Книга: У мужчин свои секреты



У мужчин свои секреты

Кэй Хупер

У мужчин свои секреты

Пролог

24 мая 1988г.

Но ведь это займет совсем немного времени, — в десятый раз повторил Том, стараясь как-то подбодрить Рэчел. — Быть может, неделю или чуть больше. Потом я вернусь.

— Но куда ты улетаешь? И почему именно сейчас, накануне свадьбы? — откликнулась Рэчел, и в ее голосе прозвучала вся горечь разочарования девятнадцатилетней девушки, которую любимый оставляет одну в самый неподходящий момент. — Ты же знаешь, что во вторник Мерси устраивает в честь меня вечеринку с подарками, там будут только мои подруги и…

— Ну, любимая, такие вечеринки потому и называются девичниками, что мужчинам на них присутствовать не обязательно, — улыбнулся Том. — Я буду вам только мешать.

Он продолжал утешать и уговаривать Рэчел, но в глубине души Томас Шеридан был очень доволен ее реакцией. Поэтому он снова улыбнулся ей, улыбнулся покровительственной улыбкой взрослого мужчины, который знал эту милую девчушку, еще когда ее золотисто-каштановые волосы были заплетены в две тонкие косички, а во рту недоставало по меньшей мере двух передних зубов. Том был на десять лет старше Рэчел, и в эти минуты разница в возрасте особенно чувствовалась.

Рэчел притворилась, будто нисколько не обиделась, однако в том, как порывисто она отошла к окну и села, отвернув в сторону лицо, чувствовалось глубокое разочарование.

Но ты же обещал, Том, — сказала она с упреком. — Ты сказал, что никогда больше не будешь улетать от меня надолго! Эти твои таинственные путешествия…

— Уверяю тебя, в них нет ничего таинственного, Рэчел! Я же летчик и должен, отправляться туда, куда мне прикажут. Да, я обещал тебе больше не летать за границу, но Джейк просил меня об этом как о большом одолжении, и я не могу ему отказать. В конце концов, он мой босс! Не расстраивайся, глупенькая, ты и оглянуться не успеешь, как я уже вернусь. В конце концов, я лечу не в Японию и не в Антарктиду, а всего лишь в Южную Америку.

— Но ведь ты обещал!.. — капризно повторяла Рэчел, не слушая его.

Том подошел к креслу, в котором она сидела, и, положив руки на подлокотники, наклонился над ней, улыбаясь своей обаятельной и неотразимой улыбкой.

— А если я скажу, что за этот рейс Джейк обещал мне дополнительную неделю отпуска? — вкрадчиво спросил он. — И мы сможем провести на Гавайях на неделю больше? Подумай об этом, Рэчи. Пляжи Вайкики, завтрак на прохладной, тенистой террасе, теплый океан, лавчонки с сувенирами, прогулки по магазинам. Ты даже не представляешь себе, чего только нет в местных лавчонках!

Рэчел не выдержала и улыбнулась.

— Ты же знаешь, что я терпеть не могу таскаться по магазинам!

Том негромко рассмеялся.

— Да, знаю, но если ты все же оказываешься в каком-нибудь супермаркете, то даром времени не теряешь. Ну, скажи же, что не сердишься на меня. Иначе я буду ужасно переживать!

Но Рэчел никогда не могла долго на него сердиться, и они оба это знали. Несколько мгновений спустя она улыбнулась, и хотя в ее вздохе слышалось напускное смирение, Том понял, что он прощен.

— Ну хорошо, — сказала Рэчел, продолжая для порядка хмуриться. — Только смотри, не задерживайся там, в своей Южной Америке. Помни, что ждет тебя здесь. Что и кто…

С этими словами она обвила его шею руками и поцеловала.

Любовь, вспыхнувшая между ними вскоре после того, как Рэчел отпраздновала шестнадцатый день рождения, по силе и внезапности была сравнима разве что со стихийным бедствием. К этому моменту они оба знали друг друга довольно давно, однако это только помогало им лучше понимать друг друга. После того как они впервые поцеловались по-настоящему, их чувство росло и крепло с каждым днем, если не с каждым часом, и очень скоро оба узнали, каким глубоким и могущественным может быть физическое желание, особенно желание неутоленное. У Рэчел не раз бывали моменты, когда, забывшись, она могла сделать шаг к близости, но Том, постоянно помнивший о ее нежном возрасте и о своей ответственности, решил за обоих, что с сексом следует подождать до свадьбы.

Рэчел, по правде говоря, была этим не очень довольна и много раз пыталась переубедить Тома, прибегая порой к запрещенным приемам вроде поцелуев и страстных объятий. Вот и сейчас, чувствуя, что еще немного и его решимость будет поколеблена, Том поспешил отстраниться.

— Перестань, Рэчи, мне пора идти, — сказал он задыхающимся голосом.

Но Рэчел не желала отпускать его.

— Ты будешь скучать обо мне? Скажи, будешь?!

— Конечно, я буду скучать, Рэчи. Я же люблю тебя. — С этими словами Том быстро чмокнул невесту в щеку и решительно снял ее руки со своей шеи. — Извинись за меня перед родителями, ладно?

Рэчел снова вздохнула.

— Хорошо. Но имей в виду, что из-за тебя мне придется провести дома весь субботний вечер. И, между прочим, это происходит уже не в первый раз. Что ты на это скажешь?

Том ухмыльнулся.

— Скажу, что еще три недели, и проблема разрешится, — напомнил он. — После этого ни ты, ни я уже никогда не будем оставаться по вечерам в одиночестве.

— Смотри же!.. — Она погрозила ему пальцем.

После этого они попрощались, и Рэчел проводила Тома до дверей дома, в котором она жила со своими родителями. На пороге они обменялись еще одним быстрым поцелуем, и Том, спустившись по ступенькам, зашагал по подъездной аллее к своему скоростному спортивному автомобилю.

Рэчел, стоя на крыльце, смотрела ему вслед. Томас Шеридан был фанатиком скорости; он обожал быстроходные автомобили и самолеты и часто поддразнивал Рэчел, говоря, что любил бы ее еще больше, если бы она могла развивать скорость больше ста пятидесяти миль в час.

Садясь в машину, он обернулся и помахал ей рукой, и Рэчел залюбовалась тем, как играет солнце на его светлых, отливавших серебром волосах. В семье Шеридан Том был единственным блондином. Его отец, мать и сестра Мерси — все были жгучими брюнетами, и Том иногда в шутку допытывался у матери, не была ли она в юности увлечена каким-нибудь светловолосым коммивояжером. Мерси тоже поддерживала эту игру, хотя никто, разумеется, не принимал ее всерьез — если не считать цвета волос, Том был как две капли воды похож на своего отца.

— До встречи через неделю, любимая! — крикнул он, распахивая дверцу машины.

Прежде чем Рэчел успела ответить. Том уселся на сиденье и запустил мотор. Рэчел прощально взмахнула рукой, и машина, хрустнув гравием, умчалась. Через несколько секунд она уже исчезла за воротами.

Несколько минут Рэчел смотрела на поднятую колесами пыль, которая медленно оседала на дорожку и на блестящие молодые листочки, потом повернулась и пошла в дом, чтобы сказать родителям, что сегодня ее жених не будет ужинать с ними.


Рэчел проснулась как от толчка и села на кровати, еще толком не поняв, что же, собственно, ее разбудило. До восхода солнца оставалось еще несколько часов, но ночной мрак уже не был таким плотным, и в комнате царил серый предрассветный полумрак. В этом неверном свете Рэчел с удивлением увидела Тома, который стоял подле ее кровати.

— Том?! Томас? Что ты здесь делаешь? Почему ты вернулся? Я не… — Она внезапно замолчала, почувствовав, как что-то болезненно кольнуло ее в сердце. Том был каким-то не таким. Он как будто двигался, колебался, приплясывал в воздухе, и сквозь него проглядывали темно-бордовые портьеры у входной двери.

Холод, не имевший ничего общего с прохладой раннего утра, пронизал все ее тело до самых костей. Рэчел вздрогнула, и Том протянул к ней руки. Его призрачное лицо исказила нечеловеческая мука.

— Нет… О, нет… — прошептала Рэчел. Она тоже протянула руки навстречу ему, но Том уже исчез, беззвучно растаяв в серой предрассветной мгле. Именно в этот момент, когда она осталась одна в полутемной, холодной спальне, Рэчел поняла, что больше никогда не увидит Тома.


Самолет, который пилотировал Томас Шеридан, не долетел до пункта назначения. Очевидно, он потерпел аварию, но никаких следов катастрофы обнаружить так и не удалось. Южноамериканские джунгли поглотили и обломки машины, и груз, и тело пилота…

Глава 1

21 апреля 1998 г.

Это было лишь движение, — точнее, призрак движения, — но оно тем не менее заставило Рэчел вздрогнуть. Уловив его уголком глаза, она машинально обернулась в ту сторону, привлеченная, как это часто с ней бывало, блеском солнца, сверкнувшего в чьих-то светло-серебристых волосах. Рэчел и ожидала увидеть перед собой незнакомца — еще одного светловолосого мужчину, который, разумеется, не был и не мог быть тем, кого она всем сердцем желала увидеть.

Но на сей раз она ошиблась — перед ней был он, Томас…

На несколько секунд Рэчел застыла неподвижно. Их разделяла улица с оживленным движением, но она почти не замечала машин, ехавших в четыре ряда в разных направлениях. Том? Как?! Откуда?!. На мгновение их взгляды встретились, и Рэчел, негромко вскрикнув, едва не бросилась к нему прямо через дорогу, но, к счастью, ей помешал громадный трейлер, заслонивший противоположную сторону улицы. Когда он, наконец, проехал, Томаса уже не было на углу.

Едва дождавшись зеленого сигнала светофора, Рэчел ринулась через перекресток, но человек, который был так похож на Тома Шеридана, уже исчез.

И ничего удивительного в этом не было.

Потому что это был не он.

И не мог быть он…

Почувствовав, что ноги у нее дрожат и подгибаются от волнения, Рэчел зашла в ближайшее кафе, откуда она могла наблюдать за перекрестком, и села за свободный столик;

Разумеется, это не мог быть Том…

Не мог, потому что каждый раз, когда Рэчел оборачивалась на мужчин с копной серебристых волос, это оказывался кто-то другой, просто похожий на него.

Таких случаев она помнила много, очень много…

— С вами все в порядке, мисс? — спросила официантка, которая принесла Рэчел заказанную чашку чая и бисквит. — Вы выглядите такой… усталой.

— Все в порядке, благодарю вас. — Рэчел выдавила из себя улыбку, которая даже ей самой показалась жалкой и неубедительной, однако для молодой официантки этого оказалось достаточно, и она отошла, успокоенная.

Рэчел положила в чай сахар, машинально размешала и снова повернулась так, чтобы видеть перекресток.

Ну конечно, это был не он. Умом она ясно понимала это. Это был просто еще один посторонний человек, отдаленно напоминающий Тома светлыми волосами и похожими чертами лица. Это не мог быть ее Том. Томас Шеридан погиб десять лет назад, и его тело навсегда осталось в джунглях. Сомневаться в этом не приходилось, хотя даже обломков самолета так и не удалось найти.

Том обещал вернуться, а теперь его нет…

Когда примерно час спустя Рэчел встала из-за столика в кафе, она чувствовала себя успокоившейся,во всяком случае, ноги ее больше не дрожали. Подобное сходство уже не раз обманывало Рэчел. Расстояние, с которого она наблюдала за противоположной стороной улицы, особым образом падающий свет, ее собственное неосознанное желание видеть Тома в каждом светловолосом мужчине, — вероятно, этим все и объяснялось. Отчего же она тогда так волнуется, ведь, кажется, пора бы уже привыкнуть…

И, пересекая в обратном направлении перекресток, где воображение сыграло с ней такую скверную шутку, Рэчел даже не замедлила шаг.. Сознание того, что она опаздывает, помогло ей справиться с воспоминаниями, спрятать их в самый дальний уголок памяти, где им предстояло оставаться до следующего раза— до следующей встречи с высоким, светловолосым, абсолютно незнакомым мужчиной.

Было уже начало четвертого, когда Рэчел добралась, наконец, до цели своего путешествия — одного из офисных зданий в деловом центре Ричмонда. День выдался по-весеннему солнечным и теплым, поэтому, когда Рэчел вошла с улицы в вестибюль, ей показалось, что там слишком холодно. Вздрогнув, как от озноба, она поспешила подняться на четвертый этаж, где размещался главный корпус юридической фирмы «Меридит и Беккет». Там ее ждали и сразу провели в кабинет Грэма Беккета.

— Извини, я немного опоздала… — сказала Рэчел, входя.

— Ну что ты, Рэчел, ничего страшного! К тому же тебе было совсем не обязательно приходить самой, — воскликнул Грэм Беккет, вставая из-за стола и делая несколько шагов ей навстречу. Взяв Рэчел за руку, он легко поцеловал ее в щеку и усадил в мягкое кожаное кресло.

— Я мог бы и сам заглянуть к тебе.

— Мне необходимо было пройтись… — Рэчел пожала плечами и одернула на коленях юбку. — На улице так хорошо!

Грэм на несколько мгновений замешкался возле кресла. Лицо его чуть заметно дрогнуло, и на нем появилось какое-то странное выражение, но уже в следующую секунду адвокат овладел собой и вернулся за стол.

Ему было всего тридцать восемь лет, но он уже многого достиг. Грэм Беккет был одним из самых известных в Ричмонде адвокатов по наследственным делам; кроме того, он был высок ростом, строен, темноволос и привык к вниманию противоположного пола.

Ни одна женщина не оставалась спокойной в его присутствии.

Ни одна, за исключением Рэчел, которую Грэм знал и давно и хорошо. На протяжении почти десяти лет он был доверенным лицом ее отца, а теперь — после того как восемь месяцев назад Дункан Грант и его жена погибли в авиационной катастрофе — стал его душеприказчиком. И все же Грэм продолжал надеяться, что рано или поздно Рэчел заметит, какой он интересный мужчина, и — главное, — что по возрасту он гораздо ближе к ней, чем к ее отцу.

Все эти десять лет Грэм не переставал любить ее.

Нет, не то чтобы он открыто ухаживал за Рэчел, пылал к ней страстью, добивался ее расположения, скорее он был к ней неравнодушен.

Но Рэчел никогда этого не замечала.Не заметила и сегодня.

Я, кажется, должна подписать еще какие-то бумаги? — спросила она с рассеянной улыбкой, которая сделала ее миловидное, спокойное лицо совершенно очаровательным и неповторимым.

Грэм уже давно тщился разгадать секрет этой улыбки, но до сих пор это ему не удалось. Эта тайна была сродни загадке Джоконды, которая вот уже несколько столетий влекла к себе и тревожила многие поколения людей. Если бы не эта улыбка, лицо Рэчел можно было бы назвать самым заурядным. В ее чертах, взятых по отдельности, не было ничего примечательного. Ее светло-серые глаза были большими, но и только; темные ресницы не отличались густотой, а нос был даже несколько великоват для ее округлого, имеющего форму сердечка, лица. Блестящие золотисто-каштановые волосы Рэчел были пышными, но она словно специально стригла их таким образом, что они ложились в скромную неброскую прическу. Словом, в ней не было ничего, что приковывало бы взгляд, поражало и запоминалось надолго.

Но, несмотря на это, Рэчел достаточно было просто улыбнуться, чтобы стать потрясающе красивой женщиной. Мягкая улыбка преображала ее поистине волшебным образом, и не один мужчина был очарован и покорен этим новым лицом. Грэму, во всяком случае, было хорошо известно, что не только многие мужчины, но даже некоторые женщины отмечали эту удивительную особенность ее внешности.

И все же сегодняшняя улыбка Рэчел была лишь бледным подобием той, что озаряла ее лицо до гибели Томаса Шеридана. Смерть человека, с которым она была официально помолвлена, изменила ее. До того, как это случилось, Рэчел улыбалась часто, и ее лицо так светилось, что мужчины на улицах оборачивались ей вслед. Теперь же в улыбке Рэчел сквозила печаль, которая способна была растопить даже каменное сердце.

— Грэм?

Адвокат-поспешно раскрыл лежавшую перед ним на столе папку с документами.

— Да, Рэчел, тебе придется подписать еще несколько бумаг. Извини. Я предупреждал тебя, что Дункан оставил большое наследство, и разобраться в его делах сразу будет нелегко.

Рэчел кивнула.

— Конечно, Грэм, я все понимаю. Просто мне хотелось бы, чтобы это поскорее закончилось.

Адвокат бросил на нее быстрый взгляд через стол.

— Если ты собираешься сохранить за собой отцовскую долю в предприятии, это не кончится никогда. Но если ты согласишься на предложение Ника выкупить твои акции…

— Я все еще думаю об этом, Грэм. Как тебе кажется, папа одобрил бы эту затею?

Адвокат ненадолго задумался.

— Я считаю, — сказал он наконец, — что мистер Дункан ожидал бы от тебя именно этого шага. В последние несколько лет ты почти не жила дома и приезжала сюда только в отпуск или на праздники. По-моему, твой отец стал догадываться, что тебе не хочется возвращаться в Ричмонд, с тех самых пор, как ты переехала в Нью-Йорк.

— Да, — согласиласьРэчел. — Но ведь для того, чтобы управлять своим пакетом акций, мне вовсе не обязательно постоянно жить в Ричмонде. Я могла бы нанять опытного менеджера, который управлял бы отцовской долей от моего имени. В этом случае мне пришлось бы приезжать в Ричмонд только на заседания совета директоров.

Грэм согласно кивнул.

— Все так, но…

— Да, — быстро сказала Рэчел, — я абсолютно ничего не понимаю в банковской инвестиционной политике, так что настоящего предпринимателя из меня никогда не получится. К тому же папа вкладывал капиталы в такие разные предприятия, что я вряд ли сумею сама во всем этом разобраться…



Тут она слегка нахмурилась, но продолжала с неожиданной горячностью, как будто споря сама с собой:

— …Но с другой стороны, несколько компаний, в которые отец вкладывал средства, не могут пока вернуть ни займы, ни проценты по ним, так что, если я захочу выйти из дела, мне либо придется искать других инвесторов, либо потерять эти деньги. И в том, и в другом случае это потребует времени и принесет множество хлопот.

Грэм внимательно посмотрел на нее.

— Разве ты так торопишься обратно в Нью-Йорк? Мне казалось, что ты не собираешься возвращаться туда по крайней мере до июля.

Рэчел слегка повела плечами.

— Да, так я говорила и именно так я планировала, но… Не знаю. Наверное, я просто немного нервничаю. Это вынужденное безделье угнетает меня. Я не привыкла ничего не делать, понимаешь?..

Адвокат прищурился. После непродолжительного молчания он медленно сказал:

— Но ведь дело не только в этом, правда? Воспоминания… Должно быть, этот старый дом напомнил тебе о прошлом, верно?

Рэчел, не отвечая, встала с кресла и, сделав несколько шагов по кабинету, остановилась у широкого панорамного окна. Грэм остался сидеть за столом, но повернулся так, чтобы наблюдать за ней. Увидев, что Рэчел молчит, глядя на оживленную улицу внизу, он негромко добавил:

— После того как Том погиб, тебе не терпелось поскорее выбраться из этого дома. Ты вернулась в колледж, а оттуда сразу перебралась в Нью-Йорк. И ты всегда была очень занята, так что даже родителей ты навещала не чаще двух-трех раз в год…

Рэчел повернулась к нему.

— Ты упрекаешь меня в том, что я была недостаточно внимательна к отцу и к матери? — спросила она несколько напряженным тоном.

— Ни в коем случае, — возразил адвокат. — Они не чувствовали себя брошенными, если тебя это волнует. Твои родители все отлично поняли, Рэчел.

— Поняли что?

— Что ты стремишься избавиться от своего прошлого, от воспоминаний о Томе. Сколько тебе было лет, когда ты впервые поняла, что любишь его? Двенадцать? Тринадцать?

Рэчел глубоко вздохнула.

— Десять. Мне было десять лет, Грэм. Мерси пришла ко мне на день рождения, а вечером Том заехал за ней. Он поцеловал меня в щеку. Именно тогда я поняла, что люблю его.

Грэму потребовалось сделать над собой усилие, чтобы заставить свой голос звучать профессионально-бесстрастно.

— …И поскольку его сестра была твоей лучшей подругой, ты видела его достаточно часто. Он приходил к тебе в дом еще до того, как вы начали встречаться по-настоящему. Тебе тогда было шестнадцать?

Его осведомленность ничуть не удивила Рэчел. Она приписала ее тому, что Грэм долгое время был поверенным ее отца в делах. И то, что сейчас он заговорил об этом, тоже не показалось ей странным. Не догадываясь о том, что интересует Грэма как женщина, Рэчел решила, что адвокат просто старается отвлечь ее от печальных мыслей.

— Да, — сказала она просто и кивнула.

— Итак, Томас проводил много времени в доме твоих родителей. Наверное, можно даже сказать, что ты выросла у него на глазах. Он обедал в вашей столовой, сидел с тобой в твоих потайных уголках, слушал музыку в твоей детской, гулял с тобой у реки. И теперь этот дом буквально дышит им, так?

Рэчел повернулась спиной к окну и облокотилась спиной о стекло. Губы ее снова тронула улыбка, которая делала ее такой неотразимой и привлекательной.

— Да, каждый кирпич, каждая ступенька напоминают мне о нем. И даже теперь, после стольких лет, мне все еще больно возвращаться в эти комнаты…

— Разумеется, разумеется… — пробормотал Грэм, опуская глаза. — Ты так и не сумела забыть его, Рэчел. Для тебя он все еще жив. Ты не была на похоронах, чтобы сказать ему «прощай», ты не видела его в гробу. Даже короткая поминальная служба, которую Шериданы устроили, когда потеряли последнюю надежду, не смогла убедить тебя в том, что он мертв. Насколько я помню, тогда ты уже закончила колледж и работала в Нью-Йорке, и поэтому для тебя Том просто был где-то далеко. Но недостаточно далеко, чтобы ты сумела распрощаться с ним навсегда.

Рэчел подняла голову и посмотрела на Грэма с любопытством.

— Но ты тоже хорошо знал Тома — вы вместе учились в школе. Ты смог принять его смерть?

И снова Грэм ответил не сразу.

— Мне было проще, чем тебе, — сказал он наконец. — Мы никогда не были близкими друзьями, и я никогда не воспринималего так… эмоционально, как ты. Разумеется, любая смерть — это страшная трагедия, и я тоже скорбел вместе со всеми, но воспоминания о Томе не преследовали меня постоянно.

Рэчел неуверенно рассмеялась.

— Не преследовали… хорошее слово. Знаешь, сегодня мне показалось, что я видела его.

—Что-о?!

— Мне показалось, что я видела Тома, — повторила она медленно. — Я ждала на перекрестке, пока загорится зеленый свет, и вдруг на противоположной стороне улицы заметила его. Я готова поклясться, что это был именно он, Томас.

— И что же случилось потом?

— Его заслонил от меня большой грузовик. Когда он проехал, Тома… этого человека уже нигде не было. Я перебежала улицу, искала его, но… Должно быть, это была игра воображения. Или обман зрения.

— Наверное, этот незнакомец был чем-то похож на Тома, — сказал Грэм как можно спокойнее. — Я давно заметил, что все блондины чем-то схожи между собой. Ты просто обозналась.

— Я знаю, — согласилась Рэчел. — Со мной это случалось уже несколько раз.

— Значит, ты уже видела этого человека раньше? — настороженно переспросил Грэм, но Рэчел поняла его вопрос по-своему.

— Ты хочешь знать, не схожу ли я с ума? — откликнулась она беззаботно. — Возможно, возможно…

— Я хочу сказать только одно: ты не должна допускать, чтобы воспоминания имели над тобой такую власть. Иначе в конце концов это действительно может превратиться в навязчивую идею. Томас Шеридан мертв, Рэчел. Неужели ты думаешь, что, если бы он был жив, он не нашел бы способа дать о себе знать? Все-таки десять лет — это большой срок. Какими бы ни были обстоятельства, за это время Том мог бы вернуться к тебе, если бы…

— …Если бы был жив, — закончила за него Рэчел. — Я это понимаю, Грэм. Ведь когдаон уходил,он обещал вернуться, но так и не…

«Он и вернулся, — подумала она про себя. — Вернулся из небытия, чтобы сказать мне последнее „прости“.

Но, разумеется, вслух Рэчел ничего подобного не сказала. Никогда и никому она не рассказывала о призраке, который явился к ней ранним утром десять лет назад. Даже отцу, которого она тогда ни свет ни заря подняла с постели, Рэчел ничего не объяснила. Она только потребовала, чтобы Дункан немедленно связался с фирмой Тома и выяснил, не случилось ли с ним несчастья.

— Значит, ты понимаешь, что человек, которого ты видела, был просто очень похож на Томаса? — спросил Грэм своим бесстрастным, лишенным эмоций голосом.

Рэчел бросила еще один взгляд за окно и вернулась в кресло. Слегка улыбнувшись, она сказала:

— Похоже, ты весьма озабочен тем, как бы я на самом деле не спятила. Не волнуйся, я в порядке. Сначала, правда, я действительно была потрясена, но потом… Потом здравый смысл возобладал. Я знаю, что это был не Том.

Она действительно знала это с самого начала. Или, вернее, почти с самого начала, потому что на несколько секунд Рэчел все-таки поверила, что чудо возможно. Да нет, она была просто уверена, что на той стороне улицы она видит Тома.

— Я рад. Но, Рэчел, если тебе нужно с кем-то поговорить, я… У меня есть знакомый психоаналитик, который мог бы помочь.

— Спасибо, Грэм. — Она была искренне благодарна ему за заботу и проявленное внимание, о чем говорила ее признательная улыбка, которой Рэчел наградила адвоката. — Наверное, — продолжала она, — дело обстоит именно так, как ты сказал. У меня не было возможности попрощаться с Томом, и я бежала из родного дома, спасаясь от воспоминаний, которыми он населен. До сих пор населен… Для меня Том по-прежнему жив, и с этим мне придется как-то справляться. Только и всего.

Она снова улыбнулась Грэму.

— Так что ты там говорил насчет бумаг, которые я должна подписать?


Дом, в котором выросла Рэчел, был построен в неоклассическом георгианском стиле, на обширном участке земли в излучине Джеймс-Ривер. Дому было уже почти двести пятьдесят лет, и большую часть этого срока он принадлежал семье Грант. Время от времени дом перестраивался в соответствии с требованиями той ли иной эпохи, так что теперь в нем были такие удобства, как кладовые, ванные комнаты, встроенные шкафы, центральное отопление и современная система кондиционирования воздуха, однако, несмотря на все эти изменения, особняк не утратил ни своего изящества, ни присущего ему духа благородной старины и по праву считался одним из самых красивых зданий в Ричмонде и его окрестностях.

Выбравшись из «Мерседеса», некогда принадлежавшего ее матери, Рэчел ненадолго остановилась на засыпанной гравием подъездной дорожке, залюбовавшись фасадом дома — портиком с крыльцом и изящными белыми колоннами, поддерживавшими декоративный балкон. Не раз она задумывалась о том, не слишком ли она поторопилась, когда решила продать дом. С одной стороны, для одинокой молодой женщины, которая не собиралась устраивать пышных приемов и вести светскую жизнь, он был, пожалуй, слишком велик. Кроме того, с этим местом у Рэчел было связано слишком много воспоминаний, многие из которых были болезненными, даже мучительными, да и продавать дом Рэчел собиралась не постороннему человеку. Кэмерон — ее дядя по отцу — очень хотел приобрести этот особняк, так что по крайней мере формальноон оставался во владении семьи.

И все же… все же это был ее родной дом, причем родной в буквальном смысле слова. Рэчел — как того требовала семейная традиция — появилась на свет в одной из его комнат, а принимал ее специально приглашенный врач, который почти целый месяц жил в одной из пристроек в ожидании родов.

Таким образом, с самого рождения и вплоть до своего, отъезда на учебу в колледж, откуда она сразу перебралась в Нью-Йорк, Рэчел жила в этом доме, как жили ее отец, дед и остальные. Здесь были ее корни, и места роднее у нее не было во всей земле.

И вот теперь она хочет продать дом… Правильно ли она поступит, если все-таки решится на этот шаг? Или это просто трусость, желание сбежать от прошлого, чтобы не встречаться каждый день лицом к лицусосвоей памятью, со своей болью?

Рэчел понимала, что это были не самые простые вопросы, и ответов на них она не знала. Поэтому, отложив решение на потом, она решительным шагом вошла в вестибюль, где ее уже встречала старая экономка.

Фиона Симпсон работала у Грантов больше двадцати лет и за это время стала членом семьи, что давало ей определенные права. Порой она действительно позволяла себе ворчать на Рэчел, но никогда не прибегала к фамильярности, какую часто позволяют себе старые слуги. Сейчас Фионе было уже за пятьдесят, и двигалась она без прежнего проворства, однако Рэчел знала, что тетя Фи-Фи, как она звала ее в детстве, любит этот старинный дом и способна позаботиться о нем лучше многих молодых. Единственным недостатком Фионы была ее глубокая религиозность, граничащая с суеверием, однако все Гранты мирились с этим, ценя многочисленные достоинства своей экономки.

Вот и сейчас Фиона встретила Рэчел недовольным ворчанием, вызванным, как она считала, ничем не оправданным вмешательством в ее дела.

Эта Дарби Ллойд и ее люди весь день таскали с чердака мебель, — пожаловалась экономка. — Они загромоздили холл, часть большой гостиной и весь коридор второго этажа. Как, хотелось бы мне знать, я должна убираться в доме, когда до половины комнат не добраться?

Но Рэчел знала Фиону слишком давно, чтобы ее беспокоили суровые взгляды и едкие комментарии.

— Ты же знаешь, Фиона, что у меня нет выбора. Необходимо провести полную инвентаризацию и оценку всего, что есть в доме, в том числе и мебели, которая хранится на чердаках. На твоем месте я бы радовалась, что этим занимается именно Дарби. Иначе в доме было бы полным-полно посторонних людей, которые путались бы у тебя под ногами несколько недель. Что бы ты тогда сказала?

Но экономка пропустила этот вопрос мимо ушей.

— Как я буду пылесосить в гостиной и гостевых спальнях, если до них не добраться? — повторила она, пылая праведным гневом. — Скажите мне, мисс Рэчел!..

— Ты можешь пропылесосить в гостиной потом. То же самое относится и к спальням, — возразила Рэчел. — Я уверена, что Дарби выставила мебель с чердака временно, чтобы освободить себе место для работы. Потерпи еще немного, ладно? Когда все будет готово, мебель уберут. А насчет коридора я ей скажу — мне кажется, тут можно что-нибудь придумать, например — поставить часть вещей в библиотеке. Хочешь, я сейчас же пойду и поговорю с Дарби?

— Сходите, только вряд ли вы сумеете перебраться через эту баррикаду, — фыркнула экономка.

Но Рэчел все же удалось пройти через холл и подняться на второй этаж, хотя для этого ей пришлось проявить немалую сноровку. За прошедшие десятилетия в трех чердачных помещениях скопилось немало старой мебели разных стилей и эпох. В коридоре второго этажа Рэчел увидела комоды времен Гражданской войны, туалетные столики «Красавчик Бруммель», резные кресла в стиле английский ампир и модные в шестидесятые годы двухцветные пластиковые столы на ножках из гнутых алюминиевых труб.

— Боже мой!.. — вырвалось у Рэчел, когда она поднялась в главную мансарду по крутой чердачной лестнице. — Неужели мои предки считали своим долгом хранить каждый стул, который только попадал в этот дом?

— Похоже на то, — отозвалась Дарби Ллойд, выходя ей навстречу из-за массивного гардероба. Ее медно-ры-жие волосы, собранные в тугой конский хвост, слегка растрепались, лицо раскраснелось и покрылось испариной, а на вздернутом розовом носике виднелось размазанное пятно сажи. В руках Дарби держала потрепанный блокнот.

— Извини, что заставили весь коридор, — добавила она, — но я не знала, кудаэто все девать.На чердаке было совершенно негде повернуться!

Рэчел взмахнула рукой.

— Пусть это тебя не беспокоит, я все отлично понимаю.

В ответ Дарби поморщилась.

— Фиона очень расстраивается по этому поводу. Один из моих людей клянется, что она напустила на него порчу только за то, что он поставил ломберный столик в коридоре, который ведет на кухню.

— Вообще-то Фиона редко напускает порчу на посторонних, — шутливо заметила Рэчел. — Обычно это привилегия Грантов, но кухня… Тут твой парень замахнулся на святое.

— Возможно. — Дарби ухмыльнулась. — Как бы там ни было, через десять минут у Стива разыгралась такая жуткая мигрень, что Сэму пришлось отвезти его домой. Вот почему я здесь совершенно одна и бездействую. Вон в том углу я видела чудесный столик; Настоящее барокко, но добраться до него я не могу. Ну не досадно ли?!

Рэчел не выдержала и улыбнулась. Дарби была ее старинной подругой. Они вместе учились в школе, потом Дарби закончила колледж и вернулась в Ричмонд уже бакалавром искусств, чтобы создать собственную фирму, специализирующуюся на дизайне интерьеров. На первое время ее ссудил деньгами банк Дункана Гранта, но очень скоро Дарби вернула заем с процентами, и теперь ее дело процветало. В последние годы она занималась также торговлей антиквариатом, и чердак старинной усадьбы был для Дарби своеобразным мебельным Эльдорадо.

— Ну, до завтра этот столик никуда не денется, — успокоила подругу Рэчел. — Кстати, ты начала готовить список вещей, которые ты хотела бы приобрести для себя? А заодно и тех, которые ты могла бы продать от моего имени?

Дарби закатила глаза.

— Ну еще бы! Я не знаю, известно тебе это или нет, но тут, на чердаке, хранится целое состояние. Первая оценка, которая производилась вскоре после гибели твоих родителей, была весьма и весьма скромной. Я бы даже сказала, что служащий налогового управления, который ее производил, не в состоянии отличить трюмо эпохи Регентства от сделанного вчера стула, но ты все равно должна послать ему цветы. Благодаря ему ты сэкономила несколько сотен тысяч долларов на одном только налоге на наследство.

— Мне тоже кажется, что оценщик не захотел портить костюм и ползать среди всей этой пыли, — согласилась Рэчел. — Он только заглянул сюда одним глазком и сразу спустился обратно. Мебель, которая стоит внизу, просто ослепила его.

— Меня она тоже ослепила, — кивнула Дарби. — Старинная и в прекрасном состоянии. Но, как видишь, это не помешало мне засучить рукава и начать разбирать эти авгиевы конюшни. Я заползла во все углы и обнаружила три огромных сундука, которые просто битком набиты такими вещами, за которые любой дизайнер по интерьеру без колебаний продаст душу дьяволу. Каминные вазы, подсвечники, статуэтки, рамы для картин… Мне придется выложить целое состояние, чтобы купить у тебя все, что мне хочется. И, учти, я готова сделать это, Рэчел.

— Ничего, мы что-нибудь придумаем, — кивнула Рэчел. — Тебе не обязательно покупать все сразу. Например, мы могли бы заключить с тобой договор о передаче мебели на ответственное хранение с оплатой по мере реализации. Ты же знаешь, что сейчас я не нуждаюсь в деньгах.



Светло-голубые глаза Дарби радостно заблестели, однако она с сомнением покачала головой.

— Это чересчур щедрое предложение, Рэчел. Я не знала, что ты настолько мне доверяешь.

Рэчел рассмеялась.

— Пусть тебя это не смущает, Дарби, — отец оставил мне достаточно денег. Единственное, чего мне на самом деле хочется, это чтобы все эти прекрасные вещи снова начали служить людям. И я не понимаю, почему ты не можешь на этом заработать… Ты так много работала, создавая свою фирму, и теперь люди, которые разбираются в антиквариате, уважают тебя как специалиста, способного разыскать для них по-настоящему интересные вещи. Нет, Дарби, будь на твоем месте кто-нибудь другой, я бы еще подумала, но ты…

— Спасибо, Рэчел.

— Не за что, Дарби, я просто сказала, что думала. А теперь, почему бы тебе не устроить себе маленький выходной? Сейчас уже начало пятого, а ты все равно не сможешь двигать мебель без своих парней. Отдохни, а завтра продолжишь… — Тут она улыбнулась. — А я скажу Фионе, чтобы она перестала насылать порчу на Стива.

— Я была бы тебе весьма признательна, — сказала Дарби с напускной серьезностью и, не сдержавшись, прыснула.

Вместе они спустились с чердака в коридор второго этажа. Здесь Дарби снова остановилась, оглядывая заставленное мебелью пространство.

— Вот это да! — вырвалось у нее.Я и не представляла, что мы спустили сверху столько мебели. Говоришь, внизу тоже что-то стоит? Извини, я не хотела причинять тебе неудобства, но…

— Пусть это тебя не беспокоит, — отмахнуласьРэчел.

Дарби неожиданно прикусила губу.

— Знаешь, что мы сделаем? Я сегодня же составлю список вещей, которые, как мне кажется, я сумею быстро продать, и уже завтра парни перевезут эту мебель в мой магазин. По крайней мере, она не будет мешать ни тебе, ни мне. Ну а как только освободится немного места, дело сразу пойдет веселее. Ты сама увидишь. Договорились?

—Что ж, похоже, это действительно неплохая идея, — согласилась Рэчел.

— Прежде чем увозить что-либо, — добавила Дарби, воодушевляясь, — я согласую этот список с тобой. Вдруг тебе захочется оставить что-то себе? Может быть, ты даже решишь забрать часть мебели с собой, в Нью-Йорк.

Как и большинство знакомых, Дарби была уверена, что после продажи дома Рэчел вернется в Нью-Йорк. По крайней мере до сих пор все поступки Рэчел и все решения, которые она принимала, указывали именно на такой вариант развития событий. Да и сама Рэчел не опровергала этого, хотя на самом деле вовсе не была уверена, как она в конце концов поступит.

Поэтому она только кивнула в ответ и сказала:

— Да, хорошо. Так и сделаем.

— Отлично. Тогда — до завтра! — воскликнула Дарби и, спустившись по главной лестнице в холл первого этажа, выскользнула за дверь.

Все это было проделано так стремительно, что в первое мгновение Рэчел слегка опешила, хотя ей давно было известно, что за хрупкой внешностью Дарби скрывается натура энергичная и деятельная.

Несколько секунд Рэчел стояла на площадке, глядя вслед подруге, потом повернулась и пошла в свою спальню в восточном крыле дома. У порога Рэчел, однако, остановилась и долго смотрела на дверь отцовской комнаты, которая располагалась дальше по коридору. Деловые бумаги отца, хранившиеся в кабинете, Рэчел успела разобрать, однако до личных вещей у нее не дошли руки. Она знала, что не может поручить эту работу никому другому — только сама Рэчел могла решить, что делать с одеждой и прочим, однако она никак не могла заставить себя взяться за это.

Даже теперь, когда Рэчел считала, что вполне владеет собой, она никак не могла заставить себя подойти к этим дверям и открыть их. Это по-прежнему было свыше ее сил. Она чувствовала, что стоит ей только войти в спальню отца, увидеть его кровать, туалетный столик с разложенными на нем мелочами, знакомую одежду, которую уже никто никогда не наденет, и горечь потери снова надолго выведет ее из строя.

«Нет, — решила она, — лучше с этим не торопиться».

Продолжая размышлять об этом, она вошла в свою спальню, которую родители разрешили ей обставить по-своему, когда Рэчел исполнилось шестнадцать. От матери Рэчел унаследовала безупречный вкус, поэтому, даже будучи подростком, она терпеть не могла кричащих цветов и контрастных сочетаний, которые обожали ее ровесники. Больше всего Рэчел нравилась изящная, испещренная цветочным орнаментом мебель в стиле Людовика XV. Ее позолоченные деревянные части и светло-голубые тона обивки определили выбор обоев и драпировок, и хотя с тех пор спальня стала напоминать музейную обстановку, сама Рэчел чувствовала себя там прекрасно. Она уже привыкла жить в окружении антикварной мебели:

Вот и сейчас, едва остановившись взглядом на бледно-голубых шелковых обоях, затканных крошечными золотыми лилиями, Рэчел прошла в ванную комнату и включила воду, чтобы наполнить большую бронзовую ванну овальной формы, опирающуюся на четыре изогнутые львиные лапы. До вечера было еще далеко, но ей казалось, что горячая ванна с травами поможет ей успокоить нервы и справиться с напряжением, от которого она никак не могла избавиться.

Ванна пошла ей на пользу, в спальню Рэчел вернулась бодрой. Набросив на плечи желтый шелковый халат, она подошла к окну и, опершись обеими руками о подоконник, встала там, машинально окидывая взглядом подъездную аллею и аккуратные лужайки, террасами спускавшиеся к реке, которую было едва видно за росшими вдоль берега кустами и деревьями.

Никаких особенных планов на сегодняшний вечер у нее не было. Вероятно, раздумывала Рэчел, она поужинает с дядей Кэмероном, потом будет смотреть телевизор или ляжет в кровать пораньше и почитает на ночь. Именно так она проводила все вечера с тех пор, как две недели тому назад вернулась в Ричмонд из Нью-Йорка.

— Богатая наследница… Это обо мне, — произнесла Рэчел вслух и криво улыбнулась. Ирония заключалась в том, что благодаря свалившемуся на нее богатству она могла бы отправиться в любой уголок земного шара, но… не хотела. Деньги, развлечения, праздное существование никогда ее не привлекали. Для нее успех никогда не был связан с богатством, в особенности с богатством, ради которого ей не пришлось пошевелить даже пальцем.

Рэчел вздохнула. Она уже несколько лет работала в одном из известнейших нью-йоркских домов моды, но только этой зимой ей удалось подготовить собственную коллекцию одежды. И если теперь на подиумах в главных городах страны ее работа произведет благоприятное впечатление, это и будет успех, который принесет ей не столько деньги и заказы, сколько удовлетворение от сознания того, что ее модели будут демонстрироваться под ее собственным именем.

Но разработанная ею коллекция была предназначена для весенне-зимнего сезона, и выходить с ней на публику следовало не раньше будущей осени. Пока же Рэчел предстояло разобраться со своим прошлым и решить, наконец, сможет ли она жить с ним дальше или ей придется бросить все и бежать в Нью-Йорк, чтобы ничто не могло напомнить ей о прошлом.

Рэчел устремила взгляд на окно и вздрогнула. Ей показалось, что у ворот усадьбы что-то промелькнуло. Расстояние до них было немаленьким,.однако Рэчел хорошо рассмотрела стоявшего за ними человека.

Она была совершенно уверена, что это не призрак и не обман зрения.

Высокий широкоплечий мужчина со светлыми, серебристыми волосами стоял перед распахнутыми воротами и, слегка приподняв голову, рассматривал фасад дома.

Это продолжалось всего несколько секунд. Потом мужчина, резко повернувшись, быстро зашагал прочь. Через несколько мгновений высокая кирпичная ограда скрыла его от Рэчел.

Глядя на то место, где только что стоял мужчина, Рэчел подняла руку, словно хотела задержать его. Но ее пальцы лишь скользнули по стеклу и бессильно опустились.

Если это был не призрак, то что же?

Глава 2

Вот, Рэчел, я все здесь собрала. Мне уже давно следовало это сделать, — сказала Мерси Шеридан, протягивая Рэчел коробку с бумагами, которые она привезла из банка, из рабочего кабинета Дункана Гранта. Пока он был жив, Мерси работала его личной помощницей, теперь же ее положение было неопределенным. Мерси оставалась сотрудницей компании до тех пор, пока не будет окончательно решен вопрос с наследством Рэчел. О том, что она собирается делать дальше, ни она, ни Рэчел разговора не заводили.

— Поверь, мне было очень тяжело рыться в его вещах. Если бы этого можно было как-то избежать, я бы, конечно, не стала… Здесь все то, что не имеет отношения к бизнесу. Вряд ли я что-то пропустила.

Рэчел хотела поблагодарить Мерси, но вместо этого сказала неожиданно сухо:

— Ты не знаешь, когда Николас собирается занять папин кабинет?

Мерси удивленно посмотрела на нее.

— Насколько я знаю, он вовсе не собираетсяего занимать, — ответила она несколько более резко, чем следовало, но взгляд ее тут же смягчился. — Напрасно ты так думаешь, — добавила она. — Ник вовсе не пытается занять место твоего отца. Напротив, мне кажется, что ему очень хочется сделать все, чтобы мистера Дункана помнили в банке как можно дольше. Я… мы действительно говорили с ним о том, кто займет кабинет твоего отца, и Ник сказал, что там все должно остаться, как было. Кроме того, он предложил повесить в вестибюле большой портрет мистера Дункана с соответствующей подписью, — основатель компании и ее первый глава. И еще: Ник не будет менять название фирмы после того, как выкупит у тебя твою долю. Компания так и будет называться «Дункан и Росс». И я считаю, что это вполне справедливо.

Рэчел всего этого не знала, и теперь ей стало стыдно. Она чувствовала, что была несправедлива к Николасу Россу, давнему партнеру отца. И все же она ограничилась тем, что сказала:

— Ну что ж, я рада. Папа, я думаю, тоже был бы доволен.

Когда-то ее отец выбрал для названия фирмы свое имя Дункан, потому что это была еще и девичья фамилия матери Рэчел. Когда же его партнером стал Николас Росс, название компании стало еще более звучным.

Теперь фирма называлась «Дункан и Росс Инвестиции Лимитед».

Две молодые женщины сидели друг против друга за столом в малой гостиной — в комнате, в которой Рэчел обычно проводила большую часть времени. Коробка с документами, стоявшая посреди стола, мешала обоим, и Рэчел жестом пригласила Мерси на уютный диван перед камином.

— Так ты собираешься продавать свою долюНику или нет? — уточнила Мерси, когда обе сели.

— Возможно. — Рэчел пожала плечами. —Во всяком случае, это было бы разумно, и если я пока не объявила о своем окончательном решении, то только потому, что еще не успела свыкнуться с этой мыслью.

Мерси откинулась на спинку дивана и закинула ногу на ногу. Ноги у нее были сильными и стройными, тело — гибким и женственным, лицо — открытым и привлекательным. Прошлой осенью Мерси исполнилось тридцать, однако она все еще была не замужем. И дело было вовсе не в недостатке мужского внимания — Мерси пользовалась успехом у доброй половины ричмондских холостяков, среди которых было немало людей во всех отношениях достойных, — а в чем-то другом. Рэчел подозревала, что ее подруга, возможно, увлеклась женатым человеком, но подробностей она не знала, а Мерси по скрытности характера редко пускалась в откровения. Расспрашивать же ее Рэчел не решалась.

— Или, может быть, ты планируешь остаться в Ричмонде? — продолжала расспросы Мерси. — Мне-то казалось, что ты в скором времени вернешься в Нью-Йорк, но сейчас я в этом совсем не уверена.

— Я сама еще ни в чем не уверена, — отозвалась Рэчел. — Думаю, ты понимаешь — почему.

— Конечно. Этот дом… Ведь, что ни говори, здесь прошла вся твоя жизнь. — Мерси немного помолчала и добавила: — И с ним связано много воспоминаний.

—Да… — Рэчел захотелось рассказать подруге о светловолосом молодом человеке, которого она уже дважды видела, но вовремя прикусила язык. Что она может сказать? Что ей являлся призрак Тома или что ее преследует человек, как две капли воды похожий на Тома? Мерси обожала своего брата, и Рэчел не хотела бередить старые раны.

— Мне кажется, тебе уже давно надо решить, что тебе делать с этими воспоминаниями, — продолжала Мерси. — После того как погиб Том, ты, вместо того чтобы идти по жизни дальше, решила начать все с начала.

— Ну и что тут такого? — Рэчел нахмурилась. — Ты же знаешь, что я всегда хотела стать дизайнером-модельером, а учиться этому лучше всего в Нью-Йорке.

— Так-то оно так, но… Ведь ты не уехала в Нью-Йорк, Рэчи, ты бежала туда, бросив все, что связывало тебя с прежней жизнью. Ты бросила Ричмонд, родителей, меня… Мне кажется, ты даже от чувств своих отказалась. Разобраться с ними ты не смогла и ты их… заморозила, что ли. И хотя до сих пор ты мне и словечка не сказала, я уверена, что за эти десять лет ты ни разуне ходила на свидание.

— Да нет, пару раз я ужинала кое с кем, но… — попыталась возразить Рэчел.

— Я имею в виду настоящие свидания, Рэчи. Ты, наверное, не встречалась с одним и тем же парнем а двух раз подряд. Я угадала?

Рэчел опустила голову. Мерси была права, и она не решилась отрицать это.

— Дело, которому я решила себя посвятить, требует от человека настоящего самоотречения. Все это время я пыталась сделать себе карьеру, и у меня, кажется, даже стало кое-что получаться, хотя конкуренция в этой области очень высока. На личную жизнь у меня просто не остается времени.

Мерси прищурилась.

— И, как я понимаю, тебя это вполне устраивает.

— А почему бы нет? — с вызовом бросила Рэчел.

— Ты вправе выбрать для себя такой путь. Но это твой вынужденный выбор, ты просто прячешься в свою работу, ты бежишь от жизни. Проблема в том, что ты так и не избавилась от своего прошлого, — уверенно произнесла Мерси.

Рэчел деланно рассмеялась. Ей хотелось возразить Мерси, но она чувствовала, что не в силах подобрать ни одного убедительного аргумента.

— Ну и что же? — только и сказала она, передернув плечами.

— А то, что тебе давно пора это сделать. Я уверена:

Том не хотел бы, чтобы ты похоронила свое сердце вместе с ним. Мы обе знаем, что ты не из тех женщин, которые способны провести остаток жизни в одиночестве, — неважно, в Нью-Йорке или здесь, — и чувствовать себя счастливыми. — Тут Мерси улыбнулась. — Думаю, твои сомнения насчет продажи своей доли в фирме и отъезда из Ричмонда говорят об этом. По-моему, прежде, чем что-то решать, тебе следует встретиться с прошлым лицом к лицу, чтобы раз и навсегда выяснить, что значит для тебя Том теперь и стоит ли из-за этого до конца жизни оставаться старой девой.

Это были жестокие слова. Рэчел даже не подозревала, что Мерси способна сказать такое о своем брате. Впрочем, она всегда умела мыслить трезво. В ее словах, во всяком случае, был резон.

— Может, ты и права, — сказала Рэчел с сомнением, размышляя о том, что у одиночества тоже есть свои преимущества. Главное, чтобы никто и ничто не напоминало ей, что было когда-то…

Мерси, внимательно наблюдавшая за выражением лица подруги, продолжала:

— Ты очень изменилась с тех пор, как погиб Том. Часть тебя — лучшая часть — как будто умерла вместе с ним. Умерла или оказалась погребена так глубоко под слоем тоски и отчаяния, что ты почти потеряла ее. Твой смех, твое неизменное жизнелюбие и непосредственность, твоя душа… Ты утратила все, что Том так в тебе любил.

Рэчел, потрясенная, не сразу нашлась, что ответить.

— Но я просто выросла, Мерси, только и всего.Выросла и повзрослела. Я перестала быть ребенком…

— Ты перестала быть той Рэчел, которую мы все знали и любили, — перебила Мерси.

Рэчел не нашла, что ответить, и Мерси добавила мягко:

— Раньше ты приезжала домой очень ненадолго. На моей памяти это наш с тобой первый откровенный разговор. Прости, что я так сразу вывалила на тебя все, что меня тревожило и огорчало и о чем я думала все эти годы, но ведь это все правда, Рэчи! Даже когда ты улыбаешься, ты лишь отдаленно напоминаешь ту, прежнюю Рэчел. И когда я на тебя смотрю, у меня просто сердце кровью обливается. Знаешь, у тебя даже голос изменился — теперь он звучит глуше, равнодушнее, да и движешься ты так, словно тебе все безразлично. Да, со стороны кое-кому может показаться, что ты спокойна и всем довольна, но я-то знаю, что это не так!

— Боюсь, что с этим уже ничего не поделаешь. — Рэчел вымученно улыбнулась. — Я изменилась. Все меняются…

— Но ты могла бы снова начать жить. Ты могла бы позволить себе жить, любить, чувствовать…

— Я чувствую.

— Да? — Мерси порывисто вскочила и добавила с расчетливой жестокостью: — Даже своих родителей ты не оплакивала так, как ты оплакиваешь Тома, но рано или поздно все это обрушится на тебя разом, и тогда… Тогда горе просто раздавит тебя, как лавина.

Эти слова продолжали звучать в ушах Рэчел до самого вечера, и она ничем не могла их заглушить, хотя выдумывала себе самые разные занятия. Она-то лучше всех знала, как права была Мерси. Десять лет назад она действительно сбежала, сбежала от боли и горя. И когда погибли в авиакатастрофе ее родители, тот же самый импульс заставил Рэчел уехать в Нью-Йорк сразу же после похорон. В Нью-Йорке у нее была работа, которая не оставляла ни сил, ни времени на то, чтобы предаваться горю и отчаянию.

Там она могла позволить себе не помнить, не чувствовать…

Но теперь Рэчел была дома. Здесь ее со всех сторон окружали знакомые вещи, предметы, будившие в ней воспоминания, от которых она предпочитала бежать. И еще люди — старые друзья, давние знакомые, которые не позволяли ей снова исчезнуть. Чувства, которых она так боялась, подстерегали ее за каждым углом, и Рэчел знала, что на этот раз ей придется идти до конца, иначе, как и предупреждала Мерси, все могло кончиться большой бедой.

Должно быть, именно поэтому она никак не могла расслабиться.

И это постоянное напряжение, в котором пребывала Рэчел, не могло не сказаться. Уже дважды за сегодняшний день она видела Тома. Господи, как она могла его видеть ? Значит, он ей пригрезился?! Других объяснений нет.


Инвестиционный банк Дункана и Росса располагался на обсаженной деревьями улице в деловом центре Ричмонда, занимая целое здание. Первый этаж и несколько полуподвальных помещений были заняты банковским депозитарием и хранилищем, а наверху разместились многочисленные кабинеты и офисы. Их внутреннее убранство было одновременно и элегантным, и строгим, как и в большинстве солидных финансовых учреждений. Впрочем, основанную Дунканом Грантом фирму, строго говоря, нельзя было назвать банком. Средства клиентов компания не хранила на счетах, а вкладывала в деловые предприятия и проекты, которые согласно представлениям экспертов были наиболее перспективными. В случае успеха прибыль во много раз превышала обычные банковские проценты.

Но в случае неудачи вкладчики теряли все или почти все, хотя сложная система взаимных гарантий и страхования инвестиций помогала смягчить удар.

Компания «Дункан и Росс» славилась, однако, тем, что почти не знала провалов, и ее клиенты были по большей части довольны тем, как фирма распоряжается их капиталами. И если кто-нибудь из них задумывался о том, почему Дункан Грант использовал в названии фирмы свое имя, а не фамилию или почему около пяти лет назад он неожиданно обзавелся необычным и довольно таинственным компаньоном, то эти вопросы очень быстро забывались или отступали на второй план. В самом деле, кто станет обращать внимание на подобные мелочи, если размеры дивидендов растут, а репутация фирмы не внушает опасений?

Мерси Шеридан пересекла прохладный вестибюль и подошла к лифтам. Она только что вернулась от Рэчел. Рабочий день заканчивался, но у нее было еще много работы, и Мерси торопилась вернуться к себе. Правда, она еще не знала, как долго этот уютный кабинет будет оставаться ее кабинетом, но раздумывать об этом сейчас ей было недосуг. Со смертью старшего компаньона фирмы, чьим персональным помощником она была несколько лет, объем бумажной работы катастрофически возрос, и Мерси едва с ней справлялась. Кроме того, ей пришлось в качестве личного одолжения делать кое-что и для второго компаньона, Николаса Росса, у которого никогда не было ни помощника, ни доверенного секретаря. Но теперь, когда Дункан Грант неожиданно умер. Ник, похоже, начал понимать, что без помощника ему не обойтись.

Но, несмотря на все это. Мерси твердо знала, что как только вопрос с наследством Дункана Гранта будет решен, ей придется разослать свои анкеты по тем адресам, где могло найтись место для сотрудника ее квалификации.

Раздумывая обо всем этом, Мерси поднялась на свой этаж и уже шла по коридору, когда из боковой двери ей навстречу неожиданно вышла старшая секретарша Лей Вильяме, которая ведала всем делопроизводством. Мерси всегда побаивалась этой высокой строгой блондинки, которая казалась слишком себе на уме, чтобы ей можно было безоговорочно доверять.

— Мерси? — Лей посмотрела на нее и нахмурилась, и Мерси, как это часто с ней бывало, почувствовала себя провинившейся, хотя с формальной точки зрения она занимала в компании гораздо более высокое положение. — Хорошо, что вы вернулись, — сказала Лей ледяным тоном. — Мне срочно нужны балансовые ведомости из сейфа мистера Дункана. К сожалению, я не знала, что вас так долго не будет. Вы, по крайней мере, могли бы сообщить мне комбинацию замка, прежде чем уходить.

В ее голосе прозвучал упрек, и Мерси поспешила напомнить себе, что Лей — ее подчиненная.

— Я могу сообщить вам комбинацию замка только с разрешения мисс Рэчел, — ответила она, с трудом удержавшись, чтобы не сослаться на соответствующий пункт в завещании Дункана Гранта. — Я сама возьму ведомости и принесу вам.

— Благодарю. Кстати, примите мои поздравления…

Настал черед Мерси хмуриться.

— В связи с чем?

— В связи с тем, что сумели устоять на ногах, моя дорогая.

— О чем вы говорите, Лей?! — искренне изумилась Мерси.

— Я говорю о том, что вас вот-вот назначат личным помощником мистера Росса. — В светло-голубых глазах Лей промелькнуло нечто похожее на холодное удовлетворение и легкую задумчивость. — Все уверены, что это должно произойти в самое ближайшее время.

Мерси отрицательно покачала головой.

— Боюсь, Лей, вас неправильно информировали.

— Тогда, значит, мистер Росс тоже ошибается.Он сам сказал мне и еще нескольким сотрудникам, что вы непременно останетесь в фирме и будете работать у него. А сейчас мне нужны ведомости, если это вас не затруднит.

С этими словами Лей вернулась к себе в кабинет, а Мерси еще минуту постояла в коридоре, осознавая услышанное. Потом она резко повернулась и зашагала в противоположном направлении — туда, где был кабинет Николаса Росса.

Дверь кабинета была приоткрыта,его хозяин разговаривал по телефону. Войдя в кабинет, Мерси тихо прикрыла за собой дверь и, ожидая, пока босс закончит разговор, присела на поручень кресла для посетителей.

Даже с того места, где она сидела, Николас Росс, наполовину скрытый своим массивным рабочим столом из полированного красного дерева, выглядел очень внушительно. Он был крупным и сильным мужчиной. Темный безупречный костюм Росса обтягивал могучие плечи; крупные пальцы сжимали телефонную трубку, которая в его руках казалась игрушечной. Иными словами, одного взгляда на Росса было достаточно, чтобы любому человеку захотелось быть на той же стороне, на которой сражается этот… нет, не буйвол, а тигр — сильный, ловкий и смертельно опасный.

Мерси не считала себя миниатюрной женщиной, однако в присутствии Ника она начинала ощущать себя хрупкой и слабой. Но одновременно Мерси чувствовала себя бесконечно женственной, особенно когда ее негромкий бархатный голос звучал после раскатов его глубокого, хриплого баритона.

В глубине души Мерси считала, что некоторых

людей Николас Росс мог бы просто испугать. Быть может, даже не некоторых, а многих. Он подчас казался резким и даже грубым. К тому же Ника нельзя было назвать красавцем.

Россу едва исполнилось сорок, но выглядел он гораздо старше своих лет. Его устрашающий вид заставлял вспомнить пословицу: он был уродлив как десять миль плохой дороги. Может быть даже, как двадцать миль. Кожа его лица, много лет назад обожженного безжалостным солнцем, была сухой и красноватой, лицо к тому же было покрыто шрамами, которые он получил одному богу известно где и когда. Эти шрамы делали Росса похожим на бандита с большой дороги. Высокие плоские скулы, большой лоб и слегка свернутый на сторону нос, который был сломан по меньшей мере дважды. На подбородке Росса красовалась ямочка — такая глубокая, что Мерси иногда казалось, что это просто еще один след какой-то жестокой схватки. Рот Ника тоже походил на шрам или щель — такими тонкими были губы, а глубокие морщины на щеках и по углам губ свидетельствовали о жестком характере. Глубоко посаженные светло-карие глаза Ника смотрели на мир из-под густых бровей настороженно и скептически,но порой его прямой и резкий взгляд был словно удар кулака по переносице.

Мерси глаза Росса напоминали глаза охотящейся кошки. Или змеи, готовой к смертоносному броску.

О прошлом Ника Мерси не знала ровным счетом ничего, если не считать того, что оно, несомненно, было бурным, нелегким и полным самых разнообразных опасностей. Очевидно, в юности он немало попутешествовал по тем странам и маршрутам, от которых обычным туристам рекомендуется держаться подальше. Сам Росс, однако, никогда ничего о себе не рассказывал, поэтому то немногое, что было известно Мерси, она собрала буквально по крупицам, сложив вместе циркулировавшие слухи, свои собственные наблюдения и догадки и редкие оговорки Ника, которые он порой допускал в разговоре. Так, однажды он обмолвился, что лето в Ричмонде гораздо мягче, чем в пустыне Калахари. В другой раз Ник с легкостью перечислил отправлявшемуся в Европу клиенту все достойные внимания кабачки Флоренции.

Кроме всего прочего, он бегло говорил по-французски, по-немецки, по-итальянски и даже по-японски, что повергало неспособную к языкам Мерси в состояние завистливого изумления.

Но, где бы он ни побывал, что бы ни делал раньше, — пять лет назад, когда Николас Росс впервые появился в Ричмонде, его страшноватое лицо уже несло на себе отпечаток пережитого, а его пугающий взгляд был полон иронии и подчас цинизма. Судя по всему, он не был стеснен в средствах, однако об источниках этого богатства никто ничего не знал. И вот такой-то человек неожиданно выразил желание заниматься банковскими инвестициями.

А Дункан Грант, никогда не нуждавшийся ни в каких партнерах и не желавший их, неожиданно и без объяснения причин предложил Николасу Россу стать его компаньоном.

А вскоре Мерси, ставшая личной помощницей Дункана всего за год до этого события, узнала, что новый партнер босса имеет склонность к крайне рискованным деловым предприятиям, которые, как ни странно, в конечном итоге оказывались в высшей степени успешными.

Ник был бесспорно умен, к томуже ему фантастически везло. Или, может быть, он был достаточно умен, чтобы самому подготавливать свои триумфы на деловом поприще. Как бы там ни было, с его приходом фирма «Дункан и Росс» стала еще более успешным и процветающим предприятием.

— Ты сегодня выглядишь озабоченной, — сказал Ник, кладя трубку. Его голос был, как всегда, хриплый, но Мерси это уже давно не волновало. — В чем дело, Мерси?

— У меня серьезные проблемы, — ответила она. — Кто-то распускает слухи, что ты собираешься взять меня к себе личным помощником.

Николас Росс опустил голову и, прикрыв глаза тяжелыми веками, посмотрел на лежавший перед ним блокнот. Когда он снова заговорил, глаза его оставались полузакрытыми, так что Мерси ничего не смогла прочесть в его взгляде.

— А почему для тебя это — проблема, да еще серьезная? — спросил он.

— Но, Ник, мы же уже не раз говорили с тобой об этом!

— Я знаю… — Он слегка поморщился, и Мерси невольно подумала, что таким лицом можно пугать непослушных детей. — Но я не люблю проигрывать. Ты же знаешь, как я не люблю проигрывать!

Мерси тяжело вздохнула.

— Хорошо, — сказала она. — Я повторю еще раз: либо я буду спать с тобой, либо стану твоим референтом. Третьего не дано. Тебе придется выбрать одно из двух.

Его веки поднялись, и из-под густых бровей сверкнул опасный взгляд светло-карих глаз.

— Я не хочу выбирать.

Это было сказано спокойно, негромко, но очень весомо.

— Придется.

Настал его черед вспылить:

— Какая же ты упрямая, Мерси! Черт меня возьми, если я понимаю, почему нельзя совместить одно с другим! Мне позарез нужен помощник, и я знаю, что никто не справится с этой работой лучше тебя. Что изменится, если при этом мы будем продолжать встречаться? Вот уже больше года, как мы вместе, но никто об этом даже не догадывается. И, как видишь, небо не упало нам на головы, клиенты не начали отзывать свои капиталы только потому, что я иногда ночую у тебя, а ты — у меня. В любом случае, никому и в голову не придет, что ты не заслуживаешь подобного повышения. Ты Прекрасно поработала на старика Дункана, поэтому твое продвижение выглядит совершенно естественно. Почему ты говоришь «нет»?

— Потому что я давно решила, что не буду спать со своим боссом, и точка. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит. Неужели это так трудно понять?

— Куда уж проще, — раздраженно проворчалРосс.Мерси только пожала плечами. Она вполне овладела наукой при любых обстоятельствах оставаться невозмутимой.

— Послушай, Ник, если секретарь-референт тебе необходим больше, чем любовница, ты только скажи! Я заберу свои вещи, которые оставила у тебя, и порву все анкеты и резюме, которые собиралась разослать по банкам и финансовым компаниям.

— С тебя станется, — снова проворчал он.

— Вот именно! — Мерси повысила голос. — Ты же знаешь меня, Ник. Хорошие любовники встречаются не так уж часто, но хорошую должность заполучить почти невозможно. К тому же, как ни прозаично это звучит, работа дает мне средства к существованию. — Она умолкла, чтобы перевести дух, и продолжила самым миролюбивым тоном: — Послушай, Ник, давай не будем больше к этому возвращаться, ладно? Или ты серьезно думаешь, что мне хочется оказаться без работы?

На самом деле Мерси не так уж и зависела от того, будет у нее работа или нет. Ее семья была достаточно состоятельной, но Мерси предпочитала сама пробивать себе дорогу в жизни. В этом был залог ее независимости, возможности самой принимать решения и нести ответственность за их последствия.

Вместо того чтобы ответить на ее последний вопрос, Николас Росс встал из-за стола и шагнул к ней.

— На этой двери нет замка! — предупредила Мерси, однако она не стала сопротивляться, когда Ник заставил ее подняться и, обняв, прижал к себе.

Он всегда был осторожен с ней — почти сознательно осторожен и мягок. Во всяком случае, Мерси так казалось. Она считала, что это — осторожность большого и сильного человека, который прекрасно понимает, что его могучие руки могут причинить боль. Подобное отношение трогало ее до глубины души, хотя она и затруднялась сказать, сознательно или интуитивно Ник поступает подобным образом.

А он уже целовал ее, целовал так страстно, умело и чувственно, что Мерси почувствовала, как у нее кружится голова. Ноги не держали ее, и она машинально обвила руками шею Ника. Даже после года встреч, после многих часов, которые они провели в его или в ее постели, чувственный голод, который возбуждали в ней его объятия и поцелуи, все еще был сильным. Он не утихал до тех пор, пока оба не достигали полного насыщения друг другом, и Мерси не могла, да и не хотела с этим бороться, как нельзя бороться со стихией или с законами природы, властвующими над каждым живым существом.

Вместе с тем ощущение собственного бессилия и готовности снова и снова отдаваться ему, возникавшее каждый раз, когда жесткие губы Ника прижимались к ее губам, раздражало Мерси. Как она ни старалась, ей еще никогда не удавалось первой разжать объятия, первой совладать с собой и восстановить власть над собственными эмоциями и чувствами. А вот Нику это удавалось всегда.

Всегда.

Черт бы побрал его выдержку и железную волю! Подняв голову, Ник с чуть заметной улыбкой посмотрел на нее и, сняв руки Мерси со свой шеи, снова усадил ее на подлокотник кресла.

— Ты действительно уверена, что сможешь отказаться от наших встреч, любимая? — спросил он.

Он всегда называл ее «любимой», когда они оказывались наедине друг с другом. Впервые Ник сказал ей эти слова прошлой весной, когда дождливым вечером предложил Мерси подбросить домой. В благодарность она пригласила его выпить кофе. Мерси и по сей день не могла сказать, как именно это случилось, однако когда она опомнилась, они оба лежали на ковре перед ее камином и Ник называл ее «своей любимой».

Несмотря на это обращение, которое очень льстило ей, Мерси никогда не обманывалась на его счет. Вряд ли в случае с Николасом Россом слова могли действительно что-либо значить. Он был жестким, непредсказуемым и скрытным мужчиной. Его сексуальные аппетиты не знали других ограничений, кроме его собственного решения, и в глубине души Мерси всегда знала, что длительная любовная связь или — страшно сказать! — женитьба вряд ли являются чем-то, к чему Ник может стремиться в жизни. Он был еще молод и полон сил, и сейчас ему нужна была только женщина, которая покорно ложилась в его постель три или четыре раза в неделю, — женщина, которая ничего от него не требовала и ни на что не претендовала.

Сначала это возмущало Мерси, но со временем она научилась играть по его правилам.

Поэтому, успокоившись, она сухо ответила:

— Ты и сам понимаешь, что для меня это будет большая потеря, но я постараюсь справиться. Не сразу, но я справлюсь.

Николас Росс рассмеялся коротким глухим смехом и, отступив на шаг, присел на краешек стола. Скрестив руки на своей могучей груди, он с иронией рассматривал Мерси.

— Значит, — произнес он самым саркастическим тоном, — ты не передумаешь?

— Боюсь, что нет.

— И, когда вопрос с наследством будет улажен, ты готова уволиться?

— Совершенно верно. — Мерси пожала плечами. — Поверь, я делаю это вовсе не для того, чтобы навредить тебе или фирме. Просто существуют определенные принципы, через которые я не могу переступить. И один из них — не спать со своим боссом.

— Но ведь я уже стал твоим боссом, — напомнил Ник.

— Нет, ты по-прежнему компаньон моего босса, — вздохнув, ответила Мерси. — И до тех пор, пока не будет определено будущее компании и не решится вопрос с наследством, я работаю на Дункана Гранта. Возможно, кому-то может показаться, что это чистой воды формальность, но… Я так вижу ситуацию.

Николас Росс нахмурился.

— Хорошо, предположим, что Рэчел решит оставить свою долю за собой. Ты могла бы остаться в компании как представитель ее интересов. Тогда твоим боссом будет она, а не я, не так ли?

Мерси удивленно посмотрела на него.

— Об этом я не подумала, — сказала она. — Но ведь это маловероятно, не так ли? Да и ты всегда хотел выкупить у нее ее долю, разве нет?

Ник нахмурился сильнее.

— Да, я по-прежнему этого хочу, — сказал он. — Но если Рэчел — настоящая дочь своего отца, то она еще может изменить свое решение. Собственно говоря, и решения-то никакого пока нет. Как я понимаю, она все еще раздумывает, что делать… — Он немного помолчал и неожиданно спросил: — Рэчел похожа на своего отца? Какая она? Я ее почти не знаю, расскажи мне о ней.

Мерси задумалась.

— В каком-то отношении они и вправду очень похожи, — начала она задумчиво. — Рэчел умна, у нее есть интуиция. Как и мистер Дункан, она способна на вспышки вдохновения, но… Дело в том, что на данный момент Рэчел не дают покоя воспоминания, и главным образом воспоминания горькие. Она словно парализована ими, и я не знаю, способна ли она в таком состоянии принимать разумные решения. Я бы сказала, что до тех пор, пока Рэчел не разберется со своим прошлым, она будет действовать импульсивно, под влиянием настроения. Вот почему сейчас никто не может сказать наверняка, что она, в конце концов, решит сделатьсо своей долей.

— Это связаносо смертью твоего брата? — уточнил Николас.

Мерси кивнула.

— Ей придется примириться с этим, как и со смертью своих родителей, но у нее это пока плохо получается. Или, вернее, совсем не получается. Рэчел нужно время, Ник.

Николас покачал головой.

— Не знаю, сколько времени я могу ей дать, — сказал он рассеянным тоном; при этом взгляд его странно блуждал, хотя лицо оставалось неподвижным. — Я не могу ждать вечно, Мерси.

Мерси беспокойно заерзала на подлокотнике, который неожиданно показался ей очень жестким, потом сказала, стараясь, чтобы ее голос прозвучал как можно беззаботнее:

— А я и не предполагала, что ты замышляешь какие-то срочные преобразования!

Взгляд Ника остановился на ней, став таким пронзительным, что Мерси невольно поежилась. Секунду спустя его тонкие губы дрогнули в легкой улыбке.

— Я ничего не замышляю. Просто мне частенько не хватает обыкновенного терпения. Тебе давно пора бы это знать.

Эти слова удивили Мерси. Она действительно неплохо изучила Ника — насколько это, конечно, было возможно, — и считала, что чего-чего, а терпения ему не занимать. Словно охотящийся ягуар, он способен был сидеть в засаде часами, днями, месяцами, выбирая время для решительного броска.

И он всегда получал то, чего ему хотелось. Чего Мерси не знала, так это того, сознательно ли Ник солгал ей или он искренне считал себя нетерпеливым человеком. Но, как бы там ни было, смутное беспокойство, которое пробудил в ее душе этот странный разговор, от этого только усилилось.

Но расспрашивать Ника ей не хотелось — все равно бы это ни к чему не привело. Поэтому Мерси встала с подлокотника я, встав за спинкой кресла, заговор ила о другом.

— Мне пора идти, —объявила она. — У меня еще много работы, к тому же с Лей может случиться припадок, если я немедленно не отдам ей кое-какие бумаги из сейфа мистера Дункана. У тебя есть ко мне какие-нибудь просьбы или распоряжения?

Прежде чем Ник успел ответить, в дверь негромко постучали. В следующее мгновение в кабинет заглянула Лей. Все это произошло — или было проделано — так быстро, что, если бы Ник и Мерси занимались чем-нибудь неподобающим, Лей застигла бы их с поличным.

Возможно, именно этого она и добивалась, просто Мерси не была уверена в этом до конца — старшая секретарша умела хорошо скрывать свои чувства.

— Прошу прощения, я не хотела вам мешать, — промолвила Лей, безмятежно улыбаясь, — но, мисс Мерси, мне действительно нужны эти ведомости!

— Хорошо, сейчас иду, — кивнула Мерси.

— Спасибо. Еще раз извините. — Лей снова улыбнулась и исчезла, бесшумно прикрыв за собой дверь.

— Да, — сказал Ник, — у меня есть к тебе одно поручение. Распорядись, чтобы на эту дверь поставили хороший замок.

— О, нет, только не это! — воскликнула Мерси, уже взявшись за ручку двери. Обернувшись через плечо, она добавила: — Если я сделаю это, Лей будет совершенно уверена, что не ошиблась и что мы здесь занимаемся черт знает чем вместо того, чтобы работать. Ну, пока, еще увидимся.

С этими словами она вышла из кабинета, но еще успела услышать, как Ник рассмеялся над ее последними словами.

Вот только в его смехе почти не было веселости, и это беспокоило Мерси больше, чем все остальное.


Была пятница, и Рэчел решила съездить в Ричмонд. Ей нужно было кое-что купить; кроме того, она была не прочь хоть ненадолго вырваться из дома. Ее дом, который она всегда так любила, теперь воскрешал лишь болезненные воспоминания. Именно поэтому владевшие ею в последнее время напряжение и тревога не только не ослабевали, но становились сильнее. В перспективе же маячила тягостная необходимость выбирать между отъездом в Нью-Йорк и жизнью в Ричмонде, и это тоже мешало ей успокоиться.

Сев в принадлежавший раньше матери «Мерседес», Рэчел медленно подъехала к воротам усадьбы. Ворота стояли нараспашку, потому что люди Дарби Ллойд с самого утра вывозили мебель, от которой Рэчел решила избавиться.

Выбравшись на асфальтированную дорогу, она свернула в сторону Ричмонда. Дорога шла под уклон, и «Мерседес» с каждой секундой набирал скорость, хотя Рэчел почти не нажимала на газ. На дороге никого не было, и она потянулась к радиоприемнику, чтобы переключить его на другую станцию. Когда Рэчел снова выпрямилась и подняла голову, она увидела впереди давешнего молодого мужчину, который стоял на обочине в конце спуска.

От неожиданности Рэчел вздрогнула. До него было еще добрых четверть мили, однако она знала, что не ошиблась. Это был тот самый человек, которого она видела раньше. Яркий солнечный свет играл в его светлых волосах, узкое лицо было повернуто в ее сторону. Рэчел даже показалось, что она различает его черты, хотя лицо незнакомца было частично скрыто густой тенью росшего неподалеку огромного виргинского дуба.

Ни секунды не раздумывая, Рэчел нажала на тормоз. На этот раз она не собиралась упустить странного незнакомца. Она должна была увидеть его вблизи, заговорить с ним, узнать, кто он такой и что ему от нее надо…

Но педаль тормоза лишь слегка спружинила у нее под ногой. В следующее мгновение она провалилась до самого пола кабины. Аварийный тормоз тоже не сработал, а автоматическую коробку передач заклинило.

Рэчел не могла остановить машину, которая продолжала набирать скорость.

Ей потребовалось не больше секунды, чтобы понять: единственный выход — как-то свернуть с дороги. Впереди уже мигал светофорами оживленный перекресток, и Рэчел знала, что непременно врежется там в другую машину или собьет пешехода.

Когда фигура незнакомца промелькнула за боковым стеклом, Рэчел резко вывернула руль вправо. У дороги росло много деревьев, и она думала только о том, чтобы благополучно миновать их.

Ни кювета, ни земляного бордюра вдоль полотна не было, поэтому «Мерседес» почти не замедлил скорости, помчавшись по густой траве, пестревшей яркими полевыми цветами. Редкие кустарники не были помехой тяжелой машине, но Рэчел все еще надеялась, что ей удастся каким-то образом остановить «Мерседес».

Но уже в следующую минуту зад машины начало заносить, и руль вырвался у нее из рук.

А еще через несколько мгновений «Мерседес» врезался в ствол толстого старого дуба.

В эти критические секунды мозг Рэчел работал как будто вдвое медленнее обычного, зато сердце стучало в три раза быстрее. Придя в себя после столкновения, она обнаружила, что все еще сидит за рулем, упираясь грудью и лицом в подушку надувного мешка безопасности, из которого с негромким шипением выходил воздух. Гудок ревел пронзительно и жалобно. Капот был вмят чуть не до ветрового стекла, и из-под него струился синеватый дымок.

Рэчел была очень удивлена тем,что осталась жива и, похоже, даже не пострадала.

Дверца со стороны пассажира неожиданно распахнулась, и в салон заглянул тот самый привлекательный блондин. В его лиловых глазах, устремленных на нее, сквозил страх.

— Рэчел! Боже мой! — произнес он. — С тобой все в порядке?

Рэчел повернула голову и впилась в него взглядом.

Потрясение от аварии было забыто. Она знала это лицо! Она знала его лучше, чем свое собственное.

— О, господи!.. — вырвалось у нее. — Томас…

Потом все провалилось во тьму.

Глава 3

Врач, обследовавший Рэчел в больнице, куда ее доставила машина «Скорой помощи», был встревожен и растерян. При осмотре он не обнаружил никаких серьезных повреждений, если не считать небольшой ссадины над левым ухом — этим местом Рэчел ударилась о стойку салона. Однако, несмотря на это, пациентка оставалась без сознания слишком долго, чтобы это могло не внушать опасений. Рэчел, правда, попыталась объяснить, что причиной этого был не физический шок, а эмоциональное потрясение, однако тут выяснилось странное обстоятельство: похоже, никто, кроме нее, не видел на месте аварии ни Тома, ни какого-либо другого похожего на него человека.

Очевидно, он снова исчез неизвестно куда — исчез загадочно и непостижимо.

Когда Рэчел очнулась в машине «Скорой помощи», санитары сказали ей, что возле разбитой машины не было никакого светловолосого молодого мужчины.

Настаивать Рэчел не решилась. Чего доброго, ее еще примут за сумасшедшую, если она заявит, что сразу после столкновения видела своего жениха, погибшего в Южной Америке десять лет назад, поэтому Рэчел только поморщилась, когда врач велел подвергнуть ее самому тщательному тестированию и к тому же приставил к ней медсестру, которая должна была наблюдать за ее состоянием всю ночь.

Такое внимание к ее особе объяснялось просто. В свое время Дункан Грант вложил в оборудование больницы немалую сумму, и теперь ее руководители хотели хоть как-то отплатить емуза проявленную щедрость. А может, они рассчитывали, что когда-нибудь в будущем дочь банкира тоже последует примеру отца.

Как бы там ни было, прошло больше двух часов, прежде чем Рэчел сдала все анализы, прошла все тесты и оказалась в специально для нее приготовленной палате. Только после этого она смогла позвонить домой, чтобы рассказать Фионе и Кэмерону о том, что с ней случилось, и попросить Грэма позаботиться о «Мерседесе». Нет, с ней все в порядке, сказала она обеспокоенной экономке. И пусть к ней никто не приходит, потому что утром она все равно вернется домой, уверенно добавила она. Ей просто нужно время, чтобы прийти в себя.

Но когда Рэчел осталась одна в пустой и тихой палате, она пожалела о том, что сделала столь поспешные распоряжения. Посетитель — любой посетитель — помог бы ей отвлечься от тревожных мыслей.

Она думала о Томасе. Неужели это был он? Но как такое возможно? Том умер, погиб. Он был мертв уже десять лет назад, и все же… Все же она была уверена, что вовсе не призрак заглянул в салон разбитой машины, что живые, настоящие губы произнесли слова: «Боже мой, с тобой все в порядке?» Нет, это был живой, реальный человек, из плоти и крови. Она даже почувствовала тепло его дыхания и запах лосьона после бритья, хотя ситуация, в которой она очутилась, отнюдь не располагала к наблюдениям.

«Подумай об этом как следует!» — приказала себе Рэчел. Она прекрасно понимала, что это не мог быть Том, просто не мог… Хотя бы потому, что Том никогда не поступил бы с ней так жестоко. Если бы он был жив, он бы уже давно вернулся к ней, он не мог заставить ее так страдать.

Но может, он по какой-то причине не мог сказать ей всю правду?

Рэчел хорошо помнила, как скрытен был он во всем, что касалось его рейсов за пределы страны. Этот ореол таинственности, который многим девушкам казался бы романтичным, очень тревожил Рэчел. Но когда она осмеливалась обнаружить свое беспокойство, Том только смеялся в ответ и говорил, что у нее слишком богатое воображение. Однажды он под большим секретом признался ей, что возит контрабандой на Кубу кубинский ром и сигары, после чего Рэчел перестала его расспрашивать. Но не беспокоиться она не могла. Она была уверена, что Том чего-то недоговаривает и что его служба в транспортной авиационной компании, развозившей по всему миру самые разнообразные грузы, была только прикрытием чего-то очень опасного и не совсем законного.

Впрочем, ее отец тоже не проявлял никаких признаков тревоги, и это несколько успокаивало Рэчел.

Мерси тоже уверяла подругу, что ее брат очень любит интригу, любит напускать на себя таинственный вид, и что это — единственная причина, почему его полеты за рубеж напоминают тайные операции по выброске шпионов, однако Рэчел никак не могла унять тревогу. Каким-то образом она чувствовала, что Том подвергает себя опасности и, как и всякая девятнадцатилетняя девушка, наделенная богатым и живым воображением, придумывала себе всякие ужасы, хотя никаких реальных оснований для этого у нее не было.

Теперь же, повзрослев и став уравновешеннее, Рэчел никак не могла представить себе причину, по которой Тому могло бы взбрести в голову инсценировать собственную смерть. Даже если допустить, что он вынужден был скрываться от кого-то или от чего-то, то десяти лет было вполне достаточно, чтобы каким-то образом дать о себе знать. Нет, Томас Шеридан не стал бы столько времени прятаться от тех, кто любил его. Уж он бы наверняка нашел способ связаться с ними.

Нет, единственным объяснением его молчанию могло быть только одно: Том мертв.

Но если она видела не Тома и не его призрак, тогда кем был этот человек, который походил на него, словно брат-близнец? Он знал ее, по крайней мере, знал ее имя. Трижды он оказывался в относительной близости от нее, так чтобы она могла его заметить, заговорить с ним, прикоснуться к нему. Но каждый раз он исчезал прежде, чем Рэчел успевала сделать шаг или протянуть руку. Кто же он такой? Зачем появился в ее жизни? Почему он так быстро прячется, будто боится или не решается встретиться с ней лицом к лицу?

Это тоже было непонятно и странно. Во всяком случае, никакого рационального объяснения подобному поведению Рэчел найти не могла.

Она все еще спорила с собой, перебирая в уме самые невероятные и дикие варианты, когда раздался негромкий, но уверенный стук в дверь. Это был Грэм. В руках адвокат держал вазу с ее любимыми желтыми розами.

— Рэчел, боже мой!.. С тобой все в порядке? — спросил он с порога.

«Странно, — подумала Рэчел, — что Грэм сказал те же слова, что и незнакомец».

— Более или менее, — ответила она. — Я отделалась небольшой шишкой, которая скоро пройдет. Врачи зря тебя напугали.

Грэм поставил вазу на тумбочку возле ее кровати и озабоченно посмотрел на нее.

— А я думал, что ты как минимум лежишь в гипсе. Кстати, врачи здесь совершенно ни при чемэто Фиона наговорила мне по телефону всяких ужасов.

Рэчел улыбнулась.

— Тебе пора уже знать, что Фиона любит преувеличить.

— Это мне известно, — проговорил Грэм. — Но я видел машину. Если судить по тому, как она выглядит, можно было ожидать чего-то похуже, чем несколько переломов.

— Но я действительно почти не пострадала, — возразила Рэчел. — Воздушный мешок сработал как надо. Напомни мне послать благодарственное письмо тому, кто его изобрел.

— Гораздо больше меня интересует, из-за чего произошла авария. — Грэм придвинул к ее кровати стул и сел. Его лоб прорезала озабоченная морщина. — Как вышло, что ты потеряла управление? В полиции мне сказали, что на траве остались следы заноса.

— Я не теряла управление. Во всяком случае, до тех пор, пока «Мерседес» не начал крутиться по траве как кошка, которая ловит себя за хвост. Когда я спускалась с холма, неожиданно отказали тормоза, и мне пришлось свернуть, чтобы не вылететь на перекресток.

— Отказали тормоза? — переспросил Грэм, и его брови поползли наверх.

Рэчел удивленно взглянула на него. Впервые за все это время она подумала не о призраке Тома Шеридана, а о реальной опасности, которая ей угрожала, и по спине ее пробежали мурашки.

— Когда я нажала на педаль, она вдруг провалилась до самого пола. Должно быть, лопнул маслопровод, и вся тормозная жидкость вытекла.

— Но как это могло случиться? — Грэм недоуменно покачал головой. — Хорошо, я распоряжусь, чтобы «Мерседес» отбуксировали в гараж и все тщательно проверили. Пусть разберут эту машину по винтику, но доберутся до причин аварии. Я думаю, тебе, несомненно, нужен новый автомобиль. Ты, наверное, не захочешь ездить в отцовском «Роллс-Ройсе»?

Рэчел поморщилась.

— Не захочу.

— Я так и думал, — кивнул Грэм. — Какие у тебя есть пожелания насчет марки?

— Возьми любую, только не спортивную. Яих терпеть не могу.

— Вот почему ты всегда отказывалась, когда я предлагал подбросить тебя в моем «Корвете»!

— Угадал, — согласилась Рэчел.

— Хорошо, я это учту. — Слабая улыбка, появившаяся было на лице Грэма, погасла, и он добавил серьезно: — Ты уверена, что действительно не пострадала?

— Уверена. — «Просто я схожу с ума — только и всего. Мне уже мерещатся призраки», — подумала она. — Врачи хотели, чтобы я прошла полное обследование, потому что, по их мнению, после аварии я… слишком долго была без сознания. Но я знаю, чтосо мной все о'кей. Завтра утром я вернусь домой.

— Тогда я заеду за тобой завтра, — решил Грэм и поднялся. — Не в «Корвете», — с улыбкой добавил он. — Ну а сейчас мне пора идти. Постарайся выспаться.

Рэчел хотела задержать его — ей страшно было оставаться наедине со своими мыслями, но она не знала, как объяснить Грэму все, что с ней произошло. Поэтому она сказала только:

— Не мог бы ты выполнить еще одну мою просьбу?

—Конечно, с удовольствием.

— Будь добр, загляни к нам и успокой Фиону и дядю Кэмерона. Скажи им, что я жива и здорова и что завтра они снова меня увидят. Ладно?

— Хорошо, Рэчел.

— Спасибо, Грэм.

— Не стоит благодарности. — Адвокат немного поколебался, потом нерешительно тронул ее руку. — До завтра, Рэчел.

В ответ Рэчел улыбнулась и кивнула. Она продолжала улыбаться до тех пор, пока за Грэмом не закрылась дверь. Потом улыбка ее погасла, и Рэчел устало вздохнула.

Ей предстояла долгая, долгая ночь.


Было, наверное, уже за полночь, когда Рэчел проснулась. Вернее, не проснулась, а пришла в себя после тяжелого сна без сновидений, вызванного успокоительным и таблетками. Врач, не обнаруживший никаких признаков сотрясения мозга, которого он опасался, решил, что все дело в нервном потрясении, и прописал ей сильный седатив.

Но сон, навалившийся на нее, был больше похож на сон дубовой колоды на дне черного пруда.Он не принес Рэчел ни отдыха, ни покоя, зато теперь, когда ей необходимо было проснуться, она никак не могла справиться с лекарством, продолжавшим туманить мозг и мешающим открыть глаза.

В палате, где лежала Рэчел, было тихо и темно. Единственным источником света служила небольшая тусклая лампа дежурного освещения, укрепленная на стене над ее изголовьем.

Потом из мрака возле двери показался он. Бесшумно приблизился к кровати, и Рэчел почувствовала, как сердце у нее в груди замерло от страха и волнения.

Несколько мгновений он стоял молча, глядя на нее сверху вниз, и лицо его было мрачно. Потом с губ его сорвались какие-то звуки — слишком тихие, чтобы она могла разобрать слова, однако Рэчел уловила с трудом сдерживаемое напряжение. Повинуясь безотчетному порыву, она протянула к нему руку, и ее пальцы ощутили упругое тепло его кожи, под которой перекатывались сильные мускулы.

Ощущение было настолько реальным, что Рэчел невольно вздрогнула.

— К-кто ты? — пробормотала она, и это было все, что она смогла произнести. Лекарство никак не давало ей прийти в себя. Веки ее словно налились свинцом, язык с трудом ворочался во рту, а поднятая рука казалась такой тяжелой, что Рэчел с трудом удерживала ее на весу.

Он наклонился совсем близко, и несколько мгновений Рэчел рассматривала его лицо, отчаянно пытаясь сосредоточиться. Оно казалось ей таким знакомым… Где-то, когда-то она уже видела этого человека.

В следующее мгновение ее сердце сжалосьот боли, знакомое лицо дрогнуло и расплылось от нахлынувших слез.

Прости… — пробормотал он.

У него были синие глаза.

Рэчел почувствовала, что готова заплакать, не сознавая, что уже плачет. Ей хотелось что-то сказать, но как раз в эти минуты лекарство сломило ее отчаянное сопротивление, и Рэчел уснула, уронив руку на одеяло.

Но знакомое лицо этого незнакомца преследовало ее и в самых глубинах сна.


Утром, при ярком свете дня, когда закончилось действие успокоительного, ночной гость снова начал казаться Рэчел в лучшем случае — призраком, а в худшем — галлюцинацией, первым симптомом пока еще неустановленной психической болезни.

Но, несмотря на это, она знала, что незнакомец на самом деле побывал ночью в ее палате.

Откуда у нее возникла эта уверенность, Рэчел и сама не могла бы объяснить, однако она не сомневалась, что незнакомый молодой мужчина с серебристо-белыми волосами каким-то образом проник в ее комнату и несколько мгновений стоял возле ее кровати. И она на самом деле держала его за руку, а он просил у нее прощения. Вот только глаза у него были не лиловыми, как ей показалось после аварии, а ярко-синими, почти голубыми. Несмотря на слабое освещение, она сумела это разглядеть.

Значит, это все-таки был не Том.

Сначала Рэчел восприняла этот факт почти с облегчением. После всего, что случилось прошедшей ночью, она могла не гадать больше, жив Томас или погиб, и если жив, то что помешало ему дать знать о себе раньше. Теперь, по крайней мере, Рэчел твердо знала, что Том не лгал ей и не скрывался от нее все это время.

Что касалось незнакомца, то теперь Рэчел больше думала не о его сходстве с Томасом Шериданом, а о тех чертах, которые отличали двух мужчин друг от друга.

Во-первых, ее ночной гость был на несколько лет младше Тома — Рэчел дала бы ему не больше тридцати пяти — тридцати шести. Во-вторых, его глаза были другого цвета. В-третьих… В-третьих, он просто был другим, хотя внешне они были поразительно похожи. Вспоминая лицо незнакомца, Рэчел даже готова была поверить, что у каждого человека где-то на земле есть двойник.

Итак, подвела она итог, в Ричмонде появился человек, который похож на Тома, который знает ее по имени и который, похоже, вот уже несколько дней следует за ней повсюду.

Зачем?

Этот вопрос Рэчел продолжала задавать себе даже после того, как утром она вернулась домой, где ее ждали встревоженные Фиона и Кэмерон и где не переставая звонил телефон. Звонки были от ее друзей, и Рэчел была приятно удивлена тем, как много людей в Ричмонде все еще помнят ее. Однако в перерывах между звонками, на которые Рэчел отвечала с удовольствием, ее как будто магнитом тянуло к окну, выходившему на подъездную аллею. Там она останавливалась и надолго замирала, выискивая взглядом знакомый силуэт.

Но он так и не появился, и главный ее вопрос, на который только он мог дать ответ, так и остался невыясненным. Рэчел по-прежнему не знала, кто этот человек и зачем он преследует ее.

К вечеру понедельника недоуменное нетерпение и смутная тревога охватили Рэчел с такой силой, что она стала всерьез задумываться о том, не дать ли ей в газету объявление, в котором она могла бы попросить таинственного молодого человека, оказавшегося свидетелем аварии, позвонить по указанному телефону. Но в конечном итоге она так и не решилась этого сделать, хотя мысль казалась ей не такой уж и глупой. Во всяком случае, звонок незнакомца мог положить конец ее терзаниям.

Между тем за два выходных дня ни Фиона, ни Кэмерон не заметили ее взвинченного состояния, а если и заметили, то не подали виду. Грэм был единственным, кто ей что-то сказал, когда в понедельник утром Рэчел приехала в его офис, чтобы подписать бумаги.

— Ты выглядишь подавленной, — задумчиво произнес он, откидываясь на спинку кресла и внимательно ее разглядывая. — Последствия аварии, не так ли?

— Наверное. — Рэчел постаралась сказать это как можно увереннее. — Знаешь, теперь мне кажется, что каждый человек обязан хотя бы раз в жизни врезаться в дерево. После этого на многое начинаешь смотреть… по-другому.

— На что, например?

Рэчел пожала плечами.

— Ну, на многое — на то, о чем раньше не задумывался. Впрочем, сейчас я не хочу об этом говорить. Главное, что я должна тебе сообщить, это то, что я раздумала продавать дом.

Если Грэм и удивился,то не подал виду.

— Даже Кэмерону? — уточнил он.

— Да, — кивнула Рэчел.

— А как насчет доли в предприятии отца?

— Я пока не решила. Впрочем, бизнес — это совсем другое. А дом… Папа и мама очень его любили, и мне кажется, что они каким-то образом продолжают жить в этих стенах. Пусть не во плоти, но…

Рэчел изо всех сил старалась сдерживаться, но голос ее предательски дрогнул, и несколько секунд она молчала, не в силах продолжать. Грэм протянул ей платок, но Рэчел отрицательно покачала головой, и он поспешно сунул его в карман.

— Дело в том, — снова заговорила Рэчел, немного успокоившись, — что в субботу я начала разбираться в их комнатах. Я перебрала все их вещи и… Ты не поверишь, но я вдруг поняла, как близки мне были отец и мать. Когда я представила, что их личные письма, папины любимые книги, мамина коллекция старинных носовых платков — все будет уложено в коробки с номерами и сдано на хранение до лучших времен, — например, когда у меня будет более просторная квартира, — я поняла, что не имею на это права. Подумать только, что я могла хладнокровно планировать нечто подобное! Это… это было бы неуважением к их памяти. Нет, я не могу продать дом. К тому же это и мой родной дом тоже. Я была в нем счастлива.

На самом деле Рэчел даже не начинала разбираться в комнатах родителей. Единственное, на что она решилась, это открыть дверь, сделать два шага внутрь и сесть в любимое отцовское кресло-качалку, которое служило еще ее деду. Почти час она сидела неподвижно, роняя тихие слезы и размышляя, потом встала и вышла, плотно закрыв за собой дверь. И тем не менее ее решение не продавать дом было окончательным и твердым.

Грэм улыбнулся.

— Что ж, денег, чтобы содержать усадьбу в порядке, у тебя хватит. Я хотел бы только знать, переедешь ли ты в Ричмонд и будешь время от времени уезжать в Нью-Йорк или наоборот — сохранишь свою квартиру на Манхэттене и станешь проводить здесь уик-энды? Что больше подходит для твоей работы модельера?

Рэчел вздохнула.

— Я еще не знаю. Единственное, что я знаю наверняка, это то, что сейчас я не могу позволить себе перебраться в Ричмонд насовсем. Для того чтобы сделать себе имя, необходимо работать в одном из центров модной индустрии. То есть в Нью-Йорке.

— Но это для тебя важно? Об этом заставила тебя задуматься авария?

Рэчел кивнула.

— Пойми меня правильно, я вовсе не гонюсь ни за славой, ни за успехом, хотя это тоже вещи немаловажные. Больше всего меня привлекает возможность творческой работы, а моделирование одежды — это единственное, что я умею делать. Мне трудно это объяснить, но каждый раз, когда я вижу, как моя идея, вначале — смутная, неясная, начинает постепенно обретать форму, облекаться сначала в чертежи, в выкройки и, наконец, превращается во что-то материальное, в реальную вещь, я испытываю самый настоящий восторг. Увидеть свое платье сначала на манекенщице, а потом знать, что его купят, будут носить с удовольствием, — это ли не радость?!

— Я, конечно, не знаю всех тонкостей, — заметил Грэм, — но, по-моему, тем же самым ты могла бы с успехом заниматься и здесь, в Ричмонде. Открой свой бутик, начни торговать малосерийными или уникальными изделиями… Дело должно пойти. Закажи ярлыки с надписью «Рэчел Грант, Ричмонд. Эксклюзивный дизайн», и местные дамы слопают это за милую душу. Пройдет немного времени, и за твоими моделями станут ездить из Нью-Йорка.

Рэчел сразу поняла, что Грэм прав. Это могло сработать. И не просто сработать: если она с самого начала поставит дело должным образом, ее мог ждать настоящий, большой успех. Правда, для этого надо было изрядно потрудиться, но Рэчел не боялась работы. Она только удивлялась, как это не пришло в голову ей самой.

— Да, это возможно, — задумчиво проговорила она. Грэм, все больше воодушевляясь, продолжал:

— Во всяком случае, об этом стоит подумать. С моей точки зрения, не очень разумно оставлять за собой такой дом и не жить в нем. Работать надо там, где живешь, иначе это будет не жизнь и не работа, а сплошное мучение. Ты согласна со мной?

Рэчел кивнула, и Грэм облегченно улыбнулся. Ему очень хотелось, чтобы Рэчел осталась в Ричмонде, но он не хотел говорить об этом прямо.

— Это очень хороший план, Грэм. Я еще не знаю, как я поступлю, но… ты меня почти уговорил. С такими способностями тебе бы выступать в суде перед присяжными — ты умеешь быть чертовски убедительным, когда захочешь.

— Да, умею, — согласился Грэм без тени самодовольства. — Именно поэтому, Рэчел, я и перестал выступать в судах по уголовным делам. Понимаешь, мне слишком часто удавалось убедить присяжных в том, что мой клиент невиновен, хотя на самом деле он был последним подонком. То, что я испытывал, когда преступник уходил из зала суда оправданным, очень скоро перестало мне нравиться, и я решил заняться корпоративным правом.

— Я этого не знала, ты ничего не рассказывал мне о своей прежней работе.

Адвокат пожал плечами.

— Я ни разу не врезался на машине в дерево, однако, поработав несколько лет в криминальном суде, я стал на многое смотреть по-другому. Я вдруг обнаружил, что жизнь часто заставляет нас делать выбор, причем, как правило, это случается именно тогда, когда ты к этому абсолютно не готов. А ошибаться нельзя, иначе вся жизнь пойдет под откос. Но я сделал свой выбор и, кажется, не ошибся.

— Да, пожалуй, ты верно говоришь насчет выбора, — промолвила Рэчел с неожиданной печалью в голосе. — Когда я вернулась в Ричмонд, я неожиданно для самой себя столкнулась с необходимостью принять множество важных решений — решений, которых я боялась и от которых сознательно бежала. Но с каждым разом делать выбор становилось все легче, и теперь я принимаю решения почти не думая, как будто мною руководит что-то свыше, какой-то инстинкт…

— Возможно, все дело в том, что ты понемногу обретаешь почву под ногами, — сказал адвокат. — У тебя был очень тяжелый год, Рэчел. Дай себе еще немного времени, и увидишь — ты придешь в себя. На данный момент тебе не надо делать никаких шагов, не надо принимать никаких решений, с которыми нельзя было бы подождать хотя бы несколько недель. Даже с домом… Не торопись — мой тебе совет. И когда настанет решающая минута, ты будешь точно знать, как именно следует поступить.

— Наверное, ты прав, — согласилась Рэчел.

Конечно, я прав.

Рэчел рассмеялась и встала.

— Хорошо, Грэм, ты меня уговорил. Не стану пока ничего решать. Подождем еще немного и посмотрим, что, в конце концов, из этого выйдет. Ты удовлетворен?

— Пока удовлетворен, а там — действительно, посмотрим. — Он тоже поднялся. — Как тебе новая машина?

— Отлично, спасибо. Кстати, я хотела спросить, ты взял ее напрокат или в аренду?

— В аренду с правом выкупа. Если захочешь ее приобрести — дай мне знать.

— Хорошо. — Рэчел подумала о том, что если она будет постоянно жить в Ричмонде, то ей, конечно, понадобится своя машина, без которой она прекрасно обходилась в Нью-Йорке. Машину придется застраховать, платить за нее налоги и сборы, обслуживать в одной из мастерских… И именно так и образуются те невидимые нити, которые накрепко привязывают тебя к тому или иному месту. Если же она оставит себе дом, — а Рэчел была в этом почти уверена, — то это будет уже не ниточка, а настоящая якорная цепь — связь, разорвать которую будет очень трудно.

При мысли об этом Рэчел едва не заколебалась снова, но решила не обсуждать это с Грэмом.

— Рэчел! О чем ты думаешь? Что-нибудь не так? Она повернулась к адвокату и, увидев, что он опять хмурится, догадалась, что, должно быть, выдала себя каким-то непроизвольным движением или выражением лица. Как бы там ни было, Грэм понял, что она продолжает беспокоиться.

— Нет, все в порядке, — быстро сказала она. — Просто на минутку яттредставила себе все решения, которые мне еще предстоит принять и… Ты, безусловно, прав — торопиться не стоит. Я еще могу подождать. Кстати, насчет решений…

— Я скажу Николасу, что тебе нужно подумать еще. Ты ведь об этом хотела мне сказать? — не дал ей договорить Грэм.

— Да. Спасибо, Грэм. Надеюсь, мы скоро увидимся.

— Это уж как пить дать, — ухмыльнулся Грэм и похлопал рукой по стопке только что подписанных Рэчел бумаг.

Выйдя из офиса юридической фирмы, Рэчел спустилась вниз и, сев в свой новенький «Форд», поехала домой. До усадьбы она добралась без приключений, что само по себе было удивительно, так как всю дорогу Рэчел только и делала, что вертела по сторонам головой, тщетно ища взглядом незнакомца.

И мысль о том, чтобы дать в газету соответствующее объявление, снова пришла ей в голову.

В доме Рэчел ждали с нетерпением. Не успела она переступить порог, как Фиона принялась жаловаться, что люди Дарби Ллойд целый день «шлялись» вверх и вниз по лестнице, всячески мешая ей «нормально» убираться. Кэмерон желал срочно переговорить с Рэчел по поводу старинного комода из розового дерева, который был найден утром в северной мансарде. Кэмерону хотелось приобрести его для себя, но Дарби утверждала, что у нее уже есть на него покупатель, готовый заплатить за комод любые деньги.

Словом, всем нужна была Рэчел, и она волей-неволей вынуждена была исполнять роль хозяйки. Фионе она пообещала, что впредь рабочие будут внимательнее и не станут ей мешать. Кэм получил свой комод за символическую цену, но с условием вывезти его как можно скорее, поскольку громоздкий предмет действительно не позволял Фионе свободно проходить в кухню и обратно. Дарби в качестве компенсации досталась раззолоченная козетка в стиле ампир, на которую она давно положила глаз. И, лишь покончив с этими делами, Рэчел смогла подняться в кабинет отца, чтобы побыть немного одной.

Эту комнату она всегда любила. Маленькая, но очень уютная, она выходила окнами на юго-восток, и ее отец, когда бывал дома, проводил здесь большую часть времени. В отличие от остальных комнат, в кабинете совсем не было антикварной мебели, если не считать массивного письменного стола, сделанного на заказ и стилизованного под мебель эпохи Регентства. Прочая обстановка состояла из нескольких глубоких и мягких кресел и дивана, стоявшего перед облицованным мрамором камином. По обеим сторонам дивана стояли вполне современные приставные тумбы, а в углу кабинета был журнальный столик и сейф с цифровым замком. Пол был выложен потемневшими от времени дубовыми плашками шестигранной формы и застлан пушистым ковром. В простенке между двумя большими окнами висело несколько книжных полок.

Деловые бумаги, которые отец держал на этих полках и в столе, Рэчел уже просмотрела. Ей оставалось разобрать только его личные бумаги. Отец Рэчел обожал писать письма и не изменил этой своей привычке даже тогда, когда появились телетайпы и факсы, которыми он, впрочем, весьма активно пользовался в делах. Полученную корреспонденцию, а также черновики собственных писем он хранил очень аккуратно, и Рэчел не хотелось выбрасывать все это, не прочитав, поскольку она боялась случайно уничтожить что-нибудь действительно заслуживающее внимания.

Она как раз читала письмо, полученное ее отцом от одного известного в 60-е годы актера — его собственноручный автограф мог стоить немалых денег, но Рэчел это даже не пришло в голову, — когда дверь кабинета неожиданно распахнулась и на пороге показалась взволнованная Фиона. У нее было такое странное лицо, что Рэчел невольно вздрогнула, предчувствуя неприятности,

— Мисс Рэчел… — начала экономка и замолчала.

— Ну, в чем дело, Фиона? Что еще случилось? Я поговорила с Дарби, и она обещала, что ее парни больше не будут тебе мешать. Ты об этом хотела меня спросить?

— Н-нет, мисс. Там пришел один джентльмен. Он просит вас принять его, но… — Голос у Фионы тоже был какой-то странный, и Рэчел встревожилась не на шутку.

— И что это за джентльмен? — с любопытством спросила она.

— Он сказал, что его имя — Делафилд, Эдам Делафилд. Так он сказал, мисс…

Рэчел нахмурилась.

— А он не сказал, что у него за делоко мне?

— Он говорит, что когда-то вел дела с вашим отцом. По этому поводу он и приехал.

— Хорошо. Проводи его сюда.

Появление незнакомца, который вел дела с Дунканом Грантом, нисколько не удивило Рэчел, и она никак не могла взять в толк, с чего бы Фионе так волноваться. После гибели родителей к ней часто звонили и приезжали люди, которые были дружны с ними. Среди них было много и тех, кому ее отец когда-то помог советом или деньгами.

— Мисс Рэчел… — Фиона как бы в нерешительности еще немного постояла на пороге, потом повернулась и ушла, бормоча себе под нос и крестясь на ходу.

Это было уже серьезно. Это как минимум означало, что Рэчел следует быть готовой к чему-то очень необычному, но того, что случилось через минуту, она никак не могла ожидать. И высокий светловолосый мужчина, вошедший в кабинет ее отца, застал Рэчел врасплох. Широко раскрыв от изумления рот, она могла только молча смотреть на него и хлопать глазами.

— Добрый день, — поздоровался он, и его голос неожиданно прозвучал уверенно и властно. — Мое имя — Эдам Делафилд. Я рад, что мы в конце концов встретились, Рэчел.

Она не ошиблась. Его глаза действительно были ярко-синими. Как васильки.

Двигался он грациозно и легко. Узкое лицо было покрыто ровным золотистым загаром. Высокий рост и ширину плеч она заметила еще раньше. Одет Эдам Делафилд был в темные брюки, светлую рубашку без воротника и потертую куртку из очень толстой кожи — такая же летная куртка, только на меху, была когда-то и у Тома.

Сам он тоже был поразительно похож на Тома. Это было невероятное, невозможное, пугающее сходство. Неудивительно, что Фиона была так потрясена. Из множества вопросов, вихрем кружившихся у нее в голове, Рэчел выбрала один.

— Кто ты? — спросила она, не заботясь о приличиях.

Он улыбнулся.

— Я только что назвал себя.

Рэчел встала из-за стола и сделала по комнате несколько шагов, остановившись так, что между ними оказалось одно из кресел с высокой спинкой.

— Верно, ты назвал свое имя. Но я спросила не об этом. Я хочу знать, кто ты такой? Почему ты следил за мной? Почему ты сбежал с места аварии и… и явился ночью ко мне в больницу? Откуда ты знаешь мое имя?

«И почему ты так похож на него?..» — хотелось ей добавить, но она не решилась.

— Как много вопросов! — Он улыбнулся. — Я готов попытаться ответить на них, только, может быть, сперва присядем?

Рэчел немного подумала, потом решительным жестом указала ему на диван напротив камина, а сама опустилась в одно из кресел. Она не в силах была отвести взгляд от его лица. Даже голос его казался ей до странности похожим на голос Тома.

В следующее мгновение она поняла кое-что еще. Когда Эдам Делафилд только вошел, ей показалось, что он чувствует себя совершенно свободно и непринужденно, но сейчас ей стало ясно, что она ошиблась. В его интонациях чувствовалось какое-то необъяснимое напряжение. Его глаза, похожие на два голубых озера, время от времени словно заволакивала какая-то тень, похожая на тень облака, которая порой пробегает по безмятежной водной глади.

И его напряжение каким-то образом передалось ей.

Это было какое-то новое для нее ощущение, хотя в последние дни Рэчел была далеко не спокойна. Что-то, чему она пока не знала названия.

— Итак, как я уже сказал, меня зовут Эдам Делафилд, — повторил он, пристально глядя на нее. — Что касается ответов на остальные вопросы, то все очень просто — я хорошо знал мистера Дункана.

— Откуда?

— Он… вложил некоторую сумму в один мой проект.

Рэчел нахмурила брови, стараясь вникнуть в смысл сказанного. Внешность Эдама сбивала ее с толку, и она никак не могла сосредоточиться.

— Я что-то не припомню, чтобы фамилия Делафилд попадалась мне в документах отца, — сказала она наконец.

— Ее там почти наверняка нет, — быстро ответил он. — Мистер Дункан не проводил эти деньги через банк, поскольку это были его личные средства. Насколько мне известно, никаких записей вообще не существует.

Рэчел недоумевала.

— Я знаю, отец время от времени вкладывал в некоторые проекты свои собственные деньги, но он делал это только тогда, когда считал себя не вправе рисковать средствами клиентов банка. Но чтобы он не оставил никаких записей… Вы что же, заключили джентльменское соглашение? Но как тогда отец собирался продекларировать свои доходы или, наоборот, потери, если у него не было никаких документов, подтверждающих сделку?

— В моем случае, — сказал Делафилд, — мистер Дункан не получал прибылей и не терпел убытков. Наш уговор был предельно прост: я получал от него некоторую сумму на развитие производства, которую и должен был возвратить ему в течение пяти лет.

— Это больше похоже на беспроцентную ссуду, чем на финансовое вложение. Во всяком случае, для вас это должно было быть очень выгодное дельце.

Делафилд кивнул.

— Чертовски выгодное! Но мистер Дункан все равно называл это вложением, поскольку был уверен, что в будущем мы непременно станем сотрудничать. Но дело не в этом… Я пришел сообщить, что наша сделка была заключена как раз около пяти лет назад, и я рассчитываю, что в ближайшие три-четыре месяца смогу вернуть полученные от мистера Дункана деньги.

— А-а, понятно… — протянула Рэчел. — Вот почему вы несколько дней подряд следили за мной.

— Вы говорите так, словно я — детектив. — Его голос звучал легко и непринужденно, но тени в глазах сгустились, и от этого сказанные им слова приобрели какой-то мрачный смысл. — Но это не так.

Он вздохнул.

— Так вот, Рэчел… Кстати, вы не возражаете, если я буду называть вас так? Дело в том, что Дункан Грант много рассказывал мне о вас, и мне поэтому кажется, что мы давно знакомы… Можно я даже осмелюсь и буду говорить «ты»?

Рэчел пожала плечами. На «ты» так на «ты».

— Я не возражаю, — сказала она.

— Спасибо. Так вот, повторюсь: твой отец много рассказывал о тебе, но я, когда случилась эта трагедия, просто не знал, как подойти к тебе. Сначала я хотел представиться сразу после похорон мистера Дункана и твоей матери, но не успел — ты уже уехала в Нью-Йорк. Мне сказали, что ты вернешься, только когда настанет пора улаживать все формальности с наследством, и я решил не торопиться. В конце концов, у тебя было большое горе, и я не хотел мешать. Кроме того, я знал о… сходстве.

— Ты… знал? — переспросила Рэчел, потрясенная его словами.

Делафилд кивнул.

— Дункан Грант сразу это заметил. Он даже показывал мне фотографии Томаса Шеридана. Сходство действительно поразительное, поэтому у меня были все основания полагать, что мое неожиданное появление может тебя… шокировать. Я не хотел лишний раз тебя расстраивать — вот почему я не решался просто приехать и позвонить в твою дверь. Но в конце концов у меня не осталось никакого выбора. Сумма, одолженная мне мистером Дунканом, была весьма значительной, документально эту сделку мы не оформляли, и я сомневаюсь, что он упомянул о ней в своем завещании. Даже в его личных заметках, наверное, ничего нет. Вот почему мне необходимо было встретиться с тобой и объяснить всю ситуацию.

Тут Рэчел невольно подумала, что подобный поступок вполне определенно характеризует этого человека. Эдам Делафилд встретился с ней, чтобы честно рассказать о сделке с ее отцом. Интересно, спросила она себя, сколько человек на его месте предпочли бы сохранить тайну — и деньги. Но вслух она сказала только:

— Что-то не похоже на отца… Насколько мне известно, он никогда не вел дела подобным образом. Должно быть, он очень доверял вам, если решил никак не оформлять ваше соглашение.

Эдам посмотрел на свои сцепленные на коленях руки.

— Мистер Дункан был очень добр ко мне. Он поддержал меня в такую минуту, когда доброта и участие значили для меня гораздо больше, чем деньги. И еще он верил в меня, хотя я сам уже почти утратил эту веру. И он убедил меня в том, что еще не все потеряно. И я всегда буду бесконечно благодарен ему за это доверие и за деньги, которые помогли мне снова встать на ноги.

Рэчел была тронута до глубины души, хотя тревога и волнение все еще не покидали ее. Все-таки Эдам Делафилд был потрясающе похож на Тома! У них даже голоса были почти одинаковыми.

Но она попыталась в который раз отогнать эти мысли.

— А как вы с отцом познакомились? — спросила она, мельком подумав, что учинила Делафилду форменный допрос с пристрастием. Впрочем, это волновало ее меньше всего. — Где ты его встретил?

— Это целая история! — Эдам поднял голову и слегка улыбнулся. — Я познакомился с Дунканом Грантом в Калифорнии, откуда я родом. Быть может, ты знаешь, что пять лет назад твой отец ездил туда по делам? Именно тогда мы и встретились. За неделю до этого я позвонил в Ричмонд одному старому другу, чтобы попросить помощи. Но мой друг был в отъезде, и я решился обратиться к его компаньону. Им оказался твой отец.

Рэчел слушала его, широко раскрыв глаза.

— Николас Росс?! — вымолвила она наконец. — Ник Росс — твой старый друг?

Рэчел и сама не знала, почему ее это так удивило. Должно быть, она просто плохо знала партнера отца. Впрочем, Николас Росс был очень скрытным человеком и никогда никому о себе не рассказывал.

— Да, — кивнул Делафилд, — мы знаем друг друга довольно давно, к тому же Ник… В свое время я его выручил, и он считал себя моим должником. Как бы там ни было, когда я решил обратиться к нему, его не оказалось, и я говорил с твоим отцом. Когда через неделю мы встретились в Сан-Франциско, я узнал, что он звонил Нику в Лондон и расспрашивал обо мне. Я и по сей день не знаю, что такого Ник рассказал ему про меня, но… В общем, у меня сложилось впечатление, что мистер Дункан специально прилетел в Калифорнию, чтобы встретиться со мной. Я поделился с ним своими трудностями, рассказал о своих планах, а он выслушал меня и, не сходя с места, предложил мне деньги.

В течение последующих трех или четырех лет я несколько раз прилетал в Ричмонд, чтобы повидаться с ним и рассказать, как идут дела. Обычно мы обедали вместе, и твой отец не раз приглашал меня на свой самолет, которым он так гордился. Потом я возвращался к себе в Калифорнию и работал, чтобы как можно скорее вернуть долг.

При упоминании о двухмоторном самолете, который ее отец так любил, Рэчел вздрогнула. Ведь именно этот самолет отнял у нее обоих родителей.

Эдам заметил ее непроизвольную реакцию.

— Извини, Рэчел, я не хотел сделать тебе больно.

— Нет, ничего… Я просто… Не люблю вспоминать про самолеты, только и всего. — Рэчел с грустью улыбнулась. Самолеты отняли у нее всех, кого она любила.

— Значит, ты хорошо знаешь Николаса… А разве он не мог рассказать мне о деньгах, которыми ссудил тебя отец?

Эдам покачал головой.

— Нет. Во всяком случае, он никогда бы не заговорил об этом первым. Ты же его знаешь: Ник — надежный человек, и в излишней разговорчивости его не упрекнешь. К тому же он терпеть не может обсуждать чужие дела.

— Как и свои собственные, — сухо добавила Рэчел.

— Совершенно справедливо. — Эдам улыбнулся, но его взгляд стал чуть более настороженным, и Рэчел почувствовала себя неловко. «Он — не Том! — напомнила она себе. — Не Том, и пусть это странное сходство меня не обманывает!»

Однако любая логика, похоже, была бессильна перед тем, что видели ее глаза, и Рэчел стоило огромных усилий справиться с желанием прикоснуться к его щеке ладонью.

— Почему ты сбежал? — спросила она, чувствуя, что пауза затягивается. — Я имею в виду — в пятницу, когда я врезалась на машине в то громадное дерево? Врачи сказали мне, что, когда они прибыли на место, там никого не было, кроме полицейских.

— Тебе и надо было спросить обо мне у полицейских, — ответил он серьезно. — Когда они приехали, то разогнали всех любопытных, в том числе и меня. Впрочем, ты была в надежных руках, и я больше ничем не мог помочь. Когда я услышал сирену «Скорой помощи», я ушел.

— А зачем ты явился ночью в мою палату? — снова спросила она. — Ведь это был ты, верно? Мне это не приснилось?

— Нет, тебе не приснилось. — Эдам немного помолчал. — Мне хотелось убедиться, что с тобой все в порядке, но я не думал, что ты проснешься. Впрочем, ты почти сразу заснула снова — должно быть, врач дал тебе очень сильное лекарство. В общем, я решил не задерживаться.

— Но ты пришел глубокой ночью?! — Этот вопрос все еще беспокоил Рэчел.

— Ну, у меня были кое-какие неотложные дела, — уклончиво ответил Делафилд, снова бросив взгляд на свои руки, которые по-прежнему были крепко сцеплены. — Когда я покончил с ними и приехал в больницу, было уже очень поздно, и мне пришлось пробираться к тебе в палату тайком. Иначе меня бы просто и на порог не пустили.

Его улыбка была по-мальчишески озорной, и Рэчел неожиданно почувствовала себя обезоруженной.

— Понятно. Хорошо, Эдам, теперь я кое-что понимаю…

«Ничего я не понимаю!» — подумала она про себя.

— Ты все еще сомневаешься?

— Давай считать, что я просто удивлена… Удивлена тем, что мой отец мог вести свои дела подобным образом. Да и тебя, извини за прямоту, никто не вынуждал являться ко мне и рассказывать все это… Я просто ума не приложу, зачем тебе это понадобилось. Впрочем, Ник, наверное, может поручиться за тебя, верно?

В его глазах промелькнул какой-то огонек, но Рэчел не успела понять, что это было.

— Да, это так, — сказал он. — Ник готов поручиться за меня, когда это будет необходимо. Что касается того, зачем мне это понадобилось, то ответить на этот вопрос труднее. Должно быть, мне просто хотелось лишний раз уверить тебя, да и себя тоже, что деньги мистера Дункана будут выплачены, как я когда-то и обещал ему. Через три месяца — возможно, через полгода — точно.

Рэчел, которая внезапно осознала, что понятия не имеет, в какой бизнес ее отец вложил деньги, положившись на честное слово этого человека, встрепенулась.

— Кстати, мне, наверное, следовало спросить, что это был за проект?

— Ну, вначале это был даже не проект, а… мечта. — Эдам снова улыбнулся. — Я изобрел одно электронное устройство, которое могло повысить надежность и улучшить производительность промышленных роботов. Но моя конструкция существовала только у меня в голове. Мне необходимо было подготовить комплект чертежей, запатентовать изобретение, сделать опытный образец и попытаться продать его. К счастью, конструкция оказалась весьма удачной, и я смог открыть свою собственную проектно-конструкторскую фирму, которая работает в области электроники. И все это стало возможным благодаря деньгам, которые дал твой отец.

— Я уверена, что он был рад твоим успехам. Папа всегда был просто счастлив, если ему удавалось помочь кому-то осуществить свою мечту. Если не секрет, — спросила Рэчел, вставая, — сколько он ссудил тебе под честное слово?

По губам Эдама скользнула странная улыбка.

— Три миллиона долларов, — ответил он ровным голосом.

Глава 4

Рэчел рухнула в кресло как подкошенная.

— Три миллиона долларов?

Эдам кивнул.

— Ты хочешь сказать, что мой отец дал тебе под честное слово три миллиона своих собственных денег?

Как я уже сказал — да, — бесстрастно повторил Эдам.

— Но я и подумать не могла, что речь идет о такой сумме. — Рэчел недоверчиво покачала головой. — Послушай, Эдам, я просмотрела отцовские записи за несколько лет, но… У него учтен каждый цент. Кроме того, он ни разу не снимал со своего личного счета такой большой суммы.

Эдам пожал плечами.

— Даже не знаю, что тебе сказать. Впрочем… Насколько я помню, эти три миллиона были переведены на счет моей фирмы из Швейцарии.

Рэчел удивленно захлопала ресницами.

— Что-о?.. У отца нет и никогда не было счета ни в одном швейцарском банке.

— Но пять лет назад у него такой счет был, — решительно проговорил Эдам. — Все это происходило при мне. Конечно, после нашего разговора я чувствовал себя не в своей тарелке — я не ожидал такой реакции мистера Дункана, тем более что все произошло довольно быстро и было для меня полной неожиданностью, но я отчетливо помню, что мистер Дункан звонил в Женеву.

Удивление, замешательство, которое Рэчел испытала при его первых словах, прошло, уступив место самой настоящей тревоге. Она чувствовала себя расстроенной и напуганной, и вовсе не потому, что перед ней сидел двойник Тома. Другое поразило ее в самое сердце: у ее отца, оказывается, был тайный счет в швейцарском банке. Но зачем честному бизнесмену такой счет? И как получилось, что многочисленные эксперты, аудиторы и служащие налогового управления, на протяжении месяцев работавшие с финансовыми документами Дункана Гранта, не сумели выявить этот счет?!

Умом Рэчел понимала, что нельзя безоговорочно верить словам постороннего человека и что у нее есть все основания сомневаться в том, что Эдам только что ей рассказал. Но, с другой стороны, он специально приехал к ней, чтобы вернуть эти три миллиона долларов, о которых в противном случае она скорее всего так никогда бы и не узнала. Разве человек нечестный поступил бы подобным образом? Да никогда! К тому же… к тому же Эдам был слишком похож на Тома, а Том никогда ей не лгал.

За исключением последнего раза.

— Рэчел! Что с тобой?!

Его вопрос заставил Рэчел опомниться.

— Н-нет, ничего. Все в порядке. Эдам немного помолчал, потом добавил, явно желая успокоить ее:

— Тебе не о чем беспокоиться, Рэчел. Мистер Дункан мог временно перевести часть своего капитала в Женеву из каких-то деловых или налоговых соображений. Если бы этот счет существовал до сих пор, ты наверняка обнаружила бы упоминание о нем в отцовских бумагах.

— Ты думаешь? — едко осведомилась Рэчел, не скрывая иронии. — Но ведь я не нашла в них никаких упоминаний о трех миллионах, которые, как ты утверждаешь, он дал тебе. Нет, я отказываюсь что-либо понимать! Какой-то таинственный счет, какие-то миллионы! Хотела бы я знать, что с этим счетом стало потом?!

И снова Эдам ответил не сразу.

— Я думаю, мистер Дункан давно закрыл его, — сказал Эдам. — Если бы на нем оставались хоть какие-то деньги, твой отец наверняка упомянул бы об этом в завещании.

— Вообще-то отец не собирался умирать, — вставила Рэчел.

— Мистер Дункан был очень предусмотрительным человеком, который не упускал буквально ничего, — твердо возразил Эдам. — И он наверняка не хотел бы, чтобы его дочь недополучила часть наследства, если с ним случится что-то непредвиденное. Поэтому, если у него и был где-то секретный счет,он нашел бы способ сообщить тебе об этом.

— Ты хочешь сказать, что мой отец сознательно скрывал часть своих капиталов?

— Ну, я бы не стал так формулировать, — пробормотал Эдам, несколько смутившись.

— Мой отец был честным человеком, — отчеканила Рэчел. — И каждый доллар, который у него был, он заработал благодаря своим способностям и своему труду. И ему не нужны были какие-то секретные счета!

— Конечно. Ты права, — поспешил согласиться Эдам. — Прости, если я сказал что-нибудь такое, что могло тебя оскорбить. Я вовсе не хотел бросить тень на твоего отца. Я просто хотел предупредить тебя о тех трех миллионах, которые мистер Дункан когда-то вложил в мое предприятие и которые я теперь возвращаю. Мне показалось, что имеет смысл сделать это заранее: что ни говори, три миллиона — сумма не маленькая. Возможно, ты захотела бы посоветоваться по этому поводу со своим финансовым менеджером или с адвокатом.

— Да, мистер Делафилд, задали вы мне задачу! — проговорила Рэчел. — Интересно, как я теперь должна объяснять, что это за деньги и почему в финансовых документах отца о них не упомянуто ни словом. Как бы ты объяснил это на моем месте?

— Возврат долга. Личного долга, — быстро подсказал Эдам, — На эти деньги я создавал свой бизнес, поэтому у меня были кое-какие сложности с их документальным оформлением, но теперь все в порядке. У тебя же вообще не должно быть никаких сложностей, поскольку долг я возвращаю из своих собственных официальных доходов, с которых уплачены все налоги.

Очевидно, поняла Рэчел, его дело оказалось достаточно успешным, если мистер Эдам Делафилд может так запросто вернуть три миллиона, сняв их со своего банковского счета.

— Для тебя это действительно просто, — согласилась Рэчел. — Проблемы могут возникнуть у меня. Я плохо разбираюсь в финансовых вопросах, однако, если мне не удастся доказать, что отец выплатил тебе три миллиона из сумм, с которых был уплачен налог, дело может кончиться крупным штрафом. И, зная своего отца, я не понимаю, как он мог этого не предусмотреть.

— Я тоже, — согласился Эдам и слегка сдвинул брови. — Вероятно, соответствующая запись где-то существует. Нужно только ее найти. Пусть это будет просто упоминание о том, что он дал в долг такому-то такую-то сумму. И если удастся проследить, откуда взята эта сумма, вопрос решится сам собой. А раз это были личные деньги мистера Дункана, значит, их следы надо искать в его частных бумагах. Ты еще не разбирала его личный архив, Рэчел?

— Нет. То есть я начала, но…

— Понимаю. Тем более беспокоиться пока не о чем. Вот когда ты закончишь разбирать личные бумаги и ничего не найдешь, вот тогда и будем думать, как нам быть. А пока… Не стоит самим напрашиваться на неприятности — налоговое управление шутить не любит.

Рэчел слабо улыбнулась. Почему-то она успокоилась, хотя ответов на многие вопросы так и не получила.

Да, ты прав, — согласилась она. — Не стоит жадничать. Всего час назад этих трех миллионов для меня просто не существовало. И любую часть этих денег, которая до меня дойдет, следует считать подарком судьбы.

— Это правильный подход, — одобрил Эдам и поднялся. — А сейчас я, пожалуй, пойду. Я и так отнял у тебя слишком много времени.

Рэчел тоже встала.

— Ты теперь вернешься к себе в Калифорнию? — спросила она, стараясь ничем не выдать своей заинтересованности.

— Нет. Пока нет, — ответил он. — У меня в Ричмонде кое-какие дела, так что я, наверное, пробуду здесь еще неделю или две. Я остановился в «Шерато-не», так что если тебе понадобится со мной связаться…

С этими словами он шагнул вперед и протянул ей руку для прощания.

Рэчел почти не колеблясь пожала ему руку, однако прикосновение к его теплой, чуть шершавой ладони снова заставило ее сердце биться быстрее. «Это не Том. Не Том!» — напомнила она себе, однако никакие доводы рассудка не в силах были изменить то, что она видела и чувствовала. Глядя в глаза Эдама, Рэчел неожиданно почувствовала, как в ее груди просыпаются чувства, которых она не испытывала давным-давно.

«Так не должно быть! Это не Том — это совершенно другой человек, которого я совсем-совсем не знаю. Он только похож на Тома — и все…» — в панике твердила она, но все было тщетно. Казалось, еще немного, и Рэчел потеряет над собой всякий контроль.

— Я понимаю, что я для тебя — человек посторонний, — внезапно сказал Эдам, словно подслушав ее мысли. — Но мне все равно хотелось бы встретиться с тобой еще раз, Рэчел. Мы могли бы поужинать вместе…

«Это не Томас!»

— Что ж, Эдам, я не против…

Она не собиралась этого говорить. Совсем не собиралась, однако, когда эти слова сорвались с ее языка, Рэчел ничуть об этом не пожалела.

— Отлично. — Он улыбнулся и, слегка сжав ее пальцы, выпустил их. — Не беспокойся, я сам найду выход. Рад был наконец-то встретиться с тобой, Рэчел.

— Я тоже… рада. По крайней мере теперь я знаю, что ты — не призрак и не плод моего воображения.

Он рассмеялся, и Рэчел неожиданно поймала себя на том, что ей нравится его смех.

Оставшись одна, Рэчел снова опустилась в кресло и долго сидела, неподвижно глядя перед собой. В голове у нее кружился настоящий вихрь мыслей и чувств, а рука все еще горела от прикосновения к его коже.

— Боже мой! — пробормотала она едва слышно. — Боже мой!


Три миллиона долларов?!

Рэчел кивнула, не сводя взгляда с потрясенного лица Грэма.

— Да. Во всяком случае, так он сказал.

— Дункан дал этому типу три миллиона просто под честное слово?

— По-видимому, да.

— Я этому не верю, — решительно заявил адвокат и едва не хлопнул по столу папкой, которую вертел в руках. Лишь в последний момент он справился с собой и положил ее на край столешницы.

— Сначала я тоже была удивлена, — проговорила Рэчел. — Но потом…

— Нет, — перебил ее адвокат. — Я не верю ни единому его слову. Не верю — и все. Я неплохо знал твоего отца и могу с уверенностью утверждать, что Дункан Грант никогда не вел дела подобным образом. Это просто не его стиль. Рисковать такой суммой — чистое безумие! Одно дело — ссудить кому-то три миллиона под солидное обеспечение, на худой конец — под письменное обязательство о возврате, но чтобы так, под честное слово… А если бы этот… как его там?..

— Делафилд. Эдам Делафилд.

— Да. — Грэм придвинул к себе блокнот и сделал в нем какую-то пометку. — Что, если бы этот Делафилд заявил, что не получал никаких денег? Что, если бы он просто отказался вернуть их? В этом случае у мистера Дункана не было бы никаких официальных оснований требовать возврата долга.

— Очевидно, отец считал, что этому человеку можно доверять, — возразила Рэчел. — И теперь мы с тобой оба знаем, что он не ошибся. Эдам Делафилд сам приехал ко мне и рассказал все об этом деле. Если бы он этого не сделал, ни ты, ни я так ничего бы и не узнали об этих миллионах. Разумеется, если в личных бумагах отца об этом тоже не упоминается.

Грэм покачал головой.

И все-таки в этом естьчто-то подозрительное. Здесь дело нечисто, Рэчи.

— Я готова согласиться с тобой, — сказала Рэчел. — Только сначала объясни мне, что он выиграет, если вернет мне три миллиона долларов? Или хотя бы пообещает вернуть.

Адвокат ненадолго задумался.

— Скажи, он ни о чем тебя не просил? — поинтересовался он наконец.

«Я хотел бы встретиться с тобой еще раз, Рэчел…» Она отрицательно покачала головой.

— Нет.

Грэм побарабанил пальцами по лежащей перед ним папке.

— Ты говорила, что он следил за тобой, что ты видела его на улице и даже приняла за Томаса. И что он был на месте аварии, когда у «Мерседеса» отказали тормоза. Почему он не пришел к тебе сразу?

— Но я уже объяснила тебе! Эдам знал, насколько он похож на Тома, и боялся меня испугать. — Рэчел улыбнулась, хотя у нее на душе тоже было неспокойно. — Ты слишком недоверчив, Грэм, Почему ты не хочешь допустить, что Эдам Делафилд — честный человек?

Адвокат раскрыл лежавшую перед ним папку и достал оттуда какие-то бумаги.

— Я получил это несколько часов назад, — сказал он. — Когда ты позвонила и предупредила, что зайдешь, я решил дождаться тебя, чтобы обсудить с тобой пару вопросов.

— Каких? — насторожилась Рэчел, услышав в голосе адвоката какую-то новую нотку.

— Это — отчет механика, который осматривал «Мерседес» после аварии. Тормоза испортились не сами, Рэчел. Кто-то вывел их из строя, повредив главную тормозную магистраль. Конечно, это могла быть и простая случайность, но механик знает свое дело.Он уверен, что кто-то испортил тормоза нарочно.

— Ты хочешь сказать, что авария… подстроена?

Я хочу сказать только одно: немного осторожности никогда не помешает, в особенности если имеешь дело с незнакомыми людьми.

Рэчел откинулась на спинку кресла и некоторое время молча рассматривала Грэма, но его лицо оставалось непроницаемым, как у хорошего игрока в покер. Или как у хорошего адвоката.

— Думаешь, Эдам Делафилд может быть к этому причастен?

— Ни один юрист, если только он не какой-нибудь желторотый юнец, никогда не скажет тебе «да» в ответ на подобный вопрос, — строго сказал Грэм. — Но, согласись, подобные совпадения довольно редки. Сначала в твоей жизни появляется этот человек, подозрительно похожий на твоего погибшего жениха, а через несколько дней у тебя в машине вдруг отказывают тормоза. И ведь это не какая-нибудь японская развалюха, Рэчел, это «Мерседес», который твоя мать купила всего два года тому назад. И за все время он ее ни разу не подвел.

По спине Рэчел пробежал холодок, и она сделала над собой усилие, чтобы не поддаться страху. С ее точки зрения, Эдам Делафилд заслуживал объективного к себе отношения.

— Но я все равно не понимаю, что он от этого выигрывал, — возразила она. — В конце концов, Эдам сам рассказал мне о деньгах, которые он был должен отцу, — никто его за язык не тянул. Зачем бы ему делать это, если, к примеру, он не хотел их возвращать?

— Но, Рэчел, ведь ты до сих пор не уверена, что твой отец действительно дал этому типу три миллиона. Тебе это известно только с его собственных слов.

— Тогда я тем более не понимаю, зачем ему понадобилось разыгрывать весь этот спектакль с возвратом долга!

— Подумай как следует и поймешь. Во-первых, Эдам Делафилд дает тебе понять, что твой отец нисколько в нем не сомневался, раз одолжил ему под честное слово такую огромную сумму. Он уверяет тебя в своей искренней благодарности мистеру Гранту, который помог ему основать свое дело. И, главное, он обещает через полгода вернуть тебе три миллиона долларов. Разве может быть лучший способ завоевать твое доверие?

— Ну так что же? — нетерпеливо спросила Рэчел. — Зачем ему понадобилось завоевывать мое доверие?Что он с ним будет делать?

— Ты унаследовала огромное состояние, — напомнил ей Грэм. — Ты «стоишь» гораздо больше, чем три миллиона долларов.

— И поэтому он испортил тормоза в моей машине, — бросила Рэчел, начиная раздражаться. — Ты это хочешь сказать?

— Я хочу сказать только одно: все это чертовски подозрительно. В особенности меня пугает авария, которая была кем-то специально подстроена. Нет, я вовсе не утверждаю, что кто-то хотел тебя убить. Я бы сказал, что тебя просто решили попугать. На том участке дороги, где все произошло, никогда не бывает оживленного движения, поэтому разбиться насмерть ты скорее всего не могла. И Эдам, конечно, рассчитывал именно на это. И потом, почему он так странно исчез с места аварии? Его объяснения просто нелепы

— Но зачем ему меня пугать? Грэм пожал плечами,

— Кто знает? Быть может, он хотел отвлечь твое внимание, заставить тебя думать об аварии, а не о том, что происходит на самом деле.

Рэчел немного подумала над его словами, потом покачала головой.

— Нет, для меня это слишком сложно. Только юрист мог предвидеть подобную возможность.

Но Грэм оставался мрачен. Уже некоторое время он сидел, сдвинув брови, а сейчас его лицо стало еще более угрюмым. Объяснялось это тем, что Грэм неожиданно подметил одно новое обстоятельство, которое ему крайне не понравилось. После аварии, которая, по собственному признанию Рэчел, заставила ее посмотреть на многие вещи иначе, она как будто проснулась, ожила, стала больше интересоваться окружающим. Правда, пока еще нельзя было сказать, что она совершенно избавилась от оцепенения, в котором пребывала долгое время после гибели Томаса Шеридана, однако прогресс был столь очевиден, что буквально бросался в глаза. Черты ее лица снова обрели былую подвижность, мимика стала выразительнее, улыбка — ярче и непосредственней. Даже в голосе Рэчел слышны были новые нотки.

Не заметить всего этого Грэм не мог. И только одно приходило ему на ум, когда он раздумывал о причинах! этой внезапной перемены.

ЭдамДелафилд…

Если бы адвокат был человеком чуть более эмоциональным или не обладал профессиональной выдержкой, он швырнул бы об пол хрустальную пепельницу и заорал так, что в окнах зазвенели бы стекла. Все его старания пошли псу под хвост. Он проявил столько терпения, положил столько труда, чтобы заслужить право считать себя другом Рэчел, и вот теперь она ускользала от него. За все годы, что Грэм знал ее, ему так и не удалось пробиться к ней сквозь стену холодной отчужденности, которой она отгородилась от мира. Но стоило появиться этому проходимцу Делафилду, и Рэчел начала оттаивать. И все это лишь благодаря случайному сходству с Томасом Шериданом!

— Известны случаи, когда ради нескольких сотен тысяч люди составляли и более сложные планы, — сказал он ровным, бесстрастным голосом; — А здесь речь идет о миллионах.

Рэчел бросила на него быстрый взгляд и отрицательно качнула головой.

— Нет, я не верю! — решительно возразила она. — Не могу поверить. Он что, пытается сбить меня с толку и жениться на мне прежде, чем я догадаюсь, что он — мошенник?

— Не исключено. — Грэм пожал плечами. — На свете и не такое бывало, Рэчи.

Тут Рэчел не выдержала и рассмеялась.

— Но это же совершенная чушь, Грэм! В конце концов, я ведь тоже не круглая дура. И не доверчивый, невинный ягненочек, готовый пойти за первым встречным. Нет, Грэм, ни одному человеку на свете я не позволю командовать собой, если не буду полностью ему доверять.

— Все это хорошо, но ведь Эдам Делафилд этого не знает, — заметил адвокат.

Рэчел слегка поморщилась.

— А я-то думала, что из нас двоих именно у меня слишком богатое воображение, — проговорила она. — Но ты, пожалуй, дашь мне сто очков вперед. Твоя подозрительность граничит с паранойей, тебе не кажется?

Грэм обиженно поджал губы.

— Может быть, и так, но… Ты можешь смеяться надо мной сколько тебе будет угодно, но я предпочитаю проявить осторожность, чтобы потом не раскаиваться.

— И что ты собираешься предпринять? — сухо поинтересовалась Рэчел, которую давно перестал забавлять этот разговор.

— Для начала я все хорошенько проверю. Нужно навести справки о его фирме. Кроме того, не мешало бы выяснить, кто такой этот Эдам Делафилд, откуда он взялся и каково его прошлое.

Первым побуждением Рэчел было попросить Грэма не делать этого, но она понимала, что на сей раз он совершенно прав. И, поскольку она только что заявила ему, что она не какая-нибудь наивная и доверчивая дурочка, Рэчел не стала возражать против предложенных им мер предосторожности. В конце концов, это был не Томас, а некто Эдам Делафилд.

— Хорошо, — согласилась она. — Кстати, относительно его прошлого можешь справиться у Ника Росса. Эдам говорил, что они — старые друзья.

Если ее согласие и удивило Грэма, то он этого не показал. Кивнув с таким видом, словно иного ответа он и не ожидал, адвокат сказал:

Спасибо, с этого я и начну. Пока же я занимаюсь этим, сделай одолжение: не оставляй свою машину без присмотра и держись подальше от Эдама Делафилда. Договорились?

— Не волнуйся. Я буду осторожна, — искренне пообещала Рэчел.

Грэм просил ее не об этом, вернее — не совсем об этом, и ответ Рэчел вряд ли мог его удовлетворить, однако он понял это, лишь когда Рэчел уже вышла за дверь. Негромко выругавшись, адвокат потянулся к телефону.


Была уже почти полночь, когда Мерси приоткрыла глаза и недовольно заворчала. Спросонок ей показалось, что кто-то тянет у нее из-под головы подушку.

— Прости, любимая, но сегодня я не могу остаться. — С этими словами Николас Росс выбрался из-под одеяла и встал.

— Почему? — Мерси невольно зажмурилась от света ночника, хотя, прежде чем включить его, Ник накрыл лампу плотной салфеткой.

— Потому что дома меня ждут еще кое-какие дела.

— Дела? В такой час?! — Прищурившись, Мерси поглядела на будильник. — Ты с ума сошел!

Несколько секунд она моргала, как сова, стараясь проснуться, потом подперла голову рукой и стала смотреть на него.

Ей всегда нравилось наблюдать, как Ник одевается. Или раздевается. У него было крепкое, сильное тело — такое мускулистое, что казалось, будто он весь изваян из камня или бронзы. Вместе с тем Ник совсем не напоминал перекачанных культуристов или атлетов с их неестественно рельефным мышечным рисунком. Такому мужчине мускулы нужны не для того, чтобы красоваться на подиуме или на пляже, а для дела. Для настоящего дела.

Так, во всяком случае, казалось Мерси. Она была совершенно уверена, что когда-то в прошлом физическая сила не раз выручала Ника из беды, возможно, даже спасала его от смерти.Об этом свидетельствовали, в частности, кривые шрамы на его плечах и на груди, однако, при каких именно обстоятельствах он их получил, Мерси было неизвестно.

Однажды она, не утерпев, все же спросила, откуда у него эти следы, и Ник нехотя объяснил, что ему в свое время пришлось побывать в переделках. Расспрашивать его дальше Мерси не решилась, однако само его упорное молчание подогревало ее фантазию, и она воображала себе самые невероятные опасности и приключения, в которых ему пришлось побывать. И это занятие доставляло ей изрядное удовольствие.

Впрочем, в последнее время — после пяти лет знакомства и года физической близости — Мерси все реже давала волю своему воображению. Скрытность Ника начинала действовать ей на нервы.

— Ты же знаешь, я — ночная птица, — ответил Ник, опускаясь на край кровати и натягивая носки. — Лучше всего мне работается именно после полуночи.

— Ты мог бы предупредить меня заранее. Я поставила размораживаться бифштексы.

Мерси никогда не готовила для Ника, главным образом потому, что он и сам мог прекрасно о себе позаботиться. Часто после проведенной вместе ночи он сам брался приготовить что-нибудь на завтрак, давая Мерси возможность подольше понежиться в постели. Как и большинство крупных мужчин, Ник отличался отменным аппетитом, и приготовленные им завтраки были не только вкусными, но и весьма калорийными. Особенно любил Ник бифштексы и яичницу с беконом.

— Что ж, положи их обратно в морозильник. Мы съедим твои бифштексы в следующий раз, — предложил он.

— Договорились. — Мерси пошевелилась и поправила под головой подушку. Строго говоря, это были не ее, а его бифштексы. Ник сам купил их на прошлой неделе, заплатив из своего кармана и за них, и за целый пакет самой разнообразной снеди, возмещая таким образом съеденные им продукты из холодильника Мерси.

И Мерси не имела ничего против. Сначала это ее шокировало, но потом она поняла: подобным поведением Ник просто дает ей понять, что в своих взаимоотношениях они совершенно равны и что ни один из них не должен чувствовать себя обязанным другому.

Для мужчины это была редкая деликатность.

Тем временем Ник встал. Он был полностью одет, только пиджак еще висел на спинке стула в гостиной.

— Если хочешь, я могу вернуться через пару часов, — сказал он, задумчиво глядя на нее.

Это предложение озадачило Мерси. Ничего подобного Ник еще никогда ей не говорил. Поэтому она лишь пожала плечами.

— Смотри сам… Ключ у тебя есть.

Ник еще несколько мгновений смотрел на нее, но его испещренное морщинами и шрамами лицо оставалось совершенно бесстрастным.

— Спокойной ночи, Мерси.

С этими словами он выключил лампу, и комната снова погрузилась в темноту.

Несмотря на это, он двигался совершенно бесшумно, и Мерси даже показалось, чтоНик, как кот, видит даже в полном мраке.

Откинувшись на подушку, она напряженно прислушивалась, но услышала только негромкий щелчок замка на входной двери. Ник ушел, но еще долго Мерси лежала без сна, раздумывая о том, как странно складываются их отношения.


Когда-то «Старая таверна» знавала лучшие дни. В пору своего расцвета это был уютный маленький ресторанчик, где подавали прекрасные блюда и напитки и где любили проводить время преуспевающие дельцы, банкиры и представители ричмондской аристократии. Выполненная в староанглийском стиле вывеска была известна всему Ричмонду и служила своего рода местной достопримечательностью и ориентиром. Субботними вечерами здесь можно было застать самое изысканное общество.

Но это было давно, очень давно.

Прошедшие с тех пор десятилетия не пощадили ни «Старую таверну», ни прилегающие к ней кварталы. Большинство соседних зданий либо пустовало, либо служило прибежищем для бездомных и просто бродяг. В остальных домах, снабженных толстыми стальными дверями и железными решетками на окнах, процветал самый разнообразный полулегальный бизнес.

Словом, район был далеко не самым спокойным и благополучным. Даже полиция редко заглядывала сюда. Впрочем, обитатели этих трущоб умели и сами за себя постоять.

Что касалось самой «Старой таверны», то ее знаменитая вывеска давным-давно исчезла, и никто не собирался заменять ее новой. Внутреннее убранство и обстановка некогда знаменитого ресторанчика тоже претерпели значительные изменения. Столы, стулья, стойки и зеркала столько раз разбивались вдребезги во время пьяных баталий, вспыхивавших здесь с завидной регулярностью, что владельцу «Таверны» это в конце концов надоело. Он выкрасил стены в мрачный темно-зеленый цвет, убрал с пола линолеум и расставил по обнажившемуся бетону с десяток обшарпанных пластиковых столов.

Несмотря на это убожество, в «Таверне» всегда было полным-полно народа. Табачный дым плавал под потолком такими густыми клубами, что сквозь него с трудом можно было рассмотреть свет нескольких тусклых ламп под круглыми абажурами. Под ногами чавкало липкое месиво, состоящее из пролитого пива, бетонной пыли и сигаретных окурков. В углу надрывался охрипший музыкальный автомат.

Иными словами, это был настоящий притон, и публика здесь подобралась соответствующая. В «Таверне» собирались самые отпетые личности со всего Ричмонда, однако никто из них не позволил себе косо посмотреть на Николаса Росса, который довольно решительно прокладывал себе дорогу сквозь толпу у стойки. Напротив, отъявленные хулиганы и головорезы сами расступались перед ним и даже успокаивали своих пьяных собутыльников, которые порой принимались невнятно ругаться.

Эдама Делафилда Ник Росс нашел в самом дальнем углу забегаловки — в одном из трех чудом уцелевших полукабинетов, которые хозяин «Таверны» еще не успел разобрать, чтобы освободить место еще для нескольких обшарпанных бильярдных столов. Не исключено было, что он просто выжидал, пока клиенты не выполнят за него эту работу, разломав хлипкие перегородки в одной из пьяных драк.

— Приятное, черт возьми, местечко, — пробормотал Ник и, немного подвинув шаткий столик, опустился на скамью напротив Эдама. При этом стоявшие на столе бокалы покачнулись, и Эдам едва успел подхватить их.

— Выпей-ка пива, — сказал он, протягивая один бокал приятелю. — Мне кажется, ты чем-то расстроен. Что-нибудь случилось?

— Он еще спрашивает!.. — ворчливо отозвался Ник. — Вытащил меня из теплой постели, а потом спрашивает, чем я расстроен!

— Вот и утешься… Как ни странно, пиво здесь неплохое, — улыбнулся Эдам.

Николас Росс сделал большой глоток и слегка поморщился.

— Пиво действительно как будто ничего, тут тыправ. И все же оно не стоит того, чтобы ради неготащиться ночью через весь город. Неужели твое делонемогло подождать до утра, Эд?

Это тебе решать, Ник. Ты разговаривал с Грэмом Беккетом?

— Да, он звонил мне вчера. Его интересовало, что ты за гусь и действительно ли Дункан Грант одолжил тебе три миллиона баксов.

— И ты сказал…

— Я сказал, что ты во всех отношениях респектабельный бизнесмен и что в свое время ты действительно получил эти деньги от мистера Дункана. Развене это я должен был ему ответить?

Ник, казалось, искренне недоумевал, но Эдам не принял шутки.

— Боюсь, тебе не удалось его убедить, — сказал он, качая головой. — Мне, во всяком случае, кажется, что адвокат вряд ли тебе поверил.

— Это его трудности. — Ник широко улыбнулся. — Беккет всегда был чертовски недоверчив, а когда дело касается его любимой Рэчел, тут он становится подозрительным, как последний сукин сын.

Эдам нахмурился.

— Любимой? Так, значит, он влюблен в нее?

— Можно сказать итак.

— Ты уверен?

Ник пожал широкими плечами.

— Настолько, насколько один мужчина вообще может быть уверен в том, что чувствует другой. Беккет всячески защищает и оберегает ее — это видно невооруженным глазом. Но если раньше он защищал ее интересы в основном от воображаемых опасностей, то теперь у него появился вполне реальный противник: бывший заключенный с темным прошлым. Именно этого шанса Беккет ждал всю свою жизнь. А за чем он охотится — за Рэчел, за ее деньгами или за тем и другим вместе, это уже вопрос второй.

Эдам свирепо оскалился.

— В хорошенькую я попал историю. Ник!..

— Я предупреждал, что это будет непросто.

— Я помню. Просто я предпочитаю быть оптимистом. — Эдам отпил пива из своего бокала и огляделся по сторонам. — Чем еще ты можешь утешить своего старого друга?

Николас ухмыльнулся.

— Можешь быть уверен: Беккету понадобится совсем немного времени, чтобы узнать, сколько ты сидел в тюрьме и за что. Я его недолюбливаю, но свое дело этот парень знает отлично, к тому же сейчас у него есть мощный стимул. Так что единственный твой шанс — самому рассказать Рэчел печальную историю твоей жизни. Только не забудь при этом смотреть на нее пожалостнее, так она скорее тебе поверит.

Эдам издал какой-то нечленораздельный звук, похожий на короткое ворчание, и Ник скривил губы.

— Назвался груздем…

— Знаю, знаю, — досадливо откликнулся Эдам. — Что ж, мне приходилось бывать в переделках и похуже.

— Верно. — Николас Росс внимательно посмотрел на него через стол. — Но на этот раз на твоей стороне одно важное преимущество.

— Внешность? — Эдам раздраженно дернул плечом, но Ника это не смутило.

— Отпусти волосы подлиннее и постарайся одеваться не так официально. Насколько я знаю, Томас Шеридан терпеть не мог галстуков, костюмов и рубашек. Он предпочитал спортивный стиль.

— Ты мне этого не говорил.

— Теперь говорю. И сделай одолжение, постарайся это учесть. Ставка слишком велика, чтобы мы могли пренебрегать мелочами.

Эдам снова пожал плечами и насупился.

— Ты прав. Если бы я не был так похож на него, Рэчел не пустила бы меня и на порог.

— На какой порог? — вкрадчиво осведомился Ник, но Эдам пропустил его вопрос мимо ушей. Глядя перед собой, он вертел в руках запотевший стакан.

— Как ты думаешь, сколько у меня времени? — спросил он после паузы.

До того, как Беккет раскопает твою подноготную? Думаю, несколько дней. В любом случае, в твоем распоряжении не больше недели. Девяносто шансов из ста за то, что он начнет не с тебя, а с твоей компании. Когда все окажется чисто, он задумается о твоей биографии.

— Проклятье! Неделя — это слишком мало, почти ничто.

— Значит, надо быстрее поворачиваться, — жестко отрезал Росс.

Эдам бросил на него мрачный взгляд исподлобья.

— Думаете отделаться дешевыми советами, сэр?

— Если хочешь совет получше — заплати за него, — улыбнулся Ник.

— Ну да, разумеется. — Эдам откинулся на спинку стула, но она подозрительно хрустнула, и он поспешно выпрямился. — А как насчет тебя, Ник? Что ты будешь делать, если Рэчел решит не продавать тебе свою долю?

Николас безразличным движением поднял и опустил свои могучие плечи.

— Ты же знаешь, если я падаю, то снова встаю.

На несколько секунд их разговор прервался — в дальнем углу забегаловки вспыхнула шумная потасовка, которая грозила распространиться на весь зал. Эдам и Ник с интересом наблюдали за тем, как будут развиваться события. Но двое татуированных с ног до головы вышибал вовремя вмешались и выволокли драчунов на улицу.

— У тебя тоже не так уж много времени, — заметил Эдам, когда в забегаловке восстановилась относительная тишина.

— Совсем мало, — уточнил Ник.

— Хочешь, я попытаюсьуговорить Рэчел пойти тебе навстречу?

Ник рассмеялся.

— Ты всерьез думаешь, что она тебя послушает?

— Кто знает, как дело обернется.

— Так и быть, дам тебе еще один бесплатный совет. Делай то, что должен делать, и не лезь куда тебя не просят.

— Сначала мне все равно придется установить с ней более или менее дружеские отношения.

— Но спать с ней тебе вовсе необязательно.

Эдам ненадолго задумался.

— Я ее заинтересовал. Не использовать это было бы неразумно. Мы не в том положении, чтобы пренебрегать мелочами, — добавил он, почти слово в слово повторив фразу Ника, сказанную им несколько минут назад.

Ник согласно кивнул.

— Приложи все силы, дружище. Может быть, роль другого человека, к тому же умершего десять лет назад, придется тебе по вкусу.

Эдам улыбнулся.

— В том-то и дело, Ник… Насколько я понял, Рэчел была просто без ума от него. Если бы ты видел, как она на меня смотрела!

— Да, она любила своего Томаса Шеридана. Так, во всяком случае, мне говорили. После его смерти Рэчел здорово изменилась… — Николас Росс отпил глоток пива из бокала и добавил: — Некоторые люди любят только раз в жизни. Так уж они устроены.

Эдам ничего не ответил. После небольшого молчания Ник отодвинул от себя недопитый бокал и поднялся.

— И пожалуйста, больше не вытаскивай меня из постели среди ночи, ладно? — сказалон преувеличенно вежливо. — Когда я не высыпаюсь, я становлюсь раздражительным.

— Хорошо, в следующий раз я постараюсь не забыть об этом, — столь же любезно ответил Эдам.

Ник коротко кивнул на прощание и, повернувшись, решительно зашагал к выходу. Пьяная толпа расступалась перед ним точь-в-точь как, должно быть, расступались перед Моисеем воды Красного моря, и это неожиданное сравнение заставило Эдама улыбнуться. Насколько он знал, Николас Росс меньше всего походил на святого или пророка.

Впрочем, он хорошо понимал, что если кто и может первым бросить в Ника камень, то только не он.

Постепенно улыбка исчезла с его лица, и Эдам продолжил отпечатывать на столе мокрые кольца, используя вместо кисти влажное донышко стакана. Но это занятие развлекало его недолго. Вздохнув, Эдам вытер о джинсы мокрые пальцы и достал из-за ворота рубашки небольшой золотой медальон тонкой работы.

На верхней крышке медальона витымизолотыми проволочками были выложены инициалы«Р. Г.»; на нижней — буквы «Т.» и «Ш.».

Поддев ногтем крошечный замочек, Эдам открыл медальон. На внутренней поверхности крышки помещалось рельефное изображение святого Христофора — покровителя путешественников и моряков. «И летчиков», — добавил про себя Эдам. Сам медальон хранил фотографию молодой девушки, защищенную тонким стеклом. Девушка улыбалась, и ее лицо было так прекрасно, что ни один мужчина не смог бы его забыть. Даже сейчас у Эдама невольно перехватило дыхание, хотя эту фотографию он видел, наверное, уже больше тысячи раз.

А недавно он увидел оригинал.

Осторожно коснувшись стекла кончиком пальца, Эдам нехотя закрыл медальон и еще раз вздохнул.

— Черт побери… — пробормотал он, опуская медальон за ворот.


Несколько минут Николас Росс стоял у дверей забегаловки. Ночь была холодной, и дыхание вырывалось у него изо рта легким парком.

Он смотрел в ту сторону, где, по его подсчетам, находилась квартира Мерси, и в какой-то момент даже сделал шаг в ту сторону, но тут же остановился. Негромко выругавшись, Ник круто повернулся и зашагал в противоположном направлении.

И всю дорогу до стоянки, где он оставил машину, Николас Росс продолжал обзывать себя дураком.

Глава 5

Что-о?! — Кэмерон Грант в изумлении уставился на свою племянницу. — Ты хочешь оставить дом за со бой? А я-то думал, что ты собираешься вернуться в Нью-Йорк!

— Я собиралась, но теперь передумала.

Рэчел и сама удивлялась этому своему решению, которое пришло к ней совершенно внезапно. Она не могла бы даже сказать, что именно в конце концов перевесило колеблющуюся чашу весов. Единственное, что она знала твердо, это то, что поступает правильно и что это свое решение она менять не будет.

Они с Камероном ужинали в гостиной. Весь сегодняшний день Рэчел провела с Дарби Ллойд, помогая ей разбираться с мебелью и просматривая составленные подругой инвентарные списки.

— Значит, теперь ты оставишь себе комод с мраморной столешницей и стулья в стиле королевы Анны? — спросил Кэмерон, стараясь не показать, как он разочарован,

Рэчел улыбнулась.

— Нет, ведь я же обещала отдать их тебе, значит, они твои. Что касается остального, то я решила так: пусть Дарби сначала закончит инвентарную опись всей мебели. Это все равно необходимо сделать, и, раз уж она начала, пусть теперь доведет дело до конца.

— А как ты собираешься поступить с теми вещами, которые окажутся тебе не нужны? — с тревогой спросил Кэмерон. — Неужели ты допустишь, чтобы они были проданы посторонним?

— Я с радостью продам всю старую рухлядь, которая десятилетиями собирала на чердаках пыль, не принося никому пользы, — решительно ответила Рэчел. — Нет никакого смысла продолжать хранить то, чем я никогда не воспользуюсь.

Но, Рэчел!..

— Не беспокойся, пожалуйста. Если тебе приглянется что-то из того, что я поручила Дарби продать, что ж… Думаю, мы как-нибудь договоримся. Только умоляю тебя — не жадничай! Много ли в твоем доме свободного места, чтобы разместить там несколько лишних шкафов и комодов?

Вопрос был не лишен смысла. Кэмерон жил в усадьбе брата уже чуть больше года, временно перебравшись сюда, пока его собственный дом — очаровательный городской особняк в Сан-Франциско — перестраивался и ремонтировался. Особняк был не особенно велик, но Кэмерон Грант, осевший на Западном побережье уже больше двадцати лет назад, очень его любил, и мысль о том, чтобы перебраться куда-то в другое место, приводила его в ужас.

Смерть брата изменила это. Усадьба в пригороде Ричмонда оказалась вторым местом, где Кэмерон Грант мог бы жить и писать свои картины, он был художником, правда, не особенно известным.

— Ну, для нескольких крупных вещей место найдется, — проворчал он. — Впрочем, часть мебели всегда можно сдать на хранение. Мне просто не хочется, чтобы семейные реликвии оказались в руках совершенно чужих людей. Ты ли, я ли… один из нас обязан сохранить их.

— Цепляться за прошлое не всегда разумно, — возразила Рэчел, которую этот спор уже начинал раздражать.

По лицу Кэмерона неожиданно скользнула улыбка, и он слегка приподнял свой бокал с вином, словно собираясь сказать тост в честь племянницы.

— Значит, ты решила остаться в Ричмонде? Поздравляю. И что же ты собираешься здесь делать?Возглавишь банк вместо Дункана?

— Насчет моей доли в фирме я еще ничего не решила, — невозмутимо ответила Рэчел. — Но, как ты сак понимаешь, работать там я вряд ли буду. У меня нет тех способностей, какие были у папы.

— Зато у тебя есть талант в другой области. Быть может, ты планируешь открыть в Ричмонде собственный дом моды?

И снова Рэчел не поняла, шутит ее дядя или говорит серьезно. Но она всегда считала честность лучшей политикой — этому ее научил отец, поэтому, ничего не скрывая, она рассказала Кэмерону об идее Грэма, предложившего ей открыть в Ричмонде бутик и продавать эксклюзивные модели собственной разработки.

— Идея мне нравится, — закончила она. — Я думаю, что попробовать стоит.

— Ну, кутюрье, у которого ты теперь работаешь, это вряд ли понравится, — покачал головой Кэмерон.

— Не думаю, чтобы он очень расстроился, — возразила Рэчел. — Правда, мои работы ему нравились, но в последнее время у нас возникли кое-какие разногласия.

Главной причиной этих разногласий была непоколебимая уверенность главы дома мод Брайана Тодда в собственной неотразимости для женщин всех возрастов. Рэчел не разделяла уверенности босса, однако откровенничать на эту тему с родным дядей у нее не было никакого желания.

— Твой отец всегда верил, что рано или поздно ты вернешься в Ричмонд, — неожиданно заявил Кэмерон. — Жаль только, что он этого не дождался.

От этих слов сердце Рэчел болезненно сжалось.

— Это… правда? — дрогнувшим голосом переспросила она. — Ты хочешь сказать, что папа… Что он и мама сильно огорчились, когда после колледжа я уехала в Нью-Йорк?

Грэм Беккет не раз пытался успокоить ее на этот счет, но в глубине души Рэчел продолжала переживать.

Но ответа Кэмерона она так и не дождалась. Прежде чем он успел ответить, дверь распахнулась и в гостиную вошла Фиона с подносом в руках. Она принесла десерт и чай с лимоном.

— Конечно, они сильно огорчались, — сказала она ворчливо. — Они оба очень скучали по вас, мисс Рэчел.

— Ты подслушивала под дверью! — возмутился Кэмерон. — Это некрасиво, Фиона. Ты же знаешь, что так делать не полагается.

В ответ экономка презрительно фыркнула.

— А как тогда, по-вашему, я узнавала бы, что творится в доме?

За месяцы, что Кэмерон прожил в доме брата, он предпринял несколько попыток приручить Фиону, однако у него ничего не вышло. Экономка продолжала хранить верность хозяевам и отказывалась признать в Кэмероне полноправного члена семейства Грантов, так что с некоторых пор обе стороны сохраняли вооруженный нейтралитет.

Но Рэчел уже давно поняла, что они недолюбливают друг друга.

— Ну, ну, пожалуйста, не заводитесь! — поспешно вмешалась Рэчел, почувствовав приближение грозы. — Я знаю, что папа и мама очень скучали. Но ведь они прекрасно понимали, почему я уехала! Разве нет, Фи?

«Ну скажи же мне, что они понимали!» — мысленно взмолилась она и с облегчением увидела, как суровое лицо экономки чуть заметно смягчилось.

— Конечно, мисс, они понимали. Но и мистер Кэмерон тоже прав. Ваши родители знали, что рано или поздно вы вернетесь, чтобы остаться с ними.

— Я тоже так думала, — пробормотала Рэчел так тихо, словно обращалась к себе самой и ни к кому больше. — Я верила, что однажды вернусь сюда, и все окажется как было когда-то, но… С тех пор прошли месяцы и годы, но ничего не вернулось.

Они понимали, мисс Рэчел, — с неожиданной именно для нее мягкостью повторила Фиона. —Оба понимали, в особенности ваша мама. Я-то знаю…

Именно в этих словах Рэчел нуждалась в эти минуты больше всего. И хотя они не успокоили ее окончательно, именно благодаря им она впервые со дня своего возвращения в Ричмонд заснула быстро и спала крепко, не просыпаясь.

Следующий день — это был четверг — Рэчел начала с того, что поднялась на чердак к Дарби, но, проработав с полчаса над инвентарным списком, извинилась и ушла, сославшись на то, что ей необходимо съездить в город. Она действительно отправилась в рекомендованное Грэмом агентство недвижимости и после непродолжительного разговора со служащими получила на руки небольшой список свободных помещений, которые могли бы подойти для устройства бутика. Прежде чем сделать окончательный выбор, на них необходимо было взглянуть, но когда представительница агентства предложила сопровождать Рэчел, та отказалась. В конце концов, это был первый шаг на пути к осуществлению ее планов, и она хотела сделать его самостоятельно.

Ее бутик… Только сидя в машине, Рэчел осознала, как крепко эта идея засела у нее в голове. Больше того, она уже довольно отчетливо представляла себе, что именно ей надо.

Как и решение не продавать дом, мысль открыть собственный магазин казалась Рэчел совершенно правильной и не вызывала никаких сомнений. Она ясно понимала, что успех, если и придет, то очень не скоро;

больше того, и от неудачи она была не застрахована, однако даже провала Рэчел ожидала почти с нетерпением. Главное, повторяла она себе, не оглядываться назад. Надо смотреть только вперед, и тогда все наладится.

Слишком много времени она провела, вглядываясь в свое прошлое, безнадежно пытаясь изменить его.

Первый дом в списке, полученном Рэчел в агентстве, совершенно не подходил для ее целей. Чтобы понять это, ей не пришлось даже вылезать из машины. Зато второе здание приглянулось Рэчел гораздо больше. Это был небольшой магазинчик, являвшийся своеобразным центром квартала, в котором уже имелось несколько специализированных торговых точек, к тому же даже в этот относительно ранний час прохожих на улице было довольно много.

Стоя перед входом в магазин, Рэчел так внимательно разглядывала его, что не заметила, как позади нее бесшумно затормозил черный седан. Лишь раздавшийся над самым ее ухом хриплый бас Николаса Росса вывел Рэчел из задумчивости.

Вздрогнув, она круто обернулась через плечо и с трудом справилась с собой, чтобы не отступить. Одними своими размерами компаньон ее отца способен был напугать кого угодно. Он нависал над нею, как скала, как грозовая туча.

— Привет, Ник, — проговорила Рэчел неуверенно. В его присутствии она всегда испытывала какую-то непонятную настороженность, хотя и старалась этого не показывать.

Кивком головы Николас Росс указал на табличку «Сдается в аренду», выставленную в пыльной витрине магазина.

— Тебя это так заинтересовало? — спросил он.

— Да, — ответила Рэчел неуверенно. — Я подумываю о том, чтобы открыть здесь, в Ричмонде, собственный бутик. Я могла бы торговать в нем собственными моделями.

Николас Росс удивленно приподнял брови.

— Понятно. Значит, ты раздумала возвращаться в Нью-Йорк?

— Раздумала. Быть может, я еще съезжу туда, но совсем ненадолго. В любом случае, мне надо забрать вещи и решить, что делать с квартирой.

— А как насчет фирмы? Ты что-нибудь решила? Рэчел покачала головой.

— Нет. Пока нет. Вот почему я до сих пор не пришла поговорить с тобой. Впрочем, ты можешь не волноваться — я не стану указывать тебе, как вести дела. Теперь это твой банк; даже если я оставлю себе отцовские акции, моя роль будет чисто номинальной.

Но Росс продолжал хмуриться, и, сколько Рэчел ни вглядывалась в его светло-карие глаза, она ничего не могла в них прочесть.

Наконец он отвернулся и, бросив еще один быстрый взгляд на двери магазина, сказал:

— Если ты решишь сохранить свою долю, то лучшего управляющего, чем Мерси Шеридан, тебе не найти. Она могла бы управлять акциями от твоего имени.

Это предложение удивило Рэчел.

— Об этом я не подумала, — сказала она медленно. — Мне казалось, что теперь, когда отец умер, она будет твоей помощницей.

— Нет. — Николас посмотрел на нее с высоты своего роста. — Я предлагал ей перейти ко мне, но… Мерси знает, что я никогда не нуждался ни в помощниках, ни в секретарях. Теперь она хочет уйти, а мне бы не хотелось ее терять. Для фирмы она — настоящая находка. Мерси прекрасно разбирается в финансах, к тому же у нее есть чутье, которое не даст никакая подготовка — только опыт. Таких специалистов вообще мало, и Мерси — одна из лучших, так что если тебе понадобится дельный управляющий для твоей доли…

— А Грэм Беккет? — с любопытством спросила Рэчел. Она подозревала, что Ник и Грэм с трудом выносят друг друга, но не знала почему. Скорее всего они просто были слишком разными, чтобы ужиться в одной берлоге.

— Грэм Беккет — прекрасный юрист.

Рэчел ждала, что Ник скажет что-то еще, но он упрямо молчал, и тогда она спросила сухо:

— И это все, что ты можешь сказать?

Николас улыбнулся, но даже улыбка его внушала Рэчел безотчетный страх. Впрочем, не ей одной.

— Да, — сказал он. — Я бы доверил ему составить для меня завещание, но предпочитаю, чтобы финансовые советы мне давал кто-то другой. Инвестиции непо его части.

— Понятно, — протянула Рэчел. — Что ж, спасибо за совет, Ник. Я подумаю насчет Мерси, и, если в конце концов я решу остаться в деле, я буду иметь ее в виду.

— Я уверен, ты в ней не разочаруешься. Кстати, тебя подвезти?

— Нет, не надо. У меня здесь машина. — Рэчел решила не посвящать Николаса в историю с испорченными тормозами. В конце концов, даже механик затруднялся сказать наверняка, было ли это настоящим покушением или нелепой случайностью.

— Впрочем, спасибо, — спохватилась она.

Николас кивнул.

— Ты уже что-то выбрала? — поинтересовался он, заметив в ее руках список адресов. — Или будешь искать дальше?

— Искать дальше, — улыбнулась Рэчел. — Этот магазин в принципе подходит, но… Мне кажется, для моих целей он маловат. Надо взглянуть на остальные и только потом решать.

— Да, — согласился Николас, оглядываясь по сторонам. — Извини, если я лезу не в свое дело, но я бы не рекомендовал тебе начинать дело здесь. Это не самый лучший район города, к тому же уровень преступности здесь достаточно высок. Он едва ли не выше, чем на окраинах.

Рэчел не хотелось говорить ему, что прежде, чем принять окончательное решение, она собиралась изучить не только уровень преступности в приглянувшемся ей районе, но и множество других экономических и социальных факторов. Поэтому она только пожала плечами.

— Быть может, там, куда я направляюсь сейчас, мне повезет больше.

— А где это?

На Куин-стрит. В агентстве мнеособенно настойчиво рекомендовали этот адрес.

— Ничуть не удивлен, — хмыкнул Николас. — Это едва ли не самый дорогой район. Впрочем, ничего не скажешь: место действительно очень неплохое.

С этими словами он отступил на шаг назад и, взявшись за дверцу машины, добавил:

— Дай мне знать, если тебе покажется, что я могу быть чем-то полезен. Я был бы рад помочь.

— Спасибо, Ник.

С грацией, удивительной для такого большого мужчины, он занял место за рулем. Через несколько секунд черный седан отъехал. Рэчел проводила его долгим взглядом.

Она всё еще побаивалась Ника.

И ее не покидало ощущение, что он это знал.

Поведя плечами, словно сбрасывая с себя напряжение, Рэчел достала из сумочки ключ от дверей магазина, который ей выдали в агентстве недвижимости. Войдя в полутемный зал, она потратила двадцать минут, чтобы тщательно его осмотреть.

Разумеется, этот внимательный осмотр не имел никакого отношения к словам Ника, заявившего, что магазин вряд ли ей подходит. Несмотря на это, Рэчел пришла к аналогичному выводу, хотя ее мотивы были несколько иными. Ей совершенно не понравилась планировка помещения, которое больше подходило для торговли скобяными изделиями. Чтобы приспособить магазин для устройства бутика, потребовалась бы серьезная перестройка, заниматься которой у Рэчел не было желания. Конечно, в крайнем случае можно было пойти и на это, но Рэчел не собиралась тратить время зря. Быть может, подумала она, в другом месте планировка окажется более удачной.

Выйдя из магазина и тщательно заперев за собой дверь, Рэчел села в свой «Форд» и отправилась на Куин-стрит.

С первого же взгляда ей стало ясно, что Николас Росс не ошибся в своей оценке. Район действительно был фешенебельным, к тому же здесь располагались самые дорогие в Ричмонде магазины, обслуживавшие людей весьма и весьма состоятельных. Сам квартал тоже был спроектирован так, чтобы дать пешеходам максимум преимущества перед транспортом, и в определенные часы широкие тротуары наверняка бывали запружены народом. У каждого фонарного столба, половина из которых были скорее декоративными, чем функциональными, были устроены удобные скамеечки для отдыха, а в низких бетонных вазонах росли цветы. Стоянка для машин была достаточно большой, чтобы вместить не один десяток машин, а расположенный по соседству полицейский участок самим своим существованием обеспечивал району необходимое спокойствие.

Магазин, который Рэчел приехала посмотреть, произвел на нее самое благоприятное впечатление. Он, правда, был несколько больше, чем тот, что она рисовала в своем воображении, однако несколько временных перегородок могли решить эту проблему. А если в будущем она задумает расширяться, их с такой же легкостью можно будет убрать. В остальном же планировка полностью ее удовлетворяла. Особенно Рэчел понравилось, что в глубине здания находится склад и что при входе имеется просторная, светлая комната, которую можно использовать под офис или под студию.

Вернувшись в вестибюль, Рэчел остановилась и, достав из сумочки карандаш и чистый блокнот, стала прикидывать, что и где она разместит, когда кто-то окликнул ее.

— Рэчел?

Застигнутая врасплох, удивленная, Рэчел обернулась к дверям, которые она оставила открытыми. Это был Эдам Делафилд.

— Привет, Эдам. Что ты здесь делаешь? — спросила она, как только почувствовала, что сердце ее начинает возвращаться к нормальному ритму.

— Я хотел спросить тебя о том же, — с улыбкой ответил он, входя. — Я как раз был в магазине напротив, когда увидел, что ты подъехала.

—Я… собираюсь открыть в Ричмонде свой бизнес, — торопливо объяснила Рэчел.

— Значит, ты не вернешься в Нью-Йорк?

За последние дни Рэчел слышала этот вопрос, наверное, уже раз десять.

— Наверное, нет, — ответила она. — Все-таки мой дом здесь.

— Родное пепелище?..

Услышав эти слова, Рэчел вспыхнула, но сдержалась. В его голосе ей почудилась какая-то загадочная нотка, но было ли то сочувствие или напоминание, она сказать не могла. В любом случае, этот вопрос был не из тех, на которые можно легко ответить, особенно если его задал человек посторонний.

Или почти посторонний.

— Я не верю в призраки, если ты это имеешь в виду, — ответила она наконец, решив все же придерживаться шутливого тона.

— Совсем не веришь?

— Совсем.

— Не ты ли еще совсем недавно принимала меня за Томаса Шеридана? — Теперь в его голосе было что-то почти оскорбительное, и Рэчел невольно сжалась.

— Да, я принимала тебя за него, — сказала она резко. — Но за живого, настоящего Тома, а не за призрак, явившийся ко мне с того света. Я никогда не верила в привидения.

«Так ему, правильно! Пусть знает, с кем имеет дело».

— В любом случае, — быстро добавила Рэчел, — не белым днем, не при солнечном свете и не в таком прозаическом месте, как магазин, который сдается в аренду. Кстати, он тебе нравится?

И она кивком головы указала на вестибюль и торговый зал.

Ну, что скажешь? Если этот магазин и не похож на обиталище духов, то для продажи модной одежды и белья он подходит как нельзя лучше. Я уже вижу вывеску над входом: «Рэчел Грант, эксклюзивные модели». По-моему, дело пойдет, а?

— Несомненно, — кивнул Эдам.И не просто пойдет — я думаю, это будет настоящая сенсация.

Она посмотрела на него, почувствовав некоторое облегчение от того, что его голос снова стал спокойным. Но тут она поймала на себе его пристальный взгляд, и ей стало неловко. Рэчел почувствовала себя эгоистичной, самодовольной, надутой богачкой, которой ни до кого больше нет дела.

Еще никто никогда не смотрел на нее так, и она снова смутилась.

Стараясь не выдать своего замешательства, она нарочито медленно убрала в сумочку блокнот, карандаш и застегнула «молнию».

— Что ж, время покажет, — сказала она. — Кто знает, может быть, я действительно унаследовала от отца кое-какие деловые качества.

— Я в этом не сомневаюсь, — ответил он с холодной вежливостью и последовал за Рэчел к выходу из магазина. Пока она запирала двери, Эдам стоял рядом.

— Ты куда? — осведомился он.

— У меня есть еще два адреса, надо посмотреть помещения, — ответила она. — Так что…

— А может, сначала пообедаем? Сейчас уже почти час дня, а я знаю здесь по соседству один очень неплохой ресторан. Тебе нравится итальянская кухня?

— Да, но… Я хотела бы сначала покончить с делами.

— Это можно сделать и после обеда. Я думаю, тебе необходимо поесть — нельзя принимать важные решения на пустой желудок.

Но Рэчел продолжала колебаться, и по лицу Эдама скользнула виноватая улыбка.

— Может, если я пообещаю больше не задавать тебе глупых вопросов про духов и пепелища, это поможет тебе решиться?

— Почему глупые? — запротестовала Рэчел. — Просто я…

— Ну, неприятные, — уточнил он. — Вдвойне неприятные, поскольку их задает человек, который выглядит как,.. как я.

Эдам снова улыбнулся, но странное напряжение, которое она почувствовала в нем еще раньше, никак не отпускало его. Рэчел знала, что, несмотря на свой более или менее спокойный вид, Эдам Делафилд продолжает о чем-то сосредоточенно думать.

— Я все понимаю, — негромко добавил Эдам, увидев, что она продолжает молчать. — Пожалуйста, Рэчел, давай пообедаем вместе. Мне очень хочется поговорить с тобой о человеке, которым я восхищался и которого бесконечно уважал. Ведь ты — его дочь…

Против этого Рэчел уже нечего было возразить, к тому же ей и самой хотелось разузнать побольше об отношениях ее отца и этого человека. И, наконец, Эдам был прав — она действительно успела проголодаться.

— Ну что ж, если так — спасибо, — проговорила она. — Я согласна.

— Ресторан совсем рядом, — сказал Эдам, заметно воодушевившись. — До него можно дойти пешком, так что если хочешь немного прогуляться…

— Это хорошая мысль, — кивнула Рэчел, и Эдам предложил ей руку.

А она неожиданно для себя без колебаний оперлась на нее.

С первых же секунд она ощутила силу его мускулов, которые перекатывались под грубой курткой. Интуиция твердила об упрямстве, воле и твердом характере. И еще она почувствовала в нем присутствие чего-то еще — какой-то тщательно скрываемой, почти мрачной тайны.

«Он не тот, за кого себя выдает! — промелькнула у нее в мозгу паническая мысль. —Он хочет казаться одним, а на самом делеон другой!»

Ее страх был таким сильным, что Рэчел чуть было не вырвала у Эдама руку, и лишь в последний момент сумела сдержаться. Справиться с собой ей помогло не что иное, как любопытство, оказавшееся сильнее тревоги и страха. Ей ужасно, мучительно хотелось узнать, кто же он такой на самом деле. И что ему от нее нужно.

Несмотря на все предупреждения Грэма, Рэчел не верила, что Эдам Делафилд может охотиться за ее деньгами. Ее собственная интуиция, которой Рэчел обычно пренебрегала, неожиданно проснулась в Рэчел, и теперь внутренний голос подсказывал ей, что его интерес нельзя объяснить простой алчностью. В нем — в этом незнакомом мужчине, который был так похож на ее Тома, — было что-то еще. Рэчел не знала, что, но очень хотела узнать.

И снова она подумала о его странном, невероятном сходстве с Томасом Шериданом.

«Ведь это не может быть простой случайностью! Должно же это что-то значить?» — снова и снова спрашивала себя Рэчел.

Вот только — что?


Николас Росс сидел в своем черном седане, припаркованном неподалеку от перекрестка, и внимательно следил за Эдамом и Рэчел, которые медленно шлипо широкому тротуару в его сторону. Оба были поглощены разговором.

Потом Рэчел неожиданно подняла голову, чтобы посмотреть на своего спутника, и лицо ее расцвело в улыбке, которая так преображала ее и делала неотразимой. Даже несмотря на расстояние, отделявшее его от них, Николас разглядел это волшебное превращение, и оно потрясло его. И еще он увидел, как Эдам свободной рукой накрыл тонкие пальцы Рэчел, лежавшие на сгибе его руки.

Это был характерный мужской жест — жест собственника, и Николас Росс сразу его узнал.

Но-но, потише, не гони лошадей, приятель… пробормотал он, хотя Эдам, разумеется, не мог его слышать. Впрочем, даже если бы Ник прокричал свое предупреждение ему прямо на ухо, оно вряд ли бы возымело желаемое действие.

Ник хорошо знал,что может сделать с мужчиной настоящая страсть.

В конце концов Эдам и Рэчел скрылись в дверях небольшого итальянского ресторанчика. Машина Ника стояла футах в двадцати от входа, но Рэчел даже не заметила ее, а если бы заметила, то вряд ли разглядела бы Ника за темными тонированными стеклами.

Эдам же бросил в его сторону быстрый взгляд и сразу же отвернулся.

Когда двери за ними закрылись, Ник отъехал на несколько ярдов, потянулся к своему мобильному телефону. Набрав номер, он долго ждал, пока ему ответят. Наконец на том конце взяли трубку.

— Алло? — сказал мужской голос.

— Саймон, это Ник. У меня для тебя есть работа.


Вечером, уже лежа в кровати, Рэчел много думала о своей нечаянной встрече с Эдамом, однако ей так и не удалось понять, как она к этому относится. Эдам Делафилд, несомненно, был неплохо воспитан и обладал своеобразным шармом, который действовал и на нее. Кроме того, теперь Рэчел была совершенно уверена, что он действительно любил и уважал ее отца. Впрочем, как она теперь понимала, о Дункане Гранте они говорили сравнительно мало.

В основном они говорили о себе.

Или, вернее, она говорила, а Эдам только задавал вопросы, которые провоцировали Рэчел на дальнейшую откровенность. При этом он ухитрился не сообщить ей о себе ничего или почти ничего нового — такого, чего бы она уже не знала о нем.

Определенно, Эдам Делафилд был человеком сдержанным, скрытным. И еще в нем была какая-то тайна. Рэчел чувствовала ее присутствие за его безмятежным лицом, спокойным взглядом, неторопливыми, почти ленивыми движениями. Исподволь наблюдая за ним на протяжении всего времени, что они провели в ресторане, Рэчел поняла только одно: Эдам Делафилд может быть и хорошим, преданным другом, и опасным врагом. По тому, как он иногда смотрел, чувствовалось, что этот человек может быть безжалостным и идти напролом к своей цели, если ставка будет достаточно высока.

Но какова ставка теперь и в чемона заключается, Рэчел по-прежнему не знала.

В их предыдущем разговоре Эдам упомянул о том, что Дункан Грант помог ему не в самый удачный период его жизни. Никто не верил в устройство, которое он изобрел, и Эдам оказался в совершенно безвыходном положении. То, что он сумел за пять лет создать процветающий бизнес, говорило о его упорстве, трудолюбии и незаурядной деловой хватке.

Но подробностей Рэчел опять-таки не знала.

Ей удалось выяснить только то, что им нравятся одни и те же книги; кроме того, Эдам, как и она, любил кошек и лошадей, побаивался змей, относился с брезгливостью к паукам, предпочитал бейсбол футболу, старался ни от кого не зависеть, отдыхал, глядя на прибой, и терпеть не мог «русские горки». Обоим нравилось спать с открытыми окнами — если, конечно, на улице не было слишком жарко (понятия «слишком холодно» ни он, ни она просто не признавали), складывать головоломки и слушать негромкий мелодичный перезвон «ветряных колокольчиков»[1].

Еще Рэчел показалось, что ее новый знакомый смеется с большей охотой, чем хмурится. Его голос, только что звучавший совершенно серьезно, мог неожиданно зазвенеть от сдерживаемого смеха, однако его васильковые глаза не выдавали ни одного порыва или желания. Пытаться заглянуть в них было все равно, что смотреть в зеркало — они отражали все, что угодно, но только не скрытую в глубине мысль.

Иными словами, Рэчел влекло к этому человеку — себе самой она почти не боялась в этом признаться, — однако вместе с тем она понимала, что ей необходимо быть осторожной. Во-первых, потому что Эдам был слишком похож на Томаса. А во-вторых, потому что она не доверяла своим собственным чувствам — в отношении его или кого-либо другого.

Всего неделю назад она была в аду. Она запретила себе чувствовать, запретила даже оплакивать своих родителей. Но сейчас на нее свалилось слишком много всего, и чувства проснулись в ней вопреки ее воле. То немногое, что сказал ей Эдам о Дункане Гранте, пока они сидели в ресторане, вызвало на ее глазах слезы, и Рэчел стоило больших усилий не дать им пролиться. Когда же она вернулась домой, то дважды расплакалась без всякой видимой причины — один раз, когда в ящике комода ей попался один из старых носовых платков матери, и другой — когда она неожиданно почувствовала идущий из шкафа запах одеколона, которым когда-то пользовался Том. Рэчел сама подарила ему этот одеколон на день рождения, и с тех пор в ее памяти этот запах был неразрывно связан с ним.

И она готова была поклясться, что это — именно тот запах, хотя никаких вещей Тома в этом шкафу просто не могло быть.

Сейчас этот запах напомнил ей, однако, не о Томе, а о том, что он мертв, погиб.

Что он никогда больше не войдет в этот дом.

И ее отец и мать — тоже.

Что же, опять призраки?..

Ну уж нет! Слишком долго она позволяла призракам прошлого преследовать и мучить себя. В особенности — одному из них. Сколько бы она ни твердила себе, что Том мертв, мертв, мертв, ее сердце отказывалось в это поверить. Для Рэчел Том оставался жить в Ричмонде, и память о нем наполняла собой каждый уголок большого старого дома. Бегство в Нью-Йорк лишь облегчило ей страдания, но ничего не изменило. Том, живущий в ее памяти, отказывался уходить.

И теперь из-за этого Рэчел оказалась в трудном положении. Она просто не знала, как ей быть, ибо не могла быть совершенно уверена, что воспоминания о Томе никак не влияют на ее чувства к Эдаму Делафил-ду, который был так на него похож. Рэчел просто боялась доверять своему сердцу и уму, готовым раскрыться навстречу этому незнакомому человеку, который мог быть опасен. И она ничего не могла с этим поделать — сходство, невероятное сходство между Эдамом и Томом делало ее борьбу невероятно тяжелой.

Почти безнадежной.

Эта мысль пугала ее больше всего.

Беспокойно заворочавшись под одеялом, Рэчел приказала себе не думать об этом. Она уже давно пыталась заснуть, но у нее ничего не получалось — мысли о Томе и об Эдаме упорно возвращались, хотя она пыталась считать овец, слонов, верблюдов. Но на каждом слоне сидело по Эдаму Делафилду, а верблюды тащили на буксире искореженный самолет Тома. Стекла в кабине были разбиты, а на крыле запеклось что-то черное.

Нет, красное…

Когда Рэчел наконец заснула, полночь — излюбленное время призраков и видений — уже давно миновала, однако, несмотря на это, сны, которые ей снились, были беспокойными и тревожными. Она видела перед собой мужчину, на лице которого была маска Томаса, но Рэчел знала, что на самом деле это Эдам. Но и лицо Эдама тоже оказалось фальшивым. Когда мужчина снял маску Эдама, Рэчел снова увидела лицо своего погибшего жениха.

— Я пытался докричаться до тебя, — сказал ей Том с каким-то странным напряжением в голосе. — Я пытался, но ты не хотела слышать меня. Уже много лет я зову тебя. Не прогоняй меня сейчас, Рэчи, это важно! Слушай… Ты должна выслушать меня…

Тут кто-то захохотал, и кто-то голосом Тома позвал ее по имени словно издалека, но слова заглушал шорох, громкий шорох и шипение, от которого у нее по коже побежали мурашки.

Потом Рэчел почувствовала какой-то странный запах, очень похожий на запах тухлых яиц, и голос, похожий на голос Тома, только очень тихий и какой-то бесплотный, прошептал прямо ей в ухо:

— Беги, Рэчел, беги! Выбирайся отсюда скорее. Спеши! Не доверяй…

Рэчел резко села на кровати. На тумбочке негромко жужжал будильник, но она не сразу поняла, что это за звук. Лишь несколько секунд спустя она выключила его и обвела комнату широко раскрытыми глазами.

Утреннее солнце било в окна, освещая голубые с золотом обои. Легкий утренний ветерок, врываясь в открытое окно, чуть шевелил занавески.

Рэчел поняла, что проснулась, и поспешила встать, чтобы поскорее отделаться от ощущения, оставленного сном. Она никогда не верила ни в приметы, ни в предсказания, ни в сны.

Должно быть, решила она, все дело в ее подсознательном беспокойстве, вызванном сходством двух мужчин, и в ее неуверенности в своих чувствах по отношению к Эдаму. Поэтому у нее такие странные сны.

На всякий случай она принюхалась, но противный запах исчез. В спальне пахло лишь утренней свежестью и — совсем чуть-чуть — ее цветочным дезодорантом.

Легкий душ, одевание, завтрак в обществе Камерона и Фионы, как обычно обменивавшихся едкими выпадами в адрес друг друга, приезд Дарби Ллойд и ее энергичных сотрудников, горевших азартным желанием сделать сегодня больше, чем вчера, а завтра — больше, чем сегодня, — все это отвлекло Рэчел, и она почти забыла о своем сне. Покончив с привычной утренней рутиной, она снова поднялась к себе, недоумевая, как получилось, что она встречается сегодня с Эдамом в. агентстве недвижимости, чтобы, забрав ключи, вместе отправиться по оставшимся адресам. Впрочем, все было просто: узнав, что Рэчел предстоит проверить еще два магазина, Эдам вызвался ее сопровождать. А она ответила согласием.

Все получилось само собой, так что Рэчел даже не пришло в голову отругать себя за неосторожность. Когда же она подъехала к агентству недвижимости-л увидела, что Эдам уже ждет ее, Рэчел и вовсе обо всем забыла.

«Это не Том. Не Том!» Вот и все, о чем она помнила.

— Итак, куда мы направимся сегодня? — спросил он, когда Рэчел вышла из агентства с ключами. Она заглянула в список.

— Сначала — на бульвар Эванс, потом — на улицу Клейборн. Чур, я поведу, ведь ты знаешь Ричмонд не так хорошо, как я.

Эдам не стал спорить.

— Мне все равно, — сказал он, пожимая плечами. Его автомобиль они оставили на стоянке возле агентства, а сами сели в ее темно-синий «Форд». Вскоре они уже подъезжали к бульвару Эванс. Как и вчера, Эдам умело развлекал ее всю дорогу — шутил и рассказывал всякие забавные истории. Особенно Рэчел запомнился его рассказ о том, как электронная система внутригостиничной почты испортилась и на протяжении целого часа бомбардировала Эдама сообщениями о звонке какого-то джентльмена из Каира.

— Должно быть, вся соль заключается в том,что в Каире у тебя нет знакомых джентльменов, — заметила Рэчел, лукаво улыбнувшись.

— Смотря в каком Каире, — ответил он. — В египетском Каире, разумеется, нет; что касается Каира, штат Иллинойс… В общем, это не так важно. Главное, что администрация в конце концов спохватилась и вырубила свой спятивший компьютер, а мне — в качестве компенсации за беспокойство — прислали в номер бутылку отличного шампанского. Я решил сохранить ее на потом — на случай, если я захочу что-нибудь отпраздновать. Кстати, шампанское очень пригодилось бы при открытии твоего бутика.

— Чтобы разбить его о стену? — Рэчел слегка притормозила. — Кажется, мы приехали.

Действительно, магазин, который они собирались осмотреть, был прямо перед ними, но Рэчел не понадобилось даже выходить из машины, чтобы понять, что для нее он слишком мал. Да и расположенный рядом ломбард весьма сомнительного вида очень не понравился Рэчел. По ее мнению, подобное соседство способно было только отпугнуть клиентов.

— Нет, это мне не подходит, — пробормотала она задумчиво.

— Поддерживаю, — тут же согласился Эдам. — Куда теперь, на улицу Клейборн?

Через пять минут, заполненных все теми же пустячными разговорами, они уже подъезжали к последнему из магазинов.

— Гм-гм… — сказала Рэчел, вылезая из машины и внимательно оглядывая фасад здания. — Пока мне нравится.

Магазин действительно был оптимального размера и почти не требовал ремонта. Квартал тоже был вполне приличным. Единственный недостаток, который Рэчел заметила при наружном осмотре, заключался в том, то слева от магазина располагалась большая автостоянка, а слева начиналась узкая улочка, из-за чего все здание казалось чересчур изолированным.

— Это, может быть, и неплохо, — сказал Эдам, когда она сказала об этом вслух. — Так твой магазин будет выглядеть особенно эксклюзивно.

Гм-м… — снова задумалась Рэчел. — Давай все же заглянем внутрь.

Ключ поначалу застрял в замке, но в конце концов повернулся, и они вошли в магазин. Просторный главный зал был еще не закончен. Его голые бетонные полы и стены, сложенные из светлых, неоштукатуренных каменных блоков, усиливали ощущение пустоты. В единственной внутренней перегородке темнела еще одна дверь, которая вела скорее всего в подсобные помещения или на склад.

— Пока здесь не очень-то уютно, — заметил Эдам.

— Не очень, — согласилась Рэчел. — Но я уже вижу, как здесь можно все обставить. Я… — Она неожиданно замолчала, почувствовав какой-то странный запах. Пахло не то болотом, не то подгнившими отходами кухни.

Внезапно она узнала этот специфический запах. Пахло тухлыми яйцами, совсем как в ее сне.

— Ты ничего не чувствуешь? — спросила она у Эдама.

Она еще не успела договорить, как он схватил ее за руку.

— Газ! Давай выбираться отсюда. Ну, живее же!.. Он, казалось, не очень торопился и двигался без какой-либо видимой поспешности, однако в считанные секунды Рэчел оказалась на улице.

А еще через мгновение весь мир словно взорвался.

Глава б

Склад в глубине здания был больше, чем нам казалось, и в нем скопился газ, — объяснял Эдам. — Вот почему взрыв был таким сильным, хотя мы едва чувствовали запах.

Слушая его, Рэчел поморщилась — санитар только что прилепил полоску пластыря ей на щеку, где краснела неглубокая царапина. Как она ни старалась, ей никак не удавалось успокоиться.

Там что-нибудь осталось? — спросила она слабым голосом. — Я имела в виду — от здания… Интересно, что же вызвало искру, от которой все взорвалось?

Прежде чем Эдам успел ответить, к ним приблизился одетый в штатское детектив с блокнотом в руках.

— Как вы себя чувствуете, мисс Грант? — осведомился он почтительно. — Если все в порядке, я хотел бы задать вам пару вопросов.

— В порядке? Это вы называете в порядке?! — почти выкрикнула Рэчел, но тотчас же устыдилась своего истерического тона. — Спрашивайте, — добавила она покорно. — Я могу отвечать.

Она действительно чувствовала себя несколько лучше, и Эдам протянул ей руку и помог выбраться из фургона «Скорой помощи», где Рэчел оказывали первую помощь.

— Спрашивайте, — повторила она, прислушиваясь к своим ощущениям. Рэчел все еще чувствовала в ногах противную слабость и была рада тому, что Эдам, слегка приобняв ее за плечи, помогает ей сохранять равновесие. Все тело у нее болело, и она уже предвидела, что завтра на коже появится несколько синяков.

Взрыв был таким мощным, что взрывная волна буквально оторвала их обоих от земли и с размаху швырнула на мостовую. Им еще повезло, что отделались лишь ушибами.

Вспомнив об этих мгновениях, Рэчел машинально повернулась в сторону магазина. Пожарные в полосатых оранжево-черных робах все еще сновали среди груд щебня и камней, но пламени нигде не было видно, так как взрыв фактически превратил все здание в пыль. Теперь от магазина осталось только несколько ярдов боковой стены.

— Я уже записал показания мистера Делафилда, — сказал детектив Джеймс. — Дело выглядит достаточно ясным. А вы, мисс Грант, вы не заметили ничего необычного или странного? Я имею в виду — перед взрывом…

— Что именно я должна была заметить? — удивилась Рэчел.

— Например, человека, который быстро ушел при вашем появлении. Или какого-нибудь подозрительного типа, который слонялся поблизости?

— Нет, ничего такого я не… — Рэчел нахмурилась, неожиданно поняв, куда клонит детектив. И эта мысль заставила ее похолодеть.

— Вы хотите сказать, что это был… не несчастный случай? — с дрожью в голосе спросила она, и губы у нее запрыгали.

Детектив пожал плечами.

— Видите ли, мисс Грант, на нашем участке уже произошло несколько поджогов. И в трех случаях из семи неизвестные поджигали именно пустующие магазины. В вашем случае причиной скопления газа послужил открытый кран отопительной системы, так что, сами понимаете, это вряд ли была авария или несчастный случай.

— А искра? Откуда взялась искра?!

— Существует достаточно много простых способов вызвать искру с определенной задержкой, и поджигатели прекрасно их знают. Или же изобретают что-то свое. Обычно мы находим детали этих устройств, так что ответ на вопрос, как все было проделано, найти достаточно легко. Гораздо сложнее узнать, кто это сделал. Но мы узнаем, мисс, можете не беспокоиться. — Детектив покачал головой. — Вам просто не повезло. Если бы вы оказались здесь вчера или приехали бы завтра, ничего бы не было.

— А я считаю, что нам, напротив, очень повезло, — упрямо возразила Рэчел, но голос ее сорвался, и Эдам крепче прижал ее к себе.

— Я дам вам свою визитную карточку, — сказал детектив. — Позвоните, если что-нибудь вспомните. Быть может, вы все-таки видели что-то, чему сейчас не придаете значения, например — неприметного человека, отъехавшую машину, а может, какой-нибудь подозрительный предмет. Для нас это может оказаться важным.

Рэчел дрожащей рукой взяла у него визитку.

— Хорошо, я позвоню вам, если что-нибудь вспомню, детектив Джеймс.

— Теперь мы можем идти? — вмешался Эдам.

— Конечно. Ваши телефоны я записал, так что, если понадобится, я знаю, как с вами связаться.

Бросив последний взгляд на дымящиеся руины, Рэчел и Эдам направились к ее автомобилю, который нисколько не пострадал, хотя рядом с ним упал тяжеленный кусок бетона. Рэчел не возражала, когда Эдам усадил ее на пассажирское сиденье, и даже выдавила из. себя улыбку, когда он заявил, что поведет машину сам.

Ее всю трясло, и Эдам, внимательно посмотрев на нее, включил обогреватель на полную мощность.

— Мне не холодно. И вообще это пустяки! — попыталась возразить Рэчел, но Эдам только покачал головой.

— Это шок. Тебе необходимо как следует согреться, — сказал он почти спокойно, но его голос прозвучал так, словно Эдам был в ярости.

Она удивленно посмотрела на него.

— Что с тобой? Ведь в жизни всякое случается — аварии, катастрофы, несчастные случаи… Мы, слава богу, еще легко отделались. А вообще-то детектив, конечно, прав — мы просто выбрали не самое удачное время, чтобы приехать осматривать магазин. Но кто мог знать?

— Это была не глупая случайность, — сквозь зубы процедил Эдам. — Какой-то псих зашел слишком далеко. Еще несколько секунд, и…

— Но ведь все могло кончиться гораздо хуже, — перебила его Рэчел. — А так ни ты, ни я практически не пострадали, если не считать нескольких ссадин и синяков.

— Да-да, конечно, — поспешил согласиться Эдам, и Рэчел поняла, что он сумел взять себя в руки. Какая-то мысль продолжала неотступно преследовать Эдама. Рэчел почти физически ощущала это.

Проехав два квартала, Эдам вдруг затормозил у дверей небольшого кафе.

— Я сейчас, — бросил он, вылезая из машины.

— Хорошо. — Она проводила его взглядом, стараясь не обнаружить своего удивления. Когда Эдам скрылся за дверью, Рэчел повернулась и стала смотреть на проносящиеся по улице машины, но в мыслях Рэчел снова и снова возвращалась к вопросам, которые не давали ей покоя с тех пор, как она узнала, что взрыв газа не был случайностью.

Кто-то подстроил это специально.

Но, с другой стороны, у Рэчел не было никаких оснований считать себя объектом покушения. Преднамеренные поджоги, как ей было известно, случались с удручающей регулярностью, и не только в Ричмонде или Нью-Йорке, но и по всей стране.

Скорее всего это все-таки было обыкновенное невезение.

К тому же если кто-то действительно покушался на нее, то как он мог это сделать? Никто, кроме представительницы агентства недвижимости, не знал, куда она сегодня направится, к тому же список магазинов она получила только вчера, и у убийцы — если вообще допустить существование такового — было слишком мало времени для осуществления своих планов.

Да нет, все это просто смешно, решила она наконец, и все-таки ей было неспокойно. В свете сегодняшнего происшествия неприятность с испорченными тормозами тоже переставала быть просто случайностью. Два несчастных случая подряд, каждый из которых угрожал ее жизни, — это было, пожалуй, уже чересчур.

Рэчел просто не знала, что думать. Единственное, что радовало ее во всем этом, это то, что сегодня Эдам оказался с ней. Будь Рэчел одна, она вряд ли успела бы отреагировать на запах газа так быстро, и тогда все могло закончиться значительно хуже. Ее бы обожгло, завалило обломками, быть может, даже разорвало на куски, как это случается с людьми, в легкие которых попала смесь взрывчатых газов. А так она осталась жива и почти не пострадала, кстати — тоже благодаря Эдаму, который, как показалось Рэчел, в последний момент заслонил ее собой. Его толстая кожаная куртка приняла на себя удары разлетающихся во все стороны острых каменных обломков, способных с легкостью пробить ее тонкий блейзер; если бы не это, она не отделалась бы так легко.

Похоже, Эдам Делафилд спас ей жизнь. А поскольку он был с ней с самого утра и до самого взрыва, Рэчел не могла подозревать его в устройстве этой смертоносной ловушки.

Сознавать это ей было бесконечно приятно. Вскоре вернулся Эдам. Забравшись в машину, он протянул ей большую фаянсовую кружку, над которой поднимался пар.

— Это чай, — объяснил он. — Горячий и сладкий. Выпей, Рэчел.

— Хорошо, что это пришло тебе в голову! — обрадовалась Рэчел. — Я люблю чай!

Эдам неожиданно улыбнулся.

— Извини, я не собирался ничего тебе навязывать. Обычно я веду себя гораздо лучше. Просто я беспокоился…

— Но я действительно чувствую себя неплохо, — ответила Рэчел, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно убедительнее, хотя на самом деле руки ее перестали дрожать только благодаря тому, что она мертвой хваткой вцепилась в кружку.

Эдам пристально посмотрел на нее, потом кивнул и включил передачу.

— Хорошо, — сказал он. — Но я все равно не хочу, чтобы ты сегодня садилась за руль. Я сам отвезу тебя домой.

— Но твоя машина…

— Я возьму такси и доеду до агентства, а заодно верну ключи. Не бойся, меня это нисколько не затруднит.

Рэчел решила не спорить. Она видела, что Эдам уже все решил и что переубедить его будет трудно. Кроме того, ей было очень приятно расслабиться, предоставив кому-то другому принимать решения.

И она поднесла чашку с чаем к губам.

Они уже почти добрались до усадьбы, когда Эдам неожиданно сказал:

— У меня такое ощущение, что тебя что-то беспокоит, Рэчел. Что-то, связанное с этим взрывом. Я не ошибся?

Рэчел на мгновение задумалась, но потом все же ответила.

— Не со взрывом, — сказала она. — Хотя и со взрывом тоже. Та авария, в которую я попала на прошлой неделе… Механик в гараже считает, что кто-то испортил тормоза нарочно.

Эдам бросил на нее быстрый, внимательный взгляд.

— Ты хочешь сказать, что кто-то пытается… причинить тебе вред?

— Не знаю. Возможно. Я только не понимаю, зачем это могло кому-то понадобиться. Почему кто-то стремится напугать меня или причинить мне вред? Ведь я никому не сделала зла. У меня нет врагов.

— Напугать? Причинить вред? Боже, Рэчел, о чем ты говоришь? Да сегодня ты чуть не погибла!

Она слегка поморщилась и опустила голову, разглядывая пустую кружку, которую продолжала держать в руках.

— Ты же слышал, что сказал полицейский… На их участке было уже семь поджогов. Кроме того, никто не мог знать, где именно я буду и когда. Ни один человек!

— Да, ты, пожалуй, права, — нехотя согласился Эдам. — Даже в агентстве вряд ли могли знать, с какого именно дома мы начнем осмотр. А ведь нужно было какое-то время, чтобы газ успел скопиться в таком объеме. Да и злоумышленнику необходимо было как минимум полчаса, чтобы установить свое устройство и скрыться. Мы с тобой пробыли внутри не больше двух минут, когда почувствовали запах, помнишь?

Услышав про полчаса, Рэчел вздрогнула, — в ее представлениях на установку адской машинки необходимо было несколько часов, — однако это ничего не меняло, и она быстро совладала с собой.

— Значит, это не было покушением на меня, — сказала она с облегчением.

— Но я не верю в совпадения, тем более — в такие, — возразил Эдам.

— Придется поверить. Других объяснений просто нет.

Но Рэчел убеждала в этом не столько Эдама, сколько себя.

— Ну хорошо, — сдался Эдам. — Только обещай мне, что впредь будешь осторожна. Осторожна и внимательна. Всегда и везде.

— Можешь не сомневаться, — поспешно откликнулась она.


— Я хочу знать, Рэчел, почему о подобных вещах я узнаю не от тебя. Почему мне звонят из полиции и сообщают, что дочь Дункана Гранта едва не погибла при взрыве, а я — ни сном, ни духом!

Грэм был рассержен и не скрывал этого, и Рэчел, сидевшая на краешке кровати в своей спальне и державшая на коленях телефонный аппарат, чувствовала себя неловко. Она как раз собиралась пойти принять горячую ванну, надеясь, что эта процедура избавит ее от возможной ломоты в теле. Эдам давно уехал, сдав ее с рук на руки Фионе и Кэмерону, но едва Рэчел удалось избавиться от их назойливого внимания, как позвонил Грэм, и ей пришлось говорить с ним.

— Извини, Грэм, — пробормотала она виновато. — Я собиралась позвонить тебе, но у меня просто не было такой возможности. Я ведь только что вернулась. А тебе что, позвонили из полиции?

— Позвонили, потому что ты дочь Дункана Гранта! — выпалил адвокат. — В этом городе ваша семья слишком знаменита, и, если с кем-нибудь из Грантов что-то случается, в первую очередь извещают меня. Или ты забыла, что я твой адвокат? Как ты себя чувствуешь? — неожиданно мягко спросил он, и Рэчел, хоть она и устала повторять одно и то же, вынуждена была сказать:

— Со мной все в порядке, честно. Но это была ложь и, стремясь придать своим словам больше правдоподобия, Рэчел добавила:

— Но, по правде говоря, если бы не Эдам, все могло закончиться гораздо хуже.

— Ага, этот шустрый малый снова оказался под рукой в нужный момент! — воскликнул Грэм с каким-то злобным удовлетворением. «Я так и знал!» — как будто говорил он.

— Но ведь он фактически спас мне жизнь! — возразила Рэчел. — Без него я вряд ли успела бы выбраться из магазина так быстро. Я еще не успела сказать, что чувствую запах газа, как он уже выволок меня на улицу.

— Все равно я ему не доверяю. И еще мне очень не нравится это… это новое происшествие. Ведь прошла всего неделя с тех пор, как ты чуть не разбилась в машине. Странное совпадение, ты не находишь?

— И все-таки это только совпадение, и ничего больше, — упрямо возразила Рэчел. — Никто не знал, куда я поехала. Никто не мог предвидеть, что я буду именно в этом магазине и именно в это время.

И вслух, и про себя она повторяла этот аргумент словно заклинание, способное уберечь ее от любой опасности.

— А Делафилд постоянно был с тобой? Он никуда не отлучался? Например, в туалет или позвонить?

— Нет.

Грэм молчал несколько секунд, потом снова сказал:

Я ему не доверяю.

— Но ведь ты наводил о нем справки, не так ли? Ты ведь собирался это сделать, — напомнила Рэчел и устало потерла лоб. Больше всего на свете ей хотелось принять ванну и лечь в постель.

И снова Грэм помедлил с ответом.

— Я проверил его, — сказал он наконец. — Компания «Делафилд Дизайн» действительно существует. Она была основана около пяти лет назад и с тех пор бурно развивалась. Здесь, кажется, все в порядке.

— Значит, Эдам не солгал?

— Возможно, он просто сказал тебе только часть правды — ту часть, которая была вполне благополучной и которую было легко проверить. Что касается его прошлого, то тут сведения о нем слишком скудны и отрывочны, чтобы это мне нравилось. Я собираюсь копать дальше и… кто знает, на что я в конце концов наткнусь?

Рэчел вздохнула.

— Хорошо, сделай это. А сейчас мне нужно в ванную — я хочу наконец согреться. До свидания, Грэм, и спасибо тебе.

И, не дожидаясь ответа, она повесила трубку.

Рэчел успела привыкнуть к осторожности Грэма и была благодарна ему за внимание и заботу. Рэчел высоко ценила его советы, но на этот раз ей казалось, что Грэм необъективен.

Она знала, чувствовала, что может доверять Эдаму. Ведь он спас ей жизнь — уж она-то это знала!


Мерси повесила трубку и бросила взгляд на Николаса, который был занят тем, что убирал со стола остатки китайской вермишели с креветками. Вермишель они купили на ужин, и Ник очень быстро ее приготовил. Мерси она очень понравилась, но Ник, похоже, не наелся. Во всяком случае, он казался голодным.

Но сейчас Мерси было не до того.

Ты слышал? — спросила она.

— То, что говорила ты, я слышал, об остальном нетрудно было догадаться, — кивнул он. — Значит, Рэчел не пострадала?

— Похоже, что нет. А что ты знаешь об этом Эдаме Делафилде, который, как она утверждает, спас ей жизнь?

Ник, отправив в мусорное ведро пустые коробки из-под вермишели, повернулся к ней.

Он — хороший парень. Мы довольно давно знакомы.

— Это я уже слышала,Рэчел говорила… —Она ничего больше не прибавила,но смотрела на Ника испытующим взглядом.

Ник подошел к бару и налил в бокалы вина.

— Да особенно и рассказывать-то нечего. Лет десять назад Эдам работал в одной конструкторской фирме, с которой я поддерживал деловые контакты. Тогда мы и подружились.

— А до этого? — требовательно спросила Мерси. — Ты знал его раньше?

Ник пожал плечами.

— Вообще-то — да. Впервые мы встретились, когда он еще учился в колледже. Эдаму тогда было лет двадцать. Нас свел один общий знакомый, и с тех пор мы изредка встречались.

Мерси язвительно хмыкнула.

— Мне давно пора было научиться… — пробормотала она.

— Научиться чему?.. — Ник приподнял брови.

— Не расспрашивать тебя о твоем прошлом.

— Поверь, любимая, в моем прошлом нетничего такого, о чем было бы интересно рассказывать.

— Отчего-то я в этом сомневаюсь, но… Ладно, проехали. — Она вздохнула. — Что ты думаешь по поводу этого взрыва?

Ник пародийным жестом прижал ладони к щекам и, закатив глаза, покачал головой.

— Какой кошмар! — пропищал он неестественно тонким голосом.

Перестань паясничать! — зло воскликнула Мерси. — Я же серьезно!

— И я серьезно.Ник наморщил лоб. — Им чертовски повезло — вот что я могу сказать. Или, напротив, не повезло, смотря откуда смотреть. Стоило им приехать в магазин на полчаса позже, и они не подверглись бы никакой опасности. С другой стороны, оба отделались сравнительно легко. Эдам вовремя вытащил Рэчел — если бы не он, не знаю, что бы с ней было.

— А не кажется тебе, что здесь происходит что-то странное? — не отступала Мерси. — Неделю назад Рэчел едва не погибла потому, что у нее в машине отказали тормоза, а сегодня ее вообще чуть не разорвало на куски. Двадцать девять лет она жила себе спокойно — самое худшее, что с ней случалось, это ангина или синяк на коленке — и вот, на тебе! Или я — единственная, кто считает, что это не просто полоса неудач, которая скоро закончится?

Ник сосредоточенно пил маленькими глотками вино. Наконец он отставил полупустой бокал и обратил к Мерси свой непроницаемый взгляд.

— Что ты хочешь сказать? — спросил он.

— Я? Даже не знаю… — растерянно ответила Мерси, не ожидавшая столь конкретного вопроса. — Что тут скажешь?! — добавила она, беспомощно пожимая плечами. — Я просто не представляю, кто может желать Рэчел зла. А ты?

— Я тоже.

— Но, Ник, что-то происходит, я уверена! Ведь не может же это быть лишь цепью случайностей!

— Согласен: два подобных происшествия в течение одной недели — это действительно странно. Но что еще это может быть, кроме совпадения?

Мерси с сомнением покачала головой.

— Рэчел врезалась в дерево, потому что кто-то намеренно испортил тормоза, — сказала она наконец.

— Откуда ты знаешь? — Взгляд Ника оставался невозмутимым, но на лбу проступила озабоченная морщина.

— Она сама мне сказала. Сначала Грэм подозревал в этом твоего приятеля Эдама, но Рэчел в это не верит, особенно после сегодняшнего происшествия. Но ведь не могли же тормоза отказать ни с того ни с сего? Значит, кому-то очень хочется запугать Рэчел. Запугать или даже…

— Запугать? Но зачем?

— Затем, чтобы заставить ее уехать обратно в Нью-Йорк. Да что ты меня допрашиваешь — я-то откуда знаю?! — неожиданно рассердилась Мерси, чувствуя, как в ней нарастает раздражение. В самом деле, какого черта? Неужели Ник сам не может придумать ничего дельного — ведь он же мужчина! Это его дело анализировать ситуацию.

Но Ник только покачал головой.

— Возможно, взрыв действительно кто-то устроил специально, но это отнюдь не означает, что покушение было на Рэчел. Психи — их еще называют пироманьяками — часто поджигают или взрывают дома для собственного удовольствия. И Эдам с Рэчел случайно оказались в таком доме. А может, кто-то сводил таким образом счеты с агентством недвижимости, хотя это вряд ли — магазин наверняка был застрахован. Что касается шлангов тормозной системы в ее «Мерседесе»… Я лично считаю, что механик мог и ошибиться. Бывает, что тормозная магистраль выходит из строя сама по себе, так почему этого не могло произойти с машиной Рэчел?

Мерси поняла, что исчерпала все аргументы, а ее убежденность мало что значила, — особенно для Ника, который признавал только факты. Что ж, ей всегда хватало ума вовремя прекратить проигранный спор.

— Хорошо, хорошо, ты прав, — сказала она со вздохом. — И все же я беспокоюсь.

Ник посмотрел на нее с неожиданным сочувствием.

— В любом случае, ты мало что можешь сделать. Разве только посоветовать Рэчел быть осторожнее.

— Я уже это ей посоветовала, — улыбнулась Мерси.

Ник обогнул бар и, подойдя к ней, поднял ее на руки.

— Знаешь, — сказал он, — я придумал занятие получше, чем сидеть в кухне и грызть ногти от беспокойства. Идем в спальню — тебя, я надеюсь, это немного отвлечет.

Мерси почувствовала, что тает от близости этой теплой, надежной силы, которая оберегала и защищала ее от всех напастей.

— Я всегда готова выслушать любые разумные предложения, — промурлыкала она, блаженно жмурясь. — Особенно если они исходят от тебя.

— Вот и умница. — С легкостью, которая не переставала удивлять ее, Ник понес ее в спальню. Квартира у него была большой, но так скудно обставленной, что Мерси — в шутку, конечно, — частенько обвиняла его в скупости. Вот и сейчас, когда они пересекали огромную гостиную, в которой стояло всего два кресла и небольшой журнальный столик, выглядевший так, словно на нем перебирали двигатель внутреннего сгорания, она сказала:

— Скоро ты поставишь здесь вигвам и будешь жить в нем на шкурах. Тебе нужна приличная мебель, Ник!

— Зачем? — искренне удивился он.

Этот простой вопрос заставил Мерси задуматься. Насколько ей было известно, Ник почти никогда никого у себя не принимал и не устраивал вечеринок. Пожалуй, кроме этих двух кресел и большой двуспальной кровати, Ник действительно ни в чем не нуждался.

— Все равно, — сказала она упрямо, — когда я в следующий раз пойду по магазинам, я куплю тебе пару фикусов в горшках и, может быть, коврик на пол.


Когда спустя два часа телефон в спальне неожиданно зазвонил, Ник так резко схватил трубку, что едва не уронил аппарат на пол.

— Алло?

Мерси были слышны только отдельные слова, но этого с лихвой хватило, чтобы сон как рукой сняло.

— Вы сели в лужу, — прорычал Ник. Голос у него был угрожающий.

Последовала пауза. Немного послушав, Ник коротко и презрительно бросил:

— Перезвоню завтра.

И положил трубку на рычаги.

— Кто это? — спросила Мерси, старательно притворяясь сонной. — Что-нибудь случилось?

— Ничего страшного, любимая. Я займусь этим завтра. — Ник растянулся на кровати и, взяв ее за подбородок, заставил повернуться к себе. — Ты что, собираешься проспать всю ночь, соня несчастная? — тихонько спросил он.

— Мне нужно было дать глазам отдохнуть, — запротестовала Мерси.

— Ну и как? Они отдохнули?

— Да, пожалуй.

Тогда он поцеловал ее долгим, неспешным поцелуем, от которого у Мерси сразу же захватило дух. Одна его рука покоилась у нее на шее, вторая прокралась под одеяло и начала свое медленное странствие по впадинам и холмам ее тела.

Мерси пришлось очень постараться, чтобы не замурлыкать в полный голос.

— Что ты скажешь, если я предложу тебе провести у меня весь уик-энд? — спросил Ник, отнимая руку от ее шеи и приникая к ней губами.

Мерси издала какой-то странный звук. Она даже не сразу поняла, что это ее голос — настолько глухим и низким он был. Поспешно прочистив горло, она сказала:

— Что? Все выходные? В постели?

— Ну конечно! — Его губы опустились ниже.

— Мне нравится твое предложение. Это звучит очень… соблазнительно.

Следом снова раздались такие странные и страстные звуки, что она замолчала в крайнем смущении.

Черт бы побрал Ника, подумала она. Неужели ему обязательно доводить ее до такого состояния, что она уже не в силах ясно выражать свои мысли?

Он рассмеялся, не отрывая губ от ее груди, и тело Мерси отозвалось сладостным трепетом.

— Хорошее слово — «соблазнительно». Означает ли оно, что мы будем соблазнять друг друга?

С губ Мерси сорвался протяжный стон.

— Ник, ради всего святого, прекрати разговаривать! Мне же надо отвечать тебе, а на слова у меня просто нет сил. Умолкни!

Еще раз усмехнувшись, он сделал, как она просила.,


Субботний день Рэчел начала с того, что поднялась, в отцовский кабинет с намерением заняться планами, оформления магазина. Но не успела она взяться за дело, как Фиона заглянула к ней и объявила, что приехал мистер Делафилд. Потом, быстро перекрестившись, она исчезла, и в дверях появился Эдам.

— Привет, — сказала Рэчел. —Не ожидала увидеть тебя сегодня. Что-нибудь случилось?

— Нет, — ответил он, входя в кабинет и по-хозяйски оглядываясь. — Мне просто захотелось пригласить тебя куда-нибудь, например, на обед.

Рэчел бросила взгляд на часы.

— Скорее уж на завтрак, — сказала она. — Ведь до двенадцати часов еще порядочно. — Она покачала головой. — Не знаю, Эдам, честное слово — не знаю…

Ночью ей долго не удавалось заснуть. Когда утром она с трудом разлепила веки под мерзкое дребезжание будильника, ей потребовалась еще одна горячая ванна, чтобы унять ломоту во всем теле.

Но еще сложнее было справиться с растерянностью и тревогой, которые снова накинулись на нее, как только она открыла глаза. Только мысли о собственномсалоне помогли ей взять себя в руки и сосредоточиться. И вот теперь приходится все откладывать.

— Ты занята? — Эдам окинул быстрым взглядом разложенные на столе бумаги. — Это что — интерьер твоего будущего бутика?

— Да, ты угадал. Правда, это всего лишь первые наброски.

— Значит, ты не собираешься отказываться от своих планов?

Рэчел подняла на него удивленный взгляд.

— Конечно, нет. С чего бы?

Эдам засунул руки в карманы куртки и стоял перед ней, раскачиваясь из стороны в сторону.

— Я даже не могу обратиться к тебе с просьбой немного с этим подождать?

— Немного — это сколько? — поинтересовалась Рэчел.

— По крайней мере до тех пор, пока специалисты пожарной лаборатории не закончат расследование причин взрыва. Да и мне нужно время, чтобы задать кое-кому пару вопросов.

Рэчел нахмурилась, недоумевая.

— Какие вопросы и кому ты собираешься задавать?

— Пока не знаю. Единственное, что я могу сказать, это то, что для начала мне очень хочется переговорить с механиком, который осматривал твою машину. И, возможно, с твоим адвокатом.

—Почему с ним?

— Посуди сама: ты приезжаешь домой, чтобы решить вопрос с наследством, и заметим, немалым, твоих родителей, и тут с тобой начинают происходить странные вещи. Возможно, эти факты никак не связаны, а может — наоборот. Я не исключаю даже, что все это — отголосок каких-то дел, в которых был замешан твой отец.

— У моего отца не было врагов. И он не мог быть, как ты выражаешься, «замешан» ни в каких темных делах! — возмутилась Рэчел.

У богатых людей всегда есть враги, — возразил Эдам.

Рэчел затрясла головой, но, вместо того чтобы спорить, сказала:

— Не думаю, чтобы из твоего разговора с Грэмом вышло что-нибудь путное. Вряд ли он будет с тобой достаточно откровенен.

— Юристы вообще народ скрытный, — согласился Эдам. — Но если мистер Беккет стоит на страже твоих интересов, он будет только рад помочь мне.

— Знаешь, Эдам, я правда очень благодарна тебе за заботу, но… — Рэчел не договорила, но он все отлично понял.

— Но это не мое дело, так? — закончил Эдам. Рэчел смутилась.

— Я не это хотела сказать. Дело в том, что мне не нужен сторожевой пес, который бы меня охранял. И ищейка тоже не нужна. Я не верю, что кто-то пытается меня убить, на этом и закончим.

— Рэчел, — терпеливо сказал Эдам, — я знаю, что для тебя я — никто, посторонний человек, и все-таки есть одна причина, которая, я надеюсь, заставит тебя выслушать то, что я тебе скажу.

— Какая причина?

— Я тебя очень прошу.

— Хорошо, я слушаю, — наконец проговорила озадаченная Рэчел.

Она думала, что Эдам сядет в кресло, но он остался стоять.

— Я не знаю, — медленно начал он, — существует ли на самом деле человек, который желает тебе зла. Но игнорировать такую возможность было бы глупо. Тебе… нам обоим сразу станет легче, когда мы узнаем, кто этот неизвестный. Если такого человека нет — тем лучше, если же он есть… Ты сама видела, на что он способен. Этот парень настроен весьма серьезно и не остановится, пока не добьется своего. И единственный способ выяснить, кто и почему тебе угрожает, это найти ответы на некоторые вопросы.

— Кому это выгодно? — задумчиво проговорила Рэчел. — С этого, кажется, начинали все великие сыщики от Шерлока Холмса до Эдама Делафилда… Ну хорошо, допустим, ты пошел к механику, и он сказал тебе, что тормоза были кем-то испорчены. Что дальше?

— Дальше нам надо будет выяснить, кто имел доступ к машине с тех пор, как на ней ездили в последний раз.

— А если эксперты пожарной лаборатории обнаружат, что в магазине был поджог?

— Тогда надо будет выяснить, не заметил ли кто из прохожих что-либо подозрительное в тот день и в тот час, когда мы подъехали к магазину.

— Извини, но, по-моему, это несерьезно. Не собираешься же ты делать объявление по телевидению!..

— Почему по телевидению? — удивился Эдам.

— Потому что я не представляю, как иначе можно отыскать всех людей, которые побывали возле магазина на улице Клейборн до нашего приезда. Но даже если такой человек найдется и если он скажет, что видел подозрительного типа в черных очках, в шляпе и с наклеенной бородой, то…Я, конечно, утрирую, но суть от этого не меняется: пока преступник не будет схвачен, мы все равно не узнаем главного — действительно ли он покушался на меня или… Или он взорвал магазин для собственного удовольствия.

— Я как раз о том и говорю, что нам необходимокак можно скорее установить личность поджигателя и задержать его,

— Почему этим должны заниматься мы, а не полиция? — выкликнула Рэчел.

— У полиции полно дел куда более серьезных, чем судьба этого несчастного магазина, при взрыве которого, кстати, никто не пострадал. Полиция занимается всем городом, и ей не до фантазий молоденькой мисс, пусть она даже носит фамилию Грант. Извини за прямоту, но копы слишком часто начинают поворачиваться только после того, как… В общем, как сказал мне один знакомый коп, будет труп, будет и расследование. Нам же ничто не мешает сосредоточиться только на одном этом случае, и тогда, быть может, мы сумеем предотвратить…

— Я не детектив, Эдам, да и ты не Шерлок Холмс не Нат Пинкертон.

— Я знаю, — согласился он. —Но, поверь, я умею находить ответы на интересующие меня вопросы.

Единственное, что я прошу, это чтобы ты разрешила, мне этим заняться.

— Кто я такая, чтобы что-то тебе разрешать или запрещать? — Рэчел пожала плечами. — Я просто подумала… Разве тебе не пора возвращаться в Калифорнию?»

Пока нет. — Эдам серьезно посмотрел на нее. — Во всяком случае, я могу позволить себе задержаться. Это раньше я не мог оставить свою фирму ни на один день, теперь же несколько опытных менеджеров отлично справляются и с повседневной рутиной, и с тактическими вопросами. К тому же существуют и такие вещи, как телефон, факс и портативный компьютер со встроенным модемом, которые здорово облегчают мне жизнь. В общем, Рэчел, все это не те вопросы, которым стоит уделять внимание. То, что происходит с тобой, для меня гораздо важнее.

— Почему? — спросила Рэчел, не сумев, а вернее — не захотев сдержаться.

— Я мог бы сказать: потому что ты — дочь человека, которому я обязан буквально всем, что имею.

— Мог бы? Разве это неправда?

— Скажем так, это правда, но не вся. Есть и другие причины.

Расспрашивать дальше Рэчел не осмелилась. Она и сама не знала, хочет ли она знать всю правду.

— Хорошо, — сказала она. — Чувствую, что мне придется этим удовлетвориться. Пока…

Значит, ты согласна, чтобы я допытался выяснить, в чем тут дело?

Рэчел невольно улыбнулась — так он оживился. Словно мальчишка, которого отпускают на рыбалку с ночевкой.

— Если бы я была не согласна, разве тебя это остановило бы? — спросила она. — Ты волен поступать, как тебе хочется. Но с Грэмом у тебя все равно ничего не выйдет. Он не станет говорить с тобой о делах отца. И о моих тоже.

Эдам нахмурился.

— Кстати, я хотел тебя спросить: ты еще не закончила разбирать личные бумаги мистера Дункана?

Рэчел кивком головы указала на разложенные на столе планы магазина и наброски.

— Как видишь, пока нет. Честно говоря, я только-только начала, прочла несколько старых писем и… остановилась. Мне это очень нелегко дается. К тому же писем здесь столько, что я даже не знаю, сколько времени мне понадобится. У меня такое впечатление, что папа сохранял все свои заметки, буквально все. Впрочем, это на него похоже. Он любил порядок.

Эдам серьезно посмотрел на нее.

— Я все понимаю. Понимаю, как тебе тяжело, понимаю, что тебе хочется поскорее заняться бутиком, но… Не откладывай эту работу, Рэчел, это может оказаться очень важно.

Она подняла на него глаза.

— Ты так уверен, что ответ может отыскаться среди личных бумаг отца? Думаешь, среди этих старых писем мы найдем имя его заклятого врага, который мстит отцу даже после его смерти?

Она даже не заметила, как сказала «мы». Впрочем, это могло оказаться и простой оговоркой.

— Отбрасывать эту возможность нельзя, — возразил Эдам, от которого не укрылся ее иронический тон. — Даже самых близких своих людей мы часто не знаем как следует, не знаем всех их секретов и тайн, всех обстоятельств их жизни, их мыслей, наконец. Я абсолютно уверен, что твой отец был честным человеком, который не нарушал никаких законов. Но вместе с тем — при всем своем богатстве, которого за глаза хватило бы, чтобы внушить черную зависть людям определенного сорта, — он оставался весьма активным, деятельным бизнесменом, которому приходилось иметь дело с огромным количеством других предпринимателей, фирм, компаний, банков. И, как и каждый нормальный человек, он мог допустить ошибку, например — принять участие в каком-то предприятии, которое, скажем так, занималось чем-то незаконным. Когда это открылось, мистер Дункан мог отозвать свои капиталы, пригрозить разоблачением, наконец. Так наживают врагов честные люди, Рэчел.

Он почти убедил ее, и Рэчел неохотно кивнула.

— Хорошо, я согласна. Но почему теперь, когда, отец погиб, его враги преследуют меня? Я не могу понять, Эдам! И вообще, Эдам, по-моему, ты напрасно…

Прежде чем она успела договорить, стоявший на столе телефонный аппарат разразился звонкой трелью, и Рэчел сняла трубку.

— Алло?

— Мисс Грант? Это Шэрон Уилкинс из агентства недвижимости. Я хотела справиться о вашем самочувствии. Мы все очень огорчены этим происшествием.

— Я чувствую себя нормально, Шэрон, спасибо, — вежливо ответила Рэчел. — Что касается взрыва, то это была чистая случайность. Вашей вины тут нет — вы же не знали, что магазин взорвется. Мне очень жаль, но от него, кажется, ничего не осталось…

— Совсем ничего — ровное место, — подтвердила Шэрон. — К счастью, здание было застраховано.

Агентша немного помолчала, потом сказала уже более деловым тоном:

— Я бы не стала беспокоить вас в субботу, мисс Грант, но я должна была сообщить вам, что в случае, если вы решите взять в аренду одно из наших помещений, агентство готово взять на себя вопросы безопасности и охраны…

— Спасибо, Шэрон. Кстати, раз уж вы позвонили, я могу сказать вам, что я решила. Я хочу взять в аренду помещение на Куин-стрит.

При этих ее словах Эдам беспокойно оглянулся на Рэчел, но она даже не посмотрела в его сторону.

— Вы могли бы подготовить все необходимые бумаги к понедельнику? — продолжала Рэчел.

— Конечно, мисс Грант. В понедельник во второй половине дня все документы будут готовы. Вам останется только их подписать.

— Отлично.

— Тогда — до встречи в понедельник. Кстати, мисс Грант…

— Что еще?

— Я хотела спросить, ваш знакомый нашел вас?

— Какой знакомый?

— Ну, тот приятный мужчина, который позвонил нам в агентство в пятницу утром, вскоре после того как вы уехали. Ему нужно было срочно с вами поговорить по важному делу.

Рэчел почувствовала, как у нее подгибаются ноги, и оперлась о стол.

— И вы дали ему адреса магазинов, которые я должна была осматривать? — спросила она дрогнувшим голосом.

— Да, да. — Голос Шэрон Уилкинс звучал уже не так уверенно. — Мне показалось, что ваш знакомый знал о ваших планах насчет магазина, и я решила, что это ваш помощник. Я сделала что-то не то, мисс Грант?

— Нет-нет, все правильно. — Рэчел не терпелось поскорее закончить разговор. — Напротив, я должна вас поблагодарить — мой знакомый меня нашел. До встречи в понедельник, Шэрон.

Она медленно опустила руку с зажатой в ней трубкой, из которой неслись частые гудки отбоя.

— Рэчел?

Знаешь, мне только что сообщили престранную вещь.

— Кто-то знал, где ты будешь вчера? — спросил он мрачно. — Об этом тебе сказала агентша?

— Да. Вскоре после нашего отъезда кто-то позвонил к ним в агентство. Этот человек знал о моих планах насчет бутика, поэтому Шэрон рассказала ему, куда мы направились…

— Следовательно, взрыв не был случайностью.

Рэчел судорожно вздохнула. Теперь она поверила или почти поверила.

Кто-то действительно хотел ее убить.

Глава 7

Эдаму по-прежнему хотелось пригласить Рэчелвресторан, но она была так потрясена телефонным звонком, что он не стал настаивать. Когда подошло время обеда, Фиона накрыла им в библиотеке, но Рэчел почти не притронулась ни к горячему бульону, ни к сандвичам, ни к своему любимому салату с креветками.

— Перестань на меня таращиться, — сказала она Эдаму, отодвигая от себя тарелку и снимая салфетку с колен. — Со мной все в порядке.

— Я вовсе не таращился, — возразил он и улыбнулся. — Я просто смотрел, и, пожалуйста, не запрещай мне этого. И потом, с тобой отнюдь не все в порядке. Любой нормальный человек на твоем месте чувствовал бы себя по меньшей мере неуютно.

— Я никак не могу привыкнуть к мысли, что кто-то хочет со мной расправиться, — пытаясь говорить спокойно, произнесла Рэчел.

— Мы не знаем этого наверняка, — серьезно сказал Эдам, неожиданно становясь на защиту того, что так недавно опровергал. — Быть может, человеку, который звонил в агентство, действительно нужно было повидаться с тобой, но он приехал к магазину уже после взрыва и не нашел тебя в этой сутолоке. Быть может, он побывал там, пока фельдшер обклеивал тебя пластырями в «Скорой».

— И все равно я не представляю, кто бы это мог быть.

— А как насчет Грэма Беккета?

Рэчел покачала головой.

— Он бы не назвался моим знакомым. Грэм так бы и сказал: «С вами говорит адвокат мисс Рэчел Грант…» — Она слабо улыбнулась. — Ему очень нравится, как это звучит.

Эдам в задумчивости подпер подбородок руками.

— Кто еще мог знать о твоих планах? И кому ты могла так срочно понадобиться?

— Не знаю… — ответила Рэчел и опять помрачнела. — Из тех, кто знал про мою затею с бутиком, — никому. Грэма мы уже исключили, остается всего несколько человек. Например…

— Я, подсказал он.

— Да, но ты все время был со мной. Кроме тебя и Грэма, о магазине знали только мой дядя Кэмерон и Николас Росс. Конечно, они, в свою очередь, могли кому-то об этом рассказать, но, опять же, зачем? Кому это вообще может быть интересно?

— И все-таки, лучше у них спросить.

Рэчел поморщилась.

— Только спроси у Ника сам, ладно? Все-таки он твой друг. Я его просто боюсь.

Эдам улыбнулся.

—Хорошо, с Ником я поговорю.

— А я позвоню Грэму. И расспрошу дядю, когдаон вернется.

— Ты подозреваешь кого-нибудь из них? — спросил Эдам как будто через силу. Он ожидал быстрого и, конечно же, отрицательного ответа, но Рэчел вдруг смутилась. Когда же она, наконец, ответила, ее голос звучал нарочито бесстрастно.

— У меня есть завещание. Вернее, не завещание, а скорее договор о распоряжении имуществом на началах доверительной собственности. Он был обновлен вскоре после того, как родители погибли. Если бы в ближайшее время я умерла, и умерла бездетной, этот дом со всем его содержимым перешел бы к дяде Кэмерону. Ник получил бы мою долю в предприятии. Грэму достался бы небольшой участок земли на побережье. Достаточно ли это веские причины, чтобы убить?

Эдам протянул руку через стол и осторожно взял ее за руку.

— Я не думаю, что дело в этом договоре, поскольку твои неприятности начались не после смерти твоих родителей, а после того, как ты вернулась в Ричмонд. Так что мне кажется, начинать нужно все-таки с бумаг твоего отца.

Рэчел опустила голову, разглядывая его крепкие пальцы, лежащие у нее на запястье. Она отнесласькэтому жесту как к чему-то совершенно естественному и даже не попыталась убрать руку.

— На то, чтобы разобрать деловые бумаги отца, понадобилось несколько месяцев. На то, чтобы просмотреть его личные записи и письма, нужно гораздо больше времени.

Она хотела сказать, что раз кто-то вознамерился расправиться с ней, то у них в запасе считанные недели, быть может — дни, но Эдам понял ее по-своему.

— Я пока никуда не уезжаю, — сказал он. — Так что…

— Послушай, я вовсе не хочу, чтобы ты считал себя обязанным заниматься всем этим! Ну, охранять меня. Что бы отец для тебя ни сделал, он вряд ли захотел бы чтобы ты…

— Рэчел!

Она подняла глаза и встретила его взгляд. Он был совсем другим, не таким, как у Томаса. И дело былонетолько в цвете глаз. Взгляд Эдама был пронзительным, напряженным; казалось, он проникал в самую глубина души Рэчел, у которой от неожиданности захватило дух.

Его пальцы дрогнули на ее запястье и сжались сильнее.

Скажи мне, что ты не готова, запрети мне говорить… — прошептал он.

Еще никто не смотрел на нее так. Никто. Даже Том. На мгновение Рэчел даже перестала дышать — так стиснуло у нее горло. Но уже в следующую секунду она откинулась на спинку стула и осторожно высвободила руку из его пальцев.

Сердце ее отчаянно билось, но она не знала, волнение или страх были тому причиной.

— Я не готова, Эдам, — сказала она тихо. — В конце концов, мы едва знакомы…

— Я знаю тебя достаточно, — хрипло прошептал он, но его губы тут же дрогнули в слабой улыбке, а взгляд смягчился. Или, может быть, он просто притворился спокойным, чтобы не пугать ее еще больше. — Тебе нужно время, Рэчел.

— Да. Сказать, что сейчас в моей жизни происходит слишком много всякого, значит ничего не сказать. Мне действительно нужно время. Ты появился…

— Не в самый подходящий момент, — закончил он. — Да, я знаю, Рэчел, и не стану тебя торопить. Я умею быть терпеливым. Но я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось, понимаешь?

Она кивнула, прислушиваясь к гулким и частым ударам собственного сердца. Они были такими громкими, что за ними она почти ничего не слышала.

— Понимаю, — промолвила она наконец.

— Вот и хорошо. — Эдам, казалось, обрадовался. — А сейчас я лучше пойду. Нам нельзя терять время — пора начать задавать вопросы.

— Ах да, — пробормотала она. — Вопросы…


— Рассказывал ли я кому-то о твоих планах насчет бутика? — медленно повторил Грэм, словно для того, чтобы лучше уяснить суть вопроса. — Да нет… До взрыва я вообще не подозревал, что ты так серьезно восприняла мое предложение. Но даже если бы я знал, то не стал бы никому рассказывать. Зачем?

— Я просто спросила, Грэм. — Рэчел говорила спокойно, почти небрежно, словно ее это не очень-то волновало. Но на самом деле она внимательно следила за выражением лица своего адвоката, который сидел напротив нее по ту сторону стола. Именно ради этого разговора она и приехала в контору «Меридит и Беккет» вскоре после утренней встречи с Эдамом, зная, что даже по субботам Грэма можно застать на рабочем месте.

— Дело в том, — пояснила она все тем же ровный голосом, — что вскоре после того как мы с Эдамом поехали осматривать магазин на улице Клейборн, кто-то позвонил в агентство недвижимости и, назвавшись моим знакомым, сказал, что разыскивает меня по срочному делу. И этот человек знал о том, что я собираюсь открыть собственный бутик. Шэрон Уилкинс, менеджер по недвижимости, даже приняла его за моего помощника или компаньона и дала ему адрес. Дальнейшее ты знаешь… — Она немного помолчала. — Вот почему я спрашиваю, не говорил ли ты кому-нибудь о моих планах.

— Нет. — Лицо Грэма было встревоженным.

— И ты сам не разыскивал меня в пятницу?

Она знала, что нет, но все равно спросила.

— Нет. Я бы сказал тебе об этом, когда звонил сразу после взрыва, помнишь? Если бы я забыл, то вспомнил бы об этом сегодня. Правда, ты не захотела со мной разговаривать, но…

— Должно быть, я была занята. — Рэчел слегка покраснела, и адвокат это заметил.

— Я звонил тебе еще раз около полудня. Фиона сказала, что ты в библиотеке, обедаешь с Эдамом Делафилдом.

Рэчел помнила этот звонок. Он раздался, как только они с Эдамом сели за стол, но она чувствовала себя слишком расстроенной, чтобы разговаривать с кем бы то ни было, и велела экономке подойти к телефону. Но она не учла, что Фиона всегда была расположена к Грэму Беккету, считая его чуть ли не членом семьи. Порой Рэчел даже хотелось сказать экономке, чтобы она поменьше рассказывала адвокату о том, что происходит в доме.

— Да, мы действительно обедали.

— Значит, мой совет держаться от него подальше по крайней мере до тех пор, пока я не выясню, что он за птица, пропал зря, — с усмешкой промолвил Грэм. — И повторять его, наверное, не стоит…

— Нет, твой совет не пропал. Но повторять его действительно не стоит.

Адвокат снова усмехнулся.

— Я не доверяю ему, Рэчел.

— Ты это уже говорил. Но до сих пор ты не привел ни одного мало-мальски веского аргумента, не назвал ни одной причины, по которой ему не должна доверять я… — она говорила спокойным, ровным голосом, зная, что Грэм беспокоится о ней совершенно искренне. — Кроме того, Эдам фактически спас мне жизнь. Если тебе этого мало, то… Вспомни: мой отец доверял ему настолько, что дал ему три миллиона долларов просто под честное слово. И он готов их вернуть.

— Это он так говорит.

— Но он мне нравится! — с вызовом закончила Рэчел.

При этих ее словах лицо Грэма исказилось, но тотчас же снова стало профессионально бесстрастным.

— И это, — сказал он сухо, — конечно же, не имеет абсолютно никакого отношения к тому обстоятельству, что мистер Делафилд — точная копия Томаса Шеридана?

Рэчел невольно вспыхнула. Грэм напомнил ей о том, о чем она сама старалась не думать. Тем не менее Рэчел справилась с собой и сумела выдержать его взгляд.

— Этого я пока не знаю, — сказала она. — Но я узнаю.

Адвокат покачал головой.

— Неужели тебя не беспокоит тот факт, что с тех пор, как Эдам Делафилд появился в твоей жизни, с тобой стали происходить престранные вещи? Два таких происшествия за неделю — не многовато ли?

— Конечно, это меня беспокоит, — ответила Рэчел как можно спокойнее. Теперь она боялась, что, если обнаружит свой страх или неуверенность, Грэм начнет действовать решительно и может наломать дров. — Не знаю, утешит это тебя или нет, но Эдам обеспокоен происходящим почти так же сильно, как и ты. Он считает, что у отца могли быть враги, которые по какой-то причине хотят убрать с дороги и меня.

Грэму очень не хотелось ни в чем соглашаться с Эдамом, но профессиональная объективность взяла верх, и он сказал:

— Чем богаче человек, тем больше у него врагов — тут мистер Делафилд, безусловно, прав. Но даже если у твоего отца были… недоброжелатели, я не понимаю, зачем им было покушаться на тебя.

— Я тоже этого не понимаю. — Рэчел нахмурилась. — Иногда мне кажется, что это может быть как-то связано с компанией. Ведь я еще не решила, что мне делать с моей долей акций. Неужели кто-то пытается таким образом заставить меня продать их?

— Ты подозреваешь Ника Росса?

— Нет, — почти без колебаний ответила Рэчел. — Ник и без того является фактическим главой банка и может делать все, что ему захочется. Поэтому ему мои акции не нужны. К тому же, когда я говорила с ним об этом, я обещала, что не стану вмешиваться в управление компанией, и думаю, что он мне поверил. Кстати, Ник посоветовал мне нанять Мерси, чтобы управлять моими акциями. Если я решу оставить отцовский пай за собой.

— В таком случае, — заметил адвокат, — я просто не представляю, кому еще могло понадобиться вынуждать тебя к продаже твоей доли.

— Но я вовсе не утверждаю, что все дело именно в этом, — возразила Рэчел. — Это просто один из возможных вариантов, и я нисколько не настаиваю на том, что именно он — правильный. Я даже не уверена, что эти два происшествия действительно были покушениями. Тормоза могли испортиться сами, взрыв в магазине тоже мог не иметь ко мне никакого отношения. Повторяю, Грэм, я ничего не знаю…

— Ты знаешь достаточно, чтобы вести себя с предельной осторожностью.

Рэчел вздохнула.

— Вот и Эдам говорит то же самое…

Упоминание имени Эдама, да еще в таком контексте, не понравилось Грэму. Он упорно отказывался признавать, что столь антипатичный ему мистер Делафилд может изрекать правильные вещи. Адвокат, однако, ограничился тем, что сказал:

— Это говорит здравый смысл, обычный здравый смысл, Рэчи. Тебе, кстати, не следовало выезжать сегодня в город одной. Где ты оставила машину — на стоянке или перед зданием?

— Перед зданием, — пробормотала Рэчел, смущенно опуская голову.

— Ну вот! — Грэм снял трубку внутреннего телефона и велел секретарше вызвать такси. Потом он снова посмотрел на Рэчел.

— Сделаем так: ты оставишь ключи от «Форда» мне, а сама вернешься домой на такси. Эту машину я сдам, а тебе пригоню другую, такую же. И ты должна обещать мне, что никогда не будешь оставлять ее где попало. Договорились?

Рэчел достала из сумочки ключ от зажигания и перебросила его Грэму.

— Договорились.

— И еще одно… — сказал Грэм, убирая ключ в стол. — Могу я попросить тебя хотя бы некоторое время никуда не ездить? Посиди немного дома — наверняка тебе есть чем заняться. Потом, когда мы будем знать больше, ты сможешь ездить куда захочешь.

Рэчел не хотелось этого обещать, поэтому она поспешно спросила:

— Знать больше о чем? О прошлом Эдама?

В том числе и об этом.

— А еще? Что еще ты надеешься узнать?

— Я хочу пересмотреть свои дубликаты деловых документов твоего отца — контрактов, договоров, протоколов деловых встреч и заседаний. Быть может, мне удастся найти что-нибудь такое, что даст нам ключ…

— Но ведь один раз ты уже изучал их.

— Верно, но одно дело заниматься наследством, и совсем другое — искать объяснение всем этим странным событиям. На этот раз я буду просматривать документы именно с этой точки зрения. Вряд ли я что-нибудь обнаружу, но сделать это надо.

Рэчел кивнула и поднялась.

— Хорошо, займись этим. И еще — в понедельник во второй половине дня я должна подписать договор, аренды с агентством недвижимости. Я решила останов виться на помещении, которое находится на Куин-стрит.

— Пришли мне копию договора — я должен на него взглянуть, прежде чем ты подпишешь.

Рэчел состроила недовольную гримасу, но, возразить было нечего, и она снова кивнула.

— Ладно, я пришлю его тебе по факсу. Ну а пока я хочу заняться отцовскими личными бумагами. Быть может, мне повезет и я что-нибудь раскопаю.

— О'кей. И не забудь, что я тебе говорил. Будь осторожна.

— Хорошо. Я все понимаю…

Когда она вышла, Грэм долго сидел неподвижно, глядя прямо перед собой. Наконец он очнулся и потянулся к телефону.


Когда автомобиль затормозил у тротуара, из густой тени, отбрасываемой стеной пакгауза, появился Эдам. Оглядевшись по сторонам, он открыл дверцу и скользнул на сиденье.

— Неужели обязательно было встречаться в такой час? — ворчливо спросил сидевший за рулем человек. — Уже поздно, и мне давно пора быть дома, в постели. И район ты выбрал дурацкий. Полиция даже днем сюда не захаживает, а уж ночью и подавно. Я не могу выключить двигатель даже на минуту, иначе мне порежут покрышки или снимут колеса.

— Ладно, Майкл, перестань, — перебил его Эдам. — Покажи лучше, что ты мне принес.

Майкл сунул руку во внутренний карман своего просторного темного плаща и вытащил оттуда небольшой прозрачный пакет.

— Вот эта штука. Я взял ее со склада вещественных доказательств, и если до завтра я не успею вернуть эту штуку на место, меня просто вышвырнут на улицу. Тебе ведь она нужна ненадолго?

В голосе Майкла прозвучали тревожные нотки, но Эдам и не подумал отвечать. Вместо этого он спросил:

— Это то самое устройство, которое эксперты нашли на месте?

— Да. Теперь уже никто не сомневается, что это был поджог.

Вместо того чтобы зажечь свет под потолком салона, Эдам извлек из кармана крошечный потайной фонарик размером не больше авторучки. Включив его, он принялся внимательно рассматривать сквозь прозрачный пластик содержимое пакета.

В пакете лежали почерневшие от огня металлические детали, спутанные провода, куски оплавленной пластмассы.

— У следователя есть кто-нибудь на примете?

Майкл покачал головой.

— Нет. Это дело выделено в отдельное производство, так как все остальные поджоги на нашем участке совершались с помощью бензина и спичек. Тот, кто взорвал магазин на улице Клейборн, проявил гораздо больше изобретательности и технической сметки. Эксперты утверждают, что это сложное взрывное устройство оригинальной конструкции с дистанционным управлением. Или с таймером — этого, к сожалению, установить не удалось. Мы проверяли по компьютеру все случаи нераскрытых поджогов и взрывов,но эти обломки не подходят ни под одно из описаний.

Эдам что-то проворчал.

— Что? — насторожился Майкл. — Тебе это устройство знакомо? Ведь ты, как-никак, специалист по всяким электрическим штукам.

— Нет, оно мне незнакомо, — ответил Эдам, выключая свой фонарик. — Послушай, я точно не могу оставить его у себя хотя бы на сутки?

— Послушай, приятель, я, конечно, твой должник, но не настолько же! — возмутился Майкл. — Я же сказал, если эта история откроется, меня выставят в два счета. Я не хочу рисковать.

— Ладно, не переживай. — Эдам вернул ему пакет. — Как-нибудь обойдусь. Кстати, вот еще что, Майкл, не мог бы ты достать мне копию экспертного заключения?

Майкл застонал.

— Нет, ты точно хочешь моей смерти!

— Просто копию, — продолжал настаивать Эдам. — Ты же можешь ее достать?

— Хорошо, попробую, —неохотно согласился Майкл. — Но я ничего не обещаю.

— Спасибо, дружище.

Майкл, прищурившись, посмотрел на Эдама.

— Ты не хочешь рассказать мне, в чем дело? Из-за чего весь сыр-бор?

— Одному моему другу, возможно, угрожает опасность. И я хочу исключить любые неожиданности,

— Ты имеешь в виду Рэчел Грант? — Майкл усмехнулся. — Половина мужчин в Ричмонде желали бы иметь такого друга.

Эдам поерзал на сиденье, но сказал только:

— А что ты можешь сказать по этому поводу?

То есть не думает ли кто-то из наших, что покушение было организовано с целью отправить наследницу на тот свет?

— Да, примерно это я и имел в виду.

— Нет, насколько мне известно. Все считают, что это просто совпадение. А что? Ты знаешь что-нибудь такое, что мы упустили?

— Нет. Я просто спросил.

— Если уж речь зашла о покушениях, — заметил Майкл, — то мне кажется, что жертвой этого несчастного случая должна была стать не Рэчел Грант, а ты. За свою жизнь ты обзавелся изрядным количеством врагов, которые хотели бы тебе отомстить.

— Да, — спокойно согласился Эдам. —Но ведьэто Ричмонд,а не Чикаго, не Лос-Анджелес и неНью-Йорк.

— И все же мне кажется, что один-два твоих приятеля так тебя «любят», что готовы последовать за тобой хоть на Северный полюс.

Эдам медленно повернул голову и уставилсяна Майкла.

— Кого ты имеешь в виду?

— Макса Гэллоуэя. Я видел его буквально на днях. Он — та песчинка, которая может попасть в часовой механизм и вывести его из строя. Или, вернее, не песчинка, а нечто более увесистое. И опасное.

— Что Макс делает в Ричмонде? Что он задумал?

— Честно говоря, не знаю. Но готов поставить свой последний доллар, что ничего хорошего.

— А ты можешь это выяснить?

— Вряд ли. Мы можем взять его за бока, только если он нарушит закон. Но он, похоже, не собирается предпринимать ничего такого. Полиции Ричмонда Макс, во всяком случае, неизвестен. Один я знаю, что это за фрукт, потому что когда-то я работал в Калифорнии и в Чикаго.

— Может быть, стоит предупредить копов?

— Возможно, я так и поступлю. Но до тех пор, Эдам, я рекомендую тебе почаще оглядываться. Гэллоуэй никогда не скрывал, что ненавидит тебя. Не исключено, что он приехал в Ричмонд, чтобы, наконец, поквитаться с тобой.

Эдам ничего не ответил, но когда он выходил из машины, лампочка под потолком осветила его лицо. Оно было спокойным, хотя и бледным.

— Спасибо, что дал мне взглянуть на вещественное доказательство, — сказал он, придерживая дверцу. — Когда достанешь заключение экспертов — позвони. Я буду ждать.

— Дай мне несколько дней, — попросил Майкл.

— Хорошо. — Эдам захлопнул дверцу.

Не тратя времени даром, Майкл включил передачу и отъехал. Когда красные тормозные огни его машины в последний раз мелькнули вдали и пропали за углом, Эдам зашагал в противоположном направлении. Ночная прохлада, которую он неожиданно почувствовал, заставила его поднять воротник куртки. Улица, по которой он шел, была пустынна, хотя из расположенной неподалеку «Старой таверны» доносились нестройные пьяные крики. Это, да еще шорох его шагов и шелесч газетных обрывков, которые тащил по асфальту порывистый северный ветер, были единственными звуками, нарушавшими ночную тишину.

Макс Гэллоуэй.

Что это — случай? Паутина, сплетенная богинями судьбы? Тяготеющее над ним проклятие? Как еще объяснить, что его злейший враг появился в Ричмонде именно сейчас, когда столько поставлено на карту?

Как давно Макс в Ричмонде? Что он делает? Наблюдает? Выжидает? Или уже действует?

Эдам покачал головой и невольно ускорил шаг. Насколько он знал своего врага, Макс Гэллоуэй никогда не отличался терпением. Прежде Эдам просто не позволял ему подойти к себе достаточно близко, чтобы нанести удар, но теперь, когда он вынужден был делить свое внимание между безопасностью Рэчел и собственными проблемами, его бдительность неизбежно должна была ослабеть. И Макс мог воспользоваться первой же представившейся ему возможностью.

Стало быть, ему тоже грозит опасность. И не только ему, но и Рэчел…

Эдам машинально поднял руку, чтобы потрогать под рубашкой золотой медальон. Но это прикосновение лишь усилило его тревогу.

Макс Гэллоуэй.

Рэчел.

Господи Иисусе!..

Эдам Делафилд бросился бежать.


Выйдя из ванной комнаты, Рэчел опустила полотенце и тряхнула влажными волосами. И остолбенела. На мгновение ей показалось, что она снова почувствовала ускользающе тонкий запах одеколона Томаса.

«Опять мое дурацкое воображение разыгралось», — подумала Рэчел, но эта мысль ее не успокоила.

Сев перед зеркалом, Рэчел стала приводить себя в порядок, однако движения ее были автоматическими и, глядя на себя в зеркало, она почти ничего не видела. Почудившийся ей запах снова пробудил в ней воспоминания, совладать с которыми было нелегко. Ну разве могла она не вспомнить, как Том добродушно поддразнивал ее тем, что туалетная вода, которую она подарила ему и которая потом так нравилась ей самой, была той, что усиленно рекламировалась по телевизору. В рекламе утверждалось, что каждая женщина «мечтает о том, чтобы от ее мужчины пахло морскими просторами», и Том говорил, что, когда одеколон кончится, ему придется бросить летать и пойти матросом на нефтеналивной танкер или на какую-нибудь пропахшую сырой рыбой посудину. Теперь-то Рэчел понимала, что сам Том никогда не купил бы себе ничего подобного, однако ради нее он постоянно пользовался именно этой водой. Томас… Он любил писать ей записки и делать маленькие подарки, которые прятал здесь же, в доме или в саду, а потом заставлял искать, счастливо смеясь всякий раз, когда она их находила. Он нашептывал ей на ухо горячие слова любви, и Рэчел чувствовала, как ее охватывает сладкая истома. Он рассказывал Рэчел об их долгой и счастливой жизни, которую Том обещал ей в самом ближайшем будущем.

Но и это обещание он не сумел сдержать. Когда эта мысль пришла ей в голову, Рэчел неожиданно почувствовала такое острое разочарование, что ее грезы прервались сами собой, и она в мгновение ока вернулась из сладостного прошлого в одинокое воскресное утро, которое она не знала, чем занять.

Посмотрев на себя в зеркало, Рэчел увидела, что ее щеки мокры от слез.

«Этого еще не хватало!»

Разозлившись на себя, она схватила со столика салфетку и поспешно вытерла глаза.

Да, Том не сумел сдержать свое обещание, и не только то, которое он дал ей, отправляясь в свой последний полет. Часто бывало, что, пообещав ей что-то под влиянием минутного настроения, порыва, простой прихоти, он впоследствии оказывался не в состоянии сдержать слово. Когда это случалось, Том всегда искренне сожалел и горячо извинялся, и Рэчел вполне мирилась с этой особенностью его характера, но сейчас ей совершенно неожиданно пришло в голову, что из Тома вряд ли бы вышел идеальный муж.

Это соображение снова расстроило ее, и она поспешила занять себя чем-нибудь, чтобы отогнать непрошеные мысли. Рэчел поднялась, подошла к стенному шкафу и стала одеваться. Она уже повернулась, чтобы выйти из спальни, когда вдруг заметила розу. Цветок лежал на ее подушке. Роза была такая свежая, что на желтых матовых лепестках еще блестели капли росы.

Сначала Рэчел не удивилась. Она всегда любила розы, особенно — желтые. Лишь когда она взяла цветок в руку и поднесла к носу, чтобы вдохнуть сладкий, легкий аромат, Рэчел неожиданно поняла, насколько все это странно. Откуда здесь взялась эта роза? Час назад, когда она пошла в ванную комнату, никакой розы здесь не было — в этом Рэчел была совершенно уверена. Значит, пока она принимала душ, кто-то заходил к ней в спальню. Но кто?

Она посмотрела на часы. Вряд ли это был Кэмерон — как все артистические натуры, дядя Рэчел любил поспать подольше, особенно в выходные. Фиона? Тоже нет. По самому складу своего характера старая экономка вряд ли была способна на подобное проявление сентиментальности. Кроме того, в саду не было ни одного куста желтых роз, а представить себе Фиону, едущую за цветами в Ричмонд, Рэчел не могла при всем желании.

Значит, в спальне побывал кто-то чужой. Но кто?


Только после обеда Рэчел сумела заставить себя засесть за разборку отцовских бумаг. Откровенно говоря, этой работе она предпочла бы любую другую, однако сознание того, что кто-то пытается запугать или даже убить ее, пугало Рэчел даже больше, чем перспектива остаться один на один с памятью отца.

По крайней мере она надеялась, что страх поможет ей справиться с болью.

В первый час она, однако, занималась в основном тем, что доставала из верхних ящиков стола их содержимое и аккуратно раскладывала по столешнице. В одной кучке оказалось несколько перекидных календарей за разные годы, которые Рэчел собиралась просмотреть позднее. Рядом она сложила личные письма, однако пока читать их не стала. Карандаши, ручки, скрепки для бумаг и прочие канцелярские принадлежности она сметала в картонную коробку, чтобы отдать их Фионе — пусть разберется и выбросит все ненужное или испорченное. Отдельно Рэчел положила карточки из плотной бумаги, на которых рукой ее отца были сделаны разнообразные пометки, не всегда понятные ей или просто загадочные. В последней маленькой стопке лежала деловая корреспонденция, не имевшая отношения к компании.

Среди бумаг Рэчел увидела две крошечные записные книжки. В них подробно, с указанием дат, были расписаны все вклады и снятия денежных сумм с личного номерного счета Дункана Гранта.

Счет был открыт в одном из швейцарских банков в Женеве.

Открыв одну из записных книжек, Рэчел стала медленно ее перелистывать. Руки ее дрожали.

Счет был открыт ее отцом больше двадцати лет назад. С тех пор отец регулярно пополнял его или, наоборот, снимал со счета определенные суммы. Некоторые из них были совсем маленькими. Некоторые, наоборот, были представлены шести— или семизначными цифрами.

Миллионы! Миллионы проходили через этот секретный счет.

Когда первое потрясение прошло, Рэчел разыскала в кипе канцелярских принадлежностей чистый блокнот и заточенный карандаш и принялась за вычисления. Ей потребовалось всего полчаса, чтобы заметить, что в том, как пополнялся или худел счет, была своя система.

В первые пять лет Дункан Грант только клал деньги в банк. Когда же общая сумма вклада превысила десять миллионов долларов, он впервые снял со счета пятьсот тысяч долларов.

Впоследствии, примерно один или два раза в год, Дункан Грант снимал со счета энную сумму, однако пополняя его затем в один или несколько приемов. Например, взяв со счета двести тысяч, он в тот же год вносил миллион, или, наоборот, сняв два миллиона, клал только пятьсот тысяч, да и то не сразу, а частями. Несмотря на это, общая сумма вклада год от года почти не менялась, колеблясь в районе двенадцати миллионов, хотя, после особенно крупных вкладов, она подскакивала до пятнадцати или, напротив, после снятия значительных сумм со счета падала до семи миллионов.

Иными словами, сумма снятых отцом денег всегда в конечном итоге оказывалась равна сумме возвращенных.

Некоторое время спустя Рэчел выяснила, что, кроме дат, каждая финансовая операция сопровождалась коротеньким комментарием, часто представлявшим собой лишь несколько цифр и букв. Последних было строго по две, и Рэчел поняла, что это могут быть только инициалы. Тогда, взяв наугад одно из самых крупных изъятий, помеченных инициалами О. X., Рэчел проследила несколько последовавших вкладов, помеченных теми же буквами, и путем простейших арифметических подсчетов обнаружила, что обе суммы равны.

— Займы! — прошептала она. — Личные займы!

У нее в руках была секретная бухгалтерия отца, подробнейший реестр всех денежных сумм, которые он давал в долг тем или иным людям. Впрочем, сам Дункан Грант наверняка предпочитал называть их инвестициями, которые он осуществлял сам, без всякой бумажной волокиты. И лишь врожденная аккуратность и привычка к порядку побудила его заносить приход и расход в свои записные книжки.

«Дункан Грант никогда не вел дел подобным образом», — вспомнила Рэчел слова Грэма Беккета. Ее отец действительно никогда бы не стал рисковать средствами основанной им компании. Но, как видно, когда дело касалось его личных сбережений, Дункану Гранту было вполне достаточно честного слова и нескольких строк в записной книжке.

Очевидно, он давал в долг только тем, в ком у него не было оснований сомневаться.

Потрясенная, Рэчел взялась за вторую записную книжку и сразу нашла то, что искала. Вот они — три миллиона, выданные пять лет назад некоему Э. Д. Эти инициалы больше нигде не встречались, но Рэчел теперь знала — почему. Долг в три миллиона не был возвращен.

Значит, Эдам сказал ей правду.

Если, конечно, он тот, за кого себя выдает.

«Но я верю ему! — сказала себе Рэчел. — Разумеется, верю. И вовсе не потому, что он похож на Тома…»

И все же сомнения не оставляли ее. Казалось, они еще больше усилились после того, как Рэчел отыскала эти записные книжки.

Внезапно новая мысль поразила ее, и, склонившись над блокнотом, Рэчел начала лихорадочно подсчитывать и вычислять.

Результат этих вычислений вызвал у нее легкое головокружение.

Если не считать трех миллионов, выданных якобы Эдаму, Рэчел обнаружила еще три займа, которые до сих пор не были возвращены. Один из них был сравнительно небольшим — всего сто пятьдесят тысяч долларов. Два других были огромными — полтора и пять миллионов.

Они были помечены инициалами Р. Ш., Л. М. и. Дж. У., причем последний, самый большой, был выдан ее отцом всего за несколько месяцев до гибели.

Значит, поняла Рэчел, существовало еще по меньшей мере три человека, которым ее отец помогал. И они до сих пор не вернули ему деньги. С другой стороны, Рэчел не было известно, когда должники должны были расплачиваться. Эдам получил свой беспроцентный кредит на пять лет; судя по записям, некоторые, особенно крупные ссуды, также выдавались Дунканом на срок в пять лет или около того. Возможно, что эти три займа должны быть возвращены через годы.

Разумеется, это не объясняло, почему должники отца не поспешили сообщить ей о полученных от Дункана суммах, как сделал это Эдам.

Рэчел предвидела, разумеется, что скажет по этому поводу Грэм. Он скажет, что эти трое злоупотребили доверием ее отца, что они не объявляются в надежде, что Рэчел никогда не узнает о полученных ими суммах.

Но у нее не было даже намерения что-либо рассказывать адвокату.

Это решение пришло к ней просто и естественно.

Рэчел считала, что раз ее отец ничего не сообщил адвокату об этой своей деятельности, значит, он так хотел. На протяжении двух десятков лет Дункан Грант помогал, как мог, таким людям, как Эдам, — людям, которым нужны были большие суммы наличными, чтобы осуществить свои планы, — и если он предпочитал делать это тайно, то она тем более не имеет права никому об этом рассказывать.

Грэм Беккет, несомненно, назвал бы такой подход неразумным.

Но сама Рэчел так не считала.

Она не знала, права она или нет, но, как бы там ни было, решение ничего не говорить адвокату об отцовской тайне не вызывало в ней ни неловкости, ни тревоги. Другое не давало Рэчел покоя — она совершенно не представляла, как ей быть дальше.

Придвинув к себе блокнот и записные книжки, она вновь принялась за вычисления. Результат ее ошеломил, хотя, казалось, она уже должна была перестать удивляться. Даже за вычетом еще не возвращенных займов, включая три миллиона Эдама, на счету оставалось чуть больше восьми миллионов долларов. И она не видела никакой возможности забрать их оттуда.

— О, боже, папа! Что же мне теперь делать?! — воскликнула она вслух.

Это был настоящий крик души. Рэчел достаточно хорошо разбиралась в финансах, чтобы понять: личные финансовые операции отца, хоть и были направлены на благородные цели, оставались не вполне законными. Восемь миллионов, которые он держал в Швейцарии, не были даже включены в общую сумму наследства, хотя в завещание, насколько она помнила, и была вставлена довольно туманная фраза насчет того, что «любые вклады в любых финансовых учреждениях, не имеющие отношения к деятельности компании „Дункан и Росс Инвестиции Лтд.“, должны быть переданы моей дочери Рэчел Грант».

Или что-то в этом роде.

Тогда Рэчел приняла эту фразу за пустую формальность, но теперь она поняла, что отец вписал ее в трастовый договор не просто так.

Значит, эти деньги принадлежат ей — по крайней мере формально. Но откуда они взялись, были ли они нажиты законным путем, как получить их с секретного счета в Швейцарии?

Нет, определенно в ближайшее время ей придете нанести конфиденциальный визит специалисту по налогам и наследованию.

Но тут Рэчел пришло в голову, что с этой проблемой можно будет разобраться потом — после того, как она официально вступит во владение той частью наследства, которая не вызывала столько вопросов и сомнений, Если только ей дадут это сделать. Если ее не убьют раньше.

Это волновало ее теперь больше всего. Снова и снова Рэчел спрашивала себя, может ли оказаться так, что за этими таинственными инициалами скрывается человек, который хочет с ней разделаться, потому что ему не хочется возвращать свой долг.

Сначала она думала, что только пятимиллионный заем может служить действительно веской причиной для убийства, но, поразмыслив как следует, Рэчел поняла, что это вовсе не обязательно. Даже ста пятидесяти тысяч долларов для некоторых людей могло оказаться достаточно, чтобы решиться на преступление.

Дрожащими пальцами Рэчел обвела карандашом инициалы Р. Ш., Л. М. и Дж. У.

Рэчел понятия не имела, кто скрывается за этими инициалами. Одно было ей ясно: с ее смертью эти люди ничего не теряли. Но приобретали многое.


Рэчел с силой толкнула калитку и невольно поморщилась, когда ржавые петли пронзительно взвизгнули. За воротами начиналась тропа, терявшаяся в близком лесу, и она пошлапо ней, стараясь не обращать внимания на сырой туман, клубившийся под ногами и поднимавшийся все выше.

Вокруг было очень тихо.

И темно.

И страшно.

И все же Рэчел чувствовала себя почти счастливой. На шее у нее снова висел золотой медальон, который она когда-то подарила Томасу. На внутренней поверхности его крышки был изображен святой Христофор, и она надеялась, что он сумеет уберечь Тома от опасности.

Святой ее подвел, но сейчас это почему-то не имело никакого значения.

Рэчел быстро шла по тропе, не замечая ни сырости, ни холода. Взгляд ее был устремлен на опушку леса, где уже виднелась темная фигура.

Когда она приблизилась, ожидавший ее человек шагнул вперед, и она разглядела его широкие плечи и светлые волосы. Он протягивал к ней руки и улыбался, и Рэчел с радостным смехом бросилась вперед.

Но вот она увидела его лицо и остановилась как вкопанная.

Его лицо напоминало маску, потрескавшуюся фарфоровую маску, в темных, пустых глазницах которой клубилась тьма. Голос, донесшийся из прорези рта, тоже был незнакомым, хриплым.

— Не доверяй ему, Рэчел. Не доверяй!

Фарфоровая маска разваливалась. Из пустых глазниц выползали слепые желтые черви.

Тогда Рэчел закричала.


Эдам резко сел на кровати. Пронзительный крик ужаса застрял у него в горле, он чувствовал, что задыхается, но не мог сделать ни глотка воздуха. Сердце отчаянно стучало в груди, а кровь в ушах ревела, словно горный поток.

Но в комнате было тихо, темно, и постепенно он успокоился.

Медленно опустив голову на подушку, Эдам сжал в кулаке висевший на груди медальон.

— О боже, Рэчел!.. — прошептал он.

Глава 8

Послушай, Фиона, это не ты-принесла вчера желтую розу? Ну, утром?

Лицо экономки осталось совершенно бесстрастным.

— С чего бы я стала это делать, мисс Рэчел?

— Значит, мне показалось! — со смехом произнесла Рэчел, поспешив обратить вопрос в шутку. — В последнее время у меня что-то разыгралось воображение.

Но желтая роза существовала. Теперь она стояла в вазе на ночном столике Рэчел и благоухала на всю комнату.

После завтрака Рэчел позвонила в агентство недвижимости и попросила Шэрон Уилкинс переслать соглашение об аренде прямо в офис Грэма Беккета. Если адвокат его одобрит, сказала Рэчел, то она подпишет его уже сегодня и вступит во владение магазином на Куин-стрит.

Сначала Рэчел хотела послать адвокату просто копию, чтобы, узнав его мнение, самой съездить в агентство, но потом решила, что это будет неблагоразумно. Агентство находилось гораздо дальше от усадьбы, чем контора Грэма, а в свете последних событий поездка туда представлялась Рэчел слишком рискованной.

И потом, сегодня ей очень не хотелось надолго уезжать из дома вне зависимости от того, охотится за ней кто-то или нет.

После некоторых колебаний Рэчел позвонила Эдаму. Сначала, правда, она хотела позвонить Мерси, которой могла доверить многое, но сейчас ее словно что-то остановило. Мерси ничего не знала о деньгах, которые Дункан Грант частным образом ссужал своим друзьям и знакомым на основе простого джентльменского соглашения. Даже об Эдаме ей было известно только то, что он собирается вернуть деньги, взятые у отца Рэчел в долг, но сумма была Мерси неизвестна. Рэчел же чувствовала, что не имеет права посвящать подругу в подробности хотя бы потому, что этого не сделал сам Дункан.

Быть может, решила она, я расскажу Мерси обо всем потом, когда мне станет ясно, чего хотел и чего добивался папа.

Эдам же, который не только был самым решительным образом настроен узнать, кто ей угрожает, но и пользовался у ее отца таким доверием, что Дункан без лишней писанины одолжил ему огромную сумму, казался Рэчел самым подходящим человеком для того, чтобы поделиться с ним своим ошеломляющим открытием. Правда, она по-прежнему не могла бы сказать, что доверяет ему полностью, однако внутренний голос, к советам которого Рэчел с некоторых пор стала прислушиваться, настойчиво шептал ей, что, рассказав все Эдаму и выслушав его мнение, она поступит совершенно правильно.

«Ведь это совсем не потому, что он похож на Тома», — сказала себе Рэчел, и этот аргумент оказался решающим.

По телефону она, однако, разговаривать с ним не стала, а попросила его приехать, когда он сможет.

Эдам приехал меньше чем через полчаса, и Фиона ввела его в кабинет отца Рэчел. Когда экономка, крестясь, поспешила исчезнуть, Эдам проводил ее любопытным взглядом.

— Почему она каждый раз крестится? — спросил он.

— Потому что ты слишком похож на Томаса, которого она хорошо знала, — ответила Рэчел так беззаботно, как только сумела. — Ты ее пугаешь.

Эдам улыбнулся.

Допустим. А тебя? Разве тебя это не пугает?

Рэчел, уже вставшая из-за стола, чтобы приветствовать его, опустила протянутую для пожатия руку.

— Нет, — сказала она. — Меня это не пугает… больше. — Она немного помолчала и добавила совершенно искренне: — Но это не значит, что я все забыла, Эдам. И потом, ты действительно очень на него похож.

— Надеюсь, ты хотела меня видеть не только по этой причине? Итак?..

Рэчел протянула ему записные книжки отца.

— Смотри, что я нашла. Ты был прав насчет секретного счета в швейцарском банке.

С этими словами она снова вернулась за стол. Эдам придвинул к нему кресло с другой стороны и, сев, стал перелистывать страницы. Лицо его сразу же стало серьезным.

— Займы? — спросил он немного погодя.

Рэчел кивнула и передала ему через стол блокнот со своими расчетами. Благодаря проделанной ею работе Эдаму понадобилось совсем немного времени, чтобы понять, что к чему.

— Вот это да! — воскликнул он. —Не менее пятнадцати займов за двадцать лет.

— И почти все они возвращены до последнего цента, — с гордостью добавила Рэчел. — По-видимому, мой отец умел разбираться в людях. Видишь эти буквы? Это инициалы. Ты здесь тоже есть.

Эдам улыбнулся.

— Я уже заметил. Хорошо, что мистер Грант оставил тебе это.

— А вот я в этом не уверена, — нахмурилась Рэчел. — Взгляни-ка на эти последние цифры.

Эдам снова заглянул в записную книжку и присвистнул. Лицо у него стало озабоченным.

— Три невозвращенных займа? На общую сумму почти семь миллионов?

— Похоже, что так.

Черт побери! — пробормотал он. — Это значит, что по крайней мере три человека могут желать твоей смерти. По крайней мере — теоретически.

— Вот именно — теоретически, — хладнокровно согласилась Рэчел. — Я думала об этом, пока ты ехал. Как видишь, в записных книжках только инициалы, так что я понятия не имею, кто эти люди. Даже если бы я знала их имена, я все равно ничего не могла бы сделать, во всяком случае — в рамках закона. Любой из них может хоть сейчас прийти ко мне и заявить, что он брал у отца деньги, но не собирается их возвращать, и мне останется только вежливо улыбаться в ответ. Даже если каким-то образом мне удастся довести дело до суда, они заявят, что деньги были вручены в дар, и даже целая армия юристов не сумеет доказать обратное.

— Все верно, — согласился Эдам и задумался. — И все-таки, не все так безнадежно. Кое-что можно будет сделать. Или хотя бы попытаться.

— Что, например?

— Ну, я пока не знаю… — Эдам смутился. — Во-первых, эти трое могут оказаться честными людьми. Сама понимаешь, что пять миллионов не дают в долг на несколько месяцев, так что речь скорее всего идет о годах. Меня смущает только, что ни один человек, узнав о смерти мистера Дункана, не известил тебя о том, что остался должен твоему отцу такую-то сумму.

— Кроме тебя, — вставила Рэчел.

— Да, кроме меня, — согласился Эдам. — Но сейчас речь не обо мне, а об этих трех неизвестных. Их молчание настораживает.

— Но, может быть, ты прав, и срок возвращения долга, о котором они договаривались с отцом, еще не наступил.

— Может быть. А может быть, у них есть другие причины не напоминать о себе.

Рэчел покачала головой.

— У всех троих сразу? Вряд ли. Но, допустим, какие-то обстоятельства действительно помешали им связаться со мной после смерти отца. Как узнать, что за люди скрываются за этими инициалами? Неужели ждать?

Эдам положил записные книжки на стол.

— Ты нашла их здесь, в кабинете?

— Да. Они лежали в столе.

— А в других местах? Вдруг где-нибудь найдется ключ к этой загадке? Быть может, старая телефонная книга, письмо, список гостей наконец?

— Я пока не смотрела. Правда, здесь же, в столе, мне попалось множество записок, карточек с пометками отца, но разобраться в них будет очень сложно.

— Ничего сложного, поскольку теперь мы знаем, что ищем. У нас есть инициалы — быть может, где-то встретится упоминание о человеке, чьи имя и фамилия совпадают с этими инициалами. Или, например, те же инициалы и — номер телефона или адрес… Нужно все, пересмотреть, Рэчел. — Он пристально посмотрел на нее. — Я тебе помогу.

— Но это может занять весь день! — запротестовала Рэчел. — В одном только этом столе есть еще два ящика, которые я даже не открывала. Я уже не говорю о картотеке и секретере, который стоит в спальне… И потом, у тебя, наверное, много своих дел. Что, если твоим менеджерам потребуется срочно тебя разыскать?

— Они свяжутся со мной по пейджеру, так что от моих управляющих мне не скрыться при всем желании. — Он улыбнулся, но сразу же снова стал серьезным. — Я хочу помочь, Рэчел. Позволь мне, пожалуйста.

Рэчел вовсе не была уверена, что поступит правильно, согласившись провести в его обществе несколько часов, но ей этого хотелось.

Очень хотелось.

— Хорошо, — сказала она. — Я буду рада.


Тебя интересует, когда я смогу по-настоящему управлять банком? Я уже сейчас фактически руковожу им. Нет, это не зависит от того, продаст мне Рэчел Грант свою долю или нет. У меня достаточно полномочий, чтобы принимать подобные решения. Да, Рэчел мне не помешает…

Ник Росс говорил по телефону, и Мерси удивилась, как непривычно мягко звучит его голос.

Мягко и вместе с тем безжалостно.

От этого голоса ее обнаженные руки даже покрылись гусиной кожей. Правда, она не слышала начала разговора, но того, что она уловила, входя в кабинет Ника, хватило ей с лихвой. В душе Мерси проснулось какое-то смутное беспокойство, причину которого она не могла себе объяснить.

Прикрыв за собой дверь, она подошла к столу и остановилась, сделав вид, что просматривает принесенные на подпись бумаги. Но все внимание Мерси было сосредоточено на словах Ника.

— Я уже говорил тебе об этом на прошлой неделе, — сказал Ник в трубку. — Нет, я не вижу никаких оснований идти на крайние меры. Я уверен, что эта проблема решится сама собой, и очень скоро. Скорее, чем ты думаешь.

Он ненадолго замолчал, слушая, что говорит ему собеседник, но его взгляд был устремлен на Мерси. Она ощущала его всей кожей.

— Да, — сказал он. — И тогда ты получишь свои десять миллионов.

Это так удивило Мерси, что она не выдержала и, подняв голову, посмотрела на Ника. Он встретил ее взгляд и сардонически улыбнулся.

— Нет, — сказал он в трубку. — Я же уже сказал: акции Рэчел мне совершенно не нужны. Я могу принять такое решение и без согласия других акционеров. Да, хорошо, так и сделаем. Ну, до встречи.

Ник повесил трубку и повернулся к Мерси.

— Но ведь ты не можешь выдать такой большой кредит без Рэчел, — сказала Мерси. — И вообще, подобное решение имеет право принимать только совет Директоров.

Ник цинично ухмыльнулся.

— Ты все-таки решила стать моей личной помощницей, любимая? — спросил он.

— Ты же знаешь, что нет, — ответила она.

— Тогда, может быть, Рэчел наняла тебя для управления ее долей?

— Нет, но…

— Тогда не забивай себе голову тем, что тебя не касается, — сказал он негромко.

Еще ни разу Ник не позволял себе ничего подобного. Правда, он и раньше изредка давал ей понять, что решения, которые он принимает в качестве фактического главы компании, это его решения, и ничьи больше, однако такой щелчок по носу Мерси получила от него впервые. И все же она не столько обиделась, сколько еще больше встревожилась. Ник что-то задумал — она чувствовала это.

— Я вовсе не собиралась лезть в твои дела, Ник, — возразила она со всей возможной кротостью.

— Я знаю, любимая.

— И все-таки… Десять миллионов долларов — это очень большая сумма. Даже для такой крупной инвестиционной компании, как наша.

— Я знаю, что делаю, Мерси.

— Надеюсь, что так, — проговорила она, глядя Нику в глаза.

Он улыбнулся и кивнул, указывая на бумаги, о которых Мерси совершенно забыла.

— Это для меня?

Она протянула ему стопку документов.

— Да. Просмотри и подпиши.

Ник взял ее за запястье. Его пальцы были теплыми и нежными, но вырваться из этой хватки было невозможно.

— Ты уверена, что не хочешь стать моей личной помощницей? — спросил он вкрадчиво. — Подумай, какие перед тобой открываются перспективы! Ты будешь фактическим членом совета директоров, узнаешь все мои секреты!

У меня такое ощущение. Ник, что я не узнаю всех твоих секретов, даже если проживу сто лет.

— Неужели так трудно хоть раз польстить мне и сказать: да, Ник Росс, ты чертовски меня интересуешь как человек и как мужчина?

— А по-моему, ты и так довольно высокого мнения о себе, — парировала Мерси.

— Возможно. — Он бросил взгляд на лежащие перед ним документы. — Послушай, это все срочно? Мне нужно ненадолго уехать.

— Подождет до завтра. — Мерси нахмурилась. — Я что-то не помню в твоем расписании никакой встречи на сегодня.

— Я условился о ней утром. — Ник встал и, обогнув стол, подошел к ней. Когда же Мерси повернулась к нему, он провел кончиками пальцев по ее шее, потом наклонился и поцеловал, не обращая никакого внимания на незапертую дверь.

А может быть, я зря волнуюсь, подумала Мерси, у которой от наслаждения закружилась голова, а перед глазами все поплыло. В конце концов, у Ника прекрасно работает интуиция, шестое чувство или что там есть У финансистов…

Тем временем Ник прошептал хрипло:

— Верь мне, Мерси. Я на самом деле знаю, что делаю.

— Я верю тебе, Ник. Ну, конечно, верю…

— Правда? — Он принялся ласкать ее шею. — Тогда почему ты так беспокоишься?

— Потому что… А откуда ты знаешь, что я беспокоюсь?

— Знаю.

Он сказал это так уверенно, что Мерси вздрогнула. А она-то считала, что прекрасно владеет собой!

Ник рассмеялся своим глухим, гортанным смехом и, снова поцеловав ее, отступил на шаг назад.

— Могу я оставить тебя в лавочке вместо себя? — спросил он. — Часа на два, не больше?

Разумеется, — не колеблясь ответила Мерси. Но не успел Ник выйти из кабинета, как под влиянием минутного порыва в ее голове возникло неожиданное решение. Потянувшись к селектору, Мерси попросила Лей Вильяме держать оборону и отвечать на звонки; сама же она, на секунду заглянув к себе в кабинет за сумкой, спустилась вниз, на стоянку.

Мерси вовсе не была уверена, что ей удастся следовать за Ником так, чтобы он ничего не заподозрил, однако она была полна решимости хотя бы попытаться. Ник просил верить ему, и Мерси ответила, что вполне ему доверяет, однако это было не совсем так. В последнее время Ник, несмотря на всю свою железную выдержку и безупречное самообладание, казался ей озабоченным. Он вел непонятные телефонные разговоры, а то вдруг срывался с места, чтобы отправиться на деловую встречу, назначенную якобы в последний момент и потому не успевшую попасть в ежедневник. По вечерам он часами работал с компьютером, а на ее вопросы отвечал невпопад или вовсе отмалчивался. Правда, Ник всегда был скрытен, но тут он превзошел самого себя, и Мерси, едва сдерживавшая природное любопытство, решила, что должна что-то предпринять хотя бы ради Рэчел.

Рэчел грозила опасность. Мерси была в этом совершенно уверена, ибо два странных происшествия, случившихся с ее подругой, не казались ей случайными. Мерси было достаточно собственной интуиции и того необъяснимого факта, что Николас, столь очевидно выигрывавший в случае смерти Рэчел, не отреагировал на эти происшествия. Он не встревожился, не предпринял никаких мер по обеспечению безопасности Рэчел, чего Мерси втайне от него ожидала, и не пытался оправдываться, доказывая свою непричастность к двум покушениям, что он должен был сделать, если бы был в чем-то замешан.

Впрочем, в его возможную причастность к покушениям на Рэчел Мерси не верила, хотя слова, сказанные

Ником кому-то вскоре после второго из них, по-прежнему не давали ей покоя.

«Вы обоср…сь», — сказал Ник тогда. Что он имел в виду? И кто мог ему звонить?

Нет, поняла Мерси, любить и доверять — это две совсем разные вещи.


Рэчел и Эдам были так заняты разборкой бумаг, что не захотели даже спуститься в столовую, и Фиона подала им обед прямо в кабинет. Но к половине третьего они оба настолько выдохлись, что Эдам сказал: «Стоп!»

— Хорошо, — согласилась Рэчел, разминая затекшую шею.

Поднявшись с дивана, Эдам обогнул стол и протянул ей обе руки, помогая встать с дивана.

— Почему бы нам не пойти в сад? — предложил он. Выпустив его руки, Рэчел отступила в сторону, так как близость Эдама слишком сильно на нее действовала. Каждый раз, когда они случайно оказывались рядом, она начинала чувствовать исходившую от него дикую, с трудом сдерживаемую силу. Рэчел не понимала, почему это происходит, но инстинктивно старалась сохранять некоторую дистанцию.

Рэчел вдруг осознала, что они молчат, пожалуй, слишком долго, и поспешила возобновить разговор.

— В сад так в сад, — сказала она небрежно. — Туда можно пройти через черный ход и, если нам не помешает вся эта мебель, я покажу тебе дом. За домом у нас настоящие джунгли, но мне там очень нравится. Признаться, я не очень люблю подстриженные лужайки.

— Идет, — согласился Эдам.

Они вышли в коридор, и Рэчел заперла кабинет, спрятав ключ в карман джинсов,

— Ты всегда его закрываешь? — поинтересовался Эдам.

— Нет, — ответила Рэчел. — Обычно заперты бывают только ящики стола, но, поскольку мы оставили… бумаги на виду, дверь лучше закрыть. На всякий случай.

Эдам одобрил ее кивком головы.

— Это разумно. Кто знает, что еще может быть в этих бумагах.

Спустившись на первый этаж, они наткнулись на настоящую баррикаду из мебели. Пока они преодолевали ее, на шум из своей комнаты выглянул дядя Рэчел. С Эдамом Кэмерон уже встречался, поэтому, поприветствовав его кивком, он принялся жаловаться Рэчел на Дарби Ллойд.

— Эта твоя, с позволения сказать, подруга, — заявил он, — нашла в подвале конторку красного дерева и два шведских бюро. Когда я хотел заглянуть в ящики, она не разрешила — сказала, что на это нужно твое разрешение.

— Дарби всего лишь выполняет мое распоряжение, — ответила Рэчел примирительным тоном. — Я сказала ей, чтобы все содержимое сундуков, шкафов и ящиков она временно упаковывала в коробки. С этими вещами мы разберемся потом — сейчас у меня просто нет на это времени. И потом, то, что десятилетиями валялось без всякой пользы, несомненно, может подождать еще пару месяцев.

Эти слова, похоже, удовлетворили Кэмерона, который, однако, счел нужным сказать:

— Я все боюсь, что Дарби выбросит что-нибудь ценное, приняв это за мусор.

— Ты же знаешь, что Дарби никогда этого не сделает, — упрекнула его Рэчел.

Донесшийся из подвала глухой удар, сопровождавшийся треском ломавшегося дерева, заставил Кэмерона страдальчески поморщиться.

— Хочешь, спустимся вниз и посмотрим, что Дарби превратила в дрова для растопки, или все-таки пойдем в сад? — спросил он у Рэчел.

Та пожала плечами.

Честно говоря, мне уже надоело разбирать мебель и старые сундуки. Дядя Кэм, сходи, пожалуйста, вниз и посмотри, что там случилось.

— Твой дядя выглядит расстроенным, — заметил Эдам, когда Кэмерон ушел, а они с Рэчел, преодолев мебельную баррикаду, двинулись по коридору, ведущему в глубь дома.

Рэчел вздохнула.

— Я знаю, все это очень ему не по душе, — сказала она. — Одна мысль о том, что нашей фамильной мебелью распоряжается кто-то, кто не имеет отношение к семейству Грант, приводит его в ужас. Дядя считает, что это — нарушение фамильной традиции, и в чем-то он прав. Но мне не хочется хранить старую мебель в доме или сдавать ее на хранение. Продать мебель через фирму Дарби — это самый разумный выход. В конце концов, она моя школьная подруга, и я вполне ей доверяю. Кстати, папа в свое время помог Дарби основать свое дело. Как и тебе…

Она осеклась, испугавшись, что допустила бестактность, но Эдам, похоже, пропустил ее последние слова мимо ушей.

— Хотелось бы мне знать, — задумчиво проговорил он, — почему его так интересует содержимое этих бюро и конторки?

— Наверное, потому, — ответила Рэчел, — что буквально на днях один из людей Дарби нашел в старом буфете украшенное бриллиантами кольцо для салфеток, которое относится к тридцатым годам прошлого века. Я даже боюсь его оценивать — Дарби говорит, что это чрезвычайно редкая вещь и может стоить целое состояние.

Эдам тихонько рассмеялся.

— Значит, каждый старый комод в этом доме — потенциальный сундук с сокровищами из «Тысячи и одной ночи»?

— Для дяди Кэма — да. Он всегда любил всякие укромные уголки, так что для него это — настоящая охота за сокровищами.

— Теперь куда? — спросил Эдам, когда они дошли до конца коридора, куда выходило сразу несколько дверей. При этом он простым и естественным жестом взял Рэчел за руку, и она не отняла ее.

— Пройдем через террасу, — решила она, стараясь не сосредоточиваться на ощущениях, которые вызвала в ней это прикосновение. — Фиона уже в кухне, и, если мы ее потревожим, то нам на ужин достанутся одни угольки.

Застекленная задняя терраса — просторная, светлая, заставленная горшками и кадками с цветущими растениями, — служила также летней столовой. Пройдя через нее и спустившись по ступенькам входа, Эдам и Рэчел оказались на небольшой лужайке, откуда вела к реке извилистая тропа, вымощенная покрывшимися мхом обломками кирпичей. По обеим сторонам ее росли давно не стриженные кустарники. За высокой кирпичной стеной усадьбы виднелись кроны могучих деревьев, отрезавшие сад от внешнего мира и создававшие дополнительную иллюзию уединения.

— Как здесь хорошо! — вырвалось у Эдама. — Как в лесу.

— У наших соседей сады гораздо более ухоженные, — ответила Рэчел. — Когда-то и наш сад был таким, но ведь его заложили больше двухсот лет назад. Насколько я знаю, мой дед и отец время от времени нанимали кого-то, чтобы срубить погибшие деревья да расчистить тропинки, когда они слишком зарастали. Но мне здесь нравится. Во всяком случае, я не собираюсь ничего менять. Правда, я люблю цветы, особенно желтые розы, но их можно посадить и перед домом.

О желтых розах Рэчел упомянула не случайно. У нее были кое-какие подозрения насчет своего спутника, но если он и знал что-то, то не подал виду.

— Да, — согласился Эдам. — В этой запущенности есть что-то чарующее.

Несколько секунд они шли молча, все больше углубляясь в заросли шиповника и тубероз. Потом Эдам неожиданно сказал:

— Расскажи мне о Томасе, Рэчел.

Рэчел, застигнутая врасплох, даже остановилась от удивления.

— О Томе? Но зачем тебе?

— Я прошу тебя!

— Но ты говорил, что отец рассказывал тебе о Томе.

— Да, но ведь он не был в него влюблен.

Рэчел почти вырвала руку, которую Эдам продолжал держать в своей.

— Я не собираюсь!..

— Рэчел!.. — Его рука слегка коснулась щеки Рэчел. — Я обещал, что не стану торопить тебя и сдержу слово, но… Мне нужно слышать, как ты говоришь о нем.

— Зачем тебе это?

— Потому что Том много для тебя значил. Потому что я так похож на него, а мне нужно, чтобы ты знала: я — это не он, не Томас Шеридан.

Рэчел повернулась и медленно пошла дальше по тропе. Не чувствуя более его руки, она внезапно испытала острое чувство потери, и это заставило ее уступить.

— Хорошо, — сказала она бесцветным голосом. — Что именно ты хотел узнать?

— Все, что ты сочтешь возможным рассказать мне.

Рэчел вздохнула.

— Я полюбила его еще тогда, когда мне было лет десять… Ты это хотел услышать?

— Да, если это правда.

— Это правда. — Рэчел сделала паузу: грудь ее стиснуло словно тисками, и ей пришлось перевести дух. — Между нами было почти десять лет разницы. Когда я начинала учиться, Том как раз заканчивал школу, но это нам не помешало. Во всяком случае, я никогда ни с кем другим не встречалась. Когда мне исполнилось восемнадцать, мы официально объявили о нашей помолвке, но Том настоял, чтобы я по крайней мере год отучилась в колледже, прежде чем мы поженимся. Я поступила в колледж, но жила здесь, в этом доме, и мы виделись каждые выходные… Я не любила его работу, — неожиданно добавила она.

— Он был летчиком, не так ли?

— Да. Том работал в транспортной авиационной компании, которая находилась… до сих пор находится здесь, в Ричмонде. Он говорил, что это совсем не опасно, но…

— Но ты не верила?

Рэчел пожала плечами, но в ее голосе прозвучали напряженные нотки.

— У меня, как и у всякой девятнадцатилетней девушки, было сильно развито воображение. Я часто воображала себе всякие ужасы. Один или два раза я был почти уверена, что ему только чудом удалось выпутаться из каких-то опасных ситуаций, но наверняка я ничего не знала, а Том все время отшучивался.

Она снова немного помолчала, потом продолжила — уже чуть более спокойно:

— В общем, я ужасно беспокоилась. Когда Тому исполнилось двадцать девять, я даже подарила ему золотой медальон с изображением святого Христофора. Мне сказали, что святой Христофор покровительствует летчикам. Я только велела нанести на медальон наши инициалы, а внутрь вставила свою фотографию. Мн казалось, что так Том будет чаще вспоминать обо мне и не станет рисковать зря, но… Ни моя фотография, ни святой Христофор не сумели его спасти. Его самолет упал где-то в джунглях несколько месяцев спустя.

Еще некоторое время они шли молча, потом Эдам негромко сказал:

— И твое сердце умерло вместе с ним, Рэчел?

— Да. Я думала, что — да.

Они остановились, повернувшись друг к другу, Эдам снова коснулся кончиками пальцев ее лица. Но на этот раз он не спешил убрать руку.

— Думала… А теперь?

Рэчел не отвечала. Эдам тоже не произносил ни слова, но в их молчании было такое напряжение, такие тревога и ожидание, что казалось, будто весь сад тоже затих и затаил дыхание.

Наконец Рэчел пришла в себя и порывисто отпрянула. Это ее инстинктивное движение сделало слова излишними, однако она зачем-то их произнесла:

— Я… не знаю, — запинаясь пробормотала она. — Просто не знаю, Эдам!

Эдам кивнул, но его спокойствие показалось Рэчел напускным.

— Но я так похож на него, — сказал он ровным голосом.

— И это сходство не исчезнет, — напомнила она. — Ты похож на Тома, но ты — не он. Том умер. И я это знаю.

— Но ты еще не простилась с ним, не так ли? Ответа на этот вопрос Эдам дожидаться не стал. Вместо этого он снова взял Рэчел за руку и медленно повел ее дальше по тропе. На протяжении нескольких минут оба молчали.

Рэчел первой возобновила разговор.

— Послушай, Эдам… — начала она неуверенно.

— Что?

— Я хочу тебе сказать… На протяжении долгого времени я действительно не верила, что Том умер, что он никогда не вернется. Он снился мне каждую ночь, и это длилось годами. Каждый раз Томас как будто хотел сказать мне что-то, но либо я его не слышала, либо… либо с ним случалось что-то… страшное. Прошло довольно много времени, прежде чем я поняла, что он пытался сказать мне «прощай». Потом сны вдруг прекратились.

Эдам внимательно посмотрел на нее, но его взгляд и лицо были непроницаемы. Наконец он сказал:

— Я понимаю,Рэчел…

— Понимаешь? — Рэчел удивленно вскинула на него глаза. — А вот я не понимаю. Во всяком случае — не совсем понимаю.

Эдам ничего не ответил. Лишь минуту спустя, когда они снова тронулись по тропе, делавшей крутой поворот, он вдруг остановился как вкопанный и воскликнул:

— А это еще что такое?!

Рэчел бросила на него удивленный взгляд.

— Это наша калитка. Разве ты не знал, что из сада есть второй выход? Тропа идет дальше и заканчивается у берега реки.

Эдам с интересом рассматривал высокую калитку из почерневшего кованого железа, за которой начиналась заросшая извилистая тропа, пропадавшая между деревьями уже в нескольких шагах.

— Еще один выход? — пробормотал он наконец, и Рэчел снова удивилась тому, какой странный у него голос.

— Калитку можно найти, только если знаешь, где искать, — ответила она. — В последнее время деревья так разрослись, что калитку не видно ни от дома, ни от реки. Что-нибудь не так?

— Нет, нет, все в порядке, — поспешно ответил он и повел Рэчел обратно к дому.

Прогулку по саду они закончили в молчании. Лишь когда они уже подходили к веранде, Рэчел снова заговорила:

— Ты, наверное, думаешь, что можешь заменить Тома? Так вот, это не так, Эдам.

— Что ж, я очень рад, — ответил он рассеянно.

— Ты мне не веришь? — спросила она.

— Я не верю, что ты окончательно рассталась с Томом. До тех пор, пока этого не произойдет, ни ты, ни я не можем быть ни в чем уверены.

Рэчел ничего не ответила, но руки не отняла. И она продолжала держать Эдама под руку, когда они вошли в дом и наткнулись на Фиону, которая давно их разыскивала.

Мистер Грэм уже четверть часа ждет вас в малой гостиной, мисс, — сказала она и с осуждением поджала губы. — Он привез вам на подпись какие-то документы.

— Что ж, если Грэм может позволить себе ждать, значит, он никуда не торопится, — спокойно заметила Рэчел.

Фиона презрительно фыркнула и, бросив на Эдама настороженный взгляд, удалилась.

И меньше чем через пять минут они уже входили в малую гостиную, причем Рэчел по-прежнему держала Эдама под руку.

— Вы оба знаете о существовании друг друга, но официально не представлены, — начала Рэчел. — Это мистер Грэм Беккет, адвокат моего отца, а теперь и мой. А это…

— Человек, который тебе лгал! — не дал ей договорить Грэм.

Глава 9

Мерси довольно скоро поняла, что Николас Росс направляется в самую неспокойную часть города, и это не могло ее не встревожить.

С большим трудом Мерси удавалось следовать за Россом в своем маленьком автомобильчике, держась при этом так, чтобы Ник ее не заметил. В центре города с его оживленным движением ей это еще удавалось, когда же они добрались до окраинных районов, где улицы были практически пусты, ей пришлось еще увеличить разделявшее их расстояние, и все же Мерси боялась, что Ник может ее обнаружить.

Наконец большой черный седан Ника затормозил. Мерси припарковалась в полуквартале от него и заглушила мотор. Пригнувшись за рулем, она стала наблюдать.

Минут десять ничего не происходило. Потом из темных дверей какого-то сооружения, похожего на склад, появился высокий, неряшливо одетый мужчина, черт лица которого Мерси разглядеть не могла. Открыв дверцу, он сел в машину Ника.

Мерси готова была отдать годовую зарплату за то, чтобы стать мухой в салоне черного седана. Увы, ей оставалось только терпеливо ждать, что произойдет дальше.

Таинственная встреча продолжалась недолго. Минут через пять незнакомец вышел из машины и исчез в дверях. Ник тут же тронулся дальше, и Мерси последовала за ним.

— Что ты задумал?.. — бормотала она, внимательно следя за маневрами большой черной машины. — Что у тебя на уме, черт побери?!

Однако события последующего часа нисколько не приблизили ее к разгадке. Еще дважды Ник встречался с какими-то таинственными личностями, одетыми чуть ли не в лохмотья, которые словно призраки возникали из темных подворотен и снова исчезали. Эти встречи продолжались немного дольше, чем первая. Мерси все больше терялась в догадках.

Ей было ясно только одно — Николас Росс что-то затевает.

Вне себя от досады и разочарования, Мерси последовала за Ником еще к одному заброшенному складу. Забыв об осторожности, она припарковала свою машину всего в полусотне ярдов позади его седана.

Она ожидала, что сейчас из подворотни появится очередная подозрительная личность, однако на этот раз Ник сам вышел из машины и, даже не оглядевшись по сторонам, скрылся в здании.

Мерси даже не видела, как он открывал дверь — он просто исчез, как исчезали те, с кем Ник встречался сегодня.

В растерянности Мерси побарабанила пальцами по рулю, раздумывая о том, не вылезти ли ей из машины и не последовать ли за Ником. Что толку сидеть и гадать, в чем тут дело, рассуждала она. Раз уж она взялась следить за ним, значит, нужно идти до конца…

Мерси уже готова была осуществить свое намерение, когда пассажирская дверца ее машины резко распахнулась.

— Привет, любимая. Тебе не надоело столько времени гоняться за мной? — спросил Ник, с шумом опускаясь на сиденье.


— Эдам лгал? В чем? — дрогнувшим голосом спросила Рэчел.

— Возможно — во всем, — ответил адвокат голосом, в котором звучало мрачное удовлетворение. — Я узнал, что он сидел в тюрьме. Твой приятель провел за решеткой целых пять лет.

— Но я никогда не спрашивала его, сидел ли он в тюрьме, — возразила Рэчел. — В чем же тут обман?

— Рэчел, ради бога!

— И все-таки скажи, в чем он мне солгал.

Эдам с легкой улыбкой покосился на нее. Усадив Рэчел на диван перед камином, он встал возле каминной полки и повернулся к адвокату.

— Расскажи ей остальное, — предложил он.

Эти простые слова, очевидно, сбили Грэма с толку, так как он неожиданно замялся.

— Я не понимаю, что ты имеешь в виду, — сказал он наконец.

— Прекрасно понимаешь! Расскажи Рэчел, что за преступление я совершил и где именно я отбывал срок. — Эдам сунул руки в карманы и прислонился спиной к мраморной полке камина.

Рэчел в недоумении и тревоге переводила взгляд с адвоката на Эдама и обратно.

Впервые в жизни она видела человека, который сидел в тюрьме.

— Итак? — повернулась Рэчел к Грэму.

Он сидел в тюрьме в Южной Америке, — нехотя сказал адвокат.

— А мое преступление?.. — напомнил Эдам.

— Преступление против государства, — сквозь зубы процедил Грэм.

Рэчел не поняла, что означает эта формулировка и какое государство имел в виду Грэм. Эдам объяснил. Повернувшись к ней, он слегка прищурил глаза и сказал:

— В Южной Америке этой статьей широко пользуются все новоявленные диктаторы, пришедшие к власти вследствие государственного переворота. Сторонников свергнутого режима обвиняют в преступлениях перед государством и народом и отправляют в тюрьму.

Я приехал в Сан-Кристо через неделю после того, как в этой стране произошел государственный переворот. К власти пришли военные, и мне поручили помочь в ликвидации нескольких промышленных предприятий, принадлежащих американцам. Они, однако, были уже объявлены народным достоянием, и, поскольку я пытался возражать, то сразу же попал в разряд врагов революции. — Эдам ухмыльнулся. — Все остальное было просто. Суд продолжался ровно пять минут. Я получил пожизненный срок и вышел на свободу только благодаря тому, что пять лет спустя в Сан-Кристо произошел новый переворот. Диктатор был убит, а новый очень хотел дружить с Соединенными Штатами. Меня тут же выпустили на свободу и отправили домой.

С этими словами Эдам повернулся к Беккету.

— Вот и все, дружище. В этом все мое преступление.

Адвокат нахмурился.

— Послушай, Рэчел, — начал Грэм.

— Ты, кажется, привез мне на подпись договор с агентством недвижимости? — перебила его Рэчел. — Как это любезно с твоей стороны, Грэм! Надеюсь, там все в порядке?

— В полном порядке, Рэчел. — Адвокат подавил вздох.

— Вот и хорошо. Я подпишу договор сейчас, а ты, если тебе не трудно, забрось его на обратном пути в агентство, хорошо? Мне не хотелось бы просить тебя об этом, но, в конце концов, ты сам настоял на том, чтобы я пореже выезжала в город.

Она специально избрала такой тон — спокойный, вежливый, но в то же время властный, — чтобы избежать новой дискуссии с адвокатом. Спор с ним мог привести только к тому, что Рэчел начала бы оправдывать и защищать Эдама, а это было совершенно ни к чему. Грэм и так был вне себя.

Адвокат бросил на Эдама взгляд, полный ненависти, и, открыв свой щегольской кейс, выложил на журнальный столик три экземпляра договора об аренде. Но стоило только Рэчел достать ручку, как он снова попытался ее уговорить.

— Послушай, Рэчел, — сказал Грэм доверительным тоном, когда, склонившись вместе с ней над бумагами, он показывал ей, где именно она должна поставить свою подпись. — Дело не в том, сколько он просидел в тюрьме и где. Главное, что, кроме нескольких отрывочных фактов, мне не удалось узнать о его прошлом решительно ничего. Это наводит на мысль о том, что информация была уничтожена сознательно. Но самое неприятное заключается в том, что мы знаем о нем только то, что он сам нам рассказывает. А в твоих обстоятельствах полагаться на слова, не подкрепленные никакими фактами, равносильно самоубийству. Откуда ты знаешь, может, он только и ждет, чтобы ему поверили?..

Рэчел быстро подписала все экземпляры договора и вернула их адвокату.

— Спасибо, что оказал мне эту любезность, — сказала она. — Что касается остального… Что ты мне посоветуешь?

— Не доверяй ему.

Рэчел бросила взгляд на Эдама, которыйсо скучающим видом отошел к окну, потом снова повернулась к адвокату:

— Хорошо, я… подумаю.

Рэчел!

— Что — Рэчел?! Что еще я могу сказать? Эдам оказался в южноамериканской тюрьме за преступление, которого не совершал. Когда он вернулся, то сумел убедить человека, которого мы с тобой оба любили и уважали, ссудить его деньгами для организации собственного дела. И вот теперь, пять лет спустя, его компания процветает, а деньги, которые Эдам был должен, вот-вот вернутся ко мне в полном…

— Это он так говорит, — перебил Грэм.

Рэчел беспомощно обернулась на Эдама. Он подошел ближе и явно прислушивался к разговору, но молчал, словно все это его не касалось. Рэчел покачала головой.

— Пусть так. Эдам действительно еще не вернул эти деньги, однако это ничего не значит. Ты, со своей стороны, тоже не привел ни одного доказательства, что его обещание — ложь. Ты не объяснил, зачем ему могло понадобиться обманывать меня, не назвал ни одной мало-мальски убедительной причины, по которой я не должна ему доверять. Единственные твои аргументы — это твои личные подозрения, но я их не разделяю.

— Я могу объяснить тебе, почему ты настроена именно так, а не иначе, — произнес адвокат. Он старался казаться спокойным, однако ему это плохо удавалось, хотя он призвал на помощь всю свою профессиональную выдержку. — Тебе хочется верить ему, потому что он похож на Тома. В Томе ты никогда не сомневалась, и вот теперь свое отношение к нему ты переносишь на мистера Делафилда. А он этим пользуется.

«Неужели Грэм прав? — спросила себя Рэчел. — Неужели я сейчас защищаю Эдама только из-за одного этого проклятого сходства?»

Эта мысль слегка остудила ее, но ненадолго. Рэчел покачала головой:

— Я выслушала тебя, Грэм, и приняла твои слова к сведению. А теперь… Надеюсь, я не должна тебя провожать?

Адвокат несколько мгновений смотрел на нее в упор, гадая, понимает ли она сама, что с ней происходит? Он-то ясно это понимал, и ему было горько видеть, как на его глазах Рэчел просыпается, выходит из того подавленного, заторможенного состояния, в которое ее повергла смерть Тома, — Грэм был уязвлен тем, что другой мужчина преуспел там, где он потерпел неудачу.

Лишь мгновение он колебался, зная, что ничто из того, что он может сказать или сделать, не изменит этого положения. Вот если он сумеет отыскать новые, неопровержимые доказательства того, что Эдам Дела-филд — не тот, за кого себя выдает, тогда он еще может на что-то надеяться. Тогда, но не теперь…

И, бросив на соперника еще один уничтожающий взгляд, адвокат собрал бумаги в кейс и, сухо попрощавшись с Рэчел, ушел.

Когда шаги адвоката затихли в коридоре, Эдам, который снова вернулся к камину, сказал негромко:

— Не слишком ли круто ты с ним обошлась?

— Круто? Не знаю… Я просто говорила, что думала.

— А ведь он отстаивал твои интересы!

— И тем не менее… — Рэчел посмотрела на него. — Извини, Эдам.

— За что?

— За все, что он наговорил. И еще… я тебе очень сочувствую. Должно быть, тебе нелегко пришлось.

Эдам сел на диван и повернулся к ней.

— Я хотел бы рассказать тебе об этом.

— Но это вовсе не обязательно. Ведь я не требую от тебя никаких доказательств.

— Я знаю. Но все равно я хочу… — Он слегка улыбнулся. — Я расскажу тебе об этом так, как рассказывал твоему отцу, ладно?

— Хорошо, расскажи.

— Я работал инженером-электронщиком в одной конструкторской фирме в Калифорнии, — начал он. — Мне удалось спроектировать один узел, который был в несколько раз эффективнее стандартного промышленного образца. Мое устройство было,что называется, обречено на успех. Спрос обещал быть огромным, и компания — да и я тоже — рассчитывала на серьезные прибыли. А дальше все было как в плохой драме. Я не знал тогда, что мой шеф задумал воспользоваться моим изобретением. Я отдал ему свои схемы и чертежи, а буквально на следующий день мне вручили билеты на самолет до Сан-Кристо, где находился наш завод. Меня направляли в командировку с поручением вывезти оттуда наш инженерный и административный персонал, пока до него не добрались пришедшие к власти военные.

— А почему ваш завод находился в Южной Америке, а не в Штатах? — поинтересовалась Рэчел.

— Дешевая рабочая сила, — объяснил Эдам. — И, возможно, какие-то налоговые льготы, которые наше руководство сумело получить от правящего режима. Вывезти американских граждан было довольно сложно, но я сумел с этим справиться. Компания предоставила в мое распоряжение два самолета — один для людей, второй— для самого ценного оборудования, которое я тоже должен был увезти. Или хотя бы попытаться.

Рэчел нахмурилась.

— Это было десять лет назад?

— Чуть меньше. Все это произошло в ноябре восемьдесят восьмого.

Рэчел быстро подсчитала в уме. Самолет Тома пропал в джунглях за полгода до этого.

— Словом, ты вывез всех, кроме себя?

— Да, я успел вывезти всех наших, но мой босс очень настаивал, чтобы перед отлетом я в последний раз осмотрел завод и убедился, что там не осталось ничего ценного, что могло бы представлять коммерческую тайну. И вот тут я, наверное, совершил глупость. Я буквально чувствовал, что армейские части совсем рядом, и все равно отправился на завод, хотя самолет с оборудованием уже стоял на взлетной полосе, полностью загруженный…

Он сделал небольшую паузу, потом продолжил чуть более эмоционально:

— Черт побери! Перед тем как меня схватили, я едва успел связаться по рации с пилотом и дать команду взлетать.

— За что же новый диктатор так на тебя рассердился?

— Оборудование, которое я вывез из-под носа у военных, стоило дорого и могло очень пригодиться новому режиму. Вот почему для того, чтобы приговорить меня к пожизненному заключению, судьям потребовалось всего пять минут. Прямо из зала суда меня отправили в одну из тюрем в глухой провинции.

— Я вот чего не понимаю, — проговорила Рэчел. — Неужели никто не пытался вытащить тебя? Все-таки ты — американский гражданин. Да и вины за тобой никакой не было.

Эдам покачал головой.

— У меня не было ни семьи, ни родственников. Когда президент фирмы, в которой я работал, попытался выяснить, что со мной случилось, власти Сан-Кристо сообщили, что я трагически погиб. Ты не поверишь, но они даже доставили на родину мое мертвое тело.

— Как так? — удивилась Рэчел.

— В США привезли тело какого-то несчастного, изуродованное и обожженное до неузнаваемости. Официальная версия гласила, что на заводе начался пожар и я не сумел выбраться из объятого пламенем цеха. Трагическая случайность, никто не виноват, примите наши соболезнования… На кладбище в Сан-Франциско есть даже могила с надгробным камнем, за который заплатила моя фирма. На нем — мое имя.

Рэчел вздрогнула.

— Когда я вернулся, — продолжал Эдам, — мне пришлось пройти через процедуру идентификации, которая подтвердила, что я — тот самый Эдам Делафилд.

— Боже мой!..

Эдам поднял руку, словно хотел коснуться ее, но тут же снова опустил.

Когда я вернулся, то оказалось, что компания, в которой я когда-то работал, процветает, а мой бывший босс даже нажил состояние, выдав мое изобретение за свое. Добиться справедливости я так и не смог, хотя в фирме ко мне всегда относились неплохо. Все дело было в том, что никаких доказательств моего авторства просто не существовало — у меня только и было, что мое слово против его слова.

В конце концов компания все же предложила мне работу. Мне собирались дать должность генерального представителя компании в одной из стран Ближнего Востока, но я отказался. Тогда руководство решило выплатить мне солидную компенсацию. Очевидно, владельцы компании боялись, что я подам заявление в суд и потребую деньги в официальном порядке. Подумав, я согласился. Сумма была недостаточно большой, но я, по крайней мере, мог не думать о хлебе насущном, пока Я проектировал новый электронный прибор, задуманный мною еще в тюрьме. Когда чертежи и схемы были в основном готовы, я позвонил Нику, а нарвался на твоего отца. Остальное ты знаешь.

— А как ты познакомился с Ником? — полюбопытствовала Рэчел. — Мне давно хотелось задать тебе этот вопрос.

— Мы встретились, еще когда я учился в колледже. Летом после окончания второго курса я болтался по Европе, а Ник… — Эдам вдруг посмотрел на нее задумчиво, словно раскаиваясь, что начал этот разговор.

— Ты вряд ли знаешь о том, что Ник занимался в свое время разведывательной работой?

Рэчел удивленно раскрыла глаза.

— Конечно, нет!Ник шпион?..А что, это ему подходит!

— Он освежует меня заживо, если узнает, что я проболтался, — мрачно сказал Эдам. — Честно говоря, я даже не знаю толком, сам ли Ник скрывает свое прошлое или ему просто нельзя упоминать об этом. Так что, ради бога, не говори ему ничего, ладно?

Рэчел кивнула.

— Хорошо. Мне только интересно, как он попална эту работу.

— Об этом тебе придется спросить у него. Мне известно только, что Ник имел какое-то отношение к ситуации вокруг Ватикана. По чистой случайности я оказался свидетелем конфликта, в который были вовлечены два француза, итальянец, турок и Ник. И у каждого из них, за исключением меня, было по пистолету.

— Что же случилось дальше?

— То, что и должно было случиться. Меня подстрелили. — Эдам беспечно улыбнулся. — Рана не была серьезной, просто так получилось, что в меня попала пуля, которая летела Нику в лоб. Благодаря этому обстоятельству Нику удалось выполнить свое задание и доставить раненого американского гражданина в посольство.

— И он стал твоим должником?

— Можно сказать и так. — Эдам пожал плечами. — В последующие годы мы поддерживали друг с другом связь, несколько раз даже встречались, но только после того, что случилось в Сан-Кристо, я обратился именно к нему за помощью.

— А попал на моего отца. — Рэчел покачала головой. — Это просто удивительная история.

— Я уверен, что Беккет объявил бы ее ложью от первого до последнего слова. Твой адвокат относится ко мне с подозрением, и я почти догадываюсь, что он хотел бы выкопать в моем прошлом. Теперь Грэм злится, что ничего не нашел. Но в моей жизни действительно не было ничего такого, за что он мог бы зацепиться.

— Я знаю.

— Откуда? — удивился Эдам.

— Отец тебе доверял, и для меня этого достаточно. Он был не такой человек, чтобы…

Эдам поднял руку и снова коснулся ее щеки. Его лицо оставалось бесстрастным.

Не спеши доверять мне, Рэчел, — сказал он внезапно.

— Почему?

Его рука опустилась, а улыбка стала чуть напряженнее.

— Потому что для нас обоих может оказаться лучше, если сейчас ты не будешь доверять мне.

— Объясни, — требовательно сказала Рэчел. — Я не понимаю!

— Ладно, не обращай внимания. Давай лучше вернемся к бумагам мистера Дункана. День еще не кончился, и у нас есть время, чтобы найти ответы на некоторые наши вопросы.

Рэчел не знала, что и думать. Разговор с Эдамом оставил неприятный осадок. Они вернулись к тому же, с чего и начали: к загадкам, недомолвкам, сомнениям.

«Странно, — подумала Рэчел, — почему Эдам считает, что я не должна ему доверять?»


— Согласна, я поступила неправильно, — защищалась Мерси, чувствуя себя маленькой девочкой, которую выбранили за разбитую чашку. Между тем Николас Росс пока еще не произнес ни слова. Он просто сидел за своим огромным столом и смотрел на нее с такой ухмылкой, что Мерси захотелось швырнуть в него чем-нибудь тяжелым.

Застав Мерси в машине,Ник приказал ей немедленно возвращаться в офис. Она подчинилась. И вот теперь он молчал, предоставив ей возможность оправдываться.

— Ты хочешь, чтобы я извинилась? — с вызовом спросила она. — Пожалуйста!.. Извини, Ник.

Наконец он заговорил:

— Мне не нужны твои извинения, Мерси. Я хочу только знать, что это тебе взбрело в голову? Какого черта ты потащилась за мной?

Из любопытства, — быстро солгала Мерси. —Ты же знаешь, что все женщины — любопытны. Между прочим, ты сам виноват — напустил на себя таинственность, словно ты Джеймс Бонд какой-нибудь.

— А спросить меня ты не догадалась?

Мерси фыркнула.

— Много бы мне это дало!

— Немного, — согласился Ник. — Но ты могла бы, по крайней мере, попытаться, прежде чем прибегать к таким дешевым приемам.

— Черт тебя возьми. Ник!.. — воскликнула Мерси с негодованием. — Что я, по-твоему, должна была делать?

Он ухмыльнулся.

— Доверять мне, Мерси, доверять… Разве не об этом я тебя всегда просил? И, между прочим, ты никогда не говорила, что не доверяешь мне…

— Да, я действительно тебе доверяю. Почти…

— Почти — это слишком мало, — серьезно ответил Ник. — Давай договоримся так: либо ты мне не доверяешь совсем, либо доверяешь безоговорочно и полностью. В этом случае ты должна быть абсолютно уверена, что я знаю, что делаю.

— Ты действительно знаешь, что делаешь — в этом я не сомневаюсь. Я хотела просто узнать, что ты затеял… — На мгновение Мерси задумалась, не сказать ли ему, будто она заподозрила его в связи с другой женщиной. Это простое и естественное объяснение пришло ей в голову, когда Ник застиг ее на месте преступления, но она смолчала и правильно сделала. С Ником этот номер не прошел бы.

— Я все равно тебе не скажу, — ответил он.

— Почему? Может быть, это ты мне не доверяешь?

Ник снова улыбнулся, но взгляд его оставался жестким.

Я, кажется, уже говорил: тебе нельзя играть в покер, любимая, — твое лицо часто тебя подводит. А я не хочу рисковать… Потому что кто-нибудь из тех, против кого мы играем, можетоказаться гораздо более опытным игроком, чем ты.

— Ник, ответь мне на один вопрос, и я от тебя отстану. Договорились? Скажи мне, ты задумал что-то… противозаконное?

— А ты очень удивишься, если я скажу — «да»? — В его голосе звучало искреннее любопытство, и Мерси подумала, что он снова смеется над ней, но решила идти до конца.

— Не знаю, — ответила она честно. — Порой я чувствую, что ты способен зайти далеко. Может быть даже — нарушить закон…

— Я всегда играю по правилам, — проговорилон.

Мерси ненадолго задумалась, потом решилась:

— Скажи, Ник, ты не делаешь ничего такого, что может причинить вред Рэчел?

Николас Росс откинулся в кресле и сложил руки на животе.

— Я не делаю ничего такого, что может повредить Рэчел, — медленно проговорил он.

—Тогда извини…

— За что? За то, что ты считаешь меня способным на подобные гнусности?

Она вздохнула. Ситуация и так была не из приятных, но теперь она стала еще хуже. Ник рассердился.

— Я вовсе не утверждала, что ты задумал что-то против нее. Я просто спросила…

— Не улавливаю разницы, — заметил Ник сухо.

— Но разница существует, — возразила Мерси, снова вынужденная защищаться. — По крайней мере — для меня. Я вовсе не имела в виду, что ты замышляешь что-то против Рэчел. Просто некоторые твои сделки кажутся мне настолько запутанными, что….

— Что смахивают на какие-то темные аферы?

— Нет, — твердо ответила Мерси. — Просто я боюсь, что однажды ты запутаешься в них, ошибешься, и результаты этих сделок могут повредить интересам Рэчел.

— Ага, понимаю! Значит, тебя волнуют ее интересы? А я-то было вообразил,что меня обвиняюткак минимум во взрыве магазина, когда Рэчел едва не погибла!

— Ник, перестань! Я даже не думала, что ты…

— Не думала? Правда?!

Она посмотрела ему прямо в глаза и сказала очень тихо:

— Нет, никогда. Не это…

— Значит, ты считала меня не убийцей, а просто бесчестным негодяем, готовым воспользоваться ее положением в своих целях?

Услышав эти слова, Мерси резко встала.

— С меня довольно, — заявила она решительно. — Этот разговор ни к чему нас не приведет, пока мы не начнем рассуждать здраво. Сейчас я пойду к себе — у меня накопилась кое-какая работа. Потом я поеду домой.

— Это хорошая мысль, — сказал Ник ровным голосом.

Видя, что он не собирается ничего к этому добавить, Мерси повернулась и вышла из кабинета, бесшумно прикрыв за собой дверь.

Ник проводил ее взглядом.

— Черт! — вырвалось у него.


Эдам откинулся на спинку дивана и провел пятерней по своим взъерошенным волосам.

— О'кей, — сказал он. — Пожалуй, здесь действительно нет ничего, что могло бы нам помочь.

— За исключением этого… — Рэчел придвинула к себе три крошечных листочка бумаги, лежавших на столе в стороне от других бумаг. — Правда, я понятия не имею, на что они могут нам пригодиться.

На листках, вырванных, по-видимому, из какого-то блокнота, четким почерком Дункана Гранта было написано всего несколько слов, которые не давали никакого ключа к загадке.

«Зв. Р. Ш. Мое мнение по поводу нового проекта». «Л. М. зв. из Тхс. Срочно перезвонить». «Зв. Дж. У. Отложить решение. Обдумать как следует».

— Похоже на обычные папины записки-напоминалки, как он их называл, — задумчиво промолвила Рэчел. — Кто звонил и по какому вопросу…

— Да, — согласился Эдам. — Взять хотя бы первую. Мистер Дункан даже не пишет, собирается ли он высказать свое мнение по поводу какого-то проекта и каково это мнение. Во второй записке он напоминает себе о необходимости перезвонить Л. М. Ясно только, что этот Л. М. жил или живет в Техасе. Что касается третьей записки, то она — самая информативная. В ней он колеблется. Может быть, мистер Дункан даже не хочет делать то, на чем настаивает Дж. У.

Рэчел заглянула в блокнот, который лежал перед ней.

— Это, очевидно, тот самый Дж. У., которому отец одолжил пять миллионов долларов.

— Эти инициалы…Они тебе ничего не говорят?

Рэчел задумалась.

— Нет, я что-то не припомню, чтобы у папы были близкие знакомые с таким именем и фамилией, — пробормотала она наконец. — Дж. У. может быть одним из клиентов или деловых партнеров, которых у папы всегда было множество. Мы даже не знаем, из Ричмонда он или откуда-нибудь еще. Смотри, ты из Калифорнии, Л. М. — из Техаса… Папа много путешествовал, у него есть друзья во всех уголках страны. А может, это женщина…

Под испытующим взглядом Эдама Рэчел слегка покраснела.

— Деловой партнер, — сказала она твердо. — У отца не было любовниц. И давай закроем эту тему.

Эдам согласно кивнул.

— Заглянем в другие ящики? — предложил Эдам. — Ты упоминала о секретере наверху.

Рэчел собиралась ответить, но в этот момент дверь приоткрылась, и в кабинет заглянула Фиона.

— Ужин будет через десять минут, миссРэчел, объявила она, бросая враждебный взгляд в сторону Эдама. — Мистер Делафилд тоже приглашен?

— Да, да, — рассеянно отозвалась Рэчел. — Поставь еще один прибор, пожалуйста.

Фиона, что-то бормоча себе под нос, вышла.

— Кстати, тут есть ксерокс? — неожиданно спросил Эдам.

— Да, есть. Правда, он уже старенький, но еще работает. А что?

— Если ты не против, то я хотел бы снять копии с этих записок и с соответствующих страничек в записных книжках. Я возьму их с собой и подумаю над ними как следует. А оригиналы нужно убрать в надежное место.

— В моей комнате есть встроенный сейф.

— Отлично. Давай я сделаю копии.

Эдам закончил копировать записные книжки и вернул их Рэчел вместе с еще теплыми ксерокопиями.

— Я сделал несколько копий для тебя и для себя, — сказал Эдам, убирая свои экземпляры во внутренний карман куртки, висевшей на спинке кресла.

Рэчел кивнула.

— Это разумно. А теперь — идем.

Негромко посмеиваясь, Эдам вышел вслед за Рэчел из кабинета.

Отправив Эдама мыть руки в одну из гостевых ванных комнат, Рэчел пошла к себе, чтобы убрать документы.

Сейф, встроенный в стену в ее спальне, был скрыт от посторонних взглядов небольшой картиной в золоченой раме, висевшей на тонком капроновом шнуре. Сдвинув ее в сторону, Рэчел ненадолго задумалась. В последний раз она пользовалась сейфом так давно, что с трудом вспомнила комбинацию замка. Но цифры словно сами собой всплыли в памяти, замок щелкнул, и тяжелая створка, негромко скрипнув, отворилась.

В сейфе было пусто. Рэчел была равнодушна к украшениям, а те немногие золотые безделушки, которые у нее были, она предпочитала держать в шкатулке на туалетном столике. Что касалось ювелирных украшений ее матери, среди которых было несколько истинных произведений искусства, то они хранились в депозитной ячейке банка, даже когда мать была жива, хотя в ее спальне тоже был небольшой сейф.

Положив бумаги на полку, Рэчел закрыла сейф, вернула на место картину и вошла в ванную. Причесываясь перед зеркалом, она неожиданно поймала себя на том, что думает об Эдаме, который так странно вел себя с ней сегодня.

Когда они гуляли в саду, он едва не напугал ее. Он был так настойчив, так требовательно просил рассказать ему о Томе, что Рэчел растерялась. А его вопрос, похоронила ли она себя вместе с Томом, и вовсе обескуражил ее.

Рэчел понимала, что такой человек, как Эдам, ни за что не смирится с ролью двойника Томаса, которого она терпит возле себя из-за потрясающего сходства.

Рэчел вышла из ванной. Машинально окидывая взглядом спальню, она подумала о том, что пять лет в южноамериканской тюрьме способны изменить любого человека. Как, в чем они изменили Эдама? Когда он летел в Сан-Кристо, чтобы спасти от путчистов персонал и оборудование своей компании, он, наверное, был романтичным молодым человеком, а каким он вышел из тюрьмы? Какой переворот произошел в его душеисердце за те пять лет, что он там провел?

— Ну что, готова?

Эдам стоял на пороге спальни.

— Да, идем, — откликнулась она.

Глава 10

До полуночи оставалось еще больше трех часов, но — как всегда по понедельникам — «Старая таверна» была полна народу, причем добрая половина посетителей уже успела основательно нагрузиться. Но даже самые пьяные из здешних завсегдатаев невольно отступали перед Ником, который спокойно и решительно двигался сквозь толпу к обшарпанному полукабинету, где его уже ждал Эдам.

— Мне сегодня звонил Беккет, — сказал Ник, садясь за стол напротив Эдама. — Парень шипел и плевался, как рассерженный кот. Он никак не может смириться с тем, что его история о бывшем заключенном не произвела на Рэчел никакого впечатления. Значит, девчонка поверила в твою версию событий?

Эдам кивнул и протянул Нику один из стоявших на столе бокалов с пивом. Тот с удовольствием отхлебнул.

— Имей в виду, — добавил он, вытирая губы, — Беккет просто так не сдастся. Ему ужасно хочется откопать в твоем прошлом что-нибудь компрометирующее. Как ты думаешь, удастся ему это или нет?

— Нет, если ты хорошо сделаешь свою часть работы.

— Я всегда делаю свою работу хорошо.

— Тогда я могу быть спокоен.

Ник снова отпил пива.

— Ладно, предположим, Беккет ничего не найдет. Но я не думаю, что это его остановит. Он не слепой и отлично понимает, что Рэчел ускользает от него. А он этого не хочет.

— Может быть, мне следует воспользоваться этим обстоятельством, чтобы отвлечь его?

— Не знаю, попробуй. Но это может быть рискованно. Ревность такая опасная штука…

— Ты хочешь сказать, что если он не может ее получить, значит, она не достанется никому? — Эдам нахмурился. — Думаешь, он может зайти так далеко?

— Я не знаю.

Эдам немного подумал.

— Придется мне держаться к ней поближе, — решительно объявил он.

Ник криво улыбнулся.

— А разве вы не вместе провели весь сегодняшний день?

Эдам внимательно посмотрелна Ника.

— Я знаю, что делаю.

— Знаешь?

— Да. — Он спокойно выдержал пристальный взгляд Ника. — Знаю.

— Стало быть, ты давно все рассчитал? — Николас Росс задумчиво наморщил лоб. — Ты с самого начала предвидел именно такое развитие событий? И даже роль, которую я должен сыграть, чтобы принести максимум пользы?

— Ничего я не предвидел, — отмахнулся Эдам. — Но кое-какие предположения у меня действительно были, и, когда они начали сбываться, я был к этому готов. Что касается того, чтобы навязать тебе какую-то роль, то… Вряд ли кто-то в состоянии заставить тебя делать то, чего тебе делать не хочется.

Ник ухмыльнулся.

— Поверь, я никогда не думал, что в конце концов брошу якорь именно в Ричмонде.

— Но ведь в итоге все сложилось удачно, не так ли?

— Для меня? Безусловно. А для тебя?

— Пожалуй, да. Во всяком случае, мне кажется, я своего добьюсь.

— Только какой ценой?

Эдам снова пожал плечами.

— Как я уже говорил, я знаю, что я делаю.

Ник кивнул.

— Что ж, это действительно твоя игра, и я не собираюсь вмешиваться. Но на моем конце стола ситуация складывается напряженная. Без акций Рэчел я не могу свободно распоряжаться всеми активами банка, а мне это совершенно необходимо, чтобы всерьез заинтересовать Джордана Уолша. Я хочу, чтобы он потерял голову от жадности — в этом наш единственный шанс.

— А если Рэчел будет в курсе того, что ты задумал?

Ник энергично затряс головой.

— Нет, ни в коем случае! Мы сумеем справиться и без нее. Не нужно вмешивать в это дело ни Рэчел, ни кого-либо другого. Погорим так погорим, но сами.

Я был готов к этому с самого начала.

Ник шумно вздохнул:

— Мало ли к чему ты был готов. Сдаваться, во всяком случае, рано. Но сейчас мне нужно срочно найти какой-то обходной путь, чтобы решить вопрос с кредитом, не привлекая к этому Рэчел.

— И что ты предпринял?

— Я предпринял небольшой блеф.

— А что будет, если Джордан Уолш его разгадает?

— Будь я проклят, если знаю. Что-нибудь придумаю.

Оба надолго замолчали, потом Эдам вытащил из кармана куртки несколько листов бумаги.

— Взгляни-ка на это.

В баре было полутемно, и Ник прищурился, рассматривая ксерокопии, снятые Эдамом с записных книжек Дункана Гранта.

— Дж. У. — это, конечно, Джордан Уолш, — сказал он наконец. — Если только ты не веришь в совпадение.

— Я тоже так подумал. Но смотри дальше. Если наша догадка верна, значит, он был должен Дункану пять миллионов.

Ник быстро проглядел оставшиеся документы.

— Я знал, что Дункан вкладывает деньги в разные сумасшедшие проекты, но масштабы удивили даже меня.

— Да, — кивнул Эдам. — А в результате Рэчел досталось в наследство нетолько его состояние,но и большая головная боль.

— Не исключено, хотя… Я почти уверен, что Дункан сделал все, чтобы эта проблема не коснулась его дочери. Он очень хорошо разбирался в финансах и наверняка предусмотрел какой-то выход. Какой — я не знаю. Думаю, что вы все узнаете из его бумаг. Ведь вы будете разбирать их дальше?

— Наверное. Сегодня мы возились целый день, и все равно осталось еще порядочно.

— А как Рэчел относится к тому, что ты ей помогаешь?

Похоже, она даже рада. Во всяком случае, она, пригласила меня приехать и завтра.

Ник откинулся на спинку шаткого стула и несколько секунд с удовольствием разглядывал приятеля. Потом он бросил на стол ксерокопии и похлопал по ним ладонью — с некоторой опаской, так как стол готов был развалиться от малейшего толчка.

— Ты понимаешь, что Джордан Уолш —это лишь возможность? Быть может — самая вероятная, но все же… Ведь желать, чтобы об этих займах никто никогда не узнал, может любой, кто получил от Дункана деньги.

— Я понимаю. И все-таки мне кажется, что мы на верном пути — слишком уж много тут совпадений. Вспомни записку: Дункан колебался, прежде чем дать Уолшу деньги.

— Откуда ты знаешь, что в этой записке речь шла именно о деньгах?

— Интуиция…

— Интуицию присяжные могут и не принять во внимание. Я, например, очень сомневаюсь, что пятимиллионный кредит Дункан дал именно ему. Дункан никогда не стал бы иметь дело с таким отпетым типом как Уолш. Он не дал бы ему ни цента, тем более — под честное слово.

— И что из этого следует?

— Из этого следует, что мы пока знаем об этом деле очень мало, почти ничего.

— А тем временем кто-то хочет убрать Рэчел с дороги.

— Похоже на то.

— Мне это очень не нравится, Ник.

— Неудивительно.

— Знаешь, Ник, пока Рэчел разбирает бумаги, она волей-неволей будет сидеть дома, а мне кажется, что на данный момент это единственное место, где ей не грозит опасность. По крайней мере, пока Рэчел не вмешивается в дела банка, она никому не мешает. Хуже другое: она все-таки сняла эту лавочку на Куин-стрит и собирается начать приводить ее в порядок. Там она будет совершенно беззащитна, и ее враги могут этим воспользоваться.

— Понимаю… — протянулНик.

— А между тем у нас остается все меньше времени, — тихо сказал Эдам.

— Это значит только одно: нам нужно быстрее поворачиваться. Ты не согласен?

— Согласен, но… это еще не все.

— Не все? Тогда скажи скорее, порадуй своего старого друга.

— Макс Гэллоуэй в Ричмонде.

— Вот это я называю не везет! — негромко проговорилНик. — Его нам только не хватало!

— Как бы там ни было, он здесь.

— Случайность… — вслух произнес Ник и осведомился самым задушевным тоном: — Послушай, приятель, почему стоит тебе взяться за дело, как обязательно возникают всякие непредвиденные обстоятельства, способные спутать нам все карты?

— Так уж я, видно, устроен, — ответил Эдам зло.

— Раньше ты был устроен нормально. Может, сдаешь, а?

— Кто бы говорил! — возмутился Эдам. — Что касается Макса, то я тут ни при чем. В конце концов, я его сюда не приглашал…

— Ты хотя бы приблизительно знаешь, зачем он здесь?

— Как ты, наверное, догадываешься, я с ним не виделся и не разговаривал.Но я почти уверен, что он приехал в Ричмонд специально для того, чтобы свести счеты со мной.

— Что ж, — проворчалНик, — жаль, что ты не можешь попросить его подождать своей очереди. Или отложить месть на то время, когда тебе будет удобнее.

Эдам коротко рассмеялся.

— Все равно бы он не согласился. Впрочем, пока я не забываю оглядываться, Максу вряд ли удастся нанести мне удар в спину.

Ник вздохнул.

— О'кей, будем смотреть на это просто как на еще одно небольшое осложнение в нашей и без того непростой ситуации.

Эдам кивнул.

— Будь спокоен… —Он немного помолчал и добавил: — Кстати, я хотел спросить у тебя, не рассказывал ли ты кому-либо о планах Рэчел открыть бутик?

— Ни единой живой душе. Проболтался либо Беккет, либо кто-то из тех, кто живет с Рэчел под одной крышей. Согласись, что людей, которые могли позвонить в агентство недвижимости и справиться, куда она поехала, не так уж много. Правда, надо принять во внимание и тот вариант, что звонить мог кто угодно — например, человек, который следил за Рэчел. В разговоре с сотрудниками агентства он мог назваться кем угодно — братом, знакомым, секретарем — лишь бы получить самую подробную информацию о ее маршруте. Да и сама агентша тоже могла выдумать, будто человек, который наводил справки о Рэчел Грант, привел веские доказательства того, что хорошо ее знает. Ей просто необходимо было как-то прикрыть свою задницу, иначе — если станет известно, что она выбалтывает сведения о клиентах кому ни попадя, — ей тут же откажут от места.

— Я об этом даже не подумал. Слушай,Ник, — небрежно сказал Эдам, видя, что Ник собирается уходить.

— Что еще? За твоей головой охотится взвод израильских коммандос?

Эдам откашлялся и посмотрел на приятеля несколько смущенно.

— Сегодня утром я рассказывал Рэчел избранные места из моей биографии. Должно быть, я забылся и… В общем, я сказал ей, что когда-то ты работал на некие правительственные организации.

— Ты проболтался? — строго спросил Ник, и Эдам опустил голову.

— Извини. Это вышло случайно.

Что ж, над разлитым молоком не плачут. Только постарайся впредь, э-э… не забываться.

— Хорошо, не буду. — Эдам улыбнулся, подумав о том, что прежде Ник непременно угостил бы его каким-нибудь крепким словцом. Теперь же он явно выбирал выражения, и Эдам задумался, что бы это могло значить.

— Думаю, Рэчел не обмолвится об этом никому, кроме тебя самого, — добавил он.

Николас Росс снова тяжело вздохнул.

— Иногда, — медленно сказал он, — мне очень хочется, чтобы ты не оказался на пути той пули. Если бы она попала в цель, нам обоим, возможно, было бы гораздо легче. В общем, будь осторожен.

— Ты тоже.

— Я осторожен всегда.

С этими словами Николас вышел из бара, с легкостью прокладывая себе дорогу в плотной толпе подвыпивших мужчин.


Хотя день выдался по-весеннему теплый, ночи все еще были холодны. Донесшийся из «Старой таверны» громкий шум заставил его обернуться, но возвращаться, чтобы выяснить, что там происходит, он не стал.

Несмотря на опасную привычку останавливать своим телом предназначенные для других пули, Эдам Делафилд не нуждался ни в чьей помощи, когда речь шла о простом кулачном бое.

Потом Ник подумал о той непростой, ситуации, в которой они оба очутились. Время и так работало против них, теперь же в игру вступил новый игрок, который мог существенно осложнить дело.

Макс Гэллоуэй…

Ник крепко выругался, но бранные слова тотчас же превратились на холоде в прозрачный, невесомый пар, который быстро растаял в воздухе. Необходимо было придумать что-то, и срочно.

Размышляя об этом, Ник отперевою машину, сел за руль и запустил двигатель, но еще долго сидел без движения, глядя прямо перед собой.

— Я — дурак, — неожиданно сказал он вслух и включил передачу. Доехав до ближайшего перекрестка, Ник, однако, притормозил, хотя на светофоре горел зеленый. Наконец он принял окончательное решение и свернул на улицу, по которой можно было быстрее всего доехать до дома Мерси.

— Трижды дурак! — пробормотал Ник, увеличивая скорость.


До полуночи оставалось еще довольно много времени, но Мерси тем не менее была изрядно удивлена, когда, заглянув в дверной глазок, она увидела на лестничной площадке Ника. Мерси была уверена, что он не придет, по крайней мере — не сегодня.

Размолвка, происшедшая между нимивсего несколько часов назад, доставила Мерси немало горьких минут, однако она все же открыла дверь. Лицо Ника было как всегда непроницаемым, и Мерси почувствовала, как ею снова овладевают раздражение и досада. Неужели он так и будет таиться от нее до самого конца?

Впрочем, порой Мерси казалось, что конец уже наступил и что только она одна об этом не знает.

— Привет, — сказала она чуть слышно.

— Привет, — отозвался Ник. — Можно войти?

Мерси немного подумала, потом как бы нехотя отступила в сторону и жестом пригласила его войти, стараясь ничем не выдать своих истинных чувств.

Впрочем, надежда на то, что ей это удастся, была очень слабой — главным образом потому, что Мерси, не ожидавшая ни Ника, ни кого-либо другого, уже приготовилась ко сну и была одета в длинную фланелевую ночную рубашку. Этот наряд стеснял ее, иона только радовалась, что успела снять пушистые розовые шлепанцы с изображением поросячьей мордочки.

— Я как раз собиралась выпить бокал глинтвейна, — сказала она. — Не хочешь составить мне компанию?

— С удовольствием.

Мерси проводила его в гостиную, а сама вышла на кухню за вином. Когда она вернулась, то обнаружила, что Ник успел ослабить узел галстука и расстегнуть ворот рубашки. Впрочем, пиджака он не снял и даже не присел.

Обычно он так себя не вел. В своих отношениях они достигли того уровня непринужденности, который позволял Нику чувствовать себя у Мерси достаточно свободно.

Вручив ему бокал глинтвейна, Мерси свернулась клубочком в большом кресле, стоявшем боком к камину, освободив для Ника весь диван.

— Присаживайся, что же ты стоишь?

Он послушно сел и, не отрывая от нее взгляда, сделал глоток из бокала,

— У меня такое ощущение, — сказал Ник, — что я должен извиниться перед тобой. Только я не знаю — за что.

— Если ты не знаешь, тогда твое извинение немногого стоит.

— Хорошо, я вышел из себя, но у меня была причина. К тому же в том, что произошло, виноват не я один. Ты не должна была следить за мной, Мерси.

— Согласна. Но я извинилась.

— И тут же спросила, не я ли пытался убить Рэчел.

— Я спрашивала тебя не об этом! И извиняться за это я не буду, — сказала Мерси твердо. — Ты требуешь, чтобы я тебе доверяла, а сам не предлагаешь ничего взамен. Я знаю тебя уже пять лет, Николас, но я понятия не имею, каков ты за стенами конторы. Можно ли вести с тобой дела? Безусловно. Честен ли ты с партнерами? Я бы сказала — да. Разбираешься ли в финансах? Блестяще. Но вместе с тем ты скрытен как я не знаю кто. Знаю ли я, какой твой любимый цвет? Нет. А музыку, которую ты любишь? Я и этого не знаю. Способен ли ты сделать что-то против Рэчел, если у тебя будет серьезная причина? Не знаю, Ник, и это беспокоит меня больше всего. Вот почему я задала тебе этот вопрос.

— Но ты никогда не спрашивала меня об этом… — ответил он. — Ни о моей любимой музыке, ни о моем любимом цвете, ни о чем другом. Что я за человек вне работы? И это было тебе неважно. Ты не спрашивала, а я не лез к тебе с откровениями.

— Ты сам не хотел, чтобы я спрашивала тебя о чем-то.

Ник немного помолчал. Теперь его взгляд был устремлен на бокал с остывающим глинтвейном.

— Может быть, — сказал он наконец.

— «Может быть»? — Мерси деланно рассмеялась. — Вот это я называю честно ответить! Нет, Ник, ты не хотел или боялся подпускать меня к себе слишком близко, ты намеренно отталкивал меня, ты…

— Ты серьезно так думаешь?

Она пожала плечами.

— По-моему, это очевидно.

Ник поставил бокал на журнальный столик и, поднявшись, быстро подошел к креслу, в котором сидела Мерси. Он опустился на одно колено, но даже в таком положении их головы были почти на одном уровне. Протягивая к ней руки, Ник сказал негромко:

— Я хочу, чтобы ты была как можно ближе ко мне.

Прежде чем Мерси поняла, что происходит. Ник уже целовал ее, целовал горячо и страстно, а его руки сжимали плечи Мерси с такой силой, что ей было больно.

Как и куда исчез ее бокал, Мерси не имела ни малейшего представления. То ли она поставила его на пол, то ли выронила, то ли он взял вино у нее из рук — как бы там ни было, ничто не мешало Мерси обнять Ника в ответ. И через мгновение ее тонкие пальцы запутались в его волосах.

— Мой любимый цвет — зеленый, — пробормотал Ник, на мгновение оторвавшись от ее губ.

— В самом деле? — произнесла она прерывистым голосом.

— Да. — Ник принялся гладить ее шею, и Мерси откинула голову назад, подставляя ласкам и грудь, видневшуюся в распахнутом вороте рубашки.

— Еще я люблю классическую музыку,особенно оперы Верди.

— Прекрасно… —прошептала Мерси, глядя в его светло-карие глаза.

Ник молча подхватил ее на руки и понес в спальню.


— Ты просто удивительный любовник, — прошептала Мерси много времени спустя.

— Я знаю.

Она показала ему язык.

— От скромности ты не умрешь.

Ник, лежавший на кровати рядом с ней, приподнялся на локте и улыбнулся. Свободную руку он положил ей на живот.

— К шестнадцати годам, — сказал он, — я уже понял, что, если я не хочу прожить жизнь аскетом, мне нужно научиться быть очень хорошим любовником. Только это могло заставить женщин не обращать внимания на мое лицо.

Эти слова удивили Мерси, но расспрашивать его она все еще не осмеливалась. Ник, однако, заметил, как ее брови поползли вверх, и ухмыльнулся.

— Да-да, — сказал он с готовностью, которая удивила Мерси еще больше, — Когда тебе стукнет четырнадцать, гормоны забирают над тобой такую власть, что ты готов буквально на все, лишь бы с кем-нибудь переспать. Мои сверстницы, однако, редко оборачивались, чтобы посмотреть на меня во второйраз. К счастью, нашлась одна женщина — кстати, она была намного старше меня, — которую дело интересовало больше, чем смазливая внешность. Ей нужен был молодой любовник, а мне нужна была… учительница. На этой почве мы и сошлись. Это было тем более просто, что Элоиза жила по соседству. Наша связь продолжалась почти два года, и за это время она научила меня всему: как подойти к женщине, как сделать ей приятное, как довести ее до исступления. Кроме того, с ней я обрел уверенность в себе, а для мужчины это значит едва ли не больше, чем физическая потенция, И за это я всегда буду благодарен Элоизе.

Мерси подняла руку и ласковым жестом взъерошила ему волосы. Волосы у Ника были прекрасные: темные, густые, довольно длинные, они были шелковистыми на ощупь и, помимо воли Мерси, будили в ней плотское желание.

— Готова спорить, — заметила она, слегка поддразнивая его, — что после этой твоей учительницы у тебя было немало других женщин.

— Немало, — ответил он честно. — Ведь мне уже за сорок, Мерси, к тому же с семнадцати лет я был предоставлен самому себе. В книгах это зовется «богатым жизненным опытом».

— И ты ни разу никого не любил? Неужели ты просто встречался с женщинами и… и все?

— И все… — Он улыбнулся, но на этот раз его улыбка показалась Мерси печальной. — Никогда ни с одной женщиной я не жил как с женой и не зачал ни одного ребенка, насколько мне известно. До переезда в Ричмонд я вообще никогда не жил на одном месте больше шести месяцев подряд.

— И тебе никогда не хотелось завести семью?

— Я всерьез не задумывался об этом. — Он пожал плечами и добавил как можно небрежнее: — Я реалист, любимая. Я настолько хорош в постели, что ради этого меня можно терпеть неделю или две, но тридцать или сорок лет подряд смотреть на эту рожу за утренним кофе… По-моему, ни одна женщина этого не выдержит. Что касается меня, то мне все равно, один я или с кем-то. А иногда мне даже нравится быть одному.

— Правда?

Он улыбнулся.

— Правда. Жизнь — а она у меня была, скажем так, разнообразной, — научила меня никогда не загадывать на будущее и не строить далеко идущих планов. Я живу сегодняшним днем, настоящей минутой. Сейчас у меня есть ты — красивая, щедрая, умная женщина, которая лежит со мной в одной постели. И это прекрасно. Многие мужчины прожили целые жизни, но так и не познали этого счастья.

У Мерси отчего-то вдруг перехватило дыхание, а в глазах защипало. Когда же она заговорила, ей стоило огромного труда взять себя в руки, чтобы голос у нее не срывался.

— Ты никогда раньше не говорил мне ничего подобного. Никогда. Почему, Ник?

— Ты не спрашивала, любимая. —Он взял ее руку и поднес к губам. — А я не из тех людей, которые навязываются со своими откровениями.

— Должна тебе сказать, ты чертовски сексуален, — сказала Мерси почти яростно. — Ты, наверное, и сам знаешь, и все равно я говорю тебе это!

Он засмеялся — негромко и мягко, как смеялся лишь изредка, да и то только тогда, когда они были вдвоем в спальне.

— Я рад, что ты так думаешь.

— И еще я часто видела тебя за утренним кофе. И, представь себе, готова смотреть на твое лицо много лет.

— И это я тоже рад слышать. — Он наклонился к ней, чтобы поцеловать. Захватив губами ее губы, Ник Несколько раз несильно прикусил их, и от этой чувственной ласки по телу Мерси побежали мурашки, а перед глазами все поплыло. Словно во сне она подняла вторую руку и, взяв его за плечи, заставила лечь та чтобы она могла ощущать на себе все его тело. Он был таким восхитительно тяжелым! И еще он действительно умел доставить женщине наслаждение. Ник гладил, ласкал, стискивал, целовал ее так, что Мерси оживала под его руками. Но его познания, его навыки, его опыт были бы ничем без терпения, без чуткости и душевного тепла, которое Мерси впитывала каждой клеточкой своего тела.

Он умел довести ее до такого состояния, что она буквально пылала от его ласк.

Но, впервые за всю историю их близости, Мерси не позволила себе быть только материалом, который он формовал, изменял, согревал своими чуткими руками. Она не желала и дальше оставаться пассивной стороной, не способной вернуть полученное наслаждение. Ей не хотелось, чтобы Ник думал, будто он каждый раз обязан устраивать ей эту феерию страсти и наслаждений. Одна мысль о том, что, поддерживая свое реноме умелого любовника, Ник может оставаться внутренне холодным, рассудком поверяя каждое движение, каждую ласку, приводила ее в ужас. Страсть должна быть взаимной, поняла Мерси. Иначе не стоило и стараться.

И она знала, как вызвать эту ответную страсть. Ник был не единственным, кто умел учиться у своих любовниц.

Ее губы, ее пальцы с легкостью нашли наиболее чувствительные участки его разгоряченного тела и прошлись по ним лаская и возбуждая. Мерси призвала на помощь все свое умение и опыт, чтобы заставить Ника потерять над собой контроль, возбудить до такой степени, чтобы он перестал сдерживать себя. И ей это удалось. Огонь, который он в ней зажег, Мэрси использовала для того, чтобы заставить пылать его самого.

Рассудок продолжал твердить ей, что то, что она делает, может быть опасно, и что Ник, потеряв над собой власть, может стать совершенно неуправляемым, но Мерси было все равно.

Хоть раз, хоть один-единственный разочек она поймает его в тенета страсти, в которые прежде он ловил ее.

— Боже мой, Мерси, что ты со мной делаешь!

Его голос звучал хрипло, а железные пальцы с силой впились в ее плечи.

— Я занимаюсь с тобой любовью, — таким же севшим голосом отозвалась Мерси. — Ведь ты же не хочешь, чтобы я перестала?

Ее губы двинулись вниз по его твердому животу, и Ник застонал.

— Боже мой, нет!..

Но Мерси уже многому научилась и знала, что означает этот вырвавшийся у него крик. К тому моменту, когда Ник окончательно потерял контроль на собой и навалился на нее всем своим весом, сама Мерси тоже была возбуждена до предела. Она могла лишь крепко прижимать его к себе и вскрикивать от наслаждения, которого, как она всерьез опасалась, она просто не переживет.

Но это уже не имело значения.


Лампа, горевшая на ее ночном столике, была притушена только наполовину, но Ник не стал выключать свет. Еще долго ему не хотелось ни шевелиться, ни выпускать Мерси из своих объятий.

Они оба лежали отвернувшись от света; Мерси прижималась спиной к его твердой груди, а Ник обнимал ее за плечи.

Мерси крепко спала.

Осторожно, чтобы не разбудить Мерси, Ник потерся щекой о ее затылок и с наслаждением вдохнул дурманящий запах ее волос. Ему нравился свежий аромат ее кожи, волос, даже запах ее духов, хотя обычно он довольно скептически относился ко всякого рода парфюмерным ухищрениям.

Теперь он старался впитать в себя ее запах, сделать его своим собственным, чтобы он как можно дольше оставался в его памяти.

Сегодняшней ночью что-то изменилось.Он был так осторожен, и все-таки это случилось. Мерси заставила его забыться, потерять контроль над собой.

Теперь она знала…

Что ж, рано или поздно она должна была узнать.

Отныне расставание было только вопросом времени. Когда оно произойдет — завтра или, может быть, будущем месяце, — Ник сказать не мог, однако оно было неизбежно. И он понимал это с тех самых пор, когда они впервые провели ночь вдвоем.

Он снова потерся щекой о волосы Мерси и прислушался к ее негромкому дыханию.

Этот легкий звук он тоже хотел сохранить в своей памяти.


Было очень тихо. Единственным долетавшим до нее звуком было тихое шуршание, от которого по коже бежали мурашки.

Она действительно была испугана. И тем не менее Рэчел продолжала идти дальше. Куда? Она не знала.

Она была в каком-то здании, и одинаковые коридоры и переходы бесконечно сменяли друг друга. И еще — запертые двери. Время от времени Рэчел толкала наугад то одну, то другую, однако большинство из них были крепко заперты.

Лишь однаотворилась, Рэчел распахнула ее настежь и… замерла.

Дверь никуда не вела. Прямо за ней была сырая кирпичная стена, на которой висела белая гипсовая маска, изображавшая человеческое лицо.

Черты этого лица были Рэчел незнакомы. Она закрыла дверь и пошла дальше.

За поворотом коридора она увидела приоткрытую дверь. Заглянув в комнату, Рэчел увидела в ней множество масок. Они свисали со стен, с потолка и мерно раскачивались, отбрасывая странные, подвижные тени. Здесь были маски карнавальные, театральные, маскарадные домино, маски комедии дель арте, детские картонные маски, изображавшие енотов и кроликов, но самыми страшными были маски, напоминавшие восковые или гипсовые слепки с лиц умерших.

Отпрянув в испуге, Рэчел торопливо зашагала дальше.

Следующая комната с открытой дверью попалась ей не скоро. В ней было несколько окон, но все они были заклеены плотной оберточной бумагой, не пропускавшей света. Пол в комнате блестел какой-то черной, жидкой влагой, и Рэчел не осмелилась зайти туда, боясь, что это может оказаться кровь.

Последняя дверь в конце коридора была закрыта, но сквозь щель под ней пробивался свет — очень белый, очень яркий. Сначала Рэчел решила, что дверь заперта, но когда она потянула за ручку, дверь легко поддалась ее усилиям.

В первое мгновение ее ослепил резкий, бьющий прямо в лицо свет. Казалось, комната была пустой.

— Рэчел!..

Она в испуге попятилась.

— Не бойся, это я.

Он выступил из белого сияния и улыбнулся ей. Это был Эдам. Засмеявшись от счастья, Рэчел протянула к нему руки.

Но он снял маску, и она увидела Тома. Должно быть, от неожиданности руки Рэчел сами собой опустились, и она отступила еще на шаг.

— Не доверяй ему, Рэчел! — Том тоже снял маску, и снова перед ней стоял Эдам.

Не доверяй ему!

Маска с лицом Тома упала на пол и разбилась. Машинально опустив глаза, Рэчел увидела, что по острым осколкам течет настоящая кровь.


Рэчел проснулась от собственного крика. Сердце грохотало, как товарный поезд на полном ходу, руки дрожали, дыхание было хриплым, точно у загнанной лошади.

Сев на кровати, она подтянула колени к груди и обхватила их руками, стараясь справиться с ознобом, сотрясавшим все ее тело. Спальня была освещена лучами утреннего солнца, проникавшими сквозь жалюзи, и это подбодрило Рэчел. «Это был только сон! — твердо сказала она себе. — Только сон!..»

Постепенно владевший ею страх отступил, но беспокойство осталось. Что с ней? Никогда в жизни Рэчел не видела таких снов! Странные маски, Томас и Эдам, превращающиеся друг в друга так внезапно, что Рэчел начинала путаться, кто из них кто, ощущение неясной угрозы, таящейся то в туманном лесу, то в полутемных коридорах неизвестного здания, кровь — что все это значит? О чем хотели предупредить ее Томас и Эдам? Оба они просили ее не доверять… кому?..

Кому?!!

Рэчел не знала, что и думать. Проще всего было объяснить эти сны работой подсознания, которое предостерегало ее от поспешных шагов, требуя от нее полной уверенности в собственных чувствах по отношению к обоим мужчинам — к живому и к мертвому. Но, может быть, это все-таки было нечто иное? Таинственное предупреждение от того, кто когда-то любил ее и теперь следил за нею с небес?

Кто поможет ей в этом разобраться? Кто?..

Глава 11

Когда, приняв утренний душ, Рэчел вернулась в спальню, чтобы одеться и привести себя в порядок, взгляд ее упал на желтую розу, которая по-прежнему стояла в вазе на ее ночном столике.

«Пора бы ей уже раскрыться», — подумала Рэчел;

Но роза по-прежнему напоминала бутон, только-только начавший распускаться.

В задумчивости Рэчел прикоснулась кончиком пальца к шелковистым лепесткам и вдруг отдернула руку, словно обжегшись. На одном из ее пальцев дрожала холодная капелька росы.

Можно было подумать, что розу только что срезали в саду и принесли в комнату.

Вот только в саду не было никаких желтых роз. Два роскошных куста, привезенных из питомника и посаженных ее отцом и Томом перед парадным крыльцом в день ее восемнадцатилетия, погибли от морозов в одну из зим, когда Рэчел уже жила в Нью-Йорке.

Продолжая рассматривать розу, Рэчел опустилась на край своей кровати. Она хорошо знала, что букеты не появляются в вазах сами собой и что каждый цветок сначала должен распуститься, а потом увянуть. Ее же роза нарушала сразу оба этих закона.

Как это объяснить, Рэчел не знала. Одного этого было достаточно, чтобы заставить ее волноваться, а тут еще этот странный сон!

«Не доверяй ему, Рэчел!»

Рэчел знала, что сновидения редко бывают простыми и конкретными. Во сне истина является намеками или в виде символов, требующих толкования. Правильное же толкование сновидений возможно лишь на основе анализа событий, происходящих в жизни того или иного человека.

Самым важным, что произошло в жизни Рэчел за последнее время, было появление Эдама, ошеломившего ее своим сходством с Томом. Относиться к нему непредвзято ей было невероятно трудно, и подсознательные процессы прорывались на поверхность тольково время сна.

Но что же хотело сообщить ей подсознание, о чем предостеречь? Кому она не должна доверять: Эдаму или своим чувствам в отношении его?

Разобраться в этом Рэчел была бессильна, и это причиняло ей почти физическую боль.

Одевшись, она спустилась к завтраку и с удовольствием обнаружила в столовой Мерси, которая заехала навестить ее перед работой. В последнее время им почти не удавалось поговорить по душам — настолько они обе были заняты делами, однако Рэчел была рада даже коротким визитам подруги.

Как ни озабочена была Мерси своими собственными делами, она сразу заметила странную задумчивость Рэчел.

— Ты плохо спала сегодня? — заботливо спросила она, садясь за стол, на котором уже дымился горячий кофе, стояли поджаренные тосты и джем.

— А что, заметно? — Рэчел состроила недовольную гримасу.

— Не очень, но я-то тебя знаю!

— Меня всю ночь мучили кошмары, — призналась Рэчел.

— Кошмары? Какие?

— Всякие… — Рэчел немного поколебалась и добавила: — Мне снились Том и Эдам.

— Том до сих пор тебе снится? — удивилась Мерси.

— Нет, он не снился мне давно.Но теперь…

— После того как появился Эдам? — догадалась Мерси.

Рэчел кивнула.

— В свете теории психоанализа это вполне объяснимо, — сказала она. — Должно быть, мое подсознание пытается определить, какие чувства я испытываю к ним обоим. Кстати, должна тебя предупредить: Эдам сейчас должен подъехать, так что если ты столкнешься с ним — не… пугайся. Он действительно очень похож на Тома. Как две капли воды.

— Должно быть, в этом-то все и дело… — пробормотала Мерси с таким видом, словно она только что сделала важное открытие.

— Ты о чем? — не поняла Рэчел.

О тебе. В последнее время ты изменилась, и теперь мне кажется, что я знаю причину.

— Я? Изменилась? — Рэчел улыбнулась. —Я этого не знала.

— Посмотри на себя в зеркало — и увидишь. Правда, я не сказала бы, что эта перемена так уж бросается в глаза, но для меня она очевидна. К примеру, сейчас ты уже почти похожа на ту девчонку, которую я когда-то знала. Ты стала улыбаться, Рэчел! И, что гораздо важнее, ты снова позволила себе чувствовать. Твое лицо больше не напоминает маску — оно живет, отражает твои мысли и чувства!

При упоминании о маске Рэчел вздрогнула. Она, конечно, не могла не понимать, что смерть Тома изменила ее, однако до сих пор ей было невдомек, что появление Эдама вызвало в ней новую перемену.

— Ты думаешь, — медленно спросила она, — все это потому, что Эдам так похож на Тома?

— А что, разве это невозможно? Десять лет назад ты потеряла любимого человека, а теперь вдруг встречаешься с его двойником. — Она рассмеялась. — Я не знаю, насколько Эдам действительно похож на Тома, но это не так важно — твое воображение стерло ту разницу между ними, которая, безусловно, существует и может быть замечена любым другим человеком. И я очень хорошо представляю, насколько легко тебе будет полюбить его!

Последние слова подруги буквально оглушили Рэчел, и, чтобы дать себе возможность оправиться, она поспешно отхлебнула кофе.

— Возможно, — сказала она наконец, — это случайное сходство действительно могло сбить меня с толку, но только в самом начале. Чем больше мы общаемся, тем сильнее я чувствую в Эдаме много такого, чего я никогда не замечала в Томе.

—Что, например?

— Не знаю… Эдам крепче стоит на земле, и я чувствую в нем скрытую силу, упрямство, волю. Том всегда был более или менее беспечен, мягок; он ко всему относился легко, был открыт и дружелюбен со всеми. У меня, во всяком случае, никогда не появлялось ощущения, что он может быть опасен. — Рэчел пожала плечами. — Разумеется, он был мужественным, смелым, но… Том любил опасность ради опасности. Вспомни, как он увлекался спортивными машинами и самолетами — они влекли его даже больше, чем женщины. Том смеялся гораздо чаще, чем хмурился, и готов был наобещать тебе целую кучу всего…

— А в конце концов получалось так, что он не сдерживал слова.

Рэчел неуверенно подняла взгляд на Мерси.

— Я знаю, он правда старался выполнить, что обещал.

Мерси улыбнулась.

— Ну, конечно, старался. Том был моим братом, и я любила его, но он был так похож на нашего отца. У папы, как и у Тома, была просто бездна очарования, которое вело его по жизни и которое так хорошо ему послужило, что ему так ни разу и не пришлось поработать над чем-то засучив рукава. Ему достаточно было пошутить, улыбнуться, и все, чего он хотел, сбывалось как по волшебству. Я не знаю случая, чтобы он боролся за что-то, что было для него важно. Все улаживалось само собой.

— Раньше ты никогда не говорила мне ничего подобного.

— Ты была не готова выслушатьэто. Мерси покачала головой. — Том любил тебя, и мне хотелось бы верить, что в конце концов он бы стал тебе неплохим мужем. Но его автомобили, его самолеты все время заставляли бы его уходить от тебя просто потому, что ты… потому что ты не можешь за десять секунд разогнаться до ста миль в час, как он часто говорил. Я это знаю, потому что нечто похожее происходило между отцом и матерью.

Рэчел задумалась. В детстве она почти не сталкивалась с родителями Мерси и познакомилась с ними ближе, только когда они с Томом объявили о своей помолвке. В самом деле, эти двое не производили впечатления супружеской пары — каждый из них был как бы сам по себе. Алекс Шеридан много ездил по миру и бывал дома редко, а Рут Шеридан посвящала все свое время благотворительности и другой общественной деятельности. С формальной точки зрения такой брак, разумеется, не мог не считаться благополучным, но это была только видимость, внешняя сторона. Сущность же происходящего Рэчел начинала постигать только сейчас, когда Мерси открыла ей глаза.

— Никогда бы не подумала, — медленно сказала она.

Мерси криво улыбнулась.

— Мужчина, у которого слишком много обаяния, должен вызывать подозрение у каждой здравомыслящей девушки.

Рэчел внимательно посмотрела на подругу.

— Вот почему ты всегда предпочитала встречаться с мужчинами, которые…

— Не были очаровашками? — Мерси рассмеялась. — Наверное, в чем-то ты права. Конечно, угрюмые грубияны мне тоже не нравятся, но… Я научилась ценить в мужчинах не только обаяние, но и многое другое. — Тут она посерьезнела. — Я одно хочу тебе сказать, Рэчел: ты не должна думать, будто изменяешь Тому, потому что в твоей жизни появился Эдам. Вне зависимости от того, как будут развиваться ваши с ним отношения, Том не должен тебе мешать. В конце концов, у моего брата были недостатки, и никто — в том числе и ты — не может знать, каким бы был ваш брак, были бы вы счастливы вместе или нет. Но главное не в этом, Рэчел. Ты должна помнить, что Том умер. Его нет, понимаешь? Отпусти его, и он тоже отпустит тебя,

Рэчел с трудом улыбнулась.

— Тебе легко говорить, — промолвила она. — Ты еще не видела Эдама.

Внешность обманчива, как говорят мужчины, — возразила Мерси. — По крайней мере мне кажется, что это высказывание вполне в их духе. А тебе, подружка, нужно почаще напоминать себе, что Эдам — не Том. И тогда рано или поздно эти сиамские близнецы будут разделены.

— Наверное, ты права.

— Конечно, я права! — сказала Мерси убежденно. — Кстати, позволь мне задать тебе один вопрос. Я понимаю, конечно, что это не мое дело, но уж больно мне любопытно…

— Вопрос? Какой?

— Зачем Эдам Делафилд должен прийти к тебе сегодня утром?

— Я просила его помочь мне разобрать отцовские бумаги, — не колеблясь ответила Рэчел. — У папы в столе обнаружилась целая куча личных бумаг, писем записок.

Мерси удивленно приподняла брови.

— Знаешь, Рэчи, мне не хотелось бы уподобляться сверхосторожному мистеру Беккету, но… Ты уверена, что поступаешь правильно?

— Не знаю, — честно сказала Рэчел, озадаченная этим внезапным поворотом на сто восемьдесят градусов. — Иногда мне кажется, что да, а иногда… Еще вчера я сказала бы, что доверяю ему полностью и безоговорочно. И не просто сказала, я действительно верила ему. А сегодня… Не знаю, просто не знаю.

— Тогда самым разумным было бы позвонить ему, извиниться и сказать, что не можешь принять его сегодня. Дай себе еще немного времени, чтобы все обдумать как следует. По-моему, это только правильно, учитывая, что случилось с тобой в последнее время. Я думаю, если у твоего Эдама в голове мозги, а не опилки, он тебя поймет.

— Нет. — Рэчел помотала головой. — Я не могу отказать ему из-за простого подозрения. К тому же отец доверял ему. Он даже одолжил ему значительную сумму просто под честное слово.

— Ты точно знаешь? — с сомнением осведомилась Рэчел.

— Абсолютно. Но в любом случае я не понимаю, какое это имеет значение? Почему Эдам не может помочь мне?

— Может, конечно, может… — вздохнула Мерси. — И все-таки, мне кажется, ты совершаешь ошибку.

— Надеюсь, что нет, — отозвалась Рэчел раздраженно.

После этого разговор сам собой увял, и через несколько минут Мерси сказала, что ей пора ехать.

Все еще хмурясь, Мерси шагала по подъездной аллее к тому месту, где она оставила свою машину, как вдруг незнакомый ей автомобиль свернул с шоссе, направляясь по аллее к усадьбе. Он остановился возле ее машины, дверь отворилась, и Мерси увидела перед собой точную копию своего погибшего брата.

— Боже мой!.. — прошептала она, останавливаясь как вкопанная. — Боже мой!

До этого момента фраза «Он удивительно похож на Тома», неоднократно повторенная Рэчел, оставалась для Мерси просто словами. Она допускала, что два человека могут быть похожи друг на друга, но такого поразительного сходства Мерси не ожидала и не сумела сразу справиться с удивлением и растерянностью.

Эдам увидел ее, увидел ее вытянувшееся лицо и широко раскрытый от изумления рот, и сразу все понял. Не спеша он приблизился к ней и протянул руку.

— Здравствуйте, мисс Шеридан, — сказал Эдам. Мерси пристально рассматривала его, нимало не заботясь о том, что это может показаться невежливым. Да, черты лица были такими же, как у Тома, но взгляд — холодный, изучающий, внимательный— неожиданно напомнил ей Ника. Эдам улыбался,но эта механически-вежливая и несколько натянутая улыбка выглядела совершенно чуждой на лице, которое — насколько Мерси помнила — всегда было дружелюбным и открытым. Это противоречие и помогло ей выйти из ступора.

— Боже мой! — повторила Мерси, пожимая протянутую руку. — Вы — Эдам? Как вы меня узнали?

Он отступил на шаг назад и засунул руки в карманы куртки.

Рэчел мне вас описала, — сказал он.

Его голос тоже был похож на голос Тома, но Мерси никогда не слышала в голосе брата таких жестких ноток.

— Мне она вас тоже описала, — пробормотала Мерси, запинаясь. — Но я, честно говоря, не ожидала, что это так… что вы так похожи на…

— Извините меня, Мерси, — сказал Эдам. — Я понимаю, какое это для вас сильное потрясение. Если бы я знал, что встречу вас сегодня, я бы покрасил волосы в черный цвет и наклеил фальшивые усы. Только тогда, боюсь, кое-кто принял бы меня за… — Он не договорил.

«За наемного убийцу», — хотелось закончить Мерси, но она сдержалась.

— На шпиона, — сказала она, улыбаясь, чтобы он понял, что все это — не что иное, как шутка. — В самом деле, мистер Эдам, ваше сходство с братом поразительно. Вас можно было бы принять за Тома.

— Так мне говорили, — согласился он сдержанно.

— Я-то вижу кое-какие несоответствия, — продолжала разглагольствовать Мерси, — но я — лицо незаинтересованное. А вот Рэчел…

Она осеклась, сообразив, что сболтнула лишнее, но слишком поздно. К счастью, Эдам, по-видимому, не обратил внимания на ее неосторожные слова, и Мерси тихонько вздохнула с облегчением.

— Как бы там ни было, — быстро закончила она, — я рада с вами познакомиться. Правда, мне понадобится некоторое время, чтобы… привыкнуть ко всему этому, но я надеюсь, что вы будете ко мне снисходительны.

Я понимаю, — кивнул Эдам.

«Интересно знать, что он понял?» — подумала про себя Мерси.

— Рэчел ждет вас, — сказала она. — А я вынуждена с вами проститься, мне пора. Думаю, мы с вами еще увидимся.

— Несомненно, — сказал Эдам небрежно и отступил в сторону, давая ей пройти. Дождавшись, пока Мерси сядет за руль своей машины, он повернулся и зашагал по аллее к дому.

Мерси вернулась в банк все еще озадаченная. У нее было много неотложной, важной работы, однако, несмотря на всю свою занятость, она никак не могла отвлечься от мыслей о встрече с Эдамом Делафилдом. Его сходство с Томом оставило в душе Мерси гораздо более глубокий след, чем ей показалось вначале, но это было не главное. Больше всего ее поразило выражение скрытности и суровой сдержанности на этом до последней черточки знакомом лице, которое, как она хорошо помнила, никогда не бывало хмурым.


— Кажется, я кое-что нашла, — сказала Рэчел. Она сидела за столом в отцовском кабинете, перебирая содержимое нижнего ящика, в то время как Эдам раскладывал на кофейном столике несколько крошечных, плотно исписанных с обеих сторон обрывков бумаги, стараясь получить связный текст. Услышав эти слова, он поднял голову от своей головоломки.

— Что?

— Обрывок бумаги с именем, телефонным номером и словами «позвонить насчет Дж. У.». Помнишь?.. Дж. У. — это инициалы человека, который получил взаймы пять миллионов.

С самого утра она старалась поддерживать в разговорах с ним ровный, спокойный тон, но сейчас ее голос Дрожал.

Номер телефона местный? — спросил Эдам.

— Наверное. Во всяком случае, междугородный код не указан.

— А имя? Имя человека, которому твой отец собирался звонить?

— Элиот. Джон Элиот.

— Ты его знаешь?

Рэчел покачала головой.

— Нет. Впервые слышу.

Встав с дивана, Эдам подошел к Рэчел и, глянув через ее плечо на записку, придвинул к себе телефонный аппарат.

— Сейчас мы все выясним, — пробормотал он, набирая номер.

На том конце трубку взяли сразу. Некоторое время Эдам слушал, причем брови его задирались все выше, потом он назвал имя и номер телефона Рэчел и попросил мистера Элиота срочно перезвонить им.

— Автоответчик? — догадалась Рэчел.

— Нет, я передал сообщение на пейджер. Ему сообщат. — Эдам нахмурился. — Мистер Элиот на неопределенное время уехал из города. Знаешь, кто он такой? Частный детектив!

Рэчел откинулась на спинку кресла и посмотрела на него.

— Значит, отец хотел, чтобы этот частный детектив навел справки о нашем Дж. У.?

— Похоже на то.

— Но у банка есть договор с крупной детективно-охранной фирмой. Почему он не обратился туда? — удивилась Рэчел.

— Наверное, потому, что мистер Дункан передал эти деньги Дж. У. частным образом.

Но Рэчел это не убедило.

— Странно, очень странно, — сказала она, покачав головой. — Хотя с другой стороны, — тут же уточнила она, — на записке нет даты, поэтому мы даже не знаем, когда папа хотел навести справки о Дж. У., — до того, как одолжил ему эти пять миллионов, или после. А может, он только собирался сделать это, но что-то ему помешало. В общем, до тех пор, пока мистер Элиот нам не перезвонит…

— Да, пока он не перезвонит, мы ничего не узнаем, — согласился Эдам. — А это может случиться и через месяц, и через год. Кто знает, что за дело он сейчас расследует?

Рэчел вздохнула.

— Увы, эта бумажка ничего нам не дала, только прибавила вопросов. Наверное, нужно снять копию и положить к остальным. Ну а пока… пока нам надо продолжать.

Эдам присел на краешек стола.

— Ты огорчена? — спросил он, заглядывая ей в глаза. Рэчел устало потерла переносицу.

— Это все равно что складывать головоломкуиз сотен кусочков, не представляя даже, как должна выглядеть картинка в целом. Кроме того, нескольких кусочков у нас не хватает, и не исключено, что мы пропустили нечто важное просто потому, что не знали, имеет это отношение к нашему делу или нет. Ах, зачем только отцу понадобилось все это скрывать?!

— Мистер Дункан был очень осторожным человеком, — предположил Эдам.

— Я бы сказала, чересчур осторожным, — заметила Рэчел с легким раздражением в голосе.

— Если хочешь, можно все это бросить, — предложил Эдам небрежно.

— Нет, нет, ни за что!.. — испугалась Рэчел.

— Я знаю, тебе нелегко приходится, и вовсе не потому, что мы решаем по-настоящему сложную задачу. Хочешь, прервемся ненадолго? Можно съездить в город и пообедать, а заодно — еще раз взглянуть на твой магазин на Куин-стрит.

— Тебе так не хочется отпускать меня одну? — лукаво спросила Рэчел и улыбнулась.

А что, это так заметно? — Эдам слегка поморщился.

— Что? Что ты боишься, как бы со мной не случилось чего-нибудь плохого? Да, это заметно.

«Не знаю только, зачем это тебе? — добавила она мысленно. — О чьей безопасности ты печешься — о моей или о своей?»

— Но, Рэчел, ведь мы пока еще ничего не знаем, — рассудительно заметил Эдам. — И мне кажется, что лучше немного поберечься, чем потом всю жизнь жалеть. Этот взрыв газа… Он до сих пор не дает мне покоя — ведь ты подвергалась самой настоящей опасности.

— Я знаю. Но механик, осматривавший мамин «Мерседес», признаёт, что шланг тормозной системы мог лопнуть и сам по себе, скажем, из-за скрытого заводского дефекта. Такие вещи хотя и редко, но все-таки случаются. Что касается взрыва, то ты сам слышал, что сказал полицейский. На их участке было уже полдюжины поджогов, но они не были покушениями на меня. Почему ты думаешь, что в тот раз пострадать должна была именно я? Быть может, все дело просто в том; что мы отправились осматривать магазин в пятницу…

— Но ведь это не было тринадцатое число, — без тени веселости напомнил Эдам. — К тому же кто-то ведь звонил в агентство недвижимости и спрашивал, где можно тебя найти. И мы до сих пор не знаем, кто это мог быть.

— Я все понимаю, — кивнула Рэчел. — И я буду осторожна, но… в меру. Я не собираюсь сидеть взаперти, пусть даже в своем собственном доме.

Эдам кивнул.

— Хорошо, хорошо… В конце концов, ты вольна поступать как считаешь нужным. Я не могу принуждать тебя, но… Мне ужасно хочется пригласить тебя на обед и поговорить с тобой о твоих планах насчет бутика. Надеюсь, ты не бросишь меня просто из принципа?

— Конечно, нет. — Рэчел посмотрела на него, и ей вдруг ужасно захотелось, чтобы Эдам не был так похож на Тома. Но он был на него похож, и из-за этого проклятого сходства Рэчел постоянно терялась, не зная, может ли она положиться на свои чувства и свою интуицию.

А интуиция подсказывала ей, что Эдаму можно доверять.

Рэчел смерила его долгим взглядом.

— Хорошо, едем, — решила она наконец. — Будь добр, сходи, предупреди Фиону, что мы не будем обедать, а я пока здесь приберу.

— А она меня не укусит? — шутливо осведомилсяон.Рэчел неожиданно задумалась.

— Ты прав, укусить тебя она, конечно, не укусит, — сказала она, — но лучше все-такиэто сделаюя. Но тогда тебе придется убрать все эти бумаги.

— Это не займет много времени, — с готовностью отозвался Эдам, и Рэчел вышла.

Оставшись в кабинете один, Эдам надел куртку, придвинул к себе телефонный аппарат и быстро набрал какой-то номер. Когда — очень скоро — на звонок ответили, он сказал только: «Мы выходим», и положил трубку. Потом он сгреб с кофейного столика бумаги, которые они уже просмотрели и которые не содержали ничего важного, и ссыпал их в пустую картонную коробку. Найденную Рэчел записку он скопировал на ксероксе и запер в верхнем ящике стола. Еще не просмотренные бумаги Эдам сложил в стопку и собирался уже запихнуть их обратно в нижний ящик стола, как вдруг что-то привлекло его внимание. Выдвинув ящик до упора, он обнаружил в самом дальнем углу какую-то маленькую записную книжку в потрескавшемся кожаном переплете. Припертая пачкой чистой бумаги, она стояла на ребре у дальней стенке ящика; должно быть, поэтому Рэчел ее не заметила.

В следующую секунду записная книжка была уже у Эдама в руках.

Поспешно убрав последние бумаги, Эдам запер ящик и, с опаской оглянувшись на дверь, раскрыл записную книжку, но в ней были только цифры, которые представлялись еще более загадочными, чем все, что они до сих пор обнаружили. Ими были исписаны все страницы, за исключением последних двух, и Эдам догадался, что это какой-то шифр. Но у него не было к нему ключа!

Негромко выругавшись, Эдам сунул находку во внутренний карман куртки и быстро вышел из кабинета, заперев за собой дверь на ключ.

Когда Рэчел вышла из кухни, Эдам уже ждал ее в прихожей. Опершись спиной об опору ведущей на второй этаж лестницы, он лениво наблюдал за двумя грузчиками из команды Дарби Ллойд, которые сражались с огромным, покрытым тонкой резьбой секретером, загромоздившим большую часть ведшего в глубь дома коридора. Сама Дарби с неизменным блокнотом в руках тоже была здесь. Завидев ее, Рэчел сказала:

— Мы сейчас уходим. Если тебе что-нибудь понадобится, обратись к Фионе, ладно?

— Думаешь, мадам Фи-Фи снизойдет до наших скромных потребностей? — с усмешкой откликнулась Дарби.

— Кто знает, может, вам повезет и она будет в хорошем настроении, — улыбнулась Рэчел. — Вообще-то я поговорила с ней, и Фиона обещала быть вежливой и всячески вам помогать, но…

— Ну-ну, — скептически проговорила Дарби. — Посмотрим.

Несколько минут спустя, когда они ехали в сторону Ричмонда во взятом напрокат автомобиле Эдама, он спросил:

— Так значит, Фиона сурова не только со мной, но и с другими? А я-то думал, что таким образом она выделяет меня среди всех, кто приходит в ваш дом.

— Нет-нет, — смеясь, ответила Рэчел, — Фиона очень демократична в своих антипатиях. Впрочем, на самом деле она просто очень настороженно относится к посторонним и терпеть не может перемен. Нужно очень много времени и усилий, чтобы завоевать ее доверие. Она критикует даже членов семейства Грант, которых любит всем сердцем. Фиона утверждает, что это для нашей же пользы. Думаю, у нее есть на это право — она работает у нас уже очень давно.

— Я так и подумал, — кивнул Эдам.

Последовало непродолжительное молчание, которое показалось Рэчел неловким. Ей снова вспомнился ее сон, ее сомнения относительно того, может ли она доверять своему новому знакомому, и Рэчел боялась, что Эдам может заметить ее напряжение. Но он, если что-то и заметил, никак не отреагировал, и Рэчел была благодарна ему за это.

— Прежде чем ехать на Куин-стрит, нам придется заглянуть в офис Грэма, — сказала она, чтобы разрядить обстановку. — Вчера вечером он еще раз звонил мне и сказал, что, когда он отвез в агентство подписанный договор, ему отдали ключи от магазина.

Эдам нахмурился.

— Знаешь, Рэчел, мне кажется, тебе надо срочно заняться вопросами безопасности. Во-первых, тебе необходимо установить в магазине комплексную систему сигнализации. Кроме того, я бы договорился с каким-нибудь охранным агентством, чтобы они время от времени наведывались туда с обходом. Особенно в ночное время.

— То же самое посоветовал мне и Грэм.

— Это только разумно.

«Какая сигнализация, какое охранное агентство убережет меня от моих снов?» — подумала Рэчел, а вслух сказала:

— Я знаю. Пожалуй, я обращусь в охранное агентство прямо завтра, вот только как быть с сигнализацией? Ведь я задумала кое-какую перепланировку, и в помещении будут вестись строительные работы. И даже если ночью магазин будет надежно заперт и охранники станут осматривать все, скажем, через каждый час или два, то днем там все равно будет проходной двор.

Услышав эти слова, Эдам нахмурился сильнее, но ничего не сказал. Рэчел огорчило его молчание — похоже, она уже привыкла получать от него разумные советы.

Потом она задумалась о том, что может так беспокоить Эдама — возможная угроза ее безопасности или что-то еще. Спросить же напрямик Рэчел не осмелилась.

Она снова заговорила только когда они подъехали к ресторану, но заговорила о другом.

— Когда ты в последний раз виделся с Ником? — спросила Рэчел, пока Эдам загонял машину на стоянку.

— Недавно, — ответил он. — Кстати, я спросил у него, не говорил ли он кому-то о твоих планах насчет бутика. А ты спросила у дяди?

— Да, конечно. Дядя Кэм очень удивился — он вообще забыл, что я рассказывала ему об этом. Впрочем, ничего странного в этом нет — в последнее время он думает только о мебели. Так что ответил тебе Ник?

— Клянется, что не говорил об этом ни одной живой душе.

— Но ведьоб этом никто больше не знал! В нашем списке было только трое — Ник, Кэмерон и Грэм — и все они отпали. Что ты на это скажешь?

— Скажу, что девушка из агентства могла просто придумать, будто человек, с которым она разговаривала, назвался твоим знакомым. Она видела, что ты испугана, встревожена, рассержена, и боялась, как бы ей не попало за то, что она сообщила совершенно постороннему человеку, где тебя можно найти.

— Какая чушь! — возмутилась Рэчел. — Я бы ни за что не стала…

Она не договорила и задумалась.

— Может быть, ты и прав, — сказала она печально. — Такой вариант действительно возможен, просто я о нем не подумала. Ну почему, почему все всегда оказывается сложнее, чем кажется на первый взгляд?!

Эдам заглушил двигатель и, выйдя из машины, обошел ее кругом, чтобы открыть дверь для Рэчел.

Быть может для того, чтобы мы не расслаблялись? — сказал он и улыбнулся, но глаза его не смеялись.

— Что ж, наверное, это достаточно веская причина, — вздохнула Рэчел.

— Идем, — сказал Эдам, протягивая руку. — Постараемся на ближайший час забыть обо всем этом.

— Кто бы возражал… Я так с удовольствием! — воскликнула Рэчел так беззаботно, как только сумела.

В глубине души Рэчел боялась, что Эдам вот-вот снимет маску.


Телефонный разговор был короток.

— Ты хотел знать, гдеони были?

—Да.

— Сначала в ресторане. Потом в офисе адвоката; она заходила, он оставался в машине.

— А где они сейчас?

— Похоже, они едут на Куин-стрит, к магазину.

— Хорошо, я понял.

— Может быть, ты хочешь,чтобы я…

— Нет. Выполняй инструкции, больше ничего.

— О'кей.

— И смотри — не промахнись, как в прошлый раз.


— Удивительно, как это Беккет не увязался с нами, — заметил Эдам, когда Рэчел отперла дверь магазина и они вошли внутрь.

— Вообще-то он предлагал мне такой вариант, — Улыбнулась Рэчел.

— Поехать с тобой?

— Да. Он сказал, что тоже хочет взглянуть на мое последнее приобретение и поподробнее узнать, что я собираюсь с ним сделать. По его словам, он мог бы дать мне пару деловых советов, помочь получить соответствующую лицензию и так далее.

— Но ты, наверное, и сама способна принять правильное решение, не так ли?

— Наверное. Во всяком случае, я сказала Грэму что, если мне понадобится помощь, я сразу обращусь нему.

Эдам обвел взглядом просторный пустой зал.

— Быть может, к его помощи прибегнуть все-таки придется, — заметил он. — Смотри, как много здесь свободного места: если тебе не повезет с бутиком, сможешь открыть в этом помещении целый универмаг. А тогда без советов Грэма не обойтись.

Рэчел посмотрела на него.

— Ты относишься к Грэму куда снисходительнее чем он к тебе, — заметила она.

— Я — простой, добрый парень, — в тон ей отозвался Эдам.

— …А не подозрительный адвокат, которому в каждом слове мерещатся самые подлые замыслы, — сказала она желчно.

— Ну, это у него профессиональное. Этой болезни подвержены многие юристы.

— Все-таки ты очень снисходителен, — повторила Рэчел, качая головой. — Ладно, давай как следует осмотрим подсобные помещения. В прошлый раз я туда едва заглянула.

— Секундочку. — Движением руки Эдам остановил Рэчел и, стремительно обогнув ее, первым вошел в дверь, ведущую в подсобные помещения за перегородкой.

К тому моменту, когда он вернулся, Рэчел успела напомнить себе, что человеку свойственно заблуждаться и что она, возможно, ошибалась, когда сомневалась в Эдаме. Похоже, он совершенно искренне заботился о ее безопасности.

А может, он просто старался убедить ее в этом?

«Проклятье! Как трудно каждую минуту думать о подобных вещах!»

Ну как, ты удовлетворен? — спросила она с легкой насмешкой.

— Как гласит восточная мудрость, один момент беспечности способен повлечь за собой целую жизнь, полную сожалений и раскаяния. Хорошо, если только жизнь… В общем, осторожность никогда не помешает.

— Хотела бы я знать, что ты ожидал там найти? Минное поле? Засаду с пулеметами?

Эдам улыбнулся.

— Можешь считать меня параноиком, но это вовсе не значит, что на тебя в данный момент никто не охотится. Нет, никакой засады там нет. Я обнаружил только две большие пустые комнаты и запертую заднюю дверь.

— Это я ее заперла, — немедленно похвасталась Рэчел. — А ты обратил внимание, что отопление здесь не газовое, а электрическое?

— Обратил. Там, в задней комнате, я видел распределительный щит обогревательной системы.

— Ну что, теперь мне можно туда войти? — спросила Рэчел уже немного нетерпеливо.

— Да, мэм, разумеется.

Какой он вежливый, подумала Рэчел с насмешкой, но ей тут же пришло в голову, что на самом деле они оба ведут себя по отношению друг к другу предельно корректно. Настолько корректно, что порой это выглядело искусственно.

— Мне хотелось бы приблизительно оценить площадь подсобных помещений, — сказала она, открывая дверь.

— Разве у тебя нет плана? — удивился Эдам, последовавший за ней.

— На плане этой перегородки нет, — объяснила Рэчел. — Очевидно, ее возвели уже после того, как здание было построено и сдано прежнему владельцу. Кроме того, план — планом, но увидеть все собственными глазами тоже бывает полезно. Когда у тебя в голове не чертеж, а трехмерная картинкасо всеми подробностями, гораздо проще понять, что и как необходимо изменить.

— Пожалуй, — протянул Эдам, снова оглядываясь по сторонам.

Рэчел тем временем остановилась возле невысокой стеллажной лесенки, забытой, очевидно, прежним владельцем. Раскрыв блокнот, который она предусмотрительно захватила с собой, она положила его на одну из ступенек и принялась вымерять шагами площадь комнаты.

Когда с этим было покончено, они перешли в соседнее помещение, которое Рэчел планировала использовать под склад, и проделали там то же самое. Занося результаты измерений в блокнот, Рэчел сказала:

— Да, места здесь предостаточно.

— Пожалуй, — согласился Эдам,но как-то неуверенно, и Рэчел быстро взглянула на него.

— Что случилось?

— Ничего. — Эдам с подозрением оглянулся по сторонам.

— У тебя голос какой-то странный. Он отрицательно покачал головой.

— Мне что-то послышалось, но я, наверное, ошибся. А может, этот звук донесся с улицы. Ты закончила?

Рэчел закрыла блокнот и спрятала его в висевшую через плечо сумочку.

Я только начинаю, — возразила она. — Но на сегодня, пожалуй, хватит.

— Тогда идем. — Он взял ее под руку, и Рэчел сразу почувствовала, как напряжен Эдам.

— Идем, — согласно кивнула она и первой двинулась к выходу.

Огромный пустой зал эхом повторял их торопливые шаги. Идя за Эдамом к выходу, Рэчел гадала, в чем причина внезапно овладевшей им тревоги. Он просто подумал, что что-то может случиться? Или он знал это наверняка? Несколько часов назад, когда они заезжали к Грэму за ключами, адвокат сказал ей, что Эдам вполне может быть причастен к взрыву, хотя едва не погиб сам.

Грэм предположил даже, что у Эдама мог быть сообщник, который допустил роковую ошибку. А возможен и другой вариант: все это было проделано специально для того, чтобы втереться к ней в доверие, и адская машинка, воспламенившая газ, была включена только после того, как Эдам и Рэчел удалились от магазина на достаточно расстояние.

Конечно, Рэчел сказала Грэму, что все это ерунда, но на самом деле она испугалась. И сейчас этот страх снова вернулся к ней.

Лишь когда они вышли из магазина и Рэчел, с трудом попадая ключом в скважину замка, заперла дверь, она поняла, что все это время почти не дышала. Ее трясло, и Эдам это заметил.

— Извини, я не хотел тебя пугать. Похоже, я становлюсь таким же подозрительным, как твой адвокат.

Рэчел слабо улыбнулась в ответ. Она все еще чувствовала в ногах противную слабость, но чувство облегчения от того, что ничего не случилось, было так велико, что она даже не пыталась его скрыть.

— Завтра же, — пообещала она, — я распоряжусь установить здесь самую лучшую систему сигнализации, и пусть только кто-нибудь попробует подойти к моему магазину!

— Отличная мысль, — одобрил Эдам.

Машина Эдама стояла в четверти квартала от магазина, но не успели они пройти и половиныэтого расстояния, как раздавшийся позади рев могучего двигателя заставил их обернуться.

Это был огромный черный автомобиль с тонированными стеклами, которые, казалось, тоже были непроницаемо черными. И он несся прямо на них.

Рэчел не в силах была двинуть ни рукой, ни ногой. Она просто стояла и смотрела на черное механическое чудовище, которое мчалось прямо на нее. Двигатель ревел словно горный обвал. Фонарная стойка сломалась как спичка, когда автомобиль выскочил с дороги на тротуар. Еще секунда, и хромированная решетка радиатора сомнет Рэчел, бросит под бешено вращающиеся колеса, протащит по асфальту, расплющит и раздавит ее слабое тело.

Еще секунда…

Еще полсекунды…

Крепкая рука обхватила ее за талию.

В следующее мгновение земля ушла у нее из-под ног, и Рэчел почувствовала, что летит. Черная громадина автомобиля промелькнула рядом.

«Так вот что такое смерть!» — подумала Рэчел.

Но это была не смерть — это был Эдам. В последний момент он выхватил ее буквально из-под колес мчащейся на полной скорости адской колесницы и оттолкнул в сторону.

И они оба покатились по асфальту под рев удаляющейся машины, обдавшей их горячим воздухом.


У Рэчел было растянуто запястье и ободран локоть. Пустяки, как сказали парамедики, если бы не шок. Рэчел была с ними совершенно согласна. Эдама снова спасла его кожаная куртка. Он отделался лишь царапиной на щеке и несколькими ушибами и ссадинами.

Как сказали врачи, им обоим крупно повезло. То же самое говорили и полицейские, весьма раздосадованные тем, что никто из свидетелей не заметил номера машины-убийцы.

— Это был большой черный джип с тонированными стеклами. Кажется, японского производства, — сказал им Эдам, пока Рэчел оказывали первую помощь. — Нет, на номерной знак я не обратил внимания — мне было не до того…

Он улыбнулся,но тут его взгляд упал на искореженный фонарный столб, и Эдам снова стал серьезным.

— Словно танк прошел, — добавил он, качая головой.

— Да, машина была мощной, — подтвердил полицейский. — Постарайтесь все же вспомнить хотя бы модель.

Эдам покачал головой.

— Все произошло слишком быстро. Я не обратил внимания.

— Как вы думаете, это было сделано намеренно? — снова спросил коп. — Вы видели, как машина свернула на тротуар?

Эдам пристально взглянул на него, но полицейский задал этот вопрос явно по привычке. Вряд ли он мог знать о предыдущих покушениях на Рэчел.

— Не думаю. — Эдам пожал плечами. — Как я уже сказал, все произошло слишком быстро, чтобы можно было сказать наверняка. Скорее всего водитель был пьян. Или просто потерял управление.

Он намеренно не упомянул о реве, который издавал набиравший обороты двигатель — о звуке, который еще долго будет звучать у него в ушах.

Потом Эдам увидел, что Рэчел, поддерживаемая одним из санитаров, выходит из машины «Скорой помощи», и сказал копу:

— Извините, но я должен доставить мисс Грант домой. Вы ведь знаете, как с нами связаться?

— Конечно. — Полицейский кивнул. — Поезжайте.

— Шок, — коротко сказал парамедик Эдаму, когда он подошел к Рэчел и подхватил ее с другой стороны. — Но мисс Грант отказалась ехать в больницу. Что ж, может быть, все и обойдется, только заставьте ее выпить чего-нибудь горячего и уложите в постель.

Эдам предпочел бы, чтобы Рэчел поехала в больницу, но она бросила на него такой умоляющий взгляд, что сердце его дрогнуло.

В следующую минуту они уже катили прочь от этого проклятого места.

— Опять горячий чай? — пробормотала Рэчел, когда минут через пять Эдам затормозил перед каким-то кафе.

Думаю, тебе это не повредит. Или, может, тебе хочется чего-то другого? Рэчел покачала головой.

— Я сейчас, — сказал Эдам и исчез. Через минуту он вернулся с чашкой горячего сладкого чая.

— Спасибо, — кивнула Рэчел, принимая чашку.

— Выпей это.

Она послушно отхлебнула большой глоток и закашлялась.

— Что ты туда подлил?

— Ничего особенного. Я попросил, чтобы в чай добавили пару ложек рома. Тебе это только пойдет на пользу.

Ничего не сказав, Рэчел принялась пить маленькими глотками, а Эдам вернулся за руль.

Ни один из них не произнес ни слова до тех пор, пока машина не свернула на подъездную аллею усадьбы. Только тогда Рэчел заговорила, но ее голос звучали бесстрастно.

— Теперь я верю, — сказалаона. Эдам бросил на нее быстрый взгляд и увидел, как по ее бледной щеке катится слеза.

— Рэчел!..

—Да, Эдам, я, наконец, поверила… Кто-то хочет расправиться со мной!

Она судорожно вздохнула и повторила:

— Кто-то действительно хочет убить меня!

Глава 12

Верь мне, Рэчел. Я не допущу, чтобы это случилось!

Рэчел громко шмыгнула носом и пробормотал срывающимся голосом:

— Ты уже дважды спас мне жизнь. Не знаю, смогу ли я когда-нибудь отблагодарить тебя за это.

Ее голос встревожил Эдама.Он был каким-то механическим, неживым.

— Не надо… — негромко сказал он. —Не говори так.

— Я должна узнать, кто это сделал, — так же тихо ответила она. — Нужно как можно скорее закончить разбирать бумаги. Быть может, тогда…

— Да, — согласился Эдам. — Но только не сейчас, не сегодня.

Рэчел молчала, пока он парковал машину на аллее и открывал дверцу, чтобы помочь ей выйти. Когда она уже стояла на дорожке, ведущей к дому, Рэчел прошептала:

— Но я не хочу быть пленницей в собственном доме!

— Я знаю. Идем!

Эдам обнял ее за плечи и повел вперед. Эдам поручил Рэчел заботам Дарби и Фионы.

Объяснив потрясенному Кэмерону, что с ними произошло, и пообещав заехать завтра, чтобы проведать Рэчел, Эдам вернулся в машину. Ему необходимо было срочно увидеться с Ником.

В вестибюле здания, которое занимала компания «Дункан и Росс», его никто не остановил. Клерк на первом этаже не успел спросить у Эдама, что ему здесь нужно, — он так быстро пронесся мимо, что клерк лишь проводил Эдама изумленным взглядом. Лифт стоял на первом этаже, и меньше чем через минуту Эдам уже вошел в кабинет Николаев Росса.

Ник, сидевший за столом, поднялголову.

— Как она? — спросил он.

Нисколько не удивленный осведомленностью приятеля, Эдам закрыл за собой дверь и рухнул в кресло Для посетителей.

— Потрясена, напугана, растеряна. Просто чудо, что она осталась жива.

— И снова благодаря тебе, насколько мне известно. Эдам отмахнулся от него.

— Ты нашел Гэллоуэя?

Ник внимательно посмотрел на него.

— Пока нет, — сказал он осторожно. — Но у меня есть несколько зацепок. А что?

— А то, что мне нужно кое о чем с ним потолковать! — Эдам вскочил и шагнул к столу. Наклонившись вперед, он уперся кулаками в его блестящую поверхность. — Я хочу с ним поговорить, слышишь?

— Послушай, Эд…

— Я должен был знать, Ник.

— А если это он?

— Тогда ему было бы лучше вовсе не родиться на свет!

— И ты предлагаешь сделать это именно сейчас? — Ник прищурился.

— Что? — не понял Эдам.

— Свернуть ему шею, что же еще?!

— Если потребуется. В любом случае я обязан сделать все, чтобы, пытаясь достать меня, Гэллоуэй ничем не повредил Рэчел!

— Послушай, не пори горячку! Сейчас нам не нужны осложнения. Хотя бы ради Рэчел тебе следует быть поосторожней. — Ник выдержал паузу и, увидел что Эдам успокаивается, добавил: — Хорошо, я согласен. Нам обоим пора с ним поболтать.

— Нам?..

— Да, нам, — твердо сказал Ник, разглядывая ободранные кулаки Эдама. — Твои руки пострадали, я вижу. Зато мои — в полном порядке.

И, подняв к глазам свои огромные кисти, он не сколько раз сжал и разжал кулаки.


Он оставил куртку, — пробормотала Рэчел.

— Я уверена, что завтра он в любом случае заедет, ответила Дарби Ллойд, забирая стоявший на коленях Рэчел поднос. — Постарайся поспать, ладно? Если хочешь, я могу с тобой посидеть.

— Спасибо, Дарби, но… Ты и так уже много для меня сделала. Со мной все хорошо, правда. Ванна мне очень помогла, и бульон Фионы тоже. Теперь я смогу заснуть. А ты поезжай…

— Ты правда хорошо себя чувствуешь?

Рэчел через силу улыбнулась.

— Конечно. До завтра, Дарби.

Но стоило Рэчел остаться в спальне одной, как ее снова начало трясти как в ознобе. Тело болело, и, прежде чем лечь в постель, Рэчел заглянула в ванную, чтобы принять пару таблеток аспирина. Но это не помогло. Дрожь не проходила, и, ища глазами что-нибудь теплое, Рэчел заметила на кресле кожаную куртку Эдама, которую оставила здесь Дарби, и взяла ее в руки.

Рэчел устроилась на диване, накинув на плечи тяжелую куртку, словно одеяло. От куртки пахло Эдамом, и, закрыв глаза, она вдохнула в себя этот запах. Эдам пользовался совсем другой туалетной водой — не той, что всегда ассоциировалась у нее с Томом, и Рэчел почему-то обрадовалась этому.

«Вот и еще одно различие!» — подумала она.

Она постепенно согрелась, ее озноб прошел, и Рэчел давно бы заснула, если бы не настойчивый внутренний голос, продолжавший твердить, что она не может быть уверена в непричастности Эдама к покушениям на ее жизнь только потому, что сегодня он снова спас ее от неминуемой смерти.

«Нет, — спорила сама с собой Рэчел. — Как я могу думать, что он виновен? Ведь сегодня его тоже могли убить. А раз так, значит, Эдам ни при чем. Или все-таки?..»

Через несколько минут, поправляя сползшую на пол куртку Эдама, она нашла во внутреннем кармане старую записную книжку. В ее руках книжка раскрылась словно сама собой, и Рэчел тотчас узнала почерк отца.


Макс Гэллоуэй всегда расправлялсясо своими врагами, но никогда не делал этого сам. Снять телефонную трубку и отдать приказ, подбросить решающую улику, установить адскую машину — это было в его духе. И всякий раз, когда на темных улицах раздавался одиночный выстрел, гремела автоматная очередь или взрыв, Макс оказывался в таком месте, где его могли видеть десятки людей. Именно за это в определенных кругах его прозвали Мистер Железное Алиби.

Но вот уже несколько раз его прекрасно подготовленное алиби оказывалось висящим на волоске. Лишь с большим трудом ему удалось избежать ответственности.

И Макс знал, кто в этом виноват. Эдам Делафилд.

Вторая причина, по которой Макс Гэллоуэй так ненавидел Эдама, была до очевидности проста. Мало кому нравится, когда тебя хватают за горло и бьют затылком о каменную стену. А в этом Макс успел убедиться уже дважды. И, судя по всему, Эдам собирался проделать это еще и в третий раз.

— Я спрашиваю тебя в последний раз, Макс… — Голос Эдама звучал обманчиво мягко, вкрадчиво, но руки, сжимавшие горло Макса Гэллоуэя, были словно сделаны из железа. — В твоих интересах отвечать быстро и, по возможности, правдиво. Иначе ты можешь очень навредить себе.

Макс бросил взгляд через плечо врага, но то, что он увидел, нисколько его не успокоило. Ник Росс, с безмятежным видом прислонившийся плечом к закрытой двери мужского туалета, небрежно поигрывал пистолетом.

Это был очень большой пистолет.

— Хорошо, — прохрипел Макс и попытался откашляться. — Только отцепись от меня, слышишь? Стальная хватка Эдама немного ослабла.

— Итак? — спросил он. — Зачем ты притащился за мной из Фриско?

— А ты как думаешь? — спросил Макс чуть ли не с вызовом. Теперь, когда он мог дышать, его неожиданно охватил порыв праведного гнева. — Господи, Эдам, ты уничтожил меня, ты испортил мне жизнь! Из-за тебя за мою голову назначена награда, и ты еще спрашиваешь, зачем я здесь, в Ричмонде?

— Ты скурвился, Макс. И еще: ты едва не поднял на воздух два городских квартала. Ты что, ожидал, что после этого я так просто тебя отпущу?

— Тебя это уже не касалось, Делафилд. Сколько раз ты повторял, что выходишь из дела и что единственное, чего тебе хочется, это спокойно управлять твоей чертовой электронной компанией? Уж не знаю почему, но тебе пошли навстречу, оставили тебя в покое, как ты и хотел. Я оставил тебя в покое. Какого черта тебе понадобилось делать так, что фараоны сели мне на хвост? В конце концов, твоя фирма вообще расположена в другом районе, так что ты волновался совершенно зря…

Эдам слегка сжал пальцы, и Макс захрипел. Продержав его несколько секунд без воздуха, Эдам снова ослабил пальцы.

— Я не собираюсь обсуждать с тобой массовое убийство, которое ты готовил, — сказал он. — И твои оправдания меня совершенно не интересуют. Сейчас мне нужно знать только одно: что ты делаешь в Ричмонде?

— Ничего, — выдохнул Гэллоуэй.

— Ничего? Разве ты не пытался взорвать магазин на улице Клейборн, когда я находился внутри?

При этих его словах Гэллоуэй заметно оживился.

— Вот как? Кто-то пытался взорвать тебя, Делафилд? Да у тебя, как я погляжу, полным-полно друзей!

— Слушай внимательно и отвечай, — произнес Эдам. — Ты звонил в агентство недвижимости, чтобы разыскать меня и Рэчел?

— Нет! Зачем мне это?!

— Чтобы поспеть к магазину раньше нас и установить взрывное устройство с таймером.

Макс снова закашлялся.

— Это был не я, не я, черт побери! — выкрикнул он сдавленным голосом. — Я только недавно приехал Ричмонд и еще не успел получить… необходимые материалы. Теперь это вообще очень трудно сделать, ведь за мной следят, меня ни на минуту не оставляют в покое! И все готовы броситься на меня, как только я допущу хоть малейшую оплошность!

Эдам бросил быстрый взгляд на Ника, который слегка приподнял бровь и пожал плечами.

— Считай, что ты ее допустил, — сказал он, снова поворачиваясь к Максу. — Ведь это ты сидел за рулем той машины, правда?

— Машины? Какой машины? — неискренне удивился Макс.

Вместо ответа Эдам снова тряхнул его, с такой силой приложив Макса головой о кафельную стену туалета, что ему стало совершенно ясно: Эдам нисколько не боится случайно проломить ему череп.

— Хорошо, хорошо, признаюсь!.. — Макс застонал. — Черт, больно же!

— А будет еще больнее, если не будешь отвечать, — наставительно заметил Эдам. — Значит, это был ты?

— Да, я. Я увидел тебя с девчонкой, и мне пришло в голову, что это… удобный случай.

— Но ведь ты приехал в Ричмонд, чтобы разобраться со мной!

— Но только не с помощью машины. Кстати, это была очень хорошая машина, а из-за тебя мне пришлось ее бросить!

— Не отвлекайся, —сухо сказал Эдам.

— Но эта машина действительно мне нравилась, Эдам!

— Хорошо. Но если ты не собирался раздавить меня в лепешку, то как же тогда ты планировал разделаться со мной?

— У меня не было точного плана. Мне хотелось организовать для тебя что-нибудь необычное и, э-э-э… болезненное.

Эдам снова посмотрел на Ника.Тот слегка улыбался, и Эдаму пришлось приложить некоторое усилие, чтобы не улыбнуться самому. Нет, не то чтобы он недооценивал своего врага — Макс был очень и очень опасен, однако в нем было своеобразное плутовское очарование, которое не раз спасало ему шкуру.

Но только не сегодня.

Одного воспоминания о том, что случилось — или, вернее, могло случиться — сегодня с Рэчел, было вполне достаточно, чтобы пальцы Эдама сами собой сжались, и Макс Гэллоуэй беспомощно забарахтался в его руках.

— Ты сделал большую ошибку, Макс, — прошипел Эдам ему в лицо. — Когда ты направил на меня свою машину, я был не один. Из-за тебя могла пострадать одна молодая леди, и это меня очень огорчает. Очень, понимаешь?

— Да что с ним разговаривать, — спокойно посоветовал от двери Ник. — Придуши его, и дело с концом.

— Я знаю этот фокус: злой коп — добрый коп, — прохрипел Гэллоуэй, когда снова смог дышать. — Со мной подобные вещи не проходят.

— Конечно, — согласился Эдам, успокаиваясь. — Эта штука стара, как мир. Только ты забыл, Макс, что мы-то ведь не копы. И ни Ника, ни меня нельзя назвать особенно добрыми, к тому же меня ты разозлил. А теперь подумай хорошенько и постарайся разубедить меня в том, что хороший Гэллоуэй — мертвый Гэллоуэй.

— Ты ведь не собираешься убить меня, Эдам? — Дрогнувшим голосом спросил Макс.

— Все зависит от тебя. Впрочем, единственное, что я могу обещать твердо, это то, что — живой или мертвый — ты в самое ближайшее время попадешь в руки полиции,

— Ты хочешь сдать меня копам? — Макс застонал. — Но ведь это верная смерть. Ты сам прекрасно это знаешь!

— Это, — с расстановкой ответил Эдам, — не мои проблемы.

— Подожди! Я могу сообщить тебе что-то важное!

Сомневаюсь.

— Я клянусь, Эдам!

— Ну что ж, послушаем.

— А ты меня отпустишь?Не станешь сдавать в полицию? Дай мне несколько часов форы — это все, о чем я тебя прошу!

— Это будет зависеть от того, что ты скажешь.

— Я же сказал, придуши его! — подал голос Ник. — Если ты сейчас его отпустишь, рано или поздно он снова устроит тебе что-нибудь веселенькое.

Нет! — в панике воскликнул Гэллоуэй. —Я клянусь!

— Но ведь ты хотел посчитаться со мной, — напомнил ему Эдам. — Ведь я погубил твою жизнь и все такое…

— Да, но если ты отпустишь меня сейчас, ты… ты вроде как подаришь мне ее снова. Я способен оценить это, Эдам, и тогда мы будем в расчете.

— И ты действительно рассчитываешь, что я поверю?

— Мне бы очень этого хотелось, — серьезно сказал Гэллоуэй.

Ник коротко хохотнул, и Эдам понял, что он доволен, хотя никто другой об этом не догадался бы. Никто, кто не знал Ника так хорошо, как он. Максу этот смех показался презрительным, и он вздрогнул от страха.

— Послушай, Эдам, я клянусь чем угодно, что ты никогда ничего обо мне не услышишь. Я исчезну из твоей жизни раз и навсегда!

— Давай сначала все-таки послушаем, что такого важного ты хотел сообщить, — предложил Эдам.

Макс с трудом откашлялся.

— Если ты уберешь руки, — сказал он, — дело пойдет веселее.

— Нет, — коротко ответил Эдам.

— Нет так нет. Я просто подумал…

Эдам сильнее сжал его горло, но сразу отпустил.

— Говори, потому что от этого зависит твоя жизнь, — сказал он серьезно.

Хорошо, хорошо, — поспешно согласился Макс. — Так вот, с некоторых пор я начал следить за тобой.Не каждый день, не постоянно, а так… время от времени.

Эдам только кивнул, не желая признавать, что не заметил слежки. Впрочем, он давно знал, что Макс настоящий специалист в этом деле и редко допускает ошибки.

— Так вот, когда я шел за тобой и девчонкой, я обратил внимание, что, кроме меня, за вами тащится еще один «хвост». Вернее — два.

— Ну-ка, выкладывай все, черт побери! — неожиданно рявкнул Ник, и Макс, бросив на него испуганный взгляд, тотчас посмотрел на Эдама, словно ища у него защиты.

— О'кей, о'кей, сейчас. Так вот, я увидел, что за вами следует еще кто-то. Я заметил двух разных людей, которые вели наблюдение иногда одновременно, иногда — по очереди, но они, как мне показалось, не были связаны друг с другом.

— Они следили только за мной, или… — перебил Эдам.

— За тобой и за девчонкой.

Эдам пристально посмотрел на своего врага.

— Кто они? Ты знаешь? Или, может быть, догадываешься?

Макс пожал плечами.

— Один из них выглядел как бродяга — нечесаный, неряшливо одетый, словом — отпетый тип. Или частный детектив из тех, что берутся за всякие грязные делишки. Второй же… не знаю. Этот выглядел слишком прилично, чтобы походить даже на переодетого копа. Я было подумал, уж не ФБР ли в этом замешано, только при чем тут федералы? Впрочем, вам виднее. Как бы там ни было, оба этих парня действовали вполне уверенно, я бы даже сказал — профессионально. Но и на покушение это было не похоже, потому что оба держались на порядочном расстоянии. В общем, я решил, что это — просто слежка, и не более того…

Эдам посмотрел на Ника, потом снова повернулся к Максу.

— Опиши того, второго, который был похож на фэбээровца.

Макс ненадолго задумался.

— Высокий, широкоплечий, светловолосый… Сложен примерно как ты. Собственно, издалека он даже напомнил мне тебя. Двигался он этак… легко, словно не желая особенно шуметь, и в то же время он не крался, нет. Вот только лица его я так и не разглядел. Этот парень все время держался где-нибудь в тени.

— О'кей, Макс, — сказал Эдам и, обернувшись к Нику, чуть заметно ему кивнул. — Ты заработал свою фору. Даю тебе двадцать четыре часа, ясно? Если за это время ты не уберешься из города — пеняй на себя.

С этими словами он выпустил его горло и отступил на шаг назад.

— Я уеду прямо сейчас, Эдам, клянусь! — воскликнул Макс, потирая шею. Не тратя время нато, чтобы привести в порядок одежду, он прошмыгнул мимо Эдама и, старательно обогнув Ника, который предупредительно открыл перед ним дверь, пулей выскочил в коридор.

Эдам несколько раз согнул и разогнул пальцы, на костяшках которых появилось еще несколько свежих ссадин, и, подойдя к обколотому умывальнику, подставил руки под струю холодной воды. Ник тем временем закрыл дверь и, поставив пистолет на предохранитель, засунул его сзади за брючный ремень.

— Надо было мне им заняться, —сказал он, глядя на руки Эдама.

— Ничего, — ответил тот. — Ты и так выглядел достаточно грозно со своей пушкой.

— Как ты думаешь, Макс действительно уедет?

— Думаю, что да. Но особенно расслабляться не стоит — мало ли что может взбрести ему в голову.

— Если бы ты сдал его копам, мы могли бы чувствовать себя в большей безопасности.

Я знаю. Но Макс прав — еслион попадет в тюрьму, там его убьют. Он слишком много знает, к тому же не одному мне он в свое время наступил на мозоль.

— Но, как ты справедливо заметил, это не твои проблемы.

Эдам пожал плечами.

— Меня другое занимает, — сказал он, чтобы сменить тему. — Почему за все время нашей… милой беседы никто не попытался вломиться в туалет?

— Ничего удивительного. В баре все видели, как мы потащили сюда Макса. Будь это место немного поприличнее, кто-нибудь обязательно бы вмешался или позвонил в полицию, но здесь — нет. Здесь народ ученый.

— Похоже, ты прав. — Эдам выключил воду и, брезгливо скривив губы, вытер руки бумажным полотенцем.

— Этот… грязный-нечесаный… наверное, Саймон?

Ник захохотал.

— Да, Макс ловко его раскусил. Скорее всего это действительно он или кто-то из его людей, хотя надо на всякий случай проверить.

— Кто же второй?

— Ума не приложу. Ты его не видел?

— Нет. Раза два я заметил Саймона, но я просто знал, что он должен быть поблизости. — Эдам бросил смятое полотенце в переполненный мусорный бак и повернулся к Нику. — Черт побери, я так надеялся, что это — просто Макс и что охота идет за мной одним.

Ник покачал головой.

— Мы с самого начала подозревали, что кто-то хочет убрать Рэчел. Макс со своей дурацкой машиной едва не спутал нам карты, но, к счастью, все разъяснилось. Теперь можно утверждать наверняка: ты здесь ни при чем, хотя никто, как я понимаю, не заплачет, если ты взлетишь на воздух вместе с дочерью Дункана.

Эдам нахмурился.

— Больше всего мне не нравится, что мы снова вернулись к тому, с чего начинали. Макса мы можем исключить — это не он испортил тормоза в машине Рэчел и не он подстроил взрыв газа, который, конечно, должен был покончить с ней, а не просто напугать. Кстати, я говорил тебе, что видел остатки взрывного устройства? Сначала я грешил на Макса, но теперь я понимаю, что ошибся. Такие штуки любил использовать и Уолш. Это его почерк.

— Тогда у нас есть против него ценная улика. Эта машинка может сработать и во второй раз — когда Уолша потащат в суд. Если, конечно, мне удастся заманить его в ловушку.

Эдам ненадолго задумался.

— Я все-таки до сих пор не понимаю, какой смысл ему убивать Рэчел. Даже если он должен Дункану пять миллионов, она никогда не сможет этого доказать. Ведь Рэчел не знает того, что знаем мы, не знает даже, кто такой Дж. У.! Чем же она ему так мешает?

— Понятия не имею.

— Проклятье! — выругался Эдам. — Ладно, идем отсюда.

Он молчал до тех пор, пока они не вышли из бара и не сели в машину Ника. На часах было начало первого ночи — на то, чтобы найти Макса Гэллоуэя и разобраться с ним, им понадобилось чуть больше пяти часов.

— Моя куртка! — воскликнул Эдам, когда Ник уже включил мотор.

— А ты был без куртки, — спокойно отозвался Ник.

— В том-то и дело! Я оставил ее у Рэчел, — проговорил Эдам упавшим голосом.


Утро среды было ясным, теплым и солнечным, и Эдам нисколько не удивился, когда Фиона сообщила ему, что Рэчел гуляет в саду. Он, однако, растерялся, когда экономка провела его через дом до самой веранды — подобной любезности Эдам от нее не ожидал.

Эдам нашел Рэчел на поросшей травой полянке у пруда. Рэчел сидела на старой дубовой скамье и рассеянно смотрела на воду, в которой сверкали серебристые стайки мальков. Солнце освещало ее всю, и Эдам невольно замедлил шаг, любуясь ею. Единственные следы происшествия — пластырь на локте и эластичный бинт на запястье — были скрыты длинными рукавами блузки. В остальном же Рэчел выглядела как обычно, разве что была чуть-чуть задумчивее или печальнее.

В мозгу Эдама шла ожесточенная внутренняя борьба. Сказать или не сказать Рэчел, что объектом вчерашнего покушения была не она, а он? Но тогда она могла вообразить, что для нее опасность миновала, а это было не так. Ей по-прежнему угрожал неведомый враг, и Рэчел должна была осознавать это каждый час, каждую минуту, иначе любая неосторожность с ее стороны могла оказаться роковой.

«Нет, — решил Эдам наконец. — Объяснять, что вчера хотели убить меня, а не ее, ни в коем случае нельзя. Рэчел непременно захочет узнать, в чем дело, а я не смогу этого рассказать — слишком много у нее тогда возникнет новых вопросов… А ведь ты боишься этих вопросов, Эдам Делафилд, не так ли? Нет, лучше промолчать…»

— Доброе утро, — сказал он, появляясь из-за куста дикой розы.

Рэчел подняла голову. В ее глазах была такая холодная отчужденность, что Эдам едва не споткнулся.

— Доброе утро, — отозвалась она ровным, лишенным всякого выражения голосом. — Извини, что я тебя не встретила — я просто не знала, когда ты приедешь.

— Это ты должна меня извинить. Вчера я даже не попрощался с тобой как следует. Впрочем, мне показалось, что Фиона и Дарби лучше о тебе позаботятся.

— Да, с ними мне ничто не грозило.

Она не пригласила его сесть, но Эдам тем не менее опустился в легкое плетеное кресло.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он.

— Ничего. Только рука немного болит. — Рэчел посмотрела на свое забинтованное запястье и нахмурилась. — Я не знала, что потянула руку так сильно.

Тут ее взгляд упал на его ободранные руки, и Рэчел нахмурилась.

— Я и не знала, что ты так сильно поцарапался!

— Пустяки! — Эдам машинально спрятал руки за спину.

— Я должна поблагодарить тебя, Эдам. Мне следовало сделать это еще вчера, но… — И снова ее голос прозвучал так бесстрастно, что Эдам невольно вздрогнул.

— Ты нашла записную книжку, да? — спросил он напрямик и продолжил торопливо: — Я случайно наткнулся на нее, когда мы уже собирались уходить. Она лежала в нижнем ящике стола за пачкой чистой бумаги, и ты ее не заметила. Я собирался тебе сказать, но…

— Собирался? Правда? — с улыбкой переспросила Рэчел.

— Да, разумеется. — Эдам пожал плечами.

— Хорошо, — кивнула Рэчел, но в ее голосе он расслышал уже знакомые ему настороженные нотки. И эта настороженность разрывала ему сердце.

— Послушай, Рэчел, ты говорила,что доверяешь мне…

А ты говорил, что для нас обоих было бы лучше, если бы я тебе не доверяла, — парировала она стремительно.

— Я ошибся. Тебе нужен кто-то, на кого ты могла бы опереться. Верь мне, Рэчел. Я не причиню тебе вреда.

Рэчел повернулась к нему. Долго, долго она смотрела на него и молчала, но взгляд ее оставался испытующим, недоверчивым.

Как я могу не доверять тебе? — сказала она наконец. — Ведь ты уже дважды спас мне жизнь.

Но ее голосу недоставало убежденности, и Эдам в отчаянии накрыл ладонью ее пальцы.

— Я понимаю, что мне не следовало брать эту записную книжку и тем более молчать о ней, — с горячностью сказал он. — Но так уж получилось, а потом я совершенно о ней забыл. Надеюсь, ты простишь меня, Рэчел…

— Хорошо. — Рэчел кивнула. — Ты заглядывал в книжку?

— Так, мельком. Там какие-то цифры, похожиена шифр, написанные почерком твоего отца. Его руку я теперь узнаю из тысячи других. — Эдам улыбнулся, исподтишка следя за ее реакцией.

— Да, это его личный шифр, — подтвердила Рэчел. — Он обучил меня ему, еще когда я была девочкой. У нас была такая игра — мы писали друг другу шифрованные записки, послания и прочее. Я до сих пор пользуюсь этим кодом, когда делаю какие-то записи для себя.

— И ты можешь прочесть, что здесь написано? — недоверчиво спросил Эдам.

— Конечно.

— И?..

— Это и есть то, что мы искали, Эдам. Здесь вся история его частных инвестиций и займов, все суммы и все даты. И еще — должники отца названы в этих записях полными именами.

— Все?

Рэчел кивнула.


Мерси была уверена, что теперь, после того как они с Ником провели вместе волшебную, полную страсти и нежности ночь, отношения между ними непременно изменятся. Она не ошиблась только в одном: их отношения действительно изменились.

Мерси никак не могла понять, почемуэто произошло и что она сделала не так.

Мерси чувствовала, что Ник отдаляется от нее. Он будто жалел о том, что их отношения, которые на протяжении года оставались лишь заурядной интрижкой, банальным служебным романом, внезапно превратились во что-то большее.

Когда во вторник утром Мерси проснулась в своей квартире, Ника уже не было. Приехав же в офис, Мерси обнаружила, что Ник уже давно на месте и работает в своем кабинете. Весь день он был так занят, что даже не прерывался на обед. Перед самым концом рабочего дня в конторе появился Эдам Делафилд, выглядевший так, словно он только что голыми руками разломал кирпичную стену, и Ник умчался куда-то вместе с ним.

О том, что произошло с ее подругой, Мерси узнала только поздно вечером, когда сама позвонила Рэчел. Мерси была вне себя от любопытства и тревоги. Господи, что же все-таки происходит?!

Когда Ник как ни в чем не бывало появился на следующий день в офисе, Мерси, ожидавшая от него хоть какого-то объяснения, была озадачена еще больше. На ходу приветствовав служащих, которые попались ему коридоре, Ник поспешно уединился в своем кабинете. По сигнальным лампочкам на своем телефонном аппарате Мерси определила, что все утро он проговорил и своему личному телефону. Когда же, набравшись храбрости, она заглянула к нему, чтобы спросить, не хочет ли он кофе. Ник только отмахнулся.

В глубине души Мерси была почти уверена, что вчера вечером Ник и Эдам отправились на поиски водителя таинственной черной машины, которая чуть не сбила Рэчел на Куин-стрит. Но по поведению Никаонане могла сказать, добились ли они успеха. По крайне мере она знала наверняка одно: Ник и Эдам не хотят причинить Рэчел никакого вреда. Но тот факт, что Ник, похоже, ничего не собирался объяснять Мерси, возмущал ее до глубины души. Как-никак она была ближайшей подругой Рэчел, да и Ник не был Мерси чужим человеком…

Вот почему, несмотря на свое твердое обещание не лезть в его дела. Мерси не могла просто сидеть и ждать, когда Ник захочет с ней пооткровенничать.

Мерси прекрасно понимала, что этот момент может вообще никогда не наступить.

Нет, следить за Ником Мерси больше не собиралась — урок, преподанный Ником, пошел Мерси на пользу.

Зато она отлично разбиралась в финансах. Ими-то она и решила заняться.

Мерси рассуждала следующим образом. Если во всех этих событиях замешаны Ник, Эдам и Рэчел, то объединявшей их всех фигурой должен был быть Дункан Грант. Мерси же была неплохо осведомлена о делах своего босса. Даже Ник не знал многое из того, что было известно Мерси.

На протяжении пяти лет Мерси была личным помощником Дункана и имела доступ не только к компьютерным базам данных банка или к его бухгалтерским проводкам, но и к личным файлам. Все они до сих пор оставались в его персональном компьютере, подключенном к общей сети. Конечно, по всем правилам их следовало стереть, но никто не давал Мерси такого указания, а сама она не решилась это сделать и теперь имела все основания похвалить себя за предусмотрительность.

Нет, не только у Ника могут быть секреты!

Удостоверившись, что Лей и другие сотрудники заняты своими делами, Мерси заперлась в своем кабинете и, подсоединившись к компьютеру Дункана Гранта, стала один за одним вытаскивать оттуда защищенные паролями файлы.

Она была уверена, что если разгадка тайны — в цифрах, то она ее найдет.

Рано или поздно, но найдет.


Эти записи на редкость подробны, — сказала Рэчел.

Эдам, сидевший напротив нее за рабочим столом Дункана Гранта, поднял голову.

— Вот как? И что же там написано?

Рэчел посмотрела на него, потом начала медленно читать вслух, без труда расшифровывая группы цифр отцовского кода.

— «…Он производит впечатление умного и честолюбивого молодого человека, которого ожидает блестящее будущее. Предательство руководства фирмы, в которой он работал, вкупе с несправедливым тюремным заключением не сломили его. Напротив, он стал более осмотрительным и осторожным и научился полагаться только на самого себя. Он не верит в бескорыстную помощь, полагая, что каждый, кто протянет ему руку, будет ожидать от него ответной услуги, однако, раз уж так устроен мир, это качество сослужит ему добрую службу, по крайней мере, на первых порах.

Я также подозреваю, что после своего освобождения из тюрьмы этот молодой человек несколько раз сознательно ставил себя в опасные ситуации, возможно — просто для того, чтобы вернуть себе уверенность в собственных силах. Вероятно, теперь — после того как жизнь обошлась с ним так жестоко — он утратил способность спокойно относиться к любым проявлениям жестокости и несправедливости».

Эдам молча рассматривал свои руки.

Я не знал, — сказал он наконец, —что мистер Дункан так обо мне думал.

— Как — так? — уточнила Рэчел.

— Так… много, — сказал он.

— Но он прав? Насчет опасных ситуаций и всего остального?

— Правильнее было бы сказать, что на протяжении своей жизни я мог бы поменьше искушать судьбу. Иногда я действительно делал это… без особой нужды.

Рэчел кивнула. Пока что ей было достаточно и такого ответа, хотя его трудно было назвать исчерпывающим. Она испытывала огромное облегчение от того, что в пользу Эдама свидетельствовал именно ее отец. К тому же свои впечатления от встречи с молодым человеком отец занес в записную книжку, которую могла прочесть только она одна. Но даже этого оказалось недостаточно, чтобы настороженность, которую Рэчел испытывала к Эдаму, окончательно исчезла.

Рэчел была уверена, что Эдам что-то скрывает.Ее не покидало чувство, что Эдаму от нее что-то нужно.

Вот только что?

— К сожалению, — сказала она, снова возвращаясь к записной книжке, — эти записи в основном утратили свое значение. Все займы были возвращены полностью и в срок за исключением последних трех. С них-то мы и начнем, не так ли?

— Ничего другого нам не остается, — подтвердил Эдам.

— О'кей. — Рэчел придвинула к себе раскрытый блокнот и, сверяясь то с ним, то с записной книжкой, сказала:

Р. Ш., который получил от отца сто пятьдесят тысяч долларов — это некто Роберт Шерман из Канзас-Сити. Там у него небольшое проектно-конструкторское бюро. У Шермана внезапно умер компаньон, асто пятьдесят тысяч ему понадобились для того, чтобы выкупить у наследников перешедший к ним пай. Согласно папиным записям эти деньги были переданы Роберту Шерману без определения срока возврата.

Это удивило Эдама.

— Ты хочешь сказать, что твой отец фактически подарил этому человеку сто пятьдесят тысяч долларов?

— Не совсем. Тут написано, что Шерман «расплатится, когда сможет». А в том, что в ближайшие годы его ждет успех, отец, похоже, не сомневался… — Рэчел сдвинула брови. — Знаешь, я не удивлюсь, если окажется, что этот случай не был единственным. Раз он мог выдать ссудув сто пятьдесят тысяч под честное слово, да еще не оговорив срок возврата, значит, о вполне мог поступать так и в отношении меньших сумм. Потом я обязательно это проверю, а пока…

Она нашла в блокноте следующую запись и перевернула страничку записной книжки.

— Л. М., которой отец передал полтора миллиона долларов, — это Лори Митчелл. О ней я слышала. Она живет в небольшом городке в Техасе, и деньги отца позволили ей основать собственную газету. Похоже, ее отец и мой когда-то были близкими друзьями — вот почему Лори Митчелл обратилась к папе за помощью, когда местные банки отказали ей в кредите. Возвратить эти деньги она должна через три года — наверное, именно поэтому она до сих пор со мной не связалась. А может, она даже не знает, что отец погиб.

— Техас… — пробормотал Эдам. — Это можно легко проверить хотя бы просто для того, чтобы удостовериться, что мисс Митчелл все еще там. Но я думаю, что ее тоже можно со спокойной душой вычеркнуть из списка подозреваемых. Кто там третий?

— Сейчас. — Рэчел сделала какую-то пометку в блокноте, потом снова перевернула несколько листков в записной книжке, заглянув на последнюю страницу.

— Дж. У., который получил пять миллионов долларов, это Джордан Уолш. Здесь написано, что он живет в округе Колумбия. — Она посмотрела на Эдама. — недалеко от Ричмонда…

— Пожалуй, — согласился он. — Что там еще?

— Посмотрим… Деньги предназначались для от крытая собственного дела, хотя что это за дело, отец не упоминает. Похоже, отец колебался, но его попросил об этом как о личном одолжении один старый друг.

— Какой старый друг?

— Здесь не сказано. Просто старый друг — и все.

— Что там написано? — повысил голос Эдам. — Прочитай дословно!

Рэчел с интересом посмотрела на него и стала медленно читать:

— «…Уолш очень настойчив, а компания, которую он собирается основать, может принести пользу многим людям. И все же до сих пор я не был уверен, стоит ли его финансировать, однако за Уолша просит один мой старый друг. Он ручается за него, так что, пожалуй, можно рискнуть». — Рэчел закрыла книжку. — Это все.

— И ничего больше?

— Здесь — ничего. Я внимательно все просмотрела — это имя больше нигде не появляется.

— Когда Джордан Уолш должен вернуть деньги?

— Об этом тоже ничего не говорится, но…

—Что?

— Отец перевел Уолшу деньги за два месяца до гибели. Это был последний заем, который он дал кому-либо.

— И один из самых больших.

— Да. Был один заем в шесть миллионов, но давно. И он был возвращен на год раньше срока.

Эдам нахмурился.

— Пожалуй, нам придется поподробнее узнать, кто такой этот Джордан Уолш.

— А как?

— Думаю, Ник сможет нам помочь.

— И что мы ему скажем?

— Рэчел, Ник знает о взрыве, знает о вчерашнем случае, и, поверь мне, он ничуть не удивится, если узнает, что мы просматриваем старые бумаги твоего отца в поисках каких-нибудь следов. — Он перевел дух и добавил: — Кроме того, ты сама говорила, что не подозреваешь Ника, значит, он может нам помочь.

— Ладно, я согласна.

— Тогда я, пожалуй, поеду и поговорю с ним прямо сейчас. А ты пока отдохни. Можешь поработать с планом своего бутика, можешь просто погулять в саду.

«А что в это время будешь делать ты, Эдам? — подумала Рэчел. — Разговаривать с Ником? Или у тебя на уме что-то еще?» Но вслух она ничего не сказала и даже слегка покраснела, устыдившись своих подозрений.

Эдам, внимательно следивший за ней, встал и обошел вокруг стола. Взяв ее за руку, он медленно сказал:

— До тех пор, пока мы не будем абсолютно достоверно знать, что тебе ничто не грозит, ты не должна выходить из дома одна. Если с тобой что-нибудь случится я… этого не перенесу.

Рэчел очень хотелось поверить ему. Отчего-то ей вдруг стало трудно дышать.

— Эдам… — начала Рэчел, но он не дал ей договорить.

О, я знаю!.. — с горечью воскликнул он. — Ты все еще не доверяешь мне, хотя и говоришь, будто веришь. Для тебя я все еще незнакомец, посторонний человек, хотя мы многое уже пережили вместе. И еще это проклятое сходство! Господи, Рэчел, ну что мне сделать, чтобы ты мне, наконец, поверила?!

— А что ты хочешь, чтобы я тебе сказала? Что твое странное появление, твое сходство с Томом — все это не имеет значения?

— Может быть, ты думаешь, что я…

— Не будем больше об этом говорить, — переби, Рэчел. — По крайней мере не сейчас.

Эдам некоторое время смотрел на нее, потом с еегогуб сорвалось:

— Я не Томас Шеридан, Рэчел!

— Я знаю.

— Знаешь? А мне кажется, что тебе нужны доказательства!

Рэчел уже открыла рот, чтобы спросить, соображает ли он, что он несет, но прежде, чем она успела сказать хоть слово, Эдам сделал нечто такое, что совершенно парализовало ее и лишило дара речи. Рэчел неожиданно почувствовала, как губы Эдама прижались к ее губам. Он касался ее осторожно, легко, и в то же время его поцелуй был горячим и страстным.

И совершенно незнакомым!.. Том никогда не целовал ее так.

Поцелуи Эдама были легки, как касания крыла бабочки, и, загипнотизированная ими, Рэчел закрыла глаза. По всему ее телу разливался медленный жар — словно где-то внутри нее открылись какие-то шлюзы, о которых она даже не подозревала. Руки и ноги Рэчел отяжелели, налились сладкой истомой, и очень скоро она почувствовала, как ее оледеневшее сердце отогревается в волнах этой ласки. Внезапная дрожь пробежала по ее телу, и она с удивлением подумала о том, что ничего подобного не испытывала уже давно.

Эдам тоже почувствовал ее трепет.

В следующее мгновение он обнял ее за плечи и привлек к себе, однако его поцелуи оставались такими же легкими и осторожными. Он ласкал ее губы своими губами, и это было так томительно-приятно, что Рэчел, невольно застонав от наслаждения, обняла его за шею. Эдам прижал ее крепче, и его рот слегка приоткрылся навстречу ее поцелую.

Это ответное движение бесконечно потрясло Рэчел. В последний раз она испытывала физическое желание очень давно, и это было торопливое, лихорадочно-стыдливое желание вчерашней школьницы, отдающейся человеку, которому она бесконечно доверяла и которого знала чуть ли не всю свою жизнь. С Томом ей было прежде всего безопасно, и Рэчел не чувствовала ни неуверенности, ни страха и не боялась возможного разочарования. Она была уверена в нем больше, чем в самой себе.

Последовавшие за этим годы, наполненные горем, болью и глухой тоской, заставили Рэчел уверовать, что любовь не в состоянии дать ни покоя, ни уверенности в завтрашнем дне. Но сейчас она неожиданно осознала, как быстротечна жизнь, как скупа она на радости и как Щедра на самые разные неожиданности, и, возможно, именно это внезапное озарение приоткрыло в ней те таинственные двери, за которыми вот уже давно хранились под замком нерастраченные запасы ее страсти, нежности.

А возможно, все дело было в Эдаме. Единственное, что Рэчел знала наверняка, это что его поразительное сходство с Томом было здесь вершенно ни при чем.

Эдам целовал ее, и она отвечала ему потому, что сама хотела этого, потому, что ее сжигал тот же голод, что и его, — то же желание получать и давать, то же стремление обладать кем-то, кого она могла бы назвать любимым.

И когда он неожиданно отнял губы от ее рта, у Рэчел невольно вырвался стон разочарования.

— Рэчел… — Эдам прижался лбом к ее щеке, и она ощутила его теплое дыхание на своем лице. — Боже мой, Рэчел!..

— Почему ты перестал?.. — пробормотала она, касаясь его лица своими дрожащими пальцами.

Но Эдам только отодвинулся еще немного и взглянул на нее своими синими глазами, полными грусти.

— Я… должен. — Его голос был негромким и низким. — Я не хочу такой победы, Рэчел. Это не выход. Ни для кого.

Руки Рэчел сами собой опустились и бессильно повисли вдоль тела.

— Почему?

— Я считаю, что решение ты должна принять сама, и не под влиянием минутной слабости. Оно должно само созреть в тебе, понимаешь? Не буду отрицать: я хочу тебя, хочу уже давно, но я должен быть уверен, что ты тоже хочешь меня. Именно меня, а не… И ты тоже должна твердо знать, кто из нас тебе нужен больше. Иначе мы погубим все, и в первую очередь — друг друга, самих себя.

С этими словами Эдам выпустил ее из своих объятий и отступил.

— Мне нужно ехать, — сказал он.

Рэчел молча кивнула, и Эдам быстро вышел. Он не обернулся. Рэчел долго смотрела на захлопнувшуюся дверь. Но видела она нечто совсем другое…

Глава 13

Эдам давно уехал, а Рэчел все еще не могла прийти в себя. Тщетно пыталась она привести в порядок свои мысли.

Похоже, они объяснились друг другу в любви, но — если это действительно было объяснением — оно вышло каким-то странным. Это объяснение ничего не прояснило. Пожалуй, даже еще больше запутало.

Почувствовав, что она все еще слишком возбуждена, чтобы спокойно размышлять, Рэчел заперла ящики стола и вышла из кабинета. В холле она столкнулась с Дарби.

— Привет, я как раз тебя искала. Мне нужно с тобой поговорить. — Дарби говорила торопливо, да и вид у нее был озабоченный. — Я только что осматривала секретер красного дерева — ну, тот самый, который, как ты говорила, когда-то стоял наверху, в одной из гостевых спален. Я там кое-что нашла, и… Думаю, тебе необходимо на это взглянуть.

— Но мы ведь договорились, что все, что тебе попадется, ты должна просто складывать в коробки, чтобы я потом просмотрела все сразу и решила, что выбросить, а что оставить! — удивилась Рэчел.

— Я помню, — нетерпеливо кивнула Дарби. — Именно так я и поступала со всей той мелочью, которой в ящиках полным-полно. Но это принадлежит лично тебе. Во всяком случае, там твое имя.

И с этими словами она протянула Рэчел небольшой конверт из плотной бумаги.

— Должно быть, — заметила она, — он давно пролежал в ящике.

Как минимум десять лет, — машинально ответила Рэчел, протягивая руку за конвертом, от которого она не в силах была отвести взгляд.

— Десять лет? Откуда ты знаешь?

— Потому что это почерк Тома.

Она действительно сразу узнала его руку. Почерк у Тома был стремительным, размашистым и не всегда разборчивым; он как будто отражал его характер — импульсивный, порывистый, бесшабашный.

— Почерк Тома? Томаса Шеридана? — Дарби нахмурилась. — Господи Иисусе, наверное, мне действительно следовало сунуть это письмо в одну из коробок вместе со старым хламом! Я не могла даже предположить, что… Извини, Рэчел.

— Ничего страшного. — Рэчел улыбнулась подруге, хотя на самом деле ей хотелось плакать. — Это письмо… оно напомнило мне игру, в которую мы часто играли. Том оставлял мне записки и подарки в самых неожиданных местах, а я должна была их искать. И я подозреваю, что так и не смогла найти их все. Том только смеялся, когда я упрашивала его сказать, куда он спрятал ту или иную вещь. «Потом найдешь», — говорил он, и действительно, на следующий день или даже через несколько дней я случайно натыкалась на его подарок. Том любил устраивать сюрпризы…

Голос ее предательски задрожал, и Дарби опустила глаза.

— Ты будешь читать это письмо? — спросила она после минутного колебания. — Хочешь, я побуду тобой, или лучше оставить тебя одну?

«Одну, наедине с моим мертвым любовником…» — подумала Рэчел с горечью. Дарби была совершенно права, когда подумала, что письмо расстроит ее, но, прислушавшись к своим ощущениям, Рэчел неожиданно осознала, что, несмотря на подступившие к глазам слезы, она ощущает лишь печаль.

— Разумеется, я прочту его, — сказала она решительно. — И ты, пожалуйста, никуда не уходи.

С этими словами Рэчел открыла конверт и вытащила оттуда сложенный вдвое листок голубой бумаги для заметок. На нем было написано всего несколько слов:

«Загляни в свою шкатулку для украшений, Рэчел». Улыбнувшись, Рэчел показала записку Дарби.

— Должно быть, Том оставлял там для меня какой-то подарок, но я нашла его раньше, чем наткнулась на записку. Кажется, раз или два я действительно находила у себя в шкатулке какие-то забавные безделушки.

— Как это романтично! — Дарби облегченно улыбнулась.

— Том и был романтиком, — согласилась Рэчел. — А может, он просто любил игры и розыгрыши.

Дарби рассмеялась.

— Хорошо, что теперь я это знаю. Если хочешь, я буду специально разыскивать для тебя записки и подарки, которые Том мог спрятать где-нибудь в ящике комода или в шкафу.

— Неплохая идея, — ответила Рэчел, убирая конверт с запиской в карман. — Кстати, я шла сюда, чтобы предложить тебе помощь. Разбирать бумаги отца я сейчас не буду, и мне совершенно нечем заняться.

Не имею ничего против, — кивнула Дарби. — Мои мальчики только что подняли из подвала несколько комодов и бюро. Там полно отделений, в которые еще никто не заглядывал. Мы пока составили все это добро в коридоре возле кухни, и я как раз начала осматривать ящики, когда мне попалосьэто письмо. Так что если тебе интересно, пойдем!

Рэчел через несколько минут уже сидела на высоком табурете, обшаривая многочисленные ящички внушительного комода из золотистой орегонской сосны. Дарби некоторое время помогала ей, но потом она спустилась в подвал, чтобы продолжить инвентаризацию стоящей там мебели.

К тому времени, когда Фиона позвала ее обедать, Рэчел уже успела наполнить всякой рухлядью целую коробку. Здесь были огрызки карандашей, скрепки, старые открытки, испорченные бланки, программки церковных богослужений, непарные перчатки, шпильки, пустые флакончики из-под духов и прочий мусор. Вторая — огромная — коробка, куда она складывала пожелтевшие куски шелка, обрезки бархата, простыни из пожелтевшего полотна, тоже была полна почти доверху, и Рэчел решила, что имеет право на перерыв.

Но, прежде чем отправиться в столовую, Рэчел поднялась к себе, чтобы вымыть руки и причесаться. Через пять минут она уже была готова спуститься вниз, но что-то заставило ее задержаться. Казалось, в спальне все было как прежде, и все-таки Рэчел продолжала ощущать какое-то смутное беспокойство.

Роза… Она стояла в вазе все такая же свежая, как и в тот день, когда Рэчел нашла ее на своей подушке. Рэчел, разумеется, поняла, что каждое утро в ее спальне появлялась свежесрезанная роза, но каким образом она попадает сюда, оставалось для Рэчел еще одной загадкой.

Интересно, подумала она вдруг, что сказал бы по этому поводу Эдам?

— Нет, я положительно сошла с ума, — пробормотала Рэчел, и это объяснение неожиданно показалось ей самым рациональным. По крайней мере оно избавляло Рэчел от необходимости заниматься какими бы то ни было расследованиями.

«Любое расследование чревато результатами, которые редко радуют», — часто говорил ее отец. И Рэчел была целиком с ним согласна. Особенно теперь.

Вздохнув, она достала из кармана конверт с письмом Тома и повертела его в руках. Письмо Тома, невянущая роза — это ли не бред сумасшедшей?

Рэчел подошла к письменному столу. Выдвинув верхний ящик, она уже была готова бросить туда письмо, но вдруг замерла. Что-то было совершенно не так, как должно быть, бумаги сдвинуты, да и ящик задвинут не до упора.

Недоумевая, она потянула ящик насебя. В глубине его лежала голубая бумага для заметок.

Медленно, словно во сне, Рэчел достала из конверта записку Тома. Она тоже была написана на голубой бумаге — на точно такой же бумаге, какая лежала в ее ящике.

И самое удивительное и необъяснимое заключалось в том, что этот набор бумаги Рэчел привезла с собой из Нью-Йорка всего несколько месяцев назад.

Десять лет назад в их доме не было такой бумаги для писем.

«Загляни в свою шкатулку для украшений, Рэчел». Стараясь справиться с нарастающим приступом паники, Рэчел метнулась к туалетному столику, на котором стояла небольшая шкатулка из коричневой кожи. Рэчел уже протянула к ней руку, но вдруг замерла. Мысль, так неожиданно пришедшая ей в голову, без сомнения, была абсурдной. С чего она решила, что найдет в шкатулке что-то новое? Ведь она открывала ее только вчера, чтобы положить серьги с топазом и взять серьги с бирюзой, и ничего не заметила. Даже если десять лет назад Том что-то туда положил, она давно бы нашла его подарок.

Даже если бы он положил что-то в шкатулку позавчера…

И, набрав полную грудь воздуха, она открыла крышку.

В верхнем вставном лоточке действительно не было ничего, кроме ее побрякушек — цепочек, кулонов, серег.

Вынув верхнее отделение, Рэчел отставила его в сторону и заглянула на дно шкатулки. Здесь тоже лежали украшения, но эти она надевала гораздо реже. Некоторые вышли из моды, некоторые ей просто разонравились, а вот у этого кулона распаялась дужка, но она так и не собралась отдать его ювелиру.

Отодвинув в сторону большой золотой кулон с рассыпанными по нему капельками алой шпинели, Рэчел вздрогнула. Под ним…

Под ним лежал золотой именной браслет тонкой работы, которого — Рэчел могла в этом поклясться — вчера здесь не было.

Осторожно, словно боясь, что он может обжечь ей пальцы, Рэчел достала браслет. На внешней стороне узкой золотой пластинки, замыкавшей цепь венецианского плетения, было выгравировано ее имя и дата рождения. На внутренней поверхности пластины тоже было что-то написано, но так мелко, что Рэчел с трудом разобрала буквы.

«Моей Рэчел в день рождения с любовью от Тома. 16 августа 1988 года», — прочла она.

Значит, это подарок к ее дню рождения. Только тот свой день рождения она не праздновала, потому что самолет Тома упал где-то в джунглях всего тремя месяцами раньше.

И вот теперь она получила подарок.

Через десять лет.

Бред. Безумие. Загадка.

Сжимая браслет в кулаке, Рэчел быстро обернулась. Стены, мебель, пол — все выглядело как обычно. Несмотря на то, что солнце светило неярко, в спальне — аккуратной и чистенькой комнате, принадлежащей молодой и серьезной женщине, было светло. Ни привидений, ни призраков, ни духов — никого, кроме самой Рэчел и ее отражений в трехстворчатом зеркале.

— Том?.. — прошептала Рэчел вдруг пересохшими губами.

Но, сколько она ни прислушивалась, ответа не было.

Да, наверное, и не могло быть.

Ну разумеется — не могло!

Пряча браслет обратно в шкатулку, Рэчел подумала, что все это тоже можно как-то объяснить. Голубую бумагу для заметок Том мог взять где-нибудь в другом месте, а она случайно купила спустя годы такой же набор. Что касалось самого подарка, то после гибели Тома Рэчел была в таком шоке, что вполне могла и проглядеть браслет, тем более что он лежал в нижнем отделении шкатулки, куда она заглядывала крайне редко. Но ведь с тех пор прошло десять лет! Неужели она действительно сошла с ума?..


До самого вечера Рэчел делала вид, что ничего не произошло. После обеда она снова отправилась помогать Дарби и осматривала один за другим ящики буфетов, конторок и комодов, которые рабочие поднимали из подвала. Было начало пятого, когда Фиона позвала Рэчел в кабинет. Там ее ждал Грэм.

— Как ты себя чувствуешь? И почему, черт возьми, ты мне не позвонила? — набросился на нее адвокат, как только Рэчел появилась на пороге отцовского кабинета.

В первое мгновение Рэчел даже не поняла, в чем дело, и лишь потом сообразила, что он имеет в виду.

— Извини, Грэм, я просто не подумала… Я была так потрясена! А как ты узнал?

— Вот как! — Он бросил ей сложенную газету. Это была местная ричмондская газета, на второй полосе которой, почти в подвале, была помещена небольшая заметка, посвященная вчерашнему происшествию. «Двое молодых людей едва не погибли под колесами автомобиля, который внезапно выскочил с проезжей части на тротуар. Водитель скрылся» — так, скупо, репортер описал вчерашнее происшествие, которое едва не кончилось трагедией. Если бы в газете не было упомянуто ее имя, Грэм вряд ли обратил бы на заметку внимание.

Покачав головой, Рэчел вернула газету адвокату.

— Что ж, по крайней мере из этого не сделали сенсацию номер один, — сказала она.

— Что у тебя с рукой? — спросил Грэм, заметив ее перевязанное запястье.

— Всего лишь растяжение. Благодаря Эдаму я действительно почти не пострадала, если не считать пары синяков.

Грэм встал с дивана и, сделав несколько шагов присел на край письменного стола.

Снова «благодаря Эдаму»?Не слишком ли часто он оказывается рядом, когда…

— Если бы не он, этот сумасшедший наверняка меня задавил.

— Да? А может, наоборот: если бы ты была одна, без этого Делафилда, с тобой бы вообще ничего не случилось?

— Ты все еще думаешь, что он действует заодно с теми, кто хочет со мной разделаться? И если да, то что это: просто подозрения или нечто иное?

Грэм закатил глаза — точь-в-точь как учитель, которому приходится в десятый раз объяснять одно и то же бестолковому ученику.

— Все твои… неприятности начались после того, как Делафилд появился в Ричмонде. Ты уже забыла, как он следил за тобой, как все время держался рядом, чтобы в нужный момент показать себя героем? Неужели тебя не волнуют все эти… покушения или несчастные случаи — назови как хочешь? Не кажется ли тебе, Рэчел, что снаряды падают слишком близко, чтобы можно было чувствовать себя спокойно?

— А ты предпочел бы, чтобы снаряды попали цель? — разозлилась Рэчел, чувствуя, как оживают в ней прежние сомнения и страхи.

— Ты прекрасно меня поняла, Рэчел, и не надо, пожалуйста, так идиотски шутить, — с упреком ответил Грэм. — Ты относишься к этому слишком легкомысленно, и меня это не может не тревожить. Только представь, как это выглядит со стороны: к тебе приходит совершенно посторонний человек и заявляет, что он якобы готов вернуть тебе огромную сумму денег, которую, — опять же по его собственным словам, — он получил от твоего отца пять лет тому назад. Любого другого человека в этой ситуации ты, — будучи взрослой и здравомыслящей женщиной, дочерью своего отца, — подвергла бы многократной и тщательной проверке. Любого другого, но не Делафилда, потому что он поразительно похож на твоего погибшего жениха.

Одного этого сходства было бы вполне достаточно, чтобы завоевать если не твое доверие, то, по крайней мере, симпатию, но Делафилд идет дальше. Он то и дело спасает тебя: вытаскивает из разбитых машин, выносит на себе из взрывающихся домов, выхватывает из-под колес мчащихся машин… Со стороны это выглядит неестественно и мелодраматично, но ты ему веришь! Скажи же, что с тобой? Куда девались твоя рассудительность и твой здравый смысл?

— Так значит я, по-твоему, потеряла способность рассуждать здраво? — сухо осведомилась Рэчел.

— Да, — решительно ответил Грэм. — Твой здравый смысл изменяет тебе, как только дело каким-то боком касается Эдама Делафилда, и меня это нисколько не удивляет. Он — мошенник высокого класса, и эта психологическая атака, которая теперь ведется против тебя, была блестяще задумана и просчитана.

— Но зачем? Кому и зачем это могло понадобиться?

— Кому?.. Думаю, что ответ ты знаешь. Что касается вопроса — зачем, то и он не намного сложнее. Ты забываешь, что ты — богатая женщина, Рэчел. Когда все вопросы с наследством будут улажены, ты получишь что-то около семидесяти миллионов, возможно, больше…

«Да, больше», — подумала про себя Рэчел, вспомнив про восемь миллионов, которые лежали на личном счете отца в швейцарском банке. Впрочем, названная адвокатом цифра оставила ее почти равнодушной, хотя она не могла не отдавать себе отчета, насколько она велика.

— Ты хочешь сказать, что Эдам охотится за моими деньгами? — спросила она. — Но ведь ты сам наводил о нем справки. Эдам — не мошенник и не проходимец, у него есть собственная и вполне процветающая фирма в Калифорнии.

Но это совсем не значит, что ему этого хватает и что деньги ему не нужны. Аппетит, как известно, приходит во время еды. Один раз он уже получил крупный куш, так почему бы ему не попробовать проделать то же самое еще раз?

Рэчел покачала головой.

— И все-таки я думаю, что ты ошибаешься.

— Я хотел бы ошибиться, Рэчел, но слишком многое указывает на то, что я прав.

Рэчел ненадолго задумалась. Почему-то — она и сама не понимала почему — ей очень не хотелось рассказывать Грэму о записных книжках и зашифрованном дневнике Дункана Гранта, в которых содержался полный отчет о его частной инвестиционной деятельности за двадцать лет. Быть может, подумала Рэчел, раз отец ничего не рассказал своему личному адвокату, ей тем более не следует этого делать.

— Я доверяю Эдаму, — сказала она наконец твердо, скрывая за уверенной интонацией все свои страхи и сомнения.

— Да? — Грэм слегка приподнял бровь. — Тогда спроси у него, зачем он так часто выезжал за границу в последние годы. А заодно поинтересуйся, как ему при этом удается управлять своей фирмой, потому что большую часть времени он проводит именно в разъездах. Спроси, и посмотрим, что он тебе ответит.

— Ты все еще роешься в его прошлом, Грэм? ведь это…

— Скорее — в настоящем, Рэчел. И извиняться это я ни перед кем не намерен. Твой отец перевернете в гробу, если я не буду добросовестно исполнять свою работу и присматривать за его дочерью, как я ему обещал. Согласись, что если человек регулярно ездит в такие места, которые обычным туристам посещать не рекомендуется, то в этом есть что-то по меньшей мере странное.

«…Я также подозреваю, что после своего освобождения из тюрьмы этот молодой человек несколько раз сознательно ставил себя в опасные ситуации…» — вспомнились Рэчел строки из дневника отца.

Скрестив на груди руки, она посмотрела на адвоката.

— Я знаю, что ты печешься о моих интересах, и я тебе благодарна. Честное слово — благодарна. Но ведь мне уже почти тридцать лет, Грэм, и я могу сама распоряжаться своей жизнью. То, что происходит между мной и Эдамом, касается только нас двоих. Поэтому прошу тебя: не вмешивайся, ладно?

Губы Грэма сжались, превратившись в тонкую ниточку.

— Понятно, — процедил он. — Я все понимаю гораздо лучше, чем ты, Рэчел. И я уверен, что стоит Эдаму покрасить волосы в черный цвет, и ты сразу станешь относиться к нему иначе.

— Если ты думаешь, что я просто переношу на него чувства, которые я когда-то испытывала к Тому, то ты ошибаешься. Все гораздо сложнее…

— Сложнее?..

— Да. Может быть, вначале его внешность действительно имела для меня значение, но теперь — нет. Эдам совсем другой, не такой, как Том. К тому же Том умер… — «Хотя и продолжает дарить мне подарки!..» — подумала она при этом. — Да, он умер! — повторила Рэчел с какой-то непонятной ей самой горячностью. — Я поняла это совсем недавно, но все-таки поняла. А Эдам — жив. И в этом заключена огромная разница, во всяком случае — для меня.

— Но…

Рэчел глубоко вздохнула, стараясь успокоиться. Когда она заговорила, голос ее окреп.

— Если ты приехал только затем, чтобы сказать мне это, тогда тебе лучше уйти. Мне очень жаль, что ты и я по-разному относимся к Эдаму, но тут уж, наверное, ничего не поделаешь. А на будущее я хочу, чтобы ты знал: что бы ты ни говорил мне об Эдаме, мое отношение к нему вряд ли изменится.

Грэм мрачно кивнул.

Да, я вижу.

И, не прибавив больше ни слова, он вышел из кабинета. Некоторое время спустя снаружи донесся глухой рев мощного двигателя — это «Корвет» Грэма несся по подъездной аллее к шоссе. Грэм, несомненно, был в ярости, но Рэчел это не волновало.

— Кто бы что бы ни говорил мнеоб Эдаме, мое отношение к нему вряд ли изменится… — повторила она вслух и неожиданно поняла, что это — чистая правда.

Какая злая ирония, подумалось Рэчел, что именно в день, когда она обнаружила последний подарок Тома, ей вдруг стало ясно, что она любит другого — человека, которого она едва знала и которому по-прежнему доверяла с большой оглядкой.


— Но это ничего нам не дает, не так ли? — пробормотал Николас Росс, задумчиво вертя в руках карандаш.

— Я знаю. — Эдам пожал плечами. — Но, по крайней мере, теперь мы знаем, что Уолш действительна должен Дункану пять миллионов. И что Дункан долго колебался, прежде чем дать ему эти деньги. Что-то его останавливало, и лишь вмешательство какого-то «старого друга» заставило его решиться на это рискованное дело. Все это вытекает из тех заметок, которые показала мне Рэчел.

— А этот, частный детектив… Элиот, кажется?.. От него по-прежнему нет никаких вестей?

— Никаких. Я проверял — он еще не вернулся в Ричмонд. Элиот работает один, без помощников, а хозяйка дома, у которой он снимает помещение, ничего не знает. Ей, по-моему, совершенно наплевать, где Элиот, ее волнуют только деньги, а перед тем как уехать, детектив заплатил ей за несколько месяцев вперед.

— Иными словами, если Элиот и собрал какую-то информацию о Джордане Уолше, то мы об этом узнаем не скоро.Ах, если бы можно было заглянуть в его старые досье!..

— Честно говоря, я проверил офис, — признался Эдам. — Но среди старых досье Элиота нет ни одного, которое имело бы отношение к Уолшу или к Дункану. Это, впрочем, не значит, что их не существует. Они могут быть где-то в другом месте или даже в его в компьютере. К сожалению, у меня было не так много времени, и я не успел взломать все пароли.

Ник хмыкнул.

— Ты хоть проверил, есть ли в офисе система сигнализации, прежде чем вламываться туда?

— Нет, не успел. Я же говорю — у меня было слишком мало времени, так что пришлось рискнуть.

Ник бросил карандаш на стол и откинулся на спинку кресла.

— Когда-нибудь ты попадешься, и мне придется вносить за тебя залог.

— Будем все же надеяться, что я не попадусь, — ответил Эдам. — Расскажи лучше, как твои дела? Сумел ты подобраться к Уолшу или нет?

— И да, и нет… Обхаживать этого парня — все равно, что танцевать танго с тигром. Один неверный шаг, и дальше уже танцуешь без головы.

— Но Рэчел наверняка будет расспрашивать меня о нем. Я обещал выяснить, что он за человек и какого рода дела у него были с ее отцом.

— Расскажи ей все, что считаешь нужным, только постарайся обойтись без конкретных деталей. Ведь мы до сих пор не знаем, почему Уолш охотится за ней и имеет ли это какое-то отношение к истории с пятью миллионами. Быть может, здесь дело совсем не в деньгах, которые Уолш не может или не хочет отдавать, а в чем-то другом. И окончательный ответ на этот вопрос может быть по-прежнему спрятан где-то среди личных бумаг Дункана.

Эдам вздохнул.

Ладно, допустим,хотя это и сомнительно. На что еще мы можем рассчитывать?

— На сведения частного детектива, если, конечно, досье существует.

— Вот именно — «если».

— Согласен,но… Чем черт не шутит?

Эдам кивнул.

— Не густо. Но до завтра время еще есть.

— Завтра ты снова поедешь к Рэчел? — уточнил Ник.

—Да.

— Тогда… тогда лучше ничего больше не предпринимай. Возвращайся-ка лучше к себе в отель и выспись как следует. Не хотелось огорчать тебя, приятель, но выглядишь ты не лучшим образом. Какую ночь ты не спишь? Вторую? Третью? Если так и дальше пойдет, Рэчел будет от тебя мало пользы.

— Хорошо, уговорил. Поеду к себе и посплю часиков шесть.

Эдам устало потер глаза и подумал: «Если только меня не будут снова мучить кошмары…»


Голос в трубке звучал четко и ясно, но с какими-то металлическими нотками, словно один из аппаратов был слегка испорчен.

— Ну, что скажешь?

— Похоже, что жизней у нее больше, чем у кошки. Ей дьявольски везет.

— Везение тут ни при чем, во всем виноват ее приятель, который повсюду за ней таскается. Надо от него избавиться.

— Пусть будет так. Этот Делафилди мне успел надоесть.

— Еще одно: Рэчел роется в отцовских бумагах.Тыне боишься, что она раскопает что-то существенное?

— Говорю тебе, Дункан ничего не знал.

— А я уверен, что он мог знать или, по крайней мере, догадываться. Что, если он оставил письмо, в котором изложил известные ему факты, привел некоторые доказательства? Если Рэчел найдет эти бумаги, нам несдобровать. Мы не можем так рисковать.

— Я рисковал и бульшим.

— Это твое дело. Я на такой риск не пойду — я слишком долго ждал, чтобы теперь спокойно смотреть, как все разваливается. Эту проблему нужно решить, пока не стало слишком поздно.


Рэчел снова была в огромном мрачном здании, снова блуждала по полутемным коридорам, в которые выходили десятки и сотни закрытых дверей. Тьма, тишина, низкий потолок, сквозняк, леденящий ее босые ноги, будили в ней страх и желание выбраться отсюда как, можно скорее.

Но она не могла даже присесть где-нибудь в укромном уголке, чтобы немного передохнуть и собраться с мыслями. Какое-то предчувствие, какое-то смутное стремление во что бы то ни стало куда-то успеть, гнало ее все дальше и дальше по бесконечным коридорам, освещенным чадящими факелами в держателях из кованого железа.

Чем дальше она шла, тем холоднее становилось вокруг. Сырой воздух, смешанный с копотью факелов, застревал в горле, не давал дышать, глаза слезилисьот дыма, но Рэчел все шла и шла вперед, лишь изредка останавливаясь, чтобы проверить ту или иную дверь, которая казалась ей не запертой.

Потом до слуха Рэчел донеслись какие-то звуки, и ей захотелось заткнуть уши. Она не могла, не хотела этого слышать! Где-то неподалеку кто-то стонал и скулил от боли, и эхо разносило стоны по темному каменному лабиринту.

Рэчел хотела бежать, но ноги сами привели ее к массивной железной двери в конце коридора. Из-за нее и доносились эти душераздирающие звуки, которые стали теперь намного громче.

Дверь была заперта — Рэчел видела на ней массивный висячий замок, покрытый пятнами ржавчины. Но в самой двери — всего на несколько дюймов выше ее лица — было прорезано небольшое оконце, закрытое обыкновенной заслонкой, скользившей в металлических пазах.

Стоны и всхлипы по-прежнему неслись из-за двери, но теперь Рэчел различала и другие, гораздо более страшные звуки.

И ей снова захотелось повернуться и уйти. Нет, не уйти, а бежать прочь, бежать сломя голову, все равно куда — лишь бы подальше от этого места.

Но рука Рэчел словно сама собой поднялась к смотровому окну и коснулась заслонки. На одно короткое мгновение ее собственное дыхание — громкое, хриплое, частое — заглушило несущиеся из тюремной камеры стоны.

— Нет! — прошептала Рэчел. — Я не хочу, не могу этого видеть! И знать тоже ничего не хочу!

— Открой дверь, Рэчел!..

Это был голос Тома, она узнала его, но страх был сильнее.

— Нет!

— Открой, загляни!..

— Я не хочу…

— Так надо, Рэчел!

—Нет!

— Ты должна знать, где он был и что перенес. Только так ты сумеешь понять его, Рэчел.

— Том, пожалуйста, не заставляй меня!

— Открой дверь, Рэчел.

Ее пальцы дрожали от усилий, но заслонка наконец подалась и, визжа, сдвинулась. Еще секунда, и смотровое окошко открылось.

— Не заставляй меня!

— Ты должна!

Дрожа от предчувствиячего-то страшного, Рэчел привстала на цыпочки и заглянула в комнату.

И закричала от ужаса.

Они подвесили его за руки к какой-то перекладине под потолком. Он был без рубашки и висел спиной к двери. По обеим сторонам от него стояли двое в масках, и один из них держал в руках кнут.

Увидев этот страшный черный кнут из толстой, тяжелой резины, Рэчел поняла, что за звук напугал ее сильнее, чем стоны и всхлипы.

То были свист рассекаемого воздуха и удары кнутом по человеческому телу.

Пока она как заколдованная смотрела на открывшуюся ей картину, тюремщик снова взмахнул кнутом и с силой опустил его на спину жертвы, и без того сплошь исполосованную.

Раздался новый стон — мучительный, долгий стон сквозь стиснутые зубы.

— Прекратите! — закричала Рэчел и заколотила кулаками по двери. — Прекратите сейчас же! Ему больно!

Один из палачей повернулся к ней, и Рэчел услышала глухой, холодный смех, раздавшийся из-под белой маски.

Тюремщик с кнутом, чья маска слегка серебрилась, словно сделанная из какого-то тусклого металла, тоже посмотрел в ее сторону, потом протянул руку и повернул узника так, чтобы Рэчел могла видеть его лицо.

— Нет! — вырвалось у Рэчел. — Нет! Нет!! Нет!!!

Маска с лицом Эдама, скрывавшая черты висящего под потолком человека, была смята и сплошь залита кровью, так что Рэчел едва его узнала. Из-под маски падали на обнаженную грудь тяжелые капли крови, оставлявшие на блестевшей от пота коже расплывающиеся красные полосы.

— Эдам! Не-ет!..

Тюремщик гулко захохотал и, вцепившись пальцами в глазницы и судорожно кривящийся рот маски

Эдама, одним резким движениемсорвал ее с невидимого лица.

— Смотри! —загрохотал чей-то голос. — Смотри, что ты с ним сделала!

Но Рэчел не могла смотреть. Закрыв лицо руками, она только кричала, кричала и никак не могла остановиться.


Ее крик был на самом деле не громче самого тихого шепота, однако когда Рэчел пришла в себя, горло ее болело и саднило так, словно она рыдала в голос несколько часов подряд.

Закутавшись в одеяло, Рэчел долго сидела на постели и дрожала крупной дрожью, глядя на включенный ночник. Лишь час спустя она успокоилась настолько, что сердце ее перестало колотиться, а дрожь улеглась.

На будильнике было начало третьего ночи.

На мгновение Рэчел подумала о том, чтобы снова лечь и попытаться заснуть, но она боялась опять попасть в плен страшного сна и, решительно встав с кровати, направилась в ванную комнату.

Горячий душ чудесным образом помог ей. Он избавил ее от озноба, согрел и взбодрил настолько, что, растершись жестким махровым полотенцем, Рэчел почувствовала себя человеком.

Единственным человеком, который не спит в этот глухой, поздний час.

В доме было тихо, и Рэчел не решилась спуститься вниз, чтобы не разбудить ненароком Фиону и Кэмерона. До утра, однако, было еще далеко, и Рэчел, которой вовсе не улыбалось несколько часов ворочаться с боку на бок, вспоминая свой страшный сон, включила телевизор, настроив его на круглосуточный канал новостей. Звук она отрегулировала таким образом, чтобы никого не потревожить, но мелькающие на экране картинки скоро ей наскучили, и Рэчел принялась оглядываться по сторонам, ища себе какое-нибудь занятие. В конце концов взгляд ее упал на отцовский ежедневник, в который Дункан Грант записывал все деловые встречи, которые он провел или собирался провести. Два дня тому назад Рэчел принесла его из кабинета в спальню, намереваясь просмотреть, когда у нее будет свободное время.

Теперь время у нее было.

Устроившись в кресле, Рэчел придвинула к себе настольную лампу и открыла ежедневник. Он охватывал период в несколько месяцев, заканчиваясь днем смерти Дункана Гранта, и содержал подробные отчеты обо всех деловых свиданиях, обедах и личных встречах, а также кое-какие отрывочные записи, пометки, номера телефонов и адреса.

Читать дневник было тяжело. Последние дни Дункана Гранта во всех подробностях вставали перед ней, и сердце у Рэчел щемило, а к глазам подступали слезы. За этими строками она видела отца таким, каким он был всегда — живым, деловитым, энергичным, полным грандиозных планов на будущее. Он не подозревал о катастрофе, о том, что его планам не суждено сбыться, — он просто жил и радовался жизни.

Но смерть перечеркнула все.

При мысли обо всем, что не успел сделать отец, Рэчел всплакнула, но все же нашла в себе мужество читать дальше.

Вскоре она добралась до записей, сделанных им в последний день жизни.

И похолодела…


Когда в дверь его номера кто-то постучал, было всего четыре часа утра.

Заглянув в глазок, Эдам вздрогнул от удивления и бросился открывать, но тут же остановился. Сорвав с шеи золотой медальон, он сунул его в карман джинсов, и только потом повернул ручку замка.

— Рэчел?! Что случилось? Почему в такое время?! — воскликнул он взволнованно. — И почему ты одна? Ведь это опасно!

— Извини, если я тебя разбудила, — пробормотала Рэчел, оглядывая Эдама, на котором, кроме брюк, ничего не было.

— Я только что из душа, — ответил он, в свою очередь внимательно рассматривая ее. Рэчел держалась с каким-то неестественным спокойствием, которое его пугало.

— Проходи.

Она послушно прошла в глубь номера.

— Оказалось, что я запомнила твой номер, и вот… — Рэчел вдруг негромко ахнула, увидев его голую спину, испещренную длинными светлыми шрамами.

Эдам, который закрывал дверь, резко повернулся.

— Что, Рэчел?

— Боже мой!.. — прошептала она.

— Это совсем не так страшно, как кажется, — сказал он, сразу сообразив, в чем дело. Достав из шкафа рубашку, Эдам проворно надел ее и застегнул на две пуговицы. — Это всего лишь шрамы, которые в конце концов исчезнут…

— Но как… как они могли сделать с тобой такое?

— Они были плохими парнями, — с усмешкой ответил Эдам. — А плохим парням полагается поступать плохо. Ты, наверное, видела в кино: негодяи только и делают, что воруют и убивают, а положительные герои всех спасают.

Он взял ее за руку и заставил сесть на диван в крошечной гостиной.

— Присядь-ка… — сказал он. — Какие у тебя холодные руки — прямо как лед. Хорошо, что кофе еще горячий.

Она внимательно следила за ним, пока Эдам наливал в чашку кофе, клал сахар и размешивал. Кофе действительно был горячим, и Рэчел взяла кружку обеими руками, чтобы немного согреть застывшие пальцы.

— Пусть они негодяи, но я все равно… не понимаю.

— Ну и не надо, — откликнулся Эдам и улыбнулся.

— И они проделывали с тобой такое все пять лет?

— Нет, разумеется. Сначала за меня взялись действительно круто, но через пару месяцев им это надоело. Кроме меня, в тюрьме было еще несколько сотен «врагов государства», и — стараниями нового режима — это число постоянно росло. В конце концов про меня вообще забыли.

С этими словами Эдам опустился в кресло напротив и налил кофе себе. Сесть на диван рядом с Рэчел он почему-то не решился.

— Скажи мне теперь, — заговорил он, — зачем ты все-таки приехала? Нет, я, конечно, рад тебя видеть. Но отправляться ночью одной — это настоящее безрассудство. О чем ты только думаешь, Рэчел?!

Ему казалось, что Рэчел уже победила свой страх перед ним, и он был рад этому. И все же что-то заставляло Эдама держаться настороже.

— Я должна была задать тебе один вопрос, Эдам, — ответила она.

— Неужели с этим нельзя было подождать до утра?

— Важный вопрос, Эдам.

— Почему ты просто не позвонила?

— Потому что я хотела видеть твое лицо, твои глаза, — сказала Рэчел, и Эдам невольно вздрогнул. В ее взгляде снова появилось то странное спокойствие, которое так напугало его в первые минуты. Теперь же он был почти уверен, что балансирует на краю пропасти, не в силах предотвратить неведомую катастрофу, которая — Эдам чувствовал это каждой клеточкой своего тела — должна была вот-вот разразиться.

— Что же это за вопрос? — поинтересовался он, напуская на себя беспечный вид.

Прежде чем ответить, Рэчел наклонилась вперед и поставила на стол свой кофе, к которому она почти не притронулась. При этом ее взгляд ни на мгновение не отрывался от лица Эдама, и ему стало не по себе.

— Итак? — Он вымученно улыбнулся.

— Почему ты не сказал мне, что встречался с отцом в день, когда он погиб? — тихо спросила Рэчел.

Эдам понял, что не ошибся. Это действительно была катастрофа.

Глава 14

Как ты об этом узнала? — спросил Эдам нарочито спокойным голосом и тоже отставил чашку с кофе в сторону.

— Я нашла ежедневник отца с расписанием деловых и личных встреч.

— И обнаружила там упоминание о том, что за несколько часов до своего рокового полета твой отец завтракал с неким Э. Делафилдом?

— Да. — Рэчел в упор посмотрела на него. — Почему ты ничего мне не сказал?

Эдам набрал полную грудь воздуха.

— Потому что… потому что тогда ты могла бы начать задавать мне вопросы, на которые я не был готов отвечать. Я не мог сказать тебе ничего, пока у нас не было доказательств.

— Доказательств? Доказательств чего? И у кого это — «у нас»?

Эдам предпочел ответить только на ее последний вопрос.

— У нас — это значит у меня и у Ника.

— Разве Ник тоже был с папой в тот день?

— Нет. Но он сразу поверил мне, когда я пришел к нему и рассказал о своих подозрениях. С тех пор мы начали работать вместе. Мы искали доказательства…

Рэчел заерзала на сиденье.

Какие доказательства? — снова спросила она.

— Доказательства того, что катастрофа самолета, который пилотировал твой отец, не была случайностью.

— Папиного самолета? Ты хочешь сказать, что кто-то намеренно подстроил эту аварию? — По спине Рэчел пробежал холодок. — Ты в своем уме, Эдам? Кому понадобилось убивать моих родителей?

— Только мистера Дункана, Рэчел. Твоя мать погибла случайно. Она не должна была никуда лететь в тот день, и я до сих пор не знаю, как она оказалась в самолете.

— Она иногда летала с папой, когда у нее было желание. Но, Эдам, комиссия Федеральной авиационной службы установила причину катастрофы. По их сведениям, случайная электрическая искра воспламенила пары бензина. Это был несчастный случай!

— Я слышал об этом.

— Тогда почему ты думаешь,что эксперты ошиблись?

— Потому что эта катастрофа произошла у меня на глазах, Рэчел. Я был в аэропорту и ждал своего рейса, чтобы вернуться в Калифорнию, когда твой отец взлетал по резервной полосе, предназначенной для частных машин. Я видел, как его самолет оторвался от земли, а потом — взорвался в воздухе. Через несколько дней мне удалось побывать на месте его падения, и я все как следует осмотрел. Эксперт Федеральной авиационной службы должен был прийти к тем же выводам, что и я, но в его отчете почему-то оказалось записано, что причиной несчастного случая явилась «неисправность электрических цепей». Я не знаю, был ли он некомпетентен или просто подкуплен, но факт остается фактом: катастрофа была подстроена. Я в этом убежден, потому что нашел кое-что среди обломков.

— Что? Что ты нашел?!

Эдам слегка наклонился вперед.

— Я неплохо разбираюсь в электронике, Рэчел. И я лучше многих профессиональных пилотов знаю, какое оборудование должно находиться на борту самолета того или иного типа. На месте катастрофы я обнаружил какие-то странные детали, которые сразу показались мне подозрительными. Я не знал, что это такое, — взрыв уничтожил почти все, — но был уверен, что это не может быть штатный прибор. Мне удалось установить также, что он был подключен к альтиметру. Несомненно, этот прибор — назовем его таймером — и несколько унций мощной взрывчатки, размещенные возле топливных баков, и привели к тому, что, достигнув определенной высоты, самолет твоего отца превратился в пылающий огненный шар.

— Но ты ведь не знаешь наверняка, правда?

— Нет, не знаю, но я уверен, что моя догадка правильна. К тому же детали, которые я нашел, хранятся у механика, обслуживавшего самолет твоего отца, и он вполне со мной согласен — эти фрагменты не имеют никакого отношения к стандартному самолетному оборудованию. Механик готов подтвердить это под присягой, но сейчас это ничего нам не даст. Сначала надо найти новые доказательства, а главное — найти того, кто за всем этим стоит.

— Но почему ты не обратился в полицию?

Эдам на мгновение смутился.

— Дело, видишь ли, в том, — начал он неуверенно, — что… Словом, я боялся, что там не сумеют довести дело до конца. Да, я мог предъявить обломки этого устройства и доказать, что самолет твоего отца был уничтожен намеренно. Но я был совершенно убежден, что по этим деталям невозможно установить личность злоумышленника. Если бы я обратился в полицию, я бы только спугнул его; узнав, что находится под подозрением, он затаился бы, и тогда его никто никогда бы не разоблачил. Словом, я подумал, что если мы с Ником будем на первых порах действовать самостоятельно, то у нас будет больше шансов застать этого негодяя врасплох. Что же касается нашей компетентности в таких делах, то нам с Ником уже приходилось заниматься подобными расследованиями, и я уверен, что мы способны добиться успеха быстрее, чем копы.

Рэчел внимательно слушала, стараясь убедить себя в логичности того, что говорил Эдам, но ей это плохо удавалось. Сама исходная посылка казалась Рэчел безумной.

— Кому могло понадобиться убивать отца? — перебила она Эдама.

Эдам опустил голову.

— Нам пока не удалось это выяснить, — сказал он и, немного помолчав, добавил: — В тот день, когда мы завтракали вдвоем, Дункан показался мне озабоченным, даже встревоженным. Раза два он даже не услышал моего вопроса, и я спросил, что его так беспокоит. Но Дункан ответил, что он несколько озабочен обстоятельствами одной недавней сделки, которую он заключил с человеком по имени Уолш.

Рэчел обратила внимание, что Эдам впервые назвал ее отца просто Дункан, не прибавив к имени непременного «мистер». Интересно, почему, подумала она. Значит ли это, что на самом деле они были гораздо более близкими друзьями, чем Эдам хотел показать?

Но спросить об этом Рэчел не решилась.

— Джордан Уолш? — уточнила она.

— Мы так думаем. Это был единственный след,по которому мы могли пойти, единственная зацепка, которую дал нам твой отец.

— Значит, ты знал про Уолша еще до того, как мы нашли папин блокнот с зашифрованными материалами по его частным инвестициям?

— К этому времени мы с Ником следили за Уолшем уже несколько месяцев, но ни один из нас не знал, что он должен твоему отцу пять миллионов. Когда благодаря тебе это обстоятельство открылось, наши подозрения еще больше усилились, но — увы! — это по-прежнему всего лишь подозрения. Ничего конкретного мы пока сказать не можем.

Но, Эдам, если у вас нет ничего, кроме подозрений, не лучше ли все же обратиться в полицию? В конце концов, у полиции могут быть какие-то сведения, которых нет у вас. Да и возможностей у полиции больше.

— В чем-то ты, конечно, права, но бывают ситуации, когда простая уверенность значит больше, чем самые выверенные, многократно подтвержденные доказательства. Наше с Ником преимущество перед полицией заключается в том, что мы можем действовать свободнее, а главное — быстрее реагировать на любое изменение ситуации. Пока мы только следим за Уол-шем, рано или поздно он проявит себя, и тогда мы сможем взять его в оборот. И все же, прежде чем это случится, он может натворить немало бед. У Джордана Уолша наверняка есть связи в преступном мире, к тому же он умен и богат и вряд ли станет действовать через подставных лиц. Так, полиция подозревает, что он имел отношение к нескольким громким убийствам, происшедшим в последние несколько лет, но не может этого доказать. ФБР подозревает, но не может доказать, что Уолш участвует в операциях по отмыванию миллионов долларов для нью-йоркского преступного синдиката.

Разумеется, полиция не откажется от расследования обстоятельств смерти твоего отца, однако нам пока не хватает улик, чтобы это расследование могло стать сколько-нибудь серьезным. Нет, если обратиться к властям сейчас, это ничего не даст, а Уолш будет предупрежден.

— Но, Эдам, я не понимаю! Если Джордан Уолш действительно преступник, который связан с мафией, то… Отец никогда бы не стал иметь с таким человеком никаких дел.

Эдам кивнул.

— Мы с Ником в этом убеждены. Однако ты сама видела — в записной книжке, которую мы нашли, черным по белому написано, что Джордан Уолш все же получил пять миллионов от твоего отца, и это-то как раз и есть самое странное. Правда, в те времена, когда твой отец одолжил ему деньги, Уолш вел свои сомнительные дела довольно далеко от округа Колумбия, так что его репутация не могла вызывать серьезных сомнений. Даже если бы твой отец стал наводить справки, он скорее всего немного бы узнал — для того, чтобы вызнать всю подноготную Уолша, надо копать долго и глубоко. Кроме того, в комментариях мистера Дункана по поводу этой сделки упоминается о том, что Уолша ему рекомендовал какой-то «старый друг». Это могло оказаться решающим фактором.

— Ты хочешь сказать, что отец мог сначала дать Уолшу деньги, положившись на рекомендацию близкого друга, и только потом ему стало известно, что за тип этот Уолш?

— Совершенно верно. И этому другу мистер Дункан безусловно доверял. — Эдам немного помолчал. — Ник ничего об этом не знал — твой отец не советовался с ним по поводу Уолша, однако не стоит забывать, что эти деньги он передавал частным образом и, следовательно, ему вовсе не обязательно было спрашивать мнения своего компаньона. Он никогда и не спрашивал, поскольку твой отец скрывал свою частную инвестиционную деятельность. Мой случай был, наверное, единственным; мистеру Дункану было известно, что мы с Ником знакомы уже много лет, вот он и обратился к нему, чтобы узнать, что я за птица… Но мистер Дункан Мог поступить и иначе, — добавил Эдам после непродолжительной паузы. — Если бы у него возникли сомнения в моей благонадежности, он мог обратиться к Услугам не связанного с банком частного детектива, такого, например, как этот Джон Элиот, о котором упоминалось в его записке.

— А Элиот что-нибудь обнаружил? — спросилаРэчел.

Эдам пожал плечами.

— Может быть. В любом случае мы этого не узнаем до тех пор, пока он не свяжется с нами.

— Значит, на данный момент нам известно только одно: отец одолжил деньги Джордану Уолшу по просьбе своего старого друга?

— Да, именно так.

— И кто же этот друг?

Эдам внимательно посмотрел на нее.

— Понятия не имею, — сказал он негромко. — А ты?

Рэчел задумалась. Но сколько она ни перебирала в уме имена старых знакомых отца, ни одно из них не вызвало у нее ни малейшего подозрения.

— У папы было много знакомых, — сказала она наконец. — Здесь, в Ричмонде, в округе Колумбия, по всей стране —во всем мире наконец. Я даже не знаю их всех.

— Этого я и боялся.

— Но, от кого бы ни исходили эти рекомендации, — размышляла вслух Рэчел, — ты уверен, что именно Уолш виновен в папиной смерти. Так?

—Да.

— И в… покушениях на меня замешан тоже он?

— Это весьма вероятно. Никаких других вариантов у нас, во всяком случае, нет.

— И все равно это очень странно… До тех пор, пока я не нашла папины записные книжки, я вообще не знала о существовании Джордана Уолша. Но даже после этого какую опасность я могла для него представлять? Ведь нельзя же потребовать возвращения долга на основании шифрованных записей отца! Уолш прекрасно это знает.

— Да, тут ты права. К сожалению, мы с Ником тоже не знаем, чем ты ему помешала. И все же сомневаться не приходится: ты представляешь для него серьезную опасность — в противном случае Уолш вряд ли решился бы на подобные меры. Уолш или кто-то другой. Как видишь, даже этого мы пока не можем сказать наверняка. Против него говорит только одно обстоятельство: Уолш появился в Ричмонде вскоре после твоего возвращения из Нью-Йорка. И именно тогда с тобой начали происходить всякие вещи.

Рэчел немного помолчала.

— А как именно вы с Ником все это расследовали? — спросила она наконец.

Эдам улыбнулся.

— Осторожно. Тщательно и осторожно. Вскоре после похорон мистера Дункана мне пришлось вернуться в Калифорнию; у Ника тоже был хлопот полон рот, ведь ему приходилось заниматься наследством своего компаньона. Впрочем, попутно он переворошил все банковские отчеты, все балансовые документы, благодаря чему мы узнали, что официально мистер Дункан не вел с Уолшем никаких дел. Исходя из того, что мистер Дункан когда-то сделал для меня, мы заключили, что и в данном случае имело место нечто подобное. И твоя находка блестяще подтвердила нашу правоту — твой отец занимался частными инвестициями, хотя я бы скорее назвал это благотворительностью — ведь со своих миллионов он не получал ни цента дохода. Но, как бы там ни было, эта сторона его деятельности оставалась для нас белым пятном. Чтобы изобличить Уолша — то есть не изобличить, а хотя бы получить представление о том, что связывало его с твоим отцом, — нам необходимо было получить доступ к личным бумагам твоего отца.

Рэчел судорожно вздохнула.

— Понятно… И кому из вас, тебе или Нику, пришла в голову эта блестящая идея — воспользоваться твоим сходством с… с Томасом?

— Рэчел!..

— Что — Рэчел? Ведь в этом заключался ваш план? Ты должен был втереться ко мне в доверие и получить доступ к личным бумагам отца, не так ли?

— Быть может, это так выглядит, но на самом деле…

— Брось, Эдам! Разве не в этом заключалось твое задание? О, это было очень умно: рассказать мне про Деньги, которые ты получил от отца, заставить меня сомневаться и тем самым вынудить меня начать поиски соответствующих документов и записей. В конце концов все вышло по-вашему, и даже быстрее, чем вы могли надеяться при любом другом раскладе. И после этого ты станешь отрицать, что никто не поручал тебе разговаривать со мной об отце, помогать мне разбирать его письма, рыться в его столе? А записная книжка, которая оказалась в кармане твоей куртки? Ты уверен, что действительно положил ее туда случайно?

— Рэчел, ты только не волнуйся!

— А я спокойна, — ответила она, с удивлением отметив, что ее голос и вправду почти не дрожит. — Да и какие у меня основания сердиться, расстраиваться, волноваться? В конце концов, вы с Ником просто хотели отомстить за смерть моего отца.

— И защитить тебя.

— Но началось-то все с расследования гибели папы, верно?

Эдам упрямо наклонил голову.

— Я многим ему обязан. И Ник тоже.

— А мне вы не обязаны ничем… Что ж, я вас понимаю!

Рэчел, пожалуйста… Я не хотел сделать тебе больно. И я никогда тебя не обманывал. То, что между нами произошло…

— Между нами ничего не было, Эдам, — перебила его Рэчел. — И не могло быть.

На щеке Эдама дернулся мускул.

— Тебе виднее.

— Не скажи… — Рэчел негромко усмехнулась. — В каком-то смысле Грэм был прав — все это с самого начала было надувательством, чудовищным обманом… — В голосе ее неожиданно задрожали слезы. — Я доверяла тебе, была с тобой откровенна, а ты мотал все на ус и упорно искал отцовские бумаги!

— Но Рэчел!..

Рэчел встала и шагнула к двери.

— Мне пора домой. До свидания.

Эдам одним прыжком оказался возле нее. Схватив Рэчел за руку, он заставил ее повернуться и посмотреть ему в лицо.

— Нет, подожди! Ты должна меня выслушать.

— А что ты можешь мне сказать? Придумаешь новую ложь? Нет, с меня довольно!

Кровь отхлынула от лица Эдама. Он побледнел, а пальцы его с такой силой сжали руку Рэчел, что ей стало больно.

— Хорошо, не слушай, — сказал он резко.

В следующую секунду он обхватил ее за плечи и, крепко прижав к себе, впился в ее губы поцелуем.

Рэчел могла бы возразить, что она слишком рассержена и уязвлена, чтобы отвечать желанием на его животный порыв. Она могла бы припомнить, что этот человек еще не объяснил ей слишком многого. Наконец, она могла сказать, что не может стать любовницей человека, которого едва знает.

Но во всех случаях она бы ошиблась,

Жгучий чувственный голод, отблески которого она несколько раз замечала в его глазах, запылал во всю силу, и его тело дрожало как в лихорадке. Эдам целовал ее с такой ненасытной жадностью, словно был совершенно уверен, что этот раз — последний и что он больше никогда ее не увидит. Он прижимал Рэчел к себе крепко и страстно, словно боялся, что кто-то может отнять ее у него. Это могучее, всепоглощающее желание было взрывоопасным, гибельным, но оно же несло с собой обещание райского блаженства. Оно проникало ей в душу со странной легкостью, и у Рэчел не нашлось ни сил, ни решимости противостоять ему.

Ее тело, не повиновавшееся более голосу рассудка, подалось навстречу Эдаму, а руки обвили шею со страстью, которую Рэчел даже не пыталась скрывать. Единственным ее желанием в эти минуты было дать ему то, что он хочет.

И она тоже этого хотела.

Эдам негромко застонал, не отрывая губ от ее рта. На мгновение он прижал ее еще крепче, но потом отпустил, отстранившись ровно настолько, чтобы прошептать:

Скажи, что ты готова, Рэчел… Скажи, что хочешь меня.

— Я хочу тебя. — Быстрым движением она расстегнула его рубашку, спустила с плеч и приникла губами к его мускулистой груди.

— Ты уверена? — прерывисто спросил он.

—Да.

И он поверил ей. Он отчаянно нуждался именно в таких словах.

В комнате царил серый предрассветный сумрак, и было так тихо, что Рэчел казалось, будто в целом мире не существует ничего и никого, кроме них двоих. Даже опасность, грозившая ей, вдруг потеряла какое-либо значение и отступила, растворяясь в жаре их тел и сердец.

Они вели себя так, словно уже давно были любовниками, которые не колеблются и не стесняются друг друга. Каждый из них настроился на душевную волну другого с такой легкостью, словно они были вместе уже не в первый раз. Каждое прикосновение, каждый поцелуй были неторопливыми, ожидаемыми и оттого — вдвойне желанными, а отсутствие видимой поспешности — оно, впрочем, было только кажущимся, ибо ни один из них не владел собой вполне — лишь сильнее разжигало их страсть, которая была сродни буре, бушующей за окном и готовой каждую минуту ворваться в дом.

И вот стекла треснули и разбились, и неистовый ветер ворвался в комнату.


Когда Рэчел проснулась, солнце поднялось уже вольно высоко, и вся комната была освещена его теплыми розоватыми лучами.

— Наверное, мне нужно позвонить домой, — проговорила Рэчел, увидев, что Эдам тоже приоткрыл глаза. — Иначе Фиона поднимет на ноги всю полицию, к которой ты так не хотел обращаться.

— Позвони, — согласился он. — Кстати, можешь заодно предупредить свою домоправительницу, что не придешь домой обедать.

— Это еще почему? — удивилась Рэчел.

— Я надеюсь уговорить тебя побыть еще немного со мной. Мы закажем обед в номер. Кухня здесь очень неплохая, так что ты ничего не потеряешь.

— А что приобрету?

— О, все, что захочешь.

Ей пришлось перелезть через него, чтобы добраться до телефона, стоявшего на ночном столике. И все время, пока она разговаривала с Фионой, Эдам всячески отвлекал ее, щекоча ей спину и ягодицы. Сначала он просто гладил ее, но потом начал целовать, и Рэчел не выдержала. Быстро закончив разговор, она положила трубку на рычаг и обернулась к нему.

— Откуда у тебя столько сил, Эдам?

— Понятия не имею. А ты знаешь, что у тебя кожа — как бархат?

Рэчел только пожала плечами в ответ. Она и сама чувствовала непонятный прилив сил и, не стесняясь, тоже отправила в разведку свои руки и губы.

И сразу же наткнулась на шрамы.

— Не надо… — неуверенно сказал Эдам, заметив, что ее глаза наполнились слезами. — Это пустяки.

И хотя Рэчел почти поверила ему, она все же постаралась сделать все, чтобы воздать ему сторицей за перенесенные мучения. Она собрала всю свою нежность и страсть и отдала их ему щедрым жестом женщины, чье сердце проснулось для любви. Рэчел хотелось, чтобы все страдания, которые выпали на его долю, были забыты.

Когда им, наконец, удалось оторваться друг от друга и выбраться из постели, чтобы принять душ и заказать в номер завтрак (или, вернее, обед), Рэчел заметила на лице Эдама какое-то новое выражение, которого она еще никогда у негоне видела.В его глазах светились спокойствие, мир и довольство человека, который наконец-то обрел то, что долго искал и уже отчаялся найти. Эдам часто смотрел на нее, старался лишний раз прикоснуться к ней, и даже голос его звучал теперь мягче и тише.

Рэчел не знала, что это может означать, и это беспокоило ее гораздо сильнее, чем радовало, однако она не решалась задавать Эдаму вопросы. Для нее было вполне достаточно просто быть с ним, и они болтали о пустяках, старательно делая вид, будто все, что произошло и происходит, совершенно естественно.

В глубине души Рэчел действительно не сомневалась, что его страсть, его желание были подлинными. Это, впрочем, отнюдь не означало, что Эдаму ничего больше от нее не нужно и что она может полностью ему доверять.

— Мне кажется, нет никакого смысла продолжать притворяться, будто мы уже решили все вопросы, сказала Рэчел после того, как они поели и выпили по чашке кофе.

— Какие вопросы ты имеешь в виду? — отозвался Эдам. — Мы с тобой только и делали, что болтали всякой всячине. Я считал, что мы поговорили буквально обо всем, включая иракский кризис и проблему абортов в католических странах.

— Ты прекрасно понял, что я имею в виду, — сказала Рэчел.

Эдам помолчал, потом кивнул неохотно.

— О'кей, допустим. Дело есть дело, не так ли?

Рэчел слегка отодвинулась от маленького столика за которым они завтракали.

— Мы все равно не сможем жить спокойно, пока выясним, кто убил папу и маму.

Эдам беспокойно пошевелился.

— Кстати, ты почти ничего не рассказывала мне о своей матери. Почему?

— Мы никогда не были особенно близки, — ответила Рэчел. — Разве только в детстве, да и то… Нет, мы не ссорились, не конфликтовали, просто мы были очень разными. И вообще, к нашему делу это не имеет никакого отношения, так что давай не отклоняться от темы. Скажи мне, что вы с Ником сделали, чтобы добыть улики против Уолша?

Эдам поморщился.

— Ты умеешь задавать трудные вопросы, Рэчел. Что ж, я постараюсь ответить, хотя это не так просто. Ник распустил слух, будто компания «Дункан и Росс» готова сделать крупные инвестиции под солидные проценты. У него есть… определенные связи, так что этот слух должен был непременно достичь Уолша.

— То есть вы притворились, будто готовы пойти на рискованную сделку? Быть может, даже не совсем законную?

— Совершенно верно. И, по нашим сведениям, Уолш готов клюнуть на эту приманку. Но пока он только примеривается.

— Он считает, что имеет дело лично с Ником или с банком в целом?

— С банком. Ник блефует, делая вид, будто у него достаточно полномочий, чтобы контролировать все активы компании. — Эдам пожал плечами. — Сначала мы строили свой план, исходя из твоего намерения уступить Нику свою долю акций. Если бы ты сделала это, он действительно оказался бы полновластным владельцем фирмы, и ему не пришлось бы просить разрешения на эту сделку у совета директоров.

— Если бы Ник объяснил мне, в чем дело, это можно было бы как-нибудь устроить, — вставила Рэчел.

— Я знаю, — кивнул Эдам. — Несколько раз я сам заговаривал с ним об этом, но Ник категорически не хотел привлекать тебя к этой опасной затее. И у меня есть такое подозрение, что Ник собирается подкрепить этот блеф своими собственными деньгами. Если он наскребет хотя бы пять миллионов, то оставшиеся пять он может взять в банке без предварительных консультаций с тобой или с кем бы то ни было.

— Значит, если Уолш в конце концов решится, он должен будет обратиться к Нику с каким-то фальшивым проектом, якобы требующим финансирования. Но на самом деле он добивается другого… Чего же?

— Мы считаем, что Уолш готовит крупную аферу отмыванию преступных денег. Обычно на подобные вещи обращают мало внимания и даже не считают серьезным преступлением, но на самом деле мафия может без этого существовать. Торговля оружием или наркотиками и легализация доходов от этой деятельности — это две стороны одной медали.

Рэчел нахмурилась.

— Допустим, все это так. Но каким образом Ник собирается получить доказательства того, что Уолш подстроил катастрофу самолета? Или того, что это он стоит за попытками убить меня?

— Если Нику удастся завоевать доверие этого гангстера, то очень возможно, что ему удастся каким-то образом втиснуться в разработанную им схему обращения капиталов. И тогда в доказательствах недостатка не будет. У Ника в этих делах большой опыт.

— А сколько времени на это потребуется, если, конечно, ваш план сработает? — спросила она с тревогой. — Несколько месяцев? Год? Больше?..

Эдам пожал плечами.

— Трудно сказать.Но ты права — такие вещи в два дня не делаются.

— Но это может быть опасно!

— Очень опасно, — подтвердил Эдам.

— Что же делать? Есть у нас какой-нибудь другой выход?

— Пожалуй, нет, если только мы не найдем какие то новые документы в бумагах твоего отца. Надо искать. — Эдам покачал головой. — Ах, если бы знать почему Уолш стремится убрать тебя с дороги! Тогда, думаю, многое бы прояснилось. Пока же у нас нет даже никаких предположений.

— А ты уверен, что именно Уолш пытается расправиться со мной?

Эдам задумался. Было видно, что он колеблется, но Рэчел смотрела на него таким пристальным и вместе с тем — умоляющим взглядом, что он, наконец, решился.

— Пожарные нашли в магазине детали взрывного устройства, — сказал он. — У меня в Ричмонде есть один хороший знакомый, который… имеет некоторое отношение к полиции. Я обратился к нему, и он показал мне эти остатки. Так вот — это был профессионально сделанный искрогенератор с дистанционным управлением, который поджег скопившийся в помещении газ. Очень похожий прибор был установлен в самолете мистера Дункана — их явно собирала одна и та же рука.

— Ты… уверен?

— Я разбираюсь в электронике, Рэчел, и я уверен.

Эдаму удалось убедить ее, и Рэчел внутренне похолодела.

— Тогда нам действительно нужно побыстрее разобрать бумаги отца.

Эдам перегнулся через столик и крепко сжал ее руку.

— Ты должна быть осторожна, Рэчел.

— Не только я, Эдам. Ты уже дважды помешал Уолшу. Что, если он решит, что для того, чтобы разделаться со мной без помех, он должен будет сначала убрать тебя?

— Ну, это будет не так-то просто. Я всегда настороже, так что обо мне не беспокойся.

— Не беспокоиться? А почему тогда папа писал, что ты склонен подвергать себя опасности без особой нужды? Да и ты сам как-то сказал, что не всегда выбирал самый безопасный путь.

— На этот раз я буду очень осторожен, Рэчел. Теперь у меня есть для чего жить.

Его пальцы сильнее сжали руку Рэчея, и она мысленно пожелала, чтобы Эдам исполнил свое обещание. Не в его характере было спокойно стоять в стороне и наблюдать за тем, как будут разворачиваться события. На деле Эдам был способен броситься в самое пекло, лишь бы спасти… ее.

Эта мысль неожиданно успокоила Рэчел. Правда, она по-прежнему твердила себе, что они с Эдамом ничем друг другу не обязаны, и что она — взрослая женщина, способная сама о себе позаботиться, однако одного его присутствия рядом было достаточно, чтобы Рэчел чувствовала себя в безопасности.

— Вот и еще одну машину мне пришлось бросить, — неуверенно улыбаясь, промолвила Рэчел, когда они ехали в усадьбу в автомобиле Эдама.

— Ничего страшного, — ответил он. — Служащие прокатной фирмы заберут ее, а тебе пригонят другую. Они на этом только выигрывают.

— Я не об этом… Ну почему я должна прятаться, скрываться, менять машины… Ведь я же ничего не сделала!

— Мы и не прячемся, — рассудительно сказал Эдам. — Мы просто проявляем элементарную осторожность, которой, кстати, ты требовала от меня всего несколько минут назад. Эти люди умеют пользоваться взрывчаткой, Рэчел, а ты бросила свою машину на самом виду, у входа в гостиницу, и даже не заперла дверцу. Впредь я просил бы тебя не садиться ни в одну машину, если ты не уверена, что это безопасно.

Рэчел тяжело вздохнула.

— Хорошо, ты прав. Наверное, мне следовало взять такси.

— Пожалуй, это наилучший выход, — одобрил Эдам. — Пусть это станет твоей привычкой, пока все не кончится. А может, тебе лучше уехать куда-нибудь на время? — неожиданно предложил Эдам ровным голосом.

Рэчел удивленно посмотрела на него.

— Ты этого хочешь?

— Нет, — честно ответил Эдам. — Откровенно говоря, я не уверен, что ты будешь в безопасности, даже если тебя запрут в самую крепкую камеру, которая только найдется в наших тюрьмах. Единственный способ решить эту проблему — остановить Уолша.

— Я тоже так считаю, так что…

Он улыбнулся.

— Значит, ты никуда не поедешь?

— Нет. Ведь ты сам сказал,что это ничего не решит. — Рэчел взяла его за руку. — Идем, попробуем найти ответы на наши вопросы.

В большом уютном доме было тихо и спокойно. Дарби Ллойд и ее люди, на протяжении двух недель таскавшие мебель с чердаков и из подвала, работали сегодня в своем магазине и на складе. Что касалось дяди Камерона, то, как сообщила Фиона, он еще утром ушел в сад, чтобы сделать несколько набросков с натуры.

— Слава богу, он снова стал рисовать! — воскликнула Рэчел. — Кэм не притрагивался к кистям и краскам с тех пор, как погибли папа и мама. Еслион вернулся к своим занятиям живописью, значит, дела пошли на лад.

Фиона фыркнула.

— Быть может, теперьон наконец-то уедет в свой Сан-Франциско.

Услышав эти слова, Рэчел не сдержала улыбки.

— Но это и его дом тоже, Фиона.

Экономка снова усмехнулась.

— Как скажете, мисс.

— Так и скажу, Фиона. Мне никто не звонил?

— Никто.

Экономка, бросив на Эдама взгляд, значение которого он затруднялся истолковать, ушла.

Эдам подошел к Рэчел и, заключив ее лицо между ладонями, с чувством поцеловал.

— Знаешь, что со мной делается, когда ты улыбаешься мне так? — спросил он. Рэчел заморгала.

— Нет. А что?

Вместо ответа он снова поцеловал ее. А может, это и был ответ.

Глава 15

К четвергу Мерси провела за компьютером столько часов, что заработала себе сильнейшую головную боль. В глазах у нее рябило, но она не прекращала своих поисков. работая тщательно и методично.

Дело, которое она добровольно на себя взвалила, отнимало уйму времени. В десятках файлов Дункан Грант хранил много важной информации, но главная проблема заключалась в том, что Мерси никак не удавалось понять принцип, в соответствии с которым она была сгруппирована и рассортирована.

Ее работа осложнялась еще и тем обстоятельством, что Дункан Грант, будучи неравнодушен к новейшим информационным технологиям, установил на своем компьютере все или почти все имеющиеся в продаже бухгалтерские программы, электронные органайзеры, телефонные книжки и прочие утилиты. И всеми ими он постоянно пользовался, в то время как Мерси с большинством программ была знакома лишь понаслышке. Путали ее и даты, так как Дункан Грант часто возвращался к старым файлам, чтобы изменить их или внести какие-то добавления, в результате чего файл десятилетней давности компьютер часто помечал прошлым годом, если именно в прошлом году Дункан Грант заглядывал в него, чтобы что-то исправить или уточнить.

В результате Мерси пришлось просматривать все файлы подряд. Их было много, очень много, словно Дункан Грант не знал, как пользоваться командой «Удалить». Между тем никто не освобождал Мерси и от ее каждодневной работы, и, просматривая давно списанные в архив платежные балансы, договоры, банковские проводки, черновики инвестиционных и страховых соглашений, она едва успевала выполнять свои непосредственные обязанности.

Впрочем, дел, которые она должна была доделать, оставалось совсем немного. Лишь Ник изредка подкидывал ей свои бумаги вместе с последними документами, касающимися наследства Дункана, в очевидной надежде, что Мерси начнет работать на него, и тогда вопрос о ее уходе из банка можно будет вообще не поднимать. Но она не поддавалась на эти уловки, а в последнее время Ник все чаще закрывался в своем кабинете и работал один, занимаясь делами, о которых не знал ни один человек. Часто он и вовсе приезжал в банк к концу рабочего дня и оставался в своем кабинете до глубокой ночи. И Мерси по-прежнему не имела понятия о том, что у него на уме.

Ник перестал присылать ей бумаги. Перестал уговаривать стать его личной помощницей. Он вообще едва замечал Мерси.

Но больше всего огорчало Мерси другое. Прежде, каким бы большим и важным ни был проект, над которым Ник работал, он все равно приезжал к ней три или четыре раза в неделю. Или приглашал ее к себе.

Но вот уже несколько дней, как они не были вместе, а Ник по-прежнему не обнаруживал никакого желания встретиться с ней. Похоже, он вообще забыл о ее существовании.

Выключив компьютер, Мерси помассировала затекшую шею. Что ей оставалось? Либо вести себя как прежде, не требуя объяснений и не задавая Нику никаких вопросов, что, собственно говоря, и предписывали ей некие правила общения, сложившиеся между ними за год близости. Либо она могла рискнуть и спросить у Ника, в чем, собственно, дело.

Первый путь, несомненно, был безопаснее. Но Мерси не хотела делать вид, что ей все равно, когда дело обстояло совершенно наоборот, и она старалась убедить себя в том, что не случится ничего страшного, если она задаст Нику один-два вопроса. Ее не останавливала даже боязнь показать себя влюбленной дурочкой и тем самым дать Нику лишнюю возможность освободиться от привязанности, которая начинала его тяготить. Возможно, рассуждала она, его временное охлаждение объясняется тем, что в последний раз они оба перестали контролировать себя, и Ник, осознав, что Мерси на самом деле гораздо дороже ему, чем он считал, хочет разобраться в своих чувствах.

И все же при любой попытке давления с ее стороны Ник мог порвать с ней просто из чувства самосохранения.

Решиться на что-то было трудно, но еще труднее было жить в неизвестности, терзаясь сомнениями и страхами. Нет, она не может больше жить в этом аду, сказала себе Мерси и, поддавшись внезапному порыву, встала из-за стола. Она шла к Нику, чтобы так или иначе положить конец своим мучениям.

Но Ника в кабинете не оказалось, и порыв Мерси пропал втуне.

— Нет ничего хуже, чем приготовиться к драке и обнаружить, что противник сбежал, — пробормотала она сквозь стиснутые зубы, стоя на пороге его пустого кабинета.

— Ты не меня ищешь? — спросил Ник, бесшумно подходя сзади.

От неожиданности Мерси вздрогнула:

— Господи, Ник, ты меня ду смерти напугал!

И Ник жестом пригласил Мерси войти и прикрыл дверь.

— Извини, — сказал он, усаживаясь в кресло, — У меня и в мыслях не было тебя пугать. Я просто шел ]Н себе в кабинет и увидел тебя.

Он был вежлив, но от его сдержанных слов Мерси едва не затошнило. Чтобы заполнить возникшую паузу она подошла к креслу для посетителей, но садиться не стала. Вместо этого она встала позади него, облокотившись руками на спинку.

— Сегодня утром к тебе приходил Джордан Уолш, — сказала она. — Я видела его внизу.

Разумеется, она хотела сказать совсем не то, но в качестве завязки для разговора годилось и это.

— Почему тебя так это удивляет? Я давно собирался встретиться с ним, и мистер Уолш был так любезен, что сам заехал ко мне.

— Надеюсь, банк не будет иметь с ним никаких дел? — прищурилась Мерси. — В финансовом мире о нем ходят самые нелицеприятные слухи. Говорят, Уолш не пользуется репутацией надежного партнера. И это в лучшем случае!

— А в худшем?

— Многие открыто утверждают, что он связан с мафией! — выпалила Мерси и вспыхнула от досады— Она никак не решалась сказать Нику то, что хотела, а теперь он как будто специально уводил разговор в сторону.

Ник пожал плечами.

— Даже самым почтенным инвестиционным компаниям иногда приходится рисковать. И поддерживать рискованные предприятия, потому что они приносят самую большую прибыль. Пора бы тебе это знать, Мерси.

— Но иметь дело с Джорданом Уолшем — это уже не риск, это — безрассудство!

— Я знаю, что делаю, Мерси.

— Знаешь? — Она посмотрела на его бесстрастное лицо, на его глаза, в которых не отражалось никаких эмоций, и почувствовала такое разочарование, что впору было заплакать.

— Скажи еще, что это не мое дело! — бросила она резко.

— Это, — спокойно ответил Ник, — действительно не должно тебя волновать.

— О'кей. — Мерси перевела дыхание и кивнула почти спокойно. — Меня это действительно не касается. И вообще я шла сюда не за, тем, чтобы обсуждать с тобой политику банка. Я хотела только спросить, может, поужинаем вместе? На сегодня я закончила, так что…

— К сожалению. Мерси, у меня еще много дел. Мне нужно сделать несколько важных звонков, так что тебе, наверное, нет смысла меня ждать.

— Нет так нет. — Мерси принужденно улыбнулась. — Тогда до завтра…

И, повернувшись, она быстро вышла из его кабинета. День действительно был кончен. Во всех смыслах.

Глядя на закрывшуюся за ней дверь, Ник сидел неподвижно до тех пор, пока какой-то резкий хруст не вывел его из оцепенения. Удивленно посмотрев на свою правую руку, Ник увидел, как по пальцам течет что-то синее. Чернила!.. Сам того не заметив, он сломал пополам дорогой «Паркер» с золотым пером, который держал в руке.

— Господи, да что это со мной? — пробормотал он вполголоса и, неловко держа руку на отлете, полез в карман за носовым платком.


— Ничего! — Рэчел огорченно посмотрела на Эдама. — Ничего, — повторила она. — Я пересмотрела все письма, все заметки и календари, но не нашла ничего, что могло бы иметь отношение к нашему делу.

— Что ж, — спокойно сказал Эдам, — значит, теперь все будет зависеть от Ника.

Рэчел собирала в стопку листы чистой бумаги и выравнивала их, постукивая ребром по откинутой крышке секретера. Убрав бумагу в один из ящиков, она нахмурилась.

— Нет, не может быть… — внезапно пробормотала она, отвечая, по-видимому, каким-то своим мыслям.

— Чего именно не может быть? — поинтересовался Эдам.

— Я хорошо знаю своего отца, — ответила Рэчел. — Он был очень аккуратным человеком, и меня вовсе не удивляет, что после его смерти все имущество оказалось в идеальном порядке — официальные документы на наследство готовы и подписаны, все распоряжения — сделаны. Предвидеть любые неожиданности, в том числе и собственную смерть — это так на него похоже! И только папины личные бумаги почему-то оказались… Рэчел не договорила, но Эдам сразу догадался, что она имеет в виду.

— Ты хочешь сказать, что мистер Дункан должен был рассортировать и свои личные записи?

— Да-да, именно так… Папа не мог не предусмотреть, что мне придется разбираться и с этим тоже. Он знал, что я начну поиски с его рабочего кабинета и с этого секретера и что там я найду записные книжки и шифрованный дневник. Но где-то должны быть и другие бумаги!

— Где же?

— В том-то и дело, что я не знаю. Картотеку я уже просмотрела, но там только письма. В доме есть три сейфа, но их я тоже проверила. Остается только депозитное хранилище банка — папа мог положить бумаги в одну из ячеек. Никаких других вариантов мне просто не приходит в голову.

— Что ж, если ты права и документы действительно существуют, то не исключено, что мистер Дункан мог положить их в депозитную ячейку собственного банка. Для надежности.

— А это значит, — заявила Рэчел, не скрывая своего возбуждения, — что мы ищем не то, что надо!

— То есть?

— Мы ищем бумаги, а надо искать ключ, номерной ключ от индивидуальной депозитной ячейки.

Эдам огляделся по сторонам с таким видом, словно ожидал увидеть ключ висящим где-нибудь на видном месте, но лицо его сразу вытянулось. Со всех сторон его окружала массивная резная мебель красного дерева со множеством дверок, ящичков, полочек.

— Ключ… — повторил он упавшим голосом. — Ну и задал же нам твой отец работенку!..

Рэчел сразу поняла, о чем он думает. — И не только здесь, — вздохнула она. — В этом доме полно мебели, Эдам. Хватило бы на небольшой музей. Или на целую гостиницу.

— Вряд ли мистер Дункан убрал его далеко, — не согласился с ней Эдам. — Думаю, он оставил бы его в таком месте, где ты могла бы легко его найти. Тебе ничего не приходит в голову?

— Нет. — Рэчел покачала головой. — Хотя ты, наверное, прав. Деловые бумаги лежали на самом виду, значит, и личные бумаги должны быть где-то под рукой.

Увидев, что Рэчел устало поникла, Эдам протянул ей руку и помог встать.

— На сегодня, пожалуй, хватит. Давай побродим по саду, пока еще светло. Потом я уеду, а ты отдохнешь как следует.

В ответ Рэчел обняла Эдама и прижалась к нему всем телом, наслаждаясь тем ощущением, которое будила в ней его близость. Когда они обнимались так, она могла думать только об одном — чтобы прижаться к нему еще теснее и чтобы им не мешала даже одежда.

— Знаешь, а я совсем не устала, — сказала она с лукавой улыбкой.

Эдам обнял ее за плечи, и это властное объятие неожиданно тронуло Рэчел до глубины души. Он и в самом деле прижимал ее к себе так, словно боялся, что Рэчел может унести ветром.

— Эдам?..

Он слегка отстранился и посмотрел на нее с высоты своего роста. Его все еще напряженный взгляд неожиданно смягчился, и Эдам поцеловал Рэчел в губы.

Это были удивительные, волшебные мгновения. Рэчел позабыла обо всем — о своих сомнениях, тревогах, вопросах, об опасности, грозящей ее жизни. Единственное, о чем она могла думать, это о его горячих и жадных губах и о надежных, сильных руках, которые поддерживали и защищали ее.

— Непросто мне будет уйти отсюда, — пробормотал он, прерывая поцелуй.

Рэчел отвернулась.

— Ты можешь остаться, — сказала она тихо, Эдам легко коснулся губами ее волос.

— Если я останусь, ты не отдохнешь. Да и я тоже. Можешь мне поверить: мне ужасно хочется лечь с тобой в постель прямо сейчас и не вылезать по меньшей мере неделю.

— За чем же дело стало?

Эдам немного замешкался, подбирая слова.

— За прошедшие несколько недель тебе пришлось пережить слишком многое, — сказал он наконец. — И испытания еще не кончились. Кто знает, быть может, самое худшее еще впереди.

Рэчел вздохнула.

— Что ж, если подходить к делу практически, тогда конечно…

Но в глубине души она признавала, что Эдам прав. Рэчел и сама удивлялась, как она до сих пор держится на ногах — прошлой ночью она почти не спала, да и предыдущие ночи, наполненные тревожными сновидениями, не дали ей отдохнуть как следует. Только возбуждение рт множества самых разных событий помогало ей не чувствовать усталости.

— Я вернусь завтра, — пообещал Эдам. — Рано утром, когда ты и солнце будете вставать.

— Наверное, это самое правильное решение, но это не значит, что оно мне нравится, — сказала Рэчел, повторяя слова, сказанные им несколько часов назад.


Эдам сразу заметил машину Саймона, которая была припаркована за углом стены, откуда хорошо просматривались въездные ворота усадьбы Грантов. Когда он остановился рядом, частный детектив — старый приятель Ника — посмотрел на него с легким упреком.

— Я и так слишком бросаюсь в глаза, — проворчал он, — а теперь еще ты будешь маячить рядом, словно пугало посреди поля.

Но Эдам не обратил на эти слова никакого внимания.

— Что новенького? — спросил он. — Ты не заметил ничего подозрительного?

— Нет, ничего. Кроме тебя и молодой леди в ворота с самого утра никто не входил и не выходил. Только Кэмерон Грант куда-то поехал примерно через полчаса после того, как вы вернулись из города.

Эдам кивнул.

— Я хочу, чтобы вы вели самое тщательное наблюдение за домом. Рэчел не должна никуда уезжать, но если она все-таки покинет дом — следуйте за ней и держитесь как можно ближе. Ясно?

— Вполне.

— Кто присматривает за калиткой, которая выходит к реке?

— Мой напарник, — ответил Саймон. — Когда мне приходится следовать за молодой леди, он продолжает наблюдение за домом, а для этого ему приходится прятаться в саду. А там теперь частенько работает Кэмерон Грант. Но не беспокойся — в дом не войдет никто посторонний, один из нас обязательно его увидит.

— А ночью?

— Мы работаем в две пары. Вторая смена заступает в десять вечера и остается на дежурстве до десяти утра. Старший смены следует за леди, куда бы она ни направилась, а его напарник остается стеречь дом. Наши напарники — люди с опытом, так что можешь не беспокоиться. За те деньги, что Ник нам платит, он имеет право на все самое лучшее.

— И все же однажды мы чуть не взлетели на воздух, а в другой раз нас едва не сбила машина, — с упреком сказал Эдам.

На лице Саймона отразились попеременно и смущение, и вызов.

— Я должен был следовать за вами и следить, не угрожает ли вам какая-нибудь опасность, это верно, — согласился он. — Но меня не предупредили, куда именно вы направляетесь. К тому же я в любом случае не имел права бросать вас без присмотра даже ради того, чтобы проверить магазин перед тем, как вы туда приедете. Что касается попытки наезда, то здесь, возможно, действительно есть моя вина — я был слишком далеко. Впрочем, я вряд ли бы успел что-либо сделать. Эта чертова тачка появилась как из-под земли, я успел только добежать до своей машины, а она уже исчезла. К счастью, ты был рядом… Ник говорил мне, что у тебя — отличная реакция, но такого даже я не ожидал. Леди, наверное, не получила ни царапины?

Эдам посмотрел на детектива и сказал спокойно:

— Кстати, о царапинах… Если леди получит хоть одну, тебе придется иметь дело со мной, а я не ограничусь тем, что урежу ваши гонорары. Надеюсь, я выражаюсь достаточно ясно?

Но Саймон выдержал его взгляд.

— Уж больно ты строг, — буркнул он. — Впрочем, Ник как-то обмолвился, что ты на самом деле гораздо круче, чем кажешься. А поскольку ты кажешься мне достаточно крутым, то… Словом, я учту твои пожелания. Мы присмотрим за леди, хотя для этого, наверное, придется задействовать еще двоих моих людей.

— Счет можешь прислать мне, — сказал Эдам. — Только пусть это будут самые лучшие люди, о'кей? Но Саймон отмахнулся от него.

— Ник платит щедро, — повторил он. — Мы разберемся.

— И последнее… — Эдам, прищурившись, посмотрел на уже почти растворившиеся в сумерках вершины деревьев за стеной усадьбы. — Если вы заметите что-то подозрительное — все равно что, — сразу же дайте мне знать. У тебя есть номер моего пейджера?

Саймон кивнул.

— И твой телефон в отеле тоже. Я позвоню.

— Смотри не забудь, — промолвил Эдам почти с угрозой.

Саймон кивнул.


— Вы будете ужинать, мисс? — спросила Фиона, выглянув в холл на звук шагов Рэчел.

— Да. А где дядя Камерон?

— Он сказал, что у него свидание. Жаль, я не успела спросить, сколько он ей платит.

Рэчел рассмеялась.

— Ради бога, Фиона! У дяди в Ричмонде полно знакомых, в том числе несколько женщин, которым нравится его общество. Я рада, что он, наконец, начал выходить.

Фиона фыркнула.

— Что ж, по крайней мере он перестанет лазить по всем ящикам и шкафам, словно там спрятан клад!

— Ну, если взглянуть повнимательнее на все, что мы уже нашли в старой мебели, вряд ли можно сказать, что он зря тратит время.

— Может быть, вы и правы, мисс. — Фиона вздохнула. — Но мне все равно хочется, чтобы все это поскорее закончилось и чтобы мы снова могли спокойно жить в нашем доме.

— Потерпи, Фиона, ждать осталось недолго. Экономка сокрушенно покачала головой.

— Все равно они возятся слишком долго, а из-за них и вы не отдыхаете как следует. Ну ничего, может быть, сегодня, когда все оставили вас в покое, вы, наконец, выспитесь.

Рэчел улыбнулась.

— Уверяю тебя, я в полном порядке.

— Я знаю. — Фиона помолчала и добавила совсем другим тоном: — По крайней мере — будете в порядке. Теперь.

Рэчел была так потрясена, что не сразу нашлась, что ответить. Лишь когда экономка повернулась, чтобы идти в кухню, она сказала дрожащим голосом:

— Это… это совсем не потому, что он похож на Тома!

Фиона остановилась на пороге и обернулась.

— Какая разница — почему? — ответила она, слегка пожимая плечами. — Главное, мисс, что вы снова стали такой, как были. Десять лет вы просто шли по жизни с закрытыми глазами, а теперь вы проснулись. Мистер Том очень бы обрадовался, если бы узнал, что вы выздоровели, — он так любил жизнь!

— А… Эдам?

— Если мистер Делафилд вас действительно любит, то он, конечно, тоже будет за вас рад.

Рэчел ничего не сказала на это, но когда экономка скрылась в кухне, она невольно задумалась о самом главном — о том, без чего все, что она только что выслушала, теряло смысл.

Эдам не заговаривал с ней о любви. А она сама? Понимает ли она сама то, что с ней происходит?

Большую часть своей сознательной жизни Рэчел считала, что ее чувство к Тому — глубокое, сильное и искреннее и что ничего подобного ей уже никогда не пережить. Ее любовь и преданность Томасу Шеридану были абсолютными и безоговорочными, и потому горе, причиненное его смертью, сразило наповал Рэчел. За десять прошедших лет она едва оправилась от этой потери. За то же самое время Рэчел превратилась из девочки во взрослую женщину, в ней пробудилась жажда к творчеству, к созиданию, к независимости, но осознала она это только сейчас.

И теперь Рэчел окончательно поняла, что наивной девятнадцатилетней девушки, которая так долго и сильно любила своего Тома, больше не существует.

Но главной причиной внутреннего смятения Рэчел было ее чувство к Эдаму. Она не ожидала, что оно окажется таким сильным и сложным, ведь еще недавно Рэчел была совершенно уверена, что ей уже никогда не испытать ничего подобного. Еечувство не было обожанием — в нем смешивались страх, восхищение, доверие, зарождающаяся любовь, сомнения, пугающие сны, необъяснимая тревога, волнующая страсть.

Но все это оказалось отодвинуто на второй план физическим влечением, сметавшим любые преграды, воздвигаемые рассудком и воспитанием. Вместе с душой проснулось и тело. Оно стало другим — чувствительным, ненасытным. Незнакомый, странный голод денно и нощно сжигал Рэчел на медленном огне неутоленного желания, захватывая ее каждый раз, когда она смотрела на Эдама или прикасалась к нему. Одного звука его голоса было достаточно, чтобы внутри у Рэчел все замирало, а его улыбка рождала безотчетное волнение.

Но все это чувствовала она. Это были ее чувства.

Что касалось самого Эдама, то тут Рэчел терялась в догадках. Он испытывал к ней чувственное влечение, это было несомненно, но насчет всего остального она вовсе не была так уверена. Эдам прекрасно умел скрывать от нее все, что ему не хотелось показывать.

Рэчел твердо знала, что Эдам сказал ей не все, что у него есть еще несколько секретов, которыми он пока не готов с ней поделиться, и это было главным, что питало ее сомнения. Его прошлое тоже оставалось отчасти покрыто мраком неизвестности, однако к этому Рэчел относилась несколько спокойнее: если в жизни Эдама и были какие-то сомнительные моменты, то о них она предпочитала не знать. Гораздо больше пугало ее другое — его нежелание быть с ней до конца откровенным. А как она могла доверять человеку, который не говорил ей всего?

Рэчел, однако, почти сознательно избегала ситуаций, вопросов, которые могли вызвать его откровенность. Она просто боялась узнать что-то такое, что могло причинить ей боль. До сих пор Рэчел вспоминала свой последний кошмар и благодарила бога за то, что он послал ей этот сон. Если бы она не была предупреждена, то, заметив шрамы на спине Эдама, она скорее всего стала бы допытываться, что это такое, — и совершила бы ошибку. В конце концов он скорее всего рассказал бы ей о том, что произошло с ним в тюрьме, а Рэчел не хотела этого знать. Ей было достаточно сна, и одна лишь мысль о том, что она может узнать больше, повергала ее в ужас.

Нет, она не станет его расспрашивать. По крайней мере, не сейчас.

«Но ты должна знать, где он побывал. Ты должна понять…»

Тут Рэчел покачнулась и, наверное, упала бы, если бы не подвернувшийся ей под руку стол, за который она чудом успела ухватиться. Впервые за все время до нее дошел странный смысл ее последнего кошмара.

Шрамы, шрамы на спине у Эдама… Она увидела их во сне раньше, чем наяву, раньше, чем Эдам тогда повернулся к ней спиной. Значит, она знала… Но откуда?

Разумеется, логично было предположить, что пока Эдам сидел в тюрьме в Сан-Кристо, с ним обращались жестоко. Но с чего она взяла, что его били кнутом? Его могли пытать электрическим током, водой или «давилкой», как она видела по телевизору. А между тем Рэчел была совершенно уверена, что багрово-красные следы на спине Эдама в ее сне и светлые шрамы на его теле в реальности тоже совпадают.

«Ты должна знать, где он был. Ты должна понять…» — снова услышала она ясно, как наяву.

Теперь это был голос Тома.

— Я просто устала, только и всего! — сказала Рэчел вслух, но ее слова прозвучали неубедительно.

— Мне уже начинают мерещиться всякие вещи, — добавила Рэчел с нервным смешком.

Голос Тома, который она слышала во сне и наяву, его записка, желтая роза, золотой браслет в шкатулке с украшениями — мысленно перечисляла Рэчел. Да что же это такое?! Неужто она и вправду сходит с ума?

— Я не верю в призраков! — громко сказала она, на этот раз — твердо, хотя голос ее был каким-то чужим, хриплым. — Не верю!

Но тут Рэчел припомнила свое страшное ночное пробуждение десять лет назад и призрачную фигуру Тома в изножье ее кровати. Это было, было! Она это не выдумала!

— Мисс Рэчел, вы здесь?

Голос Фионы заставил ее вздрогнуть от неожиданности, но Рэчел тем не менее была благодарна экономке, которая своим появлением отвлекла ее от зловещих мыслей.

— Я забыла сказать: мисс Ллойд оставила вам записку. Она лежит на старом комоде, который ее рабочие снесли в подвал. Он стоит у самой двери. Насколько я поняла, это список вещей, которые заинтересовали вашего дядю.

Рэчел кивнула.

— Спасибо, Фиона. Я сейчас взгляну… А что, Дарби уже закончила разбирать подвал?

— Еще нет. Она вывезла только то, что вы хотите продать или что требует ремонта. Часть мебели подняли на первый этаж. Все, что с бирками, уже осмотрено и внесено в опись. Остальными вещами мисс Ллойд обещала заняться на следующей неделе.

— Пожалуй, я спущусь в подвал, — сказала Рэчел, вставая.

— Будьте осторожны на ступеньках, — предупредила Фиона.

— Конечно, — кивнула Рэчел. — Я уже давно не маленькая девочка, Фиона.

Экономка вернулась на кухню, Рэчел направилась в подвал. Пройдя коротким коридором, она оказалась перед внушительной дверью. Здесь мысли ее неожиданно приняли иное направление.

Рэчел думала о брате отца и своем дяде — Кэмероне Гранте. Насколько ей было известно, в семье его всегда считали артистической натурой, и действительно, делами брата он не интересовался. Экономические и финансовые вопросы занимали его настолько мало, что для управления доставшимся ему по наследству капиталом Кэмерон Грант нанял финансового менеджера, который, действуя от его имени, с переменным успехом вкладывал те или иные суммы в различные проекты и предприятия. Со своим братом Кэмерон никогда не советовался — Рэчел, во всяком случае, не помнила ни одного такого случая — и сама мысль о том, что по его рекомендации Дункан мог одолжить кому-то пять миллионов, казалась совершенно абсурдной.

Кроме того, в своих записях ее отец вряд ли бы назвал брата «старым другом». Скорее уж «старым негодяем», ибо братья едва ладили между собой, а уж настоящей дружбы между ними никогда не было.

Взяв со стоявшего у двери комода подготовленный Дарби список, Рэчел пробежала его глазами. В нем было перечислено всего несколько предметов, особенно понравившихся Кэмерону, но ни один из них ее не интересовал. Единственное, о чем подумала Рэчел, это о том, куда ее дядя собирается ставить все эти вещи.

Положив список обратно, Рэчел включила свет в подвале и стала спускаться, но уже через несколько шагов остановилась. В подвале пахло сыростью, пылью и мышами. Этот запах неожиданно напомнил Рэчел о мрачном и темном здании, в котором она побывала во сне.

О тюрьме, где она видела Эдама.

От этого у нее даже закружилась голова, и она была вынуждена остановиться и крепко взяться за перила, чтобы не упасть. Несколько раз Рэчел повторила себе, что это был только сон, прежде чем улеглось ее сердцебиение, а перед глазами перестали раскачиваться развешанные под потолком лампы с защитными сетками. Лишь успокоившись, Рэчел двинулась дальше.

К тому моменту, когда она достигла подножия лестницы, паника ее совершенно улеглась. Как и чердачные помещения, подвал долгое время служил семье Грантов складом, куда стаскивались всякие ненужные вещи, и в первую очередь — мебель. Лампы под потолком хорошо освещали это просторное помещение с побеленными стенами, и во всем подвале не было ни одного мрачного уголка. Здесь не было ни чуланов, ни дверей — только вдоль дальней стены высилась составленная друг на друга мебель, до которой еще не добралась Дарби Ллойд со своими молодчиками, да пылилось под лестницей несколько вместительных сундуков, в которых хранились всякие мелочи, отправленные сюда за ненадобностью.

Разглядывая освободившееся пространство в передней части подвала, Рэчел поняла, что это — работа Дарби. Очевидно, ей пришлось очень постараться, чтобы отвоевать у подвала эти несколько квадратных ярдов пола, иначе здесь было бы просто не развернуться. Зато теперь можно было надеяться, что уже очень скоро эти авгиевы конюшни будут окончательно расчищены.

Раздумывая об этом, Рэчел медленно шла в дальнюю часть подвала, где между составленными друг на друга столами, комодами, этажерками и бюро был оставлен узкий проход. В самом начале этой тропы, ведущей в глубь мебельных джунглей, ей попалось несколько шкафов и трюмо, снабженных бирками — очевидно из тех, что люди Дарби не успели поднять наверх. Они были тщательно вычищены от пыли и грязи, а местами — заново отполированы, и Рэчел удивилась про себя, как много успела сделать ее подруга.

Дойдя примерно до середины подвала, Рэчел убедилась, что мебели остается еще порядочно; почти вся она была очень красивой и, наверное, представляла немалую ценность. Прежде Рэчел не задумывалась об этом, но теперь восторг и энтузиазм подруги стали ей понятнее. Для Дарби это была настоящая золотая жила.

Потом путь ей преградили вешалки для шляп и пальто, которых здесь собралось не меньше двух десятков. Пройти дальше было невозможно, хотя у дальней стены подвала Рэчел видела запыленные сундуки, резные столики на позолоченных ножках, массивный буфет с цветными витражными стеклами, вместительные комоды и бюро. Некоторые вещи были повернуты к стене, некоторые лежали на боку, и в их ящиках тоже могли храниться любые сокровища и тайны, но Рэчел подавила в себе желание пробраться туда сейчас же, чтобы начать поиски. Гораздо разумнее было действовать так, как действовала Дарби, — последовательно и методично, вынося и тщательно осматривая шкафы по одному за раз.

К тому же вряд ли Дункан Грант спрятал ключ именно здесь.

Разочарованно вздохнув, Рэчел повернулась, чтобы идти назад к лестнице, и… столкнулась нос к носу с дядей Кэмероном. От неожиданности оба вскрикнули.

— Рэчел? Что ты здесь делаешь? — спросил Кэмерон, первым приходя в себя.

Глава 16

«Это ошибка, — мысленно сказала себе Мерси. — Большая ошибка!»

Целую минуту она стояла перед закрытой дверью, глядя прямо перед собой и стараясь взять себя в руки. Потом, набрав в грудь побольше воздуха, как перед прыжком в воду, она постучала решительно и громко. Ошибка или нет, но она не собиралась провести еще один вечер одна, расхаживая из стороны в сторону по своей гостиной и ожидая, когда же Ник соблаговолит прийти.

Она ненавидела ждать.

Именно поэтому она решила прийти к нему первой, чтобы раз и навсегда решить все вопросы.

Когда Ник открыл ей дверь, в руке у него был широкий стакан с виски. Несколько мгновений он молча смотрел на нее.

И снова Мерси вынуждена была сделать первый шаг.

— Мне нужно поговорить с тобой, Ник, — сказала она нервно.

Он медленно кивнул и отступил в сторону, жестом приглашая ее войти.

— Я ждал тебя, — проговорил он.

Его слова удивили Мерси, которая была уверена, что несколько часов назад, в банке, они расстались чуть ли не врагами. Тем не менее она все-таки прошла в гостиную.

Глядя на Ника, Мерси без всякого злорадства подумала, что сегодняшний день был для него не самым легким. Несмотря на довольно поздний час, Ник все еще был в своем деловом костюме, однако от его неизменной элегантности не осталось и следа. Сброшенный им галстук валялся под креслом, пиджак на спине замялся длинными горизонтальными складками, рубашка выбилась из брюк и была застегнута всего на несколько пуговиц, а в манжетах оставалась только одна запонка. Волосы Ника торчали в разные стороны, словно он только что проснулся, а лицо казалось деревянным.

— Я некстати? — пробормотала Мерси, озадаченная его растерзанным видом.

Вместо ответа Ник отошел к бару в углу и плеснул в стакан виски.

— Я ждал тебя, — повторил он. — Хочешь выпить?

— Нет, спасибо. А что, это помогает? — спросила она осторожно. — Сколько тебе надо выпить, чтобы расслабиться?

— Понятия не имею. Это уже вторая бутылка…

«И она наполовину пуста», — отметила Мерси про себя.

Ник тем временем повернулся к ней и слегка приподнял стакан, словно собираясь сказать тост в ее честь.

— Не беспокойся, — сказал он с насмешкой. — Сегодня я не собираюсь садиться за руль.

Мерси покачала головой. За все годы, что они были знакомы, она ни разу не видела, чтобы Ник допил до конца хотя бы одну порцию виски, не говоря уже о большем. Видеть его в таком состоянии ей было неприятно, поскольку, несмотря на свое внешнее спокойствие и некоторую отстраненность, Ник с трудом контролировал себя. Сегодня он был не похож на себя.

— Тебя не узнать, — заметила она сухо.

— Просто ты знаешь меня не так хорошо, как тебе кажется, — ответил Ник, и Мерси отметила, что язык у него почти не заплетается.

— Что с тобой? — спросила она. — В чем дело, Ник?

Ник покачал головой.

— Не будем отвлекаться на частности. Скажи лучше то, что ты приехала сказать, и покончим с этим. Я, конечно, не собираюсь тебя принуждать, но…

— Что ты имеешь в виду? — удивилась Мерси. Она действительно не понимала.

Ник пожал плечами и, сделав большой глоток, с размаху плюхнулся в кресло перед камином.

— Я имел в виду, что ты можешь не бояться… застать меня врасплох. Я ждал этого и подготовился.

— Ждал? Но чего?!

— Что ты приедешь сказать мне, что между нами все кончено.

Услышав эти слова. Мерси замерла, пораженная. К такому повороту дел она была совершенно не готова.

Но ее изумление быстро прошло. Бросив на свободное кресло свою сумочку, она сняла жакет и села перед Ником на низенькую скамеечку.

— И как давно ты этого ждешь? — спросила она ровным голосом.

— Гм-м… с самого начала. С самой нашей первой ночи.

— Почему?

— Тебе перечислить по пунктам? Потому что я стар и уродлив, а ты — прелестная молодая женщина, которая может получить любого мужчину, какого захочет.

Потому, что я раздражителен, как сто чертей, у меня скверный характер, и даже в самые удачные дни меня вряд ли можно назвать приятным и общительным человеком. Кроме того, я старше тебя на одиннадцать лет и… на несколько жизней, если судить по жизненному опыту. И, наконец, даже самый лучший любовник в мире может воздействовать только на тело женщины, но не на ее сердце.

Он снова пожал плечами и одним глотком допил виски.

— Я старался, видит бог, как я старался, но… Я не хотел давить на тебя, я боялся требовать слишком многого, но с самого начала я знал, что рано или поздно ты уйдешь. И вот, в последний раз, когда мы были вместе, я допустил ошибку. Я не сумел скрыть, как я отношусь к тебе на самом деле, а после этого наши отношения уже не могли оставаться такими же легкими и простыми, как прежде. Вот почему… — Он посмотрел на нее, и она увидела, что его глаза как-то странно блестят. — … Вот почему я ждал тебя.

Мерси судорожно вздохнула.

— Но я… я пришла к тебе не за этим. Я хотела сказать тебе совсем другое.

— Другое?

— Да. Я хотела спросить у тебя, не собираешься ли ты порвать со мной.

Ник откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза.

— Теперь ты знаешь ответ. Нет, я не хочу порвать с тобой.

Голос его оставался спокойным и ровным, но Мерси видела, что он взволнован.

— Тогда почему ты продолжаешь отталкивать меня? — требовательно спросила она. — Почему каждый раз, когда я оказываюсь слишком близко, ты, вместо того чтобы открыть мне двери, закрываешь окна и запираешь ставни? Объясни, я хочу знать!

— Я… так поступаю?

— Поступал и продолжаешь поступать. И тебе это отлично известно!

— Если ты имеешь в виду мои дела в банке, то…

— Банк здесь ни при чем, Ник, не заговаривай мне зубы. Я говорю о нас, — понимаешь ты? О нас!!! Ведь обо мне ты знаешь все или почти все. Ты знаешь, что я люблю и чего не люблю. Тебе известно даже, где я покупаю продукты, к какому врачу хожу, где чиню машину… Ты знаешь, кто я и откуда. Ты знаешь про меня все.

— Ну и что?

— А то, что я понятия не имею, кто ты такой. Ник Росс! Я спрашивала тебя об этом той ночью, о которой ты только что вспоминал. И ты… ты был почти готов довериться мне. Но на другой день ты снова оказался так далеко, что я не могла до тебя дотянуться. Да что там говорить — с тех пор я почти не видела тебя. Вот почему я решила, что ты больше не хочешь иметь со мной ничего общего, поскольку я покусилась на твои тайны.

Ник не торопился с ответом. Он долго молчал, потом сказал неожиданно хриплым голосом, в котором ей почудилось страдание:

— Дело не в том, чего я хочу или не хочу. Дело в том, что не все я могу вынести.

— Я… не понимаю, — неуверенно проговорила Мерси. Она действительно была озадачена.

— Я знаю, что не понимаешь. — Ник криво улыбнулся. — Что ж, я попробую объяснить. Когда между нами все будет кончено, я это переживу. Я переживу, что потерял тебя, пусть даже ты унесешь с собой частицу моей души, которая… принадлежит тебе, хоть я и сделал все, чтобы не допустить этого. Да, это я, пожалуй, переживу, но ведь это — самый легкий вариант.

Мерси не верила своим ушам. Ее сердце отчаянно отучало в груди, а руки похолодели от страха, ибо она боялась, что слышит только то, что ей хочется услышать. Поэтому, когда Ник хотел добавить что-то еще, Мерси перебила его. Собравшись с духом, она задала ему один-единственный вопрос, который имел для нее решающее значение:

— Ты любишь меня. Ник?

Ник ненадолго закрыл глаза. Его лицо было совершенно спокойно и неподвижно, только желваки на скулах ходили ходуном.

Мерси терпеливо ждала, хотя сердце ее то замирало, то принималось стучать с неистовой силой.

Пустой стакан, который Ник держал в руке, треснул, раздавленный его судорожно сжавшимися пальцами.

— Боже мой, Ник!..

Когда Мерси удалось разжать его кулак, она обнаружила только один порез, да и тот был неглубоки Мерси поспешно смыла кровь, нашла аптечку, обработала рану и туго перевязала руку бинтом.

Пока Мерси хлопотала над его рукой, Ник пристально следил за ней взглядом, не двигаясь, однако, с места. Казалось, он не чувствовал никакой боли и послушно сгибал и разгибал пальцы, когда она просила.

Закончив перевязку, Мерси собрала с пола осколки стекла. Она продолжала чувствовать на себе взгляд Ника, но не знала, что ему сказать. Наконец, чувствуя, что молчание слишком затянулось. Мерси решилась:

— Вовсе не обязательно было резать себе руку, чтобы уйти от ответа на такой простой вопрос, — проговорила она, постаравшись придать своему голосу шутливый тон. — Неужели так трудно сказать «нет» или…

— Да… — тихо сказал Ник. — Я люблю тебя, Мерси. Давно люблю.

Она подняла на него взгляд, и сердце у нее защемило при виде появившегося на его лице выражения отчаяния.

—Ник!..

— Я вовсе не собирался надолго задерживаться в Ричмонде, — глухо сказал он. — До того, как ты поступила на работу в банк, я ездил по всему миру, жил за границей по восемь месяцев в году и не имел ничего против такой жизни. Но тут появилась ты. Когда Дункан представил мне свою личную помощницу, я только посмотрел на тебя и сразу понял, что останусь в Ричмонде надолго. Я просто не мог расстаться с тобой, хотя тогда я еще не знал, будет ли между нами что-то или нет.

— Ник… — Мерси соскользнула со скамеечки и, встав на колени между его широко расставленными ногами, прикоснулась кончиками пальцев к его лицу.

— Не жалей меня, черт!… — воскликнул он неожиданно. — Все что угодно, только не жалей!

— Жалость здесь ни при чем. — Мерси запустила пальцы в его густые волосы и заставила наклонить голову. — Ведь я тоже люблю тебя…

Его дыхание стало шумным, а пальцы сжали ее плечи с такой силой, что Мерси закусила губу, чтобы не вскрикнуть.

— Не говори так, Мерси. Не говори, если только Ты не…

— Если я так не думаю? Что ж, придется показать тебе мой дневник, который я начала вести пять лет назад. Хочешь знать, что я записала в нем в тот день?.. — Мерси закрыла глаза и процитировала: — «Сегодня был мой первый рабочий день в банке. Мой босс мне очень нравится, но когда я познакомилась с его компаньоном, когда пожала его руку… Боже, как это могло случиться так быстро? Как я могла влюбиться в мужчину, которого даже не знаю?..»

— Вот, — добавила она, целуя его в щеку. — Я тоже давно люблю тебя, Ник.

В ответ он крепко прижал ее к себе и принялся целовать с такой жадностью, что у Мерси захватило дух. Впервые Ник не сдерживал себя и не прятался, стараясь усилием воли справиться со своей любовью. И это было так удивительно, так волшебно, что у Мерси на глазах показались слезы.

И когда Ник подхватил ее на руки, чтобы отнести в спальню, он тоже чуть не плакал от переполнявшей его нежности и любви.


— А я думала, что ты уехал в город, — сказала Рэчел, когда ее удивление прошло. — Во всяком случае, так мне сказала Фиона.

— Я забыл свой альбом для набросков, — ответил Кэмерон. — А Кэт очень хочется, чтобы я нарисовал ее портрет. Пришлось вернуться.

— Но здесь нет твоего альбома, — ответила Рэчел, которой очень хотелось спросить, кто такая Кэт. — С чего бы он здесь взялся?!

— Я знаю, — нахмурился Кэмерон. — Я просто увидел, что подвальная дверь открыта, и решил выяснить, в чем дело. Ты что-нибудь ищешь, Рэчел?

— Нет. Я решила взглянуть, как идут дела у Дарби. — Вдруг неожиданно для себя Рэчел выпалила: — А что ты здесь ищешь?

— Я?! — наигранно изумился Кэмерон. — Я же сказал тебе: я вернулся за альбомом и увидел…

— …Что подвальная дверь открыта, — закончила Рэчел, беря дядю под руку и увлекая его к лестнице. — Но я не это имела в виду. Что ты ищешь в старой мебели, Кэм?

— Не понимаю, о чем ты толкуешь. — Кэмерон неуверенно пожал плечами и, высвободив руку, стал подниматься по лестнице. Рэчел последовала за ним, но задержалась, чтобы выключить свет и запереть дверь.

Кэмерона она нашла в малой гостиной, которую он любил больше всех других комнат. Ее дядя успел налить себе виски и теперь стоял возле камина, глядя на висящий на противоположной стене портрет Дункана Гранта.

Этот портрет Кэмерон написал десять лет назад, написал по фотографии, потому что Дункану всегда было некогда позировать брату.

— Мы не очень-то любили друг друга, — сказал Кэмерон, увидев входящую в комнату племянницу. — Ты, наверное, знаешь об этом, не так ли?

— Я знаю только, что вы были очень разными, — ответила она.

Кэмерон печально усмехнулся.

— Можно сказать и так. На самом деле мы постоянно соперничали друг с другом, но это не принесло пользы ни мне, ни ему.

— Я читала, что между братьями это встречается довольно часто, — вежливо заметила Рэчел.

— Да. — Пухлые, как у херувима, губы дяди Кэмерона внезапно задрожали. — Только, — добавил он, — единственным, кто получал удовольствие от нашего соперничества, был наш отец и твой дед — Эбенизер Грант. Он начал эту игру, еще когда мы были сопливыми мальчишками, и оставался ее вдохновителем на протяжении многих лет, до самой своей смерти. Это он заставлял меня заниматься спортом, потому что Дункан добивался успехов в беге и прыжках, зато его мучили музыкой и живописью, хотя он их терпеть не мог.

Рэчел опустилась на поручень кресла.

— Я этого не знала. Папа никогда не рассказывал мне ничего подобного, а деда я совсем не помню.

— Немудрено — старик умер вскоре после твоего рождения.

Рэчел кивнула и выжидательно посмотрела на дядю. Но Кэмерону и самому хотелось выговориться.

— Наш отец был одним из»тех людей, которые получают удовольствие только от борьбы, от конфликтов, от столкновения страстей и характеров. Он сделал несчастной нашу мать, терроризировал слуг, он перессорил между собой всех ближних и дальних родственников. Жить бок о бок с таким человеком было очень непросто.

Особенно ему нравилось сталкивать лбами нас с Дунканом. Он разжигал нас посулами и обещаниями, которых и не думал выполнять, а когда это не помога-До — грозил самыми страшными карами. Он то расхваливал нас до небес, то уничтожал своим ядовитым сарказмом. Мы с Дунканом жили словно на минном поле, когда не знаешь, чем грозит тебе каждый следующий шаг…

— Это звучит ужасно, — вставила Рэчел.

— Это и было ужасно. — Кэмерон прислонился спиной к каминной полке и, оторвав взгляд от портрета на стене, посмотрел на племянницу. — Каждому из нас приходилось напрягать все силы, чтобы не поддаться, чтобы сохранить свою индивидуальность и остаться личностью. Отец подавлял нас своим характером, своим стремлением властвовать, и, надо сказать, он почти добился своего. К счастью, нам пришла пора отправляться в колледж, и там мы впервые глотнули свободы. Какое это было облегчение — вырваться из родного дома! Но, увы, нам приходилось возвращаться домой каждый раз, когда он приказывал. И ни у одного из нас не хватило силы воли, чтобы сказать ему «нет».

— Зачем ты рассказал мне все это, Кэм? — спросила Рэчел, которая чувствовала себя очень неловко. Кэмерон открыл ей то, о чем ее родной отец не захотел или не решился рассказать ей за всю ее жизнь.

— Чтобы ты поняла…

— Поняла что?

— Когда мы стали достаточно взрослыми, чтобы кое-что понимать, отец начал все чаще заводить речь о том, как он собирается разделить между нами свое наследство. Это была и морковка, которую он держал перед мордами двух ослов, и палка, которой он их погонял. Когда один из нас попадал в милость, отец обещал оставить ему все свое состояние, и другой думал, что ему никогда ничего не достанется. И он был вполне способен поступить так, о чем мы оба прекрасно знали. Этот шантаж продолжался годами; отец дошел до того, что написал два завещания — в одном из них он оставлял все свое имущество Дункану, в другом — мне.

— Но, насколько я знаю, — перебила Рэчел, — его имущество в конце концов было поделено по справедливости.

— Как бы не так… — Кэмерон улыбнулся, но его улыбка тотчас же погасла.

— Но ведь ты владеешь половиной имущества Грантов. У тебя есть недвижимость, есть капитал, и все это досталось тебе по наследству от отца. Разве не так?

— Нет. — Кэмерон сокрушенно покачал головой. — Все, чем я владею, я получил от Дункана.

Рэчел сразу поняла, в чем дело.

— Ты хочешь сказать, что дед в конце концов оставил все свое состояние папе, а он, в свою очередь, выделил тебе часть наследства?

— Половину. Ровно половину. Дункан сказал, что не желает больше исполнять волю отца и что его последнее желание, порожденное, быть может, минутным капризом, ничего для него не значит. Именно от брата я получил половину отцовских денег, которые мне, к счастью, хватило ума вложить в ценные бумаги. Так что на жизнь мне хватает… Что касалось Дункана, то он начал собственное дело и нажил миллионы, хотя вначале денег у нас было поровну.

— Значит, дед — ваш отец — в конце концов потерпел поражение?

Кэмерон вздохнул.

— Я бы этого не сказал, Рэчи. Ведь это из-за него мы с братом в конце концов стали чужими друг другу. Каждый из нас одним своим присутствием напоминал другому об отце, об обидах и унижениях, которые нам приходилось от него терпеть. Вот почему вскоре после того как Эбенизер Грант умер, я перебрался на Западное побережье. С тех пор — и на протяжении почти трех десятков лет — я лишь изредка наезжал в Ричмонд, да и то ненадолго. Только в прошлом году Дункан пригласил меня пожить у него, пока мой дом будет ремонтироваться.

— Но вы так и не сблизились? Хотя бы в последние месяцы, пока ты жил здесь?

— Нет, хотя… Хотя, конечно, духи прошлого навещали нас уже не так часто, как прежде. Между нами наконец-то установился мир или что-то наподобие мира. И я рад этому.

Рэчел кивнула.

— Не знаю, стоит ли благодарить тебя за то, что ты мне все рассказал, но, рано или поздно, я должна была это узнать… — Она помолчала и внезапно добавила: — И все же, что ты ищешь в старой мебели?

На этот раз Кэмерон ответил без каких-либо колебаний.

— Среди всего прочего, — сказал он, — отец часто обещал завещать одному из нас остров — настоящий остров где-то в Индийском океане, которым он якобы владел. Он утверждал даже, что написал на него дарственную, но в его бумагах ее не оказалось.

— И теперь ты ищешь… документ на право владения островом? — недоверчиво спросила Рэчел. Кэмерон обиженно поджал губы.

— Ты можешь мне не верить, Рэчел, но… Мой отец был самым настоящим старым подонком, который обожал подобные грязные розыгрыши. Однажды он сказал нам с Дунканом, что спрятал дарственную где-то в доме и что остров достанется тому, кто первым ее найдет. Будь мы хоть чуточку постарше, мы, возможно, ему бы просто не поверили, но мы были подростками, и отец вертел нами, как хотел. Мы излазили весь дом, но так ничего и не обнаружили. Быть может, ни острова, ни документов на него никогда не существовало, но даже сейчас мне иногда кажется, что дарственная все еще где-то здесь. Во всяком случае, это очень похоже на нашего отца — спрятать что-нибудь важное среди старого хлама и хихикать в кулачок.

— Понятно… — протянула Рэчел с сомнением, и Кэмерон улыбнулся.

— Ты не веришь и правильно делаешь. Быть может, этот документ вовсе не здесь. Быть может, его никогда не существовало в природе, но дело тут не в нем, а во мне. А мне бы очень хотелось хотя бы раз, хотя бы тридцать лет спустя, все же выиграть одну из игр, в которую меня втянули помимо моей воли. И я продолжаю искать только потому, что все еще надеюсь на это.

— Спасибо, Кэм, что рассказал мне об этом.

— Я жалею, что не рассказал все раньше. — Кэмерон снова улыбнулся, на этот раз — печально. — Но ты… тебе было не до того. Зато теперь, если я найду дарственную, ты узнаешь об этом первая, ведь половина острова по закону — твоя. — Он усмехнулся. — Словом, я хотел бы продолжать поиски.

— Хорошо, — серьезно сказала Рэчел, и лицо Кэмерона просветлело.

— Спасибо… А теперь я, пожалуй, все-таки схожу за альбомом и вернусь к Кэт. Она меня ждет. До завтра, Рэчи…

— Доброй ночи, Кэм.

Кэмерон ушел, а Рэчел еще долго сидела на поручне кресла. Она слышала, как ее дядя сначала поднялся наверх, потом снова спустился. Хлопнула входная дверь, и закашлял стартер его машины. С третьего раза машина, наконец, завелась, и дядя уехал.

«Зачем он выключал мотор, если ему всего-то и нужно было подняться к себе за альбомом? — подумала Рэчел. — И зачем он мне лгал?»

Теперь она поняла, что в истории, рассказанной Кэмероном, есть неувязки. В распоряжении ее дяди было тридцать лет, чтобы осмотреть весь дом, так почему же только теперь он начал поиски документа, который, как он сам признавал, мог быть просто шуткой его непредсказуемого отца? Почему он не хотел или боялся поручить эту работу Дарби? Ведь для Дарби дарственная была совершенно бесполезна, даже если бы она захотела ее присвоить, чего, разумеется, не могло произойти ни при каких обстоятельствах.

Нет! Никакой дарственной скорее всего в природе не существовало.

Тогда что же искал в старой мебели Кэмерон Грант?


— Ты действительно ведешь дневник? — Мерси приподнялась на локте и посмотрела на Ника.

— Конечно. Вообще-то это даже больше, чем просто дневник… Если хочешь, я когда-нибудь его тебе покажу. Только наедине с этой тетрадкой я могла позволить себе мечтать о тебе, не опасаясь за последствия. Ник рассеянно играл прядкой ее темных волос.

— А я-то хорош! — воскликнул он. — Я даже не думал, что ты можешь что-то ко мне чувствовать. Ко мне — к этакому уроду!

— Ты не урод! — запротестовала Мерси. — Теперь я могу тебе рассказать, каким я тебя видела. Таинственный, загадочный, жутко романтичный гигант, который не обращает на меня, замухрышку, никакого внимания, — вот каким ты мне представлялся. Это продолжалось ровно четыре года — до того дня, когда ты предложил подбросить меня до дома. Поверишь ли, я тогда чуть не умерла от счастья! А потом… Потом я даже не помню, как мы оказались на полу, на коврике перед камином. Кстати, ты спланировал это заранее или просто успешно воспользовался обстоятельствами?

Ник слегка улыбнулся.

— Эта ночь была едва ли не самой счастливой в моей жизни. Я поцеловал тебя потому что… потому что не мог не поцеловать. И, между прочим, я был совершенно уверен, что получу по морде. Но когда ты ответила…

— Ты решил, что я не прочь закрутить с тобой роман — этакую милую, ни к чему не обязывающую интрижку?

— Мне казалось, что на большее не стоит и надеяться. Мерси покачала головой.

— А я считала, что большего ты от меня и не требуешь. Я была уверена, что тебе нужна просто женщина, которую ты мог бы укладывать с собой в постель, когда тебе этого захочется. Впрочем, тут ты сам виноват. Ты всегда был очень аккуратен и старался поставить себя так, чтобы я чувствовала — ты ничем мне не обязан. Как и я тебе…

— Я просто не хотел на тебя давить.

— И рисковать. Рисковать ты тоже не хотел, не правда ли?

— И это тоже.

Она наклонилась и поцеловала его, но, заметив несомненные признаки того, что Ник не против поскорее перейти от слов к делу, поспешно отстранилась,

— Э-э, нет, погоди, я еще не все сказала! — рассмеялась она.

— Не все?

— Нет. Мы должны объясниться раз и навсегда. Во избежание недоразумений.

— Я думал, мы уже объяснились. Его рука оказалась на бедре Мерси, но она решительно ее оттолкнула.

— Я серьезно, Ник! Целый год я ходила по проволоке, пытаясь угадать, что же тебе от меня надо. Теперь я хочу, чтобы ты сам мне это сказал.

Ник обнял Мерси за шею и, пригнув ее голову к себе, крепко поцеловал в губы.

— Я хочу, чтобы ты была со мной до конца моей жизни, — прошептал он. — Я хочу, чтобы ты была рядом, когда я засыпаю, и хочу видеть тебя, когда просыпаюсь. И еще я хочу, чтобы у нас были дети. Не слишком много — два мальчика и три девочки.

Мерси не сдержалась и фыркнула, хотя на самом деле она была весьма довольна таким ответом.

— Отличная идея! А когда мы пойдем сдавать кровь на совместимость?

— Разве мы собираемся пожениться?

— Я не хочу рожать детей вне брака, Ник. Быть может, это старомодно, но так уж я воспитана. Так что если ты действительно хочешь завести трех мальчиков и двух девочек, тебе придется жениться на мне.

— Двух мальчиков, — поправил он. — И трех девочек.

— Ну, это будет зависеть от тебя. — Мерси улыбнулась, и Ник, бережно взяв ее лицо в свои огромные ладони, посмотрел на нее долгим взглядом.

— Я люблю тебя, Мерси.

— Я тоже тебя люблю, Ник.

Он с легкостью повернул ее так, что Мерси оказалась лежащей на нем.

— И ты готова видеть эту морду каждый день на протяжении еще тридцати или сорока лет? — спросил Ник.

— Конечно! — Она поцеловала его в подбородок. — Мне нравится это лицо.

Он сильнее сжал ее талию.

— Нет, я в тебе не ошибся. Ты и вправду замечательная женщина!

— Это здорово. Правда здорово, потому что я нашла себе замечательного мужчину.

Она сложила руки на его широкой груди и уперлась в них подбородком.

— Кстати, о твоих достоинствах… Среди них есть и недостатки. Ты знаешь какие?

— О-о, не надо!… — простонал он и улыбнулся. — Я — скрытный, недоверчивый, замкнутый тип. Или, иными словами, тебя опять разбирает любопытство, и ты не прочь узнать, что я замышляю. Так?

— Раз ты меня любишь, ты должен мне доверять, — сказала Мерси назидательным тоном.

— Здесь дело не в доверии, — серьезно ответил он.

— А в чем?

Некоторое время Ник молчал, подбирая слова, потом сказал:

— Наверное, это говорят во мне здравый смысл и опыт. И еще — привычка. Бывают такие ситуации, когда чем меньше человек знает, тем это безопаснее для него и для окружающих.

— Значит, ты ввязался в какую-то опасную аферу?! — воскликнула Мерси. — Я так и знала!

— Это не афера, — возразил Ник. — Хотя дело действительно может быть опасным. Впрочем, мне… Для меня это дело привычное.

— И знаешь, меня это почему-то не удивляет, — в тон ему ответила Мерси и, приподняв голову, посмотрела ему прямо в глаза. — С кем ты связался. Ник? С военными? Или… с кем-то еще?

— С кем-то еще. — Ник усмехнулся. — Меня завербовали, когда мне было лет девятнадцать. Меня манили приключения, дальние страны, романтика плаща и кинжала. Опять же, это была превосходная возможность получить бесплатно самое лучшее образование. Я уже тогда обнаруживал некоторые способности в области кредитования и финансов, поэтому меня начали натаскивать именно по этим вопросам, заставляя вникать во всякие тонкости. Когда же подготовка была закончена, меня стали использовать как следователя и эксперта, а также как информатора и аналитика… В основном.

— В основном, но не всегда.

— Да. Несколько раз я попадал в такие переделки, когда приходилось пользоваться не мозгами, а пистолетом. Международный финансовый рынок — это такое место, где обращаются сотни миллиардов долларов, поэтому ничего удивительного, что ставки там очень высоки.

— Ты работал на ЦРУ?

— Нет, но что-то вроде того. Адресов и телефонов людей, на которых я работал, не найдешь ни в одном справочнике.

— Работал? Значит, теперь ты не…?

— Нет. Вот уже несколько лет, как я больше не сотрудничаю с этим агентством. Но кое-какие связи у меня там остались.

— И ты продолжаешь пользоваться ими. Но зачем? Что вы задумали?

— Мы?

— Ты и Эдам Делафилд.

На этот раз Ник не стал ничего скрывать. Он рассказал Мерси об аварии самолета Дункана Гранта и о подозрениях Эдама, о том, кого они считают виновным в этом убийстве и почему. Под конец он в общих чертах объяснил ей, какую ловушку они приготовили для своего противника.

На это потребовалось довольно много времени, поэтому, когда Ник ответил, наконец, на все вопросы

Мерси, слушавшей его с широко открытым ртом, было уже довольно поздно. Они сидели на кровати и пили вино, заедая его сыром и солеными крекерами. На плечи Мерси была наброшена рубашка Ника, сам он только прикрыл чресла полотенцем, а на коленях у него стоял поднос.

— Теперь я понимаю, чем ты был так занят в последнее время, — сказала она.

— Да, у меня было несколько перспективных идей, — согласился он.

— И все равно, ты ужасно рискуешь! — воскликнула Мерси. — Насколько я знаю, Джордан Уолш — это настоящий скорпион, к которому опасно даже подходить близко. Ходят слухи, что люди, которые ведут с ним дела, в конце концов погибают от разных несчастных случаев.

— Я слышал об этом.

— Неужели нельзя найти… какой-то другой способ вывести Уолша на чистую воду? — спросила Мерси, испуганная холодной решимостью, которую она слышала в голосе Ника.

— Боюсь, такого способа просто нет. Пока мы отыскали только одну ниточку, которая связывает Дункана и Уолша. Я имею в виду пятимиллионную ссуду и те записи, которые твой бывший босс сделал в своем шифрованном дневнике. Но этого слишком мало.

— И вы даже не предполагаете, кто этот «старый друг», о котором упоминал мистер Дункан?

— Нет. У Дункана было много друзей, и старых, и новых. Ты сама видела, сколько человек приехало на его похороны, а ведь это, наверное, десятая часть из тех, кого он знал и с кем вел дела. И несмотря на то, что все они были искренне опечалены его смертью, мы должны рассматривать их как возможных подозреваемых. Сейчас мы проверяем всех подряд, но нам пока так и не удалось выяснить, кто из друзей или партнеров Дункана Гранта связан с Уолшем.

— Наверное, не стоит даже и спрашивать, работает ли Эдам Делафилд на тех же людей, что и ты, не так ли? — проговорила Мерси.

Ник улыбнулся.

— Ты права. Это не моя тайна, и я не имею права об этом говорить. Давай лучше считать, что два добропорядочных американских бизнесмена, которые не только несколько умнее остальных, но и умеют правильно вести себя в сложных ситуациях, способны на многое.

— Гм-м… Хотела бы я знать, как много Эдам рассказал Рэчел.

— Этого я не знаю.

Мерси с подозрением покосилась на него

— Клянусь! — Ник поднял вверх левую руку, потому что в правой он держал бокал с вином. — Я знаю только одно: Эдам не остановится, пока не найдет того, кто убил Дункана и его жену. И он готов сделать все, чтобы с Рэчел не случилось ничего плохого.

— Это потому, что мистер Дункан когда-то одолжил ему три миллиона?

— Эдам действительно обязан Дункану своим успехом, а он из тех людей, которые всегда платят свои долги. Кроме того, Дункан поверил в него, а в тех обстоятельствах вера значила для Эда гораздо больше, чем горы золота.

— Ах вот почему он ухаживает за Рэчел! — весело воскликнула Мерси. — Потому что он должен ее отцу три миллиона долларов!

Ник улыбнулся.

— Думаю, что его, как ты выразилась, ухаживание не имеет к этим деньгам никакого отношения. Мерси испытующе посмотрела на него.

— Скажи, ты ему доверяешь?

— Да.

— Все-таки он слишком похож на Тома, чтобы это не казалось… странным.

— Если я правильно тебя понял, то… Поверь, Мерси, не он это устроил. Он не красил волосы, не делал себе пластической операции и так далее… Просто Эдам таким родился, и тут уже ничего изменить нельзя. — Ник пожал плечами. — Мне приходилось сталкиваться еще и не с такими совпадениями — вот и все, что я могу сказать тебе по этому поводу.

— Он… не обидит ее?

— Не думаю. Во всяком случае — не намеренно. — Ник слегка пошевелился. — Послушай, Мерси, я тоже не знаю всех тайн и секретов Эдама, но я уверен в одном: каким-то образом он… связан с Рэчел. И, как я понял, уже довольно давно.

Мерси удивленно вскинула на него глаза.

— Ты хочешь сказать, что они были знакомы раньше?

— Нет, не это… — Ник досадливо прищелкнул пальцами и сморщился. — Это — другое. Я даже не знаю, как сказать… Я не верю в мистику, в астральные связи, карму и прочее, но связь, о которой я говорю, похоже, из этой области. С самого начала я чувствовал, что Эдам действует только ради Рэчел. Конечно, он хотел вернуть долг, хотел выяснить, кто убил Дункана Гранта и его жену, чтобы вывести преступников на чистую воду, но на самом деле он приехал в Ричмонд не за этим. Эдам приехал ради Рэчел, и это решение он принял еще до того, как узнал, что ей грозит опасность.

— А ты уверен, что они впервые увидели друг друга две недели назад?

— Насколько я знаю — да. Правда, Дункан наверняка обратил внимание на его сходство с Томом и мог показать Эдаму фотографию твоего брата, а заодно — и снимок своей дочери, но это, наверное, не объясняет всего.

Мерси покачала головой.

— Все это так сложно, непонятно, необъяснимо. Просто невероятно. Кстати, я так и не поняла, зачем кому-то понадобилось убивать Рэчел? Чем она помешала Уолшу? Ведь главной опасностью для него был, наверное, сам мистер Дункан…

— Если бы мы знали это, тогда, наверное, все встало бы на свои места.

— Ник, — сказала Мерси решительно. — Я должна помочь вам!

— Нет. Я не хочу, чтобы ты имела к этому делу хоть какое-то отношение.

— Но я же не прошу дать мне снайперскую винтовку и отправить на охоту за Уолшем! Я могу помочь вам иначе. В конце концов, мистер Дункан был моим боссом, и я тоже многим ему обязана.

— Послушай, Мерси, камень, который мы столкнули с горы, уже набрал скорость; он потянет за собой другие камни, а я не хочу, чтобы ты оказалась на пути у этой лавины. Прошу тебя: держись от всего этого подальше, чтобы я мог быть спокоен хотя бы за тебя. Это и будет твоя главная помощь!

Мерси открыла было рот, чтобы рассказать Нику о своих компьютерных поисках, но внезапно-передумала. Она и сама не очень-то верила, что сможет найти в этих, перепутанных файлах что-нибудь стоящее.

— Мерси? — Ник с подозрением посмотрел на нее, и она поспешно сделала невинное лицо.

— Хорошо, — сказала она с напускной покорностью. — Я буду сидеть в офисе и заниматься своими делами, если ты обещаешь, что впредь будешь мне все рассказывать.

— Обещаю.

— Вот и хорошо. А теперь, будь добр, убери куда-нибудь этот поднос — он мне мешает.

Глава 17

За поворотом начинался уже знакомый длинный темный коридор, но Рэчел не собиралась идти в ту сторону. Не в этот раз, не сегодня.

И вообще никогда.

Одной мысли о том, чтобы снова увидеть, как истязают Эдама безжалостные тюремщики, было достаточно, чтобы Рэчел повернулась и пошла в обратном направлении.

Вскоре неоштукатуренные стены коридоров сменились гладкими, выкрашенными теплой бежевой краской панелями, а кованые подсвечники и коптящие факелы уступили место изящным электрическим светильникам на тонких позолоченных кронштейнах, и Рэчел испытала невероятное облегчение от того, что вырвалась, наконец, из мрачной темницы.

— Секреты… У каждого — свои секреты… — Этот шелестящий голос пронесся по коридору вместе с ледяным сквозняком, и Рэчел остановилась, прислушиваясь.

— Кто… здесь? — спросила она робко, чувствуя в горле странную сухость.

— Ты должна узнать его тайну, Рэчел.

— Это ты, Том?

— Тайну, которую он прячет…

— Почему бы тебе сразу не сказать, в чем состоит эта тайна? Или, на худой конец, где мне искать? — спросила Рэчел, чувствуя, как вместе со страхом в ней растет разочарование.

— Ты уже знаешь.

— Нет, я только…

— Ты знаешь. Ты должна только вспомнить.

— Но почему ты не хочешь мне помочь?

— Я не могу, Рэчел.

— Том, пожалуйста!

Расплывчатая, неясная фигура выступила навстречу ей из ниши в стене. Это был Том… и не Том.

— Этот дом — настоящее кладбище секретов. Разве ты еще не поняла?

Рэчел непроизвольно шагнула к нему.

— Чьих секретов?

Но Том покачал головой, и на блестящей поверхности его маски вспыхнули и погасли отраженные огни светильников.

— Я не хочу сделать тебе больно.

Рэчел нахмурила брови. Она ничего не понимала.

— Почему мне должно быть больно, если ты скажешь, чьи это секреты?

— Ты сама поймешь, когда узнаешь.

— Это кто-то, кому я доверяю? Том ничего не ответил.

— Кто-то, кого я люблю?

— Ты должна проверить все укромные уголки, все потайные места.

Том попятился, словно хотел укрыться от света в тени, из которой появился.

— Том, подожди!.. — Рэчел рванулась к нему, но в нише уже никого не было.

Оглядываясь по сторонам, словно надеясь все-таки увидеть, Рэчел внезапно обнаружила, что крашеные панели исчезли, и она стоит посреди голого каменного коридора — темного, холодного, сочащегося сыростью.

— Нет, нет! Я не хочу оставаться здесь!.. Уведи меня отсюда.

— Ты должна…

— Но я уже видела его. Ты меня заставил. Я больше не хочу, не могу…

Знакомая железная дверь вдруг оказалась прямо перед ней, но на этот раз из-за нее не доносилось ни звука.

И она была не заперта — ржавый замок валялся тут же на полу.

— Открой дверь, Рэчел.

— Зачем? Что я там увижу?

— То, что должна увидеть. Открой дверь.

На этот раз Рэчел показалось, что голос доносился из-за двери, и, вздрагивая то ли от холода, то ли от страха, она неуверенно взялась за ручку.

Взвизгнули ржавые петли, железо проскрежетало по бетону.

Сначала она не видела ничего, в камере было темно, как в могиле. Потом в самом ее центре появилась крошечная сверкающая точка. Она росла, раскаляясь все сильнее, так что в конце концов глаза Рэчел заслезились от яркого света.

И тут она заметила его. Он был один и стоял под той самой балкой, на которой палачи подвесили его в прошлый раз.

—Том?

— Нет. Да.

— Я… не понимаю…

Он снял маску Тома, и она увидела лицо Эдама, покрытое пятнами засохшей крови.. Это тоже была маска.

— Кого из нас ты любишь, Рэчел? — спросил ее голос Эдама.

— Я… я люблю тебя.

— А кто я?

— Эдам. Эдам Де… лафилд.

— Ты уверена?

Рэчел неожиданно почувствовала гнев.

— Перестань! — воскликнула она. — Это — глупая игра, и она мне надоела!

— Игра? Я не стал бы играть с тобой в игры, Рэчел. Все это очень серьезно.

Эдам… Нет, то, что она видела перед собой, внезапно заколебалось, задрожало, как жарким летним полднем дрожит горячий воздух над раскаленным асфальтом, и растаяло. Голос, донесшийся до Рэчел секунду спустя, раздавался уже из пустоты.

И это был голос Эдама!

— Не слушай его, Рэчел! — сказал он. — Не слушай, ведь это не я. Неужели ты не понимаешь? Он хочет вернуть тебя!..

Рэчел попятилась.

— Что?.. Кто — он? Кто ты?

— Он, Томас Шеридан. Он хочет вернуть тебя себе.

— Но Том… мертв!

— Да, Рэчел, Том мертв.

В центре комнаты снова появилась неясная, расплывчатая фигура. Она шагнула к Рэчел, протянула к ней руки.

— Рэчел, моя Рэчел!.. Иди ко мне, любимая!

На нем все еще была надета маска с лицом Эдама, но из пустых глазниц сыпались на пол жирные желтые черви и черная могильная земля, а изо рта стекала тонкая струйка крови.

Рэчел громко крикнула и, круто повернувшись, не разбирая дороги, бросилась прочь.

Но его гулкие шаги и настойчивый шепот звучали, казалось, прямо за ее спиной…


Эдам вздрогнул и резко сел на кровати. В его ушах все еще раздавались отчаянные крики Рэчел, за которой гналось что-то большое и бесформенное. Лишь увидев, что номер гостиницы освещен ярким утренним солнцем, он немного успокоился.

В комнате никого не было, ничто ему не угрожало.

Значит, понял Эдам, это был сон.

Еще один страшный сон.

—Господи Иисусе!.. — пробормотал он.


Прижавшись спиной к спинке кровати и подтянув колени к самому подбородку, Рэчел ждала, пока пройдет дрожь, сотрясавшая все ее тело.

На это потребовалось много времени.


Когда рано утром Эдам приехал в усадьбу Грантов, Рэчел уже встала. Она сидела за столом на задней террасе, а перед ней остывал на подносе нетронутый завтрак. О приезде Эдама она пока не знала — Фиона, очевидно, витала его уже настолько своим, что, когда он позвонил у парадной двери, она просто сказала ему, где можно найти Рэчел. И вот теперь он стоял у выхода на террасу, незаметно наблюдая за ней.

Эдам сразу заметил, что Рэчел выглядит усталой и измотанной. Лицо ее осунулось и было бледным, как после бессонной ночи, а вокруг глаз залегли темные круги. Очевидно, ее снедала какая-то тревога, которая не давала ей покоя.

Невольно Эдам вспомнил, каким невыразительным и неподвижным было лицо Рэчел, когда они впервые встретились в этом самом доме. Эти застывшие черты напомнили ему маску, под которой были надежно скрыты девичьи живость и красота, отличавшие ее в юности. Единственным, что оставалось от прежней Рэчел, были редкие, случайные улыбки, которые совершенно ее преображали. Улыбка, гасла, и снова начинало казаться, что перед тобой человек, почему-то утративший способность радоваться.

Две недели назад все изменилось. Рэчел как будто проснулась, стряхнула с себя оцепенение и начала возвращаться к жизни, и Эдаму хотелось верить, что причина этого в нем. Единственное, что отравляло ему эту радость, это те моменты, когда он смотрел на себя в зеркало. В эти минуты ему ужасно хотелось быть жгучим брюнетом со смуглой кожей и орлиным носом. Или хотя бы с носом картошкой. Любое лицо годилось — лишь бы не быть похожим на мертвеца, сходство с которым постепенно становилось его проклятьем.

Набрав в грудь побольше воздуха, Эдам постучал согнутым пальцем по косяку и шагнул на террасу.

— Доброе утро!

— Эдам! — Рэчел вскочила и, шагнув ему навстречу, очутилась в его объятиях.

Несколько секунд Эдам просто прижимал ее к себе, потом наклонился и поцеловал. Одного этого прикосновения было достаточно; чтобы в нем вспыхнуло жаркое желание. Эдам не успел его скрыть, и ее тело откликнулось на ласку с такой готовностью, что у него захватило дыхание. В том, как она прижималась к нему, словно ища защиты, было что-то до отчаяния трогательное.

Эдам взял ее за подбородок и приподнял голову.

— С тобой все в порядке? — спросил он.

— Да. Просто я плохо спала. — Рэчел улыбнулась. — Но это пустяки.

— Ничего себе пустяки! — воскликнул он с нарочитой бодростью. — Так почему ты плохо спала? Тебя мучили кошмары?

— Кошмары?.. — Рэчел пожала плечами. — Да, можно сказать и так. Мне снилось, будто я попала в какое-то большое мрачное здание. Я хожу по коридорам, открываю двери и вижу всякие… ужасные вещи. Этот сон повторялся уже несколько раз, и каждый раз я просыпалась из-за него среди ночи. Впрочем, наверное, это объяснимо. В последние несколько месяцев в моей жизни произошло столько всякого, что мое подсознание, наверное, сходит с ума, пытаясь в этом разобраться.

Эдам испытующе посмотрел на нее, но не стал продолжать эту опасную тему, не желая отягощать Рэчел описаниями своих собственных снов, которые были так похожи на ее кошмары. На мгновение у него даже мелькнула дикая мысль, уж не снятся ли им одинаковые сны, но он поспешил отогнать ее.

Эдам спросил о другом:

— Ну а как насчет ключа? Ты не думала, куда мистер Дункан мог его спрятать?

— Нет. — Рэчел внезапно нахмурилась и, прикусив губу, прошептала: — В потайное место, в какой-нибудь укромный уголок.

— В потайное место?.. — переспросил Эдам, почувствовав, как по спине его пробежал холодок. — В какое потайное место?

— Да нет, это я так… — смутилась Рэчел. — Это фраза из моего сна. Укромные уголки. Потайные места…

— И ты не догадываешься, что это значит?

Она отрицательно покачала головой.

— Понятия не имею. Правда, вчера вечером, когда ты уехал, я заглянула в один укромный уголок и раскрыла одну тайну.

— Какую? — встревожился Эдам, и Рэчел вкратце рассказала ему о том, как она неожиданно столкнулась в подвале с дядей Камероном.

— Он что-то ищет, — закончила она уверенно. — И, раз он предпочел солгать, значит, это секрет.

— Ты как-то сказала, что твой дядя не мог рекомендовать Уолша мистеру Дункану. Ты до сих пор так считаешь?

Рэчел кивнула.

— Я думаю, что его поиски не имеют никакого отношения к Джордану Уолшу. Нет, Кэм ищет что-то другое, а что — я не знаю.

— У каждого — свои секреты…

Услышав эти слова, Рэчел вздрогнула, но поспешила взять себя в руки.

— Что-то в этом роде, — сказала она небрежно. — Должно быть, я постоянно об этом думаю, потому-то мне и снится всякая чушь.

— То есть, — Эдам снова вернулся к интересовавшей его теме, — ты уверена, что то, что ищет Кэмерон, не имеет никакого отношения к нашей проблеме?

— Я не знаю, Эдам. Возможно, это — одна из проблем, которую мое подсознание пытается решить. Сказать определеннее я пока не могу. Во сне мне было сказано, что я уже знаю ответ и что я только должна постараться его вспомнить. Но до сих пор мне так и не пришло в голову ничего определенного.

Рэчел слабо улыбнулась. Она решила пока ограничиться этим, поскольку ей очень не хотелось упоминать о Томе, явившемся к ней во сне. Эдам мог неправильно ее понять.

— Тогда постарайся вовсе об этом не думать. — Эдам тоже улыбнулся. — Такие вещи лучше всего оставить в покое, и тогда, быть может, они вспомнятся сами собой.

— Я знаю, — кивнула Рэчел. — Непременно вспомнятся, причем именно тогда, когда меньше всего этого ожидаешь. — Она вздохнула. — И это не всегда приятно.

— Будем надеяться, что ничего страшного с нами не случится. — Эдам помолчал и добавил: — Знаешь, я сегодня говорил с Ником. Он утверждает, что наше дело с Уолшем сдвинулось с мертвой точки.

— Что ты имеешь в виду?

— Один из знакомых Ника утверждает, что знает парня, который долго работал на Уолша, но сейчас хочет выйти из игры. По некоторым намекам мы поняли, что этот человек — один из тех, кто изготавливал для Уолша взрывные устройства. Быть может, это он сделал адскую машинку, которая уничтожила самолет твоего отца.

— Это было бы… счастливым совпадением, — задумчиво сказала Рэчел. — Если, конечно, слово «счастливое» здесь уместно. И «совпадение» тоже…

— Скажем лучше, что это была бы большая удача, — поправил Эдам. — Слишком большая, тут ты права. Уолш мог что-то почувствовать и предпринять ответные шаги, но у нас нет выбора. Если ниточка появилась, надо пройти по ней и посмотреть, к чему она приведет. Хотя, на мой взгляд, это было бы слишком просто. Я просто надеюсь, что он может рассказать нам кое-что важное, что мы могли бы использовать.

— Значит, до конца еще далеко? — В вопросе Рэчел прозвучали такие надежда и мольба, что Эдам снова не сдержал улыбки.

— Далеко, — ответил он честно. — И все равно я уверен, что скоро мы узнаем что-то новое. Даже если Уолш специально подставляет нам своего человека, это значит, что он занервничал. А кто нервничает, тот допускает ошибки. И в конце концов проигрывает.

— А когда вы собираетесь встретиться с этим человеком?

Эдам бросил быстрый взгляд на часы.

— Скоро. Часа через два.

— А мне что делать? Запереться в спальне и ждать, чем это все закончится? Не хочу! Я поеду с вами, и пусть этот человек — если это он погубил отца — посмотрит мне в глаза!

Она готова была разрыдаться, и Эдам, застигнутый врасплох этой внезапной переменой ее настроения, взял Рэчел за руки.

— Обещаю тебе, что мы постараемся закончить это дело как можно скорее. Только потерпи еще немножко, ладно? Так или иначе, но мы доберемся до Уолша!

Рэчел с усилием взяла себя в руки.

— Хорошо, я останусь дома. И никуда не буду выходить. Только прошу тебя, Эдам, не рискуй понапрасну, ладно?

— Я буду осторожен, — ответил он, до глубины души тронутый этой горячей мольбой. — Кстати… — Эдам умолк, но потом закончил решительно: — Кстати, если увидишь возле усадьбы двух человек — не удивляйся. Они присматривают за домом и охраняют тебя. — Он улыбнулся. — А если ты уедешь, один из них последует за тобой.

Рэчел заморгала.

— Ты хочешь сказать, что, когда я посреди ночи помчалась к тебе в отель, один из них…

— Да, тебя сопровождали. Но очень осторожно, скрытно. А когда я с тобой, эти люди и вовсе держатся на порядочном расстоянии — вот почему они не сумели нам помочь, когда взорвался магазин и когда нас чуть не сбил этот сумасшедший. Но тебя они охраняют надежно: один следит за воротами, а второй — за калиткой, которая ведет к реке. Если кто-то попытается проникнуть в усадьбу, они сразу же это заметят.

— Охрана у меня уже есть, не хватает только рва с водой и подъемного моста, — мрачно пошутила Рэчел. — Знаешь, Эдам, меня это немного пугает. Ну, то, что за мной следят.

— Но ведь эти люди не сделают тебе ничего плохого, наоборот…

— И все равно у меня мурашки по коже… — Рэчел поежилась, как от холода.

— Я знаю, что это не всегда приятно, — согласился Эдам. — Вот почему я ничего не сказал тебе раньше. Но это необходимо, Рэчел. До сих пор на тебя покушались только когда ты была вне дома, но эти попытки не удались, так что… Логично было бы предположить, что кто-то попытается добраться до тебя здесь. Правда, усадьба огорожена высокой стеной, но ворота почти постоянно открыты, да и калитка в саду — препятствие не слишком серьезное.

— Если, конечно, эти люди не оставили своих намерений, — с надеждой сказала Рэчел.

— Они не оставили, — негромко ответил Эдам. — Ты им чем-то здорово мешаешь.

Он тут же спохватился, но было поздно. Глаза Рэчел расширились от ужаса.

— Не бойся, — сказал он, нежно гладя ее по руке. — Тебя охраняют. И пока я с тобой, тебе ничего не грозит.

— Спасибо, Эдам, — отозвалась Рэчел. — Я, в общем-то, не возражаю — пусть охраняют. Просто мне очень хочется, чтобы все это поскорее закончилось.

— Я понимаю. — Прежде, чем выпустить ее руки из своих, он слегка пожал их. — Мне пора идти. Нам с Ником нужно еще кое-что обсудить, к тому же мы должны приехать на место встречи заранее, чтобы как следует все проверить.

— Обещай, что вернешься и все мне расскажешь.

— Обязательно. Только имей в виду: если информатор Ника не солгал и этот парень действительно готов говорить, то это может занять несколько часов, — предупредил Эдам.

— Я буду ждать, — пообещала Рэчел. — Что мне еще остается делать?!


Впереди был еще почти целый день, а Рэчел уже не находила себе места от беспокойства. Все мысли Рэчел занимала опасная встреча, на которую отправились Эдам и Ник.

В конце концов, предупредив Фиону, что не будет обедать, Рэчел поднялась на второй этаж. И вдруг, повинуясь безотчетному желанию, устремилась к комнате матери. Знакомая с детства обстановка разбудила в Рэчел давние воспоминания, и она поразилась тому, как они, оказывается, были сильны.

Лишь только открыв дверь в комнату, Рэчел сразу узнала легкий запах вербены, которую ее мать раскладывала по бельевым ящикам. Ноздри ее уловили и тонкий аромат духов, которыми душилась Ирэн Грант. На кровати и на софе лежали круглые подушечки-думки в тонких полотняных наволочках, которые ее мать сама вышила цветами. На полочке трельяжа все еще стояли коробочки с дорогой бижутерией, которую она предпочитала самым изысканным ювелирным украшениям, а изящные золоченые козетки и обитые испанским бархатом мягкие стулья, казалось, все еще хранили тепло ее тела.

И Рэчел, к которой лишь недавно вернулась способность чувствовать и переживать, впервые за много, много месяцев осознала всю тяжесть потери, всю глубину постигшего ее горя. Теперь она лучше понимала, насколько сложными могут быть отношения между людьми, и оплакивала даже те небольшие недоразумения и конфликты, ту легкую отчужденность, которая окончательно установилась между ней и матерью к тому моменту, когда Рэчел исполнилось шестнадцать. Наверное, это было неизбежно, поскольку Рэчел и ее мать были совсем разными людьми, и все же она казнила себя за то, что спохватилась слишком поздно, когда уже ничего нельзя поправить.

Чувствуя непреодолимую потребность хотя бы сейчас почувствовать себя ближе к женщине, которую она так плохо знала при жизни, Рэчел присела к трельяжу и стала рассматривать лежавшие в коробочках безделушки. Она даже примерила ожерелье из искусственного жемчуга, которое Ирэн часто надевала, но, поглядев на себя в зеркало, улыбнулась и положила его обратно в шкатулку — ожерелье не шло ей.

«Мы были слишком разными, — снова подумала Рэчел. — И все же я должна была постараться понять ее».

Потом ей пришло в голову, что надо воспользоваться возможностью разобрать вещи и определить, что следует сохранить, а от чего — избавиться. И Рэчел решительно взялась за дело.

С одеждой все было просто. Большинство платьев и костюмов следовало отправить в комиссионный магазин, вещи попроще могли пригодиться благотворительной организации.

Рэчел разобралась и с постельными принадлежностями, хранившимися в большом комоде, и перешла к окну, где стоял принадлежавший матери изящный письменный стол из розового дерева. Выдвинув верхний ящик, она стала быстро просматривать его содержимое.

Очень скоро Рэчел поняла, что кто-то уже рылся здесь. И совсем недавно.

Кто-то побывал в комнате после смерти матери, Рэчел была в этом уверена, кто-то основательно покопался в ее вещах. У этого человека хватило времени даже на то, чтобы сложить все бумаги обратно. Рэчел поняла, что не ошиблась, когда увидела стопку каких-то старых квитанций, заботливо выровненных по обрезу и уложенных строго параллельно передней стенке ящика. Поверх этих квитанций был положен сломанный карандаш.

Вряд ли мать Рэчел — или любой другой человек — стала бы держать под рукой ненужный карандаш. В лучшем случае она бы просто бросила его в ящик или засунула куда-то под бумаги, под те же квитанции, к примеру.

— Поздравляю, мисс Рэчел Холмс, — пробормотала Рэчел сквозь зубы и, придвинув стул, опустилась на него. — Вы превзошли в логике самого Шерлока Холмса. Кто-то определенно здесь побывал. Только кто? И что нам это дает?..

Рэчел хорошо помнила, что, в отличие от отца, который не только запирал все ящики стола, но и убирал ключи в сейф, откуда она сама достала их после его смерти, Ирэн Грант никогда не запирала даже дверь своей комнаты. Таким образом, у каждого из множества посторонних — сотрудников похоронного бюро, оценщиков, служащих налогового управления и прочих, побывавших в доме в последние месяцы, — была по крайней мере теоретическая возможность побывать в ее спальне. Но что интересного могло быть в ее письменном столе?! Письма и приглашения, пачка старых квитанций, конверты, рождественские открытки, писчая бумага, около дюжины авторучек и карандашей, начатый ежедневник, в котором было от силы пять-шесть записей о предстоящих встречах и приемах, флакончик с остатками лака для ногтей и коробочка со всякими канцелярскими мелочами — кнопками, скрепками, резинками, — вот и все, что здесь было.

Нахмурившись, Рэчел встала из-за стола, чтобы проверить ящики трельяжа, комода и ночного столика. И везде она натыкалась на тот же неестественный, образцовый порядок. Кто-то заглядывал и сюда, и этот кто-то был мужчиной — Рэчел поняла это по тому, как неловко, при всей своей аккуратности, неизвестный сложил лифчики и нижние рубашки матери.

Слегка пожав плечами, Рэчел заглянула в гардеробную матери. Эта была довольно большая комната, с зеркалами во всю стену. Внушительных размеров платяной шкаф, похоже, в свое время заносили по частям — целиком он вряд ли бы пролез в узкую дверь. Кроме отделения для верхней одежды, в нем было еще несколько полок и выдвижных ящиков, которые Рэчел стала не спеша проверять. Но и здесь она не нашла ничего интересного.

Заглянув в калошницу и пошарив в пыли под старыми вешалками для шляп, которые, очевидно, просто не успели вынести в подвал, Рэчел перешла к узкому и длинному, как стойка бара, туалетному столику у зеркала. Здесь в нескольких ящиках хранилась коллекция старинных кружевных носовых платков, которые ее мать собирала всю свою жизнь.

В третьем по счету ящике, который она осмотрела, Рэчел обнаружила кое-что любопытное.

Второе дно.

В тайнике лежала пачка писем, туго перетянутая полинявшей розовой ленточкой.

Держа письма в руках, Рэчел вернулась в спальню и снова села за стол. Смутное предчувствие вдруг овладело ею, но она все же заставила себя перерезать ленточку и достала из верхнего конверта исписанный с обеих сторон листок пожелтевшей, потертой по краям бумаги.

Почерк показался ей незнакомым, но вот подпись, аккуратную подпись с курчавым росчерком в конце, она узнала сразу.

«У каждого свои секреты… — вспомнила Рэчел. — Этот дом — кладбище секретов».

Судя по дате, это первое письмо было написано и отправлено адресату всего через месяц после ее, Рэчел, появления на свет. Начиналось оно просто и без затей:

«Дорогая, любимая Ирэн…»


— Мне это не нравится, — сказал Эдам и, прищурившись, поглядел по сторонам.

— Думаешь, мне нравится? — спросил Ник, пожимая плечами. — Но этот парень сказал, что будет сам выбирать место для встречи. Иначе никакой встречи не будет вообще.

Эдам снова огляделся. Склад, где им назначил свидание человек Уолша, располагался в заброшенном помещении. Снаружи в самом разгаре был теплый весенний день, но в огромном ангаре было темно, сыро и холодно.

— Взгляни-ка вон туда, — сказал Эдам, указывая на висячие лестницы и трапы, смонтированные почти под самым потолком склада. — Шлепнуть нас оттуда — пара пустяков. Достаточно, поставить там несколько опытных стрелков, и…

— Наверху никого нет. Я проверял, — отозвался Ник.

— Ты что, шутишь?! Здесь хватит места, чтобы спрятать эскадрилью боевых вертолетов, не говоря уже о двух-трех снайперах, которым достаточно…

— Что-то ты сегодня разнервничался, — спокойно заметил Ник.

— Да, Ник, ты чертовски прав — я нервничаю! А знаешь почему? Потому что моя жизнь только-только начинает налаживаться, и мне бы очень не хотелось, чтобы какой-нибудь болван с винтовкой все испортил.

— Тогда лучше бы тебе отойти от света, — хладнокровно посоветовал Ник, который стоял в тени, прислонившись плечом к пустому деревянному контейнеру, в то время как Эдам остановился как раз под отверстием в крыше, сквозь которое проникал в ангар сноп солнечных лучей.

— У тебя что, совсем нет нервов? — удивился Эдам, делая шаг в сторону.

— Есть, просто их не так много, чтобы на них жаловаться.

Оба говорили очень тихо, и, несмотря на взвинченный тон Эдама, чувствовалось, что и он, и Ник вполне справляются с волнением и тревогой. Впрочем, им было не впервой подвергать свою жизнь опасности.

— Меня очень беспокоит, что мы так и не сумели опознать второго человека, который следил за мной и Рэчел, — неожиданно сказал Эдам.

— Если только Макс нам с перепугу не наврал, — насмешливо отозвался Ник.

— Думаю, он сказал правду. Первый, кого он засек, это, конечно, Саймон, но второй… Высокий, светловолосый, хорошо одетый… Не коп, не фэбээровец…

— Это Макс так считает. А Максу я бы не стал особенно верить. Хотя бы потому, что он сделал это важное признание, когда ты держал его за горло.

— Но ведь и ты не уверен на все сто процентов, что Макс солгал! — нетерпеливо перебил Эдам. — А это означает, что в нашей игре, вероятно, участвует еще один игрок, о котором мы совершенно ничего не знаем. — Он неожиданно нахмурился. — Послушай, быть может, ты просто не удосужился мне сказать…

Ник сложил руки на груди.

— Ты нервничаешь, — сказал он категорическим тоном. — Нет, Эдам, я ничего от тебя не скрываю. Если бы я счел нужным ввести в дело дополнительные силы, ты узнал бы об этом в тот же день, даже в тот же час. Но я знаю не больше твоего.

Эдам пристально посмотрел на друга, потом удовлетворенно кивнул.

— О'кей, извини.

Последовала продолжительная пауза, потом Ник снова подал голос.

— А это не может быть один из людей Уолша? Он мог бы пустить за вами «хвост» просто для страховки. Или для того, чтобы использовать удобный момент, если кто-то из вас вдруг допустит ошибку.

— Возможно, ты и прав, но я думаю, что в этом случае Уолш использовал бы кого-то, кому он доверяет. Скажем, одного из своих головорезов. Но у Макса на них глаз наметанный — если он и способен кого-то узнать, так это профессионального убийцу. Макс достаточно накуролесил, чтобы опасаться этих парней, — я, кажется, уже говорил, что он боится тюрьмы только потому, что там его в первый же день поставят на ножи.

— В таком случае, — рассудительно сказал Ник, — у нас только один выход: решить эту головоломку прежде, чем нас успеют застать врасплох.

— Да.

Оба снова погрузились в молчание, и никто из них не проронил ни слова до тех пор, пока снаружи не раздался шум автомобильного мотора.

— Ты уверен, что этот парень не будет возражать против моего присутствия? — спросил Эдам, отступая в тень.

— Уверен. Сэмми слишком многим мне обязан — он не стал бы возражать, даже если бы я притащил с собой окружного прокурора.

Еще минуты две они ждали. Потом створка ворот со скрежетом приоткрылась, и в ангар проскользнул худой мужчина примерно одного с Ником возраста.

— Привет, Сэмми! — негромко окликнул его Ник. Сэмми посмотрел в его сторону, заметил Эдама и попятился.

— Кто это с тобой? — спросил он с тревогой.

— Мой друг, ему можно доверять. А где твой друг — тот, кого ты обещал привести?

— Боюсь, мы его больше не увидим. — Голос Сэмми звучал ровно и монотонно, но под этим преувеличенным спокойствием угадывался панический ужас.

— Почему ты так решил? — Ник не сдвинулся с места, и голос его не дрогнул, но Эдам догадался, что он тоже встревожен.

— Я заехал за ним, чтобы привезти сюда, — мы так условились. Он живет… жил неподалеку от Арлингтона: знаешь, тихий такой, респектабельный райончик… Но когда я подъехал, я увидел возле дома полицейские машины и коронерскую труповозку… — Сэмми судорожно сглотнул, дернув острым кадыком.

— Кому ты рассказывал, что он собирается развязаться с Уолшем? — резко спросил Эдам.

— Я? Никому… — Сэмми испуганно вжал голову в узкие плечи. — Может быть, он… Я не знаю. Мне он говорил только то, что я уже сказал Нику, — что он боится уйти, но еще больше боится остаться. И еще что он много знает о делах Уолша, особенно об аферах, которые Джордан провернул здесь, в Ричмонде. Мой друг… — Сэмми упорно не называл своего знакомого по имени, хотя после убийства, о котором он рассказал, установить это было проще простого. — …Он понимал, что жить ему осталось недолго, если он не заручится чьей-то поддержкой, и тогда я шепнул ему про Ника… Я разговаривал с ним, как я тебе говорил, — теперь Сэмми обращался уже непосредственно к Нику. — Я сказал ему, что у тебя есть связи и что ты сумеешь защитить его, кто бы за ним ни охотился. Сперва он колебался, но однажды он сказал, что согласен, потому что совершил ошибку и Уолш про это узнал. Он намекал на какие-то вещественные доказательства, из-за которых Уолш разрежет его на куски, и…

— Вещественные доказательства? — Теперь уже и Ник не выдержал — голос, которым он задал этот вопрос, прозвучал резко.

Сэмми испуганно заморгал.

— Да, да… Он сказал, что несколько недель назад, когда он делал для Уолша какую-то работу, ему в руки попал компьютерный компакт-диск. И этот идиот взял его!..

— Что было на диске?

— Информация! Чертова уйма информации. Взятки, отступные, номера секретных счетов — все. Заказные убийства, их исполнители, списки подкупленных судей и копов, свои люди в правительстве штата и так далее, и так далее. В отдельных файлах были запротоколированы ричмондские операции Уолша — все, с самого начала. Вот уже несколько десятков лет Уолш был некоронованным королем этого города, Ник.

— Но он приехал сюда всего несколько месяцев назад, — с сомнением сказал Ник. — До этого он никогда не бывал в Ричмонде.

— Это ничего не значит. Он… он присутствовал здесь… в духе.

— Тоже мне Иисус Христос… — пробурчал Эдам.

Сэмми кивнул.

— Если эта информация станет известна, Уолшу конец. И не только ему одному — вместе с ним пойдут ко дну многие и многие, в том числе и самые большие шишки. Если бы только он не трогал этот проклятый диск! — внезапно вырвалось у него.

— Его все равно бы прикончили, — жестко сказа, Ник и сразу же спросил: — А ты точно знаешь, что у него действительно были все эти сведения?

— Он показывал мне какой-то компакт-диск — вот и все, что я знаю. — Сэмми пожал плечами. — Он сказал…

Он внезапно замолчал и насторожился, прислушиваясь.

—Что?

— Когда мы с ним разговаривали вчера вечером, мой друг сказал, что, если с ним что-нибудь случится, я должен буду отвезти тебя в одно место и… может быть, диск будет там.

— Сэмми!.. — Ник осклабился, обнажая в улыбке крепкие, чуть желтоватые зубы — зубы хищника.

— Клянусь, Ник! — Сэмми прижал к груди по-женски узкую ладонь. — У меня просто нет доступа в то место, где хранится диск. Но мой друг сказал, что ты сможешь взять его — тебе это будет проще простого. Он специально выбрал это место, когда я рассказал ему про тебя.

— Если ты врешь, Сэмми, я…

— Это правда, Ник. Богом клянусь! Разве я не обязан тебе жизнью? Разве я не поклялся, что когда-нибудь верну тебе долг? И вот — ты позвонил, и я сразу приехал. Ты можешь доверять мне, Ник.

— Надеюсь, что так, Сэмми. Очень надеюсь,

— Мне это не нравится, — вставил Эдам. — Это похоже на ловушку.

— Нет же!.. — с оскорбленным видом воскликнул Сэмми. — Я же говорю — я обязан Нику жизнью.

— Ты можешь и не знать об этом, Сэмми, — спокойно заметил Ник. — Уолш мог просто использовать и тебя, и твоего друга.

На мгновение Сэмми задумался, потом отрицательно покачал головой.

— Нет. Я уверен в нем — он не мог…

— О'кей. — Ник вздохнул. — Тогда скажи, куда твой друг спрятал диск?

Сэмми неожиданно повернулся и, прежде чем Ник успел его остановить, быстро зашагал к выходу.

— Идем, — позвал он, обернувшись. — Я должен не просто сказать, где он, — я должен сам отвезти тебя туда.

— Сэмми!…

Но Сэмми был уже у входных ворот. Он широко распахнул их, и его худая фигура четко обрисовалась на фоне светлого прямоугольника.

И в этот момент грохнул выстрел. Когда Эдам и Ник побежали к воротам, убийцы и след простыл — они поняли это по пронзительному скрипу покрышек по асфальту. Сэмми лежал в луже собственной крови. Его лицо было белым как бумага, и Ник с Эдамом переглянулись — обоим было ясно, что Сэмми осталось жить всего несколько минут.

— Черт побери!.. — пробормотал Эдам сквозь зубы, а Ник опустился на колени рядом с Сэмми.

— Ник… — Сэмми поднял руку и схватился окровавленными пальцами за лацкан его пиджака. — Слушай…

Ник наклонился к нему совсем низко, так что его ухо оказалось всего в дюйме от посиневших губ Сэмми.

— Говори, я слушаю!..

Сэмми что-то прошептал, потом его рука упала, а остекленевший взгляд уперся в небо. Он был мертв.

— Ну что? — нетерпеливо спросил Эдам, глядя, как Ник медленно встает с колен и отряхивает брюки. — Что он сказал? Ты слышал?

Ник посмотрел на него тяжелым, немигающим взглядом.

— Слышал. Мы выходим на финишную прямую.

Глава 18

Рэчел потребовалось около часа, чтобы прочесть все письма. Она не хотела этого делать — они обжигали ей душу гораздо сильнее, чем Рэчел могла предположить. И все же она сумела заставить себя дочитать их до конца. В этом доме не должно быть секретов и тайн — так она решила.

«Почему ты не сожгла их, мама?»

Это были любовные письма. Любовные письма ее дяди к ее матери. Судя по датам, роман между ними вспыхнул всего через несколько месяцев после рождения Рэчел, в то лето, когда Кэмерон приезжал на каникулы после окончания колледжа. Продолжался он недолго — полгода или около того, но оба испытывали друг к другу подлинную страсть, которая не знала ни ограничений, ни преград.

Единственное, что хоть как-то успокоило Рэчел, это то, что роман между ее матерью и Кэмероном начался после ее рождения, иначе найденные письма добавили бы ей сомнений. Правда, в своих письмах Кэмерон уверял Ирэн, что любит ее уже давно, однако тут же он писал, что открыто заговорить о своей любви решился только сейчас, только после того, как у нее появился ребенок.

Рэчел, правда, было не совсем понятно, при чем тут она и почему ее дядя так долго молчал, однако раздумывать на эту тему она не хотела. С нее было вполне достаточно того, что она — не дочь Кэмерона.

Из писем также следовало, что активной стороной был именно Кэмерон. Это он умолял Ирэн Грант бросить мужа и уйти к нему. Он обещал сделать ее счастливой, дать ей все, что она захочет, лишь бы она рассталась с человеком, которому она была не нужна и который уделял ей гораздо меньше внимания, чем своему бизнесу.

С последним утверждением Рэчел не могла согласиться, хотя и припоминала, как ее мать пыталась привлечь мужа к участию в светской жизни, которая так нравилась ей и которой он почти демонстративно пренебрегал. Тогда — в далеком детстве и в юности — Рэчел не очень-то задумывалась о том, что может быть подлинной причиной этих споров, которые и спорами-то назвать было нельзя: ее мать просто предлагала отцу пойти с ней на прием или на благотворительный вечер, он спокойно отказывался, а она так же спокойно выражала свое разочарование. Ни один из них не выходил из себя и, казалось, не очень-то расстраивался, тем более что отказы Дункана не мешали Ирэн ходить на званые вечера и приемы: для этого всегда можно было найти сопровождающего из числа старых (часто — в буквальном смысле) друзей или дальних родственников, которые могли пойти с миссис Грант куда угодно, не компрометируя ее и не давая пищи для сплетен.

Но сейчас Рэчел невольно спросила себя: не были ли и они любовниками Ирэн?

Думать так о родной матери ей было стыдно, но она ничего не могла с собой поделать.

Сколько она себя помнила, у ее родителей всегда были раздельные спальни. Правда, отец и мать всегда относились друг к другу очень тепло, однако теперь Рэчел понимала, что это была скорее дружеская привязанность, чем настоящая супружеская любовь, не говоря уже о какой-либо страсти.

Быть может, задумалась она, в этом все дело? Быть может, Ирэн не хватало именно романтики, пылкой страсти, которой не давал и не мог ей дать практичный и расчетливый Дункан Грант с его шотландскими корнями?

Почему же тогда она вышла замуж за него, а не за его брата, который, в отличие от Дункана, пошел не в отца, а в мать и был романтичным, эмоциональным, порывистым и весьма привлекательным внешне?!

Ответ на этот вопрос могла дать, наверное, только она сама.

Рэчел покачала головой. Как сложно разобраться во всем этом сейчас, когда прошло столько лет и когда из всех участников тех событий в живых остался один Кэмерон. Теперь, наверное, и не узнать, почему Ирэн избрала своим мужем старшего из двух братьев, которые, как недавно стало известно Рэчел, были очень похожи друг на друга, несмотря на всю разницу в характерах, в темпераменте, во внешности наконец. Похожими их сделал отец — ее дед, — который постоянно заставлял братьев соперничать во всем. Это он приучил Дункана и Кэмерона к мысли, что, если один чего-то достиг, другой должен во что бы то ни стало его превзойти. Какую роль сыграла в их соперничестве женщина, которая, возможно, искренне любила обоих? Или, наоборот, не любила ни одного из них.

— Как жаль, мама, что ты никогда не вела дневник, — прошептала Рэчел, снова складывая письма в стопку и перевязывая их ленточкой. — Вряд ли мне удастся в этом разобраться без твоей помощи.

Потом ей в голову пришла другая мысль. Быть может, ее мать не хотела этой любви и до последнего боролась и с чувствами Кэмерона, и со своим собственным влечением к нему — юному романтику и художнику с нежным лицом херувима. Но в таком случае она потерпела поражение, потому что ей не хватило сил даже на то, чтобы уничтожить его письма.

А ведь Ирэн могла оставить отца — Рэчел не питала на этот счет никаких иллюзий. И, как это ни печально, удержала ее скорее всего не любовь к Дункану. Если верить Кэмерону, если допустить, что в нем говорила объективность, а не застарелые горечь и разочарование, Ирэн осталась с Дунканом только потому, что это замужество позволяло ей подняться на высшую ступень социальной лестницы, к чему она всегда стремилась. Дункан Грант — старший сын и вероятный наследник большей части состояния своего отца, наделенный к тому же редкой практической сметкой и организаторскими способностями, — был в этом смысле гораздо перспективнее, чем Кэмерон — начинающий художник, чье будущее оставалось весьма неопределенным.

И Ирэн не ошиблась в выборе. Больше того, она не изменила своего решения и прервала свою связь с Кэмероном несмотря на то, что после смерти отца Дункан, унаследовавший все его состояние, отдал брату половину денег и имущества.

Практичность, проявленная ее матерью в такой ситуации, едва не поколебала уверенность Рэчел, долгое время считавшей Ирэн возвышенной, романтичной натурой, которой чужды были меркантильные интересы, однако она тут же подумала о том, что не может и не должна судить мать, основываясь лишь на письмах и суждениях Кэмерона. Судя по его последним письмам, он был так раздосадован и опечален, что поклялся Ирэн, что не полюбит больше никого, кроме нее.

И он сдержал свое обещание. Кэмерон никогда не был женат, и, насколько было известно Рэчел, в его жизни не было ни одного серьезного увлечения.

Рэчел не имела понятия, знал ли ее отец о романе брата и жены, что он думал по этому поводу, какие причины заставили Ирэн Грант в конце концов поступить так, а не иначе — все это оставалось тайной за семью печатями, и Рэчел отнюдь не была уверена, что ей хотелось бы знать правду.

Кроме того, все это было тридцать лет назад. И от этого момента Рэчел отделяла целая жизнь. Ее собственная жизнь.

Рэчел не давал покоя лишь один вопрос — она хотела бы знать, чем объяснялось безмятежное спокойствие матери. Была ли она такой до своего романа с Кэмероном или же эта граничащая с равнодушием умиротворенность — такая же, как и у ее дочери двадцать лет спустя — была вызвана той же причиной — мучительной потерей, от которой Ирэн так и не сумела оправиться до конца?

Рэчел понимала, что этого она скорее всего уже никогдуне узнает, однако спрашивать себя она не перестала, и от этого смерть матери воспринималась ею теперь гораздо острее, чем прежде. Хотя бы просто потому, что, если в юности Ирэн тоже потеряла любимого — безразлично, по какой причине — и не смогла этого забыть, значит, у нее и у ее дочери было общего гораздо больше, чем они обе когда-то думали.

— А я считала, у меня еще есть время… — пробормотала Рэчел, глядя на пачку старых писем. — Я думала, что однажды, когда моя собственная душа перестанет так болеть, я вернусь домой, и мы с мамой сумеем поправить все, что было между нами не так. Я надеялась, что когда-нибудь мы с ней поймем друг друга и станем по-настоящему близкими людьми…

Но она опоздала. Катастрофа, которую никто не мог предвидеть, навсегда лишила Рэчел возможности что-то изменить, исправить в отношениях с родителями. Пока она сидела в Нью-Йорке и изматывала себя работой, стараясь дойти до полного отупения, чтобы ничего не чувствовать и ни о чем не думать, жестокий случай похитил у нее последних двух людей, которых она могла бы любить.

Отец и мать ушли не только из ее настоящего, но и из будущего; у нее осталось только прошлое, в котором ничего уже нельзя исправить.

Эта мысль пришла к ней впервые.

До сего дня Рэчел полагала, что самое страшное — это потеря родных, близких, любимых. Но теперь она узнала, что существует нечто еще более болезненное.

Сожаление. Сожаление о том, что ты не успел сделать когда-то.

Успокоившись и взяв себя в руки, Рэчел с удивлением обнаружила, что лежит ничком на кровати матери и ее лицо мокро от слез. Как и когда она перебралась туда, Рэчел не помнила, но это было уже неважно. Главное, она выплакалась всласть. И теперь ей стало значительно легче.

Рэчел снова подошла к письменному столу и несколько секунд смотрела на пачку писем. После недолгого раздумья она приняла решение. Все, о чем говорилось в письмах, ее не касалось. Это было не ее прошлое, не ее жизнь. Любовь матери и Кэмерона никак не повлияла на ее судьбу в прошлом и не заставила изменить отношение к матери сейчас. Что касалось отца, то теперь это тоже не имело значения.

Да, решила Рэчел, это не мое дело. Что до Кэмерона, то он имел право на свою личную жизнь, в которую Рэчел не собиралась вмешиваться.

Она не сомневалась, что ее дядя искал именно эти письма, а лихорадочный характер его поисков ясно показывал, что именно он думает по этому поводу, как относится к той давней истории. И если бы Кэмерон первым обнаружил письма в ящике с двойным дном, он, без сомнения, уничтожил бы их или, по крайней мере, увез с собой в Калифорнию и сделал так, чтобы о них никто ничего не узнал.

Первым побуждением Рэчел было оставить письма у него на подушке — как раз сегодня Кэмерон уехал в Вашингтон на переговоры с какой-то художественной галереей и должен был вернуться только вечером. Но когда она подумала о том, как мучительно для них обоих будет смотреть друг другу в глаза и молчать, она передумала.

Ее отношения с дядей нельзя было назвать особенно близкими, однако Рэчел не хотелось омрачать их еще больше, ворошить старые тайны.

И, приняв решение, Рэчел придвинула к себе телефонный аппарат и набрала телефон Дарби.

— Привет, подружка, — сказала она, когда Дарби взяла трубку. — Не могла бы ты оказать мне одну услугу?

— Сколько угодно, Рэчи, — без колебаний ответила Дарби.


Если бы не связи Ника в полиции Ричмонда, если бы не его известность в деловом мире и близкое знакомство с высокопоставленными политиками в городском управлении, им с Эдамом, несомненно, пришлось бы провести остаток дня в полицейском участке, отвечая на бесчисленные вопросы об обстоятельствах убийства Сэмми. Но Ник позвонил начальнику управления полиции Ричмонда, и их задержали всего на час. Этого времени с лихвой хватило, чтобы рассказать полицейским слегка сокращенную и подправленную версию происшедшего, после чего обоих, вежливо поблагодарив, отпустили на все четыре стороны, предупредив, впрочем, что никто, из них не должен никуда выезжать из города, не поставив в известность власти.

— Как удачно получилось, что начальнику полиции известно о твоем хобби — собирать необходимые для бизнеса сведения через систему платных информаторов, — сказал Эдам, когда, выйдя из участка, они садились в машину Ника. — Интересно, сколько времени пройдет, прежде чем копы заинтересуются, что за информацию принес тебе в клювике Сэмми. Ведь как-никак он заплатил за нее жизнью.

— Думаю, несколько дней, — ответил Ник. — Это если нам повезет. Но это уже не будет иметь никакого значения, когда у нас в руках будет этот компьютерный диск.

— А ты уверен, что он на самом деле лежит там, где сказал Сэмми, и что на нем действительно записана информация, которая поможет нам разоблачить Уолша?

— Ты всегда упрекал меня в том, что я смотрю на вещи с излишним пессимизмом. Теперь я могу сказать то же самое тебе. — Ник ухмыльнулся. — Людям нужно доверять, Эд.

Эдам с любопытством покосился на него.

— Похоже, ты абсолютно уверен в том, что мы найдем этот диск. Почему?

— Потому… — Ник включил мотор. — Нет, в самом деле, этот парень поступил очень умно. А какая ирония!.. Впрочем, я всегда подозревал, что если мир до сих пор не полетел в тартарары, то только потому, что у господа бога все в порядке с юмором.

Он хрипло расхохотался, и Эдам посмотрел на него с удивлением. Ник до сих пор не сказал ему, где находится диск, и он терялся в догадках. И лишь когда несколько минут спустя Ник остановил свой большой черный автомобиль на стоянке напротив банка, Эдам начал догадываться.

— Не может быть!.. — вырвалось у него. — Вот уж действительно, шутка так шутка! Значит…

— Как я и говорил, — ухмыльнулся Ник, — наш мир выживает только потому, что у некоторых его представителей еще сохранилось чувство юмора.


Рэчел как раз запирала подвальную дверь, когда из кухни вышла Фиона.

— Я еду на рынок, мисс Рэчел, — сказала она. — У вас есть какие-нибудь пожелания? На днях в продаже появилась свежая клубника, так что если хотите…

— Нет, Фиона, спасибо, ничего особенного не нужно.

Экономка нахмурилась, заметив ее покрасневшие, припухшие глаза, но только покачала головой.

— Если захотите перекусить, — сказала она, — в духовке я оставила цыпленка, а в холодильнике есть свежий салат и ветчина. Вам надо поесть, мисс Рэчел, ведь вы почти не завтракали.

— Хорошо, я поем, когда проголодаюсь, — улыбнулась Рэчел. — Не беспокойся обо мне, Фиона.

Экономка с сомнением покачала головой.

— Как вам будет угодно, мисс Рэчел. Я вернусь часа через два.

— Можешь не торопиться…

Оставшись одна, Рэчел медленно поднялась на второй этаж. Сначала она повернула к отцовской спальне, намереваясь поискать там ключ, но вдруг встала как вкопанная.

На ковровой дорожке у самых ее ног лежала крупная желтая роза.

Подняв цветок, Рэчел задумчиво повертела его в руках. Проходя мимо своей спальни, дверь в которую была слегка приоткрыта, она видела точно такую же розу, которая стояла в вазе на ее ночном столике. Откуда же взялась еще одна?..

— Если это шутка, — пробормотала она срывающимся голосом, — то не очень умная.

Она не ожидала ответа, однако какое-то движение в дальнем конце коридора привлекло ее внимание. Там находилась дверь, ведущая в одно из трех чердачных помещений. На ее глазах дверь медленно закрылась, и Рэчел отчетливо услышала щелчок пружинной ручки.

Это позже Рэчел осознала, что самым разумным в данной ситуации было спуститься на первый этаж, вызвать полицию и поскорее выбраться из дома. Но она поступила как раз наоборот. Ноги сами понесли ее вперед, и уже через несколько секунд она решительно взялась за ручку чердачной двери. Сердце ее отчаянно колотилось, руки дрожали, но она была полна решимости выяснить все до конца.

Это сквозняк, с надеждой подумала она. Дарби или кто-то из ее людей плохо закрыл дверь, и сквозняк сначала приоткрыл ее, потом заставил захлопнуться — вот и все. И никого там нет. И…

Кто же принес ей желтую розу? Тоже сквозняк?

Решительным жестом распахнув дверь, Рэчел остановилась на пороге, глядя на уходящую вверх узкую лестницу.

— Рэ-э-че-ел!..

Это был даже не звук, а тень звука, и Рэчел почти удалось убедить себя в том, что она ничего не слышала. Почти, потому что тонкие волоски у нее на шее вдруг зашевелились. Нет, это не шелест сквозняка и не ее воображение, это…

Судорожно вздохнув, Рэчел щелкнула электрическим выключателем на стене и стала медленно подниматься по лестнице. На верхней площадке она остановилась и огляделась по сторонам. Как и в подвале, здесь было полным-полно старой мебели, но Рэчел не видела ни одного ярлыка, а это значило, что Дарби здесь еще не побывала.

Впрочем, об этом Рэчел подумала мельком и сразу забыла — настолько мало это ее занимало. Каким-то образом она знала, зачем пришла сюда. Сделав всего один шаг вперед, Рэчел сразу увидела его — старый сундук, который всегда стоял в ее спальне. Лишь после смерти Тома, в один из своих коротких наездов домой, Рэчел не увидела его на месте и очень удивилась, но мать объяснила ей, что велела отнести сундук на чердак. И Рэчел отлично поняла, почему Ирэн поступила подобным образом: в одном из отделений этого старого сундука хранились все записки, все маленькие сувениры и пустячные подарки, которые делал ей Том.

Убрать сундук с глаз долой было, наверное, самым правильным решением, потому что Рэчел никак не могла решиться открыть его — ни тогда, ни даже много лет спустя. Даже теперь она не чувствовала в себе достаточно сил, чтобы перебирать эти сувениры-воспоминания.

Сундук стоял прямо под пыльной электрической лампочкой, свисавшей с потолка на скрученном проводе; крышка его была слегка приоткрыта, и Рэчел поняла, что ее просят — нет, приказывают ей заглянуть внутрь.

— Нет!.. — В пустом чердачном помещении ее голос прозвучал неестественно громко.

— Рэ-э-че-ел…

Это слово прозвучало едва слышно, словно ветер Дохнул из какой-то щели под крышей.

— Нет, я не хочу… — Перед глазами у нее все расплылось от нахлынувших слез, к горлу подкатил комок, и ) прежде чем продолжить, Рэчел пришлось несколько Раз сглотнуть. — Прости, но… Тебя нет, Том, ты давно умер, а я… Я люблю другого.

Она разжала руку и уронила на пол розу, которую продолжала держать в руке. В следующий момент ей показалось, что лампочка над сундуком начинает мигать, и она машинально протерла глаза ладонью. Когда же она опустила руку, розы на полу уже не было, сундук стоял закрытым, и даже толстый слой пыли на его крышке казался не потревоженным.

Рэчел еще долго стояла на чердаке, напряженно прислушиваясь, но не услышала ничего. Тогда она повернулась и спустилась вниз, заботливо выключив свет и надежно закрыв за собой чердачную дверь.

Проходя по коридору, она лишь ненадолго остановилась возле своей спальни. Заглянув внутрь, она увидела, что в вазе на ночном столике тоже нет никакой розы, и это поразило ее, потому что Рэчел отчетливо помнила — еще утром, еще десять или двадцать минут назад она там была.

Смутное подозрение шевельнулось в ее душе, и, решительно войдя в спальню, Рэчел заглянула в шкатулку с украшениями.

Золотой браслет тоже пропал!..

А записка?

Рэчел метнулась к столу. Записка лежала там, куда она сама ее положила — в правом верхнем ящике, — но она была написана на обычной, белой, чуть пожелтевшей от времени бумаге. Такой бумагой Том пользовался десять лет назад.

— Должно быть, я устала гораздо сильнее, чем мне казалось, — пробормотала Рэчел, опускаясь на край своей кровати.

Или, пришла ей в голову другая мысль, ей просто нужно было как-то персонифицировать Тома, чтобы решить, как она теперь к нему относится. Вот зачем ее воображение создало из ничего цветы, записку, браслет — эти конкретные, осязаемые предметы, потому что… потому что сам Том умер, и подсознательно она знала это настолько хорошо, что уже не могла представить его себе во плоти. Даже во сне Том являлся ей, надев маску Эдама; наяву же она слышала только его шелестящий голос или видела предметы, которые ее воображение как-то связывало с ним.

«Итак, у меня — галлюцинации…» Подумав так, Рэчел усмехнулась. Это объяснение было ничем не хуже остальных, хотя сознавать, что сходишь с ума, было не очень-то приятно.

Вскоре, однако, Рэчел успокоилась и отправилась в кабинет отца. Бросив беглый взгляд на старинные напольные часы в деревянном футляре, она с удивлением отметила, что с того момента, как уехала Фиона, прошло, оказывается, всего двадцать пять минут. Сама Рэчел была уверена, что проторчала на чердаке не меньше часа, однако ей тут же вспомнилось вычитанное где-то утверждение, будто сумасшедшие часто бывают неспособны адекватно оценивать ход времени. Что ж, подумала Рэчел, качая головой, если она сумасшедшая, то, по крайней мере, не буйная…

Улыбнувшись этой дикой мысли (а Рэчел уже представила себе, как во время очередного припадка она — к вящему ужасу Дарби и Кэмерона — громит топором антикварную мебель), она села за отцовский стол и внимательно огляделась.

Пусть она и считала себя девой, томящейся в своем замке в ожидании спасения, все же Рэчел знала своего отца лучше, чем кто бы то ни было, и потому только она могла догадаться, где именно Дункан Грант оставил для нее ключ от сейфовой ячейки. А без этого ключа они могли никогда не найти ответов, которые были им так нужны — им всем, и в первую очередь ей самой. Потому что от этого зависела ее жизнь. И Рэчел честно попыталась сосредоточиться на этой задаче.

«Тайные места, укромные уголки…» — бормотала она вполголоса. Рэчел была уверена, что ее отец, — хотя он никогда никому не говорил о своей частной инвестиционной деятельности, — просто не мог не позаботиться и об этой части своего имущества. Будучи человеком аккуратным, внимательным к мелочам, Дункан Грант непременно должен был устроить все так, чтобы его дочь не только не потерпела убытков, но и смогла уверенно продолжать начатое им дело.

А для этого Дункану необходимо было содержать в образцовом порядке все относящиеся к делу документы. Следовательно, где-то должны были лежать подробные описания финансовых трансакций, сведения об уплаченных налогах и комментарии, которые позволили бы Рэчел свободно ориентироваться в его системе.

Рассуждая дальше, Рэчел пришла к выводу, что раз ее отец предпочитал не рекламировать эту свою деятельность, то всю информацию он должен был хранить в таком месте, чтобы его дочь — именно она и никто другой — могла найти ее сразу после того, как ей в руки попадут его записные книжки и шифрованный журнал.

Что ж, она нашла записные книжки отца, из которых узнала о том, что он одалживал деньги друзьям и просто надежным людям в расчете… нет, не на прибыль и не на проценты со вложенного капитала, а на чувство благодарности и на более тесное сотрудничество в будущем, которые способны были принести ему совершенно фантастические материальные и моральные дивиденды. Но остальная информация по-прежнему не давалась ей в руки. И в этом Дункан Грант был абсолютно не виноват, ибо при всей своей прозорливости даже он не мог предвидеть, что Рэчел будет слишком занята покушениями на свою жизнь и своей новой любовью, чтобы разыскивать эти документы.

А между тем ключ от сейфа, где они хранились, должен был быть где-то совсем рядом. И она не наткнулась на него только потому, что голова ее действительно была занята другими вещами.

— Ну где же, где?.. — пробормотала Рэчел, снова оглядываясь по сторонам. — Где зарыт этот клад? Где на старом пергаменте стоит черный крест? Ну помоги же> папа, без тебя мне не справиться… Куда ты мог положить этот ключ, куда?..

Ключ…

Потайные места, укромные уголки.

То, что ее мать хранила свои любовные письма под коллекцией носовых платков, Рэчел не удивляло — многие женщины склонны были прятать свои тайны среди дорогих их сердцу вещей. Но как бы поступил в подобной ситуации мужчина? Куда положил важные документы ее отец, если он хотел, чтобы Рэчел знала, где искать?

— Ты знаешь…

— Нет, я не знаю. Я…

«Ты знаешь, ты должна просто вспомнить».

Этот обрывок диалога из ее сна отчетливо всплыл в памяти, и Рэчел нахмурилась, пытаясь понять, что могли означать эти слова. Быть может, это снова шутки ее неуправляемого подсознания? Что она должна вспомнить?

— У каждого свои секреты, Рэчел…

Секреты…

Укромные уголки, потайные места…

— Ну конечно! Как я раньше не подумала! — Рэчел хлопнула себя по лбу. — Потайные места!

— Теперь это будет наш с тобой секрет, Рэчел…

Маленькой девочкой Рэчел часто играла в отцовском кабинете, восхищаясь отцовским столом, который много лет назад был сделан на заказ по его чертежам. Ей очень нравились затейливые резные ножки, деревянные накладные завитушки на тумбах и ящиках, темно-вишневый лак боковинок и черная кожа столешницы.

И еще ей очень нравился тайник, настоящий тайник, как в романах про пиратов или шпионов.

Чтобы добраться до него, Рэчел пришлось сесть на пол между двумя тумбами таким образом, чтобы ее голова оказалась под столешницей, однако даже в этом Положении она не сразу обнаружила небольшую дверцу, пригнанную так плотно, что никаких щелей или стыков попросту не было видно. Любому постороннему человеку пришлось бы проводить тщательнейшие измерения или разбирать весь стол, чтобы добраться до потайного отделения, искусно спрятанного рядом со средним ящиком.

Нащупав кончиками пальцев небольшое углубление в дереве, Рэчел сильно надавила, и дверца беззвучно откинулась на петлях. Сначала ей показалось, что в тайнике ничего нет, но потом она увидел внутри небольшую деревянную коробочку.


Ник сидел за столом в своем кабинете и работал на компьютере. Эдам стоял за его спиной и заглядывал Нику через плечо.

— Просто в голове не укладывается! — повторил он в очередной раз. — Подумать только, что вот уже больше двух недель доказательства, которые мы искали по всему городу и бог знает где еще, преспокойно лежали здесь, у нас под носом. Даже не верится, что этот Алан Фуллер просто пришел к тебе в банк, арендовал индивидуальный сейф и положил туда свой диск. Правда, его это не спасло, но зато теперь…

— Все равно это был очень умный шаг, — откликнулся Ник, не отрывая взгляда от экрана монитора, на котором мелькали цифры и какие-то непонятные значки. — Стоило только ему или Сэмми шепнуть мне, где находится диск, и я мог взять его из хранилища даже без клиентского ключа. Что касается Уолша, то он даже не догадывался о том, где может храниться эта информация, хотя только за последнюю неделю он побывал у меня дважды.

— Хотелось бы знать, успели ли люди Уолша обыскать дом Фуллера после того, как они его убили. Или до этого… Если они нашли ключ от банковского сейфа, то сообразить, что к чему, им не составило труда. Уолш… или его головорезы могут появиться здесь с минуты на минуту.

Ник кивнул.

— Даже если на диске содержатся неопровержимые улики, нам придется спешить.

— Я буду больше чем доволен, — мрачно заметил Эдам, — если эта информация просто окажется стоящей… стоящей двух жизней. Или даже четырех. В любом случае мне хотелось бы поквитаться с Уолшем за убийство Сэмми и Алана.

— Мне тоже. — Пальцы Ника в последний раз пробежали по клавиатуре. — Есть! — вырвалось у него. Эдам впился взглядом в экран.

— Черт возьми! — пробормотал он минуту спустя.

— Значит, Сэмми не лгал, Фуллер действительно работал у Уолша специалистом по взрывным устройствам, — заметил Ник, к которому уже вернулось его обычное хладнокровие. — И компьютерным гением по совместительству. А может быть, Уолш допустил небрежность, выбирая пароль для защиты информации. Фуллер расколол его код как орех.

— Люди, которые плохо разбираются в компьютерах, часто делают подобные ошибки, — ответил Эдам, продолжая читать текст на экране. — Гляди, Сэмми был прав. Это список подкупленных полицейских и судей, а цифры в скобках — дата и размер взятки. Одного этого хватит, чтобы парализовать деятельность Уолша по крайней мере здесь, в Ричмонде.

— Окружной прокурор должен дать нам по медали, — проворчал Ник. — Или, по крайней мере, поставить нам выпивку.

— А что насчет гибели Дункана? Есть здесь что-нибудь насчет взрыва?

Ник прищурился;

— Пока нет… Не вижу. Давай-ка вернемся еще на пару месяцев назад…


Мерси в своем кабинете тоже сидела за компьютером. Она знала, что Ник с Эдамом ездили куда-то по Делам и вернулись возбужденные. Правда, по лицу Ника по-прежнему трудно было что-либо прочесть, но Эдам был заметно взволнован, и Мерси даже испугалась, уж не случилась ли с Рэчел новая неприятность. Вот почему, когда Лей Вильямс, заглянув к ней по какому-то пустячному делу, поинтересовалась нарочито небрежным тоном, зачем это Ник спускался в депозитное хранилище банка, Мерси испытала одновременно и облегчение, и тревогу. То, что ее подруге, по крайней мере в данный момент, не грозит ничего серьезного, Мерси заключила из того, что Эдам и Ник заперлись в кабинете последнего и занимались делами, вместо того чтобы мчаться в усадьбу Грантов и спасать Рэчел. Тревога же ее не имела столь рационального объяснения, однако Мерси оно и не требовалось. Она просто чувствовала, что дело, которым занимались Ник с Эдамом, вступило в решающую фазу, а это значило, что опасность грозила всем, кто был к нему причастен.

А она ничего не могла сделать! Вместо того чтобы быть рядом с Ником, Мерси приходилось тихо сидеть в своем кабинете, как она и обещала. Но труднее всего было не задавать вопросы, от которых ее удерживало только данное Нику слово.

Но никто не запрещал ей искать ответы на эти вопросы самой. И Мерси снова вернулась к компьютеру. Примерно через час после возвращения Ника и Эдама она вдруг нахмурилась и наклонилась к экрану.

То, на что она наткнулась, выглядело по меньшей мере странно. Очень, очень странно…


Коробочка, которую Рэчел достала из тайника, была хорошо ей знакома. Эту шкатулку, сделанную из сандалового дерева и покрытую изящной резьбой, она сама подарила отцу на Рождество несколько лет назад. То, что Дункан Грант взял для своих целей именно ее, Рэчел нисколько не удивило. Со всех точек зрения это был весьма остроумный и вместе с тем совершенно логичный способ для подстраховки; рано или поздно Рэчел обязательно вспомнила бы про свой подарок и заинтересовалась, куда он мог деваться. Раньше шкатулка всегда стояла на каминной полке в комнате Дункана, но вот когда она исчезла, Рэчел припомнить не могла. Как будто за два месяца до смерти отца ее уже не было на привычном месте… Или все-таки была?..

— О, папа!.. — Рэчел вздохнула и, выкарабкавшись из-под стола, снова села в мягкое кожаное кресло. Открыв коробочку, она обнаружила внутри то, что искала: небольшой ключ со сложной бородкой, предположительно от банковской депозитной ячейки.

Ключ был завернут в листок бумаги, на котором было что-то написано, и Рэчел сразу узнала руку отца.

Записка! Ну конечно, Дункан обязательно написал бы ей хоть несколько слов, даже если он и не предвидел собственной гибели.

«Моя маленькая Рэчи…» — начиналась записка, и у Рэчел сразу же защипало глаза, а аккуратные строки заплясали и задергались, как пьяные. Ей пришлось приложить невероятные усилия, чтобы успокоиться и читать дальше.

«К тому времени, когда ты найдешь этот ключ, — писал Дункан, — ты, несомненно, уже будешь знать, что лежит в сейфе, который я снял в одном из банков на чужое имя. Все, что тебе необходимо, находится там. Я уверен, что ты отлично справишься с делом, которое я начал. От этого выиграешь не только ты, но и много других людей. Впрочем, не хочу ничего тебе навязывать — ты должна все решить сама. Я люблю тебя, Рэчи. Целую, папа».

К ключу была прицеплена аккуратная бирка с названием банка, номером ячейки и именем, которое Дункан Грант использовал в качестве псевдонима. Николае Эдамсон… Рэчел невольно улыбнулась, представив, как ее отец, крупный бизнесмен и банкир, известный не только всему городу, но и деловому миру всей страны, приходит в местное отделение «Бэнк оф Америка» и говорит: «Моя фамилия Эдамсон, я хочу арендовать у вас сейф», а клерк отвечает: «Хорошо, мистер Грант, распишитесь, пожалуйста, вот тут за мистера Эдамсона».

Она бросила еще один взгляд на бирку и вздрогнула. Николас Эдамсон… Нет, выбор имени и фамилии не был случаен. Отец назвался Николасом, явно намекая на Ника — он словно хотел сказать ей, что она вполне может доверять его компаньону. Но почему он выбрал фамилию Эдамсон? Неужели он предвидел? Или он что-то знал?..

Но разве такое можно знать или предвидеть?

— Хорошо, папа, — прошептала Рэчел, не замечая, что по лицу ее текут крупные слезы. — Я сделаю как ты хочешь. Я продолжу твое дело, если, конечно, мне хватит опыта, интуиции, знания людей. В этом мне поможет Ник, которому я уже доверяю. Что касается Эдама, то я его просто…

Взгляд ее снова упал на ключ, и Рэчел не договорила. Ей вдруг пришло в голову, что среди документов, которые отец спрятал в депозитарии «Бэнк оф Америка», могут оказаться сведения, которые они с Эдамом и Ником так давно ищут, — сведения, подтверждающие и детализирующие связь между Дунканом Грантом, Джорданом Уолшем и таинственным третьим — «старым другом», которому ее отец, на свою беду, слишком доверял.

Первым побуждением Рэчел было немедленно ехать в отделение «Бэнк оф Америка», чтобы скорее достать эти документы, но ей хотелось, чтобы при этом присутствовал и Эдам. К этому времени он и Ник уже должны были вернуться со своего таинственного свидания, чем бы оно ни закончилось, и Рэчел рассчитывала застать их в офисе. Она уже протянула руку к телефону, чтобы набрать номер Ника, когда телефон вдруг зазвонил сам. «Это Эдам!» — подумала Рэчел, хватая трубку.

— Алло?

— Я хотел бы поговорить с мисс Рэчел Грант, — сказал в трубке незнакомый мужской голос.

— Это я, — ответила она несколько растерянно.

— С вами говорит Джон Элиот. Я только что вернулся в город и узнал, что вы мне звонили. Чем могу быть полезен, мисс Грант?

Но Рэчел никак не могла собраться с мыслями.

— Вы не напомните мне, кто…

— Я — частный детектив, — сказал Джон Элиот. Только тут Рэчел сообразила, в чем дело.

— Ах да, конечно! Извините меня, пожалуйста, мистер Элиот, я просто… Тут столько всего произошло, что ваше имя совершенно выскочило у меня из головы. Еще раз извините. Мы с мистером Делафилдом хотели расспросить вас об одном расследовании, которое вы когда-то вели по поручению моего отца.

— Дункана Гранта?

— Да, да! Среди его бумаг мы нашли записку с указанием вашего номера телефона, из которой следовало, что незадолго до своей гибели отец просил вас собрать определенные сведения об одном человеке. Не могли бы вы рассказать мне, что вам удалось установить?

— Действительно, мисс Грант, ваш отец обратился ко мне с такой просьбой, но… Буквально через несколько дней он погиб, и мы так и не успели заключить соответствующий договор.

— Понятно… — протянула Рэчел. — Назовите же мне, по крайней мере, имя этого человека. Это был некто Джордан Уолш, не так ли?

— Нет, мисс, — без колебаний ответил Элиот. — Вернее, я не знаю. Ваш отец сказал только, что предвидит какие-то проблемы, связанные с его бизнесом, и что я должен буду потихоньку собрать для него кое-какую информацию. Но он не называл никаких имен и не, уточнял, какого рода сведения ему нужны. Насколько я понял, сначала он хотел проверить кое-что сам, так что наша договоренность носила предварительный характер. Впрочем… — Элиот впервые заколебался, и Рэчел насторожилась.

— Что — «впрочем», мистер Элиот?

— Не знаю, поможет ли вам это, но… У меня сложилось такое впечатление, что мистер Грант собирался проверить какого-то своего старого знакомого или, может быть, давнего партнера, которому он раньше полностью доверял. Но это мое субъективное впечатление, мисс.

— Понимаю. Все равно, спасибо вам огромное.

— Не за что, мисс Грант. Могу я еще чем-то вам помочь?

— Вряд ли, если только вам нечего добавить к тому, что вы уже сказали.

— К сожалению, это все, мисс Грант. Как я уже сказал, у нас с вашим отцом была только предварительная договоренность.

Очевидно, детектив и правда ничего не знал, и Рэчел почувствовала разочарование. Ей оставалось только надеяться на то, что документы отца прольют больше света на происходящее.

— Жаль… Ну что ж, до свидания, мистер Элиот.

— До свидания. Извините, что не смог ничем вам помочь.

— Ничего страшного. Это вы меня извините, что побеспокоила вас напрасно.

Рэчел медленно положила трубку на рычаг. «Позвоню Эдаму и поеду в банк», — решила она.

И в этот момент от дверей кабинета донесся знакомый голос:

— Привет, Рэчел!..


Мерси ворвалась в кабинет Ника даже не постучав, и двое мужчин, склонившихся к экрану компьютера, одновременно подняли головы. Ник даже успел открыть рот, чтобы спросить, что, черт возьми, она здесь делает, но Мерси опередила его.

— Я знаю, что вы, мальчики, любите играть в казаки-разбойники, — заявила она с порога, — но без меня вам все равно не обойтись. Что вам, к примеру, известно о Грэме Беккете?

Глава 19

Рэчел молча смотрела на Грэма. Ей вдруг стало очень холодно, и совсем не потому, что в руке адвоката был револьвер.

Револьвер, который, казалось, был направлен прямо ей в грудь.

— В чем дело, Грэм? — спросила Рэчел, подавляя невольную дрожь страха. — Что ты задумал?

— Ты еще не поняла? — Адвокат усмехнулся. — Разве ты и твой любовник до сих пор не нашли то, что так долго искали?

Рэчел непроизвольно посмотрела на стол, где стояла открытая шкатулка и лежали ключ и записка, и Грэм это заметил.

— Ага, значит, ты все-таки что-то нашла… — проговорил он, и Рэчел поразилась, как спокойно и мягко звучит этот так хорошо знакомый ей голос. Если бы не револьвер, можно было подумать, что они просто приятно беседуют, сидя у камина с чашечками кофе в руках.

— Ну, что там, Рэчел? Просто записка, в которой Дункан обвиняет меня, или, может быть, сведения, которые он сумел собрать об одном моем приятеле?

— Нет. — Рэчел покачала головой. — В самом деле — нет.

— Извини, Рэчи, но я тебе не верю, — сказал Грэм чуть более фамильярным тоном. — Ты никогда не умела лгать, твое лицо тебя выдает.

С этими словами он шагнул в комнату, продолжая целиться в нее.

— Отойди-ка от стола, — приказал он негромко. — Только не слишком далеко.

Рэчел подчинилась. Она вовсе не собиралась возражать ему или убеждать адвоката в том, что ничего не знает. У нее не было даже намерения выиграть время, ибо надеяться ей было не на кого, и все же она зачем-то сказала:

— Но… эта записка не имеет к тебе никакого отношения. Просто папа написал мне, где находится вся бухгалтерская документация по его частным займам. Ну, которыми он занимался… Ведь я, кажется, говорила тебе про три миллиона долларов, которые он одолжил Эдаму.

Она стушевалась и замолчала. Это было глупо, глупо, глупо!.. Грэм не верил ей, к тому же, если на сцене появился заряженный револьвер, значит, прежде чем упадет занавес, он должен был выстрелить.

Грэм подошел к столу и, мельком глянув на записку, опустил ее вместе с ключом в карман пиджака.

— Я знал, что старик где-то прячет подробные записи о своих делишках, — сказал он с удовлетворением. — Спасибо, Рэчел, ты очень облегчила мне жизнь. Я, правда, считал, что бумаги находятся где-то в доме, поэтому до тех пор, пока ты не вернулась из Нью-Йорка и не начала совать повсюду свой нос, мы могли чувствовать себя в безопасности. Вряд ли кто-то мог наткнуться на них случайно, не говоря уже о том, чтобы понять, что в них. Возможно, мне следовало самому позаботиться об этих бумагах, но это потребовало бы слишком много времени, поэтому, когда ты появилась в Ричмонде, я решил, что логичнее будет предоставить это дело тебе. Ведь только ты одна могла так быстро разобраться в личных бумагах отца, отсеять ненужное и оставить действительно важное. Кроме того, Дункан запер все столы и оставил ключи в одном из сейфов, так что до твоего возвращения в Ричмонд мне все равно ничего не светило.

— Должно быть, я слишком медленно соображаю… — проговорила Рэчел неохотно. — Так это был ты, Грэм… Это ты посоветовал отцу одолжить пять миллионов Джордану Уолшу?

Глаза адвоката блеснули.

— Да, я порекомендовал Дункану моего старого друга Уолша. А откуда ты знаешь?

— Мы нашли записную книжку отца, в которой он упоминал об этом. Она… — Рэчел слегка запнулась, но тут же справилась с собой. — Она у Эдама, так что у тебя ничего не выйдет, что бы ты ни задумал. Эдам все знает. И Ник тоже…

— Возможно. — Адвокат пожал плечами. — Но у них нет никаких доказательств, иначе они бы уже начали действовать. А уж о том, чтобы доказательства никогда к ним не попали, я позабочусь.

И он выразительно похлопал себя по карману свободной рукой.

— А… я? Как насчет меня? — вырвалось у Рэчел. — Что, будет еще один взрыв? Или меня снова попытаются сбить машиной?

Грэм нахмурился.

— Я не имею никакого отношения ни к одному из этих происшествий, — сказал он.

— Я тебе не верю.

— Это уж как тебе угодно, — отозвался адвокат, явно думая о чем-то другом.

— Но ты пытался меня убить!

— Ничего подобного! — Он продолжал хмуриться. — Тормоза в «Мерседесе» действительно испортились не сами собой, но убивать тебя никто не собирался. Тебя нужно было только припугнуть, чтобы ты поскорее возвращалась к себе в Нью-Йорк,

— А… остальное?

— Я же сказал тебе, что не имею к этому никакого отношения.

— Тогда это дело рук твоего хозяина, Джордана Уолша, — презрительно бросила Рэчел. Это, похоже, его задело.

— Уолш — не мой хозяин и никогда им не был, — отрезал адвокат. — Но он — достаточно влиятельный человек, который не любит, когда ему говорят «нет». Ты должна это понимать…

— И когда он приказал тебе расправиться со мной, ты не посмел ему отказать, не так ли?

У Грэма дернулся рот, но дуло револьвера не отклонилось в сторону ни на волосок.

— Он сказал, что я должен разобраться с этой проблемой своими средствами — все равно какими. И я не думаю, чтобы его люди стали вмешиваться в мои дела. Извини, Рэчел, я не хотел до этого доводить, но… — Он кивнул, указывая на револьвер в своей руке. — И все бы обошлось, не вмешайся этот твой Делафилд!

— А Эдам-то тут при чем? — удивилась Рэчел.

— При чем тут Делафилд?.. — Адвокат иронически приподнял брови. — Разумеется, он ни при чем. Абсолютно! Как можно?!.

Рэчел осторожно перевела дух.

— Все-таки, Грэм, я не понимаю. Чем эта история с займом могла повредить тебе или Уолшу? Что дурного в том, что один бизнесмен одалживает деньги другому по рекомендации своего… — У нее язык не повернулся назвать Грэма «старым другом», как называл его Дункан, и она на мгновение запнулась, подбирая правильное слово. — …Своего адвоката, — нашлась она наконец. — И почему я не должна была знать об этом? Что я, в конце концов, понимаю? Ведь я даже не знала, кто такой Джордан Уолш!

— Дело вовсе не в этих жалких пяти миллионах, — ответил Грэм, который с каждой минутой держался все развязнее и увереннее. — Сделка заключалась под честное слово, и, после того как Дункан умер, ни один суд в мире не заставил бы Уолша вернуть эти деньги, если бы, конечно, дело дошло до суда. Кроме того, эти пять миллионов предназначались для финансирования совершенно легального бизнеса, так что с этой стороны к Уолшу тоже не может быть никаких претензий. Другое дело, что Уолш использует свой легальный бизнес в качестве прикрытия для других операций, которые не облагаются налогом и приносят солидный доход. И все было бы шито-крыто, если бы твой отец случайно не встретил Уолша в… в не совсем подходящей компании. Именно тогда он что-то заподозрил и начал копать…

— Но до этого случая он вполне доверял твоей рекомендации и готов был иметь дело с Уолшем?

— Естественно, почему бы нет? — Грэм, казалось, даже удивился. — Я был старым другом Дункана, сыном его школьного товарища, к тому же он доверял мне как своему адвокату и поверенному в делах. Да и Уолш сумел состряпать весьма убедительную историю, которая не могла не тронуть твоего старика. Он рассказал ему красивую сказочку о голодающих детях, которые совершенно пропадают без образования, или наоборот — о юных гениях, которым нечего кушать. И Дункан в конце концов поверил, что его деньги могут сделать кому-то много добра… Под старость он, знаешь ли, стал слезливым и сентиментальным. И все бы кончилось хорошо, но только Уолш сам все испортил. Он заставил Дункана сомневаться, а когда твой отец сомневался, он начинал собирать информацию.

Но Рэчел все еще многого не понимала.

— То есть, — медленно начала она, — ты хочешь сказать, что, если бы мой отец узнал, что за тип этот Уолш, он мог бы заподозрить, что ты тоже причастен к его противозаконной деятельности?

— Примерно так, — согласился Грэм. — Он мог погубить меня, да и Уолш не был бы в восторге, если бы кто-то узнал, какими делами он ворочал в Ричмонде.

Рэчел почувствовала, как от страха у нее подгибаются колени.

— Значит, — сказала она, — твоя репутация блестящего, честного, опытного адвоката была тебе дороже, чем жизни других людей? Дороже, чем жизнь человека, который в течение пятнадцати лет считал тебя своим другом?

— Знаешь, — отозвался Грэм почти задумчиво, — честное слово, я рад, что мне не пришлось выбирать между своей репутацией и жизнью Дункана. Несчастный случай с ним и его женой пришелся очень кстати.

— Вот как?! — Рэчел во все глаза уставилась на него. — Разве не ты подстроил аварию?

— Нет! — Грэм покачал головой. — Во-первых, я просто не знаю, как это делается, а во-вторых… Во-вторых, я в любом случае предпочел бы обойтись без подобных радикальных мер. Нет, Рэчел, это был настоящий несчастный случай. Или счастливый — смотря с какой стороны посмотреть.

— Катастрофа была подстроена, Грэм, — твердо повторила Рэчел. — Кто-то установил на борту бомбу с часовым механизмом.

Впервые за все время по лицу адвоката скользнула тень неуверенности — скользнула и тут же исчезла.

— Что ж, возможно, Уолш начал действовать, не предупредив меня, но это мало что меняет. Во всяком случае, после этого… инцидента мы почувствовали себя в полной безопасности. И тут появилась ты… Нет, правда, Рэчел, мне очень жаль, что все так повернулось, но ты сама виновата. Тебе надо было остаться в Нью-Йорке.

Рэчел слышать не могла его извинения. К чему извиняться перед человеком, которого намереваешься убить?

Мысль о смерти неожиданно отрезвила ее. «Надо что-то сделать, — подумала Рэчел с хладнокровием, которого не ожидала от себя. — Надо срочно что-то придумать. Попытаться выиграть время или разозлить его, чтобы он вышел из себя».

— Но я предпочла вернуться, — сказала она спокойно. — И теперь ты решил со мной расправиться. Как ты собираешься это сделать? Застрелить меня? Но, согласись, огнестрельная рана будет выглядеть довольно подозрительно, особенно теперь, когда Эдам и Ник идут по следу Уолша.

Грэм покачал головой.

— За кого ты меня принимаешь, Рэчел? Неужели ты думаешь, что я могу так просто взять и выстрелить в тебя?

Но его слова почему-то ничуть ее не успокоили.

— Нет? — переспросила она. — Тогда зачем тебе пистолет?

— Затем, чтобы ты не наделала глупостей, когда мы с тобой пойдем немного прогуляться.

— Куда?

— К реке. — Адвокат улыбнулся. — Как жаль, что ты так и не научилась плавать!

Ничего более страшного Рэчел не слышала еще никогда в жизни, и мужество снова едва не покинуло ее. Она ни капли не сомневалась, что Грэм без колебаний столкнет ее в воду. А река, протекавшая за домом, была холодна и коварна. Она изобиловала глубокими омутами и не всегда возвращала утопленников, которых течением затягивало под черные кривые коряги, во множестве торчавшие из покрытого толстым слоем ила дна.

— Идем, — приказал Грэм и взмахнул револьвером, указывая ей на дверь кабинета.

— А ты не боишься, что моя смерть будет выглядеть подозрительно? — спросила Рэчел, предпринимая последнюю отчаянную попытку еще немного оттянуть неизбежный конец. — Ведь отец и мама погибли совсем недавно, а я — их единственная наследница. Если со мной что-то случится, никто не поверит в еще одну трагическую случайность.

— Почему же, — хладнокровно отозвался адвокат. — Всем известно, что твои родители погибли в результате несчастного случая, и это горе могло оказаться Для тебя слишком тяжкой ношей, Рэчел. В городе многие знают, что ты так и не оправилась после смерти Томаса Шеридана, хотя с тех пор прошло целых десять лет. Что же удивительного, если ты решила покончить с собой после того, как еще одна авиационная катастрофа отняла у тебя обоих родителей? Плюс новые дела, новые заботы, связанные с наследством отца… Ведь это только дураки думают, что получить по наследству почти сто миллионов долларов, вложенных в акции и недвижимость, это легко и приятно. На самом деле это такая головная боль, такая ответственность, что впору хоть головой в петлю… А тут еще появился двойник человека, которого ты когда-то любила… Немудрено, что твоя депрессия стала еще глубже и в конце концов ты не выдержала.

— Какая депрессия? У меня нет никакой депрессии! — попыталась возразить Рэчел.

— Нет — так мы ее выдумаем! — сказал Грэм почти оживленно. — Я первый расскажу, как ты приходила ко мне в кабинет и рассказывала, как тебе тяжело. Можно даже упомянуть о том, что ты задумывалась о самоубийстве, но я, к сожалению, не принял твои слова всерьез. Словом, Рэчел, я об этом позабочусь.

— А Эдам? Что, если он…

Грэм сделал пренебрежительный жест.

— О, он может попытаться поднять шум, но у него не будет доказательств. А если он начнет нам надоедать, Уолш о нем позаботится.

— Ах ты подонок! — разъяренно крикнула Рэчел, и лицо адвоката сразу стало жестким.

— А ну двигай! — сказал он с угрозой.

— Если ты думаешь, что я спокойно пойду к реке, чтобы меня там утопили как щенка, то ты ошибаешься, — возразила Рэчел голосом, в котором, к ее огорчению, дрожали слезы. «Нельзя бояться! — приказала она себе. — Ты не должна бояться этого подонка!»

— Послушай, Рэчел, ты, кажется, не очень хорошо понимаешь, что я зашел слишком далеко, чтобы теперь повернуть назад, — ответил Грэм, овладев собой. — Если потребуется, я стукну тебя по голове, а потом от;, несу к реке на руках. Выбирай: пойдешь сама или… И поскорее: я рассчитываю уйти отсюда до того, как вернется Фиона.

Паника, страх, ужас — все эти слова были слишком слабыми, чтобы описать то, что испытывала Рэчел в эти кошмарные минуты. И все же, несмотря на то, что ее мозг был почти парализован угрозами Грэма, Рэчел вспомнила.

Она была не одна. Ее охраняли люди Эдама или, может быть, Ника. Один из них сторожил главные ворота, второй должен был наблюдать за выходящей к реке калиткой. Единственное, чего она не знала наверняка, это успеют ли они прийти на помощь, прежде чем Грэм расправится с ней.

— Идем, Рэчел… И помни, что я успею выстрелить раньше, чем ты бросишь в меня чем-нибудь тяжелым. Ну а после того как ты пролежишь в реке месяц или два, отверстие от пули будет уже трудно заметить.

В сердце Рэчел закралось ужасное подозрение, что Грэм прав, но она не позволила ему взять над собой верх.

— Мне не хотелось бы повторять штампованные фразы из плохих фильмов, — начала она, — но… Если ты думаешь, что тебе это сойдет с рук, ты очень ошибаешься.

Он шагнул вперед и подтолкнул ее к двери стволом револьвера.

— Мне не хотелось бы разочаровывать тебя, — сказал он с неприкрытой издевкой, — но я уверен, что все обойдется. Нет, только не оборачивайся… Просто иди вперед. Сначала к лестнице, потом — к черному ходу.

Помощь, на которую рассчитывала Рэчел, пришла к ней совсем не с той стороны, откуда она ее ожидала. Они уже почти спустились с лестницы, когда входная Дверь усадьбы распахнулась и в прихожую влетел — буквально влетел — какой-то мужчина. С трудом остановившись у порога, он поднял руку, в которой был зажат пистолет.

— Беги, Рэчел! — крикнул он.

Все дальнейшее произошло стремительно. Воспользовавшись секундным замешательством Грэма, Рэчел развернулась на сто восемьдесят градусов и бросилась по лестнице вверх. Это решение она приняла инстинктивно, но оно, наверное, было единственно точным. Бежать вперед Рэчел все равно не могла, ибо, спустившись с лестницы, она оказалась бы между Грэмом и незнакомцем, которые уже целились друг в друга из пистолетов.

— Брось оружие, Беккет! — громко приказал неизвестный.

Два выстрела слились в один.

Обернувшись через плечо, Рэчел с изумлением увидела, что Грэм сидит на ступеньке лестницы. Сначала она не поняла, в чем дело, и лишь в следующее мгновение заметила на его левом плече кровавое пятно, расплывавшееся по светлому пиджаку.

Но Грэм был только ранен, в то время как его противник лежал на полу неподвижно; пистолет его отлетел в сторону, а по полу растекалась красная лужа.

Чтобы осознать ситуацию, Рэчел понадобились доли секунды. Потом, напрягая все силы, она снова понеслась вверх по лестнице. Рэчел знала этот дом гораздо лучше, чем Грэм, и если бы ей удалось подняться на второй этаж хотя бы на несколько секунд раньше его, она сумела бы спрятаться так, чтобы адвокат не смог ее найти. Во всяком случае — не сразу. А там, быть может, к ней на выручку подоспел бы и второй охранник. О том, что человек, дежуривший у реки, мог и не слышать выстрелов, Рэчел даже не подумала.

— Рэчел!..

До спасительной верхней площадки оставалось всего три ступеньки, когда сзади грянул еще один выстрел и пуля превратила в щепы одну из подпорок деревянных перил.

— Стой! Иначе я тебя пристрелю! — снова крикнул Беккет.

Если бы это зависело от ее сознательного решения, Рэчел скорее всего предпочла бы положиться на судьбу и продолжала бы бежать. Но с ней вдруг произошло что-то странное. Неожиданно Рэчел почувствовала, что бежать стало невероятно трудно; теперь она двигалась медленно и с таким трудом, словно шла по горло в воде. Сопротивление было настолько велико, что прежде, чем остановиться, она успела сделать только один шаг.

Обернувшись назад, она, однако, увидела, что Грэм поднимается следом за ней, зажимая рану в плече рукой, и снова попятилась.

Странное спокойствие охватило ее. Она как будто видела сон, в котором все происходило медленно, слишком медленно.

— Ну-ка, стой! — грубо повторил Беккет. — Не вынуждай меня стрелять.

Он нагнал ее и остановился, чтобы перевести дух.

— А теперь спускайся, — сказал он. — И — к реке. Быстро!

— У тебя кровь идет, — сказала Рэчел так спокойно, словно все происходящее ее ни капельки не касалось. — И тот, второй мужчина, тоже ранен. Как ты собираешься поступить с ним?

— Этот?.. — Грэм презрительно оглянулся через плечо. — Пусть подыхает. Ведь это — один из тех сторожевых псов, которых Ник и Делафилд наняли, чтобы охранять тебя, верно? Думаю, он составит тебе компанию на дне реки. А теперь спускайся, да поживее — у меня мало времени.

Но Рэчел медлила. Она как будто все еще чего-то ждала.

— В чем дело? — Грэм с угрозой шагнул к ней. И в этот момент на крыльце раздались торопливые шаги и входная дверь снова распахнулась.

— Беккет! — крикнул с порога Эдам.

Рэчел машинально вскинула голову, а Грэм начал поворачиваться.

В первое мгновение Рэчел решила, что все это ей кажется. Но это действительно был Эдам. Он бесшумно возник из тени у подножия лестницы и понесся вверх тигриными прыжками.

Потом она увидела, что это вовсе не он.

Что подумал и что увидел в эти секунды Беккет, так и осталось неизвестным. Быть может, он почувствовал на своем горле сильные, крепкие, как железо, пальцы, а может — как и Рэчел, — он просто ощутил присутствие какой-то невидимой силы, которая опрокинула его навзничь с такой же легкостью, с какой ураган вырывает из земли столетние деревья. Единственное, что успела заметить Рэчел, это лицо адвоката, которое вдруг исказилось от нечеловеческого ужаса. В следующую секунду он оступился и упал.

Рэчел закрыла глаза, но она отчетливо слышала, как тело Беккета катится вниз по лестнице и как глухим стуком бьется о ступени его голова.

Когда она открыла глаза, на лестнице никого не было. Лишь внизу, у самого ее подножия, скрючилось в неестественной позе тело Беккета.

— Рэчел!!!

Эдам подбежал к лестнице и стал быстро подниматься. Его лицо было бледно, глаза сверкали, а рука с пистолетом так сильно дрожала, что он не сразу сумел заткнуть его за пояс. Достигнув верхней площадки, он обхватил ее за плечи и прижал к себе.

— Как ты? Ты жива? — без конца повторял он. — Он ничего тебе не сделал?

— Нет, я… Все хорошо, Эдам. — Она подняла глаза и посмотрела Эдаму прямо в лицо. — Ты видел? Видел его?

— Да. — Эдам кивнул. — Я видел его.

И с этими словами он снова привлёк ее к себе.


К счастью, рука Беккета в последний момент дрогнула, и Саймон не был убит, а только тяжело ранен. Он страдал от того, что не успел на помощь к Рэчел, почти так же сильно, как и от боли, однако, когда его увозили на «Скорой помощи», он был жив, и врач сказал, что Саймон скорее всего выкарабкается.

Услышав это, Рэчел вздохнула с облегчением. Ей было страшно подумать, что кто-то погиб, защищая ее.

Что касалось Беккета, то ему повезло меньше. При падении с лестницы он сломал себе шею. Впрочем, сам-адвокат наверняка счел бы это одной из самых больших удач в своей жизни. По крайней мере, теперь он был избавлен от длительного тюремного заключения, которое грозило ему, если бы он остался в живых.

Как выразился Эдам, «Беккет сэкономил штату расходы на мыло и веревку и осчастливил своим присутствием чертей в аду, которые всегда рады свежему человеку».

Рэчел было гораздо труднее разобраться в своих чувствах. Предательство Беккета, его смерть и все, что случилось с.нею за сегодняшний день, никак не укладывалось у нее в голове, и она решила обдумать это позднее. Определенно Рэчел могла сказать только одно: она рада, что все закончилось, что все позади и что теперь она может снова жить как все люди.

И все же мысли ее снова и снова возвращались к тому, что она видела за секунду до того, как Грэм упал с лестницы.

Неужели, это был Том?

Или его призрак?

Разумеется, это предположение было абсурдным. Разумеется, она могла слегка повредиться в уме — а как ни суди, только этим и можно было объяснить появление желтых роз, золотого браслета и ее последнюю вылазку на чердак, — однако и Беккет, и Эдам, которые были в здравом уме и твердой памяти, видели то же, что и она. Чем объяснить это Обманом зрения, странной игрой света, массовой галлюцинацией?

Рэчел очень хорошо помнила, как десять лет назад она проснулась перед самым рассветом и увидела Тома возле своей кровати, хотя в это время он должен был быть где-то за сотни миль от нее, и в глубине души она была абсолютно уверена, что не выдумала его. Он действительно приходил к ней.

Тогда он явился, чтобы попрощаться.

Сегодня он пришел, потому что почувствовал, что ей грозит опасность.

Тома видел Беккет — Рэчел была в этом почти уверена. Его видел Эдам. Быть может, и Ник, который ворвался в дом почти одновременно с ним, тоже видел что-то.

Так что же, все четверо видели одно и то же?

И снова, не сумев найти рационального объяснения происшедшему, Рэчел стала склоняться к мысли, что ее сны, наполненные путаными и не всегда понятными, но тем не менее пугающими символами, были не просто голосом ее перегруженного подсознания, отчаянно барахтавшегося в потоке чувств, прозрений, эмоций. Должно быть, в мире все же существовало нечто, чего нельзя постичь, но можно увидеть или услышать.

Как видела и слышала она, как видели Эдам, Беккет и Ник.

Значит, Том на самом деле пришел к ней на помощь, когда она в этом нуждалась. Значит, даже за гранью привычного порядка вещей, за пределами материального мира он продолжал думать о ней, любить ее…

Как же ей теперь быть? Что делать с ее чувством к Эдаму? Как относиться к Тому, который и мертвый не оставлял ее на протяжении десяти лет?

Господи, как же ей жить теперь, если ее первая любовь следит за ней с небес?! Как быть ей со своей новой любовью?!

— Вот, Рэчел, это прислала Фиона, — бодро сказала Мерси, появляясь на пороге кабинета. В руках у нее был большой поднос. — Поешь. Она специально приготовила для тебя этот бульон, гренки и кофе.

Рэчел зябко повела плечами и плотнее закуталась в шерстяную шаль, которую где-то откопал Эдам.

— Напрасно Фиона тратила время, — ответила она. — Я не хочу есть. К тому же она сама наверняка потрясена не меньше моего.

— Быть может, ей легче, когда она занимается привычной работой, — заметила Мерси, удивляясь тому, как спокойно звучит голос подруги. — Выпей хотя бы кофе!

— Вот и еще одно доказательство, как сильно расстроена Фиона. — Рэчел улыбнулась. — Она же знает, что я больше люблю чай. Впрочем, пусть будет кофе — надеюсь, он мне поможет.

Мерси налила кофе в чашку, и Рэчел сделала крошечный глоток.

— Ух, какой горячий! — вырвалось у нее. —Горячий и сладкий. Вот если бы добавить сюда еще капельку рома! — сказала она неожиданно, вспомнив питье, которым отпаивал ее Эдам после инцидента с машиной, едва не задавившей их обоих.

Мерси задумчиво посмотрела на нее.

— Уж не начала ли ты втихомолку попивать? — спросила она с подозрением.

— Нет, — серьезно ответила Рэчел.

— Рада это слышать, — сказала Мерси с напускной строгостью. — А то некоторые решают, что виски, ром или коньяк очень помогают снять стресс. Глядишь, через несколько лет готов очередной клиент для Общества анонимных алкоголиков.

Рэчел рассмеялась и спросила:

— Эдам и Ник все еще разговаривают в прихожей с полицейскими?

— Да. В кармане у Грэма нашли ключ, похожий на ключ от депозитной ячейки. Полицейские собирались забрать его в качестве вещественного доказательства, но мне почему-то кажется… Нет, я просто уверена, что Ник и Эдам сумеют получить его обратно. Я даже готова побиться об заклад на все мое состояние, если бы оно у меня было, что все будет именно так, как я сказала. — С этими словами Мерси налила кофе и себе.

— Слушай, пока они там разговаривают, расскажи-ка мне, как получилось, что вы появились так вовремя? — попросила Рэчел.

— Все это благодаря мне, — с гордостью сказала Мерси, которая оставалась в машине до тех пор, пока не стихли крики и стрельба. Впрочем, ее вины тут не было — Ник просто-напросто запер ее в салоне.

— Спасибо, — машинально поблагодарила ее Рэчел. — А что ты такого сделала? — тут же поинтересовалась она.

— Я обнаружила кое-какие записи, которые мистер Дункан хранил в виде файлов в своем компьютере.

Рэчел заморгала.

— Я и не знала, что на старости лет папа стал приверженцем безбумажной технологии, — сказала она, вопросительно глядя на Мерси.

— Он и не стал, — пояснила Мерси. — Абсолютное большинство файлов представляло собой проекты договоров, соглашений и других текущих бумаг, которые были в конце концов распечатаны и использованы в повседневной работе банка. Но все дело в том, что к некоторым из них твой отец иногда возвращался, делал какие-то добавления или комментарии. И мне пришлось просмотреть их все, прежде чем я наткнулась на эту запись!

Рэчел посмотрела на разрумянившееся лицо подруги и улыбнулась.

— Какую запись? Я что-то ничего не понимаю, — сказала она, и Мерси смутилась.

— Извини, я, кажется, начала с конца. В общем-то, мне, конечно, следовало передать эти файлы тебе как… как неотъемлемую часть наследства твоего отца, но когда я поняла, что Ник и Эдам что-то затевают, мне Пришло в голову, что раз вся эта кутерьма поднялась из-за твоего отца, значит, он один может дать ответы на вопросы, которые их так интересовали. Но, во-первых, файлы мистера Дункана были защищены паролями, которые знала только я, а во-вторых, любая странность бросилась бы мне в глаза скорее, чем вам, ведь я работала его доверенным секретарем… — Мерси победоносно посмотрела на Рэчел. — Скажу без ложной скромности, заглянуть туда — это была просто гениальная идея! Кроме того, мне нужно было утереть нос Нику.

Рэчел снова улыбнулась — последняя фраза Мерси многое объясняла и была значительно более информативной, чем могло показаться на первый взгляд. Ей, во всяком случае, сразу стало ясно, кем именно была так увлечена ее подруга, и даже на каком этапе находятся их отношения в данный момент. «Быть свадьбе, — подумала Рэчел. — Только сначала Ник и Мерси должны окончательно решить, кто какое место должен занять».

— Урок?.. — переспросила она на всякий случай. — Ты хочешь сказать — чтобы он не воображал, будто все, что можешь ты, он может в десять раз лучше?

— Что-то вроде того, — согласилась Мерси. — Ник и Эдам так увлеклись игрой в «полицейские и воры», что не обращали никакого внимания ни на что остальное. Правда, надо отдать им должное, они довели свое расследование до конца и нашли почти все ответы на наши вопросы, однако среди старых документов мистера Дункана мне удалось найти одну весьма интересную деталь.

— Какую?

— Добавление к старому файлу, которое он сделал за несколько недель до своей гибели. Судя по всему, мистер Дункан подыскивал что-то вроде большого складского помещения неподалеку от реки и довольно часто наведывался в тот район — совсем как ты, когда искала помещение для своего магазина. И вот однажды он увидел, как Грэм выходит из одного сомнительного вида здания — «настоящего притона», как он написал, — и еще вместе с Джорданом Уолшем. Это насторожило мистера Дункана, хотя он и знал, что эти двое хорошо знакомы между собой. Но я бы, наверное, все равно не поняла смысла этой записи, если бы Ник в конце концов не посвятил меня в некоторые подробности того, что они с Эдамом затеяли. Я знала, что они подозревают Уолша, но никак не могут найти, кто из друзей твоего отца мог быть с ним связан; когда же я прочла этот файл, я поняла, кто мог рекомендовать Уолша мистеру Дункану. — Мерси улыбнулась. — Все остальное было достаточно просто. Я побежала к Нику в кабинет и спросила, знает ли он, что Беккет и Уолш — друзья…

— А потом? — спросила Рэчел, не скрывая своего восхищения.

— Ник был, конечно, потрясен, — не без самодовольства заметила Мерси. — И Эдам тоже. К счастью, они довольно быстро сообразили, что частные детективы, которые охраняли тебя и твой дом, понятия не имеют о том, что Беккет тоже входит в число подозреваемых. Эдам сразу бросился к телефону, чтобы связаться с одним из них, и узнал, что Грэм только что вошел в дом. Видела бы ты, как он побледнел! Ник тем временем полез в сейф и достал оттуда два большущих пистолета — ты только представь, он, оказывается, держит оружие в банке, хотя это строжайше запрещено! — и мы помчались сюда со всей возможной скоростью. По дороге Ник нарушил столько правил дорожного движения, что за нами увязались сразу две патрульные машины, но это, в конце концов, оказалось весьма кстати. Ну а остальное ты знаешь…

— Боже мой!.. — проговорила Рэчел и поспешила сделать большой глоток кофе. — Страшно подумать, что могло бы быть, если бы полицейские вас догнали!

— Ну, когда Ник сидит за рулем, это не так-то просто сделать, — ответила Мерси. — Машина у него — что надо, а водит он как бог. Впрочем, твой Эдам тоже, наверное, отличный водитель, — поспешно добавила она, заметив странное выражение лица Рэчел.

Но Рэчел думала совсем не об этом.

— Ты сказала, что они нашли уже почти все ответы на вопросы, — сказала она. — Значит… все закончилось?

— Думаю, что да, — решительно ответила Мерси. — По пути сюда Ник успел рассказать мне, что они встретились с человеком, который передал им очень важную информацию об Уолше и о его незаконной деятельности. К несчастью, единственный свидетель, который готов был дать показания, был убит, но Ник говорит, что теперь это ничего не изменит.

Рэчел вздохнула.

— Хорошо бы так… Но ведь и Грэм тоже погиб, а без его показаний, наверное, не обойтись.

— Пустяки. — Мерси небрежно махнула рукой. — Ник думает, что теперь они держат Уолша за жабры. Если ты подашь заявление в полицию, этого будет вполне достаточно, чтобы прокурор разрешил изъять записи Беккета, касающиеся его работы с клиентами. Они у этого типа наверняка в полном порядке, так что теперь Уолшу крышка. Да и информация с компьютерного диска, который достал свидетель Ника, дает нам отличную возможность атаковать Уолша сразу со всех сторон. Уверяю тебя, Рэчел, ему — конец!

— Надеюсь, что так, — с сомнением покачала головой Рэчел.

— Послушай, я тоже не люблю загадывать, но на этот раз я просто убеждена! — с жаром воскликнула Мерси. — Быть может, прежде чем Уолша арестуют, пройдет еще какое-то время, но я не сомневаюсь, что для него это будут горяченькие деньки. Уолшу придется спасать свою шкуру, и ему будет попросту не до тебя.

— Хорошо бы, — улыбнулась Рэчел. — А то мне уже начинало казаться, что я вынуждена буду сидеть взаперти в этом доме бог знает сколько времени.

Мерси улыбнулась многозначительно.

— Ну, это тебе не грозит. Насколько я поняла, Эдам собирается тебя куда-то увезти. Уж не в свадебное ли путешествие?

— Он ничего такого не говорил. И даже не намекал. — Рэчел пытливо посмотрела на подругу. — А что, вы с Ником уже обо всем договорились?

— О чем?! — Мерси прикинулась удивленной.

— Это я так, не обращай.внимания. — Рэчел не сдержалась и фыркнула.

— Проклятье! — с досадой воскликнула Мерси. — Правильно Ник говорил — из меня никогда не выйдет хорошего игрока в покер. Интересно было бы узнать, что же меня выдало. Быть может, лицо?

— Скорее голос. Ты говорила о нем так, словно… гордишься им.

— Надо будет последить за собой, — вполголоса пробормотала Мерси и вдруг прыснула. — Знаешь, я поспорила с Ником, что Лей Вильямс упадет в обморок, когда в один прекрасный день я явлюсь на службу с обручальным кольцом на пальце.

— Так у вас это серьезно? — Рэчел решила притвориться удивленной, чтобы не смущать подругу. Мерси ненадолго задумалась.

— Знаешь, — сказала она наконец, — наверное, это как раз тот случай, когда охотник сам стал добычей. Я долго гонялась за этим мужчиной, а в результате он меня поймал.

Рэчел улыбнулась.

— Я рада за тебя, Мерси. Признаться, раньше я немного побаивалась Николаса, но теперь я знаю, что должна быть ему благодарна.

— Знаешь, он на самом деле очень хороший! — воскликнула Мерси. — Только скрытный, как черт знает кто! Впрочем, я надеюсь, что мне удастся его перевоспитать.

— Я в тебя верю, — серьезно сказала Рэчел. — Если уж ты за что-то берешься, то обязательно доводишь до конца.

— Спасибо, Рэчи. Теперь я тоже в себя верю. Рэчел рассмеялась.

— Значит, у бедняги нет ни одного шанса увернуться?

— Если вы обо мне, — сказал Ник, входя в кабинет, — то да, у меня нет ни одного шанса.

Мерси с невинным видом покосилась на него, потом рассмеялась.

— С чего ты решил, что мы говорим о тебе?

— Мне так показалось. — Ник небрежно положил руку на плечо Мерси и посмотрел на Рэчел.

— Ничего, уже немного осталось, — сказал он, внимательно рассматривая ее бледное лицо. — Полицейские сказали, что ты можешь сделать официальное заявление через день или два.

— Вот это да! — вполголоса пробормотала Мерси. — Как это вам удалось уломать копов?

Ник усмехнулся.

— Эдам умеет говорить убедительно, — сказал он. — В любом случае, копы закончили свой осмотр, и минут через десять-пятнадцать мы сможем вздохнуть свободно. Я знаю, у всех нас сегодня был нелегкий день, но зато теперь мы можем забыть о большинстве наших проблем. Во всяком случае, самое страшное позади.

Рэчел немного поколебалась, но все же решилась спросить:

— Ты видел, что случилось с Грэмом? Как это произошло?

—Да.

Он кивнул, и Рэчел неуверенно посмотрела на него, не зная, как сформулировать свой следующий вопрос. Ник, заметив ее нерешительность, слегка улыбнулся.

— В моей жизни тоже бывали минуты, когда мне казалось, будто кто-то или что-то мне помогает. Иначе я просто не могу объяснить, как мне удалось остаться в живых. Быть может, у каждого из нас есть свой ангел-хранитель. Не так уж важно, существуют ли эти ангелы на самом деле и таковы ли они, какими мы их представляем; главное, что в самые трудные и опасные минуты жизни находится возможность уцелеть. А это-то и есть самое важное.

— Значит, главное — остаться в живых любой ценой?

— Главное, — сказал Ник, слегка утомленный своей непривычно длинной речью, — это не задавать слишком много вопросов. Человеку вовсе не обязательно знать все ответы, чтобы быть счастливым.

Мерси внимательно посмотрела сначала на него, потом — на Рэчел.

Рэчел смущенно проговорила:

— Кстати, Ник, я, кажется, еще не успела тебя поблагодарить.

— Это лишнее, Рэчел. Или, по крайней мере, с этим можно обождать. — Ник усмехнулся и добавил серьезно: — Нам с тобой необходимо еще многое обсудить. Главное, теперь ты можешь чувствовать себя в доме в полной безопасности. Мы расставили своих людей вокруг всей усадьбы, они вооружены и знают, кто твой настоящий враг.

— Спасибо… — неуверенно поблагодарила Рэчел. а ей совсем не понравилось, как Ник выделил голосом слово «в доме».

— Ничего, — пообещал Ник, — скоро ты снова сможешь жить нормальной жизнью и ничего не бояться. Уолш здорово увяз, и теперь ему не вывернуться. На этот раз ему конец.

Рэчел кивнула и вдруг увидела Эдама, который как раз появился на пороге.

— Копы уехали, — объявил он.

— Нам тоже пора, — сказал Ник, беря Мерси за руку. — Сейчас мы вернемся в офис, скопируем всю информацию на отдельный компакт-диск, распечатаем и отвезем прокурору. Думаю, этого будет достаточно, чтобы машина правосудия заработала как надо.

— Будь осторожен, — предупредил Эдам. — Вдруг кто-то опознал нас, когда мы встречались с Сэмми.

— Не беспокойся, все будет в порядке.

— Я позвоню тебе завтра, — пообещала Мерси Рэчел, и они с Ником вместе вышли из комнаты.

— Ну, что скажешь? — рассеянно спросил Эдам, ч проводив их взглядом.

— Думаю, они, будут счастливы вместе, — заметила Рэчел.

— Похоже на то. Твоя подруга — крайне энергичная девушка. По пути сюда она устроила Нику настоящую головомойку, когда он сказал ей… — Эдам осекся, и Рэчел закончила за него:

— Когда он рассказал ей, как прошла ваша важная встреча сегодня утром, верно? Мерси упомянула, что человек, с которым вы встречались, погиб. И вас тоже могли убить…

Эдам опустился на диван рядом с ней.

— Действительно, — сказал он спокойно, — информатора Ника застрелили на наших глазах. К счастью, он успел рассказать нам, где находится компьютерный диск с уликами против Уолша. Был и еще один свидетель, который хотел рассказать нам все, что ему известно, но он погиб еще раньше.

Рэчел вздохнула. Сколько человек заплатило жизнями только потому, что Грэм Беккет опасался за свою репутацию честного адвоката! Но раздумывать об этом сейчас ей не хотелось.

— Полицейские оставили ключ от сейфа? — спросила она.

— Он у меня, — ответил Эдам. — Если хочешь, завтра можно будет съездить в местное отделение «Бэнк оф Америка» и посмотреть, что там лежит.

Рэчел еще не знала, как она будет чувствовать себя завтра, однако возражать было неразумно, и она решила задать еще один вопрос, который весьма ее беспокоил.

— Когда вы с Ником ворвались в дом, я видела у тебя пистолет… — начала она.

— Он и сейчас у меня, — спокойно ответил Эдам но, заметив выражение ее лица, пожал плечами. — Рэчел, клянусь, здесь тебе ничто не грозит, но я все равно считаю, что осторожность не помешает. Во всяком случае, до тех пор, пока Уолш не будет настолько занят своими делами, что ему станет не до мести.

Наклонившись вперед, Рэчел поставила на журнальный столик свою пустую чашку, потом снова откинулась на спинку дивана и с улыбкой посмотрела на Эдама.

— С каких это пор умение стрелять входит в программу обучения инженеров-электронщиков?

Эдам вздохнул.

— Я, кажется, рассказывал тебе о том, при каких обстоятельствах мы встретились с Ником в Риме?

— Да. Ну и что?

— Так вот, с тех пор мне приходилось… помогать ему еще несколько раз.

— Но ведь ты был просто студентом колледжа. Или я ошибаюсь?

— Многих вербуют именно в колледже или сразу после его окончания. Я был старше многих своих однокурсников, наверное, поэтому на меня обратили особое внимание. Впрочем, в основном меня использовали в качестве курьера или связного — это совсем не опасно, к тому же связано с поездками за границу, а я тогда был не прочь посмотреть мир.

— А твоя командировка в Сан-Кристо? Правда ли, что после этого ты начал сознательно подвергать себя опасности, как писал папа?

— Не знаю, наверное, ему было виднее. — Эдам пожал плечами. — На том этапе моей жизни я склонен был рисковать, чтобы чувствовать себя свободным. А может… не знаю.

— А теперь? Ты все еще работаешь на тех людей, которые тебя завербовали?

— Я сотрудничал с ними до того, как погиб мистер Дункан, — с готовностью ответил Эдам. — Я получал задание каждые несколько месяцев и, откровенно говоря, выполнял его с удовольствием. Каждая поездка за границу помогала мне развеяться и наполняла меня новой энергией. К тому же я, очевидно, приносил кое-какую пользу, хотя меня по-прежнему держали в основном на курьерской работе.

— Но не всегда.

— Нет, не всегда.

Рэчел ненадолго задумалась.

— Я знаю, что все равно должна тебя поблагодарить. Твой опыт и профессиональная подготовка помогли мне остаться в живых. Если бы не твоя интуиция и не твои рефлексы…

— «Все равно»?.. — переспросил Эдам.

— Я имела в виду, что если эти две недели и научили меня чему-то, так это тому, что жизнь бывает довольно опасной даже тогда, когда не ищешь неприятностей.

Эдам взял ее за руку.

— Я тебя понимаю, — сказал он негромко. — Но, поверь мне: я покончил с этим бизнесом и не собираюсь в него возвращаться.

Рэчел тревожно посмотрела на него.

— Ты уверен? Вдруг в один прекрасный день ты поймешь, что не можешь обходиться без… своей работы курьера?

— То, без чего я не смогу обходиться, — серьезно ответил он, — находится сейчас рядом со мной.

Рэчел заставила себя улыбнуться.

— А как же твоя фирма в Калифорнии?

— Я уже давно решил, что нам необходимо открыть свое представительство в восточной части страны, — быстро нашелся Эдам. — И Ричмонд кажется мне самым подходящим городом. Если ты можешь продавать здесь свои модели, то почему бы мне не открыть в Ричмонде торговлю электронными устройствами?

«Какая же тут связь?» — хотела спросить Рэчел, но не успела. В кабинет заглянула Фиона. Трясясь от негодования, она заявила:

— Если вы, мисс Рэчел, думаете, что я буду подогревать обед в четвертый раз, то вы очень ошибаетесь! Вам совершенно необходимо поесть — ведь у вас с утра маковой росинки во рту не было. К вам, мистер Эдам, это тоже относится. И не вздумайте отказываться — больше я повторять не буду.

С этими словами она исчезла, а Рэчел и Эдам недоуменно переглянулись.

— Мистер Эдам? Она сказала — мистер Эдам?! — переспросил он, словно не веря своим ушам, и Рэчел кивнула.

— Для Фионы это нечто неслыханное, — пояснила она. — Похоже, ты удостоился чести быть принятым в число друзей дома.

Эдам ухмыльнулся и, вскочив на ноги, потянул Рэчел за обе руки, помогая ей подняться.

— Значит, Фиона меня одобряет? — снова спросил он, поднимая с пола упавшую шаль. — Кто бы мог подумать! Я уже собирался купить ей бриллиантовое ожерелье, чтобы она по крайней мере перестала смотреть на меня как на щенка, который разорвал скатерть и наложил в углу.

Рэчел прыснула.

— Бриллианты все равно бы тебе не помогли — Фиона не покупается и не продается. Именно поэтому я и не понимаю, как ты сумел добиться ее расположения так быстро…

Эдам усмехнулся и, обняв ее за талию, несильно подтолкнул к выходу.

— Профессиональная подготовка и рефлексы, — сказал он.

На лестнице и в прихожей не осталось, разумеется, никаких следов, но Рэчел невольно напряглась, и Эдам почувствовал это и крепче прижал ее к себе.

— Ты останешься со мной сегодня ночью? — негромко спросила она.

— Конечно, — шепотом ответил он.

Глава 20

Вскоре после ужина они отправились в спальню. Кэмерон еще не вернулся, и Рэчел решила, что расскажет ему обо всем завтра. И она и Эдам очень устали, так что не успели часы пробить полночь, как они уже спали, тесно прижавшись друг к другу.

— Рэ-э-че-ел! Иди ко мне, Рэчел!..

Рэчел мгновенно проснулась. Приподнявшись на локте, она посмотрела на лицо спящего Эдама и поняла, что голос, который ей послышался, прозвучал не в комнате, а в ее сне.

Первым ее побуждением было закрыть глаза и снова заснуть, но что-то мешало ей поступить так. У нее было такое ощущение, словно она упустила что-то очень важное, не доделала какое-то дело, и голос, раздавшийся сейчас в голове Рэчел, принадлежал, несомненно, ее подсознанию, которое не прекращало своей работы, даже когда тело и рассудок засыпали.

Осторожно, чтобы не разбудить Эдама, Рэчел выбралась из кровати и, подобрав с ковра ночную рубашку и халат, которые она — или Эдам — небрежно бросили здесь накануне вечером, накинула на себя. Собрав волосы на затылке, она бесшумно выскользнула в коридор.

Рэчел понятия не имела, куда ведет ее подсознание, но, глянув в дальний конец коридора, она сразу увидела, что дверь на чердак открыта.

Ни секунды не колеблясь, Рэчел повернулась и быстро пошла в ту сторону. При этом она даже не спрашивала себя, что побудило ее оставить уютную теплую постель в этот холодный предрассветный час. Какой может быть спрос с подсознания, думала Рэчел. Пусть что хочет, то и творит, зато так она, возможно, быстрее узнает, что же ее так тревожит и не дает покоя по ночам.

К тому же чего еще ожидать от сумасшедшей, как не ночных путешествий во сне?

Эта мысль почти развеселила ее, однако, включив свет и поднявшись в мансарду, Рэчел невольно вздрогнула. Крышка сундука, который был ей так хорошо знаком, снова была откинута.

Но на этот раз Рэчел не колебалась ни секунды. Шагнув к нему, она опустилась на колени и стала разбирать вещи в его отделениях.

Большинство вещей, которые она доставала по одной и складывала рядом на полу, были обыкновенными безделушками, которые так любят девочки в подростковом возрасте. Здесь были бумажные веера с забавными картинками на них, засушенные цветы, блокнотики в розовых и голубых обложках, смешные и трогательные письма, которые она получала от Тома, ленточки от подарков, коробочки с пластмассовыми розочками на крышках, полкоробки превратившихся в камень морковных цукатов, которые Том однажды принес ей в День святого Валентина, сборник стихов в подарочном издании и множество других подобных сувениров. Перебирая их, Рэчел не испытывала боли, а лишь легкую печаль, которая временами казалась ей даже приятной. И ничего странного в этом не было. Очевидно, поняла Рэчел, она сумела подвести черту под их отношения с Томом. Нет, воспоминания о нем не исчезли из ее сердца, но зато теперь они были именно там, где должны были быть, — в ее прошлом.

Когда сундук опустел, Рэчел, действуя все так же неторопливо, стала укладывать все безделушки назад. Но когда она взяла в руки подаренный ей Томом сборник стихов, из него вдруг выпал белый бумажный конверт.

Сначала Рэчел подумала, что это одно из старых любовных писем, которое она по какой-то причине забы-да положить вместе с остальными, однако, когда она открыла его, то обнаружила нечто совсем-совсем другое.

— Я знал, что он должен был быть где-то здесь. Рэчел резко обернулась и увидела Кэмерона, стоявшего в дверях. Он был полностью одет — даже галстук, который он всегда надевал, прежде чем выйти утром из своей комнаты, был завязан аккуратным, хотя и несколько старомодным косым узлом, однако лицо Кэмерона выглядело усталым и бледным.

— Я увидел, что дверь открыта и на чердаке горит свет… — пояснил он. — Мне просто не пришло в голову, что это можешь быть ты…

Зачем он поднялся на второй этаж, хотя его спальня была на первом, Кэмерон не объяснил.

— Это чек, который ты выписал Тому, — медленно сказала Рэчел. — Чек на двадцать тысяч долларов. И он датирован тем самым днем, когда Том отправился в свой последний полет.

— Да, — кивнул Кэмерон. — Я вручил его Тому, когда он приехал к тебе попрощаться. Помнишь, я как раз гостил у вас в те выходные… Я выписал ему чек, но отсюда Том отправился прямо на аэродром и не успел обратить его в наличные. К себе домой он тоже не заезжал, а ты ничего не говорила… Вот как я догадался, что чек должен быть спрятан где-то здесь. — Он устало потер лицо и добавил: — Том никогда не брал с собой в рейс ничего, кроме наличных.

— Значит, вот что ты искал! — воскликнула Рэчел изумленно. — А я-то думала, что… Но… почему — чек?

Кэмерон вздохнул.

— Мне не хотелось, чтобы ты его нашла. Ты могла бы подумать, будто это я виноват в том, что Томас погиб.

— Что-о?!..

— Он должен был лететь не дальше Мехико, но я заплатил ему, чтобы он изменил маршрут и совершил незапланированную посадку в одной из стран Южной Америки. Мы проделывали это и раньше, так что никакой опасности не было. И вот…

Он виновато развел руками.

— Что-то я ничего не понимаю! — Рэчел сердито тряхнула головой. — Зачем тебе-то понадобилось, чтобы Том летел в Южную Америку?

— У меня там был человек, который скупал для меня необработанные изумруды. Но их было чертовски трудно ввозить в Штаты, минуя таможню.

Всего неделю назад подобное признание повергло бы Рэчел в шок, но сейчас она восприняла это сногсшибательное известие сравнительно спокойно. Единственное, что она при этом почувствовала, было… легкое разочарование.

— Том занимался контрабандой? — спросила она напрямик. — Он привозил тебе драгоценные камни?

Кэмерон, старательно избегавший ее пристального взгляда, утвердительно кивнул.

— Разумеется, деньги ему были не нужны, — сказал он. — Томас делал это ради риска, ради тех острых ощущений, которые он получал. И с каждым новым рейсом он все больше и больше увлекался своей ролью удачливого контрабандиста. Я думаю, это произошло потому, что спортивные автомобили и скоростные самолеты ему уже приелись.

И Рэчел, которая хорошо помнила, каким был Том в их последнюю встречу, не могла не согласиться с этим утверждением. Он действительно напоминал ей человека, который с радостью спешит навстречу новым приключениям и опасностям. Даже предстоящая свадьба не остановила его. Правда, он сказал, что вернется, но для него это небрежно брошенное обещание значило чрезвычайно мало. Вернее, он просто не задумывался над тем, что может погибнуть, — эта мысль даже не приходила ему в голову. Ослепленный азартом, Том был уверен, что ему будет и дальше везти во всем.

Подумав об этом, Рэчел не сдержала судорожного вздоха. Теперь она понимала смысл таинственных улыбок Тома, которыми он отделывался каждый раз, когда она принималась расспрашивать его, куда и зачем он летит. А ведь интуиция подсказывала ей, что он занят чем-то не совсем законным и, возможно, опасным, однако она не прислушалась к этому внутреннему голосу.

Впрочем, скорее всего ей не удалось бы его остановить, даже если бы она точно знала, чем он занимается.

Интересно, подумала Рэчел, кто еще, кроме Камерона, мог заметить, что ради острых ощущений Томас Шеридан готов нарушить закон — заметить и использовать эту его склонность в своих целях?

— Прости, Рэчел, мне действительно очень жаль…

Рэчел спрятала чек обратно в конверт и протянула его Кэмерону.

— Ты ни в чем не виноват, Кэм, — сказала она с печальной улыбкой. — Том все равно нашел бы себе какое-нибудь опасное занятие. Ему не повезло на этот раз.

Кэмерон шагнул вперед, чтобы взять у нее конверт, и на его лице отразилось облегчение.

— После того как Том погиб, — сказал он, — я перестал покупать изумруды. Ах, если бы у меня была возможность начать все сначала…

— Да. — Рэчел кивнула. — И ты, и Том, возможно, выбрали бы что-нибудь другое.

В глубине души она, однако, очень в этом сомневалась. Том наверняка ввязался бы во что-нибудь столь же рискованное и в конце концов сломал бы себе на этом шею. Или угодил бы в тюрьму, а она бы ждала его годами.

Убрав конверт во внутренний карман пиджака, Кэмерон уже собирался спуститься с лестницы, но на верхней ступеньке остановился.

— Вчера вечером, когда я вернулся, Фиона еще не легла, — сказал он, обернувшись. — Она рассказала мне обо всем, что здесь произошло. Ну, насчет Грэма… И мне… я просто не знаю, что тут сказать…

Рэчел улыбнулась.

— Поговорим об этом потом, ладно?

— Конечно. — Он кивнул, потом стал медленно спускаться, а Рэчел закрыла сундук и, сложив руки на коленях, присела на крышку, но мысли ее блуждали где-то далеко.

Наконец она встала и спустилась с чердака, погасив за собой свет и закрыв дверь.

Когда Рэчел вернулась в спальню и легла, часы на тумбочке показывали без десяти восемь. Эдам мирно спал, однако, почувствовав ее рядом с собой, он что-то пробормотал и привлек к себе. Чувствуя всем телом его живое тепло, Рэчел блаженно вытянулась и расслабилась.

У нее было такое чувство, словно после долгих странствий она наконец вернулась домой. Во всяком случае, уже давно у нее не было так спокойно на душе. Ничто больше не смущало и не тревожило ее, а ощущение незавершенности исчезло в тот самый момент, когда они опустила тяжелую крышку сундука.

Потом она вспомнила про письма Кэмерона к матери, хранившиеся теперь в ее сейфе. Сначала Рэчел хотела оставить их в подвале в одном из шкафов, которые ее дядя так хотел осмотреть раньше Дарби, однако сейчас ей казалось, что этого делать не стоит. Немного подумав, Рэчел решила, что сожжет их — так, рассудила она, будет лучше для всех.

Это была ее последняя сознательная мысль. Рэчел заснула и проснулась только через два часа, когда день был уже в самом разгаре. Она была в постели одна; из ванной комнаты доносился шум воды, и Рэчел поняла, что Эдам пошел в душ.

Еще несколько минут она лежала, блаженно потя-гиваясь и улыбаясь собственным мыслям. Наконец она встала и, накинув халат, огляделась по сторонам. Их вещи были разбросаны по всей комнате, и Рэчел слегка смутилась, вспоминая, как накануне, подгоняемые нетерпением и страстью, они освобождались от одежды.

Все еще улыбаясь, она двинулась по комнате, собирая свои и Эдама вещи и вешая их на спинку кровати.

Когда она подобрала джинсы Эдама, из кармана что-то выпало и покатилось по ковру. Сначала Рэчел подумала, что это — ключ от депозитного сейфа, но когда она посмотрела как следует, то увидела на ковре какую-то золотую вещицу, которая показалась ей знакомой.

Отложив джинсы, Рэчел наклонилась и, подобрав безделушку непослушными пальцами, медленно выпрямилась.

На ладони у нее лежал овальный золотой медальон. На одной его стороне виднелись инициалы «Т. Ш.».

На другой стороне Рэчел обнаружила монограмму «Р.Г.».

Рэчел, обессиленная, опустилась в кресло. Во рту у нее пересохло, голова кружилась, а перед глазами все плыло.

«Этого не может быть», — подумала она в отчаянии.

Этот медальон был на Томе, когда он улетел в последний полет. Он никогда не снимал его.

Как он мог попасть к Эдаму?

Наверное, решила Рэчел, это не тот медальон. Даже без сомнения не тот. Это простое совпадение, только и всего.

Рэчел поддела ногтем крышку и осторожно открыла медальон. Внутри она увидела изображение святого Христофора.

И свою собственную фотографию под тонким кварцевым стеклом.

— Боже мой!.. — прошептала Рэчел.

— Ты помогла мне выжить, — услышала она голос Эдама и подняла голову. Он стоял на пороге ванной комнаты, и на его лице отражались отчаяние и мука, но Рэчел не заметила этого, как не поняла смысла его слов.

— Откуда у тебя это? — спросила она голосом, холодным, как январский ветер.

Эдам шагнул в комнату. Он, однако, не сел, а остался стоять, держась обеими руками за спинку стула. Костяшки его пальцев побелели от напряжения, однако голос Эдама был ровным и спокойным, будто ничего не случилось.

— Этот медальон мне дал Томас Шеридан. Рэчел отрицательно покачала головой.

— Нет, он не мог этого сделать. Он не сделал бы этого… Никогда.

— Он отдал его мне, — повторил Эдам.

— Где? Когда? Как это случилось? Что он сказал? Каким образом вы с ним познакомились? — Эдам молчал и лишь беспомощно смотрел на Рэчел. — Ну почему ты молчишь?! Почему ты молчал раньше и ничего не говоришь теперь?! — выкрикнула Рэчел. — Скажи же хоть что-нибудь!

— Я не знал — как рассказать тебе… Даже сейчас мне трудно это сделать.

Рэчел неожиданно почувствовала, как на нее нисходит странное спокойствие. Она словно умерла для всего, что могло причинить боль, отделилась от своего истерзанного сердца и теперь безучастно наблюдала со стороны за тем, как оно трепещет и обливается кровью.

— И все-таки постарайся, — сказала она. — И еще, Эдам… На этот раз начни с самого начала, хорошо? Где и как вы с ним познакомились?

— Мы встретились в Южной Америке, в Сан-Кристо, — ответил он, тщательно подбирая слова.

— В тюрьме?

— Да.

— Но… Ведь ты говорил, что попал в тюрьму через несколько месяцев после того, как самолет Тома разбился.

— Да, это так. Я не сказал тебе только, что Том не погиб. Его самолет был сбит, но он уцелел.

— Нет!..

— Да. Власти Сан-Кристо считали, что он доставлял в страну оружие и боеприпасы, и поскольку у президента были все основания опасаться заговора, он пошел на чрезвычайные меры. Транспортная компания, на которую работал Том, действительно несколько раз доставляла в Сан-Кристо оружие, поэтому, когда его самолет оказался над джунглями, по нему был открыт ураганный огонь. Через несколько секунд машина загорелась, и Том пошел на вынужденную посадку.

Рэчел хотела сказать, что Том никогда бы не ввязался в такое опасное дело, как торговля оружием, но прикусила язык. «Как раз наоборот, — подумала она с горечью. — Ах, Том, Том…»

— На самом деле, — продолжал Эдам, — у Тома на борту не было никакого груза. Он сказал, что разгрузился в Мексике и летел через Сан-Кристо в Венесуэлу, чтобы забрать там новый груз, но те, кто стрелял в него, либо не знали этого, либо им было все равно. Как бы там ни было, Том не погиб, хотя посадка была не из приятных.

— Ты хочешь сказать, что через много месяцев после катастрофы он все еще был жив?

Эдам кивнул.

— Да, он был жив, хотя и едва-едва. Прежние тюремщики были ничем не лучше тех, что пришли им на смену, когда в Сан-Кристо захватили власть военные.

Рэчел прикусила губу. Она боялась расспрашивать его, чтобы не узнать ненароком какие-нибудь страшные подробности. К счастью, Эдам, очевидно поняв ее состояние, ограничился лишь самыми необходимыми сведениями.

— Меня поместили в соседнюю камеру, — сказал он. — Тогда я, разумеется, не мог знать, насколько мы похожи, да и Том был в таком состоянии, что сходства действительно было мало. Впервые я увидел его, когда несколько дней спустя мне удалось проделать отверстие в разделявшей нас стене. Этого было достаточно, чтобы кое-как видеть друг друга и переговариваться, не привлекая внимания охраны. Так мы познакомились с Томасом Шериданом.

Эдам немного помолчал.

— Я думаю, Том знал, что умирает. До сих пор я иногда спрашиваю себя, что помогло ему продержаться так долго.

— Что же? — Рэчел вскинула на него свои полные слез глаза и с трудом сглотнула. — Что?!

— Он не хотел умирать, не рассказав о тебе кому-то, кому он бы мог доверять. Мое лицо было изуродовано не так сильно, как его, поэтому Том, конечно, сразу увидел, что я мог бы быть его двойником. Думаю, что именно это заставило его довериться мне, хотя никакой логики здесь нет. В том положении, в каком он находился, Том мог открыться любому, кто говорил по-английски. Словом, Том передал мне медальон, который •ему каким-то чудом удалось сохранить, и взял с меня клятву, что, если я когда-нибудь сумею вырваться на свободу, я разыщу тебя и верну медальон. Том хотел, чтобы ты знала, как сильно он тебя любил и как он жалеет, что не сумел сдержать свое обещание и вернуться.

Рэчел улыбнулась сквозь слезы и посмотрела на медальон, который все это время сжимала в кулаке.

— Том часто нарушал слово, — промолвила она и снова перевела взгляд на Эдама. — И все-таки ты должен был мне сказать. Почему ты так долго молчал?

— Почему?! — Эдам всплеснул руками. — И ты еще спрашиваешь! Ты думаешь, мне было бы просто явиться к тебе и заявить, что человек, которого ты так любила, не погиб быстрой и легкой смертью в авиационной катастрофе, что он умирал долго и мучительно, что он страдал несколько месяцев, терпел пытки и издевательства и что его последние часы были сущим адом?

Рэчел поморщилась, и Эдам осекся.

— Да. Рэчел, — добавил он, — именно это я должен был тебе сказать. Это, и еще то, что Том умер с твоим именем на устах. Он выкрикнул его так громко, что, наверное, его было слышно во всей тюрьме.

— Не надо… — пробормотала Рэчел, и Эдам вполголоса выругался. Он подхватил свои вещи и стал торопливо одеваться, так как на нем не было ничего кроме Долотенца, которое он обернул вокруг бедер.

Застегнув последнюю пуговицу на рубашке, Эдам повернулся к Рэчел.

— У нас было слишком мало времени, Рэчел, — сказал Эдам. — Когда мы встретились, Том был совсем плох и быстро угасал. Быть может, вначале он еще питал какие-то надежды, но под конец и они оставили его, осталась только ты. Когда, незадолго до смерти, у него начался бред, он все время звал тебя, и я слышал его голос из своей камеры.

— Боже! — прошептала Рэчел с трепетом. — Господи боже мой!..

Эдам старался не смотреть на Рэчел.

— После того как Том умер, — продолжал он все тем же тихим, невыразительным голосом, — я остался один. День за днем, ночь за ночью я проводил в своей камере, и лишь раз в неделю охранники ненадолго выводили нас во двор. Чтобы не сойти с ума, я считал дни и рассматривал медальон.

Эдам перевел дух.

— Очень скоро я уже знал твое лицо лучше, чем свое собственное. Я полюбил тебя задолго до того, как мы встретились. Когда я сказал, что ты помогла мне выжить, я нисколько не шутил. Ты действительно спасла меня. Ты была моей путеводной звездой. Твое лицо воплощало. в себе все то прекрасное, что существовало в мире за стенами тюрьмы и о чем я уже начал забывать. И я часами любовался твоей фотографией, открывал и закрывал замок, до блеска натирал золото обрывком своей одежды.

— Эдам, я… — начала Рэчел, но он сделал нетерпеливый жест и продолжал, не дав ей вставить ни слова:

—Да, я полюбил тебя задолго до того, как услышал твой голос, почувствовал запах твоего тела. И с каждым днем, с каждым месяцем моя любовь становилась все сильнее и сильнее. — Тут он коротко и хрипло рассмеялся. — О, я знаю, о чем ты думаешь! Ты скажешь, что это была только фотография, что я не знал ни твоего характера, ни твоих вкусов, ни привычек, ни всего остального. Как же тогда я мог полюбить тебя?

— Действительно, как? — эхом откликнулась Рэчел.

— Я не могу этого объяснить, — сказал он. — Этот медальон каким-то образом стал между нами связующим звеном; во всяком случае, я ощущал эту связь как нечто совершенно реальное. Быть может, все дело было в том, что это был дар любви, а может — в решимости Томаса, которому очень хотелось послать тебе этот последний привет. Объяснить лучше я не в силах — я только знаю, что, когда я засыпал, я видел тебя во сне, слышал твой голос, ощущал как свои твою тревогу и волнение… Так, незримо покидая свою тюрьму и проводя время с тобой, я постепенно узнавал тебя. Почти каждую ночь мы были вместе, хотя ты, наверное, этого не чувствовала.

— Я помню, — медленно сказала Рэчел, — в первое время Том часто снился мне.

Эдам кивнул.

— Но в твоих снах, в твоих грезах он представал как бы вне пределов досягаемости, не так ли? Его нелегко было разглядеть, а когда ты с ним заговаривала, он зачастую вовсе не отвечал. Он просто стоял и смотрел на тебя, верно?.. — Он немного помолчал и закончил совсем тихо: — Это был не Том, это был я, Рэчел…

— Но людям не могут сниться одинаковые сны! — возразила она с жаром.

Эдам пожал плечами.

— Пока я был в тюрьме, нам — тебе и мне — они снились. И в последние пару недель, я думаю, тоже. Хочешь, я подробно опишу тебе все коридоры, все двери того странного здания, в которое ты возвращалась каждую ночь? Я могу рассказать тебе, как пахли факелы на стенах, какие маски были надеты на тех, кого ты встречала в своих странствиях, и как под маской Тома оказывалось мое лицо и наоборот. А комната, в которой меня били кнутом? Ты помнишь ее? А железную дверь с небольшим оконцем в ней помнишь?

Рэчел молчала, и Эдам продолжил по-прежнему бесстрастно:

— Этот медальон был настоящей, живой связью между тобой и мной. Я не знаю, каким чудом мне удалось сохранить, спрятать его от охранников, однако я сумел это сделать, и он помог мне выжить. Благодаря ему эти пять кошмарных лет были почти что… терпимыми. Благодаря ему и благодаря тебе… Я часто повторял, что обязан выжить, чтобы увидеть тебя, что я не должен отчаиваться, что мне просто необходимо прожить достаточно долго, чтобы выйти оттуда и вместе с тобой посмеяться над моими тюремщиками и палачами. Я знал, что должен найти тебя, и не только ради Тома, но и ради себя самого.

И такой день настал. Диктатор был свергнут, новое правительство открыло двери тюрем и объявило всех узников свободными, однако мне, американцу, понадобилось еще несколько недель, чтобы вернуться домой.

Эдам бросил на нее быстрый взгляд.

— Именно тогда, — сказал он глухо, — я впервые столкнулся с настоящей, невыдуманной реальностью. Как бы ни хотелось мне немедленно разыскать тебя, я не мог этого сделать по многим причинам. Во-первых, я сам был не в лучшей форме… Во-вторых, благодаря своим бывшим партнерам и начальникам я был никем и ничем. В-третьих… в-третьих, меня угнетала необходимость рассказать тебе о смерти Тома.

Он наконец поднял голову и посмотрел на Рэчел. Глаза его были спокойны, но казались не васильковыми, а темно-синими, почти черными.

— Я просто не хотел встречаться с тобой, Рэчел, — сказал он. — Мне казалось, что тебе незачем знать все эти подробности. Томас Шеридан умер — только это имело значение. Я считал тогда, что ты смирилась с этим и живешь своей жизнью, и мне не хотелось возвращать тебя к прошлому.

Он покачал головой.

— Так, во всяком случае, я говорил себе. И все же, едва дождавшись, пока меня официально признают живым, и урегулировав отношения с моими бывшими нанимателями, я начал разыскивать тебя. Довольно скоро мне стало известно, что ты уехала в Нью-Йорк, и я решил, что ты спокойна, довольна, возможно, даже счастлива и что мне не следует соваться к тебе со своими новостями. Быть может, в конце концов я все-таки решился бы, но как раз в это время мне удалось достать фотографию Томаса, и я увидел, насколько мы на самом деле похожи. Но и отказаться от своего намерения я тоже не мог — вот почему я приехал в Ричмонд, увидел этот дом и узнал все о твоей семье.

— А ты знал, что Ник — папин компаньон?

Эдам немного поколебался.

— Тогда он еще не был компаньоном мистера Дункана. Откровенно говоря… это я предложил ему войти в долю с твоим отцом и стать совладельцем его фирмы.

— Но зачем? — удивилась Рэчел.

— У меня было несколько причин. Я связался с Ником как только вернулся из Сан-Кристо, и мне было известно, что он не прочь где-нибудь осесть и заняться бизнесом. В этом смысле мне очень повезло, так как Ник был отличным специалистом по финансам, а твой отец как раз занимался инвестициями. Эти два человека могли здорово облегчить друг другу жизнь, и я подумал: почему бы и нет?

— Вот не думала, что у папы была такая уж тяжелая жизнь, — не сумев сдержаться, заметила Рэчел, но Эдам только улыбнулся в ответ на это не лишенное яда замечание.

— Возможно, я неправильно выразился. Разумеется, у мистера Дункана не было никаких проблем, с которыми он был бы не в состоянии справиться. Я только хотел сказать, что, если бы у него появился дельный компаньон, он мог бы уделять больше внимания каким-то собственным проектам, которые ему хотелось бы осуществить, но на которые ему вечно не хватало времени. И конечно, мне хотелось иметь своего человека если не в вашей семье, то, по крайней мере, где-то поблизости — человека, который мог бы предупредить меня в случае… В общем, если бы что-то изменилось.

— Понятно. И когда ты обратился к Нику за помощью, в которой ты якобы нуждался, это был просто ловкий трюк, не так ли?

Эдам опустил голову.

— Не совсем так. Я, правда, вынужден был кое-что от тебя утаить, в чем-то покривить душой, и сейчас я об этом жалею. Но для меня это был единственный способ познакомиться с тобой, не говоря ничего ни о медальоне и об истинных причинах моего приезда в Ричмонд. Вот я и выдумал историю о том, как через Ника познакомился с твоим отцом и получил от него в долг три миллиона.

— Как же обстояло дело в действительности? — нахмурилась Рэчел.

— На самом деле я напрямую обратился к твоему отцу, то есть даже не к нему, а к компании, которую он возглавлял. Я сказал ему, что мне нужен крупный кредит и что я очень рассчитываю на поручительство Ника, моего старого друга. Но как раз в это время Ник был в Европе… Твой отец сам выслушал меня и предложил занять деньги лично у него, без всяких формальностей и без каких-либо процентов. Остальное ты знаешь.

— Должно быть, он тоже был потрясен вашим сходством с Томом.

— Я бы сказал, мистер Дункан был удивлен, но не более того. Мало что могло его потрясти или шокировать. — Эдам пожал плечами. — Как бы там ни было, я вернулся в Калифорнию и начал работать — создавать собственное дело. Раза два или три в год я приезжал в Ричмонд, но общался в основном с Ником.

— А потом они… погибли, — вставила Рэчел дрогнувшим голосом.

— Да… — Эдам кивнул. — Во всяком случае, все так думали. Но когда я нашел обломки взрывного устройства, мне стало ясно, что это не простая катастрофа и что кто-то очень хотел, чтобы мистера Дункана не стало. Вот почему я задержался в Ричмонде даже после похорон, на которых я, кстати, был, хотя ты меня и не видела — я держался подальше от тебя, чтобы невольно не причинить тебе боль… Ник и я сразу же взялись расследовать это дело, и я был уверен, что вскоре мы с тобой встретимся. Но тут ты сказала Нику, что собираешься снова ехать в Нью-Йорк и не вернешься до тех пор, пока не будут улажены все вопросы с наследством…

— Да, это так, — подтвердила Рэчел. — Но когда я вернулась в Ричмонд, я сразу заметила тебя. Ты следил за мной…

— Да, — сознался Эдам. — Прости, если я напугал тебя, но… Это было выше моих сил — я уже не мог не видеть тебя.

— Почему же ты просто не пришел и не представился мне?

Эдам снова опустил голову и принялся рассматривать свои руки.

— Ник сказал, что познакомит нас. Ему уже тогда было ясно, что без личных бумаг нам не обойтись, а получить к ним доступ мы могли только через тебя. Но… я вдруг понял, что мне еще рано встречаться с тобой лицом к лицу. К этому времени я узнал, что ты вовсе не так довольна и счастлива, как мне казалось, и что ты все еще оплакиваешь Тома, хотя с тех пор прошло почти десять лет. Многие, слишком многие говорили мне, что твое сердце похоронено вместе с ним где-то в Южной Америке, и это едва не заставило меня отступить…

— А по-моему, ты не из тех, кто отступает, — заметила Рэчел, внимательно глядя на Эдама. — Впрочем, сейчас я хотела спросить тебя не об этом. Скажи, я действительно… выглядела так, словно я все еще оплакиваю Томаса?

Эдам задумчиво склонил голову набок.

— Я видел, какие у тебя были глаза, когда ты разбила машину… И потом, в больнице — тоже. Этот взгляд многое мне сказал, и я понял, что мое сходство с ним может только усложнить дело.

— Но я действительно никак не могла примириться со своей потерей, — сказала Рэчел и сразу же пожалела о своих словах. Лицо Эдама стало суровым и замкнутым, а взгляд ушел куда-то в сторону. «Очевидно, он все же надеялся, что это не так», — подумала Рэчел и поспешно добавила: — Только это было не так серьезно, как многие думали. Тоска по Томасу стала для меня… привычкой, что ли… И до тех пор, пока я не узнала о твоем существовании, я даже не задумывалась, как я на самом деле отношусь к Тому после стольких лет, что я чувствую… Ведь все эти десять лет я изо всех сил старалась не чувствовать ничего. И только когда я увидела тебя, я словно очнулась и начала задавать себе вопросы. В первое время мне было очень трудно, особенно когда я поняла, что испытываю к тебе, гм-м… симпатию.

— Я знаю.

Они немного помолчали. Потом Рэчел посмотрела на золотой медальон, который она все еще держала в руке.

— Что касается этой вещи, то… я рада, что медальон хоть кому-то помог. И ты поступил совершенно правильно, когда рассказал мне о Томе. Теперь я твердо знаю, что он умер, хотя, наверное, подсознательно я поняла это уже давно. Просто что-то мешало мне отпустить его от себя окончательно. Но теперь его нет, и я — свободна!

Эдам как-то странно посмотрел на нее.

— Ты уверена? — спросил он негромко. — Ведь мы оба видели его вчера. И ты, и я, и даже Ник… Да и Сай-мон, который сопровождал тебя каждый раз, когда ты выезжала в город одна или со мной, несколько раз докладывал, что, кроме него, за тобой следует высокий, атлетически сложенный и хорошо одетый светловолосый мужчина. Он очень заинтересовал нашего наблюдателя, но Саймону так и не удалось как следует его рассмотреть — по его словам, он держался в основном в тени и двигался так легко и быстро, словно его ноги вовсе не касались земли. Он был похож на меня — вот что Саймон сказал мне в последний раз. Разумеется, ни он, ни я не верим в призраков, но… надо же как-то это объяснить!

— Ник сказал, что у каждого из нас, возможно, есть ангел-хранитель. И мне кажется, что во многих случаях такой ангел может выглядеть именно так, как мы ожидаем. Вот и все, что я могу тебе сказать, Эдам. Другого объяснения у меня нет, да это и не главное. Для меня важно одно — Том умер, а мы с тобой живы!

— Но… ты любила его.

— Да, я любила его. Я тогда была девятнадцатилетней девчонкой, неопытной и невинной. Вся жизнь была у меня впереди, и я думала, что проживу ее с Томом, но… Эти десять лет многое изменили. Изменились окружавшие меня люди, изменилась и я сама. Я больше не та девочка, да и ты больше не тот романтический молодой человек, который с радостью отправился в опасную командировку в Южную Америку. Мы оба прошли через то, что нам суждено было пройти, и это изменило нас обоих.

— Это я понимаю, но…

— Понимаешь? — Рэчел встала с кресла и опустилась на колени у стула, на котором сидел Эдам. — Возьми, — сказала она, вкладывая ему в руку золотой медальон. — Он принадлежит тебе хотя бы потому, что у тебя он был много дольше, чем у Тома или у меня.

Эдам посмотрел сначала на изящную золотую вещицу, потом — на нее.

— Но я обещал…

— Ты обещал, что вернешь его мне. Ты сделал это и донес до меня любовь Тома и его прощальные слова.

Эдам молча кивнул.

— Знаешь что, — серьезно сказала Рэчел, — я думаю, что надо будет изменить инициалы на крышке. Наверное, Том не стал бы возражать.

— Рэчел…

— Я люблю тебя, Эдам! Неужели ты до сих пор этого не понял?

У Эдама перехватило дыхание.

— Я… — выдавил он. — Я на это надеялся, но… Рэчел обняла его за шею и улыбнулась.

— Так вот, Эдам, если тебя это все еще интересует, я люблю именно тебя, и я нисколько не сомневаюсь в том, какие именно чувства я испытываю к тебе. Я люблю тебя всем сердцем и всей душой и не хочу расставаться с тобой ни на миг, до самого конца, когда бы он ни наступил.

Эдам крепко обнял ее.

— О, Рэчел!..

Золотой медальон выскользнул из его пальцев и заблестел на ковре, попав в луч солнечного света.

Эпилог

Год спустя

Рэчел очень удивилась, что снова попала сюда.

Она стояла у садовой калитки, за которой начиналась ведущая к реке тропинка.

Калитка была открыта, и тропа звала.

Рэчел вышла за ограду и медленно двинулась через прибрежные заросли, прислушиваясь к переполнявшим ее ощущениям. Казалось, она одновременно испытывает и грусть, и легкую печаль, но в них не было ни горечи, ни чувства утраты — наоборот, ее тело как будто негромко пело от радости и от счастья, которые она обрела совсем недавно.

Внезапно Рэчел остановилась и посмотрела вперед, где между деревьями сиял яркий свет.

— Здравствуй, Рэчел…

Она повернула голову и увидела, что рядом с ней стоит Эдам. Улыбнувшись, он взял ее за руку, и Рэчел ощутила надежное тепло его пальцев.

— Привет, — отозвалась она. — Зачем мы здесь?

Эдам кивком головы указал на свет впереди.

— Он пришел в последний раз,

Рэчел посмотрела туда, куда указывал Эдам, и увидела на фоне света фигуру высокого мужчины. На сей раз на нем не было маски, и она сразу его узнала.

— Том!.. — вырвалось у нее.

Том ничего не ответил, но Рэчел ясно видела, что он улыбается и что его лицо спокойно. Потом он широко развел руки, словно хотел обнять их обоих, и… растаял в ослепительно ярком сиянии.


Рэчел открыла глаза и несколько, мгновений лежала неподвижно, раздумывая о своем сне. Потом она посмотрела на Эдама и увидела, что он тоже не спит.

Слова были не нужны — он знал.

— Со мной этого не случалось уже давно, — сказала она негромко.

— Я думаю, он просто понял, что и нам, и ему нужен какой-то финал.

— Или просто последняя встреча перед дальней дорогой. — Рэчел улыбнулась и осторожно коснулась лица Эдама. В ярком утреннем свете на ее пальце ярко блеснуло золотое обручальное кольцо.

— Не люблю прощаний, — сказал Эдам, в свою очередь обнимая ее. — Я люблю встречи — такие, как наша.

— Я тоже, Эдам, — ответила Рэчея. — Я тоже…

Примечания

1

«Ветряные колокольчики» — небольшие кусочки стекла, металла, бамбука и т.д., подвешенные таким образом, чтобы ударяться друг о друга и звенеть на ветру. Подобные конструкции иногда используются как декоративный элемент для украшения садов в домах и усадьбах. (Здесь и далее — прим. пер.)


на главную | У мужчин свои секреты | настройки

Текст книги загружен, загружаются изображения
Всего проголосовало: 9
Средний рейтинг 4.0 из 5



Оцените эту книгу