на главную   |   А-Я   |   A-Z   |   меню


Орбита Венеры. Лингам и Грэйт-Диоген (Hivaete).

=======================================

Диоген-3, он же Грэйт-Диоген, он же Hivaete (страна-в-корзине) – надувной цилиндр 30 метров в длину и 20 в диаметре вращался вокруг продольной оси. Он делал чертову дюжину оборотов в минуту, и этого было достаточно, чтобы центростремительное ускорение придавало предметам на его внутренней поверхности вес, эквивалентный одной трети от земного – столько, сколько нужно для комфортного самочувствия. В большом цилиндре, как в матрёшке, располагался цилиндр почти вдвое меньшего диаметра и в полтора раза меньшей длины: «Лунное море» – прямоугольный бассейн размером 20x30 метров, длинный габарит которого был свернут в кольцо, а вода прижималась к дну за счет вращения. Название «Лунный» шло от веса. На этом расстоянии от оси вес равнялся одной шестой земного (как гравитация на Луне).

Для человека, находящегося «на грунте» (т. е. на внутренней поверхности большого цилиндра), прозрачное дно «Лунного моря» выглядело как сюрреалистическое небо. «Ландшафт» Hivaete в кольцевом направлении поднимался вверх и исчезал за этим небом, как за горизонтом. В осевом направлении «Ландшафт» был прямым и просто обрывался у торцов цилиндра. Зеленые лианы с крупными яркими цветами вились по легким сетчатым сооружениям между «грунтом» и «небом». При хорошо развитой фантазии можно было представить, что никаких торцов нет, а просто с этих сторон «ландшафт» переходит от культурного парка к сплошным диким джунглям.

У двух дюжин обитателей Hivaete, уроженцев Элаусестере, не существовало проблем с фантазией. Ещё летом (в смысле – календарным, земным летом) они адаптировались в этой маленькой сюрреалистической радиально-симметричной стране и декорировали жизненное пространство на свой вкус – в тех пределах, в которых это было возможно.

Разумеется, кроме жизненного пространства Hivaete обладала и технологическим пространством, около оси на обоих торцах цилиндра. От одного торца шёл коридор к расположенному вне цилиндра блоку двигателей. От другого – «главный коридор», соединявший Hivaete с двумя малыми «Диогеновыми бочками» и с «портативным космодромом». Главные события дня начались именно на этом космодроме, который больше всего напоминал торпедную рубку субмарины… Только торпедные аппараты здесь были специфические, и сами торпеды – тоже.

Для шести человек на «космодроме» было тесно, тем более, если двое из них одеты в объемные скафандры. Остальные четверо обходились только кислородными масками и костюмами компрессионной защиты (достаточная страховка на тот случай, если вдруг возникнут проблемы с герметичностью). Тесноту усугубляло наличие торпеды, которая висела в воздухе посреди рубки. Почему бы ей не висеть, если в этой части станции вес отсутствовал? Торпеда была раскрыта и готова к приему экипажа.

– Ну, мы, типа полезли? – Спросил парень в скафандре.

– Типа, да, – согласился один из одетых в кислородные маски, и добавил, – Виик, Тойо, Эоли! Держим капсулу… Анси, ты лезешь первая, Лемар – за тобой.

– Еру, я балдею, какой ты умный, – сообщила девушка в скафандре. – Я бы никогда не догадалась до такой оригинальной последовательности. Лемар, ты бы догадался?

– Я бы перепутал, – ответил её компаньон. – У меня такая карма… Тебя подсадить?

– Это намек, чтоб я не тормозила процесс? – Спросила она и аккуратно вплыла внутрь торпеды. – …Ну, пассажир, давай, занимай кормовое кресло.

– Прикалываться над партнёром нечестно, и в этом нет стиля! – Объявил он, вплывая в торпеду вслед за ней. – …Hei foa! Отправьте нас ласково и нежно!

– ещё один гений менеджмента, – прокомментировала одна из девушек и предельно точным движением задвинула панель на корме торпеды. – …Ну, что, взяли?

Четыре пары рук плавно задвинули торпеду в тубус того, что, по логике, следовало считать торпедным аппаратом. Еру закрыл люк, мимоходом глянул на индикатор, убедился, что там высветилось «ОК», и спросил:

– Анси, Лемар, вы готовы?

– А куда же мы денемся? – Раздался голос Лемара.

– Тогда поехали, – сказал Еру и нажал клавишу под индикатором.

Баллистический комп произвел расчет дистанции, углов и необходимой силы толчка. Внутри «космодрома» не почувствовалось вообще ничего. Толчок катапульты был плавным и несильным. Торпеда возникла за обзорным фонарем космодрома на фоне астероида Лингам, похожего на циклопическую скульптуру груши, очень небрежно высеченную из серого базальта. Дистанция до Лингама составляла примерно милю и скорости 5 метров в секунду для торпеды было вполне достаточно.

Сквозь прозрачную стенку торпеды приближающийся Лингам виделся во всей своей грубоватой красоте. Через 4 минуты уже просматривались зелёные столбики и ярко-желтые шнуры, натянутые между ними. Астероид был как будто упакован в сетку с ячейками шириной примерно сто метров. Эту оригинальную инсталляцию монтажный робот создавал пару недель, зато теперь по Лингаму, на котором ускорение свободного падения было менее миллиметра в секунду за секунду, люди могли передвигаться без риска улететь в открытый космос. Но до этого следовало ещё выполнить корректный лэндинг (точнее, лингаминг). Когда дистанция сократилась до трехсот метров, Анси, ориентируясь по лазерному маркеру, отмечавшему точку соприкосновения торпеды и астероида, подправила положение выдвинутых вперед демпферных лап торпеды. ещё минута… И касание. Три лапы, покрытые щеткой тонких металлических ворсинок, прилипли к каменной поверхности, а затем сжались и мягко погасили скорость.

Анси подняла растопыренную ладонь в надутой перчатке и сообщила:

– Типа, Лингам. Сколько людей на него посылали, а добрались пока только мы двое.

– Pa la pinga, это мой любимый универсальный лексический концепт, – гордо ответил Лемар, открывая кормовую панель. – …Чтобы реализовать этот концепт, осталось, по выражению Нила Армстронга, сделать один маленький шаг человека или огромный скачок для всего человечества.

– Не отвлекайся на патетику, – сказала Анси, – кидай лассо.

– Это не lasso, а cat-claws, – педантично уточнил он, отцепляя от пояса моток троса с гроздью пластиковых «когтей» на конце.

Прицельный бросок – и «когти» вцепились в ближайший шнур сетки. Лемар закрепил второй конец троса на рукоятке кормовой панели и объявил:

– Трап готов. Я поехал…

– Только не выпендривайся, – посоветовала Анси.

Ответив на это замечание многозначительным «хэх», Лемар зацепил бугель за трос, оттолкнулся, проехал около тридцати метров, как парашютист в затяжном прыжке, и схватился свободной рукой за шнур. Только после этого он перевернулся в строго вертикальное положение и встал подошвами на каменную поверхность астероида.

– Порядок, Анси! Делай, как я!

– Тоже мне, гуру, – откликнулась она и выполнила ту же операцию, кроме финального касания грунта подошвами. Вместо этого она повисла горизонтально и следующие 20 секунд наблюдала, как ноги постепенно начинают двигаться вниз под влиянием едва заметной гравитации Лингама.

– Ну, как? – Спросил Лемар. – Закон всемирного тяготения подтверждается?

– Скорее да, чем нет, – ответила она и, взявшись за шнур, повернулась вертикально.

– Чем вы там занимаетесь а? – Раздался в шлемофонах голос Еру.

– Мы адаптируемся, – лаконично сообщила Анси. – Тут немного странно.

– ещё бы! Не забудьте: перед тем, как отстегивать первые бугели от троса, следует зацепиться вторыми бугелями за шнур. Один бугель всегда должен быть зацеплен.

– Прикинь, Еру, – ответил Лемар. – Мы, конечно, тупые, но не абсолютно.

– Вы наоборот, очень умные. Но не забывайте следить за температурой.

Лингам делал полный оборот вокруг своей оси за 6 часов. Близкое Солнце за день успевало нагреть поверхность вблизи экватора до полтораста градусов Цельсия.

Сейчас торпеда и её экипаж находились на дневной стороне Лингама недалеко от Северного полюса, но программа прогулки включала и экваториальную область.

Анси посмотрела вверх на серебристо-блестящую фигуру станции. Большой цилиндр Hivaete с длинной осью Главного коридора, перпендикулярно к которому торчали в разные стороны оба «Малых Диогена», очень медленно уходил за горизонт. Вращение самого Hivaete было незаметно, но «Малые Диогены» лениво крутились на оси, как лопасти ветряной мельницы при чуть заметном ветре.

– Между прочим, – сказал Лемар, проследив за её взглядом, – мы совершили первое в истории космическое путешествие без реактивного двигателя.

– Ага! – Она кивнула. – Я хочу попробовать вернуться тоже без включения реактивного движка. Баллистический комп может прицелиться так, чтобы попасть в зону действия магнитного захвата, просто оттолкнувшись от нашей посадочной площадки.

– Реально, – согласился он, оглядываясь вокруг. – А как тебе нравятся наши тени?

– Ух!.. – Анси только сейчас обратила внимание на то, что их невообразимо длинные черные тени пересекают весь полярный круг Лингама и сливаются с непроницаемой чернотой на его ночной стороне. – …Готичная картинка!

– А тут все вот такое, – заметил Лемар. – Ну, двинемся по маршруту? Номер один в экскурсионной программе: Озеро Калиостро.

При наличии хорошего воображения и чувства юмора, топонимика 500-метровой базальтовой груши может стать эпическим произведением. Здешняя география или, точнее, лингамография создавалась именно в этом жанре. Пологая впадина в зоне Северного тропика, похожая на большую высохшую лужу, получила топоним: Озеро Калиостро. Выпуклость у Экватора, соответствующая положению черенка груши, называлась теперь: Гора Кинг-Конг. Область, покрытая пирамидальными скалами с противоположной стороны экваториального пояса, удостоилась необычного имени: Драконодром. Обширный кольцевой выход кварца около Южного полярного круга превратился в Глаз Циклопа, а глубокая борозда, пересекавшая Южный полюс, была названа Каньоном Че Гевары, его пологое продолжение, расширяющееся к северу – Тропой Хо Ши Мина. Эти два лингамографических пункта значились последними в «экскурсионной программе». Выйдя из Каньона на Тропу, Анси и Лемар оказались в ночном полушарии (а точнее, полугрушии) Лингама и решили использовать резерв времени для привала и наблюдения восхода Венеры.

Планета, быстро выплывавшая из-за угловатого резкого горизонта, была огромна. В черном небе Лингама она выглядела, как лазурно-бело-фиолетовая тарелка почти в дюжину раз больше, чем лунный диск, видимый с Земли. Пылевое облако, которое опоясывало теперь экватор Венеры, выглядело тускло мерцающим серебристым эллипсом, гораздо более внушительным, чем кольца Сатурна. Тот угол, под которым Венера наблюдалась с Лингама, с расстояния около ста мегаметров, позволял увидеть край тропической области, затененной облаком. Атмосфера, имевшая около полюса лазурный цвет, по мере приближения к тропику становилась фиолетовой и плавно переходила к почти чернильной темноте. Неровные белые полосы облаков скользили вдоль тропика с такой скоростью, что их движение было заметно даже с Лингама. В нескольких точках эти полосы втягивались в вихри, похожие на земные тропические циклоны. На границе темноты можно было различить яркие точки вспышек молний.

– Так красивее смотрится, чем через панорамный иллюминатор, – заключила Анси.

– Ага! – согласился Лемар. – Астрономия на природе всегда красивее.

– Кстати, – сказала она, – а Платипус можно отсюда увидеть?

– Можно, – ответил он. – Платипус будет приближаться к Лингаму раз в 11 лет.

– Нельзя, – возразил голос Виик в шлемофоне. – Минимальное расстояние 20 тысяч километров, а Платипус это не такой большой осколок, он меньше трехсот метров.

– И вообще, что вы там застряли? – Добавил голос Тойо.

– А всё равно обратный вылет возможен не раньше, чем через полчаса.

– Вам ещё надо добраться до торпеды, – заметила Эоле.

– Aita pe-a, – Анси фыркнула, – до Северного полюса 10 минут скольжения.

– Давайте без этих ковбойских штучек! – Вмешался голос Еру.

– Зануда! – Ласково ответила Анси.



Обсуждение итогов экспедиции началось в Hivaete через полтора часа, когда все 24 хабитанта собрались за обедом. Обед, по традиции, происходил в лесу-баньяне под Farefenua (домашней звездой), в смысле – под мощным светильником, торчавшим по осевой линии со стороны коридора, ведущего к блоку двигателей. Обычно компания одновременно обедающих не превышала дюжины, но сейчас, в связи с историческим событием, экипаж «синхронизировался». Пришли даже четверо вахтенных, которые выделялись наличием относительно крупногабаритных браслетов с радио-пультами. Остальные носили только фитюльки – локальные woki-toki в виде клипсы за ухом.

Обед, разумеется, был праздничный. Подавался эрегированный лингам-пудинг под специальным нежно-жгучим соусом. На огромном пластиковом блюде (точнее, на химико-биологической кювете), посреди которого лежал этот флорелловый продукт кулинарного креатива, была надпись: «в процессе создания лингам-пудинга ни одна мужская особь не пострадала». Впрочем, он лежал недолго, поскольку у экипажа орбитальной станции не отмечалось никаких проблем с аппетитом.

Вообще-то экипаж напоминал племя юных голых троглодитов, принадлежащих к различным расам, смешанным иногда до полной неопределимости. Общая манера разрисовывать свою кожу пиктограммами в виде смайликов, цветочков и зверушек неопровержимо свидетельствовала о том, что это именно одно сложившееся племя.

Разделавшись с пудингом, троглодиты перешли к какао и к обсуждению того, какие изменения надо внести в программу работ на астероиде. Карта-схема астероида – голограмма 3d – висела в воздухе. На ней в процессе обсуждения рисовали световым пером, после некоторых споров иногда стирали нарисованное, потом снова рисовали…

Примерно через несколько часов (наполненных гвалтом, свистом и хлопками) племя пришло к консенсусу, после чего разбилось на мелкие группы и рассеялось по Hivaete, занявшись кто игрой в мяч, кто сексом, кто работой, кто продолжением вахты.

А в воздухе осталась висеть карта-схема с прорисовками и лаконичными пометками:

«Глаз Циклопа. Интересный объект природы. Не трогать. Будет парк».

«Каньон Че Гевары. Закрыть арочной полосой. Аэрировать. Будет карго-терминал».

«Драконодром. Защищенная позиция. Будет система противокорабельного огня».



16. Креативный подход к топонимике астероидов. | Драйв Астарты | Дата/Время: 07.12.24 года Хартии. Полдень.