Глава 60

Они пришли на рассвете. Дверь камеры с громким стуком отворилась, разбудив Мирабель и Меррилла; прежде чем они успели сообразить, что происходит, им на головы нахлобучили колпаки и подняли с огромных кроватей.

Доктор ощутил, как толстая тяжелая рука стиснула его ногу, а потом что-то твердое с размаху уперлось в живот. Гигант забросил его на плечо, словно мешок с картошкой. Каждый его шаг болью отдавался во всем теле Меррилла. Исполин, который его нес, либо обладал тяжелой походкой, либо из желания позабавиться причинял ему страдания.

Однако собственная жизнь не слишком волновала Меррилла. Он понимал, что ему не следует говорить, но рискнул.

— Мира, ты здесь?

— Да, — последовал быстрый ответ.

— Молчать, — раздался низкий голос.

Путешествие продолжалось еще пять мучительных минут. Когда Меррилла опустили на пол, к его горлу подкатила тошнота. Он чувствовал себя как после головокружительного аттракциона в парке развлечений.

— Вы можете снять капюшоны, — произнес тот же бас.

Меррилл повиновался и увидел, что сидит на полу рядом с дочерью. Комната показалась ему огромной, хотя для хозяев она наверняка была самой обычной. Стены украшали вырезанные в камне сцены сражений между древними племенами и нефилимами. На некоторых барельефах люди поклонялись исполинам, на других исполины поедали людей. Меррилл нашел даже изображение потопа, причем не одну лодку, а две. На первой плыл человек, вторую покрывали символы властителей Антарктоса, спасшихся от наводнения на его берегах.

На тронах посередине зала восседали четверо гигантов, другой мебели здесь не было. Они облачились в длинные свободные одеяния, лица скрывали маски. Меррилл сразу их узнал.

Первая изображала черную жутковатую морду шакала и соответствовала Анубису, египетскому богу подземного мира. Рядом с ним сидел высокий исполин в маске ибиса с длинным кривым клювом, Тот, бог письменности и знания, которого греки называли Гермесом; Меррилл знал, что его настоящее имя — Нингиззида, он приходился сыном шумерскому богу Энки, который устроился правее. Самый крупный из четверки, он носил высокую корону, закрывавшую большую часть лица, сквозь отверстия в маске посверкивали желтые глаза. В центре короны переплелись две змеи, современный символ медицины. А рядом с Энки… Сначала Меррилл не мог определить, кто это. Рыжие волосы гиганта были заплетены в свисавшие на плечи косы. Его лицо закрывал шлем с двумя изогнутыми рогами. Знак на нем напоминал молнию. Но только после того, как доктор рассмотрел огромный молот с гравировкой, он понял: перед ним Тор, норвежский бог грома. Его молот имел собственное имя: Мьёльнир. Меррилл смотрел на самых древних и могущественных языческих богов.

Он встал на ноги и помог подняться Мире. Четверо гигантов молча наблюдали за ним, они ждали, какой будет реакция людей. Меррилла охватил ужас, но монстры являли собой такое страшное зло, что он не сомневался — Бог на его стороне.

Мирабель повернулась к отцу:

— Расскажи им все, что они хотят знать.

Меррилл наморщил лоб.

— Зачем?

— Просто верь мне, папа. — Она умоляюще посмотрела на него. — И не спрашивай меня ни о чем.

— Я сделаю даже больше, — прошептал в ответ Меррилл. — Я расскажу им то, чего я, как они считают, знать не должен. — Он начал по очереди показывать на каждого и называть их по именам: — Анубис. Нингиззида. Энки. Тор.

Исполины зашевелились и начали переглядываться. Доктор сумел их поразить. Они медленно сняли маски и шлемы. У каждого на голове сиял широкий металлический обруч. Похоже, они не расставались с этим головным убором.

— Очень хорошо, сын Ноя, — сказал Энки, голос которого рокотал, точно водопад. — Но мы пока не знаем ваших имен.

— Я доктор Меррилл Кларк, — сказал он, шагнув вперед, и открыл рот, чтобы представить Миру, но она встала рядом с ним и быстро сказала:

— Мирабель Уитни.

— Расскажите, что вам известно об исполинах?

— Все, — ответил Меррилл.

— Быть может, ты поделишься с нами своими познаниями? — раздраженно рявкнул Энки.

Меррилл описал двойственное происхождение нефилимов, их попытки помешать будущему спасению человеческой расы и причину, которая их к этому побуждала: зависть к истинному бессмертию. Он продолжал складывать фрагменты головоломки, которые сам сумел увидеть и понять сравнительно недавно. Он поведал им о потопе и о том, как Ной спасся в ковчеге и как исполины перебрались в Антарктос. Сюда же вошла часть рассказа, ставшая известной доктору только сейчас: исполины снова пришли, хотя их стало гораздо меньше, не только в Ханаан, но и в другие места. Они создали древние мифы и религии. По мере того как этносы развивались и отказывались от прежних верований, многие гиганты, распространившиеся по всему миру, стали возвращаться в Антарктиду, чтобы дождаться подходящего момента для окончательного развращения человечества.

Однако те, что поменьше ростом, смешались с населением Земли и живут среди людей… дожидаясь своего часа. Они стали влиятельными людьми, славными воинами, вождями. И когда исполины царской крови, правители Антарктоса, нанесут удар, их поддержат полукровки и их потомки, рассеянные по всему свету. О том, каково их число, можно только гадать, но не вызывает сомнений, что это будет мощная армия. Заговор существует не одно столетие, и развязка близка.

Когда Энки согласно кивнул, Меррилл прикусил губу. Если он прав, то человеческой расе угрожает очень серьезная опасность. И тут доктора озарило — он вдруг понял, с кем имеет дело… и чего они хотят. И произнес нужные строки громко, медленно и четко, по мере того как они всплывали в его феноменальной памяти.

— «По виду своему саранча была подобна коням, приготовленным на войну; и на головах у ней как бы венцы, похожие на золотые, лица же ее — как лица человеческие; и волосы у ней — как волосы у женщин, а зубы у ней были как у львов. На ней были брони, как бы брони железные, а шум от крыльев ее — как стук от колесниц, когда множество коней бежит на войну; у ней были хвосты, как у скорпионов, и в хвостах ее были жала; власть же ее была — вредить людям пять месяцев. Царем над собою она имела ангела бездны; имя ему по-еврейски Аваддон, а по-гречески Аполлион»^[16]. — Меррилл наклонился к Уитни и тихо сказал: — Откровение Иоанна Богослова, глава девятая.

Она была потрясена. Строки из Библии с поразительной точностью описывали исполинов. И тут же получили подтверждение, когда Энки встал и шагнул к ним. Его широкая усмешка обнажила острые зубы, подобные львиным. Длинные рыжие волосы волнами спадали на плечи, а обруч на голове сверкал желтым золотом.

— Теперь ты знаешь все.

— Ты Аполлион? — ошеломленно спросил Меррилл.

— Нет, — ответил Энки. — Аполлион наш отец.

«Конечно, — подумал Меррилл, — сыновья демонов возвращаются, чтобы вести войну против человечества». Теперь все казалось таким прозрачным и очевидным. Однако Меррилл не мог принять такую реальность. Все это казалось слишком странным.

— Но у вас нет крыльев! И нет скорпионьих хвостов! Вы не можете быть…

Энки расхохотался, и его низкий голос эхом прокатился по огромной комнате. Меррилл прикрыл уши. Коротким движением исполин сорвал свои одеяния и остался в доспехах, его грудь прикрывал железный панцирь. За спиной взметнулись два крыла, черные и мясистые, подобные крыльям летучей мыши. Хвост, заканчивающийся пятидюймовым жалом, зазмеился позади.

Энки наклонился вперед.

— Дары нашего отца. — Из его рта пахнуло гниющей плотью, застрявшей между двойными рядами зубов.

Меррилл шагнул назад, чтобы прикрыть собой дочь. Ее пальцы вцепились в его плечи, и, охваченная ужасом, Мирабель прижалась к нему. Явился враг, о котором так давно предупреждала Библия. Ничего более страшного доктор Кларк и представить не мог. А ведь его считали пессимистом. Когда другие говорили: близится конец света, никогда еще не было так плохо, — он посмеивался: «Перед Армагеддоном будет гораздо хуже, вот увидите». Но любые предсказания бледнели перед действительностью.

— Уведите их, — сказал Энки стражникам, которые притащили Мирабель и Меррилла в тронный зал. Он не сводил огромных блистающих глаз с доктора. — Мы поговорим снова, когда ты своим скудным умом осознаешь безнадежность твоего положения. И тогда ты расскажешь все, что мы хотим знать о вашем мире, который собираемся уничтожить.