XIV

Сильный порыв ветра ударил в окно, неплотно закрытая форточка с грохотом распахнулась, тьма, причмокнув, втянула в себя занавеску. Бросившись к окну, я заметила большую трещину, появившуюся на стекле.

— Вот только этого мне и не хватало, сейчас все брошу и побегу искать стекольщика, — хмуро сообщила я, сама не зная кому.

Терпеть не могу эти досадные помехи, которые по какому-то очень странному закону, случаются в самое неподходящее время. Но в данном случае, все оказалось не так уж и страшно, стекло держалось, и ладно, потом разберусь. Не сейчас же этим заниматься, да и ночь на дворе. Еще один взгляд на улицу напомнил мне об усталости, в которой я пребывала последние дни и ставшей уже привычной. Может быть, из-за этого я начинала чувствовать сожаление, что не оставила Анри там, где он находился. В конце концов, может, ему там и место. Ну, не странно ли так заботиться о трехразовом питании, когда у тебя в руках такая фантастическая история?! Хотя, конечно, понять его можно. Не хочет он ввязываться в историю, куда его с такой настойчивостью тянут.

«Вот оно. Тянут. Не здесь ли скрыт один из ключей к разгадке?»

Получается, что кому-то сильно понадобилось, чтобы Анри выполнил что-то очень важное. Я почувствовала смущение, мне стало стыдно своей поспешности. Не следовало обвинять беднягу только потому, что ему не хотелось стать пешкой в чужой игре. Чтобы как-то успокоить неожиданные угрызения совести, я решила попробовать повторить магический рисунок. А вдруг Анри все же решится его уничтожить?

Мне казалось, что я точно запомнила, как он выглядел. Взяв бумагу и карандаш, я начала чертить линии, стараясь максимально точно передать то, что я видела глазами Анри. Но что-то все время от меня ускользало, что-то неуловимое, какая-то совсем маленькая деталь. Странно, я была уверена, что запомнила все очень отчетливо, но у меня ничего не получалось. Вроде бы все было так же, сходство абсолютное, но я видела, что чего-то не хватает. Все мое смущение растворилось, а подозрения относительно Анри опять выплыли наружу. Я была уверена, что все запомнила очень точно, и если это так, то, значит, Анри мог специально передать мне искаженную картинку, и тогда понятно, почему ничего не происходит. Испортив несколько листов бумаги, я была вынуждена оставить свои упражнения, вряд ли я смогу добиться чего-нибудь путного «методом научного тыка».

Итак, теперь я знала, что отец Алиеноры, герцог Гильом был убит, и в этом, несомненно, был замешан таинственный Рауль. Вот уж кто действительно странный так странный и, безусловно, сомнительный. По сравнению с ним, мой друг Анри казался настоящим ангелом, кристальной души человеком или бывшим человеком. Рауль слишком много знал, он рассказывал свои бесконечные истории, начиняя их бесчисленными подробностями. Особенно меня заинтересовали подробности из жизни племени богов Дану или Ану, как их иногда называют. Я бы сказала, что он рассказывал об этом так, как будто сам видел это в каком-то неведомом кинотеатре. Мне стало смешно, когда я представила Рауля, нагло развалившегося перед телевизором с пивом и чипсами и смотревшего сериал с интригующим названием «Новое странствие старых богов». Смех был нервным и еще раз показал мне, насколько я переутомилась, ведь заканчивались вторые сутки непрерывного бодрствования. Странно было представить, что прошло только два дня с того момента, как я попала в стеклянный мешок и вышла оттуда вместе со своим странным приятелем, а казалось, что пролетели годы.

Я заметила, что с каждым новым прыжком во времени, мне все легче и легче там находиться, а вот возвращение, наоборот, становится более затрудненным. Что касается сна, то я просто боялась спать, так как не знала, смогу ли я во сне удерживать информацию скрытой от Наблюдателей. Часто бывало, что они призывали на ковер во время сна, именно там давая различные указания или советы. Я не была уверена, что смогу там сохранять сознание разделенным. В детстве я как-то об этом не думала, да мне этого не требовалось, так что практики у меня не было, а рисковать мне уж очень не хотелось. Мне представлялось, что я сижу перед огромным сундуком, наполненным сокровищами, но большая часть их от меня скрыта. Так что хотелось мне покопаться в нем без помех, по крайне мере до тех пор, пока есть такая возможность. Оставалось только пробыть без сна столько, сколько смогу, а там видно будет. По счастью, Наблюдатели пока молчали, и я могла выбирать любой из двух вариантов: или то, что я придумала, работает великолепно, или со мной просто играют и ждут, пока я увязну посильнее. И то и другое было одинаково вероятно, так что можно принимать тот, который больше нравится. А раз так, то я решила не суетиться, буду придерживаться правила Скарлет О'Хара: «я подумаю об этом завтра» — и все тут.

Опять всезнайка Рауль решил ускользнуть от моего внимания, пора мне вернуться к нему. Уж очень мне хотелось знать, откуда ему были известны такие подробности путешествия богов: он действительно говорил об этом так, будто бы находился там, рядом с ними и пережил сам все эти скитания. И почему его обращение со своей спутницей было таким грубым и, главное, чем ему так уж помешал герцог, кроме своего явного интереса к его так называемой сестре? Ну, то, что никакая она ему не сестра, это понятно: Эстела сама назвала его тюремщиком, это же надо, как звучит — «тюремщик звезды». Как будто специально, на гербе города Эстелья, тоже, кстати, означавшего «звезда», обнаружилась очень интересная деталь, а именно: расположенная в центре восьмиконечная звезда окружена цепью. И кстати, о звездах: не странно ли, что слишком много звезд рассыпано на этой звездной дороге. Даже само название Компостелла (Campus Stella) означает на латыни «поле звезды». Есть давняя красивая легенда, объясняющая это название. В ней рассказывается, как однажды пастухи увидели движущуюся в небе прекрасную звезду. От нее шел невероятно яркий свет, а когда она остановилась, то высветила на земле особое место. И именно там, где свет звезды коснулся земли, были найдены останки Святого Иакова (Сантьяго), одного из двенадцати апостолов, сопровождавших Христа, и там же возникло селение Компостелла. На этом пути звездная пыль смешалась с дорожной, воплотившись в звездные знаки, щедро рассыпанные по всей дороге. Вообще, вся дорога на Сантьяго-де-Компостелла имеет какой-то мистически-таинственный смысл. Возникает ощущение, что этот путь полон не только знаками и загадками, но на нем также спрятаны и самые необычные ответы.

Так случилось и с самим Николя Фламелем, отправившимся по звездной дороге, неся в котомке за спиной бесчисленные вопросы, заданные ему одной таинственной книгой. Иногда мне кажется, что книги, эти странные существа, только делают вид, что отвечают на вопросы, а на самом деле они их только задают. Так случилось и с Фламелем. Его книга, попав к нему в руки самым необыкновенным образом, тоже не спешила открыть свои тайны. Долгие годы он безуспешно блуждал во мраке, не в силах найти ниточку, которая привела бы его к разгадке. Что заставило выбрать его именно эту дорогу, история об этом умалчивает, но как бы то ни было, звездная дорога стала для него дорогой познания. Да, было время, когда все дороги вели в Рим, теперь же получается, что все дороги ведут в Сантьяго-де-Компостелла.

Итак, меня окружало пространство, заполненное звездами, с большой долей вероятности живыми, хотя мой рассудок изо всех сил противился такой постановке вопроса. Также меня не отпускала уверенность, что Наблюдатели играют или играли во всем этом одну из главных ролей. Перед моими глазами возникала пыльная дорога, залитая солнцем, и небольшая группа путников, идущих к своей заветной цели. Я размышляла о явно трагичной судьбе Эстелы, и тут мне вспомнилась история, которую услышал Анри со своим другом, в далекой таверне. Ведь там говорилось, о том, что одна из звезд пропала здесь на земле, и есть некие другие, которые не могут ее отыскать.

Но если предположить, что Эстела и есть та самая пропавшая звезда, то значит ли это, что все путешествие Гильома было заранее спланировано самими звездами или богами для того, чтобы привлечь внимание Анри, — единственного, кто мог бы попытаться пройти в некоторое место, в которое им самим пути не было. И если бы Анри с самого начала откликнулся на этот призыв, то как минимум одной смерти можно было бы избежать. Ну что ж, хотя бы одно из этих предположений я могу проверить. Во время обучения Наблюдатели многому научили меня, и некоторые из уроков можно было использовать для получения информации, скажем, не совсем традиционным способом.

Решив этим воспользоваться, я попыталась как можно отчетливее представить Эстелу и ощутить, что она собой представляла. После нескольких неудачных попыток, мне это удалось, и я увидела прямо перед собой ее живую, ослепительно прекрасную сущность. Эта восхитительная сущность была заключена в жесткую, чуждую ей форму, и эта форма вытягивала из нее все силы, давила на нее, затягивая цепи все сильнее и сильнее.

Я увидела их отношения с Раулем, который и правда был ее тюремщиком: именно он вытягивал из нее всю возможную энергию, не давая ей освободиться и разрушить эту гибельную для нее оболочку. И интересно, что, забирая ее энергию, он впитывал в себя также некоторую часть информации, таким образом, контролируя ее действия, и, судя по всему, частично — мысли.

Я смогла отчетливо увидеть его глазами Эстелы, почувствовать ее страх и безысходность, ощутила, как почти зримые щупальца Рауля опутывают ее и ни на мгновение не отпускают. Было очевидно, что с каждой минутой сила ее мучителя росла, сама же она неизбежно слабела. Но в этом было и кое-что утешительное, не окончательно безнадежное. Я видела его ярость, когда он ощущал, что ему никак не добраться до самой сердцевины сверкающей сущности, что это не в его власти. И тогда он с удвоенной силой бросался на нее, пытаясь выпить до дна этот восхитительный кубок божественной энергии, но, к счастью, какая-то неведомая защита не давала ему этого сделать. Благодаря этому, его доступ к информации не был полным. Эстеле удалось передать арабскую рукопись Гильому без ведома своего мучителя. Конечно, он испугался, когда увидел, что они стали общаться, и предпочел от него избавиться. Для Рауля была невыносима мысль, что его жертва пытается ускользнуть, но, к счастью, он не знал о существовании рукописи, иначе он бы сделал все, чтобы найти ее. Хотя, очевидно, какие-то подозрения у него все-таки были, обыскивал же он вещи герцога Гильома.

К моему разочарованию, попытки поглубже разобраться с Раулем не увенчались успехом. Насколько легко оказалось войти в образ Эстелы, настолько недоступным оказался Рауль. Как только я делала какое-либо усилие, так сразу же возникало сильнейшее сопротивление, и поэтому то, что собой представлял малосимпатичный товарищ, понять не представлялось никакой возможности. Так что кто наделил Рауля этими полномочиями и чью волю он выполнял, было неясно. Тогда я решила зайти с другой стороны и заняться таинственными превращениями неведомого Даг-ана. Гильом обращает внимание на очевидное для него сходство в образах Даг-ана и Дагды. Он же отмечает, что имена верховного бога и богини, ведающей великим переселением богов, одинаковы. Очевидно, недаром герцог из множества историй, рассказанных Раулем, выбрал для записи именно эту, несмотря на то что, безусловно, был ограничен во времени. Меня не оставляло ощущение, что в этих родственных звучаниях скрыто что-то очень важное. Да, безусловно, эти имена пришли из разных культур, да, возможно, это то, что называют ложная этимология, но я ничего не могла поделать, в них было что-то общее. Это было похоже на послание в бутылке, брошенное в воду. Смысл загадки был в изменении смысловой нагрузки имени.

Проведя операцию хирургического отсекания окончаний, добавив в процесс немного фантазии, я решила начать с двух приставок «ан» и «да». Вспомнив, что в шумерском языке слово «ан» означало небо, бога и звезду, я решила поискать значение слова «да» и выяснила, что оно значит бок, сторона или что-то, ушедшее в сторону. Если принять, что «Даг» означает «рыба», то можно предположить, что Даг-ан — это рыба-звезда или бог-рыба. Или же некто, пришедший с неба, имеющий божественную природу. Тогда, если продолжить такую же игру с именем Дагда, то можно сказать, что это бок рыбы или кто-то уходящий. А также то, что звездный бог уходит в сторону. Решив пока отложить на время рассуждения о том, насколько возможны такие выводы, я опять же вспомнила про изгнание Даг-ана, о запрете на его проживание среди богов, о том, что даже его имя было под запретом. Судя по всему, какое-то время он жил среди финикийцев почти под своим именем, изменив только одну букву, и, похоже, приняв новый облик, но и там ему долго прожить не дали. И тогда ему ничего больше не оставалось, как продолжить свои странствования и поиски места, где бы он смог остаться, вновь сменив свое имя, внеся в него скрытый смысл. Бог, который ушел, бог, который потерял надежду когда-либо вернуться к своему народу. Бог-изгнанник, обреченный навечно скитаться и не находить себе пристанища, по высочайшему приказу верховных богов, наказанный за преступление, которое он совершил, стараясь, по его словам, спасти их всех. Бог, построивший сидхи, волшебные холмы, скрыв под землей порталы, ведущие в иные миры, так как это была его единственная возможность хотя бы на какое-то время покидать эту землю, лишившую его свободы и величия.

Если я в той или иной степени права, то тогда, быть может, именно Даг-ан нашел пропавшую звезду в одном из измерений, но, испытывая обиду, не захотел, а может, и не смог, дать ей возможность покинуть эту землю. А Рауль, возможно, — один из тех, кто остался в Ибернии или Ирландии вместе с Дагдой, не желая покидать этот обретенный и потерянный рай. Что касается звездной дороги, то она явно обладает уникальной энергией, и эта энергия способна что-то сделать с цепями, теми самыми цепями, что сковывают Эстелу и не дают ей возможности вернуть себе власть над своей звездной сущностью. У меня создалось впечатление, что энергия пути может действовать двояко, что в зависимости от того, какие предпринять действия, она может или разомкнуть цепи, или, наоборот, усилить их. Скорее всего, задача Рауля была как раз-таки сделать эти цепи более сильными, лишив узницу всякой надежды на освобождение. Бедняжка, зная свою участь, пыталась через Гильома передать о себе весть, почему и старалась уговорить его расстаться с ними, после того как почувствовала, что рукопись им уже прочитана. Эстела, очевидно, знала, что у графа нет никакой надежды справиться с ее мучителями, и ей было необходимо, чтобы Гильом передал рукопись тому, кто обладает такой силой и такими возможностями. То есть опять все нити ведут к Анри, самой судьбою связанному с измерением, где томится плененная сущность звезды.