим мешком на плече. Судя по курсу, прямо к прицепленному сразу за паровозом почтовому вагону. Не дожидаясь, когда он пропадет из виду, возвращаюсь в купе. Какое мне дело до того, что здесь тоже пишут и получают письма?

На меня уставились две пары глаз. Напряжение просто висит в воздухе.

– Все в порядке, господин лейтенант? – подает голос Ангир.

Ответить ему утвердительно я не успеваю – страж внезапно приходит в движение, заполняя все доступное ему воображаемое пространство тревожным звоном.

– Н-нет, не в порядке, – отвечаю ему почти шепотом, одновременно извлекая из-под подушки сверток и разворачивая его, и протягивая обоим револьверы и патроны. – Заряжайте. Быстро, но тихо.

Они справляются быстро и ловко, и я гашу свет. Осторожно сдвигаю дверь в сторону… и слышу какой-то непонятный звук. И тут же чей-то приглушенный стон, и без паузы – дважды повторенный странный звук, почему-то кажущийся очень знакомым.

Раздумывать некогда.

– Кимер, держи на прицеле дверной проем. Ангир – стену справа от двери. Стрелять только в ответ, первым – ни в коем случае.

Сам опускаюсь на пол и отодвигаю дверь дальше. Замираю. Сержантам, наверное, кажется, что я прислушиваюсь, но на деле я всматриваюсь. Вторым зрением.

Часовой-меленгурец, стоявший возле купе «торговцев», исчез. Второй, в дальнем конце, сполз на пол, нелепо раскинув руки. Но он жив, просто отключился. Линсен растянулся на полу у двери графского купе. Мертв. Причем, похоже, умер сразу.

А над всем этим возвышаются, как сущие ангелы смерти, детишки из почтенного семейства, с оттягивающими маленькие руки длинноствольными револьверами, увенчанными толстыми темными набалдашниками. Глушители, внезапно подсказывает память. Так вот что это были за странные звуки… Выстрелы. Мальчик замер перед дверью какого-то купе. Кажется, это дверь, за которой спит Меченый. Девочка, постояв у двери графского купе, склоняется над раненым меленгурцем. Их «папаша» подхватывает Линсена и очень тихо тащит к своему купе. А «мамаша» стоит у тамбура с таким же револьвером, вглядываясь во что-то, моему зрению недоступное. В коридоре один за другим возникают «торговцы», и я едва успеваю отпрянуть, почуяв, уж не знаю как, в одном из них способного «видеть».

Кладу на пол подушки – так, чтобы не удариться в падении о порог.

– Ангир, как только я отстреляюсь… втаскиваешь меня обратно. Теперь Кимер. Пока он меня тащит, не высовываясь, просто выставляешь револьверы и палишь в обе стороны по коридору. Наших там нет. По крайней мере, живых.

Прости меня, солдат, если пуля сержанта достанется тебе.

– Ангир, дверь! Давай!

Дверь рывком уходит вбок, я вываливаюсь в коридор, падая на спину, и раскидываю руки в стороны.

На моих револьверах глушителей нет. Выстрелы сливаются в грохочущий перестук.

Мальчик переламывается сразу, едва успев повернуться в мою сторону.

«Папаша», бросив тело Линсена, пытается уйти от пули, но в узком коридоре, в котором двое с трудом могут разминуться в спокойной обстановке, спрятаться негде. Следующая пуля вонзается в грудь кого-то из «торговцев», опрокидывая его на напарника и сбивая тому прицел. «Мамаша» прячется в тамбур, видимо, намереваясь выскочить – вагон еще движется, но уже лишь чуть быстрее пешехода.

На боку девочки расплывается темное пятно, следующий выстрел отбрасывает ее на пол, к двери купе. Так, с этой стороны теперь чисто, перекидываю правую руку на грудь, и уже два ствола выплевывают пламя в сторону основных сил неведомого противника. «Папаша» уже не шевелится, один «торговец» – тоже, его напарник пытается стрелять, используя труп как укрытие… Где третий?

– Ангир! Тащи! Кимер! Справа!

Рывок, я оказываюсь внутри купе, над головой бабахают револьверы ахтурца. Три, четыре, пять, шесть…

Вагон дергается, окончательно останавливаясь, и вдруг наступает тишина. Подскакиваю, сую Ангиру револьверы – заряжай! – и выныриваю обратно в коридор. Кимер держит на прицеле тамбур, где скрылась «мамаша». Поднимаю выпавший из руки пацана револьвер с глушителем – в барабане еще три патрона, – нагибаюсь возле первого «торговца», прихватывая и его оружие. Второй тоже мертв – Кимер постарался.

Где третий? В купе?

В коридор высовывается взлохмаченная голова барона:

– Таннер! Что происходит?!

Вытянув в его сторону руку, раскидываю пальцы в сигнал «в укрытие». Заглядываю в купе «почтенного семейства» и тут понимаю, что так и не перешел на обычное зрение. Надеюсь, сержанты не догадались посмотреть мне в глаза в эти минуты.

Так, здесь чисто. В смысле, никого.

В купе «торговцев» тоже пусто. Выхожу в тамбур. Никого. Дверь, выходящая на здание вокзала, распахнута настежь. Противоположная закрыта, причем на замок. Так… Ведущая в межвагонный переход. Открываю ее… чтобы едва не быть сбитым с ног сержантом-меленгурцем.

– Что случилось? – На мое счастье, он узнает меня раньше, чем успевает спустить курок.

– Нападение. Твоих положили.

– Враг?

– Было семеро. Двоих пока ищу, остальных погасили. Поднимай своих, выставляйте посты. В вагонах. Наружу не высовывайтесь.

Он исчезает, а я пытаюсь понять, куда подевались «мамаша» и третий «торговец», который явно был у них за мага.

А ведь они где-то близко. Страж не успокаивается.

– Кимер, объясните барону Фогерену – это он сейчас выглядывал – что нужно одеться и быть готовым покинуть поезд. Пусть он объяснит это остальным.

Я спрыгиваю на землю, отхожу в сторону, пытаясь заглянуть под вагон… и едва уворачиваюсь от пули, которая дзынкает об рельс в паре шагов от меня. Перекатываюсь и с разворота делаю три выстрела в сторону невидимого мне стрелка, пока оттуда раздается еще один.

Сдавленный вскрик, негромкий стук от падения чего-то, похоже на металл по камню. Между колес вагона виднеется темный неподвижный силуэт. Бесформенный, обмякший. Попал, что ли?

Подбираюсь ближе. Это «мамаша». Так, рана в плече, у основания шеи… третья пуля вошла в висок. Однако… А ведь я ее не видел. Поднимаю ее оружие. Такой же револьвер с глушителем. Любопытно. А выделка явно фабричная или без магии не обошлось. Все же, где последний из нападавших? Ведь не ушел же далеко – иначе почему страж не успокаивается?

Я отхожу от поезда, водя револьверами из стороны в сторону. Один из них пуст, но врагу об этом знать не обязательно. Если он не внизу, тогда…

Он наверху.

Два выстрела сливаются в один.

И мир меркнет.


Я лежу на спине, ощущая, как в нее, несмотря на одежду, больно впиваются острые грани камешков. Ну и гравий тут у них… Стоп. Почему я лежу? Что болит? А вот и ничего… Вроде. Нет, голова… Голова болит. Как с похмелья. Открываю глаза. С небом все в порядке. С краев поля зрения в фокус вплывают лица. Встревоженные. Знакомые. Ко мне склонился Кравер, ощупывает.

– Где болит?

– Голова… – говорю я и пугаюсь собственного голоса. Что за хрип?

– Еще?

– Да нет вроде…

– Ясно. – Пожевав губами, лекарь командует: – Поднимите его и несите в вагон.

– Что случилось? – выдавливаю, различив лицо Урмарена.

– Последний из убийц оказался колдуном. На твое счастье, он попытался применить боевую магию, находясь в поле действия защитных заклинаний, которыми поезд оплетен гуще, чем большая бутыль с вином. Видимо, он посчитал, что они не работают над крышами вагонов. В итоге его разнесло в клочья сразу, едва он произнес формулу. Будь он на земле и позади тебя – ты бы не спасся. А так – тебе досталась лишь часть его посыла, успевшая прорваться, прежде чем защита поезда вернула ему его зло. Чистая энергия.

– От него что-нибудь осталось? – Жив ли последний из убийц, я не спрашивал. Если «брызги» этого заклятия сбивают с ног, то…

– Только револьвер, и тот оплавился, – слышится голос Ладера, но его самого я не вижу.

– Пленных нет? Никого живым не взяли?

– Какие пленные, Таннер? – нервно хмыкает граф. – Каждый из них умер с двойной гарантией. Кравер, ну что с ним?

– Пулевых и ножевых ранений нет, защита погасила магическую составляющую заклинания, так что Таннеру достался, скажем так, хороший удар дубиной, с которой к тому же смыли яд.

Да уж, удар, причем по голове. Пытаюсь пошевелиться и с удовольствием ощущаю, как тело возвращает прежнюю подвижность.

– Отпустите меня, – о, и голос вроде пришел в норму, хоть и хриплю еще, – я могу идти сам.

Подхожу к вагону, поднимаюсь в тамбур, захожу в купе и плюхаюсь на свою постель. Закрываю глаза. Слышу шебуршание, приглушенный стук – похоже, на стол положили что-то металлическое, голоса. Потом вдруг становится тихо. Все вышли и дверь закрыли… А, нет, не все.

– Таннер? Можете говорить? – голос графа не дает мне провалиться в серый туман. Все-таки здорово меня приложило.

– Ваша светлость? – отвечаю я и пытаюсь его разглядеть.

– Что это, Таннер? Вы знаете, что это за штука? – В поле зрения попадает темный цилиндрик, свинченный со ствола вражьего револьвера.

– Глушитель звука выстрела, – машинально отвечаю я, прежде чем понимаю, что снова прокололся.

– Откуда вы знаете? – голос графа обретает нехорошую такую вкрадчивость.

– Догадался, когда увидел их в действии, – пробую выкрутиться. Все-таки я действительно видел их в работе и мог соотнести странный вид револьверов с изменившимся звуком выстрела.

Граф кладет глушитель на стол и вздыхает.

– А я уж подумал, вы такое раньше видели.

– А вы?

– Если бы видел, вас не спрашивал бы… Вот только… Я не оружейник, но даже я понимаю, что это не самоделка. Это сделано в фабричных условиях. Это – итог долгой работы, а не случайная находка талантливого механика. Жаль, что вы такого раньше не встречали. Хотел бы я знать, где они это взяли. Ладно, рано или поздно узнаю. Предупреждая ваш следующий вопрос – нет, ничего в багаже наших «неслучайных попутчиков», что указало бы на пославшего их, не нашли. Документы, конечно, фальшивые, но чтобы обмануть кассира или дежурного на такой станции, как Бергани, сойдет. И пока непонятно, почему они сели в поезд именно на той станции.

– Что вам непонятно, ваша светлость?

– А вам, Таннер, все понятно? Вот вы – как вы видите это?

– Ну… Смотрите сами: до нашего прибытия в Меленгур никто не знал, где вы находитесь и куда направляетесь. Это случилось когда? Три дня назад. Даже если среди нас есть агент ваших врагов, все равно это прибавляет им лишь сутки – при условии, что он мог отправить сообщение с той станции, где мы садились в поезд, идущий в Меленгур. Что можно сделать за три-четыре дня?

– Хм… Действительно. Продолжайте.

– Вряд эта группа преследовала нас от Меленгура – даже самые быстрые лошади проигрывают поезду в скорости, и они не могли надеяться на то, что узнают о нашем отъезде достаточно рано. Нет, они прибыли в Бергани заранее, может еще когда мы даже не сели в поезд. Пославший их просто был уверен, что рано или поздно мы проедем через эту станцию. Ведь поезд – самый быстрый и безопасный способ добраться до столицы. Вряд ли вы поехали бы лесными дорогами…

– Верно. Но кое-что вы упустили.

– Что же?

– Если, как вы говорите, среди нас вражеский агент, то он мог просигналить еще из Каменной Розы. Ведь я посылал оттуда телеграммы, но на станцию, чтобы их отправить, ездил не я.

– Вы сомневаетесь в своих людях?

– Я больше уверен в своих врагах, Таннер. А мои люди – всего лишь люди. Ведь этот предполагаемый вражеский агент вполне мог заставить – магией – того же Ладера отправить на одну телеграмму больше и сразу же забыть об этом.

– Или, ваша светлость, утечка происходит на другом конце линии.

– Что ж, это многое объяснило бы, – кивает он с задумчивым видом.

– Еще один момент…

– Какой?

– Что, если в поезде находится кто-то еще? Скажем так, контролер?

– Контролер?

– Ну, как еще назвать человека, который должен убедиться, что у них все получилось? Ведь нападение могло сорваться – и сорвалось. А могло получиться так, что у них не вышло, но они сбежали и попытались бы скрыться от гнева… заказчика. Причем нападавшие не знали того, кто следил за ними. Ему достаточно находиться среди пассажиров. Ведь такое убийство вряд ли удалось бы скрыть.

– Это да, – соглашается Урмарен. – Но как нам найти этого вашего… контролера?

– Никак, ваша светлость. На станции Бергани, помимо этих семерых, в поезд село еще несколько человек. Около десятка, по-моему. Вы думаете, нам удастся найти среди них нужного нам?

– Браво, Таннер, вижу, эта неприятность не сказалась на ваших умственных способностях. Я пришел к тому же выводу, только чуть раньше. Ладер уже перетряхивает стадо в поисках паршивой овцы.

– А он не мог сойти?

– Здесь? Нет. Я сразу распорядился никого не выпускать и задержать поезд настолько, насколько потребуется. Если контролер, как вы его называете, действительно сел в поезд вместе с убийцами и если проводники следуют должностной инструкции, мы его быстро найдем.

Слишком много «если». Наверняка есть какая-то лазейка, и если контролер – не мелкая сошка, которой поставили предельно простую задачу…

– Ваша светлость! – в дверь просовывается голова Ладера. – Нашли!


Контролер действительно был. Когда проводники объявили, что будет проверка документов, а до того из поезда никого не выпустят, он напрягся. А когда Ладер с меленгурцами начал демонстративно шмонать вагон за вагоном, проверяя наличие билетов и документов и никому при этом не делая исключения, он запаниковал. Билет у него был до Тигуры – на случай, если бы нападение пришлось отложить. Выйти он, конечно, мог и на другой станции, но вот сел он на станции Бергани, и это скрыть никак не выходило – записано и на билете, и в журнале проводника.

Надо же, какой порядок, думаю я, но все оказывается куда проще. Железный путь – при всех своих плюсах – вид транспорта пока не слишком перегруженный, так что у проводника хватает и времени, и сил проверять не только билеты, но и документы, да еще и в журнал пассажиров записывать. Да и берут на эту работу – весьма уважаемую и хорошо оплачиваемую, кстати, – никак не дураков и лентяев. Расстояния между станциями довольно велики, а билеты дороги. И если путешествующий решается выбрать железный путь, значит, ему нужно по-настоящему далеко (как правило, за пределы родного сегета, а то и провинции) и без документов он вряд ли выберется в дорогу. Нет, конечно, есть и те, кому надо от станции до станции всего лишь проехать, и даже не пересекая никаких границ. На такую поездку и билет продадут без документов, и в поезде их не спросят. Однако, как оказалось, проводник билетов не продает: если ты взял билет на один перегон, а хочешь ехать дальше – будь добр, выйди из поезда и на станции купи. Поезд на станции, даже небольшой, обычно стоит достаточно долго, вполне можно сбегать до кассы, взять новый билет и вернуться. Вот только выходит такой беспаспортный аттракцион заметно дороже одного сквозного билета, да и место за тобой не сохраняется. А если на станции окажется достаточно желающих уехать, чтобы тебе места на следующий рывок не хватило?

Нет, хочешь спокойно ехать в поезде, не привлекая ничьего внимания – бери билет по всем правилам. Влезть без билета, наверное, можно, но перегоны длинные, делать проводникам особо нечего, так что проверка билетов для них – какое-никакое, а развлечение. На память они обычно не жалуются, так что легко замечают и новые лица, невесть откуда взявшиеся, и поддельный билет от настоящего отличить могут (тем более если на каждой станции подбегает к начальнику поезда служащий, который сообщает, сколько человек купило билеты, и о несовпадении чисел купивших и севших становится известно очень скоро), и даже если кто пересел на чужое место, тоже не оставляют без внимания. А вариант с безбилетным проездом в грузовых вагонах «контролеру», по вполне понятным причинам, не подходил.

– Тащите его сюда, – скомандовал граф и, уже выходя в коридор, бросил: – А вы, Таннер, отдыхайте… Скорее бы до столицы добраться, а то так, чего доброго, и не расплачусь с вами.

Ну-ну, ваша светлость… Что, валюта под названием «просто оставлю в покое» в вашем сейфе не водится?


Поезд задерживается на этой станции изрядно. Наш отряд редеет – четверо бойцов из прикомандированных остаются. Им предстоит решить с местными вопрос о доставке в Меленгур тел погибших товарищей – ранение у второго часового оказалось смертельным – и трупов нападавших. Остается и один из бойцов графа – он будет сопровождать тело Линсена в родовое поместье графа в Сентере, где его похоронят. У Линсена не было родни, и, в принципе, его могли бы предать земле и в Меленгуре, но граф сказал что-то вроде «…погибшие за меня будут лежать в моей земле». Что ж, граф слегка вырос в моих глазах. Но вот желания стать частью его личной армии у меня не прибавилось. Тем более желания лежать в его земле.

Наконец Лисьи Уши скрываются из виду. К этому времени рассвет вступает в свои права. Когда половина перегона до Талора остается позади, в наше купе стучится Ладер.

Увы, всего лишь для того, чтобы передать настоятельное приглашение графа. Можно подумать, я бы отказался.

К моей радости, разговор о моем переходе к нему на службу не заходил. Речь пошла о результатах допроса «контролера». Увы, этот говнюк оказался очень мелкой сошкой. Наниматель заплатил ему аванс, объяснил задачу, добившись, чтобы он запомнил ее наизусть, показал тогда еще живых «торговцев» и «почтенное семейство» – причем они действительно не видели «контролера», – и тогда ему продемонстрировали портреты графа, барона и маркизы. И некоторых людей из их окружения. В Талоре «контролер» должен был сойти с поезда, дать телеграмму – почему-то в Норос, на тамошний телеграф, на имя Тируса Ралена, – прийти в гостиницу «Белая лошадь», что недалеко от вокзала, и там спросить почему-то опять же Ралена. И этот Рален, мол, должен выдать ему оставшиеся деньги. Я сильно сомневался, что он получил бы их, а не пулю или нож, но куда важнее было то, что «контролера» наняли в Мелате неделю назад. И покойная семерка прибыла оттуда же. Причем сначала в Талор, а уже там они сели на поезд, который привез их в Бергани за несколько часов до нашего там появления.

Сказать по правде, убийцы сильно рисковали – на маленькой станции должны были обратить внимание на людей, которые выходят из поезда и берут билеты на обратный поезд, при этом ни с кем не встречаются и никуда не уезжают, а просто ждут.

Я ожидал, что граф закомандует нанести визит в эту самую «Белую лошадь», но оказалось, что мы в Талоре вообще не будем покидать поезд, оставшиеся меленгурцы доедут с нами до Тагуры, где их сменит отряд, заранее вызванный графом из столицы. Нежелание «познакомиться с Раленом» граф объяснил просто: мол, все равно там, скорее всего, нарвемся на засаду или на человека, которому просто поручили отдать деньги – если вдруг загадочный наниматель решил сыграть честно.

Контролера этого, к слову, я больше не видел. Что с ним стало, не спрашивал.

Поезд благополучно прибыл в Талор, опоздав всего на сорок минут. Остальное машинист сумел наверстать. Стояли мы примерно час, за это время к составу прицепили вагон для лошадей и платформу с повозкой – какой-то местный землевладелец выбрался в гости к далеким родственникам. Попутчики наши (те, что занимали два купе в нашем вагоне, когда мы сели в поезд) одни сошли в Талоре, другие с радостью перешли в другой вагон, оставшиеся меленгурцы перебрались на их места, заняв также опустевшие купе, где ехали несостоявшиеся убийцы – теперь вагон был полностью наш. В хвостовых вагонах, судя по суете, царившей возле них, поменялась большая часть пассажиров, если не все. Граф привычно наведался на местный телеграф, но по его лицу итоги переговоров – если, конечно, он успел получить ответ – не прочитывались. Впрочем, меня вполне устраивало то, что страж оставил свои колокола в покое и мирно спал.

Где-то после Красного Утеса – там действительно торчала вдали над лесом внушительного вида скала красноватого цвета, выделяясь на фоне все более заметных гор, – по мою душу пришел Ладер. Граф снова потребовал меня к себе. Честно говоря, я уже был рад приглашению – и отоспался, и в окно насмотрелся, а вот разговор с подопечными не клеился. До Тигуры оставалось еще несколько часов, и Ангир, похоже, сейчас не рад был своей откровенности. Сейчас могли бы думать совсем о другом, давно потеряв нас из виду, а тут… Кимер относился к ситуации более философски, но тоже мысленно, наверное, был уже в своем полку и прикидывал, как будет объясняться с начальством.

Честно говоря, я был готов, что граф меня удивит, но все же ему это удалось. Он сразу заговорил о тех, кого я оставил в купе. В том смысле, что для их безопасности будет лучше, если в Тигуре мы с ними попрощаемся – причем с обоими – и оттуда они вернутся к местам службы самостоятельно. И если их начальство удовольствуется состряпанными нами бумагами, то никогда не догадается связать сержантов с графом и всеми нами. Ну что ж, будем надеяться, что все именно так и кончится.

Когда я возвращаюсь в купе, сержанты дружно свешиваются с верхних полок – по умолчанию одна из нижних числилась за мной, а другая была вроде дивана для гостей или того, кто не спит, – выражая своими лицами немой вопрос.

– Расслабьтесь, парни. Кажется, граф Урмарен передумал вас вычеркивать из списков живых.

– Он все-таки нас отпустит?

– Да. В Тигуре. Даже денег на дорогу даст. Побольше, чем я. Нет, мне возвращать сейчас не надо. Потом отдадите, если свидимся.

– Чего ж это вдруг он такой добрый сделался? – мрачно поинтересовался Ангир. – Неужто потому, что убить его помешали?

– Очень на то похоже. Но лучше считать, что это вы себя спасли, а не его.

– Не бойтесь, господин лейтенант, мы ему про этот долг напоминать не станем, – немного нервно хмыкает Кимер.

А горы все ближе. Не пройдет и часа, как мы нырнем в Уларскую червоточину.

Страж? Лениво дремлет. То есть опасности нет. По крайней мере, для меня лично. А для этих двоих? Туннель, в котором поезд будет двигаться добрых полчаса – идеальное место для устранения нежелательных личностей.

– Значит так, бойцы, – говорю я так тихо, что едва слышу сам себя. – У вас десять минут, чтобы справить все нужды за этой дверью. После чего мы тихо сидим тут, закрывшись, никуда не выходим, пока за окном снова светло не станет. Все ясно?

Ответом мне служит дружное кивание. Кстати говоря, мне понравилось, как мы сработали ночью. Как одно целое, причем для этого нам никакая магия не понадобилась. Нет, положительно – это хорошая мысль – заполучить обоих сержантов к себе на службу после того, как они исполнят свой долг перед империей. Если вдруг я перестану справляться со своими делами в одиночку, конечно же.

Первым за дверь выходит Кимер, следом высовываюсь я. У графского купе торчит Кестен – один из двух оставшихся у графа бойцов собственной дружины. А в начале их было, кажется, двенадцать… Едва заметный поклон в знак приветствия, и, проводив взглядом сержанта, он возвращается к созерцанию пейзажа за окном.

А горы все ближе.

Что все-таки не так? И ведь ни у кого не спросишь.

Я вдруг вспоминаю о прозрачнике, с помощью которого кто-то убил служанку маркизы. Забавно, но почти все основные подозреваемые в том убийстве сейчас здесь. Вот зачем я об этом вспомнил? Стою в двух шагах от Кестена, мучаясь этим вопросом. К слову, и Кестен, и его напарник Гроден были с нами в поместье Трингеса – так вроде звали того нера, у которого нас угораздило переночевать на пути в Мелату.

Возвращается Кимер, через пару минут в том же направлении уходит лариниец. Спросить, что ли, Ладера, что он еще помнит о прозрачниках? Или сразу у Меченого поинтересоваться? Пожалуй, второе. Когда Ангир возвращается, захожу следом за ним.

– Помните, что я вам сказал? Больше никуда не выходите. Мне тут надо кое с кем переговорить, но это быстро. Кто бы что вам ни сказал – ждите меня.

Закрывается дверь, десять шагов по коридору, стук в дверь, но уже другую. Меченый делит купе с лекарем. Кравер, оторвавшийся от какой-то книги, больше всего похожей на справочник по лекарственным травам, смотрит на меня с легким изумлением и тревогой (не случилось ли со мной чего). Маг, до этого то ли спавший с открытыми глазами, то ли изучавший рисунок царапин на нижней стороне полки у себя над головой – с явным интересом.

– Доктор, можно мне поговорить с вашим соседом? Наедине.

– Пяти минут вам хватит? – Нет, в самообладании Краверу не откажешь. Надеюсь, он действительно не обиделся.

– Хватит. У меня только один вопрос.

Кравер выходит, я присаживаюсь на его койку.

– Скажи, Мерген, что ты знаешь о прозрачниках?

– Тебя интересует что-то определенное? – говорит маг после небольшой паузы.

– Можно ли его выпустить в поезде? При действующей антимагической защите?

Меченый смотрит на меня с изумлением.

– С чего ты взял, что…

– Смотри сам. Помнишь, как убили служанку маркизы? В этом вагоне сейчас шестнадцать человек, включая нас с тобой, находившихся в том поместье. Это безотносительно к тому, кто из них мог это сделать – у меня, конечно, есть свой список подозреваемых, но я слишком мало знаю, чтобы не ошибиться. Ладер сказал мне, что удар нанес прозрачник. Верно?

Меченый кивает и замирает, мысленно подсчитывая: он сам, лекарь, граф, двое бойцов, Ладер, Хартен, Дикер, барон, Киртан, Хонкир, я, маркиза, Ольта и Тилен с Ксивеном… да, шестнадцать.

А потом Меченый начинает рассказывать. В основном то, что я уже слышал от Ладера, но есть и моменты, которых мой приятель не озвучил.

Прозрачник – почти идеальное магическое оружие. Потому что использовать его может почти любой (само собой, после некоторой подготовки), владеть магией при этом совершенно необязательно, хотя желательно – это помогает существенно усилить удар. Впрочем, и ножом ударить, и просто сдавить горло прозрачник все равно может лишь один раз – вся вложенная в него энергия расходуется в первой же атаке. Потому и нож не унесет – даже если перережет горло, а не воткнет его в грудь. Главное – выполнив задачу, прозрачник рассеивается бесследно. Прочитать в нем хозяина можно, только если оказаться с прозрачником лицом к лицу на время, достаточное, чтобы вглядеться. Но тогда и хозяин увидит, что раскрыт. А если учесть, что он может находиться достаточно далеко, то у него есть весьма реальный шанс хотя бы скрыться. Не говоря уже о том, что он может сам рассеять прозрачника прежде, чем свидетель что-либо поймет. Артефакт же после использования превращается в обычный камень, хотя и до этого распознать его не всякий маг сможет.

– Ясно. А как насчет защищенных мест?

– Как бы это попроще сказать… В поезд прозрачник проникнуть не сможет. Но это если его создали снаружи. А вот если хозяин и артефакт находятся внутри вагона… Тут ничего не скажу. Не слышал о таком. Но, возможно, есть какая-то лазейка.

– Понятно… Кстати, а в червоточине, то есть проходе под горой, как действует магия?

Меченый пожимает плечами.

– Не слышал, чтобы там она действовала как-то иначе. Хотя кто знает… Всякий камень ведет себя по-своему.

Не знаю, что еще я смог бы у него спросить, но в купе возвращается лекарь:

– Ну что, все выяснил, что хотел? Тебя барон звал – я сейчас слугу его встретил, он как раз к твоим подопечным стучался.

Благодарю обоих и выхожу в коридор. Точно, рядом с Кестеном стоит Хонкир, рассказывая тому что-то веселое.

– А, Таннер! Тебя…

– Я уже в курсе. Не знаешь, зачем?

– Он мне не сказал.

Стучусь. Дождавшись разрешения, вхожу. Барон сидит за столом, перед ним перевернутый лист – что-то писал, и несложно предположить, что – девять из десяти, что письмо Тинии Линденир.

– Входи, входи. Садись. – Он указывает мне на сиденье напротив, терпеливо ждет, пока я усядусь и, наконец, спрашивает: – Шай, что ты думаешь… о том, чтобы… сойти с поезда в Тигуре?

Вот те раз. Чего не ожидал, так этого. С чего бы это вдруг?

– Я понимаю, это звучит… неожиданно. Когда я предлагал тебе продлить наш договор, я думал о том, что сделаю это еще раз, уже в Тероне. Но ситуация уже не та. И дело даже не в том, что я влюбился, собираюсь жениться и, возможно, наконец-то остепенюсь и осяду, и у меня не будет на счету каждый человек, способный держать оружие. Но дело не в этом. Просто я вот о чем подумал… Унар Урмарен – неплохой человек, но… он вряд ли примет от тебя другой ответ, кроме положительного. Ты знаешь, о чем я. До столицы – еще четыре дня пути. За это время много чего может случиться. А в Тигуре мы будем уже завтра. Деньги и оружие у тебя будут.

– А документы?

– Если нужны будут действительно законные бумаги, предъявишь то, что я тебе выписал. Пришло в негодность? Не беда, сейчас новое сделаем. В ситуации попроще – предъявишь «подарки лейтенанта Сидена», чтобы лишний раз не светиться. Что-то мне сдается, ты прихватил не только его документы, но и кого-то из тех, кого вместе с ним ухлопали.

– А как же граф? Не пустит за мной Серую стражу?

– Тигура – это не Ларинья и не Сентера. Это Ханаран. Нынешний герцог возглавляет Красную стражу[5], а его зять – ее ханаранское отделение. Присутствие Серой стражи в Ханаране лишь обозначено. Нет, управление, конечно, есть, но только в Ханоре – провинциальное, причем людей в нем меньше, чем в Меленгуре, в сегетах управления – одно название, по сути – опорные пункты, причем в любом из них вместе с охраной хорошо если десяток человек наберется. Сидят и не рыпаются, да и перекуплены наверняка. Так что граф не сможет злоупотребить служебным положением, как обычно выражаются крючкотворы, а свои люди ему сейчас нужнее под рукой и в столице. А ему самому лучше пересечь эту ничем вроде бы не примечательную провинцию незамеченным и как можно скорее. То есть, если ты уйдешь сейчас, то получишь изрядную фору. Да и потом, скорее всего, графу достаточно долго будет не до тебя. В конце концов, что ты ему обещал? Что дашь ответ по прибытии в Терону. А если твой приезд в столицу не состоится?

– Есть одно «но»…

– Ты о чем?

– Здесь не так много дорог, ведущих на юг. И все они небезопасны – кроме одной. Этой.

– Демон тебя пережуй, Шай! Что тебе нужно на юге?

– Скорее, мне не надо на север.

– Опять ты говоришь загадками. Я уж подумал, что ты что-то вспомнил, просто не хочешь говорить. Как по мне, так тебе стоило бы вернуться в Сентеру и скрыться на несколько месяцев, например, у нашего общего друга Барена. Или даже в замке у моего отца.

– Венкрид… – Я слегка запнулся – никак не привыкну называть его по имени и на ты. – Ты не подумал, что именно туда граф наведается по мою душу в первую очередь. И в поместье твоего будущего тестя, и на тот хутор тоже. Спрятаться я могу только там, где меня никто не додумается искать.

– Это где же? – смотрит он на меня с подозрением.

– А этого я и сам пока не знаю. Но надо ли прятаться? Точнее, получится ли спрятаться? Я достаточно видел и слышал, чтобы догадаться, что вы с графом расковыряли что-то очень дурно пахнущее. И меня рядом с ним видело достаточно много народу, чтобы я опасался остаться в одиночестве больше, чем оказаться еще ближе к графу. Не будешь же каждому пытающемуся меня убить объяснять, что мне просто было по пути.

– Ладно, как знаешь. Но все же подумай.

Возвращаюсь в купе. Вроде недолго отсутствовал, а напряжение во взглядах такое, словно меня три дня не было. Но раскачиваться некогда.

– Так, парни, – говорю, – заранее предупреждаю – может быть, я буду делать и говорить странные вещи, и вообще – выглядеть странно. Когда начнется – если что-то начнется.

– Что требуется от нас? – Кимер опять реагирует первым, пока лариниец еще переваривает услышанное.

– Не обращать на эти странности внимания и делать, что скажу.

– Это как раз понятно, – с облегчением говорит Ангир, – это можно.

Поезд замедляет ход – до входа в червоточину осталось совсем немного. А потом – раз! – и свет и тьма меняются местами. Теперь за окном летящая прочь темно-серая муть, в которой с трудом удается разглядеть какие-то непонятные узоры, а в купе неяркий и очень уютный свет.

– Который раз вижу, – признается Кимер, – а никак привыкнуть не могу.

– Привыкнешь к такому, ага, – ворчит Ангир, вставляя в барабан револьвера последний недостающий патрон. Честно говоря, нам бы сейчас те вражьи пукалки с глушителями пригодились, но вряд ли граф с нами поделится за спасибо.

Страж начинает шевелиться, но звона в висках не ощущается. Так, в туннеле мы уже минут пять. Значит, если что-то и начнется, то до того как поезд пройдет половину туннеля. То есть вот-вот. Если, конечно, противник не намерен останавливать состав.

Та-ак, а самое главное-то я из виду и упустил! Сам-то логику в предположении насчет прозрачника вижу? Нет, смысл есть – к магии обращаются, когда обычные средства не помогли. И если есть способ пробить или обойти защиту. Но кто тогда цель? Прозрачник ведь оружие одноразовое, маловероятно, что даже маг сумеет совершить с его помощью более чем одно убийство. А если это обычный человек, то и вовсе – однозначно не сможет. Логика подсказывает, что самой важной целью среди нас является граф Урмарен. Но если мишень – не он?

Выглядываю в коридор. Такой же неяркий свет, как и в купе. Часовые-меленгурцы в концах коридора, все еще Кестен у графского купе. Больше никого не видно.

– Все тихо?

Кестен молча кивает, но машинально кладет руку на кобуру. Правильная реакция. Закрываю дверь, сажусь на свою койку. Нет, не верю я этому спокойствию.

Все-таки почему мне пришла в голову мысль о прозрачнике? Непонятно. Так, а что мы имеем? Насколько я успел разглядеть вторым зрением, вагон – точнее, его антимагическая защита – представляет собой своего рода капсулу, обособленную и полностью закрытую. То есть хозяин прозрачника должен находиться внутри этой капсулы, иначе он не сможет его вести. А попытка преодолеть барьер – из другого вагона – может закончиться для него весьма плачевно.

Кажется, я понял, почему подумал о прозрачнике: мои познания в части боевой магии весьма невелики, и это – из того немногого, с чем уже пришлось столкнуться. Кроме того, прозрачник не воспринимается, по идее, как та самая боевая магия. «Всего лишь» возникает нечто человекоподобное, способное совершить несколько движений, воспроизводящих человеческие. В удушении или ударе ножом как таковых ничего магического нет. То есть реальная возможность обойти защиту. Или хотя бы на шаг опередить…

Нет, ерунда какая-то. Пустые рассуждения…

Страж взвивается на дыбы. Опасность! Совсем рядом!

Наверное, что-то происходит с моим лицом, потому что Кимер сразу подхватывается, да и Ангир запаздывает лишь на мгновение. Вываливаемся в коридор – не сидеть же в купе и ждать, пока смерть придет за нами.

Свет мигает, странно и тревожно, отчего глаза не сразу могут уловить, что прячется в этих вспышках.

Дым, сгустившийся в человеческий силуэт? Дым-то дым, точнее – туман, вот только больше похоже на щупальца. Но ведь прозрачник вроде бы должен походить на своего поводыря? Тогда что это?

Но за Кестеном не разглядеть, а он стоит, перегораживая собой проход. Потом медленно поворачивается ко мне всем корпусом и неуверенно, словно только научился ходить, делает первый шаг. И смотрит на меня с недоумением и страхом. Одно из «щупалец» позади него неосторожно приближается к стене и тут же наливается багровым свечением, словно раскаляясь. И тут же дергается, отскакивая назад и почти развеиваясь, но сразу же снова сгущаясь.

Демон их пережуй, этих создателей защиты! Не иначе, какие-то маги, любящие кататься в поездах, подсуетились, чтобы внутри вагона все же можно было поколдовывать.

– Кестен?

Он шевелит губами, пытаясь что-то сказать, но у него не выходит даже мычания.

– Что за?.. – бормочет Кимер за моим плечом, пытаясь понять, что увидел. – Стоять! – шипит он, видимо, тому караульному-меленгурцу, что остался у меня за спиной. Или кто там еще может быть.

Кестен делает еще шаг и вдруг обмякает, словно из него выпустили воздух, и валится мне под ноги. А кобура-то пуста. Где его оружие? Я поднимаю взгляд и замечаю того караульного, что должен был стоять за графским бойцом. Меленгурец крутит в руках револьвер, словно не понимая, что с ним делать, потом начинает поднимать оружие.

Медленно. И взгляд у него такой же, как только что был у Кестена.

Я не жду, когда линия прицеливания поднимется до моей груди, не говоря уже о переносице. Разворот, толчок, и вот уже каблук впечатывается ему в грудь. Караульный валится назад, револьвер с глухим стуком падает на пол. А я, с трудом удержавшись на ногах, останавливаюсь у двери графа… под которую только что втянулись туманные щупальца. А то, что оставалось в коридоре, растаяло.

Дергаю ручку – закрыто, перекладываю револьвер в левую руку и начинаю барабанить в дверь. Она открывается. На пороге – Урмарен, в ночной сорочке и халате, встрепанный, сонный, но с револьвером в руке.

– Таннер? Какого… – Не говоря ни слова, выдергиваю его в коридор – что не так уж и легко, учитывая, что он выше и тяжелее меня. Запнувшись за порог, граф падает, но его ловит подскочивший Ангир. И останавливает за мгновение до столкновения графского лба с подоконником. Но это происходит где-то на периферии моего зрения, а в купе колышется прозрачный человеческий силуэт. С ножом в том, что должно быть правой рукой.

Ну что, поиграем в гляделки? Только я не буду угадывать, кто ты. Мне, если честно, все равно.

Перехожу на второе зрение – благо, сейчас моих глаз не видит никто, кроме поводыря, да и тому, скорее всего, ничего не видно, потому что в купе полумрак, а за моей спиной внезапно переставшие мигать светильники – и, выхватив из кармана несколько монет, среди которых точно есть хоть одна серебряная, отправляю ее навстречу в одно мгновение потемневшему силуэту. Тускло поблескивающие кругляши, кувыркаясь, взлетают вверх и по короткой дуге долетают до переносицы. Точнее, до того места, где она должна быть у человека. Ибо лицо врага, которое, по идее, я должен был разглядеть, оказалось размытым до неузнаваемости, а сейчас и вовсе неразличимым.

Судя по всему, в этот момент я просто светился в магической сфере. Потому что стена вокруг окна вдруг пошла стрелять разноцветными искрами. Прозрачник задергался, пытаясь исчезнуть прежде, чем посланный мной снаряд достигнет его, но получалось у него плохо и медленно – искры мешали не только мне. Растаяли кисти рук, и нож стукнулся об пол, стерлась макушка, пошли растворяться в воздухе ноги…

Но монеты влетают в пространство, занимаемое головой прозрачника, раньше, чем та начинает распадаться на отдельные дымные лоскутки.

Я едва успеваю переключиться на обычное зрение и закрыть глаза рукой.

Яркая – даже так – вспышка, звонкий хлопок и сильный запах гари.

Какая-то сила отбрасывает меня в коридор, спиной налетаю на кого-то, чудом не врезавшись головой в стену. И тут же где-то рядом раздается жуткий вопль.

В купе, которое занимали Кестен с Гроденом, на полу лежит Гроден. Одежда на груди разорвана, лицо потемнело, глаза закрыты. Лежит, раскинув руки. Ладони выглядят так, словно он держал раскаленный железный шар. Только самого шара нигде не видно. Замечаю на его лице множество мелких порезов, как от осколков, прежде чем меня оттесняют в сторону. Вперед протискивается Кравер и склоняется над неподвижным телом.

– Жив, но что вернется в сознание, не поручусь, – выносит он через минуту вердикт и уступает место Меченому. Тот молча выталкивает из купе всех, кроме лекаря, и закрывает дверь.

– Что случилось? – это Кестен только что пришел в себя и попытался сесть. Его подхватывают под руки Хартен и Дикер и уводят в свое купе, Ладер только молча кивает в знак одобрения.

А ведь я ошибся. Подвела меня память. Кестена тогда в поместье не было – он вместе с графским законником, не помню его имени, сопровождал в Норос пленных, взятых в стычке у деревни под названием Три Сосны, и присоединился к нам только в Мелате. Собственно, еще до поместья от первоначальной дюжины бойцов за вычетом убитых и раненых у графа оставалось лишь четыре человека. Из которых уцелел лишь Гроден. К слову, и оба нынешних помощника Ладера присоединились к нам только в Мелате, заменив двух парней, с которыми я даже не успел познакомиться – один в той самой стычке погиб, а другой был тяжело ранен и отправился в графское поместье. Значит, служанку маркизы убил тоже Гроден? Но за что? Они ведь если и были знакомы, то совсем недолго. Вряд ли Гроден встречал девушку до постоялого двора Медведя. Или все-таки встречал? И…

– Таннер, на два слова. – Граф Урмарен усталым жестом приглашает меня в купе барона. Ну да, в его собственном сейчас жуткий беспорядок… наверное.

Дверь закрывается, отрезая нас от шума в коридоре. Я присаживаюсь на указанное мне место. В купе нас только двое. Хотя когда барон его покинул, я почему-то не заметил.

– Вы, Таннер, не переживайте, – правильно истолковав мой взгляд, говорит Урмарен, – с бароном все в порядке. Я послал его к маркизе, чтобы он объяснил ей, что произошло. И успокоил, если что.

– Что ж, это правильно. Но какие, ваша светлость, два слова вы хотели мне сказать?

– Спасибо, Таннер, – с чувством произносит он. Я вижу, что граф совершенно серьезен и искренен. Редко, очень редко можно увидеть его лицо таким. Можно даже не уточнять, за что он благодарит.

– Ваша светлость, – выдержав надлежащую паузу, – говорю я, – могу ли я спросить вас кое о чем?

– О чем?

– Я сегодня вспоминал, как мы едва не угодили в засаду возле Рекана. Уж извините, но я услышал тогда, как вы сказали над трупами тех двоих, кого успели допросить, прежде чем один принял яд, а второй попытался сбежать…

– А что я тогда сказал?

– Вы сказали: «Все равно никто не поверит». О чем шла речь?

– Таннер… Вы действительно хотите это знать?

– Я хочу понять, что происходит и насколько сильно я прогадал, присоединившись к барону Фогерену, а не к попутному торговому каравану. Но прежде чем вы ответите на этот вопрос, ваша светлость, я скажу вам две вещи. Первое – я буду считать, что мы квиты, если вы позволите моим подопечным покинуть нас в Тигуре. Пусть возвращаются в свои гарнизоны. Все равно им это сказкой не покажется. Навредить по-настоящему они могут только себе. Лишними словами, я имею в виду. Второе – я, пожалуй, отвечу «нет» на один ваш регулярно повторяющийся вопрос.

– То есть вы отказываетесь перейти ко мне на службу?

– Да, отказываюсь.

– Но почему, Таннер? Вы ведь обещали подумать до Тероны?

– Я думал над вашим предложением. Много думал. Оно, конечно, открывает передо мной определенные перспективы. Но… но куда больше закрывает.

– Вы ставите меня в неудобное положение. Мне всякое приходилось делать на этой службе, но мне бы очень не хотелось избавляться от человека, который спас мне жизнь, зная, что я могу приказать его убить… Причем спас, не особенно рассчитывая на то, что это как-то отразится на нем самом…

– Не расстраивайтесь так, ваша светлость. Могло быть куда хуже.

– Это точно… Извините, Таннер, но на ваш вопрос о тех моих словах я не отвечу. Из-за вашего отказа. Впрочем, даже если бы вы согласились, все равно не мог бы сказать. Что я могу для вас сделать… из более доступного?

– Вы можете помочь мне с документами. Сами понимаете, записка, пусть и заверенная баронской печатью, это не полноценный документ. Тем более что действителен такой «паспорт», лишь пока я состою у него на службе. А мне ведь не только по улицам гулять предстоит. У меня ведь, получается, ни паспорта, ни дома… ни биографии.

– Что вы собираетесь делать дальше? Ведь, я так понимаю, барона вы все же покинете?

– Ваша светлость, вы же в курсе его планов. И хотя я не прочь увидеть замок его отца и повидать Барена тоже, на север меня пока не тянет. Может быть, потом.

– Понимаю. Вы намерены осесть в столице. Наверное, и жилье вам какое-то понадобится, и деньги?

– Да, пожалуй, я останусь в Тероне… По крайней мере на какое-то время. Барон предлагал мне жить в его доме, и, думаю, я воспользуюсь его предложением. Хотя бы на первых порах. Но в дальшейшем, конечно, хотел бы обзавестись собственным жильем.

– А что потом?

– Пока не знаю, ваша светлость. Мой отрицательный ответ связан еще и с тем, что сначала я хотел бы разобраться со своими делами, прежде чем с головой окунаться в чужие.

– Вот за что вы мне нравитесь, Таннер, так это за здравомыслие. Редкий дар среди людей, с которыми мне приходится иметь дело. Я, пожалуй, даже не обижусь на ваш отказ, – ухмыляется Урмарен. Потом задумывается и после едва не затянувшейся паузы говорит: – Значит, так. Сержантов я отпускаю. Без оговорок. Мне это не нравится, врать не буду, но даю слово. Надеюсь, я об этом не пожалею. Что касается вас… Документы я вам обеспечу. По прибытии в столицу, само собой. Это и в моих интересах тоже. О деталях вашей биографии мы еще поговорим. Жилье, думаю, вам хочется найти самому, но если нужна будет помощь – помогу. Не сам, конечно, но у меня есть кого этим озадачить.

В этот момент происходит обратное переключение – темнота за окном сменяется обычным дневным светом, а светильники в купе гаснут. Слышен гудок. Поезд прошел Уларскую червоточину. То есть мы уже в Ханаране.


До Тигуры поезд останавливался трижды, но стояли каждый раз недолго – станции были маленькие, высадка и посадка пассажиров занимали совсем немного времени. Из наших наружу никто не выходил. Граф, похоже, не собирался пользоваться телеграфом, пока мы пересекаем Ханаран.

Особых отличий в пейзаже за окнами вагона не наблюдалось. Разве что лес здесь не тянулся сплошняком, открывая большие пространства лугов или чем-то засеянных полей. И чаще, чем в Уларе, можно было заметить в отдалении довольно большие деревни.

После каждой станции мы с Ладером и Дикером проходили по вагонам, изучая новых пассажиров – угрозу нарваться на очередных «чистильщиков» и «контролеров» исключать было нельзя. Однако никого больше не выловили. Перед Тигурой по вагонам отдельно прошелся Меченый, но ему тоже «никто не приглянулся». Похоже, враги графа возложили на ту команду слишком большие надежды.

Выгружались мы без особой суеты. Как ни странно, но нас встречали. Правда, не так торжественно, как в Меленгуре. Да и были это не люди из Серой стражи – здешних своих коллег граф явно не удосужился уведомить. Всего лишь, когда схлынула основная масса наших попутчиков – поезд дальше не шел, выходили все, – прямо на перрон въехала неприметная фура, куда какие-то шустрые личности под присмотром Ладера принялись перегружать наш багаж, а потом ее место поочередно заняли три довольно большие кареты, куда все и поместились.

Точнее, почти все.

Меня и моих подопечных в этих каретах не было. Здраво рассудив, что будет лучше, если никто не увидит Кимера и Ангира рядом с графом Урмареном, да и меня тоже, мы – с ведома графа, конечно – остались в вагоне и вышли лишь тогда, когда шум отъезжающих карет перестал различаться среди прочих звуков, а проводник, рассыпаясь в извинениях, попросил нас покинуть поезд. Вышли мы через тамбур вагона, третьего от нашего. Иногда и такие уловки помогают.

Наверное, можно было вручить им деньги на дорогу и бумаги и попрощаться прямо в вагоне, но граф рассудил, что будет лучше, если кто-то проконтролирует их отъезд из Тигуры. Своими людьми он рисковать не хотел, их и так мало осталось, людьми барона, к числу которых я уже фактически не принадлежал, тоже, телохранителям маркизы он по вполне понятным причинам не доверял, так что альтернативных кандидатур на роль провожающего не было. Решено было, что после всего я вернусь на вокзал, а оттуда меня заберет графский посланец.

Мы уже собрались проводить Ангира до знакомой ему гостиницы, но тут случайно выяснилось, что он еще успевает на последний дилижанс до Ханора. Мы попрощались, и он, заплатив за билет, вскочил в повозку. Дверца закрылась, дилижанс тронулся и вскоре скрылся из виду. Удачи тебе, «земляк».

Мы же с Кимером вернулись на станцию. По дороге решили, что ему лучше возвращаться в часть тем же маршрутом, каким отряд Мархена прибыл в Улару, только в зеркальном отображении. То есть выехать первым же местным поездом на Терону, но сойти не доехав до столицы сорок тиг, в городке Кларин, а уже там сесть на дилижанс, идущий до Градены – города, где расквартирован его полк. Возможно, через столицу вышло бы и проще, и быстрее, и дешевле, но так – меньше чужих глаз. Поезд отправляется завтра, еще до полудня. Сержант решил устроиться на ночь в гостинице, которую приметил, пока провожали ларинийца. Я не стал заходить с ним внутрь, больше того – остановившись у предыдущего перекрестка, остался ждать за углом дома на другой стороне улицы. Он скрылся внутри примерно на четверть часа или чуть больше, потом вышел, уже без вещей, и, когда мы оказались вне видимости гостиничных окон, сказал:

– Ну что, господин лейтенант, будем прощаться? Я же понимаю, дальше у нас дороги разные.

– Верно, сержант. Но ты помнишь, о чем мы договорились?

– Помню. Дослуживаю до конца срока, новый договор не подписываю. Еду к родителям, жду письма. Если в течение двух месяцев не получаю его, волен делать что хочу. Если получаю, обязан на него ответить, даже если не смогу принять приглашение.

– Все правильно. Ну, удачи тебе.

Мы обнимаемся, он скрывается за углом. Выждав минут пять, выхожу на улицу – никого. Все. До отхода его поезда чуть меньше двенадцати часов. Завтра, едва состав тронется, он забудет все, что должен забыть. И не вспомнит, пока не получит письмо.

А пока я снова возвращаюсь на вокзал. Там у расписания меня должен ждать человек, который отведет или отвезет в нынешнее укрытие моих попутчиков.

Вот только у расписания, висящего в зале ожидания рядом с окошком кассы, я никого не вижу. Расписание – это, впрочем, громко сказано. Деревянный щит, на котором кем-то очень старательно выписан перечень всех поездов и время отправления. Поездов, собственно, всего шесть: Тигура – Норос, Тигура – Терона и Терона – Мелата, который экспресс, и они же, только в обратном направлении. Экспресс проходит раз в неделю в каждом направлении, местные – раз в сутки.

Еще раз оглядываюсь – по-прежнему не вижу знакомых лиц. Более того – вообще никого. Ну да, конечно. Следующий поезд только утром. Скорее всего, здание вокзала вот-вот закроют на ночь. В конце концов, зал ожидания – не место для ночлега, гостиниц вокруг хватает. Но что делать мне? Если я правильно понял Урмарена, за мной должен кто-то прийти. Кто-то, кого я знаю в лицо. Я ожидал увидеть если не Ладера, то кого-то из его парней. Ну, или Хонкира.

Завидев служащего со связкой ключей, выскользнувшего из-за двери без надписи и уткнувшего в меня недовольный взгляд, киваю – понял, мол – и выхожу на привокзальную площадь, если это можно так назвать. Хотя, как по мне, для площади маловато этой самой площади. Впрочем, десятку повозок места разъехаться хватит. Людей на выходящих к вокзалу улицах немного. И никто из редких прохожих не проявляет ко мне интереса. И уж точно не движется в мою сторону. А скоро стемнеет.

Ладно, думаю, не смертельно. Деньги есть, я в городе – гостиниц в округе хватает. Ночевать на улице точно не буду. Заметив забегаловку с забавной вывеской, изображающей весьма пухлого белого кота, направляюсь туда. Кто знает, когда еще получится поесть. Скучающий за стойкой толстяк, чем-то очень похожий на кота с вывески, при виде запоздалого гостя оживился, а когда я поинтересовался, можно ли поужинать, и вовсе засиял – видимо, обычно в этот час к нему заглядывали только любители пропустить стаканчик. Менер – так он представился – притащил заказанное, привычно сгреб выложенные на стойку монеты и хотел, наверное, о чем-то спросить. Но тут дверь открылась, заставив колокольчик звякнуть, и вошли трое парней, которые с порога, едва поздоровавшись, потребовали пива. Менер покивал, выставил кружки, послышался неясный шум, и он что-то сказал. Видимо, смешное – парни заржали и, подхватив пиво, направились к столику в дальнем углу. По мне скользнули любопытные взгляды, но угрозы я в них не почувствовал. К тому же меня больше занимал вид, открывавшийся из окна. Понемногу разбираясь с ужином, я наблюдал за площадью. Впрочем, там ничего не происходило. Разве что прохожие все реже нарушали эту застывшую картину.

Парни допили пиво и ушли – поздновато все же, чтобы засиживаться, да и не конец недели. Менер, обслуживший еще нескольких клиентов, – те как-то почти одинаково заказали по чарке чего-то крепкого (не разобрал названия) и почти сразу свалили – подсел ко мне.

– Ты, я вижу, не местный?

Почувствовав в его речи легкий акцент, напоминающий мне почему-то Ангира, решаю не прикидываться:

– Верно.

– А откуда?

– Из Мелаты. – Ссылаться на Ларинью я опасаюсь. Как и на Норос – наверняка люди оттуда бывают здесь достаточно часто. И понимаю, наконец, почему вспомнил «земляка» – надсержант ведь служил в Ханаране все последние годы, и это не могло не отразиться на его речи.

– Поездом приехал?

– Поездом.

– Ночевать есть где?

– Пока не устроился…А что, комната найдется?

Менер называет цену. Почти вдвое выше, чем взяли бы в гостинице. Зато не спрашивает документы. Договариваемся на ночь и завтрак, а потом будет видно – я ведь пока не знаю, насколько задержусь в Тигуре. Он уходит распорядиться насчет комнаты, я подсаживаюсь ближе к окну.

И вдруг замечаю двух мужчин, идущих всего в нескольких шагах от фасада «Белого кота». Идущих неспешно и явно кого-то высматривающих.

Уже прилично стемнело, но в этот момент подозрительная парочка входит в светлый круг под фонарем. И я вижу их лица, хотя смотрят они в сторону здания вокзала. Тот, что кажется чуть более высоким и худым, вдруг прибавляет шагу и выходит вперед. Второй наоборот, отстает и делает вид, что первого не знает – случайно рядом оказался. Может, дорогу спросил.

Ага, сейчас.

Первый – это… Ксивен? Точно, он. Но что он здесь делает? Вряд ли граф, зная о, мягко говоря, странном поведении телохранителей маркизы в Меленгуре, отправил бы его по мою душу. Хотя, впрочем, как раз Ксивена никто не подозревал. Разве что сомнения были, что он совсем ничего не знает о делах напарника. Ерунда какая-то, все же. Так, ладно, а второй кто?

Человек подходит ближе… И я с изумлением узнаю в нем беглого сержанта Пелера. Едва успев отодвинуться от окна. Однако Пелер проходит дальше, не задерживаясь у двери «Белого кота». Тем временем возвращается Менер с каким-то парнишкой:

– Остен покажет тебе комнату.

– Хорошо… Да, Менер – если кто-то будет спрашивать, не заходил ли к тебе кто, и по описанию будет похоже на меня – ты не видел. Ну, или лучше – поел, выпил пива и ушел. Договорились?

Я протягиваю ему еще одну серебряную монету, он кивает:

– Ага. Был такой вроде, с час назад или больше, выпил пива и ушел.

– Годится.

Поднимаюсь за пареньком по узкой лестнице. Похоже, Менер частенько брал постояльцев – в короткий коридорчик выходят двери четырех комнаток. Комнатка маленькая, вроде той, в которой я жил когда-то у Барена. Надеюсь, у него все хорошо.

Паренек убегает, получив свою монетку. Однако мне повезло. За это стоило переплатить – окно выходит на площадь. И я вижу Пелера и Ксивена, прохаживающихся у здания вокзала. При этом они явно ругаются. Жаль, далеко – не расслышать. А если чуть магией подсобить?

– …И куда он подевался, этот сукин сын? – это Пелер.

– Мне откуда знать? Я слышал только, что он будет ждать на вокзале.

– А ты уверен, что он будет с тобой разговаривать?

– Нет, не уверен. Но он ведь не знает, кто за ним должен прийти. И что ты этого посыльного приложил так, что он хорошо если к утру очухается. Хотя лучше будет, если не очухается.

Все же как Пелер оказался в Тигуре одновременно с нами, если не раньше? Даже если, выйдя в Меленгуре из управления Серой стражи, он рванул сразу на станцию, опередить нас он никак не мог. Накануне никаких поездов на Тигуру не было. Даже грузовых. Так что очень похоже на то, что он ехал с нами. Вот только как? Вагоны ведь проверялись не однажды. В паровозную бригаду, что ли, попросился внештатным кочегаром? Впрочем, какая разница, как он сюда попал? Куда важнее, что он здесь делает.

– Слушай, Грен, давай лучше свалим, а? Тебе туда лучше не возвращаться. Они что, по-твоему, два и два сложить не смогут?

– Смогут, – соглашается Ксивен, – но сейчас никаких улик против меня у них нет. Если я, как ты выражаешься, свалю, то одним махом все стрелки на себя переведу. Пока что мой напарник у них основной подозреваемый, а я лишь за компанию. Гроден, хоть у него и не вышло, хотя бы помер очень удачно – графский маг по его глазам ничего не прочел. Так что мне придется вернуться, и поскорее. Вот только мне этот Таннер уже не раз все портил. Да и тебя он в лицо знает. Надо его найти и прикончить.

– А если он нас сейчас видит?

– Вряд ли. Уже темно. Чтобы разглядеть, он должен быть рядом. Он же не маг, а боец. Везуч, правда, чересчур… сволочь.

– Но на площади никого, и вокзал закрыт уже. Куда он мог пойти?

– Он не местный и города не знает. И адреса дома, где граф и остальные разместились, – тоже.

– Ты уверен?

– Я слышал разговор графа с Таннером. Тут с нами два мужика были. Вроде в поместье Линденира к нам примкнули. По виду явные вояки, к дисциплине и оружию привычные, опытные. Откуда они взялись, не знаю, расспрашивать не рискнул, но командовал ими только Таннер. И они его почему-то лейтенантом называли.

– А, понял. Это те двое, что с Таннером в камере были, когда мы с Кудером его к майору отводили?

– Они самые. Так вот, граф распорядился, чтобы Таннер их тут отправил. Куда – не знаю. Но почему-то не должны были они дальше с нами ехать. Вроде как не нужны больше. Ну, и чтоб не знали, где он тут остановился.

– Сообщим насчет них?

– А смысл? Насколько я понял, они простые бойцы. Мясо. Сделали свое дело и ушли. Вряд ли они что-то важное знают. А случится с ними что – на меня лишние подозрения. Зачем?

– Ладно, как скажешь. Меня они толком не видели, значит, мне и вовсе не навредят. Вернемся к графу и его стае. Может, все-таки устроить им сюрприз?

– Здесь нельзя, ты же знаешь. Даже намека не должно быть. Пусть Тигура и не Ханор, но нельзя.

О чем это он? Барон, помнится, говорил, что у графа в Ханаране будут связаны руки. Выходит, у его врагов тоже? «Даже намека». То есть даже внешне безупречная случайная смерть Урмарена может кому-то подпятнать светлый образ?

– Если у Таннера при себе были деньги, а они у него наверняка были, то он мог устроиться где-нибудь неподалеку от вокзала. Поужинать и снова выйти поискать посыльного. А то и комнату на ночь снять, если никто не придет.

– Так что, все окрестные забегаловки и гостиницы прочешем? – хмыкает Пелер.

– Все не надо, только на площади и по прилегающим улицам в пределах квартала. Вряд ли он далеко от вокзала ушел.

– Тогда пошли, а то скоро закрываться начнут. И давай разойдемся, чтобы он нас вместе не увидел.

Поздно, ребятки. Я вас уже видел. И даже слышал.

Ксивен направляется куда-то в угол площади, ближе к зданию вокзала, а Пелер – прямо к двери «Белого кота». Ну, посмотрим, как Менер справится. Еще раз проверяю револьвер. Надеюсь, не понадобится. Не хотелось бы здесь стрелять. Я вас лучше голыми руками придушу. Ох, как голова-то разболелась от такого подслушивания.

Несколько минут в напряжении – и тихий стук в дверь:

– Эй, парень, это я, Менер. Спрашивали тут тебя, как ты и предсказывал. А я ответил, как ты сказал. Мол, заходил, поужинал, выпил пива и ушел.

– Как спрашивали? – я открываю дверь и впускаю Менера внутрь – не через замочную же скважину разговаривать.

– Тип, что заходил, мордатый такой, здоровый, постарше тебя, пожалуй, хотя ручаться не стану… Описал тебя – очень похоже. Сказал, что тебя Таннер зовут.

– Верно, это мое имя. Что еще он сказал?

– Сказал, что должен был с тобой встретиться на вокзале, но опоздал – дела задержали. Слушай, может, это все-таки друг твой? Ну, или…

– Нет, не друг. Нет у меня в Тигуре друзей и знакомых. Ты все правильно сделал… Слушай, Менер, а у тебя выход, кроме как на площадь, есть?

– Как же не быть. Есть, конечно. В переулок. Там, правда, грязновато, но сейчас сухо, это вот в дождь…

– Выведи меня.

– Назад вернешься? Мне без разницы, но ты ведь за ночь и за завтрак заплатил.

– Там видно будет.

Я прихватываю с собой весь свой немудреный багаж. Заметив револьвер и нож, Менер перестает улыбаться и нервно сглатывает, но молча идет вперед. Выводит меня в темный переулок, показывая замаскированный рычажок, больше похожий на сучок, который забыли стесать:

– Вот, если до утра вернешься – приходи сюда и нажмешь тут. У меня там звякнет, услышим – откроем.

Благодарю его и выхожу в сумерки.

У выхода из переулка останавливаюсь. Вовремя. Пелер уже вырулил с площади и чешет по улице, направляясь к тускло подсвеченной гостиничной вывеске. Ксивена вроде не видно.

Хорошо бы взять обоих, причем живыми. Но главное – не дать уйти Ксивену. Он опаснее. И Ксивен знает, где искать наших. Только где он?

Ладно, потом. Пелер берется за дверную ручку и скрывается внутри. Меня он там не отыщет, значит, пойдет дальше по улице. Так, а вон там, перед пивной, темный уголок, куда фонари не дотягиваются.

Перебегаю туда. Опаньки. Что называется, успел. В конце улицы, в той стороне, где площадь, возникает знакомый силуэт. Ксивен. А я уж думал, искать его придется. Замечательно. Плохо только, что и беглый сержант вот-вот выйдет.

Звякает колокольчик над дверью гостиницы. Пелер?

А вот и нет – выходят четверо мужиков. Это не случайные прохожие. Униформа, дубинки. Городская стража[6]. Надеюсь, сладкая парочка заинтересована в их скорейшем уходе так же, как и я. Вжимаюсь в стену, но стражники направляются в сторону вокзала. Вот-вот, пусть идут. С миром.

Поравнявшись с Ксивеном, стражники останавливаются. Понятное дело, лицо незнакомо, а мужик крепкий, при этом на простого горожанина или заблудившегося селянина не похож. Ну что, с документами у него все в порядке? Так, что-то вроде достает, собираясь предъявить…

Колокольчик над дверью снова звякает.

Это Пелер.

Сержант бросает взгляд вдоль улицы и делает шаг с крыльца. Один из стражников оглядывается, но опасности явно не видит. Хм, патруль только что вышел из той же двери, что и Пелер. Не знаю, что они там делали, но наверняка его там видели. И, судя по поведению бойца, точно проверили. Опаньки, стражник не просто обернулся – толкнул старшего, тот поворачивается и отдает честь.

– Все в порядке, капрал. Я знаю этого человека.

– Да, господин лейтенант.

Ксивен прячет бумажник, патрульные резво сматываются.

– Здорово ты их шуганул, – хмыкает телохранитель маркизы. – Можно подумать, ты им назвался начальником личной гвардии герцога. Кстати, а лейтенант ты чего? Не Серой же стражи…

– Ну, начальник не начальник, но лейтенант Теневой гвардии[7] герцога Ханаранского.

– Да ну тебя…

– А чьи шевроны тебе больше нравятся? Сам понимаешь, не мог же я офицером городской стражи им представиться – они своих начальников всех в лицо знают, город все-таки небольшой.

– Ладно, нашел что-нибудь? А то у меня ничего.

– Тут за углом, – Пелер махнул в сторону вокзала, – мужик в забегаловке, с белым котом на вывеске, сказал, что парень, похожий на Таннера, заходил примерно через час после прибытия поезда из Нороса, поужинал и свалил. Вроде ничего при этом не спрашивал. Ни адреса какого-нибудь, ни подходящей гостиницы поблизости.

– И вот куда он мог податься? Я тут подумал – мы не слишком широко размахнулись? Так мы со всеми патрулями перезнакомимся, пока окрестности вокзала прошерстим.

– Чего тут шерстить? Площадь уже проверили, в пределах квартала от площади – штук пять гостиниц осталось. Забегаловки через полчаса закроются – тут порядки строгие. В гостиницу без документов не пустят. А он, если не дурак, не рискнет под своим именем селиться.

– И что, по-твоему, он будет делать?

– Не знаю. Но я бы на его месте заныкался где-нибудь до утра – необязательно под крышей, ночи пока еще теплые. А с утра крутился бы у вокзала.

– Граф вроде собирался отправить бойцов, которых ему дал майор Логирен, назад в Меленгур. Видимо, вызвал своих людей из столицы.

– Обратный поезд на Меленгур пойдет завтра днем, – задумчиво говорит Пелер. – А местный из столицы будет только послезавтра…

– Слушай, я рад, что ты запомнил расписание, но давай лучше решим, что нам делать сейчас.

– Чего тут еще делать? Обойдем привокзальный квартал, как планировали – и разбежимся. Я на свою квартиру, ты к графу под крылышко.

– А связаться с тобой как, если что?

– Так же, как и прежде. Там же, и те же слова.

– Ясно. Та пивная, где три…

– Тсс! – прерывает его Пелер. – И у стен бывают уши и глаза! Если ясно, то пошли. А то время идет.

Они проходят мимо меня, даже не повернув голов в мою сторону. До перекрестка заглядывают в попутные заведения – три гостиницы и две пивные, в которых, как и у Менера, можно снять комнату на ночь. Потеряв на это не больше получаса, они расходятся. Пелер – налево, Ксивен – направо. Я все это время сижу в той же нише – едва они скрываются из виду, каждый за своим углом, по улице проходит еще одна тройка стражников, и непонятно, когда появится следующая, а объясняться с ними у меня нет никакого желания.

Или все-таки рискнуть пойти за кем-то из них? За кем? За Ксивеном, чтобы найти Урмарена и остальных? Скорее всего, граф будет ждать своих людей, которые должны сменить бойцов из Меленгура. Сегодня он никуда не денется. Ксивен не заинтересован, чтобы с графом что-нибудь случилось в Ханаране. Значит, достаточно будет прийти на вокзал к поезду на Меленгур, чтобы выследить того, кто будет сопровождать убывающих бойцов. Но это завтра. А сейчас… попробовать выследить Пелера, что ли?

Дожидаюсь, когда стражники скроются из виду, и почти бегом несусь к перекрестку…

Не успел. В обе стороны улица пуста, насколько можно видеть. М-да, выследил, называется. Хорошо хоть сам им на глаза не попался. Наверное, лучшее, что сейчас можно сделать – вернуться к Менеру.

Так я и поступил. Менер еще не улегся – возился в кладовой и дверь открыл сам. Оценив мой вид, быстренько что-то разогрел и приволок вместе с кувшином вина прямо в комнату.

– Ну что, нашел того парня? – спросил он, дождавшись, когда тарелки и кружки опустеют.

– Нет, – почти честно ответил я, – видно, успел свернуть куда-то, а я город знаю плохо, не рискнул блуждать по темноте.

– Это правильно, лучше утра дождаться, – согласился он, пожелал мне спокойной ночи и ушел. Сжимая в кулаке еще пару вполне заслуженных монет.

Любопытно, может ли добрый человек Менер сдать меня городской страже? Законопослушность – страшная сила. Он видел, что я вооружен. То, что он не спросил у меня даже имя, не то что документы, чтобы записать в какой-нибудь журнал регистрации постояльцев – наверняка у него такой есть – еще ни о чем не говорит. Вполне возможно, что стражники смотрят на такие вольности сквозь пальцы – при условии, что Менер сдает им всех подозрительных постояльцев. А я – как раз такой. И Тигура не то место, где можно размахивать бумажкой с печатью барона Фогерена – единственным подлинным моим документом. То есть придется доставать какую-нибудь из трофейных фальшивок. И это при том, что для Менера я уже Таннер. А если Менер не только получит какую-нибудь награду, но еще и сохранит при себе полученные от меня деньги… Тогда в этом есть смысл. Клиент ведь никому не сможет пожаловаться.

Впрочем, все это – не более чем мои абстрактные умопостроения. Внутренний страж, к слову, дрыхнет без задних ног. Но я все равно принял кое-какие меры, чтобы меня нельзя было застать врасплох.

Погасив лампу, забрался под одеяло, но спать почему-то совершенно не хотелось.

Я думал о том, что будет дальше. Прошло уже два месяца с того дня, как я очнулся на берегу лесного озера, понятия не имея, как я туда попал. И не имею до сих пор. И все два месяца иду, еду, плыву, снова иду и еду. Почему-то почти все время на юг. Нет, точнее будет сказать – никогда не разворачиваясь на север… И до сих пор не вспомнил ни своего настоящего имени, ни кем был раньше и где жил. А ведь забыл далеко не все. Умею драться с оружием и без. Ездить верхом. Разбираюсь в оружии и разной технике. При этом знаю не только аларийский, но и аркайский, и еще какой-то язык, названия которого почему-то не помню, да и сам язык всплывает какими-то кусками. Не удивлюсь, если, услышав итангерскую речь, пойму и ее. А вот историю Аларийской империи знаю так, будто меня учили не в империи, а в другой стране… Понять бы только, какой, ибо мои учителя не жаловали ни одну из мне известных. Да еще последние лет тридцать-сорок этой самой истории оказались сплошным белым пятном, его пришлось зарисовывать уже здесь, на ходу – почему-то нужных знаний у меня в голове не было… И владею магией, разбираясь в ней крайне слабо, как на мой взгляд. Кстати говоря, если хорошо подумать, пока барон не научил меня парочке простых заклинаний, работающих даже у не-магов, эта сила дремала во мне, никак себя не проявляя – если не считать способность предчувствовать опасность для жизни, которая, как мне кажется, была у меня и раньше… Вот только с бароном мои пути уже почти разошлись. С остальными, похоже, это тоже рано или поздно случится, о чем бы там граф Урмарен ни мечтал. И мне понадобится цель в жизни. Более материальная, чем все время удаляться от никому не известного озера. Не знаю, чем я буду заниматься, но хотелось бы, наверное, где-то осесть. Столица империи, пожалуй, не самое худшее место для этого – особенно, если удастся уладить проблемы с документами и прочим. Вот только… Как долго еще этот «взгляд в спину» будет гнать меня вперед? Не до Итангера же? Но даже если ни одна граница меня не остановит, в конце концов, упрусь в самый южный берег. А потом? Может, пора уже разобраться, от чего я убегаю?

А если все-таки это что-то не гонится за мной, а, наоборот, зовет меня к себе? Но тогда почему… Стоп. Хватит. Таннер, ты сойдешь с ума, если будешь думать об этом в каждую свободную минуту. По крайней мере, сейчас это точно не имеет смысла. В этом городе тебе ничего не нужно. Нужно лишь найти тех, кого уже привык считать своими. И вместе с ними убраться отсюда. Как можно скорее.

Завтрашний день может оказаться очень длинным. И сил понадобится гораздо больше, чем нужно для того, чтобы просто дождаться следующего вечера. Поэтому сейчас нужно уснуть. Сосредотачиваюсь на этом и наконец засыпаю. С револьвером под рукой.

Но прежде чем окончательно проваливаюсь в сон, внезапно откуда-то всплывает мысль – надеюсь, с Тианой все в порядке.

Часть 3

Друзья, враги и бочка с порохом. Недорого

Порою все не так, как кажется.

Бывает, за тобой увяжется

Назойливый попутчик, раздражая…

На деле сто несчастий отгоняя…

Просыпаюсь я от стука в дверь. Тихого, аккуратного, можно даже сказать – вежливого. Потом до меня доносится шепот Остена:

– Господин Таннер, вы уже проснулись?

– Да, не сплю уже. Чего тебе, парень?

– Вы завтракать будете?

– Прямо сейчас?

– Ну, как скажете…

Мысленно прикидываю оставшиеся финансы – и соглашаюсь:

– Минут через пятнадцать. Сюда принесешь?

– Принесу.

– Тогда беги.

До меня доносится приглушенный стук его башмаков. Так, похоже, за дверью никого. Или Менер решил, что я никуда не денусь, или согласен с мыслью, что если кто-то ходит с оружием, это его личное дело. Особенно если человек платит за отсутствие любопытства.

Через полчаса я, сытый и вполне довольный жизнью – правда, расставшийся с еще одной монеткой, – спускаюсь вниз. Остен – поскольку Менер уже обслуживает первых клиентов – выводит меня все тем же ходом в переулок. Здесь тихо. Выхожу из переулка, оглядываюсь. Редкие и не до конца проснувшиеся прохожие. Поворачиваю в сторону привокзальной площади.

Площадь в этот час тоже практически пуста. Здание вокзала уже открыто. Добираюсь до расписания. Все точно. Поезд Тигура – Терона отправится через два часа. На нем уедет Кимер. Через четыре часа после этого наступит очередь поезда Тигура – Норос – на нем отправятся выполнившие свою задачу бойцы из Меленгура. Хорошо, что между ними столько времени – значит, Кимер никому не попадется на глаза. Пелер или его люди – вряд ли он тут один – появятся здесь позже. Пелер надеется выследить меня, используя меленгурцев в качестве приманки.

Эти два часа тянутся медленно. Хорошо хоть люди, собирающиеся к поезду на столицу, обеспечивают неплохое развлечение. Потом к платформе подают состав, начинается посадка… А вот и Кимер. Заклинание еще не сработало – сержант время от времени крутит головой, надеясь, видимо, разглядеть меня в толпе. Извини, друг, это в мои планы не входит.

Наконец он, отстояв небольшую очередь у кассы, потолкавшись среди отъезжающих, скрывается в тамбуре вагона. Еще немного – и раздается гудок. Поезд трогается точно по расписанию, если верить большим часам на здании вокзала. Все. Еще полчаса – и сержант Кимер честно забудет о моем существовании на ближайшие несколько месяцев.

Чем заняться прямо сейчас? Меленгурцы, конечно, вряд ли приедут прямо к поезду, наверняка раньше, но время у меня еще есть. Так что там пытался сказать Ксивен? Пивная, где три чего-то. Три чего-то – это, наверное, на вывеске. И очень велика вероятность, что пивная находится недалеко отсюда.

Так, что у меня есть? Паспорт на имя Сигуса Лидена, уроженца Нороса, жителя Мелаты, бывшего капрала имперской пехоты, ныне вольного стрелка, иначе говоря – наемника, временно пребывающего в поисках нового хозяина. Подходящий статус для человека, таскающего при себе два револьвера и нож. Все остальные документы из моих карманов уже перекочевали в наскоро сварганенный небольшой тайничок в дупле старого дерева в привокзальном парке. Незачем вводить городскую стражу в недоумение разнообразием моих личин. Убедившись, что оружие не будет слишком сильно оттопыривать одежду, выбираюсь из зарослей и начинаю «раскручивать спираль» – обходить близлежащие улицы, постепенно удаляясь от вокзала.

Искомая пивная отыскалась в трех кварталах от площади. Как я и предполагал, Ксивен говорил о вывеске, которая имела вид круглого щита с серебряной каймой и тремя золотистыми бочонками на зеленом фоне. Расположение, к слову, крайне удачное – здание на углу небольшого квартала, помимо главного входа наверняка имеются выходы на все прилегающие улицы. Да и по крышам или подвалам, наверное, можно уйти в случае чего. На оцепление добрая сотня бойцов понадобится. Серьезная сила стоит за Пелером, судя по всему, раз место настолько хорошо выбрано. Кстати, а где он сам?

Впрочем, вряд ли он сейчас будет здесь. Толкаю дверь, у притолоки звякает колокольчик. За столиком у окна трое мужиков сдвинули здоровенные кружки. Мужики тоже здоровые. Драться с ними прямо тут я бы не рискнул. Судя по одежде – возчики. За стойкой – хмурый тощий тип, что-то протирающий сероватым полотенцем. Я взял «тигурское темное», расплатился и, стараясь не коситься на троицу, выбрал столик с таким расчетом, чтобы успеть выскочить в дверь раньше, чем кто-то попытается перекрыть мне выход. Место мне однозначно не нравится. Задержать здесь Пелера однозначно не получится. Не спеша допиваю пиво – очень даже неплохое, к слову – демонстративно смотрю на часы над стойкой, корчу разочарованную рожу и ухожу. Мысль подефилировать вокруг квартала я отмел заранее – все подступы к зданию хорошо просматриваются, сразу обратят внимание. Значит, можно возвращаться к вокзалу. Разве что пройти напоследок через тот угол, на котором я вчера потерял Пелера. Только сначала надо прогуляться в сторону, противоположную той, с которой я пришел. Чтобы любой, кто меня заметил, мог думать, что я просто заглянул в подвернувшуюся по дороге пивную. Через два перекрестка я поворачиваю налево, потом еще раз налево. Иначе говоря, обхожу «дом с тремя бочонками», все время держась от него на дистанции в два квартала. Вот-вот круг замкнется – через полсотни шагов я пересеку улицу генерала Киренира, проходящую перед фасадом пивной.

Только сначала надо пропустить фуры, вывернувшие с той улицы мне навстречу. Улочка узковата, и приходится вжаться в стену, чтобы какая-нибудь из них не потащила за собой. Медленно тянутся секунды. Наконец последняя повозка проползает мимо меня, и я замечаю… Пелера, который, оказывается, до этого шел мне навстречу, а сейчас повернул к «Трем бочонкам».

И не увидел меня.

Вполне ожидаемо он сворачивает на углу перед пивной – значит, войдет туда с черного хода. Не хочет светиться. Ха! Поздно! Я его уже видел. Только за ним не пойду – кто знает, сколько у него там народу. Да и зачем? Скоро он так и так попрется на вокзал – меня высматривать, а заодно убедиться, что его бывшие сослуживцы таки отправились домой. Он ведь помнит, что они все хорошо знают его в лицо.

А по диагонали через перекресток – дом с входом на углу. Гостиница, что ли? Нет, банк. Точно, банк. Надеюсь, у них можно просто за входной дверью постоять?

Можно. Потому как за входной дверью – обычной деревянной с окошками – массивная стальная решетка, которую разве что динамитом вынесешь. Между ними просторный тамбур. Охранник по ту сторону решетки косится в мою сторону, но стоит спокойно, всего лишь положил руку на кобуру. Пусть, я не собираюсь никого убивать или грабить это уважаемое заведение – мне всего лишь нужно понаблюдать за улицей, примерно часок.

Впрочем, мне понадобилось куда меньше: минут через двадцать из-под вывески с бочонками вынырнул какой-то парень, потом еще двое, потом показался – уже из переулка – Пелер в сопровождении еще двоих «случайных прохожих».

Надо отдать им должное – они неплохо изображали людей, которые пусть и идут в одно время, в одном месте, в одном направлении, но каждый по своим собственным делам. Я бы даже поверил, честное слово, если бы ничего не знал. Пелер и его люди проходят мимо дверей банка, не догадываясь, что я вижу каждого из них. Не слишком запоминающиеся лица, к слову, но у меня все же получилось зафиксировать их в памяти.

Когда последний скрывается из виду, я, выждав еще минуту для верности, выхожу из банка. Людей Пелера уже не видно, но это не имеет значения – мне известно, куда они пошли.

Мне тоже пора.

Когда я выхожу на привокзальную площадь, которая при свете дня вовсе не кажется большой, там уже довольно многолюдно. Это понятно – многие жители дальних поселений уже оценили скорость, комфорт и безопасность железного пути. Можно приехать накануне, переночевать у родственников, знакомых или просто в гостинице, утро потратить на прочесывание рынков и магазинов, а вечером или еще через день сесть в обратный поезд. До отправления почти час, состав пока не подавали к вокзалу, и будущие пассажиры бродят по площади, где в это время разворачивается филиал большого рынка. Пристроившись в очереди у палатки с пирожками, осторожно оглядываю окрестности. Надо же, пятерка Пелера вся здесь, а его опять не видно.

Потом я медленно дрейфую в толпе, старательно уклоняясь от встреч с ними. Наконец рядом с одним из них замечаю бывшего сержанта. Он явно чем-то недоволен. Хорошо, если не только тем, что меня пока не засекли. От идеи последить за ним приходится отказаться – был бы он один, еще куда ни шло, но с ним еще пятеро, которые хоть и не знают меня в лицо, но наверняка способны уловить сходство моей внешности с заученным описанием. Впрочем, Пелер никуда не спешит, к тому же предпочитает держаться в толпе.

Примерно за четверть часа до отправления на краю площади замечаю знакомую повозку. Она объезжает здание вокзала и останавливается на платформе прямо у поезда. Быстро и без лишнего шума бойцы из Меленгура перемещаются из фуры в вагон. Только сержант ненадолго задерживается, что-то с кем-то обсуждая. Мне не видно с кем, фура закрывает обзор, который, глядя через окно зала ожидания, сложно расширить. К тому же я не жду, пока она уедет – нужно перехватить ее, пока она на площади. Не попавшись при этом на глаза Пелеру и его людям. Или хотя бы попытаться. Они, кстати, тоже успели «проплыть» до поезда, а сейчас старательно двигались к выходу на ту улицу, по которой и приехала повозка. Значит, рассчитывают, что люди графа и обратно двинутся тем же путем. И, наверное, Пелер полагает, что я думаю так же, как и он. Правда, я вижу только троих подручных бывшего сержанта. Где еще двое? У поезда, что ли?

Я старательно держусь позади, между делом разглядывая приближающуюся повозку. Ни возница, ни человек рядом с ним мне не знакомы. Окошки в фуре занавешены, есть там кто внутри или нет – не понять. И ближе не подобраться.

Что делать-то?

Так, ладно. Начнем с ближайшей проблемы.

Один из подручных Пелера притормаживает, пытаясь разминуться с зазевавшейся толстой теткой, и его широкая спина оказывается прямо передо мной. Ты-то и будешь первым, парень.

Никто из окружающих не понимает, почему макушка этого крепыша, только что возвышавшаяся над толпой, вдруг пропала из виду. Тем временем я перемещаюсь ко второму, который уже почуял неладное и завращал головой… но не успел увидеть меня. Так и не увидел, собственно.

Я все еще вижу бывшего сержанта, это хорошо. Плохо, что не вижу парня, что оставался рядом с ним. И тех двоих, что могли остаться у поезда – но где они на самом деле, неизвестно.

Фура вот-вот выкатится с площади, и тогда ее будет не догнать. Но вот ее я пока вижу, а Пелера – нет. Зато нарисовался паренек, который только что был рядом с ним. И этому свезло заметить меня. Он, недолго думая, подносит пальцы ко рту, намереваясь подать сигнал. Похоже, ему никто не говорил, что свистеть – плохая примета.

Очень кстати слева от него какая-то мадам ковыряется в сумочке. И, для полного комплекта, муж или кто там рядом с ней, старательно зыркает по сторонам, охраняя свою госпожу. Несостоявшийся свистун летит на даму, причем ее стражу кажется, что паренек намерен украсть ее сумку. Я воплю: «Держите вора!», что лишь укрепляет его в этом подозрении. И мужик, вместо того чтобы скрутить «злодея», просто со всего маху бьет ему в челюсть. Хороший удар. Парень улетает в толпу, и лишь инерция многоголовой человеческой массы не позволяет ему встретиться затылком с брусчаткой. Слышна трель свистка – это удачно подвернувшийся патруль городской стражи спешит к месту происшествия. Прежде чем исчезнуть с этого самого места, помогаю поднять парня, попутно успев проверить его карманы. Деньги мне не интересны, но пригодятся… А вот это и в самом деле что-то интересное. Но посмотрю позже, что это такое, а пока – прочь отсюда. Все равно Пелер наверняка уже свалил с площади. Так, тех двоих тоже вроде не видно. Повозка? Ага, вовремя спохватился, а то бы не заметил, куда она сворачивает.

Притормаживаю у края площади, оглядываюсь – знатный, однако, ералаш там заваривается. Нож при парне остался, что ему в минус пойдет, а бумажник его у меня. Так, неплохо, неплохо. Если не роскошествовать, на недельку жизни в апартаментах у Менера хватит. Ну-ка, а это что? Приехали… «Ханаранская теневая гвардия». Местная сильно упрощенная и удешевленная версия Серой стражи. Формально ей подотчетная, но только через канцелярию императорского наместника, которым по традиции является герцог Ханаранский.

Эх, парень, жаль, что ты на меня не похож. Придется графу в коллекцию отдать твою книжицу. Мне ею не воспользоваться. А вот жетон гвардейца – штука полезная. Обыватель какой вряд ли додумается удостоверение к нему потребовать. Скорее поспешит требуемое исполнить. Пожалуй, оставлю себе. По крайней мере пока до своих не доберусь.

Все-таки где Пелер? Он явно где-то рядом – внутренний страж, кажется, сейчас раздолбает мне черепную коробку изнутри. Оборачиваюсь, одновременно делая шаг в сторону…

– Только без глупостей… лейтенант Сиден.

Ну, вот он и нашелся. Что-то упирается мне в спину. Скосив глаза, слева замечаю одного из тех двоих, что пропали из виду в самом начале. Крутит головой, напряженно вглядываясь в толпу. Второй, надо думать, у меня за спиной.

Что делать? А главное – помощи ждать неоткуда.

Так, голововращатель занят делом. В случае чего, он обязательно припоздает включиться в общий праздник. Тот, что у меня за спиной, вряд ли будет стрелять здесь и сейчас. Не должно быть у него такого приказа. Наверняка они намерены увести меня куда подальше – хотя бы «под три бочонка». Те двое, которых я вывел из игры, все еще не здесь. То есть основная угроза – это Пелер, который сейчас передо мной и тянет руки к револьверам у меня под курткой.

– А что это вы тут делаете? – Это Остен, мальчишка из «Белого кота». В руках у него большая корзина с какими-то то ли овощами, то ли фруктами. «Спасибо тебе, парень», – думаю я – внимание моих противников хоть на секунду, но переключается на него. И – толпа толпой, но места вокруг меня все же достаточно.

Переключаясь на второе зрение, наконец вижу человека у себя за спиной. Нет, это не револьвер – мне в ребра упирается мундштук курительной трубки. Толково. Если что – никому не надо предъявлять документы на оружие. Все вокруг словно замедляется. Наблюдатель пытается повернуться на голос Остена, Пелер тоже отвлекается на пацаненка.

Наступаю на ногу «курильщику», подхватываю его в развороте и швыряю на «наблюдателя», бывший сержант бросается на меня, но ему под ноги летит корзина Остена, и он промахивается, чудом удержавшись на ногах. Толпа мгновенно расступается – на хорошее зрелище сразу находятся зрители. Остен, мгновенно сообразив, что больше ничем мне не поможет, растворяется среди зевак. Пелер все-таки опрокидывается назад, но уже с моей помощью.

О, кажется, городская стража тоже спешит приобщиться к прекрасному – я замечаю знакомые шапки, уверенно колыхающиеся над толпой в нашу сторону. Пожалуй, пора делать ноги, мне объясняться со стражниками совершенно не хочется.

Не знаю, как именно выкрутится Пелер со своими гвардейцами, но жетон, лежащий в моем правом кармане, наталкивает на весьма определенные выводы.

И я, не дожидаясь, пока троица созреет для второй попытки, укладываю обратно на брусчатку ударом в висок начавшего подниматься Пелера. И никто, в том числе он, не замечает, как мои пальцы замирают на мгновение на рассеченной коже, прихватывая с собой капельки крови.

Я вспоминаю об этом потом, когда позади остаются самое меньшее три квартала, и людской гам на площади окончательно выветривается из ушей, и ничьи шаги и крики не спешат нарушить равновесия обычных шумов дня. Зачем я это сделал? Смываю засохшую кровь в удачно подвернувшемся фонтанчике и только теперь понимаю, что совершенно не представляю, где нахожусь. В смысле, в какой части Тигуры. Впрочем, вряд ли далеко от вокзала.

Заметив неподалеку арку в стене трехэтажного дома, захожу во двор – нечего на улице торчать, когда перед глазами все плывет. В дальнем углу замечаю играющих детей, в другой стороне – женщин, развешивающих белье. Наконец мой взгляд выхватывает из расплывающейся картинки никем не занятую лавку под деревом, и ноги сами несут меня к ней. Плюхаюсь, опираюсь спиной на ствол… и на какое-то время выпадаю из окружающего мира. В теплую муть, в которой не раличить ничего, кроме ноющей боли.

– Эй… Эй… С вами все в порядке?

С трудом фокусирую взгляд на авторе вопроса. Девчонка лет пятнадцати, странно напоминающая младшую дочку Медведя.

– Со мной все в порядке, – пытаюсь ответить я, получается не слишком убедительно, но я все же выдавливаю еще одну фразу: – Я немного посижу и пойду. Если я мешаю…

Девчонка мотает головой:

– Нет, не мешаете. И… Вы не уходите, ладно? Я скоро вернусь.

– Скажи, девочка, а до вокзала отсюда далеко?

– До вокзала? Около тиги, а что? Вам на вокзал надо?

– Да нет… – Наверное, я хотел сказать что-то другое, но в этот момент мир окончательно расплывается.

Снова открыв глаза, понимаю, что девчонка исчезла, а вместо нее меня трясет за плечо совершенно седая, но еще очень крепкая старушка.

– Сынок, что с тобой? Идти можешь? – Киваю, она решительно говорит: – Тогда идем со мной. Нечего тебе тут сидеть.

Дальнейшее я помню плохо. Вроде поднимался по какой-то лестнице, потом шел по какому-то полутемному коридору, дальше – скрипучая дверь, потом то ли кровать, то ли лежанка, дальше старушка поит меня чем-то… Наконец мир снова сходится в фокусе.

Я понимаю, что уже вечер. И не факт, что того же дня. Я все еще лежу на той лежанке, укрытый какой-то дерюгой вместо одеяла. То, что моя одежда никуда не девалась, действует успокаивающе. Взгляд упирается в уже виденную ранее девчушку. Заметив мой осмысленный взгляд, она ойкает и снова исчезает. Потом в доступное зрению пространство вплывает все та же старушка и, усевшись на что-то, обращается ко мне:

– Ну что, полегчало? Говорить можешь?

– Где я?

– Не бойся, все еще в Тигуре. И день тот же – ты два часа проспал только.

– А вы, простите, кто будете? Кого мне благодарить? Вы травница?

– Зовут меня матушка Галена, а благодарить меня не за что. Внучку мою лучше поблагодари – если б не она, так и сидел бы там сейчас, только с пустыми карманами и без этих… железок, – она кивнула в сторону стола, на котором лежали револьверы и прочее «железо». – А то бы и стража городская загребла бы, у них подвалы большие… Кто ты и что тут делал – знать не хочу. Уйдешь, когда пожелаешь…

Мы молчим какое-то время, потом она решается:

– То, что тебе плохо стало, это сущая мелочь. Наверное, и правда – посидел бы на лавочке, отпустило бы. Глядишь, и не обокрали бы даже. Только вот… чую в тебе что-то… даже сказать не знаю, что. Я ведь почему в городе живу – не травница я. Словом и руками лечу, а травы мне какие-то особые без надобности. Нет, конечно, и отвары и настойки использую, но самые обычные, всем известные. Травки для них и на рынке купить можно или заказать кому, незачем самой по лесам ползать.

– Что вы во мне почуяли? – прямо спрашиваю я. Вряд ли старушка добавит чего-то к тому, что я уже знаю, но вдруг…

– Сила в тебе, но сила… Даже не знаю, как сказать. Вроде не дикая, тебе послушная, только ты сам не знаешь, как с ней управляться. Словно не одно целое она с тобой, а… как железки вот эти. Инструмент. Словно не твоя она, а тебе досталась, потому что никто больше прав на нее не предъявил.

Хм, очень похоже на правду.

– И что это за сила?

– Говорю ж тебе – не могу оценить да по полочкам разложить. Показаться бы магу тебя толковому, знавцу настоящему, да где ж взять такого? Я ж лекарица простая, выше головы не прыгну, мне гильдейский медальон – всего лишь защита от любопытства стражников и прочих, причем не слишком надежная.

– Скажите, матушка Галена… – Вот чувствовал я к ней необъяснимое безграничное доверие, как Барен ко мне когда-то. – А вот понять, насколько крепко человек забыл что-то, можете? Ну, то есть может он вспомнить хоть когда-нибудь или там и вовсе стерто-выжжено все подчистую.

– Это ты не про себя ли говоришь? Вроде не похож ты на такого…

– Так может или нет? Очень знать надо.

Матушка Галена задумалась.

– Нет, так сразу не отвечу… А здесь как оказался? Потому как вижу – не местный ты.

– Долгая история. Скажем так, шел по дороге – хорошие попутчики подвернулись. Вопросов лишних не задавали. Только потерял я их здесь. Вчера еще. Где-то в городе они сейчас, но где – не знаю.

– Ага, внучка говорила мне, что ты про станцию спрашивал.

– Приехали мы поездом и дальше тоже по железному пути следовать собирались. Просто у них свое дело было, у меня – свое. А сойтись снова не получилось пока.

– Ясненько… Вот что, сынок. Ты лежи. Устал ты очень, сам не понимаешь – насколько. Куда ехали-то?

– В Терону.

– Ага… В столицу, значит… А куда в Тероне идти, знаешь? Я про то спрашиваю, сможешь ли ты без них туда добраться, без попутчиков своих. Другим поездом или еще как…

– Адрес знаю, только не бывал я в столице.

– Если адрес верный, то найдешь. А теперь отдыхай.

Матушка Галена поднимается и уходит, погасив лампу. Но, едва открыв дверь, снова ее закрывает.

– Это у тебя память отшибло, верно?

– У меня, – в темноте как-то легче признаваться. Она молчит, потом тихо говорит:

– Ладно, спи. Сейчас я все равно тебе ничего не скажу. Сама устала. Завтра поговорим… Имей в виду – я рано встаю.

Снова скрипят петли, негромко лязгает защелка. И наступает тишина. Глухая, вязкая. Но на душе почему-то спокойно. И даже… светло, что ли?

«Устал ты очень, сам не понимаешь – насколько». А ведь и вправду, что-то быстро я иссяк сегодня. Всего-то подслушал разговор накануне, потом магией не пользовался. Даже поспал после этого, должен был восстановиться. И от Менера сытым ушел. То, что было на площади, серьезным боем не назвать. Ну, пробежал три квартала… или сколько? Так тоже вроде не та нагрузка, чтобы очухиваться долго. Ладно, спать.

Я проваливаюсь в сон, успев запомнить странную картинку – нитку паутины, которая трепещет на фоне темных грозовых облаков, разрываемых молниями. И нитка эта одним концом зацепилась за мой палец, а куда уходит второй – не понять…


Просыпаюсь я на рассвете – и, наверное, от первого луча солнца, скользнувшего по краю крыши дома напротив. Потому что второй заставляет меня зажмуриться снова.

Я успел еще осознать, что со мной ничего нового не произошло – как лежал в своей одежде, накрытый старым одеялом, так и лежу – как послышался какой-то шум снаружи. Матушка Галена? Нет, шаги более легкие и быстрые.

Замечаю на столе свой арсенал, так и лежавший тут с вечера. Оба револьвера, нож в чехле, бумажник. Судя по степени пухлости, нетронутый. Ладно, потом проверю.

Дверь со скрипом открывается. Точно – в комнату входит давешняя девчушка. Ставит рядом с револьверами поднос, укрытый салфеткой, и тотчас выпархивает обратно, на мгновение задержавшись на пороге, – заметила, что я открыл глаза.

– Доброе утро. Вы поешьте пока, бабушка скоро придет.

Ждать и правда приходится не слишком долго – я едва успеваю прикончить завтрак и прибрать со стола не слишком уместные на нем вещи. Матушка Галена располагается на стуле, я усаживаюсь на лежанке.

– Ну что, сынок, готов к разговору?

– Готов.

Повинуясь ее жестам, понятным без слов, снимаю куртку и укладываюсь обратно на лежанку, Галена подвигает стул поближе и начинает водить руками вокруг моей головы, что-то тихо бормоча. Я не понимаю ни слова в этом потоке звуков, льющихся почти без пауз. Но в том, что смысл в них есть, нет сомнения. Со мной что-то начинает происходить. Глаза закрываются сами собой, тело расслабляется. Давно так хорошо не было. Словно я снова на берегу того озера и только-только проснулся. Но я не там и старушку знаю всего несколько часов – и мне немного не по себе. Наверное, лучше ей не мешать, но я все же оглядываю пространство вокруг себя вторым зрением. Верно, магиня она не из могучих, иначе обошлась бы без доброй дюжины артефактов непонятного пока назначения, похожих на хорошо отполированные округлые камни – одного размера, но разных цветов.

Галена продолжает проговаривать свою бесконечную абракадабру, ее руки плетут надо мной какой-то странный рисунок, в который врастают белесоватые нити. Нити тянутся от «камушков», а похожий на паутину рисунок, заполняясь новыми стежками, все больше напоминает собой кокон. Тускло-белый сначала, он постепенно наливается все более ярким свечением, и я переключаюсь обратно, на все еще закрытые глаза – слишком сильно ощущение, что я смотрю на какое-то магическое солнце. И могу ослепнуть – не важно, как именно.

Сколько это продолжается, я не знаю, только вдруг слепящее сияние и слившиеся в сплошной монотонный гул звуки пропадают, словно и не было ничего. Я открываю глаза и вижу магиню, укладывающую «камни» в мешок. Бросив инвентарь на пол у двери, Галена возвращается ко мне и опускается на сердито скрипнувший стул. Лицо ее выглядит… озадаченным? А ведь и верно, раз я слышу:

– Сколько живу, а такого не видела и про такое не слышала.

– Что вы там увидели?

– Что-то очень знакомое, но вот что – не поняла пока. Вот то, что сила в тебе есть, поняла.

– Какая сила?

– Магическая. И не говори, что до сих пор этого не уразумел. Хоть и не освоился ты с ней еще полностью, как мне кажется. Ты ей как тем железом, – кивок в сторону стола, – пользуешься. Не вросла она в тебя еще… Но это и хорошо.

– Что хорошо?

– Что медленно она тебе поддается. Если бы она вся сразу тебе подчинилась, человек в тебе мог бы не выдержать.

– А почему я не помню ничего? – Это меня сейчас волнует больше.

– Почему не помнишь… Скажи, а ты хоть что-нибудь вспомнил после того, как забыл?

– Вспомнил, – честно отвечаю я, – но очень мало. Какие-то мелочи. Слова. Навыки. Умения.

– Слова?

– Слова… Другого языка. Не аларийского.

– Так, может, ты чужеземец? Хотя говор у тебя сентерский. Впрочем, какая мне разница? Лучше скажи – ты это вспомнил сразу или постепенно?

– Постепенно. Где слово, где два, где… картинку. Похоже, когда все подходяще для этого складывалось, тогда и вспоминал.

– Значит, вспомнишь сам. Колдовать не буду. С памятью шутки плохи.

– А что вы знакомое там увидели?

– Как бы тебе сказать… – Она замялась. – Всякая магия имеет… свое лицо. И даже когда маг вроде бы общеизвестными заклинаниями пользуется, все равно видны отличия в рисунке. Как узор на ладони.

– Понимаю… – медленно говорю я, пытаясь не потерять мысль. – То есть вы увидели там рисунок, напомнивший вам какого-то мага?

– Пожалуй, что так, – неуверенно кивает старуха. – Даже вспомнила – кого. Только ты им быть не можешь. Его уже лет двадцать никто во всей империи не видел. А он и тогда старше тебя нынешнего был. Да что тебя – старше меня он. Даже если жив – лет ему сейчас ого-го сколько… И не похож ты на него совсем, а я вижу, что лицо твое никто не перекраивал. Ни ножом, ни колдовством.

– Как его звали?

– А это тебе знать ни к чему, – отрезала Галена. – Ты – не он. И даже не его сын – у него детей быть не могло. И не будем больше об этом… Точка. – Помолчав, она добавляет неожиданно: – Скажи, а с магами тебе в последнее время сражаться не приходилось?

– А к чему это?.. – успеваю сказать я, прежде чем вспоминаю, что о моем быстром уставании мы уже говорили. Вот она о чем…

– Приходилось.

– Тогда понятно. Кто-то из них здорово твою… – непонятное слово, которое не удается запомнить, – сущность подырявил. Сочишься ты, как ржавое ведро. Чуть напрягся, даже без колдовства – и все, силенки быстро расходятся. Но не волнуйся, такого больше не будет, подштопала я тебя. Может, и не все дыры заделала, но оставшиеся сами зарастут – знаю для этого хорошее заклинание.

Галена замолкает, на лице замирает усталая улыбка, потом она отворачивается к окну.

– И что теперь? – не выдерживаю я, когда пауза начинает затягиваться. Матушка вздрагивает, на мне останавливается ее недоуменный взгляд:

– А что теперь? Ты ж куда-то собирался вроде? В квартиранты ко мне не просился? Нет, да и не беру я на постой. До вокзала я тебе дорогу объясню. Сложного в том ничего нет. Сама не поведу, уж извини. И тяжело мне ходить, и других дел полно.

– Спасибо за помощь. Пусть у вас все будет хорошо.

Я оставляю на столе несколько серебряных монет.

– Может, вам ничего и не надо, так внучке купите чего.

– Надо, конечно, но кто ко мне вот так приходит, сам цену назначает. А внучке – куплю, да и себя не забуду, – улыбается она. Мы выходим на лестницу, я спускаюсь первым.

Затылком чую, что Галена хочет сказать что-то еще, но так и не решается.

Она объясняет – просто и понятно – как добраться до станции, мы прощаемся, и я, пройдя давешнюю арку, поворачиваю налево.

Вряд ли мы еще увидимся, но адрес я все же запомню.

На первом же перекрестке я снова поворачиваю, прохожу два квартала и уже собираюсь пересечь очередную поперечную улицу, пропустив чью-то богато украшенную карету, как вдруг в глазах темнеет.

И я снова вижу кусочек сна – с грозовым небом и уходящей в эту муть белесой нитью молнии.

Видение тут же пропадает, но откуда-то приходит уверенность, что мне здесь нужно свернуть. Зачем? К вокзалу ведь прямо?

А улица-то знакомая. Я вчера здесь проходил, когда вокруг «Трех бочонков» кружил. Вот только они в стороне, противоположной той, в которую мне сейчас нужно… если нужно.

Карета, свернув куда-то, скрылась из виду. Где-то вдалеке маячил удалявшийся прочь силуэт. Больше никого. Значит, обратить внимание на меня будет некому.

Перехожу на второе зрение. Ничего себе, а защитной магии тут не меньше, чем на окраинах империи – многие двери и окна словно подсвечены праздничной иллюминацией. Неудивительно, квартал явно побогаче того, где я ночевал. Только лучше эти огоньки не трогать.

Опаньки, а вот и ниточка из сна, только на зигзаги молний совсем не похожа, скорее, на паутинку, что стелется по ветру. Тянется вдоль улицы. И почти на пределе видимости куда-то сворачивает.

Подхожу ближе, перехожу на другую сторону улицы, чтобы лучше разглядеть. Ага, а это не просто дом, не обычная каменная коробка фасадом на улицу, как соседние. Приличная каменная ограда – рукой до верха и в прыжке не дотянуться, сверху – заостренные железные штыри торчат. Ржавые, правда, но просто так не перелезешь. В середине ограды – глухие ворота… были когда-то. Теперь только пустой проем. В глубине двора – двухэтажный дом. Старый, каменный. По городской моде оштукатуренный, только штукатурка много где облупилась от давности, открывая потемневшие камни. Тем не менее на всех окнах ставни. И почти все закрыты. Исключение составляют два окна – одно на первом этаже, слева от расположенной посередине фасада входной двери, второе – наверху, крайнее правое. Стекла целы, видны задернутые шторы. Одна из створок входной двери распахнута, приоткрывая темное нутро дома. В этом мраке растворяется паутинка, что привела меня сюда. Посыпанная гравием дорожка, ведущая от несуществующих ворот к дому, во многих местах пробита травой, а уж по бокам от дорожки трава и вовсе стоит мне по пояс.

Интересно, почему дверь открыта? Едва я успеваю подумать, а не подойти ли и не посмотреть, как внутренний страж внезапно начинает шевелиться. Что за опасность поджидает меня там?

И вдруг передо мной снова возникает видение грозового неба и трепыхающейся на ветру призрачной нити. И я вспоминаю почему-то, как вчера прикоснулся к крови Пелера. Так что же, это и есть его убежище? А что, очень даже удобно. Вокзал близко, явка для встречи с агентурой – те самые «Три бочонка» – тоже, да и центр города, что называется, в двух шагах. Надо думать, и для бегства здесь не только ворота, которые я вижу…

А еще я вижу, как из темного проема за полуоткрытой дверью появляется человек. Правая рука скрыта полой куртки, и ясно, что в руке у него наверняка револьвер. Он окидывает взглядом видимое ему пространство, потом спускается с крыльца и отправляется вокруг дома. Спустя минут пять он снова появляется перед домом, но уже с другой стороны. Судя по тому, как быстро он совершил обход, к делу он подошел достаточно формально. Или же на той стороне и вовсе негде спрятаться наблюдателю? Может быть, но на меня, медленно бредущего вдоль улицы, он не обратил никакого внимания, даже когда я был в его поле зрения, проходя мимо ворот. А потом он меня и вовсе не видел. Скорее всего, «чистый» боец, без капли магических талантов.

Нет, что-то почувствовал. Зачем-то схватился за висящий на шее медальон. Возможно, это амулет, предупреждающий об угрозе нападения… или о чьем-то подозрительном внимании. Однако, еще раз обведя взглядом видимое пространство, охранник скрывается в доме.

Нет, я туда не полезу. Кто знает, кто там и сколько их. До шестерок Пелера мне дела нет, а сам он вряд ли будет сидеть там до темноты.

Мое предположение оказывается верным – я едва успеваю скрыться в арке дома дальше по улице, как из подозрительного двора выныривает Пелер, а с ним еще пятеро бойцов, среди которых я узнаю недавнего «обходчика». Демон их пережуй, и куда они собрались?

Однако все вместе собрались они недалеко – на перекрестке компания рассыпается. Пелер с «обходчиком» и еще одним красавцем топают прямо, к «бочонкам», двое уходят в сторону вокзала, оставшийся молодчик, повращав головой, скрывается в улочке, по которой я шагал, пока меня не накрыло видением. Дождавшись, когда Пелер с сопровождающими скроется в пивной, я выбрался из своего укрытия.

И что теперь? Поезд на столицу отправится завтра. Где скрывается граф Урмарен – неизвестно. Что он будет делать, не увидев ни меня, ни посланного за мной человека – тоже.

Может, все-таки заглянуть в гости, пока хозяев нет дома?

Я пересекаю улицу и вхожу в бывшие ворота. Странно. Внутри ограды тихо, словно дом стоит где-то за городом. Подхожу к крыльцу. Дверь закрыта – на ней висит здоровенный и очень ржавый амбарный замок. Ага, кто-то из команды Пелера, если не он сам, знаком с простейшей магией. На самом деле дверь закрыта не этой железякой, которая просто подвешена на кольцах, а магическим замком – вроде тех, что я видел в мертвом городе. Замок, что называется, без выкрутасов. Любой, кто приложит ладонь в нужном месте, – даже тот, кто его не видит, – сможет его открыть.

Что я и делаю. Тем более что я вижу. Внутри еще тише. Аж в ушах звенит.

Дом тем не менее выглядит обитаемым. Неухоженным, но жилым. Активирую замок снова, приложившись ко второму знаку-ключу, отыскавшемуся за дверью. Как бы никто и не входил.

По первому впечатлению, Пелер воспользовался домом, хозяин которого или живет в основном в другом месте, или просто большую часть времени проводит в разъездах. Что не отменяет варианта, при котором домом владеет – пусть и через подставных лиц – настоящий хозяин Пелера.

Судя по всему, люди Пелера обосновались на первом этаже, используя одну на всех большую комнату, окно которой не было закрыто ставнями, в качестве спальни и кухни одновременно. Хорошо хоть не гадили прямо здесь. Сам Пелер обосновался наверху, заняв две комнаты. Одну под спальню (там ставни на окне были закрыты), вторую под столовую и некое подобие кабинета. Здесь же, помимо старого письменного стола, нескольких полуживых стульев и продавленного дивана отыскалась в стене дверь, закрытая магической печатью – за ней хранилось оружие. Печать скрывала дверь и от глаз случайных посетителей – они видели на обоях лишь след от когда-то стоявшего тут шкафа. В оружейной обнаружились три ящика армейских винтовок, стеллаж с десятком охотничьих ружей, два ящика с уже знакомыми армейскими револьверами и несколько коробок с пистолетиками, ранее мне не встречавшимися. Нашлись и гранаты – аккуратно уложенные в отдельно стоявшем большом коробе. Патронов, естественно, тоже было в достатке. Как ни велик соблазн устроить тут «большой бум», приходится от этой идеи отказаться. Я еще надеюсь захватить беглого сержанта живым.

Потому все было возвращено на свои места – печати в том числе. Надеюсь, Пелер всего лишь освоил некоторое количество полезных в быту простейших заклинаний – из числа доступных не-магам. Не хотелось бы нарваться на обученного колдуна, даже низшего уровня.

Бросив взгляд на большие часы, мирно тикающие на столе, с удивлением понимаю, что провозился почти час. Наверное, стоило было бы просто уйти и перекантоваться до завтра – когда придет экспресс на столицу – у старины Менера. Ведь не факт, что Пелер вернется сюда. И вернется если не один, то лишь с этой пятеркой, а не с сотней головорезов. Но, пожалуй, я все же попробую его подождать.

В качестве укрытия выбираю комнату, примыкающую к спальне Пелера, но дальше по коридору от лестницы – я еще снаружи обратил внимание на слегка перекошенные ставни. Перекошены они не сильно, но вход во двор и дальняя сторона улицы просматриваются замечательно, увеличенный за счет перекоса сектор обзора позволяет. Вдобавок тут обои местами содраны, и на стене, отделяющей меня от апартаментов Пелера, видна трещина, закрытая с той стороны лишь бумагой.

Опаньки, а вот и тот, кого так ждали… Надо же, и Ксивен с ним. К чему бы это? Так, а одного из пятерки нет. Побежал куда с поручением? Скорее всего. Ладно, он мелкая сошка. А вот то, что Пелер привел Ксивена сюда, предполагает два варианта – либо Ксивен здесь и останется, поскольку мешает Пелеру, готовому наплевать на запрет и убить графа Урмарена до того, как тот покинет Ханаран, либо Пелер не намерен здесь больше оставаться. Даже на эту ночь.

Так, один завис у ворот, присев на заранее вытащенный к ограде стул, другой явно отправился на задний двор. Остальные «пришельцы» двинулись к крыльцу, и вскоре я потерял их из виду. Зато они вошли в зону слышимости.

Один из молодчиков бывшего сержанта заглянул в мою комнату. Он явно не ожидал заметить здесь какие-то изменения и, не увидев ничего необычного в расположении мебели, накрытой пыльными чехлами, закрыл дверь. Громко так закрыл. Похоже, без шума выйти не получится – рассохшиеся створки закрылись плотно, со скрипом и хрустом. Хорошо хоть ключ в замке не повернул. Впрочем, его там не было, ключа.

Ладно, это потом. Пока аккуратно перемещаюсь к щели в стене. Оттуда доносится разноголосое «бу-бу-бу». Прижимаю ухо. Ага, Пелер, Ксивен, кто-то из людей Пелера… нет, этот, получив распоряжения, уходит – слышны удаляющиеся шаги, потом хлопает дверь. Звук откупориваемой бутылки, шум льющегося вина. Слышно хорошо, хотя они в «кабинете» – голые стены плохо поглощают звуки. Скрип, похожий на старческий стон – кто-то сел на диван. А этот скрежет означает, что его собеседник предпочел стул.

– Да, симпатичное гнездышко. Немного грязновато, но уютно, – узнаю голос Ксивена.

– Неплохой домик, ага. Запущенный, согласен, но крепкий. И просят немного. Может, и поселюсь потом. Только уже в открытую. Если, конечно, вернусь в Тигуру.

– Что-то может помешать? – С чего ему так весело?

– Вряд ли это случится скоро. Может, передумаю еще, – философски отвечает Пелер. У этого тоже настроение какое-то… благодушное. Судя по голосу.

– Тебя надолго выпустили? – снова он. Уже совершенно иным тоном.

– Не очень. Маркизе кое-что понадобилось, самой ей выходить нежелательно, я за нее пройдусь по дамским магазинчикам.

– Успеешь?

– А уже. Часа два точно есть, пока мои попутчики на рынке управятся. Им там много чего надо.

– Это хорошо. Что его светлость?

– Не знаю. Но, по-моему, он не особенно расстроился, когда я в город собрался.

– Может, у него встреча с кем-то?

– Чего не знаю, того не знаю. Любопытствовать не рискнул. Нутром чую, подозревает он меня. Не знаю только, в чем именно. У него фантазия богатая…

– Может, лучше тебе не возвращаться?

– Пока бояться нечего. Будь он уверен, ему доказательства и улики не требовались бы. Серая стража это тебе не Департамент охраны порядка. Сам знаешь. Пока что ко мне претензий не больше, чем к любому другому. А сбегу сейчас, тогда до смерти прятаться придется.

– Грохнуть его все-таки надо… – гнет свое Пелер.

– Я же сказал: в Ханаране его трогать нельзя. Никто не будет разбираться, что он здесь делал. Все перетряхнут и перевернут. И наверняка найдут что-то, чего найти не должны.

– Да понял я, понял. Еще и телеграмму от Глотара получил. Тоже считает, что надо дать графу добраться до Тероны. Там у него врагов куда больше.

– Вот, а я про что говорю. Но в чем соглашусь, так в том, что тянуть с этим нельзя. Пока он не понял, против кого на самом деле идет.

– Хочешь сказать, старый индюк недостаточно замазан?

Это он, случаем, не принца Бархариха имеет в виду? Ксивен подтверждает мою догадку:

– Вообще-то он как дядя императора изначально главный подозреваемый в любом возможном заговоре. После того как он в молодости с энтузиазмом вляпался в несколько дурацких историй, он, наверное, даже в уборную один не ходит. Я про суровую реальность говорю, а не про то, как он ее видит.

– В смысле?

– Я про то, что он думает, что облегчается в приятном одиночестве, а на деле кто-то все слушает, разглядывает, а может быть, даже ковыряет, разглядывает на свет и нюхает… – поясняет телохранитель маркизы. Пелер фыркает:

– Да ну тебя! Хорошо хоть завтрак был давно, а для обеда еще рано… Так он что – вовсе не при чем?

– Да как тебе сказать…

– Да как-нибудь скажи.

– А оно тебе надо? Если попадешься – сможешь умереть героем. А будешь знать – ославят предателем.

– Скажешь еще, герцог тоже чист… словно белый лист?

– С чего ты так решил?

– А чего ж тогда Урмарена нельзя трогать, пока он границу Ханарана не пересек?

– Ты же не дурак, Пелер, хоть сержантом прикидывался весьма убедительно. Подумай сам – кому этот герцог нужен на троне империи, кроме собственной кодлы? Даже ахтурская семейка предпочтет договориться с Бархарихом, потому что своего главу им не пропихнуть.

– Тогда почему?

– Да ну тебя, в самом деле. Неужели не понимаешь, что чем больше подозреваемых, тем лучше? В мутной воде легче оставаться незамеченным. Как думешь, никто не увидит связи между тем, что Урмарена здесь никто не тронул, и амбициями герцога? При «великой дружбе» между «серыми» и «красными»? Нашему делу такая каша только на пользу будет. Ты вот лучше объясни, каким ветром тебя в Меленгур занесло? Я уж, грешным делом, начал подозревать, что тебя списали. Ты же…

– А что тут говорить… – хмыкает Пелер. – Вляпался там… в одну историю. Дурацкую. Из-за бабы. Едва не погорел по-настоящему. Повезло, что дознаватель попался из тех, кто благодаря родне по службе продвигается. Все ему враз понятно стало. Был бы там какой служака позубастее, я бы уже в рудниках кайлом махал на благо империи, если бы вообще жив остался. Спасибо Глотару, что оформили как обычный перевод по ротации и личное дело в центральном архиве подчистили, на случай, если б в Меленгуре кто захотел на него взглянуть. А Меленгур – почти курорт… по сравнению с Лариньей.

– Ну надо же… А про Ларинью ты зря так. Там сейчас тихо. Опять же грибы, ягоды…

– Тьфу на тебя! Там во всей провинции жителей меньше, чем в Тероне даже без пригородов! Со скуки сдохнуть можно!

– Со скуки? Прогуляйся при случае по Мертвому тракту от Сонейты до Ортинской пустоши – незабываемые впечатления гарантирую… Если живым дойдешь, конечно.

– Сказки все это!

– Сказки, говоришь? Этот Таннер, между прочим, прошел там…

– Ну так жив и здоров вроде, что, нет?

– Ага. Только память о прогулке ему начисто отшибло, по-моему. И о Ларинье тоже.

– С чего ты взял?

– Понимаешь ли… Бывал я в Ларинье. Давно, но бывал. И провел там достаточно времени, чтобы понять, что Таннер там либо не бывал вовсе, либо забыл о ней начисто. Я бы выбрал первый вариант, но он порой выказывает незнание вещей, которые положено знать с младенчества, где бы в империи ты ни родился.

– А может, он и родился вовсе не в империи?

Ксивен фыркает:

– Скажешь тоже. По виду он лариниец или сентерец, говор у него все-таки ларинийский, хоть и не слишком это заметно. И он точно не аркаец, а итангерцев я тоже видал.

– Может, из какого вольного королевства? Магрии там или Тинарии?

– Вряд ли. Повадки не те.

– Ладно, все это мелочи мелкие. Главное, что он для нас опасен.

– Тут ты прав. Но вот вопрос на сотню империалов – где он сейчас?

Хм, а ведь это очень хорошие деньги. Ответить, что ли? Не стоит. Могут не оценить шутку. И вот что печально – к своим выводам Ксивен пришел самостоятельно. Значит, я где-то прокололся и не заметил, причем явно не раз. Вряд ли он мог подслушать мои беседы с графом и бароном. Хорошо хоть чужеземцем меня не посчитал.

Неужели придется засветиться? Отпускать их нельзя – не найду потом. Кроме того, здесь я рискую только собой. В плюс то, что остальные – внизу, им понадобится время, чтобы подняться. В минус – то, что эти два ублюдка нужны мне живыми.

– Не важно, где он, – не соглашается Пелер, – важно, что не в этой комнате. И не в соседней. И не слышит нашего разговора.

– Ладно, – вздыхает Ксивен, глядя на часы, – все это пустые разговоры. Мне пора. Хорошее вино, кстати. Постарайтесь завтра быть на вокзале и подбери мне людей… в попутчики. Сам в поезд не садись – спалишься, даже если Таннера там не будет. Тебя кроме него куча народу видела, всех мне не отвлечь.

– Ясно. Сделаем…

Звук шагов, скрип двери.

– Виган!

Хлопанье дверей, топот.

– Командир?

– Возьми Скима. Проводите моего друга, куда он скажет, потом возвращайтесь сюда.

– Будет сделано.

– И пришли ко мне Рыжего.

Шум стихает – Ксивен с Виганом уходят. А ведь придется дать им покинуть это место. Ксивен от меня никуда не денется. А Пелера проще будет разговорить, если при нем будет меньше народу.

Я перебираюсь к окну. В щель видно, как Ксивен с обоими сопровождающими исчезает за воротами. Не знаю, кто из них кто, но если тот, что держится увереннее – Виган, то это тот тип, что пытался застрелить меня своей трубкой. Тогда жетон Теневой гвардии достался мне от Скима. Карауливший у ворот, в котором я узнаю парня, которого на площади обозначил «обходчиком», идет к дому. Из-за двери доносятся тяжелые шаги. Видимо, это Рыжий. Похоже, пятый до сих пор не вернулся. Двое ушли с Ксивеном. Один сейчас с Пелером. Значит, и внизу тоже только один, иначе почему караульный покинул пост? Ладно, главное, что с Пелером только один боец. Может, он и крут, этот Рыжий, но он один. То, что меня до сих пор не обнаружили, лишь подтверждает, что мага у Пелера в команде нет. Это радует, а то мне уже начало казаться, что у наших врагов маг полагается даже на последний хозвзвод.

А теперь надо поспешить – вряд ли те два красавца будут гулять долго. Особенно если они доведут Ксивена до какого-то условленного места и сразу двинутся обратно, а не будут вместе с ним ждать повозку. Да еще тот, что где-то шляется, вполне может вернуться даже раньше них. И хочется надеяться, что караульный будет следить за округой, а не прислушиваться к шуму наверху.

Перемещаюсь к двери, толкаю – она неожиданно легко подается, но скрип издает изрядный. Слышен голос Пелера, что-то приказывающий недовольным тоном. Отскакиваю за дверь. Вовремя – в проем просовывается лохматая голова. Рыжая. Я не жду, когда увижу широкие плечи ее носителя, а сразу бью в висок рукоятью револьвера. Глухо хрюкнув, верзила валится вперед. На мое счастье, валится он на сваленные зачем-то в кучу чехлы для мебели, так что даже револьвер, выпавший из его руки, приземляется почти бесшумно. Лишь доски пола тревожно всхлипывают в момент приземления рыжего верзилы, да из чехлов падающее тело выбивает облако пыли.

Проверяю пульс – нет, жив – и слышу раздраженный голос Пелера:

– Эй, Рыжий, я сказал тебе лишь посмотреть, а не мебель переставлять!

Что ж, не будем заставлять его ждать. Подхватываю револьвер верзилы – в отличие от моего он уже взведен, да еще и глушитель знакомого фасона на ствол навинчен – и выхожу в коридор.

Раздраженный Пелер делает то же самое, но отстает на несколько мгновений… Как раз их ему не хватает, чтобы предотвратить встречу своей нижней челюсти с моим кулаком.

Его глаза расширяются от изумления, а потом он с грохотом приземляется на спину, основательно приложившись затылком о пыльный ковер.

И вот он лежит на диване, носом в пыльный чехол, руки и ноги связаны, на голове мешок, во рту кляп. Так, пусть пока полежит, наберется сил перед задушевным разговором. Выхожу в соседнюю комнату, схожим образом упаковываю Рыжего – кто его знает, вдруг он тоже в магии разбирается – и оттаскиваю за шкаф, чтобы сразу не нашли. Замираю, прислушиваясь. Снизу доносится тревожное поскрипывание досок – похоже, караульный слышал шум, но пост оставить боится.

И вдруг звук шагов изменился. Неужели караульный решил подняться?

Точно – свет, проникающий через неплотно закрытые ставни окна на лестнице, высвечивает на стене коридора колыхающийся силуэт. Делаю шаг назад в комнату, взвожу курок своего револьвера – наверняка караульный держит оружие наготове, так что и второй ствол будет кстати, пусть и без глушителя – и снова выныриваю в коридор, успев услышать, как стихли шаги.

В следующее мгновение я вижу караульного, вскинувшего обе руки – в каждой, как и у меня, по револьверу. Вот только двигается он как-то странно. Да и тот ли это парень, которого я видел у ворот? Безумный взгляд, выпученные белки глаз, и с этим дико не совпадают совершенно нейтральные прическа и одежда. Страж, до этого молчавший, запоздало взвывает на самой высокой ноте.

Обезумевший боец, на мгновение задумавшийся, что ему делать с новой целью – он уже успел ударить ногой в дверь, за которой на диване лежал его связанный командир, и прицелиться в открывшийся проем, – выбрасывает левую руку в мою сторону, рыча что-то нечленораздельное.

Четыре выстрела сливаются в один.

За моей спиной пуля со звоном рикошетит от какой-то железяки, а обмякший противник распластывается на пороге. Его револьверы с грохотом падают на пол – один скользит в мою сторону, второй улетает куда-то в комнату. Надеюсь, никто в округе не обратил внимания на поднятый нами шум. Если услышал.

Заглядываю в комнату. Демон его пережуй! Стервец все-таки попал. На мешке, скрывающем голову Пелера, вся левая сторона потемнела от крови. Но он жив – дергается и мычит. Стаскиваю мешок. Ага, пуля лишь содрала кожу над ухом. Жить будет. Подхожу к окну – вроде тихо. Никого не видно. Возвращаюсь к раненому, останавливаю кровь, перевязываю. Спускаюсь к выходу и запечатываю магический замок, слегка поколдовав над настройками. Потом проделываю то же самое с задней дверью. Мало ли… Надеюсь все же, что мне не придется увидеть результат перенастройки. Теперь снять замки могу лишь я. При этом они беспрепятственно пропустят первых трех «посетителей» – исходя из наиболее благоприятного развития событий, при котором в дом первыми войдут где-то гуляющие бойцы Пелера. Правда, я узнаю об этом сразу, едва они переступят порог, а не когда они начнут в меня палить. И выйти наружу живыми без моего согласия они смогут лишь завтра вечером.

Поднимаюсь обратно. Усаживаю Пелера на диване, расцепив для этого ноги и руки, снимаю повязку с глаз. Вижу взгляд, полный ненависти пополам с изумлением от узнавания. Потом он замечает труп, все еще лежащий в дверях, и я ощущаю его страх пополам с недоумением.

– Только без глупостей. Будешь дурить – умрешь, причем не так быстро, как он, зато очень весело. Если понял, кивни.

Он нервно кивает, я вытаскиваю кляп.

– Ты его убил? – не может он удержаться от вопроса.

– Да. Чтобы не дать ему убить тебя.

– Тиклер хотел меня убить? – Ему явно верится в это с трудом.

– По-моему, он и меня готов был пристрелить за компанию, но шел он точно к тебе. Правда, не знал, что ты не сможешь ответить, как и твой рыжий приятель, потому прихватил сразу два ствола. Впрочем, ему это не помогло. Кстати, что ты сам думаешь об этом? Это может быть как-то связано с твоим сегодняшним гостем?

– С кем?

– Мне он известен как Грен Ксивен, телохранитель маркизы Деменир.

– Кто это? – включает дурака пленник.

– Хм, мне показалось, что ты его хорошо знаешь. Причем именно под этим именем. Уж извини, но получилось подслушать ваш разговор. Много было интересного, в том числе и на мой счет. Но кое-что осталось для меня непонятным. Ладно, у меня мало времени. У тебя, кстати, тоже. Поговорим?

– О чем мне с тобой говорить?

– Думаешь, не о чем? Зря…

Действительно, а с чего это я решил, что он будет сотрудничать добровольно? А не попробовать ли наложить заклятие правды? Как удачно, что Меченый им поделился… Ну-ка… О, кажется, получилось. Вон как его перекосило…

– …Ладно, поехали. Имя?

– Чье?

– Для начала твое. Настоящее. Имей в виду – сержант Пелер находится в розыске за участие в заговоре против императора. Я могу пристрелить его при попытке к бегству. За это меня даже Ханаранская теневая гвардия не арестует.

– Меня… зовут… Барес Пирен.

– Звание?

– Да какая тебе разница? Все равно потом окажется, что даже не рекрут. Считай, наемник.

– Замечательно. Попробую поверить. Идем дальше. На кого работаем?

Он вскидывается, потом отводит глаза, долго молчит, уставившись в пол, потом выдавливает:

– Лучше пристрели.

– А кто сказал, что это будет легко? Ладно, зайдем с другой стороны. Напоминаю – жалобы на плохую память не принимаются. Откуда ты знаешь Ксивена? Кстати, не надейся, что твои красавцы, которых ты послал его проводить, тебе помогут. Шаг через порог будет последним в их жизни, если они вернутся слишком быстро.

– Что ты хочешь знать?

– Собственно, два вопроса я тебе уже задал.

– Моего нанимателя зовут Глотар. Думаю, имя не настоящее. Если это вообще имя. Согласен, этого мало, но я его никогда не видел. Человека, который меня вербовал, через неделю после вербовки я убил сам. По приказу Глотара.

– Как тогда он выходил на связь? Отдавал приказы?

– По почте, – мрачно улыбнувшись, говорит Пелер-Пирен.

– Поясни.

– Или письмом на адрес одной старушки в Меленгуре, у которой я иногда покупал продукты, если это было что-то не слишком срочное, или телеграммой, якобы ошибочно пришедшей на адрес управления. Иногда – курьером под магическим приказом. Ну, то есть этот человек отдавал мне письмо и забывал о нем, обо мне и об отправителе, едва терял меня из виду. Ну, или когда доставлял ответ. Дважды одного курьера мне ни разу не присылали.

– Что ж такого важного знали Весген с Кудером, если умерли прежде, чем сболтнули хоть что-нибудь?

– Этого я тебе не скажу. Я не был им прямым начальником – только присматривал за ними. Я ведь в Меленгуре, так сказать, «отлеживался на дне». Наверное, их куратор общался с ними лично – они ведь имели большую свободу действий как офицеры. Я, как сержант, выходить в город каждый день не мог. Могли выдать куратора, может быть. Не знаю, у меня с ним прямой связи не было. Запасные каналы связи, еще что-то, опять же.

– Они знали о тебе?

– Нет, только то, что рядом есть надзирающий за ними. У меня была своя команда. Телеграфист был двойным агентом – работал в первую очередь на меня, потом на них. Я знал обо всех их телеграммах, они о моих – нет.

Я тут же требую имена, он, болезненно морщась, называет. Пять человек, считая неудачника Хикрена. Надо же, а из них, кроме телеграфиста, по-моему, никого и не взяли. То-то майор Логирен обрадуется, но что делать?

– Вернемся к твоему недавнему гостю. Откуда ты знаешь Ксивена?

– Я вместе с ним учился в одной… скажем так, закрытой школе…

Я вижу, с каким мучением он произносит даже эту обтекаемую фразу, и не настаиваю на точном ответе – еще помрет в мучениях, не рассказав чего-то более важного. Суть и так ясна.

– Давно?

– Ну… лет семь назад. Пережили… пару совместных приключений, вроде как даже подружились. Потом наши пути разошлись, но я несколько раз его встречал в столице, когда он приезжал с покойным маркизом Демениром.

– Ясно… А когда тебя завербовал человек Глотара? И откуда Ксивен знает о Глотаре?

– Завербовали меня еще до того, как я попал… в ту школу. В общем-то, и попал я туда благодаря Глотару. После… школы… Глотар сделал мне новые документы, новое лицо и устроил на службу в Серую стражу. Откуда и с каких пор о нем знает Ксивен, мне неизвестно. Мы об этом никогда не говорили. Первый раз он упомянул о Глотаре, когда вас с графом в Меленгур принесло. Передал привет, так сказать – мой канал связи ему понадобился. Отправил по нему всего одно послание. Что было в послании – не знаю, шифр незнакомый, да еще заклятие сверху было наложено, голова сразу начинала раскалываться от одного взгляда на те буквы. Но я бы не удивился, если его раньше меня завербовали.

– А Ксивен может быть причастен к тому, что Тиклер пытался тебя убить?

– Вполне. Ему такое устроить – раз плюнуть, – уверенно кивает Пирен. Интересно, он сам-то хоть ощущает, что даже говорит уже иначе? – Это «Спящий убийца». Видел такое в действии. Заклинание, сложное в плетении, особенно для человека, лишенного магического дара. Сам бы он такое не наколдовал, наверное, но если у него под рукой был достаточно сильный маг, то мало кто умеет пользоваться такими вещами более толково, чем Ксивен. А запускается оно легко. Слово-ключ и имя жертвы или как-то ограниченное место, тогда число целей не ограничено, хоть сто человек. Ключей обычно два – один по выполнении задания возвращает убийцу в спящее состояние, другой заставляет убить себя.

– Выходит, Ксивен не будет ждать твоего появления на вокзале?

– Выходит, что так. Видно, он решил, что лучше будет убрать меня сейчас, не дожидаясь, когда все кончится. Или даже получил приказ сверху. Я ведь засветился в Меленгуре. Я вот сейчас подумал – даже странно, почему меня сразу не убрали.

– Тогда почему он сказал, что ты должен прийти на вокзал?

– Наверное, чтобы если я выкручусь, он бы мог узнать об этом.

– Где ты нашел этих людей? Тиклера… и кто там еще?

– Всех, кроме Рыжего – через Дилика. Рыжий работал на меня еще в Меленгуре и уехал оттуда вместе со мной. Но он здешний. Кстати, где он?

– В соседней комнате. Без сознания, но живой. Мне лишние трупы не нужны. Приказ сверху… Допускаешь, что это приказ Глотара?

– Я бы не удивился.

– Кстати, а Дилик – это кто?

– Хозяин «Трех бочонков». Мой связник от Глотара. Сразу скажу, что Дилик тоже никогда не видел Глотара. Он вообще мелкая сошка, хоть и очень пузатая.

– Ладно, об этом мы еще поговорим, наверное. Что еще хотел спросить… Фамилии Камирен и Мархен тебе что-нибудь говорят?

– Говорят, конечно… Они оба побывали в Меленгуре незадолго до вашего появления. Камирена прежде не встречал и ничего о нем не слышал. Велика империя… сам понимаешь. Меня заранее предупредили, что он может на меня выйти, но этого не случилось. Мархена видеть доводилось пару раз, в Тероне, даже близко, но общих дел с ним не имел. Просто познакомили нас… на всякий случай. Ну, и слышал о нем… разное. Впрочем, ничего особенного. А когда он в Меленгур прибыл, то виду не подал, что меня знает. Ну, и я к нему тоже не лез. Он отправил несколько зашифрованных телеграмм, но что в них было, я не знаю.

– Ясно… Дальше: кому наступил на хвост граф Урмарен?

– Если ты до сих пор не в курсе, то лучше тебе оставаться в счастливом неведении. Глядишь, останешься жив. И даже здоров.

– Спасибо, конечно, за предупреждение, но оно запоздало. Меня могут убить уже просто за то, что видели рядом с графом. Никто не поверит, что я ничего не знаю, проведя рядом с ним несколько месяцев. Так что лучше рассказывай.

– А что рассказывать-то? Думаешь, у меня все ниточки в руках? Зря, я тут сам кукла на ниточке…

– Из вашего разговора я понял, что принц Бархарих и герцог Ханаранский если и участвуют в этой игре, то в качестве разменных фигур. Так?

– По крайней мере, мне всегда казалось, что старый индюк до сих пор готов ухватиться за любой шанс умереть императором. А Ксивен это подтвердил. Я, правда, до последнего думал, что за всем этим стоит здешний герцог, но оказалось, что это тоже не совсем так. В том пироге куда больше слоев.

– Ксивен может знать больше тебя?

– Думаю, он точно знает больше меня. Учти, я почти год безвылазно просидел в Меленгуре, и последние новости ко мне доходили плохо, разве что в виде слухов.

– Ясно. Ты знаешь, где сейчас граф Урмарен?

– Понятия не имею. Честно. Ксивен очень опасался, что я устрою ему какую-нибудь пакость в Ханаране, несмотря на запрет Глотара. Поэтому так и не сказал, где тот скрывается. Посылать своих людей последить за Ксивеном я не рискнул.

– Почему?

– Потому что в магии Ксивен куда более сведущ, чем я, не говоря уже о моих красавцах. Засек бы на раз. И церемониться не стал бы. Это во-первых. А во-вторых, всех, кроме Рыжего, я нанимал здесь и доверять им настолько не мог. То, что Ксивен не знал Дилика, пока я его к нему не привел, еще ни о чем не говорит. Может, он просто прикидывался, что не знает.

– Еще вопрос. За что ты ненавидишь графа? Мне показалось, что ты лично заинтересован в его… устранении.

– Тебе не показалось. Это и в самом деле личное. Мне без разницы, вообще-то, кто стоит во главе всего этого безобразия и чем оно закончится. Только то, что граф Урмарен на другой стороне, по-настоящему имеет для меня значение…

– А если без поэзии?

– Десять лет назад из-за него мой старший брат угодил на каторгу, а отцу навсегда запретили покидать наше поместье в Ахтуре, хотя отец виновен лишь в том, что не сдал его властям. Я тогда служил в армии – меня уволили, хотя никаких поводов для этого не давал.

– Погоди… Поместье? Так ты дворянин?

– Да. Но всего лишь нер. Невелика потеря.

– Тебе видней…Что стало с твоим братом?

– Через год отец узнал, что Арвел даже не доехал к месту отбывания наказания. Его убили в пересыльной тюрьме. Подробностей нам не сообщили. Тело не выдали. Где он похоронен – тоже неизвестно. А потом я выяснил, что брат ввязался в то дело не по собственной глупости, а действовал по приказу графа. Но тот не вмешался, когда Арвела арестовали. Не вмешался, когда судили. И ничего не сделал, чтобы брат остался жив. Теперь ты понимаешь, что мне есть за что желать ему смерти? Только поэтому я на стороне его врагов. Только поэтому я согласился на предложение Глотара. И даже знай я тогда, чем все это кончится, я бы все равно примкнул бы к нему.

Повисает долгая пауза. Судя по тому, как расслабились мышцы его лица, он вот-вот освободится от запрета. Жаль, рассказал он не очень много. Но достаточно, чтобы его грохнули свои же – если узнают. Все же надо поубавить ему градуса ненависти. Граф пока что нужен мне живым.

– Погоди… То есть мертвым ты брата не видел?

– Нет… – Пирен в недоумении уставился на меня. – Что ты хочешь этим сказать?

– Лишь то, что порой не все так, как кажется. Тебе не приходило в голову, что твой брат может быть жив?

– Почему тогда он так и не объявился? Ведь уже десять лет прошло?

– Не знаю. Но я спросил бы графа, прежде чем убивать его.

– Наверное, я так и сделаю. Если смогу до него добраться. Но с этим, похоже, придется подождать. Ничего, ждать я умею.

– Знаешь, если даже твой брат действительно умер, я бы не был так уверен, что граф Урмарен не захотел его спасти. Он, конечно, многое может, но, сдается мне, далеко не все. Ладно, ты прав, без него продолжать разговор об этом не имеет смысла… Кстати, откуда у тебя документы лейтенанта личной гвардии герцога? Которые ты городской страже показывал? Я был рядом, слышал ваш разговор.

– Вот же ж… А я-то думал, как ты нас нашел так быстро. Хм, а вот у тебя откуда удостоверение лейтенанта Серой стражи? Думаю, из того же ящика.

– Но ты выглядел очень правдоподобно перед стражниками. И к чему тогда Ксивен сказал, что ты хорошо изображал сержанта?

– Ты тоже был очень убедителен – если бы я не знал, что лейтенанта Сидена никогда не существовало, я бы не сомневался в том, что ты он и есть. Или, если тебя зовут иначе, ты все равно офицер Серой стражи, пока Ксивен не рассказал мне, при каких обстоятельствах ты оказался рядом с графом. Что касается меня, то до того, как моя жизнь полетела под откос, я закончил военную академию, стал офицером. Так что я был лейтенантом. Пусть и армейским, пусть и недолго.

– Что-то я не понимаю. Ты хочешь сказать, что тебя выперли из армии из-за того, что твой брат ввязался в какой-то заговор?

– Если бы я служил в обычной пехоте, меня бы не выперли. Разве что пришлось бы взводом до самой пенсии командовать. Но я служил в Полынном полку. Элита. Там другие порядки.

– Полынный полк? Ахтурские лесовики?

– Они самые.

– Тогда понятно. Последний вопрос. Что ты будешь делать, если я сейчас просто уйду?

– Что тут сказать… До начала этого разговора я попытался бы убить тебя. А сейчас… почему-то не испытываю к тебе ненависти. Ты какой-то… Нет, не знаю, что не так…Скажи, почему тебя тогда посадили в камеру с теми наемниками, а не разместили вместе со свитой графа? Одного я вроде видел среди людей Мархена. Неужели только для того, чтобы ввести нас в заблуждение?

– И для этого тоже. К твоему сведению, он действительно из отряда Мархена, второй – из отряда Камирена. Оба – последние оставшиеся в живых. Их я тоже мог убить еще до Меленгура, и это сильно упростило бы мою жизнь.

– Почему же ты этого не сделал?

– Потому что они не убили меня. Сначала в силу стечения обстоятельств, потом сознательно. А потом я дал им уйти, когда их пребывание рядом с нами окончательно утратило смысл. Граф, к слову, какое-то время очень хотел от них избавиться понятно каким способом.

– Что же заставило его передумать?

– Они успели спасти ему жизнь, хотя уже знали, что он хочет от них избавиться.

– Что тебе нужно от меня? – после еще одной долгой паузы говорит Пирен.

– Представь себе, что мне будет достаточно, если ты просто выйдешь из игры.

– Это все? – Его взгляд прямо излучает недоверие.

– Достаточно. Во всяком случае, пока. Думаю, у тебя еще будет шанс отблагодарить меня. А сейчас тебе стоит исчезнуть. И как можно скорее. Твои хозяева обязательно попытаются избавиться от таких, как ты. Особенно если победят.

– Это почему же?

– Потому что не смогут спать спокойно, пока где-то будут ходить по земле люди, знающие правду об их победе. Да и не захотят они делиться этой победой. Или ты не знал, что героем легче всего стать посмертно?

Он нервно хмыкает, но лишь молча кивает – согласен, мол. Потом поднимает голову и с мрачной торжественностью говорит:

– Клянусь, что не встану на твоем пути.

И я ему верю. Потому что пока он говорил, я смотрел ему в глаза. Снял уже знакомое заклятие – «убийцу болтунов», а вместо него вложил кое-что совсем другое. Но это другое сработает позже, а пока… Есть более срочное кое-что. Страж снова зашевелился.

Я перемещаюсь к окну и в щель между шторами вижу над оградой головы Вигана и Скимена, приближающиеся к воротам. Вот они входят в ворота, на ходу доставая оружие. Надо же, даже не скрываются.

– А мальчики уже вернулись, – говорю Пирену, который все еще сидит на диване – ноги-то, как и руки, связаны.

– Кто? Виган и Скимен? Ну, кого я с Ксивеном посылал…

– Они-они. Оружие зачем-то подоставали еще за воротами… – хмыкаю я.

– Если учесть, что о тебе они не знают, выбор ответов невелик, – криво улыбается он. – Жаль, что ты Рыжего вырубил. Он – хороший стрелок. Ладно, обойдемся без него.

– В смысле?

– Думаешь один отбиться? Развяжи меня.

– Да?

– Да. Если они тебя положат, я проживу ненамного дольше тебя. Я не боюсь умереть, но хотелось бы не так глупо покинуть этот мир.

– Лучше скажи – они могут подняться сюда другим путем? Не по лестнице от главного входа?

– Вроде нет… – неуверенно говорит Пирен. – Лестница только одна.

– Еще вопрос: дом крепкий?

– Ну, лет двадцать точно еще простоит… Ты это к чему?

Вместо ответа вытаскиваю из коробки, стоящей в оружейном шкафу, две гранаты. Выхожу в коридор. Внизу гулко хлопает дверь. Слышен невнятный шепот, тихий скрип половиц. Звук меняется – кто-то шагнул на лестницу… Вот скрип ступеней усилился – ага, значит, и второй начал подниматься. Очень хорошо.

От двери до лестницы шагов десять. В светлом пятне на стене коридора возникает темный контур чьей-то головы. Отбросив искушение пустить гранату по полу, бросаю ее, целясь в тускло светящийся лестничный пролет.

Металлическое яйцо, летящее по небольшой параболе, ударяется в край пролета, подскакивает, но невысоко, и, наткнувшись на противоположный край, скрывается внизу. Слышен крик, непонятный шум, а потом по ушам ударяет грохот взрыва. Из пролета вырывается облако пыли и дыма.

Все?

Я делаю шаг к дымящемуся квадрату и вдруг слышу хлопки выстрелов. Но стреляют снаружи – по окнам.

Кого эти идиоты привели с собой?

– Я же говорил – развяжи меня! – шипит Пирен, когда я, метнувшись обратно, наконец освобождаю его. Прихватив кое-что из арсенала, мы выбираемся в коридор. А дыма становится больше – похоже, от взрыва внизу начался пожар. Ладно, идем спасать Рыжего.

– Что будем делать? – спрашивает Пирен, развязывая верзилу. Я к нему соваться не рискнул, тот начал приходить в себя.

– Ничего.

– Почему?

– Вряд ли их там много, судя по частоте выстрелов. А замки я перенастроил.

Глаза Пирена слегка расширяются от удивления:

– Что сделал?

– Неважно. Главное – если они войдут в дом, то до завтрашнего вечера отсюда не выйдут.

– А мы как выйдем?

– Я могу открыть проход, а они – нет.

– А если с ними есть маг?

– Что с-случ-чилось? – в разговор вклинивается едва очухавшийся Рыжий.

– Подробно потом объясню, – отмахивается Пирен, – а если коротко – наши новые друзья нас предали.

– А… А это кто?

– Зови меня Сигус, – опережаю я Пирена, уже собравшегося меня представить; тот лишь хмыкает. – Надо уходить. У нас гости. Незваные.

Рыжий ощупывает себя, что-то разыскивая. Переглянувшись с Пиреном, протягиваю Рыжему его собственный револьвер.

– Ага, спасибо, – улыбается он. – Ну что, пошли? Я тут вчера выход нашел.

– Выход?

– Ага. Не через дверь. Через дверь, – он выглядывает в коридор, все еще полный дыма, – сейчас, наверное, не получится. Разве что вперед ногами.

Мы возвращаемся в покои Пирена, где он шустро сооружает ловушку в оружейном шкафу – хоть мы и прихватим с собой часть гранат, запас патронов и по паре запасных револьверов, все содержимое шкафа нам все равно не унести. Тем временем Рыжий наведался в комнату на другой стороне и подтвердил мои подозрения, что с той стороны нас тоже ждут.

– Ну и где твой выход?

Он ведет нас в одну из комнат, где пол зачем-то разобран. Рыжий тут же уточняет, что никто из «новых друзей» об этой дыре не знал – он обнаружил ее раньше, чем они, и сразу же закрыл комнаты на обоих этажах – точнее, просто приколотил парой гвоздей доску поперек двери. Пустых помещений в доме хватало, так что никто их не пытался открыть. Во всяком случае, приклеенная им у самого пола ниточка выглядела нетронутой.

Внизу под дырой стоит шкаф с придвинутым к нему столом – почти лестница. Окна в этой комнате закрыты ставнями наглухо, но стекла разбиты, а ставни светятся дырками от пуль. Обстрел, пока мы спускались, прекратился. Слышны какие-то крики, больше похожие на команды. Все-таки сколько их там?

– Сюда, – Рыжий указывает на другой стол, в дальнем углу, перевернутый вверх ногами. Под столешницей обнаруживается еще одна дыра, ведущая в тоннель. Мы спускаемся туда, задвинув столешницу обратно. Невелика хитрость, но хоть не сразу сюда бросятся. Тоннель узкий и невысокий, так что мы идем по нему, пригнувшись и все время задевая стены. И, похоже, понемногу спускаемся.

Чем-то чуть слышно пованивает. Канализация? Рыжий подтверждает мою догадку.

– Нам еще повезло, что дом давно пустует. Иначе дерьма бы здесь по колено было.

А кладка-то еле держится. Наверное, если тут гранату бросить, тоннель завалит. Озвучиваю эту мысль, Пирен тут же останавливается и принимается сооружать ловушку, не пожалев на нее двух гранат – для надежности.

Магические замки должны были превратить в смертельную ловушку весь объем здания, в первую очередь окна и двери. Через чердак те, кто сумел войти, тоже не выберутся. Зато мы выбираемся просто – пока Пирен возится с гранатами, я как бы случайно прохожу дальше, к видимой только мне преграде. Мои спутники, занятые делом, не видят, как я размыкаю контур. Откуда-то сверху доносятся чьи-то довольные крики – ага, дому достанется больше пленников. Пирен и Рыжий, закончив, идут вперед, ничего не ощутив, я пристраиваюсь следом, рисую в воздухе замыкающий узор. Крики наверху внезапно меняются в тоне. Ну да, конечно…

Усложнив жизнь возможным преследователям, движемся дальше, пока не упираемся в стену – кто-то когда-то заложил проход. На совесть заложил и цемента, похоже, не пожалел – на толчок стена не отвечает. Потому, не сговариваясь, сворачиваем в боковой коридор, хотя дно его еще ощутимее уходит вниз. Впрочем, за поворотом нас всего через тридцать шагов останавливает сочащаяся влагой кирпичная кладка. И смердит здесь ощутимо сильнее. Присмотревшись – в тусклом свете магического светильника это видно не сразу – обнаруживаем, что влага на кирпичах доходит мне примерно до груди.

– Ну что, сразу будем разбирать или повременим с купанием в дерьме? – фыркает Пирен.

– А мы где сейчас? – спрашиваю я.

– В смысле?

– Ну, все еще под домом, а если уже нет, то в своем дворе или в соседнем?

– По-моему, все-таки в соседнем, – тихо, почти шепотом говорит Рыжий. – Тоннель тут общий с соседним зданием, оно тоже сейчас пустует. Хозяин вроде собирался делать ремонт, что-то даже начали делать – вот, тоннель этот перекрыли, чтоб налог какой-то не платить, а потом деньги ему на что-то другое понадобились, и все замерло. И так уже лет пять, наверное.

– Откуда знаешь?

– Бывал я тут раньше, тетка тут жила через дорогу. Померла, правда, два года уже как. Ну, и справки наводил, прежде чем заселиться.

– Чего раньше не говорил? – возмущенно шипит Пирен.

– Дык не спрашивал никто.

– Ладно, что делать будем? – говорит Пирен спустя несколько минут. Лезть в канализацию, которая неизвестно куда выведет, по-прежнему не хочется никому. К тому же за стенкой вполне может оказаться решетка. Молча разворачиваюсь и топаю обратно. Туда, где стена, перекрывающая тоннель, сухая.

Остановившись перед преградой, провожу по ней ладонью. Словно ищу, где может сочиться поток воздуха. На самом деле я пытаюсь заглянуть за стену вторым зрением. Это трудно – камни крупные, кладка не халтурная…

– Ну что тут у тебя? – шепчет Пирен за спиной. А я вдруг понимаю, что…

– Быстро назад! – толкаю своих спутников назад в боковой тоннель. Это живых ловушка не выпустит, а вот до летящих камней ей дела нет…

Мы добегаем почти до сочащейся зловонием стенки, когда грохот двойного взрыва бьет по ушам. Чей-то крик. И следом поток горячего воздуха, наполненного пылью, дымом, каким-то каменным крошевом врывается в наше укрытие.

Пирен неслышно – всех нас здорово оглушило – шевелит губами и показывает на преграду – оказывается, вонючая стенка дрогнула, треснула и лишь чудом не развалилась. Но теперь зловонная влага не просто собиралась на кирпичах, а весьма приличными струйками стекала по ним. У подножия стенки уже виднелась приличная лужа, подбиравшаяся к нашим ногам.

А вот там, где только что наши преследователи не заметили двойную растяжку, висит густая серая пелена.

Разведка показала, что я не ошибся – от двойного взрыва обветшавший тоннель обвалился. Трудно сказать, какова длина завала, но теперь нашим противникам по тоннелю не пройти не только из-за магии. Это хорошо. Теперь главное, чтобы нам воздуха хватило. Еще этот звон в ушах…

Возвращаемся к повороту. Каменная заглушка выглядела целой, несмотря на шлепок ударной волны. А вот кирпичи в стенах… Не выдержали. Пошли трещинами. А если…

Коротко объясняю собратьям по несчастью свою идею. Они переглядываются и дружно кивают.

Не знаю, сколько уходит времени на ковыряние ножами в швах кладки, но наконец отваливается один камень, другой, с противоположной стороны раскалывается склеившийся с камнем кирпич…

– Дайте-ка мне… – решительно говорит Рыжий и наваливается плечом на преграду. Слышен тихий хруст… Еще толчок, опять что-то потрескивает… Он снова упирается в камни… И вдруг преграда заваливается назад, раскалываясь посередине. Не успевший отступить назад, Рыжий падает вместе с ней.

– Живой?

– Да что мне станется-то? – Он поднимается, морщась, отряхивается. – Пошли. Нечего тут рассиживаться.

Теперь он идет впереди.

Спустя четверть часа, подняв какой-то люк, мы выбираемся в подвал соседнего дома. Судя по всему, загонщики не предполагали, что мы можем вырваться сюда. Никого. Дом даже не оцеплен.

А вот там, где мы совсем недавно были, творится что-то непонятное. Вокруг дома, из-под крыши которого все гуще валит дым, а кое-где вырываются языки пламени, бегают несколько человек и что-то кричат. Мы смотрим на это безобразие из чердачного окна в торцевой стене здания, в котором мы прячемся, – других окон нет.

– Что теперь? – наконец спрашивает Пирен, с трудом оторвавшись от созерцания завораживающего зрелища разгорающегося пожара. Действительно. Не знаю, сколько человек сейчас внутри, но выйти до завтрашнего вечера они не смогут. А огонь вряд ли будет ждать столько. Пожарной команды по-прежнему не видно.

– Подожди.

– Чего ждать? Уходить надо.

– Не волнуйся, ночевать здесь не будем.

Он недовольно фыркает, но замолкает. Когда наконец мой слух улавливает первые звуки тревожного колокола, крыша с треском начинает проваливаться внутрь, выпуская наружу языки пламени и снопы искр. Спасать, похоже, уже некого.

– Жалко, хороший дом… был, – бормочет Рыжий. Пирен молча кивает.

– Зато вас, может быть, искать перестанут.

– С чего бы это вдруг? – не понимает Пирен.

– Думаешь, они по пеплу убитых опознать смогут? Там ведь хорошо горело. А признавать, что ты ускользнул, им перед начальством не с руки.

– Тут наши интересы совпадают, – хмыкает он, поправляя одежду. Мы спускаемся вниз. Оглядываемся. С чердака не было видно, что вокруг пожарища собралось немало зевак. Конечно, стражники их сдерживают, но нам внутрь оцепления и не нужно. Выглядим мы, конечно, не лучше беглых каторжников, но хотя бы на них не похожи. Вливаемся в толпу, толкаемся пару минут для приличия и тихо уходим, сворачивая на каждом встречном перекрестке то налево, то направо…

Спустя три часа мы стоим на той самой площадке, где позавчера я попрощался с Ангиром. Чистые лица, новая одежда, новые имена в документах, ну и приятное урчание в животе. Увесистые саквояжи, в которых под разными приятными мелочами – револьверы, патроны к ним, по паре гранат… Через несколько минут отправится дилижанс на Ханор. Куда именно двинутся двое мужчин, что стоят рядом со мной, я не знаю, но вряд ли они задержатся в Ханоре и точно не в Терону отправятся потом.

– Ну все, пора, – говорю я, завидев идущего к дилижансу возницу – его помощник уже занял свое место.

– Пора, – соглашается Рыжий, обнимает меня до хруста в костях и скрывается в темном нутре повозки.

– Пора, – эхом вторит ему Пирен.

– Насчет графа – поверь, все может оказаться не так просто, как ты привык думать. Не спеши. И удачи тебе. Авось свидимся, – говорю я.

– И тебе удачи. Если узнаешь что-то о брате…

Молча киваю – что делать в этом случае, мы тоже обговорили. Дверца закрывается, дилижанс тяжело трогается с места и вскоре скрывается из виду.

Опять один. И враг по-прежнему неизвестен.

Часть 4

Все дальше… Все ближе…

То ли бегство, то ли погоня,

то ли просто дрейф по течению.

И по-прежнему спросить некого,

что же больше похоже на правду.

И так уж ли нужен ответ, раз он может

стоить свободы и головы даже…

Стоять на месте смысла не было никакого. Поэтому сначала я двинулся в сторону вокзала, но на первом же перекрестке свернул направо, через квартал – налево, потом снова направо, превращая почти прямую линию в запутанный зигзаг. Застройка в этой части города сравнительно новая, порядка тут больше, заблудиться не должен. Улочка на этот раз попалась узкая и, так сказать, далеко не главная. Спешить пока некуда, можно потратить несколько минут на оценку ситуации. Итак, что имеем? Пелер-Пирен, помимо того, что я выбил из него в процессе допроса в догоревшем уже доме, впоследствии – уже добровольно – сообщил немало интересного. В основном по мелочам, но нет сомнений, что граф Урмарен найдет всему этому применение – даже в моем представлении штрихи получались очень уж красочные. А казалось бы, все тихо-мирно, аж до скуки и зевоты, в Аларийской империи…

Только чтобы граф что-то с этим сделал, нужно эти сведения до графа довести, для чего его необходимо отыскать. А сделать это непросто. Не знаю, как именно и где отозвалось побоище в старом доме, но отозвалось точно – патрулей в мундирах городской стражи явно прибавилось. И наверняка появятся – если еще не появились – агенты, рядящиеся под обычных граждан.

Ладно, если меня таки остановят – вон впереди на перекрестке промелькнул патруль, скользнув по мне ленивыми взглядами, – то что найдут? Перво-наперво, конечно, деньги – сумма приличная (Пирен был щедр за счет бывших хозяев), но все же не запредельная. Документы – только на имя Лидена, все прочие лежат в тайнике в парке у вокзала. Довольно потертый револьвер старого армейского образца, уже снятого с вооружения, с небольшим запасом патронов. Охотничий нож, в открытую висящий на поясе в ножнах. Как чувствовал – не стал брать себе лишнего оружия. Лидену, как наемнику без контракта, иметь при себе целый арсенал не стоит – слишком подозрительно это будет выглядеть. А так, даже если и прицепятся, то лишь по случаю всеобщего шухера – скорее всего, проверят бумаги и отстанут… наверное.

А если не отстанут, то просто потому, что настроены грести всех, кого не знают. Человек, ни разу не видевший меня вживую, имеющий при себе лишь мое описание или даже портрет, но сделанный в последние недели, скажем, в Меленгуре, вряд ли сумеет однозначно опознать во мне Шая Таннера – воспользовавшись случаем, я наконец побрился и постригся, а оделся хоть и в привычном стиле, но все же на местный манер, а не в духе северных провинций.

Все же рассчитывать, что неприятности обойдут меня стороной, не стоит. Раз я не знаю, где именно укрылись мои попутчики, а бродить по городу сейчас… неинтересно, пожалуй, вернусь-ка я к старине Менеру. Все равно сегодня уехать не выйдет ни на чем, а экспресс на столицу придет только завтра.

Несколько минут трачу на удачно подвернувшийся магазинчик. Хозяин с плохо скрываемым изумлением смотрит на меня – конечно, наемники в его понимании просто не могут интересоваться такими вещами, но молча приносит требуемое. На улицу выхожу с тщательно упакованным средством избежать личной беседы с графом и в то же время – сообщить ему кое-какие известия. Проще говоря, там пачка листов хорошей писчей бумаги и, само собой, то, чем я буду на них писать. Ну, и конверт подходящего размера.

Встраиваясь в паузы между патрулями, кружными путями добираюсь до переулка, в который выходит черный ход «Белого кота». Несколько раз ловлю на себе внимательные взгляды вроде бы случайных прохожих, но попыток прицепиться эти подозрительные личности не делают – тем более что я на них вроде как не реагирую. Интересно, ищут кого-то определенного, или?.. Вовремя все-таки Пирен с Рыжим свалили. Надеюсь, они уже выехали из города. Впрочем, даже если случилось чудо и на посты уже доставили нужные бумажки, эти двое тоже не только от ароматов канализации отмылись. Все же тайник лучше будет проверить завтра.

Дверь мне открывает Остен. Парнишка явно рад меня видеть. Само собой, получив еще одну монетку. Едва я успеваю добраться до комнаты и распаковать свое приобретение, как ко мне стучится Менер.

– Рад видеть тебя живым и здоровым, – церемонно начинает он, водружая на стол поднос. После того как мы оба отдаем должное принесенному им вину, он, выдержав положенную паузу, спрашивает:

– Надолго вернулся?

– Нет. Завтра, скорее всего, уеду.

– Что будешь делать?

– Сегодня уже ничего, наверное.

– Хм… Вся эта… суета на улицах как-то связана с тобой?

– Нет, но зачем искать приключения себе на голову?

– И то верно.

– А что говорят? Что случилось-то? С чего так много стражников? Вчера куда меньше было.

– Люди говорят, в нескольких кварталах отсюда заброшенный дом сгорел, ну, и убили там кого-то. Вроде даже из Теневой гвардии. Темная история. Ну, вот эти все паразиты и забегали.

– Надо же… Не знал. Тем более, лучше не выходить.

– Верно, лучше сидеть дома. А ты где был-то?

– Да встретил приятеля, давно не виделись, никак не ожидал его встретить тут. Выпили за встречу, ну и… Перебрал, в общем. Хорошо, у него квартира рядом с той пивной, то ли дошли, то ли доползли, даже не скажу… Пока проспались, пока опохмелились – полдня и прошло.

– То-то я смотрю, видок у тебя слегка помятый, а одежа новая.

– Ага. Пришлось обновить.

– Ладно, отдыхай. Как ужин будет готов, Остен тебе скажет. И это… Если стражники заглянут, что им говорить?

– А правду. Есть, мол, постоялец, позавчера заселился, наемник вроде, без хозяина, но при деньгах, пьянствует третий день, но тихо себя ведет, никуда не выходит. А, сегодня меня зовут Сигус Лиден. Можешь это имя записать в свою тетрадку, что я все три дня у тебя жил. Чтобы не придирались.

– Договорились. Много имен у тебя, как я погляжу…

– Что делать, жизнь такая… разнообразная.

– Да мне то что, ты, главное, сам в них не запутайся. Ладно, пойду, клиент скоро повалит, наверное… темнеет уже, – с этими словами Менер уходит.

Запираю дверь, подхожу к окну. Площадь почти пуста – сегодня пассажирских поездов не будет, вокзал закрыт, вот и народу мало. Зато патрулей городской стражи в поле зрения сразу три.

Ну-ну, пусть проветриваются. Надеюсь, к прибытию экспресса их энтузиазм поутихнет. Мне ведь еще билет надо приобрести – не факт, что кто-то мне его купит, так сказать, на всякий случай.

А может, ну их всех, а? Просто исчезнуть, никого ни о чем не извещая?

Ведь уже не раз об этом задумывался. А когда «умер», и вовсе был вполне реальный шанс уйти, что называется, с концами. Конечно, ситуация сейчас не настолько хороша – в этом смысле. Надежных свидетелей моей «смерти» в этот раз взять негде. Кроме того, даже будь у меня эти свидетели, второй раз такой фокус не прокатит. Но, с другой стороны, очень похоже, что у графа все меньше времени. И он вполне может махнуть на меня рукой… на несколько дней, недель или даже месяцев. А потом я буду уже далеко.

А сейчас… Прежде всего, надо уехать. И не откладывая. Оставаться не то что в Тигуре, вообще в Ханаране совершенно не следует. Но куда уехать?

Можно, конечно, забыть пока о Тероне, дождаться обратного экспресса на Мелату – и доехать с комфортом, на это денег хватит, забрать свое добро из скромного банковского сейфа, может быть, даже заглянуть ненадолго к Барену… только именно ненадолго. И двинуть куда-нибудь в срединные или даже южные провинции. Так, чтобы и не окраины, но и не совсем рядом со столицей с ее суетой – потому как вряд ли в ближайшее время жизнь на севере будет для меня спокойной. Во всякой случае, пока я не выясню, кто и зачем гонит меня на юг… И куда именно… Жаль все же, что не принято здесь путешествовать просто так, а не с торговыми или дипломатическими целями. Я бы съездил и в Итангер, и на Олорские острова, и в Тинарию, и в Магрию, и в Раданор с Весторой… разве что в Аркай мне совершенно не хочется почему-то.

Ладно, это все пустые фантазии. Точнее, преждевременные. Лучше будет все-таки добраться до столицы. Причем тем же экспрессом, что и остальные. Ибо чем скорее я уеду, тем лучше. Только не показываться им на глаза. И сведения графу все же передать. Но не лично.

За окном становится все темнее. Вот и фонари по углам площади начали загораться.

Зажигаю лампу, берусь за карандаш. И начинаю переносить добытые сведения на бумагу.

Граф и компания, скорее всего, прибудут на вокзал к самому отправлению экспресса. То есть появятся или нет – будет загадкой до последнего момента. И неизвестно, какие последствия будет иметь то, что посланный за мной человек, возможно, погиб. Впрочем, если он жив, но не видел нападавшего – это не сильно меняет картину. Вполне можно предположить, что это был я – особенно если посыльный остался жив.

Хотя мне все равно сподручнее купить билет заранее. И как быть? Взять билет, сесть в поезд, едва объявят посадку, и уехать в любом случае? В конце концов, адрес столичного особняка барона мне известен. Однако не факт, что сведения не потеряют ценности, пока я буду добираться туда.

Но и ждать до самого отправления на платформе и остаться, если они вдруг не появятся, – не вариант. Граф и остальные вполне могут покинуть город иным путем, если еще этого не сделали. И что тогда? Следующий экспресс будет лишь через неделю. Местный поезд до Тероны отправится лишь на следующий день после прохождения скорого, да и ехать будет намного дольше.

Решено. Завтра доберусь до тайника, заберу остальные документы – нечего им там валяться – и возьму билет. Пожалуй, на какое-нибудь пока не засвеченное имя. После чего вернусь сюда и выйду лишь перед самым прибытием экспресса. Вряд ли Ксивен будет ошиваться на вокзале или рядом с самого утра – он, по идее, должен быть при госпоже. Но там наверняка может оказаться достаточно желающих проверить мои документы, знающих к тому же, как я выгляжу.


Просыпаюсь рано, но выхожу из дверей «Белого кота» лишь после того, как открылись двери вокзала и заработала касса.

На площади почти никого нет. Лишь у здания вокзала стоят четыре повозки – видимо, посыльные своих предусмотрительных хозяев прибыли за билетами с утра. Торгового люда нет вовсе – рано еще. Местный поезд из столицы, на котором прибудет вызванная графом подмога, придет через пару часов. А пассажиры экспресса и вовсе не их покупатель.

На людей, что прибудут из Тероны, я не рассчитываю. Они меня не знают, как и я их, никакого условного знака у меня нет. Я для них чужой. К тому же не факт, что они будут в форме Серой стражи. Скорее, и одеты они будут совсем неприметно, и повозка будет ждать где-нибудь в переулке за пару кварталов от станции. Ладно, забыли.

Патруль городской стражи с подозрением косится в мою сторону, когда я выхожу из привокзального парка, точнее, из зарослей, скрывающих дерево с тайником, но заспанная физиономия убеждает их в моей благонадежности, и они проходят мимо, даже не остановившись. Ладно, пора за билетом. Вхожу в здание вокзала. За те двое суток, что я здесь не был, ничего не изменилось. Почти ничего. На щите рядом с окошком кассы появилась листовка с красноречивой надписью большими буквами «Разыскиваются». И три портрета «особо опасных преступников».

Появилась она только что – я видел, как в какую-то служебную дверь из зала вышел служащий в черной униформе. И в руках он держал тонкую пачку похожих листовок – видимо, намереваясь развешать их по всей станции.

Ну-ка, кто на портретах? Вполне ожидаемо: «Угас Пелер, сержант, дезертир». Рядом: «Редас Герсен, рядовой, дезертир» – вот как, видимо, зовут Рыжего. Надо же, и он, оказывается, служивый…

И в качестве вишенки на торте я, собственной персоной – «Шай Таннер, наемник, может выдавать себя за офицера Серой стражи». Ну, и краткое описание – примерный возраст, рост, телосложение и так далее.

С трудом подавив в себе желание сразу же развернуться и быстренько убраться отсюда подальше, пока меня никто не приметил, вглядываюсь в портреты. А неплохой художник им попался. Или без магии не обошлось, или Ксивен сам рисовать умеет – второе вероятнее. При желании можно опознать и Пелера-Пирена, и Рыжего… если, конечно, оригинал рядом с портретом поставить. У Пирена на портрете усы, которые он сбрил, зато нет бороды, которую он прилепил. У Рыжего наоборот – теперь нет бороды, зато появились усы. А что со мной? М-да-а… Неужели я так плохо выгляжу? Зверская морда. Детей пугать можно. И каторга по мне плачет, несомненно. Не знаю, что водило рукой художника, но он определенно перестарался. К тому же на моем лице нет сейчас той щетины, которой он меня так щедро украсил. Хотя взгляд похож, пожалуй. Не стоит рядом стоять, чего доброго, кто-то еще уловит сходство.

Подхожу к окошку, просовываю деньги и паспорт.

– Один билет до Тероны.

Несколько уточняющих вопросов, лязганье какого-то механизма – и вот уже в моих руках серый картонный прямоугольник с широкой зеленой полосой поперек. Номер вагона, номер места, имя и статус пассажира. Теперь я Увис Ганцер, механик из Градены.

Представляться наемником я не рискнул. На механика я, может, и не очень похож, но в железяках все же разбираюсь. Смогу изобразить. А сейчас надо уходить, больше тут нечего делать.

Спокойно прячу билет и сдачу, выхожу на крыльцо. Из четырех повозок на стоянке осталась одна, две уже уехали, третья именно сейчас отъехала и вот-вот скроется из виду. Патруль городской стражи, подпирающий угол вокзала, окидывает меня равнодушными взглядами. Еще одна тройка стражников пасется вдалеке.

Возвращаюсь к Менеру, и снова с черного хода. Будет лучше, если стражники не увидят, что я туда заходил с площади. В комнате меня уже ждет торба с продуктами в дорогу. На кровати лежит одежда, вполне приличествующая новоиспеченному механику – уходя, я попросил Менера подобрать мне что-нибудь, в чем я не буду похож на наемника. Немного не по размеру, но для поездки сгодится. Все «ненужные» документы перемещаются на дно мешка, как и револьвер. На сверток с документами накладываю заклинание невидимости, сочиненное собственноручно – так, глядишь, и дорасту когда-нибудь до полноценного мага. Забавно, эта мысль меня уже не раздражает. Заклинание ограничено во времени – продержится лишь трое суток (до Тероны должно хватить), зато получилось закрыть сверток наглухо – я его и сам не вижу, ни первым, ни вторым зрением. Над ними укладываю наемничье одеяние, еще выше – продукты и все, что пригодится в пути Увису Ганцеру. М-да, увесистый мешок получился. И объемистый. Зато понять, что в нем есть что-то «не совсем законное», будет сложнее, чем если бы он был почти пуст. Револьвер «прятать» не стал – к бумагам на имя Ганцера, как и к прочим, прилагалось разрешение на оружие.

Три часа дневного сна, сытный обед, и вот мы уже прощаемся с Менером у черного хода. Мой кошелек слегка худеет. Кто знает, придется ли еще раз побывать в Тигуре, но лучше будет, если расстанемся по-хорошему.

Когда я выхожу из переулка, до прибытия поезда остается примерно час. Патруль, прошедший со стороны вокзала, уже удалился на приличное расстояние, и на меня они не оглядываются. Людей на площади заметно прибавилось, а вот стражников – нет, но хорошо ли это, судить не возьмусь. Побродив среди торговцев и даже купив какую-то мелочь, добираюсь до входа на посадочную платформу. Показываю контролерам билет и паспорт, прохожу за ограду и устраиваюсь на лавке у стены здания вокзала, рядом с какими-то солидными бородачами – то ли торговцы, то ли богатые крестьяне. Они неспешно обсуждают виды на урожай, потом разговор переходит на какие-то новые сельскохозяйственные машины. Названия мне незнакомы, но по деталям я понимаю, о чем речь, и решаюсь влезть в разговор. Так что когда на перроне показывается парочка подозрительных типов, один из которых держит в руке знакомую листовку, наша троица, увлеченная беседой, не вызывает у них никакого любопытства. Краем глаза замечаю еще две такие же двойки, курсирующие мимо нас с отсутствующим видом, но и их взгляды не задерживаются на нас ни на мгновение.

Наконец до нас доносится гудок. Вскоре увенчанный белым султаном дыма локомотив вплывает в поле зрения. Да, это совсем не то, на чем приходилось перемещаться до сих пор. Паровоз более длинный и высокий, выкрашенный к тому же не в черный, а в серебристый цвет, совсем иные обводы, отчего он немного напоминает огромную пулю. Другие – и по расцветке, и по отделке, и по размерам – вагоны.

Мы сидим на лавке, терпеливо дожидаясь, когда состав остановится, когда начнется и закончится высадка пассажиров. Наконец объявляют посадку, и я прощаюсь со своими новыми знакомыми – наши места в разных вагонах. Занимаю свое место в купе – моими соседями оказываются двое офицеров-артиллеристов, едущих в отпуск, и немолодой мужчина, по виду чиновник или банковский служащий. Офицеры сели в Норосе, их попутчик – в Мелате. Пристраиваю свой багаж, один из офицеров выходит на перрон, я – следом, но лишь в коридор – окна там смотрят на здание вокзала.

Паренек, до того лениво подпиравший стену вокзала, уставился на меня с сонным выражением лица. Служащий, проходящий мимо, не обращает на него внимания – конечно, Остена здесь знают. Отрицательно киваю головой – нет, еще рано.

Как я и предполагал, едва раздается гудок и чей-то зычный голос объявляет, что до отправления поезда осталось пять минут, на перрон тут же выкатываются знакомые кареты. Процесс, ранее мною виденный, сейчас происходит в обратном порядке и заметно быстрее. Толком не разобрать, где кто, но графа и барона выделить несложно, а Тиану и Ольту ни с кем не спутаешь. Так, а это, наверное, Меченый – остановился, повел глазами в мою сторону… Почувствовал взгляд, что ли? Отодвигаюсь от окна – пусть все думают, что меня тут нет. Главное я увидел. Все они здесь. И Ксивен тоже. Со злорадством отмечаю, что вид у него помятый и напряженный. Это хорошо, пусть понервничает.

Все же любопытно, если он в курсе, что Пирен не должен появиться (он ведь действительно не придет), то почему в напряжении? Просто не уверен, что тот мертв, или уже извещен каким-то образом, что все пошло не так, как планировалось… или все-таки испытывал к Пелеру дружеские чувства?

Киваю Остену – пора. Паренек подбегает к проводнику, стоящему вне кольца охранников, и протягивает вытащенный из-под куртки конверт. Проговаривает заученную фразу и бежит прочь. Проводник, пожав плечами, прячет конверт за отворот куртки, прилагавшуюся к нему монету – в карман. Все верно – он должен отдать послание графу лично, после того как поезд тронется. Если бы адресат не появился, Остен отдал бы конверт мне.

Кареты уезжают, вроде бы все прибывшие в них поднялись в вагоны – на перроне никого нет, кроме проводника, еще одного человека в такой же униформе, ну, и кого-то из свиты графа – видимо, охранника. Повадки незнакомы, значит, кто-то из вновь прибывших. Так, а это кто? Из-за здания вокзала появляются шестеро мужчин. Судя по одежде – из торговой братии, но не купцы, а, скорее, приказчики. Быстрый шаг, в руках почти одинаковые то ли пузатые портфели, то ли уплощенные саквояжи. Что за делегация? Причем направляются к нашему вагону, к дальнему от паровоза тамбуру. Надо же. Идут наугад или хотят пройти по вагону, посмотреть на попутчиков?

Возвращаюсь в купе – выходивший на перрон артиллерист уже вернулся, но дверь не закрываю. Угадал – все шестеро проходят мимо открытого проема. Вполне ожидаемо скользят взглядами по нашей компании. Страж молчит, – но вот мне почему-то эти взгляды не нравятся. Так не потенциального клиента оценивают, а возможную угрозу. Радует лишь одно – никто из них не похож на мага.

Тут же начинается нервное шуршание-бормотание в коридоре. Как оказалось, билеты шестерым «приказчикам» достались в разные купе, и они принялись меняться с уже едущими пассажирами, чтобы разместиться всем вместе в соседних купе. При этом сразу предлагали весьма щедрую «компенсацию за беспокойство». Смысл в подобном, конечно, есть – до Тероны четыре дня пути, и лучше провести их в знакомой компании, чем притираться к случайным попутчикам. Особенно если получилось поменяться так, чтобы в этих купе чужих не было вовсе.

Все это и кое-что еще я узнаю у словоохотливого проводника заодно с ответом на вопрос, когда можно будет заказать чаю. Не нравятся мне эти «любители комфорта». Как и то, что разместилась подозрительная шестерка в ближнем к голове поезда конце вагона. В случае чего трудно будет их опередить. Впрочем, если мои подозрения оправданы, время у меня все же есть – со слов проводника, Ханаран мы покинем только завтра днем, а если шестерка подчинена Ксивену, то до пересечения границы провинции будет сидеть тихо. До этого нас ждут только две остановки – одна на закате, другая завтра утром. Экспресс останавливается только на крупных станциях, привязанных к административным, торговым или промышленным центрам.

И что я могу сделать?

Мне неизвестно, как разместились мои недавние спутники. Знаю только, что в головных вагонах – и вряд ли все поместились в одном. Пока неизвестно, передал ли проводник послание и если передал, то отдал ли его именно графу, причем без посторонних. Неизвестно, как отреагирует граф на мою писанину. В письме не говорится, что я буду в поезде. Охрану наверняка несут новые люди, которые меня не знают. Паролей на такой случай у меня нет. Моего описания у них может не быть. Надеяться на то, что на крайнем посту будет кто-то, знающий меня в лицо, не приходится – слишком мало таких осталось. А даже если прибывшие из Тероны поверят бумажке с подписью и печатью Фогерена, где гарантия, что для подтверждения моей личности не позовут первого попавшегося и этим первым не окажется кто-то из телохранителей Тианы? Нельзя спугнуть Ксивена раньше времени. Хотя, наверное, лучше спугнуть, чем позволить ему убить графа Урмарена. Ведь, скорее всего, церемониться убийцы не будут и умрет не только граф.

А что если попробовать «отыскаться» на одной из этих остановок, чтобы вынудить Ксивена и его банду покинуть поезд? Может получиться, ведь численный перевес будет не на их стороне, а если еще лишить их шанса на внезапность… Таннер, а оно тебе надо? Ты же вроде хотел остаться в тени?

Гудок. Откуда-то издалека доносится приглушенный лязг, и вот уже пейзаж за окном начинает медленно меняться.

Вскоре появляется проводник с заказом. За чаем знакомлюсь с попутчиками. Оба артиллериста – лейтенанты, служат в полку, расквартированном в Норосе. Служат там уже третий год. Марсен уроженец столицы, Вернегер – чуть пониже приятеля и пошире в плечах, да и лицом круглее, – едет к родителям, живущим где-то в Западной Аларии. У каждого при себе револьвер. Нужды особой нет, но и не запрещено. Хорошо, в общем, что при оружии – мой нынешний арсенал в случае чего даже на двоих толком не разделить.

Мой третий попутчик – действительно банковский служащий. А молчалив и не слишком весел потому, что едет на похороны старшей сестры. Это мне шепотом сообщает Вернегер, когда господин Альмелен ненадолго выходит из купе.

Тигура давно скрылась из виду. Здешние пейзажи отличаются от оставшихся за хребтом. И леса неуловимо другие, и поселения попадаются чаще, причем не только на пределе видимости. И даже еще не везде убранные поля кое-где подходят совсем близко – меньше чем на тигу – к насыпи, по которой несется экспресс. Именно несется, выдавая никак не меньше тридцати тиг в час – железный путь здесь проложен с меньшими кривизной и перепадами высот, чем в Уларе или Сентере. Здесь, наверное, и местные поезда ходят быстрее, и грузовые. И двухколейные участки для расхождения встречных составов встречаются чаще, и малые станции не такая редкость – мы их видим чуть ли не каждые полчаса. Говорят, дальше путь и вовсе имеет две постоянные колеи – от южной границы Ханарана до самой Тероны.

Господин Альмелен, оказывается, воевал в Ларинье. Простым пехотинцем, в последний год войны, но все же…Так что лейтенанты смотрят на него с немалым уважением. Приходится на ходу сочинять легенду о том, что отслужил три года в транспортной роте, где, мол, и выучился на механика – выглядеть сугубо гражданским человеком в такой компании чревато некоторой неуютностью. Упоминать же Серую стражу не хочется. Хоть попутчики и не ханаранцы, но столица все ближе, и шутить этим все опаснее.

Проводник уносит опустевшие стаканы, выхожу за ним в коридор. «Приказчики», похоже, сидят тихо – в коридоре никого из них нет. Их купе, как я уже знаю, – первые два за каморкой проводника. Наш вагон – шестой. Предпоследний из семи пассажирских, в число которых входит и поставленный четвертым вагон-ресторация. Всех вагонов – десять. По крайней мере, столько их было, когда объявили посадку. Сразу за паровозом – почтово-багажный, в конце состава – крытый вагон для лошадей и платформа с чьей-то каретой. Но это мелочи, куда важнее, что между мной и графской компанией самое меньшее три вагона с совершенно посторонними людьми. И не факт, что среди этих посторонних нет ни одного «контролера», а то и целой команды дублеров уже виденных мной «приказчиков». Хотя мне все больше кажется, что никого там нет и в поезде ничего не случится. Предыдущие неудачи должны были их хоть чему-то научить. Скорее, графа попытаются ликвидировать уже в Тероне, причем не на вокзале, а, скажем, где-нибудь на пути к его особняку или даже в самом особняке. И совсем другие люди. Просто Ксивену нужна группа огневой поддержки, для прикрытия… в случае раскрытия.

Пока что двери обоих купе «приказчиков» плотно закрыты. Тем лучше, они меня тоже лишний раз не увидят. Кстати, учитывая размеры их багажа, можно быть уверенным, что есть они будут в ресторации. Со слов проводника, можно заказать и доставку еды прямо в купе. Правда, это дороже, причем заметно. Но мне выбирать не приходится, так что я прошу проводника принести мне меню для ленивых и богатых, или как это тут называется.

Дверь тамбура открывается, в коридоре возникает один из шестерых. Похоже, обедать ходил. За ним появляется еще один. Обмен мимолетными взглядами, этакое вежливое любопытство. А ведь очень похоже, что идущий первым у них за старшего. Из купе, где скрываются эти двое, появляется третий, тут же выходит еще один «приказчик» из соседнего купе. Видимо, в стенку постучали, раз не в дверь. Значит, в ресторацию они по двое ходят, при этом хотя бы кто-то один остается на месте. Разумно. Неплохо было бы взглянуть на оставшуюся парочку, но торчать в коридоре ради этого точно не стоит. Мало ли кто еще бродит по вагонам – например, Ладер с Меченым. Возвращаюсь к себе.

Молча улыбаюсь в ответ на недоуменный взгляд господина Альмелена, он утыкается обратно в книжку. Что-то духовное, судя по символу на обложке. Лейтенанты на мгновение отрываются от незнакомой мне настольной игры и после узнавания возвращаются к явно увлекшему их процессу. Попросить, что ли, чтобы научили? Вдруг пригодится. Но меня пока больше занимает другое. Насколько я прав в своих предположениях? Ведь внутренний страж может проигнорировать угрозу, не затрагивающую меня лично.

Солнце постепенно сползает к горизонту. Впрочем, до темноты еще далеко. Зато последняя на сегодня станция уже скоро.

Просто сидеть в купе быстро надоедает, чтобы завалиться спать, нужно согнать Марсена, а мне не хочется этого делать – пусть играют. Альмелен же погружен в чтение, поэтому я снова выхожу в коридор, где натыкаюсь на проводника. Тот, на мое счастье, ничем не занят, и мы с ним начинаем долгий разговор обо всем понемногу, в том числе и о том, что происходит в нашем экспрессе именно сейчас. Как я и предполагал, граф и компания заняли все свободные купе в первых двух вагонах – уже в заднем тамбуре второго стоят сразу двое крепких парней, чей вид не оставляет сомнений в том, что они там делают. Даже проводников пускают лишь с сопровождающим. Свое нежелание питаться в ресторации объясняю ему тем, что видел среди пассажиров своего бывшего начальника, с которым не хочу там встречаться. Сигрел – так зовут проводника – понимающе кивает и тут же предлагает мне поужинать с ним – мол, так будет веселее. Я соглашаюсь, он убегает. За ужин приходится заплатить – бесплатно Сигрел мог взять только на себя, но все же стоит это дешевле, чем если бы еду принес в мое купе официант.

Когда я вернулся к себе, Альмелен уже ушел ужинать. Офицеры продолжали играть, причем Марсен выглядел расстроенным – видимо, удача улыбалась не ему.

Мое место было внизу, напротив Альмелена, потому что занимавший его до меня и сошедший в Тигуре фермер был в годах, к тому же невысок и грузен, да и купил билет раньше офицеров. Артиллеристы, закончив игру, – Марсен и в самом деле проиграл – отправились вслед за старшим товарищем. Воспользовавшись паузой, проверил свой багаж и оружие. Револьвер в порядке, мешок никто не трогал. Ковыряться в вещах попутчиков не буду, а вот вторым зрением на них посмотрю…

Надо же, даже простеньких сигналок нет. Обычные люди. Ну и чудненько. Не знаю, можно ли рассчитывать на них в случае чего, но хоть мешать не будут – уже хорошо.

Выглядываю из купе. Коридор пуст. Курильщиков среди попутчиков нет, что ли? Сигрел, высунувшись в коридор, цепляет меня вопросительным взглядом, отрицательно качаю головой – нет, спасибо, ничего не надо.

Часа через полтора, когда солнце уже село, а ночь не вступила в свои права окончательно, поезд начал замедлять ход. Город Палимур. Как и Тигура – центр сегета. После лесистого севера здешние пейзажи выглядят немного непривычно – поля, деревни, порой разделенные очень небольшими промежутками, небольшие леса, больше похожие на рощи… Хотя почему-то не кажутся чужими. Неужели я бывал на юге… в прошлой жизни? Или напоминают что-то другое?

Соседи после сытного ужина явно поклевывают носами. Но терпеливо ждут, пока мы не отправимся дальше, чтобы сон не перебивать. Глядя на это, окончательно отказываюсь от мысли использовать господ офицеров в своих планах. Пожалуй, лучше помогу им крепче заснуть, чтобы под ногами не мешались, если ночью что случится.

То, что Палимур гораздо дальше от Ханора, чем от Тигура, заметно и не слишком вооруженному глазу. Городок невелик – притом что застройка в основном в один-два этажа и не слишком упорядоченная. Фактически центров у него два – относительно новая часть у станции и несколько кварталов вокруг мэрии, в сумерках выделяющихся сгустком огней. На слабо освещенном перроне небольшая группа будущих пассажиров. Едва состав останавливается, она почти сразу делится надвое: трое направляются к голове поезда, остальные – к хвостовым вагонам. К нам вроде никого. И, кажется, кто-то здесь высаживается. Заслышав шелест открывающейся двери, ныряю обратно в купе. Нечего отсвечивать.

Минут через двадцать раздается гудок, и состав, очень мягко тронувшись с места, начинает плавно набирать скорость. А мои попутчики – укладываться спать. Не то чтобы рано собираются вставать, но делать в поезде все равно особо нечего. Больше проспишь – быстрее доедешь, усмехаясь, излагает нехитрую мысль Вернегер, заворачиваясь в одеяло. Мне остается лишь присоединиться.

Спокойной ночи… Увис Ганцер из Градены.

Но сон не идет. Мне не дают покоя эти шестеро. Между нами полвагона – как их отслеживать, если лично мне они не угрожают? Пока, во всяком случае, внутренний страж их игнорирует. Перебраться в соседнее с ними купе не выйдет – там едет какое-то семейство, причем едет до самой столицы. Так, стоп. Я же умею ставить магические замки. Причем такие, которые впускают, но не выпускают. А если… доработать заклинание? Сделать из него не замок, а датчик? Чтобы сообщал о входящих-выходящих и как-то отражал наличие у них оружия… или хотя бы наличие металла свыше определенной массы – револьверов и гранат легче десятка гвоздей я пока не встречал. С ножами в этом смысле хуже – случаются и такие, что весят меньше, чем все металлические детали в одежде и обуви.

На плетение «исправленного» заклинания уходит большая часть ночи – слишком часто ошибаюсь, делая исправления и дополнения наугад. Хорошо хоть неправильные шаги сразу не ложатся в узор заклинания, не вынуждая проверять его работоспособность на практике. Что мне самому кажется немного странным – прежде мне казалось, что заклинания обычно создаются легендарным методом тыка. Долгим перебором возможных сочетаний. Или кто-то незаметно мне подсказывает? Уже под утро, совершенно обессилевший, выбираюсь в коридор и осторожно «рисую» датчики над дверями тех двух купе. Будем надеяться, действительно ничего не напутал и не упустил, и хотя бы в пределах внутреннего объема вагона сигнал услышу. А еще очень надеюсь на то, что «приказчики» не разбудят меня слишком рано. В крайнем случае, датчик можно использовать и как замок – чтобы запереть их там, если понадобится. Вложенной в заклинание энергии должно хватить до Тероны – если, конечно, эти красавцы не будут бегать туда-сюда слишком часто. И если, само собой, не обнаружат его раньше и не заглушат. И если мы не задержимся в пути. Главное, что магическая защита вагона не будет блокировать мою поделку – даже в режиме замка это не оружие. Впрочем, использовать сию фиговину как запор я особо не рассчитываю. Закупорить купе наглухо на манер банки с крышкой почти невозможно, чисто технически – из-за тонких стенок между купе, да еще и окно соприкасается с защитой всего вагона, а это неустранимый разрыв, перекрываемый лишь скоростью поезда. Разве что заставить запертых потерять время – заклинание тогда продержится несколько минут, самое большее. Но иногда и этого может оказаться достаточно.

Возвращаюсь обратно, вроде бы никем не замеченный. Забираюсь под одеяло и тут же проваливаюсь в сон. Почти мгновенно.

Несмотря на мою готовность к худшему, так ничего и не случилось. И вырванный из сна кусок удалось большей частью наверстать – «подследственные» встали, может, и не поздно, но не выходили долго и, судя по сигналам, ограничились походом в ресторацию – как и прежде, попарно. В купе к ним никто не входил. Мне завтрак, по времени больше походивший на обед, принесли прямо в купе – денег, конечно, немного жаль, но очень уж не хотелось нарваться на кого-нибудь из тех, кому незачем было знать о моем присутствии в поезде. Ночью наш экспресс шел медленно, вполовину тише дневного хода, так что гудок возвестил о приближении следующей станции – последней в пределах Ханарана – лишь ближе к полудню.

Город Хинамор не похож ни на Тигуру, ни на Палимур – по крайней мере, из окна вагона. Хотя также является центром сегета. Прежде всего, он, в отличие от прочих, лежит в стороне от железного пути – до городских окраин никак не меньше тиги. Но просматривается город хорошо – видимо, потому что располагается на небольшом плато, имевшем легкий, но все же хорошо ощутимый наклон в сторону станции. За дальним краем плато видна темная полоса – верхушки деревьев. Видимо, за городом начинается обратный склон, поросший лесом. Сразу за вокзалом – поселок, где, по всей видимости, живут лишь те, кто на станции работает. Подступы к городу и станции занимает лес, почти как на севере, но пространство между станцией и городом представляет собой огромное поле, разрезанное пополам дорогой. Поле неравномерно отливает бледной зеленью, то есть засеяно лишь дикой травой. Вдобавок оно еще и охватывает город на манер полумесяца – постепенно сужаясь к дальним от станции краям, а потом и вовсе растворяясь в лесу. Почему такой лакомый кусок земли никак не используется, было непонятно. О том, что поле может быть чем-то вроде до сих пор вспоминаемой без малейшего удовольствия Ортинской пустоши, думать не хотелось.

Я сижу, глядя в окно на виднеющиеся вдали аккуратные домики, и любуюсь мирным пейзажем, старательно задвигая подальше неприятное воспоминание. В этот раз мне не нужно выходить в коридор, чтобы увидеть перрон, вокзал, да и сам город – все находится с той стороны, на которую смотрит окно купе. Опять несколько человек село в поезд и примерно столько же спустилось на перрон, потом ждали, пока прицепят еще одну платформу с каретой и загрузят лошадей – похоже, в столицу направлялся кто-то из местных аристократов.

Сигналка снова дзинькнула. Два человека вышли из первого купе. Куда их понесло на этот раз?

Вот и ответ. Двое «приказчиков» идут к зданию вокзала. Один из них – тот, кого я мысленно назначил старшим.

Еще один «дзынь». То же купе. То есть третий тоже вышел. Видимо, просто в коридор – в его купе не осталось никого, и раз из соседнего никто не высунулся, то он не должен уйти дальше, чем может видеть свою дверь.

Посмотреть на него, что ли? Моих попутчиков в купе нет – Альмелен ушел обедать еще перед остановкой и пока не возвращался, артиллеристы вышли, что называется, размяться. Открываю дверь и, старательно изображая зевок, переступаю через порог.

И едва не выпадаю из образа.

Это тот самый парень, которого Пелер куда-то отправил и который так и не вернулся. Значит, в штурме дома он не участвовал. Пирен знал его как Нейзела. Настоящее ли это имя, он сказать не мог. Важнее другое. Эта шестерка если и не связана с Ксивеном напрямую, то в любом случае, это не простые попутчики. И наверняка Нейзелу знаком тот мой портрет, что «украсил» розыскную листовку. Вот меня лично он видеть, скорее всего, не мог – тогда на привокзальной площади его рядом не было. Он, наверное, задержался на перроне тогда и в попытке захватить меня не участвовал. Узнал или нет?

Внутренний страж молчит. Угрозы нет? Неужели не узнал? Лениво разворачиваюсь, захожу обратно в купе, успевая заметить, что Нейзел, проводив меня равнодушным взглядом, вернулся к созерцанию леса по эту сторону путей.

Их старший с напарником тем временем обошел вокзал и двинулся к домику с эмблемой телеграфа над крыльцом. Неужели могут быть какие-то инструкции вдогонку? Или они отчитываются? Хотя вполне возможно, что и то, и другое.

«Дзынь». Похоже, Нейзел вернулся в купе. Интересно, а он должен был сидеть внутри и не высовываться или мог выйти в коридор? О, что-то они быстро. Я вижу, как старший с напарником вышли из домика телеграфа и чешут к поезду. По лицам ничего не понять, но, по крайней мере, мрачную решимость не излучают, и это успокаивает.

Наконец возвращается господин Альмелен. Он выглядит довольным, значит, сегодня повара ему угодили. А может, случилось что-то еще. Его тянет поговорить, но он не знает, о чем можно поговорить с механиком. Ладно, поможем человеку. Про войну я, пожалуй, расспрашивать не буду. А вот почему бы не разузнать про место, в котором лежат мои деньги? Ну, допустим, не мои, а моего приятеля, куда-то надолго уехавшего… на юг, например.

Альмелен с радостью хватается за знакомую тему и с важным видом рассказывает мне о том банке. И кто управляющий, и насколько он хорош и как банкир, и как человек, и что за люди у него работают. Ну, не то что бы с именами, адресами и привычками, но все же картина получается довольно полная. Радует, что деньги мои деться никуда не должны, как и прочее содержимое сейфа.

Тем временем возвращаются лейтенанты, отчего наш разговор как-то сразу сворачивается. Точнее, переходит на впечатления от города, который мы вот-вот покинем.

Артиллеристам Хинамор тоже не понравился. Разве что воздух показался им очень чистым.

– Как-то неуютно тут, – пожаловался Марсен, – и это поле… Как будто кладбище там было, и ты об этом знаешь, хоть никаких признаков и нет.

Вернегера передернуло при этих его словах.

– Точно. У меня тоже мелькнуло ощущение, что тут совсем недавно какое-то побоище было и трупы только вчера убрали.

Ну надо же. А я-то думал, что переволновался и грезится мне. Надо будет потом разузнать, что тут такое было. И ведь явно не тыщу лет назад – тут бы тогда никакого города не стояло. Разве что руины, как там, где я был совсем недавно.

– И верно, нехорошее место, – соглашается Альмелен. – Я слышал, что тут и поселений настоящих в округе нет почти. Старый имперский тракт тиг за двадцать в стороне проходит, так до него лишь пара деревень вдоль дороги, да у самого тракта село какое-то. А так – только хутора одни, и от хутора до хутора чуть ли не день пути, если пешком. Железный путь здесь проложили, а не вдоль тракта, чтобы на строительстве сэкономить – тут и короче, и местность ровнее. Да еще после войны тут руду какую-то нашли, совсем рядом с городом, и завод поставили. Работает и даже прибыль приносит. Город до того хирел понемногу – только за счет того, что центр сегета, держался. А теперь даже расти начал. Со мной в банке человек работает, отсюда родом. В прошлом году ездил в Хинамор, родственников навещал, – поясняет Альмелен.

– Что-то не видно никакого завода, – хмыкает Вернегер. – Город ведь как на ладони. Ни корпусов, ни труб. И на станции складов нет.

– Мне-то откуда знать, где он тут? Может, за лесом. А может, под землей.

Артиллеристы смотрят недоверчиво, потом пожимают плечами. Час от часу не легче. Если воздух так чист, что же этот завод производит? И почему безобидный вроде бы пейзаж вызывает такие тягостные ощущения? Нет, лучше всего – поскорее проехать это место. А уж потом разузнать, если еще интересно будет.

Наконец поезд трогается, и странный город понемногу уплывает назад, а потом и вовсе скрывается из виду. Вместе с ним исчезает и это непонятное наваждение. Лейтенанты, повеселев, снова садятся играть, а Альмелен вытаскивает свою книгу. До следующей станции часа три. Чем заняться? Перетряхивать багаж при попутчиках не хочется, да и нечего там в порядок приводить – времени на сборы было достаточно. Вот почитать я ничего не прихватил, а ведь в том магазинчике и книги были. Не разорился бы, если бы взял парочку. Глядишь, и доехал бы быстрее.

Но это не самое грустное. Через два часа экспресс пересечет границу Ханарана. Конечно, Нейзел и компания будут сидеть тихо не только до этого момента, а самое меньшее до той самой следующей станции, а то и дальше. Просто до этой черты они точно ничего не сделают, а дальше все может быть. Могут пристрелить графа перед станцией, а там, пользуясь суматохой, скрыться.

А это будет – если будет – уже в провинции Валенар. Валенар, к слову, втрое больше Ханарана по территории. За ним – Восточная Алария, потом столичный округ. Эта следующая остановка – довольно крупный валенарский город. Как его там? Далерус?

Точно. Далерус. И известен тем, что он тут вроде Гинзура на севере. Местная торговая столица. Это значит, что в Далерусе полно прежде всего никому не известных приезжих. И эта шестерка, согласно билетам следующая до Тероны, тоже маскируется под торговую братию. То есть велика вероятность, что нежелательных попутчиков прибавится. При этом отследить, откуда они взялись, будет практически невозможно. По вполне понятным причинам. Это уже не окраина империи, где на экспресс садятся не просто так, а все тщательно взвесив. А дальше по маршруту административный центр Валенара – Дигерон, как и Далерус – узел многих местных дорог. То, что билеты у нашей шестерки до столицы, вряд ли не позволит им сойти в том же Дигероне, если планы изменятся.

Кстати, что там у нас? Ага, по-прежнему хотя бы один из каждой тройки находится в купе. С оружием или магическими артефактами никто не входил и не выходил. И пока не попытаются что-то внести или вынести, подтверждения, что у них это есть, не будет.

Выйду-ка я в коридор, пока соседи не начали коситься на мою задумчивую физиономию, и подумаю, что мне делать дальше. Как-то не клеились у меня разговоры с этой компанией. Видимо, механик был для них чем-то хоть и уважаемым, но все же малопонятным. Общей темы для бесед как-то не находилось. О войне говорить я опасался, о каких-то событиях последних лет тоже. Впрочем, если бы я продолжил изображать наемника, было бы, наверное, еще хуже – несложно себе представить, как должны относиться к наемникам те, кто присягал императору, а для работника банка наемник немногим лучше бандита. Может, попросить Сигрела помочь перебраться в другое купе? Хм, но там, скорее всего, будет то же самое, только в другой упаковке. Эх, не нашлось среди трофеев паспорта какого-нибудь крестьянина с окраин, проще было бы дурачком прикидываться! Правда, тогда бы пришлось ехать совсем другим поездом.

Сигрел сидел в своем закутке и, пользуясь затишьем, собирался чаевничать. Услышав о моей беде, он лишь посмеялся. Мол, в чем проблема, парень, если у тебя деньги есть? Были б большие праздники какие, тогда бы народ валил в столицу, а так – места всегда найдутся. Можно и целое купе выкупить. Оно, конечно, такой каприз на весь перегон от Мелаты до Тероны обойдется недешево, но большая часть пути позади, а для начальника поезда разницы нет – один пассажир в купе или нет, если этот один за все места заплатит. В общем, он пообещал узнать, есть ли такие купе в других вагонах, и дать мне знать в течение часа. Наш, правда, отпадал сразу – места еще были, но выменять целое купе уже не получалось. Собственно, по вполне понятным причинам рассчитывать приходилось лишь на третий, пятый или седьмой, причем у каждого были свои плюсы.

Сразу, как за окном мелькнул знак, извещающий, что мы въехали в Валенар, Сигрел постучался в дверь – принес чай. Выставляя стаканы на стол, он незаметно подмигнул мне – мол, готово. Минут через десять он заглянул снова, забрал пустую посуду. Выждав немного, я вышел из купе.

– Ну что? – спрашиваю, когда Сигрел, воровато окинув взглядом коридор в оба конца, закрыл дверь.

– Как тебе сказать, – замялся он. – Короче, про наш вагон я тебе уже сказал.

– Я помню.

– Так вот, оказалось, что в пятом и седьмом места еще были, но на них в Далерусе уже проданы билеты. Так что поменяться не получится. В билетах же места указаны. Если б не это, можно было бы все оформить – комар бы нос не всунул. А так – если всплывет, уволить не уволят, но в черный список надолго попаду.

– Так что – никак?

– Я не сказал никак, я сказал – как посмотреть. То есть не знаю, понравится ли тебе.

– Выкладывай, а я уж решу, – прерываю я его колебания.

– Ладно. Короче говоря, в третьем вагоне есть одно купе. Там два купца едут, но они в Далерусе сойдут.

– И что, в Далерусе никто эти билеты не выкупит?

– Тут дело в том, что купцы брали их до Тероны – ехали на встречу с кем-то из своей братии. А у того планы изменились, пока они собирались, и он сейчас в Далерусе, и телеграмму им об этом прислал вдогонку. Мол, если не хотите ждать меня в столице целую неделю, давайте встретимся тут. Только получили они ее лишь в Хинаморе, и пока они думали, что им делать – в столицу-то им тоже надо – поезд дальше пошел, и что места освобождаются, мы в Далерус сообщить не успели. Поэтому на эти места билеты раньше, чем поезд придет на станцию, не продадут – если, конечно, желающие найдутся. А если мы предъявим их как уже проданные, вопросов вообще не будет. Так что решай, но быстро. Мне ответ сейчас нужен, мне еще к начальнику поезда с Тагрисом идти.

– Тагрис – это…

– Проводник третьего вагона. Так что скажешь?

– Я согласен. Я смогу занять все купе? Ты ведь говорил, что это возможно.

– Ну, там место вдвое дороже, чем тут. То есть надо доплатить… И за помощь тоже, сам понимаешь.

А то я не понимаю, что тут одними словами благодарности не обойдешься. Сигрел называет сумму. М-да-а… Мало того, что я билет до Тероны уже купил, а деньги тут возвращают, только если ты успел его сдать обратно до прибытия поезда (во всех прочих случаях они остаются в кассе). Так еще и не просто надо оплатить два билета от Далеруса до Тероны полностью, чтобы ни с кем купе не делить (в головных вагонах все они двухместные), а и добавить сверху почти столько же – добавка будет поделена между моими благодетелями и их начальником… Ладно, не пешком же по лесу идти. В конце концов, я все еще расходую деньги, которыми со мной поделился Пирен. Легко пришли – легко ушли. Зато никто мешать не будет. Куда более существенным минусом, чем финансовые потери, выглядит то, что, перейдя в другой вагон, я не смогу жестко контролировать шестерку. С другой стороны, там я окажусь у них на пути, а не за спиной. Все равно рассчитывать на помощь соседей по купе – в случае чего – не приходилось.

Отсчитываю названную сумму, мы оба выходим в коридор. Я возвращаюсь к своим попутчикам, Сигрел исчезает за дверью тамбура.

Когда гудок обозначает приближение Далеруса, в моем кармане уже лежит новый билет. Попутчикам, которые с удивлением взирают на мои сборы – я ж вроде до столицы ехал – скармливаю вполне правдоподобную историю о случайно встреченном знакомом, у которого в купе есть свободное место. Впрочем, мне приходится дождаться, когда экспресс двинется дальше, и только тогда расстаться с этой троицей.

Пока поезд стоит, я успеваю заметить, как к телеграфу успевают двинуться и уже знакомая парочка «приказчиков», и граф с бароном в сопровождении охраны. Телохранителей маркизы не видно, как и ее самой. Но здесь многолюдно, даже больше, чем в Мелате. Вот что значит торговая столица региона…

Кстати, а вот и решение – как сообщить о шестерке и при этом не засветиться. Телеграф. Но сам я туда пойти не могу, посылать Сигрела тоже накладно. Впрочем… Выхожу в тамбур, подзываю млеющего от безделья паренька в черной униформе. От возможности получить за пару телодвижений свое дневное жалованье он не отказывается, и я вручаю ему бумажку с уже написанным текстом. Ну, и монету, конечно. Так, «приказчики» уже вернулись в вагон – быстро управились. Наверное, новых инструкций не получили, а докладывать пока не о чем. Да и граф уже вышел с телеграфа – значит, удивиться, что кто-то отправляет ему отсюда телеграмму, сможет только в Дигероне. И то хлеб. Поезд трогается, но я успеваю увидеть своего посланца, старательно машущего и кивающего мне – отправил, мол. Замечательно. Теперь можно перебираться.

Я прощаюсь с артиллеристами и Альмеленом, подхватываю свой мешок и топаю за Сигрелом – во-первых, он лучше знает, куда идти, во-вторых, его спина – не самое худшее прикрытие от лишних взглядов. На мое счастье, в ресторации безлюдно – видимо, никто не любит, когда поезд разгоняется и все немного подрагивает. Вот и нужное купе. Пока я устраиваюсь, Сигрел приводит Тагриса, знакомимся. Правильно, это не повредит. Сигрел, получив втихаря еще одну серебряную монету, исчезает. Тагрис, после того как я с ним договорился насчет ужина в купе, тоже.

Сигрела я все-таки попросил присмотреть за шестеркой – не то чтобы пасти их круглосуточно, но хотя бы сообщить о «гостях», если таковые будут замечены. Зря, что ли, я ему столько денег отдал?

Пока экспресс приближается к Дигерону, я пытаюсь себе представить, что мог предпринять граф – если, конечно, получил письмо. Интересно, а если не получил – как он поймет мою телеграмму? Во всяком случае, внешних признаков какой-либо активности я не заметил, хотя письмо должно было достичь адресата еще вчера. Неужели оно до сих пор у проводника?

Мое копание в мыслях прекращает Тагрис. Ужин. Проводник только разворачивается, чтобы уйти, как из-за двери доносится невнятный гул. Тагрис, пожав плечами в ответ на мой недоуменный взгляд, сообщает:

– Наверное, граф из первого вагона в ресторацию двинулся. Он без охраны не ходит, оттого и шумно так.

– Один ходит?

– Нет, – правильно поняв мой вопрос, отвечает проводник, – обычно с дамой. Очень красивая, сам видел. Грустная только очень. С ними обычно еще одного дворянина вижу, но не всегда.

Он уходит, прихватив поднос с пустой посудой. Жаль, нельзя спросить, кто охраняет графа в его походах в ресторацию.

Через полчаса приходит Сигрел – видел кого-то, по описанию похожего на Ксивена, выходившего из купе, где едет старший шестерки. Причем в то время, когда граф был в ресторации. И ушел гость в ту же сторону. Но никакой подозрительной активности ни до, ни после Сигрел не заметил. Неужели все-таки это всего лишь «группа эвакуации»? Неужели Ксивен для них настолько важен?

Незаметно день подходит к концу. И вот уже солнце посылает прощальный привет, прежде чем скрыться за вершинами деревьев. Я выхожу в коридор, чтобы попросить Тагриса принести чаю. Проводник уходит в сторону ресторации, я разворачиваюсь к своему купе. Еще несколько шагов и я окажусь за спасительной дверью…

Впереди лязгает запорный механизм, и открывается дверь тамбура. В неярком свечении дежурных ламп возникает женская фигура. Нет, не успею проскочить. Ладно, значит, пропустим даму. А она одна. Зачем ей понадобилось бродить тут без сопровождающих? Ресторация еще открыта, да, но все же довольно поздно…

Останавливаюсь, стараясь не встретиться взглядом, отворачиваюсь – так, чтобы оказаться между окнами и лишний раз не подсветить лицо, – вжимаюсь в стену, чтобы не задеть.

Она проходит мимо, тоже сдвигаясь к противоположной стороне коридора, чтобы, в свою очередь, не зацепить меня. Я же совершаю молниеносный рывок к своему купе, проворачиваю ключ в замке, сдвигаю дверь и вдруг понимаю, что не слышу ее удаляющихся шагов. Только стук колес по рельсовым стыкам.

– Таннер?

Что ж, теперь можешь себе признаться, что ее силуэт ты узнал сразу.

Медленно поворачиваюсь на пороге. В шаге от меня Тиана Деменир. Пока я думаю, какой вариант ответа выбрать, она решительно впихивает меня в купе и задвигает дверь.

Здесь свет гораздо ярче, чем в коридоре, и теперь ей не нужен мой утвердительный ответ. Она его и не ждет, пряча свое лицо у меня на груди.

– Здесь… Рядом… Живой…

– А… что со мной должно было случиться, ваша светлость? – осторожно спрашиваю я.

– Вы можете не называть меня так, хотя бы когда нас никто не видит?

– Как же мне вас называть?

– Не говорите, Таннер, что вы не знаете моего имени.

– Не буду… Тиана.

Она отстраняется и смотрит мне прямо в глаза. Боги, как она смотрит! Вы не видели бездну, если на вас так не смотрела женщина…

– Я… была уверена, что больше вас не увижу. Граф сказал, что специально оставил вас на вокзале с этими людьми, чтобы не лишать вас шанса уйти.

– Но ведь за мной все-таки кого-то послали?

– Вы бы сами не нашли нас, если бы решили остаться… Что? Кого-то? Вы не знаете, кого за вами послали? За вами никто не пришел?

– Нет. Я его не встретил. – Пожалуй, не стоит пока вываливать на нее всю правду. Подробности ей точно сейчас не нужны.

– Но как тогда вы оказались здесь?

– Простой расчет. Этот поезд – самый быстрый из известных мне способов покинуть Ханаран. А граф Урмарен очень ясно дал понять, что не хотел бы задерживаться в этой провинции. Кроме того, мне известен адрес барона Фогерена в столице, я пришел бы туда, если бы вы отправились другой дорогой.

– Хватит, Таннер… Не говорите больше ничего, если можете говорить только о делах.

– Простите меня, Тиана. Я согласен молча любоваться вами хоть до самого утра. Но даже если никто не видел, как вы ушли, вас скоро хватятся. И в первую очередь – ваши телохранители.

– Они не знают, что я ушла. Это во-первых. А во-вторых, служат мне и…

– Не спорю. Но они не должны знать, что я в поезде. Никто не должен знать.

– Но почему?

– Граф в своем расследовании копнул слишком глубоко. Настолько, что может и не выбраться. Все наше путешествие говорит… нет, кричит об этом. И обстоятельства таковы, что я лучше смогу его защитить, если буду оставаться в тени.

– Вы готовы отдать за него жизнь? Мне казалось, что он не настолько вам симпатичен. Вы ведь не захотели перейти к нему на службу.

– Верно. И сейчас не хочу. Просто живым он устраивает меня больше. Он мне кое-что обещал. И живой он это сделает. А вот мертвецы не обязаны выполнять обещания.

– Понимаю…

– Куда вы все-таки направлялись?

– В ресторацию.

– Зачем?

– У них здесь есть мое любимое вино. Раданорская Тагайя. Большая редкость. И мне вдруг захотелось выпить бокал, чтобы поднять себе настроение.

– Но почему вы решили пойти сами, а не послали кого-нибудь?

– О боги, Таннер! Я вполне могу сделать это сама! И я в поезде, а не во дворце. Всего-то три вагона пройти! И мне нужен один бокал, а не целая бутыль. Ольта спит. Она еще не до конца оправилась, и я бы не стала гонять ее из-за такой ерунды. А Тилен с Ксивеном тоже отдыхают. Пусть, в столице у них такой возможности не будет.

– Это верно…

– Может, вы проводите меня, раз так беспокоитесь обо мне?

Молча выпускаю ее в коридор, запираю дверь и иду следом, терпеливо жду в тамбуре вагона-ресторации, пока она насладится вином. Бросаюсь обратно при виде Тагриса, несущего мне чай. На мое счастье, он задерживается, чтобы перекинуться словом с кем-то из обслуги – успеваю добежать до своего купе и даже успокоить дыхание. Тагрис уходит к себе, я возвращаюсь к ресторации. Как раз вовремя, чтобы проводить маркизу до второго вагона – дальше мне нельзя, там стоят люди графа, которым незачем меня видеть. Будем надеяться, Тилен с Ксивеном еще не хватились своей госпожи, а граф не придаст особого значения докладу караульных. Она бросает на меня прощальный взгляд и исчезает за дверью тамбура. Убедившись, что все тихо, иду обратно. Вот только останавливаюсь лишь у купе, занятых шестеркой. А датчик мне удался – «осознав», что «хозяина» нет рядом, запомнил и сколько раз, и когда кто входил-выходил. Приложив ладонь, снимаю с каждого датчика отчет и заодно делюсь энергией – раз уж есть возможность. Глядишь, и до столицы хватит.

Сигрел не ошибся и ничего не упустил. Ксивен или кто-то очень на него похожий действительно приходил к старшему шестерки и пробыл там примерно минут пять. Оружия у него при себе не было. Точнее, заметное для датчика количество металла порог купе не пересекало ни в одну из сторон. А эти шестеро особо не высовываются – судя по счетчику, в основном в ресторацию и в уборную, даже друг к другу почти не ходят. И очень похоже, что Нейзела включили в группу потому, что с остальными Ксивен не был знаком прежде. Впрочем, какая теперь разница? Главное, что я знаю Нейзела в лицо, а он меня нет.

Допиваю слегка остывший чай.

Что ж, мне будет о чем подумать. Но – завтра. Только завтра. Иначе не засну.


Просыпаюсь на рассвете. И это все, что напоминает о прошлых днях. Сегодня почти не выхожу из купе. Приходится периодически развлекать себя обществом Тагриса, благо он избавляет меня от забот о еде и напитках. А заодно просвещает меня насчет всех предстоящих до столицы остановок.

Дигерон, к сожалению, я еще долго буду представлять по его рассказам – железный путь проходит в пяти тигах от окраин главного города Валенара, отгородившегося от шумного соседства холмами, поросшими густым лесом. Стоять здесь будем долго, но все же недостаточно долго для того, чтобы увидеть сам Дигерон. Из окна вагона видна лишь станция да поселок при ней. Правда, станционный поселок здесь больше похож на небольшой город – даже какие-то заводские корпуса виднеются на дальней окраине. Тагрис говорит, что там делают какие-то машины для работы в поле. Подробнее он сказать не может – и не знает, и на станции ему не до меня – надо разбираться с пассажирами, теми, кто уходит, и новыми. А ведь это первый завод, который я вижу, пусть и издалека. К слову, над высокими трубами практически не видно дыма.

Привокзальная площадь выглядит непривычно многолюдной – даже в Мелате, помнится, народу было поменьше. Впрочем, на перроне людей немного. Вижу графа в окружении десятка сопровождающих, среди которых не узнаю никого, кроме Кравера. А где Ладер и его помощники? Меченый, наконец? А графа встречают. Что-то подсказывает мне, что это люди из местного управления Серой стражи. И их много, человек двадцать, если не тридцать. Они что, и группу захвата прихватили? Любопытно – а Урмарен уже получил мою телеграмму? О, вон и Ладер. Причем он почти бежит. Уж не с телеграфа ли?

Очень на то похоже. Ладер протягивает графу какой-то листок – тот читает, потом вдруг стоящий напротив него дяденька из местных едва заметно кивает кому-то, какой-то парень исчезает за зданием вокзала. Замечаю какое-то движение за оградой, а потом где-то на краю поля зрения возникает группа едва различимых силуэтов. Похожи на рабочих-путейцев, только те обычно так резво не передвигаются. Вижу, как эти «путейцы», подобравшись ближе, шустро смещаются к последнему вагону. Надеюсь, Сигрел это переживет.

Смотреть на это, стоя в коридоре – вокзал в Дигероне с этой стороны – не слишком безопасно, но хочется быть в курсе происходящего.

Ну надо же – каких-то пять минут, ни выстрела, ни крика, и к хвосту поезда подъезжает неприметная карета, и там явно что-то – или кого-то – перегружают. Вот она уже едет обратно, за зданием вокзала останавливается. Граф и Ладер вместе с местными уходят туда, через минуту возвращаются. Урмарен что-то говорит своему недавнему собеседнику, они прощаются и расходятся.

Так, похоже, телеграмма успела вовремя. Правильно ли граф поступил, «выгрузив» шестерку из поезда – увидим позже. Но думаю, что правильно. Даже Нейзел – не самый слабый боец, а остальные по уровню явно выше него.

Ныряю обратно в купе, почувствовав надвигающуюся беготню. Интересно, Ксивен понял что-нибудь, если, конечно, видел этот аттракцион?

Спустя пару минут ко мне стучится Сигрел. Открываю – оглядывается, влетает, сам задвигает дверь.

– Слушай, парень, это нечто! Тех чудаков, за которыми ты последить просил, щас какие-то бойцы повязали и упаковали, что твою касинью! И – как и не было их! Сдается мне, что эти торгаши где-то Серой страже дорогу перешли – кому еще такие штуки по силам?

Смутно вспоминается, что касинья – это какое-то сельскохозяйственное растение, очень кустистое… Понятно, в общем, что проводник имел в виду.

– Э, а откуда ты знал, что за ними последить надо? – от неожиданной догадки у Сигрела слегка отвисает челюсть. Протягиваю ему еще одну монету:

– Такой ответ на вопрос тебя устроит?

– Вполне, – понимающе усмехается он.

– И последнее, – говорю я с таким, наверное, выражением лица, что проводник сразу перестает улыбаться, – если кто их будет спрашивать, пока мы до столицы доедем, говори – сошли в Дигероне. Сами сошли. А зачем – да кто их знает. Может, телеграмму получили – зря, что ли, на каждой станции на телеграф бегали. Запомнил?

– Запомнил…

– И мне потом скажешь, кто и что спрашивал.

– Понял. Сделаем. Ладно, я пошел, пока никто не ищет.

Он уходит. Надо же, как быстро оборвалась эта ниточка. А день ведь только начался.

Впрочем, вряд ли даже старший шестерки (не говоря уже об остальных) знал достаточно много, чтобы граф решил из-за него задержаться в Дигероне хотя бы на день – и так сколько времени потеряно. А шестерка – простые исполнители чужих приказов, пусть и хорошо подготовленные. Хотя если разговорятся, кто-то наверняка сядет… или грибочков каких не тех откушает… Но пока однозначно только то, что в поезде их нет. Этих нет. Так что придется Ксивену поискать других… попутчиков. Или они у него уже есть? Ладно, что гадать-то? До столицы еще хватит остановок, чтобы три такие команды подсадить, причем совершенно незаметно.

Все же основная масса пассажиров движется в столицу. Ну и потом обратно. То есть достаточно большую группу можно внедрить лишь на крупных станциях, и то вразброс. Потому как чем ближе к Тероне, тем меньше будет согласных перейти на другие места даже за приличную доплату. Да и ума должно хватать командиру такого отряда, что подобные перемещения на данном этапе вызовут подозрения, причем куда большие, чем даже слишком частые хождения между купе. Усложнил я им жизнь, в общем. И это радует.

Гудок возвещает начало движения. Похоже, в Дигероне железный путь не стал ограничителем для расширения города – по эту сторону станции за пакгаузами просматривалась изрядная жилая застройка, причем я не сказал бы, что совсем уж новая. Место здесь холмистое, и землю, видимо, предпочли отдать под жилье – под заводы пришлось бы все выравнивать.

Итак, позади Ларинья (точнее, самый ее край), Сентера, Улара (к которой относятся и мертвые земли вместе с Долиной Последних Цветов), Ханаран. Завтра поезд покинет Валенар, и мы окажемся в «срединной Аларии», точнее, восточной ее части, ныне имеющей статус отдельной провинции. Наверное, если бы граф не захотел зачем-то проделать часть пути морем (возможно, у него были и какие-то дела в Туларе, куда по суше мы добирались бы дольше, да еще и сделали бы изрядный крюк), мы уже давно были бы в столице. Если бы, конечно, вообще добрались.

Ладно, что гадать о неслучившемся.

Вернемся к империи. За два месяца своими глазами я увидел пять провинций. Пять из тридцати трех – большую часть завоеванных Армаром Первым герцогств и королевств поделили примерно на равные по площади провинции. Начал этот процесс правивший лет триста назад Равур Четвертый, когда кто-то из герцогов заигрался в заговоры. Ряд титулов перешел боковым ветвям родов, не замешанным в подпрестольных игрищах, а сами бывшие государства, которые император счел слишком крупными для отыгрывания роли обычных областей, были разделены каждое на несколько частей. Начатое Равуром Четвертым спустя почти столетие продолжил Бугир Третий, а завершил дед нынешнего императора. Забавно, что все увиденные мной провинции относятся к числу остающихся в своих древних границах – бывшие герцогства Ларинья (если не считать части, отошедшей Аркаю), Сентера (в основном из-за слабой заселенности), Ханаран (который большими размерами не отличался и будучи независимым герцогством), королевство Валенар (чья правящая семья, видимо, приложилась к смерти отца Армара Первого и была выбита подчистую еще при завоевании, по этим или каким-то другим причинам Валенар сразу стал имперской провинцией, как пара-тройка других завоеванных первым императором королевств, правда, и мятежей в Валенаре никаких никогда не было… как не было и титула герцога Валенарского). Перекраивание границ не затронуло еще несколько бывших княжеств у южных рубежей империи, но туда я пока не планировал наведаться.

Капитан Менален, помнится, рассказал мне на одном из привалов, что при Антаре Втором дело вплотную подошло к тому, чтобы Мелатский сегерат[8] тоже стал отдельной провинцией, но этому помешала война за Ларинью – север и срединные земли Сентеры пострадали от боевых действий, и отделение наименее пострадавшей и при этом наиболее развитой экономически части провинции могло привести оставшуюся часть в полный упадок. Кстати, любопытно, где сейчас наш бравый капитан? По времени уже должен был добраться до Тулары. Хотя кто знает, как быстро моряки передвигаются по суше.

Впрочем, об итогах его «плавания» я, видимо, узнаю не скоро. Уезжая, он дал мне адрес, на который я мог бы написать в случае необходимости, но мне пока негде получать ответ. Да и когда он будет, тот ответ, если будет…

Мысли совершают еще один поворот, зацепившись за паузу.

Что это было вчера вечером?

Как понимать поведение Тианы?

Чудак, да как его еще понимать? Она… влюблена в тебя. Или ты веришь, что она просто была рада увидеть живым пропавшего наемника?

Но если это так, то у меня большие проблемы. Да, она мне нравится. Очень. Люблю ли я ее? Не знаю, говорят – со стороны виднее. Спросить, правда, не у кого, а если и было бы у кого, я бы поостерегся. Поддаться желанию и будь что будет? Но я – простой наемник, никто, ноль, пусть и с большим кошельком. А она не просто дворянка, не всего лишь нерисса, как та же Тиния Линденир, не в обиду невесте барона будет сказано. Тиана – маркиза, да еще и хранительница титула, или как это еще называется. Связь с безродным наемником не простили бы и Тинии, а уж Тиане… Оба претендента на титул – что братец покойного маркиза, что сынок – с радостью помогут втоптать ее в грязь, если узнают о чем-нибудь этаком. То, что она только недавно рассталась с бароном, который теперь вроде как твой друг и покровитель, – досадная мелочь, на фоне всего этого недостойная внимания. И какой тут может быть выход?

А вариантов, как водится, немного. Можно сделать вид, что ничего не понял, и продолжать вежливо улыбаться. Можно просто сделать ноги, как уже давно собирался. А можно стать дворянином. Тогда никто ничего не скажет, даже если я решусь на ней жениться… Ведь не отказался бы, чего себе уж врать. Вопрос только – как. Причем просто получить дворянство будет недостаточно, скорее всего. Вряд ли неписаные законы аларийского дворянства сочтут нормой брак маркизы с простым нером, да еще и свежеиспеченным. Разве что вдруг выяснится, что я, например, пропавший когда-то наследник какого-нибудь… хотя бы графа. Но это вряд ли. Тут мне и Урмарен не поможет.

Даже если выберется из всего этого живым.

И все же нужно как-то с ней поговорить. Прояснить, так сказать, ситуацию. Желательно до того, как столица появится на горизонте. Но как это сделать? Мне светиться не с руки, а ее вылазка в одиночестве – счастливая случайность, вряд ли ей удастся это повторить, тем более сознательно.

Ладно, допустим, записку я ей смогу передать, задействовав Тагриса и его коллег. И даже получить ответ. Но мне не хочется доверять этот разговор бумаге. Наверное, придется отложить его до Тероны – в поезде мои возможности сильно ограничены, особенно если я хочу остаться невидимкой.

Если Тиана позволила телохранителям выспаться, то сейчас нам это в минус. Будут бдительнее. Значит, все-таки придется использовать проводника. Тем более что он не против.

Вероятнее всего, этот перегон лучше просто переждать – Ксивен наверняка попытается прояснить судьбу шестерки, если еще ничего не знает, а на следующей станции попробует связаться со своими настоящими хозяевами. Интересно, а если он этого не сделает? Какие у них запасные варианты? Есть еще кто-то в поезде? Вряд ли у них есть возможность держать дежурную команду на каждой станции, чтобы если шестерка или еще кто перестанет выходить на связь, на следующей же остановке в поезд садилась замена. Это слишком сложно, дорого и ненадежно, даже без оглядки на ограничения по связи и скорости. Не настолько ценен даже такой агент, как Ксивен, а нейтрализовать графа можно и в Тероне.

Тагрис говорил, что по Валенару мы будем ехать еще сегодня и большую часть завтрашнего дня – это еще пять станций, границу Восточной Аларии пересечем ближе к ужину, там ночь и весь следующий день, да снова ночь и утро прихватим. Это еще четыре станции, причем одна из них пересадочная, если можно так сказать: Восточную и Западную Аларии соединяет кольцевой железный путь, пересекающий все идущие к столице линии. В этом есть смысл – грузопотоки, идущие между провинциями, не забивают столичный узел. Потом еще один день – и две остановки – по столичному округу. То есть, считая и сегодня, поздним вечером третьего дня наш экспресс прибудет в Терону. Хм, а мне почему-то казалось, что быстрее доберемся…

С одной стороны, это хорошо, что поздним вечером – легче затеряться в толпе. С другой – не только мне. В-третьих, в такой час лучше устроиться в первой попавшейся гостинице, чем пытаться сесть им на хвост или полночи искать дом, к примеру, барона Фогерена в городе, в котором никогда прежде не был. Даже если вдруг выяснится, что где-то у меня в памяти лежит подробный план Тероны, он, скорее всего, будет… несколько устаревшим. То есть, по аналогии с уже имевшими место пробелами в моих познаниях, составлен он будет лет тридцать назад, самое меньшее. А то и раньше. А я как-то не удосужился спросить у Венкрида, как давно ему принадлежит этот дом. То же самое можно сказать об особняке графа или о резиденции маркизы. Тем более что адрес последней мне и вовсе неизвестен. К тому же, вероятнее всего, заночуют они по приезде все по какому-то одному адресу. И не факт, что это не будет какая-нибудь конспиративная квартира по линии Серой стражи или даже из личной коллекции графа Урмарена.

В конце концов, граф предупрежден и не однажды, да и без этого принял бы меры на случай нападения. Так что, наверное, действительно будет лучше сразу решить вопрос с ночлегом, а с утра уже шататься по Тероне. При свете дня и городская стража добрее.

В дверь постучали. Очень тихо. Потом чуть громче.

Это не Тагрис. Проводнику незачем таиться. Тогда кто?

Мелькнувшую было мысль о револьвере задвигаю подальше. Внутренний страж молчит, а он, хотя и поубавил прыть в последние недели, меня пока спасать не забывал.

Слегка сдвигаю дверь – меня еще не видно, но уже хорошо слышно.

– Кто там?

– Таннер? Ты? Это Ольта. Помнишь меня еще?

М-да, недолго пушки не стреляли, недолго прятался в тени. Открываю дверь шире. Точно, Ольта. Правильный шаг со стороны маркизы – служанку никто не будет пасти так же, как ее госпожу.

Ольта шла в ресторацию, передать пожелания госпожи насчет обеденного меню. Попутно несла мне записку от Тианы. Когда я пропустил ее внутрь и закрыл дверь, Ольта сначала обняла меня, потом уселась напротив. Помолчала, собираясь с мыслями.

– Знаешь, Шай, я бы сама за тебя дочку сосватала, будь у меня дочка. Хороший ты парень. Даже если б не ты мне жизнь спас да здоровье сохранил. Не делай такие глаза, я не дурочка, чую, где чья рука прошлась… Потому госпожу Тиану я осуждать не стану – за то, что в тебя влюбилась. Как так вышло, не мне судить. Плохо, конечно, что не дворянского ты звания. Но как по мне, лучше ты, чем какой-нибудь герцог Ханаранский… Видала я его, герцога этого, не раз… редкая сволочь. Только беда будет, если прознает кто. Сам понимаешь, вижу. Потому всеми богами заклинаю тебя – не используй ее в своих планах, какими бы они ни были. У нее ведь нет никого, кроме меня, по сути. Муж хоть и не любил ее, но уважал больше, чем родной отец. Только муж умер. Детей нет. Родня покойного маркиза ее ненавидит. Отец, брат и сестры дорогу забыли, когда поняли, что она не намерена потакать всем их хотелкам… Я очень надеялась, что у них с бароном сладится, хоть и знала, как они сошлись. Но, видно, не судьба. Эх… Ладно, идти надо, не могу же я целый час отсутствовать. Ответ писать будешь? Не спеши, я перед ужином еще загляну. Да, что ты здесь, пока никто не знает. Граф Урмарен, правда, сказал вчера госпоже, что не удивится, если вдруг узнает, что ты в поезде и все это время был рядом. Но тихо так сказал, никто кроме нее и барона этого не слышал… А письмо, как прочтешь, сожги. Не оставляй. Не знаю, что там, но она так сказала.

Ольта ушла. Убедившись, что никто не видел, как она ко мне заходила, закрываю дверь и сажусь к столу. Разворачиваю письмо.

Честно говоря, ожидал, что это будет любовное послание. Но я ошибся.

Сжечь сразу по прочтении это письмо было за что.

В моем распоряжении был список бойцов графа с короткими, но такими внятными описаниями, что я мог не сомневаться, что узнаю каждого из них при встрече – тех, кого разглядел из окна вагона, опознал сразу же. Пароль на сегодня для тех, кого бойцы не знают в лицо, я не получил бы, даже если бы остался в команде. Очередность дежурств телохранителей барона и маркизы, а также Ладера и его людей. Адрес дома маркизы в Тероне был в этом письме единственной строчкой, которую я мог бы сохранить без риска. Хотя, пожалуй, лучше и этого не делать. Запечатлев в памяти текст, я сжег листок и тщательно растер пепел. Потом приподнял верхнюю часть оконной рамы, высунул руку в набегающий поток воздуха и разжал пальцы. А потом добрых полчаса тупо смотрел на лежащий передо мной лист бумаги.

Что я могу ей написать?

Наверное, пришли она мне любовную записку, выбрать линию поведения было бы проще. Но, по сути, я получил лишь «сопутствующую информацию», из которой, скорее всего, смогу воспользоваться лишь наименее секретной частью – тем самым адресом. И очень хочется думать, что так и будет. Но что мне делать с ее телохранителями? Похоже, граф ничего ей не сказал, чтобы не вызвать подозрительных для этой парочки изменений в ее поведении. Парочки – потому что наверняка и Тилен под подозрением. Вряд ли граф не считает важным, что именно он закладывал записку для того сержанта. И сомневаюсь, что Ладер забыл об этом упомянуть. Вопрос лишь в том, какова роль Тилена – паренек на подхвате, равноценный Ксивену агент или даже начальник над Ксивеном, старательно держащийся в тени.

Так ничего и не придумав, прячу бумагу и карандаш. Чем заняться-то? Спать не хочется. Для обеда слишком рано, да и сыт пока. Мешок переупакован уже раз надцать. До следующей станции еще не меньше часа, если я правильно понял Тагриса утром. До захода солнца будет еще одна, а потом еще одна ближе к полуночи.

Пейзаж за окном тем временем все меньше напоминает северные окраины. Луга и поля, рвущие лесные массивы на лоскуты, здесь встречаются гораздо чаще. Наверное, только изрядные перепады высот не позволяют местным аграриям развернуться на полную катушку. Кто-то мне говорил, что Валенар – одна из самых богатых провинций империи, причем именно за счет того, что кормит не только себя. Промышленность тут не слишком развита, в основном выделка тканей да производство всяческих сельхозмашин.

За дверью прокатывается волна мутного шума. Видимо, кто-то из пассажиров первых вагонов решил наконец-то позавтракать. Кто? Какая разница, мне все равно не стоит высовываться.

Спал я, наверное, плохо. Потому что, к собственному удивлению, едва прилег – сразу задремал. Разбудил меня Сигрел – снова какой-то взвинченный. Похоже, держать себя в руках ему удавалось с трудом.

– Слушай, все как ты сказал! Приперся тип – примерно твоих лет или чуть постарше, повыше тебя малость, волосы черные, худощавый такой, но крепкий. Думаю, горазд подраться. Но вежливый такой… Сунулся в те купе, а там уже другие люди едут, он ко мне, ну а я отвечаю, как ты научил – мол, типа получили телеграмму, сразу и сошли в Дигероне. Он сразу такой охреневший стал на мгновение, а потом как бы взял себя в руки и говорит: мол, да, верно все, говорили типа ему, что могут раньше сойти. Сунул мне монету – это тебе за беспокойство, не говори, мол, никому, не надо – и ушел.

– Куда ушел?

– А вот тут-то самое интересное и начинается. В последний вагон он направился. Хотя пришел с этой стороны.

Опаньки.

– Долго его не было?

– Нет, минут пять, не больше. Как я понимаю, кого-то хотел в седьмом найти.

– Нашел?

– Похоже, нет. Больно озадаченный назад ушел. Балес – ну, проводник из седьмого – сказал, что он у него спрашивал про кого-то. Имя даже называл, внешность описал и на какой станции сесть мог, тоже упомянул. Только Балес никого такого не видел.

– Я под это описание подхожу?

– Нет, он точно не про тебя говорил. Лет, мол, сорока, среднего роста, чернявый – как он, смуглый, усы, борода…

Точно не обо мне речь. Но кого тогда он искал, если, конечно, описание относится к реальному человеку? На Пелера-Пирена похоже еще меньше.

– Погоди, а давно это было?

– Не больше получаса назад. Извини, пришлось выждать, чтобы не выглядело, что я сразу докладывать побежал.

– Все правильно сделал. Продолжай в том же духе.

Сигрел уходит, осчастливленный еще одной монетой. Надо думать, больше он в мой кошелек не залезет – если Ксивен, а это наверняка был он, теперь в курсе, что остался без поддержки и не нашел кого-то еще, о ком я не знаю, то вряд ли теперь Сигрелу будет чего ради меня беспокоить. Впрочем, кто знает, кто знает…

Остаток дня проходит на удивление спокойно и невыносимо скучно. В нашем вагоне новых пассажиров не прибавилось, да и не сошел никто. Сигрел больше не приходил. Ольта, несмотря на обещание, тоже не заглянула ни до ужина, ни после.

Стемнело. Меня понемногу клонило в сон, но оставалась последняя на сегодня остановка, и я решил, по примеру недавних попутчиков, дождаться, когда она останется позади. Но прежде чем лечь спать, сжег записку, за которой так и не пришла – интересно, почему? – Ольта. Может, маркиза решила, что на такое послание трудно что-либо ответить?


Следующий день отличался от предыдущего лишь тем, что пейзаж за окном продолжал меняться, словно подчеркивая, что до столицы империи осталось всего ничего. И еще тем, что общался я исключительно с Тагрисом. Впрочем, проводник заглядывал всего раза четыре – исключительно ради того, чтобы заработать на моем нежелании посещать ресторацию. Не сказать чтобы он сильно этим меня разорил, но в следующий раз я, пожалуй, пожертвую секретностью.

Ближе к вечеру небо затянуло тучами. А когда солнце скрылось за горизонтом, первые капли забарабанили по стеклу. Я ожидал, что дождь будет лениво моросить всю ночь, однако вскоре поднялся ветер – настолько сильный, что пока еще видимые верхушки деревьев начали сгибаться до почти горизонтального положения. Потом вдали что-то сверкнуло, следом – после продолжительной паузы (я успел досчитать до тридцати) – громыхнуло.

Когда громыхнуло в третий раз, дождь пошел стеной. Казалось, поезд вошел в какую-то темную бездну, которую ослепительные молнии не могли разорвать. Но было ясно, что центр грозы приближается – паузы между вспышками и раскатами грома становились все короче. Как-то совершенно незаметно на этом фоне проскочила первая остановка в Восточной Аларии – кажется, на здании вокзала тускло светящимися буквами было написано «Алаган» – к поезду, казалось, вовсе никто не подходил. Кроме служащих, перегружавших мешки с почтой, разумеется.

Минут через двадцать мы двинулись дальше. Очень неспешно. Правильно, незачем гнать в такую погоду. Лучше слегка припоздать, чем вообще не доехать.

Ближе к полуночи дождь заметно ослабел, но я заснул, не дождавшись его окончания.


Спал я в этот раз почему-то долго, так что Тагрису, притащившему завтрак, пришлось немного постоять под дверью. Кстати, интересно, кем он меня считает. Вряд ли Тагрис всерьез верит, что я «простой механик из Градены» – особенно после случившегося в Дигероне. Вряд ли Сигрел с ним не поделился впечатлениями. Но сдается мне, что, как и его коллега, докладывать начальству Тагрис не побежит. Потому как наверняка сделал правильный вывод, что ввязываться в такие игры не стоит. Или не сделал? Нет, пожалуй, судя по его физиономии и спокойствию стража, все-таки сделал.

Тогда почему мне немного не по себе? Из-за того, что не получилось толком поговорить с Тианой? Или потому, что вот-вот я окажусь в Тероне, где, скорее всего, наконец-то распрощаюсь с компанией, к которой, что уж от себя таить, успел привязаться? Или есть что-то еще, чего я в упор не вижу?

Конечно. Сладкая парочка – Тилен и Ксивен. Почему я должен быть уверен, что они ни о чем не догадываются? Наверняка должны были напрячься после исчезновения шестерки. А учитывая, что граф вполне мог попросить маркизу не покидать поезд на остановках, чтобы не дать им воспользоваться телеграфом… Впрочем, а что им сейчас даст телеграф? Только возможность предупредить о вероятном провале, но об этом они должны были сообщить еще в Тигуре, если не раньше. Выслать замену шестерке никто не успеет – завтра вечером мы уже будем в столице. Да и просто действовать слишком радикальными способами в такой близости от Тероны – чревато. Это не тот случай, когда результат оправдывает средства.

Впрочем, что касается этих двоих, то пока что я опаснее для них, чем они для меня. Потому что они не знают, что я рядом. Правда, и я не могу подойти слишком близко без риска для собственного здоровья. Тилен отличный стрелок, а Ксивен хоть и не силен в драке, зато кинжал в его руке сразу поменяет нас местами. К тому же в магии он, похоже, разбирается получше меня – по крайней мере в той, где не требуются особые способности. А против них двоих сразу я по собственному желанию не полезу. Разве что в угол загонят…

Ближе к обеду постучалась Ольта – едва я о ней подумал. Вид у женщины был озабоченный, но ничего объяснять не стала – поздоровалась, сунула мне бумажный квадратик, буркнула, что «времени нет разговаривать, перед ужином зайду за ответом». И тут же ушла. Точнее, почти убежала, оглядываясь.

Что у них там стряслось?

Я держу в руках письмо, не решаясь развернуть.

Стук в дверь.

Собственно, пора бы уже и Тагрису подойти – насчет обеда. Прячу письмо в карман, дергаю ручку – дверь отъезжает в сторону…

И запоздало соображаю, что страж уже взвыл на самой высокой ноте, а стук… не принадлежит никому из тех, кого я ожидал увидеть. И в то же время что-то напоминает. Я отпрыгиваю назад, хотя понимаю, что дотянуться до револьвера не то что не успею – просто не смогу.

Нет у меня этих секунд.

Человек из коридора бросается на меня молча. В левой руке армейский нож, в правой – нечто среднее между ножом и тесаком. То ли удлиненный кинжал, то ли сильно укороченный меч. Ну да, шуметь они не могут.

Успеваю отскочить вправо и отбить в сторону правую руку напавшего и перехватить левую, одновременно попытавшись ударить коленом в пах. Лезвие недотесака пропахивает нижнюю поверхность стола, нож улетает куда-то в сторону. Ударить коленом попытался и он, но я его опередил, да и вышло у меня лучше. И тут мы оказываемся лицом к лицу.

Это Ксивен.

Продолжая начатое вращение, мы валимся на сиденье (правое для него, левое для меня), Ксивен – полагаю, что все-таки очень больно – прикладывается спиной о его край, и тут же соскальзываем на пол, где уже я врезаюсь в опору стола затылком. Впрочем, она – опора – тут же спасает мою шею от знакомства с лезвием недотесака, или как правильно называется эта хорошо заточенная железяка. Все же пустить мне кровь ему удается – лезвие, распоров ткань на плече, оставляет неглубокий порез. Телохранитель маркизы пытается повторить удар коленом, одновременно стремясь достать меня «огрызком меча», но в сильно ограниченном пространстве – ограниченном мной, столом и ящиком для багажа под сиденьем, – получается плохо. Мы почти прижаты друг к другу, мои глаза на уровне его подбородка. Ксивен выворачивает руку и пытается взмахнуть своим оружием, рискуя, правда, отрезать по пути собственный нос. Бью его под кисть, пальцы противника разжимаются, теперь и тесак улетает куда-то мне за спину. Судя по звуку, падает на пол.

Расстояние между сиденьями достаточно велико, чтобы тут могла поместиться дама в пышных юбках, не то что двое мужчин, тем более лежащих на боку. Так что Ксивен, упирающийся спиной в ящик под сиденьем, отпихивает меня, поднимается, едва не снеся головой крышку стола, и прыгает за ножом, упавшим на сиденье за моей спиной.

Поворачиваюсь лицом вверх, понимая, что могу не успеть подняться, нащупываю рукоять тесака. Упал он, правда, лезвием ко мне, но схватить и развернуть – дело пары мгновений.

Подняв нож левой рукой, Ксивен разворачивается ко мне, но я бью его по ногам. Ему удается устоять, хоть и приложившись о дверной косяк. Он в ярости, это видно, но об осторожности не забывает. Бросается вперед, надеясь выбить клинок из моей руки. Однако промахивается, а я, схватив его ногу, дергаю за сапог из всех сил. Вот мы снова оба на полу, оба пытаемся подняться. Его нож вскрывает рукав моей рубашки, оставляя неглубокий, но длинный порез. Я же, совершенно не чувствуя боли, выбрасываю вперед раненую руку с зажатым в ней трофейным клинком. Ксивен уже отвел руку для еще одного удара, но лезвие потерянного им оружия вспарывает одежду и входит в плоть. Удар получился скользящим, ничего важного не задев, скорее всего, но из него словно выпускают воздух. Я вижу страх в его глазах.

Он отпрыгивает назад, в коридор, перебрасывает нож в правую руку, зажимая рану в боку освободившейся левой. Машет ножом, не давая мне приблизиться, что-то шепчет… И бежит к тамбуру, примыкающему к ресторации. Что он задумал?

Демон меня пережуй! Он хочет спрыгнуть?! На скорости самое меньшее двадцать тиг в час?!

Я бегу за ним, но дверь захлопывается перед моим носом. Дергаю ручку, дверь не поддается. Он запер ее! Я вижу, как Ксивен проделывает то же самое с дверью, ведущей в межвагонный переход, затем открывает дверь, выходящую на правую сторону по ходу поезда. Издевательски скалит зубы и машет рукой. А потом разбегается и исчезает в дверном проеме. Бросившись назад, вижу в окно тело, катящееся по насыпи. Жив? Не разглядеть…

Напряжение отпускает меня. Я вижу пятна крови на полу и вдруг понимаю, как выгляжу. Надо как-то прибраться тут. Но сначала надо привести себя в порядок. Мне понадобится помощь.

Стучусь к Тагрису.

– Кто… О боги! Что случилось?!

Выдаю ему версию о нападении неизвестного бандита, который, не сумев меня убить, спрыгнул с поезда. Сходимся на том, что происшествие лучше скрыть, хотя бы от пассажиров – если, конечно, удастся.

Спустя всего пять минут ничто в коридоре не напоминает о случившемся. Кровь убрана, двери тоже открыты… и закрыты. В зависимости от того, в какое состояние требовалось их вернуть. А главное – никто ничего не видел.

В моем купе особого разгрома нет, несколько пятен крови убираются в течение минуты.

Но все-таки хорошо, что Ольта успела пройти обратно – Тагрис видел, как она возвращалась – до того, как Ксивен решил нанести мне визит. Видимо, выследив ее, он решил подождать, пока служанка не вернется к госпоже и не сможет ему помешать. Интересно, он знал, что нарвется именно на меня? Впрочем, если я и получу ответ, то вряд ли скоро.

Тагрису же я пересказываю слегка измененную версию случившегося, сменив просто бандита на очень опасного, может быть, даже шпиона, – только это государственная тайна! – демонстрирую удостоверение лейтенанта Сидена – надо же, снова пригодилось – и по его лицу вижу, что он полностью удовлетворен моим объяснением. Даже рад, что помог доблестной Серой страже – в моем лице. И золотой империал принимает с таким видом, словно это боевая медаль. Ладно, лишь бы не проболтался никому.

Оставшись один, разматываю бинты и принимаюсь практиковаться в лечебной магии. Спустя час на месте недавних ранений не остается и следа. Жаль, с одеждой я такое проделать не смогу – порванную и окровавленную рубашку пришлось выкинуть. Хорошо хоть у Тагриса лишняя нашлась (наемничий комплект вытаскивать очень не хотелось). Правда, великоватая для меня, но это лучше, чем слишком тесная. К тому же, благодаря ее мешковатости, я теперь больше походил на «простого механика», чем прежде.

А потом я заснул, не дождавшись обеда. Просто свалился и заснул. На полуслове, так сказать. Я бы проспал и ужин, но проводник, подозревавший, что я так и помереть могу, сумел до меня достучаться. Как оказалось, он принес не только ужин, но и новости.

Понятное дело, Ксивена уже вовсю искали. Хватились его, правда, не сразу, а после того, как поезд сделал очередную остановку – в городе Брагос. Поскольку свидетелей его визита ко мне не нашлось, а Тилен если что и знал, то благоразумно молчал, граф и компания сошлись, по-видимому, на том, что он на этой станции сошел. Во всяком случае, к вечеру суета прекратилась. И крайне замечательно, что до обыска вагонов дело не дошло.

Тагрис ушел около полуночи, когда уже и сам начал зевать. Я думал, что сразу же засну, однако едва я забрался под одеяло, весь сон куда-то пропал. Проворочавшись с час, зажигаю свет, вытаскиваю так и не прочитанное второе послание Тианы, сажусь к столу.

Разворачиваю.

На листке всего четыре строчки.

Любишь ли ты меня – не имеет значения.

Знать, что ты жив, достаточно мне для счастья.

Надеюсь, что хватит нам сил и времени,

Отыскавшись – не потеряться.

И ничего больше – только это. Строчки кажутся смутно знакомыми. Наверное, что-то из классики любовной лирики. Стихи, известные даже тем, кто далек от поэзии. Иначе откуда мне их знать?

О боги…

Стихи? Мне?!

Часть 5

Облака и камни

Кажется, осталось совсем немного.

Кажется – самое трудное уже сделано.

Нужно лишь подождать.

Но помни – тебе лишь кажется…

Солнце устало сползает к горизонту. Долгий путь подходит к концу. Еще пара часов – и экспресс встанет у столичного вокзала. В коридор уже не выйти – там все время кто-то куда-то перемещается. Зачем – непонятно. Ладно, кто-то спешит напоследок насладиться местной кухней – готовят в здешней ресторации действительно хорошо. Но остальные чего суетятся? Тем более в этой части поезда, где практически каждого будут встречать. А кого не будут – для того не проблема нанять повозку, сколько бы это ни стоило. Я, пожалуй, тоже найму.

Записка… Я пока повременю с выводами, считать ли эти четыре строчки известного всей империи поэта – я таки отыскал в памяти его имя – признанием в любви. Сама же записка уже обращена в пепел и развеяна по ветру. Пусть она и не была подписана, но почерк в ней тот же, что и в предыдущей. Я не слишком уверен, что это написано рукой маркизы, хотя трудно предполагать иное, но будет лучше, если при мне ее не будет. Мало ли.

Небо за окном все темнее, но огней все больше – вот-вот пойдут пригороды Тероны. Города, который почти наугад выбрал целью своего путешествия два месяца назад.

Я выхожу из купе, когда шум начинает стихать. Все же слишком отставать от остальных пассажиров не стоит – территория между вагонами и зданием вокзала хорошо освещена, лучше поскорее слиться с толпой. Прощаюсь с Тагрисом, киваю Сигрелу, стоящему у своего вагона, и догоняю прочих бывших пассажиров. Возле первых вагонов уже никого, кроме проводников, нет, но это не значит, что не надо смотреть по сторонам.

Вот толпа выносит меня на привокзальную площадь и тут же начинает дробиться на все более мелкие части. Вдалеке замечаю удаляющиеся кареты, но какие из них увозят графа Урмарена и остальных, отсюда не определить.

Выбрав более-менее свободное место, оборачиваюсь, чтобы посмотреть на вокзал с этой стороны. Чисто из любопытства. Внушительное здание, и красивое. И вдруг понимаю, что я его уже видел. Не факт, что своими глазами, а не на картинке, но видел.

Зажмуриваюсь на секунду… Лучше бы я этого не делал.

Здание перед внутренним взором словно сплющивается в маленький прямоугольник, который оказывается лишь пятном на карте. Точнее, на плане города. Во всяком случае, по верхней кромке огромного листа – надпись «План города Терона», и чуть ниже – «1075 год». И словно кто-то тут же обводит на чистом листе контур площади, от которого разбегается-расплетается паутина городских магистралей. Вспоминаю названия улиц, на которых стоят дома барона и маркизы, и тут же паутина перестает разрастаться во все стороны, а устремляется туда, где уже прочертились две линии. А не так уж и далеко друг от друга. Плохо, если это какой-то аристократический квартал. Не исключено, что просто так туда не сунешься. Впрочем…

Открываю глаза, картинка исчезает, зато я вижу типа, явно намеревающегося сорвать с моего плеча мешок. Он тут же делает вид, что просто хотел поправить волосы и исчезает. Пусть бежит. Мне с городской стражей тоже общаться ни к чему.

Выбрав одну из свободных повозок, спрашиваю извозчика, знает ли он какую-нибудь приличную гостиницу, от которой было бы одинаково недалеко до обеих интересующих меня улиц. Мне везет – этот усач знает.

Спустя какое-то время повозка останавливается у слабо освещенного крыльца. Все же света достаточно, чтобы прочесть название. «Северный ветер». А что, есть в этом что-то символическое. Главное, чтобы не слишком скоро он подул мне в спину. Задираю голову вверх – вполне приличное с виду трехэтажное здание. Во многих окнах свет – значит, гостиница пользуется популярностью. Захожу внутрь. Портье поднимает голову от книги, натягивая дежурную улыбку. Гостиница все же не из самых дорогих – если и стоял тут какой отслеживатель опасного железа, то достаточно простой, дешевый, с малым расходом магической энергии и, само собой, не слишком чувствительный. На револьвер в моем мешке, прикрытый защитным заклинанием, никакой реакции не последовало. Подумав немного, оружие я предъявлять не стал. Пусть Увис Ганцер и не в розыске, и имеет разрешение на владение револьвером, но привлекать к себе лишнее внимание незачем.

Заполучив ключ от номера – одноместного и относительно недорогого, отпускаю извозчика, который не мог обещать мне, что в гостинице будут свободные комнаты, поэтому ждал результатов моего похода, и в сопровождении паренька в гостиничной униформе поднимаюсь на третий этаж. Конечно, можно было выбрать и что-нибудь покомфортнее, чем эта клетушка чуть ниже чердака, но следовало соответствовать образу простого механика, да и деньги, пожалуй, стоило поберечь. Кто знает, когда я получу обещанное, не говоря уже о том, что до сейфа в Мелате я и вовсе неизвестно когда смогу добраться! Паренек, прежде чем убежать, просветил меня, где можно поужинать, да и позавтракать потом тоже. Так что, оставив все «лишнее» в номере, я повесил на дверь пару защитных заклинаний попроще – мало ли кто захочет их проверить – и спустился вниз.

Названное кафе действительно находилось неподалеку. И действительно оказалось вполне приличным местом. Объяснялось это просто. Цены… немного кусались. Зато и публики было немного. Тем более случайной. На меня вполне ожидаемо немного косились, но поскольку вел я себя мирно и ни на кого не пялился, ужинать мне никто не помешал. Поскольку я рассчитывал здесь же и позавтракать, то чаевые оставил. И, судя по всему, с суммой угадал – не слишком мало, но и не слишком много. Официант умело скрыл свое удовлетворение, но явно добавил в голос доброжелательности, когда поинтересовался, не зайду ли я сюда утром.

Выйдя на улицу, я немного постоял у крыльца. Вечернее освещение столичных улиц вызывало странное ощущение. Вроде неяркое, но и темных закутков практически не было. Магия, что ли? Но почему тогда я ее не чувствую? Или она просто рассеяна везде, в каждой молекуле воздуха?

Вернувшись в гостиницу, проверил метки и вещи. Но нет, никто мной не интересовался. Впрочем, даже если законопослушный портье и сообщит куда надо имя нового постояльца, то, скорее всего, сделает это утром – я ведь заплатил за три дня вперед, то есть с этим ему можно не спешить. Соответственно, можно надеяться, что хотя бы до утра меня не побеспокоят.

В сон я, уставший и сытый, провалился сразу.

Все же задерживаться здесь я не собирался. Самое большее – те самые три дня, благо, уже оплачено. Чтобы после кафе не возвращаться в гостиницу, перебрал вещи. То, в чем я приехал, годится разве что для того, чтобы дойти до ближайшего магазина готовой одежды. Наверное, лучше было бы обратиться к портному, но я не знаю ни одного, который управится за один день и при этом не опустошит мой кошелек. Одеяние наемника, хоть и пребывает в достаточно приличном состоянии, не слишком подходит для прогулок по столице. Особенно с теми документами, что у меня есть.

Кстати, а что у меня есть? Точнее, кем я могу быть? Ну-ка…

Вот она – еще живая, хоть и сильно потрепанная, справка, подписанная бароном Фогереном. И печать светится – если вторым зрением смотреть. Самый подлинный документ из имеющихся. Однако и городской страже его может показаться мало, и мне лишний раз светиться незачем. Отложу до визита к барону – там-то придется на входе предъявить, если знакомых лиц поблизости не окажется.

Мой нынешний паспорт на имя Увиса Ганцера, механика из Градены. Пока он будет моим основным документом.

Удостоверение офицера Серой стражи на имя лейтенанта Торана Сидена. Забавно будет пустить его в ход еще раз. Много кто будет ломать голову над вопросом, что все это значит. Если, конечно, информация о том, что кто-то им пользуется, уйдет дальше того, кому я его предъявлю.

Паспорт на имя Сигуса Лидена, вольного стрелка из Мелаты. Его я засветил только в Тигуре. Можно попользоваться… при вечерних прогулках в соответствующем наряде и с оружием. Чтобы предъявлять городской страже, если, конечно, не будут пытаться за что-нибудь задержать.

Кем еще можно стать, пусть и ненадолго? Так, кто первый? Помощник хозяина книжного магазина в Гинзуре. Надо же… Похож на меня, но старше, да и прочие записи мне не слишком подходят. Однако буквы-цифры проще исправить, чем портрет. Оставляю. Главное, что не местный, быстро не проверят. Следующий… служащий банка в Меглуре… Так, Меглур, Меглур… А, городок на севере провинции Ахтура. Надо же, почти земляк Кимера. Хозяин хутора в Гантарском сегете провинции Кардея. Это на юге, точнее, юго-западе империи. Ну, кто последний? Еще один наемник. Валенарец якобы. Хорошо, что к каждому паспорту «заботливо» приложено разрешение на ношение оружия – хотя книжник с револьвером будет смотреться слегка подозрительно, да и хуторяне обычно себя такими бумажками не утруждают. В целом, неплохой… букет. Знать бы только, насколько реальны эти личности и как они прописаны в картотеках Серой стражи и их коллег.

Ладно, будем считать, что разобрались. Оружие? Возьму с собой, пожалуй. Днем городскую стражу я не буду интересовать, чего не скажешь о любителях чужого добра. Денег-то придется взять побольше – после кафе займусь обновлением-пополнением гардероба. Должно получиться, портье обязан знать такие места, – а вечером отыщу дом барона. Нет, в гости пока не пойду, но знать, где это не только на карте, надо. Адрес, данный мне графом, довольно далеко, да и соваться туда даже на разведку пока не буду, пожалуй. Дом маркизы? Нет, точно не сейчас. Сначала надо найти жилье для себя. Дом мне, конечно, за оставшиеся деньги не купить, но и в гостинице жить не стоит, если я намерен здесь задержаться.

А я намерен.


Потратив большую часть дня, возвращаюсь в гостиницу, в сопровождении носильщика, который тащит увесистый тюк с новой одеждой и обувью. Переодеваться я пока не стал, вопреки первоначальному плану. Решил, что лучше будет сменить образ (а может быть, и имя) в другом месте. В купленном мной «Теронском вестнике» нашлась, к счастью, колонка, посвященная сдаче жилья для длительного проживания. Отметив несколько адресов с приемлемой ценой, отложил поход по ним на завтра.

Вечер, как и планировал, трачу на знакомство с окрестностями столичного особняка Фогеренов. Он и правда находится недалеко от моего нынешнего пристанища – понадобилось немногим больше двадцати минут, чтобы преодолеть это расстояние пешком. Никаких признаков чрезмерной активности прислуги и охраны через ограду заметить не удалось, из чего я рискнул сделать вывод, что барон здесь пока не появлялся – и даже не предупредил о своем приезде.


Считалось, что план застройки Тероны утвержден еще первым императором. Старый город будто бы уже при нем был перестроен в соответствии с этим планом, а прилегающая территория размечена на многие тиги вокруг под будущее строительство, и прописанные в плане запреты строжайше соблюдались. Даже герцог не мог поставить свой особняк на участке, предназначенном для чего-то другого. И вроде как ни один из потомков Армара Первого за восемь веков не дал подобного разрешения кому бы то ни было. В итоге совсем уж хаотической застройки в Тероне не было. Пустырей, правда, хватало – из-за того, что территория была размечена на вырост с очень уж большим запасом. Городские районы разделялись довольно широкими полосами парков и бульваров, в итоге ни один знатный дворянин не мог видеть из окна своего дворца дома граждан иных сословий – даже зимой.

Комплекс императорского дворца окружали здания министерств и прочих правительственных структур, отделенные кольцом парков – так называемый золотой пояс. В золотом поясе имелись кварталы особого рода, где жили работники министерств и всякого рода обслуживающий персонал, но это было исключительно служебное жилье – увольняясь или выходя на пенсию, жильцы обязаны были съезжать, выкупить жилье они не могли, устроить перепланировку по собственной прихоти тоже.

Во втором – серебряном – поясе могли строиться только представители аристократии, здесь же размещались иностранные посольства. И до сих пор негласно выдерживался принцип, что чем выше титул, тем ближе к императорскому дворцу может строиться его обладатель – то есть герцог или маркиз мог возвести особняк с видом, к примеру, на военное министерство, а вот графу или барону пришлось бы довольствоваться пейзажем попроще.

Третий пояс – бронзовый – занимали дворяне без титула, купцы, чиновники, университетские преподаватели, отставные военные и все, кому заслуги или доходы позволяли жить в столице. Здесь же размещались банки, торговые биржи, большинство гостиниц, за исключением самых дорогих…и самых дешевых. А, и вокзалы тоже.

Четвертое кольцо закономерно именовалось медным, здесь обитали все остальные жители столицы, здесь же находились склады, рынки, разные мастерские и небольшие фабрики. Серьезные промышленные предприятия в столице не строились – воздух здесь загрязнять не полагалось. Университет тоже находился за пределами города – но по иным причинам.

Судя по имевшимся данным, золотой и серебряный пояса вряд ли должны были сильно измениться за последние лет четыреста, не то что за те сорок, что отделяли меня от года издания запечатленной в моей голове карты. Видимо, любому аристократу проще было отгрохать пару капитальных замков вблизи столицы, чем поставить больше чем один особняк в серебряном поясе Тероны. В бронзовом подвижек было больше, однако и там правила, видимо, старались соблюдать. И лишь медный пояс был похож на привычный по другим городам хаос, но тоже изрядно причесанный.


Все это всплывало в моей памяти, пока я бродил по теронским улицам – широким, с твердым и гладким покрытием. Моя гостиница находилась, естественно, в бронзовом поясе. Квартиру я предполагал снять где-нибудь неподалеку. Сильно задержаться в этой части города я не рассчитывал, так что близость к интересующим меня адресам была определяющей.

Пару раз встретил патрули городской стражи. Впрочем, к Увису Ганцеру вопросов у них не возникло. Это какого же уровня подделка у меня в кармане?

В свете этого возникла идея не светить сверх меры столь ценный документ. Лучше отложить его на потом, если с графом не выгорит. Значит, квартиру следует снять на другое имя, тем более что на первом адресе я вряд ли останусь больше чем на месяц. Но на какое другое? Офицер Серой стражи (чье удостоверение и так поработало сверх всякой меры) и наемники отпадают сразу. Фермер тоже – ему лучше жить в гостинице или ближе к окраине, даже если не беден. Банковский служащий? Нет, это самый неправдоподобный образ из имеющихся. С таким паспортом только в поезде ехать, где никому нет дела до твоих дел.

Значит, остается только помощник хозяина книжного магазина из Гинзура. А что, вполне подходяще. Скромный спокойный одинокий мужчина, приехавший в столицу по каким-то своим делам. Может быть, немного странный, но книготорговцы – они все такие, наверное. Правда, возраст у этого Лигана Вилера заметно солиднее моего, но, полагаю, исправить одну цифру в дате рождения будет несложно – ноль и девятка достаточно похожи. Правда, и на тридцать пять я пока не очень-то выгляжу, но это не так будет бросаться в глаза, как то, что мне не сорок четыре.


Моя удача явно взяла паузу – поиски жилья оказываются неожиданно трудным делом. То квартира уже сдана, то предыдущий квартирант передумал съезжать и заплатил за следующий месяц, то хозяин предпочитает каких-то иных клиентов, то цена явно не соответствует помещению, то просто мне рожа хозяина не нравится, а страж еще и шевелиться начинает. Наконец поиски приводят меня в старый двухэтажный дом, находящийся, по моему мнению, слишком близко к резиденции барона – даже со всеми поворотами и обходами выходило не больше полутиги. Потому-то я и оставил его в конце списка.

Хотя все адреса, выбранные мной для первого дня поисков, находились достаточно близко друг от друга, устал я изрядно. Притом что вещи все еще лежали в гостиничном номере.

Мне открывает пожилая женщина, чем-то похожая на Ольту в самый первый день нашего знакомства. То есть выражение лица у нее довольно кислое. Однако то, что я представляюсь книготорговцем, производит неожиданно благоприятный эффект – оказывается, госпожа Мельерия Синир долго преподавала в пансионе для юных дворянок, и лишь смерть мужа, который владел несколькими доходными домами, заставила ее заняться семейным делом. Дети давно выросли и жили своей жизнью, поэтому госпожа Синир не гнушалась лично заниматься общением с квартиросъемщиками – просто чтобы не помереть от скуки, как она выразилась. Тем более что жила она в этом же доме.

Квартира на втором этаже, которую она мне предложила, меня устроила – и ценой, и тем, что имела сразу несколько путей для отхода в случае чего и ход на чердак рядом с входом в квартиру, и пожарную лестницу на расстоянии вытянутой руки от окна кухни… и кое-что еще, гораздо менее очевидное для возможных охотников за моей головой.

Как сказала госпожа Синир, прежде здесь жил какой-то преподаватель из ремесленного училища, хороший был жилец, но вот решил жениться, а она не сдает квартиры в этом доме семейным. С чем связана подобная принципиальность, я выяснять не стал. Похоже, старушка просто не любила шума, поскольку сразу же предупредила, что никаких попоек, тем более с девочками, и даже гостей, просто остающихся на ночь без ее ведома, она не потерпит – мол, ни в чем таком она меня пока не подозревает, но обязана ознакомить с правилами проживания.

В общем, мы договорились. Я заплатил за месяц вперед, получил ключи и отправился в гостиницу за вещами. Сам переезд занял у меня довольно много времени, поскольку из гостиницы выехал механик Увис Ганцер, а в квартиру въехал книготорговец Лиган Вилер. Естественно, чтобы один мог незаметно для окружающих превратиться в другого, просто поймать извозчика, загрузить имущество и довезти до дома госпожи Синир было нельзя – пришлось всячески усложнять процесс. Между делом пообедал во все том же кафе.

Обстановка моего нового жилища выглядит скромно – единственную комнату украшают лишь только шкаф, комод, кровать, круглый стол с парой стульев да небольшой стеллаж для книг и разных мелочей. Все довольно старое, но не ломаное и не ободранное. Единственное, но большое и легко открываемое – я проверил – окно выходит на бульвар. В кухне окно заметно меньше, зато смотрит во двор, а если прижать нос к стеклу, то можно увидеть и крыльцо. Почти круговой обзор, надо же. Еще бы черный ход, но явно не в этот раз.

Паспорт механика из Градены исчезает на дне мешка, сам мешок – в шкафу. Переодеваюсь. На первый взгляд, вид мой изменился незначительно, однако изменился. Выражение лица, движения. Странно, вроде не замечал за собой умения входить в образ, или как это правильно называется. Но теперь я кажусь гораздо больше похожим на Вилера с портрета в паспорте. Солнце заметно склонилось к закату, но вечер лишь начинается. Погулять по округе или уже никуда не ходить? Устал здорово, толком выспаться в гостинице не удалось – очередное новое место. Нет, все же надо выйти. Опять же, кухня здесь – одно название. Вроде приметил кафе поблизости, в крайнем случае, можно вернуться на прежнее место, там документы у меня никто не спрашивал. Оружие не беру.

Возле резиденции Фогеренов все по-прежнему. Это немного напрягает. Барон уже двое суток в городе и не был у себя? Ладно, что тогда? Нет, на графскую «явку» пока не пойду. Далековато. Лучше завтра и, может быть, возьму извозчика. А вот к дому маркизы прогуляюсь. Хоть и не рядом, но все же ближе.

Дом рода Демениров издалека смахивает на небольшой замок. И, пожалуй, выглядит постарше резиденции Фогеренов лет на сто, если не двести. Соседствующие дворцы смотрятся, скажем так, бледнее. Явные новоделы. Хотя слева, если смотреть от главных ворот – тоже какой-то маркиз… Лигрелен, не слышал, а справа… демон меня пережуй, неужто здесь обитает тот самый граф Диссенир? Зять герцога Ханаранского? М-да, повезло Тиане с соседом. Ладно, пора возвращаться. Уже темнеет.

Прохожу еще два владения (как-то не поворачивается язык назвать это домами), до перекрестка, чтоб не разворачиваться у всех на виду, захожу за угол, возвращаюсь и прогулочным таким шагом начинаю движение в обратном направлении.

Мимо меня проскакивает повозка с поднятым верхом, останавливается перед воротами Диссенира… нет, проезжает чуть вперед. Из нее выбирается человек в темном плаще и низко надвинутой шляпе. Повозка тут же трогается с места, проезжает мимо резиденции Демениров, останавливаясь у следующей ограды. Человек в плаще делает несколько шагов, явно прихрамывая, оглядывается. Заметив меня, останавливается, будто в нерешительности.

Понятное дело, ему нужно, чтобы я ушел – внезапно замечаю, что кроме меня, в пределах прямой видимости не видно никого, кто приближался бы к нему. Подхожу ближе, старательно делая вид, что любуюсь архитектурой. Тем более что есть чем. Но это трудно – внутренний страж, продремавший столько времени, что я уже начал думать, что он меня покинул, внезапно ожил.

В человеке, закутанном в плащ и старательно ищущем что-то во внутреннем кармане, угадывается что-то неуловимо знакомое.

Надо было все-таки взять револьвер. Или хотя бы нож.

Шаг, еще шаг. Тело само скручивается в пружину, готовясь к атаке.

Второе зрение… Нет, магии в нем не ощущается, и артефактов под плащом быть не должно. И аура у него какая-то… нездоровая.

Пять шагов между нами. Четыре. Три. Внезапно он разворачивается и поднимает голову. Два…

Наши взгляды встречаются. На помятой, испещренной царапинами и шрамами, плохо выбритой физиономии – ненависть и ужас узнавания пополам с неверием. Вряд ли он рассчитывал встретить здесь меня.

Я тоже узнал тебя, Ксивен.

Шаг…

Его руки вылетают из-под плаща, сверкают лезвия.

Все-таки он действительно отличный боец. Но я не забыл, что холодное оружие – его конек. Уклоняюсь от одного кинжала, перехватываю другой, он выворачивается и отскакивает, его плащ спадает, на моем рукаве появляется прореха, края набухают кровью, но клинок из левой его руки падает на камни тротуара. Новый замах, блок, ответный удар в грудь. Замах, блок, удар. Моя только вчера купленная одежда превращается в лохмотья, но я тесню его к ограде.

И тут заливистая трель свистка заставляет нас замереть на мгновение. Повозка дергается, разворачивается и несется к нам. Еще раз полоснув меня по другой руке, Ксивен запрыгивает в нее на ходу, и она, еще раз развернувшись, уносится прочь.

До стражников еще довольно далеко, и вряд ли им уже удалось разглядеть мое лицо. Что делать? С одной стороны, они должны были видеть, что скрывшийся преступник напал на меня с ножом. Более того, оставленные им кинжал и плащ все еще валяются на тротуаре. Но даже если все пройдет гладко и меня после допроса и оказания первой помощи отпустят и даже поверят каждому моему слову, мои новые имя и адрес окажутся в картотеке городской стражи, и высокопоставленным подельникам беглого телохранителя не составит особого труда получить эти данные. А вот это мне совершенно ни к чему. Решено. Ноги-то целы. Подхватываю с тротуара кинжал Ксивена и бегу вслед за повозкой, но сворачиваю в первый же переулок.

В дом госпожи Синир я возвращаюсь уже в полной темноте. На мое счастье, двор пуст, а входная дверь не заперта и никто ее не караулит. Осторожно поднимаюсь к себе, запираюсь, зажигаю свет. Стараясь не шуметь – то, что вокруг тихо, вовсе не означает, что в доме идеальная звукоизоляция, – снимаю искромсанную одежду. Похоже, придется все выбросить. Куртка превратилась в лохмотья, рубашка тоже. Штаны можно починить, но лучше просто от них избавиться, чтобы не было вопросов, откуда на них такие порезы и пятна. Несколько минут шуршания оставшейся от новой одежды упаковочной бумагой – и испорченные вещи исчезают внутри аккуратного тючка. Серьезных ран Ксивен мне не нанес, и, отсиживаясь в парковых зарослях, я «заклеил» все порезы и «затер» шрамы. У торговца книгами лицо должно быть гладким. Да, и не забыть обувь почистить.

Завтра придется быть осторожнее. И, наверное, стоит взять с собой оружие. Не факт, что Ксивен бросит все и займется моими поисками. Но следующая встреча не будет для него такой же неожиданной. Пожалуй, завтра я возьму другие документы и сниму еще одну квартиру – для отвода глаз, если придется все-таки общаться с городской стражей.

Ну вот, дождался. Стук в дверь. Это хозяйка. Хорошо хоть успел все убрать и переодеться. Госпоже Синир любопытно, где я был, почему вернулся так поздно и как долго намереваюсь жечь свет. Мои ответы ее вполне устраивают, особенно клятвенное обещание не засиживаться – только чайку попью и сразу спать. Старуха, наговорившись и успокоившись, уходит, с легким подозрением глядя на пустые полки. Книготорговец, ага. Надо будет их чем-нибудь заполнить. Завтра. Все завтра. А пока я ставлю чайник – хочется горячего.


Утро тоже начинается с чаепития, потом я, прихватив тот самый тючок, все тот же «Теронский вестник», револьвер, кинжал (вчерашний трофей) и документы на имя Тимена Панира, наемника из Далеруса, отправляюсь на поиски второй квартиры в медный пояс – небогатому наемнику, тем более без хозяина, уместнее значиться живущим там.

В дом, который давно следовало бы снести, я захожу с некоторой опаской, стараясь не поворачиваться спиной к каждому второму встречному. Однако с хозяином – скрюченным типом с бегающими глазками, странно напоминающим владельца постоялого двора в далеких Серых Мхах – договариваемся в момент. Он прекрасно понимает, что комната мне нужна постольку-поскольку, а за пару лишних монет готов в любое время клятвенно подтвердить, что я «только что ушел» – даже если больше не появлюсь. Оплатив месяц его клятв, я ухожу. Не удивлюсь, что он сегодня же сдаст комнату кому-то еще, а городской страже сообщит – если сообщит – лишь об одном жильце. Ладно, мне-то какое дело?

Тючок остается на подвернувшейся по пути свалке.

Итак, я присутствую в Тероне уже в двух лицах. Это, наверное, хорошо. И даже забавно. Плохо, что Ксивен и его подельники знают, что я здесь и что-то знаю о них. Нейтралитет сохранить не удастся – хорошим для них может быть только мертвый свидетель. У Ксивена к тому же есть и личные мотивы. И он ценен чем-то для своих хозяев, если до сих пор от него не избавились.

Скорее всего, он хотел пробраться в дом маркизы, воспользовавшись ее отсутствием. Значит, он знает, что ее там нет, и тем более что там нет графа и барона – иначе вряд ли рискнул бы. Но зачем? Затем, что видимо, нужно что-то изъять. Деньги, например, компромат на Тиану или кого-то еще. Или что-то, для чего этот дом прежде был хранилищем более надежным, чем банковский сейф.

Пока пойманный в двух кварталах от «моего нового дома» извозчик везет меня в направлении центра города, я пытаюсь решить, что делать дальше. Пока по всему выходит – благополучное подавление заговора в моих интересах. Особенно если после этого для Серой стражи наступит скучная сытая дрема. Графу легче будет выполнить свои обещания, и осадок от моего отказа покажется ему менее горьким.

Когда до Жасминовой площади, которую я назвал извозчику в качестве промежуточного финиша (мол, потом скажу, куда дальше), остается меньше квартала, я начинаю испытывать очень мерзкое ощущение. Словно оказался в клетке. Или тупике. Еще и внутренний страж начинает недовольно шевелиться: чего, мол, спишь, хозяин?

Меня кто-то нашел? Но кто? И как?

Демон меня пережуй, трофейный кинжал!

Ксивен верно рассчитал, что я мог его подобрать. И теперь его стая окружает меня. Словно на запах крови или свет маяка идет.

Вытаскиваю кинжал. Вроде обычный клинок, качественно сделан и сбалансирован хорошо, удобная рукоятка. А если вторым зрением глянуть?

Оп-ля. И почему я этого прежде не углядел? У меня в руках – ящерица, прижавшая к туловищу лапки и механически открывающая-закрывающая пасть и глаза.

Выбросить? Поздно.

Окружающий мир словно погружается во тьму, в то время как глазки ящерицы начинают светиться кроваво-красным, а все ее тельце – кислотно-бирюзовым. У извозчика под шляпой ободранный череп в лохмотьях почерневшей кожи. Вздрогнув, моргаю, снова смотрю на привычный вроде бы мир. Вижу затылок вполне живого извозчика. Впрочем, от этого не легче – выкатившаяся из-за угла фура перегораживает улицу, сзади пока никого, но понятно, что развернуться не успеем. Да и места не хватит. Однако как их заело-то…

Из-за фуры сразу в обе стороны выбегают непонятные личности, вскидывая револьверы с уже знакомыми набалдашниками. Верно, зачем здесь шуметь, столица все-таки. Так, уже вижу четверых, и явно бежит кто-то еще…

Едва успеваю осознать, что ширина улицы не позволит мне скрыться в подворотне, до которой лишь чуть меньше чем до фуры – от пули убежать не успею. Рука, дотянувшаяся до револьвера, сжимает рукоятку. Или сдаться без драки? А нужен ли я им живым?

Внезапно, вскинув руки, извозчик спрыгивает с сиденья и бежит куда-то в сторону. В него никто не стреляет. Ах ты ж… До вожжей не дотянуться. Это последнее, о чем я успеваю пожалеть, прежде чем нож-ящерица внезапно растягивается в ленту, охватывающую запястья на манер наручников, а на меня обрушивается тьма. Тяжелая и непроницаемая.


Сознание возвращается вместе с болью во всем теле и неприятным ощущением, что нет никакой возможности пошевелиться. Хорошо хоть, не сломано ничего, судя по всему, – иначе болело бы совсем по-другому. На глазах повязка, сквозь которую не проникает даже намек на свет. Уши тоже чем-то заткнуты. Даже голову не повернуть – зафиксирована очень плотно. Я лежу на чем-то жестком, руки-ноги пристегнуты не менее надежно, чем голова, пальцы рук и вовсе в каких-то деревянных перчатках, даже не согнуть. Во рту кляп. Спасибо, хоть нос не заткнули.

Внутренний страж напряжен, но молчит. Значит, пока убивать меня не собираются.

Очень похоже, что меня хотят показать кому-то, но так, чтобы я даже мысленно не мог навредить этому человеку.

Все-таки где я? Применить второе зрение? А стоит ли обнаруживать, что оно у меня есть? Захват явно провел настоящий маг, сильный и опытный. Парни с пушками были отвлекающим маневром – ни одного выстрела я так и не услышал. Интересно, что Ксивен мог им сказать о моих магических способностях? По идее, кроме чрезмерной везучести и явного знакомства с магией, не требующей наличия дара, которой он и сам неплохо владеет (а значит, легко признает такие же навыки за кем-то другим), он ничего предполагать не должен. Не настолько близко я с ним общался. Разве что кто-то мог сказать лишнего при нем. Но кто и что? Телохранители маркизы всю дорогу старательно держали дистанцию не только от меня, но и от остальных, вряд ли кто-то стал бы с ними делиться… впечатлениями.

Так, а если попробовать все же «прочитать» окружающее пространство? Поработать на прием, ничего не отражая? Ага. Довольно большое помещение, но потолок не очень высокий, скорее всего, подвал. Две ниши, очень похожие по форме на окна, со стороны моих ног, обе под потолком. Кстати, очень фигурным потолком. Не простой это подвал. И защита от активной магии, наподобие той, что я видел в поездах, присутствует. А вот людей в помещении нет. По левую руку глубокая ниша, там железо. Много. Видимо, вход. Он же выход – со всех прочих сторон только камень…

Лязг, скрип, стук, шорохи. Кто-то пришел. И этот кто-то не один.

Надо же, сквозь затычки в ушах пробиваются голоса. Небольшое усилие – и я начинаю различать отдельные слова, потом фразы.

– …Я не понимаю, зачем ты притащил его сюда? – незнакомый мужской голос, явно привыкший повелевать, полный не слишком скрываемого неудовольствия. – Зачем он нам? Если он встал у тебя на пути, почему ты его не убил?

– Для этого есть причины… ваше высочество. – А это явно Ксивен. Надо же, какая почтительность в голосе.

Высочество? Кто это? Принц Бархарих? Герцог Ханаранский? Нет, не может быть. Из подслушанного мной в Тигуре разговора Пелера с Ксивеном ясно следует, что как раз эти две сиятельные персоны отпадают. Правда, говорил как раз Ксивен. Дурил голову тогда еще приятелю? И что имел в виду граф Урмарен на той лесной дороге, когда шептал: «…Все равно никто не поверит»?

– Какие же?

– Барон Фогерен, ваше высочество, сказал при мне, что этот человек не просто везуч. Его везение и удача распространяются и на тех, кто рядом с ним. В дальнейшем я имел возможность в этом убедиться. И не раз.

– Но с твоих же слов ясно, что нашу сторону он уже не примет. Разве что под угрозой смерти. Тогда зачем он нам? Ты думаешь, что навредишь имперским псам, лишив их его везения? Но граф Урмарен и до встречи с ним неплохо справлялся – иначе бы…

– Все верно, ваше высочество. Но он помешал мне слишком много раз, чтобы я позволил ему умереть легко. Даже если так было бы правильнее.

– Хм, ладно. И как же он умрет, если в легкой смерти ты ему откажешь?

– Отдам его мастеру Гремуру, с вашего позволения. А если мастер не будет знать, что с ним делать, на этот случай кое-какие мысли есть у меня.

– Какие же? – И хохоток, от которого меня пробирает озноб. Ничего, ваше высочество, кто бы вы ни были, ваш голос я не забуду. Если выберусь из ваших подвалов, вы сильно об этом пожалеете.

– О, ваше высочество, я бы не хотел забегать вперед. К тому же… вдруг он нас слышит? Чего доброго, умрет сам от… восхищения.

– Разве он нас слышит? Через нос если только. Кстати, зачем его так… обездвижили? Ты не говорил, что этот парень – маг.

– Он не маг. Мы просто перестраховались. Мало ли. Он вполне мог освоить несколько серьезных заклинаний из числа тех, что доступны даже лишенным дара.

– Тоже правильно. Вот только…

– Что, ваше высочество?

– Не пойму, кого он мне напоминает? Хотя готов поклясться, что никогда его не встречал. Нет, не надо снимать повязку с глаз. Скорее всего, я все равно не вспомню, а ему меня видеть незачем, даже если он еще сегодня выпадет из числа живых. Говоришь, неизвестно, кто он и откуда?

– С его слов вроде бы из Лариньи. Сразу и не почуешь подвох. Внешность для ларинийца подходящая, произношение тоже… Но… если присмотреться, не похож он на человека, только что выбравшегося из глухой провинции. Разве что родился там.

– Понятно. Как, ты говоришь, он назвался?

– Шай Таннер, ваше высочество. Но я сильно сомневаюсь, что это его настоящее имя. Документов при нем не было никаких. Насколько я знаю, граф еще в начале нашего совместного пути куда-то отсылал запрос и даже получил ответ, но ознакомиться с ним я не мог, сами понимаете. Однако отношение графа к Таннеру после этого не изменилось, а после того как он сумел отличиться…

– Хм… Понятно. Подозреваю, что ничего действительно стоящего в том письме не было. Разве что подтвердилась бы твоя уверенность в том, что он не лариниец. Кстати, запамятовал, а что за бумаги у него были с собой, когда его взяли?

– На имя какого-то наемника из Далеруса.

– Да-да… Так вот, я отправил их Глотару. Его человек сказал, что бумаги фальшивые. Но это ладно, мало ли кто хорошо умеет такое… Плохо то, что они не просто фальшивые, они делались для наших людей, действовавших под видом Серой стражи… И где этот Таннер их взял?

– Если то, что я слышал, хоть частично правда, то барон Фогерен, двигаясь от побережья, так же встретил один из поисковых отрядов, как и граф. И отряд, скорее всего, был уничтожен – иначе как? Кроме того, группа барона вышла к какому-то объекту, который они называли мертвым городом. Возможно, там он тоже мог что-то найти.

– Возможно, возможно… Жаль, после событий в Меленгуре отслеживать действия Серой стражи стало гораздо сложнее.

– Простите, ваше высочество…

– Ты облажался, но как раз в этом твоей вины нет.

– Зато этого урода – есть.

Урод, говоришь? Ладно, при случае подправлю твою внешность.

– Ты говорил, что он пользовался и другими документами…

– Да, ваше высочество, но при нем их не обнаружили. При нем вообще мало что было – удостоверение личности, оружие, немного денег. Вероятно, он остальное где-то спрятал, поскольку в снятой им квартире ничего не нашли. Правда, снял он ее, судя по всему, после того, как я его встретил у дома маркизы.

– Что ж, вполне возможно, он устроил себе еще одну нору, прежде чем нарвался на тебя. Или ночевал в гостинице. Кстати, его уже допрашивали? Ах да, ты же говорил…

– Нет, он еще не приходил в себя. Гремур отнесся к моему предупреждению серьезно и вложился в заклинание с запасом, чтобы остановить его наверняка. Умереть не умрет, но без сознания может пробыть долго.

– Ясно. Все же, думаю, нужно будет с ним побеседовать кому-то, прежде чем пускать на колбасу. Ситуация такова, что любая мелочь может нам пригодиться. Что-то он наверняка знает, раз Урмарен доверял ему больше, чем всем вам.

Вам? Пока не опознанное высочество до сих пор обращалось к нему на «ты». То есть Ксивен действовал не один? Или что он имел в виду? Час от часу не легче.

Они уходят – голоса стихают, слышен какой-то шум, скрип, лязг. И наступает тишина.

Сколько проходит времени, не знаю. Возможно, я снова отключился. Или заснул.

Снова лязг, скрип, топот многих ног. Но – ни слова. Меня перебрасывают на какую-то тележку вместе со «столешницей», на которой я зафиксирован, и куда-то везут. Трясет нещадно. Пытаюсь считать повороты, но уже после четвертого сбиваюсь со счета. Похоже, меня куда-то поднимают – слышен скрип и скрежет каких-то механизмов. Как высоко поднимают – не определить. Потом снова везут, снова поворот на повороте. И вдруг я понимаю, что все, приехали – очередное путешествие завершилось. Снова звук закрывающейся массивной двери, лязг ключа в замке, потом тележку снова катят, но пол тут заметно ровнее, да и катят недалеко.

Потом снова непонятно сколько тянущееся звенящее безмолвие.

Наконец откуда-то издалека приходит звук открывающейся двери – явно не той, через которую ввозили меня. Чьи-то тихие шаги. Вошедший – он один – обходит вокруг меня и молча уходит в ту сторону, откуда пришел. Молча? Почему я тогда начинаю засыпать, совершенно четко понимая, что погружаюсь в сон?

Когда я снова прихожу в себя, на моих глазах нет повязки и уши не заткнуты. И кляпа во рту нет. Я все еще привязан к «столешнице», но теперь она не горизонтальна, а сильно наклонена. То есть как бы уже не лежу, но еще и не стою. Самое забавное – напротив, причем лицом ко мне, абсолютно так же покоится Ксивен. Только, в отличие от меня либо спит, либо без сознания. Любопытно, что он тут делает в таком виде? Вроде бы его разговор с высочеством ничего такого не предвещал.

Боль никуда не ушла, но стала… привычнее, что ли? Голову не повернуть, потому угол обзора ограничен, но видно довольно много. Большое помещение с довольно низкими потолками. Та сторона, откуда кто-то приходил, похожа на лабораторию – стеллажи, шкафы, какие-то сооружения из колб и трубок. Там и свет намного ярче, чем возле нас. Причем откуда он исходит – непонятно, никаких факелов или ламп я не вижу. Вдобавок что-то булькает и потрескивает.

Губы Ксивена периодически вздрагивают, но сильно подозреваю, что говорить он без разрешения не сможет. Как и я, наверное. Ну-ка… Так, губы разжимаются. Но едва я пытаюсь произнести фразу, с которой начинается одна из простейших и совершенно безобидных комбинаций, как рот мой словно заклеивается. Видимо, какое-то заклятие, блокирующее вербальную магию. Правильно, в общем-то. Ксивен колдовского дара лишен, но заклинаниями низшего уровня пользовался до сих пор весьма изобретательно. Я тоже кое-что умею, и об этом известно. Владею я теперь и кое-чем еще, и мне по силам «расклеиться», но я этого пока делать не буду.

Место довольно неприятное. Опасное. Внутренний страж тревожно ворочается, но пока панического трезвона не поднимает.

Все-таки почему Ксивен не просто здесь, а еще и упакован аналогично мне? А ведь все просто, наверное. Я его засветил так, что ему лучше было исчезнуть, как Пелеру-Пирену, но он понадеялся, что хозяин его защитит. Да, он – очень хороший «инструмент» и сделал, наверное, немало. Вот только зачем он теперь «его высочеству», или кто за всем этим стоит? Прежде всего, он теперь опасный свидетель, и даже если заговор увенчается успехом, от него все равно лучше будет избавиться – слишком много он знает. Мертвецы, как известно, лучшие хранители секретов – после тех, кто ими не владеет.

Но Ксивен, похоже, до последнего верил, что сможет оправдаться и заслужить прощение. Наверное, и сейчас надеется. Так что он мне не союзник. Если до него и дойдет, как он не прав, то, скорее всего, будет уже слишком поздно.

Освещение в «лабораторной» стороне плавно меняется, снова слышны шаги. Но теперь шум производит не один человек. Четверо, самое меньшее.

Закрываю глаза – я же вроде как не в сознании должен быть.

– Итак, мастер, что у нас тут? – Никак «его высочество»? Буду звать его герцогом – ни один из двух имеющихся в империи принцев не может быть этим человеком.

– Вот, господин, – отвечает слегка надтреснутый старческий голос. Странно, по звуку шагов его обладатель явно был моложе и уж точно крепче.

– Так что же придумал наш милый Грен?

– О, господин, план его весьма забавен. Он предложил сделать из этого мальчика наше оружие. То есть вложить в него еще одну личность, нацеленную только на одно…

– О, неужели?

– Да. Но эта личность будет спать до определенного момента. И я, с учетом ваших рекомендаций, внес в этот план кое-какие изменения. Наш неудачливый друг еще вам послужит. Ведь мальчик не может вернуться к графу Урмарену с пустыми руками, верно? Так вот, он притащит с собой Грена. Возможно, нам придется еще кем-то пожертвовать. Полагаю, что граф захочет отблагодарить его за это. Правда, Грену придется умереть, но это, как говорится, издержки его профессии.

– Умереть?

– Ну, не прямо сейчас. Лучше будет, если это произойдет, когда мальчик доставит его к графу. Допустим, он будет тяжело ранен в их поединке.

– Мне нравится ход ваших мыслей, мастер! – Опять этот мерзкий смешок.

– Благодарю, мой господин… Итак, умирающий Грен даст показания… которые невозможно будет опровергнуть – по причине его смерти. И достаточно правдоподобные – мы об этом позаботимся. У графа Урмарена будет достаточно доказательств, что заговор полностью раскрыт. Благодарный граф захочет отплатить верному слуге и представит его императору, отметив его роль в раскрытии заговора.

– Да, за такое и возведения во дворянство не жалко, причем с титулом…

– Именно, господин, именно на это и расчет.

– А если учесть, что при этом обычно присутствует и наследник престола… Браво, мастер. Но помни, моя дочь не должна пострадать. Даже случайно. Иначе…

Дочь? Что?! Это Вальдер, герцог Сентерский?.. Те слова на лесной дороге: «…Все равно никто не поверит…» А ведь Урмарен прав. Никто. Не поверит. Наместник самой большой из северных провинций. Чьи предки не были завоеваны, а добровольно присоединили свое герцогство к империи. Никогда не участвовали ни в каких заговорах… Пока дочь Вальдера не стала женой наследного принца, а теперь и императора.

Ладно, в данный момент у меня есть дела поважнее, чем донести эти свои мысли до графа Урмарена. Тем более что он уже сам до этого додумался. Сейчас мне надо уцелеть и выбраться отсюда. Пока ясно, что мастер Гремур намерен вселить в меня убийцу Антара Третьего и его сына. Как эта вторая личность будет выпущена на свободу, пока не ясно. Возможно, это будут слова императора из церемониала, возможно – «поводырь» будет рядом. Или оба варианта в связке. Или что-то третье и даже четвертое… Радует, что зловредный старикан, похоже, еще не почуял, что у него тут привязано. Долгая жизнь сделала его излишне самоуверенным. Нет, он вполне серьезно считает меня вполне обычным человеком, не способным сопротивляться его колдовству. Что ж, пожалуй, подыграть ему в этом – не худший способ выбраться отсюда живым.

Здорово было бы сделать копию себя внутри себя. На случай, если Гремур опять перестарается. Только как? Интересно, а всего лишь не дать ему понять, что во мне заложено, можно? Тем более это явно должно быть более простым делом, чем умножение моих сущностей.

Погрузившись в выстраивание защитной оболочки для моей магической составляющей, я перестаю следить за разговором и слышу лишь его окончание.

– …Ладно, пойду готовиться к отъезду. Я должен быть поближе к императорскому дворцу, когда это случится. А ты поторопись – утром наша сладкая парочка должна быть у этого армарского пса. Понял?

– Да, господин. Будет исполнено.

Шум стихает. Кажется, можно слегка поднять веки. Нет, Гремур не ушел – шуршит и бормочет где-то среди стеллажей и шкафов. Оп-ля. Ксивен открыл глаза. Сколько в них ненависти, однако. Пожалуй, не буду его спасать. Пусть подыхает. Сейчас тут темновато, чтобы он понял, что я тоже его вижу. Пока можно и прикрыть веки. Не на что тут смотреть… глазами.

А если вторым зрением?

Прелюбопытнейшая картина. Все стены и потолки – в какой-то тускло светящейся узорчатой паутине. Магическая защита с сигнализацией пополам. Да, в таком случае можно выйти только через дверь и только с ведома хозяина. А Гремур – маг действительно высокого уровня. Выше мне пока не попадался. Вон как аура светится. Только в его почти всемогуществе имеются явные пробелы и перекосы. Иначе почему он до сих пор меня не раскусил?

Так, маг идет сюда. В руках у него чаша с чем-то… вроде бы жидкость, но еще и светится при этом. Для смотрящего не глазами, конечно. Гремур подходит к изумленно вылупившемуся на него Ксивену, что-то бормочет – из-за криков Ксивена не разобрать, что, но определенно не слова утешения, – и когда тот вдруг затыкается, широко открыв рот, выливает бывшему телохранителю в глотку содержимое чаши. Тот едва не захлебывается, фыркая и тяжело дыша. Колдун же, обойдя лежак с неподвижным телом, становится сзади, закрыв ладонями уши, наклоняется и начинает что-то шептать Ксивену в затылок.

Нет, без магии не разобрать. Да и кажется мне, что лучше не слышать, что он ему там шепчет. Если исходить из услышанного ранее, и меня ждет что-то подобное. Ксивену, видимо, закладываются его «показания» для графа Урмарена. Мне же, вероятно, достанется внезапное желание убить императора и наследного принца с обязательным последующим самоубийством, а то вдруг живым взять попытаются.

Ладно, Ксивену уже не помочь… да и не хочется. А что делать мне?

Так и не решил. Колдун тем временем закончил шептать, сделал несколько непонятных пассов руками и щелкнул пальцами. Ксивен дернулся и открыл глаза. Гремур удовлетворенно кивнул и ушел к колбам и стеллажам. Обработанный им человек обвел помещение взглядом, на мгновение задержав его на мне, и закрыл глаза. На лице не дрогнул ни один мускул.

Маг возвращается с похожей – почему-то я уверен, что это не та же самая – чашей. Пахнет чем-то терпким, но запах незнаком. Он что-то бормочет и опять щелкает пальцами. Странно, я ничего не чувствую. Только словно кто-то из-за плеча подсказывает: «Открой глаза и рот и не дергайся». И это не страж, страж молчит. Гремур вливает содержимое чаши мне в рот. Что это?!

Я вдруг начинаю видеть сразу две картинки – то, что видят глаза, и то, что доступно второму зрению. Глаза видят лишь замершего напротив Ксивена, уши слышат бормотание колдуна. А вторым зрением я вижу, как нечто темное пытается расползтись по моим внутренностям, но тут же бледнеет, становясь чуть заметным. Вот это да… Выходит, невесть откуда взявшаяся и все еще до конца не понятая сила, подчинившись моему толком даже не оформленному желанию, сработала как обычный иммунитет? Я знаю, что я должен был бы делать, сумей герцогский прихвостень подчинить меня. Куда идти, что говорить. И как убить императора. И что должно послужить сигналом для атаки. Не знаю только, кто этот сигнал подаст. При этом я буду весьма убедителен, изображая полное подчинение.

А знаешь, Гремур, у меня есть для тебя подарок. Прощальный.

Одно маленькое заклинание. С большим прицепом, правда.

Маг убирает свои ладони с моих висков. Посмотрев в мои глаза, удовлетворенно хмыкает – значит, ничего не понял, увидел то, что ожидал.

Он отворачивается, я разжимаю губы и шепчу. Всего несколько слов. Ключ.

Гремур, сделавший шаг, останавливается. Оборачивается. Что-то почувствовал? Но мои губы уже снова сжаты, глаза смотрят куда-то в пустоту. Он пожимает плечами. Ага, как же, надейся – показалось. Но когда ты поймешь, что нет – даже я не смогу это отменить. У этого ключа нет обратного хода. Не успел встроить.

Маг уходит. Наступает тишина. Ненадолго – нас наконец-то отвязывают, выводят в коридор, куда-то волокут. Путь заканчивается во дворе какого-то замка. Подчиняясь командам какого-то типа с замашками сержанта из учебного отряда, мы забираемся в повозку. Кого-то ждем. Как оказалось – Гремура. Он, похожий теперь на зажиточного фермера, усаживается между нами и четверкой парней, одетых как наемники на службе у какого-нибудь очень богатого господина, но без каких-либо гербов и эмблем.

Лицо Ксивена выглядит совершенно обычно, если не считать совершенно безразличного взгляда.

Тент опускается, потому остается только догадываться, где мы едем – пользоваться вторым зрением я опасаюсь, можно ненароком выйти из образа безвольной куклы. Кто знает, вдруг кто-то из наемников окажется внимательнее мага. Едем долго, не меньше часа. Потом повозка останавливается, под тент просовывается голова «сержанта».

– Приехали, мастер.

– Отлично, выгружаемся, – кивает Гремур. Наемники помогают нам выбраться наружу. Место мне незнакомо, но очень похоже на окрестности резиденции барона. Оп-ля. На ограде герб Урмарена. Как по мне, это уже перебор. Или Гремур не уверен, что Ксивен не умрет раньше, чем «расскажет правду»? Кстати, а что будет, если не успеет? Вполне вероятно, что кого-то не арестуют. И этот кто-то останется в игре, грозя спутать заговорщикам все карты. Например, кто-то вроде полковника Линденира, ворчащего по поводу любых решений императора, но готового отдать жизнь за него.

Гремур, похоже, пришел к тому же выводу, что и я. Нас отводят через парк в квартал, похожий на тот, где снял квартиру Увис Ганцер, и оставляют в каком-то переулке, в темной, ни откуда не просматривающейся подворотне. Маг накладывает обездвиживающее заклинание. Надо же, а оно действует – стою как столб, не в силах пошевелиться. То есть не могу этого сделать, не задействовав магию. Ксивен застыл в десяти шагах, в каждой руке кинжал. Мне возвращают мои же нож и револьвер.

А потом маг и его помощники просто уходят, никем не замеченные.

И что теперь? Мы так и будем стоять? Уже темнеет ведь.

Нет.

Спустя примерно четверть часа или чуть больше в подворотню заваливается какой-то расхристанный мужичок с мешком на плече. В дым пьяный, судя по всему. Задевает Ксивена, оказавшегося на его пути первым. Бормочет какие-то ругательства… и, захлебываясь собственной кровью, летит на меня, сбивая с ног.

Я падаю, крепко приложившись затылком, но теперь я тоже свободен. Отбрасываю уже мертвого незнакомца, вскакиваю на ноги… и с трудом уворачиваюсь от несущегося на меня Ксивена.

Ладно, думаю, доживешь ты до «дачи показаний» или нет, но я здесь умирать не собираюсь.

Нож словно сам собой оказывается в руке.

Взмах.

Но Ксивен почему-то пролетает мимо меня, издав сдавленный полурык-полустон. Что происходит? Я не задел его, как и он меня. Но на его рукаве появляется кровь, а мою руку начинает жечь, как огнем. На одежде сами собой появляются разрезы – как будто лезвие все-таки взрезало ткань.

А в глазах моего противника нет даже тени недоумения. Он что, уверен, что реально ранит меня? Но мне достаточно посмотреть на свои «раны» и сосредоточиться на блокировании Гремуровой магии, как боль уходит, а пятна крови почти полностью исчезают – остаются лишь рваные дыры.

Я еще толком не отвлекся, как вдруг Ксивен словно спотыкается, запрокидывается назад, на левом боку начинает расплываться большой темный овал, а на лезвии моего ножа вспыхивают красные капли. Демон его пережуй, это что же – все идет по плану Гремура? И эта сволочь сдохнет, только когда выговорится перед графом? Так может бросить его тут? Пусть сам добирается, тут недалеко? Нет, я так не играю.

Ладно, что у нас там по сценарию? Мне вдруг становится интересно – что все-таки прописано в его «последнем слове». Отрываю разлохмаченный кусок левого рукава, заворачиваю ножи Ксивена и, кое-как запихнув сверток в карман куртки, взваливаю умирающего на плечо. И беру курс на уже знакомые ворота. Случайные редкие прохожие в ужасе шарахаются кто куда. Патрулей городской стражи и вовсе не видно.

Мелькнувшую было мысль, что следовало бы не переться прямо в дом графа, а тащить этого почти мертвеца на указанный самим Урмареном адрес, сразу отгоняю. Если бы я действовал полностью самостоятельно, то, наверное, так и стоило бы поступить. Но за мной наверняка следят, и любые попытки отклониться от их плана будут, что называется, чреваты. С другой стороны, они наверняка позаботились, чтобы и я, и полумертвое тело на моем плече достигли адресата.

Наконец передо мной возникают ворота со знакомым гербом. За ними двое охранников. Позади маячат еще двое.

– Стой! Чего надо? Эй… Что это?

– В Ларинье идет снег, – озвучиваю я пароль, который оставил мне Ладер.

– Э… Значит, будем с урожаем, – вспоминает наконец отзыв охранник. Молодец, а то я уже хотел поволноваться.

– Меня зовут Шай Таннер. Его светлость приглашал заходить, если буду в столице.

– А это? – кивает он на мой груз.

– А это подарок для его светлости. И думайте быстрее, пока он не испортился.

Один из бойцов тут же исчезает в изгибе подъездной аллеи за аккуратно подстриженными зарослями, скрывающими графский дом от глаз праздных прохожих. Он возвращается через несколько минут, в сопровождении десятка человек, среди которых я узнаю Кравера и Ладера с Хартеном.

– Таннер?!

– Таннер, Таннер. Заберите уже наконец этот мешок с дерьмом.

Обмен взглядами, и безвольное тело перемещается с моего плеча на носилки.

– Сам-то идти можешь? Тоже весь в кровище ведь.

Демон меня пережуй, а я ведь и в самом деле выгляжу весьма живописно! Нервно хмыкаю, заставив Ладера обернуться в тревожном недоумении.

– Не, со мной все в порядке. Это в основном его кровь. Граф Урмарен здесь?

– Здесь, ему уже доложили. Где ты его, – кивок в сторону носилок, – нашел?

– Тут недалеко… Потом, ладно?

– Ладно.

Лекарь суетится возле раненого. Хочется ему сказать, что жизни в Ксивене осталось лишь на разговор с графом – не меньше, но и не больше, и все его усилия напрасны, но тогда придется объяснять, откуда я это знаю. Нет, пусть пока все идет своим чередом.

Кравер тем временем отходит в сторону. Видимо, понял, что ничем помочь не может.

Мы движемся к дому, больше похожему на небольшой дворец. К Ладеру подбегает какой-то парень с графским гербом на куртке, что-то шепчет. Ладер кивает, и наша группа сворачивает куда-то направо. Вскоре, уже за углом, мы спускаемся по не слишком приметной лестнице в какой-то подвал. Короткий коридор, за третьим поворотом тупик и несколько железных дверей. Одна распахнута – туда мы и направляемся.

Яркий свет, лежак, на который перекладывают Ксивена. Я присаживаюсь на свободную лавку у стены – так, чтобы видеть и раненого, и единственный выход. Ладер что-то тихо командует нашему эскорту – в помещении остаются лишь четверо, не считая Хартена и лекаря. Остальные, видимо, занимают посты где-то снаружи. Слышен шум – похоже, приближается хозяин дома.

Так и есть – граф собственной персоной, Меченый (очень кстати), барон, еще несколько человек, которых я не знаю. И маркиза. Переводящая взгляд, странно напомнивший нашу первую встречу, с меня на Ксивена, потом на графа и обратно.

Граф смотрит на меня с легкой улыбкой. Мол, я знал, что ты вернешься. Потом подходит к раненому.

– Надо же, Грен, а я уже думал, что больше тебя не увижу.

– Я тоже на это надеялся, ваша светлость, – хрипит тот, пытаясь рассмеяться. Выходит не очень.

– Что же привело тебя в столицу? Да еще так скоро?

– Это уже не имеет значения. Я умираю.

– Кто тебе это сказал?

– По-вашему, я не могу понять это сам? Ну так спросите вашего лекаря.

– Кравер?

– Да, ваша светлость. Это правда. До утра он не дотянет.

– Ладно, Грен, если ты ничего больше не хочешь мне сказать, то я, пожалуй…

– Подождите!

От этого вопля закладывает уши. Аж выгнуло его, когда понял, что граф может и уйти, ничего от него не услышав.

– Слушаю, – Урмарен, не успевший даже отвернуться, снова делает шаг к этому почти мертвецу.

– Я расскажу. Расскажу, все, что знаю. Если мою семью не тронут. Только… пусть он, – его рука указывает на меня, потом бессильно падает, – уйдет. Пусть…

– Понятно. Хорошо. Таннер, извините, вам придется нас покинуть. Бертес, проводи его… в мой кабинет.

Проходя мимо застывшего у двери Меченого, говорю:

– Можно тебя на два слова?

– Какие два слова?

– Ты веришь в сказки?

– Это четыре слова.

– Неважно. Суть ты должен понять.

Я успеваю увидеть в его глазах проблеск понимания, прежде чем дверь закрывается.

– Ладно, Бертес, пошли.

Темноволосый здоровяк, высокий и широкоплечий, как Киртан, но с лица вылитый его напарник, смотрит на меня изучающе – видимо, пытается понять, что за птицу принесло в столицу, – молча кивает и идет к лестнице.

Мы поднимаемся, пока Ксивен опускается на дно могилы, которую сам себе выкопал, собираясь прихватить с собой как можно больше народу.

Посмотрим, получится ли у меня помешать ему в этом.

Зачем мне это надо? Затем, что я тоже в этом списке. Пусть он и не назовет Урмарену мое имя.

Только не наломай дров, Таннер. Если ты сейчас просто вывалишь на графа все, что видел, слышал и вычислил, то, скорее всего, тебя запрут куда подальше, если вовсе не ликвидируют. Благодарность графа имеет свои пределы, особенно если ему сказать, что ты должен убить императора.

Но как предотвратить это убийство? Я не могу сказать графу ни о Гремуре, ни о герцоге Сентерском, ни о замке. Потому что тогда придется как-то объяснить, почему я не превратился в такого же, как Ксивен. И даже если я не признаюсь сам, до этого додумаются граф и Мерген. После этого я смогу забыть о том, чтобы меня оставили в покое хоть когда-нибудь.

И как быть?

А если вести себя так, словно на моем месте то, что хотел из меня сделать Гремур? С небольшой поправкой на то, что я буду это изображать, а не воплощать. Чтобы заговорщики проскочили ту точку, в которой можно безболезненно перейти на другие рельсы или и вовсе сдать назад. Граф потом будет мне лишний раз благодарен – в его положении упреждающий удар вряд ли возможен, не настолько он могуществен, даже при вагонах улик и свидетельских показаний. Отвертятся или отделаются кровью столь малой, что и не чихнут, но отомстят обязательно. Нет, надо дать заговорщикам поднять меч и только тогда бить. Но крайне необходимо – для страховки, прежде всего, – чтобы граф считал, что Ксивен лжет, точнее, говорит то, что ему внушили. Но как укрепить его в этой мысли? Именно укрепить – вряд ли он поверил предателю… безоговорочно. Так, а что я буду говорить графу? Допустим, я встретил Ксивена в той треклятой подворотне. О предыдущей встрече у особняка маркизы и тем более – о случившемся в замке – умолчу. Например, я его просто заметил на улице, пытаясь найти дом барона – охрана вполне могла меня видеть и даже запомнить. Заметил случайно, пошел за ним, а он… встретился с кем-то из людей герцога. Причем с гербом на одежде, или, скажем, этот человек пообещал что-то передать «его высочеству». Ну, а потом я попытался его задержать, и вот, мол, чем все кончилось. Авось, сработает. По крайней мере, люди графа будут аккуратнее при проведении арестов.

А ведь еще нужно успеть расковырять «изделие» Гремура – пока мне удалось его просто изолировать. Лучше знать наверняка, чем надеяться на удачу. Ведь я не знаю, что это, как сработает, и кто и когда «нажмет на спуск». Но чтобы разобраться, мне нужно несколько часов одиночества и толстые каменные стены.


Граф Урмарен появляется спустя почти два часа. Один. В том смысле, что маркизы и барона с ним нет. Есть Меченый, Ладер и еще несколько бойцов. Бойцы, впрочем, осмотрев кабинет, исчезают за дверью, как и Бертес, все два часа пялившийся на меня, но не произнесший ни слова. За что ему моя искренняя благодарность, поскольку мне тоже разговаривать не хотелось. Надо было подумать, а думается лучше в тишине. К тому же он избавил меня от соблазна поизучать обстановку не только глазами. Граф усаживается за монументального вида стол, кивает Меченому и Ладеру – садитесь, мол, нечего тут стоять. Ладер занимает кресло почти возле стола, по левую руку графа, Мерген – рядом со мной.

– Итак, Ксивен в труднообъяснимом порыве откровенности много кого упомянул и, вообще, наговорил немало интересного… Жаль, все проходит под грифом «совершенно секретно». Даже для друзей. Могу лишь сказать, что он умер.

– Он действительно умер? – Надо же, знал и ждал, а сейчас не могу поверить.

– Да. Четверть часа назад.

– Что будет с телом?

– Пока не знаю. Возможно, передадим родственникам.

– Лучше сжечь, – внезапно подает голос Меченый, сорвав эту фразу с моего языка.

– Думаешь? Да, в этом есть смысл.

– Это может подождать, хотя я тоже за обращение в пепел, – говорю я. – Что он сказал, ваша светлость – не так важно, как кажется. Да и чем меньше тайн я знаю, тем спокойнее буду спать. Лучше скажите – вы ему верите?

– Он говорил страшные вещи. Выдвигал чудовищные обвинения. Но самая жуть и мерзость в том, что они правдоподобны. Очень. Но если ему верить, придется половине высших титулов империи искать новых хранителей…

– Полагаю, если вы начнете их проверять, то что-то обязательно найдете. И очень может быть, что доказательств окажется сверх всякой меры. Но когда поймете, что… – Сильный спазм вдруг сжал мое горло. Контроль, Таннер, контроль. Не расслабляйся. Помни – враг все еще внутри тебя.

– Что пойму?

– Что вас обвели вокруг пальца…

– Хотите сказать, я могу не успеть это понять? – прищуривается граф.

– Скорее, можете не успеть исправить ситуацию.

– И что, по-вашему, я должен сделать?

– Не возьмусь вам советовать, ваша светлость, но у меня есть идея…

– Какая, Таннер?

– Вы уже приказали арестовать тех, кого назвал Ксивен? Он ведь кого-то назвал.

– Хм… Собирался заняться этим, но Мерген передал мне ваше предупреждение, и я решил сначала прояснить, что вы имеете в виду. Считаете, не нужно этого делать?

– Наоборот. Лучше их задержать. Без лишнего шума, со всем уважением, но так, чтобы это выглядело как арест и чтобы это могли увидеть. Те, кто хочет это увидеть.

– Чтобы они считали, что все идет по их плану?

– Именно. Чтобы расслабились и не совершали лишних движений, и меньше оглядывались по сторонам, и не замечали, что действуют под надзором. Об этом их плане хоть что-то известно. А что они собираются делать, если он провалится – полнейшая тайна.

– Что ж, смысл в этом есть, – говорит он после длинной паузы. – Ладер, найди мне Риховена. Устроим им небольшой спектакль.

Ладер, кивнув, молча направляется к двери.

– Минуту, ваша светлость.

– Что еще, Таннер?

– Лучше их доставить не туда, куда обычно доставляет арестованных Серая стража. Какое-нибудь более надежное место… На всякий случай. И отделить друг от друга. Чтобы они даже не могли догадываться, кого взяли, кроме них.

– Ладер?

– Я понял. Передам, – говорит тот, прежде чем закрыть за собой дверь.

Когда пауза становится слишком уж длинной, Урмарен поднимает на меня усталый взгляд:

– Что вы еще можете сказать? Да, можете говорить при Мергене, – отвечает он на не заданный мной вопрос. И я излагаю свою версию того, как я встретил беглого телохранителя, и некоторых предшествовавших тому событий.

– Когда я наткнулся на Ксивена, он разговаривал с человеком, которого я не знаю. И когда они прощались, этот человек пообещал передать что-то «его высочеству». И поскольку они меня не видели и не могли знать, что я там окажусь – я сам этого не планировал – не думаю, что они хотели ввести меня в заблуждение.

– Высочеств в империи не так уж и много. Как он был одет? На одежде был герб?

– Нет, герба не было. По крайней мере, я не разглядел.

– А покрой одежды? Цвета? Можете описать?

Я, как могу, отвечаю. В замке были люди, одеяния которых напоминали какую-то униформу, без нашивок и гербов, но все же имели кое-какие характерные элементы. И это явно были не слуги Гремура. Что ж, пусть теперь поработают на меня.

– Та-ак… Знакомые детали. Похоже, наше загадочное высочество – это Вальдер Сентерский… – задумчиво тянет граф. – Не скажу, что меня это удивляет – непонятно только, почему Ксивен его назвал… среди прочих… – И тут же добавляет: – Только я тебе этого не говорил.

– Знаете, как говорят – хочешь что-то спрятать, положи на самом видном месте. Оказаться среди арестованных сейчас – для герцога и других вождей заговора верный способ прикинуться невиновными завтра. Если все сорвется, они скажут, что Ксивен и их оговорил.

– А что, в этом есть смысл, – хмыкает Урмарен, снова откидываясь на спинку кресла. – Логично… Ладно, Таннер. Можете отдыхать. Вы и так сделали больше, чем я мог от вас требовать. Осталась рутина – аресты, допросы… Не думаю, что вам это будет интересно. Единственное, о чем еще вынужден попросить – побудьте моим гостем, пока все не кончится. Обещаю, это ненадолго, несколько дней от силы.

Понятное дело – с чего вдруг доверие ко мне сейчас должно быть безоглядным? Вот разгромят заговор, тогда можно будет отправляться куда угодно. А пока… Впрочем, я и сам не горю желанием гулять сегодня по окрестностям без охраны.

– Я понимаю, ваша светлость.

– Вот и хорошо. Мы еще поговорим, но… уже не сегодня, наверное.

Вернувшийся к этому моменту Ладер снова отправляется в путь – показывает дорогу к отведенным мне комнатам. Вместе с нами идет Кравер – лекарю граф приказал меня осмотреть, не очень доверяя моим попыткам убедить его, что все в порядке. Выгляжу я, если верить зеркалам, и правда не очень здоровым. Когда мы добираемся до места, Ладер сразу передает меня в руки команде слуг и исчезает, сославшись на дела. Во главе этого воинства – пожилая, но очень решительная дама, чем-то похожая на Ольту, но лет этак через десять-пятнадцать, вдобавок ниже на полголовы и вообще склонная к… легкой полноте. Разместили как какого-нибудь нера, со всеми удобствами, единственно, что окна прикрыты массивными коваными решетками и выходят во внутренний двор. Впрочем, сейчас меня и полное отсутствие окон устроило бы. Стены толстые, как я и хотел.

Кравер тоже не задерживается. Осмотрев меня, выдает решительной даме рекомендации по поводу моего меню, а мне – пожелание больше спать и меньше напрягаться, хотя бы в ближайшие дней пять, тогда, мол, с последствиями последних событий организм справится сам.

Молчаливые слуги, повинуясь распоряжениям своей начальницы, назвавшейся Хельдой, быстро накрывают стол, потом так же быстро все убирают. Приносят новую одежду, что очень кстати – прежнюю, пропитанную кровью и местами превратившуюся в лохмотья, кое-где пришлось отрывать от кожи. От их помощи в принятии ванны я отказался – в конце концов, не настолько я беспомощен.

Уходя, Хельда желает мне спокойной ночи и вежливо предупреждает, что ночью из покоев лучше не выходить – охрана и слуги не знают меня в лицо, мало ли что.

Но я-то и не собирался.

Кое-как продремав до полуночи, поднимаюсь. Второе зрение избавляет меня от необходимости зажигать свет, оплетающую стены магическую сигнальную паутину без освещения видно даже лучше. Чувствуется присутствие пары охранников у дверей, но они мне не мешают – поскольку не пытаются войти.

Забираюсь в самый дальний от входа угол своих апартаментов. Глухая комнатушка без окон, явно предназначенная под гардероб, судя по мебели. В одном из шкафов обнаруживается несколько матрасов – немного пыльных, зато не отдающих сыростью. Вытаскиваю один. Закрываю дверь, задвигаю ее шкафом, укладываюсь на матрас посреди комнаты – ногам в таком деле особой веры нет. И начинаю осторожно разбирать возникшую перед внутренним взором веретенообразную конструкцию…

Спустя три с небольшим часа все кончено. Осталась лишь пустая оболочка. Сохраняющая, впрочем, иллюзию заряженного смертью сосуда – для того, кто обучен видеть такое. Поводырь поймет, что «с замком что-то не то», лишь «повернув ключ». Жаль, нельзя использовать энергию обезвреженного колдовства для восполнения потраченных сил. Она – не топливо, она – зло, принявшее такую форму. Восполнить потери ею можно, но, как говорится, чревато непредсказуемыми последствиями. Потому сначала сплел для нее новую оболочку, а перебросив, сформулировал новую задачу. Схожую, впрочем, с первоначальной. Только спусковой рычаг будет у меня.

Все-таки плохо, что нельзя ею просто подпитаться. Потому что я лежу на матрасе, как выжатый лимон. Долго лежу. Мокрый от пота и голодный как зверь. Голова раскалывается, словно утыкана гвоздями. Ржавыми. И сна ни в одном глазу. И никакой еды в моих комнатах нет, и взять негде – в четвертом-то часу утра.

С трудом поднявшись на ноги, запихиваю матрас на прежнее место и возвращаюсь в постель. Надеюсь, утром никто ни о чем не спросит. А, все равно… Сил нет об этом думать.


Так и не заснул – лишь под утро ненадолго провалился в дрему. Но едва откуда-то донесся звук хлопнувшей двери, как и эта пародия на сон закончилась.

Я валяюсь еще час или два, мучаясь от жуткой головной боли и слабости во всем теле, прежде чем приходит Хельда со своей командой. Приносят завтрак и газеты. Ни одна, впрочем, не содержит даже намека на то, что происходит вокруг императорского дворца. Но в этом ничего удивительного быть и не должно.

Так проходит час, другой, третий… весь день, в общем. В положенное время приносят обед, потом ужин. На мое счастье, помимо газет, здесь имелось несколько десятков книжек разной степени древности и толщины, а уж в подборе их и вовсе не было никакой системы. Впрочем, наткнувшись на том в темно-зеленой обложке, на корешке которого тускло светилось название «Ларинийская война», я прекратил поиски более достойного чтива. Имя автора мне ничего не говорило, но писать он умел, и насыщенная сухими деталями почти документальная хроника читалась как увлекательный роман.

До того как совсем стемнело, я одолел добрую треть книги и даже встретил несколько знакомых имен – например, отца Венкрида, командовавшего полком в описываемый период. Заодно понемногу очухался. Еще день-два такого вынужденного безделья – и восстановлюсь полностью. Что не могло не радовать.

По поводу оставленных на съемной квартире вещей я не волновался – заплачено за месяц вперед, хозяйке я сказал, что уезжать буду часто и не всегда смогу ее предупредить. Так что вряд ли она станет сильно волноваться. На любительницу рыться в чужих вещах вроде не похожа. Впрочем, подумал я, засыпая, на мой век настоящих револьверов и фальшивых паспортов в империи хватит.

Часть 6

Двойные тени

Тьма все гуще становится с каждым днем.

Дни все короче, словно скоро зима.

Хочется только стоять у окна,

Смотреть, как ветер играет с огнем…

Новый день начинается как и предыдущий – с той лишь разницей, что я выспался. Но едва я успеваю после завтрака устроиться на диване, рассчитывая провести время до обеда за чтением – раз уж я тут в гостях и в зачистке заговорщиков мне участвовать не предстоит (не очень-то и хотелось, честно говоря), как меня беспокоят снова. Хельда и кто-то из ее команды – я вижу пару новых лиц – приносят… новый комплект одежды. Что-то похожее на армейский парадный мундир, но серого цвета и без знаков различия. В этом явственно видится что-то уже встречавшееся… в прошлом, но кроме самого ощущения ничего не всплывает.

Незнакомые люди оказываются портными, сразу же принимаясь подгонять по фигуре мой новый костюм. Работают быстро и ловко, и, как мне кажется, не без магии. Во всяком случае, когда за дверью возникает новый источник шума, они уже заканчивают.

Источник – граф Урмарен. Он делает едва заметный жест, и все немедленно ретируются. Маячившие за спиной графа Меченый и Ладер остаются за дверью. Как и бойцы охраны, видимо. Мы остаемся вдвоем. Разговор будет серьезным?

– О, вас уже и приодели, – говорит Урмарен, оглядывая мой новый наряд. Он выглядит усталым, но довольным. – Извините, что вчера не поговорили – не до того было.

– Что, уже закончили?

– Нет еще, – его улыбка становится немного тусклее, – но среди ложных заговорщиков нашлись настоящие. Вы были правы. И кое-кто разговорился, подтвердив наши собственные… изыскания.

– А герцог Сентерский?

– О, Вальдер – крепкий орешек. Уже сутки делает вид, что ни о чем не знает. Но что-то мне подсказывает, что знает многое, если не все. Сами понимаете, о себе он позаботился – ни прямых, ни косвенных доказательств у нас нет. Увы, придется завтра-послезавтра его выпустить. А вот наша общая знакомая явно станет богаче.

– О чем вы?

– Виконт Силеш Деменир – сын покойного маркиза – понадеялся, что участие в заговоре поможет ему заполучить титул и владения, которые его отец оставил Тиане. Его дядя оказался то ли трусливее, то ли умнее и ввязываться в сомнительное предприятие не стал, отказался, хотя, по правде говоря, был для заговорщиков более ценной фигурой – из-за родственных связей своей жены… Силеш же решил пожертвовать дядей, чтобы выгородить себя, поскольку не верил, что тот действительно отказался от шанса захапать все. А брат маркиза, когда осознал, что нас к нему привел племянник, плюнул на родство и заговорил. Ведь он кое-что все-таки знал и все, что знал, выложил, спасая свою шкуру.

– Понятно. Скажите, а это – зачем? – указываю на свою новую одежду.

– А, это… Через десять дней у императора будет прием. Он намерен лично наградить всех, кто отличился при раскрытии этого заговора.

– Так быстро? Я думал, сначала кого-то повесят, кого-то посадят, кого-то отправят в ссылку… Через год-два напишут в газетах…

– Так и будет. Кроме газет, пожалуй.

– И кто же был во главе этого безобразия?

– Химар, герцог Ханаранский.

– Но ведь…

– О, они очень хорошо продумали этот момент и подошли к его реализации со всем возможным тщанием. Мы бы до конца считали, что его и его людей используют втемную – тем более что наш приятель Ксивен искренне в это верил, – если бы не выплыло кое-что во время вчерашних допросов. Совершенно случайно причем. Удача выбрала нашу сторону, – хмыкает мой собеседник.

– Понятно… Так все-таки, что они собирались сделать?

Граф мрачнеет.

– Убить императора и наследного принца, выдав это за несчастный случай. Во время демонстрации новой военной техники на полигоне недалеко от столицы.

– Ого… И кто же в этом случае занял бы трон?

– Очень многих бы устроил… император Бархарих Первый. Да, он немолод, но лет на двадцать-тридцать его хватит. Он императорской крови, причем по отцу, что немаловажно для блюстителей традиций, у него трое сыновей… А главное, смены династии как бы и не произойдет – власть всего лишь перейдет к ее боковой ветви.

– И, конечно же, он был бы весьма признателен людям, способствовавшим его восхождению на трон?

– Вероятно. Лично я вполне допускаю, что он знает о заговоре. Но мы ничего не докажем.

– То есть он ничего не потеряет при любом раскладе?

– Увы, да. И тронуть мы его не можем. Только по личному приказу императора. Иначе наверняка сильно пожалеем, что посмели косо на него посмотреть и высказать свои подозрения вслух. Его высочество очень злопамятен, насколько мне известно.

– Ясно. А на что рассчитывал герцог Химар?

– Самое меньшее – заполучить Валенар, а Ханаран оставить старшему сыну.

– А самое большее?

– Догадайтесь сами. Амбиций у него предостаточно. Естественно, лишь в том случае, если Бархарих окажется вне игры. У меня есть основания полагать, что Химар и его партия рассчитывали сначала засветить верхний, так сказать, слой заговора, вынудив императора вывести дядю из подпрестольной борьбы, а уже потом нанести главный удар.

– Химар уже арестован?

– Пока нет. Его личный поезд прибывает в столицу через… два часа.

– А он не сбежит?

– Не сбежит. Меня там не будет, но об этом есть кому позаботиться. Как и о том, чтобы он дожил до суда.

– Ясно. Ну что ж, удачи им…

– Смотрю я на вас, Таннер, и почему-то мне кажется, что все-таки что-то мы упустили. Но что?

– Императрица Альтея… Ее вы ни в чем не подозреваете?

– А что с ней не так? – Брови графа недоуменно поднимаются вверх.

– Ваша светлость, простите мне мои слова, но… ее отец арестован за участие в заговоре, участники которого собирались убить ее мужа и сына. Почему-то вы ни разу не упомянули, что будет с ней.

– И что? Какое она имеет к этому отношение?

– Как говорят дознаватели: задайтесь вопросом – кому выгодно? Посмотрите на это под другим углом. Если заговорщики все-таки имеют запасной план, а то и не один, и покушение все-таки удастся? Кто сядет на трон, если он вдруг опустеет? Что об этом говорит закон о престолонаследии?

Граф смотрит на меня озадаченно, на несколько мгновений опускает веки, видимо, что-то вспоминая, потом его глаза широко распахиваются, округляясь от изумления и чего-то, сильно похожего на восхищение.

– Демон меня пережуй! Вот почему Вальдер в это ввязался! И даже готов ради успеха немного посидеть в тюрьме! Выходит, совершенно неважно, причастен его высочество Бархарих к заговору или нет… Я, пожалуй, поверю, что он ничего не знает или ему скормили какую-нибудь сказочку. Альтея все равно впереди него в очереди наследников – она же не просто жена императора, она – императрица, коронованная особа.

– Ваша светлость, скажите – если, например, их план удастся наполовину, то есть император погибнет, а наследный принц останется жив, тогда что?

– Без вариантов – императрица будет соправительницей при наследнике. Само собой, пока тот не достигнет совершеннолетия.

– То есть всего лишь несколько лет… А если принц умрет вместе со своим отцом?

– Тогда Альтея будет править, пока будет способна править… Погодите, Таннер… Вы что, думаете, она готова пожертвовать своим сыном? Немыслимо…

– Я не могу утверждать, что она знает о планах заговорщиков. Точнее, что знает все. Возможно, герцог Сентерский намерен поставить ее перед фактом. Мол, должен был погибнуть только император, а смерть принца – трагическая случайность. И будет искренне скорбеть вместе с дочерью.

– Таннер, вы чудовище…

– Я никогда не говорил, что я хороший человек. Только то, что я не в розыске.

Граф хмыкает.

– Чье-то большое упущение… М-да, вот теперь я действительно понимаю, почему Венкрид решился взять вас на службу, хотя очень не любит связываться с незнакомцами. Все же с чего вы взяли, что герцог не любит внука? Я не слышал ничего подобного. Хоть герцог и женат во второй раз, а Альтея – его дочь от первого брака, но ее он любит не меньше, чем сыновей от второй жены.

– Скажите, ваша светлость, – я пытаюсь удержать вынырнувшую откуда-то из глубин подсознания неясную пока мысль, – а что случилось с его первой женой?

– Она пропала без вести вместе с младшим братом Альтеи, когда ехала к мужу, в то время служившему на южной границе… Но это давняя история – почти тридцать лет прошло. Может быть, я когда-нибудь ее вам расскажу. Но не сейчас. Сейчас мне надо идти. До заката многое еще нужно успеть сделать.

Граф уходит. Снова берусь за чтение, но почему-то текст, недавно такой интересный, просто разбегается перед глазами, и я откладываю книгу в сторону.

Надо же, почему-то я думал, что граф учитывает такую вероятность. Или, как и все, привык отождествлять традицию с законом? Не место, мол, женщине на троне. Но закон-то допускает – ведь лучше вдовствующая императрица, чем смута из-за выборов нового правителя, если вдруг прервалась мужская линия прежней династии. Кому-то в прошлом хватило ума это предусмотреть и прописать. Неужели самому Армару Первому? Иначе почему никто не счел эту норму ненужной?

Ты отвлекаешься, Таннер. Лучше придумай, что ты будешь делать с тем, что можешь найти.

Возвращаюсь к книжным полкам. Отодвигаю несколько разномастных томов… Вот это да, и как же я сразу на это не наткнулся? Два здоровенных фолианта с одинаковыми обложками, содержащие краткие биографии членов императорской семьи и всех титулованных дворян. Что самое важное – с портретами. Тот, что поновее, издан четыре года назад, другой, который выглядит слегка потрепанным, – еще до Ларинийской войны.

Начинаю с более старого. Забавно отыскать еще юного графа Урмарена и посмотреть на молодого отца Венкрида. Впрочем, он и сам здесь есть – щекастый малыш… Тианы здесь нет – она еще не родилась. Посмотрел бы на ее отца, да вот незадача – не удосужился выяснить его имя. Зато есть ее покойный муж – только он тут моложе нынешнего Венкрида… Ладно, вернемся к началу. Так, император Антар Второй с супругой Вимарой, юный наследный принц – будущий Антар Третий. Принц Бархарих… довольно неприятный молодой человек. Пустой взгляд, высокомерное выражение на лице. Химар Ханаранский, совсем еще мальчик. Очень бледно выглядит на фоне шкафоподобного отца. О, а вот и герцог Вальдер – только здесь он мой ровесник. Будь он властителем независимой державы, наверняка воевал бы со всеми соседями. Рядом с ним его первая жена. Пропавшая без вести. А рядом с ней, надо думать, Альтея. Сколько ей здесь? Три года?

Что там граф говорил? Герцогиня Игнета Сентерская пропала вместе с младшим сыном. Похоже, когда делался портрет, он еще не родился. Хотя… а что мне это дает? Да в общем-то ничего…

И тут в голове всплывают слова герцога: «Кого-то он мне напоминает». Не-е-ет, шарахаюсь я от своей догадки, вряд ли он углядел сходство со своей первой женой. И уж точно не мог я ему напоминать малолетнего сына. Тогда кого?

Беру более новый альбом. Здесь знакомых имен и лиц больше. Здесь есть Тиана. Портрет не очень удачный, как по мне, в жизни она гораздо симпатичнее. Покойный маркиз… Ну что сказать… Красавец. Настоящий лев. Умудренный жизнью вожак стаи. И ведь не скажешь, что жить ему оставалось всего ничего. Герцог Ханаранский… Теперь он гораздо больше похож на отца, хотя так и остался его бледной копией. Может, потому он так и старается? Герцог Сентерский со своей второй женой. Герцог выглядит очень представительно. По голосу я примерно так его и представлял. Герцогиня моложе его лет на двадцать… То есть ненамного старше Альтеи. Получается, что вряд ли Вальдер избавился от первой жены ради этой дамы – слишком мало ей было лет тогда. Скорее, он посватался, отбыв приличествующий срок в роли безутешного вдовца, чтобы не затягивать решение вопроса о наследнике. Впрочем, откуда мне знать? Вполне возможно, что он действительно горевал и по жене, и по сыну. Принц Бархарих… Надо же, постарев, он стал симпатичнее. Может, поумнел и подобрел? У него ведь, наверное, уже и внуки есть?

Ладно, к нему мы еще вернемся, может быть.

Императорская семья. Антар Третий, Альтея, наследный принц. Портретист явно постарался. Тогда что мне тут не нравится? Снова открываю старый альбом, чтобы сравнить. Конечно, трудно узнать нынешнего властителя империи в маленьком мальчике в пышном костюме. Но можно. Антар Третий здорово напоминает своего отца на портрете в старом альбоме, хоть тот там и старше его нынешнего лет на пятнадцать, но… черты лица изящнее, что ли? А еще он очень похож на мать. Впрочем, его родители и между собой были похожи – не как брат и сестра, конечно, но… А вот с Альтеей у него такого сходства нет.

Тогда почему принц на портрете получился копией отца в детстве? Автор портрета постарался? Зачем? Если это так, то он явно переусердствовал – рядом с Антаром-младшим Альтея выглядит мачехой, а не матерью. Жаль, здесь нет портретов родителей императрицы Вимары. Интересно было бы глянуть, есть ли в нынешнем наследном принце что-нибудь от весторских родственников. Впрочем, странно уже то, что принц на бабушку по отцовской линии похож больше, чем на родную мать. Кстати говоря, и герцога Сентерского он мне не напоминает, и его первую жену, и обоих сыновей от второго брака, притом что младший из них – ровесник наследного принца.

Шутка природы? Обычно сыновья похожи на матерей, а дочери на отцов.

И как это сочетается с тем, что заговорщики собирались убить не только императора, но и его сына, при том что принц – внук одного из вождей заговора? Но если Альтея – не мать наследного принца… Точнее, не родная мать…

Таннер, не вздумай говорить это вслух.

Хотя… Это кое-что объяснило бы. Правда, непонятно другое. Принцу – тринадцать. Антар и Альтея поженились за четыре года до его рождения. Если бы принц был ребенком от первого брака, его несходство с Альтеей не вызывало бы никаких вопросов. Император также мог признать внебрачного сына, его бы никто открыто не осудил, но такой ребенок вряд ли с легкостью стал бы наследником престола – ведь передать трон в случае чего есть кому. Но тогда почему у императорской четы до сих пор нет других детей?

Замечательно, Таннер. Твоя логика ведет к тому, что императрица бесплодна, а император, выяснив это, не развелся, а сделал сына на стороне и предъявил его миру как ребенка Альтеи. То есть императорская кровь в парне есть. И мать его, скорее всего, не какая-нибудь селянка, и даже не простая нерисса, а, самое меньшее, графиня или маркиза, а то и герцогиня. Интересно, не умирала ли у кого-нибудь из герцогов дочь в год рождения принца? И, если это вскроется, чья репутация пострадает больше – императора или Вальдера?

Однако если считать, что это имело место, следует предполагать, что не только настоящая мать принца давно мертва, но и все причастные или хоть что-нибудь знавшие. Возможно, сама идея подобной мистификации принадлежала Антару Второму (который наверняка недолюбливал своего сводного брата Бархариха и позаботился о том, чтобы престол ему не достался), а его влюбленный в Альтею (по крайней мере, тогда) сын просто за эту идею ухватился, как и Вальдер (поскольку это укрепляло его позиции и при дворе, и в империи вообще). В принципе, неважно, кто автор идеи – главное, что она устроила всех посвященных в ситуацию. Но не исключено, что со временем Альтею начала тяготить роль любящей матери.

Жаль, нельзя просто взять и спросить графа об этом.

И что делать? До приема – десять дней или около того. По всей вероятности, граф все-таки представит меня императору, на что и рассчитывают Вальдер и те, кто за ним стоит. Меня ждут новые документы на имя, к которому уже привык, легенда, объясняющая, откуда я взялся. Может быть, титул и недвижимость, даже поместье. Так должен думать Таннер, честно помогающий графу. Или двойное убийство и смерть на месте в наказание. И очень плохо кончится этот прием и для графа, и много еще для кого. Так мог думать посланец Гремура, если бы ему было дозволено думать об этом.

Но что случится на самом деле?

Почему я помню, как его высочество говорил Ксивену о том, чтобы допросить меня, прежде чем «пустить на колбасу», но я не помню никакого допроса? Неужели они решили, что ничего важного я им не сообщу и лучше будет не трогать мою внешность и психику, чтобы я мог исполнить что-то куда более важное? Происходившее после склоняет меня к такой мысли, но вдруг я ошибаюсь? Впрочем, а что я мог знать ценного для заговорщиков? Наверняка судьба отрядов Сидена, Мархена, Ранкена им если и не была известна, то ожидаема, раз не вышли на связь вовремя, а известные мне детали для вождей несущественны. С другой стороны, то, что я делал, находясь рядом с графом, могло навести того же Ксивена на мысль, что я знаю многое. Ладно, придется порыться в голове, чтобы прояснить, был допрос или нет. Времени должно хватить.

Кстати, а как там Тилен? Тоже «в гостях у графа» или сумел скрыться? Или как-то отвел от себя подозрения? Почему граф до сих пор ни разу не упомянул о нем?

Мои рассуждения прерывает Хельда со своей молчаливой командой. Что, уже обед? Да, уже.

Снова оставшись в одиночестве, убираю книги на полку и заваливаюсь на диван в надежде уснуть. Все равно в голове полная каша от этого изобилия версий и догадок. Усталость и сытная еда делают свое дело быстро – засыпаю, едва успев натянуть одеяло до подбородка.

Когда я открываю глаза, за окном уже начинаются сумерки. Бросаю взгляд на тикающие на стене часы – скоро ужин.

Подхожу к окну. Во дворе странно тихо и спокойно. Изредка кто-то куда-то проходит. Не спеша, без суеты. А это точно не иллюзия? Или граф дома делами не занимается?

Ощутив движение воздуха и какой-то шелест, оборачиваюсь, но в комнате уже никого нет – только на пустом пару минут назад столе возвышается накрытый салфеткой поднос. Пожав плечами – с чего они взяли, что мне неприятно их видеть? – подхожу к столу.

После ужина я возвращаюсь к чтению военных хроник. Пусть голова слегка прочистится, чтобы вся эта дворянская братия мне не снилась.

Когда я отрываю взгляд от книги, стрелки на часах приближаются к полуночи. Что-то я зачитался, в самом деле. Поднимаюсь из кресла, чтобы поставить книгу на полку. И слышу тихий стук в дверь. Кто бы это? Хельда не стучалась – она открывала дверь и спрашивала, можно ли войти. Нормально, в общем-то, учитывая занавесь, отделяющую комнату от прихожей. Ладер поступил бы примерно так же. Граф бы просто вошел, ничего не спрашивая. Он ведь дома. Тогда кто это? Барон? Но я не видел его здесь. Тиана?

– Кто там?

Тишина. И как-то сразу становится тревожно – оружия, если что, у меня нет. Внутренний страж, словно соглашаясь со мной, запоздало взвивается на дыбы. Тревога!

А как же охранники в коридоре? А что – охранники? Возможно, они уже мертвы… Или это они?

Плюнув на предосторожность, перехожу на второе зрение. Нет, паутина не потревожена. А вот в коридоре у дверей я никого не наблюдаю… Стоп. Как это – никого?

Раздвигаю занавесь – ничего. Стук не повторился. Стучавший ушел? Что же тогда страж не успокаивается? Ощущаю пустой коридор за дверью… а, нет, кажется, охранники маячат в дальних концах, где коридор заворачивает. Что они там высматривают? Или просто ходят туда-сюда?

Дверь тоже украшена паутиной. Осторожно кладу ладонь на ручку, нажимаю. Дверь подается, приоткрываю, выглядываю. По-прежнему никого, вдалеке слышны неторопливые шаги.

А это что за?.. По ногам вдруг тянет сырым холодом. Странный шорох за спиной. Со стороны окна. Оборачиваюсь и вижу обычным зрением, как воздух начинает мутнеть, становясь похожим на… дождевое облако? Дым? Вату? Прозрачник? Здесь?!

Хотя нет, это не прозрачник – прозрачник имеет человеческий силуэт, а это понемногу обретает черты чего-то другого. Какого-то зверя, что-то вроде кошки, только с очень длинным хвостом и размером с хорошего медведя.

Вот не солгала же Хельда, когда говорила – не надо ночью в коридор высовываться…

И как много у меня времени, прежде чем зверюшка бросится в атаку?

И словно кто об этом позаботился, под рукой ничего, чем можно было бы ее остановить.

Ладно, главное – не подходить близко к стенам, чтобы паутина не подняла тревогу. Все равно помощь не поспеет, придется отбиваться самому. Только чем? Не трофейным же злом, она от него, чего доброго, еще сильнее станет. Во всяком случае, исключать такую возможность я не могу…

Зверь прыгает, выбрасывая хвост вперед, словно хлыст. Этот хлыст проходит сквозь мое тело, как нож сквозь масло, но меня переламывает пополам, как будто от удара жердью, вырванной из забора, и разворачивает, и опрокидывает на спину, когда зверюга врезается в меня. Монстр пролетает сквозь стол и прочую мебель, словно их нет, тормозит почти у самого окна, скрежеща когтями по полу, но следов на полу не видно, да и скрежет, похоже, слышу только я.

Зверь прыгает снова, но я уже понял его тактику и успеваю уклониться, физически ощущая, как хвост-хлыст проходит совсем близко от моего лица.

Монстр останавливается в опасной близости от стены – паутина сразу начинает светиться, а «шерсть» зверюшки – искрить. Словно пытаясь не повторить промах, монстр не прыгает сразу, а медленно приближается, прижав голову к полу. Словно обычный кот. Еще немного – и он достанет меня хвостом, даже не прыгая.

И тогда прыгаю я. Монстр пытается достать меня в подскоке, но к такому раскладу он не готов, и хвост хоть и дотягивается до меня, но на излете, и я хватаюсь за него.

И пальцы сжимают нечто вполне материальное!

Что за…

Рывок – монстра разворачивает в воздухе, словно воздушный шар, в следующее мгновение пальцы ощущают пустоту, но зверюшка уже падает вниз кверху лапами. И сверху обрушиваюсь я. Тоже на спину.

Хлопок. Звонкий, даже оглушительный. Доски пола больно врезаются в ребра и затылок.

В глазах темнеет. И тишина. Все еще звенящая.

Открываю глаза. Монстр исчез. Слабый запах чего-то горелого… и пыль. Везде. Словно в комнате вытряхивали ковры и покрывала со всех домов в округе.

Поднимаюсь с пола, рука сама тянется к затылку. Больно-то как. Хорошо приложился. Да и все тело ноет, словно…

Зрелище дикое – все вокруг покрыто пылью, как снегом. Наверное, так должно выглядеть помещение, в которое лет двадцать никто не заходил. И как это все убрать? Представляю выражение лица Хельды утром. Вернуть бы всю эту пыль отправителю, и чтоб не отвертелся…

Почему так тяжело дышать? Подхожу к окну, осторожно открываю форточку, с наслаждением втягиваю прохладный ночной воздух. Внезапный шорох заставляет меня обернуться. А там на полу уже возник маленький смерч. Вихрь, быстро раскручиваясь, втягивает в себя все новые и новые пылинки. Невольно отшатываюсь от окна, видя, как вихрь вытягивается длинным рукавом и ныряет в форточку, словно атакующая змея. Те несколько мгновений, что требуются пылевому потоку, чтобы выбраться наружу, кажутся мне вечностью. Наконец он весь оказывается снаружи и исчезает в ночной тьме. Кажется, уходит куда-то вверх.

Зажигаю свет. Надо же – словно и не было ничего. Так, легкий беспорядок. Даже книги на столе лежат на своих местах. Подхожу к окну, чтобы закрыть форточку… И слышу чей-то дикий вопль. Где-то довольно далеко, но вряд ли за пределами резиденции графа. Быстро, однако, здесь почта работает.

Делаю шаг от окна и понимаю, что хочется даже не дойти до кровати, а просто опуститься на пол, где стою, и прямо тут и заснуть. Однако я делаю над собой усилие и даже умудряюсь раздеться, прежде чем забраться под одеяло и даже натянуть его на голову, чтобы утром не разбудил солнечный свет.


Услышав сквозь сон голос Хельды, с трудом понимаю, что утро уже наступило и даже пора завтракать. Но я лишь разрешаю им войти и, перевернувшись на другой бок, засыпаю снова… Потом, не знаю, сколько времени спустя, выныриваю из дремы. Готов провалиться обратно снова. И тут мысль о том, что кто-то пытался меня убить и этот кто-то, весьма вероятно, умер сам, сметает сон почище удара дубиной.

Хельды и ее команды не видно. Завтрак – на столе. Остыл, но не сильно. Значит, принесли недавно. Быстро привожу себя в порядок и опустошаю тарелки. Вот, уже веселее. Даже боль, вернувшаяся с пробуждением, отступает.

Слуги, выждавшие положенное время, забирают грязную посуду, меняют белье. Вроде все как и вчера, но вот ощущается какая-то нервозность, и все тут. Эхо ночного происшествия? Ладно, подождем развития событий. Жаль, спросить никого нельзя. Или попробовать? Мол, что за крик я слышал ночью? Кстати, в самом деле – вдруг это лишь совпадение? Нет, лучше не спрашивать. Спал, ничего не слышал. Хм, а Хельда ведь может сказать хозяину, что гость, мол, прозевал завтрак. Почему, спрашивается? Тогда лучше спросить – мол, не спал ночью, читал, услышал. Или крик разбудил, снова заснул лишь под утро. Ладно, придет кто – спрошу, пожалуй.

Устраиваюсь на диване, все с той же книжкой про войну. Похоже, перестарался, принимая наиболее удобное положение – снова открыв глаза, понимаю, что задремал, едва перевернув страницу. Что разбудило? А, обед уже. Это Хельда спрашивает разрешения войти.

Пока слуги почти бесшумно делают свою работу, спрашиваю насчет «ночного происшествия». Женщина пожимает плечами.

– Не знаю, я-то ночью спала, меня никто не будил. Хотя… – она почему-то начинает говорить тише, – суета какая-то была с утра. Но я думала, что это его светлость кому-то разнос учинил. Размякли люди-то, долго хозяина не было… Но раз так… Может, и правда, случилось что… нехорошее.

Оставшись в одиночестве, снова задаюсь вопросом – чем заняться? Читать что-то пока не хочется. Может, позже. Выйти, побродить по дому? Зачем? Здесь есть все необходимое для не самого праздного времяпровождения, если чего нет – можно попросить Хельду, когда придет в следующий раз. Сбежать, если бы вдруг возникло такое желание, не факт, что получится. На окнах решетки, да и выходят они во внутренний двор и до земли далековато, а в коридоре – охрана. Только что не тюрьма. И выходить вроде как не запрещено, просто «не рекомендовано». И это, в общем-то, правильно – бродить по дому без сопровождающего сейчас довольно рискованно. Нарвешься так в слабо освещенном закоулке на вздрюченного в плане бдительности вооруженного охранника, которому тебя никто не показывал – там и останешься. Но просто сидеть и ничего не делать… Скучно. Наверное, лучше просто снова завалиться спать. А то вдруг ночью еще что приключится. Тем более что организм еще не полностью «перезарядился». Чтение сейчас все равно не пойдет – скорее всего, глаза слипнутся на второй или третьей странице.

Хотя очень любопытно, чем закончилась «торжественная встреча» герцога Ханаранского и прочие запланированные на вчера «неофициальные мероприятия». Ладно, спросить все равно пока что не у кого. Спать так спать.

Когда я открываю глаза, за окном еще светло, но видно, что солнце уже давно скрылось за крышами. Так, до ужина еще часа полтора. Что же меня разбудило? Наверное, какой-нибудь шум во дворе. Хм, а чувствую себя так, как будто отсыпался неделю и поднялся рано утром. Готов, как говорится, к новым подвигам во имя императора.

Все-таки непонятно, почему никто ко мне не приходит. Хотя… а кто ко мне может прийти? Графу, наверное, и спать-то некогда сейчас. Ладер с Меченым должны быть при нем, как и Кравер, скорее всего. Барон – если еще не укатил готовиться к свадьбе и не вернулся в собственный дом, наверняка или рядом с графом, или выполняет какое-нибудь секретное поручение. Наверное, и Киртан поэтому не заглядывает. Тиана – другое дело, если она и не участвует в «изничтожении скверны», ей надо быть осторожной в своих действиях даже в доме лучшего друга. И Ольте лучше быть при ней, а не развлекать меня последними слухами. Учитывая нашу разницу в возрасте, никто не поверит, что она не носит мне записки от госпожи. Ну, и кто остается? Тилен? Ну-ну. Он-то если и на свободе, то вряд ли будет искать меня для того, чтобы поговорить. Кстати, а это не он ночью кричал?

Ладно, гостей ждать нечего, вернемся к герцогу Ханаранскому. Вытаскиваю с полки альбом поновее. Вот он… Пока еще герцог, с семьей – жена, два сына, три дочери. Старшему, выходит, сейчас должно быть около двадцати. Что ж, папаша, выходит, думал, что вовремя подсуетился. Не угадал. Интересно, как заканчиваются заговоры для членов семей заговорщиков в нынешние времена? Насколько мягче, чем при Армаре Первом? Тогда все было просто – казнили практически всех, кроме детей младше пяти лет (впрочем, вряд ли они потом помнили, чьими детьми были), титул и владения переходили новому хозяину. Кстати, ни разу не доносчику. Чтоб не было лично заинтересованных. Дальних родственников особо не трогали, но обычно они тоже оказывались в проигрыше.

Как поступит нынешний император, мы скоро узнаем.

До приема у него остается девять дней – если, конечно, жизнь не возьмется опровергнуть графа Урмарена. Впрочем, пока похоже на то, что не возьмется.

Перелистываю страницу, закрывая портреты герцога Ханаранского и его семейства – мрачная символика, однако. И вдруг вспоминаю совершенно затерявшуюся в памяти деталь, которую я не упомянул, рассказывая графу в Каменной Розе о наших без него приключениях, исходя из того, что ему о нашей высадке на берег и без меня наизлагали достаточно подробностей. Интересно, а Тиана ему об этом говорила?

Я совсем забыл, что бойцы в незнакомой униформе, высадившиеся с чужого корабля, потопившего «Тангасту», говорили между собой не на аларийском. И не на аркайском. Да и выглядели и не аркайцами, и не жителями северных и срединных провинций империи. Слишком смуглые. Впрочем, и встреченных мной до сих пор уроженцев южных окраин они напоминали не слишком. Итангерцы? Но у тех, насколько мне может подсказывать память и книги из библиотеки нера Линденира, другой тип внешности… или как это называется. Капитан Менален, помнится, сказал, что силуэт корабля ему не знаком. Конечно, капитан мог не знать силуэты всех боевых кораблей, плавающих в окрестных водах. Однако чужаки явно действовали заодно с нашими заговорщиками. Не зря же, требуя остановить «Тангасту», они обращались к нам, словно они – имперские пограничники, а когда мы оказались на берегу, в погоню за нами отправился отряд Сидена, в котором и вовсе не было ни одного «слишком загоревшего» бойца.

Может ли это означать, что в игре участвует некая третья сила, имеющая собственные цели и интересы, временно совпавшие с таковыми у наших заговорщиков? Может. Лично для меня это может вылиться… во что?

Так уж ли важно досмотреть спектакль до конца, тем более что с моего места мало что видно, а пожарный выход далеко?

Отставить панику. Что может быть нужно этим третьим? Да и третьим ли? Хотя какая разница, сколько фигур на доске и что кому из них нужно? Важно, что успех любой из этих сил – кроме той, к которой я уже примкнул, пусть лишь как попутчик – принесет империи… совершенно ненужные мне потрясения. Сейчас я в шаге от полного узаконивания своего существования, могу заиметь приятное дополнение в виде дворянства и даже титула, если граф не приукрашивает, или хотя бы изрядное увеличение своего «золотого запаса». А если победит, например, герцог Сентерский или его соратник и потенциальный конкурент из Ханарана, мне придется прятаться и, по сути, начинать все сначала, причем на много этажей ниже. А для «третьих» – если это иностранцы – я и вовсе преступник, если всплывут мои подвиги на побережье. То, что из свидетелей и участников живы лишь маркиза и Ольта, а все прочие, тоже не слишком многочисленные, знают об этом лишь с их и моих слов, без особых подробностей, мою участь не смягчит. Особенно если маги «третьих» умеют вызывать на откровенность мертвецов – мне ведь не удалось избавить от подобного общения всех убитых. Им тогда живые свидетели будут не нужны. И это явно не те люди, которые будут заморачиваться верностью букве закона. Они сами себе закон. А справедливость каждый понимает по-своему. Нет, Таннер, лучший вариант для тебя, если империя вернется к исходному состоянию. Разве что в списках дворянства произойдут изменения, не влияющие на общую картину.

В конце концов, торговля процветает, заводы работают, поезда ходят, корабли выходят в море, поля колосятся. Крестьянам севера, столкнувшимся с неурожаями, есть куда податься – на те же заводы или стройки. Особой беды в том, что и без того не слишком населенные сегеты Сентеры опустели после войны еще больше, нет – срединные и южные земли в состоянии накормить всю империю. На севере нет голода – просто жить по-старому не всем теперь удается. И не факт, что от того, что в Тероне будет властвовать кто-то другой, жизнь таких, как Хальд, изменится к лучшему или хотя бы не станет хуже.

Однако вернемся к «третьим». Кто-то, помнится, рассказывал мне, что все попытки найти сушу дальше тысячи тиг от материка не имели успеха. Корабли или возвращаются ни с чем, или не возвращаются вовсе. А что, если ураганы и штормы тут совершенно ни при чем? Возможно, те, кто пропал, на самом деле достигли цели. И где-то есть большой остров… или острова… или даже еще один континент, где уцелела жизнь. Что им нужно здесь? Допустим, с ресурсами у них оказалось еще хуже, чем у аларийцев и их соседей, или тамошние вожди посчитали, что завоевание заморских земель возвысит их в глазах подданных или хотя бы позволит выпустить пар. Впрочем, это всего лишь правдоподобная версия. Все может быть намного проще. Например, это всего лишь наемники, завербованные в каком-нибудь из южных королевств. Я видел-то чуть больше десятка человек, кто знает, сколько таких осталось на корабле? Да пусть хоть весь экипаж из таких красавцев, это еще ни о чем не говорит. Корабль не выглядел совершившим кругосветное плавание, наверняка его база гораздо ближе, чем в тысяче тиг от берегов империи. Незнакомый язык? Я слышал лишь несколько фраз с приличного расстояния, на фоне шума волн. Это может оказаться какой-нибудь сильно изолированный диалект аларийского. В конце концов, когда-то язык на всем материке был один, просто одиннадцать веков разобщенности сделали свое дело. Разный климат, разный уровень образования, жизни, технологий и так далее. Однако даже сегодня аларийский и аркайский имеют достаточно общего, чтобы не сомневаться в их родстве. Чем отличается язык итангерцев, не знаю, но подозреваю, что с ним то же самое.

Пожалуй, спрошу все же у графа, когда он заглянет. Пусть развеет какие-нибудь из моих сомнений…

Неясный шум, щелчок, скрип двери. Голос Хельды.

Ужин.

И вот я снова один на один со своими мыслями.

Спать не хочется – спал же весь день почти, – раскладываю на столе уже знакомые альбомы, теперь просто листаю, старательно отпечатывая в памяти портреты и характеристики. То, что нер Линденир и ему подобные не удостоились включения в эти книги, объясняется просто – нетитулованное дворянство для такого слишком многочисленно. На одного барона приходится несколько десятков неров, на графа – не меньше двухсот, а если это маркиз, то счет пойдет на тысячи. Что уж о герцогах говорить…

Перелистываю последнюю страницу и закрываю альбом. Теперь все они здесь – в моей голове. И барон Кентирен, который чуть не погиб, нарвавшись на засаду, предназначенную нам. И граф Зертен, с чьими наемниками мне пришлось пить на постоялом дворе у Медведя. И много кто еще. Так, старый справочник тоже, пожалуй, надо будет «оставить на память», но уже не сегодня. Два часа ночи. И глаза вон какие красные, даже в зеркало смотреться не хочется.

Свет погашен. Сон не спешит, но усталость и тишина делают свое дело. Я все-таки засыпаю.


Хорошо все-таки, что не попытался загрузить в голову сразу же и второй справочник. Мало того, что и от одного голова раскалывалась следующие два дня, так что пришлось отложить «дозагрузку», так еще и не происходило ничего, кроме регулярных визитов Хельды и ее команды слуг. Да еще начал снова тренироваться – и потому, что почувствовал себя отдохнувшим, и потому что книг, достойных внимания, осталось меньше десятка.

В газетах, которые мне приносили каждое утро, по-прежнему нет даже намеков на заговор. Вот и сегодня «Теронский вестник» уже первой страницей вызывает острое желание зевнуть. Дочитать мне его, впрочем, не дают.

Хельда приводит ко мне… скажем так, преподавателя хороших манер. Зовут его Билерен и он нер. Билерен как заправский сержант учит меня носить одеяние для приема, двигаться в нем, что можно делать и говорить в присутствии императора и чего категорически нельзя…

В компании Билерена проходят три дня, причем он приходит и после ужина, но тут мы уже просто сидим друг напротив друга и разговариваем, если это можно так назвать, почти до полуночи. В последний вечер на таких посиделках он внезапно замолчал посреди разговора, потом улыбнулся, добродушно и открыто – хотя все три дня я видел самое большее легкую ироничную полуулыбку, едва обозначенную – и сказал: «Больше мне здесь делать нечего». Попрощался и исчез.

Измотал он меня, надо сказать, здорово. Так что когда на следующий день ко мне никто – кроме Хельды, разумеется – не заявился, я был даже рад. По крайней мере, удалось дочитать ту книжку о войне. Не думаю, что она давала полную и во всем достоверную картину всех событий, но все же я знал теперь более чем достаточно… для рядового жителя империи.

А еще затянувшееся ожидание начинало меня понемногу нервировать. В нашу последнюю встречу граф говорил, что прием у императора состоится через десять дней. Восемь уже прошло. Ладно, в конце концов, он же не число и время называл, а где десять – там и двадцать может быть.

В обычное время приносят ужин. Лицо Хельды как обычно ничего не выражает. Она задает дежурный вопрос – не нужно ли мне чего, я привычно кручу головой, обозначая отрицательный ответ.

Все-таки что-то новое в ее взгляде было, понимаю я минут через десять после того, как за слугами закрылась дверь. Но что? Пожалуй, не буду пока спешить на боковую.

Предчувствие меня не обмануло.

Без четверти десять в дверь постучали. Внутренний страж лениво шевельнулся и затих.

– Таннер, вы здесь? – Граф Урмарен, надо же. Чего это он стучится? Не один?

– Входите, ваша светлость, – отвечаю я, чуть промедлив – надо же хоть оглядеться. Нет, вроде порядок. Вещи убраны в шкаф. Даже книги все на полках.

Угадал – вслед за Урмареном входит еще один человек. Не считая, само собой, четверых незнакомых бойцов с эмблемой Серой стражи на рукаве, которые просачиваются вперед, заглядывая во все зауголья, и так же шустро выметаются обратно в коридор. Подозреваю, за дверью осталась еще куча народу.

Гость заметно старше графа, хотя рост и ширина плеч у них примерно одинаковы. Держится уверенно, но вперед не лезет. Определенно, аристократ. Но что-то не припоминаю его лица среди запечатленных в памяти. Или он сильно не похож на свой портрет четырехлетней давности, или он нер… или я ошибаюсь еще сильнее, и он такой же дворянин, как и я.

Жестом предлагаю им сесть, гости опускаются в кресла, я возвращаюсь на диван – как-то мне там удобнее. Не давая паузе затянуться, обращаюсь к Урмарену:

– Ну что ж, ваша светлость, полагаю, мы можем начать с того, что вы представите вашего спутника… если, конечно, его имя не является государственной тайной.

– А если является? – хмыкает граф. Что их всех так забавляет в моей манере строить фразы?

– Не принципиально. Вопрос был о форме обращения.

– Обращайтесь ко мне «мастер», молодой человек. Просто, удобно и никак не нарушает тайну… если она существует.

– Хорошо, мастер, – с легкостью соглашаюсь я. – Действительно, и просто и удобно. Что касается меня, то, полагаю, его светлость уже просветил вас, как меня можно называть.

– Верно, – кивает «мастер», – просветил. Как и о том, насколько это имя настоящее.

– Значит, мы в равном положении.

Граф, с улыбкой наблюдавший за нашим знакомством, серьезнеет.

– Ладно, Таннер, теперь к делу. Прием у императора состоится, как и планировалось, завтра. Круг приглашенных ограничен, газеты о нем не напишут.

– Вы хотите сказать, что следствие уже завершено?

– В основном. Остались несущественные детали.

– Так быстро?

– Что? А, помню, помню, что вы говорили про ордена и статьи в газетах. Все просто. Заговор обезглавлен, а его вожди уже сдали всех, лишь бы выжить самим.

– А герцог Ханаранский?

– Не поверите, Таннер, все прошло настолько быстро и бескровно – я об аресте – что я, наверное, испытал бы некоторое разочарование. Если бы участвовал лично. Словно в детстве, когда получал понравившуюся игрушку по первому же требованию. Странное чувство… А потом Химар заговорил даже без угроз и пыток, когда понял, что нам многое известно и он просто может не успеть сообщить нам что-то действительно важное раньше других…

– И что будет с герцогом?

– Он же один из вождей заговора. Это – смертная казнь. Учитывая, что императора и принца хотели убить, вряд ли он может рассчитывать на помилование.

– А его семья?

– Они знали о заговоре. И даже принимали участие.

– Их тоже казнят?

– Нет. Герцогу было обещано, что им сохранят жизнь – даже тем, кто не только промолчал. Но их ждет лишение дворянства, конфискация имущества и ссылка. На Кархонские острова. Пожизненно.

– А Ханаран?

– Провинцией будет руководить наместник императора, – сказал граф.

– Полагаю, при жизни Антара Третьего нового герцога Ханаранского не будет, – усмехнулся «мастер». – И, скорее всего, при следующем императоре – тоже.

– Насколько я понимаю, примерно то же самое ожидает других заговорщиков?

– Верно, – кивнул Урмарен. – Казнь или ссылка. Разве что титулы в ряде случаев перейдут не в распоряжение Коронной палаты, а родственникам.

– А… герцог Сентерский?

– Увы, против него у нас почти ничего нет. Исключительно слова, намеки, логические выводы. Ничего вещественного. А вот версия, что заговорщики его подставили, кое-какими уликами подкреплена, и императора они убедили, эти улики. Самое большее, чего может опасаться герцог – оказаться в немилости… на какое-то время. Императрица вряд ли позволит его величеству долго злиться на своего тестя. Но если вдруг гнев императора окажется слишком силен – например, мы заимеем-таки нужные доказательства, – Вальдер вполне может сослаться на возраст и пошатнувшееся здоровье, скрыться в родовом замке и передать титул старшему сыну. Делами провинции будет заниматься наместник, присланный из столицы, пока юный герцог не достигнет совершеннолетия. А Вальдер отсидится в глуши и, возможно, даже вернется в Терону.

– И проживет еще лет двадцать или тридцать, – добавляю я машинально.

«Мастер» хмыкает:

– Это да, но вряд ли ввяжется еще раз в подобные игры.

– Это если мы найдем повод для гнева императора, – вздыхает граф, – скорее всего, именно что пересидит в Норосе, пока не утихнет буря. И возьмется за старое.

Все-таки в голове не укладывается скорость, с которой развернулись события. Неужели они действительно взяли всех?

– Скажите, ваша светлость, а наш разговор… помните, мою версию о…

– Надеюсь, Таннер, вы никому больше ее не предлагали?

– Нет.

– Пусть она и останется между нами.

– Хорошо. Еще один вопрос.

– Что?

– Помните корабль, потопивший «Тангасту»? Его нашли?

– Конечно, Таннер. И помню, и нашли.

– Вот как? И чей же он? И где он был?

– Как ни странно, аларийский. А нашелся на своей базе, в Мегроне.

– Но…

– Только он не из пограничной флотилии. Это военный корабль из состава Восточного флота. Фрегат «Медрагур». Совсем новый, на нем флаг подняли только этой весной, к тому же первый корабль в серии, выходил в море всего несколько раз, потому Менален его и не распознал. Экипаж «Медрагура» использовали втемную, как вы выражаетесь. Они приняли на борт отряд, в который входила группа Сидена, и катер с экипажем. «Тангасту» потопили они, но все, что происходило на берегу – дело рук заговорщиков. Сиден и его люди должны были, перехватив нас, продолжить движение в глубь побережья, к железному пути, поскольку не рассчитывали догнать ваш отряд быстро. Поэтому «Медрагур», выждав на всякий случай три дня, вернулся на базу, где его покинули остальные «гости».

Вот оно как… А я уже навоображал себе заморских захватчиков. Хотя… то, что они не имеют отношения к заговору, не означает, что их нет вовсе. Но об этом позже. Много позже, надеюсь. Лучше никогда, наверное.

– А Ранкен?

– Когда Сиден сообщил своему начальству, что в вашей группе нет меня – полагаю, эта Тинса оставила ему послание на месте вашего привала на берегу – они успели изменить маршрут Ранкена, и от мертвого города тот двинулся не вам навстречу, а севернее, рассчитывая перехватить мою группу.

– И у него это получилось.

– Только вряд ли он получил от этого удовольствие. Ладно, вернемся к завтрашнему приему…

Мы говорили еще долго – они ушли, когда часы пробили полночь. Кто был этот «мастер», я так и не определил. Но профессионал он высочайшего класса, несомненно.

В ограниченный круг приглашенных вписалось около сотни человек – и это не считая охраны, некоторых придворных, министров и собственно императорской семьи.

На мой вполне логичный вопрос, чего, собственно, ожидать мне, Урмарен лишь загадочно улыбнулся и сказал, что с пустыми руками я оттуда не уйду. Ага, унести бы.

Все-таки кто приходил с графом? И почему Урмарен ни словом не обмолвился о чистках в самой Серой Страже и прочих секретных службах? Ведь то, что случилось в Меленгуре, наверняка лишь один эпизод из великого множества…

Впрочем, может, лучше будет и не узнать ответа?


Утро наполнено суетой. Настолько непривычной и утомительной, что когда карета (кстати, не графская) наконец-то выезжает за ворота, я чувствую невыразимое облегчение – хотя по логике вещей напряжение должно только нарастать. А когда карета остановилась и мы снова оказались… нет, не под открытым небом, а просто снаружи, в каком-то явно немаленьком помещении, я совершенно успокоился.

Оценить размеры этого «сарая» толком не получилось – повозка остановилась строго напротив какого-то коридора, причем вплотную ко входу, зазор между стенкой кареты и краями входа позволял разве что руку просунуть. И чтобы что-то разглядеть, требовалось хотя бы несколько секунд. Мы же, не задерживаясь, прошли вглубь, причем двери за нами закрылись раньше, чем повозка отъехала. Интересные порядки в императорском дворце. Втихаря и не уйдешь с праздника. Кстати, почему штаб-квартиру Серой стражи не выбрали для такой встречи? Неужели потому, что там сейчас на каждый угол оглядываются?

Снова коридоры, лестницы, мелькающие лица, мундиры, ливреи, неброские робы обслуги, разукрашенные непонятными мне знаками. Наша группа – граф, барон Фогерен и трое незнакомых мне офицеров в знакомых мундирах (майор и два капитана) – движется вперед. Само собой, в обрамлении личностей в непривычного вида униформе – видимо, какое-то особое подразделение.

Путешествие заканчивается в ярко освещенном зале. Небольшом, но весьма торжественного вида. Основная часть приглашенных прибыла до нас – несколько десятков мужчин, в основном в парадных мундирах Серой стражи, уже образовали подобие полукруга. В нем, впрочем, хорошо заметны небольшие «уплотнения», что-то тихо обсуждающие. Наша группа как-то сразу рассыпается – сначала барон отходит к такому кружку, видимо, заметив кого-то знакомого, потом и остальные. Граф, углядев среди гостей какого-то сановника, направляется к нему, к ним тут же присоединяется еще кто-то, не менее внушительный. Оставшись один, отхожу к стене, чтобы не потерять из виду хотя бы графа. Память услужливо вытаскивает из справочника обоих собеседников Урмарена. Первый – граф Грилен, второй – маркиз Шелир. Четыре года назад маркиз был, что называется, вторым человеком в Серой страже, такое не скроешь, да никто и не скрывал, потому это и было вписано в книгу. Граф же занимал должность в военном министерстве, название которой мне лично ни о чем не говорило, но подозреваю, что она там далеко не последняя. Надо думать, и сейчас они не бабочек в отдаленных поместьях разводят.

Внезапно понимаю, что один торчу тут в гордом одиночестве, если не считать императорских гвардейцев, расставленных через каждые десять шагов по всему периметру. Надо это исправить, пока никто не начал на меня коситься. Но к кому примкнуть? Пожалуй, не к графу. Его собеседники – это тот уровень, на который я предпочел бы не выходить. Во всяком случае, здесь и сейчас. К барону? Оно, конечно, можно, знакомцы у него попроще… Но для меня нынешнего ранг все равно высоковат. А козырять тем, сколько раз я ему жизнь спас, не хочется. Им-то какое дело? Так что стоит ли? Вот только я здесь никого больше и не знаю.

Так и не выбрав, все же делаю шаг вперед. Невольно целюсь как раз между графом и бароном, где, на мое счастье, в основном скопились люди в одеяниях того же покроя, что и у меня. А главное – очень похоже, что друг друга не знающие. Иначе почему не кучкуются и ничего не обсуждают, лишь оглядываются и вежливо улыбаются… некоторые.

Приклеиться к ним я не успеваю – слышится чей-то зычный голос, рыхлая масса стремительно превращается в подобие строя, а граф глазами показывает мне на место рядом с собой. Барон и приехавшие с нами офицеры подтягиваются сами. Некоторая суета четко указывает на то, что прочие приглашенные, как и мы, прибыли группами, и размещение их при торжественном построении четко оговорено.

Я оказываюсь в заднем ряду, впрочем, мне и отсюда неплохо видно – рядов-то всего два, а слышно и вовсе замечательно. Вполне ожидаемое для подобных мероприятий начало – пафосные речи от каких-то начальников, в том числе и недавних собеседников графа. Говорят, к счастью, недлинно. Понятно, для кого берегут наше внимание. Оркестр играет что-то торжественное. Распахиваются двери.

В зал входит император со свитой. Императрица и наследник тоже здесь. Антар Третий останавливается в осевой точке нашего полукруга, обводит всех взглядом и начинает говорить. Простые, казалось бы, слова, но я вижу, как реагируют те, кто стоит рядом. Жизни не пожалеют ради своего императора. Сначало вражьей, а потом – если понадобится – и своей. Забавно. Антар мне нравится – и внешне, и поведением – но вот такой реакции его слова во мне не вызывают. Зато внутренний страж начинает тревожно ворочаться. Ничего, я готов.

Граф говорил накануне, что общее действо не затянется, так и оказалось. Император всего лишь намеревался лично пожать руку каждому из приглашенных и сказать несколько слов. Видимо, ордена и титулы будут раздаваться иначе. Хотя… почему всего лишь? Возможно, для них это рукопожатие и эти слова ценнее орденов и поместий.

Антар Третий и свита плавно смещаются в нашу сторону. Строй колышется, как волны, равномерно набегающие на берег – похоже, никто не уйдет обиженным.

Страж уже не просто ворочается – он уже тянется к колоколам. В чем дело? «Хозяин ключа» рядом с ним или… император сам опасен для меня? Ведь я ничего не знаю о его способностях в магии. Вдруг он самый сильный маг империи? Или хотя бы маг, способный понять, что я – не совсем то, чем пытаюсь выглядеть? Или источник угрозы не Антар, а кто-то рядом с ним? В панике пытаюсь загнать это поглубже, не зная, поможет ли.

Они все ближе. А я прямо чувствую, как сила уходит из пальцев. Нет, тоненькие ниточки все равно остаются. Обрывать – рискованно. Ладно, пусть работают только на прием. Хотя бы пойму, что он представляет собой как маг.

Очень хочется перейти на второе зрение. Но здесь это чистое самоубийство. Все равно что разжечь костер в пороховом складе. Предел – поставить щит, чтобы в моих глазах не было ничего, кроме верноподданического блеска. Ведь если его величество не маг или маг слабенький, наверняка в его свите есть те, кто с лихвой перекроет эту слабость.

Вот он уже жмет руку третьему от меня офицеру… Барону… Моему соседу… Стоящему передо мной графу…

Демон меня пережуй, Урмарен говорит ему обо мне! Коротко и очень тихо, ничего не успеваю разобрать.

Усталые глаза умного и сильного человека. Оценивающий взгляд. Он вдруг словно задумывается на несколько мгновений. Что-то почувствовал?

Рукопожатие. Ощущение, что моя рука завернута во что-то плотное… или на ней перчатка из довольно толстой кожи. Контакт практически отсутствует. Кажется, я перестарался, блокируя силу. В его глазах появляется что-то похожее на удивление. Прижмуриваюсь на секунду, снова поднимаю веки, вкладывая во взгляд простой посыл: «Все будет хорошо, ваше величество».

Он машинально кивает. Словно… уловил?

– Благодарю вас за то, что вы с нами. Империя вас не забудет. Я вас не забуду.

Принц смотрит на меня горящим взором. Мы все для него герои. Я постараюсь не убить тебя, мальчик…

Просто идеальный момент для атаки смертника, каковым я должен быть. Почему нет сигнала?

Обойдя всех, император еще раз выходит в центр и говорит. Что – я не слушаю, осторожно оглядывая окружающих. Страж уже рвет и мечет. Кто же «скажет слово» или «махнет рукой»? Он ведь должен быть рядом. В пределах прямой видимости или даже слышимости?

Включи логику, Таннер. Тот, кто это придумал – Гремур или кто другой – должен быть уверен на десять из десяти, что «стрелок» окажется рядом с «ружьем», когда там же будут и «мишени». Почему так? Потому что то, что во мне – оружие мощное, но одноразовое. Больше того – на один выстрел. Ошибиться нельзя. Во-первых, меня в «разбуженном» состоянии наверняка почуяла бы магическая защита даже поезда, не то что штаб-квартиры Серой стражи. Во-вторых, я могу принять за императора его двойника или просто похожего человека – ведь я до этого дня не видел его вблизи. Но тогда кто может быть «стрелком»? Охранник? Слуга? Кто-то из приглашенных? Вряд ли. Вальдер не мог знать заранее, кто из этих людей окажется в зале сегодня и сможет подойти ко мне достаточно близко в нужный момент. Наверняка он предпочел бы кого-то из свиты. Кого-то, кто обязательно будет стоять рядом, когда Антар Третий окажется на расстоянии вытянутой руки…

Почему тогда ничего не произошло, когда император говорил со мной? Так, еще раз просчитаем ситуацию. Гвардейцы из почетного караула – далеко. Шевелиться без нужды им нельзя – это если ключом может служить жест. Слуги – с началом церемонии и вовсе убрались из поля зрения. Приглашенные? Рядом со мной – и слева, и справа – те, кого привел граф, а передо мной он сам, барон и еще один офицер из «своих». Даже если «стрелка» могли поставить рядом с нашей шестеркой – это, в принципе, возможно, ведь размещение гостей планировалось заранее, – есть риск, что «соседа моего соседа» я могу и не услышать, и не увидеть. А от стоящего дальше и вовсе не получу сигнала. Еще одна важная деталь – «стрелок» должен знать, как я выгляжу. Опять же, лучше всего меня опознает тот, кто впервые увидел меня или мой портрет раньше, чем сегодня утром. Значит, сейчас «стрелок» мог быть только рядом с целями.

Принц – сам мишень, как и его отец. Императрица хоть и под защитой, но вряд ли «стрелок» – она. Скорее всего, Альтея даже не знает, как, где и когда это должно произойти. Шок и ужас должны быть натуральными.

Так, эти двое по краям отпадают. Телохранители. Боевые машины. Скорее всего, у них ни родителей, ни жен. Таких не перевербовывают. Дамы – видимо, фрейлины императрицы. Нет, они обе держатся позади, их толком не видно.

Память услужливо вытаскивает их портреты и титулы. Нет, вряд ли бы они оказались здесь, имей кто-то из их семей отношение к заговору. Что остальные? Вот тот, по правую руку императора – граф Лейсен. Ростом и телосложением – почти двойник Антара, вот только с лица совершенно не похож, да и моложе на семь лет. По идее, он должен быть проверен так, что печати ставить некуда. Разве что четыре года назад он еще не был императорским адъютантом – иначе справочник бы об этом не умолчал. Кто тут еще? Князь Кардейский, маркиз Сенгир и граф Виндален. Первый министр, министр двора и командующий личной гвардией императора. Кто-то из них?

Весь этот клубок логических построений проносится в моей голове, пока император заканчивает речь, разворачивается и направляется к выходу из зала. Свита устремляется за ним.

Внутренний страж внезапно успокаивается. «Стрелок» среди свиты? Очень похоже на то.

А ведь им может быть и сам Антар – достаточно, например, включить в его речь внешне безобидную фразу. Ведь наверняка подобные выступления готовятся заранее, а не являются чистой импровизацией…

Мне вдруг становится очень холодно. Если так, то мой замысел грохнуть «стрелка» вместо «мишени» теряет всякий смысл, если «стрелок» и есть «мишень».

Нет, не может быть. Во время толкания речей он находился слишком далеко от меня. И слишком велика была вероятность, что император не станет придерживаться заранее написанного текста один в один. Если же ключом была, например, фраза «Я вас не забуду» в сочетании с рукопожатием – почему это не сработало?

Нет, император – не «стрелок». Кто-то другой должен выбирать наилучший момент для атаки. И этот кто-то вполне здраво решил, что сейчас я не смогу уничтожить обе «мишени» – мне это просто не позволят. А хотелось наверняка – ведь второй попытки не будет…

Стоп. Отказ от атаки не означает, что «стрелок» – кто-то из свиты. Им может быть любой человек, находящийся рядом. Даже граф. Даже барон.

Причем, скорее, это граф, если такое возможно. Вот зачем, скажите, ему стараться, чтобы я получил титул? Потому что я ему жизнь спас? А если потому, что этим занимается император лично? И если при этом должен присутствовать наследный принц…

Нет. Это не граф. Он ведь привел меня, не таясь. В случае любого исхода состоявшегося покушения он был бы первым в списке моих соучастников. Но очень похоже, что тот, кто за всем этим стоит, словно идет на шаг впереди…

Церемония завершилась. Что теперь?

Двери, за которыми скрылся император, закрываются. Музыка умолкает. Строй моментально перестает напоминать взведенную пружину. Но расслабиться нам не дают – к графу тут же подходит офицер в мундире императорской гвардии. Через минуту мы уже идем за ним по коридору.

Своя логика в том, что сейчас произошло, есть. В какой-то момент все приглашенные были равны между собой.

Император поблагодарил каждого лично. Это потом они получат свое: кто орден, кто титул, кто еще что… Но сейчас…

Вчера граф сказал, что с пустыми руками я не уйду. Хм, мне, в общем-то, орден не положен, да и не нужен. Мне нужны бумаги. На любое, в общем-то, имя, лишь бы их обладатель мог считаться полноценным гражданином империи, со всеми положенными правами… ну и обязанностями, куда же без них. Деньги? Не повредят, но если что, то обойдусь. Как и без ордена. Дворянство? Титул? А чего ради? Все равно своим признают не скоро и не все. Разве что граф снабдит мою новую биографию не только описанием моих подвигов ради спасения императора, а еще и душещипательной историей украденного бандитами дворянского младенца. Ага, старшего сына Вальдера Сентерского, например… От такой перспективы меня передергивает. Нет уж, спасибо, избавьте меня, боги, от такого родства. А это ведь я только в первом приближении прикинул, а глубже – лишь грязнее…

Все-таки куда нас ведут?

Комплекс, условно именуемый императорским дворцом, велик, но все же не бесконечен. Мы в который раз куда-то сворачиваем, проходим очередной пост и оказываемся в гостиной – не подберу другого слова, чтобы обозначить это помещение.

Граф и барон почти сразу же исчезают вместе с нашим провожатым, Урмарен успевает лишь бросить: «Ждать здесь, без меня никуда не уходить». Никто из оставшихся со мной офицеров мне не знаком. Или неры, или и вовсе не дворяне. Типаж примерно одинаковый – Ладер прекрасно вписался бы в их компанию, если бы попал к графу не из темных закоулков, а из офицерского училища, да и отцом ему был кто-то вроде нера Линденира. Переглядываемся, дружно пожимаем плечами. Мол, а мы вроде как и не спешим никуда. Хм, глядишь, и найдем общий язык.

Однако обстановка не слишком способствует разговорам, и тишину никто не нарушает – ни я, ни они. Ждать приходится долго – часа два, не меньше. Даже есть захотелось. Я уже готов нарушить приказ и высунуться в коридор, чтобы озадачить кого-нибудь на предмет обеда, как граф – с сопровождающим, но без Фогерена – снова возникает на пороге.

– Идемте. Нельзя заставлять ждать его величество.

Опять коридоры, лестницы, лица, мундиры, иные одеяния… Наконец мы упираемся в плотно закрытые двери. Точнее, сначала мы упираемся в еще один караул. Ощущение такое, что они просто расступаются перед нашим сопровождающим – все тем же офицером, что увел нас с церемонии. Но что-то мне подсказывает, что тут не обошлось без магии. Проверить это я не рискую. Наоборот, пытаюсь запрятать и без того упрессованную силу еще глубже.

Двери раздвигаются. И мы входим в куб с зеркальными стенами. Хм, а я не так уж плохо смотрюсь… в этом. Двери сдвигаются. Лифт?

Точно. Куб слегка вздрагивает и явно начинает… подниматься? Опускаться? Не могу определить. Но он движется, это точно. Новый толчок, дверные панели разъезжаются совершенно беззвучно. Снова коридор. Совершенно такой же, как и предыдущий, и даже гвардейцы кажутся теми же, пока не присмотришься к их лицам. Мы молча следуем за офицером. Граф спокоен, а вот троица наших попутчиков с трудом сохраняет на лицах невозмутимое выражение.

Ничего, парни, еще и не такое увидите… Впрочем, лучше будет, если не увидите.

Двери, которыми обрывается коридор, так же почти неотличимы от оставшихся на том уровне. А вот за ними обстановка меняется. Коридор становится шире, меняется и цветовая гамма, и сама отделка…

Офицер – никак не разберу, в каком он звании, – указывает нам на обшитые кожей диваны и исчезает. Майор и оба капитана садятся по одну сторону от двери, мы с графом по другую. Интересно, где барон? Уже за этими дверями или где-то позади нас?

Все-таки позади – барон появляется оттуда, откуда пришли мы. Переглянувшись с графом, плюхается на диван по другую сторону от него. Не хочет мешать, если вдруг Урмарену захочется что-то у меня спросить, или просто подчеркивает тем самым, что я ему больше не служу? Или… Впрочем, какая разница?

Наш недавний провожатый снова возникает перед нами.

– Граф Урмарен, нер Риховен, вы можете войти.

Так вот ты какой, Риховен…Что ж, теперь я уверен, что «спектакль» действительно удался. Значит, заговор и в самом деле был задавлен, даже не успев толком развернуться. По крайней мере, известная нам его часть.

Риховен выходит минут через десять или чуть больше, за дверью тут же скрывается один из капитанов. Фамилию капитана я не слышу, потому что вид у майора растерянно-счастливый, на груди – орден «Туманной звезды с мечами», в руках – футляр, скрывающий, видимо, какой-то документ… К слову, к футляру он прижимает что-то еще.

Навстречу майору поднимается Фогерен, и по выражению его лица я понимаю, что они с майором давно знакомы.

– О, Рен, поздравляю! – восклицает барон, заметив орден, обнимает майора, потом тыкает пальцем в футляр: – А это что?

– Ну, Венкрид, даже не знаю, как сказать… Я теперь тоже барон.

– Барон Риховен? А что, звучит! Не смущайся, заслужил. Или ты намерен оспорить решение его величества? Ладно, шучу, шучу. Кстати, пользуясь случаем, приглашаю тебя на мою свадьбу. Письменное приглашение получишь позже, но готовиться можешь начинать сегодня. Отец будет рад тебя видеть.

– Спасибо… А еще меня повысили в звании. Я теперь подполковник. Ну, то есть бумаги будут позже…

– Однако отметить это можно уже сегодня. Как думаешь? А то я скоро уезжаю…

Надо же, Риховен знаком и со старым бароном? А вроде же он никак не старше Венкрида. Неужели тоже в Ларинье воевал? Или просто служил под его командованием? Спрошу при случае.

Первый из капитанов отсутствует примерно столько же времени, но по возвращении выглядит просто счастливым – тот же орден, только степенью пониже – без мечей, в руках похожий футляр.

Оба барона совершенно искренне поздравляют новоиспеченного нера, я тоже пожимаю ему руку, правда, обниматься не лезу. В конце концов, мы с ним не знакомы. Второй капитан выражением лица и наградами вроде полностью повторяет первого, когда выходит, но разглядеть его я не успеваю – нас с бароном тут же приглашают войти, офицеры остаются за дверью.

Это хорошо, что остаются. Возможно, понадобится их помощь.

Пересекая линию порога, ощущаю в кончиках пальцев и висках легкое покалывание. Ага, защита активна. Любопытно, прошел бы я в эту дверь, если бы Гремуру достался совершенно обычный наемник, хорошо подготовленный боец, опытный, неглупый, но совершенно лишенный дара или имеющий его в не слишком значительной степени? Видимо, этого не знал и сам Гремур. Впрочем, уже и не узнает.

– Прошу вас, господа, – властитель всей Аларии от моря до моря широким жестом приглашает подойти ближе. От меня до императора – два прыжка, принц – в трех шагах от него. Автор плана хорошо знал, что предлагал.

То, что у меня нет оружия, значения не имеет. Ни у графа, ни у барона его тоже нет, а охрана не успеет им воспользоваться, чтобы меня остановить. Граф Лейсен? Вряд ли это серьезный противник, он адъютант, а не телохранитель. Да и те два бойца, что были с императором на церемонии, стоят сейчас чуть позади Антара, и если правильно выбрать траекторию, потеряют время, обходя его. Министры и вовсе не опасны. Разве что граф Виндален может броситься мне наперерез не раздумывая – он не разучился драться, это видно, да и знать меня не знает. Я для него лишь возможная опасность. В его взгляде это хорошо читается.

Страж, почему ты молчишь? Хочешь сказать, у меня опять приступ паранойи? Или что лично мне ничто не угрожает?

Тем временем со всеми положенными словами и телодвижениями барону вручают уже виденную «Туманную звезду с мечами», графу – ее же, но с мечами и лентами. Увы, память не спешит выдать справку, что это за орден. Или награда из новых, или вручают ее редко.

Демон меня пережуй, а ведь теперь моя очередь выходить вперед! И ведь действительно с пустыми руками не уйду – просто поблагодарить и пожать руку император уже успел.

Сочтя чиновников неопасными, как-то упустил из виду, что по сравнению с церемонией в их дуэте произошли изменения. И кто этот вновь прибывший, высокий и худой, лицо вроде знакомое? Опа, так это же маркиз Легрелен. Глава Коронной палаты. Это его дом рядом со столичной резиденцией Демениров.

То есть не знаю, как меня будут звать завтра, но дворянство я получу уже сегодня? А может быть, и титул?

Если получу.

Слишком все хорошо. Я еще помню, как внутренний страж бесновался на церемонии. Значит, угроза не миновала. К тому же страж уже не раз поднимал тревогу в последний момент.

Граф вслед за бароном снова занимает место рядом со мной – не разбивать же линию, не оставлять же меня одного посреди зала. А я вдруг чувствую легкое, но неприятное покалывание в затылке.

Император отвернулся, что-то говоря супруге. Видимо, что-то смешное – на губах Альтеи появляется вежливая улыбка. Пользуясь моментом, оглядываюсь.

Демон меня пережуй, в зале еще один человек, которого я до сих пор не видел! И это не просто придворный или военный, это маг. Судя по реакции окружающих, они его наблюдают. Конечно, те, кто не стоит к нему спиной, как я до этого момента. И воспринимают совершенно спокойно. Личный маг императора? Почему нет? У какого-то графа Урмарена имеется, значит, и у его повелителя должен быть, причем куда более сильный. Интересно, а он может, из своего угла не выходя, сказать мне что-нибудь на ушко?

Таннер, не отвлекайся. Маг, конечно, идеальная кандидатура на роль «стрелка», но будь это правдой, заговорщики обошлись бы без тебя.

Страж, кажется, понял, что некрасиво дрыхнуть, пока хозяин нервничает. Напрягся. Но сигнала пока не подает. Император поворачивается ко мне, делает шаг, церемониймейстер выгавкивает мое – все еще мое – имя, граф и барон почти одновременно пихают меня в бока. Иди, мол.

– Значит, вот вы какой, Шай Таннер, – Антар, улыбаясь протягивает мне руку, – или как вас называть?

– Учитывая, что в разговоре сейчас участвуем лишь мы двое, вы, ваше величество, можете никак меня не называть. Или любым именем. Но я, пожалуй, пока побуду Таннером.

– Замечательно. Я ведь не просто так спросил. Граф Урмарен ходатайствовал о награждении вас орденом и возведении во дворянство. И я считаю его аргументы в высшей степени убедительными. Но граф был откровенен со мной до конца, и я согласен с ним, что есть одна загвоздка: нигде в империи не отмечено рождение человека по имени Шай Таннер. Он вроде как и не жил никогда, если не считать нескольких последних месяцев… Как же мне быть?

– Даже не знаю, ваше величество, – вежливо улыбнувшись, искренне пожимаю плечами. – Может, и не награждать никого… Если некого?

Антар смеется, машет министрам, потом делает не очень понятный жест, адресованный, впрочем, не мне, а кому-то за моей спиной. Хочется обернуться, но нельзя. Слышно, как открывается и закрывается дверь.

Повинуясь воле монарха, к нам приближаются Легрелен и министр двора. Два маркиза вместе представляют довольно комичное зрелище. Легрелен – как отощавший суслик рядом с набившим щеки хомяком. Но если не отвлекаться на забавные ассоциации, то глава Коронной палаты выглядит торжественно-невозмутимым, Сенгир вроде бы тоже… Почему мне так не нравятся его глаза?

Страж бахает сразу во все колокола, до которых может дотянуться, в глазах темнеет.

Вроде лишь на мгновение перестал видеть, а Сенгир внезапно оказывается всего лишь в шаге от меня. Легрелен чуть в стороне, протягивает императору футляр… Лицо министра двора вдруг искажается в злобной гримасе, он шепчет какую-то абракадабру. Не разбираю ни слова, но в моей голове словно что-то щелкает, потом я вижу картинку. Точнее, серию картинок, быстро сменяющих друг друга. Грубые – даже не контуры – штрихи. В пещере с «потолка» падает свернувшаяся кольцом змея, раскручивается и стремительно ползет к сосуду. Она не знает, что сосуд пуст.

А вот до Сенгира смысл аллегории доходит быстрее, чем я успеваю повернуться к нему. Маркиз с неожиданной для его возраста и телосложения быстротой и ловкостью выхватывает из кобуры оказавшегося слишком близко адъютанта револьвер, попутно сбивает с ног ошарашенного Легрелена, отбрасывая его на ближайшего из телохранителей. Слышится щелчок взведенного курка… Император успевает лишь обозначить движение, в тщетной надежде защитить сына…

Простите, граф Урмарен, вам некого будет допрашивать.

Сгусток смертоносной тьмы, предназначавшийся обоим Антарам, врезается в грудь Сенгира, словно расплавленное масло в кусок хлеба – врываясь внутрь тела и одновременно растекаясь по его поверхности. Следом туда впечатывается каблук моего ботинка, безжалостно сминая дорогую ткань. Окружающие – за исключением, может быть, мага – видят лишь этот удар. Выстрел, уходящая куда-то в сторону пуля. Еще один выстрел, визг рикошета. Тем временем глаза уже мертвеца застывают раскрытыми от ужаса и чего-то непередаваемого, и каменеющее на лету тело с грохотом рушится на мраморный пол. Револьвер все еще зажат в его руке. Мне она почему-то кажется почерневшей.

И это последнее, что я вижу. Несколько мгновений словно выжигают меня дотла. Как тряпичная кукла, из которой вдруг выдернули прутики, заменяющие скелет, мешком оседаю рядом с мертвым министром, стремительно проваливаясь в темноту. Топот, крики и клацанье затворов растворяются в беззвучии быстрее, чем считаешь до двух.

Ну сколько ж можно, Таннер?! Опять! На самом интересном месте! Черт, а эти слова откуда? Точно где-то слышал прежде, и там они были расхожей фразой… Ничего, доиграть есть кому и без тебя. Лишь бы не очнуться потом в тюремной камере. Особенно – в камере смертников. Хотя можно и в камере. Лишь бы очнуться… Что ж больно-то так?!

Маэстро, занавес.

Часть 7

Холодный ветер

В далеких лесах затерялось то озеро.

Сегодня вокруг только шумный город.

Но завершился ли путь идущего на самом деле?

У него на сей счет есть большие сомнения.

Да и просто – имеется много вопросов.

И снова кожа чувствует странный холод.

Сначала я понимаю, что лежу. На чем-то мягком. Потом чувствую шелк и тяжесть одеяла. Понемногу в тишине прорезаются какие-то звуки… голоса? Наверное, но пока ничего не разобрать. Тьма начинает все больше напоминать кофе с молоком, причем молока постепенно прибавляется. Кажется, прошла целая вечность… или одно сильно затянувшееся мгновение.

Страж? Ты где? Что, вокруг безопасно?

Нет ответа.

Голоса тоже стихают. Кофе снова чернеет.

Потом опять звуки и тусклый свет.

Это повторяется, не знаю сколько раз. Как не знаю, сколько длится беззвучная чернота в паузах.

Я… кто я? Не помню. Опять? Почему опять? Я уже терял память? Да. Терял. Минимум раз. И по-прежнему не помню, кем был до того. Ладно, до того – это до того. А после? Вспомнил. Таннер. Шай Таннер. Имя, которым меня называли. Не родное, но уже почти его заменившее.

Почему я здесь? Пытался предотвратить покушение на императора Антара Третьего и его сына. Очень опасным способом. Кажется, получилось.

Где я? А вот это вопрос. Но если моя кожа действительно ощущает шелк, то я точно не в камере смертников.

Больничная палата? Видимо, да. Или что-то, ее изображающее.

Ладно, это потом. Пробую шевельнуться. Тело отзывается возмущенной болью, но слушается. Так, руки-ноги гнутся, вроде ничего не сломано, шея тоже поворачивается, хоть и с трудом. Вот только сил на простые движения уходит столько, словно ворочаешься в каком-то полузастывшем киселе. Ага, не привязан. То, что жив, хорошо, а с этим и вовсе замечательно.

Глаза видят лишь молочную муть, уши фиксируют только тихий монотонный звон, пропущенный сквозь вату. То есть я еще далек от полного восстановления. И рядом, похоже, никого.

Ага, никого – слышится сильно приглушенный скрип и что-то похожее на вздох. Видимо, сиделка или еще кто. И опять только тихий звон.

Снова проваливаюсь в глухое темное безвременье.

Ощущение щелчка. Снова слышен прежний звон, только гораздо четче. И теперь его время от времени перекрывают другие звуки – далекие шаги, скрипы, шепот ветра за окном. И… я вижу само окно – кровать стоит так, что, открыв глаза, я смотрю прямо на него. Понятно, почему в этот раз обошлось без «молока» – сейчас ночь. Откуда-то сбоку идет тусклое зеленоватое свечение. В дальнем углу – стол, на нем лампа, накрытая абажуром, рядом на диванчике прикорнула женщина в чем-то белом. Наверняка сиделка. Больше вроде никого. Охрана, видимо, за дверью. Рядом с кроватью тумбочка и стул. Причем стул поставлен слегка небрежно, словно кто-то сидел недавно и ненадолго вышел.

Прислушиваюсь к ощущениям. Слабость во всем теле. Пожалуй, пробовать вставать пока не стоит. Все-таки как долго я здесь?

Так, что с тем, что было загнано поглубже? Ура, никуда не подевалось, и, похоже, никто до него не докопался! А вот следы того, что меня касались руки не только лекарей, имеются. Чуть-чуть не добрались. Ну что, выпускать или подождать? Организм вроде сам справляется, пусть и медленно. Пожалуй, подожду. Кто знает, получится ли быстро спрятать снова в моем нынешнем состоянии. Если вообще получится. И неизвестно, не поднимется ли тревога, если я вдруг попытаюсь хотя бы вторым зрением оглядеться. Решено, ждем.

Но организм категорически протестует против ожидания. Я осторожно сажусь, свесив ноги с кровати. На мне самая натуральная пижама. Не помню, носил ли я такое когда-нибудь, но точно не в последние месяцы. Очень недешевая, как мне кажется. Синий шелк. Однако никаких гербов. Хм, и никаких тапочек не видно. Ладно, пол вроде не холодный…

Ступни касаются паркета… и я вдруг понимаю, что к двери кто-то подходит и она сейчас откроется. Едва успеваю нырнуть обратно под одеяло. Матрас, хвала богам, без пружинных наворотов, потому вошедший вряд ли что-то заметил.

Закрыв глаза, я не могу определить, кто это. Судя по звуку шагов и дважды произнесенному шепотом слову или имени, он проверяет, спит ли женщина. Потом подходит ко мне, склоняется надо мной, проводит рукой, к чему-то прислушивается и усаживается на тот самый стул возле тумбочки. Затихает. Лишь время от времени меняет положение, судя по шорохам и скрипам.

Выждав, осторожно приоткрываю глаза. Хм, а он, похоже, тоже подремывает. Ну-ка, я его знаю?

Демон меня пережуй, да это же лекарь графа Урмарена! Ну что, рискнуть раскрыться сейчас или подождать до утра? Подождать? А смысл? Вряд ли удастся прятаться при свете дня.

– Кравер?

– Что… Кто… Таннер?

Лекарь трет сонные глаза.

– Когда…

– Пока вас не было. Как долго я здесь? И где мы?

– А… Вечером три дня было как. Это… императорский дворец. Какая его часть – не скажу, сначала все было в такой суматохе, а потом я никуда не выходил из отведенных нам покоев… А…

– Кравер, мне бы…

Надо отдать должное сонному лекарю, он сразу понимает, о чем я. Когда я снова забираюсь под одеяло, он, усевшись рядом и немного успокоившись, спрашивает:

– Что вы помните, Таннер?

– То, что тот человек… – Мне Сенгира никто не представлял, неоткуда мне знать его имя и титул, – …зачем-то выхватил револьвер и навел его на императора. А я попытался его остановить. Если я ничего не путаю. У меня получилось?

– Не путаете, Таннер. И у вас получилось. А теперь, простите, я должен позвать графа.

– Но ведь…

– Да, сейчас четыре часа утра. Но его светлость приказал будить его в любое время, если вы очнетесь. Тем более что он тут рядом. Так что…

– Ясно. Зовите. Постараюсь не уснуть.

Граф появляется очень быстро – минут через десять-пятнадцать. Выглядит он не лучшим образом, что, впрочем, неудивительно, учитывая и время суток, и все предшествующие события. Он задает мне тот же вопрос, что и Кравер, и получает тот же ответ. Но продолжение разговора, естественно, отличается.

– У вас получилось, Таннер. Император и наследный принц живы. Вы знаете, почему потеряли сознание?

– Нет. – На самом деле знаю, но зачем же в этом вот так сразу признаваться?

– Маркиз Сенгир, министр двора – тот, кого вы остановили, – видимо, был ходячей магической бомбой. Как вы поняли, что он собирается атаковать?

– Мне очень не понравился его взгляд. Но чем – хоть убейте, не объясню.

– М-да, нас опять спасло ваше фантастическое чутье на опасность.

– А что случилось?

– Мы пока не знаем, какая магия была использована и к чему привел ваш удар, но маркиз не просто умер на месте, он еще и превратился в камень…

– Камень?

– Да. Знатоки из гильдии пока не могут сказать ничего определенного. Или что-то очень древнее, или наоборот – новодел. Главное, – что им такая магия неизвестна. И, видимо, какая-то часть заряда этой бомбы все-таки вырвалась наружу, если можно так сказать. Задело, кстати, не только вас. Граф Лейсен, адъютант его величества, сейчас в Главном военном госпитале. Говорят, неделю еще точно проваляется. Хотя, как по мне, у него ничего серьезного. Маркиз Легрелен тоже пострадал, но ему повезло больше. Он даже вчера вышел на службу… Кравер, вы ничего не рассказывали Таннеру?

– Нет, ваша светлость.

– Хорошо. Помните, Таннер, как вы предположили, что герцогу Сентерскому наплевать на внука, но вряд ли он не позаботился о родной дочери?

– И что же? – Когда это я ему такое мог сказать? Почему не помню?

– Вышло с точностью до наоборот, как вы говорите.

– То есть? Простите, ваша светлость, я пока плохо соображаю.

– Императрица Альтея мертва, – встревает лекарь, граф лишь утвердительно кивает.

– Но как?!

– Если помните, Сенгир успел выстрелить…

– Дважды, по-моему…

– Да, дважды. Первая пуля ушла в потолок, отбив кусок штукатурки, который, к счастью, никого не задел – всего лишь повредил люстру. Зато вторая пуля, которая срикошетила от пола, попала императрице в глаз и прошла сквозь мозг, все там разворотив. Фантастическое невезение. Если не считать везением то, что смерть была мгновенной и, по сути, безболезненной. Альтея умерла на месте. Личный маг императора ничего не мог сделать. Он известен как очень сильный целитель, но тут, скорее, некромант требовался. И то не факт, что помог бы. В том смысле, что вряд ли смог бы вернуть ее к полноценной жизни.

– Невероятно… Императрица мертва…

– Что делать, власть предержащие тоже смертны.

– Герцог знает?

– Уже да. Предупреждаю ваш следующий вопрос – он пока не предпринял ничего, поскольку о смерти императрицы еще не объявлено.

– Не предпринял? А что он может сделать? Он же арестован, насколько я помню.

– Нет, он сейчас в своем замке, недалеко от Тероны.

– Его отпустили?

– Да. Вы же помните, он позаботился о том, чтобы мы не нашли никаких следов. Герцог – не крестьянин из глуши, его нельзя держать взаперти бесконечно, если нечего предъявить суду. Конечно, прикрываясь следствием, мы не спешили его отпустить, но едва императрица узнала о его аресте…

– Понимаю, ваша светлость. А когда его освободили?

– Накануне приема у императора. Не знаю, как Альтея узнала, но его величество не смог ей отказать. Единственное, чего мы смогли добиться, чтобы Вальдеру было запрещено покидать свой замок до окончания следствия.

– О каком замке вы говорите, ваша светлость?

– Тарпефур. Это к северу от столицы. Совсем недалеко, не больше десятка тиг от городской стены. А почему вы спрашиваете?

Хм, а ведь похоже, что это тот самый замок. Даже у герцога не может быть дюжины таких владений вокруг столицы. Но пока я об этом говорить не буду.

– Я предположил, что он уехал в Норос. – В общем-то, я действительно так подумал в первый момент.

– Нет, иначе он бы еще ехал и ничего не знал. Хотя меня такой вариант вполне устроил бы. Увы, он засел гораздо ближе и вполне способен доставить нам немало новых неприятностей.

– Ясно. Скажите, а заговор действительно полностью подавлен?

– Как ни печально в этом признаваться… я не уверен, Таннер. Упреждая ваш вопрос – нет, газеты ничего не напишут. Свидетелей случившегося немного, их уже допросили и даже снабдили новыми воспоминаниями…

М-да, магия – благо, при грамотном использовании.

– …Так что самое большее, что выяснят наши враги – что свидетели, возможно, помнят не то, что видели. Но доказать ничего не смогут, как и выяснить, что случилось на самом деле. Обычно так не делается, но это не обычная ситуация.

– И как долго смерть императрицы будет оставаться тайной?

– Недолго. Но чтобы создать устраивающую всех версию случившегося, нужно немного больше, чем пять минут.

– Ладно, это детали, которые мне знать необязательно. Скажите лучше – что теперь будет со мной?

– А это действительно вопрос, Таннер, – загадочно ухмыляется граф. – Большой вопрос, на который у меня нет ответа. Зато есть встречный вопрос: неужели вы всерьез думали, что сумеете затеряться на бескрайних просторах империи – после того, что успели натворить?

– Наверное, смог бы – если бы в тот злополучный вечер не встретил Ксивена.

– Хм, возможно… Да нет, пожалуй, вы правы. Этот момент действительно был последней точкой, где вы могли отвернуть. Даже если бы заговор не удался, поднялась бы такая муть, что… Разве что мы с бароном не смогли бы отблагодарить вас даже деньгами.

– Деньги, ваша светлость, были бы в этом случае не самой большой проблемой.

– И то верно… Но неужели вы не предчувствовали ничего, когда тащили его в мой дом?

– Честно? Нет. Зато была мысль, что если я этого не сделаю, будет еще хуже. Нет, конечно, скрыться в этой, как вы говорите, мути было бы проще. Но вот выжить, причем достаточно долго и относительно благополучно – вряд ли. Наоборот, в случае успешного подавления заговора, если бы все успокоилось, не успев взволноваться, никому не было бы до меня дела. Кроме вас, разве что. Ну, и тех, кого я могу считать своими друзьями после того, что мы пережили вместе за эти месяцы.

– Что ж, Таннер, это хорошее объяснение. – Граф откидывается на спинку стула, тот жалобно скребет ножками по полу.

Мы оба молчим, не зная, о чем бы еще поговорить. Вроде ничего срочного и важного больше не вспоминается. Видимо, придя к тому же мнению, Урмарен поднимается со стула.

– Ладно, Таннер, досыпайте. Утром вас, наверное, осмотрит врач, приставленный императором. Да и Дорвит – это личный маг его величества, вы могли видеть его на приеме – тоже хотел с вами побеседовать. Но это будет после завтрака… и после того, как мы с вами еще раз побеседуем.

– Согласен, не хотелось бы ляпнуть лишнего.

– Вот-вот, даже героям не все позволено, – хмыкает он, прежде чем взяться за дверную ручку.

Кравер снова занимает пост у моей кровати. Я засыпаю, так и не решив, волноваться мне по поводу визита мага или нет. Единственное, что понятно, так это то, что выздоравливать придется естественным путем – пока я здесь. Дорвит наверняка учует даже легкие штрихи магического вмешательства.

Утро начинается спокойно. Завтрак, визит приставленного ко мне императорского лекаря, который вроде бы доволен моим состоянием. Потом меня утаскивает к себе граф. Еще раз проходимся по недавним событиям, конструируя удобоваримую «официальную версию». Получается неплохо – минимум умолчаний, еще меньше откровенной сказки. Немного жаль даже, что этот маленький шедевр нельзя будет скормить газетам. Но правильно – незачем приучать население к мысли о самой возможности подобных потрясений.

– Ладно, Таннер, – смотрит граф на часы, – пора идти к Дорвиту. Надеюсь, он еще не заждался.

Полчаса с Дорвитом пролетают как один миг. Знакомство с личным магом императора оставляет у меня двойственное впечатление. С одной стороны, передо мной умный и, если надо, безжалостный боец. По-настоящему сильный маг, каких я еще не видел. Советник императора. Что за пассы он выделывал руками вокруг моей головы, я до конца так и не понял, но боль и усталость вдруг ушли. Совсем. Я словно снова оказался на берегу безымянного озера тем далеким утром. Но почему тогда он ничего не почувствовал? Или сумел не выдать себя и скрыть, что понял все или хотя бы, что я не просто везучий наемник? Если первое – что я такого сделал, пряча свою силу, что маскировка стала абсолютной? Если второе – друг он мне или враг? Точнее, счел ли он меня естественным союзником или намерен использовать в своих интересах?

Нет ответа. Придется подождать естественного развития событий.

Мы возвращаемся в покои графа. Молчаливый слуга наливает нам вина и отходит в сторону. Интересно, чему граф улыбается так загадочно?

Причина проясняется через минуту – двери распахиваются, и в комнату входит барон Фогерен, а следом – Киртан и Хонкир. Рукопожатия, объятия, радостные возгласы. Все тот же слуга, повинуясь взгляду графа, наливает вина и вновь прибывшим. Обычный, видимо, набор тостов, в который вплетается пожелание мне долгих лет и крепкого здоровья. Что ж, и то и другое мне пригодится.

Впрочем, причина, по которой я вижу сейчас барона и моих бывших напарников, имеет немного грустный оттенок. Венкрид завтра уезжает к отцу – заговоры заговорами, а к свадьбе готовиться надо без суеты. Собственно, он должен был уехать еще позавчера. Но раз уж так все сложилось, ему хотелось убедиться, что я в порядке.

Спустя несколько минут я вдруг ловлю себя на странном ощущении. Как-то участвую в разговоре – шучу сам, улыбаюсь в ответ на шутки других, вспоминаем совместные приключения, но мысли мои словно где-то далеко. Похоже, в какой-то момент Урмарен замечает, что со мной что-то не так, и, списав это на последствия пережитого, очень аккуратно намекает Венкриду, что пора бы и попрощаться. Прощальный тост, и троица едва ли не самых близких мне людей уходит. От мысли, что я их довольно долго не увижу, становится грустно.

– Мне тоже будет их не хватать, – говорит граф, правильно истолковав мое выражение лица, и наливает еще вина.

Но едва приятное тепло разливается по телу, приходит отрезвляющая мысль, далеко назад отодвигающая грусть расставания: а мы точно все обговорили до встречи с Дорвитом?

– Скажите, ваша светлость, – говорю я, вспомнив странный жест императора, адресованный кому-то за моей спиной, за несколько мгновений до того, как Сенгир начал действовать не по протоколу, – какой все-таки сюрприз должен был ожидать меня на приеме?

– Ладно, так и быть, скажу, – отвечает граф, задумчиво глядя куда-то в сторону. – Его величество намеревался не только наградить вас орденом и дать вам дворянство, но и сделать вас бароном. Хотя тот момент, что никто не знает, кто вы и откуда, его здорово смущал, не скрою. Однако император не собирался отступать от своего слова. И тут вскрылось одно обстоятельство.

– Какое же?

– Помните, Таннер, наш давний разговор, еще на пути в Мелату, когда я объяснял вам, кем вы можете быть – с моей точки зрения? Я тогда назвал вам не все варианты. Вернее, все, но один из них имел, скажем так, оттенки, а у меня возникла одна мысль, которую следовало проверить, прежде чем озвучивать. И по ряду причин я не мог заняться этим делом до прибытия в столицу. Честно говоря, я предполагал, что могу найти что-то в этом роде, но такого результата я и сам не ожидал… – Граф делает паузу, собираясь с мыслями, а я старательно пытаюсь вспомнить, что именно тогда он говорил. – Так вот, Таннер. Мой друг Мерген очень неплохо рисует. Поэтому, когда вы появились на пороге моего дома с умирающим Ксивеном на плечах, я не просто вспомнил о своей непроверенной идее, но и, когда для этого нашлась минутка, попросил Мергена изготовить ваш портрет…

Опаньки. А я-то надеялся, что пока никто не запечатлел меня для истории.

– …и он прекрасно справился с моим поручением. Настолько прекрасно, что едва я увидел этот портрет, у меня сразу возникло ощущение, что лицо, на нем изображенное, кого-то мне напоминает. Причем очень сильно.

И он туда же… Забавно, если Урмарен и герцог Сентерский подумали об одном и том же человеке. Вот только кого они имели в виду?

– Скажите-ка, Таннер, вы никогда не встречали барона Танорена?

Хм, Танорен, Танорен… Барон Ургис Танорен. Память выдала к имени два портрета. На первом, из более старого справочника – мужчина лет сорока, с волевым лицом. Рядом с ним жена – похоже, ровесница – и дети. Два мальчика – старшему лет четырнадцать-пятнадцать, младшему не больше семи – и девочка, совсем кроха. На втором, из менее давнего издания – тот же мужчина, только постаревший на три десятка лет. Рядом с ним – сын, причем явно младший из тех двоих, ибо выглядит ровесником отца на первом портрете. Жена, возможно, умерла. Дочь – вышла замуж. За кого? Ладно, потом… А где старший из сыновей? К слову, я никак не могу быть этим отсутствующим персонажем – младшему из тех мальчиков на старом портрете сегодня должно быть лет больше, чем мне. Он даже старше Венкрида Фогерена. Не говоря уже о том, что мое сходство с представителями данного семейства – если граф намекает именно на это – кажется мне весьма сомнительным. Однако надо ответить.

– Нет, ваша светлость, не встречал. А мог? Интересно, где?

– Откуда же мне знать, где вас носило до того, как память отшибло.

– И то верно…

– Значит, не знаете его?

– Ну как вам сказать… Мне известно это имя, я даже представляю, как он выглядит, и, наверное, узнал бы при встрече. Но чтобы где-то наши пути пересекались… нет, не помню такого.

– Пожалуй, да, за то время, что мы с вами знакомы, возможности встретить его вам не выпадало. Насколько мне известно, барон Танорен за послевоенные годы покидал замок хорошо если больше трех раз. И последний из них – задолго до нынешнего лета.

– Тогда о чем речь?

– Дело в том, что у барона было четверо детей. Трое сыновей и дочь.

Трое сыновей?

– …Дочь барона вышла замуж пятнадцать лет назад, с полного одобрения отца, живет сейчас в Кардее, счастлива в браке, растит двоих детей, и больше ничего интересного я вам о ней не скажу. Теперь о сыновьях. Старший, Виргел – капитан, командир пехотной роты – погиб в самом начале войны. Жениться он успел, а вот обзавестись детьми – нет. Вдова Виргела вышла замуж через пять лет после войны, ее нынешний муж – тоже военный. До сих пор поддерживает отношения со старым бароном, навещает его не реже двух раз в год. С этими линиями все, переходим к среднему сыну, Геркусу, который сейчас считается официальным наследником барона. Этот любимчик своей матери предпочел военной службе чиновничью карьеру. Женился в первый год войны, у него две дочери, старшая в прошлом году вышла замуж, младшая обзавелась женихом, но точная дата свадьбы не определена. С отцом отношения у Геркуса, скажем так, прохладные – во многом из-за отношения Геркуса к военной службе. Старый барон – вояка в демон знает каком поколении, ушел в отставку из-за подкосившегося здоровья и очень переживал, что врачи не разрешили вернуться на службу, когда началась война…

Демон меня пережуй, это что же должно было произойти с младшим сыном барона, если его нет ни на одном из портретов, а граф начал настолько издалека?

– …Так что барон наверняка оставил бы Геркусу лишь положенную часть наследства, если бы вообще оставил, но никак не титул, если бы младший был жив.

– А что случилось с младшим? – осторожно интересуюсь я.

– В отличие от Геркуса, воротившего нос от военной службы, он мечтал стать офицером, как отец и старший брат. Когда началась война, ему было двенадцать. Парень трижды сбегал на фронт. Третий раз – в предпоследний год войны, в конце лета. Он не просто добрался до Лариньи, там его поймали всего в десятке тиг от передовых позиций. Его уже собирались отправить домой, но именно в этот день аркайцы прорвали нашу оборону на том участке.

– Сын барона погиб?

– Ну как вам сказать… Там было нечто страшное. Натуральная мясорубка. Погибло очень много людей, и военных, и гражданских, прежде чем подошли подкрепления и аркайцев отбросили назад. Стояла жара и погибших пришлось хоронить, не теряя время на опознание. У военных хотя бы были жетоны, у местных жителей – свидетели из родственников или соседей. Но и неопознанных останков хватало. А парня там никто не знал, документов при нем не было. Так бы и сгинул бесследно, но уцелела запись о задержании и готовящейся отправке. Капрал из Красной стражи, занимавшийся его делом, вроде бы опознал труп, и об этом была составлена и отправлена соответствующая бумага. Тело отправить родителям не успели – аркайцы снова пошли в наступление. Их отбили, но от поселка остались только пепелища и свежие могилы. Капрал тот тоже погиб. После второго прорыва там мало кто уцелел.

– То есть, ваша светлость, все говорит о том, что мертвым младшего Танорена никто не видел?

– Именно так. Ургис добился все-таки признания сына пропавшим без вести, а не погибшим – не столько потому, что сам надеялся на его возвращение, сколько ради жены. Она тогда чуть не сошла с ума от горя, потеряв двух сыновей. Но тут Геркус подарил им вторую внучку, потом еще и дочь вышла замуж. В общем, баронесса нашла в себе силы справиться с горем. Но в то, что младший сын жив, верить не перестала. Верила до самой своей смерти семь лет назад.

– Понятно… Сколько сейчас барону?

– Семьдесят шесть.

– И вы решили представить ему меня как пропавшего сына?

– Почему нет?

– Но ведь это…

– Маленький штрих, Таннер. Нынешний наследник барона сейчас под следствием. Вам не сложно будет догадаться, по какому делу?

– Демон меня пережуй… Насколько серьезно он вляпался?

– Увы. Бесплатную доставку на известные вам острова Геркус Танорен уже заработал. И это притом, что следствие по его делу еще не закончено.

– Хм, а чем это грозит его семье?

– Старшей дочери, полагаю, ничем. У младшей вполне может расстроиться свадьба. С супругой Геркуса несколько сложнее. Хотя, скорее всего, для нее это тоже не будет иметь серьезных последствий.

– Почему же?

– Потому что муж ее, как говорится, везде успел. И в заговор вляпался, и… любовницу завел. Правда, жена оказалась шустрее нас – выследила его еще весной. Накрыла на горячем. И приперла, что называется, к стенке. Громкого скандала не случилось, поскольку ей он тоже был ни к чему, и супруги решили развестись тихо и к тому же не сразу, а на следующий год после свадьбы младшей дочери.

– Чтобы соблюсти внешние приличия…

– Верно. Правда, при этом по письменному соглашению она уже получила половину имущества Геркуса. И чтобы не видеть муженька-изменщика, и чтобы ему лишний раз досадить, перебралась к свекру в замок. Тот ей не отказал и внучку тоже приютил.

– То есть можно полагать, что об участии мужа в заговоре она не имела понятия?

– Лично я в этом не сомневаюсь.

– Почему же Геркус подписал то соглашение?

– Да потому что шуры-муры он закрутил не с какой-нибудь безвестной девицей, а с замужней дамой, уж простите, не стану говорить, чьей женой. – Граф закатывает глаза к потолку, намекая на высокое положение таинственного рогоносца.

– Ясно, не надо. И что теперь?

– Если относительно вышеописанной ситуации, то это вопрос к Коронной палате. А что касается вас, то… Знаете что, Таннер? А давайте вы встретитесь со стариком, а? Если не признает он в вас сына, получите дворянство волей императора. И титул тоже. Это дело решенное. Если признает – подумайте, что плохого в том, что вы скрасите ему последние годы жизни? Кому какое дело, где Сайнел Танорен был эти восемнадцать лет, если не погиб тогда? Никто уже не помнит, каким был младший сын барона. Одни старики умерли, у других проблемы с памятью. Кто помоложе – тоже нечасто Сайнела вспоминали. А что не вспоминается, то забывается. Баронесса умерла, ей уже, простите, все равно. А старик жив, нелюбимый сын вот-вот покроет его имя позором. Вы же можете доставить ему такую радость, какую себе и представить не можете. Надеюсь, побочные положительные эффекты такого решения вам объяснять не надо?

– Вы о разнице между сомнительным получением дворянства за участие в разгроме заговора среди аристократии и чудесным возвращением пропавшего наследника старинного титула, с точки зрения высшего общества?

– Длинно, но абсолютно верно, – ухмыляется Урмарен.

– Хорошо. Согласен… – говорю я, когда пауза начинает неприятно звенеть у меня в голове. Идея мне не нравится, но, с другой стороны, лучшего варианта мне никто не предложит. Даже император. Лучшего не столько в плане сиюминутных вкусностей, сколько в плане очень долгих последствий. А я ведь не собираюсь завтра умереть?

– Я встречусь с бароном Танореном. Только если он все-таки признает во мне пропавшего сына, то пусть сделает это сам. Никаких подсказок, внушений, тем более – магии. Только его собственные чувства и желания.

– Договорились. Кстати, могу вас заверить – использование магии исключается. Или вы думаете, что слова и подписи барона Коронной палате будет достаточно? Они обязательно проверят, не находился ли барон Танорен под магическим или иным внушением. Хотя, если честно, я подозреваю, с учетом всех обстоятельств, можно смело все без утайки ему рассказать – старик все равно предпочтет вас Геркусу.

– Не понимаю, почему.

– Вспомните нера Линденира. Тот же случай. Готов критиковать любой чих императора, но за державу жизнь отдаст. Сначала врага, потом свою.

– То есть он будет рад обмануться?

– Как ни трудно вам в это поверить… Кстати, Таннер, а почему вы не допускаете мысли, что вы и есть Сайнел Танорен? Вам же нечем доказать обратное?

Хм, а мне ведь действительно не приходило в голову, что я могу быть таким вот пропавшим наследником. Если подумать, то лучше пусть моей вдруг обретенной родней станет барон Танорен, а не герцог Сентерский. Сильно подозреваю, что в этом случае проживу гораздо дольше. Да и просто герцог мне не понравился, что уж тут скрывать. Как и обстоятельства нашего знакомства.

Ладно, это все наши с графом фантазии. А что все-таки скажет старый барон?

– И когда я с ним встречусь?

– Сегодня вечером, если вы не против. И не переживайте так. Это будет скромный семейный ужин.

– Простите?

– Дело в том, что барон Танорен – мой дядя, – поясняет граф, с усмешкой глядя в мои явно округлившиеся глаза. – То есть моя мать – его сестра. Старшая.

Ох ты ж, мы еще и родственниками станем? Какие причудливые формы, однако, принимает порой человеческая благодарность…

И каким же длинным получилось утро.

Графа ждали другие дела, и он, извинившись, ушел, а молчаливый слуга проводил меня в мою комнату. Потом мое уединение ненадолго нарушили Кравер и Стимелен – тот самый императорский лекарь, что осматривал меня утром. Но я и чувствовал себя, и выглядел гораздо лучше, чем даже утром, не говоря уже о том, что было накануне, поэтому они надолго не задержались. Кстати, сиделка к моему возвращению исчезла, что, видимо, тоже должно говорить о том, что я здоров и в присмотре не нуждаюсь.

Других визитеров не было, да я и не ждал. Венкрид меня уже проведал и сейчас готовится к отъезду в родные края, а Тиана вряд ли появится здесь, хотя бы во избежание кривотолков. И как по мне, чем меньше народу будет знать о наших совместных приключениях, тем лучше. Пожалуй, я бы потолковал кое о чем с Мергеном, но его либо вовсе не было во дворце, как и моего приятеля Ладера, либо он сейчас рядом с графом. Так что придется немного побыть в одиночестве. Оставшийся при мне слуга уселся на стул у входа и застыл изваянием, и на роль собеседника никак не подходил. Сделать что-то, принести, позвать – да, но поговорить – нет. Сказал только, как его зовут и сколько ему лет, и что он не имеет права отвечать на мои вопросы, если они не касаются его обязанностей. Впрочем, я не стал расстраиваться. Мне было о чем подумать. Наверное, кто другой на моем месте умирал бы от счастья – оказаться почетным гостем императора. Но я никаких сильных чувств по этому поводу не испытывал. Меня больше занимало предстоящее… знакомство с отцом. Наверное, можно так сказать.

Кстати об императоре. Если его величество не знал о затее Урмарена и просто был согласен с мыслью, что мои, так сказать, подвиги достойны даже титула, как изменилось положение дел после всего, что случилось? Если император уже в курсе, что я не Шай Таннер, наемник без прошлого, а Сайнел Танорен, наследник старинного рода, то, что он испытывает? Облегчение, что ему не придется наплевать на традиции, ради того, чтобы меня наградить? Недоумение – как же меня теперь награждать, если я уже дворянин, если титул и деньги мне не нужны? И как на все это повлияет смерть Альтеи? Впрочем, что гадать. Поживем и увидим.

Я озадачиваю слугу – разбудить меня, когда начнет темнеть, если до того никто не появится, и заваливаюсь спать. Все-таки устаю я пока что слишком быстро.

Казалось, только закрыл глаза – и вот уже этот парень с ничего не выражающим лицом трясет меня за плечо.

– Вы просили разбудить.

– Никто не приходил? – спрашиваю я, протирая глаза.

– Нет. – Пауза. – Хотите чего-нибудь?

– Да. Умыться и перекусить. Слегка. Ужинать я буду не здесь.

Он молча кивает и уходит.

Спустя полтора часа я, уже полностью готовый, спускаюсь вслед за графом к карете. На этот раз на ней фамильный герб Урмаренов.

Путь неожиданно недолог – мне почему-то казалось, что он будет гораздо длиннее, даже если мы не покинем пределов Тероны. Короткая остановка, чьи-то голоса, звук открываемых ворот. Через полминуты карета снова останавливается, на этот раз окончательно. Дверца открывается, мы с графом выбираемся наружу и оказываемся у входа в двухэтажный особняк – старый, небольшой, не слишком ухоженный, но все же симпатичный. Нас встречают. Дворецкий оставляет нас в уютной гостиной.

– Присаживайтесь, Таннер. – Граф указывает мне на один из диванов и ободряюще улыбается. – И смелее, барону Танорену вы уже нравитесь.

– Заочно?

Ответить Урмарен не успевает – двери распахиваются и входит хозяин дома, очень похожий на свой портрет четырехлетней давности – крепкий седой мужчина примерно моего роста, с умным пронзительным взглядом. Он и Унар обмениваются рукопожатиями и обнимаются, потом граф делает шаг назад, и барон Танорен оказывается напротив меня. Я машинально протягиваю ему руку. Он пожимает ее, смотрит мне в глаза, и…

Человек, только что напоминавший хищника, готового к прыжку, вдруг словно деревенеет, а хитроватая улыбка сползает с его лица.

– Сайнел?!

Рука его становится ватной, а сам он едва не падает, но мы с графом успеваем его подхватить, аккуратно приземлив на диван, на который я так и не успел присесть. На крик графа прибегает дворецкий, явно поджидавший неподалеку, и берет ситуацию в свои руки. Мы же отходим в сторонку, молча наблюдая за разгорающейся суетой. Наконец старания слуг и невесть откуда извлеченного лекаря дают результат – хозяин дома открывает глаза.

– Да, Таннер, получается, ужин будет не совсем торжественным, – шепчет граф. – Кто же знал…

– Я думал, вы показали ему мой портрет.

– Показал, конечно, но…

– Унар… – Голос хозяина дома заставляет графа замолчать. – Унар, ты мерзавец.

Делая ничего не выражающие лица, прислуга немедленно ретируется с назревающего поля боя.

– Дядя…

– Нет, не говори ничего. Просто заткнись, если хочешь, чтобы в следующий раз я не спустил тебя с лестницы. Ты должен был меня предупредить…

Мы дожидаемся, пока лицо барона обретет нормальный цвет, потом я помогаю ему подняться. Судя по тому, что он ведет нас куда-то в глубь дома, торжественный спуск с лестницы отменяется. С каждым шагом поступь барона становится тверже и увереннее. А меня все сильнее одолевают сомнения – уж не разыграли ли меня эти двое? Вот о чем граф должен был предупредить барона Танорена?

За столом мы сначала молча переглядываемся, потом хозяин поднимает тост за здоровье его величества и взглядом выпроваживает слуг из зала. Лекарь – невысокий полноватый брюнет лет под сорок – тоже выходит.

– Ну, – отдав должное вину, барон отставляет бокал, – что ж, теперь к делу. Обойдемся без ненужных реверансов. Все мы знаем, кто из нас кто, представлять никого не надо.

Хитро улыбнувшись, он поворачивается ко мне.

– Не возражаете, Шай, если я буду обращаться к вам по имени и на «ты»?

– Не возражаю, ваша милость.

– Что касается меня, Шай, то ты, – он выделил это голосом, – можешь называть меня барон. Поскольку ты так или иначе в скором времени станешь обладателем титула, начинай привыкать к тому, что «милостью» никого больше обзывать не будешь.

– Я понял… барон.

– Вот и чудно… Ты что-то хочешь спросить?

– Скажите, барон, а о чем должен был вас предупредить граф Урмарен?

– Хм, а ты действительно умеешь слушать… Подожди немного, узнаешь. Полагаю, ты погостишь у меня несколько дней? Унар сказал, что тебе нужно восстановить силы. А у меня хорошие лекари. Возраст и здоровье, знаешь ли, не позволяют держать плохих.

Хм, а что же мне делать с комнатой в пансионе госпожи Синир? Оплаченный срок аренды истекает не завтра, верно. Но меня нет уже давно, и она вполне могла полюбопытствовать, что за вещи оставил у нее заезжий книготорговец. А там есть такие штуковины, что лучше ей не видеть. Надо как-то выбраться… в гости. И закрыть вопрос. Пожалуй, отсюда это сделать будет проще, чем из дома графа или императорского дворца. Но вот другой вопрос – куда потом девать багаж господина Вилера. Мой то есть. В парке такое не закопаешь. Ладно, время пока терпит.

Однако прежде чем я открываю рот, чтобы согласиться – других дел ведь вроде никак у меня нет, – встревает граф:

– Дядя, так нельзя. Его величество еще не поблагодарил Таннера за спасение, и я привез его к тебе только познакомиться, и предполагал, что он сегодня вернется обратно…

– Ты считаешь, что то, что я узнал в нем пропавшего сына, недостаточно веская причина?

– Ну… эээ… Ладно, я что-нибудь придумаю.

– Прекрасно. – Барон встряхивает головой и хлопает в ладоши. Рядом с ним словно из воздуха возникает дворецкий.

– Мерстен, подготовь комнату. В моих покоях. Лучшую.

Дворецкий, кивнув, исчезает в полумраке.

– Что ж, идем дальше. Ты, племянник, я так понимаю, ночевать не останешься?

– Нет, дядя. Дел еще много.

– Шай, у тебя в императорском дворце остались какие-то вещи?

– Не знаю… Возможно. Но думаю, что ничего ценного.

– Ясно. Унар?

– Я выясню, дядя, и позабочусь, чтобы доставили. Все, что осталось в моем доме – привезут утром.

– Хорошо. Теперь давайте подбираться к главному. – Добродушная улыбка тает на лице барона. – Итак…

Сначала речь зашла о Геркусе – среднем сыне барона, которого угораздило оказаться в рядах заговорщиков, причем вляпался он вполне сознательно и весьма основательно. На смертную казнь дознаватели пока не накопали, но лишение дворянства, вместе с высылкой на Кархонские острова, юридически отличалось от смерти очень незначительно – для полноты «сходства» не хватало только лишения имени и конфискации имущества.

Выразив удовлетворение тем, что «мать не дожила до этого позора», барон пояснил – в первую очередь для меня, – в чем суть проблемы. Титул за всю историю рода ни разу не передавался иначе, чем по мужской линии. Но… Старший сын Ургиса погиб, не оставив наследника. Младший даже не успел жениться. Геркус, который пока еще числился официальным преемником, мало того, что «почти умер», так еще и наследников мужского пола не имел – лишь двух дочерей (впрочем, одна уже успела выйти замуж за наследника графского рода). Оставлять титул дочери барон не хотел, объясняя это тем, что она и так замужем за бароном, ее сын унаследует титул своего отца. О том, что Ренея соберется родить еще одного сына, который мог бы получить дедовский титул, речь если и могла идти, то в достаточно далеком будущем, до которого Ургис не очень-то рассчитывал дожить.

При этом у самого барона, как оказалось, имелся сводный младший – аж на семнадцать лет моложе – брат Фирел, увидеть которого наследником барон хотел еще меньше, чем дочь или даже жену Геркуса, или любую из внучек. При этом братец по закону имел наибольшие шансы им стать, если Геркус утратит этот статус (что вот-вот должно случиться), а барон не оставит завещания.

Возраст Танорена и состояние его здоровья оставляли не так много времени для раздумий – последний консилиум лекарей давал ему самое большее год, что стало очень неприятной новостью для графа, еще вчера рассчитывавшего хотя бы лет на пять. Да и я тоже не ожидал, что все так ускорится. К тому же барон вроде бы не выглядел безнадежно больным.

Но барон смотрел на все это с завидным оптимизмом. С моим появлением у него появлялся шанс оставить титул и владения в «надежных руках» (а это его волновало куда больше «чистоты крови», как ни странно), а года, даже неполного, по его мнению, вполне должно было хватить для того, чтобы подготовить меня к роли следующего барона Танорена. Увидев мой портрет, Ургис Танорен счел мое внешнее сходство с пропавшим сыном вполне достаточным, чтобы никто не мог сказать, что во мне нет ничего из фамильных черт. А когда увидел меня живьем, то и сам поверил, что видит собственного сына…

Граф Урмарен оказался прав – в том, что правда обо мне Ургиса Танорена не остановит. Он рассказал барону обо мне почти все, что знал сам. Тем не менее барон, поначалу сомневавшийся, ныне пребывал в полной уверенности в правильности своего выбора.

– Дело, Шай, не только во внешнем сходстве. Ты за очень короткий срок сделал для империи больше, чем мой родной сын и пока еще наследник за всю свою никчемную жизнь. Остальные, в общем-то, не лучше. И потому я считаю, что ты гораздо достойнее всех прочих претендентов носить титул барона Танорена. И вот что я сделаю.

Он встает, мы с графом тоже поднимаемся.

– Я признаю тебя моим пропавшим в конце войны младшим сыном. И наследником. Отныне ты – Сайнел Танорен. А я – твой отец. Без оговорок.

Хоть я ждал чего-то такого, ощущение – как обухом по голове.

– Подойди… Сайнел.

Я обхожу стол и останавливаюсь перед ним. Ургис Танорен заключает меня в объятия – неожиданно крепкие. Потом делает шаг назад и смотрит мне в лицо. Но память молчит. Ни намека на шевеление. Мне вдруг становится так тоскливо, что хочется завыть. Я не могу быть его сыном. Об этом кричит логика, кричат обрывки знаний. А я бы хотел иметь такого отца. Настоящего, а не подаренного обстоятельствами. Почему-то он мне нравится, хотя я его совершенно не знаю.

И вдруг почти забытый холод снова касается затылка.

Нет, не касается. Бьет со всей дури.

Свет меркнет, а ноги отказываются держать тело.

– Шай?!

Топот, крики, кто-то подхватывает меня под руки. Пауза.

– Сайнел? Шай, ты меня слышишь? – Голос барона Танорена? Да, это он. Я осторожно открываю глаза. Точно, он. Не показалось. Хм, а я уже не стою, а лежу на диване.

– Слышу.

– Как ты нас напугал, – с явным облегчением говорит барон. – Я за лекарями послал, сейчас прибегут. Правда, мы тут уже решили, что ты просто не оправился после… ранения.

– Надолго я отрубился?

– Что? А, понял. Нет, на пару минут только.

В быстро расширяющееся поле зрения вплывает встревоженное лицо Урмарена. Что-то в случившемся не дает мне покоя… Вот что!

Когда меня приложило, я стоял лицом на север… Нет, скорее, северо-восток. Но точно не юг. Ветер переменился?

Ладно, над этим я подумаю позже. Все равно я здесь, похоже, надолго.

Примчавшиеся на зов лекари после довольно тщательного осмотра осторожно соглашаются с предварительным выводом хозяина. Последствия ранения. Тот, что совсем недавно прибегал оказывать помощь барону, смотрит на меня с некоторым сомнением, но вслух ничего не говорит. Второй, который старше коллеги лет на двадцать, одаривает меня усталым, но доброжелательным взглядом, но тоже не произносит ни слова, кроме набора дежурных фраз.

Время уже позднее. Так что мы прощаемся с графом, потом я желаю барону спокойной ночи, а через полчаса уже сплю.

Самый странный за последнее время день закончился.


Следующая неделя прошла довольно спокойно, хоть и не сказать, что скучно.

Первым делом, убедившись, что барон не держит собственного мага, а дом не напичкан почти никакой защитной магией, я рискнул распечатать силу. И наконец-то смог получить собственное представление о своем состоянии. Формально я был здоров. Проблема была в ином – Гремуровы камлания мало того что оставили изрядный слой «нагара», который требовалось убрать, так еще и издырявили то, что принято называть аурой. Вот почему я так быстро уставал в последнее время. Дорвит, выходит, своими пассами мог полностью поставить меня на ноги, но лишь головную боль снял на несколько часов. Потратив на «ремонт» почти всю ночь, я снова был готов к драке… Хотя очень надеялся, что в ближайшее время ни с кем драться не придется.

Еще сутки поизображав полусонного выздоравливающего, я проснулся утром, едва солнце начало выползать из-за горизонта. Выбрался из постели, осторожно сделал несколько упражнений. Трудновато, отвык, но все равно заметно легче, чем накануне. Понемногу разогнался, попутно усложняя элементы. Но, едва войдя во вкус, вынужден был остановиться – не хотелось объяснять свой «раскочегаренный» вид даже отцу. Пора было привыкать называть его так даже мысленно. Не знаю, вернется ли когда-нибудь память о прошлой жизни, но что-то мне подсказывало, что вряд ли там меня ждало лучшее будущее, чем сейчас.

Мои вещи, которые привез посланец Урмарена, на полноценный гардероб никак не тянули, поэтому портной снял с меня мерки, чтобы этот самый гардероб сотворить.

Было еще то, что я оставил в пансионе госпожи Синир. Взвесив все за и против, я, улучив момент, просто рассказал барону о том, что успел по приезде в Терону снять квартиру и кое-что там оставить. Он отнесся с пониманием к моему желанию закрыть этот вопрос, и в один из дней я совершил вояж в пансион. Сказать по правде, меня интересовали, по большому счету, лишь ключ от сейфа в мелатском банке и пакет с трофейными документами. Впрочем, оставлять там свой кошелек, а тем более сумку с оружием, тоже не хотелось. Одежда, новенькая и после примерки ни разу не надеванная, шла тут всего лишь приятным приложением… и прикрытием для всего остального. Госпожа Синир, хоть и успела порыться в моих вещах, самое ценное, скрытое магической защитой, не нашла, а главное – никому не сообщила о слишком долго отсутствующем постояльце. Ее терпение было вознаграждено – я возместил и ущерб в виде невесть где оставшегося ключа от комнаты и даже не стал вспоминать о том, что съехал до истечения оплаченного срока. Доброе отношение старушки могло мне еще пригодиться.

На обратном пути из пансиона завернул на почту. Один из людей старого барона оставался у кареты, второй последовал за мной, но это меня не пугало – ни адреса, ни имени на конверте он увидеть не мог, как и содержимого. Его отчета отцу я не опасался – ему я мог объяснить, в чем дело.

Пухлая бандероль отправилась на столичный почтамт, до востребования, на имя Сайнела Танорена. Если бы я им вдруг не стал и не смог забрать ее сам, она вернулась бы Шаю Таннеру, в поместье Каменная Роза.

Конечно, нер Линденир очень удивился бы, получив это, но ему я адресовал записку, вложенную в бандероль поверх пакета с документами. Старый полковник не станет заглядывать в пакет – просто сожжет в печи, если я не заберу его лично в течение года.

Снова сев в карету, скомандовал «домой». Домой… Странное ощущение вызвало у меня это слово. Неужели, думал я, у меня наконец-то появится дом? Не временное пристанище?

Увы, тут же вспомнил о том, что неведомые мне светила местной медицины отпустили отцу не больше года, и настроение мое испортилось моментально. Что меня насторожило в услышанном ранее, так это то, что совсем недавно лекари давали отцу намного больше, чем сейчас. Следовало с этим разобраться. Так что, вернувшись, пристроив имущество и оружие, дождался, когда после ужина барон позвал меня к себе в кабинет поговорить о предстоящем завтра визите законника, и помог ему заснуть. И смог заглянуть внутрь его организма.

Конечно, риск был – до сих пор я имел дело (причем по пальцам можно пересчитать эти случаи) с травмами, огнестрельными и колото-резаными ранами, да подопечные мои были гораздо моложе. Перейдя на второе зрение, инфекций и травм не обнаружил, в основном – тусклое свечение изрядно изношенных тканей. Конечно, не сиять же на восьмом десятке. Свою хворь барон поименовал волчьей паутиной. Название, по его словам, пошло от того, что выявили ее лет двести назад у волков, водившихся у границы с Тинарией – внутренности погибших животных были словно оплетены черной паутиной. Барону довелось там служить – видимо, там и заболел. Ему еще повезло, что почти одновременно подхватил банальное воспаление легких и угодил в госпиталь, там оказались толковые лекари и смертельно опасную хворь смогли обнаружить в самом начале – внешние симптомы обычно проявляются, когда лечить уже поздно, и даже маги-целители в девяти случаях из десяти бессильны. Так что он выжил, хоть и пришлось уйти со службы. И много лет лекари неплохо болезнь сдерживали, иначе она сожрала бы его гораздо быстрее.

Разгадка внезапного ухудшения пряталась в сплетении черных нитей – сероватый сгусток, почти сливающийся с окружающими тканями. Сгусток, больше похожий на насос, вкачивавший в паутину какую-то иную отраву, нежели производила сама болезнь. Обычному лекарю не найти. Да и магу-целителю средней руки тоже. Паутина же от такой накачки постепенно мутировала, постепенно превращаясь в оружие, способное убить носителя паутины в нужный момент. То есть должно было казаться, что болезнь просто перестала реагировать на лекарства и нужно увеличивать дозы, что организму тоже не в радость. Это была магия того же порядка, что и та, которая должна была с моей помощью убить императора. Только барон должен подойти к смерти медленно, чтобы никто из окружающих не понял, что это убийство, и заряд здесь послабее, зато и рассчитан на больший срок. Но механизм был схож, и я знал, что делать – и с болезнью, и с «бомбой».

И рано или поздно, но кому-то предстояло очень удивиться.

Убедившись, что ничего не упустил, позволил отцу проснуться – причем у него осталось впечатление, что он задремал всего на несколько минут, а я лишь собирался его разбудить.

Между тем, история для законника у нас с ним сочинилась вполне правдоподобная. Мол, в день прорыва аркайцев меня контузило, и контузия эта вызвала обширную амнезию, плюс долговременные проблемы с речью. Благодаря этому Шай Таннер изящно превращался в искаженную форму имени Сайнел Танорен – случайное, в общем-то, созвучие имен сыграло нам на руку. Мол, все эти годы Сайнел шлялся по Ларинье и Сентере, перебиваясь охотой и наемничеством, пока однажды не начал вспоминать, потянуло домой, а потом ему – вот везение! – повстречался граф Урмарен. И граф, мол, постепенно разглядел в наемнике явное сходство с пропавшим двоюродным братом.

Братья мы с Унаром, ага. Хорошо хоть не родные.

Думаю, мы над этим еще не раз посмеемся.


Я рассчитывал, что последствия моего вмешательства проявятся не сразу. Но уже назавтра законник, прибывший оформлять мое существование в новом качестве и заодно прощание Геркуса с наследством, заставил меня поволноваться, сказав, что барон лучше выглядит. Это можно было бы счесть за дежурный комплимент, но то же самое сказал граф, заехавший к нам днем позже. Впрочем, я сумел этим воспользоваться. И озадачил графа, которого вышел проводить к карете, на предмет несоответствия между вердиктом лекарей и внешним видом отца – мол, а не пытается ли кто-то таким образом замаскировать попытку убийства под неэффективное лечение?

Урмарен не знал ответа, но знал, кому переадресовать мой вопрос. Еще через два дня в доме тихо появилась целая дюжина неприметных личностей, которая сразу растеклась по этажам и комнатам и в итоге сгустилась в той части, где обитали оба лекаря и пятеро их помощников.

Что там происходило, оставалось лишь догадываться, но через два часа гости испарились. Вместе с… одним из санитаров. Как ни странно, к лекарям у них вопросов вроде как не возникло. Точнее, это они пребывали в полной уверенности, что никаких претензий к ним лично не было. Мне же достаточно было на них взглянуть, что вопросы как раз задавались, и в немалом количестве. Другое дело, что ответы не тянули на то, чтобы с ними захотели побеседовать еще. И они отделались лишь исправленными воспоминаниями.

Со мной, в отличие от отца, гости не говорили. Прежде всего потому, что я постарался не попасться им на глаза. Возможно, у них был и приказ насчет меня, но все же ручаться за их поведение – если бы они поняли, на что я способен – было нельзя. Даже будь граф Урмарен первым человеком в Серой Страже, а он им не был.

Еще через четыре дня граф снова приехал в дом Таноренов к завтраку.

Тогда-то я и услышал все подробности этой истории. Не такой уж запутанной, как казалось в начале. Санитара – к слову, выпускника той же «закрытой школы», что и Ксивен – нанимал Шеларен, но рекомендовали его в какой-то вполне уважаемой конторе по найму работников. Как оказалось, он ждал заявки именно из дома барона Танорена и даже заплатил, чтобы эту вакансию предложили только ему. Цепочка посредников оказалась длинной, но в конце концов дотянулась до жены Геркуса.

Гренда, как оказалось, предпочитала контролировать ситуацию лично. Мой брат верностью не отличался, и Гренда уже довольно давно следила за его хождениями налево. Пока он гулял по равным себе или и вовсе не дворянкам, она ограничивалась тем, что вовремя разбивала эти связи (зачастую к облегчению мужа, порой дававшего весьма необдуманные обещания). Но когда он закрутил с замужней дамой гораздо выше себя по положению, сочла, что это верный шанс. Мало того, что Гренда после первых же измен добилась от Геркуса, чтобы он передал ей в единоличную собственность имение, составлявшее когда-то ее приданое, так еще, приперев его к стенке в последний раз, выторговала половину – причем не просто половину, а бо́льшую – общего (читай – Геркусова) имущества, при этом сумела скрыть сей факт от свекра, который до сегодняшнего утра пребывал в убеждении, что после развода (отложенного до свадьбы младшей дочери), а тем более после ареста Геркуса она останется почти ни с чем. Команду на «особое лечение» барона санитар с подготовкой профессионального убийцы получил, еще когда братец искренне полагал, что его развлечения с той таинственной «небожительницей» являются секретом для супруги. Нет, убивать отца Гренда не планировала. Она собиралась довести его до состояния предсмертных судорог, затем применить якобы семейное целительное заклинание, чтобы барон счел ее своей спасительницей и завещал бы все имущество и титул. Как сказал Унар, ее идея не была такой уж оригинальной – в архивах Серой стражи полно подобных дел. Когда Геркуса арестовали, Гренда поняла, что нужно спешить, чтобы не оказаться последней в очереди наследников, если вообще не выброшенной из списка – и состояние Ургиса резко ухудшилось.

О том, что все это было напрасно, она узнала уже на допросе.

Меня же никто ни в чем не заподозрил – я ведь сохранил внешне невредимыми и сгусток, и паутину. Просто внес в заклинание несколько штрихов, отчего любой маг, даже невысокого уровня, мог его обнаружить и без труда рассыпать в пыль – вместе с паутиной. И тот, кто это сделал (полагаю, кто-то из безликих посланцев графа), скорее всего даже не догадался, что сгусток, даже получив «ключ» или просто оставшись нетронутым в течении полугода, все равно испарился бы без следа – вместе с болезнью. В итоге слава спасителя если и досталась кому, то не мне. Но я по этому поводу совершенно не переживал. Ибо получил нечто куда большее.

Но, как оказалось, это было еще не все. Потому что наши семейные посиделки прервал курьер, присланный главой Серой стражи. Ознакомившись с посланием маркиза Шелира, граф тихо присвистнул. Затем посмотрел на нас и, выдержав приличествующую паузу, сообщил:

– Сегодня ночью скончался Вальдер, герцог Сентерский.

Отец поднял брови, изображая вопрос. Видимо – с чего бы это вдруг. Мне же сразу пришло в голову, что умер герцог вовсе не от пережитого горя, а скорее всего получив прощальный подарок от Гремура. Колдун наверняка ожидал, что герцог попытается от него избавиться, когда все кончится, и позаботился о том, чтобы Вальдер не пережил его надолго. Забавно, если так. Возможно, когда-нибудь я расскажу графу о своем знакомстве с герцогом и его магом, но это точно будет не сегодня и даже не завтра. Впрочем, если герцога убрали со сцены вчерашние соратники, то хрен редьки не слаще.

Однако кто теперь займет место Вальдера? Со смертью императрицы появился шанс, что герцог не отвертится от суда, но он все-таки ушел от ответственности и позора, пусть и столь извращенным способом. И дело, скорее всего, закроют. Титул вполне может перейти старшему сыну Вальдера, который как раз достиг совершеннолетия. Возможно, даже управлять провинцией будет он, а не императорский наместник. Но это если семейство Вальдера не имело никакого отношения к планам своего покойного главы. А то ведь вполне кто-то из арестованных вождей заговора может начать валить все на герцога, узнав о его смерти, да еще супругу с детьми измажут. Мол, молчали, опасаясь мести.

Ладно, это все не мои заботы, а Унара. Меня больше волнует здоровье отца. Он теперь проживет, конечно, больше года. Да и пятью годами не ограничится. Я намеревался позаботиться о том, чтобы он отметил еще не один юбилей, причем не просто дотянул, а прожил эти годы с удовольствием.

Хотя, конечно, интересно, от чего на самом деле умер Вальдер. Как и то, где сейчас Тилен и какова роль телохранителя маркизы (вероятно, уже бывшего) во всем этом безобразии. А еще я не верил в скормленную мне версию о том, что «Тангасту» потопил имперский военный корабль, экипаж которого втемную использовали заговорщики. Да и много еще на какие вопросы надеялся получить ответы хоть когда-нибудь…

Тем временем я все меньше воспринимал себя как Таннера, точнее, как безродного наемника. Мысленно я все еще называл себя прежним именем. Но ежедневные беседы с отцом о делах, истории рода и ныне живущих родственниках, с которыми рано или поздно придется познакомиться, делали свое дело. Пожалуй, уже сейчас я знал об этом не меньше, чем мог бы на моем месте настоящий Сайнел.

Граф, поделившись с нами еще не остывшей новостью, уехал тут же, вместе с курьером. А буквально через час прибыл законник в компании трех чиновников из Коронной палаты. В общем, когда они нас покинули, я уже мог считаться сыном барона не только с его слов, но и по законам империи. И наследником, кстати, тоже. Об этом свидетельствовала кипа разнообразных бумаг, правильных прямо дальше некуда.

Хм, а ведь действительно, быстро все оформили, к тому же с новым завещанием барона в придачу. Неужели и вправду император посодействовал?

Это все хорошо, но что дальше? Урмарен говорил, что мне предстоит еще одна встреча с его величеством – надеюсь, более удачная для меня, да и для него тоже, чем предыдущая. Но когда она состоится, пока не стоит и гадать. Впрочем, главное, чтобы обошлось без стрельбы и мордобоя.

Где-то впереди – точнее, ближе к концу осени (которая началась для меня совершенно незаметно – первый ее день я встретил в бессознательном состоянии) – маячила свадьба Венкрида Фогерена. Кстати, интересно, он уже в курсе, что приглашение для меня придется выписывать на другое имя? И, думаю, неплохо будет отправиться туда с отцом.

А ведь еще предстоит проехаться по всем владениям Таноренов – барон уже об этом заговаривал. Почему бы и не поехать, все равно до свадьбы той еще месяца два. А что касается высочайшего приглашения, то думаю, что Венкрид успеет жениться, пока я его дождусь. Ведь еще даже о смерти императрицы официально не объявлено, а ведь уже сколько дней прошло.

Впрочем, если верить имперским газетам, то еще вообще никто не умер. Даже о герцоге Ханаранском как бы никто ничего не знает – потому что за эти несколько недель назначенный без лишнего шума императорский наместник никак не обозначил для жителей Ханарана свое присутствие. Не издал ни одного нового постановления, как и не отменил ни одного старого – кроме тех, что с грифом «Для служебного пользования». Соответственно, нигде в публичном доступе не появились его имя и подпись с указанием статуса. А то, что герцог нигде не появляется – ну, отдыхает, значит, его высочество.

Ага. Долгонько ему еще отдыхать, а главное – далеко.

Граф заехал к нам еще раз вечером. И стало ясно, что мы, возможно, увидим его не скоро, даже если он не уедет в Норос – в конце концов, нити от случившегося могли тянуться и в столицу.

Осознав, что откладывается не только конец света, я сам заговорил о поездке по семейным владениям, в число которых, помимо уже освоенного мной особняка в золотом поясе столицы и пока не виденного родового замка в Западной Аларии, входило семь поместий и дома в городах в разных концах империи. Раньше было больше, но что-то (включая одно из двух имений в Кардее) ушло в приданое сестрице Ренее, а что-то получил Геркус, когда женился (и, кстати говоря, судьба его имущества пока была совершенно неясной). Решено было все же не пытаться охватить их все сразу, а для начала посетить парочку поместий поближе к Тероне и, может быть, замок.

Ближайшим таким владением являлось поместье в Кранките, находившееся всего в тридцати тигах от Тероны. В том, чтобы начать с него, у меня отыскался неожиданный тайный союзник – Хигур Мерстен. Как оказалось, жена нашего дворецкого была дочерью тамошнего управляющего. Родителей жены Мерстен видел нечасто – барон предпочитал жить в замке или в столице, а в прочие свои владения заглядывал от случая к случаю, и в последние годы все реже, дворецкого при этом от себя не отпускал. Мерстен же, похоронивший отца шесть лет назад и спустя три года – мать, другой родни не имея, тестя с тещей просто обожал, насколько мог обожать человек, привыкший даже во сне контролировать свои эмоции. А сейчас в Кранките находилась и его жена с детьми, с которыми он за все лето провел не больше недели.

До Мерстена должность дворецкого занимал его отец. А еще раньше Мерстены жили в Уларе – Мерстен-старший служил у графа Жексена, с которым барон был хорошо знаком. Но на второй год после войны старый граф умер, а его наследник предпочел с Мерстеном попрощаться. Барон же, случайно встретив тогда Мерстенов в Далерусе, пригласил их к себе. Спустя три года сопровождавший барона Хигур оказался в Кранките, где увидел свою будущую жену, еще через год они поженились.

В общем, через три дня после того, как нам стало известно о смерти Вальдера, мы выехали в Кранкиту. Отец планировал провести там пару дней, потом нас ждало поместье в Кардее. Такой выбор был неслучаен – барон собирался проведать дочь, жившую там неподалеку. Мне же предстояло увидеть сестру. Обсуждая детали этой встречи, мы с ним пришли к единому мнению, что Ренее знать правду обо мне незачем. Как и вообще кому бы то ни было. Что до сестры, то ей все же легче будет принять вернувшегося неизвестно откуда брата, чем вникать в подробности всей этой истории и причины отцовского выбора. Большого риска в этом барон не видел – Ренея, счастливая в браке и с головой погруженная в дела собственного семейства, была, по его мнению, даже недостаточно подозрительной.

Выехали мы хоть и не ранним утром, но и далеко не в обед, а тридцать тиг не ахти какое расстояние, до темноты должны добраться. Две кареты и четверо конных бойцов в качестве эскорта. Я тоже ехал в карете – лекари настояли, чтобы я пока воздерживался от длительных поездок верхом. Чем они это обосновывали, я так и не понял, но возражать не стал. Ехать предстояло часа четыре. Вскоре после того, как городская застава осталась позади, барон задремал. Разглядывать окрестности в окно кареты оказалось не слишком интересным делом, и я развлекался беседой с Мерстеном. Как оказалось, он тоже воевал в Ларинье, причем прошел всю войну, закончив ее с сержантскими нашивками. Так что ему было что вспомнить. Немного странно было смотреть, как менялся, рассказывая это, обычно невозмутимый Хигур. И я понимал, что эта часть его биографии тоже повлияла на выбор барона шесть лет назад.

Но в конце концов устали и мы. Мне спать не хотелось, и я предложил ему тоже вздремнуть – по приезде у него, скорее всего, и присесть-то времени не будет до глубокой ночи.

Когда по моим расчетам, до Кранкиты осталось не больше часа пути, тракт сделал небольшой поворот, огибая цепь холмов, и я вдруг увидел замок.

Небольшой и, судя по всему, давно заброшенный. И ощутил легкий холодок в затылке. Сейчас мы находились где-то к северо-востоку от столицы. Северо-востоку… Я вспомнил день своего появления в доме барона. Что связывает то, что до сих пор гнало меня на юг, и это место?

Карета подъезжает ближе. Отсюда замок выглядит еще мрачнее. На стенах можно разглядеть следы давнего пожара. Верхушка одной из башен обвалилась, остальные выглядят ненамного лучше. Однако отсюда видно, что ворота целы и наглухо закрыты.

Замок Таргис – гласит надпись на поросшем мхом каменном кубе, обозначающем съезд на подъездную дорогу. Самой дороги нет – похоже, кто-то позаботился о том, чтобы срыть ее до основания. В памяти почему-то снова всплывает Ортинская пустошь. Но что могло случиться здесь? В трех шагах от сердца империи?

Бужу Мерстена.

– Что, ваша милость, уже приехали?

– Нет еще. – Я указываю на замок: – Что это за место? Кому принадлежит?

– А, это… Замок Таргис. Сейчас это коронные земли. Когда-то им владели маркизы Таргиссены, но их род пресекся.

– Давно пресекся?

– Да лет двести уже, если не больше. Какие-то их дальние родственники поначалу пробовали занять замок, но потом отступились.

– Что ж так?

– Нехорошее место. Подробностей не знаю, я ведь не местный, тестя как-то спросил, но он со мной чуть не поругался и запретил расспрашивать кого бы то ни было. Мол, замок не любит любопытных.

– Замок?

– Так говорят. А еще говорят, что из тех, кто ходил туда ночью, никто не возвращался.

Было видно, что Мерстен не очень рад такому разговору, и я отступился. Но темный силуэт был виден еще долго.

Барон же проспал почти до самой Кранкиты. Наконец карета остановилась у крыльца большого одноэтажного дома. Прибыли.


Ничего особенного в Кранките не случилось, если не считать просто фантастического обеда, устроенного тестем Мерстена по случаю моего, хм, возвращения. Спорить с человеком, который мог видеть юного Сайнела – Бургин Бенгелер стал здешним управляющим еще до войны, не говоря уже о том, что прожил тут почти всю жизнь, – я не рискнул. Однако, слегка осмотревшись, вечером следующего дня рискнул припереть его к стенке, улучив момент, чтобы расспросить о замке.

– Зачем вам это, ваша милость? – искренне недоумевал Бургин. – Поверьте, не всякое любопытство должно быть удовлетворено.

Но в конце концов он сдался.

Знал Бургин, впрочем, не слишком много.

Вроде бы плохая слава пошла об этом месте еще при жизни последнего маркиза. Что там было не так, неизвестно, но, схоронив двух жен, маркиз Таргиссен долго не женился. Да и в свет после смерти второй жены практически перестал выходить, запершись в этом замке. Через какое-то время маркиз начал распродавать свои владения. А они были немаленькие. В итоге остался у него только этот замок и прилегавшие к нему земли. А потом маркиз – уже не молодой, к слову – вдруг женился в третий раз. Но в этот раз смерть забрала его, а не его жену. Не сразу, конечно, через несколько лет, и вроде бы вполне естественным образом.

Вдова через год вышла замуж. И тут выяснилось, что деньги, которые покойный маркиз Таргиссен должен был выручить от продажи земель и поместий, исчезли. То ли он все их куда-то потратил, то ли где-то хорошо спрятал. Ее новый муж, убедившись, что денег старого маркиза ему не видать, хотел продать замок, но потенциальные покупатели, то ли что-то разнюхав заранее, то ли что-то почувствовав в самом замке по приезде, в последний момент от приобретения отказывались наотрез – даже когда владелец сбрасывал чуть ли не половину цены.

Наконец кто-то – вроде бы очень издалека – согласился приобрести Таргис. Этот человек приехал посмотреть на замок… и исчез. Самой маркизы в тот день в замке не было, хотя она должна была вернуться в Таргис накануне, но почему-то задержалась в столице. Муж ее никуда не исчез, но мир живых покинул. И тот, кто ему в этом помог, изувечил его до почти полной неузнаваемости. В смысле, что опознали его с трудом. И поползли слухи, что человек такого сделать не мог. Слуги после этого, плюнув на невыплаченное жалованье, в три дня разбежались, маркиза же, подключив какие-то связи, спихнула злополучные владения казне. Сколько она на этом выручила и куда потом подалась, никто теперь не знает. Странные вещи продолжали происходить в Таргисе и после того, как он стал казенным. В итоге, когда в замке случился тот самый пожар (следы которого видны до сих пор), ставший для кого-то последней каплей, его просто опечатали. И больше туда никто не заходил. Да и оттуда не выходил.

Часть земель, примыкавших к Кранките, выкупил в конце концов «мой» прадед. Земли как земли, сказал Бургин, не слишком урожайные, но леса дают хорошую древесину, и охота там приличная. Деревни, что были ближе к замку, постепенно ужались до хуторов, а некоторые и вовсе исчезли со временем. Впрочем, управляющий ничего необычного в этом не видел. А если и случались в этих местах странные вещи, то не чаще, чем где-то еще. Так, во всяком случае, считал тесть Мерстена.

Что мне дает рассказанная им легенда, я пока не понимал сам, но тут важнее другое – управляющий признал во мне Сайнела Танорена. А это стоило дорого, даже если в истории замка Таргис не было ни слова правды, кроме его названия.

После ужина я почти сразу отправился спать, сославшись на усталость. Но сон не шел, и, решив слегка привести в порядок новые знания, обретенные в последние дни, я вдруг вспомнил, с каким ощущением смотрел на свое отражение в воде безымянного лесного озера в начале лета. Хм, а ведь тогда я сам счел, что больше всего похож на аристократа, пусть даже беглого. Но если я не Сайнел, то кто же я?

А какая разница? Себя не-Сайнела я так и не вспомнил. И не факт, что вспомню когда-нибудь. Все же, почему Урмарен не предложил мне других вариантов? Этот был лучшим? Или единственным?

И какое отношение ко мне имеет замок Таргис? Если, конечно, именно к нему меня гнал холодный ветер, ощущаемый лишь мной…


Мы провели в Кранките пять дней вместо запланированных двух. В основном из-за того, что на четвертый день барон устроил-таки прием для соседей – по случаю моего возвращения. Впрочем, дочек или внучек с собой никто не прихватил – были в основном мужчины, за исключением двух дам довольно преклонного возраста, самолично командовавших в своих имениях. Однако я не обольщался – барон представил им меня как своего наследника, так что в следующий раз вряд ли обойдется без попыток кого-нибудь мне сосватать. Если, конечно, я не женюсь до следующего раза.

Дальше мы двинулись на запад, так что повторно проехать мимо Таргиса не пришлось. Но я для себя решил, что с ним обязательно разберусь.

В принципе, мы могли бы отсюда направиться сразу в замок, но отец сказал, что сначала я должен встретиться с Ренеей – мол, родовое гнездо никуда не денется, подождет. Тем более что в замке он планировал задержаться. Так что спустя два дня на перекрестке имперских трактов мы повернули на юг.

Тракт, миновав границу Кардеи, пролегал в основном в стороне от сел, деревень и поместий, так что сравнить здешние селения с более северными толком не удалось. В Анганоре – центре сегета и единственном городе, встретившемся на пути, мы не стали даже останавливаться. Благодаря этому мы добрались до имения, когда сумерки лишь начали сгущаться.

Нас ждали – телеграмма сюда ушла еще до нашего отъезда из Тероны, поэтому паники своим появлением мы не вызвали. Правда, ждали нас три дня назад, но здешний управляющий резонно допускал, что хозяин вправе задержаться где угодно и так долго, как ему заблагорассудится, поэтому расслабиться никому не позволил. Так что не прошло и часа, а карета уже стояла в сарае, лошади – в конюшне, а баулы с багажом – в комнатах. Мы же с отцом расположились в кабинете, где нас ждал ужин и отчет управляющего.

Впрочем, здешнего коллегу тестя Мерстена я мог не опасаться – его предки не служили Таноренам, сам же он обосновался здесь хоть и давно, но уже после войны.

Все же мне было немного не по себе. Возможно, если бы Ренея была среди встречающих, мне было бы проще. Но посыльный к ней отправился лишь после нашего прибытия, причем поутру, и гостей следовало ждать не раньше, чем на следующий день.

Сестрица, однако, приехала в Ренсулу уже вечером. Вместе с мужем и детьми.

И вот мы стоим друг напротив друга. Словно сквозь вату слышу голос барона.

– Это, дочка, твой младший брат Сайнел. Он нашелся…

Округленные от изумления глаза красивой женщины, настороженно-недоверчивые лица ее мужа и детей.

Ренея Танорен, баронесса Мерхинер. Старше Сайнела на шесть лет. И очень похожая на отца. И что-то общее с моим отражением в зеркале тоже присутствует…

Отражение в зеркале… Изображая неуверенную улыбку, внезапно осознаю, что, возможно, Хальд Барен по прозвищу Медведь теперь с трудом узнает во мне парня, однажды в сумерках подошедшего к воротам его постоялого двора. Демон меня пережуй, а ведь моя внешность меняется каждый раз, когда мне требуется немного усилить сходство с портретом! Первый раз это случилось, когда мне понадобилось стать лейтенантом Сиденом. Нет, я не меняюсь до неузнаваемости, возвращаясь потом к прежнему облику. Я не оборотень. Всего лишь будто кто-то наносит легкие штрихи, усиливающие нужное впечатление. И это не грим и не нож хирурга.

Теперь я понимал реакцию Ургиса Танорена, когда он впервые увидел меня. Возможно, к тому моменту я, уже видевший его портреты в молодости и зрелом возрасте, больше походил на его родного сына, чем настоящий Сайнел – будь тот рядом.

– Привет, Ренет, – говорю я, беззастенчиво пользуясь отцовской подсказкой.

– Сай! – Она с радостным визгом, совершенно невероятным для давно разменявшей четвертый десяток благородной дамы, бросается ко мне на шею.

И вот уже мы с отцом рассказываем ей и ее мужу – детей заняли горой сладостей – историю, ранее услышанную законниками. Само собой, в несколько более художественном варианте. Барон Мерхинер, не переставая качать головой – надо же, как бывает, – лишь молча слушает. Зато Ренея отрывается за двоих. Задавая вопросы, охая и ахая от ответов…

Мерхинеры покидают Ренсулу на третий день – и то лишь потому, что нам тоже надо ехать дальше.

Карета снова пересекает границу Кардеи – правда, уже по другому мосту, гораздо западнее первого. У отца довольный вид. Мое врастание в шкуру Сайнела продвигается успешнее, чем он ожидал. Ренея приняла меня безоговорочно. И даже ее муж, не производивший впечатление человека, страдающего чрезмерной доверчивостью, поверил, хоть и не раз повторил, что история совершенно невероятная. Но меня лично больше всего поразило то, что я легко нашел общий язык с племянниками, а ведь это были первые дети, с которыми мне пришлось общаться так близко за все эти месяцы.

Барон тоже это заметил и в конце концов сказал, когда никого не было рядом:

– Мне все труднее осознавать, что ты не мой родной сын. Я даже не уверен в том, что мой сын, не случись всего того, что случилось, вел бы себя достойнее.

– Отец…

– Нет, не говори ничего. Ты теперь мой сын.

– Я… – словно ком застрял в горле – … не знаю другого отца, кроме тебя.

Он молча обнял меня. И больше мы об этом не говорили.

Часть 8

Те же и кое-кто еще

Снова в пути. Снова ветра и дожди.

Солнце в закате привычно меняет цвет.

Снова идти – за ответом,

Которого, может быть, нет.

Желтые листья прильнули к холодной земле.

Небо кажется сделанным из стекла.

И каменеет оставленный кем-то след.

Как же хочется хоть немного тепла…

Дорога до замка заняла у нас больше недели – впрочем, в немалой степени потому, что не раз мы ночевали не в гостиницах или на постоялых дворах, а у старых друзей барона, когда-то с ним служивших. У меня тоже появились друзья – их сыновья. Чему наши старики были несказанно рады.

Но любая дорога рано или поздно заканчивается. И вот уже над лесом виднеются острые шпили высоких башен.

Замок Танор. Родовое гнездо Таноренов.

– Как пусто было здесь последние семь лет, – негромко говорит отец, когда карета останавливается посреди двора, окруженного древними стенами. – С тех пор, как…

Он замолкает. Я понимаю, почему. Одно дело – сделать выбор и признать меня сыном, другое – назвать моей матерью женщину, которую я никогда не видел.

– Покажи мне, где она похоронена, – говорю я. Неожиданно даже для самого себя. Он молча кивает. И, жестом остановив шагнувшего к нам управляющего, ведет в какую-то арку.

Наш путь заканчивается в глубоком склепе. Здесь лежат страшно себе представить сколько поколений Таноренов. Но нам нужен только один гроб.

– Здесь. – Отец останавливается у одной из ниш.

Опускаюсь на колени и, прислонившись лбом к холодному боку гроба, мысленно обращаюсь к женщине, чьи останки заключены внутри него.

«Я не знаю, кто я, и не знаю вас. Я не знаю, кто мои родители и где я жил прежде. Но я могу скрасить остаток жизни вашего мужа, став ему сыном, и прошу вашего согласия на это».

Не знаю, зачем я это делаю. Здесь нет ничего, кроме прохлады и тишины. Барон стоит позади меня, печально склонив голову.

И вдруг словно слабый ток воздуха касается моего лба. Теплого воздуха. Будто женская рука гладит волосы. И я, кажется, понимаю, что это значит. Мысленно шепчу слова благодарности. Поднимаюсь и делаю шаг к выходу.

– Пойдем, отец. Нас ждут живые.

– Ты… говорил с ней? – почти шепчет он, прочитав что-то на моем лице.

И что ему ответить? Ведь она, по сути, ничего не сказала. Лишь выразила свое отношение.

– Нет. Но, по-моему, она признала меня.

– Сай… А если ты и в самом деле мой родной сын? Мне, может, легче обмануться – я этого хочу, я старый человек, уставший от одиночества… Но душу матери обмануть, наверное, нельзя…

– Я не знаю, отец. Я не знаю… Я не услышал никаких слов. Не ощутил ничего в себе. Но почувствовал, что она меня приняла.

Мы выходим обратно, – туда, где нас ждут Мерстен и местный управитель Арховен – крепкий дядька лет шестидесяти, чем-то напоминающий Хальда Барена, только серьезный, без тени улыбки на лице, и совершенно лысый. За время нашего отсутствия к ним и прочим встречающим прибавился седой старик с посохом, в плаще, сильно смахивающем на принятые у магов.

А я-то думал, что… Зря думал, выходит.

Впрочем, возраст мага – а выглядел он, самое меньшее, на все сто с хорошим таким хвостиком – многое объяснял. Старик, скорее всего, отошел от дел еще до войны, да и замок не покидал с тех же времен. И, похоже, не имел ни ученика, ни преемника. Отец ни разу о нем не упоминал. Интересно – почему?

Наши взгляды встретились.

И в его глазах едва заметно светилось – за вежливым почтением пополам со смертельной усталостью – любопытство. А ведь старик должен был знать юного Сайнела, если… Ладно, еще одного посвященного в тайну можно потерпеть. Едва не сказал – переживу, но с некоторых пор я воздерживался от подобных фразочек.

Отец выслушал короткий доклад управителя, сводившийся к тому, что во вверенном ему хозяйстве все благополучно. Едва Арховен замолкает, тишину нарушает голос мага, больше похожий на скрип сухого дерева в сильный ветер:

– А ты, я так понимаю… юный Сайнел?

Чувствую, как натягивается кожа вокруг стремительно округляющихся глаз. Он-то откуда может знать? Неужели отец предупредил? Нет, не похоже. Барон словно не видит старика в плаще – даже не смотрит в его сторону. Арховен тоже ведет себя так, будто рядом с ним никого.

Что происходит?

На морщинистом лице старика появляется подобие улыбки.

«Не удивляйся. Не говори ничего вслух…»

Я один его слышу?

Я всматриваюсь в его лицо. Демон меня пережуй, это не просто маг. Это… совсем не маг. Плащ скорее офицерский, просто старого образца. Он… похож на барона. Кто же это? Его отец? Дед? Прадед?

Тем временем мы поднимаемся на крыльцо. Старик идет рядом.

«Не гадай. Я первый хозяин этого замка».

Вот это да. Замок построен в середине третьего века… Эры Чистого Неба. Еще при Армаре Первом. То есть моему собеседнику…

«Не считай мои годы, парень».

«Простите, ваша милость».

«Не страшно. Просто неприятно, когда мне напоминают об этом… Не буду сейчас тебе мешать. Это невежливо – начинать долгий разговор с тем, кто едва переступил порог. Я навещу тебя вечером».

С этими словами он исчезает.

До наступления темноты много чего происходит. И вот я уже сижу – отмытый от дорожной грязи и пота, переоблаченный в другую одежду и даже поужинавший – в глубоком кресле в кабинете отца. Мягкий свет, льющийся от ламп, создает атмосферу умиротворения. Отца здесь нет – он уже ушел спать, все-таки в его возрасте, даже с изрядно поправленным здоровьем, такие переезды даются нелегко.

Часы бьют полночь.

В кресле напротив возникает уже знакомый силуэт.

«Добрый вечер, ваша милость», – мысленно говорю, легким кивком обозначая поклон. Он улыбается.

«Давай без всех этих церемоний. Ты, если я правильно понял, по законам империи унаследуешь и замок, и титул. Значит, станешь бароном. Я, в свою очередь, тоже им не родился. Так что можешь звать меня по имени. Безо всяких приставок к нему. Для тебя я – Недриан».

«Как скажете, Недриан».

Лицо призрака – хотя я вижу его совершенно реально, без перехода на второе зрение – становится серьезным.

«Мой потомок назвал тебя сыном. Ему виднее. Но я не уверен, что ты – Танорен».

«Почему?»

«В твоем лице вижу свои черты, но не чувствую голоса крови».

«Кто же я, если не Танорен?»

«Не знаю».

«Почему тогда я вас вижу?»

«И на этот вопрос у меня нет ответа».

«А Ургису известно о вас, Недриан?»

«Известно, конечно – обо мне знали все мои потомки. Но он никогда меня не видел – как и большинство из них».

«Почему?»

«Кому-то не дано видеть меня такого. Кому-то я сам не хотел показываться. Ургису не дано, к сожалению. Он мне нравится. Кстати, а что случилось с Геркусом? Ургис сказал управляющему, что Геркус больше не наследник и больше здесь не появится. Я рад был это услышать – с этим сыном Ургису явно не повезло. Но что с ним случилось?»

Понятно. Значит, дух первого из Таноренов не может копаться в чужих головах – слышит только то, о чем человек думает.

«Геркус впутался в заговор против императора, но заговор был раскрыт. Его ждет лишение имени и дворянства и высылка на Кархонские острова».

«Какой позор для семьи… но, должен сказать, Геркус мне никогда не нравился. С самого детства. Я ему даже благодарен, что он, когда вырос и уехал, очень редко сюда наведывался. Какой позор…»

«Что могло бы убедить вас, что я – Танорен?»

Дух «пожимает плечами».

«Даже не знаю, сравнивать, знаешь ли, не с чем – я не успел поговорить с… младшим сыном Ургиса. Точнее – не успел попытаться поговорить».

«Почему?»

«Я всегда предпринимал попытку поговорить с очередным потомком по мужской линии в день его совершеннолетия».

«Понятно. Не дождался своей очереди».

«Получается, что так».

«То, что я вас вижу, вас не убеждает?»

«Знаешь что, мальчик… Ну его к демонам, этот зов крови. Я уже не уверен, что помню – как это. На самом деле уже лет двести ни с кем не разговаривал. Не поверишь, никогда прежде не задумывался, как это приятно – когда тебя слышат и понимают».

«Двести лет?»

«Двести, двести. А ведь и в самом деле… в замке бывали маги, и, похоже, довольно сильные, но никто из них не смог меня увидеть или просто почувствовать… Хм…»

Кажется, Недриан сейчас сам себя убедит, что я все-таки его потомок. Забавно. Но вот что интересно…

«Скажите, а как вы стали… тем, кем стали?»

«Не знаю. Наверное, очень не хотел умирать. Хотел увидеть, что будет дальше».

«Увидели?»

«Не совсем. Оказалось, что я привязан к замку. Выйти за стены мне не дано. Могу видеть только то, что внутри него. И то, что можно увидеть, забравшись на шпиль самой высокой из его башен. И почему-то никто из моих потомков не присоединился ко мне впоследствии…» – печальный вздох служит завершением фразы.

«Это… не очень весело».

«Да уж… Все-таки как ты оказался здесь?»

В ответ я рассказываю ему сочиненный вместе с нынешним хозяином замка опус на тему «Где Сайнел Танорен провел последние восемнадцать лет». Естественно, в несколько ином виде, чем это было представлено законникам или Ренее. Ну, и добавив то, что случилось после моего прибытия в столицу.

«М-да, это печально – забыть себя. Но ты жив, ты молод… Можно, по крайней мере, прожить другую жизнь. А знаешь… давай сойдемся все же на том, что ты – мой потомок. Так это или нет, не так уж важно. Важно, что ты достоин им быть. А кровь – всего лишь кровь, как ни трудно это признать… после стольких лет».

«Благодарю за доверие, Недриан».

«Да ладно. У меня свой интерес… Скажи, а зачем ты попросил Ургиса отвести тебя в склеп, едва вы вылезли из кареты?»

«Он сказал, что тут было очень пусто – с тех пор, как он остался один. Он очень скучает по ней».

«Понимаю. И ты решил, что ему будет легче, если он…»

«Не только».

«О, ты решил узнать, примет ли тебя она?»

«Да, но почему вы спрашиваете? Разве вас там не было?»

«Нет. Ты же увидел меня, только когда вы вышли обратно… Понимаешь, я не люблю там находиться – там все напоминает, что я давно умер. Я, конечно, люблю тишину… с некоторых пор. Но здесь хватает укромных местечек не только ниже поверхности земли».

Все-таки это странно, что первый из Таноренов не общается с потомками, что уже покинули этот мир. Но… мне ли об этом судить?

Часы бьют два. Ого, как быстро время пролетело! Поймав мой взгляд, Недриан улыбается.

«Ладно, для первого разговора достаточно. Спокойной ночи… Сайнел».

Легкое движение воздуха – и в кресле никого нет.

Что ж, ради такого стоило сюда приехать.


Утро, впрочем, началось вполне ожидаемо. Проспать мне не дали – барон позаботился, чтобы я составил ему компанию за завтраком. Затем перемещаемся в кабинет – знакомиться с отчетом Арховена, на этот раз подробным и с его же пояснениями. Барон не так давно покинул замок, большей частью ему это все известно, и я прекрасно понимаю, что делается это главным образом для того, чтобы ввести меня в курс дела. С неожиданной легкостью запоминаю всю эту гору непривычных сведений, попутно систематизируя их под себя, почти не переспрашиваю, но на это все равно уходит почти весь день, с перерывом на обед. Ничего, думаю, завтра будет веселее – отец обещал устроить мне конную прогулку по окрестностям.

А вот внутреннее устройство замка, похоже, придется изучать с помощью Недриана – не отцу же бродить со мной по коридорам и показывать, где что. А так это будет выглядеть, словно я сам хожу и вспоминаю. Никто не придерется.

Покончив с бумажными делами, отдыхаем за кофе и ленивым планированием будущей недели. Однако нас прерывают.

– Простите, ваша милость, – испросив разрешения, в кабинет входит Арховен. – Прибыла почта.

Получив распоряжения насчет меню сегодняшнего ужина, управитель испаряется. Отец переходит к столу, берет нож и вскрывает пакет. Три газеты и один неприметный конверт.

– Надо же… – Барон поднимает газету, оказавшуюся «Теронским вестником» недельной давности. – Объявлено о смерти императрицы Альтеи.

– После тяжелой и продолжительной болезни? – неожиданно для самого себя выдаю я, не успев притормозить невесть откуда вынырнувшую фразу.

Удивленные взгляды барона и видимого лишь мне Недриана. Потом отец вчитывается в текст под портретом и с еще большим изумлением говорит:

– Точно, здесь так и написано. Однако… Похоже, общение с Унаром не прошло для тебя даром…

Скорее, это для Унара не прошло даром общение со мной, думаю я, но вслух говорю:

– А о герцоге ничего?

Барон пролистывает страницы, отрицательно качает головой. И вдруг ухмыляется:

– О, зато маркизу Сенгиру уже позволили умереть. У нас новый министр двора.

– Кто? – машинально спрашиваю я.

– Граф Талемир.

Талемир, Талемир… Память услужливо выдает справку. Пятьдесят три года, жена, дети, внуки. Родовой замок в Восточной Аларии. Прямых указаний на связь с заговорщиками нет. Правда, пролопачивание всего массива сведений в справочнике выдает, что жена графа в дальнем родстве с вдовой Вальдера, но это пока ничего не значит – мало ли кто кому пятая вода на киселе. Сам граф четыре года назад пребывал в должности посла в Магрии, но прямо ли оттуда он переместится на пост министра или из другого кресла, спросить пока не у кого. Все же почему до сих пор не объявлено о смерти герцога Сентерского? Слухи ведь уже наверняка пошли. Ладно, спрошу у братца при встрече.

Пока я роюсь в памяти, отец просматривает остальные газеты – где-то хмыкая, где-то морщась, впрочем, по большей части лишь пробегая взглядом по строкам и никаких эмоций не проявляя. Наконец он берется за конверт. И меняется в лице.

– Демон меня пережуй, и почему я самое важное оставляю на потом!

В конверте со штемпелем местной телеграфной станции оказывается бланк телеграммы, отправленной Урмареном на имя барона вчера вечером. Граф сообщал, что его дела в Норосе закончены (интересно, что именно это означает) и он теперь в столице, а барона с сыном ждут на следующей неделе в известном месте по известному поводу.

– Полагаю, Сайнел, ты понял, что означают все эти иносказания, – говорит отец, вкладывая телеграмму обратно в конверт.

– Конечно.

«И что же это за известное место?» – любопытствует Недриан.

«Императорский дворец».


В силу того, что довольно долгое отсутствие барона в замке требовало его участия в ряде вопросов, на следующий день мы все-таки не уехали. Так что и конная прогулка с отцом по окрестностям – весьма живописным, к слову – и экскурсия с Недрианом по закоулкам замка состоялись.

Все же вечером аж восьмого дня после получения той телеграммы от графа наша карета въехала в ворота дома Таноренов в Тероне.

Надеюсь, в этот раз все пройдет спокойно и в меру скучно, говорю я себе, глядя, как медленно и беззвучно закрываются створки ворот. И хорошо бы сегодня никаких гостей.


Кто-то меня определенно услышал – мои подозрения, что граф Урмарен заявится к нам сразу по приезде или даже будет нас поджидать, остались лишь подозрениями. Хотя письмо от него лежало поверх прочей почты. Слегка поразмыслив, отец все же отправил посыльного с ответным посланием, содержавшим приглашение Унару посетить нас завтра утром.

Я же думал о посылке, ожидающей теперь уже точно меня на столичном почтамте. Хорошо хоть можно не спешить с ее извлечением – почтовый служащий, принимавший ее, сказал, что она будет храниться два месяца с момента прибытия, после чего ее перешлют по адресу, указанному отправителем. Но все же лучше этого не допускать, особенно в свете недавних событий – вдруг чья-нибудь светлая голова в Серой страже успела додуматься шерстить подобную почту (хотя бы невостребованное по истечении срока ожидания – все проверять долго и хлопотно даже с магией), здраво предположив, что заговорщики могут предпочитать такой вид связи. Кстати, если не додумались, можно будет предложить эту идею Урмарену. Может, что и выловят. Правда, есть риск, что будут воровать… Хм, можно подумать, сейчас этого не случается.

Посыльный возвращается через час с утвердительным ответом графа. Отец, отдав необходимые распоряжения, отправляется спать – устал с дороги. Я же, пожелав ему спокойной ночи, ухожу к себе. Я тоже устал, но есть о чем подумать. Вряд ли все проблемы разрешились сами собой, пока мы тут отсутствовали.

Все же смерть императрицы признана официально. Объявили траур, который уже успел закончиться. Вот только следствие наверняка еще продолжается. Газеты написали о смерти Сенгира – но, видимо, просто потому, что скрывать смерть чиновника такого ранга трудно и, по большому счету, бессмысленно. А вот о герцогах ни слова. Ни о Химаре, ни о Вальдере. Ни о прочих заговорщиках. О Геркусе, возможно, не напишут вовсе – не в последнюю очередь потому, что он родственник Урмарена. Полагаю, маркиз Шелир в состоянии сделать такое одолжение. Вот еще кто сказал бы, где сейчас Тилен… И графа не спросишь. Или можно? То, что мое имя не попадет в газеты, еще не означает, что оно не известно никому из тех, кто жаждет меня «отблагодарить». М-да, стоило бы это прояснить. Все-таки хорошо, что содействовал раскрытию заговора и спас императора безвестный наемник, которого, скорее всего, и будут искать «благородные мстители». Просто замечательно, что в постановлении Коронной палаты о признании меня сыном барона, которое тоже доступно не каждому желающему, имя Шая Таннера не фигурирует. А получить рабочие материалы к этому постановлению, где оно упомянуто, нельзя, не засветившись – только представив документы, позволяющие усомниться в верности решения Коронной палаты, и имя человека, их предоставившего, будет проверено и зафиксировано. А на это рискнет пойти не каждый. Наверное, мог бы Фирел Танорен, но не думаю, что заговорщики свяжутся с таким ненадежным – хоть и очень заинтересованным – посредником.

Еще бы уговорить его величество никак не награждать Сайнела Танорена, как совершенно не причастного к произошедшему. Ну, быть может, пусть вернут отцу имущество, которое было отдано Геркусу и на которое тот потеряет право. Мне же, рискующему оказаться в черном списке уцелевших заговорщиков, лучше иметь приносящее стабильный доход поместье в тихом углу, чем золоченую побрякушку с камушками и всенародную славу.

А вот к загадочному кораблю, потопившему «Тангасту», пока лучше не возвращаться в наших с графом беседах. Разве что сам эту тему поднимет. И если подумать, то лучше будет, если не поднимет. Ведь это хорошо, если вопрос или закрыт, или его решение не требует моего участия.

Ладно, время уже позднее, а покопаться во всем этом можно будет и потом, сейчас лучше выспаться, думаю я, гася свет.

Все-таки дорожная сеть у империи немного со странностями. Почему основные магистрали проложены порой очень уж кружными путями? Взять хотя бы тракт, которым я вышел к дому Барена. Ладно порожденные темными силами зигзаги в Ларинье, но потом-то? С чьей прихоти он не пересек дорогу от Мелаты до Гинзура и не пополз дальше на Норос по прямой, а сдулся, уткнувшись в нее? Поворот на главный город Сентеры обнаружился лишь на второй день нашего продвижения в сторону Мелаты. Причем особого смысла в его расположении именно в том месте я тоже не увидел – почему тогда не в Рекане? Всего-то еще полдня пути на восток. Да и центр сегета все-таки, опять же – главное торговое место для довольно большой округи. Причем гор на карте в этой части Сентеры нет, болот вроде бы тоже – ни у Рекана, ни у дома Барена. Что там могло помешать строителям дороги выбрать наиболее короткий маршрут? Неужели лес? Но разбойничков он не пугал. Тогда что? Загадка. И спросить не у кого. Ибо есть вещи, о которых говорить не принято. Вроде той же Ортинской пустоши – вон где довелось слышать упоминания о ней, однако и там никто не рассказывал подробностей.

Все-таки о чем мы будем говорить с Урмареном? Вряд ли встреча с императором состоится прямо завтра, и он привезет готовый список дозволенных тем для беседы с его величеством…

Нет, все. Спать. А то так и до рассвета недалеко. А он нынче не ранний – как-никак, второй месяц осени подбирается к середине.

Все-таки хорошо, что все странствования по лесам закончились до зимы. Даже если она не будет слишком снежной и холодной – ночевать уже сейчас лучше под крышей.

С этой мыслью я проваливаюсь в сон.

Граф, хорошо зная распорядок, установленный старым бароном, приезжает вовремя. При взгляде на меня он с трудом скрывает удивление и, улучив момент, пока отец озадачивает Мерстена, шепчет:

– Ты все меньше напоминаешь того парня, который встретился мне на краю Сентеры. Все больше кажешься просто похожим на него.

– Кстати, я хотел бы поговорить обо мне… и о том парне, – так же шепотом отвечаю я.

– Что-то серьезное?

– Для меня – да, но в принципе – пара штрихов.

– Хорошо, только позже, – говорит он, взглядом указывая на возвращающегося к нам барона.

– Договорились.

Как я и предполагал, срочный вызов оказался обычной перестраховкой – аудиенция назначена лишь на конец следующей недели. К моей тихой радости, она планировалась достаточно неофициальной – то есть никаких других гостей, кроме меня с отцом (и, само собой, графа) не ожидалось. Логично – по времени всех достойных уже должны были наградить. По крайней мере, тех, кто был под рукой.

По поводу расследования граф, понятное дело, ограничился общими фразами – следствие продолжается, аресты тоже. О Геркусе граф не мог сообщить ничего нового. Что касается смерти Вальдера, дознаватели пришли к единому выводу – это убийство, и убийство с помощью магии.

– Какое-то хитрое заклинание, – медленно говорит Урмарен, – либо что-то очень древнее, либо штучное… то есть специально сочиненное. Непонятно, кто мог такое сделать, а главное – что заставило его сработать. Потому что герцог, покинув столицу, был очень осторожен.

– А если заклинание начало действовать еще до этого? – осторожно пытаюсь подтолкнуть мысли графа в правильном направлении.

– Да, была такая идея, – соглашается он, – выяснилось, что в Тарпефуре у него жил тип, очень похожий на мага одеждой и повадками. Называли его мастер Гремур. Правда, в Магической гильдии никто такого не знает, прошерстили архивы аж на два века – не было такого, даже среди изгнанных. По крайней мере, под описание ни один не подошел… Во всяком случае, в подвалах замка у этого Гремура была лаборатория. Без него туда никто не входил, даже герцог. Однако после ареста герцога Гремур исчез. Точно никто не знает когда – порой он закрывался у себя и по нескольку дней не показывался, подумали, что и на это раз так. А потом, накануне освобождения Вальдера, в лаборатории случился сильный пожар. Необычный пожар – выгорело абсолютно все, остался только слой пепла, но при этом ни один камень в стенах не треснул, а железная дверь даже изнутри не оплавилась. Только все было покрыто сажей, причем как будто она не оседала на стены в процессе горения, а висела в воздухе, пока все не сгорело…

– Словно между огнем и стенами была какая-то преграда?

– Да. Причем преграда – магическая. Как только пламя угасло, она исчезла.

– Значит, он все-таки был магом, этот Гремур?

– Возможно, – уклончиво отвечает граф. – Но указаний на его причастность к смерти герцога нет.

– Прошу прощения, Унар, но… Во-первых, гильдии он неизвестен, так? Во-вторых, магия, убившая герцога – тоже неизвестна, верно?

– Верно. Но что из этого следует? Никто из людей герцога его ни в чем не обвинил. Если верить их словам, больше похоже, что Гремур был его верным слугой.

– Я, в общем-то, о другом. Если этот Гремур был посвящен в дела заговорщиков – мог ли он опасаться, что его убьют, когда перестанут нуждаться в его услугах?

– Наверное, мог, – нехотя признает граф. – Но пожар в его лаборатории случился за месяц до смерти герцога, а сам Гремур исчез еще раньше. Причем слуги клянутся, что замка он не покидал.

– Может, там был подземный ход? Или он использовал магию?

– Ходы есть, но по ним никто не проходил очень давно, мы проверили. А люди из гильдии говорят, что создание портала не осталось бы незамеченным – Тарпефур слишком близко от столицы, такой выброс энергии нельзя скрыть. Может быть, не удалось бы понять, прошел ли кто через портал и куда открывалась эта дверь – но…

– Я понял. А если Гремур и не выходил из замка?

– Как это?

– Если Гремур умер в своей лаборатории? И пожар начался именно поэтому? Ну, то есть он сам наложил заклятие, уничтожающее лабораторию в случае смерти хозяина. Чтоб не досталось никому.

– Может быть. Но я не вижу связи между двумя смертями.

– Унар, – подает голос доселе молчавший отец, – Сайнел всего лишь хочет тебе сказать, что у этого Гремура было достаточно поводов опасаться за свою жизнь, кем бы он ни был. Я достаточно знал покойного Вальдера, чтобы поверить, что он избавился бы от мага, когда бы счел, что тот ему больше не нужен. И если этот Гремур был не дурак, то он наверняка мог позаботиться об ответном ударе.

– Вы хотите сказать, – ошеломленный Урмарен переводит взгляд с меня на барона и обратно, – что… Демон меня пережуй, а ведь больше ни на что и не похоже! То есть Гремур сотворил заклятие, что в случае его смерти умрет и герцог, как наиболее вероятный виновник. Так?

– Так.

– А если Гремур жив?

Дружное пожимание плечами ему ответом. Граф улыбается:

– Все же версия хорошая. Позволила бы закрыть расследование в короткие сроки. Только как доказать, что Гремур мертв?

Ага, так я тебе и сказал. Хотя…

– А пепел из его лаборатории изучали или просто вымели? Верю, что там все дотла сгорело, но пепел от дров и пепел от человеческой плоти должны отличаться даже в этом случае.

– Хм, не припомню, чтобы такое было в отчетах. Я проверю, спасибо за подсказку.

Дальше разговор понемногу возвращается к основной теме – предстоящей аудиенции у императора. Впрочем, узнаем мы немного – встреча состоится не во дворце, а в одной из загородных резиденций. Возможно, не будет наследника престола – по крайней мере, на этом настаивал маркиз Шелир. И я его понимал – если бы я не сумел выкрутиться в прошлый раз, сейчас бы в Тероне уже осваивалась бы новая династия. Незачем рисковать принцем.

Однако все рано или поздно кончается – закончилось и время, которое Урмарен мог провести с нами. Отец с Унаром попрощались, я вышел проводить графа до кареты.

– Ну, о чем ты хотел поговорить?

Излагаю ему свои мысли насчет того, чтобы лишить непосвященных возможности отследить связь между Шаем Таннером и Сайнелом Танореном.

– Понимаю. Но изъять бумаги из архива Коронной палаты или заменить – не выход, свидетелей-то не заменишь. Таннера знали не только наши люди.

– Любопытно, как много народу в курсе, куда подевался этот парень?

– Да, хороший вопрос. Полагаю, у кого-то из заговорщиков есть описание Таннера, а может быть, и портрет. Наверное, тебе и в самом деле после аудиенции лучше уехать из столицы на какое-то время.

– Если эти люди узнают, что Шай Таннер и Сайнел Танорен – одно лицо, я нигде не буду в безопасности.

– Что ты предлагаешь? – Браво, граф. Приятно иметь дело с человеком, который, при всей его занятости, не подкалывает тебя и не подозревает в паранойе.

– Что сделано, то сделано. Моя нынешняя биография завязана на созвучии имен, не хочется сочинять новую, так красиво не выйдет, да и времени на это может не быть. Но, как говорится – предупрежден, значит вооружен. Можно ли сделать так, чтобы о любом интересе к документам о признании меня Сайнелом, а особенно к рабочим материалам дела, где упомянуто имя Таннера, вас ставили в известность?

– Думаю, как раз это организовать будет несложно.

– Тогда пока все.

– Хорошо… – Он широко улыбается: – Все-таки жаль, что нельзя тебя пристроить на службу в Серую стражу – такой пробел в биографии недопустим, увы.

И что мне ему сказать – никто не помешает мне помочь родственнику неофициально? Пожалуй, не стоит. Надо будет – помогу, но обещать авансом не буду. Мало ли когда он мне это припомнит? Ограничиваюсь ответной улыбкой, призванной означать что вроде «ну что тут поделаешь». Он, что-то прикинув, говорит, что – возможно – заглянет к нам завтра вечером. Хотя нет, скорее послезавтра. Я же дарю идею насчет перетряхивания невостребованной почты.

– М-да, есть риск зацепить служебную переписку нашей агентуры, но в нынешних условиях в этом, как ты говоришь, перетряхивании есть смысл. Тем более что среди невостребованной может оказаться в первую очередь почта, адресованная уже арестованным заговорщикам. Вряд ли отправители будут озабочены изъятием своих писем больше, чем спасением своих жизней. Спасибо, подкину идею начальству.

Карета графа выезжает за ворота. Так, значит, надо наведаться на почтамт, пока эта идея не заработала. Отец вроде ничего не планировал, значит, сегодня-завтра я относительно свободен. Выберусь-ка я в город. Причем сейчас, а то кто знает, что будет завтра.

Интересно, как там мои бойцы? Пирен с Рыжим, надеюсь, сидят тихо в своем убежище. Кимер должен быть в своем полку – служить-то еще до весны. Хочется верить, что в покое его уже оставили. Ангир по времени уже вполне может быть в Медвежьей Тени. Но выдергивать его оттуда пока рано.

Ладно, значит, в город.

Спустя час карета останавливается в квартале от почтамта. Хочется оставить обоих парней, приставленных ко мне отцом, охранять карету, но будет лучше, если они пойдут со мной. Кучер, если что, справится сам – крепкий мужик, да и при оружии. Впрочем, тут в центре столицы, на виду у патрулей городской стражи, маловероятно, что к нему кто-то сунется.

У крыльца почтамта останавливаемся. Одного охранника оставляю здесь, на всякий случай. Второй идет со мной. Проходя через высокие двери, чувствую, как начинает шевелиться внутренний страж. Могу кого-то встретить, кого не стоило бы? Но не приезжать же сюда еще раз. Разобравшись в указателях, подхожу к нужному окошку. Объясняю, что мне нужно, просовываю паспорт. Служащий сверяется с каким-то журналом, кивает, просит подождать. Возвращается через десять минут со знакомым пакетом. Расписываюсь, желаю всего наилучшего, забираю пакет. Идем к выходу.

– Игрел, держи оружие наготове, – негромко говорю охраннику. Тот молча кивает, просовывая руку под плащ. Выходим, оглядываемся – вроде ничего подозрительного, делаю знак Кирису, второму охраннику, чтобы шел к карете, и тут взгляд цепляется за медленно прогуливающуюся парочку. Дорого одетая молодая дама под руку с высоким стройным брюнетом. Что-то в нем чувствуется знакомое. Неприятно знакомое.

Тилен?!

Парочка неспешно удаляется.

– Игрел, видишь тех двоих? – коротко описываю интересующих меня лиц. – Не пялься пристально, если я не обознался, этот тип очень опасен.

– Что мне делать?

Объясняю, он кивает, вроде как возвращается в здание, но от дверей поворачивает обратно, непринужденно пристраиваясь за Тиленом и его спутницей. Молодец, держит шагов тридцать, не меньше.

А мы ныряем в карету, и она трогается с места. Проезжаем мимо парочки – да, это точно Тилен, теперь сомнений нет, – и через квартал останавливаемся у банка. Нет, я не собираюсь открывать счет – просто ближе не нашлось ничего подходящего. Девица странно напоминает мне маркизу в день нашей первой встречи. Но сейчас меня интересует не она. Все же отмечаю себе, что дама может оказаться не менее опасной, чем ее спутник.

Парочка еще далеко, но уверенно приближается – я вижу их в окошке в задней стенке кареты. Кирис выныривает из экипажа, идет к дверям банка – прикидывается обычным посетителем, даже входит внутрь, готовый по моему знаку выйти обратно, когда эти двое поравняются с каретой.

Нет, я не рассчитываю захватить Тилена врасплох – того, что я знаю, для активных действий совершенно недостаточно. И жизнями парней рисковать не собираюсь. Сейчас я всего лишь хочу понять, что делает бывший (и бывший ли?) телохранитель Тианы в центре столицы и куда направляется (раз уж нельзя выяснить, откуда он здесь взялся). Почему так? Потому что я действительно не знаю, какова его роль во всем происходящем. А еще я не знаю, нет ли поблизости охраны и как поведет себя городская стража, увидев нападение троих мужчин на мирно прогуливающуюся пару.

Тилен и его спутница тем временем проходят мимо кареты. Я вижу напряженное лицо Кириса, застывшее за стеклом двери, но отрицательно качаю головой – не сейчас. Дав им удалиться на добрую сотню шагов, делаю Кирису знак. Он выходит, спускается с крыльца и открывает дверь экипажа.

Игрел, сообразивший прикрыться от них каретой, а сейчас еще и открытой дверью, впрыгивает внутрь.

Мое распоряжение кучеру проехать вперед до третьего перекрестка, потом повернуть направо, а дальше ехать домой, вызывает у парней плохо скрываемое недоумение. Сжалившись, объясняю:

– Мы не можем хватать людей на улице только потому, что они нам не нравятся, верно?

Дружное кивание мне ответом.

– Кроме того, то, что мы видели только двоих, не означает, что там больше никого не было. Мне же нужно было убедиться, что я не обознался, и по возможности проследить, куда он направляется. Но я не вижу смысла висеть у него на хвосте целый день. Повторюсь – этот тип может быть очень опасен. И, сильно подозреваю, девица рядом с ним в случае чего будет не только кричать и царапаться. Лучше скажите – вы их хорошо разглядели? Запомнили? Вот и отлично.

Игрел, как старший, решается спросить:

– А кто этот человек?

– Его зовут Тилен. В нашу последнюю встречу он был телохранителем маркизы Деменир. Хотя у меня есть очень веские основания полагать, что он ей больше не служит. Однако точно я этого не знаю.

Карета поворачивает, и я, глядя в окно, вижу, как Тилен и его дама входят в двери дома, на углу которого висит приметная вывеска. Входят не спеша и, похоже, не оглядываясь. Жаль, надпись отсюда не разобрать – буквы больно витиеватые.

В голове разворачивается нужный фрагмент плана города. Так, улица Почтовая, дом шестнадцать. Гостиница «Гранорум». Похоже, именно это название я видел на вывеске. Надо же за сорок лет в Тероне мало что изменилось. Все же, надо будет поискать при случае план поновее. Вряд ли за пределами золотого пояса жизнь так же мало изменилась.

Карета неспешно катится по столичным улицам. Хороший вопрос – что делать с посылкой теперь? Лучше всего было бы сжечь, однако шанс, что хотя бы часть ее содержимого может пригодиться, еще долго будет велик. Но и хранить ее в доме не слишком разумно. Стоило бы иметь в городе дом или квартиру на другое имя, но и с этим спешить нельзя – убежище должно быть абсолютно безопасным, а не лишь бы было. Наверное, лучше будет даже не в самой Тероне, а где-нибудь в пригороде.

Снова вспомнился заброшенный замок Таргис. Нет, место, конечно, любопытное, и я туда еще наверняка вернусь, но на роль такого убежища никак не подойдет. Слишком приметен. Вот бы хутор какой, вроде Медвежьей Тени, но где ж такой найдешь в окрестных полях? Да и за хутором смотреть надо постоянно, а не случайными наездами бывать… Короче говоря, есть над чем поломать голову, помимо выбора наряда для визита к императору.

Дома меня ждал сюрприз – отца дома не оказалось. Отправился проведать приболевшего приятеля, отставного генерала, получив от того приглашение. Последние несколько лет было наоборот, генерал регулярно проведывал отца, когда тот жил в столице. Да, мое появление однозначно пошло ему на пользу. Главное, чтобы улучшение это не вызывало ни у кого ненужных подозрений.

Но так или иначе, а обедать мне пришлось в одиночестве. Любопытно, какой станет моя жизнь, когда все войдет в колею? Переловят заговорщиков. Венкрид женится. Перетащу к себе Кимера с остальными. Высший свет привыкнет к моему существованию – вести жизнь затворника я не собирался, по крайней мере, в ближайшие лет тридцать-сорок, а значит, маячить на балах и приемах придется. Женюсь, наверное… А что, возраст не то что позволяет, даже обязывает. Да и отец наверняка хочет увидеть внуков – прямых наследников…

Конечно, не подумать при этом о Тиане я не мог. Особенно учитывая дневную встречу с Тиленом. Кстати, а когда я последний раз его видел-то? Ого, а ведь с Тигуры он мне на глаза не попадался! Это почти три месяца уже, выходит. Впрочем, и Тиану я с той ночи, когда приволок умирающего Ксивена в дом графа, тоже не видел. Тоже, получается, больше двух месяцев. Как быстро время идет, однако.

Мои размышления прерывает появление Мерстена:

– Ваша милость, ваш отец вернулся и хочет вас видеть.

Иду за ним и едва не спотыкаюсь, осознав внезапно всплывший вопрос. Кто же тогда вопил в доме графа в ночь, когда я отбился от монстра, если Тилен жив и здоров?

Однако… Отец выглядит замечательно… даже слишком, возможно. Нет, он не скинул лет двадцать, как иногда говорят, ему по-прежнему легко дать «за семьдесят», но вот вообразить, что несколько недель назад он собирался помереть задолго до следующей зимы, да и просто имел серьезные проблемы со здоровьем на протяжении долгих лет, сегодня удастся разве что человеку с очень буйным воображением. Так что, думаю, готовиться к его похоронам мне не придется довольно долго. Еще, чего доброго, женится, и будет у него другой наследник. Но это вполне переживаемо. Дворянство и имя я в этом случае не потеряю, а другим титулом мне сейчас обзавестись гораздо проще, чем пару месяцев назад.

Так, что тут у нас?

– Отец, ты хотел меня видеть?

– Да, Сайнел, присаживайся. – Взмахом руки он отпускает дворецкого. – У меня сегодня был замечательный день.

– Да, Марстен мне сказал… Как твой друг?

– Спасибо, генералу Маргеру уже лучше. Думаю, дня через три будем принимать его у нас. Но я не об этом.

– О чем же?

– Понимаешь… – Отец замолкает, не зная, как перейти к щекотливой, видимо, теме. Итак, кому он нашел невесту – себе или мне?

– Пока нет.

– Я тут задумался вот о чем… Тебе тридцать три. Ты дворянин. Знаешь и умеешь поболее, чем многие твои ровесники – из числа равных тебе по положению, само собой.

– И?

– Но! С формальной стороны – сплошные прочерки в жизнеописании. Ты не заканчивал университет. Не служил в армии или каком-нибудь департаменте. Нигде не числился даже, как некоторые хитрозадые. Ты понимаешь, что я имею в виду? Не офицер, не чиновник, не предприниматель, не инженер, не ученый. Не маг, хвала небесам…

То, как отец произнес «не маг», меня, честно говоря, больше радует, чем огорчает. Не хочу я иметь дело с гильдией. Но к чему он клонит? Пока понятно только то, что речь не о чьей-то свадьбе.

– …При этом не выглядишь человеком, просидевшим всю жизнь в дальнем поместье. Но! Я бы не хотел, чтобы нашу фамилию сопровождали разные… шорохи. А они, несомненно, пойдут. Рано или поздно. Особенно если его величество решит отблагодарить тебя… слишком заметным образом. И было бы просто замечательно, чтобы к тому моменту ты был, так сказать, при деле. Чем ты собираешься заниматься? Дела нашей семьи я пока в состоянии вести сам. Ты же видишь – смерть от меня вроде как отступилась. Я о другом. Твой старший брат был достойным офицером, а тот, чье имя мне не хочется вспоминать, все же не самым бесполезным государственным чиновником. Тебе есть чем гордиться, но ты достаточно молод, и жить только воспоминаниями о прошлых достижениях рано. Нужно двигаться дальше…

Такое начало немного нервировало, но, вникнув, я успокоился и даже попытался оценить перспективы безоговорочного согласия.

Тем более что звучало изложенное им довольно заманчиво. Приятель отца, генерал Бемус Маргер, до выхода в отставку много лет возглавлял одну из военных академий. Покинул он этот пост сравнительно недавно, и в академии его еще помнили. Но речь не шла о том, чтобы по протекции поступить в это или какое другое, сходного профиля, учебное заведение. И отец, и генерал были единодушны в том, что путь, уместный для безусого юнца, мне не подходит. Но генерал – после того как отец поведал ему о некоторых моих талантах, описанных графом Урмареном – вспомнил о своем сыне, возглавляющем некую школу, в которой обучают особым способам ведения войны. Двое старых вояк сошлись на том, что я вполне бы мог стать инструктором в этом учебном заведении. Да, начать придется с рядового, раз уж речь не просто о службе, а о военной карьере, но там никто не смотрит на нашивки, и капрал вполне может гонять на полигоне старших офицеров, невзирая на звезды и титулы, если он инструктор, а они курсанты. Будешь, мол, учить – и будешь учиться сам. По их словам выходило, что пары лет мне хватит, чтобы собрать всю коллекцию нашивок вплоть до надсержантских. И первое офицерское звание тоже присвоят в школе, без лишних формальностей. Как и направят следом на дальнейшую учебу. Вот чего не знал, так того, что в любой из военных академий империи большинству курсантов давно не двадцать, и выглядеть переростком мне не грозит. А офицерское звание заметно сокращает срок обучения – если не служившие юнцы учатся шесть лет, то офицеры из войск лишь три года. Правда, обычно это выпускники офицерских школ, уже послужившие, вроде моих недавних попутчиков в поезде от Тигуры до Тероны.

Короче говоря, капитан, а то и майор к сорока, даже при таком запоздалом старте – легкодостижимая цель, здесь старики нисколько не преувеличивали. Причем генерал в своих прикидках не учитывал случившееся в императорском дворце (отец благоразумно об этом умолчал, несмотря на острейшее желание похвастаться, как он потом признался). И если это случится, уже никто не обвинит Сайнела в отступлении от семейных традиций. Продолжив топанье по карьерной лестнице, можно успеть к шестидесяти стать генералом, но даже если ограничиться капитанским званием, тоже будет неплохо – отставные офицеры по умолчанию относятся к одному из самых уважаемых слоев населения.

Правда, есть ряд моментов, не позволяющих ухватиться за это предложение двумя руками. И первый – еще не случившаяся аудиенция у императора. Не то чтобы я рассчитываю на что-то более вкусное, но то, что его величество вполне способен отодвинуть отцовское предложение далеко за горизонт – факт бесспорный. Еще, кстати говоря, очень любопытно, как к моей военной карьере отнесется граф Урмарен, которому я в свое время ответил категорическим отказом. Тогда, правда, речь шла не об официальной службе в Серой страже – она мне и сейчас не светит, – но все же… А еще я сам до этого дня если и задумывался о будущем, то варианты, упомянутые отцом, всерьез не рассматривал. Конечно, внезапно обретенное дворянство открывало куда как больше дверей (какие-то при этом закрывая, увы), но…

С другой стороны, прежний Сайнел и пропал-то, желая державу защищать. Семейная традиция, опять же…

Еще один маленький штрих. Не думаю, что школа находится в самой столице или ее пригороде, или хоть каком-то городе. И очень сомневаюсь, что там свободный вход и выход. Значит, пока я буду там, меня, скорее всего, в Тероне никто не увидит. И, наверное, это хорошо – мало ли на кого, кроме Тилена, можно здесь наткнуться, прежде чем вся эта пыль осядет. К тому же школа – это невеликое испытание, год-два, от силы три. И, учитывая ее профиль, будет ждать меня или академия сухопутных войск – как она там правильно называется? – или академия Главного штаба.

Надо же, я уже всерьез рассматриваю эту идею? Стоп-стоп-стоп…

– Знаешь, отец, я думаю, что пока не буду спешить с ответом.

– Понимаю. Ты не хочешь быть связанным обещанием – по крайней мере, до встречи с императором.

– Именно так.

– Хорошо. – Кивок согласия, на лице – удовлетворение. – Танорены не дают необдуманных обещаний, даже друзьям. Очень хорошо. О твоем будущем мы еще поговорим, а чем ты намерен заняться сейчас?

– Почитаю, пожалуй. Присмотрел тут кое-что в библиотеке.

Все-таки совсем исключать, что кого-то из нас попытаются женить, я бы пока не стал. Маргеры – тоже бароны, тоже древний род – хоть и «помоложе» Таноренов лет на сто. Благодаря чему в известную мне книгу попал не только генерал, но и его сестра, вдова графа Аргимера. Сейчас графине должно быть шестьдесят. Я для нее, пожалуй, слишком молод, а вот на отца она может и поохотиться. Вдобавок у генерала есть внучка, а у вдовы – младшая дочь, и обе девицы, как и сама графиня, четыре года назад были не замужем. И проверить, не устарели ли эти сведения, пока никакой возможности.

Ладно, отобьемся, если что. Кроме того, вдруг девицы в жизни симпатичнее, чем на портретах? Мне ведь в этой ситуации больше всего не нравится ее возможная скоропостижность. Изображать до конца жизни одинокого героя я не собираюсь.

«А как же Тиана?»

С трудом подавляю в себе желание обернуться. Точно ведь знаю, что никого там нет…

Вытаскиваю с полки давно присмотренный толстый справочник по военному делу. Не новый, но все же послевоенный, а главное – все равно содержащий немало интересных сведений. Вдобавок позволяющий привязать к реальности хотя бы часть того, что я уже знаю.


За чтением прошел остаток вечера и большая часть следующего дня – других дел у меня пока не было. О слежке за Тиленом я себе запретил даже думать – для этого нужно точно знать, что не испорчу тем самым какую-нибудь тайную операцию Серой стражи или какой другой конторы. Паспорта с удостоверениями из пакета спрятал в своих покоях, отыскав несколько подходящих мест, сам пакет сжег.

Урмарен в этот вечер не приехал, хоть я и надеялся. Не появился он и на второй день, и на третий тоже, так что мои надежды озадачить его насчет генеральских родственниц не сбылись.

Однако вопреки моим ожиданиям визит отцовского приятеля прошел довольно спокойно. Увидев нового слушателя, генерал Маргер охотно травил байки времен своей молодости. Несколько раз я почему-то чувствовал уверенность, что генерал говорит абсолютную правду, выдавая ее за солдатские анекдоты, но было видно, что он уже и сам – за давностью времени – этого не осознает. Возможно, это были очередные протечки из забытого прошлого. Но даже если это лишь иллюзия, все равно слушать было интересно. До того, как он, к радости супруги, уже перед самой войной оказался на преподавательской работе в академии, Маргера немало помотало по самым разным уголкам империи. Расстались мы в самых дружеских чувствах, пообещав, что в следующий раз отец приедет в гости к Маргерам вместе со мной.

Уехал гость довольно рано. Чему я был, честно говоря, рад. Маргер своими баснями натолкнул меня на кое-какие мысли, которые захотелось тут же проверить.

Оружие, которое попало в дом вместе со мной. Нож особых вопросов не вызывал, просто очень хорошая работа безымянного мастера, а вот револьверы… Один – армейского образца, из тайника в мертвом городе. И два из арсенала Пирена – укороченные и приспособленные под установку глушителя. При этом того же калибра. Любопытно, почему не меньшего? Ну, или большего. Других нет, что ли?

Это странно. Мне почему-то казалось, что для разных задач желательны разные боеприпасы. Одно дело, когда нужно просто остановить уличного хулигана с колом или ножом, и совсем другое – с двадцати шагов снять вражеского бойца, наводящего на тебя винтовку, да еще и защищенного не только парой слоев ткани. До сих пор я имел дело исключительно с однотипными армейскими револьверами и полагал, что оружие другого калибра мне просто не попадается. Конечно, когда на владение огнестрелом наложены серьезные ограничения, производство оружия частными лицами запрещено (да и на перечисление казенных заводов пальцев одной руки хватит, наверное), а войны редки, особого разнобоя систем и калибров ожидать трудно, но все же…

Может, здешние оружейники умудряются в один калибр загонять разные патроны? Может быть, даже с магическим зарядом? Хотя нет, про такое я не слышал, не говоря уже о том, что в руках не держал.

И эта маркировка оружия… Рисунок – стилизованная звериная голова в круге, буквенно-цифровая абракадабра, обозначающая, видимо, шифр изделия. Ниже – явно год выпуска и, вероятно, серийный номер – буква и четыре цифры. Коротковат номер, пожалуй… Или нумерация каждый год начинается с начала? Что еще интересно – все три револьвера изготовлены после войны. Самому старому двенадцать лет – если «1102» это действительно год выпуска. Кстати, оружия довоенного выпуска среди наших трофеев на пути до столицы не было – по крайней мере в числе тех, маркировку которых я разглядывал. Разве что у бандитов, которым не повезло с нами в лесу за Серыми Мхами, явно имелись стволы подревнее. Хм, тоже любопытный момент…

Где-то бьют часы. Десять. Укладываю револьверы обратно. Надеюсь, никто не обратил внимания на резьбу под глушители на стволах? Сами «набалдашники» хранить здесь же я остерегался – для них я нашел менее приметное укрытие.

У порога библиотеки, куда все же решил заглянуть, меня поджидал Мерстен. Приехал граф Урмарен. Отец же, едва проводили генерала, отправился спать – графа сегодня не ждали, о визите он не предупреждал. Мерстен взялся меня найти, но в библиотеке никого не оказалось. Едва он задумался, где меня искать, я нашелся сам.

Судя выражению лица, Унар приехал не просто поговорить. Почему тогда он не разрешил Мерстену будить барона? Или отца этот разговор не касается?

– Добрый вечер, Сайнел.

– Добрый вечер, ваша светлость. Что-то случилось?

– Ну как тебе сказать… И да, и нет.

– Ну, если нет – хорошо.

– А если да?

– Зависит от того, что случилось – если случилось.

Он откидывается на спинку кресла, задумчиво смотрит на игру света в стекле бокала, делает глоток и говорит:

– Капитан Менален передает тебе привет. То есть Шаю Таннеру.

– О… Надеюсь, у него все хорошо?

– Ну, его наниматели больше не имеют к нему претензий по поводу утраченного груза. И вообще никаких претензий.

– Неужели?

– Не поверишь, но им больше нет дела до нашего приятеля.

– Как это вышло?

– Скажем, эти люди… выбрали не ту сторону. Опущу подробности, если ты не против.

– Вот как… И?

– Капитан нанес им визит. Был, как ты выражаешься, мордобой со стрельбой. Выжившими до сих пор занимаются дознаватели – видимо, всего за один день не записать. Наш капитан, к обоюдному удовольствию, общения с ними избежал. Более того, его имя в материалах следствия вообще не упоминается. Прости, но большего я тебе сказать не могу.

– Достаточно и этого. Но, полагаю, ваша светлость, вы приехали сюда в столь поздний час не для того, чтобы передать мне привет от друга. Я, конечно, рад был услышать, что у Мораса все в порядке…

– В полном. Пожалуй, могу добавить, что у него новое судно, новый экипаж и неделю назад он вышел в море.

– Вот как… Значит, увидимся мы не скоро. Но все же эта прекрасная новость вполне могла подождать. Так что все-таки случилось?

– Я надеялся, что отказ Шая Таннера от работы на меня и… возвращение моего двоюродного брата… никогда не войдут в противоречие, а наоборот, будут пребывать в чудной гармонии…

– Проще говоря, ваша светлость, вам снова нужна моя помощь.

– Увы, да. Но я не хотел бы говорить об этом здесь и сейчас. Разговор предстоит довольно долгий, а я устал и, честно говоря, очень хочу спать. Просто хотел, чтобы моя просьба не оказалась слишком неожиданной.

– Понимаю… Когда и где?

– Я предлагаю обсудить это завтра за обедом. Нет, не у меня дома. Есть у меня на примете одно приятное местечко… Не все же тебе здесь сиднем сидеть. Оно, конечно, и просто так болтаться по городу не стоит, мало ли на кого можно нарваться, тут ты прав, но когда-то ведь надо начинать вливаться в жизнь местного общества, верно? Так… Мерстен ведь доложит барону о моем визите. Значит, скажешь, что я ехал домой, было по дороге, ну и решил заглянуть, без повода, поговорили немного, скажешь о капитане и о моем приглашении – в общем, почти как есть. Да, про Геркуса пока ничего нового сказать не могу. Если он вдруг спросит.

– Понимаю. Передам. У меня, кстати, тоже есть новости.

– И какие?

– Три дня назад отец был у своего старого приятеля, генерала Маргера, а сегодня генерал был у нас.

– Постой-постой, попробую догадаться. Старые бойцы случаем не предложили тебе сделать военную карьеру? Мол, не поздно еще?

– Теперь я спрошу – как вы догадались?

– Я знаю их обоих, причем с детства. И удивился бы, если бы дядя Ургис не попытался наставить тебя на путь истинный. Ты бы видел, как он обрадовался, когда я сказал, что ты не можешь служить в Серой страже… И что ты им ответил?

– Пока ничего определенного. Генерал по простоте душевной счел, что я просто еще не освоился дома после долгого отсутствия, отец же правильно понял, что до встречи с императором любые слова – пустой разговор.

– Но сам-то ты что решил?

– Это не худший выбор.

– Согласен, не худший, далеко не худший… Ладно, уже поздно, да и устал я сегодня. Поеду, пожалуй. Вдруг получится отоспаться. Погоди-ка, – щурится граф, – ты что-то хочешь спросить?

И я решаюсь. В конце концов, за язык я его не тянул.

– Ваша светлость, вы знаете, где сейчас Тилен?

– Телохранитель маркизы Деменир? – зачем-то уточняет он.

– Да.

– Зачем тебе?

А вот это уже интересно. Почему граф отвечает вопросом на вопрос? Сказал бы, что нечего совать нос в государственные секреты, я бы заткнулся и не обиделся. Впрочем, я не обиделся. Я графу тоже кое-чем обязан.

– Я предполагал, что он больше не служит у маркизы Деменир. И либо арестован, учитывая, что вряд ли он мог не знать, чем занимается его напарник Ксивен, либо уволен или же уволился сам – если ему не предъявили никаких обвинений. Но и в этом случае я бы на его месте постарался бы покинуть Терону и достаточно долго сюда не возвращаться. По крайней мере, пока не станет ясно, что охота на заговорщиков прекратилась. Просто чтобы не испытывать судьбу. Поэтому я очень удивился, когда увидел его спокойно разгуливающим по городу.

– Ты видел Тилена? Когда? Где? – С лица графа мгновенно сдувает тень усталости.

– Три дня назад. Возле почтамта. И проследил за ним до гостиницы «Гранорум». Он меня не заметил. Точнее, он и не мог меня видеть. Я был в карете, а до гостиницы за ним шел мой человек.

– Он был один?

– С ним была девушка, я ее прежде не встречал. Но не удивился бы, если бы мне кто сказал, что кинжалом она орудует лучше, чем вязальными спицами. Было в ней… что-то этакое…

– Опиши ее.

– Примерно моего роста, стройная, светлые вьющиеся волосы, лет двадцать – двадцать пять. Довольно красивая, как по мне. Точнее не скажу – я наблюдал за ней из кареты, так что про цвет глаз не спрашивайте… Но одежда дорогая и явно сшитая под заказ.

– Что-нибудь еще?

– Держалась она очень уверенно, но без напряжения. Возможно, по документам дворянка. Рискну предположить, что прекрасно танцует – судя по ее движениям.

– Любопытно… Так говоришь, «Гранорум»… И тебя они не видели… Демон меня пережуй, три дня назад… Три дня…

– Простите, ваша светлость, что…

– Пустое… Твоей вины здесь нет – даже если бы я приехал, как обещал, хотя бы на следующий день, это мало что дало бы – ты ведь не знаешь, остались они в гостинице или ушли оттуда, верно?

– Не знаю.

– С другой стороны, слежки они вроде бы не заметили, тебя не видели… Шанс, что он все еще там, имеется.

– Вы дадите мне пять минут на сборы?

– Нет, друг мой. Я обещал твоему отцу, что…

– Ваша светлость, если он враг, то он очень опасен. Сделав меня сыном барона, вы не просто вернули мне долг – я снова ваш должник.

– Это почему же?

– Потому что у меня теперь есть имя и положение, есть дом и есть семья. Это гораздо больше, чем компенсация за жизнь, пусть и не раз спасенную.

– Хорошо… Собирайся. Пять, нет – десять минут. И вперед не лезешь. Мерстен!

– Да, ваша светлость?..

Пока граф инструктирует дворецкого – что делать, чего не делать и что кому и когда говорить, я собираюсь. Пригодился еще раз мой старый гардероб. Оба пиреновских револьвера, глушитель пока в кармане. Авось не понадобится, иначе придется объяснять, где я его взял. К нашей компании присоединяются Кирис с Игрелом – по крайней мере, они знают, как выглядит Тилен, а отец потом не будет говорить, что я слишком неосторожен.

Полчаса спустя графская карета катит по ночной Тероне. Надеюсь, посыльный, отправленный Мерстеном в дом графа, уже добрался до цели, и Ладер собирает группу. Использовать бойцов Серой стражи нет смысла – во-первых, вряд ли нам будут противостоять большие силы, во-вторых, бойцам понадобится больше времени, чтобы добраться до гостиницы, в-третьих, они не знают Тилена.

Карета останавливается. Я вижу тускло светящуюся знакомую вывеску. «Гранорум».

Тянусь к дверце, но граф отрицательно качает головой: рано. Минута, вторая… Слышно цоканье копыт. Неприметная повозка, как будто никак не связанная с нашей каретой, вынырнув из-за угла, замирает у соседнего здания. Приглушенный шум, снова тишина. Слегка отодвинув шторку, вижу, как едва заметные тени пересекают улицу и растекаются вдоль стен.

Тихий стук, кивок графа, и Кирис открывает дверцу. В карету тут же втягивается темный силуэт, дверца закрывается. Гость сбрасывает капюшон.

– Ваша светлость, мы готовы… – Он машинально поворачивает голову, замечая остальных, и тут его взгляд останавливается на мне. Зрачки, и без того не узкие, пытаются расшириться еще больше.

– И я тоже рад тебя видеть, – хмыкаю я. Ладер молча пожимает мою руку. Верно, обнимемся потом.

– Начинаем, – командует граф. И правильно, чего ждать? Уж точно не рассвета.

Бойцы занимают позиции, явно заранее оговоренные, блокируя пути отхода. Шорохи быстро стихают. Все готово. Чего ждем? А, не чего, а кого – с противоположной стороны появляются два темных силуэта. Однако… плащи Магической гильдии? Плохо. Я надеялся, что можно будет поработать не только головой и руками, но, похоже, не получится – светить свои способности при чужаках чревато. Хотя и при своих не стоит.

Ладно, переживаемо.

Гости каким-то образом выделяют среди тех, кого привел Ладер, Мергена – личный маг графа сейчас одет, как все, да еще и в маске, как прочие бойцы. Я-то его не распознал. Впрочем, и не пытался.

Один из магов вместе с Мергеном подходит к графу. И сдается мне, гость – старый знакомец Урмарена, и то, что они здесь – чисто дружеская услуга, и их всемогущее и всеведущее начальство так же не в курсе происходящего, как и руководство Серой стражи.

– Рад видеть вас в добром здравии, ваша светлость, – церемонно кланяется маг.

– Могу сказать то же самое, – ответный поклон графа. Хм, а он не назвал собеседника по имени или прозвищу. Впрочем, мне-то зачем? Хуже то, что с планом операции меня никто не познакомил. Я даже не знаю, сколько бойцов привез Ладер. Понятно только, что десятка полтора, не меньше. Как они только в повозке поместились… Хватит для нашей сладкой парочки? Будем надеяться, что да и что их действительно двое.

Из доносящихся до меня перешептываний становится ясно, что подземного хода под гостиницей нет – обычное здание, хоть и старое, подвал неглубокий, в один ярус всего. Канализацию все же перекрыли, хоть она тут и не сухая, в отличие от той, которой пришлось мне воспользоваться в Тигуре. По крышам Тилену – если он все еще здесь – тоже не уйти. Крыша гостиницы к соседним зданиям близко не подходит, да и выше они.

Мне все же как-то неспокойно. Пожалуй, не столько от того, что все это может быть напрасно, сколько от того, что воспользоваться своей силой я смогу только в крайнем случае. Очень крайнем.

Пока я прислушивался и размышлял, участники штурма разделились на группы, и эти группы – кроме одной – исчезли из поля зрения.

Рядом со мной и графом остались только Мерген, Ладер, Игрел с Кирисом и двое бойцов, напоминающих мне Киртана. Интересно, как он там? Впрочем, наверняка отсыпается и отъедается после всего пережитого. Пускай, заслужил.

Я вхожу последним, оглядываю пустынную улицу и закрываю за собой дверь.

И чувствую, как страж начинает шевелиться. Мое место у двери занимает один из бойцов, уже раздобывший где-то ключ. Двойное клацанье замка. Правильно. Заходите завтра.

А страж уже тянется к своим колокольчикам. Хотя картина, открывшаяся моему взору у стойки портье, выглядит мирно – лысоватый дядечка слегка заспанного вида, с именем Юфус на круглом значке, приколотом напротив сердца, весьма убедительно изображает искреннее недоумение в ответ на вопросы Ладера и сунутую под нос карточку с портретом Тилена. Не знаю, мол, не видел.

Уверенно так врет. Чего ж глаза на собеседнике никак не сфокусирует? Ладер, похоже, уже готов выдрать Юфусу остатки растительности, но тут вперед выступает Мерген, и картинка неуловимо меняется. Однако портье – или кто он тут – не спешит раскрыть карты. На что надеется? Или чего боится? Даже если у него под стойкой револьвер и обрез, выстрелить он успеет лишь раз, от силы два, а нас шестеро. Уж не под заклинанием ли он? Если под той фигней, что угробила Мархена и прочих – дело плохо. Нет, вряд ли. Скорее, просто мысленный запрет на правду. Впрочем, будем посмотреть. Мерген меня не выдаст, если поймет, в чем дело.

Делаю шаг назад и в сторону – так, чтобы меня никто не видел, но при этом никто, прежде всего Мерген, не заслонял мне портье. И перехожу на второе зрение.

Я был прав: Тилен не параноик, он просто приказал дядечке молчать или врать напропалую. Пока Мерген пытается парализовать волю противника и нащупать узелок, удерживающий того во власти заклинания, я проскальзываю внутрь петли и…

Вот он, ответ. Надо же… Но пусть сам расскажет. Мне слава ведуна не нужна.

В голове у Юфуса явно много всего интересного, но мне некогда вытаскивать все. Встряхиваю головой, возвращаясь к нормальному видению мира. Мерген все еще заговаривает зубы нашему подопечному, а тот юлит, но при этом оглядывается уже как-то неуверенно. Ага, заработало…

– Ладно, только не выдавайте меня. Есть тут такой постоялец. Поселился неделю назад. С бабой. Записался как Арвис Лурен, торговец из Далеруса. Типа с женой. Но, сдается мне, не жена она ему ни разу. Не знаю, впрочем, раньше ни его, ни ее не видал. Хотя мне-то что, заплатил хорошо, вдвое больше обычного, сказал, что будет кто их искать, говори – не знаю, не видел… Мне сто раз объяснять не надо, за такие-то деньги… Номер двадцать три, второй этаж, направо от лестницы, в конце коридора.

– Они там?

– Должны быть там – на девять ужин заказывали, были в номере, когда его принесли, слуга видел обоих. Через час выставили посуду в коридор, но сами не выходили.

Жаль, нет у меня плана здания. Наверняка неспроста Тилен выбрал этот номер.

– Куда выходят окна двадцать третьего? – Ладер снимает вопрос с моего языка.

– Эээ… На задний двор. Он говорил – мол, шумно днем, если номер окнами на улицу брать. Ну а мне что? Шумно, так шумно. Свободные номера были и сейчас есть.

Замечательно. Любопытно, а вот о том, что Тилен ему кое-что помимо денег предъявил, он умолчал. Хотя не соврал, когда сказал, что нашего красавца прежде не видел.

Вот только про это «кое-что» я графу не скажу. Потому что он пытался меня убедить, что я видел и слышал… не то, что видел и слышал.

Юфуса тем временем запихивают под стойку, чтобы не мешался под ногами. Там уже лежат привратник и слуга, оказавшийся внизу в этот неурочный час. Обоих наш авангард вырубил сразу же, не дав ничего понять, и рассказать они потом ничего не смогут. Так что пусть просто лежат тут связанные. Не возражаю. А вот Юфус…

– Ваша светлость, его стоит потом забрать с собой.

– Зачем?

– Сдается мне, он много чего еще знает. И Тилен наверняка не просто так здесь поселился.

Пока Юфуса пакуют для последующей более вдумчивой беседы, те, кто не занят этим не слишком увлекательным делом, просачиваются в длинный коридор, пронизывающий первый этаж в обе стороны от лестницы, ведущей наверх. И я в том числе. Игрел идет за мной, Кирис остается – поможет затащить пленника в карету и останется охранять. Мой приказ ему не нравится, но я-то знаю, у кого из нас больше шансов уцелеть.

Коридор пуст, в обоих концах вижу по графскому бойцу – там еще по лестнице, только не такой широкой, как центральная, и служебному, так сказать, выходу на улицу. Видимо, с улицы они и зашли. Интересно, где остальные? Особенно меня интересуют маги. Не хочется оказаться с ними рядом, если дело дойдет до драки – вряд ли я смогу прикидываться веником, если смертью запахнет слишком явственно, да и граф мне нужен исключительно в неповрежденном виде. Тем более что он здесь из-за меня.

Бойцы почти синхронно делают знак рукой, означающий, видимо, что у них все в порядке. А вот у меня такой уверенности нет – внутренний страж взялся за свои колокольчики. Или Тилен здесь, или оставил нам смертельный сюрприз. Хорошо хоть Урмарен не лезет вперед. Поднимаемся на второй этаж, поворачиваем направо. Тусклое свечение ламп. Тишина… Хотя нет, не совсем – слышны приглушенные звуки, доносящиеся из-за некоторых дверей. Ну да, для кого-то с закатом самое интересное только начинается.

В конце коридора боец выглядывает из-за угла. Этот путь для врага перекрыт.

И в этот момент страж бахает во все свои колокола – дверь двадцать третьего открывается внутрь, в коридор выглядывает та самая девица, которую я видел с Тиленом. Почему-то я ожидал, что она будет растрепанная, сонная, в халатике – но на ней дорожный костюм, а в руках… по револьверу.

Хлопанье выстрелов сливается в оглушительный треск. Из-за угла доносится глухой звук падающего тела, дверь захлопывается под вскрик девицы, боец, на шаг опередивший Ладера, опирается на стену, перехватив набухающий кровью рукав. Мерген шепчет что-то, выбрасывает вперед руки – и дверь с хрустом слетает с петель, исчезая где-то в глубине комнаты, слышен звон стекла и грохот опрокидываемой мебели. И все это укладывается в пару мгновений.

Мы врываемся в номер, едва не спотыкаясь о распластанную по полу девицу. Кажется, еще жива. Повезло ей, дверь в полете ушла в сторону. Револьверов в руках нет. Окно распахнуто, в раме ни одного целого стекла, Тилена нигде не видно.

Ладер высовывается в окно, что-то кричит кому-то, потом поворачивается к нам:

– Никто не…

А я вдруг понимаю, что ни он, ни Мерген не смогут сейчас закрыть графа, если Тилен в комнате. Но где он? Шкаф распахнут, под кровать он бы не влез – слишком узок зазор, за шторами тоже мало места. И между шторой и графом тот раненный в руку боец…

Повинуясь внезапному предчувствию, я поворачиваюсь в ту сторону, где больше всего незанятого места – в сторону, с которой Урмарен, делающий в этот момент шаг к окну, ничем не защищен…

Поворачиваюсь и вижу, как посреди комнаты из ничего сгущается мутный силуэт, быстро теряющий прозрачность.

Тот, кого мы искали.

Он выбрасывает вперед обе руки, злобно шевеля губами. А висящий на груди медальон наливается багровым свечением.

Прыгаю навстречу тому, что вот-вот сорвется с его пальцев. В прыжке поднимаю револьвер, проговаривая заклинание магического щита. Успеть бы…

Ослепительный шар холодного огня разметывает все вокруг. Чувствую, как моя спина врезается в не успевшего ничего сделать графа, и нас швыряет к распахнутому шкафу, Ладера отбрасывает к окну, сорванная с карниза штора накрывает его. Раненый боец со стоном складывается пополам и валится на пол. Последнее, что вижу, причем уже не глазами, как тело Мергена улетает куда-то за кровать, а на груди и плече того, кого магом никто не считал, набухают темные пятна. Попал, машинально отмечаю я, прежде чем мир гаснет и в этой части спектра. Но я еще слышу топот, выстрелы, крики.

Открываю глаза, понимаю, что лежу на чем-то мягком. Демон меня пережуй, это граф. Похоже, он крепко приложился головой – глаза закрыты, дыхание неровное. Впрочем, главное, что жив и мое вмешательство не требуется. Кажется, отключился я совсем ненадолго – выстрелы и крики еще слышны. Но доносятся уже с улицы.

Ну, там я уже не помощник. Что тут у нас? Граф жив. А вот бойцу, поймавшему пулю в коридоре, добавки в виде магического удара хватило с лихвой. Уже остывает. Девица лежит на спине, рукав потемнел от крови, но видно, что дышит. Подсовываю чью-то скомканную куртку ей под голову. И вдруг ее глаза открываются. Наши глаза встречаются. В ее взгляде замечаю что-то вроде недоумения, потом он мутнеет, веки опускаются. Нет, просто отключилась. Жить будет, если не истечет кровью. Из угла выбирается Игрел – он отделался легко, просто улетев в угол. Даже синяков не видно. Ладер? Стягиваю с него штору. Цел, но очень плох. Ладно, маги, похоже, заняты, а на фоне остаточного излучения от заклинания, примененного Тиленом, мои старания заметить будет нелегко.

Дыхание становится ровным, бледность тоже уходит. Он открывает глаза.

– Что за…

– Потом расскажу. Ты как?

– Жив вроде… Где… А, вижу…

Конечно, видишь, думаю, три шага всего. Граф тем временем тоже открывает глаза и пытается подняться.

– Где эта сволочь?

– Ушел, похоже. Едва всех нас не угробил, – говорю я, помогая Ладеру встать. Надеюсь, он не понял, что я его не только спросил о здоровье. Граф, опираясь на Игрела, поднимается.

Я подхожу к лежащему у стены Меченому. Тот, хвала небесам, сильно не пострадал. Садится сам, вот только вставать не спешит, ощупывает ноги.

– Ты как?

– Телом цел, но… словно высушил меня…Ты понимаешь, о чем я?

Я молча киваю, сажусь перед ним и кладу ладони на его виски. Ну-ка… Знакомая механика. Дыры в ауре, или как это правильно называется. По счастью, не такие большие, как были у меня. Ладно, пока граф с Ладером занялись девицей – не повезло ей, жива осталась – заштопаем.

Глаза Мергена закрываются – его разум мне в этом не помощник…

Когда он приподнимает веки, я чувствую себя хорошо если не хуже, чем он пару минут назад. Но я встаю и помогаю встать ему. Граф и Ладер пока достигли немного – несмотря на все их усилия, пленница все еще без сознания. Отступаю на шаг назад – чтобы остальные не могли видеть моих глаз, закрытых плечом мага. Приложило ее дверью, да и магией Тилена знатно, рукав набух кровью, но очухаться она очухается – если раньше не умрет от потери крови. Ладер это уже понял, разодрал рукав, осмотрел рану. Пробормотав «навылет прошла», жестом приглашает Мергена – ты у нас лекарь, мол. Тот опускается рядом. Граф смотрит на меня.

– Ее ты с ним видел?

Я киваю, на его губах появляется давно не виденная мною хищная ухмылка:

– Очень хорошо. Надеюсь, ей будет чем заплатить за право жить дальше. Ну… или за быструю и безболезненную смерть.

Наконец появляются остальные. Старшие групп дружно разводят руками – ушел, гад.

– Потери?

За бойцов отвечает младший из магов, он, видимо, как и Мерген, больше по лекарской части:

– Трое… – заметив лежащее у окна тело, поправляется: – четверо убитых, шестеро раненых.

– Не расстраивайтесь, ваша светлость, – устало говорит старший маг, – могло быть гораздо хуже.

– Да? – с нескрываемым сарказмом переспрашивает граф.

– Да. Он ждал тут кого-то. И этот кто-то появился рядом со зданием как раз в тот момент, когда начался… шум. Гость трезво оценил соотношение сил и ограничился тем, что помог нашему клиенту скрыться. А не устроил нам похороны по высшему разряду.

– Извини. Ты прав. – Граф, морщась от боли, подходит к нему и кладет руку на плечо.

– Думаю, ваша светлость, пора уносить отсюда ноги. Скоро сюда сбежится половина городской стражи, а мне бы не хотелось с ними объясняться. Вам, думаю, тоже. Всю помощь, которую мы могли отказать, мы оказали.

– Да, конечно, уезжайте. Увидимся.

Через пять минут мы уже трясемся в карете, удаляясь прочь от сияющей почти всеми окнами гостиницы. Вторая повозка везет погибших и раненых другой дорогой. Юфус тоже там – пленных решили разделить. Пленница, все еще без сознания, но все равно связанная, сидит между мной и графом.

– Сайнел, может, переночуешь у меня? – спрашивает граф, когда карета подъезжает к развилке, от которой надо сворачивать к дому Таноренов.

– Нет, лучше будет, если я окажусь дома до того, как отец проснется. Но давайте сначала к вам, а там вы мне дадите карету… без подобных попутчиков.

– Согласен.

Экипаж въезжает в ворота графского особняка. Вторая повозка уже здесь. Выгружают тела – раненых уже проводили в местный лазарет. Подозреваю, редко пустующий. Куда девался Юфус, даже знать не хочу. Я свое дело сделал – снял ему магическую блокировку, умрет он теперь точно не от нее, так что пусть расскажет даже то, чего не знает. Глядишь, и жив останется. А девицу даже жаль немного. Исключительно потому, что красивая. Хотя… Тинса тоже была красивой. Но ее присутствие в нашей компании едва не стоило мне жизни, как и прочим моим попутчикам из числа спасшихся с «Тангасты», а Кортен, боцман, их знакомства и вовсе не пережил.

Впрочем, не мне решать ее судьбу.

Я остаюсь в карете, когда пленницу уносят. Граф тут же отдает распоряжения, на козлы взбирается другой возница, ко мне подсаживаются Игрел с Кирисом, и тут же присоединяются сразу трое парней в униформе с графскими гербами, еще один занимает свободное место рядом с возницей. И через минуту ворота закрываются за каретой.

Путь домой не сопровождается никакими неприятностями, даже трясет не слишком сильно – едем не спеша, до утра можно успеть объехать половину столицы, а нужно преодолеть лишь несколько кварталов.

Графскую карету я сразу же отправил обратно. Нас ждали – Мерстен распорядился, чтобы у ворот дежурили люди. Впрочем, он и сам появился почти сразу же. Так что внутри дома мы оказались очень быстро. Кирис с Игрелом сразу же исчезли из поля зрения. Попросил Мерстена, чтобы меня разбудили в обычное время. В конце концов, лучше я сам расскажу отцу, что случилось. Хорошо бы еще графу подъехать к завтраку – проще будет объясняться.

Наконец свет погашен, а тело, как говорится, приняло горизонтальное положение. Но сон не идет. Недавние события требовали немедленного осмысления. Этот загадочный «гость» Тилена. Юфус. Девица, оставшаяся для меня безымянной. Сам Тилен, наконец. Как такой человек оказался телохранителем маркиза Деменира, я еще могу представить. Но почему он остался на службе у его вдовы? Рядовой участник большой игры? Возможно. Но в последние месяцы его действия больше смахивали на «размороженного» агента долговременного резерва. Тогда как он мог знать, год назад хотя бы, что эта скромная в общем-то должность позволит ему практически держать руку на пульсе расследования? Трудно поверить, что это случайное стечение обстоятельств. К тому же мне все больше кажется, что я слишком мало знаю о Тиане. Кое-какие штрихи наводили на мысль, что с графом она знакома давно и это не просто знакомство представителей двух дворянских семей. Очень может быть, что знакомство их началось еще до того, как Тиана вышла замуж за маркиза. И если Венкрид иногда оказывал дружескую помощь старому приятелю Унару, не задумываясь о том, что фактически работал на Серую стражу, то Тиана, похоже, хорошо знала, что делала. И то, как она вела себя во время перехода от побережья, порой сильно смахивало на результат учебы в какой-нибудь «закрытой школе». Так, а при чем тут Тилен? А при том, что ему должно было хватить мозгов на правильные выводы хотя бы из некоторых знакомств своей хозяйки – как агенту. И на то, чтобы постараться остаться рядом с ней.

Ну что ж, логика в этом есть. Хотя это всего лишь моя фантазия.

Нет, хватит, надо поспать. Выспаться уже не высплюсь, но хоть носом клевать не буду.


Похоже, сильно укороченного сна мне все же хватило. Входя в столовую, я чувствовал себя так, словно ничего вечером не было. Даже странно – учитывая, что мне в «Граноруме» пришлось не просто у стеночки стоять.

Граф словно прочел мои мысли – едва я отодвинул стул, чтобы сесть, как возникший в дверях слуга доложил о его приезде.

Он сразу взял быка за рога, зная, что старый барон не любит иносказаний. И сразу же рассказал о том, что случилось ночью (в сильно отредактированной версии, конечно). Отец крякнул, но все же сказал, что к Мерстену претензий не имеет и даже поблагодарил дворецкого за то, что он не отпустил меня одного. Потом он посмотрел на меня, не в силах скрыть ту бурю, что сейчас бушевала у него в душе. Вдруг лицо его разгладилось – он принял решение.

– Я рад, что мой сын поступил достойно дворянина. Хотя предпочел бы, чтобы меня все же разбудили.

– Дядя, – хмыкнул граф, – тогда мне пришлось бы уговаривать тебя не ехать с нами.

– Ну, это ты зря, Унар, – не согласился отец. – Я понимаю, что я бы вам больше помешал, чем помог. А вот людей бы дал больше, чем двоих.

Граф посерьезнел.

– Боюсь, дядя, мне пришлось бы отказаться и от такой помощи. Сайнел хотя бы знает, с кем мы имеем дело. А эти двое парней видели того, кого мы пытались взять.

– Ладно, я понимаю. Но в следующий раз…

– Договорились.

Граф, впрочем, сразу дал понять, что поделиться результатами допроса Юфуса и «незнакомки» не может. Сказал лишь, что «кое-что интересное» все же удалось от них получить. И тут же огорошил напоминанием, что его приглашение на обед в силе. Правда, предложил перенести его на завтра – сегодня, мол, дел много. Отец тоже был удивлен, но больше потому, что слышал о приглашении в первый раз – сама идея ему понравилась.

– Верно, племянник, надо Сайнелу начинать выходить в свет. Спешка в этом деле ни к чему, но я все-таки хочу увидеть внуков, пусть и не в следующем году.

Хм, я, в общем-то, ничего против не имею. А насчет «не следующего года» даже полностью согласен. Вот только почему я опять вспоминаю о Тиане? Между нами ведь не было ничего, по большому счету. Ладно, поговорили пару раз без свидетелей. И обрадовалась она моему возвращению слишком, пожалуй, сильно для просто дружеского отношения. И записка эта со стихами… Но больше ведь ничего не было. И я не пытался с ней встретиться или хотя бы написать ей пару строчек, и она не искала меня. Разлетелись в разные стороны – и тишина.

Но, собственно, что дает мне внезапно обретенное баронство? Она все равно, получается, на две ступени выше меня. Если не задумываться над тем, что еще мне придется сотворить, чтобы последовательно стать графом, а потом и маркизом, чтобы оказаться вровень с ней во всех смыслах. Конечно, это не та пропасть, которая лежала между нами, пока я был Таннером. И она не родилась с этим титулом. Но…

Но с этими титулами ситуация какая-то… запутанная. Взять, к примеру, нас – баронов… Есть условный барон, его жена – само собой, баронесса. Наследник титула и родового имени всегда один (это имущество и земли можно делить как заблагорассудится, а вот титул – нет), обычно это старший сын, и он имеет право именоваться бароном при жизни отца. Или матери – если она является хранительницей титула, но это случается редко и обычно длится недолго, до совершеннолетия наследника. Вот я – полноправный барон, получается, за исключением некоторых имущественных вопросов, остающихся в ведении отца до моего вступления в права наследства в случае его смерти или если он официально отходит от дел, не дожидаясь кончины. Так тоже бывает, и довольно часто. Рядом с отцом я могу именоваться «младшим бароном» – для ясности. Если у барона нет сыновей, старшая дочь может зваться баронессой. Остальные дети именуются «сын или дочь барона такого-то», в правах при этом равны нерам в большинстве случаев. Как-то так вроде бы.

Надо будет все же порыться в библиотеке на предмет внятного толкования имперских законов. И с законником при случае пообщаться – на тему реального применения написанного в книгах. А то мало ли…

Да, кстати…

– Ваша светлость, а нельзя мне еще раз пообщаться с нером Билереном? Подшлифовать манеры?

– Думаешь, тебе это нужно?

– Но… – пытаюсь настаивать, но Урмарен лишь снисходительно улыбается:

– Сайнел, пойми, это будет не представление для широкой публики. Это будет личная встреча с императором, для которой тебе понадобится вовсе не дотошное следование этикету, а твой здравый смысл и откровенность… в разумных пределах. Помимо самого императора там будем только я, ты и твой отец. Вероятно, будет и наследный принц. Ну, и охрана, само собой. Возможно, новый министр двора, наверняка граф Виндален и личный маг императора. Может быть, кто-то еще.

Я мысленно глянул в календарь. Мы вернулись в столицу… будем считать, пять дней назад. Встреча на тот момент планировалась на конец тогда следующей, но уже текущей недели. Значит, осталось дня три, от силы четыре. Скорее, три – это будет последний день недели, когда все отдыхают. Но письменного приглашения нам никто не присылал. Любопытно… Мера предосторожности?

– Ваша светлость, а кто знает об этой встрече?

– Его величество говорил об этом со мной лично. Маркиз Шелир знает только о том, что она запланирована и что мне поручено ее подготовить, в подробности он не посвящен… А к чему ты это спрашиваешь?

– Даже не знаю…

– Предчувствие? – совершенно серьезно спрашивает он. Да уж, Урмарен способен принять в расчет и не такие мелочи.

– Не уверен. Может быть, я просто побаиваюсь.

– Ты? – хмыкает граф, – Не может быть.

– Это не тот страх, что перед схваткой…

– Понимаю, – кивает он, переставая улыбаться, потом вдруг решается и говорит: – Значит, так… Официального приглашения не будет, если вдруг вы его ожидали. За вами прибудет карета из дворца, но в ней будут мои люди. Важно, что Сайнел их знает. Вас доставят во дворец, я вас встречу и сопровожу к его величеству. Это будет вторая половина дня, по обычному распорядку в это время император отдыхает и не принимает никого, так что сорвать встречу, по идее, никто не должен.

– Сколько это все должно занять?

– Это уж как получится. Как ты понимаешь, я не могу решать за императора, когда ты ему надоешь, – ухмыляется Урмарен, мы с отцом тоже не можем удержаться от смеха. Граф наконец перестает улыбаться: – А если серьезно, то часа два, может, три. Уж точно не «вошел и вышел». Упреждая твой вопрос, Сайнел, – о чем будет идти речь, я понятия не имею, как и ты.

– Понимаю.

– Возможно, его величество захочет поговорить с тобой наедине. Это я к тому, что следует быть осторожным в своих желаниях и просьбах.

– Я, собственно, думал как раз о том, чтобы попросить его не усердствовать с проявлением своей благодарности…

– Сайнел! – не выдерживает отец. – Остановись! Ты говоришь об императоре!

– Да, – хмыкает граф, – поаккуратнее там. Ручаться, что его величество правильно оценит твой иногда весьма своеобразный юмор, я не могу…

Едва карета графа выезжает за ворота, отец зовет меня в кабинет. Приходится в подробностях рассказать ему, что случилось ночью и что этому предшествовало. Причем забраться в прошлое понадобилось достаточно глубоко. Впрочем, некоторые детали все же не озвучиваются. Когда я замолкаю, на лице старого барона блуждает задумчивое выражение. Не слишком ли я был откровенен? Но он вдруг улыбается, хлопает ладонью по столу и говорит:

– Я рад, что у меня такой сын… Кстати, ты действительно зря переживаешь, что будешь выглядеть перед императором неотесанной деревенщиной. Я видел, как на тебя реагировали люди во время нашей поездки. Среди них были те, кто видел маленького Сайнела. Не все были уверены, что ты действительно мой сын, но в том, что ты по повадкам – настоящий дворянин, не усомнился никто.

– Спасибо, отец. Эти твои слова для меня очень важны.

На этом месте наш разговор прерывается появлением Мерстена – прибыли повозки из Танора. На меня же внезапно наваливается сонливость – похоже, запас бодрости оказался маловат, и я отправляюсь досыпать.

Обед я благополучно проспал, будить меня не стали – отец запретил. А за ужином он принялся давать давать советы к моему завтрашнему «выходу в свет». Честно говоря, мою голову переполняли далекие от завтрашнего действа мысли, но я понимал, что это обедать я буду с графом, а вот наблюдать за мной будет, возможно, довольно много любопытных – и не обязательно дружелюбных – глаз. Так что добрый совет лишним не станет.

После ужина мы продолжили разговор в кабинете. Когда тема застольного этикета была исчерпана, отца снова потянуло на воспоминания о славном прошлом нашего рода. Мы об этом, конечно, уже говорили, и не раз, но белых пятен еще оставалось много. Я не уловил, как и когда мысли старого барона совершили очередной скачок, но, услышав, что он говорит о призраке Недриана, я словно проснулся:

– Отец, а ты сам видел… первого из Таноренов?

Я знал, что честный ответ будет отрицательным, но мне было интересно, что он скажет.

– Нет. Не видел. Последний раз он показывался лет двести назад… моему прапрадеду. И то перед смертью… Но ее вестником он не был. А почему ты спросил?

Вот как, Недриан тоже говорил про два века. То есть никто не пытался приписать себе общение с духом предка. Значит, к таким вещам в нашем роду всегда относились серьезно – даже когда дар перестал проявляться. Кстати, почему перестал? Может быть, я не первый в роду, кто на самом деле не прямой наследник? Хм, а с чего бы это вдруг мне пришла в голову эта не слишком светлая мысль? Недриан ни о чем таком не говорил, а ему врать никакого резона. К тому же я ведь мог его видеть, а я чужак… Или нет? А если сказать отцу, что…

– Я говорил с ним.

– Ты? Когда?!

– В первый же день в Таноре. Когда мы прибыли в замок, точнее, когда вышли из усыпальницы, Недриан стоял рядом с Арховеном.

– Но…

– Да, я знаю, что его никто не видел. Кроме меня. Правда, понял это не сразу. А потом вечером он пришел ко мне, и мы говорили. И замок он мне показал… Наверное, все думали, что я просто брожу по коридорам, но на самом деле… Ну, ты понимаешь…

Я вытаскиваю из-под рубахи висящий на шнурке потертый медальон с родовым гербом.

– Это он мне дал… То есть показал, где лежит.

– Невероятно… – только и говорит отец. Потом в его глазах словно вспыхивает пламя.

– Ты знаешь, что это, Сайнел?

Я отрицательно качаю головой – Недриан не объяснил мне, что за вещицу он мне подсунул.

– Этот медальон… Мой младший сын потерял его где-то в замке за год до начала войны… Но это значит, что ты – действительно мой сын, не потому, что я так решил, что я так хочу, не потому, что это и в твоих интересах, а потому что больше никто…

М-да, Ургис явно не считает, что голос крови тут может быть совершенно ни при чем. А ведь то, что призрак указал мне на медальон, вовсе не означает, что это я его туда положил. Во всяком случае, я такого не помню. Но мне-то зачем его в этом разубеждать? Тем более что Недриан действительно признал меня. Но выпускать это из-под контроля нельзя.

– Только, отец… Унару об этом говорить не стоит. Во всяком случае, сейчас. Пусть пока продолжает считать, что я случайный прохожий, который всего лишь идеально вписался в обстоятельства.

– Но почему, Сайнел? – В глазах старого барона появляется искреннее недоумение.

– Прости, отец, но я пока и себе не могу объяснить. Но поверь, что так надо.

– Ладно, будь по-твоему. – Он устало поднимается с кресла. – Все это так неожиданно. Пожалуй, ты прав. Не будем спешить. Главное, что я об этом знаю… Мы знаем.


То, как начинается утро, неожиданно утверждает меня в мысли, что я поступил правильно, рассказав отцу о Недриане и показав ему медальон. Эффект действительно превосходил все ожидания. Ургис вел себя так, словно мне не тридцать три, а тринадцать. И сам словно помолодел. Правда, не думаю, что двадцать лет назад он был так мягок с младшим сыном.

В целом же первая половина дня прошла довольно суматошно. Так что когда отцу доложили о приезде графа Урмарена, я лично вздохнул с облегчением.

И вот уже карета – не привычная обезличенная, а украшенная графским гербом на дверце – везет нас по улицам столицы.

Откуда-то издалека доносится резкий сигнал, заставляя нас прервать разговор, потом возникает нарастающий шум, еще несколько раз заглушаемый все тем же сигналом. Отодвинув шторку, вижу, как по другой стороне мостовой нам навстречу неторопливо катится громоздкий восьмиколесный монстр – тот самый «самоход», о котором до сих пор приходилось только слышать. Вопреки ожиданиям, на паровоз, переставленный на колеса от телеги, он не похож. Но все-таки что-то очень сильно напоминает. Впереди – рубка для водителя и нескольких пассажиров, потом что-то вроде большого железного ящика с возвышающейся над ним дымовой трубой. Заднюю часть, составляющую чуть больше половины длины монстра, занимает грузовая платформа, накрытая тентом. Когда самоход проезжает, над задним бортом платформы видны солдатские силуэты. Понятное дело, армии технические новинки достаются в первую очередь. Следом проезжают еще два точно таких же самохода. Интересно, это они откуда и куда? Проследив мой взгляд, граф отвечает на незаданный вопрос:

– Это смена караула в военном министерстве. Сам полк охраны расквартирован за городом, в министерстве находится только дежурная рота. Смена раз в четыре дня, по-моему.

Меня, впрочем, больше интересовало другое.

– А много их… этих самоходов? Просто на паровозы я уже насмотрелся, а про эти штуки только слышал.

– Нет, немного. И было бы еще меньше, если бы они не показали себя в войне с наилучшей стороны, таская тяжелые пушки и грузовые караваны в прифронтовой зоне. Дороговаты игрушки и в обслуживании сложны. Хороших дорог требуют. Опять же, первого попавшегося к такой штуке не приставишь. Все же есть обстоятельства, в которых использовать один самоход проще, чем сотню лошадей. Поэтому в основном их делают для армии – пока отправляют в артиллерию и особые полки. Потом и для других частей дойдет, наверное.

– А для мирных, так сказать, целей?

– Ну, торговцы пока присматриваются. А вот промышленники уже покупают.

– А как у них со скоростью?

– Насколько я знаю, без груза вот такой самоход может выдать двадцать пять тиг в час на хорошей прямой дороге. С грузом, конечно, столько не получится. С пушкой на крюке хорошо если десять тиг выжмет, особенно если еще расчет и сколько-то ящиков со снарядами в кузов загрузить.

– Но лошади-то с пушкой и столько не выдадут?

– Верно. Но, повторюсь, делают их мало. Только один завод. Если желающих купить прибавится, то всем не хватит.

– Хотите идею, ваша светлость?

– Хочу, – улыбается граф. – Какую?

– А если, допустим, удлинить такой самоход или еще один ярус добавить – так чтобы в него можно было лавки для пассажиров человек на сорок-пятьдесят с небольшим багажом поставить, и пустить такие самоходы там, куда железный путь еще долго будут прокладывать, а тракты уже есть? Например, из Мелаты в Гинзур. Там ведь обычные дилижансы не ездят – опасно и невыгодно. Потому много кто с попутными торговыми караванами добирается. Оборудовать для них, конечно, что-то вроде станций. Где их будут заправлять, чинить по мелочи, ну и пассажиры будут отдыхать. Как думаете, спрос будет?

– Хм, почему бы и нет? Особенно если проезд будет стоить не намного дороже, чем на обычном дилижансе, а времени на дорогу будет уходить меньше. Идея интересная. Кстати говоря, я знаю владельца завода, который делает самоходы для армии. Он вполне может заинтересоваться таким их применением. И не надо дарить идею мне – ты вполне можешь сам довести ее до воплощения. Даже без моей помощи. Хотя я тебе, конечно, помогу.

Вдохновленный такими словами, я принялся развивать тему:

– Сначала, конечно, можно приспособить то, что есть, а потом создать самоход специально для перевозки людей. Допустим, на первом ярусе оставить впереди место водителя, дальше разместить отсек для багажа, может быть – сиденья для пассажиров, которые едут недалеко или кому тяжело подниматься, в хвосте – паровая машина и запас воды и топлива. А на втором ярусе – остальные пассажиры.

– А почему машина в хвосте?

– Чтобы дым не шел на пассажиров – при движении его будет сдувать назад. Это ведь не грузовой самоход, здесь нет буксирного крюка сзади, нет грузовой платформы. При этом можно убрать одну ось, использовать материалы подешевле, да и машину поставить послабее – все равно получится быстроходнее конной повозки.

Граф, ненадолго задумавшись, внезапно говорит:

– Хочешь сказать, ты это только сейчас придумал?

И что ему ответить? Явно ведь какой-то подвох в вопросе. Однако делаю удивленное лицо:

– Да что тут придумывать? Вот мы видим самоход. Он везет солдат. Но возить-то можно не только их! Причем возить не бесплатно. И если дилижанс берет лишь десяток пассажиров, то тут их может быть хоть полсотни – особенно, если расстояние невелико. Странно, что до этого никто еще не додумался, ведь самоходы еще до войны появились.

– Хм, действительно странно. Я, пожалуй, поинтересуюсь, не пробовал ли кто зарегистрировать патент на… самоходный дилижанс.

Карета тем временем замедляет ход.

– О, вот мы и приехали. – Граф, не чинясь, первым выбирается из кареты, я следую за ним. Карета тут же скрывается за углом – перед входом в ресторацию места немного, значит, либо за углом стоянка, либо экипаж вернется в назначенное время.

Услужливый тип в строгом костюме ведет нас к столику. Уютный уголок. Любителям попялиться придется повыворачивать шеи, чтобы нас разглядеть. А прелесть играющего на невысокой сцене оркестра не только в тщательно подобранном репертуаре, но и в том, что он прекрасно затрудняет подслушивание наших разговоров даже для сидящих по соседству. Я в их беседах, во всяком случае, не разбираю ни слова.

Пока Урмарен объясняет официанту, что он хотел бы увидеть на столе, я, осторожно оглядывая зал, мучаюсь вопросом – кто тянул меня за язык? Мне ведь естественнее военную карьеру сделать или в родовом замке засесть – если момент упущен, а тут, считай, на изобретательство заявка прозвучала. Хотя что в этом плохого? Вроде ничего… А вот неуютно как-то стало. И, кстати говоря, идея откуда-то вылезла ведь. Уж не из прошлой ли жизни?

Не знаю, до чего бы додумался, пока пожелания графа воплощаются в реальность, но тут взгляд зацепился за что-то знакомое.

Вот только за что – осознать я не успеваю. На столе материализуется столпотворение посуды, содержащей все, что нужно съесть, выпить или хотя бы попробовать. Пока я отвлекаюсь на разглядывание официанта и тарелок, детали пейзажа смещаются и ощущение узнавания исчезает. Урмарен тоже обводит взглядом зал, на его губах возникает легкая улыбка:

– Хм, я предполагал, что мы привлечем внимание, но чтобы настолько…

– Думаю, вы, граф, достаточно известны, чтобы этому не удивляться.

– Это да. Так что они – те, кто успел тебя разглядеть – сейчас мучаются в догадках, кто ты, ибо твое лицо им неизвестно. Кстати, Сайнел, ты умеешь танцевать?

Честно говоря, я предполагал, что меня можно вогнать в ступор простым вопросом, но чтобы так легко… Я не помню, чтобы я когда-нибудь танцевал. Или опять, едва я окажусь напротив партнерши и заиграет музыка, все вспомнится само? Хорошо, если так. А если нет?

– Не знаю… В последние месяцы не было повода проверить.

– Это верно, – кивает он, – не до танцев было. Не волнуйся, я не собирался подвергать тебя риску. Поэтому и позвал тебя сюда. Просто посидим, поедим… поговорим.

Я киваю в ответ – зачем озвучивать риторический вопрос «о чем?». И так все выяснится… чуть позже. Прислушиваюсь к ощущениям – обстановка непривычная, но, кажется, повода для тревоги нет. Все-таки что это было? Осторожно кошусь в ту сторону. Нет, ничего знакомого в обстановке сейчас не прочитывается – ни в отделке стен, ни в композиции зала. Все-таки это был кто-то, а не что-то. И этот кто-то пересел или вовсе покинул зал, или его заслонил другой гость. Но кто это мог быть? У меня не так много знакомых, которые могли бы свободно прийти сюда и пообедать. Никто из тех, кто знает меня как Сайнела Танорена, не собирался приезжать в столицу в ближайшее время, и уж точно это заведение не относится к числу их любимых – если вообще им известно. Если вспомнить тех, кому я представлялся Таннером, то большинство из них тоже сейчас далеко, а если оставить тех, кто вошел бы сюда без стрельбы и мордобоя, в столице может быть разве что маркиза Деменир. Ладно… Кстати говоря…

– Скажите, граф, вы известили Венкрида, на чье имя ему выписывать приглашение для меня? Если, конечно…

– Демон меня пережуй… – теперь уже граф изображает легкое изумление. – А ведь он до сих пор не знает ничего. Совершенно упустил это из виду. Обязательно извещу. Сегодня же отправлю телеграмму, чтобы не терять времени…

– Нет, известить лучше не телеграммой. Лучше курьером. Чтобы лично в руки. Ну, то есть телеграмму можно послать – чтобы убедиться, что он в отцовском замке, а не где-то еще, и предупредить, чтобы ждал курьера. Это потом он скажет, что знал обо всем. Но сейчас лучше избежать утечки сведений.

– Пожалуй, ты прав.

– А кто еще из знавших меня как Таннера не в курсе чудесного превращения?

– Хороший вопрос… Мои люди – Мерген, Ладер, прочие, кто имел с тобой дело и сейчас здесь – знают. Капитан Менален – нет, я ему об этом не писал. Нер Линденир… и Хальд Барен, полагаю, тоже – если только ты сам их не известил.

– А… маркиза Деменир?

Я стараюсь не показать, что меня интересует не только распространение информации, но выходит, видимо, не слишком убедительно. Граф смотрит на меня с легким подозрением.

– Ей я пока не говорил. Как-то не было подходящего момента – она последнее время редко долго сидит на одном месте. Погоди-ка… А почему ты о ней спросил? Ты случаем не влюбился?

– А что, очень похоже? – Отнекиваться в такой ситуации глупо – эффект будет прямо противоположным требуемому.

– Как тебе сказать… – Голос графа звучит немного странно. Видимо, пытается себе это представить. Всерьез. Кто знает, что он сказал бы по этому поводу, к примеру, на борту «Тангасты» безвестному наемнику, пусть и спасшему ему жизнь… Но сейчас – его же стараниями – я дворянин, причем процесс уже необратим даже с его точки зрения, а он еще не знает о Недриане…

Урмарен, решив, видимо, поразмыслить над этим позже, пожимает плечами.

– Маловато сведений для однозначного ответа. Что касается возможности столкнуться с маркизой здесь, то должен тебя огорчить. Это заведение – под негласным запретом для всех моих… знакомых, с которыми меня связывают дела Серой стражи. Даже на неофициальном уровне. Как ты понимаешь, ее – связывают.

– А я?

– Ты – другое дело. Ты прежде всего мой родственник. То, что ты поучаствовал… кое в чем – не более чем случайный эпизод. Ладно, несколько эпизодов… И ты здорово изменился за последнее время. Не каждый узнает в тебе того Таннера, которого нанял Венкрид… или лейтенанта Сидена, которого видели в Меленгуре, кхм.

– То-то у меня потом было ощущение, что Тилен не узнал меня в «Граноруме».

– Там довольно темно было, – хмыкает граф. – Неудивительно. И хорошо, если так. Есть шанс, что он не будет за тобой охотиться.

– А если…

– Нет. Ургис мне не простит, если я использую тебя как живца. Да и вряд ли этот гаденыш все еще в столице. А если и так, то шляться по городу в открытую больше не будет. Опять же, он, насколько я понимаю, не задумываясь, попытается убить Шая Таннера при встрече. Но, думаю, специально он Таннера искать не станет, а Сайнела Танорена он не знает.

– А ему трудно будет установить, что оба имени принадлежат мне?

– Ну, если ты дашь ему времени достаточно, чтобы ударить или прицелиться…

– Пожалуй, я не буду настолько вежлив.

Граф не может удержаться от смеха. Я же пытаюсь еще раз поймать ощущение узнавания. Нет. Ушло. Кто же это был?

– А еще, Сайнел, что касается маркизы Деменир, то она предпочитает балы и приемы, если уж надо быть у всех на виду, а не подобные посиделки. Но светская жизнь пока что затихла. Траур по императрице.

– Но ведь траур…

– Да, закончился. Но – официально. А так – еще пару недель никаких балов не будет. Но не расстраивайся – ближе к Новому году светская жизнь снова закипит.

– Я не расстраиваюсь. Просто полагаю, что Тиане Деменир следует знать, что я больше не Таннер. Или вы думаете, что она тоже не разглядит во мне ничего знакомого?

– Ладно. Ты прав. Лучше, если это не будет для нее сюрпризом при встрече…

Это последнее, что успевает прозвучать не при посторонних. К нам подходит представительный мужчина, слегка полноватый – и явно не военный, судя по тому, как он двигается. На вид немного старше графа, но в черных волосах не видно проблесков седины. Прежде чем он успевает раскрыть рот, я узнаю в нем графа Себрена. И вспоминаю, что сестра графа замужем за герцогом Ахтурским. Знакомство может быть полезным. В итоге Себрен покидает нас с обещанием прислать мне и отцу, с которым он, оказывается, знаком, хоть и не слишком близко, приглашение на прием, который будет устраивать его супруга в будущем месяце. Урмарен хмыкает:

– Имей в виду, Сайнел, у него помимо сына-наследника четыре дочери. Правда, у старшей уже есть жених, а самой младшей только месяц как исполнилось десять, и куклы ее интересуют пока больше мальчиков, но…

Пожимаю плечами. Мол, тоже мне проблема. Я вполне могу не дожить до свадьбы при таких знакомых, как Тилен…

Едва голова Себрена перестает возвышаться над сидящими, рядом с нами возникает другой знакомый графа, потом третий…

Все рано или поздно кончается. Обед в число исключений из этого правила определенно не входил. В данном случае – скорее, к счастью. Так что короткий список знакомых аристократов удлинился всего на пять позиций. Радовало больше то, что согласно все тому же справочнику, незамужних дочерей, достигших брачного возраста, имел, помимо Себрена, лишь один из них.

Граф смотрит на часы.

– Пожалуй, на сегодня хватит.

Через несколько минут мы стоим на крыльце, глядя, как приближается графский экипаж. Местные повара хорошо знают свое дело – несмотря на холодный ветер и выглядывающее из-за облаков солнце, клонит в сон. Пожалуй, расскажу отцу о новых знакомствах и вздремну час-другой.

Мы забираемся в карету, она делает круг по кварталу и везет нас домой. Вскоре я прощаюсь с графом, чуть позже – поднимаюсь на крыльцо отцовского дома.

Карета скрывается за воротами, толкаю дверь, вхожу. В поле зрения сразу же возникает Мерстен, явно обладающий даром оказываться именно там, где он нужен.

– Ваша милость, ваш отец просил вас не заходить к нему, пока он вас не позовет. – И добавляет, упреждая очевидный вопрос: – У него гость, при котором ваше внезапное появление нежелательно. Так сказал ваш отец.

– Если не секрет, Мерстен, кто это?

– Его брат.

– Мой дядя Фирел?

– Да, ваша милость.

Надо же. А я все гадал, когда же я с ним познакомлюсь – как я уже успел выяснить, мой дед Горан, отец Ургиса и Фирела, деля наследство, отдал младшему сыну едва ли не самые отдаленные из своих владений. Отдаленные как от Танора, так и от столицы.

Все же – любопытно, как он выглядит. Портрет Фирела в виденные мной справочники не попал, потому как к выходу самого старого из них мой дед уже умер, главой рода стал отец, а Фирел успел жениться. Попадись мне книга более раннего издания, хотя бы 1070 года, там бы я его нашел – на семейном портрете рядом с Гораном, а так… Во всяком случае, изображений даже юного Фирела мне в доме не встречалось.

Что я знаю о своем… дядюшке? Поздний ребенок, для обоих родителей второй брак, мать баловала безмерно, потакая любым капризам, а Горан много времени проводил в разъездах и в воспитании младшего сына участия практически не принимал. К совершеннолетию характер у него сложился довольно… неприятный. Ургис повлиять на братца никак не мог – еще до рождения Фирела он уехал в военную академию, потом получил назначение на южные окраины империи и после этого дома проводил не больше двух недель в году. С братом и сестрой, рожденными матерью в первом браке, Фирел виделся еще реже. И если сестра, выйдя замуж, хотя бы уехала с мужем-офицером в дальний гарнизон где-то у границы с Весторой и с тех пор ограничивалась поздравлениями к праздникам, даже когда мужа перевели ближе к столице, то брат хозяйничал в поместье своего отца, находившемся совсем недалеко от Танора, однако с Фирелом не общался вовсе. Насколько я понимаю, Фирел не просто был доволен таким положением дел, но и явно постарался, чтобы его создать. Как же, брат этот, хоть и был старше, но нер и сын нера, а вот он, Фирел, – сын барона… Намерению отца отправить и Фирела в то же учебное заведение мать категорически воспротивилась, сам Фирел тоже не горел желанием поддержать семейную традицию, предвкушая в тайных мыслях, как старик умрет… Ургиса убьют на войне, и баронский титул, как и все семейное богатство, достанется ему. Все же он соизволил закончить университет и даже поступить на службу, правда, по гражданской линии. Он, в общем-то, понимал, что отец терпит его выходки исключительно ради матери, но почему-то вообразил, что так будет продолжаться всегда. Точнее, рассчитывал, что мать отца переживет – ведь она была, как-никак, на восемь лет моложе. Однако вышло все… немного иначе. Сначала в Танор вернулся Ургис, оставивший службу по состоянию здоровья. Фирел начал надеяться, что болезнь загонит того в гроб, однако старший брат почему-то не спешил освобождать место под солнцем. К тому же успел жениться и даже подарить отцу двух внуков. Здраво рассудив, что к счастью есть много дорог и что рассчитывать на одну – все более призрачную – не стоит, Фирел решил подстраховаться. Нашел себе, как он думал, выгодную невесту. Не бедную, довольно красивую и не сказать, чтоб слишком глупую или, наоборот, слишком умную, а главное – дочь графа, которой светило унаследовать титул (поскольку старый граф не то что сыновей – других дочерей не имел, а жену недавно схоронил). Невеста принесла в качестве приданого поместье и приличную сумму денег, а также обещание старого графа, все еще грустившего по покойной жене, сделать Фирела своим наследником, если родится мальчик. Молодые супруги постарались, и сын у них в положенное время родился. Но чуть раньше сердечный приступ унес мать Фирела, а старый барон хоть и пережил ее ненадолго, но времени ему хватило, чтобы переписать завещание. В итоге Фирел, как он считал, не получил почти ничего – всего лишь еще одно поместье к тому, что получил в качестве свадебного подарка, и некоторую сумму (довольно приличную – хватило бы на еще одно небольшое имение). Мой отец, братца недолюбливавший, делиться с ним сверх завещанного не стал и, в общем-то, оказался прав. На похоронах матери Фирел впервые за долгие годы увидел брата и сестру, но не придумал ничего лучшего, как окончательно с ними разругаться. Через пару лет он, посчитав, что потрудился на благо империи достаточно, чиновничью службу оставил. Хозяин он был… не слишком толковый, поместья хорошо хоть убытков не приносили. С азартными играми, как и с вложениями в сомнительные проекты, будто бы сулящие быстрое обогащение, Фирел несколько раз погорел еще до женитьбы. Не сильно, но чтобы заречься на всю оставшуюся жизнь, ему хватило. В довершение всех несчастий Фирела тесть взял да женился, да еще и сыном-наследником обзавелся. Соответственно – обещание свое забрал. Правда, в порядке моральной компенсации выделил любимой дочери еще одно имение, причем весьма приличное, но мечту о халявном титуле Фирелу пришлось спрятать подальше. Единственное, что ему удалось, так это дети. Впрочем, мой отец подозревал, что это заслуга исключительно жены Фирела. Сын пошел по стопам отца – в том смысле, что получил образование и стал чиновником, и вроде бы к службе относился более добросовестно, чем папаша, и имел все шансы сделать в скором времени неплохую карьеру. Обеим дочерям подходило время думать о замужестве. Собственно, поэтому жена не позволила ему продать одно из четырех имений – что, мол, в приданое давать будешь? Долги?

Что именно сегодня привело дядю Фирела в наш дом, оставалось лишь догадываться. Неужели что-то пронюхал? Вполне возможно. Пусть в газетах и не было ничего о заговоре и судьбе его участников, но Фирел вполне мог поддерживать с Геркусом более дружеские отношения, чем с братом. И вполне мог, заявившись в очередной раз к племяннику в гости, обнаружить, что… в общем, понятно, что. Что тот больше не наследник. И вообще никто. При этом обо мне Фирел, вполне вероятно, не знает. По крайней мере, не знал – до приезда сюда. Забавная картинка может сложиться. Хотя, думаю, если Фирел увидел, как долго теперь старший брат собирается жить, то мое появление будет лишь дополнительным гвоздем в крышку гроба его надежд. Скорее его сын выслужит себе личное баронство к выходу в отставку.

Открываю дверь кабинета.

– Ты хотел меня видеть, отец?

– Да, Сайнел. Проходи. Ты помнишь дядю Фирела?

По тому, как отец незаметно подчеркнул слово «помнишь», это был не вопрос. М-да… Сидящий в кресле старик кого-то определенно мне напоминал. Точно. Портрет Горана Танорена, висевший здесь же. Только вырезанный на сморщенной тыкве, к тому же изрядно подгнившей. И семнадцатилетнюю разницу в возрасте показывало, скорее, его поведение – настолько моложе моего отца он не выглядел.

Надо же, как глаза округлились. Выходит, не знал. А отец явно не сказал ему прямо – скорее, что-нибудь вроде «у меня для тебя сюрприз, братец».

– С-с-сайнел-л?

– Здравствуйте, дядя Фирел.

Может быть, на «ты» было бы правильнее, но лучше не сокращать дистанцию.

– Н-но… – взгляд Фирела мечется, не зная, на ком остановиться – на мне или на отце, – …ведь…

– Ты забыл, Фирел, – в голосе отца едва слышна насмешка, – мой сын не погиб, а пропал без вести. Да, восемнадцать лет – достаточный срок, чтобы второе приравнять к первому. Но надежда все равно оставалась.

– Но к-как? – Дядюшка, похоже, сумел совладать с чувствами, хотя голос еще дрожит.

Отец рассказывает краткую – правильно, зачем дядюшке подробности? – версию легенды о юноше, выжившем, но надолго потерявшем память. И о том, как его нашел Унар Урмарен.

Фирел, похоже, правильно понимает намек – Унар в данном случае не столько родственник, сколько гарантированные неприятности в случае попытки даже просто ковырнуть это дело. И, натянув на лицо подобие вежливой улыбки, выдавливает:

– Что ж, я рад, что Сайнел снова с нами, а у тебя есть достойный наследник. Жаль, что его мать не дожила до этого дня.

Глаза отца слегка сужаются, улыбка чуть тускнеет.

– Да, Фирел, жаль.

Вот же ж… родственничек. Потупив взгляд, гость выдерживает надлежащую паузу. Снова поднимает глаза, смотрит на меня с хорошо скрываемой ненавистью, но поворачивается к отцу.

– Знаешь, Ургис, у меня будет к тебе одно предложение…

Вот как? Я думал, он сейчас вспомнит о каких-нибудь делах и примется откланиваться.

– Какое же?

Фирел, оказывается, хочет продать одно из поместий. Само собой, подороже. Мол, старшая дочь собирается замуж и намекнула, что хочет приданое деньгами, потому как поместье, которое Фирел хотел отдать молодым, слишком далеко от столицы.

Отец, похоже, готов согласиться. В конце концов, братец не просто деньги клянчит. Однако добавляет один штрих.

– Я согласен. Дам хорошую цену. Естественно, после того, как отправлю туда своих оценщиков…

Фирел машинально поджимает губы, но кивает – требование, в общем-то обычное.

– Но – одно условие. Это должно быть имение из тех, что ты получил от нашего отца.

Тоже правильно, по-моему. Если не стоять за ценой, то именно ради того, что могло принадлежать тебе. Чего ж он морщится? Думал, что удастся подороже загнать что-то из приданого жены?

Однако Фирел нас удивляет. Жене, мол, все равно, лишь бы не продешевить, а он как раз хочет сохранить доставшееся от отца. И Принамор, и Меркуту. Особенно Меркуту, небольшое поместье в Ханаране, самое дальнее из прежних владений Таноренов, с неплодородными почвами. Мол, в детстве ездил туда с отцом и был там очень счастлив. И потому даже сам упросил отписать ему в завещании. А много за Меркуту не выручить, верно. Принамор стоит больше, но и его Фирел продавать не желает.

Любопытно. Надо будет глянуть на карту. Что-то не верится мне в ностальгические чувства дядюшки.

– Что же тогда ты намерен мне предложить? – спрашивает отец, которого явно одолевают схожие с моими мысли.

– Гранкох.

На лице отца проступает удивление.

– Но это же наиболее крупное из ваших имений? И, насколько я помню, наиболее прибыльное?

– Не совсем, – нехотя признается Фирел. – Принамор сейчас приносит больше дохода. Хотя земли там даже меньше, чем в Гранкохе. Фагусса еще скромнее в обоих смыслах, зато ближе к столице, потому жена и настояла, чтобы резиденция была там… Хотя и с Гранкоха доход неплох, верно.

– Тогда почему хочешь продать?

– Что делать, – сокрушенно разводит руками Фирел. – Денег нужно много. Дела идут неважно. Свадьба Лары – не единственная причина.

Помявшись, дядюшка признается, что уже предлагал Гранкох графу Сиглару – тому самому «младшему брату жены», перехватившему у него титул. Однако тот предложил даже меньше, чем определил оценщик, и сказал, что не добавит ни монеты сверху.

– Ладно, обойдемся без соплей. Чтобы я зря никого не гонял туда – сколько ты хочешь за Гранкох?

Дядюшка озвучивает желаемую сумму. Брови отца слегка приподнимаются, однако, видимо, сумма не кажется ему слишком уж запредельной, и он говорит:

– Ну что ж… Нужно посмотреть. Я пришлю своих людей. А может, и сам приеду.

Фирел бросает едва заметный – как ему кажется – взгляд на меня – и кивает, соглашаясь.

– Пусть так. Благодарю тебя, брат.

– Не спеши с благодарностью. Я могу и передумать.

– Понимаю. Я благодарю тебя за то, что ты не отверг мое предложение с ходу.

Чего он на меня-то смотрел? Хотел предложить, чтобы приехал я, и попытаться облапошить? Да разглядел, что не выйдет?

Ладно, главное, что он наконец уходит. Проводив гостя, отец зовет дворецкого:

– Мерстен, распорядись, чтобы здесь все проветрили.

М-да, я бы, пожалуй, тоже так сделал.

К вечеру я уже знаю, где находится Меркута – поместье, которое Фирел не захотел продавать, ссылаясь на то, что, мол, оно ему дорого как память, а продажа даже по завышенной цене много денег не принесет.

Это Ханаран, предгорья у границы с Уларой. Дикие места. Что ж там такого? Дорог приличных нет. Разве что до ближайшей станции железного пути можно, зная тропы, добраться даже пешком меньше чем за день. Выходит, не так давно я был совсем рядом с этим местом… Второе поместье, доставшееся Фирелу от отца – Принамор, – действительно выглядит заметно привлекательнее для покупателя со стороны. Фагусса – имение, которое жена Фирела получила в приданое, да еще и ближе прочих к Тероне, и его она ему продать не позволила бы.

Гранкох – совсем другое дело. Цену, правда, Фирел завысил раза в полтора, по мнению отца, но если подтвердится, что поместье способно приносить приличный доход без больших вложений, то почему бы и нет?

Унар прав – я все меньше напоминаю того странника, который поступил на службу к барону Фогерену. Даже самому себе. А ведь и года еще не прошло.

Ладно. Гранкох отец, скорее всего, купит. Пусть это место и не принадлежало Таноренам прежде, так будет принадлежать теперь, и не только побочной ветви. Выяснить же, почему на самом деле дядюшка не хочет продавать Меркуту, можно и позже.

Как говорится, это все потом, главное, чтобы случилось это потом.

Я подхожу к окну, привычно окидывая взглядом открывающийся вид на городские крыши. Если решусь делать военную карьеру тем способом, который обсуждал с отцом и его другом-генералом, то, пожалуй, довольно долго видеть эту картинку буду лишь в редкие приезды к отцу.

И тут меня охватывает странный озноб.

Зачем же тогда я шел сюда, в Терону? Завербоваться в армию можно было и в Сентере. Причем, возможно, я уже успел бы получить направление в какую-нибудь военную школу – если бы задался такой целью. Чтобы стать генералом в Аларийской империи, вовсе не обязательно родиться дворянином. Конечно, движение по карьерной лестнице было бы не таким быстрым, но уж точно на месте не стоял бы.

О чем я? Почему меня вдруг посетила мысль, что мне это не нужно, хотя еще совсем недавно я считал этот путь вполне естественным и наиболее вероятным?

Стоп. Ведь я действительно целенаправленно держал курс на Терону все те недели, намереваясь добраться до столицы и осесть здесь. Не стать генералом или министром, охотником на врагов империи или, наоборот, примкнуть к ним, просто осесть. Купить дом, заняться чем-то таким, что позволит жить долго и спокойно, ни в чем не участвуя и в то же время оставаясь в курсе событий… И если бы вдруг мои попутчики решили бы остановиться тогда в Мелате на неопределенный срок, я бы уже успел забыть, как они выглядят. Этот холодный ветер, гнавший меня на юг… Этот холод в затылке, каждый раз, когда я слишком долго оставался на одном месте…

Но вот я здесь. И что?

То, что холод в один прекрасный день развернул меня в обратном направлении. Выходит, я забрался слишком далеко на юг? Выходит, что так. Я ведь уже думал об этом. И этот замок Таргис… Почему после того, как я сказал себе, что обязательно туда вернусь, холодный ветер больше ни разу не напомнил о себе?

Замок Таргис. Может, мне попросить его себе, когда буду говорить с императором?

Почему бы и нет? Вряд ли эти руины стоят слишком дорого. Если я не найду в них ответа, разберу по кирпичику, что не разберу – сравняю с землей. Но вот вопрос – а нужен ли мне этот ответ?

Может, и не нужен уже. Но все еще интересно.

Спать я отправляюсь рано, подозревая, что день рядом с императором потребует немалых сил. Но сон не идет. Вместо него идут вопросы, копившиеся с того дня, как я проснулся в одиночестве на берегу лесного озера. Стройными такими рядами идут. Длинный список получается…

Что едва не убило меня у разрушенного моста на заброшенном тракте?

Кто разбудил меня той ночью на Ортинской пустоши?

Что граф Урмарен делал на краю империи, точнее, что он там раскопал и почему несколько раз его пытались убить? Все остальные – в том числе я – погибли бы всего лишь с ним за компанию, теперь я это понимал.

Кому на самом деле принадлежал корабль, потопивший «Тангасту»? В сказку о том, что это корабль нашего флота, задействованный заговорщиками, я по-прежнему не верю. Я своими глазами видел тех, кто высадился с него. При этом в погоню через степь, когда не удалось захватить или перебить нас на берегу, никто из них не отправился – в отряде Сидена чужаков не было. Тут другая интересная деталь вырисовывается – по логике событий Сиден и его люди находились на борту «пограничника». Вряд ли они пришли берегом по сигналу с корабля, тем более – по заранее принятому плану. Не знаю, была ли у заговорщиков какая-то база на побережье, вроде той, что в мертвом городе, но даже если была, то она могла оказаться поблизости исключительно случайно. Слишком быстро они сели нам на хвост, хотя никто не мог знать, где мы высадимся и доберемся ли до берега вообще. Магический маркер, оставленный Тиленом и Ксивеном в лодке, в которую села маркиза, в лодке и остался, а в уцелевших вещах Тианы ничего подобного не было – иначе почему преследователи шли по нашим следам, а не будто видели нас за горизонтом? И никаких средств связи у Сидена не имелось. Если не считать отрядного мага. Хотя маг Мархена однозначно не умел устраивать регулярные сеансы дальней связи, и маг Камирена – тоже. Иначе зачем оба капитана пользовались телеграфом? И уж точно эти колдуны, включая мага чужаков, застреленного мной на берегу, не обладали даром предвидения – иначе все закончилось бы еще там для меня, а не для них. Но здесь важна не степень использования магии, а то, что тот Сиден, похоже, четко знал, чье золото отрабатывает. По крайней мере в тот день, когда был убит. И что-то мне подсказывает, что вряд ли это была единственная ниточка, ведущая к людям с корабля. Даже если допустить, что отряд Сидена на самом деле все-таки состоял из чужаков (наиболее похожих на аларийцев, знающих язык и говорящих без акцента, ну и так далее) – кто-то ведь снабдил их оружием и документами, вдобавок дал карту, на которой обозначил мертвый город. И не только его.

Кстати о нем. Кто, зачем и когда построил его? И как называется это место? Интересно, что даже хозяин Медвежьей Тени никак его не поименовал – просто повторил за мной: «мертвый город». И кто додумался разместить в таком месте склад оружия и прочих припасов?

Хорошо, оставим это на совести давно ушедших, скорее всего, начальников тайных служб. Любопытно, кстати, что о нем знали не только офицеры Серой стражи…

Подумаем о нечисти, успешно и совершенно бесплатно этот склад охраняющей даже сейчас. Много ли в империи мест, подобных ему или пустоши? И есть ли такие места вблизи столицы? Хотя, скорее всего, если подобные «пятна» известны с древности, то Терону наверняка основали в месте, максимально удаленном от от них.

Ладно, от всего этого достаточно просто держаться подальше. Безликое зло. Но люди могут быть опаснее. Даже те, кто сейчас может считаться «своим». Кого, например, граф приводил ко мне как «мастера»? Зачем – в общем-то, понятно. Но кого? И что за этим может последовать? Ведь у «мастера» могут быть и свои собственные планы на мой счет.

Кто назывался Глотаром и пойман ли он? Если, конечно, это один человек. В чем я лично сомневаюсь. Где сейчас Тилен и кому он на самом деле служит? Что вообще происходит на самом деле?

Вопросы, вопросы… Вот еще вопрос – какого демона ты, Сайнел, накручиваешь себя, вместо того, чтобы спать? Вполне возможно, ничего и никого из этого списка ты уже не встретишь. Во всяком случае, в обозримом будущем. Значит, будет время подготовиться… Внезапно успокаиваюсь, мысленно улыбаюсь своему воображаемому отражению и гашу свет.


Вопреки ожиданиям, ничего больше не случилось. Никто нас не посетил, ничего не прислал. Следующий день начался, прошел и завершился совершенно спокойно.

Никакие высшие силы или простые случайности не стали вмешиваться в наши планы. И вот уже карета совершенно неприметного вида везет нас по столичным улицам.

Отец старательно скрывает бушующую в его душе бурю. Последний раз он говорил с хозяином империи полвека назад, когда отца нынешнего монарха занесло зачем-то в гарнизон у южной границы.

Граф, наоборот, спокоен, едва заметно улыбаясь каким-то своим мыслям. Конечно, он знает что-то, чего не знаем мы.

Что чувствую я? Напряжение, которое не отпускает меня уже сутки. Кажется, лучше бы случилась какая-нибудь ерунда, чтобы только не думать о…

Ну-ка, ну-ка… А ведь мы едем не к императорскому дворцу. Больше похоже на то, что карета движется к выезду из города, судя по архитектуре зданий. Точно, это уже железный пояс. Фабрики, склады, рынки, дешевое жилье… Дорога здесь высоко поднята над местностью, так что я вижу лишь крыши. Где-то здесь, помнится, я снял комнату в тот злополучный день, когда «познакомился» с Гремуром. Ладно, дело прошлое. Оплаченный срок давно закончился. Именем, которым я тогда назвался, скорее всего, больше пользоваться не придется.

Вот и отец замечает, что мы проезжаем городскую заставу. Все, столица осталась позади. Но это не тот тракт, что ведет к Кранките. И замку Таргис.

Граф улыбается:

– Вы уже поняли, куда я вас везу?

Я пожимаю плечами – география столичных окрестностей мне должна быть известна плохо, пейзаж за окном никак не соотносится с картой в голове. Зато отец с победоносным видом отвечает:

– Несложно догадаться. Если, конечно, мы все еще направляемся на встречу с его величеством.

– Все еще, – кивает Урмарен.

– Тогда ты везешь нас в Армарин.

– Верно. В загородную резиденцию правящих императоров.

Замечательно, думаю я. Встреча пройдет в по-настоящему узком кругу. Вряд ли здесь будет кто-то из тех, кто мог видеть меня во дворце в день покушения, запомнить как Таннера и при этом остаться незамеченным.

Карета сворачивает с тракта, пересекает мост через широкий канал с выложенными камнем берегами и вскоре останавливается у разрыва в живой изгороди высотой в два человеческих роста. Нас никто не досматривает – караульные по обе стороны даже не пытаются приблизиться, лишь держат оружие наготове, но я чувствую – где-то на грани «видимости» – как что-то словно просвечивает нас. Потом стоящий в отдалении офицер подает знак, и карета снова трогается.

Надо же, я почувствовал это. Даже при загнанной на предельную глубину силе.

Наконец экипаж делает круг на площадке перед дворцом и останавливается.

– Приехали, – озвучивает Урмарен очевидное.

Нас встречают. Пятеро. Трое в офицерских мундирах императорской охраны, двое в ливреях. Я узнаю графа Виндалена и с облегчением понимаю, что не вижу ни адъютанта императора, ни нового министра двора. Это не значит, что их нет внутри дворца или в одном из окружающих его зданий. Хотя то, что нас встречает лично начальник охраны императора, наводит на мысль, что народу тут немного. Имена придворных с легкостью находятся в памяти – барон Ремсен, виконт Луменир, – так же легко выстраиваются родственные цепочки, способные дать немалую пищу для размышлений, но о них самих мне ничего неизвестно – ни хорошего, ни плохого. Обычные, если можно так сказать, придворные. Вполне возможно, даже не в силу собственных талантов, а благодаря вовремя подсуетившимся родителям. Впрочем, мне-то что? Главное, что угрозы для себя я в них не вижу.

Оба охранника идут впереди, за ними – оба графа, потом мы с отцом. Придворные держатся позади – Виндален лучше них знает, куда нас вести.

Должен признать, что убранство загородной резиденции мне нравится. Не то чтобы я захотел здесь жить, но в своем доме такие интерьеры переделывать бы не стал, если бы они там имелись.

За этими мыслями я как-то упускаю из виду, что уже пришли. То есть за очередным поворотом наша компания едва не упирается в двери, украшенные, помимо декора, четверкой караульных. Но здесь мы не останавливаемся. Виндален делает какой-то знак рукой – Урмарен закрывает мне обзор, и я не вижу, что именно он изобразил – караульные делают шаг в сторону, а двери распахиваются.

Моему взору открывается довольно большая и светлая гостиная.

Император, наследный принц. Трое слуг, один из которых явно за старшего. Ни Лейсена, ни Талемира, ни Дорвита. И если отсутствие первых двоих меня в чем-то даже радует, то отсутствие мага наводит на очень интересную мысль.

А не является ли сам император более сильным магом, чем Дорвит? И последний болтается в свите больше для отвода глаз? Ну, или для создания магического «фона», что, в общем-то, то же самое. Любопытно… И, кстати, это может быть далеко не последняя строчка в списке причин, по которым армарская династия до сих не уступила престол никакой другой.

Но, пожалуй, я не стану спрашивать об этом его величество. Сегодня, во всяком случае.

– Ваше величество… – негромко говорит Виндален.

Император, стоявший у окна и смотревший в сад, попутно объясняя что-то сыну, оборачивается к нам вместе с принцем. Антар-младший смотрит на нас с любопытством, но – что радует – без высокомерия. Обычное детское любопытство. Для своих тринадцати он довольно высокий. Интересно, насколько он еще вымахает? Кстати, очень похож на отца, даже больше, чем на виденных прежде портретах. Наша прошлая встреча не в счет – тогда я его толком не разглядел даже.

Император подходит к нам и первому протягивает руку моему отцу.

– Рад видеть вас, барон, в добром здравии… – Он говорит что-то еще, но я почти не слышу, опасаясь за отца – лет ему много все-таки.

Следом настает очередь Урмарена, но выглядит это не столь торжественно – понятное дело, граф частый гость, в отличие от старого барона. Хоть и по делам службы.

Потом моя.

Антар Третий жмет протянутую руку, смотрит в глаза.

– Рад видеть вас… Сайнел. Хочу, пользуясь случаем, поблагодарить вас. Прежде всего, не как ваш император. Как человек. И как отец.

Он оборачивается к сыну.

– Антар, подойди.

Мальчик останавливается передо мной.

– Это барон Сайнел Танорен. Это благодаря ему мы с тобой не погибли… в тот день.

Глаза принца расширяются от изумления – он явно не узнал во мне Таннера сразу же. Что – в известном смысле – замечательно. Но подсказки Антара-старшего ему достаточно. Чуть менее замечательно.

– Благодарю вас, барон, за спасение моей жизни. И… – голос его чуть заметно дрожит, – за отца.

Император прижимает сына к себе, потом спохватывается:

– О, что же мы стоим… Прошу…

Следующий час проходит за вполне светской беседой пополам с чаепитием. Мне приходится рассказывать очередную версию своей легенды – тут я вплетаю свое пробуждение у озера. С подтекстом, что именно оттуда меня понесло навстречу моей нынешней судьбе. В лице графа Урмарена, в какой-то степени. Что, в общем-то, есть сущая правда. Некоторые особо кровавые детали приходится опускать – все-таки в нашей компании ребенок.

Правда, оказывается, этот ребенок знает, что его дед – герцог Сентерский – имел к благополучно не удавшемуся заговору самое прямое отношение. И, боюсь, даже если наследники Вальдера сумеют избежать обвинения в соучастии, принц им этого не забудет. И, может быть, даже припомнит, когда сам взойдет на трон… Демон меня пережуй, что же он теперь о своей матери-то думает?!

Но не спросишь ведь…

Унар вовремя переводит разговор на высказанную мной идею пассажирского самохода. Император проявляет интерес, и я довольно подробно расписываю, что в уже знакомом ему паровом грузовике можно и нужно изменить, чтобы новая машина могла выйти на тракты империи. И при этом быть не чьей-то прихотью, а оправдывать себя и даже приносить доход.

Однако насыщенный техническими деталями разговор понемногу начинает утомлять юного принца. Мы переглядываемся, и император, усмехнувшись, предлагает своему сыну показать моему отцу дворец. Когда эти двое исчезают за дверями, улыбка императора становится усталой.

– Как это все-таки трудно… Альтея не была хорошей матерью, но мне и ее не заменить.

– Ваше величество, – осторожно говорит граф, – вы – прекрасный отец. И нет никаких препятствий, чтобы вам жениться еще раз. Со временем…

– Вот именно, Унар, со временем. Я только что похоронил жену. И даже не могу всерьез думать о выборе невесты. И пусть я уже завтра сделаю этот выбор – хотя это вряд ли – когда, по-вашему, будет свадьба? Уж точно не на следующий день. Но даже если моя новая супруга сможет заменить Антару мать, это случится не сразу. То есть времени понадобится еще больше. Сможем ли мы его наверстать?

Урмарен опускает глаза. Само собой. Тут трудно что-либо советовать. Взгляд императора останавливается на мне.

– А теперь, Сайнел, мы поговорим. Думаю, граф Урмарен сказал вам, что этот разговор будет основной целью сегодняшней встречи… Как вы смотрите на то, чтобы прогуляться по парку?

– Ничего не имею против, ваше величество.

– Отлично, – улыбается он и тут же поднимает руку, останавливая Виндалена, готового возразить: – Вы, граф, и ваши люди, конечно же, а также граф Урмарен, будете нас сопровождать. Но не будете участвовать в разговоре.

Что означает – сопровождение на приличной дистанции.

Мы спускаемся в парк и какое-то время идем молча, удаляясь от дворца.

Чем же я так интересен императору, что он хочет говорить без посторонних ушей?

Он словно прочитав мои мысли, улыбается снова.

– О, мне просто интересно, как вы себя поведете, не имея такого хорошего подсказчика, как Унар. И когда на вас не будет давить присутствие отца.

– И что, ваше величество, вы уже видите разницу?

– Пока нет, признаю… Скажите, Сайнел, почему вы сказали графу, что не хотели бы получить официальную награду за спасение императора и принца?

– Я ему объяснил.

– Да, он пытался мне пересказать. Но я хочу услышать это еще раз, уже от вас.

– Дело в том, ваше величество, что спас вас не я. То есть не сын барона Танорена. Вас спас никому не известный наемник с окраины империи.

– Но…

– Которого утащили с… места его подвига полумертвого. И никто не мог ручаться в тот момент, что он выживет, так?

– Так… Но я все равно не понимаю, почему…

– Подождите, ваше величество, вы все поймете. Представим, что герой умер от ран. И что? У него нет дома, нет жены и детей, нет родственников – даже дальних. Немногие друзья знали его слишком недолго, чтобы грустить всю оставшуюся жизнь. Зато и враги не будут искать его, зная, что умер – если будет объявлено, что дворянство и «Туманную звезду» он получил посмертно. Ведь то, что заговор разгромлен, не означает, что не найдется желающих – и могущих – отомстить ему. Ведь убить его куда проще, чем вас.

– Все равно не понимаю, куда вы ведете.

– Будет лучше, если героем будет считаться покойник. И хорошо бы в заново заполненных – в связи с его кончиной – бумагах проставить другое имя. Менее похожее на мое нынешнее. А то, что в это же время барон Танорен снова обрел сына – всего лишь совпадение. И если младший барон Танорен не совершал никаких подвигов – за что же его награждать? Тем более что его брат оказался в числе заговорщиков.

– Да, действительно… Но…

– Поверьте, ваше величество, я больше ценю ваши слова благодарности. Титул у меня есть. Семья не бедствует. Если затея с самоходами увенчается успехом – станет еще богаче. Орден… Переживу как-нибудь.

– Вот вы, оказывается, как на это смотрите… – Император замолкает. – Ладно, ордена можете не бояться. Он, так и быть, достанется мертвому герою. Но…

– Ваше величество…

– Не спорьте, Сайнел. Я знаю о вашем брате и его жене. Граф Урмарен говорил мне. Мерзкая история… Унар считает, что их дочери не были посвящены в эту грязь. Так что они сохранят дворянство и получат, скажем, денежный эквивалент имущества, которое их мать принесла в семью. Младшей выделим приличное поместье. Чтобы было с чем выйти замуж. Чтобы меньше было кривотолков – в другой провинции. Имущество, которым Геркус и его жена владели в браке, целиком отойдет вашему отцу. То есть ваше имя не будет затронуто и здесь. Что касается вашего проекта самохода для перевозки людей и торговых грузов – подавайте заявку, граф знает, куда. Утвердят – а я думаю, что утвердят – войду в долю.

Вот это действительно ценно. Гораздо дороже ордена, который я, по сути, получил бы за то, что сумел не убить… Имя императора как дольщика приведет ко мне многих желающих вложить деньги в серьезное дело. Глядишь, удастся вывести предприятие на хотя бы наименьший уровень таких вложений до того, как оно начнет приносить настоящую прибыль само…

– Относительно титула… – Антар замедлил шаг. – Думаю все же, что вы, Сайнел, не правы.

– Ваше величество? – Куда он клонит?

– Почему вы считаете, что я не могу, не раскрывая истинных причин, даровать вам более высокий титул, чем тот, на который вы можете претендовать как сын своего отца? Подождите, Сайнел, – он предостерегающе поднял руку, видя, что я собираюсь возразить, – я не закончил. Мне для этого не нужно никаких оснований. Это Коронной палате придется попотеть, чтобы придумать устраивающее всех объяснение. И они придумают – зря я их держу, что ли? Например, что вы отличились при отражении того прорыва аркайцев, во время которого пропали без вести. Унар, если понадобится, найдет даже свидетелей вашего подвига. В конце концов, мои предки время от времени пытались сделать Таноренов хотя бы графами, но ваши предки предпочитали держаться за титул, дарованный основателю вашего рода первым императором… Есть и еще одна грань этой ситуации. Вы знаете, что в заговор было вовлечено немало титулованных особ – даже герцоги, что уж говорить об остальных… И они свои титулы и владения потеряют. Освободят место. Но место пустовать не должно. Оно должно быть занято тем, кто этого достоин. Вы – достойны. В конце концов, если бы я пожаловал герцогскую корону… безымянному наемнику, говоря вашими же словами, это выглядело бы странно, согласен. А вот если корона достанется отпрыску старинного баронского рода – то почему бы и нет? Конечно, прыжок через три ступени сразу – несомненный повод для зависти, но ваш род – один из самых древних в империи. Так что не думаю, что вас за это убьют.

Приехали… Он меня поймал. Придется согласиться. Надеюсь, все же не на герцогскую корону – это слишком даже для…

Император остановился. Мы уже довольно далеко ушли от дворца.

– Пожалуй, пора возвращаться, – кивает Антар, заметив, что я оглядываюсь назад. Да, пора. А то охрана, находящаяся рядом, не слишком велика. И граф Виндален беспокоится.

Мы поворачиваем обратно.

На самом краю видимого пространства замечаю женскую фигурку, медленно направляющуюся по дальней аллее в сторону дворца.

Демон меня пережуй… Не о том думаю. Едва не забыл.

– Ваше величество, хотел спросить…

– Да?

– Недалеко от Тероны есть один замок… Таргис.

– И?

– Замок, точнее, то, что от него осталось, принадлежит казне. Но земля, на которой он стоит, прилегает к землям поместья, принадлежащего моему отцу.

– Постойте, постойте… Да, припоминаю. Темная история. Но зачем вам эти руины? Впрочем, неважно. Хорошо, – встряхивает головой император после недолго раздумья. – Замок ваш. Даже если вы всего лишь собираетесь разобрать его по камешку.

– Не исключено, ваше величество.

– Только разбирайте так, чтобы от него и следа не осталось. Бумаги, само собой, доставят в дом вашего отца, когда они будут готовы. И не благодарите. Я должен вам гораздо больше, чем заброшенный замок.

Я отвечаю поклоном. С императором не спорят, да и о чем спорить-то? Так что мы просто движемся обратно к дворцу.

Антар тем временем словно вслушивается во что-то, потом вдруг останавливается и, повернувшись ко мне, требовательно смотрит в глаза.

– Что вы хотите спросить, но не решаетесь?

– Мне кажется, ваше величество, что вы – один из сильнейших магов империи. Это так?

– Хм… Сначала ответьте – с чего вы это взяли, Сайнел?

– Два неочевидных, в общем-то, повода.

– Какие же?

– Первый – то, что Армарская династия до сих пор правит империей. То, что построил Армар Первый, само по себе уже много раз могло развалиться. Однако не разваливается. И ни один заговор не смог сбросить династию с престола.

– Допустим… А второй?

– Я не вижу здесь Дорвита. И хотя я знаю, что он маг, причем маг не из слабых.

– Верно. Он не из слабых. И что особенно ценно – редкой силы целитель. Не говоря уже о том, что маг, способный лечить одной лишь силой, сам по себе редкость.

Я на мгновение зависаю. Правильно ли я понял последнюю фразу? А ведь верно… На моем пути целительством промышляли главным образом не маги, а освоившие соответствующий набор заклинаний для не имеющих дара травники-самоучки да выпускники лекарских школ. Тот же Мерген – целительством владеет на уровне армейского лекаря, не в обиду ему будет сказано. Впрочем, граф его не для этого держит.

– Думаю, Сайнел, о магии мы еще поговорим. Но, надеюсь, мне не придется брать с вас слово, что вы ни с кем не поделитесь услышанным?

Все-таки что он имел в виду, когда сказал, что к разговору о магии мы еще вернемся? Неужели что-то почувствовал?

– Не придется, ваше величество.

– Прекрасно.

Через минуту император снова остановился.

– Что касается того, Сайнел, оставаться вам бароном или нет, то это я, пожалуй, решу сам. Но обещаю учесть все, что вы мне сказали.

На той боковой аллее – никого. Похоже, наша случайная спутница уже вернулась во дворец.

Поднимаемся по ступеням крыльца. Удивительно безлюдно здесь по сравнению с дворцом в столице. Виндален делает пальцами странно знакомые знаки – и тут же где-то в стороне начинается тихое шевеление. Ага, охраны в поле зрения прибавилось. Что делать, мы в здании, здесь за дерево или куст не спрячешься.

Из бокового коридора кто-то приближается, причем делает это довольно шумно. Конечно, это принц с моим отцом. Старый барон добродушно улыбается, а мальчик что-то рассказывает ему, едва не захлебываясь подробностями, – чисто дед с внуком после долгой разлуки.

Заметив нас, Антар-младший мгновенно замолкает.

– Нашим гостям, наверное, уже пора домой, – говорит ему Антар-старший с едва заметной грустью в голосе. Он тоже заметил, как сын вел себя всего минуту назад. – Да и нам скоро собираться.

– Я… – мальчик замолкает, старательно подбирая слова, – я тогда Рунелу скажу, хорошо?

– Конечно, – улыбается император и, обращаясь к нам с отцом, говорит: – Вы ведь попьете с нами чаю?

Мы переглядываемся, улыбаемся в ответ и дружно киваем – конечно, мол. Принц тут же исчезает. Вероятно, в направлении кухни. Я отступаю назад – короткий вроде бы разговор стоил мне изрядного напряжения, так что право говорить с императором я передаю отцу и обоим графам. Мне сейчас лучше помолчать и подумать. Коридор приводит нас ко все той же гостиной. Виндален с Унаром входят первыми – этикет этикетом, но безопасность безопасностью. Потом император пропускает вперед отца – все-таки тот его на весь мой возраст старше. И замирает в дверях, делает шаг назад, видимо, собираясь что-то мне сказать. Я машинально оборачиваюсь на звук шагов.

Женских шагов.

Я не знаю, откуда она появилась. Но я знаю, кто она. И слышу слова императора, обращенные к ней:

– Рад видеть, Тиана, что воздух Армарина идет вам на пользу.

– Благодарю, ваше величество. Он действительно… целебный. Я видела вас в парке, но не хотела вас беспокоить. Тем более что вы были не один, а вот мне как раз захотелось побыть одной…

– Понимаю… Как ваша воспитанница?

– С ней все будет хорошо, ваше величество. С ней сейчас учителя, так что я воспользовалась возможностью привести в порядок собственные мысли.

– Замечательно, – кивает император. – Дело в том, – это уже мне, – что маркиза Деменир любезно согласилась присмотреть за юной баронессой Тимерен. Месяц назад ее родители погибли при пожаре в замке, девочка сама чудом спаслась. Волею обстоятельств я – опекун девочки, но… – Еут он спохватывается: – Простите, Тиана, вы знакомы с Сайнелом Танореном, сыном барона Ургиса Танорена?

– О…

Надо же. Мне казалось, что я все-таки не настолько изменился с тех пор, как…

Она внезапно меняется в лице. Узнала?

– Сайнел?

Однако какие крепкие у нее нер…

Тиана стремительно сокращает разделяющее нас расстояние, но вдруг оступается. Успеваю подхватить, поднять, наши глаза на мгновение встречаются. А потом она утыкается лицом мне в плечо. И вот уже содрогается от рыданий, пытаясь что-то говорить, только я не могу разобрать ни слова. Но мне почему-то кажется, что это счастливые слезы.

Я смотрю на слегка ошалевшего Антара, на ничего не понимающего отца. Еще немного – и к ним присоединится еще кто-нибудь. Тот же Урмарен хотя бы. Правда, у него-то как раз будет улыбка человека, для которого происходящее выглядит вполне логичным. Если тут вообще можно говорить о какой-то логике.

Неважно. Потом. Все потом.

А сейчас она в моих объятиях.

Как там сказал, не помню, кто, по очень схожему поводу – и пусть весь мир подождет?

Да, пусть подождет.

Эпилог

Три месяца спустя

Эти месяцы после памятной встречи с императором оказались довольно насыщенными, но в них не было почти ничего из того, что ей предшествовало. И ответа ни на один из когда-то волновавших меня вопросов я пока не получил. Впрочем, я переживу, если никогда больше не увижу Тилена и даже не узнаю, что с ним стало. Жизнь и без этого не кажется мне серой.

В конце осени состоялась свадьба Венкрида Фогерена и Тинии Линденир, на которую я получил официальное приглашение уже как Сайнел Танорен.

Поездка на север имела неожиданное продолжение – во время торжеств отец познакомился с баронессой Агнетой Бергемир, симпатичной вдовой слегка за пятьдесят, чьи владения соседствовали с землями Фогеренов и которая, естественно, тоже была приглашена… В общем, будущей осенью у меня появится мачеха.

Само собой, мы заглянули к Барену. Медведь и глазом не моргнул, распознав меня в нынешнем обличье. Видали, мол, и не такие превращения. Хальд пребывал в благодушном настроении. Дела у него шли хорошо, к тому же Альдрес взялся за ум и перестал мечтать о том, как он поймает удачу где-то далеко. Объяснялось это просто – у парня появилась невеста в соседнем селе, которую вполне устроила бы понятная и сытая жизнь хозяйки постоялого двора, а не поиски неизвестно чего, неизвестно где и неизвестно как долго.

Самого Альдреса я не застал – оба раза был у возлюбленной. Впрочем, его сестры меня хоть и видели, но то ли не вспомнили, то ли не узнали.

В банк в Мелате, где когда-то обзавелся сейфом, заглянуть не вышло. Впрочем, ни в чем из спрятанного там я не нуждался. Сам сейф был, так сказать, номерным, и если на север дойдут вести о «героической гибели» Таннера, на судьбе содержимого ящика это никак не должно сказаться. Так что как-нибудь в другой раз.

Капитан Менален снова в море.

Затея с самоходами понемногу обрастает мясом. В Далерусе на военном заводе неделю назад начали собирать первый прототип – пока еще мало похожий на то, что должно получиться в итоге. А в Мейсаре на площадке будущего завода – моего завода! – закладывают первые камни в основания стен будущих цехов. Там сейчас командует Кимер. Бывший сержант совсем не удивился произошедшим со мной изменениям. Он явно ожидал большего.

В Медвежьей Тени все спокойно.

Барес Пирен, получивший полную амнистию, вернулся в армию. Зато я заполучил его рыжего приятеля, которого служба что в армии, что в Серой или еще какой страже совершенно не привлекала, в отличие от бывшего командира. Сейчас Редас пытался сделать из Игрела с Кирисом что-то хотя бы похожее на телохранителей. Его брата не только полностью оправдали, но и наградили «Туманной звездой с мечами». Увы, все-таки посмертно. Пришлось пожелать Пирену удачи.

Относительно фигурок солдатиков с выдавленными на подставке цифрами «1114» так ничего и не прояснилось. Только Урмарен сказал однажды, что у заговорщиков такие находили не раз, вроде бы собралось их несколько десятков, но как-то так вышло, что все их владельцы умерли прежде, чем их об этом кто-нибудь спросил. Обе добытые Ладером фигурки в итоге перекочевали ко мне. Видимо, он передумал дарить такие игрушки своему будущему сыну.

Замок Таргис перешел в мою собственность, как мне и было обещано. После того как я очистил руины от кое-какого «наследия» последнего из Таргиссенов, наведением порядка в нем занялся Ангир. Работы начались буквально пару недель назад, велись без спешки, делать замок основной резиденцией я не собирался, несмотря на близость к столице. Скорей, он мог стать для меня чем-то вроде Тарпефура для покойного Вальдера, не к ночи тот будь помянут.

Император же, как и обещал, замком не ограничился. Спор о титулах и прочих наградах он завершил так, что я мог лишь аплодировать оригинальности и продуманности решения… Потому что титул император даровал не мне. А отцу. И связать старого Ургиса, давно оставившего службу, с разгромом заговорщиков не смог бы даже безнадежный параноик. Все выглядело абсолютно благопристойно – все знали, сколько поколений Таноренов отбивалось от более высоких титулов и сколько императоров потерпело поражение, пытаясь отблагодарить их за верность таким образом. И лишь Ургис отступился от семейной традиции – не ради себя, но ради невесть откуда вернувшегося младшего сына. К тому же единственного оставшегося сына. Любой бы мог так поступить на его месте. Ну и ладно. То, что для кого-то я выглядел недостойным баловнем судьбы, меня не трогало.

Тогда же мы с отцом еще раз встретились с императором, но эта встреча прошла во дворце в столице и носила гораздо более официальный характер. К тому же затронувшие нашу семью метаморфозы недолго были главной темой для разговоров.

В начале зимы граф Урмарен неожиданно для всех вышел в отставку. Из-за давних разногласий с маркизом Шелиром, как он сам мне сказал, загадочно при этом улыбаясь. Не знаю, чем он занимался следующие несколько недель, но точно не сидел дома. Как раз там его застать было сложнее всего. Да я, собственно, и не пытался. Однако вчера, проезжая мимо особняка Урмарена, я увидел выезжающую из его ворот карету, на двери которой красовался герб герцогов Ханаранских. Не провинции Ханаран даже, а именно герцогский. Это меня здорово озадачило. Таинственный Мастер предполагал, что нового герцога в Ханоре мы не увидим даже при следующем императоре. Да и наместник, поставленный императором после ареста Химара, вроде бы неплохо справлялся со своими обязанностями. Но тут мне вдруг подумалось, что было бы неплохо, если бы мой неожиданный родственник так же внезапно оказался герцогом. А то прямо неудобно – я уже маркиз, а он все еще граф.

А еще вчера императорский курьер привез приглашение от его величества на некий прием, который состоится в конце следующей недели. Жаль, не у кого спросить, по какому случаю праздник. В календаре вроде ничего нет. Пока я знаю лишь то, что Тиана получила такое же.

Мои отношения с маркизой Деменир, видимо, уже ни для кого не являются секретом, пусть мы и не часто появляемся вместе на людях. Во всяком случае, друзья и знакомые отца почти прекратили попытки познакомить со мной сестер, дочерей и племянниц.

Отец уже намекал, что, когда утихнут раздражавшие его разговоры о титуле, передаст мне официальные обязанности главы рода. Возраст, опять же, здоровье может подвести в любой момент. Вдруг помру, мол. Мне в тот момент стоило немалого труда не рассмеяться.

Ага, здоровье. Помрет он. А жениться кто собрался?

Что касается нас с Тианой, то мы пока лишь собираемся объявить о помолвке. Что уж о свадьбе говорить…

Тому много причин, и не только то, что осенью я был еще бароном, а прошлым летом и вовсе никем. Отдельной «благодарности» заслуживал виконт Мезул Деменир, тот самый хитроумный братец покойного мужа Тианы, который еще раз попытался перехватить у нее титул, когда все утихло. Но разбирательство в Коронной палате, которое при иных обстоятельствах могло затянуться на годы, окончилось на второй день. В процессе оформления бумаг на Таргис, которое происходило в это же время, выяснилось, что последний из маркизов Таргиссенов приходился очень дальним, да еще и по материнской линии, но все же родственником виконту Демениру. А виконт оказался единственным живым и не угодившим под следствие из установленных наследников. Едва начавшаяся борьба утратила смысл – какая разница, как именно тебя зовут, если ты в любом случае маркиз? Хотя, узнав об этом, я даже немного посочувствовал Мезулу. Мало ему жены-стервы. Еще и такой замечательный предок. Впрочем, и сам он далеко не пушистый котенок. Так что пусть не жалуется… К тому же титул не просто наследуемый, а еще и старинный, что очень ценится среди аристократов… которым порой нечем больше гордиться. Правда, следом возникла другая проблема.

По закону родовой замок должен принадлежать носителю титула, раз уж он внезапно отыскался. И если бы я просто выкупил Таргис у казны, а не лично попросил его у императора, то мне – с учетом того, что я на тот момент вступил во владение лишь формально, – без долгих разговоров вернули бы деньги, а замок достался бы понятно кому. Но, во-первых, Мезул сам не горел желанием занимать эти закопченные руины под свою официальную резиденцию, высказавшись в духе, что, мол, замок проще построить заново. Во-вторых, я не собирался их вот так просто отдавать. По крайней мере, пока не выясню, какое отношение Таргис имеет ко мне, если имеет, конечно. И, в-третьих, открыто оспаривать волю императора никто не хотел. Беспокоить его из-за такой ерунды тоже. Глава Коронной палаты заявил, что если замок не может быть передан носителю титула, то во избежание путаницы и кривотолков его стоит переименовать – не менять же имя рода. В тот момент все взгляды уперлись в меня с прямо-таки осязаемым напряженным ожиданием. Мне нужен был замок, а не его название. Что я и озвучил, ответом мне был дружный вздох облегчения. Хотя вряд ли в этом хоре участвовал новоиспеченный маркиз Таргиссен – чтобы соответствовать титулу, ему придется возвести новый замок Таргис в своих владениях. Такая вот странная закавыка в законе. И пусть строить и проще, но возведение даже небольшого замка стоит дорого, а затягивать дело в его положении нежелательно. С другой стороны, разве это не его собственный выбор?

Тиану такой исход дела вполне удовлетворил, но особой радости не принес. Слишком долго Мезул намекал на то, что просто так все это не оставит, и одними намеками попортил ей крови еще до того, как начал что-либо предпринимать. Но то, что он стал маркизом без родового замка, ее все же позабавило.

Возиться с новым названием мне не хотелось, и я предложил просто заменить в старом одну букву. И Таргис превратился в Таргит.

Кстати, надо съездить еще и в Таргис… тьфу ты, Таргит. Ангир писал, что на днях, освобождая один из подвалов от почему-то не сгоревшего мусора, рабочие нашли на стене какой-то знак. И бывший надсержант был готов поклясться, что когда-то я, разговаривая с ним, нарисовал что-то похожее на песке. Воспроизводить рисунок он в письме не стал, посчитав, что это может быть опасно. Ума не приложу, что это может быть, но взглянуть, похоже, действительно стоит.

Правда, в нынешнюю сырую погоду ехать куда-то, пусть и недалеко, совсем не хочется. Что делать, зима выдалась… очень теплой даже для самых северных окраин империи. А уж в Тероне, расположенной много южнее…

От этих мыслей меня отрывает голос секретаря.

– Ваша светлость, вас спрашивает какой-то старик.

– Кто он?

– Он сказал, что его зовут Ринден. А одет он как… маг.

– Ринден? Маг? Не знаю такого.

– Да, он предупредил, что вам его имя ничего не скажет.

– Надо же… А что ему нужно от меня? Он что-то сказал?

Секретарь мнется, видимо, не зная, как это мне подать, потом говорит:

– Он сказал, что если вы однажды проснулись на берегу лесного озера где-то за Змеиным трактом, то… у него для вас послание.

– Послание? – Я все еще не понимаю, что происходит, но от одного упоминания Змеиного тракта веет почти забытым холодом.

– Да, он так и сказал.

– Что еще он сказал?

– Больше ничего. То есть он сказал, что со мной говорить не будет. Только с вами.

– Он что-то принес с собой, или это послание на словах?

– У него в руках пакет. – Парень пожимает плечами. – Похож на небольшую книгу, завернутую в плотную бумагу. Все это обвязано бечевкой, а узлы залиты сургучом. Никогда такого не видел.

– Ладно, – решаюсь я, – зови его.

Гость оказывается весьма колоритной личностью – высокий седой старик, крепкий, подвижный, хотя на вид ему хорошо за семьдесят. Завернут в серый плащ Магической гильдии. Вот только почему-то застежка у плаща из отполированной стали, а не золотая или серебряная, как у действительных членов гильдии. Ученики магов, кажется, носят бронзовые. А он тогда кто? Маг в отставке? Такое бывает? И почему смотрит на меня так внимательно, словно сверяется с запечатленным в памяти портретом? И этот пакет… Что в нем? На лице гостя появляется легкая улыбка:

– Долго я ждал этой встречи, ваша светлость. Очень долго. Хорошо хоть вы не додумались умереть раньше, чем я вас нашел. Было бы неприятно жить с невыполненным обещанием…

Глоссарий

Алария, Аларийская империя – государство, занимающее среднюю часть континента; «исконная» или «изначальная» (иногда еще «срединная») Алария (территория княжества, затем королевства в границах до начала создания империи) по состоянию на 1114 год Эры Чистого Неба разделена на две провинции – Западную Аларию и Восточную Аларию, а также столичный округ Армарет.

Анганор – город в провинции Кардея (в северо-западной ее части), центр сегета.

Аркай – империя, занимающая север континента.

Армарин – загородная резиденция правящих императоров Аларии, находится к западу от Тероны, в границах округа Армарет.

Ахтура – провинция в Аларийской империи, бывшее герцогство Ахтурское, к югу от «исконной» Аларии.

Брагос – город в провинции Восточная Алария.

Валенар – провинция в Аларийской империи, бывшее королевство, к востоку от «исконной» Аларии.

Вестора – королевство, находящееся между Аркаем и Аларийской империей, на западном побережье континента.

Гантар – город в провинции Кардея, центр сегета.

Гинзур – город, торговая столица провинции Сентера, вблизи от границы с Весторой.

Градена – город в провинции Восточная Алария, недалеко от Тероны.

Далерус – город в провинции Валенар, торговая столица провинции, центр сегета, транспортный узел.

Дигерон – город, административный центр провинции Валенар.

Итангер – государство, занимающее юг континента. Аларийцы считают его империей. Сухопутных границ с Аларийской империей не имеет, есть морская граница между островами к западу от континента.

Кансор – город в провинции Ларинья.

Кардея – провинция на юге Аларийской империи, бывшее княжество.

Ларинир – город, административный центр провинции Ларинья.

Ларинья – провинция на севере Аларийской империи, бывшее герцогство Ларинья, на границе с Аркаем.

Лархин – округ в Аркайской империи, бывшая северная часть Лариньи, отошедшая Аркаю после войны 1093–1096 годов.

Лигеран – единственный город в округе Лархин и его административный центр.

Магрия – королевство на востоке континента, имеющее выход к морю и граничащее только с Аларийской империей.

Меглур – город в провинции Ахтура (на севере).

Мейсар – город в провинции Валенар, центр сегета.

Мелата – город в провинции Сентера, центр Мелатского сегерата, на северо-востоке Аларийской империи, недалеко от побережья.

Меленгур – город в провинции Улара, центр сегета.

Норос – город, административный центр провинции Сентера.

Олорские острова – архипелаг к востоку от континента, королевство, союзник Аларийской империи.

Палимур – город в провинции Ханаран, центр сегета.

Панкан – город в провинции Ларинья.

Порт-Мелар – город в Мелатском сегерате, морской порт и станция железного пути на линии Мелата – Норос – Терона.

Раданор – королевство, находящееся между Аркаем и Аларийской империей, на восточном побережье континента.

Рекан – город в провинции Сентера, центр сегета.

Саргамира – королевство на юго-западе континента, на побережье, граничащее только с Аларийской империей.

Сартанский перевал – горный хребет, по которому проходит в Ларинье граница между Аларийской империей и Аркаем.

Сентера – провинция на севере Аларийской империи, бывшее герцогство Сентерское.

Талор – город в провинции Улара, центр сегета.

Терона – город, столица Аларийской империи.

Тигура – город в провинции Ханаран, центр сегета.

Тинария – королевство на юго-западе континента, на побережье, граничащее с Аларийской империей и Итангером.

Тулара – город, центр сегета, и порт на юго-востоке Аларийской империи, в провинции Акерон.

Улара – провинция в Аларийской империи, бывшее княжество Уларское, к северо-востоку от «исконной» Аларии, на юге граничит с провинцией Ханаран, на севере – с королевством Магрия, на востоке – с пустующими землями вдоль побережья (включая Долину Последних Цветов).

Ханаран – провинция в Аларийской империи, бывшее герцогство Ханаранское, к востоку от «исконной» Аларии.

Ханор – город, административный центр провинции Ханаран.

Хинамор – город в провинции Ханаран, центр сегета.

Шахор – город в провинции Ларинья.

1

Серая стража – тайная полиция Аларийской империи.

2

Сегет – административно-территориальная единица нижнего уровня в Аларийской империи (аналог района); в основном границы прокладывались из расчета относительной доступности центра сегета для окраин (не более одной ночевки в пути, то есть в пределах радиуса в 50 тиг).

3

Провинция – административно-территориальная единица верхнего уровня в Аларийской империи; в основном – в границах бывшего королевства, герцогства, княжества, маркизата (некоторые из них были разделены на две-три провинции); делится на сегеты (от 12 до 25), может также делиться на сегераты (как вся территория провинции, так и часть сегетов может сохранять прямое подчинение администрации провинции); по состоянию на 1114 год в империи насчитывалось 33 провинции.

4

Тига – единица измерения расстояний, принятая в Аларии, примерно 2 км.

5

Красная стража – военная контрразведка Аларийской империи, выполняющая также функции военной полиции; имеет собственные воинские формирования.

6

Городская стража – аналог патрульной службы обычной полиции.

7

Теневая гвардия – тайная полиция провинции Ханаран, формально подконтрольная Серой страже, однако подчиненная ей через канцелярию императорского наместника, должность которого по традиции занимает герцог Ханаранский. При этом в Ханаране есть подразделения Серой стражи (отделения в сегетах и провинциальное управление), выполняющие главным образом наблюдательную функцию – в силу своей малочисленности. Подобные гвардии есть в ряде других провинций (например, в Ахтуре, откуда и пришла в Ханаран сама идея такой структуры).

8

Сегерат – административно-территориальная единица среднего уровня в Аларийской империи, состоит из двух-трех, иногда четырех сегетов, в некоторых крупных и густонаселенных провинциях (в Ханаране, к примеру, деления на сегераты нет).


на главную | Пепел и пыль | настройки

Текст книги загружен, загружаются изображения
Всего проголосовало: 8
Средний рейтинг 4.6 из 5



Оцените эту книгу