Книга: Яйцо Пинхоу



Яйцо Пинхоу

Диана Уинн Джонс

Яйцо Пинхоу


Перевод Курлаевой А.В., 2019 год

Глава 1

В начале летних каникул, когда Крестоманси с семьей еще был на юге Франции, Марианна Пинхоу и ее брат Джо неохотно поднимались по крутой главной улице Улверскота. Их призвала Бабка Пинхоу. Бабка являлась старшей по магии среди Пинхоу в Улверскоте и повсюду, где жили Пинхоу – от Боубриджа до Хоптона и от Апхелма до Хелм Сент-Мэри. И никто не мог ослушаться Бабкиных приказов.

– Интересно, чего старая летучая мышь хочет на этот раз? – хмуро спросил Джо, когда они проходили мимо церкви. – Готов поспорить, очередную глупость.

– Тише, – велела Марианна.

На склоне холма возле церкви преподобный Пинхоу опрыскивал розы в приходском саду. Марианна чувствовала едкий запах чар и слышала шипение пульверизатора. Распоряжения Бабки в последнее время действительно становились всё более требовательными и странными, но ни одному взрослому Пинхоу не нравилось, когда так говорили.

Джо опустил голову и изобразил самый надутый вид.

– Но это бессмысленно, – проворчал он, когда они прошли мимо ворот священнического домика. – Я-то ей зачем нужен?

Марианна ухмыльнулась. Джо считался среди Пинхоу «разочарованием». Только Марианна знала, как усердно Джо трудился, чтобы быть разочарованием. Хотя, возможно, еще мама об этом подозревала. Сердце Джо принадлежало машинам. Его выводили из терпения традиционное колдовство и принятый у Пинхоу – или у Фарли на Хелм Сент-Мэри, или, коли на то пошло, у Кливзов в Андерхелме на другом конце Улверскота – способ обращения с магией. Когда дело касалось этого вида магии, Джо хотел быть неудачником. И его оставили в покое.

– Понятно, что ей нужна ты, – продолжил Джо, когда они взбирались по последнему отрезку холма к Лесному Дому, где жила Бабка. – Ты будешь следующей Бабкой и всё такое.

Марианна вздохнула и скорчила гримасу. Факт состоял в том, что уже в двух поколениях по линии Бабки у Пинхоу не рождалось девочек. Все знали, что Марианне придется следовать по стопам Бабки. У Марианны было два двоюродных деда, шесть дядей, десять кузенов и еженедельные инструкции Бабки по ожидавшемуся от нее колдовству. Это давило на нее.

– Переживу, – сказала она. – Полагаю, мы оба переживем.

Они повернули на заросшую сорняками подъездную аллею к Лесному Дому. Ворота были разрушены с тех пор, как умер прежний Дед, когда Марианна была еще малышкой. Теперь Дедом являлся их отец Гарри Пинхоу, поскольку он был старшим сыном Бабки. Но все звали его папой и никогда Дедом, и Марианна всегда считала, что это многое говорит о его личности.

Они сделали два шага наверх по подъездной аллее и принюхались. Здесь сильно пахло диким животным.

– Лиса? – с сомнением спросил Джо. – Кот?

Марианна покачала головой. Запах был сильным, но более приятным, чем у лисы или кота. Рассыпчатый травяной запах, немного похожий на знаменитый мамин порошок для ног.

Джо засмеялся:

– В любом случае, это не Чудик. С ним покончено.

Они поднялись по трем потертым ступеням и толкнули облезлую парадную дверь. Открывать им ее было некому. Бабка настояла, что будет жить в громадном старом доме одна, и только старая мисс Каллоу дважды в неделю приходила к ней убираться. И не очень-то мисс Каллоу утруждалась, подумала Марианна, когда они вошли в просторный вестибюль. Из окна, расположенного на полпути по пыльной дубовой лестнице, полосами падал солнечный свет, густо насыщенный пылинками и тускло отражавшийся от витрин с чучелами животных, которые стояли на столиках вдоль стен. Марианна ненавидела их. На мордах у всех чучел красовался дикий оскал. Даже сквозь пыль были видны открытые красные пасти, острые белые зубы и злобные стеклянные глаза. Марианна старалась не смотреть на них, когда они с Джо шли через прихожую по растянутой от стены до стены кокосовой циновке и стучали в дверь передней комнаты.

– О, входите-входите, – сказала Бабка. – Я пол-утра вас ждала.

– Нет, не ждала, – пробормотал Джо.

Марианна понадеялась, что он говорил достаточно тихо, чтобы Бабка не услышала, хотя это и было правдой. Они с Джо отправились сразу же, как только тетя Джой с почты передала им сообщение.

Бабка сидела в потертом кресле, одетая в слои всегдашнего черного платья. На коленях у нее сидел кот Чудик, а к креслу была прислонена трость. Кажется, она не услышала Джо.

– Сейчас каникулы, правильно? – сказала она. – Сколько их у вас? Шесть недель?

– Почти семь, – признала Марианна.

Она опустила взгляд на то, что осталось от широкого, квадратного, красивого лица Бабки, и задумалась, будет ли выглядеть так же, когда доживет до этого возраста. Все говорили, что когда-то у Бабки были густые каштановые волосы, как у Марианны, а глаза у Бабки были теми же большими карими глазами, которые Марианна видела в зеркале, когда разглядывала себя, беспокоясь о своей внешности. Но единственное, что у Марианны было квадратного – необычайно широкий лоб. Это всегда было для нее величайшим облегчением.

– Хорошо, – сказала Бабка. – Что ж, вот мои планы на вас обоих. Нечего вам бездельничать семь недель. Сначала Джо, поскольку ты старший. У нас есть для тебя работа – место с проживанием. Ты отправишься работать коридорным у Большого Человека Сам-Знаешь-Где.

Джо в ужасе уставился на нее:

– В Замке Крестоманси, имеешь в виду?

– Тихо, – резко велела ему бабушка. – Не произноси здесь это имя. Хочешь, чтобы они заметили нас? Они всего в десяти милях отсюда в Хелм Сент-Мэри.

– Но у меня на каникулы собственные планы, – возразил Джо.

– Какая жалость, – сказала Бабка. – Глупые, праздные планы. Ты знаешь, что ты разочарование для всех нас, Джозеф Пинхоу, так что вот твой шанс хоть раз побыть полезным. Ты можешь стать нашими ушами и глазами в Том Замке и посылать мне весточку через Джосса Каллоу, если они обнаружат малейший признак того, что знают о нашем существовании – Пинхоу, или Фарли, или Кливзов, коли на то пошло.

– Конечно, они знают о нашем существовании, – презрительно произнес Джо. – Не могут же они думать, будто в Улверскоте никто не живет, или…

Бабка прервала его, наставив на него костлявый палец:

– Джо Пинхоу, ты знаешь, что я имела в виду. Они не знают и не могут знать, что все мы колдуны. Стоит им узнать, и они вмешаются, и установят для нас правила и законы, и не дадут нам развивать наше ремесло. Уже двести лет – с тех самых пор, как в Тот Замок поместили Большого Человека – мы не даем им разнюхать про нас, и я хочу, чтобы мы продолжали в том же духе. И ты поможешь мне в этом, Джо.

– Нет, не помогу, – ответил Джо. – Что не так с Джоссом Каллоу? Он уже там.

– Но он работает на улице. Мы хотим, чтобы ты был внутри. Там хранятся все тайны.

– Я не… – начал Джо.

– Ты – да! – рявкнула Бабка. – Джосс всё устроил и рекомендовал тебя той гарпии Бессемер, которая считается у них экономкой, и ты отправишься туда работать до тех пор, пока не начнутся школьные занятия, – она схватила трость и направила ее в грудь Джо. – Я приказываю.

Марианна почувствовала толчок магии и услышала, как Джо задохнулся от того, что с ним сделала трость. С потрясенным и обиженным видом он перевел взгляд со своей груди на кончик трости.

– В этом не было никакой нужды, – произнес он.

– Не помрешь, – сказала Бабка. – Теперь, Марианна. Я хочу, чтобы ты каждый день – с завтрака до ужина – была со мной. Мне нужна помощь по дому и чтобы ты ходила по поручениям, но всем скажем, что ты моя ученица. Я не хочу, чтобы люди думали, будто за мной надо ухаживать.

При виде того, как ее каникулы (так же, как и каникулы Джо) крадут и портят, Марианна отчаянно поискала что-нибудь – хоть что-то! – что помогло бы ей отвертеться.

– Я обещала маме, что помогу ей с травами, – сказала она. – В этом году небывалый урожай…

– Значит, Сесили придется самой варить и выпаривать, как она делала всегда, – заявила Бабка. – Я хочу, чтобы ты была здесь, Марианна. Или мне и на тебя наставить трость?

– О, нет. Не надо… – начала Марианна.

Ее прервал скрип колес и топот копыт по подъездной аллее снаружи. Не дожидаясь резкой команды Бабки: «Посмотрите, кто там!» – Марианна и Джо кинулись к окну. Чудик спрыгнул с колен Бабки и успел туда раньше них. Он бросил один взгляд в грязное окно и, распушив хвост, удрал. Выглянув наружу, Марианна увидела элегантную плетеную повозку с запряженным в нее холеным пестрым пони, которая как раз подъезжала к парадному входу. Ею управлял Дед Фарли, который никогда Марианне не нравился, в своем лучшем твидовом костюме и матерчатой кепке, и выглядел он мрачно даже для него. Позади него в плетеной повозке сидела Бабка Нора Фарли. У Бабки Норы были вытянутые узкие глаза и короткий узкий рот, из-за чего она выглядела мрачной даже в лучшие времена. Сегодня же она выглядела еще мрачнее.

– Кто там? – требовательно вопросила Бабка.

– Дед Фарли. В парадной одежде, – ответил Джо. – И Бабка Нора. Правительственный визит, Бабка. На ней та жуткая шляпа – с маками.

– И выглядят они ужасно сердитыми, – добавила Марианна.

Кто-то из родственников Фарли спрыгнул с повозки и подошел к голове пони. Он тоже был в костюме. Дед Фарли протянул ему хлыст и поводья, неуклюже слез и встал, приглаживая седоватые бакенбарды и поджидая Бабку Нору. Когда она в свою очередь встала и спустилась, повозка просела и заскрипела под ее весом. Бабка Нора была крупной дамой. Бедный пони, подумала Марианна, даже с такой легкой повозкой ему пришлось тяжко.

– Идите впустите их. Проводите сюда, а потом подождите в прихожей, – приказала Бабка. – Я хочу, чтобы кто-нибудь из Пинхоу дежурил, пока я разговариваю с ними.

Марианна подумала, что Бабка не меньше них удивилась визиту.

Они с Джо пробежали мимо чучел животных – Джо, опустив голову с самым надутым и упрямым видом. Старый надтреснутый дверной колокольчик резко звякнул, и Дед Фарли толкнул, открывая, парадную дверь, как раз когда они добрались до нее.

– Я проделал весь этот путь от Хелм Сент-Мэри, – сказал он, сердито глядя на них, – чтобы меня встретили двое детей, которые не могут даже потрудиться дойти до двери. Дома ваша Бабка? Или делает вид, будто ее нет?

– Она в передней комнате, – вежливо ответила Марианна. – Я провожу…

Но Дед Фарли грубо протолкнулся мимо и протопал к двери передней комнаты. За ним последовала Бабка Нора, которая практически отпихнула Джо, прижав его к ближайшей витрине с чучелами, когда вносила внутрь свою массу. За ней следовала ее кислолицая дочь Доротея, которая сказала Марианне:

– Прояви гостеприимство, дитя. Им понадобится чай и печенье – немедленно. Поторопись.

– Нет, мне это нравится! – Джо скорчил гримасу вслед Доротее, когда та захлопнула за собой дверь в переднюю комнату. – Давай просто пойдем домой.

Из-за захлопнутой двери уже доносились повышенные голоса.

– Нет, стой, – сказала Марианна. – Я хочу узнать, из-за чего они так разозлились.

– Я тоже, – признал Джо.

Он ухмыльнулся Марианне и тихонько направил на дверь передней комнаты небольшое хитрое заклинание, в результате чего дверь приоткрылась примерно на дюйм. Сквозь щель прогудел голос Деда Фарли:

– Не отрицай, женщина! Ты это выпустила!

– Я не выпускала! – практически заорала Бабка, а потом ее голос потонул в воплях Норы и Доротеи.

Марианна пошла на кухню поставить чайник, оставив Джо слушать. На кухне посередине гигантского старого стола сидел Чудик, страстно глядя на банку с кошачьей едой, которую кто-то там оставил. Марианна вздохнула. Бабка всегда говорила, что у Чудика только две мозговых клетки, и обе сосредоточены на еде, но больше походило на то, что Бабка опять забыла его покормить. Она открыла банку и положила еду в миску. Чудик был так исступленно благодарен, что Марианна задумалась, как давно Бабка вспоминала, что котам нужно есть. Печенья ни в одном из шкафов не нашлось. Марианна начала задумываться, не забывала ли Бабка кормить и себя тоже.

Когда чайник еще только свистел, Марианна вернулась в вестибюль. Вопли в передней комнате стихли.

– И я едва не наступила на это, – говорил голос Доротеи. – Мне повезло, что я не пострадала.

– Жаль, оно тебя не сожрало, – сказала Бабка.

Ее замечание вызвало новые вопли и заставило Джо захихикать. Он стоял над витриной, в которой находился скрученный скалящийся хорек, и смотрел на него с таким же выражением, с каким Чудик смотрел на банку с кошачьей едой.

– Ты узнал, из-за чего это всё? – прошептала Марианна.

Джо пожал плечами:

– В сущности, нет. Они говорят, Бабка что-то сделала, а она говорит, что не делала.

В этот момент шум в передней комнате стих достаточно, чтобы они услышали, как Дед Фарли говорит:

– Наш священный долг – и Фарли, и Пинхоу, не говоря уже о Кливзах. А ты, Эдит Пинхоу, предала этот долг.

– Чушь, – донесся голос Бабки. – Ты напыщенный дурак, Джед Фарли.

– И сам факт, что ты это отрицаешь, – продолжил Дед Фарли, – показывает, что ты потеряла всякое понятие о долге, всякое понятие о правде и неправде – в работе и в жизни.

– Никогда не слышала ничего более нелепого, – начала Бабка.

Ее перебил голос Норы:

– Да, потеряла, Эдит. Мы здесь, чтобы сказать именно это. Ты сошла с ума. Ты свое отжила. Ты совершаешь ошибки.

– Мы думаем, ты должна уйти на покой, – самодовольно добавила Доротея.

– Прежде чем причинишь еще больше вреда, – сказал Дед Фарли.

Похоже, он собирался сказать что-то еще, но что бы это ни было, оно потонуло в мощном вопле Бабки:

– Какая чушь! Какая наглость! Какое оскорбление! Убирайтесь отсюда, все! Убирайтесь из моего дома немедленно!

Она подкрепила свои слова таким мощным порывом магии, что Джо с Марианной пошатнулись даже со своего места, хотя он и не был нацелен на них. Фарли, должно быть, получили его прямо в лицо. Они, спотыкаясь, задом наперед выскочили из передней комнаты и промчались через вестибюль. У парадной двери им удалось развернуться. Дед Фарли, в такой ярости, в какой ни Джо, ни Марианна еще ни разу его не видели, потряс кулаком и проревел:

– Говорю тебе: ты сошла с ума, Эдит!

Марианна могла поклясться, что с порывом магии от Бабки смешался резкий удар чар от Деда Фарли.

Прежде чем она успела увериться в этом, все трое Фарли рванули к повозке, запрыгнули в нее и помчались прочь так, словно за ними гнался сам Крестоманси.

Бабка в передней комнате по-прежнему вопила. Когда Марианна ворвалась внутрь, она качалась в кресле вперед-назад и вопила, вопила. Ее волосы распустились, а по подбородку текла капля.

– Джо! Помоги мне остановить ее! – крикнула Марианна.

Джо приблизился к Бабке и заорал на нее:

– Я не пойду в Замок Крестоманси! Что бы ты ни говорила!

Позже он сказал, что это было единственное, что ему пришло в голову, способное привлечь внимание Бабки.

И это, несомненно, заставило Бабку перестать вопить. Она уставилась на Джо – обезумевшая, дрожащая и задыхающаяся.

– Орешники и палтусы вывернуты из всех суповых мисок, – сказала она.

– Бабка! – умоляюще позвала Марианна. – Говори разумно!

– Белена, – сказала Бабка. – Каникулы косметологов. Делает праздник крошки.

Марианна повернулась к Джо:

– Сбегай приведи маму. Быстро. Думаю, Бабка тронулась.

К вечеру вердикт Марианны стал официальным.

Задолго до того, как Джо добрался до Дрокового Коттеджа, чтобы привести маму, по округе пронесся слух, что с Бабкой что-то случилось. Папа и дядя Ричард уже спешили по улице от сарая за коттеджем, где они работали над мебелью; дядя Артур бегом поднимался по холму от «Герба Пинхоу»; дядя Чарльз приехал на велосипеде, а вскоре после него с грохотом прибыл дядя Седрик на фермерской телеге; следующим стремительно принесся строительный фургон дяди Саймона; а дядя Айзек прибежал через поля от своего приусадебного участка в сопровождении своей жены тети Дайны и случайного стада коз. Вскоре после этого пришли два двоюродных дедушки. Дедушка Эдгар, агент по недвижимости, пронесся по подъездной аллее в повозке, запряженной парой лошадей; а адвокат дедушка Лестер проделал весь путь от Хоптона на элегантной машине, бросив свой офис справляться без него.

Тети и двоюродные бабушки ненамного отстали. Они задержались, только чтобы сначала сделать сэндвичи – за исключением тети Дайны, которая вернулась в Лощину, чтобы запереть коз, прежде чем тоже заняться сэндвичами. Марианне казалось, что это неизменный обычай Пинхоу. Покажите им кризис, и тетушки Пинхоу будут делать сэндвичи. Даже ее собственная мать прибыла с корзиной, пахнущей хлебом, яйцами и кресс-салатом. Громадный стол на кухне Лесного Дома вскоре был заставлен сэндвичами всевозможных размеров и вкусов. Марианна и Джо постоянно носили чайники и сэндвичи торжественному собранию в передней комнате, где вынуждены были рассказывать, что именно произошло, каждому новоприбывшему.

Марианну уже затошнило от повторения одного и того же. Каждый раз, когда она подходила к части, где Дед Фарли тряс кулаком и кричал, она объясняла:



– Тогда Дед Фарли наложил на Бабку чары. Я почувствовала их.

И каждый раз дядя или тетя говорили:

– Не могу поверить, чтобы Джед Фарли сделал что-либо подобное!

И они поворачивались к Джо и спрашивали, почувствовал ли он тоже чары. И Джо был вынужден качать головой и говорить, что нет.

– Но от Бабки исходило столько всего, – говорил он. – Я мог и пропустить.

Однако тети и дяди к Джо прислушивались не больше, чем к Марианне. Тогда они поворачивались к Бабке. Мама прибыла первой, единственная из всех женщин Пинхоу догадавшись сложить сэндвичи магией, и нашла Бабку в таком состоянии, что первым делом усыпила ее. Большую часть времени Бабка лежала на потрепанном диване и храпела.

– Она вопила на всю округу, – объясняла мама каждому новоприбывшему. – Это показалось наилучшим решением.

– Тогда лучше разбудить ее, Сесили, – говорили дядя или тетя. – Сейчас она уже будет спокойнее.

Мама снимала чары, и Бабка с криком садилась.

– Фазаний пирог, говорю вам! – кричала она. – Скажите мне что-нибудь, чего я не знаю. Вызовите пожарную бригаду. Летят воздушные шары.

И всё в таком странном духе. Некоторое время спустя дядя или тетя говорили:

– Если подумать, наверное, лучше ей немного поспать. Она ужасно расстроена, не так ли?

Тогда мама снова накладывала сонные чары, и до прихода следующего Пинхоу устанавливалась торжественная тишина.

Дядя Чарльз стал единственным, кто не прошел через этот ритуал. Марианне нравился дядя Чарльз. Во-первых, если не считать молчаливого дядю Саймона, он был ее единственным худым дядей. Большинство дядей Пинхоу были склонны к некоторой широте, даже если большинство из них не были по-настоящему толстыми. А худое лицо дяди Чарльза отличалось ироническим подергиванием, которого не было у остальных. Он, как и Джо, считался «разочарованием». Зная Джо, Марианна подозревала, что дядя Чарльз старался быть разочарованием не менее усердно, чем Джо, хотя она и считала, что дядя Чарльз немного переборщил, когда женился на тете Джой с почты. Дядя Чарльз, будучи по профессии маляром, появился в старом заляпанном краской комбинезоне и посмотрел на Бабку, с приоткрытым ртом тихонько храпевшую на диване.

– Не стоит беспокоить ее ради меня, – сказал он. – У нее таки поехала крыша, да? Что случилось?

Когда Марианна еще раз объяснила, дядя Чарльз погладил измазанной в краске рукой колючий подбородок и сказал:

– Не могу поверить, чтобы Джед Фарли сотворил с ней такое, хоть я и не слишком его люблю. Из-за чего была ссора?

Марианне и Джо пришлось признаться, что они, в сущности, не имеют ни малейшего представления.

– Они сказали, что она выпустила священный долг, и он ударил в их Доротею. Кажется, – сказала Марианна. – Но Бабка сказала, что она ничего такого не делала.

Дядя Чарльз приподнял брови и распахнул глаза:

– Э?

– Оставь, Чарльз. Это неважно, – нетерпеливо сказал дядя Артур. – Важно – то, что бедная Бабка теперь говорит ерунду.

– Перенапряглась, бедняжка, – сказал отец Марианны. – Могу поспорить, это из-за того что Доротея опять создавала проблемы. Честное слово, я мог бы придушить эту женщину.

– Ее следовало удавить еще в колыбели, – согласился дядя Айзек. – Но что нам теперь делать?

Дядя Чарльз посмотрел на Марианну одновременно шутливо и сочувствующе.

– Она когда-нибудь удосуживалась назначить тебя Бабкой после себя, Марианна? Не должна ли ты теперь стать главной?

– Надеюсь, нет! – воскликнула Марианна.

– О, не говори ерунды, Чарльз! – сказали все остальные.

А папа добавил:

– Я не позволю моей маленькой девочке погрязнуть в этом, даже в шутку. Мы подождем Эдгара и Лестера. Посмотрим, что они скажут. В конце концов, они Бабкины братья.

Но когда прибыли сначала двоюродный дедушка Эдгар, а потом двоюродный дедушка Лестер, и Марианна прошла через рассказ еще два раза, и Бабка была разбужена, чтобы завопить дедушке Эдгару: «Нас наводнили дикобразы!» – а дедушке Лестеру: «Я всем говорила, что это плетеный сыр!» – ни один из двоюродных дедушек не знал точно, что делать. Оба неуверенно потянули себя за бакенбарды и в итоге отослали Джо и Марианну на кухню, чтобы взрослые могли серьезно поговорить.

– Мне не нравится Эдгар, – сказал Джо, угрюмо жуя оставшиеся сэндвичи. – Вечно всеми распоряжается. Чего ради он надел ту твидовую шляпу?

Марианна занялась Чудиком, который выскочил из-под громадного стола, требуя еды.

– Полагаю, такие носят агенты по недвижимости, – сказала она. – Как Лестер носит черный пиджак и полосатые брюки, потому что он адвокат. Джо, я не могу найти еще кошачьей еды.

Джо немного виновато посмотрел на последний сэндвич двоюродной бабушки Сью. Они были толстыми, сочными и вкусными, и он съел все, кроме одного.

– Этот с сардинами, – сказал он. – Отдай ему. Или… – он поднял салфетку над единственной нетронутой тарелкой; сэндвичи на ней были тонкие, сухие и почти наверняка принадлежали тете Джой. – Или вот эти. Кошки едят мясной паштет?

– Иногда им приходится, – ответила Марианна.

Она раскрошила сэндвичи в миску Чудика, и Чудик набросился на них так, словно его неделю не кормили. Возможно, так оно и было, подумала Марианна. В последнее время Бабка пренебрегала почти всем.

– Знаешь, – сказал Джо, наблюдая за тем, как Чудик поглощает еду, – я не говорю, что ты не чувствовала, как Дед Фарли наложил чары (в магии ты лучше меня), но они не сильно много изменили. Думаю, Бабка в любом случае сходила с ума, – и пока Марианна думала, что Джо, вероятно, прав, он заискивающе добавил: – Можешь оказать нам услугу, пока мы здесь?

– Какую? – спросила Марианна, когда Чудик отодвинулся от последнего сэндвича тети Джой и сделал вид, будто закапывает его.

Она давно привыкла, что Джо сначала льстит ей, а потом просит об услуге. «Но я всё равно согласна, что она сходила с ума», – подумала Марианна.

– Мне нужно то чучело хорька, – сказал Джо. – Если я его возьму, ты можешь сделать так, чтобы казалось, будто оно по-прежнему там?

У Марианны хватало ума не спрашивать, что Джо собирается делать с такой жуткой вещью, как тот хорек. Мальчишки!

– Джо! – воскликнула она. – Он Бабкин!

– Он ей не понадобится. А в иллюзиях ты гораздо лучше меня. Будь другом, Марианна. Пока они все там разговаривают.

Марианна вздохнула, но вышла с Джо в прихоожую, где они могли слышать доносившиеся из передней комнаты приглушенные серьезные голоса. Они очень тихо осмотрели хорька под стеклянным куполом. Он всегда поражал Марианну своим сходством с мохнатой желтой змеей с ногами. Весь такой извивающийся. Гадость. Но раз уж она собралась делать иллюзию, главное – то, что все видят именно это. Затем замечают широко раскрытую клыкастую пасть и свирепые глаза-бусинки. Купол так покрылся пылью, что больше почти ничего невозможно было разглядеть. Надо только правильно создать очертания.

– Ты можешь это сделать? – жадно спросил Джо.

Марианна кивнула:

– Думаю, да.

Она осторожно сняла стеклянный купол и поставила его рядом с чучелом барсука. На ощупь хорек чувствовался как твердое меховое бревно. Опять же гадость. Она с дрожью передала штуковину Джо. Поставила обратно стеклянный купол над оставшимся пустым клочком ненастоящей травы, вытянула к нему обе руки и, как могла, описала ими силуэт хорька. «Изогнутый, желтый и извивающеся-меховой, – подумала она. – Злобно таращащиеся глаза, ужасные маленькие уши, розовая рычащая пасть, полная острых белых зубов». Еще больше гадости. Марианна убрала руки, и он был там – точно такой, каким она его подумала: смутно виднеющаяся сквозь пыль на стекле, неясная желтая рычащая фигура.

– Супер! – воскликнул Джо. – Шикарно! Спасибо.

Марианна заметила в пыли на куполе четыре отпечатка от своей руки. Она яростно подула на них, пожелав, чтобы они исчезли. Они медленно пропадали, когда дверь передней комнаты важно распахнулась, и из нее прошагал двоюродный дедушка Эдгар. Марианна немедленно перестала колдовать, поскольку он наверняка заметил бы. Вместо этого она заставила себя невинно уставиться на твидовую шляпу Эдгара, похожую на маленький твидовый цветочный горшок на его голове. Шляпа повернулась к ней.

– Мы решили, что вашей бабушке требуется профессиональный уход, – сказал двоюродный дедушка Эдгар. – Я отправляюсь на его поиски.

Должно быть, кто-то снова разбудил Бабку. Ее голос разнесся эхом из передней комнаты:

– Я всегда говорила, нет ничего лучше тушеного хорька.

Неужели Бабка теперь могла читать мысли? Затаив дыхание, Марианна кивнула и улыбнулась двоюродному дедушке Эдгару. И в этот момент из кухни вернулся Джо с корзиной из-под сэндвичей тети Хелен (видимо, он решил, что это мамина), на которую накинул салфетку, чтобы спрятать хорька.

– А ты куда собрался? – спросил его двоюродный дедушка Эдгар.

Джо ссутулился и насупился.

– Домой, – ответил он. – Надо отнести кота. Марианна собирается теперь о нем заботиться.

К несчастью, Чудик испортил это оправдание, выскочив из кухни, чтобы потереться о ноги Марианны.

– Но он всё время сбегает, – глазом не моргнув, добавил Джо.

Марианна глубоко вдохнула, из-за чего у нее закружилась голова после столь долгого задерживания дыхания.

– Я принесу его, когда пойду, Джо, – сказала она. – А ты иди домой – отнеси мамину корзину.

– Да, – согласился двоюродный дедушка Эдгар, – тебе надо будет собрать вещи, Джозеф. Тебе же завтра начинать работать в Том Замке, не так ли?

Джо, приоткрыв рот, уставился на Эдгара. Марианна тоже на него уставилась. Они оба решили, что Бабкины планы на Джо улетучились вместе с ее рассудком.

– Кто тебе такое сказал? – спросил Джо.

– Бабка – вчера, – ответил двоюродный дедушка Эдгар. – Они будут ждать тебя. Ступай.

И он прошагал к выходу, толкая Джо перед собой.

Глава 2

Марианна собиралась пойти домой следом за Джо, но в прихожую вышла мама и сказала:

– Марианна, Джой говорит, там осталась еще тарелка с ее сэндвичами. Можешь принести их?

Когда Марианна призналась, что сэндвичей больше нет, ее отправили в «Герб Пинхоу» принести пирогов со свининой тети Хелен. Когда она вернулась с пирогами, тетя Джой снова отослала ее пришпилить на дверях почты записку: «Закрыто по семейным обстоятельствам». А когда она вернулась оттуда, папа послал ее привести преподобного Пинхоу. Очень серьезный и встревоженный преподобный Пинхоу, придя в сопровождении Марианны в Лесной Дом, пожелал узнать, почему никто не послал за доктором Каллоу.

Причина состояла в том, что Бабка была дурного мнения о докторе Каллоу. Должно быть, она услышала слова викария, поскольку немедленно начала орать:

– Шарлатан, шарлатан, шарлатан! Холодные руки в диафрагме. Это капуста на заре, говорю вам!

Но викарий настаивал. Марианну послали к приходскому телефону вызвать доктора Каллоу, и когда доктор прибыл, разразился еще один взрыв криков. Насколько Марианна могла понять с того места на лестнице, где сидела с Чудиком на коленях, большинство шума состояло в повторяющемся:

– Нет, нет, нет!

Но иногда встречались оскорбления вроде:

– Ты, вязаный кальмар!

И:

– Я не доверила бы тебе и шишку на пальце очистить!

Доктор Каллоу вышел в прихожую с мамой, папой и большинством тетушек, качая головой и говоря о «необходимости длительного ухода». Все заверили его, что Эдгар отправился позаботиться об этом, так что доктор ушел в сопровождении викария, а тетушки пошли на кухню сделать еще сэндвичей. Там они обнаружили, что в доме есть только одна банка сардин и совсем нет хлеба. Так что Марианну снова отослали – к пекарю и к бакалейщику, а потом к тете Дайне за яйцами. Она не забыла купить и немного кошачьей еды и вернулась тяжело нагруженная, страшно завидуя Джо, которому удалось так легко сбежать.

Каждый раз, когда Марианна возвращалась в Лесной Дом, Чудик приветствовал ее так, словно она единственный оставшийся в мире человек. Беря его на руки и утешая, Марианна не могла не бросать украдкой взгляды на стеклянный купол, под которым раньше находился хорек. Каждый раз, видя внутри купола желтое пятно с оскалом, она испытывала громадное облегчение.

Наконец, ближе к закату на подъездной аллее раздался стук копыт, шуршание колес и позвякивание повозки двоюродного дедушки Эдгара. Двоюродный дедушка Эдгар отрывисто прошагал в дом, ведя за собой двух чрезвычайно разумных с виду сиделок. Обе – в аккуратных темно-синих пальто и с маленькими квадратными чемоданами. После того, как мама, тетя Пру и тетя Полли показали им, где спать, сиделки заглянули на кухню, посмотрели на мешанину продуктов, сваленных на громадном столе, и объявили, что они здесь не для того, чтобы готовить. Мама заверила их, что этим по очереди будут заниматься тетушки. Тетя Пру и тетя Полли посмотрели друг на друга, а потом пронзили взглядом маму. Наконец, сиделки прошествовали в переднюю комнату.

– А теперь, дорогая, – выплыли к Марианне на лестницу их твердые голоса, – мы просто отведем вас в постель, и тогда вы можете получить чудесную чашку какао.

Бабка тут же снова начала вопить. Все потоком хлынули в прихожую, окружив отбивающуюся и вопящую Бабку. Похоже, никто, даже сиделки, не знал, что делать. Марианна грустно наблюдала за беспомощными мамой и папой, выкручивающим руки двоюродным дедушкой Лестером и потихоньку крадущимся к своему велосипеду дядей Чарльзом. Единственным человеком, способным совладать с ситуацией, оказалась солидная, белокурая тетя Дайна. Марианна всегда думала, что тетя Дайна хорошо умеет только бороться с козами и кормить цыплят. Однако она мягко взяла Бабку за руку и так же мягко наложила на нее успокаивающие чары.

– Встряхнись, моя старушка, – сказала она. – Они здесь, чтобы помочь тебе, глупая. Иди наверх и позволь им надеть на тебя ночнушку.

И Бабка в сопровождении тети Дайны и сиделок смиренно прошла наверх мимо Марианны и Чудика. Проходя, она посмотрела на Марианну с почти нормальным выражением:

– Присмотри за этим котом для меня, девочка.

Вскоре после этого Марианна смогла отправиться домой, идя между мамой и папой и неся на руках немного вырывающегося Чудика.

– Фух! – сказал папа. – Будем надеяться, теперь всё устроится.

Папа очень любил покой. Всё, чего он просил от жизни – проводить время за созданием красивой прочной мебели вместе со своим партнером дядей Ричардом. В сарае позади Дрокового Коттеджа они вдвоем делали стулья, обработанные так, чтобы на них всегда было удобно; столы, зачарованные так, чтобы те, кто ими пользуются, чувствовали себя счастливыми; шкафы, которые не пылились; гардеробы, которые отталкивали моль; и многие другие вещи. На последний день рождения папа подарил Марианне чудесный письменный стол в форме сердца с тайными ящиками, которые на самом деле были тайными: никто не мог даже найти их, если не знал правильное заклинание.

Однако мама вовсе не была такой любительницей покоя, как папа.

– Ха! – воскликнула она. – Она была рождена, чтобы создавать проблемы: как искры летят вверх, так и Бабка создает проблемы.

– Ладно тебе, Сесили, – сказал папа. – Знаю, ты не любишь мою мать…

– Это не вопрос любви, – решительно возразила мама. – Она Хоптонская Пинхоу. До того, как твой отец женился на ней, она была ветренной городской девчонкой. Хорошо заморочила ему голову, и ты знаешь это, Гарри! Из-за нее он приобрел привычку уходить в чащу и добродился до того, что его убили, если хочешь знать…

Ну-ну, Сесили, – произнес папа, бросив предупреждающий взгляд на Марианну.

– Ладно, забудь, что я сказала. Но я буду крайне удивлена, если она угомонится, в разуме она или нет.

Марианна размышляла над этим разговором весь вечер. Когда она легла спать, а Чудик уселся ей на живот и замурлыкал, она сонно попыталась вспомнить дедушку. Прежний Дед никогда не казался ей человеком, которому можно заморочить голову. Конечно, тогда она была еще очень юна, но он всегда казался сильной личностью, идущей своим путем. Он был жилистый, и от него пахло землей. Марианна помнила, как он шагал длинными ногами в леса, ведя в поводу свою ненаглядную старую лошадь Молли, запряженную в телегу, в которую он собирал странные травы и растения, которыми славился. Она помнила его старую фетровую шляпу. Она помнила, как Бабка говорила:

– Ох, сними этот жуткий головной убор, Дед!

Бабка всегда называла его Дедом. Марианна до сих пор понятия не имела, как его звали.

Она помнила, как прежний Дед любил, чтобы его окружали дети и внуки – все мальчики, за исключением Марианны, – и как после воскресного обеда у нее было особое место у него на колене. Они всегда приходили в Лесной Дом на воскресный обед. Марианна подумала, что маме это наверняка не нравилось. У нее остались очень ясные воспоминания о том, как мама и Бабка рявкали друг на друга на кухне, пока старая мисс Каллоу готовила. Мама любила готовить, но в этом доме ей никогда не позволяли.



И перед тем, как Марианна погрузилась в сон, у нее возникло самое яркое воспоминание: как прежний Дед зашел в Дроковый Коттедж, принеся для нее, как он сказал, специальный подарок.

– Трюфели, – объявил он и протянул большую жилистую руку с кучкой чего-то, похожего на маленькие черные комки земли.

Ожидавшая шоколада Марианна посмотрела на комки в смятении. Стало еще хуже, когда Дед вытащил свой нож – который затачивался так часто, что больше походил на шило, чем на нож, – аккуратно отрезал кусочек от комка и велел ей съесть. На вкус он был как земля. Марианна выплюнула. Сейчас ей было ужасно больно вспоминать разочарованное лицо Деда и то, как он сказал:

– Ну, что ж. Возможно, она слишком мала для таких вещей.

После чего Марианна заснула.

Утром Чудик пропал. И дверь, и окно были закрыты, но Чудик всё равно исчез. Не оказалось его и внизу выпрашивающим завтрак.

Мама была занята, носясь в поисках носков, брюк и рубашек для Джо.

– Полагаю, он вернулся в Лесной Дом, – бросила она через плечо. – Таковы кошки. Сходи забери его обратно, пока мы провожаем Джо. О, Боже! Я забыла ночные рубашки! Джо, вот еще две пары носков. Вроде бы, я их тебе заштопала.

Джо взял носки и другие вещи и сам упаковал их в рюкзак так, чтобы никто не видел. Марианна знала – это из-за того, что украденный хорек тоже лежал в рюкзаке. Джо ходил с самым своим надутым видом. Марианна не могла его винить. Она знала, что на его месте до ужаса боялась бы отправляться туда, где все обитатели кудесники и никому другому не дают заниматься колдовством. Но, когда она спросила, Джо только проворчал:

– Дело не в магии, а в испорченных каникулах. Вот что я ненавижу.

Когда надутый Джо, наконец, уехал на велосипеде, причем за спиной у него развевался торчащий из рюкзака рукав рубашки, чувство было такое, словно прошла гроза. Марианна не в первый раз подумала, что брат обладает очень сильной магией, хотя и не обычной.

– Слава Богу! – воскликнула мама. – Ненавижу, когда он в таком настроении. Сходи за Чудиком, Марианна.

Прибыв к Лесному Дому, Марианна обнаружила, что парадная дверь – как ни странно – заперта. Ей пришлось стучать и звонить, прежде чем ей открыла сердитая сиделка с каменным лицом.

– А ты какую пользу можешь принести? – вопросила она. – Мы попросили викария позвонить мистеру Пинхоу.

– Имеете в виду дедушку Эдгара? – спросила Марианна. – А что случилось?

– Она устраивает нам полтергейст. Вот что случилось.

В этот момент со стола за дверью поднялся большой медный поднос и рванулся к голове сиделки. Она увернулась.

– Видишь, что я имею в виду? – сказала она. – Мы здесь больше ни дня не останемся.

Марианна проследила взглядом, как поднос прыгнул мимо нее к нижней ступеньке и с лязгом помятый рухнул на дорогу.

– Я поговорю с ней, – сказала она. – На самом деле я пришла забрать кота. Могу я войти?

– Пожалуйста, – ответила сиделка. – Заходи и стань новой мишенью!

Зайдя в прихожую, Марианна не могла не бросить взгляд украдкой на стеклянный купол хорька. По-прежнему казалось, будто под стеклом находится что-то желтое, но сегодня оно не слишком походило на хорька. «Проклятье! – подумала она. – Чары выветриваются. С иллюзиями так всегда».

Но тут ее отвлекла Бабка: в белой ночной рубашке с оборками и в красном фланелевом халате она стремительно слетела по лестнице, а за ней спешила вторая сиделка.

– Это ты, Марианна? – завопила Бабка.

Возможно, она снова в норме, с некоторым сомнением подумала Марианна.

– Привет, Бабка. Как ты?

– Под приговором градусника, – ответила Бабка. – Здесь мировая эпидемия, – она ядовито перевела взгляд с одной сиделки на другую. – Пора уходить.

К ужасу Марианны, большие напольные часы, которые всегда стояли возле лестницы, поднялись и, точно таран, метнулись в сиделку, которая открывала дверь. Сиделка закричала и рванулась в сторону. Часы попытались последовать за ней. Они качнулись через прихожую и с громким бренчанием и звоном разбитого стекла упали на купол хорька.

«Отлично, с этим покончено!» – подумала Марианна. Но Бабка теперь бежала к открытой парадной двери. Марианна бросилась за ней следом и схватила ее за костлявую руку, когда она споткнулась о медный поднос у нижней ступеньки.

– Бабка, – позвала она, – ты не можешь выйти на улицу в ночной одежде.

Бабка только безумно расхохоталась.

Она не в норме, подумала Марианна. Но не так уж сильно не в норме. Она слегка тряхнула Бабку за руку и строго произнесла:

– Бабка, ты должна перестать так делать. Те сиделки пытаются помочь тебе. И ты только что разбила ценные часы. Папа всегда говорит, что они стоят сотни фунтов. Тебе не стыдно?

– Стыд, стыд, – пробормотала Бабка, повесив голову – хрупкая и растрепанная. – Я не просила этого, Марианна.

– Нет-нет, конечно, нет, – сказала Марианна.

Она почувствовала дрожащую испуганную жалость, которую не хотелось бы чувствовать. От Бабки пахло так, словно она обмочилась, и она почти плакала.

– Это только из-за того, что Дед Фарли наложил на тебя чары…

– Что за Дед Фарли? – заинтересованно спросила Бабка.

– Забудь, – ответила Марианна. – Но это означает, что тебе надо набраться терпения, Бабка, и позволить людям помогать тебе, пока мы не добьемся, чтобы тебе стало лучше. И ты правда должна перестать швырять вещи в тех бедных сиделок.

На лице Бабки расплылась ехидная усмешка:

– Они не могут творить магию.

– Поэтому ты должна перестать так обращаться с ними, – объяснила Марианна. – Потому что они не могут ответить. Обещай мне, Бабка. Обещай, иначе… – она поспешно постаралась найти угрозу, которая впечатлила бы Бабку. – Обещай, иначе я никогда и не подумаю становиться Бабкой после тебя. Я распрощаюсь с тобой и пойду работать в Лондон.

А вообще-то, отличная идея. Марианна мечтательно подумала о магазинах, красных автобусах и улицах повсюду вместо полей. Но угроза, похоже, сработала. Бабка закивала нечесаной головой.

– Обещать, – пробормотала она. – Обещать Марианне. Это ты.

Марианна со вздохом простилась с лондонской жизнью:

– Надеюсь.

Она провела Бабку обратно в дом, где обе сиделки стояли, уставившись на обломки.

– Она обещала быть хорошей, – сообщила Марианна.

В этот момент из деревни примчались мама и тетя Хелен, черным ходом вошла тетя Полли, а двоюродная бабушка Сью спустилась с повозки следом за двоюродным дедушкой Эдгаром. Слух разнесся, как всегда. Беспорядок убрали, и к величайшему облегчению Марианны, никто не заметил, что среди разбитого стекла нет чучела хорька. Сиделок успокоили, и они увели Бабку одеваться. Сделали еще сэндвичей, прибыли еще Пинхоу, и в передней комнате опять состоялось торжественное собрание насчет того, что теперь делать. Марианна снова вздохнула и подумала, что Джо повезло убраться от всего этого.

– Речь идет не просто о любом человеке, малышка, – сказал ей папа. – А о нашей старшей по ремеслу. Это затрагивает всех нас в трех деревнях и всю местность, не находящуюся под Фарли или Кливзами. Мы должны сделать всё правильно, чтобы она была счастлива, иначе мы вылетим в трубу. Сбегай приведи сюда тетю Джой. Похоже, она не заметила, что разразился кризис.

Тетя Джой, когда Марианна забрала ее с почты, восприняла происходящее совсем не так, как папа. Она шла по улице рядом с Марианной, на ходу закалывая старую синюю шляпу, и ворчала всю дорогу.

– Значит, я должна бросать клиентов и терять доход – и не стоит думать, что твой дядя Чарльз заработает достаточно, чтобы содержать семью, – только из-за того, что избалованная старуха тронулась умом и начала разбрасываться часами. Почему нельзя поместить ее в приют, хотела бы я знать?

– Вероятно, она станет швыряться вещами и в приюте тоже, – предположила Марианна.

– Да, но тогда меня не срывали бы с места, чтобы разобраться с этим, – парировала тетя Джой. – Кроме того, – продолжила она, прикалывая шляпу шляпной булавкой, – моя двоюродная бабушка Каллоу годами жила в приюте и только и делала, что таращилась в стену, а она была не меньшей ведьмой, чем ваша Бабка.

Когда они добрались до Лесного Дома, Марианна ускользнула от тети Джой, отправившись поискать Чудика в саду, где он, конечно же, и был: охотился за птицами в заросшем огороде. Он выглядел довольным тем, что его забрали обратно в Дроковый Коттедж и дали завтрак.

– Ты глупое старое животное, – сказала ему Марианна. – Ты должен есть теперь здесь. Не думаю, что Бабка сейчас помнит о твоем существовании.

К своему удивлению, Марианна обнаружила, что сглатывает слезы. Она не осознавала до сих пор, насколько всё печально. Но было действительно печально. Бабка вечно лишь командовала Марианной, не сделав ничего, за что ее можно было бы любить, но всё равно ужасно, что она вопит и швыряется вещами и стала совсем как маленький ребенок. Марианна надеялась, что там, в Лесном Доме решают, как сделать ситуацию более приемлемой.

Решить что бы то ни было оказалось непросто. Мама и папа пришли домой несколько часов спустя вместе с дядей Ричардом, и все они были в изнеможении.

– Разговоры с сиделками, разговоры с Эдгаром и Лестером, – сказала мама, пока Марианна наливала им чай.

– Не говоря уже о Джой, без конца трещавшей о доме престарелых, в который она засунула Гленис Каллоу, – добавил дядя Ричард. – Три ложки, Марианна, милая. Сейчас не время следить за фигурой.

– Но что вы решили? – спросила Марианна.

Сиделок убедили остаться за двойную плату еще на неделю при условии, что одна из тетушек всё время будет рядом, чтобы защитить их.

– Так что мы дежурим по очереди, – вздохнула мама. – Мне выпала смена сегодня ночью. Так что, боюсь, оставляю вам холодный ужин и убегаю. А потом…

– Я убежден, – мирно произнес папа, – что они обустроятся, она привыкнет к ним, и больше не надо будет беспокоиться.

– Мечтай больше! – ответила мама.

К несчастью, она оказалась права.

Сиделки продержались еще две ночи, а потом твердо и окончательно заявили об уходе. Они сказали, что в доме привидения. Хотя все были уверены, что привидения – Бабкиных рук дело, никто не мог поймать ее на этом и никто не мог убедить сиделок. Они ушли. И состоялось еще одно экстренное собрание Пинхоу.

Его Марианна избежала. Она благоразумно заявила всем, что на новом месте кота нужно держать взаперти две недели, иначе он будет сбегать. Так что она сидела в своей комнате с Чудиком. Это было не так скучно, как кажется, поскольку теперь, когда не было Джо, чтобы насмехаться над ней, она могла открыть тайный ящик в своем столе-сердечке и достать историю, которую она сочиняла. История называлась «Приключения принцессы Айрин» и обещала стать очень захватывающей. Марианна даже огорчилась, когда после Жуткого Скандала (как выразился дядя Ричард) или «некоторых трудностей» (как выразился папа) все вернулись в Дроковый Коттедж.

По маминым словам, им понадобилось немало споров даже для того, чтобы согласиться, что Бабка не в безопасности в одиночестве, и еще больше споров, чтобы решить, что Бабке надо жить с кем-нибудь. Тогда двоюродный дедушка Эдгар весело объявил, что они с двоюродной бабушкой Сью будут жить в Лесном Доме, и двоюродная бабушка Сью будет присматривать за Бабкой. Это стало новостью для двоюродной бабушки Сью. Ее совершенно не устраивала эта идея. На самом деле, она сказала, что уедет жить к сестре на другой конец Хоптона, а Эдгар может присматривать за Бабкой сам, и посмотрим, как ему это понравится. Тогда все снова принялись торопливо думать. И единственное возможное решение, сказала мама – чтобы Бабка жила с одним из своих семи сыновей.

– Тогда, – сказал дядя Ричард, – действительно полетели пух и перья. Я никогда еще не видел, чтобы Сесили так ругалась.

– Тебе-то хорошо! – воскликнула мама. – Ты не женат и живешь в этой комнатушке в «Гербе Пинхоу». Никто не станет просить тебя, Ричард, так что сотри свое самодовольное выражение…

– Ну-ну, Сесили, – миролюбиво сказал папа. – Не начинай опять.

– Я была не единственной, – возразила мама.

– Нет. И Джой, и Хелен, и Пру, и Полли – все визжали, что у них достаточно дел, и даже твоя двоюродная бабушка Клэрис, Марианна, говорила, что Лестер не сможет сохранить свой респектабельный стиль жизни, если им придется приютить сумасшедшую женщину. Тогда я потерял терпение, – сообщил папа. – И Дайна с Айзеком предложили себя. Они сказали, поскольку у них нет детей, они располагают пространством и временем, и Бабка может быть счастлива, наблюдая за козами и утками в Лощине. Кроме того, Дайна способна управляться с Бабкой…

– Бабка так не думала, – вставила мама.

Бабка каким-то образом прослышала о принятом решении. Она появилась в передней комнате завернутая в скатерть и объявила, что покинет Лесной Дом только вперед ногами в гробу. Ну, или по крайней мере большинство Пинхоу решили, что именно это она имела в виду, когда повторяла: «Сначала корни в ведре для выгонки!»

– Дайна отвела ее обратно в постель, – сказал дядя Ричард. – Мы переселяем Бабку завтра. Мы объявили общий призыв всем Пинхоу, чтобы помочь, и…

– Подожди. До того еще было выступление Эдгара, – сказала мама. – Эдгар настроился переехать в Лесной Дом, как только Бабка освободит его. И твоя двоюродная бабушка Сью была с ним согласна – сюрприз, сюрприз. Наследственный семейный дом, сказали они, большой деревенский дом. Как старший из живущих Пинхоу, сказал Эдгар, он имеет право жить здесь. Он решил переименовать его в Пинхоу Мэнор.

Папа хихикнул:

– Напыщенный идиот, этот Эдгар. Я сказал ему в лицо, что он не имеет права. Дом мой. Он перешел ко мне, когда умер прежний Дед, но Бабке было важно жить там, и я позволил ей.

Марианна уставилась на него: она и не подозревала об этом.

– Значит, мы переедем туда?

«После всех трудов, которые я вложила, чтобы приучить Чудика жить здесь!» – подумала она.

– Нет-нет, – ответил папа, – мы бы там слетели с катушек, не хуже Бабки. Нет, я думаю продать дом и получить немного денег для Айзека на содержание Бабки в Лощине. Им с Дайной наличность понадобится.

– Еще один жуткий скандал, – заметил дядя Ричард. – Видела бы ты лицо Эдгара! И Лестера, заявившего, что дом можно продать либо Пинхоу, либо никому. И Джой, визжавшую, что деньги надо разделить. Артур и Чарльз заткнули ее, сказав: «Тогда продай его Пинхоу». Казалось, Эдгар вот-вот взорвется от мысли, что ему придется заплатить, когда он думал, что дом уже его.

Папа улыбнулся:

– Я не стану продавать его Эдгару. Он же из Хоптонской линии семьи. Пусть лучше он займется продажей. Я сказал ему заинтересовать какого-нибудь богача из Лондона и получить за дом действительно хорошую цену. А теперь давайте немного отдохнем, хорошо? Что-то говорит мне, что завтрашний переезд Бабки потребует немалых трудов.

Папа всегда был склонен преуменьшать. К вечеру следующего дня Марианна могла бы сказать, что это было папино преуменьшение века.

Глава 3

Вскоре после рассвета все собрались во дворе «Герба Пинхоу»: Пинхоу, Каллоу, полу-Пинхоу и свойственники Пинхоу, старые, молодые и среднего возраста – со многих миль в округе. Здесь был дядя Ричард с ослицей Долли, впряженной в папину тележку для доставки мебели. Двоюродный дедушка Эдгар подъехал на экипаже, а двоюродный дедушка Лестер – на большой сверкающей машине. Во дворе для них не нашлось места из-за множества людей, массы велосипедов, составленных среди груд метел рядом с пивным сараем, и стоящей перед ними фермерской телегой дяди Седрика. Здесь был и недовольный Джо рядом с Джоссом Каллоу из Того Замка, и чуть ли не сотня дальних родственников, которых Марианна даже ни разу не видела. Единственные, кто здесь не присутствовал – это тетя Джой, которая должна была разбирать почту, и тетя Дайна, которая готовила комнату для Бабки в Лощине.

Марианна попыталась пробраться к Джо, чтобы выяснить, как ему живется среди враждебных кудесников. Но прежде, чем она смогла к нему приблизиться, дядя Артур взобрался на телегу дяди Седрика, чтобы объявить, кто что должен делать, а папа поднялся следом, чтобы подсказывать ему. Хорошо, что для объявлений назначили дядю Артура. Он обладал громким гулким голосом, почти как у двоюродного дедушки Эдгара. Никто не мог сказать, что не слышал его.

Все разделились на рабочие группы. Одной группе предстояло вычистить всё из Лесного Дома, чтобы подготовить его к продаже; другой – перенести Бабкины вещи в Лощину; а третьей – помочь подготовить там для Бабки комнату. Марианна оказалась в четвертой группе, которой предстояло доставить в Лощину саму Бабку. К ее разочарованию, Джо был в группе, которую отправили к тете Дайне.

– И мы должны закончить к обеду, – заключил дядя Артур. – Специальный обед для всех состоится здесь, в «Гербе Пинхоу», ровно в час. Бесплатное вино и пиво.

Пока Пинхоу встречали последние слова одобрительными возгласами, преподобный Пинхоу взобрался к дяде Артуру и благословил начинание.

– Когда много рук, работа спорится, – сказал он.

На словах всё выглядело замечательно эффективно.

Первый звоночек, что дела, возможно, пойдут не так гладко, прозвучал, когда двоюродный дедушка Эдгар внезапно остановил повозку у Лесного Дома, перегородив дорогу фермерской телеге, и прошагал в дом, едва не столкнувшись с диваном, который как раз выносили шестеро троюродных братьев. Эдгар прошагал к папе, который стоял в центре прихожей, пытаясь объяснить, какие вещи должны отправиться с Бабкой, а какие надо сложить в сарае за деревней.

– Слушай, Гарри, – заявил он в самой своей громогласной и важной манере, – не возражаешь, если я возьму тот угловой шкаф из передней комнаты? На складе он только испортится.

За ним пришел двоюродный дедушка Лестер и попросил буфет из столовой. Марианна едва услышала его из-за криков:

– Убирайся с дороги!

И:

– Лестер, переставь машину! Диван застрял!

И рева дяди Ричарда:

– Я должен провести туда осла! Подвиньте диван!

– Будто настоящий королевский затор, – заметил дядя Чарльз, проходивший мимо с книжной полкой, двумя банками печенья и стулом. – Я разберусь. Иди наверх, Гарри. У Полли и Сью возникли некоторые проблемы с Бабкой.

– Поднимись посмотри, детка, – велел папа Марианне, а Эдгару и Лестеру ответил: – Да, берите этот проклятый шкаф и буфет, а потом убирайтесь с дороги, – и, догнав Марианну на лестнице, выдохнул: – Хотя, заметь, тот шкаф всего лишь из фанеры.

– Я знаю. А у буфета постоянно отрываются ножки, – сказала Марианна.

– Лишь бы они были счастливы, – выдохнул папа.

Крики снаружи превратились в вопли, смешавшиеся с ослиным ревом. Они повернулись посмотреть, как диван левитируют через испуганного осла. Затем раздался ужасающий грохот, когда кто-то уронил витрину с барсуком. Потом им пришлось повернуться в другую сторону, когда дядя Артур слетел по лестнице, прижав к своему выдающемуся животу разукрашенный ночной столик и крича:

– Гарри, ты должен прийти! Большие неприятности.

Марианна с папой протиснулись мимо него и бросились в Бабкину спальню, где Джосс Каллоу и еще один дальний родственник изо всех сил пытались вытащить ковер из-под ног толпы взбудораженных тетушек.

– О, хорошо, что ты пришел! – воскликнула двоюродная бабушка Клэрис, разгоряченная, растрепанная и совершенно не похожая на обычную элегантную себя.

А двоюродная бабушка Сью, которая всё еще оставалась почти свежей и аккуратной, добавила:

– Мы не знаем, что делать.

Все тетушки держали охапки одежды. Очевидно, они пытались одеть Бабку.

– Не хочет одеваться, да? – спросил папа.

– Хуже! – ответила двоюродная бабушка Клэрис. – Смотри!

Женщины расступились в стороны, чтобы папа и Марианна могли видеть кровать.

– Боже мой! – воскликнул папа, и Марианна не винила его.

Бабка врастила себя в кровать. Она утопила себя глубоко в матрас и укрепилась с помощью торчавших вокруг нее маленьких волосяных корешков цвета ночной рубашки. Длинные ногти на ее ногах скрутились вокруг решетки спинки в изножье, словно прозрачно-желтые ползучие растения. А у изголовья ее волосы и уши невозможным образом вросли в подушку. И из всего этого выглядывало ее лицо – костлявое, вызывающее и самодовольное.

– Матушка! – воскликнул папа Марианны.

– Думал, одержишь надо мной верх, да? – сказала Бабка. – Я никуда не пойду.

Марианна почти никогда не видела, чтобы ее отец терял самообладание, но сейчас это произошло. Его круглое добродушное лицо побагровело и заблестело.

– Нет, пойдешь, – сказал он. – Ты переселяешься к Дайне и Айзеку, какие бы уловки ни придумала. Оставьте ее, – велел он тетушкам. – В конце концов, ей это надоест. Давайте сначала перенесем мебель.

Проще сказать, чем сделать. Никто до конца не осознавал, как много здесь было мебели. Дом таких размеров, как Лесной – достаточно большой, чтобы когда-то в нем помещалась семья с семью детьми, – мог содержать громадное количество мебели. И содержал. Джоссу Каллоу пришлось взять у дяди Седрика телегу для сена, а потом позаимствовать у преподобного Пинхоу старую лошадь и впрячь ее в телегу, поскольку фермерской телеги было совершенно недостаточно и они возились бы с ней весь день. На этой стадии двоюродный дедушка Эдгар предусмотрительно смотался, чтобы кто-нибудь не предложил использовать его великолепный щегольский экипаж. Однако двоюродный дедушка Лестер благородно остался и предложил перевозить на своей машине маленькие предметы. Но даже так, все три транспортных средства вынуждены были сделать несколько заездов к большому сараю на Хоптонском шоссе, пока толпа младших Пинхоу неслась туда на велосипедах и метлах, чтобы разгрузить мебель, в сохранности сложить ее и окружить лучшими консервирующими чарами. В то же время оказалось, что Бабке в новом доме понадобится так много вещей, что ослица Долли безостановочно ходила туда-сюда между Лесным Домом и Лощиной, таща за собой нагруженную скрипящую телегу.

– Так чудесно, когда ты в незнакомом месте окружен привычными вещами! – сказала двоюродная бабушка Сью.

Марианна про себя подумала, что это довольно сентиментальное высказывание со стороны бабушки Сью, поскольку она ни разу не видела, чтобы Бабка пользовалась большинством из этих вещей.

– А мы еще даже не прикасались к чердаку! – простонал дядя Чарльз, пока они ждали, чтобы вернулась телега с ослицей.

Все остальные забыли про чердак.

– Давайте оставим его на после обеда, – поспешно сказал папа. – Или же можем оставить новому владельцу. Всё равно там одно барахло.

– У меня как-то была игрушечная крепость, которая наверняка там, – мечтательно произнес дядя Саймон.

Но его проигнорировали – главным образом потому, что дядя Ричард в телеге с ослицей привез девочку Пинхоу с посланием от мамы. Маме явно не терпелось узнать, что с Бабкой.

– Все готовы, – сообщила маленькая Никола. – Они закончили убиральную генорку.

– Они что? – хором спросили все тетушки.

– Вымыли полы, и высушили, и отполировали, и приспособили ковер, – объяснила Никола. – И помыли окна и стены, и повесили новые занавески, и расставили всю мебель и картины, и фаршированную форель, а Стаффорд и Конвей Каллоу дразнили козу, и она боднула их, и…

– О, они закончили генеральную уборку, – сказала тетя Полли. – Теперь понимаю.

– Спасибо, Никола. Беги обратно и скажи им: Бабка сейчас прибудет, – велел папа.

Но Никола была решительно настроена сначала закончить свой рассказ:

– И их отправили домой, а этого Джо Пинхоу отчитали за то, что он ленится. Я была хорошей. Я помогала, – заключила она и только после этого убежала с папиным сообщением.

Папа начал устало подниматься по лестнице.

– Будем надеяться, Бабка уже выкорчевала себя.

Но она не выкорчевала. Если уж на то пошло, она укоренилась в кровати еще крепче, чем раньше.

– Поднимаемся, Бабка. Разве мы не хотим увидеть наш чудесный чистый новый дом? – радостно сказала двоюродная бабушка Сью.

Но Бабка просто продолжила вызывающе смотреть.

– О, ну хватит уже, матушка. Перестань! – воскликнул дядя Артур. – Ты выглядишь просто смешно.

– Не перестану, – ответила Бабка. – Я сказала: корни вниз, и я серьезно. Я всю свою жизнь провела в этом доме.

– Вовсе нет. Не говори ерунды! – возразил папа, снова становясь красным и блестящим. – До того, как переехать сюда, ты двадцать лет жила напротив Ратуши в Хоптоне. Последний раз: ты встаешь, или мы относим тебя в Лощину вместе с кроватью?

– На здоровье. Не выношу твои истерики, Гарри – никогда не выносила, – заявила Бабка и закрыла глаза.

– Хорошо! – сказал папа еще злее, чем раньше. – Все, беритесь за кровать и, когда я досчитаю до трех, поднимайте ее.

Бабка в ответ сделала себя невероятно тяжелой. Голый пол заскрипел под весом кровати. Никто не мог ее сдвинуть.

Марианна слышала, как папа заскрежетал зубами.

– Отлично, – произнес он. – Левитационные чары, все.

В обычных обстоятельствах с помощью левитационных чар можно одним пальцем передвинуть практически что угодно. Но Бабка сделала это невозможным. Все напрягались и потели. Прическа двоюродной бабушки Клэрис развалилась от усилий. Красивые маленькие гребни и шпильки ливнем посыпались на Бабкины корни. Двоюродная бабушка Сью совсем перестала выглядеть аккуратной. Марианна подумала, что ей самой проще было бы поднять трех слонов. Дядя Чарльз и четверо кузенов бросили нагружать ослиную повозку и побежали наверх помочь, за ними последовал дядя Ричард, а потом – двоюродный дедушка Лестер. Но кровать по-прежнему не двигалась. И вот когда все, кто только мог, собрались вокруг кровати, напрягаясь и бормоча чары, Бабка плутовски улыбнулась и отпустила.

Кровать подпрыгнула на два фута и метнулась вперед. Все заспотыкались и перепутались. Двоюродную бабушку Сью унесло вместе с кроватью, когда та помчалась к двери, а потом впечатало в дверной косяк, когда кровать, зажав ее, застряла и качнулась в сторону коридора наверху. Двоюродная бабушка Клэрис спасла бабушку Сью быстрым заклинанием, и с потрясающим «ЧПОК!» кровать протолкнулась вперед. Она пролетела к лестнице, оставив позади всех, кроме дяди Артура. Дядя Артур держался за решетку в изножье кровати и изо всех сил упирался, пытаясь остановить ее.

– Значит, я смешна? – мирно улыбнулась ему Бабка.

Кровать метнулась вниз по лестнице, и дядя Артур вынужден был бежать перед ней задом наперед. На лестничной площадке она аккуратно развернулась, сбросила дядю Артура, подпрыгнула на его животе и как сани скатилась по оставшейся части лестницы. В вестибюле Чудик, который каким-то образом снова сбежал, с воплем метнулся прочь с ее пути. Все, кроме дяди Артура, встревоженно перегнулись через перила и наблюдали, как Бабка вылетела через парадную дверь и с мощным треском врезалась в машину двоюродного дедушки Лестера.

– Моя машина, моя машина! – взвыл двоюродный дедушка Лестер и бросился вниз за Бабкой.

– По крайней мере, она остановилась, – заметил папа, и все затопали за двоюродным дедушкой Лестером. – Она поранилась? – спросил он, когда они добрались туда и обнаружили расцарапанную вмятину на боку машины и Бабку, по-прежнему лежащую в корнях с прежней мирной улыбкой.

– О, надеюсь! – воскликнул двоюродный дедушка Лестер, выкручивая руки. – Смотрите, что она сделала!

– Так тебе и надо, – заявила Бабка, не открывая глаз. – Ты разрушил мой кукольный домик.

– Мне было пять лет! – взвыл двоюродный дедушка Лестер. – Шестьдесят лет назад, отвратительная ты старушенция!

– Теперь ты готова встать и пройтись? – спросил папа, склонившись над кроватью.

Бабка сделала вид, будто не слышала.

– Хорошо! – свирепо произнес папа. – Все, снова левитация. Я собираюсь доставить ее в Лощину, даже если это убьет всех нас.

– О, непременно убьет, – сладко произнесла Бабка.

Марианна считала, что, если они от чего и умрут, так от это смущения. Они снова дернули кровать вверх, толкая друг друга и наступая на пятки, и вынесли ее через ворота на улицы деревни. Тут стоявший на погосте преподобный Пинхоу перепрыгнул через ограду и поспешил помочь.

– Ох-хо-хо, – сказал он. – Что за странную штуку сотворила старая миссис Пинхоу!

Его втянули внутрь и продолжили толкаться, спускаясь по холму. Когда холм стал круче, они порадовались, что преподобный Пинхоу не слишком силен в левитации. Кровать плыла всё быстрее и быстрее, а усилия викария не столько толкали, сколько удерживали ее. Хотя теперь они передвигались бодрой рысью, люди, которые не являлись ни колдунами, ни Пинхоу, вышли из домов и трусили рядом, чтобы посмотреть на Бабку и ее корни. Другие высовывались из окон.

– Никогда не думал, что человек способен на подобное! – говорили они. – Она теперь останется так навсегда?

– Бог знает! – рыкнул папа, более красный и блестящий, чем прежде.

Бабка улыбнулась. И вскоре выяснилось, что она была способна, по крайней мере, на еще одну выходку.

Сзади раздались неистовые крики. Они повернули головы и увидели двоюродного дедушку Лестера с дядей Артуром, которые неслись к ним вниз по улице громадными хромающими прыжками. Никто не понял, что они кричали, но то, как они махали носильщикам кровати, указывая вбок, было достаточно ясно.

– Все, направо, – скомандовал папа.

Толпа носильщиков повернулась с кроватью к домам, и со стороны Марианны началось спотыкание о пороги и царапание лодыжек о скребки для ног как раз в тот момент, когда появилась ослица Долли с подпрыгивающей позади нее телегой с мебелью. По всей видимости, она спасалась бегством.

– О, нет! – простонал дядя Ричард.

За Долли гнался громадный кухонный стол из Лесного Дома, нагоняя ее с каждым шагом шести массивных деревянных ног. Остальные люди на улице предупреждающе закричали и столпились по краям. Дядя Артур рухнул на порог «Герба Пинхоу». Двоюродный дедушка Лестер метнулся в другую сторону – в бакалейную лавку. Только дядя Ричард храбро отпустил кровать и прыгнул вперед, чтобы попытаться оттащить Долли в безопасное место. Но Долли с паникой в глазах свернула от него в сторону и продолжила неистово скакать вперед. Дяде Ричарду пришлось распластаться по земле, когда громадный стол поменял курс и нацелился на него, передвигая шестью ногами, словно поршнями. Почти наверняка Бабка хотела, чтобы стол обрушился на кровать и ее носильщиков, но, когда он подскакал достаточно близко, дядя Чарльз, папа, дядя Саймон и преподобный Пинхоу выставили ноги и с силой пнули его в бок. Это развернуло его обратно на улицу. И он тут же помчался за Долли.

Она выиграла немного времени, пока стол отклонялся от курса, но он двигался так быстро, что грозил вдавить Долли в стену почты, если только она не повернет вовремя у самого подножия холма к Дроковому Коттеджу или не бросится к Лощине. Все, кроме Марианны, задержали дыхание. Марианна же сердито воскликнула:

– Бабка, если ты убьешь бедняжку Долли, я тебя никогда не прощу!

Бабка открыла один глаз. Марианна подумала, что он смотрит слегка пристыжено.

При виде приближающейся стены Долли испустила ревущий вопль. Каким-то образом – никто не понял, как именно – она сумела рвануться вместе с повозкой в сторону аллеи Лощины. Повозка качнулась так, что с нее слетели птичья клетка, маленький стол и вешалка для полотенец, но не перевернулась. По-прежнему вопя, Долли с повозкой и всем остальным скрылась из вида.

Стол прогрохотал дальше и, словно таран, врезался в стену почты. Он вошел в кирпичи, будто они ничего не весили, и провалился дальше, глубоко погрузившись в альпийскую горку за стеной. Там он остановился.

Когда дрожащие носильщики кровати подбежали к месту крушения, там на руинах, зловеще скрестив руки, стояла тетя Джой.

– Довольна теперь, ты, ужасная старуха? – воскликнула она, пронзая взглядом самодовольное лицо Бабки. – Заставить всех таскать тебя по округе – тебе должно быть стыдно! Ты можешь заплатить за всё это? Можешь? Потому что не вижу, с какой стати должна платить я.

– Абракадабра, – сказала Бабка. – Рододендрон.

– Правильно. Прикидываешься глупой, – сказала тетя Джой. – И все тебя поддержат, как делают всегда. Будь моя воля, я бы свалила тебя в утиный пруд. Будь ты проклята, старая…

– Довольно, Джой! – приказал папа. – Ты вправе злиться, и мы заплатим за стену, когда продадим дом, но, пожалуйста, никаких проклятий.

– Что ж, по крайней мере, вытащите отсюда стол, – тетя Джой развернулась и ушла на почту.

Все посмотрели на обширный стол, наполовину погребенный под щебенкой и землей.

– Мы должны отнести его в Лощину? – с сомнением спросил один из кузенов.

– И как ты собираешься его там пристроить? – спросил дядя Чарльз. – Чтобы он наполовину торчал наружу в утиный пруд, или одним концом застрял в крыше? Тот дом маленький. Говорят, этот стол был сколочен внутри Лесного Дома. Его нельзя поместить внутрь никаким иным способом.

– В таком случае, – заметила двоюродная бабушка Сью, – как он оказался снаружи?

Папа и остальные дяди обменялись встревоженными взглядами. Кровать нырнула вниз, когда дядя Саймон уронил свою часть и помчался наверх холма посмотреть, стоит ли еще Лесной Дом. Марианна была уверена, что Бабка ухмыльнулась.

– Пойдемте дальше, – велел папа.

Прибыв в Лощину, они обнаружили, что по-прежнему впряженная в телегу Долли, стоит в утином пруду, дрожа с головы до ног, в то время как сердитые утки кричат на нее с берега. Дядя Ричард, для которого Долли была дорогим другом, бросил свою часть кровати и помчался в воду, чтобы утешить ее. Тетя Дайна, мама, Никола, Джо и толпа других людей, встревоженно выбежали из маленького домика навстречу остальным.

Все с облегчением опустили кровать на траву. Как только она оказалась на земле, Бабка села и королевским жестом протянула руку тете Дайне.

– Добро пожаловать в твое скромное жилище, – заявила она. – И чашка горячего мармелада тоже будет очень кстати.

– Тогда заходи внутрь, дорогая, – пригласила тетя Дайна. – Чай для тебя уже готов.

Она взяла Бабку за руку и быстро и ласково увела ее внутрь.

– Господи! – воскликнул кто-то. – Вы знали, что уже четыре часа?

– Стол? – предложил дядя Чарльз.

Марианна видела, он беспокоится, как бы не разозлить тетю Джой еще больше.

– Через секунду, – ответил папа.

Тяжело дыша, он встал, уставившись на маленький дом. Марианна чувствовала, как он что-то выстраивает вокруг него в той же медленной, осторожной манере, в какой делал мебель.

– Ну и ну, – произнес преподобный Пинхоу. – Крутые меры, Гарри.

– Ты навсегда отрезал ей возможность выйти из дома, – заметила мама. – Уверен, что это необходимо?

– Да, – ответил папа. – В противном случае она сбежит отсюда, как только я повернусь спиной. А вы все знаете, на что она способна, когда злится. Мы доставили ее сюда, и здесь она останется – я это обеспечил. А теперь давайте отнесем тот проклятый стол обратно.

Они толпой вернулись к почте, где при виде повреждений все ахнули.

– Хотел бы я видеть, как это произошло! – воскликнул Джо.

– Тогда тебе пришлось бы спасать свою жизнь бегством, как Долли, – огрызнулся уставший и сердитый папа. – Все, левитируем.

С помощью большинства тех, кто занимался уборкой, стол в облаке кирпичной пыли, травы, земли и разбитых кирпичей быстро высвободился из стены почты. Но поднять его обратно на холм оказалось совсем не быстро. Он был тяжелым. Людям приходилось постоянно отступать и, пошатываясь, в изнеможении садиться на пороги. Однако папа заставлял их продолжать, пока они не поравнялись с «Гербом Пинхоу». Там их с выражением невероятного облегчения встретил дядя Саймон.

– Ничего, что я не мог бы восстановить, – весело сообщил он. – Он выбил половину кухонной стены, захватив немного шкафов и заднюю дверь. Я всё исправлю в следующий понедельник. Пустяк по сравнению со стеной внизу. Вот на нее уйдет время. И деньги.

– А, хорошо, – произнес папа.

Со двора, хромая и опираясь на трость, вышел дядя Артур. Один глаз у него был черно-фиолетовый.

– Вот и вы! – воскликнул он. – Хелен тут сходит с ума из-за испорченного обеда. Ради всего святого, пойдемте есть!

Они оставили стол под качающейся вывеской с единорогом и грифоном так, что он перегородил вход во двор, и толпой зашли в трактир. Хотя тетя Хелен выглядела несчастной, никто не обнаружил в еде никаких недостатков. Даже элегантная двоюродная бабушка Клэрис взяла две порции жаркого и четыре овощных блюда. Большинство взяли три порции. А потом было пиво, глинтвейн и ледяной морс – как раз то, что всем было необходимо. Здесь Марианне, наконец, удалось перекинуться словечком с Джо.

– Как тебе живется в Том Замке?

– Скучно, – ответил Джо. – Я чищу вещи и бегаю по поручениям. Кстати, – добавил он, бросив опасливый взгляд на спину Джосса Каллоу, взгромоздившегося за следующим столом. – Я не встречал еще ни одного места, где было бы проще отлынивать от домашней работы. Я уже облазил весь Замок.

– А Семья не возражает? – спросила Марианна.

– Главных сейчас нет, – сказал Джо. – Они возвращаются завтра. Экономка была жутко зла на нас с Джоссом из-за того, что мы взяли сегодня выходной. Мы сказали, что идем на похороны нашей бабушки – ну, или Джосс сказал.

Слегка передернувшись и понадеявшись, что это не обернется для бедной Бабки пророчеством, Марианна перешла к вопросу, который хотела задать на самом деле:

– А дети? Они тоже все кудесники, да?

– Один из них, – ответил Джо. – Персоналу это не нравится. Они говорят, это ненормально для юного мальчика. Но остальные, судя по тому, что говорят – обычные колдуны, как мы. Ты пойдешь еще за жарким? Принеси мне тоже, ладно?

Ели и пили долго – почти до заката. Было уже довольно поздно, когда веселая компания дядей и кузенов вернула стол в Лесной Дом, чтобы засунуть его внутрь через разрушенную кухонную стену и на скорую руку подлатать повреждения до понедельника. Вторая группа шумно спустилась с холма, чтобы убрать там кирпичи.

Все начисто забыли про чердак.

Глава 4

По дороге домой с юга Франции дочь Крестоманси Джулия купила почитать в поезде книгу под названием «Мой собственный пони». На полпути через Францию воспитанница Крестоманси Дженет утащила книгу у Джулии и тоже ее прочитала. После этого обе не могли говорить ни о чем, кроме лошадей. Брат Джулии Роджер зевал. Кот, который был из них самым младшим, пытался не слушать и надеялся, что тема скоро им надоест.

Но лошадиная лихорадка набирала обороты. К тому времени, когда они плыли на пароме через Ла-Манш, Джулия и Дженет решили, что умрут, если не получат каждая по лошади, как только вернутся в Замок.

– У нас есть только шесть недель до начала учебы, – вздохнула Джулия. – Надо, чтобы было немедленно, иначе мы пропустим все состязания.

– Это была бы совершенно напрасная трата лета, – согласилась Дженет. – Но что, если твой отец откажет?

– Иди и спроси его сейчас же, – велела Джулия.

– Почему я? – спросила Дженет.

– Потому что он всё еще беспокоится из-за того, как ему пришлось вырвать тебя из твоего мира, – объяснила Джулия. – Он не хочет, чтобы ты была несчастна. Кроме того, у тебя голубые глаза и золотые волосы…

– У Кота тоже, – быстро вставила Дженет.

– Но ты можешь похлопать на него ресницами, – сказала Джулия. – У меня ресницы слишком короткие.

Однако Дженет, которая по-прежнему ужасно трепетала перед Крестоманси – который, в конце концов, являлся самым могущественным кудесником в мире, – отказалась разговаривать с ним, если рядом не будет Джулии, чтобы держать ее за руку. Теперь, когда обладание лошадью перестало быть просто чудесной идеей и стало почти реальностью, Джулия обнаружила, что тоже боится отца. Она сказала, что пойдет с Дженет, если мальчики тоже пойдут поддержать их.

Ни Роджер, ни Кот ни капли не стремились помогать. Они спорили большую часть пути по каналу. Наконец, когда стало хорошо видно белые скалы Дувра, Джулия сказала:

– Но, если вы пойдете и папочка согласится, вам больше не придется слушать, как мы говорим об этом.

При таком условии оно того стоило. В подходящее время Кот и Роджер столпились с девочками в каюте, где лежал Крестоманси и, по-видимому, крепко спал.

– Уходите, – велел Крестоманси, кажется, даже не просыпаясь.

Жена Крестоманси Милли сидела на койке и штопала чулки Джулии. Наверняка, просто чтобы чем-то занять время, поскольку Милли, будучи кудесницей, большинство вещей могла починить одной силой мысли.

– Он очень устал, солнышки, – сказала она. – Не забывайте, перед отъездом домой ему пришлось отвезти в Италию итальянского мальчика, которого укачивает в дороге.

– Да, но с тех пор он отдыхает, – заметила Джулия. – И это срочно.

– Хорошо, – сказал Крестоманси, приоткрыв яркие черные глаза. – В чем дело?

Дженет храбро прочистила горло:

– Э, нам каждой нужно по лошади.

Крестоманси тихонько застонал.

Не слишком многообещающе, но, начав, Дженет и Джулия внезапно сделались очень красноречивы насчет того, как им отчаянно, срочно, насущно необходимы лошади, или, по крайней мере, пони, а затем продолжили детальным описанием той лошади, какую хотела бы каждая из них. Крестоманси продолжал стонать.

– Помню, я тоже так себя чувствовала, – сказала Милли, закрепляя нитку, – на втором году обучения в пансионе. Никогда не забуду, как я была безутешна, когда старый Габриэль де Витт просто отказался меня выслушать. Лошадь никому не повредит.

– А велосипеды взамен не подойдут? – спросил Крестоманси.

– Ты не понимаешь! Это не то же самое! – страстно воскликнули обе девочки.

Крестоманси заложил руки за голову и посмотрел на мальчиков.

– У вас у всех такая мания? – спросил он. – Роджер, ты тоже жаждешь угольно-черного жеребца?

– Мне бы лучше велосипед, – ответил Роджер.

Крестоманси прошелся взглядом по пухлой фигуре Роджера:

– По рукам. Физическая нагрузка тебе не повредит. А что насчет тебя, Кот? Ты тоже стремишься мчаться по округе на колесах или на копытах?

Кот засмеялся. В конце концов, он тоже был кудесником с девятью жизнями.

– Нет, – ответил он. – Я всегда могу телепортироваться.

– Слава небесам! Один из вас в здравом уме! – воскликнул Крестоманси и, прежде чем девочки успели снова начать говорить, поднял ладонь. – Хорошо. Я рассмотрю вашу просьбу – на определенных условиях. Понимаете, лошади требуют много внимания, а у Джеремии Карлоу…

– Джосса Каллоу, милый, – поправила его Милли.

– У конюха, как бы его ни звали, и так достаточно работы с теми лошадьми, что у нас уже есть. Так что вы, девочки, должны согласиться делать всё, что, как говорят, необходимо этим утомительным созданиям: чистить стойло, мыть, ухаживать – и так далее. Обещайте, что будете это делать, и я соглашусь на одну лошадь на двоих – по крайней мере, для начала.

Дженет и Джулия моментально согласились. Они были в экстазе. Они были на небесах. На данный момент всё, связанное с лошадью, даже чистка, казалось им поэзией. И к отвращению Роджера, всю оставшуюся дорогу до Замка они по-прежнему не говорили больше ни о чем.

– По крайней мере, я заработал на этом велосипед, – сказал он Коту. – Ты правда не хочешь тоже?

Кот покачал головой. Он не видел смысла.

Крестоманси слов на ветер не бросал. Как только они вернулись в Замок, он призвал своего секретаря Тома и попросил его заказать мальчишеский велосипед и принести ему все журналы и газеты, в которых могли быть объявления о продаже лошадей. А когда он разобрался со всей работой, которую Том свалил на него в ответ, он позвал Джосса Каллоу и попросил у него совета по выбору и покупке годной лошади. Джосс Каллоу, который в тот день был бледным и уставшим, собрался и постарался изо всех сил. Они разложили газеты и журналы о лошадях по всему кабинету Крестоманси, и Джосс постарался наилучшим образом рассказать о стати, родословной и норове, и о том, сколько может стоить средняя лошадь. В северной Шотландии продавалась кобыла, которая показалась Джоссу идеальной, но Крестоманси сказал, что это слишком далеко. С другой стороны, волшебник по имени Прендергаст в соседнем графстве продавал приличного небольшого коня. Его родословная была впечатляющей, звали его Сиракуз, и стоил он гораздо меньше. Джосс Каллоу задумался над этим.

– Съездите посмотрите на него, – сказал Крестоманси. – Если он послушный и такой хороший, как говорит Прендергаст, скажите, что мы берем его, и привозите по железной дороге в Боубридж. Вы же можете привести его оттуда пешком, правильно?

– С легкостью, сэр, – с некоторым сомнением ответил Джосс Каллоу. – Но плата за перевозку лошади…

– Деньги не проблема, – сказал Крестоманси. – Мне нужна лошадь и нужна сейчас, иначе нам не будет покоя. Езжайте посмотрите на него сегодня. Останьтесь на ночь – я дам вам деньги – и, если возможно, привезите зверюгу сюда завтра. Если она не подходит, позвоните в Замок, и мы попробуем снова.

– Да, сэр, – слегка изумленный такой внезапностью Джосс Каллоу ушел, чтобы дать распоряжения помощнику конюха на время своего отсутствия.

Он дошел до конюшенного двора как раз вовремя, чтобы обнаружить, как Дженет и Джулия пытаются открыть большой сарай в конце.

– Эй! – воскликнул он. – Вам туда нельзя. Это склад мистера Джейсона Йелдэма. Он нас убьет, если вы испортите чары, которые он там установил!

– О, я не знала. Извините, – сказала Джулия.

– Кто такой мистер Джейсон Йелдэм? – спросила Дженет.

– Папочкин специалист по травам, – ответила Джулия. – Он чудесный. Мой любимый кудесник.

– И, – добавил Джосс Каллоу, – в этом сарае у него десять тысяч семян, большинство – из других миров, и бесчисленные поддоны с растениями под чарами стасиса. Что вам там было нужно?

– Мы искали подходящее место для нашей лошади, – с достоинством ответила Дженет.

– А что не так с конюшней? – спросил Джосс.

– Мы туда заглянули, – сказала Джулия. – Денник выглядит довольно маленьким.

– Понимаете, наш конь особенный, – пояснила Дженет.

Джосс Каллоу улыбнулся.

– Особенный или нет, – доброжелательно произнес он, – Денник – то, к чему он привык. Вы же не хотите, чтобы он чувствовал себя неуютно? А теперь бегите. Если повезет, завтра он будет здесь.

Серьезно? – спросили обе хором.

– Как раз отправляюсь за ним, – сказал Джосс.

Одежда! – в полнейшем ужасе воскликнула Дженет. – Джулия, нам нужна одежда для верховой езды! Немедленно!

Они помчались искать Милли.

Милли, которой всегда нравилось водить роскошный замковый автомобиль, загрузила в него девочек и Джосса Каллоу, которого высадила на вокзале в Боубридже, а потом повела Дженет и Джулию по магазинам. Джулия вернулась более взбудораженная, чем когда-либо, с охапкой одежды для верховой езды. Дженет, державшая еще одну охапку, была молчалива. Ее родители в ее родном мире не были богаты. Она пришла в ужас от того, сколько стоит верховое снаряжение.

– Одна только каска, – прошептала она Коту, – десять лет карманных денег.

Кот пожал плечами. Хотя всё это казалось ему глупой суетой, он был рад, что у Дженет появился новый предмет для размышлений. Небольшое разнообразие после лошадей. Сам Кот чувствовал себя после юга Франции довольно уныло. Уныло и скучно. Даже солнечный свет на зеленом бархате полян казался тусклее, чем прежде. Обычные занятия не увлекали. Он подозревал, что просто вырос из большинства из них.

На следующее утро прибыл возчик из Боубриджа со сверкающим новеньким велосипедом для Роджера. Кот вместе со всеми вышел на крыльцо, чтобы полюбоваться им.

– Вот это я понимаю! – воскликнул Роджер, держа велосипед за сияющий руль. – Кому нужна лошадь, когда есть такое?

Дженет и Джулия, естественно, пронзили его взглядом. Роджер радостно ухмыльнулся им и повернулся обратно к велосипеду. Ухмылка медленно погасла, сменившись сомнением.

– Тут стержень поперек, – сказал он, – от седла к ручкам. Как мне…

Крестоманси стоял, засунув руки в карманы небесно-голубого шлафрока с ослепительными золотыми вставками.

– Полагаю, – заметил он, – надо поставить левую ногу на ближайшую педаль и перекинуть правую ногу через седло.

– Правда? – Роджер с сомнением последовал совету отца.

Мгновение Роджер и велосипед стояли, пошатываясь, а потом вместе медленно опрокинулись и с грохотом приземлились на подъездной аллее. Кот поморщился.

– Не совсем верно, – Роджер встал, разбрызгивая гальку.

– Предполагаю, ты забыл покрутить педали, – произнес Крестоманси.

– Но как ему крутить педали и сохранять равновесие? – поинтересовалась Джулия.

– Одна из загадок жизни, – ответил Крестоманси. – Но я часто видел, как это делается.

– Замолчите, все, – велел Роджер. – Я сделаю это!

У него ушло на это три попытки, но он поставил обе ноги на педали и оттолкнулся, красивой дугой устремившись по подъездной аллее. Бросок закончился в одном из больших кустов лавра. Здесь Роджер продолжил двигаться, а велосипед загадочным образом нет. Кот снова поморщился. Он был удивлен, когда Роджер выплыл из куста, словно морж из водных глубин, подобрал велосипед и угрюмо снова сел на него. На этот раз его бросок закончился с другой стороны подъездной аллеи в колючем кусте.

– Понадобится некоторое время, – сказала Дженет. – Я три дня училась.

– Хочешь сказать, ты умеешь это делать? – спросила Джулия.

Дженет кивнула.

– Тогда лучше не говори Роджеру. Это ранит его гордость.

Остаток утра был заполнен звуками скользящего гравия, за которым следовал удар, время от времени сопровождаемый тяжелым молотящим звуком пухлого тела, влепившегося в очередной куст. Коту стало скучно, и он ушел.

Сиракуз прибыл вскоре после обеда. В это время Кот был в своей комнате, в верхней части Замка. Но он ясно почувствовал точное мгновение, когда Джосс Каллоу подвел Сиракуза к воротам в конюшенный двор, и чары вокруг Замка Крестоманси сняли те чары, которые наложил на Сиракуза волшебник Прендергаст.

Это было словно электрический удар. Кот так заинтересовался, что немедленно помчался вниз. Он не слышал мощный гулкий бум, когда передние копыта Сиракуза ударили в ворота. Как и не слышал грохота, с которым распахнулись ворота. Он не видел, как затем Сиракуз удрал от Джосса Каллоу. К тому моменту, когда Кот добрался до знаменитой бархатистой поляны, Сиракуз уже был там, а за ним гнались Джосс Каллоу, помощник конюха, два лакея и большинство садовников. Сиракуз наслаждался от души, ускользая от них, прыгая то в одну, то в другую сторону. Уздечка при этом бешено раскачивалась, а когда кто-нибудь подбирался достаточно близко, чтобы схватить его, конь вскидывал задние копыта и ускакивал из пределов досягаемости.

Сиракуз был прекрасен. В основном Кот заметил именно это. Сиракуз был темно-гнедым, почти вороным с полуночного цвета гривой и развевающимся шелковистым черным хвостом. Идеально стройный, мускулистый конь с изящной гордой головой и элегантными, длинными и проворными ногами. Он был не слишком большим и, уклоняясь и уворачиваясь от бегающих, кричащих, хватающих людей, двигался словно танцор. Кот видел, Сиракузу было невероятно весело. Завороженный, Кот поспешил приблизиться к погоне. Он невольно захихикал, глядя, как умно Сиракуз продолжал ускользать.

Побагровевший Джосс Каллоу выкрикивал остальным указания. Вскоре вместо того, чтобы беспорядочно бегать, они организовались в тихо двигающееся кольцо, которое медленно сжималось вокруг Сиракуза. Кот видел, они поймают его в любую секунду.

А потом в кольцо ворвался Роджер на своем велосипеде, размахивая обеими руками и бешено давя на педали, чтобы не упасть.

– Смотрите – без рук! – кричал он. – Я могу! Я могу! – тут он увидел Сиракуза, и велосипед под ним завилял. – Я не могу править!

Он пронесся между неистово разбегающимися садовниками и рухнул перед Сиракузом.

Сиракуз от удивления встал на дыбы, опустился, перепрыгнул через Роджера и велосипед и умчался в новом направлении.

– Не пускайте его в розовый сад! – отчаянно закричал главный садовник, но слишком поздно.

Кот теперь оказался ближайшим к розовому саду человеком. Несясь к аркообразному входу в него, он краем глаза уловил, как блестящий коричневый круп Сиракуза повернул налево, на посыпанную гравием дорожку. Кот прибавил скорость, нырнул под арку и повернул направо. Было ясно, что Сиракуз сделает круг по самой широкой тропе. И Кот оказался прав. Они с Сиракузом встретились, когда он пробежал примерно две трети правой тропы.

К этому моменту Сиракуз спокойно трусил, слегка повернув назад голову и уши, слушая, как преследователи торопятся с другой стороны розового сада. Увидев Кота, он резко остановился и яростно вскинул голову. Кот почти слышал, как Сиракуз думает: «Проклятье!»

– Да, знаю, я испортил тебе удовольствие, – сказал ему Кот. – Тебе было по-настоящему весело, не так ли? Но нельзя дырявить поляну. Из-за этого они разозлились. Роджера, вероятно, убьют. Ты оставил отпечатки копыт, а он практически распахал ее.

Сиракуз немного опустил голову и изучил Кота. Затем он с любопытством вытянул шею и ткнулся носом Коту в лицо. Его нос чувствовался очень мягким, волосатым и чуть-чуть влажным. Кот так же с любопытством положил ладонь на твердую, теплую, блестящую шею Сиракуза. От Сиракуза к нему пришла четкая мысль: «Мятная конфета?»

– Да, – сказал Кот. – Могу достать.

Он наколдовал мятную конфету из одного из тайников Джулии и протянул на ладони левой руки. Сиракуз очень осторожно взял ее губами.

Тем временем преследователи обогнули угол и кучей остановились, увидев, что Сиракуз спокойно стоит с Котом. Джосс Каллоу, который тоже был хитрым, прохромал (Сиракуз успел отдавить ему ногу) к Коту сзади и сказал:

– Значит, поймал его?

Кот быстро взял болтающиеся поводья.

– Да, – ответил он. – Без проблем.

Джосс Каллоу принюхался.

– А, секрет в мятных конфетах, да? Жаль, я не знал. Я заберу теперь коня. А ты лучше пойди помоги кузену. Он каким-то образом умудрился запутаться в велосипеде.

Коту понадобилась серьезная магия, чтобы отделить Роджера от велосипеда, а потом им пришлось вместе потрудиться, чтобы заровнять поляну там, где Роджер пропахал ее, так что Кот так и не увидел, как Джосс Каллоу вернул Сиракуза в конюшню. Он подозревал, что на это потребовалось немало времени и мятных конфет. После этого Джосс пришел в Замок и попросил поговорить с Крестоманси.

В результате на следующее утро, когда Дженет и Джулия пришли в конюшенный двор, немного стесняясь своей новой одежды для верховой езды, Крестоманси тоже был там в туго перепоясанном шлафроке из черного шелка с брызгами алых хризантем на спине. Кот был с ним, поскольку Крестоманси попросил его присутствовать.

– Похоже, волшебник Прендергаст продал нам очень ненадежного коня, – сказал Крестоманси девочкам. – Я считаю, мы должны продать Сиракуза на корм собакам и попробовать еще раз.

Они пришли в ужас.

– Только не на корм собакам! – воскликнула Дженет.

А Джулия добавила:

– Мы должны дать ему шанс, папочка!

– Это несправедливо, – сказал Кот.

– Тогда я полагаюсь на тебя, Кот, – произнес Крестоманси. – Подозреваю, ты лучше в лошадиной магии, чем я.

Джосс Каллоу вывел Сиракуза, оседлал его и взнуздал. От Сиракуза разило мятными конфетами, и выглядел он крайне скучающим. В утреннем свете он был поразительно хорош. Джулия вскрикнула. Но Дженет, к собственному величайшему стыду, вдруг обнаружила, что принадлежит к тем людям, которым лошади внушают ужас.

– Он громадный! – воскликнула она, пятясь.

– О, ерунда! – сказала Джулия. – Его голова только чуть-чуть выше твоей. Забирайся. Я уступаю тебе первую попытку.

– Я… Я не могу, – сказала Дженет.

Кот удивился, заметив, что она дрожит.

– Учитывая вчерашние подвиги этого создания, думаю, ты поступаешь мудро, – заметил Крестоманси.

– Вовсе не мудро, – возразила Дженет. – Просто мне страшно до смерти. О, какая напрасная трата новой одежды для верховой езды!

Она разразилась слезами и убежала в Замок, где спряталась в пустой комнате.

Там ее нашла Милли, когда она сидела на разобранной кровати и всхлипывала.

– Не принимай это так близко к сердцу, солнышко, – сказала она, садясь рядом с Дженет. – Многие люди не могут ладить с лошадьми. Знаешь, я думаю, Крестоманси тоже с ними не ладит. Он всегда говорит, что ненавидит их из-за запаха, но думаю, дело не только в этом.

– Но мне так стыдно! – всхлипнула Дженет. – Я столько болтала насчет того, как стану знаменитой наездницей, а теперь я даже приблизиться не могу к лошади!

– Но как ты могла узнать об этом, пока не попробовала? – спросила Милли. – Никто не может идти против своей природы, солнышко. Тебе надо просто подумать о том, что у тебя хорошо получается.

– Но, – произнесла Дженет, подходя к сути своего стыда. – Я устроила такой шум, что заставила Крестоманси потратить все эти деньги на коня, и всё зря!

– Кажется, я слышала, что Джулия шумела не меньше, – заметила Милли. – Мы всё равно в итоге купили бы ей лошадь, знаешь ли.

– А эта одежда, – сказала Дженет. – Такая дорогая. И я никогда больше ее не надену.

– Ну, это просто глупо, – ответила Милли. – Одежду можно отдать кому-то еще. Мне понадобится пять минут и минимум магии, чтобы переделать ее во второй комплект для Джулии – или для кого угодно еще, кто захочет ездить верхом. Знаешь, может, Роджер решит, что тоже хочет.

Дженет поймала себя на том, что тихонько хихикает при мысли о Роджере, сидящем на Сиракузе в ее одежде. Это казалось самой невозможной вещью во всех Родственных мирах.

– Так-то лучше, – заметила Милли.

Тем временем Крестоманси говорил:

– Ну, Джулия? Похоже, теперь этот конь только твой.

Джулия счастливо приблизилась к Сиракузу. Она внимательно выслушала инструкции Джосса Каллоу, взяла поводья, поставила ногу в стремя и сумела забраться в седло.

– Чувствуется ужасно высоко, – сказала она.

Сиракуз ухитрился как-то выгнуть спину, что Джулия оказалась еще выше.

Джосс Каллоу дернул удила, чтобы Сиракуз вел себя прилично, и степенно повел его вокруг двора, а Джулия распласталась на спине коня, храбро покачиваясь. Всё шло хорошо, пока Сиракуз вдруг не остановился, резко наклонив голову. Кот едва успел помешать Джулии соскользнуть между ушей Сиракуза, бросив чары, которые привязали ее, как веревкой. Сиракуз посмотрел на него с упреком.

– Достаточно, Джулия? – спросил Крестоманси.

Джулия стиснула зубы и ответила:

– Еще нет.

Она храбро справилась с еще двадцатью минутами ходьбы по двору, даже несмотря на то, что часть времени Сиракуз не ходил размеренно, а опускал ноги в случайном порядке, из-за чего Джулия сползала то в одну, то в другую сторону.

– Очень похоже на то, что это животное не желает, чтобы на нем ездили, – заметил Крестоманси.

Он ушел в замок и спокойно заказал два дамских велосипеда.

Джулия отказывалась сдаваться. Отчасти из гордости и упрямства. Отчасти из-за потрясающего знания, что Сиракуз теперь принадлежит только ей. Ничто из этого не мешало Сиракузу сделать так, что на нем было почти невозможно ездить. Коту приходилось быть во дворе каждый раз, когда Джулия садилась на коня, с чарами привязывания наготове. Два дня спустя Джосс Каллоу открыл ворота на выгон и предложил Джулии посмотреть, не будет ли лучше ей – или Сиракузу – на открытом пространстве.

Сиракуз моментально развернулся и с бешено вцепившейся в его гриву Джулией помчался к конюшне. Двери конюшни были закрыты, так что Сиракуз нацелился на низкую дверь, ведущую в комнату для снаряжения. Джулия увидела, как быстро она приближается, и поняла, что ей скорее всего снесет голову. Выкрикивая слова чар, она сумела перенести себя прямо на крышу конюшни. И пока Кот и Джосс вытаскивали Сиракуза обратно, драпировали в шесть уздечек и набор поводьев, Джулия сидела там с текущими по лицу крупными слезами, давая выход своим чувствам.

Ненавижу этого коня! Он заслуживает стать кормом для собак! Он ужасен!

– Согласен, – сказал Крестоманси, появляясь рядом с Котом в потрясающем угольно-сером костюме. – Хочешь, чтобы я попытался достать тебе настоящую лошадь?

– И тебя ненавижу! – завопила Джулия. – Ты купил его только потому, что считал глупостью наше желание иметь лошадь!

– Неправда, Джулия, – запротестовал Крестоманси. – Да, я считал ваше желание глупостью, но я предпринял честную попытку, а Прендергаст надул меня. Если хочешь, я попробую найти какого-нибудь толстого, спокойного и престарелого коня, а этот отправится к ветеринару. Как его зовут? – спросил он Джосса.

– Мистер Вастион, – ответил Джосс, распутывая кожаные ремни с мотающейся головы Сиракуза.

Нет! – воскликнула Джулия. – Меня тошнит от всех лошадей!

– Значит, мистер Вастион, – сказал Крестоманси.

Коту была невыносима мысль, что кто-то столь прекрасный и полный жизни, как Сиракуз, превратится в корм для собак.

– А можно он будет мой? – спросил он.

На него удивленно посмотрели все – включая Сиракуза.

– Ты хочешь ветеринара? – спросил Крестоманси.

– Нет, Сиракуза, – ответил Кот.

– Пеняй на себя, в таком случае, – Крестоманси пожал плечами и повернулся, чтобы помочь Джулии спуститься с крыши.

И Кот стал владельцем коня – вот так просто. Поскольку все, похоже, ожидали этого от него, он приблизился к Сиракузу и попытался вспомнить, что Джосс говорил Джулии. Он протянул ногу, поставив ее в нужное стремя, взял у Джосса уздечку и энергично запрыгнул в седло. Он не удивился бы, если бы оказался лицом к хвосту Сиракуза. Вместо этого, он обнаружил, что смотрит меж большими двигающимися ушами над разметавшейся черной гривой в заплаканное лицо Джулии.

– О, это просто нечестно! – воскликнула Джулия.

Кот знал, что она имела в виду. Как только он оказался в седле, произошла особая магия, которая довольно-таки отличалась от той, с которой Кот обычно имел дело. Он просто знал, что делать. Он знал, как распределить свой вес и как использовать каждую мышцу в теле. Он почти точно знал, что чувствовал Сиракуз – удивление и торжество обрести, наконец, правильного наездника – и что Сиракуз хотел сделать. Вместе, словно одно животное, которому случилось разделиться на две части, они промчались через двор, преследуемые Джоссом Каллоу, и выскочили через открытые ворота на выгон. Там Сиракуз сорвался в радостный галоп. Это было самое чудесное чувство, что Кот когда-либо испытывал.

Оно длилось около пяти минут, а потом Кот упал. Это не была вина Сиракуза. Просто дело в том, что мышцы и кости, которыми Кот никогда особенно не пользовался, начали сначала болеть, потом вопить, а потом разом отказали. Сиракуз отчаянно встревожился и стоял над Котом, тычась в него носом, пока Джосс Каллоу подбегал и хватал поводья. Кот попытался объяснить ему.

– Вижу, – сказал Джосс. – Должно быть, есть какой-нибудь мир, где вы с этим конем являетесь двумя частями кентавра.

– Не думаю, – ответил Кот, с трудом поднимаясь с травы, словно древний-древний старик. – Говорят, я один такой во всех мирах.

– Ах да, я забыл. Поэтому у тебя девять жизней, как у Большого Человека.

Он всегда называл Крестоманси Большим Человеком.

– Мои поздравления, – крикнул Крестоманси, прислонившись к воротам рядом с Джулией. – Полагаю, это избавляет тебя от необходимости телепортироваться.

– Помни, теперь тебе придется заниматься чисткой, – мстительно добавила Джулия, а потом улыбнулась вздыхающей облегченной улыбкой: – Мои поздравления тоже.

Глава 5

Всю вторую половину дня у Кота болело всё. Он сидел на кровати в своей круглой башенной комнате, размышляя какой магией можно сделать так, чтобы его ноги, зад и спина перестали болеть. Или хотя бы часть его тела. Он решил, что вызовет у себя онемение ниже шеи, и размышлял, как лучше это сделать, когда в дверь постучали. Подумав, что это Роджер, решивший побыть вежливее, чем обычно, Кот ответил:

– Я здесь. Но совершаю невыразимые ритуалы. Входи на свой страх и риск.

С той стороны двери явственно заколебались. Затем очень медленно и осторожно ручка повернулась и дверь открылась. За ней, таращась на него, стоял хмурый мальчик примерно возраста Роджера, одетый в нарядную синюю униформу.

– Эрик Чант, правильно? – спросил мальчик.

– Да. А ты кто? – ответил Кот.

– Джо Пинхоу. Временно коридорный.

– О, – теперь Кот понял, что пару раз видел этого мальчика в конюшенном дворе разговаривающим с Джоссом Каллоу. – Чего ты хочешь?

Джо опустил голову. Кот видел, что это от неловкости, но из-за этого Джо стал выглядеть враждебно и агрессивно. Кот прекрасно его понимал. У него самого довольно часто случались приступы ослиного упрямства. Он ждал. Наконец, Джо произнес:

– На самом деле, просто посмотреть на тебя. Ты же кудесник, да?

– Верно, – ответил Кот.

– Ты не выглядишь достаточно большим.

В душе Кота вспыхнуло настоящее раздражение. Ноющие кости совсем не добавляли хорошего настроения, но главное – он просто был сыт по горло тем, как все думали, что он слишком маленький.

– Хочешь доказательств? – спросил он.

– Да, – ответил Джо.

Кот мысленно поискал, что он мог бы сделать. Не говоря уже о том, что Коту было запрещено практиковать магию в Замке, Джо не походил на человека, которого легко впечатлить. Большинство простых мелочей, которые Кот мог бы провернуть так, чтобы Крестоманси не заметил, Джо наверняка счел бы фокусами или иллюзией. Однако Кот был достаточно зол, чтобы хотеть сделать что-нибудь. Он прижал ноющие ноги к кровати и поднял Джо в самый центр круглого потолка.

Это было интересно. После мгновения тотального изумления, когда Джо обнаружил, что висит в воздухе, болтая облеченными в униформу ногами, он начал накладывать чары, чтобы спустить себя. Хорошие чары. Они сработали бы, если бы Джо наверху держал Роджер, а не Кот.

Кот ухмыльнулся.

– Так ты не спустишься, – сказал он и прилепил Джо к потолку.

Джо извивался и пинался.

– Спорим, я как-нибудь смогу спуститься, – сказал он. – У тебя на это наверняка уходит немало усилий.

– Вовсе нет, – ответил Кот. – А еще я могу сделать так.

Он плавно переместил Джо по потолку к окну. Когда Джо завис прямо над самым большим окном, Кот заставил окно распахнуться и начал опускать к нему Джо.

Джо громко рассмеялся, как обычно смеешься, когда сильно нервничаешь.

– Хорошо. Я верю тебе. Не нужно выбрасывать меня наружу.

Кот тоже засмеялся.

– Я не стал бы тебя выбрасывать. Я перенес бы тебя на дерево. Ты никогда не хотел летать?

Джо перестал смеяться и извиваться.

– Еще бы не хотел! Но мальчики не могут пользоваться метлами. Давай. Перенеси меня в деревню. Слабо?

– Э… кхм, – произнес кто-то в дверях.

Оба обернулись и обнаружили стоявшего там Крестоманси. Это был один из тех случаев, когда он казался таким высоким, что мог смотреть прямо в лицо Джо, а Джо в тот момент висел в добрых пятнадцати футах над полом.

– Я думаю, – произнес Крестоманси, – что тебе придется осуществить мечту о полетах иными способами, юноша. Эрику строго запрещено практиковать магию внутри Замка. Не так ли, Кот?

– Э… – произнес Кот.

Страшно бледный Джо ответил:

– Это не его вина… э… сэр. Понимаете, я велел ему доказать мне, что он кудесник.

– А это нужно доказывать? – спросил Крестоманси.

– Мне нужно, – ответил Джо. – Я же здесь новенький и всё такое. То есть, посмотрите на него. Вы считаете, он похож на кудесника?

Крестоманси задумчиво повернулся к Коту.

– Они случаются самых разных форм и размеров, – сказал он. – В случае Кота, восемь таких же как он людей в других мирах нашей серии даже не родились или умерли при рождении. Большинство из них, вероятно, тоже были бы кудесниками. Кот обладает магией девяти людей.

– Вроде как слепленная вместе. Я понял, – сказал Джо. – Неудивительно, что она такая сильная.

– Да. Что ж. Теперь, когда этот досадный вопрос улажен, – произнес Крестоманси, – возможно, Эрик, ты будешь так добр спустить нашего друга, чтобы он мог отправиться по своим законным делам.

Кот ухмыльнулся Джо и мягко опустил его на ковер.

– Ступай, – велел ему Крестоманси.

– Хотите сказать, вы меня не уволите? – недоверчиво спросил Джо.

– А ты хочешь быть уволенным? – поинтересовался Крестоманси.

– Да, – ответил Джо.

– В таком случае, полагаю, для тебя будет достаточным наказанием позволить тебе сохранить свою, несомненно, скучную работу, – заявил ему Крестоманси. – А теперь, пожалуйста, уходи.

– Да блин! – воскликнул Джо, ссутулившись.

Крестоманси проследил, как Джо, сгорбившись, покинул комнату.

– Какой эксцентричный юноша, – заметил он, когда дверь, наконец, закрылась, а потом повернулся к Коту с гораздо менее приятным видом. – Кот…

– Знаю, – сказал Кот. – Но он не верил…

– Ты читал историю про Кота в Сапогах? – спросил Крестоманси.

– Да, – озадаченно ответил Кот.

– Тогда ты вспомнишь, что людоед был убит, когда его подбили превратиться в нечто очень большое, а потом в нечто достаточно маленькое, чтобы быть съеденным. Будь осторожен, Кот.

– Но…

– Что я пытаюсь тебе сказать, – продолжил Крестоманси, – даже сильнейшего кудесника можно победить, используя против него его же силу. Я не говорю, что этот парень пытался…

– Он не пытался. Ему просто было любопытно. Он сам пользуется магией, и думаю, считает, что то, насколько человек силен, зависит от размера.

– Пользователь магии. В самом деле? Я должен разузнать о нем побольше. А теперь пошли со мной на дополнительный урок теории в качестве наказания за использование магии в стенах замка.

Но с Джо ведь в самом деле всё в порядке, мятежно подумал Кот, хромая вниз по винтовой лестнице следом за Крестоманси. Он знал, что Джо не пытался его спровоцировать. Кот с трудом мог сосредоточиться на уроке. Речь шла о кудеснической магии под названием Перформативная Речь. Это-то понять было легко. Просто говоришь что-то таким образом, что происходит именно так, как ты сказал. Кот мог это сделать – примерно. Но причины, почему так происходит, были выше его понимания, несмотря на объяснения Крестоманси.

Он был рад встретить Джо на следующее утро, когда шел в конюшню. Джо вывернул на пути Кота из обувной – в одной рубашке и прижимая к груди ботинок.

– Сильно тебе вчера досталось? – встревоженно спросил он.

– Не слишком, – ответил Кот. – Просто дополнительный урок.

– Хорошо. Я не хотел, чтобы тебя застукали – правда. Большой Человек просто жуткий, да? Смотришь на него, и мозги будто утекают при мысли, что самое страшное он может с тобой сделать.

– Не знаю, что он может сделать самое страшное, но думаю, это довольно-таки ужасно. Пока.

Кот продолжил путь в конюшенный двор, и там понял, что Сиракуз знал о его приближении и с нетерпением ждал его появления. Это было приятно. Но Джосс Каллоу настаивал, что сначала другие обязанности – такие как чистка стойла. Для человека со способностями Кота они не представляли никаких проблем. Он просто попросил всё, что находилось на полу денника, переместиться в навозную кучу. Затем под завистливым взглядом конюшенного мальчика он попросил прибыть новую солому.

– Я могу убрать так всю конюшню, если хочешь, – предложил Кот.

Конюшенный мальчик с сожалением покачал головой:

– Мистер Каллоу убьет меня. Он верит в благотворное влияние физического труда и всё такое.

Кот обнаружил, что это правда. Уход за самим Сиракузом, сказал Джосс Каллоу, ни в коем случае нельзя осуществлять с помощью магии. И Джосс был в этом прав. Сиракуз очень плохо реагировал при малейшем намеке на магию. Коту пришлось делать всё обычным кропотливым способом и попутно научиться, как это делать.

Вторая часть проблемы с Сиракузом состояла в скуке. Когда Кот, одетый в бывший верховой костюм Дженет, который Милли ловко переделала под него, взнуздал Сиракуза, приготовив к прогулке, Джосс Каллоу распорядился, чтобы они отправились на выгон – выполнить целую серию скучных небольших упражнений. Кот не слишком возражал, поскольку вчерашние боли вернулись почти моментально. Зато Сиракуз был совершенно против.

– Он хочет галопом, – сообщил Кот.

– Ну, ему нельзя, – сказал Джосс. – Или пока нельзя. Бог знает, что тот волшебник замышлял с ним, но ему необходимо столько же тренировок, сколько тебе.

Задумавшись, Кот понял, что не меньше Сиракуза жаждет скакать галопом по открытому пространству. «Веди себя сейчас хорошо, и скоро мы сможем это сделать», – сказал он Сиракузу. «Скоро? – спросил Сиракуз. – Скоро, скоро?» «Да, – сказал ему Кот. – Скоро. Поскучай сейчас, чтобы мы скоро могли выехать». К облегчению Кота, Сиракуз поверил ему.

Позже, уходя, Кот поразмышлял над этим. Поскольку Сиракуз так сильно ненавидел магию, ему придется использовать ее на себе. Ему было запрещено пользоваться магией в Замке, так что придется делать это незаметно. Он потихоньку использовал ее, чтобы натренировать и смягчить все необходимые мышцы. Он позволил Сиракузу показать, что ему необходимо, а потом использовал странное неволшебное волшебство, которое, похоже, существовало между ним и Сиракузом, чтобы показать Сиракузу, как быть терпеливым, несмотря на скуку. Дело продвигалось медленнее, чем Кот надеялся. Медленнее, чем у весело хохочущей Дженет получалось учить Джулию кататься на новом велосипеде. Роджер, Дженет и Джулия радостно разъезжали на велосипедах по землям Замка и по деревне внизу задолго до того, как Кот и Сиракуз смогли удовлетворить Джосса Каллоу.

Но они справились довольно быстро. На самом деле, Джосс заявил, что они готовы выехать на настоящую прогулку, раньше, чем Кот считал возможным.

Они отправились – Джосс ехал рядом с Котом и Сиракузом на большой гнедой кобыле. Сиракуз был крайне взбудоражен и порывался танцевать. Кот на всякий случай предусмотрительно прикрепил себя к седлу магией, а Джосс твердой рукой держал поводья Кота, пока они поднимались по главной дороге, а потом по крутой тропе, ведущей в Домовой Лес. Как только они оказались на дороге среди деревьев, Джосс позволил Коту самому вести Сиракуза. Сиракуз сорвался с места как безумный.

Около двух фарлонгов[1], пока Сиракуз не успокоился, всё окружающее представляло собой для Кота трудноразличимую путаницу, глухой стук копыт, громкое лошадиное дыхание, перегной, вылетающий из-под копыт прямо Коту в лицо, папоротник, траву и деревья, возникающие на краю зрения, уши и гриву перед ним. Затем Сиракуз, наконец, согласился замедлиться до простой рыси, и Джосс догнал их. У Кота появилась возможность оглядеться, вдохнуть запах и увидеть, каким бывает лес в разгар лета, только начавшего двигаться к осени.

Кот за свою жизнь не часто бывал в лесах. Сначала он жил в городе, а потом – в Замке. Но, как и у большинства людей, у него были очень четкие представления о том, каким бывает лес – запутанный, темный и таинственный. Домовой Лес был совсем не таким.

Здесь будто вычистили все кусты, не оставив ничего, кроме высоких деревьев с темными листьями, папоротника и нескольких крепких падубов, а между ними – длинные прямые тропинки. В воздухе стоял сладкий, свежий, лиственный аромат. Но новый вид магии, который Кот узнал благодаря Сиракузу, говорил ему, что здесь должно быть больше, чем просто лес. Однако больше ничего не было. Даже несмотря на то, что Кот мог далеко видеть сквозь деревья, у леса не было глубины. Казалось, он затрагивает лишь поверхность его сознания, словно картонные декорации.

Пока они ехали, он задумался, не были ли его представления о лесе ложны. А потом Сиракуз вдруг прыгнул в сторону и остановился. От Сиракуза всегда можно было ожидать подобного. В частности, поэтому Кот прикрепил себя к седлу магией. Он не упал – хотя и был близок к этому, – а когда с трудом снова выпрямился, поискал, что испугало Сиракуза на этот раз.

Трепещущие перья мертвой сороки. Сорока была прибита гвоздями к деревянной решетке, стоявшей рядом с дорогой. Или, возможно, Сиракузу не понравились вывалянные в грязи крылья мертвой вороны, прибитой рядом с сорокой. Или, возможно, вся решетка в целом. Теперь, присмотревшись, Кот увидел, что мертвые животные прибиты по всей штуковине – задеревеневшие, высохшие и перешедшие даже стадию, когда ими могли заинтересоваться мухи. Здесь были скрученные тела кротов, горностаев, ласок, жаб и пары длинных, почерневших, трубкообразных существ, которые могли быть гадюками.

Кота передернуло. Когда Джосс подъехал, он повернулся и спросил:

– Для чего это?

– Да ерунда, – ответил Джосс. – Это просто… О, доброе утро, мистер Фарли.

Кот снова перевел взгляд на жуткую решетку. Теперь рядом с ней стоял пожилой человек со всклоченными бакенбардами, державший в руках длинное ружье, приклад которого касался правого плеча, а дуло было нацелено вниз на толстые кожаные гетры.

– Это моя виселица, вот что это такое, – сказал мужчина, недружелюбно уставившись на Кота. – Она служит уроком. И примером. Ясно?

Кот не мог придумать, что сказать в ответ. Длинное ружье сильно его беспокоило.

Мистер Фарли перевел взгляд на Джосса. У него были бледные жестокие глаза в тени мощных пучков бровей.

– С какой стати ты привел в мой лес такого, как он? – вопросил он.

– Он живет в Замке, – ответил Джосс. – Имеет право.

– Только на дорогах, – сказал мистер Фарли. – Следи, чтобы он не сходил с очищенных дорог. Я не потерплю, чтобы он портил мне охоту.

Он устремил еще один бледный взгляд на Кота, а потом развернулся и поплелся прочь среди деревьев, шумно давя тяжелыми ботинками листья, траву и веточки.

– Егерь, – объяснил Джосс. – Поехали дальше.

Кот в потрясении подтолкнул Сиракуза двигаться по дороге дальше.

Спустя три шага Сиракуз оказался в глубинах, которых до сих пор не доставало лесу. Это было очень странно. Здесь не было ни авансцены, ни ровной зеленой верховой тропы, ни больших деревьев. Вместо этого повсюду расстилалась глубокая сине-зеленая даль, наполненная земляными, лиственными запахами – почти всепоглощающими запахами. И хотя Кот и Сиракуз передвигались сквозь даль без авансцены, Кот был уверен, что ехавший рядом Джосс, по-прежнему двигается по верховой тропе через авансцену.

«О, пожалуйста, – позвал кто-то. – Пожалуйста, выпусти нас!»

Кот посмотрел наверх и вокруг в поисках того, кто говорил, и никого не увидел. Но Сиракуз прядал ушами, словно тоже слышал голос.

– Где вы? – спросил Кот.

«Взаперти, – ответил голос – или, может, несколько голосов. – Далеко внутри. Мы были хорошими. Мы до сих пор не знаем, что сделали не так. Пожалуйста, выпусти нас теперь. Мы заперты слишком долго».

Кот смотрел и смотрел, пытаясь сфокусировать колдовское зрение, как его учил Крестоманси. Некоторое время спустя, ему показалось, что часть синей дали перемещается, туманно сдвигается, но это всё, что он смог увидеть. Однако он мог чувствовать. Он чувствовал исходящее от туманности страдание и страстное желание. Там было столько горя, что у него закололо глаза и заболело горло.

– Что вас там держит? – спросил он.

«Эта… штуковина», – ответили голоса.

Кот посмотрел туда, куда направили его внимание, и там, прямо перед ним, словно жесткая черная изгородь, стояла решетка с прибитыми к ней мертвыми животными. С этой стороны она казалась гигантской.

– Я попытаюсь, – сказал он.

Ему понадобилась вся его магия, чтобы пошевелить ее. Пришлось толкать с такой силой, что Кот почувствовал, как Сиракуза под ним сносит в сторону. Но в конце концов ему удалось немного ее сдвинуть – словно приоткрыть ржавые ворота. После чего он смог провести Сиракуза вокруг ее расщепленного края и вывести обратно на верховую тропу.

– Веди коня прямо, – сказал Джосс – он явно не заметил ничего, кроме того, что Сиракуз на пару секунд отклонился в сторону. – Сосредоточься на дороге.

– Простите, – сказал Кот.

Когда они поехали дальше, он понял, что на самом деле просил прощения у скрытых голосов. Даже использовав всю свою силу, он не сумел им помочь. Хотелось заплакать.

А, может, он чего-то и добился. Лес вокруг них медленно и мягко наполнялся синей далью, словно она вытекала сквозь щель, где Кот чуть сдвинул решетку с мертвыми существами. Несколько птиц очень осторожно начали петь. Но этого было недостаточно. Кот знал, этого далеко недостаточно.

Он приехал домой, цепляясь за странный опыт, как обычно цепляешься за тревожный сон. Он много о нем думал. Но у него плохо получалось рассказывать о чем-то другим, а особенно о чем-то столь своеобразном. И он никому толком не заикнулся об этом. Ближе всего Кот подошел к тому, чтобы рассказать, когда спросил Роджера:

– А лес там, на холме – на самом дальнем – какой он?

– Понятия не имею, – ответил Роджер. – А что?

– Хочу сходить туда посмотреть.

– А что не так с Домовым Лесом? – спросил Роджер.

– Там жуткий егерь, – ответил Кот.

– Мистер Фарли. Джулия раньше думала, что он людоед. Он отвратительный. Вот что я тебе скажу: почему бы нам вместе не побывать в том лесу на холме? Кажется, он называется Улверскотский. Ты верхом, а я на велосипеде. Будет весело.

– Да! – воскликнул Кот.

Ему хватало ума не упоминать об этом плане Джоссу Каллоу. Он знал, Джосс скажет, что Коту слишком рано отправляться на самостоятельные прогулки с Сиракузом. Они с Роджером договорились, что подождут, пока у Джосса будет выходной. 

Глава 6

Кот с интересом заметил, что Джосс Каллоу тоже не стремится встречаться с мистером Фарли. После того случая, отправляясь на прогулки, они либо ездили вдоль реки, либо на голую возвышенность Хоптонской Пустоши – и то, и другое в противоположных от Домового Леса направлениях. И на обоих путях Кот обнаружил, что там тоже будто не хватает заднего плана. Это вызывало грусть и недоумение.

Роджер был крайне взбудоражен перспективой по-настоящему далекой прогулки. Он попытался заинтересовать идеей Дженет и Джулию. Они уже объездили всё, что только можно, на территории Замка, и сотни раз объехали выгон в Хелм Сент-Мэри, так что созрели для дальней поездки. Они трое планировали проехать на велосипеде все двенадцать миль до самого Хоптона, хотя, как заметила Джулия, туда и обратно получится двадцать четыре мили, что довольно-таки много. Дженет велела ей не быть слабачкой.

Как раз, когда они отправлялись на свой марафон, к парадным дверям Замка неожиданно продребезжал маленький синий автомобиль.

Бросив велосипед прямо на подъездной аллее, Джулия побежала к нему.

– Это Джейсон! – завопила она. – Джейсон вернулся!

Когда Джулия была еще в нескольких ярдах, Милли и Крестоманси вышли на порог Замка и радостно пожимали руку человеку, выбравшемуся из автомобиля. Едва он успел повернуться, как Джулия налетела на него. Он слегка покачнулся.

– Ох, ничего себе! – воскликнул он. – Джулия, ты нынче весишь целую тонну!

Джейсон Йелдэм был не слишком высоким. Несмотря на года, проведенные в Замке, он ухитрился сохранить сильный выговор кокни.

– Неудивительно. Я начинал здесь как коридорный мальчик, – объяснил он Дженет.

Его узкое костлявое лицо сильно загорело в дальних странствиях, а надо лбом свисали выбеленные солнцем кудри. Ярко-голубые глаза были окружены морщинками, появившимися от того, что он часто смеялся или смотрел на яркое солнце, или от того и другого вместе.

Дженет была им очарована.

– Разве не странно, – сказала она Коту, когда он подошел посмотреть, что за суматоха. – Ты узнаешь о ком-то, а потом несколько дней спустя он вдруг появляется.

– Возможно, дело в чарах Замка, – ответил Кот.

Но ему тоже понравился Джейсон.

Роджер угрюмо подобрал три велосипеда и убрал их. Остальные столпились в парадном вестибюле Замка, где Джейсон рассказывал Милли и Крестоманси, в каких странных мирах он побывал, и выражал надежду, что тот склад в сарае по-прежнему не тронут.

– Потому что за мной следует большой взятый на прокат фургон, полный самых причудливых растений, что вы когда-либо видели, – его голос отдавался эхом от купола над головой. – Некоторые необходимо высадить немедленно. Можете выделить мне садовника? Насчет некоторых мне придется дать указания – они требуют особой почвы, подкормки и так далее. Я поговорю с главным садовником. Это по-прежнему мистер МакДермот? Но всю дорогу от Лондона я думал о том, что мне нужен настоящий специалист по травам. Тот старый ведун еще здесь? Ну, знаете, тот – длинноногий и бородатый? Он всегда знал вдвое больше меня. Полагаю, у него врожденный инстинкт.

– Имеешь в виду Илайджу Пинхоу? – ответила Милли. – Нет. Грустно, но он умер где-то восемь лет назад.

– Я так понял, беднягу нашли мертвым в лесу, – сообщил Крестоманси. – Ты не слышал?

– Нет! – Джейсон выглядел по-настоящему расстроенным. – Должно быть, я был в отъезде, когда его нашли. Бедняга! Он всегда мне говорил, что в окружающих лесах что-то неправильно. Наверное, у него было предчувствие. Возможно, я могу поговорить с его вдовой.

– Я слышала, она продала дом и переехала, – сказала Милли. – Насчет этого ходят ужасно глупые слухи.

Джейсон пожал плечами:

– Что ж, ладно. Мистер МакДермот хорошо разбирается в растениях.

Роджер хмурился.

Прибыл фургон, который тянули две ломовые лошади, и все – от временного коридорного до библиотекарши мисс Розали – были вовлечены в разбор растений Джейсона. Дженет, Джулия, лакеи и большинство волшебников и колдуний Замка носили в сарай мешки, горшки и ящики. Милли писала этикетки. Джейсон говорил Роджеру, куда их приклеивать. Коту велели вместе с дворецким и экономкой мисс Бессемер левитировать маленькие нежные свертки корней и ворсистых листьев в те места, где по мнению мистера МакДермота, им будет лучше всего, в то время как мисс Розали ходила за всеми со списком. Все остальные распаковывали и сортировали луковицы странной формы, которые следовало посадить позже в течение года. Роджер знал, что в этот день они уже никуда не поедут.

Он почти простил Джейсона в тот вечер за ужином, когда Джейсон восхищал всех рассказами о других мирах, в которых он бывал, и о странных растениях, которые он там нашел. В Девятом-Б было растение, которое цвело раз в сто лет громадным цветком – таким красивым, что люди там поклонялись ему, как богу.

– Одна из моих неудач, – сказал Джейсон. – Они не позволили мне взять черенок, как бы я ни упрашивал.

Зато лучше вышло в Седьмом-Г, где находилась уединенная долина, заросшая лекарственными крокусами. Вначале владевший долиной старик никак не мог придумать, что бы он хотел в обмен на луковицы, и предупредил Джейсона, что крокусы крайне вредны для зубов. Джейсон нашел к нему подход и получил полный мешок крокусов, наколдовав комплекты вставных зубов для старика и его семьи. А потом он рассказал про гору в Первом-Е – единственное место во всех мирах, где растет темно-зеленое папоротниковое растение, которое лечит простуду. Естественно, владелец горы разбогател от продажи этих растений – без корней, чтобы никто не мог вырастить их самостоятельно – и делал всё, чтобы никто не сумел завладеть корнями. Сторожевые звери и вооруженные люди патрулировали гору днем и ночью. Джейсон пробрался туда ночью под мощными чарами и выкопал несколько растений, прежде чем его обнаружили и он вынужден был убегать. Охрана последовала за ним прямо во Второй-А, но когда Джейсон перепрыгнул в Пятый-В, они сдались. Теперь в Замке Крестоманси на попечении мистера МакДермота были три таких растения.

– А завтра посадим некоторые из остальных, – весело сказал Джейсон.

На следующий день Дженет, Джулия и большинство остальных по-прежнему помогали Джейсону. Но в тот день у Джосса Каллоу был выходной. Роджер посмотрел на Кота. Кот пошел в конюшню, где накормил Сиракуза мятными конфетами, оседлал его и провел мимо людей, занятых Джейсоном и его сараем.

– Я просто проведу его по выгону, – объяснил он.

Он так и сделал, поскольку знал, что Сиракуз будет неуправляем, если сначала не выполнить с ним несколько упражнений.

Полчаса спустя Кот и Роджер были на пути к дальним холмам.


Джосс Каллоу тем временем ехал на велосипеде к Хелм Сент-Мэри, где зашел повидать свою мать, чтобы, если кто-нибудь спросит, он мог правдиво ответить, что навещал мать. Но он остался лишь на полчаса, а потом поехал в Улверскот.

В Улверскоте отец Марианны к середине утра закончил работу, загрузив в телегу, запряженную в ослицу, набор кухонных стульев и отправив Долли и дядю Ричарда доставить их в Кроухелм. После чего Гарри Пинхоу пришел в «Герб Пинхоу», чтобы встретиться с Джоссом. Они удобно расположились в Закутке с пинтами пива. Артур Пинхоу приветливо высунулся в окошко из главного бара, а Гарри Пинхоу зажег трубку, которую позволял себе в таких случаях.

– Ну, какие новости? – спросил Гарри Пинхоу, выдыхая голубые клубы дыма. – Слышал, Семья вернулась.

– Да, и купили коня, – ответил Джосс Каллоу. – И их здорово в этом облапошили.

Гарри и Артур засмеялись.

– Меня, правда, тоже, – признал Джосс. – Понимаете, волшебник, который продал коня, наложил на него полсотни заклинаний, чтобы он казался смирным. Единственный, кто может на нем ездить – тот мальчик, которого обучают на следующего Большого Человека. И делает с ним потрясающие успехи. Странно, однако. Непохоже, чтобы он использовал какую-то магию, по крайней мере, которую я могу заметить. Но к чему я веду, так это Дед Фарли. Он появился, когда я был с мальчиком в Домовом Лесу, и высказал нам обоим серьезное предостережение. Похоже, он решил, что мальчик может вмешаться в нашу работу. Что думаете?

Гарри с Артуром переглянулись.

– Отчасти это может быть из-за его ссоры с Бабкой, – предположил Артур, – перед тем, как Бабка стала странной. Все мы, Пинхоу, сейчас для Фарли как грязь.

– Они успокоятся со временем, – безмятежно произнес Гарри. – Но мы не можем допустить, чтобы тот мальчик ездил по всей округе. Мы должны прекратить это.

– О, я не допущу, – заверил его Джосс. – В ближайшее время он не будет выезжать без меня.

Гарри хихикнул:

– А если выедет, обработка дорог позаботится об этом.

Некоторое время они мирно пили пиво, пока Гарри не спросил:

– Что-нибудь еще, Джосс?

– Не слишком много. Всё, как всегда. Большой Человек немедленно приступил к работе, когда не покупал лошадей и велосипеды: магическое мошенничество в Лондоне; какой-то шабаш в Средних графствах, создававший проблемы; шотландские ведьмы, суетящиеся из-за финансирования на Хэллоуин; какой-то спор в двух мирах отсюда насчет налога на драконью кровь – обычные дела. О, чуть не забыл! Вернулся тот кудесник, который собирает растения по всем Родственным мирам. Тот молодой, который был близок с прежним Дедом. Джейсон Йелдэм. Он спрашивал про Деда. Насколько пристально я должен следить за ним?

– Не стоит думать, что от него будет много проблем, – сказал Гарри, вытряхивая из своей трубки в пепельницу черные противные остатки табака.

Он поразмышлял, прочищая чашу трубки. После чего покачал головой:

– Не. Он не похож на того, кто будет досаждать нам здесь, когда Деда уже несколько лет как нет. Я имею в виду, он занимался только обучением и изучением книг, не так ли? А не использовал травы, как это делаем мы. Нет нужды сталкиваться с ним. Но оставайся на чеку, если понимаешь, о чем я.

– Буду, – сказал Джосс.

Они попросили у Артура еще пива и некоторое время подкреплялись пирогами со свининой и маринованным луком. Вскоре Гарри вспомнил спросить:

– Так как дела у Джо?

Джосс пожал плечами:

– Хорошо, полагаю. Я его почти не вижу.

– Прекрасно. Значит, он еще не попал в неприятности, – сказал Гарри.

А потом Джосс вспомнил спросить:

– А как Бабка устроилась?

– Отлично, – ответил Гарри. – Дайна с успехом присматривает за ней. Она сидит там, и никто не может добиться от нее ничего осмысленного, даже наша Марианна, но, видишь ли, она счастлива. Она заставляет Марианну заходить туда каждый день и каждый раз говорит Марианне, что она должна присматривать за ее котом. И всё. Тут спокойно, на самом деле.

– Мне стоит сходить засвидетельствовать ей почтение, – сказал Джосс. – Если я этого не сделаю, она наверняка узнает, что я был здесь, – он выпил остатки пива и встал. – Увидимся позже, Гарри, Артур.

Он подобрал на дворе свой велосипед и спустился с холма через деревню, кивая встречавшимся Пинхоу, которые кричали приветствия, и покачав головой на груды кирпича и земли там, где в стену почты врезался стол. Озадачившись, почему никто до сих пор ничего не сделал, чтобы починить стену, он повернул на аллею Лощины и вскоре прибыл на приусадебный участок. Гуси, утки и куры шумно разбегались с его пути, когда он подошел постучать в парадную дверь.

– Я пришел повидать Бабку, – сказал он открывшей дверь Дайне.

– Вот странно! – воскликнула Дайна. – Она говорила о тебе всё утро. Повторяла мне снова и снова: «Когда придет Джосс Каллоу, ты должна немедленно привести его», – говорила она, а я даже и не знала, что ты собираешься в Улверскот!

Она нырнула внутрь дома и открыла дверь с правой стороны крошечной прихожей.

– Бабка, угадай кто! Джосс Каллоу пришел повидать тебя!

– Ну, они все это говорят, – ответил голос Бабки. – Они всё время смотрят и шпионят за мной.

Джосс Каллоу остановился в дверях. Частично он размышлял, что ответить, а частично был потрясен силой чар, которые наложил Гарри Пинхоу, чтобы не дать Бабке выйти. Встряхнувшись, он пробрался через крошечную переднюю комнату, заставленную чайниками, вазами и коробками, которые, по мнению остальных, могли понадобиться Бабке. Бабка сидела в прямом вольтеровском кресле, которое почти скрывало ее морщинистое лицо и взлохмаченные белые волосы. Она сложила руки на коленях, обтянутых чистой-чистой юбкой.

– Как ты сегодня себя чувствуешь, Бабка? – сердечно спросил он.

– Не такой широкой, как дверь амбара, но достаточно, чтобы впустить цыплят, – ответила Бабка. – Большое спасибо, Джосс Каллоу. Но это сделали Эдгар и Лестер, знаешь ли.

– О? – произнес Джосс. – В самом деле?

Пока он думал, что еще сказать: сообщить ли ей новости из Замка или поговорить о погоде, Бабка резко заявила:

– И теперь, когда ты, наконец, здесь, ты можешь немедленно привести сюда Джо.

– Джо? Но я сам могу рассказать тебе новости Замка, Бабка.

– Мне не нужны новости, мне нужен Джо, – настаивала Бабка. – Я не хуже тебя знаю, где он, и я хочу, чтобы он был здесь. Или я уже не Бабка для тебя?

– Да, конечно, Бабка, – ответил Джо и попытался сменить тему: – Сегодня немного пасмурно, но…

– Не пытайся отвлечь меня, Джосс Каллоу, – перебила Бабка. – Я велела тебе привести сюда Джо, и я серьезно.

– Но довольно тепло… немного слишком тепло для езды на велосипеде, на самом деле.

– Кого волнует погода? Я сказала привести сюда Джо. Иди приведи его немедленно и прекрати улещивать меня!

Эти слова показались Джоссу ясными и совершенно здравыми. Он вздохнул при мысли о потерянном вечере в «Гербе Пинхоу» с болтовней с Артуром и, возможно, игрой в дартс с Чарльзом.

– Ты хочешь, чтобы я проехал весь путь обратно до Хелм Сент-Мэри и передал Джо, чтобы он пришел сюда, правильно?

– Да. Ты должен был сделать это еще вчера, – ответила Бабка. – Не знаю, что такое с вами, молодежью, что вы оспариваете мои приказы. Иди приведи Джо. Немедленно. Скажи ему, что я хочу с ним поговорить и что он не должен никому об этом говорить. Давай. Иди.

Благоговение, которое испытывала вся семья Пинхоу перед Бабкой, было таким, что Джосс не стал спорить и не посмел снова упомянуть о погоде.

– Ладно, – ответил он и ушел.


Кот с Сиракузом, который стремился: «Быстрее, быстрее!», – скакали по газону, в то время как Роджер ехал рядом по дороге на велосипеде. На ровных участках они спокойно двигались вровень, но каждый раз, когда они приближались к холму, Сиракуз взлетал по нему, тряся головой и пытаясь припустить галопом, а Роджер приподнимался на педалях и яростно крутил их, пыхтя как паровоз. Круглое лицо Роджера становилось малиновым, но он всё равно сильно отставал.

Они видели лес, к которому направлялись, всего в двух холмах – разлив темно-зеленых деревьев с парой штрихов чистой солнечной желтизны, возвещающей о приближении осени. Каждый раз, когда Кот смотрел – обычно, когда поджидал Роджера на вершине холма, – эти деревья казались всё дальше и дальше, еще сильнее отклоняясь влево, и по-прежнему в двух холмах. Кот начал думать, что они пропустили поворот, или даже, возможно, с самого начала поехали не по той дороге.

Когда Роджер – с лицом, ставшим из малинового клубничным – догнал его в следующий раз, Кот сказал:

– На первом повороте мы должны свернуть налево.

Роджер слишком выдохся, чтобы говорить, и потому просто кивнул. Так что Кот поехал впереди, повернув Сиракуза на прекрасную широкую дорогу, ведущую налево. «ШЕЛЛОУХЕЛМ, – гласил указательный столб.  – АПХЕЛМ».

Примерно полмили спустя, Роджер вновь обрел способность говорить:

– Эта дорога не может быть правильной. Она приведет нас обратно в Замок.

Кот по-прежнему видел лес, по-прежнему на том же месте, так что он продолжил ехать. Дорога извивалась по пустым полям на мили и мили – вверх и вниз, пока Роджер не стал цвета пиона. Затем она повернула за угол и начала подниматься на действительно громадный холм.

При виде него Роджер испустил вопль.

– Я не могу! Мне придется слезть и вести велосипед пешком.

– Нет, не надо, – сказал Кот. – Давай я возьму тебя на буксир.

Он использовал те же чары, которыми не давал Джулии упасть с Сиракуза, и обернул их вокруг велосипеда Роджера. Они поехали дальше – сначала быстро, поскольку Сиракуз по-прежнему рассматривал каждый холм как вызов, – потом медленнее – даже когда Кот позволил Сиракузу попытаться броситься галопом, – а потом еще медленнее. На полпути наверх, когда копыта Сиракуза зарывались и зарывались в землю, а задние буксовали, до Сиракуза дошло, что происходит. Он посмотрел через плечо на Роджера и велосипед, так сверхъестественно державшихся рядом. А потом сбросил Кота в ров и прорвался сквозь живую изгородь на скошенное поле за ней.

Роджер едва сумел спасти себя и велосипед от падения в ров вслед за Котом.

– Этот конь, – сказал он, вставая на колени в траве рядом с вращающимся передним колесом, – слишком уж умный. Ты в порядке?

– Думаю, да, – ответил Кот, но продолжал сидеть в болотистой траве на дне рва.

Дело было не в самом падении. А в том, что Сиракуз резко разорвал чары. С Котом такого никогда раньше не случалось. И он обнаружил, что это больно.

– Через минутку, – добавил он.

Роджер перевел обеспокоенный взгляд с бледного лица Кота на радостно скачущего по полю наверху Сиракуза.

– Хотел бы я быть достаточно взрослым, чтобы водить машину, – сказал он. – Или чтобы существовал какой-нибудь способ перемещать велосипед, не крутя педали.

– А ты не можешь изобрести такой способ? – спросил Кот.

Они сидели, размышляя над этим, когда мимо них наверх холма промчался мальчик на велосипеде. Он ехал на обычном велосипеде, однако плавно поднимался с гудением на хорошей скорости, при этом вовсе не крутя педали. Кот с Роджером уставились ему вслед, приоткрыв рты. Кот был так изумлен, что только через несколько минут узнал Джо Пинхоу. Роджер был просто изумлен. Оба закричали одновременно.

– Эй, Джо! – крикнул Кот.

– Эй, ты! – крикнул Роджер.

И оба хором завопили:

– Не мог бы ты остановиться на минутку? Пожалуйста!

Мгновение казалось, что Джо не остановится. Он прогудел примерно двадцать ярдов наверх, когда, похоже, передумал и слегка пожал плечами. А потом его рука опустилась на коробку на перекладине, где он вроде бы передвинул какой-то рычаг, после чего развернулся плавной дугой и скатился к ним по склону.

– В чем дело? – спросил он, упершись одним ботинком в откос. – Хотите, чтобы я помог вам поймать коня?

Он кивнул на Сиракуза, который теперь с громадным интересом наблюдал за ними поверх живой изгороди.

– Нет-нет! – одновременно воскликнули Кот и Роджер.

– Дело не в коне, – добавил Кот.

– Мы хотели узнать, как ты заставляешь велосипед подниматься по холму, не крутя педали, – сказал Роджер. – Это гениально!

Джо явно был польщен. Он ухмыльнулся. Но, будучи Джо, он тут же повесил голову и насупился.

– Я пользуюсь этим только на холмах, – осмотрительно произнес он.

– Так это-то и есть гениально, – сказал Роджер. – Как ты это делаешь?

Джо колебался.

Роджер видел, Джо очень гордится своим устройством, чем бы оно ни было, и на самом деле хочет им похвастаться.

– Ты сам его изобрел? – вкрадчиво спросил Роджер.

Джо кивнул, снова расплывшись в насупленной улыбке.

– Тогда ты, должно быть, гениальный изобретатель, – сказал Роджер. – Я тоже люблю изобретать, но я никогда не придумывал ничего настолько полезного. Я Роджер, кстати. Ты, случаем, не в Замке работаешь? Я тебя там видел.

– Коридорным мальчиком, – ответил Джо. – Я Джо, – он кивнул на Кота. – С ним я уже знаком.

– Джейсон Йелдэм тоже когда-то был там коридорным мальчиком, – сказал Роджер. – Должно быть, это как-то связано с гениальностью.

– Травы, я знаю, – сказал Джо. – На самом деле, мне нравятся машины. Но эта коробка – понимаешь, она больше относится к ведовству, – его рука потянулась к коробке на перекладине, а потом остановилась. – Что я буду с этого иметь, если покажу? – подозрительно спросил он.

Роджер тоже обладал коммерческим складом ума. Он полностью понимал Джо. Проблема состояла в том, что у него не было с собой денег, и он знал, что у Кота их тоже нет. И в любом случае, Джо мог оскорбиться, что ему предлагают деньги.

– Я никому не расскажу, – сказал он, одновременно размышляя. – И Кот не скажет. Вот что: когда мы вернемся в Замок, я дам тебе адрес Магического Патентного Бюро. Зарегистрируешь у них свое изобретение, и все будут платить тебе, если захотят тоже им пользоваться.

Лицо Джо засветилось опасливой алчностью.

– Разве я не должен быть для этого взрослым?

– Нет, – ответил Роджер. – Я запросил бланк, когда в прошлом году изобрел игру с волшебным зеркалом, и о возрасте они даже не спрашивают. Правда, просят пятьдесят фунтов взноса.

Кот подумал, стоит ли заметить, что это он, а не Роджер, случайно изобрел игру с зеркалами. Но ничего не сказал, поскольку коробка его интересовала не меньше, чем Роджера.

У Джо сделался холодный расчетливый вид.

– Я мог бы столько заработать за лето, – решил он. – В Замке неплохо платят. Хорошо. Я покажу тебе.

Ухмыляясь своей насупленной улыбкой, Джо аккуратно расстегнул маленькую защелку, которая держала коробку на перекладине. Крышка на петлях откинулась, открывая вид – Кот вытянул шею изо рва, а потом отпрянул: подумать только, чучело хорька! Изогнутое желтое тело, из головы и лап которого торчали кусочки проволоки и изогнутые стебли растений и тянулись к тому месту, где коробка соприкасалась с перекладиной.

– Металл к металлу, – объяснил Джо, указывая на соединение. – Это механизм, понимаешь? Ведовская часть состоит в использовании правильных трав для жизни. Понимаешь, необходимо использовать что-нибудь, что когда-то было живым. Тогда можно заставить энергию жизни протекать через раму и крутить колеса.

– Гениально! – с благоговением произнес Роджер, рассматривая хорька – казалось, его стеклянные глаза пронзительно смотрят на него в ответ. – Но как ты заставляешь течь энергию жизни? Это чары или что?

– Это такие старые слова, которые мы иногда используем в лесах, – ответил Джо. – Но штука в том, чтобы травы сочетались с проволокой. Мне понадобилась целая вечность, чтобы найти правильные. Их надо смешать, понимаешь?

Роджер наклонился еще ближе.

– О, понимаю. Умно.

Кот выбрался изо рва и пошел ловить Сиракуза. Теперь, увидев коробку, он знал, что почти наверняка мог бы сделать Роджеру такую тем же вечером – вероятно, даже без чучела хорька. Но он знал, что Роджеру это не понравится. Магия Кота делала некоторые вещи слишком простыми. Роджер захочет сделать коробку сам, сколько бы времени это ни заняло. Пробираясь сквозь живую изгородь, Кот размышлял, что именно означает использованное Джо слово «ведовство». Было ли это устаревшее обозначение для магии? Звучало более специализированно. Вероятно, оно означало особый вид магии.

Сиракуза было несложно поймать. Он устал из-за того, что тянул Роджера наверх, и уже соскучился на обширном, пустом скошенном поле. Но взяв, наконец, в руки поводья, Кот обнаружил, что у Сиракуза только три подковы. Должно быть, одна оторвалась, пока Сиракуз продирался сквозь живую изгородь.

Найти подкову не составляло труда. Кот просто вытянул руку и попросил. Недостающая подкова спиралью вылетела из пучка травы, где обычным способом ее искали бы годами, и шлепнулась на ладонь Коту. Настоящая проблема состояла в том, что Кот знал, Джосс Каллоу будет возмущен, если Кот попытается прилепить подкову обратно магией. Наверняка что-нибудь выйдет не так. И Джосс всерьез разозлится, если Кот попытается ехать на Сиракузе с одной неподкованной ногой. Кот вздохнул. Ему придется левитировать Сиракуза весь путь до дома, либо перемещать его короткими рывками, либо – зная, как Сиракуз ненавидит магию – скорее всего, просто идти пешком. Тьфу ты.

Он нашел ворота, провел Сиракуза через них и спустил к подножию холма, где Джо и Роджер сидели бок о бок на склоне и увлеченно разговаривали. Кот видел, они успели крепко подружиться. Что ж, у них явно было много общего.

– Это женская работа, машины для мытья посуды, – говорил Джо. – Мы можем сделать лучше. Если у тебя появятся хорошие идеи, приходи скажи мне. У меня будут неприятности, если я стану бродить вокруг Замка. Ты можешь найти меня в обувной, – услышав неровную поступь Сиракуза, он поднял взгляд. – Мне надо идти. Я должен выполнить поручение нашей Бабки – внизу, в Хелм Сент-Мэри, – он встал со склона и подобрал свой велосипед. – И вы никогда не догадаетесь, что это. Гляньте, – он вытащил из корзины впереди велосипеда большую стеклянную банку с крышкой и поднял ее. – Я должен опорожнить это в их деревенский пруд.

Кот с Роджером наклонились посмотреть на темную зеленоватую воду в банке. В ней медленно передвигались несколько толстых черных существ с хвостами.

– Головастики? – спросил Роджер. – Для них уже немного поздновато, не так ли?

– И большие, – заметил Кот.

– Знаю, – сказал Джо. – Я смог найти только шесть, и у некоторых уже есть ноги. Знаете, зачем они? – они покачали головами. – Это не банка с головастиками. Это объявление войны, вот что это такое.

Он поставил банку обратно в корзину и оседлал велосипед.

– Подожди минутку, – сказал Кот. – Ты знаешь, как далеко отсюда до Замка Крестоманси?

Джо бросил на него слегка виноватый взгляд.

– Его можно увидеть с вершины этого холма, – ответил он. – Заблудились, да? Не моя вина. Фарли не любят, когда бродят по их территории, вот и сделали это с дорогами. Пока.

Он повернул переключатель сбоку своей коробки и с урчанием умчался наверх холма.

Глава 7

Неудивительно, что Кот вернулся в Замок гораздо позже Джо и Роджера. Сиракуз сопротивлялся попыткам Кота левитировать его и начинал бить копытами и паниковать при малейшем намеке на телепортацию. Кот слишком боялся, что он разобьет неподкованное копыто, чтобы пробовать и те и другие чары более одного раза. Ему была невыносима мысль о том, что скажет Джосс Каллоу, если он вернет Сиракуза с травмой. Так что пришлось ограничиться медленным передвижением по траве на обочине, и Сиракуз игриво дышал ему в волосы, счастливый, что Кот больше не пытается использовать магию. Тот волшебник, который продал Сиракуза, хмуро подумал Кот, должно быть, жутко напугал коня, нашвыряв на него чары. Кот не прочь был бы швырнуть парочку чар обратно в волшебника.

Однако некоторое время спустя Сиракуз заразил Кота своим счастливым настроением. Он начал замечать вещи тем особым способом, которому его учил Сиракуз. Он вдыхал запахи трав, канав и живых изгородей и более сухой запах стоявших в полях хлебов. Он поднял взгляд посмотреть на птиц, стаями летавших в небесах в поисках ночлега; и вместе с Сиракузом подпрыгнул от шороха и всмотрелся в живую изгородь – там явно была ласка. Они мельком увидели крошечное, коричневое, похожее на змею тело. Оба подняли головы посмотреть, как зайцы прыгают прочь от опасности на пастбище с другой стороны живой изгороди.

Но Сиракуз был озадачен, поскольку здесь должно бы присутствовать больше, чем просто эти запахи и картины. Кот знал, что Сиракуз имеет в виду. Здесь была пустота там, где должна быть наполненность – хотя, что именно должно ее заполнять, не знали ни Кот, ни Сиракуз. Это немного напомнило Коту о том случае в Домовом Лесу, где странным образом не хватало дали. Не было чего-то там, где оно должно бы находиться – веселое и деятельное. Но даже так – здесь было мирно. Они продолжали брести, тихо наслаждаясь прогулкой, пока не перевалили через холм и не повернули за длинный поворот, и вдалеке на следующем холме показался Замок Крестоманси.

«Ой-ой», – подумал Кот. Ходьба пешком была такой медленной. Он пропустит ужин.

Но, когда они добрались до ворот на конюшенный двор, был еще ранний вечер. Кот толкнул одну створку ворот и провел Сиракуза внутрь. Двор заполняли длинные золотые солнечные лучи, а поперек них вытянулись две длинные тени. К несчастью, эти тени принадлежали Крестоманси и Джоссу Каллоу. Они стояли бок о бок, поджидая его – настолько непохожие, насколько могут быть непохожими двое мужчин примерно одного роста. В то время как Крестоманси был худой как спичка, Джосс Каллоу был широкоплечим и грузным. В то время как Крестоманси был смуглым, Джосс Каллоу – румяным. Крестоманси был одет в узкий шелковый серый костюм, а Джосс – в свой обычный грубый кожаный и зеленую рубашку. Но оба выглядели могущественными и далеко не довольными. Кот не мог сказать, с кем из них он хотел встретиться меньше.

– Наконец-то, – произнес Крестоманси. – Насколько я понимаю, ты вовсе не должен был выезжать на этом коне один. Что тебя задержало?

Джосс Каллоу просто пробежался ладонью по ноге Сиракуза и поднял копыто без подковы. От взгляда, которым он одарил Кота, у Кота заболел живот. Он не смог придумать ничего, кроме как протянуть Джоссу недостающую подкову.

– Как такое произошло? – спросил Джосс.

– Он сбросил меня и пролез сквозь живую изгородь, – ответил Кот, – но это я виноват.

– Он охромел? – спросил Крестоманси.

– Не больше, чем были бы вы, если бы прогулялись с одной босой ногой, – ответил Джосс. – Копыто не повреждено – каким-то чудом. Я отведу его в конюшню, если не возражаете, сэр.

– Разумеется, – ответил Крестоманси.

Кот смотрел, как Джосс уводит Сиракуза. Сиракуз повесил голову, как если бы чувствовал себя достойным порицания, не меньше Кота. С точки зрения Сиракуза это, вероятно, было правдой, подумал Кот. Сиракуз наслаждался их незаконной прогулкой.

– Я попрошу Джосса некоторое время самому тренировать этого несчастного коня, – произнес Крестоманси. – Я пока не решил, на неделю, на месяц или на год. Дам тебе знать. Но ты не должен ездить на нем, Кот, пока я не разрешу. Это ясно?

– Да, – несчастно ответил Кот.

Крестоманси развернулся и пошел прочь. Сначала Кот испытал облегчение. А потом понял, что должен кое-что рассказать Крестоманси, и побежал за ним.

– Роджер рассказал вам насчет дорог?

Крестоманси повернулся обратно. Он не выглядел довольным.

– Роджер, похоже, старается держаться от меня подальше. Что насчет дорог?

Кот понял, что, если не будет очень осторожен, то навлечет неприятности не только на Роджера, но и на Джо. Джо должен был находиться в Замке, а не разъезжать по округе с кувшином головастиков. Обдумывая каждое слово, он ответил:

– Ну, Роджер ездил со мной на велосипеде…

– И велосипед тоже перепрыгнул через живую изгородь и, возможно, потерял колесо? – поинтересовался Крестоманси.

– Нет-нет, – ответил Кот – Крестоманси всегда сбивал его с толку, когда становился саркастичным. – Нет, велосипед в порядке. Но мы пытались попасть в Ульверскосткий Лес и не смогли. Дороги постоянно возвращали нас обратно к Замку.

Крестоманси тут же оставил саркастичное выражение. Он вскинул голову, как Сиракуз, услышавший приближение Кота.

– В самом деле? Думаешь, сбивающие с пути чары?

– Что-то вроде того. Но я таких не знаю.

– Я проверю. А пока ты в опале, Кот. Как и Роджер, когда я найду его.

Роджер, конечно, знал, что ему грозят неприятности. Они с Котом встретились по пути на церемонный ужин, каким всегда был ужин в Замке.

– Он очень сердит? – спросил Роджер, нервно поправляя свой элегантный бархатный пиджак.

– Да, – ответил Кот.

Роджер слегка передернулся:

– Тогда я продолжу держаться от него подальше. О, и от девочек тоже держись подальше.

– Почему? – спросил Кот.

– Они просто невыносимы, – сказал Роджер. – Особенно Дженет.

Девочки уже были там, когда Кот и Роджер вошли в переднюю, где перед ужином собрались Крестоманси, Милли и все волшебники и колдуны, составлявшие штат Замка. Дженет и Джулия были бледными и притихшими, но, на взгляд Кота, вовсе не невыносимыми. Роджер тут же заскользил вдоль стен, стараясь, чтобы между ним и отцом всегда находился волшебник или колдунья. Это не сработало. Куда бы Роджер ни скользнул, Крестоманси поворачивался и пристально смотрел на него своими яркими черными глазами. За ужином стало еще хуже. Тогда Роджеру пришлось, сев за стол, оказаться на виду, поскольку, будучи Роджером, он серьезно хотел есть. Крестоманси почти не сводил с него рассеянного саркастичного взгляда. Джейсон Йелдэм в тот вечер по какой-то причине отсутствовал, так что отвлечь Крестоманси было некому. Роджер ерзал на своем стуле. Не поднимал головы. Притворялся, будто смотрит в окна на закат над садами, но что бы он ни делал, неизменно натыкался на этот взгляд.

– О, проклятье! – пробормотал Роджер Коту. – Можно подумать, я кого-то убил!

Как только ужин закончился, Роджер вскочил со стула и умчался. Как и Джулия с Дженет. Крестоманси приподнял бровь, посмотрев на Кота.

– А ты не собираешься тоже убежать? – спросил он.

– Вообще-то, нет. Но думаю, я пойду, – ответил Кот.

– Ты точно уверен, что не хочешь присоединиться к нам за орехами и кофе? – вежливо спросил Крестоманси.

– Вы всегда говорите о непонятных вещах, – объяснил Кот. – И мне надо увидеть Дженет.

Что бы ни говорил Роджер, это был один из тех случаев, когда Кот чувствовал себя немного ответственным за Дженет. Она была ужасно бледной. И она оказалась в Двенадцатом-А только потому, что сестра Кота Гвендолен наложила крайне эгоистичные чары, которые выбросили Дженет сюда. Он знал, что до сих пор случались моменты, когда Дженет чувствовала себя чужой и одинокой.

Идя в игровую, он подумал, что это один из таких случаев. Дженет, всхлипывая, сидела на потертом диване. Джулия обнимала ее обеими руками.

– Что случилось? – спросил Кот.

Джулия подняла взгляд, и Кот увидел, что она почти так же удручена, как Дженет.

– Джейсон женат! – с трагизмом произнесла Джулия. – Он женился в Лондоне перед тем, как приехать сюда.

– И что? – спросил Кот.

Дженет бросилась на диван лицом вниз.

– Ты не понимаешь! – с рыданиями воскликнула она. – Я сама собиралась выйти за него замуж года через четыре!

– Как и я, – вставила Джулия. – Но думаю, Дженет влюблена в него сильнее меня.

– Я знаю, что возненавижу его жену! – всхлипнула Дженет. – Айрин! Что за ужасное имя!

– Она была мисс Айрин Пинхоу, – рассудительно и мрачно заметила Джулия. – По крайней мере, Айрин Йелдэм звучит лучше. Возможно, он женился на ней по доброте душевной.

– И, – провыла Дженет, – он собирается привезти ее сюда, чтобы они могли поискать дом. Они будут здесь целую вечность, и я знаю, что не смогу приблизиться к ней!

Джулия с отвращением добавила:

– Понимаешь, она художница. Дом, который они покупают, должен быть на высшем уровне.

Теперь Кот понял, что имел в виду Роджер. Он начал пятиться из игровой.

– Правильно! Сбегай! – крикнула ему вслед Дженет. – У тебя не больше чувств, чем… чем у ножки стула!

Это было обидно. Кот знал, что переполнен чувствами. Он и так уже был несчастен из-за того, что ему запретили ездить на Сиракузе.

На следующий день он скучал по Сиракузу больше, чем когда-либо. Еще хуже становилось от того, что он мог чувствовать Сиракуза – его выпустили на выгон, и он тоже скучал по Коту, грустил и был озадачен, когда Кот не появился. Кот хандрил, избегая Дженет и Джулию и не в силах видеть и Роджера тоже. Роджер – возможно, чтобы не попадаться на глаза Крестоманси – большую часть времени проводил с Джо. Каждый раз, когда Джо не работал – а не работал он, похоже, больше половины дня, – их с Роджером можно было найти в старом садовом сарае за конюшней – склонив друг к другу головы, они обсуждали механизмы. По крайней мере, Кот мог их найти, поскольку был кудесником, но больше почти никто не мог. Они установили вокруг сарая поразительно сильные чары «Не Обращай Внимания». Однако механизмы наводили на Кота скуку, и он побывал там только один раз.

День спустя синий автомобиль Джейсона Йелдэма прогрохотал к парадной двери Замка Крестоманси. На этот раз Дженет и Джулия отказались приближаться к нему. Но Милли промчалась через вестибюль навстречу, и Кот от скуки пошел с ней. Джейсон в своей обычной энергичной манере выпрыгнул из автомобиля и обежал его, чтобы открыть другую дверь и помочь Айрин выбраться.

Когда Айрин встала и чуть-чуть нервно улыбнулась Милли и Коту, Кот сразу же подумал, что Дженет и Джулия просто не могут возненавидеть ее! Айрин была стройной, темноволосой и с тем гордым бледным профилем, который, как всегда думал Кот, бывает только у древних египтян. У Айрин это выглядело красиво. Ее глаза, как у жен фараонов, были громадными, слегка раскосыми и миндалевидными, и поэтому для Кота стало большим потрясением, когда Айрин посмотрела на него, и оказалось, что ее сияющие глаза насыщенно синего цвета. Казалось, эти глаза узнают Кота, и понимают его, и принимают его сущность, и согревают его, словно глаза друга. И Кот вдруг понял, что такой же особенностью обладают глаза Милли.

Он не осуждал Джейсона за то, что тот так гордо улыбался, когда вел Айрин по ступеням в вестибюль, где Айрин посмотрела на громадную пентаграмму, выложенную на мраморном полу, подняла взгляд на стеклянный купол со свисающим с него канделябром и повернулась посмотреть на гигантские часы над дверью в библиотеку.

– Ох, ничего себе! – сказала она.

Джейсон засмеялся:

– Я тебе говорил: здесь грандиозно.

К этому моменту все волшебники и колдуньи из персонала Крестоманси стекались по мраморной лестнице, чтобы познакомиться с Айрин. Сам Крестоманси шел позади них. Как всегда в этот час утра, он был в шлафроке. Шлафрок казался сотканным из бронзово-золотых, зеленых и голубых павлиньих перьев. Айрин при виде него моргнула, но руку протянула почти спокойно. Когда Крестоманси пожал ее, Кот заметил, что Айрин понравилась ему. Он почувствовал облегчение.

Дженет и Джулия появились наверху лестницы – за спинами остальных, столпившихся вокруг Айрин. Дженет бросила один взгляд и, горько плача, убежала. Но Джулия осталась, изучая Айрин с легкой заинтересованной улыбкой. Кот снова почувствовал облегчение.

В целом, благодаря прибытию Айрин Коту стало легче переносить разлуку с Сиракузом. Она держалась так естественно и тепло, будто знала Кота много лет. Джейсон позволил ему познакомить ее с Замком – хотя и настоял, что сады покажет ей сам, – и Айрин шагала рядом с Котом, дивясь нелепым размерам главных комнат, милям коридоров, покрытых зелеными коврами, и потрепанному состоянию классной комнаты. Ей было так интересно, что Кот даже показал ей собственную круглую комнату наверху башни.

Айрин пришла от нее в восторг.

– Мне самой всегда хотелось такую башенную комнату, – сказала она. – Должно быть, тебе здесь здорово. Как думаешь, здесь по соседству есть дом, достаточно большой, чтобы в нем была такая башня?

Коту было стыдно признаться, что он не знает.

– Неважно, – сказала Айрин. – Джейсон нашел несколько домов, выставленных на продажу, которые могут мне понравиться. Понимаешь, дом должен быть довольно большим. Мой отец, когда умер, оставил мне не только деньги, но и двух старых слуг. Нам нужно пространство, чтобы они жили с нами, и никому не было тесно. Джейн Джеймс настаивает, что ей всё равно, где мы будем жить и сколько у нас будет пространства, но я знаю, что это неправда. Она очень особенная. А Адамс стремится жить в деревне, и я просто не могу его разочаровать. Если бы ты его знал, ты бы понял.

Позже Айрин сидела в просторной Малой Гостиной и показывала Коту папку со своими рисунками. Кот с удивлением обнаружил, что они больше похожи на узоры, чем на рисунки. Все они представляли собой аккуратно разлинованные формы: длинные полосы и элегантные ромбы. Полосы были заполнены узорами папоротников и жимолости, а ромбы – ветвями с изящными листьями. Здесь присутствовали переплетения диких роз и панно нежно нарисованных ирисов. Еще больше Кот удивился, обнаружив, что каждый узор испускает собственное слабое ароматное дыхание магии. Каждый был полон странной тихой радости. Кот и понятия не имел, что рисунки могут такое делать.

– Я на самом деле дизайнер, – объяснила Айрин. – Создаю оформление книг, ткани, изразцы, обои и тому подобное. Они у меня удивительно хорошо получаются.

– Но вы ведьма, не так ли? – спросил Кот. – В них во всех присутствует магия.

Айрин порозовела, точно дикие розы на рисунках, которые она показывала Коту.

– Не совсем, – ответила она. – Я всегда использую для рисунков настоящие растения, но больше ничего не делаю. Магия просто как-то перетекает из них. Я никогда не думала о себе, как о ведьме. Вот мой отец мог творить настоящую магию. Я никогда особо не знала, чем он зарабатывал на жизнь, но Джейсон говорит, он был известным кудесником – так что, может, что-то мне и передалось.

Еще позже Кот случайно услышал, как Айрин спрашивала Милли, почему Кот такой печальный. Он ушел раньше, чем ему пришлось бы услышать, как Милли объясняет насчет Сиракуза.

– Ха! – сказала Дженет, поймав его на лестнице в классную комнату. – Влюбился в Айрин, да? Теперь ты знаешь, что я чувствую.

– Не думаю, – ответил Кот.

Он не думал, что влюбился. Но его поразила мысль, что когда он вырастет достаточно, чтобы влюбляться – хотя это и казалось бессмысленным, – он попытается найти кого-нибудь похожего на Айрин.

– Она просто славная, – сказал он и продолжил подниматься к себе.

Славность Айрин была настоящей и деятельной. Должно быть, она поговорила с Джейсоном насчет Кота. На следующее утро Джейсон пришел за Котом в классную комнату.

– Айрин считает, тебе необходимо развеяться, юный девятижизнец, – сказал он. – Как насчет поездить сегодня утром с нами по округе и поискать дома на продажу?

– А я не буду мешать? – спросил Кот, стараясь не показать, насколько это подняло ему настроение.

– Она говорит, что ценит твое суждение, – ответил Джейсон. – Она уверяет меня, положив руку на сердце, что тебе достаточно просто посмотреть на дом, чтобы понять, будем ли мы в нем счастливы. Что скажешь? Это правда?

– Не знаю, – сказал Кот. – Возможно.

– Тогда поехали. Чудесный денек. И я чувствую, он станет важным.

Джейсон оказался в этом прав, хотя, может, и не так, как думал он или Кот.

Глава 8

Тем временем в Улверскоте Чудик стал для Марианны настоящей головной болью. Похоже, ничто не могло убедить его, что теперь он живет в Дроковом Коттедже. Папа поменял все замки и шпингалеты на окнах, но Чудик по-прежнему умудрялся выбраться наружу, по крайней мере, раз в день. Никто не знал, как он это делает. Люди со всей деревни постоянно приходили в Дроковый Коттедж с вырывающимся Чудиком на руках. Никола нашла его рыскающим в Улверскотском Лесу. Тетя Джой с кислым лицом принесла его обратно с почты. Тетя Хелен приходила с ним из постоялого двора, по меньшей мере, два раза, объясняя, что Чудик крал там еду на кухне. А дядя Чарльз неоднократно стучал в дверь, прижав извивающегося Чудика к боку забрызганной краской рукой, говоря, что тот опять объявился в Лесном Доме.

– Наверное, он думает, что всё еще живет там, – сказал дядя Чарльз. – Вероятно, ищет Бабку. Постарайся держать его внутри. Стена починена, и я почти закончил покраску. Вчера мы установили заднюю дверь. Если не будешь осторожна, он окажется запертым там, когда мы уйдем, и умрет от голода.

Мама считала, что Чудик должен отправиться жить с Бабкой в Лощину. Марианна согласилась бы, вот только Бабка всегда говорила ей:

– Ты ведь присмотришь за Чудиком для меня, не так ли, Марианна?

Бабка настаивала, чтобы Марианна заходила к ней каждый день. Марианна понятия не имела зачем. Зачастую Бабка просто смотрела в стену и ничего не говорила, кроме того, что она должна присматривать за Чудиком. Иногда она наклонялась вперед и изрекала бессмыслицу, вроде:

– Это лучший способ получить розовые помидоры.

Чаще всего Бабка просто бормотала себе под нос.

– Они вышли достать меня, – говорила она. – Я должна нанести удар первой. Знаешь, у них повсюду шпионы. Они наблюдают и ждут. И, конечно, у них есть клыки и ужасные зубы. Лучший способ – высушить из них дух.

Марианна стала ненавидеть эти визиты. Она не понимала, как тетя Дайна терпит зловещее бормотание Бабки.

– Просто теперь она такая, бедная старушка, – весело говорила тетя Дайна. – Понятия не имеет, что говорит.

Должно быть, Чудик узнал путь в Лощину, следуя за Марианной. Однажды он объявился там, едва Марианна ушла, пробрался к цыплятам-однодневкам тети Дайны и устроил ужасающее кровопролитие. Дядя Айзек появился в Дроковом Коттедже, когда Марианна как раз собиралась на поиски Чудика, и так сильно и далеко зашвырнул его внутрь, что Чудик врезался в раковину на кухне – точнехонько на другом конце дома.

– Дайна в слезах, – сказал он. – Из сотни цыплят осталось едва двадцать. Если этот кот еще раз приблизится к Лощине, я убью его. Сверну ему шею. Предупреждаю тебя.

И он ушел, хлопнув парадной дверью.

Мама с Марианной посмотрели, как Чудик поднимается на ноги и облизывает усы с крайне довольным видом.

– После этого он ни в коем случае не может жить с Бабкой, – вздохнула мама. – Постарайся не выпускать его, Марианна.

Но Марианна не могла. Она сомневалась, что вообще кто-нибудь смог бы. Она пыталась наложить на Чудика двенадцать разных ограничивающих свободу чар, но Чудик, похоже, был столь же невосприимчив к магии, как к замкам и затворам, и продолжал выбираться наружу. Сработали у Марианны лишь простые слабые чары направления, которые давали ей знать, куда пошел Чудик на этот раз. Если он направлялся в сторону Лощины, Марианна бежала. Дядя Айзек очень редко угрожал, но если уж это случалось, его угрозы следовало воспринимать всерьез. Марианне была невыносима мысль о Чудике со свернутой, будто у мертвого цыпленка, шеей.

Каждый раз, когда Марианна обнаруживала, что Чудик пропал, у нее обрывалось сердце. В то конкретное утро, когда она вернулась после очередного бесполезного визита к Бабке и обнаружила, что Чудик снова исчез, она поспешно задействовала свои слабые чары и не успокоилась, пока не покрутила кухонный нож три раза, и каждый раз он, останавливаясь, указывал наверх к Лесному Дому.

«Какое облегчение! – подумала она. – Но так нечестно! У меня никогда не будет времени на себя

Спрятанная наверху, в столе-сердечке Марианны, история о прекрасной принцессе Айрин по-прежнему была едва начата. Некоторый прогресс всё же был. Теперь Марианна знала, как принцесса Айрин выглядит. Но затем ей пришлось задуматься о принце, который был бы достаточно хорош для нее, а со всеми этими помехами, она не знала, дойдут ли у нее до него руки.

Отправившись к Лесному Дому, Марианна размышляла о своей истории. У принцессы Айрин был бледный египетский профиль, тяжелые темные кудри и потрясающие миндалевидные синие глаза. Ее любимое платье было из нежного жатого шелка с рисунком из больших синих ирисов под цвет ее глаз. Марианна была довольна этим платьем. Не то, что носят обычные принцессы. Но ей никак не удавалось представить себе подходящего принца.

Конечно же, весь путь по улице ее отрывали от размышлений. Никола высунулась из окна, чтобы указать наверх и крикнуть:

– Чудик пошел туда, Марианна!

Кузен Марианны Рон скатился по холму на велосипеде, крича:

– Твой кот только что зашел в постоялый двор!

А когда Марианна поравнялась с «Гербом Пинхоу», кузен Джим вышел со двора, чтобы сказать:

– Этот твой кот был в нашей кладовой. Наша мама выгнала его в церковный двор.

В церковном дворе преподобный Пинхоу встретил Марианну словами:

– Боюсь, Чудик снова отправился в Лесной Дом. Я видел, как он спрыгнул с моей стены в сад.

– Спасибо, – поблагодарила Марианна и поспешила дальше к ветхим старым воротам Лесного Дома.

Дом был уже полностью заперт. Дядя Саймон и дядя Чарльз починили повреждения и ушли на другую работу, закрыв окна на засовы и запечатав двери. Чудик не мог попасть внутрь. Тогда Марианна угрюмо обыскала все его любимые убежища в саду. Больше всего она хотела просто уйти. Но на обратном пути мимо полей Чудику могло прийти в голову спуститься в Лощину, и тогда дядя Айзек исполнит свою угрозу.

Чудика не было среди заросшей кустами, запущенной буковой живой изгороди, вымахавшей почти до размера настоящих деревьев. Он не принимал солнечные ванны на скошенной поляне, не было его и на стене, прячущей джунгли огорода. Его не было в сломанном парнике для огурцов, он не прятался в садовом сарае. И не затаился под зарослями зеленого подмаренника, закрывавшими кусты крыжовника на заднем дворе. Вместо него здесь затаились большие бледные ягоды крыжовника. Они дозрели до состояния, когда становятся почти сладкими. Марианна сорвала несколько и съела, пока ходила проверить грядки с травами прежнего Деда рядом с домом. Когда-то это была самая ухоженная часть сада, но теперь она заросла чертополохом, и выдохшиеся старые растения пробивались сквозь пучки травы. Чудик часто любил там греться на солнце на проплешинах, обычно рядом с кошачьей мятой.

Там его тоже не было.

Марианна подняла взгляд и огляделась, ужасно боясь, что Чудик уже на пути к Лощине, и увидела, что дверь в оранжерею приоткрыта.

– Какое облегчение… Ох, тьфу ты! – воскликнула она.

Чудик почти наверняка забрался внутрь. Теперь ей придется и дом обыскивать.

Она толкнула темную стеклянную дверь, открывая ее шире, и шагнула внутрь на грязную кокосовую циновку на полу. Объединенные силы Пинхоу забыли вычистить оранжерею. Марианна прошла мимо сломанных плетеных кресел и мертвых деревьев в больших кадках, и дальше – по проходу в прихожую.

В прихожей обнаружились четверо – нет, пятеро – людей. Двоюродный дедушка Лестер как раз заходил в парадную дверь. Одним из присутствовавших был двоюродный дедушка Эдгар в твидовой шляпе, выглядевший непривычно взбудораженным и удивленным. А вот остальные!.. Марианна очарованно застыла. Там стояла почти в точности ее принцесса Айрин в развевающемся платье с узором из больших синих ирисов под цвет глаз. Поскольку она была живым человеком, а не плодом воображения, она была не совсем такой, как придумала Марианна. Ни у кого не бывает такой массы волос, как мечтала Марианна. Но волосы этой Айрин были темными, хотя и скорее волнистыми, чем кудрявыми, и у нее была правильная стройная фигура и в точности правильный бледный египетский профиль. Это было изумительно.

Рядом с принцессой стоял веселый светловолосый молодой человек со сверкающим взглядом, который немедленно понравился Марианне. Он был одет в яркую куртку и очень элегантные светлые брюки с красивыми стрелками. Марианну поразило, что именно такой могла бы быть повседневная одежда принца. «Он именно тот принц, которого я должна ей дать!» – подумала она.

С ними стоял мальчик с тем слегка безжизненным выражением, которое появлялось у Джо, когда он находился рядом с взрослыми, которые ему не нравились. Марианна сделала вывод, что ему, прямо как Джо, не понравился двоюродный дедушка Эдгар. Поскольку мальчик был светловолосым, Марианна предположила, что он может быть сыном Айрин и ее принца. Очевидно, история продвинулась на несколько лет. Айрин и ее принц как раз переживали свое Долго и Счастливо и искали для этого дом.

Марианна пошла к ним, улыбаясь от этой мысли. Как раз в этот момент мальчик сказал:

Этот дом правильный.

Айрин обеспокоенно повернулась к нему:

– Ты уверен, Кот? Он ужасно запущенный.

Кот был уверен. Они посетили уже два отвратительных дома: один отсыревший, а у другого потолки отчаянием давили на мозг. А потом они пошли посмотреть то, что рекламировалось как маленький замок, поскольку Айрин надеялась, что в нем будет башенная комната, как у Кота, вот только у него не было крыши. Этот чувствовался… Ну, на мгновение Кот был сбит с толку, когда грузный мужчина в шляпе, похожей на твидовый цветочный горшок, приблизился к ним широкими шагами и прогудел:

– Доброе утро. Я Эдгар Пинхоу. Агент по недвижимости, понимаете.

Этот человек посмотрел на Джейсона и Айрин словно на низших существ – и рядом с Эдгаром они казались какими-то хрупкими, – и Джейсон выглядел довольно-таки обескураженным. Но Айрин засмеялась и протянула руку:

– Как удивительно! Моя девичья фамилия Пинхоу.

Эдгар Пинхоу был поражен и встревожен. Он отступил от Айрин.

– Пинхоу? Пинхоу? – произнес он. – У меня инструкции по возможности продать дом Пинхоу.

После этого он вспомнил о манерах и пожал Айрин руку так, словно боялся обжечься, и совершенно отбросил свой надменно-жалостливый вид. Кот осознал, что до сих пор мужчина использовал на них какие-то подавляющие чары. Как только они пропали, Кот смог свободно подумать о доме.

– Вы можете продать его Пинхоу, – сказал Джейсон. – Деньги у моей жены, не у меня.

Пока он говорил, Кот мысленно прощупывал очертания дома. Он весь состоял из больших, квадратных, наполненных воздухом комнат – множества комнат, – и хотя от него эхом отдавались пустота и заброшенность, под ними он был теплым, счастливым и желающим, чтобы в нем снова жили. В течение многих, многих лет здесь жили дружелюбные обладающие силой люди – особенные люди, – и дом хотел вновь наполниться такими людьми. Он был рад видеть Айрин и Джейсона.

Кот немедленно сообщил им, что это правильный дом. И увидел идущую к ним девочку, которая была рада их видеть, не меньше дома. На ней было деревенское платье с передником, чтобы не запачкать его – как обычно носят деревенские девочки. Но Кот не думал о ней как о деревенской девочке, поскольку она обладала поразительно сильной магией. Кот особенно отметил эту магию, поскольку привык к Джулии с ее средними силами и к Дженет, вовсе почти их лишенной. Магия будто полыхала из девочки. Он заинтересовался, кто она такая.

Увидев ее, Эдгар Пинхоу сказал:

– Не сейчас, Марианна. Я занят с потенциальными покупателями. Будь хорошей девочкой, беги домой.

Его подавляющие чары вернулись, нацелившись на Марианну. Кот озадачился, чего Эдгар Пинхоу хотел ими добиться, когда его магия была всего лишь на уровне чародея, а у этой девочки – такой же сильной, как у Милли. А Милли, конечно, была кудесницей.

И, естественно, подавление воли отскочило от Марианны. Кот не был уверен, что она вообще его заметила.

– Я ищу Чудика, дедушка Эдгар, – сказала она. – Думаю, он проник внутрь через дверь оранжереи. Она была открыта.

– Конечно, она была открыта. Я отпер ее, чтобы эти добрые люди могли осмотреть сад, – раздраженно произнес Эдгар Пинхоу. – Плюнь на своего несчастного кота. Иди домой.

Тут только что зашедший мужчина в костюме в тонкую полоску суетливо и нервно произнес:

– Пожалуйста, Марианна. Ты знаешь, что больше не имеешь права приходить в этот дом.

Большие карие глаза Марианны обратились к нему со спокойным и озадаченным выражением:

– Конечно, я имею право, дедушка Лестер. Я знаю, здесь жила Бабка, но дом принадлежит моему папе.

Ей пришла в голову отличная идея. Она повернулась к Джейсону и Айрин. Ей страшно хотелось познакомиться с ними.

– Могу я показать вам дом? Если мы зайдем в каждую комнату, то обязательно где-нибудь найдем Чудика. Понимаете, он раньше жил здесь с Бабкой, и продолжает возвращаться сюда.

– Когда не убивает цыплят-однодневок, – пробормотал двоюродный дедушка Лестер.

Он явно собирался сказать «нет», но Айрин улыбнулась и опередила его:

– Конечно, ты можешь показать нам дом, моя дорогая. Кто-то знающий его будет действительно полезен.

– Ты знаешь, где крыша протекает и всё такое, – сказал Джейсон.

Оба старших мужчины выглядели шокированными.

– Уверяю вас, этот дом абсолютно исправен, – сказал Эдгар и со слегка вызывающим взглядом на дедушку Лестера добавил: – Начнем тогда с кухни?

Все пошли на кухню. Она была свежевыкрашенной, а в дальнем конце Кот заметил новые шкафы. Айрин остановилась, глядя на громадный длинный потертый стол, который с ее конца, похоже, аккуратно починили и гладко обстругали.

– Чудесно и светло, – сказала она. – И так много пространства. Такой гигантский стол и все-таки не заполняет комнату. Уверена, Джейн Джеймс понравится. Хотя надо будет поставить для нее новую плиту.

Она прошла к старому черному котлу и осторожно подняла одну из его ржавых крышек, покачав головой и брызнув сажей на свое платье с узорами из ирисов. Марианна знала, что старая Бабкина плита теперь в сарае на Хоптонской дороге. Она никогда не видела, чтобы эту плиту использовали после смерти Деда. Она тоже покачала головой и прошла по кухне, открывая все шкафчики, чтобы убедиться, что Чудик не заперся в одном из них, а потом заглянула в кладовую. Там Чудика тоже не было.

Тем временем Джейсон рассеянно потирал ладонью поврежденный конец громадного стола. Кот знал, он использует гадательные чары, но для двух пожилых мужчин, напряженно наблюдавших за ним, Джейсон, вероятно, выглядел, как человек, которому наскучили женские дела, вроде кухни и плиты.

– Похоже, стол немного побит здесь, – сказал он. – Было сложно занести его внутрь?

Эдгар и Лестер одновременно вздрогнули.

– Нет-нет-нет, – ответил Лестер.

А Эдгар добавил:

– Я слышал семейное предание, что этот стол сколотили прямо внутри комнаты.

– А! – произнес Джейсон.

Кот чувствовал, как он задрожал, напав на какой-то след.

– Несколько лет назад кое-кто уже рассказывал мне про этот стол. Ведун по имени Илайджа Пинхоу.

Эдгар с Лестером резко подпрыгнули.

– Скончался, – серьезно ответил Лестер. – Восемь лет уже как скончался.

– Да, но я правильно подумал, что он жил в этом доме? – спросил Джейсон.

– Верно, – признал Эдгар. – Дедушка Марианны.

– Хорошо! Отлично! – воскликнул Джейсон.

Он развернулся к Марианне, когда та вышла из пустой кладовки, и схватил ее за руку.

– Юная леди, пойдем немедленно со мной – покажешь мне грядки с травой твоего дедушки.

– Хо-хорошо, – ответила Марианна, размышлявшая, не спрятался ли Чудик на чердаке.

– Ты же знаешь, не так ли? – нетерпеливо спросил Джейсон.

«Ничего себе! Он совсем как Дед, только молодой и кокни!» – подумала Марианна. И у него были чудесные ярко-голубые глаза.

– Да, конечно, – ответила она. – Они рядом с оранжереей, чтобы слабые растения можно было заносить внутрь. Сюда.

Джейсон издал одобрительное восклицание и поторопил всех наружу. Айрин сердечно рассмеялась его энтузиазму.

– Он всегда такой, когда речь заходит о травах, – сказала она Коту. – Придется нам уважить его.

При виде чертополоха и травы Джейсон остановился в смятении.

– Полагаю, дело в том, что прошло восемь лет, – сказал он, идя среди сорняков.

В следующее мгновение он опустился на колени, забыв про красивые светлые брюки, аккуратно разводя в стороны заросли крапивы.

– Мохнатая сурьма! – воскликнул он. – До сих пор живая! Что ж, я… А это карликовый любисток, а здесь волчаница – всё еще полные сил. На них, должно быть, сильные чары, раз они живы восемь лет спустя. Земля, на самом деле, слишком сухая. А здесь… Что это? – спросил он, подняв взгляд на Марианну.

– Дед всегда называл ее заячьи лапки, – ответила она. – А та, которая рядом с вашей ногой… О, на языке вертится! Может, ты знаешь? – обратилась она к Коту.

Кот удивил себя и всех остальных, ответив:

Portulaca fulvia. Английское название: алый портулак.

Очевидно, некоторые сведения о травах, которые ему приходилось учить, застряли где-то в голове. Скорее всего, это сильная магия Марианны вытянула название из глубокого тоскливого сна.

– Да-да! И очень редкий. Зеленые и желтые встречаются постоянно, но алый – по-настоящему волшебный и почти никогда не встречается! – воскликнул Джейсон, переползая к другому скоплению растений. – Булавочница, золотые веретенки, монашкины карманы, зеленый водопад. Настоящая сокровищница!

Эдгар и Лестер стояли в траве с беспомощным, чопорным и раздраженным видом.

– Не хотите посмотреть остальную часть дома? – наконец, спросил Эдгар.

– Нет-нет! – вскричал Джейсон. – Я куплю его, даже если крыша обрушилась! Это чудесно!

– Но я хотела бы посмотреть, – сказала Айрин, пожалев их. – Пойдемте покажете мне.

Она увела их через оранжерею.

Марианна оставила Джейсона сражаться с чертополохом и подошла к Коту.

– Не поможешь мне поискать Чудика? – спросила она.

– Как он выглядит? – спросил Кот.

Марианне понравился этот практичный вопрос.

– Черный, – ответила она. – Довольно толстый, и один глаз зеленее другого. Шерсть у него топорщится воротником вокруг шеи, но в остальном гладкая, если не считать хвоста. Хвост лохматый.

– Не пробовала чары направления? – спросил Кот. – Или гадательные?

Снова практичные вопросы, одобрительно подумала Марианна. Кот не разменивался на глупости.

– На него не действует магия, – ответила она. – Полагаю, это неизбежно после того, как он жил с Бабкой.

– Но спорим, на него подействуют чары, создающие ароматный запах рыбы в прихожей, – сказал Кот. – Это его не выманит?

– Не рыба. Бекон. Он любит бекон. Давай попробуем.

Они поспешили через дом в прихожую. Она была пуста, но они слышали гулкие шаги, когда Айрин и двое двоюродных дедушек где-то вдалеке ступали по голым половицам. Здесь Марианна установила чары бекона – медленно и осторожно, словно не верила в свои силы. В ожидании Кот закрепил в сознании образ черного кота с воротником и странными глазами и поискал Чудика чарами.

– Он пошел наверх, – сказал он, показав на лестницу, когда Марианна закончила. – Мы можем перехватить его, когда он будет спускаться.

– Да, – согласилась она. – Давай.

Они поднялись на следующий этаж.

– Симпатично, – сказал Кот, заглянув через открытую дверь в удобную квадратную спальню.

Комната была абсолютно пустой, но Марианна знала, что Кот имеет в виду.

– Не правда ли? – согласилась она. – Знаешь, Бабка держала всё в такой темноте и пыли, что я никогда не замечала, какой это на самом деле симпатичный дом.

Кот сам не заметил, как сказал:

– Думаю, она и тебя держит в темноте и пыли. Ты знаешь, что обладаешь магией уровня кудесника?

«Что заставило меня это сказать?» – подумал он.

Правда? – уставилась на него Марианна.

– Да, ты просто не веришь в нее, – ответил Кот.

Марианна отвернулась. Сначала Кот подумал, что она расстроилась, потом – что не поверила ему, пока она не произнесла:

– Думаю, ты прав. Сложно… верить в себя, когда все вокруг говорят, что ты слишком юна, и велят делать, что сказано. Спасибо, что сказал мне. Думаю, Чудик пошел на чердак. На самом деле, я всё время знала об этом, но не верила себе.

Они прошли по пустому коридору к другой лестнице, наполовину спрятанной за громадной, похожей на клетку штукой, внутри которой, должно быть, находился бак для горячей воды. Во всяком случае, он бурлил и сочился, как если бы работал не очень хорошо. Лестница была темной и занозистой, а дверь наверху – приоткрыта в коричневую тусклость. Наверное, ее оставил открытой дядя Чарльз, подумала Марианна, пнув ряд крашеных жестянок сразу за дверью.

«Здесь были мощные чары «Не Обращай Внимания»!» – подумал Кот. Хотя, если подумать, они больше напоминали «Не хочу знать» – словно кому-то сильно не нравилось это место. Он озадачился почему. Похоже, зайдя внутрь, Марианна разрушила чары.

Он последовал за Марианной в восхитительный запах – будто легкий след мятного соуса, фарша из индейки и теплого пряного вина. Запах исходил от множества пучков сухих трав, свисавших с балок крыши, большинство из них – слишком старые и сухие, чтобы быть на что-то годными. Почти весь пол был заставлен коробками, свертками и старыми кожаными чемоданами, но здесь также были старомодные кресла и диваны, ряды ботинок с острыми носами, жестяные сундуки и нечто похожее на кучу ржавых садовых инструментов. Всё освещалось тусклым светом, проникающим из-под карниза дома. Возле ног Кот увидел пыльную игрушечную крепость, заставившую его пожалеть, что он слишком вырос для подобных вещей.

Помещение поворачивало за угол и дальше выходило из поля зрения. За поворотом было что-то волнующее.

Кот шагнул вперед, в узкое пространство между грудами барахла, чтобы узнать, что там за углом, когда Марианна сказала:

– Чудик был здесь.

– Откуда ты знаешь? – спросил Кот.

Марианна указала на остатки мыши рядом с крашеными жестянками:

– Он всегда съедает только переднюю часть и оставляет хвост.

Это подарило Коту идеальный предлог, чтобы исследовать чердак. Он проложил путь по полоске пола между свертками и коробками.

– Но сейчас его здесь нет, – сказала Марианна.

– Знаю, но мне нужен предлог, – ответил Кот и продолжил пробираться.

Марианна последовала за ним.

Первой узнаваемой вещью, на которую они наткнулись, завернув за угол, стала коробка с елочными украшениями – по-настоящему старомодными: вырезанные из дерева ангелы, тяжелые стеклянные шары и куча плотной золотой бумаги с оттисками фигур и букв.

– О, я помню это! – вскричала Марианна. – Я помогала Деду вешать их на елку в вестибюле.

Она встала на колени рядом с коробкой. Кот оставил ее вытрясать золотую бумагу, развернувшуюся в длинное «СЧАСТЛИВОГО РОЖДЕСТВА» и не менее длинное «НАСТУПАЮТ СВЯТКИ», и на ощупь пробрался дальше. В этой части чердака было темнее и не было трав, но теперь Кот был убежден, что почти в самом конце хранится нечто драгоценное и волнующее. Он пробирался на ощупь и время от времени закрывал локтем лицо, когда у его головы трепыхалось нечто, кажущееся не совсем реальным. С каждым шагом возрастало ощущение, что там находится что-то невероятно волшебное, что-то настолько важное, что его понадобилось защитить иллюзиями, почти не отличимыми от реальности.

Кот нашел это в самом конце, где было так темно, что он мешал сам себе и едва видел предмет. Он был большой и круглый и лежал в гнезде из старых изъеденных молью одеял. Вначале Кот подумал, что это просто футбольный мяч. Но когда он положил на предмет ладони, тот чувствовался как фарфоровый. Едва коснувшись его, Кот понял, что он в самом деле очень странный и ценный. Он поднял предмет, оказавшийся довольно тяжелым, и аккуратно пробрался обратно туда, где Марианна стояла на коленях рядом с коробкой с украшениями.

– Ты знаешь, что это такое? – спросил он ее.

Кот обнаружил, что его голос дрожит от сдерживаемого возбуждения, как у Джейсона, когда тот узнал, что это дом травника.

Марианна подняла взгляд, отрываясь от выкладывания на полу ряда золотых колокольчиков.

– О, оно еще здесь? Не знаю, что это такое. Бабка всегда говорила, это одна из глупых шуток Деда. Она говорила, он сказал ей, будто это яйцо слона.

Оно могло быть яйцом, подумал Кот. Он повертел штуку под слабым светом. Возможно, на одном конце оно немного заострялось. Его гладкая блестящая поверхность была лиловатой с крапинками более темного лилового цвета. Не то чтобы оно было красивым – просто странным. И он знал, что должен получить его.

– Можно… Можно, я возьму его? – спросил он.

Марианна засомневалась:

– Ну, оно, вероятно, Бабкино. И я не имею права его отдавать.

Но если все забыли про чердак, подумала она, эту штуку вычистят со всеми остальными оставшимися здесь вещами и, вероятно, выбросят. И дом на самом деле принадлежал папе – вместе со всеми вещами. В каком-то смысле Марианна имела полное право отдать что-то из барахла, раз больше никто не захотел его взять.

– Ой, ладно, бери, – сказала она. – Ты единственный, кто когда-либо интересовался этой штукой.

Спасибо! – произнес Кот.

Марианна могла поклясться, его лицо буквально засияло, словно озаренное ярким светом. Мгновение его волосы казались такими же золотыми, как Рождественские колокольчики.

Откуда-то снизу до них донесся голос двоюродного дедушки Эдгара – брюзгливый и далекий:

– Марианна! Марианна! Вы с мальчиком наверху? Мы хотим запереть дом.

Под громкий высокий перезвон Марианна сложила колокольчики обратно в коробку.

– Господи! – воскликнула она. – А я всё еще не нашла Чудика! Будем надеяться, чары бекона приманили его вниз.

Приманили. Когда они протопали по голой лестнице в прихожую – Кот, аккуратно держа странный предмет обеими руками, – первым, что они увидели, была самодовольная морда Чудика, смотрящая на них поверх плеча Айрин. Чудик удовлетворенно обернул хвост вокруг руки Айрин и мурлыкал. Айрин ходила с ним по прихожей, приговаривая:

– Ты, большое, толстое, самодовольное животное! У тебя совсем нет совести, да? Ты испорченный кот!

Джейсон с коричневым земляным пятном на каждом колене наблюдал за ней с восхищенной улыбкой.

– Я знала, она должна быть кошатницей! – воскликнула Марианна, и лица обоих двоюродных дедушек раздраженно повернулись к ней.

Кот обернул предмет в своих руках хорошими сильными чарами «Не Обращай Внимания».

У двоюродного дедушки Лестера хватало магии, чтобы понять, что Кот что-то держит, но он, видимо, подумал, что это коробка с елочными украшениями.

– Марианна отдала тебе их? – спросил он. – Никуда не годное старье. Не хотел бы я видеть их на моей елке.

А когда Кот и Марианна покраснели от усилий не засмеяться, дедушка Лестер повернулся к Джейсону:

– Если вы и ваша добрая леди, мистер Йелдэм, можете прибыть в мой офис в Хоптоне к одиннадцати часам завтра утром, мы к этому моменту подготовим для вас бумаги. Марианна, забирай своего кота, и я подброшу тебя до Дрокового Коттеджа.

Глава 9

Всю обратную дорогу до Замка Крестоманси Джейсон и Айрин были слишком воодушевлены тем, что действительно купили настоящий дом с грядками редких трав, чтобы обращать внимание на Кота и странный предмет, лежавший у него на коленях. Когда они добрались до Замка, спрашивать его, что это такое, или говорить, что ему не полагается держать это у себя, было некому. Там царила какая-то суматоха.

Персонал встревоженно носился по вестибюлю и вверх-вниз по лестнице. Том, секретарь Крестоманси, стоял вместе с Милли возле пентаграммы на полу. Когда Кот со своим приобретением проходил мимо, Том говорил:

– Нет, ни одно из обычных заклинаний не задействовано. Ни одно!

– И я уверена, он не ушел через пентаграмму, – ответила Милли. – Бернард не закончил еще проверять старый сад?

Похоже, к Коту это не имело никакого отношения. Он осторожно унес предмет по черной лестнице в свою комнату. Там царил беспорядок, словно Мэри – горничная, убиравшаяся в спальнях – тоже была вовлечена в суматоху. Кот пожал плечами и поднес свое новое имущество к окну, чтобы хорошенько его рассмотреть.

Оно было того зябкого лиловатого цвета, какой приобретала его собственная кожа, когда он слишком долго мерз. Оно было тяжелым, гладким и совсем не красивым, но Кот по-прежнему считал, что это самая волнующая вещь из всех, которыми ему доводилось обладать. Возможно, это ощущение было как-то связано с таинственными темно-лиловыми пятнами и закорючками по всей фарфоровой поверхности. Они были словно код. Кот подумал, что, если бы он только знал этот код, то смог бы открыть нечто невероятно важное, чего больше никто в мире не знает. Он никогда не видел ничего, похожего на эту вещь.

Но из-за лиловатого цвета ему казалось, что штуковина мерзнет. Он осторожно окружил ее согревающими чарами. Затем, поскольку она выглядела хрупкой, а он знал, какой небрежной может быть Мэри, Кот окружил тепловые чары сильной защитой. А сверх того – чтобы она находилась в совершенной безопасности – он соорудил нечто вроде гнезда из своих зимних шарфа и шапки и положил всё это в комод так, чтобы его было видно из любой точки комнаты. После чего ему пришлось оторваться от своего сокровища и спуститься в игровую, чтобы пообедать.

Кот собирался рассказать всем – или, по крайней мере, Роджеру – о том, что ему подарили изумительный новый предмет, но все трое выглядели такими встревоженными, что он спросил:

– Что случилось?

– Папочка исчез, – ответила Джулия.

– Но он постоянно исчезает! – сказал Кот. – Когда его кто-нибудь призывает.

– Это другое, – возразил Роджер. – Он установил целую сеть чар, чтобы здесь знали, кто его призвал и куда он примерно отправился…

– И, – добавила Дженет, которая по-прежнему была хмурой и заплаканной из-за Джейсона, – есть еще чары, которые предупреждают, если он в опасности, и ни одни из них не сработали.

– Мамочка думает, он мог исчезнуть вовсе без одежды, – вмешалась Джулия. – Сегодняшний шлафрок был брошен в кресле, и вся остальная его одежда, похоже, осталась на месте.

– Глупости, – заметил Кот. – Одежду он всегда может откуда-нибудь наколдовать.

– О, действительно, – сказала Джулия. – Какое облегчение!

– Я думаю, всё это глупо, – заявил Кот. – Наверное, он просто забыл активировать чары.

Он принялся за обед, который состоял из печенки и бекона, и запах напомнил ему о чарах Марианны. Он подумал о том коте, Чудике. Кошки – странные животные. И этот конкретный кот поразил его своей необычайной волшебностью.

– О, хоть бы ты не был вечно таким спокойным! – горячо воскликнула Дженет. – Хуже Крестоманси! Неужели ты не можешь понять, когда дело серьезное?

– Могу, – сказал Кот, – и это не тот случай.

Но ко времени ужина, когда Крестоманси по-прежнему не вернулся, даже Кот озадачился. Это было странно. Когда Кот думал о Крестоманси, у него возникало спокойное уверенное ощущение, что с Крестоманси всё в порядке, где бы он ни находился, только он хотел бы быть здесь к ужину. Но посмотрев на Милли, Кот заметил на ее лице отчаянное беспокойство – как и на лицах всех присутствующих за столом, даже у Джейсона. Кот почти начал думать, что ему тоже следует обеспокоиться. Но он знал, что от этого ничего не изменится.

Тем не менее тем вечером, лежа в кровати и гордо рассматривая большой крапчатый лиловатый шар, завернутый в его шарф, Кот поймал себя на том, что отделяет часть сознания так, чтобы, если Крестоманси ночью вернется, он мог бы узнать об этом во сне. Но эта часть его сознания уловила только Сиракуза, который задумчиво ел траву на выгоне под луной и спрашивал себя, почему Кот его бросил.

В середине ночи ему приснился странный сон.

Начался он с того, что раздался стук в самое большое окно. Кот перевернулся во сне и попытался не обращать внимания, но стук становился всё более настойчивым, пока ему не приснилось, что он проснулся и проплелся через комнату, чтобы открыть окно. Сквозь стекло он увидел перевернутую вверх ногами голову, смотревшую на него сияющими фиолетово-синими глазами. Но Кот никак не мог разглядеть ее четко, поскольку его слепила висевшая прямо позади нее громадная белая луна.

– Кудесник, – произнесла голова, и голос прозвучал глухо из-за разделявшего их стекла. – Кудесник, ты слышишь меня?

Кот положил ладонь на щеколду и медленно толкнул окно, открывая. Голова отодвинулась наверх, чтобы дать окну открыться. Кот слышал, как ее ноги шаркают по крыше и как что-то – вероятно, крылья – хлопает и распахивается для балансировки. Полностью открыв окно, он понял, что громадное, призрачное, похожее на дракона существо сидит на крыше круглой башни над ним.

– Чего ты хочешь? – спросил он.

Голова снова спустилась и вверх ногами просунулась в окно. Она была гигантской. Кот отступил от нее, почувствовав слабое, призрачное, похожее на перья прикосновение к уху.

– У тебя здесь мое дитя, – сказало существо.

Кот посмотрел через плечо туда, где лунный свет мягко отражался от странного предмета, устроенного в его шарфе. Он был уверен, существо говорит именно о нем.

– Значит, это яйцо? – спросил он.

– Мое яйцо, – произнесло существо заостренным ртом.

Со страшным чувством потери и опустошения Кот произнес:

– Ты хочешь его забрать?

– Я не могу его забрать, – грустно ответило существо. – Я под чарами разлучения. Нынче я могу освободиться только в полнолуние. Мы поместили яйцо вне чар, и я хотела убедиться, что мое дитя в надежных руках. Оно должно быть зарыто в теплый песок.

С этим трудностей не было. Кот повернулся к мерцающему яйцу и преобразовал согревающие чары в теплый песок.

– Так хорошо? Что еще я должен сделать?

– Когда он вылупится, позволь ему жить свободным, – ответило существо. – Дари ему еду и любовь и позволь ему расти.

– Сделаю, – пообещал Кот и даже во сне задумался, как он это осуществит.

– Спасибо, – ответил громадный зверь. – Я отплачу тебе, чем только смогу.

И убрал голову из окна. Над потолком раздалось легкое шарканье. Затем громадная тень на гигантских распахнутых крыльях упала мимо окна и бесшумно, как сова, улетела, обогнув луну.

Сонно пошатываясь, Кот прошел к яйцу и задумался, как еще он мог бы оправдать доверие существа. Во сне он удвоил количество теплого песка, трижды убедился, что никто не сможет его столкнуть или побеспокоить, и, подумав, окутал его любовью, дружбой и привязанностью. Этого должно хватить, подумал он, забираясь обратно в кровать.

Утром он немало удивился, обнаружив, что окно широко раскрыто. Что касается яйца, об него можно было греть руки даже с расстояния в ярд. Наверное, это был один из реальных снов, подумал Кот, выходя в душ. Крестоманси говорил, с кудесниками такое случается.

Когда Кот вернулся, в его комнате была рыжая горничная Мэри, свирепо смотревшая на яйцо.

– Хотите, чтобы я вытирала пыль с этой штуки? – сердито спросила она.

– Нет, – ответил Кот. – Не прикасайтесь к нему. Это драконье яйцо.

– Господи, помилуй! – воскликнула Мэри. – Я к нему и близко не подойду! У меня и так хватает дел в этом содоме.

– Крестоманси по-прежнему нет? – спросил Кот.

– Никаких следов, – ответила Мэри. – Они все всю ночь сидели в главном кабинете, создавая чары, чтобы найти его. Не поверите, сколько чашек чая и кофе я им туда перетаскала! Леди Чант сегодня утром выглядит совершенно убитой.

Коту было жаль, что Милли так расстроена. В середине утра, когда по-прежнему не было новостей, он пошел в главный кабинет сказать Милли, что с Крестоманси всё хорошо – ну, или не совсем хорошо, подумал он, по пути прощупывая окрестности. Было что-то неправильное, но не опасность.

Когда он добрался до кабинета, Милли там не было.

– Она пошла прилечь, – сказали ему. – Ты не должен беспокоить ее, дорогой – не когда она так встревожена.

– Тогда не могли бы вы ей передать, что Крестоманси более-менее в порядке? – сказал Кот.

Он видел, ему не поверили, что он может знать.

– Да, дорогой, – сказали они, только чтобы он отстал. – А теперь беги.

Кот с грустью ушел – ему всегда становилось грустно, когда происходило нечто подобное. Уходя, он вспомнил, что именно «Беги» сказали Марианне ее двоюродные дедушки. А он сказал Марианне, что это разрушает ее… Кот резко остановился на полпути по одному из длинных бледно-зеленых коридоров Замка, вдруг поняв одну вещь. Он знал, как Марианну заставляют чувствовать себя неуверенной в себе, поскольку именно это постоянно случалось с ним. Он задумался, должен ли вернуться в кабинет и настоять, чтобы ему позволили найти Крестоманси.

Но с какой стати ему позволят сделать что-то, чего не смогли сделать сами?

Кот стоял и размышлял. Нет, если он будет настаивать или даже просить, кто-нибудь запретит ему пытаться. Очевидно, следовало найти Крестоманси и привести его обратно без лишней суеты, беспокойства или вопросов. И почему бы не сделать это прямо сейчас? Кот стоял, пока не определил в сознании, где точно в неясной дали находится Крестоманси. Затем он выдернул себя и перенес в то место.

И ударился в барьер, похожий на старый шатающийся забор. Забор качнулся и с резким звенящим звуком отбросил его назад. В следующую секунду из Кота вышибло всё дыхание, и он оказался в собственной башенной комнате.

Сидя на ковре, он ловил ртом воздух, чувствуя крайнее возмущение. Он знал, что должен был попасть к Крестоманси. И тот барьер был такой хлипкий. Он был создан из магии, но походил на ржавую колючую проволоку и старую проволочную сетку. Он должен бы быть сущим пустяком для Кота.

Однако сразу затем Кот подумал о драконьем яйце, лежавшем в его комоде. Из-за того, что его отшвырнуло с такой силой, он мог ударить или повредить его. Кот встал и встревоженно положил на него ладони.

Оно не треснуло. Ему было тепло, спокойно и уютно, оно грелось в чарах горячего песка, закутанное в чары любви. Кот пальцами чувствовал внутри него жизнь. Оно почти мурлыкало, как Чудик на руках Айрин. Значит, с этим всё в порядке. Теперь надо добраться до Крестоманси. Он сел на кровать и принялся размышлять.

Кот решил, что броситься на барьер, прямо к Крестоманси было ошибкой. Видимо, барьер был предназначен отбрасывать тех, кто так делает. Да, так и есть. Он был создан так, чтобы отбрасывать и сбивать со следа. Но теперь Кот знал о существовании барьера и знал, что Крестоманси как-то оказался за ним. А значит, он мог подкрасться и бочком проскользнуть сквозь него. А, может, барьер был таким слабым, что Кот мог бы даже сломать его, если это единственный способ попасть внутрь. И он был уверен: то, что он кудесник-левша, давало ему преимущество. Забор чувствовался, как созданный правшами, которые сильно – и давно – закоснели в своих привычках. Действуя с умом, он мог застать их врасплох.

Кот встал, медленно вышел из комнаты и спустился по винтовой лестнице. Нарочно сохраняя сознание рассеянным, на случай если создатели барьера ждали, что он снова попытается, он вышел из Замка и прошел к конюшням. Там на одно тоскливое мгновение ему страшно захотелось пойти к Сиракузу, но он сказал себе, что сделает это после (что бы ни говорил Крестоманси), и пошел дальше к лачуге, в которой встречались Роджер и Джо, чтобы поговорить о механике. Они как раз были там. Кот услышал, как Роджер говорит:

– Да, но, если мы запатентуем это, все попробуют его использовать.

Кот ухмыльнулся и бочком проскользнул в их чары «Не Обращай Внимания». Теперь его скрывала даже не его собственная магия. А потом снова катапультировал себя.

На этот раз он переместился аккуратно, левым боком вперед. Подплыв к барьеру, он вытянул перед собой сильную левую руку и ощупывал его, пока не нашел слабое место. Там он тихонько отогнул в сторону часть того, что казалось проволочной сеткой, и рванул сквозь эту дыру.

Он почувствовал глухой удар, когда ноги коснулись дорожного покрытия, и открыл глаза.

Кот стоял на дороге, которая скорее являлась заросшей мхом тропой, чем настоящей дорогой. По обеим ее сторонам росли громадные деревья старого леса, образуя арку там, где дорога исчезала вдали.

Запахло жарящимся беконом.

Кот подумал о беконовых чарах Марианны и ухмыльнулся, ища, откуда идет запах. В нескольких ярдах впереди, возле небольшого костра, на траве рядом с дорогой сидел старик в мягкой фетровой шляпе и деловито жарил бекон с яйцами в старой черной сковороде. За стариком стояла старинная ветхая деревянная повозка, а за ней Кот смутно разглядел старую белую лошадь, которая щипала траву на склоне. Всё его удовольствие и триумф от того, как он обманул барьер, испарились. Это был не Крестоманси. Что произошло?

– Простите, сэр, – вежливо обратился Кот к старику.

Старик поднял голову, открывая взгляду короткую бахрому серовато-седой бороды, коричневое морщинистое лицо и пару больших проницательных карих глаз.

– Добрый день тебе, – любезно сказал старик, одарив Кота веселым взглядом, поскольку к этому моменту действительно перевалило за полдень. – Что я могу для тебя сделать?

– Вы не видели здесь где-нибудь кудесника? – спросил Кот.

– Единственный, кого я видел – это ты, – ответил старик. – Не хочешь пообедать?

Для обеда было рановато, но Кот обнаружил, что прорыв сквозь барьер вызвал у него дикий голод, который запах бекона только раздразнил.

– Да, пожалуйста, – сказал он. – Если вы можете поделиться.

– Конечно. Я как раз собирался добавить грибы. Ты их любишь? Хорошо. Тогда подходи садись.

Кот подошел к костру, и лошадь за повозкой подняла голову от травы, посмотрев на него. Было в ней что-то странное, но Кот не смог как следует понять, что именно, поскольку, когда он собрался сесть, старик резко сказал:

– Не здесь. Здесь группка цветущего молочая, который мне хотелось бы сохранить живым, будь добр. Передвинься сюда. Ты можешь пропустить землянику, а сребролист и лапчатка не слишком возражают, когда на них сидят.

Кот послушно передвинулся. Он наблюдал, как старик достает нож, который был заточен так сильно, что стал похож на шило, и нарезает ломтиками несколько весьма пухлых грибов.

– Их надо добавлять достаточно рано, чтобы они пропитались вкусом бекона, но не настолько рано, чтобы они стали как резиновые, – объяснил старик, ссыпая на сковороду шипящие грибы. – Кулинария – тонкое искусство. Лучшие грибы – белые: те, которые французы называют cèpes, а лучшие из всех – ваши трюфели. Чтобы найти трюфели нужна обученная собака или хорошая свинья. К моему великому сожалению, у меня никогда не было ни того, ни другого. Ты знаешь свойства молочая, на который я не дал тебе сесть?

– Нет, не особо, – с легким удивлением ответил Кот. – Говорят, он увеличивает материнское молоко, но это неправда, не так ли?

– С правильно наложенными чарами – совершенная правда, – ответил старик, помешивая грибы. – Ваши ученые травники нынче вечно пренебрегают магией, которая дополняет свойства, а потом думают, будто у растений нет силы. Ужасная трата. Поменяй чары с женских на мужские, и твой молочай будет творить чудеса и для мужчин. Передай мне те две тарелки рядом с тобой. А какой особой силой обладает маленький папоротник рядом с твоей ногой?

Кот подобрал две деревянные тарелки и передал их, одновременно изучая папоротник.

– Невидимость? – с сомнением предположил он.

Теперь, присмотревшись, он увидел, что газон состоит из массы крошечных растений – причем разных. А дикая земляника прямо под его ногами почти созрела. Как часто бывало в общении с Сиракузом, у Кота возникло ощущение, что ему подарили целый новый способ смотреть на мир.

– Не столько невидимость, сколько хорошее «Не Обращай Внимания», – сказал старик, перекладывая деревянной лопаточкой бекон, яйца и грибы на тарелки. – Если положить его на язык, можно казаться деревом или пролетающей мимо птицей, но ты должен сказать ему, чего ты от него хочешь. В основном именно так работает магия трав. Угощайся на здоровье.

Он передал Коту полную горячей еды тарелку, поперек которой лежали изогнутый нож и деревянная вилка. Кот установил ее на колене и приступил к еде. Она была восхитительна. Пока он ел, старик продолжал рассказывать о растениях, среди которых он сидел. Кот узнал, что одно растение делает дыхание свежим, другое лечит кашель, а то маленькое розовое, кукушкин цвет, по-настоящему могущественно.

– Обработанный одним способом, он отталкивает от тебя злые пожелания, – сообщил старик. – Но если его сорвать грубо, он накличет грозу. Ни с одним живым созданием нельзя обращаться грубо. Обработай его третьим способом и попроси о помощи, и он обрушит на врага мощную месть. Яйцо уже вылупилось?

– Нет еще.

Кот почему-то не удивился, что старик знает про яйцо.

– Скоро вылупится, поскольку оно теперь в тепле и в любви, – старик вздохнул. – И его бедная мать сможет, наконец, успокоиться.

– Кем… кем оно будет? – спросил Кот, поняв, что его беспокоит этот вопрос.

– А, оно принесет свое имя с собой, – ответил старик. – Вначале это будет слабое, пугливое и хрупкое существо, это точно. Некоторое время ему понадобится вся твоя помощь. Закончил? – он протянул за тарелкой большую коричневую руку.

– Да. Было очень вкусно. Спасибо, – Кот передал тарелку, нож и вилку.

– Тогда тебе лучше пойти за своим Большим Человеком.

Кот, который как раз вставал, уставился на него. Старик выглядел слегка пристыжено.

– Я виноват, что отвлек тебя. Понимаешь, я жаждал познакомиться с тобой. Твой Большой Человек недалеко.

Кот чувствовал Крестоманси довольно близко. Старик, наверное, был весьма могущественным, если смог до сих пор отвлекать его от знания об этом. Так что Кот снова поблагодарил его и, почтительно попрощавшись, пошел по мшистой дороге.

Когда он проходил мимо повозки, старая белая лошадь снова подняла голову, чтобы посмотреть на него. Кот обнаружил, что смотрит в совершенно не лошадиные заинтересованные голубые глаза, между которых свисала белая грива. Из этого пучка белой гривы торчал длинный заостренный рог: жемчужного цвета и со спиральной резьбой.

Кот недоверчиво повернулся к старику.

– У вашей лошади… ваша лошадь – единорог! – воскликнул он.

– Да, несомненно, – ответил старик, занятый костром.

– Меня зовут Молли, – сказала лошадь. – Мне тоже было интересно познакомиться с тобой.

– Как поживаете? – почтительно произнес Кот.

– Не так уж плохо, учитывая, как я стара. Увидимся.

И она вернулась к еде, вырывая целые охапки травы и крошечных цветочков.

Кот постоял мгновение, вдыхая ее не совсем лошадиный запах. Вместе с лошадиным от нее исходил чуть ли не запах фимиама.

– Увидимся, – сказал он и продолжил свой путь.

Примерно через сотню ярдов по дороге, он понял, что надо свернуть и углубиться в лес справа. Он прошел вброд через папоротник-орляк и прохрустел по колючему подлеску, пока не вышел на более пустой участок под несколькими большими деревьями. Там он нашел открытое пространство, по колено засыпанное старыми листьями. Когда Кот пошел вброд по листьям, с противоположной стороны в открытое пространство вышел Крестоманси. Они остановились и уставились друг на друга.

– Кот! – воскликнул Крестоманси. – Какое облегчение!

Никогда прежде Кот не видел на нем такой одежды: брюки-гольфы с толстыми вязанными носками и большие полуботинки, а сверху – свитер. Кот никогда раньше не видел Крестоманси в свитере, но поскольку у него была еще и трость, Кот предположил, что Крестоманси так представлял себе одежду для пеших прогулок. Также он никогда не видел Крестоманси небритым. Из-за этого он выглядел простым смертным.

– Я пришел за вами, – сказал Кот.

– Слава небесам! – ответил Крестоманси. – Я, похоже, никогда не выберусь из этого леса.

– Как вы в него попали? – спросил Кот.

– Я совершил ошибку, – утомленно признал Крестоманси. – Когда я отправлялся, моей целью было просто прогуляться до Улверскотского леса, если получится, и проверить то, что ты сказал мне насчет дорог. Но когда я обнаружил, что постоянно иду обратно к Замку, в какую бы сторону ни направлялся, я разозлился и надавил. С некоторым сопротивлением я попал в лес, но потом не мог выбраться наружу. Я уже, наверное, двадцать четыре часа хожу кругами.

– Это не Улверскотский Лес, на самом деле, – сказал Кот.

– Верю. Это грустное, затерянное, пустое место, чем бы оно ни было. Как мы доберемся домой?

– Здесь есть забавный барьер, – сообщил Кот. – Думаю, за него помещают тех, кто разбивает их возвращайся-обратно-в-замок чары, но я не уверен. Он ужасно старый и ржавый. Просто начните медленную телепортацию в Замок, и я попытаюсь провести нас сквозь него.

– Я уже пробовал, – скривился Крестоманси.

– Попробуйте еще раз со мной, – сказал Кот.

Крестоманси пожал плечами, и они начали. Почти сразу же они уперлись в барьер. С этой стороны он оказался гораздо более реальным. Он выглядел в точности как проволочная сетка и старое гофрированное железо, которое целиком поросло ежевикой, подорожником и густо перепутанной жимолостью. Коту показалось, что среди сплетения он видит гирлянду ярко-красных ягод брионии и маленьких розовых цветов кукушкиного цвета. «Ага!» – подумал он, вспомнив, что сказал ему старик. Ускользающие чары. Он повернулся левым боком вперед и поцарапал среди ползучих растений, ища стык. Нащупывая, он почувствовал, как Крестоманси ускользает назад. Коту пришлось другой рукой ухватиться за трость Крестоманси и подтащить его вперед – к месту, где, как ему казалось, две части гофрированного железа находят друг на друга. К счастью, прежде чем их обоих снова отнесло назад, Крестоманси тоже увидел перекрытие и помог Коту раздвинуть две части в стороны. На это понадобились все силы обоих.

Затем они протиснулись сквозь щель. Запыхавшиеся и увешанные ползучими растениями, они появились на подъездной аллее на полпути к Замку, где Кот обнаружил, что по-прежнему держит трость Крестоманси.

– Спасибо, – произнес Крестоманси, забирая трость.

Она нужна была ему для ходьбы. Кот видел, он сильно хромает.

– Бог знает, из чего на самом деле сделан этот барьер. Я отказываюсь верить, что настолько сильная магия может быть простой проволочной изгородью.

– Думаю, дело в ползучих растениях, – сказал Кот. – Они все предназначались для связывания и удержания врагов внутри. Вы повредили щиколотку?

– Просто самый большой волдырь в моей жизни, – ответил Крестоманси, остановившись, чтобы оторвать от свитера прицепившийся к нему длинный стебель подорожника. – Я целые сутки был на ногах в обуви, которую начинаю ненавидеть. Носки я выкину.

Он прохромал еще несколько шагов и собирался сказать что-то еще, кажется, весьма прочувствованное, но не успел начать, поскольку по дороге пронеслась Милли и бросилась в объятия Крестоманси.

За Милли следовали Джулия, Айрин, Джейсон, Дженет и большинство волшебников Замка. Крестоманси оказался поглощен толпой людей – приветствующих, восклицающих, спрашивающих, где он был, поздравляющих Кота и желающих знать, в порядке ли Крестоманси.

– Нет, я не в порядке! – воскликнул Крестоманси спустя пять минут этой суеты. – У меня вселенские волдыри. Мне надо побриться. Я устал до изнеможения и ничего не ел со вчерашнего завтрака. Вы бы были в порядке на моем месте?

С этими словами он исчез с дороги в облаке пыли.

– Куда он ушел? – спросили все.

– Принять ванну, полагаю, – сказала Милли. – А вы бы не сделали тоже самое? Кто-нибудь найдите ему бальзам для ног, пока я велю принести ему поесть. Кот, пошли со мной – расскажешь, как тебе удалось найти его.


Час спустя Крестоманси призвал Кота в свой кабинет. Крестоманси сидел на диване, положив больную ногу на кожаный пуфик. Снова гладко выбритый, одетый в атласный персиковый шлафрок, который вызвал у Кота ассоциации со стеганым закатом.

– Теперь вы в порядке? – спросил Кот.

– Абсолютно, спасибо. Благодаря тебе, – ответил Крестоманси. – Продолжая разговор, который мы вели, пока не нагрянули приветственные орды, я не могу перестать думать об этом барьере. Настоящая тайна, Кот. Двадцать с лишним лет назад, когда мне было примерно столько лет, сколько тебе сейчас, меня вытащили на самую длинную и мокрую прогулку в моей жизни. Флавиан Темпл заставил меня пройти прямо через Хоптонский торфяник почти до Хоптона. Я поджег Хоптонский лес. Тогда там не было вернись-назад чар и никакого барьера. Я был бы искренне рад и тому, и другому. Мы с Темплом прошли по прямой несколько миль, и нас ничто не остановило.

– Барьер выглядел довольно старым, – заметил Кот.

– За двадцать лет может появиться множество ползучих растений и много ржавчины. Будем считать, барьер не старше. Настоящая загадка вот в чем: почему он там?

Хотел бы Кот это знать. Он мог только помотать головой.

– Конечно, он может относиться только Улверскотскому Лесу, – сказал Крестоманси. – Но вижу, мне придется расследовать всё дело. Настоящая причина, по которой я попросил тебя прийти, Кот – сказать, что после того, как ты меня спас, я не могу больше держать тебя в разлуке с этим несчастным конем. Конюх говорит, его ноги здоровее моих. Так что беги. До ужина как раз есть время для верховой прогулки.

Кот со всех ног помчался в конюшню. И времени на верховую прогулку хватило бы, вот только Сиракуз, увидев приближающегося Кота, перепрыгнул через ворота выгона, а вместе с ними и через Джосса, когда тот пытался их открыть. Затем Сиракуз пронесся несколько кругов по двору, запрыгнул обратно на выгон и в течение часа веселился, не давая Джоссу, Коту и конюшенному мальчику его поймать. После этого до ужина уже не осталось времени.

Глава 10

Ничего подобного! – рявкнула Бабка так громко, что битком забитая маленькая гостиная в Лощине вся зазвенела. – Пинхоу есть Пинхоу, и присматривай для меня за Чудиком, Марианна.

– Я не понимаю тебя, Бабка, – дерзко ответила Марианна.

Она подумала, Кот был прав, когда сказал, что ее подавляют, и отныне решила быть храброй.

Бабка, тяжело дыша, пошамкала челюстями и яростно уставилась в пустоту.

Марианна вздохнула. Неделю назад такое поведение Бабки привело бы ее в ужас. Теперь, когда она стала храброй, Марианна испытывала только нетерпение. Ей хотелось пойти домой и заняться своей историей. Со встречи с Айрин история внезапно превратилась в «Приключения принцессы Айрин и ее кошек», что было гораздо интереснее, чем ее первоначальный замысел. Марианна едва могла дождаться узнать, что будет дальше. Но тетя Джой послала кузена Неда в Дроковый Коттедж передать, что Бабка желает видеть Марианну немедленно, а мама сказала:

– Лучше узнать, чего она хочет, милая.

Так что Марианне пришлось отложить сочинение и поспешить в Лощину. Абсолютно бессмысленно, поскольку Бабка не сказала ничего разумного.

– Чудик же у тебя, правильно? – встревоженно спросила Бабка.

– Да, Бабка.

Марианна оставила Чудика сидящим на сушилке для посуды, откуда он наблюдал, как мама нарезает листочки трав и шелушит узловатые корешки. Она могла только надеяться, что там он и останется.

– Но у меня его нет! – сказала Бабка, переходя от беспокойства к гневу. – Это неправда. Ты должна отрицать это каждый раз, как услышишь, понятно?

– Буду, но я не знаю, о чем ты говоришь, – ответила Марианна.

Тут Бабка впала в настоящую ярость.

– Фокум-покум! – завопила она, колотя тростью по полу. – Вы все повернулись против меня! Это ужурпатия, говорю тебе! Они не хотят говорить мне, что с ним сделали. Избавьтесь от него и спустите воду, сказала я им, но сделали ли они это? Они солгали. Все лгут мне!

Марианна попыталась сказать, что никто ей не лжет, но Бабка просто завопила на нее.

– Я не понимаю тебя! – рявкнула Марианна в ответ. – Говори разумно, Бабка! Ты знаешь, что можешь, если постараешься.

– Это оскорбление Пинхоу! – крикнула Бабка.

Шум привлек тетю Дайну, и она бодро прошагала в комнату.

– Ну-ну, Бабка, дорогая. Ты только доведешь себя до изнеможения, если будешь так кричать, – а для Марианны добавила: – Она заснет, а когда проснется, всё забудет.

– Да, но я не знаю, на что она так злится, – сказала Марианна.

– О, сущая ерунда, – ответила тетя Дайна так, будто Бабки здесь не было. – Просто немного раньше сюда заходила твоя тетя Хелен. Ей нравится, когда все твои тети заглядывают, рассказывают ей что-нибудь, подбадривают. Ну, ты знаешь. И Хелен рассказала ей, что новая леди, которая купила Лесной Дом – урожденная Пинхоу…

Ничего подобного! – обиженно сказала Бабка. – Я единственная Пинхоу в округе.

– В самом деле, дорогая? – жизнерадостно спросила тетя Дайна. – Тогда кто же мы все?

Похоже, это был правильный способ обращаться с Бабкой. У нее стал одновременно удивленный, пристыженный и позабавленный вид, и она принялась делать складки на чистой-чистой юбке, в которую тем утром ее одела тетя Дайна.

– Это не моя одежда, – сказала она.

– А чья же тогда? – засмеялась тетя Дайна и повернулась к Марианне. – Не было никакой нужды вытаскивать тебя сюда ради этого, Марианна. В следующий раз, когда она попытается, просто игнорируй. О, и могу я попросить у твоей мамы еще той мази для нее? От постоянного неподвижного сидения у нее появляется воспаление.

Марианна сказала, что спросит, и пошла прочь среди цыплят и уток, позаботившись запереть за собой ворота. Джо всегда забывал как следует закрыть ворота. В последний раз, когда Джо забыл, козы выбрались наружу и забрались во все сады. Как только тетя Джой не обзывала тогда Джо! Марианна обнаружила, что скучает по Джо гораздо больше, чем ожидала. Интересно, как у него дела?

– Мам, – позвала Марианна, зайдя в пахнущий травой пряный пар на кухне Дрокового Коттеджа. К ее облегчению, Чудик был по-прежнему здесь – теперь он сидел на столе среди кувшинов и бутылок, ожидающих, когда их наполнят бальзамами и лекарствами. – Мам, миссис Йелдэм – урожденная Пинхоу?

– Так говорит твой двоюродный дедушка Лестер, – ответила мама. Ее лицо было ярко-красным и мокрым от пара. Мокрые кудри выбились из-под красно-белой повязки, которую она обмотала вокруг головы. – Марианна, мне не помешала бы здесь твоя помощь.

Марианна знала, как это работает: помоги маме, иначе не получишь больше никакой информации. Она вздохнула по своей незаконченной истории и пошла искать тряпку подвязать волосы.

– Да? – сказала она, когда принялась усердно втирать порезанные травы в теплый гусиный жир. – И?

– Она в самом деле Пинхоу, – ответила мама, аккуратно процеживая другой набор трав через кусок муслина. – Лестер поехал в Лондон и проверил записи, чтобы узнать, не совершил ли он ошибку, продав ей дом. Помнишь истории про Люка Пинхоу, который сотню лет назад отправился попытать счастья в Лондон?

– Тот, который сначала превратил своего Деда в дерево? – спросила Марианна.

– Только на ночь, – ответила мама так, словно это его извиняло. – Думаю, он это сделал, чтобы получить возможность уйти. Там, должно быть, произошла серьезная ссора, когда Люк отказался становиться следующим Дедом, а его отец покалечил ему обе ноги, чтобы ему пришлось остаться. В общем, говорят, Люк увел старую серую кобылу своего отца и ехал всю ночь, пока не добрался до Лондона, а кобыла сама по себе вернулась сюда. И Люк нашел кудесника, который исправил его ноги. И это, должно быть, правда, поскольку Лестер выяснил, что Люк сначала устроился аптекарем, что для калеки было бы сложно. Калека скорее стал бы побираться на улицах. Но он занимался снадобьями, поскольку он, как и я, был искусен в травах. Однако, похоже, скоро Люк выяснил, что и сам является кудесником. Он заработал на этом кучу денег. А после него его сын был кудесником, а после его сын – и так далее до наших дней, когда Уильям Пинхоу, который умер этой весной, оставил только одну дочь. Говорят, он завещал ей все свои деньги и двух слуг, чтобы заботиться о ней, и она и есть миссис Йелдэм, которая купила Лесной Дом.

Пока мама прервалась, чтобы ложкой начерпать в профильтрованную воду точную меру свеженарубленных трав, Марианна вспомнила, что Айрин говорила о женщине по имени Джейн Джеймс, которая, кажется, была ее кухаркой.

– Но почему Бабка так из-за этого злится?

– Ну, – сухо произнесла мама, – я могла бы сказать, потому что она сбрендила. Но строго между нами, Марианна, я бы сказала, это потому что миссис Йелдэм гораздо больше Пинхоу, чем Бабка. Люк был старшим сыном своего Деда. А семья Бабки ведет род от троюродных братьев, которые уехали жить в Хоптон. Понимаешь?

Она накрыла чашу чистым муслином и поставила ее в холодильную камеру для настаивания.

Марианна начала слизывать с пальцев гусиный жир, но вовремя вспомнила, что в нем полно трав, которые нельзя есть, и почувствовала гордость от того, что она Пинхоу по прямой линии… О, нет! Ее семья вела род от второго сына того Деда, Джорджа, который, говорят, был мягким слабовольным человеком и делал всё, что ему велел отец. Так что Айрин была больше Пинхоу, чем Марианна…

– О, какая разница! – вслух сказала она. – Всё это было сто лет назад!

Она осмотрелась в поисках Чудика – как раз вовремя, чтобы успеть схватить его, когда он собирался улизнуть через окно, которое мама открыла в попытке избавиться от пара. Марианна сграбастала его и закрыла окно.

– Нет, тебе нельзя, – сказала она Чудику, ставя его на пол. – Некоторые из них сегодня переезжают в Лесной Дом. Они не захотят видеть тебя.

Все в Улверскоте каким-то образом знали – хотя никому конкретно об этом не говорили, – что двое слуг Айрин приезжают тем утром. Они прибыли в нагруженном лондонском фургоне, который тянули две ломовые лошади, привезя для дома самую необходимую мебель. Хорошая мебель должна была прибыть позже, когда въедут Йелдэмы. Дядя Саймон и дядя Чарльз после обеда поднялись туда посмотреть, какие могут потребоваться переделки.

Вернулись они присмиревшими.

– Гигантская работа, – в своей лаконичной манере сообщил дядя Саймон, когда они пришли в Дроковый Коттедж, чтобы отчитаться папе и выпить тонизирующего чая. – И прежде чем мы сможем начать, из Хоптона должны прибыть новая плита и водяной бак.

– Эта Джейн Джеймс! – с чувством воскликнул дядя Чарльз. – И одного неверного движения нельзя сделать. Настоящая служанка, как в старые времена. Я всего лишь подумал, что они двое женаты, и… О-о-о! А потом пришел он – низенький, будто притоптанный, парень, но к нему следует обращаться мистер Адамс, говорит она, и демонстрировать должное почтение. Тогда я называю ее мисс Джеймс, демонстрируя должное почтение, как она мне сказала, так она распахивается и складывается, как зонтик, и говорит: «Я Джейн Джеймс, и буду вам благодарна, если вы запомните это!» После этого мы просто уползли.

– Однако придется вернуться, – сказал дядя Саймон. – Йелдэмы придут завтра посмотреть, что нужно, и она хочет, чтобы ты начал с побелки, Чарльз.


На следующий день Джейсон и Айрин действительно собирались в Лесной Дом на переговоры со «Строительной компанией Пинхоу». Айрин глубоко вдохнула и пригласила Дженет и Джулию поехать с ними.

– Поедемте, – сказала она. – Что бы Джейн Джеймс там ни сотворила, я знаю, это будет выглядеть как унылый бардак. Мне нужен кто-нибудь, кто подскажет, как сделать дом пригодным для жилья.

Дженет посмотрела на Джулию, а Джулия посмотрела на Дженет. Хотя скорее это было скользящее движение глаз, чем настоящий взгляд. Айрин, кажется, задержала дыхание. Кот видел, Айрин знает, что девочки почему-то не любят ее, и это явно ее беспокоит. Наконец, Джулия не вполне вежливо ответила:

– Да. Пожалуйста. Спасибо, миссис Йелдэм.

И Дженет кивнула.

Не слишком дружелюбно, но Айрин с облегчением улыбнулась и повернулась к Коту:

– Не хочешь тоже поехать, Кот?

Кот знал, она надеется, что он поможет сделать девочек более дружелюбными, но его ждал Сиракуз. Кот улыбнулся, покачал головой и объяснил, что через полчаса Джосс берет его на верховую прогулку вдоль реки. Роджера невозможно было найти. Айрин стала немного растерянной, и в Улверскот с ними отправились только Дженет и Джулия.

В обычное время весь Улверскот вышел бы поглазеть на них. Но в тот день только несколько людей – которым хватило соображения наведаться к преподобному Пинхоу, чтобы поглазеть поверх церковной стены – видели, как они четверо выходили из машины Джейсона. Они сказали друг другу, что светловолосая девочка выглядит такой же угрюмой, как тетя Джой, и какая жалость, и это только показывает, какие они в Том Замке, но миссис Йелдэм делает честь семье Пинхоу. Настоящая леди. Она урожденная Пинхоу, знаете.

Остальную деревню охватила таинственная волна неудач. В Лощине лиса проникла в куриный загон и съела большинство цыплят, которых не успел съесть Чудик. Мыши проникли в продуктовый магазин и в кладовую «Герба Пинхоу». На починку стены почты доставили неправильные кирпичи.

– У меня не будет никаких ярко-желтых кирпичей! – орала тетя Джой на грузчиков. – Это почта, а не песочный замок на пляже! – и она заставила грузчиков увезти кирпичи обратно.

– Раньше, чем я успел на них глянуть! – пожаловался дядя Саймон.

Когда доставили кирпичи, он был в приемной доктора Каллоу с вывихнутой щиколоткой. На совещание с Йелдэмами ему пришлось послать вместо себя своего мастера, Поджа Каллоу. В приемной было полно народу и помимо дяди Саймона: растяжения, вывихи, серьезные ушибы – все у Пинхоу, и все получены этим утром. Там был упавший с сеновала дядя Седрик, и защемивший большой палец дверью машины двоюродный дедушка Лестер. Почти со всеми кузенами Марианны произошли похожие несчастные случаи, а двоюродная бабушка Сью опрокинула на ногу кипящую воду. Доктор Каллоу вынужден был согласиться с ней, что этот внезапный наплыв травм не естественен.

В Дроковом Коттедже мама пыталась справиться с еще большим количеством порезов, царапин и синяков, работая в тяжелейших условиях, как она сказала Марианне. Половина ее новых настоек за ночь покрылась плесенью. Марианне пришлось вытащить испортившиеся кувшины, пока они не заразили остальные. Тем временем у дяди Ричарда, старательно вырезавшего розу на новом шкафу, каким-то образом соскользнуло долото и процарапало глубокую кровавую борозду в ладони. Маме пришлось снова покинуть кладовку и разобраться с ним с помощью кусочка паутины и зачарованной на исцеление примочкой.

– Не думаю, что это естественное явление, Сесили, – сказал дядя Ричард, пока мама бинтовала его руку. – Джой не должна была так проклинать Бабку.

– Не говори ерунды, – сказал папа, который пришел убедиться, что с его братом всё хорошо. – Я остановил Джой раньше, чем она начала. Это что-то другое.

Папа был единственным человеком, который в это верил. Когда невезение распространилось на людей, которые только отдаленно были связаны с Пинхоу, а потом – на людей, которые вовсе не обладали магией, большинство жителей Улверскота начали винить тетю Джой. Как сказала мама, от лица тети Джой молоко кисло с расстояния в сотню ярдов.

Невезение простерлось и до Лесного Дома. Там, к досаде Джейн Джеймс, человек, устанавливавший новую плиту, уронил ее себе на ногу, а потом озадачил Джейн Джеймс, ухромав в деревню со словами:

– Матушка Сесили меня подправит. Не трогайте котел, пока я не вернусь.

Пока мама разбиралась с, как она предполагала, сломанной костью в ноге этого человека, Марианна обнаружила – в основном благодаря кошмарному запаху, – что вся верхняя полка с кувшинами в кладовой поросла пушистой красной плесенью. А Чудик снова пропал.

Чудик появился немного позже в прихожей Лесного Дома как раз вовремя, чтобы попасть под ноги дяде Чарльзу, когда тот со стремянкой и ведром побелки шел через прихожую. Пытаясь удержаться, дядя Чарльз ударился затылком о стремянку и опрокинул ведро побелки на Чудика.

На лязг и грохот из кухни прибежали Джейн Джеймс и Айрин, а из будущей столовой – Дженет, Джулия и Джейсон. Все сочувственно вскрикнули при виде лежавшего под стремянкой в озере побелки маляра и в отчаянии торчавшей рядом с ним из-под перевернутого ведра белой кошачьей головы.

Заметив выражение лица Джейн Джеймс, дядя Чарльз перестал ругаться, но продолжил рассказывать всем присутствующим, что он хотел бы сделать с Чудиком. Как он сказал позже Марианне, таким становишься после удара по голове. А те две девочки смеялись.

– Но вы целы? – спросил его Джейсон.

– Мне бы полегчало, если бы этот кот помер, – ответил дядя Чарльз. – Мне ведь не удалось его убить, да?

Дженет с Джулией, безуспешно пытаясь не смеяться слишком сильно, перевернули ведро и освободили Чудика. Чудик был тощим, царапающимся и практически целиком белым. Пока он отбивался, побелкой забрызгало всех. Дженет держала его на вытянутых руках, отвернув лицо в сторону, пока Айрин и Джейсон кинулись помочь дяде Чарльзу.

– О, это черный кот! – воскликнула Джулия, когда стало видно живот Чудика.

Нога Джейсона поскользнулась в побелке. Он попытался удержаться, схватив Айрин за руку. В результате Джейсон плашмя упал на живот в побелку, а Айрин в нее села. Мнение Дженет об Айрин полностью изменилось, когда, сидя на полу, та просто рассмеялась.

– Все их хорошие одежды испорчены, – говорил дядя Чарльз Марианне, когда, чувствуя легкое головокружение, пришел в Дроковый Коттедж с Чудиком подмышкой. – Это только доказывает, что даже кудесник не может избежать чар невезения. Если тот парень не самый настоящий кудесник, то я наемный китаец. Не говори об этом Бабке. У нее будет истерика. Он поднял меня, когда сам еще лежал лицом в циновке. Забирай своего кота. Помой его. Утопи его, если хочешь.

Марианна отнесла Чудика в раковину и открыла оба крана. Чудик громко протестовал.

– Ты сам виноват. Заткнись, – велела ему Марианна.

Папа сидел за столом, собирая цветы и листья кукушкиного цвета в аккуратный двойной узор отражающего амулета, и Марианна пыталась послушать, что он говорит дяде Чарльзу насчет чар невезения.

– Это неудача. Точно, – говорил дядя Чарльз. – Я понял, как только та проклятая стремянка ударила меня по голове. Но я не знаю чьи, или…

Его перебила мама: она крикнула из гостиной, где лечила маленького мальчика от внезапного тяжелого кашля, есть ли у дяди Чарльза сотрясение.

– Просто небольшое головокружение. С ним всё хорошо, – крикнул папа в ответ и продолжил говорить дяде Чарльзу: – По мне, так чувствуется, как подталкивающие чары. Из тех, которые поджидают, пока что-нибудь пойдет почти наперекосяк. Вроде как ты почти споткнулся и почти уронил ведро с побелкой, и они подталкивают так, что ты в самом деле это делаешь. Им не надо быть сильными, чтобы вызывать большие последствия.

– Это не объясняет лису, – возразил дядя Чарльз. – Или, говорят, множество малышей подхватили коклюш. Этого они не объясняют.

– Может, есть отдельные чары, – сказал папа. – Если одни чары делают и то, и другое, то я должен буду признать, что они сильнее подталкивания. А никто еще не умер.


Тем временем заляпанный побелкой отряд Джейсона покидал Лесной Дом, чтобы переодеться в чистую одежду. Джейсон выглядел особенно эффектно, поскольку белыми у него были не только грудь и живот, но и кончик носа, и челка. Когда его машина отказалась заводиться, он разозлился так, что в ярости закричал. Он осыпал машину большим количеством ругательств, чем дядя Чарльз – кота. У Дженет была теория, что в итоге машина завелась исключительно от стыда. Но Джулия сказала, что Джейсон использовал магию – много магии.

Когда машина, наконец, заурчала, они выехали на дорогу и за последние маленькие дома деревни. Там Джейсон затормозил так, что тормоза завизжали, а машину дернуло. Он выпрыгнул из машины и встал посреди дороги, свирепо оглядывая живую изгородь.

– Что он делает? – спросила Дженет.

Они все встревоженно смотрели на шутовскую фигуру Джейсона.

– Магию, – ответила Джулия и тоже выбралась наружу.

Дженет и Айрин последовали за Джулией как раз в тот момент, когда Джейсон нырнул к пучку растущих на обочине трав.

И прямо посреди полыни, чтобы придать силу! – услышали они его слова.

Он ударил в пучок каблуком ботинка.

– Выходи, давай!

Из травы появился маленький черный комок с тянущимися за ним нитями. Он походил на грязное лавандовое саше, которое не завязали как следует. Джейсон выковырял его из травы на дорожную насыпь.

– Попался! – сказал он.

Айрин бросила на штуку один взгляд и отошла обратно к машине с бледным больным видом. Джулия почувствовала тошноту. Дженет озадачилась, что с ними обеими такое. Это был всего лишь сальный серый мешочек с травами.

– Отойди, – велел ей Джейсон.

Он пнул мешочек в центр дороги и осторожно склонился над ним.

– Кто-то здесь поступил ужасно подло. Зверские чары порчи. Они, вероятно, уже заразили всю деревню. Залезайте в машину, пока я избавляюсь от этой штуки.

К этому моменту даже Дженет чувствовала, что с мешочком что-то неправильно. Она споткнулась и чуть не упала, когда Джулия потянула ее обратно в машину.

– Кажется, меня сейчас стошнит, – сказала Джулия.

Они наблюдали из машины, как Джейсон левитацией поднял мешочек в воздух на пятнадцать футов и заставил его вспыхнуть огнем. Он горел и горел в неправдоподобно длинных малиновых языках пламени, испуская вихрь густого черного дыма. Джейсон постоянно собирал дым и отправлял его обратно в пламя. У всех, даже у Дженет, возникло ощущение, что мешочек пытается наброситься на Джейсона и сжечь и его тоже. Но Джейсон заставлял его оставаться в воздухе отбивающими движениями левой руки – примерно как поддерживают в воздухе воздушный шарик, снова и снова ударяя по нему. А его правая рука продолжала собирать дым и скармливать его пламени, пока от него, наконец, ничего не осталось – ни малейшей пылинки пепла. Когда Джейсон вернулся в машину, сквозь побелку у него проступил пот.

– Фух! – сказал он. – Кто-то тут в окрестностях очень нехороший. Эта штука была устроена так, чтобы ухудшаться с каждым часом.


Всё это время Кот блаженно скакал на Сиракузе вдоль берега реки, следуя за Джоссом на большом гнедом коне. Сиракуз привлекал внимание Кота к запахам речной долины: к мягко бурлящей с одной стороны реке с сильными водными запахами и влажной травянистостью от растений на ее берегах, и к запахам позднего лета от остальной долины. Кот вдохнул сухие благоухающие запахи с полей и подумал, что узнал бы, что стоит конец августа, даже если бы внезапно ослеп. Сиракуз, который был счастлив, не меньше Кота, помог ему почувствовать мириады вязких существ в реке, проживавших свои болотистые жизни, все сотни созданий, шуршавших на ее берегах, и по-настоящему кишащую жизнь птиц и животных на поляне наверху.

Кот наложил отгоняющие мошек и слепней чары. Они тоже кишели. Они тучами вылетали из кустов. Пока он накладывал чары, у него возникло ощущение, которое теперь всегда у него возникало, когда он выезжал – то ощущение, которое впервые возникло у него в Домовом Лесу: что, несмотря на толпы живых существ, здесь должно быть что-то еще. За суетой созданий, за порханием и парением птиц, была явная пустота, которая должна бы быть заполненной.

Кот в очередной раз пытался отследить пустоту, когда всё остановилось.

Птицы перестали петь. Создания перестали шуршать в камышах. Даже река потеряла голос и текла молчаливо, как молоко. Джосс тоже остановился – так резко, что Сиракуз едва не сбросил Кота в реку, свернув в сторону, чтобы не столкнуться с крупом коня Джосса.

Из ивовых зарослей выступил мистер Фарли, зажав подмышкой длинное ружье.

– Доброе утро, мистер Фарли, – почтительно поздоровался Джосс.

Мистер Фарли проигнорировал вежливость – как и Кота, остановившегося наискось поперек тропы позади Джосса. Его мрачные глаза обвиняюще уставились на Джосса.

– Передай Пинхоу, чтобы они прекратили, – сказал он.

Джосс явно не больше Кота понимал, о чем он говорит.

– Прошу прощения? – произнес он.

– Ты слышал меня. Передай им, чтобы прекратили, – сказал мистер Фарли, – иначе на них обрушится куда больше, чем капля невезения. Скажи им, что я сказал тебе.

– Конечно, – сказал Джосс. – Как вам угодно.

– Мне угодно, – мистер Фарли немного переместился так, что теперь игнорировал Кота больше, чем прежде – многозначительно и умышленно игнорировал. – И нечего тебе позволять людям из Замка бродить здесь повсюду. Не давай Большому Человеку совать нос в наши дела, слышишь? На днях мне самому пришлось принять меры на этот счет. Выполняй свою работу, парень.

Джосс впереди Кота беспомощно поерзал. Кот чувствовал, как Сиракуз под ним двигается, давая понять, что хорошим планом было бы протолкнуться мимо мистера Фарли и сбросить его в реку. Кот был полностью согласен, но знал, что это неразумно. Он ответил Сиракузу движениями, велящими не делать этого.

– Моя работа не в том, чтобы что-то останавливать, мистер Фарли, – извиняющимся тоном ответил Джосс. – Я только докладываю.

– В таком случае, докладывай, иначе я не знаю, чем всё это закончится. Прими меры, пока мне не пришлось избавиться от них всех.

Мистер Фарли развернулся на каблуках больших сапог и побрел прочь по тропе вдоль реки.

Когда мистер Фарли исчез за ивами впереди, Джосс повернулся к Коту.

– Придется теперь подняться через луга. Не стоит сталкивать мистера Фарли с тропы.

Коту страшно хотелось спросить Джосса, что здесь происходит, но он видел: Джосс надеется, что Кот не понял ни слова из их разговора. Поэтому он ничего не сказал и позволил Сиракузу следовать за Джоссом через поля рядом с долиной. Вокруг них летали птицы и шуршали создания, а река позади снова зажурчала.

Глава 11

В ту ночь начало вылупляться яйцо.

Кот в этот момент еще не спал. Он лежал в кровати и думал. Вечером за ужином Джулия рассказала всем о сером сальном лавандовом саше. Крестоманси ничего не сказал, но выглядел необычайно рассеянным. А когда Крестоманси выглядел рассеянным, это всегда означало, что он слушает особенно внимательно. Так что Кот не удивился, когда после ужина Крестоманси увел Джейсона в свой кабинет, чтобы расспросить его. Чары неудачи являлись злоупотреблением магией, и, в конце концов, работа Крестоманси состояла в том, чтобы пресекать подобное. Проблема в том, что Кот знал, он должен бы рассказать Крестоманси и про мистера Фарли, поскольку был уверен, тот мешочек относился к тому, о чем мистер Фарли говорил возле реки.

Кот пытался понять, почему ничего не сказал. Одной из причин было то, что Джосс Каллоу явно был кем-то вроде шпиона, и если он расскажет Крестоманси, то тем самым выдаст Джосса. Джосс нравился Коту. Он не хотел, чтобы Джосс попал в неприятности. А Кот знал, это были бы очень серьезные неприятности. Но настоящая причина состояла в том, что мистер Фарли сказал всё это, когда Кот сидел там на Сиракузе, слыша каждое слово. Словно мистеру Фарли было всё равно. Если он был достаточно могуществен, чтобы самого Крестоманси удерживать за барьером из проволочной сетки, значит, при желании ему могло хватить угрюмой искривленной силы, чтобы избавиться ото всех в Замке. По сути, он так и сказал.

«Посмотрим правде в глаза, – подумал Кот. – Я просто до смерти его боюсь».

И в этот момент Кот услышал глухой стук.

Вначале он подумал, что стук опять идет от окна, но сев и прислушавшись, понял, что звук раздается внутри комнаты. Он щелкнул выключателем. И, конечно же, большое лилово-крапчатое яйцо слегка покачивалось в гнезде из зимнего шарфа. Стук изнутри него становился всё быстрее и быстрее, как если бы тот, кто находился внутри, отчаянно стремился выбраться. Затем стук прекратился, и это была обессиленная тишина.

«Помогите!» – подумал Кот. Он спрыгнул с кровати и быстро убрал чары безопасности, а потом – чары теплого песка, надеясь, что существу станет проще. И встревоженно склонился над яйцом:

– О, не умирай! Пожалуйста!

Но Кот знал, что яйцо не один год пролежало на холодном чердаке. Сейчас оно наверняка было на исходе сил.

К его громадному облегчению, стук возобновился – он стал медленнее, но оставался сильным и настойчивым. Кот чувствовал, что существо внутри сосредоточилось на одном месте, чтобы проделать дыру. Он задумался, стоит ли ему помочь, проделав дыру снаружи. Но почему-то был уверен, что это плохая идея. Он мог случайно ранить существо, или оно могло умереть от потрясения. Он мог только беспомощно нависать над яйцом и слушать.

– Тук, тук, ТУК, – продолжало оно.

И возле верхушки яйца появилась трещина толщиной в волос. После этого наступила еще одна обессиленная тишина.

Давай! – прошептал Кот. – Ты можешь!

Но оно не могло. Стук возобновился, на этот раз слабее, однако трещина нисколько не увеличивалась. Некоторое время стук был таким быстрым, что почти превратился в жужжание, но по-прежнему ничего не происходило. Кот чувствовал растущую панику существа. Он тоже начал паниковать. Он не знал, что делать и как помочь.

Только один человек в Замке мог помочь. Кот бросился к двери, широко ее распахнул, а потом бросился обратно к яйцу. Он поднял яйцо вместе с шарфом и помчался вниз по винтовой лестнице, чтобы найти Милли. Он чувствовал, как яйцо дрожит от ужаса.

– Всё хорошо! – выдохнул он ему. – Не паникуй! Всё будет хорошо!

На следующем этаже у Милли была собственная гостиная. Она сидела там с Айрин, болтая за чашкой какао перед сном. Большая серая кошка Милли Мопса сидела у нее на коленях, полностью заняв их, а у Айрин, устроившейся в кресле рядом, сидели еще две замковые кошки – Скромняга и Поттс. Когда Кот распахнул дверь и ворвался внутрь, все три кошки вскочили и вихрем унеслись в безопасное место повыше.

– Кот! – воскликнула Милли. – Что случилось?

– Оно не разбивается! Не может выбраться! – выдохнул Кот, уже едва не плача.

Милли не стала тратить время на вопросы.

– Давай его мне, сюда на пол. Аккуратно, – велела она и быстро опустилась на колени на пушистый коврик перед камином.

Кот, дрожа, задыхаясь и сопя, немедленно передал ей яйцо. Милли осторожно опустила его на коврик и осторожно развернула шарф.

– Понятно, – сказала она, пробежав пальцами вдоль тонкой почти невидимой трещины. – Бедняжка, – она обхватила яйцо ладонями, насколько их хватало. – Теперь всё хорошо, – пробормотала она. – Мы поможем тебе.

Кот чувствовал, как в яйцо вливается спокойствие вместе с надеждой и силой. Он всё время забывал, что Милли, после Крестоманси и его самого, самая сильная кудесница здесь. Говорили, когда-то она была богиней.

Айрин тоже опустилась на колени на коврик перед камином.

– Скорлупа кажется ужасно толстой, – сказала она.

– Не думаю, что проблема только в этом, – пробормотала Милли.

Ее ладони переместились и легли по обе стороны трещины, попытавшись осторожно-осторожно расширить ее. Мопса незаметно пробралась под локтем Милли и уставилась на яйцо так, словно пыталась помочь. Вероятно, она и пыталась, понял Кот. Все замковые кошки вели род от кошек из храма Ашет и обладали собственной магией. Скромняга и Поттс тоже напряженно смотрели с камина.

– Ага! – произнесла Милли.

– Что? – встревоженно спросил Кот.

– Внутри по всей скорлупе разлиты чары стасиса, – ответила Милли. – Полагаю, тот, кто их наложил, пытался защитить яйцо, но они сильно усложняют задачу. Посмотрим. Кот, вы с Айрин кладите ладони туда, где были мои, а я попытаюсь избавиться от чар. Удерживайте трещину такой широкой, как сможете, но очень осторожно – чтобы не треснула дальше.

Кот и Айрин стояли на коленях, соприкасаясь головами и растягивая трещину, – Айрин довольно неуверенно, – пока Милли ковырялась в созданном ими крошечном пространстве. Мгновение спустя Милли издала раздраженный звук и на дюйм увеличила ногти на большом и указательном пальцах. Затем она снова поковырялась новыми длинными ногтями, пока ей не удалось вытащить оттуда крошечный белесый кусочек чего-то.

– Ага! – воскликнули они хором.

Милли продолжала тянуть – медленно, неуклонно, мягко, – и тончайшее белое нечто выходило всё больше и больше, пока, наконец, со слабым свистом не вышло полностью. Едва освободившись, оно исчезло.

– Тьфу ты! – сказала Милли. – Хотелось бы знать, чьи это были чары. Ну да ладно, – она наклонилась к яйцу. – Теперь можешь приступать к работе, солнышко.

Существо внутри старалось изо всех сил. Оно стучало и молотило, но теперь так слабо, что было почти невыносимо слушать.

– Оно очень слабое, – прошептала Айрин. – Может, просто разобьем скорлупу?

Милли покачала головой, и ее волосы перемешались с волосами Айрин и Кота.

– Нет. Гораздо лучше подпитать его силы. Положите свои ладони на мои.

Она взяла яйцо, и ее ногти снова стали нормальной длины. Кот положил ладони поверх рук Милли, и Айрин с сомнением сделала то же самое. Кот видел, Айрин понятия не имеет, как делиться с кем-то силой, так что он вместо нее подтолкнул ее силу внутрь яйца, вместе со своей и Милли.

Теперь существо внутри усердно заколотило. Тук, тук, туктуктук, туктуктук, БАМ, ХРУСТЬ. И из лиловатой скорлупы высунулось нечто вроде клюва – во всяком случае, оно было желтоватым и тупым. Тут оно остановилось, похоже, жадно дыша. Оно выглядело таким нежным и мягким, что у Кота сочувственно заныли нос и рот. «Попробуй-ка разбить этим толстую скорлупу!» – подумал он. В следующую секунду к клюву присоединилась маленькая тонкая лапа с длинными розовыми когтями. Затем наружу выбралась вторая лапа – как и первая, слабая и крошечная.

Все кошки были наготове. Мопса почти сунула нос в расширяющуюся темную трещину.

– Это дракон? – спросила Айрин.

– Я… не уверена, – ответила Милли.

Пока она говорила, слабые когти нашли края трещины, царапнули и толкнули. Яйцо разлетелось на две половинки с белой внутренней стороной, и существо выкатилось на свободу. Оно было гораздо больше, чем ожидал Кот – по меньшей мере, в два раза крупнее Мопсы, – и отчаянно худым, костлявым, немного влажным и покрытым бледным грязным пухом. Оно открыло два круглых желтых глаза над клювом и умоляюще посмотрело на Кота.

– Хнык, хнык, хнык! – заявило оно.

Кот взял его на руки, чего оно, по-видимому, хотело. С обессиленным вздохом оно уютно прижалось к нему, обхватив клювом и передними лапами правую руку, а задние когти довольно болезненно вонзились в левый рукав его пижамы. На колено Коту свисал хвост, похожий на кусок бечевки.

– Хнык!

При его размерах, оно было гораздо легче, чем ожидал Кот. Он как раз собирался спросить Милли, что это за существо, когда дверь гостиной открылась, и поспешно вошел выглядевший встревоженным Крестоманси, а следом за ним – Джейсон.

– У нас какой-то кризис? – спросил Крестоманси.

– Не совсем, – ответила Милли, указав на существо в объятиях Кота.

Крестоманси перевел взгляд с двух половинок разбитой скорлупы на коврике на существо, которое держал Кот.

– Ну, ничего себе! – сказал он и подошел посмотреть.

Он провел пальцем по спине существа – от мягкого клюва до веревочного хвоста – и взял хвост, чтобы посмотреть на кисточку на конце. Затем он подошел с другой стороны и изучил длинные розовые передние когти. Под конец он растянул одну из двух забавных маленьких треугольных штуковин, которые росли на плечах существа.

– Ничего себе! – повторил он. – Это в самом деле грифон. Вот его крылья. Смотрите.

По мнению Кота, они не слишком походили на крылья. На них не было перьев, и они были покрыты тем же бледным пухом, что и всё остальное, но он полагал, что Крестоманси лучше знать.

– Что они едят? – спросил он.

– Провалиться мне, если я знаю, – ответил Крестоманси и посмотрел на Джейсона.

– Я тоже не знаю, – сказал тот.

Словно поняв, о чем речь, малыш грифон тут же обнаружил, что умирает от голода. Его клюв открылся, точно у неоперившегося птенца, оказавшись внутри розово-оранжевым.

Хнык! – сказал он. – Хнык, хнык, хнык, хнык! Хнык. ХНЫК, ХНЫК, ХНЫК!

Он принялся так болезненно вырываться из рук Кота, что тот вынужден был опустить его на коврик, где он и лежал, распластавшись и жалко хныкая. Мопса бросилась к нему и принялась вылизывать. Грифону это, похоже, понравилось. Он выгнулся к Мопсе, но это не остановило его пронзительные, несчастные:

– Хнык, хнык, хнык!

Милли встала и быстро сотворила призывающие чары. Снова опустившись на колени, она уже держала в руках кувшин теплого молока и большую пипетку.

– Вот, – сказала она. – Мой опыт говорит, что большинство младенцев любят молоко.

Она набрала молока в пипетку и аккуратно капнула немного в уголок раскрытого клюва.

Малыш грифон захлебнулся, и большая часть молока вылилась на коврик. Кот не думал, что ему нравится молоко. Но когда он сказал об этом, Милли ответила:

– Да, но он должен что-нибудь съесть, иначе он умрет. Давай пока зальем в него немного молока – вреда не будет, – а утром отвезем к ветеринару мистеру Вастиону и посмотрим, что он сможет предложить.

– Хнык, хнык, хнык, – сказал грифон и снова захлебнулся, когда Милли выдавила в него еще молока.

Следующие три часа все пятеро усердно трудились, пытаясь накормить малыша грифона, и только частично преуспели. У Айрин получалось лучше всех. Как сказал Джейсон, она умела обращаться с животными. Следующим по успешности был Кот, но он подумал, что к тому моменту, когда настала его очередь, малыш грифон просто освоился с кормлением из пипетки. Кот влил в него почти весь кувшин, однако пользы от этого было мало. Едва он успел положить довольного грифона, как тот поднял клюв и снова начал:

– Хнык, хнык, хнык!

То же самое было с остальными четырьмя. Кот так вымотался, что не спал только потому, что отчаянно жалел малыша грифона. Ему нужен был родитель.

Крестоманси зевнул так, что хрустнула челюсть.

– Кот, извини за нескромный вопрос, где ты раздобыл это ненасытное чудовище?

– Он вылупился, – объяснил Кот, – из яйца, которое лежало на чердаке Джейсона. Девочка по имени Марианна Пинхоу сказала, что я могу взять его. Дом принадлежал ее отцу.

– А, – произнес Крестоманси. – Пинхоу. Хм.

– Он был под чарами стасиса, – сказала Милли. – Должно быть, он лежал в том доме годами.

– Но Коту как-то удалось сделать так, чтобы он вылупился. Понятно, – вздохнул Крестоманси.

Настала его очередь кормить малыша грифона. Он сел на коврик у камина, ужасно странно выглядя в фартуке с оборками, который для него наколдовала Милли, поверх темно-бордового бархатного смокинга, и нацелил пипетку на открытый клюв грифона. Грифон снова захлебнулся, и большая часть молока вылилась.

– Думаю, единственное, что мы можем сделать для этого несчастного создания, – со смирившимся видом сказал Крестоманси, – наложить на него четырехчасовые сонные чары и доставить к ветеринару, как только он проснется.

Все устало согласились.

– Я наколдую ему корзинку для собак, – сказала Милли.

– Нет, – ответил Кот. – Я возьму его с собой в кровать. Ему нужен родитель.

Он вернулся в свою комнату с обернувшимся вокруг его руки, спавшим зачарованным сном грифоном. Милли пошла с ними, чтобы убедиться, что они доберутся в целости и сохранности, а Мопса последовала за ними. Мопса, похоже, решила стать для грифона матерью. И это неплохо, как сказала Милли. Кот заснул с прижавшимся к нему, тихонько похрапывающим малышом грифоном и прижавшейся к грифону Мопсой. К утру они вдвоем почти вытолкнули Кота с кровати.

Проснувшись, он обнаружил, что грифон намочил его кровать. Неудивительно после всего выпитого им молока, подумал Кот. И бедняжка снова начал свои:

– Хнык, хнык.

Милли появилась на третьем «Хнык!», такая же встревоженная, как Кот.

– По крайней мере, он еще жив, бедный малыш, – сказала она. – Я позвонила мистеру Вастиону, и он говорит, что сегодня утром сможет его посмотреть, только если мы подъедем в приемную прямо сейчас. Потом ему надо будет уехать к очень больной корове. Одевайся, Кот, а я посмотрю, не выпьет ли он еще молока.

Кот перебрался через грифона с Мопсой и избавился от немного вонючей пижамы, пока Милли снова нацеливала пипетку на отчаянный клюв грифона. Он выплюнул молоко.

– Ох, ладно, – сказала Милли. – Твою постель всё равно придется менять. Я сказала мисс Бессемер. Хорошо, что я подумала принести ему чистое одеяло. Ты готов?

Кот как раз завязывал ботинки. Он оделся в то, что подвернулось под руку: брюки от старого костюма и красный свитер, который надевал, когда ездил верхом. Милли поступила примерно так же. Она была в поношенной твидовой юбке и дорогой кружевной блузке, и слишком беспокоилась о грифоне, чтобы заметить это. Она разложила пушистое белое одеяло, которое принесла с собой, и Кот нежно перенес грифона. Он дрожал. И продолжал дрожать, даже когда его завернули в одеяло.

Они оставили Мопсу допивать молоко, которое принесла Милли, и поспешили к парадной двери Замка. Милли не стала будить шофера, а перед тем, как прийти к Коту, подогнала длинную черную машину к фасаду Замка. Грифон всё еще дрожал, когда Кот забрался с ним на пассажирское сиденье, и продолжал дрожать, пока Милли вела машину до Хелм Сент-Мэри и к приемной ветеринара на окраине деревни.

Мистер Вастион сразу понравился Коту. Он носил спущенные на кончик носа очки, похожие на маленькие полумесяцы, и весело смотрел поверх них на Кота и Милли.

– И что у нас тут такое? – спросил он.

Его голос походил на угрюмый стон с каплей ворчания.

– Заносите, заносите его, – велел он, махнув на свой кабинет, – и положите здесь, – он указал толстым пальцем на высокий блестящий диагностический стол.

Когда Кот аккуратно сложил на стол сверток из одеяла, мистер Вастион с покорным видом размотал его и простонал:

– Что за тюк! Это необходимо? Что у нас тут?

К удивлению Кота, грифону мистер Вастион, похоже, тоже понравился. Он перестал дрожать и посмотрел на него громадными золотыми глазами.

– Хнык?

– И тебе хнык, – проворчал мистер Вастион, разворачивая. – Не следовало его закутывать, знаете. Неполезно ни одному животному. А теперь… О, да. У вас здесь чудесный мальчик грифон. Еще маленький, но знаете, они быстро растут. У него уже есть имя?

– Не думаю, – ответил Кот.

– Правильно, – простонал мистер Вастион. – Они всегда сами себя называют. Факт. До вашего прихода я специально изучил про грифонов. На случай, если это не розыгрыш. Очень редко встречаются в этом мире. Вообще-то, я грифона вижу впервые в жизни. Минутку.

Он прервался, умело удерживая грифона растопыренной ладонью, тогда как другой рукой взял лягушку, которая каким-то образом появилась на столе, и выкинул ее в окно.

– Чертовски надоели эти лягушки, – простонал он, вертя грифона во все стороны, прощупывая его живот, ребра и ноги и изучая когти. – У них тут нашествие лягушек, – объяснил он. – Пришли ко мне и попросили избавиться от них. Я спросил, что я, по их мнению, должен сделать – отравить утиный пруд? Велел им самим избавляться от них. Они же Фарли. Должны знать как. Но слишком много лягушек – это без сомнения бич. Они забираются повсюду. В любом случае, они представляются мне наполовину ненастоящими. Какая-то магическая шутка, я бы сказал, – он открыл грифону клюв и заглянул ему в горло. – Хороший там голос, судя по всему. А теперь давай закончим с тобой, сынок.

Мистер Вастион поставил грифона на ноги, расправил маленькие треугольные огрызки крыльев и прощупал их основание.

– Достаточно прекрасных летательных мышц здесь, – проворчал он. – Просто надо немного вырасти и опериться. Перья появятся, как и настоящая шерсть сзади. Увидите, пушок будет выпадать по мере того, как он растет. А что вас беспокоит?

– Мы не знаем, чем его кормить, – объяснил Кот. – Ему не нравится молоко.

– Ну так и правильно, – простонал мистер Вастион. – У него передняя половина – птица. Смотрите.

Он проворно перевернул грифона на бок, и тот спокойно остался лежать. Кот видел, ему нравится, когда с ним так твердо обращаются. Ладонь мистера Вастиона скользнула по клюву, а потом наверх – так, что придавила ушки, похожие на клочки шерсти.

– Что ж, смотрите, какой профиль, – проворчал он. – Больше всего напоминает мне скопу. Хотя еще больше – морского орла. Великолепные птицы. Громадный размах крыльев. Возьмите это за ориентир. Но крошите еду помельче, иначе он подавится. Морские орлы едят рыбу, но чаще – кроликов. Проще поймать. Думаю, этот парень будет рад фаршу из говядины. Но в него надо покрошить также сырые овощи – для здоровья. Лучше я покажу вам. Подержите его минутку, леди Чант.

Милли положила обе ладони на мирно лежавшего грифона.

– Он такой худой и слабый!

Мистер Вастион испустил протяжный стон:

– Ну, конечно! Только что вылупился. Все новорожденные такие. Тощие. Хилые. Мешки под глазами. Извините меня на минутку. Я принесу ему щенячьего корма.

Он вышел из комнаты шаркающей походкой – похоже, он всегда так ходил.

Пока они ждали, на стол приземлилась еще одна лягушка. Кот взял ее, как мистер Вастион, и выбросил в окно. Ощущение шлепка по ногам обратило его внимание на еще двух лягушек, которые каким-то образом приземлились ему на ботинки. Внизу было темновато, и лягушки местами светились прозрачным зеленым с вкраплениями красного. Кот понял, что мистер Вастион прав. Они были только отчасти настоящими. Он наклонился и взял обеих лягушек левой рукой как раз в тот момент, когда мистер Вастион прошаркал обратно в комнату. Малыш грифон вскочил из-под рук Милли, широко раскрыв клюв:

– Хнык, хнык, хнык!

Так возбужденно, что, казалось, он того и гляди спрыгнет со стола. Кот быстро отправил лягушек туда, откуда они появились, и бросился поймать грифона.

– Правильно, – проворчал мистер Вастион.

Он держал большую горсть сырого фарша, смешанного с тертой морковью. Они наблюдали, как он сложил пальцы руки, в которой было мясо так, что она приняла форму как бы клюва.

– Вот так, видите? – простонал он и умело засунул горсть в горло грифона. – Думаете, справитесь?

Грифон проглотил, хлопнул клювом и одухотворенно посмотрел на мистера Вастиона.

– Хнык?

– Чуть позже, парень. Леди Чант отвезет тебя домой и сытно тебя там накормит, – простонал мистер Вастион. – Привозите его снова, если возникнут беспокойства. С вас десять шиллингов шесть пенсов, леди Чант.

Они снова забрались в машину, Кот – неся грифона без одеяла. Милли забросила одеяло на заднее сиденье со словами:

– Думаю, мы излишне беспокоились, Кот. Сырое мясо! Хорошо, что он сказал нам!

Она поехала вдоль выгона и по подъездной аллее к Замку, где не остановилась у парадного входа, а объехала вокруг и остановилась возле кухонной двери.

Кот удивился, сколько народу столпилось на кухне встретить их. Дворецкий мистер Фрейзер открыл им кухонную дверь. Когда они вошли, их встретил окруженный подмастерьями шеф-повар мистер Стаббс и встревоженно спросил, что едят грифоны.

– Сырой фарш, – ответила Милли, – с тертой морковью. И, думаю, стоит покрошить петрушку – для свежести дыхания.

– Я в общем-то так и думал, – сказал мистер Стаббс. – Эдди, достань того фаршированного кролика. Джоан и Лори, натрите моркови. Джимми, ты крошишь петрушку. И, наверное, вы и сами хотите позавтракать, пока кормите его. Берт, кофе и тосты.

Экономка мисс Бессемер тоже была здесь. Она поспешно расстелила на столе газету, чтобы Кот положил туда грифона.

– Корзину в твою комнату? – спросила она Кота. – Я нашла одну замечательную, вместительную. И, если не возражаешь, дорогой, мы зачаруем подкладку, пока он не научится ходить в туалет.

Когда принесли фарш, малыш грифон поднялся на шатающихся ногах, замахал похожим на веревку хвостом и снова начал хныкать. Целая толпа окружила стол, чтобы посмотреть. Кот видел коридорного Джо, Мэри, Юфимию и двух других горничных, нескольких лакеев, весь кухонный персонал, мистера Фрейзера, мисс Бессемер, почти всех волшебников Замка, Роджера, Дженет, Джулию, Айрин, Джейсона и Мопсу, смотревшую на грифона с видом собственницы. Он даже мельком заметил позади толпы наблюдавшего поверх голов Крестоманси в пурпурном шлафроке.

– Не каждый день у нас появляется грифон, – сказала Милли. – Корми его, милый. В конце концов, он пришел к тебе.

Кот взял пригоршню мяса, сделал пальцами клюв и отправил комок в поджидающую пасть грифона.

– О, слава Богу! – пробормотал кто-то, когда грифон с довольным видом проглотил и поднял взгляд, прося еще.

– Хнык?

Тарелка опустела в одно мгновение. Кот успел ухватить только кусочек тоста, прежде чем раздалось еще более громкое:

– Хнык, хнык!

И мистеру Стаббсу пришлось принести еще мяса. Малыш грифон съел всего кролика, а потом еще фунт рубленого бифштекса и опять начал:

– Хнык!

Мистер Стаббс достал копченого лосося. Грифон съел его. К этому моменту его тощий живот стал круглым и натянутым, как барабан.

– Думаю, достаточно, – сказала Милли. – Мы же не хотим, чтобы ему стало плохо. Но ему явно нужно много.

– Я отправил заказ мяснику, мэм, – сказал мистер Стаббс. – Вижу, еды понадобится немало. И если он хоть немного похож на человеческого младенца, кормить придется каждые четыре часа, если хотите знать мое мнение.

– Помогите! – воскликнул Кот. – Правда?

– Наверняка, – сказал мистер Фрейзер, неожиданно показывая себя как знатока птиц. – Неоперившиеся птенцы за день съедают столько, сколько весят сами, а частенько и больше. Лучше взвесить его, мистер Стаббс. Возможно, вам придется увеличить заказ.

Так что принесли кухонные весы, и оказалось, что грифон уже весит целый стоун[2] – а точнее, шестнадцать фунтов. Он не хотел взвешиваться. Он хотел спать, предпочтительно у Кота на руках. Пока Кот нес его наверх, удовлетворенно положившего клюв ему на плечо, с зорко следовавшей за ними Мопсой, мистер Стаббс делал расчеты на обратной стороне старого векселя. Итог оказался таким большим, что он послал Джо к мяснику удвоить первоначальный заказ.

Уходя, Джо остановился, обменявшись с Роджером пристальным взглядом.

– Я подожду, – сказал Роджер. – Обещаю.

Иди уже, Джо Пинхоу! – прикрикнул мистер Стаббс. – Ты, ленивый бездельник!

Глава 12

В Улверскоте внезапно началось нашествие лягушек.

Никто никогда прежде подобного не видел. Их были тысячи, и если посмотреть на них в тени, можно было заметить зеленовато-красный оттенок. Они проникали повсюду. В то утро люди наступали на них, вставая с кровати, и обнаруживали их в чайнике, когда пытались заварить чай. Единственным жителем деревни, который радовался нашествию, был Чудик. Он гонялся за лягушками по всему Дроковому Коттеджу. Его любимым местом охоты была спальня Марианны. Поймав, он убивал их на прикроватном коврике.

Марианна подобрала странные черные остатки. Похоже, умирая, лягушки сморщивались и сжимались в нечто маленькое, засохшее и дырявое. Ненастоящие, подумала она. От них исходил знакомый запах. Где она раньше встречала этот особенный запах? Она знала, в тот момент рядом был Джо. Когда они украли чучело хорька? Нет. Раньше. Когда Бабка швырнула в Фарли магией.

Вот оно, подумала Марианна. Они Бабкины.

Она спустилась на первый этаж и выбросила сухие останки в мусорное ведро.

– Пойду навещу Бабку, – сказала она маме.

– Опять хочет тебя видеть? – спросила мама. – Не задерживайся слишком долго. Я до сих пор нахожу кувшины с плесенью. Нам придется их прокипятить.

Хотя волна неудач прекратилась так же внезапно, как началась, последствия еще оставались: плесень, недолеченные царапины, вывихнутые щиколотки и – кажется, это стало последним, что натворили чары – вспышка коклюша среди самых маленьких детей. Унылый кашель доносился из большинства домов, которые Марианна проходила по пути в Лощину. Зато на почту как раз, когда она шла мимо, доставили правильные красные кирпичи.

Тетя Джой стояла на лужайке над разрушенной стеной и наблюдала за разгрузкой.

– Может, я и получила свои кирпичи, – пожаловалась она Марианне, – но на этом всё. Твой дядя Саймон слишком занят, ремонтируя Лесной Дом и хромая с палкой по округе, подумать только! И всё ради этой новой женщины, которая утверждает, будто она Пинхоу. Если он может работать на одной ноге для нее, то почему не может для меня? Можно подумать, мои деньги хуже!

И так далее, и тому подобное, но Марианна только улыбнулась тете Джой и ушла. Как часто говорил папа, если останешься послушать тетю Джой, простоишь неделю, а она так и не закончит жаловаться.

На дорожке на всем пути до Лощины были лягушки, а пруд перед коттеджем представлял собой кипящую прыгающую массу. Утки бросили попытки плавать и сердито сидели на траве.

– Не знаю, что мы сделали, чтобы заслужить подобное, – сказала тетя Дайна, открывая Марианне дверь. – Можно подумать, мы оскорбили Моисея! Давай заходи. Она спрашивала про тебя.

Марианна прошла в захламленную гостиную и позвала:

– Бабка.

Та подняла к ней иссеченное морщинами лицо и быстро сказала:

– Я не в здравом уме.

– В таком случае ты не должна колдовать, – возразила Марианна. – По всей деревне лягушки.

Бабка покачала головой так, словно ее огорчало поведение людей:

– Куда катится этот мир? Их не должно быть здесь.

– А где они должны быть? – подзадорила ее Марианна.

Бабка снова покачала головой:

– Не стоит волноваться. Маленькие девочки не должны забивать себе этим головы.

– Где? – спросила Марианна.

Бабка опустила голову и принялась делать складки на свеженакрахмаленной юбке.

– Где? – настаивала Марианна. – Ты ведь куда-то послала этих лягушек, не так ли?

– Джеду Фарли следовало оставить меня в покое, – очень неохотно пробормотала Бабка.

– Хелм Сент-Мэри? – спросила Марианна.

Бабка кивнула:

– И по всей округе. Там во всех деревнях живут Фарли. Я забыла названия тех мест. У меня нынче плохая память, Марианна. Ты должна понимать.

– Я понимаю, – ответила Марианна. – Ты отправила лягушек в Хелм Сент-Мэри, который примыкает к территории Замка Крестоманси, так что они почти неизбежно это заметят, и ты так разозлила Фарли, что они наслали на нас порчу и отправили лягушек обратно. Тебе не стыдно, Бабка?

– Это всё Джед Фарли. Прячется там. Думает, он в безопасности от меня. И они всё время шпионят за мной, шпионят и следят. Это не я, Марианна. Это Эдгар и Лестер. Я не говорила им этого делать.

– Ты прекрасно знаешь, что Эдгар и Лестер никогда бы не послали никому лягушек! Ты мне отвратительна, Бабка!

– Я должна защищаться! – запротестовала Бабка.

– Нет, не должна – не так!

Марианна выскочила наружу, пробравшись среди лягушек, и пронеслась по дорожке мимо груды новых кирпичей. Чувствуя себя злее и храбрее, чем когда-либо за всю жизнь, она промчалась по Дроковой аллее и ворвалась в сарай за Дроковым Коттеджем. Там папа с дядей Ричардом пытались пилить дерево, не разрезая при этом лягушек пополам.

– Лягушек создала Бабка, – сообщила она.

– Да брось, Марианна, – ответил папа. – Бабка не стала бы такого делать!

– Стала бы. И сделала! Она послала их в Хелм Сент-Мэри, но Фарли отправили их обратно и наслали на нас порчу, потому что Бабка разозлила их. Папа, я думаю, у нас война с Фарли, а мы даже не знаем об этом.

Папа рассмеялся:

– Фарли не такие варвары, Марианна. Лягушки – просто чья-то шутка. По тому, как они светятся, можно понять, что они магические создания. Беги и не забивай себе этим голову.

Что бы Марианна ни говорила после, папа только смеялся и отказывался ей верить. Тогда она зашла в дом и попыталась рассказать маме.

– О, честное слово, Марианна! – воскликнула мама среди облаков пара, держа чайник за обмотанную тканью ручку. – Согласна, Бабка нынче совершенно чокнулась, но Фарли – люди в здравом рассудке. Мы сотрудничаем с ними по всей округе. Так что подвяжи волосы и помоги мне здесь, и забудь про проклятых лягушек!

Остаток дня Марианна провела, кипятя чайники, чувствуя себя сердитой и одинокой. Она не верила, что Бабка остановится на лягушках. Она знала, что должна заставить кого-нибудь поверить ей, пока Фарли не разозлятся настолько, что сотворят что-нибудь ужасное, но папа с мамой, похоже, были глухи к ее словам. Какое-то время Марианна испытывала искушение просто молчать про Бабку, и пусть будет, что будет. Но она ведь начала вести себя храбро и чувствовала, что должна продолжать. Марианна задумалась, кто мог бы ей поверить. Кто-то, кто мог бы остановить Бабку и объясниться с Фарли. В голову не приходило никого, кроме дяди Чарльза, а дядя Чарльз работал в Лесном Доме вместе с дядей Саймоном. «Я поговорю с ним, когда он закончит работу, – решила Марианна. – Потому что, думаю, это действительно срочно».

Ко второй половине дня лягушки причиняли уже столько неудобств, что дядя Ричард начал действовать. Он нагрузил повозку мусорными баками и мешками и запряг в нее ослицу Долли. Затем он позвал всех кузенов Марианны – всех десятерых, – и их отряд принялся обходить дома, собирая лягушек. Повсюду им вручали лягушек кишащими горстями. А если кто был слишком стар или слишком занят коклюшем, чтобы собирать лягушек самостоятельно, в дом заходили мальчики и вытряхивали лягушек из чайниц или вычерпывали из шкафов, обуви и уборных, пока остальные охотились за лягушками в саду. После чего они радостно выходили с извивающимися квакающими мешками и сбрасывали их на повозку. И ехали к следующему дому. Они поймали двести лягушек в доме викария и вдвое больше в церкви. Больше лягушек было только в Лощине.

– Оно и понятно, – сказал дядя Ричард, не веря ни единому слову против Бабки. – В Лощине – пруд.

Когда повозка, наконец, была под завязку нагружена разбухшими мешками и квакающими мусорными ведрами, и на свободе не осталось ни одной лягушки, они повели Долли вниз по Дроковой аллее к реке и всех лягушек вытряхнули туда. От того, что произошло затем, дядя Ричард только затылок чесал. Каждая лягушка, ударившись о текущую воду, просто растворялась и исчезала. Кузены не могли забыть этой картины.

– Ну, говорят текущая вода уничтожает колдовство, – сказал дядя Ричард маме и Марианне, когда пришел в Дроковый Коттедж на чашку чая после трудов, – но прежде я никогда бы в это не поверил. Растаяли черной пеной. Поразительно.

Тут Марианна осмотрелась и заметила, что Чудик снова пропал.

– Ох, да фу ты, ну ты! – простонала она и поспешила к столу, чтобы крутануть нож.

Он всё еще вращался, когда в парадную дверь постучали.

– Посмотри, кто там, Марианна! – крикнула мама, занятая разливанием чая.

Марианна открыла дверь. И вытаращилась. На пороге стояла очень высокая худая женщина, державшая в руках корзинку. У нее были прямые волосы и плоская грудь, и на ней было самое скучное и бесцветное платье, что Марианна когда-либо видела. Лицо у нее было длинным и суровым. Она пристально посмотрела на Марианну, и у Марианны возникла ассоциация с учителем, который вот-вот поймает тебя на ошибке.

Прежде чем Марианна успела спросить, чего хочет эта незнакомка, женщина произнесла:

– Джейн Джеймс. Из Лесного Дома. Знаю, не следовало знакомиться таким образом, но ты в курсе, что твой кот проходит сквозь стены? Он ел у меня на кухне рыбу, приготовленную на ужин мистеру Адамсу. Все двери закрыты. Единственное объяснение. Не знаю, как ты будешь держать его в доме.

– Я тоже не знаю, – ответила Марианна.

Она подняла взгляд на мрачное лицо и обнаружила, что оно полно скрытого юмора. Джейн Джеймс явно находила ситуацию крайне забавной.

– Прошу прощения, – сказала Марианна. – Я немедленно схожу заберу его.

– Нет необходимости, – Джейн Джеймс открыла корзинку, которую держала в руках, и вывалила оттуда Чудика на коврик у двери, будто пудинг. – Приятно было познакомиться, – и ушла.

– Вот это да! – воскликнул дядя Ричард, когда Марианна закрыла дверь. – Прорва магии в этой женщине, если хотите знать мое мнение!

– И неудивительно, что мы не можем удержать этого кота дома! – сказала мама, ставя чайник на стол.

Чудик сидел на половике и пронзал Марианну взглядом. Марианна отвечала ему тем же. «Они могут поверить Джейн Джеймс, что Чудик проходит сквозь стены, но не могут поверить мне насчет Бабки», – подумала она.

– Ты, – сказала она Чудику. – Ты такой же дурной, как Бабка! А хуже обвинения я просто придумать не могу!


Тем временем в Замке Кот пытался привыкнуть к необходимости кормить малыша грифона каждые четыре часа. По крайней мере, проходило около трех с половиной часов до момента, как грифон просыпался с вновь плоским и худым животом и начинал просить еду:

– Хнык, хнык, хнык!

Кот в очередной раз нес его на кухню – и он стал куда тяжелее, чем когда только вылупился, – когда на лестнице его остановила Джулия.

– Можно я помогу тебе его кормить? – спросила она. – Он такой милый! Дженет тоже хочет помочь.

Кот понял: именно это ему и нужно.

– Тогда мы можем составить расписание кормлений, – быстро предложил он. – Вы можете кормить его днем, а мне придется заботиться о нем ночью.

Вскоре он обнаружил, что, оказывается, поразительное количество людей хотело помочь кормить грифона. Мисс Бессемер хотела, как и мистер Стаббс, и Юфимия. Милли хотела – она говорила, у нее в грифоне личный интерес. И Айрин, когда не была в Улверскоте, где наблюдала за ремонтом в своем новом доме, просила, чтобы ее тоже включили в очередь.

Кот поймал себя на том, что поначалу сидел над душой у человека, кормившего грифона, таким же собственником, как Мопса. Он знал, грифон счастливее, когда он рядом. Но когда грифон прекрасно освоился с тем, что кто-то другой засовывает ему в клюв комки мяса, Кот – чувствуя себя виноватым – вздохнул с облегчением и ушел кататься на Сиракузе. Вскоре ему приходилось кормить грифона только по ночам.

Каждый вечер он поднимался к себе в комнату, неся две большие миски мяса, накрытые чарами стасиса для сохранения мяса свежим. На третью ночь он привык – ну, почти – просыпаться в полночь и еще раз в четыре утра от «Хнык, хнык, хнык!» грифона. Если Кот не просыпался сам, его будила Мопса, настойчиво тыкаясь холодным носом в лицо и тяжело топчась на животе.

К чему он никак не мог привыкнуть, так это к тому, насколько сонным был потом весь день.

В третью ночь Мопса как обычно разбудила его в полночь.

– Хорошо. Я знаю, знаю! – произнес Кот, выкатываясь из-под носа и лап Мопсы. – Иду.

Он сел и включил свет.

К его удивлению, грифон по-прежнему крепко спал, свернувшись в корзине, положив желтый клюв на ее край и тихонько со свистом похрапывая. Но в большое окно что-то стучало. Совсем как в том странном сне. «Думаю, я знаю, что это!» – подумал Кот. Он выбрался из кровати и открыл окно.

На него уставилось перевернутое лицо, но оно было человеческим.

Кот уставился в ответ, с трудом веря своим глазам.

– Можешь помочь нам? – с немалым отчаянием спросило лицо. – Дождь идет.

Поскольку оно было перевернуто, Коту понадобилось некоторое время, чтобы узнать коридорного Джо.

– Как ты попал туда? – спросил он.

– Мы построили летательный аппарат, – объяснил Джо, – но что-то сделали не так. Он рухнул на твою крышу. Роджер тоже здесь наверху. Вроде как заклинило.

«О, Господи! – подумал Кот. – Вот что они замышляли в том сарае!»

– Хорошо, – сказал он. – Лучше я занесу тебя внутрь. Отпускай.

Используя импровизированную смесь призывания и левитации, Кот сумел стянуть Джо с крыши и направить его через окно в комнату. К несчастью, это, похоже, сдвинуло разбившийся летательный аппарат. Когда Джо тяжело шлепнулся на ковер, наверху раздался ряд долгих скользящих звуков, за которым последовал крик ужаса Роджера. Кот едва успел подхватить Роджера чарами, когда тот падал мимо окна, и перенести внутрь и его тоже.

– Спасибо! – выдохнул Роджер.

Оба стояли у окна – задыхающиеся, бледные, забрызганные дождем. Но вместо того, чтобы, как ожидал Кот, прокрасться в кровати, эти двое принялись встревоженно совещаться.

– И где, ты считаешь, мы ошиблись? – спросил Джо. – Думаешь, это из-за дождя?

– Нет, – ответил Роджер. – Думаю, мы неправильно присоединили провода к чучелу беркута.

– Тогда, наверное, придется начинать с нуля, – сказал Джо.

– Нет-нет. Уверен, основа у нас получилась. Надо ее только усовершенствовать.

«Чокнулись!» – подумал Кот. Он посмотрел мимо них на обломки, которые теперь висели за окном, с каждой секундой всё больше намокая. Насколько Кот видел, они представляли собой скрепленные друг с другом части столов и кресел, трехногий стул где-то между ними и посреди этого болтающееся вверх ногами жалкое и грязное чучело беркута. Из беркута торчали провода и влажные пучки трав.

– Я принадлежу Замку Крестоманси, – грустно заметил беркут.

Все вещи в Замке были зачарованы так, чтобы говорить это, если их отнести от замковых стен дальше, чем на несколько футов.

– Где вы достали беркута? – спросил Кот.

– Он был на одном из чердаков, – ответил Роджер. – Для начала мы должны изолировать семена одуванчика.

– Можем попробовать использовать вместо него кипрей, – ответил Джо.

Проснулся грифон. Вместо того, чтобы потребовать еду, он сел и с интересом уставился на двух мокрых мальчиков и болтающиеся обломки. Мопса сидела на кровати Кота и тоже смотрела – неодобрительно.

– Вы не можете оставить всё это висеть здесь, – заметил Кот.

– Мы знаем, – сказал Роджер. – Или можем использовать оба вида семян.

– И ускорить немного велосипеды, – согласился Джо.

– Ужасно неудобно, – заметил Роджер, – что мы вынуждены работать по ночам, чтобы нас не застукали. Кот, мы пойдем в сад. Можешь спустить к нам летательный аппарат, когда мы свистнем? Только аккуратно, чтобы не поломать еще больше.

– Думаю да, – ответил Кот.

Джо встал на одно колено, чтобы погладить грифона, будто собаку.

– Какой ты мягкий! – сказал он. – Весь этот пух. Где я раньше видел одного из вашей породы? Знаешь, он развалится на кусочки. Часть его зацепилась за твою башню.

Кот хихикнул. Если бы он был Крестоманси, то спросил бы: «Грифон зацепился за башню?»

– Хорошо, – сказал он. – Сначала я подниму его, чтобы отцепить, а потом отлевитирую вниз. А вы двое спускайтесь в сад, пока кто-нибудь не заметил.

Оба авиатора, слегка прихрамывая, поспешили прочь. Грифон открыл клюв.

– Ладно, – сказал Кот. – Не говори этого!

Ему хватило времени сытно накормить грифона, прежде чем из сада внизу донесся тихий свист. Кот отставил миску и высунулся из окна, чтобы отлевитировать обломки.

– Я принадлежу Замку Крестоманси, – жалобно произнес беркут.

– Знаю, – ответил Кот. – Но это сложно.

Остатки летательного аппарата заклинило на башне. Коту пришлось разделить его на части и отправлять вниз кусок за куском. Он понятия не имел, что собой представляли большинство частей. Он просто снимал их с крыши и левитировал на землю. Еще один тихий свист и слабый хор голосов, поющих: «Я принадлежу Замку Крестоманси!» – дали знать, что все части в целости и сохранности приземлились под кедрами. По деревянному стуку и тихому лязгу время от времени он понял, что теперь двое авиаторов тащат прочь всю массу, протестующую, что она принадлежит Замку.

Чокнулись, – сказал Кот Мопсе и грифону. – Совершенно чокнулись, – и забрался обратно в кровать.

В ту ночь грифон его больше не поднимал. А утром он выбрался из корзины и разбудил Кота, толкая его клювом. Открыв глаза, Кот обнаружил, что на него таращатся два желтых глаза – любопытных и дружелюбных.

– О, ты мне нравишься! – воскликнул Кот, не успев задуматься.

А потом почувствовал себя виноватым, поскольку Сиракуз наверняка будет ревновать.

Однако он ничего не мог поделать с Сиракузом. Пока грифон ковылял по комнате, исследуя всё, в ней находящееся, Кот оделся. Грифон, несомненно, за ночь подрос еще. На шее и на нелепых обрубках крыльев появились темные зачатки перьев.

– Он не слишком быстро растет? – встревоженно спросил Кот Милли, когда доставил его на кухню.

Грифон теперь был слишком тяжелым, чтобы Кот его носил. Они спустились, немного ковыляя, немного левитируя и еще немного хлопая крыльями – и грифон выглядел страшно довольным собой, что смог добраться до кухни.

Милли поджала губы и изучила его.

– Ты должен помнить, что грифоны – высоко магические создания, а этот конкретный еще и провел много лет внутри яйца под чарами стасиса. Думаю, он наверстывает упущенное время. Интересно, насколько большим он вырастет?

Кот надеялся, что не выше Сиракуза. Более крупный был бы неудобен. Он собирался это сказать, когда Милли добавила:

– Кот, я беспокоюсь за Роджера. Он сегодня выглядит таким уставшим.

– Эм, – произнес Кот. – Возможно, он всю ночь читал.

– Наверное, так и есть, – согласилась Милли. – Когда я зашла, у него на кровати лежало шесть книг – все из других миров. И все про полеты. Надеюсь, он не собирается сотворить какую-нибудь глупость.

– Не собирается, – ответил Кот, поскольку знал, что Роджер глупость уже сотворил.

Он оставил Милли запихивать в грифона фарш и пошел убираться в стойле Сиракуза, с чем быстро справился кудесническими средствами. Пока Кот чистил самого Сиракуза, желая, чтобы и для этого существовал какой-нибудь магический способ, вошел Джосс Каллоу.

– Сегодня у меня выходной, – сказал Джосс. – Если хочешь покататься, поехали прямо сейчас, до завтрака.

– Да, пожалуйста, – ответил Кот.

Он вывел Сиракуза во двор и оседлал его. И Сиракуз, как обычно, подпрыгивал, вырывался и пританцовывал, слишком радуясь, что на нем будут ездить, чтобы позволить Коту сесть на него и собственно поехать, когда вдруг резко замер на месте и вскинул голову. Кот обернулся и увидел, как к нему с энтузиазмом торопливо ковыляет грифон. Кот мог только уставиться на него, не в состоянии придумать, что делать.

Сиракуз тоже уставился, высокомерно задрав нос. И его сложно было осудить. Грифон весь был таким круглым, костлявым и каким-то незавершенным существом. Он еще не научился как следует ходить и перекатывался с боку на бок, царапая камни во дворе длинными розовыми когтями и крутя веревочным хвостом. Кот видел, он страшно горд тем, что нашел его.

– Это всего лишь ребенок, – сказал он Сиракузу.

Когда грифон подковылял ближе, Сиракуз, фыркнув, отпрыгнул назад всеми четырьмя ногами. Грифон остановился. Он поднял голову, уставившись на Сиракуза. Его клюв раскрылся, кажется, в восхищении. Он издал жужжащий звук и потянулся лицом вверх. И, к облегчению и изумлению Кота, Сиракуз опустил изящную голову и потерся носом о клюв грифона. Маленькие крылья грифона взволнованно заработали. Он ворковал, и Кот мог бы поклясться, что его клюв растянулся в ухмылке. Однако когда грифон неуклюже выставил передние лапы – явно дружелюбным, но угрожающим поцарапать нос Сиракуза жестом, Кот прекратил это:

– Достаточно. Значит, вы друг другу нравитесь. Хорошо. И вообще, как ты добрался сюда?

Через двор уже неслась Милли.

– О, я всего на минутку отвернулась, когда пришла мисс Бессемер спросить насчет полотенец! И он ушел. Давай, малыш грифон, пошли обратно с Милли. О, хотела бы я, чтобы у него было имя, Кот!

– Кларч, – сказал грифон.

– Это новый звук, – заметила Милли. – Что бы он ни значил, ты должен вернуться, грифон.

– Нет… подождите, – сказал Кот. – Думаю, это его имя. Тебя зовут Кларч, грифон?

Грифон поднял к нему лицо. Он определенно улыбался.

– Кларч, – счастливо заявил он.

– Мистер Вастион говорил, они сами себя называют, – произнесла Милли, – но мне в голову не приходило, что это значит, что они разговаривают. Что ж, Кларч, это действует в обе стороны. Если можешь говорить, значит, можешь и понимать. Немедленно отправляйся со мной в дом и закончи завтрак. Сейчас же.

Грифон издал негромкий звук, похожий на: «Ага», – и послушно последовал за Милли на кухню. «Так-так!» – подумал Кот.

– Это существо… откуда оно взялось? – спросил Джосс с крайне ошарашенным видом.

– Девочка по имени Марианна дала мне яйцо, из которого он вылупился, – ответил Кот.

– Марианна? Марианна Пинхоу?

Кот кивнул.

– Что ж, полагаю, в каком-то смысле у нее было на это право, – с сомнением произнес Джосс. – Но лучше не давай этому существу попадаться на глаза мистеру Фарли. Он просто взъярится.

Кот не мог понять, почему вид малыша грифона разозлит мистера Фарли, но был уверен, что Джосс знает. В любом случае, мистера Фарли, похоже, злило всё.

Глава 13

Марианна перехватила дядю Чарльза, когда тот шел домой из Лесного Дома, но он отказался верить, что Бабка могла совершить что-то плохое.

– Ты слишком мала, чтобы понять, цыпленок, – засмеялся он. – Никто из нас, Пинхоу, не сделал бы подобного. Мы работаем с Фарли.

Это ясно показало, что никто ей не поверит, но Марианна продолжала пытаться заставить хоть кого-нибудь понять про Бабку. Почти все, с кем она разговаривала в течение следующих нескольких дней, заявляли:

– Бабка не стала бы такого делать! – и отказывались обсуждать дальше.

Дядя Артур похлопал Марианну по голове и вручил пакет шкварок для Чудика.

– Она была хорошей матерью мне и хорошей Бабкой всем нам. Ты не знала ее в расцвете сил.

Марианна задумалась над этим. Она предположила, что женщина, у которой семь сыновей, должна быть хорошей матерью, но всё равно пошла спросить маму.

– Хорошая мать! – ответила та. – С чего ты взяла? Когда мне было столько лет, сколько тебе, моя мать и ее подруги постоянно подыскивали поношенную одежду для твоего отца и его братьев, иначе им пришлось бы бегать в лохмотьях. Она говорила, мальчики слишком боялись Бабку, чтобы сообщать ей, когда вырастали из своих вещей.

– Но разве Бабка не видела, какая у них одежда? – спросила Марианна.

– Я ни разу такого не замечала. Она предоставляла папе заботиться о младших.

Но мама никогда не любила Бабку, подумала Марианна, пытаясь быть беспристрастной. Дядя Артур действительно верил в свои слова. Однако дядя Артур во многом походил на папу – всегда верил в лучшее во всех. Мама фыркала каждый раз, когда папа говорил что-то доброе и уважительное о Бабке, и называла это «переписыванием истории». Так где же лежала истина? Где-то посередине? Марианна вздохнула. Факт состоял в том, что никто – даже мама – не собирался верить, что Бабка наслала на Фарли нашествие лягушек или… Марианна остановилась на лестнице по пути в свою комнату, куда шла продолжить историю про принцессу Айрин.

«О, небо! – подумала она. – А что, если были не только лягушки!»

Она развернулась и пошла обратно вниз.

– Я только в Лощину и обратно! – крикнула она маме и направилась прямиком поговорить с тетей Дайной.

Проходя мимо почты, Марианна с радостью увидела, что некоторые из людей дяди Саймона теперь занимаются разрушенной стеной. Они работали с той обманчивой медлительностью, с какой обладающие магией рабочие обычно делают подобные вещи, и стена была уже по пояс. Так что ремонт в Лесном Доме, вероятно, был почти закончен – с той же обманчивой магической скоростью.

И вот пример того, как никто не верит ни малейшему злу о Бабке, подумала Марианна. Бабка разрушила почтовую стену. Но все относились к этому как к несчастному случаю или стихийному бедствию.

Марианна уже совсем собралась зайти на почту. Тетя Джой ей поверит. Но тетя Джой всегда верила в худшее во всех. И, что еще важнее, никто не верил тете Джой. И Марианна продолжила путь по аллее к Лощине. В живой изгороди по-прежнему прыгало несколько зачарованных лягушек. Невозможно было выловить всех до единой.

По всему квадратному белокожему лицу тети Дайны разлилось удивление, когда Марианна сказала, что хочет поговорить с ней, а не с Бабкой. Но она провела ее в маленькую темную кухню, где весь стол был заставлен плетеными подносами со свежеприготовленными королевскими кексами[3]. Тетя Дайна отодвинула их в сторону, сказав, чтобы Марианна ела, сколько хочет, и сделала обеим по чашке кофе.

– Ну вот, дорогая. В чем дело?

Марианна решила приступать осторожно. Втянув чудесный запах свежего кекса, она сказала:

– Бабка в последнее время колдует вообще?

– Зачем тебе это, дорогая? – тетя Дайна посмотрела с недоумением и легким беспокойством.

– Ну, – ответила Марианна. – Похоже на то, что я могу стать следующей Бабкой, так? А у меня недостаточно знаний, – это была абсолютная правда, но следующая часть таковой не была; и немного торопливо она продолжила: – Я подумала, сможет ли она дать мне несколько уроков, ведь ее рассудок в последнее время не совсем в порядке. Она занимается какой-нибудь работой? Она совсем всё неправильно делает?

– Ты права, – согласилась тетя Дайна. – Но не вижу, как она могла бы учить тебя, дорогая. Лучше попроси своего папу. Бабка нынче просто сидит. Ну, еще немного бормочет, конечно.

– Только не говори, – притворно вздохнула Марианна, – что она до сих пор продолжает про Фарли!

– Что ж, ты слышала ее. Признаю, временами ее высказывания звучат оскорбительно, но это совершенно ничего не значит, благослови ее небеса!

– А она вообще что-нибудь делает? – спросила Марианна, пытаясь говорить разочарованно.

Тетя Дайна улыбнулась и покачала головой:

– Ничего. Просто сидит и играется с вещами, как ребенок. На днях она раздобыла ягоду шиповника и тысячелистник и часами трепала и вертела их.

«Ой-ой! Это же чесотка, сыпь и насморк!» – подумала Марианна.

– Недавно, – продолжила тетя Дайна, – она всё время просила воды. Я наблюдала, как она переливала ее из одного стакана в другой и улыбалась…

«А это зачем? – задумалась Марианна. – Раз она улыбалась, наверняка еще одни чары!»

– И она добавляла в воду сажу и так ее загрязнила, что мне пришлось ее забрать.

«Значит, что-то из этого – грязевые чары», – подумала Марианна.

– О, а однажды, – призналась тетя Дайна, понизив голос, поскольку говорить об этом было стыдно, – она поймала блоху. Мне было так стыдно. Я не против, что она ловит муравьев, но блоха! Я стараюсь держать ее в чистоте, но вот она держит блоху и говорит: «Смотри, Дайна, блоха!» Я предложила убить насекомое, но она сделала это сама.

«Значит, теперь она создает нашествие муравьев и блох! – подумала Марианна. – Прямо под носом у тети Дайны! Бедные Фарли! Неудивительно, что они наслали на нас порчу!» Собираясь с силами, чтобы сказать такое взрослой тетушке, Марианна спросила:

– Но разве всё это не похоже на чары, тетя Дайна?

Особенно вода, подумала Марианна. Если она отравила их воду, это гадко!

– О нет, дорогая, – доброжелательно произнесла тетя Дайна. – Она просто забавляется, бедняжка. Она теперь совсем позабыла про ремесло.

Марианна глубоко вдохнула запах кексов и нахально заявила:

– Не думаю, что это так.

Тетя Дайна засмеялась:

– А я знаю, что так. Выброси эти мысли из головы, Марианна, и попроси папу обучить тебя. Ты можешь доверить нам с Айзеком присмотр за Бабкой.

«Еще один человек, который поверит только лучшему про Бабку, – грустно подумала Марианна и встала, чтобы уйти. – Будто бы они все под чарами».

– Я пойду. Спасибо за кофе, – сказала она тете Дайне.

Она прошагала через вестибюль, проигнорировав донесшийся из передней комнаты Бабкин голос:

– Это ты, Марианна?

Похоже, Бабка всегда знала, когда Марианна появлялась в Лощине.

– Нет, не я! – пробормотала она сквозь стиснутые зубы.

Шагая по аллее между шуршащих и квакающих живых изгородей, Марианна обдумывала Бабкины чары и жалела, что не знает, как их снять.

Они должны быть сильными. Если бы она сомневалась, насколько сильными, стоило лишь вспомнить заряд магии, который Бабка швырнула в Фарли. И не простой заряд. Конечно, он был предназначен прогнать Фарли, но также должен был заставить их поверить, будто Бабка честна, невинна и в здравом уме. Бабка была мастерица сплетать чары.

– О! – вслух воскликнула Марианна, почти остановившись.

Конечно, Бабка наложила на всех чары. Она не хотела, чтобы кто-нибудь помешал ей мстить Фарли, и не хотела, чтобы ее обвинили, когда Фарли ответят. Так что она зачаровала каждого Пинхоу в деревне, чтобы о ней думали только хорошее. Единственное, что смущало Марианну – то, что сама она, похоже, была невосприимчива к чарам.

Или не совсем невосприимчива. Марианна медленно пошла дальше, вспоминая день, когда они переселяли Бабку из Лесного Дома. Тогда ей казалось абсолютно разумным – даже если и раздражало, – то, что Бабка пустила корни в кровать, и совсем не казалось перебором то, что Бабка преследовала Долли кухонным столом и разрушила стену почты. Теперь, оглядываясь назад, Марианна видела: это было отвратительным поведением. Должно быть, в тот день Бабка буквально поливала всех магией.

Но, скорее всего, она начала накладывать чары еще раньше – вероятно, когда устраивала полтергейст для тех бедных сиделок. Никто из тетей и дядей не осуждал Бабку за это… Но, с другой стороны, они почти никогда не осуждали Бабку, что бы она ни делала…

Глаза Марианны расширились, когда она поняла, что Бабка могла накладывать чары столько времени, сколько Марианна живет на свете. Никто никогда не обвинял Бабку. Стоило лишь посмотреть на Фарли, чтобы понять, насколько это странно. Конечно, Фарли повиновались старому мистеру Фарли, поскольку он был их Дедом, но они ворчали, что он жутко упрямый, и мало кто из них любил его. Однако Пинхоу относились к Бабке так, словно она какой-то природный дар – вроде апрельского дождя, полезного для посевов. И люди ворчали на дождь, но никогда – на Бабку.

Марианну озадачило, почему сама она по большей части невосприимчива к чарам Бабки. Наверное, из-за того, что мама всегда говорила про Бабку что-нибудь сердитое – хотя на саму маму чары действовали. Мама разобраться с Бабкой не поможет. Марианна с отчаянием задумалась, поможет ли кто-нибудь вообще. Потом ей в голову пришло, что чары почти наверняка влияют только на тех, кто живет в Улверскоте. Пинхоу жили и в других местах, за пределами деревни. Кого она могла попросить?

Ближайшим и самым очевидным выбором был двоюродный дедушка Эдгар. Он и его жена, двоюродная бабушка Сью, жили в паре миль отсюда, по дороге в Хелм Сент-Мэри. Бесполезно ожидать, что двоюродный дедушка Эдгар поверит чему-нибудь плохому о Бабке. В конце концов, он был ее братом. Но, подумав, Марианна возложила надежды на двоюродную бабушку Сью. По маминым словам, бабушка Сью происходила из состоятельной семьи на другом конце Хоптона, и от нее можно было ожидать взгляда со стороны. И она, конечно же, не станет считать Бабку непогрешимой после того, как ее чуть насмерть не раздавило между Бабкиной кроватью и косяком двери. Мама с тех пор постоянно завозила бабушке Сью кувшины со своим специальным бальзамом от синяков.

– Я отвезу бабушке Сью кувшин с твоим бальзамом? – спросила Марианна маму, как только добралась до Дрокового Коттеджа.

– О, будь добра! – воскликнула мама. – Я так занята настойками от коклюша, ты не поверишь! Говорят, малышке Николе совсем плохо. Этой ночью она едва могла дышать, бедная крошка!

Марианна сняла передник и пошла взять в сарае свой велосипед. Первым, что она там увидела, была мамина новая метла. Марианна окинула ее взглядом, задумавшись, не позаимствовать ли лучше ее. Древко было белым и свежим, а прутья толстыми, жесткими и розоватыми. Она с первого взгляда видела: полетит метла великолепно. Но мама, возможно, будет против, а бабушка Сью более доброжелательно встретит Марианну, если та приедет на обычном велосипеде. Она вздохнула и выкатила на колесах.

Возникло странное ощущение. Последний раз Марианна ездила на велосипеде, когда ехала в школу, а рядом с ней катил Джо. Джо всегда убеждался, что она в целости и сохранности добралась до школы для девочек, хотя Марианна и не была уверена, что он после этого всегда отправлялся в школу для мальчиков. Джо не любил школу.

«Джо поверит мне насчет Бабки!» – подумала Марианна. Он отзывался о Бабке хуже, чем мама. И он точно находился вне зоны действия чар – в десяти милях отсюда, в Замке. Вот отличная мысль! Но сначала стоило попробовать с бабушкой Сью.

Когда мама вышла с кувшином бальзама к парадной двери, велосипед и ее заставил подумать о школе.

– Напомни мне попросить дедушку Лестера подбросить нас в Хоптон, – сказала она, ставя кувшин с бальзамом в корзинку на руле велосипеда. – Как-нибудь на этой неделе надо съездить туда за школьной формой для тебя. Занятия начинаются через неделю, правильно? Понятия не имею, как я куплю новую форму Джо, когда он работает в Замке. Я знаю, он вырос на целый фут.

И когда Марианна начала подниматься по холму, у нее возникло грустное ощущение поджимающих сроков. Как только она пойдет в школу, времени не останется ни для чего. Она должна заставить кого-нибудь поверить ей насчет Бабки в ближайшее время, подумала она, вставая на педалях, чтобы преодолеть крутую часть дороги возле церкви.

Пыхтя наверх, она краем глаза заметила преподобного Пинхоу. Он стоял на погосте возле одной из могил, разговаривая с кем-то очень высоким и благородной наружности. Что странно – с кем-то незнакомым. Пинхоу не слишком-то приветствовали чужих в деревне. Но тут Марианну отвлекли два мебельных фургона с логотипом «ПИКФОРД И ПАЛЛЕБРАС» впереди нее наверху. Каждый фургон тянули две ломовые лошади, и оба кучера щелкали хлыстами и кричали, выполняя сложный поворот через ворота к Лесному Дому. Похоже, Йелдэмы уже въезжали.

Поравнявшись с воротами, Марианна поставила одну ногу на землю – сказав себе, что это не любопытство: ей необходимо остановиться, чтобы передохнуть – и стала наблюдать, как мужчины в грубых зеленых фартуках спрыгивают вниз и откидывают задние стенки фургонов. В фургоне, внутренняя часть которого была видна ей лучше всего, стояла красивая лондонская мебель. Марианна видела кресла с круглыми спинками и пуговицами, покрытые пушистым зеленым бархатом, и буфет – папа при виде него склонил бы голову набок, чтобы восхищенно полюбоваться им. Хорошая старая работа – она почти слышала, как папа это говорит, – красивая инкрустация.

Наследство от Люка Пинхоу, подумала Марианна. Почему-то это заставило ее по-настоящему почувствовать, что Айрин – Пинхоу. «И она вернулась жить домой! – подумала Марианна, снова садясь на велосипед. – Это хорошо».

Она проехала мимо последних домов и оказалась между живых изгородей, где дорога поворачивала. И там ей навстречу выехали шесть других велосипедистов – все девочки. Едва увидев Марианну, они остановились и развернули велосипеды елочкой, перегородив дорогу. В той, которая стояла впереди, Марианна узнала Марго Фарли, а в следующей – кузину Марго, Норму. Она не знала имен остальных, но знала, что все они тоже Фарли и, вероятно, лучшие подруги между собой, поскольку у всех были одинаковые прически – гладкие и зализанные назад с маленькой тонкой косичкой, свисающей на щеку. «Ой-ой!» – подумала Марианна. Она обоняла, или ощущала – или как-то еще чувствовала, – что в корзинке на руле велосипеда у каждой девочки какие-то чары.

– Посмотрите-ка, кто здесь! – издевательски произнесла Марго Фарли. – Служаночка Бабки Пинхоу!

– Едешь в Хелм, чтобы наслать на нас еще одну порчу? – спросила Норма.

– Вовсе нет, – ответила Марианна. – Я никогда ни на кого не насылала порчу.

Все шесть девочек разразились издевательским смехом.

– Да что ты? – с деланным удивлением произнесла Марго. – Прости, ошиблась. Значит, ты не насылала на нас лягушек, или блох, или гнид?

– Или сыпь, или грипп и коклюш, да? – добавила Норма.

А остальные начали выкрикивать:

– И ты не насылала нам муравьев в шкафы, да?

– Что насчет грязи в нашем белье?

– А из-за чего тогда вспучило Бабку Нору?

– Значит, ты не заставляла Доротею упасть в пруд? Черта с два, ты не делала!

Марианна повисла на своем велосипеде, думая: «О, Боже! Бабка зря времени не теряла!»

– Честное слово, нет, – ответила она. – Понимаете, у Бабки не всё в порядке с головой, и…

– О? В самом деле? – протянула Марго.

– Отговорки, отговорки, – сказала Норма.

– Голова у нее достаточно в порядке, чтобы затопить все дома Фарли по колено водой! – сказала Марго. – Все наши дома – от Апхелма до Боубриджа. Ничьи больше, заметь. Наша Бабка Нора из-за этого в бешеной ярости, так и знай.

Марианна понимала, они вправе злиться.

– Слушайте, мне жаль… – начала она.

Это было ошибкой. Но, с другой стороны, Марианна знала, ошибкой было бы всё, что бы она ни сказала.

Взять ее! – велела Марго.

И все девочки бросили велосипеды и накинулись на Марианну.

Ее пребольно пинали, били кулаками и дергали за волосы. Она пыталась защищаться, как бык бросившись на Марго, и, барахтаясь, пробиралась среди велосипедов, спотыкаясь, падая и получая удары, щипки и царапины от каждой девочки, которая могла до нее дотянуться. Мешочки с чарами выпали из велосипедных корзин, и их затоптали. Воздух над живой изгородью заполнился густой белой пылью. Все зачихали в ней, но были слишком злы, чтобы заметить. Марианна раздавала тумаки во всех направлениях – некоторые магией, некоторые кулаками, – но это только еще больше разозлило девочек Фарли. В итоге она оказалась на земле под собственным велосипедом, а Марго прыгала на нем.

Правильно! – вопили остальные. – Раздави ее! Убей ее!

– Эй, эй, эй! – крикнул Джосс Каллоу, подъезжая к сражению. – Прекратите немедленно, девочки! Слышите?

Все виновато развернулись и уставились на Джосса Каллоу, который многозначительно прислонил велосипед к живой изгороди. Марианна выбралась из-под покореженного велосипеда. Волосы у нее свисали на лицо, и она чувствовала, что губы распухли.

– И что это такое? – спросил Джосс. – А?

Она первая начала! – Марго указала на Марианну. – Гадкий маленький слизняк!

– Да, посмотрите, что она сделала со мной! – Норма протянула разорванный рукав.

– И она сломала мой велосипед! – сказала другая девочка. – Она отвратительна!

Все они знали Джосса, поскольку его мать жила в Хелм Сент-Мэри. Он тоже их знал. И нисколько не впечатлился.

– Забавно, – заметил он. – Как я вас ни встречу, девочки, так вечно вы создаете проблемы. Шестеро на одного – по мне, так это поступок трусов. Езжайте домой.

– Но мы должны выполнить поручение… – начала Норма и в ужасе остановилась, глядя на разорванный мешочек с чарами у себя под ногами. – Только посмотрите, что она наделала!

– Мне плевать, что у вас тут за дела, – сказал Джосс. – Отправляйтесь домой.

– А кто вы такой, чтобы нам приказывать? – грубо спросила Марго.

– Я серьезно, – сказал Джосс.

Он по очереди кивнул каждой девочке, и когда он кивал, прически у них начинали корчиться и вставали дыбом. Заколки и резинки полетели на дорогу. За несколько мгновений их волосы превратились в длинные вертикальные пучки на макушках, а маленькие косички развевались сбоку, словно щупальца.

Девочки схватились за головы. Некоторые завопили.

– Я не могу пойти домой в таком виде! – взвыла Норма.

– Люди будут смеяться! – завизжала Марго.

Она вцепилась обеими руками в пушистые, как у всех Фарли, волосы и попыталась стянуть их вниз. Они вырвались из ее пальцев и подпрыгнули обратно.

– Да, – сказал Джосс. – Всякий, кто увидит вас, будет хохотать до упаду. Послужит вам уроком. Они опустятся, когда вы зайдете в свои дома, и не раньше. А теперь идите.

Девочки угрюмо подобрали велосипеды и сели на них, ворча и жалуясь друг другу, когда оказалось, что большинство брызговиков разболталось.

– Почему он ничего не сделал с ее волосами? – среди бряцания и позвякивания спросила Норма.

Когда они отъехали – длинноголовые и решительно странные, – Марго громко ответила:

– Он полукровка – наполовину Пинхоу, вот почему.

Она хотела, чтобы Джосс услышал, и он услышал. И не был доволен. Когда Марианна сказала:

– Джосс, они злились из-за того, что Бабка наложила чары на Фарли.

Он просто нахмурился на нее:

– Я не собираюсь стоять здесь, выслушивая обвинения, Марианна. Мне без разницы, из-за чего это случилось. Я исправлю тебе велосипед, но на этом всё.

Он подобрал велосипед Марианны и с помощью нескольких умелых поворотов и ударов и такого же количества хорошо направленных уколов магии выпрямил изогнутую раму и свернутые педали и вернул колесам круглую форму. Из-за слез Марианна видела его надевающую цепь фигуру размыто. «Бабка сделала всё так тщательно! – подумала она. – Никто не верит ни единому моему слову!»

– Вот, – Джосс протянул ей починенный велосипед. – А теперь езжай, куда ехала, пусть посмотрят твое лицо, и больше не пытайся оскорблять Фарли.

Он взял собственный велосипед, быстро перекинул ногу через седло и укатил в деревню, прежде чем Марианна смогла придумать, что сказать.

Она немного постояла на дороге, тихо плача – она всегда презирала такие слезы. А потом взяла себя в руки и посмотрела на маленькие разорванные мешочки и белую пыль из них, полосой растянувшуюся через дорогу и засыпавшую живую изгородь на другой стороне. Девчонки везли Пинхоу нечто крайне неприятное. Судя по ноющему ощущению в спине, это была очередная болезнь. К счастью, оно было настолько свирепым, что пославший его сделал так, чтобы оно активировалось, только когда кто-нибудь произнесет нужное слово. Но всё равно Марианна знала, что не должна оставлять это здесь. В любой момент кто-нибудь случайно мог произнести нужное слово.

Вздохнув, она положила велосипед и задумалась, как с этим разобраться. Мама тут справилась бы лучше нее.

И все-таки она могла сделать кое-что, что, вероятно, сработает. Марианна не слишком часто этим пользовалась, поскольку мама сильно встревожилась, когда обнаружила, что Марианна способна на такое.

Марианна глубоко вдохнула и очень аккуратно и осторожно призвала огонь. Она призвала его на самую поверхность дороги и верхушки листьев на живой изгороди. И на случай, если этого будет недостаточно, она велела ему сжечь каждый клочок пыли, где бы она ни была.

На ее призыв ответили маленькие голубые языки пламени в дюйм высотой, мерцающие над дорогой, обочиной и живой изгородью. Почти сразу же пламя заполнилось маленькими белыми искрами, шипящими и свистящими. Затем пыль под ним вспыхнула и сгорела с чудесным рычащим звуком – будто злая собака. Шесть мешочков сгорели с тихим рассыпчатым «пуф», породив группки пламени, которые были скорее зелеными, чем голубыми, и выбросив вверх потоки белых искр. Будто фейерверк, подумала Марианна, если не считать сильного запаха драконьей крови. Когда она отозвала пламя, не осталось ни кусочка пыли и никаких следов мешочков.

– Отлично, – произнесла Марианна и поехала дальше.

Наверное, когда она прибыла к дому двоюродного дедушки Эдгара, у нее был пугающий вид: распухшие губы, расцарапанное лицо и растрепанные подерганные волосы. Колени и одна рука тоже были поцарапаны. Открыв дверь, двоюродная бабушка Сью вскрикнула.

– Батюшки, дорогая! Ты упала с велосипеда?

Бабушка Сью была такая свежая, накрахмаленная и аккуратная и смотрела так сочувственно, что Марианна снова заплакала. Она протянула кувшин с бальзамом и сглотнула:

– Боюсь, он треснул.

– Ничего, ничего. У меня еще прошлый не закончился. Заходи и дай мне посмотреть твои царапины.

Она проводила Марианну в аккуратную чистую кухню, окруженная пятью разномастными собаками двоюродного дедушки Эдгара – и все они шумно радовались Марианне, – где усадила Марианну на стул и промыла ей лицо и колени маминым травяным антисептиком.

– Какой ужас! – сказала бабушка Сью. – Такая большая девочка, как ты, наверняка знает уже достаточно чар, чтобы не падать с велосипеда!

– Я не падала! – сглотнула Марианна. – Там были девочки Фарли…

– О, да ладно, дорогая. Ты только что сказала мне, что упала.

И прежде чем Марианна смогла объяснить, бабушка Сью поспешила принести ей стакан молока и тарелку миндального печенья.

Миндальные печенья бабушки Сью всегда были чудесными: светло-коричневые и хрустящие снаружи и мягко-белые и сочные внутри. Откусив от первого, Марианна обнаружила, что у нее шатается зуб. Ей пришлось почти минуту концентрироваться изо всех сил, чтобы снова прочно его закрепить. К этому моменту она полностью упустила шанс заметить бабушке Сью, что не падала с велосипеда и что бабушка Сью просто сама так решила.

Было предельно ясно, что бабушка Сью не собирается ее по-настоящему слушать. Но Марианна попыталась.

– Я встретила шесть девочек Фарли, – осторожно произнесла она, когда зуб снова прочно держался. – И они сказали мне, что Бабка насылала на них порчу. У них были лягушки, гниды и муравьи в шкафах. А сейчас у них тоже коклюш.

У двоюродной бабушки Сью сделался презрительный вид. Она провела обеими руками вниз по накрахмаленной юбке с оборками и сказала:

– Невероятно, насколько суеверными могут быть деревенские девчонки! Это изумляет меня с тех самых пор, как я приехала жить в Улверскот. Всё, что вызвано их собственной нечистоплотностью – а Фарли далеко не чистоплотный клан, дорогая, – они пытаются списать на чьи-нибудь заклинания. Как будто кто-нибудь стал бы мараться – и уж, конечно, не твоя бедная бабушка! Она нынче едва ходит, как говорит Дайна.

Марианна знала, что это бесполезно, но всё равно сказала:

– Бабка сидит там и творит чары, бабушка Сью. Мелкие хитрые штуки, которых тетя Дайна не замечает. В последний раз была вода.

– И что она с ней делает? Вызывает наводнение? – беззаботно и недоверчиво спросила бабушка Сью.

– Да, – ответила Марианна. – Во всех их домах. И грязь у них в белье.

Бабушка Сью засмеялась.

– Серьезно, дорогая, ты такая же легковерная, как Фарли. В любом случае, коклюш – просто естественная эпидемия. Он сейчас по всей округе. Эдгар говорит, есть случаи от Боубриджа до Хоптона.

Распространяется расширяющимися кругами, как заклятия порчи, пока кто-нибудь не снимет чары, подумала Марианна. Но говорить не стала. В этом не было смысла, и она чувствовала себя уставшей, больной и дрожащей. Она тихо и вежливо сидела на стуле и слушала, как бабушка Сью болтает обо всем, о чем она болтает всегда.

Вначале о двух сыновьях бабушки Сью – Дэмионе и Рафаэле. Бабушка Сью очень ими гордилась. Оба они жили в Боубридже, и дела у них шли хорошо. Дэмион был бухгалтером, а Рафаэль – аукционистом. Такая жалость, что оба облысели столь молодыми, но облысение было наследственным в семье бабушки Сью и всегда передавалось по женской линии, не так ли?

Затем о собаках. Мистер Вастион говорил, они слишком толстые и нуждаются в большем количестве моциона. Но, сказала бабушка Сью, кто с ними будет гулять, как полагается, когда Эдгар так занят, а мальчики больше здесь не живут? У бабушки Сью достаточно дел дома.

Затем о доме. Бабушка Сью хотела новые обои. Это чудесный дом, и бабушка Сью никогда не перестанет благодарить Бабку за то, что та отдала его им, когда умер Дед. Бабка была так щедра. Она отдала дяде Артуру «Герб Пинхоу», дяде Седрику – ферму, а дяде Айзеку позволила держать мелкое хозяйство. Но честное слово, Марианна, это место почти такое же ветхое, как Лесной Дом.

Марианна обвела взглядом блестящую, пустую, рационально оборудованную кухню и задумалась, как бабушка Сью может так думать. И впервые задумалась, принадлежало ли всё это имущество Бабке, чтобы она могла его раздавать. Если имущество перешло к папе, не должен ли был его раздаватьпапа? Она подумала, что надо спросить у мамы.

Бабушка Сью сказала, что она снова и снова приглашала дядю Чарльза реконструировать дом, но, похоже, у дяди Чарльза всегда есть какие-то более срочные дела. А бабушка Сью не собирается нанимать никого другого, поскольку дядя Чарльз использует в работе магию, что делает его быстрее и аккуратнее любого в округе. Но теперь он принялся за реконструкцию Лесного Дома. С какой стати у какой-то новенькой, даже если она урожденная Пинхоу, должно быть право занимать время дяди Чарльза?

С Марианны было достаточно. Она не хотела слушать, как бабушка Сью мягко критикует дядю Чарльза и чудесную принцессу Айрин. Она встала, вежливо поблагодарила бабушку Сью и сказала, что ей пора идти.


Тем временем Джосс Каллоу прибыл в «Герб Пинхоу» с отчетом для отца Марианны. Когда он пристраивал во дворе велосипед, маленькие голубые языки пламени вспыхнули по всей его груди, шипя, свистя и испуская маленькие белые искры. Они брызнули из-под ботинок и даже мгновение шипели на переднем колесе велосипеда. Джосс похлопал их, но они уже исчезли.

– Следовало бы получше постараться, девочки, – произнес он, естественно, решив, что это была месть Марго Фарли и ее подруг.

И он выкинул их из головы и зашел в Закуток, где его ждал Гарри Пинхоу, а в люк просунулся Артур Пинхоу.

– Понятия не имею, что замышляет Большой Человек, – сказал Джосс, удобно устроившись с пивом и маринованными яйцами. – Он чем-то очень занят, но я не знаю чем. Они достали все старые карты и документы из своей библиотеки, и прямо чувствуешь, как над ними колдуют, но это всё, что мне известно.

– А Джо не может тебе сказать? – спросил отец Джо, пыхтя трубкой, которую он позволял себе в таких случаях.

– Этот Джо, – ответил Джосс, – чертовски бесполезен, пардон мой французский. Его никогда нет. Не знаю, чем он всё время занимается, но не один я жалуюсь. Вчера мистер Фрейзер готов был взорваться, когда Джо пропал. А мистер Стаббс был готов к смертоубийству, потому что хотел отправить заказ мяснику, а Джо исчез с лица земли.

Гарри Пинхоу и дядя Артур грустно пожали плечами. Джо всегда будет разочарованием.

– О, это напомнило мне, – сказал Джосс. – Юный Кот Чант – ну, знаете, Эрик с девятью жизнями – каким-то образом вывел мерзость. Грифон, думаю. Я видел его сегодня утром. Сначала я с трудом понял, что это. Сплошной пух и большие ноги, но у него есть крылья и клюв, так что, наверное, это грифон.

Дядя Артур покачал головой:

– Плохо. Это плохо. Мы же не хотим, чтобы один из них выбрался.

– Мы не больно много можем сделать, если он живет в Замке, – заметил Гарри Пинхоу, безмятежно попыхивая трубкой. – Надо подождать, чтобы поймать его на воле.

– А когда я спросил, юный Эрик сказал, что яйцо ему отдала твоя Марианна, – добавил Джосс.

Что?! – Гарри Пинхоу так встревожился, что уронил трубку на пол. Шаря в ее поисках, он сказал, побагровев: – Это яйцо хранилось на чердаке в безопасности. Оно должно было оставаться там в целости до Второго Пришествия. Я сам его обработал. Не знаю, что в последнее время нашло на Марианну. Сначала она ходит по округе, рассказывая всем, будто бедная Бабка накладывает чары на Фарли, а теперь это!

– Мне она тоже говорила про Бабку, – сказал Джосс. – Она сцепилась по этому поводу с несколькими девочками Фарли – только что на дороге в Хелм.

– Ну, дождется она у меня! – лицо Гарри было по-прежнему ярко-красным. – Я ей всыплю по первое число!


Примерно в это время Марианна, ничего не подозревая, катилась под горку мимо «Герба Пинхоу». У подножия холма она затормозила, поставила одну ногу на землю и вытаращилась. Рядом с домом, в котором жила Никола, стояло, дребезжа, дорогое такси из Апхелма. Когда Марианна остановилась, папа Николы, который должен был работать над стеной почты, выбежал из дома, неся завернутую в кучу одеял Николу, и сел вместе с ней в такси. Марианна слышала со своего места надломленное, захлебывающееся, прерывающееся дыхание Николы.

– Везет ее в больницу в Хоптон, – сообщила старая мисс Каллоу, которая стояла, наблюдая. – Доктор говорит, она умрет, если этого не сделать.

Мать Николы с отчаянно встревоженным лицом выбежала из дома в своей лучшей шляпке, через плечо крича указания старшей сестре Николы. Она тоже забралась в такси, и оно тут же отъехало – быстрее, чем Марианна когда-либо видела.

Марианна поехала дальше к Дроковому Коттеджу, снова чуть не плача. Может, коклюш наслали и Фарли, но спровоцировала их Бабка. Заведя велосипед в сарай, она решила, что должна еще раз поговорить с мамой.

Но всё это вылетело у нее из головы, когда папа – красный и разъяренный – ворвался через парадную дверь, когда Марианна входила через черную, и тут же начал на нее кричать.

– С какой стати ты отдала то яйцо? – начал он.

И продолжил, заявив, что Марианна – худшее разочарование, чем Джо, в пух и прах разнеся ее характер, обвинил ее в распространении дурных слухов про Бабку. А под конец отослал ее в комнату в наказание.

Марианна сидела там с Чудиком, изо всех сил пытаясь остановить слезы, капающие с ее лица на Чудика.

– Я всего лишь пыталась быть храброй и правдивой, – сказала она Чудику. – Такое случается со всеми, кто старается поступать правильно? Почему мне никто не верит?

Она знала, ей придется поговорить с Джо. Похоже, он был единственным человеком в мире, который мог к ней прислушаться.

Глава 14

В тот день грифон оживился. А еще он отрастил на голове странный маленький пучок перьев, похожий на неаккуратный хохолок.

– Думаю, это будет гребень, – сказал Крестоманси, когда Дженет спросила. – Полагаю, он есть у всех грифонов.

Похоже, Крестоманси интересовался Кларчем не меньше остальных. Он зашел в игровую – в шлафроке, расшитом больше, чем обычно, – когда Дженет, Джулия и Кот заканчивали завтрак, и встал на колени, чтобы тщательно изучить Кларча с ног до головы.

– Ускоренное развитие, – сказал он Кларчу. – Ты обладаешь немалой магией, не так ли? Годами был заперт в яйце и теперь, видимо, пытаешься наверстать упущенное время. Не переусердствуй, приятель. Кстати, где Роджер?

Кот знал, что Роджер сейчас уже в том сарае вместе с Джо. Роджер схватил тост и умчался, жуя на ходу, чтобы продолжить перестройку летательного аппарата. Но он не говорил, что собирается этим заниматься. Кот придержал язык и позволил Джулии и Дженет сказать Крестоманси, что они понятия не имеют, куда ушел Роджер. К счастью, Крестоманси этим удовлетворился.

Как только Крестоманси выплыл из комнаты, Кларч пригласил всех подурачиться. Кот не был уверен, как Кларч это сделал, но вскоре все четверо уже катались по полу и прыгали с дивана на стулья в безумной игре в погоню. Именно тогда они обнаружили, что грифоны умеют смеяться. Кларч смеялся короткими кудахтающими смешками, когда Джулия поймала его, перевернула и пощекотала, и длинными уханьями, когда Кот и Дженет гонялись за ним вокруг дивана. Потом Дженет прыгнула на Кларча, и он увернулся. Его длинные передние когти зацепились за ковер и вырвали из него три длинные полосы.

– Ой-ой! – воскликнули хором все, включая Кларча.

– Только полюбуйтесь, что натворило это создание! – воскликнула горничная Мэри, которая пришла, чтобы убрать завтрак. – Вот что бывает, когда держишь в доме дикое животное.

Кот виновато починил ковер. Они взяли из шкафов три мяча и надувной плавательный круг и увели Кларча в сад. Как только они вышли на громадную ровную поляну, со всех сторон появились садовники и поспешили к ним.

– О, они не позволят нам играть! – сказала Дженет.

Но это было не так. Они просто хотели посмотреть на Кларча.

– Мы столько про него слышали, – объяснили они. – Чудной зверь, да? Он играет?

Когда Джулия объяснила, что они как раз вышли поиграть, помощник садовника сбегал и принес футбольный мяч.

Кларч бросился на мяч и вонзил в него все шесть передних когтей. Футбольный мяч грустно зашипел и сдулся. И Кларч, и помощник садовника выглядели такими несчастными, что Кот подобрал мяч и, как следует поразмыслив, сумел его починить, заново надуть и сделать впредь грифоноустойчивым.

После чего все, даже главный садовник, присоединились к игре, которую Дженет назвала Кларчбол. Правила были немного расплывчатыми и в основном предполагали, что все бегают вокруг, в то время как Кларч скачет, катается и ставит подножку другим игрокам. Это было так весело, что Роджер и Джо появились из своего сарая и ненадолго присоединились. Игра прекратилась, только когда Кларч внезапно остановился как вкопанный, сгорбился и упал на бок посреди поляны.

– Он умер! – испуганно воскликнула Джулия. – Папочка говорил ему не переусердствовать!

Все бросились к Кларчу, боясь, что Джулия права. Но когда они подбежали к нему, Кларч ровно дышал, а его глаза были закрыты.

– Он заснул! – с громадным облегчением произнес Кот.

– Мы забыли, какой он еще маленький, – сказала Дженет.

Садовники положили Кларча на тачку и отвезли его к кухонной двери. Кларч даже не пошевелился. Они затащили его внутрь и устроили в кладовой, где он спал, пока мистер Стаббс не приготовил ему обед. Тогда он нетерпеливо проснулся и вместо того, чтобы открыть клюв и начать свои «Хнык!», заявил:

– Я! – и попытался есть фарш сам.

– Ты хорошо растешь, – восхищенно сказала ему Милли. – Кот, такими темпами скоро тебе не придется кормить его по ночам.

Кот на это надеялся. Он был таким сонным большую часть времени, что был уверен, ему ни за что не удастся не заснуть во время уроков, когда они возобновятся.

Каникулы действительно почти закончились. Тем вечером в Замок вернулся учитель детей Майкл Сондерс – энергичный и разговорчивый, как всегда. За ужином он говорил так много, что даже Джейсон едва мог вставить слово, не говоря уже об остальных. Джейсон хотел рассказать всем об изменениях в Лесном Доме, но Майкл Сондерс побывал в мирах Восьмой серии, чтобы отпустить на волю дракона, которого он растил, и его рассказ был больше.

– В итоге мне пришлось отнести несчастное создание в Восьмой-Ж, – сказал он. – Мы попробовали Восьмой-Б, откуда он родом, и он только дрожал и говорил, что холод убьет его. Восьмой-А холоднее, так что мы отправились в В, Г и Д. И В был слишком сырым для него, Г – слишком пустым, а когда мы появились в Д, там шел снег. Я перепрыгнул через Е. Там больше людей, а я видел, ему не терпится получить шанс съесть несколько. Так что мы отправились в Ж, и там ему тоже не понравилось. До меня начало доходить, что негодник так избалован, что ему не подойдет ничего, меньше тропиков. Но в Ж есть экваториальные леса, и я отвел его туда. Ему вполне понравился климат, но он отказался ловить себе еду. Он только говорил: «Ты поймай». Я немного подумал над этим, а потом поймал ему одно из больших животных, которых в той серии называют люмпенами, и как только он принялся за еду, я оставил его и ушел. Если он захочет снова поесть, ему придется охотиться…

Тут Майкл Сондерс заметил, как Роджер, Дженет, Джулия и Кот смотрят на него.

– Не бойтесь, – засмеялся он. – До следующего понедельника я не собираюсь начинать с вами уроки. Сначала мне надо отдохнуть. Необходимость нянчиться с драконом-подростком вконец меня измотала.

По мнению Кота, нянчиться с грифоном-младенцем было не легче. Тем вечером он плотно накормил Кларча перед тем, как лечь в кровать и заснуть, искренне надеясь, что Кларч не разбудит его до утра. Казалось, вполне обоснованная мечта. Когда Кот выключил свет, Кларч лежал на спине в корзине, тугим круглым животом кверху, храпя словно пчелиный рой.

Но нет. Около часу ночи Кота разбудили тыкающий нос и топчущие лапы Мопсы. Когда он застонал и включил свет, Кларч, снова худой как грабли, стоял на задних ногах, глядя Коту в лицо.

– Еда, – скорбно сказал он.

– Хорошо, – вздохнул Кот и встал.

Это была ужасно грязная работа. Кларч настаивал кормиться самостоятельно. Главная задача Кота состояла в том, чтобы собирать уроненный ужин и сваливать его обратно в миску, чтобы Кларч снова его разбросал. Кот в тринадцатый раз отскребал мясо от ковра, когда услышал резкий стук в окно. За ним последовал тяжелый удар.

«Что Роджер и Джо сотворили со своим летательным аппаратом на этот раз? Чокнутые. Совершенно чокнутые», – подумал он и пошел открыть окно.

Внутрь влетела метла с сидящей на ней боком, как в дамском седле, Марианной. Кот увернулся от метлы и уставился на Марианну. Увидев Кота, она испуганно вскрикнула, соскользнула с метлы и тяжело осела на ковер.

– О, прости! – воскликнула она. – Я думала, это чердак.

Кот схватил метлу, когда она попыталась вылететь обратно в окно.

– На самом деле это башенная комната, – сказал он, закрывая окно, чтобы не дать метле сбежать.

– Но у тебя горел свет, и я подумала, что здесь должен быть Джо! – возразила Марианна. – А где тогда чердак Джо? Он мой брат, и мне надо с ним поговорить.

– У Джо одна из маленьких комнат внизу рядом с кухней, – сообщил ей Кот.

– Как… внизу? – спросила Марианна, Кот кивнул. – Я думала, прислугу всегда помещают на чердаке. Весь этот путь вниз?

Кот снова кивнул. К этому моменту он достаточно проснулся, чтобы с потрясением заметить, какой бледной и несчастной была Марианна. Половина лица у нее была в синяках, а по губам проходила большая, наверняка болючая царапина, как будто недавно ее кто-то побил.

– Значит, мне придется спуститься мимо всех ваших волшебников и кудесников, чтобы попасть к Джо? – уныло спросила она.

– Боюсь, что так, – ответил Кот.

– Не уверена, что я осмелюсь, – сказала Марианна. – Ох, почему у меня в последнее время вечно всё идет наперекосяк?

Кот думал, она заплачет. Он видел, как она пытается сдержаться, и понятия не имел, что сказать. К счастью, именно в этот момент Кларч закончил с едой – по крайней мере, с той, что была в миске – и неуклюже протопал по комнате посмотреть, почему новый человек удрученно сидит на полу. Марианна вытаращилась, и еще больше вытаращилась, когда Кларч зацепился одним из передних когтей за ковер и рухнул клювом вниз рядом с ее коленями.

– О, я думала, ты собака! Но ты не собака, не так ли?

Марианна подсунула ладони под лицо Кларча и помогла ему подняться на ноги. А потом помогла ему отцепить коготь от ковра.

– У тебя клюв, – сказала она, – и думаю, у тебя растут крылья.

– Это грифон, – сообщил ей Кот, обрадовавшись отвлечению. – Его зовут Кларч. Он вылупился из того яйца, которое ты мне отдала.

– Значит, это в самом деле было яйцо! – Марианна достаточно отвлеклась от своих проблем, чтобы подняться на колени и погладить мягкую пушистую шерсть Кларча. – Интересно, это яйцо хранили, потому что у нас грифон на Гербе Пинхоу? И единорог. Мой дядя Чарльз нарисовал обоих на вывеске постоялого двора, когда был молодым. Имей в виду, – сказала она Кларчу, – тебе предстоит пройти долгий путь, прежде чем ты будешь выглядеть как наш грифон. Для начала тебе нужны перья.

– Отращиваю, – оскорбленно заметил Кларч.

Тут Марианна сказала прямо как Милли:

– Я не знала, что они разговаривают!

– Учусь, – сказал Кларч.

– Может, оно того и стоило – отдать яйцо, – грустно произнесла Марианна. – Не думаю, что ты вылупился бы там, где был, – она подняла взгляд на Кота, и по распухшей стороне ее лица поползла слезинка. – У меня были ужасные неприятности из-за того, что я отдала тебе яйцо. И из-за того, что пыталась следовать твоему совету – ну, знаешь, быть уверенной в себе, как ты мне сказал, и говорить правду. Со мной теперь в Улверскоте никто не разговаривает.

Кот почувствовал, как на него медленно наползают ответственность и чувство вины.

– Я и себе это тоже говорил, – признался он. – Что ты сделала из-за меня?

Марианна подняла лицо и поджала поцарапанные губы, пытаясь не заплакать снова. А потом всё равно разрыдалась.

– О, пропади оно пропадом! – всхлипнула она. – Ненавижу плакать! Это не моя вина, и не твоя. А Бабкина. Но никто мне не верит, когда я говорю, что это она. Понимаешь, Бабка тронулась умом и постоянно насылает на Фарли лягушек, гнид и всё такое, и пачкает их белье, и затопляет их дома. Поэтому Фарли в ярости. И они посылают нам невезение и коклюш. Мою дальнюю родственницу Николу отвезли в больницу из-за него, и думают, она умрет! Но Бабка на всех накладывает чары, чтобы никто не обвинил в этом ее.

Марианна теперь рыдала так отчаянно, что Кот призвал для нее стопку своих носовых платков.

– О, спасибо! – всхлипнула Марианна, прижав к мокрому лицу по крайней мере три платка.

Она продолжила рассказывать про драку с девочками Фарли и про то, как избавилась от белого порошка.

– И это было глупо с моей стороны, – прорыдала она, – но оно было по-настоящему сильным, и я должна была что-нибудь сделать. Но Джосс Каллоу рассказал папе про драку, и папа накричал на меня за то, что я оскорбляла Фарли, а я не оскорбляла! Я сказала папе про порошок, который они везли, и он пошел туда посмотреть тем вечером, и, конечно, там ничего не было, потому что я всё сожгла, и он вернулся и снова кричал на меня за то, что я раздуваю проблемы…

Что за порошок? – спросил Кот.

– Плохая болезнь с прыщами и язвочками, – шмыгнула носом Марианна. – Думаю, это могла быть оспа.

«Ай!» – подумал Кот. Он не слишком много знал о болезнях, но эту он знал. Если она не убьет, то на всю жизнь изуродует. Те девочки Фарли не шутили.

– Но разве они сами не подхватили бы ее?

– Думаю, они использовали какие-то защитные чары, – ответила Марианна. – Но чары не остановили бы ее распространения по всей округе – на людей, которые ничего Фарли не сделали. О, я не знаю, что делать! Я хочу спросить Джо, может ли он придумать способ остановить Бабку, или, по крайней мере, снять чары, которые она наложила на всех. Я хочу, чтобы кто-нибудь мне поверил!

Кот подумал о Джо, который в целом произвел на него впечатление. У Джо были мозги. Марианна, вероятно, была права, считая, что Джо придумает, что делать, вот только… существовал этот безумный летательный аппарат. В настоящий момент Джо витал в облаках – в буквальном смысле.

– Джо сейчас занят, – сказал он. – Но я тебе верю. Моя сестра была ведьмой, отбившейся от рук, как твоя Бабка. Если хочешь, я могу сказать Крестоманси.

Марианна посмотрела на него с ужасом. Кларч взвизгнул, когда ее ладонь сжала горсть его пуха.

– Извини, – сказала Марианна, отпуская Кларча. – Нет! Нет, ты не можешь рассказать Большому Человеку! Пожалуйста! Они все сойдут с ума! Пинхоу, Фарли, Каллоу – все! Ты не понимаешь – мы все прячемся от него, чтобы он не распоряжался нами!

– О, – произнес Кот. – Я не знал.

Ему это показалось немного глупым. Именно такой род проблем Крестоманси мог решить практически щелчком пальцев.

– Он не распоряжается людьми, если они не злоупотребляют магией.

– Ну, мы злоупотребляем, – сказала Марианна. – Бабка, во всяком случае. Придумай что-нибудь другое.

Кот подумал. Проблема была в том, что он ужасно устал. И чем больше он напрягал свой сонный мозг, тем большую ответственность чувствовал. Не оставалось никаких сомнений, что он умудрился сказать Марианне именно то, что могло заставить ее ввязаться в неприятности, в которых она оказалась. Он должен был помочь ей, даже если то, что он сказал, ему следовало бы сказать в первую очередь самому себе. Но как он мог остановить колдовскую войну между людьми, которых даже не знал? Пойти к той Бабке и погрузить ее в чары стасиса? А если он ошибется и заколдует не ту старую даму? Он хотел сказать Марианне, что это безнадежно, вот только она была так расстроена, что преодолела ночью на метле несколько миль. Ей, наверное, пришлось ускользнуть от своего разъяренного отца. Нет, он должен был что-нибудь придумать.

– Хорошо, – сказал он. – Я подумаю. Но не сейчас. Слишком хочу спать. Понимаешь, Кларча всё еще надо кормить по ночам. Я как следует, всерьез подумаю утром. Есть какое-нибудь место, где мы можем встретиться, чтобы я мог сообщить тебе, что придумал?

– Завтра? Хорошо, если только это останется тайной. Я не хочу, чтобы папа узнал, что я говорила с тобой – ты для него настолько же плох, как Большой Человек. Он говорит, ты тоже кудесник с девятью жизнями. Я не знала. Я думала, ты сын Айрин. Ты можешь устроить, чтобы Айрин снова привезла тебя в Лесной Дом? Понимаешь, чтобы попасть туда, люди из Замка должны быть с кем-то из Пинхоу. Иначе тебя остановят и отправят обратно.

– Думаю, да, – ответил Кот. – Она почти каждый день ездит туда с Джейсоном. И вот что я тебе скажу – я постараюсь взять с собой Джо, если он будет свободен. Встретимся около полудня. Сначала мне надо подумать и выгулять Сиракуза.

Марианна посмотрела озадаченно:

– Я думала, его зовут Кларч.

– Сиракуз – это конь, – объяснил Кот. – Кларч – грифон. Кошка, которая сидит на моей кровати, уставившись на тебя – Мопса.

– О, – Марианна почти ухмыльнулась. – Похоже, ты окружен живностью. Это свойство ведовства, думаю. Я чувствую, ты обладаешь сильным ведовством. Значит, увидимся завтра в полдень.

Выглядя гораздо более веселой, она поднялась и огляделась в поисках метлы.

Кот оторвал метлу от окна и вежливо протянул Марианне.

– Ты нормально долетишь? – спросил он, пытаясь не зевнуть. – Ужасно темно.

– Если только в меня не врежется сова, – ответила Марианна. – Они никогда не смотрят, куда летят. Но если бы ты только знал, как неудобно летать на метле, ты бы не спрашивал. Ладно, еще один набор синяков ничего не изменит. Увидимся, – она боком села на парящую метлу. – Ай. Это мамина метла. Не любит, когда я на ней летаю.

Кот открыл ей окно, и Марианна выскользнула из него в ночь.

Кот, спотыкаясь, вернулся в кровать. У него не было не малейшего представления, как решить проблему Марианны. Отпихивая Мопсу в сторону, он просто надеялся, что хорошая идея придет в голову, пока он спит. В следующую секунду он заснул. Он забыл выключить свет. Он не видел, с каким оскорбленным видом Мопса спрыгнула вниз и присоединилась к Кларчу в его корзине.

Проснулся Кот – как ему показалось, слишком рано, – когда в комнату весело ворвалась Дженет со словами:

– Завтрак, Кларч. Пошли на кухню. Я собираюсь начать сегодня приучать его к туалету, – сказала она зевающему Коту. – Будет хорошо, если мы сумеем спуститься достаточно быстро.

Когда Дженет с Кларчем умчались из комнаты, Кот сел, шаря в сонном мозгу на предмет идей, которые могли появиться у него ночью. Одна была, но она показалась ему крайне жалкой и глупой, ее можно было использовать, только если больше ничего не придет в голову. Он встал и пошел принять душ, надеясь, что это немного оживит его мозг. Вода в Замке была зачарованной, и Кот возлагал на нее надежды.

Но ничего не произошло. С единственной жалкой бедной идеей в голове Кот оделся и пошел вниз. На следующем лестничном пролете он наткнулся на сильные дезинфицирующие чары. Они сопровождались сердитым лязгом ведра и криками Дженет:

– Фиолетовые яйца, Юфимия! Он всего лишь младенец! И ему ужасно стыдно. Только посмотрите на него!

Похоже, Кларч все-таки не смог спуститься достаточно быстро.

Кот ухмыльнулся и помчался по другой лестнице, которая вела к конюшенной двери. Она проходила мимо каморки, в которой Джо должен был чистить обувь. К удивлению Кота, Джо действительно был там, усердно наващивая большой сапог.

Кот заглянул в комнатку.

– Сегодня ночью здесь была твоя сестра – пыталась тебя найти, – сказал он. – У нее проблемы. Говорит, ваша Бабка втайне накладывает чары на Фарли.

– Наша Бабка? – спросил Джо, спокойно натирая сапог. – Ты должен бы знать, что так и есть. Ты же видел, как я ехал по ее указанию наложить первые чары, так?

– Головастики?

– Лягушки.

– О. Хм. Те лягушки. В Хелм Сент-Мэри? – спросил Кот.

– Верно, – ответил Джо. – Бабка сказала, что если я вывезу для нее одни чары, потом она сможет послать следом многие другие, и они освободят ее от ограничения, которое наложил на нее мой папа. Она назвала это «побочный продукт». Она указала своей тростью на меня и заставила меня это сделать. И я не хотел, чтобы весь путь до Улверскота оказался напрасным, и я знал, Дед Фарли наложил на нее какие-то порченные чары – Марианна клянется, что наложил, а она знает, – так что я отвез банку в Хелм Сент-Мэри и опорожнил ее в их утиный пруд.

Кот испытал громадное облегчение. Ему не придется пользоваться жалкой бедной идеей. Джо мог разрешить проблемы Марианны одним словом.

– В таком случае, не мог бы ты сегодня утром поехать со мной в Улверскот и сказать это твоему отцу? Марианна говорит, Бабка накладывает на всех чары, чтобы ей не верили, а Фарли в отместку насылают мор.

Джо, насупившись, опустил голову и поразмышлял. А потом пожал плечами:

– Если Бабка это сделала, они и мне не поверят, если уж не поверили Марианне. Бабка, она сильна в колдовстве, а я – никто. Кроме того, мистер Фрейзер говорит, что отведет меня к Большому Человеку, если я не буду находиться на том месте, за которое мне платят. И как раз тогда, когда мы почти довели до совершенства наш аппарат! Нет. Прости. Не могу помочь.

Словно в доказательство того, что Джо не просто придумывает отговорки, как раз в этот момент по кухонному коридору прошел мистер Фрейзер со словами:

– Джо Пинхоу, ты работаешь? Мастер Кот, вынужден вас просить не отвлекать Джо от работы. Мы сегодня удостоены чести. Мастер Пинхоу действительно чистит сапог.

– Уже ухожу, – сказал Кот мистеру Фрейзеру, после чего наклонился глубже в каморку и спросил: – Егерь мистер Фарли имеет какое-то отношение к тем Фарли, которые получили лягушек?

– Джед Фарли, – ответил Джо. – Он их Дед.

Услышав, как мистер Фрейзер шагнул ближе, он схватил еще два сапога и постарался сделать вид, будто чистит все три одновременно.

– Спасибо, – сказал Кот и, размышляя, поспешил к конюшне.

Если он правильно понял, эти Бабки и Деды являлись главами магических кланов, и если егерь мистер Фарли был одним из них, всё гораздо страшнее, чем думал Кот. Неудивительно, что Марианна была так расстроена. И вот он, Кот, может противопоставить всему этому одну-единственную жалкую второсортную идею. От Джо никакой помощи. Кот торопливо вышел во двор, чувствуя себя маленьким и слабым и искренне жалея, что согласился помочь Марианне.

Когда Кот пересекал двор, из травяного сарая вышел Джейсон с грудой плоских деревянных ящиков. Кот направился к нему. Когда Кот дошел до него, Джейсон стоял на одной ноге, держа ящики на колене, и запирал сарай. Он одарил Кота измученной улыбкой:

– Что я могу для тебя сделать, юный девятижизнец?

Вокруг них поплыли запахи разнообразных сортов трав – слабые и сладкие, или насыщенные и пряные.

– Можете сегодня свозить меня в Лесной Дом? – спросил Кот.

– Что ж, можно, – ответил Джейсон, – но возвращаться тебе придется самостоятельно. Мы сегодня въезжаем окончательно. Айрин пакует вещи.

А Кот и не знал, что дело продвигалось так быстро. Он был немало ошеломлен. Но подумал, что если за работу берется кудесник, он выполняет ее быстрее, чем другие люди. И он будет скучать по Айрин.

– Тогда не беспокойтесь, – сказал он. – Спасибо.

Он встал в стороне, глядя, как Джейсон несет ящики через двор. Значит, всё. У него есть извинение. Но почему-то счастливее он от этого не стал. Марианна будет его ждать. Он подведет ее. Нет, он должен найти способ попасть в Улверскот самостоятельно. Такая жалость, что он мог привезти туда только жалкую бедную идею.

Он мог бы телепортироваться – туда и обратно. Это должно быть легко, если бы не сбивающие с пути чары – а кроме того, там находился тот барьер. Если он попытается без кого-нибудь из Пинхоу, то может в итоге оказаться запертым за барьером, как Крестоманси. Лучше придумать другой способ. Размышляя, Кот медленно пошел к стойлу Сиракуза, чтобы велеть навозу очиститься.

Там его встретил Джосс Каллоу.

– Когда будешь готов, съездим на вересковую пустошь, – сказал он Коту. – Через полчаса?

Оказалось, мозг Кота мог придумывать планы так, что сам Кот не знал об этом.

– Можно позже? – спросил он, даже не задумываясь. – Джейсон и Айрин сегодня уезжают, и мне надо попрощаться.

– Меня устраивает, – ответил Джосс. – У меня здесь полно дел. Тогда в одиннадцать?

– Отлично, – благодарно произнес Кот.

Пока он чистил стойло и угощал Сиракуза утренней порцией мятных конфет, он понял, что следует делать. Его мозг четко всё разработал. Он собирался поехать в Улверскот на Сиракузе, а чтобы точно туда попасть, он поедет вдоль реки. Кот был уверен, одна и та же река протекает мимо Замка и через Улверскот. И наверняка даже самые скрытные Пинхоу и самые злые Фарли не могли изменить русла реки. Они могли обмануть его, заставив думать, будто она течет в другую сторону, но Кот был уверен, что сможет избежать этого, если твердо сосредоточится колдовским зрением на том, как она течет на самом деле.

Кот похлопал Сиракуза, твердо пообещал покататься на нем позже и ушел в дом. Прежде чем подняться в игровую на завтрак, он завернул в библиотеку, где, к удивлению старой мисс Розали, библиотекарши Замка, попросил карту местности между Замком и Улверскотом.

– Не понимаю этого, – проворчала мисс Розали, разворачивая для него карту на столе. – Похоже, нынче эта карта нужна всем. Джейсон, Том, Бернард, Крестоманси, Милли, Роджер. А теперь и ты.

Мисс Розали всегда ворчала. Она считала, все карты и книги должны стоять на полках. Кот не обращал на нее внимания. Он склонился над картой и тщательно проследил извилистую голубую линию реки, которая змеилась между отвесных берегов лощины рядом с Замком. И, конечно же, лощина – и река с нею – огибала холм с Улверскотским лесом и бежала вдоль подножия склона туда, где находилась деревня Улверскот. На этом этапе река становилась простым углублением, но это была та же река. Мозг Кота ухватил всё правильно. Он поблагодарил мисс Розали и помчался прочь.

В классной комнате на диване сидел Кларч, очень серьезно пытаясь есть банан.

– Он в немилости, – резко произнесла Юфимия, грохнув перед Котом тосты и кофе. – Не вздумайте быть с ним ласковым.

Пока Дженет громко протестовала, что Кларч всего лишь ребенок, а чтобы обучить малыша, надо быть с ним ласковым, Джулия сказала Коту:

– Джейсон и Айрин сегодня переезжают, ты знал? Спустишься в вестибюль попрощаться с ними?

Кот кивнул. Его мозг был занят задачей, как избавиться от Джосса так, чтобы не вызвать у Джосса подозрений. Кажется, он придумал.

– Роджер? – спросила Джулия.

Роджер только что-то проворчал. Он был занят рисованием диаграмм на обрывках бумаги. Он уже неделю занимался этим за каждым приемом пищи. Джулия возвела глаза к потолку:

– Мальчишки! Честное слово!

Тут вплыл Крестоманси, одетый в царственный красный шлафрок с горностаевой оторочкой спереди. Он широко шагнул и забрал у Кларча банановую кожуру как раз в тот момент, когда Кларч попытался ее съесть.

– Думаю, не стоит, – сказал он. – Мы же не хотим еще одной аварии на лестнице.

– Доброе утро, папочка, – сказала Джулия. – Почему все вечно мыслями где-то в другом месте?

– Хороший вопрос, – ответил Крестоманси, подбросив банановую кожуру в воздух; она исчезла. – Полагаю, оттого что всем нам есть о чем подумать. Роджер…

Роджер виновато поднял голову. Обрывки бумаги каким-то образом исчезли – как банановая кожура.

– Роджер, мне надо поговорить с тобой, – сказал Крестоманси, – по поводу одного срочного дела. Можешь пройти со мной в кабинет, пожалуйста?

Роджер встал с бледным и испуганным видом. Крестоманси вежливо пропустил его вперед себя к выходу из классной комнаты и мягко закрыл за ними дверь. Остальные трое посмотрели друг на друга, бросили взгляд на Юфимию и решили ничего не говорить.

Роджер всё еще не вернулся, когда все собрались в вестибюле, чтобы попрощаться с Айрин и Джейсоном. Не было только его и Крестоманси.

– Ничего страшного, – сказал Джейсон, пожимая руку Милли. – Мы увидим его, когда будем праздновать новоселье.

– Я позабочусь, чтобы он пришел, – сказала Милли. – Джейсон, принимать тебя было удовольствием.

Джейсон обошел всех, пожимая руки. Следом шла Айрин, всех обнимая. Кот стоял немного позади толпы. Он был поглощен самой деликатной в своей жизни дистанционной магией, пытаясь заставить большого гнедого коня Джосса потерять подкову так, чтобы это выглядело совершенно естественно, при этом не повредив коню. Он поднял его заднюю ногу воображаемыми руками и осторожно потянул длинные железные гвозди, которые держали подкову, пройдя по каждому несколько раз, каждый раз немного ослабляя их, пока подкова не свесилась с копыта. Затем он резко ударил подкову сбоку. Она слетела. По крайней мере, Кот так думал. Он определенно почувствовал, как конь подпрыгнул от удивления. Он аккуратно поставил его ногу. Затем он взял подкову в воображаемые руки и посмотрел на нее воображаемыми глазами. Хорошо. Все гвозди погнулись самым удовлетворительным образом, как если бы конь сам сбил подкову. Он забросил подкову в угол стойла так, чтобы конь не наступил на нее и не поранился.

Он вернулся в себя, обнаружив, что его обнимает Айрин.

– Ты такой тихий, Кот. Что-то не так? – спросила она.

Вокруг витали запахи специй и цветов. От Айрин всегда чудесно пахло.

– Я буду скучать по вам, – правдиво сказал Кот. – Могу я навестить вас сегодня позже, или вы будете слишком заняты?

– О, какая чудесная идея! – воскликнула Айрин. – Будь нашим первым гостем, Кот. Мне не терпится похвастаться тем, что мы сделали с домом. Но приходи после полудня, чтобы мы сначала успели немного распаковаться.

Пожимая руку Джейсону, Кот слегка встревоженно ухмыльнулся. Как скоро Джосс заметит недостающую подкову? Пока не заметил. Возможно, подкова на самом деле не снялась. Часто бывало сложно понять, сработала магия или нет.

Вместе со всеми Кот подошел к дверям посмотреть, как Джейсон и Айрин забираются в маленький синий автомобиль. Они в любом случае не смогли бы поместить туда Кота. Вся машина была обвязана багажом, и еще больше багажа возвышалось на заднем сиденье, а поверх него – ящики Джейсона с травами. Они отъехали в дуновении голубого дыма, запаха трав и ароматов Айрин, радостно махая руками, пока не скрылись вдали.

– Думаю, они будут очень счастливы, – сказала Милли. – И мне не терпится посмотреть на их дом. Мне стоит съездить туда, как только они устроятся.

Без сопровождения Пинхоу она туда не доберется, подумал Кот. Интересно, что тогда произойдет? Он тихонько пошел прочь, размышляя – больше о той подкове, чем о Милли. Убедившись, что на него никто не смотрит, он сразу же развернулся и побежал к конюшне. До одиннадцати оставалось еще немало времени, но ему необходимо было знать.

Он добрался туда как раз, когда Джосс выводил большого гнедого коня через ворота конюшенного двора.

– Сбросил подкову, – через плечо крикнул Джосс Коту. – Надо отвести его к кузнецу, прежде чем мы сможем выехать. Так что особо не надейся. Если кузница занята, мы можем провести там несколько часов. Я пошлю кого-нибудь сказать тебе, когда вернусь. Хорошо?

– Хорошо, – ответил Кот, пытаясь не показывать облегчения и радости, которые испытывал.

Глава 15

Марианне ускользнуть из дома было даже сложнее, чем Коту. Она попала в такую немилость, что мама заставила ее заниматься всей домашней работой, чтобы не выпускать Марианну из поля зрения.

– Мне не улыбается, чтобы ты ходила по округе, рассказывая сказки, – сказала мама. – Если ты убралась в комнате, можешь теперь рассортировать для меня травы и коренья. Выброси все испорченные листья и ягоды. Затем положи коренья в эту миску, а свежие верхушки листьев – в эту. И я хочу, чтобы всё было сделано как следует, Марианна.

«Как будто мне снова четыре года! – подумала Марианна. – Я знаю, как сортировать травы, мама!» Похоже, она никогда не выберется из дома. Единственное, чему сегодня можно было порадоваться: благодаря маминым примочкам синяки и царапины Марианны за ночь почти исчезли. Но какая от того польза, если она пленница? Марианна вздохнула, раскладывая на столе свежие зеленые пучки растений. Чудик запрыгнул к ней и сочувственно потерся об ее руку. Марианна посмотрела на него. А вот это идея. Если она сможет уговорить Чудика опять уйти…

– Сходи навести Лесной Дом, Чудик, – прошептала она ему. – Почему ты не идешь? Тебе же нравится туда ходить. Давай. Как одолжение для меня? Пожалуйста?

Чудик шевельнул ушами, дернул хвостом и остался сидеть на столе. Весь его вид говорил: «Но я теперь живу здесь».

– О, я знаю, но всё равно нанеси визит в Лесной Дом, – сказала Марианна и, открыв боковое окно, выпихнула в него Чудика.

Две минуты спустя Чудик зашел через черную дверь с мамой, когда она занесла охапку растений и сгрузила их в раковину для мытья. Он запрыгнул на сушилку для посуды и одарил Марианну самодовольным взглядом.

Как только мама снова вышла в сад, Марианна взяла Чудика и пронесла его через дом к парадной двери. Открыв дверь, она выбросила его наружу на дорожку.

– Иди в Лесной Дом! – яростно прошептала она.

В ответ Чудик уселся посреди крошечной поляны перед домом, задрал лапу и принялся умываться. Марианна закрыла дверь, надеясь, что он уйдет, когда будет готов.

Пять минут спустя Чудик снова зашел через черную дверь – вместе с мамой и очередной охапкой трав.

«Безнадежно! – подумала Марианна, пока мама наливала в раковину воду. – Придется просто уйти без всякого предлога и навлечь на себя еще больше неприятностей». Существовал ли какой-нибудь способ заманить Чудика в Лесной Дом? Могла ли она создать что-то вроде чар бекона, которыми приманила его в тот раз, когда отдала Коту яйцо? «Но я не могу сделать это отсюда, – подумала Марианна, – с противоположного конца деревни». Или может? Посмотрев на Лесной Дом особым колдовским способом, она почувствовала, что чары бекона по-прежнему там. Их надо было только заново запустить. Но сможет ли она сделать их отсюда настолько сильными, чтобы выманить Чудика из Дрокового Коттеджа? «Нет, я недостаточно сильна», – подумала Марианна.

Но Кот сказал, что она сильна. Он сказал, она обладает магией почти уровня кудесника, просто не доверяет себе. Он разбудил в ней достаточно храбрости, чтобы ввязаться в эти неприятности. Конечно же, она может быть достаточно храброй, чтобы выпутаться из них.

«Хорошо, – сказала она себе. – Я попытаюсь».

Марианна отщипнула в миску последние верхушки свежих листьев и сосредоточилась. И сосредоточилась. И поверила в себя и сосредоточилась еще больше. Это было странно. Возникло ощущение, будто каждый новый толчок, который она давала себе, развертывал ее сознание – шире, и еще шире, пока не начало казаться, будто она зависла рядом с выветрившимися остатками чар бекона в вестибюле Лесного Дома. Она щелкнула их и оживила, а потом щелкнула еще раз, чтобы они стали сильнее – по крайней мере, она на это надеялась. Было так сложно сказать наверняка.

Но посмотрите-ка на Чудика!

Он поднял голову, а потом поднял еще, пока его нос не задрался, принюхиваясь. Марианна наблюдала за ним, почти не смея дышать. Чудик встряхнулся, встал и потянулся – сначала передние лапы, потом задние. Затем, к крайнему изумлению Марианны, Чудик в самом деле прошел сквозь стену кухни. Он спокойно неспеша просеменил к стене, но не остановился, когда его голова коснулась побеленных кирпичей. Он даже не замедлился, продолжая идти. В стене исчезла его голова, потом плечи с воротником, потом большая часть тела, пока не осталась только пара черных шагающих задних лап и хвост. Лапы исчезли из поля зрения, и остался только распушенный помахивающий хвост. Потом только кончик хвоста, который рывком исчез, как будто Чудик дернул его, чтобы вытащить. Марианне оставалось таращиться на кирпичи стены. На том месте, где прошел Чудик, ничто об этом не напоминало. «Ну и ну!» – подумала она.

Она дала Чудику пять минут, чтобы он отошел подальше. Когда мама снова пришла из сада, Марианна спросила:

– Мам, Чудик с тобой?

И сама удивилась, как непринужденно прозвучал вопрос.

– Нет, – ответила мама. – Я думала, он с тобой. Ох, тьфу ты!

Они обыскали дом, как делали всегда, затем – стойло Долли, поскольку Долли с Чудиком завязали дружбу, а потом пошли в папин рабочий сарай и спросили, нет ли там Чудика. Конечно, ни в одном из этих мест Чудика не оказалось.

– Лучше тебе быстренько сбегать за ним, Марианна, – сказала мама. – Если он снова заберется в Лощину и твой дядя Айзек найдет его, будет просто кошмар. Поторопись. Пошевеливайся, девочка!

Марианна в восторге выскочила из Дрокового Коттеджа.

Наверху Дроковой аллеи мужчины, строившие стену почты, ухмыляясь, указали большими пальцами на вершину холма.

– Опять сбежал. Пошел туда.

Какое облегчение, что Чудик не решил внезапно пойти в Лощину. Марианна повернула к вершине холма. Николы не было, чтобы крикнуть ей, куда пошел Чудик, но в дверях стояла мама Николы. Она указала наверх и кивнула Марианне.

Марианна на секунду остановилась, запрыгав на одной ноге.

– Как Никола?

Мать Николы неопределенно помахала рукой.

– Мы надеемся.

– Я тоже! – сказала Марианна и пошла дальше – мимо продуктового магазина, мимо «Герба Пинхоу» и церкви.

Большие ворота в Лесной Дом, когда она подошла к ним, выглядели по-настоящему странно: свежепочиненные, свежепокрашенные и закрытые. С тех пор как умер Дед, Марианна ни разу не видела эти ворота закрытыми. Необходимость открывать одну створку и проскальзывать в щель на подъездную аллею чувствовалась странной. Разросшиеся кусты, похоже, были немного пострижены. Марианна смогла увидеть сквозь них парадную дверь гораздо раньше, чем привыкла. Маленький потрепанный синий автомобиль был припаркован неподалеку.

«О, они здесь!» – подумала Марианна. Она вдруг почувствовала себя правонарушительницей. Этот дом больше не принадлежал семье. Она не имела права назначать Коту встречу здесь. Ей придется постучать в парадную дверь, которая теперь была гладко выкрашена в оливковый цвет, и спросить про Чудика.

Марианна поняла, что не может этого сделать. Она сменила курс, пройдя вокруг дома в сад, надеясь, что Чудик пошел туда погреться на солнышке. Если кто-нибудь спросит, она всегда могла правдиво сказать, что искала Бабкиного кота, и всегда была возможность, что Кот увидит ее из окон – если он здесь, конечно.

Сад преобразился.

На мгновение Марианна замерла в изумлении, переводя взгляд с ровно обрезанного квадрата буковой живой изгороди на лужайку, которая снова почти стала лужайкой. Кто-то скосил, а потом собрал в стог высокую траву. Она еще выглядела щетинистой и серой, но зелень прорастала сквозь серость изумрудными полосами и овалами, показывая, где когда-то были цветочные клумбы. Марианна пошла вдоль живой изгороди, делая вид, будто ищет в ней Чудика, и восхищаясь. Кусты крыжовника в конце, где начинался лес, были вычищены и подрезаны, вместе со старой сиренью за ними. Никаких следов Чудика. Оказывается, все эти годы здесь росли кусты смородины, а Марианна и не знала, и прутья малины, на которой еще оставались ягоды. Обойдя вокруг малины – держась с краю, как пошел бы кот, – она увидела, что на длинной цветочной клумбе рядом со стеной, которая закрывала огород, сейчас действительно были цветы: в это время года в основном высокие мальвы, астры, георгины и монбреция, но достаточно, чтобы снова придать ей вид клумбы.

Марианна виновато обогнула край стены и обнаружила, что огород преобразился сильнее всего. Он походил на профессиональный огород дяди Айзека. Всё росло аккуратными рядами во влажной черной земле: бледный салат-латук, кудрявая морковка, остроконечный лук. Большинство грядок представляли собой ровную черную землю с растянутыми вдоль полосами, где семена еще не взошли. И – огляделась Марианна – она не знала, что вдоль стен растут розы. Они всегда казались массой зеленых ползучих растений. Но их убрали, а розы подвязали, и они как раз начинали цвести: красные, персиковые, желтые и белые, как будто стоял июнь, а не почти сентябрь.

Марианна робко прохрустела по недавно посыпанной углем дорожке к дому. «Если кто-нибудь спросит, я ищу моего кота». Дойдя до арки рядом с оранжереей, она осторожно заглянула внутрь.

Энергично копавшийся на травяном пятачке старого Деда маленький мужчина воткнул лопату рядом с высокой полынью и улыбнулся Марианне.

– Произвожу тут небольшие изменения, – заметил он. – Как тебе?

Марианна не могла не вытаращиться на него, даже когда улыбнулась в ответ. Он был таким маленьким, таким кривоногим и таким коричневым. Волосы торчали клочками вокруг проплешины, а на морщинистом лице росли два клочка бороды, прямо под большими ушами. Если бы на свете существовали гномы, Марианна точно решила бы, что он один из них. Но его улыбка была лучезарной, дружелюбной и полной гордости за свое садоводство. Ее собственная улыбка невольно стала шире и лучезарнее.

– Вы так много сделали! Так быстро!

– Я всю жизнь мечтал работать в деревенском саду, – сказал он. – Госпожа Айрин, благослови ее небеса, обещала мне это и, как видишь, сдержала обещание. Я едва начал. Август не лучшее время, чтобы копать и сеять. Но думаю, если я смогу привести всё это в бодрый вид к осени, то с наступлением весны смогу начать по-настоящему. Меня кличут мистер Адамс, кстати. А тебя?

– Марианна Пинхоу.

– О, так значит, ты здесь важная персона, насколько я понимаю.

Марианна скорчила гримасу:

– Не особенно. Я… э… ищу моего кота.

– Чудик, – ответил мистер Адамс. – В доме. Он прошел мимо меня в оранжерею пять минут назад. Прежде чем пойти в дом посмотри, как чувствуют себя травяные грядки твоего дедушки. Мне было не по нутру оставлять их напоследок, когда они так близко к дому, но пришлось подождать, пока приедет мистер Йелдэм и скажет, которые из них сорняки. Ужасно много там странных растений.

Он так властно поманил Марианну, что она нервно вышла из-под арки и обнаружила, что большая делянка стала почти такой, как она помнила со времен Деда: низкие подушки растений по краям, высокие долговязые – ближе к середине, а между ними – среднего размера. Каждое было заботливо расположено на солнце или в тени, соответственно их нужде, и каждое в подходящей ему почве разных цветов. От пряных дуновений у Марианны заболело горло, когда она вспомнила старого Деда.

Она с улыбкой опустила взгляд на мистера Адамса. Она была гораздо выше него.

– Вы сделали их почти такими, какими они должны быть, мистер Адамс. Это чудесно.

– Я делаю это ради собственного удовольствия, – сказал он. – И чтобы быть достойным принцессы Айрин.

В крайнем удивлении Марианна воскликнула:

– Я тоже ее так называю!


Кот медленно ехал вдоль русла реки, и Сиракуз вальсировал и подпрыгивал, желая двигаться быстрее. Даже после скачки по выгону перед выездом Сиракузу было скучно идти шагом.

Они шли тем же путем, что текла река, и Кот твердо держал это в памяти. Вода уже дважды пыталась обмануть его, делая вид, будто течет в другую сторону. Прошлой весной, когда мистер Сондерс учил его, как пользоваться колдовским зрением, Коту было скучно. Это казалось таким очевидным. Теперь он был рад этим урокам. Уроки состояли не столько в том, как видеть вещи настоящими, когда они зачарованы – Кот мог это сделать, стоя на голове, – сколько в том, как продолжать их видеть, когда другие чары пытаются тебя отвлечь. Мистер Сондерс, будучи проницательным и суровым учителем, придумывал дюжину жестоких способов отвлечь Кота, когда тот смотрел. Кот ненавидел эти уроки. Но теперь они окупались.

Кот твердо держал реку колдовским зрением, ни разу не позволив ей отклониться, и совсем не смотрел на окружающую лощину. Теперь, будучи предупрежден, он чувствовал, как она кружится водоворотом, пытаясь внушить, будто он едет не туда.

Благодаря Сиракузу он мог уделять внимание лощине, обоняя ее, вместо того чтобы смотреть. Запахи воды, камышей, ив, и высокие луга сильно изменились за короткое время, что прошло с тех пор, когда он в последний раз был здесь с Джоссом. Пряность стала более влажной, грустной и дымной и пахла летом, уступающим место осени. Кот сам удивился своей мысли, что год – очень короткое время. Вещи менялись так быстро. «Глупо, – подумал он, почти отвлекшись, – ведь за год можно так много сделать».

Внезапно прямо перед ними на тропе возник мистер Фарли.

Он появился так резко и неожиданно – и так солидно, – что Сиракуз, испугавшись, попытался встать на дыбы. Последовало несколько напряженных секунд, когда Кот чуть не упал, а задние копыта Сиракуза сошли с тропы и захлюпали в камышах. Кот сумел удержать себя в седле, а Сиракуза – на прямой дороге, но только с помощью неистовой магии и таких чар, о которых он даже не подозревал, что знает их. Мистер Фарли саркастично наблюдал за его усилиями.

– Я велел тебе не приходить сюда, – сказал он, как только передние копыта Сиракуза снова оказались на земле.

Кот разозлился. Для него это был необычный опыт. До сих пор, когда случалось что-то, что разозлило бы других людей, Кот чувствовал себя только сбитым с толку. Но теперь он смотрел прямо в бледные глаза мистера Фарли и с удивлением обнаружил, что его переполняет настоящая ярость. Этот человек мог навредить Сиракузу.

– Это общественная ездовая дорога, – заметил он. – Вы не имеете права приказывать мне не пользоваться ею.

– Тогда воспользуйся ею, чтобы отправиться домой, – велел мистер Фарли, – и я не стану разворачивать тебя.

– Но я не хочу возвращаться, – стиснув зубы, ответил Кот. – Как вы собираетесь остановить меня?

– С помощью веса всего графства, – заявил мистер Фарли. – Я ношу его с собой, мальчик.

Кот понял, это действительно так – каким-то странным образом. Хотя Сиракуз бил копытами и заворачивал вбок, крайне встревоженный магией, которую использовал Кот, Коту удалось толкнуть немного силы в сторону мистера Фарли. Он встретил сопротивление, которое чувствовалось старым, как гранит, и узловатым и нечеловеческим, как оцепеневшее и превратившееся в камень дерево. Каменистые корни мистера Фарли, казалось, закручивались и впивались в землю на мили вокруг.

Кот откинулся в седле, думая, что делать. Он не собирался покорно возвращаться в Замок только потому, что ему велел пытающийся запугать его глава магии с ружьем.

Почему вы не хотите, чтобы я ездил этим путем? – спросил он.

Странные бледные глаза мистера Фарли сверкнули на него из-под кустистых бровей.

– Потому что ты портишь мои приготовления. У тебя нет истинной веры. Ты посягаешь, топчешь и снимаешь покрывало с того, что должно быть скрыто. Ты пытаешься освободить то, что должно быть надежно заключено.

Звучало, как нечто религиозное. Кот наклонился вперед, чтобы похлопать Сиракуза по вскинутой голове, и задумался, как сказать, что он ничего такого не делал. Что касается приготовлений мистера Фарли, следовало организовать их как-нибудь иначе! Люди должны иметь возможность ездить, где хотят.

Он как раз решил, что не существует способа сказать это вежливо, и открыл рот, чтобы нагрубить, когда его перебили необычайные звуки, доносившиеся откуда-то из-за правого плеча. Там слышались голоса, болтовня, пение и бормотание, как будто по лугам наверху шла большущая толпа людей. Этот шум смешивался со странным пронзительным шепотом, который соединялся со скрипом, дребезжанием и деревянным стуком. Кот повернул голову посмотреть, что там такое.

Это оказался летательный аппарат. Он медленно пересекал вершину луга примерно в ста ярдах от них на высоте в двадцать футов. И это было самое чудное сооружение, что Кот видел в своей жизни. По обоим бокам медленно хлопали наборы сломанных столов. Что-то похожее на трехногий стул яростно крутилось на носу. Остальное выглядело, как путаница сломанных кресел, свободно сцепленных вместе, и каждая их частичка шевелилась, взмахивала и совершала короткие движения внутрь и наружу. Вместо хвоста у него была длинная перьевая метелка для пыли. В центре Кот едва мог различить разобранные каркасы двух велосипедов и двух людей на них, бешено жмущих на педали. И каждая частичка этого странного сооружения, приближаясь, кричала:

– Я принадлежу Замку Крестоманси, я принадлежу Замку Крестоманси! – высокими, низкими, пронзительными и ровными голосами.

– Даже воздух не защищен от них! – почти простонал мистер Фарли.

Голова Кота дернулась обратно, и он увидел, что мистер Фарли уставился на аппарат с ужасом. В тот момент, когда Кот посмотрел на него, мистер Фарли потянул что-то на своем ружье и поднял его.

Ствол ружья двигался, следуя за летательным аппаратом. Кот успел только выбросить вперед руку и крикнуть:

– Нет!

Как мистер Фарли выстрелил.

Коту показалось, что от машины раздался вскрик. Но «бум-бах!» выстрела поверг Сиракуза в панику. Он взвизгнул и встал на дыбы. Кот обнаружил, что цепляется за вертикально стоящего коня и изо всех сил старается удержать топчущиеся задние копыта Сиракуза от сдвижения в реку. Он видел всё урывками – между разлетающейся гривой и комками грязи и травы, шлепавшимися в воду, но он видел, как мистер Фарли захлопнул в ружьё еще один патрон, и видел, как летательный аппарат над холмом накренился так, что один набор хлопающих столов почти коснулся травы.

Потом Сиракуз, дрожа от ужаса, опустился. Кот увидел, как летательный аппарат с шлепком и стуком выпрямился и с поразительной скоростью улетел, хлопая столами, размахивая перьевой метелкой и мелькая кружащимися ногами мальчиков. Он перевалил через вершину холма и исчез из виду, прежде чем мистер Фарли успел снова поднять ружье.

Пока мистер Фарли опускал ружье, выглядя угрюмым и разочарованным, Кот похлопал Сиракуза и потянул его ухо, чтобы успокоить.

– Это было бы убийством, – заметил он мистеру Фарли, с удивлением отметив, что голос звучит твердо, сердито и совсем не испуганно.

Мистер Фарли бросил на него пренебрежительный взгляд:

– Это была мерзость.

– Нет, это был летательный аппарат. В нем находились два человека.

Мистер Фарли не удостоил его внимания. Он посмотрел Коту за спину и, кажется, снова пришел в ужас.

– Еще одна мерзость! – воскликнул он.

Он еще больше опустил ружье и нацелил его на тропу позади Кота.

Кот быстро глянул назад. К своему ужасу, он обнаружил, что за ними последовал Кларч. Кларч стоял на траве, открыв клюв и подняв маленькие треугольные крылья, явно парализованный страхом. Даже не задумываясь, Кот вытянул левую руку и закрутил ствол ружья мистера Фарли, как свисток-язычок или ягодный рулет.

– Если вы выстрелите сейчас, вам разнесет лицо! – сказал он.

Теперь он всерьез разозлился.

Мистер Фарли опустил угрюмый взгляд на скрученное ружье. Подняв кустистые брови, он посмотрел на Кота и саркастично уставился на него. Ружье начало медленно разворачиваться.

– Хнык, хнык, хнык! – начал Кларч позади Кота; Сиракуз дрожал с ног до головы.

«Что делать?» – подумал Кот. Он знал, так же ясно, как если бы мистер Фарли сам это сказал, что, застрелив Кларча, мистер Фарли застрелит Сиракуза, а потом – Кота, потому что Кот был свидетелем, а Сиракуз стоял на пути. Он должен был что-то сделать.

Он надавил на мистера Фарли вытянутой левой рукой и натолкнулся на твердую узловатую силу, похожую на превращенный в камень дуб. Кот не мог сдвинуть ее. А ружье неуклонно разворачивалось. Мистер Фарли пристально смотрел на Кота поверх него – недвижимый и презрительный. Казалось, он говорит: «Ты ничего не можешь сделать».

«Нет, могу! – подумал Кот. – Я должен, и сделаю! Иначе Кларч и Сиракуз умрут. У меня, по крайней мере, осталось еще три жизни». Мысль об этих трех жизнях укрепила его. Когда мистер Фарли выстрелит в него, Кот по-прежнему будет жив своей восьмой жизнью, совсем как Крестоманси, и сможет что-нибудь сделать. Всё, чему учил его Крестоманси, хлынуло в голову. Должно быть что-то, что говорил Крестоманси… Да, было! После того, как Кот поднял Джо к потолку, Крестоманси сказал: «Даже самого сильного кудесника можно победить, используя против него его собственную силу». Так вместо того, чтобы толкать против тяжелой каменной силы мистера Фарли, не толкнуть ли Коту вместе с ней? И быстро, поскольку ружье почти распрямилось.

И стало совсем просто. Левой рукой Кот сильно толкнул наружу и превратил мистера Фарли в окаменевший дуб.

Это было чудно. Он стоял девяти футов высотой – согнутый и скрученный камень, – и у него были громадные узловатые корни, которые каким-то образом зарылись и вдолбились в землю тропы. Наверху у него имелся разбитый бугор, который, возможно, был головой мистера Фарли, и три бугорчатые искривленные ветки. Одна ветка, видимо, являлась ружьем, поскольку к двум другим цеплялись каменные дубовые листья, и на каждом листе блестела слюда.

Сиракузу крайне не нравился этот дуб. Его передние ноги танцевали в одну и в другую сторону, пытаясь отодвинуться от дерева. Кларч испустил еще одно испуганное:

– Хнык, хнык!

– Всё хорошо, – сказал Кот обоим. – Больше он вам не навредит. Честно.

Он спустился с Сиракуза и обнаружил, что дрожит так же сильно, как конь. Кларч подкрался к нему, тоже дрожа.

Лучше бы ты не ходил за мной, – сказал ему Кот. – Тебя чуть не убили.

– Тоже надо пойти, – сказал Кларч.

Кот почти решил отвести их обратно в Замок. Но он обещал встретиться с Марианной, и они уже прошли больше половины пути. И судя по звуку реки и ощущению луга, мистер Фарли был центром, скреплявшим сбивающие с пути чары. Сейчас они стали такими слабыми, что почти пропали. До Лесного Дома будет просто добраться, если не считать… Кот поднял взгляд на уродливый каменный дуб, маячивший над ними. Он знал, что не сможет провести Сиракуза мимо этой штуки. Кроме того, она стояла прямо на тропе и представляла собой ужасную помеху для любого, кто попытается пройти этим путем.

Кот заставил свои колени перестать дрожать и отправил каменный дуб куда-нибудь в другое место, которому он будет лучше соответствовать, где бы оно ни находилось. Дуб переместился с тихим грохотом, похожим на далекий гром, за которым последовал легкий ветерок, наполненный пылью с тропы, запахом реки и шумом птиц. Ивы зашуршали листьями. На мгновение в тропе появились глубокие рытвины там, где были каменные корни, но начали наполняться почти немедленно. Песок и земля заливались в дыры, будто вода, а потом затвердевали.

Кот подождал, пока тропа не вернулась к своему прежнему виду, и отлевитировал Кларча в седло Сиракуза. Кларч с удивленным ахом плюхнулся поперек него. С каждой стороны седла беспомощно свесилась пара ног. Сиракуз вытянул шею назад и уставился на него.

– Я сделал всё, что мог, – сказал им Кот. – Давайте. Пойдем.

Глава 16

Марианна радостно вскинула голову, когда на скошенной поляне появился Кот, ведущий в поводу Сиракуза. Она с грустью отметила, что Джо с ним нет, но по крайней мере Кот здесь. Она уже начала думать, что он не придет.

– Твой друг? – спросил словоохотливый мистер Адамс. – Шикарный у него образчик конины. Не удивлюсь, если у него арабские предки. Что у него в седле?

Марианна тоже об этом гадала, пока Кот не подошел. Кот вытаращился на мистера Адамса не меньше, чем недавно она.

– О, ты привез Кларча! – воскликнула она.

– Он пошел за мной. Пришлось его взять, – ответил Кот.

Он был не в настроении объяснять, насколько фатальным это чуть не стало.

– Мне нравится твой конь, – сказала Марианна. – Он прекрасен.

Она смело подошла, чтобы погладить ему морду. Кот наблюдал слегка встревоженно, зная, каким может быть Сиракуз. Но Сиракуз любезно позволил Марианне погладить ему нос, а потом похлопать по шее, и Марианна сказала:

– А, ты любишь мятные конфеты, да? Боюсь, у меня…

– Вот, – сказал мистер Адамс, доставая бумажный пакет из испачканного землей кармана. – Двойная мята – ему понравится. Меня кличут мистер Адамс, – добавил он для Кота. – Я годами служу семье принцессы Айрин.

– Как поживаете? – вежливо ответил Кот, размышляя, как ему перекинуться с Марианной словечком наедине, когда здесь мистер Адамс.

Пока Марианна кормила Сиракуза мятными конфетами, он стащил Кларча с седла и опустил его в траву. Оба при этом ворчали: Кларч был тяжелым и приземлился тяжело. Мистер Адамс уставился на Кларча с некоторым замешательством.

– Сдаюсь, – сказал он. – Это летающая птице-собака или что?

– Детеныш грифона, – ответил Кот.

Он попытался улыбнуться мистеру Адамсу, но слово «летающий» внезапно вызвало у него ужасную тревогу за Роджера и Джо, и улыбка получилась больше похожей на гримасу. Он не думал, что пуля мистера Фарли попала в одного из них, но она явно попала в летательный аппарат, и один из них вскрикнул. Однако он ничего не мог поделать.

– Присмотреть за конем, пока вы будете в доме? – предложил мистер Адамс. – После садоводства я больше всего люблю ухаживать за лошадьми. Он будет со мной в безопасности.

Кот с Марианной переглянулись с облегчением. Марианна тоже беспокоилась, как им поговорить наедине.

– Я присмотрю и за грифоном, если хотите, – предложил мистер Адамс.

– Спасибо. Я возьму Кларча с собой, – ответил Кот.

Ему не хотелось сейчас выпускать Кларча из поля зрения. Он передал Сиракуза мистеру Адамсу и сумел поблагодарить его, хотя снова занервничал, зная, каким может быть Сиракуз. Но Сиракуз склонил голову к мистеру Адамсу и, похоже, готов был опекать его, тогда как мистер Адамс в ответ шептал и тонко посвистывал.

Похоже, всё было в порядке. Марианна с Котом пошли к открытой двери в оранжерею, а Кларч лениво поплелся за ними.

– Что-то случилось? – спросила Марианна. – Ты бледный. И разговариваешь короткими фразами.

Коту хотелось бы рассказать Марианне про столкновение с мистером Фарли. Он почти жаждал этого. Но в его голове возникла та странность, из-за которой он становился неспособным что-либо объяснять, и он сумел сказать только:

– У меня была… встреча с Дедом Фарли по пути.

И как только Марианна с абсолютным пониманием кивнула, Коту пришлось сменить тему. Он наклонился к ней и прошептал:

– Мистер Адамс – гном?

Марианна сдавленно хихикнула.

– Не знаю! – прошептала она в ответ.

Кот почувствовал себя гораздо лучше, и, заходя в оранжерею, оба пытались не рассмеяться. Оранжерея преобразилась. Когда Кот был здесь в последний раз, стекло крыши и стен было слишком грязным, чтобы видеть сквозь него, а пол представлял собой кокосовую циновку со стоявшими на ней старыми растениями. Марианна едва могла вспомнить ее другой. Теперь же стекло блестело, и здесь росли большие зеленые разлапистые растения, некоторые с громадными, похожими на лилии цветами – белыми, кремовыми и желтыми, – которые Джейсон, должно быть, перевез сюда из своего хранилища. Пол, на котором стояли растения, представлял собой настоящее чудо из белых, зеленых и синих плиток с нежным узором, на котором отдыхал глаз. Здесь были новые плетеные кресла. А самое прекрасное – маленький фонтан, который раньше, видимо, был накрыт старой циновкой, теперь струился, издавая тихое бульканье, и ветви растений застилала дымка. Запах, доносящий от цветов, напомнил обоим об аромате Айрин.

– Наверное, всё это было внизу! – изумленно произнесла Марианна. – Как Бабка могла скрывать такое?

Охваченные любопытством узнать, каким теперь стал остальной дом, они вошли в прихожую. Здесь были такие же плитки – синие, белые и зеленые, – делавшие прихожую вдове светлее. К удивлению Марианны, плитки продолжались и на стенах, примерно до высоты ее плеч – там, где раньше она видела только грязноватую бугристую кремовую краску. Стены над ними дядя Чарльз покрасил такой же синей, как плитки, краской – только побледнее. Марианна заинтересовалась, выбрал ли такое оформление дядя Чарльз или Айрин. Наверняка, Айрин. Здесь тоже были растения, одно из них представляло собой целое дерево. Лестницу отполировали настолько, что она отражала свет, а по центру лежала полоса ковра насыщенного мшистого цвета.

Кларчу трудно было идти по плиткам. Передние когти цокали и скользили. Задние ноги, которые больше походили на лапы, разъезжались. Кот повернулся и подождал его.

– Полагаю, Бабка покрыла плитки циновкой, потому что они скользкие, – сказала Марианна, наблюдая за Кларчем. – Или чтобы они не испортились? Что ты придумал, чтобы помочь мне?

Кот повернулся к ней, желая, чтобы его идея была лучше и значительнее.

– Ну… – начал он.

Но как раз в этот момент из одной из комнат вышел Джейсон.

– О, привет! – сказал он. – Я не слышал, как вы пришли. Добро пожаловать в дом мечты!

А по покрытой мшистым ковром лестнице с восторженным восклицанием сбежала Айрин. Она схватила Марианну и поцеловала ее, обняла Кота, а потом опустилась на колени, чтобы поднять Кларча за покрытые перьями передние ноги и потереться лицом о его клюв. Кларч в ответ издавал короткие мурлыкающие звуки.

– Как чудесно! – воскликнула Айрин. – Немногие люди могут похвастаться, что их первым гостем был грифон! – она отпустила Кларча и подняла встревоженный взгляд на Марианну. – Надеюсь, ты не против того, что мы сделали с домом?

Против? – ответила Марианна. – Это чудесно! Эти плитки всегда были на стене? – она подошла и провела по ним ладонью. – Гладкие. Очаровательно.

– Они были закрашены, – ответила Айрин. – Когда я обнаружила их под краской, надо было лишь соскоблить ее. Боюсь, маляр мистер Пинхоу был не слишком доволен дополнительной работой. Но я отчистила плитки сама.

В таком случае дядя Чарльз просто идиот, подумала Марианна.

– Оно того стоило. Они сияют.

– А, это всё Айрин, – сказал Джейсон, бросив на жену гордый любящий взгляд. – Она унаследовала дар ведовства. Ведовство, – объяснил он Коту, – означает, что у человека есть связь с жизнью в любой вещи. Такой человек может выявить ее, даже если она скрыта. Когда Айрин отчистила плитки, она убрала с них не только краску и вековую грязь. Она освободила мастерство, создавшее их.

Слабый шум заставил Марианну поднять взгляд на лестницу. На верхней площадке стоял возмущенный дядя Чарльз в запятнанном краской комбинезоне. Никому из взрослых Пинхоу не нравилось, когда вот так открыто говорили о ремесле. Даже дяде Чарльзу, грустно подумала Марианна. С каждым днем дядя Чарльз становился всё больше нормальным Пинхоу и всё меньше разочарованием. «О, если бы ему позволили поехать выучиться на художника, как он хотел, когда нарисовал нашу вывеску для постоялого двора!» – подумала она.

Дядя Чарльз тихонько кашлянул и тяжело спустился по деревянной части лестницы. Хотя выглядело так, будто дядя Чарльз старался не запачкать краской мшистый ковер, Марианна знала, что на самом деле он нарочно шумел, чтобы заставить Джейсона перестать говорить о ведовстве.

– Я закончил грунтовку в маленькой ванной, мадам, – сказал он Айрин. – Пока она сохнет, я отойду на обед, а потом вернусь навести лоск.

– Спасибо, мистер Пинхоу, – ответила Айрин.

– Не знаю, как вы это делаете, мистер Пинхоу, – сказал Джейсон, пытаясь быть дружелюбным. – Я ни разу не видел, чтобы краска высыхала так быстро, как у вас.

Дядя Чарльз только одарил его пристальным неодобрительным взглядом и протопал по плитке к парадной двери. Взгляд дяди Чарльза – а вместе с ним и голова – немного дрогнул, когда он увидел Кларча. На долю секунды на его лице вспыхнули восторг и любопытство. Затем вернулось неодобрительное выражение – сильнее, чем прежде, – и дядя Чарльз прошагал наружу, оставив за собой немного неловкое молчание.

– Что ж, – наконец, произнес Джейсон немного слишком воодушевленно, – думаю, мы должны показать вам весь дом.

– Я на самом деле пришла только за своим котом, – заметила Марианна.

– Он у Джейн Джеймс, – сказала Айрин. – Вполне в безопасности. Пойдем посмотришь, что мы здесь сделали!

Отказаться было невозможно. И Джейсон, и Айрин так гордились домом. Они увлекли Кота с Марианной в переднюю комнату, где мшисто-зеленые кресла, свежепобеленные стены и несколько дизайнерских рисунков Айрин в рамках на них делали комнату совсем не похожей на ту, в которой Бабка кричала на Фарли. Затем Кота и Марианну увлекли в рабочий кабинет Джейсона, полный книг и кожи, и мастерскую Айрин, всю из отполированного дерева с покатым столом у окна, на котором стояла антикварная подставка для красок и кисточек. Марианна знала, папа восхитился бы ею – она была так умно сконструирована.

После этого они пронеслись через столовую и дальше наверх в мшисто-зеленый коридор с выходящими в него спальнями и ванными. Айрин передвинула некоторые стены, так что теперь здесь находились солнечные и элегантные спальни, которых не было, когда Марианна видела дом в последний раз. Шкаф с протекающим баком стал белым сушильным шкафом, заполненным полотенцами и не производящим никакого шума. Дядя Саймон, подумала Марианна, сотворил здесь чудеса, несмотря на подвернутую лодыжку.

– Мы всё еще думаем, что делать с чердаком, – сказала Айрин, – но сначала там надо разобрать вещи.

– Я хочу проверить все те травы на семена. Некоторые из них довольно редкие и могут хорошо расти, если использовать правильные чары, – объяснил Джейсон, когда увлек всех обратно вниз.

По пути Марианна послала Коту настойчивый взгляд. Кот притворился, будто ждет Кларча, чтобы успокаивающе посмотреть в ответ. Им придется позволить Джейсону и Айрин закончить показывать дом. До тех пор бесполезно пытаться поговорить.

В конце коридора, который оказался выложенным теми же синими, зелеными и белыми плитками, Джейсон распахнул дверь на кухню. Марианна заметила, что та же плитка выложена над раковиной и проходит полосой по периметру комнаты; но основным впечатлением было пространство, яркость и удобство. Пол стал ржаво-красным – по мнению Марианны, это место всегда нуждалось именно в таком, – и, конечно, здесь стоял знаменитый стол, теперь натертый до белого-белого цвета.

Чудик самодовольно посмотрел на нее с костлявых колен Джейн Джеймс. Джейн Джеймс сидела в кресле рядом с плитой, одной рукой помешивая в кастрюле, а другой держа журнал, который читала.

– Я занял судомойню под перегонную установку, – сказал Джейсон. – Позвольте показать…

– Обед через полчаса, – объявила Джейн Джеймс.

– Я скажу мистеру Адамсу, – произнесла Айрин.

Джейн Джеймс встала, положила журнал на стол, а Чудика – на журнал. Чудик скромно сидел там, пока в дверь, шаркая и стуча, не вошел Кларч. Тут Чудик выгнулся дугой и зашипел.

– Не будь глупым котом, – сказала Джейн Джеймс, как будто каждый день видела созданий вроде Кларча. – Это всего лишь детеныш грифона. Он будет печенье? – спросила она Кота.

Похоже, она сразу поняла, что он отвечает за Кларча.

Я буду печенье, – сказал Джейсон и пояснил Марианне: – Она делает лучшее печенье в мире.

– Да, но не для вас. Вы перебьете аппетит, – сказала Джейн Джеймс. – Вы с Айрин, идите приведите себя в порядок.

Кот не удивился, когда Джейсон и Айрин покорно поспешили уйти из кухни. Как и не удивился, когда Джейн Джеймс украдкой улыбнулась, глядя, как они уходят. Он подумал, что она наверняка колдунья. Она сильно напоминала ему мисс Бессемер, которая была колдуньей.

Ее печенье было восхитительным, большим и маслянистым. Кларчу оно понравилось не меньше, чем Коту и Марианне, и он постоянно задирал клюв, прося еще. Чудик смотрел на него с высоты стола с отвращением.

После примерно десятого печенья, Марианна поймала себя на том, что ищет в лице Джейн Джеймс юмор, который, она была уверена, скрывался в нем.

– В тот раз, когда вы принесли Чудика домой в корзине, – с любопытством спросила она, – вы же не сердились на него на самом деле, не так ли?

– Конечно, нет, – ответила Джейн Джеймс. – Я нравлюсь ему, и он нравится мне. Я бы с радостью оставила его здесь, если он доставляет тебе слишком много проблем. Но я постоянно вижу, как ты ищешь его повсюду, беспокоясь за него. Ты получила в этом году хоть немного каникул для себя?

Лицо Марианны немного сморщилось, когда она подумала о своей истории «Принцесса Айрин и ее кошки», которая по-прежнему была едва начата. Но она храбро ответила:

– Наша семья любит, чтобы дети были заняты.

– Ты не ребенок. Ты сформировавшаяся кудесница, – возразила Джейн Джеймс. – Разве они не замечают? И я не вижу, чтобы кто-нибудь из твоих кузенов был сильно занят. Езда вверх-вниз на велосипедах и вопли показывают, как они заняты.

Она встала и посадила Чудика на руки Марианне.

– Держи. Когда пойдешь обратно, скажи мистеру Адамсу, чтобы приходил обедать.

Когда Джейн Джеймс велит, приходится идти, подумал Кот. Она была настоящей фурией. Они поблагодарили ее за печенье и снова вышли в коридор. Повернув налево к прихожей, они едва не столкнулись с человеком, который, казалось, вышел прямо из выложенной плиткой стены.

– Ооой-йа! – произнес человек.

Они уставились на него. Мгновение оба думали, что смотрят на мистера Адамса и что мистер Адамс скукожился. У него были такие же клочки волос и такое же морщинистое коричневое лицо с большими ушами. Но мистер Адамс не носил брюки в ярко-зеленую, синюю и белую клетку и мшисто-зеленый жилет. И мистер Адамс был примерно одного роста с Котом, который был маленьким для своего возраста, тогда как этот человек доходил Коту лишь до пояса.

Кларч, кудахча, с громадным интересом подался вперед.

Человечек отстранил его рукой, которая, казалось, вся состояла из длинных тонких пальцев.

– Ну, ну, ну, Кларч. Я не пища для грифонов. Я всего лишь тощий старый домовой.

Домовой! – воскликнула Марианна. – Когда вы здесь поселились?

– Примерно две тысячи лет назад. Когда на этом месте была построена усадьба вашего первого Деда, – ответил человечек. – Можно сказать, я всегда здесь был.

– Почему же я никогда раньше вас не видела? – спросила Марианна.

Человечек поднял на нее взгляд. У него были большие сияющие глаза, полные зеленой грусти.

– Ах, – произнес он, – но я видел вас, мисс Марианна. Я многое видел, когда был запечатан внутри этих стен в течение долгих лет, пока меня не выпустила ведунья принцесса Айрин.

– Имеете в виду – под кремовой краской? – спросила Марианна. – Вас запечатала внутри Бабка?

– Не она. Это было больше, чем краска, и гораздо дольше, – ответил домовой. – Это случилось в те дни, когда пришел благочестивый народ. Тогда те, кто был здесь главными, назвали меня и весь мой род мерзким и неугодным Богу. И наложили чары, чтобы заключить нас – всех нас в домах, полях и лесах, – и сказали всем, что мы исчезли навсегда. Хотя, заметьте, я никогда не мог понять, как этот благочестивый народ мог с одной стороны верить, что Бог создал нас, а с другой стороны называть нас неугодными Богу – но вот так вот. Дело было сделано.

Он развел громадными руками и пожал острыми плечами. Потом он поклонился Марианне, повернулся и поклонился Коту.

– А теперь с вашего позволения, господа ведуны, думаю у Джейн Джеймс уже готов мой обед. И она не одобряет, когда я прохожу сквозь стену кухни. Я должен пользоваться дверью.

Изумленные и ошеломленные, Кот с Марианной отступили с пути домового. Он двинулся к кухне крабьей походкой. А потом встревоженно обернулся:

– Вы же не съели всё печенье, да?

– Нет, там большая банка, – ответил Кот.

– А. Хорошо, – домовой повернулся к кухонной двери.

Он не стал ее открывать, а просто прошел сквозь нее – так же, как Чудик проходил сквозь стену в Дроковом Коттедже. Чудик при виде этого возмущенно дернулся в руках Марианны. Похоже, он считал, что только он может быть способным на подобное.

Кот с Марианной посмотрели друг на друга, но не придумали, что сказать.

Только когда они наполовину пересекли прихожую, Марианна спросила:

– У тебя есть идеи, что я могу сделать насчет Бабки?

– Да… Надеюсь, – ответил Кот, жалея, что нет идеи получше. – По крайней мере, я знаю кое-кого, кого ты можешь спросить. Я встретил в вашем лесу человека, который, думаю, может помочь. Он страшно мудрый.

Марианна почувствовала, как рушатся ее надежды.

– Человек, – недоверчиво произнесла она. – В лесу.

Действительно мудрый, – отчаянно сказал Кот. – Мудрый по-ведовски. И у него есть единорог.

Марианна полагала, он говорит правду. А если так, единорог всё менял. Если домовые существовали, значит, могли существовать и единороги? Единорог был частью герба Пинхоу и можно было ожидать – правда ведь? – что он будет на ее стороне. И они погрязли в такой неразберихе – она, Пинхоу и Фарли, – что стоило попробовать хоть что-нибудь.

– Хорошо, – сказала она. – Как я их найду?

– Мне придется проводить тебя туда, – сказал Кот. – Там на пути странный барьер. Хочешь пойти сейчас?

– Да, пожалуйста, – ответила Марианна.

Глава 17

За оранжереей стоял мистер Адамс, прислонившись к Сиракузу и обняв его за шею; их окружал сильный запах мятных конфет. Явно наслаждаются, ревниво подумал Кот. Но, с другой стороны, внимательнее присмотревшись к мистеру Адамсу, он понял: кроме того что среди предков мистера Адамса, похоже, были гномы – или домовые? – он явно обладал немалым количеством той странной штуки, которую называют ведовством. А поскольку Сиракуз тоже им обладал, они неизбежно должны были найти общий язык.

Как бы мистер Адамс ни наслаждался общением с Сиракузом, он с готовностью сдал коня и отправился на обед.

– Работа в саду, несомненно, пробуждает аппетит, – сказал он в своей болтливой манере. – Я никогда не испытывал такого голода, как с тех пор, как переселился сюда.

Он продолжил болтать. Он говорил всё время, пока помогал Коту устроить Кларча в седле Сиракуза. Он говорил, пока проверял подпруги. Он говорил, пока тщательно чистил свою лопату. И, наконец, он говорил, когда проходил через арку в стене и заворачивал к кухонной двери. Они слышали, как, открыв дверь, он начал говорить с Джейн Джеймс. Как только дверь закрылась, Марианна потихоньку опустила Чудика в буковую живую изгородь.

– Иди домой в Дроковый Коттедж, – велела она ему. – Ты знаешь дорогу.

– Не счастлив, – жалобно произнес Кларч с седла.

Кот видел, что Кларчу неудобно, но ответил:

– Ты сам виноват. Сам пошел за мной. Ты не можешь идти достаточно быстро, чтобы угнаться за нами, так что оставайся там. Я спущу тебя, когда мы найдем дорогу.

Они с Марианной пошли по стриженой лужайке – Кот вел Сиракуза в поводу – к ряду сирени на другом конце. Там они обнаружили маленькую покосившуюся калитку, через которую заходил Кот. Она позеленела от плесени и почти развалилась от времени, и, чтобы открыть ее, пришлось толкать со всей силы.

– А я и забыла, что здесь есть калитка, – сказала Марианна, когда они вышли в пустой шуршащий лес. – Дед называл ее своим тайным путем к отступлению. Куда пойдем?

– Прямо вперед, думаю, – ответил Кот.

Тропы не было, но Кот держал в уме примерное расположение барьера и пошел вперед – по завалам опавших листьев, мимо ежевики и через заросли орешника, всё дальше заходя в деревья. Порой Сиракуз, взбудораженный лесом и желавший сбросить Кларча и побежать, тащил Кота сквозь кусты. Бедный Кларч трясся, подпрыгивал, подскакивал и был несчастнее, чем когда-либо.

– Вниз! – сказал он.

– Скоро, – ответил ему Кот.

Возле барьера они оказались неожиданно – выйдя за кусты падуба. Он простирался в обоих направлениях, насколько хватало глаз – ржавый, разваливающийся и заросший. Марианна изумленно посмотрела на него:

– Что это? Я никогда раньше этого не видела!

– Полагаю, ты не знала, что надо искать, – ответил Кот.

– Какая мешанина! – воскликнула Марианна. – Ползучие растения, крапива и ржавая проволока. Кто это здесь поставил?

– Не знаю, – ответил Кот. – Но на самом деле он создан из магии. Как думаешь, сможешь помочь мне разрушить его? Провести через него Сиракуза тем способом, которым я прошел в прошлый раз, не получится.

– Думаю, можно попробовать. Что ты предлагаешь?

Кот мгновение поразмышлял над этим, а потом призвал ближайшую бельевую веревку из Улверскота. Она появилась с прицепленным на ней чьим-то нижним бельем, из-за чего обоим пришлось изо всех сил сдерживаться, чтобы не расхохотаться. У них было ощущение, что громкий смех может привлечь того, кто установил барьер. С этого момента они разговаривали, на всякий случай понизив голос.

Пока Марианна аккуратно отцепляла трусы и складывала их стопкой возле ближайшего дерева, Кот привязал каждый конец веревки к седлу Сиракуза, закрепив их плотным шариком магии. Кларч приподнялся и с интересом наблюдал, как Кот берет оставшуюся часть бельевой веревки и высоко натягивает, чтобы зацепить петлю на зазубренной верхней части барьера. Кларч оказался хорошей подмогой. От того что Кларч внимательно смотрел на барьер, Кот каким-то образом понял, что он почти ненастоящий. Он был сделан из двух маленьких кусков проволочной сетки и одного куска рифленого железа, плюс чары, заставляющие сорняки прорастать сквозь него. А потом его вытянули магией, чтобы он стал длинным непреодолимым сооружением, каким являлся сейчас. А значит, если Кот не будет внимателен, бельевая веревка проскользнет прямо сквозь него и не зацепится.

– Спасибо, Кларч, – сказал Кот.

Как только веревка оказалась зажатой между рваных выступов ржавого железа, он зафиксировал ее громадной пластиной магии и дернул, чтобы проверить. Она держалась прочно.

– Бери с одной стороны и тяни изо всех сил, когда я скажу, – прошептал Кот Марианне и взялся за веревку с другой стороны.

– Какие чары использовать, когда буду тянуть? – спросила Марианна.

– Никакие конкретно, – ответил Кот, удивленный ее вопросом; видимо, колдовство в Улверскоте сильно отличалось от магии кудесника. – Просто изо всех сил думай, как барьер рушится.

Брови Марианны поползли вверх, но она послушно взялась за веревку со своей стороны. Она вообще была ужасно послушной. Кот вспомнил, как Дженет однажды сказала, что он слишком послушный, а он стал таким из-за того, что сестра всегда относилась к нему с пренебрежением. И тут он твердо решил, что, как бы Марианна ни возражала, он расскажет про нее Крестоманси.

– Хорошо, – тихо сказал Кот Сиракузу. – Работай, Сиракуз. Иди вперед.

Сиракуз повернул голову и уставился на Кота. «Мне? Работать?» – говорила каждая линия его тела. И он просто уперся ногами в землю и стоял, как бы Кот его ни уговаривал.

– Можешь получить еще мятных конфет, – сказал Кот. – Просто иди. Нам нужна твоя сила.

Сиракуз прижал уши и продолжал стоять.

– О, Боже! – воскликнула Марианна. – Он такой же вредный, как Чудик. Давай ты поведешь его, а я буду тянуть обе половинки веревки.

Она взяла часть веревки Кота и встала посередине, держа оба куска.

Если бы Сиракуз решил лягнуть, он мог поранить Марианну. Кот поспешно обошел Сиракуза и взял его уздечку. В одном из карманов он нашел слегка покрывшуюся пылью мятную конфету, вытянул руку, держа ее перед носом Сиракуза, и только после этого потянул за уздечку.

– Ну, давай же, Сиракуз! Мятная конфета!

Уши Сиракуза встали торчком, и он покосился на Кота, давая понять, что точно знает о его намерениях.

– Да, – сказал ему Кот. – Это потому что ты действительно нам нужен.

Сиракуз фыркнул. Когда Кот уже готов был сдаться, к его громадному облегчению, Сиракуз устало тронулся вперед, взметая облака из крошева опавших листьев, которые лезли Коту в глаза и в рот, попадали в ботинки и даже каким-то образом за шиворот. Кот моргал, дул, подгонял Сиракуза, подстрекал его и направлял волю на барьер. Он чувствовал, как Марианна позади него с удивительной силой тоже направляет волю и одновременно тянет бельевую веревку, будто участвуя сразу в двух перетягиваниях каната.

Барьер шуршал, скрипел, стонал и медленно опрокидывался перед лицом Марианны. Повернувшись сказать Сиракузу, что он хороший конь, и скормить ему мятную конфету, Кот увидел, как длинная полоса метала и ползучих растений медленно падает с обеих сторон – кусок за куском, будто разбивающаяся о берег волна. Он слышал, как в обоих направлениях вдалеке визжит метал и трещат ветви. Кот удивился. Он не ожидал, что они опрокинут всю штуковину целиком. Но, наверное, так получилось из-за того, что барьер на самом деле был сделан из одного маленького куска.

– Ура! – тихо произнесла Марианна, отпуская веревку.

Хотя барьер теперь выглядел, как куча крапивы, ежевики и сломанных ползучих растений, под ними по-прежнему находился зазубренный метал. Кот отцепил от него веревку, развязал узлы с седла Сиракуза и, пока Марианна деловито вешала трусы обратно на веревку, попытался вырастить над барьером коврик из плюща, чтобы Сиракуз мог безопасно пройти через него. Крестоманси всегда говорил Коту, что он не должен напрасно расходовать силы, так что он подкормил пластину магии, которая прикрепляла веревку к упавшим ползучим растениям.

Выглядело столь же поразительно, как падение всего барьера целиком. Спелый глянцевый темно-зеленый плющ появлялся из ниоткуда, растекался в стороны, завязывался узлами и запутывался шепчущим приливом, за секунды выбрасывая желтоватые цветы, а потом черные плоды. Не в одном месте, как собирался Кот, а по всему упавшему барьеру в обоих направлениях. К тому моменту, когда Марианна повернулась обратно с прицепленными на бельевую веревку трусами, барьер представлял собой вал из плюща, растянувшийся вправо и влево, насколько хватало глаз. Выглядело так, словно он рос здесь годами.

– Ого! – воскликнула она. – А ведь ты обладаешь ведовством!

– Возможно, всё дело в магии этого леса, – сказал Кот.

Он отправил бельевую веревку обратно туда, откуда она появилась, развернул Сиракуза и аккуратно провел его через вал из плюща, а потом – на покрытую мхом дорогу. Пока Марианна с хрустом пробиралась за ними следом, Кот остановился и снял Кларча. Тот немедленно пришел в восторг. Издавая свистящие попискивания, он ленивой походкой направился к ближайшему изгибу дороги. Покрытая мхом поверхность казалась идеальной для его когтистых ног. Сиракуз решил, что она идеальна и для копыт. Он прыгал, танцевал и так решительно рвался следом за Кларчем, что Кота потащило вперед громадными подпрыгивающими скачками, а Марианна поспешила за ними.

С Кларчем во главе они повернули за изгиб дороги. Старая повозка стояла на обочине на новом месте, а рядом паслась старая белая якобы кобыла. Старик позади нее изумленно поднял взгляд от сковородки с грибами и беконом. Он успел только отпустить сковороду и взять себя в руки, когда Марианна рванула вперед и повисла на нем.

– Дед! – закричала она. – О, Дед, значит, ты не умер!

Она уткнулась лицом в потрепанную куртку старика и разрыдалась.

Сиракуз резко остановился, увидев старую единорожиху. Она подняла голову от травы и испытующе посмотрела на него. Луч солнца, наискось падавший между деревьев, выхватил ее рог, заставив его переливаться жемчужно-кремовым, зеленым и синим. Или это был синий, зеленый и белый, как у плиток в Лесном Доме? Сиракуз почтительно подобрался к ней и вытянул нос. Старая единорожиха любезно коснулась его носа своим.

– В нем течет кровь единорога, – мягко заметила она Коту. – Интересно, как это случилось?

Кларч позади нее, выставив клюв, подкрадывался к сковороде с грибами и беконом. Кот подумал, что должен пойти оттащить его. Но Марианна стояла на коленях в объятиях старика и, всхлипывая, говорила что-то личное, и Кот постеснялся мешать им. Однако, пока Кот колебался, старик развернулся и, оторвав одну руку от Марианны, крепко шлепнул Кларча по клюву.

– Подожди, – услышал Кот его слова. – Скоро получишь.

И он снова принялся внимательно слушать Марианну.

– Теперь ты немного больше понимаешь про ведовство? – спросила единорожиха Кота.

– Я… думаю, да, – ответил Кот. – Айрин им обладает. Марианна всё время говорит, что я – тоже. Это так?

– Да. Даже более сильным, чем у моего старого Деда. Разве ты не вырастил только что несколько миль плюща?

Почти год назад Коту пришлось признать, что он кудесник с девятью жизнями. Это было тяжело, но, наверное, благодаря этому теперь ему гораздо проще было признать, что он обладает и ведовством. Он ухмыльнулся, представив себя под завязку набитым всеми видами магии – за исключением той, которой обладал Джо Пинхоу. Но, с другой стороны, подумав над этим, он понял: чтобы оживить чучело хорька Джо использовал ведовство. Как запутанно.

– Да, – ответил Кот. – Можешь сказать, как им пользоваться?

– Я надеялась, что ты спросишь меня об этом, – сказала единорожиха. – Если хочешь, ты можешь оказать тысячам народа то же одолжение, что Айрин оказала домовому.

– О, – произнес Кот. – Где эти люди?

Сиракуз пихнул единорожиху и нетерпеливо фыркнул.

– С тобой у меня будет долгий разговор через минутку, – сказала она ему. – Почему бы тебе не попастись немного на этом вкусном склоне?

Сиракуз вопросительно посмотрел на нее. Она тяжело ступила пару шагов вперед и ласково провела рогом по его гриве. Вся его сбруя исчезла: седло, удила, поводья – всё, не оставив даже недоуздка. На взгляд Кота так он выглядел гораздо лучше. Сиракуз облегченно передернулся с ног до головы, а потом наклонил голову и начал рвать, набивая рот, траву и маленькие душистые растения.

– Если сможешь почувствовать их вкус после всех мятных конфет, что ты съел, – сухо заметила единорожиха и обратилась к Коту: – Позже я верну всё обратно. Народ – здесь. Спрятаны. Заперты, не будучи ни в чем виноваты, если не считать того, что они пугали людей. Разве ты не чувствуешь?

Кот мысленно изучил лес. Тихий, слишком тихий, и тишина не была спокойствием. Та же пустота, которую он чувствовал каждый раз, выезжая с Сиракузом – возле реки и на вересковой пустоши, – а за пустотой были страдание и тоска. То же чувство, что он испытал в Домовом Лесу, когда впервые встретил мистера Фарли. Что касается этого леса, Кот вспомнил, как Крестоманси раздраженно сказал, какое это тоскливое пустое место. Но здесь не было решетки с мертвыми животными, чтобы служить воротами между пустотой и страданием вдали за ней.

– Я не знаю, что делать, – сказал он единорожихе.

Ему ничего не удалось даже с воротами в Домовом Лесу. А что он мог здесь – против абсолютной пустоты?

– Нельзя очистить лес тем способом, которым Айрин очистила плитки.

– Но ты можешь сделать отверстие, – спокойно предложила единорожиха. – Создай путь между задним и передним планом. Обычно дороги так и проходят.

– Я попробую.

Кот встал и подумал. Если представить всё как сцену, наверное, можно сделать пустой лес похожим на плотный занавес, который натянули через настоящий пейзаж и голубую даль позади, а потом прочно закрепили.

– Раздвинуть, как занавес? – спросил он единорожиху.

– Если хочешь, – ответила она.

Проблема состояла в том, что занавес был цельным. Никакой щели, как у занавесок на окнах, где можно взяться за две половинки и раздвинуть их в стороны. Кот и подумать не мог разорвать напополам деревья, траву и кусты. Даже если он был способен на такое, это уничтожило бы всё. Нет. Похоже, единственное, что он мог сделать – найти край занавеса, где бы он ни находился, и потянуть оттуда.

Он поискал край. Занавес уходил вдаль на мили. Словно лист эластичной кисеи, он простирался и простирался – через страну, через континент, по океанам – до краев мира. Коту приходилось тянуться и тянуться, чтобы приблизиться к нему, а эластичный край постоянно ускользал от его воображаемых хватающих пальцев. Кот стиснул зубы и потянулся еще – чуть-чуть дальше. Наконец, его вытянутая левая рука сомкнулась на тонком скользком крае. Он взялся за край обеими руками и потащил. Тот едва пошевелился. Кто-то очень прочно прикрепил его внизу. Даже когда единорожиха подошла и мягко положила рог на плечо Коту, он смог сдвинуть штуковину лишь на дюйм или около того.

– Попробуй попросить пленников о помощи, – пробормотала единорожиха.

– Хорошая идея, – выдохнул Кот.

По-прежнему вцепившись в дальний конец занавеса, он протолкнул в голубую даль за ним свой разум, и даль была не пустой. Находившиеся внутри существа роились, дрейфовали и встревоженно толпились к другому краю занавеса.

– Тяните, тяните! – прошептал он им. – Помогите мне тянуть!

Это так походило на то, как он заставлял Сиракуза тянуть барьер, что он чуть не предложил им мятных конфет.

Но им не нужны были взятки. Они яростно стремились выбраться. Вихрем бурлящей странности они налетели на то место, в которое вцепились воображаемые руки Кота, ухватились рядом с Котом и налегли. Единорожиха опустила рог и тоже налегла.

Занавес порвался. Сначала от него оторвалась длинная полоса поперек, заставив Кота отшатнуться на единорожиху. Затем он порвался вниз, затем по диагонали, когда всё больше и больше нетерпеливых существ внутри царапали, дергали и тянули. Наконец, он начал шлепаться вниз болтающимися безжизненными кучами, которые опадали и таяли. Кот чувствовал их запах, который поразительно напоминал запах чар дезинфекции, которые Юфимия использовала на лестнице. Но его почти сразу же перебил сладкий дикий запах мириад существ, которые с жужжанием проскакивали мимо лица Кота и улетали прочь в поля. Кот подумал, что он чуть-чуть напоминает запах фимиама с лугов возле реки.

– Вроде получилось! – выдохнул он единорожихе и, соскользнув по ее волосатому боку, плюхнулся на склон.

Кот ослаб от усилий, но был рад видеть, что лесные деревья по-прежнему на месте. Было бы ошибкой попытаться разорвать лес напополам.

– Да, получилось, – сказала единорожиха. – Спасибо.

Ее рог, от которого тоже исходил запах как с лугов, мягко коснулся лба Кота.

Придя в себя и сев нормально, Кот увидел, что старик по-прежнему серьезно разговаривает с Марианной. Однако он знал, что происходит. Его ярко-карие глаза постоянно обращались к лесам, хотя теперь он держал сковороду на коленях и то кормил Марианну грибом в утешение, то Кларча – беконом, как будто между ними не было никакой разницы.

– Но, Дед, – услышал Кот голос Марианны, – если ты был заперт здесь все эти годы, откуда ты берешь бекон?

– Твой дядя Седрик просовывает его сквозь барьер, – ответил Дед. – И яйца. Понимаешь, они все знают, что я здесь, но Седрик – единственный, кто считает, что меня надо кормить.

Пока они говорили, лес шуршал и вздымался, словно наполняющийся ветром парус; казалось, он наполняется окружающей жизнью. Кот опустил взгляд и увидел между колен множество крошечных зеленых существ, кишащих и бьющих ключом из земли. Другие, побольше, порхали на краю его поля зрения. Посмотрев через дорогу, он увидел странных неуклюжих созданий, крадущихся среди деревьев, и маленьких воздушных, шмыгавших от куста к кусту. Кажется, там была высокая зеленая женщина, мечтательно идущая в далеком пятне солнечного света. Кто-то подошел к Коту сзади – он видел только тонкую коричневую ногу – и наклонился, прошептав:

– Спасибо. Никто из нас не забудет.

Когда Кот повернул голову, он (или она) уже пропал.

По покрытой мхом дороге застучали копыта. Единорожиха, которая теперь стояла бок о бок с Сиракузом, видимо, ведя разговор, который она ему обещала, подняла голову на звук.

– А, – произнесла она. – Это идет моя дочь – наконец, она свободна. Спасибо, Кот.

Кот с Марианной невольно вскочили, когда великолепная молодая единорожиха промчалась по дороге и остановилась рядом с повозкой старика. Она была маленькой, проворной и серебристой, с пышными белыми гривой и хвостом. Кот понял, что она очень молода, поскольку ее рог представлял собой лишь кремовую шишку на лбу. При виде нее Сиракуз принял величественный вид и начал гарцевать и подбираться бочком.

– Ах, нет, – произнесла старая единорожиха. – Ей всего лишь год, Сиракуз. Ей год уже больше тысячи лет. Дай ей возможность теперь повзрослеть.

Маленькая единорожиха в любом случае проигнорировала Сиракуза и влюбленно прогарцевала к матери.

– Красавица! – восхищенно произнес Дед.

Он положил на траву еду для Кларча и наклонился, чтобы сосредоточиться на юной единорожихе.

К удивлению Кота, Кларч отвернулся от еды и, неуклюже спотыкаясь, перешел через дорогу, издавая писки, уханья и дрожащий свист. Из леса пришел ответ в виде более низкого свиста, похожего на трель гобоя. Пятно тьмы, которое Кот принял за куст падуба, шевелилось и передвигалось на дорогу, где подняло громадные серые крылья и опустило гигантский клюв, чтобы поприветствовать Кларча. Кот знал, это то создание, которое приземлилось на его башню до того, как вылупился Кларч. Для кого-то столь громадного, она была поразительно грациозна – серо-белая от гладкой покрытой перьями головы до львиного покрытого шерстью тела и покачивающегося хвоста с кисточкой. Она подняла покрытую перьями ногу с шестидюймовыми когтями и нежно, очень нежно притянула Кларча под одно из громадных крыльев.

Конечно, она была матерью Кларча. Впервые в жизни Кот понял, что значит быть по-настоящему, страшно несчастным. Раньше, бывая несчастным, Кот в основном чувствовал себя потерянным и капризным. Но теперь, когда ему предстояло вскоре потерять Кларча, он почувствовал ослепительное жжение в сердце, которое не только опустошило его разум, но и вызвало в центре груди настоящую реальную боль. Он тяжело вздохнул и совершил самый тяжелый поступок в своей жизни, сказав:

– Кларч теперь должен пойти с вами.

Мать-грифонша оторвала клюв от Кларча, возившегося и пищавшего под ее крылом, и обратила на Кота громадные желтые глаза.

– О, нет, – произнесла она глубоким вибрирующим голосом. – Ты вывел его из яйца. Я предпочла бы, чтобы ты его и вырастил. Ему необходимо правильное обучение. Грифоны должны быть не только волшебными, но и столь же учеными и мудрыми. Он должен получить образование, которого никогда не было у меня.

– Я сделал всё, что мог, чтобы обучить тебя, – с упреком заметил Дед.

– Да, сделал, – ответила мать-грифонша и улыбнулась Деду кончиками клюва. – Но ты мог учить меня, только когда я выбиралась по полнолуниям, Дед. Надеюсь, теперь ты сможешь учить меня всё время, но я хотела бы, чтобы Кларч получил воспитание у кудесника.

– Так тому и быть, – сказал Дед и обратился к Коту: – Можешь сделать это для нее?

– Да, – ответил Кот и храбро добавил: – Впрочем, это зависит от того, чего хочет Кларч.

Кларч, похоже, был удивлен, что кто-то спрашивает его мнения. Он вынырнул из-под большого крыла грифонши и рванул к Коту, тяжело привалившись к его ногам, и потерся клювом о сапоги для верховой езды.

– Мой, – сказал он. – Кот мой.

Боль, словно по волшебству, покинула грудь Кота. Он улыбнулся – просто потому, что не мог сдержаться – матери Кларча.

– Я правда позабочусь о нем, – пообещал он.

– Значит, это решено, – тепло и одобрительно произнес Дед. – Марианна, лапочка, сделай одолжение – сбегай в деревню и скажи своему папе, что я скоро прибуду разобраться со всем. Боюсь, он будет не сильно доволен, так что скажи ему: я настаивал. Я последую за тобой, когда приберусь здесь.

Глава 18

Теперь, когда Марианна собралась уходить, Кот осознал, что тоже должен идти. Джосс Каллоу уже наверняка пожаловался Крестоманси. Встав, он подошел к большой грифонше и вежливо протянул руку. Она потерлась об нее громадным клювом.

– Могу я навещать Кларча время от времени? – спросила она.

– Да, конечно, – ответил Кот. – В любое время.

Он надеялся, Крестоманси не будет сильно возражать – он надеялся, Крестоманси вообще не будет сильно возражать. В ближайшее время Коту придется рассказать, что он сделал с мистером Фарли. Он решил пока не думать об этом.

Когда он повернулся, Сиракуз раздраженно бил копытами, поскольку его седло и поводья вернулись. Марианна таращилась на двух единорогов.

– Дед, – произнесла она, – когда старая Молли превратилась в единорога?

Чистивший сковороду Дед поднял взгляд:

– Всегда была, лапочка. Просто она решила не позволять людям это видеть.

– О, – произнесла Марианна.

Когда они с Котом и Сиракузом шли по покрытой мхом дороге, она молчала, размышляя над этим. Не была ли старая серая кобыла, которая отвезла Люка Пинхоу в Лондон, а потом сама вернулась назад, всё той же Молли? Говорят, единороги живут сотни лет. Хотела бы Марианна знать.

Кот позволил Кларчу ковылять за ними следом, поскольку поверхность дороги была так удобна для его ног. Лес вокруг них заполнился зелеными далями, которых раньше не было, и кишел беготней, шорохом и тихими едва слышными голосами. Раздавался и смех – иногда просто радостный, а иногда вредный и насмешливый.

– Ты выпустил весь скрытый народ, да? – спросила Марианна.

Кот кивнул. Он не собирался за это извиняться, даже перед Крестоманси.

– Моя семья будет в ярости, – сказала Марианна. – Они всё время твердят, что их священный долг – держать скрытый народ взаперти.

При этих словах среди деревьев прозвучал особенно насмешливый и злорадный смех.

– Некоторые из них кажутся не слишком милыми, – добавила она, беспокойно посмотрев туда.

– Некоторые люди тоже не слишком милые, – ответил Кот.

Марианна подумала о двоюродном дедушке Эдгаре и тете Джой и сказала:

– Действительно.

Мгновение спустя дорога выбежала на яркий солнечный свет. Они оказались на каменистом мысе, а внизу за длинным зеленым лугом находился Улверскот. Они стояли над церковной башней и могли видеть главную улицу поверх крыши «Герба Пинхоу». Она была тихой и пустой, поскольку все обедали по домам.

Это та самая каменистая часть Улверскотского Леса, подумал Кот, которую они с Роджером постоянно видели, когда пытались добраться сюда. Пока они ждали отставшего Кларча, он посмотрел в другую сторону: поверх обширных полей, горбатых холмов, живых изгородей и белой извилистой дороги, заинтересовавшись, сможет ли увидеть отсюда Замок.

И увидел, как из-за ближайшего холма появляется наистраннейшая ощетинившаяся черная туча. Она растянулась по скошенному полю с одной стороны и пастбищу с другой и будто бы капала, дрожа, над дорогой. Она неслась на них почти с той же скоростью, с какой могла бы ехать машина. От нее исходило что-то вроде сердитого жужжания.

– Что это, ради всего святого? – спросил Кот Марианну. – Рой гигантских ос?

Посмотрев туда, Марианна побледнела:

– О, Господи! Это Фарли. На метлах и велосипедах.

Теперь и Кот увидел, что это люди: злые, решительные женщины всех возрастов, со свистом несущиеся на метлах, и не менее злые мужчины и мальчики, яростно жмущие на педали.

– Я должна спуститься и предупредить всех! – воскликнула Марианна и бегом помчалась вниз через луг.

Но было слишком поздно. Прежде чем Марианна успела сделать три шага, орда Фарли спикировала на Улверскот, и от их множества всё почернело. Издавая вопли ярости и торжества, прилетевшие на метлах спрыгнули на ноги, подняли метлы в воздух и принялись бить окна их древками. Подъехали велосипедисты, с воем затормозили и стали швырять в разбитые окна порошкообразные чары. Пинхоу внутри домов закричали.

На крики из «Герба Пинхоу», толкаясь, выбежала толпа мужчин Пинхоу, которые, видимо, обедали на постоялом дворе – они тащили стулья, кресла и маленькие столы. Марианна видела там дядю Чарльза, потрясающего ножкой кресла, и дядю Артура, бросившегося вперед с вешалкой наперевес. Все они накинулись на велосипедистов, колотя изо всех сил. Еще больше Пинхоу высыпали на улицу из домов, а другие высунулись из окон верхних этажей, швыряя и высыпая вещи на Фарли.

Вокруг разбитых окон бакалейной лавки и аптеки мгновенно завязались сражения. Ноги хрустели по разбитому стеклу, швырялись сыры и большие бутылки. Колотили метлы. Почти моментально главная улица превратилась в сражающуюся путаницу погнутых велосипедов и кричащих, вопящих людей. Позади сражения Марианна видела Бабку Нору Фарли, подбадривавшую криками свои войска и щелкавшую громадным хлыстом.

С другой стороны холма от почты бегом спускалась тетя Джой, держа на манер копья длинный стержень от строительных лесов и выкрикивая проклятия. За ней спешили дядя Айзек и дядя Ричард. Позади них Марианна увидела бегущих родителей. Мама держала свою новую метлу, а папа, похоже, размахивал пилой. Мать Николы вышла из дома в своем лучшем наряде – она собиралась навестить Николу, – закричала, вернулась обратно и захлопнула дверь. С другой стороны наверху холма двоюродный дедушка Лестер, который приехал на машине, чтобы подвезти мать Николы до больницы, оскалил зубы и поехал прямо в спину Бабки Норы. Она вовремя увидела его приближение, отлеветировала себя на крышу машины и поехала, вопя, щелкая хлыстом и пытаясь разбить метлой лобовое стекло. Дедушка Лестер, не обращая внимания, продолжал ехать, стараясь задавить Фарли, но вместо этого в основном переезжал велосипеды.

За машиной усталой рысью приближались двоюродный дедушка Эдгар и двоюродная бабушка Сью, которые, видимо, выгуливали своих собак. Окружавшие их изнуренные собаки большей частью были слишком толстыми и уставшими, чтобы кусать Фарли, хотя двоюродная бабушка Сью кричала им:

– Фас, фас, фас!

Они только лаяли.

Над стеной церковного двора появился преподобный Пинхоу, который размахивал кадилом на цепочке с дымящимся ладаном и совершал молитвенные жесты. Когда это ничего не изменило в сражающейся свалке на улице, он размахнулся кадилом, лупя по голове каждого Фарли, до которого мог дотянуться. Раздавались лязг и ужасные крики. А внизу, рядом с почтой в драку вступили родители Марианны – мама колотила метлой, а папа плашмя лупил пилой по всякому оказавшемуся рядом Фарли. Даже сквозь остальной шум Марианна слышала ужасное грр-бац ШЛЕП папиной пилы. И они с Котом поморщились при виде того, что тетя Джой творила своим стержнем от строительных лесов.

Они перевели взгляд обратно к верхнему краю деревни. Там, позади ряда тявкающих собак, из ворот Лесного Дома осторожно выехала длинная черная машина из Замка и, подкравшись, остановилась за сражением, словно сидевшая за рулем Милли не знала, что предпринять. Почти тысяча сражающихся колдунов – многовато для же для столь сильной кудесницы, как Милли.

– Сделай что-нибудь! Сделай что-нибудь! – умоляла Марианна Кота.

Почти тысяча сражающихся колдунов было многовато и для Кота. И он не собирался втягивать в эту мешанину Сиракуза и Кларча. Но, если он что-нибудь не сделает, кого-нибудь скоро убьют. Тот человек с пилой у подножия холма начал бить людей ее лезвием. На том конце улицы полилась кровь. Мощные чары стасиса могли бы остановить битву, подумал Кот. Но что будет, когда он их снимет?

Кот все-таки начал собирать силу, как его учили, чтобы наложить стасис. Он набрал почти достаточно, когда с громким стуком и криками: «Я принадлежу Замку Крестоманси!» – из-за почты появился летательный аппарат. Лица сражающихся встревоженно поднялись, когда он с хлопаньем, взмахами и криками быстро пролетал над их головами.

Магически усиленный и сопровождаемый непрекращающимся пением: «Я принадлежу Замку Крестоманси!» – громыхающий голос закричал:

– ПРОЧЬ С ДОРОГИ! МЫ ПАДАЕМ!

Все бросились врассыпную. Аппарат не столько падал, сколько продолжал лететь по прямой. Казалось, будто он опускается с каждым хлопком соединенных столов, но на самом деле это улица поднималась, и летательный аппарат просто влетел в нее. Он приземлился точно напротив «Герба Пинхоу» с оглушающим стуком и жутким треском попавших под него велосипедов. Пение разбитой мебели стихло до шепота. Джо и Роджер, сидели, тяжело дыша. Джо был без рубашки, и оба – покрыты потом. От испарины волосы Роджера так потемнели, что на мгновение он стал поразительно похож на отца.

Все присутствующие легко могли их сравнить. Крестоманси встал среди путаницы кресел в задней части аппарата. Левую руку Крестоманси держала окровавленная перевязь, которая, похоже, была когда-то рубашкой Джо, а его красивый серый пиджак был порван. Он выглядел совсем больным, но ни у кого не возникло ни малейших сомнений в том, кто это. Пинхоу и Фарли, задыхаясь, с нависшими на лица волосами, а в некоторых случаях со стекающей по волосам кровью, перестали драться и говорили друг другу:

– Это Большой Человек! Теперь всему крышка!

Кот вздохнул и выбросил собранную магию чарами доброжелательности.

– Его подстрелил мистер Фарли! – сообщил он Марианне.

Марианна просто кивнула и побежала вниз по лугу к переулку рядом с «Гербом Пинхоу». По пути она услышала тихое бумканье, когда Бабка Нора затопала по крыше машины двоюродного дедушки Лестера с криком:

– Не смейте вмешиваться! Вы, из Замка, не нужны нам! Эти Пинхоу превратили нашего Деда в каменное дерево! Так что держитесь подальше!

– Полагаю, вы совершили здесь ужасную ошибку, мэм, – ответил Крестоманси.

Когда Марианна вылетела на улицу с другой стороны аллеи, Бабка Нора по-прежнему кричала. Ее волосы выбились из пучка, комком упав на одно плечо. Вкупе с тем, что ее продолговатые глаза сузились от ярости, она выглядела настолько страшной ведьмой, насколько это вообще возможно. Но Крестоманси просто стоял и ждал, когда она перестанет. В тот момент, когда Бабка Нора была вынуждена замолчать, чтобы перевести дыхание, он сказал:

– Предлагаю присоединиться ко мне в «Гербе Пинхоу», чтобы обсудить дело.

Бабка Нора выпрямилась во весь свой приземистый рост.

– Ни за что! Никогда в жизни я не бывала в кабаке!

– Тогда во дворе трактира, – сказал Крестоманси.

Он выбрался из летательного аппарата, который осел и распластался, как только он покинул его. Подбежав, Марианна услышала, как кресла, стулья, столы и даже метелка для пыли в хвосте по-прежнему шепчут, что принадлежат Замку Крестоманси.

– Ты в порядке? – спросила она Джо.

Он был почти так же бледен, как Крестоманси.

Джо уставился на нее словно на ночной кошмар.

– Он подстрелил его! – хрипло произнес Джо. – Дед Фарли подстрелил Большого Человека! Нам пришлось приземлиться на вершине Кроухельма и оказать первую помощь. У него кровь била струей, Марианна. Я никогда прежде не занимался исцелениями по-настоящему. Я думал, он умрет. Я перепугался.

– Но у него девять жизней, Джо, – успокаивающе произнесла Марианна.

Роджер поднял на нее взгляд:

– Нет, не девять. У него остались только две, а могла остаться одна. Я тоже перепугался.

Тем временем Фарли вокруг них угрюмо отходили от Пинхоу, подбирая велосипеды и метлы, и пинали их, возвращая в рабочее состояние. Двое особенно дюжих мужчин Фарли подошли и встали рядом с летательным аппаратом.

– Вы на наших велосипедах, – сказал один из них тоном, предвещавшим неприятности.

Тут Крестоманси подошел и положил ладонь на плечо Джо. Он одарил Марианну долгим отсутствующим взглядом и сказал:

– Вы двое, возвращайтесь теперь в Замок.

Джо и Роджер застонали от мысли, что им снова придется крутить педали.

– Ну, вы перегородили главную улицу, – сказал Крестоманси, – а этим джентльменам нужны их велосипеды.

– Кого это ты назвал джентльменами? – спросили Фарли.

– Не вас, очевидно, – произнес Крестоманси. – Роджер, скажи мисс Бессемер, чтобы она дала вам обоим горячего сладкого чая, а потом накормила обедом, и попроси ее немедленно отправить ко мне сюда Тома и мисс Розали. Пусть мисс Розали захватит папку из моего кабинета – синюю, – его яркие темные глаза встретили взгляд Марианны, заставив ее подпрыгнуть. – Юная леди, можешь придать им хорошее ускорение, чтобы они поднялись в воздух? Вижу, у тебя есть силы. А вы, – добавил он для мужчин Фарли, – пожалуйста, отойдите подальше.

Марианна в крайнем удивлении кивнула. Когда мужчины Фарли нехотя отошли назад, Джо с Роджером обменялись несчастными взглядами, и Джо сказал:

– Хорошо. Раз, два, три.

Они начали крутить педали. Трехногий стул впереди завертелся, и весь аппарат задрожал.

«Помогите! – подумала Марианна. – Как придавать ускорение?» Чар для этого существовало не больше, чем для толкания барьера. Она предположила, что стоит взяться за дело так, как научил ее Кот – направляя желание.

Она пожелала – изо всех сил и неумело. Летательный аппарат взмыл вертикально вверх с мощным стуком и воплями: «Я принадлежу Замку Крестоманси!» Он наклонился на левое крыло, и согнутый велосипед, который зацепился за деревянный каркас, с лязгом выскочил, упав чуть ли не на макушку его хозяину.

– Выравнивай! – закричал Джо.

Марианна сделала всё, что могла, Роджер сделал всё, что мог, а Джо бешено наклонился вправо. Марианна поняла, что делать, и подтолкнула их еще – на этот раз вперед. Куски стола начали, наконец, хлопать, и аппарат поплыл наверх холма, вынудив Бабку Нору быстро соскользнуть с машины дедушки Лестера, иначе ей снесло бы голову. Тогда аппарат склонился в другую сторону, чтобы избежать столкновения с машиной из Замка, которая кралась вниз по холму к «Гербу Пинхоу», а затем уклонился в другую сторону, чтобы пронестись над головами дяди Седрика и тети Полли, которые прибыли слишком поздно, вдвоем взгромоздившись на одну ломовую лошадь. После этого он выпрямился и величественно полетел, хлопая, скрипя и шепча над трубами Лесного Дома. Большинство собак бабушки Сью решили, что это настоящий враг, и помчались за ним по дороге, тявкая изо всех.

– О, как жаль, что он улетел! – простонал один из маленьких кузенов Марианны. – Я хотел на нем прокатиться!

Марианна передернулась. Езда на этой штуке выглядела еще опаснее, чем на маминой метле ночью. Она наблюдала, как машина из Замка остановилась рядом с «Гербом Пинхоу». Все четыре шины у нее были плотно обернуты чарами, защищающими от разбитого стекла на дороге. Умно, подумала Марианна. У машины дедушки Лестера спустили уже три шины, а из-под днища торчало несколько велосипедов. Милли выскочила с места водителя и бросилась к Крестоманси, придя в ужас от его состояния. Джейсон выпрыгнул с другой стороны. Задняя дверь открылась, выпуская, к удивлению Марианны, Джосса Каллоу. Джосс повернулся, чтобы помочь выйти Айрин, которая держала на руках Чудика.

«Кажется, Чудик в самом деле собирается вернуться жить в Лесной Дом», – подумала Марианна, не зная, испытывает ли она грусть или облегчение. «И, честное слово, некоторые мои дяди такие медлительные!» – добавила она про себя, когда ломовая лошадь дяди Седрика и тети Полли тяжело процокала вниз по холму, а дядя Саймон прогрохотал наверх в строительном фургоне – оба слишком поздно, чтобы от них была какая-то польза.

После этого наступило мгновение почти тишины, пока Крестоманси быстро совещался с Джейсоном и Милли, и Милли, похоже, пыталась подлатать Крестоманси. Марианна подняла взгляд на вывеску на «Гербе Пинхоу», которую дядя Чарльз нарисовал в тот год, когда она родилась. Единорог определенно был Молли, а смотрящий на нее грифон столь же определенно был матерью Кларча. Дядя Чарльз знал. Так почему он всегда делал вид, будто существ вроде грифонов и единорогов не существует?

«И где Дед?» – встревоженно заинтересовалась Марианна. Он сказал, что придет.

Крестоманси окинул оценивающим взглядом собравшихся.

– Все главные участники этого дела нужны мне сейчас во дворе трактира, – произнес он.

Слова поймали Кота, когда он уже был на полпути по лугу. Крестоманси использовал Перформативную Речь – кудесническую магию, которую Кот пытался понять после того, как пришпилил Джо Пинхоу к потолку. Он опознал ее, когда рывком оказался во дворе вместе с Сиракузом. Перекинутого через седло Кларча резко дернуло назад, когда Сиракуз, как обычно, возмутился против использования на нем магии. Кот на мгновение оказался дезориентирован, и Кларча спасла Марианна, поспешно использовав чары левитации и мягко опустив его на булыжники.

– Спасибо! – выдохнул Кот, а потом со страхом вынужден был повернуться, когда рядом возник Джосс Каллоу и схватил Сиракуза с другой стороны.

– Я отведу его обратно домой, если хочешь, – выдохнул Джосс, роясь в карманах в поисках мятной конфеты.

Кот понял, что Джосс не сердится на него. Джосс был крайне встревожен и хотел убраться отсюда. Кот не винил его. Люди, для которых Джосс шпионил, и люди, за которыми Джосс шпионил, собрались вместе на этом дворе, и большинство из них обладали могущественной магией.

– Спасибо. Будьте добры, – ответил Кот и с радостью передал Сиракуза Джоссу, жалея, что у него нет такого предлога, чтобы уйти.

Но яркие глаза Крестоманси теперь обратили отсутствующий взгляд на Кота. Кот посмотрел в ответ, придя в ужас от того, сколько крови было на Крестоманси и каким больным он выглядел. Он знал, что должен был остановить тогда мистера Фарли и не дать ему выстрелить.

Глава 19

Крестоманси повернулся переговорить с дядей Артуром, у которого опять был синяк под глазом.

– Да, – произнес он. – Если можно, найдите ей что-нибудь похожее на трон. Возможно, это ее успокоит. И напитки всем за счет Замка, если не возражаете.

Кот видел, Крестоманси чувствует себя кошмарно, но держится благодаря магии.

Когда Джосс вывел Сиракуза со двора, началось нечто вроде совещания на открытом воздухе. Бабке Норе поставили мощное резное деревянное кресло, принесенное из Закутка, на котором она уселась, обводя всех агрессивным взглядом, а кислой Доротее рядом с ней поставили кресло поменьше. Разнообразные родственники Фарли, пытаясь выглядеть величаво, расселись на бочонках вокруг них. Кот и Марианна устроились на деревянных ящиках, поместив Кларча между собой. Все остальные подтащили от стен постоялого двора видавшие виды скамейки и лавки, расположившись неровным кругом, а дядя Артур поспешно вынес для Крестоманси мягкое кресло из бара-салона. Крестоманси с благодарностью опустился в него.

После этого начали прибывать напитки. Крис Пинхоу и Клэр Каллоу вынесли подносы с кружками, а за ними следовали тетя Хелен и большинство ее мальчиков, неся подносы со стаканами. Но напитки раздавали не только они. Кот видел, как тонкая зеленая нечеловеческая рука высунулась из-за кресла Бабки Норы, чтобы предложить ей дымящуюся кружку.

– Мне не надо. Я никогда не пью ничего, кроме воды, – Бабка Нора надменно оттолкнула кружку.

Рука убралась назад так, чтобы оказаться вне поле зрения Бабки Норы, и кружка, которую она держала, превратилась в прямой стакан, наполненный прозрачной жидкостью, которую она снова протянула Бабке Норе. Когда Бабка Нора взяла стакан и от души глотнула из него, из-за кресла раздалось тихое-тихое хихиканье.

Кот заинтересовался, что было в стакане на самом деле, когда между ним и Марианной протолкнулись две коричневато-фиолетовые руки, призывно протягивая стаканы с чем-то розовым. Кот собирался взять, но Милли поймала его взгляд и энергично помотала головой.

– Нет, спасибо, – вежливо произнес Кот.

Марианна посмотрела на него и тоже сказала:

– Нет, спасибо.

Руки разочарованно убрались.

– Смотри, что ты наделал! – прошептала Марианна Коту. – Они повсюду!

Они действительно были повсюду, понял Кот, когда с благодарностью взял с подноса, который протянул ему кузен Марианны Джон, стакан с настоящим имбирным лимонадом. Коричневато-фиолетовые руки теперь предлагали дяде Чарльзу и папе Марианны нечто, похожее на пиво. Потягивая лимонад, Марианна не сдержала смешка, когда оба мужчины взяли не-пиво. Кислая Доротея жадно пила из громадного стакана не-воду. У ворот во двор, где, наблюдая, стояла толпа Пинхоу и Фарли, маленькие полупрозрачные фигуры порхали между ног и выглядывали из-за юбок, а руки странных цветов передавали людям стаканы и кружки. Похожие на белок существа скакали вдоль стен двора. На крыше кто-то невидимый играл пронзительную мелодию за одним из дымоходов.

– Ну, что ж, – произнес Кот.

– Не знаю, что этот Большой Человек, по его мнению, может сообщить нам, – громко и грубо сказала Бабка Нора Доротее. – Мы ничего плохого не сделали. Во всем виноваты эти Пинхоу, – она протянула пустой стакан. – Еще, пожалуйста.

Зеленая рука снова услужливо наполнила его не-водой. Крестоманси насмешливо наблюдал.

– Я сейчас не в очень-то снисходительном настроении, миссис… э… Форлок, – произнес он. – Сегодня утром ваш Дед сделал всё, что мог, чтобы застрелить меня, когда я всего лишь проверял с воздуха протяженность ваших вообще-то незаконных чар, сбивающих с пути. Позвольте прояснить для всех вас: эти чары являются злоупотреблением магией, на которое я не готов смотреть сквозь пальцы. Дело ухудшается тем, что человек, выстреливший в меня – полагаю, чтобы помешать мне провести расследование, – оказывается, мой собственный работник. Мой егерь, – он с озадаченным выражением повернулся к Милли. – Ты знаешь, зачем нам нужен егерь? Никто в Замке не стреляет птиц.

– Конечно, нет, – ответила Милли, моментально уловив намек. – Согласно записям, последними на охоту ходили люди из персонала Бенджамина Олворти – почти двести лет назад. Однако записи показывают, что, когда в должность вступил следующий Крестоманси, мистера Фарли непонятным образом забыли уволить.

Джейсон наклонился вперед:

– Более того. Ему увеличили жалование. Нынче вы, должно быть, состоятельная леди, миссис Фарли.

Бабка Нора вскинула голову, из-за чего пучок волос распустился еще сильнее.

– Откуда мне знать? Я всего лишь его жена – третья жена к тому же, хочу заметить, – она стукнула метлой по булыжникам двора. – Ничто из этого не меняет того факта, что беднягу превратили в каменное дерево! Я требую правосудия! Над присутствующими здесь Пинхоу!

Ее продолговатые глаза сузились, и она обвела свирепым взглядом дядюшек и тетушек Марианны.

Они ответили таким же взглядом.

– Мы. Этого. Не. Делали, – отчеканил дядя Артур. – Поняла, Бабка Нора?

– Мы и не знаем как, – добавил папа свойственным ему миролюбивым тоном. – Наше ремесло – мирное, – он опустил взгляд, заметил пилу, которую по-прежнему держал в руках, и, смутившись, принялся сгибать ее, издавая «брынннь». – Мы всегда сотрудничали. Мы восемь лет уже одалживаем Деду Фарли силу для сбивающих с пути чар. Мы одалживаем ему силу для того или другого столько, сколько я живу на свете.

– Да, и что ваш Дед с ней сделал? Вот что я хочу знать! – спросила мать Марианны, свирепо подавшись вперед. – Если хотите знать мое мнение, вся округа была у него под каблуком, и он делал, что хотел. А теперь я узнаю, что он занимается этим почти двести лет! Используя нашу магию, чтобы продлить свою жизнь, не так ли?

– Верно, Сесили! – пробормотал дядя Чарльз.

– Это неважно! – крикнула Бабка Нора, снов застучав метлой. – Всё равно его незаконно превратили в камень! Если этого не делали вы, то кто сделал? Вы? – она обратила испепеляющий взгляд продолговатых глаз на Крестоманси.

– Интересно, что вы подразумеваете под «незаконно», миссис Фарлук, – сказал Крестоманси. – Он пытался меня убить. Но это сделал не я. Когда тебя только что ранили, нелегко предпринимать какие бы то ни было действия, не говоря уже о том, чтобы создавать статуи, – он обвел двор своим самым рассеянным взглядом. – Если тот, кто это сделал, находится здесь, может, он встанет?

Кот почувствовал, что Крестоманси снова использовал Перформативную Речь, и обнаружил, что встает. У него возникло чувство, будто желудок вываливается наружу вместе со всем выпитым имбирным лимонадом.

– Это был я, миссис Фарли, – сказал он – во рту пересохло так, что он с трудом говорил. – Я… я ехал верхом вдоль реки.

Пугало не то, что все присутствующие были колдунами, а то, что все они были незнакомыми ему людьми и смотрели на него с обвиняющим изумлением. Но зеленые и коричнево-фиолетовые руки за креслом Бабки Норы радостно замолотили кулаками по воздуху. Похожие на белок существа запрыгали по стенам. А музыка за трубами постоялого двора стала громкой, радостной и торжествующей. Это очень помогло Коту. Он сглотнул и продолжил:

– Я не успел помешать ему выстрелить в летательный аппарат – сожалею. Но он собирался застрелить Кларча, потом Сиракуза, потом меня. Это был единственный способ, которым я мог остановить его.

Ты? – произнесла Бабка Нора, недоверчиво опершись на метлу. – Маленький тощий ребенок, вроде тебя? Ты лжешь?

– Погряз во зле, – сказала Доротея. – Они все такие.

– Я был рожден с девятью жизнями, – объяснил Кот.

– А, ты из этих? – ядовито произнесла Бабка Нора.

Кот знал, она собиралась швырнуть в него чары. Но Милли сделала быстрый незаметный жест, и внимание Бабки Норы каким-то образом снова переключилось на Пинхоу.

– Не вижу, чтобы кто-нибудь из вас сильно сожалел! – завопила она на них.

Это было правдой. У большинства Пинхоу на лицах расплывались усмешки. Кот с громадным облегчением сел обратно и ободряюще погладил Кларча по голове.

– А что насчет остального? – завопила Бабка Нора. – А? Что насчет остального?

– В чем заключается остальное? – вежливо спросил Крестоманси.

– Лягушки, порча, блохи, гниды, муравьи у нас во всех шкафах! – рявкнула Бабка Нора, стуча метлой. – Отрицайте всё это, если сможете! Каждый раз, когда мы посылали бедствие в ответ, вы создавали следующее. Мы послали вам коклюш, мы послали вам оспу, но вы всё равно не остановились!

– Вздор. Мы никогда вам ничего не посылали, – возразил дядя Ричард.

– Это вы послали нам лягушек, – добавил дядя Чарльз. – Или теперь вы тронулись умом?

Кот вспомнил, как выслал тех лягушек из приемной мистера Вастиона, и почувствовал, как лицо становится красным и горячим. Он раздумывал, не встать ли ему, чтобы снова признаться, когда громко и четко заговорила Марианна:

– Боюсь, миссис Фарли, всё это посылала Бабка Пинхоу по собственному почину.

Кот понял, что она куда храбрее него. Она моментально превратилась в мишень для каждого находящегося здесь Пинхоу. Тети испепеляли ее взглядом – еще яростнее, чем Бабка Нора. Дяди смотрели либо презрительно, либо укоризненно.

– Я говорил тебе не рассказывать сказки, Марианна! – предостерегающе произнес папа.

– Как ты могла, Марианна? – добавила мама. – Ты же знаешь, как Бабка нездорова.

А двоюродный дедушка Эдгар прогудел сзади:

– Довольно, дитя!

Марианна побледнела, но сумела произнести:

– Это правда.

– Да, – согласился Крестоманси. – Это правда. Последние несколько недель мы в Замке серьезно проверяли вас. На самом деле, с тех пор, как присутствующий здесь юный Эрик обратил мое внимание на сбивающие с пути чары, вы были у нас под наблюдением. Мы заметили, что старая леди по имени Эдит Пинхоу насылала враждебную магию на Хелм Сент-Мэри, Апхелм и многие другие близлежащие деревни, и готовились предпринять шаги.

– Хотя мы спрашивали себя, почему никто из вас не попытался остановить ее, – вставила Милли. – Но теперь мне совершенно ясно, что она наложила чары и на вас всех, – она доброжелательно улыбнулась Марианне: – Кроме тебя, моя дорогая.

Пока Пинхоу с сомнением и ужасом переглядывались, Бабка Нора продолжала стучать метлой.

– Я требую правосудия! – проревела она. – Бедствия и каменные деревья! Я требую правосудия за то и другое! Я требую… – вдруг, издав булькающий звук, она замолчала, когда зеленая рука хлопнула ее по рту, а коричнево-фиолетовая рука твердо забрала метлу.

Кот подумал, что большинство присутствующих решили, будто ее заткнул Крестоманси. Он был уверен, что лишь немногие могли видеть скрытый народ. Но Крестоманси мог.

Подавив легкую усмешку, Крестоманси произнес:

– В скором времени, миссис Фараго, хотя правосудие может вам и не понравиться, когда вы его получите. Вначале я должен задать несколько серьезных вопросов. Самый важный из них касается другого Деда, причастного к делу – мистера Иезекииля Пинхоу, который якобы умер восемь лет назад. Когда я совсем недавно посетил Улверскот…

– Но вы не могли! – запротестовало множество Пинхоу. – Вы не Пинхоу.

– Я предусмотрительно поехал с присутствующими здесь мистером и миссис Йелдэм. Как вы, вероятно, знаете, миссис Йелдэм – урожденная Пинхоу.

Айрин рядом с ним покраснела и склонилась над Чудиком, сидевшим у нее на коленях, словно не была уверена, что быть Пинхоу – так уж хорошо. Крестоманси посмотрел туда, где рядом с дверью постоялого двора спокойно потягивал лимонад преподобный Пинхоу.

– Я наведался к вашему викарию… Возможно, вы могли бы объяснить, ваше преподобие?

«О, это был он! – подумала Марианна. – В тот день, когда я встретилась с девочками Фарли. Он был на церковном дворе».

Преподобный Пинхоу выглядел чрезвычайно взволнованным и крайне несчастным.

– Что ж, да. Ужасная история, – сказал он, – но и случай невероятно впечатляющей магии, должен признать. Но всё равно – ужасающая, совершенно ужасающая история, – он возбужденно глотнул лимонада. – Понимаете, Крестоманси попросил меня показать могилу Илайджи Пинхоу. Я, конечно, не усмотрел в этом ничего дурного и проводил его к углу церкви, где находилась – то есть находится – могила. Тогда Крестоманси исключительно вежливо попросил моего разрешения использовать там немного магии. Поскольку я не видел в этом ничего дурного, естественно, я согласился. И… – викарий еще раз возбужденно глотнул лимонада. – Можете посудить, в какое изумление я пришел, когда Крестоманси заставил гроб подняться из могилы, не побеспокоив, спешу заметить, ни единой травинки и ни единого цветочка, которые вы, дамы Пинхоу, регулярно кладете там. А затем, к еще большему моему удивлению, заставил гроб открыться, не потревожив ни одного винтика.

Преподобный Пинхоу попытался еще раз глотнуть из стакана и обнаружил, что тот пуст.

– О, пожалуйста… – произнес он.

Из-за дождевой бочки рядом с ним появилась сине-зеленая рука и передала ему полный стакан. Преподобный Пинхоу с сомнением осмотрел его, а потом отпил и кивнул.

– Благодарю вас, – сказал он. – Наверное. В общем, с прискорбием должен сообщить вам, что в гробу не оказалось ничего, кроме большого полена и трех мешков с жутко заплесневевшей мякиной. Деда Пинхоу внутри не было, – он еще отпил из нового стакана и немного порозовел. – Это стало для меня величайшим потрясением.

Это стало величайшим потрясением и для некоторых тетушек. Тетя Хелен и двоюродная бабушка Сью, повернулись друг к другу, открыв рты.

– Имеете в виду, кто-то украл его? – спросила тетя Джой. – После всего, что мы потратили на цветы!

Крестоманси обвел двор рассеянным взглядом. Кот знал, он проверяет, кто удивлен новостью, а кто – нет. Фарли выглядели слегка озадаченными, но совершенно не удивленными. Большинство родственников Пинхоу были удивлены, не меньше тети Джой, и переглядывались, недоуменно нахмурившись. Но к тревоге Марианны, ни один из ее дядей и глазом не моргнул, хотя дядя Айзек изображал неодобрение и пытался сделать вид, будто расстроен. Папа воспринял новость спокойнее всех. «Ну и ну!» – грустно подумала она.

– Очень странно, – сказал Крестоманси – Кот чувствовал, он снова использует Перформативную Речь. – Кто может объяснить этот загадочный случай?

Двоюродный дедушка Эдгар прочистил горло и беспокойно посмотрел на двоюродного дедушку Лестера. Двоюродный дедушка Лестер посерел и, кажется, затрясся.

– Рассказывай ты, Эдгар, – произнес он дрожащим голосом. – Я… Я не в состоянии после всего этого времени.

– Дело в том, – произнес двоюродный дедушка Эдгар, обведя двор напыщенным взглядом, – что Дед Пинхоу на самом деле не… э… мертв.

– Что такое? – вскричала Бабка Нора, с опозданием включаясь в разговор. – Что такое? Не мертв?

«Она пьяна! – подумала Марианна. – Сейчас начнет петь».

– Что значит «не мертв»? Я велела вам убить его. Дед Фарли приказал вам убить его. Ваша собственная Бабка, его жена, сказала, что вы должны убить его. Почему вы этого не сделали?

– Мы посчитали, что это немного чересчур, – извиняющимся тоном ответил двоюродный дедушка Лестер. – Мы с Эдгаром просто воспользовались теми чарами, которые накладывались на Люка Пинхоу, – он кивнул Айрин: – Вашего предка, миссис Йелдэм. Мы покалечили его ноги. Потом мы посадили его в старую повозку, которую он так любил, и отвезли в леса.

Айрин выглядела пораженной ужасом.

– Мы собирались, – объяснил дедушка Эдгар, – поместить его по ту сторону вместе со скрытым народом. Но опыт показал, что мы не в состоянии открыть запирающие чары. Так что мы сотворили еще одни запирающие чары, построив барьер, и оставили его за ним.

– Пожалуйста, пойми, Бабка Нора, – умоляюще произнес двоюродный дедушка Лестер. – Дед Фарли всё это знал и не возражал. Так… так казалось гораздо милосерднее.

Мне это кажется крайне жестоким, – так мягко и тихо произнес Крестоманси, что оба двоюродных дедушки вздрогнули. – Кто еще знал об этом вашем милосердном заговоре?

– Бабка, конечно… – начал двоюродный дедушка Эдгар.

Но Крестоманси по-прежнему использовал Перформативную Речь.

– Они сказали всем нам, – заговорил папа, сгибая пилу. – Всем его сыновьям. Им пришлось из-за раздела имущества. Мы не были удивлены. Мы все это предвидели. Мы организовали, чтобы Айзек и Седрик оставляли ему за барьером яйца, хлеб и всё такое, – он серьезно посмотрел на Крестоманси. – Он должен быть всё еще жив. Еда пропадает.

Тут двоюродная бабушка Сью, которая сидела, держа за ошейник одну из толстых собак, вернувшуюся после погони за летательным аппаратом, резко встала и хлопнула ладонями по накрахмаленной юбке.

– Живой в лесах, – сказала она. – Восемь лет. Без возможности пользоваться ногами. И все вы лгали об этом. Девять взрослых мужчин. Мне стыдно, что я принадлежу к этой семье. Кончено, Эдгар. Я ухожу. Я отправляюсь к своей сестре за Хоптоном. Немедленно. И не надейся, что еще когда-нибудь услышишь обо мне. Пошли, Буксир, – и она живо зашагала со двора, а собака запыхтела за ней следом.

Двоюродный дедушка Эдгар в отчаянии подскочил:

– Сюзанна! Пожалуйста! Просто… Мы просто не хотели никого расстраивать!

Он бросился за двоюродной бабушкой Сью. Но Крестоманси покачал головой и указал на скамейку, на которой двоюродный дедушка Эдгар сидел. Дедушка Эдгар опустился на нее обратно – несчастный и побагровевший.

– Должен сказать, я рад, что Клэрис здесь нет, и она этого не слышит, – пробормотал двоюродный дедушка Лестер.

«Хотела бы я не быть здесь и не слышать этого!» – подумала Марианна. На глаза навернулись слезы, и она знала, что больше никогда не сможет относиться к своим дядям по-прежнему.

Тетя Джой, которая будто ждала окончания, тоже встала и зловеще скрестила руки.

– Восемь лет, – произнесла она. – Восемь лет я жила во лжи, – она высвободила одну руку, чтобы обвиняющим жестом указать на дядю Чарльза. – Чарльз, не надейся сегодня прийти домой, потому что я не пущу тебя! Ты, бесхребетный бездельник. Они избавились от твоего отца, а ты даже не заикнулся об этом, не говоря уже о том, чтобы возразить. Я сыта тобой по горло, и точка!

Дядя Чарльз, опустив голову, искоса посмотрел на тетю Джой из-под ее указующего пальца – совсем как Джо. Марианна подумала, что он выглядит не таким уж несчастным.

Тетя Джой обвела указующим пальцем остальных тетушек:

– И я не понимаю, как вы, женщины, можете сидеть здесь, зная, что они сделали и о чем лгали. Мне стыдно за вас – больше мне нечего сказать!

Она развернулась и тоже прошествовала со двора. Невидимое существо на крыше заиграло марш в такт стуку туфлей тети Джой.

Марианна посмотрела на остальных тетушек. Тетя Полли и глазом не моргнула. Дядя Седрик явно давным-давно ей обо всем рассказал. Они были очень близки. Тетя Хелен доверчиво смотрела на дядю Артура, уверенная, что у него были веские причины не говорить ей. Но тетя Пру смотрела на дядю Саймона с очень странным выражением. Мать Марианны выглядела такой несчастной, какой Марианна еще ни разу ее не видела. Папа явно не сказал ей ни слова. Марианна перевела взгляд на серьезное лицо дяди Айзека и заинтересовалась, что он сказал тете Дайне – если вообще что-то сказал.

– Надеюсь, больше никто не хочет уйти, – произнес Крестоманси. – Хорошо.

Он посмотрел на папу. Хотя его лицо было бледным и напряженным от боли, глаза оставались яркими и темными. Папа подпрыгнул, встретив взгляд этих глаз.

– Мистер Пинхоу, возможно, вы будете столь любезны объяснить, что именно вы предвидели и почему все посчитали необходимым… э… избавиться от вашего отца.

Папа аккуратно положил пилу к ногам. Коричневато-фиолетовая рука тут же услужливо предложила ему еще одну кружку с питьем. Гарри Пинхоу взял ее, поблагодарив кивком, слишком занятый тем, что будет говорить, чтобы заметить, откуда появилось питье.

– Дело в том яйце, – медленно произнес он. – Яйцо стало последней каплей. Любому стоило лишь глянуть на него, чтобы понять, что Дед достал его из-за ограничительных чар. Всё остальное, на самом деле, вело к этому.

– Каким образом? – спросил Крестоманси.

Гарри Пинхоу вздохнул:

– Можно сказать, старый Дед страдал от избытка ведовства. Он всегда уходил в леса собирать странные травы и совал свой нос в то, что лучше оставить в покое. И постоянно повторял Бабке, что скрытый народ несчастен в заключении и его надо освободить. Бабка, конечно, не желала об этом слышать. Как и Джед Фарли. Они ругались по этому поводу почти каждую неделю. Бабка говорила, что нашей работой всегда было держать их взаперти, а Дед кричал свой бред насчет того, что давно настало время их выпустить. Ну и тогда…

Гарри Пинхоу отпил для смелости своего странного напитка и состроил озадаченную гримасу, почувствовав его вкус, а потом продолжил:

– Ну и кризис наступил, когда Дед пришел из леса с этим громадным вроде как яйцом. Он отдал его Бабке и велел ей держать его в тепле и позволить вылупиться. Бабка спросила, чего ради она должна этим заниматься. Дед не говорил ей, пока она не наложила на него чары правды. Тогда он сказал, что в этом состоял его план по освобождению скрытого народа. Он сказал, что, когда яйцо вылупится, он будет рядом, чтобы увидеть, как со скрытого народа спадают путы, – Гарри Пинхоу с несчастным видом посмотрел на Крестоманси. – И это стало последней каплей, понимаете? Дед произнес это будто пророчество, и Бабка не могла допустить подобное. Бабка – единственная, кому дозволено изрекать пророчества, мы все это знаем. Так что она сказала своим братьям, что Дед совершенно отбился от рук, и велела им убить его.

Марианна вздрогнула. Кот поймал себя на том, что защитным жестом положил ладонь на Кларча, сжав теплый пух на его спине. К счастью, Кларч, похоже, заснул. Крестоманси слегка улыбнулся с крайне озадаченным видом.

– Но я не понимаю, – произнес он, – почему необходимо держать этих несчастных созданий взаперти?

Папа пришел в недоумение от вопроса.

– Потому что мы всегда так делали, – ответил он.

Бабка Нора снова вступила в разговор, провозгласив:

– Мы всегда так делали. Потому что они мерзость. Злые, нечестивые существа. Коварные, вредные, дикие и гадкие!

Доротея подняла взгляд от своего громадного стакана:

– Опасные. Само зло. Вредители. Я бы уничтожила каждого из них, если бы могла.

Она произнесла это так злобно, что по полувидимым и невидимым существам во дворе пробежала отчаянная испуганная дрожь. В Кота и Марианну вцепились невидимые дрожащие руки. Одно полувидимое существо взобралось Марианне на колени. Твердая голова с бакенбардами – или, возможно, усиками – умоляюще ткнулась в лицо Коту, а другое существо пробежало по спине и для безопасности уселось ему на голову. Он посмотрел на Крестоманси в поисках помощи.

Однако Крестоманси смотрел на Доротею, а потом строго посмотрел на Гарри Пинхоу.

– Сожалею, но должен сказать вам, что Дед Пинхоу был совершенно прав, а вы все очень-очень ошибаетесь.

Папа дернулся на скамейке назад. От Пинхоу и от Фарли поднялся крик потрясенного отрицания. Папино лицо покраснело.

– Как это? – спросил он.

Милли бросила взгляд на Крестоманси и взяла слово:

– Мы разузнали про вас всё. Мы проследили Пинхоу, Фарли и Кливзов почти до зари времен.

Это вызывало еще одно потрясенное бормотание, когда все, наконец, поняли, что их тайне действительно пришел конец. Но, когда Милли продолжила, все внимательно слушали.

– Вы всегда жили здесь, – сказала она. – Вероятно, вы одна из самых старых колдовских семей, что мы знаем. Мы обнаружили, что вначале вы жили вроде как кланами – в крошечных домах вокруг громадных чертогов вашего вождя. Лесной Дом определенно построен точно на том месте, где находился чертог Пинхоу, а он был построен поразительно давно. Раньше церкви, на самом деле. Чертог Фарли, похоже, был разрушен в ходе последовавших беспорядков, но чертог Кливзов остался до сих пор, хотя теперь это «Герб Кливзов» в Кроухелме.

Это вызвало некоторый интерес. Пинхоу и Фарли обменивались взглядами и бормотали:

– А я и не знал. Хотя «Герб Кливзов» действительно старый.

Головы повернулись обратно к Милли, когда она продолжила:

– Есть по крайней мере три важные вещи, которые вы должны знать про те ранние дни. Первая: ваш вождь, который довольно рано стал называться Дедом, избирался из семьи старого вождя, и всегда избирали того, в ком было больше ведовства. И он являлся не только вождем, но и пророком и предсказателем. На самом деле, ваш старый Дед поступал именно так, как должен был. Именно Дед избирал Бабку – и она не всегда была его женой. Она была женщиной с наибольшим количеством ведовства. И они двое не только управляли остальными, они работали в сотрудничестве со скрытым народом. Этот народ лелеяли, любили и охраняли. Вы делились с ними магией, а они платили вам исцелениями и…

Это было уже слишком для всех. Голос Милли заглушили крики:

Невозможно!

– Никогда не слыхал такого бреда!

Милли слегка улыбнулась, и ее голос внезапно поднялся, перекрыв возражения, ясный как колокольчик и, казалось бы, не такой уж громкий. Но каждый слышал, как она сказала:

– А потом был ужасный интервал, в который случилось множество страшных событий.

Все зашикали, чтобы узнать про страшные события.

– В эту страну пришла новая религия, – сказала Милли, – наполненная рвением и праведностью – одна из тех религий, в которых праведные убивают и мучают неверных, пока те не поверят. Эта религия ненавидела колдунов, а еще больше – скрытый народ. Они видели во всех колдунах и невидимом народе демонов, чудовищ и дьяволов, и их жрецы изобрели по-настоящему действенный способ убить их и уничтожить магию.

– Насколько мы можем судить, все три Деда в это время изрекли пророчество, и все вы – Пинхоу, Фарли и Кливзы – немедленно позаботились, чтобы никто не догадался о вашей магии. Вы практиковали свое ремесло в полнейшей тайне, а поскольку скрытый народ подвергался еще большей опасности, чем вы, все объединились, чтобы защитить их, заперев их за дальней далью. Это должно было стать лишь временной мерой. Все Деды ясно сказали, что кровожадные праведники со временем уйдут. И они ушли. Однако до того их жрецы стали еще искуснее и научились скрывать свои планы даже от Дедов. И все-таки Дед Фарли того времени начал пророчествовать о катастрофе. Правда, как раз в ту ночь, когда кровожадные напали.

– Они пришли с огнем, мечами и могущественной магией и убили всех, кого могли, – Милли обвела взглядом двор и людей, толпившихся в воротах. – Когда они закончили, остались лишь дети – и все они были младше присутствующих здесь детей. Мы думаем, кровожадные забрали всех детей, которых смогли поймать, и воспитали их в своей религии, а некоторые дети сбежали в леса. Интервал длился около пятнадцати лет, так что у тех детей было время вырасти. Затем, благодарение небесам, кровожадных самих завоевали – вероятно, римляне, – и вы снова собрались: те, кто сбежал в леса, и те, кто был пленен, и начали заново строить свою жизнь.

Когда Милли замолчала, Крестоманси глубоко вздохнул и, качнувшись, оперся о ручки кресла. Кот встревоженно отметил, что он выглядит ужасающе больным.

– Но, видите ли, что из этого следует, – произнес Крестоманси. – Те дети были слишком юны, чтобы правильно понять. Они знали только то, что их испуганные родители внушили им перед резней. Они думали, что должны скрывать свое ремесло. Они верили, что их долг – держать скрытый народ взаперти. И у них было смутное представление о том, что, если они этого не сделают, им будет грозить опасность. И они знали, что, если Дед изрекает пророчество, произойдут ужасные вещи – поэтому они избирали Деда из тех, кто умел хорошо приказывать, а не с ведовством или даром предсказаний. И, – печально добавил Крестоманси, – боюсь, кровожадные доктрины религиозных людей оставили отпечаток на многих из них, и они видели свой религиозный долг в том, чтобы так поступать.

За этим последовало долгое задумчивое молчание. Пока оно длилось, Кот наблюдал, как из-за кресла Крестоманси вытянулась паучья рука – новая, серебристо-белого цвета – и передала Крестоманси маленький стакан зеленоватой жидкости. Крестоманси взял его с пораженным видом. Кот наблюдал, как он нюхает его, смотрит на свет, а потом осторожно погружает туда палец. Когда он вынул палец обратно, тот искрился зеленым и золотым, словно фейерверк. Мгновение Крестоманси изучал его, а потом прошептал:

– Большое спасибо, – и выпил весь стакан.

На мгновение у него на лице появилась страшная гримаса, и он прижал ладонь к животу. Но затем ему явно стало гораздо лучше.

Тогда все зашевелились – кроме Бабки Норы и Доротеи, которые, похоже, заснули. Папа поднял взгляд:

– Что ж, интересное предание.

– Это не просто предание, – сказал Крестоманси и, повернувшись к пространству рядом с собой, спросил: – Ты всё записал, Том?

Неожиданно оказалось, что рядом с Крестоманси стоит его секретарь Том с блокнотом в руках. Рядом с ним стояла библиотекарь Замка, старая мисс Розали. Она спустила очки на кончик носа и почти зарылась носом в большую синюю папку у нее в руках, которую она жадно изучала.

– Каждое слово, сэр, с самого начала, – ответил Том.

Мисс Розали подняла взгляд от папки и в своей обычной бестактной прямолинейной манере объявила:

– Никогда не встречала столь вопиющего злоупотребления магией, ни разу. Не говоря уже о сговоре. Вы можете всех их засудить.

Крестоманси и Милли посмотрели так, словно предпочли бы, чтобы мисс Розали держала рот на замке. По всему двору поднялся вопль гнева и страха. Дяди Пинхоу угрожающе встали – как и большинство родственников Фарли. Бабка Нора резко проснулась и свирепо вытаращилась.

К несчастью, именно в этот момент проснулся и Кларч и с любопытством поковылял по булыжникам.

Глава 20

Кот не сомневался, что Кларча разбудили либо Крестоманси, либо Милли – или даже оба сразу. Иначе как еще объяснить то, как легко Кларч выскользнул из сжимавших его пальцев Кота, или как Марианна промахнулась, попытавшись поймать его за хвост.

– Что это такое, черт возьми? – спросил папа.

– То, что появилось из яйца, – ответил дядя Чарльз. – Я разве не говорил тебе? Артуру я точно сказал.

Их голоса почти потонули в вопле Доротеи:

– Это мерзость! Убей его, матушка! О, народ  освободился! Нам всем крышка! Убей его!

Бабка Нора вскочила на ноги и наставила палец на Кларча, вопросительно повернувшего к ней голову.

– Смерть, – пропела Бабка Нора. – Умри, скверное создание ночи.

К замешательству Марианны и искреннему облегчению Кота, ничего не произошло. Кларч просто моргнул и посмотрел удивленно. В свою очередь наставив на него палец, Доротея рявкнула:

Растай! Умри! Прочь!

Кларч таращился на нее, пока толпа едва видимых существ устремлялась к нему, чтобы окружить его, защищая. Многие люди смогли их увидеть. И все начали кричать:

– Народ свободен! Народ свободен!

Некоторые из собравшихся у ворот кричали так же громко, как Доротея.

Крестоманси нетвердо встал на ноги и устало произнес:

– Тихо, вы все. Это всего лишь детеныш грифона.

Шум стих, если не считать Бабки Норы, которая сердито вопросила:

– Почему я не убила его? Почему оно не мертво?

– Потому, миссис Фёрлонг, – ответил Крестоманси, – что, пока мы разговаривали, мой коллега Джейсон Йелдэм забирал вашу магию.

Что? – задохнулась Бабка Нора.

– Это наверняка чушь, – сказал папа. – Магия – врожденная часть человека. И, Марианна, ты не имела никакого права отдавать то яйцо проклятому мальчишке. Ты предала наш священный долг, и я очень сердит на тебя.

Крестоманси вздохнул:

– Вы не слышали ни слова из того, что мы говорили, да, мистер Пинхоу? Нет никакого священного долга, и скрытый народ был заперт только в качестве временной меры для их собственной безопасности. И магия, может, и врожденная, но таковыми являются и аппендикс, и гланды. Их тоже можно удалить. Лучше покажи им, Джейсон.

Джейсон кивнул и сделал мягкий отталкивающий жест. От его колен откатился громадный шар из полупрозрачных смотанных сине-зеленых нитей – словно большой клубок вязальной шерсти. Легко, будто плывя по воздуху, он выкатился в центр двора и там остановился.

– Вот, – сказал Джейсон. – Это вся магия Фарли. Каждая частичка.

Бабка Нора, Доротея и родственники Фарли вытаращились на клубок.

– Вы не имели права делать с нами такое, – сказал один из родственников.

– Я не только имею право, – произнес Крестоманси, – но это мой долг как государственного служащего. Нельзя доверять магию людям, которые используют ее, чтобы насылать на целую деревню опасную болезнь, вроде оспы.

– Это просто россказни Марианны, – сказал папа.

Крестоманси кивнул Тому, и тот, перелистав назад страницы своего блокнота, зачитал вслух:

– «Мы послали вам коклюш, мы послали вам оспу, но вы всё равно не остановились!» Это точные слова миссис Фарли, мистер Пинхоу.

Папа ничего не ответил. Он снова взял пилу и многозначительно согнул ее.

Айрин пихнула Джейсона локтем и зашептала ему. Джейсон ухмыльнулся и ответил:

Да! – а потом повернулся к Крестоманси: – Айрин считает, лесной народ должен получить эту магию в качестве компенсации за несправедливое заключение.

– Отличная идея, – согласился Крестоманси.

Айрин встала и радостно приглашающе замахала стенам, забыв, что у нее на коленях спит Чудик. Он хлопнулся на землю, раздраженно огляделся и увидел, как полувидимые существа оставляют Кларча, чтобы восторженно ринуться на шар магии. Чудик сорвался с места, точно черная стрела. Он первым добрался до шара магии и нырнул в него, пройдя насквозь и выскочив с другой стороны. С тянущимися за ним длинными сине-зелеными нитями и толпой преследовавших его рассерженных существ он взлетел наверх по Доротее, по составленным друг на друга бочкам позади нее, а оттуда – на стену.

Теперь на Чудика совсем не будет управы, подумала Марианна, наблюдая, как он спрыгивает со стены в переулок, а Доротея зализывает царапины на руке. Марианна была подавлена и встревожена. Папа никогда не поймет и не простит ее. А Дед так до сих пор и не появился. В довершение всего, с понедельника начинались школьные занятия. «Впрочем, есть и светлая сторона, – подумала она. – По крайней мере, днем я буду вдали от семьи».

Тем временем едва видимые существа с энтузиазмом помогали друг другу забраться в остатки шара магии. Шар съежился, разорвался и рассеивался, как дым на ветру. Существ было гораздо больше, чем Кот и Марианна до сих пор думали. Должно быть, некоторые были невидимыми полностью.

Кот призвал мясной пирожок из «Герба Пинхоу» и пошел выманить с его помощью Кларча с середины двора. Ему не нравилось, как Бабка Нора и некоторые Пинхоу смотрели на Кларча. Держа мясной пирожок перед клювом Кларча, Кот обнаружил, что пятится мимо ряда тетушек Марианны.

– Странно выглядит это создание, да? – сказала одна.

– По пушку понятно, что это младенец. Такой лапочка, хоть и противный, – сказала вторая.

– Что ты делаешь с одним из моих мясных пирожков, мальчик? – спросила третья.

А та, которая, Кот был уверен, являлась матерью Марианны, задумчиво произнесла:

– Знаете, когда он вырастет, будет выглядеть прямо как рисунок Чарльза на вывеске трактира. И он будет большим. Посмотрите на величину его лап.

Прежде чем Кот смог придумать какой-нибудь ответ, Фарли уже уходили, угрюмо плетясь со двора и злобно бормоча о том, что теперь, когда у них нет магии, придется идти домой пешком.

– Она не совсем как гланды, – заметил Крестоманси, когда они топали мимо него. – Со временем она может вернуться, если будете осторожны.

Он стоял между Томом и мисс Розали, и сомнительно, чтобы кто-нибудь из Фарли слышал его, поскольку в тот же самый момент мисс Розали бодро заявила:

– Я составила сорок два обвинения в злоупотреблении магией, сэр, только в Улверскоте. Зачитать их?

– Не стоит, – ответил Крестоманси. – Пока, – и обратился ко всем Пинхоу: – Вы же понимаете, что я могу забрать и вашу магию или арестовать почти всех вас, не так ли? Вместо этого я хочу предложить вам сотрудничество. У вас здесь множество новых видов магии, а одной из моих обязанностей является изучение незнакомой магии. Особенно мне хотелось бы побольше узнать о том, что вы называете ведовством, – он бросил на Кота короткий взгляд. – Полагаю, я должен изучить ведовство как можно скорее. Нам хотелось бы, чтобы вы – все, кто в состоянии – посетили Замок и объяснили нам ваши методы работы.

Он получил восемь возмущенных взглядов от дядей и двоюродных дедушек Марианны. Папа брезгливо звякнул пилой. Милли радостно поспешила к тетушкам – все повернулись к ней спиной, кроме матери Марианны, которая, скрестив руки на груди, уставилась взглядом исподлобья, практически как тетя Джой.

– Вы же знаменитая травница, не так ли, миссис Пинхоу? – спросила Милли. – Я была бы крайне признательна, если бы вы пришли дать мне урок или…

– Что? Выдать все мои секреты? – воскликнула мама. – Держите карман шире.

– Но, моя дорогая, зачем вообще держать что-то в тайне? – возразила Милли. – А представьте, если бы вас сейчас убили в сражении?

– Я пыталась передать знания о травах Марианне, – мама бросила на Марианну раздраженный взгляд. – Не то чтобы они хорошо усваивались.

– Ну, конечно, нет, – Милли улыбнулась Марианне. – Ваша дочь кудесница, а не ведьма. Совершенно иной подход.

Пока мама таращилась на Марианну так, словно у нее вдруг выросли оленьи рога и хобот, Милли вздохнула и порывисто развернулась к Крестоманси:

– Садись в машину, милый. Ты выглядишь истощенным.

– Сначала я должен переговорить с Бабкой Пинхоу, – ответил Крестоманси.

– Тогда я отвезу тебя в Лощину, – сказала Милли.

И Коту пришлось подманивать Кларча к машине через весь двор. Продвигались они медленно, поскольку и Кот, и Кларч постоянно поворачивались посмотреть, как нити сине-зеленой магии трепещут вдоль стен, или затягиваются в бочки, или клочьями слетают с дымоходов, уносимые полувидимым народом. Милли подождала их, а Джейсон придержал заднюю дверь и помог Коту устроить Кларча рядом с Айрин. Кларч тут же поднялся на задние лапы, чтобы посмотреть в окно. Его когти с громкими хлопками вонзились в дорогую кожаную обивку.

К этому моменту Пинхоу сообразили, что Крестоманси направляется в Лощину. И они не собирались позволять ему встречаться с Бабкой один на один. Кот оказался внутри толпы Пинхоу с Марианной и мисс Розали по бокам – хрустя разбитым стеклом, все торопливо побежали за машиной, когда она заскользила вниз по холму.

– Должен же Дед быть где-нибудь, – несчастно произнесла Марианна, когда они проходили мимо разбитой машины двоюродного дедушки Лестера.

В ответ папа дал выход своим чувствам:

– Смотри, что ты навлекла на нас, Марианна! Это всё твоя вина – из-за того, что ты решила, будто умнее всех нас. Добрые старые пути недостаточно хороши для тебя. Нет. Тебе надо было привлечь к нам внимание Замка. И смотри, где мы теперь – во власти этих нахальных щеголеватых всезнаек в дорогих костюмах, которые арестуют нас, если мы не…

Тут его на секунду прервала мать Николы, пролетевшая мимо них на метле.

– Я не могу ждать, Лестер! – крикнула она. – Иначе пропущу время посещений.

Когда двоюродный дедушка Лестер уныло махнул ей, папа возобновил свою обвинительную речь:

– Эти люди со своими угрозами! Как они могут говорить, что мы злоупотребляем магией, и при этом хотят изучить наше ремесло? Это бессмысленно. Но они думают, будто имеют право устанавливать над нами надзор, со своими новомодными высокомерными путями и глупыми сказками про доисторическую резню и недопонявших детей – я не верю ни единому слову. Мы обычные люди, занимающиеся тем, чем всегда занимались, а они просто приходят…

Всё больше и больше раздражавшаяся мисс Розали рявкнула:

– О, замолкните, приятель! Конечно, вы можете вернуться к своим добрым старым путям. Мы хотим всего лишь изучить их.

Это только еще больше завело папу.

– Суют свой нос и любопытствуют. Говорят и говорят про касающиеся ремесла вещи, о которых никому не следует упоминать. Выпускают скрытый народ. Вот на что я жалуюсь, женщина! Мы кто для вас – горелый рыбный садок?

– Я отказываюсь спорить с вами! – высокомерно выдохнула мисс Розали.

– Хорошо! – сказал папа и продолжил свою обличительную речь, и его бормотание становилось всё более задыхающимся по мере того, как машина увеличивала скорость, катясь по склону.

Он не остановился, даже когда машина повернула за угол у подножия холма, где они столкнулись с тетей Джой, стоявшей на своей наполовину построенной стене.

– Я говорила серьезно! – крикнула тетя Джой и швырнула чемодан в дядю Чарльза. – Ты не вернешься, и вот твои вещи – свадебный костюм и всё остальное. Я их утоптала.

Дядя Чарльз не пытался отвечать. Он просто подобрал потрепанный чемодан и двинулся рысцой дальше, робко улыбнувшись дяде Ричарду.

– Наблюдают за нами, – продолжал папа. – Думают, они такие умные. Рыбный садок. Всё Марианна виновата.

В Лощине они обнаружили Бабку на улице возле парадной двери, окруженную летающим едва видимым народом. Бабка явно им не нравилась. Они кидались на нее, дергались за волосы, щипали и царапали, а потом отлетали прочь. Бабка отбивалась свернутой газетой.

– Кыш! – кричала она. – Отвалите! Кыш!

Тетя Дайна, которая, похоже, совсем не видела летающих существ, беспомощно уворачивалась то в одну, то в другую сторону, подныривая под газету.

– Хватит, Бабка, дорогая, – говорила она. – Заходи уже внутрь, дорогая.

– Рыбный садок, – сказал папа и помчался вниз, издав что-то вроде стона, когда увидел, как легко Бабка сумела выбраться из его тщательно наложенных удерживающих чар.

Бабка уставилась на Крестоманси, когда тот неловко и пошатываясь выбрался из машины. Похоже, она немедленно поняла, кто он.

– Не смейте! – крикнула она, когда он приблизился, обогнув утиный пруд. – Вы пришли только мехорькать мне. Я этого не делала. Это Эдгар и Лестер.

Полувидимые тоже знали, кто такой Крестоманси. В полном составе они отлетели от Бабки и уселись на крыше коттеджа, наблюдая.

– Я знаю насчет Эдгара и Лестера, мэм, – произнес Крестоманси. – Я хочу знать, почему вы преследовали Фарли.

– Разджедил мою голову, – сказала Бабка. – Мой рот подпрыгнут.

– Означает, что у нее рот на замке, – перевел дядя Чарльз из толпы.

– Абсолютно задельфинена, – согласилась Бабка.

– И, вероятно, также закитена, – пробормотал Крестоманси. – Думаю, лучше вам отморжевать их, мэм, и…

Калитка на обходной дорожке, которая проходила через акры огорода дяди Айзека, с тихим щелчком открылась, впуская Молли и Деда.

Не все увидели их сразу, поскольку их закрывал угол коттеджа. Но Марианна увидела. И поняла, почему Дед добирался так долго. Его ноги были изогнуты и искривлены, а ступни скручены так, что ходить было совершенно невозможно. Обеими руками он держался за спину единорожихи. Она делала один осторожный шаг, а потом останавливалась, чтобы Дед мог подтянуть себя к ней. Каждый раз, когда его ногам приходилось принять на себя его вес, он вздрагивал от боли.

Марианна повернулась и завопила на двоюродных дедушек. Она была так зла, что оба отпрыгнули от нее – почти в живую изгородь у них за спиной.

– Это самая ужасная жестокость, которую я когда-либо видела! Дедушка Эдгар, я никогда больше не буду с тобой разговаривать! Дедушка Лестер, я никогда не приближусь к тебе!

Она бросилась к Деду и сорвала с него чары. Это немного походило на очищение сильно заросшего дерева в мамином саду от сорняков и ползучих растений. Марианна царапала, тянула и тащила. Чары сопротивлялись, словно терния и крапива, но в итоге – задыхающаяся, с изжаленными руками и слезами на глазах – она содрала их и бросила едва видимому народу, чтобы он избавился от них. Они налетели на чары и радостно их унесли.

Дед медленно со скрипом выпрямился, оказавшись одного роста с Крестоманси.

– Спасибо тебе, лапочка, – улыбнулся он Марианне.

Молли повернула к ней голову, чтобы грустно сообщить:

– Я могу исцелить раны плоти, но это была магия, – и добавила Деду: – Продолжай держаться за меня. Ты не сможешь сразу легко ходить.

Они двинулись дальше, обогнув угол коттеджа. Крестоманси, который теперь, стоя рядом с Котом, опирался на длинный черный капот машины, прекрасно их видел. Но Бабка с вертящейся вокруг нее тетей Дайной была слишком занята выкрикиванием оскорблений Крестоманси, чтобы заметить.

– Чернилопузырный комод! – вопила она. – Отклеенное болото!

Кот подумал, что и у единорога, и у высокого старика, ступивших в солнечный свет перед коттеджем, загадочный, нереальный, серебристый вид.

От Пинхоу раздалось протяжное бормотание:

– Старый Дед!

– Это не его старая кобыла Молли?

Это насторожило Бабку. Она резко развернулась, и по ее увядшему лицу разлился ужас.

– Ты! – произнесла она. – Я велела им убить тебя!

– Бывало, я жалел, что они этого не сделали, – ответил Дед. – Чем ты занималась, Эдит? Давай теперь услышим правду.

Бабка слегка пожала плечами:

– Лягушки. Муравьи. Гниды. Блохи. Зудящий порошок, – она хихикнула. – Они решили, что зуд – это новые блохи, и мылись, пока не содрали с себя кожу.

– Кто? – спросил Дед.

Он снял руку с Молли и стоял сам, глядя на Бабку сверху вниз. Единорожиха развернулась назад, шагнула к Крестоманси и, вытянув шею, легонько толкнула рогом его окровавленную руку в лохмотьях.

Крестоманси дернулся и задохнулся. Кот почувствовал исходящий от рога теплый порыв исцеления, хотя оно было направлено и не на него.

– Спасибо, – благодарно произнес Крестоманси, глядя в большие голубые глаза единорожихи. – Действительно, большое спасибо.

Цвет его лица немедленно улучшился, и хотя кровь по-прежнему оставалась на рубашке Джо, Кот был уверен, на руке Крестоманси больше нет пулевого ранения.

– Рада помочь, – ответила единорожиха.

Она подмигнула Коту и развернулась обратно к Деду.

Кто? – повторил Дед. – Кого ты теперь мучила?

Бабка упрямо опустила взгляд в траву.

– Этих Фарли. Ненавижу их всех. Эта их Доротея встретила грифона у ворот Замка, и они сказали, будто я его выпустила.

– Грифонша всего лишь искала свое яйцо, бедняжка, – заметил Дед. – Она подумала, что к тому моменту оно могло попасть в Замок. Что ты сделала с ним?

Бабка потерла траву пальцем ноги и хихикнула:

– Оно не разбивалось – даже когда я сбросила его с лестницы. Я заставила Гарри засунуть его на чердак, обвязав его, и надеялась, оно умрет. Мерзкая штука.

Дед поджал губы и посмотрел на нее с величайшей жалостью.

– Ты стала будто испорченный маленький ребенок, да? Совсем не думаешь о других. Но твои чары на них сильнее, чем когда-либо, и они по-прежнему исполняют твои указания.

Тихонько подошла единорожиха.

Бабка подняла взгляд и увидела приближающийся к ней длинный витой рог.

– Нет! – вскрикнула она. – Это не я! Это Эдгар и Лестер!

Дед покачал головой, и края его широкополой шляпы закачались.

– Нет, ты, Эдит. Прекрати уже. Ты прошла свой путь.

Он отступил в сторону и позволил Молли мягко коснуться кончиком рога лба Бабки. Кот снова почувствовал теплый порыв, но на этот раз он, похоже, дул в другую сторону. Бабка издала короткий звук, который до жути походил на «Хнык!» Кларча, и медленно осела на траву, где и осталась лежать, свернувшись калачиком, словно младенец.

Тетя Дайна бросилась вперед.

– Что сделало это чудовище?

Дед посмотрел на нее, и по его сморщенным щекам стекали в бороду слезы.

– Ты же не хочешь подчиняться сумасшедшей еще десять лет, не так ли? – его приятный голос стал совсем хриплым; он кашлянул. – Она протянет еще три дня. У вас есть время выбрать новую Бабку, прежде чем она умрет.

Тетя Дайна беспомощно посмотрела на других Пинхоу, столпившихся вокруг машины и пруда.

– Но у нас есть только Марианна, – сказала она.

У Марианны упало сердце.

– Ах, нет, – ответил Дед. – У Марианны свой путь и своя борьба, благослови ее небеса. Вы не должны возлагать это на того, кто еще не нашел свой путь в жизни.

Он обратил взгляд в сторону задней двери машины, где Айрин и Джейсон пытались засунуть Кларча обратно внутрь. Кларч хотел выбраться наружу и изучить уток.

– Жена моего друга Джейсона обладает большим количеством ведовства, чем я встречал за всю жизнь, – сказал он. – Подумайте над этим.

Айрин подняла взгляд, встретив разом обратившиеся на нее взгляды всех Пинхоу, и залилась ярким жарким румянцем.

– Ох ты! – вскрикнула она.

Глава 21

Дядя Ричард и дядя Айзек осторожно обошли по краю пруда, за ними следовал преподобный Пинхоу. С опаской, держась подальше от единорожихи, дяди подняли Бабку и унесли ее внутрь дома. Тетя Дайна бросилась следом. Папа, нахмурившись, наблюдал за ними.

– Я в любом случае не принял бы Марианну, – сказал он. – Она не подходит.

– Конечно, нет, – согласился Крестоманси. – Она может отменить любые ваши чары, когда только захочет. Неловко для вас. Скажи, Марианна, как ты относишься к тому, чтобы обучаться в Замке? Скажем, на недельном пансионе с возвращением домой на выходные? Я только что заключил такой же договор с твоим братом Джо. Хочешь присоединиться к нему?

От необъятного боязливого восторга Марианна едва могла думать, не то что говорить. Она почувствовала, как лицо растягивается в широчайшей улыбке. Посмотрев на Деда, она увидела, что его глаза ободряюще мерцают ей, хотя он и был занят вытиранием щек рваным рукавом.

Прежде чем кто-нибудь успел что-то ответить, вмешался папа:

Джо, вы сказали? Чего вы хотите от него? Он еще большее разочарование, чем Марианна!

– Напротив, – возразил Крестоманси. – Джо обладает громадным и необычным талантом. Он уже изобрел три новых способа соединения магии с техникой. Пара волшебников из Королевского Общества приезжают завтра, чтобы побеседовать с ним. Они в восторге от него. Так что ты скажешь, Марианна?

– Понятно! – опять взорвался папа раньше, чем Марианна успела ответить. – Понятно. Вы собираетесь забрать их и внушить им мысль, будто они слишком хороши для своей семьи!

– Только если вы сами это так преподнесете, – ответил Крестоманси. – Самый надежный способ заставить их думать, будто они слишком хороши для вас – постоянно говорить это самому себе и им.

Папа выглядел слегка ошеломленным:

– Что-то я не понял, что вы имеете в виду.

– В таком случае у вас проблема, мистер Пинхоу, – Крестоманси отвернулся к Деду: – Вы собираетесь снова занять ваше прежнее место Деда, сэр?

Дед медленно покачал головой:

– Мы с Молли больше не принадлежим этому миру, – мерцание, с которым он смотрел на Марианну, превратилось в сияние. – Я всегда любил бродить по лесам. Теперь, когда я снова могу ходить, думаю, мы с Молли будем бродить повсюду и приносить юному Джейсону больше странных трав, чем он видел за всю жизнь. Кроме того, – добавил он, и сияние вспыхнуло юмором, – если вы хотите, чтобы они продолжали идти прежним путем, Гарри прекрасно вам это обеспечит. Пусть продолжает, – он наклонился и поцеловал Марианну, мягко пощекотав ее бородой. – Пока, лапочка. Иди узнай, кто ты на самом деле, и никому не позволяй останавливать тебя.

Они с Молли повернулись уходить. Крестоманси прошагал обратно к машине, где стоял Том с мисс Розали.

– Том, забери мисс Розали с собой, – услышал Кот его слова. – Составь список из ее сорока двух злоупотреблений магией и отправь копии каждому из братьев Пинхоу и обоим их дядям. Я хочу, чтобы они знали, какие неприятности им грозят, если они не будут сотрудничать с нами.

Том кивнул и взял мисс Розали за костлявую руку. Оба исчезли. Крестоманси повернулся, чтобы велеть Коту забираться в машину.

Но тут в задних рядах толпы возникла неистовая суматоха с топотом и криками. Дяди и тети Марианны бросились врассыпную, и преподобного Пинхоу, который по-прежнему был только на полпути вокруг пруда, с плеском столкнули в воду. Он стоял по колено в зеленой ряске, уставившись на несущуюся мимо ослицу Долли. Каким-то образом она была уже не та Долли, которую всегда знала Марианна. Она была выше и стройнее, а ее уши – не такими большими. Ее обычный желтоватый окрас стал теперь серебристым, точно позолоченное серебро. А на лбу выросла маленькая элегантная спираль рога.

– Моя вторая дочь! – воскликнула Молли и развернулась, чтобы положить голову на спину Долли.

– Я думала, что разминулась с тобой! – выдохнула Долли. – Столько лет прошло. Мне пришлось выбить дверь.

Дядя Ричард, который как раз выходил из двери коттеджа, пораженно остановился.

– Долли! Почему я никогда не знал… Как я мог не знать?

– Ты никогда не смотрел, – Долли потерлась о лохматый бок Молли.

– Забирайся, – нетерпеливо велел Крестоманси Коту. – Поехали.

Но Кларч решил, что хочет познакомиться с Долли. Джейсону пришлось схватить его поперек извивающегося туловища и забросить на заднее сиденье машины, где он умудрился покрыть Айрин зеленой ряской из пруда. Одновременно Милли выбралась с водительского сиденья, чтобы помочь преподобному Пинхоу вылезти из пруда и предложить подбросить его обратно наверх холма. Ряски в машине стало еще больше. Крестоманси выглядел выведенным из себя. Он вернулся к Марианне:

– Машина прибудет за тобой в понедельник в восемь тридцать. Надеюсь, к тому моменту она станет чище. Возьми вещи на пять дней.

«Понимаю, как чувствует себя папа, – подумала Марианна. – Он верит, что все будут делать то, что он говорит». И еще она подумала: «Я пропущу школу. А вдруг меня вышвырнут из Замка через неделю? Возьмут ли меня в школу обратно? Но я буду изучать множество новых видов магии. Хочу ли я?» Она нервно и слегка неопределенно кивнула Крестоманси.

– Хорошо, – Крестоманси прошагал обратно к машине.

Кот теперь втиснулся внутрь со всеми остальными, а Кларч поместился у них на коленях. Ничто не могло заставить Кларча спуститься на пол. Он хотел смотреть в окно.

– Слава небесам! – произнес Крестоманси, рухнув рядом с Милли. – Я непременно должен побеседовать с Дедом Фарли, прежде чем остальные Фарли доберутся до дома!

Пинхоу стояли в стороне и неприязненно наблюдали, как Милли разворачивает машину и выезжает из Лощины. Она поехала вдоль аллеи, где в живой изгороди всё еще квакали несколько зачарованных лягушек; потом – наверх по холму, мимо групп мрачных людей, сметавших разбитое стекло, и покореженной машины двоюродного дедушки Лестера. И остановилась возле домика священника, чтобы высадить там зашлепавшего прочь преподобного Пинхоу, а вместе с ним Джейсона с Айрин – все они были покрыты зеленой ряской. Кот с Кларчем свободно расположились на заднем сиденье, и Милли набрала скорость.

Вскоре они начали обгонять Фарли. Сначала Бабку Нору и Доротею, поскольку они ушли последними – пока машина урчала мимо них, они бросали на нее ядовитые взгляды. После этого появилась целая цепочка Фарли, которые плелись по обочине, толкая погнутые велосипеды или неся бесполезные метлы. Когда машина прошуршала мимо, некоторые делали грубые жесты, но большинство удрученно проигнорировало ее. Когда они миновали последнего Фарли всего лишь на полпути к дому, Крестоманси, похоже, расслабился.

– Как это ты появилась так вовремя? – спросил он Милли.

– О, я всего лишь пошла в деревню отправить письмо. И первое, что я увидела – стоящая посреди выгона крайне необычная скульптура дерева. Вокруг топала Нора Фарли и произносила пламенные речи. Проходя мимо, я слышала, как она говорит что-то вроде: «И мы разберемся с этими Пинхоу!» Я поняла, что готовятся неприятности. Потом, когда я отправляла письмо и думала, что делать, возле кузницы я узнала одну из наших лошадей. Так что я поспешила туда и нашла Джосса Каллоу. Я сказала: «Оставляйте лошадь и идемте немедленно со мной. Мы можем подоспеть вовремя, чтобы предотвратить колдовскую войну в Улверскоте». Понимаешь, я знала, что со мной должен быть кто-нибудь из Пинхоу, иначе их чары не позволили бы мне попасть туда. И Джосс был только рад пойти со мной. Он боялся, что кого-нибудь могут убить – он всё время это повторял. Но мы не рассчитывали, что Фарли окажутся такими быстрыми. К тому моменту, когда мы вернулись в Замок и я выгнала машину, они были уже в пути. Дорогу перегородили велосипеды, а воздух кишел метлами. Нам пришлось всю дорогу ползти за ними. Тогда я заехала в Лесной Дом и забрала Йелдэмов, чтобы они не пострадали – я знала, что внутри машины смогу сохранить их в безопасности, – но когда мы выехали в деревню, они там уже сражались как безумные, и никто из нас не мог придумать, как их остановить. Не знаю, чем бы всё закончилось, если бы ты не появился на этом летательном аппарате.

– Я не был счастлив оказаться там, – сказал Крестоманси. – Я всего лишь уговорил Роджера взять меня осмотреть сбивающие с пути чары.

– Я рада, что мальчики уцелели, – сказала Милли. – Мне непременно надо напомнить Роджеру, что у него только одна жизнь.

Машина проурчала еще пару миль. Они были почти в Хелм Сент-Мэри, когда увидели впереди борющегося с конем человека. Человека подбрасывало, мотало и таскало по всей дороге.

– Похоже, у Джосса закончились мятные конфеты, – заметил Кот.

– Я разберусь с этим, – сказал Крестоманси.

Милли подкралась позади Джосса и с шуршанием остановилась – достаточно далеко, чтобы не разозлить Сиракуза еще больше. Крестоманси опустил окно и протянул бумажный пакет с мятными конфетами. Кот подумал, что они тоже из запасов Джулии.

Спасибо, сэр! – поблагодарил Джосс.

– Сиракуз, веди себя прилично! – строго велел Кот.

– Кстати, мистер… э… Карровэй… – произнес Крестоманси.

– Каллоу, – сумел выговорить Джосс.

Он обеими руками повис на поводьях, зажав бумажный пакет зубами.

– Каллоу, – согласился Крестоманси. – Надеюсь, вы не думали о том, чтобы подать в отставку, мистер Карлоу. Вы, безусловно, лучший конюх, что у нас когда-либо был.

По всему широкому загорелому лицу Джосса разлился румянец.

– Спасибо, сэр. Я… ну… – он выплюнул пакет в руку и соблазнительно помахал им у Сиракуза под носом. – Я был бы рад сохранить эту работу. Понимаете, моя мать живет в Хелм Сент-Мэри.

– Я так понимаю, она урожденная Пинхоу, – сказал Крестоманси.

Джосс покраснел еще больше и кивнул. Крестоманси не было нужды говорить, что он знал: Джосса поместили в Замок в качестве шпиона. Когда Милли поехала дальше, он любезно махнул Джоссу.

Совсем скоро после этого машина понеслась вдоль общественного выгона Хелм Сент-Мэри прямо под Замком. Там, посреди выгона стоял каменный дуб, похожий на некий скрученный гранитный трехрукий памятник. Бабке Норе сложно было бы его не заметить, виновато подумал Кот. Он и понятия не имел, что отправил его сюда.

– Вот это да, – пробормотал Крестоманси, когда машина со скрипом остановилась рядом с выгоном. – Что за уродливый предмет, – он выбрался наружу. – Пошли, Кот.

Кот выкарабкался из машины и убедил Кларча оставаться внутри. Последовав за Крестоманси к каменному дереву, он подумал, что вовсе не горит желанием это делать.

– Вблизи еще уродливее, – заметил Крестоманси, глядя на штуковину. – Что ж, Кот, если ты сможешь превратить обратно хотя бы его голову, я буду рад переговорить с ним. Ружье, полагаю, можешь оставить каменным.

Когда Кот положил ладони на холодный шершавый гранит, каким-то образом он четко осознавал, что Кларч встревоженно наблюдает через окно машины. И из-за того, что Кларч наблюдал, Кот знал: из-за каждого пучка травы на выгоне столь же встревоженно наблюдают собравшиеся в круг полувидимые существа. На самом деле, благодаря Кларчу он видел, что они повсюду: качаются на вывеске постоялого двора, сидят на крышах, выглядывают из живых изгородей и устроились на дымоходах, как на насесте. Кот видел, что выпустил всех – по всей округе. Они теперь всегда будут повсюду.

– Превратись обратно в мистера Фарли, – велел он каменному дубу.

Ничего не произошло.

Кот попытался снова одной левой рукой, и по-прежнему ничего не произошло. Он попытался, положив обе ладони на шершавое узловатое место, которое должно было быть лицом мистера Фарли, а потом с усилием разведя руки, чтобы счистить камень. По-прежнему ничего не произошло. Крестоманси отодвинул Кота и попробовал сам. Кот знал, что, скорее всего, ничего не выйдет. Крестоманси почти никогда не удавалось превратить обратно то, что изменил Кот: похоже, их магия была абсолютно разной. И он оказался прав. С раздраженным видом Крестоманси сдался.

– Давай попробуем вместе, – сказал он.

Они попробовали вместе, и по-прежнему ничего не произошло. Мистер Фарли оставался серым, поблескивающим упрямым каменным дубом.

– С ума сойти, – произнес Крестоманси, – два кудесника с девятью жизнями вместе не могут ни на йоту изменить эту штуку. Что ты сделал, Кот?

– Я же говорил вам, – ответил Кот. – Я сделал его таким, какой он есть на самом деле.

– Хм. Мне в самом деле следует больше узнать о ведовстве. Похоже, оно твоя величайшая сила, Кот. Но это ужасно огорчительно. Я хотел высказать ему всё, что о нем думаю. Не говоря уже о том, чтобы спросить, как все эти годы ему удавалось быть егерем, который нам не был нужен, – Крестоманси с досадой повернулся обратно к машине.

Порхающие полувидимые существа привлекли внимание Кота к соскучившемуся коню Джосса, по-прежнему привязанному возле кузницы.

– Я лучше приведу обратно коня Джосса, – сказал Кот. – Вы езжайте.

Крестоманси пожал плечами и сел в машину.

Кот побежал к коню, у которого снова были все четыре подковы.

– Я заберу его? – крикнул он кузнецу, заглянув внутрь сарая, похожего на угольную пещеру.

Кузнец оторвался от ковки и крикнул в ответ:

– Самое время. Я отправлю счет в Замок.

Кот взобрался на коня с каменной глыбы рядом с кузницей. Он был гораздо выше Сиракуза. Зато у него совсем не было характера. Кот не улавливал от него никаких чувств – даже желания пойти домой. После Сиракуза это ощущалось ужасно странно. Но зато его скучный разум позволил Коту погрузиться в собственные мысли. В начавших спускаться сумерках Кот ехал вдоль выгона, размышляя, не оставил ли он мистера Фарли каменным деревом, потому что хотел, чтобы он таким остался. Мистер Фарли пугал его. Еще больше он пугал полувидимых существ. Когда Кот проехал через ворота Замка, существа прыгали и носились среди деревьев, растущих вдоль подъездной аллеи, и восторженно смеялись от того, что мистер Фарли больше не угрожает им. Кот заинтересовался, не помогли ли они ему оставить мистера Фарли таким, какой он сейчас.

Кот не обедал и теперь умирал с голоду. Кларч тоже наверняка проголодался. Кот заставил тяжеловесного коня идти быстрее и – поскольку теперь тот смутно думал о доме и еде – повел его коротким путем, которым не должен был ехать: по гравию перед более новой частью Замка. Там на поляне, перед четырьмя глубокими коричневыми тормозными полосами, в траве распластался летательный аппарат. Похоже, у Роджера и Джо была жесткая посадка.

Дженет с Джулией осторожно изучали аппарат.

– Кот, я не могу нигде найти Кларча! – воскликнула Дженет.

– Что ты замышлял без нас? Это нечестно! – заявила Джулия.

– Тебе бы не понравилось, – ответил Кот. – Кларч с Милли.

– Без разницы, – закричала Джулия. – Всё равно это нечестно!


В следующий понедельник Марианна приехала, испытывая немалые опасения. Выяснилось, что сначала у нее обычные уроки вместе с Джо, Роджером, Котом, Дженет и Джулией, которые вел высокий энергичный мужчина по имени Майкл Сондерс. Майкл Сондерс ее впечатлил. Никому и никогда еще не удавалось заставить Джо учиться. Но Джо был обещан большой новый рабочий сарай, где они с Роджером смогут экспериментировать со своими новыми идеями, при условии, что мистер Сондерс будет им доволен. Так что Джо сидел за столом и работал и вскоре показал себя невероятно способным в арифметике.

Марианне начало здесь нравиться. Она немедленно подружилась с обеими девочками, Кот в любом случае уже был ей симпатичен, хотя Роджера она стеснялась. Роджер говорил только о технике и деньгах.

После обеда у Марианны и Кота чаще всего был урок с Крестоманси. Поначалу Марианна так нервничала, что едва могла говорить. Магия кудесников была такой странной, и Кот знал настолько больше нее. Но на второй день она обнаружила, что у Кота трудности с Теорией магии, тогда как Марианна находила ее такой легкой, что казалось, будто она уже знала большую часть. В любом случае вторая половина урока всегда была скорее разговором, когда Кот и Крестоманси задавали ей заинтересованные вопросы о ремесле, ведовстве и травной науке. После первого пугающего послеполудня Марианна почувствовала себя совершенно свободно и говорила, и говорила.

Она взяла с собой историю про Принцессу Айрин и ее кошек, но не больно-то в ней продвигалась, поскольку ее всегда вовлекали в игры с девочками или Кларчем и половиной обитателей Замка, и это было так весело, что у нее больше ни на что не оставалось времени.

К концу недели ей было так хорошо, что когда им с Джо пришлось отправиться домой в Улверскот, на нее напала тоска. Они обнаружили, что пропустили похороны Бабки. Но, по крайней мере, успели на встречу вернувшейся из больницы Николы – бледной и исхудавшей, но больше не больной. Возвращаясь с праздника в честь ее приезда, Джо с Марианной беспрестанно говорили о Замке Крестоманси. На самом деле, они все выходные только о нем и говорили. Папа из-за этого был мрачным, однако мама слушала – недоверчиво, но сосредоточенно. Когда в следующий понедельник прибыла машина и снова забрала Джо и Марианну, их мать задумчиво отправилась в Лесной Дом поговорить с Айрин.

Айрин так официально и не назначили следующей Бабкой, но люди всегда ходили к ней поговорить, как к Бабке. Айрин клала карандаш на очередной изящный дизайн и серьезно слушала с Чудиком на коленях. Чудик теперь был способен проникнуть в любой шкаф или к любой еде, какой ему нравилось, и только Джейн Джеймс могла контролировать его. Просто счастье, что Айрин так любит этого кота, сказала мама Марианне.

Советы Айрин всегда считались превосходными. Хотя Айрин сказала Марианне, что она всего лишь говорит людям то, что они на самом деле пытаются сказать ей. Одним из первых, кто пришел посоветоваться с ней, стал дядя Чарльз. Он надел свой кошмарно помятый свадебный костюм и пришел в Лесной Дом официальным посетителем, и долго говорил с Айрин. Вскоре после этого его зачислили аспирантом в Колледж Искусств Боубриджа. Мама сказала Марианне, что примерно через год дядя Чарльз собирался отправиться в Лондон устраивать судьбу.

– Еще один теперь выше своей семьи, – сказал папа.

Результатом маминого визита к Айрин стало то, что в третий понедельник она села в приехавшую за Марианной и Джо машину и тоже отправилась в Замок Крестоманси.

Милли приняла ее с восторгом. Мама провела самое приятное утро, разговаривая с Милли за кофе с печеньем (вкусное, но не настолько как у Джейн Джеймс, сказала мама, но чье вообще печенье может с ним сравниться?), разговаривая о каждой вещи под солнцем, включая величайшие тайны трав. Некоторое время спустя она согласилась позволить секретарю Крестоманси Тому войти и записывать, поскольку, как сказала Милли, она говорила о вещах, о которых никогда не слышал даже Джейсон. Мама Марианны получила такое удовольствие от этого визита – включая возможность пообедать со своими детьми, – что еще много раз возвращалась в Замок. Это раздражало папу, но, как сказала мама, тут уж ничего не попишешь – это папа.

После этого машина, отправляющаяся по понедельникам в Замок, часто бывала набита женщинами Пинхоу – и их метлами для обратного пути, – которые посещали разных людей в Замке. Мистер Стаббс и мисс Бессемер тоже усиленно изучали ремесло. В Замок перебрались изумительные новые чатни[4] и острые соленья, вместе с некоторыми волшебными вышивками для простыней, одежды и подушек. Замок в ответ снабжал их чарами, но большинство женщин Пинхоу согласилось, что чары Замка в подметки не годятся чарам ремесла. Это давало им приятное чувство полезности и превосходства.

Мужчины в основном приезжали на велосипедах. Они еще больше чувствовали свое превосходство – особенно дядя Ричард и дядя Айзек, когда сами не заметили, как стали давать уроки по древообработке и искусству выращивания кучке жаждущих получить знания садовников и лакеев.

– Ба! – сказал папа. – Позволяете им пользоваться вашими мозгами!

К этому моменту по всей округе – за Боубридж с одной стороны и Хоптон с другой – прокатился слух, что Эдгар и Лестер Пинхоу избавились от Деда Пинхоу. Оба потеряли клиентов. В конце концов, они уже не в силах были переносить сплетни и переехали в Брайтон, где жили вдвоем в холостяцкой квартире. Двоюродная бабушка Клэрис ушла с двоюродной бабушкой Сью, и они поселились в доме прямо за Улверскотом с таким количеством толстых ленивых собак, что никто не мог их сосчитать. С тех пор папа называл дом Блошиной Ямой.

Бабка Нора и ее дочь Доротея естественно затаили злобу. Это они распространяли слухи про Эдгара и Лестера. Когда двоюродные дедушки Марианны уехали, Бабка Нора и Доротея приобрели привычку стоять на выгоне Хелм Сент-Мэри и так хмуриться на каждого Пинхоу, посещающего Замок, что, как сказала мама, если бы они по-прежнему обладали дурным глазом, в пору было бы занервничать. Но это прекратилось, когда Бабка Нора выиграла в лотерею билет на двоих в Тмутаракань, и Нора с Доротеей уехали.

– Мы не можем допустить, чтобы они отравляли нам жизнь у нас под боком, – сказала Милли, подмигнув маме. – Надо было, чтобы они уехали, пока не вернулась их магия.

– Типичное вмешательство, – сказал папа.

Кларч продолжал расти. К Рождеству он развился достаточно, чтобы присоединиться к остальным в теперь переполненной классной комнате и учиться читать и писать. Даже Дженет начала понимать, что Кларч – друг, а не домашнее животное. На поляне по-прежнему играли в Кларчбол, но правила менялись вместе с размерами Кларча. К новому году Кларч сам по себе был уже целой командой.

Персонал Замка привык видеть, как – обычно ближе к сумеркам – громадная грифонша будто призрак спускается на поляну. Порой возникала путаница, поскольку очередной летательный аппарат Джо тоже мог возвращаться домой в сумерках, после чего он обычно с грохотом падал. Различительным признаком, объяснял мистер Фрейзер, являлось то, что если это грифонша, вас в коридоре сбивал с ног несущийся к матери Кларч. Если Кларч не появился, надо спешить наружу с исцеляющими чарами и ремонтным ремеслом, которому вас научили Пинхоу.

А иногда – иногда, когда Кот выезжал на Сиракузе в более далекие леса, они видели высокого старика, который шагал вдали, положив ладонь на спину тускло светящегося белого единорога.

Примечания

1

Восьмая часть мили.

2

Британская единица измерения массы, равная 14 фунтам, или чуть больше 6 килограмм.

3

Кексы со смородиной и мускатом, обычно в форме сердца, часто содержат мармелад со вкусом апельсина или лимона или с кокосовой стружкой и политые шоколадом.

4

Индийская кисло-сладкая фруктово-овощная приправа к мясу.


на главную | Яйцо Пинхоу | настройки

Текст книги загружен, загружаются изображения



Оцените эту книгу