1

– Ты уже придумала себе новое имя?

Я улыбаюсь.

– Нет.

– Ничего, у тебя еще есть время пофантазировать. Мне кажется, тебе бы подошло имя Николь.

– Красивое. А как тебя зовут?

– Логан.

– Логан… Что теперь со мной будет?

– Хочешь узнать, какой теперь будет твоя жизнь? Глория, все будет так, как ты захочешь. Для начала мой приятель сделает тебе новые документы, на это потребуется несколько дней, но ничего. Я снял тебе квартиру в Мэрионе. Городишко спокойный, там до тебя никому не будет дела. Устроишься на работу или продолжишь учебу и будешь дожидаться своих парней.

– А если все поймут, что я инсценировала свою смерть?

– Не думай об этом. Все будет хорошо.

* * *

Логан всю дорогу пытался меня разболтать. Парень тот еще любитель дорожных разговоров: истории из ниоткуда, неизвестно, правдивые или выдуманные; шуточки, понятные только одному ему и комментарии по поводу каждой встречной кочки. С каждой наверстанной милей мой энтузиазм постепенно таял, бесследно исчезал в воздухе вместе с дорожной пылью. Недолго я пребывала в эйфории. Пока Логан что-то там рассказывал, я постоянно оборачивалась, смотрела в стекло, проверяла, не преследует ли нас кто-то. Вдруг я допустила ошибку? Я ведь вполне могла что-то сделать не так. Сомнение и страх терзали меня весь путь, и я даже не заметила, как мы оказались у мотеля.

– Держи, – сказал Логан, протягивая мне флакончик с краской для волос. – Ты ведь понимаешь, что тебе придется завязать с образом Леди Гаги?

Я позволила себе улыбнуться, но паника все еще грызла меня изнутри.

– Когда закончишь, спустись вниз, я буду ждать тебя в кафешке.

Я побрела в ванную. Небольшое прямоугольное зеркало висело на потрескавшейся стене. Я посмотрела на свое отражение. «Запомни себя такой, – сказала я себе, – голубоволосой, сумасшедшей девчонкой. Теперь ты должна смириться с тем, что тебя больше нет. Глория Макфин умерла. Она пустила в легкие воду, и сердце ее остановилось. Все ее ошибки, проблемы, наказания, все, что ей было дорого, теперь покоится с ней на дне. Посмотри на себя в последний раз и запомни».

Когда я напомнила себе, что никогда больше не увижу свою семью, я почувствовала, как немеют мои конечности, а в груди холодеет от ужаса. Хотелось лезть на стену и кричать от боли, но тут я вспомнила о моем предназначении: я должна дождаться ребят. Они – единственное, что у меня осталось. Они – моя жизнь, мой стимул. Я буду ждать. Ждать и верить, что с ними все хорошо, что мы обязательно встретимся и начнем нормальную жизнь без погонь и драк, без убийств и потерь.

Я буду ждать.

Как и сказал Логан, я спустилась вниз, в кафешку, где под звуки старого радио постояльцы мотеля набивали брюхо жирной едой. Все пытались перекричать шипящую музыку, гремели тарелками, бокалами, смеялись и громко чавкали. Я просмотрела каждый дюйм, но Логана не обнаружила.

– Кого-то ищешь?

Возле меня стоял парень с татуировкой на все плечо с изображением какого-то воина с копьем, щитом и массивным шлемом, и возвышалась над всем этим великолепием надпись ARES.

– Да…

– Не меня, случайно?

Я растерялась на миг. Может, это человек Логана?

– Я Престон.

– Ты от Логана?

– Не-а.

– Тогда иди своей дорогой, Престон.

Но парень не отступал, принялся меня рассматривать, что заставило меня занервничать.

– Слушай, а я ведь тебя где-то видел.

Я остолбенела от страха и растерянности. Мои глаза округлились, а дыхание замерло. Конечно, ты мог меня видеть, ведь мое лицо целыми днями показывали по новостям.

– Ты что-то путаешь.

Я понимала, что сейчас выгляжу, как напуганный щенок, а мне ни в коем случае нельзя было подавать виду.

– Нет, мне твое лицо определенно знакомо, – не унимался он.

Я стояла и не знала, что сказать. Мне не хватало воздуха, и в какой-то момент я осознала, что придорожное кафе, некогда казавшееся мне одним из самых шумных мест на Земле, затихло.

На нескольких столах лежали ножи. Не слишком острые, конечно, но ранить можно, если кто-то будет стоять у выхода, не позволяя мне уйти. Это единственный вариант. Я только начала строить новую жизнь и не позволю этому случаю все испортить.

– Точно! Ты смотрела «Бешеные ковбои»?

– Что? Э… Нет.

– Там актриса, что играет дочку главного героя, очень похожа на тебя. Нет, ну надо же! Как две капли воды!

А затем Престон начал смеяться. Я стояла, ошарашенная, будто мне кто-то хорошенько врезал по голове, и тоже смеялась.

– А что означает это слово на твоей татуировке?

– Арес? Это имя бога войны. Древнегреческая мифология.

– Оу, какие-то проблемы, дорогая?

Логан появился внезапно, заставив подпрыгнуть от страха меня и Престона.

– Нет, все в порядке, – ответила я. – Парень просто спросил, который сейчас час.

* * *

Той ночью мне не сразу удалось заснуть. Логан храпел в кресле возле моей кровати, надоедливые сверчки пели за окном унылую песню, капли падали с крана на железную раковину. Прошлой ночью ты была дома, в своей родной постели, а теперь ты призрак. У тебя даже имени нет. Хотя…

Я бесшумно покинула номер. Вышла на улицу: только я и пара курящих девушек на другом конце двора. Подошла к ним, попросила сигарету. Курить хотелось так, что легкие сжимались. Девушки вскоре ушли, и я осталась одна. Никотин смешался с кровью, подарил капельку успокоения. Может, не все так плохо? Тебе в любом случае нужно было бежать. Другого выхода не было. За исключением смерти. Но имела ли ты право выбрать второй путь, когда за твое спасение поплатился человек? Ты должна жить. С новым именем, с новым настоящим, с забытым прошлым, с надеждой на светлое будущее. А будущее действительно будет светлым, даже не сомневайся. Я поступлю так, как сказал Логан. Устроюсь на работу, а потом, как только встану на ноги, снова пойду в школу. Закончу ее, поступлю в колледж. Обустрою квартирку, что снял мне Логан, буду ходить на свидания к Алексу, Стиву и Джею. Мы будем вместе, хоть так.

Я шла, расставив руки в стороны, словно хотела кого-то обнять, во рту сигарета, глаза закрыты, а ноги танцевали, заставляя тело кружиться. Я почувствовала себя свободным, счастливым человеком. Человеком, у которого нет за плечами страшной истории, нет печали, травм и шрамов, нет едких мыслей и разбитого сердца. Он свободен и чист.

Подняла голову, посмотрела на небо. Как много звезд! Это безмолвные свидетели моей прошлой жизни. Они хранили мою историю. Они помнили, как я плакала в Бревэрде, сидя на крыльце своего дома, помнили ту ночь, когда мы с Беккс сбежали с музыкантами. Помнили, мое счастливое лицо, когда мы со Стивом гуляли на нашем первом свидании, помнили мои крики, когда я держала руку своей умирающей подруги. А сейчас они вновь смотрели на меня и запоминали такой: с довольной улыбкой и блестящими от слез глазами.

* * *

Несколько месяцев назад я думала, что этот день будет особенным. Еще бы, с него начинается последний год до совершеннолетия. Мы с Тезер много думали над тем, как провести мой семнадцатый день рождения: снять дом, или арендовать клуб на ночь, или же просто пойти на пляж и устроить нечто грандиозное?

Да… Если бы я знала, как обернется моя жизнь.

Пятьдесят не спонтанное число. Я планировала умереть за день до своего дня рождения. Я представляла свое надгробие, даты на нем, гласящие о жалком клочке жизни.

Я поспала, наверное, пару часов, а затем до рассвета лежала неподвижно и вспоминала…

* * *

– Тише, не разбуди ее, – шепотом сказала мама.

– Да я и так уж на цыпочках иду, – шипел папа.

В день своего шестнадцатилетия я проснулась как можно раньше, потому что знала, что родители как обычно заявятся ко мне в комнату, чтобы спрятать подарок.

Я смотрела на них и улыбалась.

– Мам, пап?

Они испуганно обернулись, будто я их застала за каким-то преступным действом.

– С днем рождения, Глория! – сказал папа.

– Вот черт, весь сюрприз насмарку!

– Я же говорил, что нужно было ночью прятать подарок.

– Вы каждый год прячете его под комодом, – смеялась я.

– Так сюрприз и заключается в том, чтобы ты думала, что мы в этот раз будем непредсказуемыми, но не тут-то было, – папа всегда умел перевести любую ситуацию в шутку. За это я его и любила.

– С шестнадцатилетием, дорогая, – мама подошла ко мне, держа в руках огромную коробку с бантиком на боку.

Осознав, что там внутри, я была приятно шокирована.

– Музыкальный центр?!

– Да, о котором ты мне все уши прожужжала.

– Господи, я вас обожаю!

– Кажется, теперь в нашем доме навсегда поселится шум.

Ох, как же ты был прав, папа! Только шумно будет отнюдь не из-за музыки.

Год назад у меня была идеальная семья. По крайней мере, мне так казалось. Папа еще ночевал дома и лишь изредка задерживался на работе, а мама еще не была измождена бракоразводным процессом. Но только снова прокручивая все это в голове, до меня, наконец, дошло, как много моментов я не замечала. Наша «идеальная» семья уже тогда рушилась.

Помню, как мы сидели с мамой на кухне, а из ванной доносился голос папы, он с кем-то разговаривал по телефону.

– С кем это папа так долго говорит?

– Понятия не имею, – спокойно ответила мама. – Дэвид в последнее время стал таким скрытным… Может, у него появилась любовница?

– Мам, что ты такое говоришь?

– Шучу, шучу.

Внезапно нам позвонили в дверь

– Бабушка! – радостно крикнула я и побежала к двери.

Но мои ожидания были напрасными – на пороге я увидела курьера.

– Глория Макфин?

– Да…

– Вам посылка от Корнелии Мальбресс.

– А, спасибо.

До того как я поставила себя на счетчик, мы с бабушкой очень редко виделись. Она вечно была в разъездах, мне удавалось ее увидеть только на Рождество, да и то на пару часов, потому что потом она обязательно спешила в аэропорт. Рождественские каникулы бабушка всегда проводила в Италии.

– Ну что, она опять прислала тебе праздничного курьера? – язвительно спросила мама.

– Бабушка просто очень занята.

– Да, так занята, что даже не может приехать на день рождение единственной внучки. Ну, давай показывай, что она тебе подарила.

Я быстро избавилась от подарочной упаковки.

– Кашемировый свитер!

– О, очередная ненужная вещь, – недовольно промямлила мама.

– Перестань, он такой мягкий!

– Ладно. Так, нужно успеть до ужина испечь торт.

И тут я внезапно вспомнила про Тезер и про вечеринку в ее доме с кучей гостей. Тезер всегда занималась организацией моих праздников, а мне было так гораздо спокойнее и выгоднее, потому что если вечеринку устраивает Тезер Виккери, то она обязательно пройдет на ура.

– Мам, меня вечером не будет дома.

– Почему?

– Тезер устраивает вечеринку в честь меня…

– Глория, а почему ты раньше мне об этом не сообщила?

Помню, как я растерялась и начала виновато бормотать себе под нос.

– Я не могла решиться.

– Ну что ж, хорошо, тогда у нас сегодня будет просто праздничный обед без торта.

Мама отвернулась к плите, а я почувствовала себя самым неблагодарным существом на планете.

– Ты обиделась?

– Нет, что ты… Я прекрасно понимаю, что сейчас у тебя в приоритете друзья, тусовки, так что… Удачно тебе повеселиться.

Я никогда не ценила маминого внимания ко мне. Я всегда убегала, находила тысячу причин, чтобы лишний раз не поговорить с ней. Я только сейчас понимаю, как сильно она любила меня и как тяжело ей жилось в нашем доме. Она чувствовала себя одинокой среди родных людей. А это, пожалуй, самое страшное в жизни.

Вечером я все же отправилась на вечеринку. До сих пор помню то огромное количество людей, большинство из которых я даже не знала. Это были богатенькие знакомые Тез, она любила их приглашать, потому что обычно они приходят со своим алкоголем и дарят дорогие подарки. Но мне не было дела до этих крутых, «золотых», детей, а также до их подарков. В толпе я искала лишь одного человека. Мэтта. Я обошла весь дом, мне пришлось обнять по меньшей мере около сорока человек и выслушать кучу поздравлений, хотя на самом деле я лишь делала вид, что слушаю их, я продолжала искать его. Но затем, накрутив еще несколько кругов по дому, я с горечью осознала, что его здесь нет. Да уж, как же я была раздосадована!

– Ты уже открыла мой подарок? – спросила меня Тез.

Хотела бы я тогда сказать, что главным подарком для меня был бы ее парень, но…

– Еще нет.

– Открой немедленно.

Я привыкла беспрекословно выполнять указания Тезер. Под шуршащей упаковкой скрывалось то самое изумрудно-черное платье, в котором я через несколько месяцев пойду с Мэттом на свидание.

– Оно потрясающее! Спасибо, Тез.

Мы крепко обнялись, а в следующий момент я готова была раствориться от охватившего меня счастья: я увидела Мэтта.

– Привет, Глория, с днем рождения, – протараторил он.

– Привет…

И только я собралась поблагодарить его, как тут же меня перебила Тез:

– Милый, почему ты опоздал?

– Да тренер с ума сошел, отпустил нас на полчаса позже.

– Да уж, вот кретин!

– Глория, ты извини, я твой подарок дома забыл, – сказал Мэтт, обвивая талию Тезер.

– Да ничего страшного! Главное, что ты пришел…

– Там ничего особенного, но тебе все равно понравится, ведь его выбирала Тез.

И в этот момент он ее поцеловал. А я стояла напротив них с идиотской улыбкой и с разбившимся на сотни осколков сердцем.

Как же я была рада оказаться дома!

Именно в тот день я впервые задумалась о суициде. Я стояла, оперевшись о дверь, слушала тишину и плакала. Потому что тогда мою хрупкую девичью душу волновала лишь эта гнетущая, пожирающая меня изнутри невзаимная любовь. Я чувствовала себя абсолютно разбитой и ни на что не способной.

Я прошла на кухню, меня привлек сладкий, аппетитный аромат. В центре стола стоял огромный торт. И тогда я начала плакать еще больше, потому что понимала: мама, несмотря ни на что, решила меня порадовать, и это самый ценный для меня подарок.

Я поднялась по лестнице, зашла в спальню родителей и застала маму в одиночестве.

– Уже вернулась?

– Да…

Я подошла к ней, села на кровать и взяла ее за руку.

– А где папа?

– Он позвонил, сказал, что будет поздно. Не знаю, что там у него на этой работе, но, видно, что-то серьезное.

Я взглянула на часы, что стояли на тумбочке у кровати. Было около двух часов ночи. В моей душе уже тогда зародилось сомнение в искренности его слов, но я все равно даже и подумать не могла, что папа способен на такое отвратительное предательство.

– Спасибо за торт.

– Ох, если бы ты знала, сколько я с ним мучилась! Надеюсь, он получился вкусным.

– Пойдем проверим? – улыбнулась я.

Наверное, это была одна из самых спокойных ночей в моей жизни. Мы сидели с мамой на кухне, уплетали торт, о чем-то разговаривали и смеялись. Много смеялись. Будто предчувствовали, что скоро жизнь нашей семьи кардинально изменится.

Скоро в этих стенах поселятся боль, отчаяние, ненависть и жуткое желание умереть.

* * *

Логан притащил кучу еды в номер.

– Ешь побольше, ехать еще прилично, поэтому будем реже останавливаться.

Я нехотя взяла первый попавшийся пончик с застывшей сгущенкой.

– Я выбрала имя.

– Ну?

– Арес.

– Как? Айрис?

– А-рес. Арес.

– Странное имя. Лучше бы ты выбрала Николь.

Я тяжело вздохнула.

– Ты чего?

– У меня сегодня день рождения.

– Да ну? И сколько тебе стукнуло?

– Семнадцать.

– Что ж, поздравляю! Тогда моя новость будет как раз кстати. Сегодня мы заедем в тюрьму к твоим друзьям.

В этот момент я почувствовала, что вот-вот потеряю сознание, словно кто-то наполнил воздух каким-то отравляющим веществом.

– Что?.. Логан, ты серьезно?

– Серьезно. Считай, что это подарок.

* * *

Мы ехали уже почти полчаса, а я до сих пор находилась в невесомости. Я не слышала звука машины, не чувствовала скорости, не различала пейзажей. Я была полностью поглощена мыслью о предстоящей встрече.

Господи, я не верила… Я просто не верила. Я пребывала в таком абсолютном восторге, что порой казалось, будто все это происходило не наяву. Это все нереально…

– Чего молчишь?

– Я… не могу собраться с мыслями. Я правда их увижу?

– Да, только не всех, разумеется. С кем именно хочешь встретиться сегодня?

– Со Стивом, – не задумываясь, ответила я.

– Значит, увидишься со Стивом.

Я расплылась в улыбке.

– Логан, если бы ты знал, какая я счастливая!

– О, да. Едешь в тюрьму на свидание с заключенным. Вот это, я понимаю, счастье.

– Нам долго еще ехать?

– Думаю, часов шесть.

Шесть часов. Всего шесть часов, и я увижу его.

Я так долго ждала этой встречи. Так часто представляла себе, какой она будет. Возможно, я буду пару минут молчать и просто смотреть на него. Я не смогу его обнять и даже прикоснуться, так как это не регламентировано, поэтому я буду просто смотреть на него. Смотреть и представлять, что крепко-крепко обвиваю его руками, чувствую его тепло, его запах. Смотреть и наслаждаться каждым миллиметром его образа. А потом я скажу, что люблю его. Слишком мало будет времени на всякие «привет», «как жизнь», я просто скажу самое главное: «Я люблю тебя». И не дай бог, я разрыдаюсь при нем. Нет. Я должна держаться мужественно, уверенно. Я хочу, чтобы он понял, что у меня все хорошо, беспокоиться за меня не нужно. Я справлюсь со всеми трудностями так же, как и он справится со своими.

Черт возьми! У меня уже были слезы на глазах, они так жгли, что невозможно сдержаться. Я едва контролировала себя. Мое тело было охвачено дрожью, кровь бешено пульсировала, а легкие с жадностью требовали кислорода.

* * *

Забавно осознавать, что я смогла пережить несколько дней разлуки, а в данный момент не могла потерпеть эти чертовы шесть часов. Они превратились в вечность.

Да тут еще и Логан решил притормозить у огромного кукурузного поля.

– Почему мы остановились, Логан? – не скрывая недовольства, спросила я.

– Я, конечно, понимаю, тебе не терпится увидеть своего музыканта, но моему мочевому пузырю тоже не терпится.

Я выдохнула.

– Извини.

Логан покинул автомобиль и скрылся в зарослях кукурузы.

Я смотрела на свой браслет S, поднесла его к губам и тихо прошептала:

– Моя «смерть» не была напрасной. Я скоро увижу тебя, Стив. Я… скоро увижу тебя.

Я посмотрела в окно, затем-то от скуки и нетерпения стала копаться в бардачке, но у Логана там не было ничего интересного: только права и сигареты.

Ожидание меня начинало постепенно раздражать, я ерзала в кресле, вновь смотрела в окно, и тут… Я услышала крик.

У меня мгновенно перехватило дыхание. Я испуганно посмотрела в сторону зарослей и долго не соображала, что мне делать.

Затем я решила вылезти из салона. Обернулась – вокруг никого. Даже трасса пуста, ни одной машины. Ветер колыхал стебли кукурузы, и казалось, что там, в глубине, затаилось нечто ужасное.

– Логан?

В ответ только шелест.

Я подошла ближе к зарослям, разгребла шершавые стебли руками и интуитивно пошла вперед.

А страшно было так, что я пропустила вдох.

Я продвинулась еще дальше, оказалась со всех сторон замурованной массивными, длинными стеблями, что так и норовили воткнуться мне в глаз. Пройдя еще несколько метров, я остолбенела от ужаса. Я увидела Логана. Он, зажмурившись, лежал на земле, крепко прижимая руки к животу.

– Логан, что случилось?!

Я бросилась к нему.

– Беги, Глория, – с трудом выговорил он.

– Кто это сделал?

– Беги…

– Нет… Нет. Так, давай вставай.

Я пыталась помочь ему подняться, но боль настолько завладела его телом, что он не мог пошевелиться.

– Пожалуйста, Логан, вставай!

С трудом он поднялся, я перекинула его руку через свою шею, и мизерными шагами мы начали двигаться в сторону дороги. Стебли резали наши руки, лица, но мы не останавливались. Я не знала, почему я до сих пор не потеряла самообладание. Я не понимала, что происходит и почему это происходит.

Вдох – сердце тревожно билось, а его удары болезненно отражались в висках. Вдох – ноги подкосились, казалось, что тело Логана с каждой секундой становится все тяжелее и тяжелее. Вдох – руки на автомате раздвигали стебли. Вдох – я увидела свет, и мы наконец-то выбрались из этой западни.

Вдох – я увидела перед собой шесть человек, облаченных в черные массивные куртки. Я пыталась разглядеть лица незнакомцев, но тьма, создаваемая огромными капюшонами, накинутыми на головы, скрывала их. Я растерянно смотрела на них, как загнанная собака.

Не успев и слова сказать, я услышала, как кто-то подходит ко мне сзади, и далее последовал удар.

Вдох – я упала, немигающим взглядом продолжая смотреть на этих шестерых, а затем я погрузилась во тьму.

2

Боль пробудилась раньше меня. Она заставила меня очнуться, покинуть тихое, темное пространство, в котором я неизвестно сколько времени находилась. Я открыла глаза и несколько мгновений не могла понять, что меня беспокоит, откуда исходят импульсы боли. Я лежала на животе, руки по разные стороны ладонями вниз, словно я пыталась за что-то зацепиться. Подняла голову и почувствовала, как волна боли ударила в темя с такой силой, что я непроизвольно издала стон. Потянулась рукой к голове, кончиками пальцев решилась дотронуться до макушки, которая по моим ощущениям являлась эпицентром боли, и нащупала что-то мягкое и жутко болезненное.

Я осмотрелась. Кто-то притащил меня в длинную, узкую комнату, от пола до потолка отделанную белым кафелем, в котором отражался раздражающе белый свет от мигающей дневной лампы. Это помещение напоминало одну из больничных палат, где так же холодно и невыносимо страшно.

Единственное, что нарушало кипенно-белый цвет комнаты, – это огромная перевернутая буква А, нанесенная черной краской на противоположную стену. В нескольких метрах от меня находился унитаз, а стену напротив дополняла массивная железная дверь. Увидев ее, я начала медленно подниматься. Координация еще страдала, поэтому я осторожно, без резких движений, опираясь о стену, поднялась и пошла вперед к двери. Слабость взяла надо мной верх, в глазах потемнело, а в ушах такой сильный шум, что из-за него было еще труднее сосредоточиться и совершать хоть какие-действия. Превозмогая ломоту и головокружение, я, наконец, добралась до двери. Ручки не было, я схватилась пальцами за мизерный промежуток, образованный между дверью и стеной, всеми силами пыталась открыть ее, но ничего не вышло. Закрыто намертво.

Я медленно повернулась спиной к двери, оперлась на нее и почувствовала, как к горлу подкатывает истерика, она сжала его и потрясывала все мое нутро. А затем мое внимание привлекла маленькая черная точка, находящаяся наверху, в противоположном углу. Мой зрительный анализатор был еще слабоват, по всей видимости, все структуры мозга находились в критическом состоянии из-за удара, но я все равно пыталась разглядеть эту точку. И спустя несколько минут я поняла, что эта самая точка является камерой.

Кто-то наблюдал за мной.

Эта мысль пронзила меня с головы до ног, и истерика, бурно зарождавшаяся во мне несколько минут назад, набрала сейчас обороты. Я смеялась. Да так громко, что казалось, еще немного и от моего смеха треснет кафель. Я, шатаясь, шла вперед, мой оглушительный смех порождал во мне очередные приступы боли, я их чувствовала, но они уже имели для меня второстепенное значение. В данный момент я была зациклена только на одной мысли: я нахожусь в заточении и тот, кто похитил меня, сейчас с удовольствием наблюдает за мной, разглядывает меня, как чертову амебу под микроскопом.

Я прислонилась лбом к холодной стене, быстро дышала. Между моими дрожащими губами и гладкой поверхностью кафеля образовался мокрый след от моего дыхания. Сколько же мучительных вопросов лезло в мою голову, они разрывали мой мозг на куски. А попытки найти ответ хотя бы на один из них сжирали последние остатки надежды, которая в самом деле умирает последней.

Сердце издало громкий и тревожный удар, когда я услышала железный скрип открывающейся двери. Я оторвала голову от стены, повернулась и увидела перед собой мужчину. У него были черные волосы, свисающие до границ нижней челюсти, густая черная борода, что распространялась даже на его острые скулы. Он был одет в черный костюм, в тон своим глазам, которые пристально смотрели на меня.

– Здравствуй, Глория.

Я остолбенела. Напрочь забыла о кошмарном головокружении, о голове, что беспрерывно ныла. Я только смотрела на него и окончательно осознавала то, что моей жизни наступил конец.

Он подошел ко мне, а я рефлекторно, словно от опасного зверя, пыталась отстраниться, но ноги перестали слушаться, я потеряла равновесие, и в следующие секунды я могла бы оказаться вновь лежащей на кафельном полу, но этого не произошло – мужчина вовремя схватил меня за руку.

– Осторожно. Мы немного перестарались. Наградили тебя небольшой, но дико кровоточащей раной. Я ее зашил, так что все будет нормально. Ты потеряла много крови, но твой костный мозг уже включился в работу, скоро силы вернутся к тебе.

Я смотрела на него, едва дыша, и нашла крохотные частички уверенности, чтобы задать один из волнующих меня вопросов.

– Кто вы? – тихо спросила я.

Наблюдатель сел на пол и потянул меня за собой.

– Видишь ли, Глория, так получилось, что теперь мы с тобой связаны одной цепью. Я этого не хотел, ты – тем более, но таковы обстоятельства. Мне нужно серьезно с тобой поговорить, но не сейчас. Ты пока слаба и не сможешь понять то, что я хочу донести до тебя. Так что ты должна немного прийти в себя, оправиться от волнения, успокоиться. Согласен, условия здесь так себе, но я ничего не могу поделать.

Что за бессмысленные слова льются из его уст? Я ничего не понимала, будто этот загадочный человек в черном говорил со мной на другом языке. Он чувствовал свое превосходство, кормил меня бестолковыми фразочками, из-за которых еще больше возникало вопросов. Все это воспламенило во мне бесконтрольную ярость.

– Кто вы такой и почему я здесь?!

Взглянув в его глаза после того, как в комнате раздался мой истеричный крик, я поняла, что зря это сделала. Его лицо стало таким мрачным и суровым, что мне стало страшно сделать даже вдох.

– Глория, не нужно так кричать. Если ты это повторишь, то я снова тебя ударю, но на сей раз ты уже не очнешься.

Я много раз слышала угрозы в свой адрес, и столько же раз они порождали во мне еще больше ярости и желания заткнуть ублюдков, из уст которых они вырывались. Но тогда я онемела от страха. Хотя этот человек даже не повысил тон, а абсолютно спокойно произнес эти слова. Кажется, ему под силу безмолвно заставить человека дрожать и молить о пощаде. И я совершенно точно могу сказать, что от его взгляда сердце сжималось сильнее, чем от дула пистолета, приставленного к виску.

Мужчина поднялся и, ни разу не обернувшись, покинул помещение. А я до сих пор смотрела на то место, где всего несколько секунд назад находился мой похититель.

* * *

Наверное, прошел день. Я спала, когда услышала скрип двери. Я подумала, что ко мне вновь наведался Человек в черном, но нет. Оказалось, в двери были еще одна маленькая дверца и полочка, на которую ставят поднос с едой. Словно в тюрьме.

Я поднялась, подошла к двери, взяла поднос. На нем стакан воды, два куска хлеба и вермишель с тушеными овощами. Честно говоря, за все то время, что я была здесь, мысли о еде меня не посещали. Я лишь думала о том, насколько сильно изменилась моя жизнь. Вот я была обычной девчонкой, потом сбежала из дома, встретилась с музыкантами, объехала с ними кучу городов, затем последовали убийство Ребекки, возвращение домой и «самоубийство», после него «воскрешение», якобы начало новой жизни, и вот теперь я в заточении, а безымянный мужчина каждую секунду смотрел на меня. Это все было похоже на какой-то бред, на безумную историю, сочиненную кем-то неизвестным. Я сидела на ледяном кафельном полу, смотрела на эту пугающую черную метку в человеческий рост, ела вермишель, потому что сил катастрофически мало, и каждую секунду спрашивала себя: «Неужели это все происходит со мной?»

Кажется, наступил еще один день. Меня начинало конкретно раздражать место, в котором я пребывала. Этот противный белый свет, что прорывался даже сквозь закрытые веки, это полное отсутствие времени… Я с ума сходила от неведения. Который сейчас час, встало ли солнце или еще царит ночь? Дошло до того, что я занимала себя подсчитыванием секунд, а затем сложением их в минуты, часы, чтобы хоть как-то не терять связь с миром, хоть как-то чувствовать себя живым, обычным человеком, зависящим от времени.

* * *

– Здравствуй.

Я открыла глаза и увидела перед собой Его.

Большую часть времени здесь я проводила во сне, иначе просто не выжить.

Мужчина стоял с подносом в руках и смотрел на меня, слегка улыбаясь.

– Как дела?

Я встала и молила себя выглядеть так же спокойно, как он. Я хотела, чтобы он, наконец, объяснил мне, что происходит.

– Отлично, – ответила я.

– Я понимаю, тебе здесь скучно, но скоро все изменится, я обещаю. Смотри, что я тебе принес, – он обратил мое внимание на поднос, который вместил чашечку кофе, стакан молока, кусочек пирога и небольшую тарелку с фруктами. – Какая вкуснотища! Сам бы съел, но это все твое до последней крошки.

Я взяла поднос. Руки так дрожали, что еще чуть-чуть, и вся еда оказалась бы на полу.

– Спасибо, – сказала я, медленно опуская поднос на пол.

– Итак, Глория, нам нужно поговорить. И начну я, пожалуй, вот с чего.

Мужчина достал из внутреннего кармана пиджака несколько фотографий.

– Ты знаешь этих людей?

Он дал мне в руки одну из фотографий, и уже до того, как взглянуть на изображение, я догадалась, про кого он спрашивает: музыканты.

И правда, на фотографии были изображены Алекс, Джей и Стив, они стояли на сцене, вооружившись своими инструментами. Руки еще больше стали дрожать, и я никак не могла оторвать взгляд от фотографии.

– Скажи, Глория, не бойся.

– Нет, не знаю.

Мужчина самодовольно улыбнулся. Немедля он дал следующую фотографию.

– А так?

На фото были запечатлены я, Джей и Стив. Даже не знаю, в какой момент нас сфотографировали и как мы не заметили, что за нами идет слежка.

Я не знала, что ответить, лишь растерянно стояла и ждала его действий. Я уже была готова ко всему.

– С голубыми волосами тебя и не узнать.

Мужчина забрал фотографии.

– Алекс Мид, Стив Аллигер и Джей Сорвински. Три безмозглых парня, которые вечно находили приключения на свои задницы. Они нажили себе кучу врагов, среди которых и я. Эти бесстрашные думали, что они неуязвимы, никто их никогда не поймает. И они, кстати, были правы. Я долго за ними бегал, но потом мне жутко надоело тратить свое время на них. А тут совсем недавно узнаю, что их посадили в тюрьму. Ох, как я был рад! Тюрьма – это очень опасное место, особенно если там есть мои люди среди заключенных или же из охраны. Представь: спят они спокойно ночью и тут их сокамерник вонзает лезвие им в горло. Или же в душе кто-то случайно отрежет им член, они будут кричать, истекать кровью, но им никто не поможет. В общем, я могу сделать с ними все что угодно, достаточно лишь одного моего слова.

Я не могла это слушать. Мне было настолько больно и страшно одновременно, что я едва держалась на ногах. Мне не хватало сил, чтобы справиться с нахлынувшими эмоциями, и Он это чувствовал.

– Но ты, Глория, можешь все исправить, – он вновь улыбнулся, и из-за этой улыбки его лицо стало еще мрачнее, чем прежде. – Когда я узнал, что ты прилюдно избила самого Дезмонда Уайдлера, я понял, что моей команде просто необходим такой человек, как ты. Поэтому мои условия просты: либо я отпускаю тебя на свободу и твоих друзей хоронят в закрытых гробах, либо они спокойно отсиживают свой срок, а ты навсегда, подчеркиваю, НАВСЕГДА расстаешься со свободой и будешь принадлежать мне. Тебе довольно трудно принять сейчас решение, так что я даю тебе время подумать.

Он направился к выходу, а я стояла, до конца еще не осознавая, что происходит. Этот человек убьет ребят, я верю ему, я абсолютно верю каждому его слову. И от этого мне становилось в тысячу раз тяжелее. Я не знала, что Он имеет в виду, говоря, что я буду принадлежать ему, не знала, что мне придется делать. Но одно лишь понимала: что бы то ни было, молчать я уже не могу.

– Вы уже знаете мое решение, – с горечью сказала я.

Мужчина в черном обернулся.

– Да. Но я не имею права лишать человека выбора.

* * *

Может, из-за моего юного возраста или же из-за врожденной тупости я полагала, что преступный мир – это игра. Это весело. Пистолеты, парни, погони, вечный адреналин… Эта игра помогала мне забыть о моем доме, об отце, о школе. Но игра для меня закончилась, и мир мой раскололся, когда убили Беккс. Но даже тогда я не понимала весь ужас происходящего: если ты однажды попал в преступный мир, то уже никогда из него не выберешься. Он будет следовать за тобой по пятам, пока рано или поздно ты не окажешься с дыркой в черепе от пули.

Или же в комнате с перевернутой буквой А на стене.

В какой же огромной заднице я находилась! И самое пугающее то, что из этой ситуации не было выхода: бежать некуда, просить о помощи некого. Я настолько была беспомощна, настолько подавлена, разбита, что хотелось хорошенько разбежаться и стукнуться головой о стену, да так, чтобы все стены оказались забрызганными кровью, а на полу были разбросаны осколки моего черепа.

Но от каждого моего действия, от каждого слова зависела жизнь моих ребят. И мне было страшно представить, что может с ними сделать это чудовище в черном костюме, которому я теперь ПРИНАДЛЕЖАЛА. Как вещь, как раб, как игрушка.

Я крепко-крепко обвила руками колени, положила голову на них и почувствовала, как слезы полились рекой.

– Господи!.. – шептала я. – Дай мне сил это выдержать.

ЛЕСТЕР

– Здравствуй, Глория.

Он снова пришел с подносом.

– Я до конца жизни буду здесь сидеть?

– Нет, – поставил поднос на пол. – Но должно пройти некоторое количество времени. Я очень рад, что ты согласилась на мои условия, но понимаешь, я довольно трепетно отношусь к нововведениям в своей команде. Я толком тебя не знаю, не знаю, на что ты способна. В общем, я должен тебя проверить.

Я больше не чувствовала себя человеком. Я просто бездушный механизм, который теперь захотели еще и проверить на исправность.

– Мои испытания тебе вряд ли понравятся, но, увы, ты согласилась на это. Сперва я хочу проверить твою силу воли, и, вообще, есть ли она у тебя. Я каждый день буду приносить тебе подносы с едой, но ты не должна к ним притрагиваться. Все очень просто. Ты проведешь несколько дней, я не буду говорить, сколько именно, ведь так неинтересно. Если выдержишь, то ты молодец, если нет – это будет означать, что ты нарушила наш договор, а каков будет результат, ты уже знаешь.

* * *

Все это казалось таким диким и безумным, что даже хотелось смеяться. А затем плакать, а после просто сидеть, схватившись за голову, и недоумевать.

Внезапно я вспомнила случай с Ником, когда он похитил нас с Мэттом и держал в бункере несколько часов. Я считала его больным ублюдком, но даже он действовал предсказуемо: обычно такие люди устраивают весь этот театр с похищением, для того чтобы хорошенько надругаться над пленниками.

Но этот человек в черном был гораздо изощреннее, чем я думала. Я не нужна ему для сексуальных утех, и он не нацелен на убийство или просто на поколачивание меня забавы ради, ведь он даже зашил мне рану, что говорило о том, что я нужна ему живой. Он методично следовал своему плану. Он исследовал меня.

А может, он из тех чокнутых, что ставят эксперименты над людьми? Исходя из этой мысли, можно понять хоть какую-то часть его действий.

Я должна была не есть и не пить несколько дней. Интересно, а сколько времени человек может прожить без еды и воды? Если бы я слушала мистера Фитча на уроках биологии, я бы знала.

К счастью, мне не хотелось есть, только от воды я бы не отказалась, но жажда пока была терпима. Я смотрела на поднос. Мой похититель принес жареные куриные ножки, пару стейков и графин с прохладной водой, в которой плавали несколько кусочков лимона и льда. Я отодвинула поднос к двери.

* * *

В животе урчало. Пустота в желудке остро чувствовалась, сигнализируя о себе сильным спазмом. Во рту пересохло, и мысль о том, что всего в паре метрах от меня находится полный графин воды, выводила меня из себя, не давала покоя ни на минуту.

Тем временем Он в очередной раз принес мне еду. Я даже не смотрела в ее сторону, но до меня все равно донесся ароматный запах жареного мяса, отчего мой желудок болезненно свернулся.

Мой организм не получал еды, и поэтому высасывал силы из каждой клеточки, каждого органа. Усталость и головная боль увеличились в несколько раз и лавиной накрыли меня.

* * *

Я уже не чувствовала голода. Я приняла его как данность. Лежала на полу, мои лопатки и позвоночник жутко болели из-за жесткой поверхности, поэтому я еле-еле перекатывалась с бока на бок. Как же хотелось пить, черт возьми! Я ощущала, как вдыхаемый воздух проходит по носоглотке, забирая последнюю влагу с собой.

* * *

Мне казалось, с каждым днем эта дьявольская комната становилась все уже и уже. Стены давили на меня, воздуха порой не хватало, сил настолько мало, что невозможно было даже сделать вдох полной грудью. Мне не снились сны, меня не преследовали воспоминания, я ни о чем не думала. Кажется, наступил тот самый предел, когда тело и сознание человека одинаково измождены и в унисон требовали одного и того же: хотя бы кусочек еды и капельку воды. Больше ничего не хотелось. Ни любви, ни встречи с семьей, ни путешествий, ни денег, ни веселья, ничего из того, что так хочется человеку, когда у него есть самые главные блага: еда и вода.

Я была уже так близка к тому, чтобы сорваться, ринуться в сторону подноса, но меня останавливало несколько факторов. Во-первых, я думала, что не смогу даже встать на ноги, как только перейду в вертикальное положение, тут же упаду в обморок. А во-вторых, в самой глубине моего сознания еще боролась за существование мысль о том, что я не должна сдаваться. Слишком велика цена. Из-за моей слабости пострадают три человека, капля воды приравнивается к трем человеческим жизням.

Я вновь принялась считать секунды, это примитивное занятие помогало хоть ненадолго заглушить мучительное состояние.

* * *

Я не могла понять, что со мной происходит: то ли сплю, то ли теряю сознание. Когда я закрывала глаза, мне казалось, что у меня за спиной появляются крылья и я лечу, а потом внезапно начинаю падать. Я видела лишь один мрак повсюду и чувствовала холод, что сковывал все тело. Я падала спиной вниз так страшно и легко одновременно, и в один момент понимала, что еще немного – и мое тело приземлится. Меня окутывало дикое предчувствие неизбежного столкновения с землей и адской боли из-за переломанных костей, оно отражалось легким покалыванием по спине.

Удар!

Я резко открыла глаза и тут же закрыла из-за ослепляющего белого света.

– Ты справилась, Глория.

Я хочу воды! Но я ничего не могла сказать, только мычала и еле-еле поднесла руки к сухим губам.

Мужчина в черном поднес к моему рту стакан воды. Я с жадностью выхватила его и начала судорожно глотать, а Он тем временем двинул ближе ко мне поднос с едой.

– Ешь, тебе понадобятся силы для следующего испытания.

3

МИДИ

Я постепенно приходила в себя. Сначала мой организм не хотел принимать в себя пищу: стоило мне проглотить кусочек курицы, как спустя несколько секунд пища с примесью желчи выходила из меня. Кажется, я совершенно адаптировалась к голоду. Но потом я каждые десять минут пила воду и буквально чувствовала, как она распространяется по всему моему пустому телу. Появились задатки бодрости и аппетит, затем я съела еще один кусочек курицы, а затем еще и еще. И вот когда мои ладони сверкали из-за масла, а живот раздуло, словно я съела гиппопотама, я почувствовала себя вновь живой, более-менее энергичной.

Наверное, этого и добивался мой наблюдатель. Он ждал, пока я выйду из предкоматозного состояния, чтобы назначить новое испытание.

Открылась дверь.

На пороге стояла девушка. Белокурые волосы, что сливались с цветом стен моей обители, жуткие синяки под глазами, будто черные повязки, и взгляд, от которого столбенеешь.

Девушка подошла ко мне, а я, сидя на полу, смотрела на нее снизу вверх и не соображала, что нужно делать.

– Я Миди Миллард, – произнесла она так четко, словно ее имя настолько влиятельное, всем известное, что я должна чуть ли не поклониться ей.

– Ты извини, что мы тут мучаем тебя. Такие уж в нашей семье порядки.

– В семье? Он что, твой отец?

– Кто, Лестер?

– Я… не знаю его имени.

Миди засмеялась.

– Лестер привык, что его все знают, поэтому он никогда не представляется. Нет, он не мой отец. Я, к сожалению, не могу тебе пока всего рассказать, прости.

Я немного расслабилась. Конечно, она пугала меня не меньше, чем Лестер, но с ней я все равно чувствовала себя немного на равных. По крайней мере, она девушка и выглядела еще хуже, чем я. Хотя утверждать не могу, ведь я не смотрелась в зеркало довольно-таки давно, но вид у Миди был действительно странный. Болезненный. Тело тощее, а кожа бледная, даже синюшная.

– Кстати, я пришла к тебе не одна.

Миди открыла дверь, там лежала коробка. Она взяла ее и направилась ко мне.

В коробке кто-то скребся, просился наружу. Миди открыла ее и вытащила… белого кролика.

– Смотри, какое чудо! Я назвала его Пушистиком. Хочешь подержать?

Я пребывала в замешательстве и даже в легком восторге. Первые, хоть и слабые, но положительные эмоции за все дни моего заточения здесь. Я потянула руки к нему. Какой же мягкий! Он съежился в моих руках, трясся, поджав длинные ушки.

– Кролики – удивительные создания. Такие милые, но жутко агрессивные, – сказала Миди, а затем вновь начала рыться в коробке, и тут в ее руках оказался нож.

– Держи.

Она протянула его мне, а я тупо смотрела на него, не понимая, какого черта происходит.

– А зачем это?

– Твое новое испытание. Ты должна убить его.

Мне это послышалось?! Она всерьез это сказала?

– Что, прости? – я едва не потеряла дар речи.

– Перережь ему горло, вонзи нож ему в живот. В общем, делай все, что захочешь.

– Нет, я… Боже! Миди, скажи, что это шутка.

– А тебе что, смешно?

И тут я, наконец, поняла весь ужас происходящего. Я была готова ко всему, ведь дни голодовки подтвердили мои опасения: в этом месте со мной будут происходить страшные вещи. Но я даже и представить себе не могла, что все зайдет так далеко. Меня заставляют убить живое существо. Я понимала, что некоторым людям это покажется обычным занятием. Испокон веков люди охотятся, убивают зверей, это считается нормальным. Но я не могла себе это позволить. Я даже не смогла убить Дезмонда, когда мне представилась блестящая возможность: он лежал у моих ног и со страхом и злостью смотрел на пистолет в моих руках. Я не могла на это решиться. Хотя это животное определенно заслуживало смерти.

– Нет… – Миди сверлила меня глазами. – Нет! – крикнула я и оттолкнула Пушистика. – Я не буду этого делать, я не буду этого делать!!! Вы можете измываться надо мной, как хотите, но я никогда не причиню боль живому существу!

Я говорила быстро и громко. А потом трезвый рассудок вернулся ко мне, и я поняла, что только что сделала: Я НАРУШИЛА ДОГОВОР.

– Хорошо, – спокойно ответила Миди.

Затем она поймала Пушистика, забрала у меня нож, и в следующее мгновение произошло то, что, вероятно, будет сниться мне каждую ночь до конца моей жизни: Миди перерезала горло кролику.

Я кричала, спрятала лицо за дрожащими ладонями. Струи алой крови мгновенно превратили мягкую белоснежную шкурку в красное, кровавое зрелище.

Я начала реветь, захлебываться в слезах, а Миди с превеликим удовольствием швырнула тельце несчастного кролика в мою сторону, чтобы я окончательно взвыла.

– Глория, ты должна выполнять все задания беспрекословно.

Миди покинула комнату.

* * *

Мне принесли еду, а я не могла ее есть. И на этот раз не из-за привычки голодать. Увы, я уже не могла заставить себя как-то отвлечься, я даже не могла заснуть, ведь осознавала, что в нескольких метрах от меня лежит труп.

А еще я понимала одну вещь: это испытание не закончилось. Раз Лестер не заявился ко мне и не объявил о том, что договор нарушен, значит, он будет продолжать меня добивать.

И когда Миди Миллард вновь зашла ко мне, я поняла, что мои догадки абсолютно оправдались.

– Привет.

Она держала коробку, раскрыла ее и достала перепуганного кролика.

– Это Пончик. От такой тяжелый!

Я плакала, ведь я прекрасно понимала, что вчерашний кошмарный эксперимент повторится сейчас.

– Миди, я прошу тебя, не делай этого… Умоляю тебя, не делай этого!

Я совершенно не заметила, как стала перед ней на колени.

– Пончик, скажи свое последнее слово, – ласково произнесла она, перед тем как в ее руках заблестело острие ножа.

– Миди, не надо, пожалуйста! – я кричала еще громче, чем вчера, хотя с ужасом понимала, что мои слова ее не остановят, а наоборот, только будут стимулировать.

И вновь о пол разбились капли свежей крови. Через мгновение они слились в темную лужу. Миди бросила кролика. К несчастью, он еще шевелился. Я смотрела на него, словно гипнотизированная, и понимала, что сейчас вместе с этим кроликом погибает и моя душа. Я больше не плакала, и даже ярости во мне не было теперь. Я опустошена. Как будто только что вспороли не кролика, а меня. Все живое меня неминуемо покидало.

– Твое добродушие бессмысленно, – сказала Миди. – Чем дольше ты будешь отказываться от испытания, тем больше трупов здесь будет накапливаться.

* * *

Я окончательно перестала есть. Только пила воду, а потом блевала. Комната была наполнена ужасным запахом. Пушистик начал разлагаться.

Миди вновь меня навестила. И в моей комнате теперь новая жертва – Снежок.

* * *

Хвостик. Миди его так назвала, потому что хвост у него был очень пушистый по сравнению с остальными.

* * *

Злюка. Он долго брыкался в руках Миди, до конца боролся за свою жизнь. Даже пытался укусить ее.

А между тем я задыхалась от запаха гниющих тел. Пришлось порвать свою футболку, превратив ее в топ, чтобы использовать ее нижнюю часть в качестве маски.

* * *

Зубастик.

Я спала только у двери, потому что через маленькую щель просачивалась струйка свежего воздуха. Если бы не она, я, наверное, давно бы отбросила коньки. Вонь стояла дикая. Ее даже невозможно описать. Она настолько токсична, что, едва вдохнув ее, меня начинало рвать. В итоге весь пол был запачкан кровью дохлых кроликов и моей рвотой.

* * *

– Какая же ты упрямая, Глория! Я бы и одного дня здесь не выдержала.

Казалось, я уже привыкла к этому зловонию. Пусть у меня и кружилась голова, а рвотные позывы преследовали каждую секунду. Я словно одурманена. Мне было уже все равно, что происходит в этой комнате, запачкана ли я кровью. Мне все равно.

– Я не знаю, как его назвать, – сказала Миди, держа за уши очередную жертву. – Может, ты придумаешь ему кличку?

Я не ответила и даже не пошевелилась.

– Ладно, пусть он будет Безымянным.

Миди положила его на пол, а затем покинула комнату.

Я еще долго не могла ничего сообразить. Она не убила его? У меня галлюцинации?

Нет. Кажется, это последний шанс. Наверное, сейчас наступил решающий момент: если я сделаю это, то чудовищное испытание закончится, если нет – то весь этот ужас я терпела зря и мои ребята погибнут.

Я сделала над собой усилие. Поползла в сторону Безымянного, взяла его в руки. Миди не оставила ножа. Я думаю, это и к лучшему. Не хотела видеть, как он истекает кровью. Да и вообще я бы не смогла пережить этот момент, когда я собственноручно вгоню лезвие в его тело и буду чувствовать, как туго оно проходит в его ткани, как беспощадно оно разрывает их.

Мое оружие – мои руки. И я должна была воспользоваться остатком своих сил, чтобы покончить с этим раз и навсегда.

– Прости меня… – шептала я, гладя дрожащего кролика.

Затем я закрыла глаза, обвила его руками, все сильнее и сильнее, и, как только он начал бешено сопротивляться, разжала руки.

Я не могу!

Я выпустила его из своих «объятий», подняла голову и, безумно крича в потолок, начала биться затылком о стену.

– Я не могу! Слышишь, Лестер, Я НЕ МОГУ! Будь ты проклят! Будь ты, мать твою, проклят!!!

* * *

Я потеряла сознание. Либо из-за трупного запаха, либо из-за срыва, который вышиб из меня все силы.

Очнулась, несколько минут пребывала в забытьи. Затем мне хватило сил, чтобы оторвать голову от пола. Вся комната была чиста!

Не было трупов, не было ни единой капли крови. Все так же белоснежно, стерильно, как это было в самом начале моего пребывания здесь. Только запах гнили до сих пор чувствовался.

* * *

ДЖЕКИ

Очередной день начался с того, что в моей комнате оказался парень. Хотя даже не парень, а мальчик. Выглядел он лет на четырнадцать: худощавый, жирные волосы, отросшие до скул, разделены прямым пробором. Несмотря на то что мой очередной посетитель был юн, выглядел он мужественно. Достаточно было посмотреть на его выражение лица: оно очень серьезное и несколько уставшее. Создавалось впечатление, что этот мальчуган многое повидал за свою короткую жизнь.

– Привет, – неожиданно я отважилась начать разговор первой.

– Привет, я Джеки.

Он пытался выглядеть деловито, хотел показать, что, несмотря на свой возраст, он на несколько уровней выше меня, но его забавный, не до конца сломавшийся голос напрочь разрушил его попытки казаться респектабельным.

Он стоял, угрюмо пялясь на меня. Я подошла к нему и заметила, что мой гость пришел не с пустыми руками. Он держал чемоданчик.

– Ты умеешь стрелять? – спросил Джеки.

– Я пробовала.

Вспомнила, как Алекс учил меня стрелять. Моей мишенью был сучок дерева. Тогда я показала неплохие результаты.

Джеки открыл чемоданчик. Внутри него находились какой-то белый плакат, пара наушников и пистолет. Мальчик взял плакат, подошел к самой удаленной от нас стене, повесил его. Это была мишень: на белом полотне изображен во весь рост силуэт человека.

Джеки вернулся ко мне.

– Покажи, – сказал он, свободно отдавая мне пистолет и наушники.

Ну что ж, это испытание мне нравилось. Пока.

Я надела наушники, отошла к двери, расположила пальцы на пистолете так же, как меня учил Алекс. Прицелилась. Я чувствовала, как начинают потеть мои ладони, а затем этот чертов силуэт стал двоиться у меня в глазах. Не знаю, почему я начала нервничать.

И только после того, как я нажала на курок, поняла, что послужило причиной моего волнения: я же косая! Целюсь в одно место – попадаю в другое. Ведь тогда Алекса я поразила отнюдь не с первого раза.

Пуля попала за пределы черных границ мишени.

– И где ты пробовала стрелять? В компьютерных играх? – с насмешкой спросил он.

Я молчала, чувствуя, как меня распирает от злости. Да что этот сопляк возомнил о себе?! Как он вообще попал сюда? Судя по всему, у Лестера такое хобби – собирать всех тупых, безнадежных подростков.

Джеки выхватил у меня пистолет, надел наушники и выстрелил.

Один раз, второй, третий… пятый… восьмой… десятый! Десять раз этот пацан попал практически в одно и то же место – в левую часть грудины, ни разу не промахнувшись, прямо в сердце!

Да уж, тупая и безнадежная здесь только я.

– Как это… возможно?

Джеки, сохраняя все то же серьезное выражение лица, даже не ухмыльнувшись, дабы закрепить свое превосходство, снял наушники и положил их и пистолет обратно в чемоданчик.

Нет, он не пытался быть деловитым, он не был излишне самоуверенным, как все мальчишки в его возрасте. Он никому не подражал. Джеки действительно был таким. Либо его так хорошо выдрессировали. В общем, могу сказать только одно: перед этим пацаненком я теперь испытывала уважение. Ведь он даст фору даже моим ребятам.

– В следующий раз, когда я приду, ты должна повторить это.

– Я никогда не смогу повторить это.

– Ну тогда у тебя будут проблемы.

* * *

Я снова подтвердила свое звание: косая и тупая. В этот раз я даже в сам плакат не попала.

Когда Джеки ушел, я стала репетировать. Представляла, что в руках держу ствол, целюсь и мысленно стреляю. Так я провела весь оставшийся день. Между прочим, довольно увлекательное занятие! Гораздо интереснее, чем считать секунды.

* * *

Я делала успехи. Ну успехом я называю то, что я попала, наконец, в пределы мишени, но вот только не в сердце, а в живот, а потом в пах, затем снова в живот.

Поначалу Джеки как-то комментировал мои неудачи. Его ироничные замечания подстегивали меня двигаться дальше, не сдаваться. Но потом ему, видимо, надоело. Теперь он тупо молчал. И это молчание меня просто убивало.

После его ухода я снова тренировалась, и вскоре у меня началась истерика. Ну невозможно это! Не получится у меня, как бы я ни старалась. Этот Джеки просто суперстрелок. Стрельба – это его призвание, потому он так замечательно справлялся, и именно поэтому Лестер и подослал ко мне его. Он хотел, чтобы я сломалась, чтобы на заключительном этапе я проиграла, ведь Лестер прекрасно понимал, что я не смогу научиться так безупречно стрелять. Ну раз я все равно проиграла, то теперь буду следовать своим правилам.

У меня появилась идея.

* * *

– Сегодня последний день. Больше шансов не будет.

– Сколько тебе лет, Джеки?

Малолетний стрелок не ответил мне. Лишь сердито посмотрел на меня, будто я позволила себе что-то лишнее.

Я подошла к нему, надела наушники, взяла пистолет – все как обычно.

Долго целилась. Выстрел. Пуля попала в ногу импровизированной жертвы.

– Что ты делаешь? – недоумевая, спросил он.

– Я прострелила ему колено. Он упал, ему больно, но все же он готовится сделать ответный выстрел, – я снова выстрелила. – Я попала ему в плечо. Он еще громче кричит. Абсолютно растерян, боль адская. Мучается бедолага, как те недорезанные кролики… Я смотрю на него пару минут. Он немного приходит в себя, а затем я замечаю, как меняется его взгляд: он становится яростным. Он хочет отомстить мне во что бы то ни стало, и даже боль его теперь не остановит. И вот теперь, я делаю вот так.

Совершила выстрелы в самые широкие места мишени: живот и таз. Нажимала на крючок ровно десять раз, превратила плакат в решето. И все это время Джеки смотрел на меня, разинув рот. Собственно, этого я и добивалась.

– Я убила его. Да, я не попала в одну и ту же цель, как ты, но он ликвидирован, – вернула пистолет. – А теперь, Джеки, можешь идти и жаловаться своему хозяину. Хотя нет! Он же и так все видел. Ха! В этом месте нет Бога, здесь есть только эта гребаная камера и Лестер, сидящий по ту сторону.

Не успела я договорить, как Джеки молниеносно вылетел из комнаты.

Я вновь осталась одна.

* * *

БРАЙС

Я уже с нетерпением ждала новое испытание. С каждым новым заданием я чувствовала, как во мне что-то меняется. Во-первых, я больше не ощущала страха. Эти стены впитали его в себя. Не знаю, возможно, я просто-напросто привыкла к этому месту, оно стало частью меня. Во-вторых, я стала более черствой. Напрасно я полагала, что после всех этих приключений с парнями и Беккс я стала супербесстрашной и даже жесткой. Все же я еще оставалась маленькой ранимой девочкой, которая может легко заплакать, проявлять хоть какие-то эмоции как доказательство того, что я еще нормальный человек.

Но теперь я ощущала пустоту. Все мысли стерты. Сознание чистое. Мне больше не снились сны, меня не гложили воспоминания. Я словно в трансе находилась. Могла долго сидеть, смотреть сквозь стену, а потом лечь спать и видеть только черное пространство. Ничего более. Наверное, это и есть терминальная стадия отчаяния, когда в тебе остается одно-единственное чувство: словно кто-то выпотрошил из тебя все остальные чувства. Душа будто парализована.

Этого и добивался Лестер. Он хотел превратить меня в марионетку. Правда не знала, для чего именно я нужна ему, но могла с точностью сказать, что теперь мною можно управлять. Ведь мне теперь все равно. Я забыла о страхе, о сопротивлении, борьбе.

Открылась дверь, зашел дуболом.

Я так называю парней, что под два метра ростом, с чрезмерно развитой мускулатурой и довольно туповатым, но в то же время дерзким взглядом. Руки от кистей до ключиц были покрыты татуировками, голова лысая, выступающие части черепа, покрытые бледной блестящей кожей, смотрелись устрашающе.

– Подойди-ка мне, – сказал он.

Я спокойно выполнила его просьбу. Хотя он сказал таким тоном, что, скорее всего, нужно было расценивать его слова как приказ. Но мне было все равно. Я уже столько раз видела подобных ему типов, что меня уже не удивить. И уж тем более не напугать.

– Вы даже не представились. Как невежливо.

И после этих слов его кулак познакомился с моей челюстью. Я буквально отлетела от него, упала и сильно ударилась грудной клеткой о пол. Мягко сказать, что я была шокирована. Несколько секунд я вообще не понимала, что произошло.

– Меня зовут Брайс, – гордо представился он, а затем добавил: – Вставай.

Я почувствовала, что что-то ползет по моему подбородку, дотронулась до него, а это, оказалось, кровь сочилась из губы. Немного собравшись с мыслями, я встала.

Брайс ударил меня снова.

Я вновь упала, теперь он попал мне по носу, и кровь из него хлыстала, попадая в рот. Я сплюнула в сторону.

– Вставай.

Теперь я точно знала, чего ожидать. Я еле-еле поднялась и получила новый удар. И так, наверное, мы провели минут тридцать. Он бил, я падала, вставала. Затем снова следовал удар, я едва не теряла сознание и, уже не обращая внимания на свое лицо, залитое кровью, вставала и ожидала очередного удара.

После заключительного падения я уже не смогла подняться. Весь рот был в крови, у меня не было сил, чтобы ее сплюнуть, приходилось глотать. Брайс что-то мне еще говорил, но я его уже не слышала. Только смотрела на его ноги. Они были в черных кожаных сапогах со шнуровкой, похожие на солдатские. Как только эти ноги начали удаляться от меня, а затем и вовсе исчезли за дверью, я выдохнула с облегчением.

* * *

Как же болело тело! Мне принесли еду, а я снова не могла ее есть. Хотя на сей раз аппетит у меня был зверский. Челюсти с трудом разжимались, боль простреливала, стоило лишь малейшее движение сделать. Жевать я не могла, оставалось только пить воду малюсенькими глотками, чтобы хоть чем-то заполнить желудок.

Явился Брайс, и все началось по новой. Он говорит: «Вставай», я выполняю приказ, он бьет, я со стоном падаю, выхаркиваю кровь и снова встаю. Однажды мне удается увернуться от удара, но это, скорее, просто случайность или же дуболом позволил мне немного передохнуть.

* * *

Ему, видимо, наскучило бить меня по лицу, так что сегодня он решил отыграться на всем моем теле. Не успела я моргнуть, как Брайс схватил меня за руку, скрутил и швырнул в сторону. Я стукнулась о стену, упала, и мне не удалось даже закричать от боли: открыла рот, а из него вылетел лишь тихий стон.

Мне порой казалось, что я вешу от силы килограммов двадцать, ведь Брайс так лихо обращался с моим телом. Я превратилась в бойцовскую грушу. Но вместе с тем, выносливость моя выросла в разы. Я не понимаю, как это вообще возможно, но с каждым днем я все легче и легче переносила его удары.

Вероятно, Лестер и проверял мою выносливость. Ведь глупо думать, что это испытание направлено на то, чтобы узнать, смогу ли я вступить в схватку с этим головорезом. Я никак не смогла бы с ним справиться, поэтому мне оставалось только терпеть. Терпеть, как голод, терпеть, как вонь гниющих кроликов. Просто терпеть и вставать. Выхаркивать боль вместе с кровью и вставать. Отшвыривать мысли о том, что следующий удар, возможно, может стать для меня последним, и вставать.

– Ну что, Глория, ты готова?

– К чему?

– Сегодня мы видимся последний раз. Не разочаруешь меня?

Я ничего не ответила. Лишь медленно поднялась, сделала неуверенные шаги вперед и уже предвкусила оглушительную боль от будущего удара. Я следила за его руками, заметила, как дернулась правая, – тут же уклонилась влево. В бой пошла левая – отпрыгнула вправо. Меня это начало жутко забавлять! Адреналин забурлил в моей крови, силы резко воспрянули. Брайс сделал шаг вперед – я мигом отскочила назад, он замахнулся – а я уже отбежала в противоположную сторону. Я вообразила себя дрессировщицей, находящейся на арене цирка. Рядом со мной опасный зверь, готовый разорвать меня в клочья, но я его нисколько не боялась, он злился, а я только питалась его злостью и становилась еще увереннее и сильнее.

Но тут все резко начало плыть перед глазами. Я толком ничего не видела, абсолютно потерялась в пространстве, шаталась из стороны в сторону. Брайс воспользовался моментом и ударил меня под дых. Я скрючилась и стала кашлять до тошноты, казалось, что сейчас меня стошнит собственной селезенкой. Дышать очень больно. Сознание затуманено. И тут Брайс схватил меня, перевернул вверх тормашками и бросил на пол.

– Вставай.

За все те дни, что мы тут «упражнялись», так больно мне еще не было. Но все же я встала. Сама не понимаю, как мне удалось откопать на это силы.

Теперь я едва стояла на ногах, перед глазами плавали какие-то темные круги. Я уже не могла следить за движениями Брайса, только интуитивно пыталась отскакивать то вправо, то влево. Но меня это не спасло: Брайс нанес еще один удар.

Я приземлилась на спину. Разом меня покинули все силы. Я была еще в сознании, но не могла открыть глаза. Тело отказывалось мне подчиняться.

– Вставай.

Я не могла. Лежала и чувствовала легкость и жуткую боль одновременно. Необъяснимое сочетание чувств навалилось на меня, да так сильно, что я не могла выдавить из себя ни звука. Мне казалось, что я нахожусь под грудой здоровенных камней.

– Вставай!

Мой рот раскрыт, воздух лениво проникал в меня. Я так злилась на себя, так злилась! Была бы воля, я бы сама себя избила за свою слабость.

– И эта девчонка надрала задницу Уайдлеру? Кажется, мы ошиблись, Лестер.

Услышав фамилию убийцы Ребекки, я распахнула глаза, и впервые за долгое время меня посетило одно горькое воспоминание: та ночь, когда мы должны были встретиться с Ричем, другом Алекса, что должен был ему денег. Я видела лицо Дезмонда, вспомнила, как он ударил меня, я упала и была так же бессильна, как сейчас. Я лежала и ждала смерти. Я так безумно хотела ее! Но потом до меня донесся голос Беккс, а далее раздался выстрел. Черт возьми! Если бы я тогда нашла в себе силы подняться и перевести внимание Дезмонда на себя, он бы ее не застрелил. Он бы не убил мою Ребекку! Но тогда я поддалась слабости.

Из-за этой проклятой слабости я лишилась подруги.

Мне стало так больно, но не от этих травм, что нанес мне Брайс. Боль раздавалась из глубины моей души.

Я слишком много жалела себя, слишком буквально воспринимала слабость. Я не должна ей подчиняться, ведь я гораздо сильнее, чем мне кажется.

Я гораздо сильнее!

И я встала. Медленно и с великими усилиями, но встала. Во мне проснулась ненависть, переходящая в мощное желание мести. Я еще никогда не была так яростна. Смотрела на Брайса, но вместо него видела Дезмонда. Я помнила каждую его деталь, каждое его слово, каждую ухмылку. В ту ужасную ночь, когда Ребекка умирала на моих глазах, я поклялась отомстить ему. Но потом на меня навалилась еще куча дерьма. Сейчас во мне воскресло это желание отомстить. Брайс надавил на самую болезненную точку моей души.

Я рывком кинулась на него и стала его колотить. Так сильно и настойчиво, что он едва не потерял координацию. А я продолжала бить – по голове, по груди, по животу. Он оттолкнул меня, надеясь, что я вновь упаду, но этого не произошло. Каким-то чудом я сохранила равновесие, и с разбегу бросилась на него всем телом, и левой рукой ударила ему по черепной коробке.

И вот тут я стала кричать. Я не рассчитала силы и так сильно ударила рукой, что теперь она адски болела. А Брайсу хоть бы что. Немного проморгавшись, он приблизился ко мне и начал ощупывать мою руку.

– Поздравляю, Глория, у тебя перелом, – с улыбкой сообщил мне он.

– Как перелом?! – визжала я.

– Да успокойся. Моя лучевая в трех местах была переломана, и ничего, все срослось.

Он говорил со мной так, будто мы с ним старые приятели. Я боялась даже дотронуться до руки, казалось, что от любого прикосновения ситуация еще больше усугубится. Зациклившись на своем переломе, я даже не заметила, как Брайс покинул комнату. Но через несколько минут он вернулся с целым набором инструментов.

Сначала он что-то вколол мне в руку, а затем стал ее гипсовать. Весь этот длительный процесс мы провели в молчании. Брайс все делал так умело, уверенно, хотя он абсолютно не был похож на врача, да и вообще на человека, которого хоть как-то привлекает медицина.

Я вновь поймала себя на мысли, что Лестер держит рядом с собой необычных людей. Хотя вначале возникает совершенно противоположное мнение. Миди прежде казалась обычной тощей блондинкой с парой извилин в голове. Я никогда бы не подумала, что это милое, светлое создание способно безжалостно убивать. Джеки на первый взгляд казался обычным пацаненком, который неизвестно как затесался рядом с Лестером. А на самом деле он являлся первоклассным стрелком. Во всяком случае, меня он поразил. А Брайс вообще первый дуболом, который помимо бесконтрольного битья еще и в медицине шарил.

После наложения гипса, он снял швы с моей раны на голове. Я уже и забыла о ней.

– Через четыре часа вколю еще обезболивающее, – сказал он, направляясь к выходу.

– Надо же, какая забота! – вырвалось у меня.

Но он уже не слышал этого. Дверь закрылась.

Испытание продолжалось.

4

СЕВЕР

Ночь я провела тяжело. Меня то знобило, то бросало в жар. Пот скатывался по лицу, задевал раны, отчего они начинали жутко щипать. Но это еще ничего по сравнению с тем, как болели мои мышцы и кости. Ощущение было такое, будто они в узел завязываются. Обезболивающее, что вколол мне Брайс, едва помогало. Несколько раз меня стошнило, я даже не успевала доползти до унитаза. Комната постепенно превращалась в дико омерзительное место.

Потом я заснула, но мой долгожданный сон прервался скрипом двери: у меня новый гость.

На этот раз девушка. В руках держала яблоко и кейс. В глаза сразу бросился ее цвет кожи: смуглый, теплый. Черные, блестящие волосы заплетены в сотню косичек и собраны в хвост. Еще у нее очень красивые глаза: они, кажется, зеленые или нечто вроде того. На фоне ее темной кожи они сверкали и завораживали. Она была похожа на амазонку. Дикарка с потрясающим лицом и крепким духом.

– Ну и раскрас у тебя! – сказала она.

Я пыталась улыбнуться, но не вышло – челюсть до сих пор болела. Боюсь вообще представить, что тогда творилось с моим лицом. Оно и так не было красивым, а теперь и вовсе перебито. Оно настолько опухло, что порой казалось, будто мне нацепили какую-то маску сверху.

– Меня зовут Север.

Север… Какое странное имя!.. С ее южной внешностью оно совершенно не вяжется. Но она мне понравилась. Север просто воплощение женской силы.

– Сегодня мы будем проверять твою скорость, – сказала она, словно врач, оглашая методику очередной терапии.

Правой рукой дотронулась до стены и, медленно разгибая колени, попыталась подняться. Выглядела совсем жалко.

Север отошла к двери и положила на пол яблоко.

– Принеси мне яблоко.

Я минуты две стояла, растерянно глядя на нее. Что это за испытание? Ну ладно, раз она дала такой приказ, значит, мне нужно его выполнить.

Пошла в сторону яблока, старалась делать это как можно быстрее, но ноги, едва живые, плелись так тяжело, словно к ним привязали гири.

И в этот момент началось самое интересное. Я сосредоточенно ковыляла к яблоку, и тут всего в нескольких сантиметрах от меня приземлился нож. Я резко остановилась, повернула голову в сторону Север, а та уже готовилась запустить в меня следующий нож. Теперь я заставила себя двигаться быстрее! Нож стукнулся о стену всего в паре сантиметров от моей макушки. Я в панике! Ходьба превратилась в бег. Превозмогая боль, я бежала к этому проклятому яблоку, но тогда казалось, что комната стала в разы длиннее. Мне удалось избежать еще пару ножей, но тут я почувствовала пронзительную боль в ноге. Один из ножей все-таки задел меня, но, к счастью, я успела немного поддаться вперед, и нож не вонзился в меня, а лишь поцарапал и упал на пол. Вместе с ним упала и я.

Север достала из кейса аптечку, обработала рану спиртом и заклеила повязкой.

– Тебе больно, я понимаю. Но поверь, осталось совсем немного. Ты прошла тяжелый путь, и сейчас не время останавливаться.

Все же мне нравилась Север. Это был первый человек из клана Лестера, который казался абсолютно адекватным, понимающим.

* * *

Все испытания шли по одному и тому же сценарию: сначала ознакомление, как правило, оно оборачивалось для меня неудачей. Далее следовали дни тренировок. Каждый новый день похож на предыдущий, я постепенно осваивалась, вливалась в испытание, понимала его цель, программировала себя на его выполнение. И наконец наступал день икс – заключительный этап, последний шанс показать себя.

И вот, согласно сценарию, Север вновь зашла ко мне. Положила яблоко, взяла в руки ножи, я на трясущихся ногах бежала, «ускорители» моего бега пролетали мимо меня, и, как только я добежала до яблока, один из них все же задел меня. Но, слава богу, его мишенью оказался мой гипс.

* * *

Мне нельзя было больше сидеть на одном месте, корчась от боли. Я должна разминаться, заставить свое тело ожить. Сначала я много ходила от стены к стене, потом начала приседать. О, это доставляло мне еще больше боли, чем бег, но тут ничего не поделаешь. Я вспомнила, как здорово удирала от копов или же сбегала из дому. Я была неуловима! У меня есть скорость, я могу быть очень быстрой. Скорость – это главное мое оружие. Ведь когда не умеешь нормально драться, то остается только один выход – бежать. Этому меня жизнь очень хорошо научила.

Север вернулась. За мной вновь гонялись ножи, но на этот раз им не удалось меня догнать. Я добежала до яблока, взяла его в руки и уже не так быстро, но все же вернулась к Север, чтобы отдать ей мой трофей.

– Ты чувствуешь, как меняешься, Глория? – напоследок спросила Север.

– О да! – едва отдышавшись, ответила я.

– Приятно слышать. До скорой встречи.

Как же я не хотела, чтобы она уходила! Мне так приятно было в ее обществе! Такой уверенной я еще никогда себя не чувствовала. И все это благодаря Север.

* * *

САЙОРС

Я вспоминала великолепное ощущение от прохладных капель весеннего дождя на моих пальцах. Интересно, какая сейчас погода? О чем говорят люди? Как же хотелось вдохнуть запах мокрого асфальта или гниющей листвы в парке, услышать пение птиц, даже раздражающее карканье ворон. Вороны… Как хорошо быть вороной! Летишь куда хочешь, думаешь только о червях и где бы найти вонючий мусор на ужин. Ворона никогда не попадет в клетку, ведь она не умеет петь и радовать глаз.

Как хорошо быть вороной!..

Зашел бритоголовый темнокожий парень невысокого роста, в руках держал пакет. Незнакомец дошел до середины комнаты, сел и жестом показал мне, что я должна подойти к нему. Я не мешкая подошла, села рядом с ним.

– И что мне нужно делать?

Парень ничего не ответил, развернул пакет и достал устройство, напоминающее бомбу.

Мать вашу, да это и в самом деле бомба! Мой задорный настрой исчез восвояси.

Устройство состояло из толстых, обмотанных серым скотчем, металлических цилиндров, соединенных множеством разноцветных проводков. На вершине этих цилиндров располагались небольшие электронные часы с обратным отсчетом: двадцать, девятнадцать, восемнадцать…

Парень начал озадаченно возиться с бомбой: одни провода разъединял, другие соединял. И молчал. Меня это начало раздражать. Предыдущие гости хоть как-то разъяснялись со мной, ставили условия, я уже привыкла к этому! Мне оглашают приказ – я его выполняю. Такова дрессировка Лестера.

– Почему ты молчишь? – спросила я, но тот все равно не обращал на меня внимания, все копался в проводах.

– Эй, ты слышишь меня?

Я, наконец, обратила внимание на его руки, а если точнее, меня привлекла тату на левой кисти – «Сайорс».

– Тебя зовут Сайорс?

Он кивнул. Ничего себе! Неужели я добилась от него хоть какого-то ответа!

Затем он быстро засунул бомбу обратно в пакет и так же незамедлительно покинул помещение.

Я сидела в прострации, так ничего и не поняв.

– И что это значит, Лестер?!

* * *

Я валялась на полу, смотрела на стены, считала количество кафеля. Затем мой покой нарушил Сайорс, который заявился с тем же пакетом в руках.

– Привет, Сайорс.

Как всегда, следовало молчание.

– Мне сегодня впервые приснился сон. Очень странный сон. Стены этой комнаты говорили со мной. У них были такие противные голоса…

Пока я вела свой бессмысленный монолог, Сайорс оставил пакет в середине комнаты и после покинул меня.

– Сайорс?

Я живо подбежала к пакету, открыла его и с ужасом осознала, что в нем вчерашняя бомба! Я рухнула на колени.

– Какого…

Красные цифры на дисплее, прикрепленном к устройству, уже во всю мигали: двадцать девять, двадцать восемь, двадцать семь…

– Черт, вы что, издеваетесь?!

Меня трясло не по-детски, я боялась даже прикоснуться к бомбе.

– Так, спокойно, Глория. Он вчера показывал, что нужно делать. Он… перерезал какой-то провод. Точно! Синий провод, я видела синий провод!

Двадцать три, двадцать два…

Но как я его перережу, если этот говнюк не оставил ножа? Тут же я развернулась и побежала к дальней стене, где висел плакат, на котором я упражнялась стрелять. Пули раскололи кафель, можно было выковырять осколок и использовать его в качестве ножа.

Никогда в жизни я еще так быстро не соображала. Побежала с осколком к бомбе: девятнадцать, восемнадцать…

Разделалась с синим проводом.

– А что дальше?! Он оборвал еще одну цепь, но как?!

Тринадцать, двенадцать…

Я в полном ауте. У меня ни единой мысли не было, как действовать дальше, ведь вчера я была так увлечена выдалбливанием хоть какого-то слова из Сайорса, что совершенно не следила за его манипуляциями. Я сидела, тупо уставившись на устройство, и понимала, что я конкретно облажалась.

Девять, восемь…

С одной стороны, мне было уже все равно, жить или умереть. Ведь, как я понимала, той жизни, которую я хотела, у меня уже никогда не будет. Я погрязла в этом месте навсегда. Но с другой – я печально осознавала, что из-за моей ошибки погибнут ребята. Я подписала смертный приговор себе и им.

Пять, четыре…

Видела лицо мамы, а затем бабушки. Как долго я о них не вспоминала. Интересно, вспоминали ли они обо мне?

Два, один…

Я, крепко зажмурившись, съежилась и с нарастающим страхом предвкушала то, что сейчас произойдет.

Но затем прошла еще одна секунда, а затем вторая, третья… Тишина.

Я открыла глаза. Вся одежда в поту – хоть выжимай!

Медленно повернулась на бок: бомба лежала на том же месте, только дисплей погас. Я долго пялилась на нее, боясь даже громко выдохнуть. Почему-то мне казалось, что от любого действия она вновь перейдет в рабочее состояние.

Но тут открылась дверь, и в комнату зашел парень, которого я прежде не видела.

* * *

ДОМИНИК

Волосы соломенного цвета, глаза карие с прищуром, бледные щеки усыпаны веснушками. Улыбаясь, вальяжной походкой, спрятав руки в карманы черных джинсов, он приблизился ко мне, а я до сих пор лежала на боку, не шевелясь.

– Привет, Глория.

Я молчала и лежала, а парень все с той же улыбочкой пялился на меня, словно на идиотку. Хотя, впрочем, я действительно выглядела, как полная идиотка.

– Тебя, случаем, не парализовало?

Я глядела на бомбу, затем на парня. Он подал мне руку, и я наконец-то встала.

– Я проиграла?

– Это не игра, Глория.

Представила, какой у меня сейчас виноватый взгляд. Как же я была уверена в себе до этого дня, а теперь вся эта уверенность оказалась на дне унитаза, что стоял у стены напротив.

– Расслабься, все хорошо. М-м… Будем знакомы, я Доминик.

– Я могу еще раз пройти это испытание? – абсолютно не замечая его слова, спросила я.

– Эй, ты меня вообще слышишь? Я говорю, что все хорошо. Все закончилось. Несмотря на это, ты крепко держалась. Честно говоря, я бы не смог столько находиться здесь, как ты.

– А сколько я тут нахожусь?

– Около двух месяцев.

Меня как будто палкой по голове ударили. Я жила в этой клетке почти два чертовых месяца! Господи, я совершенно не заметила, как пролетело время. Да как я вообще с ума здесь не сошла?!

Два месяца…

– Сейчас я выведу тебя отсюда, покажу нашу территорию, если хочешь, конечно. А то могу дать тебе поспать пару часов. Девочки уже приготовили тебе чистую постель и…

И в этот момент мы услышали страшный грохот, что раздался за дверью. Доминик растерялся.

– Подожди, я сейчас, – сказал он и вылетел за дверь.

Я на цыпочках подкралась к выходу, прислушалась. Какая-то потасовка происходила за пределами этой комнаты. Громкий топот, затем послышалось нечто вроде ударов, потом словно кто-то упал, мужские вопли.

Я резко открыла дверь, за ней скрывался мрак. Выглянула – ничего не видно. Сделала шаг вперед, затем второй, третий. И вот, я уже за пределами моей клетки. Я абсолютно не владела собой, я даже на долю секунды задумалась, как это я смогла решиться открыть дверь и выйти наружу, ведь за мной наблюдает Лестер! Но я продолжала идти так уверено, без страха и сомнения. Впереди темный коридор, который заканчивался поворотом налево. За этим поворотом был свет, блеклый, но хоть немного разбавляющий темноту.

– Эй! – крикнула я во тьму.

– Глория!

Я узнала этот голос. Сорвалась с места, побежала вперед, повернула налево и увидела Логана! Его руки сжимали горло Доминика, а тот мертвой хваткой также вцепился в его шею. Они лежали на полу, лица красные, у обоих вены выступали на лбу.

– Возьми пистолет, быстро! – кричал Логан.

Я осмотрелась, увидела ствол в трех метрах от себя, спустя несколько секунд он оказался в моих руках. Я чувствовала, как силы покидают Логана, а ярость Доминика растет.

– Ну, чего ты ждешь?! Стреляй! Я пришел за тобой!

Я направила ствол. Совершенно спокойно, без каких-либо эмоций. Неужели он действительно пришел сюда, чтобы спасти меня? Но тогда где же он пропадал столько времени?! Почему именно сейчас он здесь? А далее меня пронзило мощное ощущение, что за моей спиной стоит Лестер. Он наблюдает за мной, оценивает каждое мое действие. За то огромное количество времени, что я находилась в той комнате, я настолько сильно привязалась к мысли, что теперь я ПРИНАДЛЕЖУ Лестеру. Его план сработал. Я действительно слабо контролировала себя, словно в меня вживили какой-то механизм, что теперь полностью управляет мной. Я робот. Я просто бездушный механизм, который запрограммирован на четкое выполнение конкретных действий.

Я прицелилась и, не моргнув глазом, сделала выстрел в бочину Логана. Доминик отбросил его тело, задыхаясь от кашля. Затем встал, подошел ко мне. В моих руках до сих пор находился пистолет, направленный в его сторону. Я перевернула его рукояткой вперед и отдала Доминику.

Я только что выстрелила в человека и при этом абсолютно спокойна. А несколько недель назад я не могла придушить вонючего кролика.

Коридор напичкан множеством дверей. Одна из них открылась.

Лестер.

Он медленно шагал к нам. Стук его жестких подошв разносился эхом по мрачному коридору. Я выпрямилась, словно солдат при виде генерала.

– Знаешь, какова цель этого испытания? – спросил Лестер.

Испытания?!

Я ничего не смогла ответить, мой рот будто скотчем заклеили.

– Доверие. Мы проверяем доверие. По моему убеждению, это самое главное качество взаимоотношений между людьми. Доверие – основа всего.

Он смотрел мне прямо в глаза, а я покорно слушала его.

– Ты оправдала мои ожидания, Глория.

Я продолжала завороженно глядеть на него, а где-то в стороне Доминик смотрел на нас и всеми силами пытался подавить смех.

– Логан, вставай, спектакль окончен.

Мои глаза едва не вылетели из орбит от удивления. Человек, в которого я стреляла, преспокойно встал и, смеясь, отряхивал пыль со штанов.

– Лестер, ты в курсе, что твои фразочки можно использовать в очередной саге «Крестного отца»? – сказал Логан, демонстративно снимая футболку, под которой находился бронежилет.

Мы столкнулись взглядами. Я уже и не заметила, как на моих глазах появились слезы. Даже не знаю, кто из нас более мерзко поступил: я, что всадила пулю в него, или он, что предал Алекса и с самого начала был в клане Лестера. Подстроил сцену с нападением… Пока я радовалась предстоящей встрече со Стивом, этот конченый ублюдок знал, что везет меня в логово зверя.

Я разочарованно глядела в сторону. Ну, что ж, Глория, ты хотела расстаться с жизнью? Вот и получай. У тебя больше ее нет.

Лестер протянул мне свою руку. Я протянула в ответ.

– Добро пожаловать в «Абиссаль», – сказал он.

5

Передо мной распахнулась дверь, и чрезмерно яркий свет для моих привыкших к тьме лабиринта коридоров глаз заставил меня зажмуриться, словно кто-то только что воспользовался вспышкой фотоаппарата.

– Чего стоишь? Иди вперед, не бойся, – сказал Лестер.

Я сделала шаг вперед, с опаской огляделась, пытаясь понять, где же я все это время находилась. Огромное здание напоминало букву О: в центре располагались величественные лестницы с зелеными блестящими ступенями, а по окружности выстроено множество комнат. Пол, выложенный холодными мраморными плитами, стены, выкрашенные темно-зеленой краской, в тех участках, где свет от люстр не падал на них, они казались черными. И возвышался над всем этим массивный купол с маленькими окошечками, через которые проникали лучи солнца, смотря на них, казалось, что ты находишься в огромной темнице, и только две крошечные дырочки, сквозь которые сочился свет, напоминали о внешнем мире. Под всем этим великолепием скрывались многочисленные подземные лабиринты, в которых и находилась моя комната.

Все увиденное мною меня одновременно поразило и испугало.

– Что такое «Абиссаль»? – спросила я.

– Место, в котором мы находимся, – слегка улыбнувшись, ответил Лестер.

– Это название вашей банды?

Лестер остановился, посмотрел на меня, ухмыляясь.

– Мы не бандиты.

Мы дошли до одной из комнат. Помещение больше напоминало какой-то царский зал: в центре стоял длинный деревянный стол, с потолка свисала старинная черная люстра, небольшие окна разместились на противоположной стене, я заметила решетки, стоявшие позади них.

– Миди, проводи ее до ванны, не забудь дать чистую одежду.

– Хорошо.

Путь до ванны оказался длинным. Мы должны были подняться на третий этаж, затем пройти вперед, оставив позади себя около двадцати комнат.

– Поздравляю тебя.

– С чем? – резко спросила я.

– Ты выдержала. Признаться, когда мы узнали о замысле Лестера, нам всем казалось, что ты сломаешься на первом же этапе. Но мы ошибались.

Пол казался льдом, мои ступни немели от холода.

– Ваш дом напоминает мне больницу.

– Так и есть. Раньше здесь был госпиталь, уж не помню в каких годах, а потом здесь вроде держали умалишенных.

Мы, наконец, дошли до ванной комнаты. Среди кафельных, потрескавшихся стен стояла одинокая ржавая ванная, за ней наблюдали три зарешеченных окна, на одной стене висело зеркало, возле него стоял столик, на котором аккуратно сложены в стопку полотенце и какие-то вещи.

– С горячей водой тут напряженка, трубы совсем старые, – сказала Миди, открывая краны.

Сначала показалась коричневая вода, затем струя начала светлеть.

– Так, вещи лежат на столе, полотенце тоже. Вроде бы все. Если что-то еще нужно – зови.

Как только Миди покинула комнату, я с облегчением выдохнула. Да, ванна мне была крайне необходима. Моя кожа, два месяца не знавшая воды, покрылась черной коркой. Это запекшаяся кровь вместе с рвотой, потом и еще бог знает с чем. Одежда превратилась в лохмотья бомжа, вид ужасный, а запах еще хуже. Правой рукой пыталась снять с себя джинсы, несколько минут мешкалась с футболкой. Работать одной рукой катастрофически неудобно, но все же я справилась со своей задачей, обнажилась и подошла к зеркалу. Я так давно мечтала взглянуть на свое лицо, и вот теперь, когда мне представилась прекрасная возможность осуществить это, меня посетило знакомое чувство страха. Что же я увижу в отражении? Кажется, мое лицо стало еще уродливее, чем раньше. Но на деле все оказалось еще хуже, чем я думала. Глядела в зеркало, а оттуда на меня смотрел совершенно незнакомый мне человек. Лицо бледно-синее, скулы торчали, а под ними образовалась впадина, глаза стали больше, красные, усталые. Правая сторона лица посинела под глазом, с левой стороны увидела небольшую красную царапину, лоб украшал шрам, что подарил мне отец, губа разбита, увеличена, рана прикрыта красной корочкой. Взгляд спустился ниже: ключицы выпирали, оканчиваясь острым бугорком на хрупких плечах, при вдохе показывались ребра, бочину украшал шрам после пореза, оставленного осколком стекла в тот день, когда мы с Алексом попали в аварию. Ноги стали тонкими, кости, что скрывались в недрах жира и мяса, теперь были видны невооруженным глазом. Я не узнала свое тело, раньше я так комплексовала по поводу лишнего веса, сидела на диетах, что советовала мне Тез, а тут оказывается, нужно было просто попасть к Лестеру, и за два месяца он превратит меня в мумию!

За то время, что я себя разглядывала, ванная уже успела наполниться. Вода холодная, но это меня не смутило. Я представила, что окунаюсь в прохладные воды океана. Погрузила одну ногу, затем вторую, дошла очередь до тела. Мышцы сковывало мгновенно, раны стали щипать, челюсть дрожала. Руку, что в гипсе, я старалась не мочить, здоровой рукой пыталась тереть тело, вода вмиг стала темнее.

* * *

Дрожащая, вся покрытая гусиной кожей, я вылезла из ванны. Скрючившись, побрела к столу за полотенцем и одеждой. Мне предоставили футболку, которая настолько длинная и широкая, что легко могла сойти за платье и спортивные штаны, их необходимо было туго затянуть, чтобы они не скатились с меня. Выглядела я неуклюже, но в то же время жаловаться мне не на что, хорошо хоть поделились чистой одеждой. Открыла дверь, сразу ворвался поток холодного воздуха. Покинула ванную и автоматически направилась к лестнице. Люстры, напичканные почти через каждые два метра, едва спасали от тьмы, что поглотила это здание. Я слышала отдаленные голоса, смех, они доносились с первого этажа. Как можно быстрее старалась спуститься вниз, одной здесь находиться было страшно. Среди этих молчаливых, тоскливых стен, жуткого желтого света, пугающего скрежета, завывания ветра казалось, что на этом этаже находилась не только я. Надо же поселиться в бывшей психушке! Это же каким безумным нужно быть!..

Тем временем я оказалась на первом этаже и шла на голоса. Дошла до того большого зала с длинным столом, там, расположившись на стульях, беседовали Логан и Брайс.

– Я тоже отправлюсь с Лестером. Это рисковое дело, – сказал Логан.

– Если Лестер идет на риск, значит, он оправдан.

– Хочется в это верить, Брайс, но все же времена изменились, люди – тоже, кто знает, что сейчас творится в голове у его любимчика. О, Глория! – наконец, заметил меня Логан.

Я смотрела на него с такой злобой, пытаясь взглядом сказать, как сильно я его ненавижу.

– Перестань так смотреть на меня. Я понимаю, ты на меня злишься, но…

– Я не на тебя злюсь, а на себя. Как же я была слепа!.. Алекс до сих пор доверяет тебе, ты ведь ему обещал…

– И я выполнил все свои общения, Глория. Я вывез тебя из Флориды, обеспечил тебе безопасность. Все, о чем просил меня Алекс, я выполнил. Я человек, который всегда отвечает за свои слова.

Я не сдержалась и начала громко смеяться.

– Чего смеешься?!

– Ты не человек, Логан. Ты пес. Хорошо выдрессированный пес.

В глазах Логана вспыхнула ярость, он сорвался с места, и тут я почувствовала, как кто-то положил мне руку на плечо.

– Рад, что тебе стало лучше, Глория, – сказал Лестер.

Логан моментально успокоился, словно маленький ребенок, увидевший грозного отца.

– Пойдем, я покажу тебе кое-что.

Спустя несколько минут мы оказались около очередной незнакомой мне двери. Лестер распахнул ее, и теперь я, наконец, увидела, что скрывалось за ней.

– Кухня… – сказала я, обегая глазами каждый миллиметр помещения.

В центре стоял большой стол, а по периметру выставлены кухонные шкафы, плита, над ней висела мощная железная вытяжка, рядом стояли столики, заваленные кухонной утварью.

– Да, с завтрашнего дня ты будешь здесь работать. Деньги на еду будешь брать у Доминика, завтра Север покажет тебе местную территорию, магазины и прочее. Надеюсь, готовишь ты лучше, чем дерешься?

– Но… – комок из слов застрял у меня в горле.

– Ты, наверное, ожидала другого?

– Ну… Да. Не зря же вы устроили испытания…

– Именно, не зря. Испытания показали, что ты годишься только для кухни.

Даже не знала, радоваться мне или нет. С одной стороны, прекрасно, что я не буду замешана во всех делах, чем занимаются Лестер и его люди, хотя я понятия не имела, чем они промышляли. Но с другой… Черт возьми, я жила несколько дней без еды, смотрела на мертвых кроликов, терпела побои… Неужели я пережила все это ради того, чтобы потом стоять у плиты?

– Тогда вынуждена вас разочаровать. Я и готовить не смогу, – сердито сказала я, показывая гипс.

– Значит, мы умрем с голоду из-за тебя.

Лестер вернулся в большой зал. Там уже собралась толпа обитателей дома: Миди, Север, Сайорс, Джеки и Доминик.

– Логан, Брайс, поехали. Метель разыгралась не на шутку, нужно успеть выбраться отсюда до темноты.

Дуболом и Пес вскочили с мест и присоединились к Лестеру. Все вместе они направились к мощной деревянной двери, за которой скрывалась улица.

– А можно я тоже выйду? – спросила я.

– Выходи, если не боишься отморозить свои тощие ножки, – ответил Брайс.

Я последовала за ними, дверь открылась, и порошок белого снега влетел в холл. Готова поспорить, что все присутствующие были уверены, что я не смогу выйти наружу босая, без верхней одежды, но я опровергла их надежды. Мои ступни коснулись снега, что пушистым покрывалом лежал на ступенях. Вокруг все белым-бело, увидеть детали местности, где мы находились, было очень трудно. Безумный, суровый ветер, разнося снежную пыль, создавал белую пелену. Кажется, я видела что-то темное. Точно, это деревья, они стояли по бокам могучей стеной, похожие на страшных седых гигантов из-за мощных ветвей и охапок снега, расположенных на них. Ветер бросил снег в лицо, приятная холодная влага проникла в кожу, наполняя свежестью. Я второй раз в жизни видела снег. Как-то мы с бабушкой ездили на горнолыжный курорт Крестед Бьютт, но тогда мне было лет семь или еще меньше, помню, в каком восторге я была, увидев в первый раз снег.

– Где мы находимся?

– Поселение Малый Истон, Нью-Гэмпшир, – ответил Лестер.

Впервые слышала о таком месте.

– Доминик, ты остаешься за старшего, – сказал Лестер. – И да, не забудьте устроить теплый прием нашему новобранцу.

– Это мы умеем, – улыбнулась Север.

* * *

Как только дверь захлопнулась, ко мне кто-то подбежал, схватил за правую руку, затем живо приблизился еще кто-то и взял меня за левую, облаченную в гипс. Из моего рта от испуга и внезапности вырвался крик. По одну сторону от меня находился Доминик, по другую Джеки, они тащили меня вперед, Миди и Север шли следом. Я брыкалась, ногами всячески пыталась зацепиться хоть за что-то, но мое тело, превратившееся в беспомощный скелет, стало настолько легким и слабым, что все мои усилия оказались напрасными. Меня завели в темную комнату. Единственное, что здесь дарило свет, – это настольная лампа, стоявшая у кушетки. Я заметила Сайорса, он улыбнулся и указал на кушетку. Меня положили на нее, я в ужасе осмотрелась. Правую руку и обе ноги Джеки заключил в ремни, левую загипсованную руку держала Миди, не позволяя мне дернуться.

Я чувствовала, как пот выступил на моем лбу, сердце рвалось наружу из-за страха.

Сайорс подошел ко мне с каким-то устройством в руках. В полутьме невозможно было что-либо разглядеть, но, как только он подошел ко мне настолько близко, что я почувствовала его дыхание, я поняла, что он держит – машинку для тату.

Север повернула мою голову влево, Сайорс дотронулся до моей шеи ваткой, смоченной спиртом.

– Не шевелись, а то будет еще больнее, – сказала Миди.

Это длилось недолго. Я закрыла глаза и почувствовала, как что-то внедряется в мою кожу, будто Сайорс ножом расковыривает мою плоть, желая добраться до сонной артерии. Я прикусила губу, слушала тихий шум машинки и заставила себя успокоиться. Поначалу мне казалось, что эти сумасшедшие хотели мне здесь вскрыть череп или распороть живот, иных мыслей при виде больничной кушетки с ремнями не возникает.

Машинка стихла. Сайорс снял ремни, Миди перестала держать меня, я перешла в сидячее положение.

– Иди посмотри, – сказал Доминик, указывая на зеркало, висящее позади кушетки.

Я медленно встала и зашагала к нему. Увиденное не повергло меня в шок: на моей шее красовалась перевернутая буква А.

– Что это означает?

– Это знак, который нас всех объединяет, – я обернулась и увидела, как они все показывают мне идентичную тату на шее. – Брайс называет это нашим фирменным знаком, но звучит это ужасно, будто мы какой-то товар, а не люди. Этот знак словно камень у твоей шеи, ведущий тебя ко дну. В «Абиссаль». Теперь тебе уже не вернуться к свету.

– Надо же, какие чудные метафоры! – рассмеялась Миди, а вместе с ней и все остальные. Только Доминик сохранял серьезное лицо.

– Оставь проблески своей эрудиции при себе. Неужели вам было так сложно продержаться?!

– Прости, Доминик, но кажется, сценка немного затянулась, а нам всем уже охота хорошенько выпить, – сказала Север.

– Вам лишь бы выпить! Здесь сейчас происходит важный процесс перевоплощения, а вы… Черт с вами, идемте в столовую. Джеки, займись музыкой.

– Есть, капитан!

Пока они переговаривались, я опять устремилась к зеркалу и снова увидела другого человека. Даже с голубыми волосами я была похожа на себя… настоящую, а теперь… Черная метка еще напоминала о себе болью, я смотрела на нее и понимала, что слова Доминика не являются бредом сумасшедшего. Кажется, я действительно стала другим человеком, эти испытания сделали меня другой, эта метка на моей шее как результат того, что прошлая Глория действительно умерла.

Но вот что означала фраза Доминика: «Теперь тебе уже не вернуться к свету»?

* * *

Музыка гремела на весь дом, весь длинный стол в большом зале был заставлен от края до края алкоголем. Все веселились, танцевали, пили, а я лишь наблюдала со стороны, прихватив стакан пива. Неужели они действительно так рады тому, что я теперь вместе с ними? Сомневаюсь. Никто из них по-настоящему не был рад мне, да и я, собственно, не особо была счастлива, что находилась здесь. Они ненавидели меня за то, что взяли меня в свой плен. Глупее не придумаешь. Хотя я могла легко осчастливить их. Большинство из них были уже пьяны, бдительность их давно покинула, поэтому мне не составило бы труда тихо покинуть зал, прокрасться к двери и сбежать. Но я сразу отвергла эту мысль. Да, я могу сбежать, но какой смысл? Я слишком много пережила и многим пожертвую, ради свободы. И я уверена, что мой побег быстро раскроется, они меня очень скоро найдут. Да и куда мне бежать? К кому? У меня не осталось друзей, надежных людей. Ох, какое знакомое чувство меня одолевало! Чувство беспомощности.

– Значит, ты у нас «воскресшая из мертвых»? – спросила Север.

– Ну вроде как да.

– Слушай, а расскажи подробнее, как великий и неуязвимый Алекс Мид попался копам, а? – присоединился Доминик.

– Думаю, вы и так хорошо знаете эту историю.

– В общих чертах, – сказала Миди, после того как опустошила свой стакан.

– Нас подставили. Люди Дезмонда стали избивать ребят, а затем его пешка вызвала копов.

– А перед этим Уайдлер застрелил твою подружку? – вопрос Джеки влетел в меня, словно пуля.

Я перестала слышать музыку, меня обдало жаром, привкус пива стал отвратительным.

– И все же… Вы прекрасно осведомлены о моей истории.

– Глория, если ты думаешь, что Дезмонд Уайдлер сделал зло только тебе, то ты очень сильно ошибаешься, – серьезным тоном сказал Доминик.

– Да? А что же он сделал вам?

– Пока не время об этом говорить.

– Вы все говорите штампованными фразами… Мне это надоело! Я думаю, что время уже пришло. Раз на моей шее теперь красуется ваш чертов знак, значит, я имею право знать все!

– Какое задание тебе дал Лестер?

– Работать на кухне.

– Вот и работай, сестренка. Если что-нибудь произойдет в мире кастрюль и поварешек, то мы обязательно это обсудим вместе с тобой. Это единственная тема, о которой ты имеешь право с нами говорить.

Доминик старше меня, наверное, года на три, но перед его авторитетом мне было трудно устоять. Я молчала, из-за его гневного взгляда мне было трудно решиться сказать хоть одно слово.

Внезапно все их внимание, обращенное на меня, переключилось на здоровенного, лохматого черного пса, который резво забежал в зал.

– Джеки, твой пес похож на Сатану, – ворчала Миди.

– Сестренка, единственный, кто здесь похож на Сатану, – это ты, – смеялся Джеки, ласково взъерошив шкуру пса. – Вашингтон, хочешь пивка?

– Можно я уйду? – тихо спросила я Север. – Спать жутко хочется.

– Иди и в следующий раз не спрашивай разрешения. Твоя комната на третьем этаже, четырнадцатая дверь.

6

Просторная комната под номером четырнадцать с большим окном и облезлыми стенами располагала ржавой кроватью, которая, скорее всего, досталась в наследство от больницы для душевнобольных, и столом с покосившимися ножками. Музыка все еще играла и просачивалась даже сквозь закрытую дверь. Возле входа я обнаружила выключатель, который никак не реагировал на мои манипуляции, оказалось, моя комната обделена лампочкой, только несчастный провод свисал с потолка. Было холодно и пахло сыростью, спиртом и чем-то… старым. Одежду снять я не решилась, иначе той ночью точно умерла бы от холода. Подошла к кровати, села, она ответила мне пронзительным скрипом пружин. Но для меня эта кровать являлась настоящим подарком судьбы. Для моего тела, что довольствовалось около двух месяцев холодным кафельным полом, она казалась самой мягкой, самой удобной на свете. Хорошо, что я выпила пива, оно хоть немного туманило голову, даря надежду на спокойный сон.

Но в итоге всю ночь провела в слезах. Я не знаю, почему начала плакать, слезы словно ждали подходящего момента и хлынули сплошным потоком, вся подушка промокла. А под утро я заснула, и сначала мне приснилось, будто я снова нахожусь в той кафельной камере, а потом резко увидела свой дом в Бревэрде. Я стояла напротив него и смотрела, как он горит. Я слышала, как пламя с яростью пожирает его стены, крышу, чувствовала, как медленно и мучительно погибает «душа» моего дома, как все воспоминания, и хорошие и плохие, превращаются в пепел. А я всего лишь стояла и наблюдала, словно передо мной происходило что-то удивительно прекрасное.

– Этот дом был несчастливым. Джоди здесь чуть не покончила с собой, а потом Глория…

– Кто это сделал, бабушка?

– Но избавившись от него, нам все равно не забыть наше горе, – ответил бабушке отец.

Они не видели меня, я словно призрак стояла рядом с ними, и мне стало вдвойне печальнее.

– Не ври, отец… Для тебя это счастье, а не горе. Ты счастлив, что меня не стало. Ты счастлив…

– Доброе утро, собирайся на экскурсию.

Я и не заметила, как вынырнула из сна. Передо мной стояла Север, она, как и обещал мне Лестер, должна была ознакомить меня с местностью.

Я заставила себя подняться, заметила куртку, лежащую на столе, и ботинки под столом.

На улице не так ветрено, как в прошлый день, но морозно. Снег скрипел под ногами, дыхание превратилось в пар, а щеки уже обзавелись румянцем.

– Ты же умеешь водить машину? – спросила меня Север.

Мы вместе приблизились к машине, припаркованной неподалеку от дома. Снаружи здание выглядело как настоящий замок. Серый, строгий фасад, мрачные окна, глядящие пустыми глазами вдаль.

– Нет.

– Тогда придется научиться. Рынок отсюда находится далеко. Вот, кстати, твои документы. Паспорт, права.

Я заглянула в паспорт, посмотрела на мое новое имя. Я Арес Мейнард, мне двадцать лет, и я родом из Луизианы.

Арес Мейнард. Меня зовут Арес Мейнард.

Мы залезли в салон.

– При посторонних мы будем звать тебя Арес. Привыкай к этому.

Север завела автомобиль, несколько минут подождала, а затем тронулась с места.

– А почему вы так далеко живете?

– Здесь безопасно.

– Чего вы остерегаетесь?

– Людей. Знаешь, люди очень любопытные существа. Им всем очень интересно, почему мы живем вместе. Если мы братья и сестры, то почему так не похожи друг на друга, если Лестер – наш отец, то во сколько же он нас зачал, где его жена?.. Нам не нужны слухи, поэтому мы и живем подальше от людей.

Им настолько осточертели люди, что они предпочли соседствовать с лесом. Дорогу завалило снегом, колеса едва справлялись.

– Извини… Но меня терзает такое же дикое любопытство.

Север улыбнулась, и если в начале мне было неловко заваливать ее вопросами, то теперь я окончательно расслабилась.

– Кто же такой Лестер? Чем он промышляет?

– Мы все обязаны ему жизнью. Лестер появился в наших судьбах именно тогда, когда это было необходимо. Например, Джеки было пять, когда мать-наркоманка пыталась продать его за дозу. К счастью, ее покупателем оказался Лестер, и с тех пор он воспитывает мальчишку, как своего родного сына. Он обучил его всему, что умеет, и теперь посмотри на Джеки. Ему всего пятнадцать, но этот мальчуган может бросить вызов всему миру! У Миди тоже непростая история, но она тебе сама ее расскажет, если захочет…

– А как насчет твоей истории?

Я заметила, что мой очередной вопрос не так сильно обрадовал Север, но тем не менее, выдержав небольшую паузу, она отважилась ответить на него.

– Есть такой человек – Барри Берг. Он главарь «Грифов» – группировки, что занимается грабежом, нападениями. Там одни наркоманы, бывалые убийцы, насильники… Так вот, этот Барри жутко ненавидит Лестера, потому что он является его конкурентом, так ему кажется. Однажды он назначил встречу Лестеру, но с условием, что они будут разговаривать с глазу на глаз, без поддержки своих людей. Лестер сдержал обещание, пришел в полном одиночестве, а вот Барри поступил, как и подобает трусу, привел за собой десяток своих головорезов. Я работала как раз неподалеку от места их «свидания». Барменшей в зачуханном баре, месте, где любой может снять дешевую шлюху и найти дилера. Я всегда с собой носила ствол, потому что иначе мои останки уже покоились бы где-нибудь в зарослях Нью-Гэмпшира. Я возвращалась с работы и увидела полуживого Лестера и ублюдков, что измывались над ним. Я достала ствол и начала стрелять. Половину убила, нескольких ранила, остальные же сбежали вместе с Барри Бергом. После всего этого Лестер предложил мне присоединиться к нему. Тогда в его команде были все, кроме Сайорса: Брайс, его закадычный друг, Доминик, младший брат Брайса, Миди и Джеки.

– Но ведь… Выходит, что Лестер не спасал тебя?

– Ошибаешься. Я благодарна за то, что он вытащил меня из того дерьма, в котором я пребывала. У меня нет родителей, я жила в съемной комнате и делила ее со шлюхой. Какая бы жизнь меня ждала, если бы не он?

За разговором я и не заметила, как мы уже оказались в городе. Мы остановились у небольшого магазинчика.

– Здесь продается отличное мясо. Наши парни без него и дня прожить не могут.

В магазине за прилавком, среди груды разделанного мяса и висящих на крюках туш, нас встретил молодой паренек в окровавленном фартуке. Север показала мне, какое мясо нужно брать, на что лучше обращать внимание, а что и вовсе не стоит брать в расчет. Парень все это время за нами наблюдал, а затем не выдержал:

– Уважаемая, уберите руки от мяса! – для столь тощего тела у него чересчур громкий и грубый голос.

Север пропустила его замечание мимо ушей.

– Я сказал, не трогайте мясо!

«Зря ты это сказал, парень», – подумала я.

На его крик отозвался лысоватый пузатый старичок.

– Линч, что такое?

– Эта девушка трогает руками мясо, хотя это противоречит санитарным правилам!

Старик посмотрел на нас, и, разглядев Север, он едва не лишился дара речи.

– Ты что творишь?! Это же люди из «Абиссали»! Э-э… Простите моего нового работника, парень из Лисбона, не знает местные порядки, – руки старика затряслись, точно на него кто-то вылил ведро холодной воды.

– Кэндзи, объясни потом своему новому работнику, что если он еще раз позволит себе так с нами разговаривать, то впоследствии его мать получит расчлененное тело своего сына в подарочной упаковке, договорились?

Линч полными страха глазами смотрел на нас и боялся даже шевельнуться.

– Как скажете.

– Арес, заплати им за кусок говядины.

Я направилась к дрожащим продавцам, те смотрели на меня так, будто в руках я держу не купюры, а пистолет.

– Нет, что вы! Не нужно платить. Должны же мы хоть как-то искупить свою вину.

Я вошла в роль, грозно посмотрела на них, пока старик засовывал мясо в пакет, а Линч стоял в стороне, опустив глаза.

– Люди боятся вас, – сказала я, следуя за Север.

– О да. В этом месте детям с самых малых лет внушают, чтобы те сторонились людей с тату в виде перевернутой А. Пойдем, я покажу тебе, где можно купить свежие фрукты и зелень.

В этом богом забытом городке люди действительно не понаслышке знали, что такое «Абиссаль». Большинство при виде нас сразу начинало прибавлять шаг, люди шарахались от нас, словно от больных чумой. Поначалу меня это раздражало, затем немного смущало, но потом я к этому отнеслась абсолютно спокойно, и даже старалась подражать Север. Та походкой тигрицы, уверенно шла по улице, словно каждый отрезок этого городишки принадлежал ей. Я видела, какое удовольствие ей доставляет страх в глазах людей, владельцы ларьков боялись ей лишнее слово сказать, прохожие расступались, люди по сторонам шептались.

Закончив с покупками, мы вернулись к машине.

– А какое твое настоящее имя?

– Меня зовут Север. А то имя, которым меня звали раньше, осталось в прошлой жизни. Оно больше не принадлежит мне. И… Знаешь, думаю, на сегодня хватит вопросов.

* * *

Понемногу я начала приспосабливаться к новым условиям моей жизни. Старалась просыпаться как можно раньше, затем быстро спускалась на кухню, готовила завтрак: девочки предпочитали кашу на молоке, а парни начинали день с вареного мяса и свежего морса. Я никогда не любила готовить, прежде я не отличалась особыми навыками в готовке, но теперь пришлось вспомнить все, чему меня учила мать. Вопреки своим ожиданиям, я все же быстро освоилась на кухне, она стала моим уголком, личным пространством, где правила только я. Хотя править одной рукой, пока вторая в гипсе было совсем неудобно. Мои движения неуклюжие. Чтобы выполнить какое-то элементарное действие, мне требовалось значительное количество времени.

На обед практически никто не оставался. Лестер и Брайс последние несколько дней в доме вообще не появлялись, а остальные исчезали сразу после завтрака. Я не знала, куда они уезжают, зачем, да, впрочем, мне и незачем было знать. Половину дня весь дом находился в моем распоряжении, за мной присматривал только Вашингтон. Собака сначала казалась злой, по крайней мере, так я судила по ее виду: огромные лапы, массивная голова, челюсть с трудом закрывалась из-за длинных острых зубов, глаза черные, как уголь, а его лай был настолько громким и грозным, что, когда я его слышала, перед глазами вся жизнь пробегала. Но на деле трудно было найти более дружелюбного пса, чем Вашингтон. Он очень любил внимание, обожал ласку, и еще когда с ним разговаривают, словно все понимал. Я думаю, что Вашингтон полюбил меня за то, что я всегда угощала его мясом, когда готовила. Мне казалось, это единственное живое существо в доме, которое не испытывало ко мне неприязни.

Мы с Вашингтоном вместе обошли весь дом, только в его присутствии я смогла отважиться на это. Мы тревожили покой каждой комнаты. Одни были заброшенными, с грудой обвалившихся камней со стен на пол и выбитыми стеклами, других время еще более-менее пощадило, некоторые из них были абсолютно пустыми, остальные – завалены старым хламьем, кое-где мы даже нашли больничные каталки, штативы для систем. Мы оставили без внимания лишь подвальную зону, то место мне до сих пор снилось в кошмарах. Конечно, с каждым днем я все больше привыкала к этому дому, но менее жутким все же он мне не казался. Когда начинало заходить солнце, мы с Вашингтоном быстро спускались на первый этаж, зажигали везде свет и не отходили друг от друга до тех пор, пока не возвращались остальные жильцы.

Ребята обычно приходили к восьми часам, и их уже ждал горячий ужин. Они громко обсуждали события очередного дня, говорили о каких-то людях, пользовались непонятными терминами, наверное, чтобы завуалировать смысл их бурных речей. Да я в общем-то и не старалась их понять. Пусть занимаются своими делами, но не впутывают в них меня. Мне спокойно жилось, я правила кухней, и больше меня ничего не волновало.

Хотя все же я лгу. Одна мысль меня тревожила. Мысль о Лестере. Я не могла вычеркнуть из памяти разговор с Север. Неужели Лестер действительно является героем, а не злодеем? Нет уж, я никак не могла принять эту мысль. Он не может быть героем, если хочет погубить моих ребят. Он спас Джеки от безумной матери-наркоманки? Но каким же образом благочестивый Лестер оказался в том месте, где женщины торгуют детьми ради дозы? Он спас Север, взяв ее в свою команду? Она могла бы жить спокойной жизнью, уволиться из того бара, переехать, но, благодаря всемогущему Лестеру, Север навсегда соединила свою жизнь с криминалом. Лестер заманил всех в свою ловушку, а эти несчастные дети просто слепы и не до конца осознают, во что они ввязались.

Так же как и мы с Ребеккой втянулись в «забавный» преступный мир, следуя за Алексом, Стивом и Джеем…

7

– Давай делай так, как я тебе показывал.

Доминик сидел рядом со мной на пассажирском сидении, а я за рулем. Последние несколько дней он посвятил мне, чтобы научить меня ездить. Я стала давить на сцепление, затем на газ, машина тронулась, но тут нога соскользнула с педали, я судорожно пыталась вновь ее нащупать, еще надавила, но немного переборщила с силой. Автомобиль разогнался и едва не врезался в дерево, я успела свернуть, убрать обе ноги с педалей, и, к большому счастью, машина заглохла.

– Мне кажется, Вашингтон бы быстрее научился ездить, в отличие от тебя.

– Однажды папа решил научить меня водить, но, когда я врезалась в мусорный бак и чуть не задавила соседского кота, он почему-то передумал.

– Да, интересно почему?

– Зато теперь я точно знаю, где находится педаль газа.

– Что же останется от меня, когда ты узнаешь, где находится педаль тормоза?

Я вновь завела двигатель, левая нога на сцеплении, правая – на педали газа. Теперь мне точно нельзя было ошибаться, иначе терпение Доминика закончится. Я, конечно, всячески старалась изобразить дружелюбие, замаскировать страх и презрение невинной шуткой, смехом, но я прекрасно понимала, что эти люди в любой момент могут сменить свое настроение и вновь превратиться в тех монстров, что посещали меня в камере пыток.

Мое задание слишком простое: я должна была доехать из пункта А, которым являлось то самое дерево-гигант, в которое я чуть не врезалась, в пункт Б – дорога, что находилась примерно в двухстах метрах от нас. Доминик обычно внимательно наблюдал за тем, как я веду с себя с автомобилем, но тут я заметила, что его взор обращен в заднее стекло. По дороге, на которую мы должны были выехать, ехал черный джип. Причем ехал нарочно медленно, будто высматривая нас.

– Кто это?

– Пока не знаю. Я не первый раз уже вижу, как этот джип проезжает мимо нашего дома, – все еще смотря на дорогу, на которой теперь остались лишь снежные следы от колес, сказал Доминик.

– Может, это местные?

– Никогда не видел, чтобы местные разъезжали на таких машинах.

И правда, обитатели этого городка не любили афишировать свое богатство, все, так же как и мы, ездили на стареньких авто. Но если это не местные, то кому нужно переться в такую даль, а главное, зачем?

– Ладно, на сегодня хватит. Нужно собрать совет.

* * *

– Ты становишься слишком подозрительным, Доминик, – сказала Север.

Впервые я присутствовала на их так называемом совете. Он проходил в столовой, все задумчиво сидели за огромным столом, а тусклые лучи зимнего солнца падали на пол, слегка разбавляя сгусток мрака.

– Слушай, а как тут не быть подозрительным, если я вижу этот чертовый джип уже в четвертый раз. Я вообще редко видел, чтобы кто-то так далеко забирался.

– По-твоему, за нами кто-то следит? – послышался тихий голос Миди.

– Похоже на то.

– Но это глупо, – вмешался Джеки. – Среди бела дня проезжать мимо нашего дома, зная, что мы все равно заметим. Какой в этом смысл?

– А смысл в том, чтобы держать нас в напряжении. Лестер как раз сейчас занимается рисковым делом, по всей видимости, кто-то знает об этом. Ладно, я сам во всем разберусь.

– А может, об этом рассказать Лестеру? – спросила я.

– Ты что, здесь самая умная?

– Миди, тебе давно пора смириться с тем, что она теперь с нами и имеет полное право высказывать свое мнение, – вступилась за меня Север.

– О, как мило! Ты уже завела подружку? Знайте, я никогда с этим не смирюсь. Я уверена, будь у нее сейчас пистолет в руках, она бы всех нас перестреляла.

– Вообще-то у нее уже была такая возможность. На последнем испытании она могла бы всадить пулю мне, а потом Лестеру, но она этого не сделала, поэтому я ей доверяю и прошу тебя, оставь все эти бабские разборки за пределами комнаты. У нас есть дела поважнее.

После этих слов Доминик покинул помещение, но Миди все еще не успокоилась.

– Лестер говорил, что мы семья. Но в семью не принято брать кого попало, особенно малолетних подстилок музыкантов.

Ну все! У меня уже не было сил все это выслушивать. Я вскочила и поняла, что во мне зарождается неистовое желание разбить мой гипс об ее голову.

– Ой! Что такое? За живое задела? Ну, прости меня. Я забыла, что правда делает людям больно.

Да уж, эти мерзкие слова нанесли гораздо больше боли, нежели удар гипсом о голову. Миди, ехидно улыбнувшись, отправилась вслед за Домиником. Затем их примеру последовали Сайорс, Джеки, последней ушла Север.

Вот теперь я действительно жалела, что на последнем испытании я выстрелила всего один раз.

* * *

После того дня я старалась как можно реже попадаться на глаза Миди. К счастью, внушительная площадь дома позволяла мне это делать. Я не знаю, из-за чего в ней разгорелась такая ненависть ко мне, может, она думала, что я как-то смогу занять ее место? Хотя это абсолютный бред. Я никогда не хотела стать частью их «семьи», я пленник здесь, и я навсегда им останусь. Я могла только надеяться, что до конца своих дней буду торчать на здешней кухне и гулять с Вашингтоном, пока никто не видит. Поэтому я избегала Миди, не устраивала словесные перепалки, хотя по ночам мне иногда снилось, как я перерезаю ей глотку, как она тем бедным кроликам. Эти сны меня согревали в холодные зимние ночи.

Неделю спустя к нам заявился Брайс. Сначала он с ребятами о чем-то бурно беседовал в столовой, пока я кружилась на кухне, готовя обед, а затем, собираясь уезжать, он вспомнил обо мне и моем гипсе, который, по его мнению, уже пора снять.

– Рука болит?

– Иногда ноет по ночам.

– Придется привыкнуть, боль всегда будет ее сопровождать.

– Я уже давно привыкла. Боль – это синоним к моей жизни.

Брайс засмеялся, на его лице виднелось множество морщин, а на щеках образовались глубокие ямочки. Когда он улыбался, Брайс был похож на милого великана, но, когда улыбка сходила с его лица, он становился похожим на человека, который запросто может свернуть тебе шею или же расколоть твою черепушку, как скорлупу грецкого ореха.

Но пользуясь случаем, когда он все еще похож на доброго великашку, я решилась ему сказать:

– Брайс, научите меня драться.

– Чего?

– Я очень хочу научиться драться ну или хоть как-то обороняться.

– От кого тебе обороняться? От тараканов на кухне?

– Напрасно смеетесь. Тараканы в наше время очень опасные парни.

– У меня нет времени, чтобы заниматься с тобой.

– Я не требую много времени, хотя бы несколько минут в день… – вот теперь Брайс смотрел на меня таким серьезным взглядом, что я чувствовала, как мои кишки от страха завязались в узел. – Ну хорошо, несколько минут в неделю.

– Хочешь получить новые переломы?

– Кости срастутся, а опыт останется. Прошу вас, Брайс.

– Хорошо… – с трудом согласился он. – Тренировочным днем будет среда, но запомни: если ты хоть раз заноешь во время занятий, я тут же прикрою лавочку. Поняла меня?

– Поняла, – радостно сказала я.

Конечно, не ныть, когда с моим телом будут обращаться, как с мешком картошки, швыряя в разные стороны, будет трудно. Но я обязана была вынести все это. Сложно вспомнить и подсчитать все разы, когда меня избивали, когда я себя чувствовала наислабейшим человеком на земле. Ник, Тезер, Дезмонд, отец… Я устала ждать чьей-то помощи, устала бояться.

Я устала быть слабой.

Ночь была особенно холодная. В ванной даже пол покрылся инеем, через маленькие щелки окон сквозило так, что казалось, будто они открыты настежь. Обычно я мылась самая последняя, первая ванную посещала Север, за ней Миди. К тому времени, пока я помоюсь, все уже расходились по своим комнатам, и после я могла спокойно бродить по этажу до своей комнаты, в тишине и без лишнего напряжения. Но в тот день, возвращаясь в комнату, на своем пути я встретила Север. Наши комнаты разделяли три двери, а комната Миди находилась в десяти дверях от меня, так что мы с Север могли называться соседками.

– Спокойной ночи, – сказала я.

– И тебе того же. Хотя для меня эта ночь точно не будет спокойной, холод дикий. Иногда кажется, что я сплю в сугробе.

Мы услышали чьи-то шаги внизу, подошли к лестнице и увидели Сайорса. Он что-то говорил нам жестами, Север так же с помощью рук ему ответила, а затем Сайорс направился к своей комнате. Второй этаж – царство парней. Мне такое разделение показалось очень забавным, будто мы находились в общежитии колледжа. Я редко видела, чтобы парни поднимались к нам на третий, только девушки посещали второй этаж, чтобы добраться до лестницы и спуститься на первый.

– Сайорс с рождения немой?

– Нет. Он родился обычным ребенком, – Север внезапно прервала свою речь, будто опасаясь сказать то, что я вовсе не должна знать, но все же спустя несколько секунд, нехотя продолжила: – Раньше он принадлежал людям, которые называют свою стаю «Красными языками».

Стоя на одном месте, становилось еще холоднее, поэтому мы решили медленно идти по коридору.

– «Красные языки»? Странное название.

– У них есть такое правило: если кто-то из их сородичей окажется предателем, то они отрежут ему язык.

Я испуганно заморгала и даже остановилась.

– Ему что, отрезали…

– Да. Я не знаю, что сделал Сайорс, но ему пришлось пережить это наказание. Миди притащила его ночью, он был в крови, еле живой. До сих пор не понимаю, как он выжил…

– А… Почему он остался с вами? Ведь он уже предал один раз своих людей?

– Сайорс сооружает бомбы, хорошо разбирается во взрывчатках. В общем, он полезен нам. Ладно… Пойду спать, а то уже слишком поздно.

– Север… А если в вашей стае окажется предатель, как вы его накажете?

– Не бойся, мы ведь не звери, как «Красные языки». Просто всадим пулю в голову гада и все, – улыбнувшись на прощание, Север зашла в свою комнату.

А я до сих пор стояла в шоке. Как же страшен этот мир!.. Как ничтожно мало стоят человеческие жизни! Сидя у себя в Бревэрде, в уютном, теплом гнездышке, я даже и не догадывалась о том, что на свете есть люди, которые готовы отрезать тебе язык или пристрелить тебя за то, что ты себя ведешь не так, как им нужно. Спокойно спать после услышанного я не смогла. Трясло меня не по-детски, то ли от холода, то ли от внезапно проснувшегося страха…

* * *

Снег хрустел под ногами, как маленькие хрупкие косточки. Ботинки на два размера больше болтались на моей ноге, даже несмотря на три надетых носка, черная длинная куртка, поношенная, дряхлая, с торчащими перьями повсюду, капюшон обрамляло что-то похожее на мех, а на правом локте красовалась дырка. Кажется, раньше эта куртка выполняла роль лежанки для бомжа, а еще она такая тяжелая, что создавалось впечатление, будто я несу чье-то тело на своих плечах. Уши мои стонали от мороза, поэтому я позаимствовала у Джеки шапку. Выглядела я смешно и жалко, и в таком виде я отправилась на рынок. В одиночку! Это событие действительно было особенным для меня. Доминик дал мне деньги и ключи от машины, и я сама должна была доехать до рынка и благополучно вернуться. Либо я в самом деле доказала им, что могу быть самостоятельной и они могут мне доверять, либо они просто заколебались возиться со мной.

Всего у них три машины, если не считать автомобиль Лестера. Три старичка на колесах стояли в ряд. Одна машина оранжевая, другая – зеленая, третья – красная, на которой я училась, поэтому я и выбрала ее. Оказавшись внутри, я уже начала сомневаться в своей уверенности. Как только я завела двигатель, почувствовала, как мой живот ноет, а колени потрясываются. Так, соберись, Глория! Тысячи твоих сверстников уже вовсю гоняют, а ты все чего-то боишься. Я включила радио, чтобы немного расслабиться, но как только тронулась и выехала на дорогу, я поняла, что песни меня только отвлекают. Я должна была полностью сконцентрироваться на дороге. Вроде бы все просто: одна дорога, пара поворотов, никаких светофоров, пешеходов, только деревья молчаливо стояли по бокам, даже встречных автомобилей не было.

Спустя двадцать минут я добралась до рынка. Была суббота, и людей полно. Остановившись, я с легкостью выдохнула. Я даже немного была горда за себя, не припомню, чтобы раньше мне удавалось сделать что-то хорошо самой с первого раза. Вылезла из машины и последовала маршрутом, который мне показала Север. Сначала я заглянула в мясную лавку. Линч после нашей последней встречи очень хорошо запомнил меня в лицо, поэтому в этот раз он вел себя гораздо скромнее, услужливее. Мне это очень понравилось, никогда еще при мне так не плясали.

Я купила несколько килограммов мяса, отнесла в машину и далее направилась в овощной магазин. И снова меня радушно встретили, даже покупатели расступались, уступали очередь. Я сначала растерялась, эти люди смотрели на меня такими глазищами, словно точно были уверены в том, что у меня в кармане спрятан нож, и я в любую секунду могу его достать и перерезать тут всех. Наверное, я выглядела действительно устрашающе, тем более я спрятала волосы под шапкой, и моя тату на бледной коже сразу всем бросалась в глаза. Все же я быстро вошла в роль опасной бандитки. Люди боялись меня, а страх посторонних казался потрясающим зельем, он давал добротную порцию энергии и уверенности. Эх, вот бы так было всегда!..

Следующим пунктом являлся магазин бытовой химии, нужно было купить несколько пачек стирального порошка, мыло, чистящее средство. Напоследок я забежала в магазин сладостей и купила пару пирогов с вишней и медом, а еще моя ненасытная девичья душа требовала несколько плиток шоколада, поэтому я потратила последние деньги на четыре шоколадки.

Багажник полностью загружен, несколько пакетов пришлось положить на заднее сидение. Окрыленная, я села за руль, теперь в салоне я вела себя так, будто вожу уже несколько лет. Повернула ключ, и… машина не завелась. Ну ладно, с кем не бывает. Попробовала снова – безрезультатно. Машина лишь издала жалобный визг и тут же заглохла.

– Ну, что же ты…

Завела в третий, в четвертый… Все впустую. Это вывело меня из себя. Ну конечно! Все же я хронический неудачник. Надо же, возомнила о себе, что я крутая, что у меня отныне все будет получаться!

– Что, не заводится?

У дверцы стоял мужчина в сером костюме, черные кудрявые волосы забраны в хвост, глаза черные, как смола.

– Нет, ни в какую, – разочарованно сказала я.

– Наверное, аккумулятор барахлит из-за мороза.

– И что же делать?

– Включите зажигание и дальний свет на несколько секунд.

Я следовала его указаниям. Руки дрожали, пальцы окоченели.

– А теперь попробуйте завести.

Повернула ключ, и машина наконец-то завелась. Моему счастью не было предела.

– Спасибо! Вы мой спаситель.

– Не за что. Удачи.

Интересно, что бы я делала, если этот добрый человек не подошел ко мне? Я обернулась, посмотрела в заднее стекло. Мой случайный помощник направился к своему автомобилю. Черному джипу. Возможно, это совпадение, но этот джип был очень похож на тот, за которым следил Доминик. Во всяком случае, даже если это он и есть, Доминик ошибался на его счет. Не было в этом человеке ничего подозрительного, обычный мужик средних лет, в дорогом костюме. В этих краях много частных особняков, как мне рассказала Север, они, конечно, находились в приличном расстоянии от этого рынка и тем более от нашего дома, но все же я полагала, что этот мужчина являлся владельцем одного из тех дорогих домов. Ладно, пора возвращаться.

Я тронулась, решила вновь включить радио, и на этот раз оно мне уже не мешало. Всего несколько недель назад я лежала на кафельном полу, залитом кровью, рвотой и моими слезами, а теперь я сидела за рулем, ехала по прекрасным местам. Меня окружали пушистые снежные поляны, высоченные деревья, окутанные серебристой изморозью, радио пело, я ему подпевала и чувствовала себя счастливой. Этот скромный глоток свободы такой сладкий, хотелось насладиться им еще и еще. Я могла с легкостью развернуться и уехать в обратном направлении, денег не осталось, но я была уверена, что смогу найти какой-нибудь заброшенный домик, еды мне хватит на несколько недель, а дальше видно будет.

Я снова утешала себя наивными надеждами, но суровая правда вновь напомнила о себе: как бы мне ни хотелось быть свободной, я все равно никогда не развернусь. Договор с Лестером тяжелой цепью обвивал мое горло. Эта цепь держала меня, не давала лишний раз пошевелиться и напоминала о себе жутким позвякиванием внутри моего сознания. Привкус свободы, казавшийся несколько мгновений назад таким приятным, сладким, вдруг стал горьким.

* * *

Утро выдалось суетливым. После долгого отсутствия к нам приехал Лестер. Все сразу скопились в столовой, а я, как обычно, торчала на кухне, заваривая кофе. Вашингтон все это время сидел у кухонной двери, надеясь, что я дам ему что-нибудь вкусненькое.

– Держи, Вашингтон, – кусок вишневого пирога мигом исчез с моей руки.

– Как же это могло произойти, Лестер? – услышала я возмущенный крик Джеки.

Случилось что-то неладное. Не зря Лестер чуть ли не с рассветом к нам приехал, а лицо Брайса стало еще более суровым и серым, чем прежде. Я слышала еще множество голосов. Каждый хотел высказать свое негодование, и все это делали громко и одновременно, ничего не удавалось разобрать. Я взяла поднос с чашечками кофе и пошла в столовую.

– Ферджесс позаботился о том, чтобы никто не догадался, куда он направлялся, – разочарованно сказал Лестер. – Он знал, как действовать в подобной ситуации. Я доверял ему, как самому себе.

– Черт! – вскочил Доминик. – Я чувствовал, что что-то произойдет. Просто задницей чувствовал!

– Доминик, приземли свою сверхчувствительную задницу и успокойся.

– Кто-то убил наших людей, взял оружие на триста тысяч долларов, и ты приказываешь мне успокоиться?!

– Доминик! – громкий голос Брайса мигом усмирил младшего брата.

Я привидением ходила по залу, разносила кофе и быстро вернулась к выходу. Никто на меня внимания не обращал. Я стояла в дверном проходе и продолжала их слушать, надеясь, что меня и дальше не будут замечать.

– В живых никого не осталось? – спросила Север.

– Нет, – с еще большим отчаянием ответил Лестер. – Они убили всех. И зачистили свидетелей, нет ни единого человека, кто знает, что произошло этой ночью.

– А кто еще знал об операции? – вмешалась Миди.

– Только наши, – ответил Брайс.

– Это и печалит. Значит, среди нас есть предатель, – заключил Лестер. – Да, ситуация скверная. Мы потеряли не только кучу денег. Ферджесс… Мы с Брайсом его очень хорошо знали. Он был военным, служил в нескольких точках и обзавелся полезными связями. Он был надежным человеком и очень нужным.

– Лестер, мы долго будем сидеть здесь и горевать?! Надо что-то делать! – вновь завопил Доминик. – Я чувствовал, я знал… И еще этот проклятый джип…

Господи, я ведь так и никому не рассказала, что…

– Я видела! – вот же черт, я что, это вслух сказала?!

Все с недоумением таращились на меня, а я стояла и растерянно глядела на них. Вчера я была крутой девчонкой, а теперь готова сквозь землю провалиться. Но деваться уже некуда.

– Тот черный джип, я его видела.

– Ты уверена? – спросил Доминик.

– Да, – а про себя ответила: «Нет». Вчера я была уверена, что это тот джип, но сегодня… Вдруг я ошибаюсь? Ну зачем я вообще начала говорить?!

– Присядь, Глория, – сказал Лестер.

Я села. Стул казался холодным, будто сделан изо льда.

– Вчера, когда я была на рынке, я увидела тот самый черный джип, который мы с Домиником заметили у нашего дома.

– Доминик, о каком джипе идет речь?

Неужели он ничего не рассказал Лестеру?

– Несколько дней подряд около нас кружил джип, – голос его уже не такой громкий и уверенный, каким был несколькими минутами ранее.

– А почему ты мне об этом сразу не рассказал?! – Лестер вскочил и руками оперся о стол. Все, кроме Брайса, испуганно дернулись.

Доминик сейчас выглядел еще более виноватым.

– Я хотел сам во всем разобраться.

– Разобрался?!

Я ведь предлагала обо всем доложить Лестеру, но над моими словами лишь посмеялись.

– Да что вы привязались к этому джипу? – сказала Север. – Может, он вообще не причастен к делу.

– Я тоже так думаю, – снова вмешалась я. – Водитель не был похож на… бандита. Он выглядел довольно солидным, такой в сером костюме…

– В сером костюме? – резко задал вопрос Брайс.

– Да…

Это я точно помнила. Он был в сером костюме, конечно, странный наряд для такой суровой зимы, но почему-то вчера меня это не смутило.

– «Сальвадор», – сказал Лестер.

Все понимали, о чем идет речь. Все, кроме меня.

– А с чего «Сальвадору» связываться с нами? – тоненьким голоском спросила Миди. – Там одни чокнутые престарелые мужики, они одержимы роскошью и богатством и никогда не будут пачкать кровью свои выглаженные серые костюмы, которые носят в любую погоду.

– Ключевая фраза – «Они одержимы роскошью и богатством». У них оружие на триста тысяч, они могут его перепродать и выручить еще больше денег. Конечно, сделали они это не в одиночку. Кто-то им помог. Но во главе всего стоит Алистер Леммон.

Сделав небольшую паузу, чтобы перевести дыхание, Лестер продолжил:

– Значит, получается, вы все знали о том, что за нами следят, и ничего мне не сказали об этом? Вы понимаете, что, если бы не ваше молчание, мы могли бы все исправить? – длинные пряди угольных волос пали на его гневное лицо, заросшее густой щетиной.

Ну почему они меня не послушались? Почему…

– А если это люди не из «Сальвадора»? Вы ведь не собираетесь так сразу развязывать войну? – спросила Север.

– Они уже начали войну, – сурово констатировал Брайс.

– А что, если это всего лишь ваши догадки? У них в союзниках «Буйволы», если вам отшибло память.

– Я не собираюсь развязывать войну. Пока, – спокойно ответил Лестер. – Я пошлю нашего человека к ним, чтобы тот все разузнал.

– Я буду этим человеком, – гордо сказал Доминик. – Я сумею расколоть этих уродов, ты же меня знаешь, Лестер.

– Да, я знаю тебя, и еще каждая собака знает тебя. Только глухой и слепой не имеет понятия о братьях Дерси. К «Сальвадору» так легко не пробиться, они чужаков не любят. Поэтому нужно послать того, кто еще мало известен Темным улицам.

Мое лицо окатило жаром, словно кто-то плеснул в меня горячий кофе.

– Вы меня имеете в виду? – робко спросила я.

– Нет, Вашингтона, – огрызнулась Миди.

– Но я даже не представляю, как…

– Это не просьба, Глория. Ты ведь помнишь про наш договор. И всем нам известно, как ты хорошо ладишь с главарями банд.

О, да, теперь я чувствовала, как цепь еще туже и больнее обвивает мою шею. Я сглотнула ком, и перед моими глазами предстал Дезмонд Уайдлер, он улыбался, а на его руках виднелась кровь.

– Миди, что ты знаешь об Алистере Леммоне?

– Коротконогий, уродливый старикашка с мерзкими усиками, обожает шлюх. Кстати, теперь я понимаю, почему ты к нему посылаешь именно Глорию.

– Ну раз ты все понимаешь, значит, ты и поможешь ей в осуществлении нашего плана.

– Что? – физиономия Миди скривилась, ее эта новость «обрадовала» так же сильно, как и меня.

– И это не просьба, Миди. А теперь слушайте меня, Сайорс, Джеки, Север и Доминик. С этого дня вы будете жить в Темных улицах. Вы обязаны найти всех, кто причастен к убийству Ферджесса и его людей. Вы должны найти их и убить. А мы с Брайсом займемся поисками предателя, – Брайс послушно кивнул, все еще сохраняя угрюмое выражение лица. – Наступили темные времена, ребята. Мрак с Темных улиц добрался и до нас.

8

– Он даже и не посмотрит в твою сторону. Глупая идея посылать тебя к нему, – недовольно высказалась Миди.

В такой «прекрасной» компании я находилась уже несколько часов. Мы выехали утром, и наконец, когда солнце стало уходить за горизонт, окрашивая небо перламутром, мы добрались до Манчестера.

– Впервые я согласна с тобой. А что, если я не справлюсь?

– Да расслабься. Мы все и так знаем, что ты облажаешься.

– Вот как? А зачем же вы тогда доверили мне такое важное дело?

– Важное дело? Не зазнавайся. Важное дело сейчас совершают ребята в Темных улицах, а ты просто пешка в этой игре.

Я очень хотела казаться спокойной, быть уверенной, всячески сохранять нейтралитет, но я вынуждена была признать, что долго не продержусь. Так сильно, как Миди, меня еще никто не раздражал. Ладно, нужно сменить тему, да и заодно задать вопрос, который мучает меня со вчерашнего дня.

– А что такое Темные улицы?

– Это место, куда простой смертный не сунется, – у Миди странная манера говорить медленно, растягивать каждое слово, как жвачку. – Они есть в каждом городе, в каждой стране. Там обитает нечисть, вроде нас. Там совершаются убийства, или ограбления, или убийства и ограбления. Ну вот мы и приехали.

А вот куда приехали, я понятия не имела. Мы припарковались на широкой улице, что располагала удобной стоянкой. Небо уже почернело, не видно ни звезд, ни луны. Мы пересекли дорогу, оказались на противоположной стороне, побрели по оживленному тротуару, свернули налево, здесь улица поменьше, людей тоже не так много. Я шла за Миди, постоянно озираясь по сторонам, так давно я не видела красивых сверкающих улиц. Манчестер просто прекрасен в свете фонарей, огнях мерцающих вывесок. Но вскоре улицы становились все мрачнее и мрачнее, яркие дома, до сих пор украшенные рождественскими гирляндами, сменились облезлыми угрюмыми зданиями. Казалось, стало еще холоднее, чем прежде. Наконец, мы дошли до двухэтажного здания с манящей вывеской «Дикий цветок». Красный свет, что исходил от нее, устало боролся с недружелюбным зимним мраком. Возле двери, за которой слышалось позвякивание бокалов и смех, стояла девушка. Сама она от природы высокая, но длиннющие шпильки, тонкие, как и ее ноги, делали ее еще выше. Короткая белая курточка слегка прикрывала пупок, а тонкие, облегающие джинсы, казалось, приморозились к ее ногам. Наверное, люди в Манчестере еще не в курсе, что за их окнами уже третий месяц зимы.

– Эй, дорогуша, я долго буду стоять тут и смотреть на твою спину? – спросила Миди.

Девушка повернулась.

– Снежинка! Как же я рада вновь слышать твой мерзкий писклявый голос!

Миди подбежала к ней и заключила ее в свои объятия.

– Я же говорила тебе, не называй меня так.

– Как? Снежинкой? Я два года тебя так не называла, не лишай меня долгожданного удовольствия.

– Удовольствие ты получаешь раз пятнадцать в день за двести баксов.

– А Снежинка холодна, как прежде, – девушка обратила внимание на меня. – А это и есть ваша новая рыбка?

– Ее зовут Арес. Арес, это Дрим.

– Очень приятно, – сказала я.

Моя холодная учтивость показалась ей смешной.

– Ты слышала, Снежинка? Ей очень приятно! Надо же, какая вежливая рыбка!

М-да. Знакомые Миди такие же мерзкие, как и она.

– Дрим, нам нужна помощь, ты же помнишь?

– Да, конечно. Пойдемте.

Мы зашли в «Дикий цветок». Внутри небольшая барная стойка, за которой сидели пьяные потные мужики, а возле них терлись полураздетые девушки. Матерь Божья, я в борделе!

Стены выкрашены в розовый цвет, свет приглушен, повсюду расставлены диванчики, разбросаны подушки. И смех. Кокетливый смех работниц этого заведения повис в воздухе вместе с ароматом лаванды, безуспешно сражавшейся с запахом перегара и пота гостей мужского пола. Дрим вела нас наверх по винтовой лестнице, мы оказались на втором этаже, шли по длинному коридору, оставляя позади себя множество дверей. Смех все еще слышался, но теперь его разбавляли стоны, крики, шлепки. Второй этаж – место тотального уединения партнеров.

Дрим открыла дверь, мы зашли в маленькую комнатку с большой кроватью, над которой нависал шелковый красный балдахин. Я и Миди присели на кровать, а Дрим уселась на небольшой стульчик напротив нас. Интересно, сколько вонючих мужиков ерзало на простыне, на которой я сидела? Доселе я не подозревала о своей брезгливости, но находясь в этом месте, мне противно даже взглядом касаться каких-либо его участков.

– Ты говорила, что у тебя есть интересная информация? – начала Миди.

– Алистер Леммон вместе со своей свитой будет на выставке живописи послезавтра на Миддл-стрит. Мероприятие закрытое.

– И туда никак не попасть?

– Никак. Если вы не эскорт.

– Ты знаешь, кто его будет сопровождать?

– Ноэль выбрал меня и еще несколько девочек.

Взгляд Миди тут же стал хищным, глаза заблестели, а хитрая улыбка поползла вверх.

– А Ноэль не может взять еще одну пташку?

– Навряд ли. Ему заказали только пять девочек.

– Это плохо.

– Но есть выход.

– Так говори же, не томи.

– Арес поедет вместо меня. Я поговорю с Ноэлем. Ну ты же знаешь, как я умею убеждать?

– Дрим, ты, как всегда, предприимчива.

Миди расплылась в довольной улыбке, а я сидела не шевелясь, пронзенная отчаянием.

– Подождите…

– Что? Тебя что-то не устраивает? Может, у тебя есть свое предложение?

– Нет. У меня просто вопрос… Я должна с ним спать?

И вновь волна смеха. Кажется, я сегодня в ударе. Но мне стало еще хуже и отвратительнее. Мысль о том, что я буду в роли эскортницы для какого-то безумного, но богатого старикана, словно смачный харчок ударила в меня.

– Нет, ты что. Просто прочтешь ему сказку на ночь и все, – продолжила смеяться Миди.

– На самом деле услуги интима не входят в цену. Ноэлю заплатили только за вечер, а вот останемся ли мы на ночь или нет, будет решать каждый клиент лично. Миди, займись ее внешним видом. Сначала она должна понравиться Ноэлю, если что-то пойдет не так, то он может изменить наши планы. Замаскируй все синяки, ссадины, найди элегантное, но не вызывающее платье.

– Хорошо. Это будет сложно, но я постараюсь с ней что-нибудь сделать.

* * *

Ненавистный холод пробирал до костей, славный морозный вечер стал для меня жутким испытанием. Я дрожала, пустой желудок ныл, левая рука ломила, до сих пор не могла оправиться после перелома, зубы стучали друг о друга, веки наполнились слезами – то ли от ветра, то ли от…

– Ты пока иди к машине, а я отлучусь ненадолго, – сказала Миди и живо зашагала в другую сторону.

Я не хотела появляться на людях, не хотела никого слышать, видеть. Решила пойти к машине через коллатеральные улицы, шума там меньше. В глубоком кармане нашла полупустую пачку сигарет, тишину нарушила щелчком зажигалки, и вот мои легкие теперь впитывали в себя не только февральский мороз, но и крепкий табак. Я присела на ступени закрытого магазина, жадно делала затяжки, теплый воздух выходил из меня вместе с облаком сизого дыма. Так хорошо здесь сидеть!.. В полном одиночестве, раскуривая сигарету… Никто меня не беспокоил, кроме гудящего ветра, что резал себя углами домов. В нескольких метрах от себя я увидела сверток мусора, видимо выброшенный ветром из ближайшей помойки. Вот, во что превратилась моя жизнь. В этот грязный, вонючий комок мусора. Неужели я и впрямь согласилась на это? Неужели я настолько не ценю себя? Дрим сказала, что интим в мои услуги входить не будет, но меня это не успокоило. Этот старик все равно будет меня трогать, мне придется улыбаться ему, делать вид, что мне приятно в его обществе. Интересно, что бы на это сказал Стив? Но ведь я делаю это ради того, чтобы спасти его. Спасти Алекса, Джея. Я согласилась на это только ради них, ведь если я дам задний ход, я больше никогда их не увижу… Но это жалкое оправдание нанесло мне еще больше боли.

Ветер играл с пеплом, вздымал вверх, кружил, а затем бросал в снег. Я услышала приближающиеся шаги, повернула голову на шум, и увидела парня в черном длинном пальто и шапочке с помпоном. Глаза его стеклянные, жуткие, смотрели на меня с любопытством.

– Эй, у тебя что-то случилось?

– Нет, все в порядке.

Ну что этот кощей в пальто забыл здесь? Я так хочу покоя…

– А не угостишь тогда сигаретой?

– Держи. – «Держи и проваливай отсюда», – хотела сказать я.

– Спасибо. Ты кого-то ждешь?

– Да.

– Тут одной находиться опасно. Лучше иди в людное место.

– Люди меня пугают больше, чем пустые улицы.

– Как знаешь.

Собравшись уходить, парень вновь остановился, и я поняла, что его взгляд устремлен на мою шею, а точнее на тату. Ох, даже в Манчестере знают об «Абиссали». Приятно.

– Интересная тату, – сказал он и сделал шаг ко мне.

– Слушай, ты меня уже начинаешь напрягать. Тебе что-то еще нужно? – обычно люди, которые видят букву А на моей шее, учтиво расходятся по сторонам, а этот чокнутый вел себя странно.

– У «Абиссали» новобранец! – закричал он.

Сначала я подумала, что он кричит в пустоту, ведь кроме нас здесь никого не было, но потом с горечью убедилась в том, что я ошибаюсь. Темные фигуры выползли из-за углов серых зданий и побежали в мою сторону. Парень схватил меня за куртку, но я его с силой оттолкнула, он упал, и я со всей дури стала бежать. Ртом глотала воздух, он беспощадно резал глотку. Искалеченная рука еще больше начала меня тревожить, ноги с трудом бежали, безразмерные ботинки, казалось, весят тонну. Но я бежала и напоминала себе, сколько раз моя скорость спасала мне жизнь. Я бежала вперед, несмотря на боль, на дико неудобную одежду, на снег и лед, что скрывался под ним. Обернулась назад и увидела, как на меня бежит толпа. Чуть не поскользнулась, продолжила бежать. Оказалось, в поиске долгожданного уединения я далеко забрела, но все же уже на последнем издыхании я добралась до людной улицы, все так же сверкающей. Пробежав еще несколько метров, я заметила нашу машину на противоположной стороне, побежала через дорогу, автомобили сигналили, ослепляли фарами, мне чудом удалось избежать столкновения с одним из них, я не видела ничего вокруг, я не чувствовала ничего, кроме страха, щекочущего мой затылок. Наконец, я добежала до машины, окоченевшей рукой открыла ее, влетела в салон, закрыла дверцу и посмотрела на дорогу. Безумная толпа, наверное, отстала от меня еще в тех самых тихих улицах. И тут я услышала, как кто-то забарабанил по пассажирской дверце. Я в ужасе подпрыгнула и даже издала испуганный вопль, но к счастью по ту сторону дверцы оказалась Миди. Выдохнув, я разблокировала двери.

– Ты чего?

– За мной гнались какие-то сумасшедшие. Они поняли, что я из «Абиссали» и это снесло им башню, – я запыхалась не на шутку и до сих пор тряслась.

– Это «Бесы». Я забыла тебе о них рассказать, – все так же размеренно говорила Миди.

– Что еще за «Бесы»?

– «Бесы из Саффорда». Они живут в каком-то храме и сражаются со злом. Зло – это мы. Забавные ребята: сначала жестоко расправляются с представителем какой-нибудь местной группировки, а потом идут к себе в храм и читают Библию. Тебе повезло, что ты удрала от них. Они хуже всех нас вместе взятых, поверь мне.

– С ума сойти…

– Зато теперь ты точно знаешь, что такое Темные улицы.

– Да уж… Мы домой?

– Да. Только ты поведешь до конца, а то я устала.

Знаю я, отчего ты устала. Только взглянув на ее зрачки, можно было понять, зачем она уходила. Добывала дурь. Теперь это обдолбанное нечто распласталось на сидении, и мне придется полночи ехать, не надеясь на чью-либо помощь.

* * *

Миди пела какую-то унылую песню, я вела машину и боролась с жуткой усталостью. Как же хотелось быстрее добраться до Истона, до своей комнаты, лечь на скрипучую кровать и слушать завывание ветра за окном! Дорога монотонная, бесконечная. Руки уже затекли держать руль, а веки так и норовили сомкнуться и больше не открываться. Я увидела впереди одинокую заправку. Что ж, было бы неплохо заскочить туда, выпить кофе, да еще и бензина мало осталось.

– Почему мы повернули?

– Нужно заправиться. Ехать еще прилично, а бензин почти на нуле.

Белое, как мел, лицо Миди скуксилось, будто это она сидит за рулем который час и безумно устала.

Мы оказались единственными посетителями на заправке. Ну правильно, попробуйте найти еще одних идиотов, кто решится разъезжать на древнем авто в такую погоду. Я открыла бардачок, чтобы достать деньги на бензин, но их там не обнаружила.

– Миди, а где деньги?

– Какие деньги?

Ее нарочитая глупость заставила меня нервничать.

– Лестер дал нам деньги на нужды, мы положили их сюда, а теперь их нет, – спокойным тоном сказала я.

– Ну, видимо, они пропали, – если бы это было возможно, из моих ушей пошел бы пар из-за кипящей во мне ярости. – Слушай, я не обязана перед тобой объясняться.

– А мне и не нужны объяснения, все и так понятно. Но как мы теперь заправимся?

Пустой, бестолковый взгляд Миди и ее хитрая улыбочка раздражали меня теперь пуще прежнего. Конечно, мне все понятно. Эти единственные деньги, что были у нас, ушли на наркоту.

– Мы заправимся, как и все обычные люди.

– У тебя есть еще деньги?

– Нет, – улыбнулась она.

– И у меня нет!

– Прекращай истерить.

С этими словами Миди вышла из машины. Я последовала за ней.

– Что ты собираешься делать? – спросила ее я, но осталась без ответа.

Рваная крутка не спасала от холода. Я обвила себя руками и побежала в маркет следом за Миди.

– Добрый вечер, – сказала Миди.

За прилавком сидел лысый паренек в очках, важно держа в руках геймерский журнал. Он не сразу изъявил желание обратить на нас внимание.

– Добрый, – бросил он, так и не посмотрев на Миди, которая, в свою очередь, оперлась локтями о прилавок, опустив голову на сомкнутые кисти.

– Эн-сель, – прищурившись, Миди прочла имя парня на его бейдже, – Энсель, помоги нам. У нас закончился бензин и… Деньги тоже закончились. Ты не мог бы поделиться с нами парой литров?

– Нет.

Неужели она действительно надеется, что нам просто так дадут заправиться? Хотя Миди, как и все остальные из «Абиссали», привыкла, что в захолустном Истоне ее знают, и боятся, и готовы отдать ей забесплатно все что угодно, лишь бы не получить пулю в лоб. Но, к сожалению, мы еще далеко от Истона и не в Темных улицах, где о нас тоже известно.

– Ну почему сразу нет? Мы живем в очень жестоком мире, и нужно совершать добрые дела. Карма и все такое… Сделаешь добро, и оно к тебе вернется. Сейчас ночь, на улице дубак, наша машина скоро заглохнет. Помоги нам, Энсель.

Но на Энселя мольба о помощи явно не действовала. Он, наконец, обратил свой взгляд на нас. Худое, прыщавое лицо с жидкой рыжей бородкой скривилось в надменной ухмылке.

– Я сказал «нет». Я не занимаюсь благотворительностью. Если нужен бензин – платите деньги, если денег нет – валите отсюда. Наркоши проклятые!

Я видела лицо Миди только сбоку, но и с этого ракурса могла заметить насколько его выражение изменилось. Оно стало гневным. Миди встала прямо, медленно расстегнула куртку и из внутреннего кармана достала пистолет. Я бесстрастно наблюдала за этим, кажется, я ожидала такое развитие событий.

– А сейчас что ты скажешь?

– Я скажу, что вызову полицию. И убери от меня свой липовый ствол.

За спиной парня висел городской телефон. Миди направила на него пистолет и немедля выстрелила. Громкий выстрел заставил меня вздрогнуть. Пластмассовый корпус телефона взмыл вверх и с шумом обрушился на пол. Перепуганный парень отскочил в сторону. Из-за страха он стал бледнее Миди.

– Черт!.. – слегка пригнувшись, сказал он.

– Следующая пуля твоя. Ну что, займешься благотворительностью?

– Д-да…

– Иди, – повернувшись ко мне, сказала Миди и медленно направила ствол в сторону Энселя, с особым удовольствием наблюдая, как тот еще больше скрючился.

Я вышла на улицу, живо подошла к автомобилю, вставила пистолет и стала слушать, как бензин поступает в бак. Ох, и долго же мы будем сниться в кошмарах Энселю. На мгновение мне стало даже жалко его, но потом я вспомнила ту отвратительную ухмылку на его лице, и от жалости следа не осталось.

Когда я вернулась обратно в маркет, Миди до сих пор держала на мушке вспотевшего и трясущегося Энселя.

– Можем ехать, – сказала я.

Миди опустила пистолет, подошла к пареньку и поцеловала его прыщавую щеку.

– Спасибо, Энсель.

После этих слов Миди вновь подняла пистолет и выстрелила в голову парня. Я взвизгнула. Бездыханное тело упало, туловище оказалось на полу, а голова приземилась на витрину. Глаза Энселя остались открытыми. По стенам, отделанным белым пластиком, стекали струйки крови.

– Зачем ты это сделала?!

Миди спрятала ствол во внутренний карман, застегнула куртку, повернулась ко мне и довольно улыбнулась.

– Карма.

* * *

Весь оставшийся путь до дома я думала о несчастном Энселе. Да, конечно, он был неприятным типом, но… Черт, что будет с его родителями, когда они узнают о его смерти? А вдруг у него есть дети? А что, если у него тяжело больной брат и Энсель являлся последним кормильцем в семье? Я посмотрела на Миди. Она снова пела, но теперь уже другую песню, веселую. Жутко было находиться в машине с человеком, для которого убийство людей является забавой. Вспомнила, как она разделывалась с кроликами, как с наслаждением наблюдала, как дрыгаются в агонии их тела, как хлещет кровь из их пушистых перерезанных шеек. И все же вряд ли в мире найдется еще более жестокий человек, чем Миди Миллард.

Дома так тихо. Со вчерашнего дня все по приказу Лестера отправились в Темные улицы, узнать, кто же причастен к краже оружия и убийству его людей. На втором этаже была комната, которую Лестер превратил в свой кабинет. Она находилась в самом конце коридора.

– Лестер, а вот и мы.

Комната очень маленькая, метров девять, и вся обставленная мониторами, на которых изображены белые кафельные комнаты, в одной из которых я жила около двух месяцев. Так вот где он за мной наблюдал.

– Что-то вы долго.

– Ну, извини. Проблемы так быстро не решаются.

– Рассказывай.

Миди подошла к нему ближе, а Лестер так и сидел к нам спиной, ни на секунду не отвлекаясь от слежки.

– Алистер Леммон будет на выставке послезавтра, и Арес туда наведается в качестве эскортницы.

Очередное упоминание о моей миссии врезалось в меня, словно кинжал в грудь.

– Молодец, Миди. Я в тебе не сомневался.

Миди расплылась в улыбке.

– А теперь можно я пойду спать, а то сегодня был такой тяжелый день?

– Иди. А ты, Глория, останься.

Миди быстро исчезла, я подошла к Лестеру.

– Смотри.

Мы вместе устремились в мониторы. В каждой комнате по одному человеку. Кто-то спал, сложившись калачиком на кафельном полу, кто-то сидел с запрокинутой вверх головой, словно молясь, кто-то ходил взад-вперед. Совсем недавно я была такой же, как они, я медленно сходила с ума, видела эти холодные белые стены каждый день, они даже снились мне. Сколько слез, сколько крови было пролито мною в одной из этих комнат, сколько боли, страха, отчаяния я испытала, сколько мыслей о смерти меня посещало, сколько раз я кричала в пустоту, сколько… Я выдержала это. Я выдержала все испытания, выдержала расставание с ребятами, выдержала смерть Ребекки, выдержала побег и осознание того, что больше никогда не увижу свою семью. Я выдержала. А значит, выдержу и грядущее мое задание.

– Так вы выявляете предателя?

– Да. Несколько дней без еды и воды сломят хотя бы пару человек из них, и они заговорят.

– Действенный способ.

О да, находясь внутри такой комнаты, хочешь не хочешь, сознаешься во всем.

– Эти комнаты – настоящая находка. Раньше этот дом был убежищем для душевнобольных и на нижний уровень ссылали самых буйных.

Внезапно Лестер отвлекся от камер и обратил свой взор на меня.

– Волнуешься?

Неужели его и правда интересует мое состояние? Или это очередная уловка?..

– Не знаю, – честно ответила я. – Смешанные чувства.

– Разве ты не этого хотела? Участвовать в интересных заданиях?

Забавно, что ублажение старика для него является интересным заданием.

– Честно говоря, я уже свыклась с ролью повара. Но я готова сделать все что угодно.

Каменное выражение лица Лестера вдруг смягчилось. Он посмотрел на меня своими черными глазами не гневно, как раньше, не презрительно. Мне стало неловко от его взгляда, ведь именно так на меня смотрел Алекс. Я увидела знакомое удивительное сочетание суровости и мягкости в его глазах.

– Мне нравится твоя преданность. Но предана ты не мне, а Алексу Миду. Это очень искренне, в наше время такое редко встретишь. Знаешь…Меня мучает один вопрос: вот если бы Алекс оказался на твоем месте, он поступил бы так же? Он бы спас тебя?

– Да, – не задумываясь, ответила я. – Он делал это неоднократно и сделал бы еще раз.

Лестер не верил мне. Уверена, что мысленно он смеялся надо мной, я казалась ему наивной влюбленной дурочкой, готовой ради своих музыкантов на все. Он считал меня их безмозглой фанаткой. Но Лестер даже и не подозревал, насколько велика моя любовь к ребятам. К каждому она особенная. Я люблю Джея, потому что он любил Ребекку, он заботился о ней, заставлял ее смеяться, она была такой счастливой рядом с ним… Я люблю Алекса, потому что этот человек сыграл очень важную роль в моей судьбе. Он мой наставник, моя опора, я знаю, что он всегда будет защищать меня, ведь даже находясь за решеткой, Алекс спас мне жизнь. Я люблю Стива. Но почему-то я не могу объяснить свою любовь к нему. Я просто знаю, что не смогу без него. Пока он жив, жива и я. Я люблю его просто потому, что он есть. Пусть он и не рядом со мной, и встретимся мы не скоро.

Неожиданное появление Миди в комнате Лестера заставило меня отвлечься от непрошеных мыслей. Она уже успела облачиться в длинную рубашку и смыть макияж. Выглядела Миди сейчас как обычная, но слегка изможденная девушка. Так и не подумаешь, что всего пару часов назад она убила человека.

– Лестер, извини, но я забыла еще кое-что сказать. Мне нужно некоторое количество денег на преображение этого жуткого скелета, – сказала Миди, указывая на меня.

– Деньги ты получишь, не сомневайся, но не в таком количестве, на которое рассчитываешь.

– Неужели после той кражи у нас настолько серьезные проблемы с финансами?

– Да. Именно.

– Мне помнится, у нас еще остался запас.

– Память тебя не подводит, но части запаса уже нет. Я отдал сто тысяч Наоми, жене Ферджесса, – имя своего погибшего друга Лестер произнес с глубокой печалью. – У нее двое детей, и ей эти деньги теперь крайне необходимы.

В эту минуту Лестер мне казался очень благородным человеком. За властным обличием скрывалась добрая душа, для которой долг и уважение не пустые слова.

– Очень мило, что ты заботишься о детях, которых и в глаза не видел, но как же мы?

– У нас еще есть средства на острые нужды. А оставшуюся половину запаса я приберегу для другого.

– Для чего же, интересно знать?

Лестер обратил на нас свой хитрый, холодный взгляд.

– Для мести.

* * *

Весь следующий день Миди посвятила подготовке меня к встрече с Алистером Леммоном. Она подробно описала его внешность, привычки, манеры. Этой информацией с ней, видимо, поделилась Дрим. Миди объяснила мне, как себя вести, что говорить, как не выдать себя. Она раздобыла мне платье, черное с длинными рукавами, чтобы скрыть мой шрам на руке, он все еще красный и болезненный. Также Миди позаботилась о том, чтобы никто не увидел фирменный знак «Абиссали», она посоветовала скрыть тату за широким черным чокером. Сначала они насильно мне ее набили, а теперь заставляют скрыть ее наличие от людских глаз. Как же глупо.

Ночью мне не удалось уснуть. Сначала думала о том, как мне придется вести себя с Алистером. Я должна быть ласковой, нежной, кокетливой, несмотря на то что у меня есть парень. Как же гнусно я поступаю!

Я не могла спокойно лежать, постоянно ворочалась, тело ломило, старые травмы в ту ночь вспомнили о своем существовании. И тут я вновь подумала о тех днях, проведенных в кафельной комнате. Как мне было тяжело! Вспомнила тот момент, когда Брайс сбил меня с ног, вышиб все силы, я лежала, еле дыша, смотрела на лампу, из-за ее яркого света слезились глаза. Я ведь тогда почти сдалась, но… Все же я нашла силы и встала. Мне было больно, но я встала. Кажется, моя жизнь в этот момент висела на волоске, но, несмотря на это, я шла вперед, к Брайсу, человеку, который одним лишь своим дыханием способен повалить меня на пол. Я нашла в себе силы и ударила его. Моя сросшаяся кость сейчас вновь заныла.

Я выдержу. Что бы ни случилось, я выдержу. Все видят во мне только маленькую, слабую девчонку, но я докажу, что они глубоко заблуждаются.

9

Миди оставила меня у «Дикого цветка». Перед этим мы больше часа провели в салоне, визажист старательно скрыл все мои синяки под тонной косметики, а парикмахеры превратили мои дряхлые волосенки в сверкающие локоны. Я наконец-то выглядела не как привокзальный бомж, и это немного радовало.

– Быстрее, быстрее! – кричал сутулый паренек. Оформленная черная бородка придавала ему малость статности. Видимо, это и есть тот самый Ноэль. Девушки мигом выполнили его приказ и по очереди залезли в салон его автомобиля.

– Здравствуйте, – сказала я.

– Ты и есть та самая Арес? – спросил Ноэль, осмотрев меня с ног до головы.

– Да.

– Ну Дрим… Больше я не поведусь на твои уловки. Ладно, садись.

Если я ему не понравилась с пятью тысячами слоями макияжа, то представляю, что он сказал, если бы увидел меня в обычной жизни. Это, конечно, задело мое и без того шаткое самолюбие, но все же он не прогнал меня, а значит, малая часть плана уже выполнена. Мне пришлось втиснуться на заднее сидение, где уже расположились три девушки. В салоне жутко воняло одеколоном Ноэля. Запах резкий, и вдобавок смешался с пестрыми ароматами духов девушек. Голова кружилась, и меня слегка подташнивало.

Итак, Дрим рассказала мне немного о моих спутницах. У противоположной дверцы сидела Лора, курносая шатенка; рядом с ней – Дарлин, волосы ее подстрижены под мальчика, но это не лишило ее женственности, она славилась своей гладкой бронзовой кожей и большими карими глазами. Возле меня сидела Эйвер, у нее огромная грудь и шикарные рыжие волосы; на пассажирском кресле у Ноэля – черноволосая Этти, она была похожа на пантеру в своем изящном черном платье. Этти самая старшая из них и самая опытная. Дрим сказала, что клиенты ее обожают. В целом девушки просто картинки, каждая из них не похожа на другую, в каждой есть своя особенность. Представляю, как на их фоне выглядела я. Мне многие говорили, что я красивая, но, наверное, им стоило бы обратиться к офтальмологу. Человек с хорошим зрением не назовет меня красивой.

– Ой, девочки, как бы не уснуть на этой выставке, – сказала Эйвер.

– Однажды я была на подобном вечере, – рассказывала Дарлин, – просто эпицентр скукотищи. А из напитков – только жалкое шампанское да газированная вода. Кстати, на вкус они были одинаковы.

Девушки засмеялись, все, кроме Лоры. Та сидела, угрюмо смотрела в окно, словно ей ни до кого дела не было до остальных.

– Ты чего это? – спросила Дарлин.

– Ничего.

– Все никак не можешь оклематься?

– Посмотрела бы я, как ты быстро оклемалась, после того как тебя нашли лежащей на обочине с проломанной головой.

Улыбка с лиц девушек мгновенно исчезла.

– Лора, дорогая, мы это уже обсуждали с тобой, – вмешался Ноэль. – Не все такие сволочи, как… Ну ты сама знаешь. Забудь это как страшный сон.

– Да, забудь, – утешала Дарлин. – На вот, лучше выпей это.

Дарлин достала из своего клатча баночку с таблетками и передала ее в руки Лоры.

– Что это за волшебные пилюли?

– В последнее время у меня проблемы со сном, а они мне немного помогают.

– Ты что, хочешь, чтобы я вырубилась?

– Выпей четверть, и с тобой ничего не будет. Только успокоишься.

Спустя полчаса мы оказались у дверей дорогущего ресторана. Для меня все сверкающие заведения, с чистыми дверьми и без криков пьяных посетителей за ними, кажутся дорогущими.

Вылезая из машины, я поняла, что, несмотря на мои ежеминутные успокоительные мантры, моя лживая уверенность покинула меня. Глория Макфин заделалась шпионкой. Семнадцатилетняя девчонка, которая даже школу не закончила, идет к главарю одной из самых могучих группировок, чтобы выяснить их хитроумные планы. Подумать только! Меня кто-то схватил за руку, и я вздрогнула, морозный воздух со свистом влетел в мое горло, и стало так холодно, что казалось, кишки покрылись инеем.

– Привет, я Этти. Дрим мне рассказала про ваш план.

Я учтиво кивнула.

– Ты первый раз этим занимаешься?

– Да.

Ее вопрос почему-то заставил меня покраснеть, будто я призналась в чем-то постыдном.

– Воспринимай все это как игру, – сказала она, элегантно отбросив черную блестящую прядь и устремив свой кошачий взгляд вверх, на темное, молчаливое небо. – Будь легкой, улыбайся чаще. Играй. Они думают, что мы их игрушки, но на самом деле все иначе.

Но я все равно себя чувствовала дешевой игрушкой, арендованной на вечер. И слова Этти меня не успокоили. Мы зашли в ресторан, в воздухе витал запах шоколада и ванили. Ноэль привел нас в холл, где в ряд стояли уютные кожаные диванчики, на одном из них сидел мужчина в сером костюме. Черная копна волос припорошена сединой, нависшие веки делали его взгляд мрачным, уголки рта тянулись вниз, создавая впечатление, что этот человек не способен на улыбку. Он медленно встал и подошел к нам. Я и остальные девушки выстроились в одну шеренгу.

– Вот, это самые лучшие, – с гордостью произнес Ноэль.

Теперь я еще больше чувствовала себя бездушным товаром.

Мужчина в сером оценивающе глядел на нас.

– Ты пойдешь к Бернарду, он сидит за шестым столиком, – сказал он Этти.

Далее мужчина подошел к Лоре.

– Герольд, пятый.

Затем его внимания удосужилась Дарлин.

– Марк, седьмой.

Чем ближе он ко мне, тем быстрее колотилось мое сердце.

– Мистер Леммон, первый столик, – сказал он Эйвер.

Черт!

– Трент, третий, – адресовано мне.

О том, что нас будут еще и распределять, я даже не догадывалась. Весь план мгновенно провалился за несколько секунд. Я понятия не имела, кто такой Трент, но, может быть, мне и его общество было бы полезным. Хотя… Черт, казалось, что я вновь нахожусь в кафельной комнате и Лестер наблюдает за мной. Мне дано испытание и перечислена четкая расстановка действий, я должна следовать ей. Я должна попасть к Леммону! Но как? Этти… Раз она знает о нашем плане, значит, сможет мне помочь. Человек из «Сальвадора» ушел в зал, девушки практически одновременно раскрыли свои блестящие клатчи и достали зеркальца, чтобы поправить макияж.

– Дорогие мои, ведите себя хорошо, – сказал Ноэль, а затем покинул здание, оставляя нас одних.

– Этти, – сказала я, – мне нужно попасть к Алистеру Леммону.

Она долго смотрелась в зеркальце, не замечая мое присутствие, а затем, улыбнувшись, сказала:

– А я бы хотела попасть к Бреду Питту, но выбор здесь, увы, делаем не мы. Эйвер ни за что не отдаст Леммона, он довольно хорошо платит за ночь.

Да… Шлюхи не идут на уступки – это факт. Но они любят деньги – это тоже факт. Этим я и воспользуюсь. К счастью, у меня еще осталось приличное количество денег от той суммы, что дал нам Лестер на мое преображение.

Я подошла к Эйвер. Та подкрашивала свои пухлые губки.

– Эйвер, не хочешь поменяться клиентами?

Из-за моего предложения ее рука дрогнула, и помада едва не оставила след на ее щеке.

– Ты в своем уме?

Я достала купюры, и, взглянув на них, Эйвер чуть не лишилась речи.

– А так?

– А зачем тебе этот старикашка?

– Ну… Я тащусь от старикашек. Такой мой фетиш.

Эйвер с недоумением посмотрела на меня, но руки ее быстро выхватили мои деньги и с той же скоростью, чтобы никто не увидал, запихнули их в свой клатч.

– Значит, мне идти к Тренту?

– Да, третий столик.

Ну что ж, еще одна ступень была пройдена. Азарт овладел моим рассудком. В это мгновение я оставила свои принципы и страх, во мне вновь ожили уверенность, твердость, что я приобрела за кошмарные месяцы моей прошлой жизни. Мы зашли в зал, каждая направилась к своему «принцу». Здесь скопилось порядка двадцати мужчин, у подавляющего большинства уже имелись женщины, наверное, у каждого свои предпочтения и свои поставщики девушек. До первого столика топать долго не пришлось. Мужчина сидел ко мне спиной, в руке он держал сигару. Все его толстые, короткие пальцы были заключены в массивные перстни, они игриво поблескивали, когда он совершал движения своей пухлой волосатой кистью. Я обошла стол, чтобы увидеть лицо моего спутника. Миди нелестно отзывалась о его внешности, она назвала его мерзкой, жирной, старой, похотливой гориллой, но, увидев его вживую, я поняла, что Миди еще по-доброму его описала. Для его солидного возраста он обладал пышной черной шевелюрой, видимо, он, в отличие от своих сородичей, не видел красоты в седине и всячески ее закрашивал. Черные, густые брови в застывшем нахмуренном состоянии; из его широких ноздрей выглядывали волосы, они дотягивались до тонких ниточек усиков; на коже морщины едва заметны из-за одутловатости его лица.

– Добрый вечер. Меня зовут Дрим.

Миди настояла, чтобы я представилась именем ее подруги. Алистер посмотрел на меня с абсолютным безразличием.

– Я же сказал, послать мне какую угодно, только не такую тощую, – высказал свое недовольство он хриплым голосом. – Ну так как ты говоришь тебя зовут? Дрим?

– Да.

– Значит, вот так выглядит моя мечта.

«Играй», – слышала я голос Этти. Наслаждайся этим моментом, Глория, как бы противно тебе ни было. Он думает, что пользуется тобой, но на самом деле это ты его используешь.

– Я не разочарую вас, мистер Леммон, – с изящной учтивостью сказала я.

Алистер встал из-за стола, и теперь я могла окончательно насладиться его «великолепием»: он ниже меня на десять сантиметров, короткие, неуклюжие ноги с трудом удерживали равновесие из-за огромного живота. Мистер Леммон был похож на жабу, которую надули, как шарик.

– Господа, пора трогаться в путь, – сказал он.

Все встали и направились к выходу со своими дамами.

Леммон протянул мне свою руку, я протянула в ответ, на лице моем красовалась улыбка, но внутри себя я переживала жуткое отвращение, словно только что я положила свою кисть не в его ладонь, а в кучу навоза.

Его ноги шагали медленно, шел он вразвалку, и я миниатюрными шагами шла рядом с ним.

Ну что ж, игра начинается.

* * *

Выставка проходила в огромном павильоне, наполненным белыми тонкими стенами; соединяясь между собой, они представляли целый лабиринт. На стенах висели картины, каждый отсек лабиринта предоставлен одному художнику. Встречались широкие отсеки, где ждали гостей длинные столы со скромными порциями еды и подносами с шампанским. Немного перекусив, можно было отправиться дальше исследовать лабиринт. Людей, жаждущих повидать искусство, там было полно. Все одеты сдержанно, но дорого. На руках мужчин блестели часы, которые, наверное, обладали стоимостью двухсот моих почек, выглаженные костюмы шуршали так же, как и внушительная пачка денег, на которые они были куплены. Дамы – в не менее роскошных платьях, их бриллианты на ушах, на шее, на руках впитывали свет от потолочных ламп. Все блестело, да так ярко, словно сюда спустились звезды с неба. Люди в сером завоевали тот вечер, однозначно. Лишь изредка попадались люди не из «Сальвадора».

Алистер только вначале ходил со мной, затем он отстранился от меня и проводил максимальное количество времени со своими знакомыми. Я старалась навострить уши, находиться как можно ближе к его компании, но ничего не вышло. С большим трудом удавалось различить чьи-либо голоса. Всюду смех, звон бокалов, а в одном из отсеков еще и музыканты играли на скрипках, их мелодия была слышна повсюду, все это слилось в единую волну шума. Я ходила, как идиотка, вокруг Алистера, следовала за ним по пятам, наблюдала за каждым его шагом, но никаких результатов мои старания не принесли. Меня это жутко злило. Вечер уже подходит к концу, и что потом я расскажу Лестеру? О чем интересном я здесь узнала? О том, что волосы в ушах Алистера настолько длинные, что щекотали мои плечи, пока мы шли, или же я поведую о том, как, наблюдая за ним, я чуть не подавилась оливкой, которую нашла на столе для гостей? Это полный провал. Хотя Лестер знал, кого он посылает. Я не гожусь в разведчики. Я сделала все, что могла, добилась того, чтобы сопровождать Леммона, но на большее я не способна.

Рослый мужчина во фраке и с очень умным лицом представился Джоном Миртеллом и любезно огласил, что готов рассказать собравшимся гостям об особо удивительных картинах. Алистер и горстка его людей последовали за ним, ну и я вместе с ними. Около каждой картины мы стояли по пять минут, Джон монотонно рассказывал о художнике, о истории его произведения. Это было настолько «увлекательно», что хотелось сорвать одну из картин со стены и острым ее краем перерезать себе вены. Мы подошли к очередной картине. На холсте изображены очертания домов, тротуар, на котором распласталось нечто вроде человеческого трупа, рядом с тротуаром – канал. Все это выведено толстой кистью, смоченной в черной краске, а фон закрашен белым. Создавалось впечатление, что эта картина не дописана. Холст лишен красок: только белое и черное. Эти цвета навевали тоску. Кажется, таким видит мир человек, когда он опустошен: черно-белый мир без единого проблеска яркой надежды.

– А вот еще одно уникальное произведение. Но я убежден, что немногие знают его автора.

– Кристо ДеАфолинни, – сказала я.

Толпа перенесла взор с картины на меня. Осунувшееся лицо Джона Миртелла исказилось в улыбке.

– Приятно знать, что такие молодые особы увлечены искусством. Возможно вам известно название этого творения?

– «Плачущая Венеция».

Я обратила внимание на Алистера. Он был удивлен, как и все присутствующие, и во мне его удивление породило долгожданное удовлетворение.

Играй.

– Вообще это наиболее известная работа ДеАфолинни, – продолжила я. Толпа расступилась предо мной, я подошла ближе к картине. – Он изобразил тысяча семьсот девяносто восьмой год, закат Венецианской республики. Примечательно, что мы видим здесь такое большое количество белого цвета. Люди постоянно ассоциируют смерть с черным, но Кристо ДеАфолинни показывает нам истинный цвет смерти – белый. Как кожа мертвеца.

– А еще есть мнение, что белым цветом он обозначил пустоту, безмерность, – сказал Джон, все так же криво улыбаясь.

– А разве это не есть смерть? Пустота. Освобождение от всего.

Нет, я не тронулась умом (хотя это спорный вопрос), и я не являюсь дикой поклонницей живописи, просто накануне Миди сказала мне, что данная профессия предусматривает умение вести светские беседы. Меня это огорчило. Я являюсь человеком, который позволил себе с легкостью спать в лесу на голой земле, жрать дешевые сосиски и даже валяться обрыганной на асфальте, находясь в наркоманском бреду. Само собой, я и светские беседы – это два несопоставимых понятия. Но! Я умею читать и запоминать, поэтому я не поленилась позаимствовать ноутбук у Миди и воспользоваться интернетом. Я подумала, что Алистер или его знакомые обязательно захотят поговорить об искусстве, об увиденных картинах, поэтому я нашла информацию о предстоящей выставке, прочла о художниках, чьи работы там будут представлены, далее ушла куча времени на ознакомление с их художествами, и, конечно, многое вылетело из моей дырявой головешки, но картина «Плачущая Венеция» глубоко вошла в мою память. Уж сильно она понравилась мне.

Алистер потрясен, а я ликовала, словно сделала что-то необычайно сложное. С этой минуты Леммон не отходил от меня, мне даже выпала честь находиться среди его людей, участвовать в их дискуссиях, ходить вместе с ними и дивиться работам художников с труднопроизносимыми фамилиями. Иногда мне было сложно поддержать разговор, но тогда, как советовала мне Этти, я улыбалась, а затем аккуратно переводила тему, а если мне удавалось еще что-нибудь вспомнить из тех статей в интернете, что я прочла, так это вообще успех. Старики, которые окружали Алистера, довольно начитанные, даже излишне, поэтому они любили общаться с подобными им. Их дамы только и умели, что кокетливо смеяться да глазеть по сторонам, но я от них отличалась. Во-первых, отсутствием дорогих украшений, а во-вторых, умными речами. Поэтому Алистер и возгордился, ему было приятно, что он в сопровождении образованной девушки. Образованной… Да уж, мои учителя, что закидывали меня низкими оценками, словно камнями, тоже бы поразились моим знаниям. А потом громко посмеялись.

Это, конечно, все прекрасно, но… Мои собеседники только и говорили об одном искусстве, лишь единожды они отвлеклись на другую тему. Старик, кажется по имени Грейн, начал рассказывать о своем безупречном лете, как он играл в гольф, но потом он поделился рассказом о том, как случайно забрел на выставку современного искусства, и все вновь вернулись к прошлой теме. Я слушала их, потом вставляла свое словечко, затем снова слушала, говорила… И ничего путного не узнала.

Ну а если подумать, они же ведь не идиоты, чтобы на выставке живописи обсуждать то, как совершили нападение на Ферджесса и украли оружие. И все же я действительно сделала все, что могла. Я старалась вдоволь насладиться вечером, и весь этот светский шум стал для меня приятным. Когда еще мне удастся побывать в такой обстановке, где красиво вокруг и вкусно пахнет?

Мероприятие подошло к концу, гости сделали последние глотки шампанского, завершили свои беседы и, бросая слова благодарности организаторам, направились к выходу.

Алистер все еще терся возле меня. Неужели я последние минуты вижу этого мерзкого человека? Мало того что мне пришлось весь вечер быть ласковой кошечкой для него, так этот коротконогий уродец даже и не заикнулся о своем совершенном поступке.

– Кажется, нам пора прощаться? – сказала я.

– Не думаю.

Мои глаза врезались в него, чувство тревоги накрыло меня мощной волной, не знаю, как при этом мне еще удалось сохранить натянутую улыбку на своем лице.

– Я хочу, чтобы ты провела со мной эту ночь, моя Мечта.

10

Он открыл дверь номера и любезно пропустил меня вперед. Всю дорогу до отеля я старалась вести себя спокойно, не выдавать никаких эмоций, но, переступив порог номера, мне стало еще труднее сдерживать себя, особенно когда, проходя мимо Алистера, я почувствовала его дыхание на своей коже.

– Нравится тебе здесь?

Алистер заказал номер под стать себе: дорогой и огромный. Возможно, мне бы понравилось его убранство и я бы захотела остаться тут навечно, если бы не была здесь в качестве шлюхи… Теперь же эти стены, эта антикварная мебель, весь этот лоск казались мне уродливыми, отталкивающими. Но все же я должна была продолжать играть, невзирая на то, что игра эта зашла слишком далеко.

– Да, отличный номер, – сказала я.

Прошла дальше и остановилась, беспокойно пробегаясь глазами по помещению. Примерно в десяти шагах от меня находилась кровать – высокая, широкая, по другую сторону от меня располагался низкий столик из темного дерева, возле него – два смотрящие друг на друга кресла, чуть дальше стояла белая статуя девушки, в полумраке трудно было разглядеть ее лицо, но я не сомневалась в том, что оно печальное, как и мое.

Внезапно раздался стук в дверь.

– Надо же, как быстро, – сказал Алистер, а затем живо потопал своими жирненькими ножками к двери.

А я продолжала стоять, как та статуя, бледная и безжизненная. Алистер вернулся довольный с бутылкой вина в руках.

– Я заказал нам великолепное вино. Такое ты еще не пробовала.

Жаль, что он держит только одну бутылку, я бы сейчас не отказалась от целого ящика даже самого дешевого пойла, лишь бы поскорее отрубиться и покончить с этим днем. Выпить, уснуть и ни о чем не думать.

А ведь мысль неплохая…

Мы уселись в кресла. Алистер, пыхтя, открыл бутылку, и в следующее мгновение тишина в номере прервалась плеском вина в бокале. Его мохнатая рука, держа бокал, тянулась ко мне, я взяла его, подождала несколько секунд, пока Алистер наполнит свой, и затем мы одновременно сделали глоток. Да, вино в самом деле великолепное. Жар медленно потек по моему горлу, тепло постепенно заполнило мой желудок, а кисло-сладкое послевкусие до сих пор напоминало о недавно совершенном глотке. На несколько секунд мне стало приятно, я даже немного расслабилась, но затем я подняла взгляд на Алистера. Тот сидел, уставившись на меня, его и без того широкие ноздри становились еще шире при каждом вдохе. Чувство отвращения вновь вернулось ко мне.

– Расскажи мне о себе, Дрим.

– Моя жизнь ничем не примечательна, – я позволила себе коротко улыбнуться.

– Ты давно занята в этой сфере?

– Нет. Наверное, вы уже это заметили.

Алистер громко проглотил очередную порцию вина.

– Ты очень робкая. Но это не отталкивает.

В доказательство своим словам, он пододвинул свое кресло к моему настолько близко, что мои колени теперь уперлись в его ноги. Напряжение во мне росло с небывалой силой.

– А может, лучше вы расскажете о себе?

– Неужели ты ничего не знаешь обо мне?

– Ничего, кроме того, что вы властный и уважаемый человек в этом городе.

– Меня больше боятся, чем уважают.

– Боятся? Но почему? Что же вы такое делаете?

– Я делаю очень много плохих вещей, о которых тебе лучше не знать, моя Мечта.

– Все люди иногда делают плохие вещи… Даже я.

Эту фразу словно кто-то другой произнес за меня, так бесстрашно, игриво, и Алистеру это понравилось, он улыбнулся, и его лицо стало еще страшнее.

Нечего ждать, Глория, действуй!

– Кажется, кто-то постучал в дверь, – обеспокоенно сказала я.

– Я ничего не слышал.

– Может, вы проверите? А то мне что-то не спокойно.

Алистер неохотно выполнил мою просьбу. Он медленно поднялся, его живот, наполненный вином, стал еще больше. Пока Леммон ковылял к двери, я заполнила свой опустевший бокал вином и подлила немного в бокал Алистера. Тот уже оказался возле двери, открыл ее и обнаружил, что за порогом никого нет.

Ему потребовалась еще пара минут, чтобы пройти расстояние от двери до столика.

– Я же сказал, что там никого нет.

– Прошу прощения, мистер Леммон. Вечно мне что-то слышится, мерещится. Давайте лучше выпьем.

– С удовольствием.

И вновь в горле вспыхнуло пламя, такое приятное и вкусное.

– Я бы проговорил с тобой целую ночь, Дрим, но я уже слишком стар и боюсь, если потрачу много сил на разговоры, то у меня их не останется для главного.

Алистер подошел ко мне, положил свои мохнатые руки мне на плечи, от их прикосновения я оцепенела, в горле застрял вдох.

– Тогда я быстро приму душ и вернусь, хорошо?

Не дожидаясь ответа, я вскочила, понеслась в ванную, заперла дверь и начала себя успокаивать тем, что хоть на несколько мгновений я здесь в безопасности. Включила душ, а сама села на пол, обвив колени руками. Мне так хотелось заплакать, но слезы почему-то не шли. Никогда я еще не чувствовала себя настолько мерзкой, настолько грязной. Как я могла согласиться на это? Как?! Что я творю?.. Я не хотела покидать ванную, была бы воля, я бы забаррикадировалась здесь на всю жизнь, лишь бы больше не видеть этого волосатого чудища за пределами комнаты. Что же ты сделала, Глория? Если бы ты не заварила эту мерзкую кашу, все было бы иначе. Ты жила бы в своем ненавистном Бревэрде, ходила бы в школу, жила бы как нормальный подросток. Почему ты так много делала, но так мало думала?.. Я сидела в ванной, наверное, минут десять, звук воды несколько успокаивал, а чтобы окончательно отвлечься от гнетущих мыслей, я стала подсчитывать количество кафельных плиток на противоположной стене, тем же я занималась в подземелье Лестера.

– Дрим, поторопись, – услышала я голос Алистера.

Я поднялась, сняла туфли, затем платье, надела белый халат и покинула ванную.

Алистер тоже освободился от одежды. Он сидел в трусах на кровати и указал мне взглядом сесть рядом с ним. Я чувствовала, как желчь жжет мне глотку, а в животе что-то шевелится, словно клубок змей. Пошла вперед, присела на край кровати. Он двинулся ко мне и начал целовать ухо, затем захватил своими фарфоровыми зубами мочку. Прислонился волосатой грудью к моему плечу, я ощутила запах его пота вперемешку с одеколоном.

– Может, еще выпьем вина? – сказала я дрожащим голосом.

– Я не хочу больше вина. Теперь я хочу напиться тобой, – шептал он мне прямо в ухо, отчего оно стало мокрым.

Далее он стал целовать мою шею, ключицы, с каждым новым поцелуем я чувствовала, как рвота медленно подкатывает к глотке, во рту стало кисло. Я отвернулась и зажмурила глаза. Я поняла, что тем самым навлеку на себя бурю негодования со стороны Алистера, но уже ничего не могла поделать. И все же его мое настроение мало волновало. Он возбужден, животная похоть им полностью овладела, одной рукой он схватил меня за горло, другой сорвал с меня пояс, и махровая ткань, некогда защищавшая мое голое, одеревеневшее тело, пала с меня. Я покраснела, пыталась прикрыть рукой свою обнаженную грудь, но Алистер, недовольно пыхтя, как свинья, вцепился в руку, отводя ее в сторону, а затем опустил голову к моей груди, желая дотронуться своими сухими губами до нее. Я с силой отпихнула его, но ему это похоже понравилось, и он, наслаждаясь моим страхом, настырно сопротивлялся мне, вновь схватил меня за шею, да так сильно, что я начала задыхаться.

– Ты будешь послушной девочкой, поняла? Сиди смирно.

И как только он собрался вновь прильнуть ко мне, глаза Алистера закрылись, кисть его руки, что мертвой хваткой держала мою шею, расслабилась, и он пал на спину.

– Алистер?

Я бы хотела, чтобы он умер, но Леммон только заснул, это можно было судить по его медленно поднимающемуся и опускающемуся брюху и громкому храпу.

Подействовало, черт возьми!

Когда Дарлин утешала Лору в машине и дала ей таблетку, чтобы та успокоилась, я попросила ее поделиться со мной, так как и мне немного расслабиться в тот момент не мешало. Дарлин дала мне баночку, я отсыпала себе несколько таблеток, а та сказала, чтобы я не вздумала принять все таблетки разом, иначе я сразу отрублюсь. Я приняла лишь четверть, но остальные пилюли возвращать не стала, так как полагала, что они мне еще понадобятся. Хороший сон для меня тоже явление редкое.

Когда Алистер пошел к двери, я, воспользовавшись моментом, наполнила его бокал вином и бросила туда две таблетки. Странно, что он не ощутил разницу во вкусе, но это мне было только на руку.

Я накинула халат на себя, встала. Ноги Алистера, две лохматые сардельки, свисали с кровати, я подняла их. Теперь самое неприятное. Нужно было снять с него трусы, ведь когда он пробудится, Леммон должен думать, что у нас с ним все было. Отвернув голову, сняла трусы, швырнула их в сторону, а на храпящее, голое тело набросила одеяло. Далее молниеносно побежала в душ. Вот теперь он мне крайне был необходим. Включила воду и мощным ее потоком пыталась смыть все поцелуи Алистера, его слюни, пот, запах, что впитала моя кожа. Я растерла ее до красноты, еще и еще, хотелось даже вырезать ножом те участки моего тела, которых коснулись губы Леммона. Я вспомнила о Стиве. Мне казалось, все, что происходило в этом номере несколько минут назад, Стив видел, чувствовал. Мне стало так стыдно, и долгожданные слезы хлынули из глаз. Почему я сразу не остановила его, почему я не набралась смелости и не сбежала от него, почему я не отказала ему?.. Я знала ответ, но он еще больше заставлял меня чувствовать себя виноватой. Я боялась. Я тупо его боялась. Я вновь поддалась своей проклятой слабости. Даже сейчас мне было страшно. Вдруг он проснется?

Вдруг он проснется и закончит начатое?..

* * *

Серый свет проникал сквозь зашторенные окна, предупреждая о скором рассвете. Всю ночь я провела сидя в кресле, мне удалось немного поспать, но все же я старалась как можно больше времени воздерживаться от сна. Я следила за Алистером, прислушивалась к каждому его вдоху. Как только стало светать, я поднялась, затекшее тело недовольно скрипело в суставах, голова кружилась и болела. Тихими шагами пошла в ванную. Макияж я оставила нетронутым, лишь слезы его слегка испортили, тени на нижних веках смазались, их я решила смыть. В целом, несмотря на практически бессонную ночь, выглядела я неплохо, разве что немного уставшей. Я надела свое платье, погрузила ступни в туфли. Превратив кисть правой руки в гребень, расчесала волосы.

Ох, осталось совсем чуть-чуть потерпеть, и все закончится.

Алистер проснулся спустя три часа. Его лицо еще больше опухло, на губах видны белые остатки слюны, что текла из его открытого рта всю ночь.

– Доброе утро, мистер Леммон, – ласково произнесла я.

Он несколько мгновений кряхтел, затем еле-еле поднялся и схватился обеими руками за голову.

– Скорее хреновое утро. Как же меня мутит!.. Я что, вчера отключился?

– Да, но не сразу. Перед этим мы провели с вами несколько потрясающих минут, – даже лгать мне об этом отвратительно.

– Я ничего не помню.

– Зато я все помню. И могу рассказать в ярких подробностях, если желаете.

И если меня не вырвет при этом.

– Не желаю. Голова зверски трещит.

Ну и прекрасно. Алистер встал и, шатаясь, абсолютно не стесняясь своей наготы, пошел в ванную.

– Я вижу ты уже собралась. Сейчас я приму душ, и мы поедем завтракать.

Только не это! Я больше не выдержу нахождения с ним. Неужели этот кошмар никогда не закончится?

– Это не обязательно, я не голодна.

– Это не обсуждается.

* * *

За столиком сидели два человека в серых костюмах. Один из них лысый с лопатообразной седой бородой, а второй – кучерявый, с бородавчатым лицом и вторым подбородком. Вчера мы были с ними на выставке.

– Доброе утро, Алистер, – сказал лысый.

– Мне пришлось выпить четыре таблетки аспирина, чтобы это утро стало добрым.

– Видимо у вас была веселая ночь с красавицей Дрим, – улыбаясь во все тридцать два вставленных зуба, сказал кучерявый.

– Верно подмечено.

К нам подбежал тощий официант.

– Заказывай что хочешь, – сказал Алистер, – а я буду только кофе.

Я заказала малиновый чай и шоколадный пудинг. Мужчины стали болтать о минувшем вечере, каждый делился своими впечатлениями, а я в это время рассматривала лиловые стены ресторана и обнаружила, насколько красиво они сочетаются с белыми окнами и с нежно-розовыми розами, поставленными в вазы на каждый столик. Наконец, мне принесли мой заказ, за время его ожидания мой аппетит проснулся и отозвался болезненным ворчанием в животе.

– Дрим, а вы знаете, что на следующей неделе, в четверг, в том же павильоне на Миддл-стрит будет выставка Морта Гюйарда? Вам известен этот художник? – спросил лысый.

– Если честно, нет. Я не настолько хорошо разбираюсь в искусстве, – теперь мне не нужно было притворяться всезнайкой, чтобы понравиться этим стариканам.

– О-о, тогда вы тем более должны ее посетить. Морт Гюйард – настоящий талант. Уверен, вы будете впечатлены его работами.

К нашему столику приблизился еще один мужчина в сером. Я посмотрела на его лицо, и меня мгновенно бросило в жар. Это был тот самый человек, который помог мне завести машину. Во рту пересохло, хотя несколько секунд назад я сделала глоток чая.

– Аарон, наконец-то, – сказал Алистер.

– Здравствуйте, господа…

Аарон смотрел на меня, а я на него. Нет бы отвернуться или пуститься в бегство прямо сейчас, но я сидела, шею парализовало страхом, глаза застыли на его лице.

– Что такое, Аарон? – вмешался Алистер. – Ты первый раз видишь красивую девушку? Так знакомься, ее зовут Дрим.

– Очень приятно, Дрим.

– Взаимно, – тихо ответила я.

Аарон уселся на свободный стул. Неужели он не узнал меня? А если узнал, то почему молчит?

– Есть какие-нибудь вести?

– Есть. Но нам лучше поговорить без лишних ушей. Да и я боюсь, что Дрим заскучает, слушая наш разговор.

Ну уж нет, я ждала ваш разговор столько времени и столько пережила ради него.

– Можно я доем свой пудинг и пойду?

– Аарон, говори. Неужели мы будем вечность ждать, пока она съест свой пудинг?

Аарон, окатив Алистера недовольным взглядом, все же подчинился его приказу.

– Наших новых союзников с каждой ночью становится все меньше и меньше. Лестер Боуэн выпустил своих крысят в Темные улицы. Они дежурят там ночами и убивают всех, кто хоть что-то знает.

Черт!.. Я едва ложку мимо рта не пропустила. Веди себя непринужденно, Глория. Продолжай наслаждаться лиловым цветом стен и изображать дурочку, ничего не смыслящую в мужских разговорах.

– Да… Его детишки обожают проливать человеческую кровь. Где он только взял этих кровожадных тварей? Ну что ж, пусть продолжают убивать падальщиков, раз им так нравится. Лестер все равно не узнает, где пройдет сделка. Господа, вы же помните, что через два дня мы отправляемся в Сабадель?

– Алистер, твои лошадиные скачки для меня событие года, – сказал кучерявый.

– Ты долго еще будешь здесь сидеть? Нас ждут дела, – ворчал Аарон.

– Дела, дела…

Информации, конечно, я получила не так много, как хотелось, но я надеялась, что Лестеру этого будет достаточно. С облегчением признала, что мои мучения были не напрасны.

Алистер встал из-за стола, пару секунд порылся в кармане своего пиджака, достал ключи от номера и протянул их мне.

– Держи.

– Зачем вы мне их даете?

– Я сообщу Ноэлю, что ты останешься еще на одну ночь. Вечером я загляну к тебе в номер, а пока отдыхай.

Еще одна ночь.

Еще одна ночь… Я попыталась улыбнуться, но печаль на моем лице нельзя было скрыть даже за улыбкой. Алистер с Аароном развернулись и ушли, далее меня покинули Лысый и Кучерявый, с особым трепетом что-то пробормотав мне напоследок. Я осталась наедине со своим недоеденным пудингом и остывшим малиновым чаем, похожим на кровь.

Еще одна ночь.

* * *

Миди ждала меня возле «Дикого цветка». Продрогшая до костей, я залезла в салон автомобиля.

– Ну как ночка?

– Незабываемая, – сказала я, скривя лицо, словно к моему носу поднесли что-то дурнопахнущее.

– Что-нибудь узнала?

– Лестер был прав. Нападение на Ферджесса совершили люди из «Сальвадора» вместе с какими-то… Падальщиками. Я так и не поняла, кто это.

– «Грифы». Это мы уже знаем, что еще?

– Через два дня Алистер и его люди отправляются в Сабадель. Там будут проходить лошадиные скачки.

– Лошадиные скачки… – разочарованно повторила Миди.

– Но…

– Что «но»?

– Я не уверена, но, кажется, там будет сделка.

– Интересно, – сказала Миди, задумчиво уставясь в боковое стекло.

– А еще он хочет, чтобы я осталась и на эту ночь.

– Ты шутишь? – резко повернувшись ко мне, спросила Миди.

Мой раздосадованный взгляд, кинутый на нее, ответил за меня.

– Наверное, у этого старика что-то с головой не в порядке. Неужели ты ему понравилась?

– Какая разница? Я полагаю, мне больше незачем здесь оставаться.

– Как это незачем? Ты можешь узнать что-нибудь еще от него.

– Вряд ли. В основном он несет какую-то ерунду. Алистер больше не станет при мне обсуждать свои планы.

– Но информация про скачки как-то просочилась, так ведь? Чем дольше ты будешь рядом с ним, тем больше он будет тебе доверять. Так что возвращайся в отель и навостри уши.

Расскажи ей про Аарона. Расскажи! Но стоит мне только заикнуться о том, что он меня видел на том рынке, а я промолчала об этом, когда все трудились ради того, чтобы моя встреча с Алистером состоялась, как волна гнева Миди, а затем Лестера и всех его подопечных ударит в меня, и неизвестно чем все это закончится. Нет уж, буду молчать. Он не узнал меня, иначе Аарон еще за завтраком все рассказал бы Алистеру. На мне был макияж, который изменил мое лицо до неузнаваемости. Он не мог меня узнать. Нужно продержаться еще одну ночь. Теперь я знала, как мне следует действовать, чтобы избежать того, чего требует Леммон.

Миди отдала мне свои ботинки и куртку, и в придачу наградила парой купюр на еду и проезд до отеля.

А еще нужно было забежать в аптеку и купить пачку снотворного для крепкого сна Алистера.

* * *

В номере все еще витал запах одеколона Леммона. Сначала мне показалось, что Алистер и впрямь находится здесь, и, даже не разувшись, я прошла в глубь номера, чтобы убедиться в обратном. Здесь только я, дорогая мебель и молчаливая статуя. Облегченно выдохнула. Как хорошо быть одной, как хорошо, когда нет необходимости от кого-то прятаться, чего-то бояться! Но как жаль, что такие блаженные минуты длятся невечно! Счастье коротко и очень пугливо.

Я обошла весь номер, осмотрела владения, предоставленные мне на сутки. Номер при свете дня казался еще больше. Только одна комната, не считая ванной, но в ней можно было заблудиться.

Вспомнила, как мы со Стивом, Джеем и Ребеккой сняли два шикарных номера. Как мы плескались в бассейне, радовались. Мы были такими счастливыми. И свободными. Мы жили в отдельном мире, таком крохотном, уютном, нам не доставало только Алекса на тот момент.

Я до сих пор помнила звонкий смех Беккс, помнила шутки Джея, иногда он даже не пытался шутить, но мы все равно все смеялись, потому что Джей обладал прикольной особенностью: что бы он ни сказал, из его уст это звучало как шутка. Может, дело в его голосе или бешеной энергии, что исходила от него. Я помнила объятия Стива. Мы сидели у распахнутого окна, город шумел внизу, но мы его не слышали. Мы слушали только биение наших сердец. Любящих сердец.

Я сняла куртку, ботинки, достала из пакета йогурт и пару зеленых яблок, купленных мною в маркете.

Вот черт! Если Алистер увидит вещи, что дала мне Миди, у него наверняка возникнут вопросы. Я немедля поместила их в пакет, а его затолкнула под кровать.

Интересно, когда он вернется? Ожидание – коварная штука. Я вздрагивала от каждого шороха за дверью. Ну чего ты так боишься, Глория? Этот старикашка ничего тебе не сделает, он ведь даже с трудом передвигается. Его люди к тебе привыкли, ты им нравишься. Он придет, ты подмешаешь ему таблетки в бокал вина, благо бутылка еще наполовину полна. Алистер уснет, и ты тоже. Наступит очередное утро, и тогда все закончится. Ты продержалась два месяца в закрытой камере, неужели тебе так трудно выдержать полдня и ночь в дорогущем номере?

* * *

Я услышала, как открылась дверь. Подошла к столику, за которым вчера мы с Алистером вели беседу. Леммон прошел в глубь номера, медленно снял темно-серый пиджак, повесил его на спинку стула.

– Чем занималась весь день?

– Ждала вас.

Ему нравился мой нежный голос, полный наигранности. Наверное, он уже давно привык к тому, что все женщины рядом с ним лгут ему в глаза, они боятся и презирают его, но также обожают его деньги.

– День был суматошным, я очень устал.

– Так давайте выпьем? Я с радостью поухаживаю за вами.

Только я коснулась бутылки вина, как рука Алистера внезапно остановила меня. Тревога сразу захватила мое сердце.

– Нет, сегодня я пить не буду. Я хочу запомнить каждую секунду этой ночи.

Я неловко сглотнула. Даже не знала, что ему ответить, язык онемел, слова все испарились вместе с последней надеждой. Алистер подошел ближе ко мне, дотронулся рукой до моих волос, кожа покрылась мурашками. Далее его рука скользнула по моей щеке, спустилась к шее, и вдруг его мощные пальцы вцепились в мой чокер.

– Что вы делаете?

– Эта штука только уродует твою прекрасную лебединую шейку. Сними ее.

Он знает. Он все про меня знает. Осознав это, я почувствовала, как подкосились мои ноги под тяжестью тревоги, что теперь завладела всем моим телом. По спине скользили струйки пота, лоб тоже взмок, и ладони покрылись влагой. Я потянулась левой рукой к его пальцам, все еще стягивающими мое горло.

– Прошу вас, не надо, – жалобно шептала я.

– Тебе что, сложно выполнить мою просьбу? Тогда Аарон тебе поможет.

Дверь, оказалось, все это время была полуоткрытой, и Аарон слышал весь наш разговор. Он влетел в номер, злобно улыбался и уже направился ко мне, но я остановила его своими словами:

– Мне не нужна помощь.

Алистер убрал руку с моего горла, а я медленно потянулась к своему затылку, нашла застежку, и в следующее мгновение лента упала на пол, позволяя Алистеру и Аарону увидеть мою тату и окончательно убедиться в том, что я принадлежу «Абиссали».

Как же мало воздуха, черт возьми! Страх своими длинными, холодными пальцами стискивал мою глотку, голова кружилась, казалось, я вот-вот упаду. Я оказалась в западне. Все мои опасения подтвердились, теперь мне точно конец. Я без оружия, без подмоги. Я абсолютно беззащитна.

– Ах ты, мразь! – Алистер размахнулся и ударил меня по лицу.

В этот удар он вложил всю свою силу, а многочисленные перстни на его пальцах сделали его еще больнее. Что-то теплое струилось по моему лицу. То ли слезы, то ли кровь. Я зажмурилась, и вдруг в моей голове всплыло очередное мрачное воспоминание, которое я так старалась стереть из памяти. Тот самый вечер, когда я сбежала из дома. Мы с отцом так круто повздорили, что результатом всего этого стал сильнейший удар. Отец ударил меня, да с такой силой, что я отлетела на несколько метров и ударилась головой о что-то острое. Я помню, как кровь тогда стекала по моему лицу, рана на моем лбу образовалась нешуточная…

Страх покинул меня мгновенно. На его место пришла ярость. Никто не имеет права бить меня, доставлять мне боль. Особенно этот вонючий престарелый ублюдок. Я открыла глаза, и взор мой пал на кровать.

– Прежде чем ударить меня еще раз, посмотрите под кровать, – спокойно сказала я.

Ох, безумная ярость творила со мной чудеса. Где-то внутри себя я слышала слабый, тихий голосок: «Что ты творишь? Ничего не выйдет!» Но Алистер все же последовал моему указанию. Ему пришлось хорошенько нагнуться, поднять бахрому. Он увидел пакет с моими вещами, стал к нему тянуться.

– Лучше его не трогать. Одно неверное движение – и здесь все взлетит в воздух.

Алистер медленно поднялся, и теперь на его лбу были видны бусины пота. Леммон и Аарон настороженно переглянулись.

– Там бомба. Подарок от Сайорса. Наверное, вам знакомо это имя? Если вы еще раз меня тронете, я активирую устройство, и тогда беды не миновать.

«Остановись! Они не поверят в этот бред!» – не унимался голосок. Но я не брала во внимание его слова. Мною повелевала ярость. Когда у тебя нет под руками оружия, приходится действовать словами. Слова вселяют страх не хуже дула пистолета, направленного в твою сторону.

– Ты лжешь, дрянь, – нервно шипел Алистер.

– Она не лжет, – попятившись назад, сказал Аарон. – Это в их стиле. Они могли так подстраховаться.

– И что, ты предлагаешь отпустить ее?!

– Эта девка не стоит наших жизней, Алистер. Пусть идет.

Я медленно направилась к двери, чувствуя спиной сверлящий взгляд Алистера. Он тоже в ярости, но его сковала ярость из-за безнадежности. Он боялся. Боялся так же, как и я, будучи в камере один на один с бомбой. Осознание того, что ты находишься в помещении со смертоносным устройством, которое ты не можешь контролировать, режет глубже ножа. Аарон отошел от двери, но я не спешила выйти за порог.

– Да, кстати, хочу сказать, что этой штукой я могу управлять на любом расстоянии. Это на случай, если ваши люди захотят меня остановить.

И вот теперь я покинула номер. Коридор оказался пустым, я побежала к лифту. Охваченная дрожью, стучала по кнопке вызова, ждала пару минут, постоянно смотря в сторону номера. Нужно сматываться отсюда как можно скорее, пока мой обман не раскрылся. Двери лифта открылись, я влетела в кабину, в которой кроме меня было еще трое человек, к счастью, не в серых костюмах. Весь путь до первого этажа люди смотрели на меня как на полоумную, охваченную потом и паникой. Оказавшись на первом этаже, я побежала к выходу. Пол скользкий, ноги на тоненьких шпильках с трудом сохраняли баланс. Выбежала на улицу. Белое облако пара вырвалось из моего открытого рта. Посмотрела по сторонам. Куда бежать? Миди приедет сюда только завтра, телефона у меня нет, чтобы позвонить, да и номера я ее не знаю, денег на такси нет. Так, успокойся. Успокойся, Глория! Манчестер – город огромный и незнакомый, но даже тут у тебя есть люди, которым можно доверять. Главное, чтобы по пути к ним за тобой не велась слежка.

* * *

В «Диком цветке» было так же людно, как и в прошлый раз, когда я была здесь на встрече с Дрим. Понятное дело: на улице зима царствовала во всю, воя безумным ветром, а здесь, в уютном бордельчике, тепло, а на втором этаже, в комнатах девиц, даже жарко. Я подошла к барной стойке, возле нее сидел мужик и потягивал синий коктейль. Нагло вырвала из его рук стакан и залпом выпила содержимое. Холод до сих пор нежился в моих костях, мне трудно было шевелить пальцами рук, нижние конечности я вообще не чувствовала.

– Э, я не понял? – ворчал мужик.

– Замолкни, – резко сказала я.

В стакане была водка, смешанная с какой-то синей жижей и несколькими каплями лимона.

– Арес?

Я повернула свое окоченевшее тело и увидела Ноэля.

– Мне нужна Дрим.

– Она занята сейчас, – Ноэль смотрел на меня округленными, испуганными глазами. Неужели я настолько жутко выгляжу?

Я не могла ждать. Уверена, что люди из «Сальвадора» следили за мной, так просто Алистер отпустить меня не мог.

Я толкнула Ноэля в сторону и побрела к лестнице.

– Арес, я же сказал, она работает!

– Если хочешь жить, ты не остановишь меня, – сказала я холодным и мрачным голосом, как зимняя ночь за пределами этих стен.

Ноэль хотел жить, поэтому остался внизу и больше не возражал. Я поднялась на второй этаж, шла по коридору, пытаясь вспомнить комнату подруги Миди.

– Дрим! – я постучала в первую попавшуюся дверь.

Никто не отозвался. Я открыла следующую: там незнакомая мне девица кувыркалась со своим клиентом. Я потревожила все двери и наконец нашла нужную. Дрим сидела верхом на мужике, руки его были привязаны к кровати, ноги тоже, во рту кляп.

– Ты откуда взялась? – спросила Дрим, повернув голову в мою сторону. Ее длинные темные волосы ниспадали с плеч, прикрывая голую спину.

– Позвони Миди, пусть она сюда приедет.

– Я тут, если ты не заметила, немного занята. Возьми мой телефон с тумбочки и проваливай.

Схватила телефон и хлопнула дверью. Руки покраснели и горели, словно вместо крови в моих жилах находился огонь. Миди значилась в телефонной книжке Дрим под именем «Снежинка».

Спустя час Миди приехала за мной. На мое счастье, она все это время находилась недалеко от Манчестера, а за время ее ожидания люди Алистера не наведались в «Дикий цветок».

– И как это произошло? – спросила Миди.

– Он явился в отель, уже зная о том, кто я.

– Как он узнал?

Я виновато опустила взгляд вниз. Все это произошло из-за страха и безрассудности, из которых я соткана.

– Меня узнал один из его людей… Тот самый человек, которого я видела на рынке. Мы с ним общались, он помог мне завести машину.

Миди, переполненная негодованием, схватилась за руль, наверное представляя, что вместо его обода, она сдавливает мою шею.

– И почему ты нам сразу об этом не рассказала? Лестер ведь думал…

– Я не знаю. Я… Надеялась, что все обойдется.

– Обошлось? – грозно спросила она. – Ладно, меня больше интересует то, как тебе удалось спастись.

– Я положила твою куртку в пакет и сунула его под кровать. А когда Алистер застал меня врасплох, я сказала, что в номере находится бомба. В том пакете.

На жутком белом лице Миди появилась улыбка.

– И они поверили?!

– Ну а как ты думаешь, раз я сижу здесь?

Уверена, что громкий смех блондинки слышала вся округа, мгновение – и я сама начала смеяться.

– А в комнате, случайно, не стало дурно пахнуть? А то стариков иногда подводит кишечник, особенно, когда они боятся.

– Да меня саму в тот момент чуть не подвел кишечник.

Мы снова засмеялись. Да, легко было теперь ехать в машине и смеяться, вспоминать то, что произошло несколько часов назад. Но ведь все могло закончиться по-другому. Если бы я поддалась страху, живой бы я тот номер точно не покинула. В этот вечер я могла лишиться жизни. Жизни, от которой я так хотела избавиться несколько месяцев назад…

* * *

– Итак, что мы имеем, – Лестер, как всегда, сидел во главе стола, его черные блестящие волосы ниспадали на лицо, скрывая его грозный взгляд. – Барри Берг объединился с Алистером Леммоном. Об этом неожиданном союзе доложил нам наш «верный» приятель Хэл, что за нашими спинами служил «Сальвадору».

Все мрачно друг с другом переглянулись. Тем вечером столовая собрала в себе всех обитателей дома. С Темных улиц вернулись Север, Джеки, Сайорс, братья Дерси. Впервые, сидя за этим столом, я не чувствовала себя чужой среди них. Наконец-то я понимала, о чем они говорят, наконец-то нас объединяло общее дело.

– У нас с вами очень много работы. Сайорс, Брайс и Доминик уже знают свое задание, – парни, чьи имена прозвучали, гордо кивнули. – А остальные вместе со мной летят в Сабадель.

– Куда? – спросил Джеки.

– Сабадель – город в Испании. Недалеко от него находится ипподром мистера Леммона. Как сообщила нам Глория, в скором времени он устраивает лошадиные скачки, и мы обязаны там присутствовать.

– Обалдеть! Мы летим в Испанию! – радовалась Миди.

– Миди, тебе придется остаться здесь.

– Что?!

– Нужно, чтобы кто-то остался присматривать за домом.

– Но это нечестно! Кому нужен наш дом? За чем тут вообще присматривать?

– В твоем распоряжении остается не только дом, но и Хэл. Он все еще в подземелье, и ты можешь делать с ним все что угодно.

На лице Миди появилась злобная улыбка, глаза тут же вспыхнули от радости и пугающей жажды.

– Правда?

– Правда. Только ты можешь наказать его так, как он этого заслуживает.

Лестер встал из-за стола, нарушив нависшую мрачную тишину громким скрежетом ножек стула о пол.

– Ну что? Вы готовы к путешествию? – спросил он.

11

Тринадцатое марта

Я пишу сюда, потому что мне страшно. Потому что я не могу ни с кем поделиться. Даже Кэтери до сих пор не знает, что произошло. То, что я сделала, – это ужасно. Я не сплю уже вторые сутки, постоянно думаю о том парне. Возможно, мне станет легче, если я поделюсь этой историей хотя бы с дневником.

С чего бы начать?

Был обычный день, четверг. Я позавтракала, потом за мной зашла Кэтери, и мы отправились в школу.

– Давай за кофе зайдем?

– Было бы неплохо.

– Я всю ночь не спала.

– Я тоже. Быстрее бы написать этот дурацкий тест.

– Да ты-то чего паришься?! Ты лучше всех разбираешься в экономике.

Мы начали переходить дорогу.

– Знаешь, Кэтери, жизнь – непредсказуемая штука. Иногда все может пойти не так, как ты хочешь.

И в следующую секунду мое тело взлетело от удара мотоцикла, что несся на огромной скорости. Я упала на спину, смотрела в небо и понимала, что мне очень больно дышать.

– Эйприл!!!

Я слышала голос Кэтери, но ничего не могла ей ответить. А затем я увидела тьму.

Когда я очнулась, мама сидела возле меня. Я сначала подумала, что нахожусь в своей комнате, но лишь через несколько минут я осознала, что лежу в больнице. Мама все мне рассказала. Я тогда смутно помнила, что произошло. Меня сбил мотоцикл, водитель его скрылся в неизвестном направлении. Теперь папа пытается его найти. За ширмой он уже допрашивал Кэтери.

– Кэтери, вспомни любую деталь, любую мелочь. Может, ты заметила, во что он был одет, или тебе удалось разглядеть номер мотоцикла?

Голос его был таким встревоженным! Папа раньше всегда был спокойным, несмотря на то что он работал полицейским, видел множество трупов, общался с самыми опасными преступниками. Но в тот день, когда со мной приключилась такая неприятность, отец был на себя не похож.

– Я не помню. Правда, я была в таком шоке… Хотя… Стойте. У него над номером было что-то. Наклейка какая-то или царапина.

– Хорошо. Благодарю тебя. Если еще что-нибудь вспомнишь, обязательно сообщи мне.

С того дня папа практически ночевал на работе. Он поставил себе цель: найти того, кто меня едва не убил. Но его поиски не приносили результатов. В тот день на улице были только я, Кэтери и тот мотоциклист. Больше никаких свидетелей. Мы знали только то, что водитель был на мотоцикле серого цвета, предположительно с наклейкой, хотя я была уверена, что Кэтери все напутала или специально выдумала эту зацепку, лишь бы не расстраивать моего отца. Так уж сложилось, что мой папа – уважаемый человек в Манчестере. Он поймал и посадил за решетку немало убийц. Папа – настоящий храбрец, для меня он всегда был, есть и будет примером для подражания. Ради своей семьи он сделает все что угодно…

Меня выписали через неделю. Я отделалась лишь парой трещин в ребрах и сотрясением. На следующее утро после выписки я проснулась, начала собираться в школу, а затем мой взгляд упал на подоконник. На нем лежала записка. Я подошла к окну, взяла записку: «Приди сегодня на развалины «Тэйсти-клуба», после того как освободишься». Почерк размашистый, неровный, будто человек безумно нервничал, когда писал эти слова. Кажется, я сразу догадалась, кто ее написал. Сначала я хотела подойти к отцу и все ему рассказать, но потом передумала, решив, что для начала нужно самой во всем разобраться.

Когда занятия закончились, я отправилась в место назначения. Развалины «Тэйсти-клуба» находятся в нескольких кварталах от моей школы. Это такое дикое, странное местечко, там любят собираться школьники, чтобы покурить травку, выпить пивка, уединиться с девушкой. От «Тэйсти» остались лишь высоченные стены и груда камней, окружающих их. Поэтому, чтобы пробраться к этим стенам, нужно, не жалея чистой одежды, взобраться на камни и удачно приземлиться. Я не без трудностей преодолела препятствие и стала ждать. А затем я услышала голос:

– Привет, Эйприл.

Я резко обернулась и увидела парня. Он стоял в нескольких метрах от меня в грязной джинсовой куртке, потертых джинсах, рваных кедах. Голова его была обрита на-лысо, на кистях и даже на лице, под левым глазом, были татуировки.

– Кто ты?

– Меня зовут Марсель или просто Марс. Мы с тобой виделись однажды.

Я все это время стояла в оцепенелом состоянии, лишь глядела на него и едва справлялась с переполняющим чувством ненависти.

Затем, опустив глаза, он добавил:

– Это я тебя сбил.

Для меня его слова не были сюрпризом, ведь я поняла все с самого начала. Он выглядел виноватым, обеспокоенным.

– И что тебе нужно?

– Во-первых, я рад, что ты пришла, и одна. Надеюсь.

– Одна. А во-вторых?

– Я хочу извиниться. Не поверишь, но ты мне снилась каждую ночь. Я засыпал и видел тебя: ты лежала на асфальте и… кричала мое имя. Я… находился в таком ужасе, правда. Мне так стыдно, я даже не могу посмотреть тебе в глаза. Прости меня, Эйприл.

Теперь он выглядел жалким. Я никогда не думала, что жалость и ненависть к одному и тому же человеку могут слиться воедино. Я смотрела на него и вспоминала, как плакала моя мама, находясь рядом со мной в больнице, как переживала моя младшая сестра, как отец торчал на работе, ища преступника.

– Как ты узнал мое имя? И мой адрес?

– Это не трудно. Ты дочь знаменитого копа в нашем захолустье, все только о тебе и говорят. И о том, как твой отец ищет… меня.

– И он обязательно тебя найдет. Ты зря устроил эту встречу, теперь я знаю твои приметы и даже твое имя. Если оно, конечно, настоящее.

– Оно настоящее.

– Но зачем ты мне его сказал? Неужели не боишься?

С каждой секундой этот человек вызывал все большее и большее недоумение.

– Не боюсь. Потому что я доверяю тебе. Мне нужна твоя помощь.

Я стояла ошарашенная.

– Помощь?!

– Я понимаю, я заставил твою семью страдать, но это вышло случайно! Теперь и моя семья будет страдать. У меня до этого случая были проблемы с полицией, если меня сейчас засекут, то мне вообще крышка. Поговори со своим отцом, пусть он остановит поиски.

– Ты что несешь?! Ты больной? Ты сбил меня и скрылся с места преступления, как самый настоящий трус! Я могла умереть, моя мама беременна, ей вообще нельзя волноваться. Ты хоть понимаешь, что наделал?! И после этого ты говоришь мне скупое «прости» и еще просишь о помощи? Ты реально больной?!

– Эйприл…

– Замолчи! Я больше не желаю с тобой разговаривать. Мой отец найдет тебя, и ты ответишь по заслугам!

Отцу я ничего не рассказала, а он продолжал вести поиски, что оборачивались крахом.

Я постоянно думала о Марсе. Засыпая, просыпаясь, сидя в школе, идя по улице, разговаривая с Кэтери, с мамой, с отцом, с сестрой. Я лишь слышала его голос, видела его лицо. И так день за днем. Я жутко злилась на себя, потому что не могла объяснить причину своего молчания. Этот парень заворожил меня.

Однажды ночью я услышала шум в своей комнате, а затем голос:

– Эйприл.

Я открыла глаза и увидела Марса.

– Какого черта ты здесь делаешь?!

– Тише, иначе всех разбудишь.

Я отползла к изголовью кровати, прикрылась одеялом.

– Проваливай отсюда, я сейчас закричу.

– Не закричишь. Мы так мало знакомы, но я так много о тебе знаю. Удивительно, правда? Готов поспорить, ты до сих пор не рассказала обо мне своему отцу.

– Ошибаешься.

Он стоял надо мной и улыбался.

– Когда ты врешь, ты немного щуришь глаза.

– Ты прав. Он ничего не знает… Не понимаю, почему я молчу. Наверное, мне тебя жалко… Но я больше ничем не могу тебе помочь. Мой отец не станет меня слушать, он привык все доделывать до конца.

Марс сел на краешек кровати.

– Ты вся дрожишь.

И правда, в тот момент я жутко дрожала, но я не боялась Марса.

– Я ничего тебе не сделаю. Просто дай мне свою руку.

И я незамедлительно выполнила его просьбу. Его рука была такой теплой, и мне почему-то в этот момент стало спокойно, будто я знала этого человека всю жизнь, будто он ничего плохого мне не сделал. Я посмотрела в его карего цвета глаза: они были прекрасны. Он сам был прекрасен. Я чувствовала себя такой дурой, думая о том, что он прекрасен, но отрицать очевидное было глупо.

– Ты очень хорошая, Эйприл. Другая девчонка на твоем месте давно бы уже сдала меня. Забудь о моей просьбе. Это бред. Человек в отчаянии становится таким глупым…

– Твоя семья уже знает обо всем?

– Нет еще. Я живу с дядей. Мои родители погибли, когда мне было одиннадцать, с тех пор он меня воспитывает. Я просто ублюдок, я… столько разочаровывал его, но он все равно продолжал меня любить. Я решил измениться, начать все с чистого листа, впервые устроился на работу, и все было замечательно, но тут – бац! – и ты.

– Прости… – внезапно сказала я.

Я действительно почувствовала себя виноватой. И в этот момент вся случившаяся несколько дней назад ситуация предстала в совершенно другом ракурсе: возможно, мы с Кэтери заболтались о чертовом тесте по экономике, не смотрели по сторонам, а он на большой скорости просто не успел вовремя притормозить. Все было бы иначе, если бы мы не были столь увлечены нашим разговором, а теперь из-за нашей бесшабашности страдает человек…

А далее произошло то, что я совсем уж никак не могла ожидать: Марс меня поцеловал. Я забыла, как дышать, серьезно. Я лишь чувствовала прикосновение его губ и легкое головокружение. Я уже целовалась с парнями, но прежде никогда не чувствовала такое.

Марс отстранился, затем встал и подошел к окну. Мне так хотелось остановить его, но я из-за шока была не в силах и словечко вымолвить.

– Я хочу завтра увидеть тебя на том самом месте в семь вечера. Но ты, конечно, не придешь.

После этих слов он покинул мою комнату через окно, а я сидела с безумной улыбкой на лице.

– Я приду, – прошептала я, прижав пальцы к губам, которых совсем недавно касались его губы.

Весь следующий день я думала лишь о том, как встречусь с Марсом. Лишь от одной мысли о нем у меня теплело в животе. Причем я понимала, что схожу с ума, влюбилась по уши, но я не собиралась противиться своим чувствам.

Я торчала у зеркала почти полтора часа, все никак не могла уложить свои непослушные волосы. Быть кучерявой – настоящее наказание.

Мама неожиданно зашла в мою комнату.

– Ты куда-то собираешься?

– Меня пригласили на день рождения. Ты не против?

– Нет, не против. Просто ты могла бы предупредить заранее.

Мама все еще стояла в дверном проеме и наблюдала за мной.

– Мам, ты чего?

– Ты такая красивая.

Я была счастливой. Кажется, мама догадалась по моим сверкающим глазам о том, что я иду на свидание. Мне так хотелось ей обо всем рассказать, но я не могла. И тут…

Мы слышим, как открывается входная дверь. Спускаемся вниз. Приехал отец. Обычно в такое время он не возвращался, поэтому я сразу почувствовала неладное. И мама тоже.

– Дорогой, что случилось?

– Я нашел его.

Мы с отцом поехали в полицию. Весь путь мне хотелось плакать, но я лишь глядела в стекло и краем глаза наблюдала за поведением папы. Он был абсолютно счастлив, а я была в той же степени подавлена. Я так хотела, чтобы Марс остался на свободе, так хотела вновь с ним увидеться и поцеловать его. Но теперь все было кончено.

Приехали в участок. Папа ведет меня к камере.

– Ты уверен, что это он?

– Мы нашли тот мотоцикл, о котором говорила Кэтери. Серый и с наклейкой выше номера. Это точно он. Мы проверили по базе, этот мерзавец не раз преступал закон. Теперь он ответит по полной.

Папа открывает дверь камеры. Я захожу, долго не рискуя поднять глаза и увидеть Марса. Затем я собралась с мыслями, посмотрела вперед: там стоял стол в центре камеры, а за ним сидел совершенно незнакомый мне парень. Мой взгляд врезался в него, и я не могла больше шевельнуться.

– Посмотри на нее. Это моя дочь. Из-за тебя она могла погибнуть.

– Я не делал этого! – кричал парень, а затем отец ударил его по лицу.

– Ты откроешь свой рот только тогда, когда я тебе это скажу. Тебе уже ничто не поможет, а если ты думаешь, что за решеткой тебя ждет беспечная жизнь тюремщика, то ты ой как заблуждаешься. Тебя будут драть в душе каждый день, избивать до полусмерти, ты будешь блевать кровью и проклинать свою суку-мамашу за то, что она не сделала аборт, когда была беременна тобой. Я покажу тебе, что такое Ад.

Парень расплакался. Он был младше Марса, худощавый и беспомощный. Как же так получилось, что папа поймал не того? Как так получилось, что мотоцикл Марса оказался у этого бедного паренька? Мне было безумно жаль его. Мое сердце разрывалось на куски. Этот парень ни в чем не виноват. Но самое страшное в той ситуации было то, что я очень хорошо знала своего отца, и если он кому-то угрожает, то эти слова просто так в воздухе не испарятся. Папа все сказаное им воплотит в жизнь… И только я могу спасти невиновного.

– Эйприл, ты хочешь что-нибудь сказать? – спросил меня отец.

Паренек посмотрел в мои глаза, он безмолвно молил меня о помощи, а я все понимала. Абсолютно все.

– Нет, – ответила я.

* * *

Как-то мы с Тезер обменивались своими мечтами. Мы любили высказывать их друг другу, полагая, что существует какая-то волшебная сила, способная услышать наши мечты и превратить их в явь. Мечты Тезер в основном были связаны с дорогущими дизайнерскими шмотками, различными модными гаджетами и молодыми актерами, которых она желала однажды увидеть в своей постели. Я больше мечтала о настоящей любви, встретить своего принца, хотя под «принцем» я имела в виду Мэтта, но Тез об этом не догадывалась. Еще я хотела много путешествовать. Посетить Францию, любимую бабушкину Италию и обязательно съездить в Испанию. Стоило только подумать об Испании, как тело вдруг окутывало теплом, словно жаркое испанское солнце вдруг послало ко мне свои лучи.

Могла ли я подумать, что моя мечта посетить Испанию сбудется? Только отправлюсь я туда с группой жаждущих кровавой мести бандитов. Хоть Лестер и сказал мне, что «Абиссаль» не является бандой, но это очевидная ложь. Разъезжая по американским захолустьям вместе с музыкантами, я мало ведала о различных бандах. Я просто знала, что они есть и заведуют каждой из них свои боссы. Например, как Алекс или… Дезмонд. Но, будучи в «Абиссали», я открывала все новые и новые подробности о криминальном мире. С каждым днем я погружалась в него все больше и больше. С каждым днем свет становился от меня все дальше, а тьма подкрадывалась ко мне все ближе.

Сабадель – город маленький, скромный, залитый солнцем и подкупающий своей ненавязчивой изысканностью. По тихим улочкам текла спокойная, размеренная жизнь испанской провинции.

– Я взяла чай с какой-то травой. Пахнет вкусно, – Север поставила на небольшой железный столик уютной уличной кафешки две кружки чая.

Мы с Север решили немного отдохнуть от тяжелого перелета, пока Джеки и Лестер пошли искать ночлег.

– Спасибо.

Аромат действительно потрясающий: целый ансамбль цветов и нотка ванили.

– Красивый город, – сказала Север, несколько жмуря глаза из-за солнца. – Посмотри на них: туристы, целыми днями гуляют, фотографируются, жрут и пьют. Вот оно – счастье.

– А что именно мы будем здесь делать? Каков наш план?

– Без понятия.

– Север…

– Честно! Лестер ничего не сказал, кроме того, что мы должны быть здесь. Знаешь, он… странный. Мне никогда не понять, что творится у него в голове. Если он ничего не говорит, значит, так нужно.

Выдержав небольшую паузу, Север продолжила:

– А я рада, что ты теперь с нами. Мне хоть есть с кем поговорить. С Миди, как ты понимаешь, разговаривать не особо хочется.

– Да уж… Она чокнутая.

– Иногда я ее боюсь. Она похожа на бешеного зверя. Может наброситься в любой момент.

– Быть может у нее было тяжелое детство?

– Миди не многословна о своем прошлом.

Север определенно мне нравилась. С ней очень легко общаться, словно мы обычные девчонки-подростки… Черт, я ведь так не хотела заводить друзей, рано или поздно я все равно их потеряю…

– А ты можешь мне рассказать немного о других бандах? Я уже знаю о «Грифах», «Сальвадоре», «Красных языках». Вы еще говорили о каких-то «Буйволах»?

– «Стальные буйволы». Они наши союзники. У их главаря по прозвищу Бораско есть свой бойцовский клуб. Любимое местечко обывателей Темных улиц и не только. Брайс там боролся. По-моему, он был знаком с Бораско раньше самого Лестера. Есть «Девятый круг», их главный – Джамаль. Ты всегда их узнаешь в толпе, они ходят в черных куртках, на которых красуется огромная белая девятка. Всегда сами по себе, если ты их не трогаешь, они ответят взаимностью. «Квартал Делроя» – банда чернокожих. Главарь – Делрой Сагона, знаменитый наркодилер.

– А у вас есть еще союзники?

– Да, «Братья Рандл» – Арми, Демиан, Тони, Даррен и их единомышленники. Небольшая банда, занимается в основном грабежом. К сожалению, врагов у нас куда больше, чем союзников. «Батчерс», их главарь – Бешеный Бранди. Его не зря так прозвали, уж поверь мне. «Кан Каб Чеи» – азиаты. Шенли – их главный. У него огромное количество борделей по всему штату. Торгует малолетними проститутками. Ходят слухи, что он и свою дочь втянул в это дело.

– А к какой банде относится… Дезмонд Уайдлер?

– О-о, я решила оставить ее на десерт. Дезмонд главарь самой крупной банды, у нее в союзниках азиаты и падальщики, – «Ласса».

Я почувствовала, как внутри меня все холодеет. От ненависти и бешеного желания найти Его. Куча мыслей разрывала мой мозг последние дни. Я понимала, что все происходящее со мной – настоящий Ад, я находилась в огромной заднице. Но было несколько плюсов. Во-первых, все это я делала ради своих ребят, и, когда они выйдут из тюрьмы, все закончится. Во-вторых, я должна была найти Дезмонда и отомстить ему за Ребекку. В одиночку мне этого не сделать. Да и тем более я не умела драться, стрелять… Да ничего я не умела. Но теперь я состояла в одной из опаснейших группировок. Я могла всему научиться, а также обзавестись полезной информацией о других бандах и, конечно же, о «Лассе».

Я подготовлю себя, стану сильной и неуязвимой.

Я убью Дезмонда Уайдлера.

* * *

– Две комнаты, гостиная, кухня, душевая.

Мы следовали змейкой по квартире за темноволосой женщиной в платье, больше похожем на мешок.

Квартира, которую нашел Лестер, была довольно большая, просторная, только пахло затхлостью. Множество вещей небрежно лежало на полках: старые, пыльные журналы, книги, картины, давно потерявшие краски. Серые обои пузырились книзу, у плинтусов – белые горки обвалившейся штукатурки. В одной комнате стояла только кровать со ржавым изголовьем и постельным бельем сомнительной свежести, а на стенах вырезки из старых газет. В другой – два шкафа, диванчик и радио. В гостиной – два кресла, телевизор и полки, прикрепленные к стене.

– Ну как вам? – спросил Лестер.

Мы дошли до кухни: стол, старая плита, зеленые тарелки, стопкой стоящие на рядом расположенном столе, и дверь, за которой находился балкон.

Джеки открыл кран, из него полилась ржавая вода.

– А нормальная вода здесь есть?

– Нужно немного подождать. Мистер Боуэн, к сожалению, другие квартиры уже забронированы.

– Ничего, Сиара, этот вариант нам подходит.

Сиара долго не сводила глаз с Лестера, а затем переключила свое внимание на меня, Джеки и Север.

– А это ваши дети?

– Нет, – вопрос явно застал Лестера врасплох.

– Вы их учитель?

– Извините, а можно спросить? – внезапно сказал Джеки.

– Да, конечно.

– А как по-испански будет «Идите на хер»?

Мы с Север едва сдержались, чтобы не засмеяться в голос.

– Джеки… – недовольно бросил Лестер.

– Мне пора. Хорошего отдыха, – Сиара быстро положила три пары ключей на стол и выбежала из помещения.

– Теперь у нее больше не будет вопросов, – гордо заявил Джеки.

Лестер молча последовал в гостиную, а затем скрылся в одной из комнат, Джеки пошел за ним.

– Пойдем разложим вещи, – предложила Север.

Прошли в гостиную, и вдруг я заметила на одном из кресел сумку Лестера.

– Сейчас, – сказала я.

Север зашла в нашу комнату, а я тихими шажочками подкралась к креслу. Что я хочу найти в его сумке? Оправдан ли риск? Лестер Боуэн – скрытный человек. Он никогда не выдавал никаких эмоций, абсолютно никаких. Его лицо – это каменная маска, его чувства – это наисложнейшие теоремы, разобраться в которых вряд ли кому под силу. Я хотела открыть его сумку, может, мне удастся найти что-нибудь интересное: какие-нибудь фотографии или записную книжку – хоть что-нибудь. Алекс тоже был для меня закрытой книгой, и, только побывав в его комнате и случайно обнаружив фотографии его сестры, я смогла хоть немного его узнать. Потянула руку к сумке, нашла замок и тут…

– Я смотрю, ты такая же любопытная, как Сиара?

Его неожиданное появление заставило меня остолбенеть, задержав дыхание, словно кто-то перекрыл кислород. Я медленно повернулась к нему лицом.

– Да… – ничего другого я и не могла ответить.

– Если еще раз застану тебя за подобным, ты очень сильно пожалеешь.

Лестер взял свою сумку и отнес в комнату. Я медленно выдохнула, немного расслабилась, но тут он снова появился в гостиной, и мне вновь стало неспокойно. В следующий миг, сама от себя не ожидая, я начала с ним разговаривать:

– Лестер, ответьте, пожалуйста, на один вопрос.

Это говорила не я. Вернее, я, только другая… Сильная, бесстрашная я, которая за счет накопленного опыта поняла, что, даже если страшно, даже если колени дрожат, а сердце сходит с ума из-за огромного количества сокращений, нужно сохранять трезвый рассудок, не поддаваться страху, не показывать его никому.

– Я тебя слушаю.

– Как там Алекс, Стив и Джей?

Лестер подошел к окну, спрятав руки в карманы черных брюк.

– Они в тюрьме. Как ты думаешь, как они?

– Вы держите свое обещание?

– Я держу свое обещание, пока ты держишь свое.

Я встала рядом с ним.

– Смогу я когда-нибудь их навестить?

Конечно, я знала его ответ. На что я надеялась?..

– Сможешь.

Мне это послышалось?!

Я посмотрела на него. Какое же у него суровое лицо, глаза такие мрачные, в них не было жизни.

– Вы врете…

– Нет. Глория, пойми, я не злодей. Я не преследую мысль, как испортить твою жизнь. Ты в «Абиссали» просто по стечению обстоятельств. Если ты и дальше продолжишь меня слушаться, то я позволю тебе встретиться с одним из них. Видишь Сиару?

Лестер указал пальцем в окно, я попыталась вглядеться и действительно увидела Сиару в компании двух мужчин. Они стояли через дорогу, у соседнего дома.

– С кем она разговаривает? – спросила я.

– Сиара – знакомая одного из людей «Сальвадора».

– Что?! Но зачем мы сюда…

– Они должны думать, что мы ни о чем не догадываемся, что все под их контролем.

* * *

После нашего разговора Лестер скрылся в неизвестном направлении. Мы с Север расположились в комнате со ржавой кроватью. Я подмела пол, Север протерла подоконник, на котором мы разложили наши вещи. Ну как наши – они все принадлежали Север, но она поделилась со мной черной толстовкой, джинсами, кедами, парой футболок.

– Я иду в магазин. Вам что-нибудь нужно? – спросил Джеки.

– Пару бутылок колы.

– Глория?

– Мне ничего не нужно, спасибо.

Вскоре в квартире остались только мы с Север. Я никак не могла перестать думать о словах Лестера. «Сальвадор» знает, что мы здесь. За нами шла слежка. Интересно, знает ли об этом Север? Меня что-то останавливало ее об этом спросить. Надо же, иногда я могу быть чересчур смелой, а иногда слишком слабой. Лестера не было уже несколько часов. А что, если его убили? Выследили и напали на него? Джеки вышел на улицу… Скорее всего, они и его уничтожат. Мы остались с Север совершенно одни. Комната, и без того лишенная красок, стала еще мрачнее.

– Как думаешь, – сказала я, – кто хозяин этой квартиры?

– Одинокий старый алкоголик.

– С чего ты взяла?

– Ну, ты посмотри вокруг: куча хлама, облезлые стены, райончик так себе. Нет детских вещей, нет женских вещей. Все такое безликое…

– И где сейчас этот одинокий алкоголик?

– Либо умер от цирроза, либо его прибила та чокнутая риелторша.

– Где ты научилась метать ножи? – резко спросила я.

Север несколько задумалась над моим вопросом, будто я задала его на другом языке и ей теперь требуется пара минут, чтобы перевести все и осмыслить.

– Меня этому дедушка научил. Когда я была совсем маленькая, он водил меня на задний двор, там был деревянный столб, он сказал, что это мишень, показал, как нужно целиться, как стоять, какие движения совершать корпусом. И потом мы тренировались. Я думала, что это всего лишь игра, и мне она понравилась. Затем, когда я подросла, дед брал меня с собой на охоту. Стрелять он не очень любил, его страстью были ножи. Помню, мы скрывались за высокой травой, наблюдали за оленем. Он мирно ел ягоды, хотя что-то предчувствовал, постоянно озирался по сторонам. Затем я метнула нож. Попала ему в горло. Истекая кровью, он промчался несколько метров, а после упал. Мы с дедушкой подошли к нему. Он все еще был жив. Я ухватилась за рукоять и начала крутить ее по часовой стрелке, словно работала гаечным ключом. Он умер. Дедушка был так горд за меня.

Да уж!.. Из-за этой жути у меня начал крутить живот. Я в красках представила историю, рассказанную Север. Я видела этого обездоленного оленя и маленькую девочку с окровавленным ножом в руках.

Я тоже хочу стать такой. Я хочу научиться… убивать. Господи, какая гнусная мысль! Но мне необходимо ее принять. Я не могла убить кроликов, я не могла пристрелить даже Дезмонда… Почему одни люди способны на убийство, а другие нет? Особые люди могут с легкостью, без дрожи в кисти нажать на спусковой крючок, вонзить нож по самую рукоять, наслаждаясь тем, какую боль он доставляет человеку. И ведь им даже не снятся в снах те, кого они лишили жизни. Как же хочется стать одной из них!

Внезапно раздался стук в дверь. Мы переглянулись.

– Джеки?

– У него есть ключ, – ответила Север.

Мы направились к двери, а стуки тем временем стали все громче и громче. Незваный гость начал применять силу, барабанил кулаками, дверь тряслась, едва не слетая с петель. Я открыла ее, в квартиру влетело двое незнакомцев. Один из них толкнул меня к стене, стукнувшись виском, я упала, второй – заломил мне руки. В ушах стоял шум, я ничего не соображала, все словно в тумане. Посмотрела вперед, увидела, как Север пытается сопротивляться, но двое здоровенных мужиков значительно превалировали по силе. Один ударил ее в челюсть, другой заставил встать на колени и скрутил руки. Тот, что держал меня, начал волочить мое тело по полу, с Север поступили так же. Мы оказались в гостиной. Я немного пришла в себя и смогла оценить ситуацию: в квартиру вломилось трое человек. Двое из них сначала справились со мной, один остался держать меня, пока двое других направились обезвреживать Север. Теперь мы сидели на коленях, за нашими спинами, скрутив наши руки стояли двое неизвестных, а третий разгуливал впереди. Затем появился четвертый. И я его узнала.

Аарон.

– Как тесен мир! – сказал он, подошел ко мне, взял меня за подбородок. – Здравствуй, Дрим. Или как тебя по-настоящему зовут?

Я молчала. Услышала, как Север вновь пытается сопротивляться, но мужик сзади еще больше скрутил ее руки. Север невольно издала крик.

– Не хочешь разговаривать? Ну ничего, скоро тебе все равно придется заговорить. Твой розыгрыш нам с мистером Леммоном не понравился, тебе придется за него ответить, – Аарон отстранился от меня и принялся шагать взад-вперед по квартире.

– Неужели вы думали, что мы не найдем вас? Это было слишком просто. Ну ладно, у меня очень мало времени, поэтому перейдем к делу. Мы вас убьем. Но перед этим вы расскажете нам, что задумал Лестер.

– Хреновая тактика. Зачем нам вам что-то говорить, если вы и так нас убьете? – сказала Север.

– Человека можно убить по-разному. Быстро, например всадив ему пулю в лоб. Или медленно, доставляя мучительную боль. Вы даже и не представляете, на что способны Эролл и Верн. Так что быстрая смерть будет вознаграждением за вашу честность.

– Да пошел ты в задницу, старый кусок дерьма!

– Эролл.

Мужик, что держал Север, сел на корточки, достал нож, приставил его к большому пальцу Север и начал загонять лезвие под ноготь. Север кричала, а ублюдок с ножом вводил лезвие все глубже и глубже. Лицо Север покраснело, тело скрючилось от невыносимой боли, на шее и лбу выступили вены, кожа покрылась потом.

– Остановись, Эролл. Вот видишь, казалось бы, всего лишь ноготь, а сколько боли!.. Продолжай, Эролл.

И душераздирающий крик снова раздался в этих стенах.

Вдруг воспоминания ударили в мою голову. За одним надвигалось следующее. Они били так сильно и непрерывно, словно сотня бестолковых мячиков для пинг-понга. Воспоминания о событиях, которые один в один были похожи на происходящее, когда я наблюдала за тем, как мучают дорогих мне людей: Мэтта – дружки Ника; Беккс, музыкантов, над которыми издевались амбалы Дезмонда. Мне стало так больно и ненавистно! Я не могла больше терпеть. Я не могла бездействовать.

– Стойте! Она вам ничего не расскажет. Она слишком долго находится с Лестером. Он научил ее молчать, чтобы ни случилось. А я все расскажу. От и до.

– Эролл, достаточно.

Вот только что я могу сказать? Я ничего не знаю. Лестер не давал ни малейшего намека. Отличная страховка на случай, если к нам ворвутся и начнут угрожать смертью. Но даже если бы я что-то и знала, то все равно бы ничего не рассказала. Может, я была настолько запугана Лестером, а может, из-за того, что я постепенно освоилась в этой банде и предать их уже не могла.

Что ж, придется импровизировать.

– Знаете, все эти нападения, угрозы… Все это так однотипно. Мне кажется, есть специальная книга для мразей вроде вас, выпущенная огромным тиражом, где рассказывается, что и как вам надо делать.

– Хватит нести чушь!

Аарон со своими поседевшими волосами, бугристой серой кожей и хмурым взглядом и так не симпотяга, а когда еще и злится, то вообще становится страшнее меня, когда я пробуждаюсь после вечеринки.

– Аарон, вы же меня убьете. Неужели я не имею права выговориться перед смертью? Вы последние люди, которых я вижу. Это так волнительно!

Терпение Аарона иссякло. Он размахнулся и подарил мне пощечину, да такую сильную, что левое ухо на несколько секунд перестало слышать, а перед глазами запрыгали мушки.

– Хороший ударчик, – сказала я (кажется, даже губа слегка онемела). – Но, знаете, меня били и получше. Если бы вы пережили столько, сколько пережила я за свои семнадцать лет, вы бы просто обосрались. Клянусь. Ни вы, Аарон, ни вы Верн, Эролл и… Простите, как вас зовут? – обратилась я к парню, который стоял в дверном проеме гостиной.

– Э… Стен.

– Очень приятно, Стен. Так вот, никто из вас не представляет, через что мне довелось пройти. Хотите, чтобы я вам рассказала про «Абиссаль»? Хорошо, как скажете. Устраивайтесь поудобнее. Итак, Лестер Боуэн – псих. Он похитил меня и запер в комнате, оборудованной камерой. Я пробыла там два месяца. Два, сука, месяца в комнате без окон. Но чтобы мне не было скучно, Лестер устраивал мне испытания. Голодовка… Тухлые кролики, побои, Север со своими ножами…

Я уже не замечала Верна, что стискивал мои руки до боли в лопатках, не обращала внимания на Аарона, недоумевающего и грозно смотрящего на меня. Мне вообще все равно. Слова лились из моего рта так живо и бесконтрольно, словно непереваренное содержимое желудка ранним похмельным утром. Мне все равно. Я вся тряслась, но не от страха, что меня могут убить, а от бешеного желания выговориться, от гигантского осадка боли.

– Может, это был сон? Может, меня накачали наркотиками, потому что все это… нереально. Такое просто не могло со мной произойти, я ведь жила обычной жизнью, у меня ведь было… почти все хорошо. Знаете, мучительная смерть – это чушь. Нет ничего хуже мучительной жизни. Каждый день боль. Каждый день. Я вижу только тьму. Только мерзких людей вокруг себя, только смерть, пока другие мои сверстники ходят в кино, кафешки, читают книги… Шлют в «Фейсбуке» дурацкие смайлики друг другу! Вы думаете, что напугаете меня своими пушками или наиострейшими лезвиями? Да мне насрать! Делайте, что хотите. Я просто мясо! Я уже не человек, у меня больше нет души. У меня ничего не осталось!

Внезапно раздался выстрел.

12

Стен упал на пол. Еще один выстрел – Аарон оказался на полу. Следующую пулю получил Эролл. Верн кинул меня в сторону, достал пистолет, но Джеки оказался гораздо быстрее его и всучил свинец ему в сердце.

Все произошло быстро, бесконтрольно и громко.

– Удачно я в магазинчик сходил, – сказал Джеки, держа в одной руке пакет, наполненный едой, а в другой пистолет.

– Джеки, сукин ты сын, твое вечное желание пожрать спасло нам жизнь! – воскликнула Север.

Тела были разбросаны по гостиной в хаотичном порядке. Серое, унылое помещение в один миг заиграло кровавыми красками. Я все еще сидела на полу, ощущая жутко противный кислый привкус во рту. Смотрела на Верна: упал на спину, слегка согнув ноги в коленях. Вот только что он стискивал мои руки, а теперь лежит с кровавым пятном на рубашке. Рядом распластался Эролл на животе. Аарона отбросило к стене, из дырки во лбу сочилась темная кровь, скользила по его уродливой коже, впитывалась в бороду. А Стен, бедолага, упал вниз лицом на кресло. Не знаю, зачем я их рассматривала. Наверное, я еще до сих пор не осознавала, что произошло. Пару минут назад эти люди стояли, разговаривали, пытали, а вот они уже валяются на полу, кое-кто даже с широко распахнутыми глазами и ртом.

Я чувствовала абсолютное безразличие, без единого намека на панику, страх. Я смотрела на эти тела, словно на убитые куриные тушки в супермаркете.

– Ты как? – спросила Север.

– Ничего.

– Спасибо тебе.

– За что?

– Ты еще спрашиваешь? Если бы не твоя болтовня, они бы уже давно нас прикончили!

– Что мы будем с ними делать?

– Для начала перенесем их в одну из комнат, помоем тут все, а как стемнеет, избавимся от них. Нам это не в первой, – сказал Джеки.

– И как вы от них избавитесь?

– Поджарим их в костре, чтоб нельзя было опознать и похороним.

Стук в дверь. Север помчалась в нашу комнату и спустя несколько секунд вернулась со стволом в руках, встала у входа в гостиную, прижавшись спиной к стене. Я подкралась к ней. Джеки, спрятав пистолет за спину, медленно направился к входной двери, затем открыл ее.

– Ола! – послышался мужской голос.

– Ола, я американец. Что такое?

– Я слышал выстрелы и крик.

– О, извини! Я просто смотрел боевик на полной громкости, совсем забыв про то, что стены здесь тоньше картона.

– Парень, если я еще услышу какой-нибудь шум, то вызову полицию. Понял?

– Как скажешь, бро.

Дверь закрылась.

Мы нашли хлорку в душевой, две пары резиновых перчаток, щетки. Север с Джеки оттащили в мужскую комнату сначала Аарона, затем Стена, Эролла, и наконец дошла очередь до Верна.

Мы сидели, курили у окна одну за другой. Нужно было хоть как-то заглушить то чувство омерзения от осознания, что всего несколько минут назад ты оттирал человеческую кровь от дощатого пола, что хорошенько впитал ее в себя. Руки болели, легкие ныли, но продолжали через силу наслаждаться никотином. В убогой квартирке пахло сигаретами, хлоркой и смертью.

Лестер вернулся тихо, непринужденно. Смотрел на нас, мы на него.

– Что-то случилось?

– Кола теплая, – ответил Джеки. – Ах да, и еще в нашей комнате лежат четыре трупа.

Лестер медленно пошел к комнате, пальцами толкнул дверь, слегка ее приоткрыв, заглянул на пару секунд внутрь, затем снова направился к нам и бросил на кресло, то самое, на котором лежало бездыханное тело Стена, два пакета.

– Приведите себя в порядок. Скоро выезжаем.

Вопросов ни от кого не последовало, мы просто молча подчинились его приказу. В пакетах оказалась одежда для нас с Север и Джеки. Последнему Лестер купил черный, элегантный костюм, а мне и Север – потрясающие платья траурного цвета, отделанные тонким кружевом. Они напоминали одеяние дам викторианской эпохи. Север помогла мне нанести макияж, мое перебитое лицо трудно было хоть как-то замаскировать.

И вот наконец мы были готовы – переодетые, причесанные, почти красивые. Казалось, что мы собираемся на какое-то потрясающее мероприятие, которое поможет немного восстановиться от пережитого, заставит расслабиться, но в глубине души я понимала: все страшное только впереди.

* * *

– Почему я должен был надеть этот дурацкий костюм? – спросил Джеки.

– Я понимаю, что ты привык к вечно драным джинсам и расписным футболкам, но придется на некоторое время изменить свои вкусы. Мы едем на скачки, а это очень благородный вид спорта, туда съезжаются знатные, богатые особы.

Мы подъехали к ипподрому. Парковка была заполнена от и до дорогущими автомобилями. Все такие блестящие, отполированные, словно только что из салона, по сравнению с ними наша арендованная «тойота» казалась просто грязным булыжником среди роскошных алмазов. Леммон для своего ипподрома выбрал самое тихое местечко, оно находилось за несколько километров от Сабаделя, вокруг только какие-то небольшие постройки, расположенные у подножья холмов. Там было очень красиво, но ничто тогда не радовало мой глаз. Я не боялась умереть от рук «Сальвадора», я просто не хотела видеть Алистера. Как только я слышала его имя, перед моими глазами появлялось его жирное, свиноподобное лицо, а далее в голову лезли воспоминания, как он меня целовал, трогал, дышал на меня, смотрел… Я до сих пор чувствовала себя грязной, словно побывала внутри мусорного бака.

– Пожалуйста, – сказал Лестер, предъявляя наши билеты контролеру. Далее мы прошли по коридору, вышли в вестибюль, там на стенах повсюду были развешаны фотографии знаменитых жокеев вместе с их великолепными жеребцами. Как только мы направились к выходу на трибуны, нас остановил мужчина в сером костюме.

– Мистер Боуэн, пройдемте за мной, – спокойно сказал он.

И мы последовали за ним. Вышли через дверь на лестницу, поднялись на второй уровень, прошли по узкому коридору, затем наш проводник открыл нам дверь, за которой оказался кабинет Алистера.

– Чего и следовало ожидать. Как всегда, он везде ходит со своими малолетними защитниками. Какой же ты жалкий! – прохрипел Леммон.

– Я рад тебя видеть, Алистер.

– Не могу сказать то же самое, – Алистер своими кривыми пухлыми ножками проковылял ко мне. – Моя мечта, вот мы и встретились. Паршивка!

Наверное, он планировал вести себя сдержанно, статно, но, увидев меня, позволил эмоциям взять над ним верх. Он замахнулся на меня, но Лестер тут же его перехватил.

– У нас есть для тебя сюрприз, – сказал он и положил в ту руку Алистера, которой он хотел ударить меня по лицу, перстень.

Леммон посмотрел на него и мгновенно помрачнел.

– Аарон… – огорченно произнес он, сжимая перстень покойного у себя в руке. – Мы с ним работали больше двадцати лет.

– Ферджесс тоже был моим давним другом.

– Вот как? Ты отомстил мне за своего друга? За человека, который клялся верно служить своей Родине, а сам переправлял оружие с Востока? Я всегда был благосклонен к военным, это по праву великие люди, но тот, кто предал свои убеждения ради наживы, тот даже хуже нас – людей, вышедших из Темных улиц, ведь мы никогда не посягаем на святое и не нарушаем клятв. Этот человек заслуживал смерти, как и ты, не так ли? Но дело, конечно, не в нем, хоть он и был подонком. Твой брат по службе погиб из-за тебя, Лестер. В нашем мире есть определенные правила, установки. Ты появился из ниоткуда, почувствовал себя героем Улиц, всех озадачил. Неужели ты думал, что все это сойдет тебе с рук? К счастью, в «Абиссали» есть и гнилые рыбки, которые доложили нам все твои планы. Знаешь, что я хочу сказать тебе? Это только самое начало. Ферджесс и его оружие были лишь прологом, основная часть еще впереди.

От долгой ядовитой речи у Алистера пересохло во рту, поэтому он подошел к своему столу, налил воды из прозрачного графина, сделал пару глотков и вновь продолжил.

– Я знаю, зачем ты сюда приехал, Лестер. Твоя глупая недоделанная шпионка сказала, что здесь будет проходить сделка? – Леммон рассмеялся, а у меня запылали щеки. – Сделка действительно состоится сегодня, но не здесь, а в Америке. Тут всего лишь ежегодные скачки, мои многоуважаемые гости и великолепный праздник, который я устрою им после. Ты думал, что ты самый умный? А вот и нет, Лестер. Не люблю выражаться подростковыми словечками, но ты крупно облажался!

И далее снова последовал смех – противный, свистящий. Лестер стоял подавленный, как и мы все. Север тряслась от злости, Джеки сжимал кулаки, сдерживая себя, чтобы не сорваться. Я была безумно напугана, ведь все это произошло из-за меня. Мои слова заставили пойти Лестера по ложному следу. Я представила, что будет дальше: если нас не пристрелят в этом кабинете, Лестер покинет его в ярости, а после объявит о нашем расторгнутом договоре, и моим ребятам – конец… Я думала, что разревусь прямо перед Алистером, Лестером, Север и Джеки. Но что-то помогало мне сохранять спокойный вид.

– Ты потерял все, Лестер: верного поставщика, бабки и даже уважение своих выродков. Думаешь, я убью тебя? Нет, это слишком просто. Я хочу увидеть крушение твоей крепости, хочу видеть твой гнев и печаль в твоих глазах. Ты поплатишься за все, – посмотрев на перстень Аарона, что до сих пор находился в его массивной, волосатой ладони, Алистер произнес, – и за него тоже. А теперь убирайтесь!

Лестер первый покинул кабинет Леммона, за ним вышли мы.

– Лестер! – окликнула его Север, но он стремительно шел вперед, не обращая ни на кого внимания.

Внезапно Джеки прижал меня к стене, я даже вскрикнула от неожиданности.

– Ты с ним сговорилась, а? Ты специально сказала нам про Сабадель? Отвечай!

Он захватил рукой мою шею, и я не то, что ответить, я элементарно дышать не могла, только хрипела, но даже не старалась сопротивляться, потому что мне было уже все равно. Я понимала свою вину и эмоционально была мертва, осталось лишь убить мою физическую оболочку.

– Угомонись, Джеки! – вмешалась Север, оттащив его за пиджак. – Какой смысл ей было вступать с ним в сговор?! Давайте уйдем отсюда, а то меня уже тошнит от этого места.

Джеки был не в себе. Такой юный, низенький, но ярости в нем хватило бы на десятерых здоровенных убийц.

Мы покинули ипподром в момент начала соревнований. Музыка, крики восторженной публики и иной шум слились в единый оглушительный поток: все гремит и трясется.

– Быстрее в машину! – сказал Лестер.

Мы живо метнулись в его сторону, залезли в салон.

– Что происходит? Неужели ты все оставишь так, как есть? – спросил Джеки, но Лестер ничего ему не ответил.

Мы выехали с парковки, отдалились от ипподрома на несколько сотен метров, и затем Лестер остановился у стоящего на обочине парня. Мы несколько мгновений не понимали, кто это, а после узнали его…

– Сайорс? – спросила Север.

Лестер заставил нас выйти из машины, мы в полном недоумении вышли на улицу. Каждый мысленно задался вопросом, зачем мы остановились и почему Лестер смотрит в то место, что мы покинули несколько минут назад.

А затем…

Гигантский столб огня вознесся к небу. Я забыла, как стоять, мои ноги перестали держать меня, я уцепилась за горячую крышу автомобиля. Большая часть ипподрома горела, слышались крики испуганных, раненых людей, ржание лошадей. Никто из нас не мог оторвать глаз от происходящего. Я понимала, что там находятся сотни людей, несчастные животные. Я мгновенно представила, что происходит там внутри: горящие обломки шикарного ипподрома, разорванные тела, разбросанные внутренности, кровь, запах людского мяса. Алистер… Мертвый Алистер. Я вновь видела его перед собой, но мне уже не было мерзко. Я чувствовала небывалое облегчение. Я смотрела на дым и огонь и была безумно счастлива. Как и Лестер.

– Надеюсь, ты это видишь, Ферджесс, – сказал он, посмотрев на небо.

* * *

Все новости были только о случившимся. Везде мелькало лицо Алистера. Погибло двести пятьдесят человек, в живых осталось только около двадцати, но большинство в тяжелом состоянии. Все эти люди состояли в «Сальвадоре». Всего за несколько секунд Лестер Боуэн уничтожил практически всю банду.

– Я все знал с самого начала, еще до того, как Глория пошла в логово Алистера. Они должны были почувствовать подвох и обратить все свои силы на Сабадель. Глория отлично с этим справилась. Я знал, когда и где будет проходить сделка, кто ею будет заниматься. Брайс и Доминик уже со всем разобрались. Оружие у нас. Люди Леммона убиты.

– Но когда мы допрашивали Хэла, он ничего существенного не сказал, кроме того, что в деле замешаны Леммон и Берг, – сказала Север.

– Я все узнал от другого человека. Алистер был прав, у нас гораздо больше предателей, чем нам кажется.

– И в квартиру телки из «Сальвадора» мы въехали намеренно? – спросил Джеки.

– Да. Мы были отвлекающим маневром. Они сконцентрировали свое внимание только на нас, следили за нами, думали, что все под их контролем и совершенно забыли о безопасности ипподрома, его тщательной проверке, поэтому Сайросу не составило труда разместить там несколько бомб.

Я сидела и поражалась этому человеку. Конечно, я не питала к нему симпатии, но в тот момент он казался мне невероятно гениальным. Я никогда еще не встречала таких людей, как он. Лестер был опасным и могущественным. Он знал все. Это пугало и притягивало одновременно. Про таких людей, как он снимают фильмы, пишут книги, но Лестер был реальным человеком, и я находилась рядом с ним, я видела его, слышала его, боялась, ненавидела и тайно восхищалась им.

* * *

Я открыла глаза и увидела кафельные стены той самой комнаты, где меня держал Лестер.

– Нет! Нет!!! – кричала я.

Вдруг стены постепенно начали чернеть, их поглощал жуткий мрак. Вокруг только тьма и я. Я чувствовала холод, дрожь по телу. Я обвила себя руками и в глубоком ужасе осмотрелась по сторонам. Что это за жуткое место? Как я здесь оказалась? Затем перед собой я увидела девушку. Она была жутко похожа на меня, только взгляд у нее был другой: зловещий, пробивающий насквозь. Она смотрела на меня и улыбалась. Но улыбка эта была такой жуткой, от нее становилось еще холоднее. У нее были шрам на лбу и тату – перевернутая А на шее. Это действительно была я. Только совершенно другая я. Та самая Я, которая жила внутри меня и иногда выдавала себя яростью, смелостью, небывалой силой. Эта Я меня очень пугала. По сравнению с ней я чувствовала себя песчинкой на морском дне. Мне было страшно осознавать, что такой монстр живет внутри меня.

Она расставила руки, двинулась вперед и обняла меня. Какой же холодной она была! Словно я обнаженным телом легла на лед. Потом я почувствовала боль. Она распространялась в каждой части моего тела. Было ощущение, будто тысячи игл вонзились в мою плоть. Я кричала от этой боли, хотела упасть, но какая-то неведомая сила держала меня. Другая Я проникала в меня. С каждой секундой наши тела все больше и больше сливались. И наконец Я полностью была внутри меня. Она разжала мою грудную клетку и спряталась за ребрами. Я больше не кричала. Боль ушла, но вместо нее пришла невыносимая тяжесть, словно в меня набили груду камней. Я смотрела на тьму. Теперь она меня не пугала. Я поняла, где нахожусь. Поняла, что со мной происходит. Я опускаюсь в абиссаль.

«Абиссаль» – не случайно Лестер так назвал свою банду. С научной точки зрения, как объяснила мне Север, абиссалью называют зону наибольших морских глубин. Дневной свет туда практически не проникает, там вечный холод и мрак. В абиссали обитают мерзкие, уродливые существа, они отщепенцы подводного мира, изгнанные из теплых, светлых, полных жизни вод в ужасные глубины океана. Чем же отличаемся мы от них? Мы так же блуждаем во мраке, жаждущие найти добычу, мы так же уродливы и бесчеловечны. Наши души залиты черным цветом, от них тянет смрадом. Мы жестоки, и свет нам недружелюбен. Мы тянемся к тьме, она засасывает нас, маня своей бесконечностью.

Я уже повидала мир света, мир нормальных людей, живущих обычной жизнью. Теперь я опускаюсь в абиссаль.

* * *

Я проснулась в холодном поту. Даже не думала, что смогу заснуть после всего, что я видела в тот день. Я тяжело дышала и долго не могла прийти в себя. Север сопела под одеялом рядом со мной, и я осторожно покинула постель, чтобы ее не разбудить. В квартире были только мы с ней. Лестер, Джеки и Сайорс отправились прятать тело Аарона и остальных. Мне срочно нужно было выбраться на улицу. И я, недолго думая, накинула толстовку Север и тихо вышла за дверь.

Я шла по безлюдной мокрой улице и вспоминала свой сон. Я прекрасно понимала его значение, и это осознание разрывало меня изнутри. Я испытывала амбивалентные чувства: мне хотелось и плакать и смеяться, кричать от боли и безмолвно радоваться тому, какой я стала. Я поняла, что я наконец-то среди них, людей «Абиссали». Раз на моей шее виднеется перевернутая А, знак тьмы, значит, я разделяю их взгляды и, значит, кровь множества людей, пролитая ими, оказывается и на моих руках. Я такое же зло, как они. Я видела смерть, но меня она не напугала. Я смотрела на мертвых людей и чувствовала превосходство. Попробовав тьму на вкус, я полюбила ее. Тот монстр, которого я видела в своем сне, полностью овладел моим сознанием. Зло, ярость, свирепость – это сила. Сила, которую я внезапно обнаружила в себе. Эта сила меня и спасла в тот день от рук Алистера Леммона. Если бы я так и осталась той маленькой, слабой девчонкой, витающей в облаках, искренне верующей в добро и справедливость, меня бы уже не было в живых. Тьма – это сила, а свет – слабость. Слабые люди обречены на смерть в жестоком и беспощадном мире Темных улиц.

Дождь и свирепый ветер главенствовали в ту ночь на улицах Сабаделя. Я промокла вся до нитки. Ветер призрачными руками теребил мое платье, которое я так и не сняла после скачек. Я дошла до какого-то красивого здания, мне необходимо было согреться. Дверь этого здания оказалась открытой. Вошла внутрь и поняла, что нахожусь в церкви. Никого не было, кроме одинокой человеческой фигуры, сидящей на передней скамье. Я присела на последнюю. Я уже ни о чем не думала. Лишь слушала потрясающую тишину, вдыхала запах горящих свечей и наслаждалась покоем. Наверное, прошло минут тридцать, до того как человеческая фигура встала и медленно подошла ко мне. Это была женщина. Грязная, в потрепанных разномастных тряпках. Она уставилась на меня, а я на нее.

– Можно сесть рядом?

Я кивнула.

От нее разило чем-то тухлым и мочой. Она продолжала бесцеремонно смотреть на меня.

– На тебя напали что ли?

– Да… – недолго думая, ответила я.

– Ты туристка?

Я вновь кивнула.

– Американка, да? Извини, слишком много вопросов. Я всех ими достаю. Я Белла, – представилась она, протягивая мне свою руку.

Я посмотрела на нее, почувствовала отвращение, но все же протянула свою в ответ.

– Арес.

– Прости, что прервала твою молитву.

– Я не молилась. Я пришла сюда, чтобы переждать дождь.

– Так он уже закончился.

– Разве?

– У тебя есть сигареты?

Мы вышли на улицу, а там воцарилась такая же мертвая тишина, как в церкви.

– И правда закончился.

– А я что говорила? Ты знаешь, у меня есть способности.

– Способности?

Я достала себе сигарету, затем отдала пачку своей собеседнице.

– Я типа ясновидящая или экстрасенс. Называй как хочешь.

– Честно говоря, я не верю во все это.

– Тогда я обязана тебя переубедить. Посмотри мне в глаза.

– Не нужно.

– Так ты мне веришь, просто боишься?

– Я не боюсь.

– Тогда посмотри мне в глаза.

Я сдалась. Мы смотрели друг на друга в упор.

– Ты похожа на… хомячка, который бежит в своем игрушечном колесе. Бежит, бежит… Но все это безрезультатно. Ты… страдаешь из-за парня. Он очень красивый, я бы сама на него запала.

В этот момент я рассмеялась, но Белла продолжала.

– Еще ты не в ладах с предками. Они просто в ужасе от тебя.

– А еще у меня две ноги, две руки и я женского пола.

Лицо Беллы помрачнело. Но ее огорчили не мои слова, она словно что-то ужасное увидела на моем лице.

– Что такое?

Она не ответила, лишь продолжила обеспокоенно смотреть на меня.

– Белла?

– Все, больше ничего не вижу, – резко сделав шаг назад, сказала она.

Мы делаем еще пару затяжек.

– Ох, чуть не забрала твою пачку.

– Оставь себе в благодарность за сеанс.

Я посмотрела на небо, начало светать. Лестер и остальные должны были вот-вот вернуться.

– Мне нужно идти.

– Постой, – сказала Белла, снимая с себя крупный железный медальон в виде глаза на длинной толстой цепочке. – Возьми.

– Зачем?

– Не задавай вопросов. Держи.

Я беру его в руки.

– Он с сюрпризом. Нажми на зрачок.

Нажала: сюрпризом оказался небольшой ножичек. Это медальон – складной нож.

– Опасная вещица, – сказала я, рассматривая лезвие.

– Она мне много раз спасала жизнь.

– Я думаю, она тебе нужнее, – протянула медальон обратно, но Белла отрицательно качала головой. – Спасибо, – сказала я, надевая медальон. – Ну, прощай.

– Прощай, Арес… – я сделала несколько шагов вперед, а затем вновь услышала ее голос. – Хотя твоя мать называла тебя другим именем.

13

Пятнадцатое марта

Мы с Кэтери находились в пришкольном парке, когда я увидела его. Я придумала какую-то нелепую причину, чтобы улизнуть от нее, и пошла к нему. Марс стоял все в той же потрепанной джинсовке и в тех же грязных джинсах. Я была так рада его увидеть, но в то же время чувствовала гигантский груз вины на своих плечах.

– Можешь больше не караулить меня. Я выполнила твою просьбу.

– О чем ты? Я не понимаю.

– Твой мотоцикл оказался у другого парня. И этого парня теперь ждет суд. Как так вышло? Он угнал твой мотоцикл? Ты одолжил его ему или… это ты его украл?

Марс долго молчал, смотрел мне в глаза таким же беспомощным взглядом, как тот паренек.

– Скорее последний вариант.

И это просто вывело меня из себя. Я забыла, что мы не одни в парке и те несчастные тоненькие ели, скрывавшие нас от посторонних глаз, не уберегут чужие уши от моего крика. Я всячески обзывала его, затем прошлась нелестными словами по себе, ведь я действительно поверила ему, мало того, я даже начала считать виноватой себя: парень решил измениться, начать новую жизнь и тут я появляюсь на его пути и все порчу. Но самое ужасное то, что я помогла ему. Я спасла преступника и разрушила жизнь невиновному человеку.

Внезапно Марс подошел ко мне, аккуратно положил свои руки на мои плечи, посмотрел в глаза и сказал:

– Я буду тебе всю жизнь благодарен, Эйприл.

– Я… не смогу молчать.

Я обмякла. Чувствовала себя такой маленькой и хрупкой рядом с ним. Марс поднял одну руку и обхватил ею мою голову, затем наклонился, прижался к моей щеке и прошептал:

– Сможешь.

Несколько секунд я не шевелилась. Мне стало страшно, я абсолютно не владела собой. Он потянул меня за руку, я зашагала рядом с ним. Мы зашли на парковку и остановились у одной из машин.

– Садись. Поедем в одно местечко и все обсудим.

– У меня занятия через пятнадцать минут начнутся.

– Ничего страшного. Пропустишь один денек. Ты что, никогда не прогуливала?

– Нет.

– Боже, я думал, такие, как ты, вместе с динозаврами вымерли.

А потом он начал дико ржать. Я покраснела от ярости и, кинув полный недовольства взгляд, запрыгнула в его машину. Конечно, я мысленно недоумевала и кричала на себя, ведь я действительно всегда ходила на занятия, учителя меня даже в пример ставили, но я не могла больше смотреть на этого придурка, ржущего в тридцать два зуба. Он залез следом в салон.

– Эту машину ты тоже угнал?

– Я ее позаимствовал.

С громким визгом колес мы тронулись с места. Я включила радио, и так мы ехали, слушая музыку, около получаса. Потом я заснула, а проснулась, когда солнце начало близится к горизонту.

– Где мы?

Я не узнавала местность, по которой мы ехали, но понимала, что мы уже далеко за городом.

– Я украл тебя, Эйприл.

– Я серьезно, где мы? Скоро начнет темнеть, мне нужно домой.

– Я украл тебя на целую ночь.

И вновь я включила режим истерички. Я требовала немедленно развернуться, но Марс снова смеялся надо мной, и, чем больше я злилась, тем громче он это делал. Потом я сдалась. Пришлось позвонить маме и сказать, что я остаюсь ночевать у Кэтери. Я так боялась, что мама не поверит мне, ведь я первый раз в жизни ей лгала, но все прошло успешно. Марс был доволен, да и я тоже честно говоря, но мне все равно было как-то не по себе. Я просто не узнавала себя. То, что я творила эти несколько дней, это какое-то безумие. Я никогда не была такой, у меня была совершенно обычная жизнь, я плыла по ее спокойному, тихому течению, у меня все было прекрасно. И тут… Я встретила Марса. И он меня полностью изменил за считаные дни. Я посадила за решетку невиновного человека и сбежала из города с преступником. На целую ночь.

Мы остановились на берегу незнакомой мне реки. Я молча шла за Марсом, а он, в свою очередь, направлялся к обшарпанной лодке. Все было так странно и одновременно жутко интересно. Закат, узенькая речка, в которой отражались перламутровые облака, старая лодка и мы – единственные люди в этом забытом всеми местечке. Я залезла в лодку, Марс спустил ее на воду, затем запрыгнул сам. Мы отплыли на несколько метров, Марс бросил весла и начал копаться в своем рюкзаке, который прихватил с собой из машины.

– Так, у нас есть сырные шарики, – говорил он, доставая из рюкзака еду, – аппетитнейшие куриные ножки, хрустящий хлебушек и самое главное – вино. Любишь вино?

– Я не пью.

У Марса тогда чуть глаза на лоб не вылезли.

– Серьезно, что ли? Слушай, а тебе не больно было, когда ты с неба упала? А? Ангел. Ну, давай выпьем, хотя бы по бокальчику за… знакомство. За начало крепкой дружбы? По-моему, отличный повод, не считаешь?

И я вновь поддалась ему. Черт! Вот пишу сейчас это и недоумеваю. Как я могла так быстро отойти от своих принципов, жизненных убеждений? Как? Я была словно под гипнозом. Рядом с Марсом мне хотелось быть абсолютно другой, не той Эйприл, какой я была до встречи с ним, – тихой, неприметной зубрилой. Теперь мне хотелось быть безбашенной и чувствовать, как сотни мелких иголочек впиваются в мое тело, когда я думаю о чем-то ином, делаю то, что раньше я бы никогда не сделала. Один бокал, затем второй, потом – приятное головокружение, тепло, совершенно нехарактерное для позднего вечера, смех… такой громкий, стеснение вместе с тревогой камнем отправились на дно той самой реки. Мне было хорошо.

Мы болтали о нашем прошлом, о наших мечтах, придумывали название реке. Я настаивала на Тихоне, потому что она была абсолютно бесшумной, а Марс хотел назвать ее Вонючкой, так как она пахла тиной, в итоге пришли к единому мнению и назвали ее Тихоней-Вонючкой. Потом долго смеялись над этим, как два недоразвитых. Бутылка вскоре опустела, всюду валялись обглоданные куриные ножки. Начали загораться звезды. Мы отплыли к противоположному берегу, привязали лодку к дереву, Марс достал плед из рюкзака, расстелил его, мы легли на спину, смотрели на небо. Это было прекрасно. Как будто кто-то залез ко мне в голову, нашел шкатулку, в которую аккуратно сложены мои самые красивые мечты, правда запыленные и уже мною забытые, и решил воплотить их в явь.

– А как называется это созвездие? – спросил меня Марс.

– Понятия не имею.

– И чему тебя только учат в твоей школе?

– Я правда тебе нравлюсь?

– Правда, Эйприл.

– И что мы будем делать дальше?

– Уснем.

– Нет, я о том, что мы будем делать, когда вернемся в Манчестер?

– Мы будем ходить на свидания, целоваться, я буду тупо шутить, а ты, наконец, к этому привыкнешь. Мы будем влюбляться друг в друга каждый день. Будем сбегать сюда, чтобы посмотреть на звезды, только в следующий раз возьмем побольше еды.

– Марс, этого никогда не будет.

– Почему? Я тебе не нравлюсь? Или дело в твоем отце?

Я промолчала.

– Так и знал. Эйприл, тебе пора начать самостоятельно распоряжаться своей жизнью. Ты вольна делать все, что хочешь, быть с тем, с кем хочешь. Ты должна перестать бояться своего отца.

– Мой папа очень хороший. Я не знаю, как это объяснить… Все из-за его взгляда. Понимаешь, когда он смотрит на меня, с такой огромной любовью, гордостью, я понимаю, что не имею ни малейшего права разочаровывать его. Я жила с этой установкой всю свою жизнь: никогда не обманывала родителей, была практически идеальной. Вот поэтому я не могу встречаться с тобой, потому что, когда ты рядом… я теряю контроль.

После этих слов он меня поцеловал. А дальше все было как в лучшем сне: я полностью доверилась Марсу, наш пушистый плед стал маленьким островком горячей любви. Я совершенно не стеснялась Марса, мы изучали тела друг друга, наслаждались объятиями и поцелуями, кричали и горели в нашем едином пламени.

Утро застало нас обнаженными, в объятиях друг друга. Всюду были разбросаны вещи, лодка в стороне терпеливо ждала нас.

– Доброе утро, – сказал Марс.

– Так странно. Дома мне всегда ночью холодно, даже под толстым одеялом… А здесь, лежа под открытым небом, на холодной земле, рядом с тобой, мне так тепло.

– Давай останемся здесь еще на один день? Позавтракаем в какой-нибудь кафешке горячими хот-догами.

– Я бы осталась здесь на целую вечность. Но ты же сам все прекрасно понимаешь.

И вот я вернулась домой. Мама с папой ни о чем не догадались, мне с трудом приходится скрывать от них свою улыбку. Она теперь с лица не сходит. Я постоянно думаю о нем, закрываю глаза и вспоминаю вчерашний день.

Я потеряла контроль. Я окончательно лишилась рассудка.

И мне это нравится.

* * *

Вернувшись обратно в Штаты, мы не узнали наш дом. Серое, холодное здание, некогда наполненное мертвой тишиной и пугающей темнотой, в день нашего возвращения был перенасыщен людьми и шумом. Басы музыки были настолько сильными, что дрожали стены, худощавые люди с растрепанными волосами тряслись под них. Некоторые незнакомцы валялись, страстно целовались, смеялись. Всюду бутылки из-под алкоголя, сигаретный дым. Лестер шел впереди, я шла сзади, смотрела ему в спину и чувствовала, как его бушующее негодование хочет вырваться наружу, но он терпеливо хранил его, спокойно пробираясь сквозь толпу одурманенных людей. Мы добрались до зала и наконец-то увидели Миди. Та с закрытыми глазами медленно извивалась в танце, стоя на столе, подняв левую руку, пальцы которой изящно держали сигарету. Вокруг нее собралась толпа. На столе рассыпан порошок, разбросаны ложки и упаковки от шприцев. Кто-то вдыхал порошок, кто-то готовил его над скромным пламенем зажигалки и вкалывал в вену. Отвратительное зрелище! Джеки пробрался к музыкальному центру, что находился в другом конце зала, и вырубил музыку.

– Пошли вон отсюда! Убирайтесь на хрен, иначе я всех перестреляю! – кричал он.

Миди наконец-то открыла глаза.

– Быстро вы, однако, – как обычно, тихо и протяжно промолвила она.

Торчки начали расходиться. Миди слезла со стола, запихнула в рот сигарету.

– Уходите, друзья. Извините, что так вышло. Спасибо вам всем, – говорила она, раскинув руки в стороны.

Дом постепенно опустел.

– Сайорс, проверь верхние этажи, – спокойно сказал Лестер.

Затем он подошел к Миди, которая в считанные секунды превратилась в маленького испуганного звереныша.

– Лестер…

Он схватил ее за шею и начал сжимать пальцами ее горло.

– Ты же обещала завязать, – все таким же спокойным тоном говорил он.

Миди жутко покраснела, из ее рта стали вырываться неприятные звуки.

– Ты обещала мне.

Она ухватилась за его руку, впилась ногтями в его кожу, и Лестер медленно разжал кисть. Миди начала кашлять, казалось, ее вот-вот вырвет, она поместила руки на свою тонкую шею, на ней еще виднелись красные полулунные следы от пальцев Лестера.

– Прости… Прости.

– Ты помнишь, какой у нас был уговор? Помнишь, что должно произойти, если ты сорвешься?

– Помню. Я все помню, Лестер, – глаза Миди засияли из-за слез. – Прошу… Прошу, Лестер, дай мне второй шанс, прошу, Лестер.

– Север.

Север подошла к Миди, схватила ее за руку.

– Нет! Нет!

– Прости, Миди, но я в отличие от тебя, привык выполнять свои обещания.

Север потащила ее к коридору.

– Что ты почувствовал, когда узнал, что Ферджесс мертв?

Лестер замер.

– Что ты почувствовал? Боль. Огромную боль от потери. Верно? То же самое почувствовала я, когда узнала, что Дрим убили.

Как только я услышала это, в моей голове сразу появился образ Дрим. Худая, сексуальная, в коротенькой курточке, она стояла у своего борделя и томно улыбалась. Такой я ее и запомнила.

– Мне позвонил Ноэль. Сказал, что утром к нему привезли большую коробку. Он открыл ее, а там… кусочки расчлененного тела Дрим.

Я инстинктивно прикрыла рот рукой, почувствовала головокружение, кожа покрылась мурашками от ужаса. Север отпустила Миди, та спустилась на колени, захлебываясь слезами.

– Ее больше нет. Ее больше нет, Лестер. Я… не знаю, как еще живу все эти дни, я постоянно вмазывалась, чтобы немного избавиться от боли. Я ничего не могла с собой поделать.

Вдруг Миди посмотрела на меня, и ее лицо мгновенно застыло в яростной маске.

– Это все из-за нее. Все из-за нее! Она насолила Леммону, и тот приказал найти и убить Дрим! Это ты должна быть на ее месте! Сучье ты отродье!

Миди ринулась в мою сторону, но Лестер лихо ее перехватил.

– Вины Глории здесь нет.

– Ты ее уже защищаешь?! Она окончательно завоевала твое доверие? Да что с тобой такое, Лестер?! Что с тобой творится?

– Послушай меня, я знал о сделке еще до того, как Глория отправилась к Леммону. Нам было на руку тот ее розыгрыш с бомбой, понимаешь? Они должны были полностью сосредоточиться на нас. Это была часть моего плана.

Миди расслабилась, и Лестер осторожно высвободил ее из своих рук.

– Значит, ты нами игрался? Мы были твоими марионетками? И Дрим, единственный человек в моей сраной жизни, который понимал меня и поддерживал, лишилась жизни просто так, потому что она была частью твоего плана?

– Миди, я сожалею, что Дрим погибла, но за ее смерть мы отомстили. Мы стерли «Сальвадор» с земли.

Миди нервно ухмыльнулась, дотронулась рукой до щеки, пытаясь остановить поток слез.

– Почему ты не рассказал о своем плане с самого начала? Почему, Лестер? Мы всегда были в курсе твоих дел. Что изменилось?

Лестер молчал.

– Север, ты знала об этом? – спросила Миди, подымаясь с колен.

– Нет.

– Джеки, а ты?

– Я тоже ничего не знал, но так было нужно. Все должно было быть убедительно для «Сальвадора».

– Джеки, маленький, наивный птенчик. Неужели мы не смогли бы быть убедительными без этого спектакля? Что-то не так в нашей семье. Что-то не так.

Закончив фразу, Миди направилась к двери.

– Куда ты? – спросил Лестер.

Миди бросила прощальный взгляд, распахнула дверь и исчезла за ней. Север подалась вперед, хотела вернуть Миди, но Лестер ее остановил.

– Она вернется, – сказал он.

* * *

Но Миди не вернулась. Вероятнее всего, она уехала с одним из своих друзей-торчков. Лестер, оклемавшись за ночь от поездки, отправился на очередное дело. Оружие, которое Брайс и Доминик отвоевали на сделке «Сальвадора», необходимо было срочно продать. Сказал, что его не будет продолжительное время. После сделки он хотел несколько дней побыть с семьей.

В зале сидели Север и Джеки. Я накрывала на стол.

– Что это? – спросил Джеки.

– Каша, – ответила я. – Вся еда закончилась, я нашла только крупу и немного молока.

– А где Сайорс? – обратилась Север к Джеки.

– Я звал его, но он меня проигнорировал. Видимо, не в духе сегодня.

– Это он из-за Миди. Несчастный влюбленный. Да уж… Миди, конечно, настоящий ходячий кошмар, но кое в чем она была вчера права: Лестер не должен был от нас что-либо скрывать. Ладно, пойду отнесу Сайорсу завтрак.

Север оставила нас с Джеки одних. Неловкая ситуация. Моя шея до сих пор болела из-за того инцидента. Мы долго молчали, я ела кашу, а Джеки возился ложкой в тарелке, рассматривая каждый комочек ее содержимого.

– Можешь не есть, я тебя не заставляю.

После моих слов Джеки все же погрузил ложку в рот.

– Да не, вкусно. Я… наверное, должен извиниться за тот случай в Сабаделе. Я не должен был так поступать.

– Да я уже забыла.

– Не забыла.

– Ну… Хорошо. Я не забыла, но я все прекрасно понимаю, я для вас чужая, вы не доверяете мне, это нормально.

– Можно спросить?

Я кивнула.

– Вся твоя семья думает, что ты умерла?

Ну вот зачем он про это? Какое же удовольствие испытывают люди, расковыривая болючие раны другим!

– Да. Они меня похоронили.

– Жесть.

– Это… очень сложно. Свыкнуться с мыслью, что тебя больше нет, что у твоего надгробия тебя оплакивали родственники… Господи, у меня есть надгробие…

Джеки с минуту молчал. Вид у него был понимающий. А мне это и нужно было. Понимание.

– А меня мать хотела продать.

И после этого он засмеялся. Я тоже. Смеяться, конечно, не над чем, просто нас рассмешила тогдашняя ситуация: сидят такие два несчастных подростка, жизнь на семьдесят процентов которых состояла из лютого дерьмища. Такой пограничный смех, когда вот ты вроде бы смеешься, но еще одно мгновение – и начнешь горько плакать.

– Ты победил. Слушай, ты, получается, практически всю жизнь живешь с Лестером?

– Да. До сих пор помню в деталях тот день, когда он привел меня к себе домой.

– Расскажи.

– Лестер вел меня за руку до самой двери. Ее открыла светловолосая женщина с большими глазами. Это была Ванесса, жена Лестера. Она удивленно на меня смотрела, ее глаза от этого стали еще больше: «Кто это?» – «Джеки, беги в ванную, она вон за тем углом, стеклянная дверь. Помой руки и возвращайся». Я побежал в ванную, пока мыл руки, слушал их разговор. Лестер рассказал про то, как нашел меня и спас. А закончил предложением усыновить меня. «Ты в своем уме, Лестер? Ты вот так просто взял и принял такое серьезное решение без меня?» – «У меня есть люди, которые помогут нам быстро все оформить, никаких проблем не будет. Он необычный мальчик, столько всего перенес… Если бы ты знала, в каких условиях он жил». – «Лестер, мы не можем его усыновить, понимаешь? Нас с тобой посчитают безумцами. А вдруг он болен, вдруг заразен чем-то опасным? Его мать была наркоманкой! Мне очень жаль мальчика, правда, его история ужасна… Но в такой ситуации нужно думать трезво: есть специальные люди, которые занимаются такими детьми. Они ему помогут. С ним все будет хорошо».

Я все понимал, каждое слово. Слушал их и слушал. Ванесса все же победила. Они сошлись с Лестером на том, что я переночую и на следующий день отправлюсь в приют. Мне не нравилось слово «приют». Это что-то временное, неродное, фальшивое. Мне нравилось слово «дом». Я не знал, что оно означает, но точно понимал, что значение у него хорошее. Говоришь про себя: «Дом», и сразу как-то теплее становится. То место, где я жил со своей мамой, нельзя было назвать домом. Я помню, это была малюсенькая, пропахшая уксусом комнатка с тумбочкой, заваленной всяким хламьем, и скрипучей кроватью. Я спал на полу, кроватью довольствовалась только мама со своими «друзьями». Каждый день был какой-то новый «друг». Всю ночь скрипела мамина кровать, мама еще кричала. Я однажды подумал, что ее мучают, ей больно, нужно срочно ее защитить, стал бить голую задницу ее «друга», который ерзал на ней, но он мне потом так зарядил по голове, что, по-моему, я отрубился. И вот я сидел в доме Лестера. Он пошел в душ, а мы с Ванессой отправились на кухню. Так вкусно пахло! Мать вечно меня кормила просроченными детскими смесями, ей их давали где-то бесплатно. Она разводила смесь в тарелке, и я пил. Иногда меня подкармливала соседка. Бабулька дряхлая, вонючая, постоянно готовила какие-то лепешки для своей такой же дряхлой и вонючей кошки, те же лепешки давала и мне.

«Хочешь куриную грудку и рис?»

Я не знал, что Ванесса мне предлагает, но отказываться не стал. Ванесса поставила огромную тарелку передо мной, и я тогда чуть не умер от счастья.

«Тебе, наверное, жарко, давай снимем твою кофту?»

Ванесса помогла снять мне мои лохмотья, и в следующий момент ее глаза стали мокрыми. Она смотрела на меня, боясь вновь дотронуться, и плакала. Я тогда был очень худым, наверное, таким же, как африканские дети. А еще у меня были куча синяков и шрамы повсюду. Мамины «друзья» частенько меня били. Да и мама тоже им не уступала. Когда у нее заканчивалось пособие и не на что было купить наркотик, у нее была ломка, мама в такие моменты была похожа на какого-то страшного зверя.

«Боже!..»

Я начал есть. Руками. Ванессе это не понравилось.

«Нет, это нужно есть вилкой, я же тебе положила. Ты умеешь пользоваться вилкой?»

Конечно, я не умел. Я умел только пить кислые смеси и жадно есть руками бабкины лепешки. Ванесса еще больше расплакалась. Она взяла мою руку в свою, захватила ею вилку.

«Набираешь ею чуть-чуть, чтобы не высыпалось, и аккуратно несешь к ротику, вот так».

Какие у нее были нежные руки!.. Я полюбил ее в одночасье. Она села напротив меня.

«Сколько тебе лет?»

Я смотрел на нее, как недоразвитый. Хотя я и был недоразвитым. В пять лет дети уже второй язык начинают изучать, а я не знал, сколько мне лет. Зато я знал очень много матерных слов. Опять же спасибо маминым «друзьям». Потом Ванесса меня помыла, осторожно, нежно, а затем уложила в постель. Посте-ель! Такая мягкая, теплая!..

«Почитать тебе сказку?»

Я не знал, что такое сказка, но опять же согласился. Ванесса держала маленькую разноцветную книжку и читала сказку про волчонка, тихим, приятным голосом. А следующим утром я, Ванесса и Лестер сидели за столом на кухне, завтракали и Лестер спросил: «Ну что, я сегодня тогда позвоню в социальную службу, так?» – «Какова вероятность, что его усыновят?» – «Не знаю, Ванесса. Правда, не знаю». – «Он сложный ребенок, не умеет считать, пользоваться столовыми приборами. Никто, наверное, не захочет с ним возиться». – «Я тоже думал об этом». – «Скажи, ты ведь изначально знал, что я соглашусь?»

И все. У меня появился дом. Самый настоящий дом. И настоящая семья. Я… был очень счастлив, даже не знаю, как это описать. Я просто был счастлив. Вот и все.

Я в красках представила его историю. Маленький, истощенный мальчик сидит в серой комнате и видит, как его безнадежная мать-наркоманка ищет вену для очередного укола. Я не знала, что сказать, я просто посмотрела на него так же понимающе, как он на меня глядел. И этого, думаю, было достаточно. Джеки все понял. Его щеки порозовели. Он выглядел таким забавным со своими юными, еле пробивающимися усами.

Забежал Вашингтон, как всегда виляя хвостом, разинув пасть.

– Обожаю этого лохматика, – сказала я.

– Всех остальных, кроме меня и тебя, он жутко раздражает.

– Я всегда животных любила больше, чем людей. У меня был кот…

И я замолчала. Принц… Внезапно вспыхнуло воспоминание, как мы лежали с ним в моей комнате, он мурлыкал, успокаивал меня, а я плакала. Боже!.. Боже, как тяжело!

– Давай прогуляемся с ним? – предложил Джеки.

* * *

Пар из наших ртов летел впереди нас. Мы бегали, бросались снежками, валяли Вашингтона в снегу, сами прыгали в сугробы, смеялись. На несколько мгновений мы вернулись в детство. Легкомысленное, яркое, потное детство. Вот я, человек-невидимка, живу под чужим именем, бегаю, краснощекая, леплю снежки замороженными пальцами. Вот Джеки – мальчик, который совсем недавно прикончил головорезов из «Сальвадора», каждого одним выстрелом, бежит за мной, поскальзывается, падает, смеется, а я, довольная, бросаю свой снежный снаряд в него. Так здорово быть ребенком! Почему же я так хотела быстро повзрослеть?

– А почему ты не ходишь в школу?

– С чего ты взяла, что я не хожу?

– Не знаю. Ни разу не видела тебя сидящим за учебниками и собирающимся на занятия.

– Я хожу в школу. Только редко. Школа – отстой.

– Согласна.

– В задницу это все. Но Лестер заставляет меня туда ходить. Наверное, я даже в колледж буду поступать. Ванесса этого очень хочет.

Вашингтон резво побежал к машине, что подъехала к нашему дому. Это оказались братья Дерси.

– Пока Лестер в отъезде, мы будем присматривать за вами, детишки, – сказал Доминик.

– Ну во-от. Конечно. Как обычно кто-то должен за нами следить. Мы не маленькие!

– Да что ты? Каждый раз, когда Лестер уезжает куда-то, вы устраиваете ваши ублюдские вечеринки, весь дом разносите. Терпение Лестера лопнуло, – сердито отчеканил Брайс.

Он только направился в дом, как я его тут же остановила.

– Брайс, сегодня среда.

– Ух ты, какая умная! А месяц и год не подскажешь, случайно?

– Вы что, забыли? Среда – день тренировок.

– Вот черт! Я так надеялся, что ты про это забудешь.

– Что за тренировки? – спросил Доминик.

– Я обещал научить ее драться, черт меня побери. Но, знаешь, сейчас не самое лучшее время.

Брайс хотел слиться. Это было очевидно.

– А когда будет лучшее время?

– Не знаю, Глория. Я не привык растрачивать свое время впустую, понимаешь?

– Брайс, а как насчет нового эксперимента? – вмешался Джеки. – Со мной ведь это сработало.

– Что за эксперимент? – спросила я.

И Джеки вновь с особым удовольствием принялся рассказывать. Однажды Лестер повез его загород, там он должен был встретиться со своим давним другом. Джеки тогда уже целый месяц жил в семье Боуэнов. Давним другом оказался не кто иной, как Брайс Дерси. У него был небольшой охотничий дом с огромным загоном, в котором находилось шестеро здоровенных псов.

– Ну привет, малый, меня зовут дядя Брайс.

Брайс с восхищением отнесся к тому, что Лестер усыновил ребенка. Все интересовался, как Ванесса на такое решилась. Но трудностей с женой Лестера не было, в отличие от ее родителей, которые были в шоке от этой новости. Пока Лестер и Брайс беседовали о своем, Джеки побежал в дом. В доме Брайса была одна уникальная достопримечательность: все стены гостиной были увешаны ружьями. Он их любил коллекционировать. Джеки, конечно, не понимал особенность каждого ружья, для него они просто были длинными и не очень, блестящими, странными… В итоге он выбрал небольшое ружье, оно как раз располагалось ниже остальных. Джеки снял его с железных крючков и побежал на улицу. Он воображал, что является охотником, огромный зверь где-то совсем близко, нужно только прислушаться и держать дуло наготове. Лестер и Брайс сразу обратили на него внимание.

– Джеки, отдай мне ружье, это не игрушка! – кричал Лестер.

А Брайс, напротив, с изумлением смотрел на малыша и заметил:

– Ты только посмотри, как он его держит. Так уверенно и крепко, будто что-то родное, словно вылез с ним из утробы матери.

Но Лестер не унимался и все же отнял у Джеки ствол.

– Ну и зачем ты это сделал? У него же талант. Где ты видел, чтобы пятилетние мальчишки так профессионально вели себя с оружием?

– Он ребенок, Брайс. Это опасно.

Брайс повел Лестера к загону, где бегали псы. Запах чужих людей возбуждал в них неистовую ярость, они оглушающе лаяли, слюни текли из красных пастей, глаза горели.

– Посмотри на них, Лестер. Если бы я их с малых лет не тренировал, они бы были просто бестолковыми псами. Так и из твоего паренька может выйти толк. Если ты с ранних лет начнешь его обучать, то он вырастет отличным стрелком, он может пойти по нашим стопам. Хорошие, бравые военные сейчас большая редкость. Давай проведем эксперимент? В любом случаем мы ничего не потеряем.

…– Если бы не твой эксперимент, я бы не стал тем, кем являюсь сейчас.

– Но тебе было всего пять, был вагон, нет, целый поезд времени! А тебе, Глория, сколько?

– Семнадцать.

– Целых семнадцать! Ты уже стара для экспериментов.

Брайс развернулся и пошел в сторону дома. Ох, я тогда была вне себя от ярости. Желание стать хоть немного такой же, как они, было гигантским. Моя цель – убить Дезмонда Уайдлера. Убить! Уничтожить, отомстить! Но моих сил было недостаточно, чтобы достичь этой цели.

Я подбежала к Брайсу, схватила этого дуболома за руку, которая была тверже камня. Он остановился. В меня врезался взгляд, полный удивления. Я, недолго думая, ударила его кулаком в стальную грудь.

– Вы обещали меня научить драться, и вы выполните свое обещание, понятно?!

Рядом с ним я выглядела букашкой. Но, должна отметить, довольно свирепой букашкой. Такой свирепой, что окружающие были в шоке, в том числе и Брайс. Больше возражать он не стал. Я пошла за ним в дом, мы прошли зал, кухню, шли по темному коридору, свернули направо, там оказалась небольшая лестница, спустились вниз. Брайс открыл дверь, мы оказались в спортзале. Это было большое, полутемное помещение, с грушами, что издали, во мраке напоминали распухших, обезглавленных висельников. Еще была куча старого спортивного инвентаря, запах мокрой древесины и старой резины, приправленной столетней пылью.

– Ты раньше занималась каким-нибудь спортом?

– Нет.

– Это заметно. Мышцы дряблые, слабые. Рука твоя после перелома как?

– Ноет, двигается, но слабо.

– Значит, так: с сегодняшнего дня ты должна набирать массу, ешь больше мяса. Пей молоко. Очень много молока. Я покажу тебе несколько основных приемов. Они простые, но действенные. Еще покажу, как обороняться. Пока Лестера нет, тренировки будут ежедневными. Перед занятиями будем разминаться. Расскажу об упражнениях, которые помогут нарастить мышечную массу. Работать будешь до изнеможения, поняла? И если я хотя бы один раз услышу, что ты устала, тебе плохо, больно или еще что-то, я прекращу с тобой заниматься. Никакого бабского нытья, усвоила?

– Д-да.

И началось. «Разминка» – такое безобидное слово стало для меня синонимом слова «ад». Сотня кругов, сотня отжиманий, пресс и так далее. Уже на начальном этапе я готова была сдаться. Но останавливала меня лишь одна мысль: я уже на полпути к намеченной цели. Брайс увлекательно рассказывал теорию: что и как нужно делать, какую группу мышц задействовать, как дышать, стоять, смотреть. Я не буду рассказывать о том, как и какие приемы мы отрабатывали. Это слишком нудно. Скажу лишь одно: Брайс полностью оправдал мои ожидания. Я многое узнала. Не сразу, конечно, удавалось повторить то, что он показывал, тем более я боялась реакции Брайса: вдруг он после первой же моей неудачи сдастся и больше не посвятит мне свое время? Но Брайс совершенно терпимо и даже с неким энтузиазмом относился к нашим тренировкам. Снова и снова показывал приемы, оглашал мои ошибки. Мой внутренний монстр был доволен. Та ярость и сила, что были заложены во мне, наконец, нашли себе применение. Мне нравилось тренироваться, особый восторг доставляли наши импровизированные бои с Брайсом: я, такая хрупкая девчушка, и он, великан с невероятной силой, боремся, он поддается мне, падает, я «добиваю» его. Однажды мне удалось даже увидеть его улыбку.

Итак, я вновь просыпалась с рассветом, пока все еще досматривали свои сны, готовила завтрак. Бежала в спортзал, быстренько тренировалась, затем приходил Брайс, пару часов мы отрабатывали приемы, час я отдыхала, затем вновь готовила, ела очень много, плотно, как приказал Брайс, мне нужно было срочно избавиться от своего дистрофичного тела, затем снова бежала в зал и пропадала там до самой ночи. Это было потрясающее время. Долгожданное затишье. Никаких приказов, погонь, убийств. Я наслаждалась этим временем. Искренне наслаждалась, хотя и понимала, что счастье коротко и скоро вновь начнется хаос.

Тьма вернется к нам. Тьма поглотит нас.

14

– Миди так и не появилась? – спросил Брайс.

– Нет, – тихо ответила Север.

Я часто думала о Миди. Наверное, разумнее было бы радоваться ее исчезновению, ведь она меня ненавидела, но я почему-то беспокоилась за нее, как и все остальные. Ее не было больше десяти дней. Она ушла на волне кайфа от введенной дозы в неизвестном направлении. Что с ней произошло? Жива ли она?

Сайорс передал записку Север: он всегда носил с собой записную книжку и карандаш, язык жестов он освоил не в совершенстве, иногда его понимали только Север и Миди, с остальными он общался лишь с помощью записок.

– Что он говорит? – поинтересовался Доминик.

– Он ищет ее каждый день, но в одиночку ему не справиться. Мы должны помочь ему.

– Но ведь Лестер сказал… – вмешался Джеки, но Брайс его прервал:

– Миди часто сбегала, вы все это знаете. Эти наркоманские похождения засасывали ее порой на месяца. Но так больше не может продолжаться. В конце концов, у них с Лестером был договор и она его нарушила. Значит, мы найдем ее. Мы все сегодня отправляемся в Темные улицы.

– Все? – пискнула я.

– Все, Глория. Хватит тебе здесь отсиживаться. Пора работать.

Я не хотела идти с ними, но противостоять Брайсу не могла.

Итак, что же такое Темные улицы? Нет, это не улицы с разбитыми фонарями, с полным отсутствием света. Это определенные районы, которые закреплены за различными бандами. Отдельные маленькие государства со своими законами и правителями. Все, что находится на территории этих районов, принадлежит бандам: магазины, точки мелких наркодилеров, кафе, рестораны, клубы, рынки, бордели. Главари предлагают владельцам этих заведений сделку: те спокойно живут, работают, но часть выручки отдают банде, иначе – смерть или ликвидация бизнеса. Бандиты легко могут устроить поджог, ограбление и прочее. Но им больше нравится получать деньги, да и предпринимателям больше нравится жить и работать, нежели умереть или остаться без всего, поэтому сделка оказывается выгодной для обеих сторон.

Районы называются Темными улицами, потому что в них творятся темные дела: зачастую насилие разного рода, нелегальный бизнес. Такими улицами могут быть центральные, но в основном ими становятся неблагополучные районы, где легче всего манипулировать населением. Люди беззащитны, бедны, напуганы. Но им ничего не грозит, если они будут подчиняться главенствующей банде. Жители этих районов больше всего боятся стычек между бандами, когда на улицах разгорается настоящая война. Ни для кого не секрет, что различные банды враждуют между собой: борьба за территорию, месть за погибшего человека из группировки и многое, многое. Мелким бандам не выжить в конкуренции с гораздо более крупными, поэтому есть достойный выход: основать союз с другими такими же небольшими бандами. Обычно союз устраивают те, у кого территории практически соприкасаются друг с другом. Так легче прийти на помощь, проще контролировать своего союзника. Если ты находишься в какой-либо банде, ты должен знать в лицо своих врагов, их территории, пределы которых твоя нога не должна переступать. Только так ты сможешь выжить. Так что Темные улицы – это вражда и дружба, порядок и хаос.

Мы разделились: Джеки, Север и Сайорс отправились в одну сторону, а я с братьями Дерси – в другую. Они гордо показывали мне свои владения.

Вот она, изнанка мира.

На светлой стороне живут обычные люди: они учатся, работают, влюбляются, женятся, рожают детей, они жутко увлечены своими заботами, своей тихой жизнью. Эти люди думают, что бандиты – это те плохие ребята, которые ходят в чулке, натянутом на голову, что делает их лица еще более мерзкими, но неузнаваемыми. А есть другая сторона мира, темная. Здесь люди любят зиму. В холодном воздухе не так отчетливо слышны запахи крови, протухших тел, рвоты, дерьма. Пока метель стучит в окно, не замечаешь криков, выстрелов. Здесь практически в каждом уголке есть небольшие импровизированные мемориалы: расклеенные фотографии погибших людей, их имена, выцарапанные или застывшие яркой краской баллончика на стенах. Бывало, видишь где-то чьи-то ботинки, навеки оставленные своими владельцами, которые пали на этих улицах. Обычные люди посчитают это вандализмом, мусором или же вовсе не заметят ничего, но бандиты и те, кто близок к ним, понимают, что за каждой надписью на стене, за каждой вещью, оставленной в определенных местах, скрываются боль, угроза, протест, послание, метка. Это своеобразные шифры, доступные только людям из темной стороны. Это особый язык, который не поймут те, что живут на светлой.

Вот что такое Темные улицы. И теперь я стала их частью.

* * *

Зашли в многоквартирный дом, поднялись на лифте на девятый этаж. Дерси шли впереди, я плелась сзади. Затем мы остановились у одной из дверей.

– Ну что, готова перейти к практике? – спросил Брайс.

– Чего?

В следующую секунду братья практически синхронно вышибли дверь. Мы проникли в квартиру. Нас встретил обескураженный жирноватый мужик, в расстегнутой грязной рубашке, трениках, над которыми свисал волосатый живот, он напоминал настоявшееся тесто.

– Дерси… Я…

– Ну что, Эдди, добегался? – сказал Доминик.

– Я все отдам, правда, все отдам. Клянусь… – испуганно мямлил он. – Пусть дьявол трахнет мою мать, если я подведу вас!

Он весь покрылся потом, глаза бегали, словно читали невидимый текст. У меня что-то болезненно бурлило в животе.

– Ты уже подвел нас, свинья. Лестер предупреждал, что платить нужно в срок, мы шли тебе на уступки, но до тебя, видимо, не доходит, – говорил Брайс.

Эдди начал плакать.

– Я все отдам. Я все отдам. Умоляю…

– Воспроизведи то, чему я тебя научил, – обратился ко мне Брайс.

– На… нем?

Мой тупой вопрос вызвал бурю негодования в Брайсе – его посеревшее лицо об этом говорило.

– Считаю до трех.

Я посмотрела на Эдди. Он тяжело дышал, сопли сочились у него из широких ноздрей, круглое лицо блестело, как яблочко на солнце, из-за слез и пота. Эдди дрожал, выглядел абсолютно безобидным, даже жалким, но он был выше меня, массивнее раза в три…

Выбора у меня не было. Я ударила его в лицо ногой. Так же красиво и технично, как учил меня Брайс. Эдди упал. Я увидела, как ему больно, почувствовала, как ему страшно, он не нападет на меня, не ответит – я была в этом убеждена. И продолжила его бить.

– Давай, сестренка, вот так! – кричал Доминик.

Я ударила потную, жирную тушу Эдди, несколько секунд отдохнула, затем снова приступила к своему заданию. Я увидела его кровь, услышала его стон, и это окончательно снесло мне башню. Била по голове, била в живот, чуть ли не чечетку плясала на его теле. Больше крови, еще больше крови я хотела видеть. Я ощущала себя вампиром, хищником. Порой я не видела перед собой ничего, просто чувствовала его тело перед своими ногами и кулаками, чувствовала, как кровь стучала у меня в висках, как горело все мое тело. Внезапно Доминик и Брайс стали меня оттаскивать от Эдди.

– Все, все, успокойся, Арес, приди в себя, – слышала где-то вдалеке голос Доминика.

Я проморгалась, наконец-то вылетела из того безумного состояния, осмотрелась: Эдди лежал на полу, не двигался. Я его не убила, живот этой мерзкой свиньи все еще шевелился. Посмотрела на свои руки: все в каплях крови, костяшки красные, кое-где была содрана кожа.

Брайс подошел ко мне, обхватил своей ручищей мой затылок.

– Боец, – сказал он.

* * *

Я чувствовала себя совершенно счастливой. А если еще пафоснее сказать – крутой. Да-да, именно крутой. Шла я такая – с засохшей кровью ублюдка на своих руках, рядом с двумя двухметровыми, еще более крутыми парнями – по нашей территории. Территории «Абиссали», где все подчинялись нам, боялись нас. Такой же крутой я чувствовала себя, когда перекрасила волосы в голубой, надела самую вычурную одежду, нанесла самый вызывающий макияж и пошла в школу. На меня все оборачивались, многие и не узнавали меня, а я шла такая крутая, уверенная в себе. Боже, тогда я даже не предполагала, что мои действия приведут меня в «Абиссаль». Что я буду в эйфории, оттого что избила толстого мужика, идти по Темным улицам. Вот такая непредсказуемая жизнь, черт ее побери!

Мы остановились у одного из баров, через несколько секунд к нам вышел мужчина. Худощавый, на вид ему было лет тридцать, редкая борода, корявый шрам у брови, видимо рассеченной несколько лет назад. Железный браслет с острыми шипами сверкнул, когда он стал рыться во внутреннем кармане куртки, доставая сигарету.

– Это Арми Рандл, он…

– Один из наших союзников, – перебила я Брайса.

Тот посмотрел на меня с восхищением. Ну как учитель смотрит на подающего успехи ученика. Мне было приятно.

– Я вижу, у вас пополнение? – спросил Арми.

– Да, это Арес, – ответил Брайс.

Арми заметил мои окровавленные руки.

– Арес, что случилось?

– Ничего серьезного. Наказала одного упыря.

Круто разговаривать я еще не научилась, но у меня все впереди.

– Позволь мне дать тебе один совет: оборачивайся почаще. Ты в «Абиссали», и теперь за твоей спиной всегда будут находиться люди, которые захотят тебя прикончить.

– Спасибо… Я учту.

– Зачем ты пугаешь девчонку? – вмешался Доминик. – Это ведь нас должны бояться, разве нет?

– Уже нет. Я слышал, что вы сделали с «Сальвадором». Вы, конечно, молодцы. Это просто невероятно! Но вы ведь понимаете, что действительно натворили? Вы нарушили равновесие. Теперь начнется настоящая война. Вы всерьез хотите взять их территорию?

– Что значит «хотите»? Их территория по праву теперь принадлежит нам.

– Советую вам забыть про это право, если хотите остаться в живых.

– Что-то надоел ты нам со своими советами, – сказал Брайс.

– Брайс, Леммон перед смертью успел заключить союз с «Лассой». У него огромная территория, ты же знаешь, какие деньги там вьются, никто не захочет упускать такую наживу. Дезмонд и его союзники уничтожат всех нас.

– Арми, я правильно понимаю, ты в этой схватке не с нами? – спросил Доминик.

– У меня всего тринадцать человек, я не хочу ими рисковать.

– То есть ты теперь на стороне «Лассы», так?

– Что? Нет, я такого не говорил.

– Мы союзники. Но если ты не с нами, значит, ты на стороне врага. Значит, сегодня же наши люди прикончат твоих братьев.

Да уж, никто не мог превзойти по переговорам Доминика. В них он был настоящим профессионалом.

– Бороться с «Лассой» – все равно что стать на пути у цунами… Но раз так нужно, значит, мы с вами, – тяжело вздохнув, сказал Арми.

– Вот и отлично. Готовь своих людей. И почаще оборачивайся, – закончил Брайс.

* * *

– Зачем иметь таких союзников, если они готовы бросить нас в трудную минуту? – спросила я.

– Люди, даже в небольшом количестве, всегда пригодятся. Особенно в Темных улицах, – ответил Доминик.

– А если он прав? И действительно грядет «апокалипсис»?.. Может, лучше отступить назад?

– Глория, знаешь, почему было равновесие? – спросил Брайс. – Потому что «Абиссаль» за свое недолгое существование показала всем, на что она способна. Враги боятся нас. Не мы нарушили равновесие, а «Сальвадор», нам всего лишь пришлось ответить, иного выхода не было. Здесь такое правило: если тебя бьют, ты должен бить в ответ. Территория Леммона по всем законам принадлежит нам. Если мы сдадимся, то потеряем свой статус, и тогда к нам все равно наведаются «гости», чтобы прикончить как слабаков. Поэтому нужно бороться. Наследство «Сальвадора» действительно лакомый кусочек, многим захочется его откусить, нам это даже на руку. Мы заключим новые союзы, еще больше укрепим свое положение. Время у нас есть, пока «Ласса» и все остальные будут вести долгие переговоры, делить территорию, шкуру неубитого медведя. А потом, когда они сплотятся, у нас уже будет готов план, будут люди, защита. Мы справимся, другого и быть не может.

Уверенность Брайса подарила мне надежду. Я еще больше возгордилась тем, что состою в «Абиссали». У нас один общий враг – Дезмонд Уайдлер. И мне приятно было осознавать, что я не одна. Моя месть начинала немного воплощаться. «Абиссаль» действительно смогла бы избавиться от «Лассы», даже несмотря на то, что та значительно превосходила нас по количеству. Я вспомнила, как взорвался ипподром, как кричали люди, как пахло дымом и людской гибелью. Мы уничтожили целую банду за несколько мгновений. Теперь настала очередь для «Лассы».

«Ребекка, надеюсь, ты увидишь это», – подумала я.

* * *

С того дня я ежедневно выбиралась в Темные улицы с ребятами. Мы вели безуспешные поиски Миди, обходили все наркоточки – ее нигде не было. В конечном итоге мы прекратили ее искать. Если бы она хотела вернуться, то давно бы это сделала. Было только два варианта, что с ней стало. Первый, самый оптимистичный: Миди уехала в другой город. Второй: ее убили, люди или наркотики – одно из двух. Последний вариант был самым вероятным. Все, за исключением меня, были очень подавлены, особенно Сайорс. Тот, пока мы ходили по нашим районам, не выбирался из Истона, сидел в своей комнате. Мне не было жаль Миди. Может быть, она была несчастной, неизлечимой наркоманкой, с трагичной судьбой, но мир стал хоть немного светлее после ее смерти. Она была безжалостной, бесчеловечной. «Наверное, ее тело гниет где-нибудь в канаве, – размышляла я. – Она вздулась, как перезревший томат. Синяя кожа уже начала отслаиваться, обнажая тухлое содержимое. Миди и при жизни была гнилой. Многие люди еще до смерти начинают разлагаться. Их души погибли, изъедены червями».

* * *

Брайс тем временем продолжал меня тренировать. Я была собачкой, которую он натравливал на людей. У нас с братьями Дерси было много визитов к тем, кто забывал расплатиться по долгам. В основном это были наркодилеры. Эти ребята либо испытывали трудности из-за многочисленных конкурентов, либо считали себя бессмертными: забирали все деньги себе и скрывались от людей «Абиссали». Глупцы! Мы быстро находили их, и я вновь принималась отрабатывать на них приемы. Не все, конечно, были ангелочками, покорно терпели мои удары. С буйными сначала работали Дерси, потом ими занималась я. Опять же упомяну: мы никого не убивали. Мы лишь немного наказывали их.

– С кем у нас еще заключен союз? – спросил Брайс.

– «Стальные буйволы».

– Молодец! Мы с Бораско, их главным, дружим практически с пеленок. Поэтому «Буйволы» не просто союзники. Они наши друзья. Пора тебя им представить.

Мы остановились у клуба «Стальные буйволы». У входа стоял охранник, конечно же гигантский шкаф на накаченных ножках.

– Дерси, давно вас здесь не было, парни! Проходите.

Душное, темное помещение, небольшой холл мы оставили позади себя. В следующей комнате мы задержались подольше. Ее можно было назвать комнатой славы. Все ее стены были увешаны фотографиями бойцов клуба. Среди множества лиц я нашла Брайса и Доминика.

– Вы весите выше всех, – заметила я.

– Разумеется, – гордо сказал Доминик. – В «красных боях» нет равных нам.

– Что еще за «красные бои»?

– Это визитная карточка клуба. Бои без правил. При этом тебе ставят в соперники любого, кто изъявил желание. Не учитываются опыт, весовые категории, возраст. Ты можешь делать с этим человеком все что угодно. Можешь даже до смерти его забить. «Красный бой» – кровавый бой, немногие выживают после него. А победителю, кроме славы и уважения, достается еще один бонус – деньги. Есть много богатых придурков, которые приходят сюда и платят за то, чтобы посмотреть на это зрелище. Для них это развлечение. Знаешь, как сотни лет назад, когда люди ходили на рыцарские бои.

Меня не напугало это место. Я была даже рада там находиться. Там, где пахнет силой и смертью, борьбой и сладкой победой, чистым виски и сломанными носами.

Этот клуб – эпицентр здоровенных, накаченных парней. Будто все они искупались в каком-то радиоактивном озере и теперь превратились в массивных мутантов. Большинство бритоголовые, все в черных майках. Это и были те самые «Буйволы», наши друзья. Хорошо иметь таких друзей. От одного их вида можно было в штаны наложить.

Небольшой ринг, прожекторы, в нескольких метрах – зона бара, множество столиков, музыка. Огромное количество мужиков, многие пришли сюда с девушками, веселыми дурочками, кокетливо стреляющими подкрашенными глазками. Суровое место. Я знала, что здесь собрались опасные люди, самое настоящее бандитское гнездо, но я ощущала умиротворение. Я стала такой же, как они. Я тоже повидала многое, сделала немало, за что меня еще триста лет можно жарить в адском котле.

Мы подошли к Бораско. Раньше я его никогда не видела, но почему-то сразу узнала. Он был такого же возраста, как Брайс. Шея была с толщину моей талии. Седые кучерявые волоски покрывали его мускулы на руках размером с мою голову.

– Вот уж не ожидал вас сегодня увидеть. Я думал, вы и позабыли обо мне. Сейчас снова будете говорить, как много дел на вас навалилось, да?

– Извини, друг, – ответил Брайс. – Слишком много произошло за последний месяц.

Мужчины обменялись рукопожатиями.

– Да знаю я, знаю. Все только и говорят о том, как вы надрали задницу Леммону. Я даже не сразу в это поверил, правда. Вы, конечно, на многое способны, ребята, но такого я от вас не ожидал. Пока вы были в Испании, по улицам гуляло еще несколько человек из «Сальвадора», но мои ребята сразу же с ними разобрались.

– Мы ценим твою помощь, Бораско.

– Доминик, может, ты, наконец, представишь мне свою девушку?

– Мы давно не виделись, но неужели ты думаешь, что у меня настолько изменился вкус?

– Я Арес. И, к счастью, я не его девушка.

Я показала тату.

– Ух ты, у вас новобранец? С чего это вдруг? Я думал, Лестер закончил брать малолеток.

– У нас была особая причина, – ответил Брайс.

– Особая причина? Ну что ж, Арес, добро пожаловать. Братцы, вы уверены, что девчушка выдержит сегодняшнее представление?

– Уверены. Я взял ее, чтобы показать, как нужно драться, чтобы выжить в Темных улицах.

– Сегодня «красный бой»?

– Да, Арес, – ответил Бораско. – Ты знаешь, что это?

– Знаю.

– Посмотрите на нее. Кажется, крошка стала бледнеть.

Костоломы смеялись надо мной, но я не растерялась.

– Крошкой называют то, что болтается у вас между ног, сэр.

Все замолкли, а я гордо развернулась и зашагала к рингу, вокруг которого уже скопился народ.

– Где вы ее нашли?

– Прислали бандеролью из преисподней, – ответил Брайс.

Доминик догнал меня, помог мне пройти сквозь толпу. За каменными спинами собравшихся ничего не было видно, но вскоре мы с Домиником пробрались в первый ряд.

– Вон там наверху сидят богачи.

Я посмотрела. Над рингом располагались балконы. Там, за столиками, мирно попивая из бокалов, сидели мужчины, которые резко отличались от тех, кого называли «Буйволами». Никто не приходил сюда в одиночку, только компаниями. Наверное, они чувствовали себя богами, глядя на нас, чернь.

Доминик слишком близко ко мне находился, что-то рассказывал, но смотрел не на лицо, а ниже. Я не выдержала:

– Ты что, пялишься на мою грудь?

– Я просто читал надпись на твоей футболке.

– Да? – я моментально сложила руки перед собой, чтобы скрыть надпись «Следую только своим правилам». – И что там написано?

– Э… «Я люблю „Нирвану“»?

– В чем дело, Доминик, я же не в твоем вкусе?

– Ты – нет, а вот твоя грудь – да.

Мне стало грустно. Я смотрела на Доминика и задавалась вопросами: почему сейчас рядом со мной он, а не Стив? как долго я еще смогу жить без него? почему в одночасье я могу стать слабой, потерять все силы, что нужны мне для борьбы? борьбы со временем? Я готова была ждать Стива. Сколько угодно. И эти слова – «сколько угодно» – меня возвращали в суровую действительность. «Сколько угодно» – это может быть год, пять лет, десять, двадцать. Они столько всего натворили, они знали, что загремят по полной.

Я хочу быть с ним здесь и сейчас. Здесь и…

Начался бой. В правом углу ринга – высокорослый мужик, с широкой спиной, короткими ногами. Он разминал шею, плечи, дряблая кожа дрожала, как желе. В левом углу – худой паренек, наверное, года на два был старше меня. Ноги как тростиночки, белое туловище с виднеющимся жалким прессом. Я глядела на этого паренька и понимала, что через несколько минут увижу его труп. Это все равно, что меня бы поставили против того мужика.

Прогремела сирена. Мужик резко ринулся в сторону парня, тот успел отскочить, но в следующее мгновение он получил неплохой удар в челюсть. Парень едва дер- жался на ногах. Больше он не позволил себя ударить. Ринг был похож на клетку со свирепым зверем, к которому загнали несчастного человечка. Зверь метался по клетке за человечком, но последний ловко от него удирал. Да, мужик был гораздо опытнее, сильнее, тяжелее, но у него был один огромный минус: он гораздо старше своего соперника. Вероятно, у него страдало сердце и не только. Мужик быстро выдохся, покраснел, вспотел, было видно, как ему тяжело двигаться, ориентироваться, нападать. А паренек этого и добивался. Он вымотал зверя, и, когда тот уже был готов сдаться, парень со всей силы прописал ему удар ногой по голове. Мужик упал – парень стал его добивать. Постоянно целился в голову. Сил в этом дрыщавом тельце было навалом, к тому же он знал много приемчиков. Мужик отключился. Все стали кричать, я чуть не оглохла в тот момент. Люди были опьянены яростью и азартом.

– Добей его! – кричали они.

Парень улыбался, теперь он был похож на зверя – такого маленького, хитрого. На радость кричащей толпе он стал добивать мужика ногами. Еще и еще…

Вновь прогремела сирена. Все стали выкрикивать имя победителя:

– Дени! Дени! Дени!

Дени наслаждался славой, пока служащие клуба убирали бездыханное тело. Как оказалось, на тот момент мужик был еще жив, но через несколько часов, когда все праздновали победу Дени, вливали литры крепчайшего алкоголя себе в желудки, Бораско сообщил, что Вико – так звали мужика – скончался.

* * *

– Ты чего сбежала от нас? – спросил Доминик.

Я решила отойти от Дерси и Бораско, найти уединенное местечко за барной стойкой и напиться. Как же я хотела напиться!

– Мне стало грустно.

– Почему?

– Ну не знаю. Может быть, потому, что несколько часов назад здесь убили человека, а всем на это наплевать? Это просто зверство. Настоящее зверство.

– Это теперь твоя жизнь. Привыкай.

– А как ты к этому привык?

– Мы с Брайсом выросли в Темных улицах. Знаешь, что это означает? Это значит, что мы с младенчества видели смерть, боялись умереть. Наш отец несколько раз сидел. Был авторитетом, но и врагов у него было охренеть сколько. Однажды он не вернулся домой и мы поняли, что его все-таки прикончили.

– Мне жаль… А как полиция проходит мимо этого места, ведь тут регулярно совершаются убийства?

– Так полиция и крышует этот клуб.

– Да уж…

– Вот в таком поганом мире мы живем, Глория.

– Ты в нем разочарован?

– В чем?

– В мире?

– А ты нет? Я с рождения ненавидел его, он жестокий и холодный. Но я к нему привык.

– Я разочарована в своей жизни, но не в мире. Он иногда бывает прекрасным. Только нужно быть очень внимательным.

Доминика мои слова рассмешили.

– Я что-то смешное сказала?

– Да. Это просто девичьи мысли: мир прекрасен, он такой красивый, розовый, всюду порхают бабочки. Бред!

– Пойдем.

Мы забрались на балкон к богачам, затем нашли выход на чердак.

– Ты что задумала?

– Иди за мной и помалкивай.

Через несколько минут мы оказались на крыше. Холодно, но в воздухе пахло долгожданной весной.

– Ну и что?

– Подожди немного.

Я подошла к самому краю крыши. Город еще спал, тьма разлилась по улицам, мрачное небо смотрело на нас, дрожащих и пьяных. Затем горизонт стал светлеть. Лучи боролись с тьмой, беспощадно уничтожали ее, все больше и больше завоевывали пространство. Так рождался новый день. Мрак постепенно уходил, забирая с собой людские сны. Интересно, сколько людей умерло в ту ночь, помимо Вико? Сколько людей не дождались рассвета? Уверена, они наблюдали за нами, смотрели с неба и напоминали о себе красками. Кто умер мирно – окрасил небо в блекло-голубой или желтоватый цвет. Тот, кто умер мучительной смертью, – разбросал по небу самые яркие краски: от розоватого до кроваво-красного.

Я стояла и вспоминала, как мы с Алексом сидели на крыше автодома, смотрели на рассвет. Именно Алекс научил меня видеть прекрасное в этом поганом мире. Не разочаровываться в нем.

Алекс…

Доминик стоял и завороженно смотрел на небо.

– Это восьмое чудо света, – улыбнувшись, сказала я.

* * *

Однажды меня разбудил лай Вашингтона. В ту ночь я проклинала этого пса, как могла. Он заставил меня покинуть теплую постель и спуститься вниз. Удивительно, но только я из-за него проснулась, все остальные преспокойно спали в своих комнатах.

Вашингтон лаял на дверь. Просто сидел, смотрел на нее и лаял. «Бестолковая псина», – подумала я.

– Вашингтон, угомонись! – сказала я хриплым голосом.

Он замолк, посмотрел на меня, затем встал, подбежал к двери и начал принюхиваться. Сон меня еще не отпустил, меня шатало в разные стороны, я едва соображала, но потом до меня, наконец, дошло, что Вашингтон лаял не просто так.

Кто-то был за дверью.

Это было так же, как в стандартном фильме ужасов: огромный дом, ночь, глупая девчонка не спит и ищет на свою задницу приключения. Я дрожащей рукой открыла дверь и увидела человека, лежащего на ступеньках. Он лежал калачиком, в грязной одежде, голову прикрывал капюшон. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы понять, кого именно я вижу.

– Миди?

15

У меня в руках был поднос с едой, а Север держала лекарство для системы. Миди тогда уже третий день находилась в подземелье, в одной из кафельных комнат. Лестер так ее лечил. Это и был их уговор: если она сорвется, то Лестер запирает Миди на несколько недель наедине со своей ломкой. Миди ничего не помнила, когда я ее нашла. Она лежала, еле дыша. Потом весь день спала, затем очухалась и стала кричать, требовать дозы. Кормить ее было настоящим испытанием. Идешь к ее комнате и не знаешь, чего ожидать: спит она или же стоит за дверью с заточкой в руках, чтобы прикончить тебя.

Север открыла дверь. Я в очередной раз медлила, стояла на пороге, борясь с собственным страхом. Миди, конечно, настораживала, но больше всего меня пугала комната. Всегда был страх, что стоит мне переступить ее порог, как меня тут же снова запрут, и я останусь в ней навечно.

– Ты чего? Проходи.

Я зашла. Миди лежала на кровати лицом к стене. «Как хорошо!», подумала я, в этих гиблых стенах не хватало еще «наслаждаться» ее лицом синего цвета.

Но счастье мое было недолгим. Как только Север стала менять пустой флакон лекарства на полный, Миди проснулась, медленно перелегла на другой бок.

– Который час? – спросила она.

– Полдень, – ответила Север.

– Мне нужно поговорить с Лестером.

– Лестер сейчас занят.

– Это срочно. Я должна кое-что ему сообщить.

– Так скажи мне, я передам.

Миди посмотрела на меня. Как обычно, с ненавистью, мысленно стреляя мне в центр лба.

– Пусть она выйдет.

– Нет, Миди. Глория останется здесь. Говори, что случилось?

– Она предатель.

– Предатель?

– Я видела, как она общалась с людьми из «Лассы».

– Ты же сказала, что ничего не помнишь?

– Да… Это так. Я не помню, где я была и с кем, но сегодня ночью я увидела вспышку… Маленькое воспоминание. Я видела ее.

Мы с Север переглянулись.

– Лестер хотел сжалиться и отпустить тебя завтра, но я вижу, что тебе становится только хуже. Так что придется тебе посидеть здесь еще неделю.

– Нет!!! Нет!.. Я не выдержу!

Я поставила поднос на стол, и мы с Север направились к двери.

– Нет!!! Прошу!

Даже за толстенной железной дверью был слышен ее крик. Только покидая комнату, я чувствовала облегчение и неистовую радость. Во-первых, я находилась по ту сторону пыточной, а во-вторых, там мучилась Миди. Я искренне надеялась, что души мертвых кроликов каждую ночь будут дежурить у ее кровати, измываться над ней так же, как и она над ними, разгрызать ее плоть во сне.

* * *

Пока мы с Север следили за Миди, мужчины пропадали в Темных улицах. «Абиссаль» осваивала новую территорию, подчиняла тех, кто работал на «Сальвадор». Когда вернулся Лестер, настала череда переговоров. Нам были необходимы новые союзники. Пока на наших улицах была тишина, лишь изредка наведывались чужаки, но «Абиссаль» с ними быстро расправлялась. Людей у нас было достаточно. Помимо основного состава, нашей «семьи», были и второстепенные персонажи, которые работали на Лестера. Эти люди круглосуточно дежурили в нашем районе и на новой территории, пока Лестер, Джеки и братья Дерси путешествовали по Темным улицам других банд. Сначала они заглянули в «Квартал Делроя». Те не слишком дружелюбно их встретили, ведь они были союзниками Леммона. Но Лестер не терял надежды заключить с ними союз, ведь людей у Делроя Сагоны было очень много, они привыкли жестоко расправляться с недругами. Делрой был непреклонен. На смерть Леммона ему, разумеется, было все равно, Делроя больше интересовали его деньги, которые теперь достались нам, и он был полностью уверен в том, что мы не выдержим испытание «Лассой», поэтому ему выгоднее присоединиться к Дезмонду. Далее была встреча с Джамалем, он главенствовал в «Девятом круге». Джамаль тоже долго не соглашался, он хотел самостоятельно отвоевать территорию, разобравшись сначала с нами, а затем с «Лассой», но вскоре понял, что ему это не удастся, поэтому, чтобы быть в плюсе, ему лучше быть заодно с нами. Итак, у нас появились новые союзники. После этого Лестер планировал встретиться с Ларсом Эльбой, главарем одной из самых кровожадных банд – «Красные языки». Шанс на то, что они согласятся стать нашими союзниками, был равен нулю, ведь с нами был Сайорс, человек, который предал Ларса, но Лестера очень манило количество «Красных языков», с такой армией нам бы точно не следовало бояться «Лассы». И все же попытка примириться с Ларсом оказалась тщетна. Он даже не явился на встречу. Оставалось только догадываться: «Красные языки» сами по себе или они уже давно в одной упряжке с Уайдлером.

* * *

Однажды вечером Лестер зашел ко мне в комнату.

– Ничего, что я тебя побеспокоил?

Я сразу почуяла неладное: с чего это Лестер тревожится о моем спокойствии?

– Все в порядке, проходите.

– И как тебе удалось уговорить самого упрямого человека на свете Брайса Дерси тренировать тебя?

Я улыбнулась. Опять почувствовала себя крутой.

– Вы ведь не против?

– Нет, что ты. Я наоборот только за, хоть что-то ты будешь уметь.

– На самом деле я много чего умею. Вы еще не знаете, на что я способна.

Каждый раз я себя учила думать трижды, перед тем как что-либо сказать, но, как всегда, я не последовала этому золотому правилу. И то, что я услышала дальше, повергло меня в шок.

– А смогла бы убить человека?

– Наверное…

– Меня не устраивает такой ответ. Если ты действительно хочешь стать одной из нас, тебе стоит сделать выбор.

Лестер подошел ближе ко мне, чтобы я лучше расслышала следующие слова, чтобы они метко попали в самую цель, ранили меня прямо в сердце.

– А если я скажу, что убью твоих бродяг музыкантов, если ты не убьешь человека, что ты тогда ответишь?

Я старалась держаться стойко, не выдавать дикий ужас, ураган боли, страха и страдания, что тогда царил в моей душе.

– Кого я должна убить? – спросила я тихо и серьезно.

– Клифф Сонэм, он работает барменом в клубе «Саванна». У него нет указательного пальца на левой руке. Я даю тебе два дня.

* * *

Я заставила Север пойти со мной. В первый день я хотела просто прийти и посмотреть на него. Оценить ситуацию.

– Тут два бармена. Который из них тебе нужен?

Я молча направилась к барной стойке. Первый бармен – темноволосый качок, с ухоженной бородой и татуировкой тигра на плече. Пока он готовил коктейль, я смотрела на его пальцы: все на месте. Затем подошла ко второму, который был полной противоположностью первому: костлявый, страшненький, неуклюжий, с четырьмя пальцами на левой руке.

– Чего желаете? – спросил он.

– «Манхэттен».

– Прекрасный вкус, а вы?

– Текилу, просто текилу, – ответила Север.

– Сейчас будет готово! – с улыбкой сообщил он и принялся за работу.

Мы отошли на небольшое расстояние.

– Это он.

– Уверена?

– Да. Боже!.. Совсем еще мальчишка.

– Так и знала. Плохая это затея – сначала познакомиться с жертвой, а на следующий день ее убить. Все нужно делать сразу.

– Скольких ты уже убила?

– Не знаю, я не считала.

– Неужели так много?

– Знаешь, бывают перестрелки, там валишь всех без разбора. Жить с этим сложно… Но ты сама выбрала такой путь. Назад уже не вернешься.

Человек, которого я должна лишить жизни, махал рукой, улыбался. Мы подошли к нему.

– «Манхеттен», пожалуйста. И текила.

– Спасибо, – сказала Север, расплачиваясь.

Моей будущей жертве в тот вечер досталось немало чаевых от нас.

– Это вам спасибо! Если хотите, я могу сделать один умопомрачительный коктейль. Вы такого еще не пробовали.

– Привет, Клифф, с днем рождения!

– Спасибо, Терри!

Меня это окончательно добило. Я видела перед собой счастливого паренька, с доброй улыбкой, открытой душой. Мои руки тряслись, я не могла поднести бокал с коктейлем. Я посмотрела на них. Руки убийцы. Руки, что заберут жизнь несчастного Клиффа.

– Значит, тебя зовут Клифф? – спросила Север.

– Да. А как твое имя?

– Эй, не торопись! Давай ты сначала приготовишь свой умопомрачительный коктейль, а потом я скажу, как меня зовут. Обещаю.

– Договорились!

Клифф радостно поскакал за ингредиентами.

– Надо же, как символично! Сегодня у него день рождения, а завтра – день смерти.

– Север, прекрати! И так тошно.

– Так, давай допивай свой коктейль и пойдем танцевать!

– Я не хочу танцевать.

– А что хочешь?

– Хочу, чтобы меня сбил поезд прямо сейчас.

– Ничего себе. Вот это неожиданность!

Сначала я подумала, что она это мне, но Север явно была заинтересована кем-то другим.

– Что такое?

– Видишь вон ту девчонку в сером платье в компашке здоровяков?

Я стала вглядываться в толпу: среди сотни танцующих пьяных подростков увидела маленькую девочку, она стояла с парнями, что были определенно старше нее.

– Кто это?

– Арбери Боуэн.

Это милое, пухлощекое создание, с ангельскими глазами и короткими кривыми ножками, – дитя чудовища Лестера?

Арбери заметила Север и бросилась бежать. Мы последовали за ней, выбежали на улицу.

– Стой! Арбери!

Сложно было удрать от Север. Та настигла Арбери, вцепилась в нее, словно сокол в тельце маленькой птички.

– Ты что здесь забыла? Как тебя вообще сюда пустили, тебе же тринадцать?

Арбери заплакала. Тушь стала чернить ее кукольные щечки.

– Мои друзья договорились. Север, пожалуйста, не говори ничего отцу. Он думает, что я хожу в театральный кружок.

– Да мне все равно, где ты и чем занимаешься. Но обманывать родителей не очень хорошо, Арб. Если Лестер узнает когда-нибудь, он тебя прикончит. Садись в машину, я отвезу тебя домой. На сегодня твоя тусовка закончена.

* * *

Ночью я представляла, как сделаю это. Я обязательно возьму пистолет. Клифф будет работать, нужно постараться вывести его на улицу. Хоть бы там было безлюдно! Ударю ли я его сначала или сразу достану ствол и выстрелю? Нужно целиться в голову, так он умрет быстрее, не будет лишних криков и пуль. Сделаю только два выстрела. Или лучше три. При первом буду смотреть на него, а потом зажмурю глаза. Когда я их открою, Клифф уже будет мертв. Дрожащей рукой я проверю наличие пульса. Потом убегу.

Я смотрела в потолок и не верила в то, что такие мысли когда-то могли появиться у меня в голове. Я готовилась убить человека. Я, Глория Макфин, стану убийцей. Жалкие остатки раздробленной души во мне изрыгали боль. «Ну чего ты, Глория? – думала я. – Ты ведь уже стреляла в человека. В Логана. Ты готовишься к мести Дезмонду. И чего же ты сейчас ноешь? Ты должна привыкнуть к смерти, – уверяла я себя. – Ты должна сотворить ее своими руками. Это будет очередной тренировкой. Если ты сможешь убить человека, которого тебе жаль, значит, сможешь без раздумья убить того, кто действительно заслуживает смерть».

* * *

Клифф улыбался, слегка пританцовывал за барной стойкой.

– Снова ты? – спросил он.

– Снова я. Ты хотел приготовить какой-то крутой коктейль, но мы ушли.

– Да, точно. Сейчас будет.

Я не слышала музыки, людей, которые кричали друг другу, чтобы быть услышанными в таком балагане. Я сидела и дрожала, изредка поглядывала на толпу. Все такие веселые, беззаботные, расслабленные. Они даже не представляли, что с ними в одном помещении находится будущий убийца. Человек, который смотрел на бармена и размышлял, как легче его убить. В тот момент я чувствовала себя самым жестоким человеком в мире, мне даже казалось, что тьма, из которой я теперь состояла, стала просачиваться из меня. Вздымаясь, она создала гигантское мрачное облако. Интересно, видели ли его остальные?

– Прошу.

Клифф поставил передо мной коктейль.

– Выглядит красиво.

Я выдавливала из себя слова. Казалось, что, даже просто разговаривая с ним, я делаю ему больно.

– А на вкус вообще бомба!

Попробовала. Ничего не почувствовала. Может, мне все это снится? Раз я ничего не чувствую, может, это все не по-настоящему?

– А как он называется?

– Я еще не придумал название. Как тебя зовут?

– Арес.

– Впервые встречаю девушку с таким именем. Может, в честь тебя назвать мой коктейль?

– Почему бы и нет?

– Коктейль «Арес». Такой же опьяняющий, как и ты.

Коктейль «Арес» вышел из меня мощным потоком и оказался на розовом полу дамской комнаты. Теперь я чувствовала себя мерзким животным. Когда выбралась из туалета, Клиффа я не застала. Вышла на улицу, он стоял и затягивался тонкой, как его ноги, сигареткой.

Вот он, этот момент настал.

– Клифф, не хочешь прогуляться?

– У меня всего пара минут на перекур.

– Очень жаль…

Я медленно пошла вперед. Все тогда следовало моему плану: Клифф вышел на улицу, вокруг никого не было, оставалось только найти укромное местечко и наконец закончить дело.

– Арес, ты куда?

«Правильно, иди за мной», – думала я. Между клубом и каким-то зданием образовалась узкая улочка, заставленная мусорными контейнерами. Я свернула туда. Клифф подошел ко мне. Я глядела на его лицо. Он был чем-то похож на Чеда. Не совсем красивый, но жутко обаятельный.

– Что же ты такое ему сделал? – спросила я, пока моя рука тянулась к сумке, в которой ждал своей жертвы пистолет.

Вот-вот я должна была достать его, как тут… Меня спугнула толпа кричащих парней и девчонок, которые вышли из клуба. Я узнала среди них Арбери. Тринадцатилетняя, хрупкая девчонка шла в объятьях высокого, бородатого парня. Арбери еле плелась, нездорово смеялась, видимо, находилась под чем-то.

– Кому?

Я так растерялась, что забыла свой вопрос, потом, собравшись с мыслями, вспомнила и попыталась придумать самый безобидный ответ.

– Моему сердцу. Оно из-за тебя теперь сходит с ума.

Сама себе поразилась. Минуту назад я должна была убить человека, а теперь я ему же втирала сопливые словечки, которые каким-то волшебным образом появились у меня в голове.

– Моя смена закончится через час. Дождешься?

Я кивнула. Первоначальный план был вдребезги разрушен. Но я не отчаялась. Возможно это было и к лучшему, что мне не удалось его застрелить на улице. Все-таки нужно было сделать это в уединенном месте.

Спустя час мы отправились к нему домой.

– Ты не пугайся, райончик у меня так себе, – говорил он, опять же улыбаясь.

Мне казалось, он и умрет со своей улыбочкой на лице. Похоронят его улыбающегося и запомнят его как самого жизнерадостного трупа, мать вашу. Он стал лапать меня еще у лестничного проема. Я ничего не чувствовала: ни как он прижимался губами к моей шее, ни как его четырехпалая рука пыталась схватить меня за грудь. Мы зашли в его квартирку. Клифф попытался наброситься на меня в прихожей, но я оттолкнула его и, не разуваясь, прошла дальше. Не замечала предметов вокруг, ни на что не обращала внимания. Клифф пошел за мной и вновь напал на меня, уже хотел снять с меня футболку, но я снова толкнула его в грудь.

– Сядь, – сказала я.

Он тут же повиновался.

– Любишь командовать? Ну хорошо. Я все выполню. Я весь твой.

Наконец, я достала ствол. Направила на Клиффа, тот оцепенел.

– Тебе привет от Лестера Боуэна.

– Твою ж мать… Арес, не надо… Не делай этого. Умоляю!

Он трясся безумно, и я вместе с ним.

– Не дергайся!

– Арес, я не хочу умирать. Я… не хочу умирать, – шептал Клифф. – Я сделаю все, что ты захочешь, только прошу, не… убивай меня.

Рука, что держала ствол, взмокла. Во рту, напротив, пересохло, щеки горели так, будто к моему лицу поднесли факел. Я зажмурилась, стиснула зубы и закричала. Опустила пистолет и закричала еще раз. Затем ударила кулаком в стену, еще и еще, а Клифф все так же сидел и дрожал.

Я села на пол. Стала разглядывать комнату, в который мы находились: рваные жалюзи на окнах, стол у подоконника, старый ноутбук, на стенах фотки чернокожих боксеров, маленький диванчик, грязный футбольный мяч возле него.

– Значит, ты сделаешь все, что я скажу?

– Да, все что угодно.

– Ты знаешь Дезмонда Уайдлера?

Я смотрела в одну точку и говорила. Слова сами вылетали из моего рта, я не подчинялась себе. Сидела, опустошенная, и на автомате что-то говорила.

– Конечно, кто ж его не знает?

– Значит, так, Клифф. Слушай меня внимательно. Ты сегодня должен уехать из города. Тебе есть куда идти?

– У меня есть друг в Бедфорде, думаю, он приютит.

– Напиши мне адрес.

Клифф ринулся к столу, судорожно стал писать, осторожно подошел ко мне, отдал листок.

– Уезжай сегодня же, понял? Потом я приеду к тебе и проверю. Если я не обнаружу тебя на месте, ты труп. Лестер тебя из-под земли достанет.

Клифф быстро кивал.

– Теперь ты будешь работать на меня. Мне нужна вся информация о Дезмонде. Я должна знать про него все: от его местонахождения до количества дерьма, высранного им утром. Клифф, я спасла тебе жизнь. Запомни. Надеюсь, ты умеешь быть благодарным.

– Я все сделаю, клянусь!

– А теперь ты должен меня ударить.

– Что? Я не…

– Ударь меня, иначе я тебя пристрелю!

Клифф выполнил мой приказ. Удар пришелся на челюсть, слабенький, но другого я и не ожидала.

– Отлично.

* * *

В зале были все, кроме Миди, естественно.

– Глория, ну наконец-то, – сказал Лестер. – Ты справилась?

– Нет.

Лестер был явно шокирован моим ответом и вызывающим спокойствием.

– Мы пришли к нему домой, и, когда он увидел пушку, ударил меня. Я вырубилась, а когда очнулась, его уже не было.

– Мне жаль.

– Я найду его. Мне нужно еще немного времени.

– Ты уже ничего не исправишь, Глория.

Лестер встал со своего стула, медленно подошел ко мне.

– Закрой глаза и представь, как Алексу перерезают горло, как кричит Стив, пока его избивают железными прутьями, как умирает Джей со вспоротым брюхом. Ты убила троих людей. Можешь собой гордиться.

Он говорил это мне с особым удовольствием, я чувствовала, что вот-вот разрыдаюсь, стану умолять его о пощаде, но тут вдруг меня переклинило. Вдруг снова из моих уст полились слова, которые я даже и не планировала сказать.

– Лестер, я думала, что вы ужасный человек, но на самом деле вы еще хуже. Вы говорите мне такие страшные слова, а где-то там ваша славная дочурка занимается в театральном кружке.

Лестер выпучил глаза.

– Арбери. Странное имя. Вы с Ванессой, наверное, долго ей его придумывали. А теперь закройте глаза и представьте, как Арбери стоит посреди холодной, мрачной комнаты, а перед ней безжалостный ублюдок, заставляющий ее делать страшные вещи. Представьте, как она плачет, как ей страшно, ведь у нее нет выбора, она на краю пропасти, она беспомощна. Представьте, как ваша дочь перерезает кому-то горло, избивает кого-то железными прутьями, вспарывает брюхо. Вы думаете, что такое никогда не случится, ведь она умная, осторожная, папочка научил ее остерегаться плохих людей. А вот и нет. Пока вы думаете, что ваша дочь благочестиво учит пьесы, на самом деле она ходит с друзьями по клубам. И друзья ее, надо сказать, те еще уроды. Я видела, как один из них лапал ее. Его рука скользила по ее тонкой талии, все ниже и ниже. Они куда-то ушли. Интересно, чем они сейчас занимаются? Лестер, вы, наверное, думаете, что я говорю это все, чтобы вас разозлить, задеть за живое, или же, наоборот, потому что я боюсь вас и готова выложить всю правду. Но на самом деле все не так. Я говорю вам это, потому что я… в полной заднице. Я на самом дне. И я никому не пожелаю того, что сейчас испытываю. Я тоже многое скрывала от родителей… И вы видите, к чему это привело. Арбери такая маленькая, глупая… Господи, что ж ей дома не сидится?! Берегите ее, Лестер. Самое главное в вашей жизни – это не уличные разборки, не угрозы, а ваш ребенок!

Повисло такое жуткое напряжение – хоть ножом режь. Все молчали, Лестер серьезно смотрел на меня, в его взгляде чувствовалось некое беспокойство. Я не пыталась себя спасти в тот вечер, не старалась показать себя бойкой, бесстрашной, чтобы Лестер, наконец, изменил обо мне свое мнение. Это действительно был крик души.

Я осознавала безысходность своего положения. Понимала, что меня и ребят уже не спасти.

Но у меня был шанс спасти Арбери. Девочку с ангельским лицом и заблудшей душой.

16

Если раньше я чувствовала себя на краю пропасти, то теперь я летела вниз, поток воздуха резал мне лицо. Я ощущала будущую неминуемую гибель. Так страшно, когда уже ничего нельзя вернуть назад! Когда ты уже допустил ошибку и теперь тебе остается только лететь вниз, смотреть на тьму, что ждет тебя и скрывает в себе острые глыбы, кровавые реки…

Я сидела на улице на ступеньках, смотрела на муравьев. Не сразу заметила Лестера, который вышел из дома и направился к своей машине.

– Садись.

– Зачем?

– Нужно встретиться с одним человеком.

* * *

Ехали мы сутки и все это время молчали. Останавливались на заправках, Лестер оставлял меня, возвращался с едой и водой, я за это время успевала найти туалет и вернуться. Мы даже взглядом не общались. Лестер смотрел куда угодно, только не в мою сторону: на дорогу, на часы, на каплю кетчупа, что свисала с гамбургера, так и норовила упасть и испачкать ему штаны.

Пейзажи сменяли друг друга: серые города, таинственные леса, поля с танцующей на ветру кукурузой, снова безымянные города…

Вскоре мы остановились у ворот огромного здания. Высокий забор обрамляла колючая проволока. Я не верила своим глазам, не верила своему сердцу, которое в тот момент готово было выскочить и станцевать под воображаемую музыку.

– Лестер… – сказала я.

– Выполняю свое обещание.

Так благородно с его стороны. И так не похоже на него. Что-то здесь было не так. За искрящимся счастьем я чувствовала это, проскальзывала нотка недоверия, и ниточка страха, нежно обвивая мою шею, впилась в мою кожу до кровавых отметин.

Мы приехали в тюрьму к ребятам.

У ворот меня встретил человек Лестера, он провел меня, минуя всех охранников. Мы долго шли по коридорам, они казались бесконечными, а тусклый свет, что заполнял их, невыносимым.

– Извините, можно я сначала забегу в туалет?

– Только не задерживайтесь там.

Я зашла в служебный туалет, уставилась в зеркало. Разбитая губа, отекшие глаза, бледная кожа, одежда черт пойми какая, все-таки я сутки провела в дороге. М-да. Я мечтала об этой встрече, тысячу раз воображала, какой она будет, как буду выглядеть я: свежей, радостной, воодушевленной. Лишь бы только подарить парням надежду, лишь бы они думали, что у меня все замечательно. А на деле, посмотрев на меня, любому человеку захотелось бы выколоть себе глаза.

Умылась, распустила волосы, постаралась улыбнуться, посмотрела, как я буду смотреться с улыбкой на лице. Вроде ничего.

Боже, мне так не верилось во все происходящее.

Мы дошли до одной из дверей, сопровождающий открыл ее.

* * *

Джей.

Только бы не заплакать, только бы не заплакать!

Нас оставили одних, я тут же подбежала к нему, он встал, и мы крепко обнялись.

Некоторые люди доставляют боль, а другие – необыкновенное счастье. Стоит только прикоснуться к ним и закрыть глаза, как вдруг ты оказываешься в прошлом. В счастливом прошлом. Вот я стою на крыше автодома, расставив руки в стороны, улыбаюсь. Вот я смеюсь до слез, лежу на траве, наблюдаю, как голый Джей бежит и кричит на нас из-за того, что вытянул неудачный фант и теперь его хозяйство увидела толпа туристов.

Некоторые люди – пазлы нашего счастья. Если потеряешь их, картинка так и останется разорванной, незаконченной и наслаждения она тебе уже не принесет.

Вот он здесь, мой Джей, частичка моего счастья.

Мы стояли, обнимались, дышали друг другу в шею. Как здорово обнимать родного человека! Я так боялась освободить его из своих объятий, мне казалось, что стоит немного отпрянуть – и он исчезнет.

Затем Джей посмотрел на меня и улыбнулся. Он изменился. Похудел, осунулся, стали заметны морщинки, кудри отросли прилично, теперь он их собирал в хвост. Совсем стал другим.

Мы присели за небольшой стол, друг напротив друга.

– За нами даже не наблюдают, ничего себе!

– Я договорилась.

– Договорилась? Боже!.. Глория, я как будто во сне.

– Я тоже. Знаешь, я много раз представляла эту встречу, репетировала фразы, а теперь… Даже не знаю, что сказать.

– Тогда начну я. Как твои дела? Как вообще живется? Чем занимаешься?

– Ну для начала теперь меня зовут Арес. Арес Мейнард. Я живу в Мэрионе, работаю официанткой, у меня даже появились друзья. В общем, пытаюсь начать новую жизнь.

«Поверь мне, прошу, поверь», – молила я. Я не хотела рассказывать правду, не хотела жаловаться. Это было ни к чему.

– Я безумно рад за тебя, Глория… То есть Арес.

– Когда никого нет, можешь называть меня Глорией.

– Я очень беспокоился за тебя. Не думал, что ты все это выдержишь.

– Я тоже думала, что не выдержу. Но я справилась, и вы тоже справитесь. Мы переживем все это. Потом вновь встретимся, купим новый автодом и опять будем путешествовать. Ты не написал свежую песню?

– Пытался. Делать здесь все равно нечего. Но… Ты не представляешь, какого здесь. Особенно меня убивают ночи. Запирают камеры, выключают свет. Ложишься на койку, смотришь в потолок, и бесконечный поток мыслей разрывает тебя изнутри.

Мне так хотелось сказать, что я понимаю его. Я сама испытала это на себе, находясь в кафельной комнате. Вдруг Джей посмотрел на меня, его лицо вмиг помрачнело, а глаза наполнились слезами.

– Я… постоянно вижу ее. Она смотрит на меня и молчит, у нее такие грустные глаза!..

Нас пронзила общая боль. Я закрыла глаза и набрала побольше воздуха.

– Не надо, Джей.

– Прости… Мне сложно смириться с мыслью, что… Ребекки больше нет.

Слезы потекли по его щекам, он пытался их убрать, но на смену одним спешили другие. У меня затряслись губы, защипали раны.

– На ее похороны пришел почти весь Бревэрд. Был жуткий дождь, но люди непоколебимо стояли у ее могилы. Я не хотела идти прощаться с ней. Не хотела видеть ее лежащей в гробу. Но потом все-таки решилась. Когда я пришла на кладбище, Ребекка уже была под землей. Я увидела ее мать. Джей… В ее глазах было столько боли! Она во всем обвинила меня и была абсолютно права. Это я виновата в смерти Беккс. Я не должна была тянуть ее за собой. Она не хотела с вами ехать, но я ее уговорила… Но перед своей смертью она испытала настоящее счастье. Беккс встретила свою любовь. Тебя, Джей, – я взяла его ладонь в свою.

– Я тоже ее полюбил.

– Я так благодарна тебе за то, что ты сделал ее счастливой. Мы счастливы и свободны. Однажды она сказала мне эту фразу, и теперь я постоянно ее вспоминаю.

– Мы счастливы и свободны… – повторил Джей, улыбаясь.

Внезапно скрипнула дверь.

– Осталось пять минут, – сообщил сопровождающий и вновь покинул нас.

– Ты видишься с Алексом и Стивом?

– Ты что, ничего не знаешь?

У меня все померкло внутри, когда я услышала его вопрос. Он явно предвещал нечто пугающее.

– Про что ты, Джей?

– На Стива недавно напали. Избили до такой степени, что он впал в кому.

– Что?..

– Никто не сообщает, что с ним и как. Это меня с ума сводит.

У меня перехватило дыхание.

– Господи… Господи! Это Лестер Боуэн! Это он…

– Лестер Боуэн?

– Я не хотела тебе говорить, но… Я вроде как состою в банде. В «Абиссали». Вы перешли дорогу Лестеру, и он меня похитил. Угрожал, что убьет вас, если я не подчинюсь ему. Я подвела его, и он решил мне отомстить. Ублюдок!

У меня началась истерика. Тело горело, слезы лились ливнем, нарастала боль в груди. Он решил начать со Стива. Я ведь понимала, что Лестер накажет меня, но в глубине души лелеяла надежду, что он пощадит меня и ребят. Я наивно надеялась на частичку добродушия, застрявшую в пучине ярости этого чудовища.

– Нет, Глория, все совсем не так.

– Что ты имеешь в виду?

Ворвался сопровождающий.

– Время вышло.

– Нет, нет! – кричала я.

Вошел конвой, Джея живо стали уводить.

– Джей, что ты имеешь в виду?!

– Это Алекс во всем виноват! У него с Боуэном был договор!

* * *

Меня довели до Лестера. Вручили как заказное письмо, как сверток с чем-то важным. Я должна была держать себя в руках, но не знала как. Лестер смотрел на меня, оперевшись на машину. Он словно все знал: слышал наш разговор, видел, как мы плакали, вытирали слезы. А может, и слышал, и видел. Он ведь Всевидящее Око. Меня уже ничем не удивить.

– Что за договор у вас был с Алексом?

– Ты уверена, что хочешь это услышать?

Сердце трезвонило, словно колокол, предупреждающий о чем-то ужасном. Я понимала, что сейчас я услышу нечто плохое. Что-то, что разрушит мою жизнь раз и навсегда.

– Уверена. Я хочу знать правду.

Как мне удалось сказать это таким спокойным тоном, когда в душе бушевало ненастье? Сама до сих пор не понимаю.

– Мы с Алексом не были врагами. Наоборот, мы несколько лет оставались вроде как приятелями. Когда Алекс попал в тюрьму, он сразу же обратился ко мне за помощью. Я должен был помочь ему устроить побег. Дело это непростое, довольно рисковое, поэтому я попросил что-то взамен. Что-то невероятно ценное для него, чем он был готов пожертвовать ради свободы. И он пожертвовал тобой, Глория. Рассказал немного о тебе, ты меня заинтересовала. Но была одна проблема: тебя ведь тоже должны были судить, и, чтобы избежать этого, ты решила покончить с собой. Алекс не мог лишиться своего билета на свободу. И он решил написать письмо. Ты помнишь его? Он много чего там написал, чтобы ты доверилась ему, а в конце добавил номер Логана. С моей помощью его письмо было доставлено тебе в руки. Ты все сделала, как он сказал. Я был поражен тобой: шестнадцатилетняя девчонка все продумала, рискнула, заставила всех поверить в свою смерть. Абиссаль нуждалась в таком человеке. Только нужно было тебя немного «отредактировать»: полностью подстроить под себя, узнать, на что ты еще способна. Каждый, кто сейчас в «Абиссали», прошел это испытание. Знаешь, я рассказал Алексу про то, что планирую с тобой сделать: запереть в комнате, наблюдать, испытывать. Наверное, я тебя сейчас совсем добью, но Алексу было все равно. Он беспокоился только о своей шкуре, думал только о том, как бы поскорее оказаться за пределами тюрьмы, а то, что ты мучаешься, на последнем издыханье выполняешь мои указания, это все пролетело мимо его ушей. Единственное, Алекс просил меня до конца хранить тайну, играть этот дешевый спектакль, где мы – кровожадные похитители, а ты – великая спасительница. Конечно, никто за вами не следил. Те фотографии, что я тебе показал, были размещены в фотоотчетах музыкальных фестивалей. Вот он. Твой герой. Твой наставник. Человек, ради которого ты готова была пожертвовать всем. Человек, который расплатился тобой. Как ненужной вещью.

Мир кружился пред моими глазами. Тогда я и достигла дна пропасти. Тогда я и умирала. Медленно, мысленно. Я разлетелась на сотни кусочков. Я потеряла себя. Потеряла веру. Свет в душе моей окончательно погас.

Самое страшное, что у меня не было сомнений в словах Лестера. Он был абсолютно искренен.

Картинки плыли. Картинки прошлого. Первая встреча с Алексом. Я слушала его красивый голос, смотрела на его руки, которые виртуозно играли на гитаре. Наш разговор, моя первая сигарета. Автодом, закат, лес и мы с ним у костра. Наш поцелуй, наша ошибка. Авария, его бездыханное тело. Его слова и мысли, которые стали моей Библией. Все было ложью. Одним огромным обманом.

Алекс…

– Ты рассказала мне правду про Арбери. Меня это тронуло, Глория. Я должен был ответить тебе тем же. Я должен был сказать тебе правду.

– И сейчас он на свободе?

– Пока нет. Слишком много шумихи вокруг них. Нужно еще немного подождать.

– А Стив?

– А что Стив?

– Это ваша работа?

– Глория, о чем ты?

– Неужели вы не понимаете?! Вы приказали вашим людям напасть на Стива?

– Впервые слышу, что на него напали.

Я ничего не понимала. Когда я вышла из камеры, в моей голове засела лишь одна фраза Джея, про договор Алекса и Лестера. Теперь я вспомнила, что он перед этим сказал: «Во всем виноват Алекс».

Во всем. Это он напал на Стива.

– Лестер, я должна его увидеть. Прошу вас! Я буду верна вам до конца жизни, только позвольте мне его увидеть.

Лестер отошел в кабину охранников. Спустя несколько минут вернулся.

– Твоему Стиву жестко досталось. Охранники ничего путного не знают. Сказали лишь, что видели, как окровавленного парня затащили в реанимационную машину и увезли в местный госпиталь. Поехали.

Меня всю морозило, голова разрывалась на части. Я смотрела на свой браслет S. Кинжалом меня пронзила мысль о том, что мой Стив лежит сейчас на больничной койке без сознания, за него дышит ИВЛ, медсестры обрабатывают его раны. Я даже слышала, как пищат разнообразные медицинские устройства, словно в тот момент находилась в его палате.

Мой Стив. Мой любимый Стив. Как же тебе было больно, как же ты кричал, когда измывались над твоим телом, выбивали жизнь! Тебя предали, так же как и меня.

Алекс…

Мне даже мысленно было больно произносить его имя. Ты не доверял ему, Стив. Ты чувствовал, что что-то не так, а я подозревала банальную ревность.

Стив. Мой дорогой Стив. Я приеду к тебе, возьму тебя за руку, поднесу ее к своим губам, прошепчу: «Люблю» – и не позволю себе заплакать. Я буду сильной ради тебя. Я растерзана, но только ты держишь меня на этом свете. Только мысль о тебе дает мне глоток воздуха.

Я говорила это про себя, и мне становилось чуточку легче. Словно в это мгновение я была с ним и он меня слышал.

– Когда вернемся в Манчестер, помимо работы в Темных улицах, ты будешь следить за Арбери. Будет лучше, если вы даже подружитесь. Тогда тебе будет легче ее контролировать и вывести на правильный путь. Для меня моя дочь превыше всего. И если ты поможешь мне уберечь ее от опасностей, то я буду тебе очень благодарен, Глория.

Мне было все равно. Я думала только о Стиве. И о боли, которая разъедала меня, будто кислота. Я должна была уже привыкнуть к сумасшедшим поворотам моей судьбы, но с каждым разом ее удары становились все сильнее и сильнее. Трудно устоять на ногах. Трудно дышать, когда весь мир в одночасье превратился в котлован гнили.

Наконец мы подъехали к госпиталю. Я мигом выбежала из машины, влетела в здание, не отдышавшись, стала спрашивать медсестру на посту.

– Здравствуйте. К вам поступал Стив Аллигер? Двадцать шесть лет. Его должны были направить из тюрьмы.

– Сейчас, подождите немного.

Медсестра стала что-то набирать на клавиатуре, бегло читать выползающую информацию.

– Да, Стив Аллигер поступил к нам пятнадцатого числа.

Еще немного. Еще несколько мгновений – и я увижу его! Возьму его за руку, скажу, что люблю.

– Можно его увидеть? Пожалуйста.

Интересно, можно ли будет наклониться и поцеловать его? Не сделаю ли я ему больно?

– Боюсь, это невозможно.

– Почему? Я его близкая родственница.

– Нет, девушка, дело не в этом. Мне очень жаль, но он скончался.

17

Двадцать первое марта

Теперь Мотылек знает о Марсе. Она вчера ворвалась ко мне в комнату, когда я крутилась у зеркала. До встречи с Марсом оставалось около тридцати минут. Я рада, что Мотылек застала меня врасплох. Мне стало немного легче. Я не привыкла лгать, что-либо скрывать, тайны – это всегда огромный груз, и не всем под силу его удержать. Моя сестра хоть и мала еще, но ей только в радость хранить секреты. Она лихо прячет их за своими наивными глазами и невинной улыбкой.

– Эйп, а можно я?.. Куда это ты собираешься?

– Не твое дело.

– Ма-ам!

– Замолчи! Я иду на свидание. Родители не должны об этом знать.

– На свидание? Обалдеть! И как его зовут?

– Неважно.

– Оригинальное имя.

– Что ты хотела, Мотылек?

– Взять твой ноут.

– А что случилось с твоим?

– У него проблемы с памятью. Он забыл, как включаться.

– Ты сломала ноут? Родители тебя убьют.

– Ты же не выдашь меня?

– Не выдам. Если ты не выдашь меня.

– Идет. А твой парень классно целуется?

– Не рано ли тебе такие вопросы задавать?

– Нет.

– Эх, мелкая, как же я люблю тебя!

– И я тебя. Иногда.

– Что значит иногда?

– Временами ты бываешь невыносимой.

– Ах вот как? Тогда ноут мой не получишь.

– Эй, мы же договорились?

– Мы договорились хранить тайны друг друга, только и всего.

– Ты невыносима, Эйприл!

– Надень свою дебильную розовую пижаму и иди спать, а я пойду развлекаться.

– Твой парень скоро сбежит от тебя.

– Спокойной ночи.

Двадцать девятое марта

Дафна, Тони, Бендж и парень по прозвищу Керуак. Это друзья Марса. На самом деле их гораздо больше. Каждый день мы видимся с кучей незнакомых мне людей, которые знают Марса, но имена всех запомнить нереально, поэтому я оставила в памяти только четыре. С ними мы встречаемся постоянно. Тони и Дафна— сумасшедшая парочка: оба лысые и безумно влюбленные. С ними весело, до тех пор пока Дафна не станет с кем-нибудь флиртовать, а Тони не заметит это и не начнет драку. Бендж угрюмый, но местами прикольный. Он ненавидит весь мир, постоянно пьет, но почти не пьянеет и от этого ненавидит мир еще больше. Керуак – любимчик компании, он всегда угощает всех коксом. Я вчера попробовала.

Мистер Крэйг, мой учитель по биологии, поставил мне отлично за реферат на тему «Влияние наркотиков на психическое здоровье подростков». Он безумно меня хвалил, хотел мою работу на конкурс отправить, ведь тема актуальная, болезненная. Извините, мистер Крэйг, я вас подвела. Мне понравились наркотики. Все, что я написала, – полная херня.

– Твоя ноздря – это туннель, по которому волшебство проникнет в тебя, – сказал Керуак.

– Если я просплюсь, меня же отпустит, да?

– Не делай этого, если не хочешь, – сказал Марс.

– Я не хочу быть одна не в теме, когда все кайфуют.

Волшебный порошок понесся по туннелю, проник в его стены, растворился и стал частью меня. Страх, тревога, комплексы, грустные мысли, неуверенность испарились. Кокаин – хороший анестетик. Он обеспечил мне анестезию от этого мира, он выключил все мои болевые точки и на некоторое время подарил умиротворение. Только проснувшись утром, я поняла, что натворила. Я употребила. Можно ли меня назвать наркоманкой? Едва ли. Я просто баловалась. Вот сегодня я отошла, и мне больше не хочется. Это был интересный, опасный опыт. Я должна была испытать это на себе.

Девятнадцатое апреля

Интересно, сколько еще на свете таких же, как я, дурочек? Влюбленных, с потерянным разумом, готовых пойти за Ним куда угодно, сделать все что угодно, лишь бы всегда быть рядом. Наша с Марсом любовь – это опасное, невероятное путешествие, от которого замирает дыхание, сердце медленно тает в груди. Это дикие джунгли, это океан во время шторма. С Марсом все запрещенное кажется легальным, опасное – детской выдумкой, ужасное – прекрасным, прекрасное – вдвойне прекрасным. Как такое возможно? Сначала ты живешь обычной жизнью, вязнешь в болоте своих привычек, принципов, банальных задач, безликих целей, а потом вдруг ни с того ни с сего в твою блеклую жизнь врывается некто и вытаскивает тебя из болота одним рывком. И ты начинаешь жить по-другому, думать по-другому, смеяться по-другому. По-настоящему.

Двадцать пятое апреля

Каждый день он разный. Веселый, меланхоличный, болтливый, тихий, настроенный пожирать пончики из Донатса, или нюхнуть несколько дорожек угощения Керуака, или сделать это, а потом пойти за пончиками.

Сегодня я узнала нового Марса.

Я зашла в ателье, он остался ждать меня снаружи. Когда я вышла, увидела его в компании трех здоровяков: один из них держал Марса за плечо, другой – что-то говорил ему, нахмурив брови, раскрыв широко пасть, а третий – смотрел по сторонам и, когда увидел меня, поторопил говорящего. Последний бросил заключительное слово, и все трое быстро смылись. Марс стоял, опустив глаза вниз. Он не сразу заметил меня.

– Кто это был?

– Мои знакомые.

– Я их раньше не видела.

– У меня много знакомых, Эйприл.

– Мне показалось, они на тебя кричали.

– Тебе показалось. Хватит донимать меня своими вопросами, достала!

– Марс, ты чего? Я… не хотела… Извини.

– Ладно, забей.

Марс безумно нервничал. Его руки дрожали, глаза метались из стороны в сторону. Его явно что-то беспокоило, и это беспокойство, словно вирус, молниеносно передалось мне.

– Если у тебя какие-то проблемы, ты можешь рассказать мне и…

– И ты спасешь меня?

– Да. Я спасу тебя. Марс, я же вижу, что что-то не так. Расскажи мне, я все пойму.

– Ты опять?!

– Не кричи! Я тебя совсем не знаю, ты ничего мне не рассказываешь. Это ненормально. Если мы в отношениях, то мы должны доверять друг другу. Если ты не хочешь, чтобы я постоянно тебя расспрашивала, тогда делись со мной хоть чем-нибудь.

– А теперь послушай меня. Ты первый и последний раз говорила со мной в таком тоне, поняла? И еще. У меня много тайн, Эйприл, и я не собираюсь их тебе раскрывать. Если я захочу тебе что-нибудь рассказать, я сделаю это, не сомневайся.

– Хорошо. Я все поняла. Но раз так, тогда я не вижу смысла продолжать все это.

Я развернулась и стремительно стала идти вперед. Хотя мой дом был в другой стороне.

– Другого я и не ожидал! Насмотрелась своих тупых сериалов и думаешь, что я побегу за тобой и остановлю тебя?! Да иди ты на хрен, Эйприл! Это реальная жизнь. Если я тебя не устраиваю, то нам точно не по пути.

Наверное, я действительно многого хочу. Глупо требовать от любимого человека доверия, уважения, трепета. Глупо просить его впустить тебя в свой мир, открыться, хотя бы на мгновение. Какая же я глупая! А ему жутко не повезло со мной.

Кретин. Долбаный кретин!

Двадцать восьмое апреля

Кретинка. Долбаная кретинка!

Ну что, довольна? Ты постаралась на славу. Его больше нет. Марс который день не приходит. Обычно мы каждый день или через день видимся. Он появляется у моего окна ровно в одиннадцать, и я сбегаю на ночь. Да, я уже стала забывать, как это – спать ночью. Но благо днем можно отоспаться: на уроках, в кафе, пока Кэтери пьет раф, после школы, заперевшись в комнате, пока мама думает, что я готовлю домашку. Немного слетела в школьном рейтинге, но это не плачевно. Подтянусь. Некоторые учителя идут мне на уступки, думают, что моя усталость, сонливость и низкая успеваемость обусловлены травмой, после того как меня сбил мотоцикл. Кэтери тоже так думает и помогает мне. Делает за меня домашнюю работу, спасает на тестах.

Марс полностью изменил мою жизнь. Изменил мое поведение, отношение к миру и к себе. А теперь его нет. Мобильный выключен. За окном ровно в одиннадцать тишина.

Шестое мая

Вторая неделя тишины. Я не могу есть, не могу смотреть на мир без гнетущей тоски, засевшей в сердце. Я не хочу ходить в школу, не хочу с кем-то общаться. Не хочу дышать, воздух кажется отравленным. Все без Него кажется едким, гнилым, бесцветным, бесшумным, бессмысленным. Я чувствую себя опустошенной. Смотрю в зеркало и вижу в отражении врага. Человека, который разрушил счастье, убил жизнь, уничтожил смысл. И я…

Седьмое мая

Он появился за окном, поэтому я не дописала. Бросила дневник и кинулась к нему. Чтобы взлететь к облакам от счастья, нужны лишь его влажные губы и крепкое объятие с запахом джинсы, сигаретного дыма и ментолового геля для душа.

– Прости… Прости меня.

– И ты меня. Я так скучала. Может, это сон? Может, ты мне всего лишь снишься?

– Я здесь, Эйприл. Мне нужно было уехать. Я хотел тебе сказать, но…

– Я все понимаю. Ничего. Как хорошо, что ты здесь! Я думала, что потеряла тебя.

– Я от тебя никогда не отстану.

– Я от тебя тоже.

– Хочешь, открою тебе одну тайну?

– Хочу.

– Тогда пойдем.

Мы пришли в какой-то старый бар, что находился на одной из всеми забытых улиц. Тусклый свет, скрипящий пол, запах пива. У барной стойки стоял мужчина, сутулый, черноволосый, взгляд с прищуром, хитрющий.

– Клэй, потом договорим, ко мне пришли мои детишки. Ну, здравствуйте.

– Привет. Знакомься, это Эйприл. Эйприл, это Вайред.

– Вайред Мид.

– Рада знакомству.

– Эйприл, ты любишь пиво?

– Да.

– Молодец, это по-нашему. Присаживайтесь, я к вам подойду.

Когда мы отошли, Марс все мне пояснил.

– Это мой дядя. Ты должна знать, я никогда не знакомил его со своими девушками, потому что у меня до тебя все было несерьезно, поэтому я сейчас очень волнуюсь. Я люблю и уважаю Вайреда. Он вырастил меня, много дал, без него я бы не справился.

– Марс… Мне так приятно, что ты решил меня ему представить. Это много для меня значит.

Потом Вайред присоединился к нам.

– Эйприл, я так благодарен тебе за то, что ты спасла моего мальчугана! Марсель рано лишился родителей. Моя сестра вместе с мужем погибли в страшной аварии, с тех пор я воспитываю Марса. Я считаю его своим сыном. Мы с ним одно целое, понимаешь? Он думает так же, как и я, делает то же, что и я. И он никогда меня не предаст, я в этом уверен. Спасибо тебе за то, что уберегла его от тюрьмы. Ты выручила не только его, но и меня.

– Ну что вы…

– Так, давай договоримся, ты обращаешься ко мне на ты, поняла?

– Хорошо, как скажете… Как скажешь.

– Вот так. А теперь расскажи, чем ты занимаешься?

– Я… еще учусь в школе. В десятом классе. Мечтаю стать архитектором.

– Архитектором? Это замечательно.

– А вы… То есть ты чем занимаешься?

– Я слежу за порядком на улицах, а Марс мне в этом помогает.

– А зачем вы это делаете? Вы же не полицейские.

– Да, мы не полицейские. Мы противоположные герои. Понимаешь, о чем я?

– Кажется, понимаю.

– Не пугайся, Эйприл. Мы тебе ничего не сделаем, пока ты с нами. У нас с Марсом своя жизнь, свои дела, а ты будешь просто рядом. Ты можешь увидеть, то, что тебе нельзя видеть, услышать то, что тебе нельзя слышать, но все увиденное и услышанное ты обязана держать в тайне, иначе…

– Вайред, она все поняла.

– Да…

– Умничка. Я рад, что мы с тобой подружились, Эйприл. Надеюсь, наша дружба будет нерушимой.

Иногда лучше чего-то не знать, тогда действительно живется спокойнее. Как тем глупым овечкам, что выглядывают из кузова, разглядывают поля, пока их везут на скотобойню. Но я хотела правды. И я ее получила. Мой парень… бандит? Убийца? Вор? Не хочу клеймить его. Он делает то, что нельзя видеть, слышать, то, о чем нельзя говорить. Он под крылом опасного человека, к которому я обращаюсь на ты.

Что будет дальше? Это путешествие в бездну?

18

Прошло три месяца.

Я шла впереди. Трое – сзади. Потрясающее чувство, когда за тобой идут, когда тебе подчиняются, когда власть переполняет тебя. И хоть я была пешкой, жалкой шестеркой, выполняющей приказы своего «командира», в такие моменты, когда я шла впереди, а те, что не из семьи, – сзади, я чувствовала себя обособленной. У меня теперь постоянно было серьезное выражение лица, с придатками усталости и злости. Думаю, что, когда люди заглядывали в мои глаза, они видели в них пронзительную пустоту.

Мы дошли до нужного адреса. В небольшом одноэтажном доме, затерянном в глухой деревне, проживал человек, чей покойный брат задолжал Лестеру крупную сумму.

Да, все как обычно, мы искали должников и наказывали их.

Только теперь этой работой занималась я без братьев Дерси. Лестер дал мне троих новичков, которые помогали мне наказывать ненадежных людей. Я не знала их имен, зато они знали, как меня зовут. Этого было достаточно.

Постучала в дверь, трое ожидали в стороне, чтобы хозяин не сразу понял, в чем дело. Дверь открылась.

– Чем могу помочь?

Мужчина стоял передо мной в белой майке, широких штанах на подтяжках. У него были густые черные усы, они сразу бросились мне в глаза. Он напомнил мне какого-то актера.

– Вы Сэм Шеппорт?

– Да, это я.

– Нам нужно с вами поговорить.

– Нам?

Мои парни показались, Сэм растерянно стал глядеть на них.

– Эй… Вы кто такие?

Трое зашли в дом, Сэм в страхе отступал назад, до сих пор не понимая, что происходит.

Я закрыла дверь, осталась снаружи. Парни начали работать. Это легко можно было понять, так как Сэм стал кричать.

Я достала из кармана пачку крепких сигарет. Теперь я курила только крепкие. Щелкнула зажигалкой, и вот последовала первая затяжка. Был мрачный день, солнце скрылось за толстыми слоями туч. Серый дым, что выходил из меня, смешивался с серостью того дня. Я медленно затягивалась и перед очередной затяжкой делала паузы, слушала крики Сэма, звуки ударов о его тело. Пол дрожал из-за сего действа, вибрационные волны доходили до кухни, любимая кружка Сэма с остывшим кофе стукалась о грязную тарелку, на которой совсем недавно ждал своей казни свежеприготовленный завтрак. Я любила думать о таких деталях. А еще любила долго курить, чтобы пролонгировать процесс наказания. Потушила сигарету, зашла в дом.

– Стоп, – сказала я.

Парни вспотели, устали, но готова поспорить, они хотели продолжить.

– Поднимите его.

Мой приказ тут же выполнили. Сэма подняли за плечи. Он смотрел на меня с ненавистью и страхом, они сочились из него так же стремительно, как кровь со слюной из его открытого рта. Если бы я еще немного задержалась, он был бы уже мертв.

Я достала из того же кармана, в котором находились сигареты, записку, послание от Лестера.

– Здесь указана сумма, которую вы должны выплатить до окончания этой недели.

Положила записку на подоконник.

– Если вы не выполните это, мы снова к вам придем. Но я уже не скажу «Стоп».

* * *

Достаточно лишь зажмуриться, сделать резкий вдох, словно собираешься нырнуть, задержать дыхание, закусить губу до привкуса крови. Выдохнуть. И так воспоминания отступят ненадолго. Боль слегка отпустит сердце.

Каждый раз, когда у меня происходит какая-то ересь и я говорю: «Хуже этого уже быть не может», моя жизнь мне отвечает, стервозно улыбаясь: «Дорогуша, это мы еще посмотрим».

Я никак не смогла заставить себя заплакать. Горе высосало из меня жизнь, чувства, слезы. Я не хотела выходить из своей комнаты, но Лестер забрасывал меня работой. С того дня я постоянно пропадала в наших Темных улицах.

Когда оставалась одна, обычно поздней ночью, я предавалась печали. Сидела в углу, обняв колени, представляя, что обнимаю его. Опускала голову к ногам, прислоняла к ним губы, словно к его затылку, закрывала глаза и пытала себя мыслями о нем. Видела его улыбку, ямочки, морщинки, белые волосы, сверкающие в солнечном свете, голубые глаза – два океана, загрубевшие кончики пальцев из-за трения о струны гитары, его рисунки, наивность и наглость, его мечты, вечное стремление к лучшему, его голос – хриплый, проникновенный, россыпь родинок на спине, тяжелый характер и мягкие губы.

Хотелось кричать, да ни к чему это уже. Я постоянно кричала, когда мне было больно, надеялась, что судьба, Бог… Да что угодно (кто угодно) услышит меня, сжалится, все исправит или не допустит вновь, вознаградит силой. Но в результате – только сорванный голос и жалкий вид. Теперь я мучилась в тишине. Я ходила, точно пьяная, шатаясь от стены к стене, смотрела в окно. Я была сосудом, наполненным страданием. Не ощущала свое тело. Я была вне тела. Я бродила в лабиринте своей душераздирающей скорби, отчаянно искала выход, но всякий раз загоняла себя в тупик.

* * *

Когда я доходила до пика отчаяния, когда стены в моей комнате становились немыми судьями, наблюдающими за мной, осуждающими меня, наказывая меня, сдавливая воздух, замыкая пространство, задерживая все мои токсичные мысли в себе, – я сбегала в спортзал. Упражнялась до утра, даже засыпала там. Просто лечь спать без ночной тренировки мне не удавалось, поэтому я добивалась такого состояния, когда мое тело просто грохнется на пол и замрет на несколько жалких часов до рассвета. Мини-кома, мини-смерть.

Мозг отключался, работало только тело. Сросшиеся кости ненавидели меня за то, что я творила с ними. Я их не жалела. Отрабатывала удары, с каждым разом у меня получалось все четче и четче. Постепенно ярость и ненасытное желание выместить ее на чем-то или на ком-то вытеснили скорбь. Я забылась. Вначале пытала себя ментально, теперь физически. Если не испытываешь любви и жалости к себе, значит, так же относишься и к остальным. Я хотела отстраниться от всего людского. Хотела стать роботом, машиной, запрограммированной Лестером. Хотела.

Но получилось ли у меня? Отнюдь. Воспоминания о Стиве паразитировали во мне. Ненадолго отвлеклась – вспомнила о нем. Впадины над ключицами, свет туда не проникал. Мне нравилось скользить пальцами по его шее, забрести в его впадины, нежно провести контур по ключицам, дойти до стальной груди, остановиться, почувствовать дикое желание продолжить, но я любила дразнить себя и его, выжидала немного и снова пускалась в путешествие по его телу, вниз.

– Когда-нибудь я потренируюсь в одиночестве, а? – сказал Брайс.

Я не хотела с ним разговаривать. Устало вытерла пот со лба, пошла к выходу. Брайс меня остановил.

– Покажи руки.

Они все были в крови, кожа буквально стерлась, раны уже не заживали.

– Нельзя так. Все должно быть в меру, понимаешь?

Я молчала. Мне было немного неловко, будто я провинилась. Брайс, огромная скала с мудрым, тяжелым взглядом, посмотрел мне в глаза.

– Его уже не вернешь, Глория. Нам на службе говорили: «Поймали пулю? Палку в зубы, вытащили ее, спирт в рану, спирт в себя, перевязали и пошли дальше. Чем быстрее привыкнете к боли, тем быстрее она от вас отстанет». Знаешь, что ты сейчас делаешь? Расковыриваешь рану от пули. Прекращай.

– Хорошо, Брайс.

Мне так хотелось, чтобы он меня ударил. Куда там нужно бить, дабы лишиться памяти? В затылок или в темя? Без памяти было бы проще.

Я хотела забыть, кто я и кто мне дорог.

* * *

Занятия Арбери заканчивались в начале третьего. Каждый будний день я ждала ее у школьного кафетерия. Пока она до меня дойдет, я успевала выкурить четыре сигареты, послушать школьные сплетни, посмотреть на целующихся парочек, насладиться смехом и шутками, мимолетной легкостью. Я украдкой смотрела на них. Они все такие разные и одновременно похожие друг на друга. Подростки. Я тоже была подростком. Именно была. Теперь я не ощущала себя таковой, теперь я не смотрела на мир так, как смотрят на него подростки. Я чувствовала себя абсолютно зрелым человеком, прожившим трудную жизнь, увидевшим много чего отвратительного, пугающего, прекрасного, незабываемого. Я добровольно отдала свою неопытность, распростилась с милейшей наивностью, девчачьей глупостью, щекочущими мыслями о невинной шалости, лишилась детского безумства. Я стояла, потрепанная, серая, уставшая, зараженная тоской, рядом с моими сверстниками, точно сухое столетнее дерево в окружении молодых тоненьких стволов.

– Как всегда, вовремя, – сказала Арбери и мигом села в машину, демонстративно хлопнув дверью.

– И тебе привет.

Отношения у нас с ней не складывались. За три месяца я убедилась в том, что она жутко избалованная, капризная, мозговыносящая особа. Она смотрела на меня свысока, насмехалась. Арбери меня искренне ненавидела. Я сдала ее Лестеру, теперь следила за каждым ее шагом, отвозила домой, а дальше за нее отвечала Ванесса. Дом – учеба – дом. Я обрекла ее на нудное существование, и я понимала, что поступаю неправильно. Ведь я была на ее месте, знала, что каждое мое действие приведет к ее противодействию. Когда мне что-то запрещали, я ненавидела всех вокруг, предпринимала кучу попыток обернуть все в свою пользу.

Я должна была с ней серьезно поговорить, вразумить, рассказать о своей судьбе, поведать об ошибках, совершенных мной. Должна была. До смерти Стива я действительно хотела помочь Арбери, хотя бы попытаться. Но после… Я стала безразличной ко всему. Ко всем. К каждому. К себе. Я очерствела, стала холодной, каменной. Мне уже было не до этой девочки. Если я не спасла себя, своих любимых, то здесь я уж точно бессильна.

– Как дела в школе?

– Нормально.

– Что интересного было?

– Ничего.

– Вот и поговорили.

Сама не заметила, как сказала это вслух.

– Завтра не заезжай за мной. Я иду к Рэйчел. Папа знает.

– Знает?

– Можешь спросить у него.

– Хорошо, спрошу.

– Какая же ты дрянь!

– Чего?

– Ты лижешь задницу моему отцу, пытаешься быть послушной. Меня от тебя тошнит.

Я резко нажала на тормоз. Для Арбери это было полной неожиданностью, она ахнула, стукнулась головой.

– Ты больная, что ли? Я могла лоб разбить!

– Послушай меня, только внимательно. Я не твоя мать, я не собираюсь тебя воспитывать. Мне сказали заезжать за тобой. Это моя работа, и я выполняю свою работу. Ты можешь сколько угодно кричать, высказывать свое недовольство, плакать, биться башкой о стену, но я скажу тебе кое-что, Арбери: всем на тебя насрать. Твои родители даже не стали пытаться тебя воспитывать, они все передали в мои руки, но мне ведь тоже насрать, я лишь выполняю свою работу. Ты никому не нужна. Ты ведешь войну сама с собой и очень скоро проиграешь. Ты совсем одна, от тебя все отказались. Ты вонючее собачье дерьмо на асфальте. И если ты, дерьмо, не извинишься за свои слова, я заблокирую двери, мы просидим здесь до ночи, и потом я скажу Лестеру, что ты сбежала и мне пришлось тебя искать. Мне поверят, даже не сомневайся.

Если не жалеешь и не любишь себя, значит, так же относишься и к окружающим.

Возле меня сидела маленькая, грустная девочка с поджатыми губками, красными щечками. Я смотрела на нее и наслаждалась триумфом. Что-то теплое, мягкое, живое во мне молило о благосклонности к этому глупому ребенку. Что это? Остатки души? Крупицы совести? Не знаю. Я все равно не слушала эти вопли.

– Извини…

– Вот так.

– Сука.

Я выполнила свое обещание. Замуровала выходы, откинулась на спинку сидения, ставшей влажной из-за моей вспотевшей кожи, принялась ждать. Ждать я умела. Терпеть я умела. Терпение и ожидание – два моих сильных таланта, коими я обзавелась в подземелье Лестера. Ждать и терпеть.

Ждать смерть, терпеть жизнь.

Мы сидели уже сорок минут, Арбери стала нервно ерзать, смотреть на меня с надеждой. Надеялась, что я сдамся, но не тут-то было. Воздух в салоне был горячим, спертым, крыша проводила тепло. Остановилась я как раз под палящим солнцем. Легкие плавились, во рту влага потеряла свою значимость. Хотелось ведра ледяной воды.

– Ну ладно, извини.

Я молчала.

– Я извинилась, что тебе еще нужно?

– Я больше тебе не верю.

– Извини меня. Прошу, умоляю. Я виновата перед тобой, я не должна была так делать.

– Потому что ты кто?

– Собачье дерьмо.

– Скажи, как полагается.

– Я вонючее собачье дерьмо.

– Громче, – сказала я, опуская стекла.

– Я вонючее собачье дерьмо! Довольна?

Компашка парней, что проходили мимо нашей машины, стали ржать, как сумасшедшие.

– Как никогда.

* * *

Подъехали к дому Боуэнов. Ванесса играла в мячик с Ноа, светленьким кучерявым ангелочком. Оказалось, у Лестера еще и сын был.

Когда я впервые увидела Ванессу, сразу влюбилась в нее. В рекламах постоянно показывают семьи, где матери просто эталоны женственности. Они искрятся добротой, стараются поделиться своей огромной любовью с каждым. Вот Ванесса была похожа на этих женщин из рекламы. Благодушная, красивая, ухоженная. Казалось, она парила над землей. Каждое движение ее было плавным, нежным, каждое слово пропитано добром и уважением ко всему живому. Светло-русые волосы, завитые в небрежные локоны, глаза янтарного цвета, усталая улыбка. Когда Джеки мне о ней рассказывал, я представляла ее себе именно такой.

– Привет, Арес.

– Здравствуйте.

– А почему вы так поздно?

Мы с Арбери переглянулись.

– У Арб сегодня был тяжелый день, две контрольные. Я решила немного ее развлечь. Мы покатались по городу, съездили в парк.

– Да… Было классно.

– Ноа, как дела? – спросила я.

– Холесё.

Этому милому созданию было два годика. Ноа очень любил, когда с ним разговаривают.

– Арес, может, ты с нами поужинаешь? Я запекла цыпленка.

Я не мешкая согласилась. Любила бывать у них дома. Уютное гнездышко с запахом стирального порошка и увядающих мимоз в хрустальной вазе, с зелеными стенами и деревянным полом, с бессмысленными картинами, посудой с замысловатыми узорами, белыми занавесками, старым миксером. Вот оно, логово известного бандита. Человека, благодаря которому десятки людей изъедены могильными червями.

– Мам, спасибо, все было вкусно.

– Не за что, солнышко.

Солнышко. Меня мама уже не назовет солнышком.

Мы остались вдвоем.

– Скажи мне честно, как она себя ведет?

– Как обычный подросток.

– Я понимаю, с Арбери непросто. Мне так стыдно, что я не справляюсь. Она очень изменилась, после того как…

И Ванесса замерла. Ее словно пронзило током, будто кто-то стоял за спиной и не велел ей больше говорить.

– После чего?

Она тяжело выдохнула, опустила глаза, провела ладонями по плечам, казалось, что ей холодно.

– Прости. Я пообещала себе не рассказывать об… этом.

– В вашей семье что-то произошло?

– Да.

– Ванесса, как вы понимаете, я тоже не была идеальным ребенком. Мои родители со мной намучились сполна. Я их ненавидела. Мне так казалось. Но сейчас, когда их нет со мной рядом, мне так хочется, чтобы меня обняла мама… Так хочется, чтобы со мной поговорил папа. Мы, дети, всегда гиперчувствительны, порой неблагодарны, но мы нуждаемся в любви, во внимании. В одиночку мы бессильны. Не сдавайтесь, Ванесса, она нуждается в вас.

– Почему ты оказалась в «Абиссали»?

Ванесса давно хотела задать мне этот вопрос, но не решалась. Понимала, что рана свежая. Заденешь – станет кровоточить.

– Я тоже пообещала никому не рассказывать свою историю.

Я вышла из дома Боуэнов, уже стемнело, луна соревновалась с зажигающимися звездами, кто ярче. Обошла дом, за ним находились старые качели. Ветер тревожил ее, а она таинственно поскрипывала. Я присела на качели. Внезапно на траве появился оранжевый квадрат, я обернулась: в одной из комнат включили свет. Сквозь прозрачные занавески было видно происходящее внутри. Ванесса зашла в комнату к Арбери, для той ее визит стал неожиданностью. Они о чем-то немного поболтали, а затем Ванесса подошла к дочери и обняла ее. Арбери ответила взаимностью. Я сидела, до сих пор не поворачивая голову назад, наблюдала за этой потрясающей картиной. Ванесса поцеловала Арб в макушку. Арбери все еще не выпускала мать из своих объятий.

Я свою уже никогда не обниму. Я больше не почувствую ее тепло, не увижу ее милые морщинки, которые появляются, когда она улыбается. Не услышу ее голос, не спрошу у нее совета.

Как часто я с ней советовалась? Как часто обнимала? Я проклинала себя за то, что, когда у меня было время, я не проводила его с матерью. Я не пользовалась драгоценными моментами, чтобы поговорить с ней, чтобы помочь ей. Мы редко показывали друг другу нашу любовь. Зачастую мы с мамой только кричали друг на друга, говорили мерзкие слова…

Качели скрипели, небо сияло только что проснувшимися звездами, ветер кружил в медленном танце листву, птицы слетались в гнезда убаюкивать птенчиков, я представила, как приеду домой в Истон и повешусь на ремне от брюк.

19

Не самый лучший день мы выбрали для охоты: два дня лил дождь, теперь было испарение, жара, лес был похож на остывающую курочку. Впереди бежал Вашингтон, за ним шли мы с Север. Раньше я бы ни за что не поддержала идею Север пойти охотиться, ни за что не навредила зверушке. Но это было до: до того как мне стало все равно на жизнь, до того как я лишилась всяких чувств. Север сказала, что охота поможет мне смириться, забыться, и она была права. Мне нравилось чувствовать себя оголодавшим хищником, нравилось следить за зверем, быть тенью, нравилось целиться в жертву и представлять вкус ее прожаренного мяса.

– Хочешь, отдохнем немного? – спросила Север.

– Да, было бы неплохо. Что-то я совсем выдохлась.

Север бросила рюкзак на землю, села на корточки, спустила с плеча ружье.

– Мы прошли около четырех километров.

– Четыре километра и ни одного зверя.

– Помнишь, что я тебе говорила? Начинка всегда глубже. Ничего, скоро мы будем у цели.

Вашингтон в следующую секунду занервничал, стал принюхиваться, затем резко поднял уши, лохматые черные лопасти, завилял хвостом и сорвался с места.

– Вашингтон?

– Кажется, наша цель сама нас нашла.

Мы тут же последовали за псом. Трудно было бесшумно двигаться вперед, в лесу все обязательно шуршит, хрустит, трещит. Охота не любит лишних звуков.

Вашингтон остановился у изумрудных зарослей. Мы подошли к нему, пригнулись, стали вглядываться. Примерно в пятидесяти метрах от нас стоял лось. Молоденький, судя по скромным ветвлениям его рогов.

– Какой красавчик! – сказала Север.

– Может, подойдем поближе?

– Нет, если еще раз двинемся, то спугнем.

Охотничьим ружьем я управляться умела. Оно жутко тяжелое, неподдающееся моим неуклюжим рукам, но Север помогла мне к нему привыкнуть. Прицелилась, выстрелила. Раздался пронзительный крик лося. Я попала ему в бедро. Животное, обезумев от боли, рвануло прочь. Теперь настала очередь Вашингтона. Собака помчалась вслед за истекающей кровью жертвой. Мы с Север тоже ринулись бежать. Это была безжалостная погоня. Мы бежали, забыв про усталость и ружье, из-за которого ныло плечо. Мы громко смеялись, предвкушая победу. Лес будто защищал свое несчастное, умирающее дитя, он сыпал преградами: холодным ручьем со скользкими, зелеными камнями, сухим гигантским стволом, чудесным образом выдернутым из земли, лежащим поперек пути, коварными корнями, длиннющими, спрятанными под листвой и мхом. Вашингтон был весьма быстрым, настойчивым и увертливым. Лоси – не из тех животных, что любят много бегать, они не отличаются особой выносливостью, поэтому наш пес быстро его догнал, стал бесстрашно лаять, отвлекать. Лось остановился, стал стращать Вашингтона рогами, бить копытом о землю, но тут последовал выстрел. Север всучила ему пулю в бочину. Животное пало. Вашингтон стал еще громче лаять, сообщая всему живому, что скрывалось в лесу, о нашей победе. Мы подошли к телу и поразились: оно еще дышало.

– Давай закончи начатое, – сказала Север.

Я подошла еще ближе, заглянула в его маленькие, тусклые глаза. Клянусь, они смотрели на меня. Он ждал сочувствия – глупое, безнадежное существо. Всего лишь плоть с уродливыми очертаниями и вонью. Мясо, покрытое жесткой шерстью, кишащей оводами. Почему ты никак не сдохнешь? Так жаль тратить на тебя пулю.

Меня пугали мои мысли, меня пугало появление таких мыслей в моей голове. Его сердце все еще пыталось биться, черная земля впитывала теплую кровь, вытекающую из глубоких отверстий.

В следующее мгновение я отняла у него жизнь.

* * *

К Клиффу я выбиралась, как только находила свободное время. К несчастью, его было не так много, как хотелось бы. Бедфорд находился в получасе езды от Манчестера, я быстро запомнила дорогу до него. Чтобы встречать Арб, Лестер купил мне старый «рено», так что я могла разъезжать везде, где хочу. Везде, где Лестер не узнает.

Клифф, как и обещал, остановился у друга. Друга звали Олли. Вечно лохматый, обросший. Широкий нос, низкий лоб и карие глаза, выглядывающие из-под нависших серых век.

Я подъехала к дому Олли. Маленькая деревянная хибара с тремя окнами. Во дворе стоял старый, грязный диван, на котором сидел нога на ногу Олли, потягивая пиво. Он всегда пил пиво.

– Привет, – сказал Олли.

– Привет.

– Клиффа сейчас нет. Ты можешь подождать его.

– Спасибо, что разрешил, – сказала я как можно грубее.

Я зашла в дом. В нем постоянно отсутствовал свет, окна были настолько грязными, что потеряли свою функцию – показывать маленький клочок мира. Присела на кресло, опустила глаза вниз, принялась ждать.

– Будешь чай или кофе?

– Кофе.

– Тебе повезло. Как раз остался последний «три в одном».

Спустя пару минут Олли принес мне кружку кофе.

– Спасибо.

Когда он последний раз мыл посуду? Знает ли он вообще, что это такое – мыть посуду? Да, впрочем, какая разница. Даже если на этой кружке были бы споры самого опасного микроорганизма во Вселенной, меня это не волновало. Пусть заражусь, пусть буду мучиться, пусть умру. Теперь уже не страшно.

Олли стоял возле меня, смотрел, как я пью кофе.

– Хочешь еще что-то мне предложить? – не выдержала я.

– Нет, я… хотел спросить. Сколько вам платят?

– Почему ты интересуешься?

– Всегда хотелось узнать, за сколько люди готовы заниматься тем… чем вы занимаетесь.

– Воспитанные люди не лезут к другим в карман.

– Понятно. Значит, очень много. А если бы я захотел присоединиться к вам, Лестер взял бы меня?

Жаль, что у меня не было тогда за плечом охотничьего ружья.

– Олли, я хочу провести оставшееся время до прихода Клиффа в тишине. Если я еще раз услышу твой голос, ты пожалеешь.

Мой голос казался мне чужим. Все, что теперь исходило из меня, было внутри меня, казалось чужим. Мне нравилось угрожать, проявлять жесткость, вселять страх.

Олли кивнул. Испугался. Взял со стола сигареты и вышел на улицу, где у дивана его ждало недопитое пиво.

Я смотрела на свои руки и видела чужие руки. Кожа, лишенная мягкости, нежности. Наше тело, поверхность, полностью отражает то, что происходит с нами внутри. Вместе с руками загрубела и моя душа. Мой характер, мои мысли. Все стало иным.

Он был для меня солнцем, без него жизнь невозможна. Безнадежие, точно ядовитый смог, заполнило мою жизнь.

– Привет, Арес, – сказал Клифф.

– У меня очень мало времени.

– Это хорошо, потому что у меня мало новостей.

– Я не в восторге.

– Извини, я делаю все, что могу.

Я подошла к нему ближе. Решила использовать метод Лестера, создать мнимое благополучие, тишину, чтобы собеседник слышал только биение своего встревоженного сердца, почувствовал, как тело горит, как стопы немеют, как страх заползает под ребра.

– Клифф, было бы уже три месяца, как тебя не стало. Ты понимаешь? Я рисковала многим, чтобы спасти твою никчемную жизнь, теперь я требую отдачи.

– Я правда делаю все, что могу. Я уже влился в «Лассу», но, Арес, мне нельзя постоянно ошиваться в Темных улицах. Меня могут увидеть твои, и мне крышка. Я не могу быть настойчивым и чересчур любопытным с членами «Лассы», потому что они могут догадаться, что я крыса, и мне снова крышка.

– Что они говорят о нас?

– Ничего. Абсолютно ничего. Дезмонду все равно на вас, он только и делает, что получает деньги, пропивает их и ходит по шлюхам. Я не знаю, как он может занимать пост главного, в его черепной коробке вместо ликвора мозг омывает виски.

– Странно. Все это очень странно. Когда мы встретили Арми Рандл, он весь дрожал, предупреждал о катастрофе. Неужели он ошибался?

– «Братья Рандл» – ваши союзники?

– Да, а что?

– В последнее время я часто слышал о них.

– Так с этого и надо было начинать!

– Черт, я… точно не знаю, но кажется у них планируется встреча.

– Когда и зачем?

– Я не знаю…

Я стукнула кулаками о стол, получилось слишком громко и яростно. Я заставила себя успокоиться.

– Так, ладно. Уже что-то есть. Я тебя просила еще кое о чем.

– Да, точно.

Клифф достал из кармана своей потрепанной джинсовки клочок бумаги.

– Здесь верный адрес. Там проживает его мать с пятью дочерьми и двумя сыновьями.

Я схватила бумажку. В животе что-то сковало: жуткое ощущение потери, невозможности вернуть, предчувствие неотвратимой боли.

– У него такая большая семья.

– Да, и они не очень-то скорбят, если честно. Я пришел к ним домой, представился его давним другом, сказал, что соболезную, так его мать меня тут же прогнала, добавив, что, раз я дружил с ним, значит, я такой же выродок, как он. Она сказала, что Стив – позор семьи и все даже рады, что его убили.

Я непроизвольно резко вдохнула ртом. Хотела рухнуть на пол в тот же миг, заплакать, хотя бы попытаться. Но я только поспешно сомкнула челюсти, закусила губу, как обычно, до привкуса крови, медленно выдохнула.

Да, его убили, его убили, его убили.

Привыкни ты уже к этим словам. Его нет. Нет его голоса, его рук, его смеха. Его любви.

Даже его семья с легкостью с ним рассталась. Позор семьи. Как же вы могли так сказать о нем? Как же вы могли смешать с грязью память о Стиве? Это безбожно. Он умер в муках. Теперь мы все, кто был связан с ним, должны подарить его душе покой, окутать теплым шелком нашей любви воспоминания о нем. Беречь их.

Я буду помнить о тебе, Стив. До последнего дня.

* * *

Записка с адресом прилично истрепалась, стала мягкой, хрупкой. Я держала ее в своей ладони всю ночь, смотрела на нее, читала адрес снова и снова и задавала себе вопросы, на которые трудно было ответить. Зачем мне все это? Что я буду делать, зная, где живет его семья? Наведаюсь к ним? Расскажу о Стиве, о том, каким он был замечательным, как сильно я его люблю? Дура, приди в себя. О тебе, так же как и о нем, говорили в новостях, его матери знакомо твое лицо. Ты мгновенно выдашь себя, тебя посадят. Оставь все это.

Я спрятала записку под матрасом. Смыла утреннюю разбитость холодным душем, спустилась на первый этаж. Было воскресенье, все домочадцы уже разъехались, кто куда. Они ранние пташки. Вашингтон спал на кухне, Миди крутилась у плиты. Ей единственной было запрещено покидать стены этого дома. Лестер тщательно следил за тем, чтобы Миди вновь не села на иглу, а мы, все остальные, помогали ему в этом: дежурили по очереди, оставались дома и наблюдали за ней.

– Доброе утро, – сказала Миди.

– Доброе.

Я подошла к холодильнику, достала пакет молока, отпила прямо из него.

– Я потушила оставшееся мясо с овощами. Будешь?

– Я не люблю по утрам много есть, но все равно спасибо.

Миди казалась чересчур доброй. Вернее, адекватной. Адекватность и Миди Миллард – это как огонь и вода, абсолютно несопоставимые понятия.

– Слушай, давай это прекратим.

– Ты про что? – спросила я.

– Про наше недопонимание. Я была с тобой груба и невежлива, за что извиняюсь. Ты стала одной из нас, я с этим смирилась. Мир?

Во рту был омерзительный привкус молока. Кажется, оно испортилось. Я смотрела на Миди в упор, не зная, что сказать. Миди хочет мира? Я бы меньше удивилась, если бы Вашингтон стал говорить по-человечьи.

– Мир… – неуверенно сказала я.

– Вот и отлично.

Миди подошла ко мне, крепко обняла.

– Раз мы с тобой все выяснили, я бы хотела попросить тебя о помощи. Я знаю, Лестер сказал всем следить за мной, но мне нужно уехать. Ненадолго. В церковь Святого Джона, она находится в сорока минутах езды. Я успею вернуться, никто ни о чем не узнает.

– Так вот зачем тебе нужен мир?

– Нет, нет. Глория, нам давно следовало поговорить, и сегодня Господь дал мне чуточку смелости решиться на этот разговор. Я говорю правду. Я поеду в церковь, мне нужно помолиться.

– За кого ты меня держишь?

– За понимающего человека.

– Ничего не выйдет, Миди.

Я хладнокровно посмотрела на нее, развернулась и стала идти к двери.

– Почему ты мне не веришь?

– Наркоманам нельзя доверять, – сказала я, даже не повернувшись к ней.

Поднимаясь к себе в комнату, я решала, чем себя занять. Сперва я хотела найти какую-нибудь книгу, для этого нужно было покопаться в каждой бесхозной комнате, где сгнивали от сырости кучи хлама. Потом пойду потренируюсь, затем возьму Вашингтона и прогуляюсь по лесу, может, даже пристрелю пару уток.

Как только я добралась до нужного этажа, я услышала за своей спиной непонятный шум, обернулась – Миди. Она подбежала ко мне, схватила за волосы, повалила на пол. Я не сумела ничего сообразить, стала тупо брыкаться. Все было так неожиданно. Миди была в три раза сильнее и агрессивнее меня. Она перевернула меня на живот, все еще держа мои волосы, одной ногой ступила на мою спину, не давая мне шанса сопротивляться, потом ее рука проникла ко мне в карман, где лежали ключи от моего «рено». Затем Миди со всей силы ударила меня ногой в живот, что заставило меня мгновенно съежиться. Все действо происходило у порога моей комнаты. Миди затолкала меня в нее и заперла чем-то дверь.

– Миди, что ты творишь?! Ты снова хочешь оказаться в подземелье?

Но она уже наверняка была на первом этаже. Я стала вышибать дверь, благо много сил на это не потребовалось. Я даже не заметила, как оказалась на крыльце у дома. Миди уже не было и в помине.

– Черт!

В нашем автопарке машин больше не было. Я заперла дом и пустилась бежать вдоль дороги. Вскоре, к моему счастью, я остановила попутку. Человек за рулем знал, что я из логова «Абиссали», мне даже не пришлось ему угрожать.

Церковь Святого Джона – одинокое маленькое строение, расположенное на зеленом холме. Внутри скромной церквушки никого не было, я пала духом. Миди сбежала, Лестер ни за что мне этого не простит. Как же можно было так облажаться?!

Выйдя из здания, я посмотрела по сторонам и заметила черные ворота, выглядывающие за ним. Подошла поближе. За этими воротами скрывалось кладбище. За холмом была равнина, полностью усеянная памятниками.

У одной из могил сидела Миди. Издали она напоминала ангела, спустившегося с небес. Я медленно подошла к ней.

– Карен Хартли, – прочитала я надпись на памятнике. – Это настоящее имя Дрим?

Миди нисколько не удивилась моему появлению, она сидела у могилы, гладила траву.

– Да. Девочки сказали, что Ноэль устроил шикарные похороны. У нее был красивый гроб.

Я присела рядом с ней. Ветер тихо кружил над могилами. Шепот мертвецов.

– Я сочувствую тебе.

– Конечно, сочувствуешь, ты ведь меня понимаешь. Сама недавно потеряла подругу, а теперь еще и парня.

– Необязательно было напоминать мне об этом.

– А я люблю делать людям больно. Забудь о нашем мире.

– Почему я тебе не нравлюсь?

– Потому что я тебе не верю. Наши чувства взаимны, не так ли?

– Боже!.. Ты до сих пор думаешь, что я предатель? Миди… В своей жизни я встречала много тупых людей, но ты просто их королева! Дезмонд Уайдлер убил мою подругу! Ты же это знаешь. Неужели ты думаешь, что я вступлю в сговор с этим подонком?!

Я посмотрела на небо, сделала глубокий вдох, внутри меня гнев бурлил, как лава проснувшегося вулкана.

– Миди, когда я ложусь спать, я спрашиваю себя: зачем мне просыпаться на следующий день? какой смысл? Я потеряла всех, кого любила. Но потом я закрываю глаза и вижу его лицо. Жестокое, уродливое. И я понимаю, что смысл все-таки есть. Пока жив этот человек, буду жить и я. Я должна сделать все возможное, чтобы отомстить ему за смерть Ребекки. Только месть теперь держит меня на этом свете.

– Какая трогательная речь! Я бы расплакалась, но не буду. Мы обе знаем правду, Глория. Возможно, это было видение, галлюцинация, может, мне в самом деле показалось, что я видела тебя с людьми из «Лассы». Ладно, забыли об этом. Но ты крепко связана с музыкантами. И этот факт неопровержим. Я не понимаю, как Лестер, зная обо всем, может держать тебя с нами.

– Миди, мать твою, о чем ты? Какая связь существует между мной, музыкантами и «Лассой»? Ты нюхнула, что ли, по пути сюда?

– Вы убили людей Дезмонда, он гонялся за вами по всей Америке, а, когда нашел, ограничился только одним человеком, остальных оставил в живых, сдал копам. Почему?

– Он сказал, что тюрьма страшнее смерти.

– Это, разумеется, так, но ведь причина не в этом.

– А в чем тогда?!

– Бог мой!..Ты действительно ничего не знаешь? Тогда мне жаль тебя.

– Миди, прошу тебя.

– Если бы Дезмонд застрелил Алекса и его людей, то члены «Лассы» отвернулись бы от него.

– Я ничего не понимаю, какое дело «Лассе» до обычных музыкантов?

– Ты слепа, как новорожденный щенок, Глория. Ничего ты не знаешь о своих музыкантах. Уайдлер недолго правит «Лассой». До него на его месте был Вайред Мид. Отец Алекса.

20

– Глория! Глория, помоги мне!

Я проснулась, услышав ее голос. Толстые стены приглушали его. Я покинула постель, вышла из комнаты. Было настолько темно, что заболели глаза. Вытянув руки вперед, вслепую делала шаги, старалась прислушиваться к малейшему шороху. Меня трясло от холода. Вдруг кто-то коснулся моего плеча. Я резко обернулась и увидела перед собой Дрим.

– Скорее, осталось мало времени, – сказала она.

Мне хотелось кричать от ужаса, охватившего меня, но не получилось издать ни звука. Я отошла назад, уперлась в перила, медленно присела на пол, схватившись за железные прутья.

– Ей нужна твоя помощь.

– Я уже ничем не смогу ей помочь, – прошептала я.

– Нет! Не трогайте меня, прошу вас!

Ее голос стал отчетливее. Он доносился из безграничной тьмы. Затем послышался крик. Кошмарный крик. Ей было больно, там творилось что-то страшное. Я поднялась, Дрим пошла вперед, я – за ней. Скрипнула дверь, мы оказались в какой-то комнате. В ней было светло, благодаря луне, что заглядывала в окно. Я увидела силуэт мужчины. Невысокого, полного. Вмиг его узнала.

– Я долго ждал тебя, моя Мечта.

Алистер подошел ко мне, его толстые мохнатые пальцы стали поглаживать мою руку.

– Поцелуй меня, и я верну ее тебе.

Он стал тянуть меня к себе, я отвернулась, зажмурилась, пот выступил на моем лбу.

– Всего один поцелуй.

Алистер схватил меня за затылок. Его язык протиснулся в щель меж моих зажатых губ, облизал мои стиснутые зубы, а губы его страстно обсасывали мои. Я оттолкнула его от себя, и он тут же исчез. В комнате была еще одна дверь, я почувствовала, что мне нужно ее открыть. Сделала шаг вперед, мои ноги оказались в холодной луже. Я пригляделась. Это кровь. Весь путь до двери был залит кровью. Я осторожно шла вперед, подавляя приступы рвоты, наконец добралась до двери, решительно открыла ее. Пол, потолок, стены: все было в крови. Капли падали с потолка и впитывались в мою макушку, стены блестели в лунном свете. В самом центре комнаты лежала большая коробка. Я подошла к ней, открыла трясущейся рукой. Этой же рукой закрыла себе рот, потому что теперь крик уже нельзя было сдержать. Внутри была Беккс. Расчлененная. Куски ее тела тесно прижимались друг к другу, внутренности выглядывали из полостей, голова ее лежала на возвышении, глаза были открыты – чистые, красивые.

Я кричала во всю глотку. Меня кто-то держал за запястья, а я продолжала кричать, боясь открыть глаза. Потом меня ударили по щеке, я распахнула веки. Я лежала на полу в спортзале, как обычно. Около меня сидел Сайорс, обеспокоенно глядел на меня, а я – на него.

* * *

Мы оказались на кухне. Сайорс налил мне и себе виски. Я сделала глоток, за ним еще один. Горечь помогла немного отойти от жуткого сна. Сайорс протянул мне свой блокнот, при помощи которого он общался. «Мне тоже часто снятся кошмары», – написал он.

– Я даже не знаю, что хуже, – день или ночь. Днем происходят ужасы, и ночь полна кошмаров.

Сайорс был отличным другом. Он молчал. Думаю, Сайорс и до лишения языка был не особо разговорчивым. Мне всегда нравилась его отстраненность. Он был сам по себе, уделял максимум своего времени только Миди. Сайорс знал свою значимость, понимал, как дорожит им Лестер. Сайорс – это тихий ручеек, в котором много подводных камней. Думаю, он был головоломкой для всех.

Мы долго сидели в тишине. Перелили виски из бутылки в свои желудки. Меня неожиданно побеспокоило одно приятное воспоминание, как мы гуляли со Стивом, Джеем и Беккс и вдруг наткнулись на паренька с гитарой, которому равнодушная толпа не кидала мелочь. Ребята решили ему помочь, Джей взял гитару, а Стив стал петь.

В этот миг у меня родилась идея.

– Сайорс, ты можешь кое-что для меня сделать?

Три часа ночи. Тихий шум машинки для татуировок. Чернила глубоко проникали в слои моей кожи. Это было безумием. Но в ту ночь очень хотелось безумия. Я терпеливо ждала, пока Сайорс закончит свою работу. Ему жутко хотелось спать, но он не останавливался. Спустя несколько минут машинка заглохла. Я посмотрела на свою левую руку. Чуть ниже локтевого сгиба, поперек руки теперь красовалась небольшая татуировка.

Это слова, произнесенные его голосом. Это часть его, и теперь она навсегда со мной.

See you soon.

* * *

На один вечер клуб «Стальные буйволы» принадлежал непосредственно самим «Буйволам» и «Абиссали». Бораско отмечал сорок пятый день рождения, поэтому мы все были приглашены на это мероприятие.

– И как его зовут? – спросил Бораско.

– Элиот Крэбтри, – ответил Лестер.

– Это кто такой?

– У него свой бизнес в Мэне. Три отеля, два ресторана и еще несколько заводов держит с партнерами. Элиот предложил мне совместный бизнес, и я думаю, неразумно будет отказаться от такого предложения.

– Но зачем? Ты и сам можешь начать свое дело.

– Не все так просто. У Элиота хорошие связи, неплохие инвестиции, он отлично подкован и сможет быстро все организовать.

– Где вы его нашли-то?

– Мы служили с его отцом, – ответил Брайс.

– Теперь все ясно. Вовремя вы избавились от «Сальвадора».

– Да. Легальный бизнес – это то, что нам необходимо. Мы наконец-то будем получать чистые, не забрызганные кровью деньги. Отель и ресторан в самом сердце Манчестера – неплохой вклад в наше будущее, – воодушевленно сказал Лестер.

– А что там с «Лассой»?

– Все глухо. Думаю, нам стоит расслабиться и заняться, наконец, стоящим.

– Выпьем за это, братья! – гордо произнес Бораско.

Все веселились. Еще бы, поводов было масса. День рождения верного товарища. В Темных улицах благодать. Тишина и порядок. Скоро в Манчестер приедет партнер Лестера, благодаря которому дела «Абиссали» точно пойдут в гору. Лестер светился от счастья, как и все остальные.

Но я… Мне было трудно улыбаться, разговаривать с кем-либо. Я чувствовала себя призраком. Никто меня не замечал, а я и не старалась быть заметной. Я была полностью подавлена, и поводов для этого было достаточно: Ребекка, Стив, Алекс…

Алекс. Я действительно ничего о нем не знала. Интересно, знали ли Джей и Стив о том, что он сын бывшего главаря «Лассы»? Единственное, что я знала о его отце, это то, что он был очень жестоким. Избивал Алекса, Данну и жену. Вместе с матерью Алекса они погибли в пожаре.

Теперь в моей голове стало что-то проясняться. Вот почему Алекс был таким влиятельным, вот почему о нем многие знали. Это просто невероятно!..

Я отсела от мужской компании. Решила понаблюдать за ними со стороны. Им в самом деле было хорошо в тот вечер. Никаких разборок, интриг, коварных планов. Но тут я вспомнила свой последний визит к Клиффу и поняла, что я единственная, кто знает то, что может вывести всех из равновесия. Пока тут все веселятся, наши союзники сближаются с кланом «Лассы». Но я никому не могла сказать об этом. Ведь кто я такая? Как я могла узнать об этой новости? Они легко могли посчитать меня предателем. Поэтому мне пришлось молчать.

* * *

Покурив пару минут на улице, я вновь вернулась в клуб. Мой столик был уже занят Логаном и Домиником. Я прошла мимо них, но, как и ожидала, Логан меня окликнул.

– Как поживаешь, Глория?

– Зови меня Арес.

– Ох, как дерзко! Ну так ответь на мой вопрос, А-рес.

Мой стакан с недопитым мохито до сих пор ждал меня, поэтому я села на свободный стул рядом с Домиником.

– Неплохо. А ты?

– Не жалуюсь. А ты изменилась. До сих пор помню тебя в первый день нашей встречи: голубые волосы, испуганный взгляд, дрожащие колени. Даже не думал, что ты сможешь так быстро влиться.

– Я тебя неприятно удивила, да?

– О, это в самом деле удивительно! Тебя предали, обменяли на свободу, как ненужные серьги на деньги, но ты все равно держишься. Мне было так смешно, когда мы с тобой ехали!

– Смешно? – с горечью переспросила я.

– Ну да. Все время расспрашивала об Алексе, жаждала встретиться с ним и его дружками и даже не подозревала, что являешься обменным товаром.

Логан отвратительно заржал. Все никак не мог простить мне наш последний разговор. Я назвала его псом, и, если бы не Лестер, который вовремя появился, Логан бы меня прикончил.

Конечно, мне было неприятно все это слышать, но я старалась не подавать виду.

– Логан, кажется, ты мне завидуешь.

– Чему же я завидую?

– Например, тому, что ты давно работаешь на Лестера, но так и остаешься… разнорабочим. Никем. А я без году неделя в семье и могу отдавать тебе приказы. Досадно, не правда ли?

– Вот смотрю я на тебя и думаю, кто ты такая? Почему Алекс так долго возился с тобой? Почему в «Абиссали» у тебя все на мази? А хотя… Я знаю ответ. Реальность такова: если девушка не отличается красотой и умом, но она продвигается вперед, значит, у нее между ног Марианская впадина.

– Что?..

– Логан, ты перебарщиваешь, – вмешался Доминик.

– Да ладно тебе, брат. Какое право имеет эта шлюшка засаживать меня?

– Ты меня не понял? Тормози.

– Ты что, защищаешь ее? А-а, ясно, она тебе тоже дала. Ну ты молодец, Арес. Слушай, а может, ты и меня оседлаешь? Тогда я точно изменю свое отношение к тебе. А что? Парень сдох, теперь можно без зазрения совести радовать других.

Доминик вскочил с места, вцепился в воротник Логана.

– Эй, брат, ты серьезно хочешь ударить меня из-за нее?

– Да. Потому что она из семьи, а ты никто.

– Вот как? Тогда пойдем выйдем.

– Нет, я привык решать проблемы на ринге.

– Хочешь устроить зрелище? Это в стиле Дерси.

– Вы же сейчас шутите? – вмешалась я.

– Радуйся, шлюшка, сейчас этот псих будет защищать твою поганую честь.

Я хотела как можно громче послать его, но не успела, Логан решительно направился к рингу. Доминик последовал за ним, но я его остановила.

– Доминик, не нужно.

Он ухмыльнулся. Его здоровенная ладонь коснулась моей щеки.

– Не переживай, сестренка.

Да кто за тебя переживает, болван? Я просто не хотела, чтобы из-за меня случилось шоу. Мне хотелось провалиться сквозь землю.

– Доминик, угомонись. Пусть сегодня ринг отдохнет от боев и размазанных тел, – сказал Брайс.

– Да ладно тебе, пусть мальчики развлекутся, – Бораско уже прилично выпил, и ему хотелось зрелищ.

Но я не понимала смысла этого приближающегося зрелища. Зачем Доминик вызвался? Какое ему дело до моей чести?

Доминик и Логан уже были на ринге. Толпа радостно вопила, все были пьяны, всем хотелось свежей крови.

– Что происходит? – спросила меня Север.

Я ей ничего не ответила. Меня ужасно напрягала сложившаяся ситуация. Да, я была зла на Логана, да, я сама с удовольствием станцевала бы чечетку на его яйцах, но весь этот шум, что поднял Доминик, был лишним.

Прогремела серена. И вот я могла убедиться в том, что братья Дерси не просто так являются звездами этого бойцовского клуба. Уверенные, точные удары, сила, рационально растрачиваемая на каждый прием. Все было на высшем уровне. Логан, конечно, тоже не слабак, но он значительно уступал Доминику. Дерси был настоящим бойцом, профессионалом. На ринге он чувствовал себя свободно, он был его хозяином. Это было великолепно. Я не отрывала от него взгляда, следила за каждым его шагом. Логан, как это и следовало ожидать, вскоре сдался, хотя и вознаградил Доминика парочкой свежих ссадин.

В клубе была комната, где бойцы отдыхали после боя, обрабатывали раны. Я подошла к этой комнате как раз к тому моменту, когда из нее вышел Лестер. Он остановился на несколько секунд, сверля меня глазами.

– Я не хотела, чтобы так получилось.

– Он правильно поступил.

После этих слов Лестер поспешил удалиться. Я открыла дверь. Пахло медицинским спиртом, в котором Доминик смочил вату, чтобы обработать рану над бровью.

– Давай я.

Я села рядом с ним, взяла вату из его рук, стала ее прикладывать к пораженному месту.

– Я бы и сама с ним справилась.

– Я знаю. Но мне почему-то захотелось за тебя ответить. Стать для тебя героем. У меня такое впервые.

Я не знала, что ответить. Я не могла ему даже улыбнуться. Моя улыбка принадлежала другому. Я принадлежала другому. Смочила другую ватку, продолжила дезинфицировать рану, а Доминик тем временем не сводил с меня глаз. Я посмотрела на его голый идеальный торс и поняла, что он меня абсолютно не привлекает. Я вижу чужое, неродное тело, незнакомые надключичные впадины, родинки, выпирающие крепкие мускулы. Подняла свой взгляд, попыталась увидеть в его глазах что-то знакомое, что-то, что вновь пробудит во мне чувства, заставит щекотать в животе. Но ничего этого не было. Я не видела в нем того, что видела в глазах Стива.

Доминик прикоснулся к моей руке, что держала вату у его лица.

– Что, больно?

– Нет.

Ему просто захотелось ко мне прикоснуться. Но он не имел права это делать. Я резко убрала руку.

– Не стоит, Доминик.

Выкинув окровавленную ватку в мусорное ведро, я встала и покинула комнату.

* * *

– Там, где ты, вечно происходит какая-то чертовщина, – констатировала Миди.

– Чертовщина. Это точно.

Мы сидели с ней за самым далеким столиком, потягивали очередные порции мохито.

– Ты сделала тату?

– Да, прошлой ночью. Сайорс мне помог. Надеюсь, не ревнуешь?

– Боже упаси! Такие, как ты, его не привлекают.

– Что правда, то правда.

– Я так понимаю, татуировка с глубоким смыслом. Это послание тому, с кем ты уже никогда не сможешь встретиться.

Миди, как всегда, была проницательна. Она знала, на что надавить, чтобы человеку стало невыносимо больно.

Но все же после того разговора на кладбище, наши отношения немного изменились. Миди поняла, что ошибалась насчет меня. Если раньше она смотрела на меня с недоверием, опаской, то теперь, я в ее глазах просто дурочка, которую обвели вокруг пальца. Ей было только в удовольствие осознать мою наивность, удостовериться в моей бесхребетности.

Я увидела, как Сайорс зажигал на танцполе. Это был редкий случай, когда он решил отрываться вместе с остальными.

– А ты знаешь, из-за чего Сайорсу отрезали язык?

– Умеешь ты, конечно, сменить тему. Да, знаю.

Миди сделала пару глотков мохито и принялась рассказывать.

– Он узнал, что один из его приятелей решил перепродавать динамит в тайне от Ларса, их главного. Сайорс решил его остановить. Завязалась потасовка. Он случайно его убил. Сайорс все объяснил Ларсу, но тот ему не поверил. Убийство одного из членов своей банды – самый страшный грех в Темных улицах. И он за него расплатился…

Миди и Сайорс врезались друг в друга взглядами, обменялись милыми улыбками. За ними было интересно наблюдать. Миди и Сайорс. Он лишен языка, она лишена разума. Они были странной парочкой, между ними чувствовалась особая связь, прелестный трепет.

– Он тебя безумно любит. Безумно, потому что такую, как ты, очень сложно полюбить.

– Это так.

– А ты не пробовала измениться ради него?

– Измениться? То есть стать лучше?

– Ну да.

– Вот что я тебе скажу, Глория. Люди меняются, но только в одном направлении. Хороший человек может стать плохим, но плохой уже никогда не станет хорошим. Что бы он ни говорил, что бы ни делал. Прошлое в прошлом? Ерунда. Если человек однажды спрыгнул со скалы, то в следующий раз он не задумается, перед тем как прыгнуть.

Ее слова меня поразили. Люди меняются только в одном направлении. Стать лучше ты уже не сможешь, если до этого натворил кучу дерьма. Гнилые поступки, совершенные людьми, застывают огромным уродливым шрамом. Былую красоту уже не вернуть. В тот вечер мне открылась истина, которая окончательно разочаровала меня в людях, в жизни.

Внезапно послышались крики. Вырубили музыку, все столпились у выхода.

– Какого хрена? – спросила Миди.

Мы вместе поспешили к остальным. В центре обескураженной толпы запыхавшийся Джеки и трое неизвестных мне людей с перевернутой буквой А на шее.

– Джеки, постарайся успокоиться и нормально объяснить, что случилось, – сказал Лестер.

– На улицах произошла резня. Все, кто относился к «Братьям Рандл», – мертвы.

21

– Я должна была им сказать. Из-за меня погибло столько людей!..

– Ты ничего не знала, Арес. Не вини себя, – успокаивал меня Клифф.

– Как это произошло?

– У Рандл был небольшой бар. «Ласса» выгадала, когда они соберутся там все вместе, и поручила работу Шенли и его людям из «Кан Каб Чеи». «Рандл» были легкой добычей. Азиаты порезали всех за пять минут.

Мне стало не по себе. Казалось бы, я давно привыкла к жестокости бандитского мира, но сердце до сих пор сигналило болью, когда я узнавала, что кто-то стал очередной жертвой Темных улиц.

– Арес, ты уверена, что среди вас нет стукачей?

– У нас их много было, но Лестер всех вычислил.

– А вдруг не всех?

– Почему ты считаешь, что среди нас есть предатель?

– Ну ты сама подумай. Для того чтобы уничтожить «Братьев Рандл» были созданы идеальные условия. Все их союзники были сосредоточены в одном месте. Все были пьяные, никто бы не смог прийти к ним на помощь. И знаешь что, Арес, я думаю их следующая цель – «Стальные буйволы».

* * *

Двадцать четвертое мая

С каждым днем я убеждаюсь, что полюбила монстра. Если раньше я жаждала встречи с Марсом, то сейчас с содроганием жду одиннадцати вечера, будто на это время назначена моя казнь.

Мы гуляли, встретили его друзей. Они долго болтали, и лишь в конце Марс решил меня им представить:

– Это Эйприл, моя девушка.

Они осмотрели меня с головы до ног, точно я статуя, привыкшая к детальному разглядыванию своего тела.

– Ну ладно, мы пойдем. Еще увидимся.

Я шла, держа его за руку, мне хотелось вырваться, хотелось отмотать свою жизнь назад, но всякий раз, когда я думала порвать с ним, меня что-то останавливало. Страх, пылкие чувства… Не знаю.

– Что у тебя с лицом?

– В смысле?

– Оно весь вечер угрюмое. Что-то не так?

– Даже не знаю, есть ли смысл говорить, ведь у тебя все равно своя точка зрения.

– Есть смысл, раз я спрашиваю.

– Мне не нравятся твои друзья. Не все, конечно, но большинство из них ведут себя бесцеремонно. Ты заметил, как на меня пялились твои знакомые, которых мы только что встретили?

– Заметил. Ты им понравилась, что здесь такого?

– Я себя почувствовала дешевкой из-за их взглядов.

– О, Эйприл, ты слишком капризна. Ты портишь мне вечер только из-за того, что тебе не понравились взгляды моих друзей?

– Ты сам спросил, что со мной не так.

– Послушай, любимая, ты должна привыкнуть к моему миру. Здесь все ведут себя так, как хотят. Взгляды тебе их не нравятся? Эти парни видели в своей жизни столько дерьмища отборного, что ты для них просто ангел, сошедший с небес. Ты, сидя в своей золотой клетке, не знаешь, что такое настоящая жизнь. Ты не имеешь права их судить. Поняла?

Вдруг он обратил свой сердитый взор вперед. На бродвее в нескольких метрах от нас стояло трое музыкантов.

– Какого черта?!

Марс, держа в кулаках свой гнев, который я породила, направился к ним.

– Марс… – сказала я.

– Алекс, что ты здесь забыл?

– Сначала с людьми принято здороваться. Привет, Марс.

– Повторяю, что ты здесь делаешь?

– Мы с парнями готовимся к выступлению. Я написал две новые песни. Если хочешь – останься, послушай.

– Ты не должен здесь находиться. Убирайтесь вон отсюда.

– С чего бы это?

– Ты забыл, что сказал твой отец? Ты не должен попадаться ему на глаза.

– Но ведь здесь нет моего отца.

– Я здесь за него.

– Мы не уйдем, Марс.

Марс схватил Алекса за воротник. Двое остальных музыкантов ринулись на помощь, но Алекс их остановил жестом.

– Марс, если хочешь выяснить отношения, то тогда давай отойдем. Я не хочу, чтобы девушка все это видела.

– Эйприл, жди здесь.

Они ушли за угол какого-то высотного здания. Я не знала, что мне делать. Меня жутко трясло.

– Дьявол! Говорил же я Алексу, что не нужно сюда идти.

– Да перестань, Джей. Он все уладит, – сказал блондин. – А ты что, с ним встречаешься?

– Да…

– Сочувствую.

Они все не возвращались, и мое волнение било через край. Я уже не могла просто стоять на месте. Пошла за угол и от увиденного чуть не лишилась дара речи. Марс избивал Алекса ногами. Столько силы и ярости было в нем!.. Он был похож на свирепого зверя, сбежавшего из вольера.

– Марс!!! Марс, остановись!

Мой голос сумел разбудить в нем рассудок.

– Еще раз увижу тебя на своем районе, прикончу!

Алекс медленно поднялся. На нем не осталось ни единого живого места. Он стал ковылять к бродвею. Марс повернулся ко мне, и мое сердце замерло в ужасе: я вновь увидела перед собой монстра. В следующее мгновение он замахнулся и дал мне пощечину. Я вскрикнула, у меня все потемнело в глазах, боль была настолько сильной, что я не смогла ничего сказать, просто молчала, тряслась и плакала.

– Никогда не вмешивайся в мои дела. Никогда!

Жаль, что это не страшный сон, пробудившись после которого, я бы выпила травяной чай и забыла о нем. Это была реальность. Моя жуткая реальность.

Я спасла чудовище. Я полюбила чудовище. Теперь обратного пути нет.

* * *

Хоть бы никто ни о чем не догадался. Хоть бы мое вечернее путешествие осталось лишь в памяти моей и Бораско. Сидеть сложа руки я уже не могла. Гибнут люди, гибнет целая армия. Как только я об этом подумала, сразу же увидела злобно улыбающееся лицо Дезмонда. Он выигрывает. Он планомерно движется к своей цели. В его власти уже больше половины Манчестера, только «Абиссаль» со своим ничтожным войском маячит у него на пути. «Ласса». Не зря они так кличут свою шайку. Это название смертоносной лихорадки, которая быстро распространяется и губит все вокруг.

В клубе «Стальные буйволы» в тот день было очень много народу, просто не протолкнуться. Без своих людей, в окружении «Буйволов» я чувствовала себя ничтожно маленькой, обессиленной. Я была мухой, тонущей в кружке пива.

– Где я могу найти Бораско? – спросила я одного из «Буйволов».

– А ты кто?

– Я Арес из «Абиссали».

– Подожди здесь.

Под «здесь» он имел в виду барную стойку, у которой мне удалось найти свободное место. Сирена выла, с ринга доносились громкие шлепки, народ ликовал, за кого-то болел. Настоящий хаос.

– Арес, ты меня искала?

– Да, здравствуйте.

Бораско сел рядом со мной.

– Что будешь пить?

– Ничего, спасибо.

– А я, пожалуй, угощу себя парой рюмок.

– Давайте вы позже выпьете? У меня к вам серьезный разговор.

– Ты запрещаешь мне пить, женщина?

– Не запрещаю. Отсрочиваю.

– И где они такую взяли?

– Каждый раз, когда вы меня видите, задаете этот вопрос.

– И правда. Не перестаю удивляться. Ну так о чем ты хотела со мной поговорить?

Я не подготовила речь, не знала, с чего начать.

– Вы… укрепили свою охрану?

– Зачем это?

– «Братьев Рандл» убили. Вас это не настораживает?

– Ты думаешь, что мы следующие?

– «Ласса» хочет лишить нас всех наших союзников, чтобы в решающей схватке у нас не было подкрепления. По-моему, это очевидно.

– Если бы это было очевидно, со мной бы здесь сидел Лестер, а не ты. Он за всем пристально следит, и, если бы нам грозила опасность, мы бы уже знали об этом.

– Тем не менее «Рандл» мертвы и Лестер ничего не смог с этим поделать.

– Послушай, ты очень смышленая девчонка, но я терпеть не могу тратить свое время впустую, ненавижу бессмысленные разговоры. Посмотри на моих ребят, Арес. Они прикончат любого. Поэтому не бойся за нас. Если у тебя все, я пойду.

Он был прав. «Братья Рандл» слишком легкая нажива, их просто было уничтожить, а вот с «Буйволами» будет сложнее. Возможно, я действительно ошибалась. Кто я такая? Что я вообще знаю о делах в Темных улицах? Глупо было сюда приходить и пытаться вразумить такого опытного бандита, как Бораско. Это даже смешно.

– У меня все.

– Береги себя, крошка.

Мои щеки стали в тон каплям крови, что блестели на ринге. Мне было жутко неловко. Я представила себя в глазах Бораско: маленькая, наивная девочка, у которой даже задница онемела от страха. Ох, как же мне было стыдно за себя в те минуты! Выскочила из клуба, семимильными шагами стала от него удаляться. Машину пришлось оставить в следующем квартале, чтобы не было никаких подозрений, и, пока я к ней шла, не прошло и мгновения без самобичевания. Больше никогда не приду в его клуб. Наверное, он сейчас рассказывает своим про меня, ржет, брызжет слюной во все стороны, а все остальные его поддерживают. А потом это все, естественно, дойдет до Лестера, Брайса и Доминика. И мне точно не дадут покоя. Поперлась на другой конец города, крутая, отважная, владеющая «ценной» информацией, решила спасти этих самовлюбленных качков, думала, что умнее всех! Господи, Глория, лучше бы ты вместо имени и фамилии сменила свои куриные мозги.

Взрыв.

Я перестала дышать на несколько секунд. Словно по мановению волшебной палочки, я превратилась в столб. Стояла с выпученными глазами и раскрытым ртом, смотрела лишь вперед, где в сотнях метрах от меня адское пламя доставало до ночного неба. Слышались сигнализации автомобилей, молниеносно сработавшие в унисон из-за взрыва. Крик очевидцев. Я успела скрыться за несколькими постройками, так что не видела, что именно взорвалось. Но ведь это было очевидно.

В ту ночь не стало «Стальных буйволов».

* * *

На улице было светло, царила прекрасная весенняя погода. И только в нашем доме застрял мрак минувшей ночи. Для всех это было ударом, не все были способны что-то говорить. Лестер вошел в зал, где собрались все, кроме Север и старшего Дерси.

– Где Брайс?

– Понятия не имею, – ответил Джеки.

– Доминик?

– Я не знаю, – сухо ответил он.

– Кажется, я знаю, – сказала я, уверенно покинув свое место.

Мы с Брайсом были похожи в некотором роде. Его душила всепоглощающая душевная боль, и он решил затмить ее физической. Я зашла в спортзал. Брайс мучил грушу. Весь вспотевший, поникший, он отрабатывал удары, словно перед ним была жестокая судьба, и он использовал каждую секунду, чтобы отомстить ей.

– Брайс.

Он услышал меня, но не отреагировал. Горе окружает тебя четырьмя мощными стенами, за которыми никого не слышно, сквозь них невозможно пробиться. Я подошла к нему ближе. У его глаз были кристальные капли. То ли пот, скатившийся со лба, то ли слезы.

– Брайс, Лестер вас ждет.

Он остановился, выдохнул и медленно поплелся к выходу.

– Покажите свои руки.

Брайс остановился. Мне было жаль этого великана. У него были огромное сердце, впечатляющая верность.

– Посмотри на свои. Почти такие же.

Он снова продолжил путь, а я все не унималась.

– А как же ваши слова, Брайс? Там что-то про пулю, которую нужно вынуть и забыть о боли?

То-то и оно. Столкнувшись со своим горем лицом к лицу, мы страдаем в три раза сильнее, чем те несчастные, которых мы когда-то успокаивали, говорили, что все можно пережить.

– Брайс, нам тоже тяжело, – сказал Лестер.

– Я не из тех, кому становится легче, зная, что кому-то так же тяжело, как и мне. Лестер, я не хочу сидеть здесь и что-то обсуждать. Погибло огромное количество людей! Скоро «Ласса» доберется и до «Девятого круга», и у нас вообще не останется шанса на спасение.

– Брайс, мы не могли предвидеть такое развитие событий.

– Нет, мы могли предвидеть! Могли! Просто мы, сука, расслабились. «Ласса» соблазнила нас молчанием, и мы увлеклись чертовым бизнесом. Ты же с ума сошел с этим Крэбтри, ты забыл про то, кто ты есть на самом деле, забыл про наших врагов, стал строить заоблачные планы. Вот, сука, твои планы! Столько хороших парней не стало! Столько жен и детей лишились своих кормильцев!

– Брайс, успокойся, – сказал Доминик.

– Ты, щенок, не смей даже встревать! Я успокоюсь только тогда, когда всажу пулю в лоб Уайдлера.

Не сразу мы заметили Север. Она вошла мрачная, беспокойная, все присутствующие притихли, когда Север подошла к столу, оперлась кулаками и, не подымая глаз, произнесла:

– Мне очень тяжело говорить об этом…

– Север, ты что-то узнала? – спросил Лестер.

– Да… Одного из «Абиссали» видели в ночь взрыва в клубе Бораско. И этот человек сидит здесь.

Мне казалось, что я растворилась в воздухе. Пламя страха пожирало все мое тело, я горела, обливалась потом. Страх сдавливал мой череп. Я боялась громко дышать, боялась выдать свое искусственное спокойствие, прозрачной пеленой скрывавшей страх. Мой взгляд уперся в стол, на черном глянцевом покрытии были разводы, я представила, что вижу перед собой крошечные озера с мутной водой, а все черное вокруг – это мертвая земля, как памятник кошмарного апокалипсиса, убившего это место.

Я понимала, что мне некуда деться, не рисковала даже шевельнуться, словно случайно ступила на леску, растянутую меж двух цилиндров взрывного устройства: стоит убрать ногу, как прогремит взрыв и в воздух взлетят мои кишки.

Все молчали, грызли друг друга взглядами, полными недоверия.

– И кто же это? – спросил Лестер.

22

Шестое июня

Мы уже шестой день на озере Потакуэй. Это наше с Кэтери любимое место. Как только начинается лето, мы сбегаем сюда, как и сотни остальных подростков, чтобы вдоволь повеселиться на фестивале. Здесь выступают малоизвестные, независимые группы с независимыми текстами песен для независимых подростков.

В палаточном лагере спать трудно, практически невозможно. Попробуй выспаться, когда у всех сбиты биоритмы в этом месте, это словно какая-то аномальная зона, где пропадают самолеты с радаров, птицы теряют направление, а люди не спят по ночам, но днем дрыхнут или стонут от жуткого похмелья. Душ здесь – роскошь. Стоят две самодельные кабинки с бочонком воды наверху. Очереди гигантские, но благо есть озеро, вода дико холодная, еще не прогревшаяся, но тут уж ничего не поделаешь.

И все же я счастлива здесь. Воздух волшебный, всюду горят костры, и запах воздушных маршмеллоу витает вокруг вместе с искрами. Здесь невероятная атмосфера. И как только я вспоминаю, что завтра придется вернуться домой, меня тут же в дрожь бросает…

– Обалдеть! Не могу поверить, что они здесь!

Я была поражена, когда увидела на сцене Алекса со своей группой.

– Ты что, их знаешь?

– Конечно, это же ASJ, они из Манчестера. Черт, я их обожаю! Особенно Алекса, их солиста, посмотри, какой он секси!

Да, все девчонки от них были без ума. Визжали так, будто им животы вспарывали. Раны, которые нанес Марс, до сих пор украшали лицо Алекса, но из-за них он еще больше притягивал к себе взгляд. Казалось, что он такой опасный, и даже попав в страшную передрягу, выживет и споет об этом влюбленной в него публике.

После выступления безумные фанатки накинулись на парней, требуя сделать совместную фотографию и получить автограф. Кэтери тоже была в их числе, но людей было очень много, в очереди мы были последними, нам даже не удавалось разглядеть лица музыкантов, толпа их поглотила. После того как нам отдавили ноги, расцарапали руки, выдернули несколько волос и чуть не разорвали барабанные перепонки своим криком, мы решили сдаться.

Кэтери стояла расстроенная, в руках держала блокнот, на страницах которого практически все выступившие группы оставили свой след.

– Пойдем в палатку, не хочу больше видеть этих возбужденных куриц.

– Ты так сильно расстроилась?

– Эйприл, в нашей школе все по ним текут, и, если бы я получила их автограф, все бы просто сдохли от зависти.

А ведь мой парень чуть не лишил жизни предмет воздыхания сотен девчонок. И если бы не я… Я подумала, что этим стоит воспользоваться.

– Пойдем, Кэт.

Мы обошли толпу с другой стороны, где стояла охрана.

– Алекс!!!

Он обернулся, и мы встретились глазами. Пока двое из его группы продолжали наслаждаться объятиями фанаток, Алекс решительно направился в нашу сторону.

– Эйприл?

Он запомнил мое имя. Меня это шокировало. Как и Кэтери.

– Вы… Вы что знакомы?

– Привет, – сказала я.

– Не ожидал тебя здесь увидеть. Ты только с подругой или…

– Только с подругой. Познакомься, это Кэтери, она обожает твою группу.

– Да… Это правда.

– Мне очень приятно, Кэтери.

Моя подруга едва стояла на ногах, а улыбка ее тянулась к созвездиям, которые мерцающим покрывалом разместились на черном небе.

– А ты можешь дать мне автограф? Пожалуйста.

Дрожащими руками Кэт протянула свой блокнот, а получив обратно с подписью, чуть не описалась от счастья.

– Огромное спасибо!

– Если хотите, можете присоединиться к нашей тусовке после концерта.

– Мне что, это снится? – спросила Кэтери.

– Она хотела сказать, что мы с радостью присоединимся.

– Отлично. Тогда увидимся позже, а я пойду спасать парней, пока их до конца не растерзали.

– Эйприл, откуда ты его знаешь?

– Он… знакомый моего друга.

– Какого еще друга? Хотя какая разница. Я тебя так люблю! Ты даже не представляешь, насколько я счастлива!

После автограф-сессии мы с музыкантами отправились на закрытую вечеринку. Это особое место на берегу, где все музыканты отрываются после выступлений. Просто гигантское сборище творческих личностей, находящееся под охраной. За пределы этой территории простым смертным не пройти, но нам с Кэтери, благодаря Алексу, выпал такой потрясающий шанс. Весь вечер мы были в окружении наших любимых групп, сделали тысячи фотографий, насладились наивкуснейшими коктейлями.

– Спасибо тебе за то, что провел нас сюда. Этот день мы никогда не забудем.

– Это лишь малая часть моей благодарности тебе. Ты спасла мне жизнь, Эйприл. Это я тоже никогда не забуду. У вас с Марсом все серьезно?

Я не знала, что ответить. Мы с ним уже долго встречаемся, но я теперь не испытываю к нему то, что испытывала в начале. Я была ослеплена любовью, а сейчас мне даже противно слышать его имя.

– Наверное, да. Но… В последнее время я его не узнаю. И мне… иногда страшно находиться рядом с ним.

– То же самое я чувствовал, когда жил со своим отцом. Он меня ненавидит с моего рождения. Презирает за то, что я не хочу разделить с ним его дело, не хочу ему подчиняться, вместо этого занимаюсь музыкой. Мне пришлось сбежать, и теперь он меня еще больше ненавидит. Эйприл, возможно, мои слова пронесутся мимо твоих ушей, но… Тебе лучше не встречаться с Марсом. Он полностью под властью моего отца, он выполнит любой его приказ, если Вайреду что-то не понравится. Ты даже не представляешь, насколько Марс им зомбирован и какой вред он может тебе причинить. Марс – это граната в руках моего отца.

– Прости… Кажется, меня Кэтери зовет.

Слова Алекса были лишь прямым доказательством моего страха. Но я не могла его слушать. Он был слишком серьезен и слишком искренен. Кэтери танцевала вместе с толпой, я завидовала ее безмятежности.

– Кэт, может, вернемся в лагерь?

– Ни за что! Я хочу веселиться до рассвета. Тем более, кажется, на меня запал Стив.

– Какой еще Стив?

– Блондинчик из ASJ. Так что ты возвращайся, если хочешь, а я останусь. Не беспокойся за меня.

Я больше не могла радоваться, танцевать, даже коктейли не внушали легкости. Как только я оказалась за пределами торжества, услышала позади себя шаги. Это был Алекс.

– Я тебя провожу.

– Мы недалеко расположились.

– И все же не стоит рисковать. Повсюду пьяные и обдолбанные.

Мы шли с ним вдоль берега. Впереди виднелись десятки костров. В лагере фанатов тоже было шумно. Музыка распугала всю живность, что обитала на озере.

– Как же здесь хорошо! – сказала я.

– Все разъезжаются завтра, да?

– Да, к сожалению. Я бы осталась здесь еще на несколько дней. И плевать на отсутствие сна, на комаров, которые выпили из меня почти всю кровь. Не хочу возвращаться в Манчестер.

– Может, вы поедете с нами? В Рэймунде тоже небольшой фестиваль, мы там выступаем. А после сразу отправимся в Манчестер.

– Даже не знаю…

– Чего ты боишься?

– Я ничего не боюсь, Алекс. Просто мы с тобой так мало знакомы и…

– Я Алекс Мид, музыкант. Мне двадцать четыре года, я сбежал от своего папаши-тирана, путешествую по Соединенным Штатам со своей группой, и, кажется… Я влюбился в прекрасную девушку, которая совсем недавно спасла мне жизнь.

Я издала нервный смешок. Последние его слова стали для меня полной неожиданностью.

Седьмое июня

Кэтери вернулась под утро. В засосах. Счастливая.

– Кэт, просыпайся.

Кэтери посмотрела на время в телефоне и недовольно фыркнула:

– До автобуса еще четыре часа. Дай выспаться.

– Мы уезжаем сейчас.

– Как сейчас? В смысле сейчас?

– Только едем мы не домой.

Я согласилась. Согласилась, потому что поддалась обаянию Алекса. Да и возвращение домой хотелось отсрочить. Кэтери ликовала.

В назначенное время мы встретились с музыкантами. По миру они путешествуют на своем огромном автодоме.

– Джей, покажи девушкам их комнату, – скомандовал Алекс.

– Ничего себе! Здесь еще и комнаты отдельные есть, – поразилась Кэт.

– Здесь есть все, дамы.

Мы быстро расположились в нашей маленькой комнатке, больше похожей на купе поезда, только кровать занимала большое пространство.

– Божечки, мне не верится, что я проведу еще пару дней с моей любимой группой! Эйп, ущипни меня. Это точно не сон?

– Точно. Ну и как ты провела ночь со Стивом?

– Мне стыдно об этом говорить.

– Эй, я все утро наблюдала, как ты блюешь. Тебе уже нечего стыдиться.

– Мы перепихнулись с ним в туалете.

– О Боже, Кэт! И что теперь?

– А что теперь? Он же музыкант, для него я очередная фанатка, готовая на все. Уверена, он даже имени моего не помнит.

– Ты так спокойно об этом говоришь.

– Эйприл, ты слишком серьезно ко всему относишься. Зато теперь мне есть что рассказать девчонкам. О Стиве Аллигере многие мечтают. Но повторюсь, он музыкант. Не думаю, что он вообще способен на серьезные отношения. Вряд ли он кого-то полюбит. Поэтому я знала, на что шла, и мне ни капельки не обидно.

Восьмое июня

Концерт закончился, и мы отправились в местный клуб.

– Я так вам завидую, ребята! Вы путешествуете, наслаждаетесь молодостью, свободой… Кайф! – говорила Кэтери.

– А что мешает вам последовать нашему примеру? – спросил Джей.

– Родители. Школа. Подготовка к университету. В следующем году мы будем выпускниками. Но, если бы не все эти обстоятельства, я бы с удовольствием стала такой, как вы. А ты, Эйприл?

– Нет. Это не для меня. Невозможно бесконечно скитаться по миру, обеспечивая себя только благодаря музыке.

– И это говорит человек, который раньше не выпускал из рук гитару.

– Ты что, тоже играешь? – спросил Стив.

– Она еще и прекрасно поет.

– Кэт, спасибо, конечно, но, ребят, на самом деле она преувеличивает. К тому же я не играла уже два года.

– Ты же ведь понимаешь, что мы так просто теперь от тебя не отстанем? Ты обязана нам сыграть, – сказал Алекс.

– Да, Эйприл, сыграй, пожалуйста, – пищала Кэт.

Что ж, мне действительно ничего не оставалось, как сыграть для них. В клубе была небольшая сцена с микрофоном. Алекс договорился, чтобы я заняла ее на несколько минут, пожертвовал свою гитару мне. Людей было много, но основная масса была пьяна, да и я подкрепила свою храбрость несколькими шотами. Ребята подошли ближе к сцене, все присутствующие замолкли. Алекс не сводил с меня глаз. И я начала петь.

* * *

Вопрос Лестера повис в воздухе. Прямо надо мной, огромной черной тучей, что вот-вот извергнет ледяной дождь.

– Да пусть этот человек сам встанет и признается! Помрет крысой, но не трусом! – не выдержал Брайс.

В тот момент я не думала, как себя спасти. Не было ни единого оправдания. Я лишь постепенно, утопая в своем страхе, пыталась принять свое будущее. Меня сочтут предателем. Я среди них недавно, никто из них не станет меня защищать. Предателей они убивают. Не так страшна мне смерть, как осознание того, что весь этот долгий, тяжелый путь я преодолела зря. Моя месть так и осталась в моих задумках. Все обернется бессмыслицей. Но я должна признаться до того, как Север скажет мое имя. Хотя бы перед смертью я должна проявить смелость.

И только я собралась встать, как Север вновь заговорила.

– Он не сможет ничего сказать. У этого человека нет языка.

Я словно находилась в салоне автомобиля, что бешено несся по склону прямо в пропасть, из него невозможно было выбраться, и когда я уже смирилась со своей трагической судьбой, полностью доверилась воле Божьей, четырехколесный монстр резко остановился у самого края пропасти. Вот что я чувствовала тогда. Когда смерть уже приняла меня в объятия, но в последний момент шепнула на ушко: «Живи».

– Сайорс? Скажи, что это неправда. Прошу тебя. Скажи, хоть что-нибудь, – взмолилась Миди.

Но Сайорс не реагировал на ее слова.

– Люди, охраняющие наш склад, сказали, что пропало значительное количество взрывчатого вещества. Чужих они не подпускали. Последним, кто посещал склад, был Сайорс.

Я вспомнила слова Клиффа про предателя. Больно было осознать, что его подозрения были абсолютно оправданными. Каждый из присутствующих был шокирован. Каждого съедало разочарование.

Наконец, Сайорс обратился к Миди. Жестами стал что-то объяснять.

– Что он сказал? – спросил Лестер.

– Он задал мне вопрос. Верю ли я тому, что сказала Север.

– И что? Ты веришь или нет?

– Не знаю… Я его вчера не видела почти весь день, а когда он вернулся, то ничего не сказал о том, где был и что делал.

Сайорс вскочил с места и решительно подошел к Лестеру, выставив руки вперед, словно тот наденет на него наручники. Он добровольно сдался. Но Брайсу этого было мало.

– Мы тебе спасли жизнь! Приняли в семью! Ты, мразь конченая, жил с нами под одной крышей и стучал «Лассе»?

Брайс одним лишь ударом отправил Сайорса в нокаут. Но Дерси-старший не остановился, он продолжил избивать бездыханное тело. Миди заорала, накинулась на Брайса сзади.

– Что ты делаешь?! Прекрати!

– Брайс, Доминик, отнесите его на нижний уровень.

– Лестер, ты не можешь казнить человека, ничего не выяснив.

– Один раз он уже предал своих людей.

– Он никого не предавал, ты же знаешь истинную причину!

– Об этой причине поведал нам он, но теперь не факт, что она истинная. Джеки, Север, не выпускайте ее.

– Сайорс! Сайорс!

Тело Сайорса потащили за пределы зала. Тогда я его видела в последний раз.

Его заперли в кафельной комнате, затем стали проверять слова Север на подлинность. Оказалось, Сайорс действительно похитил взрывчатку, это стало ясным после просмотра кассеты с записью камер наружного слежения. Сомнений больше не было.

Сайорса застрелили в моей пыточной.

* * *

Миди не выходила из своей комнаты весь следующий день. Вечером я подошла к ее двери. Прислушалась. Тишина. Мертвая, гнетущая. Такая же поселилась в моей комнате, когда я только-только отходила от смерти Стива. Я робко толкнула дверь. Слава богу, не заперта. Миди лежала на своей кровати, уткнувшись лицом в подушку. Осторожно дотронулась до ее руки.

– Миди, я приготовила ужин, а еще испекла пирог. С консервированным абрикосом.

Она подняла голову. Опухшие веки, кровавые белки, искусанные губы. Я увидела перед собой себя. Такую же слабую, измученную, разбитую.

– Ты, наверное, сейчас радуешься, – тихо сказала она.

– Что?

– Я теперь чувствую то же, что и ты. Я потеряла любимого человека.

– Я никому такого не пожелаю, даже врагу. Даже тебе, Миди Миллард.

Эта боль кажется невыносимой. Солнечный свет больше не мил тебе, весеннее тепло кажется адским пеклом, а добрые улыбки людей воспринимаются как насмешки. Все будто потешаются над твоим горем. Но это пройдет. Человек все может вынести, теперь я это точно знаю.

– Мы с тобой такие разные, Глория, но у нас одинаковая боль.

– Я нашла вино. Пойдем, мы обязаны выпить за тех, кого потеряли.

23

– Какой-то ужас!.. Даже на улицу страшно выходить, – сказала тетка в зеленом жакете.

– А еще страшнее то, что полиция бездействует, – взволновано промолвила знакомая тетки в зеленом жакете.

Незамедлительно к их разговору присоединилась белокурая женщина, сидевшая за соседним столиком школьной кофейни.

– Мой муж – полицейский, он знает все, что происходит на улицах Манчестера, и он мне объяснил, почему полиция не предпринимает никакие действия. Дело в том, что бандиты убивают бандитов. Ни один из порядочных людей не пострадал. Поэтому полиции выгодно не вмешиваться. Зачем устраивать погони, рисковать жизнью, если можно предоставить это дело естественному отбору? Пусть эти ничтожества друг друга поубивают. Так наш город станет чище.

Одно из этих ничтожеств находилось с ними в одном помещении, мирно попивая капучино. И этим ничтожеством была я. Пока я ждала Арбери, мне пришлось многое услышать. Эти женщины желали нам мучительной смерти, осыпали нас проклятьями, говорили, что дети падших людей должны быть истреблены, поскольку они носят в себе гены жестокости и насилия, доставшиеся им от их нечестивых родителей. Мы все должны гнить в одной общей могиле, нас никто не должен оплакивать, произносить наши имена перед иконой. И это говорили женщины, мамочки, ждавшие своих детишек из школы.

Арбери ждала меня у машины. Две длинные косы, крохотный топ, клетчатая юбочка, сигарета, зажатая в фарфоровой ручке.

– Выброси.

– Но ведь ты тоже куришь.

– Выброси. Иначе я засуну тебе ее в зад.

Арб давно поняла, что мои угрозы всегда материальны, поэтому она не стала рисковать в этот раз и послушно избавилась от сигареты. В абсолютном молчании мы доехали до ее дома.

– Пока.

– Не торопись прощаться, – сказала я, покидая салон вместе с ней. – Ванесса с Ноа пошли на детский праздник, поэтому я посижу с тобой до их возвращения.

Арбери недовольно фыркнула и зашла в дом, хлопнув дверью. Демонстративное проявление ее недоброжелательности давно стало для меня очевидной вещью очередного дня.

В холодильнике Боуэнов я нашла арахисовое масло, в хлебнице – свежий отрубный батон. Я стояла, медленно намазывала масло на кусочек батона и наслаждалась этим, казалось бы, обычным занятием. Самая настоящая простая радость: стоять, делать себе бутерброд и на миг забыть, кто ты. За окном пели птицы, холодильник шумел, часы скромно тикали. Приятно оказаться в нормальном мире, полном спокойствия, с мелкими прожилками рутинных проблем.

– Можно я пойду в душ?

– Делай, что хочешь. Не нужно отпрашиваться.

– Прости, но я уже не знаю, что мне можно делать, а что нельзя. Можно я воспользуюсь клубничным гелем для душа, а вытрусь желтым полотенцем? Но перед этим схожу в туалет, можно?

Ее самолюбие, взлетевшее до спутников НАСА, меня нисколько не выбило из колеи. Возможно, до минувших событий я бы взорвалась, отыгралась бы на ней по полной, но в носу все еще стоял запах дыма, горевших тел «Буйволов», а кожа на левой руке все еще болела, протестовала из-за вогнанной в нее чужеродной краски, оставленной Сайорсом, тихим другом, совершившим громкое предательство. Я была слишком подавлена.

– Ты что, рылась в нашем холодильнике? Кто тебе позволил? Ты просто жалкий мусор! Не смей ничего трогать своими грязными руками!

Но даже будь ты тысячекратно подавлен, эмоционально выжат, Арбери Боуэн сможет разжечь в тебе неистовую ярость за пару секунд.

Я присела на стул, откусила кусочек от бутерброда, облизнула верхнюю губу, равнодушно посмотрела на Арб.

– Твой отец – умный человек. Я бы даже сказала, слишком умный. И мать у тебя умница. В кого, интересно, ты такая умалишенная родилась? Чем дольше ты ведешь себя, как капризное дерьмо, тем дольше я буду ходить за тобой по пятам. В твоих интересах начать вести себя нормально, хотя бы сделать вид. Считаешь себя крутой, потому что твой отец крутой? Что ж, на деле все выглядит иначе. У тебя даже лобковые волосы не отросли, а ты уже ведешь себя как прошмандень. На тебя противно смотреть. Так что да, иди помойся, дорогая. И вытрись, как следует. А потом иди к себе в комнату и выполни домашнее задание. Я все проверю. Ты хотела, чтобы у нас были с тобой вот такие отношения? Теперь пожинай свои плоды. Даю тебе двадцать минут. Время пошло.

Арбери – крошечный орешек, который можно расколоть усилием одной руки.

– Да я пошутила.

– А я нет.

Мысленно она меня обозвала самым поганым словом, но вслух ничего не отважилась сказать.

Пока Арб принимала душ, я решила прогуляться по дому Лестера.

Сначала я оказалась в комнате Ноа. Голубые обои с забавными рисунками, кроватка, игрушки, аромат моющего средства с цветочной отдушкой и слабый запах детской мочи. Далее я зашла в спальню Ванессы и Лестера. Блестящее покрывало, пышные подушки. В этой комнате отчего-то стало мне грустно. Наверное, я почувствовала холод одиночества, что окутывал Ванессу по вечерам. Лестер редко проводил здесь время. Особенно теперь, когда враги «Абиссали» перешли в наступление. Следующая комната – убежище Арбери. Не ожидала обнаружить в ней порядок. Просто рай для перфекциониста. Не было никаких плакатов суперзвезд, которыми девчонки ее возраста постоянно уродовали свои стены, не было стопок молодежных журналов, игрушек, намека на наивность. Аскетичность комнаты Арбери разнилась с хаосом ее души. Внезапно я вспомнила свою комнату. Небольшую, но уютную. Мои любимые вещи, статуэтки, диски, книги, плюшевый зоопарк, который время от времени поднимал мне настроение, стол у окна, пушистый коврик под ногами. Интересно, что папа сделал с моими вещами после моей «смерти»?

Над кроватью Арбери висела полка. На ней в прозрачной фоторамке была единственная фотография. Я подошла поближе, чтобы рассмотреть. Арбери и какая-то девчонка, наверное ее подруга. Они сделали забавные рожицы, стояли, обнявшись, напротив какого-то большого дома. Я невольно улыбнулась, глядя на эту фотографию. Здесь Арб была такой милой, живой, настоящей.

Она изменилась после какого-то страшного события в семье Боуэнов. Я запомнила слова Ванессы и даже ее печальный вздох. Можно бесконечно злиться на Арб за ее поведение, но ведь я по себе знаю, что человек становится монстром не просто так. Это результат огромной боли. Что же с тобой произошло?

И тут я заметила, что фоторамка стоит на какой-то книжечке. Осторожно взяла ее в руки, открыла, быстро пробежалась глазами по страницам: дневник. Это ее личный дневник. Мною обуяло непреодолимое любопытство. Я понимала, что поступок это мерзкий, но мне так хотелось понять, что творится на душе у Арбери, ведь дневнику доверяешь много сокровенных мыслей. Я была охвачена жутким волнением, держа в руках этот дневник. Вдруг послышался скрип двери. Арбери вышла из душа. В этот момент я запаниковала. Что делать? Положить обратно или сунуть во внутренний карман куртки?

* * *

Ребята из «Девятого круга» показались мне отреченными от всего мира. Их ничто не волновало, даже наша боль. Джамаль и его люди сидели с нами за круглым столом с невозмутимыми лицами. Мы пригласили их как наших единственных союзников на так называемый вечер памяти в небольшой паб, хозяин которого любезно предоставил его только нам на целый вечер. Перед дулом пистолета все становятся любезными.

– Мы собрались сегодня здесь, чтобы почтить память тех, кого не стало. «Братья Рандл» были крупицами в бандитском мире, однако с доблестью и честью они всегда приходили к нам на помощь. «Стальные буйволы» были верны нам с первого дня нашего существования в Темных улицах. «Абиссаль» им многим обязана… Доминик и Брайс были знакомы с Бораско дольше всех. Ребята, я обещаю вам, что каждый, кто причастен к его смерти, сдохнет от наших пуль. Даю вам слово. За «Стальных буйволов» и «Рандл»! – Лестер поднял стакан, все остальные последовали его примеру.

Желтый тусклый свет слабо освещал наши лица. Послышались громкие глотки, кадыки мужчин хаотично зашевелились. Каждый пытался как можно быстрее отравить боль крепчайшим алкоголем.

– Конечно, трудно смириться со смертью близких людей, но мы обязаны продолжать двигаться вперед. У нас много врагов, они сейчас торжествуют, но битва еще не закончена. Помните об этом. Джамаль, спасибо, что ты пришел сегодня к нам. Мы это очень ценим.

– Мы не могли не прийти. Это наш долг, – хрипло ответил Джамаль.

Главарь «Девятого круга» – невысокий смуглый мужчина, с черными глазами, седыми висками и улыбкой, напоминающей волчий оскал. Он и его люди мне не импонировали, не знаю, чем-то они отталкивали, но все же мне их было жаль. Они ведь будут следующими. Это уже была моя догадка, а не пророчество Клиффа. «Ласса» уничтожит их. Сегодня, завтра, через неделю… Мы сидели за столом с мертвецами. Не то чтобы я разочаровалась в «Абиссали», в Лестере, скорее укрепилась моя вера в то, что Дезмонд – зверь и его «Ласса» гораздо могущественнее нас. У всех в тот вечер мысли были идентичными. Те, кто из «Абиссали», постепенно смирились со своим бессилием и новой утратой, а те, кто из «Девятого круга», жалели, что связались с нами, и понимали, что совсем скоро мы соберемся за этим столом оплакивать уже их.

Внезапно открылась дверь и зашел мужик, по внешнему виду больше напоминавший бомжа. Грязные, вонючие лохмотья свисали с его тела, коричневые волосы плетьми закрывали густо заросшее лицо. Я сидела в дальнем конце стола. Из-за мрачного освещения трудно было сразу распознать лицо этого человека.

– Оу, извините, что прервал ваше веселье, – сказал Дезмонд.

В меня словно выстрелили и пуля проделала путь вдоль всего моего тела, начиная с черепа, заканчивая пяточными костями. Это был он. Дезмонд стоял всего в нескольких метрах от меня.

– Что вы пьете? – Дезмонд подошел к одному из людей «Девятого круга», взял стакан, сделал несколько глотков, небрежно вернул стакан владельцу. – Лестер, надеюсь, в твоем будущем ресторане пойло будет куда лучше этого.

Лестер явно был в недоумении.

– Да, я все знаю, дорогой. На твоем корабле слишком много крыс. Я не мог не прийти сегодня к вам, ведь я как никак причастен к гибели ваших друзей. Не хотелось, конечно, марать руки о «братишек Рандл», все-таки они были славными ребятами… С «Буйволами» пришлось повозиться. Хорошо, что ваш юный взрывотехник помог нам. Брайс, как поживаешь? Оклемался немного от смерти своего бывшего работодателя?

Брайс уже готов был вскочить, ярость закипала в нем, но Лестер его остановил:

– Брайс.

– Какой у тебя послушный песик, Лестер! Не волнуйтесь, я пришел без оружия. Но зато у меня есть для вас сюрприз.

После этих слов случилось невероятное: люди из «Девятого круга» встали из-за стола и направили на каждого из нас ружья. Одновременно, шумно и совершенно неожиданно.

– Какого черта?! – воскликнул Доминик.

– Джамаль? – не веря своим глазам, спросил Лестер.

– Извини, но ваша битва уже проиграна.

Десятки стволов были готовы нас расстрелять в любую секунду, но мне было не до этого. Ненависть к Уайдлеру была настолько огромной, что она вытеснила даже страх смерти. Я сверлила его глазами, руки чесались, ноги дрожали от нетерпения пуститься вперед, во рту – кислятина.

– Мы оставим вас сегодня в живых. Я хочу продлить удовольствие. Но скоро, очень скоро мы снова с вами встретимся, и тогда все решится раз и навсегда. Ждите моего сигнала.

Дезмонд и «Девятый круг» гордо задрав волосатые подбородки, покинули паб. Сначала мы пару секунд сидели в тишине, а потом началось… Брайс стал крушить весь паб, Миди, надрывая горло, выкрикивала нецензурную брань, Север залпом выпила два стакана пойла, Доминик старался утихомирить брата, Джеки докапывался до Лестера, пытался разузнать о наших дальнейших планах. А я, пользуясь моментом, открыла дверь и помчалась по лестнице до третьего этажа. Здание пустовало, только первый этаж был занят пабом. Ногой с третьего раза открыла дверь, подбежала к окну. Вот он. На противоположной стороне улицы Дезмонд стоял и курил вместе с Джамалем. Я старалась прицелиться, но руки безумно дрожали, пот застилал глаза, жуткое желание отомстить перешло в лихорадку. Соберись, Глория! Этот человек забрал жизнь Ребекки. Вспомни ее могилу, вспомни слезы ее матери, ее проклятья в твой адрес. Вспомни! Этот человек отправил за решетку Стива, где тот расстался со своей жизнью. Вспомни! Сегодня или никогда. Он сам тебя нашел, он сам пришел за своей смертью. Жми на курок! Жми на курок!

Но тут кто-то схватил меня сзади и повалил на пол. Я закричала. Тело человека, остановившего меня, лежало на мне, держало мои руки.

– Ты хочешь уничтожить всех нас одним выстрелом?! – спросил Доминик.

– Отпусти меня! Я должна его убить!

Со всей силы ударила Доминика между ног, тот скрючился, ослабил хватку, я вырвалась, подбежала к окну, но Дезмонда уже не застала.

– Проклятье!

Доминик поднялся, едва придя в себя. Я была просто комком злости. Мне хотелось разорвать его в клочья, вцепиться зубами в его шею, прогрызть его плоть до сонной артерии.

– Зачем ты меня остановил?! Я столько ждала этого момента! Я только ради этого и жила, терпела эту чертову жизнь!

– В нашем мире так проблемы не решаются.

– Да! Я знаю, как они у вас решаются. Бестолковыми разговорами! Мы такие сильные, нам ничего не страшно! А когда враг приходит к вам, вы обсираетесь и отпускаете его живым и невредимым. Что вами движет вообще?! Трусы!

– Трусы – это те, кто стреляют исподтишка, а мы будем ждать честной схватки. Глория, приди в себя.

Доминик положил свои руки мне на плечи, затем приблизился на шаг, и вот уже его дыхание доставало до моих губ. Руки скользнули вверх, по шее, достигли конечного пути в моих волосах, зарылись в них. Тепло исходило от его ладоней, текло сквозь пальцы. Я прикоснулась к нему в ответ, обняла его за шею, притянула его лицо еще ближе, его губы уже были готовы познакомиться с моими, но тут мои ладони стали сдавливать его горло, еще и еще. Я посмотрела в его испуганные глаза и сказала:

– Я тебя ненавижу, Доминик. Я. Тебя. Ненавижу.

* * *

Десятое июня

Люблю притрагиваться к маминому животу. Маленький братишка толкается, предупреждает о том, что скоро выберется на свет. Это настоящее чудо. Папа порхает вокруг мамы, исполняет любую ее прихоть. Маме уже тяжело подниматься на второй этаж, отец носит ее на руках. Они оба очень счастливы. Будем ли мы счастливы так же с Марсом? Что, если мне удастся его изменить? Сегодня мы с ним встретимся. Я попытаюсь с ним поговорить, и, если увижу в его глазах хоть капельку той нежности, которой он пленил меня вначале, я не отступлю. Я люблю его, и он любит меня. А значит, вместе мы справимся. Вместе мы избавимся от Вайреда.

Два года назад. Эйприл

– Прости меня… Боже, я совсем спятил! Я так по тебе скучал!

– Скучал?

– Да. Я с ума сходил, я даже думал, что ты там уже нашла нового парня. Ты ведь ни с кем там не общалась?

– Марс, ты серьезно, что ли? Ты меня в чем-то подозреваешь?

– Нет. Нет, глупая, я просто… не знаю, мне казалось, что я потерял тебя.

– Марс, я люблю тебя. Но тот случай я не смогу стереть из памяти. Я постоянно чувствую эту боль…

Он подошел ко мне, заключил мое лицо в свои ладони, посмотрел в мои глаза.

– Клянусь, я больше не сделаю тебе больно. Ты веришь мне?

– Да.

– Умница. А теперь пойдем.

– Куда?

– Нас пригласил к себе домой Вайред.

– Марс, нам нельзя этого избежать?

– Почему?

– Меня пугает этот человек, и то, что он делает с тобой.

– Он – мой самый близкий человек. Ты не должна так о нем говорить. Тем более он, так же как и я, без ума от тебя. Ты обязана ценить его доброту. Поняла, Эйприл?

– Я не пойду.

– Да что с тобой такое? Мы проведем с ним пару часов, может, даже еще меньше, а потом пойдем туда, куда пожелаешь. Обещаю. Эйприл, любимая, доверься мне.

* * *

– Моя жена прекрасно готовит стейки. Попробуйте.

– А кстати, где Лиа?

– Ускакала к подружке. Впрочем, хорошо, что ее здесь нет, а то бы она забросала вас своими вопросами. Моя жена очень приставучая. Эйприл, ты хоть расскажи, как отдохнула? Чем занимается молодежь нынче?

– На музыкальном фестивале молодежь занимается музыкой.

– Ух ты, неожиданно!

– Да, представь себе. Ну а если серьезно, то я замечательно провела время. На озере Потакуэй превосходно. Там очень красиво. Мы просыпались, купались, вечером шли на концерт, ночью танцевали на фанатских вечеринках.

– Ох, где же моя молодость?.. Хотелось бы мне с вами повеселиться.

– А чем ты занимался, Вайред?

– Да все тем же.

– Следил за порядком на улицах?

– Верно. Знаешь, сейчас очень много развелось говнюков. Кидают моих ребят на деньги, чувствуют себя неуязвимыми. Поэтому приходится их ловить и наказывать.

– И как же ты их наказываешь?

– О, боюсь, этот рассказ не для твоих нежных ушек. Кстати, Эйприл, а как там дела у моего сына?

– Что?

– Уверен, ты расслышала мой вопрос. Марс, ты знал, что твоя возлюбленная веселилась с твоим кузеном?

– Эйприл, это правда?

– Правда, Марс. Посмотри на ее личико, оно покраснело, девочка явно не ожидала такого.

– Зачем вы все перекручиваете? Да, я видела Алекса, но так он же музыкант. Он приехал на фестиваль со своей группой, эта встреча была абсолютно неожиданной.

– А зачем ты с ним поехала в Рэймунд?

– Откуда вы…

– Откуда я знаю? Эйприл, душа моя, ты ведь встречаешься с моим Марсом. Неужели ты думаешь, что я вот так просто тебе его отдам, не проверив тебя? Я не хочу, чтобы мой мальчик был обманутым. Тем более кем?! Дочкой сраного Лестера Боуэна! Ублюдка, из-за которого столько моих парней сейчас мучаются в тюрьмах. Мои люди следили за каждым твоим шагом, Эйприл.

– Эйприл, как ты посмела с ним общаться?!

– Господи, да что я такого сделала? От него была без ума моя подруга, я решила их познакомить и согласилась с ним ехать в Рэймунд тоже из-за подруги. Мы хотели еще послушать их песни. Он даже пальцем ко мне не притронулся. Все это пустяк!

– Пустяк, говоришь?

Вайред сел рядом со мной, схватил меня за горло одной рукой, а второй стал рвать на мне блузку.

– Что ты делаешь?! Вайред!

– Ну чего ты?! Это же для тебя пустяк! Будучи с Марсом в отношениях, ты, мразь, позволяешь себе разъезжать по городам с тремя мужиками!

– Между нами ничего не было! Марс, останови его! Марс!

Мой парень спокойно сидел и наблюдал, как Вайред с меня срывает одежду, пытается сунуть свои мерзкие руки мне между ног. Я брыкалась, кричала, но меня никто не слышал.

– Марс, иди погуляй, пока я буду наказывать твою непослушную девчонку.

– Марс, прошу тебя, помоги мне!

Марс встал, улыбнулся, взглянул на меня с отвращением и ушел.

– Марс!!! Марс!!!

24

Я сидела на крыльце у дома, наблюдала за дождем. Крупные капли разбивались о коричневую землю, впитывались в нее, насыщали жизнью. Небо решило погорланить. Раскаты грома заставили меня содрогнуться.

– Не спится? – спросил Лестер.

– Говорят, что шум дождя успокаивает. Вот, проверяю.

– Держи.

Лестер дал мне конверт, я нерешительно взяла его, раскрыла, достала плотную глянцевую брошюру. Прищурившись, просмотрела ее и поняла, что это вовсе не брошюра. Я держала в руках билет до Гавайев на имя Арес Мейнард.

– И зачем мне лететь на Гавайи?

– Ванесса с детьми каждое лето проводят там у Одетт, моей тещи. Арбери там тоже будет нуждаться в твоем присмотре.

Я посмотрела на дату отправления.

– Рейс послезавтра?

– Да.

– Я не могу уехать.

– Почему?

– Я должна быть с вами, когда вы будете выступать против «Лассы».

– Ах да. Я забыл, что ты очень полезный человек. Тебя смог вырубить дохляк Клифф Сонэм, но с головорезами «Лассы» ты, без всяких сомнений, будешь иметь успех. Глория, мне не нужны лишние люди.

– В этот раз я вас не подведу! Клянусь, Лестер, дайте мне шанс. Дезмонд наш общий враг, я не могу просто взять и уехать, я должна отомстить ему!

– Глория, ты забыла, кто здесь ставит условия? Если я еще раз услышу возражения, ты никуда не поедешь. Но мне придется запереть тебя на несколько недель в твоей любимой комнате на нижнем уровне.

Я обхватила голову руками, опустила глаза вниз, посмотрела на землю, там дождевые черви блаженствовали, оставляя тоненькие волнистые линии после себя. Злость застряла комом в горле. Она разбухала во мне, перекрывая дыхание, заставляя сосредоточиться только на ней. Но я ничего не могла поделать. Я – марионетка. Судьба постоянно смеялась надо мной и моей местью, дразнила, но, как только я находила в себе силы бороться дальше, она с диким смехом отшвыривала меня от моей цели.

Я молча встала, дотронулась до ручки двери, но вдруг вспомнила о том, что меня беспокоило последние дни. И об этом я срочно должна была поговорить с Лестером.

– Кстати, раз уж разговор зашел об Арбери, мне нужно поговорить с вами о ней.

– Я тебя слушаю.

– Для начала давайте поднимемся в мою комнату. Я хочу вам кое-что показать.

* * *

– Когда я была у вас дома, я прихватила с собой одну вещицу. Нет, я не воровка. Потом я собиралась ее вернуть. Честно.

Я подошла к изголовью своей кровати, сунула руку под матрас и достала дневник. Лицо Лестера было под стать погоде за окном: грозное, мрачное, сулящее нечто кошмарное. Он кинулся в мою сторону, вцепился в руку, которая держала дневник.

– Какое право ты имела его читать?!

Лестер выхватил дневник и толкнул меня со всей силы в стену. Я почувствовала гигантский поток боли, на несколько секунд потеряла связь с миром, затем, немного проморгавшись, поняла, что сижу на полу, рядом стена, о которую я стукнулась башкой, а у двери стоит расплывчатый Лестер.

– Я тоже вела дневник, – еле-еле сказала я. – Девочки на его страницах всегда откровенны. Столько тайн мы ему доверяем. Мой дневник знал, что я хочу с собой сделать. Я поставила себя на счетчик. Через пятьдесят дней я должна была покончить с собой. Я постоянно писала, как ненавижу свою жизнь, определенных людей, рассказывала ему про родителей, про самые стыдные вещи, которые я творила. И если бы кто-то из чистого любопытства нашел мой дневник, прочел его от корки до корки, то меня бы поняли… И спасли. Я уверена, меня бы спасли. Поэтому я взяла этот дневник. Я хотела спасти Арбери. Но… Это ведь не ее дневник. У вас есть старшая дочь. Эйприл.

Как только я произнесла ее имя, Лестер переменился в лице. Поднял густые брови, показались глаза, полные грусти. Наверное, мне следовало бы остановиться на этом, но небывалый интерес полностью завладел мной.

– Последняя ее запись десятого июня. Что с ней случилось? Где она сейчас? Расскажите мне.

Лестер тихо зашагал к моей кровати, присел, ссутулился, словно на его плечах был тяжкий груз.

– Хочешь, чтобы я рассказал про самый страшный день в моей жизни?

* * *

Два года назад. Одиннадцатое июня.

В ночь с десятого на одиннадцатое июня у Ванессы начались схватки. Я отправился с ней в больницу. В четыре часа утра у меня родился сын. На первых двух родах я не был рядом с женой из-за работы, поэтому тот день, когда я провел с Ванессой несколько мучительных для нее часов, был для меня особенным.

– Какой же он красивый! – сказал я. – У него твои глаза.

– Да, а нос твой.

Я, Арбери и Джеки окружили кровать Ванессы. Она держала у груди сына.

– Так вы уже определились с именем? Как я должен называть своего братишку? – спросил Джеки.

– Джеки, это наболевшая тема. У нас в приоритете два имени, не так ли, Лестер?

– Да, но я не хочу, чтобы моего сына звали Дэниелом. Так звали моего учителя, которого я ненавидел.

– А я не хочу, чтобы его звали Майклом. Это самое распространенное имя.

– А может, Ноа? – предложила Арбери.

– Ноа? – удивился я.

– Я недавно посмотрела «Дневник памяти», там главного героя звали Ноа. Он был таким красавчиком.

– А что, мне нравится. Ноа. Ноа Боуэн. Язык сломаешь, – улыбнулась Ванесса.

– Мне тоже нравится. Необычно, – согласился я.

– Тогда можно я подержу Ноа? – спросил Джеки.

– Конечно, только осторожно.

Ноа был совсем спокойным, молча на всех смотрел. Во время беременности Ванессы мы практически каждый день прикладывались к ее животу и разговаривали с Ноа. Теперь он, казалось, старался узнать наши голоса, с особым любопытством запоминал наши лица.

– Ну, привет, Ноа. Я давно мечтал с тобой познакомиться, – сказал Джеки.

– А можно потом я его подержу? – спросила Арбери.

– Можно, но только завтра, – услышали мы голос медсестры за нашими спинами. – Сейчас Ванессе и малышу нужен отдых.

– Я не понимаю, как можно не навестить свою мать?! – возмутился я, когда мы уже были за пределами палаты Ванессы.

– Кстати, я звонил ей, но она не доступна, – сказал Джеки.

– Арбери, где твоя сестра?

– Не знаю… Наверное, у Кэтери.

– У Кэтери? Ты уверена? Набери ей.

– Пап, к чему все это? Пусть Эйприл вернется, и вы с ней поговорите.

– Я хочу поговорить с ней сейчас. Позвони Кэтери.

Арбери вела себя странно. С трудом смотрела мне в глаза, покраснела, металась из стороны в сторону.

– Арбери, в чем дело?

– Только обещай, что не будешь злиться. Эйприл сейчас со своим парнем.

– Что?

– С каким еще парнем?

– Да-да, у меня такой же вопрос.

– Я сама случайно о нем узнала. Иногда они гуляют по вечерам.

– Отлично. Ей какой-то парень важнее родной матери. Еще лучше.

– Пап, не заводись. Она же не знала, что ночью у мамы начнутся схватки.

– Моя дочь сбегала из дома с каким-то парнем втайне от меня и Ванессы, и ты говоришь, чтобы я не заводился?! Ну Эйприл, когда вернешься домой, ты пострадаешь.

Я действительно был очень зол на Эйприл. Для меня она всегда была достойной дочерью, у нее никогда не было от меня тайн. Мы были с ней на одной волне, как мне казалось, но в тот день я в ней разочаровался.

Внезапно зазвонил мой телефон. Это был мой коллега, Уэйн.

– Алло.

– Лестер… Если по близости есть стул, присядь на него.

– Уэйн, мне сейчас не до твоих глупых шуток. У меня сын родился, представляешь? Я стал самым счастливым человеком в эту ночь.

– Прими мои поздравления, Лестер. Но… Несколько часов назад на Лоуэлл-стрит обнаружили тело молодой девушки. Очевидцы сказали, что она бросилась под колеса грузовика. Лестер, это твоя дочь.

Мне казалось, что я в невесомости. Мое тело взмыло вверх, и оно больше ничего не чувствовало. Я, наверное, кричал, не помню. Вокруг меня столпилось несколько медсестер. Джеки схватил меня за руку и отвел к стулу.

– Папа, что случилось? – доносился голос Арбери.

– Лестер?.. – испуганно спросил Джеки.

В тот день я потерял свою Эйприл. Жизнерадостная, спокойная, рассудительная, целеустремленная Эйприл добровольно рассталась с жизнью. У меня не укладывалось это в голове. Вдруг я посмотрел на дверь палаты, в которой находилась Ванесса. Счастливая, уставшая, не знающая страшной новости. Ее дочери больше нет в живых. Я взглянул на Арбери, на ее маленькое взволнованное личико, она безмолвно требовала объяснений, но боялась меня побеспокоить, Джеки нежно обнимал сестру, пытался ее успокоить, но сам был не меньше взволнован.

Вдруг к нам подошел незнакомец.

– Вы Лестер Боуэн? – спросил он.

– Да…

– Я Алекс Мид. Мне нужно с вами поговорить.

– Да вы что не видите, что сейчас ему не до вас?! – взбесилась Арбери.

– Это касается вашей дочери, Лестер.

Я почувствовал резкий прилив злости. Она пульсировала во мне вместе с кровью, подчинила себе мой рассудок. Я набросился на него, дрожащими руками впился в его шею.

– Что ты с ней сделал?! Отвечай, ублюдок! Что ты сделал с Эйприл?!

– Я все расскажу, если отпустите.

* * *

Эйприл вела двойную жизнь. Днем она послушная дочь и примерная ученица, а ночью она была девушкой бандита по имени Марсель, племянника Вайреда Мида, главаря ведущей банды Манчестера. Ночью десятого июня Эйприл с Марселем была в доме Вайреда. Это была ловушка. Вайред узнал, что Эйприл провела уикенд с Алексом. Он ненавидел своего сына, считал его врагом. Поэтому Вайред решил наказать мою дочь. Он ее изнасиловал. Марсель бросил ее, даже не стал помогать. Всю ночь Вайред измывался над Эйприл, но затем домой вернулась его жена, Лиа. Она кинулась защищать Эйприл, Вайред оттолкнул ее, Лиа ударилась виском об угол стола. Эйприл тем временем вооружилась ножом и нанесла Вайреду несколько ранений, которые оказались смертельными. Эйприл подошла к Лие и с ужасом осознала, что та мертва. Эйприл было безумно страшно. Она не знала, к кому обратиться за помощью, и в итоге нашла Алекса. Эйприл все ему рассказала, а также добавила, что ей пришлось сжечь дом Вайреда. Она не помнила, как ей удалось это сделать, все произошло слишком стремительно, и ее состояние можно было понять. Потом Эйприл исчезла. Алекс пытался ее найти, но его старания оказались напрасными. Только от меня он узнал, что Эйприл покончила с собой.

Два года назад

– Лестер, вы не меньше меня шокированы, но теперь я вам должен еще кое-что сказать. Ваша семья в большой опасности. Марс узнал, что сделала Эйприл, и теперь он направит всю мощь «Лассы», чтобы уничтожить вас. «Ласса» не оставит в покое вашу семью. Они найдут вас где угодно. Они не пощадят даже детей.

* * *

Я тогда был полицейским. Приставил к своему дому самых опытных парней, но Алекс был прав: «Лассу» ничего не остановит. В первый же день дежурства люди Марселя положили всю нашу охрану. Мы спаслись бегством. Ванессу и Ноа пришлось забрать раньше выписки, но идти нам было некуда. И тут я вспомнил про моего старого друга Брайса. Я знал, что он занимается криминалом и в Темных улицах он не последний человек. Я понял, что законным способом от «Лассы» не отделаться. Поэтому я решил пренебречь своими принципами, начать играть по тем же правилам, что и «Ласса», ведь на кону стояла жизнь всей моей семьи.

Брайс спрятал нас здесь, в Истоне, в этом гигантском, заброшенном доме. Он нашел множество людей, которые встали на защиту моей семьи, подключил Бораско и его парней. Брайс отнесся к моей беде как к своей собственной, поэтому приложил все силы, чтобы мне помочь. Мы долго оборонялись. Потом людей за нами стало настолько много, что мы стали самостоятельными. Брайс и Доминик ввели меня в курс дела, как себя нужно вести в Темных улицах, чем здесь можно промышлять. Для того чтобы люди шли за тобой, подчинялись тебе, нужно стать таким же, как они. Забыть свою прошлую мирную жизнь, окунуться с головой в уличное дерьмище. Обратного пути у меня уже не было. Я стал таким, каким ты меня видишь сейчас. Мои люди давали «Лассе» отпор, я вместе с ними участвовал во всех стычках. Наступил решающий день. Марс был убит, а значит, в этой битве мы одержали победу. «Ласса» была разгромлена. Теперь по их законам, главным считался Дезмонд. Он не хотел признавать поражение, но предложил перемирие.

Теперь ты все знаешь, Глория. После смерти Эйприл, я лишился света. Я навечно погрузился во тьму.

Такова история «Абиссали».

25

Алекс приучил меня видеть прекрасное во всем. И несмотря на то что лишнее воспоминание о нем доставляло мне неистовый поток боли и омерзения, я все же была благодарна ему за этот урок. Я видела прекрасное во всем. Даже в горе. Узнав всю правду, Лестер предстал перед моими глазами в совершенно ином виде. Я не видела теперь перед собой чокнутого бандюгана, вечно прикрывающегося кодексом чести, как щитом, за которым будто не видно всей его жестокости и патологической тяги к первенству во всем. На самом деле он любящий отец, окутанный печалью, омраченный огромной трагедией. Он по сей день винил себя в смерти Эйприл. Бывший военный, полицейский, человек, которого страшились все криминальные авторитеты города, не смог спасти свою дочь. Думаю, он видел ее во снах так же, как и я видела свою Беккс. И так же, как и я, он просыпался в холодном поту среди ночи, вглядывался во тьму и пытался найти ответы на многочисленные вопросы.

Лестеру было необходимо защитить свою семью, но законными действиями этого нельзя было добиться, поэтому он и перешел на другую сторону. Реальность такова: добро бессильно против зла. Только зло знает свои слабые стороны. Только зло знает, как уничтожить зло.

Мы добрались до Ланаи, маленького островка Гавайского архипелага с единственным городом и парочкой отелей. Ванесса во время полета рассказала мне немного о своей матери. Одетт Чемберлен переехала на Ланаи после смерти мужа, Мюррея. Только вдали от цивилизации она сумела прийти в себя. Прекрасный воздух и тихий шум прибоя залечили ее раны.

Может, и мои залечат.

* * *

– Поклянитесь, что вы его убьете, – сказала я.

– Я не могу. Я не исключаю возможного поражения, потому что наши силы теперь значительно разнятся.

– Вы не исключаете… Лестер, вы не имеете права даже думать об этом! Он этого и добивается. Он хочет, чтобы вы окончательно пали духом и сдались. Но этому не бывать! Он лишил жизни наших друзей… Сейчас он наслаждается призрачной победой, уже видит наши окровавленные тела у своих ног. Неужели вы так просто сдались? Я в это не верю. Несмотря на то что вы со мной сделали, Лестер, вы для меня герой. Вы любите свою семью, вы преданы своим людям. Лестер, вы были на краю пропасти, но все же сумели взойти на пьедестал, и «Ласса» долгое время обходила вас стороной. Сейчас вы снова на краю, так повторите то, что вы сделали и… Поклянитесь, что вы убьете Дезмонда Уайдлера.

Весь путь до Гаваи я прокручивала в голове наш последний с ним разговор. Вспоминала его взгляд, суровое выражение лица, что становилось еще суровее с каждым моим словом.

– Поклянись, что с моей дочерью все будет в порядке, пока она с тобой.

Я застыла на мгновение. Требовать клятву от человека легко, но самому давать ее – задача не из простых.

– Клянусь.

– Тогда и я клянусь. Я убью Дезмонда.

* * *

Мы уже около получаса ехали по окрестностям Ланаи.

– Арб, ты чего такая грустная? – спросила Ванесса.

– Мам, не доставай меня сейчас своими вопросами, прошу.

– Извини… У тебя что-то болит?

– У меня ничего не болит! Все прекрасно! Лучше не бывает!

– Ванесса, думаю, я являюсь причиной ее дурного настроения, – вмешалась я.

– Почему? Мне показалось, что вы подружились.

– Именно, мама, тебе показалось. Я все лето вынуждена торчать на этом чертовом острове, без сотовой связи, без друзей, да еще и эта будет следить за каждым моим шагом!

– Арб, посмотри на эту ситуацию с другой стороны. Ты же всегда жаловалась, что тебе здесь не с кем дружить. Арес немного старше тебя, но у вас найдутся общие интересы, я уверена.

– Она— мой надзиратель. У нас в принципе не может быть общих интересов.

– Ну… Вот мы и приехали.

Перед нами стоял небольшой дом из темного дерева: огромная терраса, окна от потолка до пола, раскрытые настежь двери, маленький вентилятор прикован к одному из деревянных столбов. Гигантские тонкоствольные деревья с ярко-зеленой листвой окружали дом, создавая тень, защищавшую дом от зноя.

– Девочки, давайте хотя бы сделаем вид, что у нас все хорошо. Арбери, это тебя касается в первую очередь. Бабушке ни к чему знать о наших проблемах.

На пороге стояла женщина с длинными кудрявыми волосами, на которых возвышалась соломенная шляпка. Высокая, крепкая, в белых хлопковых штанах и зеленой рубашке. Она радостно подлетела к нам, улыбаясь во всю ширь, подготовив руки для объятий. Я вспомнила свою бабушку. Корнелия так же замечательно выглядит в своем возрасте, так же всегда рада была меня видеть, ее теплая улыбка согревала меня в те моменты, когда весь мир казался холодным и мрачным.

– Мои любимые, слава богу, добрались! Я уж думала, с нашим аэропортом снова приключилась какая-то беда.

– Привет, мамочка.

Одетт и Ванесса крепко обнялись.

– Ты еще больше похудела.

– Ну началось.

– Так, я возьмусь за тебя. Не хочу, чтобы моя дочь превратилась в ходячий скелет. Арбери, Ноа! Как же вы выросли!..

– Привет, ба.

– Просто красавица, скоро станешь выше меня. Ноа, ангелочек мой, теперь за тобой нужно тщательнее следить, малыш.

– Да, он уже очень быстро бегает, – согласилась Ванесса.

И наконец, очередь дошла до меня. Мы с Одетт врезались друг в друга взглядами. Я только открыла рот, хотела поздороваться, как Ванесса меня опередила.

– Это Арес. Подруга Арбери.

Слова Ванессы, конечно же, оказались неубедительными, ведь на моей шее красовался знак «Абиссали», и Одетт его сразу заметила.

– Да уж вижу, какая она подруга. И зачем твой муж прислал ее сюда?

– Мам, давай я тебе позже все объясню? Мы с детьми очень устали.

Одетт, наградив меня мрачным, оценивающим взглядом, все же согласилась с дочерью. Чувство неловкости стало привычным для меня. Я ничего не сказала, старалась сделать вид, что мне все равно.

Мы взяли чемоданы и пошли за Одетт в ее дом.

Коричневые деревянные стены гармонировали с зелеными зарослями, которые окружали дом и стучались в огромные окна, не спрятанные за занавесками. Сквозь щели досок, образовавших пол, в некоторых местах проросла трава, тонкие деревянные стены, покрытые темным лаком, были облеплены всевозможными оберегами, фотографиями. Прямо у входа располагалась кухня, выйдя из нее, попадаешь в узкий коридор, ведущий в четыре комнаты, по две с каждой стороны. Если пройти до самого конца коридора, то окажешься у двери в просторную ванную.

– В соседней комнате произошел потоп. Был жуткий ливень, крыша не выдержала. Так что вы будете жить в одной комнате, – обратилась Одетт ко мне и Арбери.

Арб была не в восторге от этой новости, но иного выхода у нее не было.

Мы прошли с ней в нашу комнату. Арбери сразу побежала к своей кровати, кинула рядом сумки. Я подошла ко второй кровати.

– Ты будешь спать на кресле, в том углу.

Арбери указала мне на кресло. Я посмотрела в самый дальний угол.

– С чего бы?

– Не задавай лишних вопросов, просто делай, что я говорю, иначе пожалеешь.

– Мы же с тобой обсуждали, как тебе следует со мной себя вести?

– Теперь уже от этого ничего не зависит. Я здесь с тобой застряла на целое лето. Хуже этого быть не может. Так что тебе меня не запугать. Связи здесь нет, папочке моему ты не пожалуешься. Я могу делать все, что захочу, и ты мне не указ.

Она, наверное, получала неистовое удовольствие, позволяя себе так со мной разговаривать. Ее глаза блестели, лицо искривилось в подлой улыбке. Я вновь посмотрела на кресло, затем перевела свой взгляд на изголовье кровати. Идеальную поверхность древесины уродовала выцарапанная буква Э. Я подошла ближе, дотронулась до нее.

– Это кровать Эйприл, – сказала я.

Обернулась посмотреть на реакцию Арб. У той улыбка исчезла с лица, а глаза стали печальными.

– Я расположусь на кресле, не переживай. Я тебя понимаю. Теперь.

Арб ничего не ответила, да я и не ждала от нее никакого ответа. Все было и так понятно по ее глазам. Этой маленькой, глупой девочке было больно. Я понимала ее. Нам, детям, нелегко справиться с болью. Мы еще совсем хрупкие, поэтому и стараемся скрыть нашу слабость за агрессией, сопротивлением, а в душе тихо надеемся, что нас кто-то услышит, поймет и поможет одолеть боль.

* * *

Одетт приказала нам отложить разбирание сумок и пригласила нас на обед. Стол был от края до края заставлен разными блюдами: тушеными овощами, морепродуктами, свежими фруктами, запеченной рыбой, политой каким-то бордовым соусом, зеленым супом с плавающими кусочками морковки.

Все вокруг улыбались, совместно раскладывали вилки и ножи, одновременно обсуждая какие-то общие темы. Я стояла в стороне, наблюдала за этим милым, семейным хаосом и чувствовала себя абсолютно лишней.

– Мама, не надо было так заморачиваться, ты наготовила на двадцать человек.

– Я решила устроить небольшой пир. Тем более когда я одна, то готовлю редко. Могу обойтись фруктами и рыбой.

Когда все заняли свои места, я подошла к свободному краю стола, но рядом не было стула. Все уже накладывали еду из разных блюд к себе в тарелки, а я стояла, как бедная родственница, у стола, не зная, что делать.

– Миссис Чемберлен, а где можно взять стул?

Одетт посмотрела на меня, злобно ухмыляясь, затем взяла пустую тарелку, наложила в нее немного овощей, кусочек рыбки и протянула ее мне.

– Ты будешь есть у себя в комнате.

– Мама…

– Убийца не будет сидеть с нами за одним столом.

Ванессе было неловко, мне даже стало ее жаль. Арбери ликовала, противно улыбалась, что-то жуя.

– Приятного аппетита, – сказала я, взяла тарелку и пошла в комнату.

Еду я не тронула. Поставила тарелку на комод, подошла к окну, за ним открывался безупречный вид: темно-зеленые кустарники, диковинные птички сидели на каждой веточке, а вдали виднелся бирюзовый океан. Я открыла окно, тихо покинула комнату и уверенно зашагала вперед. Дошла до пляжа, коричневый песок жег мои ступни, но я не замечала эту боль. Присела у самого края берега, чтобы волны доставали до меня, брызгали мне в лицо и смывали слезы. А слез было много. Впервые за долгое время я сумела поплакать.

Каждый день я боролась с унижением и отчаянием. В одиночку, безо всякой помощи. Я выживала в том мире, что засосал меня навечно. И все это я терпела ради того, чтобы отомстить Дезмонду. Это так смешно! Даже Лестер бессилен против него. Конечно, он поклялся мне, но вот только легче от этого не становится, ведь истина проста: Дезмонд в любом случае победит. Существовать «Абиссали» осталось недолго, и я буду единственной выжившей среди людей Лестера. Потом, когда я вернусь в Манчестер, «Ласса» найдет меня и прикончит. В лучшем случае.

Моя милая Ребекка, я подвела тебя. Ты пожертвовала своей жизнью ради меня… Наверное, смотришь на меня с небес и поражаешься моей слабости. Лишь на короткий миг я почувствовала себя сильной, казалось, я могу горы свернуть, но теперь, как видишь, мне даже запрещают сидеть за столом, выгоняют с кухни… Я ничтожество.

Я закрыла глаза, постаралась перестать слушать свой внутренний голос, что кричал и добивал меня. Океан пел мне песню: шипел, бурлил, разбивался о берег. Громкий прибой, а затем тишина, но вскоре слышалось, как новая волна настойчиво грядет издалека, и, достигнув берега, кидается вперед, и, даря последний возглас, мгновенно погибает.

Вдруг я вспомнила, как он нежно дотрагивался до моего лица, смотрел мне в глаза и как в следующее мгновение поцеловал меня. Мы стояли с ним на скалистом берегу, целовались, и уже тогда я предчувствовала, что скоро мы с ним расстанемся. Наше счастье не будет долгим. Поэтому я старалась максимально насладиться его присутствием, запомнить каждое его прикосновение, каждый взгляд, каждое слово.

Стив…

* * *

Я сидела у океана до самого заката. Вернулась домой, поняла, что никто и не заметил моего отсутствия. Все уже приняли душ, разошлись по комнатам, только я одна бродила по дому, рассматривала фотографии на стенах. Молодая Одетт с мужем. Ванесса в мантии выпускника. Лестер и Ванесса у свадебной арки. Счастливые супруги с новорожденной дочкой на руках. Повзрослевшая Эйприл поет колыбельную маленькой Арбери. Отдельное фото Эйприл. Безумно красивая улыбка, милые кудряшки, очаровательный, умный взгляд. Я вспомнила весь тот ужас, что ей пришлось пережить. Она смотрела на меня с фотографии своими печальными большими глазами. Я замерла на несколько секунд и в абсолютной тишине и полумраке, я слышала ее крик, мольбы о помощи. Мне стало страшно. Невыносимо горько. Рядом висела фотография, на которой возле Эйприл стояла девушка ее возраста, низкого роста, рыженькая, в очках. Видимо это Кэтери, та самая близкая подруга Эйприл. Я смотрела на этих девчонок. Как же они были похожи на нас с Беккс! Не внешне, а внутренним стремлением к свободе, к приключениям, к бегству от проблем. Вот почему Стив говорил, что мы не первые, кого Алекс пригласил к себе в автодом. Эйприл и Кэтери были до нас. Меня ошеломило то, насколько тесно переплелись наши судьбы с ними. Эйприл так же, как и я, была очарована Алексом, Кэтери так же, как и я, потеряла голову из-за Стива. Мурашки поползли по ледяной коже. Это было невероятно.

Скрипнул пол в нескольких метрах от меня. Я обернулась и увидела Одетт.

– Спокойной ночи, миссис Чемберлен.

– Зайди ко мне.

Я последовала ее указанию. В ее комнате было душно или мне так казалось из-за подступившего волнения. Я знала, что этот вечерний разговор будет нелегким.

Мы сели на маленький коврик с этническими узорами.

– Ну и зачем ты сюда приехала? Я хочу знать правду.

– Лестер приказал мне следить за Арбери.

– Следить?

– Видите ли, ваша внучка ведет не совсем правильный образ жизни. Ей всего тринадцать, а она уже ходит по клубам, пробует наркотики… Я могу рассказать больше подробностей, но не хочу вас еще сильнее расстраивать.

Одетт помрачнела. С минуту она молчала, ей трудно было прийти в себя после услышанного.

– Арбери… Бедная девочка, я знала, что она не справится. Ее сестра покончила с собой… Это огромная трагедия. Арбери таким способом пытается забыться, хотя бы на мгновение. Они с Эйприл были очень близки. Но… Все же это не причина отправлять тебя на этот остров. Лестер прекрасно знает, что здесь нет клубов и уж тем более наркотиков. Безопаснее места не найти. Итак, я все еще жду правду.

– Это и есть правда. Я должна следить за Арбери. Если честно, я не понимаю, почему вы так негативно настроены. «Абиссаль» оберегает вашу семью.

– Нашу семью нужно оберегать от «Абиссали», вот что я тебе скажу. Горе превратило Лестера в чудовище. Он сошел с ума, стал бандитом… Я не понимаю, зачем он создал эту банду, к чему он гневит Господа? Я столько раз старалась убедить Ванессу развестись с ним, но моя дочь очень любит его. И эта любовь заставила ее ослепнуть и оглохнуть. Она не признает то, что ее муж – убийца. Он опасен для нее и моих внуков. Поэтому, когда я вижу эту метку на твоей шее, во мне вспыхивает ярость. Я вижу перед собой убийцу! Скольких ты лишила жизни, а? Скольких ты убила, скажи?!

– Я никого не убивала.

– Вранье! Если бы ты была такой невинной, Лестер не держал бы тебя в чертовой «Абиссали».

– Я никого не убивала, миссис Чемберлен. И кажется, вы сами ответили на свой вопрос. Лестер считает меня бесполезной, поэтому он и сослал меня на этот остров. Вот и вся правда… – с горечью заключила я.

– Сколько тебе лет?

– Семнадцать.

– Семнадцать лет… А жизнь тебя уже поимела во все щели. Ты ведь понимаешь, что уже никогда из этого дерьма не выберешься? Лестер навеки твой хозяин, а ты его собачка на коротком поводке. Спокойной ночи, Арес.

26

– Подъем! Подъем!

Командный голос Одетт заставил меня мгновенно проснуться.

– Ба, ты чего?

– Ты что, забыла, что здесь просыпаются рано и начинают утро с пробежки? Так что вставай, быстро умывайся, переодевайся и вперед. Тебя это тоже касается, Арес.

Сначала мне было жутко приятно, что Одетт, наконец, изменила свое мнение обо мне. Я воспрянула духом. Как и было велено, я умылась, переоделась в штаны и майку.

Но потом, я поняла, что эта пробежка не примирение, не дружеский жест, а наказание для меня и Арбери. Жара стояла невыносимая, мы преодолели уже более трех километров. Только раз Одетт позволила нам остановиться, но сил от этого не прибавилось.

– Ну как самочувствие?

– Кажется, я скоро выблюю свои легкие, – практически задыхаясь, сказала Арб.

– Ты же неправильно дышишь! Я ведь тебе показывала, как нужно.

– Ба, давай отдохнем, пожалуйста.

– Потерпи, осталось немного.

– Сколько?

– Два километра.

* * *

– Арбери, какую книгу ты читала в последний раз?

Я, Одетт и Арб сидели на кухне. Они – за кухонным столом, я – в дальнем углу, на пуфике. Послушная собачка.

– Я не помню.

– Как можно забыть книгу, которую прочел недавно? Или ты не помнишь, когда в последний раз читала?

– Ба, у меня нет свободного времени. У меня много домашки, я хожу в театральный кружок и…

– И ночами пропадаешь в клубах, так ведь?

Арбери замерла. Ее фарфоровые щечки вмиг стали багровыми, а глаза забегали. Паника сжирала ее изнутри.

– Что за бред?

– Бред? А вот Арес утверждает обратное. Ты ходишь по клубам и употребляешь наркотики?

Я ждала момента, когда она посмотрит на меня. От отца Арбери унаследовала тяжелый взгляд, полный ненависти и отчаяния. Маленькая тринадцатилетняя девчонка, способная лишь одним взглядом заставить дрожать.

Ну сходила я пару раз в клуб. И что? Я не имею права повеселиться с друзьями? Но про наркотики точно бред. Посмотри на меня. Разве так выглядят наркоманы? Ты хорошо должна в этом разбираться, ТАК ВЕДЬ?

Одетт была в смятении. Тяжело вздохнув и опустив печальные глаза, она собралась с мыслями и сказала:

– У меня было ужасное прошлое. Я наделала столько глупостей… Поэтому я хочу помочь тебе.

– Мне не нужна помощь.

– Ванесса в курсе того, чем ты занимаешься?

– Прошу, не впутывай в это маму. Ей и так не просто.

– Да, это правда. Ей не просто. Ванесса похоронила дочь, она не слезает с таблеток, потому что иначе ей не выбраться из такого состояния. Ты видишь, как твоя мать страдает и при этом стараешься причинить ей еще больше боли?! Арбери, остановись. Умоляю, остановись.

Слезы покатились по щекам Арб. Она мужественно старалась их прятать, но эмоции зашкаливали.

– Я курю травку. Один раз попробовала кислоту, но после нее мне стало дерьмово, и я больше к ней не притронулась.

– Благодарю тебя за откровенный ответ.

Одетт встала из-за стола, покинула кухню, но через несколько минут вновь вернулась со стопкой книг. Пыльную стопку она поставила прямо перед Арбери, которая до сих пор не понимала, что происходит.

– Все эти книги ты должна прочитать до конца каникул.

– Это нереально…

– Почему же? Если будешь читать по сотне страниц в день, ты уложишься в срок. Теперь тебя не обременяют школа, театральный кружок, друзья… Свободного времени – навалом. Каждую книгу будешь мне пересказывать, поняла? Интернета здесь нет, краткое содержание ты не найдешь, так что читать придется. Желаю удачи.

Одетт самодовольно улыбнулась и оставила нас с Арб наедине.

– Вот это попадос… Я даже смотреть на них не могу. Какого хрена ты ей все рассказала?!

– Я не хотела ничего рассказывать, но мне пришлось. Ты же знаешь свою бабушку.

Я подошла к столу, взяла одну из книг. Она потрясающе пахла. Желтые страницы, невзрачная, шершавая обложка.

– «Граф Монте-Кристо»… Обожаю эту книгу. Очень интересная, правда, я ее долго читала.

– А ты помнишь содержание?

– Разумеется.

– Можешь пересказать?

– Думаю, миссис Чемберлен не понравится эта затея. О, «Гордость и предубеждение»! Тоже одна из любимых. А вот «Убить пересмешника» действительно тяжелая артиллерия.

– Слушай, я предлагаю тебе сделку. Ты мне перескажешь книги, а я… Перестану тебя доставать.

– Заманчивое предложение.

– А то! Соглашайся. Нам целое лето придется провести вместе, ты пожалеешь, если не согласишься.

Долго думать я не стала, ведь у меня наконец-то появился шанс поладить с Арбери. Я плюнула на ладонь и протянула ей руку.

– Что ты делаешь?

– Только так заключаются важные сделки.

Арбери, не стараясь скрыть омерзение, проделала ту же процедуру, и мы наконец обменялись рукопожатием.

– А что ты еще читала из этой стопки?

– Я все читала, – быстро просмотрев книги, сказала я.

– Ты что, ботаник?

– Нет. Это же классика. Но на самом деле раньше я любила читать. У меня были хорошие оценки, меня любили учителя. Но потом все изменилось.

– Пустилась во все тяжкие?

– Именно.

– Что произошло?

Внезапное воспоминание ударило в голову. Я сижу на полу, захлебываюсь слезами и слушаю родительские разборки. Мама орет на отца, папа пытается перекричать маму. Бесконечный поток оскорблений, ненависти: «Будь ты проклят!», «Надеюсь ты сдохнешь в адских муках со своей шлюхой!», «Еще одно слово – и я размажу тебя по стенке!», «И от этого подонка я родила дочь?! Из-за тебя я даже смотреть на нее не могу, ведь она – вылитая ты!».

Да какие уж там книги…

– Семейные проблемы. Тебе это знакомо.

– Еще как.

* * *

Казалось, мы разговариваем целую вечность. Закрылись в комнате, вполголоса рассказываем друг другу о своей жизни, о друзьях, нелепых ситуациях. За окном шумел океан и ветер раскачивал длинные ветви кустарников.

– Ее зовут Тезер. Она просто невыносима.

– Кажется, в каждой школе есть девчонка, которая возомнила себя королевой Галактики.

– Но тем не менее она была моей лучшей подругой. Иногда она меня даже понимала…

– И почему вы поссорились?

– Я втайне встречалась с ее парнем.

– Что? Серьезно?

– Да-да. Я была мерзкой подругой. Мы друг друга стоили. А ты до сих пор встречаешься с тем парнем, которого я видела в «Саванне»?

– Нет. Да я и не была влюблена в него. Просто с ним было хорошо. Он старше меня на пять лет, у него куча связей, он водил меня в клубы. Моим подругам такое даже и не снилось. У нас все было замечательно. До твоего появления. Я перестала гулять, он перестал звонить, потом я узнала, что у него уже новая пассия. Конец великой любви.

– Можно задать тебе неприятный вопрос?

– Валяй.

– Зачем ты пошла по стопам своей сестры? Ты ведь знаешь, что хорошим это не кончится.

– Мне все равно. Пусть надо мной надругаются, убьют, или я сама покончу с собой. Я это заслужила.

– Заслужила?

Арб долго молчала, смотрела в сторону, обняла колени, впилась ногтями в кожу.

– Эйприл всегда называла меня Мотыльком. Потому что я постоянно кружилась вокруг нее, словно она была моим светом. Но она действительно была моим светом. Моим смыслом. Я всегда хотела быть похожей на нее… Я могла ее спасти. Я единственная знала, что она встречается с Марсом. Я видела, как ей с каждым днем становится все хуже и хуже. Она угасала. Но я ничего не сделала, чтобы помочь ей…

– Арб, это был ее выбор. Эйприл давно поняла, что Марс и Вайред – больные ублюдки, но она не отступила. Не вини себя в ее смерти и не повторяй ее ошибок. Я думаю, Эйприл бы очень хотела, чтобы ты прожила счастливую жизнь. Не разочаруй ее, Мотылек.

* * *

Дни складывались в недели. Мы просыпались в полседьмого утра, переодевались, отправлялись на пробежку. Затем смывали пот и прилипший песок под холодным душем, завтракали. Место за столом хозяйки для меня до сих пор оставалось несбыточной мечтой. Но я не расстраивалась. Привыкла. Тихо сидела на своем кресле, слушала голоса домочадцев, что доносились до меня. Потом меня и Арб отправляли на рынок, что находился в Ланаи-сити. Мы старались вернуться до полудня, потому что после двенадцати солнце шпарило только так.

Ванесса отвечала за обед. Она готовила вкуснейшие супы, баловала нас свежей выпечкой. После обеда мы дружно заваливались спать. Дневной сон – божественное снисхождение. Я почувствовала себя человеком. Исчезли кошмары, испарились мысли, что временами лишали сна. Когда солнце приближалось к горизонту, мы отправлялись на пляж. Одетт сидела на берегу, читала, Ванесса учила Ноа плавать, а мы с Арбери далеко заплывали, ныряли, спорили, кто дольше может продержаться под водой. Ужин я опять же проводила в одиночестве, зато потом до позднего часа мы с Арб болтали. Вначале я ей пересказывала книги, она старательно запоминала, а после снова болтали о всяком. Мне было хорошо, но все менялось, когда я вдруг напоминала себе о Лестере, Дезмонде, «Абиссали». Что там происходит? Живы ли те, кто считается моей семьей?

* * *

Ноа бегал по мокрому песку, отскакивал от волны, страшно злился, когда ему это не удавалось, и заразительно смеялся, если очередная волна не достигала его ножек. Вдруг Ноа подбежал ко мне и протянул ракушку.

– Это мне?

– Да.

– Спасибо, Ноа.

Довольный, розовощекий ангелочек вновь побежал сражаться с волнами.

– Какой же он славный! – сказала я.

Посмотрела на Ванессу. Та сидела отстраненно, о чем-то задумавшись. Впервые я видела ее такой грустной.

– Что с вами, Ванесса?

– Не знаю… Отчего-то тревожно на душе. Арес, скажи мне, что задумал Лестер?

– Я не понимаю, о чем вы.

– Когда Лестер отправлял нас на Гавайи, он был очень взволнован. Я редко видела его таким.

– Что, по-вашему, он может замышлять?

– Мне кажется, он в опасности и мы сюда не просто так приехали. Мы от чего-то скрываемся.

– Ванесса, если бы что-то было не так, я бы вам сказала. Ни о чем не беспокойтесь.

– Ты ведь недавно в «Абиссали»? Наверное, ты мало что еще знаешь о том, что происходит в Темных улицах. Но, может, я в самом деле себя накручиваю. Со мной такое часто случается.

– Знаете, я вами восхищаюсь. Быть женой Лестера Боуэна непросто.

– Да уж… Я люблю его. Очень люблю. Но иногда мой муж меня пугает. Я не знаю, на что он способен.

– Вас когда-нибудь посещала мысль о разводе?

– Тяжело в этом признаться, но… да. Я думала о разводе. Но развод ничего не изменит. Даже если я заберу детей, перееду в другую страну, на другой континент, мы останемся его семьей. Мы его уязвимые места. Если он нарвется на серьезных врагов, я и мои дети будут основными мишенями. Я так переживаю за детей, Арес, если бы ты знала!.. Я смотрю на Ноа и боюсь, что он пойдет по пути отца. Как Джеки. Он был чудным мальчишкой, но верность Лестеру его погубила.

Ванесса села ближе ко мне, посмотрела по сторонам, убедившись, что рядом с нами только Ноа, наклонилась к моему уху и положила ладонь поверх моей.

– Арес, ты должна сбежать.

– Что?..

– Ты далеко от него находишься. Ты можешь сбежать.

– Но как?

– Я дам тебе денег на первое время. Доберешься до Большого острова, а оттуда улетишь в безопасное место. Подумай, Арес. У тебя еще есть шанс начать новую жизнь.

27

– Я умираю, – сказала Арбери.

– Держись.

Мы прилично отдалились от Одетт. У этой пожилой дамы сил было хоть отбавляй, а мы с Арбери еле волокли ноги по земле, благодарили Бога за каждую тень, что встречалась на нашем пути. Горячий, соленый воздух обжигал легкие, казалось, что все внутренности вскипели.

– Так, все, я не могу, – сказала Арб, постепенно сворачивая с тропы.

– Ты куда? Постой.

Арб рухнула на траву. Я даже не стала спорить, ведь соблазн оказаться наконец-то в горизонтальном положении на траве, под тенью дерева, был велик. Мы лежали на спине, расставив руки, закрыв глаза, наслаждаясь этим коротким моментом дерзости и умиротворения. И ожидая услышать в скором времени разъяренный голос Одетт.

Голос мы все же услышали, но принадлежал он не миссис Чемберлен.

– Эй, вам плохо?

Одновременно открыли глаза, подняли головы и увидели перед собой высокого, коренастого, смуглого паренька.

– Меня зовут Хит, я врач. Вам нужна помощь?

– Нет, спа…

– Конечно, нужна! Мне очень плохо, – внезапно оживилась Арбери.

Хит подошел к ней, та поднялась на локти, слегка приспустила маечку, театрально издала тихий стон.

– Голова кружится?

– Да… – пискнула Арб.

– Тошнит?

– Немного.

– Скорее всего, солнечный удар. Нужно приложить холодный компресс. Может, у вас есть какая-нибудь повязка или платок?

Арбери немедля сняла с себя майку.

– Подойдет? – кокетливо улыбнувшись, спросила Арб.

Хит растерялся, не знал, куда смотреть: то ли на милое личико девчушки, что прожигает его своим взглядом, то ли на два микроскопических холмика, которых Арбери именовала своей грудью. Невозможно было смотреть на весь этот спектакль без улыбки.

Хит взял майку, намочил ее водой из своей фляги, наклонился к Арб, та, увидев его бронзовые мускулы всего в сантиметре от себя, обомлела.

– Ой, а мы даже не представились, меня зовут Арбери, а это Арес.

– Очень приятно.

Наивные глазоньки Арб не могли насмотреться на Хита. Он, в свою очередь, смотрел на нее и неловко улыбался.

– Мы с друзьями остановились здесь на берегу. А вы из отеля?

– Нет, у нас тут свой дом. Мы каждое лето проводим на Ланаи.

– Здорово.

И тут началось самое интересное.

– Я не поняла, почему вы отстали?!

Одетт появилась внезапно, глаза ее чуть не вылезли из орбит. Еще бы! Не каждой бабушке приятно видеть свою полуголую тринадцатилетнюю внучку в компании со взрослым качком.

– Кто вы такой?

– Я врач. Девушке стало плохо, и я решил помочь.

– Врач? Надо же… Извините. Я думаю, нет поводов для беспокойства, просто у Арбери начались месячные, и она в этот период очень слабеет.

– А… Понятно.

– Идите, молодой человек. Дальше мы справимся без вас.

Хит мгновенно нас покинул.

– Бабушка, какие еще месячные? Зачем ты меня так опозорила перед ним?!

– Дорогая, тебе в таком возрасте нельзя даже смотреть на таких парней, не то что разговаривать с ними, да еще и без майки! Привела себя в порядок и быстро домой!

* * *

Легко можно догадаться о том, что, если Арбери Боуэн чего-то хочет, она этого непременно добьется. И ничто ее не остановит, даже громогласная Одетт. Найти Хита было непростой задачей. На острове несколько пляжей, и пришлось пройтись по всем, чтобы найти нужный. Хит отдыхал со своим другом и девушкой друга. Эти трое разместились в двух палатках на самом берегу. Мы с Арб долго наблюдали за их жизнедеятельностью, скрывшись в зарослях, примерно в двухстах метрах от лагеря Хита.

– Боже, какой же он красавчик! Я таких никогда не видела.

– Да брось. Обычный перекаченный паренек со смазливой внешностью.

– Это для тебя он обычный, а для меня – особенный. Кажется, я влюбилась.

Рядом с Арбери я чувствовала себя повзрослевшей теткой, знавшей об этой чертовой жизни абсолютно все, поэтому ее детская наивность меня очень смешила.

– Это не смешно! Неужели ты не понимаешь, что нас с ним свела судьба? И я не могу ей противостоять.

Арб сорвалась с места и направилась в сторону лагеря. Я поспешила за этой безумной.

– Хит, привет!

Парень несколько удивился нашему появлению, но затем он одарил нас своей безупречной улыбочкой, от которой, уверена, у Арбери запело сердце.

– Привет. Как ты себя чувствуешь?

– Уже лучше… – смущенно ответила Арб. – Слушай, я ведь тебя так и не отблагодарила за твою помощь.

– Да ерунда.

– Нет, что ты. Если бы не ты, Хит, я не знаю, что со мной было бы.

– Ну ладно… Ты вроде говорила, что часто бываешь на этом острове? Не могла бы ты провести небольшую экскурсию для меня и моих друзей?

– Конечно, с удовольствием! Не хочу хвастаться, но лучшего экскурсовода, чем я, на этом острове вам не найти.

* * *

Давно я не чувствовала себя такой живой, любознательной, впечатлительной. Я постаралась забыть, кто я, во что превратилась моя жизнь. Представила, что я приехала на Ланаи просто отдохнуть со своими друзьями. Мы счастливая молодежь, жаждущая приключений. Мы смеемся, шутим, подбадриваем друг друга, делимся едой. Никто, кроме Арбери, не знал, кем я являюсь. Никто не понимал значения метки на моей шее. Никто даже и не догадывался о том, что я знала, что видела. Для них я была обычной девчонкой, что не могло меня не радовать.

Арбери вела нас тернистыми путями. Думаю, она знала маршрут полегче, но эта безумная девчонка преследовала мысль предстать перед глазами Хита бесстрашной, неуязвимой, лихо справляющейся с любыми препятствиями. И вот наконец через час, а то и больше блужданий по острову мы добрались до конечной точки нашей экскурсии.

В северной части острова находилось удивительное место. Множество массивных скал оранжевого цвета причудливой формы. Мы словно очутились на Марсе. Тут царила невероятная тишина, только ветер блуждал между скалами, подбрасывал вверх оранжевый песок, тревожил скромные, тонкие стебельки какой-то желтой травы, что волшебным образом выросла в этом мертвом месте.

– Это Сад Богов. Существует множество легенд, рассказывающих о том, как появились на свет эти скалы и для чего они нужны, но я расскажу вам только одну. Согласно этой легенде, в этих уродливых произведениях природы живут злые духи. Днем они безвредны, но как только солнце заходит за горизонт, духи просыпаются, покидают свое убежище и отправляются на поиски жертвы. Говорят, что ни в коем случае нельзя дотрагиваться до камней, иначе можно разбудить духов.

– Ого… Жутко! – сказал Хит.

– Это всего лишь легенда, но все же советую вам не гулять до поздна. Кто знает? Люди просто так говорить не будут.

Внезапно сильный порыв ветра взвыл над нашими головами. Мы все одновременно вскрикнули, затем посмотрели на испуганные физиономии друг друга и громко засмеялись.

– Хорошо, что мы завтра уезжаем на Большой остров, там вроде бы поспокойнее, – сказал Хит.

– Уезжаете? Так скоро?

– Да, мы хотим попасть на фестиваль цветов, говорят, это грандиозное событие.

– Точно! Мы с Арес тоже собирались туда поехать.

– Круто, тогда, может, встретимся там?

– Это было бы чудесно, – расплываясь в улыбке, ответила Арб.

«Да уж… Веселье продолжается», – подумала я.

* * *

Ужин. Я сидела на полу у окна, смотрела на пурпурное небо, с небывалым аппетитом уплетала запеченную рыбу и внимательно слушала разговор домочадцев. Теперь я абсолютно смирилась с ролью лишнего предмета в этом доме.

– Чем занимались сегодня? – спросила Одетт.

– Я показывала Арес местные достопримечательности.

– А как успехи с книгами?

– «Мужество – это когда заранее знаешь, что ты проиграл, и все-таки берешься за дело и наперекор всему на свете идешь до конца. Побеждаешь очень редко, но иногда все-таки побеждаешь». Арбери старалась каждое слово проговорить с железной уверенностью, а я вспоминала, как всего несколько минут назад заставляла учить ее эту цитату. Мы должны выбить поездку на остров Гавайи, а для этого Арб нужно быть паинькой.

– Ничего себе. Мы здесь всего ничего, а Арбери уже так изменилась. Мама, что ты сделала с моей дочерью?

– Ох, подожди. Это только начало пути, но я очень довольна. Правда.

– Бабушка, я ведь имею право получить небольшое вознаграждение за свои труды?

– А что ты хочешь?

– Мы с Арес хотим поехать завтра на фестиваль цветов.

– Но ведь он же будет на Большом острове? Детка, ты же знаешь, что здесь с транспортом большие проблемы. Мы с Ванессой будем очень волноваться.

– Обещаю, мы вернемся очень рано. Арес будет полностью меня контролировать.

– Нет, это исключено. Одни вы никуда не поедете. Но, с другой стороны, фестиваль цветов нельзя пропустить, там будет очень красиво, поэтому мы поедем все вместе. Ванесса, ты не против?

– Как я могу быть против? По-моему, это прекрасная идея.

– Все вместе?!

– Мы за все эти дни еще никуда не выбирались. Пришло время устроить себе праздник.

– Вот замечательно! – сказала Арбери.

* * *

– Вот дерьмо! Они будут следить за каждым нашим шагом. Что теперь делать?

– Успокойся. Погуляем с ними немного, а потом тихо свалим.

– Уверена, что все получится? Не хочу еще раз опозориться перед Хитом.

– Доверься мне.

– Как же я хочу его увидеть, ты даже не представляешь!.. Он такой замечательный, я хочу всю жизнь любоваться им, его улыбкой… У нас были бы красивые дети.

Я не смогла сдержать свой смех.

– Типичная девушка. Еще толком не знает парня, но уже представляет, какие у них будут дети.

* * *

На следующий день мы отправились на Большой остров. Славная была погода: солнце пряталось за облаками, прохладный, влажный ветер вернул нас к жизни после Ланайского зноя. Могучие горы радовали глаз своей потрясающей растительностью изумрудного цвета. Фестиваль должен был проходить на одном из крупных пляжей острова. Для того чтобы туда добраться, нам потребовалось около трех часов.

Огромное скопление людей, музыка и цветы. Повсюду цветы. Сотни высоченных арок, оплетенных самыми разнообразными цветами, чуть дальше – выставка талантливых дизайнеров, которые своими руками создали статуи из цветов. Множество пляжных баров с названиями, соответствующими тематике праздника: бар «Роза пустыни», «Гастерия», «Орхидея», «Магнолия», «Олеандр»… Тут же был парад цветов. Толпа людей, переодетая в костюмы цветов, шла под звуки оркестра, что затесался в ее потоке.

Первым же делом мы приобрели цветочные венки на голову и ожерелья из живых цветов. Это обмундировка каждого участника фестиваля. Затем Одетт всех угостила молочным коктейлем. Даже мне досталось, что удивительно.

Пляж просто искрился счастьем. Люди купались, танцевали, пили, пели, фотографировались, влюблялись, знакомились. Воздух был наполнен превосходным ароматом, что источали десятки тысяч цветов. Да, действительно десятки тысяч, об этом мы узнали от организаторов, которые в перерывах между песнями делились информацией о фестивале.

– Мне кажется, нам уже пора. Еще нужна куча времени, чтобы найти Хита, – сказала Арб.

Одетт и Ванесса фотографировали Ноа, мальчишка забавно танцевал. Воспользовавшись такими замечательным моментом, мы стали медленно отходить в сторону, но тут…

– Девочки, вы куда? – услышали мы голос Одетт.

– Миссис Чемберлен, мы пойдем к океану, там меньше людей, хотим немного отдохнуть.

– Хорошо, потом мы к вам присоединимся.

Довольные, мы отправились в глубь толпы, чтобы наконец избавиться от вездесущего контроля Одетт.

– И как ты его найдешь?

– Пока не знаю. Давай сначала выпьем по коктейльчику, а то у меня что-то смелости поубавилось.

– Погоди, так не пойдет. Если мы с тобой нормально общаемся, это не значит, что я буду позволять тебе пить.

– Арес, у меня сегодня такой важный день, ну, пойми меня! Возьмем один коктейль на двоих с минимальным количеством спиртного.

– Ты сделаешь всего один глоток.

– Договорились.

Думаю, если я когда-нибудь буду матерью, я буду хреновой матерью.

Мы направились в бар под названием «Нарцисс». Бар представлял собой не что иное, как небольшое сооружение из соломы, располагал деревянной барной стойкой, четырьмя стульями и упитанным барменом, который дрыгался под музыку и говорил с жутким акцентом, при этом стараясь дружелюбно улыбаться.

– Твоя проблема в том, что ты не веришь в любовь с первого взгляда, – сказала Арб, потягивая из трубочки мутную жидкость.

– Я не верю, потому что ее не существует.

– Ага, как же.

– Есть заинтересованность, симпатия, влюбленность— все это может возникнуть с первого раза, но любовь – нет. Это как болезнь.

– Болезнь?

– Ну да, смотри, в каждой болезни есть острая и хроническая стадия. Влюбленность – это как раз-таки острая стадия. Когда все внутри тебя пылает… Она полностью овладевает тобой, твоим сознанием. Ты бредишь этим человеком. Но острая стадия всегда заканчивается. И тут есть два исхода. Первый – все чувства угасают. Ты больше не заинтересован этим человеком и легко можешь от него отказаться. Вспышка исчезла. Ничто больше не управляет тобой. А второй исход – это любовь. Та самая хроническая стадия. Это чувство уже не такое яркое, но оно самое сильное, нерушимое. Оно всегда будет с тобой, что бы ни случилось.

– Хм… А может, ты и права, и это действительно болезнь. Я больна Хитом… Но знаешь, Арес, ты тоже больна. И твой диагноз – реализм. Нельзя смотреть на мир сквозь призму реализма. Это же так угнетает! Неужели тебе не хочется хотя бы раз поверить в сказку?

– Я верила в сказку. Долгое время. И я убедилась, что если ты живешь заоблачными мечтами, то рано или поздно жизнь ткнет тебя носом в дерьмище. То есть в реальность.

Я отпила немного коктейля, обернулась и увидела то, что меня повергло в шок…

– А я буду верить и жить мечтами! – гордо заявила Арб.

– Да? Тогда не советую тебе смотреть назад.

Но Арб все-таки посмотрела и увидела, как ее возлюбленный, будущий отец ее прекрасных детишек, целуется взасос с какой-то блондинкой всего в нескольких метрах от нас.

– Ах он… Подлец!

– Вот и сказке конец.

– Ну уж нет, он от меня так просто не отделается.

Арбери сняла с себя рубашку, под которой была маечка, скомкала ее и засунула себе под майку.

– Что ты делаешь?

Ничего не ответив, Арб спрыгнула со стула и помчалась в сторону Хита.

– Хит?! Что здесь происходит? Кто это?!

Целующаяся парочка вмиг оторвалась друг от друга.

– Я ищу тебя по всему пляжу, а ты здесь сосешься с этой шлюхой?! Я же ношу твоего ребенка под сердцем!!!

– Я, пожалуй, пойду, – сказала незнакомка.

– Правильно, проваливай, шлюха!

– Ты что, больная?! – взорвался Хит.

– Люди! – все, естественно, обернулись. – Посмотрите на этого парня! Я беременна от него, а он целуется на моих глазах с какой-то девкой! Разве так можно?!

Все стали осуждающе глядеть на бедного Хита, а я в сторонке тихо смеялась.

– Это низко, парень! – выкрикнул кто-то.

Хит не выдержал и понесся сломя голову сквозь осуждающую толпу. Арбери смеялась ему вслед, поглаживая свой бутафорский животик.

– Да уж, вижу, занятия в театральном кружке пошли тебе на пользу.

– А то! У меня есть одно правило: если кто-то разрушил мою любовь, то я разрушу ему психику. Думаю, он еще долго не придет в себя. Теперь пришло время для второго коктейля, мне надо запить мое горе.

Вдруг зашумел мой телефон. Впервые за долгое время появилась связь. Я вытащила мобильный из кармана, пришло СМС от Лестера.

«Я выполнил свое обещание».

Мои ноги подкосились, лицо обдало жаром, а сердце болезненно забилось. Я несколько раз прочитала его сообщение, но так и не смогла заставить себя поверить в происходящее.

– Арб, будь здесь, я скоро вернусь.

Пришлось прилично отойти, чтобы найти тихое местечко. Дрожащими, влажными пальцами я набрала номер Лестера. Через несколько секунд он ответил.

– Алло.

– Это правда? Он мертв?

– Да.

– Как вам это удалось?

– Помнишь, я говорил про Элиота Крэбтри? Моего компаньона. Он непростой человек, и я до последнего держал его в запасе. Когда наступил момент столкновения с «Лассой», я позвал Элиота. У него огромное количество людей, с их помощью мы расквитались с «Лассой». И в частности, с Дезмондом.

Его слова вскружили мне голову. Я безумно улыбалась и почему-то прикрывала свой рот дрожащей рукой. Крепко зажмурилась, открыла глаза. Это не сон. Это реальность.

– Спасибо… Спасибо, Лестер.

Я шла вперед, ничего не видя перед собой. Словно зомбированная, брела, все так же улыбаясь, и вспоминала ту ночь. Его люди избивали парней, а Дезмонд был заинтересован мной. Швырял меня на землю, бил по голове, в живот, кричал и наслаждался. А затем он достал пистолет, прицелился и… Выстрел. Ребекка упала рядом. Ее маленькое, хрупкое тельце фонтанировало кровью. Она не понимала, что происходит. Ей было так страшно и больно!..

Беккс, я так хотела, чтобы он получил пулю из моих рук, так хотела увидеть его бездыханное тело! Но нужно посмотреть правде в глаза: коварный убийца из меня так себе. Я не способна на это.

Не способна…

И поэтому я безмерно благодарна Лестеру и «Абиссали» в целом, за то что они лишили Дезмонда жизни. Теперь он будет гореть в аду, моя милая. Он больше никому не причинит зла.

Я остановилась, посмотрела на небо. Сквозь густые облака просачивались тоненькие лучики солнца. Словно Ее пальчики тянулись к мне.

– Все кончено… – прошептала я.

* * *

Мир стал гораздо ярче и приятнее. Дезмонд Уайдлер был для меня самым мрачным пятном в моей жизни. Теперь он мертв, и та тьма, в которой я пребывала последнее время, стала немного рассеиваться. До этой поездки моим единственным смыслом жизни стала месть главарю «Лассы», после этого я ничего не видела. Жизнь моя казалась пустой… Хотя почему казалась? Она и была пустой. В ней никого не осталось, я была совершенно одна и понимала, что чем дольше я живу, тем хуже становится моя жизнь. Но…

Меня воодушевил недавний разговор с Ванессой. «У тебя еще есть шанс начать новую жизнь». Я уже пыталась начать все заново, но что из этого вышло? Я доверилась Алексу, и моя вера в его искренность погубила меня. Что, если теперь попробовать самой? Что, если я и правда могу сбежать и, ни от кого не завися, построить новую жизнь? Теперь меня ничего не держит. Дезмонд убит, а Лестер в тысячах километрах от меня.

У меня действительно есть шанс.

Были великолепные деньки. Спокойные, светлые, вдохновляющие. Прогулки с Арбери, крепкий сон, игры с Ноа, помощь Ванессе по кухне. Рассветы, закаты. Океан.

Я ведь могу отправиться в какой-нибудь далекий городок, чьи берега омывает океан, или озеро, или река, хоть что-то, что так же искрится на солнце и лечит душу своим тихим шумом. Найду себе дом, обязательно рядом будет лес. Я буду охотиться, вспомню все, чему меня научила Север. Я проживу. Может, потом устроюсь на работу, заведу друзей. Буду читать книги. Снова начну. Посажу какие-нибудь цветы, заведу собаку или кота. И вот так я доживу свою жизнь. В полном спокойствии.

Главное, сейчас не бояться и сделать шаг навстречу долгожданной свободе. У меня получится.

Я зашла в комнату Ванессы и Ноа, миссис Боуэн укладывала малыша.

– Ванесса…

Она взглянула на меня и все поняла по моим глазам.

– Ты решилась. Когда уезжаешь?

– Завтра. Рано утром, до того как все проснутся.

Ванесса подошла к комоду, выдвинула верхнюю полку, достала конверт.

– Держи. Будь осторожна. Надеюсь, у тебя все получится.

– Большое спасибо, Ванесса. Я никогда этого не забуду.

Наверное, она видела во мне Эйприл. Ванесса понимала, что нам, подросткам, очень просто запутаться и сложно выпутаться без чьей-либо помощи. Она не смогла спасти свою дочь, поэтому считала своим долгом помочь мне.

Я вышла из ее комнаты и подпрыгнула от испуга, увидев перед собой Арбери.

– Что происходит? Ты решила сбежать?

– Ты подслушивала?

– Да. Видишь, я честно призналась, теперь твоя очередь.

Мы зашли в нашу комнату.

– Ты ведь понимаешь, что мой отец все равно найдет тебя?

– Ты за меня волнуешься?

– Я к тебе привыкла. Мне без тебя будет скучно, – грустно вздохнув, ответила Арб.

– Я хочу быть свободной, Арбери. Думаю, я это заслужила. Постараюсь исчезнуть, воспользуюсь своим тяжелым жизненным опытом. Может быть когда-нибудь мы еще встретимся.

– Вряд ли.

– Арб, жизнь – непредсказуемая штука. Она любит устраивать сюрпризы, поверь мне.

* * *

В поздний час постучали в дверь. Я услышала шаги, затем – скрип двери.

– Вы Одетт Чемберлен?

– Да, а вы кто такие? Вы на часы смотрели?

Далее последовал крик Одетт. Мы с Арб вскочили с постели. Ночь, ничего не понятно, сон все еще томился в клетках мозга.

– Что просиходит? – шепотом спросила Арбери.

Я подбежала к окну, рядом с входной дверью стоял мужчина с ружьем.

– Прячься! – сказала я.

Побежала к кровати Эйприл, под ней было достаточно пространства. За дверью послышались тяжелые шаги. Открылась дверь комнаты Ванессы.

– Нет!!! Прошу, не трогайте меня!

– Мама…

– Арб, прячься, скорее!

Я заползла под кровать, Арб только шагнула к своей кровати, как распахнулась дверь.

– А вот и девчонка!

– Тащи ее к нам!

Я видела только тонкие ножки Арб и массивные ноги визитера. Он шагнул к ней, схватил ее так, что она потеряла равновесие.

– Отпустите меня!!!

– Еще одно слово – и я тебя трахну своим заряженным стволом!

Он потащил ее к остальным. Я слышала громкий плач Ванессы, Одетт, Арбери. Мое тело содрогалось от страха, я не могла пошевелить конечностями, они не подчинялись мне.

– У него еще есть сын. Найдите мальчишку!

– Нет!!! – кричала Одетт.

– Умоляю! Не трогайте его, он же всего лишь ребенок! Умоляю вас! – разрывая связки, кричала Ванесса.

Затем последовал жуткий звук. Удар. Еще и еще…

– Закройте свои поганые рты!

Тем временем один из ублюдков отправился на поиски Ноа. Он зашел в комнату Ванессы.

– Эй, где ты, малыш? Вылезай, я тебя не трону.

Ванесса спрятала Ноа в шкаф. Ублюдок сразу догадался, где его искать, открыл шкаф, и увидел огромные, полные страха и слез глаза маленького мальчика.

– Я нашел пацана!

– Прикончи его!

– Нет!!! Прошу!!! Умоляю, Господи! – кричала несчастная мать.

Ублюдок достал пистолет, направил на малыша.

– Не люблю убивать детишек, но тут ничего не поделаешь. Во всем виноват твой папаша.

Я размахнулась и ударила его железной статуэткой, которую обнаружила на полке у кровати Арбери. Ублюдок не вырубился, но упал, кровь застилала ему глаза. Я пнула его на пол, пнула еще раз, чтобы окончательно выбить из него силы, затем схватила его пистолет, прислонила к его окровавленной голове. ОН ХОТЕЛ УБИТЬ РЕБЕНКА И УБЬЕТ, ЕСЛИ ТЫ ЕГО НЕ ОСТАНОВИШЬ!

Раздался выстрел. Закричали в унисон женщины.

– Все! Нет больше твоего выродка!

– Сволочи!!! Сволочи!!! – кричала Одетт.

Оглушающий рев заполнил все пространство. Но я его почти не слышала в тот момент. Я смотрела на убитого мною человека, а он смотрел на меня своими мертвыми, стеклянными глазами. Куда-то исчез весь страх. Да и вместе с ним все остальные чувства. Я повернулась к Ноа. Мальчик был до того напуган, что не издавал ни звука и даже не шевелился.

– Не бойся, мой маленький, скоро все закончится, – быстро прошептала я и закрыла шкаф.

– Слушай, давай их уже прикончим, и дело с концом. Надоел их рев.

– Ну уж нет. Мы столько добирались до этого проклятого острова, чтобы за пять минут всех убить? Я хочу как следует развлечься. Можем на глазах у матери и бабки отодрать их прекрасную девчушку. Ты посмотри, какая она хорошенькая.

Арбери взвыла, а вместе с ней и Одетт с Ванессой.

План построился в моей голове сам собой. Я проскользнула в нашу комнату. Острожно открыла окно, вылезла на улицу. Тот, кто стоял на шухере, смотрел, к счастью, в другую сторону. Я быстро подкралась к нему, прицелилась и выстрелила в спину.

Это охота. Представь, что это всего лишь охота.

Приблизилась к входной двери, притаилась, ожидая новую жертву.

– Не понял. Брукс!

Очередная жертва ступила на порог и тут же получила от меня пулю в грудь.

Остался еще один.

Женщины смолкли, они почувствовали надежду. Я была их надеждой. «Если я оступлюсь, просчитаюсь, беды не миновать», – с ужасом осознала я.

– Ну и чего ты ждешь? – донесся хриплый голос. – Я к тебе не выйду. Мне еще рано умирать. Я считаю до трех, если ты не покажешься, я убью одну из них. Один.

Я вновь побежала к окну нашей спальни, постаралась без единого звука проникнуть в дом, тихими шагами подкралась к порогу кухни, где Ванесса, Арб и Одетт стояли на коленях с опущенными головами, а возле них сидел последний ублюдок, направив на них ружье.

– Два.

– Три! – крикнула я, выстрелила и… промахнулась.

Он погнался за мной, я забежала в ближайшую комнату, и ей оказалась спальня Одетт. Скрылась в тени ниши. Задержала дыхание, голова кружилась, сердце барабанило настолько сильно, что казалось, будто его стук слышен всей округе. Темнота резала глаза, были слышны только далекие всхлипывания женщин.

Так, нужно вновь поменяться с ним местами. Это он должен быть жертвой, а я – хищником. Хватит отсиживаться, пора действовать.

Я шагнула во мрак, держа ствол наготове, затем повернулась в сторону коридора и тут…

Его рука яростно схватила меня за горло. Я хрипела, всячески извивалась. Он, пользуясь моим беспомощным положением, ударил меня в подколенную ямку. Я упала, он лихо вырвал из моих рук пистолет, отшвырнул его в сторону, и мое единственное спасение исчезло во тьме.

Он сел на меня, одной рукой стискивал мое горло, а второй бил по лицу.

– Мы даже и не знали, что здесь прячется падла из «Абиссали». Ты, мразь, подохнешь медленной и мучительной смертью, я тебе это гарантирую!

У меня потекли слезы, перед глазами мелькали разноцветные круги, какие-то картинки, отрезки из телешоу, где-то в глубине своего сознания я слышала собственный смех. Не знаю, почему это происходило со мной. У меня поехала крыша, или это просто заключительная развлекательная программа перед моей смертью.

Внезапно я поняла, что мое горло обвивает не только его ладонь. И еще. Он сказал, что меня ждет медленная смерть, а значит, он меня не задушит, вскоре остановится, поднимется, и у меня появится шанс.

Так и случилось. Ублюдок слез с меня и только собрался меня поднять, как я ухватилась за медальон в виде глаза, который я не снимала со своей шеи с того самого дня, когда мне его подарила бездомная ясновидящая Белла в Сабаделе.

Я нажала на зрачок и, не раздумывая, воткнула появившееся лезвие ему в глаз, затем вынула и полоснула по его шее. Меня будто ведром крови окатили. Кровь попала мне в глаза, в рот, я даже ею едва не захлебнулась. Ублюдок упал на меня, издав мерзкие предсмертные вопли. Я спихнула его с себя и так и осталась лежать.

Больше сил не было. Я только смотрела в потолок, чувствовала, как кровь растворяется во рту, стекает по щекам, щекотит шею.

Жизнь в самом деле любит устраивать сюрпризы.

28

– Арес…

Одетт медленно подкралась ко мне, вытянув вперед дрожащую руку с ножом. Я поднялась, посмотрела на труп, что истекал кровью возле меня.

– Я в порядке. А вы?

Одетт несколько раз кивнула. Она еле стояла на ногах, мы отошли в коридор, и при слабом свете мне удалось рассмотреть миссис Чемберлен. Губа разбита, в области лба гематома, глаза красные и усталые. Я побрела на кухню. Первым же делом кинулась к раковине. Кровь ублюдка въелась в мою кожу, я с отвращением ее смывала, оставляя кровавые брызги на стенах, на полу. Умыла лицо, от него разило металлом, запах этот был повсюду, и, как я ни старалась, он меня не покидал.

А позади меня на полу сидели Арбери и Ванесса. Арб пыталась привести в чувство мать, но все было безуспешно. Ванесса ни на что не реагировала, ее душа умерла, после того как раздался выстрел в комнате, где находился ее ребенок.

– Ноа жив, – сказала я. – Он там, где вы его спрятали.

Ванесса тут же вскочила и понеслась в свою комнату. Арб подлетела ко мне и так крепко обняла, что у меня даже перехватило дыхание.

– Мой мальчик! – восторженно кричала Ванесса.

Одетт с дочерью, обливаясь слезами, стояли в обнимку, целовали испуганного Ноа. Уже вылетело ненадолго из памяти то, что в доме и на улице остывают тела убийц, боль от многочисленных побоев исчезла, все были настолько рады видеть друг друга живыми, и эта огромная радость перекрывала все.

– Я всю жизнь буду тебе благодарна, – сквозь слезы сказала Ванесса.

В глубине души мне тоже хотелось разреветься и чтобы меня кто-нибудь успокоил, прижал к груди. Но, проведя столько времени в «Абиссали», я поняла, что если позволить своим чувствам взять над тобой верх, то все дело пойдет насмарку. Нельзя расслабляться ни на секунду. Откуда-то вновь появились силы, в голове выстроился очередной план.

– Во сколько первый самолет до Гавайи?

– В полшестого, по-моему, – ответила Одетт.

– Значит, до этого времени мы должны успеть привести себя в порядок, собрать вещи и добраться до аэропорта. Через некоторое время те, кто наняли этих уродов нас убить, заволнуются и поймут, что что-то пошло не так. Ванесса, соберите все необходимое в поездку, а вы, миссис Чемберлен, поможете мне, – отчеканила я.

* * *

– Я не смогу…

– Возьмите себя в руки. Я одна не справлюсь.

С горем пополам мы вытащили два тела на улицу. Их машина стояла в нескольких метрах от дома, и, на наше счастье, она располагала вместительным багажником, в который я положила все то, что необходимо нам для церемонии погребения. Перед тем как загрузить трупы в машину, я, подавляя рвотные позывы, обшарила их карманы.

– Что ты делаешь?

– Хочу найти что-нибудь полезное.

И нашла. У одного из них, главного, был телефон. Возможно, удастся узнать, кто же был заказчиком.

– Они все не поместятся в багажник.

– Остальных затащим в салон.

Отъехали на несколько миль от дома. Небо уже светлело, раннее утро, но в глубине джунглей застряла ночь. Одной рукой мы освещали себе путь, другой разгребали заросли. В конце концов нашли хорошее место с мягкой землей и кучей растительности вокруг. Пользуясь последним запасом сил, мы с Одетт оттащили тела к найденному месту, несли лопаты, канистры с бензином. Стали копать. Усталое тело уже шатало в разные стороны, пот впитывался в раны, а запах мертвецов выворачивал наши желудки.

– Хочу, чтобы все это оказалось страшным сном, – сказала Одетт.

Но к великому сожалению, это была страшная реальность. Выкопали приличную яму, положили в нее тела, которые вскоре оказались залитыми несколькими литрами бензина. Зажгла спичку, бросила ее на грудь главаря со вспоротой шеей и вытекшим глазом. Одетт уже не могла смотреть на это, поэтому прилично отошла от ямы. А я села возле костра и наблюдала, как огонь пожирает трупы. Кожа пузырилась, лопалась, разрывалась, чернели лица… Я не могла оторвать глаз. С каждой секундой я слабо верила в происходящее. Реальность от меня ускользала. Я убила этих людей, а теперь смотрю, как горят их тела? Это невозможно. Я не могла… Я не способна на это.

Перед глазами плыли картинки. Вот я сижу за столом вместе с семьей, в нашем старом доме у озера. А вот я о чем-то беседую со своими одноклассниками, смеюсь. Какой же я была чистой, безукоризненной…

Как я могла так далеко зайти?

Огонь отлично справился со своей задачей, стер весь человеческий облик с тел. Лиловый рассвет растекся по небу, как молоко, случайно пролитое на стол. Нужно было закругляться. Вскоре обугленные тела оказались под толщей земли.

Покойтесь с миром, ублюдки.

* * *

– Как это произошло?! – кричал в трубку Лестер.

– Лестер, я пока не в силах воспроизвести эту историю, скажу только одно: все живы. Мы будем ждать тебя в гостинице, позже сообщу адрес.

– Я прилечу только завтра утром.

– Хорошо.

– Глория… Спасибо.

– Я всего лишь выполнила свое обещание.

* * *

Ну сутки мы расположились в небольшой гостинице. Постарались выбрать самую непопулярную, так чтобы людей было немного. Меньше любопытных глаз. Сняли двухкомнатный номер на мое имя. Так приятно оказаться в помещении, где не смердит кровью.

Ванесса укладывала сына спать, пока Арб и Одетт раскладывали вещи.

– Как Ноа? – спросила я.

– Не разговаривает, не улыбается, не ест.

– Это я виновата. Я слишком долго выжидала момент, он бы ничего не увидел, если бы я не струсила.

– Что ты такое говоришь? Он жив – и это главное. Арес… Я бы не пережила смерть второго ребенка, я бы… не пережила.

Впервые она рассказала о своей трагедии. Ванесса обняла меня, прижалась щекой к моему плечу, ее горячие слезы холодили мою кожу. Я положила руку на ее спину, закрыла глаза, представила, что обнимаю маму. Я вновь та маленькая, глупая Глория с ничтожными проблемами.

Мама, если бы ты знала, кем я стала!.. Если бы ты знала, во что вляпалась твоя дочь. Те нежные ручки, что ты целовала, когда я была совсем крохой, теперь по локоть в крови.

Ты потеряла меня, и, вопреки всем моим мрачным мыслям, я думаю, что тебе больно и ты вспоминаешь меня иногда. Ведь ты все равно меня любила, хоть и всячески старалась этого не показывать.

Прости меня за то, что я заставила тебя страдать. Прости, мама.

* * *

Машина ночных визитеров была пуста. Ни сумок, ни записок, ни малейшей подсказки. Видимо, ко всему были готовы, теперь вот сиди и догадывайся, кто этой ночью желал тебе смерти. Единственные козыри, которые были у меня на руках, – это имя одного из них, Брукс, и мобильный телефон с чистой телефонной книгой.

– Арес, мы с бабушкой купили немного еды, присоединяйся к нам.

– Неужели теперь мне можно есть с вами?

– Это даже не обсуждается.

– Спасибо, но я не голодна.

Какой уж там будет аппетит, если всего несколько часов назад я наблюдала, как тлеет человеческое мясо.

Внезапно телефон, что лежал у моих ног и являлся объектом трехчасового изучения, затрезвонил так, что сердце едва не выпрыгнуло.

– О Боже!.. – прошептала Арбери.

Я с опаской смотрела на мигающий экран, словно рядом не телефон, а шипящая кобра. Цифры незнакомого номера маячили перед моими глазами, зеленая клавиша так и манила к себе. Рука потянулась к телефону.

– Нет! – крикнула Арб.

Но я все равно нажала и задержала дыхание.

– Лэнс, какого черта ты не выходишь на связь?! Что там с семейкой Боуэнов? Ты же знаешь, она не любит долго ждать. Лэнс?!

В следующее мгновение я выключила телефон.

– Она? – спросила Арб.

Ну наконец-то. Вот она, долгожданная подсказка.

* * *

Босые ноги беззвучно ступали вперед. Руки держали пистолет, указательный палец нежно поглаживал спусковой крючок. Вокруг огромное черное пространство, и только слабый луч света скользил откуда-то сверху. Тихий голосок из моего подсознания указывал мне путь, а я лишь подчинялась его команде. Вдали стоял человек. Девушка в белом длинном платье, с длинными, густыми волосами и странной улыбкой, словно она улыбалась через силу.

Это была Беккс. Я отбросила оружие, ускорила шаг. Мне не терпелось к ней прикоснуться, с ней поговорить, хотя бы во сне. Но тут… Она вытянула левую руку вперед, указывая на меня пальцем и сказала:

– Убийца!!! Убийца!!! Убийца!!!

Внезапно рядом с ней появились еще одни мертвецы.

– Убийца!!! – прокричала Дрим.

– Убийца!!! – вопили Лэнс, Брукс и еще двое, лишенные мною жизни.

– Убийца!!! – кричали Алистер и Аарон.

– Убийца!!! – орал Дезмонд.

– Убийца!!! Убийца!!! – горланили все хором.

Они приближались ко мне с вытянутыми руками, кричали и злобно улыбались. Я упала на колени, закрыла глаза, зажала уши руками.

– Убийца!!!

– Хватит!

– Убийца!!!

– Остановитесь, прошу!

– УБИЙЦА!!!

Кто-то ударил меня по лицу, я распахнула глаза.

– Арес, успокойся! Приди в себя! – сказала Арбери.

Все тело в поту, в горле горело адское пламя боли, словно мне в него стекло насыпали, настолько сильно я кричала.

– Что произошло?! – спросила Одетт.

– Все хорошо. Арес приснился плохой сон.

– Везет. Ей хотя бы удалось заснуть.

* * *

Разбитые, сонные, мы делили между собой наш скромный завтрак: творожный десерт, булочка с маком и холодный чай в баночке.

– Выпейте, – сказала Одетт, ставя перед нами пузырек с какой-то зеленой жидкостью.

– Что это? – спросила Ванесса.

– Успокоительный сбор трав. Нам всем необходимо заботится о своих нервах, иначе мы не выдержим.

Неожиданный стук в дверь заставил наши нервы вытянуться в струну. Все замерли и устремили взгляды на дверь.

– Спокойно, – сказала я.

Внушать спокойствие, коим сама не располагаешь, – дурная затея. Пока я шла к двери, с ужасом понимала, что они могли нас вычислить по телефону. Оружие пришлось оставить в доме Одетт, так как с ним возникли бы проблемы в аэропорту. Мы вновь беззащитны. Я вновь их единственная надежда.

Подошла к двери, посмотрела в глазок. Выдохнула и немедля открыла дверь.

– Папочка!

Лестер пулей влетел в номер и сразу кинулся в объятия своей семьи. Я наблюдала за этой идиллией, опершись о дверной косяк. На душе было так приятно, я даже позволила себе улыбнуться.

– Привет, – услышала я знакомый голос, что мгновенно стер улыбку с моего лица.

Логан.

Я тут же отошла в сторону.

– Тяжело в этом признаться, но ты меня удивила. Так держать.

Он прошел дальше, я посмотрела ему вслед и почувствовала небывалое удовлетворение.

– Как вы понимаете, в Манчестер вам пока нельзя и на Ланаи тоже. В пять часов вечера вы улетите с Логаном и еще несколькими моими людьми в безопасное место.

– А разве есть такое место? – спросила Ванесса.

– Есть. Я обо всем позаботился. Вы отправитесь туда на частном самолете с заброшенного аэропорта. Никто не сможет узнать, куда вы направляетесь.

– И сколько нам отсиживаться в твоем безопасном месте? – вмешалась Одетт.

– Пока я не решу свои проблемы.

– Свои проблемы?! Для тебя это всего лишь проблема? К твоему сыну приставили дуло пистолета! Ты даже не представляешь, что мы пережили той ночью.

– Одетт…

– Заткнись! Посмотри на свою семью, посмотри, что стало с твоими детьми и женой! Как им жить после всего произошедшего? Лестер, прекрати заниматься своими бандитскими играми, ведь когда-нибудь ты не сможешь нас спасти.

– Логан, отнеси все их вещи в машину.

* * *

Я понимала, что это неизбежно, но мне так не хотелось расставаться с Ванессой, Ноа и Арбери. Ненавижу себя за то, что я так быстро привязываюсь к людям.

Маленький, блестящий самолет ожидал своих пассажиров, которые до сих пор не имели ни малейшего понятия, куда они направляются. Логан и еще шесть человек Лестера заносили вещи на борт. Мы стояли у трапа, Лестер использовал каждую секунду, чтобы побыть с семьей. А я тем временем разглядывала великолепный пейзаж: мохнатые зеленые горы, заросшая, потрескавшаяся взлетная полоса, в стороне – одноэтажное заброшенное здание аэропорта. Атмосфера пленила своей таинственностью.

– Пора, – сказал Логан.

Абсолютно ясно, почему Лестер доверил Логану спрятать свою семью. Этот человек – мастер по предоставлению убежища и чуткому наблюдению. Проверено на собственном опыте.

Как только Лестер окончательно попрощался с женой, тещей и детьми, настала, наконец, моя очередь.

– Берегите себя, Ванесса.

– Ты тоже.

– Спасибо за надежду, – сказала я, протянув ей ее конверт с деньгами.

– Оставь себе. Может, когда-нибудь у тебя появится еще один шанс.

Арбери не скрывала своих слез.

– Эй, давай без этого. Кое-кто меня ненавидел.

– Как говорится, от ненависти до любви…

Мы обнялись.

– Я не прощаюсь с тобой, Мотылек.

Последней была Одетт.

– Миссис Чемберлен, приятно было иметь с вами дело.

– Арес, беру обратно все свои слова насчет тебя. Я крупно ошибалась.

– Думаю, кое в чем вы были правы, – сказала я, глядя на Лестера.

– Ты сильная и добрая. Очень надеюсь, что доброта и сила тебя спасут…

* * *

Самолет скрылся за облаками. Мы с Лестером остались одни.

– И что теперь? – спросила я.

– Через час у нас рейс в Манчестер. Твое путешествие закончилось.

Он пошел вперед, а я не могла сдвинуться с места. Прижала к груди конверт, вспомнила еще раз слова Ванессы. Я была всего в шаге от своей свободы. Если бы не та чудовищная ночь, я бы уже сбежала. Во всю планировала бы свой маршрут, выстраивала бы новую жизнь. Я была так близка…

– Лестер… Отпустите меня. Я больше не могу. Я заслужила свободу.

Лестер остановился, обернулся и улыбнулся – так искренне, что внутри меня все затрепетало.

– Нет, – сказал он, все так же улыбаясь.

У меня аж челюсть отвисла от его ответа. Я стояла, обездоленная, посреди взлетной полосы, с прижатым конвертом к груди и с разбитой надеждой внутри.

– После всего того, что я сделала?

– Как раз-таки после того, что ты сделала, я не могу тебя отпустить. Ты показала себя с другой стороны, и теперь я нуждаюсь в тебе, Глория. Давай я дам тебе немного отдохнуть. Ты будешь временно освобождена от работы, сможешь делать все, что захочешь. Теперь к тебе будет совершенно другое отношение.

– Я никуда не поеду! Ваше слово теперь мне не указ. Меня больше ничего не держит.

Я развернулась и зашагала вперед, не зная зачем, не зная куда. Ветер дурачился с моими волосами: швырял их в лицо, вздымал к небу.

– Только позволь тебе напомнить, Глория, твоя свобода находится в моих руках.

Его слова заставили меня остановиться.

– Я ведь могу быстро всем сообщить о том, что ты, Глория Макфин, инсценировала свое самоубийство и скрываешься под чужим именем. Представляешь, сколько тебе придется сидеть, когда к твоим «заслугам» еще пришьют побег? Ты выйдешь к своему тридцатилетию, если повезет.

Я так и не рискнула повернуться к нему, не хотела, чтобы он увидел мои слезы.

– Пойми, Глория, то, что ты имеешь сейчас, это и есть та самая свобода, которую ты заслужила. На большее и не расчитывай.

29

Я даже и не заметила, как быстро мы прилетели в Манчестер. Бесконечные часы полета превратились в одно мгновение. Такое бывает, когда голова становится похожа на улей, набитый сотней беспокойных пчел. Это мысли, воспоминания, сгнившие остатки надежды.

У дома в Истоне нас встречало все семейство «Абиссали».

– Привет, как ты? – спросил Джеки.

– Отлично.

– Спасибо, что спасла их, – сказал он, обняв меня.

– Честно говоря, я был в шоке, когда узнал об этом. Ты молодец, – пожал мне руку Брайс.

Доминик стоял рядом с братом, не сводил с меня глаз, ждал, вероятно, что я отвечу взаимностью, но все было напрасно.

– Как Ванесса и дети? – спросила Север.

– Постепенно приходят в себя, – ответил Лестер.

– Куда ты их отправил? – пискнула Миди.

– Пока не могу сказать.

– Снова тайны?

– Я обо всем расскажу, только позже. Обещаю.

После этих слов Лестер направился в дом.

– Эй, я горжусь тобой. Положила четверых. Для первого раза это очень даже неплохо.

– Север, я бы с удовольствием еще поболтала, но мне нужно отдохнуть.

* * *

Запах сырости, ставший мне родным, потолок с желтыми кругами и обвалившейся штукатуркой и тихий стон заржавевших труб. Вдруг все стало черным, послышался какой-то скрежет и почуялась вонь…Такая сильная, словно где-то рядом яма с тухлыми тушками сбитых животных. Я не могла подняться, кровать будто превратилась в гигантский магнит, а я стала навечно прикованной к нему железной стружкой. Страх разъедал меня. Я поняла, что в комнате нахожусь не одна. Сверху появился лучик света, стали слышны шаги, а потом я увидела их… Ребекку, Лэнса, Брукса, двоих безымянных, Алистера, Аарона, Дрим, Бораско, его «Стальных буйволов», «Братьев Рандл». Они окружили мою кровать.

– Убийца!!! – кричали все хором.

Ребекка стояла с обезображенным лицом, с синей разбухшей кожей и дырой в животе, из которой вываливались толстые черви.

– Убийца!!!

Четверо обгорелых тянулись ко мне своими черными конечностями, с которых сыпался пепел. Кости их трещали, и этот треск выворачивал мою душу наизнанку.

– Убийца!!!

И так было каждую ночь. Разлагающиеся тела постоянно дежурили у моей кровати.

– Убийца!!!

Со вспоротыми животами, со свисающими кишками, с кровавой слизью, что лилась у них изо рта и забрызгивала мою постель.

– Убийца!!!

Дрим, лишенная нижней половины туловища, взбиралась на мою кровать и ползла по мне, к моему лицу.

– Убийца!!!

И когда я находила в себе силы, чтобы проснуться, я с ужасом понимала, что мои жуткие сновидения – это только начало беды. Мертвецы ждали меня и наяву. Сначала я чуяла их запах, затем стала слышать голоса, а после видеть их. Повсюду. Они могли застать меня врасплох в любой момент, поэтому я ни на секунду не могла расслабиться.

* * *

Я сошла с ума? Да, определенно. И мне так страшно за себя еще никогда не было. Я ведь и раньше видела галлюцинации, но почему-то не придавала этому никакого значения. Наверное, это были первые предупреждения о том, что скоро наступит конец моей психике. Я не спала трое суток, нарочно хотела вымотать себя, чтобы свалиться от усталости и хотя бы несколько часов их не видеть, не слышать, не чувствовать. Но все мои старания были впустую.

– О, тебе тоже не спится? Проклятая бессонница! – сказала Север, шаркая в сторону домашнего бара.

Я сидела на кухонном полу, обнимала Вашингтона, тряслась, как несчастная паутинка на ветру.

– Вот гады, все вылакали.

Север посмотрела на меня, на мое вымученное лицо, дрожащее тело.

– Глория…

Осторожно подошла ко мне, присела.

– С тобой все хорошо?

– Говори тише, иначе они услышат.

– Кто?

– Мертвые, – улыбаясь, сказала я.

– Ты меня пугаешь… Давай я провожу тебя в твою комнату, хорошо?

– Нет. Они там меня ждут.

– Ладно, тогда пойдем ко мне. У меня никого нет, честно.

Север заботливо подняла меня, обняла за плечо, словно я была ранена, и повела в свою комнату.

Лишь бы они не услышали. Лишь бы…

– Вот так, ложись. Хочешь, я принесу тебе молока?

Я отвернулась. «Вроде бы все спокойно, – подумала я. – Нет трупного запаха, и постель располагает к хорошему сну».

– Я понимаю, ты до сих пор не можешь забыть то, что произошло. Каждый из нас проходил это, всем было нелегко, но, уверяю тебя, это пройдет. Главное – не зацикливаться на этом. И совсем скоро забудешь, что ты убийца. Убийца. Убийца!

Я в ужасе обернулась. Рядом была Север, но только в мертвом обличии. Со сгнившей кожей, червями, извивающимися под ней, пустыми глазницами… Я упала с кровати и поползла к окну, крича и захлебываясь струями холодного пота.

– Глория, ты чего?! Это я. Это я, успокойся, все хорошо.

Проморгавшись, я вновь увидела перед собой прежнюю Север.

* * *

– Она кричала всю ночь. Это было невыносимо.

– Я слышала. Она реально сошла с ума? Вот это да, – ухмыльнулась Миди.

Я лежала спиной к ним, прикидывалась спящей.

– Я боюсь за нее.

– Один мой знакомый тоже видел галлюцинации, ему даже поставили диагноз – какая-то там форма шизофрении. Врачи давали ему таблетки, подавляющие нервную систему, а он делился с нами этими волшебными пилюлями.

– Надо же, какая интересная история! Ладно, пойдем, пусть поспит.

Север с Миди покинули комнату. Я тут же вскочила. Что, если мне тоже нужны эти волшебные пилюли? Я не знала, когда все это закончится, да и закончится ли это вообще. Мне становилось все хуже и хуже день ото дня, поэтому другого выхода у меня не было.

– У меня галлюцинации и… Мне снятся кошмары каждую ночь.

– Вы наблюдаетесь у врача? – спросил фармацевт.

– Нет…

– Без рецепта врача я могу продать вам только слабые успокоительные, но это вряд ли поможет, так что советую обратиться к доктору. И чем скорее, тем лучше.

И такой ответ я слышала в каждой аптеке. Конечно, это было очевидно, я просто надеялась на везение и старалась отгонять от себя мысль о единственном решении моей проблемы.

Я знала все точки барыг на наших Темных улицах. Знала даже характер каждого барыги: кто агрессивный, кто любит обманывать, кто стуканет Лестеру о моем визите. Был только один, кому я доверяла. Он был самым спокойным, за ним не было замечено никаких скользких проделок. Парень четко выполнял свою работу, и это то, что мне нужно. Когда я его нашла, он как раз расстался с очередным клиентом и прошмыгнул в щель между зданиями.

– Стой.

– Чего тебе?

– А что у тебя есть?

– Иди за мной.

Он завел меня в подвал, в маленькую комнатку с раздолбанным стулом, одинокой лампочкой, висевшей над деревянным столиком.

– Мне нужно лекарство, которое угнетает нервную систему.

Его улыбнуло то, что я называла это лекарством. Он отодвинул стол, под ним находился люк, а за крышкой люка таился целый клад различных веществ. Он достал пакетик с ампулами.

– Вот.

– А таблеток нет?

– Здесь тебе не аптечный склад. Бери то, что дают.

– Хорошо… Сколько?

* * *

Я разложила перед собой все необходимые атрибуты: жгут, шприц с дозой, проспиртованная салфетка. Я сотни раз видела, как это делают наркоманы, спасибо жутким подростковым фильмам. «Представь, что ты находишься на приеме у врача, – говорила себе я. – Это просто внутривенный укол, после которого тебе станет легче». Но станет ли мне легче? Я ведь даже не знаю точный эффект этого препарата, что со мной будет? Как же мне было страшно.

– Глория, ты от меня не скроешься! – сказал Дезмонд.

Тут я поняла, что больше тянуть нельзя. Завязала жгут, стала интенсивно сжимать руку. А Дезмонд в это время приближался к кровати, и вместе с ним все остальные. Нащупала вену, быстро протерла место вкола и наконец игла коснулась моей кожи. Я завороженно наблюдала, как она входит внутрь меня, затем, как поршень шприца медленно опускается и жидкость постепенно исчезает.

* * *

Солнечный свет стучался в мои закрытые веки. Я открыла глаза, несколько минут пялилась в потолок, ощущая восхитительную легкость внутри. Затем я огляделась. В комнате была только я, и лишь лучи солнца тревожили меня, освещая мою комнату сквозь незашторенные окна. В моей памяти остался лишь момент, когда я сделала инъекцию, а дальше – как в тумане. Наверное, я сразу провалилась в сон. Голова немного гудела, и слегка подташнивало, но это были мелочи. На кровати до сих пор лежали жгут, разбитая ампула, пустой шприц. Нужно немедленно все это спрятать. Если кто-то догадается, чем я тут занимаюсь, меня ждет такое же наказание, как для Миди, – кафельная комната. Я все спрятала к себе в сумку.

– Мы и так трясем всех, – сказал Доминик, – но никто ничего не знает про этих четверых. Они словно призраки.

– Всем доброе утро.

– Вау, наконец-то похожа на нормального человека.

– Миди, странно слышать из твоих уст что-то про нормального человека, – ответила я.

– Как ты? – тихо спросила Север.

– Хорошо.

– А Крэбтри не поможет нам в этом деле? – спросил Брайс.

– Элиот сейчас занят другим делом, а вы не расслабляйтесь. Уайдлер перед смертью подстраховался. У него остались люди, которые будут за него мстить, и, думаю, они не остановятся.

– А ты уверен, что это кто-то не из наших? Только в «Абиссали» мог пройти слух о том, где живет Одетт, – подключилась к обсуждению Север.

– И только в «Абиссали» знали, что вместе с моей семьей на Гавайи отправляется Глория, а посланники Дезмонда не были об этом осведомлены.

– Может, Сайорс еще при жизни сообщил «Лассе» адрес? – предположил Джеки.

– Джеки, закрой свой рот! – взорвалась Миди.

– А я что-то не то сказал? Твой парень был предателем, забыла?

– Он за это уже давно расплатился, поэтому не нужно ему приписывать новые грехи!

– Так, все за работу, – сказал Лестер.

Затем он подошел ко мне.

– А ты не хочешь к нам присоединиться?

– Мне нужно еще отдохнуть.

– И сколько будет продолжаться твой отдых?

– Сколько захочу, столько и будет. Удачной охоты.

* * *

Когда все разбрелись по делам, я решила навестить своего приятеля в Бедфорде. Клифф сидел вместе со своим пьянющим другом на улице.

– О, какие люди пожаловали! Мы уж думали, что ты про нас забыла, – сказал Олли.

– Привет.

– Привет, – ответил Клифф, даже не глядя на меня.

– Что с настроением?

Я подошла к нему поближе. Клифф был одет в клетчатую рубашку, но с одной стороны рукав сполз вниз, и было видно перебинтованное плечо.

– Ты ранен?

– Пустяки. Подарок от «Абиссали».

– Лестер видел тебя?

– Не знаю… Там был такой хаос, не думаю, что он мог меня узнать.

Я села с ним рядом, он протянул мне баночку пива.

– Клифф, если бы я тебя отпустила, чем бы ты занялся?

– Я бы поехал к бабушке в Канзас. У нее там ферма. Она всегда меня звала к себе, потому что живет одна и ей нужна помощь.

– Ты что, хочешь стать фермером? – удивился Олли.

– Странная мечта, но… да. Я вырос на ферме, люблю зверушек, обожаю за ними ухаживать. Там так спокойно, никто за тобой не бегает, не угрожает. Живешь себе в удовольствие и ни о чем не думаешь.

Мне бы очень хотелось, чтобы он говорил правду, и не менее хотелось, чтобы у него в самом деле было хорошее будущее.

– Клифф, я отпущу тебя.

– Что? Серьезно?

– Да, только… Ты должен выполнить последнее задание.

Его глаза сразу засияли, этот паренек, так же как и я, нуждался в свободе.

– Что нужно сделать?

– Кто сейчас стоит во главе «Лассы»?

– Сложно сказать. Там такая неразбериха, после смерти Дезмонда все считают себя главными. Все грызут друг другу глотки.

– А среди вас много девушек?

– Ты что? В «Лассе» нет ни одной девушки.

– Понятно… Тогда ты должен найти девушку или женщину, непосредственно связанную с Уайдлером. Может, у него есть жена, сестра, кто-нибудь, для кого его смерть стала ударом. Найди ее, Клифф.

* * *

Я шла по коридору за сопровождающим, поглаживала руку, что ныла после очередного укола, и уже предвкушала грядущую встречу с ним.

А сутками ранее у нас с Лестером состоялся небольшой разговор.

– Ты сказал, что теперь ко мне будет другое отношение. Значит, теперь в моих руках такие же привилегии, как и у остальных?

– Значит, так. Ну, давай говори, что ты хочешь?

– Я хочу снова увидеться с Джеем.

– Хорошо. Завтра, как освобожусь, отвезу тебя в Мэрион.

– Нет. Ты отвезешь меня сегодня. Прямо сейчас. Дожевывай свой сэндвич поскорее, я буду ждать тебя в машине.

Не хочешь отпускать меня, Лестер? Так терпи меня. Посмотрим, сколько ты продержишься.

Сопровождающий открыл железную дверь, я вбежала внутрь, Джей подбежал ко мне, и мы заключили друг друга в объятия.

– Прости, что долго не навещала.

– Ничего, главное, что сейчас ты здесь. И у меня сразу вопрос: это правда, что Дезмонда убили?

– Да. Я только собиралась тебе об этом сообщить, откуда ты знаешь?

– Слухи по тюрьме быстро расползаются. Обалдеть!.. Просто обалдеть! Я так хотел с ним сам разобраться.

– Я тоже. Но это уже неважно. Он убит – и слава богу.

Джей прикоснулся к моей шее, провел пальцами по контурам татуировки.

– Поверить не могу, что он так поступил с тобой… Мне казалось, Алекс любит тебя.

Я отошла к столу, присела, постаралась собраться с мыслями. Говорить о нем было непросто.

– Когда его сестра, Данна, сдала нас копам, я считала ее бесчеловечной. Как можно так поступить с родным братом? Но теперь я понимаю, как сильно я была не права. Данна знала, что Алекс никого не любит, кроме себя, и для того чтобы достигнуть своей цели, он готов пойти на все… Даже на предательство. Скажи, а как ты узнал о договоре Алекса и Лестера?

– Стив сказал. А он узнал из тюремных сплетен.

– И… Потом он пошел разбираться с Алексом?

– Да…

Джей сжал руку в кулак, отвернулся, чтобы скрыть свое лицо. Но у него это плохо получилось. Я заметила, как дрожат его губы, как взмок его лоб, наморщенный, как веки прикрывают его печальные глаза, как ноздри широко раскрываются, потому что сердце требует больше воздуха, когда ему особенно тяжело.

– Джей, ты винишь меня в его смерти? – тихо спросила я.

И тут он сразу оживился. Резко обернулся, прищурил глаза в недоумении.

– Что? Конечно, нет. Боже, ты что, все еще помнишь нашу единственную стычку из-за него?

Как ее можно забыть? К сожалению, я помню тот день детально. Перед тем как встретиться с Ричем, я едва не спалила наш дом, а еще до этого поссорилась с Беккс и Джей напал на меня. Не знаю, что тогда за него говорило: ревность или забота о друге.

– Глория, я перегнул палку и не раз извинился за это перед тобой и Стивом. Просто когда ты долго знаешь человека, а потом видишь, как он резко меняется, тебе становится страшно за него.

«Значит, все-таки забота», – заключила я.

– Может, тебе неприятно будет это слышать, но у Стива до тебя было много девушек. Я бы даже сказал чересчур много, но он вообще ни в кого не влюблялся. А когда встретил тебя, то его будто подменили. Он ради тебя был готов на все. И если раньше я паниковал, думал: «Вот черт, что эта девчонка сделала с ним?», то теперь понимаю, что я сам такой же. Ради Ребекки я бы тоже пожертвовал жизнью. Так что не вини себя, слышишь? И не смей думать, что я считаю тебя виноватой.

Он взял мою руку в свою.

– У меня, кстати, есть новость: меня скоро выпустят.

– Выпустят?!

– Отец постарался. Он нанял суперкрутых адвокатов, они порылись в моем деле и нашли что-то, что может прилично скостить мне срок, а пока копы вновь начнут разбираться со всей этой юридической херней, меня выпустят.

– Когда?

– Вроде как через неделю.

– Господи… Джей, я так рада!

– Так что не унывай, подруга. Скоро я выйду и вытащу тебя из «Абиссали». Ты мне веришь?

– Верю… Но ты даже не знаешь, во что хочешь ввязаться, поэтому выбрось эту мысль из головы. Я уже почти смирилась, а ты… Начни жизнь с чистого листа.

* * *

Джей, мой весельчак Джей подарил мне давно забытое ощущение радости. Неделя. Что такое неделя? Это семь жалких деньков, которые я проведу в бреду, в полутьме моего сознания. Вкол – утром, вкол – перед сном. Мне нравится эта игра «Сама себе доктор». Игла меня больше не пугает, а та струйка наркотика, что скользит по ее мизерному пространству, стала для меня чем-то очень дорогим, жизненно необходимым. Как инсулин для диабетика, как обезболивающее для больного раком. Галлюцинации исчезли, но появилась паранойя. В жилах затаился страх того, что если я прекращу колоться, то они меня найдут. Или же «лекарство» перестанет действовать, или закончится, или я его потеряю, забуду, случайно разобью ампулу.

Я стала уменьшать дозы. Дело в том, что если чуть переборщить, то сразу вырубаешься. Поэтому нужно баловать себя капелькой «лекарства». После введения в вену, спустя каких-то двадцать секунд, все тело расслабляется. Даже если ты захочешь двигаться быстрее, то все равно не сможешь, потому что все импульсы замедлены. Ты медленно говоришь, медленно ходишь, думаешь, моргаешь. Снижается концетрация, ориентация, примитивные инстинкты. Поэтому в момент прихода по улице лучше не шляться.

В основном бродила по клубам. Людей вокруг вообще не замечаешь, стоишь с закрытыми глазами, плавно извиваешься под музыку, а вернее, под искаженные слухом звуки. Я чувствовала себя пылинкой. Маленькая, незаметная, парю в воздухе, падаю, снова парю. Как же мне нравилось это состояние!..

* * *

– Эй, вставай! Ты слышишь меня?!

– Пульс есть?

– Да.

Меня пнули ногой, я открыла глаза, увидела перед собой двух легавых, что бесцеремонно пялятся на меня. Я практически ничего не помнила, не понимала, почему я нахожусь на улице, лежа на асфальте у мусорного бака. От меня разило чем-то кислым, руки все были в ссадинах и синяках.

– Какие-то проблемы? – спросила я.

– Это мы у тебя хотим спросить. Документы есть?

– Нет…

– Тогда тебе придется проехать с нами.

– Послушайте, я же ничего не сделала.

Один из них силой поднял меня. Прядь грязных волос прилипла к моему лицу, я небрежно убрала ее за ухо.

– Вот черт, – сказал второй.

– Что?

– Девчонка из «Абиссали».

Первый обошел меня, посмотрел на мою шею.

– Такую татуировку можно сделать за пять минут, а потом ходить спокойно якобы под прикрытием «Абиссали». Я ее впервые вижу, а ты, болван, уже готов был ее отпустить.

– Господа, все в порядке. Она наша.

Мы одновременно обернулись. Как он тут оказался?

– Доминик Дерси, извини, мы просто…

– Просто выполняете свою работу, я понимаю, и я вам очень благодарен за то, что вы так тщательно следите за тем, чтобы среди нас не было чужаков. Теперь запомните ее и больше к ней не прикасайтесь. Всего хорошего.

– Лестеру привет.

Копы поспешили удалиться.

– Мы тебя всю ночь искали.

– Вам заняться, что ли, нечем?

– Могла бы спасибо сказать.

– Спасибо, Доминик. До конца жизни буду тебя помнить. Сына в честь тебя назову.

– Надо же, какая ты злопамятная! До конца жизни будешь помнить, что я не позволил тебе пристрелить Дезмонда? Так мы ведь все равно его победили. Тебя это не радует?

– Вы еще не победили. Даже после смерти он продолжает держать всех в страхе.

Я почувствовала запах жареных сосисок, и живот мгновенно скрутило.

– Ладно, я прощу тебя, если угостишь завтраком.

Долго церемониться с сосиками я не стала, грязными руками, не брезгуя, тащила их в рот одну за другой. Доминик сидел напротив, весь вылизанный, чистенький, смотрел на меня – грязную, липкую, безобразную.

– Ну и чем ты занималась?

– Гуляла.

– Слушай, Лестер скоро перестанет закрывать глаза на твое поведение.

– Правда? И что он мне сделает? Накажет? По-моему, я уже и так наказана.

В забегаловке вовсю вопил телевизор, шло какое-то шоу и каждый присутствующий с интересом смотрел на экран.

– Сегодня у нас в студии гостья с непростой историей, – сказала ведущая. – Миссис Адельстин, расскажите нам, что случилось?

– Дело в том, что… несколько месяцев назад мой сын, Энсель Адельстин, был убит.

Я перестала жевать, как только услышала его имя.

– Ему было всего двадцать три года, – матери трудно было говорить, но она мужественно справлялась со своими эмоциями. – Он работал на заправке, в двадцати минутах езды от Истона.

– Полиции удалось выйти на след преступника?

– Полиция даже и не пыталась.

Вся студия заохала.

– Почему?

– Я не знаю. Они сказали, что нет ни единой улики, дело зашло в тупик. Но это все ложь. На заправке несколько камер наблюдения, и поэтому должна быть запись, на которой запечатлено убийство моего сына.

– Я правильно понимаю, что видеозапись не обнаружили?

– Правильно.

Студия вновь разнервничалась.

– А спустя некоторое время я получила посылку без обратного адреса, в которой был чемодан, доверху набитый зелеными купюрами.

– Вы думаете, что эту посылку вам прислал убийца?

– Те, кто за ним стоит. Так они решили заплатить за его свободу и мое молчание.

– И сколько же, по их мнению, стоит ваше молчание?

– Двести тысяч долларов… Я пришла к вам сюда в надежде, что мои слова услышат те, кто забрал жизнь моего сына. Если вы думаете, что этими бумажками сможете унять материнскую боль, то вы крупно заблуждаетесь. Я не остановлюсь! Если полиция нашего штата бессильна, я буду стучаться в другие двери! Доберусь даже до президента! Я не остановлюсь, вы слышите меня?! Не остановлюсь!

– Да уж, так и знал, что у этой истории будет продолжение, – сказал Доминик.

Я не могла отвести взгляд от экрана. Тощая, заплаканная женщина кричала, молила о помощи. Затем я закрыла глаза и увидела того несчастного мальчишку, который поплатился жизнью просто так. Просто потому, что Миди так захотелось. Я обхватила голову руками, в груди так больно кольнуло, что на миг у меня перехватило дыхание.

Тем временем Доминик достал телефон.

– Лестер, помнишь Норей Адельстин? Она добралась до СМИ… Хорошо, понял.

– Что вы с ней сделаете?

– Боюсь, ты не захочешь об этом знать.

* * *

Я лежала на своей кровати, смотрела в потолок, а именно на лампочку, которая висела на тонком проводке. «Жаль, она не выдержит моего тела, – подумала я. – Жаль я не нахожусь на десятом этаже, если выпаду из окна, получу только горстку увечий, но не смерть. Жаль, что не могу ввести себе всю ампулу лекарства. Я знаю, как умирают от передоза, опять же из жутких фильмов. Меня найдут в луже собственной блевотины. Неэстетичная смерть, как по мне.

Жаль, что я до сих пор ищу причины жить. Казалось бы, давно пора сдаться, но что-то меня тут держит».

Спрашивается, зачем жить, когда знаешь, что скоро убьют беззащитную женщину? Ее труп сожгут, и черное, хрустящее тело похоронят на опушке. Ты ничего не можешь для нее сделать, Глория, только помолиться. Попросить Всевышнего, чтоб тот дал ей быструю смерть.

– Глория, Лестер зовет всех вниз, – сказала Север.

– Зачем?

– Не знаю, но говорит, это срочно.

Я нехотя покинула постель, направилась к двери.

– Ты как? – спросила Север.

– Пойдет.

– Если тебя снова будут беспокоить кошмары, приходи ко мне.

– Спасибо.

– Да не за что.

– Нет, спасибо за то, что ты есть. Без тебя мне было бы тут совсем тяжко.

Север улыбнулась.

– Мне без тебя тоже.

Мы вместе спустились на первый этаж, где нас дожидались остальные.

– Лестер, твоя новость не могла подождать до утра? – спросила Миди.

– Нет. Это действительно очень важно. Я хочу вам представить нового члена «Абиссали». Знакомьтесь: Линкольн Варнок…

Я чуть со стула не упала, когда увидела его. Даже не успела уловить момент, когда он перешагнул порог зала и оказался у стола.

– …но всем он более известен как Алекс Мид.

30

Я прижалась губами к его губам, положила руки на плечи, сама от себя не ожидая, все делала настойчиво, в первые секунды даже против его воли. Он слегка шарахнулся, словно его ударило током, но затем с жадностью подхватил мою покорность. Вот уже он повелевал моими губами. Руки мои поползли вниз, почему-то захотелось его осязать, почувствовать его тело. А влажные губы творили чудеса. Словно мы вместе нырнули в воды чего-то глубокого и теплого, вместе выныривали, чтобы глотнуть воздуха, а потом вновь отправлялись туда.

* * *

Ранее.

Внутренний голос кричал: «Нет!!! Нет!!! Нет!!!» Мне казалось, будто мое тело состоит из хрупкого стекла, а громкий голос, что вопил внутри меня, вот-вот заставит треснуть мою оболочку, и я рассыплюсь на мелкие, блестящие осколки.

– Напомню, это Брайс и Доминик Дерси, – сказал Лестер, указывая на братьев, будто они экспонаты богом забытого музея. – Это Джеки, мой приемный сын, Север и Миди.

– Миди Миллард, – гордо поправила блондинка.

– Джеки, отведи Алекса в комнату Сайорса.

– Что?! Нет! Ты не можешь отдать ему комнату Сайорса, – встревожилась Миди.

– Почему? Нам что, всю жизнь хранить память об этой грязной крысе, которую мы с распростертыми объятиями приняли в дом по твоей милости?

– Так, давайте обсудим жилищные проблемы завтра, никто не возражает? – вмешался Брайс.

Все промолчали, а затем дружно направились к выходу. Джеки подошел к Алексу.

– Подожди пару минут, – сказал солист ему.

Нас оставили одних. «Вот и начинается очередное испытание, – подумала я. – Видеть Алекса даже хуже, чем находиться в кафельной комнате с гниющими кроликами».

– Как же я рад видеть тебя!

Он подошел ко мне, я встала, Алекс протянул ко мне руки, но я обошла его стороной, брезгуя.

– Я понимаю, ты злишься… Но поверь, я просто хотел, чтобы ты была в безопасности, чтобы у тебя была надежная защита. Конечно, это не райское место, но другого выхода у меня не было.

– Да ничего, забей, все в порядке. Ты лучше расскажи, как тебе удалось выбраться? Мне очень интересно.

Алекса явно удивила моя реакция.

– Ну… Ты же знаешь Элиота Крэбтри?

– Знаю. Палочка-выручалочка Лестера.

– Так вот, мистер Крэбтри очень влиятельный человек. У него много связей везде. Есть и в тюрьме, и даже в правительстве. И естественно, все это подкреплено огромной суммой денег. Завтра по всем новостям сообщат, что Алекс Мид был застрелен при попытке сбежать из тюрьмы Мэриона.

– Для трупа ты слишком хорошо выглядишь.

– Охрана, начальник тюрьмы – всем был известен наш план. Для того чтобы исчезнуть, необходимо было разыграть весь этот спектакль перед СМИ.

– Знакомый сценарий.

– Смерть дает начало новой жизни. Не помню, чьи слова, но это истина.

– А кого будет хоронить твоя сестра? Кого Данна будет оплакивать?

– Гроб будет набит камнями, его заколотят. Никто ни о чем не догадается.

Алекс приблизился ко мне, я взглянула в его глаза. В те глаза, которые раньше для меня были самыми искренними, преданными, самыми прекрасными. Теперь мне трудно было смотреть в них, потому что я видела, как ложь просвечивает сквозь них. Глаза предателя. Очи убийцы.

– Глория… Прости меня. Я очень виноват перед тобой, но я правда хотел тебе помочь.

– Я же сказала, забей. Знаешь, Алекс, ты молодец. Я говорю это совершенно искренне. Ты гений. Жестокий, конечно, с мертвой совестью, но гений. Тебе без труда удается вычеркнуть из своей жизни близких людей, ты с легкостью покинул тюрьму, из которой многим никогда не выбраться. Я восхищаюсь тобой. У тебя многому можно научиться. И я научилась. Прямо сейчас тебе это докажу.

Я открыла дверь зала и обнаружила за ней Джеки, что все это время подслушивал наш разговор и передавал остальным домочадцам, скрывавшимся за его спиной.

– А мы тут… Вашингтона ищем, – наиглупейше отмазался Джеки.

– Я так и поняла. Хорошо, что вы не разошлись, у меня как раз к вам важный вопрос. Неужели вы согласны вот так просто принять нового человека в нашу семью? Без проверки, подготовки? Меня вы мучили два месяца.

Алекс в недоумении вышел со мной из зала.

– Подожди-ка, ты что, хочешь запереть музыкантишку в подземелье? – спросила Миллард.

– Да, Миди. Я считаю, что это справедливо.

Блондинка медленно стала подкрадываться ко мне, как безумная кошка, видя перед собой добычу. Пренебрежение и пафос из нее хлестали мощным потоком с силищей водопада Виктории.

– Полностью тебя поддерживаю, сестренка, – промяукала она.

Теперь уже я недоумевала. Все-таки Миди – контрастный человек.

– Ну, кто с нами? – спросила она. – Или вы снова хотите впустить грязную крысу в наш дом?

– Я за, – откликнулся Доминик.

– И я, – поддержал Джеки.

– Присоединяюсь, – скрестив руки, сказала Север.

– Но вы ведь понимаете, что решающее слово за Лестером? – спросил Брайс.

– Я поддерживаю большинство.

– Что?! Лестер, кажется, я уже давно доказал тебе свою верность.

– Извини, Алекс, я ничего не могу поделать.

– Нет, ты можешь! – запаниковал Алекс.

Братья Дерси схватили его за руки.

– Советую не сопротивляться, – предупредил Брайс.

– Да вы что, это же смешно!

– Смешно? О, погоди, дальше еще смешнее будет, – с удовольствием злорадствовала Миди Миллард.

Алекса поволокли к лестнице, ведущей на нижний уровень.

– Лестер! ГЛОРИЯ! – отчаянно кричал он.

– Добро пожаловать в «Абиссаль», Алекс, – сказала я.

* * *

Если раньше моя жизнь была похожа на дешевый подростковый фильм, смазливый, сопливый, местами нудный, то теперь она превратилась в какой-то триллер, причем снятый режиссером-извращенцем.

Я заперлась в своей комнате, села на пол, поджав колени, и стала травить себя мыслями. Я должна была быть готова к этой встречи. Должна была. Глупо было надеяться, что Лестер предаст свои убеждения относительно того, что ни в коем случае нельзя забывать про свое обещание, мужчины так не поступают. И все-таки где-то таилась надежда, что Алекс не выйдет из тюрьмы. Что он сгниет там, а после его похоронят без почестей и молитв, как пса. И все забудут о нем. О великом музыканте, о его голосе, глазах и таланте выкручиваться из любых ситуаций.

Я так хотела этого! Но он здесь. Теперь томится в холодной комнате, где я еле выжила. В глазах моих все еще стояла картинка с плавающими кубиками льда в графине, до которого нельзя дотронуться. Узкая щель в двери и струйка воздуха, что спасала меня от трупного яда. Мишень на противоположной стороне, белоснежный потолок, в который я смотрела, лежа на спине, истекая кровью. Цифры, мелькающие на взрывном устройстве, пистолет, с помощью которого я выстрелила в Логана.

Печальные глаза медсестры, после того как она сообщила о смерти Стива. Свои руки, крепко вцепившиеся в деревянную стойку ресепшена.

– Глория, открой дверь, – сказала Север.

– Уходи, пожалуйста. Я справлюсь.

– Если что, я рядом. Всегда.

Может, она мне что-то еще говорила, но я уже ничего не слышала из-за громкого шума в ушах. Каждое мое воспоминание сопровождалось душераздирающим криком. И теперь они все слились воедино, и крик стал громче, он разрывал все внутри, заставил упасть, зажать уши, зажмурить глаза и, возможно, кричать от боли, от разрывов внутренней оболочки. То хрупкое стекло, из которого я состояла, стало трескаться, и треск этот смешался с моим криком, что еще больше омрачило положение. Я сложилась в клубочек, стиснула челюсти до боли. Меня словно вышвырнуло на рельсы, и надо мной несся поезд с оглушающем ревом. Я боялась шевельнуться, страх разползся по мне, как смертоносная инфекция.

Как все внезапно началось, так все и закончилось. Я распахнула глаза, осторожно убрала руки с головы, медленно вернулась в сидячее положение. Теперь я слышала только болезненные удары сердца.

* * *

На следующий день я прокралась в наблюдательный пункт Лестера. Безжизненная аппаратура с тошнотворными ультразвуковыми волнами смотрела на меня, манила к себе. В этой комнате нельзя находиться без Лестера, я знала. Но тогда я решила откровенно наплевать на это правило. Я медленно подошла к одному из мониторов, увидела черное пятно на белом фоне. Алекс провел свою первую ночь лежа у двери, наверное, надеялся на то, что она снова откроется и ему удастся сбежать. Или он пытался услышать шаги, разговор, хоть какое-то проявление жизни. Я тоже так делала. Я тоже надеялась.

Полагаю, он думал, что «Абиссаль» выбьет из меня все силы, я ведь и до этого была слабой. Он представлял меня не раз – разбитую, сломленную, дрожащую. Он не ждал от меня угрозы, думал, что, как только скажет: «Прости», я сразу кинусь к нему в объятия, позабыв обо всем на свете. И вот что было на самом деле: Алекс Мид валялся на кафельном полу, даже не подозревая, что его ждет. Все то, что я прошла, его постигнет. Только Сайорса не будет, но я заменю его. Я приготовлю особое испытание.

Я смотрела на монитор и улыбалась. Я чувствовала себя маньяком, кровожадным монстром, да кем угодно, главное, что я была жестокой и хладнокровной.

Думал, ты руководишь парадом? Как бы не так, Алекс. Кукла обхитрила кукловода.

* * *

– Я не понимаю, почему ты кричишь на меня?! – пискнула Миди.

– Ты еще спрашиваешь? Меня возмущает то, что мне приходится решать проблемы, которые ты создаешь, – гневно ответил Доминик.

Я тихо спустилась по лестнице, затем решила присесть на ступеньки и послушать их разговор, доносящийся из зала.

– Слушай, да, я оступилась, но не нужно меня травить за это каждый день!

– Оступилась? Ты считаешь, что ты просто оступилась? Ты убила человека, Миди! Абсолютно невиновного человека. И теперь у нас огромная проблема.

– И эту огромную проблему можно решить одной маленькой пулей.

– Ты… просто монстр.

После этих слов Доминик направился к коридору. Я увидела, как его тень скользнула по мраморному полу. Я быстро спустилась и забежала за угол.

– Мы все тут монстры. Не забывай, что ты тоже не безгрешен, – сказала Миди ему вслед.

Доминик поскакал по лестнице.

Норей Адельстин. Вот, кто еще беспокоил меня. Доминик должен выполнить поручение Лестера, и этим вечером Норей, несчастная мать, лишится жизни. Я вспомнила ее печальное лицо, и вдруг перед глазами появилась жуткая картинка: лежащая на полу Норей, залитая кровью, с распахнутыми глазами и ртом. Я прижалась к холодной стене пылающим лбом. Нужно что-то делать. Я не могу допустить ее смерти. Но как мне переубедить Лестера? Даже мои появившиеся привилегии не сыграют никакой роли. Остается только один выход…

* * *

Я зашла в его комнату, он, не замечая меня, возбужденно метался у окна – зверь в клетке.

– Доминик…

Он обернулся. Лицо его было до этого момента серьезным и даже злым, но, увидев меня, оно смягчилось. Зверь увидел мясо. Я шагнула к нему навстречу. Точный план действий я не составила, решила довериться интуиции и прирожденному таланту к импровизации.

– Я хочу поблагодарить тебя за то, что ты меня поддержал. Без тебя нас с Миди никто бы не послушал.

– Я хотел еще раньше согласиться, но Миди меня опередила. Знаешь, я с самого начала возражал, чтобы тебя там заперли. Я боялся, что ты не выдержишь, но оказалось…

– Что я везучая подопытная крыса.

– Что ты сильная. Очень сильная.

Я села на кровать и потянула его за собой. Мы прижались друг к другу бедрами.

– Ты хороший человек.

– Прекрати…

– Нет, правда. Ты заступился за меня перед Логаном, не дал застрелить Дезмонда, уберег меня от огромной ошибки… Ты хороший человек, Доминик.

– Мне очень приятно. И я бы даже сказал спасибо, но… Видишь ли, я всегда чувствую, когда мне лгут и когда от меня что-то нужно. Так что заканчивай со своими фальшивыми любезностями и признавайся.

– Да… Я забыла, с кем имею дело. Ты прав, у меня к тебе есть просьба. Пожалуйста… Оставь в живых Норей.

– У меня приказ.

– Да брось. Ты не солдат, чтобы беспрекословно выполнять приказы. В твоих руках человеческая жизнь.

– Глория, если у тебя все, то покинь мою комнату, пока я тебя сам не вытолкнул за дверь.

– Я не уйду.

– Ну я предупреждал.

Доминик вскочил с кровати, схватил меня за руку, поднял. Свободной рукой я дотронулась до его лица. Он замер.

– Доминик… Ослушайся его. Хотя бы раз в жизни, – почти шепотом сказала я.

– Я не могу.

И вот я прильнула к его губам. Он начал робко, а затем полностью овладел мной. Мне было приятно, но я понимала, что удовольствие получает только примитивная часть меня. То, что живет в каждом человеке, животное желание постичь удовлетворение. Но то, что в сердце, та химия, тот взрыв, что я ощущала, когда целовала Стива, – ничего этого не было. Губы просто автоматически выполняли свою роль, руки просто инстинктивно щупали партнера, и сигналы шли в сердце, а то с отвращением билось и страдало.

Доминик остановился, посмотрел на меня, на мои уставшие губы.

– Ты даже на это готова пойти. Значит, для тебя это действительно важно, ведь иначе ты бы меня к себе никогда не подпустила.

Я, наверное, выглядела жалкой. Да и поступок этот был жалким. Вот до чего может довести импровизация или отсутствие банальных навыков дипломатии.

Доминик развернулся, подошел к окну.

– Лестер проверит, как я справился с заданием. Если не я всажу ей пулю, то это сделает он. Тебе все равно ее не спасти.

– Дай мне ее адрес.

* * *

Позвонила в дверь, через минуту ее открыла миссис Адельстин. До встречи с ней я не испытывала никакого волнения, но теперь, находясь рядом с Норей всего в нескольких сантиметрах, меня поглотила тревога. Мне необходимо было выглядеть серьезной и даже угрожающей, но эмоции взяли вверх.

– Здравствуйте.

– Здравствуйте, кто вы?

– Норей, мне нужно с вами поговорить.

Внезапно у ног женщины появилась маленькая рыжая девчушка.

– К нам пришли гости?

– Полли, иди в свою комнату.

Девчушка исчезла. Я тем временем бесцеремонно зашла внутрь.

– Это ваша дочь?

Норей, смирившись с моей наглостью, развернулась и повела меня на кухню.

– Внучка. Так кто вы и о чем вы хотите со мной поговорить?

Я села за стол, Норей встала напротив меня.

– В первую очередь я хочу выразить свое сочувствие. Мне жаль Энселя.

– Вы журналист? – равнодушно спросила она.

– Нет. Я очередное послание.

И тут я заметила, как в ее глазах появился испуг. Она с опаской отошла от стола, а я продолжила.

– Норей, вы должны сегодня же покинуть этот город, перестать ходить на телевидение, забыть про газеты, интервью.

– Иначе?

– Иначе я убью вас и вашу прекрасную внучку.

Норей остолбенела на некоторый миг. Глаза ее заблестели, ниточки губ затряслись.

– Кто вы такие? Что мы вам сделали?!

– Ничего. Ваш сын стал жертвой обстоятельств.

– Какие, к черту, обстоятельства?! Вы застрелили человека! Вы убили моего сыночка! – Норей заплакала, и мое сердце в одночасье сжалось.

– Перестаньте, – как можно суровее произнесла я.

– Я звоню в полицию.

– Норей, вы же знаете, что полиция ничего мне не сделает, но, сделав звонок, вы меня очень разозлите.

– Что же это происходит?.. Неужели это все по-настоящему?

– Мы не хотели причинять вам зла. Мы достаточно вам заплатили. Конечно, вы правы, деньгами сына не вернешь, но, согласитесь, не все преступники так поступают. Да мы и не преступники. Повторюсь, Энсель стал жертвой обстоятельств. Он мертв. И я вам советую теперь побеспокоиться о себе и о своих близких. Маленькая Полли погибнет из-за вашей лихорадочной борьбы за справедливость. Уезжайте из города, немедленно! Если вы не последуете моему совету, то я гарантирую вам скорую встречу с вашим сыном!

31

Его первое испытание – голод. Шел уже пятый день, и я, наконец, решилась к нему зайти. Алекс сидел у унитаза. Сначала мне показалось, что он спал, но тот лишь рассматривал пол и, вероятно, отпугивал аппетит унитазной вонью. Я тоже так делала. Первые дни этот метод спасает, но потом, когда желудок содрогается в спазмах, а во рту сухо, уже и унитазная вода кажется привлекательной, самой чистой и питательной.

Я медленно, важно шла к нему, остановилась.

– Ну как тебе здесь?

Алекс не шевельнулся. Противился.

– Ты, наверное, думаешь, что я затащила тебя сюда, чтобы отомстить за себя, но это не так, – я стала разгуливать по комнате, стараясь не разглядывать ничего вокруг, сосредоточившись на своих тяжелых шагах, на своем грубом голосе. – Я все это время думала, что мой самый страшный враг – Дезмонд Уайдлер. Но ведь если хорошенько все проанализировать… Он мне чужой человек, ему было наплевать на мои чувства, он просто сделал то, что хотел. Но ты… Я так близко подпустила тебя к своему сердцу. Ты был для меня идеалом. Эталоном мужества, красоты, мудрости. И ты вот так поступил? Алекс, ты мой самый страшный враг.

Я вновь подошла к нему.

– Встань, – тихо сказала я, но от него не последовало никакой реакции. – Встань!

Наконец, он поднялся. Алекс был похож на тряпичную куклу, из которой вынули практически все содержимое. Грязная материя, набитая жалкими ошметками жизни.

– Посмотри на меня!

Посмотрел. С ненавистью и мольбой одновременно.

– Посмотри на результат своего труда. Вот какой я стала! Но я заслужила все то, что со мной произошло. Теперь буду меньше доверять людям. И я понимаю твой поступок, для тебя я была всего лишь одной из тех тупоголовых малолеток, которых ты питал иллюзиями. Но Стив… Как ты мог так с ним поступить?! Как ты мог так обойтись с человеком, который называл тебя братом?! Какое же ты чудовище!

– Так вот в чем дело? Ты думаешь, что я убил Стива? Ты до сих пор осталась тупоголовой малолеткой, если так считаешь.

Может, я и была собакой Лестера, может, он и впрямь меня выдрессировал, не знаю. Но я, словно по команде, словно по бешеному, безошибочному чутью страха и неповиновения, кинулась на Алекса. Удар в лицо, затем в живот, снова в лицо, да с такой силой, что он упал на пол.

– Ты ответишь за его смерть, конченый ты подонок!

Лежачего не бьют, как говорится, но я била. И в свои удары я вкладывала всю силу, всю боль и ярость, что приобрела за всю свою жизнь. Он слаб, не мог мне ответить, ему оставалось только кричать и выхаркивать кровь. Кто-то скажет, что это нечестно. Неравные условия. Но я уверена, что Стив тоже сражался в неравных условиях. Алекс его и пальцем не тронул, за него всю грязную, кровавую работу выполнили другие люди. Как и всегда.

– Ты будешь страдать так же, как и он!

Мне хотелось в буквальном смысле порвать его на куски, но я понимала, что для него смерть – слишком легкое наказание. Пусть раны его будут ныть каждую ночь, пусть он будет слабеть, смотреть в потолок и проклинать свою жизнь. Вспоминать всех, кому сделал больно.

А я буду наблюдать и навещать его. Бить по едва затянувшимся ранам, разрывать сосуды и наслаждаться его слабостью.

* * *

Я вернулась в свою комнату и обнаружила на покрывале грязно-синего цвета оранжевый конверт. Насторожилась, подошла к кровати, осторожно взяла его в руки. Сразу не решилась открыть. Пощупала, внутри был тоненький листик. Вспомнила вдруг, как Чед подбрасывал мне письма в мой школьный шкафчик. Господи, это было так давно, что уже кажется выдумкой! Еще он испек мне пирог, приютил и дал денег, которых меня лишили.

Чед Маккупер… Как же мне хочется вновь получить от тебя письмо!

Я раскрыла конверт и стала читать:

«Привет, Арес! Знаешь, я раньше никогда не понимала, зачем люди пишут друг другу письма. Ведь есть интернет, телефон, видеосвязь. Но теперь, когда я нахожусь, блин, в Средневековье, мне приходится молить отца, чтобы тот хотя бы письмами разрешил общаться с внешним миром. Дела у меня так себе, я чувствую себя заложницей, хотя и понимаю, что иначе мне не выжить. Читаю вот книги. Без тебя мне приходится это делать, иначе бабушка не отстанет. Я безумно по тебе скучаю. Надеюсь, у тебя все хорошо.

Обнимаю.

Арбери».

Я улыбнулась, еще долго рассматривала ее почерк, прыгающие буквы, легкомысленные завитки.

Я подошла к окну и увидела Лестера в компании с каким-то мужчиной. Через пару минут я оказалась на крыльце. Незнакомец шел в сторону леса, а Лестер, заметив меня, направился ко мне.

– Спасибо за письмо.

– Я хотел передать тебе его лично в руки, но не застал тебя.

– Слушайте, а вы неплохо здесь устроились, – сказал мужчина спиной к нам. – Чистейший воздух, тишина…

– Так переезжай к нам. Дом огромный.

– Сколько ему лет?

– Не знаю, много.

– Я бы снес это старье, построил бы ультрасовременное здание и вот тогда бы с удовольствием переехал.

Он развернулся, взглянул на меня.

– Так, а это что за лесная нимфа?

– Здравствуйте, я Арес.

– Элиот, очень приятно.

– Мистер Крэбтри? Наконец-то я вас увидела.

– И мы увидимся снова, совсем скоро, на церемонии.

Элиот выглядел не так, как я его себе представляла. Зрелый мужчина с вечно угрюмым лицом, в дорогом костюме и, возможно, с тростью из красного дерева – вот таким почему-то я его видела в своем воображении. Но в действительности это был мужчина, приближающийся к тридцати пяти годам, с черными, горящими глазами, элегантной проседью, с бородой, за которой он ухаживал охотнее, чем за женщинами. Из моего воображения остался только дорогой костюм.

– Что за церемония? – спросила я.

– Помнишь, я говорил про отель, который мы намереваемся открыть вместе с Элиотом? Так вот, все готово, и на следующей неделе – церемония открытия, – ответил Лестер.

– Это будет величайшее событие в Манчестере! Отель, казино, потрясающий ресторан с лучшими поварами. «Грандеза» точно станет достопримечательностью Нью-Гэмпшира.

– Будем надеяться.

– Ну что ж, мне пора. Обязательно как-нибудь еще к вам заеду.

Как только машина Элиота скрылась за поворотом, мы с Лестером стали медленно шагать к дому.

– Как всегда я все узнаю последней.

– Этот праздник нужен только Элиоту и его свите. Они к этому привыкли.

– Почему он так за нас зацепился? Всегда помогает?

– У нас есть то, что ему нужно – роскошный район Манчестера. В нашем отеле будет останавливаться президент и другие важные персоны. Мы окунаемся в совершенно другой мир.

А если бы «Сальвадор» все еще существовал и владел бы лакомым кусочком Манчестера, то Крэбтри окунул бы нас в наши испражнения, а затем пристрелил по приказу Алистера.

– А ты не думал над словами Одетт? Я переживаю за твою семью, не хочу, чтобы Ноа вновь пережил тот кошмар. Но, как я понимаю, тебе на это все равно? Власть – вот что тебе нужно. И хорошее подкрепление в лице Элиота. А еще куча денег и важные персоны.

– Ничего ты не понимаешь, Глория. Ты думаешь, что я не хочу остановиться? Я, так же как и ты, хочу вернуться в свое прошлое и жить обычной жизнью. Но я зашел слишком далеко. Я создал «Абиссаль» только для того, чтобы защитить свою семью, и если я откажусь от всего, чего я достиг, то Ванесса и дети будут в огромной опасности. У меня много врагов, и, узнав о том, что я остался один, без защиты, они все придут за мной и моей семьей. Ты права, мне нужна власть, потому что без нее у меня не будет возможности спасти дорогих мне людей.

* * *

Каким-то образом они раздобыли несколько упаковок пиццы. Даже мне оставили. Я села за стол между Домиником и Север. Во главе стола сидел Брайс, левее – Джеки, рядом с ним – Миди.

– Тебе ходить ничего не мешает? – спросила Миллард.

– В смысле?

– В последнее время ты ведешь себя так, будто отрастила яйца.

Послышались тихие смешки. Прям как в школе, когда мы подшучивали над учителем.

– На самом деле я тебя даже зауважала. Музыкант заслужил.

– А по-моему, это довольно глупый поступок, – вмешалась Север.

– Ты так считаешь? – спросила я.

– Как бы тебе не было тяжело и противно, Лестер его принял. И вам придется существовать вместе. Делить дом, еду, проблемы.

– Этого не будет. Я его убью, – я произнесла это таким спокойным тоном, будто сказала: «М-м-м, в пицце слишком много анчоусов».

– Вот что бывает, если хищнику дать попробовать кровь, – улыбнулась Миди.

– Не нужно делать такие громкие заявления. Лестер дал тебе возможность поиздеваться над ним, так издевайся и радуйся, – сказал Брайс.

– Да плевать мне на Лестера, на тебя, Брайс, и на всех вас. Это не пустое заявление, я отвечаю за свои слова!

– Знаете, что? Мне кажется, мы все заколебались, – сказал Джеки. – Нам нужно развлечься.

– И что ты предлагаешь? – спросил Доминик.

– Мы давно не заходили к «Малышу Нельсону».

– О нет, только не это! – схватилась за голову Север.

– Эй, у нас же традиция: если все идет через жопу, то мы идем к «Нельсону» и нажираемся, как свиньи.

– Кто такой малыш Нельсон? – поинтересовалась я.

– Это название клуба на нейтральной улице, – ответила Север.

– Дикое местечко, наше любимое, – дополнила Миди.

– Сейчас не самое лучшее время, чтобы нажираться, – снова возразила Север.

– А по-моему, сейчас как раз то самое время. Кто со мной?

– Я, – сказала Миди.

– Кто бы сомневался, – сказала Север.

– Я тоже иду, – сказал Доминик.

– Глория, Север?

– Я поддержу вашу традицию.

– Черт с вами, – сдалась Север.

– Брайс?

– Я пас.

– Нашел, кого пригласить. Наш старикашка даже дойти до клуба не сможет, – рассмеялась Миди.

– Кто старикашка? Я старикашка?

– Оу, у тебя уже проблемы со слухом.

– А у тебя сейчас будут проблемы с челюстью, после того как она познакомится с моим кулаком. – Брайс резко отодвинул стул, встал. – «Малыш Нельсон», говорите? Даю вам пятнадцать минут на сборы. Время пошло!

* * *

«Малыш Нельсон» – клуб, названый в честь американского гангстера, которого, к слову, звали Лестером. Внутри ничего особенного: бар, танцпол, люди пьяные, курящие, улыбающиеся, танцующие, общающиеся. Доисторический зеркальный шар сыпал сверху серебряной россыпью бликов. Мы выпили несколько рюмок водки с лаймом, затем отправились танцевать. На ощупь прокрались сквозь потные тела в центр танцпола. Первым зажег Брайс. Мало кому доводилось видеть танцующего великана, но мне и остальным, что находились в клубе в тот вечер, посчастливилось полюбоваться этим зрелищем. Джеки бешено тряс головой в такт музыки, воображал, наверное, себя рок-музыкантом, Миди прыгала с толпой, дарила всем свою улыбку, от которой лично у меня ползли мурашки. Север скромно дрыгалась, хотя и понимала, что количество выпитого алкоголя совсем скоро возьмет над ней верх.

– Я уже ног не чувствую, – сказала Миди.

Мы мыли руки в дамской комнате.

– Аналогично. А почему именно это место у вас любимое? Что здесь такого примечательного?

– Ничего. В этом и дело. Это обычное место с обычными людьми. И находясь здесь, мы тоже себя чувствуем… обычными.

– Понятно.

Я взяла бумажное полотенце, стала вытирать руки. Одна с трудом сгибалась из-за синяков и воспалившихся следов от уколов.

– Что с рукой?

– Все еще болит после перелома.

– Подними рукав.

– Зачем?

– Просто. Подними рукав.

Все тело начало зудеть, щеки вспыхнули.

– Миди, ты надышалась аммиака. Пора выходить отсюда.

– Как давно на игле?

– Ты в своем уме?

– В места вколов попала инфекция, да? Одному моему знакомому из-за этого руку оттяпали.

– Как ты узнала?

– У наркоманов чутье друг на друга. Забавно, ты вместе со всеми надо мной глумилась, а теперь – что я вижу?..Ты ведь понимаешь, что я обязана рассказать обо всем Лестеру?

– Рассказывай. Я уже привыкла к тому, что каждый новый день моей жизни хуже предыдущего.

– Покажи руку.

Я закатала рукав, Миди холодным взглядом врача посмотрела на мою руку. Зрелище было жуткое. Весь логтевой сгиб синий, как небо, предупреждающее о грозе. И в этой мрачной синеве мигали разбухшие красные болячки.

– Мой тебе дружеский совет: бросай ты это дело. Ты не умеешь обращаться с иглой, хорошим это не кончится.

Я спустила рукав, повернулась к зеркалу с сотней следов от дамских пальчиков.

– Я не могу… Если я прекращу, то хорошего конца мне тоже не видать.

– Могу поделиться с тобой кое-чем.

Миди достала из сумочки алюминиевую коробочку, раскрыла ее, а там десятки белых таблеток.

– Ты все еще…

– Да, я употребляю, но раз уж мы с тобой в одной упряжке, то я надеюсь, мы сохраним тайны друг друга, идет?

– Идет. Что это?

– Это слабее того, что ты вводишь себе в вену, но хорошее настроение гарантирует.

Вот так мы с Миди Миллард стали в некотором роде союзницами. Я всячески хочу избежать слова «подружками», потому что это все равно не так. Мы не подружки. Мы просто больные, слабые и обреченные.

После того как мы проглотили таблетки в туалете, я мало что помнила. Очнулась на полу клуба, слава Господу, сухая, без разного рода испражнений. Я поднялась с великим трудом, голова кружилась так, будто я находилась на самой быстрой карусели. Людские силуэты расплывались перед глазами, музыка долбила в уши, казалось, что моя голова превратилась в наковальню и кто-то бьет по ней, не щадя своих сил.

Я добрела до барной стойки. Села к Брайсу и Джеки.

– И это вы меня называли старикашкой? Сама еле ползешь.

– Вообще-то это мнение Миди, я же думаю наоборот.

– И тем не менее обращаешься ко мне на «вы».

– Только из-за уважения, не из-за возраста.

Меня коснулась чья-то рука, я обернулась.

– Везде тебя ищу, – сказал Доминик.

– Зачем?

– Хочу пойти с тобой потанцевать.

– Извини, Доминик, я устала.

– Понял. Отдыхай.

Мы с Брайсом проводили его взглядом.

– Бедный мой братишка.

– Почему бедный?

– Потому что он по уши в тебя втрескался, а тебе все равно. Но ведь, как говорится, мы в ответе за тех, кого в себя влюбили.

– Не так же говорится?

– Да какая разница? Ты не должна хранить верность своему умершему парню до конца своих дней. Если ты станешь девчонкой Дерси, у тебя вообще никаких проблем не будет.

– Брайс, давай закончим этот бессмысленный разговор.

Я, честно говоря, слышала только обрывки его фраз. Я была увлечена другим. Рядом с нами была компашка: одна девушка и четверо парней.

– Не трогай меня! – кричала девушка.

– Ты что, брезгуешь? Я просто хочу с тобой поговорить.

– Сначала протрезвей, а потом подходи ко мне.

– Ты как со мной разговариваешь?!

Парень со всей силы дал пощечину девушке, а его друзья стали аплодировать. Джеки спрыгнул со стула и направился к ним.

– Джеки, сядь на место, – остановил его Брайс.

– Парни, посмотрите на эту жалкую шлюху! Вам не кажется, что она слишком много себе позволяет?

И все крикнули:

– Да!

Девчонка начала плакать, она была прижата к стойке, ее окружили дружки ее парня. Он схватил ее за шею, и все стали смеяться над ее слезами и жалобным визгом.

– Отпусти! Мне больно!

– Закрой рот!

Джеки вновь подался вперед.

– Джеки, ты меня не слышал? Это их разборка.

– Это не разборка, а публичное унижение! Если тебе позволяет совесть спокойно сидеть и смотреть на это, то я тебя знать не желаю.

Он пробрался сквозь любопытную толпу. Одна часть подбадривала пацана, требовала зрелища, другая снимала все происходящее на телефон.

– Отпусти ее, немедленно!

– Ух ты, а это еще кто?

– Что он делает? – спросила Север.

– Если ты еще раз к ней притронешься, я тебя прикончу!

– Малыш, ты это зря.

Двое парней схватили Джеки за руки, а тот, что являлся звездой этого вечера пнул его в живот. Джеки упал, и все четверо на глазах у изумленной толпы стали его добивать. Девушка, пользуясь моментом, сбежала.

– Вы так и будете стоять?! – негодовала я.

– У нас есть правило: на нейтральной территории мы обходим стороной все разборки. Он сам в это влез, теперь пусть сам и выпутывается.

– Север?

Та, глядя на меня, безмолвно повторила слова Брайса. Я так же безмолвно послала их куда подальше и побежала к Джеки.

– Остановитесь, ублюдки!

Все тогда было против меня: моя координация, мой шаткий разум, моя отравленная кровь, непослушные ноги. В первую же секунду я оказалась на полу, причем меня просто толкнули, а затем, убедившись, что я без сил, схватили за волосы и стали тыкать лицом в пол, как нашкодившего котенка. Я то отключалась, то приходила в себя, не соображая, что происходит.

И вдруг – выстрел! Диджей заглох, все замерли, кто-то крикнул.

Толпа расступилась перед кем-то. «Наверное, полицию вызвали», – подумала я. Здравые мысли ко мне все еще наведывались. Но это была не полиция. Всех утихомирил Доминик.

– Ну что, пора повеселиться? – сказал он, а за ним показались Миди, Брайс и Север.

Я поняла, что сейчас начнется настоящее кровавое месиво. Люди в испуге стали выбегать из здания, пока те, на чьих шеях перевернутая А, безжалостно колошматили четверых ублюдков.

Я подбежала к Боуэну-младшему.

– Джеки, ты как?

– Супер, – сказал он, одновременно размазывая струи крови по своему лицу. – Давай покажем им, что такое «Абиссаль».

И после он присоединился к остальным. Появилась охрана, стала нам угрожать.

– Падлы, значит, когда тут девушку избивали, вы не вмешивались, а сейчас что-то вякаете? Да я тебе твою дубинку в зад засуну! – кричал Джеки.

Внезапно раздался рингтон моего телефона.

– Алло?

– Арес, у меня есть новости.

– Не сейчас.

– Но это очень важно!

– Клифф, я приеду к тебе на днях. До скорого.

Я залезла за барную стойку, которую уже давно покинул обезумевший от страха бармен, налила себе холодной воды. Посмотрела во все со стороны. Охранники – те четверо и еще несколько неудачников – все были в нашей власти. Дерси отрабатывали на них свои приемчики, но старались не переусердствовать, потому что знали, что от одного их удара можно скончаться. Поэтому братья игрались, потешались, словно злые мальчишки над несчастными жучками, топя их в газировке. Миди, так же как и я, не боеспособная, но с диким желанием крушить все вокруг, залезла в бар, стала швыряться бутылками. Джеки и Север помогали братьям, когда тем требовалась передышка.

«Малыш Нельсон» в тот вечер был весь запачкан кровью, забрызган слюной и соплями, усыпан осколками и охранниками с дубинками в задницах…

* * *

– Кучка идиотов! – кричал Лестер.

Мы выстроились в одну шеренгу, опустили глаза вниз, все было комично и трагично одновременно.

– Ну ладно у этих малолетних мозг размером с инфузорию, но ты, Брайс, как ты мог допустить это?

– Я до последнего не вмешивался.

– Кто зачинщик?

– Я, – бесстрашно отозвался Джеки.

– Ну и какого хрена? Ты забыл, что на нейтральных улицах нам даже дышать громко в чью-то сторону непозволительно, иначе в случае чего, полиция не станет нас прикрывать? Это закон!

– Но иногда закон стоит нарушить, чтобы спасти чью-то жизнь. Знакомая ситуация?

Лестер подошел к нему, прищурился.

– Я смотрю, в последнее время у тебя язык развязался. Думаешь, если ты носишь мою фамилию, то тебе все можно? Теперь молись каждую секунду, чтобы те, кому вы надрали задницы, не обратились в полицию, иначе у всех нас будут проблемы! И запомни, урод ты неблагодарный, если ты еще раз посмеешь меня ослушаться, я верну тебя туда, откуда вытащил! Твоя убогая мамаша наверняка по тебе соскучилась.

– Лестер, хватит. Да, мы облажались, но это не катастрофа. Я уверен, что все будет нормально. Неужели ты так сильно из-за этого злишься?! – вмешался Доминик.

– Или что-то еще случилось? – предположил Брайс.

Лестер отступил от Джеки, тяжело вздохнул и высунул из кармана скомканную записку.

– Да, случилось, – сказал он, передавая записку Брайсу.

– «Боуэн-1». Что это за херня?

– Это предупреждение. Нашел сегодня днем на крыльце. Оно означает, что скоро один из Боуэнов погибнет.

– И из-за этой писульки ты так психуешь? – спросила Миди.

– Моя семья в опасности!

– Но как они узнали, где Ванесса и дети, если даже мы не знаем? – спросила Север.

– Сейчас нет времени это выяснять. Логан занимается поиском нового убежища… Вы все прекрасно знаете, что над моей семьей нависла угроза, вы знаете, как мне тяжело со всем справляться, и, несмотря на это, вы идете в чертов клуб и разносите его. Вот почему я злюсь.

– Лестер, я же не знал, – виновато сказал Джеки.

– Я не желаю больше тебя видеть и слышать, понял?!

32

Наконец, настал день, когда Джея освободили. Да, это была временная свобода, и я понимала, что совсем скоро меня и моего друга вновь будет разделять холодная металлическая решетка и, для того чтобы его увидеть, обнять, вновь придется изрядно поунижаться перед Лестером.

Но когда я его увидела, приказала себе забыть на время об обстоятельствах, закинуть их в самый дальний ящик, запереть ключом. Вон он – радостный, растрепанный, немного уставший. Увидев его, мне вдруг стало так хорошо, казалось, что мы просто приехали на концерт в очередной город, вот зашли в кафешку поесть, сейчас из-за угла покажется Ребекка, расскажет о том, что по пути увидела несколько сувенирных магазинчиков, и нам непременно нужно туда заглянуть, после того как мы закончим с обедом. Затем подтянется Стив, поцелует меня, поделится картошкой фри, станет подшучивать над Джеем, а тот швырнет в него грязной салфеткой, и мы с Беккс будем ухахатываться, держась за переполненные животы.

И тут снова стало невыносимо тяжело. Когда человеку ампутируют конечность, его потом тревожат так называемые фантомные боли. Вот и со мной такое происходило. Я лишилась самой важной, самой счастливой части моей жизни. Пустота стала заполняться болью. Боль заполнила пустоту.

Я обо всем рассказала Джею. О двух месяцах заключения, об Алистере, о случившемся на Гавайях. Рассказывая, я не верила самой себе, не верила, что все это и впрямь происходило со мной.

– Это просто ужас. Наверное, никакие мои слова поддержки не смогут утешить тебя.

– Этот город как труп. А мы черви, ползающие внутри его разлагающейся плоти, сражающиеся за каждый кусочек…

– Я вытащу тебя.

– Джей, мы это уже обсуждали.

– Я могу попросить своего отца. Он брат мэра, если он добился моего освобождения, то сможет повлиять и на Боуэна.

– Или найти нового врага… Не нужно приплетать сюда других людей. Это моя проблема, и я сама ее решу. Тем более я знаю как.

– Что ты придумала?

– Я рассказала Лестеру про телефонный звонок от сторонника «Лассы», но не сказала главное: за Дезмонда мстит какая-то женщина. Я должна найти ее, а затем обменяю ценную информацию на свою свободу.

– А как же ты ее найдешь?

– У меня есть человек, который на меня работает. Клифф Сонэм. Лестер поручил мне убить его, но я сохранила ему жизнь.

– Ну и ну! Глории Макфин всего лишь семнадцать, а она уже живет под чужим именем, является членом одной из ведущих банд Нью-Гэмпшира, и у нее есть человек, который роет для нее информацию! Да уж… Оказывается, я тебя совсем не знаю.

– Взаимно, Джей. Я о вас троих тоже ничего не знала. Например, что у Стива пять сестер и два брата, что твой отец – крупная шишка, что бывший главарь «Лассы», опаснейший человек, являлся отцом Алекса…

– Хорошо, я расскажу тебе о нас. Мы трое очень похожи. У нас были схожие проблемы и сильнейшая любовь к музыке. Стив вырос в бедной семье, они еле концы с концами сводили, и, так как он был самым старшим ребенком, на него возлагали большие надежды. Как и на меня. Мой отец грезил, чтобы я пошел по его стопам, закончил финансовый университет, устроился в его фирму и посвятил всю свою жизнь цифрам, бумажкам, расчетам. Алекса тоже донимал его отец. Вайред хотел, чтобы его сын присоединился к «Лассе», но тот мечтал стать музыкантом. Вайред ненавидел творчество Алекса, однажды он даже разбил гитару о его голову. В общем, нам всем надоело давление, бесконечные нотации, осуждения и мы сбежали. Первое время жили на улице, сочиняли песни, выступали в переходах, как-то сразу завоевали любовь местной публики. Только «Ласса» не давала нам спокойной жизни, потому что побег сына Вайред воспринял как самое ужасное предательство. Поэтому нам срочно нужно было валить из города. Музыка приносила небольшой заработок. Хотя эти деньги даже заработком назвать трудно. Короче, для того чтобы расстаться с Манчестером, нам нужны были деньги, и единственным способом их заработать была наркота. Вскоре мы купили автодом, стали разъезжать по Нью-Гэмпширу, толкать наркотики, выступать. Деньги лились рекой. Стив свою часть отправлял семье, а мы с Алексом копили на новые гитары. Все было замечательно, мечты стали воплощаться в жизнь. Только потом чувак, на которого мы работали, стал слишком много от нас требовать и даже угрожать, ему казалось, что мы большую часть присваиваем себе. Мы, конечно, знали, что Король Шейн – человек ненадежный, но никто и предположить не мог, что все так далеко зайдет. А потом… Случилось еще кое-что, что вдребезги разрушило наш покой. Алекс встретился с дочкой Лестера, Эйприл.

– На озере Потакуэй… Я читала ее дневник.

– Да ладно?!

– Я знаю, что она со своей подругой Кэтери поехала с вами после фестиваля в другой город.

– И ты знаешь, что потом произошло?

– Да.

– Наша жизнь превратилась в ад. Пока Лестер боролся с одной частью «Лассы», другая охотилась за нами. Так мы и приобрели славу музыкантов-бандитов… Мы окончательно влились в Темные улицы. Появились первые жертвы… Первая кровь. Вспоминать обо всем этом тошно. Когда Боуэн пристрелил Марса, жизнь у всех стала немного налаживаться. Мы вернулись к музыке, стали путешествовать. Только Шейн не унимался, его дружки следовали за нами по пятам. И в конце концов мы приняли решение избавиться от него. Путь к нему лежал через городок под названием Бревэрд. Заодно мы устроили там пару концертов и познакомились с двумя девчонками. Одна была сумасшедшая с голубыми волосами, а вторая… скромняшка с очень милым голосом.

Мне хотелось верить, что теперь я знаю о них все. Стало так спокойно на душе, после того как были сняты тяжеленные замки с двери, оберегающей их прошлое.

– Джей, мы ведь никогда не были с тобой близки, верно? Но сейчас я так благодарна судьбе за то, что ты у меня есть! И больше всего на свете я хочу, чтобы у тебя было все хорошо, – сказала я, заключив его ладонь в свою.

– Так и будет. Я разберусь со своим дерьмом, ты – со своим, а потом мы уедем из этого проклятого города. И вновь мы будем счастливыми и свободными…

* * *

– Знаешь, как я здесь развлекалась? – спросила я Алекса. – Я считала кафельные плитки, специально сбивалась и начинала заново.

Миди закидала всю комнату тухлыми кроликами. Около сорока разлагающихся тушек приглядывали за Алексом, наполняли сжатый воздух слезоточивым ароматом гнили.

– Ничего не хочешь мне сказать?

– Я не убивал его.

– Конечно. За тебя это сделали другие по твоей просьбе.

– Глория, я никогда бы не причинил ему зла, ты же знаешь. Да, перед его смертью мы виделись. У нас был непростой разговор. Речь шла о тебе. Он даже несколько раз хотел ударить меня, но я его остановил. Стив ушел целым и невредимым. Он вечно создавал себе неприятности, а неприятности в тюрьме могут стоить жизни.

– Неужели ты думаешь, что я поверю в этот бред? Алекс, ты исчерпал мое доверие. Я хотела, чтобы ты извинился. Хотя бы попытался раскаяться. Но даже эти стены не могут разбудить твою совесть. Встань!

Он медленно поднялся, я подошла к нему.

– Ничего. Эта комната сломает даже такого сильного и упрямого, как ты.

Я ударила его под дых. Алекс мгновенно скрючился, гравитация и бессилие тянули его на пол, но я схватила его за волосы, удержав его тем самым, и вновь нанесла удар.

– Вот так его избивали?! – кричала я ему в ухо. – Так ему было больно?! Вот так он кричал?!

Вдруг за дверью послышались многочисленные шаги. Я погрузила голову солиста в свои руки, харкнула ему в лицо и наградила заключительным ударом в брюшину.

– Я еще вернусь.

Закрыв дверь, я обнаружила, что соседняя пыточная открыта и возле нее стоят Брайс, Джеки и Север. Я подошла к ним, заглянула внутрь, там Доминик стоял над бездыханным телом незнакомца.

– Кто это?

– Багс Кунен. Это его люди напали на вас, – ответил Брайс.

Я не стала больше задавать вопросов. Я буквально остолбенела от ужаса, ведь прекрасно понимала, что этот человек, когда очнется, заговорит. И чтобы выжить, он расскажет все, в том числе и про мой козырь… Я лишусь последнего шанса на свободу.

* * *

Пришлось несколько раз постучаться в дверь дома Олли. Прислушалась, услышала шаги, затем скрип замка. Дверь чуть-чуть приоткрылась, небольшая щель соединила внешний мир и мир дома Олли. Я схватилась за ручку, распахнула дверь, за которой прятался испугавшийся Олли.

– И давно ты стал закрываться?

– Ты одна?

– Разумеется. Что случилось?

Я переступила порог, Олли тут же закрыл дверь.

– Клифф пропал.

– Что значит «пропал»? Мы созванивались с ним пару дней назад.

– Так вот уже два дня его и нет. Я уверен, что с ним что-то случилось! Во что ты его впутала?!

– Может, он сбежал? В Канзас, к своей бабке?

– Не мог он сбежать! Тем более он знает, что «Абиссаль» его найдет… Или она уже его нашла? А? Твои дружки прикончили его?! Признавайся!

Он схватил меня за плечи, впился пальцами в мою кожу с такой силой, будто в буквальном смысле решил выжать из меня правду.

– Успокойся, Олли! Он никому не нужен, у нас своих забот хватает.

Олли отпустил меня, отступил назад. От толстяка разило очередной порцией выпитого пива и потом, навеки впитавшимся в его мясо.

– У тебя есть предположения, где он может быть?

– Нет. Хотя… Постой.

Олли подошел к столу, стал копаться в хламе, что едва умещался на столешнице, затем у него в руках оказался маленький клочок бумаги, на котором было что-то написано.

– Вот. Я нашел это на его кровати.

– «Вайоминг. Торрингтон».

– Не знаю, что он забыл в Торрингтоне, но может, он до сих пор там?

Я вновь посмотрела на записку и вспомнила последние слова Клиффа. У него были какие-то срочные новости. Неужели он нашел ее? Что, если эта ценная информация стоила ему жизни? Господи!.. Неужели из-за меня пострадал еще один человек?

* * *

Мысль о Клиффе не давала мне покоя. Что он узнал такое? За что поплатился? Если бы не я, он уехал бы к себе на ферму, просыпался бы с первыми лучами солнца, завтракал бы бабушкиными оладьями, разговаривал бы шепотом со своими зверушками и улыбался бы еще чаще, чем прежде.

Если кто-то узнал, что Клифф искал информацию, значит, ему известно и то, кто его нанял. Кажется, я нарвалась на что-то серьезное.

Я спустилась на нижний уровень, в полной темноте шла по коридору, повернула направо. Я уже знала каждый поворот, каждую трещину в полу, каждый проводок, свисающий с потолка. Но вдруг я увидела свет, которого здесь не должно быть. Тоненькая струйка света сочилась сквозь дверную щель. Значит, дверь не заперта. Значит…

Чья-то сильная рука схватила меня за шею, затем я почувствовала, как что-то острое кольнуло меня в проекцию щитовидной железы.

– Издашь хоть один звук, засуну тебе это в глотку! Веди меня к выходу!

Второй рукой он закрыл мне рот. Я медленно пошла обратно, смотрела вперед, и маршрут, который я некогда могла бы пройти с закрытыми глазами, вдруг показался мне абсолютно незнакомым. Я видела только тьму, чувствовала только, как острие слегка разрывает первые слои кожи. Сердце оглушительно билось и не давало мне сосредоточиться. Тот ли это поворот? Ну конечно, тот! Тут должен быть провод, который вечно касался моей макушки. Хотя этих проводов тут множество… Иди, иди! Не обращай внимание на его свистящее дыхание и вспотевшую ладонь у твоего рта. Вскоре мы оказались у нужной двери. Я с облегчением выдохнула, хотя понимала, что еще ничего не закончилось. Он открыл дверь, остановился, оглянулся, понял, куда идти, затем мы сделали еще несколько шагов вперед, а после он кинул меня на пол, побежал к выходу, я кинулась за ним. Откуда ни возьмись появилась Север. Она сбила его с ног, он жестко приземлился на мраморный пол, стал брыкаться, но Север села поверх него, схватила его за голову и несколько раз ударила о пол, словно его череп был кокосом и Север было угодно добыть молока.

– Жива?

– Да…

Север встала, пнула его ногой.

– Багс… Багс!

Прислонила пальцы к его шее.

– Твою ж мать! Гадство!

– Север, у тебя не было другого выхода.

– Был! Я должна была его просто вырубить. Мы так долго за ним гонялись… Лестер меня убьет.

* * *

Тяжело было притворяться рассерженной, недоумевающей, когда внутри все ликовало. Лестер так нелепо упустил возможность узнать правду. Только я ее знала, хоть еще и не понимала ее сути. Я ощущала ее привкус во рту, и он мне нравился. Я чувствовала власть, значимость и, самое главное, надежду. Еще немного, Лестер, потерпи. Ты все узнаешь, я тебе помогу, только не опереди меня. Не отнимай надежду. Умоляю.

– Теперь объясните мне, как ему удалось выйти из комнаты?

Мы сидели за столом, молчаливые и угрюмые.

– А ответ прост, – продолжал Лестер, – один из вас предатель.

– Или кто-то просто забыл закрыть дверь… – тихо сказала Север.

– Тоже вариант. Кто последним его навещал?

Никто не хотел сознаваться.

– Джеки, ты чего молчишь? – спросила Миди.

– Я?

– Я видела, как ты выходил из подземелья. Хотя потом туда зашла наша любительница рок-музыки.

Все посмотрели на меня, но я не растерялась.

– Да, это так. Я шла к Алексу, потом увидела открытую дверь, а затем Багс схватил меня и заставил вести его к выходу.

– Тогда возвращаемся к тебе, Джеки, – сказал Лестер.

– Да, я заходил к нему, но после я закрыл дверь, это я точно помню.

– Уверен?

– Конечно! Нужно быть круглым идиотом, чтобы забыть закрыть дверь.

– И все-таки он покинул комнату. Значит, ты, Джеки, круглый идиот! Он должен был нас привести к остальным! Теперь у его людей будет два повода для мести: Дезмонд и Багс!

– Но я…

– Заткнись! Ты тупоголовое ничтожество! Ты хоть понимаешь, что натворил?! Если… с Ванессой и детьми что-то случится, это будет на твоей совести.

* * *

Еще один отголосок из прошлого – девчачьи магазины. Церемония открытия «Грандезы» приближалась, необходимо было принарядиться. Я, Север и Миди зашли в первый попавшийся магазин. Разбрелись в разные стороны. Я равнодушно рассматривала витрины, трогала платья, шуршала этикетками. Я думала о Клиффе и о той неизвестной, что правит балом. Меня не должно быть здесь. Я просто так теряю время. Мне нужно в Торрингтон, я обязана найти Клиффа, я должна все выяснить! А что, если меня найдут быстрее? Кому-то обо мне известно, значит, я уже превратилась в мишень. Значит, эта консультантка в магазине вовсе не консультантка, она шпионит за мной, и, когда я покину здание, меня покинет жизнь.

– Нашла что-то? – спросила Север.

– Нет.

– Как тебе это?

Она держала бирюзовое платье, при виде которого Тезер Виккери срочно понадобился бы рвотный пакет.

– Оно ужасное.

– Почему?

– Цвет тебе не подходит, и эти рюши… Зачем они вообще?

– Хорошо, тогда помоги мне что-нибудь найти. Я в этом не разбираюсь. Быть девочкой – не мое.

– Оно и видно, – съязвила Миди.

– Кто бы говорил.

– Я, может, выгляжу не очень, но внутри я принцесса.

– О да.

– Вот, – сказала я, протягивая Север найденное платье.

– Черное? У меня и так все вещи черные.

– А ты представь, как оно будет красиво облегать твое тело. И это декальте всех сведет с ума.

– Хм… Ладно, пойду примерю.

– Эй, я тоже хочу всех свести с ума, – сказала Миди.

– Тебе даже стараться не нужно! – выкрикнула Север из примерочной.

– Помолчи! Так, сестренка, найди мне ослепительное платье.

– Какой твой любимый цвет?

– Розовый.

Я схватила первое попавшееся розовое платье.

– Нравится?

– Классное.

– Оно увеличит то, что нужно увеличить и скроет то, что необходимо скрыть.

– Вау… Ты, наверное, в прошлом была одной из тех, кто падает в обморок, узнав о новой коллекции «Шанель».

Мы с Тезер обожали шопинг… Я теряла голову при виде чего-нибудь ультрамодного и со скидкой. Откладывала карманные деньги, и, как только набиралась приличная сумма, я бежала к Тезер, и затем вместе мы отправлялись за новыми шмотками. А уж вечером я выслушивала от матери: «Зачем тебе это тряпье?!», «Перестань транжирить!». Я даже плакала из-за этого. Господи, было бы из-за чего… Потом жаловалась Тез, а та меня успокаивала и обязательно что-нибудь дарила: «Знаешь, купила эти очки «Миу Миу», в магазине вроде понравились, а пришла домой, вновь надела и поняла, что они суживают мое и без того узкое лицо. Поэтому забирай. Тебе, кстати, не помешало бы его сузить, без обид».

– Так и есть, – сказала я, отмахнувшись от воспоминаний, как от назойливой мухи.

– Да уж. Прекрасная жизнь выплюнула тебя на берег, как мертвого дельфина… или вонючие водоросли.

* * *

Мы шли грациозно, шуршали новыми платьями, сверкали украшениями на шеях, цокали каблучками. Все заштукатуренные, причесанные, аккуратные. Север была похожа на кинозвезду. Плавно шевелила бедрами, соблазняла грудью встречных людей, декольте ее было глубже ее души. Миди словно сбежала со школьного выпускного. В тот вечер она была… милой. Да, милой. Прелестные завитушки на голове, розовое платьице, бледная кожа, которая впервые казалась не болезненной, а аристократичной. А я почему-то решила купить белое платье с длинными рукавами и короткой юбкой. Мои волосы были забраны в небрежный пучок, только две легкие пряди свисали у лба и заканчивались у острых скул.

Как только мы зашли, такие красивые, опасные, помеченные буквой А, все сразу обратили на нас свое внимание. Людей было много, знакомых лиц практически не было, за исключением «Абиссали». Мы прошли холл, поднялись по лестнице, и, как по сценарию самого глупого, наивного фильма, всего в нескольких метрах от нас стоял Доминик, рядом с ним Брайс и еще какие-то люди. Доминик врезался в меня своим восхищенным взглядом, мне даже стало неловко, но потом почему-то мне захотелось ему улыбнуться, и он улыбнулся мне в ответ. Такой очаровательный, в черном костюме. Я почувствовала себя красивой, желанной. Свободной.

«Грандеза» собрал в тот вечер все высшее общество. Сюда съехались владельцы крупных корпораций, их жены, дети, которые тоже, в свою очередь, владели крупным бизнесом.

Нулевой этаж – ресепшен, охрана, гардеробная. Первый этаж включал три крыла. Первое вело к ресторану, второе – к залу с казино и третье – холл, размером с половину футбольного поля, с диванчиками, фонтанами и роскошным видом на сад, куда можно пройти через специальный выход и прогуляться по тенистым тропинкам, наслаждаясь ароматом неспящих цветов. Остальные тридцать этажей – номера, на крыше находилась вертолетная площадка.

Я в одиночку исследовала «Грандезу», пряталась от настойчивых журналистов, операторов, вспышек. Отель был похож на замок, на владение жестокого короля. Не знаю, почему жестокого. Наверное, я уже помешалась. В общем, я бродила по замку жестокого короля, я была служанкой, и нам, служанкам, ни в коем случае нельзя шататься без дела, если застукают, то выпорят. Или как там наказывали раньше? Неважно. Я осторожно, с детским любопытством заглядывала в номера, в тот вечер они все были открыты. Натыкалась на кладовки, служебные помещения. Красная ковровая дорожка тянулась вдоль коридоров, указывала мне путь. Такая мягкая, что каблуки проваливались в нее, словно в зыбучий песок. Всюду золотые стены с глянцевой поверхностью, приглушенный свет и волшебное мерцание.

Я спустилась на первый этаж, где происходило пиршество. Десятки столов с фруктами, напитками, дорогой рыбой, блюдами с неизвестными названиями. Толпы разодетых дам, мужчин, корреспонденты. Элиот давал интервью, вызывающе жестикулировал, самоуверенно улыбался. Лестер был вовлечен в разговор, могу предположить, с какими-то высокопоставленными людьми.

Я решила прогуляться по саду, там как раз выступал оркестр. Я присела на лавочку, стала наблюдать за милыми вальсирующими парочками. Вдруг заметила, что кто-то решил составить мне компанию: Доминик.

– Я все еще надеюсь, что когда-нибудь ты позволишь мне потанцевать с тобой.

Я застенчиво улыбнулась, старалась быстро придумать хоть один весомый аргумент, почему я не хочу с ним танцевать, но… Я ведь хочу с ним танцевать. Под этими звездами, под звуки потрясающего оркестра. Почему нет?

– Пойдем. Только у меня привычка наступать на ноги партнеру.

– Ничего, потерплю.

Доминик встал, подал мне руку. Жар коснулся моих щек. Он обнял меня за талию, и мы стали медленно вальсировать.

– Ты очень красивая.

– Доминик, давай будем молча танцевать, – сказала я, не поднимая на него глаз.

– Я думал, девушкам нравится, когда им делают комплименты.

– Нравится… Вот только дело в том, кто их делает.

– Почему ты не смотришь мне в глаза? Чего ты боишься?

– Вот, смотрю. Доволен?

– Я знаю, чего ты боишься. Ты боишься влюбиться в меня.

– Доминик…

– Тебе до сих пор больно, но я помогу тебе избавиться от этой боли.

– Ты станешь моей таблеткой?

– Да. Я верну тебя к жизни.

– Тебе не кажется, что это унизительно?

– Может быть. Но помни: к любой таблетке возникает зависимость. Я сделаю так, что ты не сможешь без меня жить.

А потом он меня поцеловал.

* * *

На губах еще остывал след от поцелуя. Я залпом выпила бокал шампанского. Я нашла уединение в красном зале, ведущем в курилку и в туалеты. Здесь люди, так же как и я, отдыхали от шума, вдыхали табачный дым, цветочный освежитель воздуха, слушали смешки из уставших от болтовни уст и далекую музыку.

Я не остановила его, не оттолкнула. Мне снова понравилось, хоть теперь я и испытывала жуткое чувство. Словно похмелье. Тошнит, все противно, но этому предшествовало нечто хорошее. Это неправильно, так не должно быть…

В дальнем углу зала я узнала паренька. Это был Джеки, в тот вечер он всех избегал, ходил понурый и топил свою обиду в шампанском.

– Ты чего тут один?

– Меня никто не хочет видеть.

– Да? А почему тогда тебя все ищут сейчас?

Он не поверил мне, равнодушно отвернулся.

– Джеки, я хотела тебе кое-что сказать. Во-первых, твой галстук живет отдельной жизнью.

Узел ослаб, спустился к третьей пуговице рубашки.

– Ненавижу галстуки. Я рассматриваю их только как подручный способ самоубийства.

Я засмеялась, поправила галстук.

– А во-вторых… Я восхищена тобой. Ты пошел против всех, защитил девушку. Твой поступок достоин уважения.

– Но так только ты считаешь.

– Лестер погорячился.

– Он постоянно на мне срывается… Он перестал доверять мне. Я чувствую себя ненужным.

– Знаешь, я тоже чувствовала себя ненужной. Думала, что мой отец меня ненавидит. Но только теперь я поняла, что он любил меня, по-своему, не так, как мне хотелось бы, но любил. И Лестер тоже тебя очень любит. Он вложил в тебя золотые человеческие качества. Ты вырос умным, смелым, ответственным. Это и есть результат большой родительской любви.

– Спасибо, Глория.

– Так что не раскисай, Джеки Боуэн. В такой шикарный вечер нельзя грустить.

Я и себе приказала не грустить и забыть о том легкомыслии, что я допустила. Стив, ты смотришь на меня сверху и презираешь. Мое объятие с кем-то для тебя как удар ножом. Или там ничего не чувствуют? Я буду надеяться, что там ничего не чувствуют, ведь жизнь и так награждает нас переизбытком чувств, там они должны отсутствовать. Смерть бесчувственна.

– Есть вести от Логана? – спросила я.

– Он сказал, что все в порядке. Ведется круглосуточный контроль, – ответил Брайс.

– Почему-то мне кажется, что это послание всего-навсего чья-то злая шутка. Просто кто-то хочет, чтобы Лестер понервничал, – сказала Север.

– Хорошо бы, если так.

– Оу, Доминик, ты под прицелом, – пропела Миди, указывая на кого-то, кто был позади нашего диванчика.

Мы синхронно обернулись. В нескольких метрах от нас стояли две девушки. Одна из них, брюнетка в дьявольски прекрасном красном платье, пожирала глазами Доминика.

– Кто это? – спросил он.

– Ты что, это же Мила Гольдони, – ответила Север.

– Да ладно? Серьезно? Боже… Я… Я ведь даже понятия не имею, кто это.

– Болван. Мила – дочь Вендена Гольдони, владельца Манчестерского оружейного завода. Стыдно таких людей не знать.

– Братишка, она идет сюда! – воскликнул Брайс.

Мила робко подошла к нам, широко улыбнулась.

– Добрый вечер, – сказала она.

– Вечер добрый, – отозвался Джеки.

– Мне немного неловко… В общем, мы с моей подругой поспорили, что я не смогу подойти к вам и заговорить с вами.

– Твоя подруга в шоке, – сказал Боуэн-младший.

– Да, ведь я только что выиграла триста баксов. А еще… Я понимаю, это не принято, но мне бы хотелось пригласить за наш столик одного из братьев Дерси. Доминик, ты не против?

Мила словно сошла со странички эротического журнала. Я думаю, что каждый мужчина в тот вечер хотел оказаться ее крохотной брошью в виде розы, прикрепленной к ее груди.

– Я против.

Мы все распахнули рты.

– Мила, извини, но у меня есть девушка.

Я в этот момент решила сделать очередной глоток шампанского, но что-то пошло не так. Шампанское перепутало направление, поползло вверх, я стала кашлять, как туберкулезник.

– Вон та задыхающаяся красотка в белом платье.

Все стали таращиться на мою красную физиономию. Мне захотелось стать шампанским и немедленно раствориться в чьем-нибудь рту.

– Ой… Я не знала, честное слово, – засмущалась Мила. – Тогда прошу меня извинить и… Приятного вам вечера.

Я с трудом пришла в себя, и тут началось…

– И как долго вы собирались молчать об этом? – спросила Миди.

– Ну вот, сказали, – как ни в чем не бывало ответил Доминик.

– Ребята, это очень круто, поздравляю, – сказала Север.

– Нужно срочно выпить за это! – восторженно предложил Брайс.

– Определенно! – подхватил Джеки.

Все стали чокаться, радоваться. Все, кроме меня. Может, он пошутил? Может, просто хотел так отвязаться от Милы… Но тогда зачем он так искренне принимает поздравления, так сияет и… Так смотрит на меня.

Черт возьми, что происходит?

– А сейчас, я прошу всех гостей нашего мероприятия выйти на улицу, чтобы насладиться праздничным салютом! – сказал Элиот.

Мы вышли в сад. Нам полагалось занять почетные места в первой линии. Лестер, Элиот, Брайс, Север, Джеки, Миди, Доминик и я рядом с ним. Вот в таком порядке мы стояли, ждали. Меня морозило, но не из-за вечерней прохлады.

– Не слишком ли ты много на себя берешь? – спросила я.

– Да, это было неожиданно, но я поступил как мужчина. Я не собираюсь ходить вокруг тебя и томно вздыхать. Ты мне нравишься, и ты будешь моей.

– Ах да, я же забыла. Ты спортсмен. Привык побеждать всегда и везде, да? Вот только я не медалька из твоей коллекции!

Я много чего еще хотела сказать, но тут вдруг небо засияло красками, яркий взрыв поразил всех вокруг. Небо вспыхивало, искрилось, напоследок кокетливо мерцало, дымилось. Затем вновь во мраке распускались сверкающие, гигантские цветы: лиловые, розовые, голубые, желтые… Взлетали огненные шары, растворялись во тьме. Грохот стоял неистовый, аж сердце замирало! Кто-то кричал от изумления, кто-то аплодировал.

Снова что-то прогремело. И шум этот, мгновенно сковавший мое тело, не был результатом рождения очередного поднебесного цветка. Вдруг закричали женщины, заорали мужчины. Доминик отбежал в сторону, туда, где образовалась небольшая толпа. Я последовала за ним. Лестер что-то кричал, но его слова нельзя было разобрать из-за оглушительного людского шума. Джеки Боуэн лежал на земле, его кипенно-белая рубашка пропиталась кровью, берущей начало из дыры в груди. Я отошла назад, мне казалось, что вот-вот рухну на асфальт. Кто-то толкнул меня, кто-то что-то спросил меня, но я никого не слышала. Я стояла с безумным видом, не понимая, что мне нужно делать. И тут я увидела ее. Всего лишь секунда, но мне было этого достаточно, чтобы ее узнать. Злобно улыбнувшись, она растворилась в толпе.

Норей Адельстин.

33

Молчаливые могилы смотрели нам в спины, небо заволокло грозовыми тучами, обнаженные ветки кладбищенских деревьев послушно кланялись. Никто из нас не ожидал такого исхода. Джеки скончался еще до приезда бригады врачей. Его смерть стала для нас настоящим ударом. Я еще никогда не видела Лестера таким подавленным. Еще бы, ведь он прекрасно понимал, что эту трагедию можно было не допустить. Мы получили предупреждение, в котором ясно говорилось, что одного из Боуэнов скоро не станет. Но Лестер совсем забыл, что Джеки – тоже его семья и он также находится в неменьшей опасности, чем Ванесса, Ноа и Арбери. Теперь Лестер стоял у могилы своего приемного сына и ему едва удавалось сдерживать слезы.

Холод коснулся моей спины, я обняла себя, вдруг в груди что-то защемило.

– Будь ты проклята!

Я вздрогнула, обернулась и увидела позади себя мать Беккс. Худющую с мраморной кожей и огромными синяками под глазами. У меня тут же перехватило дыхание, а сердце забилось с нечеловеческой скоростью.

– Будь ты проклята! Будь ты проклята!

Это последние слова, которые я услышала из уст матери Ребекки. Она выкрикивала проклятия мне вслед, пока я бежала по скользкой земле. Это ужасное воспоминание полоснуло по мне, словно ножом. Я медленно отошла от семьи, все так же обнимая себя, скрывая свой гипертрофированный страх, а затем я побежала. Тревожа покой мертвецов под толщей земли, я старалась убежать как можно дальше. Затем остановилась у одного старого надгробия, села на землю, дрожащей рукой полезла в карман куртки, чтобы достать таблетки. Две горькие пилюли положила на язык, проглотила и закрыла глаза. Я громко дышала и чувствовала, как капельки пота скользят по разгоряченному телу. Немного успокоившись, я открыла глаза и удивилась. Только что дул ветер, клонил ветки к земле и тучи вот-вот должны были испражниться ледяным дождем, но теперь от беспокойной погоды не осталось и следа. Абсолютная, благоговейная тишина. Которая длилась недолго. Я услышала приближающиеся шаги, обернулась и увидела его…

– Джеки… – шепотом сказала я.

Он остановился в паре метров от меня, посмотрел на лазурное небо, затем на меня, перепуганную до чертиков. Я впилась ногтями в размягченную землю, застыла в ужасе. А он тем временем подошел ко мне, сел рядом. Я, раскрыв рот, уставилась на него.

– Знаешь, больнее всего ранит не пуля, а осознание, – внезапно начал он. – Когда ты лежишь на земле, смотришь на небо, понимаешь, что скоро издашь последний вздох и осознаешь, что, как бы ты не ненавидел свою жизнь, тебе не хочется умирать… Как же сильно хочется жить, когда конец неизбежен!

Я и не заметила, как мои щеки стали влажными. Я продолжала на него смотреть, не смыкая челюсти, не стирая слез.

Джеки медленно поднялся, нехотя пошел вперед, но вдруг снова остановился и обернулся.

– Позаботься о Вашингтоне. Кроме тебя, теперь он никому не нужен.

И затем он ушел.

– Эй, ты как?

Я резко открыла глаза. Вновь бушевал ветер, и небо, залитое мрачными красками, предвещало что-то нехорошее. Рядом стоял Доминик, оглядывая меня с головы до пят. Я лежала на чьей-то заброшенной могиле, окоченевшие пальцы до сих пор сжимали горсть кладбищенской земли.

– Как и все, – ответила я.

– Этот мальчишка был лучшим из нас. Черт!.. Я найду того, кто это сделал, и пристрелю его. Но не сразу. Сначала я как следует поиздеваюсь над его телом и разумом, чтобы он молил меня о смерти.

Все, включая Доминика, думали, что убийство Джеки – это очередной план мести людей Дезмонда. И только я одна знала правду. Настоящей убийцей была Норей, вернее, она наняла кого-то, чтобы отомстить за своего сына. Наверняка Норей проследила за мной в тот день, когда я наведалась к ней, чтобы убедить ее переехать. В тот день, когда я хотела ее спасти… То, что она сделала, – это ужасно, но имею ли я право судить несчастную мать? Имею ли я право рассказать правду остальным из «Абиссали», чтобы те мгновенно нашли ее и жестоко убили?

Я решила молчать.

Вашингтон сразу почувствовал неладное. Пес не притрагивался несколько дней к еде и все время проводил у двери комнаты Джеки. Однажды я подошла к нему. Сердце мое сжалось от тоски и жалости. Я присела рядом с ним, запустила пальцы в его мягкую, черную шерсть.

– Он не вернется, – прошептала я, поглаживая пса.

Я вновь заплакала, опустила голову к Вашингтону, обняла его.

– Он больше не вернется…

* * *

Лестер заперся в своей комнате, ни с кем не разговаривал, выходил за порог лишь по нужде. Скорее всего, даже не ел. Дерси лишь разводили руками, мол, беспокоить его ненужно, сам отойдет. Но я почему-то за него переживала. Совершенно искренне. Тяжело быть вожаком стаи, когда ты на грани.

Для того чтобы не сойти с ума от горя, необходимо чем-то себя занять. Когда Стив умер, я с головой ушла в дела банды. Темные улицы стали моим спасением. Теперь, чтобы вновь не зациклиться на горе, я должна была найти себе интересное занятие. К счастью, долго думать не пришлось. Мое развлечение ожидало меня в подземелье. Я спустилась вниз, предвкушая лошадиные дозы адреналина, что поступят в кровь, когда я буду измываться над Алексом. Кулаки чесались, ноги торопливо несли меня вперед. Наконец, я дошла до нужной двери, открыла ее и… Какого было мое удивление, когда внутри я никого не обнаружила. Я тут же бросилась бежать к выходу. За несколько секунд я покинула нижний уровень, помчалась в холл. К счастью, там находился старший Дерси.

– Брайс! – задыхаясь, крикнула я. – Брайс, Алекса нет в подземелье!

– Я знаю, – спокойно ответил он.

– Что?!

– Я его выпустил. У нас есть дела поважнее, чем ваши разборки.

– А с каких это пор ты здесь принимаешь решения?! – негодовала я.

– Пока Лестер не в состоянии руководить, главный здесь я. И если ты сейчас же не закончишь истерить, то сама отправишься в подземелье, поняла?

– У нас гости.

Ошарашенная, я обернулась. Рядом стоял Алекс. Вымытый, причесанный, в чистой одежде. Я яростно сжала кулаки, но с горечью понимала, что мое мнение тут ничего не значит. И если я продолжу протестовать, то снова окажусь в пыточной.

В гости к нам приехал мистер Крэбтри. Мы собрались в зале, и Элиот, помятый и жутко раздраженный, ходил взад-вперед.

– Я, конечно, все понимаю, у вас траур, и я правда очень вам сочувствую, но и вы меня тоже поймите. Я столько сил и денег вложил в отель – для чего? Для того чтобы за несколько дней растоптать его репутацию?

– Элиот, ближе к делу, пожалуйста, – сказал Доминик.

– Хорошо. Объясните мне, какого хрена какие-то сектанты окружили мой отель и устроили митинг? Уже съехалась огромная куча журналистов. Нет, я конечно, хотел шумихи вокруг «Грандезы», но это уже чересчур!

– «Бесы из Саффорда»… – сказала Север.

– Что?

– Это «Бесы из Саффорда». О них можно долго говорить, но ясно одно: они безумцы и от них не так-то просто избавиться.

– Мне насрать, кто эти люди! Манчестер – ваш город, вы обязаны следить за порядком, поэтому если вы в кратчайшие сроки не разберетесь с этим дерьмом, то я разорву наш договор! Действуйте.

«Бесы из Саффорда»… Однажды я с ними столкнулась в Темных улицах. И я до сих пор не понимаю, как мне удалось от них удрать. Беспощадные, абсолютно безумные. Люди, выступающие за добро, но называющие себя «Бесами», решительно настроенные на борьбу с насилием на улицах города, но тем не менее они являются самыми кровожадными монстрами в Темных улицах.

И почему-то… мне с каждой секундой эти ребята нравились все больше и больше.

* * *

Тревога Элиота понятна. Столько корпеть над бизнесом, чтобы вот так вот провалиться в первые же дни. Убийство Джеки Боуэна, теперь еще и «Бесы», вооружившиеся красочными транспорантами и громкоговорителями. Кричали кровавые надписи: «„Грандеза“ – детище убийц», «Переступая порог, вы спонсируете убийц!»; кричали рты: «Отчистим город от зла!», «От вас многое скрывают!»

Журналисты крутились вокруг митинга, словно мухи у огромной кучи навоза. Прохожие не желали проходить мимо, останавливались, кивали, молчали, поддерживали. Я тоже была среди них. Смотрела на все это орущее стадо.

– Полиция вас не спасет! Она продалась ублюдкам из Темных улиц! Только мы сами можем защитить себя! Нам нужно объединиться! – кричала одна из «Бесов».

Я подошла к ней. Бесстрашно, ведь я надела свитер с огромным воротом, который надежно скрывал метку «Абиссали» на моей шее.

– Эй, неужели ты думаешь, что все это имеет смысл? – спросила я.

– Конечно имеет! Мы говорим людям правду.

– Людям нравятся представления, громкие новости. Но вскоре они забудут все это, и все ваши усилия напрасны.

– Кто ты такая?

– Я одна из вас. Я полностью вас поддерживаю. Каждый третий в Манчестере – вор, убийца, наркоторговец… Этот город погряз в дерьме.

– Так становись рядом. Чем больше людей, тем…

– …больше крика. Я же говорю, это все безрезультатно. Пару недель назад я познакомилась с одним парнем. Он полностью мне доверяет, думает, что наши отношения станут серьезными.

– И какого черта ты мне это рассказываешь?! Ты меня просто отвлекаешь.

– Он из «Абиссали».

Девушка вмиг остолбенела. Глаза ее врезались в меня, рот искривился в улыбке.

– Правда?

– Как тебя зовут?

– Лаура.

– Лаура, скажи мне, что бы вы сделали с представителем «Абиссали», если бы он вдруг оказался в вашем храме?

* * *

Я дала обещание самой себе. Я пообещала убить его. Отомстить. Я понимала, что он не должен жить, но я бы с удовольствием поиздевалась над ним еще несколько месяцев в пыточной. Он бы сошел с ума, одичал, лишился человеческого облика, и тогда бы я его прикончила. И умер он бы в зассанных трусах. В самом ничтожном обличии. Но Брайс лишил меня этого удовольствия, поэтому пришлось импровизировать. Да тут как раз и «Бесы» объявились. А смерть в храме «Бесов» втройне хуже, чем смерть в пыточной в зассанных трусах.

– Вот ты где. Еле тебя нашла.

На самом деле искать его долго не пришлось, из окна своей комнаты я увидела его блуждающим по двору.

– Что-то случилось?

– Да. Поздравляю, у тебя первое задание. Отправишься на этот адрес, там тебя встретит парень по кличке Рэд, заберешь у него товар и вернешься обратно.

Я передала ему записку с адресом.

– Что за товар?

– У нас не принято задавать лишних вопросов. Если получил задание, немедленно приступай к его выполнению. Желаю удачи.

Он полностью мне доверял, я это понимала. Взглянув на него в последний раз, я развернулась и направилась к дому.

– Глория…

Пришлось остановиться.

– Ты не хочешь мне верить, ты уже все для себя решила, но я никак не могу понять, почему ты уверена в том, что я причастен к смерти Стива? Он был моим другом! Мне больно так же, как и тебе, а может, даже и еще больнее, потому что я знал его дольше. Ты можешь обвинить меня в чем угодно, но только не в этом! Ответь мне, с чего ты взяла, что я убил Стива?!

– Джей сказал.

– Джей?! Господи!.. Ты серьезно?!

Алекс схватился за голову, моментально покраснел, он был просто вне себя от ярости.

– Алекс, твоя актерская игра великолепна.

– Подожди, это правда? Он действительно так сказал?! А он тебе рассказал про Моро?

– Нет.

– О-о, ну тогда если удастся с ним еще раз встретиться, то обязательно спроси про него. Просто скажи: «Моро», а потом посмотри на его реакцию!

Алекс, все еще красный и возбужденный, направился к машине. И тут случилось то, чего я так боялась: я почувствовала сомнение. Меня обдало жаром, все тело взмокло. Его речь мне показалась убедительной, но ведь, черт возьми, он умеет убеждать. Своими речами он околдовал тебя, и ты потеряла голову. Не верь, ему, Глория. Не смей ему верить.

Не смей.

Я научилась быть тенью человека. Следить за кем-то, не выдавая себя. Такой полезный навык я приобрела, когда мы с братьями Дерси выслеживали должников. А еще быть незаметной я научилась на охоте. Я прекрасно умела бродить за жертвой, выжидая момент. Алекс был моей жертвой. Я шла за ним по пятам, он, ни капельки не сомневаясь, приближался к моей ловушке. В назначенном месте его действительно ждал парень по кличке Рэд, тот отвел его к храму. Когда дверь храма заперлась, я почувствовала, что вот-вот окажусь без сознания. Голова кружилась, мерзкое чувство тошноты сковало желудок. Сомнение разбухало во мне, как чертовы хлопья в молоке. Мне не хватало воздуха. Я вслепую бродила по заблеванным районам. Успела попасть под ливень, выкурить полпачки, найти барыгу и купить колеса. В голове клубилось столько мыслей… Я все правильно делаю. А вдруг нет? Он заслужил такую смерть. А что, если нет?! Кто такой Моро и как он связан со Стивом? Что, мать вашу, вообще происходит? Я вспомнила себя голубоволосую. Я сидела с Алексом на крыше автодома, смотрела на рассвет. А вот мы на горе Сан-Хасинто, я слышу свой смех и его голос. «Присмотрись к нему. Он хоть и ведет себя иногда, как придурок, но он умеет любить», – сказал мне Алекс, когда мы с ребятами были на пляже.

Боже!.. Что я творю? Я ни в чем не разобралась. Я абсолютно ничего не знаю, и кажется, сейчас я совершаю огромную ошибку.

С этой мыслью я побежала обратно. Хоть бы я успела, хоть бы я успела! Я забрела достаточно далеко и мне пришлось прочесать немало кварталов, чтобы добраться до храма. Храмом они называли ветхую одноэтажную постройку, что находилась на окраине Манчестера.

Я стала барабанить по двери. Через несколько секунд ее открыл один из «Бесов».

– Что нужно?

– Позови Лауру.

Еще через несколько секунд у порога появилась Лаура.

– Привет, заходи. Ты немного опоздала, но самое интересное еще впереди!

Внутри было очень темно, только свечи разбавляли тьму. Мы прошли по коридору, затем свернули направо и оказались в огромной комнате, где было человек пятнадцать. Все сидели на полу, пили и наслаждались зрелищем.

Итак, как же «Бесы» сражаются со злом? Если представитель какой-либо группировки попадает к ним в храм, они раздевают его догола, ставят на колени, руки привязывают к железным кольцам на стене и далее жертву избивают плетью до самой смерти. Это действо просто на первом месте в хит-параде самого кошмарного из увиденного мною в этой сраной жизни. Алекс был уже не в состоянии кричать, его тело лишь судорожно искривлялось при очередной порции боли.

– Хочешь его ударить? – улыбаясь, спросила Лаура.

– Нет.

Палачи менялись. Когда бьющий уставал, на смену ему приходил новый с запасом сил и неистовым желанием выбить как можно больше жизни из безнадежного тела. Я не видела лица Алекса, волосы облепили его, по телу струилась алая кровь, каждая мускула была болезненно напряжена. Я понимала, что еще немного – и он погибнет.

– Можно мне выпить?

– Конечно. Пройди в ту комнату, у нас там небольшой бар.

Лаура указала мне на дверь в дальнем конце комнаты. Пока я шла к ней, в голове выстраивала планы по спасению Алекса. Еще одной моей роковой ошибкой было то, что я не взяла с собой оружие. Я зашла в комнату, что «Бесы» называли баром, там действительно было головокружительное количество различного пойла. Все это великолепие стояло на огромном столе – выбирай не хочу. Я подошла к столу, пробежалась глазами по бутылкам, затем огляделась вокруг. Деревянный дом со множеством свечей. Больше десяти человек в замкнутом пространстве. Паника.

Резко выдохнув, я достала зажигалку, подожгла занавески, свалила все свечи. Огонь разбушевался за считанные секунды. Я выбежала из комнаты. Все стали кричать, разбегаться. Пламя быстро добралось до большой комнаты, дым заволок все пространство. Алекс все еще находился в сознании, разумеется, до него уже никому не было дела. Я нашла на полу чей-то стакан, разбила его, схватила самый крупный осколок, подбежала к Алексу и стала разрезать веревки, которыми он был связан.

– Вставай! Вставай, Алекс!

Мне не впервой тащить его полубездыханное тело на себе. Идти к выходу было уже бессмысленно, он был заблокирован огнем. Осталось совсем немного сил. Легкие уже подыхали от едкого дыма, мы задыхались от кашля, захлебывались потом.

Кто-то разбил окно, и это стало нашим спасением.

* * *

Я сидела в кресле у одной из больничных палат. От меня разило гарью, и даже проспиртованный воздух больницы не в состоянии был перебить мою вонь. Послышались чьи-то тяжелые шаги, затем чья-то рука схватила мою шею, сдавила ее как упаковку из-под кетчупа. Пришли мои друзья.

– Тебе что, совсем башню снесло?!

– Брайс, отпусти ее, – вмешался Доминик.

Старший Дерси послушался брата.

– Она ведь обещала его прикончить, но, видимо, что-то пошло не так. Я вновь в тебе разочарована, сестренка, – прошипела Миди.

– По крайней мере, логово «Бесов» уничтожено, большинство из них в тяжелом состоянии, в Темных улицах они еще не скоро появятся. Она в одиночку справилась с безумцами, а ты, Брайс, ей чуть шею не свернул, – заступилась за меня Север.

Мне не было до них никакого дела. Я лишь приходила в себя после удушья и вспоминала удивленные лица медиков, когда они увидели голого, избитого Алекса.

Дверь палаты внезапно открылась.

– Вы все к Линкольну Варноку? – спросила врач.

Мы кивнули.

– Заходите по очереди.

На Алексе живого места не было. Я медленно прошла в палату, не сводя глаз с солиста, села на стул. Он так же на меня безостановочно глядел. Эта немая сцена двух обоюдно преданных друзей длилась несколько минут, казавшихся тогда бесконечностью.

– Я не знаю, зачем я это сделала.

– Ты хотела отомстить. Я ведь твой враг номер один.

– Нет… Я не знаю, зачем я тебя спасла. Еще не раз об этом пожалею.

И вновь наступила пауза. Я не знала, что еще можно сказать, но Алекс явно готовил слова, просто старательно выжидал момент, следил за моей реакцией, накалял обстановку интригой.

– Я должен тебе кое в чем признаться.

Я резко посмотрела на него. Старалась держаться, но, наверное, по моему лицу было понятно насколько я напряжена и готова в любую секунду сорваться с места, вцепиться в него и закончить начатое. Он собирался признаться в том, что убил Стива.

Подумала я, но…

– Помнишь, я сказал, что не могу быть с тобой, потому что ты напоминаешь мне мою сестру? Я соврал. Я не мог полюбить тебя и кого-либо еще, потому что любил другую.

Я мгновенно успокоилась, выдохнула, даже почувствовала небольшой прилив счастья, что мои опасения не оправдались.

– Эйприл Боуэн?

Алекс кивнул.

– Можешь не рассказывать мне ее печальную историю, я все знаю.

– Не все ты знаешь. Когда она пришла ко мне и рассказала, что произошло… Я был, мягко говоря, в шоке. Вайред был тем еще ублюдком, и я бы сам его прикончил, если б набрался смелости, но мама… В тот момент, когда мне хотелось на стену лезть от горя, Эйприл нуждалась во мне, но я ее не видел и не слышал. А когда пришел в себя, ее уже не было. Я отправился в то место, которое когда-то было моим домом. Увидел Марса и навсегда запомнил его слова: «Я найду эту суку, выпотрошу ее и всю ее семью!» Я понял, что нужно срочно найти Лестера и предупредить его об опасности. От соседей Боуэнов я узнал, что вся семья уехала ночью в больницу, так как у Ванессы начались схватки. Там я его и нашел, все рассказал, а потом… Потом и Лестер поделился новостью.

Было видно, как Алекс мучился от боли. Не от ранений, а от той, что жгла душу и сердце. Мне редко когда удавалось увидеть Алекса настоящим. И в тот момент, я думаю, он был предо мной кристально чистым.

– Я мог ее спасти, но ничего для этого не сделал. И она нашла другое «спасение»… Поэтому, Глория, когда я узнал о том, что ты поставила себя на счетчик, я понял, что тут мне точно нельзя бездействовать. Мой долг был тебя защитить. В ту ночь, когда ты сидела у тела Ребекки, а на нас надевали наручники, я чувствовал, что ты находишься на краю пропасти. Мне необходимо было выбраться из заключения, поэтому я и обратился к Лестеру. И когда он объявил условия, я, не задумываясь, согласился. Честно. Мне все равно было на испытания, на подземелье, главное, чтобы ты была под контролем «Абиссали» и ничего не могла с собой сделать.

Так вот оно что… Значит, «Абиссаль» стала моим спасением? Значит, таков был мой план спасения? И тут я вновь вспомнила мертвых кроликов, поцелуи Леммона, гибель всех наших друзей, кровавую ночь на Гавайях, запах обгорелых трупов… Это мое спасение?!

– Ты много пережила, Глория, – сказал Алекс, будто прочитав мои мысли. – Я все на себе испытал, и я понимаю твою ненависть ко мне. Но знаешь, что? Я не жалею о своем решении. Все было не зря, Глория, и ты это сама понимаешь. Та наивная девочка с голубыми волосами мертва. Ты научилась выживать с волками. Ты знаешь, что такое жизнь и смерть, Темные улицы. Здесь твое место.

34

– Охренеть! Просто охренеть! – восхищался Джей, глядя на «Грандезу». – А внутрь зайдем?

– Конечно.

– Это ж сколько бабла вы срубаете на этом отеле?..

– А самое главное, что это чистое, легальное бабло.

Мы подошли ко входу в отель, перед нами образовалась небольшая очередь из посетителей – знатных, богатых, разодетых, каких обожал мистер Крэбтри. Мы с Джеем выглядели по сравнению с ними просто жалко. Он в спортивном костюме, с отросшими волосами, бородой. О себе я лучше вообще ничего говорить не буду. Таблетки, недосып и жуткое нежелание проживать очередной день превратили меня в серую мумию. Я была истощена настолько, что любая одежда на мне висела как на вешалке.

– Добро пожаловать, – любезно сказал швейцар впереди стоящим людям.

Настала наша очередь. Только я сделала шаг к двери, как мощная рука швейцара толкнула меня в грудь.

– Помойка находится в другой стороне, – презрительно посмотрев на меня, сказал он.

Я опешила.

– Что, простите?

– Я говорю, проваливай отсюда, шавка, и забери с собой своего дружка-бомжа.

А в это время за нами как раз образовалась небольшая толпа богачей, которые одновременно и с удовольствием, и с презрением наблюдали за этой картиной.

– Ты че сказал?! – взорвался Джей.

– Тише, – повернулась я к нему.

Затем я обратила свой взор на швейцара. Тот уже готов был снова отшвырнуть меня как можно дальше, но тут я завела руку за волосы, манерно пальцами провела по шее, обнажив мою тату. Я обожала этот жест. Это все равно, что показать заряженное оружие, наточенный нож. А еще я любила реакцию людей, которым довелось увидеть это.

– Знаешь, что означает этот знак?

Швейцар покраснел, вспотел, глазки его забегали, губки затряслись.

– Извините, мне не стоило…

– Да, тебе не стоило. А теперь встань на колени и извинись еще раз.

Толпа сзади притихла, я почувствовала ее страх и смятение. Но больше всего разило страхом от несчастного швейцара, который до такой степени был растерян, что казалось, вот-вот упадет в обморок. Каждый служащий в «Грандезе» знал про «Абиссаль» и про то, что мы делаем с теми, кто рискнул перейти нам дорогу. Швейцар медленно встал на колени, посмотрел на толпу, еще больше краснея, затем на меня.

– Изви…

Он не успел договорить, и я думаю, он нескоро начал вновь говорить, потому что я применила один из приемчиков, которым меня научил старина Брайс. Я ударила швейцара ногой в челюсть. Тот упал, люди ахнули, Джей заржал.

– Добро пожаловать в «Грандезу», – сказала я.

Да, «Абиссаль» превратила меня в сволочь, я получала удовольствие от таких вот случаев. Мне нравились бесцеремонность, власть и сила, что я приобрела. Я очерствела, и в этом я видела некое превосходство.

– Глория, я твой кумир!

– Забыл? Здесь люди, так что зови меня Арес.

– Точно, Арес. Кстати, тебе подходит это имя. От него прямо-таки веет опасностью.

Я в голос засмеялась, обняла Джея и повела его в ресторан. Мы заказали самые дорогие блюда, не менее дорогой виски. Ели до вздувшихся животов, пили, смеялись. На несколько жалких часов мы решили устроить себе небольшой праздник.

И все было замечательно, но вдруг возникла пауза. Я взглянула на Джея и поняла, что с ним что-то не то. Он вмиг стал каким-то серьезным.

– Ты чего такой хмурый?

– Ничего, тебе показалось, – улыбнувшись, сказал он.

– Джей.

– Это мои последние дни на свободе.

– Что? Подожди, но твой отец…

– Мой отец сделал все, что мог. Ситуация – дерьмо. Стива убили, Алекса типа убили, а обществу нужен козел отпущения, на которого можно повесить все грехи. Мне светит около тридцати лет.

– Сколько?..

– Эй, ну ничего не изменится. Я буду рядом, просто… будем реже видеться.

– А что, если с тобой что-то произойдет?

– Какая же ты пессимистка! Я уже был там. Я знаю все законы и порядки, я справлюсь.

– И еще ты знаешь Моро.

Я даже не поняла, как эти слова смогли сорваться с моих уст. Но об этом человеке я думала ежедневно, ежесекундно. Я мучилась от незнания правды, я ничего не понимала и страстно желала во всем разобраться.

– Моро?

Алекс не зря сказал, чтобы я посмотрела на реакцию Джея. Она была достаточно красочной. Джей обеспокоенно глядел на меня, не зная, что сказать.

– Джей, скажи мне, кто это и почему ты мне о нем не рассказал раньше.

– Ты знаешь банду «Батчерс»?

– Да. Главарь – Бешеный Бранди.

– Это на воле, а за решеткой всем управляет Моро. Стремный тип. С ним никто не хочет связываться. Но… Я видел несколько раз, как Стив к нему подсаживался в столовой.

– То есть… В его смерти может быть виновен этот Моро?

– Я не знаю.

– Ты не знаешь?! Джей, ты не ответил на второй мой вопрос, почему ты мне о нем не рассказал?

– Да забыл я! Когда я узнал, что ты в «Абиссали», у меня все из башки вылетело…

– Я чуть не убила Алекса, ты понимаешь это? Я его чуть не убила! – кричала я, вцепившись в стол.

– Арес…

Я не могла с ним находиться рядом. Я понимала, что возможно, не увижу его больше на воле, но чувства обиды и ненависти к себе были сильнее печали из-за разлуки.

Я ведь могла убить Алекса… Я могла его убить ни за что.

* * *

Я любила по вечерам сидеть на лавке у крыльца нашего дома. Тусклый свет фонаря, стрекотание насекомых, небо, мрачнеющее с каждой секундой, и больше ничего. Обняв колени, я сидела, смотрела в темноту, курила и пыталась хоть на мгновение выкинуть из головы образ Алекса. Не получалось. Даже таблетки не помогали затмить это жуткое воспоминание. Его распятое тело, исчерченное струями алой крови…

Его признание. Оно тоже не давало мне покоя. Алекс действительно хотел спасти меня…

– Не помешаю?

Я вздрогнула. Рядом со мной оказался Доминик.

– Нет.

Он сел рядом. Я угостила его сигаретой, сама затянулась. Я надеялась, что он начнет разговор, но Доминик все молчал и молчал. И это неловкое молчание почему-то нервировало меня. Нужно было немедленно исправлять ситуацию, и вопрос в моей голове возник мгновенно.

– Каким ты видишь себя через сорок лет? Все так же вольно разгуливающим по Темным улицам?

– Раньше мне нравилась такая перспектива.

– А что изменилось сейчас?

– Я встретил девушку, с которой хочу через сорок лет нянчить внуков.

Черт возьми, Глория, лучше бы ты молчала.

– Ты хотела бы покончить с «Абиссалью» раз и навсегда?

– Спрашиваешь? Это самое дикое желание на данный момент. Но оно так и останется желанием… Лестер меня никогда не отпустит.

– Отпустит, если этим вопросом займусь я. Как ты могла заметить, я имею здесь некую власть, и если я поговорю с Лестером, он отпустит нас двоих завтра же.

– Нас двоих?

– Только так. Ты выйдешь на свободу только со мной, иначе… встретишь смерть в «Абиссали». Выбор за тобой.

Это звучало как угроза. Я посмотрела на Доминика, наверное, с недоумением, а хотелось с благодарностью. Он искренне хотел мне помочь. Я не сомневалась в его чувствах, я сомневалась лишь насчет себя.

– Доминик, неужели ты ничего не понял в тот вечер? Мы не пара. Я не могу тебя обманывать.

– Знаю, что не можешь. Мне и нравится в тебе именно эта чистота. Я не требую от тебя сейчас чего-то глобального, я просто хочу, чтобы ты пообещала мне, что ты постараешься его забыть.

Доминик был для меня спасательным кругом, который был на расстоянии вытянутой руки, но я была бессильна. То мощное и глубокое, что я испытывала к Стиву, топило меня, накрывало гигантскими волнами, одна за одной.

– Я не смогу.

– Глория, подумай еще раз. Я предлагаю тебе свободу. Уже завтра мы сможем уехать, куда ты пожелаешь. Весь этот ад закончится в одночасье. Только сперва ты должна принять правильное решение. И да, если ты испортишь со мной отношения, то жить тебе здесь станет еще тяжелее.

А вот это была настоящая угроза. Доминик Дерси не привык проигрывать, и, когда он понимал, что удача вот-вот от него отвернется, он начинал играть по-другому.

Я потушила сигарету. Встала напротив него, улыбнулась. Он был уже окрылен от осознания своей победы.

– Я никогда его не забуду.

* * *

«Здесь твое место», – сказал мне Алекс. Здесь, среди мрачных, обшарпанных улиц, среди барыг и забрызганных кровью денег. Среди разъяренных братьев Дерси, которые теперь синхронно мстили мне за мое решение. Они посылали меня на самую жуткую работу. В одиночку мне приходилось бродить по наркоточкам, собирать дань с дилеров, без подкрепления иметь дело с самыми мерзкими упырями Темных улиц. Дерси явно надеялись, что на одной из точек меня кто-нибудь прикончит, но мне почему-то везло. Определенную роль играли таблетки, которые мне давала Миди. Они управляли мной, лишали всякого страха.

Однажды меня пытались изнасиловать четверо отморозков. Я пришла в квартиру Эдди, той самой свиньи, на которой я впервые отработала приемы под руководством Брайса. Эдди жутко обрадовался тому, что я пришла на этот раз одна, плюс ко всему он и его трое дружков, что были в его квартире, были хорошо обдолбаны, и им в голову пришла великолепная мысль. Двое держали меня, Эдди бил меня, четвертый стоял в сторонке и наблюдал за представлением. Потом они повалили меня на пол, и в этот момент в квартире появился пятый. Узнав, что я из «Абиссали», он тут же приказал своим дружкам остановиться. Эдди долго возражал, но мой спаситель все же смог ему донести, что с ним сделает «Абиссаль», если со мной что-то случится.

Этот ад мог длиться бесконечно. Но в один момент все изменилось.

После того случая с Эдди Север вызвалась мне помочь. Теперь мы вместе ходили на все точки, и я чувствовала себя под защитой.

Мы направлялись к очередной точке, о чем-то беседовали, уже почти дошли до назначенного адреса, как вдруг… Увидели ее.

– Вот это новости!.. – сказала Север, смотря вслед Миди, которая только что покинула точку. – Эта тварь всем врала!

Север уже хотела податься вперед, догнать Миди, взять ее за шкирку и высказать все, что она о ней думает, но я ее остановила.

– Север, постой.

– Я сейчас же расскажу об этом Лестеру, – она потянулась к карману, в котором лежал телефон.

– Зачем?!

– Что значит, зачем? Лестер доверяет ей, а она до сих пор на наркоте!

И снабжает ею меня. Спасает меня. Поэтому я должна была спасти ее.

– Слушай, неужели ты думаешь, что наркозависимость Миди важнее всего дерьма, что сейчас происходит?

– Ты права. Но черт возьми!.. Я ведь тоже ей поверила. Господи, почему Лестер до сих пор держит ее среди нас?!

– Да… И откуда такие берутся?

– Из Торрингтона. Так что, если когда-нибудь захочешь туда поехать, знай, что там живут вот такие сумасшедшие.

Меня на мгновение парализовало.

– Она из Торрингтона?

– Да, а что?

– Твою ж мать!..

– Глория, ты чего?

Я нашла в себе силы отойти к ближайшим ступенькам, сесть, а после схватиться за голову и, наконец, понять, что только что произошло. Север села рядом, недоумевая.

– Эй, успокойся и объясни мне, что случилось.

И я все ей рассказала. С самого начала. Про то, что я сохранила жизнь Клиффу и втянула его в большие неприятности, заставив вклиниться в «Лассу» и докладывать мне обо всем. О том, что я не рассказала Лестеру про загадочную женщину, которая мстит за смерть Дезмонда. Про то, что я вела чертово расследование, чтобы обменять правду на свободу. И наконец, про то, что Клифф перед своим исчезновением уехал в Торрингтон, чтобы найти последнюю зацепку. А когда он звонил мне в последний раз, Клифф собирался мне рассказать о том, что в «Абиссали» есть предатель. Миди Миллард.

Дочь Дезмонда.

– Мне сейчас так хочется заматериться, но даже самый жуткий мат, что я знаю, не подойдет для этой ситуации… – сказала Север. – Все это время предатель был среди нас… Все это время он сидел с нами за одним столом и знал про все наши планы.

– И вот почему Сайорс помог «Лассе» уничтожить «Буйволов». Эта парочка была заодно.

– Черт!..

– Вот теперь точно нужно сообщить обо всем Лестеру.

– Вот теперь это точно глупо.

– Почему?

– Да потому что Лестер – бывший коп. Он поверит, только если у нас будут доказательства, факты, а у нас с тобой только слова и ярость.

– И что же тогда делать?!

– Пока не знаю… Но у нас есть козырь. Мы с тобой знаем правду, и это главное. Теперь мы должны все исправить…

* * *

Тем же вечером случилось еще одно неожиданное событие. Лестер покинул свою комнату, собрал всех в зале. Невероятно тяжело было находиться в одном помещении с Миди. Я сидела напротив нее и умоляла себя держаться, молчать, не подавать виду. Север с этой задачей прекрасно справлялась. Она вела себя как ни в чем не бывало, лишь изредка посматривая на Миди, надежно спрятав страшную правду за маской безразличия. Правда грела душу Север. Меня же она разлагала изнутри.

– Как дела у Алекса? – спросил Лестер.

– Поправляется. Через пару дней его выпишут, – ответил Доминик.

– Хорошо. Миди, налей всем вина.

Лестер выглядел пугающе. Он истощал, побледнел, оброс еще сильнее, а его взгляд… Столько тоски и боли я не видела даже в своем отражении в зеркале.

Больнее всего ранит не пуля, а осознание. Осознание, что ты мог спасти своего близкого человека, но ничего для этого не сделал.

– Я хочу… попросить у вас прощения. За то, что долго отсутствовал, и за то, во что я превратил вашу жизнь. Я ваше проклятие. С самого начала я твердил вам, что мы одна семья. Мы должны уважать и беречь друг друга. Каждый из вас прекрасно справлялся со своей обязанностью. Вы были верны мне, рисковали жизнью ради общей цели… Брайс, ты помнишь маленького Джеки?

– Конечно, помню.

– Я так быстро его полюбил… Я хотел сделать его счастливым. Но твой эксперимент все разрушил. Ты же понимаешь, о чем я? После того как ты предложил испытывать его, натаскивать, как собаку, я перестал относиться к нему, как к ребенку. Я втянулся. Мне нравилось за ним наблюдать, учить его. Я с нетерпением ждал отличных результатов нашего эксперимента. И в итоге… Я превратил мальчишку в верного, хорошо выдрессированного пса. Я лишил его счастья… Я лишил его жизни.

– Лестер, прекрати нести эту чушь, – сказал Брайс.

– Я лишил его жизни… И то же самое я делаю с вами. Я – ваше проклятие. Если я не остановлюсь сейчас, то скоро не станет всех вас.

Мы все замерли, до конца не осознавая, что происходит. Лестер допил вино, а затем сказал:

– С этой минуты «Абиссаль» больше не существует. Вы все свободны.

Вы все свободны…

35

– Лестер, ты не в себе, – сказал Брайс. – Не время опускать руки, ты ведь понимаешь?

– Джеки мертв. Все наши друзья убиты, твоя семья до сих пор в опасности, – продолжил Доминик.

– Впервые в жизни согласна с Дерси, – пискнула Миди. – Лестер, никогда не думала, что ты можешь так быстро сдаться…

Вы все свободны…Такое могло мне только присниться. И пока длилась небольшая пауза после долгожданных слов Лестера, пока Дерси говорили в противовес, я сидела и едва сдерживала себя, чтобы не залезть на стол и не станцевать от счастья. Та невидимая цепь, которую я тащила на себе уже почти год, рухнула наземь. Но вдруг я услышала голос Миди и тут же вернулась в реальность. Я вспомнила маленького, напуганного Ноа, заплаканную Ванессу, мои руки в крови, тела в огне… Весь этот ужас – заслуга Миди. И эта тварь сидела напротив меня, что-то там вякала и пыталась выдавить из себя сострадание. Мне уже было плевать на свободу, на всю боль, что я пережила. Я видела только Миди, и правда просилась выйти наружу.

– Лестер, ты не знаешь главное…

– Да, то, что мы тебя уважаем и рискуем только по своему выбору, – прервала меня Север.

Она встала из-за стола, мы обменялись взглядами. Я – полным недоумения, она – полным негодования.

– Ты еще не оправился после смерти Джеки. Может, тебе лучше поехать к Ванессе и детям? А мы сами со всем разберемся. Так ведь, ребята?

– Без сомнения, – ответил Брайс.

– А теперь давайте выпьем за Джеки. За славного мальчишку, которого мы все так любили…

После собрания мы с Север вышли на улицу, скрылись за углом дома.

– Почему ты не дала мне ему рассказать?!

– Глория, мы же это обсудили? У нас ничего нет против Миди.

– Но где мы возьмем доказательства?

Север достала сигарету, закурила, стала глядеть по сторонам, словно ища где-то подсказку. Вдруг скрипнула дверь. Мы выглянули из-за угла и увидели Миди, направляющуюся к одной из машин.

– Куда она? – спросила я.

– Это мы и выясним.

– Может, хотя бы Дерси расскажем?

– Только время потеряем. Сделаем видео, запись на диктофон, все что угодно, главное, действовать немедленно.

* * *

Ехать за Миди пришлось недолго. Она остановилась всего в шести километрах от нашего дома у какого-то нежилого здания. Классика жанра. Стало привычным приезжать на развязку в какое-нибудь жуткое место поздним вечером.

Мы покинули машину и направились к зданию. И все-таки я жалела, что мы приехали без братьев. С ними было бы как-то поспокойнее. Нет, мне не было страшно, но во мне не было уверенности, что мы с Север справимся. Мы не знали, что нас ждет впереди. Засада, или же мы увидим жалкую кучку наркош, или Миди просто будет сидеть в одиночестве на бетонном полу. Мало ли что этой больной в голову взбредет?

Зашли внутрь, включили фонарики в телефонах. Я острожно шла за Север, глядела себе под ноги и кидала взгляд на спину Север, что бесстрашно шла в темноту.

– Я должна тебе кое-что рассказать, – вдруг сказала она. – Миди тебя опередила.

– Ты о чем?

– Она первая начала играть в детектива, после смерти Сайорса Миди обратилась ко мне за помощью и мы объединились.

– Север, я ничего не понимаю…

Пройдя через мрачный лабиринт, мы завернули в огромное помещение, которое раньше, по всей видимости, служило холлом.

– Эй, какого черта происходит?

В темноте я разглядела Миди.

– Когда мне сообщили, что кое-кто добрался до Торрингтона, я заволновалась.

И тут у меня перехватило дыхание.

– Ты выбрала себе очень верного помощника. Клифф даже под страхом смерти не говорил, на кого он работает. И он унес эту тайну с собой в могилу.

Я еле стояла на ногах. Я не знала, что во мне тогда превалировало: невыносимая ненависть, горькая обида из-за кошмарного предательства или душераздирающая жалость к Клиффу.

– Мне срочно нужно было выяснить, кто же роет на меня информацию. Я точно знала, что это кто-то из «Абиссали», поэтому между делом я в разговоре с каждым упоминала о Торрингтоне, чтобы проверить реакцию. Ты выдала себя с потрохами.

Даже во всепоглощающей тьме я видела ее улыбку. Она была столь дьявольской, что от нее холодело внутри.

Миди стояла совсем близко, такая же обескураженная. Мне и в голову не могло прийти, что ситуация обернется таким вот образом. Север… Она была мне по-настоящему родным человеком. Только ей я доверяла, только на нее я могла положиться. Север меня столько выручала, столькому научила! Какое же гнилье скрывалось под маской хорошего, честного человека!..

– Миди, мне трудно об этом говорить, но Сайорс первым обо мне узнал. Совершенно случайно заметил меня в компании с одним из людей «Лассы». Поэтому мне пришлось его уничтожить. Сайорс действительно посетил наш склад последним, но взрывчатку он не трогал. Запись я подделала.

– Мразь!!!

Миди кинулась на Север, та ее оттолкнула.

– Тише, не трать зря силы, они тебе еще понадобятся. Жаль, конечно, Сайорса, но так я поступаю со всеми, кто много знает. Так я поступлю и с вами. Ребята, покажитесь.

По ее команде вдруг стали выползать черные силуэты с разных сторон, со всех углов. Лица были спрятаны под мерзкими пластмассовыми масками. Мы были окружены.

– Я предлагаю сыграть вам в одну игру. Тот, кто первый поймает этих двоих, получит от меня особый подарок. Как только я покину здание, игра начнется. Желаю удачи, господа «Батчерс».

Север улыбнулась напоследок и зашагала прочь. Сердце барабанило в груди, тело мое застыло в диком ужасе. Я не понимала, что мне нужно делать, как спастись. Люди в масках все еще стояли и безмолвно глядели на нас, предвкушая победу, питаясь нашим страхом. Внутри все одномоментно обрушилось с болью, когда мы услышали, как захлопнулась дверь. Кто-то схватил меня за руку, я обернулась и увидела, как Миди тащит меня за собой. «Батчерс» тут же приступили к делу. С жуткими, первобытными криками они кинулись бежать в нашу сторону. Нам удалось выбежать из холла, вслепую мы бежали вперед, постоянно натыкаясь на что-то, рискуя упасть. Здание было настолько огромным и запутанным, что оттуда и при свете дня, наверное, трудно выбраться, что уж говорить про кромешную тьму.

Внезапно один из преследователей набросился на меня сзади, я вскрикнула, упала, тот стал скручивать меня и злобно смеяться. Вскоре раздался выстрел. Через мгновение рядом со мной уже лежало бездыханное тело. Я встала, схватила Миди за руку и мы снова двинулись в путь. Мы обе понимали, что к выходу бежать ни в коем случае нельзя, так как нас определенно там ждали. Мы каким-то чудом нашли лестницу. За нами бежало несколько человек, так что нам пришлось чуть ли не взлететь на второй этаж. Я уже задыхалась, Миди тоже, но об отдыхе и речи не шло. Те, кто был сзади нас, догоняли, и это осознание окончательно вышибло силы. Я уже предчувствовала, как чья-то рука схватит меня за шкирку. Миди вновь стала стрелять, но ее усилия были напрасными. Пули исчезали во тьме, так и не найдя плоть врагов.

– Сука! – крикнула Миди.

Это означало, что мы остались без оружия. Мы кинулись бежать, но было уже поздно. Один схватил меня, другой Миди. Меня затолкнули в какую-то комнату и захлопнули дверь. Я тут же встала, услышала за дверью возню. Эти двое расправлялись с Миди, а меня, вероятно, оставили на десерт. В комнате было окно, вернее, то, что от него осталось, огромный прямоугольник, единственное сообщение с внешним миром. Я лишь взглянула на него, но не могла даже подумать о том, чтобы сбежать, оставив Миди с этими ублюдками. Я подошла к двери, только собралась ее открыть, как она сама распахнулась. Некто толкнул Миди ко мне, целую и невредимую. Второй, из преследовавших нас, лежал без сознания. Сначала у меня промелькнула мысль, что этот незнакомец хочет нам помочь, но потом я вспомнила условия «игры» – только один должен нас поймать и получить вознаграждение.

Мы с Миди, уставшие и беспомощные прислонились спинами к шершавой стене. Незнакомец стоял напротив, наслаждаясь своей добычей. Он сорвал маску со своего лица и…

– Ну вот мы и встретились, малышка.

Я в ужасе вздрогнула, закрыла раскрытый рот руками, чтобы не закричать.

Перед нами стоял Стив. Я понимала, что это очередная моя галлюцинация, но отчего-то меня начало всю трясти, и вдруг глаза наполнились слезами.

– О Господи!.. – прошептала Миди.

– Ты тоже его видишь?

– Еще как вижу…

Черт возьми… Это не галлюцинация. Неужели… Как такое возможно?!

– Я понимаю, у тебя много вопросов, но сейчас нам нужно выбраться из этой жопы.

Стив побежал к окну.

Боже!.. Этого не может быть.

– Быстрее.

Миди вновь взяла меня за руку. Я была словно под общей анестезией. Моргнула – оказалась у окна, еще раз моргнула – спрыгнула со второго этажа. Ничего не чувствуя, не соображая, я бежала вперед за двумя человеческими фигурами.

– Где ваша машина? – спросил Стив.

– За мной, скорее!

Я была бестолковой игрушкой, управляемой пультом. Села в машину, уставилась в окно. Миди сидела за рулем, со всей силы давила на газ, Стив сидел рядом со мной, но я его не замечала.

Это просто не может быть правдой. Я окончательно сошла с ума.

– А теперь, Иисус, расскажи, как ты восстал из мертвых?!

– Когда я узнал про то, что Алекс продал тебя Лестеру, я понял, что мне нужно срочно выбраться из тюрьмы, чтобы спасти тебя. Я договорился с человеком, который ведет дела «Батчерс» за решеткой, чтобы тот помог мне выбраться, а я взамен выполню любую черную работу.

– Но тебя ведь жутко избили? Из-за чего?

– Драка была спланирована, потому что мне нужно было попасть в госпиталь, там работал один из людей «Батчерс».

– Я в шоке! Если бы ты не воскрес, нас бы уже этим вечером прикончили.

– Миди, останови машину.

Мне не хватало воздуха. К счастью, мы уже прилично отъехали и могли позволить себе остановиться. Я покинула салон. Схватилась руками за голову, закрыла глаза.

Может, мне все это снится? Как заставить себя проснуться? Как вернуться в чертову реальность?

Стив подошел ко мне. У него больше не было крашеной, кипенно-белой прически рокера. Теперь вместо нее были натуральные светло-золотистые волосы. Щеки и подбородок скрыты за густыми зарослями бороды. Это сделало его еще мужественнее и взрослее. Неизменным остался лишь взгляд. Ясно-голубые глаза смотрели на меня все так же с гигантской любовью.

Он обнял меня.

– Прости за то, что не появился раньше, было слишком опасно. Я так люблю тебя, малышка. Как же я по тебе скучал!

Я еще сильнее задрожала. Почувствовала его запах… Он заставил меня прийти в себя. Стив был реальным, его объятия были реальными, его голос, тепло. Он был здесь, со мной. Он не умер, я ведь это понимала сердцем, но боялась внушить себе это и начать жить иллюзиями. Я не могла с ним расстаться, потому что знала, что так или иначе нам суждено быть вместе.

Я и не заметила, как начала рыдать. Обняла его в ответ – так крепко, так жадно. Я прижалась к нему, заливаясь слезами. Я забыла обо всем. Об «Абиссали», о Север, о том, что нас с Миди совсем недавно едва не убили. Все казалось второстепенным. Все было неважно, потому что рядом со мной был он.

– Это, конечно, очень трогательно, но, Глория, у нас осталось одно незавершенное дело, – сказала Миди.

* * *

Мне ни капельки не хотелось возвращаться туда, но долг обязывал. Ради Ванессы, Арбери и Ноа я должна была вернуться.

– Может, я все-таки пойду с вами?

– Нет, мы сами разберемся, поверь, – ответила Миди.

Я поцеловала его, совершенно окрыленная, опьяненная им. Улыбнулась и пошла за Миди.

– Это точно не сон? – спросила я.

Миди ухмыльнулась.

– Точно. Если хочешь, могу ущипнуть.

Север была уже в нашем логове. Машина, на которой мы с ней ехали, была припаркована. Дома все уже спали. Мы направились в комнату Лестера, он ее всегда закрывал на ключ. Постучались. Через пару минут дверь распахнулась.

Лестер не поверил бы нам наслово, как бы мы красочно ни старались описать ситуацию. Благо в руках у меня было достойное доказательство. Север была настолько уверена, что живой я в этот дом уже не вернусь, что от чистого сердца подала мне идею, как собрать улики. Как только мы выбрались с ней из машины и шли на якобы разоблачение Миди, я включила камеру и засунула ее в передний карман джинс.

Без лишних слов я всучила Лестеру видеозапись. Лестер мрачнел с каждой секундой. Досмотрев, не говоря ни слова, он покинул свою комнату, разбудил Брайса, затем Доминика. И после мы всей дружной, разъяренной компанией пошли к Север.

Сказать, что та была шокирована, увидев нас с Миди целыми и невредимыми – это ничего не сказать. Север едва не лишилась дара речи. Дерси тут же схватили ее.

– Ах ты мразь, подлая крыса! – свирепствовал Брайс.

– Ты даже не представляешь, какой ад тебя ждет, – прошипел Доминик.

– Подождите, пусть сначала все расскажет.

– А что ты хочешь, чтобы я рассказала? Что ты – конченный лох? Что все это время «Ласса» управляла вами, была в курсе всех ваших дел? Менее выгодные дела мы игнорировали, крупные сделки – обрывали, например с Ферджессом. Лестер, твоя проблема в том, что ты видишь в людях только хорошее. Вот я спасла тебе жизнь на той встрече с «Грифами», и ты сразу же принял меня к себе в семью, зацепившись за этот геройский поступок. Но ты даже не задумался о том, как я могла так вовремя оказаться рядом, почему я так метко и бесстрашно стреляла… Все было подстроено, я должна была оказаться среди вас. Глория, помнишь, ты интересовалась, почему у меня кличка «Север»? Папа меня так называл. Потому что я всегда была холодной, черствой с самого детства… Ты спрашивала, как меня зовут по-настоящему. Что ж, самое время представиться. Я Мелания Уайдлер.

Никто, кроме меня, не знал, что Север – не просто крыса, а еще и дочь Дезмонда. Все были просто вне себя…

– Папа всегда говорил, что я гораздо жестче его и умнее. Он был прав. Отец был тем еще глупцом. Я ведь его предупредила, что у «Абиссали» появились новые союзники. Людей у Крэбтри достаточно, чтобы перебить «Лассу», но папа меня не послушал…

– И поэтому ты начала вендетту?

– А ты бы на моем месте поступил иначе? Я видела, как умирает мой отец, и мне пришлось делать вид, что я этому рада. Тогда я поклялась доставить тебе столько же боли. Ударить по самому больному. Я отправила своих людей на Гавайи, специально не сказала им про то, что с твоей семейкой будет еще и Глория, потому что, даже имея идеальный план, всегда нужно думать о возможном провале. О том, что Глория будет на Гавайях, знали только избранные и в случае чего, я могла бы себя выдать.

– Пора заканчивать эту пустую болтовню, отведите ее в подземелье! – скомандовала Миди.

– Погодите. Я должна вам еще кое-что рассказать. Как я уже упомянула ранее, я всегда думаю о возможном провале, поэтому я подстраховалась. Если я не покину этот дом живой, то погибнут еще сотни невинных душ. «Грандеза» – заминирован.

– Она блефует! – крикнула я.

– Нет, милая, я не фанатка розыгрышей, как ты. Элиот был так окрылен мгновенным успехом «Грандезы», что даже и не заметил, сколько непрошенных гостей посетило его отель. Мои люди установили бомбы практически на каждом этаже. Так что вот мои условия: мы прямо сейчас заканчиваем войну, я покидаю ваш дом и прячусь в своей норке, как трусливая крыска, либо вы меня зверски, в стиле «Абиссали», убиваете, и я забираю с собой сотни обездоленных людей.

Не дожидаясь ответа Лестера, Мелания высвободила себя из рук братьев Дерси. Спокойно надела свитер, взяла сумку, накидала несколько вещичек и так же спокойно подошла к двери.

– Прощайте. С вами было приятно иметь дело.

А после она исчезла.

– Лестер, умоляю, прикажи мне ее остановить! – негодовал Брайс.

– Ты не слышал, что она сказала?! Я верю в то, что «Грандеза» заминирован. Это не блеф. Доминик, звони скорее Крэбтри.

– Понял, – сказал Доминик и выбежал из комнаты.

– Эта конченая гнида… все это время была рядом…

– Брайс, мы найдем ее. Все вместе.

– Я в этом не буду участвовать, – сказала я.

– И я, – пискнула Миди. – Да, мы уходим.

– Вы обе совсем спятили?! Нам сейчас нужен каждый человек!

– Брайс, пока Лестер горевал, а ты отдавал нелепые приказы, мы с Глорией занимались делом! Теперь ваша очередь действовать, а мы заслужили покой!

– Лестер, больше всего на свете я хочу уйти с миром. Не лишай нас жизни.

Он ничего не сказал, лишь протянул руку к двери, давая добро. Миди тут же выскочила, я посмотрела в последний раз на раздосадованного Брайса, затем на Лестера. Мне много чего хотелось сказать тогда, но больше всего мне хотелось к Стиву. Как можно скорее. Мы с Миди собрали наши вещи, встретились у лестницы.

– Подожди меня на улице, я сейчас.

Миди поскакала на первый этаж, а я должна была выполнить последнее дело, будучи в логове «Абиссали».

Я распахнула дверь, перешагнула порог, вздохнула полной грудью.

– Боже, зачем ты взяла с собой это слюнявое чудовище?

– Я обещала о нем позаботиться.

Я, Миди и Вашингтон направились к машине.

Свет проник в густую тьму и дал надежду на спасение.

36

Мы стояли у беззвучной реки. Рассвет окрасил небо блеклыми красками, звезды по очереди исчезали, нехотя, словно непослушные дети, которых мама заставляет разойтись по комнатам и заснуть.

– Значит, Багс – тоже дело ее рук. Она боялась, что он ее выдаст, поэтому решила избавиться от него. А мы ведь подумали на Джеки…

– Не знаю, почему я тебе до последнего не доверяла. Наверное, из-за того, что после твоего появления все изменилось. Я пыталась следить за каждым твоим шагом, а Север мне в этом помогала. И вот вчера она сказала, что узнала кое-что про тебя и мне нужно отправиться в назначенное место, чтобы окончательно добраться до истины.

– И в итоге она решила убить нас одним выстрелом…

– Никогда бы не подумала, что она окажется предателем. Кто угодно, но не она.

Стив все это время стоял рядом, курил, вежливо не вмешивался в наш разговор, хотя я чувствовала, как ему хотелось присоединиться к нам и, возможно, задать пару вопросов. Я взяла его за руку, переплела пальцы, трепетное волнение вмиг вскружило мне голову.

– Можно я никогда больше не буду тебя отпускать?

Он улыбнулся, наклонился и поцеловал меня в спинку носа. В этот момент я распалась на атомы от абсолютного счастья.

– И куда вы теперь? – спросила Миди.

– Я нашел одно миленькое местечко, но пока не скажу какое. Это сюрприз. Оно, конечно, далековато, но ты же любишь долгие поездки?

Я обняла его за шею, встала на цыпочки, чтобы достать до губ. Я была готова его съесть. Звучит не слишком романтично, но какая уж тут романтика, когда ты так долго существовал без этого человека. Именно существовал, а не жил. Он был самым аппетитнейшим, самым дорогим, самым единственным! Внутри меня все дрожало, миллионы нервных импульсов носились по моему телу, заставляя ощущать давно забытое, казалось бы потерянное, блаженство.

– Я тоже далеко уеду, – вдруг сказала Миди.

Мы оторвались друг от друга, посмотрели в глаза, неловко заулыбались, словно только что за нашим действом следил целый стадион.

– Давайте поспим хотя бы пару часов, – сказала Миди.

– Отличная идея, – мгновенно ответил Стив.

Миди расположилась на переднем сидении, мы со Стивом – на заднем. Отрубились сразу же. Глубокий сон накрыл, как сильнодействующий наркотик. Но вдруг послышался лай. Я открыла глаза. Вашингтон, сидевший на переднем пассажирском сидении, обеспокоенно смотрел в стекло, скулил и вновь начал лаять.

– Вашингтон, успокойся, – прошипела я.

– А где Миди? – спросил Стив.

Мы вышли из машины, увидели, как Миди, прилично отдалившись, шла вдоль берега.

– Миди! – крикнула я.

Она остановилась, но даже не посмотрела в нашу сторону. Вместо этого Миди вошла в воду. Прямо в одежде. Она стремительно шла вперед, пока вода не оказалась ей по пояс, а затем нырнула.

– Миди!!!

Мы помчались вперед с невероятной силой. Оказавшись в реке, меня охватила паника, за это время она уже успела впустить воду в легкие и медленно пойти ко дну. Стив несколько раз нырял, но все было безуспешно. И когда я уже окончательно смирилась с тем, что этим утром мы потеряли Миди безвозвратно, случилось настоящее чудо. Стив вынырнул вместе с бездыханной Миди.

Выбравшись на берег, мы тут же приступили к искусственной вентиляции легких и непрямому массажу. Стив из последних сил сдавливал ей грудную клетку, пытаясь достучаться до умирающего сердца. Один, два, три, четыре…

Двадцать пять, двадцать шесть, двадцать семь, двадцать восемь, двадцать девять, тридцать…

Шесть, семь, восемь, девять…

И тут ее тело вдруг съежилось, изо рта и носа стала выходить вода. Мы со Стивом вздохнули с облегчением, а Миди пришлось еще несколько минут приходить в себя.

– Может, на помощь кого-нибудь позвать? – спросил Стив.

– Миди, ты как?

Она жутко тряслась. Сначала я думала, что из-за холода, но потом поняла по ее всхлипываниям и слезам, что у нее началась истерика.

– Мы убили его просто так… Ни за что… Как мне теперь жить с этим?

А здесь я сразу поняла, о чем идет речь. Вернее, о ком.

– Но если Сайорс знал правду, почему он ничего не рассказал?

– Я ему не поверила. Он решил меня наказать.

– Ничего себе наказание!.. Миди, не вини себя. Он умирал, зная, что среди нас есть предатель. Из-за долбаных принципов он поверг нас всех опасности! Очнись! Ты ни в чем не виновата.

Она села, прижав колени к груди. Я слышала, как стучат ее зубы.

– Извините за этот цирк. Вам пора ехать. Уезжайте из этого города как можно скорее.

Я обернулась, встретилась со взглядом Стива. Мы поняли друг друга без слов.

– Ты поедешь с нами.

– Что? Нет, ребят, на сегодня хватит с благородностью. Я справлюсь, клянусь.

– Миди, ты поедешь с нами. Придешь в себя, а потом уедешь, куда захочешь.

* * *

– Угадай кто?

Он стоял сзади, накрыл мои глаза своими шершавыми ладонями.

– Болван, – смеясь, сказала я.

– Почему?

– Я видела, как ты переходил дорогу.

Джей, наконец, убрал руки от моего лица, обошел меня, сначала улыбался, а потом вдруг стал серьезным, даже мрачным.

– Я так рад, что ты позвонила. Честно, я все это время себе места не находил. Прости меня…

– Это уже неважно.

– Нет, важно. Прости меня, я не должен был так поступать и…

– Угадай кто?

Стив стоял сзади, так же закрыв ладонями глаза Джея. Тот окаменел. Он сидел с раскрытым ртом, не шевелясь, боясь даже вздохнуть.

– Стив, кажется, у него инфаркт.

Стив тут же перестал играть в угадайку, взял за плечи друга, нагнулся, чтобы тот увидел его лицо.

– Привет, братишка, – сказал он.

– Яйца кота мне в задницу. Не может быть… Как? Как это?.. – почти шепотом говорил испуганный Джей.

– Ну я умер, попал в ад, а там мне сказали, что такому засранцу, как я, даже в аду нет места. Поэтому я вернулся назад.

– А-а-а-а-а-а-а!!!

Джей подпрыгнул, накинулся на Стива с крепкими объятиями. Заплакал. Своих слез абсолютно не стеснялся, а я сидела напротив, за столиком безлюдной уличной кафешки, и сама чувствовала, что вот-вот разревусь.

– Ну все… – сказал Стив, стирая слезы с покрасневших щек Джея.

– Не могу в это поверить… – всхлипывая, сказал Джей.

– Подожди, мне послышалось или ты в самом деле сказал: «Яйца кота мне в задницу»?

– Не понимаю, о чем ты…

Мы дружно посмеялись над этим, а затем Стив приступил к серьезному разговору. Он рассказал всю правду, как «умер», чем занимался после своей «смерти». Для того чтобы заплатить за свою свободу, Стиву пришлось выполнить немало грязных дел. Благо «Батчерс» в основном занимались грабежом. Эти ребята обожали большие деньги и колючую опасность. Банки, склады, ювелирные… Минимум жертв и максимум бабла. Это меня в некоторой степени успокаивало. Стив пережил меньший кошмар, в отличие от меня.

– Эй, может, поедем уже? А то Вашингтон бушует.

– А это?.. – удивился Джей внезапному появлению Миди.

– Миди Миллард, приятно познакомиться, – деланно представилась Миди, протягивая вперед свою тощую ручонку, чтобы обменяться рукопожатием.

– Ребят, останьтесь еще на пару дней. До моего суда. Умоляю.

– Мы не можем, ты же сам понимаешь, – тихо произнес Стив.

– Понимаю… Но вы хоть письма пишите. А то я точно сдохну от тоски, – Джей сидел перед нами такой подавленный, что сердце кровью обливалось.

– Да не будем мы писать никакие письма, – несколько грубо ответил Стив. – Зачем? Если у нас как раз осталось одно свободное место.

– Ты это… серьезно?!

– Ну какие тут могут быть шутки?

– Нет, это очень крутое предложение, конечно… Но вы представляете, как рискуете? Вы свободные люди, а я… Из-за меня вам снова придется куда-то безостановочно бежать, скрываться, бояться… Я не могу так с вами поступить.

– Мы знаем, на какой риск идем, но иначе поступить не можем. Я долго к этому готовился, все обдумал, нашел безопасное место для всех нас. Теперь выбор за тобой.

Я понимала опасения Джея. Конечно, он будет гигантской приманкой для полиции, тем более сейчас он один из самых обсуждаемых преступников Америки. Но я и Стив давно привыкли к бегству, к страху… С этим смириться гораздо легче, чем с огромным отчаянием от осознания, что твой друг гниет в тюрьме, а ты даже не попытался ему помочь.

– Мы счастливы и свободны, Джей… – сказала я.

И эта фраза мгновенно отключила все его сомнения. Его глаза засияли, губы затряслись и расплылись в улыбке.

– Как же я вас люблю, ребята!.. Если б вы знали, как я вас люблю!

– Джей, если ты с нами, то встань, подними руки к небу и закричи: «Яйца кота мне в задницу!», – сказал Стив.

Тут уже Джей, не раздумывая, выполнил приказ Стива:

– ЯЙЦА КОТА МНЕ В ЗАДНИЦУ!!!

После этого мы со Стивом набросились на опьяненного счастьем Джея. Мы втроем обнялись, смеясь и плача одновременно.

Это было потрясающе!

* * *

Словно все это время я находилась под бетонной плитой, что мешала мне дышать, словно мне снился кошмар, а теперь я внезапно проснулась. Вот, что я испытывала, когда ехала по Манчестеру, смотрела в последний раз на его улицы, которые уже знала наизусть. Каждый угол, каждый бар, каждый клочок земли, забрызганный кровью. Практически год я здесь жила. Этот город прожевал меня, переварил и испражнился мною.

Но несмотря на это, быстро расстаться я с ним не могла. Кое-кто еще держал меня здесь. Так цепко, сильно и невыносимо больно.

– Стив, нам нужно заехать еще в одно место.

– Малышка, мы так до вечера не уедем.

– Пожалуйста, это очень важно.

– Куда?

– В госпиталь. Он будет через три квартала.

– А кто у тебя там?

– Знакомая.

Миди наградила меня хитрющим взглядом и ехидной улыбочкой. Я так боялась, что она выдаст меня, но ей хватило ума промолчать.

Алекс выглядел гораздо лучше, чем в прошлую нашу встречу, и это мгновенно успокоило мою душу. Времени у меня было мало, ребята ждали на парковке, я опасалась, что Стив или Джей любопытства ради заглянут внутрь, и тогда мне уже точно никак не выкрутиться. Поэтому я тут же принялась рассказывать Алексу про то, что произошло этой ночью. Как только я дошла до последней части своего рассказа, там, где Стив волшебным образом воскрес и спас меня, Алекс едва не потерял сознание. Он побледнел, откинулся на спинку диванчика, прикрыл рот рукой. А потом вдруг рассмеялся, качая при этом головой.

– Знаешь, а я ведь чувствовал, что тут что-то не чисто. Одна часть меня горевала, а другая упрямо верила в то, что он жив. Ну чертеныш!.. И куда вы уезжаете?

– Стив ничего не говорит. Хочет устроить сюрприз.

– Жаль, что я тогда тебя с ним не отпустил. Вам бы не пришлось пережить весь этот кошмар.

«Тогда» – это в заключительной точке нашего путешествия. Мы сидели в том домике, что сняли у знакомого Данны, и я рассказала ему о наших со Стивом планах.

– Ты, кстати, до сих пор не сказал, почему так поступил.

– Ты сама знаешь.

– Только предполагаю…

– Глория, ты никогда не будешь мне безразлична. Ты никогда не станешь мне чужой – запомни это. Я хочу, чтобы ты была счастлива. По-настоящему счастлива. Ты это заслуживаешь, как никто другой. Теперь я точно знаю, что Стив сделает тебя счастливой. Он так сильно любит тебя, а ты его… Вы любого порвете друг за друга, и это главное. Это и есть любовь.

– Поехали с нами?

Алекс вновь рассмеялся.

– Зачем?

– Мы должны быть вместе. Ты, я, Стив и Джей – единое целое. Алекс, мы столько боли причинили друг другу, а я все равно…

– Молчи.

Все равно не могу отпустить тебя. Забыть.

Ненавидеть.

Мы долго молчали, смотрели друг другу в глаза, не обращали внимания на людские голоса, крики младенцев, скрипы больничных каталок, шум лифтов…

– «Абиссаль» тебя погубит, – наконец, сказала я.

– Да… Но, если я поеду с вами, я погублю ваши отношения.

Он встал, посмотрел на меня еще раз, затем направился к лифту.

– Алекс…

Мы никогда больше не увидимся.

Страшное чувство я тогда пережила. Наверное, то же самое испытывали люди с петлей на шее, которых собираются казнить, понимая, что через мгновение их жизнь закончится, но они уже ничего не могут с этим поделать.

* * *

Мы уже были практически за городом. Остановились у свалки и далее пошли пешком в сторону леса по указанию Стива.

– Какая же стремная собака! Где вы ее нашли? – спросил Джей.

– Все вопросы к этой чокнутой, – ответила Миди.

– Вашингтон – самый лучший пес. Спокойнее его только мертвая улитка.

– Да, но когда он ночью заходит в твою комнату и смотрит своими дьявольскими глазищами, то становится дико страшно.

– Поэтому ты поседела, да?

– Надо же, какая остроумная шутка!

– О, погоди, это только начало.

– Так, а теперь закройте глаза. Ты, Вашингтон, тоже, – скомандовал Стив.

– Черт, я теряю свою ориентацию.

– Джей, не время для камингаута.

– Я бы тебе сейчас так треснул!..

– Долго еще? – спросила Миди.

– Совсем чуть-чуть.

Мы шли цепочкой, взявши друг друга за руки. Свернули с тропинки, вновь оказались на твердой, асфальтированной поверхности. Все это время мы шли параллельно дороге, а теперь вновь вернулись к цивилизации. Никто, кроме Стива разумеется, не понимал, к чему мы проделали весь этот тернистый путь.

– Все, открывайте.

Глаза привыкли к тьме и от потока яркого света стали слезиться. Немного проморгавшись, я вгляделась вперед вместе с остальными и почувствовала, как мое сердце восторженно забилось. Перед нами стоял новенький трейлер.

– Этот автодом, конечно, не такой шикарный, как наш прежний. Тут всего одна комната и нет душевой, – несколько смущаясь, сказал Стив.

– Стив! – радостно крикнула я и кинулась к нему в объятия.

– Он охеренный! – торжествовал Джей. – Боже, я не верю своим глазам!..

– Ну раз всем все нравится, значит, добро пожаловать!

Миди, Вашингтон и Джей направились к трейлеру. А мы со Стивом все еще стояли, любовались друг другом.

– С этой минуты начинается наша новая жизнь, – прошептал он.

37

Я широко распахнула глаза и… во тьме разглядела потолок своей комнаты. Потом взгляд опустился на обшарпанные стены и мое дыхание замерло.

– Нет… – шепотом сказала я, расставшись с последним сгустком воздуха.

Затем я резко села, схватилась за голову, вновь разглядела свою комнату: скрипучее окно, стопка вещей на комоде, трещины, изуродовавшие стены, словно морщины на лице престарелой бабки.

– Нет! Нет! Нет! – кричала я.

А затем заплакала, закрыв лицо руками. Это все сон, черт возьми! Это все сон. Все было слишком прекрасно, чтобы быть реальностью.

Господи!..

Мне снилось много дурных снов, и лучше бы я вновь увидела расчлененную Дрим, разлагающуюся Беккс, Дезмонда со зловещей улыбкой… Лучше бы мне приснилось, как я тону в людских испражнениях, захлебываюсь ими, чем этот великолепный сон, где жив Стив, где мы счастливы…

Внезапно раздался стук в дверь. Я медленно встала, подкралась к двери, открыла и увидела в нескольких метрах от себя Эйприл Боуэн.

Что, мать вашу, происходит?!

– Привет. Извини, что побеспокоила, давно хотела на тебя посмотреть.

Я видела ее только на фотографиях. Веселую, с очаровательными кудряшками и милой улыбкой. Такой она предстала предо мной. Эйприл оглядела дом, все так же улыбаясь.

– Ты можешь поверить в то, что все началось из-за меня? «Абиссаль». Красивое название. Папа – романтик, конечно.

– Что тебе нужно, Эйприл?

– Я же сказала, хочу посмотреть на тебя.

– Как хорошо, что это сон, – с облегчением сказала я.

– Это не сон, глупенькая, ты просто видишь меня. Это твой дар.

– Я хочу проснуться, я хочу к Стиву!

Я стала шагать назад, но Эйприл тут же схватила меня за руку.

– Стив мертв!

– Нет!

– Ты не можешь отпустить его. Но почему? Ты нужна другому. Он будет рядом с тобой. Всегда. Ты ведь понимаешь, о ком я?

Ее милая улыбка вмиг испарилась, а взгляд стал холодным и беспощадным.

– Он не спас меня, но за тебя он любого порвет. Это и есть любовь.

– Хватит! Хватит!

– Он никогда тебя не отпустит, Глория!

– Прошу, хватит!

– Малышка, ты чего?

Стив заключил мое горячее лицо в свои огромные ладони.

– Ей нужно на воздух! – сказала Миди, затем схватила меня за руку и вывела из душного трейлера.

– Что происходит? – спросил встревоженный Джей.

– Ничего особенного, ей просто приснился кошмар. После того что мы пережили, это неудивительно.

Я до сих пор прерывисто дышала, из-за этого кружилась голова, все плыло перед глазами. Я ничего не понимала. Тело лихорадило, тишина мерзким звоном отражалась в ушах.

– Вдохни полной грудью. Давай, – велела мне Миди. – Чувствуешь? Кажется, пахнет навозом. Наверное, где-то поблизости ферма. Вот она – реальность. Дыши.

Я слушалась ее. Медленно вдыхала и выдыхала ночной воздух. Может быть, это действительно больше не сон? Не знаю. Я заблудилась в лабиринте своего сумасшествия.

– Парни, идите в автобус, я о ней позабочусь.

Запястье, за которое меня схватила Эйприл во сне, зудело. И я думала теперь только об этом. Как такое возможно?

– Угощайся, – сказала Миди, протянув мне пару таблеток.

Я послушно взяла их, с трудом проглотила. Горечь во рту несколько вернула меня к нормальному состоянию. Но запястье до сих пор зудело и даже горело. Казалось, что Эйприл продолжает меня держать своей невидимой рукой.

* * *

При такой дозировке вырубаешься моментально и тебя не разбудит даже ядерный взрыв. Я медленно пришла в себя. Глаза опухли, тело отчего-то ломило, сухие губы кое-где треснули и кровоточили.

– Доброе утро, – сказала Миди приторно-сладким голосом. – Съешь тосты, пока теплые. Нам повезло найти закусочную в этой пустыне.

Я кое-как нашла в себе силы подняться. Автодом был совсем небольшим: кабина водителя, общая комнатка с двумя кроватями, столом, маленьким холодильником, плитой, телевизором, узеньким пространством для ходьбы, а в дальнем конце – комната с маленькой раковиной и унитазом. Автобус несся в неизвестном направлении. Меня дико тошнило, кусок в горло не лез.

– Что ты видела?

Так и знала, что этого вопроса мне не избежать.

– Эйприл.

– Бог мой!.. Прям как меня сейчас?

– Угу.

– А кого ты еще видишь?

– Всех, кто так или иначе был связан со мной. Живых, мертвых… Чаще всего мертвых.

– Ужас. А когда ты планируешь рассказать об этом Стиву?

– Уж точно не сейчас и не в ближайшее время. Может, вообще не стоит рассказывать…

– Может, и не стоит. Но парни были, мягко говоря, в шоке.

Мне вдруг стало жутко стыдно, словно я обмочилась у всех на виду.

– Как думаешь, наши уже поймали Север?

– Не знаю. Не хочу говорить об «Абиссали».

– Ладно, тогда давай поговорим об Алексе. Твоей «знакомой». Тебе не кажется, что ты слишком много скрываешь от Стива?

– А тебе не кажется, что ты суешь нос не в свое дело?

– Вовсе нет. Я считаю, что это неправильно.

– Ты мне будешь говорить, что правильно, а что нет?!

– Я имею на это право.

– Ни хрена ты не имеешь! Боже!.. Каждый раз, когда я смотрю на тебя, вспоминаю Джеки.

– А причем здесь Джеки?! Эй, чего замолкла?

– Север не причастна к смерти Джеки. Его убила Норей.

– Кто?! Норей? Мать того ублюдка с заправки? Но ведь Доминик должен был… А-а-а, ты вмешалась. Ну какая же ты мразь!

– Что? Ха! Забавно, когда дьявол учит тебя морали! Ты была проклятьем «Абиссали». Ты огромная раковая опухоль, которая сжирала нас!

– Вот как?!

– Да что опять тут творится?! – негодовал Джей.

– Джей, вернись в кабину! – крикнула я.

– Нет, Джей, останься и рассуди нас. Вот смотри, Глория обвиняет меня во всех смертных грехах, совсем забыв про то, что сама далеко не чиста. Клифф Сонэм! Ты спасла ему жизнь? Чушь! Ты знала, что этот бедолага рано или поздно сдохнет от рук «Лассы». Знала! Но все равно заставила его на себя работать.

– Заткнись!

– Да, я дьявол, но ты не лучше меня. Даже хуже! Ты творишь зло, прикрываясь благородством!

– Заткнись!!!

– Замолчите обе! – не выдержал Джей. – Девки, у вас что, ПМС одновременно начался?

* * *

Вечером мы остановились в каком-то таинственном городке, нашли клуб. Все, как раньше: полная свобода действий, море алкоголя, неизвестные города, танцы, Стив…

Мы выпили несколько стаканов скотча, пару раз вышли на танцпол, затем вернулись к барной стойке, чтобы еще выпить и поговорить. Миди веселилась в стороне, Джея вообще не было видно.

– У нас с Миди непростые отношения.

– Это я уже заметил. Кажется, с ней себя нужно вести осторожно.

– О да.

– Что с тобой произошло прошлой ночью?

– Дурацкий сон.

– Знаешь, Глория, я думаю, нам нужно как-нибудь найти момент и выговориться друг другу. Рассказать все, что мы пережили. В мельчайших деталях. Мы избавимся от этого груза, и нам станет легче жить. Психологи так советуют, а они не дураки, я им верю.

– Я пока не готова к этому. Я обязательно все тебе расскажу, обещаю, но должно пройти время.

– Хорошо.

Мы взялись за руки.

– Маленькая моя. Представляю, через что тебе пришлось пройти…

Вряд ли.

Перед тобой убийца, наркоманка, сумасшедшая. И это только небольшая часть моих тайн. Все гораздо хуже, чем ты думаешь.

– Ну так нечестно! – вдруг, откуда ни возьмись, появился Джей. – Договорились же, что вместе напьемся, а в итоге пью только я.

– Джей, я уже пьян до такой степени, что готов найти гитару и заставить всех этих людей рыдать.

– Так это же легко устроить!

– Нет, слишком рискованно.

– Фу, да брось! Здесь нет никому до нас дела. Все, через три минуты жду тебя у сцены.

Джей исчез так же быстро, как и возник.

– Дурак. Никуда я не пойду.

– Жаль, я соскучилась по твоему пению.

И больше его уговаривать не пришлось. Через три минуты, как и приказал Джей, Стив оказался на сцене с гитарой в руках.

Все замерли. Некогда бешеная, танцующая, вливающая в себя литры алкоголя молодежь вдруг стала серьезной. Каждый смотрел на сцену, слушал голос Стива и думал о своей боли.

Я не смогла до конца дослушать эту песню. Все раны мои заныли в унисон. Выбежала на улицу, впопыхах достала сигарету, стала жадно курить, словно это была самая последняя сигарета в моей жизни.

– Эта песня окончательно разорвала мое сердце.

Я обернулась и увидела Миди. Та стояла вся заплаканная, с размазанной тушью, будто ее лицо было альбомным листом, на который раздосадованный ребенок вылил черные краски.

– Нам нужно вернуться в Манчестер, – вдруг сказала она. – Таким монстрам, как мы, не место среди нормальных людей.

– Возвращайся, если хочешь. Но без меня.

– Надо же как быстро закончилось твое благородство.

– Миди, здесь дело вовсе не в благородстве. Ты спасла меня, я забрала тебя с собой. Мы в расчете. Больше ты меня волнуешь.

– Так это всего лишь расчет?!

Я не стала ей отвечать. Швырнула недокуренную сигарету в сторону и пошла ко входу в клуб.

– Постой! Я ничего не прошу, только выслушай меня.

Я продолжала идти. Почему-то до сих пор видела перед собой ее лицо. Слезы, пустой взгляд, искусанные губы. Я буду думать о ней постоянно, если вот так отпущу ее. Она снова что-нибудь с собой сделает. А потом будет мне сниться. Этого я уж точно не выдержу.

Я развернулась, но Миди уже не было на месте.

– Миди!

Я стала смотреть во все стороны, искать ее, но результатов это не принесло. Много людей на улице. Каждый привлекал к себе внимание: визгом, смехом, шаткой походкой. Одна девушка шла вдоль дороги, сзади показался грузовик, заметив его, она дождалась, когда он приблизится к ней, а затем… Взглянув прямо мне в глаза, она кинулась под колеса.

Эйприл.

Я потеряла равновесие, рухнула на асфальт.

– Ого, кое-кто перебрал.

Подняла голову, рядом со мной оказался Стив. Он нежно поднял меня, отряхнул пыль с моей одежды.

– Уведи меня отсюда.

Мы вернулись в автодом. Стив что-то говорил мне, но я его не слышала. Мне нужно было принять таблетку. И лучше не одну. Хотелось уснуть так же крепко, как вчера. Но таблетками меня кормила Миди. Я доверяла ее выбору. Она всегда доставала что-то хорошее, качественное. Я вспотела, руки задрожали. Хотелось пить и умереть одновременно.

Стив видел, что со мной что-то не то, гладил меня, заботливо, как маленькую девочку. Я прижалась к его груди. Потом обхватила его лицо дрожащими ладонями. Медленно стала целовать его. В подбородок, кончик носа, в губы… Какими сладкими они были тогда. Я смаковала их, боялась оторваться, почти задыхалась. Стив обнял меня за талию. Несколько грубо положил меня на кровать. Мне стало лучше. Я полностью растворилась в этом моменте, поцелуи заглушили сознание, прикосновения обезболили раны, жар, что возник между нашими телами, уничтожил холод, что сотрясал мою душу.

Он был моим лекарством.

Самым сильным наркотиком.

38

Ночь была практически бессонной. Мы заснули лишь под утро, а проснулись, когда солнце уже во всю бодрствовало. Я была абсолютно нагая, тут же прикрылась пледом. В темноте мое тело еще ничего, но при свете… Кости, омерзительные шрамы, синяки, растяжки застыли бледными молниями на белоснежной коже. Мне стало жутко неловко. Я была какой-то потрепанной, тотально непривлекательной.

Но Стив, видимо, был другого мнения. Он гладил мою шершавую кожу, осторожно касался шрамов или вовсе резко убирал руку, словно наткнулся на иголки кактуса. Он просто боялся сделать мне больно. Меня это умиляло. Стив провел пальцем по перевернутой А. Это место было самым болезненным.

Реджи. Это имя значилось в его новых документах. Забавно, мы словно играли роли в театре. Запоминали новые имена, пытались им соответствовать.

– А почему именно Арес? Оно вроде мужское.

– Не знаю, как это объяснить. Я почувствовала, что именно это имя должно быть моим. А почему Реджи?

– Я ничего не почувствовал, мне просто оно понравилось. Реджинальд Конройд. По-моему, звучит дерзко, да?

Я засмеялась. Он все такой же наивный мальчишка.

– Реджи и Арес… – гордо произнес он. – Сумасшедшая парочка.

* * *

Джей и Миди заявились спустя три часа после нашего пробуждения. Довольные, шатающиеся, помятые. У меня были смешанные чувства. С одной стороны, я была искренне рада тому, что Миди вернулась. Но с другой, меня огорчал тот факт, что вернулась она вместе с Джеем, а значит, эту ночь они провели вдвоем.

– А вот и мы! Вы нас ждали? – сказал Джей.

– Господи, где вы были? – спросил Стив, зажав нос.

От этой парочки разило перегаром.

– О-о, это была нереальная ночь.

– Мы познакомились в клубе с одной компашкой, и ребята пригласили нас на день рождение… Лео.

– Тео.

– Нет, его звали Лео, – возразила Миди.

– Не его, а ее. День рождения был у девушки, и ее звали Теодора.

– Ну допустим.

– Не допустим, а так и было.

– Ты вообще вырубился на середине пути, как ты можешь что-то помнить?

– Я все помню, а особенно то, как ты проиграла желание.

– О, Боже, заткнись!

– Вы даже не представляете, что она сделала.

– Вы что пьяные до сих пор? – строго спросил Стив, словно разгневанный папаша.

– Ну есть немного. Но мы ведь праздновали мой первый день свободы…

А я за то время, пока Джей и Миди делились своими впечатлениями о прошедшей ночи, включила телевизор. И очень вовремя. Как раз показывали новости, а там…

– Джей, иди сюда.

Отец Джея давал интервью настырным корреспондентам. Он говорил, что крайне разочарован в своем сыне и призывает его одуматься и вернуться в Манчестер, пока дело не зашло слишком далеко. «Джей Сорвински – опаснейший преступник» – белая надпись на красном фоне под черно-белой фотографией Джея. А далее – телефон полиции для ответственных граждан. А еще объявили, что государство гарантирует вознаграждение за поимку. Думаю, ответственных граждан стало гораздо больше после этих волшебных слов.

– Да уж… За мной следят хлеще, чем за Кардашьян.

– Пора тебе сменить имидж, дорогой, – решительно сказал Стив. – Где-то у меня была машинка.

– Стиви, нет! Ты что?! Волосы – мое богатство, я не расстанусь с ними!

– Тебе проще расстаться со свободой, нежели с волосами?

Стив покопался с минуту в ящике под столом, нашел машинку. Паника Джея вмиг разбухла, как свежий прыщ.

– Я их столько отращивал!

– Джей, ну е-мое, ты ноешь, как девчонка, – сказала Миди.

– Так все, отвалите от меня. Я не буду стричься. И точка.

– Ладно. Как скажешь, – сдался Стив.

Но в отличие от Джея, я сразу почуяла неладное. Как только тот, уверенный в своей победе, отвернулся, Стив напал на него, повалил на пол, Миди схватила машинку, а я села на его ноги.

– Нет!!! Отпустите! Сволочи!

Спустя несколько минут весь пол был усыпан пышной шевелюрой Джея. Тот в ужасе подошел к зеркалу, что висело на дверце туалета.

– Вашу ж мать!..

Миди слегка перестаралась и побрила его голову под ноль. Зрелище, так скажем, не для слабонервных. Джей робко дотронулся до своей лысой головы.

– Я похож на яичко неполовозрелой особи…

В такой ситуации нельзя смеяться, но мы не удержались. Смеялись до боли в животе, до кашля, до слезотечения. Остановиться было очень трудно.

– Вот гады!

* * *

Мне интересна любая дорога. Я вновь знакомилась с миром. С давно забытым миром. Таким светлым, простым. С детишками, бегающими по тротуарам; с женщинами, спешащими в салон красоты, или в магазин, или в детский сад; с мужчинами – обычными, охранниками, например, или кассирами. Этот мир, как любимая старая книжка, которую долго-долго искал и наконец-то нашел. Каждая страничка этой книги до боли знакома, но их не торопишься перелистывать.

Я сижу в кабине рядом со Стивом, тот с серьезным видом крутит руль, давит на газ, а я все смотрю и смотрю, в душе пою какую-то бессмысленную песенку.

Хорошо…

– Знаешь, о чем я жалею? – внезапно спросил Стив.

– О чем же?

– Надо было пойти с вами в ваш дом. Я так долго ждал встречи с Алексом.

Песенка внутри меня оборвалась. Я резко посмотрела на Стива. Зачем ты начал о нем говорить? Все же было так хорошо…

– Да к чему все эти встречи?

– Глория, я все равно его найду. Он должен ответить за все, слышишь? Я никогда его не прощу.

– Эй… – я дотронулась до его взмокшего лба. – Мы же начали новую жизнь. Без прошлого, без обид…

– Почему ты его защищаешь?

– Я вовсе его не защищаю.

– Нет, защищаешь. Он так жестоко с тобой поступил, а ты так легко готова все забыть? Мне кажется, даже если бы он убил всю твою семью, ты бы и тогда нашла ему оправдание.

– Не неси чушь! Ты просто… многого не знаешь.

– Чего я не знаю? Что я должен знать, Глория? Ты любишь его?

– О Господи!..

– Я знаю, что ты любишь меня, но между тобой и Алексом существует какая-то связь, это точно. Что-то сильное и непонятное мне.

– Остановись, прошу. Поверить не могу, что после всего, что мы пережили, мы находим время для ссор!

После этих слов я покинула кабину.

* * *

Когда стемнело, остановились в тихом, безлюдном местечке. Разожгли костер в нескольких метрах от автодома, до этого днем купили сосиски, соусы всякие, воду, булочки. Сосиску безжалостно протыкали заостренными палками, затем окунали в пламя, после долго остужали, обливаясь слюнями, несколько капель дешевого соуса – и вуаля – великолепнейший ужин готов.

Жаль, что каждый кусок застревал комом в горле. Со Стивом мы не разговаривали. Я даже не знала, кто из нас больше обижен. Кто на это имеет больше права.

Хотя зачем я вру? Стив выиграл в этом поединке. Я слишком много от него скрывала, и он это чувствовал. Так много вопросов, так мало ответов. Вернее, мало смелости, чтобы признаться. С чего начать, Стив? С того, что я решила покончить с собой, отсчитывала денечки, вела дневник, готовилась. Я улыбалась и думала о своей смерти, я целовала тебя и думала о своей смерти… Никто об этом не должен был знать, но я оговорилась. Призналась Алексу. Вот как эта связь, та самая сильная и непонятная тебе, появилась между нами. Вот как он привязался ко мне. Он видел во мне Эйприл…

Алекс спас меня, Стив. Благодаря тому, кого ты так сильно ненавидишь, я жива.

Я зашла в трейлер, через пару минут ко мне присоединилась Миди.

– Мальчикам нужно посекретничать. Может, выпьем?

Я не стала возражать. Миди достала из своей сумки бутылку водки, сделала глоток, передала мне.

– Не хочешь спросить, почему я не уехала?

– Я знаю ответ. Ты твердо решила уехать, но потом случайно встретила Джея, а с этим болваном можно забыть обо всем на свете.

Я опьянела после первого же глотка.

– Ты хочешь, чтобы я уехала? – не унималась Миди.

– Я хочу, чтобы у нас с тобой были нормальные отношения. Я до сих пор не понимаю, как ты ко мне относишься. Как к другу или как кролику, которому ты хочешь свернуть шею.

Сделав еще пару глотков, Миди ответила.

– Я всегда завидовала вашей дружбе с Север.

– Ревновала ее ко мне?

– Скорее наоборот.

– А вот это уже интересно. Ты же меня ненавидела?

– Знаешь, мне всегда интересны люди, которых я терпеть не могу. Звучит парадоксально. Мне хотелось тебя изучать, как подопытного кролика.

– Значит, все-таки второй вариант…

Интересно, как скоро она свернет мне шею?

– Я знаю историю каждого из «Абиссали». Север, Джеки, братьев Дерси, Сайорса… Даже Лестер мне открылся. Но ты до сих пор остаешься загадкой. Расскажи мне свою историю, Миди.

– В другой раз.

– Почему? По-моему, этот вечер подходит для откровений.

– Я боюсь перестать тебе быть интересной.

– Что ж… Тогда продолжим изучать друг друга, Миди Миллард.

– Смотри, что я купила.

Миди вновь стала рыться в своей сумке, а после достала две упаковки краски.

– Давай тоже сменим имидж?

В темноте мне удалось еле-еле прочесть надпись на одной из коробок: Crazy pink.

– Будем вдвоем с розовыми волосами, как сказочные пони? – спросила я.

– Как близняшки.

Мы были пьяными, и шкала нашего сумасшествия достигла критической отметки. Я даже, наверное, согласилась бы сделать пирсинг глазного яблока, если б мне предложили.

– Ладно, сестренка, давай попробуем.

В кромешной темноте мы замешали краски. Не знаю, почему решили это делать в отсутствие света. Сперва я Миди нанесла краску, затем – она мне. Как же мы смеялись!.. Причем старались это делать тихо, чтобы парни ничего не услышали. Друг другу приставляли пальцы к губам, шикали, но от этого становилось еще смешнее. Затем пришло время смыть краску. В маленькой раковинке под слабым напором холодной воды…

Наконец, мы включили свет, скинули полотенца. Миди прыгала от счастья, увидев свою ярко-розовую волосню, а я так и осталась стоять на месте, шокированная увиденным.

– Миди… Какого черта мои волосы рыжие?

– Как рыжие?

Она посмотрела на меня.

– Упс… Точно. Наверное, продавщица перепутала краски. Вот тупая овца!..

– Мне же теперь раз двести нужно помыть голову, чтобы смыть это убожество…

– Ну почему убожество? По-моему, тебе очень идет.

Сперва я ей поверила, а потом она стала безостановочно смеяться.

Тогда я твердо решила, что больше никогда не буду пить с Миди Миллард.

39

К полудню следующего дня мы прибыли в конечный пункт нашей долгой поездки. Оушенвилл. Крохотный рыбацкий городок на берегу океана, окруженный зелеными горами. Моя мечта…

Сразу вспомнила, как однажды мы сидели на берегу и я сказала, что провела бы всю жизнь у океана. Подальше от людей, поближе к природе. Тихое, спокойное, уютное место… Оно снилось мне постоянно.

И теперь мечта стала реальностью.

Мы подъехали к одинокому одноэтажному домику на берегу, Стив тут же отправился решать вопросы с арендой, а мы пока ждали его у фургона.

– Хватит пялиться на мои волосы, – раздраженно сказала я Джею.

– Извини… А знаешь, мне нравится. Правда.

– Спасибо.

– Можно я буду тебя называть Пеппи Длинныйчулок?

– Ты вообще на яичко похож, не в твоих интересах издеваться надо мной.

– Ребята, успокойтесь, у меня уже голова болит от беспрерывного смеха, – сказала Миди.

Открылась дверь, вышел мужчина, арендодатель.

– Ну все, можете заходить, – воодушевленно сказал Стив.

Зашли внутрь.

– Итак, я проведу вам экскурсию. В данный момент вы находитесь в прихожей. Небольшая, конечно, но очень уютная.

Сверху стены покрыты нежно-зеленой краской, снизу оклеены темно-зелеными обоями с рисунком в виде розовых цветочков на тоненьких, переплетающихся стебельках. Узкая деревянная полоса разделяла светлый верх и темный низ. Четыре крючка для вещей прикованы к одной из стен, на полу справа от входной двери пуфик, а рядом с ним полка для обуви. Мы прошли немного вперед.

– Здесь находится ванная. Тоже небольшая…

– Но уютная, – подхватил Джей.

– Именно.

Кремовый кафель, отдраенная ванная, массажный коврик, шампунь прежних хозяев, забытый на полочке под потолком.

– Тут у нас гостиная. Пусто, но мы ее обставим.

Скромный стол, диван напротив, телевизор, белый тюль и бордовые стены с торчащими гвоздями повсеместно. Наверное, раньше на них висели фотографии или картины, написанные рукой хозяина дома.

– На кухню можете пройти через гостиную или можно воспользоваться отдельным входом.

«Дурацкие занавески, обязательно сменю их», – подумала я, как только переступила через порог кухни. В целом милая, уже представила, как буду готовить завтрак, как раковина будет постоянно завалена грязной посудой, а на холодильнике появятся десятки стикеров с напоминаниями.

– А теперь самое главное.

Дошли до следующей комнаты, притормозили. Стив открыл дверь.

– Наша спальня.

Белые стены, огромная кровать с ослепительно белыми подушками, винтажное покрывало старательно приглажено к простыни, маленький столик, вазочка с искусственными розами.

– Тебе нравится? – заметно волнуясь, спросил Стив.

Я отчего-то покраснела. Вероятно, именно в этот момент я почувствовала себя хозяйкой этого дома. Почувствовала приятную ответственность, небывалый трепет. Это наше гнездышко. Я буду за ним ухаживать, хранить очаг, как говорили раньше.

– Я в восторге.

* * *

Я стояла на берегу. Слегка штормило, молния сверкала вдали.

– Как же красиво!.. – сказал Джей.

Он подошел ближе. Волны ударялись о твердую землю, брызги долетали до наших ступней.

– Мы с Миди решили остаться жить в фургоне. Не хотим вам мешать.

– Вы с Миди?

– Ну да, а что такое?

– Ничего… Просто вы как-то слишком быстро сблизились.

Джей обошел меня, чтобы взглянуть мне в лицо.

– Она никогда мне ее не заменит.

– Я не об этом.

Кому ты врешь, Глория?

– А я об этом.

Меня всю сковало от неловкости.

– Извини. Это не мое дело. Веду себя странно…

– Я тебя прекрасно понимаю. Когда я узнал, что Стива больше нет… я так боялся увидеть тебя с другим. Я понимал, что это неизбежно, что жизнь продолжается. Мозг диктовал свои условия, но сердце отказывалось их принимать…

Я коротко улыбнулась, подошла к Джею и обняла его.

* * *

Местность неровная. То взбираешься наверх, но спускаешься по склону. Множество рыбацких магазинчиков, цепочки заброшенных домов, пустынные улицы. Работы нет, молодежь стремилась быстрее уехать, взрослому населению тоже наскучила беспечная жизнь. Вот и побросали дома, даже продать их никому не удалось. Те, кто остался, жили лишь рыбалкой. От каждого перло свежей рыбой.

Все настолько скромно в этом городишке, что из развлечений здесь только одна кафешка. Старая-старая. Без названия.

Мы решили ознакомиться с местной достопримечательностью. Владельцем заведения оказался пожилой мужчина, лысый, но с густой бородой. Он же и повар, он же и официант. Сразу представился. Кори. Рад был нам безумно, наверное, подумал, что мы туристы.

– Так, значит, вам два сэндвича с индейкой и три тарелки куриных крылышек, верно?

– А мне еще кофе без кофеина, – сказала я.

– А мне воду без воды, – съязвил Стив.

– Вот придурок, – улыбнулась я.

– Через пять минут принесу ваш заказ, – любезно сказал Кори.

– Ну и чем мы будем здесь заниматься? Есть идеи? – спросила Миди.

– Пару месяцев можно жить ни о чем не думая. Денег хватит, – ответил Стив.

Как же ему нравилась роль главного.

– А потом можно рыбачить, как все местные, и торговать на рынке, – сказала я.

– Неплохой вариант.

– Надо исследовать их Темные улицы. Можно замутить неплохой бизнес.

– Нет, Миди, – резко сказала я.

– Я просто предложила. Джей, а ты чего отмалчиваешься?

– Я наслаждаюсь моментом. Сейчас бы я уже сидел в камере… Дожил бы я до конца срока, как думаете? Я думаю, что нет. Сам бы себе помог, или кто другой лишил бы меня страданий… Мне так страшно, ребят! Для меня все может закончиться в любой момент.

– Ты повзрослел, – сказал Стив.

– Это плохо?

– Нет, тебе не помешает быть немного серьезным. Но только немного. Джей, здесь тебе нечего бояться. Ты веришь мне?

– Верю.

– Я тебя не подведу.

* * *

Как же эти гвозди уродуют стену, подумала я, рассматривая гостиную. Надо бы что-то придумать. Постараться вытащить большинство, найти бордовую краску, замазать дырочки.

Как приятно чувствовать себя хозяйкой. Я медленно прогуливалась по своему дому, выстраивала план будущих перемен. Заменю занавески, сюда просится мягкий коврик, потому что сквозит, ногам будет холодно, тут можно поставить цветы, любящие свет, здесь будет висеть зеркало, перед выходом ведь обязательно захочу посмотреть на свою укладку.

В доме еще были кладовая, подвал и чердак. Их я не исследовала, оставила на потом. Дразнила саму себя неизведанными углами моего гнездышка.

– Тебе точно здесь нравится? Я так боялся не угодить, – робко сказал Стив.

Я приблизилась к нему, положила руки на плечи, посмотрела в родные глаза.

– Стив, даже если бы ты предложил мне жить с тобой в коробке из-под холодильника, я бы все равно была безумно счастлива.

Я чмокнула его довольное лицо, а он запустил свои пальцы в мои ржавые волосы.

– Не смотри на них. Ужасный цвет, надо быстрее перекраситься.

– Ты похожа на солнышко.

И тут я поняла, что вот-вот расплачусь. Я попыталась улыбнуться, затем поцеловала его в губы.

– Так, хочу включить одну штуку, надеюсь, она работает.

Стив притащил из кладовой старенький музыкальный центр и кассету.

– Как ты нашел это место?

– Я изучил каждый захолустный городок Америки. Климат, население, аренду. Оушенвилл отвечал всем требованиям. Обалденная природа, люди безразличные, цены не кусаются. Просто рай. О, кажется, работает. Ну-ка…

Стив вставил кассету. После нескольких секунд скрежета заиграла музыка.

– Глория, разреши пригласить тебя на танец.

Меня рассмешила его приторная галантность.

– Разрешаю, Стив.

Я буду следовать за тобой…

Следовать, куда бы ты не держала путь.

Нет океана, что был бы слишком глубок,

Горы, такой высокой, что она

Разделяла бы меня,

Разделяла с моей любовью.

Я люблю тебя,

Я люблю тебя,

Я люблю тебя…

Мы танцевали сначала неуклюже, будто нас кто-то заставил, смеялись, краснели, словно на первом свидании. Но потом вдруг мы стали серьезными, движения плавными. Стив вторил певцу. «Я люблю тебя», – шептал он.

Я крепко прижалась к нему. Закусила губу, чтобы точно не разреветься. Я стала прокручивать нашу историю. Его первый взгляд, что я поймала на себе. Оценивающий. Он посмотрел на меня, как на очередную. Стив меня вначале напугал, я ему не доверяла. Затем он стал меня раздражать. Ох, между нами была настоящая война! Мы терпеть не могли друг друга.

Так казалось. На самом деле он уже был влюблен в меня, а я продолжала не доверять. Долгожданный щелчок в сердце я почувствовала после слов Алекса. «Он умеет любить». Это было благословение, и все недоверие к Стиву развеялось, как утренний туман.

Он раскрывался с каждым днем. И я потеряла голову.

А потом та кошмарная ночь.

А потом надежды, молитвы. Быстрее бы увидеть его, услышать его. Хоть бы с ним все было в порядке…

Его смерть лишила меня жизни.

И вот теперь я танцевала с ним с закрытыми глазами, из которых сочились слезы. Что, если бы он не появился? Какой бы была моя жизнь? Она бы превратилась в мучительное ожидание смерти.

Счастья высшего я не желала. Ведь оно было рядом. С ямочками на щеках, с тоненькими лучиками морщинок в уголках глаз.

– Прости за тот разговор, – сказал он.

– Я люблю тебя… Как же я тебя люблю!

С того момента, как ты коснулась моей руки, я понял,

Что всегда должен быть рядом с тобой.

40

Прошло четыре месяца.

Четыре спокойных, счастливых месяца. Стив устроился охранником на заправку, что находилась на окраине. По выходным они с Джеем отправлялись рыбачить. Миди тоже не ленилась, вызвалась помогать Кори. Мыла посуду, разносила заказы, когда Кори не успевал. Он платил ей гроши, но в этом городишке на них можно было легко прожить целый месяц. Я каждый день отправлялась в лес. Охотилась. Везло мне не часто, живность скудная, в отличие от Нью-Гэмпшировского леса, подстрелишь хилую белку – уже огромная радость.

Кто бы мог подумать, что мы с Миди Миллард станем… подругами? По крайней мере, мне казалось, что мы очень сблизились. Она многое про меня знала, я про нее тоже. Мы обе странные. Обе ненавидели друг друга. А сейчас… Вроде привыкли. Миди помогала мне по дому, ей нравилось быть полезной.

– Оставь парочку, угостим Вэл. Она пригласила нас на День благодарения, – сказала Миди.

Мы разделывали мясо. В этот раз охота была удачной: целых четыре жирных зайца. Пахло кровью, мертвой плотью, мокрой шкурой. У меня закружилась голова, в глазах потемнело, живот мгновенно скрутило. Я побежала в ванную.

– А я думала, ты уже привыкла копаться в кишках, – сказала Миди, когда я вернулась.

– Кажется, отравилась.

Я соврала. Хотя зачем? Не знаю. Я бросила таблетки. Уже полтора месяца точно не принимала. Приступов не было, но что-то внутри до сих пор мучило меня. Миди продолжала добывать где-то дозы, делилась со мной, а я их прятала. На всякий случай.

Поэтому организм начал сопротивляться. Внезапная лихорадка, головокружение, тошнота, рвота. Он требовал химию, но я старалась держаться. Хорошо, что Стива днем не было и он не видел меня такую.

– Давай я закончу, а ты иди приляг.

* * *

Жизнь – это бесконечная борьба хаоса со покоем. Нашему покою суждено было рано или поздно закончится.

Началось все с кафешки Кори. Был выходной, поэтому Стив и Джей отправились на рыбалку, мне стало скучно, и я решила навестить Миди. Мой визит совпал с нашествием местной шпаны. Три парня, каждому лет по шестнадцать, худые, как щепки, страшные, как моя жизнь, но при этом чересчур дерзкие. Бывало они пили на нашем пляже, орали, а мы терпеливо сидели дома и смотрели на все это хамство. Они всего лишь подростки. Их можно понять, тем более чем еще заниматься в Оушенвилле, если не пить?

И вот они пришли к Кори. Миди сидела со мной за столиком, кроме нас и троих ублюдков больше никого не было.

– Парни, уходите, – как можно снисходительнее сказал Кори.

– Почему это? – спросил, по-видимому, самый главный из них.

– Вы не заплатите, как всегда.

– Кори, мы все отдадим, только позже. Хотя, может, у парней есть деньги?

– Не-а, – ответил тот, что стоял ближе к главному.

– Ну, значит, в другой раз точно заплатим.

– Если вы не уйдете добровольно, я вызову полицию.

– Ты нам угрожаешь?!

– Я вас предупреждаю. Лим, я всегда к вам по-доброму относился, но мое терпение иссякло.

– Да подавись ты своим паршивым пивом!

Лим взял стул и швырнул его в Кори. Если бы он вовремя не увернулся, то Кори бы в тот вечер не стало.

– Оно как моча! – крикнул третий.

Затем парни по очереди стали швырять в Кори стулья, а когда те закончились, в ход пошли столы. Им это доставляло огромное удовольствие, они дико смеялись и продолжали разносить все вокруг.

Мы с Миди переглянулись и мысленно обменялись общей идеей. Бездействовать мы больше не могли.

– Мальчики, вы хотя бы нас постеснялись, – пискнула Миди.

– Да ты заткнись вообще, шкура! – крикнул Лим.

Ой!.. Это все равно, что зажечь спичку в помещении, наполненном газом.

Я подбежала к хозяину забегаловки, напуганному до чертиков.

– Кори, давай отойдем ненадолго.

Мы зашли в служебное помещение, я закрыла дверь. Стали слышны крики парней, жуткий грохот. Я взглянула на Кори, тот от страха стал дергать бороду.

– Все хорошо, – сказала я. – Можно я тут покурю?

Не дожидаясь ответа, я закурила. Я тоже нервничала. Я хотела преподать глупым парнишкам урок, но совсем забыла, что Миди может войти во вкус.

Прошло несколько кошмарных минут, дверь открылась. Парней уже не было, пол был перемазан кровью.

– Кори, они заплатили за ущерб, – Миди положила скомканные деньги на стол. – А это чаевые, – она разжала вторую руку, в центре окровавленной ладошки лежало отрезанное ухо.

* * *

Тем же вечером я, Стив, Миди и Джей сидели на полу в гостиной и играли в детскую настольную игру. Мы с Миди ничего не рассказали парням, да и зачем им было знать? В этом не было ничего героического, но и постыдного тоже. Все это время мы были паиньками, нам нравилось быть такими, но хищники без крови долго не протянут. В каком-то смысле я была даже благодарна тем трем ушлепкам.

– Есть! Теперь ты должна мне три карточки, – с детским восторгом сказал Джей.

– В смысле? Ты пропускаешь ход, – сказала Миди.

– Я достиг «озера успеха», и это значит, что игрок позади меня должен мне ровно столько карточек, сколько я сделал шагов.

– Ты прошел «черную метку», и это значит, что ты должен пропустить ход.

– Эй, кто-нибудь, скажите, что я прав.

– По-моему, в правилах такого нет, – поддержал Джея Стив.

– Вот видишь, в правилах такого нет, а ты мне тут мозг выносишь.

– Ой, как я могу выносить мозг, если тебе его туда не заносили.

Спор мгновенно утих, когда постучали в дверь.

Мы дружно прошли в прихожую, я открыла дверь.

– Добрый вечер, офицер Дик Клиболд, – представился нам наш неожиданный гость.

Готова поспорить, что у всех в этот момент скрутило животы от внезапного страха.

– Добрый, – ответила я как можно спокойнее. – А что случилось?

– Это вы мне расскажите, что случилось? И почему вы со своей подругой напали на трех парней, а одному из них, Лиму Оркусу, даже отрезали, Господи Боже, ухо! Мальчишки пришли ко мне в участок все в крови, напуганные, зареванные. Такое в наших краях впервые! Вы что, с ума сошли?!

– Этот вопрос я должна вам задать. Вы с ума сошли, офицер Дик Клиболд? Неужели я и моя подруга, – я развернулась, указав рукой на тощую, ангелоподобную Миди, – похожи на людей, способных избить трех высоченных парней, а одного из них даже превратить в Ван Гога?!

Офицер замешкался.

– Да я… тоже не сразу в это поверил, но все же…

– Все же между нами был конфликт. Признаюсь. Лим и его дружки предложили нам порезвиться с ними на берегу. Мы им грубо отказали, а дальше я не знаю, что с ними произошло, вероятно, снова на кого-то нарвались и потом решили выместить все зло на нас. И если вы до сих пор не верите моим словам, то тогда спросите у Кори, все это происходило в его кафе.

– Я проверю эту информацию.

– Проверьте. А после вновь к нам зайдите и извинитесь. Договорились?

Я демонстративно хлопнула дверью. Обернулась, как и ожидала, увидела перед собой разгневанное лицо Стива, испуганного Джея и гордо улыбающуюся Миди.

– Вы реально пацану ухо отрезали?! – спросил Джей, прижав тыл кисти к взмокшему лбу.

– Ситуация того требовала, – сказала Миди.

– Мы должны были вмешаться, они едва не разрушили несчастную кафешку, – пояснила я.

– Вы должны были всего лишь вызвать полицию или позвать кого-то еще на помощь! – не выдержал Стив. – Вы покалечили человека, и теперь нам не дадут нормально жить! Я думал…

– Что ты думал?! – стала кричать я.

– Что ты такая, как прежде, вот что я думал! Что ты сможешь забыть свое прошлое, все свои приемчики из «Абиссали»!

Вены вздулись на покрасневшей шее, слюна разлеталась во все стороны. Таким я его еще никогда не видела.

– Забыть прошлое?! Думаешь, это так легко? Я спрашиваю, ты думаешь, это легко, мать твою?! Если ты еще раз позволишь говорить со мной в таком тоне, я вновь вспомню свои приемчики из «Абиссали»!

На следующий день офицер пришел к нам, чтобы извиниться. Кори подтвердил мои слова.

* * *

– Вам пора поговорить, – сказал Джей.

– Пусть первый подойдет, тогда и поговорим.

Мы стояли на террасе, курили. Был День благодарения, мы праздновали его у Вэл – одинокой женщины с длинными каштановыми волосами, собранными в косу, серой, сухой кожей и темными усами. Практически все женщины выглядели подобно Вэл в этом месте.

– Вы как маленькие дети, – не унимался Джей. – Вы оба накосячили, признай это.

– Он не должен был так со мной разговаривать.

– Ты изменилась.

– Только сейчас заметил?

– Да. Я ведь думал, что со Стивом ты останешься собой. Но ты на него так смотрела… Если б ты видела свои глаза. Точно готова была на него наброситься.

Страшно было слышать такие слова. Да, я стала жестче, бесстрашнее, увереннее, чуть бесчувственнее. Но это же Стив… Мой родной Стив, который чудом ко мне вернулся. Стив, что спас меня, подарил ту жизнь, о которой я грезила мрачными ночами. Мой Стив…

Он разочаровался во мне. Все это время Стив даже не смотрел в мою сторону. Мне захотелось принять таблетки. Все разом.

Как можно было так все испортить?!

– Ребята, прошу к столу.

Мы расселись по местам.

– Так, еще раз, Миди, Арес, Реджи и…

– Э-э… – растерялся Джей.

Новое имя мы ему так и не придумали.

– Бобби! – вдруг сказал Стив.

Я, услышав это, чуть не умерла со смеху, ведь сразу вспомнила, что так Джей называл свои гениталии. С тех пор, кстати, все в Оушенвилле звали Джея Бобби.

Стив едва держал себя в руках, чтобы не заржать, увидев, как гневно смотрит на него Джей.

– Бобби, – повторила Вэл. – Все, теперь всех запомнила.

Мы помолились, а затем приступили к еде.

– Вэл, спасибо за приглашение, – сказал Стив.

– Это вам спасибо, что пришли. А то я уже который год все праздники провожу в одиночестве.

– Извините за любопытство, а где ваш муж? – спросила я.

– Пропал без вести. Отправился рыбачить, и начался жуткий шторм. Многие тогда не вернулись…

– Простите…

Я вдруг почувствовала невесомость, вернее тело стало легким, как пушинка, а голова наоборот перевешивала. Я схватилась за нее, беспокойно дыша.

– Да не переживай ты так, милая, уже семь лет прошло, я смирилась.

А я все не могла оторвать руки от головы. Взглянула на запеченную индейку, что лежала предо мной, бесстыдно раздвинув кривые ножки, почувствовала что меня вот-вот стошнит.

– Что-то душно, я выйду на улицу.

Стив впервые за вечер посмотрел на меня, но меня это уже не волновало. Я выбежала на улицу, увидела куст каких-то дурнопахнущих цветов, нагнулась, и с минуту меня рвало желчью вперемешку с тремя кусочками только что съеденной индейки. Обернулась, оказывается, все это время за моей спиной стояли Миди и Вэл.

– Арес, ты уже который день блюешь.

– Инфекция, скорее всего.

– Ох, кажется, я догадываюсь, что это за инфекция, – сказала Вэл. – Пойдем-ка.

Мы быстро миновали парней, что сидели в гостиной и о чем-то тихо беседовали. Поднялись на второй этаж. Вэл сказала подождать немного, зашла в комнату, вскоре вернулась.

– Хорошо, что не выбросила. Держи.

Она протянула мне тест на беременность. Мне стало еще хуже.

– Нет… Нет, я не беременна.

– Ты уже делала тест?

– Нет, но я точно это знаю.

– Держи, милая. Знаешь, как пользоваться?

– Разберусь.

Ну а что мне еще оставалось делать? Признаться в том, что у меня ломка? Я зашла в туалет, выполнила все, что было написано в инструкции. Требовалось подождать. Я сидела на крышке унитаза, смотрела в дверь, старалась глубоко дышать.

Потом вдруг вспомнила, что давно не покупала тампоны. Раскрыла рот в беззвучном крике. Попыталась сосчитать, сколько длится задержка.

Значит, не ломка.

– Ну что? – прорвался голос Миди сквозь запертую дверь.

Я медленно поднесла к себе тест.

– Яйца кота мне в задницу.

41

Честно говоря, я вообще не думала, что когда-нибудь смогу забеременеть. Мне казалось, что все мои органы, в том числе и репродуктивные, превратились в кашу. Учитывая, сколько меня били… Но оказалось, что я еще что-то могу.

К сожалению.

Пять недель. Это подтвердили анализы, УЗИ, осмотр гинеколога. Врач что-то заполнял, а я сидела рядом с его столом, смотрела в пол, а на меня глядели многочисленные плакаты с красочной анатомией матки, детишками, женщинами. О Боже!..

– А можно еще что-то сделать? – робко спросила я, не поднимая взгляд на врача.

Я никак не могла сказать слово «аборт». Только при мысли о нем я чувствовала, как в животе что-то нервно съеживается. Темнокожая женщина, кажется доктор Уиллис, стала буравить меня своими глазищами.

– Что ты имеешь в виду?

Доктор Уиллис прямо-таки издевалась надо мной, хотела, чтобы мне было стыдно, сказав это слово вслух. Я взглянула на нее. Наверное, мой взгляд тогда был печальнее взгляда пса, которого ведут на кастрацию.

– Да, срок небольшой. Но… Я могу предложить тебе другой вариант. Ты знаешь, сколько людей отчаянно хотят завести детей, но у них ничего не выходит? Ты можешь сделать великое дело.

– Отдать ребенка? А перед этим вынашивать его девять месяцев под сердцем, чувствовать, как он растет, толкается. Вы бы сами решились на такое?

– Арес, когда я родила своего первенца, я была младше тебя на год. Мне тоже было очень страшно. Я так боялась рассказать обо всем родителям. Тогда ведь и время другое было, все гораздо сложнее. Но я все-таки решила родить. И я клянусь, что ни разу об этом не пожалела. Да, было тяжело, но со всем можно справиться. Есть специальные фонды для молодых мам и…

– Хватит! – не выдержала я.

Живот все ныл, щеки горели, было так душно в ее кабинете, так еще и матки, смотрящие со всех сторон, сводили меня с ума.

– Какое право вы имеете меня переубеждать?! Это мой ребенок, моя проблема и мое решение!

* * *

Я зашла домой, в прихожей тут же появились три безумно счастливые фигуры.

– Привет, – сказал Джей с улыбкой до ушей.

– Привет, Джей, давно не виделись.

Из ванной доносился аромат лимона и какого-то цветка, меня затошнило. Внезапно Джей подбежал ко мне, взял на руки, стал кружить.

– Что…Что происходит? – спросила я, чувствуя, что вот-вот заблюю всю прихожею.

– Я стану дядей!!! Поздравляю, солнышко!

Джей, наконец, отпустил меня, я еле стояла на ногах, так он еще умудрился поцеловать меня в щеку.

– Извини, я не удержалась и все им рассказала.

– Миди, кто тебя просил?!

Я была вне себя. Я не хотела ничего рассказывать парням. Во-первых, я все еще наивно надеялась, что это ошибка, до того как пошла к врачу, а уж когда все подтвердилось, я решила, что по-тихому избавлюсь от нежелательной беременности. Я не хотела тревожить Стива, ему бы наверняка эта новость поперек горла встала, так же как и мне, плюс ко всему мы ведь до сих пор не разговаривали из-за той ссоры.

– А я-то думал, че ее так разнесло, – сказал Джей.

Я сделала злобную гримасу, посмотрела на Джея, никак не комментируя его слова.

– Да я пошутил.

– Пошли вон.

– Ладно. Гормончики взяли верх над мозгом, мы все понимаем, – сказал напоследок Джей, и затем вместе с Миди он покинул наш дом.

Я выдохнула с облегчением, но это было только начало. Впереди стоял Стив. Впервые я видела его таким: розовощеким, с безумными, сверкающими глазами, дрожащими руками.

– Глория… Это правда?

Я не успела ничего ответить, он подлетел ко мне, рухнул на колени, поцеловал живот, а после прижался к нему лбом.

– Что сказал врач? Все в порядке? – вдруг он встал, решительно повел меня в гостиную. – Так, ты присядь, тебе сейчас нужно больше отдыхать.

Стив усадил меня, а сам стал ходить взад-вперед, подставив переплетенные, дрожащие пальцы к губам. Он меня пугал.

– Господи!.. Неужели мы станем родителями?! Как ты себя чувствуешь? Я так счастлив! А почему ты не взяла меня с собой к врачу? Стоп, а почему ты сразу ничего не рассказала? И…

Такой реакции я точно никак не ожидала. Он был взволнован, захлебывался от потока вопросов, еще больше раскраснелся.

– Стив, успокойся.

– Хорошо…

Он сел на пол напротив меня.

– Хорошо, я постараюсь успокоиться… Боже, я стану отцом!

– Стив, я не буду рожать, – холодным тоном произнесла я.

– Что ты такое говоришь?

– Я записалась на аборт. Завтра.

Все-таки мне удалось набраться смелости и произнести это слово. Я покрылась мурашками, мне было не по себе от той внезапной тишины, что возникла после моих страшных слов.

– Зачем?.. Господи, зачем ты это сделала, Глория?!

– Это единственное правильное решение.

– Глория, ты сейчас просто в шоке. Я, конечно, не девушка, не могу понять то, что ты чувствуешь, но я тоже был в шоке, когда Миди мне обо всем рассказала. Но потом я все обдумал и понял… Какое же это счастье! У нас будет ребенок… – последние слова он завороженно прошептал.

– Да, у нас будет ребенок, но не сейчас.

Весь восторг Стива исчез восвояси. Теперь я видела контрастную картину: поникший взгляд, побледневшее лицо, опущенные руки. Стив встал, подошел к стене, дотронулся до нее и, не смотря на меня, задал вопрос:

– Объясни мне, почему ты не хочешь?

Я вдохнула как можно больше воздуха, пальцами зарылась в волосах.

– Что ж… Когда я смотрела на маму и папу, наблюдала за тем кошмаром, в который превратилась наша семья, я дала себе обещание, что, если когда-нибудь стану матерью, я буду в тысячу, нет, в миллионы раз лучше, чем мои родители. Я никогда не причиню боль своему ребенку. Он никогда не будет плакать из-за меня, заперевшись в комнате, он никогда не… подумает о смерти.

– Ты что, думала о смерти? – вдруг спросил Стив, развернувшись ко мне.

– Да, Стив. Я хотела покончить жизнь самоубийством. Я выделила себе пятьдесят дней, чтобы окончательно принять решение. В тот день, когда я инсценировала свою смерть и сбежала, я должна была умереть по-настоящему.

– То есть… Когда мы путешествовали, ты все это время…

– Я все это время отсчитывала дни до смерти.

– Почему ты мне не рассказала?

– Об этом знал только Алекс.

– Алекс?!

– Я рассказала это ему, после того как мы попали в аварию. Я истекала кровью, он хотел найти врача, но я умоляла его дать мне умереть.

Стив в ужасе провел по волосам, широко распахнутыми глазами он смотрел на меня, не отрываясь.

– То, что я сейчас услышал, просто ужас какой-то… И мне, конечно, нужно время, чтобы все это обдумать. Но, Глория, с чего ты взяла, что наш ребенок будет страдать? Мы не твои родители. Мы адекватные люди, у нас с тобой любовь! И этот ребенок – результат нашей огромной любви.

– Стив, я не закончила.

Мне пришлось встать, потому что его напуганный взгляд стал меня напрягать. Бордовые стены казались мне в тот момент кровавыми, жуткими. Я обняла себя, пытаясь собраться с мыслями. Сейчас необходимо раскрыть очередную, не очень приятную тайну.

– В последнее время со мной что-то происходит. Я вижу галлюцинации.

– Какие еще галлюцинации?..

Я рассмеялась.

– Что? Слишком много сюрпризов в один день, да? Это все происходит периодами. Вот сейчас, например, со мной все впорядке. Но несколько месяцев назад мне пришлось сесть на иглу, чтобы хоть как-то притормозить свою психику.

Я поняла, что окончательно добила Стива. Тот сидел на полу, схватившись за голову. Казалось, стоит до него лишь дотронуться, как он тут же взорвется из-за гигантского сгустка чувств и эмоций, что тогда наполняли его.

– Миди помогла мне слезть с иглы, я перешла на таблетки. Долгое время пичкала себя ими, но потом тоже перестала. Суть не в этом. Я больна. И я не знаю, как это может отразиться на ребенке. Я много анализировала, думаю, у меня это наследственное. Мама тоже страдает психическими расстройствами, она даже лежала в психушке после неудачной попытки суицида. А вот теперь у меня к тебе вопрос, Стив: готов ли ты иметь ребенка от такой… как я?

Стив встал, медленно подошел ко мне, тяжело вздохнул, взял меня за руки.

– Да, готов. Я люблю тебя, Глория, и я никогда от тебя не откажусь, что бы с тобой ни случилось. Мы все преодолеем вместе. Смотри, что я купил.

Он залез к себе в карман джинсов и вытащил из него два маленьких кеда на крохотную детскую ножку.

– Правда милые? Представь, как в них будет бегать наш малыш. Сыночек или дочурка.

Я расплакалась.

– Стив, пожалуйста, остановись, – захлебываясь слезами, сказала я. – Я не имею права обрекать ребенка на такую жизнь.

Стив снова встал на колени, прижался к животу.

– Встань!

– Умоляю тебя, не делай этого, дай нам шанс!

– Стив, встань!

Он медленно поднялся, взглянул на мои слезы.

– Дай мне прийти в себя. Я не могу сейчас брать на себя такую ответственность. Я не могу… То, что сейчас внутри меня, даже ребенком назвать нельзя, оно размером с перчинку.

– Да какая разница?! Что ты несешь?! Это маленькая жизнь внутри тебя, которую ты собираешься завтра убить!

– Стив, ты говоришь, как гребаные религиозные фанатики!

После моих слов Стив швырнул в стену детские кеды и ушел прочь.

Я упала на пол, судорожно изгибаясь в истерике.

* * *

Пока я шла к кабинету доктора Уиллис, я много думала. О бедном Стиве, который провел ночь, неизвестно где, и до сих пор не вернулся. О себе и о том зародыше, что жил у меня в животе. Мне восемнадцать. Уже или еще только? Но все равно я слишком молода. Слишком неопытна.

Хотя родители, когда зачали меня, были гораздо старше и опытнее, но толку-то?

Вот такие противоречивые мысли клубились у меня в голове. Я так боялась… Я вспоминала слова Стива, его горящие глаза. Он был так счастлив. Да и я в некотором роде почувствовала облегчение. Он не испугался, он принял эту весть как ценный дар.

Что же я делаю?

Глория, ну какая из тебя мать? Ну что ты можешь дать ребенку? Боже!.. Я побила рекорд по неуравновешенности. Я в этой жизни, казалось, уже сделала все возможное и невозможное: была трудным подростком, практически заключенной, наркоманкой, членом банды, убийцей…Вот теперь еще и забеременела.

Я шла, смеялась над этой мыслью, а внутри все болезненно пульсировало. Маленькая жизнь всячески напоминала о себе.

Результат нашей любви…

Я ведь выдержала столько испытаний, так почему сейчас я готова сдаться? Я спасла чужих детей, ради них даже пошла на убийство… Я способна любить и оберегать, а что еще ребенку нужно? Тем более рядом будет Стив, мы будем поддерживать друг друга…

Но все же я дошла до кабинета врача, взялась за ручку. Последний раз все перекрутила в голове.

И после я открыла дверь.

* * *

Когда вернулась домой, застала Стива, Джея и Миди сидящих на ступеньках дома. Рядом лежал Вашингтон и так же тоскливо на меня глядел, как и все остальные.

– Как ты? – спросила Миди.

– Все хорошо.

Я нашла крохотное местечко рядом с ними, села. Вдали шумел океан, солнце лениво выглядывало из темных облаков.

– Тебе было больно? – осторожно спросил Джей.

– Из-за чего?

– Ну… Ты же…

– Эй, будущий дядя, что с тобой?

Воцарилась тишина. Кажется, даже океан замолк на мгновение.

– Я так и знала! Так и знала! – торжествовала Миди, крепко обняв меня.

– Подожди, Глория… – прошептал шокированный Стив.

– У-у… Кажется, у новоиспеченного папаши сердечный приступ, – смеялась Миди.

– Я ничего не понял, – сказал Джей.

– Не удивительно, – съязвила Миди.

– Мы станем родителями…

– Ага, жесть, – сказала я.

Стив тут же обнял меня.

– У-хуууууу!!! – закричал Джей, а после они с Миди присоединились к нам и объятия стали еще крепче.

– Эй, осторожнее. Не выдавите из нее ребенка!

– Стив, это же не прыщ, чтоб его можно было выдавить, – задыхаясь от смеха, сказала я.

* * *

Следующим вечером мы собрались в кафешке у Кори.

– А я хочу выпить за вашего будущего ребеночка, чтобы с ним все было хорошо, – грациозно подняв бокал с шампанским, сказала Миди.

Все чокнулись, сделали глотки.

– Везет вам, вы можете пить. А мне теперь год довольствоваться соком, – огорченно сказала я.

Да, не так-то просто смириться с ролью будущей матери. Особенно, когда твой образ жизни далек от идеала.

– Любимая, я тоже ради тебя брошу пить, обещаю.

– И я, – вякнул Джей.

– Так бросайте сейчас, – сказала Миди.

– Э-э, ну не так же быстро, – сказал Джей.

– Конечно, это такой стресс для организма, – отозвался Стив.

– Согласен, коллега.

Парни обменялись рукопожатием и вновь сделали пару глотков шампанского. Мы с Миди дружно посмеялись над ними, качая головой.

– Глория, а расскажи, что ты ощущаешь? Какого это, быть беременной? – поинтересовалась Миди.

– Да ничего особенного. Тошнит, постоянно клонит в сон, все раздражает.

– Значит, я тоже беременный, – сказал Джей.

– Миди, спроси, пожалуйста у Кори, остались ли еще вишневые пирожные, – сказал Стив.

– Хорошо. Джей, поможешь мне?

– Да ты сама справишься.

– А может, ты все-таки поможешь мне?

Миди и Стив недовольно уставились на пьяненького Джея, а я тем временем глядела на них, не понимая, в чем причина их странного поведения.

– А, точно! Конечно, помогу.

Джей и Миди направились к барной стойке.

– А пока их нет, давай выпьем за нас, – сказал Стив.

– Прекрасный тост.

Я потянула свой стакан к нему, чтобы чокнуться, но Стив не шелохнулся. Я вновь вопросительно уставилась на него.

– Я хочу, чтобы у нас с тобой было как можно меньше ссор. Хотелось бы сказать, чтоб их вообще не было, но это же все-таки реальная жизнь. Я хочу, чтобы мы не остановились на одном ребенке. У нас их будет как минимум пять.

– Пять?!

– Ну ладно, хотя бы четыре.

– Хотя бы…

– Да, два мальчика и две девочки, а лучше три мальчика и одна девочка. Глория, я хочу быть с тобой до конца своих дней…

Стив вдруг занервничал, а вместе с ним и я.

– Черт!.. Как же я волнуюсь!

– Стив, что происходит?

– Да ничего. Я просто пытаюсь сделать тебе предложение.

– Что?..

У меня мгновенно пересохло во рту, но я не могла поднести стакан сока к губам, я замерла…

– Выйдешь за меня?

За моей спиной послышалось какое-то шипение.

– А? – растерявшись, спросил Стив.

– Кольцо, придурок, – шепотом кричал Джей.

– Блин! Я же говорю, я волнуюсь. Забыл самое главное.

Стив вытащил из кармана маленькую коробочку, дрожащими руками открыл ее. У меня перед глазами все расплывалось тогда. Я видела что-то блестящее в раскрытой бархатной пасти, что держали руки Стива.

– Глория, я очень тебя люблю. Ты, наверное, устала уже это слышать, но я никогда не устану тебе это говорить. Ты самая прекрасная девушка на этой Земле. Странная, конечно, иногда даже меня пугаешь… Но я так люблю твои странности! Я хочу, чтобы мы с тобой стали настоящей семьей, – его голос дрожал, щеки вновь покрылись забавным румянцем. – Глория, будь моей женой.

Я забыла все слова на свете. Несколько секунд я пребывала где-то в параллельной реальности, никого не видя и не слыша. А потом вернулась, почувствовала на щеках прохладу. Они были влажными от слез. Я смотрела на Стива. В тот момент он казался таким хрупким, нежным. Тоже смотрел на меня, безумно волнуясь.

– Буду.

Это слово вылетело из меня, как бойкая птичка из клетки.

– Ура!!! – закричали Джей и Миди.

Стив резко встал из-за стола, подошел ко мне, взял на руки. Волнение нас обоих отпустило. На смену ему пришла приятная легкость. Он поцеловал меня.

Я была невероятно счастлива, все происходящее казалось сказкой или самым красивым сном.

– Вот теперь я точно счастлив, – сказал Стив, широко улыбаясь. – Ты ведь хотела, чтоб мы были нормальной парочкой? Вот, пожалуйста, ты залетела, и я сделал тебе предложение, все как у обычных, нормальных пар.

– Какой же ты придурок! – сказала я, смеясь.

Мой любимый придурок.

42

Каждый день я разглядывала свой живот перед зеркалом. Плоский, как грудь самой некрасивой одноклассницы. Но все же у меня волосы дыбом вставали, когда я смотрела на живот и понимала, что внутри… ребенок. Пока я сплю, ем, блюю, смеюсь, он развивается, у него поочередно закладываются различные системы органов. Вспомнила рисунки в учебнике по биологии. Человеческие зародыши страшные, как монстры в ужастиках. А вскоре он приобретет нормальные очертания, и врач на УЗИ будет показывать, где у него ножки, где ручки… Господи!

Я успокаивала себя только тем, что рано или поздно это должно было случиться. Лучше, конечно, это произошло бы поздно, чем так рано, но уже ничего не поделаешь.

– Ну что, вы уже определились, где проведете последнюю холостяцкую тусовку? – спросила Миди.

Мы вытащили маленький столик из автодома прямо на улицу, решили позавтракать под шум прибоя.

– О чем ты? – спросил Стив.

– О мальчишнике! Да не придуривайтесь. Неужели вы даже не обсуждали это?

– Нет, – отрезал Стив.

– Да ты что, у нас и в мыслях такого не было.

– Джей, ты спалился, – сказала я.

– Ну ладно, мы планируем мальчишник, но вам все равно ничего не расскажем, потому что это противоречит мужскому кодексу.

– Мужскому кодексу? Впервые слышу о таком.

– Естественно, ты же не мужчина.

– Ой, и так все понятно, вы по-любому идете на стриптиз, – сказала Миди.

– Кому понятно? – возразил Джей. – Неужели ты думаешь, что у нас настолько примитивная фантазия?

– Хорошо, вы сначала идете в клуб, а потом на стриптиз. Я угадала?

– Мимо, – ответил Стив.

– А что насчет вас?

– А мы с Глорией не будем ничего скрывать. Мы идем на мужской стриптиз.

Я едва не подавилась остывшим кусочком бекона. Стив, видимо, тоже.

– Чего?!

– Стив, я ни разу в жизни не видела мужской стриптиз, – подыграла я Миди.

– Лады, сегодня ночью тебе станцую.

– Мальчики, давайте так. Вы рассказываете нам, куда вы идете, а мы с Глорией меняем наш план.

– Ну уж нет! – сказал Джей. – Идите, куда хотите, но мы вам ничего не расскажем. Да, Стиви?

– Стив, твоя невеста будет лапать задницы чужих мужиков.

– И не только задницы, – дразнила я.

– Стив, мужской кодекс, – прошептал Джей.

Мой будущий муж был очень напряжен. Глаза его метались из стороны в сторону. То на нас с Миди посмотрит, то на Джея.

– Мы арендовали зал для боулинга, – сдался, наконец, он.

– Стив, ну е-мое! – вопил Джей, а затем, как и полагается расстроенному мальчишке, сбежал в трейлер.

– Никакого стриптиза, – сказал напоследок Стив. – Джей!

Мы остались с Миди вдвоем. Нам уже было не до завтрака, мы смеялись во всю ширь.

– Слышала? Зал для боулинга. Какие они милашки!

– А если серьезно, Миди. Что насчет девичника?

– Мужской стриптиз.

– Нет. Точно нет.

– Стив ни о чем не догадается.

– Я просто не хочу.

– Ладно. Ты выходишь замуж, так что тебе решать, какой у тебя будет девичник. Что ты хочешь?

* * *

Как я уже говорила, в Оушенвилле совершенно нет развлечений, за этим нужно выбираться в город, но мне не хотелось никак наряжаться, планировать что-то глобальное, поэтому мы с Миди отправились в лес.

Моя подруга была в бешенстве. Конечно, она никак это не показывала, но я чувствовала. Я вела ее за собой по любимому маршруту. Практически весь лес я исследовала, когда охотилась, поэтому у меня уже были любимые маршруты, которые пролегали вдоль прекрасных ландшафтов. Мы шли по извилистой тропинке, вверх, за спинами рюкзаки, наполненные едой и всякой всячиной для вечеринки, еще спальные мешки. Вашингтон бежал впереди, иногда отставал, уж очень он любил отвлекаться на таинственные шевеления в кустах, на бабочек, на новые запахи.

– Да уж, этот девичник – просто мечта, – говорила запыхавшаяся Миди.

– Скажи, что это лучше, чем стриптиз?

– Ко-неч-но.

– Здесь мы и расположимся.

– Ну наконец-то!

Мы остановились на уютной опушке. Миди кинула рюкзак на пушистую траву, затем сама рухнула вниз. Вашингтон тут же подбежал к ней и стал лизать ее влажные щеки.

– Уйди, чудовище! Глория, ну почему ты выбрала поход, а? Я даже была бы рада, если б мы провели этот день у Кори за поеданием вишневых пирожных.

Я села рядом с Миди и только тогда почувствовала, как устала. Ноги налились свинцом, спину ломило от тяжести рюкзака, живот ныл то ли от голода, то ли от очередного безумного действия недалекой будущей мамаши, которой захотелось прогуляться по горам.

– Я хотела воспроизвести одно приятное воспоминание. Мы с классом однажды пошли в поход. Так столько всего произошло!..

– Первый секс?

– Нет.

– Тогда неинтересно.

А я все-таки поддалась искушению и вспомнила те прекрасные два дня из моей прошлой жизни. Мы с Мэттом сбежали от всех, дурачились, потом лежали под открытым небом и, перед тем как нас нашла Нэнси, мы поцеловались. Такая простая девчоночья радость… Сколько бы я не злилась на Мэтта за то, что он меня бросил в такой тяжелый момент, когда меня ненавидела Тезер, а вместе с ней и вся школа, я все равно благодарна ему за те теплые воспоминания, к которым так приятно возвращаться. Это бесценно.

Что ж, вернусь-ка я к своему девичнику. Тем более что дальше пошла жара…

Мы врубили музыку, выложили еду, разожгли костер. Потом вдруг Миди достала пару косячков, и хоть мне и тяжело сейчас в этом признаться, но я поддалась соблазну и выкурила один из них. Когда стемнело, мы начали танцевать ритуальные танцы. Смешно дрыгались, будто кто-то невидимый ломал наши кости. Вашингтон бешено бегал вокруг костра и громко лаял, а мы смеялись, воображали себя лесными нимфами или даже ведьмами. После травки аппетит проснулся зверский, мы сожрали все, что припасли из дома, даже на завтрак ничего не оставили.

И вот мы лежали на траве, опьяненные свежим воздухом и травкой, смотрели на небо.

– Звезда упала. Видела? – сказала Миди.

– Да…

– А я не успела загадать желание.

– А что б ты загадала?

– Стриптизера, – хищно улыбнувшись, сказала Миди.

– Миди, ты что, все еще об этом думаешь?

– Конечно. Ну, ты представь, что в эту самую минуту мы могли бы пялиться не на падающие звезды, а на дрыгующиеся писюны…

Меня аж всю скрючило от смеха.

– Кстати, расскажи о своем первом разе, мне все-таки интересно.

– Да что рассказывать…Это было отвратительно. На улице. У моста.

Чед перед этим спас меня от попытки самоубийства, а на следующее утро я шла по обочине в грязном бальном платье и проклинала весь мир. Ох уж эта молодость…

– Ха, круто.

– А то. Твоя очередь.

– Дома, под одеялом.

– Скукотища.

– И не говори.

Миди вдруг переменилась в лице. Ее блаженное настроение вмиг растворилось, как искры костра в ночном мраке.

– Ты соврала, – сказала я.

– С чего ты взяла?

– Миди, я прилично тебя знаю и могу отличить, когда ты говоришь правду, а когда – нет. Почему ты так боишься своего прошлого?

– Я его не боюсь.

– Но упрямо стараешься о нем забыть.

Миди для меня все еще оставалась загадкой. Мне до дрожи хотелось разгадать ее, она была для меня как интереснейший фильм, который родители запрещают смотреть ребенку из-за откровенных сцен. Она что-то неизведанное, манящее. Запретный плод. Рождественский подарок, плотно завернутый в блестящую упаковку.

Миди резко села.

– Мне было одиннадцать лет, – начала она…

* * *

…когда в дверь нашей маленькой квартирки постучались тяжелые кулаки. За ней кричали разъяренные мужские голоса. Мне было страшно. Мама, согнувшись, обнимала меня, плакала.

– Чего стоишь?! – кричал папа. – Прячь скорее ребенка!

Дверь на тот момент казалась тоньше картонки. Папа держал ее, как мог. Мама повела меня в единственную комнату. Сняла экран с батареи.

– Залезай.

– Мама…

– Быстрее, Миди. Сиди тихо, поняла? Будь умницей.

Я сложилась пополам, мама вернула экран на прежнее место. И потом вломились они… Дверь все-таки не выдержала, и в нашу квартиру проникло трое безжалостных ублюдков.

Папа не был ангелом. Он барыжничал в Темных улицах, и, как ты знаешь, все барыги рано или поздно хотят начать нормально жить, и для этого не отдают часть прибыли крыше. Папу крышевала «Ласса».

Папа так мечтал уехать из Манчестера, потеряться в каком-нибудь неприметном городишке. Мама поддерживала его, хотя и боялась. Не зря она боялась. Вайред Мид все-таки не дурак. Он несколько раз угрожал отцу, но тот был непреклонен.

И вот люди Вайреда пришли, чтобы расправиться с нашей семьей. Начали они с отца, пристрелили прямо в прихожей. Потом зашли в комнату, где я пряталась, а мама обескураженно стояла посреди, не зная, что делать. Через многочисленные дырочки экрана я наблюдала, как мою маму насилуют, каждый, по очереди, а потом, после того как последний кончил ей на лицо, ее застрелили.

Затем они обыскали весь дом и, ничего не найдя, покинули его.

– Мама!.. Мамочка! – кричала я, обнимая бездыханное тело матери. Потом подошла к отцу…

Была ночь, февраль. Я сидела на дороге в своей пижамке. Я выбежала из квартиры, забыв вообще обо всем на свете.

– Черт, как я могла ее забыть? – послышался вблизи женский голос.

Я сидела, дрожала, смотрела перед собой невидящим взглядом.

– Эй, мелкая, есть зажигалка?

Женщина нагнулась ко мне.

– Эй… Все в порядке? Ты чего без одежды-то сидишь?

Я никак не реагировала.

– Ну-ка вставай.

Она подняла меня и, увидев мои распухшие, красные глаза, руки в крови, ахнула. Женщина завела меня в теплое место.

– Так, а это еще кто?!

– Ноэль, это моя подруга.

– Какая подруга? Ей на вид лет десять.

– Слушай, что ты пристал?

– Детям нельзя здесь находиться.

– Я отведу ее к себе в комнату.

– У тебя клиент через полчаса!

– Спасибо, что напомнил.

Потом мы оказались у нее в комнате, она сразу отвела меня в ванную, отмыла окоченевшие руки от крови, потом обернула меня в плед, посадила перед столом, поставила пластиковый контейнер с недоеденным салатом, а рядом горячий чай.

– Ну, как тебя зовут?

Вновь не дождавшись от меня ответной реакции, она сказала:

– Ох, я ведь тоже еще не представилась. Меня зовут Дрим… А если быть точнее, то Карен Хартли.

– Почему у тебя два имени?

Ну слава богу, заговорила! Дрим – это мое прозвище. Вот у тебя есть прозвище?

– Я просто Миди.

– Просто Миди… Ну кто так представляется?

– Я Миди Миллард.

– Вот, уже лучше. Но я буду звать тебя Снежинкой, потому что ты белая и маленькая. А теперь, Снежинка, рассказывай, что с тобой случилось.

Я с трудом рассказала чудовищные события той ночи. Дрим на несколько мгновений лишилась дара речи от ужаса.

– Ты вызвала полицию?

Конечно же, нет. Мне было так страшно и больно, хотелось только сбежать. А лучше проснуться и понять, что это всего лишь ночной кошмар.

– У тебя есть еще родственники?

– Нет.

– А друзья? Памины, мамины?

Были, но им я точно была не нужна. Тем более все они варились в том же котле, что и отец. Все были обитателями Улиц. Всех ждал тот же конец.

– Вот дерьмо…

Открылась дверь, оказалось, к Дрим пришел клиент. Тогда я еще не понимала, чем она занимается. Дрим приказала ждать ее на первом этаже. Пока она работала, я наблюдала за жизнью в «Диком цветке». Толпы пьяных мужиков, полуголые девицы. Музыка, сигаретный дым, мягкий свет. Это место почему-то мне понравилось. Для меня, маленького ребенка, оно казалось островком веселья, где никто никого не стеснялся, девушки могли ходить в чулках, в ярких трусиках, мужики искрились счастьем, были добрыми, рассказывали пошлые истории, все смеялись, танцевали, некоторые угощали меня выпивкой. Так, в одиннадцать лет я впервые попробовала бурбон.

– Переночуешь у меня, но завтра я отведу тебя в приют.

– Я не хочу в приют.

– Но ведь тебе некуда идти.

– Я хочу остаться здесь.

– Здесь? Это место не для детей.

Я сняла с шеи тоненькую веревочку, которую утяжелял ключ.

– Что это?

– Ключ от ячейки.

– От банковской ячейки?

– Угу. Там много денег. За ними и охотились бандиты. Папа отдал его мне на случай, если… Ты можешь забрать все деньги себе, только не отводи меня в приют.

И так я осталась жить в «Диком цветке». Я провела там шесть лет. Немного повзрослев, я поняла, где живу на самом деле и почему Ноэль так долго протестовал против меня. Днем я спокойно жила в комнате Дрим, а по ночам приходилось шляться по улицам, пока Карен работает. Так, я познакомилась с различными компашками, наркоманами. Мне было лет четырнадцать, наверное, когда я стала употреблять. Тогда-то я, обдолбанная в хлам, и лишилась невинности с каким-то хмырем из наркоманской компашки. Это произошло, по-моему, в чьем-то гараже, у всех на виду. Там все спаривались на виду – с одним, с другим, как животные.

Такой моя жизнь была до определенного момента. Однажды Дрим заявилась с очередным клиентом.

– Снежинка, проваливай.

Только я собралась уходить, как вдруг взглянула на мужика и моментально узнала его. Иначе и быть не могло. Такое забыть нереально, сколько я ни старалась, сколько ни травила память дозами наркотика. Передо мной стоял один из тех сволочей, которые убили моих родителей. Я вспомнила, как он ерзал на маме, как плевал ей в лицо и дьявольски смеялся, пока его дружки расстегивали ширинки и готовили свои разбухшие члены.

– Снежинка, не зли меня!

– Да пусть остается, я не против тройничка.

Я подошла к двери. Дрим, не теряя времени тут же накинулась на него. Я открыла тумбочку, достала нож и вонзила его в спину ублюдка. Дрим в ужасе отскочила, а я продолжила. Он был тогда, как подушечка для иголок, с каждой секундой в нем появлялось все больше и больше кровавых отверстий.

В тот день я познакомилась с Лестером. Он зашел в кабинет, где я сидела вся в крови.

– Ну, здравствуй, Миди.

– Миди Миллард.

– Меня зовут Лестер Боуэн, я веду твое дело.

– И что вам нужно, Лестер? Чистосердечное признание?

– Все очевидно, но формальностей не избежать. Также мне необходимо знать мотив и детали.

– Я, Миди Миллард, признаюсь от чистого сердца, что я убила человека. Не знаю его имени.

– Брэндон Марли.

– Я убила Брэндона Марли. Почему я это сделала? Потому что шесть лет назад он и еще двое мразей убили моих родителей. У меня на глазах. Деталей я не помню. Все произошло так быстро, к сожалению. Я бы это повторила. Да, я бы с удовольствием убила бы его еще раз. А потом еще и еще…

Спустя несколько дней Лестер заглянул ко мне в камеру.

– Я устала от допросов.

– Сегодня я не буду тебя допрашивать. Миди, у меня к тебе есть предложение. Я освобождаю тебя от тюрьмы, но с этого дня ты будешь работать на меня.

– Как это? Освобождаете от тюрьмы? Вы же просто коп.

– Я не просто коп.

– Вы сказали, что я буду на вас работать… Что я должна делать?

– Убивать.

Так я стала частью «Абиссали».

Ну как тебе моя история, Глория?

43

Наверное, каждая девушка перед свадьбой не спит.

Мы, такие наивные, старались чтить чудом всплывшие в памяти традиции, например, жених и невеста перед свадьбой не должны ночевать вместе. И вот Стив спал в трейлере, а мы с Миди делили дом. Всю ночь я ворочалась. Казалось бы, свадьба – это праздник, можно даже расценивать ее как тематическую вечеринку, а смена статуса – всего лишь формальность. Я все та же Глория, он все тот же Стив, только теперь по документам у нас одна фамилия, и я имею полное право называть его мужем. Но все же мне неспокойно было от этих формальностей. Я стану женой. А потом еще и матерью. Ох уж эти перемены! Моя жизнь— синусоида, нарисованная слепым.

Все девочки мечтают о свадьбе. О шикарном платье, красавце-муже… Поздравления, объятия, плачущие родители, друзья, пьющие за ваше счастье. Как бы я хотела, чтобы на этом торжестве были мои родные! Как бы я хотела, чтобы они за меня искренне порадовались! Мама дала бы какие-то наставления и смотрела на меня с примесью печали и радости. Папа чуть не одобрял бы Стива, ведь он слишком взрослый, но при этом взбалмошный, еще и музыкант. Но отец все равно старался бы улыбаться, мы бы станцевали милый танец. Бабушка… Та бы одарила меня неслыханным количеством подарков, наверное, еще и посоветовала, как себя вести в первую брачную ночь. Нэнси, ох, Нэнси! Та, скорее всего, радовалась бы за меня больше родной матери.

Миди разбудила меня, заставила принять душ, позавтракать. После я стала краситься, а та принялась создавать прическу.

Узнав историю Миди, я окончательно изменила свое мнение о ней. Не описать словами, как мне ее жаль! Я глумилась над ней, я презирала ее, считала нездоровой, мерзкой. Теперь мне было так стыдно, я даже готова была простить ей убитых ею несчастных кроликов. Лестер понял, на что она способна, принял ее в семью, и, пользуясь ее гигантской ненавистью к «Лассе», он превратил ее в машину для убийств.

Я надела платье. Честно говоря, я особо не выбирала свадебное одеяние. Взяла практически первое попавшееся. Я точно знала, что не хочу ничего пышного, с кучей всяких нелепых блесток, и, когда увидела обычное белое платье, со скромным вырезом, слегка оголявшим тоненькие ключицы, с простым фасоном: длинные рукава, воздушная шелковая юбка в пол, – сразу влюбилась. Никаких узоров, вычурностей. Витиеватостей в жизни мне хватало, поэтому очень хотелось простоты.

Вот я стояла в платье. Меня морозило, словно сотни врачей леденющими руками трогали мое тело. Сердце готово было вылететь из груди, сбежать в лес и отсидеться там, будто опасный преступник.

– Заключительный штрих, – сказала Миди, засунув в мои заплетенные волосы острую шпильку. – Смотри. Как тебе?

В зеркале я увидела хрупкую девушку, платье обтягивало ее бюст, изгибы талии, плавно струилось вниз шелковыми ручьями. Бледно-рыжие волосы заплетены в густую, сложносочиненную косу со множеством искусственных цветов на шпильках. Моя голова была похожа на цветочную поляну, но мне понравилось.

– Красиво, но не стоило так заморачиваться.

– Как не заморачиваться? У тебя сегодня свадьба, дуреха, неужели ты до сих пор не осознаешь?

– Нет.

– О-о, я так тебе завидую!

– Чему тут завидовать? Я жутко нервничаю. Даже подмышки вспотели. Скорей бы этот день закончился.

– Ты будешь вспоминать этот день всю свою жизнь. Алтарь, клятвы, поцелуй, мокрые подмышки…

Ей удалось меня рассмешить.

– Девчонки, пора, – сказал Джей, внезапно появившись в проходе. – Ух ты… А можно я на тебе женюсь?

Он восхищенно оглядел меня с головы до пят.

– Стив готов? – спросила Миди.

– Да, уже стоит рядом со священником. И гости собрались.

– Тогда я пойду. Выходите через тридцать секунд.

Миди нас покинула. Джей подошел ко мне, взял за руку.

– Волнуешься?

– Очень.

– Знала бы ты, как Стив переживает. Но ничего. Все будет круто. Всего каких-то пять минут. Главное, не забудь сказать «да».

Мы готовились к свадьбе несколько недель. Заказали музыкантов. Я всегда мечтала, чтобы на моей свадьбе звучали скрипка и виолончель. Позвали священника из местной церквушки.

Джей распахнул дверь. Я ахнула. На нашу свадьбу пришел весь Оушенвилл. Все жители собрались на берегу, затаили дыхание, увидев меня. Я попросила Джея, чтобы тот провел меня к Стиву. Мы медленно шли вперед. Мне казалось, я вот-вот рухну, но Джей заботливо меня поддерживал, шептал что-то вроде «все хорошо», «ты умница». Музыканты великолепно играли. Наверное. Я в тот момент вообще ничего не слышала, кроме своего свихнувшегося сердца, что отбивало чечетку на ребрах. Арка, сделанная руками Джея, находилась уже всего в нескольких шагах от нас. Священник стоял возле нее, чуть дальше – Стив.

Стив… В шикарном черном смокинге, с выглядывающей из кармашка любопытной бутоньеркой. Он не отводил от меня взгляд, слегка ухмылялся, такой очаровательный. Тут я уже позволила себе немного расслабиться. Джей вручил меня ему, я встала рядом. Я была такой чистой, ослепительной, незапятнанной грязным прошлым. Только стоя рядом с ним, глядя в его бесподобные, небесно-голубые глаза, я поняла, насколько я счастлива. Прямо сейчас я свяжу с этим человеком свою жизнь раз и навсегда. Я ему буду принадлежать, а он мне. Почему-то искренне хочется верить, что там, на небесах, нас услышат, запечатлят этот важный момент и после будут оберегать нас от невзгод, от резких поворотов судьбы, от боли и гнева. Мы будем защищены. Ничто и никто не сможет помешать нашему счастью.

– Реджинальд и Арес, имеете ли вы добровольное и искреннее желание соединиться друг с другом узами супружества?

– Да, – ответил Стив.

– Да, – ответила я.

– Имеете ли вы намерение хранить верность друг другу в болезни и здравии, в счастии и несчастии до конца своей жизни?

– Да.

– Да.

Теперь мы должны были произнести клятвы.

– Я, Реджинальд Конройд, беру тебя, Арес, в жены и клянусь тебе хранить верность в счастии и в несчастии, в болезни и здравии, а также любить и уважать тебя во все дни моей жизни.

– Я, Арес Мейнард, беру тебя, Реджинальд, в мужья и клянусь тебе хранить верность в счастии и в несчастии, в болезни и здравии, а также любить и уважать тебя во все дни моей жизни.

После мы надели кольца по велению священника, и наконец, когда таинство брака свершилось, мы смогли поцеловать друг друга. Все зааплодировали, музыканты оживленно заиграли, теперь я их слышала.

Мы не могли оторваться друг от друга, мы растягивали этот момент, как могли. Окружающие, наверное, даже поразились этому, но, люди, вы же совсем ничего не знаете.

Сколько мы перенесли! Сколько потеряли!.. И вновь обрели.

* * *

Пиршество затянулось до поздней ночи. Казалось, Оушенвилл давно мечтал о празднике. Каждый привел своих друзей, все нас так радостно поздравляли, обнимали, как родных, хотя некоторые даже имен наших не знали. Я танцевала уже из последних сил, Стив от меня ни на шаг не отходил, все боялся, что кто-то вдруг меня случайно заденет, толкнет, переборщит с объятиями. Миди и Джей развлекали публику, как могли, придумывали на ходу какие-то нелепые конкурсы, никому не позволяли скучать.

Мы со Стивом выбежали на улицу, чтобы подышать свежим воздухом. Подошли к океану, вслушались в шепот его ласковых волн.

– Жена… – глядя на меня, сказал Стив.

– Муж.

Попытка сохранить серьезные физиономии с треском провалилась. Мы рассмеялись, словно произнесли какие-то смешные слова.

– Какой же ты красивый! Смотрю на тебя и понимаю, как мне повезло!.. Какая я счастливая!

Стив вдруг отпрянул от меня, отвернулся, поднес руки к щекам, что-то торопливо стер.

– Стив, ты что плачешь?

Он погрузил руки в карманы брюк, резко выдохнул, надув щеки.

– Просто я всегда был раздолбаем. В меня потеряли веру даже родители… А тут ты… Само Совершенство, говоришь, что счастлива со мной… – он продолжал плакать, уже не чувствуя неловкости, из-за того что я вижу его слезы. – Спасибо тебе, Глория. Спасибо за то, что появилась в моей жизни, что полюбила такого придурка, как я… Спасибо за то, что ты вытащила меня из ямы.

Я тоже поддалась эмоциям. Еще бы! У меня все внутри перевернулось, стоило мне увидеть его мокрые от слез глаза. Я была потрясена!..

– Мы оба друг друга вытащили из ямы, – сказала я, обняв его.

Он поцеловал меня в макушку.

– Что-то я совсем размяк.

– Ты, оказывается, такой ранимый, – сказала я, улыбнувшись сквозь слезы. – О Боже, чуть не забыла!

Я тут же взяла его за руку и повела в дом.

– Что такое?!

Нужно было срочно добраться до нашей спальни. Это было довольно непростой задачей. Каждый, кто встретил нас на своем пути, считал своим долгом поздравить нас и расцеловать, пусть и в четвертый, пятый и надцатый раз. Вскоре мы все-таки добрались до спальни. К счастью, она пустовала.

– У меня есть для тебя подарок, – сказала я.

– Да не стоило. Ты для меня самый дорогой подарок.

Под кроватью я нащупала футляр, вытащила его, и, увидев то, что у меня в руках, Стив едва не потерял сознание.

– Хотя… Беру свои слова обратно. С ума сойти!

Я держала в руках гитару. Ее мне помог выбрать Джей, сказал, что именно о такой мечтают все музыканты и Стив будет вне себя от счастья. Так и было. Стив выхватил ее из моих рук, мигом высвободил из футляра, стал разглядывать.

– Малышка…

На мгновение я даже почувствовала капельку ревности.

– Я хочу, чтобы ты сыграл мне одну песню.

Стив с удовольствием исполнил мое желание.

Я села на кровать, он встал напротив. Провел пальцами по грифу, вдохнул древесный аромат. После его пальцы сложились в знакомый аккорд.

44

– Доброе утро, жена. Собирайся.

Я еле-еле проснулась, Стив стоял на кровати, глядел на меня сверху.

– Куда? – сонным голосом спросила я.

Вдруг я запаниковала. Неужели мы переезжаем? Джея нашла полиция? Или же нас с Миди вычислила «Абиссаль»?

– В далекие края, – пропел он.

Стив спрыгнул, стал в спешке собираться, кидать вещи в рюкзаки.

– Стив, что ты задумал?

Я приподнялась на локте, голова туго соображала. По всей спальне разбросаны вещи, раскрыт комод, Стив бешено носился.

– Нет времени объяснять, мы уже опаздываем.

Мне ничего не оставалось, как довериться ему и наконец встать с кровати. Умывшись, переодевшись и наспех позавтракав, я присоединилась к мужу, кинула в свой рюкзак аптечку, документы, косметику. Конечно, я немного злилась на Стива за то, что тот ничего мне не рассказывает, я собиралась, неизвестно куда. Он безумец.

– Ребята, не беспокойтесь, мы будем следить за вашим домом, убираться. Приедете – даже не узнаете его, – сказал Джей.

– Нет, Джей, лучше пусть все будет, как было. Ничего тут не трогайте, – строго сказал Стив.

Мы с Миди торчали в это время на кухне. Та была безумно рада тому, что они на время нашего отъезда переезжают из трейлера в наш дом.

– Миди, не забывай кормить Вашингтона.

– Не забуду.

Я налила ему воду в миску, поставила. Пес подошел ко мне, уткнулся мокрым носом в ногу.

– И не обижай его.

– Ну это уж как получится.

– Миди!

– Да шучу я! Все будет в порядке с твоим псом.

Я как-то бессознательно коснулась тостера, затем отполированной столешницы, взглядом провела по маленькой полочке с блюдцами и кружками. Мне стало грустно, будто вижу и трогаю все это в последний раз.

– Вообще не понимаю, что происходит. Куда мы едем и зачем?

– Он нам тоже ничего не говорил. Известно только то, что ваш медовый месяц будет незабываемым.

– Медовый месяц?

– Интересно, все беременные так туго соображают? Ты вчера вышла замуж, теперь у вас со Стивом начинается медовый месяц.

* * *

– Слава богу, успели, – сказал Стив.

На противоположном конце Оушенвилла располагался порт. Небольшой, пара кораблей, всюду рыбаки, запах солярки и свежей рыбы. Я распахнула рот от удивления. Что-то проясняется.

– Мы что, поплывем на корабле?

– Да, и теперь самое время объяснить тебе детали нашей поездки, – сказал Стив, остановившись и взглянув на меня. – В общем, недавно я познакомился с одним чуваком, он работает на этом корабле, – Стив указал на небольшое судно, то ли выкрашенное красной краской, то ли настолько ржавое. – И он мне сказал, что они отправляются в Гавану, это столица Кубы.

– Кубы?! – не скрывая восторга, спросила я.

– Я подумал, что Куба, Остров свободы, – идеальное место для нашего медового месяца.

– Как же здорово! – сказала я, подпрыгнув от счастья.

– Правда? Ты рада?

– Ты еще спрашиваешь? Это просто нереально…

– Но есть один маленький нюанс: капитан и остальные, кроме моего знакомого, не должны знать, что мы плывем с ними.

– В смысле?

– Гарольд, привет!

К нам подошел низкорослый мужчина с широким лицом и хромой ногой.

– Привет, идите за мной.

– Стив, я ничего не понимаю…

Мой чокнутый муженек взял меня за руку и повел вслед за Гарольдом, который постоянно оглядывался по сторонам. Я смотрела ему в покрасневший затылок, Гарольд явно нервничал. Я тоже ему не уступала, но все еще надеялась, что Стив шутит и этот его новый приятель с ним в сговоре.

У причала стояла целая стена огромных ящиков, в них грузили рыбу. Один из них лежал перед нами.

– Залезайте, быстрее.

Опачки, все-таки это не шутка. Гарольд продолжал озираться по сторонам, рядом никого не было.

– Гарольд, а это единственный выход?

– Да. Только так.

Стив виновато посмотрел на меня.

– Малышка…

– Да залезай уже, – рявкнула я.

Стив сложился пополам, ему пришлось согнуть шею. Еще осталось скромное пространство для меня, я кое-как вместилась. Почувствовала себя последней запихнутой вещью в чемодан, что не дает ему закрыться. Но Гарольду все-таки удалось закрыть ящик. Я закрыла глаза. Было жутко тесно и жарко.

– Ты только не волнуйся, это вредно для ребенка, – сказал мой придурок-муж.

– А то, что я заперта в ящике и играю роль контрабанды, это ему не вредно?

– Я тебя люблю.

– Тебя это уже не спасет.

Нас подняли, понесли. Мне хотелось и смеяться и яростно ругаться одновременно. «В счастии и в несчастии, – говорили мы днем ранее. – В болезни и в здравии. Клянусь любить и уважать». И не убить, когда авантюрной душонке муженька захочется острых ощущений.

Вскоре ящик поставили, мы еще долго боялись громко дышать, пошевелиться.

– Ну как вы? – спросил Гарольд, наконец, открыв крышку.

– Все путем, – сказал Стив, с трудом разгибая суставы. – Да, Арес?

Я еле вылезла.

– Да, великолепно, – ответила я, осматриваясь.

Мы находились в темном, металлическом помещении, дополненном лишь мелким окошечком. Всюду рыболовные сети, какие-то допотопные аппараты, канистры.

– Ребят, перекантуетесь здесь. Только не шумите. Если кто-то узнает, что вы здесь, нам всем крышка.

– Спасибо, Гарольд. Ты лучший.

Гарольд нас покинул. Мы сидели со Стивом на ящике, смотрели на микроскопическое окошко.

– Стив, скажи, как тебе в голову пришла такая «гениальная» идея?

– Ну… Гарольд сказал про Кубу, и я решил, что это наш шанс.

– А ты слышал про такую штуку, как самолет? Некоторые люди на этих штуках добираются до разных мест. Говорят, это удобнее, чем жить несколько суток в грузовом отсеке корабля.

– Просто чтобы хорошо отдохнуть на Кубе, нам нужна огромная куча денег, и билет тоже стоит немало, а этот вариант бесплатный. Я ведь забочусь о нашем семейном бюджете, понимаешь? Обратно мы в любом случае полетим на самолете… Прости меня.

Я посмотрела на раздосадованного мальчишку, который сидел рядом со мной. Улыбнулась. Какое же он солнышко!

– Ну ладно, – сказала я, взяв его за руку. – Я бывала в местах и похуже.

Я встала напротив него, обняла, тот уткнулся в меня.

– Мой раздолбай…

Стив обо всем позаботился. Взял спальные мешки, немного сытной еды, воду. В принципе было неплохо. Мы в основном спали, проводили время за разговорами, приноровились справлять нужду в канистры. Гарольд иногда заглядывал к нам, спрашивал, как мы, уносил полные канистры… Токсикоз меня не покидал, но Стив и тут все продумал: взял кучу рвотных пакетов и даже какие-то таблетки для беременных, которые облегчают первый триместр беременности.

– Добро пожаловать на Кубу! – сказал Гарольд, открыв ящик.

Мы быстренько вылезли.

Куба… Остров свободы, еще говорят. Райское место, где царит вечный праздник, где блаженство соизмеримо с величиной океана.

Так я думала всегда, когда кто-то упоминал о Кубе. В реальности, стоя на причале, оглядев панораму города, мы скривили лица: уродливые, ветхие постройки, безутешно смотрящие вдаль, тощие детишки, бегающие по пляжу и разглядывающие корабли. Такое обычно видишь по каналу «Дискавери», когда показывают бедные страны.

– Это и есть Гавана? – спросил Стив.

– Нет, нам пришлось остановиться в другом месте, планы изменились.

– Не понял. Что значит, планы изменились? Гарольд, мы так не договаривались, – негодовал Стив.

– Друг, мы договаривались, что я довезу вас до Кубы. Дальше разбирайтесь сами.

После этих слов Гарольд поспешил удалиться.

– Я разберусь, обещаю, – сказал Стив, после того как я посмотрела на него с претензией.

Я бы не была столь капризна, если б не растущая перчинка в утробе. Я привыкла кочевать, к нестандартным ночлегам, к запаху, что издает тело, немытое несколько дней. Но беременность все отяжеляет. Все обостряется вмиг, да и плюс ко всему в тебе просыпается ответственность, беспокойство. Не за себя, а за того, кто на девять месяцев приютился в твоей матке. Стив, безо всяких сомнений, тоже переживал за меня и ребенка, но все же он не отрекался от той мысли, что я все та же Глория, готовая пойти за ним куда угодно, вытерпеть все и даже больше, поэтому он и задумал это нелегкое путешествие, прекрасно зная, что я соглашусь и буду следовать за ним, несмотря ни на что.

Стив несколько минут говорил с местным пареньком. В том месте, где мы находились, мало кто понимал английский, поэтому приходилось жестами и рисунками на песке объяснять свой вопрос.

– Короче есть две новости: хорошая и плохая. Гавана находится на другом конце острова, до нее можно добраться на поезде, поезд будет через два дня.

– Так, а хорошая новость?

– Это и есть хорошая.

– Ох ты ж Господи!..

– А плохая… Здесь нет ни гостиниц, ни хостелов – вообще ничего. Кажется, мы первые туристы, которые оказались тут.

Да уж, наш медовый месяц и впрямь незабываемый.

– Я кое-что придумал, – воодушевленно сказал Стив.

Он оставил меня, сказал немного подождать. Что ж, выбора у меня не было. Из рюкзака достала пустые упаковки из-под чипс, положила на землю, села, стала смотреть на мусорку, что стояла под палящим солнцем, возле нее лежала банановая кожура. Черная, с мясистыми остатками плода. Вот тогда я чувствовала себя этой тухлой кожурой. Мягкой, горячей, вонючей. Сделала несколько глотков теплой воды, что, кажется, успела испортиться за то время, пока мы плыли. Положила руку на живот.

– Вот такой у тебя безумный папаша… – прошептала я.

Как же глупо! Оно тебя еще не слышит. Болтается там внутри тебя, как заспиртованная крыска в стеклянном сосуде. И все же… Я улыбалась и нежно поглаживала живот, слегка округлившийся, как от плотного завтрака.

– Помнишь, ты говорила, что была бы рада, даже если бы я предложил тебе жить в коробке из-под холодильника?

– Стив, умоляю, не все мои слова нужно воспринимать буквально.

Мы шли по безлюдному пляжу. Горячий песок прожигал подошвы кед.

– Не бойся, мы не будем жить в коробке.

Пройдя вперед еще несколько метров, мы уперлись в высоченные пальмы, за которыми скрывался…

– Мы будем жить в шалаше.

Шалаш! А вернее, импровизированная палатка из тонкой подстилки, что мы взяли с собой, и нескольких массивных палок для каркаса.

– Класс? Это почти как пятизвездочный отель. У нас здесь шикарный вид и собственный пляж!

– А те кусты, я так понимаю, пятизвездочный туалет?

– Ну да. Классно же, скажи?

– Ох…

Первым делом мы отправились купаться. И только после того, как я смыла с себя пот, впитала морскую соль, ощутила долгожданную свежесть, я, наконец, вернулась в состояние безграничного счастья.

Вот он, вот я. Мы вдвоем. Мы совершенно одни на этом пляже, словно на необитаемом острове, никому до нас не добраться, и это к лучшему. Нам позволено делать все, что душе угодно. А ей угодно подолгу валяться в палатке, пережидая зной, вновь купаться, обнимать его соленое, мускулистое тело, целовать его обгорелые щечки, наслаждаться мнимой вечерней прохладой, считать звезды, бегать меж пальм, закапывать друг друга в песок, как в детстве, строить замки из песка, подпевать его прекрасному голосу, любоваться закатом, ночью делиться сокровенными желаниями и засыпать, переплетя пальцы.

* * *

Два дня беспечности пролетели на одном дыхании. На поезде мы добрались до шумной, контрастной Гаваны. Оттуда нам необходимо было добраться до пригорода. Стив вел меня, чуть ли не подпрыгивая от волнения. Что же он задумал? Мне вновь было тревожно, но и не менее интересно.

Мы остановились у трехэтажного дома уютного кремового цвета с блестящими, огромными, коричневыми окнами, заросшего по бокам зеленым вьющимся растением, оно так мощно оплетало его фасад, словно веточки вен.

– Вау… Ты снял номер в этом шикарном отеле?

– Этот шикарный отель весь наш.

У меня перехватило дыхание. Мне не верилось, я стояла, изумленная, как вкопанная, смотрела на потрясающий особняк. Стив, окрыленный, повел меня внутрь.

Честно говоря, я была бы рада даже самому дешевому хостелу, главное, чтобы там был душ. Но огромная, стильная вилла – тоже неплохо. Мы бегали по этажам, рассматривали комнаты, кричали, как сумасшедшие, наслаждаясь тем, что мы одни и нас никто не слышит. Это был абсолютный восторг, трехметровая волна эйфории.

Мы обоюдно решили, что весь этот день проведем на нашей вилле. Будем ходить в пушистых халатах, пить какао и слушать благоговейную тишину у бассейна с парализованной водой. Вечером зажгли везде свет, чтобы стало еще уютнее.

– Ну как тебе, миссис Конройд? – спросил Стив, горделиво попивая какао.

– Ты даже не представляешь, насколько я поражена.

Я ухватилась за стул, чтобы придвинуть его ближе к Стиву.

– Стой, не трогай, я сам.

– Он нетяжелый.

– Все равно. Я столько тебя мучил все эти дни, теперь я обязан заботиться о тебе вдвойне.

Стив придвинул стул, затем приблизился ко мне, обнял за талию.

– Ты точно хорошо себя чувствуешь?

– Точно, – ответила я.

– Иногда мне кажется, что он может…выпасть.

– Кто?

– Ну… ребенок.

Я рассмеялась.

– Стив, ты вообще не знаешь женскую анатомию, да? У нас там как бы не сплошная дырка.

Тут мы оба расхохотались.

– Дурачок, – сказала я, обняв его за шею.

– А помнишь, мы с тобой играли в «Правду или действие»?

– Как такое можно забыть?

– Давай снова поиграем. Только без правды, так интереснее.

– Давай. Ты что, уже придумал мне действие?

– Ага. Смотрела «Титаник»?

– Конечно.

– Помнишь тот момент, когда Роза попросила Джека нарисовать ее? Обнаженную.

– Ты хочешь, чтобы я…

– Я давно не рисовал тебя.

Стив был просто одурманен своей задумкой. Глаза его искрились, ухмылка не сходила с лица.

– Ладно. Я тоже должна лежать, как Роза?

– Да, сейчас все устрою.

Стив кинулся к плетенному дивану, стал укладывать бессмысленные подушки, рядом с ним поставил широколистное растение, которое изначально покоилось у входа.

– Прошу, моя муза.

Я ослабила халат, легкомысленно уронила его на пол.

– Боже… Почему я так смущаюсь? – задала я вопрос.

Это был, наверное, самый красочный, самый незабываемый интимный момент в моей жизни. Я легла. Одна нога согнута, вторая осталась прямой. Левой рукой я подпирала голову, волнистые, рыжие волосы ниспадали, прятали плечи. Свободная рука так и норовила прикрыть грудь, но Стив предпочел видеть меня во всей красе. Он аккуратно поместил ее на талию, пальчики касались живота. Стив отлучился за альбомом и карандашами. Вернувшись, уверенно поставил стул передо мной на некотором расстоянии, уселся, стал разглядывать. Меня обдало жаром. Казалось, что в тот момент, он впервые видит меня нагую. Впервые скользит чарующим взглядом по моему беззащитному телу.

Время остановилось.

Я наблюдала за этим безумцем и поражалась тому, насколько этот человек талантлив. Имеет красивый голос, способный вдребезги разбить девичье сердечко, искусно играет на гитаре, пишет музыку, стихи, еще и великолепно рисует. Он необыкновенный!.. Мне казалось, что я вновь влюбилась в Стива. И я не понимала, как это возможно? Вновь влюбиться в человека, которого уже знаешь достаточно, каждую его молекулу. Как возможно снова почувствовать, как кольнуло сердце, как оно остановилось на миг, чтобы навсегда в себе запечатлеть образ того, кто его коснулся.

* * *

На следующий день мы выбрались в город. Гавана – необычайно интересное место. С ее умирающими историческими зданиями, с разноцветными ретроавтомобилями, колоритными местными жителями. Хотелось исследовать каждый ее закоулок, каждую узкую улочку. Чем мы и занялись. Мы бродили вслепую, находили что-то диковинное, останавливались, изучали, набивали животы уличной едой.

– Ну что, Стив, действие?

– Что я должен сделать?

Мы гуляли по новому району столицы, сплошь застроенному блестящими высотками, магазинами. Я остановилась у витрины одного из них. Магазин пляжных вещиц. На нас глядел безжизненными глазами манекен, наряженный в супертонкий розовый купальник. Я указала на него.

– О, малышка!.. Ты хочешь, чтобы я купил тебе этот сексапильный купальничек?

– Да, я хочу, чтобы ты его купил. Но не мне.

– В смысле…

И вот уже почти час Стив гулял по Гаване в одном купальнике. Лифчик был натянут на пружинящие мускулы, трусики едва вмещали в себя его хозяйство, ему приходилось все время прятать его руками, упругие ягодицы разделены тоненькой, розовой полосочкой.

Я шла, лихорадочно смеясь, глядела на раскрасневшегося Стива. Люди забыли про красоты Гаваны, все только и таращились на Стива.

– Классная задница, – сказал ему какой-то мужик.

– Спасибо, я знаю. Глория, почему ты так жестока?

– Извини, – все еще смеясь, сказала я. – Но скрывать от народа такую прелестную попку – настоящее преступление.

Стив не мог отойти от этой прогулки еще несколько дней. Однажды мы прогуливались с ним по рынку. Странные фрукты, морепродукты, фейерверк разнообразных запахов.

– Милая, иди сюда.

Я подошла к Стиву, тот застрял у прилавка с жареными насекомыми.

– Фу, какая гадость!

– О да-а!

Чтоб меня!.. Сейчас же его ход!

– О Боже, Стив, пожалуйста, передумай!

– Извини, но мою задницу разглядывала вся столица, а несколько извращенцев даже шлепнули по ней, так что…

Иного выхода у меня не было. Стив вручил мне жареное нечто на палочке. Я увидела торчащие лапки, что-то похожее на глаза и вроде крылья, огромное брюшко. Ничего отвратительнее в жизни не видела.

– Я, кстати, слышал, что это полезно.

– Да? Ну, сам тогда ешь.

– Ой нет, я не могу у беременной отнимать такую вкуснятинку.

– Скотина…

Я поднесла это ко рту. Челюсти не желали разжиматься.

– Дамы и господа, минуточку внимания!

– Что ты делаешь?! – в ужасе спросила я.

Мгновенно образовалась толпа.

– Моя любимая жена сейчас будет есть вот эту мерзость.

Мне и без того было не по себе, так этот козлина еще и народ собрал!

– Я тебя прикончу!

– Давайте поддержим ее!

Я со злости резко хватила зубами предложенное мне «лакомство». Оно хрустнуло во рту, что-то теплое, мерзкое стало вытекать из нее. Люди визжали и аплодировали мне, а я стояла с кривой физиономией, чувствуя, что вот-вот выблюю все содержимое.

– Умница! – кричал Стив.

Ну ладно, ты, кажется, не до конца понял, с кем связался. Тем же вечером мы заглянули в уличную кафешку. Там скопилось много народу, все танцевали жаркие кубинские танцы. Находясь среди них, хочешь не хочешь, начнешь танцевать, даже не зная движений. Мы отплясывали до боли в ступнях. Атмосфера – космическая.

– Стив.

– Да, любимая?

– Видишь вон ту жирную тетку?

Я указала на женщину, что была размером с планету, но при этом она была абсолютно без комплексов, о чем говорил ее наряд: коротенькая, обтягивающая маечка, из-под которой выглядывали гигантские складки жира, и шортики, что больше были похожи на трусы. Она зажигала во всю. Липла к мужикам, что-то кричала.

– Ох ты ж… А может, я лучше съем ту хрень, что ты ела?

– Не-а. Иди и пригласи ее на танец.

Мой бедный муж печально посмотрел на меня, словно прощаясь навсегда, и поплелся к той пышной дамочке. Стив был для нее подарком судьбы. Она кружила его, терлась об него, заставляла щупать ее телеса, однажды даже уткнулась ему грудью в лицо. Стив медленно умирал.

– Больше страсти, милый! – кричала я.

Когда дикие танцы закончились и Стив едва стоял на ногах, корпулентная хищница его поцеловала! Стив подлетел ко мне.

– Я больше тебя никогда не поцелую, – сказала я.

– Серьезно? А ну иди сюда.

Стив схватил меня, я истерически смеялась, отталкивала его от себя.

– Нет! Не смей!

И тут его все еще влажные от предыдущего жаркого поцелуя губы внедрились в мои. Запах той тетки все еще витал вокруг него, и мне даже показалось, что это она меня сейчас поцеловала. Клянусь, это было отвратительнее, чем ощущать расплавленные внутренности жареного насекомого у себя во рту.

Немного оправившись от того кошмара, мы решили пройтись по набережной. Шли в обнимку, несмотря на то что было все еще жарко. Мы оба были вымотаны игрой, но я понимала, что она еще незакончена. И совсем скоро Стив нанесет ответный удар.

Так и случилось.

– Действие?

– Ох, я так устала. Что ты придумал?

Он достал из рюкзака исписанный альбомный лист.

– Держи.

На листе был список каких-то названий.

– Что это?

– Это все самые дорогие рестораны Гаваны, а в скобках их описание. Выбери один из них.

– Это самое лучшее задание.

– Будешь выполнять его каждый день.

Я улыбнулась, пробежалась быстро по списку, выбрала ресторан, отличительной особенностью которого было великолепнейшее разнообразие блюд с сыром.

Роскошное местечко. Приятная музыка, все такое изысканное, нежное. Мы заказали неприлично вкусное сырное фондю, тартифлет, крем из козьего сыра с пралине и малиной.

– Я думаю, после рождения ребенка, месяцев через шесть, нам нужно переехать.

– Зачем? – спросил Стив.

– Я хочу закончить школу, поступить в колледж и найти работу.

– Думаешь, я не смогу обеспечить тебя и малыша?

– Тебе будет тяжело одному содержать нас, Стив, признай это. Мы ведь хотим, чтобы у него было яркое детство, перспективное будущее, а для этого нужно приложить все силы. Да и к тому же, я не хочу, чтобы у ребенка была необразованная мамаша.

– Ладно, согласен. Только жалко будет расстаться с Оушенвиллом. Я привязался к этому городишку.

– Оушенвилл – прекрасное место, но нам нужно двигаться дальше.

Я откинулась на спинку, коснулась живота.

– Хоть бы у нас все получилось.

– Получится, малышка, даже не сомневайся.

Я сделала глоток сока, улыбнулась.

– А теперь пришло время для твоего действия, – сказала я.

– Неугомонная женщина. Ты же вроде устала?

– Я никогда не устану смотреть, как ты позоришься.

Стив ухмыльнулся.

– Говори.

– Встань на стол и прокричи коронную фразу Джея.

– Ту самую?

– Да, Стив, ту самую.

– За что ты меня ненавидишь?

Стив оглянулся, робко встал, тяжело вздохнув, залез на стол. Все тут же приковали к нему свое внимание.

– Яйца кота мне в задницу!!!

Кто-то засмеялся, кто-то вытаращил глаза, словно произошло что-то немыслимое. Я ухахатывалась, даже чуть со стула не упала.

– Браво! – сказала я.

Стив тоже смеялся, сел за стол, отпил немного вина.

И тут началось самое интересное.

К нам подлетел разъяренный администратор ресторана.

– Немедленно оплатите ваш счет и покиньте наше заведение! – грозно сказал он, швырнув счет на стол.

– Да ладно вам, ничего страшного не произошло, все посмеялись, – сказал Стив.

– У нас есть определенные правила! В нашем ресторане бывал даже сам президент Америки!

– Ну, извините. Можно мы хотя бы доедим наш ужин?

– Ты глухой?!

– Чего? – опешил Стив.

– Я сказал, оплатите счет и живо убирайтесь отсюда, иначе у вас будут проблемы!

– Если вы не прекратите с нами так разговаривать, то проблемы начнутся у вас, – вмешалась я.

– Закройте рот!

– Ты кого посмел заткнуть?!

В следующую секунду Стив размахнулся и прописал неплохой удар в челюсть администратора. Тот пошатнулся, все гости ресторана ахнули, перестали жевать свои дорогущие блюда. Подбежал охранник, хотел наброситься на Стива, но тут я снова решила вмешаться. Вспомнила все, чему меня научил непобедимый Брайс Дерси. Но вначале пришлось огреть его стулом по голове, чтоб тот был податливее, а затем, пока Стив разбирался с администратором, я принялась отрабатывать удары. Адреналин бурлил внутри меня, шипел, как морская пена. Перевернутая А на моей шее горела.

Все это происходило меньше минуты. Охранник и администратор лежали, скрюченные, на полу.

– Сдачи не надо! – сказал Стив.

Тут к бедолагам выбежало подкрепление. Еще три охранника попытались нас окружить, но мы не растерялись и рванули к выходу. Мы бежали вперед с распахнутыми ртами, с бешеными глазами и кипящей энергией внутри. Как только мы поняли, что прилично отдалились, позволили себе остановиться.

– Нам не суждено есть в дорогих ресторанах, – сказала я, все еще тяжело дыша.

– Да и черт с ними. Мы с тобой снова как Бонни и Клайд.

Стив потянул меня к себе. Мы прижались друг другу, задыхаясь, смеясь.

Жаль, что ты нас еще не слышишь. Ты даже не представляешь, какие у тебя безбашенные мама с папой. Взрослые, застрявшие в детстве. Влюбленные и жаждущие приключений. Мы вдвоем против целого мира. Нам ничего не страшно.

И так будет всегда.

45

– Джей, куда ты меня ведешь? – спросила я.

– Сейчас все поймешь, – сказал он, открывая дверь.

Я была уже на седьмом месяце. Походка заметно изменилась, Джей иногда называл меня пингвином, потому что я и впрямь ходила, как пингвин. Я была слишком немощная для такого крупного живота, что выпирал под толстым свитером. Но мне этот период определенно нравился. Я с любопытством наблюдала за потоком метаморфозов, что случались с моим телом. Бывало вечерами я разглядывала свой голый живот и мне не верилось, что это мое тело. Вспомнилось, как в детстве мы с Тезер подкладывали под футболки подушки, играли в беременных. Интересно, что бы она сказала, увидев меня сейчас такую?

Джей открыл трейлер.

– Заходи.

Я не без труда залезла в фургон, повернула голову и увидела что-то непонятное, прямоугольное, скрывающееся под белой простыней.

– Убери простыню, – сказал Джей.

Я с опаской подошла к загадочной конструкции. Медленно потянула руку к простыне.

– Джей, если там что-то живое, мохнатое и с восемью лапами, то лучше сразу мне скажи, а то я рожу от страха.

– Доверься мне.

Я скинула простыню.

– Джей, – прошептала я от изумления.

Передо мной стояла деревянная детская кроватка.

– Ты что, ее сделал своими руками?

– Да, без чьей-либо помощи, – несколько самодовольно ответил он.

Я коснулась кроватки, провела по ее изгибам.

– Ты чудо! Спасибо.

– Всегда пожалуйста.

Джей обошел кроватку, стал внимательно разглядывать свою работу.

– Представляешь, совсем скоро здесь будет лежать маленький человечек, – сказал он.

– Ну не совсем скоро. Еще два месяца.

– Всего лишь два месяца. Это вообще ни о чем.

После его слов мое приятное потрясение сменилось жутким волнением.

– Ну да…

– Эй, малыш, тебе нравится? – спросил Джей, глядя на мой живот. – Тут, конечно, не так удобно, как у мамы в животике, но тоже неплохо.

* * *

Я ненавидела женскую консультацию. Особенно, когда Стив, как всегда, задерживался на работе и мне приходилось сидеть одной в очереди в окружении пузатых женщин. Мне нравилось быть беременной, но мне жутко не импонировали разговоры о беременности, об отекших ногах, о запорах, пожирневшей заднице, растяжках, вагинальных выделениях…Чего только не услышишь! Порой я завидовала своему неродившемуся ребенку, что он надежно спрятан от всех этих фанатичных женщин.

Роды. О них больше всего болтали. Некоторые были беременными не впервые, поэтому им особое удовольствие доставляло рассказывать про свои роды. Боль, разрывы, кровотечения, случайные испражнения. После их рассказов хотелось заткнуть свою матку намертво, а уж ребенок пусть сам как-нибудь выкручивается. Мне было дико страшно.

– Кто у тебя? – спросила девушка, что в очереди передо мной.

Она была вроде на последнем месяце. Крохотное тельце с гигантским шаром и выпуклым пупком, как ненадежной пуговицей на рубашке толстяка, казалось, вот-вот отскочит прямо в глаз.

– Не знаю.

Мы со Стивом решили не узнавать пол ребенка. Нам обоим нравилась эта интрига, бесконечные споры, ожидание в полнейшей неизвестности. И мы уже представляли то непередаваемое чувство радости и облегчения, когда врач, держа в руках нашего ребенка, произнесет: «У вас мальчик» или «У вас девочка».

– Неужели тебе не хочется узнать, какого цвета обои клеить в детской?

– Больше всего на свете мне хочется снова спать на животе.

– О да-а! Я уже и забыла, как это. А у меня будет мальчик.

– Выбрала имя?

– Найджелл. В честь моего дедушки.

Я была в бешенстве, когда узнала, что Стив хочет назвать мальчика Дэвидом. «В честь Дэвида Боуи», – объяснил он. Но у меня это имя ассоциировалось только с моим отцом и поэтому вызывало столько негатива. Я подумывала об Александре, но тут уже Стив протестовал: Александр – Алекс. Зачем я только вообще заикнулась про это имя? В конце концов остановились на трех именах: Луи, Джексон и Морган. Луи – французское, романтичное, простое и приятное. Джексон – идея Стива, он сказал, что это имя очень яркое, идеальное для будущего музыканта. Морган – строгое, сильное, нравилось мне больше всего.

– Боишься рожать?

– Немного, – ответила я.

– А я вот очень боюсь. Мама говорит, что эта боль ни с чем не сравнится.

Ну вот опять. Страх незаметно подкрался, поглаживал меня по животу и криво улыбался. Боже, почему люди не могут размножаться почкованием, за что нам все эти муки?..

– Малышка, прости, я бежал из последних сил, – сказал запыхавшийся Стив.

– Джессика, проходи, – послышался голос врача за дверью.

– Ну, пока, – сказала она.

– Пока.

Стив обнял меня. В нос ударил запах табака. Как же мне хотелось курить, кто б знал. Особенно сейчас, когда нервы на пределе.

– Стив, ты же знаешь, как я ненавижу сидеть здесь одна.

– Почему? Ты вроде тут подругу завела.

– В следующий раз возьму с собой Джея.

– В следующий раз я приду вовремя, клянусь.

Я сидела, нахмурившись, уставясь в стену перед собой.

– Посмотрите-ка на этого сердитого бегемотика.

– Не называй меня так.

– Хорошо, злая пироженка. Мой шарик на ножках.

Я рассмеялась, он чмокнул меня в щеку.

Все переживания обнулились на некоторый миг, когда врач показал на мониторе аппарата УЗИ малыша. Белое пятнышко жизни в непроглядном мраке. Очертания головы, крохотных конечностей… Я вновь стала сентиментальной, даже чересчур, и стоило мне увидеть его, как тут же на глазах появлялись слезы. А уж когда врач давал послушать сердцебиение… Тут уже и Стив не сдерживался. Он сидел рядом, держал меня за руку, маленькое сердечко билось изо всех сил, и его стук заставлял замереть наши сердца.

* * *

Каждый нашел себя в этом месте. Я вот готовилась к материнству, Стив продолжал работать на заправке, рыбачить и еще в городе устроился охранником какого-то цеха. Миди хлопотала у Кори, Джей, как оказалось, мастер на все руки, и местные во всю заказывали у него различные поделки из дерева, будь то книжные полки, шкафы, вешалки, стулья.

Я обожала нашу маленькую семью. Я и Стив, Джей и Миди. Практически всегда мы вместе ужинали, смотрели фильмы, без устали болтали. Но в тот вечер меня все очень раздражало, поскольку снова зашла речь о ребенке. Для них это было великое событие: моя беременность, роды. Но никто из них не понимал, как мне морально тяжело.

– Я обязательно научу его играть в футбол, – сказал Джей.

– С чего ты так уверен, что это будет мальчик? – спросил Стив.

– А кто ж еще? Посмотри, как ее раздуло. Девочка не может так поступить с девочкой. Есть же все-таки женская солидарность.

– А я все-таки надеюсь, что это будет девочка, – вмешалась Миди. – Я буду покупать ей милые розовые платьица. Кстати, парочку я уже купила.

– Стиви, а ты сам-то кого хочешь? – спросил Джей.

– Дочку.

– Да ну. Сынишки же круче!

– Не спорю, но первой должна быть дочка. Девочки ответственнее. Она будет присматривать за младшими братишками.

– Братишками? Это ж сколько вы планируете детей? – спросила Миди.

– Мы с Глорией решили, что у нас их будет четверо.

– Четверо?! Боже мой!..

– Заткнитесь! – не выдержала я.

– Малышка, что-то не так?

– Я просто хочу посидеть в тишине.

– Ну… Мы тогда пойдем к себе, – растерянно сказала Миди.

– Да, что-то мы засиделись.

– Я провожу вас, – сказал Стив.

Милые посиделки были вдребезги испорчены мною. Чувство вины сдавливало мне глотку.

– Стойте… Извините меня.

– Любимая, если тебя что-то беспокоит, ты можешь поделиться этим с нами.

Слезы хлынули из глаз, как нежданный апрельский дождь. Все вцепились в меня испуганными глазами.

– Я боюсь рожать…Осталось всего два месяца, а я не готова к этому.

– Малышка, но это же не так страшно, как кажется. Доктор нам ведь все объяснил.

– Джессика сказала, что это ужасно, – сказала я ябедническим тоном.

– Кто такая Джессика?

– Та самая подруга из женской консультации.

– Я убью Джессику.

– Так, Глория, не хнычь, есть идея, – сказала Миди. – Ты должна посмотреть фильм про роды. Ты будешь точно знать, что тебя ждет впереди и морально к этому подготовишься.

Удобно расположившись в гостиной, мы загрузили видео, где несчастная женщина рожает ребенка. Это нечто. Мои мышцы внизу болезненно напряглись, тело покрылось бусинами холодного пота. То, что рассказывали мамашки в очереди, – это детские сказки по сравнению с реальностью.

– Все фильмы ужасов, что я смотрел до этого – отстой. Это… просто жопа, – сказал Джей.

– Нет, это другое место… – сказал не менее шокированный Стив.

– Выключите, умоляю, – сказала я.

Миди тут же выполнила мою просьбу.

– Спасибо, спасибо, что я мальчик, спасибо огроменное! – сказал Джей, сложив руки, словно молясь, и смотря вверх.

– Джей, заткнись, – рявкнул Стив.

– Я не буду рожать.

– Но это неизбежно, – тихо сказала Миди.

– Я. Не буду. Рожать. Теперь я поняла, почему меня мать ненавидела.

Почему кому-то везет, и он рождается с хилой сосиской между ног, а кто-то вынужден вот так мучиться?! Где чертова справедливость?

Малыш, даже и не вздумай вылезать из меня. Нам ведь с тобой и так неплохо живется, зачем все усложнять?

* * *

Пока все занимались своими делами, я решила немного прогуляться до овощного магазина. Я уже возвращалась обратно, когда меня окликнул Лим Оркус. Тот самый парень, которого Миди лишила половины ушной раковины.

– Арес!

Мы наладили с ребятами контакт. Когда офицер Дик Клиболд привел их к нам домой и заставил извиниться, те поняли, что с нами без толку разбираться и дорогу нам переходить не стоит. Поначалу они боялись нас, но вскоре парни решили вновь навестить Кори, Миди уже приготовилась к обороне, но те еще раз извинились перед ней, а затем и перед Кори, а после они пообещали, что исправятся.

Оказалось, парнишки держат свое слово. Они действительно изменились, притихли.

Я обернулась.

– Привет.

– Давай помогу.

Лим выхватил из моих рук пакет с покупками.

– Спасибо.

– Как дела?

– Неплохо.

– Тяжело уже ходить, да?

– Ага, но я привыкаю.

– Не хочешь с мужем и друзьями прийти к нам на тусовку? Мы собираемся в отдельном доме, он без хозяина, специально предназначен для этого.

Сразу представила шумных малолеток, безумные танцы, сотни разбросанных пластмассовых стаканчиков с каплями спиртного, запах травки и стоны обдолбанной парочки в туалете.

– Лим, посмотри на меня. Неужели ты думаешь, что я еще способна ходить на тусовки?

– Просто тебе было бы полезно немного развлечься.

– Спасибо за приглашение, но я пас. Теперь мое единственное развлечение – это диван, телевизор и куча еды.

– Как знаешь.

За разговором я и не заметила, как мы быстро дошли до дома. Лим вернул мой пакет, посмотрел мне в глаза, затем спустился ниже.

– Всегда хотел спросить, что означает твоя татуировка на шее?

Ох, мальчишка, что ж ты такой любопытный?

– Это знак, обозначающий самое мрачное и холодное место на этой планете.

– Что это за место такое?

– Моя душа.

* * *

Стив пел мне вечерами. Мы закрывались в спальне, зажигали свечи, он обнимал гитару и пел, а я сидела напротив, укутавшись в плед, и раскачивалась под музыку, как безвольная травинка на ветру. Удивительно, но, когда Стив пел, ребенок шевелился. Малышка танцевала внутри меня.

– Смотри, какая буйная. Прям как мамочка, – сказал Стив, не убирая рук с живота.

Я прислонила ладонь рядом. Воистину волшебный момент: молчание, за окном шумел океан, пламя свеч плясало от малейшего дуновения, мы в полутемном пространстве ощущали, как двигается наша малышка.

– Как же я хочу подержать ее. Ну или его. Да какая разница? Все равно это будет самый прекрасный ребенок на свете, – шепчет Стив.

– Всего два месяца… Наверное, это последние спокойные два месяца в нашей жизни. А потом – бесконечный крик, грязные подгузники…

– А потом первые шаги, первое слово…

– Если это будет мальчик и он унаследует твою ухмылку, то все девочки будут от него без ума.

– А если это будет девочка, на что я очень и очень надеюсь, и она будет такой же, как ты, то придется держать ее взаперти.

– Я тебе сейчас врежу.

Стив засмеялся.

– Она будет такой же красивой, как ты, и ее могут украсть сумасшедшие музыканты, поэтому придется следить за ней.

– Я тоже хочу, чтобы у нас была девочка. И… Ты будешь злиться, но я уже выбрала ей имя.

– Догадываюсь, что это за имя.

Он нежно поцеловал меня в пузо, затем вновь взял гитару и принялся играть.

Я впервые призналась в том, что хотела бы дочку. Представила ее. Соломенные, вьющиеся волосы, белая кожа, голубые глаза. Ей нравится музыка. Наверняка будет папиной дочкой, смышленой, творческой. Будет сбегать на концерты, влюбится в лохматого музыканта. Если Стив станет ей во всем потакать, то мне, как бы не хотелось, придется быть чуть строже. Я буду безмерно ее любить. Буду расчесывать ее запутанные волосы, поскольку самой ей не захочется расчесываться. Она точно будет сорванцом, ведь есть в кого. Стив будет петь ей колыбельные, а я читать сказки. Порой она будет забегать к нам в спальню, напуганная детским кошмаром, а я прижму ее крепко к себе и скажу: «Не бойся, Ребекка, папа с мамой тебя защитят».

Ребекка…

46

Я стояла на берегу разъяренного океана. Начался период штормов, в это время никто не рискует отправляться на рыбалку. Жизнь в Оушенвилле замирает. Люди на некоторый миг прекращают пользоваться дарами природы, и природа на столь же короткий миг показывает свою власть, свою злость, свой ответ на потребительское отношение к ней. Волны самозабвенно разбивались о скалы, ветер неустанно разносил брызги. Тучи мрачные, настолько огромные и тяжелые, что казалось, вот-вот рухнут. Шум океана порождал страх, который пронзал своими острыми копьями. Но я обожала такую погоду, поэтому часами могла стоять и наблюдать за этим захватывающим зрелищем. Вашингтон бегал по берегу, лаял на фантастические волны и весь мокрый, высунув язык, возвращался ко мне, чтобы я его погладила.

* * *

Кто-то постучался в дверь, я бросила жарить куриные ножки, побежала в прихожую. Открыла дверь.

– Здравствуй, дорогая, – сказала Вэл.

– Здравствуйте, проходите.

– Да я ненадолго. Лишь заскочила, чтобы кое-что тебе вручить. Вот.

Она достала из своей сумки маленький вязаный зеленый свитер.

– Какая прелесть!

– Я сама его связала.

Я взяла его в руки. Такой мягкий и теплый, совсем крошечный, на новорожденную малютку.

– Спасибо, Вэл, – сказала я, покраснев.

Мы еще не покупали детскую одежду. Решили заняться этим на последнем месяце беременности. И вот держа этот милейший свитерок, я представила, как буду надевать его на свою дочь, как Ребекке в нем будет уютно. У меня аж голова закружилась от этой трепетной мысли.

Всего два месяца – и я увижу ее.

– Ты одна? – спросила Вэл, любопытно скользя глазами по сторонам.

– Да. Все работают.

– Что-то я давно Реджи не видела.

– Он иногда в городе ночует. Очень устает после смены.

– Понятно. Следи за ним, дорогая.

– Зачем?

– Ну… Ты ведь беременна.

– Спасибо, что напомнили, а то я стала забывать, – с улыбкой произнесла я.

– Я имею в виду, что ты уже на большом сроке, и у вас наверняка отсутствует половая жизнь. А мужчины, когда им что-то не достает, склонны находить себе романчик на стороне.

Я остолбенела на мгновение. Меня не напугали ее слова, меня скорее поразила ее крайняя степень бестактности.

– О Господи!.. Так вы об этом? Я доверяю своему мужу.

– Я не говорю, что Реджи плохой, просто прими мудрый совет женщины, что многое повидала в этой жизни: в твоем положении нужно всегда быть начеку.

– Вэл, вы, кажется, куда-то торопились?

– Ах… Да-да. Я пойду.

– Всего хорошего.

– Береги себя.

– Вы тоже.

Я захлопнула дверь, швырнула свитер на пол, резко выдохнула. Запах горелой курицы смешался с запахом престарелой, бестактной курицы, что только что покинула мой дом.

Я доверяю Стиву. Доверяю… Должна доверять.

* * *

Тем же вечером он вернулся. Я как примерная жена уже ждала его с горячим ужином. Мы сидели, кушали, молчали. Вашингтон сопел под столом, ветер выл за окном, часы удручающе тикали.

– Устал? – не выдержала я.

Тупой вопрос. Конечно же, устал, он каждый день мечется с одной работы на другую.

– Есть немного, – сухо ответил он.

Стив не поднимал на меня взгляд, задумчиво ковырялся в курице.

– Может, тебе сделать перерыв?

– Перерыв? – тут он взглянул мне в глаза.

– Отдохнешь дома, хотя бы неделю.

– А деньги тебе не нужны?

Я опешила от его внезапной грубости.

– Мне нужно, чтобы мой муж был здоров и счастлив.

– А мне все-таки нужны деньги, чтобы оплатить тебе хорошую клинику и лучшего врача.

– Это необязательно, я могу родить и в обычном госпитале.

– Это не обсуждается, Глория.

– Ты слишком много на себя взвалил. Так нельзя. Я беспокоюсь.

– Не нужно обо мне беспокоиться. Я мужчина. Это мой долг.

Стив был таким раздраженным и одновременно подавленным. Я вообще не верила в то, что это на самом деле он.

– Я знаю, как поднять тебе настроение.

Он удивленно на меня посмотрел, а я направилась к музыкальному центру. Вставила кассету из небольшой коллекции. Заиграла Gloria Gaynor – I will survive. Я встала в центр кухни, принялась танцевать. Стив откинулся на спинку, рассмеялся. Я нелепо двигалась, вертела задом, гримасничала. Мне и самой было смешно от своего глупого танца.

Мы ухахатывались. Он встал, обнял мое уставшее тело.

– Я люблю тебя, малышка.

Я могла бы раствориться в этом моменте, но что-то меня настораживало. Его взгляд, некогда задорный, хитрющий, тогда казался мне виноватым, поникшим. Что-то терзало его душу.

– Эй, ну что с тобой?

– Со мной все отлично, – ответил Стив, пытаясь улыбнуться.

– Не обманывай меня. Я же чувствую, что что-то не так.

Он отстранился, отошел к столу, присел.

– Меня не будет пару дней. У приятеля какие-то семейные проблемы, я должен за него отработать смену.

Теперь уже мне необходимо было присесть.

– И это тоже не обсуждается? – раздосадованно спросила я.

– Никто не говорил, что нам будет легко, так ведь?

* * *

Тяжело засыпать в одиночку на огромной кровати, видеть пустое место вместо него, смотреть в ночную тьму, чувствовать отчаяние. Мы неожиданно быстро растратили наше юношеское сумасшествие. Мой живот рос, и вместе с тем выросла ответственность. И вот мы стали серьезнее, и жизнь стала превращаться в рутину. Все как-то аккуратно, планомерно, точно рассчитано. Но разве ты не этого хотела? Ведь это и есть спокойная жизнь. Это умиротворение, крепкое объятие тишины.

– Утренняя пробежка – это лучшее, что придумало человечество, – сказала Миди, выходя из душа.

Я затеяла уборку, протирала пыль, возвращала вещи в предназначенные им места.

– Ты хорошо выглядишь, – сказала я.

– Да?

– По крайней мере, ты уже не похожа на труп.

– О-о, спасибо, я польщена.

Миди в самом деле похорошела. Слегка прибавила в весе, появился милый румянец на округлившихся щечках. Она покончила с наркотиками, занялась спортом, кайфовала от своей нетрудной работы, подружилась практически со всеми жителями городка. В общем, я была счастлива видеть ее такой.

Мы услышали стук в дверь.

– Открой, пожалуйста.

Миди помчалась в прихожую, отворила дверь. Молчание. Я продолжала убираться как ни в чем не бывало и тут…

– Зачем ты приехал? Она будет в бешенстве, – шептала Миди.

– Она здесь? – спросил до боли знакомый мужской голос.

– Да…

Я медленно вышла в прихожую.

Доминик. Несколько секунд я вообще не могла двинутся с места. Увидев мой живот, его глаза чуть из орбит не вылезли.

– Ни хрена себе!.. Быстро вы.

– Как ты узнал, что мы здесь?

– Я с ним общалась все это время и… рассказала.

Я похолодела с головы до ног.

– То, что вы уехали, не означает, что вы больше не наша семья.

– Что тебе нужно, Доминик?

– Может, для начала разрешишь мне войти?

Я стояла, оцепеневшая, сверлила его глазами.

– Глория, да ты чего? Это же наш Доминик! Он никому ничего плохого не сделал. Проходи.

Миди разлила чай по кружкам, поставила перед нами. Мы с Домиником сидели друг напротив друга. Оценивали друг друга. Он совсем не изменился, хотя почти год прошел с тех пор, как я покинула «Абиссаль».

– Значит, ты вышла замуж. Сколько месяцев? – спросил он, кивнув на живот.

– Семь.

– Я в шоке, конечно, но… Все равно рад за тебя.

– Зачем ты приехал?

– Чтоб увидеть тебя. Я скучал.

– Вы поймали Север?

– Нет. Она мгновенно исчезла.

– Столько времени прошло, неужели вы…

– Это Мелания Уайдлер, – оборвал меня Доминик. – Мало того что она дочь Дезмонда, так она еще и прожила с нами сколько. Мелания выучила нас наизусть. Она наперед знает все наши действия. Мы ее еще нескоро увидим.

– А… Алекс? С ним все в порядке?

– Жив, здоров. А где твой муженек?

– На работе.

– Даже не верится, что ты позволила ему вернуться.

– Куда вернуться?

Доминик вопросительно на меня посмотрел, а затем ухмыльнулся, стал качать головой.

– Доминик, о чем ты? – не выдержала Миди.

– Вот мерзавец, – сказал он.

– Доминик?.. – сказала я.

– Твой муж действительно работает, но не там, где ты думаешь. Он вернулся в Темные улицы.

– Это неправда.

– Он продолжает работать на Моро.

– Ты специально это говоришь…

– Не веришь мне? Так спроси у Стива, когда он вернется после очередного дела.

Эта новость вышибла землю у меня из-под ног. Я сидела с каменным лицом, но с наполненными веками, хотелось разреветься, но не при нем. Я должна держаться!

– Доминик, тебе лучше уйти, мне нужно ее успокоить.

Он встал, обошел стол, положил ладонь мне на плечо.

– Держись, сестренка.

Когда они с Миди пошли в прихожую, я, наконец, сдалась. Закрыла глаза, слезы покатились тяжелыми каплями. Внутри пульсировало негодование. Я открыла глаза, Миди уже была рядом, села на корточки у моих ног, положив руки мне на колени.

– Он же просто издевается, да? Просто хочет отомстить?

– Я не знаю… Не знаю.

– Джей тебе ничего не говорил?

– Нет. Дождись Стива. А сейчас не нервничай напрасно, поняла меня? Подумай о ребенке.

* * *

Вашингтон скулил, лизал мои руки, пока я сидела в жутком таинственном освещении ночника и смотрела в никуда. Он не мог на такое пойти. Не мог. Как мы поцапались, когда мы с Миди напали на Лима и его друзей. Стив изо всех сил старался забыть Темные улицы и меня заставлял. Мы оба постарались отречься от своего гадкого прошлого, вообразить себя приличными людьми, такими как все.

Он не мог так со мной поступить. Но отчего же я верю Доминику? Нервы струнами натянуты, ладони вспотели. Он всегда возвращался к ужину, а теперь задержался. Что он творит? Во что он вляпался, Господи?..

Скрипнула дверь. Стив застал меня в гостиной – грустную, скрюченную.

– А я думал, что ты уже спишь, боялся разбудить.

Я подозрительно молчала, не шевелилась.

– Глория, что случилось?

– Не хочешь мне ничего рассказать?

Стив стал расхаживать по комнате, стянул свитер, швырнул ремень.

– Ну… Я отработал двое суток, зверски устал и очень соскучился по своей малышке. Что я еще должен сказать?

Он приблизился ко мне, обнял сзади, поцеловал в ухо.

– Например, то, что ты продолжаешь работать на «Батчерс».

Хилая надежда рухнула в одночасье, стоило мне увидеть мгновенную реакцию Стива. Тот резко отпрянул, я повернулась к нему, он взглядом задал моментально возникший вопрос.

– «Абиссаль» все это время следила за мной и Миди. Доминик сегодня приехал и все рассказал…

Как я не хотела плакать, как старалась держаться, но все было безрезультатно. Я зарыдала, а Стив, обескураженный, таращился на меня, долго думая, что сказать.

– Малышка, я тебе все объясню…

– Что ты мне объяснишь?! Что ты думал, что таким путем легче заработать бабки?!!

– Да! Да, я так думал! Потому что я не хочу, чтобы мы жили на гроши, я хочу, чтобы у нашего ребенка было все!

– И чтобы у него был папаша-бандит?! И чтобы однажды к нам в дом заявились подонки и перестреляли нас всех?! За что?.. Стив, за что ты так со мной? Ты же клялся мне! Я ведь ради тебя решилась на это! – сказала я, указав на живот.

Затем я побежала в спальню. Достала рюкзак, стала кидать вещи.

– Что ты делаешь?!

– Я ухожу.

– Глория, не делай глупостей…

– Я не могу находиться рядом с тобой. Я люблю тебя. Я все еще, черт возьми, люблю тебя, но ребенок мне дороже.

Я схватила полупустой рюкзак, выбежала на улицу. Там, у автобуса беззаботно курили Миди и Джей.

– Ребят, что происходит?! – спросил Джей.

– Глория, умоляю, не уходи! – Стив вцепился в мою руку, я резко отдернула ее.

– Доминик был прав? – тихо спросила Миди.

Я, обливаясь слезами, кивнула.

– Стив, как ты мог?!

– Чувак… – неодобрительно произнес Джей.

– Да я знаю, что облажался, не читайте мне сейчас нотации. Она уходит, ее нужно остановить!

Миди осторожно взяла меня за руку.

– Глория, я понимаю, ты сейчас не хочешь его видеть, пойдем к нам в трейлер.

– Нет, мне нужно побыть одной.

Вдали я увидела знакомую машину. Это был Лим Оркус. Я побежала к нему.

– Лим!

Он отъезжал от ближайшего дома (слава Всевышнему!), заметил меня, остановился.

– Привет.

– Тот дом, где вы развлекаетесь, сейчас пустует?

– Да, а что такое?

– Отвези меня туда, пожалуйста.

– Без проблем.

– Малышка, прошу тебя, не делай этого!

Подбежал Джей.

– Эй, подруга, ты чего? У тебя ж могут начаться преждевременные роды. Ты куда собралась?

– Оставьте меня в покое. Хотя бы на один день.

Я села в машину, громко хлопнув дверцей. Только мы собрались отъезжать, как услышали громкий лай. Я посмотрела в заднее стекло и увидела взволнованного Вашингтона. Тот подбежал к дверце, стал настойчиво царапать ее. Я еще больше разревелась, открыла дверцу, пес запрыгнул. Лим нажал на газ, и мы стали быстро отдаляться от моего дома.

47

Мы долго ехали, путь лежал через лес. Я сидела заторможенная, гладила Вашингтона, продолжала плакать. И вот мы остановились. Во тьме я разглядела небольшой домик с разбитым окном, старой крышей. Видимо, бывшее убежище охотника. Мы с псом вышли из машины, подошли к Лиму, тот открыл дверь.

– Дом закрывается только изнутри.

Над дверью гигантскими черными буквами была выведена устрашающая надпись: ОУШЕНХЕЛЛ. Мы зашли внутрь.

– Пойду врублю электричество.

Лим отошел, а я так и осталась стоять у порога. В ушах шумело, голова раскалывалась на части. Постаралась себя успокоить. Глубоко вдохнула. Появился Лим, стал щелкать выключателем. Наконец, появился свет. Я смотрела вниз. У моих ног валялся скомканный коврик для ног, в нескольких метрах зеленые осколки. Взгляд поднялся чуть выше, скользнул по ободранным стенам, пятнам на них, неизвестного происхождения.

– Арес, ты надолго здесь?

– Пока не знаю. Я заплачу тебе. Только не сейчас.

– Давай я покажу тебе дом.

– Лим, я сама. Уезжай.

Лим растерянно посмотрел на меня.

– Ну… Пока.

Я заперла за ним дверь. Неуверенно шагнула вперед. Дом пустой, и каждый мой шаг отражался эхом. Вашингтон помчался в первую комнату, я – за ним. Это была огромная кухня, о чем свидетельствовало наличие барной стойки. Полно мусора, бутылки, блестящие упаковки из-под презервативов разбросаны, словно конфетти. Старый камин, разрисованный черным баллончиком, с потолка свисала гирлянда. Я решила ее включить, она оказалась рабочей. Десятки огоньков радостно замигали, добавив в хмурое, негостеприимное пространство немного волшебства.

Я закрыла глаза на мгновение и увидела Ноа. Маленький, светлый комочек смотрел на заряженный ствол, направленный на него. Трясся, беззвучно плакал. Я и не заметила, как меня накрыла очередная волна истерики. Я закрыла раскрытый рот руками, завыла от душераздирающей боли. На месте Ноа вскоре окажется мой малыш. И я уже не смогу его спасти. В голове мелькнула кошмарная картина: окровавленная девочка, над которой измываются нелюди.

Я рухнула на колени. Подбежал напуганный Вашингтон, стал жалобно скулить, лизать мое лицо.

Меня несло по течению отчаяния и беспомощности, я никак не могла остановиться.

Я согласилась не прерывать беременность только будучи уверенной, что наш ребенок будет в безопасности. Что у него не будет такой тяжелой судьбы как у Джеки, Миди, детей Лестера и Ванессы. Как он мог так поступить?! Как?!

– Это и есть любовь?

Я медленно подняла голову. Передо мной стояла Эйприл. Она обошла меня, я решила посмотреть ей вслед, но Эйприл тут же исчезла.

Я разожгла камин, свернула кардиган, подложила под себя. Загадочный треск хвороста немного успокоил меня. Я смотрела на пламя, обняла Вашингтона одной рукой, другой – гладила живот.

– А помнишь, как мы с тобой исследовали дом «Абиссали»? – обратилась я к псу. – Этот почти ничем от него не отличается. Такой же жуткий и холодный. Ох!

Вашингтон едва не подпрыгнул от неожиданности. Я обеими руками схватилась за живот.

– Ребекка пинается… Ей здесь не нравится. Ничего, доченька. В этой жизни со многим приходится мириться. С холодным домом… С предательством.

* * *

– Пора возвращаться домой, беглянка.

– Нет, Джей.

Миди и Джей прискочили ко мне на следующее утро.

– Глория, ты живешь, черт возьми, в лесу! Здесь так холодно, и дикие звери могут пробраться в дом. Если ты на себя забила, то подумай о ребенке! – отчитывала меня Миди.

– Я остаюсь здесь.

– Стив совершил ужасный поступок, – серьезным тоном сказал Джей. – Мы его не поддерживаем. Но он раскаивается.

– Раскаивается? Джей, ты бы так поступил с Беккс?

– Думаю, что нет.

– Миди, если бы Сайорс сделал то же самое, ты бы сразу его простила?

– Конечно, нет. Но я бы не ушла.

– Если бы я не ушла, было бы только хуже. Я наговорила бы много лишнего, а потом жалела.

– Жалела бы, потому что любишь? – спросил Джей.

– Да…

– Так если ты его любишь, к чему весь этот переезд? Вам нужно поговорить.

– Я поживу здесь некоторое время. Так будет лучше для всех. Обо мне не беспокойтесь, у меня есть Вашингтон.

– Так и знала, что с этой упрямой бабенкой без толку разговаривать.

Миди подошла ко мне с огромным пакетом.

– Держи, тут все самое необходимое.

– Спасибо, ребята.

– У нас из-за тебя бессонница, – пожаловался Джей.

– Простите…

– А может, так действительно правильно, – сказала Миди. – В конце концов, он виноват, пусть немного помучается. Ты только будь осторожна, ладно?

– Хорошо.

Ребята по очереди обняли меня.

– Вашингтон, ты за нее отвечаешь! – напоследок сказала Миди.

* * *

Я решила себя занять уборкой. Весь хлам вытащила на улицу, свалила в кучу, еле подожгла, следила за костром со ступенек дома. Вдали пели птицы, журчала речка, ветер слегка теребил листву. Что делать дальше? Как жить? Остаться навсегда в этом доме, родить прямо тут под звуки природы и далее продолжать вести отшельнический образ жизни? Или все-таки уехать в город, найти квартиру, а потом обратиться, как советовала доктор Уиллис, в фонд для поддержки таких обреченных мамаш? Мое будущее было для меня как диссертация по ядерной физике. Абсолютно непонятным. Чертовски пугающим.

– Извините, не подскажите, где живет самая прекрасная девушка этой Галактики? Ой, так это ж вы!

Стив подошел ко мне. Судя по его заметно мокрой футболке, весь путь от дома до меня он проделал пешком. В руках держал цветы.

– Один парень попросил меня передать вам этот букет, а еще он сказал, что он конченый кретин. Он очень сожалеет и жить без вас не может.

Я с трудом встала.

– Я полностью согласна.

Стив вопросительно на меня посмотрел.

– Он действительно конченый кретин. А цветы я возьму, они красивые.

Я взяла букет. Сладковатый аромат ударил в нос, пальцами я провела по макушкам цветов.

– Глория, давай поговорим, как взрослые люди.

На подушечках осталась пыльца. Я старалась быть спокойной.

– А разве ты на это способен? Твой инфантилизм достиг пиковой отметки. Жизнь для тебя – игра, вечный риск. Ты от этого кайфуешь. Вот и опять решил рискнуть и заработать легкие деньги, наплевав на меня. Ты совершенно не думаешь о последствиях.

– Я… не знаю, как искупить свою вину. Но, Глория, я клянусь, что никогда больше не буду что-либо от тебя скрывать.

– А откуда мне знать, что ты сейчас говоришь правду? Теперь, когда ты будешь где-то пропадать, я буду медленно погибать из-за недоверия к тебе. Недоверие – вот из-за чего рушатся семьи.

Я все смотрела на печально склоненные макушки цветов, будто они тоже о чем-то сожалели.

– У нас ничего не рушится.

– Рушится, Стив! – не выдержала я. – Знаешь, что я поняла? Мы не должны быть вместе. Судьба столько раз отталкивала нас друг от друга, а мы шли наперекор ей. Идиоты!

– Они угрожали мне! – взорвался Стив.

– Мы могли бы переехать.

– Они все равно бы нас нашли.

– И что?.. Ты продолжишь?

– Мне придется. Я не хочу тебя потерять.

Я была переполнена гневом, будто донельзя наполненная ванна. Он вырывался из меня с каждым выдохом, жестом, морганием. Влажные стебли цветов холодили пальцы, запах горелого мусора слегка отрезвил затуманенный разум.

– Ты уже меня потерял.

* * *

Тишина стала для меня лучшим другом. Она сопровождала меня повсюду, точно призрак. Я здесь находилась уже третий день. Мы с Вашингтоном допоздна гуляли по окрестностям, спускались по крутому склону к шумной речушке, блуждали по таинственным тропам, наслаждались пением неизвестных птиц.

Однажды мы вернулись с очередной прогулки, пока я возилась с замком, Вашингтон напрягся, вдруг зарычал.

– Ты чего?

Затем мне стала понятна причина его внезапного волнения: в доме был кто-то еще, кроме нас. Я вцепилась в ошейник Вашингтона, и мы медленно пошли на шум, что доносился из дальней комнаты. Всего в доме две комнатушки, не считая ванной и кухни. Я осторожно толкнула дверь, та со скрипом открылась. На полу полуголые подростки ерзали друг на друге.

– Вы кто, на хрен, такие?!

– А ты кто? – спросила девчонка, судорожно поправляя штаны.

Парень тут же встал, стал возиться с ширинкой.

– Пошли вон из моего дома!

– Это общий дом! – вякнул парень.

Вашингтон свирепствовал. Оглушительно лаял, забрызгивая слюной все вокруг. Я с великим усилием его держала.

– Если вы сейчас же не свалите, мой пес разорвет вас в клочья!

– Пойдем.

Незнакомец схватил перепуганную до чертиков девчушку. Медленно, не отрывая взгляд от разъяренного Вашингтона, задержав дыхание, они покинули комнату.

– И передайте всем остальным, чтобы забыли сюда дорогу!

Незваные гости тут же испарились. Я присела на корточки, крепко обняла своего лохматого защитника.

– Молодец. Что бы я без тебя делала?

* * *

Той холодной, одинокой ночью мы вновь грелись у камина. Я лежала на полу, Вашингтон рядом. Я смотрела на мерцающую гирлянду, конечно же, думала о Стиве.

– Я безумно его люблю… Мне его так не хватает. Боже, я столько ему наговорила! Он сейчас мучается из-за меня. Да, Вашингтон, тяжело быть человеком. А еще тяжелее – быть дурой. Я ведь опять ни в чем не разобралась. Не выслушала его, стала собирать вещи, сбежала. Кому что доказала? Не знаю. Завтра мы вернемся. Попробуем заново начать. Мне сейчас так спокойно, Вашингтон, ты даже представить себе не можешь. Вот ради этого и стоило уехать. Чтобы идти дальше, не наломать дров, необходимо успокоить рассудок. Обиды ни к чему не приведут. Пора заканчивать быть детьми.

Неожиданный стук в дверь прервал мой псевдофилософский монолог.

– Это Стив! Мы возвращаемся прямо сейчас!

Поцеловав Вашингтона в теплую макушку, я, припрыгивая от радости, помчалась открывать дверь. Но, к моему разочарованию, за ней находился не Стив.

– Привет, Лим, – расстроенно сказала я. – Проходи. Хорошо, что ты заехал. Я как раз хотела с тобой расплатиться.

Я погрузила руку в карман своей толстовки. Достала несколько скомканных купюр.

– Столько хватит?

Лим стоял не шевелясь, словно его ступни прибили гвоздями к полу. Взгляд его был безумным. Он явно что-то курил по дороге ко мне.

– Лим?

– Да, хватит.

Лим неохотно забрал деньги.

– Сегодня сюда пришли твои друзья, я их немного напугала. Даже стыдно…

– «Абиссаль».

Теперь уже я окаменела.

– Что?..

– Твоя татуировка означает «Абиссаль». Если бы вы с Миди тогда не обошлись так жестоко со мной, я, может быть, сейчас поступил бы иначе.

Лим сделал несколько шагов назад, вскоре вовсе скрылся, и тут пятеро здоровенных мужиков переступили порог дома и уставились на меня.

Вашингтон сразу почуял неладное. Подбежал ко мне, оскалившись, злобно зарычал. Я схватила его за ошейник.

– Ну? И чего вы молчите? Вы же такие храбрые! Впятером пришли убивать беспомощную беременную девушку!

– Мы тебя не убьем, – сказал тот, что стоял впереди остальных. – Ты нужна ей живой.

– Ей?

Север. Мать вашу, как она до меня добралась?!!

Я не знала, что мне делать. В доме не было даже пластикового ножика, обороняться нечем. Выход забаррикадирован амбалами, прятаться негде. Я была в ловушке.

Вашингтон вырвался, яростно кинулся на главного, вцепился в руку, тот вскрикнул от боли. Затем раздался выстрел… А после – душераздирающий визг. Вашингтон упал, содрогаясь от боли. Я закричала, кинулась к нему. Пес взглянул на меня, перед тем как его душа покинула тело. Кто-то схватил меня за руку, я гневно его отпихнула, за что получила удар в лицо. Я упала на спину, сквозь пелену слез разглядела, что главный уже готовился пнуть меня в живот.

– Нет!!! Умоляю! Я пойду! Только не бейте…

Я поднялась, главарь взял меня за плечо, повел к выходу.

Ты не беспомощна, Глория. Ты не имеешь права сейчас сдаться. Прошу тебя, Глория, собери в кулак все силы, что у тебя есть. Ради того, чтобы вновь увидеть Стива, ради вашей малышки сделай это! Не сдавайся! Не бойся! Брайс научил тебя, как действовать в такой ситуации.

Я со всей мощи, наступила ему на ногу и после ударила строго в челюсть. Пользуясь жалкими секундами его дезориентации, я вырвалась и побежала в лес. Тяжело было бежать из-за живота, тот был словно камень, привязанный к моему слабому телу. Но я продолжала бежать, спотыкаясь, ничего перед собой не видя, слыша лишь только множество шагов позади себя. А затем выстрелы. Они стреляли в воздух, кричали, матерились. Я понимала, что вот-вот упаду. Выстрелы заставляли мое сердце подпрыгивать, я стукалась о деревья, ноги подкашивались, воздуха катастрофически не хватало. А те, кто преследовал меня, были все ближе и ближе, что окончательно лишало меня надежды на спасение.

Выстрел.

Я грохнулась на живот. Несколько секунд не могла сделать вдох. Пуля пробила спину, я застонала от жгучей боли. Но вдруг я почувствовала ее шевеление. Она обеспокоенно брыкалась внутри меня, напоминая о себе, заставляя меня вновь найти где-то силы. Я стала ползти вперед. Практически бесшумно. Помимо криков и шагов я расслышала шум воды. Значит, я находилась у склона. Проползя еще немного, я стала осторожно скатываться по земле, цепляясь за камни, веточки, буравя пальцами мягкую землю. Как же хотелось кричать, но я понимала, что они совсем близко, они знают, что я ранена и далеко уйти не смогу, поэтому специально притихли, стали вслушиваться в тишину, стоит только пискнуть, как меня найдут. У самого берега росло огромное дерево. Ввиду каких-то обстоятельств, оно значительно отклонилось от своей оси, часть корней рассталась с землей. Мы с Вашингтоном гуляли здесь, я знала это место. Я поползла к тому дереву, пробралась сквозь его оттопыренные корни в углубление, что осталось после них.

Люди Север уже вовсю прочесывали берег. Я слышала их шаги, нервные перешептывания. Один из них подошел к моему укрытию, я крепко зажмурилась, задержала дыхание. Кафельная комната, Темные улицы, сотни убитых людей, кровь и крики, боль и запредельный страх – все это воспитало во мне выдержку, ту неведомую силу, что проявлялась в самые безнадежные минуты моей жизни. Именно эта сила не дала мне закричать в тот момент, когда меня почти нашли. Вскоре посланник Север продолжил поиски, присоединившись к остальным. Все ушли так далеко, что их шагов уже не было слышно. Нужно было выбираться и бежать обратно к дороге, но я уже не могла пошевелиться. Я смотрела вверх. Все черным-черно. Я ждала, когда же станет легче. Я понимала, что это конец. Тот самый конец, который я так рьяно ждала, будучи глупой шестнадцатилетней девчонкой.

«Как же сильно хочется жить, когда конец неизбежен».

Я коснулась живота. Ты никогда не увидишь солнце, не прогуляешься босой по горячему асфальту, не испытаешь трепетное волнение при первом поцелуе… Ты умрешь здесь, со мной, совсем скоро. Наши сердца перестанут биться, мы погрузимся в вечный сон. И если там есть жизнь – загробная, в которую мне так хочется верить, – то мы обязательно с тобой встретимся.

А если нет, то я хочу, чтобы ты знала… Я люблю тебя, моя маленькая жизнь. Я люблю тебя.

– Прости… – прошептала я.