Книга: Богиня по крови



Богиня по крови

Филис Каст

Богиня по крови

Моей мачехе и папе.

Маме Каст и старому тренеру, также известным под именами мама Паркер и Ричард Паркер.

С огромной любовью от Чудачки.

Мой чудесный читатель!

Из всех моих книг «Богиня по крови» далась мне труднее всего. И не потому, что я должна была завершить историю Шаннон, объяснить поступки Рианнон, рассказать об их дочерях — и все в одном романе! Причина заключалась в том, что мне казалось, будто я прощаюсь со своей семьей.

Не секрет — иногда я даже этого стыжусь! — что я населяю серию «Богинь» персонажами, списанными с моих друзей и родственников. Один из них настолько близок к реальному человеку, что я каждый раз улыбаюсь, стоит мне о нем подумать. Ричард Паркер, без вопросов, был создан по образу моего отца, Дика Каста. Он или его призрак появляются во всех книгах о Партолоне, но именно в «Богине по крови» звучат его характерные словечки, да и ведет он себя совершенно так же, как мой отец. Я создавала трилогию «Богинь» с огромной любовью и, быть может, вложила в нее частицу своего сердца, но эту последнюю книгу всегда буду считать особой. Ведь мне так трудно было поставить точку в конце. Надеюсь, вы тоже, вслед за мной, проникнетесь ее духом.

Кто знает… Партолона огромна. Возможно, в ней таятся и другие истории, которые только и ждут, чтобы я о них поведала…

Желаю вам приятного чтения и всего самого наилучшего.

Ф. К. Каст

Благодарности

Спасибо всей команде издательства «Луна», Мэри-Терезе Хасси и Адаму Уилсону. С вами, как всегда, было здорово работать! Я бы хотела также выразить признательность талантливым людям, создавшим изумительные обложки для всех трех «Богинь»: Джеймсу Гриффину, нарисовавшему первую из них, Эрину Крэгу за современные версии и художественному директору издательства «Луна» Кэтлин Аудит.

Как всегда, я благодарна своему агенту и подруге Мередит Бернстайн.

Спасибо, папа, за сведения об экосистеме, изыскания в кошачьей анатомии для моих выдуманных пещерных зверушек и за то, что ознакомительные поездки в знаменитые оклахомские алебастровые пещеры, а также на Великие соляные равнины прошли так весело. Маме Каст с Лэйни Энн тоже большое спасибо!

Хочу поблагодарить работников Парка алебастровых пещер за любезный прием и помощь в исследовании. Он расположен на северо-западе Оклахомы, туда стоит поехать. Великие соляные равнины находятся на севере Центральной Оклахомы и также являются потрясающим местом. Да, там есть кристаллы селенита, но в отличие от того, что я здесь нафантазировала, их нужно выкапывать. Зато я ничего не выдумала, описывая магию обоих мест. Изучайте Оклахому и убедитесь сами!

Пролог

Она не была мертва, но и живой ее тоже нельзя было назвать.

По правде говоря, она могла бы провести бессчетное количество лет на задворках бытия. Ни живая, ни мертвая. Просто существующая. Если бы не жизнь, зародившаяся в ее утробе, и злоба в груди. Сперва она вспомнила, что ее предали, и только потом — кто она такая.

«Да, злоба — это хорошо…»

Голос, прозвучавший в голове женщины, принадлежал не ей, но показался знакомым. Она вцепилась в него, пытаясь снова обрести себя.

«Кто я? Где?.. Как это со мной случилось?»

Женщина открыла глаза. Кругом тьма и тяжесть, словно на дне теплого пруда. На секунду ее охватила паника.

«Если я под водой, то почему дышу? Наверное, я все-таки умерла. Да, мертва и похоронена на целую вечность за преступления, о которых ничего не помню».

Но тут ребенок внутри ее снова шевельнулся.

Мертвые не рождают новую жизнь.

Она приказала страху утихнуть, и тот подчинился. Паниковать — бесполезное дело. Только хладнокровное логическое мышление. Тщательное планирование и точное исполнение планов. Это путь к успеху. Вот почему она всегда побеждала.

До сих пор.

Но ее предали. Кто? Гнев беспрестанно возрастал. Женщина подпитывала его раздражением и страхом.

«Да, пусть гнев очистит тебя».

Ее самосознание крепло. Мышление больше не было вялым. В теле ощущалось покалывание. Гнев продолжал возрастать, и вскоре она уже чувствовала, как он окружил ее своим теплом и придал сил.

«Меня предали. Меня предали. Меня предали».

Она беспрестанно повторяла эти слова, вызывала воспоминания из темных закоулков, где они прятались.

Замок на берегу моря.

Сны, позволявшие заглянуть в реальность.

Храм изумительной красоты, окруженный надежными мраморными стенами.

Зов богини.

«Вот оно! Я Избранная великой Богини!

Рианнон…»

Имя взорвалось у нее в голове. Препятствия, блокировавшие память, рухнули, позволив нахлынуть воспоминаниям.

Предательство совершила ее собственная Богиня!

Рианнон вспомнила все. Волевые решения, которые она принимала в течение многих лет и которые постоянно приводили к разногласиям между нею и богиней Эпоной. Вступление на престол, ознаменованное насилием. Вечное недовольство Эпоны. Сознание того, что в Партолоне никто ее по-настоящему не любил. Ей просто поклонялись как небесной избраннице. Магический сон, когда ей было позволено увидеть захват замка Стражи демонскими тварями, фоморианцами, замыслившими уничтожить Партолону. Нашептывания тьмы, уверявшей ее, что существует другой способ, иной мир, не такой, другой выбор. Взгляд за грань, который был ей подарен могущественной тьмой. Собственное решение поменяться местами с Шаннон Паркер, земной женщиной из того мира, до того похожей на нее, как если бы они вышли из одной и той же утробы.

Тело Рианнон затрепетало, когда она вспомнила остальное. Клинт, с которым она познакомилась в новом мире, двойник партолонского верховного шамана Клан-Финтана, отказался помочь ей добиться власти в этом странном мире, где технологии творили волшебство, а само оно почти не использовалось. Поэтому она была вынуждена прибегнуть к темным силам, чтобы вызвать к себе раба.

Но что-то пошло не так. Клинт вернул Шаннон из Партолоны, они объединили свои силы и вместе победили ее, Рианнон.

Деревья называли Возлюбленной Богини Шаннон, а не Рианнон.

Эпона больше не произносила ее имя, перестала признавать в ней свою Избранную. Когда Рианнон это осознала, в ней что-то сломалось. Ей стало плохо даже теперь, когда она вспомнила, какой потерянной и испуганной тогда была. Но рана успела затянуться.

Эпона ее предала, позволила заживо заточить в могиле, в то время как самозванка Шаннон с триумфом вернулась в Партолону, где заняла чужое место. Рианнон лишилась всего, как и ее ребенок.

«Тебя все предали».

Теперь она поняла, что голос, звучащий в ее голове, принадлежал трехликому богу Прайдери. Имя возникло в мыслях не в виде взрыва, как ее собственное. Это был вкрадчивый шепот.

«Я по-прежнему здесь, с тобой. Вспомни, тебя всегда предавали женщины. Мать умерла, оставив тебя одну. Шаннон украла все, что принадлежало тебе по праву. Эпона отвернулась от тебя просто потому, что ты отказалась быть ее марионеткой».

Темный бог был прав. Женщины всегда ее предавали.

«Если ты отдашь себя и свою дочь мне, то я никогда тебя не предам. В ответ на послушание я верну тебе Партолону».

Рианнон пыталась заглушить тоненький голосок, советовавший ей доверять тьме. Ей хотелось сдаться и мгновенно принять предложение Прайдери, но она не могла отделаться от чувства безысходного отчаяния, охватившего ее при мысли о том, что придется посвятить себя другому богу. Логика подсказывала женщине, что она навсегда лишилась благосклонности Эпоны. Богиня отвернулась от нее. Пусть Рианнон и посматривала на других богов, но она ведь так и не сделала последнего безвозвратного шага — отказа от Эпоны и полного подчинения иному божеству.

Если бы она так поступила, то уже никогда не смогла бы вновь предстать перед Эпоной. Что было бы, если бы Богиня решила, что ошиблась? Вдруг Рианнон удалось бы высвободиться из этого ужасного заточения и вернуться в Партолону? Разве у нее не появилось бы шанса вновь оказаться Избранной Эпоны? Особенно после рождения дочери, в жилах которой текла бы кровь многих поколений верховных жриц Партолоны.

«Что скажешь, Рианнон? Ты готова принести мне клятву верности?»

Женщина услышала в голосе бога признаки нетерпения и поняла, что заставила его ждать ответа слишком долго.

Тогда она поспешно взяла себя в руки и мысленно заговорила с ним:

«Ты мудр, Прайдери. Я действительно устала от всеобщего предательства. — Рианнон тщательно подбирала слова. — Но как же мне служить тебе, если я все еще в заточении? Ты ведь знаешь, жрица должна быть свободна, чтобы исполнить ритуал восхождения на престол, который свяжет ее с богом, сделает его Избранной».

Молчание Прайдери настолько затянулось, что Рианнон начала опасаться, не перегнула ли она палку.

«Надо было просто дать ему клятву! — подумала она. — Вдруг он покинет меня? Тогда я навсегда останусь в этой ловушке».

«Это правда. Жрица должна иметь возможность посвятить себя богу. Значит, мы просто освободим тебя, чтобы ты и твоя дочь служили мне».

Дерево, превратившееся в живой саркофаг, содрогнулось, и сердце Рианнон забилось быстрее. Она рискнула и выиграла! Прайдери сейчас ее освободит! Она напряглась, сопротивляясь удушающей тяжести, давившей со всех сторон…

«Нет, так у тебя ничего не получится. Наберись терпения, моя драгоценная».

Рианнон вовремя прикусила язык, удержалась от резкого ответа. Нет. Она извлекла кое-какой урок из прошлого. Открыто возражать богу неразумно.

«Что мне делать?» — молча, спросила женщина, подавляя раздражение, стараясь передать покорность и готовность служить.

«Воспользуйся своей связью с землей. Даже Эпона не в силах отнять у тебя этого дара. Это часть твоей души, сама кровь, текущая в твоих жилах. Только теперь ты не станешь прибегать к помощи деревьев, верных Богине. Ищи темные закоулки. Почувствуй, где тень скрывается в тени, и обратись к ее могуществу, драгоценная. Скоро ты разрешишься от бремени, с появлением дочери заново родишься на земле. Для тебя начнется новая эра служения».

«Я поняла».

Рианнон ушла в себя. Она не была новообращенной жрицей, умела концентрировать огромную мощь и подчинять себе магию земли. Взгляд в темноту — все равно, что черпанье скрытых сил деревьев. Она отказалась думать о том, что когда-то говорила Шаннон. Мол, Деревья охотно помогают мне, называют Избранной Эпоны. Вместо этого женщина сосредоточилась на тьме, вспомнила ночь, тень и черное покрывало, которое каждый месяц прячет новую луну.

Она почувствовала силу. Это не был пьянящий прилив, накатывавший на нее в Партолоне при благословении Эпоны. Теперешняя мощь оказалась иной.

Как корабль, в который медленно просачивается вода, Рианнон ждала. Внутри ее рос ребенок.

Часть первая

1

Оклахома

— Надвигается буря. — Джон Мирный Орел сощурился, оглядывая небо на юго-западе.

Его внук едва поднял глаза от портативной игровой приставки и заявил:

— Если бы ты протянул сюда кабель, дед, то не пришлось бы все время смотреть на небо. Вместо этого ты смог бы включать канал погоды или слушать прогноз в новостях, как это делают все остальные.

— Эту бурю нельзя предсказать земными средствами. — Старый индеец-чокто, Хранитель Мудрости, говорил, не переставая изучать небо. — Тебе пора. Возьми грузовик и вернись в дом матери.

— Серьезно? — Подросток забыл об игре. — Я могу взять твой грузовик?

— Я на этой неделе съезжу в город и пригоню его обратно, — кивнул Мирный Орел.

— Круто! — Мальчишка подхватил свой рюкзачок и наспех обнял деда. — Увидимся.

Мирный Орел услышал рев двигателя, убедился в том, что внук благополучно выехал на грунтовую дорогу, ведущую к двухполосному городскому шоссе, и лишь потом начал готовиться.

Хранитель Мудрости принялся ритмично бить в барабан. Совсем скоро между деревьев показались люди. Они вышли на опушку рядом с хижиной так, словно их вынес туда усиливающийся ветер. В свете гаснущего дня гости напоминали древних призраков, но Джон Мирный Орел знал, что к чему, умел отличить бесплотную тень от живого человека.

Когда собрались все шестеро, он заговорил:

— Хорошо, что вы откликнулись на мой зов. Буря, которая грянет ночью, пришла не только из этого мира.

— Неужели вернулась Избранная Богини? — спросил один из старейшин.

— Нет. Это темная буря. Всколыхнулось зло.

— Что ты велишь нам сделать?

— Нам придется отправиться в священную рощу и обуздать то, что пытается вырваться на свободу, — ответил Мирный Орел.

— Но мы ведь не так давно победили тамошнее зло, — сказал тот старейшина, что был чуть моложе других.

— Зло нельзя победить до конца. — Мирный Орел мрачно улыбнулся. — До тех пор пока боги даруют земным обитателям свободу выбора, найдутся те, кто предпочтет его.

— Великое равновесие, — задумчиво произнес тот же мужчина.

— Да, оно, — кивнул Мирный Орел. — Без света не было бы тьмы. Без зла добро не имело бы противовеса.

Среди старейшин прокатился рокот согласия.

— Так выступим же на стороне добра, — заявил Джон.


Рианнон радостно встретила боль. Значит, пришла пора снова жить. Настало время вернуться в Партолону и забрать то, что принадлежало ей по праву. Она воспользовалась болью, чтобы сосредоточиться, думала о ней, как об очищении. В свое время восхождение на престол Эпоны тоже было болезненным ритуалом. Теперь нельзя надеяться на то, что Прайдери потребует от нее меньших страданий.

Роды проходили долго и трудно. Для Рианнон, так давно не ощущавшей своего тела, было настоящим шоком внезапно почувствовать, что у нее есть мускулы и нервы, терзаемые болью откуда-то из самой середины.

Женщина старалась не думать о том, как могли бы проходить эти роды. Ей следовало бы находиться в окружении рабынь и служанок, спешащих исполнить малейший каприз, пить древний травяной напиток, способный притупить боль и страх. Прислуга ни за что не бросила бы ее одну во время родов. Появление дочери ознаменовалось бы в Партолоне веселым празднованием. Богиня Эпона наверняка подтвердила бы, что довольна рождением дочери у своей Избранной.

Нет, Рианнон нужно было гнать прочь такие мысли, хотя она втайне надеялась, что, когда ребенок наконец появится, Эпона вернется к ней и подаст знак — любой, пусть она сейчас не в Партолоне и эта беременность у нее не первая. Где-то в глубине сознания, между приступами боли, казавшимися бесконечными, у Рианнон возникали воспоминания о первом младенце, от которого она избавилась. Сожалела ли женщина о сделанном? Это решение было принято в молодости, теперь его не отменишь.

Пришла пора сосредоточиться на рождении дочери, а не на ошибках прошлого.

Когда ее скрутили очередные схватки, она открыла рот, чтобы закричать, хотя понимала, что в этом заточении ни боли, ни одиночеству не полагалось иметь голоса.

«Ошибаешься, драгоценная. Ты не одна. Убедись в могуществе своего нового бога!»

Живой саркофаг с оглушительным треском внезапно раскололся. Поток воды вынес Рианнон из чрева древнего дерева. Она лежала на траве, хватая ртом воздух, и дрожала. Мучительный кашель сотрясал ее тело. Женщина заморгала, стараясь разогнать туман, стоявший перед глазами, и прежде всего подумала о человеке, пожертвовавшем своей жизнью, чтобы заточить ее в могилу. Рианнон содрогнулась и оглянулась на зияющую дыру в дереве, ожидая увидеть тело Клинта. Она заранее приготовилась к ужасному зрелищу, но заметила лишь слабое голубое мерцание, которое медленно гасло, словно утекало в огромное дупло.

Да, ее память и ум не пострадали. Рианнон знала, что находится в священной роще, в Оклахоме. Она только что освободилась из заточения внутри одного из дубов-великанов. Его близнец стоял нетронутым напротив, на берегу мелкого ручейка. Сгущались сумерки. Дул легкий ветерок. В ответ на вспышки молний свинцовое небо грозно погромыхивало.

«Молния!.. Наверное, она и освободила меня».

«Это сделал я».

Голос теперь звучал не в ее голове, но по-прежнему сохранял бестелесную потусторонность. Он раздавался из-под дерева-близнеца, где сгустилась самая черная тень.

— Прайдери? — Рианнон не узнала в этом слабом хрипе своего голоса.

«Разумеется, драгоценная, кто же еще? Неужели Богиня, предавшая тебя?»

Его смех приятно ласкал слух, и Рианнон удивилась, как нечто, звучащее столь красиво, в то же время могло нести в себе столько жестокости.

— Я тебя не вижу, — произнесла Рианнон и задохнулась, так как опять пришли схватки.

Бог подождал, пока боль стихнет. Затем тень под деревом шевельнулась. Силуэт перемещался медленно, чтобы его можно было легко разглядеть в угасающем свете. У Рианнон перехватило дыхание от такой красоты. Тело бога, не полностью материализовавшееся в этом мире, сохранило прозрачность привидения, но от одного его вида она позабыла о своем состоянии. Высокий и сильный, он производил впечатление даже в облике призрака. Темная шевелюра обрамляла лицо, которому надо было бы вдохновлять поэтов и художников, а не порождать ужасные истории, шепотом передававшиеся в Партолоне. Прайдери, улыбаясь, смотрел на нее, а лицо светилось любовью и теплотой.



«Приветствую тебя, моя жрица, моя драгоценная. Теперь ты меня видишь?»

— Да, вижу, но только как духа, — прошептала она с благоговением.

Бог так явно к ней благоволил, что у Рианнон от восторга даже закружилась голова. Он оказался самим, совершенством. Именно таким ему и следовало быть. Женщина внезапно осознала, что попусту потратила свою жизнь, почитая Эпону, вместо того чтобы склоняться в мольбе у ног этого чудесного бога.

«Мне трудно сохранять телесную форму. Я нуждаюсь в поклонении и жертвах, принесенных с моим именем на устах, чтобы обрести плоть. Все должны любить меня и подчиняться мне. Вы с дочерью сделаете для меня это. Ты заставишь людей вновь обратиться ко мне, а я за это верну тебя в Партолону, где ты займешь свое законное место».

— Я поняла, — сказала она, стыдясь своего слабого голоса и прерывистого дыхания. — Сделаю…

Рианнон не успела договорить, как одновременно случились две вещи, заставившие ее умолкнуть. Ночь внезапно наполнилась громким барабанным боем, ритмичным, как стук сердца. Низкий вибрирующий звук разносился по всей поляне. В то же мгновение роженицу охватила нестерпимая потребность натужиться.

Ее спина изогнулась, а ноги машинально поднялись. Она вцепилась в шишковатые корни, стараясь обрести опору, все равно какую, лишь бы удержать на месте напряженное тело. Глаза Рианнон не переставали искать Прайдери, материализовавшегося в густой тени. Его полупрозрачный облик теперь был едва виден.

— Помоги мне, — простонала она.

Барабанный бой звучал все громче. Сквозь его гул до Рианнон доносилось пение, хотя слов она не разбирала. С ужасом, под стать той боли, что грозила разорвать ее тело, она смотрела, как прекрасный лик дернулся и начал изменяться. От чувственного рта осталась лишь узкая полоска. Нос превратился в нелепую дыру. Глаза больше не светились улыбкой и добротой. Они злобно сверкали бесчеловечным желтым огнем. Прошла лишь секунда, женщина не успела в очередной раз всхлипнуть, как внешность бога снова поменялась. Его глаза теперь представляли собой темные пустые пещеры, а рот раскрылся, выставив напоказ окровавленные клыки, торчащие в слюнявой пасти.

Рианнон закричала от страха, ярости и боли.

Барабанный бой и пение с каждой секундой звучали все громче.

Образ Прайдери вновь поменялся. К нему вернулась божественная прелесть, только на этот раз он был едва виден.

«Я не могу всегда быть красивым, даже для тебя, драгоценная».

— Ты меня покидаешь? — закричала она, когда приступ боли ненадолго стих.

Изменяющееся видение приводило Рианнон в ужас, но еще больше она боялась остаться одной во время родов.

«Те, кто идет сюда, вынуждают меня исчезнуть. Я не могу бороться с ними сегодня. У меня недостаточно сил в этом мире. — Тут его взгляд вспыхнул, а тело стало почти осязаемым. — Рианнон Маккаллан, я искал тебя десятки лет, наблюдал, как множились твои несчастья оттого, что ты была прикована к Эпоне. Ты должна сделать свой выбор сейчас, Рианнон! Ты видела все мои лики. Ты готова отречься от Богини и стать моей жрицей, избранницей и воплощением?»

От страха и боли у Рианнон кружилась голова. Она обвела рощу диким взглядом в поисках хоть какого-то признака присутствия здесь Эпоны, но не увидела ни малейшего проблеска божественного света.

«Я брошена в темноте, той самой, что преследовала меня много лет, и лишена права выбора. Я не способна даже представить себе, как можно существовать, не являясь Избранной божества. Как я жила бы, не имея той власти, которую предоставляет подобный статус? — Но, даже принимая решение, Рианнон не смогла заставить себя открыто отвергнуть Эпону. — Да, я признаю Прайдери. Пусть он этим и довольствуется».

— Я согласна отдать себя служению тебе, — тихо произнесла она.

«А дочь? Ты вверяешь мне и ее?» Рианнон отмахнулась от предостерегающего шепота, прозвучавшего где-то внутри.

— Я отдаю…

Ей не дал договорить пронзительный боевой клич семи старейшин, которые вышли на поляну и окружили два дуба плотным кольцом. С диким ревом, от которого у Рианнон задрожало сердце, дух Прайдери растворился в тени.

Боль вновь скрутила тело женщины. Она знала только одно — нужно тужиться. В следующую секунду ее поддержали сильные руки. Она охнула и открыла глаза. Старик был совсем древний. Лицо испещрено глубокими морщинами, длинные белые волосы, среди прядей виднеется орлиное перо.

Рианнон сосредоточилась на добрых карих глазах и прошептала:

— Помоги мне.

— Мы здесь. Тьма ушла. Теперь твоему ребенку можно появиться на свет.

Роженица вцепилась в руки незнакомца и что было сил напрягла истерзанное болью тело. Вскоре под бой древних барабанов из ее утробы выскользнул младенец.

В это мгновение Рианнон выкрикнула имя Эпоны, а вовсе не Прайдери.

2

Старик перерезал ножом пуповину, соединявшую мать и дочь, затем завернул малютку в домотканое одеяло и передал ее Рианнон. Когда она заглянула в глаза дочери, ей показалось, что мир безвозвратно изменился, как и она сама в глубине души. До сих пор ей не доводилось видеть такого чуда. Женщина не испытывала подобных чувств ни разу в жизни, даже когда впервые услышала голос Эпоны и обрела власть ее Избранной или же лицезрела красоту ужасного Прайдери.

«Это и есть настоящая магия», — с удивлением подумала мать и дотронулась до невероятно мягкой щечки.

Ее сковал очередной приступ боли. Рианнон задохнулась, крепко прижала ребенка к груди и попыталась сосредоточиться только на том, чтобы исторгнуть из себя послед. Где-то в стороне звучали приказы старика. Она не вслушивалась в них, но восприняла тревогу в его голосе. Барабаны продолжали отбивать древний ритм, а дочурка, лежащая на руках, была такой изумительной.

Мать все никак не могла наглядеться на нее. Ребенок таращился на мир большими темными глазами. Этот взгляд трогал душу женщины.

— Как жестоко я ошибалась.

— Да, — пробормотал старик. — Да, Рианнон, ты наделала глупостей.

Она посмотрела на него, и тут до ее сознания дошло, что он стоял на коленях рядом с ней и крепко прижимал сложенную ткань к ее лону. Странно, но женщина не заметила, когда он это сделал. Вообще-то все ее тело было почти бесчувственным, но это приносило ей облегчение. Боль прекратилась.

Потом она задумалась над его словами и сказала:

— Ты знаешь мое имя.

Старик кивнул и пояснил:

— Я был здесь в тот день, когда белый шаман пожертвовал своей жизнью, чтобы заточить тебя в священное древо.

Рианнон вздрогнула. Она узнала в нем вожака аборигенов, победивших демона Нуаду.

— Почему ты теперь мне помогаешь?

— Земному жителю никогда не поздно изменить выбранный путь. — Он помолчал, внимательно вгляделся в нее, потом продолжил: — Тогда ты была сломлена, но я верю, что это дитя излечило твою душу. — Старик по-доброму улыбнулся. — Должно быть, она одарена великой силой, если при рождении сумела так много исправить.

— Это Морриган, внучка Маккаллана. — Рианнон укачивала дочурку, прижимая ее к груди.

— Я запомню это имя. — Он поймал взгляд женщины, и та похолодела от дурного предчувствия еще до того, как услышала его слова: — В твоем теле что-то разорвалось. Кровотечение слишком сильное и никак не останавливается. Я уже послал за своим грузовиком, но пройдет несколько часов, прежде чем мы сможем добраться до врача.

— Я умираю. — Она прочла правду в его глазах.

— Думаю, да, — кивнул старик. — Твоя душа излечилась, но тело покалечено необратимо.

Рианнон не испытала ни страха, ни паники. Конечно, не было никакой боли. Ее терзало лишь ужасное чувство потери. Она взглянула на свою новорожденную дочь, смотревшую на нее с таким доверием, и провела по мягкому личику кончиком пальца.

«Я не увижу, как будет расти Морриган. Мне не суждено быть рядом с дочуркой, присматривать за ней, оберегать…»

— Богиня! Что я наделала!

Старик даже не пытался ее утешить. Он просто взирал на нее пронзительно и мудро.

— Расскажи мне, Рианнон.

— Я поклялась служить Прайдери. Он хотел также, чтобы я отдала ему в услужение и свою дочь. Твое присутствие отпугнуло его, прежде чем я успела вверить ему малышку.

— Прайдери — бог зла? Бог тьмы? — быстро спросил старик.

— Да!

— Ты должна отречься от него. Ради себя и Морриган.

Рианнон посмотрела на младенца.

«Если я отрекусь от Прайдери ради нас обеих, то, вероятнее всего, моя дочь навсегда останется в этом мире. Быть может, ей не удастся подключиться даже к тем тонким каналам энергии, которые я обнаружила. Морриган никогда не увидит Партолоны.

Но если я не откажусь от служения Прайдери, то дочь будет обречена поклоняться той самой тьме, которая, как и теперь понимаю, преследовала меня всю жизнь, внушала недовольство, гнев, себялюбие, ненависть. Самое страшное в том, что она превращала любовь во что-то неузнаваемое».

Рианнон не могла перенести мысль о том, что жизнь дочери будет омрачена точно так же, как ее собственная.

«Если Морриган окажется навсегда заточенной в этом мире, то так тому и быть. По крайней мере, она будет изба плена от лживого зла».

— Я отрекаюсь от Прайдери, трехликого божества, отвергаю его власть надо мной и моей дочерью Морриган Маккаллан, — произнесла Рианнон и принялась ждать.

Она всю жизнь, с раннего отрочества, была жрицей, Избранной могущественной Богини, поэтому понимала, насколько это серьезный шаг — отречься от божества. Должен появиться знак — хоть внутренний, хоть внешний, — говорящий о том, что судьба отныне изменится. Богам, особенно темным, не свойственно запросто воспринимать отречение.

— Бог тьмы знает, что ты близка к смерти и вплотную подошла к царству духов. Он крепко удерживает тебя и не отпускает.

Этот человек говорил мягко, но его слова резанули Рианнон по самому сердцу. Она слабела с каждой секундой, однако заставила себя крепче обнять крошечное тельце дочери.

— Я не отдавала ему Морриган. Прайдери не имеет над ней власти.

— Но ты по-прежнему связана с ним, — печально изрек старик.

Женщине было трудно бороться с усталостью, заволакивавшей глаза. Она холодела, но желала, чтобы старик оставил ее одну и позволил любоваться дочкой до тех пор, пока…

— Рианнон, ты должна меня выслушать! — Он встряхнул ее. — Если ты умрешь, подчиняясь Прайдери, то твой дух больше не почувствует присутствия Богини. Ты никогда не познаешь свет или радость, будешь вечно окутана чернотой темного бога и отчаянием, которое окрашивает все, до чего бы он ни дотронулся.

— Знаю, — прошептала Рианнон. — Но я слагаю оружие. Теперь мне кажется, будто я всю жизнь только и делала, что сражалась. Я была чересчур самолюбивой и причиняла всем слишком много боли. Наверное, пришло время ответить за это.

— Быть может, так оно и есть, но должна ли и дочь расплачиваться за твои ошибки?

От его слов она дернулась, быстро заморгала, прогоняя черноту, застившую глаза, а потом сказала:

— Конечно не должна. Что ты такое говоришь, старик?

— Ты не дала клятву за малышку, но Прайдери нуждается в жрице, в жилах которой текла бы кровь Избранной Эпоны. Как думаешь, кто станет его следующей жертвой после твоей смерти?

— Нет!

Но старик был прав. Прайдери сам признался, что проследовал ее десятилетиями. Ради Морриган он сделает не меньше. Рианнон содрогнулась. Да, в свое время она позволила тьме нашептывать ей обманчивые речи и превращать любовь к Богине во что-то уродливое. Дочурку ждала другая судьба.

— Нет, — повторила женщина. — Морриган не будет его следующей добычей.

— В таком случае ты должна призвать Богиню, чтобы она вынудила Прайдери отпустить тебя.

— Эпона отвернулась от меня. — Рианнон охватило отчаяние.

— Но разве ты отреклась от нее?

— Я совершала вещи пострашнее. — Впервые в жизни бывшая верховная жрица признала, что сама предала Богиню еще до того, как та перестала с ней разговаривать. — Она больше меня не слышит.

— Вероятно, Эпона ждала, хотела услышать от тебя верные слова.

Рианнон уставилась в глаза шаману. Если есть хоть малейший шанс, что он прав, она попробует призвать к себе Эпону.

«Я близка к смерти. Возможно, Богиня сжалится надо мной. Я уже чувствую, как меня окутывает туманная завеса невосприимчивости к окружающему миру. Пусть Эпона сейчас в Партолоне, все равно она знает, что со мной происходит».

Рианнон закрыла глаза, сосредоточилась и позвала:

— Эпона, великая Богиня Партолоны, моей молодости, моего сердца. Пожалуйста, выслушай меня в последний раз. Прости мне мои ошибки. Да, я позволила тьме запятнать твой свет, причинила боль тебе и другим. — Рианнон умолкла, стараясь собраться с мыслями и отогнать отвратительное оцепенение, сковывавшее тело. — Я знаю, что не заслуживаю твоей благосклонности, но умоляю, не допусти, чтобы Прайдери завладел моей душой. Пусть он не коснется моей доченьки.

Ветер подхватил ее слова. Он гремел, сотрясал их, пока они не превратились в шум дождя, барабанящего по осенней листве. Рианнон открыла глаза. Тени под гигантским священным дубом, близнецом разрушенного дерева, под которым она лежала, начали шевелиться, и ее сердце в панике затрепетало.

«Неужели это вернулся Прайдери, чтобы забрать меня, несмотря на присутствие шамана и могущество древних барабанов?»

Тут появился шар света и развеял тьму. В центре шара возник силуэт. У Рианнон перехватило дыхание, ее глаза наполнились слезами.

Старый шаман почтительно склонил голову и сказал:

— Добро пожаловать, великая Богиня.

«Джон Мирный Орел, знай, что за сегодняшний поступок ты получаешь мою благодарность и благословение». Эпона улыбнулась старику.

— Благодарю, Богиня, — торжественно изрек он.

Затем Эпона обратила свой взгляд на умирающую, а та дрожащей рукой утерла слезы, чтобы лучше видеть Богиню. Когда Рианнон была девочкой, Эпона являлась перед нею несколько раз. Потом верховная жрица вступила в строптивую пору отрочества, превратилась в себялюбивую, избалованную особу. Богиня перестала посещать свою Избранную, обращаться к ней и даже слушать ее. Сейчас Рианнон почувствовала, как ее сердце застучало быстрее при виде Эпоны.

— Прости меня! — воскликнула она.

«Прощаю. Я сделала это еще раньше, до того как ты попросила. Я тоже совершила ошибку. Видела твою слабость, знала, что за твоей душой охотится темнота, но любовь к тебе ослепила меня настолько, что я допустила твою гибель».

Рианнон, как всегда, хотела было заявить что-то в свое оправдание, но вовремя прикусила язык.

— Я поступила дурно, — сказала она и перевела дыхание, борясь с оцепенением, грозившим лишить ее дара речи. — Эпона, прошу тебя, разорви узы, связавшие меня с Прайдери. Я отреклась от него, но ты ведь знаешь, что ко мне подходит смерть. Трехликий монстр пока крепко держит мою душу.

Эпона внимательно посмотрела на свою повергнутую жрицу, потом спросила:

«Почему ты просишь меня об этом, Рианнон? Боишься за свою душу, не знаешь, что лучится с ней после смерти?»

— Богиня, теперь, когда конец так близок, для меня многое прояснилось. — Она взглянула на малышку, которую держала в слабеющих руках. — Может, шоры упали с моих глаз благодаря появлению дочки. — Женщина снова посмотрела на Богиню. — Разумеется, ты права. И действительно боюсь провести вечность в отчаянии и темноте, но не стала бы призывать тебя, стараясь спастись от той судьбы, которую заслужила. — Рианнон поперхнулась, закашлялась, отдышалась и смогла продолжить: — Я обратилась к тебе лишь потому, что моей дочери грозит та же самая тьма, что отравила значительную часть моей жизни. Эта мысль мне невыносима. Если ты разорвешь узы, связавшие мою душу с Прайдери, то я не попрошу позволения попасть на твои луга. Молю лишь разрешить мне уйти туда, откуда я смогу наблюдать за дочкой и нашептывать ей хорошее, если темный бог примется учить ее чему-то злому.

«Вечность в другом мире — нелегкая судьба. Ты не найдешь там покоя, лугов, залитых светом, и веселья, способного поддержать истомленную душу».

— Но мне все это не нужно, если моя дочь в опасности. Я не хочу, чтобы она прошла мой путь.

«Жизнь твоей дочери — всего лишь капелька в море вечности. Ты действительно готова на бесконечность в другом мире ради чего-то столь скоротечного?»

Рианнон прижалась бледной щекой к головке малышки и ответила:

— Да, Эпона.

Богиня улыбнулась, а Рианнон, которая находилась на пороге смерти, почувствовала неописуемую радость.

«Наконец-то, моя Возлюбленная, ты победила себялюбие и послушалась своего сердца. — Богиня воздела руки к небу. — Прайдери, бог тьмы и лжи, я не уступаю тебе своего права на эту жрицу! Если ты хочешь завладеть ее душой, то попробуй сначала победить меня!»

Из ладоней Богини ударила молния и расколола черную тень, которая тут же убралась на край опушки. Раздался жуткий крик. Неестественная тьма полностью растворилась, оставив после себя лишь обычные уютные сумерки.



— С моей души свалился груз, — прошептала Рианнон дочери.

«Это потому, что твоя душа освободилась от влияния тьмы. Такое произошло впервые с тех пор, как ты перестала быть ребенком».

— Мне давным-давно следовало пойти этим путем, — еле слышно произнесла Рианнон.

«Еще не поздно, моя Возлюбленная». Эпона опять улыбнулась, сияя безграничной добротой.

Рианнон прикрыла веки от избытка чувств, отнимавших у нее последние силы, и сказала едва слышно:

— Эпона, мне понятно, что здесь не Партолона. Я больше не твоя Избранная, но все-таки, не поприветствуешь ли ты мою дочь?

«Хорошо, Возлюбленная. Ради моей любви к тебе я приветствую Морриган, внучку Маккаллана, и дарую ей свое благословение».

Рианнон услышала шорох крыльев и открыла глаза. Эпона к тому времени исчезла, зато священную рощу наполнили многие тысячи светлячков. Они то взмывали вверх, то планировали вниз, кружились вокруг нее и младенца. В густеющих сумерках они освещали землю так, словно звезды на время сошли с ночного неба, чтобы поплясать над опушкой по случаю рождения ее ребенка.

— Богиня услышала твою мольбу, — почтительно произнес старик. — Она не забыла тебя и позаботится о твоем ребенке.

Рианнон перевела на него взгляд, быстро заморгала, чтобы лицо шамана перестало расплываться в ее глазах, и сказала:

— Ты должен отвезти меня домой.

Он посмотрел ей в глаза и ответил:

— Я не в силах вернуть тебя в тот мир, Рианнон.

— Знаю, — чуть слышно прошептала она. — Отвези меня в тот единственный дом, который был у меня здесь, — к Ричарду Паркеру. Он двойник Маккаллана, моего отца. — Рианнон поморщилась, прогоняя прочь воспоминания о том, как Шаннон Паркер поведала ей о гибели этого великого воина, защитника Партолоны. — Отвези мое тело туда и представь ему Морриган как внучку. Скажи ему… — Она умолкла, пытаясь побороть оцепенение, которое быстро усиливалось. — Да, я верю в его любовь и знаю, он поступит как надо.

Шаман торжественно кивнул и спросил:

— Как мне найти Ричарда Паркера?

Рианнон справилась с этим. Она коротко и понятно объяснила, как добраться до маленького ранчо Ричарда Паркера, расположенного недалеко от Броукн-Эрроу. К счастью, старик почти не задавал вопросов и, кажется, понял все, что шептала женщина, с трудом переводящая дыхание.

— Я сделаю это для тебя и помолюсь за твою душу. Пусть она из другого мира наблюдает за дочкой и удерживает ее от опрометчивых шагов.

— Мое дитя, благословленное Эпоной, Морриган Маккаллан — прошептала Рианнон и поняла, что больше не в силах бороться с оцепенением.

Все еще прижимая дочь к груди, она откинула голову назад, на шишковатый корень.

Светлячки весело кружили вокруг них в такт древних барабанов, под звук которых Рианнон, жрица Эпоны, умерла.

3

Партолона

— Ладно, слушайте, что я скажу! Легкое дело схватками не назвали бы. — Я поморщилась и попыталась улечься поудобнее на огромном пуховом матрасе, прозванном мною зефириной.

Усталость оказалась невероятной. Тело так ныло во всевозможных местах, что в конце концов мне пришлось сдаться и довольствоваться очередным глотком пряного вина, поднесенного к губам услужливой нимфеткой.

— Иначе роды считались бы чем-то вроде дружеских посиделок, — продолжила я. — Женщины тогда говорили бы: «Ой! Кажется, мне пора на вечеринку, ребенок скоро появится. Ура!» Но не тут-то было. Никто так не выражается.

Аланна и ее муж Каролан, который только что принял мою дочь, оглянулись на меня и расхохотались. Их смех подхватили хорошенькие служанки, которые прибирали в комнате, суетились вокруг меня и всячески старались угодить. Должна признаться, мне нравилось, что они меня так опекали.

— Не понимаю, что тут смешного. Через пару месяцев ты сама поймешь, о чем я тут толкую, — напомнила я Аланне.

— Я рассчитываю, что вы будете держать меня за руку и не отойдете ни на секунду во время этого события, — с явной радостью произнесла моя подруга и чмокнула мужа в щеку.

— Согласна. Предвкушаю участие в очередных родах, но только в качестве держательницы руки.

— Мне казалось, женщины быстро забывают о родовых муках.

Я взглянула на мужа, кентавра Клан-Финтана. Сила и выносливость этого верховного шамана не шли ни в какое сравнение с людскими, но в данный момент он почему-то показался мне потрепанным и усталым, словно сражался в какой-то адской битве, а не стоял под боком рожавшей жены. Между прочим, это продолжалось целый день.

— А ты скоро такое забудешь? — поинтересовалась я с видом знатока.

— Вряд ли, — без шуток признался муж и, наверное, в тысячный раз за минувший день наклонился, смахнул у меня с лица мокрую прядь и нежно поцеловал в лоб.

— Я тоже. Думаю, все эти утверждения насчет того, что женщины якобы забывают боль при родах, — одна большая ложь, придуманная ошалевшими мужьями.

По комнате разнесся басовитый смех Каролана.

— Вынужден согласиться с вашей теорией, Рия, — сказал он.

— Превосходно. — Я нахмурилась, глядя в его спину. — Мой доктор даже не подумал упомянуть об этом до того, как у меня начались роды?

— Совершенно верно, миледи. — Я уловила в его голосе скрытое веселье. — Толк от этого был бы невелик. Если и стоило об этом упоминать, то до того, как вы легли в постель с кентавром.

Я фыркнула, нарочно подражая мужу, и Каролан снова рассмеялся.

— Рия, но разве это не стоило того? — Аланна наконец закончила пеленать мою новорожденную дочь и с улыбкой Санта-Клауса передала мне малышку.

Я осторожно взяла дочурку у своей лучшей подруги, которую считала вариантом Пятницы, верной помощницей и знатоком всего, чего сама не знала о Партолоне.

— Да, — выдохнула я, переполненная незнакомым чувством любви и нежности к маленькому существу. — Это стоило каждой секунды.

Клан-Финтан с ловкостью, присущей всем кентаврам, опустился на колени у нашего матраса.

— Нет ничего такого, чего бы она ни стоила, — благоговейно произнес он и дотронулся до кудрявого темно-рыжего пушка на ее чудной головке. — Как мы назовем дочь, любовь моя?

Я не сомневалась ни секунды. У меня было время подумать. Все последние месяцы только одно имя крутилось в голове. Я поинтересовалась насчет него у Аланны, когда впервые услышала его эхо. Она разъяснила, что оно означает, и я сразу поняла — так будут звать мою дочь.

— Мирна. Ее зовут Мирна.

Клан-Финтан улыбнулся и обнял нас обеих сильными руками.

— Мирна!.. На древнем языке это значит «любимица». Так оно и должно быть, ибо она действительно наша любимица. — Затем он нагнулся пониже и прошептал то, что предназначалось только для моих ушей: — Я люблю тебя, Шаннон Паркер. Спасибо, что подарила мне дочь.

Я прижалась к нему и поцеловала в выступающую скулу, не выпуская из рук спящей дочурки. Он редко называл меня моим настоящим именем и никогда этого не делал, если нас могли услышать люди. Только трое знали, что я не Рианнон, дочь Маккаллана: Клан-Финтан, Аланна и Каролан. Остальные жители Партолоны понятия не имели, что почти год назад меня не совсем случайно поменяли на настоящую Рианнон, с которой мы были похожи, как близнецы. На том наше сходство и заканчивалось. Рианнон была эгоистичной и полной ненависти стервой, бросившей на произвол судьбы свой мир. Мне же нравилось думать, что я самолюбива лишь слегка, а стервой становлюсь только в исключительных случаях, когда того требуют обстоятельства. Я знала, что никогда не покину Партолону, ее людей и Богиню, которых успела полюбить. Я боролась за то, чтобы здесь остаться, и была намерена жить в этой стране и впредь.

У меня не было никаких сомнений в том, что мое место в Партолоне. Эпона ясно дала мне понять, что именно я теперь ее Избранная. Обмен с Рианнон произошел не случайно и не по ошибке. Богиня выбрала меня, поэтому этот мир стал моим.

— С днем рождения, мамино солнышко. — Невероятно счастливая, я потерлась носом о мягкую макушку своей доченьки.

На плечо мне легла теплая, сильная рука Клан-Финтана и слегка сжала его.

Я не видела этого, но понимала, что он улыбался, когда сказал:

— Поздравляю с днем рождения обеих моих девочек. Я удивленно заморгала, потом расхохоталась и вспомнила:

— А ведь верно! Сегодня тридцатое апреля. Мой день рождения. Совсем забыла.

— У тебя была на то причина, — заметил Клан-Финтан.

— Это точно. — Я улыбалась потрясающему кентавру, которого полюбила всей душой. — Думаю, нам следует поблагодарить Эпону за нашу чудесную дочку, появившуюся на свет в день рождения ее матери.

— Я буду вечно благодарен Эпоне за тебя и Мирну. — Он нежно меня поцеловал, набрал в легкие побольше воздуха и тем самым зычным голосом, которым произносил древние шаманские заклинания, чтобы обрести облик человека и заняться со мной любовью, прокричал: — Да здравствует Эпона!

Этот возглас охотно подхватили все служанки вместе с Аланной.

Внезапно легкие портьеры, достающие до пола и закрывавшие окна в моей спальне, начали вздыматься, как паруса. Ароматный ветерок ворвался в помещение, неся с собою сотни розовых лепестков. Служанки радостно заохали и начали кружиться вместе с ними. Потом комнату наполнил тот самый голос, которого я давно ждала. Заговорила Эпона, моя Богиня:

«Моя Избранная дала жизнь своей любимице. Я с огромной радостью приветствую в Партолоне Мирну, дочь моей верховной жрицы. Давайте все вместе встретим ее радостью, смехом, волшебством и благословением ее Богини!»

Раздались хлопки и шипение, напомнив мне бенгальские огни в День независимости. Лепестки роз свернулись в маленькие блестящие шарики, а те, в свою очередь, превратились в сотни бабочек. Через несколько секунд снова прозвучали хлопки. Бабочки стали разноцветными колибри, которые взмывали вверх, пикировали вниз, кружили вокруг моих смеющихся, танцующих служанок.

У меня на глаза навернулись слезы радости и облегчения. Дочка родилась благополучно. Моя Богиня присутствовала при ее появлении на свет. Я расслабилась в теплых объятиях мужа, наслаждалась полным покоем, счастьем и не сводила глаз с маленького чуда, нашей доченьки Мирны…

— Это настоящее колдовство, — прошептала я.

«Материнская любовь — вот священное волшебство, — прозвучал у меня в голове знакомый голос Эпоны. На будущее запомни, Возлюбленная, что материнская любовь обладает особой силой. Она исцеляет и спасает».

Я внезапно похолодела. Что имела в виду Эпона? Неужели Мирне грозит беда?

«Успокойся, Возлюбленная. Твое дитя в безопасности».

Я почувствовала такое облегчение, что по телу даже пробежал трепет, но тут же превратился в содрогание. На меня накатило еще одно ощущение.

— Рия, с тобой все в порядке? — встревожился Клан-Финтан, мгновенно ощутив во мне перемену.

— Я устала, — уклончиво ответила я и сама удивилась, как слабо прозвучал мой голос.

— Тебе следует отдохнуть. — Он поцеловал нашу дочку в лобик, потом чмокнул меня и перехватил взгляд Аланны, которая тут же перестала танцевать вместе с колибри и служанками и поспешила к нам. — Рия должна отдохнуть, — сказал он ей.

— Конечно, — слегка задохнувшись, отозвалась моя подруга и потерла свой выпирающий животик.

Потом она хлопнула в ладоши, чтобы привлечь внимание расшалившихся служанок. Но прежде чем Аланна успела объявить, что пришла пора всем удалиться из хозяйской опочивальни, колибри совершили надо мною круг, сверкая всеми цветами радуги и мелко взмахивая крыльями. Потом они вновь превратились в розовые лепестки, дождем просыпались на пол и полностью укрыли дорогой мрамор в знак благосклонности Эпоны.

— Богиня знает, что ее Возлюбленной сейчас нужно поспать, — сказала Аланна, улыбаясь при виде божественного волшебства.

— Спасибо, что были со мной и песнями встретили мое дитя в этом мире. — Я каким-то образом умудрилась произнести эти слова своим нормальным голосом, хотя чувствовала себя далеко не обычно.

— Для нас это была честь, Возлюбленная Богини! — в один голос произнесли служанки, после чего, смеясь, хлопая в ладоши и призывая на нас благословение, весело выпорхнули из моей спальни.

Взгляд Клан-Финтана дал мне понять, чтобы я даже не пыталась скрыть от него что-либо.

Я посмотрела в его темные миндалевидные глаза и произнесла:

— Рианнон мертва.

Аланна охнула, а Клан-Финтан замер. Его классически красивое лицо с резко очерченными скулами буквально окаменело. Со стороны могло показаться, что голос его звучит спокойно, почти нежно. Но я-то знала, что происходит на самом деле. Так он гнал прочь все мысли, когда готовился к битве.

— Откуда ты это знаешь, Рия? — спросил муж.

Я крепче прижала к себе маленькое тельце Мирны и ответила:

— Я почувствовала, что она умерла.

— Но мне казалось, что это случилось несколько месяцев назад, когда шаман из твоего прежнего мира замуровал ее в священном дереве, — произнес Клан-Финтан.

— Мне тоже так казалось. — Я сглотнула, ощутив, какие у меня холодные и онемевшие губы. — Она должна была тогда умереть, но этого не произошло. Все это время она находилась внутри дерева… живая.

Меня передернуло. Рианнон была отвратительной стервой. По ее вине у меня возникали бесконечные проблемы. Черт возьми, она даже пыталась убить меня. Но постепенно я пришла к выводу, что она всего лишь испорченная версия меня самой. Поэтому я не могла ей не сочувствовать. От одной мысли о том, что она оказалась заживо замурованной, мне стало не по себе.

В дверь два раза постучали.

— Войдите! — гаркнул Клан-Финтан.

В спальне появился дворцовый охранник и быстро мне отсалютовал.

— В чем дело… — Я помедлила, пытаясь вспомнить, как его зовут.

С виду они все одинаковые, мускулистые, высокие, едва прикрытые одеждой. Но у этого очень синие глаза. Они-то и пробудили мою память.

— Джиллиан? — Я думала, что он пришел засвидетельствовать почтение Мирне, но от мрачного выражения, не сходившего с лица этого парня, сердце у меня забилось быстрее.

— Я пришел сообщить о дереве в священной роще, миледи. О том самом, вокруг которого вы каждую полную луну устраиваете возлияния. Оно разрушилось.

Меня скрутило от боли, не имевшей ничего общего с чадорождением.

— Что значит «разрушилось»? Каким образом?

— Видимо, в него ударила молния, хотя небо чистое. Никаких признаков грозы.

У меня запершило в горле от горечи, поэтому я прохрипела:

— Что-нибудь выпало из ствола?

Охранник даже бровью не повел, услышав такой странный вопрос. Вот что значит Партолона, где магия столь же реальна, как и Богиня, которая правит этим миром. Странность для него — норма.

— Ничего, миледи.

— И тел никаких не было? — заставила я себя спросить, стараясь не думать о том, как выглядел бы разложившийся труп Клинта.

— Нет, миледи. Никаких тел.

— Уверен? Сам видел? — выпалил Клан-Финтан.

— Абсолютно, милорд. Да, я как раз возвращался после смены караула с северного поста, когда услышал сильнейший треск. Я находился недалеко, знал, как важна для леди Рианнон священная роща, и немедленно туда отправился. Когда я увидел дерево, оно все еще дымилось.

— Ты должен пойти и посмотреть, — велела я Клан-Финтану.

Он напряженно кивнул и приказал охраннику:

— Найди Дугала и скажи, чтобы он ждал меня у северных ворот.

— Слушаюсь, милорд. Миледи!.. — Он церемонно поклонился и поспешил прочь.

— Я пойду с тобой, — мрачно изрек Каролан, после чего вместе с Аланной ушел в другой конец комнаты, позволив мне с Клан-Финтаном поговорить наедине.

— Если она здесь, то мертва, — сказала я гораздо спокойнее, чем чувствовала.

— Допустим, Рианнон вернулась в Партолону не одна. Зло, пришедшее с ней, тоже должно погибнуть. Я хочу в этом удостовериться.

Я кивнула и посмотрела на личико спящей Мирны. Я стала чертовски уязвима, когда поняла, что не перенесу, если с моей доченькой что-нибудь случится…

— Я никому и ничему не позволю причинить вам вред, — грозно пробасил Клан-Финтан.

— Знаю.

Я встретилась с его твердым взором, но мы прочли в глазах друг друга одно и то же воспоминание. Несколько месяцев назад меня утянули в то самое дерево и перенесли в Оклахому вместе с возродившимся злом, которое, как мы все полагали, было истреблено навеки. Все это случилось на глазах у Клан-Финтана. Он не смог мне помочь. Я вернулась в Партолону только благодаря жертве двойника Клан-Финтана, мужчины по имени Клинт Фриман, и силе древних деревьев.

— Будь осторожен.

— Как и всегда, — сказал он и поцеловал сначала меня, а потом Мирну. — Отдыхайте. Я скоро.

Клан-Финтан и Каролан умчались прочь. До меня доносились приказы мужа удвоить охрану у спальни и во всем дворце. По идее, это должно было меня успокоить, а я, наоборот, почувствовала во всем теле холодный страх. Мирна начала тревожно посапывать, и я постаралась ее утихомирить, нашептывая ласковые слова.

— Она, наверное, голодная, Рия.

Аланна тут же оказалась рядом и помогла мне справиться с мягкой ночной рубахой, чтобы Мирна отыскала мою грудь. Я попыталась расслабиться и сосредоточиться на кормлении дочери, но мысли не хотели успокаиваться. Я точно знала, в какое мгновение умерла Рианнон. Священное дерево, служившее ей саркофагом, разрушилось. Еще мне не давали покоя загадочные слова Богини о материнской любви, способной излечить и спасти.

Рианнон ждала ребенка, когда ее заточили в дерево.

— Все будет хорошо, Рия. — Подруга забрала у меня из рук насытившуюся, уснувшую Мирну и положила ее в колыбельку рядом с моей постелью.

— Я боюсь.

— Эпона не допустит, чтобы с вами случилась беда. — Аланна взяла с туалетного столика широкую мягкую щетку, опустилась на колени и принялась осторожно расчесывать мои волосы. — Вы ее Избранная, Возлюбленная. Богиня защищает своих жриц. Теперь отдохните. Вы в безопасности, в самом сердце Партолоны. Все мы защищаем и любим вас. Вам нечего бояться, подруга моя…

Аланна еще долго бормотала, успокаивая меня. Милый голосок и нежные прикосновения щетки, помноженные на усталость от долгих родов, подействовали на меня как снотворное. Все тело ныло, требуя отдыха. Но прежде чем погрузиться в блаженную тьму, я успела кое о чем подумать.

«Если в священной роще Партолоны не нашли никаких тел, то они должны находиться в Оклахоме, где есть точно такое же место. Что же, черт возьми, сейчас там происходит?..»

4

Оклахома

Ричард Паркер почуял недоброе задолго до того, как Джон Мирный Орел медленно проехал по аллее со своим страшным грузом. Весь вечер Паркер места себе не находил. К тому же все его шестеро псов, помесь борзой ирландским волкодавом, с началом сумерек подняли вой и, несмотря на грозные хозяйские окрики, не умолкали добрых пять минут.

Ему не нужно было смотреть на календарь, чтобы узнать, какой сегодня день. В последний раз Ричард видел дочь в ноябре. С тех пор он все время считал месяцы, недели, дни, хотя точная дата была неважна. Отец понятия не имел, когда выйдет ее срок, просто грубо прикидывал, что где-то в конце апреля. Сегодня тридцатое. День рождения Шаннон. В другом мире, где ее почитали как воплощение Богини, ей исполнилось тридцать шесть. Но странное зловещее предчувствие навевали на него вовсе не воспоминания о дне рождения дочери.

«Быть может, Шаннон разродилась как раз сегодня, в своем древнем мире, где-то за невообразимой границей времени, в другом измерении? Каким бы невероятным это ни казалось, но я не удивился бы, если бы она попыталась прислать мне весточку. В конце концов, вся эта дурацкая ситуация просто немыслима.

Когда Шаннон появилась на пороге в разгар сильнейшей метели, испуганная и грязная, с каким-то мужиком, который оказался Клинтом Фриманом, героем, бывшим пилотом-истребителем, я захотел поверить в ее дикую историю. Шаннон якобы поменялась местами с Рианнон, Воплощенной Богиней из другого мира. Затем Клинт перетянул ее обратно в Оклахому. Но моя дочь не была лгуньей. Та женщина, которая развивала здесь бурную деятельность в последние месяцы, действовала как холодная расчетливая стерва. Она настроила против себя всех друзей и родственников, выглядела как моя Шаннон, но вела себя совершенно по-другому.

Да, злобный Нуада чуть не погубил меня в ледяном пруду. Я убедился в способностях дочери, дарованных Богиней. Но еще до этого мне было легче смириться с идеей другого мира, чем принять за данность тот факт, что моя девочка каким-то непонятным образом полностью изменила характер».

«Я точно знал, в какой момент Шаннон победила Нуаду и покинула этот мир. Это было таким же очевидным, как запах дождя или шелковистый лошадиный загривок под ладонью. Так говорило мне внутреннее сознание, скрывавшееся где-то в глубине души. Еще я не сомневался в том, что Клинт погиб, возвращая Шаннон в Партолону. Уверенность в этом печалила меня почти столь же сильно, как потеря единственного ребенка. По крайней мере, Шаннон не умерла. Мне легче думать, будто она переехала в Европу или даже в Австралию. Может, однажды нам удастся увидеться. — Ричард вздохнул и беспокойно прошелся от стены к стене в своем бетонном патио. — Шаннон должна была покинуть этот мир. Там, в Партолоне, она замужем за своим любимым, отцом нерожденного ребенка. Этой девочке нужен отец».

— Как, впрочем, и дедушка, — проворчал он вслух.

Ему оставалось надеяться, что Шаннон сумеет связаться с ним, пусть даже ненадолго. Тогда он перестанет чувствовать, будто потерял дочь навеки. Она часто ему снилась. В этих видениях Шаннон была неизменно счастлива, окружена людьми, обожавшими ее. Однажды он даже видел ее мужа-кентавра.

— Чертовски интересное зрелище, — сказал Ричард сам себе и фыркнул.

Он не сомневался, что за этими снами стояла Шаннон, точнее сказать, Эпона, та самая Богиня, которой служила его дочь. Как бы там ни было, отец будто получал от нее письма и был доволен дарованной ему возможностью изредка заглядывать в чужой мир.

Однако сегодня происходило что-то другое, отличное от снов. Это ужасное предчувствие настолько крепко засело у него внутри, что он даже не мог спокойно стоять на месте.

«Быть может, Шаннон в эту минуту пытается связаться со мной напрямую? Тогда понятно. Как раз сейчас ей самое время рожать. Разумеется, она захочет поделиться радостной новостью о появлении на свет моей внучки. Но почему тогда это чувство оказалось таким тягостным? Почему меня гложет неприятное ощущение опасности? — Паркера посетила жуткая мысль, она буквально перекрыла ему кислород, поэтому он перестал метаться. — Неужели я ощущал ее кончину? Вдруг она умерла от родов в том древнем мире, не знавшем ни больниц, ни современной медицины? Не в знак ли грядущей смерти воздух давит неимоверным грузом?»

— Прошу тебя, Эпона, защити ее, — обратился он к ветру.

— Милый, что такое? — Патрисия, она же мама Паркер для целой армии футболистов, которых он тренировал, вышла на крыльцо.

— Ничего. — Ричард понял, что ответил резче, чем хотел, и виновато улыбнулся ей через плечо. — Просто неспокойный вечер.

— Что, снова… то самое? — На лице, только что излучавшем одну доброту, проступила тревога.

Когда Шаннон вернулась и Нуада напал на Паркера, Патрисии не было в городе. Она навещала свою единственную сестру в Фениксе, но видела последствия. Он, разумеется, рассказал ей все. Как ни странно, мама Паркер испытала облегчение, узнав о замене Шаннон на Рианнон. Это означало; что та, которую она вырастила и любила как свою родную дочь, вовсе на нее не ополчилась. За те отвратительные вещи, что были сказаны и сделаны, отвечала Рианнон, а не Шаннон.

— Нет-нет-нет, — поспешил заверить Ричард, сожалея, что его фантазии расстроили жену.

«На самом деле я ведь ничего наверняка не знаю. Черт возьми, быть может, просто острый перец халапеньо, который я съел за обедом, пошел мне не впрок?»

— Все прекрасно. Я скоро приду.

— Что ж, тогда ладно, милый. Пойду домывать посуду.

Не успела она повернуться, как оба услышали шум приближающегося грузовика. Ричард взглянул на часы. Скоро одиннадцать. Поздновато для гостей. По его спине снова пробежал холодок, когда он увидел медленно подъезжавший старый синий «шеви». Машина чихнула и остановилась за двумя грузовиками, припаркованными на дорожке. Из кабины не спеша вылез пожилой индеец.

— Добрый вечер, Ричард Паркер. — Тот машинально протянул ему руку, и старик крепко пожал ее, глядя на Паркера пронзительно и спокойно. — Джон Мирный Орел. Простите, что потревожил вас в столь поздний час.

— Без проблем. Чем могу помочь?

— Рианнон попросила, чтобы я привез ее домой.

Паркер несказанно удивился. После того как Шаннон переместилась в Партолону, Ричард не получал от нее вестей и решил, что дочь забрала Рианнон с собой. Вероятно, она хотела, чтобы та собственными глазами увидела последствия побега, полного пренебрежения своими обязанностями в качестве Избранной Эпоны.

«Теперь она здесь и утверждает, что это ее дом? — Паркер расправил широкие плечи. — Пусть Рианнон и копия моей дочки, но все же она не Шаннон. Я не позволю ей вновь выступать от ее имени, но не собираюсь обсуждать данную тему в присутствии незнакомца. Это подождет, пока мы останемся одни. Потом я отвезу ее в город, в аэропорт или к черту на рога. Куда угодно, лишь бы подальше от Оклахомы».

— Где же она? — Он скосил глаза на кабину грузовичка.

Там кто-то сидел, но было слишком темно. Ричард не разглядел лица, фыркнул и подумал, что незваная гостья, должно быть, боится выйти и предстать перед ним.

— Здесь.

Старик направился не к кабине. Он обошел грузовичок и рывком открыл задний борт на скрипучих петлях. Ричард последовал за ним, заглянул в кузов и нахмурился. В первую секунду Паркер решил, что его подвело зрение из-за тусклого света единственного фонаря, укрепленного на шесте. То, что там лежало, было похоже на тело, завернутое в индейское одеяло. Джон Мирный Орел с удивительной проворностью взобрался в кузов, присел на корточки и осторожно стянул толстую ткань. Ричарду показалось, будто его ударили кулаком в живот, когда он увидел лицо.

— Шаннон! — Отец запрыгнул в грузовик, позабыв о негнущихся коленях.

— Это не Шаннон. Это Рианнон. Она пожелала, чтобы я привез ее к вам и оставил у вас на воспитание ребенка, которого она только что родила.

В ушах Паркера стоял гул. Ему было трудно сосредоточиться на словах старика.

— Она мертва, — сказал Ричард.

— Умерла при родах, — кивнул Мирный Орел. — Но прежде любовь к дочери изгнала из ее души все черное.

Ричард с трудом оторвал взгляд от мертвого лица, в точности такого же, как у его дочери.

— Вам известно о ней и о Партолоне?

— Да, я видел, как белый шаман победил злого колдуна и принес себя в жертву, чтобы вернуть Шаннон в тот мир. Я также был в роще в тот вечер, когда зло освободило Рианнон из священного дерева, в котором она была замурована.

Паркер внимательно оглядел тени, сгустившиеся вокруг, и спросил:

— А оно не последовало за вами сюда?

— Зло не может идти за мной. Мы со старейшинами изгнали темного бога из священной рощи. Затем появление Эпоны разогнало последние остатки тьмы и разрубило связь того бога с душой Рианнон.

— Эпона простила эту женщину?

— Простила. Я был тому свидетелем. — Низким звучным голосом заправского рассказчика Мирный Орел поведал о том, что случилось с Рианнон в священной роще.

— Наконец-то она нашла в себе что-то хорошее. — Ричард медленно провел рукой по холодной бледной щеке покойницы.

— Боже! Шаннон!

Ричард поднял глаза и увидел, что его жена стоит у заднего борта грузовичка и потрясенно смотрит на тело, прижимая руку ко рту.

— Мама Паркер, нет. — Он свесил ноги с борта и обнял ее. — Это не Шаннон. Это Рианнон. Не плачь. — Муж гладил жену по спине, пока она всхлипывала у него на плече.

Он был так занят, что не заметил, как старый шаман успел покинуть кузов. Зато Ричард увидел, когда тот вернулся, потому что в руках старик держал младенца.

— Это Морриган. Ваша внучка. — Индеец протянул ребенка.

Мама Паркер машинально приняла его и дрожащими руками развернула одеяльце. Ричард глянул через плечо жены и мгновенно, необратимо влюбился.

— Она выглядит в точности как Шаннон, когда та родилась, — сказал он и рассмеялся сквозь неожиданно навернувшиеся слезы. — Моя дочурка была таким же маленьким жучком.

— Ой, милый, как ты можешь такое говорить? — Мама Паркер задохнулась от чувств. — Она прекрасна.

Ричард посмотрел на Пэт. Они поженились почти тридцать лет тому назад. Шаннон была тогда маленькой девочкой. Патрисия Паркер не могла иметь собственных детей, но полюбила девочку и воспитала ее так, словно сама родила.

«Теперь, когда ей пятьдесят пять, а мне — пятьдесят семь, мы чертовски стары для того, чтобы растить младенца».

Но его взгляд вновь притянула Морриган, которая была так похожа на Шаннон, маленькую Чудачку.

— В этом мире у нее нет никого, кроме вас, — сказал Джон Мирный Орел. — Рианнон просила кое-что передать. Она верила в вас и знала, что вы сделаете все как надо. — Он на мгновение задумался, затем добавил: — Я чувствую в этой девочке огромную силу. Еще неизвестно, воспользуется ли она ею для добра или зла. Тьма, не отступавшая от ее матери, скорее всего, будет преследовать и Морриган. Если вы не примете ребенка, то, боюсь, зло победит.

— Откажемся?! — воскликнула жена, и Ричард увидел, что она крепче обхватила малышку. — Мы ни за что этого не сделаем!

— Пэт, ты должна быть уверена. Мы ведь уже в годах.

— Морриган сделает нас молодыми. — Мама Паркер улыбнулась, глядя в глаза мужу. — Она нуждается в нас, милый. Кроме того, это единственное, что у нас осталось от Шаннон.

Не в силах говорить, Ричард кивнул и поцеловал жену в лоб.

— В кабине сидит моя дочь Мэри — сказал старый индеец. — Она привезла кое-какие вещички для ребенка — подгузники, молочную смесь, бутылочки. На первое время, до утра.

— Спасибо. — Пэт обернулась к нему с сияющими глазами. — Мы очень вам признательны.

— Почему бы тебе и Мэри не отнести в дом вещи и малютку? Мы с Джоном тем временем закончим дела здесь, — сказал Ричард.

Пэт кивнула, бросив последний взгляд на тело Рианнон.

— Трудно поверить, что это не Шаннон.

— Не она, — решительно произнес Ричард. — Наша дочь здорова. Она живет в своем мире.

Ребенок забеспокоился, и внимание Пэт тут же переключилось на него. Тихонько воркуя, она поспешила к кабине грузовика.

Ричард подождал, пока женщины не скрылись в доме, унося с собой сумки с приданым и младенца, потом повернулся к старику-индейцу:

— Я не повезу ее в город. Это дело не касается никто, кроме нас.

— Хорошо, что современный мир больше ее не затрагивает. — Джон Мирный Орел неторопливо кивнул. — Она принадлежит к другому времени и месту.

— Я бы хотел похоронить ее у пруда под ивами. — Паркер бросил взгляд в сторону темного водоема. — Эти деревья всегда казались мне печальными.

— Теперь получится, будто они оплакивают ее.

Ричард что-то пробурчал, потом спросил:

— Поможете?

— Конечно. — Они вместе направились к сараю за инструментом. — Что вы расскажете Морриган о ее матери?

— Правду, — машинально ответил Паркер и через секунду добавил: — Со временем. — Хотя он ни черта не понимал, каким образом это сделает.


Джон Мирный Орел и его дочь уехали почти перед рассветом. Сил у Ричарда не осталось. Он медленно растирал правую руку левой, пытаясь разогнать онемелость, которая всегда ему досаждала, стоило только переусердствовать с работой.

«Наверное, рука так до конца и не восстановится», — подумал он, а затем напомнил себе, что прошло всего пять месяцев с тех пор, как он распорол ее, когда пытался выбраться из проруби в ледяном пруду, куда загнал его злобный Нуада, выполняя угрозу разделаться со всеми, кого любила Шаннон.

Ричарда передернуло. По его коже пробежала дрожь, как у коня, на которого напала мошкара. Он не любил вспоминать тот день.

В тускло освещенной спальне заплакал ребенок. Паркер тихо поднялся, подошел к кровати жены и уставился на извивающийся комочек, лежавший рядом. Они устроили малышку в старой колыбели Шаннон, которую мама Паркер умудрилась достать с чердака.

«Я и забыл, что хранил ее. Боже, она пробыла на том чердаке, должно быть, тридцать с лишним лет».

Ни секунды не колеблясь, Ричард взял Морриган на руки и, неловко похлопывая ее по спинке, поспешил из комнаты, чтобы девочка не разбудила Пэт.

— Ш-ш-ш, — успокаивал он ребенка.

Наверное, она проголодалась. Младенцам всегда хочется есть — это он точно помнил. Вес и запах малышки вызвали еще больше воспоминаний, пока он подогревал бутылочку смеси. Как и раньше, младенец на руках вызывал в нем священный трепет. А ведь Ричард не был религиозным человеком. Ему не хватало времени на удушающее лицемерие официальной церкви. Всю свою жизнь он не переставал удивляться, как это люди столь легко верят, будто бога можно найти в каких-то зданиях и в словах, тысячу раз переведенных и расчлененных. Лично он обрел своего бога — вернее, богиню, как Паркер тут же себя поправил, мысленно рассмеявшись, — на холмистых пастбищах с душистым сеном, в теплом запахе хорошо поработавшей лошади, в верности своих псов.

Когда Ричард думал, что укачивание младенца на руках — это своего рода священнодействие, он имел в виду не церкви или что-то им подобное, а совершенство красоты, чудо природы. Паркер опустился в кресло-качалку, услышал треск в коленях, ощутил тяжесть в спине и плечах. Он вздохнул, но его взгляд, устремленный на младенца, сосущего бутылочку с тихим щенячьим поскуливанием, не был стариковским. Так может смотреть человек, заново увидевший магию жизни, рождения и любви.

— Думаю, мы отлично с тобой поладим, — сказал Ричард маленькой девочке. — Мама Паркер и я давно уже не молоды, зато мы не такие глупые, как желторотые двадцатилетние юнцы. Да и опыт отцовский у меня имеется. Будь здесь Шаннон, она бы тебе подтвердила, что я отлично с ней справлялся.

Вспомнив о дочери, он, как всегда, опечалился. Ему очень ее не хватало. Но сегодня, держа на руках теплого сонного младенца, он не так остро ощущал потерю. Паркер знал, что тоска по Шаннон никогда не пройдет, но, быть может, будет не такой сильной благодаря этому ребенку, так похожему на нее.

Девочка расправилась с бутылочкой. Он переложил ее к плечу, услышал, что она отрыгнула, и хмыкнул.

— Совсем как Шаннон, — сказал Ричард, устроил малышку поудобнее на сгибе локтя и начал укачивать.

Откуда-то из глубины памяти пришли строки детской книжки, которую он много раз читал дочке, когда та была маленькой:

— «Жил некто на свете по имени Доб с почтенной супругой по имени Моб»[1].

Ребенок заморгал и улыбнулся. Тяжесть, давившая на сердце Ричарда с тех пор, как его дочь исчезла из этого мира, внезапно отступила.

Ему пришлось прокашляться и немного поморгать, прежде чем он сумел продолжить историю:

— «Держал он собаку по прозвищу Боб и кошку…»

5

Партолона — Оклахома

Страну грез я люблю больше, чем храм Эпоны, который обожаю, или Тоскану. Кстати, путешествуя по ней, я не просыхала, несмотря на усилия моих учеников за мной присматривать. Не идет ни в какое сравнение даже Ирландия. Там школьники тоже пытались удерживать меня в рамочках нашего образовательного турне — к счастью, безуспешно.

Я умела контролировать свои сны даже до того, как попала в Партолону и стала Избранной Эпоны. Ребенком я считала нормой, когда тебе снится то, что ты хочешь, и даже не подозревала, что в этом есть что-то странное, пока не доучилась до третьего класса. Подружка как-то пожаловалась на страшный сон, приснившийся ей накануне. Я рассмеялась и сказала что-то вроде: «Почему же ты не велела своему сну измениться и показать тебе что-то веселое?» Девочка посмотрела на меня как на полоумную и ответила, что люди не умеют диктовать себе сны. В тот раз я прикусила язык, что для меня весьма нехарактерно, дождалась возвращения домой и расспросила отца. Он объяснил, что обычно люди не отвечают за свои сны. Мол, наверное, мне лучше будет помалкивать о своем умении. Так я и сделала. При этом осознание того факта, что я не такая, как все, не умерило моего наслаждения страной грез.

В Партолоне мой дар усилился благодаря магии. Эпона частенько общалась со своей Избранной через сны. Вообще-то будет вернее сказать, что Возлюбленная Богини обладает способностью астральных перемещений, прозванной жрицами Партолоны магическим сном. Другими словами, спящая душа Избранной, то бишь моя, улетала к черту на кулички по прихоти Эпоны. Конечно, это круто и абсолютно непонятно. Богиня много куда отправляла меня. Я побывала на кровавой битве с фоморианцами, когда мой бестелесный дух спас жизнь мужу, присутствовала при рождении нового жителя Партолоны. Его появление на свет сопровождалось пением и смехом женщин, собравшихся там.

Однако во время моей беременности Эпона свела подобные путешествия к минимуму. Нуада был побежден, Рианнон замурована в дереве, а я вернулась в Партолону, где мне самое место. Поэтому я удивилась, когда мой сон про Хью Джекмана и Брэндона Рута был прерван. Оба в полном облачении своих героев делали мне массаж. Первый растирал ступни, а второй — плечи. При этом они не переставая спорили, кто из них достоин моего персонального внимания в ту ночь. Я склонялась к Брэндону. Как-никак, он супермен. Мой дух неожиданно взмыл вверх и протаранил потолок храма Эпоны. Так легко иногда выскакивала пробка из бутылки с моим любимым красным вином.

— Проклятье! — Я принялась хватать ртом воздух в ночном небе.

Да, я знала, что у меня не было никакого тела, но уж поверьте, мне казалось, будто оно никуда не делось.

— Тьфу, тошнит, голова кружится. Чувствую… — Внезапно я поняла, откуда эта растерянность, и заулыбалась. — Точно знаю, что не беременна!

«А ты ожидала, что по-прежнему будешь чувствовать себя таковой даже после рождения ребенка, Возлюбленная?» Меня окутал серебристый смех Эпоны.

— Нет, конечно, но пройдет еще какое-то время, прежде чем я сумею влезть в те симпатичные кожаные штанишки для верховой езды. Я до сих пор чувствую себя толстой и раздувшейся, хотя уже родила.

«После родов дух восстанавливается быстрее, чем тело».

Я расслабилась, радуясь знакомому голосу Богини, звучавшему у меня в голове, но моему бесцельному парению пришел конец, когда Эпона произнесла следующие слова:

«И это хорошо. Сегодня тебе предстоит трудное путешествие, совершить которое на последних сроках беременности было бы небезопасно».

— Что такое? Неужели вновь фоморианцы? — Я попыталась сдержать страх, но от одной только мысли о том, что эти твари вновь перешли границу, когда моя новорожденная беспомощная дочурка спит…

«Речь не о них».

В первую секунду я почувствовала облегчение, затем вспомнила, что случилось незадолго до того, как усталость от родов заставила меня погрузиться в глубокий сон.

— Рианнон!..

«Да», — подтвердила Богиня.

— Но она же мертва! — выпалила я.

«Верно, Возлюбленная».

— Я… не знала, что все это время она оставалась живой внутри того дерева.

От одной только мысли об этом мне по-прежнему становилось нехорошо. Я ведь приложила руку к тому, чтобы упечь ее туда, да и Клинт тоже. За что и поплатился жизнью.

«Рианнон сама избрала свой путь, поэтому и оказалась замурованной заживо. Ни ты, ни Клинт здесь ни при чем. — Как всегда, Эпона читала мои мысли. — Тебе следует знать, Возлюбленная, что перед смертью ее душа наконец-то исцелилась».

— Хорошо, — прошептала я, искренне радуясь.

«Душа Рианнон освободилась от пут темного бога, но Прайдери по-прежнему жаждет власти над той, в жилах которой течет кровь моей Избранной».

— Мирна! — охнула я. — Он будет преследовать моего ребенка?

«Возможно, Возлюбленная. Он ведь пытался перетянуть тебя на свою сторону».

— Ни черта у него не вышло! — заявила я.

«Не выйдет и с Мирной, если вы с Клан-Финтаном будете все время рядом и не позволите ей прислушиваться к его черным увещеваниям».

— Не сомневайся, мы не допустим тех ошибок, что совершили воспитатели Рианнон, — пробормотала я. — Эту девицу избаловали и заласкали. Ей вообще никто ни в чем не отказывал.

«Взять на заметку! Я должна обязательно как следует наподдать Мирне по заднице, если она посмеет распускать язык».

— Моя дочка рано узнает слово «нельзя».

«Видишь ли, Возлюбленная, меня сейчас беспокоит вовсе не Мирна».

— Вот как? — только и сказала я.

«Приготовься, Избранная, и помни, я буду с тобой».

Только я подумала, в какую еще даль забросит меня Эпона, как ясное небо над храмом начало закручиваться в воронку. Я заморгала, глядя на темный конус. Он переместился и открыл передо мной свое жерло, в котором я увидела огненный туннель. Не успела я сосчитать до трех, как мой дух оказался втянутым в этот вздыбленный ад. Я, конечно, понимала, что больше не связана физически со своим телом, но разницы не было никакой. Мне по-прежнему казалось, будто мое сердце сдавлено в груди и я не могу дышать.

В состоянии полной паники я открыла рот, чтобы завопить, но тут мой призрак вырвался из туннеля. Я вообще уже ничего не понимала и не видела. На меня опять накатила тошнота. Я принялась хватать ртом холодный воздух, в который раз удивляясь, каким образом призрачное тело может одолевать такая мерзость. Но вскоре знакомое чувство парения успокоило меня, головокружение отступило.

Я взглянула вниз и поняла, где нахожусь. Чувство радости прогнало последние признаки тошноты. Я снова оказалась в Оклахоме, парила над домом моего детства. Мое призрачное тело начало медленно опускаться сквозь до боли знакомую крышу. Через несколько секунд я уже зависла в центре гостиной моих родителей.

Я старалась не шевелиться. Мне просто хотелось как можно лучше разглядеть комнату. Здесь ничего не изменилось. По-прежнему чисто, но неубрано. Вы понимаете, о чем я. У моих родителей настоящий дом, где люди живут, любят, смеются, а не устраивают такой же показной порядок, как на холодной бездушной витрине. Да что там, даже в моей роскошной спальне, что в храме Эпоны, иногда царит настоящий хаос!

По всем столикам и этажеркам были разбросаны книги. Родители постоянно читают. Их любимый жанр — романы о паранормальных явлениях. Да, их пролистывает даже мой отец. Честно. Это служит доказательством, что некоторые мужчины способны подняться над неандертальским уровнем «Спортс иллюстрейтед» и «Максим».

Горела всего одна маленькая настольная лампа, да и та очень тускло. Я не сразу разглядела отца, который сидел в кресле и крепко спал, потом улыбнулась и твердо сказала себе, что не стану плакать. От одного только вида отца у меня стало тепло на душе. Боже, как я по нему соскучилась. По моему призрачному телу пробежала легкая дрожь, означавшая, что Эпона применила магию и сделала мою незримую оболочку видимой. Я быстро окинула себя взглядом и убедилась в том, что на этот раз, к счастью, не была обнажена. Потом я перевела взгляд на отца, широко улыбнулась и открыла рот, чтобы громко крикнуть: «Сюрприз, папа, это я». Тут книжка на его коленях зашевелилась, забрыкалась и принялась тихонько хныкать.

— Боже правый, это не книжка!

При звуке моего голоса отец вздрогнул, заморгал и сонно оглядел комнату, явно считая, что это ему приснилось. Потом он переложил младенца — ничего себе! — с локтя на плечо и нежно похлопал по запеленатой спинке.

— Папа, откуда, черт возьми, взялся этот ребенок?

Отец снова вздрогнул от удивления. Он перевел взгляд наверх, откуда шел голос, и глаза его округлились.

— Шаннон? Это ты, Чудачка?

— Да, я, папа…

Он не дал мне ничего добавить и спросил:

— С тобой все в порядке? Ничего плохого сегодня не случилось?

— Со мной все хорошо, папа, даже отлично. Сегодня у меня родилась дочь. Ее зовут Мирна. Она потрясающе красива. Теперь ты дедушка!

— Чудачка, девочка моя, как чудесно! — Он переложил младенца с плеча на другую руку, чтобы вытереть слезы.

Я взглянула на младенца, и меня пронзил шок, напоминающий прикосновение к раскаленному железу. Я увидела знакомое личико.

— Чей это ребенок?

Ответ я знала еще до того, как его услышала:

— Рианнон.

— Каким образом, папа? Она же мертва.

— Да, точно, — медленно кивнул он. — Умерла сегодня при родах девочки.

— Так это ее дочка? — Мне стало плохо, хотя я всегда знала, что так и должно было случиться. У Избранных Эпоны первыми всегда рождаются девочки.

— Рианнон назвала ее Морриган, — сказал отец.

— Она умерла здесь? Не понимаю. Как ей удалось выбраться из дерева?

— Я знаю о том, что случилось, только в пересказе, — вздохнул отец. — Рианнон была уже мертва, когда оказалась здесь. Ее нашел старик шаман и помог при родах. Это он рассказал мне, что Рианнон заключила сделку с темным богом, чтобы высвободиться из дерева. Ей предстояло стать его верховной жрицей. И она, и Морриган должны были служить ему, но рождение дочери изменило эту женщину. Я полагаю, что это событие вправило ей мозги. Рианнон отреклась от темного бога, но к тому моменту была уже так близка к смерти, что тот ее никак не отпускал. Поэтому она позвала Эпону, и Богиня ей ответила.

— Она простила Рианнон?

— Да, — ответил отец.

Я знала, что это дурно, эгоистично и даже непорядочно, но почувствовала ревность, узнав, что Рианнон примирилась с Эпоной.

«Ты моя Избранная и будешь ею всегда. Мое отношение к Рианнон никак не влияет на чувства к тебе, Возлюбленная. — Голос Эпоны зазвучал у меня в голове столь внезапно, что я даже подпрыгнула. — А теперь будь внимательна. Твой отец должен четко представлять себе намерения Прайдери».

Тут я поняла, что Богиня протащила меня сквозь огненный туннель, разделявший наши миры, не только для того, чтобы я рассказала папе о Мирне или узнала нее подробности о Рианнон.

— Папа, ты что оставляешь у себя этого ребенка?

— Да… — Он взглянул на девочку, нежно тронул пальцем ее щечку, потом продолжил: — Это была последняя просьба Рианнон. Но есть еще кое-что, Шаннон. Эта девочка очень похожа на тебя в младенчестве. Я должен ей помочь. Не могу позволить, чтобы она попала к неизвестным людям.

Взгляд отца молил о понимании. Как ни странно, я все уразумела.

— Она просто копия моей Мирны. Удивительно!.. Хотя, наверное, в этом есть смысл. Мы с Рианнон могли бы считаться близнецами. Да и Клинт с Клан-Финтаном — настоящие двойники… — Я осеклась на полуслове. — Это же дочь Клинта!

«Если бы я тогда осталась в Оклахоме, а не предпочла бы вернуться в Партолону, то Клинт был бы жив. Мы стали бы с ним парой. Следующего ребенка я родила бы от него».

Я подавила эти мысли, заставила себя не плакать, не сожалеть…

— Дочь Клинта, говоришь? — Если отец и удивился, то лишь на секунду. — Рад слышать. Мне нравился тот молодой человек.

— Мне тоже, — тихо сказала я. — А шаман не говорил, что нашел возле дерева тело Клинта?

Отец посмотрел мне в глаза и ответил:

— Нет. Я уверен, будь оно там, старик обязательно упомянул бы об этом. — Он помолчал. — Значит, Клинт мертв.

Это не было вопросом, но я кивнула и сказала:

— Я вернулась в Партолону только благодаря тому, что он пожертвовал своей жизнью.

— Да-да… Настоящий храбрец. Обязательно расскажу Морриган, каким хорошим человеком был ее отец.

Его слова кое-что мне напомнили.

— Папа, я здесь потому, что Эпона велела мне предупредить тебя. Помнишь того темного бога, который высвободил Рианнон из дерева? — (Отец кивнул.) — Его зовут Прайдери. Это плохая новость. Его еще называют трехликим богом, если вообще, конечно, говорят о нем. Почти все жители Партолоны отказываются произносить его имя. Когда-то, давным-давно, он был супругом Эпоны, но предал ее, захотел узурпировать власть. Она изгнала изменника, а теперь он хочет вернуться. — Затем я повторила слово в слово то, что нашептала мне Богиня: — Прайдери черпает силы в поклонении ему. — Я помолчала, мысленно перебирая подробности, сообщенные Эпоной. — Он похож на вампира и буквально высасывает добро из тех, кто его обожествляет. Этот бог расцветает, испепелив их души. Ему нужна верховная жрица в качестве посредницы, чтобы скрыть свои злобные намерения от идолопоклонников. — Я прерывисто вздохнула. — Он хочет использовать дочь Избранной Эпоны, чтобы получить власть над Партолоной. Это означает, что даже в Оклахоме Морриган не будет в безопасности. Мы с тобой знаем, что иногда люди могут перемещаться отсюда в Партолону.

Я была потрясена, увидев, что отец ничуть не удивился.

Он лишь медленно склонил голову и сказал:

— Да, примерно то же самое говорил мне и шаман. Вот почему Рианнон просила Эпону простить ее. Ей хотелось, чтобы ее душа освободилась, смогла наблюдать за дочкой и помешать темной стороне переманить Морриган.

Несмотря на серьезность положения, я невольно улыбнулась, услышав его формулировку.

— Темная сторона, говоришь? Как в «Звездных войнах»?

— По-моему, вполне логичное сравнение.

— Наверное, ты прав, — расхохоталась я.

— Выходит, мне просто надо будет убедиться в том, что она обладает нужной силой, — сказал он, посмеиваясь.

— Серьезно, папа, Прайдери не отступится. Вы с мамой Паркер можете попасть под удар, если станете ее воспитывать.

— Знаю, Шаннон. Мы с Пэт — стреляные воробьи. — Он улыбнулся. — Кстати, забота о ребенке — чертовски трудная работа и без всяких темных богов. Сама убедишься.

— Я говорю о злобном божестве, которое будет тут околачиваться, а не о двухлетнем карапузе или несносном подростке, — нахмурилась я.

— В таковых у нас недостатка нет, — машинально заметил отец, и я была вынуждена улыбнуться.

Он тренировал школьников тысячу лет. Насчет подростков мы с ним определенно придерживались одного мнения.

— Ты понимаешь, что я имею в виду, — сказала я.

— Конечно. — Отец помолчал, вздохнул и спросил: — Как я, по-твоему, должен поступить, Чудачка? Отдать ее на воспитание государству? Смею думать, как раз это и было бы на руку Прайдери. — Он покачал головой, прежде чем я успела ответить. — Нет. Я этого не сделаю. Мы с мамой Паркер приняли решение. Будем воспитывать девочку и сделаем для нее все возможное. — Он улыбался, глядя на меня, и в его глазах сияла любовь, так хорошо мне знакомая. — Когда-то у нас это получилось. Ты ведь не перешла на темную сторону. Надеюсь, так же будет и теперь, Чудачка. — Отец прокашлялся и тихо добавил: — Эта девчушка — все, что связывает меня с тобой и моей внучкой. Другого не будет. Я хочу оставить после себя хоть что-то в этом мире. Ты ведь не станешь просить, чтобы я отказался от своего последнего шанса, правда?

— Нет, папа, не стану. — Я быстро заморгала, стараясь не пустить слезу. — Просто хочу, чтобы ты был по-настоящему осторожен.

— Обещаю. Даю слово. Кроме того, поблизости будет витать дух Рианнон. — Он усмехнулся. — Думаю, он поможет нам справиться с паранормальными аспектами воспитания Морриган.

— Ну ты и загнул, папа. — Я огляделась по сторонам, словно боясь увидеть где-то под потолком своего призрачного двойника.

— А что такого? — расхохотался отец. — Ты ведь сейчас летаешь по моей гостиной, пока твое тело находится и другом мире.

Я пожала плечами и согласилась:

— Твоя правда.

«Передай отцу, Возлюбленная, что я его благословляю. Тебе больше нельзя здесь оставаться. Если душа находится так далеко от тела, то это вредит здоровью».

— Папа, Эпона говорит, что мне пора, — поспешила я сообщить. — Но она дает тебе свое благословение.

— Передай Богине, что я очень благодарен и обязательно позабочусь о том, чтобы Морриган проводила много времени на природе, среди деревьев и узнала ее имя. — Отец почтительно склонил голову.

— Не забудь про лошадей, — добавила я, подсознательно понимая, что Эпона наверняка это одобрит. — Пусть девчушка сызмальства к ним привыкает.

— Обязательно. Она полюбит их так же, как ты, — заверил меня он. — У нее будет собственная лошадка.

— Было бы круто, если бы ты достал для нее серую кобылу. Избранная Эпоны всегда ездит верхом именин на такой, серебристо-серой.

— Ладно, сделаю.

Я почувствовала дрожь в своем призрачном теле, поняла, что скоро исчезну, и заявила:

— Я люблю тебя, папа, и очень по тебе скучаю! Никогда об этом не забывай. Помни, в Партолоне живет частичка тебя.

— Я тоже тебя люблю, Чудачка, девочка моя. Постарайся вернуться еще раз, навестить меня.

— Хорошо. Передай маме Паркер, что я ее люблю.

— Конечно. Ой, чуть не забыл. С днем рождения, Шаннон!

— Спасибо, папа. Не забывай об осторожности… — прокричала я.

Гостиная и отец скрылись из виду. Я пролетела сквозь крышу, а затем вновь оказалась в огненном туннеле.


— Вот черт! — Я слишком резко села в постели, ощутила боль во всем теле и поморщилась.

— Рия, что такое? — Клан-Финтан кинулся ко мне.

Он явно только что вернулся из священной рощи. От него слегка попахивало потом и сырой землей.

Трясущейся рукой я убрала с лица непокорные волосы и пояснила:

— Магический сон. Сегодня он как-то по-особенному встревожил душу. Эпона послала меня в Оклахому.

— Почему туда? — Темные глаза моего кентавра беспокойно прищурились.

Я ответила вопросом на вопрос:

— Ты ведь не нашел тела Рианнон?

— Нет. — Тут на его лице промелькнула догадка. — Она умерла в твоем старом мире.

Я кивком подтвердила это и добавила:

— Но сначала родила. Сегодня. Девочку, которую будут воспитывать мои родители. Они так решили.

Клан-Финтан испытал не меньшее потрясение, чем я, когда обнаружила Морриган на руках отца. Затем я проследила за его взглядом, и мы уставились на прекраснейшую малышку, мирно спавшую в колыбельке, стоявшей возле нашей постели.

— Дочь Рианнон — точная копия Мирны, — сказала я и увидела, как Клан-Финтан вздрогнул от удивления.

— Зачем Эпона послала твою душу к отцу? — спросил кентавр, и я заметила тревогу, таившуюся в его глазах.

— Она хотела, чтобы я предупредила его. Прайдери освободил Рианнон из дерева. Ей предстояло стать его подданной или еще кем, но рождение дочери изменило… излечило ее. — Из-за нахлынувших эмоций у меня перехватило в горле, поэтому мне пришлось прокашляться, прежде чем продолжить: — Перед смертью Рианнон поручила прощение от Эпоны. Ее связь с темным богом быка разорвана, но Прайдери, видимо, по-прежнему охотится за Избранной Богини… или ее дочерью.

— Лучше бы этой темной твари поискать удачи где-то в другом месте. Его злобные нашептывания не коснутся ушей нашей доченьки.

— Вот почему Эпона велела мне предостеречь отца. Прайдери не может заполучить меня, Мирну или любого другого ребенка, который у нас с тобой, возможно, родится. Поэтому логично предположить, что он остановит свой выбор на…

— Дочери Рианнон, — договорил за меня Клан-Финтан.

— Точно, — сказала я.

— Твой отец готов сразиться с темным богом за душу ребенка?

— Он ни за что не позволит тому, кого любит, перейти на темную сторону, — мрачно улыбнулась я.

Клан-Финтан, разумеется, не видел «Звездные войны», даже старые серии, но прекрасно понял, что я имела в виду, и спросил:

— Сумеет ли он остановить ее? В свое время Маккаллану не удалось помешать Рианнон соблазниться тьмой.

Я похолодела, вздрогнула и сказала правду:

— Не знаю. Нам остается ждать, надеяться…

— И молиться о помощи Эпоны, — добавил муж.

Я повторила его последние слова и мысленно взмолилась: «Пожалуйста, Богиня!.. Пусть это и не твой мир, но как-нибудь помоги отцу, маме Паркер и маленькой Морриган».

Тут моя дочь начала копошиться, и все мое внимание переключилось с Оклахомы и тьмы на Партолону и свет новой жизни.

Часть вторая

1

Оклахома

С первых своих сознательных лет Морриган знала, что она не такая, как все. Да, девочка воспитывалась у бабушки с дедушкой, но ей попадались и другие дети, которые жили точно так же. Их родители были лузерами. Дело не в том, что ее отец и мать умерли, хотя она не знала никого, кто остался бы круглой сиротой. Никакой роли не сыграло и то обстоятельство, что бабушка и дед учили ее каким-то странным вещам, когда дело доходило до религии. В Оклахоме всегда чтили протестантизм, но даже в Броукн-Эрроу ей попадались школьники, исповедовавшие другие убеждения. Ладно, их было немного, но все же…

Она отличалась от всех по другой причине. Девочка слышала и чувствовала то, чего не воспринимали другие.

Морриган вздохнула и продолжила свое занятие. Она доставала из стенного шкафа дневники и аккуратно складывала их в коробки.

— Вот она, вся моя странность, занесена в тетради в хронологическом порядке на радость публике. — Морриган склонилась и замахала руками так, словно принимала одобрение толпы. — Нет-нет!.. Зачем же такие аплодисменты?! Это чересчур, в самом-то деле.

— Морри, милая, тебе помочь?

— Нет, ба! Я в порядке.

— Хочешь стаканчик сладкого чая?

Морриган снова вздохнула, но приподняла уголки губ и постаралась передать улыбку голосом:

— Нет, ба. Не беспокойся. Я сама здесь управлюсь, мне немного осталось.

— Ладно, но скоро придут твои подружки. Если все-таки нужна моя помощь…

— Мама Паркер, да оставь ты девочку в покое. Если она говорит, что все в порядке, значит, так оно и есть!..

Морриган захихикала, услышав, как ворчит дедушка, а бабушка спокойно ему отвечает. Дед всегда знал, когда внучку нужно предоставить самой себе. Бабушку она тоже любила, разумеется, и была ей благодарна, но та имела склонность… в общем, держать ее под прицелом. Восемнадцатилетней девушке, собирающей вещи, чтобы отправиться в колледж, такое пристальное внимание совершенно не нужно. По крайней мере, не круглые сутки.

Она взяла в руки очередную тетрадку с дневниковыми записями и быстро пролистала ее. Конечно, ей было трудно свыкнуться с мыслью об отъезде. Разумеется, Университет штата Оклахома — не такая уж даль. Всего полтора часа езды. Но все равно не здесь. Не дома. Ей придется с кем-то знакомиться, заводить новых друзей. Морриган нахмурилась. Общение всегда давалось девушке с трудом. Новые люди ее не понимали. По характеру она была застенчивой и тихой, что иной раз воспринималось незнакомцами как чрезмерная гордость. Поэтому ей частенько приходилось принуждать себя улыбаться и громко здороваться, хотя хотелось просто сидеть в сторонке и наблюдать за происходящим до той минуты, пока к ней не придет уверенность в том, что можно присоединиться. Вот почему она записалась в драмкружок и даже поучаствовала в нескольких школьных постановках.

Они с дедом придумали этот план, когда Морриган еще училась в средних классах. Занятия драматическим искусством должны были помочь ей научиться играть в повседневной жизни.

Ладно, пусть это даже неправильно. Кто-то скажет, что такое поведение — своего рода обман, но на самом деле это вовсе не так. Ей необходимо было научиться приспосабливаться, причем не только ради себя самой. Для дедушки и бабушки было важно, чтобы внучка обрела друзей, вела себя как обычный человек, хотя Морриган такой не была. Они-то ее понимали, остальные — нет.

Вот она и выучилась играть, а еще записалась в танцевальный кружок и проплясала все четыре года учебы в старших классах. Девушка даже ходила на свидания, в основном с футболистами или борцами. Дед одобрял только этих парней.

В общем, Морриган производила вполне нормальное впечатление, но уже давно прекрасно сознавала, что отличается от других людей.

Она швырнула дневник в коробку. Тетрадь раскрылась на какой-то странице, исписанной детским почерком.

Морриган взяла ее в руки и прочитала:

«2 апреля (28 дней до моего девятого дня рождения!)

Дорогой дневник!

Я правда-правда думаю, что на день рождения мне подарят лошадку! И не только потому, что я давно прошу об этом дедушку с бабушкой и готова доказать им, что достаточно взрослая и смогу сама о ней заботиться. Мне рассказал об этом ветер. Он нашептывал, что моя лошадка уже в пути. Мне следует холить и любить ее. Его слова почти всегда оказываются правдой.

Наверное, я должна рассказать об этом деду».

Ей не нужно было переворачивать страницу и смотреть на продолжение этой записи, сделанной давным-давно.

Она прекрасно помнила ту малышку, которой когда-то была. Тогдашняя Морриган больше всего на свете любила деревья, землю и красивую пеструю кобылку серой масти, которую действительно получила на свой девятый день рождения. Та девочка не имела привычки то и дело поглядывать в тень, где могло затаиться что-то плохое. Она верила, что все голоса, которые звучали у нее в голове, — добрые, хорошие друзья.

«Никакая я не чокнутая, раз способна чувствовать духов земли. Не сегодня. Я не стану думать об этом сейчас! — Морриган затрясла головой. — Хлопот и без того хватает. Нужно собрать все вещи, а затем в последний раз отправиться на прогулку с друзьями, прежде чем судьба разбросает нас по разным колледжам. Битве между добром и злом придется подождать, пока я не устроюсь в общаге. Я ведь не Баффи, истребительница вампиров. — Морриган фыркнула. — Даже не Эовин, хотя отдала бы что угодно, чтобы стать девой-воительницей из Рохана. Неужели добро и зло действительно до сих пор воюют? Или все-таки это выдумки моих чудаковатых стариков?»

— Нет, — твердо произнесла она, отмахиваясь от того факта, что сама не понимала, была ли последняя мысль ее собственной или нашептанной ветром.

Желая отвлечься, девушка пролистала несколько страниц до тридцатого апреля и с улыбкой принялась читать детские записи, наполненные восторгом:

«Дорогой дневник! Дорогой дневник! Дорогой дневник!

МНЕ ПОДАРИЛИ ЛОШАДКУ! Я так и знала! Она самое красивое, потрясающее, невероятное существо на всем свете! Ей всего два года. Дед говорит, что у нас будет возможность вырасти вместе. Он такой смешной! У нее потрясающий серый окрас, очень светлый, почти серебристый. Хочу назвать ее Голубкой, потому что она такая красивая и милая. ЭТО МОЯ ЛОШАДКА!

У меня лучшие бабушка и дедушка на свете! И не важно, что они такие старые!

Сегодня вечером, пока я чистила Голубку, дед рассказывал мне о Богине лошадей по имени Эпона. Еще она распоряжается землей, деревьями, камнями и всем прочим. Дед сказал, что если я действительно рада своей лошадке, то, наверное, мне следует поблагодарить Эпону. От нее, вероятно, не ускользнет, что кто-то получил первую и жизни лошадь. Мне показалось, что это круто. Поэтому с наступлением темноты я втайне от всех подошла к большому дереву, что растет на переднем дворе, как раз под окном моей спальни, и сказала спасибо богине Эпоне. Я специально выбрала самое высокое. Если она богиня деревьев, то оно должно ей понравиться. Потом я пододвинула к стволу садовый стул, взобралась на него, встала на цыпочки и запрятала среди ветвей свой любимый блестящий камешек, тот самый, что нашла, когда пропалывала сад прошлым летом. Я сказала Эпоне, что это подарок для нее.

Знаешь, дневник!.. Клянусь, я услышала чей-то смех там наверху, в кроне дерева! Хохотала девушка!»


— А на следующий день блестящий камешек исчез, — прошептала Морриган.

Именно тогда начались ее отношения с Эпоной. Чем старше она становилась, тем чаще дед и ба упоминали Богиню. Морриган все больше думала о ней.

Она не помнила точно, когда поняла, что женский голос, приносимый ветром, принадлежал Богине. Девушка знала лишь то, что вскоре после исчезновения камешка ей начал слышаться шепот Эпоны.

Наконец настал день, когда она призналась деду, что с ней разговаривает ветер. Она до сих пор не забыла выражения его лица. Еще секунду назад они хохотали, обсуждая какую-то проделку Голубки, а туг вдруг он побледнел и стал серьезным. Затем дед усадил ее и прочитал лекцию.

Была ли она длиннющим неловким разговором про секс, месячные и тому подобное? К сожалению, нет. Это был разговор о добре и зле, о том, как они могут затронуть ее жизнь.

Морриган отложила в сторону дневник, быстро просмотрела остальные тетради и нашла ту, которую искала.

Ей не пришлось долго листать страницы, чтобы увидеть запись, сделанную сразу после лекции.

«13 сентября

Дорогой дневник!

Наверное, все эти разговоры насчет того, что 13 — несчастливое число, правда. Сегодня я рассказала деду о голосах, приносимых ветром. Он чуть не спятил, а после наговорил мне такого, что уже я чуть не сошла с ума от страха».

Девушка закрыла глаза, Дальше можно было не читать. Она прекрасно помнила тот разговор, но теперь детская наивность уже не смягчала значительности слов.

Тогда они втроем уселись за кухонным столом, и дед сказал:

— Морриган, я хочу, чтобы ты внимательно меня выслушала.

Она сразу поняла, что разговор предстоит серьезный. Ведь дед назвал ее полным именем, а не «Морри» или «девочка моя». Девушка до сих пор помнила, что от его тона у нее засосало под ложечкой.

— Ты думаешь, что я сошла с ума, раз слышу голоса в шуме ветра! — выпалила она.

— Нет, милая! — Бабушка похлопала ее по руке. — Дед, да скажи же ты, что мы верим ей и вовсе не считаем ее сумасшедшей.

— Конечно, — проворчал он. — Ты не безумна. Мы не сомневаемся в том, что все это правда, — вздохнул дед и потер глаза за очками. — Ты ведь и раньше, когда была совсем маленькой, рисовала деревья и камни с сердечками внутри. Помнишь, как ты нам это объясняла?

«Разумеется, я ничего не забыла».

— Сердечки показывают, что они живые. Так я говорила.

— Верно, — подтвердил тогда дед. — Ты знаешь, что у деревьев и камней есть душа. Поэтому и ветер с тобой разговаривает.

— Выходит, он тоже живой, как и все в этом мире?

Морриган оживилась. Она подумала, что слова, приносимые ветром, не сулят ничего плохого, раз дедушка сравнил их с деревьями и камнями. Возможно, один из таких голосов, самый красивый и мелодичный, принадлежит Эпоне!

— Все не так просто, милая, — сказала в тот раз бабушка.

— Камни и деревья — это хорошо. Но вот голос, который ты слышишь…

— Голоса, — перебила она деда. — Это не всегда один и тот же голос, но я всякий раз считаю, что его принес ветер.

Старики переглянулись, потом Ричард продолжил:

— Ты ведь знаешь, что в мире существует добро и зло?

— Ага. Мы сейчас по истории проходим Вторую мировую войну. Гитлер — это зло.

— Верно.

— Многие дети верят в сатану. Он зло.

— Да. Но иногда его не так легко распознать, как Гитлера или сатану. Точно так же не всякое добро поначалу кажется самим собой.

Морриган почесала носик и сказала:

— Это как брюссельская капуста, на вкус отвратительная, но зато полезная?

Дед усмехнулся и подтвердил:

— Да, в точности так.

Морриган помнила, как до нее вдруг дошла суть того, что он пытался ей сказать.

— Ты имеешь в виду, что голоса, приносимые ветром, могут быть плохими?

— Не все, милая, — сказала бабушка.

Дед тяжело вздохнул. Даже сейчас девушка вспомнила, как подумала тогда, что он выглядит очень усталым.

Потом дед произнес:

— Твоя мама слышала голоса. Они много чего нашептывали ей. Некоторые из них несли добро. Она даже беседовала с Эпоной.

В тот раз Морриган охватило благоговение.

«Богиня на самом деле разговаривала с мамой! А если так, тогда, быть может, и я сумею ее услышать!»

Но тут дед вдруг заявил такое, что Морриган показалось, будто ее облили холодной водой:

— Но твоя мама слышала и голос, который нес зло, верила ему и в конце концов изменилась. Только с твоим рождением она осознала, что совершила ошибку и позволила темной силе завладеть своей душой.

— Но ты ведь говорил, что мама была хорошим человеком. — Морриган чуть не расплакалась.

— Все верно. В ней было много доброго. Просто на какое-то время все это подавил шепот зла.

— Я тоже его слышу?

— Морриган!.. — Дедушка наклонился и накрыл ее руку большой шершавой ладонью. — Я думаю, что один из этих голосов, которые ты слышишь, принадлежит твоей матери. Она наверняка захотела бы приглядывать за тобой. Другой, как мне кажется, может исходить от самой Эпоны. Богиня любила твою маму. Но я также считаю, что зло, подействовавшее на нее, может попытаться повлиять и на тебя.

— Мы все это говорим не для того, чтобы испугать тебя, милая, — попыталась успокоить ее бабушка.

— Нет-нет, — поддержал ее дед. — Я предпочел бы рассказать тебе об этом гораздо позже, когда ты повзрослеешь. Но ты уже сейчас слышишь голоса, поэтому должна понимать, как важно быть осторожной, — сказал дедушка.

— И умной, — улыбнулась бабушка. — Да ты и так неглупая девочка. Дедушка верно говорит, ничего не бойся, только будь осторожна.

— Но как мне узнать, что это голос зла? — Морриган и точности помнила, как она тогда испугалась.

Растерянная девочка сидела за столом. Дедушка с бабушкой держали ее за руки и уверяли, что не нужно пугаться.

— Положись на чутье, оно подскажет, — уверенно ответил дед. — Ты сможешь угадать ложь, подлость или эгоизм.

— Всегда обращай взоры к свету, милая. Деревья, камни, земля не несут в себе зла, — добавила Пэт.

— Да и мы будем рядом, чтобы помочь тебе, Морри, девочка моя, — проворчал Роберт и похлопал ее по руке.

— Конечно, милая. Мы всегда придем на помощь.

Морриган заулыбалась, вспомнив, как бабуля обняла ее после разговора, а потом попросила помочь разрезать помадку на квадратики. Видимо, она думала отвлечь внучку таким вот образом. Но если Морри и забылась, то ненадолго.

Позже, тем же вечером, Морриган прошла в конец восточного пастбища, где под огромной ивой покоилось надгробие, один камень на двоих с простой надписью:

Шаннон и Клинт.

Любимая дочь и мужчина,

рожденный любить ее

Морриган в то время была лишь маленькой девочкой и не понимала, как это странно. Ведь обычно на могильных камнях указывались полные имена, а также даты рождения и смерти. Хотя однажды она спросила об этом дедушку, а тот только и ответил, что там вырезано самое главное.

В тот день Морри шагнула под полог плачущей ивы, ветви которой обрамляли могилу, смахнула несколько опавших листьев с верхушки камня, после чего обвела пальчиком имя матери.

— Как жаль, что тебя здесь нет, — прошептала девочка. — Мне очень хотелось бы знать наверняка, что один из голосов, приносимых ветром, твой.

Морриган внимательно прислушалась. Она надеялась получить хоть какое-то доказательство того, что с ней действительно говорит мама, но до нее доносился только шорох ветвей.

Потом, когда девочка уже отвернулась от могилы, чтобы уйти, это случилось. Морриган помнила, что солнце тогда скрылось за тучей. Она поежилась от холодного резкого ветра и в его порывах неожиданно угадала: «Прислушайся к своему сердцу, и ты меня узнаешь…»

Морриган заморгала, возвращаясь из прошлого в настоящее. Она решительно захлопнула старый дневник и сунула его в ящик. Ей не хотелось вспоминать тот день. Довольно и того, что слова дедушки и бабушки с тех пор остались с ней навсегда. Совсем не обязательно вновь переживать тот день. Она схватила следующую тетрадь.

— Найти бы что-нибудь веселое, легкое. Мне сейчас это очень нужно, — пробормотала Морриган, тут же заметила ярко-розовую тетрадку в кожаном переплете, радостно вскрикнула и вытянула ее из пачки. — Она самая. Ну да, это здесь!

Она улыбнулась и стала читать запись, сделанную в тринадцатилетнем возрасте:

«4 ноября

Дорогой дневник!

Боже мой! Сегодня такое произошло!.. На дворе стоял холод, но Голубке требовалось размяться, поэтому мы выехали с ней к большому пустому полю, где она могла бы пуститься галопом. Посреди него мы наткнулись на стайку глупых диких индеек. Те вспорхнули и здорово напугали нас с Голубкой. Лошадка прыгнула вперед, стукнулась обо что-то копытом и споткнулась, а я ГРОХНУЛАСЬ С НЕЕ НАЗЕМЬ. Можешь в такое поверить? Я никогда не падаю. В общем, больно почти не было, а если бы и было, я все равно так разволновалась из-за Голубки, что не могла думать о собственных ушибах. Лошадка прихрамывала, и я подумала, что она сломала ногу. Мне пришлось заставить ее стоять спокойно, пока я ощупывала это место. От испуга я тряслась и плакала, но тут вдруг до меня дошло, что МОИ РУКИ СВЕТЯТСЯ! Вот так. На самом деле!.. Я словно зажгла маленькую свечку или другой какой огонек. Жду не дождусь, когда дед и ба вернутся домой, чтобы им рассказать!

P. S. С ногой у Голубки все в порядке».

Морриган улыбалась, с удовольствием вспоминая свое детство и милую серую кобылку. Сейчас та паслась на самом зеленом дедушкином лугу. Ей предстояло провести там годы учебы девушки, наслаждаться клевером, толстеть и радоваться жизни.

Морриган тихонечко засмеялась, подняла руку, уставилась на нее и сосредоточилась. Ей показалось, что прошла целая вечность, прежде чем на ладони заплясала крошечная искорка света, которая быстро исчезла. Морриган даже не поняла, было ли это на самом деле. Девушка вздохнула и потерла ладони. Правая все еще горела. В ней ощущалось покалывание. Вот и все. Она смогла бы повторить опыт, но только немного погодя. Дед и бабуля не могли объяснить эту странную способность. Они, как и она, понятия не имели, откуда это у нее и что оно означает.

Зато ветер кое-что знал. Последние годы он часто нашептывал ей: «Родство с огнем», «Ты способна приносить свет» и прочие столь же загадочные вещи. Морриган не понимала, что пытались сказать голоса, и боялась обращаться к ним за разъяснениями. Вдруг тем самым она попросила бы помощи у зла? Все это совершенно сбивало с толку.

2

— Морри, милая, уже поздно.

Девушка подпрыгнула от неожиданности, когда ее осторожно коснулась бабушкина рука, и заявила:

— Ой, ба! Не подкрадывайся ко мне. Ты меня так напугала, что я чуть не описалась!

— Следи за языком, милая, — строго сказала Пэт, но улыбнулась, чтобы смягчить выговор. — Вовсе я не подкрадывалась. Я уже три раза звала тебя, а ты тут, похоже, витаешь в облаках.

Морриган почувствовала себя глупо, сидя среди старых дневников. Ей не следовало копаться в прошлом, размышлять над странной способностью, которую теперь, в университете, придется скрывать. А вот что ей следовало сделать, так это хорошенько подумать о будущем.

— Прости, ба, — быстро произнесла она, закидывая последние дневники в коробку. — Я просто замечталась.

— Так идем же. Завтрак стынет. Глазом не успеешь моргнуть, как появятся твои девчонки. До алебастровых пещер добираться три часа. Перед такой дальней дорогой нужно хорошенько подкрепиться, — договорила она на ходу, направляясь в кухню.

Морриган поспешила за ней, соблазненная ароматами бекона, кофе и черничных кексов, проникшими из коридора. Вероятно, Патрисия собрала им отличный ланч в дорогу. Морриган стряхнула с себя странное чувство, возникавшее каждый раз, когда она призывала огонь, схватила туфли, фуфайку и окунулась в знакомое тепло кухни.

На эхо звенящего смеха, витавшее вокруг нее, она не обратила ни малейшего внимания.

— Я, блин, тащусь от того, как мама Паркер управляется на кухне, — сказала Джина, уплетая огромный сэндвич со стейком.

— Ага, но если бы она тебя услышала сейчас, то сказала бы: «Милая, следи за языком».

Морриган отлично скопировала маму Паркер. Девчонки так и прыснули от смеха.

— При ней я ни за что не стала бы так говорить. Маму Паркер нельзя сердить, а то она перестанет для нас готовить, — заявила Джина.

— Точняк, без балды, — согласилась Джейми.

— Мама Паркер слишком милая, чтобы лезть в бутылку. К тому же это было бы глупо с нашей стороны, — отозвалась Лори. — Пришлось бы переключиться на стряпню моей мамочки. Тогда прощайте, вкусные домашние сэндвичи, печенье с шоколадной крошкой, здравствуйте, гамбургеры с сыром.

— У моей мамаши представление о кулинарии ограничивается заказом пиццы по телефону. А если вдруг ее осенит вдохновение, то она закажет сырные палочки и острый соус, — сказала Джина.

— Знаете, вы ведь могли бы и сами научиться готовить для себя. Вам всем по восемнадцать. Через несколько дней вы разъезжаетесь по колледжам, и чем будете там питаться? — поинтересовалась Морриган.

— Столовской едой, разумеется, — ответила Джейми.

— Я съем все, лишь бы приготовил кто-то другой. Например, миссис Тако Белл[2]. Мне нравится ее стряпня, — заявила Лори.

— Чем питаться, говоришь? — Джина постучала по подбородку идеально наманикюренным пальчиком, изображая изумление. — Ближайшие четыре года я планирую использовать для этого пиво и футболистов.

Троицу скрутило от смеха. Морриган закатила глаза от досады на подружек. Конечно, она им симпатизировала. Девчонки дружили еще с младших классов, но даже тогда Морри считала себя старше и мудрее. То, что она вела себя по-взрослому, подруги воспринимали как милую особенность. К тому же они определенно нуждались в присмотре старших, а Морриган все больше раздражалась. Неужели эти особы никогда не повзрослеют?

— Ладно, проехали. А я все-таки рада, что могу не зависеть ни от миссис Тако Белл, ни от миссис Пицца Хат, если нахожусь вдали от дома.

Джина показала ей язык, чем лишний раз подтвердила мнение Морриган об инфантильности подружек, а потом спросила:

— Эй, кто-нибудь напомнит мне, зачем мы собрались здесь, вместо того чтобы бродить среди прилавков на сезонной распродаже?

— Морри любит почудить, а другой возможности собраться всем вместе и заняться этим у нас не будет до самого Рождества, — пояснила Лори.

— Мне не кажется, что мое увлечение относится к чудачествам.

— Подтверждение первое! Ты решила, что будет весело пройти по шестимильной лесной тропе до Кистоунской дамбы. — Лори разогнула один палец, напоминая бейсбольного судью. — Если я правильно помню, а это так и есть, ничего приятного там не наблюдалось. Жара, духота! В довершение ко всему я обнаружила клеща, который полз по моему бедру, пытаясь добраться до влагалища.

— Оно их совершенно не интересует, — сказала Морриган, стараясь не рассмеяться.

— Можешь даже не пытаться меня переубедить. Я видела серию «Доктора Хауса», в которой клещ прятался во влагалище у одной девушки, — Лори содрогнулась. — Гадость такая.

— Да, мерзко, — согласилась Джина.

— Все это выдумки. — Попытка Морри добавить в разговор здравого смысла не увенчалась успехом.

— Подтверждение второе. — Лори разогнула еще один палец. — Кемпинг.

— Да ладно тебе! Это было давно, аж в девятом классе.

— Время не стерло всего ужаса, — поджав губы, заявила Лори.

— Все было не так уж плохо. Я помню, мы хорошо провели время.

— Ну да, потому что тебе нравится изображать бойскаута, ходить в походы. Ты любишь природу. — Лори произнесла это так, словно говорила о смертельной болезни. — Мы же с того раза навсегда запомнили комаров.

— Размером с колибри, — поддакнула Джина.

— Еще клещей, — вторила Лори.

— Ой, не говорите, а то я начну чесаться, — сказала Джейми.

— И змей, — торжественно завершила перечисление Лори.

— Нам попалась всего лишь одна, совсем крохотная, — возразила Морриган.

— Можно подумать, этого мало, — проворчала Джина.

— А ведь там было красиво.

Морриган так и не призналась подругам в том, что после провальной попытки пожить в палатке они с делом часто приезжали в Кистоун. Она обожала туризм.

— Красиво? — переспросила Лори. — Ничего подобного. Там было жарко, грязно и полно жуков. Красиво в новом кафе «Старбакс». Красиво смотрится браслет, что подарил мне Кит. — Она повертела запястьем, любуясь блеском тонких золотых звеньев. — Мои великолепные танкетки «Кеннет Коул», которые ты не позволила мне сегодня надеть, потому что мы отправляемся шляться по каким-то отвратительным темным, холодным пещерам с летучими мышами, — вот что красиво. Кемпинг тут ни при чем. Улавливаешь разницу?

— Погодите, там что, будут летучие мыши? — Джипа перестала играть своими кудрями и привстала. — Мне о них никто не говорил.

— Привет! Это же пещера. Разумеется, там полно этой мерзости — сказала Джейми.

— Сейчас лето, — вздохнула Морриган. — Вы не увидите летучих мышей. Они прячутся в самых темных и прохладных частях пещеры. Если и заметите одну, то она к вам не пристанет.

— Наконец мы добрались до третьего подтверждения того факта, что Морри любит почудачить. — Лори сделала выразительную паузу и разогнула третий палец. — Танцы голяком ночью.

Джейми застонала.

— Обязательно об этом говорить? — Джина прикрыла ладонью личико, вспыхнувшее от смущения.

— Признайся, это было бы не так плохо, если бы мы надели обувь и за нами не подглядывал гаденыш Джош Риддл, — сказала Морриган.

— Мне до сих пор снятся в кошмарах поросячьи глазки того толстого мальчишки, — заметила Джина.

— А я с ужасом вижу другую маленькую часть его анатомии, — произнесла Лори.

Джина загоготала.

— Зачем мы вообще выперлись туда танцевать? Что-то я не помню, — спросила Джейми. — Наверное, мозг это заблокировал.

— Мы отмечали Эсбат. — Морриган поймала непонимающие взгляды и деловито объяснила: — Праздник полнолуния. Бабушка рассказывала мне, что некоторые язычники любят в этот день танцевать нагими. Мы решили, что было бы здорово попробовать.

— Нет, это придумала ты, а мы пошли так, за компанию, — поправила ее Лори.

— Странно, что мама Паркер столько всего знает о каких-то неведомых религиях. Она такая добрая и милая, настоящая бабушка, выглядит абсолютно нормальной. Но однажды вечером ты подъезжаешь к дому и видишь, как она льет вино и мед вокруг костра, который развела посреди дворика, при этом улыбается тебе и говорит что-то вроде: «Все в порядке, милая. Это просто ритуал в честь праздника Имболк[3]. Чувствуй себя как дома. На кухне свежее печенье», — поведала Джина.

— А мне это не кажется странным, — Морриган недовольно прищурилась.

— Не подумай ничего плохого. Я считаю маму Паркер лучшей из всех бабушек, — поспешила заверить подругу Джина.

— Но ты должна признать, что в Оклахоме такие не часто встречаются, — сказала Лори.

— Я никогда не понимала, что хорошего в том, если ты такой, как все, — пожала плечами Морриган.

— Тут ты права, — согласилась Джейми. — Всю свою жизнь я посещаю чересчур занудную методистскую церковь в Броукн-Эрроу и никогда не веселилась там так, как в тот раз, когда мы устроили игру в желания вокруг дерева на Пасху.

Девочки заулыбались, вспоминая, а Морриган пояснила:

— Пасхальное древо желаний. Так называется этот ритуал.

— Помнишь, как мама Паркер высадила вокруг него целое море цветов? — спросила Джина.

— Нарциссы, крокусы, гиацинты, — кивнула Морриган. — Я сама помогала ей закапывать луковицы в ту зиму.

— Потом, когда они расцвели, мама Паркер раздала нам шелковые ленточки, кристаллы…

— А еще клевые звездочки из блестящей фольги, — перебила Джину Лори. — После чего она выдала каждой из нас по красочной открытке, поддающейся биологическому разложению, разумеется, и велела написать на них свои желания. Потом мы привязали все это к веткам дерева.

— Да, мама Паркер тогда сказала, что это еще один способ добиться того, чтобы наши молитвы были услышаны на Пасху. Уж конечно, так встречать праздник веселее, чем подниматься чуть свет и высиживать скучнейшую службу на твердой скамье, — сказала Джейми.

— Да, это было круто, — подтвердила Лори.

— Конечно, — вторила ей Джина.

— Выходит, вы не против моих чудачеств?

Морриган старалась держаться небрежно и насмешливо, хотя в душе понимала, что отличные актерские способности не помогут. Однажды подруги раскусят ее, поймут, что она здесь чужая. Тогда они уйдут, оставив ее наедине с голосами, приносимыми ветром, и вопросами без ответов.

— Морри, детка, нам нравятся твои чудачества! — воскликнула Джина и бросилась обнимать подругу.

— Вот именно. Без них мы не стали бы дружной четверкой, — поддакнула Джейми.

— Вот почему мы здесь, собираемся последовать за тобой в пещеру, набитую летучими мышами, тогда как нам следовало бы ходить по магазинам, — заявила Лори.

— Ладно, хватит про мышей, — потребовала Джина.

Прозвучал колокол, напомнив Морриган что-то из далекого прошлого, когда фермеры звоном созывали ковбоев на обед.

— Экскурсия в пещеру начнется через две минуты! — проорал мужской голос из хриплого громкоговорителя.

Девчонки всполошились, быстро собрали остатки пикника и уложили в корзинку, приготовленную для них мамой Паркер, потом выбросили в ближайшую урну пластиковые тарелки, стаканчики и прочий мусор. Морриган схватила корзинку и поспешила убрать ее в багажник своего старенького побитого «форда». Немного подумав, она взяла с собой маленький фонарик, который, по настоянию деда, держала рядом с аптечкой, сигнальными ракетами и одеялом. Девушка сунула его в сумку и побежала рысцой, чтобы догнать вереницу людей, двинувшихся мимо сувенирной лавки и зоны отдыха к старым каменным ступеням, которые должны были привести их к входу в главную пещеру.

Девушку колотила дрожь радостного нетерпения. На этот раз ей предстояло не просто разбить лагерь в лесу или подняться по какому-то холму, заросшему деревьями. На этот раз она попадет в глубь земли. Морри чувствовала ее тягу точно так же, как ощущала изменение температуры воздуха.

«Ступай…» — прозвучало у нее в ушах.

— Подруга, иди сюда.

До Морриган дошло, что она стоит одна у начала лестницы и глазеет на удивительно неприметный разъем в земле, который и был входом в пещеру. Девушка заморгала и увидела, что из тени, сгустившейся внутри пещеры, ей машет Джина. Там же находились Лори, Джейми и остальные члены небольшой экскурсионной группы. Морриган встряхнулась и поспешила к подругам.

«Ступай…» Это слово окутало ее так же, как и прохладная темень пещеры.

Август в Оклахоме всегда отвратительно жаркий, но и пещере Морриган сразу задышала легче, быстро приспособилась к разнице температур, превышавшей шестнадцать градусов. Она догнала подружек, еще раз глубоко вдохнула и принялась вполуха слушать гида, рассказывающего об истории пещеры.

А запах здесь стоял невероятный! Пахло землей, жирной, сладкой, каменистой. Аромат заполнил все рецепторы, вызвал возбуждение и одновременно успокоил девушку.

«Это твой мир».

Эти слова всплыли у нее в голове. Морриган впервые не стала подвергать их анализу, раздумывать, хороша или плоха эта мысль, пытаться распознать, стоит ли прислушиваться к ней. На этот раз истина была слишком значимой и не могла подвергаться подобному отсеву.

«Это твой мир».

Не в силах остановиться, она пробралась в первые ряды малочисленных туристов, чтобы вслед за гидом проникнуть в самую глубину пещеры, ощутить запах, дотронуться до стен и все увидеть. Морриган дрожала от радостного предчувствия и не обращала внимания на подружек, пыхтевших сзади, пытавшихся за нею угнаться.

— Итак, если все готовы, то пойдем дальше единой Труппой, — говорил гид. — Пожалуйста, помните, освещение здесь подключено к системе таймеров, поэтому вам придется не отставать от меня и держаться остальных.

«Какая досада! Неужели я всю экскурсию должна провести в стаде?»

Ей до смерти хотелось самой исследовать это потрясающее место. Раздраженная Морриган перестала разглядывать укромные уголки пещеры, намереваясь убить взглядом зануду гида. Но вместо этого ее сердце подпрыгнуло и быстро заколотилось.

Гид был убийственно хорош, черт бы его побрал. Он смотрел на девушку так, словно читал ее мысли.

3

— Готовы? — Гид обратился прямо к Морриган, поймав ее взгляд своими ярко-синими глазами, и девушка кивнула в ответ. — Отлично, — сказал он. — Ой, забыл представиться. Меня зовут Кайл. Сегодня я буду вашим экскурсоводом.

Морриган казалось, что парень говорил только с ней, но несколько человек в группе оживились и выкрикнули: «Привет, Кайл». Он тем временем повернулся ко всем спиной, достал из кармана ключ, отпер маленький металлический ящик и щелкнул несколькими тумблерами, спрятанными в нем. Пещера мгновенно осветилась белыми огнями.

От досады Морриган сразу забыла про горячего парня. Ни к чему здесь освещение. Тем более такое — слишком резкое, белое, безличное. Внутри земли должны сиять, мягкие огни, к примеру, мерцающие камни или языки пламени…

— Блин, Морри, перестань пялиться и пошли! — Лори схватила ее за руку и потянула за собой.

Морриган стряхнула ладонь подруги и снова протолкнулась в первые ряды группы. Гид прошел немного и остановился. Они оказались в просторной пещере с железными перилами, за которыми лежали огромные плоские каменные глыбы.

Не успел гид открыть рта, как Морриган сама все поняла и заявила:

— Это самая глубокая часть пещеры.

— Вы абсолютно правы!

Кайл улыбнулся ей, и Морриган от неожиданности нервно ответила ему тем же. До этой секунды она даже не подозревала, что произнесла вслух ту мысль, которую кто-то ей нашептал.

Еще больше девушка удивилась, увидев, что мистер Великолепный Гид зарделся, словно ее улыбка разоружила его, и поспешил обратиться к остальным туристам:

— Как сказала молодая дама, мы оказались в самой глубокой части пещеры. От пола до потолка здесь пятьдесят футов. Значит, мы находимся на глубине примерно восьмидесяти футов от поверхности.

«Молодая дама? — подумала Морриган. — Да он сам не намного старше меня».

Лори, стоявшая рядом, обхватила себя руками и прошептала:

— Восемьдесят футов под землей! Жуть какая. Глубже всякой могилы.

— Вовсе нет, — машинально ответила Морриган, оглядывая волшебное место. — Здесь красиво и абсолютно безопасно.

«Что?.. Почему я так сказала?»

Тогда Лори обратилась к красавчику гиду:

— Эй, Кайл, моя подруга утверждает, что нам тут ничего не грозит. А вы что скажете?

— Увы, стопроцентной безопасности здесь нет. — Все туристы, кроме Морриган, всполошились, загудели, поэтому он поспешил добавить: — Сегодня нам с вами ничего не грозит. Однако все эти огромные куски гипса около входа, а также те, что вы видите здесь, откололись от потолка пещеры. — Он показал на гигантские белые обломки, валяющиеся по обе стороны тропы. — Последний обвал случился здесь в прошлом декабре. К счастью, пещера была закрыта по случаю Рождества.

— Откуда вы знаете, что сегодня на нас не свалится ни один камень? — поинтересовалась Лори.

Состояние сводов ежедневно контролируют мониторы. При малейшей опасности обвала мы сразу закрываем тот или иной участок пещер. После декабря порода не отслаивалась.

Один турист, немолодой мужчина с огромным пузом, фыркнул:

— Вам сколько?.. Наверное, лет восемнадцать, да? Не стоит ли нам поговорить с кем-то еще, например с вашим боссом, прежде чем мы отправимся дальше?

Морриган подумала, что Кайл сейчас разрумянится, задергается, поэтому на нее произвело впечатление, когда он спокойно посмотрел в глаза тому типу и ответил:

— Сэр, я и есть босс, вернее, самый старший член команды, обслуживающей пещеры. В парке я работаю вот уже шесть лет, в настоящий момент заканчиваю исследовательскую часть своей диссертации по геологии. Не волнуйтесь, вы в полной безопасности.

— Что ж, тогда ладно… — Толстяк смутился, а все женщины самодовольно заулыбались, явно отдавая предпочтение молодому красавцу геологу, а не мистеру Толстяку.

Морриган хотелось сказать: «Ну вот, я же говорила», хотя, с другой стороны, Кайл не согласился с нею на все сто.

«Здесь всегда безопасно для тех, кто связан с землей особыми узами, если камни говорят с тобой и предупреждают, где и когда упадут».

Вопреки себе Морриган внимательно прислушалась к: голосу, прозвучавшему у нее в голове. Здесь, в земной утробе, он казался ей материнским, безобидным. Она чувствовала себя в своей стихии, как будто тут и был ее дом родной. Видимо, сама земля ограждала ее от нашептываний темного бога. Именно здесь девушка могла быть уверена в том, что слышит только голос матери.

— За этим углом находится большое помещение, которое мы назвали Залом лагерной стоянки. — Туристы вновь двинулись вперед, а Кайл защелкал тумблерами и включил очередную гирлянду ярких лампочек. — Мы до сих пор не нашли ни одного признака древнего обитания, но если бы люди использовали эту пещеру в качестве убежища, то они, скорее всего, устроили бы стоянку именно здесь. Этот зал находится достаточно близко от входа, до него легко добраться. Пол здесь плоский. Стены сформированы так, что идеально подходят для полок. А в том конце пещеры течет ручей с пресной водой.

— Тьфу. Стоянка в таком месте? Здесь слишком холодно. — Лори содрогнулась. — Уж лучше ночевать в лесу с жуками.

— Вообще-то температура внутри пещеры всегда почти неизменна. Она составляет около пятнадцати градусов, может чуть колебаться в ту или иную сторону, но только в середине зимы или лета, — пояснил Кайл.

— Все равно для меня это холодно и страшно, — пробормотала Лори.

Жалобы подружки заставили Морриган обратить внимание на то, что все туристы успели надеть что-нибудь теплое. Даже Кайл набросил куртку цвета хаки с логотипом Государственного парка алебастровых пещер на кармане. Она же до сих пор держала свою в руках. Ей абсолютно не было холодно. По-прежнему чувствуя себя не такой, как все, Морриган поспешно набросила ненужную одежку на плечи и завязала спереди рукава.

— А вот этот камень действительно симпатичный, — сказала Джина. — Я почти забыла, что здесь живут летучие мыши.

Морриган проследила за пальцем подружки и увидела огромный округлый камень, освещенный розовым лучом прожектора. Валун светился яркими кричащими бликами. Морриган подумала, что ему уместнее было бы украшать «Долливуд»[4].

— Это самый большой камень в пещере, целиком состоящий из селенита.

— Он не должен быть розовым, — не подумав, произнесла Морриган и тут же сжала губы.

«Наверное, я своими замечаниями так достану симпатягу гида, что он полезет на стенку».

— Вы правы, селенит не имеет розовой окраски. — Кайл бросил на нее удивленный взгляд, в котором, однако, не было и намека на раздражение. — Это просто наша подсветка. Если вы подойдете поближе или посмотрите с обратной стороны, то убедитесь, что селенит — это прозрачный кристалл, вроде стекла. Его так легко резать, что первые поселенцы использовали пластины этого камня для окон в своих жилищах.

Не дожидаясь разрешения, Морриган сошла с тропы, взглянула на неосвещенную сторону валуна и сразу увидела прозрачный блеск стеклоподобного камня. Она протянула руку и дотронулась до него. Глыба показалась ей мягкой и прохладной. Морриган прижала ладонь к поверхности камня.

— Ты действительно красивый. Тебе совсем не нужна эта глупая розовая подсветка, — прошептала она.

По валуну пробежала дрожь, словно девушка положила руку на спину животного.

«Добро пожаловать, Приносящая Свет…»

Эту фразу не мог принести ветер. Да и голос отличался от тех, что она слышала с незапамятных времен. Ей показалось, будто слова прошли сквозь ладонь, пронзили кожу, впитались в тело. Морриган тихонько вскрикнула и отпрянула от валуна так быстро, что поскользнулась на сыром полу. Девушка замахала руками, чтобы не шлепнуться на задницу, но сильная рука поймала ее за локоть и поддержала.

— Осторожно, здесь скользко, особенно если сойти с тропы.

Потрясенная Морриган лишь кивнула, и запоздало пробормотала слова благодарности. Кайл вывел ее обратно на тропу, застенчиво улыбнулся, после чего подач знак группе следовать за ним дальше.

— Да, симпатичный парень. Высокий рост, светлые волосы — в общем, что надо. Отлично сработала, подруга, изобразив девушку в беде, чтобы привлечь его внимание, — прошептала Джина.

Морриган шла за ней, но мысли ее были далеко.

«Что происходит? Не могла же я в самом деле ощутить дрожь камня. Да и голос не мог оказаться другим, не из тех, что я слышу с детства. Или, быть может, все мои странности взяли верх над разумом и я окончательно спятила? А это значит, что мне пора собираться в психушку, а не в университет».

К тому времени, когда Морриган догнала первые ряды группы, Кайл остановил всех в том месте, где пещера вновь расширялась. Он подождал, пока все не посмотрели на него, чего-то ожидая.

«Купол…»

Это слово промелькнуло в голове у Морриган еще до того, как Кайл направил луч фонарика вверх.

— Это самый большой купол в пещере. Обратите внимание на бороздки и следы на стенах. По ним легко увидеть, что подобные купола были созданы бурными потоками воды. В течение многих лет она заполняла подземелье и создавала эту уникальную форму. Конечно, сегодня от некогда бурной реки осталось лишь мелкое прозрачное озерцо, которое вы увидите чуть позже, и этот маленький ручеек, бегущий вдоль нашей тропы.

Морриган подумала, что купол выглядит так, словно его выковыряла гигантская ложка для мороженого, запущенная в алебастровый потолок, усеянный селенитом.

«Здесь все красиво и таинственно, но почему-то знакомо. Как такое может быть? Я словно знала о куполе еще до того, как Кайл привлек к нему внимание туристов. Но ведь мне не доводилось бывать в этой пещере, как и в любой другой, до сегодняшнего дня».

Глядя вверх, Морриган подошла к гладкой стене с вкраплениями селенитовых кристаллов. Ей хотелось пронести ладонью по блестящей поверхности. Девушку так и тянуло дотронуться до стены, но она все не решалась это сделать, терзаемая страхом и желанием одновременно.

«Узнай истину».

Морри услышала шепот, прозвучавший где-то совсем рядом, и испытала огромное облегчение. Надо же такому случиться — обрадоваться тому, что преследовало ее с самого детства. Ей по-прежнему казалось, что этот самый голос раньше слышался в ветре, но сейчас он стал теплее и громче. Еще девушке доставлял облегчение тот факт, что слова звучали прямо в воздухе, а не выходили из камня. Впрочем, так ли ей это помогло? Тот, другой, голос, что шел из селенитового валуна, был гораздо более проникновенным.

— А теперь наступает тот момент экскурсии, который я люблю больше всего. — Морриган встрепенулась, услышав иронию в голосе Кайла, обернулась и увидела, что он стоит вместе с туристами возле металлического ящика с тумблерами. — Мы узнаем, что такое абсолютная темнота. Продлится она всего шестьдесят секунд, но они покажутся вам вечностью. Глазам нужен свет, чтобы должным образом функционировать. Случись вам прожить в темноте в течение шести недель, и вас поразит слепота. Давайте испытаем, что это такое! — Одним щелчком Кайл выключил все огни.

Наступила полная, непроницаемая темнота.

Кое-кто начал повизгивать в полупритворном страхе. Морриган определенно узнала голос Джины. Раздался шорох — это туристы цеплялись друг за друга. Медленно, словно находясь в воде, девушка по памяти повернулась к ближайшей стене.

Она не ощущала никакого страха. Полная темнота лишь обострила ее восприимчивость. Тело Морри словно стало жидким. Она уже представляла, как стена пещеры впитает ее не хуже губки и растворит в прозрачных кристаллах.

Морриган понимала, что такая фантазия должна была бы ее испугать, но почему-то совершенно не боялась. Ни чуточки.

Она прижала ладонь к прохладной поверхности стены, почувствовала кристаллы селенита и гладкий мягкий алебастр. Морри ничего не видела, но могла определить, где какая порода. Это поразило ее. Потом вдруг под рукой девушки возникла легкая дрожь, сродни той, что она ощутила, когда коснулась кристаллического валуна.

«Приносящая Свет…»

Имя перешло в ее тело вместе с потоком звука, издаваемого кусочками селенита. На этот раз она не отпрянула. Любопытство пригвоздило ее к месту. Рука Морриган ощутила тепло, но тут снова вспыхнул свет, и оказалось, что она стоит, уставившись на ладонь, прижатую к стене пещеры.

Селенит под пальцами девушки начал мерцать.

Морриган оторвала руку от стены и сунула в карман джинсов. Кристаллики мигнули и снова погасли.

— Я же говорила, что от этого места мурашки по телу бегают, — заявила Лори, подбежавшая к подружке. — Ни за что не хотела бы застрять здесь. Даже не верится!.. Ты должна была завизжать как резаная, когда вырубили свет, но и не пикнула, стояла здесь одна-одинешенька.

— Большое дело, — пожала плечами Морриган. — Он ведь сказал, что это продлится всего шестьдесят секунд. — Стараясь изобразить из себя нормальную девушку, она добавила: — На прошлой неделе я делала эпиляцию. Она длилась куда дольше и была гораздо страшнее.

Лори рассмеялась, а Морриган попыталась расслабиться. Джина и Джейми присоединились к ним, и все четверо последовали за группой, продолжившей свой путь по тропе.

— Клянусь богом, я была уверена, что летучая мышь вцепится мне в волосы, как только он выключит свет, — задыхаясь, проговорила Джина.

— А я замерзла, — сказала Джейми. — Интересно, сколько еще продлится эта бодяга.

— Осталось пройти около четверти мили, — рассеянно ответила Морриган и тут же удивилась, откуда, черт возьми, ей это известно.

К счастью, подруги давно привыкли, что о природе она знает все, поэтому не обратили внимания на ее экстрасенсорные догадки.

— Хорошо. Значит, скоро мы выберемся на свет божий, — сказала Лори.

— Это что, летучая мышь? — Джина, сощурившись, разглядывала очередной купол. — Кажется, я только что ее видела.

Морриган перестала слушать болтовню подружек. При малейшей возможности она дотрагивалась кончиками пальцев до гладкой сырой стены. Стоило ей коснуться селенита, как девушка сразу ощущала прилив тепла. Морри абсолютно и безусловно чувствовала душу камня. Описать это по-другому она не могла.

«Пещера оказалась живой и благодаря какому-то необъяснимому чуду признала меня. Камни дали мне имя — Приносящая Свет. — Морриган замыкала группу, бредущую по тропе, и сознавала, что попала в другой мир, где она не была чужой. — Но как такое могло быть? Почему я чувствую себя в этой дурацкой пещере как дома? Все это так же бессмысленно, как голоса, приносимые ветром, и огоньки, вспыхивавшие на ладони».

Тут девушка ощутила, что стало теплее. Должно быть, они приблизились к выходу из пещеры. Она неохотно присоединилась к группе, собравшейся вокруг Кайла.

— Современный выход из пещеры находится здесь. — Гид указал на тропу, слегка отклонявшуюся влево. — Но он искусственный. До его создания мы пользовались другим. — Кайл направил луч фонарика в маленький туннель, отходивший от главной тропы. — Нам приходилось идти, наклонившись, и даже местами протискиваться. Большую часть пути мы проделывали на четвереньках, а иногда даже ползли.

— У-у, — заныла Джина. — Клаустрофобия гарантирована. Я предпочла бы повернуть назад и выйти там же, где мы и вошли.

— Благодаря современной инженерии вам страдать не придется, — хмыкнул Кайл.

— А можно воспользоваться старым путем, если хочется? — На этот раз Морриган намеренно озвучила свои мысли вслух.

Все повернулись к ней. Лица подруг, как и следовало ожидать, выражали один ужас. Но она не обратила на них внимания, а продолжала не мигая смотреть в синие глаза Кайла.

— А вы разве не боитесь заработать клаустрофобию в этом туннеле, похожем на могилу? — Он снова посвятил фонариком в узкий проход.

— Нет, — решительно заявила Морриган. — Я считаю, что природа создала идеальный выход, и хочу им воспользоваться. — Она быстро порылась в сумке и достала фонарик. — Тем более что у меня есть вот это.

— Конечно, действуйте, — улыбнулся Кайл. — Я и сам обычно пользуюсь этим выходом, если не веду экскурсию. А вы такая миниатюрная, что вам даже не придется ползти — пройдете на четвереньках. — Он посмотрел на остальных туристов. — Кто-нибудь хочет присоединиться к мисс Любительнице Риска?

Все затрясли головами, сдержанно посмеиваясь. Лори хотела было запротестовать, но Морриган включила фонарик и прошла мимо остолбеневших подружек.

— Не выключайте свет, и все время двигайтесь вперед. На самом деле тут не так далеко. Футов через двадцать пять вы присоединитесь к нам у самого выхода. — Гид озорно улыбнулся и сразу стал похож на симпатичного подростка. — Желаю получить удовольствие.

— Спасибо, обязательно.

Морриган улыбнулась ему в ответ и в который раз попыталась определить его возраст. Поначалу Кайл казался ей совсем зеленым, но ведь он сказал пузатому типу, что заканчивает диссертацию. Значит, ему должно быть двадцать с хвостиком, разве нет? Морриган надеялась, что он все-таки старше. Молодые парни вызывали у нее досаду. Последнему кавалеру, с которым у нее состоялось свидание, было девятнадцать. Разумеется, он вел себя как тринадцатилетний, да это и неудивительно. Она чувствовала себя малость постарше своих подруг, но была на несколько веков древнее их парней.

— Не передумали? А то пойдемте с нами.

Морриган, осознав, что стоит, уставившись в туннель, освещенный фонариком, и грезит наяву черт знает о чем, едва не подпрыгнула.

«Неудивительно, что я уже несколько месяцев не ходила ни на одно свидание. Веду себя как настоящая дурища, к тому же чересчур взрослая».

— Нет-нет! Я не передумала. Просто ждала, пока вы скажете, что можно отправляться в путь.

— Понятно. — Кайл снова покраснел, и Морриган подумала, что розовый румянец делает его еще более восхитительным. — Можете идти.

— Хорошо. Ладно. Увидимся по другую сторону туннеля. — Морриган опустилась на четвереньки, включила фонарь и заползла в туннель, подальше от любопытных взглядов туристов.

4

Ход резко свернул направо. Она ползла, все глубже погружаясь в лабиринт. Морриган пыталась рассуждать логически, понимала, что находится всего в нескольких ярдах от остальных туристов. Если бы девушка повернула назад, то выскочила бы из туннеля и оказалась бы на цивилизованной тропе с электрическим освещением и перилами, обеспечивающими безопасность. Но логика не имела отношения к тому, что Морри испытывала с тех пор, как оказалась в пещере. Туннель был узкий, гладкий и прохладный. Она пробиралась вперед и наслаждалась чувством защищенности, которое дарило ей тесное пространство. Когда ход расширился настолько, что стало можно присесть на пятки и выпрямиться, Морриган остановилась и раскинула руки в стороны. Ее ладони одновременно коснулись стен туннеля. Она погладила камень, сосредоточилась на одном только чувстве осязания. Да, с помощью прикосновения, не глядя, девушка могла определить присутствие селенитовых кристаллов в алебастре.

«Приносящая Свет…»

Это имя отозвалось во всем ее теле. На Морриган накатило неописуемое волнение.

— Привет, — робко прошептала она.

«Мы слышим тебя, дочь Богини».

Сердце Морриган застучало, как молот.

«Это они мне? Кристаллы решили, что я дочь Богини! — Но восторг девушки быстро померк. — Что случится, когда они узнают о своей ошибке? Я не та, за кого эти камушки меня принимают, просто сирота, да и родственники мои не без странностей. Шаннон, моя мать, напоминала своих родителей. Она верила, что у деревьев и камней, как и вообще у природы, есть душа, считала, что бога или богиню нельзя заточить в каком-то доме. Но Шаннон Паркер определенно была обычной женщиной, а никакой не богиней. Подтверждение тому — ее смерть».

«Прими свое наследие».

Эти слова пришли не от камней. Они приплыли знакомым образом по прохладному воздуху пещеры.

Морриган вздохнула и пробормотала:

— Трудно такое сделать, когда я толком не понимаю, что это означает.

«Тебя коснулся божественный перст».

Такой ответ, не заставивший себя ждать, перепугал Морриган. Голоса, приносимые ветром, никогда ей не отвечали. Она ни разу с ними не беседовала. Обычно они представляли собой отдельные мысли, которые девушка улавливала, словно подслушанные фразы чужого разговора. Иногда ей слышался смех, в другой раз — плач. Но голоса не отвечали даже тогда, когда она звала мать. По спине Морри пробежал холодок тревоги, но чувство покоя, которое дарила пещера, перевесило все волнения, возникшие было от необычности происходящего.

— Коснулся божественный перст. — Морриган повторила эти слова, проверила их звучание и вкус, попыталась охватить значение. — Если это правда, тогда выходит, что кристаллы действительно меня признают, — вслух рассуждала она, но стены узкого туннеля поглощали ее голос.

Морриган растопырила пальцы, прижала ладони к стенам, сосредоточилась и тихо сказала:

— Привет. Спасибо за то, что признали меня.

Ее ладони тут же разогрелись. Кристаллы задрожали, поток тепла усилился, камень начал светиться. Морриган забыла обо всем, заинтригованная тем светом, который сама же создала. Это было совсем не то что маленькая искорка, вспыхнувшая у нее на ладони. Искорка сразу погасла, оставив ее задыхающейся и «не в духе», как выразилась бы бабушка.

Теперь же, когда зажглись кристаллы, девушка ощутила себя всемогущей.

Морриган ничуть не сомневалась в том, что сумеет создать достаточно света и разглядеть дорогу, если погасит фонарь. Она могла сотворить не только свет, но и тепло. Если бы кто-то в этот момент коснулся ее кожи, то убедился бы, что она почти горячая. Девушка словно обнаружила источник энергии, к которому могла подключиться только она одна. Его сила скрывалась в кристаллах, поблескивающих в этой пещере.

— Эй! С вами все гам в порядке?

Голос Кайла заставил Морриган вздрогнуть. Она отняла ладони от стен. Кристаллы по-прежнему светились. Девушка с благоговением уставилась на них.

— Да! Простите! — прокричала Морри из туннеля. — Я просто остановилась, чтобы поглазеть на кристаллы.

— Экскурсия закончена. Мы вас ждем, — прокричал он в ответ.

Горящий селенит был невероятно красив. Его свет доставал до алебастра, поэтому часть туннеля мерцала чистыми белыми огоньками.

— Морриган! — Голос Кайла прозвучал ближе, что сразу вывело девушку из транса, в который она погрузилась, разглядывая кристаллы.

— Уже иду! — Она поползла вперед на четвереньках, не выпуская фонаря.

Незадолго до того, как туннель еще раз сделал резкий поворот, за которым начинался широкий выход, Морриган оглянулась через плечо. Теперь кристаллы горели не так ярко. На ее глазах огоньки мигнули раз, другой… и погасли. Остаток пути Морри проделала в спешке.

Когда она появилась из туннеля, Кай взял ее свободную руку, помог выпрямиться и заметил:

— Да вы работали, наверное, до седьмого пота, пробираясь сюда. Рука у вас горит огнем. — Он нахмурился и оглядел девушку так внимательно, словно ожидал увидеть признаки клаустрофобии.

Морриган улыбнулась так ослепительно, как только смогла, и ответила:

— Пожалуй, мне следует чаще посещать спортзал. — Она притворилась, что вытирает с лица пот, хотя его не было, изобразила тяжелое дыхание. — Простите, что заставила всех ждать. Я не хотела. Просто кристаллы так красиво сверкали в свете моего фонарика, что я, наверное, увлеклась.

— Я прекрасно вас понимаю. — Красавчик гид вздохнул с облегчением и жестом показал спутнице, чтобы та следовала за ним.

Морриган заставила себя идти. Они вышли из пещеры. Девушка вновь ступила на обычную землю, и оклахомская жара тут же напомнила о себе, накатив удушливой волной. Голубое небо над головой не имело ни конца, ни края, но вне пещеры Морриган почувствовала себя потерянной, быстро заморгала и сама удивилась, почему ей так захотелось плакать.

— Боже мой! Наконец-то! — выпалила Джина, когда Морриган с Кайлом приблизились к вагонетке, похожей на трамвай, где их уже ждали все остальные.

— С ней все в порядке, — заверил группу Кайл и улыбнулся девушке. — Она прирожденный спелеолог, а это значит, что ее приходится извлекать из пещеры насильно.

— Ну так и сидите с ней в этой пещере! На мой вкус, там слишком темно и тесно, — выкрикнул какой-то пожилой господин.

Жена, соглашаясь с мужем, закивала с таким жаром, что кое-кто из туристов насмешливо фыркнул.

Радуясь, что Кайл отвлек от нее внимание группы, Морриган благодарно ему улыбнулась и тут же полезла в вагончик. Подружки потеснились, освобождая ей место, а Кайл прошел к кабине, включил двигатель и мягко стартовал от пещеры. Девушке хотелось закричать ему, чтобы он отвел ее обратно. Она что было сил вцепилась в сиденье, приказывая себе остаться в вагоне.

«Да что со мной такое? Почему я себя так веду?»

«Прими свое наследие», — витало вокруг нее в горячем воздухе.

— Итак, выкладывай правду! — Лори наклонилась к Морриган и понимающе улыбнулась. — Ты все проделала специально, чтобы этот клевый парень остался с тобой наедине. Верно?

— Ну да, — машинально ответила Морриган.

— Бьюсь об заклад, он взял тебя за руку, чтобы помочь выбраться из того жуткого туннеля, разве нет?

— Да.

— Мне кажется, ты ему приглянулась, — прошептала Джейми. — Он все время на тебя поглядывал. Боже, какой клевый. Ты окажешься полной дурой, если не раздобудешь его номер.

— Не думаю, что он намного старше меня. Ты ведь знаешь, молодые парни мне осточертели, — сказала Морриган.

— Ты старуха, — фыркнула Лори. — И всегда была такой.

Морриган поймала взгляд подруги. Внезапно ее захлестнула такая ненависть к этим барышням, что она даже перестала дышать. Ей жутко надоело окружение тупых девчонок, которые понятия не имеют о том, каково это — быть чужой.

— Ты права. Я всегда была старухой, — коротко отметила она, повернула голову и уставилась на пещеру, а подруги тем временем болтали без умолку, обсуждая высокого клевого блондина Кайла.

Морриган не терпелось вернуться домой, чтобы поговорить с двумя людьми — единственными на этой земле, кто ее понимал. Наверное, дед и бабуля разъяснят ей, что сегодня случилось.

«А еще они могут рассказать тебе о том, о чем прежде молчали», — прошептал ветер.

На этот раз Морриган к нему прислушалась.

5

— Нам нужно поговорить.

Старики взглянули на нее поверх очков. Как всегда по вечерам, они сидели рядом в креслах-качалках и читали, пренебрегая телевидением. Бабуля налила себе бокальчик красного вина. Дед пил кофе, без кофеина, разумеется, а на столике между ними стояла тарелка с крошками — значит, был домашний пирог с вишнями.

Пэт взглянула за спину Морриган, на пустой порог, и спросила:

— А что, милая, девочки не захотели зайти? Я испекла пирог с вишнями.

— Нет, я отослала их по домам. Ребята, мне нужно с вами поговорить.

— Что такое, Морри? — Дед снял очки.

— Сегодня, когда я была в пещере, случилось кое-что по-настоящему странное.

Вместо того чтобы, как всегда, устроиться в широком кресле, Морриган принялась расхаживать по комнате. Ее била нервная дрожь. Она и сама толком не знала, почему это так. Всю дорогу домой девушка тихонько закипала, едва-едва, сквозь зубы отвечала на реплики подружек, и вскоре они вообще перестали к ней обращаться. Те списали ее плохое настроение на ПМС[5] и продолжали весело болтать между собой, неся всякий вздор… Морриган не могла дождаться, когда в конце концов они доберутся до дома, чтобы избавиться от них.

— Расскажи нам, милая, — попросила бабушка.

— Ладно. Все началось, когда я вошла в пещеру. Я словно вернулась домой. Нет, даже больше того. Мне показалось, будто я и раньше там бывала. Только ведь это не так. — Морриган досадливо выдохнула. — Я неверно рассказываю. Когда я попала в пещеру, мне показалось, будто я там не чужая. Вы ведь знаете, как часто я себя чувствовала здесь не в своей тарелке.

Старики дружно закивали. Они прекрасно понимали девушку, потому что много лет помогали ей справляться с этой проблемой.

— Так вот, в пещере ничего подобного не было.

— Что ж, милая, ты всегда любила природу. Твоя реакция в пещере вполне понятна. Ведь ты оказалась ближе к сердцу земли, — сказала бабушка.

— Поначалу я тоже так себя успокаивала. Но затем произошло еще кое-что, и я поняла: дело тут не только в моей любви к земле.

— Так что же там приключилось? — настороженно поинтересовался дед.

«Наверное, он решил, что я поругалась с подругами».

Сколько Морриган себя помнила, дед всегда подчеркивал важность дружбы, умения ладить с людьми, стремления стать хорошим человеком. Сегодня воспоминание о том, как дед всегда настаивал, чтобы она подстраивалась под других и заводила друзей, вызвало у девушки необычную вспышку раздражения.

— Кристаллы в пещере приветствовали меня, назвали Приносящей Свет. А еще я заставляла их сиять, — резко произнесла Морри.

Несколько секунд все молчали. Еще немного, и Морриган начала бы дергаться. Поэтому она сцепила руки и принялась ждать.

Первой заговорила бабуля:

— Милая, ты имеешь в виду, что передала искорки со своих ладоней в кристаллы?

— Нет, все случилось иначе, — покачала головой Морриган. — Огонь уже был в кристаллах, а мое прикосновение заставило его зажечься.

— Подруги видели это? — поинтересовалась Пэт как-то нерешительно, словно на самом деле ей вовсе не хотелось услышать ответ.

— Нет. Никто не видел.

— Морриган, говоря, что кристаллы приветствовали тебя и назвали Приносящей Свет, ты имела в виду голоса, вроде тех, которые приносит ветер? — поинтересовался старик.

— Нет. Все было по-другому. Знаешь, дед, как это потрясающе! — Раздражение тут же прошло, девушка опустилась на корточки рядом с его креслом и схватила большую натруженную руку. — Я дотронулась до кристаллов, как теперь прикасаюсь к твоей руке, и они ожили. Я будто коснулась шкуры животного. Камешки задрожали под моими пальцами. Потом через руку я ощутила их приветствие. Это был голос, но не ветра. Он жил в моей душе. Я продолжала касаться кристаллов, и тогда они начали теплеть, а потом засветились.

Ее поразила внезапная печаль, проступившая во взгляде дедушки. Он похлопал девушку по руке, повернул голову и переглянулся с женой.

— Настала пора рассказать ей все, — заявил Ричард.

— Знаю, — согласилась Пэт.

У Морриган сжалось сердце. Она вдруг пожалела о том, что затеяла этот разговор. Дед произнес последнее слово как окончательный и страшный приговор. В глубине души она знала, что прежней ей уже не быть, стоит лишь услышать это самое «все».

— Присаживайся, Морри, девочка. Мне нужно рассказать тебе одну историю.

Дед указал на низкую табуретку, которую когда-то вырезал из ствола старого дуба. Морриган опустилась на нее лицом к старикам, в точности так, как делала бессчетное количество раз в детстве, когда они разговаривали, смеялись и обсуждали события прошедшего дня. Это воспоминание подарило ей покой.

«Ведь рядом со мной дедушка и бабушка, те самые люди, которые всю жизнь меня любят. Мне совсем не нужно бояться того, что они собираются рассказать».

— Какую, дед?

— Твоей матерью была не Шаннон.

Такие простые слова. Совсем короткое предложение. Но Морриган показалось, будто голос деда стал разящим оружием, и она поморщилась от боли.

— Не надо, милая. Все будет хорошо. — Как всегда, на выручку поспешила бабушка, но Морриган по-прежнему смотрела на деда.

— Я не понимаю, что ты говоришь. Как такое может быть, что Шаннон — не моя мама?

— Почти девятнадцать лет тому назад Шаннон отправилась на аукцион в одно поместье и купила там, как ей казалось, копию древней кельтской вазы. На самом деле это был талисман из Партолоны, другого мира, очень похожего на наш. Некоторые его обитатели выглядят в точности так, как конкретные люди, живущие среди нас. Только вот в Партолоне существует настоящая магия. Главным божеством того мира была, вернее, является Эпона.

Морриган шепотом повторила имя Богини, дед кивнул и продолжил:

— Верховная жрица Эпоны, ее Избранная, заслала талисман сюда, в Оклахому, как приманку на удочке, чтобы поймать Шаннон, которая оказалась зеркальным ее двойником — они были похожи как близнецы! — и поменяться с нею местами. С помощью вазы Шаннон перенеслась в Партолону, а Рианнон оказалась здесь, в Оклахоме.

— Но зачем? В этом нет никакого смысла. Почему верховной жрице Богини захотелось оставить свой мир и перебраться сюда?

— Рианнон знала, что на Партолону готовилась напасть армада адских чудовищ, поэтому бегство показалось ей отличной идеей.

— Это неправильно. Если она верховная жрица, разве ей не следовало остаться и помочь своему народу?

— Да, конечно. Но Рианнон Маккаллан была избалованной эгоисткой. Она выбирала самые легкие пути, а отнюдь не правильные. — Бабушка наклонилась вперед и с серьезным видом добавила: — Одна из причин, почему Рианнон так поступала, заключалась в том, что ей все время нашептывал советы темный бог и отравлял тем самым ее душу.

При упоминании о нашептывании Морриган все поняла и пришла в ужас.

«Вот почему дедушка и бабушка так настойчиво предупреждали меня о том, что не надо слушать голоса, хотя один из них мог принадлежать моей маме».

— Никто не предупредил Рианнон о темном боге по имени Прайдери. Она даже не подозревала, что все несчастья и дурные мысли, приходившие ей в голову, были результатом манипуляций сил зла.

— Рианнон поддалась влиянию зла, приняла его, и в конце концов оно ее поглотило, — договорила Пэт.

— Как вы обо всем этом узнали? — Морриган стало холодно, и она обхватила себя руками.

Дедушка тяжело вздохнул и ответил:

— Рианнон заняла место Шаннон в этой жизни.

— Ничего подобного. Она совершенно не походила на Шаннон и уж никак не могла прожить за нее жизнь, — с непривычной для нее резкостью заявила бабушка.

— Ты права, — согласился Ричард. — Рианнон не продолжила дело Шаннон, которая полностью заменила ее в Партолоне. Беглая жрица все извратила в своей вечной погоне за деньгами и властью. Ей было нужно больше того и другого. Всего и любой ценой!

— Тогда-то она и встретила твоего отца, — добавила Пэт.

Морриган повернулась к ней и спросила:

— Так что, Клинт Фриман действительно мой отец?

— Разумеется, детка.

— Он был хороший человек и прекрасно понимал землю. — Дед улыбнулся ей и чуть помолчал. — Вот откуда, я думаю, твоя любовь к земле. Он черпал из нее силы. Шаннон рассказала нам, что Клинт был двойником верховного шамана из Партолоны, за которого она вышла замуж вместо Рианнон.

— Погодите. Ничего не понимаю. Вы говорили, что они поменялись местами. Теперь выходит, что Шаннон вам что-то рассказывала. Это что же, она с вами разговаривает из Партолоны?

— В общем, да, хотя не часто. Иногда я вижу ее во сне и знаю, что на самом деле мои видения реальны. Но о Партолоне я узнал иначе. Однажды Шаннон вернулась в Оклахому. Она оказалась здесь из-за попытки Клинта вернуть Рианнон назад. Какое-то время все трое находились в нашем мире. Вместе с ними пришло и великое зло, возрожденное Рианнон и выпущенное на свободу.

— Оно-то и погубило моего отца? — Морриган сама удивилась, что ее голос звучит как обычно, ведь на самом деле в душе у нее все переворачивалось, ей хотелось вскочить, закрыть уши руками и выбежать из комнаты.

— Нет, — ответила бабушка. — Твой отец принес себя в жертву, чтобы остановить Рианнон. С помощью магии и своей крови он заточил ее в могилу и вернул Шаннон в Партолону, чтобы она воссоединилась с его двойником, отцом ее нерожденного ребенка.

— А Рианнон была беременна мной?

— Да.

— Моя мать — она, а не Шаннон.

Морриган произнесла эти слова утвердительным тоном, но дед все равно ответил ей как на вопрос:

— Да, Рианнон — твоя мать.

— А вы родители Шаннон.

Вместо ответа дед сказал:

— Ты должна знать, что при твоем рождении присутствовал шаман. Он привез тебя к нам и рассказал, что перед смертью Рианнон отреклась от темного бога и помирилась с Эпоной.

В голове у Морриган стоял такой гул, что она едва слышала слова Ричарда.

— Вот почему я всю жизнь чувствовала себя чужой. Так оно и есть. — Она отчеканила каждое слово, подавив тошноту, подступившую к горлу. — Я не принадлежу этому миру и вам.

— Но, милая, ты ведь нам родная! Ты наш ребенок.

— Нет, — невольно покачала головой Морриган. — Меня родила Рианнон Маккаллан. Она не ваша дочь. Моей матерью была не Шаннон, фотографии которой вы мне показывали всю мою жизнь и не уставали рассказывать о ней. Я дочь Рианнон.

Голос девушки звучал очень странно — громко, злобно, обвиняюще. Она видела, что ее слова больно ранили бабушку, готовую расплакаться, но не могла остановиться.

— Я рождена женщиной, настолько порочной, что отец ее ребенка убил себя, лишь бы спасти мир. — Морриган умолкла, задохнувшись.

Через секунду глаза девушки округлились. Ей пришла в голову другая, еще более ужасная мысль.

— Он сделал так, чтобы спасти мир не только от нее, но и от меня тоже. Ведь я ее ребенок. Если я рождена ею, значит, могу оказаться такой же, как она.

— Нет, Морриган. Ты другая, — твердо заявила бабушка.

— Как она освободилась от колдовства? Как я родились? — Сердце в груди девушки билось так сильно, что ей было даже больно.

Ответ она прочла на морщинистом лице деда, и внутри у нее все сжалось.

Прежде чем он успел что-то придумать, Морри все сказала за него:

— Мою мать выпустил Прайдери.

— Да, темный бог ее освободил, а Эпона простила.

— Вот почему вы предостерегали меня, говорили, что некоторые голоса, приносимые ветром, могут нести зло. Это потому, что моя мама воплощала зло и слушала того ужасного бога. Вполне логично, что я могла оказаться такой же.

— Милая, мы хотели, чтобы ты была начеку и не соблазнилась тем, что погубило Рианнон, — сказала Пэт.

— Морриган, послушай нас. Ты не порочна. Мы предостерегали тебя вовсе не поэтому. Ты похожа на Шаннон, а не на Рианнон.

— Но я не дочь Шаннон. Вы говорили, что она вынашивала ребенка одновременно с Рианнон. В Партолоне сейчас живет ее дочь? — Ни дедушка, ни бабушка не ответили, тогда Морриган поднялась, опрокинув табуретку, и громко переспросила: — Да или нет?

— Да. У Шаннон в Партолоне родилась дочь, — наконец признался дед.

— Выходит, нас двое, совсем как Шаннон и Рианнон. Какая ирония, правда? Мое место там, а ей следовало бы родиться здесь. Или нет. У нее есть мамочка. Они принадлежат друг другу. Это я никому не нужна, как неприкаянная.

«У тебя есть пещера, твое наследие», — уловила Морриган тихие слова, прозвучавшие где-то совсем рядом.

— Я не ваша внучка, не та, кем себя считала всю свою жизнь.

Морриган попятилась из комнаты. Ей казалось, что если она здесь задержится, то задохнется от страха и печали, навалившихся тяжелым грузом.

— Разумеется, ты наша внучка. Это ничего не меняет. Мы рассказали тебе обо всем только потому, что ты явно проявляешь способности жрицы. Тебя, видимо, коснулась рука Эпоны, даже здесь, в Оклахоме, — сказал дедушка с осторожностью, словно обращался к пугливой молодой кобылке.

— Хорошо, что тебя отметила Богиня, — улыбнулась сквозь слезы бабушка. — Уверена, у нее на твой счет есть какой-то план.

— А вдруг меня коснулась вовсе не рука Эпоны? — онемевшими губами поинтересовалась Морриган, сердце которой помертвело. — Что, если Прайдери пометил меня своим клеймом, поэтому я слышу голоса, умею создавать огонь и зажигаю кристаллы, когда с ними говорю?

— Злой бог не прикасался к тебе. Ты не порочна, Морри, девочка, — ласково произнес дед.

— Ты так только говоришь, а сам не уверен. — Глаза Морриган наполнились слезами. — Я должна знать наверняка. Что бы там ни было, мне пора принять свое наследие. — Она резко повернулась и выбежала из дома.

Старики бросились к двери, но увидели только, как со двора на полной скорости выезжает ее старенький автомобиль.

— С ней все будет в порядке. — Мама Паркер вытерла слезы со щек. — Она остынет и вернется домой. Все будет хорошо, не правда ли, дорогой?

— Надеюсь, что так. — Ричард обнял жену за плечи. — Морри — хорошая девочка. Она просто напугана и немного сердится на нас.

Они вернулись на свои места. Ричард передвигался медленно, больше чем обычно чувствуя свой возраст. Он попытался вернуться к чтению, но никак не мог сосредочиться и украдкой посмотрел на маму Паркер. Она не мигая уставилась в окно.

— Морри — хорошая девочка, — повторил муж.

— Знаю, — кивнула жена. — Я просто… На нее слишком много навалилось, а она такая молодая.

— Да… да… да… — со вздохом забормотал Ричард. Потом он резко выпрямился в кресле. — Проклятье!

— Что такое, милый?

— Морриган сказала, что ей пора «принять свое наследие». Ты слышала, чтобы она говорила что-то подобное за все восемнадцать лет и четыре месяца своей жизни? — Вместо ответа мама Паркер молча покачала головой, и муж добавил: — Зато это очень похоже на то, что могла нашептать ей Рианнон.

— Или Прайдери.

— Что бы там ни говорил старый индеец, я все же сомневаюсь, что между ними большая разница. — Ричард Паркер поднялся и начал натягивать ботинки.

— Мы поедем за Морриган?

— Да, черт возьми.

— Как хорошо, милый. У меня словно камень свалился с души. — Мама Паркер поспешила схватить ключи от «доджа». — А ты знаешь, куда она поехала?

Ричард Паркер мрачно кивнул и заявил:

— Кажется, моя догадка верна. Морри прислушалась к нашептываниям проклятых голосов, которые никак не оставят ее в покое, и хочет вернуться в пещеру.

— Туда, где ее могущество усиливается во много раз, — сказала мама Паркер.

— В том-то и дело, — проворчал Ричард. — Думаю, наша Морриган обладает той силой, которая им нужна.

Дед разыскал в шкафу старый термос и наполнил его кофе. Все это время он досадливо думал о том, что не ошибается в своих догадках, если речь заходит о его девочках. А это не всегда хорошо.

6

Партолона

— Э-э, прости, Мирна, что ты сказала? Мне послышалось что-то вроде: «Я беременна от тролля и собираюсь вступить с ним в брак, мама». Наверное, я все-таки ошиблась.

Мирна встряхнула каштановой шевелюрой, откинула ее со лба и уперлась кулачками в бока. Я сразу поняла, что она готова к бою.

— Ты все правильно расслышала, мама. Только Грант никакой не тролль. Тысячу раз тебя просила так его не называть.

— Погоди-ка. Коротышка с плоской макушкой, выступающей верхней челюстью и тоненьким писклявым голоском. Все это говорит мне о том, что он тролль.

— Голос у него не писклявый.

— Отлично. Пусть так. Зато все остальное указывает на то, что он тролль.

— Разве? А по мне, так это указывает на то, что он «будущий муж моей дочери и отец ее ребенка».

Я огляделась по сторонам, словно ожидая, что из-за розовых кустов моего великолепного сада сейчас выскочит еще одна персона.

— Неужели у тебя есть взрослая дочь, которой сейчас полагается быть в храме Муз, изучать искусство, танцы и все такое прочее, а вместо этого она прелюбодействует с троллем, который у тебя, словно заноза в заднице?..

— Рия! Мирна! Вот вы где.

В сад ворвалась Аланна — храни ее Богиня! — и втиснулась между мною и дочерью. Не успела я перевести дух, чтобы начать очередную тираду, как по мраморной тропинке застучали копыта, давая знать, что кавалерия — иными словами, отец прелюбодейки — на подходе. Я повернулась обратно к кусту роз и продолжила срезать свои любимые фиолетовые бутоны. Может быть, мои движения были чересчур энергичными. Я не обращала никакого внимания на строптивый плод моей утробы, а также на лучшую подругу, но спиной чувствовала взгляд Аланны, которая обняла Мирну.

— Дорогая моя девочка! Грант сказал мне, что ты приехала сегодня утром. Какой приятный сюрприз. Мы не ожидали увидеть тебя до зимы.

Я фыркнула при упоминании тролля, но прибытие Клан-Финтана почти заглушило этот звук.

— Папа!

Я могла не поворачиваться: и так знала, что Мирна бросилась в отцовские объятия. Тьфу, папина дочка.

«Ты тоже всю жизнь была такой, Возлюбленная».

Я услышала слова Богини, мысленно закатила глаза и проворчала вслух:

— Еще посмотрим, что скажет ее папочка, услышав чудесную новость.

«Терпение, Возлюбленная», — раздался ответ, слишком хорошо мне знакомый.

Я обернулась, сцепила руки на груди и увидела, что Клан-Финтан просто сиял от родительской гордости, глядя на нашего единственного ребенка.

— Наконец мое сердце спокойно. Теперь обе мои девочки со мной.

Он посмотрел на меня, и я сразу поняла, что его улыбка относилась и ко мне, на секунду забыв, что наша дочурка чуть не довела меня до белого каления. Я могла думать только о том, что за без малого двадцать лет он стал лишь красивее. Моя любовь к нему только крепла.

Но тут я вспомнила причину неожиданного приезда Мирны и заявила ей:

— Расскажи отцу, почему ты вернулась домой. Тогда, смею думать, он уже не будет так счастлив тебя видеть.

— Совсем не обязательно так сердиться, мама. — Дочка хмуро взглянула на меня. — На самом деле это приятная новость.

Я громко фыркнула, намеренно подражая вышеупомянутому отцу.

Клан-Финтан бросил на меня говорящий взгляд — мол, позволь мне разобраться с этим. Я подняла руки, шутливо сдаваясь, а на самом деле радуясь возможности отойти в сторону. Кентавр посмотрел на Мирну сверху вниз.

По его тону было ясно, что он давно привык разводить по разным углам двух вспыльчивых рыжих бестий.

— Что ты натворила, Мирна? Почему твоя мать так расстроена?

Дочурка взглянула на него яркими голубыми глазками, весело улыбнулась и ответила:

— У меня будет ребенок, папа! Мы с Грантом поженимся!

Я услышала, как Аланна тихо охнула. Клан-Финтан перевел взгляд на меня.

— Тебя предупреждали, — лаконично заметила я.

— И где этот самый Грант?

Я усмехнулась, услышав грозные нотки в спокойном голосе мужа. Мирна прекрасно поняла, к чему шло дело. Отцовское спокойствие лишь предвещало бурю. Он запросто мог растоптать прелюбодея-слизняка, не оставив от него мокрого места. Дочка развернулась лицом к Клан-Финтану.

Я с любопытством наблюдала за ними. Обычно Мирна так напоминала меня, что это даже слегка пугало. Конечно, она моложе, стройнее и выше. Волосы у нее чуть темнее, глаза голубые, как у моего отца, а не мои, темно-зеленые. Но в остальном мы с ней так похожи, что ни у кого не возникает сомнения насчет матери и дочери. Черты Клан-Финтана я видела в ней достаточно редко, разве что в тех случаях, когда она упрямилась. В такие минуты строгий решительный взгляд Мирны в точности напоминал отцовский. В данную минуту она стала стопроцентной копией упертого Клан-Финтана.

— Папа, он ждет, пока я сообщу вам обоим нашу новость, а потом присоединится ко мне.

Клан-Финтан приподнял темную бровь, взглянул на дочурку и спросил:

— А почему он не захотел сначала прийти к нам с матерью и попросить разрешения на ваш брак, как сделал бы благородный человек?

— Он же не дурак. — Мирна тоже изогнула бровь, идеально скопировав отца. — Любой благоразумный человек испугался бы предстать перед такой парочкой, как вы. Но все равно, несмотря на смертельный страх, он хотел прийти со мной. Это я не позволила ему, понимая, что сначала сама должна переговорить с вами.

— Отлично. Ты с нами поговорила. Теперь ступай и приведи паршивца, чтобы твой папочка мог выбить из него дурь, — сказала я с приятной улыбкой.

— Ты абсолютно уверена в том, что носишь ребенка? — Нежный голосок Аланны прозвучал непривычно резко, заставив нас посмотреть на нее.

— Да, конечно, — радостно ответила Мирна, а мне с таким же энтузиазмом захотелось ее придушить.

Аланна зажмурилась, как от боли. Какого черта? Она открыла глаза и тут же поймала мой взгляд. Я увидела, что она опечалена гораздо сильнее, чем полагалось бы. Подумаешь, новость!.. Дочь лучшей подруга в столь юном возрасте залетела от несносного зеленого мальчишки, похожего на тролля.

А потом и до меня дошло, да так, что я перестала дышать, попятилась на ослабевших ногах, наткнулась на мраморную скамью, которая стояла за моей спиной и опустилась на нее, не позволив себе упасть.

— Нет… — только и могла я сказать.

Аланна поспешила ко мне и взяла меня за руку.

— Мама!

— Мирна, мы говорим о том самом Гранте, которого ты знаешь с детства, единственном сыне Макклуреса, владельца виноградника, примыкающего к нашему храму?

— Конечно, мама. Другого Гранта не существует. — По глазам дочери я поняла, что она догадалась, почему мы с Аланной так расстроились. — Для меня не существует другого мужчины или кентавра. Я люблю Гранта. Он отец моего ребенка. Спроси Эпону, мама. Она в курсе.

Я услышала, как Клан-Финтан тихо выругался. Значит, он только сейчас понял все последствия заявления Мирны.

— Мама!.. — Мирна присела рядом, взяла мою другую руку и заговорила очень нежно, будто вдруг сразу повзрослела: — Тебе давно известно, что я не стану Избранной Эпоны после тебя.

— Нет, — прошептала я сквозь слезы. — Ничего подобного я не знала.

«Прислушайся к дочери, Возлюбленная. Мирна знает, чего хочет ее сердце, и принимает свою судьбу».

— Нет, знала. Эпона ведь ни разу не говорила со мной. — Я открыла было рот, но дочурка поспешила добавить: — Богиня меня любит меня, я чувствую. Я ее тоже обожаю. Мне нравятся ритуалы и церемонии благословения, которые ты исполняешь. Но у меня никогда не возникало ни малейшего желания самой этим заняться. Более того, мама, я не обладаю божественным даром. Это тебя приветствуют деревья. Твое имя поют камни. Твоя душа путешествует во время магического сна. Со мной же не происходит ничего подобного. — Мирна помолчала, потупив глаза. — Я люблю тебя и по-настоящему пыталась стать такой, как ты хочешь, но всегда мечтала быть матерью и помогать Гранту возделывать виноградник. — Тут она расплакалась. — Прости, что разочаровала тебя и папу.

Мое сердце готово было разорваться, когда я обняла дочь.

— Нет, милая, мы с отцом нисколько не обижены. Мы тебя любим.

Мирна припала ко мне. От ее упрямой бравады не осталось и следа, плечики вздрагивали от рыданий. Но тут нас обеих обнял Клан-Финтан. Сначала он поцеловал нашу дочь, а потом меня.

— Если это тот мужчина, который тебе нужен, то приводи его сюда. Он получит мое благословение, — сказал мой муж.

— Обещаешь? — Мирна шмыгнула носом, отстранилась от отца и взглянула ему в лицо.

— Тебе клянется верховный шаман Партолоны, — торжественно заверил он.

Тогда дочь перевела взгляд на меня и сказала:

— Я действительно сожалею, что мне не суждено быть Избранной Эпоны, мама. Знаю, ты всегда хотела этого для меня.

Я заглянула в глаза Мирны и поняла, что нанесу ей неизлечимую рану, если признаюсь, как сильно опечалена тем, что она не поступит на службу Эпоне после меня. Я ни за что не могла этого допустить, поэтому просто улыбнулась и кончиком шелковой накидки вытерла слезы с ее лица.

— На самом деле я всегда хотела, чтобы ты была счастлива. Если этот тролль так тебе дорог, то он получит мое благословение. — Тут Богиня привычно подтолкнула меня, и я добавила: — А также Эпоны.

— Ой, спасибо, мама! — заулыбалась сквозь слезы Мирна, обняла меня, затем вскочила. — Сейчас же приведу Гранта. — Дочка пустилась бегом, но через секунду оглянулась. — Пожалуйста, мама, перестань называть его троллем!

— Постараюсь, — сказала я с натужной веселостью.

Мирна закатила глаза и через секунду исчезла.

— Внучка… — неожиданно печально пробасил Клан-Финтан. — Я не думал, что это произойдет так скоро, но теперь, когда все уже случилось, не скажу, что мне неприятно. — Он погладил мою щеку теплой ладонью. — Буду молиться, чтобы она оказалась похожей на свою бабушку.

— Если, конечно, родится внучка.

Теперь, когда Мирна ушла, я не скрывала разочарования. Приди она к нам и скажи, что полюбила и носит ребенка одного из тех кентавров, верховных шаманов, которые в течение пары последних лет с энтузиазмом пытались за ней ухаживать, мы не сомневались бы в том, кто у нее родится первым. Избранная Эпоны всегда вступала в брак с кентавром, верховным шаманом, специально подобранным для нее Богиней. Их первенец был ее даром. Поэтому всегда рождалась девочка. Мирна же носила обычного человеческого ребенка. Ладно, на самом деле Грант вовсе не тролль. Так что никаких гарантий Эпоны этот малыш не имел. Ведь Мирне не суждено было стать Избранной. Мне предстояло смириться с ужасной правдой. Рука Богини не коснулась моей дочери. Она не обладала божественным даром, каким бы невероятным это мне ни казалось.

«Мирна родит здоровую и счастливую девочку. А насчет своей дочери ты ошибаешься, моя Возлюбленная. Она одарена свыше и передаст это по наследству».

Я услышала слова Эпоны, задохнулась от радости и объявила:

— У Мирны будет девочка!

— Женская линия клана Маккаллан продолжится. — Аланна захлопала в ладоши. — Да что же я тут стою, словно у меня нет дел?!

Я строго посмотрела на подругу. До чего же она суетливая.

— У Мирны пока даже живот не наметился. Еще хватит времени поволноваться насчет приданого и устройства детской.

— Рия, нам необходимо спланировать церемонию сговора, — заявила она тоном, ясно дававшим понять, что сан Возлюбленной Богини ничуть не мешает мне быть тупицей.

Она покачала головой и, клянусь, прокудахтала как квочка что-то насчет неподходящего времени. Мол, слишком поздно для самых ароматных цветов. Потом подруга рассеянно улыбнулась и поспешила из сада.

— Любимая, думаю, будет лучше, если мы встретим Гранта и Мирну в Большом зале. Обручение нашей дочери следует провести по всем правилам, если мы действительно намерены подарить ей наше благословение.

Я посмотрела на него снизу вверх, вздохнула и сказала:

— Знаю.

— Рия, неужели выбор Мирны действительно так тебя расстроил? Мы ведь и раньше говорили о том, что у нее, видимо, нет никакой склонности стать Избранной Эпоны.

— Ты прав. Честно говоря, я не очень удивлена. Просто это заставляет меня подумать о… — Я умолкла, чувствуя себя ужасной предательницей по отношению к дочери.

— О ребенке Рианнон, да?

— Я вовсе не желаю, чтобы Мирна стала другой, и обожаю нашу девочку, — поспешила заверить я. — Она всегда была чудесной дочерью. Я просто не могу не сравнивать Морриган и Мирну. Эпона только сейчас поведала мне, что Мирна одарена ею, но эти качества перейдут к ее дочери. Неужели у Морриган тоже есть эти божественные дары? Они скрыты в ней или проявляются? Вдруг, несмотря на божественное покровительство, она несчастна в Оклахоме, как чувствовала бы себя Мирна, если бы мы каким-то образом принудили ее служить Эпоне?

— Морриган в руках Богини. Ты должна доверять ей, а также своему отцу. Он присмотрит за девочкой.

— Я в этом не сомневаюсь. Просто мне хотелось бы чаще навещать их в магическом сне и видеть, что происходит с Морриган.

За восемнадцать лет моя душа возвращалась в Оклахому не больше пяти раз, да и то на короткое время, достаточное лишь для того, чтобы успокоить отца и сообщить, что у нас с Мирной все в порядке. Я видела Морриган всего три раза — в тот день, когда она родилась, и еще дважды, спящей — и всегда поражалась, как она похожа на мою дочь. Я понимала, что сходство — это лишь одна причина моей привязанности к ней, и не могла не думать об этой девушке. Мы с Клан-Финтаном ни разу об этом не говорили, но я сознавала, что Морриган могла бы оказаться моей дочерью. Может, ей даже следовало бы ею быть. Если бы я предпочла остаться в Оклахоме, то вышла бы замуж за Клинта Фримана. У нас, конечно же, родился бы общий ребенок.

— Рия, ты сама знаешь, что проболела несколько дней после того, как Эпона позволила тебе посетить твой старый мир во время магического сна.

— Знаю, — вздохнула я. — Богиня говорила, что путешествия в Оклахому для меня опасны. Мои душа и тело слишком уж отдаляются друг от друга. Чем я старше, тем это заметнее. Я должна довольствоваться тем, что Эпона посылает вещие сны отцу. Он не чувствует себя полностью отрезанным от меня.

— Мне очень хотелось бы, чтобы твой отец смог пересечь грань и прибыть в Партолону, — улыбнулся Клан-Финтан. — Все эти годы мне не хватало его двойника Маккаллана. Окажись здесь Ричард Паркер, и мне казалось бы, что предводитель клана опять с нами.

— Вы с отцом отлично поладили бы, если бы ты смирился с его многочисленными вопросами об анатомии кентавров.

— Все время забываю, что в твоем прежнем мире мой народ существует только в мифах, — хмыкнул Клан-Финтан.

— Отец не дал бы тебе об этом забыть. Впрочем, я тоже хотела бы, чтобы он здесь побывал.

— Быть может, найдется способ…

— Нет! — остановила я мужа. — Для смены миров требуется принести в жертву человеческую жизнь. Пусть мы скучаем друг без друга, но я знаю, что отец никогда не согласился бы на то, чтобы кто-то принес такую жертву ради его свидания со мной. — Я улыбнулась и постаралась казаться беспечной. — Кроме того, пришлось бы принести целых две жертвы. Ведь отец ни за что не согласился бы появиться здесь без мамы Паркер. Нет, пожалуй, даже три. Неужели Морриган осталась бы там одна? Нет. Отцу придется и дальше сидеть в Оклахоме.

— А ты останешься в Партолоне. — Это прозвучало как утверждение, а не вопрос, но по его взгляду я поняла, что все равно должна отреагировать.

— Всегда буду с тобой! — воскликнула я, поднялась и обняла Клан-Финтана за талию.

Он наклонился и крепко меня поцеловал.

— Для дедушки ты довольно сексуален, — кокетливо улыбнулась я.

Клан-Финтан заморгал, вид у него был слегка опешивший.

— У нас будет внучка. Как это странно и в то же время чудесно — стареть.

Я внимательно вглядывалась в сильного кентавра, за которого вышла замуж почти двадцать лет тому назад. За эти годы его мускулистый человеческий торс только слегка округлился. В темных волосах пробилась седина, но мне это нравилось. Она придавала ему мудрый и достойный вид, что казалось мне несправедливым. Ведь седые пряди в моей рыжей неукротимой шевелюре жутко меня старили. Я сразу становилась похожей на бабушку. Вот почему Аланна регулярно помогала мне красить волосы хной. А Клан-Финтан старел просто и со вкусом.

— Ну как, я прошел твою инспекцию, любимая? — Он вопросительно вздернул бровь.

— Погоди. — Я бросила слишком заметный взгляд на и лошадиную половину его тела. — Я пока не успела проверить, не провисла ли у тебя спина.

Клан-Финтан фыркнул, схватил меня и с силой, совершенно не соответствующей званию дедушки, посадил к себе на спину.

— Скажешь тоже! — пробурчал он. — Предлагаю тебе, бабушка, держаться покрепче, иначе престарелый муж может сбросить тебя по дороге.

Я хихикнула, что было довольно неприлично для бабушки, сцепила руки на его широкой груди и укусила за плечо. Он с места взял легкий галоп, и мы направились в Большой зал, где нам предстояло одобрить выбор дочери, пусть даже мы были не в особом восторге от ее будущего мужа.

«Клан-Финтан прав. — Я отбросила все мысли о Морриган. — Мне приходится полагаться на отца и Богиню, верить, что они присмотрят за ней. К тому же, как ни крути, но Морриган все-таки мне никто. У меня есть собственная дочь, причем не в другом, а в моем мире. Нужно думать только о Мирне и моей жизни в Партолоне. Точка».

— Эй! — Я специально пощекотала ухо Клан-Финтана своим дыханием и прикусила его мочку, когда он вздрогнул. — Если я правильно подсчитала срок, внучка у нас появится в начале осени.

«В это время ребятишки в Оклахоме пойдут в школу».

— Заявляю, что осень — чудесное время для рождения ребенка, — уверенно произнес Клан-Финтан.

— Ну да… — сказала я, но мои мысли уже унеслись далеко.

Осень была временем, когда природа, да и вся Партолона в целом готовились к зиме. С рождением детей и прочими начинаниями обычно ассоциируется весна. Осенью, наоборот, все завершается. Опадает листва в лесах. Люди собирают последние фрукты, готовятся к наступлению коротких дней. Я нахмурилась, уперлась подбородком в широкое плечо мужа и задумалась насчет сложного символизма, который мог прийти в голову только бывшей училке английского.

Обычно Эпона тут же подавала голос, отчитывала меня за глупые выдумки. На этот раз она почему-то молчала.

7

Оклахома

Морриган провела в дороге больше часа, прежде чем поняла, куда едет. Она бросила взгляд на часы в приборной доске. Стрелки показывали начало одиннадцатого. Значит, до пещеры она доберется за полночь.

— Хорошо, — сказала себе девушка, стараясь успокоиться. — Для того, что я собираюсь сделать, зрители совершенно не нужны.

«Кстати, а чем же именно я буду заниматься?

Ладно, эту часть я пока не продумала. Если быть до конца честной, я вообще ничего пока толком не решила, просто знала, что должна уехать от родных, которые на самом деле не были таковыми. Живет в Партолоне некая особа, у которой есть мать, отец и дедушка с бабушкой. Ее собственные, но чужие».

От всех этих размышлений голова и сердце девушки едва не раскалывались.

— Так что же я буду делать, когда доберусь до пещеры? — спросила у себя Морриган.

«Прими свое наследие».

— Нет, — твердо заявила беглянка. — Не желаю ничего слышать об этом ни от кого из вас.

Она включила приемник, чтобы заглушить любое нашептывание ветра. Ей нужна была ясная голова, чтобы подумать, не прислушиваясь ко всяким голосам. Морри сомневалась в их правдивости, не знала, можно ли им доверять. Если фраза «Прими свое наследие» означала, что она должна осознать, кем является на самом деле, и попытаться выяснить, какими силами обладает, то именно так девушка и собиралась поступить.

«А как же материнский голос, который я услышала в пещере? Ему нельзя доверять! Ведь это была не Шаннон, бывшая школьная учительница английского и дочь Ричарда Паркера».

Морриган прикусила губу, чтобы сдержать слезы. Сколько она себя помнила, дедушка с бабушкой постоянно показывали ей фотографии красивой оживленной женщины, которая улыбалась ей с бережно хранимых снимков.

«Я всю жизнь мечтала о ней, представляла, что Шаннон сказала бы мне, если бы не умерла, и как мы жили бы вместе. Так вот, она не была моей матерью.

Меня родила Рианнон, верховная жрица другого мира. Потом эта женщина совершила грандиозный промах.

Какова мать — такова и дочь?

Всерьез надеюсь, что нет».

Морриган бросила виноватый взгляд на молчащий мобильник. Она выключила его, едва сев в машину.

«Старики будут волноваться за меня, а я не хочу причинять им боль. Они ведь любят меня. Я это знаю и сомневаюсь вовсе не в них, уже сейчас раскаиваюсь, что наговорила им столько резких слов. Я не сержусь на них, по крайней мере сейчас, когда у меня появилось время успокоиться и подумать. Они ведь не виноваты в том, что я не дочь Шаннон Паркер. Я даже смогла понять, почему они раньше ничего мне не рассказывали. Разве можно объяснить девчонке пяти, десяти, пусть даже пятнадцати лет от роду, что на самом деле она дочь жрицы из другого мира, которая поддалась злу, затем отреклась от него и умерла? Мне и сейчас трудно это понять, а ведь я вроде как взрослая и умная восемнадцатилетняя девушка».

Продолжая вести машину, Морриган медленно разматывала клубок спутанных мыслей. Ее мать звали Рианнон Маккаллан. Девушка попыталась представить себе эту женщину, но перед ней все время возникал образ Шаннон Паркер. Даже сейчас она видела перед собой гриву кудрявых рыжих волос, яркие зеленые глаза и широкую жизнерадостную улыбку.

«Ладно, теперь мне следует сменить современную одежду на ту, что была на актрисах в мини-сериале «Рим», который показывали по каналу НВО. Также не помешало бы стереть улыбку с лица Шаннон. Нутро мне подсказывает, что Рианнон улыбалась вовсе не так, как это делала Шаннон — безудержно счастливо. Если она вообще это делала.

Шаман говорил дедушке, что перед смертью Рианнон отреклась от Прайдери и примирилась с Эпоной. Сомневаюсь в этом. У того индейца, видимо, не было причины лгать, а как насчет Рианнон? Быть может, она сказала неправду?

Теперь для меня самым важным стал вопрос о том, как узнать правду о матери. Тогда, в пещере, голос звучал так по-матерински, с невероятной любовью. Вот я и решила, что со мной говорит мать. Я еще ни разу не чувствовала себя так близко к ней. Сегодня я много чего узнала. Теперь мне больше, чем когда-либо прежде, хочется знать, действительно ли это был голос матери. Если со мной говорила Рианнон, то что за истина скрывалась в ее шепоте?

Вот почему я сейчас еду в пещеру. Я хочу узнать правду о матери не меньше, чем о себе».


Морриган припарковала машину возле указателя «Парк алебастровых пещер». Дорожка вела к сувенирной лавке, зоне отдыха и входу в главную пещеру. Гравий громко скрипел под подошвами кроссовок, но небо над головой будто поглощало все звуки. Девушка шла и смотрела на звезды. Здесь, вдалеке от города, они напоминали кристаллы сахарного песка, разбросанные по черному бархату. Луна в виде толстого полумесяца проглядывала сквозь листву деревьев, росших по обе стороны дорожки. Лицо Морри обдувал легкий теплый ветерок. На душе у нее было спокойно оттого, что он не принес с собой никаких голосов.

Морриган прошла мимо хижины смотрителя, не забыв сойти с гравия на упругую траву обочины. В домике горел один тусклый огонек, и ей на секунду стало интересно, чем сейчас занят Кайл.

«Он смотрит телевизор или, быть может, пишет свою диссертацию? Какой все-таки лапочка. К тому же парень определенно заинтересовался мной, даже вручил свою визитку под хилым, но восхитительным предлогом — мол, вдруг вам захочется приехать еще раз и заняться дикой спелеологией. Это когда такие вот ребята собираются вместе и исследуют новые лабиринты пещер. — Она зарделась от удовольствия при этом воспоминании. — Мне действительно очень хотелось бы это сделать. Тот факт, что юноша так чертовски хорош, тоже немаловажен. Как только я выясню все насчет собственной особы, тотчас позвоню Кайлу, — пообещала девушка сама себе, а до тех пор отодвинула все мысли о нем на задний план. — Сейчас не время влюбляться в парня, словно я обычная глупая малолетка.

Хотя, конечно, так оно и есть.

Я до сих пор остаюсь зеленой девчонкой и частенько, особенно в последнее время, веду себя глупо.

Зато не приходится сомневаться в том, что ничего обычного во мне нет».

Морри дошла до сувенирной лавки и свернула на старую тропинку, совсем как утром. Каменные ступени круто уходили вниз, и вскоре она оказалась отрезанной от яркого ночного неба. Девушка принялась нащупывать в сумочке фонарь, обнаружила его на месте и обрадовалась. Через секунду она уже освещала себе путь лучом.

Вход в пещеру Морри почувствовала еще до того, как ее фонарь осветил его. Холодное дыхание пещеры приятно щекотало лицо. Девушка глубоко вдохнула, втянула в легкие чертовски приятный запах земли и остановилась перед черным отверстием.

Ей следовало бы испугаться, прийти в ужас. Одна, посреди ночи, у входа в пещеру, набитую летучими мышами.

Однако, вопреки всему, Морри чувствовала радостное возбуждение, что еще раз доказывало, насколько она странная.

Девушка расправила плечи и вошла в пещеру.

Со всех сторон ее обступила кромешная тьма. Слабый фонарик проделал в непроницаемой темноте брешь размером с булавочный укол, осветил крошечный осколок огромного подземного мира. Но Морриган не обращала внимания на тьму. Она ее не пугала, не казалась таинственной или давящей. Наоборот, бесконечная чернота успокаивала напряженные нервы.

Кто угодно мог бы подумать, что девушка приходила сюда много лет подряд. Настолько легко она следовала по тропе, углубляясь в недра пещеры. Морри шагала бесшумно, но на этот раз не из-за огромного неба. Ее шаги заглушала сама земля. Как ни странно, чем дальше она забиралась в пещеру, тем легче у нее становилось на душе. Напряжение, сковывавшее плечи беглянки в течение всего пути от дома до пещеры, спало. Тревога за родных рассеялась. Смятение из-за голосов, приносимых ветром, уменьшилось.

Позже она осознала, что это неестественное чувство покоя должно было ее насторожить. Но этого не произошло, и девушка продолжала с улыбкой идти дальше. Морри оказалась в той части пещеры, которую Кайл, насколько она помнила, назвал Залом лагерной стоянки, и только теперь поняла, что именно ее влекло.

— Селенитовый валун, — прошептала Морриган, когда ее фонарик высветил огромный камень и тот заблестел, как лунная дорожка на воде.

Сейчас он выглядел гораздо красивее, чем в прожекторном луче дурацкого розового света.

Девушка живо направилась к нему, и тут зазвучал шепот:

«Да!.. Подойди и прими свое наследие».

Морриган остановилась так резко, словно наткнулась на стеклянную стену, с шумом втянула в себя воздух и не на шутку рассердилась.

— Нет! Черт возьми, нет и нет! Как я устала! Меня все дергают! Теперь мне неизвестно даже то, кто я такая. О каком наследии идет речь? Кто это вообще со мной говорит?

«Впервые в жизни ты знаешь, кем являешься, Морриган, дочь Избранной, верховной жрицы Партолоны. — Девушка содрогнулась, услышав эти слова, легко колыхнувшие воздух вокруг нее. — Наследие перешло к тебе по крови. Это дар свыше, от великой Богини».

Морриган затрепетала от восторга, хотя вовсю старалась сохранить спокойствие и объективность. Сделать это было чертовски сложно, когда каждая частичка ее души ликовала от осознания того, что она, возможно, действительно принадлежала Богине.

— Я не знаю, что означает такой дар, — медленно произнесла девушка.

«Суть в том, что ты Богиня по крови и обладаешь властью, превосходящей самые дикие фантазии».

«Вот это да! — Морриган прикусила губу. — Эта мощь должна быть просто огромной, потому как воображение у меня превосходное. Было бы поистине неплохо ощутить, что я располагаю возможностью самой контролировать свою жизнь. Разве эта самая власть не даст мне такой шанс?»

«Подойди, владей своим наследием. Шагни в собственное будущее и прими свою судьбу, Приносящая Свет».

Это обращение — «Приносящая Свет» — пронзило девушку, как копье. Так назвали ее кристаллы, этот титул ей дали сами стены пещеры. Взгляд Морри снова обратился к селенитовому валуну. Ей очень хотелось подойти к нему поближе. Нетерпение юности заставило ее отмести все вопросы, оставшиеся без ответа. Она считала, что гораздо важнее узнать секреты, спрятанные в ней самой, чем выяснять, кому все-таки принадлежит вкрадчивый настойчивый голосок.

Морриган переложила фонарь в левую руку, а правой дотронулась до гладкого валуна, стараясь не обращать внимания на то, что рука дрожит. Камень вздрогнул и потеплел.

Девушка задержала дыхание и произнесла:

— Привет. Это я, Приносящая Свет. — Она лишь на секунду запнулась на непривычном титуле. — Я вернулась.

«Приносящая Свет! Мы приветствуем тебя!»

Эти слова ударили в ладонь Морри, как струйки фонтана.

— Ой! — невольно вырвалось у нее.

«Обратись к душам кристаллов. Таково твое право. Они тебе ответят».

Да! Ее собственный внутренний мир вторил незнакомому голосу. Не в силах сдержать любопытства, Морриган опустила фонарик на землю и плотно прижала ладони к валуну.

— Хм… — Она прокашлялась и внезапно почувствовала себя глупо.

«Кристаллы даже не начали мерцать. Камень перестал со мной говорить. Вдруг вся эта ерунда мне просто пригрезилась? Нельзя исключать, что на самом деле я сошла с ума, а все эти голоса вокруг — просто признаки надвигающейся шизофрении».

— Нет. — Она покачала головой.

Уверенность в себе, которую годами внушал ей дедушка, победила все сомнения.

— Нет. Я не сумасшедшая. — Девушка уставилась на невероятно красивый камень, набрала в легкие воздуха и произнесла скороговоркой: — Я Морриган, дочь верховной жрицы Рианнон Маккаллан из Партолоны. Я взываю к душам кристаллов!

«Мы слышим тебя, Приносящая Свет!»

Камень содрогнулся, как живое существо. Ладони Морри защекотало тепло, источаемое валуном. Потом он вдруг ярко запылал. Это не было похоже на тусклое свечение под ее ладонью, как в тот раз, когда Кайл выключил электричество, не напоминало мерцание селенита, когда она ползла по туннелю. Свет оказался настолько мощным, ярким и белым, что резал глаза.

Не обращая внимания на слезы, брызнувшие из глаз, Морриган продолжала смотреть в глубину валуна, но поначалу ничего не могла разглядеть из-за ряби, какая случается на спокойном озере, если подует ветер. Девушка быстро заморгала, напряженно вгляделась в камень, и тут…

Она с шумом выдохнула. Сквозь селенитовый валун Морри разглядела другую пещеру, в точности похожую на ту, в которой находилась. Только стены там были украшены удивительно затейливой резьбой и мозаикой, напомнившей ей тонкое серебряное ожерелье, которое дедушка в прошлом году купил бабушке на каком-то фестивале. В той пещере находились женщины. Что же это такое? Что все это значит?

В следующую секунду ее ударил сгусток энергии. Морриган задохнулась и выпустила из виду ту необычную пещеру. Стараясь унять жар, пронзивший тело, она закрыла глаза и сделала несколько глубоких вдохов. Ей будто стала доступна энергия не только этого валуна, внушающего трепет, но и всей пещеры. Девушка успокоилась, снова открыла глаза и посмотрела наверх. Селенитовые кристаллы, вкрапленные в потолок, начали мерцать, словно звезды на ночном небе. У нее получилось! Она обратилась к камушкам, заставила их сиять. Морриган откинула голову и радостно расхохоталась. Счастливый смех молодости отскакивал от стен и повторялся эхом, которое могла вызвать только Морри.

«Возрадуйся силе своего дара!»

— Невероятно! — закричала девушка, позабыв о том, что она чужая в этом мире, а где-то рядом, возможно, затаилось зло.

Она почувствовала робость, отняла одну руку от камня и сосредоточенно посмотрела на него.

— Продолжай сиять, — велела Морри тихим, серьезным голосом, потом немного подумала и проговорила чуть мягче: — Пожалуйста, не гасни.

Она убрала вторую руку, но селенит продолжал излучать свет. Теперь он не сиял так ярко, как при ее прикосновении, но определенно продолжал мерцать чистым серебристым огнем. Морриган радостно вскрикнула, закружилась в танце, подняла руки над головой, протянула пальцы к потолку и сосредоточилась на крупицах кристаллов, виднеющихся в породе.

— Зажгитесь для меня! — обратилась она к ним.

Свод откликнулся пламенем искр и блеском, от которого у нее захватило дух.

— Что, черт возьми, здесь происходит?

Морриган резко обернулась и увидела Кайла в джинсах и куртке с логотипами университета, наспех натянутой наизнанку. Парень был таким растрепанным, словно его только что разбудили. Он торчал на пороге Зала лагерной стоянки и потрясенно смотрел то на нее, то на мерцающие кристаллы.

8

— Кайл! — Морриган почувствовала, как у нее запылали щеки.

Никто, кроме дедушки с бабушкой, не знал о ее странностях. Она открыла было рот, собираясь как-то оправдаться, любым способом объяснить, почему оказалась здесь, среди ночи, в глубине пещеры, где сияют кристаллы…

«Не смей отрицать свое наследие!»

Морриган даже подпрыгнула. Эти слова прозвучали совсем рядом, напоминая электрический разряд. Морриган уловила в них гнев и почувствовала его в самой себе. До нее дошло, что она рассердилась. С какой стати ей придумывать отмазки и отрицать то, что принадлежит ей по праву и по крови?!

Девушка вздернула подбородок и сказала:

— Это я заставила кристаллы мерцать. Я дочь жрицы.

Кайл начал мотать головой из стороны в сторону, не сводя глаз с сияющих кристаллов.

— Должно быть, я сплю. Это какой-то дурацкий сон наяву.

Прежняя Морриган тут же согласилась бы с ним и убежала, оставив его разбираться с гаснущими кристаллами, искать возможные объяснения всего эпизода. Но теперь она стала другой и твердо вознамерилась никогда не возвращаться к прежнему образу.

— Ущипни себя или сделай еще что-нибудь в таком роде. Ты не спишь. Это устроила я, — повторила она с заметным нажимом. — Сегодня днем, проходя по пещере, я поняла, что связана с кристаллами.

Девушка ласково погладила селенитовый валун. Тот отреагировал такой вспышкой света, что Кайл тихо охнул.

Морриган посмотрела на парня и продолжила:

— Я вернулась, потому что мне нужно принять наследие.

— Боже мой! Это ты, — произнес Кайл, только сейчас узнавший ее.

— Да, это я.

Морриган решила, что ей, пожалуй, нравится видеть такое потрясение. В конце концов, этот красавец выглядел не испуганным, а просто изумленным. Потом она подумала, как это странно!.. Он сам подкатил к ней всего несколько часов назад, а теперь что же — едва ее узнает?

— Часто с тобой так случается? Ты всегда даешь женщинам свой телефонный номер, а потом забываешь, как — выглядят? Или это я такая уникальная?

— Разумеется, я помню тебя. — Он провел рукой по лицу, продолжая удивляться. — Но ты стала совсем другом.

Морриган недоверчиво фыркнула, хотя бабушка сотни раз ей говорила, что это очень непривлекательно, и заявила:

— Другая? Да, конечно. Слабая отмазка, типичная для мальчишки. — Она чувствовала себя гораздо взрослее и мудрее, когда откидывала с лица волосы, прежде чем посмотреть ему в глаза.

— Это не отмазка. Ты действительно выглядишь не так. Посмотрела бы ты сейчас на себя. — Он говорил хрипло, с каким-то благоговением. — Твоя кожа сияет. — Кайл медленно двинулся к ней, — Твои глаза — как голубые топазы, освещенные изнутри. — Юноша остановился, протянул: к ней руку, и Морриган испытала шок, когда Кайл убрал с ее плеча густую прядь. — А волосы!.. Они, как и ты сама, волшебно прекрасны.

Потом он взял ее ладонь и приподнял, чтобы она сама во всем убедилась. Морриган так и не сменила свою у университетскую футболку, поэтому ее рука была обнажена до предплечья.

Кайл оказался прав. Кожа девушки сияла. Она отдернула руку, подняла другую, растопырила пальцы и принялась медленно поворачивать ладони то вверх, то вниз, любуясь тем, как ее кожа сияла и переливалась не хуже селенита.

— Как такое может быть? — тихо спросил Кайл.

Она ответила машинально, не глядя на него:

— Я дочь верховной жрицы, которая была Избранной богини Эпоны.

Морриган сознавала, что история жизни ее матери не ограничивалась этим одним фактом, но, произнося эти слова, вдруг почувствовала себя не просто хорошо, но даже куда лучше. Ощущение было чудесным. Ей давно следовало бы сказать это. Она так и сделала бы, если бы только знала правду. Тут ей послышался смех, не издевательский, характерный для злобного бога, а милый и музыкальный, выражавший одну лишь радость. Это была ее мать. Кто же еще!

Не переставая удивляться, Морриган произнесла:

— Я наделена божественными дарами, ибо во мне течет кровь нескольких поколений жриц. — Девушка сама не знала, откуда у нее взялась уверенность в том, что она говорит правду.

— Ты самое прекрасное создание из всех, что я видел, — сказал парень.

Морриган оторвалась от любования своей мерцающей кожей и прочла во взгляде Кайла неприкрытую страсть.

— Ты настоящая богиня, — продолжал он.

Морри хотела возразить ему, сказать «нет», объяснить еще раз, что она не богиня, а всего лишь дочь жрицы. Но прежде чем она заговорила, произошли две вещи.

Вокруг нее закружился ветер, который принес с собой вкрадчивый шепот, повторивший слова Кайла:

«Да, ты богиня! Ты сама красота».

В то же самое время Морриган не могла оторвать глаз от Кайла. Его взгляд наполнился обожанием. Да и сам он был таким красивым, желанным, сексуальным!

«Да, ты богиня. Получай удовольствие, когда пожелаешь».

У Морриган участился пульс. Энергия кристаллов по-прежнему курсировала по жилам, горячая, сладостная, текучая, закипала где-то глубоко внутри и опускалась вниз жгучей волной. Она вдруг почувствовала влечение к человеку, который стоял перед ней, причем такое сильное, что оказалась совершенно к нему не готова. Весь ее предыдущий опыт был слишком уж скромным.

— Боже, ты невероятна. Такая… сексуальная. — Кайл шагнул к ней, соблазненный открытым пламенем страсти. — Я хочу прикоснуться к тебе.

— Ладно, дотронься, — выдохнула Морриган.

Он без всяких колебаний погладил ее щеку. Рука парня скользнула ниже, следуя мягкому изгибу шеи.

Морриган затрепетала, но это не было волнением невинной девы. От кончиков его пальцев словно шел электрический ток.

— Еще, — прошептала она.

Кайл со стоном заключил ее в объятия, наклонился и поцеловал. Их языки встретились, заглушив его стон желания. Она обняла широкие плечи и впервые почувствовала себя сильной, властной, полной страсти.

«Ты предмет вожделения, которому поклоняются и подчиняются», — прошептал ей ветер.

«Да, это так», — подумала Морриган, впиваясь в распухшие губы Кайла и прижимаясь к нему еще крепче.

Глаза девушки были открыты, поэтому она видела, как кристаллы вокруг сияли белым светом. Они словно отвечали на ее страсть.

— Боже! Все это сон, упоительный и безумный, — задыхаясь, проговорил Кайл у самых ее губ.

Руки парня легли на бедра девушки. Он решительно прижал их к себе.

Где-то в глубине сознания Морриган была шокирована собственным поведением, но никак не могла, да и не хотела остановиться. Ее сверкающая кожа горела огнем желания. Энергия била ключом. Она была богиней!

— Морриган Кристин Паркер, что, черт возьми, здесь происходит!

Голос дедушки подействовал на них, как холодная вода, окатившая разгоряченных подростков.

Морриган отпрыгнула назад и выпалила:

— Дед!

Лицо ее горело, голова кружилась, в ушах громко стучало от неудовлетворенного желания. Через плечо Кайла она разглядела деда, который был похож одновременно на медведя-гризли и гигантского иглобрюха[6]. На нем была старая потертая охотничья куртка, в руках он держал тяжеленный фонарь, который обычно хранился в амбаре. Рядом с ним — нет! — стояла бабушка. Оба они хмурились, глядя на Кайла.

— Молодой человек, кто вы такой и почему тискаете мою внучку?

Морриган едва не расхохоталась.

«Как это типично для деда — упустить из виду, что вокруг горят волшебным огнем кристаллы. Он забыл, что я убежала из дома и, видимо, напугала их до чертиков. Ему плевать на то, что я ведь тоже тискаю Кайла. Прищуренный взгляд деда и мрачное выражение его лица говорят, что возраст ему нипочем. Даже в семьдесят пять он более чем готов и способен надрать задницу парню, который, по его решительно предвзятому мнению, воспользовался мнимой невинностью внучки».

— Простите, сэр. — Кайл дрожащими руками пригладил шевелюру. — Я, наверное, забылся. Она так прекрасна… — Он умолк, окончательно смешавшись. — Я не хотел проявить неуважение. — Потом Кайл прокашлялся, шагнул вперед и протянул деду руку. — Сэр, меня зовут Кайл Камерон. Я главный экскурсовод и смотритель Парка алебастровых пещер. С вашей внучкой мы познакомились сегодня, когда она и ее подруги совершали экскурсию по пещере.

Дед что-то пробубнил и неохотно пожал Кайлу руку, по-прежнему сверля его глазами. Морриган не сомневалась в том, что Ричард чуть не раздавил его ладонь.

— Скажите-ка, Кайл Камерон, вы всегда набрасываетесь на молодых дам в первый же день знакомства или по джентльменство предназначалось исключительно для моей внучки? — Дед не скрывал сарказма.

— Сэр, я… — начал парень.

— Дед, он… — заикаясь, проговорила девушка, которая наконец обрела голос.

— Милый, взгляни на кристаллы. Мне кажется, это Морриган заставляет их сиять. — Как всегда, голос бабушки был голосом разума.

Дед, слава богу, оборвал свою речь. Морриган ничуть не сомневалась в том, что ей предстояло превратиться в суровую лекцию о необходимости проявлять уважение к благовоспитанным молодым дамам. Старик в конце концов обратил свое внимание на что-то еще, происходящее в пещере, помимо парочки, тискающей друг друга. Морри хотела, чтобы дед как следует, огляделся вокруг и увидел все: от кристаллов, мерцающих на потолке, до светящегося валуна.

— Селенит, — проворчал дед и задумчиво кивнул. — Поселенцы использовали его для окон в своих жилищах.

— Да, сэр, все верно, — радостно подхватил Кайл.

Ричард взглянул на него как на недоумка и заявил:

— Я бывший преподаватель биологии, сынок, поэтому знаю об экосистемах Оклахомы больше, чем ты усвоил на всех уроках в том захолустье, где учился.

— Я сейчас заканчиваю диссертацию на звание магистра, сэр.

— Надо же! В какой области? — Паркер удивленно поднял брови.

— Геология.

Морриган с трудом сдержала улыбку. В свое время дед защитился по зоологии.

— В таком случае тебе должно быть больше, чем восемнадцать, — фыркнул старик.

— Двадцать два, сэр. Я досрочно сдал большинство экзаменов за колледж и рано получил бакалавра.

— Тогда тебе следовало бы хорошенько подумать, прежде чем набрасываться на мою внучку, — проворчал дед.

— Милый, Морриган и кристаллы!.. — Мама Паркер толкнула мужа в бок.

Он снова заворчал, но все-таки переключил внимание на внучку.

— Морри, девочка, это ты делаешь?

— Да, дедушка, — кивнула она.

— Вот как? Значит, мы решили, что у нас снова есть бабушка и дедушка?

— Прости меня, дед. — Морриган потупилась и робко взглянула на маму Паркер. — И ты, ба.

— Все в порядке, милая! Я понимаю, тебе было нелегко свыкнуться с тем, что ты сегодня узнала.

Морриган выпрямилась, встретилась с серьезным взглядом деда и сказала:

— Пусть так, но я все равно не должна была выхолить из себя и срываться на вас. Вы всегда будете моими родными, что бы ни случилось.

— Конечно, Морри, девочка, — прохрипел дед, но тут же прокашлялся и спросил: — Значит, ты заставляешь кристаллы сиять, да? Какие у тебя еще способности?

— Со мной говорят камни. Я их слышу.

— Родство с духами земли, — задумчиво кивнула мама Паркер. — Об этом упоминается у кельтских друидов и у индейских шаманов.

— Шаннон слышала души деревьев. Они приветствовали ее как Избранную Эпоны и делились с ней энергией, когда она к ним обращалась, — сказал дед.

— Они называют меня Приносящей Свет, — тихо сообщила Морриган.

— А Богиней? Деревья приветствуют тебя как Избранную?

Морриган начала отрицательно качать головой, но тут в разговор вмешался Кайл:

— Это богиня! Если бы вы видели ее минуту назад, то поняли бы, что я имею в виду. Кожа у нее буквально светилась. — Он шагнул к Морриган, поднял руку и убрал локон с ее щеки. — Она, должно быть, просто решила сойти на землю.

— Нет, сынок. Морри — дочь жрицы, — пояснил дед.

«Не позволяй ему отнимать у тебя божественность!» — завыл ветер.

Морриган пыталась проигнорировать его, но от слов дедушки в ее душе вскипел гнев. Неважно, что совсем недавно она сама так думала. Девушке вдруг показалось, что дед отнесся к ней с пренебрежением, отнял у нее то, что принадлежало ей по праву.

— Моя мать была не просто жрицей, а Воплощением Богини. — Морриган произнесла вслух то, что подсказывал ей ветер. — Она пользовалась такой же властью.

Морри заметила, как дед с тревогой нахмурил лоб, но в голове сидела лишь мысль о том, что он отрицал ее право на наследие и приобретенное могущество.

— Да, твоя мать, которую звали Рианнон, когда-то была Избранной Эпоны и ее верховной жрицей, но лишилась своего звания и тех полномочий, которые к нему полагались.

— Она их потеряла или же они были украдены у нее? — Морриган сама не поверила, что это ее голос — так холодно и незнакомо он прозвучал.

Дедушка помолчал, потом сощурился и спросил:

— С кем я разговариваю? С Морриган или Рианнон?

— Теперь уже ты не знаешь, внучка я тебе или нет?

Слова Ричарда больно ранили девушку, но она не расплакалась. Злоба и осознание того, что ее предали, смешались в одну горькую смесь, вызвавшую в душе Морри бурю эмоций.

— Проклятье! Конечно, я знаю, кто ты! Просто хочу, чтобы ты говорила как моя внучка, а не как незнакомка, помешавшаяся на власти.

— Всю мою жизнь я слышала от тебя, что не помешалась. — Девушка отпрянула от старика так резко, словно получила пощечину. — Почему все вдруг изменилось?

— Морриган Кристин, я никогда не говорил, что ты сумасшедшая.

«Тебя зовут по-другому», — прозвучало в вихре, клубящемся вокруг нее.

— Кто выбирал мне второе имя?

Дед заморгал и на секунду растерялся.

— Мы, милая, — вступила в разговор бабушка.

— Потому что это второе имя Шаннон, — сказала Морриган.

— Кристин — одно из моих любимейших женских имен, — возмутился дед.

— Но мама назвала меня не так. — Морриган не потопила деду ответить, внутри у нее словно прорвало дамбу, и слова теперь лились потоком: — Мое имя не Морриган Кристин Паркер. Я другой человек. Шаннон Кристин Паркер мне не мать. Меня зовут Морриган Маккаллан. Я дочь Рианнон Маккаллан, Избранной богини Эпоны.

— Она была таковой, но отреклась от Эпоны, предала ее, поэтому и потеряла свое звание, — резко сказал дедушка.

— Откуда это известно? Разве мы можем сказать, что в точности произошло?

— Мы знали Рианнон и Шаннон. Тебе придется поверить, что мы говорим правду.

Морриган застонала от досады, повернулась и прислонилась к селенитовому валуну. Она утешалась титулом «Приносящая Свет», легким шепотом, прошелестевшим под ладонью, но была совершенно сбита с толку. В душе девушки смешались недоумение, гнев и сомнение. Ее мир разлетелся на тысячи осколков.

— Морриган, я спросил, ты ли это делаешь!

Резкий голос Кайла вывел ее из смятения. Она подняла сердитый взгляд и удивилась, отчего его лицо такое бледное, а глаза кажутся чересчур большими и темными.

— Что именно?

— Это ты заставляешь пещеру гудеть?

— Что?.. — Морриган взглянула наверх как раз в ту секунду, когда с потолка отвалился кусок породы величиной с кулак.

«Осторожно, Приносящая Свет! Здесь опасно. Быстро уходи».

Благодаря предупреждению кристаллов Морриган поняла, что все погибнут, если немедленно не покинут пещеру.

9

— Дед! Ба! Бегом отсюда! — прокричала Морриган через плечо.

Умом она понимала, что ей следовало бы броситься наутек и утащить за собой остальных, но никак не могла заставить себя оторвать руки от селенитового валуна.

— Морриган, что происходит? — завопил Кайл.

Еще один осколок упал с потолка так близко от деда, что у девушки скрутило от боли нутро.

«Берегись, Приносящая Свет!» — заверещали кристаллы.

— Вы должны уйти! Потолок рушится, — прокричала она, перекрывая гул.

Вначале он показался ей не более чем шумом в ушах, а теперь разносился по всей пещере, выбираясь из недр земли. С потолка продолжал сыпаться смертоносный дождь.

Морриган оторвала взгляд от кристаллов и закричала:

— Кайл, ты тоже уноси ноги!

— Морри! — тревожно воскликнул Ричард и шагнул к ней.

— Иди, дед! Я следом! — солгала она.

Тот кивнул, взял бабушку за руку и начал помогать ей пробираться к входу.

Потом он остановился, обернулся, посмотрел на внучку и прокричал сквозь шум камнепада:

— Морриган, идем!

Девушка печально улыбнулась и подумала, как же сильно она любит это морщинистое, обветренное лицо, всегда напоминавшее ей Рустера Когберна в старом фильме «Настоящая доблесть» с Джоном Уэйном. Ей совсем необязательно было смотреть на валун. Она и так знала, что он покрылся рябью и изменился, опять дал ей возможность заглянуть в ту вторую, странную пещеру. Она ясно представляла себе картину, знакомую еще по первому разу, и уже тогда поняла, что в конце концов должна сделать. Морриган толкнула валун. Ее ладони погрузились в него, словно он превратился из камня в полузастывшее желе.

— Я люблю тебя, дед! Я люблю тебя, ба! — завопила она. — Простите меня. Извините за все!

— Морриган, нет!

Тревога на лице деда сменилась отчаянием. Он сделал шаг к ней, но был вынужден остановиться, когда огромный кусок потолка откололся и рухнул на пол всего лишь в футе от него, подняв тучи пыли.

Морриган больше не видела деда, но по-прежнему слышала его голос, несмотря на шум обвала:

— Девочка моя, спасайся! Ты сама не знаешь, что делаешь. Переход туда непрост.

— Морриган, нам нужно идти! Сейчас! — Кайл схватил ее за руку и попытался оттащить от валуна.

Она вырвалась и заявила:

— Нет! Это тебе нужно идти. Я остаюсь.

— Это безумие! — закричал он, указывая на потолок. — Здесь все рушится. Ты погибнешь. Я не знаю тебя по-настоящему, но чувствую то, чего никогда прежде не испытывал. Я не хочу тебя терять, должен понять, что между нами происходит!

Она встретилась с ним взглядом и постаралась не обращать внимания на то, как ухнуло у нее сердце, говорить твердо и безжалостно:

— Это правда. Ты меня не знаешь. А теперь убирайся отсюда и оставь меня в покое! — Морриган с хлюпающим звуком, от которого у Кайла округлились глаза, вытянула одну руку из валуна. — Ты не поверишь, какие вещи мне подвластны. Я обладаю способностями, которых тебе не понять. — Она выкрикивала каждое слово ему в лицо. — Я здесь чужая. Спроси у моих родных. Они тебе скажут.

Девушка забрала жар и мощь у кристаллов, толкнула Кайла и сама испытала шок, когда страшная сила подняла его в воздух и отшвырнула назад на несколько ярдов.

Ого! У нее получилось совсем как у Шторм из «Люди Икс»!

— Уходи, Кайл, — твердо повторила она.

— Морриган! — раздался приглушенный вопль деда.

— Убирайся прочь! — закричала она, стараясь заглушить рычание недр.

Кайл поднимался с пола, глядя на нее с благоговением и ужасом. Несмотря ни на что, он не мог уйти.

— Морриган, не отталкивай меня. Я не хочу тебя покидать. — Он робко шагнул к ней.

Тут потолок над ним отвратительно треснул и раскололся. На глазах у Морриган, онемевшей от ужаса, Кайл оказался погребенным под каменной лавиной. Все еще не веря в происшедшее, она уставилась на огромную кучу камней, завалившую его. Голова Морри начала раскачиваться вперед-назад, а тело охватила дрожь. Она все никак не могла отвести взгляда от камней. Из-за пыли девушка не могла разглядеть Кайла, но он был наверняка мертв.

«Или все-таки нет? Может, попытаться откопать его из-под завала? Я могла бы воспользоваться энергией кристаллов, чтобы ему помочь».

Но прежде чем она успела высвободить вторую руку из селенита, кристалл передал ей прямо в тело: «Его сердце больше не бьется».

Пол под ногами девушки вновь начал содрогаться. Земля зарычала.

«Ты в опасности, Приносящая Свет!» — настойчиво твердили кристаллы.

«Что же я наделала? Это ведь не игрушки. Из-за меня погиб человек. Нужно было побыстрее убираться отсюда».

Она выдернула вторую руку из валуна и, пошатываясь, направилась к тропе. С потолка, сыпалась смерть, отрезав пути отступления. Задыхаясь и кашляя от сгустившейся пыли, Морриган бросилась назад и припала к селенитовому валуну. Он поддался под весом ее тела.

«Спасайся через грань, дитя. Кровавая жертва была принесена».

Морриган принялась озираться как безумная. Этот голос казался ей абсолютно реальным, словно кто-то стоял совсем рядом. Говорила женщина. Девушка и раньше иногда слышала ее среди множества голосов, приносимых ветром. Но это определенно не был тот единственный голос, который звучал после того, как она вошла в пещеру.

С потолка продолжала осыпаться порода. Морриган протерла глаза от грязи и слез.

«Ты должна немедленно спасаться, дитя», — повторила женщина.

— Я не знаю, как это сделать! — всхлипнула Морриган.

«Нет, знаешь. Поверь в себя, и кристаллы укажут тебе путь».

Девушка повернулась лицом к валуну и обхватила его так, словно он был для нее матерью, руки которой никогда ее не обнимут.

— Забери меня отсюда! — воскликнула она.

«Мы слышим тебя. Приносящая Свет».

Вокруг все гремело и рушилось. Морриган упала в теплую вязкую массу валуна, и та поглотила ее. Девушка попыталась набрать в легкие воздуха и не смогла, хотела, но ничего не получилось. Она задохнулась, поддалась панике и принялась размахивать руками как безумная.

«Поверь в себя, дитя».

Тот голос! Морриган с трудом открыла глаза и испытала шок. Перед ней стояла рыжеволосая женщина в легких одеждах, облепивших тело так, словно она плыла под водой. Лицо, неотличимое от этого, девушка видела на сотнях фотографий. Морриган поняла, что не ошиблась. Незнакомка улыбалась не так открыто, как Шаннон, но по-доброму, хотя и печально.

«Идем, дочь. Тебя ждет твоя судьба. Впереди: много дел».

Рианнон протянула руку. Морриган ухватилась за нее и внезапно почувствовала, что высвободилась из густой удушающей массы и шлепнулась на пол, усеянный острыми камнями. Она ничего не видела, не могла дышать, но уже через секунду сделала болезненный глоток воздуха, подавилась им и извергла из легких всю горечь.

Морриган потеряла сознание, погрузилась в густую и приторную темноту. Перед этим она успела подумать, что умерла, если увидела мать.

Часть третья

1

Партолона

Накануне события, разрушившего мою жизнь, я обихаживала Эпи, думая, что таким прохладным осенним утром нам с ней было бы неплохо совершить короткую прогулку.

— Может, мы и старые, — говорила я кобылке, прижавшей серебристо-серые ушки к голове, чтобы меня послушать. — Зато пока еще способны радоваться хорошему утреннему галопу. Я готова, а ты, старушка?

В ответ Эпи фыркнула, повернула голову и тронула губами мои кожаные штаны для верховой езды. Я рассмеялась и нежно оттолкнула ее.

— Что за дерзость! Особенно для такой старой…

— Рия, вы срочно нужны. Прямо сейчас.

Я нахмурилась, отвернулась от Эпи и увидела, что ко мне на всех парах несется Аланна. Когда такое случалось? Лицо ее было настолько неестественно бледным, что внутри у меня все мгновенно сжалось. Произошло что-то ужасное.

Я передала скребницу нимфе, служившей при конюшне — она появилась рядом как по волшебству, — и быстро чмокнула Эпи в нос. При этом я не могла не заметить, что кобыла замерла, притихла и уставилась на Аланну темным неподвижным взглядом, от которого по моему телу пробежала дрожь дурного предчувствия. Я поспешила покинуть стойло. Подруга едва меня дождалась и тут же, не теряя времени, быстро направилась из конюшни. Я с трудом за ней поспевала. Наконец мы оказались на дворе храма.

— Что случилось?

— Мирна!.. У нее начались роды.

Меня пронзили и радость и страх. Стояла середина августа. Я навещала свою очень беременную и столь же строптивую дочь почти ежедневно в ее новом доме у Гранта. Да, я больше не называла его троллем, по крайней мере в лицо, а если и делала так, то нечасто. Земли Макклуресов примыкали к территории храма Эпоны. Мирна давно пребывала в состоянии полной готовности разродиться моей внучкой, и я ее в том не винила. Я прекрасно помнила, как сама когда-то мучилась беременностью и ничего толком не могла сделать. Так что сегодняшний день, по идее, должен был нести радость. Я покосилась на лицо Аланны, в котором не было ни кровинки, и меня посетила первая ужасная мысль.

«С какой стати торопиться в мой храм? Нам сейчас следовало бы носиться как оголтелым, седлать Эпи и всех непарнокопытных подряд — я не имею в виду своего мужа! — и спешить на виноградник Макклуресов, чтобы присутствовать при родах».

— Что не так?

Аланна не взглянула на меня, но ответила:

— Мирну привезли несколько минут назад. С ней Каролан. Он послал гонца-кентавра на стрельбище за Клан-Финтаном. Я пришла за вами.

— Все так плохо? — Я схватила подругу за руку и заставила посмотреть мне в лицо.

Аланна коротко кивнула, и я увидела, что она давится слезами.

— Каролан говорит, слишком большая потеря крови. Что-то… — Она умолкла, с трудом сглотнула, а потом продолжила: — Он сказал, у нее внутри что-то порвалось.

— Нет!.. — едва сумела я прошептать.

Все во мне заледенело. Кровь застыла в жилах. Аланна взяла меня за руку, и мы побежали по двору в ту часть храма, где располагался лазарет. Мои личные охранники молчаливые и суровые, распахнули перед нами двери, поэтому мы оказались в лазарете без дальнейших проволочек.

— Сюда, миледи, — произнесла с каменным лицом сиделка, совсем молодая женщина.

Она провела нас во внутренние покои и перед последней дверью почтительно, но твердо тронула мое плечо.

— Приготовьтесь, миледи. Вашей дочери нужно, чтобы вы были сильной.

Я машинально прищурилась, собралась ответить резко, дать тем самым выход своему ужасу и гневу — мол, не тебе решать, что нужно моей дочери! — но посмотрела в ее глаза и промолчала.

Я прочла в них неминуемость смерти, отвернулась от сиделки и Аланны и прислонилась лбом к светлой стене.

«Эпона! — молча взмолилась я. — Не дай этому случиться! Мирна не может умереть. Я не должна ее потерять. Умоляю тебя как твоя Возлюбленная и Избранная. Если тебе нужна жизнь, возьми мою! Но только не забирай у меня ребенка».

Голос Богини, прозвучавший у меня в голове, был невероятно добр:

«Иногда судьба избирает такой путь, который даже Богиня не в силах изменить, моя Возлюбленная. Но знай, что Мирна не только твоя, но и моя дочь. Она навечно поселится на моих мягких лугах».

— Нет! — закричала я, заткнув уши, как ребенок. — Нет! — Я прерывисто всхлипывала.

Аланна обняла меня. Я позволила себе на секунду приникнуть к ней, потом отстранилась и вытерла лицо рукавом шелковой рубашки. У меня еще будет время для слез. Сиделка права. Мирна нуждалась в моей силе, а не истерике.

— Все в порядке, идемте, — кивнула я.

В палате было безукоризненно чисто. Она показалась мне меньше, чем была на самом деле, из-за толпы женщин, окружившей узкую кровать, стоявшую в центре. Я не обратила ни на кого внимания, хотя где-то в глубине сознания отметила, что все присутствующие тихо напевали вариацию партолонской песни, которая исполняется при родах. Прежде я ее не слышала. Это был тихий и нежный вариант того радостного приветствия, что звучало восемнадцать лет назад при рождении Мирны. Прекрасная мелодия подстраивалась под древний ритм сердцебиения, только на этот раз не было смеха и спонтанных танцев. При моем появлении женщины тотчас расступились и пропустили меня к Мирне.

Я застала дочь в перерыве между схватками. Глаза ее были закрыты, она тяжело дышала. Лицо Мирны вовсе не горело ярким румянцем. Оно оказалось таким же бледным, как у Аланны. Губы дочери отливали синевой. Она была раздета. Под тонкой льняной простыней вздымался огромный живот.

В ногах кровати стоял Каролан, седой, усталый, с непроницаемым лицом. Он передал помощнице кусок плотной льняной ткани, насквозь пропитанный кровью. Наши взгляды встретились, и ему не понадобилось ничего говорить. Я уже знала, что происходит.

В изголовье стоял Грант, такой же бледный, как его жена. Когда я улыбнулась ему и приблизилась к Мирне, мне показалось, что он сейчас расплачется от облегчения.

Я взяла руку Мирны, поцеловала ее в лоб, прижалась щекой к щеке и прошептала то, что очень часто говорила давным-давно:

— Привет, мамино солнышко.

— Мама! — Веки моей девочки слегка дрогнули, она открыла глаза. — Как я рада, что ты здесь. Я хотела, чтобы за тобой послали еще раньше, но все случилось так быстро, а потом… — Она умолкла на полуслове, когда начались очередные схватки.

Ее пальцы сжали мою руку, как тиски. Мирна закричала от боли. Глаза дочери расширились и в панике остекленели.

— Все в порядке, милая. Посмотри на маму, дыши со мной, моя девочка. Мама здесь. Все будет хорошо. Посмотри на маму…

Мирна вцепилась в мою руку, жадно вслушиваясь в каждое слово. Мне казалось, что она держалась за меня, как за якорь, пытаясь вынырнуть из невыносимой боли. Когда схватки закончились, мы обе тяжело дышали. Я взяла у женщины, стоявшей рядом, кусок мокрой ткани и вытерла Мирне лоб. Грант убрал с ее лба взмокшие пряди, нашептывая ласковые слова.

— Я вижу твою дочь, Мирна, — спокойно и уверенно сказал Каролан. — Уже сейчас ясно, какая она уникальная. Девочка настойчиво идет в этот мир, но не головой вперед, а попкой, поэтому следующая стадия будет самой трудной для тебя. Я хочу, чтобы ты сосредоточилась и тужилась изо всех сил, как только придут очередные схватки.

— У меня не получится, — прошептала Мирна, не открывая глаз.

— Нет, все удастся, мое солнышко. — Я наклонилась и поцеловала ее в мокрый лоб. — Я тебе помогу. Крепко держись за мамину руку, почувствуй мою силу.

Богиня наделила меня способностью заряжаться энергией земли, но гораздо больше сил мне давали древние деревья. Я начала лихорадочно прикидывать, хватит ли времени перенести Мирну из храма. Надо доставить ее в ближайший лес. Может быть, тогда удастся спасти дочь? Вдруг я с помощью деревьев сумела бы придать ей достаточно сил, чтобы пережить роды?

«Ты не можешь изменить судьбу дочери, Возлюбленная. Так ты только причинишь ей ненужную боль».

Мне пришлось прикусить губу, чтобы не вскрикнуть в ответ на слова Эпоны.

«Умоляю, сделай так, чтобы она не страдала», — обратилась я к Богине, и ответ не заставил себя ждать:

«Даю тебе клятву, Возлюбленная!.. Я не позволю ей страдать».

— Как я рада, что ты здесь, мама, — повторила Мирна.

Голос дочери был слабым, но за мою руку она цеплялась неестественно крепко.

— Я тоже, мамино солнышко, — тихо сказала я.

— Ты давно не называла меня так, — улыбнулась Мирна.

— Быть может, я перестала говорить эти слова, но всегда думаю о тебе только так.

— Мама, — произнесла она так тихо, что мне даже пришлось наклониться поближе, чтобы расслышать. — Мне страшно.

— Тебе нечего бояться, милая. — Я обняла Мирну и прижала к себе. — Я здесь. Эпона тоже. Вскоре и твоя дочь будет с нами.

— Позаботься о ней, мама, да и о Гранте тоже. Ему понадобится твоя помощь.

Ее слова отозвались болью в моем теле, и я ответила:

— Ты сама будешь заботиться о своей дочке и принимать сторону Гранта, когда нам случится поспорить о ее режиме или о том, что я закармливаю девочку сладким.

Мирна поймала мой взгляд и прошептала:

— Я знаю, что-то не так, мама.

Меня спас Клан-Финтан, ворвавшийся в комнату.

— Папа! — воскликнула Мирна.

Женщины расступились, он подошел и встал по другую сторону кровати. Как и я, кентавр наклонился и поцеловал ее во взмокший лоб.

— Моя красавица, милая девочка, как дела? — Он обращался к Мирне, а сам смотрел на меня, и я заметила отчаяние в его темных миндалевидных глазах.

— Тяжело, папа… — начала Мирна, но тут же перебила сама себя: — Снова начинается!

— Теперь тужься, Мирна! — приказал Каролан.

Клан-Финтан, Грант и я запричитали на разные голоса, стараясь ее подбодрить. Она напряглась всем телом, заскрежетала зубами и принялась тужиться изо всех угасающих сил. Потом наступила передышка, но мне показалось, что она длилась всего лишь секунду. Потом Каролан вновь приказал Мирне тужиться. Я не считала, сколько раз это повторялось — схватки, короткая передышка, опять схватки! — запомнила только, как Каролан взял нож у одной из своих молчаливых помощниц. Послышался ужасный звук раздираемой плоти. Не успела я промолвить и слово, как тело Мирны сотрясли очередные схватки. Она закричала, а ее дочь наконец выскользнула наружу в потоке крови.

Все это произошло невероятно быстро.

— Она жива? Она жива? — все время твердила Мирна.

Я пыталась ее успокоить, а сама то и дело поглядывала, что происходит там, у Каролана. Потом, слава Богине, комнату наполнили громкий отчетливый крик новорожденной и радостные возгласы женщин.

Каролан передал запеленатую плачущую малышку Аланне, стоявшей рядом. Моя подруга, все такая же бледная, тихо запричитала и поднесла ребенка Мирне. Та с готовностью обняла сверток, и все мы уставились на крошечное красное личико, которое показалось нам идеальным.

— Привет, Этейн, — сказала Мирна. — Я очень счастлива, что ты наконец здесь.

Мы все плакали. Грант и Мирна целовали свою дочку. Мы с Клан-Финтаном трогали ее крошечные ручки и ножки. Меня наполнила такая невероятная любовь и счастье, что я сама начала верить — все будет хорошо.

Но тут Мирна охнула, застонала, перевела взгляд на меня и тихо позвала:

— Мама…

Действуя по наитию, я осторожно забрала Этейн из рук матери, поцеловала ее в поразительно мягкую макушку и передала девочку отцу.

— Грант, держи дочку поближе к Мирне, чтобы она могла видеть и трогать ее. — Мне не пришлось добавлять: «Пусть даже у матери больше нет сил держать новорожденную».

Заплаканное лицо Гранта сказало мне, что он все понял. Я взяла руку Клан-Финтана и перетянула его к себе. Теперь мы с ним стояли бок о бок по одну сторону от Мирны, а ее муж и ребенок — по другую.

По телу Мирны пробежала судорога. До нас дошел густой запах родовой крови, смешанной со свежей. В какой-то момент я еще сознавала, что Каролан боролся с бесконечным, как мне казалось, кровотечением, пытался остановить поток, лившийся на пол и растекавшийся алой лужей. Я услышала, как Клан-Финтан затянул тихую песнь верховного шамана, готовясь облегчить переход освобожденной души на луга Эпоны. Я знала, что он плакал, не стесняясь, но его молитва ни разу не сбилась. Древняя магия целиком заполнила комнату. Я ощущала ее мощь всей своей кожей, но не сводила взгляда с лица дочери.

Она тоже смотрела на меня, явно стараясь успокоиться. Тогда я отстранилась от своей безграничной скорби и сосредоточилась на Мирне.

«Я нужна своей дочери в последний раз. Я Избранная Эпоны, верховная жрица Богини. Мне удастся это сделать. Я сумею успокоить дочь и облегчить ее уход».

— Все будет хорошо, мамино солнышко. — Я ласково улыбнулась и погладила Мирну по голове. — Тебе нечего бояться. Эпона знает тебя и любит с того момента, как ты появилась на свет.

— Я… верю тебе, мама.

Голос ее надломился. Она повернула голову, чтобы посмотреть на Этейн.

— Скажи ей, что мне очень жаль, мама. Пусть она знает, что я люблю ее и буду по ней скучать.

Я кивнула, с трудом сдерживая рыдания.

«Помоги мне, Эпона!»

Меня тут же наполнило чувство покоя. Я знала, что оно было ниспослано моей Богиней.

— Я все ей передам, моя милая девочка. — Мой голос звучал громко и уверенно. — Я расскажу Этейн, какой красивой и умной была ее мама и как она ее любила.

Мирна перевела взгляд с дочери на меня и прошептала:

— Спасибо.

Очередной спазм сотряс тело, и без того изможденное. Мирна закрыла глаза. Я крепко сжала руку дочери, направляя в нее то чувство покоя, что даровала мне Богиня. Она медленно открыла глаза и снова посмотрела на меня.

— Уже не болит, мама. Я больше не боюсь. — Потом ее взгляд переместился куда-то наверх за мое плечо, глаза округлились. — Ой, мама! Это Эпона! Какая она красивая. — Лицо Мирны внезапно осветилось невероятной радостью. — Она говорит, что наделила меня волшебным даром. Это Этейн. Моя девочка станет великой жрицей, любимой и почитаемой во всей Партолоне. Ее потомки будут служить Богине, и защищать нашу страну.

Мирна прерывисто вздохнула. Ее тело вновь содрогнулось, но, видимо, она уже покинула материальный мир, потому что радость на ее лице не померкла.

По-прежнему глядя поверх моего плеча, она сказала:

— Я люблю тебя, мама. Мы с Эпоной будем ждать, когда ты придешь к нам. — Мирна улыбнулась, устало вздохнула и больше уже не дышала.

Я поцеловала ее, склонила голову и сказала:

— Ступай вместе с Богиней, мамино солнышко. Когда-нибудь мы вновь соединимся на ярких лугах Эпоны, где нет ни смерти, ни боли, ни печали. До тех пор я буду тосковать по тебе каждую секунду каждого дня, хранить память о тебе в своем сердце.

— Миледи.

Я взглянула на Гранта, Обильные слезы текли по его щекам. Он протягивал мне спеленатый комочек, который был моей внучкой.

— Она похожа на Мирну, — сказал вдовец совершенно сломленным голосом.

Я взяла крошку, которая действительно была миниатюрной копией своей покойной матери, крепко прижала ее к сердцу и заплакала.

2

Голова у Морриган буквально раскалывалась. У нее и раньше случались приступы, но не было ничего похожего на эту пульсирующую невыносимую боль, пронявшую череп. Она решила, что это, наверное, и называется мигренью. Неудивительно, что люди, подверженные ей, говорили, будто по ним проехал асфальтовый каток.

«Превосходно. Только этого мне и не хватало. Мало того что ветер доносит до меня голоса, я зажигаю искры на ладони, слышу кристаллы и заставляю их сверкать, что моя умершая мама оказалась вовсе не… Кстати, это мне что-то напомнило. Кайл погиб! — Тут память Морриган пробилась сквозь туманную завесу боли и сумбура. Обвал в пещере! Кайл! Дедушка с бабушкой! Переход сквозь кристаллический валун! — Она открыла глаза и охнула от боли. — Ничего не видно. В глазах такая резь, что перед ними все расплылось. Тело ломит, как при гриппе».

— Отдыхай, Приносящая Свет. Все хорошо.

Голос был добрым и знакомым. Морриган опустила веки. К ним тут же прижалось что-то прохладное и помогло снять жгучую боль. Потом она почувствовала у губ чашку и машинально сделала несколько глотков чего-то вкусного, похожего на сладкий сироп от кашля, смешанный с красным вином.

— Поспи. Теперь ты дома, — сказал тот же голос.

«Дома!.. Поспи», — повторил в голове соблазнительный дразнящий шепот.

Морриган оставалось лишь поддаться воздействию тягучего напитка и вновь погрузиться в забытье.


Когда девушка снова очнулась, то почувствовала, что во рту пересохло.

«Тьфу! По любимому выражению дедушки, там отдает донышком птичьей клетки. Боже, жуткое состояние! Неужели придется идти в школу? Погоди-ка, нет, сейчас ведь конец лета. Я готовилась уехать в колледж».

— Выпейте, миледи. Это смягчит ваше горло.

«Миледи? Почему меня так называют?

«Потому что ты имеешь на это право».

Ветер не приносил эти слова, до кристалла девушка не дотрагивалась. На этот раз они тихо прозвучали у нее в голове, что только прибавило смятения в мыслях, сумбурных и без того.

— Вот, миледи, пейте.

Нежные руки помогли ей приподняться, прижали к губам чашку с прохладной водой. Морриган жадно выпила ее и только потом открыла глаза. В тусклом свете все расплывалось. Она заморгала, протерла веки. В голове царил такой же хаос, как и перед глазами.

«Что происходит? Я побывала на вечеринке? Обычно мне хватало здравомыслия не напиться. Дед теперь меня убьет. Я уже взрослый и практически самостоятельный человек, но он все равно сердится, если…

Погодите. Не была я ни на какой вечеринке. Мы с подругами пошли в пещеру».

Морриган с трудом открыла глаза во второй раз. Сначала перед ними по-прежнему все расплывалось. Потом словно кто-то подправил фокус. Она сразу все вспомнила и увидела. Рядом с ней на табуретке, покрытой мехом, сидела женщина и по-доброму улыбалась.

— Бабушка! — Глаза Морриган чуть не вылезли из орбит от изумления.

— Добро пожаловать, Приносящая Свет.

Улыбка на лице женщины лишь слегка дрогнула. Ее голос был милым и тихим, совершенно как у бабушки, только без оклахомского акцента.

— Меня зовут Биркита, я верховная жрица Адсагсоны. — Женщина поднялась и тут же присела до самого пола в глубоком почтительном реверансе. — От имени Богини приветствую вас дома и выражаю всеобщую радость, доставленную нам возможностью лицезреть Приносящую Свет.

Морриган открыла рот, потом закрыла, наконец снова открыла и сказала:

— Ты не моя бабушка.

Темноволосая женщина подняла лицо, которое казалось Морри таким знакомым. Ее улыбка по-прежнему была доброй, но на лбу проступили морщины недоумения.

— Вы правы, миледи. По возрасту я гожусь в бабушки, но еще молодой поклялась хранить целомудрие на службе у Богини. Поэтому у меня нет ни детей, ни внуков.

— Простите, я всего лишь… — Морриган провела дрожащей рукой по лицу и умолкла.

В ее голове теснились многочисленные вопросы, а сама она продолжала глазеть на женщину, стоявшую перед ней на коленях. Абсолютная копия бабушки! Если не считать того, что Пэт всегда стригла свои темные волосы, а эта женщина заплетала длинную толстую косу, тяжело списавшую по спине.

Морриган пригляделась получше и увидела, что седины у незнакомки было гораздо больше, чем у бабушки. Да и вообще она выглядела старше. На лице больше морщин, кожа почти прозрачная. Бабушка всегда казалась Морриган лишенной возраста. Да, конечно, она была старая, но полна энергии и редко болела. Эта незнакомка выглядела как ее слабенькая сестра-близнец. На ней было красивое кожаное платье, напомнившее Морриган церемониальный костюм индейских женщин, собравшихся на совет, только без бахромы и перьев. Вместо этого между узором из бусин были вышиты сложные узлы, переплетавшиеся в некий лабиринт.

Морриган слегка вздрогнула. Она вдруг поняла, что незнакомка так и застыла в поклоне, пока девушка пялилась на нее как идиотка.

— Ой! Встаньте! — поспешно сказала она и добавила с неловкостью: — Прошу вас.

Женщина, похожая на бабушку, но называвшая себя Биркитой, поднялась так же грациозно, как и приседала, и вернулась на свое место рядом с кроватью.

— Где я? — выпалила Морриган, не в силах больше сдерживаться.

— В пещерах Сидеты.

У Морриган все внутри так и сжалось, но она не поняла, от страха или от восторга.

— Это не в Оклахоме?

— Где? — снова нахмурилась Биркита. — Простите, миледи, но я не знаю такого королевства. — Она сделала паузу, потом спросила: — Наверное, это где-то на юге Партолоны? Я никогда не уезжала далеко от наших пещер, так что значительная часть Партолоны мне незнакома.

Морриган охнула. Ей показалось, что сердце сейчас выскочит из груди.

— Партолона! — выдохнула она как молитву, заставив Биркиту улыбнуться. — Я в Партолоне?

— Именно так, Приносящая Свет.

— Я умерла?

Биркита рассмеялась мелодичным смехом, совсем как бабушка, и помолодела при этом на десять лет.

— Нет, миледи. Вы живы, хотя я беспокоилась за вас. Особенно в первые секунды после того, как вы появились из священного камня.

— Откуда? Я не понимаю…

Девушка не успела договорить, как опять увидела ту, вторую, пещеру, промелькнувшую в глубине селенитового валуна. Морри испытала шок. Она вспомнила, как душа матери материализовалась в камне. Именно Рианнон не позволила ей утонуть в зыбком омуте.

Священный кристалл в Усгаране.

— Огромная селенитовая глыба. — Голос Морриган был едва слышен. — Я… спаслась, прошла через нее.

— Что вы сделали, миледи?

— Произошел обвал, Я наверняка погибла бы, если бы не прошла сквозь валун. А вот Кайл!..

Воспоминание ударило так больно, что у девушки далее затряслись руки. Биркита мгновенно наклонилась и ласково похлопала ее по плечу. При этом она что-то приговаривала, совсем как бабушка.

— Но вы не погибли, миледи. Вам покровительствовала Адсагсона. Богиня спасла вас, направила домой, к вашему народу. — Биркита нежно, почти благоговейно, коснулась лица Морриган. — Вчера ночью она явилась мне во сне и поведала, что выбрала Приносящую Свет, которую мы узнаем. Она придет к нам из священного кристалла. Я сама присутствовала при рождении дочери Богини, Приносящей Свет, Избранной Адсагсоны.

В ушах Морриган стоял оглушительный шум, словно она попала внутрь гигантской морской раковины.

— Я должна увидеть священный камень, — сказала девушка, резко поднялась и свесила ноги с широкой лежанки, застеленной мехом.

Биркита бросилась ей помогать, чему Морриган была рада. У нее по-прежнему все кружилось перед глазами, а колени подгибались.

— Осторожно, миледи. Вы все еще слабы.

— Я в полном порядке. Мне просто нужно увидеть валун.

Девушка вовсе не собиралась говорить резко, словно отдавая приказы Бирките, так похожей на бабушку. Просто желание оказаться рядом с селенитовым валуном подхлестывало ее, буквально причиняло физическую боль.

— Разумеется, миледи, — пробормотала женщина, крепко взяла Морриган за локоть и поддержала, когда та сделала первые неловкие шаги.

Девушка смутно сознавала, что Биркита повела ее из комнаты, в которой она очнулась, по круглому туннелю, освещенному мягким бело-голубым светом. Где-то в глубине сознания промелькнула мысль о том, что ей следовало бы осмотреться, разглядеть все вокруг — как-никак это ее новый дом. Но она так стремилась поскорее дойти до валуна и дотронуться до него, что все остальное подчинилось этому мощному желанию.

Морриган не знала, как долго они шли. Потом туннель привел их в до странности знакомое помещение. Она сразу поняла, что это зеркальный двойник Зала лагерной стоянки в алебастровых пещерах Оклахомы. Тот же самый низкий потолок, плоский пол. Сбоку журчал ручей, стены образовывали естественные уступы. Но в этом мире на них висели прекрасно выделанные шкуры, а сама пещера была заполнена женщинами. Они разговаривали, смеялись, пока не заметили Морриган и Биркиту.

Девушка едва обратила на них внимание, как и на перемены в пещере. Все ее существо сосредоточилось на великолепном кристаллическом валуне, похожем на огромное волшебное яйцо, торчащее в центре помещения. Морри отбросила руку Биркиты, пошатнулась и направилась к нему. Она была удивлена и восхищена тем, что ее проход через камень не расколол его пополам. Вообще-то он выглядел абсолютно так, как в Оклахоме, если не считать отсутствия нелепой розовой подсветки. С радостным криком, прозвучавшим, как всхлип, Морриган прижала ладони к валуну. Реакция была немедленной и такой мощной, что девушке показалось, будто она схватилась за провод под напряжением. Но поток энергии не убил ее. Она ощутила прилив сил.

«Приносящая Свет!»

— Да! Это я. Ты мне нужен, — выпалила Морриган, сама не разумея, что говорит.

К счастью, кристалл все понял и ответил:

«Мы слышим тебя, Приносящая Свет».

Поток электрической энергии изменился, усилился, стал горячим. Мало-помалу у Морриган перестало жать в груди, шум в ушах стих, мысли прояснились. Она задышала ровнее, сердце умерило свой стук. К ней вернулись логика и здравомыслие, вместе с ними пришло понимание того, что Биркита — зеркальный двойник ее бабушки, точно так, как Шаннон и Рианнон.

Морриган оказалась в Партолоне.

Осознание этого возбуждало ее, наполняло невероятной радостью и великой печатью. Она перенеслась в другой мир точно так же, как мама сделала это прежде. На самом деле Морриган понятия не имела о том, как ей это удалось, и не представляла, как вернуться. Это означало, что она, скорее всего, больше никогда не увидит ни бабушку с дедушкой, ни своих подруг. У нее не будет тех волшебных дней, которые она себе нафантазировала. Дед и бабушка помешаются от горя. Морриган даже прикрыла веки. Мысль о том, как же они будут обходиться без нее, причинила девушке жуткую боль.

«Но ведь они будут знать, что я жива и нахожусь в Партолоне, разве нет? Наверняка они обо всем догадаются, когда найдут под обломками только тело Кайла. — Морри почувствовала, как у нее по щекам потекли слезы. — Возможно, они даже порадуются тому, что я наконец-то избавилась от мира, к которому никогда по-настоящему не принадлежала, и отыскала дорогу на родину своей матери, к собственной судьбе».

«Дочь Богини. Приносящая Свет. Избранная». Титулы, которыми ее наградила Биркита, беспрерывно звучали в голове девушки, пока она осознавала, что же произошло на самом деле.

«Я в Партолоне, на родине матери. Я больше не изгой, не знающий, куда приткнуться. Я Избранная Богини, находящаяся у себя дома».

«Да, Приносящая Свет! Ты дома!»

Ликующие возгласы кристаллов согрели ей тело и душу.

— Так оно и есть, — прошептала Морриган, открыла глаза и с удивлением посмотрела на кристалл, блестевший под ее ладонями. — Я дома, — повторила она громче, потом глубоко вдохнула и с улыбкой добавила: — Поэтому светите ярче для меня!

«Мы слышим тебя и с радостью исполним твою волю, Приносящая Свет!»

Камень вспыхнул под ее ладонями с яркостью и чистотой идеального бриллианта. Морриган улыбнулась и воздела руки к потолку, усыпанному кристаллами.

И наверху тоже!

В воздухе что-то затрещало. Потолок пещеры осветился кристаллическим блеском.

— Ух ты, — прошептала Морриган и откинула голову назад, чтобы полюбоваться сверкающими камнями. — Какое чудо!

— Будь благословенна, Приносящая Свет. Да здравствует Адсагсона!

Морриган вывел из задумчивости радостный голос бабушки. Она перевела взгляд с кристаллов на женщину, так напоминавшую ей Пэт, и, к своему ужасу, увидела, что Биркита опустилась на колени. Ее лицо было мокрым от слез, но она ласково улыбалась, глядя на Морриган.

— Да здравствует Приносящая Свет! — прокричала она.

Этот крик подхватили остальные женщины, находящиеся в пещере. Все они тоже попадали на колени.

«Это не бабушка, — строго сказала себе Морриган. — Я больше не в Оклахоме».

«Действительно. Теперь ты дома», — раздался в ее голове соблазнительный, вкрадчивый шепот.

«Ты моя мать? Рианнон?» — мысленно спросила Морриган.

Вместо ответа в ее мыслях промелькнула лишь загадочная фраза «Прими свое наследие», которая показалась ей насмешкой.

Кристаллы на потолке зашипели и погасли, прервав размышления Морриган и вернув ее в реальность. Она вновь испытала потрясение оттого, что стояла в центре пещеры, окруженная коленопреклоненными женщинами, не скрывавшими слез счастья. Морри прокашлялась.

Она по-прежнему не имела ни малейшего представления о том, чего они от нее ждут.

— Э-э, что ж, спасибо за такой теплый прием. — Девушка сделала над собой усилие и не закатила глаза от досады на собственную тупость. — Вам совсем не обязательно стоять передо мной на коленях. Можете подняться, — поспешно добавила она, но призналась самой себе, что ей понравилось, то уважение, которое выказывали эти женщины, хотя они и несколько перегибали палку.

Тут ее внимание привлекло какое-то движение. Морриган повернула голову и увидела огромную кошку, которую в первую секунду приняла за меховую шкуру. Животное грациозно спрыгнуло с какого-то выступа и томно потянулось, не переставая изучать Морриган огромными янтарными глазами, в которых светился ум.

— Черт возьми, какая большая кошка! — вырвалось у девушки.

Женщины тихо засмеялись и поднялись.

Бабушка — «Нет, Биркита», — мысленно поправила себя Морриган — тоже встала с колен и сказала:

— Это Брина, пещерная рысь, живой талисман всех жриц Адсагсоны. С тех пор как Богиня явилась ко мне во сне и сообщила о вашем прибытии, она не сдвинулась с этого места.

Девушка, зачарованная дикой красотой большой кошки, ощутила прилив удовольствия, когда Брина приблизилась и осторожно понюхала руку, протянутую ей. После этой процедуры она, видимо, решила, что объект достоин внимания, начала тереться о ноги Морриган и урчать, как мотор газонокосилки.

— Ты очень хорошенькая, — запричитала Морриган.

Животное оказалось таким большим, что ей даже не пришлось наклоняться, чтобы погладить невероятно мягкий мех на его спинке. Она бросила на Биркиту случайный взгляд и увидела, что жрица одобрительно улыбалась ей, как и все остальные женщины.

— По-моему, я ей понравилась.

— Она узнала Избранную Богини, — сказала Биркита.

Девушке казалось, что эти слова обладали осязаемостью. По ее телу побежали мурашки, а глаза неожиданно наполнились слезами.

Биркита в мгновение ока оказалась рядом, совсем как бабушка, дотронулась до руки Морри и сказала:

— Вы, должно быть, очень проголодались. Скоро рабочие начнут возвращаться из туннелей. Их, как и нас, ждет вечерняя трапеза. Вы присоединитесь к нам или хотите отдохнуть у себя в покоях, поесть и набраться сил без посторонних глаз?

Морриган прокашлялась, взяла себя в руки и ответила:

— Нет, я хотела бы поужинать с вами. — Она помолчала и улыбнулась женщинам, стоявшим вокруг. — Со всеми вместе. Я не устала, зато проголодалась.

Селенитовый валун и духи пещеры, провозгласившие ее Приносящей Свет, придали Морриган столько энергии, что она даже позабыла об усталости, вызванной сменой миров. Теперь девушка хотела сперва поесть, а потом исследовать свой новый удивительный дом.

— Как пожелаете, миледи, — пробормотала Биркита. — Пойдемте в Большой зал.

Женщина, похожая на бабушку, улыбнулась и повела Морриган из пещеры, как две капли воды напоминавшей Зал лагерной стоянки. Морриган последовала за Биркитой туда, где ее ждали ужин и новая жизнь. Рядом с ними бесшумно ступала огромная кошка.

3

Большой зал оказался той пещерой, которую Кайл во время экскурсии назвал самой глубокой. От одной мысли о нем сердце Морриган заныло. Но девушка отодвинула в сторону трагическую гибель Кайла и вспомнила душевный трепет, который почувствовала в тот день, когда еще до рассказа гида интуитивно поняла, что от пола до потолка здесь по крайней мере футов пятьдесят, значит, до поверхности земли — примерно восемьдесят. Они с Биркитой вошли в зал, и она его узнала, хотя и с трудом. Пещера в Оклахоме, заполненная осколками камней, оказалась лишь бледной тенью своего великолепного партолонского двойника. Морриган замерла на пороге, перестав дышать от удивления.

В огромном помещении было полно людей, которые перемещались с напитками и тарелками между длинных столов.

«Совсем как на пикнике, — подумала Морри. — Только столы тут вырезаны из светлого камня цвета сливочного масла».

«Известняк», — прозвучало в голове девушки в ту секунду, когда она чуть дотронулась до гладкой поверхности.

Морри легко приняла это к сведению и молча поблагодарила дух камня. Вообще-то ее больше занимал сам зал и люди, находящиеся в нем, поэтому она почти не придала значения новому проявлению того волшебства, которое заполняло все вокруг.

Зал был на удивление хорошо освещен множеством бело-голубых огней, горящих в каменных чашах, которые покоились на возвышениях, украшенных красивейшей резьбой. Светильники походили на цветы с языками пламени среди лепестков. Морриган слегка вздрогнула, когда поняла, что уже видела точно такие же в Зале лагерной стоянки, а также в самих туннелях. Теперь ей стало интересно, что же там горит таким ярким огнем, не давая при этом дыма. Но она недолго рассматривала огни. Взгляд девушки тут же привлекли стены пещеры, украшенные изумительной мозаикой, на которой изображались пейзажи, а также животные и люди, казавшиеся живыми.

— Поразительно!.. — выдохнула Морриган. — Какая красота.

— Идемте, Приносящая Свет. Вам подобает занять почетное место.

Девушка молча позволила Бирките подвести себя к главному столу. На стене, позади него, она увидела изящную женскую фигуру, собранную из отполированных кусочков светлого камня. Мозаика напомнила Морриган серебряные подвески в виде богинь, которые любила носить бабушка. Только вот на них руки женщин всегда были воздеты и охватывали круглую луну, а здесь Богиня была изображена с опущенными и раскрытыми ладонями. Она словно намекала, что именно тут, внизу, под ее пальцами скрыты все тайны.

Как и прежде, когда Морриган потянуло к селенитовому валуну, она теперь сосредоточенно двинулась к мозаике, отрешившись от всего остального. Она подошла к стене с женской фигурой, медленно, почтительно подняла руку и дотронулась до поверхности камня. Все нервные окончания на подушечках пальцев сразу просигналили ей, что это полированный алебастр, на котором изображена богиня Адсагсона, покровительница Сидеты. У Морриган была всего лишь секунда на то, чтобы порадоваться новому способу познания, а также задаться вопросом, чей же голос раздавался в ее голове с тех пор, как она попала в Партолону.

«Если я действительно Приносящая Свет и Избранная, как о том твердила Биркита, то разве Богиня не должна со мной разговаривать? В таком случае новый голос действительно принадлежит Адсагсоне, а не моей матери или темному богу, о котором предупреждали дедушка с бабушкой».

Но у Морриган не было времени обдумать детали и сложности своего нового положения.

Она осознала, что все присутствующие возбужденно перешептывались за ее спиной:

— Приносящая Свет!.. Избранная. Дочь Богини.

Морриган сделала глубокий вдох и повернулась. Огромный зал заполнили люди. Морриган с испугом принялась прикидывать, как долго она простояла, не видя ничего вокруг, кроме мозаики с изображением Богини. Явно достаточно для того, чтобы все присутствующие услышали о ее появлении, да еще из других помещений набежало полно зевак, жаждущих поглазеть на нее. Врожденная скромность Морриган словно ждала именно этого момента и пронзила ее насквозь, почти парализовала. Годы занятий в драмкружке привили ей способность действовать, несмотря на страх перед толпой и нелюбовь к публичным выступлениям, но по сути она осталась прежней — юной застенчивой особой, которой всегда больше хотелось скрыться в толпе, нежели выделяться в ней. Теперь здесь, в другом мире, целая куча народу пялилась на нее во все глаза.

«Нет, — строго обратилась Морриган к самой себе. — Не будь такой циничной. Вовсе они не пялятся. Люди просто взволнованы. Да и мир этот не такой уж незнакомый. На самом-то деле он мой, тот самый, где я наконец-то считаюсь своей».

«Они боготворят тебя, и ты это заслужила», — прозвучало у нее в голове.

Морриган постаралась не обращать внимания на тот восторг, который вызвали в ней эти слова.

«Надо же, люди на самом деле меня боготворят! Нечего тут беситься — это же круто! Или нет?»

«Это твое право, твоя судьба».

Морриган снова охватил восторг.

«Неужели это голос Адсагсоны? — подумала она. — Вполне логично, даже правильно, что Богиня захочет меня поддержать. Ведь она сама перенесла меня сюда, и Партолону, в родной дом.

Разве не так?»

Морриган заставила себя отключиться от того сумбура, что творился у нее в голове, и прислушалась к Бирките, исполнявшей церемонию официального знакомства.

— Приносящая Свет, я хотела бы представить вам Перта, носящего титул Хозяина Пещеры, и его супругу, Хозяйку Шейлу, — сказала Биркита и снова встала рядом с гостьей.

Морриган едва не протянула руку для пожатия, но в последнюю секунду опомнилась и правильно сделала, потому что мужчина отвесил поклон, а женщина грациозно присела.

— Ваше присутствие для нас большая честь, — произнес Перт.

— Адсагсона даровала нам великую милость, — поддержала его Шейла.

— С-спасибо, — пробормотала Морриган, переполненная чувствами.

Эта пара, по возрасту годившаяся ей в родители и по-королевски одетая в меха и драгоценности, склонилась в почтительном поклоне.

— Прошу вас, — сказал Перт, жестом приглашая Морриган устроиться во главе стола. — Присоединяйтесь к нам.

— Это почетное место будет вашим, пока вы изволите даровать нам свое присутствие, объяснила Шейла и величественно улыбнулась, продемонстрировав настолько идеальные белые зубы, что им позавидовал бы любой дантист двадцать первого века.

Морриган пробормотала очередное «спасибо», на этот раз уже без заикания, и заняла предложенное место. Она тут же обратила внимание на то, что Брина по-хозяйски растянулась около ее стула, зато Биркита присела в реверансе и грациозно отошла от главного стола.

— Нет, погоди! — выпалила Морриган, прервав разговоры, идущие за соседними столами.

Девушка заметила, что у тех гостей, которые уже смотрели на нее, глаза чуть не вылезли из орбит, нервно сглотнула и продолжила:

— Я не хочу, чтобы ты уходила. — Морриган немного подумала, повернулась к величественной паре, сидевшей рядом, и добавила: — Если вы не возражаете.

— Разумеется, как пожелаете. — Шейла даже бровью не повела. — Биркита — жрица Адсагсоны, а потому всегда желанный гость за нашим столом.

Морриган не могла не заметить, что слова Шейлы звучали дружелюбно, но Биркита раскраснелась. Она неуверенно подошла к стулу, стоявшему возле Морриган, присела на него и уставилась в тарелку, испытывая явный дискомфорт.

«Ладно, пусть Биркита на самом деле мне не бабушка, но так на нее похожа, что мне надо бы взять над ней шефство и не позволять никому ее расстраивать».

А характер у Морриган был непростой — вспыльчивый и колючий.

— Хорошо, я рада, что Биркита может разделить с нами трапезу, потому что куда я — туда и она. — Девушка встретилась с холодным взглядом Шейлы и притворно улыбнулась. — Верховная жрица важна для Адсагсоны, значит, и для меня. — Огромная кошка лизнула Морриган в лодыжку, заставив ее подпрыгнуть и добавить: — И кошка тоже. Брина везде будет со мной.

Теперь наступила очередь Шейлы разрумяниться. Морриган ликовала, увидев, что красивая, разодетая в мух и прах женщина неловко закивала.

Разумеется, миледи, все будет, как вы скажете, — пробормотала Хозяйка и нарочито захлопотала, велев прислуге подавать ужин.

— Поосторожнее, — прошептала Биркита, воспользовавшись тем, что вокруг возобновились разговоры. — Хозяин и его супруга очень влиятельны.

Голос Биркиты так явно выдавал ее тревогу и страх, что в душе Морриган вновь вскипел гнев.

— В самом деле? — прошептала она в ответ. — А так они могут?

Девушка резко поднялась, вновь заставив стихнуть все голоса. Ни на кого не глядя и не слишком задумываясь о том, что именно заставило ее так поступить, Морриган быстро подошла к стене, где красовалась мозаика с изображением Адсагсоны. Она подняла руку, прижала ее к гладкому камню, закрыла глаза, попыталась пробиться сквозь оболочку пещеры, искала, звала, пока не наткнулась на жилу селенитовых кристаллов, поднимавшуюся к потолку и спускавшуюся по другой стене.

— Зажгитесь для меня, пожалуйста, — тихо обратилась Морриган к камням.

«Мы слышим и повинуемся, Приносящая Свет!»

Ответ был мгновенным и мощным. Поток энергии с треском перешел из ее ладони в камень. Морриган почувствовала, как кристаллы зажигались с той же радостью, с какой первоклашки выбегают на переменке во двор поиграть. Не успела она открыть глаза и обернуться, как восхищенный возглас толпы сказал ей все, что было нужно. Морриган вздернула подбородок, состроила, как она надеялась, спокойную и величественную мину и только потом повернулась в зал. На этот раз она не удивилась, что все на нее пялились.

«Ладно, все хорошо. Даже прекрасно. Я просто сделаю вид, что выступаю на сцене».

Девушка напрягла диафрагму, как ее учили на уроках драматического мастерства, решила, что не помешает намеренно обыграть свой новый титул, и громко известила всех присутствующих:

— Я подумала, что будет неплохо принести сюда немного света.

Морриган не без удовольствия отметила, что Шейла и Перт с одинаковым потрясением уставились на потолок, который сверкал и переливался так, словно его вдруг усеяли звезды. Все гости, за исключением Биркиты и женщин из Зала лагерной стоянки, которые сидели за столами попроще, последовали примеру Хозяина и Хозяйки. Когда Морриган вернулась на свое место, разговоры вокруг нее велись уже приглушенными голосами, а взгляды стали менее любопытными и куда более почтительными.

— Пусть знают, — едва слышно сказала она Бирките и удивилась тому, что та посмотрела на нее печально.

Точно так, молча и задумчиво, на нее глядела бабушка, стоило внучке чем-то ее разочаровать. Причем не серьезными проступками, вроде теста, заваленного в школе, или штрафа за превышение скорости, а по мелочам — например, забыла сказать «спасибо» или «пожалуйста», посмеялась над чьей-то неловкостью. Морриган раскаялась, но тут же спохватилась. Биркиту явно расстроила Шейла. И правда, чем дольше девушка наблюдала за правящей парой, тем больше замечала, как высокомерно держались Шейла и Перт. Дело тут было вовсе не в словах, а скорее, в манерах — как они подавали знаки прислуге, требуя яств и напитков, отстранялись от всех, даже от нее и Биркиты, сидевших рядом. Разговоры, возобновившиеся за столом, их не затрагивали, и Морриган представила, будто эта пара отгородилась от гостей прозрачной, но крепкой ледяной стеной. Да, конечно, они пользовались уважением, но девушка нутром чуяла, что никто их не любил.

«Так с какой стати мне переживать, что я возвысилась над ними и даже слегка их напугала? Незачем. Я и не буду, только поужинаю и…»

Морриган почувствовала внимательный взгляд холодных глаз Хозяйки Сидеты, почему-то ощутила неприятную дрожь и заставила себя ответить ей дружелюбной улыбкой.

— Мне почему-то знакомо ваше лицо. — Шейла говорила обыденным тоном, совершенно не вязавшимся с ее колючим взглядом. — Вы, случайно, не обучались в храме Муз?

— Наша Хозяйка занималась там. Для представительниц Сидеты непривычно покидать пещеры на столь долгий срок, но Шейла — не обычная женщина, как и наша дочь Гилли, которая пошла по стопам матери и уже третий год живет при храме, — сообщил Перт и похлопал жену по руке.

Этот жест мог бы сойти за ласковый, если бы Морриган не взглянула в эту самую секунду в глаза красавицы Шейлы и не прочла в них отвращение, которое, впрочем, тут же исчезло.

— Нет, мне пока не довелось побывать в храме Муз, — ответила Морриган, гадая, каковы же истинные отношения этой четы, хотя это дело ее не касалось.

Затем она поспешила добавить:

— Но примите мои поздравления.

«Непонятно с чем».

— Вы, разумеется, не принадлежите к народу Сидеты, но, быть может, посещали наши пещеры раньше? — спросила Шейла и незаметным движением убрала руку из-под ладони мужа.

— Нет. Я здесь впервые.

Морриган украдкой бросила взгляд на Биркиту, но пожилая женщина избегала смотреть ей в глаза.

«Эта жрица наверняка успела рассказать всем, что я появилась из камня. Во всяком случае, я на это надеюсь. Мне почему-то не хочется объяснять, что я пришла из совершенно иного мира. Хотя, с другой стороны, притворяться, что просто вошла через парадные двери и оказалась в пещере, я тоже не намерена. Черт возьми! Я даже не знаю, есть ли в пещере эти самые парадные двери».

— Странно, почему ваше лицо кажется мне таким знакомым… — Шейла не договорила и снова вернулась к трапезе, но Морриган по-прежнему чувствовала на себе ее косые взгляды.

— Не нравится мне эта пара. У меня от них мурашки, прошептала она Бирките, указывая глазами на Перта и Шейлу, увидела, что жрица побледнела, и добавила куда более веселым тоном: — Зато я в восторге от Брины. — Девушка тут же сунула большой кошке кусочек чего-то, по вкусу и виду похожего на жареного цыпленка.

Жрица обрадовалась перемене темы, да и Морриган гоже, в чем честно себе призналась.

Продолжая уминать цыпленка, Биркита сказала:

— Вам, вероятно, известно, миледи, что имя этой зверушки на древнем языке означает «защитница». — Она улыбнулась кошке, которая растянулась у ног Морриган, прикрыла веки и довольно мурлыкала. — Брина давно охраняет Усгаран, но никогда прежде не жаловала своим вниманием ни одну жрицу. Так было до сих пор. Теперь, видимо, она будет защищать не только Усгаран, но и вас.

— Удивительное животное, — сказала Морриган с набитым ртом и пощекотала кошку между ушами. — Биркита, ты упомянула какой-то Усгаран. Что это? — Жрица вроде бы уже произносила это слово, но девушка не помнила, что оно означает.

Не успела Биркита ответить, как приторно-сладким голоском заговорила Шейла:

— Как может быть, что верховная жрица Адсагсоны не знакома с Усгараном?

К удивлению Морриган, Биркита сразу нашлась.

— Хозяйка, Приносящая Свет прибыла издалека. Ее земля называется Оклахома. — Она лишь слегка запнулась на длинном незнакомом слове. — Наверное, там пещера со священным кристаллом называется по-другому.

Люди, сидящие за столом, вопросительно посмотрели на Морриган.

— Зал лагерной стоянки, — сказала девушка, чувствуя себя явно не в своей стихии. — Так мы называем его в Оклахоме.

— Где? — недоуменно спросил Перт. — Впервые слышу о такой земле. Далеко ли она расположена?

У Морриган взмокли ладони. Она уже в который раз молча возблагодарила деда за то, что тот заставил ее столько лет учиться драматическому мастерству. Сейчас ей была нужна импровизация.

— Да, далеко на западе. Точнее, это юго-запад.

По-прежнему хмурясь, Перт сказал:

— Жители Сидеты не имеют привычки покидать родину, но мне кое-что известно о дальних краях. На юго-западе нет никакой Оклахомы. По-моему, такое название не встречается во всей…

— Это не в Партолоне.

«Говорю чистую правду», — самодовольно подумала Морриган.

Со всех сторон послышались возгласы удивления, до нее донесся шепот: «Не в Партолоне!» и «Приносящая Свет прибыла из-за моря Бан!»

— Да, Оклахома находится далеко отсюда. Поэтому многое из того, что я здесь вижу, кажется мне весьма странным. — Морриган сделала широкий актерский жест. — Я рассчитываю на вашу помощь, хочу узнать названия вещей и порядки здешней земли.

— Пещеры Сидеты — не просто какая-то земля. — Шейла хохотнула как-то фальшиво, но ее смех все равно подхватили люди, сидящие за ближайшими столами. — Это обособленное королевство со своими собственными правителями, хотя мы и платим дань Избранной Эпоны, — подумав, добавила она, а потом прищурилась и задала вопрос, в котором Морриган уловила смутную, но самую реальную угрозу: — А разве в Оклахоме нет подобного королевства?

— Разумеется, там есть пещеры, — ответила Морриган, придерживаясь фактов.

Дедушка с бабушкой учили ее, что всегда лучше выбирать правду.

— Они называются Алебастровыми.

— А как насчет Адсагсоны? Вы и у себя на родине были Приносящей Свет? — поинтересовалась коварная Шейла.

«Говори правду, — напомнила себе Морриган, стараясь отрешиться от гнева, невольно вскипевшего в ее душе. — Придерживайся ее столько, сколько сможешь».

— Кристаллы говорили со мной в Оклахоме и точно так же зажигались для меня, но я не знала про Адсагсону. Пока не оказалась здесь, я считала себя… — Морриган запнулась, но потом быстро договорила: — Да, Избранной Эпоны.

Услышав это, присутствующие вовсе не рассердились. Признание Морриган, сделанное перед всеми и прежде всего перед самой собой, нашло отклик в их душах. Может, дело было в ее искренности и печали, сквозившей во взгляде. Как бы там ни было, люди ее поняли. Они заговорили приглушенными голосами, закивали. Даже Шейла с Пертом, похоже, успокоились.

Биркита на секунду дотронулась до руки девушки и сказала:

— Пути божеств иногда трудно понять, да и следовать но ним тяжело. Невозможно представить, чтобы Избранная Адсагсоны и Приносящая Свет была разлучена со своей покровительницей. Как и ее народ, Адсагсона не любит покидать пещеры Сидеты. То, что она отыскала вас в Оклахоме, забрала из темного одиночества, в котором вы пребывали, и позволила воссоединиться с ее и вашим народом, свидетельствует о глубине ее любви к вам.

Слова и прикосновения этой женщины были полны такой доброты, что у Морриган невольно навернулись слезы. Она затосковала по дому.

— Да здравствует Адсагсона! — провозгласила Биркита, и ее радостный клич подхватили женщины, сидевшие по всему залу.

Морриган заметила, что Шейла и Перт произнесли имя Богини одними губами, не вслух.

«Странно…»

Ужин заканчивался не так драматично. Шейла и Перт о чем-то тихо беседовали. Морриган попросила Биркиту рассказать о мозаике, украшавшей огромный зал, и сумела расслабиться, а заодно и насытиться, пока голос, так похожий на бабушкин, бойко вещал об искусстве и различных камнях.

Покончив с едой, девушка едва сдержалась. Ей жутко хотелось потянуться и зевнуть по примеру Брины.

Биркита заметила это и сказала:

— Миледи, вы так и не пришли в себя после путешествия.

— Я хотела с твоей помощью осмотреться тут, но, наверное, ты права. Я устала гораздо больше, чем полагала. — Потом Морриган повернулась к королевской чете, через силу улыбнулась и постаралась сказать без всякого сарказма: — Было приятно познакомиться. Спасибо за ужин и за радушный прием.

Девушка начала подниматься из-за стола, но ее остановил холодный голос Шейлы:

— Вы действительно не знали, что являетесь Избранной Адсагсоны, когда жили в Оклахоме?

— Совершенно верно. Так оно и было, — настороженно ответила Морриган Хозяйке Сидеты. — Зато теперь знаю, что она перенесла меня сюда и мое место именно здесь.

— Что ж, раз так… Если вы верховная жрица Адсагсоны, а также Приносящая Свет, то завтра ночью, наверное, захотите исполнить ритуал Темной луны.

Морриган понятия не имела, о чем идет речь, и смутилась.

К счастью, в наступившей неловкой тишине заговорила Биркита:

— Что значит это ваше «если»? — В голосе пожилой женщины неожиданно зазвенела сталь. — Она проделали путь сквозь священный кристалл и появилась в сердце Усгарана, как я и предсказывала. Богиня оповестила меня о ее прибытии во сне. С ней говорят духи пещеры, он и признают в ней Приносящую Свет. Все мы были свидетелями тому, как она зажигает огонь внутри кристаллов. — Биркита указала на все еще мерцающий потолок. — И не хочу проявлять неуважение к вам, Хозяйка, но в том, что Морриган — верховная жрица Адсагсоны, нет никакого сомнения.

— Разумеется, — снисходительно согласилась Шейла. — Для всех очевидно, что она Приносящая Свет. Я не говорила, что не верю в это. На самом деле я хотела выразить должное уважение нашей новой верховной жрице тем, что упомянула ритуал. Я предположила, что теперь Морриган займет ваше место. Или вы по-прежнему останетесь верховной жрицей? Мне казалось, что эту должность может занимать только одна женщина. Я ошибаюсь? Вполне возможно. — Хозяйка язвительно рассмеялась. — Я ведь не так хорошо, как вы, осведомлена о тайных путях богов и богинь. У меня слишком много земных дел, каждодневной рутины, связанной с нашим королевством.

Биркита смешалась, но, когда заговорила, ее тихий голос звучал искренне:

— Нет, Хозяйка, вы не ошиблись. Может быть только одна верховная жрица. Я добровольно уступаю этот пост нашей гостье.

— Погодите, нет… — начала Морриган, но Биркита решительно сжала ей руку и заставила замолчать.

— Такова воля Адсагсоны. Я уже не в том возрасте, поэтому буду рада исполнять не столь важную роль, миледи. — Она тепло улыбнулась девушке.

— Хорошо. Значит, решено. Завтра ночью Морриган исполнит ритуал Темной луны, — сказала Шейла.

— Хозяйка, я не уверена в том, что это было бы… — Биркита заметно напряглась.

— Разве это не входит в обязанности нашей верховной жрицы? — отрезала Шейла.

— Да, вы правы, — согласилась Биркита.

— Тогда я его исполню, — услышала Морриган свой собственный голос и сразу пожалела об опрометчивом обещании, потому что заметила на красивом лице Шейлы проблеск триумфа.

— Но вы несколько дней пролежали без сознания. Сегодня Богиня вдохнула в вас силы через священный камень, но о полном восстановлении пока говорить нельзя, — сказала Биркита.

— Наша Приносящая Свет молода и полна сил. К тому же ее щедро благословила Богиня. Конечно же, к завтрашней ночи она придет в себя, — заявила Шейла.

Морриган удивилась, как у этой женщины получается произносить комплименты, звучащие как оскорбления.

— Да, Хозяйка, наша Приносящая Свет действительно черпает силы у Богини… — неохотно начала Биркита, тревожно поглядывая на Морриган.

— Со мной все будет в порядке. Нужно только хорошенько выспаться, — прервала ее девушка, спокойно глядя в холодные голубые глаза Шейлы.

— Превосходно. Наша новая верховная жрица исполнит ритуал. Приносящая Свет прибыла накануне важного мероприятия. Это должно быть приятно нашей Богине. Как вы думаете, Биркита? — поинтересовался Перт.

Шейла настолько затмевала своего мужа, что Морриган чуть не забыла про него. Теперь она обратила внимание на этого мужчину и четко поняла, что он именно такой, каким кажется: немолодой, но еще красивый подкаблучник, которого не очень-то жалует жена.

«Правда, Биркита говорила, что он Хозяин сидетских пещер. Наверное, это означает, что Перт одарен Богиней или имеет для нее особое значение. Разве нет? Но если так, то почему здесь явно верховодит Шейла?»

— Да, Хозяин. Темная луна благоприятна для Адсагсоны, поэтому появление Морриган накануне ритуала — прекрасный знак, — ответила Биркита.

Девушка гордо улыбнулась, подхватила копию своей бабули под руки, подняла ее из-за стола и вновь включилась в разговор:

— Вот и отлично. Уверена, что ритуал Темной луны здесь не похож на оклахомский, но Биркита посвятит меня во все детали. Еще раз спасибо за все.

Рука об руку они прошли через весь зал. Позади них мягко ступала Брина. Морриган спиной чувствовала сверлящий взгляд Шейлы, но при этом заметила, что несколько женщин, а также кое-кто из мужчин почтительно склонили головы, когда она проходила мимо.

4

Стоило им покинуть Большой зал, как Биркита пошла впереди.

— Да-а-а, как все это странно, — начала Морриган, но Биркита покачала головой и прошептала:

— Не здесь, миледи.

Поэтому Морриган отложила на потом сотни вопросов и позволила Бирките вести себя по извилистому туннелю.

На этот раз она внимательно смотрела по сторонам. Вначале они шли по точно такой же тропе, как та, что в Оклахоме вела из самой глубокой части алебастровых пещер в Зал лагерной стоянки. Разумеется, партолонское подземелье не напоминало грубую неразработанную каменную структуру Оклахомы. Ровно горящие языки пламени, не дававшие дыма, освещали гладкие широкие стены, которые каждые несколько ярдов уходили вправо и влево, в новые туннели.

Сама тропа была чистой и ровной, без обломков, грязи и сырости. На выступах стояли статуэтки тонкой работы и хрупкая керамика. Некоторые стены были украшены затейливой каменной мозаикой, на других среди красивых переплетающихся цветных узоров Морриган разглядела фигуру Богини. В купольной части пещеры на серебряных цепях висела жаровня, сработанная в виде фантастической люстры. Девушка, как зачарованная, пыталась охватить все чудеса разом, пока не поняла, что уже не может воспринимать экзотические образы подземного мира.

Вскоре они дошли до Зала лагерной стоянки.

«Нет, здесь он называется Усгаран», — мысленно поправила себя Морриган.

Селенитовый валун все еще мерцал, но уже не так ярко. Когда гостья приблизилась и машинально погладила по поверхность, кристаллы вновь ярко засияли, словно она щелкнула невидимым выключателем.

— Какой он красивый, — пробормотала Морриган.

— Да, действительно, — Биркита помолчала, потом добавила: — Верховная жрица, занимавшая эту должность до меня, рассказывала истории о Приносящих Свет, которые слышала от предыдущей Избранной Адсагсоны. Мы все знаем, что кристаллы можно назвать живыми. Но одно дело знать, совсем другое — видеть. До вашего появления я могла лишь представить себе красоту света.

— Выходит, до меня у вас тут не имелось никакой Приносящей Свет?

Биркита покачала головой и подтвердила:

— Более чем в трех поколениях народ Сидеты был лишен такой чести. — Она улыбнулась и указала на один из многочисленных туннелей, ответвлявшихся от пещеры: — Ваши покои расположены там. Все эти годы жрицы Адсагсоны поддерживали порядок в обители Приносящей Свет. Кое-кто из нас никогда не сомневался в том, что вы вернетесь.

Брина словно прекрасно знала, куда вел сводчатый туннель. Она уверенно шлепала впереди. Проход сужался, а потом, после двух крутых поворотов, они оказались у проема, закрытого толстой шкурой. Кошка отодвинула ее носом в сторону и исчезла. Морриган остановилась и вопросительно взглянула на Биркиту. Та откинула тяжелый полог и жестом пригласила девушку войти.

Морриган поднялась по трем гладким ступеням. Затем проход расширился. Справа она увидела маленькую арку, также завешанную тяжелой шторой. Туннель вел в тупик, представлявший собой поразительную комнату, освещенную одним-единственным огоньком. Он горел в светильнике на постаменте. От этого огня по гладким стенам скользили мягкие тени.

Почти всю правую стену занимал широкий выступ, вырезанный на высоте в половину человеческого роста. На нем лежали меха, подушки и толстые одеяла. На полках, устроенных в противоположной стене, теснились флакончики, видимо, с духами, и шкатулки, наполненные до краев бусами из полудрагоценных камней. Рядом с резным шкафом для одежды стоял комод с зеркалом. Обстановку дополняли два меховых пуфика.

Морриган, пораженная такой роскошью, молча озиралась. Потом ее взгляд скользнул наверх. Она, тихо охнув, машинально коснулась пальцами ближайшей стены.

«Приносящая Свет!»

Шепот проник сквозь кожу, и кристаллические сталактиты, свисавшие с потолка каскадами сосулек, зажглись. Их красота показалась Морриган не поддающейся времени и куда более тонкой, чем у самых прекрасных люстр венецианского стекла.

— Как прелестно, — прошептала Биркита. — Мы, конечно, видели, что нависающая скала состоит из кристаллов, но теперь, когда вы призвали в нее свет… — Она умолкла и быстро заморгала, словно стараясь не расплакаться. — Просто дух захватывает. — Женщина блестящими глазами посмотрела на Морриган. — Надеюсь, вы остались довольны своей обителью. Древняя легенда гласит, что когда Адсагсона создавала пещеры для своего народа, особое внимание она уделила покоям, предназначенным самой любимой жрице. Помимо способности призывать свет в священные кристаллы Богиня наделила ее Даром слышать души камней.

Морриган прошлась по комнате, дотрагиваясь до роскошных бутылочек и заглядывая в шкатулки с украшениями.

— Это все потрясает и сбивает с толку. — Она оглянулась на Биркиту. — Мне нужна твоя помощь, чтобы понять здешний уклад.

— Разумеется, миледи. Я здесь для того, чтобы служить вам и Богине.

Морриган присела на мягкую постель. Брина подскочила и растянулась за ее спиной. Девушка принялась поглаживать шелковистую шерстку, а сама просеивала вопросы, теснившиеся в голове.

«Что ж, — решила она. — Начнем с самого начала».

— Я не хочу забирать у тебя работу, — с несчастным видом произнесла Морриган.

— Какую? — На лице Биркиты отразилось недоумение.

— Быть верховной жрицей. У меня нет никакого права на это. Пришла такая цаца, готовая отнять должность, которую ты занимаешь много-много лет.

— Быть верховной жрицей — не работа, а призвание, — улыбнулась Биркита. — Пусть это вас не тревожит, дорогое дитя. Таков порядок вещей. Каждую из нас когда-нибудь заменяет молодая женщина. По правде говоря, я рада передать вам свои обязанности. Я состарилась, устала и хочу удалиться на покой, оставив себе не самые важные дела.

— Думаю, покоя тебе еще не видать какое-то время. Я понятия не имею о том, что мне делать.

— Доверьтесь себе и Богине, Приносящая Свет.

— И тебе, — добавила Морриган.

— Как пожелаете, миледи. — Биркита грациозно склонила голову.

— Итак, расскажи, что там такое с Шейлой и Пертом? Это они здесь верховодят?

— Хозяин и Хозяйка занимают эти посты почти два десятилетия. При их правлении мы процветаем, — криво усмехнулась пожилая женщина. — Даже больше, чем обычно, хотя богатства Сидеты довольно внушительные.

Морриган невольно бросила взгляд на шкатулки с блестящими украшениями и спросила:

— Так что же, выходит, здесь живут одни богатенькие шишки?

Биркита тихо рассмеялась, дивясь странному лексикону гостьи, и ответила:

— Если под словом «шишки» вы подразумеваете народ Сидеты, то да, мы всегда процветали. Богиня щедро наделила наше королевство ценными рудами и редкими камнями, которых не найти во всей Партолоне. Наши люди проявляют талант не только в поиске залежей ценных пород, но и в обработке камней, в создании красивейших вещей. Земля вокруг пещер плодородна. Климат здесь холоднее, чем в остальной стране, но наши полевые культуры морозоустойчивы, а урожаи обильны. У нас нет причин уезжать из нашего королевства. Приобретать богатства оказалось здесь простым делом. Разумеется, наши правители, Хозяин и Хозяйка, придают большую важность их поискам и накоплениям.

— Тебе тоже не нравятся Шейла и Перт.

Биркита запнулась, постаралась тщательно подбирать слова:

— Мне печально видеть, как очень многие наши люди не ценят красоту, которую они способны создавать, забывают благодарить Адсагсону за ее милости к нам, любят только наживу и стремятся завладеть как можно большим.

— Эта самая Шейла не кажется мне хорошим человеком, — заметила Морриган, сама не сознавая, что размышляет вслух.

Она оторвалась от разнежившейся Брины, подняла глаза на Биркиту и поймала на себе понимающий взгляд.

— Прислушайтесь к интуиции, ниспосланной свыше, миледи.

— Обязательно. — Морриган взяла жрицу за руку.

«Если нельзя довериться женщине, которая оказалась абсолютным двойником бабушки в этом мире, и рассказать ей всю правду, значит, я пропала».

— Биркита, Оклахома находится вовсе не за морем Бан. Все гораздо сложнее.

Пожилая женщина крепко сжала пальцы девушки, мужественно кивнула и заявила:

— Вы можете все мне рассказать. Я сохраню вашу тайну.

— Оклахома находится в другом мире, из которого я пришла, — быстро сказала Морри, удерживая руку Биркиты. — Я почти ничего не знаю о богинях и духах камней, с которыми разговариваю, как и о том, что должна делать Приносящая Свет.

— Но вы ведь сказали, что считали себя Избранной Эпоны.

Морриган кивнула и пояснила:

— О Богине я знаю совсем немного. Видишь ли, моя мама умерла при моем рождении. Воспитали меня бабушка с дедушкой. — Она улыбнулась и добавила: — Ты похожа на мою Пэт.

— Как мило с вашей стороны, миледи, так говорить. — Биркита сморгнула слезы.

— Нет, ты не поняла. Я не говорю, что ты напоминаешь мне бабушку. Ты и есть она, вернее, ее двойник в этом мире. Знаю, это сбивает с толку. Я и сама до конца во всем не разобралась. Например, я совершенно не понимаю, как эти два мира могут существовать, но знаю, что так оно и есть. Ведь моя мама родом из Партолоны. Однако она застряла в Оклахоме, поэтому я там и родилась.

— Но вы говорили, что воспитывались дедушкой и бабушкой. Они были родителями вашего отца?

— Нет, двойника моей мамы.

— Ничего не понимаю, миледи.

Морриган покусала нижнюю губу и решила довериться Бирките, рассказать ей всю правду, а не отдельные факты.

«Прими свое наследие», — пронеслось у нее в голове.

Девушка не стала игнорировать этот шепот, набралась у него смелости и спросила:

— Кто сейчас Избранная Эпоны?

Биркита удивилась, но ответила на неожиданный вопрос:

— Рианнон Маккаллан.

Морри посмотрела ей в глаза, медленно покачала головой и возразила:

— Нет, эта женщина умерла чуть больше восемнадцати лет назад, родив меня на свет. Все эти годы обязанности Избранной исполняет Шаннон Паркер. Она тоже из Оклахомы.

— Как такое может быть? — Биркита побледнела как полотно. — Ее ведь благословила Эпона.

— Я не утверждаю, что Шаннон не является Избранной Эпоны. Я говорю только, что она не Рианнон Маккаллан. Эти женщины — двойники. Они поменялись местами еще до того, как я была зачата. — Морриган уставилась на свои сплетенные руки и рассказала все остальное: — Моя мама, Рианнон, совершила очень серьезные ошибки. Она начала прислушиваться к темному богу, отвернулась от своих людей, поэтому Эпоне пришлось ее заменить. — Девушка по-прежнему глядела в пол, не обращая внимания на слезы, медленно текущие по лицу. — Вот почему я подумала, что могла бы стать Избранной Эпоны. Я решила, что Богиня, быть может, наградила меня особыми талантами, показав тем самым, что простила мою мать перед смертью.

— Ты стала Избранной, Морриган. Но тебя отметила не Эпона, а другая Богиня, которая стоит чуть ниже. Это Адсагсона, подарившая искорку своей души нашему краю. Ты убедишься в том, что ее легко любить. Она верна своим людям.

— Но ведь я родилась не здесь и потому боюсь, что не смогу узнать ее голос. Что будет, если я прислушаюсь не к тому богу?

Биркита взяла девушку за подбородок, приподняла ее голову, нежно вытерла слезы и сказала:

— Ты не такая, как твоя мать.

— Иногда я в этом сомневаюсь, — прошептала Морри.

— Приносящие Свет не имеют дел со злом, — твердо заявила Биркита.

— Избранные великой Богини тоже, — возразила Морриган.

— В вас нет зла, — покачала головой Биркита. — Я уверена.

— Вот и моя бабушка сказала бы то же самое.

— Если так, то вам следует мне поверить. — Жрица улыбнулась, но тут же стала серьезной. — Знаете, миледи, я думаю, нам не стоит рассказывать кому бы то ни было об Оклахоме как о мире двойников, да и о том, что Избранная Эпоны — совсем не та, за кого все ее принимают. От этого не будет никакой пользы ни вам, ни Партолоне, зато вред может оказаться огромным. Подобное знание способно нанести урон самой ткани нашего мира.

— Кажется, у Избранной есть дочь моего возраста?

— Да, ей был ниспослан один ребенок, дочь по имени Мирна. Не так давно до нас дошла новость, что эта молодая женщина скоро должна родить.

— Вполне вероятно, что я ее двойник… или она мой, называй как угодно. — Морриган заметила тревогу во взгляде Биркиты. — Что такое? Почему ты так посмотрела на меня?

— Кажется, Шейла узнала вас, — быстро ответила та, нахмурив лоб. — Интересно, насколько близко ваше сходство с Мирной?..

— Если судить по Рианнон и Шаннон, то мы с Мирной могли бы сойти за близнецов, — заявила Морриган.

— Тогда хорошо, что так мало жителей Сидеты выезжают за пределы нашего королевства. Плохо только то, что Шейла — одна из этих немногих.

«Ты не должна прятаться от своей судьбы!» — пронеслось в голове Морриган.

— Что ж, я не собираюсь заявлять во всеуслышание, кто моя настоящая мама, но и прятаться, словно совершила какой-то проступок, тоже не буду.

— Разумеется, вы не сделали ничего плохого! Но все это большое потрясение. — Биркита провела рукой по глазам, и Морриган заметила, что она побледнела еще больше, чем прежде.

— Для меня тоже. Я всегда знала, что отличаюсь от остальных детей. Мои подруги не могли понять, почему я так люблю бывать на природе. И еще одно… Я слышу голоса с тех самых пор, как себя помню. В общем, я всегда была там чужой.

— Теперь вы у себя дома, Приносящая Свет, — с уверенностью заявила Биркита, и ее слова успокоили издерганные нервы Морриган.

— Про Партолону и свою настоящую маму я узнала всего лишь несколько дней тому назад. В тот же самый день я услышала души кристаллов и заставила их зажечься. Затем в оклахомской пещере произошло нечто ужасное. Какая-то сила перетянула меня сюда через кристаллический валун.

— Вы попали домой, миледи. Адсагсона вернула вас к нам через Усгаран. Завтра вы впервые исполните ритуал в честь Богини.

— Ты уверена, что мне следует делать это? Я ровным счетом ничего не смыслю в подобных вещах. Я… я боюсь произнести или сделать что-нибудь не так. Быть может, нам следует сказать Шейле, что я чересчур устала?

— Ритуал достаточно прост. Проводить его вы будете в одиночестве, поэтому можете не бояться ошибок. Другие жрицы вместе со мной выкупают вас, умастят благовониями, а затем отведут в Усгаран. Там вы попросите благословения у Адсагсоны на новый лунный цикл.

— Только и всего? Тогда почему ты не захотела, чтобы я исполняла ритуал, когда о нем заговорила Шейла?

— Я волновалась за ваше здоровье, но не сомневалась в том, что вы способны его исполнить. Накануне церемонии — верховная жрица должна воздержаться от еды, а я знаю, что путешествие сюда отняло у вас много сил. — Биркита улыбнулась и ободряюще пожала руку Морриган. — Но Шейла была права, когда говорила, что вы молоды и сильны. Вас благословила Богиня. Все будет хорошо, Приносящая Свет.

Морриган подумала и решила, что бояться нечего.

«Конечно, я устала, но хороший сон может все исправить. А если меня оставят одну для исполнения ритуала, то как же я смогу напортачить? Биркита, с виду такая слабенькая, и то справлялась, значит, и у меня все получится».

— Если судить по твоим словам, то мне нечего бояться, — сказала девушка.

— Ритуал Темной луны — это магия. — Биркита заулыбалась. — Я исполняла его бессчетное количество раз и не перестаю с нетерпением ждать следующего. Это один из тех моментов, когда преграда между Богиней и ее верховной жрицей становится чрезвычайно тонкой. Вы окажетесь очень близко от Адсагсоны. — Она похлопала Морриган по щеке. — А теперь вам надо отдохнуть и подготовиться к встрече с Богиней.

Биркита проворно подошла к гардеробу, вынула ночную сорочку, потом вернулась к Морриган, деловито помогла ей снять кожаное платье, расшитое бусами, и надеть длинную белую рубаху из такой мягкой и теплой ткани, что девушке мгновенно захотелось уютно свернуться калачиком на постели и уснуть.

— Дверь рядом с выходом из комнаты ведет в вашу ванную, — объяснила Биркита, укладывая Морриган. — Ею пользуетесь только вы, поэтому можете не волноваться. Никто вас не потревожит. — Она улыбнулась и погладила девушку по голове. — Добро пожаловать домой, Приносящая Свет.

— Биркита, спасибо за все, что ты для меня делаешь.

— Мне это в радость, дитя мое.

— Знаешь, у тебя тоже усталый вид. Хорошенько выспись сегодня.

— Теперь, когда вы здесь и с вами все в порядке, я быстро восстановлю силы, — заверила ее Биркита. — Увидимся утром. — Она нежно поцеловала Морриган в лоб и ушла.

Девушка уставилась в потолок. Несмотря на огромную усталость, она никак не могла закрыть глаза.

Красота сталактитов завораживала ее даже теперь, после того как Морри дотронулась до стены и прошептала:

— Теперь не так ярко.

Бриллиантовый блеск померк. Кристаллы светились приглушенно.

— Я в Партолоне, — громко произнесла Морри, пробуя эти слова на вкус. — В другом мире. — Потом девушка добавила уже тише: — Я понятия не имею о том, что делаю.

«Ты живешь своей судьбой».

— Это ты, Адсагсона? — едва слышно прошептала Морриган.

Ответа не последовало. Его не было ни в мыслях, ни в воздухе.

«Как бы мне хотелось, чтобы сейчас рядом оказался дед. Вот кто помог бы разобраться во всем, что тут происходит. Ему тоже понравилось бы, как выглядят здешние пещеры».

От этой мысли Морриган заулыбалась, но ее губы тут же начали подрагивать. Она поняла, что дед никогда не увидит не только пещер Сидеты, но и ее.

— А я так плохо с ним поступила.

Морриган всхлипнула и так затосковала по дому, что ей даже стало трудно дышать.

«Прости, дед. Извини, ба. Пожалуйста, не держите на меня зла и знайте, что я вас очень люблю и всегда буду по вам скучать».

Брина тихо мяукнула и потыкалась носом в щеку Морри. Девушка обняла большую кошку, зарылась лицом в мягкий мех и разрыдалась. Она плакала, пока не уснула.

5

Сон Морриган был мрачным и холодным. Ее окружала не прохладная темень пещеры, а ледяная давящая чернота, навевавшая мысли о погребении заживо. Девушка пыталась сказать себе, что это всего лишь сон, сейчас она очнется. Но к ней, видимо, пришел один из тех цепких ночных кошмаров, которые никак не стряхнуть, даже с началом рассвета и пробуждением.

Морриган не могла пошевелиться. Она внезапно вспомнила, как застряла в центре селенитового кристалла, не могла дышать, двинуться ни вперед, ни назад. В теперешнем сне девушка тонула в черноте, бесконечной, безжалостной.

Откуда-то из глубины выплыли голоса. Сначала послышался женский смех, тихий и язвительный. Затем кто-то произнес: «Выбери меня» — таким высокомерным тоном, что Морриган сразу стало ясно — выбора у нее никакого не было. После этого какой-то мужчина по-хозяйски, весьма заносчиво заявил: «Ты моя». Потом далекий и мягкий женский голос принялся настойчиво упрашивать ее, чтобы она была умной и сильной. Морриган едва его слышала. Спящее сознание вопило изо всех сил, что она не знает, где, черт возьми, ей проявлять свой ум, а растерянность мешает быть сильной! Потом еще один женский голос, на этот раз не такой далекий, но столь же загадочный, сказал: «Доверяй себе, дитя». Морриган сопротивлялась давящей тьме.

«Доверять себе? Как? Я не знаю этого мира, не понимаю древних богов и богинь, не умею управлять магией. Тьма давит все сильнее, словно по моей могиле катится бульдозер. Но я живая здесь, внизу! Не хороните меня!»

Сердце девушки билось так неистово, что заболела грудь. Морри не могла дышать!

Потом тьма расступилась, словно раздвинулся занавес на сцене. В проеме показалась рука и поманила. Морриган вцепилась в протянутую ладонь, и кто-то тут же вытянул ее из ямы. Она взглянула в красивое улыбающееся лицо Кайла и бросилась к нему на шею. Он обнял ее, но она заметила, что стоило ей расслабиться в его руках, как парень изменился, стал напряженным, каким-то странным. Тогда Морри отстранилась. Место юноши занял скелет. У него были синие глаза Кайла, которые печально смотрели на нее.

«Все в порядке, — произнес костяной рот. — Все мы когда-нибудь умираем».

Пронзительный крик Морриган наконец развеял сон. Она резко очнулась.

Брина лежала рядом и с интересом разглядывала ее, наклонив голову и навострив уши. Морриган села в кровати, протерла глаза, чтобы окончательно проснуться, и попыталась выбросить из головы дурной сон.

Она почти привычно, машинально провела рукой по стене пещеры и пробормотала:

— Побольше света, пожалуйста.

Кристаллы на потолке мгновенно засветились ярким огнем, окончательно прогнавшим тьму и кошмар.

Морриган ощутила голод, поняла, что ей пора наведаться в ванную, когда по ту сторону полога раздался голос Биркиты:

— Миледи, вы проснулись?

— Да! Встаю! — весело отозвалась девушка, решившая не позволить всяким глупостям и кошмару испортить ей день.

Сияющая Биркита вошла в комнату, склонилась в глубоком официальном поклоне и сказала:

— Доброе утро, Приносящая Свет.

— Доброе утро, Биркита, — с улыбкой кивнула Морриган.

Увидев знакомое лицо, которое наклонялось над ней каждое утро, Морри успокоилась и уже не так остро переживала разлуку с родными. Кстати, о разлуке… Теперь в комнате не было Брины.

— Эй, куда подевалась кошка?

Биркита огляделась вокруг, пожала плечами и сказала:

— Наверное, ушла на охоту, но вам не стоит беспокоиться. Брина всегда присутствует на наших ритуалах.

— Хорошо.

Морриган росла среди огромных псов дедушки, которых очень любила, но к Брине она сразу прикипела всей душой и уже скучала без большой кошки.

— Сегодня нам предстоит много дел. На рассвете пришла новость, что в конце дня в Сидету прибудут мастер-каменщик и главный скульптор Партолоны. Наверное, какое-нибудь процветающее королевство планирует начать строительство нового храма. Какова бы ни была причина, но приезд мастера Кая — всегда событие. А тут еще и Кеган — так зовут скульптора. Все это в день ритуала Темной луны! То-то будет суеты!..

Биркита все больше напоминала Морриган ее бабушку. Она продолжала болтать, жаловаться на нехватку времени для того, чтобы все подготовить, а сама подвела девушку к туалетному столику и принялась умело расчесывать ее длинные каштановые волосы.

Когда Биркита наконец перевела дух, Морриган сказала:

— Э-э, мне нужно…

— Разумеется! О чем я только думаю? Ступайте в соседнее помещение, а я пока тут все приберу.

— Биркита. — Морри взяла женщину за руку, чтобы та хотя бы секунду постояла спокойно и послушала ее. — И сама могу заправить постель и навести порядок в собственной комнате. Ты верховная жрица, а не уборщица. Тебе не пристало убирать за мной.

Двойник Пэт казался девушке не таким крепким, как оригинал, а ведь она даже бабушке не позволяла утомляться, наводя чистоту в ее комнате.

— Ой, вот здесь вы ошибаетесь, миледи. В обязанности верховных жриц преклонного возраста входит присмотр за молодыми Избранными. Когда-нибудь наступит лень, и вы станете делать то же самое. Так мы проявляем уважение к Адсагсоне. Я буду рядом с вами как ваша служанка до тех пор, пока вы не освоитесь со своей ролью.

— Я рада этому, но мне бы хотелось, чтобы ты больше отдыхала. Я сама в состоянии о себе позаботиться.

— Не переживайте, дитя мое. Мне нравится хлопотать. Ладно, идите в туалет.

«Совсем как ба», — подумала Морриган, поспешно покидая комнату.

Биркита прокричала ей вслед:

— Но пока не принимайте ванну. Мы должны выкупать вас как следует, и умастить благовониями. Это необходимо для проведения ритуала.

— Договорились, — бросила Морриган через плечо и нырнула под полог, отделявшей ее спальню от туннеля, ведущего к Усгарану.

Слева она увидела еще один полог, закрывавший про ход поменьше, подошла прямо к нему и на секунду замерла, готовясь увидеть примитивную круглую дыру, вырезанную в камне или еще где, этакую пещерную версию биотуалета.

«А полог из шкуры здесь навесили, скорее всего, для того, чтобы запах не просачивался в туннель. Тьфу».

Морриган задержала дыхание, отодвинула шкуру и шагнула через порог.

Никакая вонь в нос не ударила. Помещение оказалось даже больше, чем те ванные, к которым она привыкла. Его освещали два светильника, не дававших дыма, работавших на какой-то горючей смеси. Вдоль одной стены протянулись вырезанные в камне полки, совсем как в ее спальне. На них лежали аккуратно сложенные толстые полотенца, готовые к использованию. Рядом с ними теснились красивые стеклянные бутылочки, наполненные всевозможными жидкостями. Морриган взяла одну, вынула пробку, понюхала, почувствовала сладкий аромат мыла и улыбнулась. Заинтригованная, она обратила внимание на большую круглую емкость, вырезанную прямо в полу пещеры. Над ней примостилось некое устройство, очень напоминавшее тот самый старомодный кран, который бабушке пришлось заменить несколько лет назад. Оно имело выступ и ручку. Морриган из любопытства приподняла ее. В ту же секунду из выступа хлынула прозрачная теплая вода и начала наполнять утопленную полулохань.

— Круто!.. — прошептала Морри.

Продолжая исследования, она обнаружила в задней части помещения туалетные удобства, скрывающиеся за выступом стены, и пришла в восторг. Это действительно оказались дыры, вырезанные в полу пещеры, но под ними постоянно текла вода, поэтому не было никакого дурного запаха.

— Хм, — сказала Морриган, моя руки. — Кто говорил, что пещерные люди, точнее тамошние женщины, плохо живут?

За то короткое время, пока девушка отсутствовала, Биркита успела заправить постель и приготовить небесно-голубое льняное платье, расшитое бусами, и туфельки, подходящие к нему по цвету.

— Я бы сейчас съела быка! Ты, наверное, обрадуешься, узнав, что я не чувствую себя такой усталой, как вчера, — сообщила она Бирките, которая закатывала сложные складки на ее платье красивыми серебряными брошами.

— Я довольна, что к вам вернулись силы, но, к сожалению, должна напомнить, что вы пока не сможете позавтракать. До совершения ритуала Темной луны трапезы запрещены.

— Так что, никакой еды? Я совсем забыла об этом. — Тут живот Морри громко заурчал в знак протеста, словно все прекрасно понял.

— Только после церемонии. Тогда мы устроим пир в ознаменование вашего первого ритуала. До тех пор вы можете выпить воды, чаю или вина.

— Что, воды на завтрак? Или вина на пустой желудок? Пожалуй, я предпочту чай, — проворчала Морриган.

— Вам, молодым, вечно хочется всего и побольше — еды, любви, жизни. Терпение, дитя мое. Подготовьте себя к службе Богине. — Биркита тихонечко хмыкнула и принялась затягивать шнуровку на ее платье.

Морри подавила вздох и подумала, что эта женщина, наверное, права. Ведь ее бабушка обычно не ошибалась.

— Ничего, если я попрошу принести чай в Усгаран? Все-таки я, наверное, должна провести там какое-то время до начала ритуала.

— Вот это и вправду слова истинной верховной жрицы.

— Мне еще предстоит много практиковаться.

— Не беспокойтесь, миледи, вы получите чай, — сказала Биркита, с довольным видом одернула глубокую складку на платье, после чего они покинули спальню Приносящей Свет.

У Морриган от сердца отлегло, когда она убедилась в том, что прекрасно помнит, куда сворачивать, чтобы дойти до Усгарана. Девушка даже предположила, что вообще не способна заблудиться в пещере. Ей нужно было лишь дотронуться до стены и попросить кристаллы вывести ее в нужное место, однако мысль о том, чтобы опять кому-то подчиняться, оказалась не очень приятной. Она хотела сама искать свой путь, добиваться своего места в этом новом мире, не собиралась быть аутсайдером в Партолоне.

Туннель довел их до Усгарана, но Морриган замешкалась на пороге, внимательно рассматривая то, что открылось ее взору. Прежде она считала, что сможет спокойно посидеть здесь, пообщаться с Адсагсоной, молча задать ей тысячу важных вопросов, но теперь поняла, что ошибалась в своих представлениях об этой комнате. Да, здесь размещался селенитовый валун, главный объект поклонения Богине, но сама пещера определенно не предназначалась для тихих медитаций и молитв в полумраке. Здесь собирались труженики-селяне. Говорливые женщины удобно устроились на выступах, покрытых мехом. Некоторые шили, другие рисовали что-то на мольбертах или вырезали фигурки из светлого камня. В умелых руках уже можно было разглядеть форму будущего изделия, запрятанного внутри мрамора. Очень многие женщины собирали из блестящих камешков ожерелья и браслеты. Среди них было мало мужчин, но они тоже работали над созданием красивейших произведений искусства или ювелирных изделий.

Морриган собралась спросить у Биркиты, почему в Усгаране гораздо больше женщин, чем мужчин, когда в пещере неожиданно появились два представителя сильного пола. Одежда на них, как и у всех других, была отделана кожей, мехом и расшита полудрагоценными камнями, но Морриган показалось, что они чем-то отличаются от остальных. Она пригляделась повнимательнее и поняла, в чем тут дело. Эти люди держались особняком, молчали и излучали высокомерие, граничащее с презрением.

Морриган продолжала разглядывать пришельцев. Они несли большие плотные корзины, сплетенные из темно-коричневого тростника. Оба подошли к кристаллическому валуну и опустили перед ним корзины.

— Хорошо!.. Вы пришли вовремя и сможете благословить замес алебастрового сока, — сказала Биркита, и хотела было зайти в пещеру, но Морриган схватила ее за руку и оттянула обратно в тень.

— Кто эти люди?

— Подмастерья Хозяина пещер. Только они способны проникать в самые глубокие недра пещер для сбора алебастрового сока. Идемте. Вы благословите замес. Нам следует поторопиться. Эти люди не должны ждать.

— Постой-ка! Что ты хочешь сказать? Если они всего-навсего подмастерья, то с какой стати нам беспокоиться, что эта парочка подождет лишнюю минутку? Кроме того, я ровным счетом ничего не знаю о благословении алебастрового сока, даже не в курсе, что это за штука.

У Биркиты округлились глаза от удивления, но они живо пояснила:

— В корзинах находится алебастровый сок. Его собирают в самых глубоких пещерах, где находятся древнейшие и чистейшие пласты. В камне прорубается расщелина, в которой он и накапливается.

— Но если этот сок вдруг загорится, то разве всей пещере не грозит пожар?

Биркита покачала головой и ответила:

— В чистом виде он безопасен. Сперва его должна благословить жрица Адсагсоны, затем эта субстанция смешивается с очищенным соком зерна и приобретает способность гореть чистым пламенем, которое вы наблюдаете повсюду в пещерах.

— Сок зерна? — недоумевая, переспросила Морриган.

— Да, в самом концентрированном виде он бесцветен как вода, но очень крепок. Целители используют его для очистки ран.

— Спирт! — дошло наконец до Морриган. — Он определенно горит.

«Если я правильно усвоила уроки химии, то именно благодаря спирту пламя приобретает голубоватый оттенок».

— Ха, так вот какое вещество создает бездымный огонь.

— Морриган, если у вас в Оклахоме нет алебастрового сока, то из чего вы делаете жидкость для освещения пещер?

— Мы используем то, что называется электричеством. — Морриган замолчала, не представляя, как объяснить такое Бирките. — Хм, это как обуздать шаровую молнию.

— Хотелось бы мне посмотреть на такое чудо!.. — Биркита явно сомневалась. — Вы сами способны это сделать?

— Нет. Я могу только зажигать огонь в кристаллах. Электричество — совсем другая магия.

— Представляю, как сложно с ней справиться. — Биркита указала подбородком на нетерпеливо ожидавших мужчин. — Совсем как с подмастерьями Хозяина пещеры. Их тоже трудно подчинить себе.

— Но ведь ты верховная жрица Богини, вернее, была ею, пока я не заняла твое место. Разве этим людям не следует прислуживать нам? Я хочу сказать, что без нас этот сок вряд ли обратился бы в вещество, освещающее пещеры.

— Мне никогда не пришла бы в голову мысль утаить дары Богини и оставить людей в темноте. — Биркита побледнела сильнее обычного.

— Я понимаю, что это был бы недостойный поступок. Хочу только сказать, что нас следовало бы уважать за наши способности хотя бы ради Богини, которую мы представляем.

— Да, я согласна. Но при правлении Шейлы и Перга уважением стали пользоваться богатство и власть, порожденная им, а не Адсагсона, — тихо произнесла Биркита.

— Совсем как в том мире, откуда я пришла, — пробормотала Морриган. — Полагаю, это означает, что нам все равно придется благословить сок, какими бы ботанами ни были эти ребята.

— Кем?

— Высокомерными всезнайками.

— Ну да, — улыбнулась Биркита. — Ботаны — подходящее название. Так мы будем благословлять замес сока, пока эти ботаны, как вы говорите, миледи, не потеряли терпения?

— Да. — Тут Морриган стало не до веселья. — Но можно я сначала посмотрю, как это делается?

— Вы должны научиться верить в себя, дитя. — Взгляд пожилой жрицы был добрым. — Богиня сделала вас своей Избранной. Теперь пришла пора официально начать вашу службу.

— Я действительно хочу это сделать.

— Часть божественной сути Адсагсоны уже передалась вам. Идемте. Я благословлю одну корзину, а потом посмотрим, захочется ли вам сделать это с другой.

У Морриган нервно сжалось все внутри, но она кивнула и вошла в Усгаран вместе с Биркитой. При ее появлении разговоры сразу стихли, но девушка оказалась к этому готова.

«У них целых три поколения не было Приносящей Свет. Они не пялятся, им просто любопытно. Расслабься. Дыши спокойно. Все будет хорошо».

Как перед выходом на сцену, Морриган расправила плечи, подняла подбородок и вместе с Биркитой подошла к двум большим корзинам.

— Приятная встреча, Бикан и Манникс, — кивнула Биркита двум мужчинам и улыбнулась им. — Вижу, что на этот раз сбор сока оказался весьма удачным.

— Мы не привыкли ждать, жрица, — сказал тот, что был пониже.

Морриган моментально вспыхнула от его грубости. Нимало не задумавшись о причине такого непривычного гнева, она перехватила высокомерный взгляд мужчины и заявила:

— Биркита была со мной, поэтому и припозднилась.

— Ты Приносящая Свет, — произнес второй.

И его тоне слышалось любопытство, но говорил он непочтительно, словно с малолеткой, знающей наизусть имена всех президентов, но до сих пор не научившейся завязывать шнурки. Это взбесило Морри. Поэтому вместо ответа она сделала несколько шагов к селенитовому валуну, находившемуся за их спинами. Он продолжал мягко мерцать после ее вчерашнего прикосновения.

Девушка положила на него ладонь и громко сказала:

— Да, я Приносящая Свет и новая верховная жрица Адсагсоны.

Говоря это, Морриган мысленно попросила души кристаллов наддать жару. Те ответили бриллиантовым сиянием, взорвавшимся в прозрачных призмах. В благодарность Морри погладила камень и только потом повернулась к мужчинам, которых теперь нарочно игнорировала, хотя чувствовала на себе перепуганные взгляды.

«Хм, должно быть, их не было вчера на ужине», — подумала она, улыбнулась Бирките и сказала:

— Приступай. Благослови этот сок. Усгаран — не то место, где можно испытывать нетерпение. Поэтому давай поскорее отпустим этих ребят по своим делам.

До Морриган донеслись удивленные возгласы женщин, стоявших поблизости, но ей было все равно. Она даже не ответила на тревожный взгляд Биркиты, которая быстро заняла место перед первой корзиной. Девушка всем своим существом чувствовала, что может произойти что-то неладное, хотя и не сомневалась: кристаллы зажгутся от ее прикосновения. Еще она понимала, что должна как-то отреагировать на подозрения, повисшие в зале, но поднятые руки старой жрицы и наступившая тишина отвлекли ее внимание от дурных предчувствий.

— Адсагсона, я взываю к тебе, живущей на небе и на земле. — Биркита замолчала, опустила ладони, развела их в стороны над корзиной и принялась грациозно поводить ими над ее содержимым.

Зачарованная Морриган наблюдала, как от липкой желатиновой массы начали подниматься темные клубы дыма, а женщина, так похожая на ее любимую бабушку, продолжала говорить:

— Из темноты рождается свет. Из камня вытекает жидкость. Мы знаем, что Богиня слышит наши молитвы, ибо она растит нас в своей утробе. Мы все народ Сидеты, произошедший от нее. Могущество Адсагсоны указывает нам путь, по которому мы идем. — У Морриган волосы на затылке встали дыбом, когда Биркита закончила благословение: — Дай нам свет, Богиня.

Послышалось тихое шипение. Черный туман, сформировавшийся над корзиной под ладонями пожилой женщины, внезапно рассеялся, сделав сок чистым и сияющим, похожим на бесцветное желе.

— Ваша очередь, верховная жрица.

Морриган невольно дернулась, услышав слова Биркиты, оторвала взгляд от корзины с благословенным соком и увидела, что все присутствующие выжидательно за ней наблюдают. Она открыла рот, чтобы поблагодарить Биркиту и отказаться от такой чести, но тут в голове у нее пронеслось: «Прими свое наследие». Морриган слегка перепугалась, но поняла, что желает произнести слова благословения.

Морриган захотелось быть верховной жрицей.

Не давая себе возможности смалодушничать, она подошла ко второй корзине и, подражая Бирките, подняла руки над головой. Первое мгновение у нее не было никаких мыслей. Такое с ней случилось, когда она впервые вышла на сцену и оказалась перед настоящей публикой — все слова разом улетучились. Но уже в следующую минуту в голове девушки родилось благословение.

Как и тогда, во время исполнения первой роли, голос Морриган зазвучал так громко и отчетливо, что его было слышно во всех уголках:

— Из темноты рождается свет. Из камня вытекает жидкость. — Она быстро повторила запомнившиеся строки, замолчала, перевела дыхание и опустила руки.

Теперь Морри больше не цитировала чужую молитву, а говорила те слова, что шли от сердца:

— Услышь меня, Адсагсона. Я Морриган, твоя Приносящая Свет и верховная жрица. Прошу, чтобы на меня снизошел тот невероятный свет из непроницаемой тьмы, который может даровать мне только Богиня. — Девушка замолчала и стала поводить руками вперед-назад и по кругу над содержимым корзины.

От алебастровой жидкости начал подниматься темный туман. Он клубился, вздымался и густел, но сквозь его тьму она все равно ощущала искру хрустального света, к которой успела привыкнуть как к другу детства.

Новоиспеченная жрица завершила благословение словами:

— Дай мне свет, прошу тебя, Богиня.

Энергия, вырвавшаяся у нее из рук, не походила на предыдущее тихое шипение. Это был хлопок такой силы, что Морриган даже подскочила от удивления.

— Да будет благословенна Адсагсона! — воскликнула Биркита, и ее слова эхом пронеслись по всей пещере.

Девушка бросила взгляд на двух высокомерных мужчин и увидела, что только они не благодарили Богиню. Вместо этого подмастерья внимательно наблюдали за ней из-под опущенных век.

По-прежнему чувствуя покалывание в ладонях, Морриган вздернула бровь и самодовольно улыбнулась им обоим.

6

Остаток утра пролетел быстро, но не без событий. Морриган воспользовалась советом, который не раз слышала от дедушки: «Если будешь помалкивать и навостришь уши, то узнаешь много интересного о людях, окружающих тебя». Поэтому девушка дождалась ухода высокомерных подмастерьев и уютно устроилась на выступе, укрытом мехом. Брина свернулась калачиком рядом с ней, а Морриган потягивала переслащенный чай с молоком и слушала. Естественно, дед оказался прав. Если она улыбалась и поощрительно кивала, но при этом молчала, то люди вскоре либо забывали об ее присутствии, либо добровольно выкладывали ей всю подноготную. Как следствие, Морриган кое-что узнала.

Прежде всего, весьма многие люди больше не уважали жриц Адсагсоны, во всяком случае с тех пор, как Перт и Шейла стали Хозяином и Хозяйкой Сидеты. Было совершенно очевидно, что настоящей властью пользовалась Шейла. Жрицы не любили ее, и Морриган их в этом не винила. Ей хватило одной короткой встречи, чтобы согласиться, пусть и безмолвно, с общим мнением. Также девушке было ясно, что служительницы Богини не жаловали теперешних светских владык своей страны, но побаивались их. Морриган сделала и еще один вывод. Жители Сидеты, не поклонявшиеся Адсагсоне, поддерживали теперешних правителей, хотя и без особой любви. Сидета утопала в богатстве, многие ее жители просто купались в роскоши. Все это благодаря Шейле и Перту.

Чем больше слушала Морриган, тем яснее сознавала, что ввязалась в острую борьбу за власть. Хозяин и Хозяйка стремились сделать Сидету и самих себя как можно богаче. Жрицы не имели ничего против процветания, но полагали, что люди во всей этой погоне за богатством забыли об Адсагсоне. Поэтому хотели переключить их внимание на поклонение Богине и возвращение к тому, что они туманно называли «старыми порядками, какими бы те ни были».

Ситуация была вдвойне неприятной, потому что Шейла имела обыкновение вышибать из пещер любого, кто ей чересчур досаждал. Слово «изгнание» произносилось шепотом и обычно сопровождалось вздрагиванием.

«Ну и какая роль во всем этом отводится мне? Мое внезапное появление вызвало восторг у жриц, но только не у Шейлы. Превосходно. Именно об этом я и мечтаю — оказаться втянутой в политическую возню».

Ближе к вечеру, когда она размышляла, как бы потактичнее узнать, может ли подвергнуться изгнанию Приносящая Свет, она же верховная жрица, вместо сладкого чая с молоком ей дали красного вина. Сначала оно показалось Морриган чересчур сухим и темным, но, одолев полбокала, она убедилась, что эта прелесть пьется легко. Приступая ко второй порции, Морриган уже не могла вспомнить, почему в прошлом не любила вина. Она чувствовала себя превосходно, согрелась, а есть совсем не хотела…

— Миледи!

Морриган оторвалась от недопитого бокала и увидела Биркиту с двумя жрицами рангом пониже, представленными ей в то утро, — Дидре и Рейлин. Все трое стояли перед ней и выжидательно улыбались.

— Пора подлить вина? — поинтересовалась Морри.

Биркита заулыбалась еще шире. Молодые женщины захихикали.

— Нет, миледи. Пришло время начать купание и умащение для ритуала Темной луны.

— Ладно-ладно, — весело произнесла она, а когда поднялась, то удивилась тому, что комната мягко покачивается под ее ногами.

— Наверное, вам стоит снова перейти на воду, — заметила Биркита, поддерживая Морриган за руку.

— Я не очень-то приучена к вину, — призналась девушка, когда все четверо направились в ванную комнату Приносящей Свет.

— Никто никогда не догадался бы об этом, миледи, — сказала Биркита, и все добродушно рассмеялись.


Морриган решила, что полтора бокала вина на пустой желудок — не такая уж плохая идея. По крайней мере, в ней не было излишней скованности, когда три женщины принялись ее купать. Это оказалось даже весело и больше походило на ночной девичник, чем на омовение перед ритуалом, если не считать того, что она была голой и по горло сидела в горячей мыльной воде.

— А что, Оклахома совсем не похожа на наше королевство, миледи? — спросила Дидре, намыливая руку Морриган.

— Да, отличий не счесть, — ответила девушка и добавила, прежде чем осознала, что говорит: — Я никогда не чувствовала себя там своей.

— Это потому, что ваш дом здесь, миледи, — сказала Рейлин и ярко улыбнулась.

— Думаю, вы правы. — Морри повернулась и откинула голову. И пока жрицы смывали с ее волос чудно пахнущий шампунь, она продолжала: — Я пробыла здесь недолго, но во мне как будто расправилась пружина. Я впервые в жизни почувствовала себя свободной.

— Могу представить, как это больно — быть разлученной с Адсагсоной, — сказала Биркита, а остальные женщины согласно закивали.

— По крайней мере, я понимаю это теперь, а раньше считала себя странной и постоянно твердила себе, что сама во всем виновата. Мол, я не прилагаю достаточно усилий, не стремлюсь быть такой, как все.

— Нет, миледи! — Дидре чуть не разрыдалась. — Это разлука с Богиней заставляла вас чувствовать себя изгоем.

— Такого с вами больше не повторится, — заверила девушку Биркита, сжимая ее голое мокрое плечо.

— А знаете, сначала я переживала из-за ритуала, а теперь жду его с нетерпением.

Женщины досуха растерли ее полотенцами и принялись умащивать кожу маслом, пахнущим миндалем. Голова Морриган начала чуть кружиться от радостного предчувствия.

Она готовилась к тому, чтобы услышать голос своей Богини!

Морри, обернутая в толстое полотенце, в сопровождении трех женщин прошла в свои покои. На постели было разложено странное белое одеяние, при свете селенитовых сталактитов отливавшее серебром.

— Ух ты, похоже на шелк, но на самом деле это кожа, да?

— Тончайшая лайка, вручную выделанная мастерицами Адсагсоны. Потом ее выкрасила и расшила лучшими бриллиантами верховная жрица, отправившаяся к Богине несколько десятков лет тому назад. Я сама надевала его на свой первый ритуал Темной луны. С того дня прошло почти пятьдесят лет. — Биркита задумчиво улыбнулась. — Жаль, я не буду больше такой гибкой и молодой, чтобы снова его надеть.

Морриган оглядела хрупкую фигурку Биркиты.

«Совсем как ба, — подумала она. — Чуть больше ста фунтов живого веса».

— Ой, пожалуйста! Надень хоть сейчас.

— Пришло время новой верховной жрицы. — Щеки Биркиты порозовели. — Носите это платье с радостью и как можно дольше.

Она знаком подозвала Дидре и Рейли. Все трое начали одевать Морриган.

— Нет-нет, погодите. Здесь не хватает двух или трех кусков, — сказала Морриган, когда женщины наконец отошли в сторону, чтобы осмотреть свою работу, а она взглянула в огромное зеркало.

Блестящая кожа, расшитая бриллиантами, облепила ее тело, как перчатка. Талия Морри выглядела осиной, а бедра полными и округлыми. Разрезы с двух сторон достигали верхней части бедер, а ведь под низ ничего не было надето. Но окончательно девушку доконало то, что платье было плотно зашнуровано на ребрах, а дальше заканчивалось как неполное бюстье, оставляя совершенно голыми грудь и плечи!

— Вы правы, Морриган. К этому наряду полагается еще одна деталь. — Биркита повернулась к большому шкафу и достала еще один красивый кусок белой кожи. — Последние десять лет к ритуальному платью верховной жрицы добавляется вот это. — С этими словами женщина набросила небольшой прямоугольник на плечи своей подопечной и зашнуровала его.

«Неправильно! Так не должно быть. Святотатство!» Шепот, раздавшийся в ее голове, был таким злобным и резким, что Морриган даже позабыла о своем смущении.

— Здесь что-то не так, — пробормотала она себе самой, ощупывая мягкий материал.

Две жрицы помоложе были явно чем-то встревожены. Они все время переглядывались, бросая косые взгляды на Биркиту.

— В чем дело?

Девушка не понимала происходящего, поэтому ее голос прозвучал резче, чем она хотела. Тогда Морриган сделала глубокий вдох и спросила уже спокойнее:

— Чего я не знаю?

— В течение многих поколений верховная жрица Адсагсоны обнажала грудь во время ритуалов Темной луны. В этом есть своя правда. — В голосе Биркиты чувствовалось напряжение. — Если жрица не показывает свое тело Богине, то что еще она скрывает? Вину? Тайные желания? Ложь?

— Почему же ты начала прикрываться, если веришь в это?

Морриган знала ответ до того, как Биркита его произнесла.

— Шейла объявила, что это нескромно. Она даже употребила слово «вульгарно», — сказала Биркита, не скрывая презрения. — Поначалу Хозяйка, конечно, формулировала все иначе, говорила только о моем возрасте.

— Вместо того чтобы почитать нашу верховную жрицу как достойную особу, которая прошла все стадии службы от девы до матери и мудрой женщины, Шейла то и дело отпускала мелкие замечания по поводу того, как непристойно смотреть на голую грудь пожилой особы, по возрасту годящейся всем в бабушки, — заявила Дидре.

Морриган посмотрела на Биркиту, увидела боль и смущение в ее взгляде, но пожилая жрица гордо вздернула подбородок и сказала:

— Ни одна младшая жрица не была названа Избранной. Кроме меня, некому было исполнять ритуалы. Я знаю, Адсагсона видит в моем теле только красоту, но люди, прислужники Хозяйки, — они ведь не так мудры, как Богиня.

— Некоторые из них даже не знают ее, — сердито пробубнила Дидре.

— Многие! — согласилась Рейлин.

— Тогда ты и перестала обнажать грудь? — Морриган не очень понравилась мысль о том, что ее бабушка — или женщина, похожая на ее близнеца, — расхаживала перед людьми без топа, но еще больше ей досаждала какая-то злобная стерва, заставившая жрицу одеться.

— Шейла приказала сшить для меня эту деталь. — Биркита ткнула пальцем в накидку, крепко зашнурованную на груди Морриган. — Она вручила мне ее на глазах у людей перед самым началом ритуала Темной луны и сказала, что это подарок от Хозяйки Сидеты верховной жрице Адсагсоны. Отказ стал бы неслыханным оскорблением.

— А надеть этот подарок не было неслыханным оскорблением?

Биркита спокойно посмотрела в глаза Морриган и ответила:

— Это, миледи, вам решать. Вы теперь верховная жрица Адсагсоны.

— Да, пожалуй, так, — пробормотала Морриган, разглядывая себя в зеркале.


Дело осталось за малым. Биркита нанесла на волосы Морриган какой-то чудесный бальзам. Тот высох и распрямил все мелкие кудряшки. Теперь тяжелые воли истые пряди каштановых волос блестели, как темная вода. В ушах и вокруг шеи девушки висели нити, унизанные самоцветами, которые Биркита назвала голубым топазом.

— Он идеально подходит к вашим глазам, — сказана она.

В последнюю очередь Морриган надела туфельки из мягкой кожи, напоминавшие балетки, после чего женщины окинули ее придирчивым взглядом.

— Вы красавица, миледи, — заявила Дидре.

— Прелестно, — согласилась Рейлин.

— Изумительно, — изрекла женщина, так похожая на ее бабушку.

— Я опять волнуюсь, — призналась Морриган.

— Теперь вы можете оставить нас. Созовите народ и Усгаран. Верховная жрица подойдет чуть позже, — сказала Биркита своим помощницам.

— Спасибо, что помогли мне подготовиться, — поблагодарила Морриган женщин, которые поклонились и ушли.

— А теперь расскажи, что мне предстоит делать.

— Вам следует произнести определенные слова ритуала, которым я вас легко научу. Но сначала расскажите мне, много ли вам известно о темной луне. Что она символизировала в вашем прежнем мире?

— Я уже думала об этом. Под темной луной ты подразумеваешь то время, когда она совсем невидима, так?

— Да, вы правильно говорите.

Радуясь, что она хоть что-то поняла, Морриган принялась рассказывать то, чему ее когда-то научила Пэт:

— Новая, или темная, луна, как вы ее называете, символизирует начало. Бабушка всегда говорила, что это самое подходящее время для новых проектов, взаимоотношений, путешествий и всего такого прочего.

— Ваша бабушка — мудрая женщина. Темная луна действительно символизирует начало чего-то. Но есть и другая сторона, совсем как в жизни, когда добро уравновешивается злом. С приходом темной луны наступает время, когда мистическая завеса между нашим и тем, другим, миром, где живут боги и богини, становится совсем тонкой. В эти дни как раз и могут твориться чудеса — как во благо, так и во зло.

По спине Морриган пробежали мурашки.

— Зло? — переспросила она не своим голосом.

— Вам нечего опасаться. — Биркита взяла ее за руку. — Вас сделала своей Избранной Адсагсона, а не какие-то темные силы.

— Но как ты можешь быть так уверена в этом?

Винные пары давно улетучились, оставив легкую тошноту и головную боль.

— Мы уже говорили об этом. Вы Приносящая Свет, поэтому не имеете дела со злом. Гоните все сомнения, Морриган. Возможно, вам станет легче, если вы узнаете, что Адсагсона — очень своеобразная Богиня. Она обитает в подземном мире, глубоко в утробе планеты. Мрак для нее — родная стихия, как и для всех верховных жриц. Скажите мне, дитя, вы когда-нибудь боялись темноты?

Ответ был прост:

— Нет. Никогда. Я даже любила ее. Дедушка с бабушкой часто говорили, что я споткнусь, если не буду зажигать свет, когда ночью хожу в ванную. Я никогда в нем не нуждалась и не раз задумывалась, нет ли в этом плохого знака.

— Не бойтесь, дитя. Это было лишь первым свидетельством того, что Адсагсона к вам благоволит. Я тоже всегда чувствовала себя свободно в темноте. Наша Богиня — любящая мать для всех жителей Сидеты. Она выбирает себе жриц молодыми и заботится о них всю жизнь. Но вы должны помнить, что Адсагсона, предпочитающая темноту, так же трепетно относится к свету. Поэтому она и создает Приносящих Свет, обладающих даром зажигать кристаллы, находящиеся глубоко под землей. Зло, затаившееся в темноте, избегает света. Ваше сияние легко опалит черную силу, если она только попробует вас коснуться.

— А зло когда-нибудь пыталось затеять с вами игру?

— Нет, дитя. Я ни разу не находила в темноте ничего, не считая любви Адсагсоны.

— Мне почему-то от этого не легче, — призналась Морриган.

— Гоните прочь сомнения, верховная жрица. Богиня добродетельна. Она одарила вас великой силой. Не позволяйте неопытности и молодости подвести вас, помешать вашей службе!

— Ладно, постараюсь, — быстро ответила Морриган, отреагировав на резкий тон Биркиты.

Та вздохнула, и девушке внезапно стало понятно, что она очень устала.

— Я не хотела быть резкой с вами. Просто считаю, что вы позволяете опасениям, принесенным из своего прошлого, мучить вас и здесь. Морриган, вы не принадлежали ни к тому миру, ни к тем людям. Вот ваш дом. Мы останемся с вами, как и Адсагсона, ваша Богиня. Все будет хорошо, Приносящая Свет.

— Ты права, Биркита, — произнесла Морриган с уверенностью, которой совершенно не чувствовала. — Теперь, когда я здесь, со мной не случится ничего плохого.

— Нам следует поторопиться, а то люди будут ждать. — Биркита улыбнулась сперва легонько, потом совсем широко. — Они хотят видеть вас.

— Меня это совершенно не успокаивает.

— Вот и хорошо! — рассмеялась старая жрица и поманила за собой Морриган, продолжая объяснять на ходу: — Мы войдем в Усгаран. Люди обступят широким кругом священный камень. Вы встанете перед ним и обратитесь к Богине.

— Как именно?

— Вы сегодня уже это делали, когда благословляли алебастровый сок.

— Ладно, это я могу, — кивнула Морриган. — Что потом?

— Затем вы просто поблагодарите Адсагсону за те милости, которые она даровала нам в прошедшем лунном цикле. В конце речи скажете: «Да здравствует Адсагсона!», и люди подхватят ваш призыв. Потом все уйдут, оставив вас одну в Усгаране. Финал ритуала личный. Все происходит только между Богиней и ее верховной жрицей.

— Что ж, хорошо.

— Эта часть тоже нравится мне больше других, — тепло отозвалась Биркита. — Возле священного камня будет стоять кубок с вином. Возьмите его и полейте вокруг валуна. Потом вы должны потушить все огни в светильниках, а также те, которые зажгли в кристаллах. В абсолютной тьме надо просить Богиню о благословении Сидеты на грядущую фазу луны. Поблагодарите ее, вновь зажгите светильники и присоединитесь к остальным жрицам в Большом зале, где вас будет ждать пир.

— Звучит не так уж плохо, — решила Морриган.

Они дошли до входа в Усгаран и остановились в тени арки. В пещере было полно народа. Гул голосов напомнил девушке шелест осенней листвы.

Она глубоко вдохнула, легко прикоснулась к стене и прошептала:

— Зажгись для меня, камень. Прошу тебя. — После этого Морриган натянуто улыбнулась Бирките и сказала: — Пора.

Селенитовый валун засверкал изнутри, когда новая верховная жрица шагнула в пещеру.

— Да пребудут с тобой Богиня и удача, дитя, — проговорила ей вслед Биркита и ушла в тень.

Никто не заметил, что она беззвучно плачет.

7

Разговоры стихли в ту секунду, когда зажегся священный камень. Все присутствующие повернулись к Морриган и впились в нее глазами, пока она шла вперед. Девушка чувствовала, как в ней туго сжалась какая-то пружина, и опасалась, как бы та не лопнула. Тут позади нее послышалась знакомая мягкая поступь, пушистый мех Брины коснулся ноги, и большая кошка присоединилась к ней, подстроившись под ее шаг. Когда они достигли селенитового валуна, Брина отошла в сторону и, нервно подергивая хвостом, принялась обозревать большую толпу узкими глазками.

Морриган выждала минуту, собираясь с мыслями и глядя в глубину ярко блестящего кристалла. Затем, действуя по наитию, она повернулась от камня к людям, окружавшим ее и валун. Одним быстрым движением Избранная Богини ослабила шнуровку кожаной накидки, стянула ее через голову, отшвырнула и услышала боевой клич Брины, от которого по ее коже пробежали мурашки.

«Да!» — взорвалось у нее в голове, прогоняя нервное смущение.

Она увидела пораженные лица людей, едва удостоила взглядом Шейлу, глазевшую на нее с надменным неодобрением, потом горделиво тряхнула головой и подняла руки.

Опираясь на диафрагму, новая верховная жрица Сидеты обратилась к Богине:

— Адсагсона, я взываю к тебе, живущей на небе и на земле. — Морриган опустила руки и чуть развела их в стороны, открыв ладони. Оставаясь в этом положении, она вздернула подбородок, и ее сильный молодой голос зазвенел в стенах любимой пещеры: — Богиня, прошу тебя, будь со мной в эту особенную для тебя ночь, посвященную темной луне. Я, твоя новая верховная жрица, молю тебя об этом и клянусь делать все, что в моих силах, исполнять твою волю так, чтобы ты мною гордилась.

Морриган закрыла глаза и сосредоточилась.

«Прошу, не разочаровывай меня, не оставляй здесь совсем одну».

Вслух же она сказала:

— Снизойди к нам, Адсагсона. Позволь твоему народу поблагодарить тебя за все милости, ниспосланные нам в прошедшем месяце! — Морриган снова воздела руки и понадеялась на лучшее.

«Добро пожаловать, Приносящая Свет. Я очень довольна тобой!»

При звуке этого голоса Морриган моментально открыла глаза и увидела только свет. В эту секунду она чувствовала огромный прилив энергии и тепла, посмотрела на себя и едва поверила своим глазам. Ее тело было охвачено огнем! Нет, не снаружи. Богиня словно щелкнула выключателем внутри ее. Так же как это происходило с кристаллами, охотно зажигавшимися по ее первому зову, душа Морриган засияла ярким светом. Зрелище было фантастическое! Девушка откинула голову назад и счастливо расхохоталась. Ее смех подхватили все жрицы Сидеты. Многие в толпе попадали на колени, проливая слезы радости и благодаря Богиню.

В последующие десятилетия народ Сидеты слагал стихи и пел баллады о том, как верховная жрица, Приносящая Свет, выглядела во время своего первого ритуала, и о том, какие события произошли после ее чудесного появления в пещерном королевстве. Люди поколение за поколением говорили и пели о ней, вспоминали ее… Той ночью было сотворено чудо — и кем? — молоденькой неопытной девчонкой.

Один бард пел о Морриган так:

Сияя красотой и грацией, явилась к нам

Избранная Богини, Морриган,

Огонь ласкал ей кожу, волосы и чудный лик,

Душа Сидеты уже не будет прежней.

Она стояла гордо, обнажив грудь, и излучала силу.

Ни робкой старухе, ни глупому юнцу не позволялось

больше

Испытывать страх, жадность, отверженность, вину,

Ибо Богиня обрела свою истинную Избранную.

Многие из тех, кто видел это, изумлялись,

Другие испугались, что

Не оплатят цену сияющей звезды.

Смотри на Богиню, и тебя опалит огонь.

Короли и воины, прочая знать — все полегли.

В Морриган мы увидели восторг наших душ.

Но долго ли проживет мотылек, если так ярко светит?

Не обращая внимания на толпу, охваченную благоговением, не подозревая, что в эту секунду породила легенду, Морриган широко развела руки и от всего сердца обратилась к Богине:

— Адсагсона, я знаю, что должна поблагодарить тебя за богатства, которыми ты одарила Сидету. Но я новая верховная жрица, а потому мои слова будут другими. Она замолчала и вглядывалась в толпу довольно долго, пока не начала различать отдельные лица. Тогда Морриган заговорила: — Я хочу поблагодарить тебя, Богиня, за талант Доннеты создавать красивые украшения.

Глаза у пожилой мастерицы округлились, когда прозвучало ее имя, но потом она радостно раскраснелась и склонила голову.

Морриган нашла другую женщину, которую запомнила с того дня, когда прислушивалась к разговорам в Усгаране.

— Я хочу поблагодарить тебя, Богиня, за умение Глэдис создавать из мрамора саму жизнь. — Она улыбнулась, глядя на удивление привлекательной особы, и продолжила называть тех, кто создавал красоту: — Я хочу склониться перед тобой за талант Ахерн обрабатывать кожу, Кэтлин — рисовать чудесные картины, Эвелин — вышивать. Я должна сказать тебе спасибо за доброту Дидре и Рейлин, которые помогли мне сегодня днем. — Потом Морриган отыскала в толпе жителей Сидеты самое дорогое для нее лицо, тепло улыбнулась и сказала: — Но больше всего я хочу поблагодарить тебя за Биркиту. Прошу особого благословения для твоей почтенной жрицы, которая отдает и тебе и мне свою бескорыстную любовь. — Морриган опустила руки, развела их в стороны, что стало у нее почти привычкой, и закончила свою речь: — Богиня, как твоя новая верховная жрица я хочу поблагодарить тебя за те таланты, которыми ты наделила народ Сидеты, а не за богатства, которые принесли эти дары. Да здравствует Адсагсона!

Последовала короткая пауза, а затем народ подхватил радостный возглас:

— Да здравствует Адсагсона!

Морриган так и осталась стоять с разведенными руками и гордо обнаженной грудью. Девушка тяжело дышала, пока притихшая толпа выходила гуськом из пещеры. Она словно пробежала несколько спринтерских дистанций подряд, но не устала, а, наоборот, была полна энергии. В эту секунду Морриган могла бы покорить любую гору — хоть пять! С ней говорила сама Богиня! Морриган считала, что узнала ее голос. Он совершенно не был похож на тот шепот, что она слышала прежде, звучал громко, мощно и в то же время по-доброму.

«Что ж, быть может, теперь, когда я услышала Адсагсону, мне больше не придется сомневаться, если ветер донесет до меня ее новые слова».

Морриган снова посмотрела на свое тело. Порозовевшая кожа по-прежнему мерцала, излучая неземное свечение. Она блестела от смеси благовонного масла и пота. Девушка призналась самой себе в том, что ее грудь выглядела великолепно — блестящая, голая, дерзкая.

«Пусть теперь эта чертова Шейла только попробует сказать, чтобы я прикрылась. Эта карга может сваливать прямиком в ад, или куда там еще отправляются грешники Партолоны. Мое предназначение не в том, чтобы ходить на цыпочках вокруг какой-то жадной до власти королевы, всячески угождать такой вот самодурке. Моя судьба — быть верховной жрицей и Приносящей Свет. Я исполню свой долг!»

Морриган наконец подняла взгляд и удивилась, обнаружив, что огромная пещера пуста, если не считать Брины.

— Ладно-ладно, пора успокоиться и двигаться дальше, — сказала она кошке.

«Что там говорила Биркита?»

Морриган припомнила разговор, который, казалось, происходил целую вечность тому назад, причем с совершенно другой девушкой, а не с сияющей, отмеченной самой Богиней юной женщиной, в которую она превратилась теперь. Биркита тогда сказала, что она должна полить вином вокруг валуна, почтив тем самым свою покровительницу, а последнюю часть ритуала следует проводить в одиночестве и полной темноте.

Как и в Оклахоме, селенитовый валун располагался не в самом центре пещеры, а ближе к северной стене. Морриган взглянула на выступ позади камня и увидела там большой кубок. Она взяла его в руки, полюбовалась тонкой работой. Кубок был вырезан из цельного куска розового кварца. Красное вино, налитое в него, будто заставило камень разрумяниться. Надеясь, что делает все правильно, Морриган обошла валун, осторожно разливая вино по аккуратному кругу. Оно наполнило воздух ароматами винограда и специй, отчего у нее приятно закружилась голова, словно она сама выпила содержимое бокала.

Едва касаясь ногами земли, Морриган подошла к ближайшей открытой жаровне, которых здесь насчитывалось больше дюжины. Все они располагались полукругом. К своему облегчению, девушка увидела большую штуковину, похожую на гигантскую воронку для гашения свечей, аккуратно спрятанную у стены, Морриган действовала быстро. Она погасила все светильники и вернулась к мерцающему селенитовому валуну.

Ее пальцы погладили камень.

— Ты такой красивый, особенно сейчас, когда других огней здесь нет. Только твои. — Морриган бросила взгляд на свою ладонь, которая по-прежнему была наполнена удивительным внутренним сиянием, и рассмеялась. — Выходит, ты единственный свет, если не считать меня.

«Мы слышим тебя, Избранная Богини».

Эти слова проникли сквозь пальцы девушки, залили ее теплом и восторгом.

— Благодарю. Огромное спасибо. Но сейчас мне нужно, чтобы вы потухли ненадолго, пока я не закончу ритуал.

«Все будет так, как ты скажешь, Приносящая Свет!»

В ту же секунду белый свет, отраженный каждой гранью тысяч селенитовых кристаллов, погас. Морриган погрузилась в абсолютную темноту. Даже ее кожа перестала сиять. Девушка несколько раз моргнула, пытаясь привыкнуть к полной, кромешной тьме. На секунду ее охватила паника, но не потому, что было так темно. Просто она внезапно вспомнила, как задыхалась внутри валуна, переходя из одного мира в другой.

Тут Брина потерлась об ее ногу мягкой шерсткой и знакомо замурлыкала.

«Нет, я не одна и вовсе не задыхаюсь. Брина со мной, богиня рядом».

Морриган заставила себя сделать несколько медленных вдохов, успокоилась, после чего вновь подняла руки.

— Адсагсона, обращаюсь к тебе, живущей на небе и на земле! — Она опустила ладони, вытянула пальцы, словно указывая в глубины пещеры, склонила голову, замерла и продолжила: — Мы здесь только вдвоем, поэтому мне не нужно прикидываться, будто я знаю, что делаю. Надеюсь, ты не обиделась, что я говорю с тобой как с обычным человеком. Я вовсе не хочу проявить неуважение, прекрасно понимаю, что ты Богиня, а не заурядная женщина. — Морриган помолчала, прикусила губу и пожалела о том, что сморозила глупость, болтала как девчонка.

«Можешь продолжать, Приносящая Свет».

Морриган едва не взвизгнула от удивления. Голос богини был не таким сильным, как раньше, но он обволакивал ее в темноте, оказался почти осязаемым.

— Я хочу попросить у тебя благословения для Сидеты на следующий лунный цикл.

«Для всей этой страны?» — прозвучало из темноты.

— Вообще-то как раз об этом я и хотела поговорить. Мне не нравится, как тут обращаются с Биркитой. Кое-что, вернее, кое-кто в здешних краях затаил недоброе, как мне кажется. Поэтому, наверное, мне бы хотелось попросить у тебя благословения только для тех, кто его достоин. — Морриган снова прикусила губу, не зная, что сказать.

«А разве Избранной Богини не следует молиться за всех людей?»

Морриган нахмурилась и ответила:

— Видимо, да, но я стала верховной жрицей совсем недавно. Ты наверняка знаешь, что я вообще не из этого мира, поэтому вполне могу делать все не так.

«Прислушивайся к своему чутью, дитя. — От смеха Богини в темноте сверкнули искорки. — Оно тебя не подведет».

Адсагсона говорила так поземному, казалась столь близкой, что Морриган чуть было не спросила ее о тех голосах, что слышала всю жизнь. Она уже открыла рот, но слова не шли с языка.

«Вдруг я испорчу эту чудесную беседу своими сомнениями, принесенными из прошлого? Говорила же Биркита, что это другой мир. То, что было, я должна оставить за спиной».

Поэтому Морри сказала лишь:

— Спасибо, Богиня. Я постараюсь прислушиваться к своему чутью.

«Тогда знай, что ты получаешь мое благословение, Морриган Маккаллан, Приносящая Свет. Через тебя его обретают и люди Сидеты. Твой свет озарит темноту…»

Из глубины пещеры на девушку подул ветер. Он окутал ее тело, приподнял волосы, нежно, почти по-матерински, коснулся кожи.

Морри задрожала, тронутая до слез, и прошептала:

— Да здравствует Адсагсона!

Как только Богиня покинула пещеру, все жаровни зажглись так шумно, словно волны накатили на темный берег. Морриган подняла голову, вытерла слезы и от радости обхватила себя руками.

Она принадлежала Богине!

8

Прежде чем вернуться в Усгаран, Морриган чуть не забыла снова нацепить топ. К счастью, она вовремя спохватилась, заметила, что полураздета. Теперь, когда ритуал был окончен и Богиня удалилась, разгуливать полуголой казалось ей не совсем хорошей идеей. Хотя, как призналась она самой себе, затягивая шнуровку, сбросить с себя топ было совсем в духе шестидесятых годов, очень по-девчоночьи. Бабушке понравилось бы. Морри надеялась, что и Биркита одобрила ее выходку. Бывшая верховная жрица теперь находилась в Большом зале вместе с Дидре и Рейлин. Ожидание встречи с женщинами, а также чувство голода заставили ее поторопиться. Брина вышагивала рядом.

Хорошо, что Морриган запомнила дорогу. Разумеется, в противном случае она все равно не потерялась бы, легко нашла бы зал благодаря обонянию. Запах свежеиспеченного хлеба указывал путь не хуже дорожных знаков. Когда они с Бриной вошли в пещеру, девушка поразилась, сколько там собралось народа. Все оживленно о чем-то беседовали, и Морри сразу отметила, что смех звучал теперь гораздо чаще, чем в предыдущий вечер за ужином.

Женщина, в которой Морриган узнала резчицу по камню Глэдис, подняла взгляд и заметила ее появление.

— Приносящая Свет идет! — закричала она.

Все женщины с радостными возгласами поднялись и поклонились. Мужчины, которых было меньше, тоже поприветствовали ее как джентльмены, склонив головы. Всеобщее внимание взволновало Морриган, внутри у нее все затрепетало.

Затем вперед вышла Биркита и присела перед ней в низком поклоне. Морриган быстро подхватила ее под руки и подняла.

— Прошу тебя, не надо, — с серьезным видом сказала она.

— Верховную жрицу полагается встречать с почтением. — Биркита улыбалась сквозь слезы счастья.

— Пусть приседают другие, только не ты. — Морриган обняла пожилую женщину и прошептала: — Как я справилась?

— Чудесно!.. Просто идеально, — ответила та.

— Значит, раздевание сработало?

— Это было очень уместно. Богиня осталась довольна. — Биркита слегка отстранилась и погладила щеку Морриган. — Но я хочу, чтобы вы, дитя, были осторожны. Явное пренебрежение к распоряжениям власти может навлечь беду даже на верховную жрицу.

Девушка продела руку под локоть Биркиты и ответила:

— Я слушаюсь только Богиню и без всякого пренебрежения — явного или скрытого — отношусь к ее распоряжениям.

Биркита, похоже, хотела что-то добавить, но их подхватила толпа веселых болтушек и потянула во главу стола, уставленного яствами и вином. Морриган сразу отметила отсутствие Шейлы и Перта, но выражать удивление ей было некогда. Она утоляла голод и беседовала с женщинами, наперебой расхваливавшими волшебную красоту ритуала, когда ее кожа сияла, и все кристаллы переливались светом. Все были радостно возбуждены и счастливы. Морриган показалось, что Большой зал наполнился любовью Богини, в которой они все купались.

Вот почему излишне трезвый голос Хозяйки подействовал на всех как ведро холодной воды:

— Верховная жрица, вы не слишком заняты? Было бы неплохо, если бы вы согласились поприветствовать вместе с нами наших гостей.

Морриган, только что набившая рот сыром и мясом, подняла глаза и увидела перед столом Шейлу и Перта. На них были такие же роскошные одеяния, как и ее парадное платье для церемоний. Шейла даже нацепила на голову широкий золотой обруч, походивший на корону.

Морриган проглотила еду, вытерла рот и попыталась ответить с долей здорового юмора:

— Конечно, я пойду. Без проблем. — Она натужно улыбнулась соседям по столу. — Простите, кажется, долг зовет. — Девушка поднялась и подала знак Бирките. — Нас обеих.

— По обычаю, именитых гостей приветствуют теперешние верховные жрицы, а вовсе не бывшие, — заявила Шейла, едва удостоив Биркиту вниманием.

Морриган поймала ее холодный взгляд и деловито заметила:

— А вы разве не слышали об обучении во время работы?

Хозяйка удивленно заморгала, но быстро овладела собой.

— Чего? — язвительно рассмеялась она. — Простите меня, верховная жрица. — Титул Морриган Шейла произнесла словно детскую кличку. — Но я считала ваше положение призванием, а не просто какой-то работой.

— Местное заблуждение, — отрезала Морриган. — Там, откуда я родом, работа может быть призванием. Взять хотя бы моего дедушку. Он был тренером и учителем, человеком, который формировал тело и душу юношей, тем самым меняя их жизнь. Он называл это своей работой. Все верно, но таково было его призвание. Я из другой страны, Шейла. Некоторые мои слова здесь воспринимаются по-другому, но это не означает, что они выражают иные чувства.

— Согласна, — пробурчала Шейла. — Все же у нас не принято, чтобы целая свита жриц выходила встречать гостей.

— Да, — наконец заговорил Перт. — А то они могут решить, что Сидета охвачена религиозным пылом.

— Ну вот! Опять местное заблуждение. Там, откуда я прибыла, настоящая вера обычно считается благом. Что касается традиции, то мне кажется, я уже нарушила одну сегодня вечером. В Оклахоме во время ритуалов верховная жрица обнажается перед своей Богиней. Поэтому я сбросила накидку.

Морриган пощупала кусок кожи, который вновь был надежно зашнурован на ее груди, и мысленно скрестила пальцы, думая, что это все-таки частичная ложь. Бабушка как-то ей рассказывала о своих друзьях, исповедовавших викканство[7]. Именно они исполняли свои ритуалы, раздевшись до нитки. Поэтому сейчас она слегка преувеличила правду.

Пока Шейла злобно сверлила ее взглядом, девушка взяла Биркиту за руку и сказала:

— Я готова. Нельзя заставлять ваших гостей ждать.

Не говоря больше ни слова, Хозяйка повернулась спиной к Морриган и направилась из Большого зала. Перт едва за ней поспевал.

— Это должно быть интересным, — прошептала Морриган, когда они с Биркитой последовали за королевской четой.

— Не дразните ее так, дитя. Шейла — опасный враг, — прошептала та в ответ.

— Не волнуйся. Я тоже не подарок. Кроме того, Адсагсона велела мне прислушиваться к своему чутью. Сейчас оно говорит, что ты должна быть рядом со мной.

— Быть может, вы найдете более благоразумный способ следовать вашему чутью?

— Мне восемнадцать лет. — Морриган крепко обняла Биркиту. — Все, что я делаю, лишено благоразумия.

— Это-то меня и беспокоит, — вздохнула Биркита.

Морриган ничего не ответила. Слишком много людей присоединились к ним, так что разговор пришлось прекратить. Еще ее мучило любопытство. Она сразу узнала туннель, по которому они шли. Точно такой был в оклахомской пещере, начинаясь у самого входа. Разумеется, в Партолоне этот коридор был расчищен и прекрасно отделан. Кроме того, он разветвлялся в разные стороны, чего точно не было в ее прежнем мире. Но общий вид оказался достаточно похожим, так что Морриган решила, что легко смогла бы выбраться на поверхность сама, не прося помощи у кристаллов. И точно, довольно скоро она увидела прямоугольный выход из пещеры. Все вокруг освещали большие факелы и открытые жаровни. Над головами собравшихся людей Морриган мельком увидела ночное небо, лишенное луны, но усыпанное сонмищем звезд.

— Идемте, — шепнула Биркита. — Вы должны быть рядом с Хозяйкой и Хозяином, чтобы поприветствовать гостей от имени Адсагсоны, после того как Шейла и Перт поздороваются с ними.

— Это все? Всего лишь приветствие?

Биркита кивнула и добавила:

— Окажите им радушие от имени Адсагсоны. Традиция также велит верховной жрице разделить с ними хлеб и позаботиться о том, чтобы они были хорошо устроены, но в данном случае Шейла сама побеспокоится об этом.

— Ладно, тогда я с ними поздороваюсь и пойду по своим делам. Теперь держись крепче.

Не выпуская руки Биркиты, Морриган принялась пробираться сквозь толпу, и наконец они выскочили из пещеры как две пробки, всплывшие в водовороте. Девушка поспешила туда, где стояли Шейла и Перт. Биркита держалась рядом с ней.

Хозяин уже произносил речь, обращаясь к тому, кого Морриган пока не могла разглядеть:

— Мастер-каменщик Кай, ваш визит для нас, как всегда, большая честь.

— Кеган из табуна Дианны, мы точно так же приятно удивлены и польщены визитом недавно назначенного главного скульптора Партолоны, — добавила Шейла.

Услышав ее приторно-сладкие интонации, Морриган едва не закатила глаза и подумала, что у этой женщины определенно есть проблемы. Девушка поняла, что настала ее очередь, пригладила волосы, подняла подбородок, вышла вперед, чтобы завершить приветствия, и окаменела, перестала дышать и думать, не могла пошевелиться. Перед ней стояли двое: мужчина средних лет, выглядевший вполне достойно, и Кайл Камерон, красавец гид, погибший в пещере. Нижняя половина его тела была лошадиной!

Из полуоткрытого рта девушки вырвался тонкий писк, поэтому она поспешила закрыть рот, но все равно привлекла внимание. На лицах обоих гостей тоже проступило явное потрясение.

— Мастер-каменщик Кай, мастер-скульптор Кеган, позвольте мне представить вам Морриган, нашу новую верховную жрицу и Приносящую Свет. — Биркита быстро подошла и встала рядом с девушкой.

— Морриган?

— Приносящая Свет?

Оба гостя заговорили одновременно. Первое изумление прошло, но они по-прежнему сверлили ее глазами. Морриган чувствовала на себе острый взор Шейлы. Все прочие жители Сидеты тоже не скрывали своего любопытства.

— Жрица!.. — Биркита подтолкнула ее.

— Здравствуйте. Адсагсона приветствует вас на земле Сидеты, — сумела произнести Морриган гораздо спокойнее, чем чувствовала себя на самом деле.

Краем глаза она заметила, что Биркита поклонилась и отошла в сторону. Едва чувствуя собственное тело, девушка последовала примеру старой верховной жрицы.

Несколько ужасных секунд ей казалось, что визитеры так и будут пялиться на нее, но властный голос Шейлы заставил всех очнуться:

— Идемте, почтенные гости. Вы проделали долгий путь из храма Эпоны. Вас ожидает еда, вино и мягкие постели.

— Благодарю, — ответил тот, кого Шейла и Биркита называли Каем. Сделав над собой явное усилие, он перестал следить за Морриган взглядом, спешился и сказал: — Мы высоко ценим гостеприимство Сидеты.

— Очень высоко, — подтвердил Кайл, которому не пришлось спешиваться, потому что он сам был наполовину лошадью.

От этой мысли Морриган плотно сжала губы, чтобы подавить истерический смех. Она поспешно и бесшумно отступила на несколько шагов, всем сердцем желая стать невидимкой.

«Кайл! Как он мог оказаться здесь? Ведь этот красивый геолог остался в Оклахоме. Мертвый! Как, черт возьми, он превратился наполовину в лошадь?»

— Морриган, вы, разумеется, присоединитесь к нам, сказала Шейла.

Девушка остановилась, машинально кивнула, но никак не могла заставить свои ноги последовать за группой, которая прошла мимо нее в пещеру и направилась к Большому залу.

— Одну минутку, Приносящая Свет. У вас развязалась шнуровка. — Перед Морриган возникла Биркита и сделала вид, что поправляет шнуровку кожаной накидки. — В чем дело? — тревожно прошептала она. — Что не так?

— Он… он наполовину лошадь! — прошипела Морриган, избрав для начала одну из двух причин своего потрясения — ту, что была полегче.

— Кеган — верховный шаман табуна Дианны. Кроме того, его недавно назначили мастером-скульптором Партолоны. — Биркита по-прежнему хмурила лоб от волнения. — Этот кентавр молод, но хорошо известен в Сидете. Когда Кеган вступил в пору взросления, он стал часто посещать нас, чтобы практиковаться в мастерстве ваятеля.

— Биркита, в Оклахоме нет никаких кентавров. Черт! Их вообще нет нигде в мире. Я уверена, этот Кеган — отличный парень или кто там еще, но тот факт, что он существует… в общем, у меня в голове такое никак не укладывается.

— Мир без кентавров? Трудно себе представить, хотя я понимаю, какое это потрясение — впервые в жизни увидеть подобное существо. Но вы все равно должны контролировать свое поведение и исполнять свой долг. — Биркита нетерпеливо потянула Морриган за собой в туннель.

— Это еще не все. Я знаю его, по крайней мере — верхнюю половину. Мы познакомились в моем прежнем мире.

— Вы уверены?

Морри засомневалась.

«Думай! Не сходи с ума».

— Кайл, который погиб в Оклахоме, наверное, его двойник. Хотя странно, чтобы у парня, который является наполовину лошадью, имелась человеческая копия, — заявила Морриган, обращаясь скорее к себе, чем к Бирките.

Потом она встряхнулась, собралась с мыслями и добавила:

— Все равно как Рианнон и Шаннон.

— Боюсь, как вы и Мирна тоже.

— Ой-ой-ой.

— Вот именно.

9

— Возможно, Шейла просто хочет продемонстрировать, кто здесь главный. Наверное, она оставит меня в покое, если я ненадолго появлюсь среди гостей и докажу тем самым, что она мною повелевает, — сказала Морриган, когда они с Биркитой замерли на пороге Большого зала.

— Будем надеяться, — неуверенно произнесла почтенная жрица.

Ее юная подопечная тоже в этом сомневалась.

Оставаясь в тени арки, они рассматривали Большой зал. Морриган сумела подавить стон. Во главе стола, между кентавром и Каем, сидела Шейла. Кеган умудрился занять всю скамью на своей стороне. Его лошадиная половина возлежала с аккуратно подвернутыми ногами. Морри подумала, что это, наверное, чертовски неудобно, но его такая поза, видимо, вполне устраивает.

Морриган потерла висок, в котором застучало от напряжения, и спросила:

— Так ты говоришь, Кеган… — Она лишь слегка запнулась на имени. — Он регулярно здесь бывает?

— Да, гораздо чаще, чем другие чужаки. Я не отношу к таковым мастера Кая. Он давно стал своим в Сидете. Кеган не такой, как все, по многим причинам.

— Если не считать того, что он наполовину лошадь! — фыркнула Морриган.

— Дитя, кентавры — вполне обычное явление для Партолоны, хотя сюда они наведываются нечасто. Кеган — необычный гость хотя бы потому, что стал верховным шаманом в непривычно раннем возрасте. Прибавьте к этому тот факт, что недавно его провозгласили мастером-скульптором Партолоны, а этой чести обычно удостаивались те, кто в два раза старше его. — Биркита улыбнулась. — Кеган уникален. Он мне нравится, хотя и является изрядным повесой.

— Кем?..

— Он очень популярен среди девушек.

Морриган уставилась на Биркиту. Надо же, бывшая верховная жрица раскраснелась! Тогда девушка снова взглянула на персон, сидящих во главе стола. Шейла игриво толкнула кентавра плечиком и глупо захихикала в ответ на какое-то его замечание. Морриган нахмурилась.

«Тьфу, какая шлюшка».

Ладно, как бы там ни было, Кеган часто сюда наведывается. Кай — тоже. Так?

— Да. В качестве мастера-каменщика Партолоны он отбирает материалы для строительства больших зданий и личных заказов важных людей. — Биркита заговорила еще тише: — Шейла имеет обыкновение проявлять к именитым гостям особое внимание. — Она многозначительно посмотрела на Морриган, не оставляя никаких сомнений в том, о чем идет речь. — Кай давно стал ее фаворитом. Я часто думаю, что Хозяйка с удовольствием породнилась бы с ним, если бы он принадлежал к народу Сидеты. Ее влечение к нему — одна из причин, почему она презирает Перта. — Биркита покачала головой. — Дело усугубляет то, что Кай часто сюда приезжает выбирать камни для статуй, воздвигаемых в честь Эпоны.

— Тьфу, просто страсти-мордасти, — пробормотала Морриган, а потом ее осенило: — Выходит, что Кай должен быть знаком с Шан… — Морриган запнулась на имени. — То есть с Рианнон.

Биркита кивнула и подтвердила:

— Мастер-каменщик Кай давно живет при храме Эпоны. Если Кеган пока туда не переехал, то вскоре обязательно это сделает. Там проживает и Рианнон, Избранная Богини.

— Паршиво. Тогда выходит, что они оба видели Мирну.

— Я знаю, что Кай очень близок к Рианнон и ее семье. Даже если бы Кеган не был мастером-скульптором, то все равно он верховный шаман своего табуна, а значит, часто встречается с кентавром Клан-Финтаном.

Морриган недоуменно взглянула на Биркиту.

Та вздохнула и пояснила:

— Клан-Финтан — верховный шаман всей Партолоны. Он женат на Рианнон. Эпона всегда подбирает именно такого супруга для своей Избранной.

— У Шаннон близость с кентавром? — У Морриган неприятно сжалось в животе, но она немедленно испытала еще одно потрясение. — Отец Мирны — двойник моего, только он наполовину лошадь! Вот черт! Неудивительно, что Рианнон воспротивилась и удрала в Оклахому.

— Потише, дитя! — Биркита утянула Морриган с порога Большого зала обратно в опустевший туннель и, не повышая голоса, сказала: — Верховные шаманы умеют менять свой облик. Рианнон может соединиться с ним только после того, как он предстанет перед ней в своем человеческом виде.

— Что ж, уже легче. — Девушка вновь потерла лоб. — Биркита, у меня голова идет кругом. Я все-таки очень мало знаю о Партолоне. Жаль, что в этом мире нет Интернета.

— Это что такое?

— Способ получить обширные сведения почти обо всем, причем очень быстро.

— У вас он есть, Приносящая Свет.

— Что? Интернет? Ой, я так не думаю.

— У вас есть способ получить сведения. — Биркита улыбнулась, дотронулась до головы Морриган, а потом коснулась точки над ее сердцем. — Прислушайтесь к своему чутью, позвольте Богине вас направлять.

Морриган едва сдержалась. Ей очень хотелось спросить, как же узнать, к правильным ли голосам в голове и сердце она прислушивается.

«Я должна поверить в себя», — решила девушка и сказала:

— Я попробую, Биркита, честное слово. Но все равно это не изменит того факта, что я, скорее всего, — копия Мирны. Кеган с Каем это знают. — Морриган задумчиво прикусила нижнюю губу. — Ладно, единственное, что и могу сделать, так это по возможности избегать их. Надеюсь, они и не вспомнят про меня, если я не буду попадаться им на глаза. Кроме того, часто бывает, что один человек похож на другого. На самом деле в этом нет ничего странного.

— Возможно, сильное сходство — это единственное, что у вас общего с Мирной.

— Да, поэтому давай войдем в зал и найдем себе местечко за столом подальше от важных особ. Шейле будет не до нас. Быть может, она даже не заметит нашего отсутствия. Мы появимся, а при первой же возможности удерем.

— Хороший план, — сказала Биркита.

— Ну так идем.

Они вместе вошли в Большой зал. Девушка сразу направилась к столу, за которым сидели другие жрицы, в стороне от главных персон.

— Верховная жрица!.. Вот и вы, — через весь зал обратилась к ней Шейла.

Морриган остановилась, отвесила короткий поклон важным особам и сказала:

— Простите, что заставила вас ждать. Я просто посижу тут, с остальными жрицами…

— Нет-нет-нет. Вы должны присоединиться к нам. — Шейла величественно взмахнула рукой, сделала паузу, нахмурилась и добавила: — Биркита, разумеется, тоже. — После этого она вновь переключила внимание на гостей: — Мастер-каменщик и мастер-скульптор непреклонны в своем отказе раскрыть нам цель своего неожиданного приезда в отсутствие верховной жрицы.

Шейла обращалась к Морриган, но едва удостаивала ее взглядом. Вместо этого она улыбалась то мужчине, то кентавру. С мастером-каменщиком она была особенно кокетлива, поглядывая на него из-под ресниц.

— Сегодня лицо Кая непроницаемо даже больше, чем обычно. — Потом хозяйка принялась флиртовать с Кеганом: — А наш друг кентавр непривычно молчалив. Даже представить себе не могу, ради какого заказа они сюда прибыли. Оба молчат и терзают наше любопытство. — Говоря это, она состроила Каю недовольную гримаску и дотронулась до его руки.

Мастер-каменщик выслушал все с серьезным видом и начал нервно озираться. Он явно чувствовал себя не в своей тарелке.

Морриган по-прежнему сомневалась, идти или нет, но тут Биркита прошептала ей:

— Отказ лишь привлечет к вам больше внимания.

Девушка неохотно подошла к главному столу и окончательно расстроилась, увидев, что единственные два свободных места остались напротив Шейлы и Кегана. Она быстро опустилась на скамью, подала знак прислуге, чтобы ей принесли выпить и поесть, а сама старательно отводила глаза, отворачивалась от чересчур знакомого лица человека-лошади, сидевшего напротив.

— Когда вы стали верховной жрицей, Морриган?

Голос Кегана был низким и бесстрастным. Он так походил на голос Кайла, что у девушки внутри все сжалось. Морри подняла глаза и совершенно растерялась от той пронзительности, с которой на нее смотрел этот кентавр. Ей почему-то показалось, будто она чем-то расстроила его до глубины души.

— Я… э-э… стала верховной жрицей всего несколько дней тому назад, — запинаясь, произнесла она, не в силах выдерживать столь пристальный взгляд, проникающий в самое сердце.

— Я был здесь четыре лунных цикла тому назад и не видел вас тогда. Никто даже не упомянул о том, что Адсагсона намерена назначить новую верховную жрицу, — сказал Кай, тоже наблюдавший за Морриган с невероятным вниманием.

— А самое главное в том, что мы даже не подозревали о приходе Приносящей Свет, — добавил Кеган.

— Вы не видели ее и не слышали о ней именно потому, что этой девушки здесь не было, — Шейла сменила тон обольстительницы на раздраженный, и всем стало очевидно ее недовольство тем, что мужчины проявили такой интерес к Морриган.

— Да, нам подарила ее Адсагсона, — вклинился Перт.

Морриган подумала, что если судить по его тону, то речь идет о паршивом сувенирчике, врученном нелюбимому пасынку.

— Да-да-да. Биркита все предсказала и ждала в Усгаране появления Морриган. Теперь вы знаете историю нашей новой Приносящей Свет и верховной жрицы. — Шейла сделала паузу и улыбнулась Каю и Кегану, но совершенно зря, ибо обе ее жертвы не сводили глаз с Морриган. — Мастер, вы обещали рассказать о причине своего визита, когда к нам присоединится верховная жрица. — Шейла наклонилась к Каю и коснулась его руки пышной грудью. — Морриган здесь, так что не будем больше терять время, на пустую болтовню.

Девушка подумала, что на MTV, в клипах рэпперов, она видела ходы и поизящнее.

Кай с явным усилием отвел взгляд от Морриган и, не обращая внимания на Шейлу, через ее голову обратился к кентавру:

— Кеган, кто сделает объявление, я или ты?

— Я простой скульптор. Ты мастер-каменщик и посланник, — ответил кентавр.

— Очень хорошо.

Кай вышел из-за стола, поднялся на невысокий пьедестал, остановился перед мозаикой Адсагсоны и дождался тишины. Только тогда Морриган обратила внимание на то, каким усталым и грязным он выглядел. Из пучка волос на затылке выбились несколько длинных каштановых прядей. Одежда — кожаные штаны, простая льняная рубаха, заправленная в них, и хорошо выделанная кожаная куртка — была заляпана грязью и смята. Под глазами Кая пролегли тени от усталости, лицо избороздили глубокие морщины. При этом он оставался красивым мужчиной даже для своего возраста — широкие плечи, квадратный волевой подбородок, доброе лицо, — но выглядел по-настоящему усталым и опечаленным. Морриган даже стало любопытно, что могло с ним приключиться. Наконец все затихли и повернулись к мастеру-каменщику.

— Ваша Хозяйка спрашивает, почему мы с мастером-скульптором прибыли сегодня сюда в такой спешке. Мы приехали потому, что нам поручили выбрать мрамор, а затем создать из него скульптуру той женщины, которая была очень дорога Партолоне. — По толпе пробежал взволнованный шепот, но Кай поднял руку и шум стих. — Семь дней тому назад Мирна, дочь Возлюбленной Эпоны, умерла, дав жизнь дочери. Ребенок жив. Думаю, этот младенец — единственное, что удерживает Рианнон с нами. — Он помолчал, пытаясь справиться с эмоциями.

Морриган показалось, будто кто-то саданул кулаком ей в солнечное сплетение.

«Умерла Мирна, дочка Шаннон. А ведь на ее месте должна была оказаться я. Ей следовало прожить другую жизнь, в любви и ласке дедушки и бабушки. Но она мертва. — Тут последовал второй удар. — Это случилось семь дней тому назад. Именно тогда я прошла сквозь селенитовый валун и оказалась в Партолоне».

Морри внезапно промерзла до костей, крепко обхватила себя руками, а Кай продолжал:

— Верховная жрица Партолоны пребывает в глубокой скорби. Был сложен погребальный костер и сожжены похоронные дроги, но мать попросила нас изваять скульптуру ее единственного ребенка, чтобы хранить в ней прах и служить памятью на веки вечные. Такова наша печальная миссия. — Кай снова сделал паузу и слегка поклонился Шейле.

Со своего места за столом заговорил Кеган:

— Леди Рианнон просит вас разрешить мне остаться в Сидете на время создания памятника. Я надеюсь, что вы согласитесь на это, Хозяйка Шейла и Хозяин Перт. — Он повернулся и слегка поклонился правящей чете.

— Кеган, разумеется, ты можешь остаться с нами до завершения работ, — сказала Шейла, взлетела по ступеням и взяла Кая за руки. — Я знаю, сколь близок ты был к Избранной Эпоны и ее семейству. Глубоко сочувствую твоей потере.

Перт поднялся из-за стола и присоединился к соболезнованиям своей жены.

Биркита обняла Морриган за талию и спросила:

— С вами все в порядке, дитя?

Морриган прислонилась к пожилой женщине. Она нуждалась в ее утешении и тепле.

— Нет, — прошептала девушка. — Мне нехорошо. Это ведь произошло в тот день, когда я добралась сюда, правда? Именно тогда она умерла?

— Да, верно.

— Я не понимаю, что происходит, — лихорадочно пробормотала Морриган.

— Не здесь, дитя.

Морриган стиснула зубы и сумела не задать ни одного вопроса из тех, что роились у нее в голове.

«Биркита права. Мне нужно сдерживаться».

Сперва она почувствовала на себе взгляд Кегана, потом он заговорил:

— Быть может, вы помолитесь своей Богине и попросите ее, чтобы душа Мирны поскорее добралась до лугов Эпоны?

Морриган взглянула на кентавра, до странности знакомого ей, и ответила:

— Да, конечно попрошу.

— Благодарю вас, верховная жрица.

Его улыбка была печальной, но Морри невольно ответила на нее. Кентавр сидел за столом так, что девушка могла видеть лишь его человеческий торс. Вылитый Кайл! Мускулистый и почти обнаженный. Куцый кожаный жилет едва закрывал загорелое тело. Как и у Кайла, у Кегана были густые светлые волосы, отливавшие золотом, но под солнцем он бывал чаще своего двойника, что придавало ему более здоровый и сексуальный вид.

Морриган осознала, что пялится на него как девчонка, вздрогнула и быстро пролепетала:

— Не за что.

Кай, Шейла и Перт вернулись к столу. Хозяйка продолжала бормотать гостям слова сочувствия, что, на взгляд Морриган, чересчур напоминало воркование флиртующей дамы.

Биркита сжала руку девушки. Та посмотрела на нее и перехватила многозначительный взгляд.

Затем пожилая женщина поднялась из-за стола и сказала:

— Хозяйка, прошу нас простить, но Приносящая Свет только что выразила желание утром помолиться о душе Мирны. Все жрицы должны присоединиться к ее обращению к Адсагсоне, помочь Мирне совершить путешествие в иной мир, а также помолиться за Избранную Эпоны. Нам предстоит еще много дел перед такой важной миссией. — Биркита бросила взгляд через плечо и подала едва заметный знак, по которому все жрицы Богини поднялись со своих мест, поклонились именитым гостям и начали расходиться.

Морриган поняла, что настал ее черед, и подтвердила:

— Да, у нас много дел.

— Понятно. Извинения приняты, — снисходительно бросила Шейла.

— Избранная Эпоны будет благодарна вам за молитвы о душе ее дочери, — резко заявил Кай.

Морриган перехватила взгляд мастера и удивилась странности его тона.

— Рада помочь, — сказала она и начала поворачиваться, чтобы уйти, но ее остановил голос Кегана:

— Откуда вы прибыли?

Девушка обернулась, собираясь ответить: «Из Оклахомы, что находится на юго-западе, по ту сторону моря Бан», но у нее вырвались совсем другие слова:

— Меня прислала Богиня.

Кеган смотрел на нее несколько долгих секунд, потом склонил голову и произнес с едва заметной ироничной улыбкой:

— Я совершенно не сомневаюсь в этом, миледи.

К счастью, Биркита взяла ее за руку и увела из Большого зала, прежде чем Морри успела ляпнуть что-нибудь еще. Однако новоиспеченная жрица чувствовала на себе немигающий взгляд кентавра, пока они шли вдоль столов.

10

Гостям Сидеты отводилось не слишком много комнат, но те покои, что предназначались для них, были просторны, удобны и отделены от других. Кеган хорошо знал их и не сомневался в том, что такая изолированность этих помещений отвечала вкусам Хозяйки Сидеты.

Кентавр нахмурился и провел рукой по волосам.

«Шейла, к сожалению, не меняется. Всегда одна и та же маска. Она любит соблазнять гостей. Не всех, разумеется. Только самых влиятельных. Богиня свидетельница, едва я перестал быть глупеньким жеребенком, как Шейла начала меня обхаживать. Остается надеяться, что во время этого визита она сосредоточится на Кае, давнишнем своем фаворите, тогда мне удастся не встречаться с ней. Я знаю, какую игру она поведет, за несколько лет успел изучить все правила, теперь вызывающие одну только скуку. Сначала она предлагает себя — такую теплую, соблазнительную, податливую. Если кавалер отвергает ее, то Шейла проявляет свою истинную природу, становится холодной и язвительной. Меня вовсе не удивляет доступность этой особы, хотя я неизменно отвергал ее все последние несколько лет. Я прекрасно понимаю эту дамочку. Она еще до меня знала, что верховный шаман и самый молодой мастер-скульптор в истории Партолоны добьется однажды высочайшего уважения и власти. Шейла жаждет и того и другого.

А самое неприятное состоит в том, что я не всегда отвергал ее. — Кеган еще раз провел рукой по волосам. — Хорошо бы принять ванну и выспаться. Первую проблему решить не трудно. Другое дело — сон. Я должен поговорить с мастером-каменщиком о том, что случилось».

Кентавр, устало вздохнув, прошел к соседним гостевым покоям, но замер в нерешительности перед входом. Кеган не сомневался в том, что Кай испытал еще большее потрясение, чем он сам. К тому же в последнее время его спутник пребывал в мрачном расположении духа.

— Хватит топтаться на пороге, заходи, — раздалось из-за кожаного полога мрачное ворчание Кая.

Кеган откинул в сторону толстую драпировку, отделявшую комнату от туннеля, огляделся по сторонам, одобрительно кивнул и заявил:

— Твоя комната роскошнее моей. Думаю, это правильно. Ты ведь у нас явный фаворит.

Кай хмуро посмотрел на него и пробурчал:

— Полагаю, ты пришел не для того, чтобы обсуждать убранство комнаты или мой статус в Сидете.

— Странно, правда? — Кеган пересек спальню, наполнил два бокала вином, один из которых вручил Каю, а сам принялся не спеша пить из второго. — Она слишком похожа на Мирну, чтобы считать это совпадением.

— Морриган — не Мирна, — резко произнес Кай.

— Все же я повторюсь! Такое сходство не может быть простым совпадением. Можно не сомневаться в том, что здесь явно не обошлось без Богини.

— Бывает, люди похожи друг на друга и без божественного вмешательства.

— Новая верховная жрица Сидеты и наша покойная Мирна не просто похожи. — Кентавр вздернул брови и саркастически улыбнулся. — Они неотличимы одна от другой.

— Ничего подобного. Мирна растолстела от беременности. Морриган стройна как…

Он умолк, и Кеган продолжил за него:

— Как Мирна до беременности. Да, эта девушка не похожа на Мирну последнего времени, но вернись мысленно на девять лунных циклов назад и попробуй только сказать мне, что их нельзя было спутать!

— Не скажу, — неохотно признал Кай.

— Что сделала бы леди Рианнон, если…

Теперь пришел черед Кая прервать собеседника:

— Нет! Ни ты, ни я не скажем ей, что в Сидете появилась новая верховная жрица, как две капли воды похожая на ее недавно умершую дочь.

— Возможно, это утешило бы ее, — пожал плечами Кеган. — Ходили слухи, будто леди Рианнон очень разочаровалась, когда Мирна не проявила никаких божественных способностей. А эта Морриган уже сейчас верховная жрица. Кроме того, ее, кажется, называют Приносящей Свет, да?

— Именно так.

Кеган предполагал, что Кай, скорее всего, не сведущ в том, каковы способности Приносящей Свет, но сам он, верховный шаман своего табуна, прекрасно знал, что означает этот титул и как редко встречаются проявления подобного дара.

— Кай, Приносящая Свет обладает уникальным умением. Ты не считаешь, что Избранной Эпоны захочется узнать о том, что Адсагсона сделала такой редкостный подарок своим людям?

— Ты действительно считаешь, что леди Рианнон было бы в радость видеть могущественную жрицу, так похожую на ее умершую дочь? Это не причинило бы ей боли?

— Подумай хорошенько, Кай. Ясно, что здесь приложила руку Богиня.

Кай долго всматривался в красивого молодого кентавра, потом заявил:

— Ты ведь пытался ухаживать за Мирной, да?

— Что из того? — снова пожал плечами Кеган. — Многие верховные шаманы обращали внимание на дочь Избранной Эпоны. Если бы она пошла по стопам матери, то со временем стала бы следующей верховной жрицей. Тогда один из нас был бы выбран ей в спутники. Это сделала бы сама Богиня.

— Если я правильно помню, ты дольше других кентавров проявлял к ней интерес.

— Верно. Мирна была привлекательной и умной. Время в ее обществе протекало незаметно. — Кеган усмехнулся. — Кстати, я никогда не скрывал того факта, что люблю внимание женщин, как наших, так и человеческих.

— Если бы Мирна вышла за тебя замуж, ты стал бы самой могущественной персоной в Партолоне.

Беззаботный тон Кегана сменился серьезным:

— Если бы она остановила свой выбор на мне, то это значило бы, что Эпона повелела мне любить ее до конца жизни.

— Именно на этот период ты и стал бы самой важной личностью во всей нашей стране.

— Каждому жителю Партолоны известно, что нет ничего позорного в том, чтобы стремиться стать верховным шаманом государства. — Кеган расслабился и по-мальчишески улыбнулся. — Особенно когда к этой должности прилагается такая прелестная супруга.

— Но она не выбрала тебя в спутники жизни.

— Да, — фыркнул Кеган. — Мирна предпочла виноградаря, человека, и таким образом перечеркнула мечту матери о том, что ее дочь когда-нибудь станет Избранной Эпоны.

— Поэтому ты считаешь, что эта верховная жрица из Сидеты будет хорошей заменой, так как леди Рианнон явно разлюбила свою дочь, когда стало ясно, что той не быть такой же, как мать? — Кай не скрывал сарказма.

— Я такого не говорил, просто повторил обычную придворную сплетню о том, что Избранная Эпоны разочарована выбором дочери.

— Ты должен быть выше всех подобных разговоров.

Негодуя на упрямство старого мастера, Кеган принялся расхаживать по комнате, не оставляя попыток урезонить Кая:

— Оставим в стороне придворные сплетни. Я просто указал на очевидное. Сходство Морриган и Мирны так велико, что его нельзя проигнорировать. Я полагаю, что это промысел Богини.

— Что же, по-твоему, мы должны делать?

— Я всего лишь предлагаю с открытой душой воспринимать волю Эпоны.

Кай прищурился и спросил:

— Кого ты имеешь в виду — нас или себя?

— Обоих, разумеется.

— Что ж, тогда я предлагаю все-таки не сообщать леди Рианнон болезненную новость, хоть при этом мы и будем, как ты сказал, с открытой душой воспринимать божественную волю. — Кеган хотел было ответить, но мастер не дал ему сказать и продолжил: — Это означает, что нам абсолютно не обязательно обсуждать сходство Морриган и Мирны с другими жителями Сидеты.

— Тут тебе придется труднее, чем мне. — Кеган вздернул бровь. — Ты фаворит Шейлы. Хозяйка — одна из тех немногих обитателей пещер, которые получили образование за пределами этого королевства. Если кому-то из местных жителей и суждено узнать Морриган, то это Шейле.

Кай вздохнул, уставился в бокал с вином и пробормотал:

— Острый взгляд этой особы ничего не пропустит. Наверное, мне просто придется чем-то занять даму, чтобы у нее не было возможности подумать о таких вещах.

— Как хорошо, что ты такой опытный мужчина. — Кеган безуспешно попытался скрыть ухмылку и даже прокашлялся, чтобы не рассмеяться. — Ладно, я с тобой согласен. Нам совсем не обязательно рассказывать кому-либо в Партолоне о сходстве недавно умершей дочери леди Рианнон и верховной жрицы Сидеты, по крайней мере сейчас. Возможно, кто-нибудь из нас передумает насчет этого еще до того, как мы вернемся в храм Эпоны. — Кеган осушил свой бокал, вытер рот тыльной стороной ладони и отвесил Каю слегка насмешливый поклон. — Отдыхайте, мастер, а я удаляюсь. — Перед тем как нырнуть под кожаный полог, он улыбнулся через плечо своему старшему приятелю. — Тебе следует знать, что я намерен проводить как можно больше времени с Морриган, чтобы оставаться открытым для промысла Богини. Предлагаю тебе лишить Шейлу возможности задавать вопросы. Уверен, ты придумаешь, чем ее занять. — Кеган расхохотался и вышел вон, а вслед ему понеслось грозное:

— Чертов наглый кентавр!

Мастер-скульптор с улыбкой направился в хорошо оснащенную личную купальню, где смыл с себя дорожную грязь и пот.

«Какой удивительный поворот судьбы — найти могущественную жрицу, как две капли воды похожую на Мирну, умершую и не наделенную никакими талантами. Это перед Каем я делал вид, что легко отношусь к провалу попытки окрутить Мирну. На самом деле меня потянуло к дочери Избранной Эпоны с первой минуты нашего знакомства. Когда она решительно отвергла мои ухаживания, не почувствовав никакой взаимной тяги, это нанесло огромный удар по моему самолюбию. Надо же, девчонка предпочла мне обыкновенного, ничем не примечательного человека. До сих пор изумляюсь!

Вдруг появление этой другой Мирны, молодой женщины, одаренной Богиней необычными возможностями, будет для меня вторым шансом? Пути Эпоны часто таинственны и неисповедимы.

Лично я не возражал бы против того могущества, которое принесла бы мне такая подруга».

Кеган в глубокой задумчивости прошел к себе, вздохнул и поудобнее улегся на мягком меховом ложе, устроенном для него на полу. Он закрыл глаза и приказал себе уснуть, хотя перед его мысленным взором стояло лицо Морриган, так похожей на Мирну. Когда наконец он все-таки забылся, то во сне слышал эхо женского плача.


— Скорее всего, я так же похожа на Мирну, как Кеган на Кайла, — сказала Морриган, когда Биркита помогала ей переодеваться в ночную рубашку.

Они отослали остальных жриц плести веревки из священной травы для завтрашней особой молитвы и наконец-то остались вдвоем.

— Кайл? — переспросила Биркита, усаживая Морриган, чтобы расчесать ей волосы.

— Это тот человек, которого я знала в Оклахоме, копия Кегана, если, конечно, не считать того, что он не лошадь.

Биркита замерла, внимательно посмотрела в лицо Морриган и полюбопытствовала:

— Между этим Кайлом и вами что-то было.

— Ты совсем как моя ба, — вздохнула Морриган. — Та всегда знала про меня все, даже лишнее.

— Расскажите.

— В тот день, когда появилась здесь, я впервые побывала в пещере.

Биркита очень удивилась и заметила:

— Вы же говорили, что в Оклахоме они есть.

— Да, но люди в них не живут.

— Как такое может быть?

— Там все по-другому. Пещеры в Оклахоме, как и во всем моем старом мире, совершенно не приспособлены для жилья, в отличие от Сидеты. Люди посещают пещеры, но не живут в них — по крайней мере теперь. Поэтому в тот день я в первый раз оказалась в пещере и услышала, как кристаллы приветствуют меня, называя Приносящей Свет. Тогда-то я и познакомилась с Кайлом.

— Он имел какое-то отношение к пещере?


— Да, показывал ее людям, — кивнула Морриган. — Это была его работа. Да и жил Кайл совсем рядом с ней, но я узнала об этом позже, когда вернулась туда глубокой ночью. — Девушка умолкла и с трудом сглотнула.

Ей было нелегко вспоминать о том, что она натворила.

— Я поругалась с бабушкой и дедушкой из-за собственной глупости. Наверное, ты уже догадалась, что я убежала в пещеры.

— Конечно, дитя мое. Ваше место в чреве Богини. Только там вы можете обрести покой.

— Тогда я этого еще не понимала. Просто меня потянуло туда. Было поздно. Я думала, что в пещере никого нет, вошла и вызвала свет в кристаллах. Это… было удивительно. Если бы ты знала, Биркита, какую силу я в себе почувствовала. При этом я сознавала, что поступаю правильно.

Почтенная жрица молча кивнула в знак понимания.

— Ну вот, Кайл увидел свет и выследил меня в пещере. Мы… Он и я… Еще раньше, днем, между нами протянулась какая-то ниточка. Когда он увидел, как я вызываю свет…

Биркита пригладила волосы Морриган, улыбнулась и сказала:

— Прикосновение Богини часто вызывает в людях благоговейный трепет.

— Это было нечто большее. — Морриган почувствовала, как у нее горят щеки. — Не благоговение… — Она замолчала, подыскивая нужное слово, и в конце концов смущенно выпалила: — Настоящая страсть!

— Я никогда не была замужем, дитя, но это не означает, что она мне незнакома, — Биркита все поняла.

Щеки Морриган пылали. Ей совсем не хотелось вдаваться в детали того, что произошло между ней и Кайлом.

— В общем, дедушка и бабушка нашли меня в пещере с Кайлом. Застукали в самый неподходящий момент, и тут начался обвал. Они выбрались, я уверена, но Кайл ни за что не хотел меня оставлять. Он… погиб, и я оказалась сперва в кристаллическом валуне, а затем здесь.

— Вот почему присутствие Кегана так на вас подействовало.

Морриган кивнула, а про себя добавила: «По этой же причине меня так раздражает флиртующая Шейла».

— Все очень сложно. Особенно потому, что Кеган и мастер-каменщик определенно узнали меня, — промямлила она с несчастным видом.

— Возможно, это не так уж и плохо, — медленно произнесла Биркита, словно обдумывая ситуацию. — Мастера не собираются в спешке возвращаться в храм Эпоны, чтобы сообщить горюющей матери о том, что двойник ее недавно почившей дочери живет в Сидете. Чего они добились бы тем самым?

— Не знаю, — скатала Морриган, хотя ей стало нехорошо при мысли о том, что Шаннон Паркер, женщина, которую до недавнего времени она считала своей матерью, узнает о ее присутствии в Партолоне.

— Ничего, только причинили бы боль леди Рианнон. Они промолчат, а если что-то и скажут, то не сейчас, а попозже. Лично мне кажется, что мастер-скульптор Партолоны неспроста оказался двойником того человека, которого вы узнали в своем прежнем мире.

Морриган хотела было поправить Биркиту, сказать, что на самом деле ей не хватило времени узнать Кайла, но потом она вспомнила, как он на нее смотрел, касался губ и тела. Девушке пришлось подавить дрожь, начавшуюся было от нахлынувшего желания.

— Вероятно, это Адсагсона привела к вам Кегана. А дары Богини, дитя мое, никогда не следует игнорировать.

Той ночью Морриган увидела во сне мужчину. У него было тело Кайла, его руки и губы, но лица она не видела. Пока он невероятно страстно, почти яростно занимался с ней любовью, у нее в голове звучал язвительны и мужской смех.

11

Морриган проснулась задолго до того, как Биркита пришла к ней в спальню. Девушка встала и тщательно оделась. Она выбрала светло-желтое платье из струящегося материала, похожего на дорогой лен с примесью тяжелых шелковых нитей. Оно прекрасно облегало тело, и было украшено желтыми ограненными камнями. После этого Морри опустилась на лежанку, поджала ноги и прислонилась спиной к каменной стене. Она поглаживала Брину и думала о Мирне.

Дедушка с бабушкой говорили, что Рианнон и Шаннон были похожи, как близнецы. Морриган видела свою мать в селенитовом валуне и знала, что это так. Если бы не печальная улыбка Рианнон, то этих женщин можно было бы назвать клонами. Кайл и Кеган определенно похожи. Несмотря на детали, например длину волос у мастера-скульптора, и одно различие покрупнее — лошадиную часть туловища! — их можно было бы легко спутать. Дедушка называл ее отца двойником мужа Шаннон. Если верить Бирките, тот тоже был кентавром. Это было так же верно, как и странно. Поэтому, исходя из логики, она и Мирна тоже должны были иметь одинаковую внешность. Только вот Мирна умерла в тот день, когда Морриган появилась в Партолоне.

Душа Рианнон, ее матери, говорила что-то про человеческую жертву, необходимую для того, чтобы пересечь грань и оказаться в Партолоне. Морриган тогда решила, что Рианнон имела в виду Кайла, но теперь сомневалась в этом.

Мало того что дочка Шаннон была похожа на нее, так теперь оказалось, что она умерла. От этой мысли Морриган затошнило. «Вполне возможно, что именно я тому причиной. Нет. — Тошнота подкатила к самому горлу Морри, и той на секунду показалось, что она не сможет ее подавить. — Нет, — решительно повторила девушка самой себе. — Я не имею никакого отношения к смерти Мирны, потому что была в Оклахоме. До того дня, когда случился тот ужасный обвал, я даже не подозревала о существовании Партолоны, не говоря уже о Мирне».

Но темный бог Прайдери знал о существовании Партолоны, знал о Мирне и о ней, Морриган. Если верить дедушке, Прайдери присутствовал при ее рождении.

— Нет! — вскрикнула Морриган, вскочила и принялась метаться по комнате, несмотря на протестующие вопли Брины. — Прайдери не имеет ко мне никакого отношения. Я принадлежу Адсагсоне. Я не такая, как моя мать. Я не стану слушать нашептывания темного бога.

«Конечно, Рианнон не понимала, что слушает тьму, пока не стало слишком поздно. Так рассказывал дед. Сейчас совсем другое дело. Кроме того, меня предостерегли, поэтому я знаю, чего опасаться. — Она остановилась и внимательно посмотрела на себя в зеркало. — Я не имею отношения к уходу Мирны, но неудивительно, что начала терять рассудок, узнав о нашем сходстве и ее смерти. Самое малое, что я могу, так это помолиться о душе Мирны.

— Морриган! — позвала Биркита с другой стороны кожаного полога. — Можно войти?

— Да, конечно, — быстро отозвалась девушка.

Биркита вошла в спальню, огляделась и спросила:

— Вы одна? Мне показалось, я слышала голоса.

— Я просто говорила сама с собой. — Морриган указала на свое отражение и робко улыбнулась.

— Позавтракаем? — Биркита слегка встревожилась.

— Мне… кажется, что сначала нужно помолиться за Мирну. — Морриган умолкла и глубоко вздохнула. — Нет, даже не кажется. Я точно знаю, что хочу сделать это до завтрака. По-моему, все разумно. Вчера ведь мне пришлось поститься до начала ритуала Темной луны. Эта молитва не менее важная, — закончила она со спокойной уверенностью в том, что была права, решив следовать своему чутью.

— Да, миледи, — одобрительно произнесла Биркита. — Если вы здесь подождете, я позову всех жриц.

— Пусть Кеган и Кай тоже об этом узнают.

— Обязательно, миледи.

После ухода Биркиты Морриган продолжала рассматривать себя в зеркало и наконец спросила сама себя:

— Ты хотя бы понимаешь, что делаешь?

«Прими свое наследие».

Эти слова будто витали вокруг нее в прохладном воздухе пещеры. Морриган попыталась узнать голос Богини, но услышала лишь свои собственные сомнения.


Девушка решила, что ей импонирует торжественная суета, поднятая ее жрицами (они сами назвали себя ее жрицами!). Они пришли сопровождать Приносящую Свет в Усгаран для особой молитвы. Ей также понравился сладкий запах веревок, сплетенных из лаванды и шалфея и принесенных ими с собой. Ароматы этих трав проникали повсюду. Они внезапно напомнили Морриган о душистой оклахомской весне, когда она сидела во дворе дедушкиного дома и наблюдала, как колибри кормятся в цветах мимозы.

Жриц было всего двенадцать. Они выстроились перед девушкой в две колонны, по шесть в каждой. Брина беззвучно шлепала рядом, когда они медленно продвигались по туннелю, пропитанному ароматами трав. Шествие проходило в тишине, что позволило Морри задаться вопросом о том, куда же подевалась Биркита, и окончательно разнервничаться на подходе к Усгарану.

В просторной пещере было пусто, если не считать Кегана, Кая и, к счастью, Биркиты. Все трое стояли перед селенитовым валуном. При появлении Приносящей Свет Биркита присела в почтительном поклоне. Жрицы разошлись по обе стороны валуна и заняли свои места. Затем, как по команде, они повернулись к горящим жаровням и подожгли толстые веревки, сплетенные из лаванды и шалфея. Женщины позволили сухим травам погореть секунду или две, тотчас затушили огонь и вновь расположились перед огромным камнем, окутанные сероватым ароматным дымом.

Морриган, заново потрясенная звериной красотой кентавра, с трудом удерживалась, чтобы не пялиться на него. Кеган выглядел молодым, красивым и очень необычным, хотя на лице его было серьезное и грустное выражение, подобающее такому случаю.

«Любопытно, в каких отношениях он был с Мирной? Все-таки Биркита назвала его повесой!..»

Морриган тут же отогнала прочь эту мысль. Она твердо сказала себе, что отношения Мирны и Кегана совершенно ее не касаются. Ей нужно было сосредоточиться на молитве о душе умершей девушки, а не думать о всяких сантиментах. Этим могла бы тешить себя какая-нибудь героиня сериала.

Морриган перестала разглядывать Кегана, прошла вперед и остановилась перед массивным селенитовым валуном точно так же, как проделала это накануне, во время ритуала Темной луны. После вчерашнего мероприятия камень по-прежнему оставался темным. Морри закрыла глаза и сосредоточилась.

«Что мне сказать, чтобы помочь душе Мирны, да и еще кое-кому? Например, Рианнон или Шаннон, той самой женщине, которую я представляла своей матерью и о которой тосковала всю свою жизнь».

Девушка почувствовала неожиданный приступ злобы, подогреваемой отчаянием, подняла руки и заговорила звенящим голосом:

— Адсагсона, я взываю к тебе, живущей на небе и на земле! — Она помолчала и опустила руки, разведенные в стороны.

Юная жрица, не открывая глаз, стараясь разобраться в сложных чувствах, вызванных в ее душе жизнью и смертью Мирны, продолжала:

— Наши гости, мастер-скульптор Кеган и мастер-каменщик Кай, принесли нам печальную весть. Умерла Мирна, дочь Избранной Эпоны. Теперь мы, твои жрицы и я, просим тебя сопроводить ее душу в царство Богини, а также помочь тем, кого она оставила здесь. Облегчи их боль хоть как-то.

По-прежнему не открывая глаз, Морриган замолчала. Она боролась с приступом ревности, грозившим ее захлестнуть.

«В эту минуту Шаннон, вероятно, оплакивает смерть дочери. Точно так же я когда-то рыдала в подушку бесконечными ночами, пока не засыпала от изнеможения. Я до последней секунды глядела на фотографию этой женщины и тосковала по матери, которой никогда не имела. Все это время, бесконечные годы, Шаннон была жива и здорова. Она жила себе счастливо в Партолоне и любила свою настоящую дочь. — Эмоции переполняли Морриган, вызывали в ней дрожь. — Дед и ба слишком долго скрывали правду! Это было несправедливо. Если бы они сразу все мне рассказали, то я могла бы оказаться в Партолоне раньше. Уж способ-то я точно нашла бы! Тогда у меня была бы мать, пусть даже мне пришлось бы делить ее с собственным двойником. В конце концов, Мирна умерла, а я жива. Я осталась бы у Шаннон, но эту возможность у меня забрали».

Гнев Морриган вспыхнул ярче. Так взвивается пламя костра, когда туда подбрасывают сухие мертвые ветки.

В пещере нависла тяжелая тишина, которую неожиданно прервал голос Биркиты:

— Всемилостивейшая Богиня, дарующая покой, госпожа сумеречных царств и утробы земли, мы благодарим тебя за то, что ты направила душу Мирны к золотым вратам, ведущим на прекраснейшие луга Эпоны. Говорят, что однажды она обретет новую телесную оболочку, которой даст рождение другая мать. Поэтому душа вновь появится на земле, но уже в по-настоящему крепком теле и с более мудрым умом. Мы все желаем, чтобы этот путь был радостным для Мирны, дочери Рианнон Маккаллан, Избранной Эпоны, более всех любимой своей Богиней.

Поначалу Морриган обрадовалась, что Биркита не дала церемонии прерваться, но, по мере того как она слушала жрицу, в груди у нее всколыхнулись другие чувства.

«Биркита знает, что Рианнон была моей матерью, а вовсе не Мирны, тем не менее специально назвала ее по имени! Неужели нельзя было обойтись без этого? Зачем понадобилось напоминать всем, что Богиня особенно любила именно Рианнон? Моя мать, настоящая представительница клана Маккаллан, прослужила Богине в этом качестве почти всю свою жизнь. Дед даже рассказывал, что Эпона перед смертью матери простила ей все ошибки. Бирките следовало бы проявить больше уважения к Рианнон».

Прежде чем бывшая верховная жрица успела произнести что-то еще, Морриган почувствовала, как в ее душе ярко запылал гнев.

«Да!.. Это праведное чувство. Так и надо», — прозвучал у нее в голове соблазнительный шепот.

— Сегодня я молюсь не только о Мирне и ее матери, но и обо всех, кому эта смерть принесла горе, кто опечален несправедливостью такого исхода, — страстно проговорила Морриган и крепко зажмурилась.

Для нее эти слова имели не только двойной смысл. Они обладали глубиной, были многослойными. Эти пласты складывались из печали, горя, боли, потерянности.

— Помоги нам обрести счастье в печали, смысл в несправедливости, свет во тьме. Может быть, я сумею стать его частью.

Гнев, много лет едва тлевший в ее душе, продолжал полыхать. Она открыла горящие глаза и выбросила вперед руки так, словно швырнула на валун все чувства, накопившиеся в ней.

— Услышьте меня, души кристаллов! Да будет свет!

На ее призыв откликнулся не только этот камень. Все селенитовые кристаллы во всем Усгаране запылали великолепным яростным огнем.

Морриган воздела руки. Она упивалась страстью и мощью, пламеневшей вокруг и внутри ее.

«Да! Владей своей мощью. Таково твое наследие».

— Я заявляю права на то, что принадлежит мне. Я верховная жрица. Мой огонь горит сейчас здесь для всех, кто испытал боль или несправедливость.

«Я больше не сирота и не изгой», — молча добавила девушка, обращаясь к голосу, звучавшему у нее в голове.


Стоило Морриган появиться в пещере Усгаран, как кристаллы сразу загудели. Кеган ощутил это. Ему показалось, будто он стоит тут голый, а его возлюбленная решила пошалить и дунула на взмокшую кожу. Он смотрел, как Морриган движется с процессией, и был удивлен, даже ошарашен тем, что она не сводит с него внимательных глаз. Когда юная жрица наконец начала ритуал, ее голос звучал так страстно, словно девушку глубоко опечалила смерть Мирны. Эмоции захлестнули Приносящую Свет. Какое-то время она не могла продолжить, и всем показалось, что молитву за нее придется закончить Бирките.

Затем Морриган вновь заговорила, но на этот раз ее тон совершенно изменился. В голосе чувствовались гнев и напор, имевшие больше отношения к битве, чем к похоронам. Когда она открыла глаза и приказала кристаллам зажечься, то сделала это яростно и пылко, без сожалений и стенаний. Запылали не только кристаллы, но и сама Морриган. В пещере было дымно от тлеющей сладкой травы. Кристаллы высвечивали тонкие вьющиеся струйки пара, придававшие всему странный вид, как в подводном царстве. Посреди этого царства стояла Морриган, величественная Богиня, окутанная светом. Вокруг нее бушевала энергия, приподнимавшая ей волосы. Дыхание с шумом вырывалось из груди Кегана, когда он, очарованный, смотрел, как эта девушка заявляет права на свою судьбу.

Шаман, живущий в нем, машинально откликнулся на ее слова.

«Морриган — определенно не Мирна. Дочка Рианнон была красивой, умной и милой. Ее любили родители. Она не переживала, что ей не суждено служить Богине, довольствовалась своей судьбой».

Мирна выглядела бледной, плохо прорисованной копией женщины, пылавшей теперь перед ним. Морриган притягивала к себе Кегана. Ее свет будто служил ему путеводным огнем. Те чувства, что он испытывал когда-то к Мирне, теперь казались мастеру-скульптору слабыми и несущественными.

Конечно, к Мирне его тогда тоже влекло. Она была красивой, они дружили. Кай не очень тактично, но верно заметил, что Кеган стал бы самой могущественной персоной во всей Партолоне, если бы она его полюбила. Естественно, Мирна интересовала кентавра, но он не испытывал к ней ничего подобного тому, что испытывал сейчас к Морриган. Скульптор наблюдал за ней и чувствовал, что кровь быстрее бежит по его жилам. Ему приходилось подавлять желание дотронуться до нее, подойти совсем близко, принять облик человека и овладеть ею тут же, на полу Усгарана. Каменные стены передавали ему тепло, страсть и энергию Морриган. Он вожделел ее с таким пылом, какого у него никогда не вызывала ни одна человеческая женщина или кентаврийка.

Кеган услышал справа какое-то странное покашливание и, взглянув туда, увидел, что Кай смотрит на Морриган со смешанным чувством благоговения и печали. Гнев наполнил кентавра. Он понимал, что это неразумно. Он понимал, что не имеет права. Но он не хотел, чтобы к Морриган тянулся какой-либо другой мужчина. Пусть даже это был всего лишь мастер-каменщик, который и смотрел-то на нее так пристально только потому, что она до странности напоминала Мирну.

Затем Морриган прокричала здравицу Адсагсоне, жрицы подхватили ее возглас, и ритуал закончился. Морриган опустила руки и кивком отбросила назад волосы. Ее тело потеряло почти весь свет, но продолжало мерцать. Кегану показалось, что взор девушки слегка затуманен. Она продолжала стоять, не сводя неподвижного взгляда со священного валуна. Тем временем жрицы убрали дымящиеся травяные веревки и начали потихоньку расходиться, чуть ли не со страхом поглядывая на Приносящую Свет.

— Невероятно… — тихо произнес Кай, по-прежнему не сводя глаз с Морриган. — Ты когда-нибудь видел что-нибудь подобное?

— Нет. Как и никто другой вот уже три поколения.

— Что ты имеешь в виду?

Кеган, с трудом оторвав взгляд от Морриган, строго посмотрел на мастера-каменщика и спросил:

— Ты столько лет провел среди жителей Сидеты и ни разу не интересовался их наследием?

— Конечно, мне было любопытно. — Кай нахмурился. — Я узнал про Адсагсону, подружился с прежней верховной жрицей Биркитой, но здешний народ никогда особенно не отличался религиозностью.

— Ты хочешь сказать, что меркантильность Шейлы не могла не отразиться на духовности здешних жителей? — фыркнул Кеган.

— Я мог бы поспорить, заявить, что именно благодаря Шейле ее народ достиг такого процветания. Как бы там ни было, в мои обязанности входило служить посредником между отшельниками Сидеты и теми обитателями Партолоны, которые хотели приобрести изделия, производимые только в этом королевстве. Я вовсе не обязан был изучать их духовную историю. Верховный шаман — ты, а не я.

Кеган хотел было упомянуть тот факт, что Кай стал мастером-каменщиком благодаря своему духовному дару, потому ему следовало бы проявить хотя бы элементарное любопытство и поинтересоваться другими богатствами Богини. Но скульптор решил, что в данном случае он, скорее всего, проявляет излишнюю чувствительность. По правде говоря, у Кая не было причин погружаться в духовное наследие Сидеты. Кеган знал кое-что из их истории только потому, что многому учился, как и подобало верховному шаману.

— Она Приносящая Свет. Это значит, что ей по плечу многое, как и мне. Если не больше, — пояснил он.

— Она настолько могущественна? — Кай не скрывал потрясения. — Серьезно?

— Да.

— Выходит, девчонка может потягаться силой с самой Избранной Эпоны?

«Адсагсона правит лишь подземным царством. — Вопрос Кая поставил Кегана в тупик. — Это все-таки не Эпона, Богиня лошадей и воинов, верховная покровительница всей Партолоны. Я никогда не сравнивал с ней тех многочисленных богов и богинь, которым поклоняются обитатели разных уголков нашей страны. Но вдруг какая-нибудь жрица Адсагсоны, получившая особый дар от своей Богини, обрела равное могущество с Избранной Эпоны?

Если так, то не понадобится ли этой верховной жрице, всесильной Приносящей Свет, столь же одаренный супруг? Быть может, именно я и предназначен для Морриган, поэтому сразу почувствовал расположение к Мирне, так похожей на нее во всех отношениях, кроме одного — силы духа?..»

— Кеган! Что такое?

— Просто я никогда не задумывался, что может означать для Партолоны появление еще одной жрицы, такой же всесильной, как Избранная Эпоны.

— А теперь, выходит, это пришло тебе в голову?

Кеган встретился взглядом с мастером-каменщиком и понял, что скрывать ему нечего. Тот и так давно знает, какую радость приносит кентавру звание верховного шамана, а также мастера-скульптора, самого молодого в истории Партолоны. Кай не ошибся в своих догадках. Для него было очевидно, что Кеган с таким энтузиазмом обхаживал Мирну именно потому, что в случае удачи он не только завоевал бы любовь следующей Избранной Эпоны, но и упрочил бы свое могущество. Разумеется, Мирны не коснулась рука Богини. Кеган, как и все прочие верховные шаманы кентавров, потерял шанс править Партолоной, деля с ней трон.

Именно сейчас Кай прочел в глазах кентавра возродившуюся надежду.

— Да, — бесстрастно ответил Кеган. — Задумался, как и ты.

Скульптор перевел взгляд на Морриган, с которой в эту минуту беседовала Биркита. Он не слышал слов пожилой женщины, зато видел, что она говорит с большим напором и смятением, хмуря лоб.

«Интересно, что же там могло случиться? — подумал Кеган. — Разумеется, молитва Морриган была не совсем: обычной, но на то она и Приносящая Свет. Исторически повелось, что эти страстные женщины, с лихвой одаренные милостями Богини, создавали собственные правила. Биркита — в высшей степени знающая верховная жрица. Конечно же, она понимает, что Приносящие Свет идут собственным путем».

В эту секунду Морриган вспыхнула от гнева и заговорила так громко, что Кеган легко услышал ее.

— Мне нужно подышать, черт возьми! — Она рубанула рукой по воздуху, не дав Бирките сказать ни слова. — Я больше не желаю ничего слушать.

Тут Приносящая Свет поймала взгляд Кегана, которому показалось, будто к нему приложили раскаленное клеймо. Для него ничего больше не существовало в целом мире. Только Морриган. Все его мысли и желания сосредоточились на ней одной.

Не в силах сдержаться, он быстро подошел к ней, церемонно поклонился и сказал:

— Миледи, позвольте мне сопроводить вас на поверхность.

— Отлично. Так и быть. — Морриган сомневалась лишь секунду, после чего приняла предложенную руку. — Мне просто нужно выбраться отсюда ненадолго.

— Ваше желание для меня закон, миледи, — сказал Кеган, после чего обратился к одной из жриц, задержавшихся в пещере: — Распорядитесь, чтобы на поверхность подняли корзинку с вином и едой. Приносящей Свет необходимо подкрепиться.

— Слушаюсь, милорд, — отозвалась жрица и поспешила исполнять поручение.

Морриган не проронила ни слова. Она шла рядом с кентавром, напоминая натянутую струну, излучая энергию. Ее рука горела на его локте, пока Кеган выводил верховную жрицу из Усгарана. Все это время он спиной чувствовал внимательный взгляд Кая.

12

Морриган выскочила из пещеры как метеор. Она просила руку кентавра, рванулась вперед, не сознавая, где находится, и остановилась только на краю склона, где так и застыла, не сводя взгляд с горизонта. Девушка слегка ослепла от золотистого солнечного света и потому принялась часто моргать, стараясь привыкнуть к яркости дня. Она глубоко вдыхала теплый утренний воздух, пыталась утихомирить разыгравшиеся эмоции и дышать ровно, несмотря на возбуждение, которое так и не прошло.

«Ритуал возник в ответ на мою боль и печаль, но эти чувства быстро переросли в гнев. Только тогда я ощутила свое могущество. Да еще какое! На этот раз свет, пронзивший мое тело, горел гораздо ярче и сильнее, чем в тот раз, в Оклахоме, незадолго до обвала, когда это видел Кайл».

Морриган испытала дрожь, вспомнив, какое желание тогда охватило ее.

— Твой ритуал меня тронул.

Девушка совсем забыла о кентавре и слегка вздрогнула от неожиданности, когда он заговорил. Кеган стоял за ее спиной, но она не стала оборачиваться, чтобы посмотреть на него.

— В самом деле? Что ж, меня тоже.

— Мне еще не доводилось слышать такого поминовения усопших.

— Прости, что церемония вышла за общепринятые рамки. Кажется, Биркита тоже из-за этого взъелась, — сказала Морриган, по-прежнему не оборачиваясь.

— Что она сделала?

Морри вздохнула и пояснила:

— Неприятно удивилась и рассердилась.

— В таком случае — нет, я не взъелся на тебя из-за твоего ритуала. Я сказал, что он меня тронул, а не шокировал или обозлил. Если откровенно, я не понимаю, что такого неприемлемого нашла в нем Биркита. Приносящие Свет всегда идут своим путем.

Морри приготовилась увидеть до странности знакомые черты, потом обернулась и спросила:

— Тебе о них многое известно?

— Это страстные женщины, отмеченные богами, которые всегда придерживаются собственных правил. — Он тепло улыбнулся. — Но до сегодняшнего дня я не встречал ни одной, тем более исполняющей ритуал. Гораздо интереснее наблюдать все вживую, чем узнавать об этом из пыльных и замшелых исторических книг.

— Совсем как у меня с кентаврами, — машинально отреагировала она, поняла, что произнесла это вслух, и тут же захотела прикрыть свой глупый рот ладошкой.

— С кем? — Улыбка на его лице не дрогнула.

«Вот черт. Нельзя же сделать вид, будто я ничего не говорила. Ладно, придется по возможности придерживаться правды».

— Ты ведь был здесь вчера, когда Перт поведал, как Биркита предсказала мое появление, а Богиня привела меня в Сидету?

— Да, — кивнул Кеган.

— Все это правда. Они просто не сказали, что Адсагсона перенесла меня сюда из очень далекого края.

— Откуда же ты родом? Где эти места? — Было видно, что Кегана слегка забавлял этот разговор.

— Моя родина называется Оклахома и расположена на юго-западе. Да, у нас там не было кентавров — по крайней мере живых. Только… погоди, как ты там выразился? Да, лишь в пыльных и замшелых книгах.

Кеган несколько раз моргнул и справился с удивлением. На его красивом лице быстро проступило веселье.

— Никаких кентавров?

— Ни одного.

— Я первый, которого ты увидела в жизни?

— Самый-самый.

— Поэтому-то ты и взъелась на меня?.. — Он слегка приподнял брови.

— Да, признаюсь, было немного, — расхохоталась Морриган.

— Как я тебе по сравнению с книжным описанием?

Его улыбка была очень яркой. Она только усиливала сходство кентавра с Кайлом, если такое возможно.

Девушка не спешила отвечать, пользуясь возможностью рассмотреть его получше. Для начала она перевела взгляд с лица Кегана на почти обнаженный человеческий торс, потом внимательно изучила лошадиную половину. Все, что она думала о нем прежде, лишь подтвердилось при близком рассмотрении. Он обладал звериной красотой, манящей и чужеродной одновременно. Кеган отличался от Кайла. Кентавр был настоящим атлетом — этакий самец с некоторыми чертами человека. Теперь повторилось то, что произошло в оклахомской пещере. Возбуждение Морри после ритуала передалось ему с первобытной силой и заставило преодолеть расстояние, разделявшее их.

— Я думаю, что ты великолепен, — сказала она.

Кентавр не шелохнулся, пока девушка его рассматривала, да и сам не сводил с нее голубых глаз. Ей сразу было видно, что ему приятно такое внимание с ее стороны.

— Тогда мы думаем одинаково. Я тоже считаю, что ты великолепна. — От его низкого голоса по ее и без того чувствительному телу пробежал электрический заряд.

— Можно тебя спросить кое о чем?

— Пожалуйста, миледи.

— Биркита рассказывала мне, что верховные шаманы кентавров могут менять свой облик. Это правда?

Он снова улыбнулся и ответил:

— Да.

— Ты превращаешься во что угодно?

— В любое живое существо, — поправил Кеган, медленно взял ее руку, поднес к губам, перевернув ладонью кверху, поцеловал в мягкую часть под большим пальцем, после чего слегка прикусил зубами и сказал: — Возможно, в один прекрасный день ты позволишь мне продемонстрировать эти способности.

Губы у него были теплые. От легкого укуса по всему телу Морри пробежали искры удовольствия.

— А в человека ты превратишься?

Кеган лениво очерчивал кончиком пальца то место на ее ладони, которое только что поцеловал.

— Неважно, какой облик я приму. Все равно я превзойду любого человека.

— Я уже сейчас это вижу, — сказала она и почувствовала, что слегка задохнулась.

Морриган чрезвычайно нравилась та игра, что между ними завязалась. Новоиспеченную жрицу возбуждала экзотическая красота кентавра, так похожего на Кайла. Она хотела дотронуться до него, хотя понимала, что этого делать не следует.

«Ты Приносящая Свет! Страсть и огонь твои по праву!»

Эти слова громогласно прозвучали у нее в голове, подтолкнув к действию. Морри высвободила руку из пальцев Кегана. Он легко ее отпустил. Она не отошла, а шагнула к нему еще ближе и прочла в его глазах удивление.

— Не возражаешь, если я до тебя дотронусь?

— Не только не стану противиться, но и буду счастлив, — не колеблясь, ответил Кеган.

Для начала Морриган подняла руку и легко опустила ее на его плечо, повыше накачанного бицепса. На нем был такой же открытый кожаный жилет, как и накануне вечером. Этот предмет одежды оставлял обнаженным почти весь торс.

— Плечи ты уже трогала, — с насмешливой улыбкой произнес Кеган.

— Знаю, но тогда я отвлеклась и не думала о тебе.

— А теперь?

— В данный момент я именно этим и занимаюсь. — Ее рука соскользнула на локоть кентавра, где она лежала, когда Кеган выводил ее из пещеры. — У тебя очень горячая кожа. Она всегда такая?

— Да, температура тела у нас выше, чем у людей.

Совершенно заинтригованная Морриган растопырила пальцы, переместила ладонь в вырез жилета и прижала ее к голой груди Кегана. Удерживая его взгляд, она начала поглаживать плоский живот и тонкую талию, затем опустила руку ниже, туда, где человеческий торс сливался с лошадиным корпусом, и начиналась блестящая золотистая шкура. Она чувствовала, как подрагивали мускулы кентавра, и наслаждалась осознанием того, что одно ее прикосновение вызывает в нем такую реакцию.

— Потрясающе… — только и смогла выдохнуть девушка.

— Морриган!.. — со стоном произнес он, обхватил ее одной рукой за шею, наклонился и прижался к губам.

Этот поцелуй был вопросом, и Морриган ответила на него восклицанием. Ее руки скользнули вверх и обняли его за плечи, насколько позволял рост. Она приоткрыла рот. Их языки встретились.

«Какой же горячий, дикий и вкусный этот кентавр!»

Желание, нараставшее в ее теле, стало неудержимым. Она прижалась к нему, стремясь утонуть в страсти, которую он разжег, как это было однажды в освещенной кристаллами оклахомской пещере.

— Ой, простите, миледи!

Морриган вырвалась из объятий Кегана и с трудом удержалась от крика. Эта жрица и так была перепугана. Морри узнала Дидре.

— Отлично, ты принесла еду. — Кеган опомнился первым, улыбнулся и забрал у девушки полную корзинку.

— П-простите. Я не хотела вам мешать, — запинаясь, произнесла Дидре.

— Не волнуйся насчет этого. — Помеха определенно рассердила Морриган.

«Только я разгорелась и у меня начало что-то получаться с Кеганом, как явилась эта Дидре и принялась заикаться. Превосходно! Теперь поползут сплетни, не говоря уже о том, что скажет Биркита».

Резкий тон девушки заставил жрицу вздрогнуть и нервно повторить:

— Я не хотела вам мешать.

Тогда Морриган с преувеличенной вежливостью сказала:

— Большое тебе спасибо, Дидре. Теперь можешь идти.

Жрица присела в поклоне и бегом бросилась в пещеру. Морриган сердито посмотрела ей вслед, но тут раздался смешок Кегана, и она обернулась к нему, сверкая глазами.

Не переставая хохотать, он протянул ей корзинку, словно делая подношение разгневанной богине, и признался:

— Сдаюсь! На самом деле это я попросил жрицу принести еду и вино. Будь милосердна.

Веселость Кегана быстро отрезвила Морри.

«Да и что, собственно, произошло? Почему я рассердилась? Ну да, меня застукали, когда я целовалась с кентавром. Что здесь такого? Биркита рассказывала, что отец Мирны — кентавр, значит, такого рода поцелуи не так уж и редки. Еще она утверждала, что сходство Кегана и Кайла может быть даром Богини, которым не следует пренебрегать. Кроме того, Биркита — не моя бабушка. Даже если бы она была ею, то мне давно пора самой отвечать за свою жизнь. Значит, нечего смущаться, если кто-то видит, как я целуюсь с парнем. Мне определенно необходимо взять бразды правления в свои руки. Просто в эту минуту эмоции перехлестывают через край. Их слишком много — чувственность, гнев, вожделение. — Морриган скользнула взглядом по Кегану. — Что ж, большинство моих подружек успели расстаться с невинностью. Почему бы и мне?..»

— Решаешь, превратить меня в шаровую молнию или нет? — с ухмылкой поинтересовался кентавр.

Она открыла рот, собираясь сказать, что не умеет этого делать, но передумала.

«А вдруг я все-таки смогу такое сотворить?»

— Я это сделала бы, но не с тобой, — с улыбкой заявила Морриган.

— Пожалей бедную жрицу, — снова расхохотался Кеган. — Зря ты на нее взъелась.

— Ладно, хватит с тебя оклахомского жаргона. — Морриган закатила глаза, внезапно поняла, насколько сильно проголодалась, и ткнула пальцем в корзинку. — Не хочешь поделиться тем, что там лежит?

— Это кое от чего зависит.

— Что ты имеешь в виду?

— Я запрошу определенную цену. — Его глаза озорно сверкнули.

Морриган нахмурилась. Она и без того желала этого кентавра, так с какой стати торговаться?

— Я не продаюсь, — сказала девушка, отбросив всякое кокетство.

— Ты не поняла. — Кеган мгновенно стал серьезным. — Мне никогда и в голову не пришло бы тебя покупать. Я просто пошутил, возможно, неудачно. Я лишь хотел выменять у тебя еще несколько оклахомских словечек.

Морриган почувствовала, как у нее загорелись щеки. Она действительно вела себя как злобная стерва.

— Ой, прости, что так отреагировала.

— Тебе просто нужно поесть. После ритуала телу и душе требуется подкрепиться. — Он снова протянул ей руку. — Я знаю одно местечко неподалеку отсюда, которое идеально подойдет для пикника.

— Звучит заманчиво.

Морриган положила руку на локоть кентавра и позволила ему сопроводить себя. Так это делали древние рыцари. Ей нравилось ощущать его силу и тепло, было приятно то, как он укорачивал свой невероятно длинный шаг, чтобы спутнице не приходилось семенить рядом. Ничего плохого не было и в том, что Кеган, в отличие от Кайла, не робел в ее присутствии.

— Ну как, привыкаешь ко мне? — Он склонился к ней и прижал к себе локоть, чтобы Морриган касалась его тела при каждом шаге.

Девушка посмотрела на него снизу вверх, и ее вновь охватила страстная дрожь.

— Не знаю, — игриво улыбнулась Морри. — Наверное, мне нужно побольше времени, чтобы окончательно привыкнуть.

— Как я уже говорил, миледи, ваши желания для меня закон.

13

Кеган показал ей тропу, которая огибала вход в пещеру, а затем вилась вверх по склону. Придерживая подол платья одной рукой, а второй цепляясь за локоть кентавра, Морри поняла, что это та самая дорожка, которая вела к пещере в Оклахоме. Там она заканчивалась симпатичной стоянкой с мангалами и столами, где они с подружками распаковали и съели бабушкино угощение неделю назад. Всего-навсего! Ей казалось, будто прошла целая жизнь, а не семь коротких дней.

Стоя на вершине, Морриган пришла в восторг от роскошной дикой природы. Она подошла к краю обрыва и медленно повернулась по кругу, наслаждаясь такой красотой.

— Значит, это и есть Партолона, — сказала девушка, радуясь тому, что Кеган уже знает, из какого далекого края она прибыла.

— Нет, Морриган. Это Сидета, — Кентавр рассмеялся и протянул руку, указывая на горизонт. — Видишь зеленую линию на юге?

— Да.

— Вот там Партолона.

— Что ж, очень красиво, хотя, наверное, я необъективна.

Морриган раскинула руки и еще раз медленно повернулась. Здешний край очень напоминал земли вокруг алебастровых пещер в Оклахоме. Он был гораздо просторнее, однако сходство явно проглядывалось. Когда Морри в первый раз приехала к оклахомским подземельям, ей показалось, что те места больше походят на штат Нью-Мексико, чем на ее родной. Скалистые горы, покрытые низкой порослью, красная грязь, многочисленные кактусы. Здесь то же самое, разве что большой участок на востоке был засеян, как ей показалось, пшеницей и кукурузой. Остальное же напомнило девушке Оклахому, только другого масштаба, покрупнее и неукротимее, вроде как Дикий Запад. Здешние места поражали ее своей необузданной и мощной красотой. Она посмотрела налево и увидела еще более высокие горы, вообще лишенные какой-либо растительности. Они были красного цвета, гораздо темнее, чем ржавый землистый оттенок почвы вокруг пещеры.

— Трирские горы, — пояснил Кеган. — Сидета расходится туннелями под восточной частью гор, тянущихся отсюда до самого моря. Если не считать замка Стражи, который охраняет единственный спуск с гор, никто на эти земли не претендует. О них идет дурная слава, и лучше их не трогать.

От его слов Морриган кольнуло дурное предчувствие.

— На восток королевство Сидета простирается до негостеприимной Земли Циклопов, — продолжал кентавр, и у девушки округлились глаза.

— Циклопов?

— Что, их в Оклахоме тоже нет? — усмехнулся Кеган.

— Только в книжках.

— Вы прибыли из странного края, миледи.

Она подхватила его насмешливый тон:

— Знаете, я то же самое думаю о вас. — Он хотел было запротестовать, но Морри отмахнулась. — Лучше продолжайте свою экскурсию, прошу.

Кентавр криво усмехнулся, слегка поклонился и сказал:

— Ваше желание — приказ для меня. — Кеган обвел широким жестом простор, открывшийся перед ними, а Морриган проследила за его рукой. — Соляные равнины принадлежат Сидете. За ними начинается Пустошь, еще более дикая, чем Земля Циклопов.

Морриган подошла к самому краю обрыва. У нее слегка захватило дух при виде такой красоты. Она почувствовала себя совсем маленькой и в то же время ощутила свою принадлежность к этой обширной волшебной земле. С вершины холма, в котором начинался лабиринт пещер, Морриган разглядела, как ей показалось, огромное блестящее озеро. Из него торчали острые скалы, сиявшие на утреннем солнце, как золото.

— Там Соляные равнины? Разве это не озеро?

— Наверное, можно назвать это и озером. Но оно мелкое, вода солонее, чем в море, и нигде не поднимается выше твоего красивого колена.

— А скалы из настоящего золота?

— Нет, просто они сейчас освещены солнцем, а состоят из тех же самых кристаллов, что и пещера.

— Селенит! — Морриган удивилась и от волнения схватила Кегана за руку. — Те огромные скалы состоят из камешков, что со мной говорят?

— Они самые. Было бы великолепно, если бы на закате солнца ты отправилась на равнины и вызвала бы в кристаллах огонь.

— Я так и сделаю! Кеган, это будет потрясающее зрелище! — Она импульсивно обняла кентавра, почувствовала тепло его кожи, вспомнила их потрясающий поцелуй.

По живому взгляду спутника ей стало ясно, что он думал о том же.

— Тогда пойдем прямо сегодня. Позвольте мне вас сопровождать. — Кеган дерзко улыбался и явно поддразнивал ее. — Со мной, миледи, вы получите в одном лице и защитника, и коня.

Морриган слегка скривила губы и спросила:

— А вдруг мне понадобится защита от вас?

Вместо ответа он наклонился и запечатлел на ее щеке поцелуй, слишком легкий, на вкус Морриган. Ухмылка Кегана сказала, что он прочел это в ее глазах. Кентавр по-хозяйски обнял девушку за плечи и увел ее с края обрыва. Они направились к плоскому камню, на котором он оставил корзинку с едой.

— Тебе следует подкрепиться, тем более что ты собираешься зажечь кристаллы сегодня вечером.

— Я и вправду умираю с голоду.

Морриган принялась выкладывать припасы из корзинки и замерла лишь на секунду, когда Кеган расположился на земле напротив нее и подвернул под себя ноги.

— Что, не похоже на описание из книжки? — поинтересовался он, перехватив ее любопытный взгляд.

— Ничего общего. — Она воспользовалась ближайшим камнем вместо стула и протянула Кегану сухое печенье, бекон и ароматный сыр. — Мм, пахнет чудесно, — сказала она и принялась за еду.

Какое-то время они молчали.

Морриган даже начала чувствовать неловкость и, не подумав как следует, ляпнула первое, что пришло в голову:

— Итак, ты верховный шаман и самый молодой мастер-скульптор Партолоны? — Ей захотелось стукнуть себя по лбу за глупый вопрос, который могла бы задать девчонка, поклонница какой-то знаменитости, но Кеган отреагировал легко:

— Да. Во время прошлого лунного цикла леди Рианнон объявила меня мастером-скульптором. А пять полных сезонов назад я отпил из чаши Эпоны у источника Богини и принял от нее звание верховного шамана.

Заинтригованная предметом беседы, не говоря уже о самом красавце кентавре, Морриган выстреливала вопросы один за другим:

— Источник Эпоны находится в Партолоне?

— Он вообще не в этом мире, а там, где обитают боги, богини и души.

— Тебе не было страшно?..

— Туда отправилась только моя душа. Хотя да, такое путешествие может напугать.

— А что делает верховный шаман?

Кеган нахмурил лоб и спросил:

— Разве в Оклахоме таких нет?

У нее с языка чуть не сорвалось: «Конечно нет», но тут она вспомнила о некоторых друзьях бабушки, исповедующих викканство и язычество, а также о коренных американцах, которых встречала на различных индейских собраниях, и передумала.

— Есть, но там все по-другому. Ты ведь знаешь. — Девушка задорно улыбнулась. — Никаких кентавров.

— Да уж, действительно!.. — фыркнул он. — Так вот, как верховный шаман я обладаю большой духовной силой, позволяющей мне путешествовать в иной мир и находить там разбитые души. Я помогаю взращивать добро в моем табуне, а также порицаю зло.

— Выходит, ты своего рода духовный доктор?

— Верно. Хотя напомню, что я самый молодой верховный шаман в нашем табуне, поэтому стараюсь улучшать не только свои духовные способности, но и владение мечом.

— Правда? А я подумала, ты скажешь, что предпочитаешь развивать свой талант скульптора. Верховный шаман, скульптор, воин — последнее слово в этом ряду, по-моему, лишнее.

— Наверное, это потому, что я никогда не стремился стать скульптором, мастером и тому подобное. — Он коротко рассмеялся и запустил руку в густую золотистую шевелюру. — Вообще-то мой талант скульптора и проявился благодаря желанию стать воином.

— Это следует пояснить.

— Я был молод, не больше десяти полных сезонов. Как всякого зеленого жеребчика, меня разочаровывала та неторопливость, с какой инструктор обучал нас искусству владения клинком. Разумеется, я уже считал, что знаю абсолютно все и давно перерос свой деревянный меч, вот и воспользовался своим положением сына вожака табуна, хотя и самого младшего. — Кеган чуть помолчал, сокрушенно покачивая головой. — Теперь-то я понимаю, что кузнец лишь потакал мне, а тогда верил, что он признал мое мастерство.

Морриган рассмеялась и сказала:

— Похоже, детишки кентавров почти ничем не отличаются от оклахомских. Меня растили дедушка с бабушкой. Помню, как я верила в то, что учителя уделяют мне особое внимание именно потому, что я такая умненькая и разумненькая. Теперь-то я понимаю, что причиной тому был мой дед, живая легенда среди тренеров и учителей. Просто воспитатели получше присматривали за его внучкой и потакали всем ее капризам.

— Да, в этом плане у нас с тобой много общего. Итак, кузнец выковал мне меч. Мой собственный! А потом я совершил ошибку, прислушавшись к тому, что было, как мне теперь известно, духом металла. Этот дух заявил, что хочет украшение на эфес. — Кеган пожал плечами. — Вот я и сделал свою первую чеканку. Мне она показалась до смешного простой, но стоило кузнецу увидеть законченную работу, как он тут же отнес меч матери. С того времени занятия фехтованием мне заменили на уроки ваяния. Остальное, как говорится, история.

— Ты говоришь так, словно жалеешь, что у тебя открылся талант скульптора.

— В то время так и было. Но я взрослел, мои чувства менялись. Теперь я благодарен Богине за этот дар, а тогда мне просто хотелось стать воином.

— Но ты ведь сказал, что освоил это мастерство, значит, скорее всего, продолжил уроки фехтования, да?

— Конечно. К большому недовольству моих родителей и скульпторов-наставников. Они боялись, что я лишусь пальца.

Морриган расхохоталась, когда он вытянул руки, пошевелил пальцами, а потом загнул пару-тройку, притворившись, будто они отрублены.

Кеган рассмеялся вместе с ней, затем серьезно сказал:

— Сегодня я вдвойне благодарен Богине за свой талант. Не будь я мастером-скульптором Партолоны, меня не попросили бы сопровождать сюда Кая, чтобы изваять изображение Мирны. Тогда я не встретил бы тебя.

Морриган рассеянно кивнула и потянулась за мягким бурдюком, заткнутым пробкой, с которой она не сразу справилась. Девушка решила эту проблему, понюхала содержимое кожаного мешка и принялась пить сладкое прохладное вино, в то же время решая, как именно сформулировать следующий вопрос.

Наконец она посмотрела на Кегана, увидела, что он наблюдает за ней, и спросила:

— Насколько хорошо ты знал Мирну?

— Довольно неплохо. Я за ней ухаживал.

— У вас что-то было? — Морриган слегка дернулась.

— Нет, хотя я и пытался. Мирна никогда мною не интересовалась, как, впрочем, и остальными кентаврами, которые за ней ухаживали. Она еще в детстве встретила человека, за которого потом вышла замуж. Он рано завоевал ее сердце. Я уверен, леди Рианнон была очень расстроена этим. Хотя когда они обручились, родители Мирны хорошо его принимали.

— Погоди. Ее отец и мать не одобряли мужчину, которого она любила?

Кеган сунул в рот кусочек сыра, прожевал его и ответил:

— То, что леди Рианнон была недовольна, — всего лишь мое собственное предположение. Об этом тебе лучше спросить Кая. Он очень близок к Избранной Эпоны и Клан-Финтану. Лично я думаю, что дело тут было не столько в Гранте, сколько в том, что Мирна предпочла себе в спутники человека.

Морриган сделала в памяти заметку насчет Кая, а потом вспомнила, что рассказывала ей Биркита про кентавров и Избранную Эпоны. Тогда-то до нее и дошел смысл сказанных Кеганом слов.

— Брак Мирны с человеком означал, что она не станет Избранной Эпоны после своей матери.

Кеган кивнул, задумчиво прожевал следующий кусок и наконец сказал:

— Ты на нее похожа.

Морриган заранее готовилась услышать нечто подобное, но все равно оцепенела в эту секунду.

— Я похожа на Мирну? — переспросила она, стараясь, чтобы в голосе не прозвучало ничего, кроме любопытства.

— В общем, да. На леди Рианнон тоже. Мирна очень напоминала свою мать.

— В чем схожесть? Тот же цвет волос или глаз? Что-то в этом роде? — небрежно уточнила она.

— Во всем, — заявил Кеган. — Вы с Мирной могли бы сойти за близнецов. Вас словно родила одна мать.

— Это невозможно. — У Морриган засосало под ложечкой. — Моя мать умерла при моем рождении.

— Сочувствую твоей потере.

— Спасибо. — Девушка отбросила волосы с лица и сделала очередной глоток вина. — Как бы там ни было, иногда люди похожи друг на друга.

— Тут совсем иной случай. Если не считать того, что ты Приносящая Свет, вы с ней почти одинаковы.

Морриган нахмурилась и спросила:

— А при чем здесь Приносящая Свет?

— Ты наверняка знаешь, как меняешься, когда души кристаллов отвечают тебе. — Он потянулся вперед и провел большим пальцем по руке Морриган. — Что происходит в этот момент с твоим роскошным телом, как ты сияешь, горишь, излучая страсть и силу. — Девушка содрогнулась от его прикосновения, а кентавр понимающе улыбнулся. — Мирна никогда не обладала такой силой.

Морриган отняла руку и усилием воли заставила себя не тереть то место, которое он гладил, до сих пор сохранившее тепло его прикосновения.

— Ты сам сказал это. Мы с Мирной не так уж сильно похожи. Это просто одно из прикольных совпадений.

— Прикольных… — медленно повторил кентавр, будто пробуя это слово на вкус, а потом улыбнулся. — Кстати, ты мне кое-что напомнила. С тебя еще несколько оклахомских словечек.

Морриган обрадовалась возможности сменить тему, поэтому игриво вздернула бровь и заявила:

— Не знаю, можно ли тебе доверять. Как-никак, слова — сильное оружие.

— Да, но ты должна помнить, что я не только верховный шаман, но и воин, поэтому владею как мечом, так и словами.

Постукивая пальцем по подбородку, она внимательно вглядывалась в кентавра, словно серьезно обдумывала его утверждение.

— Ладно, подарю тебе еще одно оклахомское слово, но только потому, что ты верховный шаман, а значит, сумеешь правильно им воспользоваться.

— Благодарю, миледи. — Кеган изящно склонил голову.

— Чувихи, — сказала Морриган.

— Что-что?

— Чувихи, — повторила она медленнее. — Это такое обращение. Например: «Эй вы, чувихи, идите сюда». Понятно?

— Вполне, — ответил он. — Еще один пример: «У вас, чувих из Оклахомы, странный способ изъясняться».

— Совершенно верно. — Они улыбнулись друг другу, и Морриган ощутила взаимное притяжение, вновь возникшее между ними и пронзившее ее до самых пяток. — Если будешь вести себя хорошо, то вечером я, может быть, научу тебя здороваться по-оклахомски.

Кентавр наклонился, взял ее руку и принялся медленно водить по ней большим пальцем.

— Уверяю вас, миледи, я всегда веду себя очень хорошо.

Кеган поднес ее ладонь к губам. Девушка пыталась придумать остроумную и в то же время игривую реплику. Именно в этот момент на троне появилась Брина. Стоило большой кошке увидеть, что Кеган притрагивается к ее хозяйке, и она сразу съехала со всех катушек. Именно так Морриган потом сказала Бирките. Глаза Брины превратились в две желтые щелки, хвост выпрямился, шерсть на загривке встала дыбом. Она оскалила зубы, предостерегающе зашипела на кентавра, и тот благоразумно отпустил руку Морриган.

— Брина! Что с тобой такое? — возмутилась девушка. — Иди сюда и будь паинькой. — Она протянула руку к большой кошке, та подошла, по-прежнему не сводя прищуренных глаз с Кегана. — Да успокойся ты. — Морриган принялась гладить Брину, которая привалилась к ней всем телом, но не перестала злобно поглядывать в сторону кентавра. — Он не делал ничего дурного, просто целовал мне руку. — Она взглянула на Кегана. — Прости, что так вышло.

— Она хорошо защищает свою хозяйку.

— Во всяком случае, определенно знает, как сбить настроение. — Морриган вздохнула, еще раз погладила Брину и начала складывать в корзину остатки еды и вина. — Вообще-то, если скинуть со счетов ее грубость, Брина хорошо сделала, что прервала нас. Мне давно пора вернуться. До вечера нужно переделать еще много дел.

«Во-первых, мне следует извиниться перед Биркитой за свою резкость, а то на душе совсем паршиво. Возможно, эта женщина знает Приносящих Свет хуже Кегана. Наверное, она не догадывается о том, что мне полагается делать все по-своему, идти собственным путем. Поэтому ритуал и отличался от тех, к которым привыкла, Биркита. Мне вовсе не стоило лезть в бутылку. Ничего такого особенного Биркита мне не сказала».

— Твоя кошка позволит мне взять тебя за руку?

Морриган слегка смутилась, поняв, что стоит с полной корзиной и смотрит вдаль, а Кеган тем временем за ней наблюдает.

— Прости, — быстро сказала она просмотрела на кошку, которая сидела неподалеку от импровизированного стола, по-прежнему нацелив взгляд на Кегана. — Брина, веди себя хорошо, — строго велела хозяйка.

Кошка поднялась, встряхнулась, проворчала что-то, как показалось Морриган, весьма грубое, и затрусила обратно по тропе. Девушка улыбнулась и приняла протянутую руку Кегана.

— Ее дурные манеры мало чем отличаются от моих. Я вовсе не хотела так тормозить.

— Что делать? — Он улыбнулся, выводя ее на тропу. — Очередное оклахомское словечко?

— Какой ты хитрый! Вытягиваешь у меня одно слово за другим. Придется быть с тобой повнимательнее.

— С нетерпением буду ждать проявлений твоего пристального внимания, — сказал он, поглубже продевая ее руку под свой локоть.

Она скривила бровь и продолжила:

— Это слово означает, что я стояла, уставившись в пустоту так, словно растеряла последние мозги.

— Было не похоже, что тебе не хватает благоразумия. Я подумал, что у тебя слишком много тревог.

— Так и есть. Я думала о Бирките, о том, что ранила ее чувства. Теперь мне нужно найти ее и извиниться. Она ничего такого мне не сказала, не заслужила резкого отпора с моей стороны.

Морриган знала, что это так. Ее задели вовсе не слова бывшей верховной жрицы, а взгляд, в котором скрывался страх. Именно он заставил девушку вскипеть с неожиданной злостью и отчитать Биркиту.

— Мудрая верховная жрица понимает, когда следует извиниться, — сказал Кеган.

— Мудрой верховной жрице не за что было бы извиняться, — парировала Морриган.

Они подошли к входу в пещеру. Морриган удивилась, заметив, какая там царит суета. Люди таскали туда и обратно корзины с едой и другими припасами. Тропа, по которой двигались работники, выглядела гораздо утоптаннее, чем та, по которой только что шли Морри с Кеганом. От нее не укрылись многочисленные любопытные взгляды, и она вдруг занервничала насчет того, что так крепко цепляется за кентавра.

Девушка высвободила руку из-под его локтя, отошла на шаг и сказала:

— Спасибо, что проводили меня и позаботились о трапезе.

Кеган, как видно, не обратил внимания на ее неловкость и явное отчуждение. Он лишь улыбнулся и произнес официальным тоном:

— Миледи, мне доставило бы величайшее удовольствие сопроводить вас, если позволите, на Соляные равнины сегодня вечером.

— Да, конечно, — поспешно пробормотала она, не понимая, куда подевалась вся та наполненная страстью уверенность взрослой женщины, что была в ней еще минуту назад.

Кеган галантно поклонился, являя собой пример учтивости и спокойствия — одним словом, полную ее противоположность.

— Пришлите за мной, когда будете готовы, и помните, что ваши желания для меня закон.

— Тогда ладно. Увидимся позже.

Морриган коротко кивнула на прощание и поспешила в Усгаран. Ей не хотелось, чтобы кентавр успел заметить, как раскраснелись ее щеки.

14

— Ты меня простишь? — второй раз спрашивала она Биркиту.

Бывшую верховную жрицу девушка нашла там, где и ожидала, — в Усгаране — и сразу оттащила ее в нишу, чтобы они могли поговорить без помех.

— Я уже говорила, миледи. Конечно.

— Но ты по-прежнему обращаешься ко мне «миледи», да еще и этим своим тоном.

— Я просто проявляю к вам должное уважение. — Улыбка чуть коснулась губ Биркиты.

— Ты все еще обижена на меня. Я слышу по голосу. Ба тоже со мной так разговаривала.

— Теперь передо мной та девушка, которую я постепенно узнаю и начинаю любить. — Биркита дотронулась до щеки Морриган. — Вот почему я так волновалась во время ритуала.

Юная жрица застыла, и рука пожилой женщины соскользнула.

— Это я. И там тоже была я.

Биркита не отвела пронзительного взгляда. Она по-прежнему смотрела Морриган в глаза.

— Будьте в себе уверены. Познайте себя, чтобы отличить, где вы, а где — чужое влияние.

— Биркита, — начала Морриган, с трудом сдерживая растущее раздражение. — Тебе неведомо, что такое души кристаллов. Ты сама говорила, что в Сидете не было Приносящей Свет уже три поколения, поэтому здесь долгое время никто не испытывал на себе их влияние. А это невероятное ощущение.

— Да, я уверена в том, что так оно и есть, но…

— Кеган рассказывал, что Приносящие Свет всегда избирают собственный путь, которому и следуют. Для меня нормально делать все по-другому, парадоксально, со страстью.

— Кентавр так говорил.

Это не был вопрос, но Морриган тем не менее на него ответила, чувствуя себя глупой и вздорной девчонкой:

— Да, Кеган. Он верховный шаман, помимо того что мастер-скульптор. Кажется, этих званий вполне достаточно, чтобы верить ему, если речь идет о душах и тому подобном.

— Кеган — действительно верховный шаман. — Взгляд Биркиты говорил о том, что она все понимала, даже слишком. — Но он и двойник того человека, с которым вы были связаны в Оклахоме.

— Да. Ты говорила, что все это может быть даром Адсагсоны и мне не следует им пренебрегать. Я так и поступаю.

— Что ж, верно. Но не воспринимайте все его слова за мнение Богини. Он очень молод. Морриган, вы должны понимать, что звание верховного шамана, жрицы или даже Приносящей Свет… — Она сделала паузу и ласково добавила: — Оно вовсе не означает, что человек все знает.

— Ладно, я понимаю. Но, исходя из той же самой логики, я могла бы тебе сказать, что если человек молод, то это вовсе не делает его или ее неправым.

— Разумеется. Я не говорю, что вы или Кеган ошибаетесь, лишь прошу вас быть осторожной. Изучайте свою новую силу постепенно. Не забывайте, что у вас была своя история с двойником Кегана, потому вы теперь уязвимы. Но самое главное, прислушивайтесь к голосу Адсагсоны.

— Я так и делаю, — поспешила заверить ее Морри.

— Дитя, иногда за божий глас принимают собственный. Верховная жрица на особом счету у Богини, это правда, но верно и то, что она доносит до людей волю божью. Дары, полученные свыше, должны идти на пользу людям, а не на исполнение ее собственных эгоистических желаний.

— Что означают твои слова? — Морриган напряглась. — Ты сама говорила, что мне следует разобраться с Кеганом.

— Сейчас речь идет не о нем. Морриган, вы должны были помолиться о душе Мирны и о тех, кого она оставила здесь в скорби. Вместо этого ритуал превратился в демонстрацию вашей силы, подогреваемую личными обидами. Я понимаю, как вам…

— Нет! — огрызнулась Морриган, не обращая внимания на сочувствие, прозвучавшее в голосе женщины, и позволяя выплеснуться вскипевшему гневу. — Ничего тебе не понятно. У тебя были мать и отец. Никто тебе не лгал и не притворялся, будто ты на самом деле другой человек. Она заняла мое место!

Морриган замолкла, чтобы перевести дыхание, успокоиться, и у нее в голове вдруг пронеслось:

«Заяви права на свою судьбу».

— Ладно, давай договоримся, Биркита. Я не хочу ранить твои чувства. Ты мне небезразлична. Я действительно считаю, что ты прекрасный человек, но буду другой верховной жрицей. Мне кажется, что мягкий и добрый характер сослужил тебе плохую службу. Шейла абсолютно не считалась ни с тобой, ни с другими жрицами. Но со мной этот номер у нее не пройдет. Я не потерплю, чтобы она мне заявляла: «Нельзя обнажать грудь» или «Тебе не место за главным столом» и прочую ерунду. Быть может, Адсагсона только потому и перенесла меня сюда, что ее жрицы нуждаются в осуществлении моих, как ты говоришь, «эгоистичных желаний».

Морриган сердито взирала на Биркиту, но та не отвела взгляд, просто наклонила голову и тихо произнесла:

— Как угодно, миледи. Вы теперь — верховная жрица и Приносящая Свет. Именно вы ближе всего к Богине, когда исполняете ее волю. Таково ваше право.

— Раз так, ладно. — Морриган с шумом, не скрывая досады, выдохнула. — По крайней мере, этот вопрос мы выяснили. Теперь, пожалуй, я осмотрю пещеры. Не беспокойся, провожатые мне не нужны. Я прекрасно справлюсь сама.

— Слушаюсь, миледи, — Биркита присела в поклоне.

Когда бывшая верховная жрица повернулась, чтобы уйти, Морриган тронула ее за плечо. Биркита замерла и оглянулась. Девушке не понравился ее осунувшийся вид. Она сожалела, что, быть может, явилась причиной усталой тревоги, проступившей в глазах пожилой женщины.

— Не сердись на меня, ладно?

— Я никогда не смогла бы рассердиться на вас, дитя. — Биркита на секунду опустила ладонь на руку Морриган, легко сжала ее и отправилась в сердце Усгарана, где остальные жрицы и мастеровые уже занимались своими делами.

Морриган вздохнула, провела пальцами по стене пещеры и прошептала, обращаясь к душам кристаллов:

— Я хочу выбраться отсюда. Отведите меня туда, где есть что посмотреть, но только не под носом у Биркиты.

«Мы слышим и повинуемся, Приносящая Свет!» — сразу последовал предсказуемый бойкий ответ.

В ту же секунду по всей стене на уровне пояса Морри зажглась цепочка мелких кристаллов. Они горели длинным рядом, напоминавшим домино, и девушка пошла, придерживаясь извилистой линии. Она покинула Усгаран и оказалась в туннеле, в котором узнала главный ход оклахомской пещеры. Морриган шла близко к стене, не отрывая пальцев от ее гладкой поверхности. Ее поражало, как эти места, находящиеся в различных мирах, могут быть такими похожими и в то же время различными. Теперь пещера в Оклахоме представлялась ей убогой копией здешнего великолепного подземного царства. У нее невольно возникал вопрос, можно ли то же самое сказать и о людях-двойниках из обоих миров.

«Если да, то кто я и кем же тогда была Мирна? Моей паршивой недоделанной версией или потрясающим творением Богини? Кажется, я догадываюсь, как на этот вопрос ответила бы Биркита».

«Старуха ничего не понимает».

— Вот именно! — ответила Морриган на шепот, раздавшийся в ее голове, и трое рабочих, проходивших мимо, как-то странно на нее посмотрели.

Она прокашлялась и поспешила по туннелю дальше, стараясь оторваться от них, по-прежнему следя за горящей полосой кристаллов. Сверкающие указатели привели ее в туннель поменьше, отходивший направо, — такого в Оклахоме точно не было. По центру пола проходили узкие рельсы, словно предназначенные для миниатюрного поезда. Вскоре этому нашлось объяснение. Мимо девушки проехала платформа, груженная глыбами гладкого белого камня, похожего на мрамор. Ее тянули двое здоровяков рабочих. Они поздоровались с ней, и Морриган коротко ответила. Теперь она знала, как жители Сидеты доставляют камень из глубины пещер на поверхность.

Туннель сделал крутой зигзаг, а затем резко пошел вниз. Алебастровый пол превратился в крутой пандус, спускаясь по которому девушка должна была наклониться назад, чтобы не потерять равновесия. Светильники здесь не были установлены на пьедесталах. Горящие жаровни находились в нишах, выдолбленных в самой стене, или висели на цепях под потолком, слегка напоминая Морриган бабушкины кашпо для ее любимых клеом. Чем дальше она спускалась, тем меньше людей ей попадалось навстречу, и она смогла спокойно поразмышлять.

То, что сегодня сказала Биркита, заставило Морриган вспомнить стычки, которые случались в их семье. Дедушка с бабушкой старались заменить ей родителей. Конечно, эти прекрасные люди любили ее и очень старались понять. Но реальность заключалась в том, что они были старые. Даже очень. Она сотни раз пыталась убедить Пэт, что не становится «развязной» или «вульгарной» — бабушкины словечки! — из-за того, что носит короткие джинсовые юбки. Это был просто стиль. Иногда Морриган удавалось одержать победу, но лишь временную. Битву всегда выигрывала бабуля, в основном благодаря дедушке, который неизменно становился на ее сторону. В ушах Морриган до сих пор звучали его слова: «Морри, ты можешь вести себя и одеваться по-дурацки, но только в свое время». А под этим дед подразумевал — ужас какой-то! — после их смерти.

Чем глубже в пещеру спускалась Морриган, тем меньше тяжести у нее оставалось на душе. Она улыбнулась, вспомнив Ричарда и Пэт. Остатки злобного напряжения рассеялись.

«Пусть с моими родными будет все хорошо. Пусть они не слишком печалятся, что я пропала», — молча, от всего сердца молилась Морриган, надеясь, что ее слона достигнут Адсагсоны, и Богиня сможет каким-то образом утешить деда и бабушку.

Девушка почувствовала облегчение и решила, что стычка с Биркитой — все та же чушь собачья. Иными словами, проблема поколений. Еще точнее — разрыв между ними.

Тут Морриган заморгала и поняла, что прошла мимо арочного входа, куда заворачивали горящие кристаллы. Она укоризненно покачала головой, вернулась, шагнула под арку, и тут у нее захватило дух от невероятной красоты. Пещера была огромной и круглой, хотя вход в нее оказался настолько маленьким, что Морриган пришлось нагнуть голову. Стены и потолок усеивали острые скопления фиолетовых кристаллов. В центре пещеры горела огромная жаровня, установленная на треноге. От ее белого пламени все вокруг сияло.

— Аметист… — благоговейно выдохнула Морриган.

— Добрый день, миледи. Я могу вам чем-то помочь?

От неожиданности Морриган вздрогнула. Она не заметила рабочего, находившегося в дальнем конце пещеры. В одной руке он держал маленькое зубило, а в другой — молоточек. Видимо, добывал из стены кристаллы.

— Ой, я не хотела вам мешать. Просто осматриваюсь.

В отличие от высокомерных подмастерьев, принесших накануне алебастровый сок в Усгаран, а также рабочих, с постными минами тащивших платформу, этот человек дружески улыбнулся ей и спросил:

— Вы ведь не заблудились, миледи?

— Нет. Я, э-э, наверное, вообще не способна потеряться. Я Морриган, Приносящая Свет, и, в общем… — Девушка указала на горящую цепочку блестящих кристаллов, которые привели ее сюда. — Они показывают мне дорогу.

— Конечно, миледи. Я знаю, кто вы.

— Это аметист? — спросила Морриган, чтобы заполнить неловкую паузу.

— Да. Я выбираю полдюжины образцов по просьбе предводителя замка Ларагон. В этом году был небывалый урожай лаванды, и он хочет наградить шестерых лучших фермеров.

— Камни изумительно красивые. — Она улыбнулась работнику. — Что ж, пойду, не буду больше отрывать вас от дела. Простите, не знаю вашего имени.

— Арланд, миледи. — Он коротко поклонился.

— Ладно, Арланд, было приятно познакомиться.

— Мне тоже, Приносящая Свет.

Она уже наклонила голову, чтобы нырнуть под арку, когда работник ее окликнул:

— Миледи! — (Морриган оглянулась.) — Некоторые считают, что Богиня благословила нас вашим появлением.

— Спасибо, Арланд. — Девушка почувствовала, как от счастья подпрыгнуло ее сердце, и тут же импульсивно добавила: — Пусть Адсагсона благословит тебя за твою доброту.

Он так и стоял со склоненной головой, когда она покинула аметистовую пещеру. Чувствуя себя гораздо лучше, чем в начале пути, Морриган чуть не пустилась вприпрыжку, следуя за кристаллами, уводящими ее все дальше в чрево пещеры. Теперь она была немного подготовлена к тому, чтобы увидеть красоту следующей пещеры, в которую они ее привели. Все же, оказавшись внутри, Морриган стояла разинув рот, как деревенская простофиля, и радовалась тому, что, кроме нее, там никого не было.

Стены и потолок здесь сияли темно-желтыми кристаллами, абсолютно прозрачными у основания. Они показались Морриган знакомыми, но она все никак не могла вспомнить их названия.

— Я не знаю, как вас назвать, но вы очень красивые, — прошептала она, поглаживая сияющие грани.

«Цитрин», — проникло в нее через кончики пальцев, и девушка улыбнулась от удовольствия.

— Благодарю, — прошептала она мерцающим камням.

В следующей пещере, куда она попала, несколько рабочих аккуратно откалывали от стен большие блестящие каменные глыбы такого глубокого черного цвета и угрожающего вида, что у Морри создалось впечатление, будто она шагнула в бездонную пасть, усеянную смертоносными зубами.

«Оникс», — сообщили ей духи камней, и она укорила себя за то, что так по-глупому вообразила себе что-то зловещее в этом красивейшем темпом камне.

Ей даже захотелось подольше здесь задержаться, пройтись ладонями, но заостренным вершинкам, изучить все цветовые нюансы, которые стали видимы при близком рассмотрении, но рабочие в этой пещере не были столь дружески настроены, как Арланд. Нет, они не грубили. Эти люди поняли, что ее никто не прислал сюда с весточкой для одного из них, при этом она и не потерялась, и вообще перестали обращать на нее внимание. Такое отношение могло бы расстроить Морри, но она была настолько охвачена красотой пещеры, что не стала отвлекаться на мелочи.

Она вышла в туннель, свернула налево и остановилась как вкопанная. Внизу короткого пандуса сидела Брина и словно ждала, когда появится Морриган. Приносящая Свет потрепала кошку по длинным заостренным ушам и провела ладонью по ее спине, от чего та изогнулась и громко замурлыкала, явно испытывая удовольствие.

— Что ты здесь делаешь? — спросила она кошку, только сейчас заметив длинный мягкий мех под ее подбородком. Морриган игриво дернула за него. — Вот, оказывается, какая у тебя бородка, совсем как у дьявола. Очень тебе идет, особенно если вспомнить, как ты себя вела сегодня утром по отношению к Кегану. — Брина принялась тереться о ее ноги. — Очень грубо! Тебе это известно? Ты должна научиться его принимать. У меня такое чувство, что мы с ним будем проводить довольно много времени вместе. — Брина посмотрела на нее снизу вверх и громко чихнула, рассмешив Морриган. — Ладно, не обращай внимания. Как говаривал мой дедушка, это кошки заводят людей, а не наоборот. Наверное, я твоя собственность, поэтому мне просто придется тебя терпеть.

«Если уж быть до конца откровенной с собой, то придется признать, что мне даже понравилось то, как Брина хотела меня защитить. Кеган — милый, смешной и очень горячий парень, но вел он себя куда более дерзко, чем его оклахомский двойник. Ему следовало напомнить, что он имеет дело не с какой-то заурядной жрицей-цыпочкой».

Морриган в сопровождении Брины проследовала в пещеру, наполненную дымчатым кварцем, таким великолепным, что он напоминал россыпи мутных бриллиантов. Совсем рядом оказалась другая. Здесь работники аккуратно отделяли от стены куски породы с вкрапленными в них изумрудами, которые узнала Морри.

Девушка, окончательно ослепленная таким великолепием, покинула изумрудную пещеру и вышла в туннель, который сужался, уводя ее вправо. Юная жрица только успела подумать, как же ей повезло, что она не страдает клаустрофобией, когда светящийся указатель привел ее к очередной пещере. Морриган вместе с Бриной шагнула туда и сразу ощутила разницу с предыдущими залами. Огромное пространство отличалось особой акустикой. Стены здесь не были усыпаны кристаллами или самоцветами. Всюду сиял великолепный светло-желтый камень с белыми завитками. Пол усеивали огромные глыбы. Некоторые из них были даже выше Морриган и толщиной в несколько обхватов. Она собралась коснуться ладонью гладкой стены и узнать название чудесного камня, как услышала какой-то звук в центре пещеры.

Там, перед огромной бесформенной каменной колонной, стоял на коленях какой-то мужчина. Он прижимал обе руки к камню и, казалось, молился, склонив голову. Не желая прерывать его занятие, каково бы оно ни было, Морриган намеревалась беззвучно попятиться и выйти из пещеры, но Брина поступила по-своему. Кошка, до сих пор не проявившая ни малейшего интереса ни к одному из рабочих, пошлепала прямо к этому человеку и принялась томно тереться о его спину. До Морриган донесся какой-то сдавленный звук, нечто среднее между смехом и всхлипыванием.

— Брина, красавица, откуда ты узнала, что именно сейчас мне нужна твоя компания?

Девушка внезапно вросла в пол, когда Кай с усталым стоном повернулся, сел и оперся спиной о колонну. Он протянул руку, погладил уши Брины так, как это любила кошка, и только потом заметил Морриган.

15

— Привет. Простите, если помешала, — сбивчиво поздоровалась Морриган.

Кай улыбнулся ей. Он был застигнут на коленях перед каменной глыбой, неизвестно за каким занятием, но держался так, словно это не являлось причиной для смущения.

— Нет, вы не помешали. Как я сказал Брине, мне нужна компания.

Любопытство и явная открытость собеседника помогли Морриган побороть нерешительность.

Она вошла в огромную пещеру, присоединилась к Каю и спросила:

— Что это?

Тот поднял руку над головой, машинально, очень по-свойски погладил камень и ответил:

— Это самый прекрасный мрамор во всей Партолоне. Именно из него Кеган изваяет образ Мирны. — Мастер нежно похлопал по камню.

Морриган внимательно рассмотрела огромную глыбу и спросила:

— Откуда вы знаете, что это подходящий кусок?

— Мне легко ответить на этот вопрос, задав вам встречный. Как вы отыскали эту пещеру?

— Меня привели сюда кристаллы. Еще в Усгаране я попросила их… в общем, показать мне все вокруг. Вот так я здесь и оказалась.

— Это и есть ответ, — улыбнулся Кай.

— То есть вас привел сюда мрамор?

— Да. Он разговаривает со мной точно так же, как души кристаллов — с вами. Разница в том, что я не вызываю в нем свет, но знаю, что скрыто в этом камне, какие формы ему присущи, какой долг он желает выполнить.

— Правда? Расскажите подробнее, как это у вас получается. — Заинтригованная Морриган задрала голову и обошла вокруг столба.

— Вам уже известно, что кристаллы имеют душу. — Кай по-прежнему сидел на корточках и почесывал уши Брины. — Земля живая. У всего есть свое предназначение. Душа любой вещи заранее его знает. — Он взмахнул рукой, — В отличие от людей, которые зачастую мечутся из стороны в сторону, постоянно ищут чего-то, вместо того чтобы остановиться, прислушаться к себе и узнать все, что им нужно.

Морриган подумала о своих подружках, оставшихся в Оклахоме, и решила, что мастер правильно описал, как они проводят свое время.

— Итак, камни сообщают вам о своем предназначении?

— Да.

— Вы слышите голоса их душ?

— Я могу связаться с любыми породами, но мрамор для меня понятнее всего. А вы слышите все камни или с вами говорят только священные кристаллы?

Морриган завершила круг, остановилась перед Каем и ответила:

— Не знаю. До сих пор я об этом как-то не задумывалась. — Она криво усмехнулась. — Голоса кристаллов такие громкие, что я даже не представляю, смогла бы услышать что-нибудь еще.

Мастер понимающе улыбнулся и подтвердил:

— Души вещей, не имеющих возможности передвигаться самостоятельно, вроде камней, деревьев и самой: земли, часто бывают на удивление речисты.

— Да, это точно. Они такие говорливые, что мне даже в голову не пришло попытаться услышать другие голоса.

— Мне кажется, вам следует попробовать. — Он последний раз приласкал Брину и поднялся. — В этой пещере священные кристаллы расположены только у входа, поэтому они не смогут заглушить голос мрамора.

— Ладно. Попробую, пожалуй. — Морриган подняла руку и собралась прилгать ладонь к каменному столбу, но мастер-каменщик быстро преградил ей дорогу, чем немало удивил девушку.

— Только не этот.

— Почему? — поинтересовалась Морриган больше с любопытством, чем с раздражением.

— Душа этого камня пребывает в скорби. Она знает, что ее предназначение — служить изваянием в память о покойной дочери Избранной Эпоны.

— Так мрамор горюет, не хочет стать могильным камнем Мирны?

— Нет, дело совершенно в другом. Он доволен своей судьбой. Как только из него изваяют образ Мирны, камень будет служить утешением тем, кто придет на ее могилу. Его душа скорбит из-за страданий леди Рианнон. Она не только Избранная Эпоны. Наша повелительница родилась под знаком земли, поэтому у нее сильная связь с ней, деревьями и камнями. Ее боль в какой-то степени ощущает вся Партолона, особенно тот самый камень, которому суждено стать памятником ее дочери.

— Рианнон родилась тридцатого апреля? — У Морриган пересохло во рту.

— Да. — Кай будто совсем не удивился ее вопросу.

— Я тоже.

— В этот день появилась на свет и Мирна, — сказал мастер-каменщик и добавил с мягким состраданием: — Вы ведь знали об этом?

Морриган не смогла отвести взгляда от его темно-карих глаз, таких умных и прозорливых. С этим мудрым немолодым мужчиной было очень легко разговаривать. Он тоже слышал души камней. Он был словно отец, которого она никогда не знала.

— Я знаю, что похожа на нее, — прошептала Морриган.

— Да, верно. Вам известна причина?

Юная жрица покачала головой и сказала правду:

— На самом деле я вообще ничего не знаю. — Она помялась и продолжила: — Кеган рассказал мне, что вы очень близки к Рианнон и ее семье.

— Да.

— Я действительно на нее похожа? — с дрожью в голосе спросила Морри.

Кай выждал несколько секунд, потом ответил:

— Вы выглядите так, как смотрелась бы Мирна, коснись ее рука Богини.

Морриган невольно испытала удовольствие от этих слов. Мирна была похожа на нее, родилась в один день с ней и даже воспитывалась мамой, которую девушка всю жизнь считала своей. Зато у Мирны никогда не было ее силы.

«А ведь именно эти возможности делают тебя уникальной».

Эти слова прозвучали в ее в голове едва слышно, но все равно, как ни странно, сумели подогреть тот гнев, который все еще теплился в душе девушки после ритуала молитвы.

— Значит, у Мирны не было никаких талантов, дарованных Богиней?

— Ни одного, насколько мне известно.

Морриган хотела произнести что-то резкое. Мол, наверняка ее мамочка, мисс Избранная Эпоны, была этим очень разочарована.

Но девушка увидела печаль во взгляде Кая, передумала и вместо этого спросила:

— Вы ее любили?

Кай удивился и уточнил:

— Мирну?

— Разумеется, именно ее.

— Она выросла на моих глазах, из не по годам развитого ребенка превратилась в умную женщину, которая сумела отстоять свой выбор, когда дело коснулось мужчины и жизненного пути. Хотя ее мать, самая могущественная персона в Партолоне, хотела от нее совсем другого, прямо противоположного. Да, я уважал ее и, можно сказать, любил. Как отец обожает дочь.

— Теперь из-за моего сходства с ней вам трудно со мной общаться?

— Да, пожалуй. Но это не означает, что я не хочу узнать вас получше, — поспешил он добавить.

— Опять же из-за моего сходства с Мирной?

— Нет, из-за вашего различия.

— В самом деле? — Морриган вздернула бровь.

— Да. — Кай указал на глыбу светло-желтого мрамора, торчащую в шаге от них. — Давайте, к примеру, посмотрим, услышите ли вы голоса в этом камне так же хорошо, как души священных кристаллов.

— Давайте.

Морриган и мастер шагнули к мраморной глыбе. Это был грубо обработанный прямоугольный камень высотой примерно ей по грудь. Если бы они с Каем соединили руки, то и тогда вряд ли смогли бы обхватить его.

— Что теперь? — спросила девушка.

— То же самое, что и со всеми другими душами. Просто коснитесь этой глыбы и задайте вопрос.

Морриган вытерла ладошки о бока, приложила их к гладкой поверхности камня, закрыла глаза, сосредоточилась и направила все мысли внутрь мрамора.

— Привет, — неуверенно произнесла она. — Там есть кто-нибудь?

Под ладошками девушки что-то шевельнулось, Морриган почувствовала поток тепла, словно поднесла руки к разгорающемуся костру. Потом у нее перехватило дыхание. Перед мысленным взором Морри один за другим начали возникать образы. Она увидела светлые здания, увенчанные дивными куполами. Невероятно красивые женщины занимались различными делами. Кто-то слушал лекции, другие брали уроки рисования или изучали огромную темную карту, усыпанную блестящими кристаллами. Девушка решила, что на ней представлены созвездия. Наконец образы перестали мелькать. Осталась одна чрезвычайно привлекательная картина. Это был сад, в котором росли розы всех оттенков белого и желтого, какие только можно себе вообразить. Через секунду тепло ушло из ладоней Морри, образы померкли, оставив после себя только темноту.

Она открыла глаза и увидела, что Кай внимательно наблюдал за ней.

— Ну что, мрамор говорил с вами? — поинтересовался мастер.

Девушка отбросила волосы с лица, удивилась, почувствовав дрожь в руке, и ответила:

— Не совсем говорил, но все равно было здорово! Просто невероятно.

— Он передал вам какие-то ощущения?

— Нет, я видела прекрасные картины.

— Опишите их, Морриган.

— Сначала передо мной возникли потрясающие здания. Они больше походили на храмы кремово-белого цвета, с куполами вместо крыш. Повсюду одни женщины, сплошь красавицы. По-моему, это была какая-то школа.

— Храм Муз, — взволнованно пояснил Кай. — Мрамор позволил вам рассмотреть в деталях какую-то картину или дал общее представление о том, что там происходит?

— В конце возник розовый сад. — Смех Кая застал ее врасплох. — Что в этом такого смешного?

— Еще до того, как Мирна умерла и мне было срочно поручено найти камень для ее памятника, я собирался отправиться в Сидету по поручению Каллиопы, заказавшей мне новую скамью для ее розового сада.

Морриган понятия не имела, кто такая эта Каллиопа, но суть сказанного она поняла, поэтому улыбнулась, указала на бесформенный кусок мрамора и спросила:

— Так это будет скамья?

— Абсолютно верно.

— Выходит, я помогла вам найти нужный камень.

— Благодарю вас за это, миледи, — улыбнулся мастер, взял руку, которую она не успела опустить, и официально склонился над ней, намереваясь запечатлеть шутливый поцелуй.

Но не успели его губы коснуться ее кожи, как Морриган почувствовала неприятный укол. Ладонь словно пронзил сильнейший электрический разряд. Она моментально отдернула ее и потерла больное место. Девушка виновато взглянула на Кая, хотела как-то прокомментировать его завидную энергию, но ее остановил взгляд мастера. Ей было совершенно очевидно, что Кай тоже почувствовал эту искру.

Он замер, уставился на Морри со смешанным выражением ужаса и отвращения, а потом спросил сдавленным голосом:

— Кто вы?

Ей вдруг захотелось выложить всю правду человеку, которого она желала бы назвать другом или даже отцом. Ведь до этого мгновения он относился к ней очень по-доброму.

«Ничего не говори!» — едва слышно прозвучало в ее голове, но Морриган все равно уловила в этих словах властный приказ.

«Видимо, Богиня не желает, чтобы Кай узнал правду. — Морриган взяла себя в руки и распрямила спину. — Я же не какая-нибудь немощная девчонка, которую могут испугать странности взрослого мужчины».

— Мне казалось, вы знаете меня. Я Приносящая Свет, верховная жрица Адсагсоны, которая только что помогла вам выбрать камень, подходящий для скамьи Каллиопы. Я понятия не имею, что вам сейчас взбрело в голову, поэтому оставлю вас. Сами разбирайтесь со своими проблемами. Да, и еще одно! Если вам неприятно меня видеть из-за того, что я, по-вашему мнению, похожа на Мирну, то, пожалуйста, в дальнейшем избегайте наших встреч сколько угодно.

Морриган вздернула подбородок, повернулась и покинула светлую мраморную пещеру. Брина поспешила за ней.


После ухода девушки Каю было трудно сосредоточиться. Ему следовало бы позвать рабочих и распорядиться доставить камень в покои Кегана, чтобы кентавр начал работу над памятником Мирны. У него были и другие заказы. Предводитель замка Воулфф захотел украсить свой Большой зал изображением волка, вырезанным из куска редкого оникса, табун кентавров искал глыбу песчаника для скульптуры Эпоны…

Но вместо того чтобы заняться заказами, Кай думал только о Морриган и о том, что почувствовал, когда дотронулся до ее руки.

Неудивительно, что она вызывала в нем любопытство. Даже не будь этого поразительного сходства с покойной Мирной, которую он давным-давно считал своим ребенком — ведь собственных детей у него никогда не было, — мастер все равно стремился бы поближе познакомиться с Приносящей Свет, особенно после того, как увидел ее могущество во время ритуала. Кеган объяснил ему, что жрицы с подобным даром встречались редко — вторая такая, скорее всего, не появится, пока он жив. Да и способности у них были похожи, что не могло не разжечь его интереса.

Они чудесно поговорили. Девочка действительно очень напоминала Мирну — смышленая, умная, любознательная. Он посчитал удачей, что благодаря духам камня она разглядела в куске мрамора скамейку для Каллиопы, тем самым определенно сэкономив ему время. Но потом мастер дотронулся до Морриган, получил возможность на секунду заглянуть в ее душу и перенес настоящее потрясение.

Его потрясла непроницаемая темнота, невидимой плесенью зависшая в душе девушки. Она была вся пронизана ею. Свет он тоже увидел, но тот был поглощен мраком.

«Как такое может быть? Ведь эта девочка — Приносящая Свет, Избранная Адсагсоны. Кеган говорил, что покровительница Сидеты одарила ее необычайной силой, и тут…» Кая пронзила мысль, от которой он оцепенел. Вдруг эти качества дарованы ей вовсе не Богиней, а поразительное сходство с Мирной — не случайно? Что произойдет, если девушку с такой внешностью и способностями привели сюда темные силы, выбрав тот самый момент, когда Рианнон убита горем? «Война с фоморианцами закончилась больше двадцати лет назад, но до сих пор не стерлась в моей памяти. Демоны оказались в Партолоне именно потому, что обычные обитатели этой страны позволили Прайдери, ужасному трехликому богу темноты, проникнуть в свои души, потом в жизни и, наконец, — в их мир. — Кая передернуло. — Неужели это происходит снова? Вдруг за поразительным сходством Морриган с Мирной и за ее чудесными способностями стоит Прайдери?

Мне нужно поговорить с Кеганом. Кентавр молод, но он верховный шаман, а потому наделен прочной связью с царством духов. Мастер-скульптор скажет, что теперь делать.

Но для начала я покажу рабочим тот кусок мрамора, который выбрал, затем пройдусь по месторождениям оникса и песчаника. Общение с душами камней должно меня успокоить. А вечером я поговорю с кентавром».

Кай решительно покинул пещеру. При этом он испытывал неприятное ощущение. Мастеру казалось, будто кто-то смотрит ему в спину.

16

Морриган нуждалась в утешении. Если случалась неприятность, то она с самого раннего детства бежала зализывать раны к родному человеку или к тому, кто был максимально похож на него. Девушка отыскала Биркиту.

— Миледи! Вы пропадали весь день. Я уже начала беспокоиться.

— Прости, что вела себя как стерва!

С этими словами Морриган крепко обняла Биркиту. Она не обращала внимания на других жриц, находящихся в Усгаране, которые уставились на них и начали перешептываться.

Пожилая женщина мягко отстранилась, глянула Морри в лицо и предложила:

— Идемте. У вас усталый и грязный вид. Сейчас вам нужно хорошенько отмокнуть в ванне.

Морриган подхватила Биркиту под руку, и они коротким путем прошли в ее личную купальню.

— Я знала, что ты сразу поймешь, в чем я нуждаюсь.

Они почти не разговаривали, пока Биркита помогала девушке раздеваться и наполняла глубокую каменную ванну теплой мыльной водой.

Только когда Морриган погрузилась в воду по шею, а Биркита встала позади и начала мягко намыливать ей голову шампунем, юная жрица наконец приступила к рассказу:

— Кристаллы сегодня показали мне совершенно удивительные вещи. Я побывала в пещерах с аметистами, цитрином, ониксом, мрамором и даже с изумрудами.

— Адсагсона щедро наградила свой народ. Сегодня вы увидели лишь часть этих даров.

— Неудивительно, что Шейлу так тянет к богатству. Она просто осыпана им.

— Верно, — не спеша ответила Биркита. — Но Хозяйке следует помнить об источнике наших богатств и постоянно благодарить за них Богиню.

— Я с тобой согласна, просто хотела сказать, что сегодняшняя прогулка произвела на меня большое впечатление.

— Однако с вами сегодня произошло еще кое-что. Я имею в виду вовсе не свидание с Кеганом.

Морриган нахмурилась. Биркита, совсем как ба, знала все обо всем.

— Значит, ты уже знаешь о том, что я его поцеловала.

— Я слышала, что вы занимались этим вместе.

По голосу Биркиты Морриган поняла, что пожилая жрица улыбается. Утерев с лица мыло и взглянув через плечо, девушка убедилась, что не ошиблась.

— Так что же, тебе за меня не стыдно и все такое прочее?

— Конечно нет. Ты уже объяснила свою связь с двойником кентавра в твоем прежнем мире. Даже не будь тех прошлых отношений, нет ничего зазорного в том, что тебе нравится Кеган, и ты получаешь удовольствие от общения с ним. Я дала обет целомудрия на службе у Богини, но это был мой собственный выбор. — Биркита помолчала, потом мыльной рукой взяла Морриган за подбородок и полюбопытствовала: — Разве в вашем старом мире плотские утехи не были даром Богини?

— Вообще-то нет. — Морриган почувствовала себя глупо, когда поняла, что щеки у нее раскраснелись. — Вернее, они обросли множеством правил.

«Например, нельзя обсуждать их с собственной бабушкой», — мысленно добавила она.

— В самом деле? Как это печально. Так вот, в этом мире ты не встретишь такого устарелого взгляда на чувственность. Мы получаем удовольствие от физической близости. Любой мужчина считает за честь, когда женщина позволяет ему согреть ее постель и тело. — Биркита заулыбалась и неожиданно помолодела на несколько десятков лет. — Я не говорю, что верность не ценится. Наоборот. Но несерьезные отношения тоже приемлемы, особенно если мужчина затеял интрижку со жрицей. Выбор всегда за ней. Кавалер считает это за благословение Богини.

— Ладно. Хорошо, — запинаясь, произнесла Морриган.

Девушку порадовало спокойное отношение Биркиты к ее шашням с Кеганом, но это не означало, что она хотела подробно все обсудить.

— Но, как я уже сказала, с вами сегодня произошло что-то еще, не считая флирта с кентавром. Можете рассказать?

— Даже хочу, но и сама толком не понимаю, что случилось.

— Расскажите, дитя мое.

— В пещере со светлым мрамором я столкнулась с Каем.

— Да, мастер сегодня начал поиски материала для памятника.

— Он его нашел. Мы с Бриной вошли вскоре после того, как камень с ним поговорил.

— Это вас расстроило?

— Нет. Да. — Морриган вздохнула и начала сначала: — Не совсем так. Я действительно странно себя чувствую из-за того, что Мирна умерла в тот день, когда я появилась в Партолоне. Наверное… мне кажется, я невольно стала причиной того, что с ней случилось. Кай нашел для нее камень, а Кеган теперь начнет ваять памятник, который будет стоять на ее могиле.

— Дитя, посмотрите на меня, — заявила Биркита, а Морриган неохотно обернулась и взглянула ей в глаза. — Послушайте, что я скажу, и будьте очень внимательны. Вы не виноваты в уходе Мирны. Она умерла при родах. Это печально и трагично, но так решила судьба. Будь это иначе, уверяю вас, Эпона нашла бы способ спасти ее жизнь.

— Я хочу тебе поверить, правда.

— Верьте мне, Морриган. Я прислушивалась к голосу Адсагсоны почти шестьдесят полных сезонов, сменяющих друг друга. Причиной этой смерти были не вы, а судьба. Итак, это все, что случилось с вами сегодня? Вы расстроились, когда наткнулись на камень, который пойдет на памятник Мирне?

— Нет, это лишь небольшая часть. Все случилось, когда Кай дотронулся до меня.

— Что?! Мастер-каменщик ездит к нам несколько десятков лет. Все знают о его отношениях с Шейлой, но до сих пор он ни разу не вел себя неподобающим образом с кем-либо из жриц. Будьте спокойны, дитя мое, это ему так не пройдет. Кай больше не посмеет…

— Нет-нет, я имела в виду совсем другое. Он вел себя очень почтительно. Мы прекрасно пообщались. Кай объяснил мне обязанности мастера-каменщика, а затем даже научил прислушиваться к голосам камней. — Вспомнив об этом, Морриган заулыбалась. — Духи мрамора показали мне сад в храме Муз. Кай сказал, что он принадлежит Каллиопе.

— Да, она воплощенная покровительница эпической поэзии.

— Спасибо. Я понятия не имела, кто это, а спросить постеснялась. В общем, он сказал, что я помогла ему выбрать подходящий кусок мрамора для скамейки Каллиопы, а затем шутя взял мою руку, хотел поцеловать ее и официально меня поблагодарить. Вот тогда все и случилось. — Морриган замолчала и сглотнула, так как у нее внезапно пересохло во рту. — Я почувствовала странный удар, как от электричества. — Девушка поймала вопросительный взгляд Биркиты и добавила: — Я уже рассказывала тебе о нем.

— Ах да, укрощенная шаровая молния.

— Верно. Он, должно быть, тоже что-то почувствовал, потому что очень странно себя повел. Сперва мастер уставился на меня так, словно я превратилась в чудовище. Потом он спросил, кто я такая.

— Что вы ответили? — На лбу у Биркиты вновь проступили морщины тревоги.

— Я не знала, что сказать, как вести себя. Он так быстро переменился. До этого момента мы прекрасно ладили. Кай мне очень понравился. Мы даже поговорили о Мирне, и он сказал, что я ее копия. Да и Кеган тоже так говорил.

— Выходит, это правда. Вы действительно ее двойник.

— Мне больше нравится думать, что она моя копия. — Морриган постаралась не хмуриться. — Впрочем, неважно. Конечный результат тот же самый. Оба утверждают, что мы с ней похожи, разве что у нее не было ни грамма божественной силы.

Биркита медленно кивнула и сказала:

— Когда нам объявили, что Мирна выходит замуж за обычного человека, мы все поняли, что ей не быть следующей Избранной Эпоны. Но вы говорите, что Богиня вообще ничем ее не одарила?

— Так сказали и Кеган, и Кай, — пожала плечами Морриган. — Вообще-то кентавр говорил, что мы с ней абсолютные близнецы, если не считать тех минут, когда я призываю кристаллы зажечься. Он подчеркнул, что Мирна никогда не выглядела так, как я, наполненная их светом.

Биркита ничего на это не сказала, только велела Морри наклонить голову, подставить ее под струю теплой воды, чтобы промыть волосы. Бывшая верховная жрица почти ничего не говорила, когда помогала девушке выбраться из ванны, набрасывала на нее толстые полотенца, а затем, уже перед зеркалом в спальне, расчесывала густые пряди.

Наконец Морриган не выдержала:

— Как ты думаешь, почему Кай так странно отреагировал на заряд, проскочивший между нами? Что вообще, черт возьми, это было?

Биркита встретилась с ней взглядом в зеркале и ответила:

— Кай слышит, что говорят ему души самых разных пород, особенно мрамора. Они сообщают, какова природа этого камня и что в нем скрыто. Он узнает предназначение любой глыбы, когда до нее дотрагивается.

— А не мог мастер каким-то образом узнать правду обо мне, о том, что я дочь настоящей Рианнон?

— Никогда не слышала о его способности угадывать предназначение живых существ, даже не предполагала, что его талант распространяется на что-то еще, кроме камня.

— Но он точно что-то понял, когда прикоснулся ко мне, и поэтому сразу на меня взъелся. — Биркита снова нахмурилась, и Морриган со вздохом пояснила: — Неприятно удивился и рассердился. По правде говоря, Кай не просто взъелся. Он пришел в ужас, словно только что узнал обо мне нечто страшное.

— Если бы мастер каким-то образом уразумел, что Избранная Эпоны — шарлатанка, то он действительно пришел бы в ужас.

— Но как Кай мог понять это, пусть даже он что-то услышал, увидел или почувствовал, когда дотронулся до моей руки? Дед и бабуля говорили, что Шаннон — настоящая Избранная Эпоны. Ты утверждаешь то же самое. Все в это верят. Так было еще до моего рождения. Не могу представить, чтобы одно прикосновение к моей руке заставило его усомниться… тем более ужаснуться.

— Возможно, вы неправильно поняли выражение лица Кая. Вы родились в другом мире, поэтому он мог уловить в вас нечто странное, непонятное для него. Вероятно, мастер просто удивился.

— Пожалуй, ты права, — с сомнением произнесла Морриган. — Теперь самым разумным для меня будет избегать его по мере возможности. Кстати, разве ему не пора уезжать? Он уже нашел мрамор для памятника Мирны. Я помогла ему определиться с камнем для скамьи Каллиопы. У него не осталось причин здесь находиться.

— Кай часто приезжает, имея несколько заказов, поэтому не будет ничего странного, если он задержится.

— Особенно если ему захочется понаблюдать за мной.

— Да, — сказала Биркита.

— А я не дам ему такой возможности, и Каю придется уехать.

— Будем надеяться, что он не отправится к леди Рианнон и не расскажет о вас.

Морриган покусала губу и выпалила:

— Неужели это так страшно? То есть я, конечно, понимаю, мало хорошего будет, если вся Партолона узнает обо мне и начнет сомневаться в том, действительно ли им правит настоящая Избранная Эпоны. Но вдруг эта новость дойдет лишь до Шаннон? Разве плохо, если обо мне узнает только она одна?

— Я не представляю, каково это — потерять ребенка, поэтому могу лишь догадываться об ответе на ваш вопрос. По-моему, подобное сообщение причинило бы ей огромную боль, тем более что после смерти Мирны прошло так мало времени.

Морриган обиделась на Биркиту, но поборола себя и сказала:

— Что ж, это хотя бы означает, что Кай, вероятнее всего, не побежит к ней, чтобы выложить все про меня.

— Давайте решать проблемы постепенно.

— Итак, для начала я избегаю Кая.

— Но при этом не сторонитесь Кегана?

— Да, кстати, сегодня на закате у нас свидание. Мы отправляемся на Соляные равнины.

— Солнце сядет совсем скоро.

— Вот блин! Я совершенно потеряла счет времени. Ладно, помоги мне одеться. Нельзя ли послать какую-нибудь жрицу отыскать Кегана и передать ему, чтобы встретил меня у входа в пещеру?

— Разумеется, дитя мое.

Биркита помогла девушке выбрать красивейший кусок ткани цвета алого заката, который показался Морри просто отрезом, а вовсе не платьем. Затем пожилая жрица обернула его вокруг нее и закрепила на правом плече золотой брошью, а тонкую талию подчеркнула затейливым пояском. К этому наряду Морриган подобрала очень крутые блестящие сандалии с ремешками, оплетавшими всю голень. Биркита поцеловала ее и поспешила прочь, чтобы отправить к Кегану жрицу. Морриган еще раз взглянула на себя в зеркало и решила, что в таком наряде она действительно похожа на богиню, но этот вывод лишь слегка ее успокоил. Девушка быстро направилась к главному входу, стараясь не думать о том, что идет на свидание с парнем, который наполовину лошадь.

Кеган был уже на месте и вновь держал в руке большую корзину. Морриган увидела его раньше, чем он ее, поэтому замедлила шаг, успокоила дыхание и, наверное, в тысячный раз провела пальцами по волосам. Он услышал ее шага, обернулся и оглядел ее. Девушка прочла на его красивом лице одобрительное выражение.

— Миледи, эскорт вас ждет, — улыбнулся кентавр и поклонился как заправский кавалер.

— Благодарю вас, любезный сэр, — ответила она и присела в игривом реверансе. — Эй, а что в корзине?

— Биркита сказала, что ты целый день осматривала пещеры, но ни словом не помянула о том, удалось ли тебе зайти на кухню. Я решил, что ты опять забыла поесть.

— Похоже, у тебя появляется стремление меня кормить.

— Тогда оно будет самой приятной моей привычкой.

— Правда? — Морриган шла рядом с Кеганом, пока они выбирались из пещеры. — И много у тебя плохих пристрастий?

— Так и быть, признаюсь, что люблю наведаться потихоньку на кухню поздно ночью, причем довольно часто. Моя мама не устает твердить, что от этого мне начнут сниться кошмары, но пока ее опасения не оправдались.

— А я бы в таком случае просто растолстела, — сказала Морриган.

— Что ж, могу сказать, сегодня меня радует, что у тебя нет привычки объедаться по ночам. Иначе следующий этап этого вечера был бы не таким приятным.

Они вышли из пещеры и остановились в нескольких футах от входа.

Морриган посмотрела на кентавра снизу вверх, изобразив притворное возмущение, и заявила:

— Боже, не хочешь ли ты сказать, будто рассчитываешь увидеть меня без одежды? Если так, то позволь тебе сообщить, что я девушка другого сорта.

— Перспектива увидеть тебя обнаженной весьма интригует. — Он улыбнулся, сверкнув глазами. — Сегодня такая мысль уже приходила мне в голову, но в данном случае я имел в виду другое.

— Что именно? — лаконично спросила она.

Кеган показал на ландшафт, раскинувшийся перед ними. Морриган рассмотрела Соляные равнины, утыканные острыми гигантскими пиками кристаллических камней.

— Солнце еще не зашло, но сумерки наступят совсем скоро. Если хочешь спуститься на равнины при свете, то нам нужно торопиться.

— Ладно, давай поспешим.

— Мы должны оказаться внизу быстрее, чем красивые человеческие ноги в этих прелестных золотистых сандалиях смогут тебя донести, — улыбнулся кентавр.

— Значит, мне придется ехать верхом… — Морриган принялась озираться в поисках лошади, но тут ее осенило, и глаза девушки округлились. — Да, на тебе!

Кеган усмехнулся, кивнул и подтвердил:

— Точно.

— Ой, проклятье! Значит, ты не шутил сегодня утром, когда говорил, что будешь моим кавалером и конем.

— Нисколько.

Морриган посмотрела на его лошадиное тело, не увидела там никакого седла и пробубнила:

— Я… я, право, не знаю.

— Не умеешь ездить верхом? — Кеган задиристо выгнул бровь, явно забавляясь.

— Конечно умею.

— Впрочем, если у тебя нет опыта, то это пустяк. Я очень послушен.

— Ладно, умник, я вовсе не об этом беспокоюсь. Опыт верховой езды у меня есть, хотя с кентаврами я общалась очень мало.

— Я единственный? — с ухмылкой поинтересовался он.

— Да, только тебя и знаю.

— Мне нравится, как это звучит. — Кеган подошел к девушке и взял ее за руку. — Даю тебе слово, что буду с тобою нежен.

— Даже не представляю, как туда взобраться. — Морри показала на лошадиную спину. — Ты не под седлом, поэтому нет стремян.

Кентавр расхохотался, потом заявил:

— Будьте спокойны, миледи. Я помогу.

— На мне платье. — Морриган почувствовала, что покраснела как последняя дура, и возненавидела себя за это.

— Вижу. К тому же чудесное.

— Спасибо. — Она вздохнула. — Но это не совсем подходящий наряд для верховой езды.

— Возможно, ты не одета для верховой прогулки на лошади, зато твой наряд идеально подойдет для катания на кентавре, который тебя обожает.

— Это ты. — Сердце Морриган так и подпрыгнуло.

— Конечно я. Иди сюда. — Кеган с улыбкой распахнул объятия. — Если, конечно, не боишься.

— Ни капельки, — машинально ответила она. — У меня просто ум зашел за разум.

— Очередное оклахомское выражение?

— Нет. — Щеки Морриган запылали еще ярче. — Это бабушкина присказка.

— Мы опоздаем.

— Ладно. Едем.

— Тогда подойди ко мне. — Морриган сделала шаг вперед, и кентавр обхватил ее за талию. — Готова?

— Да, — соврала она.

У Морри перехватило дыхание, когда Кеган приподнял ее и легко, словно ту корзинку, что стояла теперь на земле, без особых церемоний забросил к себе на спину.

Девушка принялась торопливо поправлять платье, отчаянно радуясь тому, что на ней не короткая джинсовая юбочка.

— Держись крепче. Спуск крутой, — сказал Кеган, поднимая корзинку.

— За что держаться? Мне… — Морриган так и не договорила.

Он рванулся с края обрыва и заскользил вниз. Не зная, что еще делать, она обхватила его, стараясь не свалиться, а сама смотрела вперед, через плечо кентавра. Не замедляя хода, Кеган обернулся и с улыбкой посмотрел на нее.

«Законченный повеса! Совсем такой, как говорила Биркита, — подумала Морриган. — Впрочем, я не возражаю».

17

— Получилось не так уж плохо, верно?

Головокружительный прыжок и бешеное скольжение остались позади. Морриган больше не обнимала Кегана, а сидела прямо, стараясь казаться расслабленной, и лишь слегка касалась ладонями его обнаженных плеч. На самом-то деле она ощущала каждый сантиметр тела кентавра там, где соприкасалась с ним.

— Да, превосходно. Хотя можешь мне поверить, я предпочла бы седло, — пробормотала девушка.

Кеган взглянул на нее через плечо, расхохотался и заявил:

— Оно ни к чему. Тебе и так мягко сидеть.

Блеск в его глазах придал двойной смысл сказанному, но Морриган это проигнорировала.

— Я вообще не смогу сидеть, если немедленно не спущусь и не пойду пешком. Разве мы не приехали? Солнце уже на горизонте.

— Остался последний маленький холмик, — заверил ее Кеган и не обманул.

Они взобрались на небольшую возвышенность, где росли невысокие сосны, и оказались перед огромным водным простором, усыпанным высокими торчащими камнями.

— Вот и все. Давай помогу. — Кеган развернулся, снова взял девушку за талию, нежно приподнял и опустил на землю.

Морриган невольно улыбнулась, когда он с явной неохотой ее отпустил.

— Я, наверное, тяжелая, — заметила она, явно нервничая.

— Ты идеальная, — улыбнулся он.

— И что теперь? Сказать тебе «спасибо» или ласково потрепать по загривку?

— Думаю, мне понравилось бы и то и другое. — Улыбка кентавра стала шире.

— Посмотрим на твое поведение по дороге домой. Не хочу вознаграждать заранее.

— Вижу, с тобой будет непросто, — расхохотался Кеган.

— Выходит, нас целый легион. Скольким женщинам ты устраивал подобные прогулки?

— Я катал на спине многих женщин, но все они превратились в серые тени прошлого по сравнению с тобой, Приносящая Свет. — Кеган по-прежнему улыбался, но взгляд его потемнел и стал серьезным.

— В том числе и Мирна? — не удержалась от вопроса Морриган.

— Даже она. — Кеган махнул рукой в сторону Соляных равнин. — Лучше поторопимся к озеру, ревнивица, иначе ты пропустишь закат.

Морриган хотела было возразить, что она вовсе не ревнива, но вовремя прикусила язык и не стала лгать. Вместо этого девушка, изо всех сил сохраняя достоинство, подошла к краю невысокого круглого холма.

— Ух ты! Отсюда вид еще невероятнее.

— Если так, давай подойдем поближе.

Кеган взял ее за руку. Они оставили корзинку на холме и спустились на несколько футов.

Морриган потянула носом воздух и заметила:

— Пахнет, как океан, только без рыбного аромата.

— Вода здесь чересчур соленая для рыбы. Видишь, вдоль берега не растет даже низкий кустарник.

Она кивнула, но на самом деле слушала его вполуха. Все ее внимание поглотили острые обломки кристаллов, вздымавшиеся из соленой воды наподобие пик. Слева солнце едва начало закатываться, меняя окраску неба. Прозрачный голубой оттенок превратился в цвета фуксии, шафрана и золота, наполненные страстью. Там, где небо касалось каменных глыб, оно окрашивало их в вечерние тона.

— Я хочу туда. — Морри едва не запрыгала на месте от нетерпения.

— Ваши желания, миледи, для меня закон.

На этот раз, когда Кеган открыл ей объятия, она охотно в них шагнула и куда более изящно скользнула ему на спину, уже не смущаясь, а думая о другом.

— Туда! — Морриган указала через его плечо на камень с плоской вершиной, достаточно широкий для того, чтобы на него встать. — Отвези меня к тому валуну.

Кентавр ступил в озеро, нарушив зеркальность поверхности, и легко побрел к плоскому камню, находящемуся в нескольких ярдах от берега. Морриган отметила про себя, что озеро оказалось гораздо мельче, чем выглядело со стороны. Временами вода едва покрывала копыта Кегана.

— Наверное, я могла бы дойти пешком. Ты был прав, озеро совершенно не глубокое.

— Но тогда ты испортила бы золотистые сандалии. — Он улыбнулся ей через плечо. — Зато у меня появился предлог лишний раз посадить тебя себе на спину.

Она толкнула его в плечо, притворно нахмурилась и скомандовала:

— Просто поставь меня на тот камень.

— Как скажете, миледи. — Кеган снял ее со спины и перенес на валун.

Она не замочила даже кончиков сандалий. Едва ноги Морриган коснулись вершины камня, как девушка сразу почувствовала энергию, клокочущую в нем.

Морри присела на корточки, прижала ладони к шершавой поверхности и прошептала:

— Знаешь меня?

«Да, Приносящая Свет».

Как и в пещере, ответ кристаллов проник через кожу и нервы, мускулы и кровь. Он буквально вливался в ее тело.

— Кристаллы тебя признали? — спросил Кеган.

Она взглянула на него сияющими глазами и ответила:

— Да! Они меня знают. Здесь все происходит немного по-другому, чем в пещере. На открытом воздухе до меня доносится лишь эхо их голосов. Но они все равно называют меня Приносящей Свет.

— Тогда, наверное, тебе следует вызвать в них свет, — сказал Кеган, отступил на несколько шагов, словно предоставляя ей больше места, и мотнул подбородком, указывая куда-то в сторону. — Время подходящее. Солнце садится.

Морриган поднялась и повернулась. Светило медленно опускалось за горизонт, окрашивая небо в еще более яркие краски. Над той частью равнины, что уже была погружена в тень, начал клубиться туман, белый и прозрачный, как облака, проплывающие над головой. Красота горящего неба, тумана и воды внезапно напомнила ей Оклахому и множество чудесных закатов, которыми она любовалась вместе с дедушкой и бабушкой. На Морриган накатила тоска по дому.

«Ты родилась там, но тот мир так и не стал твоим», — прозвучал настойчивый голос у нее в голове.

Здесь, в Партолоне, он стал куда более четким и громким.

«Любовь к месту рождения не умаляет чувства к новому дому…»

Морриган слегка вздрогнула от удивления, услышав слова ветра. Странно, но он очень давно с ней не разговаривал. Девушка потрясла головой и сделала глоток чистого воздуха.

«Нет! Теперь я не желаю прислушиваться к его шепоту. Прежде я была пустым местом, хваталась за любую соломинку, лишь бы найти свой путь. Теперь я Приносящая Свет, верховная жрица и Избранная Богини».

Морриган подняла руки и заговорила:

— Духи кристаллов, вы называете меня Приносящей Свет. Поэтому я прошу вас, зажгитесь!

«Приносящая Свет!» — прозвучало зловещее эхо.

Острые камни ответили на призыв и запылали. Морриган увидела, как кристаллы излучают золотистое сияние заходящего солнца, и задохнулась от той энергии, что наполнила ее. Свет словно пронзал тело девушки, насыщал его теплом и ощущением радости. Она вытянула руки перед собой, любуясь сияющей кожей. Морри словно превратилась в кристалл, объятый пламенем. Затем, поддавшись капризу, она повернула ладонь вверх и сказала:

— Зажгись для меня.

Пламя, вспыхнувшее на ее руке, было так не похоже на те робкие шипящие искорки, которые ей удавалось вызвать в Оклахоме, что она охнула от изумления, а потом расхохоталась.

С пламенем, горящим на ладони, Морри повернулась к Кегану и похвасталась:

— Погляди, что я умею!

— В жизни не видел ничего подобного и никого, похожего на тебя. — Кентавр пожирал девушку глазами.

Тепло и радость не только росли в ее душе, но и превращались в нечто другое — необузданную, дикую страсть.

Кентавр догадался о том, что с ней происходит, приблизился и пробормотал:

— Ты свет и пламень. Ты так красива, что на тебя невозможно смотреть. Ты могла бы осветить любую тьму, Морриган.

Он остановился перед ней. Девушка одним движением кисти погасила пламя, а потом подалась вперед и обвила мерцающей рукой его плечи. Желание горело в ней так, что Морри пришлось успокоить дыхание, прежде чем заговорить. При этом она едва узнала собственный голос:

— Я хочу, чтобы ты поцеловал меня и занялся со мной любовью, пока во мне не погас огонь.

Со стоном, больше похожим на рычание, Кеган наклонился к ней, но Морриган поцеловала его первой. Она припала к губам кентавра со страстью, пылающей так же ярко, как кристаллы вокруг них.

Кеган поднял ее на руки, и хотел было отнести на берег, но она взглянула ему в глаза и сказала:

— Нет, посади меня снова к себе на спину.

Он безмолвно подчинился и развернулся так, что Морри смогла сесть на него верхом. Она крепко обняла его, всем телом прижалась к спине, не переставая касаться шеи губами и зубами.

— Боги! Ты такая горячая, будто охвачена огнем, — простонал Кеган.

— Не чересчур? Я причиняю тебе боль? — задыхаясь, спросила она.

— Нет, боги, нет! Не останавливайся.

Кеган в мгновение ока покинул озеро и вернулся на вершину небольшого холма, где оставалась их корзина. Он снял Морриган со спины, крепко прижал к себе и поцеловал. Когда кентавр отстранился, она разочарованно охнула и попыталась снова прильнуть к нему.

— Погоди, я должен совершить обряд превращения.

Его слова немного рассеяли красную дымку вожделения, повисшую перед глазами Морриган.

— Ладно, а мне что делать? — слабо кивнула она.

— Ты должна сидеть очень тихо, даже если то, что увидишь, тебя напугает.

— Но…

— Ты мне доверяешь?

Морриган ни секунды не сомневалась:

— Да.

Кеган коротко поцеловал ее, а потом отошел в сторону на несколько шагов. Вокруг сгущались сумерки, среди клочков тумана поблескивали золотом острые камни. Кентавр опустил голову и начал молитву. Он тихо произносил что-то на незнакомом ей языке. Она чувствовала силу этих слов своей кожей. Не переставая говорить, Кеган начал поднимать руки, и Морриган показалось, будто его кожа сперва как-то странно завибрировала, затем засияла. Молитва звучала все громче и громче. Девушка уставилась ему в лицо, увидела, что оно искажено гримасой боли, и ладонями зажала себе рот. В следующую секунду тело кентавра взорвалось тысячами искр.

Морриган быстро заморгала, стараясь разогнать черные пятна, стоявшие перед глазами. Ей хотелось окликнуть Кегана, но она по-прежнему боялась издать хоть звук.

— Теперь можно говорить, — с трудом произнес Кеган, хватая ртом воздух.

Зрение девушки восстановилось. Она увидела, что Кеган, абсолютно нагой, если не считать кожаного жилета, который так и остался на нем, стоит на коленях — абсолютно человеческих! Голова его была наклонена, а сам он тяжело опирался на одну руку, которая дрожала довольно сильно. Морриган бросилась к нему, присела рядом, убрала взмокшие пряди с его лица.

— Боже, Кеган! Ты в порядке? Я едва не окочурилась от страха!

Он поднял на нее взгляд, криво усмехнулся и сказал:

— Да, к превращению нужно привыкнуть.

— Черта с два к такому привыкнешь! Ужас какой-то. Тебе ведь было больно.

— Не стану отрицать. — Кеган заулыбался, начал дышать ровнее, потом поднялся на слегка дрожащих ногах и потянул ее за собой.

— Тебе следовало меня предупредить, что будет так тяжело. — Морриган легко прикоснулась к его груди, словно боялась причинить лишнюю боль.

— Я не думал об этом, когда решил прибегнуть к превращению.

— Что ж, в следующий раз буду знать, — покачала она головой.

— Я доволен тем, что он будет.

Кеган наклонился, чмокнул ее в щеку, потом, к удивлению Морриган, взял ее за руку и медленно повел туда, где оставил корзину. Немало не смущаясь, он сбросил с себя жилет, открыл корзину и вытащил оттуда одеяло. Пока он расстилал его на земле, Морриган как следует рассмотрела Кегана-мужчину и пришла в абсолютный восторг от того, что увидела. Она занервничала, причем сильно, хотя еще секунду назад беспокойство о нем отодвинуло необузданное желание на задний план.

— Я прошел осмотр?

— Да, — быстро ответила она, только сейчас осознав, что последние несколько минут он наблюдает за тем, как она его разглядывает.

— Хорошо. Я рад, что мой внешний вид тебе по душе.

— Ты нравился мне и кентавром.

Морри не кривила душой. Кеган прекрасно смотрелся и в том, и в другом облике.

— Хорошо, — повторил он с улыбкой. — Могу я попросить вас об одном одолжении, миледи?

Морриган посмотрела на него с сомнением, но ответила:

— Да.

Кеган махнул рукой в сторону Соляных равнин. Морриган проследила за его жестом. Кристаллы по-прежнему мерцали, но уже не сияли, как раньше. Небо обрело серый цвет. Туман сгустился, создав сюрреалистический пейзаж.

— Заставь их снова зажечься.

Морриган перевела взгляд с равнин на Кегана и спросила:

— Ты хочешь, чтобы я туда вернулась?

— Нет. Останься здесь, со мной.

— Но отсюда я не смогу ничего сделать.

— А мне кажется, что сумеешь. — Он подошел к краю обрыва и протянул девушке руку.

Морриган присоединилась к нему и позволила развернуть себя так, что оказалась лицом к равнинам с неярко мерцающими кристаллами. Кеган остался позади нее, положил руки ей на плечи, наклонился и защекотал ухо теплым дыханием, заставив вспомнить о страсти и затрепетать всем телом.

— Вели им загореться. Они тебя услышат.

— Даже не знаю. Очень далеко.

— Ну и что? Ты ведь по-прежнему не потеряла связи с душами камней. Почувствуй землю под ногами. Где-то внизу находится пещера, а внутри ее — твои кристаллы. Они свяжут тебя с теми, что находятся здесь, на равнине. Сосредоточься, Приносящая Свет. Позови их. Они тебе ответят.

«Воспользуйся своей силой», — прозвучало у нее в голове.

Морриган сосредоточилась, направив все внимание к земле под ногами, как делала это чуть раньше, когда стояла на валуне. На этот раз она чувствовала глубже, старалась сильнее… Есть!

Вскоре из недр пришел ответ:

«Приносящая Свет! Мы тебя слышим».

Ликующий голосок звучал слабо, но определенно принадлежал душам кристаллов, находящихся в пещере.

Морриган заулыбалась, подняла руки и крикнула:

— Еще раз осветите для меня Соляные равнины! Зажгитесь!

Морриган перестала дышать, когда энергия света прошла сквозь нее, хлынув на равнину. Острые каменные пики, торчавшие из мелкого озера, вновь загорелись солнечным светом.

— Я знал, что у тебя получится. Ты мой огонь, мое сияние, — с хрипотцой произнес Кеган, охваченный желанием.

Морриган оторвала взгляд от горящих камней и повернулась в его объятиях. Ей не нужно было смотреть себе на руки, чтобы убедиться в том, что ее кожа сияет. Свет растекался по телу вместе с кровью, наполняя его знакомой жаркой страстью, которую девушка стремилась утолить.

«К черту невинность!»

Вся нервозность Морриган улетучилась от горячего желания. Она прильнула к губам Кегана. Этот поцелуй был долгим, страстным и требовательным. Затем Морри прошла к одеялу, уже расстеленному на земле. Кеган следовал за ней. Она поняла это, даже не оборачиваясь. Его жар опалял ей кожу, сливался с ее собственным. По-прежнему не поворачиваясь к нему лицом, юная жрица сбросила одежду, которая упала к ее ногам. Только тогда Морриган обернулась.

Они кинулись друг к другу так же стремительно, как две отпущенные пружины. В Морриган не было ни сомнения, ни робости. Недостаток опыта она компенсировала страстью. Ей хотелось трогать его, ощущать, познать. Ее светящаяся кожа словно поглощала желание мужчины. Чем больше она до него дотрагивалась, тем сильнее возбуждалась.

Кеган был опытным любовником. Он не торопился, хотя пыл Морри мешал ему сдерживаться, исследовал ее тело, готовил его, прежде чем окончательно овладел ею одним движением.

Морриган почувствовала в своем теле твердую плоть и громко вскрикнула от боли.

Кеган резко вскинул голову и, задыхаясь, спросил:

— Я у тебя первый?

Она кивнула.

— Боги! — Он прижался лбом к ее лицу и прошептал: — Ты должна была меня предупредить. Я действовал бы нежнее. Я бы…

Ее губы остановили поток слов. Она целовала его, позволив жару внутри, только временно пригашенному, вновь запылать огнем. Тело Морри уже привыкало к новым ощущениям. Она беспокойно задвигалась, желая получить их вновь.

Кеган откликнулся на это, отстранился ровно настолько, чтобы заглянуть ей в глаза. Когда их тела слились, а потом расслабились, она выкрикнула его имя.

Он снова припал к ее губам, а потом прошептал:

— Мое пламя…

18

Морриган лежала в объятиях Кегана, который наблюдал за тем, как постепенно затухало мерцание ее кожи. Сказать, что она его околдовала, было бы явным преуменьшением. То, что началось из любопытства, как простое физическое влечение, интерес к ее дару, превратилось в нечто незнакомое, совершенно чуждое его прежним чувствам. Скульптор признался себе в том, что полностью покорен.

Кай был прав, когда подкалывал Кегана, говоря, что тот добивался Мирны только из-за могущества, которое она могла бы ему принести. Высокое положение и власть давным-давно стали его путеводным огнем. Однако, по иронии судьбы, у него теперь появилась новая цель. Он посмотрел на Морриган. Глаза закрыты, лицо расслабленно. Кеган укрыл ее получше краем одеяла. Она вздохнула и крепче прижалась к нему.

«Эта жрица оказалась девственницей! Она так страстно и безудержно ответила на мое желание, что я бы ни за что об этом не догадался. В ней столько противоречий!.. Морриган обладает способностями величайшей жрицы, но при этом сама кажется удивленной тем, как у нее все это получается. Она горела желанием и страстью, в то же время я стал для нее первым мужчиной.

Обладать ею… Я все время думал только об этом, конечно, желал ее. Но в этом было еще что-то, не считая физического влечения и стремления к власти. Морриган затронула струну, до сих пор дремавшую во мне. Наверное, ее могла бы пробудить и Мирна, но она оказалась всего лишь бесцветной копией Морриган.

Неужели Эпона действительно предназначила меня для этой жрицы? Поэтому я сразу испытал к ней влечение?»

Кеган нахмурился. Он никогда всерьез не задумывался, каково это — найти свою родственную душу. Разумеется, скульптор делал вид, что встретил ее, когда ухаживал за Мирной. Верховные шаманы частенько обсуждали между собой ту ответственность, которая ляжет на супруга новой Избранной Эпоны. Ведь у теперешней имелась дочь самого подходящего возраста. Не все понимали, как можно на самом деле любить женщину, выбранную тебе Богиней. Кеган помнил, что частенько отпускал саркастические замечания на этот счет. Мол, если женщину выбрала для меня Эпона, то вполне возможно и такое, что она не будет меня пилить.

«Нет, я и вправду был несносным молодым ослом. — Скульптор закрыл глаза и тяжело вздохнул. — Именно так и называл меня один верховный шаман постарше».

— Ты вздыхаешь, — пробормотала Морриган.

— Просто вспоминаю ошибки прошлого, — ответил он, прежде чем сообразит, как эти слова подействуют на нее.

Она приподнялась на локте, посмотрела на него, изогнув бровь, и потребовала:

— Выкладывай!.. Много в твоем прошлом постыдных связей и разбитых сердец?

— Нет, мое пламя, — хохотнул он. — Ничего подобного.

— Ни одного разбитого сердца? — Морриган фыркнула. — Верится с трудом.

— Вот как? — Он отвел прядь волос, упавшую ей на глаз.

— Ну да. Ты ведь знал, что делаешь. Значит, у тебя был опыт. — Щеки Морри покрыл румянец, что показалось Кегану забавным. — Хотя, конечно, я не ожидала, что буду первой.

— Зато я стал для тебя именно таким, — тихо сказал скульптор.

Она кивнула, не проронив ни слова, но он все прочел в ее глазах. Ему захотелось обнять девушку, покрепче прижать к себе и сказать, что она само совершенство, лучше и быть не могло. Он всю жизнь будет лелеять этот дар, как и ее саму.

Но Кеган чувствовал, что Морриган сочтет его слова снисходительными, поэтому просто прикоснулся к ней губами и произнес:

— Если бы ты меня предупредила, то я бы выбрал куда более изысканное место и другой…

— Нет. — Она прижала пальцы к его рту, не дав договорить. — Я не хотела бы, чтобы такое произошло где-нибудь еще. Это место просто идеальное. Сияющие кристаллы вдалеке, пещера под нами. Я чувствовала себя в безопасности, как в родном доме.

— Это он и есть. А ты мой самый близкий человек. — Кеган поцеловал пальцы, лежавшие у него на губах.

«Мое сердце так переполнено, что может вот-вот выскочить из груди. Как я мог считать свою жизнь настоящей до встречи с ней?»

Кеган только сейчас осознал, что без нее его существование было бы тусклым и пустым. Эта мысль больно его ударила. Он обнял ее, прижал к себе и поцеловал с особой нежностью.

Потом Морри слегка отстранилась, внимательно посмотрела ему в лицо и спросила:

— Что такое?

Кеган решил, что если двоих сводит сама судьба, то это означает, что они и понимают друг друга, может быть, излишне хорошо.

— А в Оклахоме встречаются родственные души?

— Пожалуй, да. — Морриган удивилась такому вопросу и подумала о Ричарде и Пэт. — Точно. Я тебе рассказывала, что росла у дедушки с бабушкой?

— Да.

— Так вот, думаю, они и есть родственные души. Не могу представить себе одного без другого, а ведь они женаты всю жизнь.

Кеган кивнул, какое-то время сомневался, не зная, как сформулировать то, что он хотел ей сказать, потом произнес:

— Да, это тоже родственные души. Двое находят друг друга и вместе живут всю жизнь. Когда один умирает, второй часто вскоре отправляется за ним.

— Кеган, я даже думать не хочу, что может случиться что-то подобное. — Морриган нахмурила лоб.

— Прости. Я не имел в виду… — Скульптор умолк, тяжело вздохнул, после чего начал заново: — У меня плохо получается. Совсем нет опыта в подобных делах.

— А я думала, наоборот, — Морриган шаловливо улыбнулась.

— Не в таких. — Он игриво дернул ее локон, который накручивал на палец. — Я пытался сказать, что не способен описать, каково это, когда двое буквально предназначены друг для друга богами, еще при их рождении предопределено, что они будут вместе и проживут одну жизнь. Такое в Оклахоме встречается?

— В книжках.

— Только в них?

— Ну да, люди пишут об этом и… — Морриган умолкла, почему-то вдруг смутилась и неловко принялась одеваться. — В общем, они жили долго и счастливо. Моя подруга Джина называет это Романтиландией. Сам знаешь. Несчастные возлюбленные, родственные души, предназначенные друг для друга, хлюп-хлюп и все такое прочее.

— Ты не веришь, что кто-то может быть создан всего лишь для одного человека?

— Не знаю. — Она, должно быть, заметила, как переменился его тон, потому что перестала возиться с платьем, подняла голову и пожала плечами. — Я никогда не задумывалась об этом по-настоящему.

— Тогда сделай это.

— Что?

Кеган провел рукой по волосам. Разговор определенно повернул не в том направлении, в каком он хотел. Скульптор вовсе не собирался быть резким, но Морриган пропускала мимо ушей все, что он говорил, и ему оставалось только скрежетать зубами.

— Морриган, я пытаюсь тебе сказать, что мы, как мне кажется, созданы друг для друга. — Она уставилась на него, не проронив ни слова, и он поспешил продолжить: — Ты могущественная жрица, наделенная огромным даром. Богиня всегда предназначает верховного шамана в спутники своей любимой жрице. Я думаю, что она, вероятно, выбрала меня в качестве твоего супруга.

Морриган моргнула пару раз, словно ей заволокло глаза, и пробубнила:

— Но я не Избранная Эпоны.

— Знаю, но разве не логично предположить, что верховной жрице с огромным и необычным даром Приносящей Свет полагается спутник, который был бы ей ровней, а не простым человеком?

— Наверное, да, но от твоих слов веет жутким холодом. Прямо деловое соглашение, а не, скажем, Романтиландия.

— Я же говорил, что у меня мало опыта в подобных делах. Поэтому я плохо с ними справляюсь. — Скульптор невольно улыбнулся, нежно взял ее руку и прижал к своей груди прямо над сердцем. — Истинную причину моей веры в то, что моя судьба — любить тебя, ты найдешь здесь, где моя несвязная речь не может ничего испортить.

— Кеган, даже не знаю, что сказать. — Морри вытянула руку из-под его ладони и начала шарить в корзинке с едой. — Пойми, я сегодня отлично провела время. Ты мне по-настоящему нравишься, но все, что со мной сейчас происходит, совершенно сбивает меня с толку. Я просто не в состоянии задумываться о серьезных отношениях на долгое время.

Он резко поднялся и отошел на несколько шагов.

«Что же случилось? Как она могла меня отвергнуть? Неужели я ошибся в том, что прочел в ее глазах, ощутил в прикосновениях?»

— Кеган, ты что, рассердился?

— Нет, — бросил он, чуть повернувшись. — Мне нужно совершить ритуал превращения.

— Ладно, — сказала она. — Я буду сидеть тихо, как настоящая мышка.

Он повернулся к Морри спиной, но по-прежнему чувствовал на себе ее взгляд. Скульптор заставил себя отбросить все посторонние мысли и сосредоточиться. Он погрузился в свой внутренний мир, а потом вышел за его пределы, чтобы найти и поймать искру божественности, которая связывает все, меняет дух и плоть, превращает одно в другое. Кеган вдохнул божественное откровение и с радостью встретил боль, пронзившую каждый его мускул, все косточки. Он снова стал кентавром.

— Это просто поразительно, — услышал скульптор, обернулся, тяжело дыша, и увидел, что Морриган не сводит с него глаз. — Как и ты сам поразителен, — продолжила она, отбросила бурдюк с вином, который только что держала в руках, и подошла к нему.

Кеган почувствовал, как боль в груди начала стихать, стоило Морри коснуться его лица и шагнуть к нему в объятия.

— Тебе придется дать мне какое-то время, — сказала она. — Моя жизнь так круто переменилась. Не знаю, смогу ли я справиться с чем-то еще.

Тут Кеган произнес те самые слова, которые еще несколько дней назад счел бы достойными презрения:

— Я мог бы помочь. Тебе совсем не обязательно справляться одной, рассчитывать только на себя.

Морриган вздернула тонкую бровь и спросила:

— Разве мне не следовало бы надеяться на мою Богиню?

— Возможно, тебе следует задуматься над тем, что именно она соединила нас. Мы вместе благодаря ее воле.

Кеган наклонился и поцеловал ее, притязая не только на губы, но и на душу. Морриган ответила с таким пылом, что у него от радости заклокотало в груди.

«Она будет принадлежать мне, должна быть моей!»

Когда поцелуй закончился, скульптор с облегчением увидел, что Морриган лишилась дыхания. Потом он пригляделся повнимательнее и понял, что она пыталась сдержать слезы.

— Кеган, я должна тебе кое-что рассказать.

Сердце кентавра сжалось от тревоги, но он все равно улыбнулся и спросил:

— Что такое, мое пламя?

— Ты ведь знаешь, что я очень похожа на Мирну?

Он смутился, кивнул и ответил:

— Да, но я объяснил, что не испытывал к ней особых чувств.

— Помню. Я о другом. — Морри набрала в легкие побольше воздуха и, как показалось Кегану, приготовилась прыгнуть головой в омут. — В Оклахоме был один человек, похожий на тебя так, как я на Мирну.

— Не понимаю. — Кегана словно кто-то ударил кулаком в живот.

— Я тоже.

— Но ведь ты говорила, что в том краю нет кентавров.

— Это правда, нет. Ты становишься двойником Кайла, его абсолютной копией, когда принимаешь человеческий облик.

Тут до Кегана дошло:

— Ты любила этого человека.

— Нет. — Морри раскраснелась, что было для скульптора красноречивее всяких слов. — Мы с ним не были настолько хорошо знакомы.

— Но у вас возникла какая-то связь.

— Не прочнее, чем у тебя с Мирной.

Кеган фыркнул, а Морриган, вздернув брови, заявила:

— Выходит, между тобой и Мирной было нечто большее, чем то, в чем ты признался.

— Сейчас речь не о Мирне. Мы говорим о Кайле.

Она смерила его долгим пронзительным взглядом, словно пыталась заглянуть в душу. Видимо, ей это удалось. Морри лишний раз подтвердила его мысль о том, что сами небеса создали их друг для друга.

— Послушай, мне кажется, что мы оба слегка приревновали. — Кеган что-то промычал в знак согласия, а жрица добавила: — Но меня волнуют не отношения с Мирной или Кайлом. Я схожу с ума оттого, что они умерли одновременно.

— Кайл мертв? — Кеган похолодел.

— Он погиб в тот день, когда ушла из жизни Мирна. — Кеган почувствовал, как она содрогнулась. — Именно тогда Адсагсона перенесла меня из Оклахомы в Сидету.

Кеган оцепенел, в голове его клубился туман.

Он не понимал, что здесь происходит, не мог пошевелиться, как в ночном кошмаре, но тут ласковый вечерний ветер донес до него отчаянный голос:

— Морриган! Кеган!

Девушка выскользнула из его объятий и позвала:

— Биркита!..

Пожилая женщина торопливо поднималась по склону. Оказавшись на вершине, она побежала, споткнулась, тяжело дыша, и чуть не рухнула к ногам Морриган, которая вовремя успела ее подхватить.

— Биркита, что случилось?

Приносящая Свет встревожилась. Она не выпускала из рук свою бледную, дрожащую наставницу.

— Кай, — выдохнула та, хватая ртом воздух.

— Что с ним? — Кеган подошел и помог Морриган поддерживать жрицу.

— Несчастный случай. — Биркита подняла на него глаза, и он прочел в них страх и печаль. — Идемте быстрее, Кеган. Мне кажется, он умирает.

19

— Ты уверен, что довезешь нас обеих? — спросила Морриган и сдвинулась вперед, чтобы Кеган мог усадить позади нее Биркиту.

— Конечно. Даже двойной вес для меня пустяки. Просто держитесь крепче. Я помчусь быстро. — Он пожал ей руку и бросился вниз по склону.

Кеган передвигался так быстро, что Морриган не могла говорить с Биркитой. Она знала, что не следует позволять воображению разгуляться, но все равно представляла себе всякие ужасы. Биркита рассказала ей очень мало. У пожилой женщины не было времени вдаваться в подробности, даже если бы она отдышалась после бега. Кеган начал усаживать их себе на спину, как только понял серьезность ситуации. Морриган крепко держалась за торс, теперь уже хорошо знакомый, и пыталась безуспешно отделаться от мысли о том, что ее преследует темное облако смерти.

Кеган замер у входа в пещеру, где их поджидал Перт. Морриган сочла это за не очень хороший знак.

— Объясните, что произошло, — коротко бросил кентавр, а потом снял со спины Морри и Биркиту.

Перт открыл было рот, но Кеган сказал:

— Расскажете по дороге.

Морриган внимательно наблюдала за скульптором, когда вместе с Биркитой, которую поддерживала за талию, шла позади Перта. Прежде Кеган казался ей то игривым, то легкомысленным, то романтично настроенным, то сексуальным. Она впервые взглянула на него другими глазами и увидела, что он легко брал на себя бразды правления и в минуты кризиса вел себя спокойно, как настоящий лидер.

Перт пустился в объяснения, говорил короткими, отрывистыми фразами, пока они мчались за ним по туннелям:

— Мастера-каменщика обнаружили в ониксовой пещере. Должно быть, он поднялся наверх, чтобы отколоть камень, и упал. — Несколько минут Перт молчал.

Морриган увидела, что Кеган начал терять терпение, но тут Хозяин снова заговорил:

— Он едва в сознании, но не позволяет перенести себя, пока не поговорит с вами.

— Ониксовая пещера… это совсем близко от того места, где я его видела сегодня, — сказала Морриган, чтобы заполнить тягостную паузу, когда ей стало ясно, что Перт не собирался больше ничего говорить.

— Ты общалась с ним? — уточнил Кеган.

Морриган почувствовала, как Биркита бросила на нее острый взгляд.

«Неужели она могла подумать, что я имею какое-то отношение к несчастному случаю с Каем?»

Приносящая Свет подавила приступ тошноты, грозивший закупорить ее горло, и заставила себя ответить Кегану:

— Да, я осматривала подземелья и увидела Кая в мраморной пещере, рядом с камнем, из которого ты изваяешь памятник Мирне.

— Значит, он все-таки нашел подходящую глыбу.

— Да, — кивнула Морриган. — С ним было все в порядке, когда мы расстались.

— Разумеется. — Кеган как-то странно на нее посмотрел, потом повернулся к Перту. — Раны серьезные?

— Ушиблена голова. Сломана нога. — Перт тяжело вздохнул, потом добавил: — Острый осколок оникса распорол ему живот.

— Он выживет? — спросил Кеган.

— Думаю, ответом на этот вопрос служит та настойчивость, с которой мастер-каменщик не позволял нам перенести его до вашего прихода.

Морриган увидела, как Кеган стиснул зубы.

— Быстрее! — скомандовал он Пергу, и оба побежали.

Биркита никак не могла поспеть за ними, поэтому Морриган осталась с ней и помогала ей идти. Внутри у нее все сжалось в тугой комок, когда она попыталась объяснить непонятно откуда взявшийся страх.

— Биркита, что имел в виду Перт, когда сказал, что распоряжение Кая отвечает на вопрос, будет он жить или нет?

Та ответила, тяжело пыхтя:

— Кеган может облегчить Каю переход в иной мир.

Морри хотелось расспросить спутницу подробнее, но они уже подошли к ониксовой пещере. Биркита приосанилась, пробормотала девушке, что той следует подготовиться, и первой вошла в подземный зал.

Позже Морриган кое-что поняла. Ей не хватило бы целой жизни, чтобы подготовиться к тому, что ожидало ее в пещере.

Просторная пещера стала тесной из-за блестящих черных камней и множества людей. Прежде Морриган ни разу не испытывала клаустрофобии, но сейчас плотная толпа заставила ее усомниться в том, что она не подвержена этой болезни. Жители Сидеты стояли полукругом вдоль стен с торчащими острыми пиками оникса.

Повторяя про себя: «Я справлюсь. Я справлюсь!..», Морриган схватила Биркиту за руку, и они вместе двинулись вперед.

Девушка сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться, но тут ей в нос ударил тяжелый металлический запах свежей крови с примесью чего-то гнилого, вроде поноса. Морриган задохнулась и принялась мелко дышать открытым ртом, отчего у нее сразу закружилась голова. Она все время смотрела наверх, чтобы подготовиться к ужасу, ожидавшему ее, и заметила, что острые пики оникса, на которые она уставилась, не просто блестели. Они были мокрыми. Морриган почувствовала желчь на языке. Если бы она крепко не держала за руку Биркиту, то давно убежала бы.

«Мужайся!.. Мастер-каменщик просто встретил свою судьбу».

Эти слова тихо пронеслись в ее голове, почти в то же мгновение Биркита сжала ей руку и прошептала:

— Крепитесь, дитя мое.

Морриган отвела взгляд от камней, испачканных кровью. Первым, кого она заметила, была Шейла. Хозяйка Сидеты стояла абсолютно неподвижно, прижавшись спиной к острым ониксовым камням. По щекам женщины бежали слезы и падали на мужчину, лежавшего у ее ног.

Морриган почувствовала к ней жалость. Шейла была убита горем. Быть может, она по-настоящему любила Кая. Потом Морри отыскала глазами Кегана. Он встал на колени и наклонился к человеку, лежавшему на полу пещеры. Напротив Кегана так же опустилась какая-то женщина. Морриган наблюдала за ними сбоку и решила, что это, должно быть, местная целительница. Две молчаливые девушки расположились по обе стороны от лекарки. Они подавали ей инструменты и бинты, исполняли короткие команды. Наконец Морриган решилась опустить взгляд ниже.

Кай лежал на спине. Его голова была забинтована, сквозь белый лен проступали красные пятна. Тело кто-то укрыл одеялами, но правая нога торчала из-под него под странным углом. Верховную жрицу замутило сильнее, когда она поняла, что там белел вовсе не кусок бинта и не шина, а осколок сломанной берцовой кости. Как бы ни были ужасны эти раны, Морриган знала, что та, которую закрыла от нее целительница, пытавшаяся наложить швы, была еще страшнее. Она испытала облегчение оттого, что лекарка своими руками и инструментами закрывала травму и не давала ей возможности разглядеть ее.

Морри снова посмотрела в лицо Каю. Он не просто побледнел. Его кожа приобрела жуткий серый оттенок. Губы мастера были приоткрыты. Он мелко дышал, не поднимая век.

Кеган осторожно взял вялую руку Кая, склонил над ним голову и начал ритмично произносить слова на языке, очень похожем на тот, что звучал во время ритуала превращения. Потом Кай резко открыл глаза, и Морриган вздрогнула. Она поразилась, когда услышала, что его голос звучал абсолютно нормально.

До нее отчетливо долетало каждое слово:

— Погоди. Еще не время, мой друг.

Кеган сразу прекратил читать заклинание, наклонился ближе к Каю и сказал:

— Ты просил меня прийти. Когда будешь готов начать путешествие на луга Эпоны, просто кивни. Я направлю тебя туда, мой верный друг.

— Ты должен выслушать меня, Кеган.

— Я здесь, Кай.

— Она запятнана чернотой.

Слова Кая полоснули Морриган, как ножом. Она выпустила руку Биркиты и невольно подалась вперед на онемевших ногах.

— Кай, я не понимаю. О ком ты говоришь? — спросил Кеган.

Мастер-каменщик принялся оглядывать людей, обступивших его со всех сторон, широко раскрытыми, неестественно блестевшими глазами и увидел Морриган.

— Она! — Голос умирающего прозвучал до странности громко, заставив верховную жрицу вздрогнуть. — Приносящая Свет носит тьму в своей душе.

Морриган покачала головой. Она чувствовала на себе потрясенный взгляд Кегана, слышала перешептывание толпы, но ее глаза были устремлены только на Кая.

— Нет, — сказала она, по-прежнему мотая головой. — Не может быть. Я не такая, как она. Дедушка говорил, что я другая. Душа у меня не черная.

— Ты еще очень молода. — Сочувствие смягчило черты лица, искаженного болью. — Тебя ослепляет собственный эгоизм. Но тьма присутствует здесь и там. — Трясущимся окровавленным пальцем Кай указал на Морриган. — Тебе следует вернуться туда, откуда ты пришла, и забрать эту тьму с собой.

«Он бредит из-за боли. Не позволяй ему украсть у тебя то, что принадлежит тебе по праву».

— Нет! — В душе Морри поднялась паническая ярость и оглушила ее своим ревом, когда она закричала, обращаясь к Каю и голосу, звучавшему в голове: — Я Приносящая Свет. Мое место здесь. — Она пошатнулась и начала пятиться от Кая.

Биркита оказалась рядом, схватила ее за руку, не позволив уйти, и заявила тихо, но решительно:

— Вы должны остаться, жрица, и вместе с верховным шаманом помочь душе мастера-каменщика отправиться к Эпоне. Такова ваша обязанность.

— Ты и помогай. Он считает, что мне здесь не место. — Морриган вырвала руку, повернулась и, как слепая, бросилась вон из пещеры.

Она бежала, ни разу не оглянувшись. Просто не смогла. Морри не хотела прочесть сомнение и отвращение на лице Кегана и разочарование, охватившее Биркиту.

Морриган понятия не имела, куда идти. По правде говоря, ей было все равно, просто хотелось скрыться от их глаз — Кая, Кегана, Биркиты, Шейлы. Всех.

Морри следовало бы выбраться наверх, туда, где она могла бы подышать ночным воздухом. Но когда она пришла в себя и вновь смогла трезво думать, то поняла, что оказалась у себя в спальне. Морриган свернулась калачиком на лежанке, застеленной мехом, и обхватила колени дрожащими руками.

«Что со мной происходит? Что случилось с Каем?»

Брина отодвинула носом кожаный полог и запрыгнула на постель. Морриган всхлипнула и обняла большую кошку.

— Я не имею никакого отношения к смерти Кая. Я ничего не делала. Меня даже не было в пещере.

«Мужайся, дорогая».

— Нет! — Морриган закрыла уши руками. — Не хочу больше никаких голосов! Надоело гадать, кого я слушаю — Богиню или дьявола. Неужели нельзя оставить меня в покое? Дайте мне самой во всем разобраться, хоть немного побыть нормальной!

Она понимала, что ведет себя как капризный ребенок. Дед, вероятно, сказал бы ей: «Не бери в голову». Бабушка посоветовала бы успокоиться и подумать. Но сейчас Морри не могла сделать ни того ни другого, хотя отдала бы весь свой божественный дар до капельки за возможность снова оказаться рядом с дедушкой и бабушкой, почувствовать себя в безопасности, защищенной и любимой.

Брина обнюхала ее лицо. Только теперь Морриган поняла, что щеки у нее мокрые от слез, и вытерла их краем платья.

«Что теперь будет? Неужели Биркита отвернется от меня? А Кеган?»

Морриган чмокнула Брину в мохнатую мордочку, прижалась к ней щекой и прошептала:

— Он говорил, что создан, чтобы любить меня. Интересно, считает ли он так и сейчас?

Ей вдруг захотелось вернуться через кристаллический валун назад, в Оклахому. Обессиленная Морриган закрыла глаза и забылась рядом с кошкой.

Ей приснилось, что она снова в Оклахоме. Это был один из тех осенних дней, которые Морри особенно любила, когда душная летняя жара отступала под натиском прохладного северного ветра. Листва на огромном болотном дубе, росшем на переднем дворе, только-только начала желтеть. Морриган сидела на ржавом металлическом стуле посреди патио. На огромной плоской глыбе песчаника, используемой вместо стола, стоял стакан сладкого чая, приготовленного бабушкой. Морриган вдохнула полной грудью свежий воздух. Пахло деревьями и цветущим кустарником. Как хорошо оказаться дома!

«Бегство — это не выход, дитя».

Девушка взглянула направо. На одном из двух оставшихся металлических стульев сидела невероятно красивая женщина. Морри подумала, что никогда не перепутала бы Рианнон с Шаннон. Лица и фигуры у них были одинаковыми, но на множестве фотографий Шаннон она никогда не встречала такого выражения печали, смешанной с нежностью.

— Ты моя мама.

— Так и есть. — Рианнон радостно улыбнулась, но в ее глазах блестели непролитые слезы.

— Это происходит наяву? Ты мне снишься или я просто тебя придумала?

— Иногда наши сны реальнее самой жизни.

— Ты не ответила мне ни да, ни нет.

— Скоро ты поймешь, что на самые важные вопросы в жизни нельзя ответить так просто. Все гораздо сложнее.

— Расскажи мне об этом. Как раз сейчас моя жизнь настолько запуталась, что я ничего не понимаю и не знаю, что с ней делать, — сказала Морриган.

— Ты сама сообразишь, как тебе поступить, когда наступит время сделать выбор, — ответила Рианнон.

— Что это значит? Неужели ты не можешь мне помочь, не скажешь, что делать?

— Я не могу принимать решения за тебя. Никто не может. Скажу лишь одно. Опыт научил меня, что поступки, совершенные под действием негативных чувств, таких как гнев, ревность и страх, обычно неверные. Вместо этого верь в любовь, преданность и честь, в себя, дитя. Тогда Богиня откроет тебе истину.

— А ты мне не поможешь?

— Я всегда тебя поддерживала, Морриган. Так будет и дальше. — Рианнон протянула руку, коснулась щеки дочери и начала растворяться в воздухе.

— Нет, погоди! Мне нужно задать тебе еще сотни вопросов!

— Верь в любовь и помни, что бегство — не выход. — Рианнон улыбнулась. — Оно не спасло меня, не поможет и тебе.


Морриган открыла глаза, машинально провела пальцами по стене и сказала:

— Зажгитесь для меня, пожалуйста.

«Мы слышим тебя, Приносящая Свет!»

Когда засиял селенитовый сталактит, Морриган легла на спину, погладила спящую кошку, свернувшуюся у нее под боком, и залюбовалась красотой, которую считала живой. Разве она сумела бы зажечь кристаллы, если бы подчинялась злу? Вряд ли, во всяком случае, жрица на это надеялась. Морриган вспомнила сон. Он был абсолютно реальным, однако на деле она не побывала в Оклахоме. Означало ли это, что и ее матери там тоже не было?

С виду все казалось ей очень простым: нужно пойти к селенитовому валуну и посмотреть, не найдется ли способ вернуться в Оклахому.

«Бегство — не выход, дитя».

Эти слова не произнес чей-то голос, не нашептал ветер. Они сами всплыли в памяти Морри.

«Но если бегство — не выход, тогда где же он? Рианнон посоветовала мне не принимать решения, продиктованные отрицательными эмоциями, верить в любовь, преданность и честь. Может, это нашептывало мне мое собственное подсознание или еще что-то?.. Легче подумать, чем сделать. Это уж точно.

Хотя погоди. А вдруг не так все сложно? Я должна поверить в любовь. Если Кеган испытывает ко мне настоящее чувство, и мы действительно были созданы друг для друга, тогда он и будет той страстью, в которой мне не следует сомневаться. Этот кентавр — верховный шаман. Он сумеет правильно объяснить то, что здесь происходит. Кеган сам говорил, что Богиня, возможно, предназначила нас друг другу. Если он будет по-прежнему со мной разговаривать, а не убежит с криком в другую сторону или не попытается сжечь меня на костре, то я, так и быть, подумаю над его словами.

Преданность должна быть представлена Биркитой. Как и бабушка, она абсолютно верна мне даже в тех случаях, когда делать этого не стоит. Если она все еще хочет иметь со мной дело, то я обещаю себе больше не лезть в бутылку, когда услышу от жрицы что-то не очень лицеприятное. Я прислушаюсь к ее словам, предпочту преданность гневу, любовь — страху. Только бы Кеган и Биркита позволили мне так поступить.

Теперь я подумаю о чести. Если предыдущие две эмоции воплощены в людях, то логично предположить, что и для этой найдется свой живой символ. Деда здесь нет, поэтому он или его зеркальный двойник не могут исполнить эту роль. — Морриган перебрала всех и, к сожалению, остановилась на Кае. — До той секунды, как он дотронулся до меня, а затем произнес те ужасные слова, я могла бы подумать, что именно этот человек должен представлять честь. Превосходно. Вдруг так оно и было, а теперь он мертв? — Морри окончательно сбилась с толку и прижалась лицом к Брине, надеясь, что та своим теплом успокоит ее страх. — Что?.. Нет. Я выберу любовь, а не страх».

Морриган заставила себя не думать о том ужасе, в который превратилась для Кегана смерть Кая. Она старалась не вспоминать, каким был кентавр в те минуты, когда стоял на коленях перед телом Кая и смотрел на нее неподвижным, непроницаемым взглядом. Вместо этого Морри думала о том верховном шамане, с которым занималась любовью. Тогда он казался нервным, уязвимым и был безумно влюблен в нее. Она рассеянно подняла руку над головой и коснулась гладкой стены. Со всеми этими делами, что случились после, у нее даже не было возможности подумать о Кегане… ну и конечно, о сексе.

«Блин, я больше не девственница. А все было так… — Морриган вздохнула. — Кеган оказался удивительным. Как жаль, что его сейчас нет рядом. Да еще и весь этот ужас с Каем!..»

Она отчаянно захотела увидеть своего кентавра. Он успокоил бы ее, если бы сказал, что все его слова — правда. Мол, мы действительно созданы друг для друга.

«Мастер-скульптор находится в своих покоях». Слова кристаллов проникли сквозь ее пальцы в самую душу.

Морриган заморгала от удивления, резко села, немного подумала, решительно прижала ладони к стене и спросила:

— Можете отвести меня к Кегану?

«Да, Приносящая Свет!»

У нее нервно засосало под ложечкой, когда она сказала:

— Тогда сделайте это, пожалуйста.

20

Было уже поздно. Пока кристаллы вели Морриган по лабиринту туннелей, навстречу ей попались всего несколько человек. Она не знала, какие взгляды кидали на нее эти люди. Она не отрываясь смотрела на стену, отвернувшись от всех зевак. Задавшись единственной целью, она держала путь в ту часть пещеры, что была отведена для гостей, шагала быстро и бесшумно. Наконец светящаяся ниточка кристаллов оборвалась возле толстого кожаного полога, закрывавшего сводчатый проем. Морриган обуяло сомнение. Она оказалась у цели и не знала, что же делать. К ее горлу подступила тошнота.

«Было бы неплохо, если бы я могла постучать или нажать кнопку дверного звонка. Если на то пошло, я предпочла бы убежать и отправить ему текстовое сообщение. Увы, все это здесь невозможно. Остается только позвать его по имени, сказать что-то вроде: «Привет, Кеган, это я, Морриган. Можно войти?» Или, как поправила бы меня бабушка: «Разрешите войти?» Но что делать, если он огрызнется в ответ и велит мне убираться вон? Это было бы ужасно. Проклятье! Просто войду. Он либо захочет меня видеть, либо нет».

Морриган тихонько отодвинула в сторону кожаный полог и заглянула в пещеру. В просторном помещении горела всего одна жаровня. Единственная колонна из необработанного мрамора, занимавшая центр пещеры, будто притягивала к себе белое пламя. Поверхность камня светилась. Морриган сразу узнала эту глыбу. Именно ее Кай выбрал для памятника Мирне.

Перед колонной стоял Кеган с поднятыми руками, прижатыми к мрамору, и склоненной головой. Его плечи поникли, словно он удерживал на них огромный груз.

Морриган бесшумно скользнула в пещеру, не зная, то ли прокашляться, то ли просто окликнуть кентавра по имени.

— Я знаю, что ты здесь, — не поднимая головы и не глядя на гостью, заговорил Кеган, голос которого звучат хрипло и приглушенно.

— Я не хотела подкрадываться. Просто… — Морриган виновато вздрогнула, смешалась, но потом решила, что лучше быть до конца откровенной. — Я не знала, захочешь ли ты меня видеть, поэтому и вошла, не спросив разрешения. Я боялась, что ты велишь мне уйти.

Кеган выпрямился, медленно отнял руки от мрамора и только потом повернулся к ней лицом. Морриган увидела, что он плачет, протянула руку, машинально двинулась к нему, но не сумела ничего понять по лицу скульптора и не решилась дотронуться до него. Ее ладонь вяло опустилась.

— Неужели ты не поверила тому, что я тебе говорил сегодня?

Слова кентавра дали ей слабую надежду. При этом выражение его лица оставалось таким отстраненным, что она не осмеливалась коснуться Кегана.

— Я знаю: твои слова были правдивыми, но не могу сказать, как ты относишься ко мне теперь, после того, что случилось с Каем.

— Он мертв.

Это заявление придавило Морриган тяжелым грузом.

— Мне очень жаль, Кеган.

— Ты знаешь, почему я плакат?

— Потому что горевал о Кае и Мирне. — Она взглянула на знакомую мраморную колонну, видневшуюся за его спиной.

— Не совсем так. Я дотронулся до мрамора, ощутил в нем образ Мирны, вспомнил о тебе и не смог вынести того, что ты убежала.

— Не от тебя, а от тех слов, которые говорил про меня Кай.

— Тебе следовало бы остаться. Вместе мы справились бы.

— Но разве ты не считаешь, что я воплощаю зло? — Морриган охватила дрожь.

— Конечно нет, — сердито ответил Кеган. — Как ты могла такое подумать?

— А как же утверждения Кая?

— Видимо, тебе следует рассказать о том, что произошло между вами сегодня днем.

Морриган посмотрела в глаза Кегану и приняла решение: «Я поверю в любовь».

— Думаю, мне следует все рассказать. Потом ты, возможно, и сам это поймешь.

— Для начала иди ко мне, мое пламя. Если я сейчас же до тебя не дотронусь, то сойду с ума.

Морриган сдавленно всхлипнула и бросилась к нему в объятия. Ее тут же обволокло его теплом и запахом. Любовь к нему ничего не исправила и не изменила. Она просто сделала все остальное не столь тяжким. Морриган прижалась к Кегану и вздохнула. В первый раз она по-настоящему поверила в то, что они были созданы друг для друга, как части единого целого.

Он чмокнул Морри в макушку, уткнулся в нее носом и заговорил:

— Если Богиня предназначила нас друг другу, то это не значит, что в трудную минуту кто-то из нас может сбежать.

— Бывает, что тебя наполняет темнота, но это не то же самое, что ПМС.

— Как?

Морриган засмеялась, не отнимая головы от его груди, и продолжала:

— Неважно. Проще говоря, неистовое зло и раздражение, вызванное женскими проблемами, — разные вещи.

— Никакая темнота тебя не наполняет. Что же касается твоего раздражения, то я к нему привык.

— Но я ведь не все время бешусь. — Морриган посмотрела на него снизу вверх. — А откуда ты знаешь, что у меня внутри?

Кеган взял ее лицо в свои ладони и ответил:

— Ты наполнена светом, а не тьмой.

Морриган уставилась в его глаза. Ей так хотелось не сомневаться в нем, что она даже ощутила боль в груди.

«Быть может, я ему и поверю, но только после того, как он узнает все».

— Мне нужно присесть, а потом я должна рассказать тебе правду о себе.

Он не попытался обратить все в шутку. Вместо этого Кеган с серьезным видом кивнул и запечатлел на ее щеке легкий поцелуй.

Скульптор указал на один из полудюжины удобных кожаных стульев и предложил:

— Выбирай любой. Ты будешь говорить, а я — расхаживать.

— Даже не присядешь?

— Мне лучше думается, когда я хожу. Ты еще к этому привыкнешь.

Словно демонстрируя сказанное, он подошел к деревянному столу, на котором стояли два кувшина, ваза с фруктами и несколько бокалов.

— Выпьешь? — спросил Кеган и плеснул в бокал красного вина.

— Нет. Я хочу сохранить голову ясной, но от воды не откажусь, — ответила Морри и уселась подальше от мраморной глыбы.

— Значит, воды. — Он наполнил другой бокал из второго кувшина и принес ей.

Она жадно выпила, только сейчас поняв, что у нее пересохло во рту, потом прокашлялась и начала рассказ:

— Во-первых, хочу, чтобы ты знал: я всю жизнь ненавидела ложь и всегда старалась придерживаться правды, если могла.

— Ты говоришь так, будто тебя принуждали лгать.

— Порой мне это кажется. Даже Биркита решила, что таков наш единственный выход, и я с ней согласилась.

— Так она знает правду?

— Значительную ее часть.

— Рассказывай, — велел Кеган.

Морриган изложила все, начиная с рождения и необычного детства, заканчивая днем, когда она оказалась в алебастровых пещерах и открыла в себе чудесные способности. Потом она поведала о своих родителях и о дедушке с бабушкой, которые таковыми не являлись, о том, как однажды ночью узнала от них правду, распсиховалась и убежала в пещеру.

Тут он впервые ее прервал:

— Клянусь священной чашей! Ты действительно дочь Избранной Эпоны.

Морриган показалось, что Кеган сильно побледнел.

— Да, — кивнула она. — Я дочь Рианнон Маккаллан. Настоящей!

Кеган подошел к столу, подлил себе вина, и она увидела, как дрожит его рука. Когда скульптор повернулся к ней, вид у него был потрясенный, но он улыбался, на минуту забыв об ужасе, случившемся в тот день.

— Мое предназначение — любить тебя, Морриган Маккаллан, верховная жрица, Избранная Богини, — радостно сказал кентавр, откинул голову и расхохотался.

— Эй, что такого смешного?

Он подошел к Морри, наклонился, крепко поцеловал ее и ответил:

— Я сам весьма нелеп. Как-нибудь расскажу, какие глупости я говорил еще до встречи с тобой. Даю слово, я позволю тебе бранить себя за это, даже когда мы будем старыми и седыми.

— В твоих словах нет ни капли смысла, — заявила она, но невольно улыбнулась и продолжила свою историю.

Все время помня о том, что бегство — это не выход, Морри рассказана о той роковой ночи, когда обратилась к духам кристаллов и попросила их зажечься. Она поведала своему избраннику, как ее нашел Кайл, как между ними вспыхнула страсть, но в последнюю секунду в пещеру ворвались дедушка с бабушкой и устроили скандал — в основном этим занимался дед.

Тут Кеган перестал шагать по комнате и прервал ее во второй раз.

— Думаю, мне понравился бы твой дедушка, — произнес он.

— Что ж, он умеет оценить хорошую лошадку, — сказала она, и Кеган фыркнул. — Как бы там ни было, вскоре после появления деда и ба в пещере начался обвал.

— Обвал… — Кеган понимающе посмотрел на нее. — Значит, вот как погиб Кайл. А что с твоими родными? Они тоже?..

— Нет-нет, не думаю. — Морриган помолчала, сцепила ладони на коленях, которые начали подрагивать, и подумала, что туда она больше никогда-никогда не вернется. — Ричард и Пэт не погибли. Они выбрались. Я заставила их уйти. Они решили, что я пойду следом, но мне надо было остаться. Даже тогда я знала, что выберусь из пещеры иным способом. — Она перестала смотреть на свои крепко сцепленные ладони и встретилась с его взглядом. — Кайл ни за что не хотел меня оставить. Я пыталась отослать парня прочь, но он не послушался и погиб из-за меня.

— Это было его решение, Морриган, не твое, — бесстрастно заявил Кеган.

— Обещай, что никогда не поступишь так, как он.

— Не стану я давать такого смехотворного обещания.

— Обещай! — крикнула она. — Кайл погиб из-за меня. Мирна умерла в тот же день, Кай — сегодня. Я больше не выдержу, если шлейф смертей будет тянуться за мной и дальше, везде, куда бы мне ни вздумалось пойти. Тогда я действительно убегу — далеко-далеко, где уже не смогу никому навредить.

Кеган подошел к ней, взял за руку и спросил:

— Помнишь, я говорил, что Эпона для своих самых могущественных жриц выбирает спутников-кентавров? Теперь ты веришь, что я был предназначен тебе? — Морриган кивнула как завороженная, и скульптор продолжил: — Такой женщине необходимо иметь рядом с собой нечто гораздо большее, чем просто мужчину. — Он озорно, как настоящий повеса, улыбнулся. — Разве я не доказал тебе, что таков и есть? Кроме того, от меня не так-то легко избавиться.

— Просто пообещай, что будешь осторожен и благоразумен. — Губы Морри дрогнули в легкой улыбке. — Ты ведь не Росомаха[8] и даже не Сухарь[9], если на то пошло. — Кеган удивленно нахмурил брови, и она добавила: — Просто очередные оклахомские словечки. Позже объясню. В общем, когда Кайла накрыла гора камней, рухнувших с потолка, я поняла, что тоже умру, потом услышала голос, велевший мне войти в кристалл. Я так и сделала, вышла с другой стороны и оказалась в Усгаране, в этом мире. Рядом со мной стояла Биркита.

— Это был голос Адсагсоны? Она велела тебе проникнуть в кристалл?

— Нет, — не сразу ответила Морриган. — Со мной говорила моя мать. В том, что ко мне обращалась Богиня, я была уверена единственный раз. Это случилось во время ритуала Темной луны, который я совершала в ту самую ночь, когда вы с Каем прибыли в Сидету. Она говорила громко, и все ее слышали.

— Но ты упоминала, что до тебя довольно часто доносились какие-то голоса.

— Ну да, один возникает у меня в голове, другие приносит ветер. Но все они не похожи на тот, что говорил со мною в Усгаране. — Она помолчала, набираясь смелости. — Кеган, а вдруг Кай прав? Что будет, если один из тех голосов, к которым я прислушивалась, принадлежит Прайдери?

— Нет! — Кеган энергично махал кулаком, описывая в воздухе сложные фигуры, а сам быстро произносил непонятные слова, которые чуть ли не обжигали Морриган. — Мы не станем произносить имя этой твари. Будем называть его трехликим богом, если нужно, но только не по имени. Проговоренное вслух, оно несет в себе чересчур много силы.

Морриган содрогнулась и спросила:

— Откуда мы знаем, что Кай был не пав?

— Судя по словам твоего дедушки, Рианнон прислушивалась к темным нашептываниям и не осталась к ним равнодушной. — Кеган вновь заметался из стороны в сторону.

— Да, и она натворила много ужасного. Например, сбежала из этого мира накануне войны с демонами.

Морриган вновь услышала предостережение матери: «Бегство — не выход, дитя», но только сейчас поняла, что Рианнон исходила из собственного опыта.

— Она знала о нашествии фоморианцев? — Кеган остановился так резко, словно наткнулся на стеклянную стену.

— Да, — с нечастным видом подтвердила Морриган.

— Ты бы так не поступила.

— Как именно?

— Ты не бросила бы Сидету перед лицом опасности, осталась бы здесь и сражалась с захватчиками.

У Морриган в душе шевельнулась надежда.

— Я не сбежала бы, точно знаю.

— Вот теперь мы уверены в том, что в тебе нет никакого зла.

— Только потому, что я сказала, будто не удрала бы, если бы на нас напали какие-то жуткие монстры? — Морриган насупилась. — Черт, Кеган! Ляпнуть такое было нетрудно.

— Все равно ты сказала правду. — Она собралась было возразить, но скульптор улыбнулся и не дал ей вставить ни слова: — Это Доказательство не единственное. Есть еще твое поведение, поступки. Морриган, выслушай меня внимательно. В твоих делах нет зла. Оно было в твоей матери, по крайней мере до того, как она отвергла темноту и примирилась с Эпоной.

— Ладно, в этом есть логика. Но мы все равно не знаем, кто стоит за всеми голосами, которые я слышу.

— Ты об этом не упоминала, но мы, наверное, сможем разобраться, если вспомним твой ритуал посвящения. — Кеган вновь принялся расхаживать от стены к стене. — Ты говорила, что слышала Адсагсону один-единственный раз, но ведь Богиня обращалась к тебе, когда ты давала клятву ей служить.

— У меня не было ничего подобного. Я даже не знаю, о чем ты говоришь.

— Ты прошла сквозь грань, из одного мира в другой. — Кеган посмотрел на нее так, словно она окончательно спятила. — Твоя мать — великая жрица. Ты первая Приносящая Свет за более чем три поколения жителей Сидеты. Все это у тебя получилось без клятвы верности своей Богине?

— Да, — буркнула Морриган, в который раз чувствуя себя глупо.

Кеган подошел к ней и нежно дотронулся до щеки. Он ласково улыбнулся, хотя на его красивом лице отпечаталась тревога.

— Пламя мое, ты самая потрясающая личность из всех, кого я знаю. Как же тебе удалось обойтись без ритуала посвящения?

— В моем прежнем мире их никто не совершал. Если что-то подобное и происходило, то ни мои родные, ни я об этом ничего не знали. Мы, конечно, чтили богов и богинь, особенно Эпону. Бабушка за этим следила. — Морриган улыбнулась. — Я говорила, что они с Биркитой двойники?

— Я не удавлен. — Кеган улыбнулся ей в ответ и поцеловал в лоб. — Но одно дело чтить богов, а другое — дать клятву одному из них во время ритуала посвящения.

— Так что мне теперь делать?

— Ты должна принести клятву Адсагсоне, принять ее в качестве своей покровительницы и осудить служение любому другому богу.

— В особенности темному, с тремя лицами?

— Да.

— А что будет, если именно он все это время меня и преследует?

— Тогда во время церемонии носитель тьмы проявится и попытается переманить тебя к себе еще до того, как ты дашь клятву Адсагсоне. После будет слишком поздно. Ведь ты станешь вечно принадлежать своей Богине, если не отречешься от нее официально.

Морриган глубоко вздохнула и попыталась храбро улыбнуться, хотя внутри у нее все сжалось.

— Тогда выходит, что нам нужно спланировать церемонию посвящения.

21

— Живот так скрутило, что ступить не могу, — пожаловалась Морриган, когда они шли в Усгаран.

— Дыши. Все будет хорошо, — сказал Кеган и на ходу обнял ее одной рукой.

— Вдруг она видеть меня не захочет?

— То же самое ты думала и про меня.

— Да, — кивнула Морри, не обращая внимания на иронию, сквозившую в его голосе. — Но сейчас все может оказаться гораздо хуже.

— Морриган, нужно больше доверять тем, кто любит тебя.

— Дело не в том, что я в вас сомневаюсь. За что бы я ни взялась, вечно наломаю дров.

— Ты придаешь этому чересчур уж большое значение. — Он чмокнул ее в макушку.

— Ну да!.. Вот погоди, поживем вместе, и ты проникнешься уважением к моему таланту все изгадить.

— Заманчивая перспектива, — заметил кентавр.

— Что? Ты о том, как я все порчу?

— Эта твоя черточка мне очень мила, но в данном случае меня больше порадовали слова «поживем вместе». Кроме того, и у меня есть привычки, которые тебе могут показаться утомительными. — Он озорно улыбнулся. — Хотя, возможно, их не так много.

— Я и так знаю, что ты ужасный волокита. — Морри вздернула бровь и закатила глаза, в ответ Кеган состроил невинную гримасу оскорбленной добродетели. — Биркита называет тебя повесой.

— Неужели? — удивился он, стараясь не улыбаться.

— Ну да. Хотя я и сама это вижу.

— Абсолютная клевета и преувеличение. — Он страдальчески вздохнул.

— Да брось ты. Как бы там ни было, но ты должен кое-что знать. Жительницы Оклахомы не терпят, чтобы их мужчины бегали за другими женщинами.

— А мне никогда и не приходилось этим заниматься, — усмехнулся скульптор.

— Ладно, сформулирую по-другому. Как сказала бы моя бабушка, что годится для гусыни, то годится и для гусака. — Кеган сощурился, глядя на нее, и Морриган продолжила с прежней ангельской улыбкой: — Иными словами, если ты не хочешь, чтобы я заводила интрижки с другими мужчинами, кентаврами или кем там еще, то помни, что твоей полной свободе пришел конец.

— Я никогда не подам повода сомневаться в своей верности, — проворчал он.

— Хорошо. Я тоже, — самодовольно сказала она.

Тут до Морриган дошло, что они приблизились к входу в Усгаран. Улыбка тут же исчезла с ее лица. Девушка замерла на пороге, поражаясь, как много здесь собралось жриц и мастеровых. Все они занимались своими делами. Она сразу отметила, что обстановка была непривычно тихая. Никто не разговаривал, не смеялся. В пещере нависла тяжелая атмосфера, словно перенасыщенная ладаном.

Биркита сидела на выступе, недалеко от кристаллического валуна, который был темен. На коленях она держала незаконченную работу — отрез ткани, который обшивала серебряной нитью, но руки ее бездействовали, а глаза не отрываясь смотрели на валун. Бывшая верховная жрица показалась Морриган куда более бледной, чем обычно. Под глазами у нее пролегли темные круги.

«Все из-за меня, — виновато подумала Морри. — Когда закончится эта неурядица с Каем и пройдет церемония посвящения, я настою, чтобы Биркита ничего не делала, а только отсыпалась. Я же стану ей прислуживать, как бы ни возражала старушка. Даю себе слово!»

Тут Биркита подняла голову, их взгляды встретились. Морриган попыталась прочесть в глазах жрицы хоть что-то, но разглядела лишь усталость.

— Ступай к ней, — прошептал Кеган и убрал руку с ее плеча.

Морриган знала, что ей так и нужно поступить — подойти к Бирките. Пусть старая верховная жрица поприветствует ее при всех, продемонстрировав тем самым, что Морриган не утратила ее поддержки, но девушка боялась, что Биркита накричит на нее или, еще хуже, не повернет головы в ее сторону.

«Я предпочла верить в преданность», — напомнила себе Морриган и шагнула в пещеру.

Все взгляды устремились на нее, но Морриган не обратила на них внимания. Она смотрела только на женщину, как две капли воды похожую на ее бабушку. Они встретились в центре пещеры.

— Кеган сказал, что Кай умер. Мне очень жаль. Я знаю, вы с ним дружили.

— Спасибо, дитя. — Улыбка на лице Биркиты была усталой, но теплой. — Я умастила тело покойного, а потом побывала в ваших покоях. Мне следовало бы догадаться, что вы будете с Кеганом. — Она посмотрела через плечо Морриган и послала кентавру улыбку.

— Значит, ты на меня не сердишься?

Морриган очень не хотелось задавать такой вопрос при свидетелях, но нужно было с этим покончить. Жители Сидеты должны были услышать, по-прежнему ли поддерживает ее Биркита, да и вообще узнать эту историю.

— Сержусь на вас, Приносящая Свет? Из-за чего? — Биркита специально говорила громко, чтобы ее слова разобрали все присутствующие. — Из-за бреда умирающего человека, настолько измученного болью, что он повсюду видел тьму? Разумеется, нет!

Морриган не сдержалась, бросилась к пожилой женщине, крепко ее обняла и прошептала:

— Ой, спасибо.

Биркита тоже сжала объятия, потом мягко отстранилась и предложила:

— Итак, пройдем к вам в покои. Надо обсудить, когда вы проведете похороны Кая.

— Я… — начала Морриган.

— Нет!

В Усгаран ворвалась Шейла, обошла Кегана и присоединилась к женщинам, стоявшим в центре пещеры. Она не удостоила Морриган даже взглядом.

— Она не будет проводить похороны Кая, — заявила Хозяйка Бирките. — Ее самой там не будет. Присутствие этой девицы стало бы оскорбительным для памяти мастера-каменщика.

В лице Биркиты не осталось ни кровинки. Притихшая толпа тревожно зашепталась.

— Хозяйка, не следует ли нам перенести подобное обсуждение в уединенную пещеру? — предложила Биркита.

— Нет. Вопрос должен обсуждаться прилюдно, — решительно заявила Морриган и переместилась так, что оказалась прямо перед Хозяйкой Сидеты, которой пришлось-таки посмотреть на нее.

Приносящая Свет запнулась. Вид Шейлы потряс ее. Хозяйка прежде не выглядела такой изможденной и потрепанной. Припухшие, покрасневшие веки, на голове колтун, а не прическа, заляпанное пятнами платье.

— Вообще-то я частично согласна с тем, что сказала Шейла. Я не стану проводить церемонию похорон. Будет только правильно, если это сделаешь ты, Биркита.

— Нет, Морриган. Ты верховная жрица Сидеты. Теперь здесь твой дом, — произнесла Биркита. — Единственный выход в том, что церемонией будет руководить Кеган. В качестве верховного шамана кентавров и друга Кая он вполне подойдет на эту роль.

— Обряд похорон пройдет согласно обычаям нашей страны! Здесь был второй дом мастера-каменщика. Как велят традиции, будет возведен погребальный костер. Мы воздадим усопшему такие же почести, как если бы он был жителем Сидеты. — Под конец речи Шейла так зашлась рыданиями, что Морриган даже стало ее жаль, но тут Хозяйка оскалилась и добавила: — Но ее на похоронах не будет.

«Никто не смеет говорить с тобой подобным образом!»

Морриган попыталась не слушать голос, прозвучавший у нее в голове, но он настолько подыграл ее собственному гневу, что она резко произнесла:

— Где твой муж, Шейла? Разве он не должен быть рядом с тобой в минуту такого горя?

Та отпрянула, словно Морриган дала ей пощечину, прищурилась, посмотрела на девушку ледяным взором. Потом Хозяйка открыла рот, собираясь плеснуть ядом, но Морриган снисходительно повернулась к ней боком и обратилась к Бирките:

— Причина, по которой тебе необходимо провести церемонию, проста. Ты ведь до сих пор являешься верховной жрицей Сидеты. — Эта новость заставила всех умолкнуть. Когда Морриган продолжила, все в пещере ловили каждое ее слово: — Я все утро проговорила с Кеганом об этом. В общем, как ты знаешь, в Оклахоме заведен совершенно другой порядок, чем здесь, верно?

— Да, мы с вами это обсуждали. — Биркита перевела взгляд с Морриган на кентавра, который успел подойти поближе и остановился рядом с девушкой.

— Но мы не говорили о другом, а я даже не сообразила тебя предупредить. Дело в том, что я так и не прошла церемонию посвящения.

— Выходит, вы не принесли торжественной клятвы Адсагсоне? — удивленно заморгала Биркита.

— Да. Поэтому, как видишь, на самом деле я никакая не верховная жрица.

— Но зато вы Приносящая Свет. Это гораздо важнее, — сказала Биркита, недоуменно нахмурив лоб.

— Но отнюдь не означает, что Морриган является верховной жрицей, — заговорил Кеган. — Действительно, титул Приносящей Свет — великий дар. Так же верно, что жрица, обладающая им, обычно становится верховной. Это естественное повышение по службе у избранного бога или богини. Но Морриган пришла к нам из края, где царит другой порядок.

— У нее нет никакого права называться верховной жрицей! — не сказала, а буквально выплюнула Шейла.

— Как верховный шаман смею вас заверить, Хозяйка, что это означает совсем другое, — холодно изрек Кеган.

Не обращая внимания на Шейлу, Морриган заговорила с Биркитой:

— Мне нужно продвигаться неторопливо, начать с самого начала, узнать, как устроен этот мир, и заслужить право называться верховной жрицей Адсагсоны. Ты будешь моим учителем. — К удовольствию Морриган, присутствующие одобрительно забормотали.

— Я запрещаю ей становиться верховной жрицей! — воскликнула Шейла.

— Ты не Адсагсона. — Морриган, развернувшись к строптивице, говорила медленно и внятно, стараясь сдержать гнев. — Я понимаю, что ты привыкла вести себя как обитательница небес, но от этого таковой не стала. Уж мне ли не знать. Я сама прикидывалась верховной жрицей, хотя не заслужила пока этого права. Но я обещаю, что только сама Богиня решит, когда даровать мне этот титул, если сочтет меня достойной. Решение останется не за тобой. У тебя никогда не будет такого права. Шейла, пойми раз и навсегда — ты отвечаешь за каждодневный труд в Сидете, а вовсе не за людские души.

— Ты не смеешь так со мной разговаривать!

Морриган не выдержала. Она привычным жестом подняла руку и двинулась к Шейле.

— Свет! — приказала она, и с ее ладони к самому потолку Усгарана полыхнуло белое пламя.

Каждый селенитовый кристалл в пещере ярко засиял. Начал светиться и священный валун. Та же сила пронзила Морриган, заставила ее кровь вскипеть и тоже излучать сияние.

Придвинув свое лицо к лицу Шейлы, посылая вокруг потоки энергии, Морриган оскалила зубы и обманчиво тихим голосом произнесла:

— Я буду говорить с тобой так, как сочту нужным, пока ты суешь свой распутный корыстный нос в дела Богини. И вот тебе, стерва, еще одна новость. Времена изменились, так что держись от меня подальше, иначе раздавлю.

— Хватит, Морриган.

Голос Кегана прорвался сквозь жаркую пелену гнева. Тяжело дыша, Морри отпрянула на шаг. Но, как ни странно, угроза не произвела особого впечатления на Хозяйку Сидеты.

— Спасибо за предупреждение, Приносящая Свет. Я постараюсь запомнить его, — улыбнулась Шейла, откинула со лба всклокоченные волосы, повернулась к Морриган спиной и с важным видом покинула пещеру.

— Гнев — плохой помощник, дитя, — тихо произнесла Биркита.

Морриган взглянула на хрупкую пожилую жрицу, в глазах которой читались мудрость и сострадание, и в глубине души поняла, что Биркита права. Рианнон говорила то же самое. Гнев все разрушает, не выводит на правильный путь. С огромным усилием Морриган сделала несколько глубоких вдохов, приказала жару покинуть ее тело и вернуться в кристаллы, где ему самое место.

— Наверное, это один из тех уроков, которые тебе предстоит мне преподать. — Несмотря на легкое головокружение, она смогла улыбнуться Бирките.

— Кто-то должен это сделать, — пробормотал Кеган.

Морриган неожиданно расхохоталась, и остатки жара внутри ее остыли. Она почувствовала себя довольно глупо оттого, что стоит посреди пещеры, а все на нее пялятся.

Девушка прокашлялась и сказала:

— Значит, решено. Ты проведешь церемонию похорон Кая.

— Да, — согласилась Биркита. — После похорон вы подготовите себя к посвящению и официальному поступлению на службу Богини.

— Хорошо, — с улыбкой отозвалась Морриган.

— Нам следует подготовиться к еще одной церемонии, — сказал Кеган и тут же удостоился внимательных взглядов обеих жриц, пожилой и юной.

— Я что-то упустила из виду, верховный шаман? — спросила Биркита.

— Возможно, нет. — Кеган весело посмотрел на Морриган. — Но есть шанс, что я поторопился с заявлением.

Тут он сделал то, что потрясло девушку, да и жителей Сидеты тоже, судя по дружному вздоху толпы.

Кентавр взял ее за руку, официально поклонился, прижал ладонь к сердцу и заявил:

— Морриган, в этот день, в присутствии твоей Богини, верховной жрицы и твоего народа, я объявляю, что люблю тебя. Я прошу оказать мне честь и соединиться со мной узами брака. Будь моей супругой до конца дней, а если будет на то воля нашей с тобой Богини, то на веки вечные. Ты примешь меня, Морриган, Приносящая Свет народу Сидеты?

У нее чуть сердце из груди не выскочило. Она внимательно посмотрела в голубые глаза Кегана и прочла в них будущее, полное любви, смеха и счастья. Морри поняла, что с ним она больше никогда не испытает одиночества, не будет аутсайдером, увидела в нем родственную душу.

— Да, Кеган, я согласна.

Скульптор радостно вскрикнул, поднял ее на руки и крепко поцеловал. Смех Биркиты заглушили радостные возгласы женщин.

— Вот так и должно быть, — сказала почтенная жрица. — Жизнь компенсирует смерть. Радость рассеивает тьму печали.

Морриган закрыла глаза, поцеловала Кегана и пожелала, чтобы эта минута длилась вечно.

22

— Кай одобрил бы такую панораму, — сказал Кеган. — Он любил различные цвета и текстуры. Я знаю, мастер-каменщик находил драматизм в пейзаже Соляных равнин с торчащими вверх острыми пиками. Его душа будет довольна.

— Надеюсь, — Морриган прислонилась к кентавру, и он обнял ее одной рукой.

Они стояли на холме, где впервые занимались любовью, с той стороны, откуда открывался вид на Соляные равнины. В центре холма возвышалась гора ветвей, пропитанных алебастровым соком. Оставалось лишь поднести спичку, чтобы вспыхнул погребальный костер.

— Все пройдет как надо?

— Что ты имеешь в виду, пламя мое?

— Как-то странно, что его похороны состоятся, сам знаешь… без нее. — Морриган трудно было называть Шаннон именем родной матери, поэтому у нее вошло в привычку, вообще обходиться без такового.

— Мы с Биркитой сошлись во мнении, что было бы жестоко сообщать Рианнон о смерти ее любимого мастера-каменщика, пока ее собственное горе не улеглось. Было решено, что я привезу ей прах Кая вместе с известием о его смерти, когда закончу работу над обоими памятниками.

— Один для Мирны, второй для Кая.

— Сначала ты должна отыскать камень, в котором заточен образ мастера, а затем я изваяю его портрет. — Кеган пригладил ей волосы и поцеловал в лоб.

— Знаю. Поищу.

Но правда состояла в том, что Морриган никак не могла набраться смелости и обратиться к душам камней. Она твердила себе, что прошло всего два дня после смерти Кая, у нее еще много времени на поиски подходящего материала, но в душе знала, что дело не в сроках. Морриган боялась, хотя не понимала, чего именно.

Последние два дня кругом творилось что-то очень странное. Жрицы разговаривали с ней, вели себя как всегда. Биркита держалась великолепно, хотя Морриган знала, что пожилая женщина недосыпала. Девушку очень тревожило то, какой усталой выглядела Биркита. А Кеган… Морриган со вздохом прижалась к нему еще крепче. Кентавр был изумителен. Зато все остальные либо абсолютно ее игнорировали, либо таращились во все глаза, а потом принимались перешептываться, стоило ей отойти на приличное расстояние. После стычки в Усгаране Шейлу она больше не видела. Биркита рассказала, что Хозяйка Сидеты совершала бдение над телом Кая, ежедневно умащивала его маслами и благовониями, как подобало жене. Морриган удивилась и спросила, где же пропадает Перт, в то время, пока его жена публично демонстрирует свои чувства к другому мужчине. По словам Биркиты выходило, что Хозяин исчез в недрах пещеры вскоре после смерти Кая и с тех пор его больше никто не видел. Она предполагала, что Перт появится через несколько дней после похорон и станет вести себя как ни в чем не бывало, притворяться примерным мужем. Морриган не была в этом уверена. Она считала очевидным, что Шейла пересекла грань разумного. Логичнее было предположить, что спятившая стерва захочет разделаться с муженьком. Впрочем, время покажет.

— Морриган?

— Прости, ты что-то сказал?

— Нет, просто народ начинает собираться.

Кеган указал через ее плечо на тропинку, которая начиналась у пещеры и вела на вершину холма. Морриган увидела, что по ней медленно движется целая процессия.

— Это знак, что мне пора удалиться в тень.

— Морриган, в чем дело? Что тебя беспокоит? Ты сама решила не принимать участия в похоронах Кая.

— Знаю, — отрезала она, но потом вздохнула и виновато улыбнулась. — Просто я устала ничего не делать.

— Это называется совсем по-другому. Ты ведь готовишься к церемонии.

— А по мне, так самое настоящее безделье, — пробормотала Морриган себе под нос.

Кеган последовал за ней, когда она отошла от погребального костра к небольшой рощице низкорослых сосен, храбро укоренившихся на холме. Морриган остановилась в тени длинных тощих ветвей.

«Здесь я буду достаточно близко, увижу всю церемонию, но в то же время не привлеку к себе внимания. Я предпочла бы вообще здесь не появляться, но три причины заставили меня прийти. Во-первых, если мне суждено стать верховной жрицей, как на том настаивают Кеган и Биркита, то необходимо понаблюдать за церемонией, чтобы когда-нибудь самой ее проводить. Во-вторых, я не могу позволить, чтобы Шейла приказывала мне, что надо делать. А в-третьих — и это самое важное, — Кеган и Биркита прощаются со своим другом. Я хочу поддержать их в эту минуту, поэтому и появилась на холме, хотя желала бы оказаться совершенно в другом месте».

— С тобой все будет в порядке? — спросил Кеган, внимательно в нее вглядываясь.

— Ступай. — Морриган натянуто улыбнулась и махнула рукой. — Делай то, что нужно. После поговорим.

Он быстро ее чмокнул и вернулся к сложенному костру. Туда должны были подойти Биркита и другие жрицы, сопровождавшие похоронные носилки с телом Кая.

Морриган почувствовала, как ей в руку ткнулся мокрый нос, и улыбнулась. Пришла Брина!..

— Я рада, что ты здесь, моя красавица, — прошептала она большой кошке и почесала ей макушку, отчего та сразу замурлыкала.

Морриган ласкала зверя и пыталась успокоиться, пока наблюдала и ждала. Последние дни в ней росла тревога, которая только усиливалась от безделья. По наставлениям Биркиты, которые та не уставала повторять, Морриган должна была провести в медитации все дни, оставшиеся до следующей темной луны. Почти целый месяц, черт бы его побрал! Да-да, в медитации!

Морриган понимала, что должна отнестись к этому серьезно, наладить глубокую ментальную связь с Богиней, но из этого ровным счетом ничего не получалось. По нулям. В результате она весь день сидела у себя в спальне, стараясь не заснуть и не умереть от скуки, пока якобы медитировала. На самом же деле Морри жалела, что не имела возможности посмотреть хотя бы паршивую дневную телепередачу.

Даже голоса больше ее не тревожили. Впервые в жизни все они куда-то пропали, оставив ее в покое. Ветер не приносил никаких слов. Никто мысленно не обращался к ней. Это следовало посчитать за благо. Морриган уверяла себя в этом, но отсутствие голосов лишь раздражало ее. Наверняка случится что-то нехорошее. Она это знала.

Жители Сидеты поднялись на холм, начали выстраиваться вокруг костра и вскоре заняли всю вершину и склоны. Морриган осталась довольна тем, что выбрала удачное место для наблюдения. Небольшое возвышение, на котором ютилась рощица, позволило ей смотреть поверх голов всех присутствующих. Толпа была настроена торжественно. Почти никто не разговаривал. В тишине раздавались только сдавленные рыдания. Морриган знала, что люди искренни в своем горе. Кая здесь действительно любили.

Внимание Морриган привлекло какое-то движение. Она увидела похоронную процессию. Впереди шла Биркита с длинным, ровно горящим факелом. Носилки с телом покоились на руках шестерых крепко сбитых каменщиков. По бокам от них вышагивали жрицы, полдюжины с каждой стороны. В конце, рядом с головой Кая, шла одна-единственная женщина. Это была Шейла.

Все жрицы, да и большинство скорбящих, включая Морриган, были одеты в длинные белые хитоны, не украшенные ровно ничем. Накануне Биркита объяснила девушке, что в Сидете белый цвет выбирают для траура, ибо он символизирует отлетающую душу. Хитон на Бирките был очень просторный, расшитый по краю серебряной нитью, создававшей узор в виде переплетающихся спиралей. Шейла тоже оделась во все белое. Ее лицо закрывал прозрачный отрез ткани, достигавший колен. Когда процессия прошла сквозь расступившуюся толпу и приблизилась к сложенному костру, Морриган смогла разглядеть под вуалью лицо Шейлы и подумала, что Хозяйка своим видом напоминает невесту зомби.

Шейла несла перед собой ритуальный меч. Это означало, что народ Сидеты признает Кая своим и оказывает ему высшие почести. Невероятно длинный обоюдоострый клинок имел резной эфес в виде фигуры Адсагсоны, инкрустированной самоцветами. Сталь ярко вспыхивала, отражая пламя факела, горящего в руках Биркиты.

Процессия остановилась возле горы сложенных веток, где стоял Кеган. Шаман отвесил официальный поклон Бирките, а затем — телу Кая. Не говоря ни слова, он помог мужчинам поднять носилки на плоскую вершину огромной кучи дров.

Жрицы разошлись на равные расстояния друг от друга и окружили костер. Шейла не присоединилась к кругу, но и в толпу тоже не ушла. Морриган показалось, что Хозяйка окончательно спятила. Скрытая вуалью, она неподвижно стояла с поднятым мечом и глядела на тело Кая.

Биркита сунула факел в держатель, вкопанный в землю, потом воздела руки к небу и обратилась к Богине:

— Адсагсона, я взываю к тебе, живущей на небе и на земле. — Она умолкла, опустила ладони и развела их в стороны.

Морриган наблюдала, как Биркита разговаривает с Богиней. Девушку восхитило, какой красивой выглядела верховная жрица, как уверенно и торжественно она держалась. Ее бледность, волновавшая Морриган в последнее время, была под стать белым одеждам и придавала пожилой женщине нереальный, божественный вид.

— Великодушная Богиня, дарующая покой, владычица сумеречных царств и чрева земли, мы просим тебя выслушать наши молитвы о душе мастера-каменщика Кая, который служил тебе своим талантом и сердцем. Сегодня мы причисляем его к нашему народу, и отныне будем считать жителем Сидеты. Мы просим тебя отпустить его из этого царства, помочь душе усопшего быстрее перебраться на прекрасные луга Эпоны. — Тут Биркита и кентавр развернулись друг к другу, и жрица продолжила ритуал: — Кеган, верховный шаман и мастер-скульптор Партолоны, мы призываем тебя предстать перед нами и нашей Богиней. Помоги нам почтить Кая, которого ты хорошо знал.

Кеган поднял руки, откинул голову, посмотрел в небо и заговорил низким сильным голосом, который разнесся по всему холму:

— Великодушная Богиня, дарующая покой, владычица сумеречных царств и чрева земли, я предстал перед тобою, обратив лицо к небу, как один из тех, кто любил Кая. Позволь нам сказать о его верности, добродетелях и о той великой потере, что мы понесли с его уходом.

Настал черед Биркиты:

— Но мы знаем, что потеряли Кая только на время, и уверены в том, что ты не грустишь, ибо он наверняка сейчас совершает путешествие к зеленым лугам Эпоны, где всегда тепло, нет ни боли, ни смерти, ни печали, ни потерь. Там он вновь обретет молодость, не знающую, что такое болезнь.

Кеган улыбнулся, и у Морриган перехватило дыхание, когда она увидела, как его лицо осветилось радостью.

— Смерть — лишь путь к покою, к нашей Богине, — торжественно подхватил шаман. — Нас ждут обновление, новые силы и, наконец, возвращение.

— Великая богиня Адсагсона, ты говорила нам, что прежняя душа обретет новую плоть, которой даст жизнь другая мать, чтобы еще раз совершить земной путь, но уже в сильном теле. Мы желаем, чтобы это путешествие было радостным для Кая, мастера-каменщика Партолоны, причисленного к народу Сидеты, любимого многими. — Биркита умолкла, взяла в руки факел и повернулась к костру. — А сейчас мы навсегда освобождаем Кая от этой земной оболочки и радуемся, что для него началась новая жизнь. — Она высоко подняла факел и воскликнула: — Да здравствует Адсагсона!

— Нет! — Пронзительный вопль Шейлы прорвался сквозь слаженный хор толпы, подхватившей призыв Биркиты.

С быстротой, поразившей Морриган, Хозяйка бросила меч и кинулась к Бирките, продолжая визжать:

— Нет! Я не позволю его сжечь!

Она оттолкнула Биркиту в сторону. Факел вылетел из рук жрицы и угодил в самую середину костра, который мгновенно вспыхнул. Шейла, окончательно потеряв рассудок, сорвала с себя белую вуаль и начала сбивать ею растущее пламя, словно думала, что справится с ним.

— Перестань! — закричала Биркита, схватила Хозяйку за руку и попыталась оттащить ее от огня.

Не дожидаясь новой безумной выходки Шейлы, Морриган поспешила к костру. Брина не отставала от нее и тихо рычала на всех, кто попадался им на пути. Морриган больше не думала о подозрениях, которые, вполне возможно, таились в душах людей. Кай все-таки мог и не ошибиться. В эту минуту Биркита нуждалась в ней, и это было самое главное.

— Шейла, ты оскверняешь костер Кая!

Голос Кегана перекрыл возгласы пораженной толпы и усиливающийся треск веток. Морриган шмыгнула мимо какого-то огромного детины, выскочила из толпы и увидела, как пламя взвилось до небес.

— Нет! — вновь завопила Шейла.

Она стояла между Биркитой и Кеганом, державшими ее за руки с обеих сторон. Брина присела перед троицей, помахивая хвостом и скаля зубы. Вид у нее был такой, словно она решала, как бы броситься на Шейлу и не задеть при этом пожилую женщину или кентавра. Остальные жрицы словно окаменели. Они стояли, пялились и ничего не предпринимали. Это окончательно выбило Морриган из равновесия.

«Придется привить этим женщинам понятие о том, что такое твердость характера. Как они могли позволить Бирките, которая гораздо старше любой из них, бороться с Шейлой?»

Морриган почти добралась до Биркиты, когда пожилая женщина внезапно выпустила руку Шейлы, пошатнулась и отпрянула. Девушка ясно разглядела ее лицо, глаза, расширенные от удивления. Потом она медленно подняла дрожащие руки, прижала одну к груди, а второй обхватила левый локоть. Рот Биркиты раскрылся, губы округлились, глаза закатились, остались видны одни белки. Она рухнула на землю так, словно в ее теле не осталось ни одной твердой косточки.

— Биркита! — вырвался у Морриган из груди истошный вопль.

В этот момент Брина набросилась на Шейлу и сбила ее с ног. Девушка подбежала к жрице и быстро перевернула ее на спину. Биркита не дышала. Морриган пыталась нащупать пульс, но безуспешно.

— Нет!

Стараясь унять дрожь, сотрясающую все ее тело, Приносящая Свет аккуратно передвинула Биркиту, запрокинула ей голову назад, зажала нос и начала делать искусственное дыхание.

Она надавливала на грудную клетку и молила Биркиту:

— Открой глаза! Дыши!

Девушка услышала тихое пение, почувствовала, как на ее плечо легла теплая тяжелая ладонь, гневно подняла голову, взглянула в лицо Кегану и заявила:

— Нет! Замолчи! Она не может умереть!

Верховный шаман прервал свою погребальную песнь только для того, чтобы печально произнести:

— Биркита мертва, пламя мое.


Я понятия не имела, какое сейчас время суток, день недели, да и число, если на то пошло, когда услышала голос Эпоны:

«Возлюбленная, ты должна действовать».

У меня появилась привычка не отвечать Богине. Я только сильнее зажмурилась и крепче прижала к себе Этейн, вдыхая сладкий детский запах и утешаясь теплом ее тельца. Если бы Эпона оставила меня в покое и все прочие сделали бы то же самое, вот тогда жизнь была бы отличной.

«Возлюбленная, ты должна действовать, — повторила Богиня. — Ты мне нужна».

У меня не было сил по-настоящему разозлиться, поэтому я просто неверно процитировала Ретта[10]:

— Если честно, мне наплевать.

«Хватит себя жалеть!»

Будь я в своем уме, гневный окрик Эпоны мог бы поднять меня с постели и поставить по стойке «смирно». Но с рассудком у меня не сложилось.

Вместо того чтобы встать, я села в постели и, не повышая голоса, стараясь не разбудить малышку, сказала:

— Что? У меня умерла дочь, а ты называешь мое горе и боль жалостью к себе?

Тут Эпона материализовалась. Богиня возникла у огромного ложа, которое я в более счастливые дни называла зефириной. За двадцать лет, что я прослужила Избранной, мне приходилось не раз лицезреть Богиню. Ее красота была столь ослепительной, она излучала такую яркую ауру любви и сострадания, что я всегда с трудом смотрела на нее, но на сей раз все же не могла принять слова моей покровительницы.

«Нет, Возлюбленная, я не называю твое горе и боль жалостью к себе. Я говорю так о твоем уходе от тех, кто любит тебя и нуждается в тебе».

Во мне шевельнулось чувство вины. Клан-Финтан!.. Я знала, что он тоже страдает, где-то глубоко внутри понимала, что отчаянно нуждаюсь в нем, как и он во мне, но не могла нащупать свой путь к его любви. Я потерялась в туманном лабиринте боли и гнева. Единственным человечком, которого я замечала сквозь серую мглу, была Этейн.

— Я сейчас никого не могу видеть. — Собственный голос показался мне таким бесстрастным и бесчувственным, что я едва узнала его.

«Я дала бы тебе больше времени, если бы могла, Возлюбленная, но, увы. Ты должна вернуться в мир. Теперь ты нужна своей дочери». Последние слова Богини будто окатили меня холодной водой.

— Она мертва.

«Дочь твоего чрева мертва. Дочь твоей души жива. Она в тебе нуждается».

Ледяная вода превратилась в кипяток, когда я услышала это. Я даже не заметила, что плачу, и обратила внимание на свои слезы только тогда, когда они промочили насквозь шелковую ночную рубашку. Разве человек может столько плакать? Мои глаза должны были бы пересохнуть еще несколько дней назад.

Мой голос дрожал, поэтому мне пришлось говорить медленно, чтобы Богиня все поняла:

— Ты что, пытаешься окончательно меня добить?

«Нет, моя Возлюбленная, я пытаюсь спасти тебя». Богиня подошла ближе, подняла край блестящей золотой накидки и утерла им мое лицо.

Я посмотрела на нее. Туман, в котором я потерялась, начал рассеиваться.

— Морриган в беде?

«Да, и я опасаюсь за ее душу».

Я зажмурилась от вновь накатившей боли и спросила:

— Мирна с тобой, верно?

«Ты сама знаешь, что это так, Возлюбленная».

Я открыла глаза, заставила себя поймать лучезарный взгляд и призналась:

— Ты меня сильно разгневала.

«Не бывает великого гнева без великой любви».

Тут Эпона наклонилась и нежно поцеловала меня в лоб. Я задрожала от ее прикосновения. Любовь Богини наполнила меня, сожгла остатки тошнотворного тумана, который притупил мой ум и заморозил сердце.

— Я помогу Морриган.

Я улеглась обратно на подушки и приготовилась к астральному путешествию. Мне казалось, что оно сейчас начнется.

— Отправимся в Оклахому.

«Морриган не там, Возлюбленная. — Богиня приподняла золотистую бровь, до странности напомнив мне меня саму. — Дочь твоей души находится в нашем мире».

Я едва оправилась от изумления, вызванного такой новостью, как Богиня поразила меня еще раз:

«Возлюбленная, готовься совершить путешествие в Сидету».

— Туда, где Кай и Кеган? — Я потрясла головой, стараясь привести мысли в порядок.

«Там только Кеган. Кай мертв, Возлюбленная. Он убит той самой тьмой, что охотится за душой Морриган».

— Проклятый трехликий бог тьмы. — На этот раз мой гнев был очищающим, а не потакающим моим собственным слабостям.

«Да, Возлюбленная. Но сегодня я хочу, чтобы свет надолго изгнал Прайдери из обоих миров».

— Хорошо. Давай это сделаем, но тебе придется объяснить, что, черт возьми, там произошло.

Эпона вводила меня в курс дела, а я тем временем закрыла глаза. Моя душа тотчас вырвалась из тела, пролетела через потолок и крышу храма.

23

Слова Кегана «Биркита мертва, пламя мое» потрясли Морриган. Она смогла только покачать головой, не веря тому, что услышала. Точно так она отреагировала, когда погиб Кайл. Точно так она вела себя у смертного ложа Кая…

— Это твоих рук дело! — прошипела Хозяйка, не вставая с земли.

Брина заняла позицию между Шейлой и Морриган. Кошка тихо ворчала и не сводила прищуренных глаз с Хозяйки Сидеты, которая продолжала исходить злобой.

— Ты принесла нам не свет, а смерть. Так тебя и надо титуловать. Ты Приносящая Смерть.

— Шейла! — Голос Кегана звучал резко, хотя был полон сочувствия. — Ты не в себе. Это говорит твое горе. Морриган не имеет никакого отношения ни к одной из этих трагических смертей.

Глаза Шейлы горели ненавистью, когда она смотрела на Морриган, а с бескровных губ вместе с обвинениями слетала пена.

— Я нашла Кая. Он рассказал мне, что его погубила тьма, которая ходит за тобой по пятам. Он сказал, что эта тьма обступила тебя со всех сторон и в конце концов когда-нибудь поглотит. Все это твоя вина. Ты причина его смерти! — пронзительно завопила она.

Морриган не могла говорить. У нее не было сил сказать Шейле, что все это неправда. Она слишком боялась, что Хозяйка права. Девушка обхватила тело Биркиты. В эту минуту Морри могла лишь придерживать мертвого двойника своей бабушки и смотреть на Шейлу с Кеганом. Она не чувствовала ни горя, ни боли, смотрела на происходящее отстранение, словно издалека.

— Хватит, Шейла! — огрызнулся Кеган. — Ты ошибаешься. Кай тоже был не прав. Я верховный шаман, поэтому угадал бы, если бы Морриган имела дело с богом тьмы. Она с ним не знается.

Шейла перевела взгляд, полный ненависти, на кентавра. Потом ее лицо вдруг сморщилось, по бледным щекам полились обильные слезы.

— Она даже тебя заразила.

Девушке показалось, что печаль состарила Кегана на десять лет.

— Я предназначен любить Морриган. Подумай как следует, Шейла. Сама знаешь, Богиня не стала бы подбирать мне в спутницы кого-то из темноты.

— Кай был моей родственной душой! — Шейла окончательно сломилась, наклонила голову и зашлась горестными рыданиями.

— Позволь жрицам сопроводить тебя в твои покои. — Кеган устало вздохнул и наклонился, собираясь помочь сломленной женщине подняться. — Я пришлю туда лекаря и…

Шейла схватила меч, который так и лежал там, где она его бросила, и одним молниеносным движением, подталкиваемая неведомой силой, пронзила им грудь Кегана. Потом женщина молниеносно вынула из складок платья блестящий кинжал и метнула его в Морриган. С оглушительным ревом Брина подпрыгнула вверх, и оружие, предназначенное для Приносящей Свет, вонзилось в горло большой кошки.

Морриган вышла из оцепенения, когда Кеган и Брина рухнули на землю. Она вскочила и закричала. Кошка лежала абсолютно неподвижно. Кентавр пытался приподняться на одной руке, а второй безуспешно дергал меч, погруженный в его грудь по самый эфес.

— Нет!.. Не шевелись. Все будет в порядке. Все будет в порядке, — приговаривала Морриган.

Она обхватила торс кентавра, чтобы служить ему опорой и удержать от ненужных движений, а потом крикнула одной из ошеломленных жриц:

— Приведите лекаря!

— Это не Шейла, — задыхаясь, произнес Кеган, изо рта которого с каждым словом вытекала кровь.

Морриган запаниковала и быстро огляделась, ожидая, что Шейла сейчас бросится на них. Но Хозяйка Сидеты замерла перед ярко горящим костром, причем так близко, что ее белые одежды начали тлеть.

Шейла наклонила голову, словно прислушиваясь к голосу, приносимому ветром, и произнесла очень четко, но каким-то загробным голосом:

— Да-да, ты прав. Я действительно хочу присоединиться к Каю. — Женщина жутко улыбнулась и кинулась в горящий костер.

У Морриган не было времени на вопли и крики. Толпа вокруг ревела, а весь ее мир сосредоточился на Кегане. Ей удалось подтянуть его повыше и неловко поддерживать торс в вертикальном положении. К тому же она все время пыталась стереть кровь, бежавшую из раны, нанесенной мечом, и вытекавшую изо рта.

— Морриган. — Имя прозвучало чуть громче шепота.

— Ш-ш, не разговаривай. Не трать зря силы.

— Ты должна меня выслушать. — Он опустил ладонь ей на руки, чтобы она перестала испуганно суетиться и дергаться.

Морриган посмотрела ему в глаза и сразу все поняла. Кеган умирал. Она больше не пыталась остановить кровотечение, а просто взяла его руку в свои.

«Я не стану плакать. Для слез еще будет время. Сейчас мне дорога каждая секунда, что у нас осталась».

— Я слушаю, — тихо сказала девушка.

— Шейла действовала под влиянием бога тьмы. Я прочел это в ее глазах, когда она пронзила меня мечом и убила Брину. — Он умолк, закашлялся, изо рта снова хлынула кровь. — Бог не собирался тебя убивать, но он захотел устранить всех твоих защитников. — Кеган дышал затрудненно, его тело охватила дрожь. — Не позволяй ему одержать победу. Это все его вина — Кай, Биркита, Брина и я. Такое сделал он, не ты. Помни об этом, моя любовь, мое пламя.

— Конечно, Кеган. Я люблю тебя и верю, что ты был мне предназначен, — торопливо произнесла она.

— Ага, я так и знал, что когда-нибудь ты мне поверишь, — улыбнулся кентавр. — Значит, теперь ты должна снова найти меня, мое пламя, в другой жизни, в новом мире… Сделай это.

Улыбка на его лице померкла. Он сделал вдох, судорожно сжал ей руку, выдохнул вместе с пеной и затих.

Морриган уронила голову на его плечо, да так и застыла. Она не могла плакать. Все в ней сломалось. Морри не знала, где взять слезы.

Тут какая-то жрица вдруг истошно завопила. Этот крик был полон такого ужаса, что пронзил даже отчаяние Морриган. Она подняла голову и увидела, что недалеко от нее стоит Дидре и округлившимися, остекленевшими глазами смотрит на костер. Морриган проследила за ее взглядом. Горящее тело Шейлы начало извиваться. Через секунду от него отделился мужской силуэт, шагнул из костра, встряхнулся, как мокрый пес, и повернулся к девушке.

Он был высок и ладно скроен. Темные густые волосы обрамляли классически красивое лицо, не имеющее возраста. Чувственные губы улыбнулись, и Морриган окатила волна тепла и любви.

— Вот и ты, моя драгоценная.

Его голос показался ей до боли знакомым. У Морриган упало сердце, когда она поняла, что всю жизнь слушала его.

— Прайдери, — сказала она.

— Как легко ты меня узнала.

— Я угадала бы тебя где угодно.

Это была абсолютная правда. Теперь, когда она увидела темного бога и услышала голос, Морри поняла, что отныне больше не будет терзаться сомнениями на его счет.

«Теперь я сразу пойму, чей шепот раздается в голове. Какой же я была глупой».

— На моих глазах ты выросла и превратилась из смышленого ребенка в красивую сильную женщину. Я очень тобой доволен, моя драгоценная. Ты готова отбросить в сторону мелочи, дать мне клятву и служить моей Избранной?

Морриган осторожно опустила торс Кегана на землю, в последний раз коснулась его щеки, затем поднялась перед красивым богом тьмы и проговорила:

— Это все сделал ты, да? Это ты погубил всех — сначала Кайла, потом Мирну, Кая, Биркиту, Брину, Кегана и Шейлу. — Она говорила спокойно, почти равнодушно.

— Ты ошибаешься, Избранная. Смерть Мирны — отдельная история. Но ты права в том, что все эти смерти вызвала одна персона, хотя и не я.

— Кто виноват в их смертях? — спросила Морриган, которая знала ответ еще до того, как он его озвучил.

— Ты, моя драгоценная. Богини, которым ты поклоняешься, сначала Эпона, а затем Адсагсона, тебе не помогали. Они позволили выплеснуться твоей необузданной энергии. — Смех Прайдери звучал как красивая музыка, но в то же время был смертельно жесток. — У них это называется свободой воли. А я бы сказал, что таково их божественное безразличие. Посмотри, куда эта свобода тебя завела. Все, кого ты любила в этом мире, мертвы из-за тебя.

— Ты можешь это изменить?

— Могу.

— Если я принесу тебе клятву верности, ты вернешь всех назад?

— Нет, Морриган! Не слушай его лжи! — воскликнула Дидре.

Прайдери едва заметно шевельнул рукой. Жрица отлетела на несколько шагов и рухнула как подкошенная. Ее подруги с громкими криками в ужасе разбежались. Они последовали за жителями Сидеты, успевшими укрыться в пещере.

— Жрицам пещерной Богини следует знать, когда держать язык за зубами, — сказал он.

Морриган не взглянула на поверженную женщину и повторила свой вопрос:

— Если я принесу тебе клятву верности, ты вернешь всех назад?

— В отличие от Богинь я не стану лгать. Я не могу вернуть к жизни тех, кто уже умер, но обещаю, что больше никто из тех, кого ты любишь, не пострадает от твоей необузданной силы. Поклянись служить мне, Морриган Маккаллан, и я сниму с тебя тяжкое бремя, буду управлять твоей силой вместо тебя. Я не позволю тебе навредить кому бы то ни было и буду вечно беречь тебя.

— Значит, это правда. Я Приносящая Смерть, а не Свет.

— Ты и то и другое, драгоценная моя.

«Морриган, он тебе лжет».

Девушка услышала этот голос и резко повернула голову. Бесплотный дух улыбался ей, хотя из глаз у этой женщины непрерывно катились слезы.

— Шаннон?

Оцепенение, сковавшее Морриган, начало проходить. Оно оставляло вместо себя жгучую боль, от которой было трудно дышать.

«Здравствуй, Морриган».

— Ступай обратно к своей покровительнице лошадей, Избранная. Тебе нечего тут делать! — злобно гаркнул Прайдери.

«Да заткнись ты, жалкая тварь. Я имею полное право находиться здесь. Я потеряла одну дочь. Не хочу лишиться и этой».

— Ты не имеешь права голоса! Морриган выбрала меня, а не ту беспечную особу, которая бросила ее на произвол судьбы. Ступай обратно в свой храм и оставь мою жрицу мне.

Шаннон даже не взглянула на темного бога. Она смотрела только на Морриган.

«Не ты виновата в смерти этих людей, а Прайдери. Необузданной оказалась не твоя, а его сила».

— Но это не меняет того факта, что все произошло из-за меня, — сказала Морриган.

«Нет, милая. Причина в том, что он нуждается в тебе. Не давай ему возможности получить желаемое. Иначе все эти смерти станут бессмысленными. Адсагсона ждет твоей клятвы».

— Тогда почему ее здесь нет? — взревел Прайдери.

Не глядя на бога тьмы, Шаннон сказала:

«Он знает ответ не хуже меня. Как и Эпона, Адсагсона ни за что не станет лгать, уговаривать тебя или манипулировать твоими чувствами ради клятвы верности. Ты должна прийти к ней по собственной воле. Морри, милая, она уже отметила тебя божественным даром. Тебе нужно лишь сделать следующий шаг».

Морриган оглянулась на неподвижные тела Кегана, Биркиты и Брины, а потом спросила:

— Но если я выберу Адсагсону, она будет усмирять мою силу?

«Богини нами не управляют. Они любят своих верных, заботятся о них, просят принимать правильные решения за нас самих и наших людей. Ты сама должна обуздывать себя».

— Я же говорил тебе, что они безразличные, отстраненные и высокомерные. — По холму разнесся жуткий смех Прайдери. — Им не понять, что такое истинная любовь.

Морриган почувствовала ее присутствие еще до того, как она заговорила:

«Ты должна сделать собственный выбор, дочь моя».

Рядом с Шаннон материализовалась Рианнон. Ее фигура была еще прозрачнее, чем эфемерный силуэт Шаннон, зато голос звучал громко. Морриган сразу его узнала. Он доносился к ней в ветре, напевал колыбельные, подбадривал ее, тихо бормотал ласковые слова. Прайдери пытался заглушить их своим нашептыванием, но ему никогда до конца не удавалось это сделать.

— Мама!

Морриган охнула. Для нее это слово было спасательным кругом, который она пыталась схватить.

«Морриган, доченька, ты приняла любовь и преданность. — На лице Рианнон появилась привычная печальная улыбка. — Теперь ты должна найти в себе силы и поверить в честь».

— Кого ты имеешь в виду? Адсагсону? Ее даже нет здесь! — воскликнула девушка.

«Богиня всегда с нами, дочь моя», — сказала Рианнон.

«Морри, милая, ты сама воплощаешь честь, вот себе и поверь», — добавила Шаннон.

— Покажи им, драгоценная, что у тебя есть силы выбрать меня, — сказал Прайдери.

Морриган склонила голову, и все ее сомнения рассеялись. Она больше не раздумывала, как поступить, и знала, что ей понадобятся силы. Как в тот чудесный вечер с Кеганом — теперь ей казалось, что это было целую вечность тому назад, — она направила всю свою энергию в землю, к священным селенитовым кристаллам.

«Приносящая Свет!»

«Вам придется подчиниться, когда я вас позову, всех до единого».

Эта мысль наполняла все ее существо, кристаллы поняли и ответили: «Мы слышим тебя, Приносящая Свет, и не подведем».

Когда Морриган подняла голову, она больше не оглядывалась на тела двух людей, которых так любила, и на большую кошку, сумевшую ее защитить, не смотрела на мерцающие силуэты двух своих матерей. Вместо этого девушка не отрывала взгляда от бога тьмы и кристаллических камней, которые светились за его спиной так ярко, что могли бы поспорить с полыхающим погребальным костром. Морриган начала медленно приближаться к Прайдери.

Когда она остановилась перед ним, он торжествующе улыбнулся и заявил:

— Я знал, что ты будешь моей, драгоценная. Вместе мы создадим новый мир. — Он протянул к ней руки. — Поцелуй меня, и ты навеки станешь моей.

Далее все происходило замедленно. Морриган шагнула к нему, но вместо того, чтобы поцеловать темного бога, крепко обняла его и прокричала:

— Свет! Ко мне! Гори ярко!

В ту же секунду Морри заполыхала светом тысяч кристаллов. Он пронзил ее тело, поглотил и Прайдери.

Глаза его округлились от изумления, он попытался оттолкнуть девушку, но она снова закричала:

— Удержите его! Не дайте уйти!

Кристаллы подчинились ее воле, исполнили это требование.

«Морриган! Что ты делаешь!»

Внезапно рядом с ней оказалась Шаннон. Девушка увидела ее через плечо Прайдери. Рианнон по-прежнему стояла совсем близко и не выглядела расстроенной.

Мать медленно кивнула и голосом, полным гордости и любви, сказала:

«Ты сделала правильный выбор, доченька. Я буду вечно гордиться тобой». Рианнон взяла Шаннон за руку и обратилась к ней: «Ты должна позволить Морриган выбрать ее судьбу».

Потом девушка снова переключила все внимание на Прайдери. Тот удвоил усилия, стараясь вырваться из ее цепких рук.

— Что ты делаешь! — вопил он. — Отпусти меня!

— Нет, Прайдери. Как видишь, я сделала свой выбор, предпочла Адсагсону, свободную волю и решила, что пора покончить с твоим злом.

— Нет! — заверещал Прайдери.

Его красивое лицо подернулось рябью и преобразилось, пока он продолжал попытки высвободиться из горящих, раскаленных добела рук Приносящей Свет. Чувственные губы сомкнулись, превратились в щель. Вместо носа на лице появилась уродливая дыра. Глаза больше не улыбались по-доброму, а светились зверским желтым огнем. Когда Морриган окончательно собралась с силами, чтобы сделать то, что должна была, его глаза превратились в пустые пещеры, рот открылся, выставив напоказ окровавленные клыки и слюнявую глотку.

Морриган взглянула в ужасающее лицо, мрачно улыбнулась и сказала:

— С тобой покончено.

Не выпуская бога тьмы из рук, Морриган Маккаллан, Приносящая Свет, Избранная Адсагсоны, закрыла глаза, в последний раз помолилась Богине: «Помоги мне вновь встретить Кегана», а затем бросилась в погребальный костер.

Боль была раздирающей душу, абсолютной, но длилась всего лишь секунду. Морриган погибла, забрав с собой Прайдери, бога тьмы.

Эпилог 1

Оклахома

— Проклятье! Мне наплевать, что говорит какой-то болван шериф в этой стране, где все делается через задницу. Я не откажусь от поисков, пока не найду тела своей внучки!

— Послушайте, мистер Паркер, я понимаю ваши чувства, но…

— Черта лысого! — рявкнул Ричард. — Ваша внучка когда-нибудь попадала под завал в пещере?

— Видите ли, сэр, мне двадцать семь лет. У меня нет внучки.

— Вот и я о том же. Ни черта вы меня не понимаете. Помогайте или убирайтесь с дороги. Мне наплевать, что вы официально отменили поиски. Я буду продолжать их до тех пор, пока дело не будет сделано. Ричард резко отпихнул шерифа в сторону и вошел в пещеру. — Щенок. У него еще молоко на губах не обсохло, а он имеет дерзость указывать мне, что делать, — бухтел он себе под нос.

— Тренер, копаем дальше?

Ричард остановился и посмотрел на десяток людей, поджидавших его внутри пещеры. Они были разного возраста — от двадцати до пятидесяти, цвета кожи и социального статуса. Все едва держались на ногах от усталости, были грязными. В прошлом все эти мужчины играли в футбол под началом Ричарда Паркера, но их объединяло и еще кое-что. Ради него они были готовы сделать что угодно.

— Да-да, сынки, копаем дальше. Скоро появится мама Паркер, принесет перекусить. — Старый тренер мрачно улыбнулся. — С заходом солнца мы прервемся, а завтра начнем снова.

— Все ясно, тренер.

Ричард вынул из кармана кожаные перчатки, надел их и слегка поморщился. За последний час у него на ладонях полопались волдыри. С упрямой решимостью он схватил кирку и лопату, а потом занял свое место в самой глубокой части туннеля. У них ушло десять дней на то, чтобы расчистить путь. Он знал, что осталось совсем немного.

«Мы подошли совсем близко. Я обязательно ее найду. Она будет мертва. Но я все равно отыщу свою девочку, перенесу ее домой и похороню».

Когда кирка наткнулась на валун, Ричард сразу понял, что это такое, и осторожно, действуя только руками, начал разбирать камни, упавшие на селенитовую глыбу. Работая, он старался не думать, не вспоминать, что в последний раз Морри стояла рядом с этим самым валуном.

Паркер отбросил большой плоский камень и обнаружил под ним пустоту. Два осколка, упавших с потолка, образовали нечто вроде укрытия рядом с кристаллическим валуном. Ричард глубоко вздохнул, чтобы успокоиться, и сунул туда руку. Пальцы в перчатках нащупали нечто мягкое. Это никак не могло быть камнем. Он быстро сорвал перчатки, помогая себе зубами, затем опустился на колени, попробовал влезть в укрытие, вытянул руки и дотронулся до нее. Старый тренер вздохнул и прошептал молитву Эпоне или какой-то другой богине, направившей его сюда. Он собрался с силами, приготовился вытянуть тело своей девочки из-под обломков — и вдруг оцепенел. Его ладони чувствовали живое тело, а не холодное, твердое, мертвое. Она была теплой и мягкой. Очень осторожно и медленно он потянул ее к себе, и она легко выскользнула из укрытия. Рука Ричарда не дрожала, когда он прижал пальцы к шее Морри. Пульс девочки бился ровно и сильно.

Ричард издал крик, на который со всех сторон сбежались люди, осторожно поднял Морриган и направился к выходу.

— Позвоните в службу спасения и маме Паркер! Черт, еще этому щенку шерифу! Я нашел ее. Моя девочка жива!


Морриган открыла глаза и сразу все четко разглядела. Она лежала, укрытая по грудь простыней и тонким одеялом. У нее ничего не болело. Девушка понятия не имела, где находится. Морри взглянула наверх и увидела над головой тусклую дневную лампу. Рядом с кроватью находилась стойка для капельницы с двумя мешками прозрачной жидкости. Она проследила взглядом за трубками и увидела, что они подсоединены к ее телу. Рядом с капельницей тихо попискивал какой-то аппарат. Провода от него были прикреплены к ее грудной клетке.

Морриган оглядела больничную палату. У зашторенного окна, на диванчике, крепко спали дед и ба. Морриган улыбнулась. Очки деда сползли на кончик носа. Он сбросил туфли, и его носки, как обычно, собрались складками на пальцах. Одной рукой он обнимал Пэт. Она, крошечная, милая, уютно примостилась к его боку, живая и здоровая.

«Это Биркита умерла. — Память вернулась мгновенно, принеся с собой боль. — Да, жрица мертва. Кеган и Брина тоже. Если на то пошло, то и я сама ушла из жизни».

«Ты не мертва, Морриган Кристин Маккаллан Паркер, Приносящая Свет и моя Избранная».

Морриган медленно перевела взгляд со спящих родных на женщину, стоявшую у кровати. Ее красота оказалась настолько ослепительной, что девушке пришлось прищуриться. Но потом она поняла, что дело тут не во внешности, а в божественности, в самой сути, в любви, внушающей благоговение.

— Адсагсона?

Богиня улыбнулась и сказала:

«Это одно из моих имен. Еще меня называют Эпоной, Модрон, Ану и Бяну, а также множеством других имен. У меня их немало, потому что у смертных огромное число потребностей. Им часто трудно понять, что они имеют дело с одной и той же Богиней, воплощением сил священной земли».

— Но ведь я умерла! — выпалила Морриган и взглянула на мирно спящих родственников.

«Не волнуйся, Возлюбленная. Они и дальше будут отдыхать. Нас никто не прервет. — Богиня ласково посмотрела на спящую пару, а потом вновь обратилась к Морриган: — Все очень просто. Я не могла позволить тебе умереть. Ты и без того испытала слишком много боли. Я не могла допустить, чтобы ты принесла себя в жертву».

Морриган вздрогнула от страха и спросила:

— Прайдери тоже жив?

«Он бессмертен, а потому не может погибнуть. — Прекрасное лицо Богини помрачнело. — Но твоя жертва нанесла ему страшную рану. Бог тьмы изгнан из Партолоны и твоего мира на несколько поколений, а из Сидеты — навсегда».

— Значит, он все-таки жив, — вздохнула Морриган.

«Зло нельзя полностью уничтожить, Возлюбленная. Однако его можно победить, снова и снова. Я прошу у тебя прощения, моя Избранная. Тебе, такой молодой, пришлось нелегко. Ты должна понять, что я была вынуждена позволить тебе самостоятельно сражаться с тьмой. Души смертных способны обрести любовь, преданность и честь, подняться против зла и одержать победу лишь тогда, когда сами, без вмешательства богов, постигают его истинную суть».

Морриган подумала о Кегане, Бирките, Кае, даже о Брине и без малейших сомнений осознала, что все они увидели истинное зло и одержали над ним победу, пусть и ценой собственной жизни. Ей осталось лишь сожалеть о том, что Богиня не позволила ей умереть. Тогда она смогла бы присоединиться к ним и, согласно верованиям Сидеты, начать путешествие в новую жизнь.

— Я прощаю тебя, — тихо произнесла девушка.

Богиня грациозно склонила голову и сказала:

«Благодарю за это, Избранная, а также за те многочисленные жертвы, которые ты принесла».

— Что дальше? — спросила Морриган, чувствуя на душе груз всех потерь.

«Теперь, моя Возлюбленная, ты будешь жить полной жизнью».

— В Оклахоме? — Она хотела добавить: «Без Кегана», но так и не смогла.

«Этот мир нуждается в тебе, Возлюбленная. Здесь позабыли, что означает почитать землю и Богиню, которая является ее покровительницей. Ты, моя Избранная, поможешь им вспомнить».

— А как же народ Сидеты? Их верховная жрица мертва. — Морриган заморгала, приказывая себе не плакать.

«Теперь, когда тьма, влиявшая на многих из них, исчезла, они начнут ценить те дары, которые уже получили от меня».

— Дидре не погибла, — медленно кивнула Морриган.

«Она живет и по-прежнему пользуется моей благосклонностью».

— Из нее получится хорошая верховная жрица.

«А из Арланда выйдет отличный Хозяин, особенно если его спутницей станет Рейлин».

— Арланд — это ведь тот паренек, который так почтительно встретил меня в аметистовой пещере. — Морриган улыбнулась Богине. — Из Рейлин получится отличная Хозяйка. Похоже, приоритеты в Сидете поменяются.

«Таковы мои намерения, Возлюбленная. Еще я хочу, чтобы люди в современном мире начали осознавать возвращение великой Богини».

— Но я сама толком не знаю, что делаю. — Улыбка на лице Морриган дрогнула. — Мне нужна помощь верховной жрицы.

«Она у тебя есть. — Богиня указала на спящую бабушку. — Эта мудрая женщина направит тебя. Неужели ты подумала, что я позволю моей любимой Бирките исчезнуть без следа? Частичка ее души всегда была здесь, в этом мире, рядом с сердечным другом Ричардом Паркером».

— Я не знала, не понимала этого. — Глаза Морриган наполнились слезами.

«Тебе предстоит еще многое узнать и понять. Помни, где бы ты ни находилась, мое благословение с тобой. Больше ты не будешь слышать в ветре никаких голосов. Отныне Прайдери не способен тебя коснуться».

— А как же Рианнон, моя мама? Теперь я знаю, что иногда слышала ее голос. Неужели и он перестанет звучать?

«Рианнон наконец добралась до моих зеленых лугов. — Улыбка Богини была ослепительна. — Она выполнила свою задачу и полностью искупила вину. Если тебе вдруг захочется услышать голос матери, то прислушайся к своему сердцу. Там ты всегда найдешь частичку Рианнон и Шаннон».

— Я запомню, — сказала Морриган сквозь слезы.

«Знай, что я тобой очень довольна, Возлюбленная. Ты предпочла поверить в любовь, преданность и честь. Но есть еще одно чувство, еще одна истина».

— Какая?

«Я имею в виду надежду, Возлюбленная. Не забывай верить в нее».

— Не забуду. — Морриган вспомнила о Кегане, и ее пронзило острое чувство потери. — Во всяком случае, попытаюсь, — добавила она.

«А я большего и не требую, Возлюбленная и Избранная. Попытайся. Помни, как сильно я тебя люблю. Так будет целую вечность». Богиня подняла руки для благословения, а затем растворилась в мерцающем свете.

Когда дедушка с бабушкой проснулись, Морриган вытирала глаза и сморкалась.

— Морри, девочка моя! — воскликнул дед, быстро, хотя и не совсем ловко соскочил с диванчика и взял ее за руку. — Ты очнулась! Мама Паркер, взгляни, наша девочка пришла в себя.

— Ой, милая! — Бабушка обошла кровать с другой стороны и тоже взяла Морри за руку. — Ты в порядке? Мы так о тебе волновались.

— Со мной все хорошо! Правда. — Девушка пожимала им руки и улыбалась сквозь новый поток слез.

— Ты теперь дома, Морри. Все будет отлично. — Дед чмокнул ее руку, быстро утер глаза, потом улыбнулся жене. — Я говорил твоей бабушке, что найду тебя. Только она мне и верила.

— Я знала, что благодаря твоему дедушке и Богине обязательно случится чудо. — Пэт зашмыгала носом и принялась убирать волосы с лица внучки.

— Это ты нашел меня, дед? — спросила Морриган.

— Ну да. А как же иначе? Все называли чудом то, что я вытянул из-под обломков того парня. — Дед фыркнул. — Ерунда это. Во-первых, я уже был на месте, во-вторых, сотню лет знаю, как правильно делать искусственное дыхание. То, что я нашел тебя, девочка моя, действительно настоящее чудо.

Морриган улыбнулась, глядя на знакомое морщинистое лицо. Слова деда дошли до нее не сразу.

— Погоди, о каком парне ты говоришь?

— Ну как же, милая, тот симпатичный молодой человек, Кайл, с которым ты была в пещере в ту ночь, — сказала бабушка.

— Не следовало ему тебя тискать, — проворчал дед. — Но чертовски жаль, что с ним так случилось. Хотя я мог бы его убить. Нечего было руки распускать!..

— Я абсолютно ничего не понимаю. — Морриган затрясла головой. — Кайл погиб. Я видела, как его завалило в пещере.

— Нет, просто оглушило. Я убедился в том, что с бабушкой все в порядке, и вернулся. До тебя, Морри, мне тогда добраться не удалось, зато я нашел Кайла и вытянул его на поверхность.

— Юноша не дышал, у него даже не было пульса, но твой дедушка делал ему искусственное дыхание, пока не приехали медики.

— Так он жив? — Морриган рывком поднялась с постели, стараясь унять дрожь, охватившую ее.

— Спокойно, Морри, девочка моя. Парень не совсем жив, — мрачно изрек дед.

— Как это? Он либо жив, либо мертв.

— Твой дедушка хочет сказать, что юноша так и не пришел в сознание. Вот уже две недели, как он в коме.

— Мозг мертв. Вчера его отключили от приборов. Вопрос нескольких дней. Потом тело гоже умрет.

Морриган обхватила себя руками, закрыла глаза, прислушалась к собственному сердцу, и надежда вспыхнула в ней, как яркий кристалл.

— Морри, милая, нам очень жаль, — ласково сказала бабушка, тронув ее за плечо. — Нам не следовало говорить ей об этом, — упрекнула она мужа.

Девушка открыла глаза и заявила:

— Отведите меня к нему.

— Ой, нет, милая. Уже поздно. Тебе нужен отдых. Успеешь и завтра.

— Пожалуйста. — Морриган схватила бабушку за руку и посмотрела ей в глаза. — Я должна его увидеть. Прямо сейчас.

— Ты слишком слаба, чтобы идти, — заявил дед. — К тому же подключена ко всем этим штуковинам.

Не успел Ричард ее остановить, как Морриган выдернула из руки обе капельницы, затем сорвала с груди присоски.

— Их больше нет. Я вполне способна дойти. — В доказательство своей правоты девушка одним движением спустила ноги с кровати, поднялась и встала прямо, уверенно.

— Милый, давай покажем Морри палату Кайла, — предложила бабушка, внимательно глядя на внучку.

— Ладно, но утром вам придется объяснять медсестре, куда подевались все эти трубки и иголки. Если Морри упадет и навредит себе, так пусть никто даже слова мне не скажет.

— Я не свалюсь, буду держаться за тебя, дед, — сказала Морриган, беря его под локоть.

Ричард фыркнул и ласково похлопал ее по руке.

Девушка старалась ни о чем не думать. Все ее существо сосредоточилось на одном — надежде. Дедушка с бабушкой тихо вывели ее из палаты. За коротким коридором оказалась другая, почти такая же палата. Они распахнули перед ней дверь.

Морри отпустила руку деда и сказала:

— Мне нужно побыть здесь одной, ладно?

— Конечно, девочка моя. Мы с бабушкой подождем тебя.

Морриган поднялась на цыпочки и поцеловала деда в щеку. Когда они ушли, она медленно приблизилась к кровати Кайла.

Вокруг него стояло гораздо меньше штуковин, чем рядом с ее кроватью. Морриган внимательно вгляделась в его лицо. Он был слишком бледен, с впалыми щеками и провалившимися глазами, но все равно так напоминал Кегана, что она не удержалась от слез.

Девушка присела на краешек кровати, взяла его руку в свою и прошептала:

— Я знаю, ты не Кеган, но все, что у меня от него осталось. Надеюсь, что он каким-то образом сумеет услышать меня. Ведь вы связаны друг с другом. Я даже толком с тобой и не попрощалась. Беда произошла очень быстро. Кеган, не думай, что все зря. Наш свет рассеял тьму, по крайней мере на какое-то время. Богиня сказала, что довольно надолго. Я хочу, чтобы ты это знал. — Она всхлипнула и вытерла глаза рукавом. — Я не забуду своего обещания, верю в надежду и в то, что каким-то образом тебя разыщу. Пусть на это уйдет целая жизнь, но я найду тебя, Кеган. — Она наклонилась, прижала его вялую руку к своим губам, потом положила ее обратно на кровать, закрыла свое лицо ладонями, чтобы не было слышно рыданий, и дала волю слезам.

— Я что-то пропустил, пламя мое?

Морриган охнула и принялась поспешно вытирать глаза, чтобы лучше видеть.

Его щеки постепенно розовели, а сам он улыбался ей той знакомой, удивительной, чудесной улыбкой, которую Биркита называла разудалой.

— Кеган!

— Морриган, пламя мое, тебе придется объяснить, что случилось с мечом, который не так давно пронзил мне грудь и убил меня, — сказал он, ощупывая свою грудную клетку и не находя торчащего эфеса.

Потом ее возлюбленный взглянул на себя, нахмурился и спросил:

— А где остальная часть моего тела?

— Кеган! — Смеясь и плача, Морриган бросилась к нему в объятия как раз в ту минуту, когда в палату ворвались дедушка с бабушкой.

— Морри, все в порядке… — начал Ричард, но тут же фыркнул. — Опять этот парень ее тискает.

Морриган начала хохотать в объятиях Кегана. Вторя ее счастью, в этой палате очень приличной, вполне современной больницы Святого Франциска появилось облако сверкающих золотистых бабочек. Они торжественно облетели кровать по кругу, затем превратились в лепестки желтых роз и засыпали все кругом.

— Похоже, Эпоне опять пришлось потрудиться. Я верю, она совершила очередное чудо, — сказал Ричард Паркер.

Он обнимал любимую жену и глядел на внучку, свою девочку. Морри смеялась в объятиях юноши, который выжил вопреки всем законам.

— Ой, милый, я никогда в этом не сомневалась.

Эпилог 2

Партолона

Я прислонилась спиной к Клан-Финтану и удовлетворенно вздохнула в кольце его рук. Мы вместе любовались нашей внученькой, которая мирно спала.

— Мне очень тебя не хватало, любовь моя, — сказал он мне на ухо, стараясь говорить тише, чтобы не разбудить Этейн.

— Мне тоже, — призналась я. — Прости. Я просто не могла прорваться к тебе сквозь боль.

— А я все время был рядом, ждал, когда ты ко мне вернешься. — Муж еще крепче сжал объятия.

— Спасибо за то, что так сильно любишь меня.

— Я тут ни при чем, — (Я почувствовала знакомое клокотание в его груди, когда он зашелся смехом.) — Это все твоя Богиня. Хотя я вполне доволен тем, что она предназначила меня для тебя.

— А меня — для тебя, — сказала я, помолчала, несколько раз сглотнула и проговорила остальное: — Знаешь, Мирна ведь не ушла. Частичка ее живет здесь, в прекрасной дочурке. Другая обитает на лугах Эпоны рядом с Богиней. Еще одна — волшебная! — живет в Оклахоме с моими родителями и мужчиной, выбранным для нее самой Богиней. — Я обернулась и взглянула в знакомые темные глаза. — Теперь я могу вынести разлуку с дочкой, продолжать жить дальше и даже обрести радость в этом мире.

— Шаннон, девочка моя, мы будем находить счастье еще во многих жизнях, если на то будет воля твоей Богини.

Клан-Финтан склонился к моим губам. Я услышала в сердце чудесный голос Эпоны и поняла, что моя душа наконец-то обрела истинный покой. То же самое можно было сказать о моей дочери и внучке.

«Молодец, Возлюбленная!.. Так держать!»

1

Стихотворение из сборника «Стишки матушки Гусыни» в переводе С. Маршака (здесь и далее прим. Перев.)

2

«Тако Белл» — сеть закусочных быстрого обслуживания, специализируется на блюдах мексиканской кухни.

3

Один из четырех основных праздников ирландского календаря, отмечаемый в начале февраля или при первых признаках весны.

4

Тематический парк аттракционов, основанный известной певицей в стиле кантри Долли Партон.

5

Предменструальный синдром.

6

Вид ядовитых тропических рыб, которые могут раздувать свое тело до шаровидной формы.

7

Западноевропейский неоязыческий культ.

8

Персонаж комикса, человек-мутант.

9

Кличка лошади, реальная история которой описана в книге Л. Хилленбранд «Сухарь: Легенда Америки».

10

Ретт Батлер — персонаж романа Маргарет Митчелл «Унесенные ветром».


на главную | Богиня по крови | настройки

Текст книги загружен, загружаются изображения
Всего проголосовало: 23
Средний рейтинг 4.4 из 5



Оцените эту книгу