Глава 17

Зимой сумерки опускаются быстро, особенно, когда небо набухло серыми тучами, так и подкарауливающими когда полки встанут лагерем. Наш штабной шатер ставили одним из первых, так что, когда вернулся с объезда лагеря, шатер уже приятно мерцал сквозь брезент масляным светильником и парил верхушкой конуса — значит и жаровню уже раскочегарили. Окликнул вестовых, что-то жарко обсуждающих рядом с шатром, и велел не драть горло на морозе, а позвать ко мне Вейде и полковников.

Сам вручил поводья подбежавшему солдату и нырнул в иллюзорное тепло шатра, оставляя за спиной спешивающихся морпехов и начинающийся снегопад. Погрел руки над жаровней, уши разогрелись сами — осталось дождаться моих отцов командиров и решить, как будем жить дальше. Надеюсь, они не удивятся, застав меня сидя на табурете с задранными над жаровней ногами. Впрочем, их уже сложно удивить.

Начали собрание с выпивки. Пили чай, с печивом. Все же, приятно быть любимым начальником — для меня и пирожков из продовольственных рейдов привозили, и вкусностей всяческих. Каюсь, пользовался служебным положением, и все метелил, правда, не под кроватью, в связи с отсутствием таковой, а вместе с остальными командирами. Да и, сказать по чести — не такой уж у меня устроенный тут быт был, по крайней мере, портянками пахло лишь немного меньше, чем в остальных шатрах. Но аппетита никому такие мелочи не портили. Вот и пили чай с пирожками, да под разговоры.

— Господа, долго думал, как сподручнее будет генеральство содержать да устраивать. Расходиться по селам малым, как остальное войско, нам резона нет нам много и трудно учиться предстоит. А вот разместить такую тьму народа в одном месте можно не вдруг. Но есть у меня одна задумка. Для начала, чтоб мне потом задумку сподручнее провести было, необходимо нам статус генеральства сменить. Будем мы отныне — корпусом морской пехоты! Полки пусть номерные остаются, как и было, а вот знамена у них будут черные, и на них символ серебром вышьем — а вот какой, придумывайте сами. Череп только Двинскому полку государем дарован. А как придумаете все — поедем утверждать новый статус к государю, а потом, в Москве, корпус поставлю в штабе флота на довольствие. Вот так мыслю. Теперь вас слушаю …

Думал, спорить будем, особенно с Адамом. Куда там — предложение прошло на ура. Даже обидно, столько аргументов заготовил. Ну и ладно, отложу их до Петра.

В целом, пришлось раз десять мотаться к Петру и обратно, утрясая назначения и структуры. Да еще выздоравливающего Адама с собой таскать. Плюс решали вопросы с дислокацией и содержанием полков. С дислокацией — настоял на своем. Да, далеко — но прямо сейчас эти полки не нужны, а там, рядом, у меня есть, чем их кормить, да во что одеть. Хотя, и на это надо денег. Но в иных местах и за деньги будет не взять нужного, на такую ораву. В итоге, полки шли под Воронеж. Почти 1000 километров марша. Зимой. Аккурат к весне дойдут. Если найду денег на утепление армии. Иначе — не дойдут.

Ну да о том и речи быть не может! Письма Федору уже составил.

Армия разбредалась по зимним квартирам. Только наш, согреваемый интенсивной работой капралов, корпус — упорно шло на северо-восток. Послал драгун вперед нас в Москву с депешами и деньгами. Вот уж удивиться Федор срочному заказу на 30 тысяч зимних плащей нашего фасона, пусть и без пропитки. Благо делать их несложно — мешок ведь практически, только что войлочный и с капюшоном. Коли найдет столько войлока, да сотен пять человек наймет на шитье — за месяц сделают. А сырья есть много, надо только поискать — ведь войлочных шатров из Крыма привезли уйму. А один такой шатер это почти три десятка плащей. Обрезки пойдут солдатам на утепление ног — вот остальную амуницию мы им быстро не справим, этим уже швейные цеха в Липках пусть занимаются, зря мы, что ли, туда столько станков, в том числе и швейных машин, завезли! Про все это и написал. Особо просил поторопиться — мерзнут люди, а путь неблизкий.

Дорога до Москвы запомнилась не только седлом, но еще и писаниной. Строчил послания как пулемет. На заводы, в школу, южному флоту. Порой даже забывал, кому что написал, и на всякий случай писал еще раз. Как, интересно, со всей этой писаниной Петр справляется?

Еще много говорили с Вейде и новыми полковниками о ближайших задачах. Тут был вообще завал. 12 разных мнений, как нам обучать и оснащать полки.

Вейде строчил не меньше меня, плохо только, что по-старорусски. Предложил ему, пройти курс гражданского письма, который на привалах ноне проходил весь корпус. Отвратительно, надо бы заметить, проходил. Хорошо знали новый букварь только морпехи — курсанты-капралы знали, но … хуже. В итоге дело шло гораздо медленнее, чем хотелось бы.

Пока приходилось разбирать старорусскую вязь генерала, и мотать на ус. Этот человек, пожалуй, компетентнее меня в управлении и снабжении такой толпы народу будет. Хотя, мы оба учились друг от друга. Выделение в полках инженерных служб — его идея, и, для начала, появились летучие постановщики лагеря. Очень удобно — инженерная рота в каждом полку, на лошадях с притороченными к ним оболочками шатров, рубят лес и ставят лагеря, до которых пешие полки доходят к ночи. А утром полки уходят, оставляя роту собирать лагерь и вновь скакать вперед полка. Отлично получилось. Правда, пришлось забрать полторы тысячи заводных лошадей из эскадронов — но это потом наверстаем. Все потом. Пока важно идти, не теряя людей и интенсивно обучая их.

И мы шли. Отметили Новый Год в дороге, где-то в полях между Новгородом и Москвой. Отмечали не менее жарко, чем в прошлом году, и опять два дня стояли лагерем.

Про трудности этого похода вспоминать не хочется. Все же, 30 тысяч это не 2 тысячи, всех сохранить не удалось, и за нами, увы, вырастали все те же земляные холмики с крестами. Хотя, честно скажу — из шкурки выпрыгивал, чтоб не умостить крестами всю нашу дорогу. И Вейде этому учил, хотя, он и без меня прекрасно справлялся — все же, немецкая пунктуальность давала о себе знать, главное было правильные алгоритмы на бумаге записать и ему вручить для неукоснительного исполнения.

В Твери, как и договаривался в письме, нас ожидал первый обоз Федора, и десяток учениц Таи. Что особо порадовало, вместе с Таей…

Задержался в Твери. Исключительно по делу! В результате, ушедшую вперед армию мы с Таей нагнали лишь под Москвой.

В Москву полки заходить не планировали, а у меня были там дела — вновь оставил поход на Адама, предварительно прожужжав ему все уши. Ничего, повторение — мать учения. Хотя, судя по выражению лица немца — не мать, а теща — но это уже нюансы.

Оставил полки, напутствовав их в дорогу к Туле, которая отяготит обоз всем, что наделать успела, и далее к Липкам и Воронежу. Думаю, догнать полки еще успею, несмотря на огромные планы посещения заводов по дороге. А пока — Москва.

Вновь город встретил меня холодом, серостью и снегом. Ну и ладно. Зато, улочки выглядели относительно чистыми, а воздух свежим. Это пытаюсь искать в жизни позитив, а то, в последнее время стало окончательно грустно. Может взрослею? А может понял, что никому тут, кроме Таи, да мастеров моих, не нужен. И придумки мои не нужны, и вообще … Нет! Обещал же себе — буду позитив искать. Тааак, что бы такого позитивного вспомнить? Злые бояре, это не то, долги вечные — побоку, недосып — в топку… Во! На море, в Крым путевку дали! С девушкой! Она, кстати, сказала однозначно, что если еще раз, без нее и надолго то отрежет мне … Нет, обещал только позитив — значит просто, на море с девушкой. А девушка то, кстати — обросла манерами. Даже не узнал поначалу. А как тут узнаешь! Короткий полушубок с капюшоном и юбка-брюки, на поясе которой — шпага. Попробуй такой не пообещать, что без нее — больше никуда. Действительно же отрежет. Надо будет обязательно заглянуть в эту школу благородных девиц и глянуть, какой по счету дисциплиной они изучали шантаж. Наверное, второй. А что изучали первой — говорить не буду. Шпагой Тая, кстати, владела примерно равноценно моим знаниям, то есть, практически никак — видимо на первые две дисциплины отвели много времени. Но старикам, учителям фехтования, свое «фи» выскажу.

Впрочем, вспоминаю о позитиве … так, это личное, это пропускаем, это, на потом — вот! Школы достроили! Приказчики и медички въехали в новенькие классы с общежитиями и немедленно начали подавать прошения на женитьбу. Надо было не общежития строить а множество отдельных домиков, как в Академгородке для профессоров… Ах да, о позитиве же. Ну, позитив в том, что все по плану — этой весной около сотни факторий получат первый выпуск. И полтора десятка еще не посетивших венчания медичек и приказчиков останутся учить новый набор. Видимо, самые страшные — зато усидчивые в науках. Опять сбился! Позитив, позитив … Аууу! Ты где?

Типография сожрала все деньги? Это не то. Хотя, буквари вышли на загляденье. К ним еще бумажные линейки-закладки с транспортиром из плотного картона, с напечатанными на них шкалами, а чтоб место не пропадало, еще и таблицами соотношений всех величин, какие вспомнили к метрической системе.

Часть букварей отправил к корпусу и в морские школы, подумал, и еще на заводы отослал, вместе с письмами — учить рабочих. Основная масса книг пойдет на фактории. Раздавать книги будем не насовсем, а на пять лет, и на каждую книгу положили штраф в три рубля, коли книгу не вернут, али попортят ее. Вообще, с букварями получилось забавно — что медикам, что приказчикам, вменил в обязанность проводить зимние посиделки для жителей, с чтением статей из букваря, а потом и из газет, что к ним будут приходить. На отсутствие энтузиазма будущих просветителей выдал целую проповедь. Возлюби ближнего, тут уже оскомину набило, батюшки льют этот елей ушатами, но есть ведь и оборотная сторона монеты — это доверие к учителям. Что медикам, что приказчикам — доверие населения, с которым они будут жить и работать на одной земле — ох как надо, особенно по началу. Вот и даю им шанс это доверие заработать. Читайте, подсказывайте, разъясняйте, что непонятно будет — и народ к вам сам потянется. Психология.

Вот и полетели мои первые ласточки, разнося отраву знаний. Позитивненько.

Более серьезные ласточки полетели в морские школы и на заводы. Дело в том, что приглашенный Лейбницом Кристофер Рен — решил мою проблему с карманным навигационным калькулятором, точнее, логарифмической линейкой. Там самое сложное — точные логарифмические шкалы — сам с ними возился бы долго. Теперь первые образцы линеек мы посылали для обучения курсантов и мастеров, вместе с буклетом инструкций по пользованию. Сама линейка вышла несколько для меня необычной — но так было технологичнее. Четыре картонных круга с напечатанными на них шкалами насаживались на общую ось и соответственно, шкалы можно было проворачивать друг относительно друга. Круги сшивала крепкая нить, концы которой завязывались снаружи большого круга, образуя подвижный бегунок — очень простое в изготовлении устройство. Разумеется, только после того, как рассчитаны шкалы, по ним вырезаны, а потом и выверены гравильные доски. Теперь могу печатать линейки сотнями … но не для кого. Раздал всем, начиная от профессоров и заканчивая приказчиками. Может и приживется. Потом сделаем капитальные — точнее, для навигаторов уже заказал два варианта — привычную мне, плоскую линейку, и дисковую какую уже сделали в картонном варианте, обе конструкции в деревянном исполнении. Но готовы эти калькуляторы будут позже. Жаль. Давненько не баловался с раритетом, последний раз держал его в руках на курсах рулевых вроде.

Что еще? Нанятые мной два года назад иностранные специалисты рабочие потихоньку потянулись на родину? Да и Бахус с ними. Наплевать и запить. Свое дело они сделали, знания передали — цеха работают. Нууу… в какой-то мере — позитив, а то они мне уж очень недешево обходились.

Федор жалуется, что объемы продаж диковин падают? Да это у него просто аппетиты выросли больше, чем производительность завода. Хотя, да, поменьше делать стали — зато оружия делаем больше, и заказы от Петра огромные. Еще бы денег от казны за них получить … Так! Забылся. Мне же о позитиве надо! Юродивые, какие то, давеча под забором подворья выкрикивали про меня, что антихрист? Не то. Ни одного приглашения на бал или вечеринку? Ну, пожалуй, позитив — не нравиться мне эта светская круговерть. Хотя, звоночек тревожный. Вот! Есть позитив! Давеча, профессора мои, большой мордобой устроили — не по поводу того, сколько ангелов на кончике иглы уместятся — а по поводу подправленной теории эволюции. Действительно, почему все живые существа входят в эту теорию, а толпа нет? Ведь толпа это отдельный живой организм. И страны, и нации — все это отдельные живые организмы, а значит, подчиняются законам эволюции. Вот и применили… друг другу по мордасам. Хотя, результаты интересные — это про теорию, а не практику. Приятно видеть необычное развитие привычных идей.

Много и долго общался с Ньютоном. Запускаем весной новую финансовую систему. По указанию Петра — мелкие деньги типа полушки — четверть копейки, деньги — полкопейки и саму копейку — чеканим из меди. Хотя, доверие к меди в виде денег у населения нет — на сегодня монеты ходят исключительно серебряные, с редким включением золотых червонцев. Петр опасался бунтов, и крупнее копейки пока чеканить монеты из меди не стал. Мне же — было жалко меди, пропадающей так бездарно — ведь каждая копейка это почти 4 грамма меди — по 10 копеек на руки десяти миллионам жителей — уже под 40 тонн меди, а это, между прочим, 400 километров телефонного провода. А если на руках у населения будет хотя бы по рублю мелочью — это уже катастрофа! Проводов хватит от Азова до Москвы, да потом еще и до Архангельска осталось бы.

Предложил чеканить монеты из бронзовых трофейных пушек — их у нас навалом. Более того, создадим этим монетам некоторый ореол величия — будем чеканить монеты с разными картинками — мол, эта а честь Константинопольской победы, из османской бронзы, эта в честь победы нашего южного флота над османским, из бронзы корабельных пушек осман, эта в честь победы северного флота над свеями, из соответствующей бронзы. Будут вполне почетные монеты, и население не так сильно ворчать станет. Можно и наши пушки отправить на монеты — чеканить на них 'Во славу русскому оружию', или нечто подобное. А нюансы, была эта слава у старых бронзовых орудий, или нет — оставим историкам. Хорошая идея. Патриотичная. И медь мне оставят, что особо радует — так как возиться с гальваникой, доставая медь из пушечной бронзы — мне совершенно неохота, кроме того, дорого это. Разливался соловьем, расчерчивая идею бронзовых денег яркими красками, и обещая наладить технологию изготовления штампов для монет путем травления, так как штампы для бронзы будут быстро изнашиваться, и их надо много. Исаак от меня только отмахнулся — похоже, идея его захватила и куда-то увела. Куда именно — только высший разум знает, причем, результат может быть совсем не тот, на который толкаю нашего верховного казначея. С ним всегда так, когда он увлечен идеей — становиться совершенно не коммуникабельным. Ну и ладно, подожду несколько дней.

Подкараулил момент просветления Исаака — точнее пригласил его на обед, обещая ответить на накопившиеся вопросы и по налогообложению, и по банку — а сам грязно его напоил и упал практически в ноги, прося помощи с навигацией. И вовсе не потому, в ноги упал, что сам хорошо принял — а для убедительности. Красочно расписывал, размахивая хрустальным фужером и расплескивая вино — как мы мучались со счислением и как не хватает систематических наблюдений, таблиц и методик. Рассказывал, как мы все это делали, и обещал прислать массу записей, привезенных из похода, в том числе и методик, которыми мы пользовались. Не скупился на посулы — обсерваторию на средства флота оснастим. А через несколько лет обещаю — будет отдельная обсерватория с главным телескопом, обладающим метровым зеркалом!

По мере подогрева спора топливом — зеркало подросло до двух метров. Хорошо еще, что Иссак сломался, а то трехметровое зеркало мне точно не потянуть — тут и пара метров уже перебор, боюсь — надо прямо сейчас начинать пробовать варить стекло, в двух экземплярах, месяц образцы плавно остужать, а потом еще год другой полировать друг об друга. Хорошо, что зеркало делать надо, а не линзу, линзу такую точно не сделать. Да и с зеркалом, на любом этапе может не получиться — придется начинать сначала. Но такова цена. Хочешь привлечь лучших — обеспечивай их лучшим. Понимаю, что такое чудовище для наших целей избыточно — но, почему-то от меня постоянно ждут чудес. Эдакий Дед Мороз с подарками. Надену красный колпак и порадую штаб сметами навигационного обеспечения флота. Приду к ним с Таей, одетой Снегурочкой, и попрошу ее полевую аптечку прихватить — ибо может понадобиться.

Со штабом обошлось. Они уже притерпелись к затратам, в которые их адмирал ввергал флот. Да и на фоне весьма не малых затрат на два наших флота, лавинообразно нарастающие из года в год — мои инициативы становились уже мелочью. Да и штаб опытом обзавелся. Более того, наученные прошлым опытом — штабисты выложили мне весьма интересный пакет аналитики. В котором прочитал даже несколько больше, чем мне насплетничал Федор, и рассказала Тая. Прогрессируют, немчуры. Это их так Петр любя называет — в принципе, он прав, штаб на 80 процентов, то есть на 14 человек, состоит из иностранцев, и четверо самых перспективных выпускников Воронежской школы существенно изменить положение не могут. Пока.

Ключевой новостью аналитики была смерть «Зачарованного» испанского монарха в начале ноября 1700 года. Отмучался …. И вполне закономерные прогнозы, кто, когда и с кем сцепиться, выгрызая из тела испанских колоний свои кусочки. Даже докладная записка для Петра была — рекомендующая поучаствовать в дележке пирога. Записку зарубил, как несвоевременную — у нас с Францией, которая стоит за испанской спиной, есть дела, и она, к тому же, сдерживает осман. Нам в этом деле надо по иному поучаствовать. А для этого нужно переоснащать флот, и строить новый. Грубо, нужны деньги, и много. Будем выкручиваться.

Коли моя немчура выжила после представленных смет, предложил им составить бумагу на передачу верфей под Воронежем новому корпусу. Упирал на рачительность. Две дюжины стапелей нам больше не заполнить разом — денег не дадут, рабочие ушли. Если этой весной заложим хоть шесть фрегатов, будет уже хорошо. Вот и передаем обе верфи, с двумя дюжинами эллингов, пехоте… нет, они им не для этого нужны — каждый стапель это вполне основательный барак в 380 квадратных метров. Его еще на три этажа разгородить можно, и выйдет жилье на полторы тысячи человек. 36 тысяч, считай, пристроили. Главное, чтоб пехота дошла до этих стапелей. Будем строить на них не только властелинов морей, но и царицу полей.

А как же верфь? Вооот! Тут и есть братская помощь. Мы пехоте помогаем, а она флоту. И сотню тысяч из армейской казны, отложенных на обустройство — используем на постройку новых верфей… Чем старые плохи? Да ничем — но большие корабли на них нам не построить, а главное — до моря не спустить. Свою роль верфи под Воронежем отыграли. И теперь нам пора посмотреть … в Крым. Знаю там одну отличную бухту, в которой сам бог велел нам продолжить строить корабли. Но уже большие. И эллинги будем большие строить, каменные.

А ведь у нас еще по плану переоснащение фрегатов на нарезные орудия — тут деньги лишними не будут. Вот сколько этим летом отправили перевооружаться? Четыре? А надо сорок. Вот так вот, господа.

Оставил штаб в шоке, но с листами новых проектов и приказов. С новым годом их.

Светские мероприятия меня обошли стороной, хоть несколько визитов пришлось сделать. К князю-кесарю, например. И съездил в Преображенское, до школы благородных девиц — поблагодарил Наталью Алексеевну, заодно, высказал пару мыслей. Так до вечера, за чаем и высказывал — а Тая вообще в школе осталась, у нее тут были незавершенные дела, которые она хотела закрыть до отъезда.

К Петру не напрашивался, да и он не звал — теоретически, меня уже тут быть не должно, ведь по высочайшему указанию должен ноне находиться в дороге. Но дела не отпускали.

Много писал писем. Даже чертежи кубриков и перепланировки эллингов на верфи отправил. Дернул письмами из Вавчуга половину пловцов и пяток инженеров-строителей с канала, пусть едут к Ростову на Дону и ждут меня у Боцмана. Формировали с Федором обозы. О Федоре вообще отдельный разговор. Заматерел он тут, и несколько … прижимист стал. Бобровая шуба да шапка, из-под которой только щеки, да борода видны — это здорово, только не тот он уже Федор Баженин, с которым мы на коньках по Двине замерзшей гоняли. Незаметно все, как-то, поменялось. Теперь с ним о людях, а он о барыше. Осип так не поменялся, знать, опять Москва виновата. Жаль. Имел долгий и неприятный разговор с Федором — надеюсь, объяснил ему, что люди — это будущие деньги, и в первую очередь стоит думать о преумножении людей, а уж потом на них зарабатывать. Федор многозначительно спрашивал, и когда это «потом» настанет? Что ему ответить? Если честно — то не при нашей жизни, но такой ответ его не устроит. Соврал, что лет через пять. Ну да, очередная программа «500 дней». Не говорить же правду, что будущего у нас нет, у меня, по крайней мере.

18 января 1701 года выехали из Москвы вместе с пятью сотнями саней обоза вещевого снабжения корпуса. Обоз шел медленно, так что трое наших саней лихо умчали вперед, под скрип полозьев и веселое улюлюканье возниц. Как хорошо в санях! Седалищу удобно, всюду толстые меховые шкуры. Сказка! Вокруг ажурная вязь леса, черная на белом — тонкие черные черточки веток, в меховых муфтах снега. Сказочный персонаж на передке саней — мужичок в зипуне, с белой от изморози бородой. Рядом снегурочка, к счастью, не дочка и тем более, не внучка. За спиной остался целый обоз подарков. Вот так можно путешествовать!

А в нашем коротком караване спряталась денежная казна, на которую каждому жителю России можно купить по курице. По при. А вместо этого растрачу ее на военные игрушки… Опять меня на негатив потянуло. Ведь знаю умом — кто не хочет кормить свою армию, того заставят кормить армию чужую — вот только где та черта, когда до нее расходы обоснованы, а после нее это уже паранойя?

Зарылся поглубже в меха, под бок спящей Таи — ну их, все эти умствования. Пусть уж Россия потерпит меня еще несколько лет, а далее — живет, как хочет.

На этот раз наш караван шел по «ямам». Не по углублениям в земле, как можно было подумать, а по станциям ямщиков, расположенным вдоль всех основных трактов примерно через 45 километров — расстояния одного перехода свежей лошади. При ямах были свои гостиницы, но предпочитал ночевать в санях, посетив предварительно ямскую таверну. Готовили тут неплохо, чего не скажу о номерах. А с другой стороны — чему тут удивляться? Ведь ямы, это наше наследство от «Золотой орды». Монголы всегда любили хорошо поесть, а вот в чистоплотности замечены особо не были. Они и мылись то только пару раз в жизни, да и то не сами — их обмывали при рождении, и после смерти. Иначе считалось, что можно смыть с себя удачу в бою и благословение бога войны Сульдэ. Монгольские рати так и вычисляли — по запаху. Даже собаки начинали гавкать за несколько километров до подхода монгольского войска, коли ветерок был подходящий. Вот и приходилось монголам учиться стремительным набегам — иначе они никого застать не могли.

Хотя, это касалось в основном воинов в походе. Тем не менее, со стиркой и мытьем у остальных монголов была не меньшая напряженка — обычай и порядок у них таковы, что весной и летом никто не сидит днем в воде, не моет рук, не черпает воду золотой и серебряной посудой и не расстилает в степи вымытой одежды. Так как, по их мнению, именно это бывает причиной сильного грома и молнии, которые обязательно попадут в лошадь провинившегося, а коли провинность велика, то и в юрту. Много у монголов обычаев было — нельзя копать землю — то есть, наносить земле повреждения железом. Чтоб выкопать колодец — целый многодневный ритуал предусмотрен был, с подношениями духам.

Нельзя оскорблять духов огня и ветра. По большому счету — ничего нельзя. Однако народ с такими жесткими табу имел довольно либеральные законы. Например, закон Чингисхана, «Яса», запрещает ложь, воровство, прелюбодеяние. Предписывает любить ближнего, как самого себя, не причинять обид, и забывать их совершенно, щадить страны и города, покорившиеся добровольно, освобождать от всякого налога и уважать храмы, посвященные Богу, а равно и служителей его. Про эти нюансы узнал в Азове, когда с батюшкой в храме общался и удивлялся наличию православного храма прямо в «Золотой орде»

Были у монгол и странные традиции — нельзя показывать ладони, так как там линии судьбы, а судьбу чужому демонстрировать нельзя. Может, по этому, для приветствия подавали две руки, сложенные лодочкой — и пожимать их надо было обеими руками. И множество аналогичных нюансов — пить можно только сидя, подарки дарить, только уходя и тому подобное.

Ну, да не о традициях речь. Дело в том, что еда в тавернах была нажористая, а вот запах гостиницы пробивался даже сквозь ароматы кухни. Будто там так и остались монголы со времен Чингисхана. Подниматься и проверять не стал, прекрасно и в санях переночуем.

Тула встретила дымами, стелющимися подобно туману. Издалека казалось, что в городе и пригороде идет бой, только пушек неслышно. Вот такие странные появились ассоциации.

На самом деле, там и шел бой. Бились с заказом государя. Заказ побеждал.

Первым делом выслушал стоны своих бывших мастеров, а ноне управляющего и главного инженера завода. Руки опустились в очередной раз. Сотней штуцеров в день тут и не пахло, несмотря на то, что завод работал в три смены, и новые станки уже запустили. В удачные дни делали до 40 стволов, а про неудачные, даже говорить не хотелось. 7 тысяч штуцеров отгрузили ушедшему из Тулы корпусу, в новом году сделают еще тысяч 13, но до 80 тысяч, заказанных государем, заводу было как до луны. Положение нужно было срочно спасать, так как Петр выяснять причины не будет, сразу за свою шпагу схватиться — а это смертельно, даже если он ее из ножен не сможет вытащить. А уж если вытащит …

Написал большую петицию, в которой указал, в связи с появлением новых типов вооружения, собирать на заводе «Дар». Сделать дробовик было проще, как не странно, чем штуцер. Узким местом в дробовиках стала механика — вот ее отписал делать в Вавчуге, там на ней уже собаку съели. 4 тысячи направляющих с механикой влезут в одну телегу, а уж с литьем и проточкой ствола и барабана Тула справиться. Как и со сборкой, благо бригада помощников из Вавчуга все еще передавала Туле передовой опыт.

Понимаю, что логистика выходит сумасшедшая — но куда деваться? Сидели с управляющим и решали, как будем выкручиваться. Дары желательно производить не вместо, а вместе со штуцерами — тогда, даже если не доберем до 80 тысяч, сможем убедительно спихнуть все на сложности нового вооружения.

Рабочих завода было жаль. Но безоружных солдат жаль еще больше. Ничего, прорвемся.

Вот со снарядами и капсулами зарядов в Туле было все гораздо лучше. Тут традиционно хорошо с пороховыми мельницами, а после того, как новые веяния допустили в цеха фасовки женщин — продукция пошла потоком. По началу, сплошь бракованная, но за полгода выпуск наладили, и теперь не успевали подвозить бумагу, а ящики боеприпасов лежали опасными грудами. Велел организовывать несколько складов вне завода и города, с охраной и учетом, словом, как в Вавчуге — благо, тут все руководство понимало, о чем речь.

Кроме снарядов к гладкостволам фрегатов — Тула уже выпускала снаряды под нарезные орудия, на которые планировали перевооружить флот. Вот только шимозу никто, кроме Вавчуга не производил. И производить пока не будет. Посему, снаряды Тула делала с начинкой из желтого пороха, у него эффективность в три раза выше, чем у дымных собратьев, хотя, конечно, заметно ниже, чем у шимозы. И как метательное вещество желтый порох не годиться, слишком взрывной у него характер. Ничего, есть у меня иная задумка. Подкорректировал чертежи снаряда — теперь, засыпая заряд в камеру снаряда — будем оставлять осевую пустоту под детонатор, ограниченную бумажной трубочкой, до самого дна. Треть этой пустоты займет детонатор, а под него можно будет вкладывать капсулы с различной гадостью. Пока, на роль гадости претендовал только фосфор в свинцовой капсуле — а дальше будет видно. Оговорили с мастерами конструктив капсулы — жаль только, снаряд у нас маловат, больше 50 грамм фосфора не влезет. Ну, сколько влезет. Всяко веселей супостат гореть будет. Заказал изготовление нескольких железных форм под капсулы, для литья свинца, и чтоб к моему отъезду из Тулы были готовы.

Плодотворно поработали. Даже Тая не сидела на месте, о объезжала с половиной морпехов город и предместья, собирая новых абитуриенток, а Ермолай пропадал с секретчиками завода — там, как выяснилось, было не паханное поле работы. Еще и заросшее сорняками.

Покидали Тулу со сложными чувствами — постоянно казалось, что забыли нечто важное. Но, судя по всему — коли во все вникнуть да решить, буду в Константинополе аккурат следующей зимой. Петр такого точно не поймет.

На прощание собрал большое совещание заводчан и городской администрации, предварительно посидев вечером с воеводой за чаркой вина. Может по этому, на собрании был несколько груб — а нечего им было друг на друга кивать! Почему обязательно должен приходить дядя со стороны и решать их вопросы?! Может этот дядя не один придет, а вместе с заточенным колом, или пеньковой подружкой. Вот дождутся Петра с ревизией …

Под полозья саней стелился со скрипом воронежский тракт, наезженный селитряными караванами. Ведь, как не странно, больше всего производили селитры именно под Воронежем — даже думал одно время набивать снаряды там, но пока нет сил, строить еще несколько сборочных линий, пусть возят селитру в Тулу и Липки.

Более трех сотен километров до Воронежа и чуть менее до Липок. И где-то там, на тракте, идет мой корпус. Ждал встречи с нетерпением.

Встретились через день, после нашего отъезда из Тулы. Вначале вокруг наших саней прогарцевали несколько драгун, молодцевато отдав честь — дурные привычки, как известно, перенимаются первыми. Затем была довольно долгая пауза, и уже ближе к вечеру наши сани заскользили мимо длинного обоза, полного людей и вещей. Уже к середине обоза охрип отвечать на приветствия и только кивал, бог с ними, пусть думают, что загордился — но у них там более тысячи глоток, а у меня одна, да еще и сорванная совещаниями в Туле.

В первый лагерь, въехали практически одновременно с головой обоза, и тут уже одними кивками головой отделаться не удалось. И чего они так радуются? Можно подумать, Петр собственной персоной приехал. Подбодрил напутственной речью, что корпусу осталось десять дней до зимних квартир, и позади, идут еще обозы снабжения — так что, держитесь, чуток осталось.

Аналогично взбадривал остальные лагеря, через которые мы проезжали.

Заночевали в головном лагере, рядом со штабным шатром. Именно рядом, так как ночевать в санях под мехами было теплее, чем в шатре с жаровней. Хотя, без совещания в шатре дело не обошлось. А Тая вернулась с осмотра больных в обозе вообще поздней ночью. Без нее и меха показались не такими теплыми, вот и мучил командиров словоблудием и планами. Но они мне достойно отомстили. До неприличия. И кто их надоумил? Утверждают, что это коллегиальное решение — как обычно, виноватых нет.

Они додумались обозвать корпус «Соколиным». Теперь у меня «1-ый Соколиный полк морской пехоты», «2-ой Соколиный …» и так далее. Скромнее надо быть! Соколы мои. А что они на знаменах запланировали?! Ну, нет у людей фантазии! Серебряный атакующий сокол на черном фоне, и цифра полка, это конечно красиво — но вообще-то, это мой знак качества! Его еще заслужить надо! Так и сказал. Коли за год не будут соответствовать — добро на полковые прапоры не дам. Да и потом буду следить за этим внимательно. И Адаму строго настрого велю соблюдать традицию высокого качества подготовки. Нет качества — нет сокола. Подлизы. Или они думают, что под это дело стрясти с меня можно будет больше? Напрасно, их адмирал гол как сокол. Гмм. А может это намек что и они голы как, соответственно, соколы? Вот ведь! Всегда и в любом деле, коли покопаться, можно найти негатив. Помню, как в моем времени негатив демонстрировали даже в детских стишках — «… Вдруг из маминой из спальни, хромоногий и кривой, выбегает …», мдя, что тут скажешь … В любом деле важно не только само дело, но и угол зрения, под которым на него смотрят.

Ну да это все лирика. Как раз на одну ночь разговоров.

А утром наши сани были уже в пути, причем, меня даже будить не стали — проснулся сам, ближе к обеду. Еще одна ночевка и будем в Липках.

Липкинский завод походил на тульский — как брат близнец. Вот только баталию он вел речную. Многочисленные дымы, поднимающиеся над заводом, втягивались вдоль русла реки и висели над ней плавно клубящимся маревом. Пованивало. Хотя, после полевых шатров меня уже не раздражали запахи. Теперь лучше понимал канониров, способных стрелять, когда у меня уже глаза готовы были за борт выпрыгивать.

Завод порадовал дальними дозорами, что отсутствовало в Туле. Видимо сказывалось отсутствие городской администрации, без нее все вопросы решались самим заводом, без оглядки на воевод.

И обстановка на заводе была спокойнее — хотя, они и не гнали оружейный заказ — все, что они делали, это снаряды для орудий — остальная их продукция была сугубо гражданской.

Посчитал это несправедливостью, и начал загружать завод привезенными планами. Они — ближайшее производство к корпусу, значит, на них будет львиная доля производства зарядов. Капсулы 12 и 18мм, гранаты 50мм, показавшие отменные характеристики при залповой стрельбе по площадям и плотному строю.

Обсудили с мастерами давно вынашиваемый мной проект двуколок, для поля боя. Для обоза у двуколок грузоподъемность маловата — а вот использовать их во время боя для подвоза припасов и вывоза раненных — будет в самый раз. По скорости и маневренности никакая телега не сравниться с двуколкой, а на поле боя, да под обстрелом — скорость и маневренность становиться решающей.

Этот заказ берег для Липок по одной простой причине — тут уже налажено производство больших стальных колес для сельской техники. Если такие колеса поставить на двуколку, да еще опустить платформу двуколки ниже оси колес — будет быстрая, проходимая и устойчивая конструкция, кроме того, защищенная по бокам самими колесами, не хуже чем броневыми щитами медведей. То, что ось будет выше пола платформы — не страшно, поместим ее в деревянный «туннель» из пары досок, являющихся параллельно спинками сидений, а длинномеры можно будет под спинками пропихивать.

В любом случае, надо собрать несколько опытных образцов и протестировать, благо, лучше русских дорог весной и осенью испытательного полигона еще не придумали.

Тая на двух санях, традиционно, с половиной морпехов охраны — отправилась на рыбалку. Причем, наживкой у нее были письма от студенток предыдущего набора — в которых расписывалось, как это замечательно и что они уже замужем, и работу дали вместе с жильем … Думаю, ее рыбалка будет на удивление обильной, и она уже намекала, что коль не позаботились о вывозе абитуриентов, придется мне тряхнуть кошельком. А что там трясти? Одна медная копеечка об тряпочные стенки кошелька звенеть не будет! Или это покушение на армейскую казну? Опять меня под монастырь подводят!

Тем не менее, дня на три Тая пропала — с тихим ужасом представлял, какую толпу она приведет. За три дня сделали деревянный макет двуколки, с настоящими колесами, осью и рессорами, благо, были запчасти. Далее приступили к самому интересному — ломать сие недоразумение. К чести конструкции — ломалась она неохотно. Нечему там ломаться. Самое узкое место — бронзовые вкладыши ступицы и застывающее смазочное сало. Но и эту технологию завод неплохо отладил на сельской технике. За счет больших колес, даже на максимальной скорости обороты не превышали 150 в минуту и вкладыши справлялись легко, да плюс еще хорошее охлаждение ступицы большой площадью железа колес. Проходимость, опять же — феноменальная, по буеракам двуколка ехала легко и легко выбиралась из оврагов, из которых могла вылезти лошадь, не подпрыгивая. Все хорошо … вот только тяжеловата конструкция. Дал задание облегчать колеса, как самый тяжелый элемент двуколки. Только чтоб отверстия облегчения в дисках не совпадали друг с другом, и не образовалось сквозных дырок. Нарисовал эскиз, но дожидаться новой партии колес уже не стал. Составили заказ на три типа двуколок — основной тип, двуколка для перевозки раненных и боеприпасов, но с узлом крепления стационарной картечницы выше спинок, отгораживающих туннель оси. Второй тип — пара двуколок, станина и зарядный ящик к 75мм орудию, на них смонтируем пушки, снимаемые с кораблей. Тут была сложность, что требовалось изготавливать одиночную станину под ствол, в результате выпуск лафетов будет низкий. Хотя, весной придут заказанные на Урале нарезные пушки с лафетами, стволы от них отправим на флот, а лафеты поставим на колеса, снабдив гладкоствольными стволами. Вот такая ротация. Лишней работы тут не будет, все равно Урал поставляет все в разобранном виде и без колес. Достаточно будет написать письмо в сборочный цех Нижнего Новгорода, где теперь разгружаются ладьи с Урала и скорректировать логистику. Пусть везут по Цне почти до Тамбова, а там, 40 километров волок до реки Воронеж. Что-что, а вот логистика выходила самым тяжелым и узким делом. Велика земля наша и непролазна. Точные приборы, оптику и взрыватели везем с поморья, массивное железо с Урала, порох, так вообще со всей страны. А ведь это по тысяче километров в один конец минимум. Обозы и флотилии идут месяцами, а везут мало. Теперь на первое место выходят не производительности заводов, а способы транспортировки. Вопрос с самодвижущимися речными баржами встал особо остро. Те прикидки, что мы в Вавчуге собрали в виде опытного экземпляра еще только проходят стадию детских болезней — а нужны они были еще вчера. К ним еще сеть заправочных станций потребна, соответственно, с заводиками, чтоб было чем заправлять. И из чего гнать топливо…. И когда, простите всем этим заниматься? Кому поручить? С Федором отношения стали сложные, слишком много всего на него нагрузил, цех моих транспортников озадачить? Так им такое не по силам, тут надо фигуру уровня Нобиля. Куда не кинь, всюду клин.

Вообще, вспоминая о Нобиле, первым делом в памяти всплывает Нобелевская премия. А вот истоки богатства семьи Нобиля лежат, как не странно, в России. Родоначальник семьи, уже не помню, как его звали, приехал в Россию в начале 19 века, так как на родине его объявили … банкротом. Вот так вот. В Петербурге Нобель открыл небольшую механическую мастерскую и уговорил русское военное ведомство спонсировать разработку им морских мин. Получает 25 тысяч на эти работы. К слову сказать, русские мастера, выходившие с аналогичными предложениями получали только … Ну да не секрет, что нет пророков в своем отечестве. Через пару лет Нобиль получил еще 40 тысяч рубликов, и на его заводике трудилось уже под тысячу человек. А потом началась Крымская война, и Нобеля завалили военными заказами. Сказать к его чести — когда возникла реальная опасность атаки англо-французского флота на Петербург, Нобель со своим сыном и рабочими завода лично устанавливали морские мины своего же производства по льду финского залива, и в результате, атака флота сорвалась — по словам адмирала Напье — «Финляндский залив буквально кишит этими чертовыми минами…». Делал Нобиль и рельсы для первой железной дороги, участвовал в изготовлении механизмов первых русских паровых боевых судов, строил самоходные баржи для Волги — собственно, отсюда и начались заправочные станции Нобиля на реках. А, будучи монополистом, севшим на Бакинскую нефть — он еще и мешал поиску других месторождений, скупая перспективные участки, платя за них аренду, но ничего не делая — как было с той же ухтинской нефтью.

Три поколения Нобелей делали для России все, начиная от турбин гидростанций и заканчивая осями для экипажей. Теперь уже далеко не банкроты, семейство Нобиля начинают массу новых дел, в том числе и на своей родине. Строят заводы, изобретают динамит, причем, проповедуя исключительно пацифистские взгляды — мол, если у армий будет оружие, способное всех поубивать — то войны не будет. Только вот динамит оказался слабоват для этих целей, надо было им ураном заняться.

В России семья Нобиля работала аж до 1917 года, а потом покинула ее, оставив в Петербурге завод, который в мое время носил гордое звание «Русский Дизель» и семейные могилы на Смоленском кладбище. И уже в мое время, на Петровской набережной, президент нобелевского фонда открыл памятный знак — летящий через бесформенные темные массы голубь, символизирующий одиночество и борьбу. Символично. И созвучно моим мыслям. Только что у меня летят серебряные соколы на черном фоне. Сокол не голубь, так просто не схарчаешь.

Вот вспомнил про Нобиля, и задумался. Ведь иду по его стопам, если можно так сказать про будущее. Заводик, военные заказы, корабли, оружие. Знать и от Волги мне не открутиться, деваться ведь некуда — у Нобеля наверняка та же проблема с логистикой возникла. А коль иду по проторенной дорожке, с некоторыми модификациями — чего ломиться то в открытую дверь? Помниться, Петр после северной войны, даже года не просидел на месте и ушел в Персидский поход. Подробностей похода, безусловно, не помню, но раз никаких битв в памяти не отложилось, а вся война длилась пару лет, то проблем там особых не было. Вот и флаг в руки нашему ледоколу. После него буду организовывать поставки нефти по Волге. Сунуться туда сейчас — это цены задрать до небес. А пока, надо переговорить с Боцманом, пусть он договаривается с черкесами на торговлю «земляным маслом». Но особой заинтересованности не высказывает. Всяко больше, в таком раскладе, нефти соберем — чем из Ухты привозят. Хоть с маслом решим проблемы, а топить будем … чем придется. Не даром велел газогенераторы под любое топливо делать — собственно, с ними больше всего возни и было.

Вот газогенераторы были вторым заданием для Липок. Не срочным. Они нужны всего лишь «вчера», а не «год назад», как задачи для Тулы. Но намекнул липкинским специалистам фигурной резьбы по железу, что несколько опытных газогенераторов хочу вскоре увидеть на верфях, а летом уже в артелях. Вот такие скромные пожелания.

Зачем? Ответ очень прост — переделанные поливальные машины, опытный образец которой гоняли в Вавчуге — однозначно сказали, что категорически не согласны работать на конной тяге — слишком большой объем воды нужно было вылить на коротком отрезке пути. Всплыла проблема мотопомп. Собственно, для налаживания выпуска 5 сильных двигателей сюда из Вавчуга и направляли группу поддержки. Помпу сделали. Пока только помпу, с передвижением на конной тяге. Однако, проблема трактора не за горами, даже сами заводчане уже задают вопросы «… а пошто бы нам эту паровую крутильню к колесам не приспособить …». Собрал совещание, как раз в тот день, когда драгунские дозоры корпуса на завод прискакали, да провел малый мозговой штурм. Собственно, мои мозги и штурмовали. Меловая доска тут была в единственном экземпляре, вот и приходилось, набросав эскиз трактора, деталировку рисовать по свободным углам, затирая нарисованные до этого детали. Чтоб десять раз не повторять — рисовал узел, спрашивал, кто будет им заниматься и после звенящей тишины голосов желающих — назначал очередного счастливца. Далее рассказывал принцип работы узла, с рисунками и пояснениями — но без размеров. Просто сам их не знал. Эскизы трактора оригинальностью не блистали. Основных задач было две — сделать опытный образец, и сделать его примитивным, но легким. Газогенератор, как источник топлива, газовый паровой шатровый котел водотрубного типа, три двигателя и система управления раздачей пара. Предлагаемая к экспериментам конструкция имела трехколесную схему. Сзади два больших колеса, вращаемых каждое своим двигателем, спереди маленькое, свободно ориентирующееся. Соответственно, управляется трактор наподобие гусеничных машин. Поворотом штурвала внутри распределительного клапана перемешался сектор, открывая больше доступа пару то одному, то другому двигателю, в зависимости от угла поворота штурвала. Рычаг хода, открывающий доступ пару либо прямо, либо на реверс, либо перекрывающий пар совсем обеспечивая эффективное торможение колес. Рычаг газа, собственно, и регулирующий подачу газа в горелки котла. Вроде, проще не придумать — но полезли мелочи — понижающие редуктора на колеса, герметичность паровой аппаратуры, весовая балансировка и так далее.

Если честно, совершенно не рассчитывал, что выйдет нечто путное. Очередная разминка для заводов, по принципу оружейного комбайна Вавчуга.

Тем не менее, с суровым видом изрек, что, возвращаясь из Константинополя, захочу покататься на опытном образце — и сильно обижусь, коли этого не случиться.

Но это все дела, так сказать, жестяные. А кроме этого, все освободившиеся от парусов мощности ткацкого цеха и швей — пускаем на пошив обмундирования. Наконец то у меня получилось сбалансировать проект зимней формы. Самым дешевым вариантом оказался … ватник, только набитый шерстью. Вот, что значит — поговорить вовремя с умными людьми! Точнее промышленниками, которые, по плану, будут поднимать производство сукна в России. Мне, на званном обеде, вежливо объяснили, что шерсть шерсти рознь, например, ту, что для овчины используют — свалять практически нельзя. И рецептик подсказали, простой — как сделать, чтоб шерсть воду не впитывала да не сваливалась. И ничего изобретать не надо — осталось только степняков да артели мои озадачить на сырье, глядишь, к следующей зиме корпус приодену. Шерсть будем чесать — что получше, отправляем на сукно, остатками набиваем ватники. Ватники делаем по принципу грубой и прочной брезентовой ветровки, пропитанной каолином и с нашитыми усилителями, а к ней толстую, ватную стеганую подстежку. И со штанами также. Просто, и без затей. Чего, спрашивается, мучился? Ведь стеганки на Руси испокон веков использовали как простейшую броню. И от татар нам тегиляй достался, в виде длиннополого стеганого кафтана набитого конским волосом. И технологии отработаны — набивку вываривали в соленой воде, чтоб не гнила — и долго пользовались. Затык тогда был в ручном шитье, что выходило недешево — а при шитье стеганых подстежек на машинах — дело пойдет на потоке. Верхнюю куртку только придется делать большого размера, чтоб зимой под нее стеганку пристегивать — но и эта проблема решена — хлястик сзади, как на шинелях, перестегивающиеся погоны и по паре пуговиц на рукавах — легко меняют верхнюю одежду на пару размеров. И со штанами аналогично — пару застегивающихся закладок по бокам у пояса, решающих проблему сезонного увеличения размера, и ширинка. Заодно и пояс сделаем высоким, чтоб поясницу солдаты не морозили. Хорошо выходило. Главное — практично и дешево.

Форма у корпуса будет зеленого цвета. Не только из соображений маскировки, дорогая в этом времени черная краска, как никак, ее из сандалового дерева гнали. Импорт, так сказать. В это же время, прекрасную краску цвета хаки можно получить из коры и ягод можжевельника. Кору и ягоды вываривают полчасика, процеживают, и жидкость упаривают до густоты. Работы на пяток часов с ленцой. А чтоб крашенная ткань не линяла, ее сначала кипятят в растворе квасцов, отжимают, сушат и потом кипятят в краске. Так сказать — результат, гарантированный веками практики. Все чаще задаю себе вопрос — а почему же тогда человечество перешло на искусственные красители? Ведь все под боком — можжевельник дает краску цвета хаки, береза или крапива дают зеленую краску, корни конского щавеля дают желтую краску, зверобой — красную, ежевика и черника — фиолетовую, коричневую краску получаем из коры ольхи или той же луковой шелухи. Можно перечислять очень долго. Вся палитра растет под нашими окнами. Так почему?

Краски менее устойчивы? Угу, а тканные узоры из этих красок до моего времени дошли спокойно, не выцветая и не линяя. Скорее дело в том, что с натуральными красками надо дольше возиться, а фабрикантом нужен был поток окрашенной ткани, чтоб макнуть ткань в краску и дальше гнать. Не мне судить. Зато точно знаю — аллергии на ткань в этом времени нет, красители кожу не раздражают, а главное — они под рукой, чем грех не воспользоваться.

На утверждение формы корпуса прискакал Вейде, благо корпус рядом проходил. И тут все началось по новой. Даже до ругани дело дошло. Вот уж не ожидал — ведь не на пустом же месте отсебятину несу! Все функционально, от вставок до погон, держащих плечевые ремни. Вставки, правда, решили делать не из кожи, как планировал, а из нескольких слоев ткани, прошитой и пропитанной нашей фирменной каолино-масляной пропиткой. Собственно, функциональность генерала и не устраивала. Сел и схватился за голову.

— Адам, ты же видал, как под Нарвой стрелки баталию вели? Коли мишень яркая, по ней целиться легче! Вон глянь …

Вскочил, подтаскивая Вейде к окну.

— Майор твой на коне сидит, галантный и красивый, а вокруг мужики в сером. Куда у тебя глаз с первую очередь смотрит? Можешь не говорить, и так ясно, что на яркое. А глаз тот через прицел смотреть может!

Сел обратно к столу. Оглядел притихших баб со швейного цеха, с кем детали формы разбирали. Продолжил, не глядя на хмурившегося генерала.

— Ведомо мне, берег ты людей своих под Нарвой, так отчего же ты их ноне на пули насадить желаешь? Форму яркую для них требуешь. Али думаешь, только у нас штуцера точно пули мечущие есть? А даже ежели так, думаешь, и дальше так будет?

Именно в этот момент распахнулась дверь, запуская клубы пара и помянутого ранее майора, отрапортовавшего, что заболевшие устроены на заводе, и он готов исполнять … и так далее. Потом майор стушевался под прицельными взглядами всех находящихся в комнате, заозирался, и проверил форму, вдруг штаны по дороге потерял. Выглядел майор действительно мишенью, ярким пятном на фоне зимнего сумрака помещения, развеиваемого только масляным светильником на столе. До ламп и генератора завод еще не дозрел, но его очередь была следующей, когда с Тулой закончим.

Посмотрел выразительно на хмурящегося еще больше Вейде, и махнул майору, мол, ступай служивый.

Плох тот генерал, который отступает с занятых им позиций сразу, еще до того, как выяснит все силы неприятеля. Воевали.

Адам согласился, что быть мишенью, это плохо — но позиций не сдал. С его слов, солдат должен блистать, это и боевой дух поднимает и престиж среди местного населения и вообще …

Фиг они у меня получат отдельно парадную форму! Денег нет, а то, что есть — уже распланировано на оружие и флот — когда еще удастся так удачно растрясти казну Петра? Это можно сказать — разовая улыбка фортуны.

В итоге сошлись на компромиссе. Первой идеей был декоративный вышитый нагрудник, пристегиваемый поверх формы — видел такие в свое время у рот почетного караула. Вот только возни с ним выходит многовато, и надевать такой аксессуар станут только для парадов — хлопотно с ним. А генерал настаивал, чтоб пехота на марше блистала и ослепляла.

Сетуя на судьбу, усложнил куртку — теперь к двойному запаху бушлата подшиваем две декоративные вставки — когда бушлат запахнут он равномерно зеленый, а если половину запаха отстегнуть от одного плеча, откинуть, и пристегнуть к другому плечу — выставляем напоказ две половинки декоративной вставки. Прикинув, как это хозяйство будет быстро пачкаться, вставки утвердили спарываемыми и подшиваемыми, как подворотнички. Вот ведь … не было печали. Ну, уж, коль такая пьянка — нарисовал эскиз гусарского долмана, точнее, оформление грудной части и крючки соединения — мысленно стеная, зачем нам все эти сложности.

Уже утвержденный картуз переделывать не дал, но с идеей широкой ленты, под которую на картузе надо сделать несколько шлиц, и на лобовом хлястике крепить кокарду — согласился. Попросил у баб платок, скатал его в ленту, повязал на свой картуз, чтоб концы свешивались сбоку, одел на морпеха, поглядел так да сяк, поправил и утвердил. Бог с ним пусть будут ленты — зато знаю, какой пункт добавлю в обучение оказанию первой медицинской помощи — иметь под рукой прочную полоску ткани будет не лишним.

Воодушевленный генерал бросился в атаку на остальной декор. Покушался на штаны! Предложил нашить декорации на планируемый войлочный «пендель», носимый в походном положении на пояснице. Будут солдаты как мартышки, светить яркими пятнами на известном месте. С одной стороны хорошо — к врагу спиной точно не повернуться, кому охота получить заряд в место красочной мишени. А с другой стороны … ну его в баню, этот трансформер! Зарубил.

И еще раз зарубил, и гетры в топку. И … Адам! Мы вообще солдат обсуждаем или придворных на балу! Им еще по грязи ползать…

Какого цвета выбирать вставки — тут вопрос не стоял. Уж что-что, а про цветовой круг еще со школы знал. Все мы, со школы помним, что — «Каждый Охотник Желает Знать Где Сидит Фазан». Да только это лишь половина знания. Вот если эти цвета, свернуть в кольцо, соединив края замочком из восьмого цвета, логично вытекающего из смеси красного с фиолетовым — то есть пурпурным — получится «цветовое кольцо». По нему легко подбирать сочетающиеся цвета. Один цвет будет напротив другого. Против зеленого — красный к примеру. Надо три цвета подобрать — не проблема, берем цвета лежащие в трети круга друг от друга. Четыре цвета — в четвертях круга друг от друга, и так далее.

Будет зеленая форма с красной, закрывающейся, отделкой и золотым шитьем. Шитье, безусловно, будет просто желтыми нитками с плетеными шнурами, и так из сметы выпали.

Обещал Адаму, что, вернувшись из Константинополя, устрою большой парад, а потом еще большие ученья. И если … и тогда … уууууу… За каждый лишний стежок спрошу лично с него. А потом и с полковников, стыдливо прячущихся за дверью во время нашей перепалки. Но это уже крикнул в дверь для проформы, не проверял, прячутся они там или нет — хотя, половицы в сенях скрипели, а чужих сюда морпехи не пустили бы без доклада.

Очередной поздний вечер, наводил на меня думы — «как плохо быть начальником». Мои военные квасили, обмывая новую форму, мастера ковырялись с интересными им делами, периодически прибегая в гостевой «вагончик» с вопросами и отрывая меня от нелюбимого дела. Причем, индикатором для всех был свет в оконце — коли окна светят, знать князя можно дергать независимо от времени суток. А может у меня боязнь темноты просто! Может мне без ночника не заснуть! Ироды. И так с мыслями не собраться.

Пересчитывал сметы. Можно из одной шкурки белки шапку сделать? Воооот! А мне надо было минимум две шапки, и белка еще попалась не очень жирная, голодала, наверное. Интересно, как с этим Нобель справлялся? Хотя, его так время не поджимало, как меня.

Из-за печи вышла Тая, набросив платок поверх длиннополой нижней рубахи и, подволакивая при ходьбе ноги обутые в валенки, выглядевшие как галоши, размера на три ей великоватые, накинула мне на плечи бушлат.

— Почто не ложишься, Мастер, зябко в доме, всех дел все одно не переделаешь.

Бушлат захолодил спину и плечи остывшим нутром. Откинулся на лавке, прижимаясь к сонному теплу Таи, вставшей за спиной.

— Всех не переделаю, верно, говоришь. Да только уезжать с утра, а заводу казны часть оставить потребно, да такую, чтоб и на другие дела той казны хватило. Вот и крою, из лоскутов.

Приятно, когда теплые девичьи пальцы перебирают волосы. Сразу захотелось бросить заниматься тем, что не нравиться.

— Так ты и в Туле то говорил, и тут. Мниться мне и на верфях о том же скажешь. Может, просто на день другой задержал бы отъезд? да решил все, сна себя не лишая, вон, внове у тебя под глазами кровь набрякла.

Согласиться что ли?

— Нету у меня тех дней, милосердная ты моя. Со шпагой.

Закинул руки за спину, прижимаясь теснее, и в тайне потягиваясь.

— На верфях нам надо наперед корпуса быть, а дале, к морю идти, пока зимник стоит, да еще по пути в артели заглядывая. А то не малый конец выходит, и проскочить его надо, пока дороги не развезло.

Тая отпустила волосы и сложила руки на моей груди, теребя уже ворот рубахи

— Так и не надо под ледоход трогаться! Опосля на кораблях и дойдем. Государь наш, батюшка, милостив, урока тебе несполняемого не вменит, к чему живот то надрывать?

Эх, Таисия, знала бы ты, что только невозможным последнее время и занимаюсь. Люб мне этот народ, ведь действительно напишу в завещании, что можно сделать антигравитационные платформы и вечный двигатель — и пока ученые не разобрались, да не отговорили — мастера ведь сделают. Да, раскачиваются тяжело и долго — зато потом не остановить, попрут на теорию своей практикой. Плюнут, проходя, в удивленные глаза теории и пойдут дальше, не замечая границ. Не получается? А мы вот тут поправим. Все одно не выходит? А мы соседей кликнем, да всем миром навалимся. Главное, чтоб не разрозненные люди по своим домам прятались, чтоб реакция пошла. А мне в той реакции отведена роль катализатора. Расходуемого. Скорее даже детонатора — коли взорвусь тихо и неторопливо, детонации не будет — а коли ярко и разом — полыхнет, будь здоров. Вот и тороплюсь, сжимая годы до месяцев, создавая критическую массу. Но про ядерную физику Тае не рассказывал, приводить пример бессмысленно.

— Хозяюшка моя, ты давеча тесто ставила. Вот и скажи мне, отчего ты печиво выделывала не раньше не позже, а именно в срок? Отчего ты тесто не неделю назад поставила, чтоб вчера не возиться?… Вот и с моими делами так — летом уже поздно будет… А «Опосля» у меня нет. Помнишь, еще в стольном граде тебе признался — нету у меня вида на старость, уж прости еще раз. Жизнь моя, как у птицы — лечу, пока крыльями махать есть силы. Вот и не могу крылья складывать.

Тая прижала меня к себе теснее, и, зарывшись носом в запутанные ей волосы, тихонько сказала.

— Ну, хоть до утра тогда отложи свои дела …

Да и действительно, полежат они, не тесто ведь. Прикрыл светильник глиняным колпачком, гася транспарант «Добро пожаловать». Все мастера, дальше сами…