56. Легион

Теперь это был невероятно худой и длинный человек. Казалось, что даже его лицо кто-то вытянул. Возраст его определить вообще было сложно. А вот помещение похожее. Сырой потолок. Стол. Серые бетонные стены. Только вместо плаката про болтунов белое полотнище с черным кругом, в который был вписан треугольник с глазом. Николай почему-то ожидал увидеть именно такое помещение, в подобном которому его недавно допрашивал Ежов. И когда с него сняли повязку, надетую на глаза Васнецова капралом Вейнардом, он нисколько не удивился. Удивлялся он только внешности этого субъекта в мундире мышиного цвета, поверх которого был одет белый фартук. Худой держал в руках какой-то металлический измерительный прибор и странного вида лекало.

— Так-так, — прокряхтел он писклявым голосом. — Неплохо. Н-да. Неплохо.

— Что скажете — Гау-Дарвин? — раздался низкий хриплый голос позади. Николай не мог повернуть голову, поскольку на нее был надет какой-то каркас из металлических хромированных трубок.

Худой что-то покрутил на этом каркасе, отчего заныли виски, и приложил лекало.

— Ну, что сказать, Гау-Гота, — снова прокряхтел он после своих манипуляций. — У него хороший череп. Правильный череп. Он не мутант. Хотя невежда и дикарь, что не удивительно, учитывая, что он пришел от этих варваров.

— Такой ли он невежда, если решил покинуть этот старшинистический свинарник и прийти к нам, свету новой цивилизации?

— Ну, я же сказал, что у него правильный череп. В таком черепе могут зародиться достойные мысли.

— Хорошо, Гау-Дарвин. Заканчивайте. Мне пора приступить к допросу. Скоро утро. Я сегодня совсем не спал. Сначала один беглец. Теперь другой. Мне бы радоваться, но я отдохнуть не могу.

— А я, Гау-Гота, больше не смею отнимать у вас времени. Моя миссия завершена. Антропометрические параметры черепа обследуемого я записал в ваш протокол. Сейчас заберу инструмент и удалюсь.

Худой принялся откручивать винты на каркасе и давление сжимающих голову трубок стало слабеть. Васнецов совершенно ничего не понимал. Вроде говорили они по-русски, но понять смысл всего этого он не мог. После встречи с капралом он не думал что Гау такие, по меньшей мере, странные. Даже когда тот привел его к пограничному посту, где их ждал вездеход и еще два рейнджера, даже когда ему в стотысячный раз за это путешествие завязали глаза, все было понятно и логично. Но теперь он совершенно не понимал что происходит.

Когда худой собрал свои инструменты и, сгорбившись, побрел короткими шагами больных ног к двери, то Васнецов не выдержал и брякнул ему в след:

— Слышь, дядя, а у тебя у самого череп правильный?

Тот резко обернулся и вытаращил на него свои бесцветные глаза с крохотными зрачками. Подбородок его задрожал, словно он вот-вот заплачет от этого вопроса.

— Ступайте, доктор, я сам поучу его хорошим манерам цивилизованного человека. Что взять с варвара из Новой республики? Ступайте.

Худой, наконец, ушел.

Сзади раздался вздох. Человек видимо сидел и теперь поднялся. Послышались его шаги кованых сапог. Николай ожидал затрещину, но ее не последовало. Человек обошел его и опустился на кресло за столом. У него не было одного глаза. Вместо нее повязка с эмблемой Гау, которая делала его круглое, морщинистое лицо шестидесятилетнего человека жутковатым.

— Ну, здравствуй, — сказал он, улыбнувшись дюжиной золотых зубов.

— Ну, здрасьте, — Васнецов машинально дернул плечами, но его руки снова сковывали наручники за спинкой стула. Снова заболели запястья.

— Ну, рассказывай.

— А что рассказывать?

— Что просили передать из центра? — тихим, заговорщицким тоном проговорил одноглазый.

Это было вообще неожиданно. Васнецов опешил, пристально глядя на Гау-Гота. И самый мучительный вопрос бился в его голове — как себя с ним вести?

— Простите, вы, что имеете в виду? — осторожно проговорил Николай.

— Ну как это? — следователь изобразил удивление. — Тебя ведь из центра прислали. Типа перебежчик. Что они велели мне передать на словах? Какие инструкции?

«Он что, шпион Старшины?» — с изумлением подумал Васнецов.

Это было странным. Он стал судорожно искать подходящую модель своего поведения и попытаться разобраться в ситуации. Если учесть, что комиссар затеял какую-то сложную игру, в которую входили комбинации с побегом Ежова, изгнанием его, Николая и еще чем-то, то вполне может быть, что тут его уже ждал подготовленный агент. Ведь, похоже, что и капрал был агентом старшинистов. С другой стороны, если это так, то почему Николая не посветили в курс дела, ежели этот Гота ждет от него устных инструкций. А может Ежова уже поймали Гау и допросили? И если Ежов знал, что Николая выкинут из республики, то он мог в качестве доказательства своей лояльности режиму Титоса заявить на допросе, что будет еще один перебежчик, который на самом деле агент Старшины. Нет. Все равно какая-то несуразица выходит. Его, Николая, просто выгнали. Швырнули к Гау. А значит и вести он должен себя как человек, который стремился попасть к легионерам. И скорее всего, вопрос этого одноглазого следователя лишь уловка. Хитрый следовательский прием.

— Я хочу, чтобы меня допрашивал кто-то другой. — Осторожно произнес Васнецов.

— Вот как? Отчего же? — Гау прищурился одним глазом.

— Я бежал от ига Старшины не для того, чтобы столкнуться с его лазутчиком здесь.

Следователь хмыкнул. Поднялся с кресла и подошел к пленнику.

— А тогда отчего ты не кричишь? Отчего не зовешь охрану, если перед тобой лазутчик ненавистного тебе Старшины? — ехидно проговорил он. — Ты не хочешь меня подставить? Не хочешь предать старшиниста?

Николай все понял. Это провокация. Грубая, глупая провокация. Рассчитанная на полных идиотов.

— На помощь! — заорал во все горло Николай. — Здесь шпион Старшины!!!

Следователь ударил его под дых. Васнецов обмяк на стуле и захрипел, хватая ртом воздух.

«Ну что, доволен, придурок», — забубнил внутренний голос, — «Променял шило на мыло».

— Охрана! — заорал Гота на дверь. Она приоткрылась.

— Слушаю, Гау-Гота! — отчеканил бодро кто-то.

— Давайте сюда этого! Живо!

— Есть!

Не прошло и минуты, как в помещение затолкали Ежова со связанными руками.

— Ты знаешь его?! — рявкнул Гота указывая на Николая.

Ежов приглядывался некоторое время, затем быстро закивал.

— Да! Да знаю! Это один из тех задержанных, про которых я уже рассказал!

— Та-а-ак! — следователь занял позу «руки в боки» и надменно, сверху вниз посмотрел на Васнецова. — Откуда у вас атомная бомба?

— Она всегда была у нас, сколько себя помню, — проворчал Николай.

— А вы откуда?!

— Из Москвы. — Он решил четко отвечать на вопросы. Ведь если Ежов предатель, то он уже все слил. Оставалось только морочить голову в мелких деталях, которые Ежов и не знает.

— Какая у вас цель?!

— Взорвать ХАРП.

— Что такое ХАРП?

— Установка такая. На Аляске. Ее еще перед войной запустили. Она продолжает действовать.

— Зачем?!

— Это станция климатического воздействия. Глобальная. Она вышла из-под контроля, и уничтожает планету. Всем придет конец. И зима из-за нее не кончается.

— А вы-то, откуда про нее знаете? — усмехнулся Гота.

— Там, у выживших в Москве связь есть со спутником. Уцелевший спутник в космосе. Данные с него. Поймите, вопрос стоит о выживании всех. И вас в том числе. И нас. Всех.

— А почему ты бежал от Старшины?

— Не мог он сбежать сам! — воскликнул Ежов. — Они под стражей были! Его заслали!

— Заткнись! — заорал Гота.

— Послушайте, как он мог прийти?! — не унимался Ежов. — У него была ваша листовка? Была? Где он ее взял?!

Следователь Гау снова усмехнулся.

— Ну, парень, откуда у тебя наша листовка?

— Из разбитого вертолета, — не задумываясь ответил Васнецов. Задумываться тут было опасно. — Он на берегу реки лежит. Там было немного листовок.

— А когда мы их обыскивали, не было никаких листовок! — воскликнул Ежов.

Он предатель. В этом теперь Николай нисколько не сомневался.

— Твои болваны плохо обыскивают, старшинистическая мразь! — оскалился на него Васнецов. — Под стельки моих ботинок заглянуть забыли!

— Ладно, допустим, — махнул рукой одноглазый. — Зачем ты к нам пришел?

— Старшинисты нашу бомбу захватили. Они с ее помощью с вами покончить хотят. Мне помощь нужна ваша. Это и в ваших интересах. Надо вернуть бомбу. И заправить самолет.

— Самолет… — следователь удовлетворенно хмыкнул. Видимо показания Ежова сходились с тем, что сейчас говорил Николай. А это давало надежду, что ему поверят. Только вот что теперь делать дальше?

— Когда они хотят нанести по нам удар? — спросил Гау.

— Этого я не знаю.

— А как ты сбежал? Вас же охраняли.

— Из баннопрачечной. Нам дали возможность помыться и постираться. Вот и сбежал.

— Врет он все! — продолжал кричать Ежов.

— Врет? Он нам рассказал то же что и ты. И про бомбу и про самолет. Где он врет? — Гау уставился на перебежчика.

Тот не знал, что на это ответить.

— А вы знаете, кто этот человек? — продолжал скалиться Николай.

— Знаем, конечно. Это легендарный товарищ Ежов, — усмехнулся Следователь, давя на слово товарищ.

— Ну и кому вы поверите? Я перед вашими чист. Я в ваших краях всего два дня. А сколько он сгноил в застенках людей, которые были против Старшины и хотели уйти к вам? Кому вы поверите?

— Много ты знаешь, для человека, который тут всего два дня.

— Да уже вошел в курс дела. Потому и решил бежать к вам.

— Ладно, — вздохнул одноглазый озадаченно почесывая серые от седин волосы. — Короче так, ведите этих двоих пока в камеры, — он вдруг взглянул на часы. — Блин. Уже утро. Нет. Ведите их на профилактику. Пусть пока приобщаются. Только вместе их не держите. Грызца еще чего доброго начнут. А я отчет составлю лидеру.

— Есть! — щелкнули каблуками охранники.