Глава 9
Пьян в хлам
— Черт! — вырывалось у Шерифа. — Ты правда его?.. Он твой…
— Что-то вид у него неважнецкий, — сказала Мэгги.
— Проклятие! — застонал Юла. — Он вырубился!!! Ну же, отнесем его в гостиницу. Не хочу тащить его в лабораторию, пока есть другие варианты. Ты меня слышишь, Элрой? — позвал он Чистотца, стирая с его лица крем.
— Чем больше рыбы ест фламинго, тем розовее становится, — выдавил Чистотец. Он увидел перед собой лицо Кокомо… и трех китайцев… а после его подхватил ураган.
— Что он сказал, Шериф? — спросил Юла, беря Чистотца подмышки.
— Яма, Царь Мертвых[93] и что-то про зеркало, в котором он читает твою жизнь.
— Я такого не слышала.
— Тутти-Фрутти! — крикнул Юла оркестрантам. — О рутти.
И тут же праздничное настроение развеялось, и, выстроившись в затылок, оркестр стал покидать сцену, замыкал шествие Уолт Уитмен. Слепой Лемон остался невозмутимо сидеть за столом, а два хариджана увели Джейн Стихийное Бедствие.
— Вы его… отец? — Шериф никак не мог прийти в себя от удивления. — Он считал, что его семья здесь. Не следовало вам это так на него вываливать. Не совсем вовремя…
— Вы будете учить меня, как принимать собственного сына? Я тоже был вне себя, поняли? Я собирался произнести тост, и у меня просто вырвалось. Вы понятия не имеете, насколько он важен!
— Вы просто рисовались! Вот в чем все дело! — одернул его Шериф, пока они, спотыкаясь, несли Чистотца через улицу, а Мэгги брела следом.
— По крайней мере я не прячусь от сына на острове!
— Вы прячетесь ото всех в каньоне! С целым зверинцем животных-мутантов!
— Я не прячусь и они не животные. Они — моя семья! Я обо всех забочусь!
— Так посмотрите, до чего довела ваша забота, — ворчал Шериф, пока они затаскивали Чистотца вверх по лестницам гостиницы «Красное облако», теперь уже с восточными коврами, медными ручками и полированными дубовыми панелями.
— Раньше здесь пахло дерьмом летучих мышей, и все стекла были выбиты. Как вам удалось так быстро прибраться?
— Трудно объяснить, — ответил Юла.
— Люблю плавать и с кривоногими хавать… — бормотал Чистотец.
— Слышали это? — спросил Юла.
— Что-то по-латыни… Квем колорем хабит…
— Quern colorem habet sapientia[94] Это из Блаженного Августина.
— А что с ним такое? — спросила Мэгги, протискиваясь мимо, чтобы открыть дверь, на которую указал Юла.
— Системный сбой. Иными словами, он в отключке.
— Вот дерьмо. Со мной сплошь и рядом такое случается.
— Сомневаюсь, что мистер Большая Шишка это имел в виду, — возразил Шериф. — Что тут на самом деле происходит, Юла? Я не хочу, чтобы вы причинили вред нашему другу. Он достаточно натерпелся.
— Всецело с вами согласен, — вздохнул Юла, когда они положили Чистотца на пуховую перину в апартаментах «Лодема». — Кому как не мне знать, сколько он пережил. Он — мое величайшее творение.
— Творение? Вы хотите сказать… он тоже эксперимент?
— Как и все мы, Шериф, как и все мы.
— Он живой или машина? — поинтересовалась Мэгги.
— Живая машина — очень подходящее определение для многих организмов, но вы, очевидно, разделяете живое и механическое, а я…
— Да хватит вам! — рявкнул Шериф. — Мы и так знаем, что вы шибко умный. Уже поняли. Но вы назвали его сыном. А дети — это не научный проект. Что тут за история?
— Кришна говорил: «Сильные не впадают в отчаяние, Арджуна, потому что им не завоевать ни небес, ни земли», — выкрикнул Юла, колотя Чистотца кулаками. — Соберись же!
Выхватив из-за пояса «хеклер-кох», Шериф прицелился в хозяина Каньона.
— Оставьте его в покое. Вы уже достаточно вреда причинили.
— Если я не ошибаюсь, Шериф, вреда вы мне можете причинить не больше, чем я ему, — невозмутимо отозвался Юла.
— Вы уже ему навредили.
— Тогда стреляйте. Или это просто метафорическая пушка?
— Хватит! — заорала Мэгги. — Хотите выяснять, кто круче, так делайте это как следует. А вот ему действительно хреново, и ваши гребаные пушки тут ничем не помогут!
— Хорошо сказано, миссис Кейн. — Юла поморщился. — Ему нужен Слепой Лемон.
— Тот старик? Который вообще не человек?
— Никогда нельзя недооценивать силу блюза, Шериф.
— Разве не вы сделали и его тоже?
— Я его инициировал. Но он сам себя создал.
— Как такое может быть, если вы его изобрели?
— Нас всех кто-то «изобрел». Но тому, что знает он, научить нельзя.
— Он уже идет! — крикнула, глянув в окно, Мэгги. — Его большой скунс ведет! Вы собираетесь пустить сюда эту газовую бомбу?
— Уолт может ходить где хочет. А вот Витгенштейн — другое дело. Поможете Слепому Лемону подняться по лестнице, миссис Кейн?
Как это ни удивительно, Мэгги повиновалась без возражений, хотя к тому времени, когда она вернулась, ведя за руку Слепого Лемона, за плечом у которого висела акустическая гитара, она готова была взорваться.
— Этот железный гад меня лапал! Запустил руку прямо под юбку!
— Отличная попка! — старчески хохотнул Слепой Лемон. — Ха!
— Ах ты слепой грязный робот!
— Попка в руках держащего, девочка. Хе-хе.
— Пошли, — скомандовал Юла. — Оставим Слепого Лемона делать свою работу.
Лысый хозяин Герметического каньона вывел их за дверь и вниз по лестнице. Обе створки двери были открыты, чтобы внутрь смог попасть Уолт Уитмен, занявший почти весь вестибюль, его мохнатый хвост скрывался в гостиной, которая, как заметил Шериф, уже несколько погрязнела с тех пор, как они поднялись. Краска поблекла и местами облупилась, а обои в цветочек начали отваливаться. Сверху доносились гитарные переборы, то суровые, то нежные, и голос Лемона — молодой и усталый одновременно. Шериф казался еще более ошарашенным, чем раньше.
— Слепой Лемон так и будет ему просто петь?
— Да. И ничего «простого» в этом нет.
— При всех ваших технологиях, медикаментах и еще бог знает чем?
— Есть многое на свете, Шериф, что не укладывается в ваши представления о науке.
Они вернулись за длинный стол на опустевшей теперь Главной улице, Уолт Уитмен шаркал следом. На сцене лежала растоптанная красная гвоздика Йо-Йо. В пыли поблескивали осколки чайного сервиза Джейн Стихийное Бедствие, и транспарант «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ ДОМОЙ» уныло трепыхался на ветру. Сожрав все коктейльные сосиски, димегродончик решил полакомиться стегозавром и начал глодать его ногу, но тут Уолт Уитмен съел их обоих. Юла удрученно рухнул на стул, раскурил метафорическую сигару и выдернул из ведерка бутылку шампанского. Мэгги тоже взяла себе одну.
— И что же, по-вашему, этот Элрой?
— Параклет, — вздохнул Юла, выдувая кольца метафорического дыма, которые складывались в крылатых дракончиков.
— Вот черт! Немудрено, что у него с головой не в порядке! У вас тут уже есть гигантские скунсы и ленивцы, зачем вам еще паркет?
— Параклет! Духовный наставник. Святой дух.
— Да вы не всерьез! — охнул Шериф. — Вы что, ангела себе сотворили?
— Кое-что покруче.
— Дерьмо! — вырвалось у Мэгги. — Вы пытались сварганить Иисуса? Он же умер на Кресте!
— Крест — это всего лишь знак «плюс», который вытянули в длину, — отозвался Юла. — В «Упанишадах» сказано: «Кто познает Бога, станет Богом».
— Но это не значит, что вы можете сделать Бога, — возразил Шериф. — Вы должны быть Всевышним… или хотя бы мелким божком.
Юла выдул большое кольцо дыма, которое, вращаясь, как обруч, зависло на несколько минут над головой Шерифа, к немалому раздражению последнего.
— Даже Джон фон Нейман[95] давным-давно признал, что машина, как только преодолеет собственный барьер сложности, способна сотворить другую машину, более сложную, нежели она сама. Такова история жизни: появление чего-то из ничего.
— Чтой-то у вас не то в сигарах, — усмехнулась Мэгги.
— Проблема в том, — ответил Юла, не обращая внимания на подколку, — что вы воспринимаете «делать» как «изготавливать». А я считаю создание динамичными взаимоотношениями и партнерством. Если берешься создавать что-то более великое, чем ты сам, то растешь над собой, даже если терпишь неудачу от недостатка умения. Если решаешься делать что-то меньшее, нежели ты сам, из-за нехватки храбрости или великой цели, то сам себя умаляешь.
— Ну и что такое Чистотец, то есть Элрой? Робот? Разве вам не кажется, что у него есть право знать?
— Он психопоид… восстановленная душа в теле, которое почти целиком органическое, — вздохнул Юла. — Но способное к регенерации. Больше я расскажу, когда он придет в себя. Неправильно будет, если вы узнаете раньше него.
— Но как можно назвать мессию Элроем?
— Я собирался назвать его Ганеша, именем популярного индуистского бога с головой слона, сына Шивы, которого тот убил в приступе гнева и смог возродить к жизни, лишь дав ему голову первого существа, на которое пал его взор.
— И почему передумали?
— Вы, наверное, не помните старый мультфильм «Джетсоны» Хэнна и Барбера, но сына Джорджа Джетсона звали Элрой. Там еще вечно повторяли смешную фразу «Его малой Элрой». Вы-то, наверное, выбрали бы что-нибудь библейское, вроде Элоима.
— Ну, хотя бы что-нибудь поумнее, — возразил Шериф.
— Элайджа, Элоим, Элрой — какая разница? Он откусил себе член, и сейчас ему хреново. Что бы вы там ни напридумывали, этого недостаточно.
— Вы совершенно правы, миссис Кейн. Это чистейшая и безусловная истина.
— Не можете сказать что-нибудь доброе или простое, да?
Юла достал еще бутылку шампанского и с хлопком выдернул пробку. Если не считать все большей безутешности, три бутылки, которые он в себя влил, никак на нем не сказались, хотя Шериф заметил, что архитектура города претерпела множество мелких и не столь уж мелких трансформаций, включая появление пары-тройки новых зданий и исчезновение или обрушение уже имевшихся. Юла на эти перемены не обращал внимания и никакого объяснения тоже не дал. Уолт Уитмен, сосавший из своей бутылки через соломинку, свернулся у ног хозяина и захрапел, но временами подергивался во сне. Появился робот-дирижер, сменивший смокинг на белый балахон с эмблемой тачки.
— Ду лэнг ду лэнг ду лэнг, — произнес Юла, и робот отравился в гостиницу, а после вернулся с измученным Слепым Лемоном, который шаркал следом.
— Хорошая работа, — благодарно сказал Юла, а роботу объяснил: — Шуб оп шуб оп.
Сходив в салун, робот вернулся с бутылкой виски и стаканом и налил солидную порцию музыканту.
— Он пьет виски? — удивился Шериф.
— А что дурного в том, чтобы перехватить по маленькой? — просипел в ответ Лемон.
— По маленькой, ха! — Мэгги зевнула. — Да он, наверное, пьет как рыба!
— Пресноводные рыбы вообще не пьют, — заметил Юла. — А костистые морские рыбы…
— Вы что, вообще заткнуться не можете, мистер? Неудивительно, что вы сидите тут в каньоне со своими игрушками!
Юла на мгновение вспыхнул, и Шериф напрягся, но лысый хозяин Герметического каньона только рассмеялся:
— У вас истинный талант, миссис Кейн! Такая редкость, так освежает! Отправляйтесь к себе в комнату, отдохните. В гостинице для вас все приготовлено. Ваш друг спит. За обедом поговорим еще.
Шериф проводил Мэгги в гостиницу, оставив Юлу пускать кольца дыма в обществе Слепого Лемона и Уолта Уитмена. Кивнув на прощание, Мэгги ушла спать — слишком сонная, чтобы скандалить. Шериф заглянул к Чистотцу, который, как и сказал Юла, спал. Лицо у него расслабилось, и он снова походил на ребенка. Может, его кошмары уже позади, подумал Шериф, но почему-то ему в это не верилось. Уйдя в собственную комнату, он стащил сапоги.
Тут ему пришло в голову, что он еще никогда не спал в старой гостинице Дикого Запада. «Стар-Сити» был его судьбой. Там даже намечалась серия, где он уходит от жены, которую больше не любит (не зная, что на самом деле она инопланетянка), и перебирается в гостиницу. Шериф лег на двуспальную кровать и закрыл глаза, вспоминая так и не снятые сцены.
А потом вдруг рывком проснулся и едва не упал с кровати, потому что внезапно вспомнил, что именно сказал в своем тосте Юла. «Пусть они всегда остаются с нами!»
Прозвучало это как «на веки вечные».