В обширной «детской» лениниане, которая на протяжении нескольких десятилетий создавалась советскими писателями, специализировавшимися на конструировании канонического образа В.И. Ленина, два сюжета имеют прямое отношение к нашей теме: «Ёлка в Сокольниках» и «Ёлка в Горках». Нескольким поколениям советских людей рассказы о Ленине, присутствовавшем на детских ёлках, были известны едва ли не с младенчества: их читали в детских садах, они включались в буквари, в школьные учебники и хрестоматии, они миллионными тиражами издавались в сборниках «Ленин и дети» (в 1983 году, например, тираж одной из таких книжек составил два миллиона шестьсот тысяч экземпляров [52]). Создание и тщательная обработка произведений, в которых вождь мирового пролетариата и основатель советского государства организует для детей ёлку, беспечно веселится и водит с ними хоровод вокруг разукрашенного дерева, вызывались необходимостью не только утвердить, но и постоянно поддерживать в детях культ «дедушки Ленина». У маленьких читателей или — чаще — слушателей этих произведений должно было возникать ощущение абсолютной естественности и правомерности описываемого события: ведь Ленин, как им постоянно внушалось, очень сильно любил детей.

Каждый из этих текстов — «Ёлка в Сокольниках» и «Ёлка в Горках» — имеет свою историю. Они возникли в разное время, основываются на разных событиях и разных источниках. Прежде чем был выработан их канонический вариант, оба текста тщательно и неоднократно редактировались. История их создания показывает, сколь строго в процессе формирования образа Ленина, идеализированного в человеческом отношении и безукоризненного в идеологическом плане, взвешивались и подтасовывались факты, фильтровались подробности и нюансы событий его биографии.

В основу «Ёлки в Сокольниках» положены воспоминания видного советского и партийного деятеля, сподвижника Ленина В.Д. Бонч-Бруевича. Эпизод о ёлке в Сокольнической лесной школе, на которой присутствовал Ленин, содержится в очерке «Нападение бандитов на В.И. Ленина в 1919 г.», который впервые вышел отдельной брошюрой в 1925 году в издательстве «Жизнь и знание». Через пять лет, в 1930 году, был опубликован цикл воспоминаний Бонч-Бруевича «Три покушения на В.И. Ленина», а год спустя увидел свет полный свод его «Воспоминаний о Ленине», который представляет собой довольно толстую книгу. В нём интересующий нас очерк имеет название «Нападение на Владимира Ильича Ленина в 1919 г.». Сюжетным центром этого очерка является не столько праздник ёлки, сколько эпизод нападения бандитов на машину, в которой Ленин ехал в Сокольники. Главная цель мемуариста состояла в изображении тех постоянных опасностей, которые подстерегали Ленина на его жизненном пути. И хотя в данном случае ему угрожали не «враги», а простые «бандиты», автору было важно донести до сознания читателей мысль о том, как часто Ленин подвергался смертельной опасности. Как рассказывает Бонч-Бруевич, в конце 1919 года Н.К. Крупская по настоянию Ленина едет, чтобы поправить здоровье, в лесную школу, расположенную в Сокольниках. Ленин часто навещает жену, и однажды в конце декабря он предлагает Бонч-Бруевичу отправиться в Сокольники вместе с ним, чтобы повидать Надежду Константиновну, а заодно и принять участие в детском празднике ёлки. Ленин даёт Бонч-Бруевичу деньги «для складчины» и наказывает ему купить продукты и игрушки для ёлки: «…доставайте, где хотите, пряников, конфет, хлеба, хлопушек с костюмами, масок, игрушек и поедем 24 декабря к вечеру» [51, 370]. Выполнив наказ, Бонч-Бруевич приезжает в Сокольники и обнаруживает, что Ленина ещё нет. Все с нетерпением поджидают его, дети отказываются начинать праздник без него, Надежда Константиновна беспокоится. Появившийся наконец Ленин прежде всего просит Бонч-Бруевича не волновать «Надю», а потом рассказывает ему о происшествии, случившемся с ним по дороге в Сокольники: на машину, в которой он ехал, напали бандиты, грозили револьвером, вышвырнули его и шофёра из машины, оставив на дороге, так что им пришлось добираться до Сокольников «своим путём». Бонч-Бруевич немедленно вызывает по телефону отряд курсантов для охраны лесной школы и, связавшись по телефону с Дзержинским, организует срочные розыски машины, которую в конце концов находят брошенной.

А тем временем в школе проходит праздник. Ленин ласково беседует с детьми, вызывая у них полное доверие к себе, организует хоровод вокруг ёлки, поёт песни, играет с ними в кошки-мышки. После того как на дереве зажглась иллюминация, устроенная местным электриком, «ликованию и радости детей не было конца, и всё ещё бодрей запели и закружились в дружном хороводе вокруг ёлки, которая переливалась разноцветными огоньками». Поскольку больше рассказывать о празднике было явно нечего, то автор снова и снова, слегка варьируя фразы, пишет о хороводе как главном ёлочном ритуале: «Вот опять и опять закружились вокруг ёлки, складно запели другую песню…»; «…и все понеслись быстрей и быстрей в радостном хороводе смеющихся и счастливых детей». Свой рассказ о ёлке в Сокольниках Бонч-Бруевич заканчивает фразой, характеризующей Ленина: «Ведь он так сильно и привязчиво любил детей!», после чего снова возвращается к теме о нападении бандитов и рассказывает, как проводилось расследование этого инцидента [51, 374-375].

Несмотря на то, что полностью мемуары Бонч-Бруевича были опубликованы в 1931 году, в самый разгар антиёлочной кампании, эпизод о ёлке в Сокольниках не был из них исключён. По всей видимости, этому способствовал ряд причин: во-первых, речь шла о событиях давнего прошлого; во-вторых, их автором являлось авторитетное лицо, ближайший соратник Ленина; в-третьих, в контексте всего корпуса воспоминаний эпизод о ёлке составил совсем небольшую и на общем фоне малозначимую их часть. И всё же до «реабилитации» ёлки в конце 1935 года рассказ о празднике в Сокольниках продолжал оставаться лишь мемуарным эпизодом: «для детского пользования» он не употреблялся.

Однако сразу же после того, как ёлка была разрешена, этот эпизод «отпочковался» от полного текста «Воспоминаний о Ленине» и в отредактированном и адаптированном для детей варианте зажил своей самостоятельной жизнью, бесконечное количество раз переиздаваясь в сборниках «Рассказы о Ленине», «Ленин и дети» и др. Впервые переработанный для детей текст появился вскоре после опубликования статьи Постышева, когда срочно понадобились данные, подтверждающие правомерность возвращения ёлки. Уже в 1936 году под названием «Владимир Ильич на ёлке» он был включён в первое советское пособие по устройству ёлки, этом издании текст Бонч-Бруевича помещён вторым материалом — после перепечатанной из «Правды» директивной статьи Постышева. В отличие от более поздних переработок, данный вариант ещё тесно связан с первой его редакцией «для взрослых». Начав с того, что Ленин очень любил детей, Бонч-Бруевич рассказывает и о болезни Крупской, и об её отъезде в лесную школу в Сокольниках, и даже дважды называет дату праздника, которая в поздних редакциях никогда не указывалась — 24 декабря (то есть — Сочельник). Этот небольшой текст разбит на три главки: в первой даётся завязка (замысел поездки); во второй рассказывается об обычае новогодней ёлки (ведь рассказ адресовался детям, которые росли в эпоху запрета на ёлку и потому не были с ней знакомы; впоследствии этот фрагмент был исключён за ненадобностью); в третьей главке говорится о самом празднике. Рассказ заключается фразой: «И мне хотелось бы, чтобы все дети знали, что сердце Владимира Ильича всегда билось за радость и счастье детей. Он их ценил и любил» [50, 8].

Редактирование текста «Ёлки в Сокольниках», как показывают его издания разных лет, производилось неоднократно, и делалось это, по-видимому, как самим автором, скончавшимся в 1955 году,так и позже. В последующих вариантах из него полностью исключается эпизод нападения бандитов на машину, в которой Ленин ехал в Сокольники. Действие начинается прямо с его обращения к рассказчику: «“Хотите, Владимир Дмитриевич, участвовать в детском празднике?” — “Хочу”, — говорю». После этого Ленин передает Бонч-Бруевичу деньги на покупку продуктов и игрушек, причём если в первоначальных вариантах в речи Ленина сохранялось указание на то, что деньги даются «для складчины» (то есть являются лишь частью тех средств, которые потратятся на ёлку), то в последующих обработках Ленин просто говорит: «А на расходы вот вам деньги» [52, 11-12]. Этим подчёркивалось, что Ильич все затраты на детский праздник взял на себя. Помещённый далее краткий исторический комментарий о тяжёлой материальной обстановке 1919 года имеет своей целью обратить внимание на щедрость Ленина, который, несмотря ни на что, тратит личные деньги на устройство праздника для детей. О необходимости навестить Надежду Константиновну в одних вариантах упоминается («И поедем завтра к вечеру в школу Надю навестить» [53, 54]), в других опускается, и в этом случае остаётся непонятным, откуда она вместе с сестрой Ленина Марией Ильиничной вдруг появляются на празднике, когда дело доходит до раздачи подарков.

Но самое главное — в переработанной для детей версии получает дальнейшее развитие тема «Ленин и дети». Ленин предстаёт здесь как талантливый педагог, сразу же берущий инициативу по проведению праздника в свои руки. Он с лёгкостью вовлекает детей в игровую ситуацию и моментально завоёвывает их доверие: водит с ними хоровод вокруг ёлки, играет в кошки-мышки, снова ходит с песнями вокруг ёлки, рассматривает вместе с ними школьный зоологический уголок и т.д.: «Ребята в восторге…»; «После игры завязалась беседа»; «Дети говорили с ним просто, и не чувствовалось никакого стеснения»; «Он быстро узнал их имена, и надо было удивляться, как он только не путал их»; «Владимир Ильич углубился в их дела, да так, как будто он всю жизнь только и делал, что занимался со школьниками». Рассказ оканчивается сообщением о том, что дети впоследствии писали Ленину письма, «а он, хотя был очень занят, всегда отвечал им» [52,14-15].

В версии для детей было подвергнуто редактированию и указание на дату события в Сокольниках. В тексте мемуаров праздник датируется дважды: в начале очерка о нападении на Ленина бандитов и в рассказе шофёра о происшествии по дороге в Сокольники: «В сочельник, 24 декабря, — рассказывал мне шофер тов. Гиль…»; и несколько далее: «Ввиду сочельника народу на тротуарах было очень много» [51, 378]. В первой переработке для детей 1936 года указание на время даётся в речи Ленина, обращённой к Бонч-Бруевичу («…и поедем 24 декабря к вечеру Надю навестить» [50, 5]). В последующих изданиях дата убирается: в адресованном детям тексте не следовало обращать внимание на то, что ёлка состоялась в Сочельник, чтобы не компрометировать Ленина, устроившего детям праздник как раз накануне Рождества. Поэтому событие вообще перестали датировать. Предполагалось, что маленьким читателям и так ясно, что празднование ёлки могло происходить в самом конце декабря — перед Новым годом, когда и принято устраивать в школах ёлки.

Воспоминаний Бонч-Бруевича о таком значительном эпизоде в жизни вождя, как устроенной им детской ёлке, оказалось недостаточно. Вскоре после разрешения ёлки появилась обработка текста Бонч-Бруевича, сделанная детским писателем А.Т. Кононовым, специализировавшимся на создании легендарных текстов о Ленине, которые и «составляют основное ядро его творческого наследия» [281, 3]. Кононов приступил к работе над рассказами о Ленине в 1930-е годы, а первое издание его «Ёлки в Сокольниках» появилось в то время, когда ёлка активно утверждалась в качестве одного из советских символов, который необходимо было подтвердить непререкаемым авторитетом. Впервые обработка Кононова была включена в сборник «Ёлка», вышедший в 1941 году. Проделанная Кононовым редактура эпизода о ёлке в Сокольниках была значительна и в высшей мере показательна: в его тексте события представлены не с точки зрения соратника Ленина, а глазами самих детей, учащихся сокольнической школы, в которой с самого начала и происходит действие рассказа: «За ёлкой недалеко было ездить. Тут же, в Сокольниках, выбрали дерево получше, покудрявее, срубили и привезли в лесную школу». Ребята наблюдают за тем, как школьные работники прибивают ёлку к двум накрест сколоченным доскам, а на следующий день с самого утра начинают поджидать Владимира Ильича, всё время приставая к школьному завхозу (который оказался старым петроградским рабочим, знавшим Ленина ещё до революции), приедет ли Ленин: «А что если Ленин не приедет?»; «А если метель будет, Ленин приедет всё-таки? Или нет?» На это завхоз уверенно отвечает: «Раз Ильич сказал, что приедет, значит приедет!»; «Не приставайте! Говорю вам — раз он сказал, что приедет, значит приедет» [192, 5].

В рассказе Кононова главным препятствием на пути Ленина в сокольническую школу оказывается не нападение бандитов, а разыгравшаяся метель: «Метель и в самом деле поднялась. Засвистел в соснах ветер, сухой снег закружился по земле белыми змейками»; «На дворе ветер свистит, сухой снег звонко бьёт в окна комнат» [193, 4]. Ленин, разумеется, побеждает разыгравшуюся под Рождество природную стихию и приезжает. Он раздевается, вытирает платком мокрое от снега лицо и сейчас же идёт к ребятам, которые его сразу узнают: ведь «сколько раз они видели портрет Ленина!», — восклицает автор. Советским детям должно было показаться вполне естественным, что ученики школы в Сокольниках через два с небольшим года после Октябрьской революции знают Ленина в лицо; что его внешность была этим детям так же хорошо известна, как и им самим, действительно сотни раз видевшим Ленина на портретах. Растерявшиеся вначале дети быстро осваиваются: Ленин ведёт себя столь непосредственно, что они тут же начинают водить с ним хоровод вокруг ёлки и играть в предложенную им игру в кошки-мышки и т.п.

В изложении Кононова дети уже не представляют собой безликой массы: они наделены именами (Вера, Катя, Сеня), которые Ленин тотчас же запоминает и ни разу не ошибается в их идентификации; дети различаются возрастом, ростом, характером, речью. В текст включается эпизод с ряженым слоном, которого изображали два работника школы; описывается игра в жмурки, после которой все ребятишки вместе с Лениным попросту принялись бегать вокруг ёлки. Маленькая Катя держала Ленина за руку: «У Ленина рука была большая, тёплая». И тут неожиданно, неизвестно откуда появляйся ранее не упоминавшиеся (но, по мемуарам Бонч-Бруевича, присутствовавшие в это время в школе) Надежда Константиновна и Мария Ильинична, которые вносят большую корзину с подарками: «Эти подарки привёз ребятам Ленин. Кому достался автомобиль, кому труба, кому барабан. Катя получила куклу». Если в тексте Бонч-Бруевича говорится, что в конце праздника Ленин «тепло простился с маленькими друзьями», то у Кононова он, подобно Деду Морозу, выполнившему свою роль, как и полагается этому мифологическому персонажу, неожиданно исчезает: «А Ленин как-то незаметно, под шумок, вышел из комнаты и уехал» [192, 9]. «Вот какая была ёлка на окраине Москвы, в Сокольниках, в 1919 году», — заканчивается рассказ в поздних вариантах [193, 12].

Этот текст, равно как и переработка для детей мемуаров Бонч-Бруевича, выходил ежегодно многотысячными тиражами в изданиях серий «Библиотека детского сада», «Школьная библиотека», для дошкольного возраста, для младшего школьного возраста и т.д. с иллюстрациями разных художников. Самыми известными являются иллюстрации Н.Н. Жукова, художника, начавшего с 1940 году создавать серию тематических рисунков «В.И. Ленин», в которую вошли и иллюстрации к «Ёлке в Сокольниках»: на одном из них Ленин изображён разговаривающим с мальчиком, в то время как другие дети сгрудились вокруг них; на другом — Ленин сидит в окружении детей и внимательно слушает девочку, декламирующую стихотворение; на третьем — он во время игры в кошки-мышки высоко поднимает на руках девочку, чтобы спасти её, «мышку», от «кошки», и т.д. И всё это — на фоне роскошного разряженного дерева. Трудности обстановки 1919 года, о которых упоминает Бонч-Бруевич, здесь не проглядывают ни в чём: богато убранная ёлка, которая под стать рождественским деревьям в самых зажиточных дореволюционных домах, хорошо одетые (по моде 1940-х годов) дети, дорогие подарки. Событие модернизируется и абстрагируется, становится внеисторичным — вечным примером доброты и щедрости вождя.

Кроме переработки Кононова, существует, по крайней мере, ещё один вариант изложения события, отражённого в мемуарах Бонч-Бруевича. В вышедшем в Свердловске в 1940 году сборнике «Морозко» тот же сюжет под заглавием «Ленин на ёлке» дан в обработке А. Гутмана (или Гутман?). Как и в тексте Кононова, события с самого начала разворачиваются в лесной школе. Ёлку срубает и устанавливает сторож Иван Кузьмич; дети бегут к заведующей Ольге Петровне и спрашивают её, чем украсить дерево; они сами мастерят игрушки (кораблики, звёздочки и ватного Деда Мороза), после чего начинают поджидать Ленина: «Вот и ёлка готова, и темнеть начало, а Ильича всё нет и нет». И тут действие переносится на лесную дорогу, где Ленина с женой задержали бандиты. Однако после того, как Ленин решительно заявил им: «Я должен быть сегодня на ёлке. Меня ждут дети», — «сознательные бандиты» отпускают его. Он появляется в школе весь обсыпанный снегом: «И ведь он был похож на Деда Мороза», — комментирует автор, сближая образ вождя с мифологическим дарителем подарков. В этом варианте Ленин, играя с детьми, сажает на плечи малыша и со словами: «Кавалерия, за мной! В галоп!» — бежит вокруг ёлки. «Ёлка горела разноцветными огнями. В комнате было светло и шумно. Взявшись за руки, дети и взрослые бежали друг за другом». В конце праздника он сам (как и полагается Деду Морозу) раздаёт подарки. Повествование завершается словами: «Это было много лет тому назад, в январе 1919 года. Дети, которые видели тогда Владимира Ильича, уже стали взрослыми. Но никогда они не забудут, как Ильич был у них на ёлке» [107, 113-118]. Автор переработки, видимо, запутавшись в послереволюционных календарных переменах, переносит событие в Сокольниках почти на год раньше: с декабря 1919 года на январь того же года.

История создания и редактирования «Ёлки в Горках», пожалуй, ещё сложнее, чем история «Ёлки в Сокольниках». Этот текст, знакомый нам в ряде обработок, является результатом коллективного творчества как участников и свидетелей события в Горках, так и создателей канонической биографии Ленина. Согласно окончательному варианту, по инициативе Ленина (тогда уже тяжело больного и парализованного, о чём, конечно же, в детских изданиях не говорится) в имении Горки под Москвой, где Ленин жил последние два года, была организована ёлка для местных детей. Ильич принимает их у себя, ласкает их и веселится с ними, водя вокруг ёлки хоровод. Это событие имеет документальное подтверждение в виде явно сфабрикованного фотоснимка, на котором Ленин в окружении детей сидит в кресле на фоне ёлки; правой рукой (парализованной) он поглаживает детей по головкам.

Скрупулёзное источниковедческое исследование по реконструкции события, которое легло в основу сюжета «Ёлки в Горках», проделал Б.А. Равдин. В двух главах его фундаментальной работы «Ленин в Горках — болезнь и смерть» (печатавшейся под псевдонимом Н.  Петренко) «Когда была ёлка в Горках?» и «Кто был на ёлке?» [317, 243-251] по многочисленным документам прослеживается, как тщательно и выверенно складывалась официальная легенда об устроенном в Горках детском празднике. В своём дальнейшем изложении процесса выработки легенды я опираюсь на эту работу.

Первые сведения о ёлке в Горках, как пишет Равдин, появились через несколько дней после смерти вождя, случившейся, как известно, 21 января 1924 года. 24 января газета «Вечерняя Москва» сообщила, что в «последние дни перед смертью» Ленин устроил ёлку для живущих вблизи Горок крестьянских детей. В тот же самый день в «Правде» было напечатано «Сообщение о болезни и смерти В.И. Ленина», подписанное лечившими его врачами, где также упоминалось о прошедшей в Горках ёлке: «На рождество 1923 года была устроена ёлка для детей». В газете «Известия» в материале под названием «В Горках» тоже упоминалось о проведённом в Горках празднике. Все три одновременно появившихся материала датируются по-разному. В создании канонического текста, как показывает Равдин, одной из главных проблем оказался поиск наиболее благоприятного варианта датирования «ёлочного» события с участием Ленина. Указывать на то, что праздник приурочивался к христианскому празднику Рождества (будь то 25 декабря, то есть Рождество европейское, или же 7 января, то есть русское Рождество), было явно нежелательно. Несмотря на то что в еачале 1924 года борьба с церковью и религиозными праздниками ещё только начиналась, всё же писать о том, что Ленин отмечал Рождество и даже приглашал на этот праздник детей, авторы материалов не осмеливались. Поэтому в первом сообщении (в «Рабочей Москве») точная дата проведения ёлки вообще не указывается: даётся обтекаемое выражение «в последние дни перед смертью». Второе сообщение, подписанное врачами, по мнению Равдина, датировало событие верно, приурочив его к Рождеству 1923 года — то есть к 25 декабря. В третьем сообщении, в газете «Известия», временем проведения ёлки названо «комсомольское рождество», о существовании которого говорилось выше. Вплоть до 1929 года день Рождества (25 декабря) был нерабочим днем. Поэтому скорее всего и ёлка состоялась 25 декабря 1923 года. На это указывает большинство участников, отметивших, что событие имело место в конце декабря. О том же пишет и сестра Ленина М.И. Ульянова: «На Рождество 1923». Через несколько месяцев после смерти Ленина один из участников ёлки в Горках Г.Я. Лозгачев приводит ту же датировку: 25 декабря. Обнародование этой даты, как считает Равдин, было сделано «с ведома и согласия Крупской или одной из сестёр Ленина…» Племянник Ленина В.Д. Ульянов, который присутствовал на ёлке в возрасте шести лет, вряд ли мог запомнить точную дату, однако и он также говорит о декабре 1923 года. В 1926 году жена давнего сподвижника Ленина И.И. Радченко со слов Крупской записала в дневнике: «Последнюю ёлку в Горках он [Ленин] устроил при помощи Марии Ильиничны незадолго до своей смерти, в конце 1923». В мемуарах лечившего Ленина психиатра В.П. Осипова записано: «На Рождество была устроена ёлка для местных детей. Их собралось порядочно, дети играли, бегали, шумели, Владимир Ильич принимал очень живое участие в этом, сидя тут же. Возник вопрос, не утомился ли он, не мешают ли ему шум и беготня, но он показал, чтобы детей оставили в покое».

До середины 1950-х годов так и считали, что ёлка состоялась в конце декабря, накануне Нового года, когда и полагается праздновать ёлки. Поэтому подобная датировка никого не удивляла и никому не приходило в голову соотносить ёлку в Горках с Рождеством. И всё же на всякий случай в хрониках жизни и деятельности Ленина об этом событии вообще не упоминалось, несмотря на стремление их составителей зафиксировать едва ли не каждую минуту в жизни вождя. Составителям хроник безусловно было ясно, что ёлка в Горках проходила именно на Рождество, и «её организация в рамках антирелигиозной пропаганды советского государства и воинствующего атеизма его основателя, была несколько двусмысленной». «Странность ситуации, — пишет Равдин по этому поводу, — отметили и сотрудники охраны, которым поручили в ближайшем лесу вырубить дерево для торжества». Один из них позже записал: «Задание… показалось мне необычным по тем временам. Как известно, ёлки тогда не принято было устраивать…» Не исключено, однако, что в этой записи даётся модернизированная реакция мемуариста: строжайший запрет на ёлку, гонения на неё начались, как мы уже видели, несколькими годами позже: в середине 1920-х годов ёлка ещё не была запрещена. Показательно, что М.И. Ульянова, бывшая главным организатором праздника, под руководством которой на дерево развешивали игрушки и устанавливали звезду, водила вместе с детьми хоровод вокруг ёлки и пела с ними «Варшавянку» и другие революционные песни. Итак, судя по всему, ёлка в Горках состоялась в день западного Рождества, то есть 25 декабря 1923 года.

Однако с этой датой биографам Ленина и идеологам детской литературы, бдительно следящим за тем, чтобы нежелательные элементы не проникали в издания для детей, нельзя было согласиться. Поэтому постфактум дата ёлки в Горках была перенесена на более подходящее число, а именно — на 7 января, то есть на день «русского» Рождества. Но и эта дата, напоминая о православном празднике, тоже не подходила. И в результате биографы Ленина остановились на хронологически неопределённом, но вполне подходящем в новых условиях варианте — «новогоднем вечере»: «В новогодний вечер для детей, живущих в Горках, была устроена ёлка». Такая датировка, как справедливо замечает Равдин, «ни по старому, ни по новому календарю… не может вызвать сомнений в атеизме Ленина. Ёлку в Горках можно по праву называть “новогодней”». И только в двенадцатитомной «Биографической хронике» Ленина, выпущенной в 1982 году, событие в Горках датируется днём православного Рождества — 7 января. Сообщив (со ссылкой на воспоминания А.С. Курской [213, 210]) о том, что в последних числах декабря 1923 года Ленин вместе с женой «составляет список подарков детям, приглашённым к ним на ёлку» [74, 625], авторы хроники под датой 7 января 1924 года делают следующую запись: «Ленин присутствует на ёлке, устроенной М.И. Ульяновой в большом зале для детей совхоза и санатория “Горки”; следит за играми детей, слушает их хоровое пение. В ответ на вопрос, не мешает ли ему шум детей, просит не останавливать их; вместе с Марией Ильиничной раздаёт детям подарки с ёлки» [74, 658-659].

Вторая проблема, которая требовала идеологической редактуры сюжета «Ёлки в Горках», была связана с числом и социальным составом участников праздника. Составленный Равдиным сводный список гостей, которые, согласно печатным текстам, присутствовали на ёлке, включает в себя детей крестьян и рабочих совхоза и деревни Горки, окрестных сёл, рабочих и сотрудников соседнего санатория, местной больницы, ближайшего детского дома и, наконец, детей служащих в имении Горки. Охваченными оказались дети всех социальных слоёв: крестьян, рабочих, служащих. Охрана вспоминает, что детей привезли «на пяти лошадях, запряжённых в сани». Если в 1924 году Г.Я. Лозгачев говорил, что «собралось человек 10 детей», то с середины 1950-х годов он, устав «сопротивляться требованиям эпохи», неизменно в своих переиздававшихся мемуарах отмечал: «Всё это были детишки рабочих и служащих совхоза, санатория и местной больницы. Среди них и школьники, и малыши трёх-четырёх лет, ни один не был обойдён приглашением». В 1938 году художница Е.С. Зернова обратилась к Крупской с просьбой рассказать о том, как проходила ёлка в Горках. В ответ Крупская написала: «Дорогой товарищ, я не советовала бы Вам брать эту тему. Ильич ничего против ёлок не имел, но и не придавал им никакого значения. Он был на ёлке в Горках, но тогда он был тяжело болен, его вывезли на ёлку в кресле, было на ёлке ребят там очень мало». Напомним, что незадолго до этой переписки ёлка вновь была возвращена — отсюда и интерес к «Ёлке в Горках» у художницы, которая явно намеревалась написать картину на эту тему.

На деле, как полагает Равдин, на празднике в Горках присутствовало не более пяти-шести родственников, воспитанников и близких семьи Ульяновых и, кроме того, несколько детей персонала, обслуживавшего Горки.

Переложения сюжета о ёлке в Горках для детей, как это случилось и с сюжетом «Ёлка в Сокольниках» Бонч-Бруевича, на протяжении нескольких десятилетий продолжали кочевать по детским сборникам, республиканским газетам и журналам, перелагаясь авторами, которые, согласно формировавшемуся мифу о Ленине и детях, создавали всё новые и новые тексты о событии декабря 1923 года, как, например, это сделали Павло Макрушенко [239, 57-62] и Виссарион Саянов, каждый из которых написал свою «Ёлку в Горках». Для иллюстрации приведу ныне совсем забытое стихотворение В.М. Саянова, опубликованное в «Правде» 21 января 1954 года в день тридцатой годовщины смерти Ленина: