ГЛАВА 44

Бет отодвинула край занавески и выглянула в сад.

В саду, как она и предполагала, трудилась Агнесс Критчли, подрезала свои розы.

Бет отпустила занавеску и вздохнула. Она чувствовала вину за то, что по мере возможности избегает общения с этой дамой. Ведь после того, как снятый в аренду дом Коксов в Саммит-Вью сгорел, Критчли были так добры к ним, что забрали всю семью и поселили у себя. Просто сейчас очередной бесконечный разговор о разведении цветов и применении пестицидов был бы Бет невмоготу. Нет, это, конечно, благословение Господне, что они проживают теперь в летнем домике у Критчли, но за все, как известно, приходится платить.

Джо сидел в манеже и весело гремел пластиковыми кубиками, а Картер пытался кончиком линейки расправить рукав рубашки, чтобы вдеть в него загипсованную левую руку.

— Хочешь, помогу? — спросила его Бет.

Но Картер покачал головой.

— Будет лучше, если я научусь делать эти вещи самостоятельно, — с наигранной торжественностью сказал он.

— Может, еще что для тебя сделать?

Картер усмехнулся.

— Агнесс на улице, верно?

Бет кивнула.

— Стало быть, ты в плену, пока она не уйдет?

— Что-то в этом роде.

Джо, услышав смех отца, тоже засмеялся и выбросил красный кубик из манежа.

Бет наклонилась, чтобы поднять, а Картер сказал:

— Если и вправду хочешь помочь, зашнуруй мои походные ботинки.

Бет нахмурилась.

— Опять в поход? Не думаю, что это хорошая идея, особенно в твоем состоянии.

— Знаю, — ответил Картер. — Но мне необходимы физические нагрузки. Или ты хочешь, чтобы я растолстел?

— Я бы не возражала, — ответила Бет, хотя на самом деле вовсе этого не хотела.

Она наклонилась и стала зашнуровывать высокие ботинки — аккуратно и плотно, чтобы исключить несчастный случай. Страха и драматических происшествий с нее было достаточно, до конца жизни хватит. Она видела сцены, которые будут преследовать ее постоянно. Той ночью она натерпелась такого, что в темных волосах появились седые прядки, которые теперь приходилось закрашивать.

И Бет чувствовала на себе взгляд Картера, даже не спрашивая, она знала, о чем он думает. С того рокового дня, Четвертого июля, он смотрел на нее с такой любовью, нежностью и заботой, что все остальное бледнело в сравнении с этим взглядом. Смотрел так, точно ее и Джо вернули ему по воле некоего Божественного провидения. И еще в его взгляде читалась решимость никогда более не подвергать их опасности.

Просто удивительно, подумала Бет, что сегодня Картер вдруг решил оставить ее и отправиться на прогулку. Конечно, она беспокоилась о его здоровье, но в глубине души была рада, что он наконец собрался выйти из дома. Это хороший знак.

— Так хорошо? — спросила она и крепко затянула еще один узелок на шнурках.

— Просто замечательно, — ответил Картер и потопал новенькими ботинками по полу.

Все их имущество погибло в огне. Одежда, книги, мебель, фотографии… и тайное письмо гениального писца и иллюстратора Амброзиуса из монастыря Святого Эдмунда, что больше всего расстраивало Бет. Она забрала его из Музея Гетти и принесла в дом, казавшийся ей тогда надежной крепостью.

Теперь письма больше нет.

И очевидно, книги «Звери Эдема» — тоже. Имение аль-Калли исчезло с лица земли, так, во всяком случае, сказал ей Картер. А вместе с ним погибла и книга.

Теперь у Бет только и осталось, что несколько файлов, а также переводы, заметки и распечатки, относящиеся к мифическому объекту, которого никто не видел и восстановить который ей не удастся никогда. Самая прекрасная и самая оригинальная иллюстрированная рукопись, которая когда-либо существовала в мире. И автором ее являлся величайший и талантливейший художник одиннадцатого века, намного опередивший свое время, чьего шедевра уже не суждено никому увидеть.

Чемп залаял и подбежал к двери. Бет услышала, как Дел обменивается любезностями с Агнесс Критчли.

— Настоящие английские розы Дэвида Остина, — говорил он ей. — Они вроде бы любят воду.

— О да! — воскликнула в ответ Агнесс. — Эти ребятки постоянно хотят пить.

Оказывается, и о розах Дел тоже много знает. Бет всегда поражалась обширности его знаний и готовности говорить на любую тему.

Она отворила дверь. Вошел Дел, в шортах и просторной футболке с эмблемой «Лейкерс», седые волосы стянуты в хвост голубой резинкой, со словами:

— По дороге заглянул в колледж, продавал там подписку на журнал…

Бет обняла его, Джо радостно запищал. Он любил дядюшку Дела.

— Ну, готов к прогулке?

Картер поднялся, здоровой правой рукой забросил лямку рюкзака на плечо.

— Пошли.

— Ничего, что я заберу его у тебя, всего на несколько часов? — спросил Дел у Бет.

— Только обещай, что вернешь целым и невредимым.

Дел покачал головой.

— Сейчас не скажешь, что он невредим. Ты что, хочешь, чтобы я его выправил?

Картер загипсованной рукой обнял жену за плечи, нежно поцеловал в висок. Ему всегда нравились запах ее волос и ощущение хрупкости и одновременно — силы, когда он сжимал ее плечи.

— Вернусь через пару часов и займусь барбекю.

Он уже направился к двери, потом обернулся и увидел, что Бет вынимает Джо из манежа.

— Хочешь, пойдем и посмотрим на красивые розы? — нежно проворковала она.

Картер оставил дверь открытой — сад был большой и ухожен просто безупречно. Это было не только делом рук миссис Критчли, которая куда-то отошла, но и целой команды мексиканцев-садовников. Фургончик Дела был припаркован прямо за воротами, на тихой улочке.

— Куда едем? — спросил Картер, забрасывая рюкзак на заднее сиденье.

— В Темескал, — ответил Дел и уселся за руль.

— Но вроде бы там все выгорело?

— Возможно. Именно поэтому мы туда и едем.

— Поэтому?..

— Просто хочу тебе кое-что показать.

Картер не стал спорить. Сам он много чего показал Делу… от животных, вымерших еще до динозавров, до места захоронения Женщины из Ла-Бре… и ее давно умершего соплеменника.

Несколько дней тому назад, под предлогом участия в научной конференции, которая состоялась в Музее Пейджа, Картер и Дел встретились с Джеймсом по прозвищу Бегущий Конь, лидером индейской организации в поддержку ЗОЗРОКА. Ее члены хотели похоронить останки Женщины и Мужчины из Ла-Бре в месте, священном для всех коренных американцев, и Картер чувствовал, что необходимо прийти к решению, приемлемому для обеих сторон. Он начал разговор с того, что показал Бегущему Коню разбитый камень мано, найденный в 1915 году, когда были обнаружены останки Женщины из Ла-Бре.

— Это мано, использовался для домашней ручной работы при…

— Я знаю, что это, — нетерпеливо перебил его Бегущий Конь.

Картер пропустил его слова мимо ушей.

— Но вы взгляните на борозды, выбитые в этом камне, и на то, в каком именно месте он раскололся пополам.

— И что с того? — спросил индеец. — Много таких камней находят разбитыми.

— Но не так, как этот, — возразил ему Картер. — Он раскололся не из-за какого-то естественного дефекта по чистой случайности. Нет, это было сделано специально, в знак наказания или из мести.

На что Бегущий Конь заметил:

— Акт о защите и репатриации захоронений коренных американцев не имеет никакого отношения к разным там мано, наконечникам для стрел или старым разбитым горшкам. Речь идет о костях, доктор Кокс. О человеческих костях.

— Да, верно.

— Так что покажите, где находятся кости моих предков, и я заберу их и захороню там, где положено.

— Они уже здесь, — ответил Картер.

— Где? — скептически спросил Бегущий Конь.

— Сейчас покажу.

Дел развернулся и прошел через вестибюль Музея Пейджа; Картер, не хотевший вступать в очередные пререкания с Гандерсоном, специально выбрал время, когда музей был закрыт, и последовал за ним, во внутренний дворик.

День выдался прекрасный, в толстых шишковатых ветвях гинкго весело щебетали птицы. Сад, находящийся под открытым синим небом, был огражден со всех четырех сторон стеклянными стенами музея, и сегодня, как никогда прежде, Картер с особой остротой ощутил всю волшебную прелесть этого места. Небольшой, но такой спокойный, тихий, пересеченный всего одной тропой, с небольшим весело журчащим ручейком, где гнездились черепахи и поблескивали на дне оранжевые камушки… Он, как никакое другое место, был близок к первобытному пейзажу и разительно отличался от шумного современного Лос-Анджелеса. Войти сюда — это все равно что заглянуть в эпоху плейстоцена. Ведя Бегущего Коня к маленькому водопаду в дальнем конце, Картер от души надеялся, что и на него сад произведет такое же впечатление.

— Очень мило, — заметил индеец. — Но я бывал здесь и прежде.

Картер еще не был уверен, подействовала ли на него эта магия. Он остановился возле плещущего светлыми струями водопада и молчал, давая Бегущему Коню возможность проникнуться всей прелестью и гармонией этого места. Дел почтительно, точно распорядитель на похоронах, отступил в сторонку.

— Хочу попросить вас кое о чем, — сказал Картер.

Лицо Бегущего Коня было совершенно непроницаемым.

Темные глаза смотрели жестко, подбородок точно камень.

— Я бы хотел, чтобы вы взяли камень. Вон тот, справа, что в центре ручья.

Бегущий Конь оглядел водопад, струящийся с невысокой скалы, заглянул в образовавшийся под ней небольшой водоем.

— Это еще зачем?

— Хочу показать кое-что.

Индеец сошел с тропы на поросшую травой землю. На нем была белая рубашка с длинными рукавами, и он аккуратно закатал их, прежде чем наклониться и опустить руки в воду.

Когда он обернулся к нему, Картер достал заранее припасенный камень мано — тот, который нашли вместе с останками Женщины из Ла-Бре.

— А теперь сравните эти два камня, — сказал Картер. — Сложите вместе. — Самому Картеру это до сих пор казалось чудом, и он надеялся произвести то же впечатление на Бегущего Коня.

Индеец взял мано Женщины и соединил две половинки камня — они идеально подходили друг к другу.

— И посмотрите на бороздки, — добавил Картер.

Бегущий Конь взял обе половинки и присмотрелся внимательнее. И увидел, что все линии и бороздки тоже совпадают.

И все равно — он не понимал, что это может означать.

— Кости Женщины из Ла-Бре привезли сюда и здесь же захоронили, — пояснил Картер. — Хотя кто, как и когда, для меня до сих пор остается загадкой.

Индеец молчал.

— А эту половинку камня поместили в воду в качестве маркера или, если угодно, надгробного камня.

Бегущий Конь ждал продолжения.

— Мы, Дел и я, похоронили останки Мужчины из Ла-Бре рядом, — сказал Картер. — Потому что считаем, что эти люди при жизни были вместе, а потом их убили, возможно за какое-то прегрешение, тоже вместе. Камни доказывают это.

— Здесь?.. — по-прежнему недоверчивым тоном спросил индеец.

Картер указал на клочок взрыхленной земли, чуть в стороне от тропинки, под деревом.

— Здесь они жили, — продолжил Картер, — и здесь же умерли. — Он указал на пышную листву и мирно журчащий ручей. — Это место они бы сразу узнали, если бы вдруг очнулись от вечного сна.

Бегущий Конь стоял молча, обдумывая услышанное. Картер с Делом деликатно отошли в сторону, давая ему возможность побыть наедине со своими мыслями. Потом индеец повернулся к ним и сказал просто:

— Так тому и быть.

Бережно опустил мано обратно в воду, затем придвинул к нему вторую половинку, потом еле слышно забормотал какие-то слова, непонятные Картеру, поклонился и коснулся свежей земли ладонью.

Поднявшись, он не стал пожимать руку ни Картеру, ни Делу, не произнес ни единого слова в знак примирения, но и спорить с ними тоже не стал. Просто развернулся и вышел из атриума, и стеклянная дверь музея медленно закрылась за ним. С тех пор Картер никогда больше не видел его и ничего о нем не слышал…

И никаких странных историй по ночам в музее с тех пор больше не происходило.

— Видел сегодняшнюю «Лос-Анджелес таймс»? — спросил Дел, ловко ведя свой фургон по автомагистрали Пасифик-Коуст.

— Нет, — ответил Картер, пристраивая поудобнее загипсованную руку.

— Там напечатан большущий снимок Дерека Грира. Он теперь знаменитость.

Картер понимал — ему следовало бы внимательнее следить за новостями, но не было сил. Слишком много он пережил за последнее время, слишком о многом хотелось забыть.

— Грир навел копов на этих подонков, «Сыновей свободы», — продолжил меж тем Дел. — Их лидера, парня по имени Берт Пит, арестовали прямо на мексиканской границе. Небось пожалел в тот момент, что границы у нас более закрытые, чем ему хотелось бы, — с усмешкой добавил Дел.

Они мчались по автомагистрали, что серой лентой вилась вдоль океанского побережья. Повсюду на склонах холмов и у базальтовых столбов Картер видел обгоревшие остовы автомобилей, большие черные проплешины у обочины там, где огонь пронесся стеной по траве, а затем иссяк, натолкнувшись на широкую асфальтовую полосу дороги или пляж. Однако при своем продвижении пламя уничтожило сотни домов, нанесло колоссальный материальный ущерб, измеряемый миллионами долларов, а главное — забрало десятки жизней.

Но Картер, оглядывая холмы, искал взглядом совсем другое.

Дел включил радио — разумеется, станцию кантри — и постукивал пальцами по рулевому колесу в такт музыке. Певец утверждал, что у Господа была особая причина создать Оклахому, но Картер не вслушивался в текст песни, а потому так и не узнал, что это была за причина.

На повороте к каньону Темескал висело выведенное на доске мелом объявление, что все туристические тропы открыты, но пользоваться ими рекомендуется лишь людям опытным. «ОПАСНОСТЬ НОВОГО ВОЗГОРАНИЯ СОХРАНЯЕТСЯ, — было выведено ниже крупными буквами. — ПРОСЬБА НЕМЕДЛЕННО СООБЩАТЬ О ПЕРВЫХ ПРИЗНАКАХ ПОЖАРА».

— Ты только посмотри на это! — воскликнул Дел, указывая на другую табличку. — Они сбросили цены на парковку. — Ничто больше не могло доставить такой радости Делу, чем объявление о снижении цен. — Нет, ей-богу, я начинаю любить этот город!

Картер удивился такому превращению. Он никак не ожидал подобного заявления от человека, который ненавидел Лос-Анджелес — его шум, сумасшедшее движение, толпы людей с прижатыми к уху мобильниками. Произошло это чудо после Четвертого июля, или во время Gotterdammerung^[28] — как называл этот праздник Дел. В тот день ему удалось повидать на улицах Лос-Анджелеса такое, что и во сне не приснится. Он видел ископаемых животных, чьи окаменелые останки изучал всю жизнь, живыми, дышащими, охотящимися. На лужайках в имении аль-Калли ему вдруг открылся древний, доисторический мир, существовавший миллионы лет тому назад. Даже в пожарах, что бушевали в городе и окрестностях, смертельно опасных, не поддающихся никакому контролю, он угадывал неизбывную мощь природы. Он видел город, который превратился в настоящий Содом, и эти сцены в его глазах были преисполнены особого величия и трагизма. Теперь он навеки прикипел душой к Лос-Анджелесу.

Наверное, именно поэтому, подумал Картер, Дел и вырядился в эту футболку в пурпурно-золотистых цветах клуба «Лейкерс».

Дел выпрыгнул из машины, перекинул через плечо лямку зеленого полотняного рюкзака. Картер вылез медленно: все тело до сих пор в синяках и болячках. Выпрыгнув из «мерседеса», он растянул обе лодыжки, сломал левую руку, выбил плечевой сустав, получил сильнейшие ушибы ребер, а уж царапин просто не счесть. Поэтому в шортах он выглядел не лучшим образом, но сейчас это его мало беспокоило, ведь вокруг — ни души. На стоянке ни одного автомобиля, а шагая по тропинке, они не встретили ни одного человека. Даже зверей не было видно и слышно. Вокруг царила какая-то неестественная тишина, пахло гарью и пеплом. Пламя проело в горах Санта-Моника новые причудливые тропинки и опушки, в одних местах все выгорело полностью, другие остались нетронутыми. Примерно то же самое наблюдалось и в Саммит-Вью, где спасатели нашли Картера без сознания. Часть домов превратилась в груды пепла, другие же, по ту сторону улицы, уцелели, хоть и почернели от копоти.

После пожара Картер возвращался туда всего один раз. Попросил Бет довезти его до пересечения с Виа Виста, вернее того, что осталось от этой улицы, дошел до конца и заглянул в каньон, куда рухнул «мерседес». И вот на глубине нескольких сот ярдов он разглядел обломки машины — она лежала на камнях, точно перевернутый на спину черный жук. В какой-то миг ему даже показалось, что сирена издает протяжный и жалобный, еле слышный звук.

И больше ничего, никаких признаков горгоны, которая свалилась в пропасть вместе с машиной, он не обнаружил. Деревья и кусты на дне остались нетронутыми, как и большая часть парковой зоны к северу. Неужели чудовище уползло умирать в эти заросли? Или же его все-таки поглотило ненасытное пламя, перекинувшееся на место падения с порывом ветра Санта-Ана?..

Может быть, горгона до сих пор там, укрылась в какой-нибудь темной расселине, добывает себе пропитание на десятках тысяч акров этой заповедной зоны, научилась выживать в новом для нее мире?

Несмотря на все неприятности, что доставило ему столкновение с этим чудовищем, Картер все же надеялся, что так оно и есть, и обещал себе, что, когда окончательно поправится и окрепнет, непременно займется поисками горгоны.

— Видел снимки? — спросил Дел, не оборачиваясь и продолжая шагать по тропинке. — Ну те, что были сняты на камеры мобильных телефонов? Опять показывали вчера, в вечерних новостях.

— Видел, — ответил Картер.

Снимки были низкого качества, зернистые, изображение затянуто дымом. Делали их люди, сидевшие в машинах. Объектом съемок было гигантское неуклюжее создание, пробирающееся среди деревьев, а в одном случае — протискивающееся в отверстие дренажной трубы под мостом. С вертолета, приписанного к департаменту пожарной службы, доставлявшего огромные ведра воды для тушения пламени в Бель-Эйр, тоже были сделаны снимки, но с большой высоты и сквозь клубы дыма. Животное на них походило скорее на бронемашину, а не живое существо из сказаний и легенд.

Никто, ни свидетели, видевшие «это», ни власти, понятия не имели, что это такое и что с этим делать. У городской администрации хватало более насущных проблем — тысячи людей лишились крова, необходимо было до конца раскрыть заговор поджигателей, установить их всех, поймать и преследовать по закону. Местами время от времени появлялись новые очаги возгорания, и федералам приходилось ловить новых поджигателей-подражателей, но то были мелкие сошки, обычное хулиганье, и большинству удалось ускользнуть. Вновь стали популярными истории о Годзилле, причем появлялись они не только в таблоидах, но и в серьезных изданиях, а на экранах ТВ демонстрировался старый фильм киностудии «XX век Фокс».

— Так что ты хотел мне показать? — спросил Картер, осторожно перешагивая через завалы из камней на тропе; по виду многих можно было с уверенностью сказать, что они ссыпались со склонов, где бушевал огонь.

— Мой дом вдали от дома, — произнес Дел, — если, конечно, уцелел.

Картер не понял, что хотел сказать старый друг. Но вот они приблизились к развилке, Дел свернул вправо и вышел на тропу, которая еще круче поднималась в гору. Картер вспомнил, что именно по ней они шли во время своей последней прогулки в горы. Он также вспомнил, что проходили они мимо заброшенной старой хижины, сплошь изрисованной граффити. Если Дел думает, что она уцелела…

Вокруг высились обгорелые стволы деревьев и скелеты кустарника, некогда предоставлявшего убежище разнообразной живности, от серых перепелов до рыжей горной рыси. Стол, кров и дом. Теперь же тут царила выжженная пустота, и лишь изредка виднелись травинки и ростки, пробившиеся сквозь толстый слой серого пепла, тянущие головки к небу.

Хижина, имевшая в последний раз, когда они ее видели, крышу и стены, теперь представляла собой груду обугленных обломков, битого и оплавленного стекла и разбитых кирпичей. Почерневшие ветви платана простирались над ней, словно в знак утешения.

— Зачем это тебе понадобилось тащить меня сюда? — ворчливо спросил Картер. — Хотел забрать почту, что ли?

— Будешь смеяться, но ты близок к истине, — ответил Дел. — Последнее время я жил здесь, хочешь — верь, хочешь — нет.

Картер даже остановился.

— Ты… что?

— Да, жил здесь, — сказал Дел, пробираясь через развалины и что-то выискивая взглядом.

— Но почему? И вообще, что плохого в том, что твоя сестрица имеет роскошную квартиру стоимостью в миллион долларов на бульваре Уилшир?

— Да сама эта квартира за миллион долларов на бульваре Уилшир, вот что. Прямо мурашки ползли по коже, стоило туда зайти. А здесь меня не доставал лакей, предлагающий припарковать мой фургон. Здесь не гудели всю ночь машины внизу на улице. Не было ее муженька, верещавшего всякий раз, стоило мне включить стереосистему на полную катушку и начать слушать кантри.

— Ага, конечно, зато здесь у тебя была стереосистема, — с иронией заметил Картер.

— Нет, у меня тут был проигрыватель на батарейках, — сказал Дел и остановился перед грудой оплавленного черного пластика. — Кстати, это все, что от него осталось.

Только теперь Картер понял, зачем они сюда пришли. И тоже стал смотреть себе под ноги на мусор и груды пепла.

— А что еще надо искать? — осведомился он.

— У меня была очень хорошая газовая плитка, ну и кое-какие шмотки, впрочем, не так много… — Дел ворошил носком ботинка головешки. — Нет, вряд ли что-то уцелело, пожар был тотальный.

Картер сделал вид, что помогает ему искать уцелевшее имущество. Время от времени он видел среди мусора изогнутую ложку, металлические пуговицы от ковбойки, куски стекла. Он уже готов был сдаться, когда вдруг рядом с ногой проскользнула ящерица. Картер автоматически проследил за ней взглядом и увидел, как на земле блеснуло что-то голубое. Он наклонился, стал расчищать пепел и грязь и обнаружил камень, бирюзу, и, когда потянул его к себе, из земли показалась потемневшая серебряная цепочка, а на ней висело еще несколько голубовато-зеленых камней. Ожерелье…

Картер поднял его.

— Это твое? — спросил он Дела.

Тот подошел.

— Нет, — сказал он, вертя ожерелье в руке. — Первый раз вижу.

Но Картер уже вспомнил, где видел эту вещь. В тот страшный день, в колодце № 91, когда Джеронимо, он же Уильям Смит Черный Ястреб, спрыгнул вниз и полоснул его ножом. В тот день, когда Джеронимо утонул в смоле.

Вверху раздался пронзительный птичий крик. Картер поднял глаза и увидел, что в небе описывает круги ястреб… В точности так же, как в тот день, когда они впервые пришли сюда.

Он наконец понял, чей дом находился здесь.

— Но это не древний артефакт и никакой ценности не представляет, — заметил Дел, возвращая ему ожерелье. — Цепочка заводской работы.

Он отошел, продолжив искать останки своей прежней жизни, а Картер нагнулся, бережно положил ожерелье и забросал его землей. Ястреб, теперь сидевший на ветке платана, снова крикнул.

В результате Делу удалось найти лишь армейский полевой бинокль, огонь каким-то чудом пощадил этот предмет. Даже футляр уцелел, а нашел это сокровище Дел под грудой битых кирпичей.

— Стало быть, все же не напрасно пришел, — пробормотал он, отходя от груды мусора и направляясь к тропе.

Картер двинулся за ним. Остановился на миг, оглянулся, окинул последним взглядом развалины хижины и ястреба, этого ее стража, застывшего на почерневшей ветке.

Они продолжили свой путь к водопаду, но теперь здесь все было по-другому — прежде густо поросший разнообразной растительностью холм выглядел открытым и голым. Большинство деревьев сгорело дотла, а те, что уцелели, напоминали скелеты — черные, жалкие, без листьев. Плотный кустарник сейчас походил на клочья черных спутанных волос и уже не мог служить прибежищем для миллиардов насекомых, что прежде кишели здесь.

На повороте Картер остановился, чтобы немного отдышаться. Бет права: физические нагрузки ему сейчас ни к чему. Он провалялся в постели больше двух недель, все тело болело и ныло, по спине и по руке, стекая под гипс, бежали тонкие струйки пота. Дел заметил это и вернулся.

— Привал? — спросил он Картера и стал доставать из рюкзака воду.

Картер кивнул и показал, что и у него есть бутылка с водой. Достал ее, отпил глоток, потом — другой и внимательно оглядывал при этом раскинувшийся перед ним каньон.

— Как думаешь, еще увидишь их? — спросил Дел, и Картер сразу понял, о чем идет речь.

Они с Делом часто обсуждали зверей из бестиария, что именно они собой представляют, что Картеру удалось узнать о них за короткое время пребывания в имении аль-Калли, все ли они погибли от пожара. Возможно, эти удивительные существа: василиски, грифоны и прочие — сгорели прямо там, в Бель-Эйр, и их уже не найти. Картер был в этом совершенно уверен. Мехди, сын аль-Калли, и его юристы опечатали имение. Мехди наверняка позаботится о том, чтобы фамильные секреты и сокровища, пусть даже от них и остались теперь одни кости и головешки, навеки остались тайной.

Что же касается горгоны… ее судьба вызывала у Картера сомнения. Впрочем, он не рассказал Делу о своем столкновении с этим чудовищем в Саммит-Вью, он вообще никому об этом не сказал. Это была его семейная тайна, его и Бет. Наступит день, когда он окончательно поправится, а мир вокруг вернется к нормальной жизни, и тогда он займется выяснением того, что же произошло с чудовищем, и непременно расскажет все Делу, и уже вместе они устроят экспедицию, отправятся на поиски мифического существа.

Но пока еще не время.

— Вон, посмотри, — сказал Дел и протянул Картеру бинокль. — Хочу подняться на тот гребень. А ты, может, передохнешь?

Картеру не хотелось признаваться, но предложение Дела имело смысл. Он еще недостаточно окреп, ему надо отдохнуть.

— Спасибо, — сказал он и уселся на землю. — Ты прав.

— Я всегда прав, Боунс.

Дел двинулся к водопаду, а Картер остался. Глубоко вздохнул и снова стал оглядывать каньон. По ту сторону вздымались горы Санта-Моника, на отвесных склонах остались черные полосы гари. Во впадине между вершинами виднелась синяя полоска океана, сверкающая под лучами жаркого летнего солнца.

Картер растер колени — ободранные участки затянулись гладкой молодой кожицей, — затем пошевелил ступнями; боль в растянутых сухожилиях еще осталась. Он вытянул длинные ноги перед собой. Приятно все же лежать на солнышке, пригревает славно. Интересно, чем занимаются сейчас Бет и Джо? Может, Бет все же осмелилась выйти из дома, рискуя вступить в новую нескончаемую беседу о садоводстве? Критчли дали понять, что они могут оставаться в летнем домике сколь угодно долго. Вообще-то Картер подозревал, что этой парочке приятно иметь под боком куратора из Музея Гетти, однако он понимал, что чем скорее займется поиском нового жилья, тем лучше. Владельцы сгоревших домов в западной части города обладали преимущественным правом выбора, хоть и погорельцев в Лос-Анджелесе хватало, но дома по предлагаемым заниженным ценам располагались порой довольно далеко от Музея Пейджа и места раскопок в Ла-Бре.

Ничего. В понедельник он выйдет на работу и займется этим вплотную.

А пока можно насладиться каникулами и природой.

Даже издалека было видно несколько участков на склонах гор, которые обошел огонь, — в отличие от остальных они не были угольно-черными, а на двух наблюдались даже признаки новой жизни — в северо-восточной части склона проросло, словно в знак протеста, множество каких-то желтых цветов. Даже отсюда Дел смог бы запросто определить, что это за цветы. Картер подумал, что ему будет страшно не хватать Дела, однако он знал, что отпуск у него заканчивается и скоро он вынужден будет вернуться в университет в Такоме.

Среди желтых цветов появилась крошечная красная, мерцающая, точно пламя, точка.

Сердце у Картера замерло. Неужели новый очаг возгорания? Рука потянулась к рюкзаку, он пытался нащупать там мобильник и по-прежнему не сводил глаз со склона.

Вдруг красная точка… заметно переместилась.

Он положил мобильник на землю и взял вместо него полевой бинокль, оставленный ему Делом.

Картер, не сводя взгляда с пятна, вынул бинокль из футляра, подкрутил колесики.

Красное пятно снова сдвинулось, и на этот раз он заметил, что перемещается оно не хаотично. Нет, оно двигается от одного желтого цветка к другому.

Он поднес бинокль к глазам, еще раз подкрутил колесико, навел на резкость.

Увидел в окуляр гребень горы, затем сместился вниз и нашел поляну с желтыми цветами.

Вот оно, красное пятно, — только теперь он увидел, что оно гораздо больше, чем показалось вначале, и что оно сжимается и расширяется. Когда пятно в очередной раз переместилось, Картер заметил, что оно имеет вполне определенные очертания. Это была птица.

Огромная птица.

Его сердце бешено забилось.

Он следил за тем, как птица расправила крылья, взмыла в воздух, описала полукруг и приземлилась на новом участке с цветами. На секунду Картер потерял ее из виду, отвел в сторону бинокль, присмотрелся к склону, затем снова поднес к глазам и нашел.

Крючковатый клюв, алые перья, невероятно широкий размах крыльев… Да, ошибки быть не может.

Он чисто инстинктивно поднялся, не отрывая глаз от бинокля.

Снова вспомнилась древняя легенда о волшебной птице феникс, бессмертном создании, которое восставало из пламени и пепла целым и невредимым. И вот теперь он убедился, что это не миф. Со сложенными крыльями птица походила на лучик света, но когда расправляла их, превращалась в букет из трепещущих языков пламени. Все оперение ее пребывало в движении, сверкало и переливалось, и им можно было любоваться бесконечно, как пламенем.

Интересно, видел ли Дел это чудо с того места, где теперь находится?..

Птица замерла — Картер не видел, чем она там занимается, тело ее было скрыто в тени, — а потом вдруг подняла изящную голову, и Картер увидел ее сверкающие глаза. Взгляд, как показалось, был устремлен прямо на него. Неужели почувствовала что-то, даже с такого расстояния? Неужели догадалась, что за ней наблюдают?..

Казалось бы, невозможно, но ведь и само это создание было невозможным, нереальным.

Вот она вновь расправила могучие крылья, слетела с лужайки и поплыла в воздухе из света в тень и обратно, и алое ее оперение напоминало огонек на фоне почерневшего от пожара горного склона, затем она вдруг резко сменила направление и устремилась к впадине между двумя горными вершинами с голубой полоской океана посредине. Казалось, одного взмаха огромных крыльев было достаточно, чтобы достичь этого прохода между скалами. Затем еще один взмах — она пролетела между ними. Картер завертел колесики бинокля, но напрасно — птицы видно не было. Феникс превратился в еле различимую красную точку, словно пятнышко крови из уколотого иглой пальца…

Еще несколько мощных взмахов крыльями, и точка скрылась вдали. Картер представил, как она летит теперь над океаном, летит прямо на солнце.

Он опустил бинокль… Удастся ли ему или кому-либо еще увидеть это чудо снова? Живший в нем ученый-палеонтолог страстно желал этого. Просто несправедливо, что мир больше не увидит столь прекрасного создания. Никогда… Но жил в нем и другой человек, простой, земной, сердечный, и в глубине души он, как ребенок, верил, что феникс, эта волшебная птица, исчезла, влетела прямо в солнце и осталась там навсегда.