У шаха башня в крепости была;

Гульнар, рабыня, в башне той жила.

Под стать ей, луноликой, тонкостанной,

Был лишь расцвет весны благоуханной.

Шах всех дастуров старых отстранил,

Ей все ключи сокровищниц вручил.

Была раба Гульнар,— я лгать не стану,—

Дороже жизни шаху Ардавану.

На кровлю вышла раз Гульнар-луна,

Взгляд Ардаширу бросила она.

Ей улыбнулся Ардашир ответно.

И в сердце ей вошел он неприметно.

И дух ее безрадостный вскипел.

Когда закат туманный потемнел,

Зубец стены арканом обмотала

Гульнар. И тихо вниз спускаться стала.

Творцу миров молитву вознесла,

К конюшне царской дерзостно пошла.

Благоухая амброю и муском,

Прокралась между стойл в проходе узком,

К избраннику приникла своему

И голову приподняла ему.

Проснулся он; взглянул и видит: чудо!

Красавица!... Но кто она? Откуда?

Спросил: «Скажи, луна, откуда ты

Взошла над бездной бедствий и тщеты?»

Гульпар в ответ: «Я — шахская рабыня.

Люблю тебя! Я вся твоя отныне!

Когда захочешь, я к тебе приду

И скорбь твою от сердца отведу!»

Жизнь такова: пройдет столетье, миг ли —

Где муж, кого б несчастья не постигли?

Бабак — при жизни промыслом храним —

Скончался, место уступил другим.

Шах Ардаван, узнав про смерть Бабака,

Поник душой, предвидя бездну мрака.

Он с горя слег, когда, как с барсом барс,

Сцепились сыновья его за Парс.

И старшему, по древнему закону,

Царь отдал Парс, и войско, и корону.

Воспрянул тот, в литавры бить велел,

Войскам несметным в сборе быть велел.

Но омрачилось сердце Ардашира

Тем, что несправедлив владыка мира.

И в гневе он в душе своей решил:

«Довольно Ардавану я служил!

Ведь я не ведал, что его обидел!

За что же он меня возненавидел?»

И Ардашир себе сказал: «Бежать!»

А царь велел астрологов созвать.

О таинствах планет, о звездных силах,

О будущем державы вопросил их:

«Что предвещает вечный небосвод?

Кто сей престол после меня займет?»

Две ночи маги не сходили с башни,

Где был луны-Гульнар приют всегдашний,—

И третья ночь настала. Лишь тогда

Взошла на небо шахская звезда.

Гульнар, все споры звездочетов слыша,

Три ночи не спала, таясь под крышей.

Всем волхвованиям обучена,

Речей их тайну поняла она —

И все запомнила, что говорилось.

Бушующее пламя в ней таилось.

С высокой башни мудрецы сошли

И волю неба шаху изрекли.

Таблицы показали, где ответы,

Записаны, что дали им планеты;

Немой глагол таинственных высот,

Что приоткрыл им вечный небосвод:

«Едва успеет солнце закатиться,

Как сердце шаха тяжко огорчится:

Сбежит твой некий раб. Но он скорей

Не раб, а отпрыск подлинных царей.

И станет раб могучим властелином,

Что принесет добро простолюдинам».

И, вняв глаголу неба в их словах,

Душою огорчился старый шах.