ГЛАВА 74
БЕРЛОГА
— Да, — сказал Джош. — Я думаю, что мы снова сможем это отстроить. — Он почувствовал, что рука Глория сжимает его руки и она склонила голову ему на плечо.
Он обнял ее, и они стояли рядом с развалинами сгоревшей церкви. — Мы сможем это сделать, — сказал он. — Конечно, сможем. Я имею в виду…
Что это будет не завтра, и не на следующей неделе…
Но мы сможем это сделать. Она, может, и не будет выглядеть так, как раньше, и возможно, будет хуже, чем была — но возможно, будет и лучше. — Он слегка обнял ее. — Да?
Она кивнула. — Да, — сказала она, не глядя на него, и голос у нее перехватило от волнения. Потом она подняла свое лицо со слезами слез. Ее рука поднялась, и пальцы медленно дотронулись до маски Иова. — Ты…
Прекрасный человек, Джош, — тихо сказала она. — Даже сейчас. Даже такой. Даже если это у тебя никогда не сойдет, ты все равно будешь самым прекрасным человеком, которого я знаю.
— Ну, я не ахти что. И никогда не был красавцем. Тебе бы посмотреть на меня, когда я занимался борьбой. Знаешь, как меня называли? Черный Франкенштейн. А теперь я этому вполне соответствую, да?
— Нет. И не думаю, что это когда-то было. — Пальцы ее прошлись по рубцам и впадинам его лица, потом рука снова опустилась. — Я люблю тебя, Джош, — сказала она, и голос ее дрогнул, но медного цвета глаза были твердыми и правдивыми.
Он хотел было ответить, но подумал о Рози и мальчиках. Это было так давно. Так давно. Слоняются ли они где-нибудь в поисках еды и убежища, или они только призраки, оставшиеся в его воспоминаниях? Было таким мучением даже не знать, живы ли они, и когда он посмотрел в лицо Глории, он понял, что возможно так никогда и не узнает. Но будет ли совсем бессердечно и предательством похоронить надежду, что Рози и сыновья его, возможно, живы — или это будет реализмом? Но он был уверен в одном: он хочет остаться в стране живых, вместо того чтобы странствовать в склепах погибших.
Он обнял Глорию и сильнее прижал ее к себе. Он почувствовал сквозь куртку ее выпирающие кости и остро затосковал о том дне, когда будет собран урожай.
Еще он страстно хотел видеть обоими глазами и иметь возможность снова глубоко дышать. Он надеялся, что маска Иова скоро у него сойдет, как у Сестры в прошлую ночь, но все равно боялся. Как он будет выглядеть, хотел бы он знать, а что если это будет чье-то лицо, кого он даже не знает? Но сейчас он чувствовал себя чудесно, не было никаких следов лихорадки. Это единственный раз в его жизни, когда ему хотелось лежать мертвым.
Примерно в четырех футах в стороне Джош увидел что-то лежащее в замерзшей луже. Живот у него свело, и он тихо сказал: — Глория, почему бы тебе не пойти сейчас домой? Я приду через несколько минут.
Она в недоумении отступила. — Что случилось?
— Ничего. Ты иди. Я немного прогуляюсь и постараюсь представить, как мы сможем ее восстановить.
— Я останусь с тобой.
— Нет, — твердо сказал он. — Иди домой. Мне немного нужно побыть одному. Ладно?
— Ладно, — согласилась она. Она было пошла к дороге, но снова повернулась к нему. — Тебе не нужно говорить, что ты меня любишь, — сказала она ему. — Все в порядке, если ты меня не любишь. Я просто хотела, чтобы ты знал, что я чувствую.
— Да, — сказал он напряженным сжатым голосом. Глория задержала свой взгляд на нем еще на несколько секунд, а потом пошла домой.
Когда она ушла, Джош наклонился и вытащил то, что лежало в луже. Лед треснул, когда он высвобождал это.
Это был кусок шерсти, испещренный темными коричневыми точками.
Джош знал откуда это.
Пальто Джина Скалли.
Он сжал в руке окровавленную одежду и сжался. Повернув голову в сторону, он осмотрел землю вокруг. Еще один кусок клетчатой ткани лежал в нескольких футах в стороне, дальше по проулку, который шел к развалинам. Он поднял его тоже, а потом увидел перед собой третий, и четвертый, оба в кровавых пятнах. Вокруг везде по земле были разбросаны маленькие кусочки пальто Джина Скалли, как клетчатый снег.
Какое-то животное схватило его, подумал Джош. Что бы это ни было, оно разорвало его на клочки.
Но он знал, что никакое животное не схватило Джина Скалли. Это был зверь совсем другого рода, может, замаскированный под калеку в красной детской коляске, или под черного джентльмена с серебряным зубом во рту. Или Скалли нашел человека с алым глазом — или ЕГО нашли.
Иди за подмогой, сказал себе Джош. Иди за Полом и Сестрой и возьми, ради Бога, винтовку! Но он продолжал идти за маленькими кусочками клетчатой ткани, хотя сердце у него яростно билось, а в горле пересохло. На земле был и другой хлам, и когда Джош дальше прошел в проулок, перед ним возникла крыса размером с персидскую кошку, взглянула на него глазами-бусинками, и потом втиснулась в дырку. Джош услышал вокруг себя легкое попискивание и шуршание, он знал, что эта часть Мериз Рест наводнена грызунами.
Он увидел на земле замерзшие пятна крови и проследовал за ними еще примерно футов пятнадцать и остановился у круглого куска жести, который лежал напротив неровного кирпичного фундамента разрушенной церкви. Жестянка тоже была покрыта пятнами крови, и Джош увидел и другие обрывки клетчатой ткани. Он поставил ногу около куска жестянки, который по размеру и форме напоминал крышку люка, затаил дыхание и медленно выдохнул. Затем он резко отодвинул железку и отклонился.
Внизу открылась дыра, ведущая вниз под фундамент церкви. Из нее поднимался холодный болотистый пар, от которого у него мурашки пошли по телу.
Нашел тебя, было первой мыслью Джоша.
А второй было — убраться отсюда к чертям собачьим! Беги дурак несчастный!
Но он колебался, глядя в дыру. Изнутри не проникало ни звука, ни движения. Там пусто, понял Джош. Он ушел!
Он осторожно шагнул к дыре. Потом продвинулся еще и еще. Остановился над ней, вслушиваясь. Все еще ни звука, ни движения. Берлога была пуста. Человек с алым глазом ушел. После того, как Свон встретилась с ним лицом к лицу, он, должно быть, покинул Мериз Рест. — Спасибо тебе, Господи! — прошептал Джош.
Позади что-то прошуршало.
Джош обернулся, подняв руки, чтобы отразить удар.
На картонной коробке, обнажив зубы, сидела крыса. Она начала визжать и бормотать как разгневанный помещик.
Джош произнес: — Тихо, ты, сво…
Две руки — одна черная, другая белая — высунулись из дыры и схватили Джоша за лодыжки, сбив его с ног. У Джоша не было времени закричать, прежде чем он упал на землю, воздух со свистом вылетел из его груди. Изумленный, он старался освободиться, старался ухватиться пальцами за мерзлую землю вокруг этой дыры, но руки, сжимавшие его лодыжки, как маленькие обручи, тащили его вглубь.
Джош был уже наполовину внутри, когда полностью осознал, что произошло. Он стал бороться, колотя руками и ногами, но пальцы только сильнее сжимались. Он почувствовал запах горящей ткани, стал извиваться и увидел голубые языки пламени, танцующие в руках этого человека. Кожу Джоша опалило, он почувствовал, что руки у человека влажные и липкие, как растопленные восковые перчатки.
Но в следующее мгновение языки пламени стали слабеть и пропали. Руки у человека стали холодными и затащили Джоша в темноту.
Руки отпустили лодыжки. Джош стал брыкаться, почувствовав, что его левая нога привязана. На него навалилось холодное, тяжелое тело — больше похожее на мешок льда, чем на тело. Но колено, которое давило ему на горло, было достаточно крепким, стараясь сломать ему горло. По плечам, груди и грудной клетке падали удары, почти ломающие ему кости. Он схватился руками за холодное горло, и пальцы попали во что-то похожее на сырую замазку. Кулаки этой твари молотили по голове и лицу Джоша, но не могли сквозь маску Иова нанести никаких повреждений. Мысли закрутились в голове у Джоша, и он чуть не сошел с ума. Он знал, что у него есть только два выбора: бороться как черт или умереть.
Он ударил правым кулаком, попав косточками в угол челюсти, и сразу же занес левый кулак для удара, чтобы попасть тому в висок. Послышалось хрюканье — скорее от удивления, чем от боли — и тяжесть свалилась с Джоша. Он смог встать на колени, и вдохнуть легкими воздух.
Холодная рука змеей сзади обвилась вокруг горла. Джош отклонился, схватил его за пальцы и вывернул их. Но то, что только что было костями, вдруг оказалось как проволока — гнулось, но не ломалось. Потратив все силы, Джош поднялся с пола и метнулся назад, зажав человека с алым глазом между своим телом и стеной церковного фундамента из грубого кирпича. Холодная рука соскользнула, и Джош попытался выбраться из дыры.
Его снова схватили и потащили вниз, и пока они боролись как звери в темноте, Джош увидел, как вспыхивают руки у этого человека, готовые загореться пламенем, — но видимо что-то не получалось с возгоранием. Джош почувствовал запах — это было нечто среднее между запахом зажженной спички и плавящейся свечки. Он ударил ногой ему в живот и сбил его. Когда Джош снова вскочил на ноги, то почувствовал удар в плечо, похожий на удар молотом, который почти выбил ему руку и сбил его с ног лицом в грязь.
Джош вывернулся, чтобы повернуться лицом, изо рта шла кровь, а силы быстро убывали. Он увидел мерцание огня, а потом обе руки снова загорелись пламенем. При этом голубом свете он увидел лицо человека — кошмарную маску, а на ней бесформенный эластичный рот, который выплевывал дохлых мух как выбитые зубы.
Горящие руки приблизились к лицу Джоша, и вдруг одна из них зашипела, и погасла как уголек, залитый водой. Другая рука тоже стала гаснуть, маленькие язычки огня струились по пальцам.
Что-то лежало в грязи рядом с Джошем. Он увидел окровавленную груду плоти и вывернутых костей, а вокруг несколько курток, брюк, свитеров, обуви, шапок. Рядом была красная детская коляска.
Джош оглянулся на человека с алым глазом, который также был мистером Добро Пожаловать. Горящая рука почти погасла, и человек смотрел на умирающее пламя глазами, которые на человеческом лице назвали бы безумными.
Он не так силен, как раньше, понял Джош.
И Джош потянулся за коляской, схватил ее и запустил в лицо этого гада.
Раздался страшный вопль. Последние языки пламени погасли, когда он отшатнулся. Джош увидел серый свет и пополз к дыре.
Он был примерно в трех футах от нее, когда сломанную красную коляску швырнули обратно ему в голову. У Джоша была секунда, в течение которой он вспомнил как однажды его выкинули с ринга в Гэинсвилле, и что он почувствовал, когда ударился о бетонный пол и как он тихо лежал.
Он очнулся — он не знал, сколько времени спустя — от звука пронзительного хихиканья. Двигаться он не мог и подумал, что все косточки у него переломаны.
Хихиканье исходило с расстояния в десять-пятнадцать футов. Оно стало тише, переходя в фыркающий звук, который стал похожим на какой-то язык. Джош подумал, что это, должно быть, немецкий. Потом были фрагменты других языков — китайского, французского, датского, испанского и какие-то другие диалекты, которые выскакивали один за другим. Потом ужасный грубый голос заговорил по-английски, с глубоким южным акцентом: — Всегда ходил один…
Всегда ходил один…
Всегда…
Всегда…
Джош мысленно обследовал свое тело, пытаясь обнаружить, что работает, а что нет. Правая рука у него омертвела, вероятно, сломана. Полосы боли пульсировали у него в ребрах и в плечах. Но он знал, что ему повезло; удар который ему достался, мог бы и проломить ему череп, если бы маска Иова не была такой толстой.
Голос изменился, перейдя в монотонный говор, который Джош не мог понять, затем вернулся к английскому с мягким акцентом жителя Среднего Запада: — Ведьма…
Ведьма…
Она умрет…
Но не от моей руки… О, нет…
Не от моей руки…
Джош медленно попытался повернуть голову. Боль прострелила ему спину, но шея все-таки работала. Он постепенно повернул голову к бредящему существу, которое было распростерто в грязи в другой стороне берлоги.
Человек с алым глазом смотрел на свою правую руку, где по пальцам бегали бледно-голубые язычки пламени. Лицо человека было диким сочетанием различных масок. Чудесные светлые волосы смешивались с грубыми черными, один глаз был голубой, а другой карий, одна челюсть острая, а другая — впалая. — Не от моей руки, — сказал он. — Я заставлю их сделать это. — Подбородок у него удлинился, пророс щетиной, которая за несколько секунд превратилась в рыжую бороду, и также быстро исчезла в корчах его лица. — Я найду способ заставить их сделать это.
Рука человека дрожала, сворачиваясь в крепкий кулак, и маленькие голубые язычки исчезли.
Джош заскрежетал зубами и пополз к серому свету наверху, у отверстия — медленно, болезненно, по дюйму. Он застыл, когда услышал снова голос этого человека, шепотом поющий: Мы пляшем перед кактусом в пять часов утра… — затем все перешло в невнятное бормотание.
Джош пробирался вперед. Ближе к дыре. Ближе.
— Беги, — сказал человек с алым глазом слабым и усталым голосом. Сердце у Джоша застучало, потому что он знал, что это чудовище в темноте разговаривает с ним. — Давай. Беги. Скажи ей, что я все же сделаю это… Я сделаю эту работу руками самих же людей. Скажи ей… Скажи ей…
Джош пополз вверх к свету.
— Скажи ей… Я всегда ходил один.
Тогда Джош выбрался из дыры, быстро вытащив ноги. Ребра у него жутко болели, он еле сдержался, чтобы не потерять сознание, но он знал, что ему нужно отсюда удирать, иначе от него останется тухлое мясо.
Он продолжал ползти, а крысы суетились вокруг. Пронизывающий холод проникал в него до самых костей. Он ожидал и опасался, что человек с алым глазом схватит его, но этого не произошло. Джош понял, что жизнь его спасена — или потому, что человек с алым глазом ослаб, или потому, что он выдохся, или потому, что он хотел, чтобы это сообщение было передано Свон.
Скажи ей, что я сделаю эту работу руками самих же людей.
Джош постарался встать, но снова упал лицом вниз. Прошла еще минута или две, прежде чем он смог собрать силы и подняться на колени, а затем все-таки смог встать как дряхлый трясущийся старик.