Глава пятая
Когда коробки и пакеты, принесенные огненным вихрем, перестали валиться в проход между рядами, и там, в отдалении, откуда полыхнуло огнём, стих треск и грохот, Ирис решилась открыть глаза и обнаружила, что сидит на полу. В воздухе плавали какието разноцветные клочья, должно быть куски упаковки, не проявляя явного стремления упасть, но огня больше не было.
– Часто у вас тут такое бывает?
Ирис обернулась на голос и нашла Волкова – тот тоже сидел на полу, ошалело вертя головой. Но с изменением обстановки освоился раньше, чем мисс Уокер нашла достойный ответ: вскочил на ноги и уставился туда, где грохнуло. Проследив за его взглядом, девушка увидела в конце развороченных взрывом рядов не кремовую, опоясанную полоской светильников стену, а клочок неба в огромной пробоине с чёрными рваными краями. «Никогда у нас такого раньше не случалось! – возмутилась Ирис. – Чтобы ктото напал на супермаркет…»
– Не было такого! – гневно заявила она вслух. – Это всё твои «осы» распре…
– Тихо… – попросил Волков, подняв ладонь. Ирис шумно выдохнула, прервав обвинительную речь на полуслове. Опять этот рокот. На жужжание осы совсем непохоже. Приближается.
– Это «оса»? – шепнула испуганно Ирис, но Волков не расслышал, должно быть.
– У вас ещё есть вертолёты? – спросил, наконец, он, глянув на девушку коротко и снова повернувшись к пролому в дальней стене.
– Верто… что?
– Ну, геликоптеры… как их ещё… – несколько раздражённо бросил Александр, напряжённо всматриваясь в небесную синь.
– Геликоптеры? Чтото такое было в старых реалвидео, да и в виртах тоже. Оно, кажется, летать умело… Пару лет назад, когда вернулась мода на «милитари»…
– Летать, говоришь, умело… – пробормотал Волков, пропустив мимо ушей рассуждения о моде. Рокот между тем усилился многократно, можно было теперь разобрать явственно сопровождавший его сиплый свист. Снова качнулся под ногами пол, Ирис вздрогнула, ожидая нового взрыва, но его не последовало. Рокот тут же изменил тон.
– Сел, – подытожил Волков.
– Кто сел? Куда? Почему ты мне не отвечаешь? Это «оса»?
– Геликоптер. Была бы это «оса Итаки», мы бы с тобой уже не разговаривали. – Волков говорил торопливо, не отводя глаз от пролома. – Слушай, Иришка… Не нравятся мне ребята, которые с ходу лупят по супермаркету ракетой только для того, чтобы… Давай так: ты возвращаешься в бабл и сидишь там тихо, как мышка, пока я… Нет, это не годится. Нельзя так рисковать. Мы подругому сделаем. Ты вернёшься в бабл, поднимешь его из ниши метров на десять, и будешь ждать…
– Нет, – отрезала мисс Уокер. – Я тебя здесь не оставлю.
– Говори тише. Я и не собираюсь здесь оставаться. Но мне нужно посмотреть, что это за ребята на вертолёте. Их мы в расчёт не принимали совсем, если окажется, что таких здесь много… В общем, я гляну на них только, послушаю, о чём говорят, и выберусь на крышу. Там ты меня и…
– Как ты выберешься на крышу? Лифт не работает, если в нише нет бабла, – шепнула Ирис, в надежде, что это изменит планы Волкова.
– Найду как, – отмахнулся тот. – Плевать на лифт. Всё, Иришка, действуй. Я пошёл.
Он скользнул к соседнему «переулку» отдела одежды, пригнувшись, и невысокая перегородка скрыла его. Глянув мельком на валявшиеся кучей разряженные манекены, Ирис подумала: «Ну, нет. Тихо, как мышка! Пока он… Я, может быть, тоже хочу посмотреть», – и, вместо того чтобы вернуться к баблу, двинулась следом за этим самонадеянным… «Ишь, раскомандовался… возвращаешься, сидишь тихо… Почему так тихо стало? Ага, рокота больше не слышно. Может быть, улетел этот его геликоптер? Жаль, я даже посмотреть не успела. А этот крадётся, пригибается… Сашкадурашка. Нет, это нельзя так оставить! Какая наглость: сиди, говорит, тихо. Как мышка. Это ято мышка?! Ну, Сашкапромокашка, я тебе сейчас… Что такое, кстати, «промокашка»? Главное, чтобы не ругательство. Вот что. Повернука я в соседний ряд. И пойдука я быстрее, но только так, чтобы не услышал. И там возле пролома каак выскочу! Чтоб у него сердце в пятки…»
И мисс Уокер пошла, крадучись по соседнему ряду, ступая так тихо, как могла в непривычной и неуклюжей новой обуви на толстой рубчатой подошве. И всё шло очень хорошо, пролом приблизился, из него дохнуло свежей прохладой, запах гари почти исчез. Настроение Ирис заметно улучшилось. Выглянув изза перевёрнутого стеллажа, она увидела спину согнувшегося в три погибели человека, явно игравшего в прятки. Ирис вспомнила, что собиралась напугать и выкрикнула весело: «Стой! Сашкапро…» – и в этот момент поняла, что комбинезон у Волкова синий, а не пятнистый. И сам Волков блондин, а не брюнет. А когда человек, стоявший к ней спиной, выпрямился и повернулся резко, наставив на Ирис какуюто чёрную палку, она заметила, что ростом незнакомец существенно уступает Александру. Что же касается выражения лица… Палка в руке злобно оскалившегося коренастого субъекта полыхнула огнём, чтото хлёстко щёлкнуло о ближний стеллаж, Ирис услышала негромкий хлопок, потом с полки посыпались с грохотом банки, одна из них угодила девушке в спину. Говорят, страх – плохой советчик, но это не совсем так. Страх – плохой советчик для разума, но не для инстинкта. Так бывает иногда: разум уже сдался под напором неожиданных обстоятельств, но инстинкт только проснулся и навострил уши. Удар по спине консервной банкой – не бог весть какой несчастный случай, но всё вместе: запах гари, зверское выражение незнакомого лица, удар в спину, – все эти мелочи довершили превращение мисс Уокер в некое подобие дикой кошки. Без всякого участия разума она мгновенно пригнулась, крутнувшись на месте, и бросилась бежать, время от времени обрушивая за собой с полок лотки со всякой всячиной, чтобы тот, кто попробует догнать, споткнулся. И всё было бы очень неплохо, она вполне могла успеть к выходу на парковку до того времени, пока стрелявший в неё незнакомец сообразил бы, что догонять лучше всего по соседнему ряду, а стрелять и вовсе ни к чему, но вмешался всполошённый разум, он завопил истерически: «А как же Саша?!»
Ирис свернула в соседний ряд, приостановилась, переводя дыхание, оглянулась и закричала, так никого и не увидев:
– Саша! Где ты?!
И тут же пожалела, что не удержала язык за зубами. Из ближайшего переулка в ряд вывернул вовсе не Саша, а тот, в пятнистом комбинезоне. Гораздо ближе, чем ожидала мисс Уокер. Сплошные стены и справа и слева, ни обойти, ни перепрыгнуть. Слёзы досады брызнули из глаз девушки, она попятилась от пятнистого, не решаясь повернуться к нему спиной, он же неторопливо поднял руку с чёрной корявой палкой на уровень глаз. «Я такую штуку видела. В том же реалвидео, где были геликоптеры», – припомнила Ирис и перед глазами мелькнули кадры: рыбообразное чёрное тело, зависшее в воздухе и плюющее огнём… Взрыв… Рука, сжимающая чёрную штуку, вспышка, кровавое пятно на животе жертвы… Пистолет?
– Нет… – вполголоса пробормотала Ирис, поднимая руку и пятясь, но под ногу подвернулась какаято дрянь, и девушка грохнулась на спину. Снова щёлкнул выстрел, чтото всхлипнуло и сверху посыпалось битое стекло.
– Не стреляй в неё! – услышала сквозь звон в ушах мисс Уокер и приподнялась, опираясь на локти. Обстановка переменилась, но нельзя сказать, чтобы перемены были к лучшему. Объявился пропавший Волков, теперь он стоял позади пятнистого, выставив вперёд обе руки с раскрытыми ладонями. Субъект в пятнистом комбинезоне поворачивал голову, выбирая, наверное, в кого стрелять первым.
– Чего ты там бормочешь? – спросил он Волкова поанглийски. Голос у него был резкий и неприятно высокий.
– Не стреляй в неё, – повторил Волков поанглийски и, не повышая тона, добавил порусски:
– Иришка, беги, когда отвернётся. По другому ряду.
– В неё? – удивлённо переспросил пятнистый, повернув голову к Ирис. Волков сделал движение – броситься…
– Стой! – визгнул пятнистый. Пистолет теперь был направлен в живот Волкову, их разделяло не меньше десяти метров. Ирис подтянула ноги, собираясь встать. «Если бежать, то прямо сейчас, но как же Саша?» – подумала она, чувствуя себя отвратительно беспомощной. И тут произошло ещё одно чрезвычайно неприятное событие: за спиной Волкова появился ещё один в пятнистом комбинезоне, такой же плюгавый, и тоже с пистолетом.
– Не дёргайфся, дылда! – прикрикнул он, заметно шепелявя. – А то дырку фсделаю. Эй, Фредди! Займифсь вторым, я фс этим парнем потолкую.
– Ага, – покивал головой тот, кого назвали Фредди, и направился вразвалку к Ирис, разговаривая при этом сам с собой:
– Займись, займись парнем. Эта работёнка как раз для такого придурка, как ты. А я по бабам больше…
Пистолета он не опускал, однако явной угрозы в его тоне не было, Ирис даже почудились приторные нотки, но, может быть, виноват был акцент, делавший речь маловнятной, будто рот говорящего был забит кашей.
– Куда ты, крошка? – тянул он вполголоса. – Будь хорошей девочкой, и дядя Фредерик не сделает тебе больно.
Ирис, сама того не замечая, отползала по ряду, нащупывая правой рукой на нижней полке стеллажа чтонибудь. Подвернулось бутылочное горлышко. Обхватив его (бутылка показалась слишком тяжёлой), Ирис решилась подняться, но пока делала это, сюсюкавший всё умильнее «дядя Фредерик» подошёл совсем близко.
– Бутылочку взяла? Отдай дяде, у него как раз пересохло в горлышке…
Ирис прикусила губу, глядя в шарящие юрко масленые глазки Фредди. За его спиной хлопнул выстрел, потом там крикнули коротко, и чтото загрохотало ужасающе. Ирис вздрогнула, но глянуть, что там произошло, не решилась – боялась потерять из поля зрения…
– Испугалась, милашка? Не бойся, это Шепелявый Фил проделал в твоём дружке маленькую дырочку… – успокоил Фредди, не переставая при этом оглядывать Ирис. Раскатистый грохот, дребезг и звон бьющегося стекла за его спиной стих. Фредерик похабно ухмыльнулся и попросил: – Поставь бутылочку, детка, и помоги дяде…
Ему так и не удалось изложить просьбу внятно. Мисс Уокер, прикусившая до крови губу и крепко сжавшая бутылочное горлышко, увидела вдруг за его плечом искажённое яростью лицо Волкова и с облегчением проследила, как сальце, облившее глазки «дяди» кудато исчезло, а сами его глаза полезли из орбит.
– Брось свою пукалку, – процедил сквозь зубы Волков, не заметив от возбуждения, что говорит порусски.
– Нне пппонима… – отозвался мистер Фредерик. Подбородок его трясся, Ирис заметила вдруг, что левая рука Фредди исчезла за его спиной, будто у него внезапно зачесалась лопатка, а поза стала неестественно напряжённой.
– Брось пистолет! – заорал Волков поанглийски и прибавил ещё одно слово, которого мисс Уокер не поняла. Коротко лязгнуло – чёрная корявая железяка грохнулась к ногам отшатнувшейся девушки. Она сделала вдох, чтобы выразить удивление привычным способом, но события развивались так быстро, что запас воздуха остался неизрасходованным: тело мистера Фредерика рванулось вверх неожиданно шустро для его комплекции и всем весом обрушилось на соседний стеллаж, ломая полки, круша пластиковые лотки и давя упаковки с чемто красным, похожим на сок.
Когда Ирис сообразила, что можно бы и выдохнуть, ситуация вернулась в нормальное русло: ничего не взрывалось больше, не ломалось и не стреляло, не приближалось к испуганной девушке с гадкой ухмылкой и не угрожало пистолетом. Мистер Фредерик, заваленный давлеными и целыми пакетами, натужно ворочался в обломках стеллажа, обильно политых томатным соком. Волков, кривя губы, разглядывал оружие; но когда почувствовал на себе взгляд, спохватился, щёлкнул чемто там и стал запихивать пистолет за пазуху. Рукоять второго пистолета уже торчала из кармана его комбинезона.
– Саша, зачем ты его так? – спросила Ирис.
– Чтобы не застрелиться случайно, – смущённо буркнул Волков. – На предохранитель поставил. Может быть, ещё пригодится.
– Не делай вид, что не понял, – укорила мисс Уокер. – Я не о пистолете, а об этом… о Фредди. Он же бросил уже оружие, зачем ты его…
Мистер Фредди, успевший подняться на четвереньки, прекратил стонать и уселся на пол. Должно быть, услышал своё имя и теперь пытался понять, о чём речь.
– Да за тебя же испугался, – ответил Волков, осматривая поверженного противника, для чего пришлось наклониться и упереть руки в колени, – когда эта мразь на тебя пистолет наставила. Боялся – не успею. Этот ещё ничего, как бы я того, второго, не пришиб насмерть. Когда услышал, что этот подонок тебе говорит… Грохнул того, второго, всё ему переломал, помоему. Понимаешь, Иришка, я, когда услышал, что этот недоносок…
– Саша!
Волков отпустил воротник пятнистой куртки, выпрямился и сунул руки в карманы.
– Ты, Иришка, между прочим, сама виновата. Я же тебе сказал – иди, подними корабль и подожди меня. Если б не твои партизанские выходки… Не скули, мерзавец!
– Саша, он же не понимает порусски! – уговаривала мисс Уокер, удерживая руку вспыльчивого капитана, а Фредди жался к разорённому томатному стеллажу, прикрывая голову рукой, и не ныл даже, а действительно, тихонько поскуливал: «Я всё скажу, всё…»
– Ага, всё скажешь, значит… – задумчиво проговорил Волков порусски, и в прищуренных глазах его зажёгся огонёк интереса, – Иришка, я покричу на него маленько, не обращай внимания. Можешь даже заступиться для виду.
Он повернулся, не вынимая рук из карманов, к мистеру Фредерику и проговорил поанглийски, растягивая слова:
– Ты уже очнулся, животное? – и вдруг заорал так, что у Ирис зазвенело в ушах. – Встать! Руки за голову! Три шага вперёд! Вперёд, я сказал, чёртов ты ублюдок!
– Саша, не надо… – вступилась Ирис, совершенно искренне пожалев несчастного, имевшего весьма жалкий вид.
– Мисс, скажите ему… – скулил, стараясь обернуться, Фредерик. не слишком ещё твёрдо державшийся на ногах.
– Пашшёл вперёд, бандит, – распорядился Волков, легонько толкнув незадачливого насильника в измазанную томатным соком спину. Потом шепнул порусски:
– Нужно посмотреть, что со вторым. Как бы он там не сдох, ему покрепче, чем этому досталось. Но выбора у меня не было, он пальнуть в меня успел. Хорошо ещё, что промазал. Если бы «Афина» вмешалась…
Тут он бросил шептать вполголоса порусски и закричал поанглийски:
– Стой! Куда пошёл? Дружка своего осмотри. Осторожнее, ты! Ворочаешь, как мешок. Жив он? Дышит? На спину его положи. И сам ляг рядом, лицом вниз. Лицом вниз, идиот! Руки за голову!
– Что вы со мной сделаете? – хныкал Фредерик, елозя щекой по полу.
– Даже не знаю, – размышлял вслух Волков, – расстрелять вас обоих, как явных мародёров, или попросту уронить в дырку, которую вы в стене проделали…
– Нет! Мы не мародёры, у нас задание…
– Супермаркет грабить? – оборвал его Волков. – У кого это «у нас»? Сколько вас было?! Говори!
– Двое! Нас двое! Фил и я! На вертушке!
– Задание! – рявкнул Волков, снова хватая Фредди за воротник.
– Саша, не надо! – взмолилась Ирис.
– Я скажу, скажу… – поспешно бормотал Фредерик, отвернувшись в другую сторону. – Мы должны… Разведать… Правда ли, что барьера… Больше нет… Наши узнали…
– Что ты плетёшь? Какие наши? Какой барьер? Из тебя разведчик, как из ливера пуля… Что ты шепчешь, громче говори! Кто такие «наши»?
– Фрилэндеры.
– Это ещё кто? – удивился Волков и повернулся за разъяснениями к Ирис.
– Не знаю, никогда о таких не слышала.
– А барьер – это что?
– Баблерский барьер, – вставил Фредерик, приподняв голову.
– Лежи, тебя пока не спрашивают. Что это за барьер, Иришка?
– Баблерский барьер? Барьер, барьер… – морщила лоб Ирис. – Чтото такое встречалось… Мартышка, когда с отцом разговаривала…
– Говорящая мартышка? – изумился Волков и глянул на мисс Уокер подозрительно. – Ты просто переволновалась, Иришка.
– Да нет же! Мартышка – это Марта, папы секретарша. Да, я вспомнила. Она так называла границу Запрещённых Земель. Понимаешь, Саша, есть такие места, где баблам запрещено садиться на землю. Запрещённые. Но почему они называют границу барьером…
– Потому, мисс, – отважился подать голос Фредди, – что обычно там и есть барьер. Через который ни на корабле, ни на вертушке… Это я так, к примеру… Ни на чём, одним словом, через баблерский барьер не перебраться. Потому летают через барьер только баблеры…
– Кто? – переспросил Александр.
– Ну, баблеры, понимаешь? – пояснил Фредерик, снова поворачивая голову к Александру, для чего ему пришлось уложить на пол левую щёку. – Эти, которые в баблах живут.
– Он нас баблерами назвал? – опешила оскорблённая в лучших чувствах принцесса Грави.
– Простите, мисс, я не хотел вас… Вы, значит, в бабле живёте, не на земле? Не подумайте, я ничего такого… Но это же не я название придумал… Так вас все фрилэндеры и называют. Баблеры – это те, кто в баблах живут, а фрилэндеры, это которые…
– Помолчи! Разговорился… – прикрикнул Волков на фрилэндера, углубившегося в этимологию жаргонных слов. – Барьер, значит. Мерзость какая. Эй, ты! Фрилэндер! А ты почему не можешь в бабле жить?
– Почему не может? – возмутилась Ирис. – Всё он может! Не хочет, должно быть? Каждый имеет право на бабл, это в конституции нашей записано…
– Значит, не каждый, – буркнул Волков мрачно.
– Вот и я о чём! Я извиняюсь, мисс, это почему же я не хочу? Я хочу, но кто ж мне даст? И как же ж я в него попаду, в бабл этот, когда они на землю у нас не садятся? А чтоб за барьер попасть, так это же только на вертушке, скажем, или там на корабле можно было бы… но это ж если бы его не было!
– Кого? – переспросил Волков.
– Да барьера же этого, чтоб он… – Мистер Фредерик произнёс несколько слов, смысл которых Ирис не уловила. Он немного помолчал и продолжил:
– Извините, мисс, вырвалось. Я, может, и хотел бы жить в бабле, в супермаркеты ваши летать, то, сё… но вот ведь – не фарт! Как родился фрилэндером, так фрилэндером теперь и копыта тут у вас на полу отброшу.
Совесть кольнула мисс Уокер довольно ощутимо и неприятно. Никогда раньше не приходило в голову, что есть на свете такие…
– Саша… – начала она, теребя Волкова за рукав.
– Ну ты, жалобщик! – прикрикнул тот, правильно оценив красноречие поверженного ниц Фредди. – Ты ещё слезу пусти. Ракетой зачем в стену засадил?
– Не я это, – поспешно сменив тон, зачастил Фредди. – Фил у нас пилотом, он и жахнул ракетой. А то как бы мы внутрь попали?
– Что вам внутри понадобилось?
– Ну да, был грех, – покаянно молвил громила. – Попутало нас. Всё уже разузнали, значит… Ну, что барьера, и правда, нету больше. Вот на радостях и попутало. Фил, говорю, а не слетать ли нам, старик, за пойлом? По такому, значит, случаю. У нас, командир, с этим строго, но тут – кто узнает? Фил, говорю, поворачивай трещотку, пойла возьмём, дёрнем на обратном пути и концы в воду. В море, то есть. Давай, говорю, старина, погоди докладывать, что барьера нет, заскочим в рай на пять минут и обратно на грешную землю. Ну и…
– Вы, стало быть, доложить не успели, что барьера нет.
– Да мы, почитай, ничего не успели. И даже пойла найти путёвого. Одни какието шмотки бабские. А тут как раз мадам твоя… Извиняюсь, мисс, опять вырвалось. Слышь, командир, ты бы дал выпить чегонибудь перед тем, как казнить, значит, будешь, а? Положено же мне последнее желание…
– Нуну, не юродствуй, – оборвал его Волков. – Иришка, принеси ему чегонибудь… А! Ты принесла уже…
Ирис посмотрела на него, не понимая, потом глянула на бутылку, всё ещё зажатую в правой руке. Так и не поставила обратно на полку то, чем хотела угостить настойчивого мистера Фредерика.
– Бренди? Подойдёт, – одобрил выбор напитка Волков. – Ну ты, жертва алкоголизма! Можешь сесть. Вторую руку на колено, чтоб я видел. Дёрнешься, я тебе всю порцию разом в пасть затолкаю вместе с бутылкой, понял?!
– Да понял я, понял… Давай её сюда, командир, не томи, говорить уже невмоготу, так в глотке дерёт.
И Фредерик присосался к горлышку как клоп, глотая жадно и шумно. Бренди лилось по его подбородку, обильно орошало комбинезон, добавляя к серозелёным пятнам защитной окраски и красным потёкам томатного сока новые – чёрные, расползающиеся быстро пятна.
– Тёплое… – просипел он севшим голосом, оторвавшись от горлышка. Из глаз текли слёзы, на лбу выступил пот. – Льда у тебя здесь нету, командир?
– Что?!
– Да шучу я, шучу. Охх… Аж в пот кинуло, до того смачно. Хлебнёшь?
Волков промолчал в ответ, руки из карманов не вынул.
– Ну, как хочешь, тогда я ещё… – с заметным удовольствием сказал Фредди.
– Э нет. Поставь бутылку. На пол, на пол! Руку на колено. Допьёшь, когда всё расскажешь.
– А что ж ещё? Я всё уже…
– Кто вас послал?
– Адмирал, кто ж нас ещё послать может? Старая заслуженная задница. И не утром, на построении, а после позвал нас с Филом в свою голубятню, и там, значит, сообщил сначала – ребята, мол, по имеющимся сведениям баблерского барьера больше нет, – подождал, пока мы с Филом языки вывесим на радостях и тут же нам задачу: летите, мол, ребята, проверьте. Я грешным делом сразу прикинул, ага, думаю, раз барьера нет, значит, можно в гадюшник этот летающий наведаться, и Фила – дёрг! – за рукав. Соглашайся, мол. Потом, правда, допёр: ежели известно, что барьера нет, почему не двинуть всей эскадрой? Ага, думаю, старый хрен, ты придурков ищешь, которые на себе проверят, сняли дерьмовый барьер этот или нет. И вспомнилось мне, как Пита Счастливчика с этим его напарником… – не помню, как его звали? – отнесло ветром к барьеру. Все как раз на палубу вывалили – строиться, а он болтается со своей вертушкой в зоне, и по всему видать – ждёт, чтоб дали посадку, но с этим у нас в голубятне всегда не очень торопятся. И тут каак дунет! Ну знаешь, иногда над морем бывает такое дерьмо: штильштиль и вдруг каак… В общем, видим – понесло парня к барьеру прямиком. Ну, думаю, труба ему. И точно: каак шваркнет его в воду, и плюх от него чуть ли не на милю вверх, аж посудину нашу качнуло. Мы только и успели, что рты раззявить. И вот, как припомнил я всё это… Слышь, командир, хлебнуть бы мне…
– Перебьёшься пока. Кого ещё отправили на разведку сегодня?
– Этого я не знаю, мне, сам понимаешь, адмирал не докладывал. Но, думаю, раньше, чем он решит, что нам гайки, никого больше отправлять не станет. Может быть, подойдёт всей эскадрой ближе, но это нескоро. Восемьдесят миль, это тебе не…
– Что за корабли в эскадре?
– Ракетоносцы.
– Сколько их, как вооружены?
– Ээ, приятель, мнето откуда знать? Я ж не адмирал… Я – палубная авиация, понимаешь, моё дело – летать…
– Вертолётов много у вас?
– Откуда? По два на каждую посудину, штук десять наберётся. Не… что я говорю, какие десять? Без Пита теперь девять. Слышь, командир, хорош кочевряжиться, дай глотнуть, а…
– Ладно. Пару глотков.
– Хе… Глотки глоткам рознь, – заметил Фредерик, растянув губы в довольной улыбке. И действительно, двух его глотков хватило, чтобы уровень бренди в бутылке опустился на треть. Пока бутылка пребывала в приподнятом положении, Волков быстро спросил Ирис:
– Ты чтонибудь знаешь о фрилэндерах? А, ну да, ты же говорила, что даже слова такого не слышала.
– Да нет, я коечто вспомнила. Я папе когдато проходу не давала, выспрашивала о Запрещённых Землях. Он говорил, что после земельного кризиса…
– Ага, с него, зарразы… – вставил изрядно захмелевший Фредерик, грохнув донышком бутылки о пол, – всё это дерьмо и началось. Мой папаша тоже всякий раз, как надерётся, бывало, такую же фигню заправлял.
«Эх, и чего Саша на русский не перешёл…» – пожалела Ирис, заметив, что внимание Волкова снова переключилось на пьяный трёп «дядюшки Фредди». Волков внимательно слушал невнятное бормотание и даже перестал прикрикивать на рассказчика. Как и следовало ожидать, обстановка с точки зрения мистера Фредерика стала тёплой и подомашнему непринуждённой. Это мгновенно отразилось на его позе: он разлёгся на полу как древний грек на симпосии, подставив под голову руку, а другой рукой стал совершать плавные кругообразные жесты, достаточно осторожные, чтобы остатки бренди не выплескивались из бутылки, а попадали бы по назначению. И они попадали по назначению небольшими дозами, в промежутках между длинными периодами теряющего связность рассказа.
– В двадцать четвёртом… – или тридцать четвёртом? – хрен с ним, не помню, году, когда папаша мой был ещё малолетним зас… зарс… регистратором он тогда работал в отеле на побережье, кажется, во Фриско или ещё где… В общем, проехали моего папашу, хрен с ним, всё равно помер уже. Да, так о чём я? Ага, стали, значит, дешеветь участки под заср… чтоб дом, значит, построить, а сами дома уже лет пять как нах… находились гдето очень глубоко на этом, – как его тогда называли? – на дне. В полной, значит, ценовой за… за совсем дёшево, то есть их продавали, понял? А почему? Ааа… Не знаешь, тебя тогда ещё не было, сссопляка. А потому, что пузыри, понимаешь? Появи… – ик! – явились эти баблы и както сразу, понимаешь, их стало… А за каким, извиняюсь, хреном мне, например, земля, ессли… и дом тоже мне нах… находить не нужно, и машину… Но папаша мой тёртый был жук, ооо! Такой жуччара… Он, как понял, шт… что? А! Понял, что, значит, дно это ценовое, вссс… взял все бабки и вбабахал их взз. В землю. И рад был, как ссобака, когда ей дают под ссс… тсс… Тихо! Слушай сюда, что скажу. А дното было… – Ха! – Не последнее… Понял, как они его? Папашу моего, хитровы… деланного. Он думал – дно, а там – второе дно. А потом ещё третье… хаха… его как! В общем, папкины бабки пошли к чёртовой бабке, бабок у папки осталофсьфсь… О! Пойло тоже у меня того… Я грю, бабок у папки – на белые тапки.
– Иришка, принеси ещё одну такую же бутылку, – шепнул Волков. Когда Ирис вернулась, рассказ Фредди какимто загадочным образом обратился к военным событиям и стал совсем уж маловразумительным.
– …самозахват. Позахххватывали кто сколько смог, спп… сперва баблерсскую землю, значит, имто всё равно, баблерам… Потом друг у друга… Ну, тут, сам пони… – ик! – …маешь, маненько поссс… потсре… пулять друг в друга начали… А что? Все ж пуляют, и папашка мой – как все…
– Саша, я принесла, – сообщила Ирис порусски, подавая бутылку.
– А! – обрадовался мистер Фредерик. – Иноср… иностранка! Это мне нрааавится. Киттайские девуш… Эй, китаянка! Пить будешшшь?
Волков встряхнул мистера Фредерика так, что у того лязгнули зубы, но это нисколько не испортило настроения «дядюшки», он только захохотал и, отсмеявшись:
– Ты зачшшш… зачем меня потряс… А это ххто? – Последнее замечание относилось к пошевелившемуся Филу. Фредди следил дико выкаченными бессмысленными глазами, как Волков приподнимает лежавшему голову и льёт ему в рот бренди, потом, должно быть, узнал приятеля, потому что выразил возмущение:
– Ты зачем моё пойло… Зачем ты пеё… поишь этот мешок с дерьмом? Не видишшш… ша! Он уже пьян! Ааа! Я всвсвсёооо понял! Это такая пыткх… Ты нас пытаешь, палач! Чтобы мы пробал… пробал… иххх. Фил, старина, держись! Не пробар… тайся, что наш гавно… главнокоман… дующий задумал дерзкий план. Ооо, он заслуженный старый пер… пре… придумал напасть на баблероффф… И зах… Ну дай бутылку, ты, палач!
Получив истребованное, Фредди отхлебнул прилично, попробовал встать, когда же это не получилось, уселся неожиданно ровно, поднял глаза к потолку, вздел бутылку и провозгласил:
– Дети мои! Вы захх… ваты…ваете «Гравиайленд», это гнусное гнездо! Поняли? Это гнездонское… притон… ское прибе… При чём здесь? А! Вспомнил… Вперёд, дети мои, с нами бог, вашу мать, и… – ктото ещё там был… – иикх! Аминь, короче.
Он ещё раз отхлебнул из горлышка, аккуратно поставил бутылку на пол, скрестил руки на груди и рухнул, звучно стукнув затылком.
– Всё, больше нам здесь делать нечего. Пойдём, – сказал, поднимаясь Волков, после того, как попробовал привести в чувство громилу, не выдержавшего пытки алкоголем.
– Мы здесь их оставим?
– Придётся. Не тащить же с собой в бабл. Не до них сейчас, – ответил Александр, увлекая за собой Ирис. – Мы и так кучу времени потеряли, но не могу сказать, что зря. Ты по дороге мне расскажешь всё, что знаешь об этих фрилэндерах.
– Зачем тебе?
– Надо же знать, с кем придётся драться!
– Драться?
– Ты так и не поняла ничего… К вашему островку идёт эскадра ракетоносцев. Фрилэндеры вас ненавидят и напали бы давно, если б им не мешал силовой барьер. Если судить по рассказам нашего нового знакомого, барьер создавала Планетарная Машина, но теперь его нет, и фрилэндерам это откудато стало известно. Они торопятся воспользоваться ситуацией, и если бы не осторожность их адмирала, были бы уже здесь. Не исключено, что маленькая неприятность, случившаяся с Планетарной Машиной – проделка когонибудь из особенно предприимчивых фрилэндэров.
– Саша, сюда становись, на донце лифта. Возьми всё это, мне неудобно держать.
– Господи, что это?
– Коекакая еда. Я набрала по дороге.
– Когда?
– Да вот же сейчас, пока ты мне рассказывал. Брала что попало…
Волков смотрел на свою практичную спутницу и молчал, пока спустившаяся сверху стеклянная труба лифта не подцепила круглое дно и не вознесла его к стыковочному узлу бабла. Только когда собранное мимоходом продовольствие было аккуратно сложено в холодильник, он нарушил молчание, но лишь для того, чтобы высказать дежурную банальность:
– Удивительный народ эти женщины. Война вотвот начнётся…
Мисс Уокер ответила ему достойно, банальностью на банальность:
– Война войной, а обедать нужно вовремя.