12

25 декабря 2009 года, пятница

Нильс попробовал пошевелить ногами, превозмогая боль, и мало-помалу заново обрел над ними контроль. Своих бедренных мускулов он не чувствовал и бился, пытаясь их оживить. Сначала его усилия были безрезультатны, но Нильс не сдавался и наконец почувствовал, что мускулы начинают его слушаться. Вопрос был в том, достаточно ли этого для того, чтобы спустится в архив.

00.12–15 часов 40 минут до захода солнца

Нильс остановился, услышав крик. Ханна? Нет, не может быть, она слишком далеко.

Он ковылял, как старик, боль в щиколотке позволяла ему делать только крошечные шаги. Свинцовой тяжести голова бременем висела на шее — так что Нильсу хотелось снять ее и понести под мышкой. Пара сломанных ребер стремилась вырваться из тела… Ему думалось, что его тело вообще стоило бы разобрать на составные части и сложить в таком виде на полку до лучших времен.

Он целую вечность ждал лифта, и когда тот наконец приехал, Нильса встретил сонный взгляд санитара, нимало не удивленного тем, что искалеченный пациент встал с кровати. Лифт спустился в подвал, почти не сбросив при этом скорость, Нильс еле удержался на ногах.

Он вышел и осмотрелся. Табличка с надписью «Служебный вход», стопка упакованных в целлофан матрасов в углу, чуть дальше по коридору виднеется тележка уборщицы. Ряд потертых металлических шкафчиков вдоль стены, как в американской школе. И двери — бесконечное количество дверей вдоль коридоров, как будто выстроившиеся в шеренгу тайны. Нильс подергал пару ручек, но везде было заперто. Единственное помещение, в которое ему удалось попасть — и то дверь сюда наверняка просто забыли запереть, — оказалось чем-то вроде мастерской. Несмотря на скудное освещение, Нильс рассмотрел ящики с инструментами, верстаки, пилы, молотки и отвертки. Он вернулся обратно в коридор. Там ли он ищет, действительно ли архив находится где-то здесь? Он попытался воскресить в памяти тот недельной давности день, когда он обежал всю больницу — видел ли он тогда архив?

Голоса.

Из своего укрытия за прислоненным к стене матрасом Нильс слышал, как рядом прошли двое мужчин. Один из них звонким голосом сказал, что его жена боится секса, как огня, второй засмеялся. Потом они зашли в лифт. Нильс подождал немного, прежде чем двинуться в противоположном направлении. Идти было по-прежнему больно, он ступал очень медленно, но потихоньку стал привыкать к боли. Теперь, когда щиколотки потеряли всякую чувствительность, ему мешали главным образом ребра. Он оперся о стену.

Табличка и указывающая направление стрелка снова придали ему энергии. Он пошел дальше по коридору, завернул за угол и в нерешительности остановился перед дверью. На ней не было таблички «Архив», но это была единственная дверь, на которую могла указывать стрелка. Заперто. Естественно. Что теперь? Может ли он ее выбить? Наверное, мог бы, если бы был в своей обычной физической форме. Но не сейчас. Да и к тому же получилось бы слишком шумно. Мастерская!

Ноги Нильса действовали быстрее, чем мозг, они уже возвращались обратно по коридору. Дверь была по-прежнему не заперта. Он решил рискнуть и включил свет, осветив развешанные по стенам плакаты с голыми девушками и шарф футбольного клуба «Копенгаген» на спинке стула. Нильс открыл один из ящиков и достал оттуда большую отвертку. Молоток висел на стене, на двух гвоздях. Кто-то даже обрисовал его контур фломастером, и Нильс подумал о местах преступления и аккуратных полицейских контурах на полу вокруг убитых.

Наконечник отвертки был достаточно мал для того, чтобы поместиться в крошечной щели между дверью и косяком, прямо над замком. Нильс ударил и после первого же удара понял, что дверь скоро поддастся. Отвертка вошла в щель на несколько миллиметров глубже. Десять тяжелых ударов спустя металлический замок выскользнул из своей оправы. Какое-то время Нильс постоял, приходя в себя. Потом сделал глубокий вдох, попробовал сосредоточиться и шагнул в Центральный архив Королевской больницы.