на главную   |   А-Я   |   A-Z   |   меню


2

Оксюморон: воя по-волчьи, я блею как ягнёнок. И этот редкий троп позволяет к тому же зарифмовать небо, что всякий раз событие для русской поэзии. В форме небе оно рифмуется алгорифмически только с формой мне «бе!», а поробуйте, придумайте контекст, в котором данное созвучие рифмовалось бы естественно. Теперь зададимся вопросом: что первично, этот сонет или мой рассказ о том, как я в детстве пытался взять с неба луну (смотри автобиографическую повесть «Денница»)? Не исключено, что первичен данный сонет, а события биографии — его следствия. Если бы я был автором романа, я легко мог бы осуществить подобное причинно-следственное qoiproquo. Но если даже человек на это способен, творя свою вселенную в романе, то тем более способен Бог, сотворивший человека по Своему образу и подобию. Так что никакой наглости в подобном утверждении нет. Рифма небе-мне «бе!» первопричина событий прошлого, ибо она, так и порождаемый ею контекст словесного ряда, находится вне времени или, что одно и то же, сразу во всех временах. Мы по привычке считаем, что события настоящего целиком и полностью предопределены событиями прошлого, а вот автор романа, который сначала придумывает его концовку, а потом всё остальное, так не считает. В онтогенезе романа концовка иногда является причиной поступков героя в начале повествования. С тем, что ещё не произошедшие события будущего с равным успехом могут влиять на осуществляемое настоящее, наш опыт просто пока не сталкивался (или почти не сталкивался — смотри интересные рассуждения на эту тему Павла Флоренского, во-первых и Генриха фон Вригта, во-вторых). А я с убеждённостью свидетельствую, что новеллу о волке и овчарке из «Сонетов к Ренате» с таким же успехом породила данная рифма, с каким она породила контекст строфы, в которой представлена. Просто в первом случае я ещё не отдавал себе в этом отчёта, а теперь отдаю.

Мне деревья дали немного тли — читатель поймёт, о чём речь, прочтя мой сонет из цикла «Стенька Разин»:

Шум мятежа и тушь ста барабанов…

Красна чем площадь Красная? — А кровь!

Царь всех царей иже тюрбан тюрбанов

Чуть омрачает лик и хмурит сбровь.

Вот, подведён Изопий Икебанов,

Приговорённый за едосыровь

К де-ка-пу-та-ци-и! Ведь ел шашлык кабанов,

Зачем ему ещё сия икровь?

Что просит? — Вместо казни ста щелбанов.

— Однако же, какая лицегровь!

Ни одному из сих местолобанов

Не укротил Господь его коровь,

Неужто, аки чурка из чурбанов,

Огню перечить станет, брёвна, дровь?

Велосипедика прозрачного зато — образ «прозрачный велосипедик» (стеклянная трубка для анальной мастурбации, замаскированная под клистерную) мы находим в поэме А. А. Вознесенского «Лонжюмо».


предыдущая глава | Алгорифма | cледующая глава