41

— Ты, наверное, шутишь, — сказала Сара, бросая на Адама Чапела недоверчивый взгляд. Щеки ее побелели, только на одной из них виднелась небольшая красноватая полоска. — Это не какой-то пикантный секрет, который нам лучше не разглашать. И не какая-то там непристойность, про которую могли бы знать лишь ты да я. Прошлой ночью мне пришлось пойти у тебя на поводу, когда ты не захотел, чтобы мы позвонили Глену, и я тебе потакала, потому что ты был напуган и устал. Пусть так, но теперь дело обстоит совсем иначе.

Они ехали вдоль реки Лиммат позади еле тащившегося городского трамвая, выкрашенного в синий и белый цвета. Русло справа от них, заполненное водой приятного матового зелено-бутылочного цвета, было обрамлено старинными зданиями, стоящими у самого края набережной, создавая ощущение некой перпендикулярной гармонии.

— Нет, — заявил Чапел, — пускай об этом знаем одни мы. Это наша задача. Мы эту проблему выявили, нам ее и решать.

Трамвай замедлил ход и остановился; Сара едва успела затормозить и сделала это в последний момент.

— Наша задача? — Она ударила себя ладонью по лбу и закатила глаза. — Черт побери! Да ты просто рехнулся! Полегче на поворотах, мистер Чапел, а то улетишь! Ведь ты же патологически не способен стоять на обеих ногах сразу и предпочитаешь парить в облаках! Наша задача? Да кто ты такой, чтобы ее решать? Может, тебе стоит напомнить, что в маленькой уютной Европе, где проходит наша операция, скорее всего, находится кто-то, у кого есть кое-что очень неприятное, и он в любой момент может передать эту гадость господам Альберу Додену, Клоду Франсуа или какому-то другому чудовищу, за которым стоит эта «Хиджра». Адам, нам теперь известно, на что ушли те пятьсот тысяч долларов, — на бомбу. Не на плутоний. Не на чертежи. Не на пусковое устройство для бомбы. Нет, на саму бомбу. На бомбу, будь она неладна!

— Я все понимаю, — сказал он, садясь прямее.

Ее бурная речь заставила его почувствовать себя провинившимся школьником, вызванным на ковер к директору. Он слишком хорошо отдавал себе отчет во всем том, что говорила ему Сара, и вовсе не считал, что она преувеличивает. Он ведь находился рядом, когда она звонила в Лондон своим приятелям из подразделения МИ-6, занимающегося Израилем, и спрашивала их, что у них имеется по Мордехаю Кану, засекреченному физику-ядерщику по основной своей деятельности, подрабатывающему подручным у международных террористов. «Ах да, — услышали они в ответ, — Морди Кан. Ну разумеется, с ним все яснее ясного. Директор израильской службы, занимающейся испытаниями ядерного оружия, ключевая фигура в проводимых работах по его усовершенствованию, один из непосредственных создателей, крутой ученый и тому подобное. Не просто теоретик — пытается на практике воплотить идею мини-бомбы. Башковитый малый».

Чапел, не зная, куда девать руки, поводил ими вверх и вниз по бедрам, а потом начал теребить заслонку кондиционера. Он не собирался уступать. И дело заключалось даже не в его собственном желании или нежелании поступить так или этак. Возможно, предприятие, которое ему предстояло осуществить, и превышало его собственные силы, но, в конце концов, это не труднее, чем сказать правду.

— Ты что, все понимаешь и по-прежнему хочешь, чтобы это осталось между нами? — настаивала Сара.

— Не думаю, чтобы у нас имелся выбор. Я, честно говоря, считаю, что поступить так — это как раз и значит исполнить долг. — Не дождавшись от нее ответа, он продолжил: — Мы не можем допустить, чтобы ситуация опять вышла из-под нашего контроля. Вспомни Талила. Нельзя допустить, чтобы случившееся в Университетском городке повторилось. Это, знаешь, было не слишком-то весело, вычислить этого парня, найти его, загнать в угол, приготовить все для его ареста, и тут — на тебе! Появляется Леклерк с его французской командой, и вся операция летит к чертям. Вся разница в том, что когда на сей раз кто-то из террористов запаникует и взорвет свою адскую машинку, он прихватит с собой на тот свет не четырех ребят, а четыре тысячи, если не все сорок тысяч невинных душ, не приведи господи, конечно.

— Ты не можешь принять такого решения.

— В данной ситуации у меня нет иного выбора. Зная то, что знаем мы… учитывая то, что произошло за последние два дня… просто невозможно принять иное решение.

— Но, Адам…

— Послушай! — взорвался он и, вскочив со своего сиденья, привстал, повернувшись к ней лицом. — Кто-то предупредил Талила. Кто-то пытался убить меня. Кто-то хочет, чтобы «Хиджра» победила, и этот кто-то находится очень близко от нас. Это один из нас, Сара. Один из нас им продался. Что они сделают, когда им станет известно, что мы знаем о Кане? Черт, они просто велят взорвать бомбу тогда-то и там-то. Забудь о формальностях. Для них любая цель будет хороша, если поблизости от нее окажется достаточно ненавистных «крестоносцев», а «крестоносцами» они считают всех нас, включая десятилетних девочек и их малюток-братцев, которые не только не представляют себе, в какой стороне находится этот Ближний Восток, но и ведать не ведают, отчего там все так сильно нас ненавидят.

Сара перевела дыхание и, выдержав паузу, словно давая понять, что пришло время внести в их спор некоторую толику здравомыслия, сказала:

— Все это правильно, Адам, но есть и другие агенты, куда лучше подготовленные для того, чтобы решать подобные задачи… Это профессионалы, весьма искушенные в решении всевозможных проблем. У них имеются разнообразные технические средства, позволяющие находить подобные устройства.

— Команды ЧПРМ? — усмехнулся Чапел. — Насколько я знаю, они не слишком-то эффективны.

ЧПРМ означало «чрезвычайный поиск радиоактивных материалов», так называли команды ученых и специалистов по ядерному оружию, существующие при Отделе службы чрезвычайных ситуаций Министерства энергетики США. В их задачи, помимо всего прочего, входила оценка масштаба ядерной угрозы. После событий одиннадцатого сентября команды ЧПРМ были развернуты веером вокруг Вашингтона и Нью-Йорка в ничем, казалось бы, не примечательных автофургонах, оборудованных по последнему слову техники, в том числе новейшими детекторами ионизирующего излучения, для поиска ядерного оружия, которое могло оказаться в руках террористов. Идея, казалось, была очень здравая, но дело закончилось тем, что вместо реального поиска бомб они стали перекрывать целые кварталы, если там имелись такие источники фонового радиоактивного излучения, как фотолаборатории, аптеки, а также магазины по продаже бытовой электроники, которые в первую очередь засекала их сверхчувствительная аппаратура. В больших городах, как вдруг выяснилось, имелись миллионы разных источников радиации. Ее излучали даже телевизоры и табачная продукция, не говоря уже о рентгеновских аппаратах, индикаторах дыма, строительных материалах… Список можно продолжать и продолжать, он практически бесконечен. После того как был взят штурмом очередной универмаг, в который, как потом выяснилось, только что завезли часы (еще даже не распакованные), оснащенные светящимися, а потому слегка радиоактивными тритиевыми циферблатами, операцию вынуждены были свернуть, пообещав, что в следующий раз, прежде чем снова развернуть свои действия, они сперва подождут, пока угроза не станет более явной.

ожно более глубокой тайне. Кан ведь ударился в бега. Йосси почти что признал это.

— Ну а Глен позвонит Гадбуа, и слух разлетится по всей Европе за какие-то десять минут.

— Пора звать на подмогу тяжелую артиллерию. Нечего людей смешить.

— Пока мы сами справлялись.

— Это «пока» закончилось. Ты прав, Адам. Твои числа — это просто чудо. Удивительно, сколько информации ты можешь добыть с их помощью. Все, я уверовала. Аллилуйя и так далее. Считай меня своей преданной поклонницей и сторонницей. Но свои возможности мы исчерпали.

Чапел отвернулся. Ее покровительственный тон выводил его из себя. Эта мисс Черчилль разговаривала с ним как старожилка мира секретных служб, свысока, будто он простак, образованный недотепа, шут гороховый! Да еще убаюкивает его своей мнимой верой в его теорию чисел. Снова повернувшись к ней лицом, он поймал ее тревожный, озабоченный взгляд и понял, что за ним что-то кроется. Что-то еще.

— Ты боишься, — сказал он.

— Угадал, черт возьми. Боюсь.

— Нет, я не имею в виду страх перед бомбой. Ты боишься ответственности. Тебе не нравится, что сейчас все зависит от нас с тобой.

— Такая ноша не по мне, Адам, — призналась она. — Я всего-навсего шпионка. Звучит громко, но это всего лишь работа. Укажи мне плохих парней, и я пойду по следу. Вели смотреть и слушать, и я не подкачаю. Вели стрелять, и я исполню, хотя это будет потруднее. Но я дальше стоп. Когда речь идет о личной ответственности за сотни тысяч невинных жизней… Нет уж, благодарю. Это для какого-нибудь генерала.

Ну да, для генерала. Такого, как ее всезнающий отец, мир его праху.

— Генерал умер.

— Кан может направляться куда угодно, — возразила она. — В Мадрид, Триполи, Хельсинки, на Южный полюс… Кто знает?

— Думаю, мы знаем, куда он держит путь. Ты же сама сказала это в посольстве. Деньги неспроста были посланы в Париж. Теперь мы знаем зачем и почему. Это плата. Доден, или Франсуа, или как его там, не любит удаляться от этого города. Думаю, у него там бизнес, что-то такое, что заставляет его оставаться поближе к дому. В Париже его не так-то просто найти. Он становится невидим, будучи частью городского пейзажа. На иностранной же почве он будет более чем заметен. Ему в Париже удобнее действовать. Там у него помощники, конспиративные квартиры, банковские счета, разбросанные по всему городу. Сто к одному, что, если у Мордехая Кана действительно есть бомба — и если он действительно продает ее «Хиджре» за три миллиона долларов, — сделка совершится в Париже. Можешь на это сделать ставку, и не прогадаешь.

Сара кивала. Адаму удалось ее переубедить, однако ему хотелось до конца выговориться. Проведя рукой по ее затылку, он пробормотал:

— Мне этот чудак нужен не более, чем тебе. Знаешь, чего я хочу? Вернуться обратно в Вирджинию, усесться снова за свой стол, вытянуть ноги, открыть банку диетической кока-колы и с головой уйти в свой компьютер. Я люблю числа. Мои стерильные, безопасные числа.

Трамвай свернул с набережной Лимматкай на площадь Централплац. Сара, сидевшая за рулем взятого напрокат «мерседеса», объехала большую трамвайную остановку и погнала по веренице тесных улочек, следуя указаниям голубых дорожных знаков, указывающих дорогу к аэропорту. Когда река осталась позади, они въехали в туннель.

— Итак, — спросила она, — куда теперь?

— Найдем Клода Франсуа — найдем и Кана, — заявил он.

— Так просто?

Конечно, это было непросто, но больше им ничего не оставалось. Чапел пожал плечами:

— Ты мне веришь?

Сара протянула ему руку, и он в ответ протянул свою.

— Верю, — сказала она, крепко ее пожимая.

Они оставили машину на парковке у терминала «А», оставив ключи на солнцезащитном щитке. Затем купили три билета на двенадцатичасовой парижский рейс. Один для Сары, другой для него и третий для трех огромных коробок с документами, добытыми в банке «Дойче интернационал».

Пройдя паспортный контроль, они направились к нужному выходу и там купили кофе с парой жареных колбасок.

— Нельзя побывать в Швейцарии и не попробовать жареных колбасок, — заявил Чапел, садясь на кожаную банкетку.

— А как насчет швейцарского шоколада?

— Я взял одну шоколадку для Глена. Чтобы он на нас не сердился.

— Сахар? — предложила Сара.

— Нет, я пью несладкий.

— Ну, как хочешь.

Она открыла три пакетика сахарозаменителя и высыпала их содержимое в свой бумажный стаканчик.

— Фи, — прокомментировал Чапел, скривившись.

— Ужасная сладкоежка. Например, схожу с ума по ирискам.

— Сосиски с пюре?

— Обожаю.

— Стейк и пирог из говяжьего фарша с почками тоже?

— Объеденье!

— Рыба с картошкой фри?

— Мм!!!

— «Спайс Гёлз»?

— От них меня тошнит, но Робби Уильямс душка.

— Ты настоящая английская роза.

— Спасибо за комплимент, сэр.

Около минуты они ели молча. Затем объявили посадку на их рейс, и они переглянулись, будто договариваясь о том, что им не обязательно быть в первых рядах штурмующих самолет пассажиров. Чапел ощутил, что между ними выросла некая связь, куда более значимая, нежели просто проведенная вдвоем ночь. И это чувство ему нравилось. Они наблюдали за тем, как последние отставшие пассажиры исчезают в переходе-рукаве, соединяющем салон самолета с залом ожидания.

— Пойдемте, мисс Черчилль?

— Конечно, мистер Чапел. — Встав, она повесила на плечо дорожную сумку. Подойдя к Адаму, прижалась к нему и одарила легким поцелуем в губы. — Ну и как мы его найдем?

— Мне требуется сесть и поработать с имеющейся информацией, пробежаться по номерам счетов, идентифицировать их владельцев и получателей переводов, сопоставить их со своей базой данных. Что-нибудь да найдется… какая-то зацепка, какой-то намек, ниточка, за которую можно будет ухватиться. Начнем с самого начата. Этот Доден, он же Франсуа, открыл свой счет двадцать лет назад, указав, что родился в тысяча девятьсот шестьдесят первом году. Готов держать пари, тогда он был не таким осторожным, как сейчас. Терроризму ведь тоже учатся.

— Как ты думаешь, кто он?

— Франсуа? Он связан с финансами. Банкир… Брокер… Может быть, трейдер, кто-нибудь в этом роде. Это человек, хорошо знающий все хитросплетения мира международных финансов. Все входы и выходы. Нужно быть настоящим профи, чтобы вот так жонглировать счетами.

Сара пошла к проходу, ведущему на самолет.

— Свой своего видит издалека, так?

— Что-то в этом роде.

В этот момент мобильный телефон Чапела зазвонил.

— Алло?

— Алло, мон ами, — проговорил Леклерк, — куда ты запропастился?

Чапел замедлил шаг:

— Уже на пути в Париж.

— Надеюсь, что так. Тут у нас появился кое-кто, с кем ты очень рад будешь повстречаться.

— Кто он?

— Пока я называю его Шарль Франсуа. Тебе это имя о чем-нибудь говорит? Да вы с ним уже встречались. Насколько я понимаю, это с ним ты столкнулся тогда в госпитале.

Не может быть, подумалось Чапелу. Слишком уж быстро.

— Как вам это удалось?

— Бедняге понадобились наличные. Мы сцапали его у банкомата в Нейи. Помнишь лист бумаги с нарисованными на нем точками? Синими, черными и красными? Так что принимай поздравления.

Карта. Леклерк говорил о карте с обозначенными на ней банкоматами «БЛП», догадался Чапел.

— И где вы сейчас?

Санте. Пресловутая тюрьма особо строгого режима. Самого строгого во всей Франции.

— Леклерк, не бей его! — Прежний будничный тон Чапела сменился на максимально серьезный. — Пожалуйста.

— Спохватился! Я у себя дома. И делаю, что считаю нужным.

— Мы приедем уже через пару часов.