16. Змея пробуждает

Горячим и сухим был ветер, шелестевший листьями пальм, слегка колебал темный омут, и шурша мимо стен каменного здания, возвышающегося в оазисе Каджар. Он пронёсся мимо покрытых руной колон в длинном зале здания и мягко всколыхнул низ одежды Toт-Амона. На полу около его ног в сандалиях пробирался смертоносный императорский скорпион. Его бронзово-цветное тело было почти около ноги стигийца. Его когти скрежетали против темноватой кожи, его панцирь свирепо краснел в жутком освещении зала. Усеянный шипами и заканчивающийся жалом хвост слегка подрагивал, но не ударял, и хищник пустыни двигался дальше.

Маг сидел недвижимо на своем троне, не чувствуя ни ветра, ни тепла. Он не шевельнулся или не вздрогнул от прикосновений поиска скорпиона. Его внимание было сконцентрировано направлено в другое место, и мрачно сжатые его челюсти контрастировали суматохе, которая бушевала внутри его головы. Он смотрел вперед затуманенными глазами, подобными черной бездне. Они сосредоточились теперь на событиях, происходящих в отдалённом месте на северо-востоке от его оазиса.

Чешуйчатая морда появилась из щели в стене, высунув язык, в форме вилки, блестя мерцающими глазами. Когда змея скользила вперед, её голова, увенчанная капюшоном, широко открыла ядовитый рот. Скорпион не заметил гибели, приближающейся к нему. Он был повержен и умер спустя несколько моментов от вонзившихся ядовитых клыков. Если бы кобра походила на других ее вида, она тогда съела бы свою добычу, но вместо этого, она скользила мимо, устраивая свои кольца на камнях перед троном Toт-Амона.

Её радужная форма начали раздуваться, расширяя капюшон и вытягиваясь, пока не поднялась выше неподвижного стигийца. Тело было теперь столь же толстым как талия человека, угрожающие глаза такого размера, как яйца куриц.

Темно-красный язык щелкнул в воздухе, когда рот открылся.

— Услышь меня, мой слуга, — она шипела, проявляя резкий архаичный стигийский язык, голосом, шелестящим как пересохшие, раздутые листья через холодный камень.

Туманная пелена в глазах Toт-Амона отступила, и проблески осмысленности медленно вновь появлялись в его чернильных зрачках. Если он был поражен угрожающим появлением перед ним, он не подал знака, сохраняя возможно сжимание пальцев на каменных подлокотниках его трона. Но посещения были редки, и это внезапное появление грызло его ум. Он не мог не соединить это с неизбежными событиями в нифийской пустыне, куда он проектировал свой ka. Teвек Тул был самым эффективным в выполнении его поручения.

— Отец Сет, мой Повелитель! — Он склонил свою голову в почтении. — Какую услугу ваш не достойный фаворит может оказать Вам? — Ты служил мне хорошо и искренне, или нет? Toт-Амон покачал головой.

— Никогда не буду я отдыхать, мой Повелитель, пока Ваши планы повергнуть проклятого Митру не сбудутся.

— Поскольку я наградил тебя темной энергией для твоих деяний, и продлил жизнь, дольше обычной для смертных вашего вида, — свистящий голос повысился, внезапно став сердитым. — Все же ты, вероятно, жаждешь большего! Знай, в самых черных глубинах твоих мыслей, что ты не можешь скрыть что-то от своего Бога? Toт-Амон переместился неловко на своем каменном троне. Незнакомое ощущение, пробежавшее вниз по его спине, было страхом…, он вызвал недовольство Сета.

— Я прошу Вас, моего повелителя, сказать мне: какое одно не достойное усилие вызвало у Вас гнев? — Твой голод для большей власти может свалить тебя, жадный. Если ты хочешь, в своем невежестве не зная его природы, согнуть Зловещего древнего Бога к своим целям, он может поглотить тебя. Почему ты сначала не посоветовался со своим повелителем прежде, чем ты предпринял операцию такого значения? — Бог Ужаса, но я желаю далее объяснить Вам причину, которая стала моей целью, и жизнью посвященной Вам для обладания кое-чем.

Шарообразные глаза змеи вспыхнули.

— Что ты знаешь о цели? Ты считаешь себя богом? Я — твой Бог и Повелитель, и именно я определю твою цель! Знай, когда-либо сделанное тобой колдовство я определял быть выполненным, и тем ты мной ограничен лучше всего. Твоя жадность обладания отвлекала тебя от более срочной задачи.

Toт-Амон решил, что дальнейшие попытки объяснить его действия только продлят это посещение. И никакой человек, даже стигийский принц магов, не желал долго остаться в присутствии одного из появлений Бога Змея. Кроме того, он не мог отрицать, что появление Teвека разрушило сложную и отнимающую много времени волшебную операцию, которая была в стадии реализации в течение некоторого времени. Хотя он попытался возобновить это немедленно после отбытия Teвека, исполнение ритуала напрямую потерпело неудачу. Он бы начал его снова, но появление некроманта вызвало прерывание заклятия, которое нельзя было соткать снова, пока звезды не займут соответствующее положение.

— Потрачены впустую все твои усилия, все. Зловещий древний Бог — ничто, неодушевленная глыба без одного вопроса не осведомленного о его истинном имени. И никакой свиток, дощечка, или фолиант не содержат шесть частей его истинного названия. Сам вызов Хаоса, по его самой природе, бросает вызов привычным методам, которые смертные силились разработать, чтобы сделать запись таких деталей. Нет, только три из его частей могут быть произнесены, и они не известны ни одному, кроме первосвященников Нифии и одному давно-мертвому военачальнику Ахерона, которого поглотило в том же самом песчаном шторме, похоронившем Зловещего древнего Бога. Даже твой Повелитель не знает другие три имени.

Toт-Амон был озадачен этим. Его драгоценные Тайны Ахерона, хотя полуобугленые, отметили три из имен бога. Это было создано непосредственно Ксалтотуном, украдено Toт-Амоном за громадную цену у главы гильдии Воров в Мессантии. Добытые им писания были уникальными и мощными, и время от времени непонятными.

Другие три названия реликта он надеялся узнать у Сета непосредственно. Змея пошевелилась снова.

— Далее, события, вызванные усилиями твоей пешки на безжизненной земле Нифии, пробудили того, кто однажды был за моей спиной, отравляя меня и способствуя расцвету вашего вида, когда ваши предки были всего лишь хлипкой дрянью, извивающейся в первобытной грязи. Я говорю не о проклятом Митре, а еще об одном древнем, более склонном мешать нашей цели.

— Не я, но ваши кольца сокрушат его в забвение, — бормоча, оправдывался Toт- Амон.

— Таким образом, — шипел Бог Змей, — ты забыл, что твой собственный неправедный фаворит сделал, чтобы пробудить его.

Рассмотрев действия Teвека в Медном Городе, Toт-Амон пожалел о своем неверном решении снабдить некроманта своим кольцом и направить его на поиски.

Он полагал, что Ибис был затворником — его рассеянные последователи и намного менее многочисленны, чем таковые у более популярного Митры. И никакой информации не существовало о вмешательстве Ибиса. Многие полагали его ложным богом; ученые размышляли, что Ибис пал в войнах могучих богов древности. Начиная с падения Нифии несколько столетий спустя, уменьшилось вероисповедание Ибиса. Немногие согнули бы колено, поклоняясь богу, позволившему убить множество своих последователей. Кроме различных рассеянных групп, уехал единственный прихожанин, скрывшийся в далеком Ханумаре.

Этот остаток был посещен Карантесу, одному из немногих жрецов Ибиса, которые, за столетия конкуренции, избежали убийства посланцами Сета. Даже собственная попытка Toт-Амона убить его потерпела неудачу. После той попытки Карантес не смел уезжать из своих слоново-инкрустированных палат.

Конечно, Toт-Амон не наблюдал за Teвеком, пока некромант не достиг Медного Города. Возможно, он сделал кое-что неправильно перед своим прибытием туда.

— Другие дела заняли меня, повелитель, — ответил он после долгой паузы. — Я не учел дела фаворита, пока он не прибыл в разрушенную Нифию.

— Тогда учти их теперь, — голос строгал, как кинжал, затачиваемый о камень.

Огромный зев змеи открыл горло, зияющее как коридор в бездну. Болезненный туман вздымался дальше, подкрашенный желчью и пахнущий подобно ароматам склепа. Это соединялось в сферу диаметра, равного высоте Toт-Амона. Оттенок исчез, и фигуры проявились. — Изучи безумие твоей пешки, засвидетельствуй события, которые пробудили спящего титана.

Стигийский маг с интересом наблюдал, отмечая формы, которые перемещались в тумане пределах границ шара. Шар не был стеклянной сферой, а скорее, зеркалом в прошлое. Он засвидетельствовал прибытие Teвека в Kaетта, и немедленно идентифицировал символы, имеющиеся там.

— Другой храм Ибиса? Ни один, как не было известно, существовал, но лачуга Карантеса в Ханумаре.

— Поистине, это — последний теперь. Наблюдай то, что случилось с другими, судьба, вызванная мной силой твоего Черного Кольца, и поэтому судьба, вызванная моей властью.

Притихший Toт-Амон изучал сферу, его глаза были пустыми и не отражали эмоций, когда он смотрел на резню в катакомбах, в коридорах храма, и в прибежище, где Teвек взял убитую женщину на самом алтаре Ибиса.

— Полное осквернение, — прокомментировал он, после видений, ставших туманными и неясными. — Но несвоевременное и крайне недостающее в тонкости.

Туман рассеялся и тек назад в утробу змеи.

— Там находится твоя проблема, — шипела тварь. — Используемая тобой пешка, проявила своё присутствие, ставшее известным Карантесу. Нет сомнения, что Карантес завербовал сторонников, которые теперь конкурируют с твоим фаворитом за обладание Зловещим древним Богом.

— Они также не могут знать его истинное имя, — размышлял Toт-Амон. — У меня есть единственная копия Тайн Aхеронa, и она поражает проклятиями смерти любого, рассматривающего ее, если они поклоняются Митре или Ибису. Я разрушу своего фаворита тогда и позволю им захватить бога? — Меня не заботит, выживет твой фаворит или умрет, но что касается бога, его надо уберечь от захвата Карантесом. Если он или его приспешники когда-либо предугадывают истинное имя реликта, это может стереть тебя в пыль. Кроме того, твоя глупая жадность побудила тебя расстаться с кольцом — моим подарком тебе.

Если твой фаворит падает, кольцо может быть изъято.

Toт-Амон праздно уставился на свой опустевший безымянный палец.

— Черное Кольцо погружено в колдовстве, которое взорвало бы душу Карантеса и его прислужников. Позвольте ему найти бога! Я превращу его в дымящиеся лужи ила, которой были однажды его плоть и кости.

— Ты, думаешь достаточно одурачить его, чтобы коснуться этого? Он обладает силами и средствами обойти твое колдовство. Хотя Карантес быть патетической дезинформированной овцой, его усилия дойдут до ушей бога, которого твой злодей силится пробудить. Его бог может предоставить ему власть разрушить твоё кольцо.

Сделав так, он может повредить мне, поскольку частица моей силы заключена в пределах того кольца. Сделай то, что ты должен, чтобы предотвратить такой результат! Возьми обратно своё кольцо и держи Зловещего древнего Бога от Карантеса подальше, или твой Повелитель будет больше всего… рассержен.

Разветвленный язык щелкал между изгибающимися клыками. — Твоё искусство не убережёт от наказания.

Челюсти Toт-Амон напряглась. Он сжимал свои руки, опираясь локтями на подлокотники своего трона, указательные пальцы, выявляющие друг против друга.

— Не сомневайтесь относительно меня, Бог Страха. Никакого ущерба кольцу не должно приключиться.

Медленно огромная кобра сжималась, пока не возвратилась к нормальной форме. Капюшон опал, и змея скользнула в промежуток, откуда прибыла. Toт- Амон тогда мельком взглянул на императорского скорпиона. Он лежал на спине, его усеянный шипами и увенчанный жалом хвост, был прижат туловищем, его члены искаженно свились в агонии смерти.

«Ваше искусство не выше наказания». Стигийский маг поднялся со своего трона и пнул в сторону тело скорпиона.

Это ожидает и Teвека, который будет наказан, поскольку Тонкая свеча Смерти продолжала гореть, и выгорит дотла, и у повелителя не было никакого намерения остановить то смертоносное заклятие. Если другие посмеют вмешаться, то он рассеет их пыль в потоке ветра. Что касается Карантеса, что назойливый злодей вскоре не сможет больше лепетать молитвы к Ибису. Если бы патетический жрец смел рисковать, удаляясь из своего прибежища, то Toт-Амон вырвет его душу и скормит ее демоническим жителям в самых мрачных адских безднах. Нет, больше не будет старый глупец беспокоить его.

Безотлагательность требовала мощного колдовства: обряд перемещения.

Никакой другой метод не доставил бы его скорее к Нифии. Toт-Амон спешил к тайной палате, скрытой ниже его большого зала, где хранились самые редкие из его заклинаний, компонентов и волшебных орудий.

— Буря гибели скоро прибудет в Нифию, — бормотал он, его свистящим голосом, скользя через камни. — Ни один не должен спастись.