Равнина. День предпоследний
Незадолго до рассвета ему неожиданно дали отдохнуть. Он успел только мельком удивиться — думал, так и оставят плясать, до последнего мига, до падения — после чего провалился в сон. Подняли его, впрочем, очень быстро, плеснув в лицо холодной водой. Зачем-то все это было нужно — знать бы еще зачем…
В этот раз стражи, поднявшие Керана, отвели пленника не к угасшим кострищам, а на один из помостов в центре поля. Его явно заметили ночью — юноша то и дело ловил на себе любопытные взгляды и видел, как встречные марьи показывают пальцами. К моменту, когда они дошли до помоста, Керана, словно царя, уже сопровождала небольшая свита — подтянулись те, кто хотел посмотреть на необычного танцора. На помосте уже кружились несколько стройных девушек и один парень чуть старше Керана (он мало походил на шанха и, видимо, оказался здесь по воле злого рока); их движения были легки и отточены, но им не хватало раскованности, свободы полета — да и кто сможет танцевать со всей страстью перед палачами? Никто, но Керан — сможет.
Приведшие его воины внезапно схватили мальчика за локти и грубо вытолкнули на помост. Керан сжал зубы — о, он смог бы постоять за себя при желании! Быстрота, ловкость и гибкость — он проскользнул бы между стражами и выдернул клинок вот у того, бородатого — можно саблю, но лучше кинжал, сабля слишком тяжела…
Хотя с саблей в руке, если перехватить двумя руками, он успел бы ранить двоих, а может, и троих. Жаль, что он не воин; он смог бы помочь бежать этим девушкам и парню; но воин никогда не смог бы танцевать перед врагами так, как должен был танцевать Керан.
Шанх легкой походкой прошелся по помосту и вновь заставил тело вспомнить все, что оно умело. А умело оно многое — собравшиеся марьи наблюдали за танцем пленного мальчишки, кто — с восхищением, кто — с вожделением.
В это самое время тень, бесплотная, как утренний туман, приблизилась к помосту. Легкие шаги едва касаются земли — отчего же твердь так дрожит под ними? Случайно бросив взгляд в толпу, Керан вздрогнул — ему показалось, он видит свою мать среди разгоряченных марьев. Но нет, это не она — просто женщина, стоявшая у помоста, была странно похожа на красавицу Турайу; только глаза сверкали, как расплавленное золото… Керан смотрел — и не мог оторвать глаз; движения его против воли замедлились, но сердце отбивало бешеный ритм. Кто эта незнакомка?
— Он танцует не как раб, — произнесла женщина. И сделала знак музыкантам: — Быстрее!
Ее приказ подействовал вернее щелчка бича — мелодия резко изменила темп и убыстрилась. Керан чувствовал себя странно — ему больше не хотелось ни двигаться, ни бороться; но взрыв мелодии — это вызов, вызов его таланту, его мастерству и гордости шанха — отвечая на него, юноша заставил тело подчиниться все нарастающему темпу пляски. В музыку вплетались щелчки бичей — надсмотрщики подгоняли уставших танцоров, — но это только подстегнуло Керана. Он один на один с собой и Судьбой, и только от него зависит исход этой схватки.
— Быстрее!
Есть в том, что люди называют Роком, разные силы, связи, устремления, чья губительная мощь не раз бросала на колени целые царства и топила во мраке самые яркие души. Они есть сокровенная суть несбывшихся мечтаний, загубленных жизней, задушенных надежд; все то, что закончилось, не успев начаться; все то, что готово было расцвести, но увяло; все то, что должно было родиться, но сгнило — все это их власть, их дело. И у этой власти есть душа, есть имя, пусть смертные и боятся произносить его вслух, заменяя коротким «Демон» или иными прозваньями и титулами…
Темп мелодии из быстрого стал бешеным; и, не выдержав его, стали спотыкаться невольные товарищи Керана в этой пляске с Судьбою. Когда в жизни нет смысла, когда развязка неотвратима и неизбежна, когда ты знаешь, что упадешь, миг падения уже не имеет значения. Какая разница — раньше или позже?
Керан почувствовал, что навязанный им ритм не по силам остальным танцорам, — и бросился, разрывая круг, в самый центр помоста. Весь мир теперь как будто кружился в танце вокруг него — изгибались грациозно шанхские девы-танцовщицы, стояли плотным кольцом, отбивая ритм клинками о щиты, воины-марьи, искрилась и сияла огнями равнина Халал — а он был в сердце всего этого. Керан вскинул голову и вдруг резко, в одно движение, прянул с места, так что волосы рванулись в воздух, кажется, во все стороны сразу — о таком было сказано: «черный огонь горит ярче солнца».
Воины, наблюдавшие за юным танцором, затаили дыхание — настолько красив он был в эти минуты. Сам же Керан ничего не видел — понимая, что это уже предел, что еще немного — и он упадет, как падали другие, он закрыл глаза и весь отдался мелодии. Два шага до пропасти, предощущение падения — но он так и не остановился, не позволил себе отстать от музыки.
Где-то что-то оборвалось с медным звуком — и мелодия зазвучала тише, спокойнее, мягче… Керан с трудом успокоил колотившееся сердце и заставил тело двигаться медленно и плавно.
А когда он наконец смог открыть глаза — странная женщина исчезла…