Блуждающие во тьме
– Ри, где вас носило столько времени?
– Ит, расскажу, но позже.
– Что-то случилось? – Ит напрягся.
– В некотором смысле… – Ри откинулся на спинку лавочки и заложил руки за голову. – В некотором смысле случилось, ты прав.
На полянке перед ними разыгрывалась сейчас нешуточная баталия – Тринадцатый оседлал Джея, большого белого пса, принадлежавшего Ри, а Брид из засады обстреливал его сосновыми шишками, причем весьма метко. Джей понял игру правильно: большая часть шишек цели не достигала, потому что Джей успевал их перехватывать.
Джессика сидела неподалеку от них на принесенном из номера покрывале, расстеленном на земле, и читала какую-то книгу. Рядом с ней лежал на покрывале большой венок из одуванчиков, который уже слегка подвял, а неподалеку от него – два маленьких.
– Почему – позже? – спросил Ит, поворачиваясь к другу.
– Хорошо, могу и сейчас. – Ри выпрямился, потянулся. – У меня диагностировали рак. Три недели назад.
Ит расширившимися глазами уставился на него.
– Да ты что… – произнес он севшим голосом.
– Вот и то. – Ри покачал головой. – На самом деле мы не Джесс ждали. Я лечился.
– И сейчас…
– Все в полном порядке, – криво усмехнулся Ри. – Как новый. Правда, вначале я психанул. Раздал собак, продал дом… какие-то, знаешь, отголоски старой памяти… наверно. Сознание знало, что это не опасно, а вот подсознание решило по-своему и дернулось… таким вот образом.
Говорил он неохотно, через силу.
– Ты раздал собак? – изумился Ит.
– Ну да, – печально ответил Ри. – Постирал память им и раздал. Джея только оставил. Не могу без Джея, да и Джессика его очень любит. Придурок старый, да?
Ит отрицательно покачал головой.
– Нет, – ответил он. – Я бы, наверное, тоже…
Ри сник, опустил голову – волосы цвета воронова крыла скользнули вниз, закрывая лицо. Ит положил ему руку на плечо.
– Ну ладно, ладно, – попросил он. – Ри, ну не надо, ну что ты.
– Ит, мы сделали чудовищную глупость, на которую не имели права, – прошептал Ри. – Чудовищную, слышишь? Чем дольше я живу, тем яснее понимаю, что мы сотворили что-то ужасное. Мы…
– Ри, родной, я чувствую то же самое. Ровно то же самое. И Рыжий тоже чувствует это то же самое, и… – в голосе Ита зазвучало ожесточение. – И я теперь не знаю, что нам всем делать. Мы не просто облажались. Мы, кажется, сломали что-то… что-то огромное, и… и еще я чувствую, что виноват в этом…
Он не договорил. Ри поднял на него взгляд – обреченность и безнадега. Впрочем, за этой безнадегой можно было разглядеть что-то еще. Что-то новое. Незнакомое.
– Ничего просто так не бывает, Ит, – сказал Ри. – Если что-то сломали, значит, или починим, или заново построим. Силы бороться у нас ведь есть?
– Есть, – улыбнулся Ит. Кольнуло теплом – скучал. И сильно скучал. И по Ри, и по Джессике. Третий день, как они здесь, и все никак наговориться не могут. Рыжий сейчас, правда, тренируется – летает с инструктором на «энке», третьей машине в группе.
Но Ри, который молчал про рак – немыслимо. Просто немыслимо.
– Ты что-то решил с разводом? – поинтересовался Ит.
Тема, которую они тоже старательно обходили все эти трое суток.
– Я решил. Но там и без меня кое-что решили. – Ри поморщился, словно его заставили отхлебнуть лимонного сока. – Ит, у меня сейчас другой вопрос. Вы думали о том, каким образом можно продлить контракт… тут?
Ит нахмурился.
– Мы про это пока что не думали. Вернее, думали, но еще не обсуждали, – признался он. – Как ты сам понимаешь, у нас тоже грядет процесс… аналогичный твоему, и поэтому мы…
– Берта? – усмехнулся Ри понимающе.
– Разумеется, нет… Блин, чудовище, ты порой задаешь идиотские вопросы, – укоризненно произнес Ит. – Ну кто еще, кроме Берты? Сам подумай.
– Я и не сомневался, но надо же было тебя как-то ободрить.
– Ты умеешь ободрить. – Ит беззлобно ткнул его кулаком под ребра. – Вот возьму и шишку тебе за шкворник суну. Чтобы ободрить, ага.
Джессика отложила книжку, взяла большой венок и подошла к ним.
– Ну? – спросил она. – Кому?
– Ему, – ткнул Ри пальцем Ит. – Кому ж еще? Этот венок мне будет как ожерелье, сама подумай.
– Дурдом, – пожаловался Ри. Даже ему венок был все-таки великоват и сползал на нос. – Джесс, пожалела бы цветы.
– Просиди с мое на секторальной станции… – начала она, прищурившись.
– И посидел бы, да кто ж меня туда пустит, – вяло отмахнулся Ри. Поправил венок, почесал пальцем переносицу. – Джесс, мелкие сегодня ели?
– Пока что нет. Слушайте, пойдемте дойдем до магазина? – попросила Джессика. – Ит, там есть масло и хлеб?
Ит задумался.
– Хлеб там точно есть, – сказал он уверенно. – А вот масло вряд ли. Там, по-моему, кроме хлеба, соевых батончиков, морской капусты и лимонада, ничего нет. Рыжий просил купить тушенку, но за ней в Москву придется ехать.
– Может, в столовой масла попросим? – предложил Ри. – Бутерброды они будут.
– Так тебе его в столовой и дали. Сами сопрут, – Ит усмехнулся. – Хотя… слушайте, давайте пока что обратно в корпус, а я попробую решить что-то про масло. Все-таки Кэс был не прав, когда им тела переделывал.
– Почему? – с подозрением спросила Джессика.
– Слишком хорошо сделал, – пояснил Ит. – Корми их теперь. Преобразование явно не для Терры-ноль, тут, понимаешь ли, многие продукты в дефиците. И тренироваться им тоже будет особенно негде. Этот мир под них не рассчитан.
Джессика развела руками. Ит был прав, следовало признать, но вариантов и впрямь не существовало. Значит, придется потрудиться, доставая для мальчишек нормальный хлеб, масло, сгущенку. Выпрашивать на кухне манную кашу, картофельное пюре – то, что они могли есть. Кое-какие продукты она захватила с собой, но на год этого запаса точно не хватит. Придется как-то приспосабливаться.
* * *
История Брида и Тринадцатого была нетривиальной даже для Контроля, что уж говорить о простых смертных – эти двое духов сумели установить контакт с Джессикой с помощью эмпатии, войдя в кукольные тела[1]. Уже позже, когда вся ситуация открылась, Мастер Инструментов, здоровенный добродушный дракон по имени Кэс, сумел преобразовать их физические оболочки, и мальчишки, как называла их Джессика, получили возможность сначала ходить и говорить, а потом, постепенно, Кэс довел их тела «до ума» – сейчас, спустя много лет, они были уже практически полноценными людьми. Ну, почти.
Людьми ростом семьдесят сантиметров и весом два килограмма. И Брид, и Тринадцатый ненавидели, когда их называли куклами – хотя, по сути дела, если разобраться, именно куклами они изначально и были.
Уже много лет оба работали наравне с Джессикой в эмпатических командах, несмотря на размеры, эмпатами оба были весьма и весьма сильными. В свое время Барды предложили им от Джессики уйти: у той были тяжелые времена, она подвергалась преследованию, больше чем три месяца на одной станции или планете не жила, но, едва услышав это предложение, оба лишь рассмеялись в ответ.
Любовь? В некотором смысле это она и была. Вернее, не совсем так – Джессика просто стала в какой-то момент для них самым близким существом на свете, и никуда от нее уйти они, конечно, не смогли бы. Ситуация, в которой оказалась Джессика, их вообще убивала: из-за того, что Ри не мог жить с ней постоянно, она переживала безмерно, и мальчишки, ощущая это непроходящее, тихое, как осенний дождь, застарелое горе, едва ли не в депрессию впадали от невозможности помочь и что-то поправить.
Братья, подумалось Иту. За двести лет он никак не мог для себя определить эти отношения, а потом понял – это же братья. Причем младшие. И старшая сестра, которая их любит. И за которую они жизнь отдать готовы, если что. Вся ласка, вся доброта, все самое-самое лучшее в них было – для нее, и только для нее. Эта забота, которую, конечно, видели единицы, буквально выворачивала душу наизнанку…
Он точно знал, к примеру, что мальчишки даже спать предпочитают у нее на подушке – даже видел пару раз эту забавную и одновременно трогательную чуть не до слез картинку.
Ит вспомнил – однажды, когда работали вместе на каком-то совместном выходе, он случайно подсмотрел… Ему для чего-то срочно понадобилась Джессика, и он, недолго думая, сунулся к ней в комнату. И получил. Сполна. Больше всего его рассмешило то, что Брид спросонья показал ему, Иту, кулак, причем на полном серьезе. Показал, а потом прошептал едва слышно:
– Ит, вали отсюда, ты не видишь – устал человек?!
Иту тогда только и осталось, что кивнуть беззвучно и тихонько выйти…
Сейчас Брид и Тринадцатый работали вместе с Джессикой в эмпатической группе Ри. В данный момент группа была нужна для того, чтобы попробовать определить – обитаемо ли пространство, лежащее по ту сторону площадок, которые отрабатывала группа Роберты. Никакой прибор этого сделать не мог, а вот пятеро эмпатов могли. Кроме Джессики, Брида и Тринадцатого, в группу входил луури, которого звали Рокори, маленький, подвижный, немножко похожий на обезьянку, и вечно хмурый пожилой человек, родом из Анлиона, Авед Криди. Авед относился к Ри отечески, всячески опекал и смотрел на руководителя чуть ли не как на святого, но при этом характер имел весьма вздорный, и поворчать, если что, был совсем не прочь. Для него существовало, к примеру, по его же собственным словам, три вида мнений по любому вопросу. Мнение Ри, мнение самого Аведа, и – неправильное. Даже Джессике, и той от него периодически доставалось, а Рокори его так и вообще боялся. Авед требовал, чтобы его называли мастер Криди, так он привык, менять своих привычек не желал и требовал, чтобы относились и к нему, и к его мнениям почтительно и уважительно.
Вот только Брид и Тринадцатый, по их собственным словам, эти мнения вместе с уважением видели в известном месте и в белых тапках. Они спорили с Аведом почем зря, причем даже тогда, когда тот был априори прав, и спорить, в общем-то, не требовалось.
– Ри, вот на кой черт ты таскаешь за собой этого дворецкого? – удивлялся Скрипач. – Когда ты с ним работаешь, твоя жизнь начинает напоминать какой-то анекдот, честное слово!
– Так он и есть бывший дворецкий, – пожал плечами Ри. – Для него так себя вести вполне естественно. Он просто не умеет иначе.
– Ты еще скажи, что тебе нравится, когда тебе подают кофе в постель, – заметил Скрипач.
– Рыжий, ты дурак, да? Или притворяешься? Конечно, мне это не нравится, но проще потерпеть, чем его расстраивать. Ну взял он надо мной шефство, так что теперь? Выгнать его, что ли? Где я еще эмпата такого уровня найду, да еще свободного, да еще настолько преданного?
Кстати, сейчас преданный Авед занимался неблагодарным делом – сначала, как руководитель эмпатов, он расселял группу, а теперь ему предстояла непростая задача. Он хотел обустроить жизнь Ри так, как считал нужным, но условия в «Бору» этому явно не способствовали.
Россия в том виде, в котором она тут существовала, не предполагала английских церемоний. Вернее, она не предполагала никаких церемоний вовсе. У бедного мастера Криди от таких раскладов глаза лезли на лоб, и сегодня он с самого утра отправился в Москву: покупать кофемолку и одноконфорочную электрическую плитку. Утро без кофе и тостов виделось ему чем-то невообразимо порочным и удручающим одновременно. Скрипач и Ит одолжили ему «Сарепту» (водил Криди замечательно, и с управлением освоился за полчаса) и объяснили, как найти спекулянтов и что им говорить, чтобы не боялись и продали то, что требуется. После вопроса Криди о покупке нужных предметов законным путем в магазине на Скрипача напала икота от смеха, а Ит, едва сдерживаясь, сумел все-таки дать рекомендацию придерживаться того, что они говорили, а не правил, которые тут просто не работают.
– Варварство, ужасное варварство. Совершенно дикий мир, – сетовал Криди, когда в семь утра его провожали на пристань. – Я искренне не могу понять, что вы в нем находите. Нет, я не сомневаюсь в том, что мастер Ри понимает вещи, которые мне недоступны в силу моей несостоятельности…
– Мастер Криди, но вы же сами можете наблюдать те же вибрации, которые есть только тут, и нигде больше, – возразил ему Скрипач.
– Вибрации я могу наблюдать, – согласился тот. – Но если мне придется выбирать между вибрациями и достойным утром, я выберу достойное утро, которое следует начинать с правильного завтрака.
– А как же работа? – ехидно поинтересовался Ит.
– Работать следует таким, как я. И таким, как вы. Вы можете пренебречь… Но мастер Ри не из таких, и он – не может. Следовательно, не могу и я.
Ит и Скрипач уже не реагировали на подобные выпады: привыкли. Раньше это задевало – и то, кем большинство людей считают таких, как они, и подобные слова, и это разделение. Сейчас – привыкли и уже почти перестали реагировать. С точки зрения Криди, они были низшие существа, тогда как Ри был высшим. Первые годы знакомства Криди нет-нет да терялся: все-таки он был эмпат, ощущал их отличность и непохожесть, но потом, по всей видимости, договорился с собой примерно следующим образом. В соответствии с его внутренней иерархией подчинений и связей эти двое были – пусть и очень необычными, но все-таки низшими. И напоминать им про это надо почаще, потому что зарываются.
А дальше все было просто. Ри – высший. Джессика приближена к высшему и может стать с ним рядом, но пока что – подчиненная, хорошая, исполнительная, но ниже, гораздо ниже. Брид и Тринадцатый – подчиненные, которых следует держать в строгости, равно как и Рокори, и спуска им не давать. После этого всего следовал весь оставшийся мир, который надлежало устроить так, чтобы Ри было комфортно, удобно и чтобы ему не приходилось ни о чем заботиться. Ри стонал сквозь стиснутые зубы, но поделать с мастером Криди ничего не мог. Для Криди даже звания в Официальной службе значения не имели – он все разрешал для себя самостоятельно.
«Сарепта» отвалила от берега и вскоре скрылась с глаз.
– А теперь нам следует работать, – мрачно констатировал Скрипач. – Ит, прихвати мне с завтрака чего-нибудь.
– Ты летать?
– Да. Слушай, ну черт-те что… они всерьез считают, что у нас может что-то путное получиться при таких раскладах?
* * *
Первый раз очутившись в самолете, оба одновременно подумали, что с самолетами тут швах. Если БЛЗ, которые оба не один год водили, были действительно приспособлены к делу, то это… Это было самоубийство, самое настоящее, взаправдашнее – и явно не из безболезненных.
«Энки», учебные двойки, сначала затаскивали на требуемую высоту антигравами. Потом они переходили в режим планирования, потом включался мотор, и начиналось непосредственно учение, сопровождавшееся нескончаемым потоком ругани от инструктора. После первого вылета Рыжий сказал, что он таким маневром скоро поседеет. Потому что даже когда они учились (а в курс обучения официалов входила авиация миров первого-второго уровней) они и предположить не могли, что придется летать на таких гробах.
Аэродинамика была ниже критики, но если бы дело было только в ней! Собраны самолеты оказались буквально на соплях – Ит и Скрипач решили, что когда придет их машина, тренировочная или постоянная, они переберут ее от и до самостоятельно, вне зависимости от того, будет на это дано разрешение, или нет. Переберут, чтобы хотя бы быть уверенными в том, что машина не развалится на части прямо в воздухе. Дополнительный, разрешенный пактом двигатель, которым можно было пользоваться в пределах страны, был установлен кое-как, и с этим тоже было нужно что-то делать – опять же, чтобы не убиться до срока.
– Вы еще скажите спасибо, что это не У-2, – говорил им в первый день инструктор. Звали его Семен, и сошлись с ним Ит и Скрипач буквально за час, мужик он оказался мировой. – Вашей группе могли дать бипланы. Я с большим трудом выбил «энки»…
– А на том, на чем потом придется работать, мы тут налетаем? – поинтересовался Ит.
– А как ты сам думаешь? – Семен, человек простой и резковатый, сплюнул на землю. – Ну, может, дадут машину. Окстись, гермо! Сюда пригонят один Ил-10, это максимум, и все. Але, гараж, ты чего, первый раз что ли?
– В том-то и дело, что не первый, – хмыкнул Ит. – Сень, ты пойми, я не со зла, но пилотирование «энки», скажем так, несколько отличается от пилотирования штурмовика, на котором придется работать.
Инструктор снова сплюнул.
– Ит, отвяжись, – тоскливо попросил он. – В Севастополе налетаете. Или в Херсонесе.
– Много налетаем? Часов по шесть? – прищурился Скрипач. – Слушай, давай мы к руководству, что ли…
– И оно тебе родит самолет, ага, – заржал Семен. – Дурак совсем?
– Нет, твою мать, не дурак, но с собой кончать пока не собираюсь, – огрызнулся Скрипач.
– Вот тогда не высовывайся и слухай песенку про комбайнеров, – заржал Семен.
– Да конечно, – ехидно заметил Ит. – Она нам сильно поможет во время первого же боевого вылета.
– Вот вы настырные какие!.. Что я, по-вашему, на Змеиный ни разу не летал? Там, проще говоря, грызня идет по следующему сценарию. Кто-то, ну неважно, кто именно, наши или не наши, тягает туда аппаратную базу для исследований, и поддержечку, само собой. С земли или с моря там хороший подарок прилететь может, поэтому, собственно, туда и стали десятки гнать – штурмовик для этого дела штука самая подходящая. Главная задача – не дать высадиться и развернуться, понятно? Ну и устраивает народ грызню, хуже, чем «собачья драка» в Первую мировую, – принялся объяснять инструктор. – Там потерь почти никогда нет, на Змеином. Бывают, конечно, но редко. Попинают друг друга, напугают, шуганут, и расходятся. Больше форса, чем дела. Сейчас, правда… – он понизил голос. – Сейчас там посерьезнее стало, чем раньше, но и машинки-то вашим дают соответствующие. Так что спокуха.
– Сень, вопрос. – Ит задумался. – Дальности хватает? Там же не только Змеиный, как мне известно. Есть еще пара мест на территории Румынии…
– Слушай, гермо. Ты это, не того, – попросил Семен. – Не лезь ты в это. Не нашего ума дело. Хватает или нет – по месту поймешь. Сам.
– Ну, если ты в этом смысле. – Ит сделал нарочито-невинное лицо. – Да я ничего. Так, фигней страдаю.
– Вот если фигней, то обрати внимание лучше не на Румынию, а на Витую впадину. Чтобы в тебя с моря ничего не прилетело. Там, понимаешь, полтора километра глубина, и проходит все, что хочет пройти, – инструктор прищурился, невесело усмехнулся. – Это «все» дотаскивают землей по дамбе на «Хаммерах» преимущественно, или вообще на платформах, а потом это «все», – он сделал ударение на слове «все», – ныряет, и тащит свою начинку туда, куда…
Скрипач приложил палец к губам.
– Тсс, – сказал он строго. – Все поняли. Спасибо, Сень. Учтем.
– Так что летайте, на чем дали, и не выпендривайтесь, – повысил голос Семен.
Ну, и начали летать, параллельно с теоретическим курсом. Машин не хватало, горючку тоже подвозили нерегулярно, ГСМ были такие, что хоть вешайся, зато теории имелось в избытке. Уже на третий день занудного изучения матчасти Ит и Скрипач были готовы взвыть, но, к сожалению, вариантов не было – кем назвался, туда и полезай.
* * *
…Сейчас Ит, выбравшись в лес вместе с Джессикой и Ри, как раз матчасть, собственно, и учил. У него при себе имелась книга в унылой синей обложке, на которой значилось следующее: «Самолет ИЛ-10М, том I», и стоял гриф «сов. секретно». Книгу он проштудировал примерно на треть. Ему очень хотелось ругаться – уже на первых страницах он понял, что для того, чтобы, например, сменить перегоревшую индикаторную лампочку, надо разобрать полсамолета. Поэтому книгу он пока что отложил, и они стали беседовать.
Теперь Ит чувствовал, что до вечера к книге вряд ли вернется – слишком много оказалось не очень хороших новостей. Собственно, «не очень хорошими новостями» они делились последние трое суток. Сперва взяли реванш – Скрипач рассказал Ри о назначениях и плане работы. Тот не поверил. Скрипач притащил из номера план. У Ри глаза полезли на лоб. Вдоволь налюбовавшись на реакцию друга, они попросили открыть план и почитать детали. После чтения Ри начал очень тихо и очень витиевато ругаться.
– Во как может! – восхищался Скрипач. – Черт, да за ним записывать надо!
– Что за бред… Нет, это чушь какая-то… «Ангелы»?! Он чего, очумел, Гарай? Рыжий, кончай ржать, хватит. Это действительно идиотизм. Нет, ну ни в коем случае… Ит, я вас забираю, понятно? Переведу в свою группу, и…
– Подожди, не торопись, – попросил Ит. – Не все так просто, как хотелось бы. Пока что поработаем по этому плану…
– Да не по плану, а по бреду!!! – Ри просто места себе не находил от злости. – Ребята, нет. Я сказал, нет. И точка.
– А я сказал да, – ответил Ит твердо. – Не надо злить их. Хотя бы на первом этапе.
– Но это же самоубийство получается! Вы…
– Ри, мы тут на БЛЗ работали, и ничего, не развалились, – успокоил Скрипач. – Ну, полетаем немного. Подумаешь.
– Ага, полетаете. Собьют к чертовой матери, и вся недолга. Неужели непонятно, для чего это все делается? – Ри раздраженно встряхнул бумаги, которые держал в руке. – Вся эта муть призвана только к одному – вас прикончить!
– Думаешь? – нахмурился Ит. – Мне так не кажется.
– Тебе так не кажется, потому что ты не в курсе общей ситуации.
– А ты в курсе, – поддел его Скрипач.
– Да, я в курсе. У меня информации больше, и я, вместо того, чтобы автоматом размахивать, как некоторые, читал все это время.
Ит поморщился, но промолчал – что тут было сказать?
– Так вот. Судя по всему, Бертиной темой с новыми точками заинтересовались действительно всерьез, – Ри сунул в руки Иту бумаги, сел поудобнее, и принялся объяснять.
Темой, оказывается, заинтересовались не только тут, на Терре-ноль. Ею стали интересоваться и во внешке. Из всех миров петли Ольшанской-Ройе Терра-ноль была самой перспективной: в других мирах петли таких точек не существовало.
– Берта подобралась к чему-то очень важному, – объяснял Ри. – И хорошо бы нам первыми понять, к чему именно. Вы мое чутье знаете, и когда начинает пахнуть жареным…
– Ты прибегаешь первым, – хмыкнул Скрипач.
– Верно. Но чтобы разбираться, мне нужны вы.
Ит кивал в такт его словам.
Еще бы, нужны.
Ну кто другой будет на те же точки забрасывать нужную аппаратуру, снимать показания, проводить исследования – особенно если речь идет об аппаратуре, которую Ри никому, кроме них, не доверит ни в жизнь?
Кто имеет достаточную подготовку, чтобы понять что-то действительно важное, и суметь это важное объяснить научной группе так, чтобы все было правильно, а не наобум?
Да и с кем, что греха таить, Ри дружит черт-те сколько лет, и может доверять как самому себе, безоговорочно, безоглядно?
Никому больше.
– Так вот, в Официальной службе это исследование вызывает много толков, – продолжал Ри. – Мне кажется, что результаты…
– Ри, подожди, – попросил Ит. – У меня сейчас не сходится.
– По ходу объясню, и все сойдется, – отмахнулся Ри. – Увидишь.
* * *
Масло удалось купить на кухне, переплатив всего лишь вчетверо, но Ит был рад и этому, на столь скорый успех он даже не рассчитывал. Банку сгущенки принес… Кир Гревис, который случайно услышал о проблеме с едой для «мелочи» от кого-то из своей группы (земля слухами полнится, как известно) и который до сих пор был Скрипачу с Итом благодарен за «отмазку» – все прошло без сучка и без задоринки. С группой он, к слову сказать, решил больше не ссориться, и теперь все у третьего десантного отряда было неплохо. Ит посмотрел их расписание, висящее на стенде, одобрительно покивал. Да, да, да, вот это уже больше похоже на дело. Семь утра – первая тренировка, полтора часа, потом личное время, полчаса, завтрак в девять (несколько раз уже сталкивались в столовой, хорошие оказались ребята, свои, и без понта, которым грешили иногда боевые подразделения), дальше – лекции по адаптации к местным условиям (на кой черт они рауф, которые дальше отведенной им базы вряд ли сунутся, непонятно), потом – снова личное время, обед, дальше вторая тренировка, уже два с половиной часа… ага, еще одна лекция, ужин, личное время. Замечательно. На такое расписание грех роптать, и Кира, конечно, простили. Тем более что вечернее личное время группа использовала в девяноста процентах случаев известно для чего.
Рауф очень нравится баранина. Есть ее можно только с ферментами, но вкусно настолько, что игра, без сомнения, стоит свеч. Все без исключения рауф, работающие на Терре-ноль, безоговорочно предпочтут баранину любому другому мясу. Ясное дело, просто так баранину не достанешь, однако тот, кто ищет, всегда найдет – и боевики, конечно, давно приспособились. В пяти километрах ниже по реке располагался совхоз, в который боевики пару раз в неделю наведывались, чтобы купить мяса. Брали помногу, платили хорошо – и только одному богу известно, сколько барашков из многочисленного совхозного стада в результате «ушло налево» и превратилось в шашлык, который осмотрительные боевики жарили в лесу, чтобы не попадаться на глаза начальству.
Шашлыки без спиртного – даром потраченное время. Поэтому водку тоже добывали, но уже, конечно, не в совхозе, а в поселке. Разумеется, это было запрещено. Само собой, за спиртное можно было получить, как минимум, выговор. Но соблазн был слишком велик, чтобы перед ним устоять, поэтому гонцы отправлялись и в поселок тоже, причем зачастую днем, чтобы поспеть к завозу и взять то, что надо, до того, как это «то, что надо» расхватают местные алкаши.
Ит уже знал, что Кир смотрит на эти вольности сквозь пальцы, на шашлыки с группой не ходит, а за водкой мотается самостоятельно, и пьет один, и только один. Кир явно был на этой базе не впервые, «заповедные места» у него имелись свои, да и с питьем он особенно не усердствовал… или сумел устроить все так, чтобы не было заметно. По утрам он всегда был бодр, группу выводил на тренировку сам, не уповая на заместителя, и гонял своих так, что любо-дорого было на это смотреть. Ит и Скрипач решили, что на днях, пожалуй, стоит хотя бы пробежаться с группой, если Кир позволит – вдвоем оно, конечно, хорошо, но с группой веселее. Да и легенду следовало поддержать: большая часть команды Кира поверила версии о скоротечном романе начальника и этих двоих гермо. Это было на руку, потому что могло пригодиться впоследствии, на том же Орине. Ляпнет кто-нибудь что-нибудь, и, глядишь, потом от тестов откосить получится. Есть, мол, отношения, много кто видел, и вообще, дайте им отвод, они, может, что-то серьезное имеют в виду.
Сейчас ждали Берту. Звонили ей в Москву, узнали, что с фальшивкой все удалось, дело продвинулось и что Берта должна в скором времени приехать. Правдами и неправдами выклянчили у коменданта одноместный номер для нее в том же корпусе, в котором поселились сами – кому охота постоянно бегать туда-сюда?
Жизнь, в общем, потихоньку налаживалась и стала обретать подобие рабочего ритма. Тренировки, полеты, матчасть, беседы с Ри, работа с эмпатами… Примерно то самое, ради чего они этот выход и затевали, и боролись за назначение.
Но…
И Скрипач, и Ит ощущали, что появился какой-то новый фактор, который тревожил и не давал покоя. Что-то и впрямь изменилось. Сильно. И, видимо, бесповоротно.
* * *
– Почему ты настолько уверен, что там что-то есть?
– Бертик, это элементарная логика.
– Ммм?
– Не «ммм», а там действительно что-то есть. Должно быть.
– Живое? – в голосе Берты звучало ехидство.
– О, боже… Да, Ольшанская. Живое. И разумное. По моему мнению, эти точки должны активироваться по тому же принципу, что и гексы. Их тоже можно «включить» каким-то образом. Включить и пройти дальше. Куда-то еще.
Роберта хмыкнула. Вытащила из большой алюминиевой кастрюльки очередной кусок мяса, насадила на шампур.
– Лук убери, гореть будет, – подсказал Скрипач.
– Не учи ученую.
– Доктор наук, блин. По шашлыкам. Дай сюда. – Скрипач решительно отобрал у нее шампур. – Не женское это дело, мясом заниматься. Иди вон лучше, подрессируй мелких вместе с Джесс. А еще лучше – отвлеки собаку хоть чем-нибудь.
Джей в процессе производства шашлыков принимал самое деятельное участие. Сейчас он лежал мордой к кастрюле, и провожал каждый кусок мяса, отправляющийся на шампур, настолько печальным взглядом, что сердце кровью обливалось. Хвостатому вымогателю в результате перепало уже три куска, но пес был большой, и ему этого было явно мало, чтобы наесться.
Лесная полянка, на которой обосновалась компания, находилась неподалеку от корпуса, поэтому на ней имелась пара лавочек, садиться на которые, правда, никто не рискнул, уж очень они были ветхие. В центре полянки стоял каменный мангал, больше похожий на какое-то языческое капище – странное сооружение из дикого камня, уродливое и гротескное. По сути это было низкое кольцо, сложенное из булыжников, в котором сейчас горели собранные в лесу дрова. Вечернее солнце освещало полянку, и погода стояла в самый раз. Жара уже прошла, сухо, тепло, в траве стрекочут многочисленные цикады и кузнечики, а со стороны пансионата доносится бравурная музыка, приглушенная деревьями – видимо, радист решил поразвлечь честную публику, и поставил что-то бодро-патриотическое.
Народу на полянке собралось превеликое множество, собственно, поэтому и решили не идти далеко – тащить через весь лес провизию на всю компанию не хотелось никому.
Пришла группа Роберты в полном составе – ассистентов Тимура и Артема тут же отослали в лес за дровами, а людям постарше поручили резать овощи.
Пришла группа Ри, причем Тринадцатый и Брид приехали верхом на Джее, которого всю дорогу за уши оттаскивали от здоровенной кастрюли, в которой еще со вчерашнего дня мариновалось мясо.
Пришли Ит и Скрипач, а с ними – Гревис, которого решили зазвать за компанию, и в благодарность за то, что разрешил тренироваться с группой. Гревис, впрочем, быстро нашел себе занятие: сперва притащил из леса три здоровенных бревна, на которых удобно было сидеть, а потом взял на себя шефство над огнем, оттеснив «интеллигентов», которые, по его мнению, сделать по-настоящему хорошие угли не смогли бы.
По сути дела, сейчас праздновали воссоединение старой команды – обе группы были знакомы (в команде Ри новой, по сути, была Джессика, но ее и так все знали, а в команде Роберты – Артем с Тимуром), работать вместе всем нравилось, и сейчас на полянке царило веселое оживление, которое вскорости грозило перейти, по словам Берты, в «тихое буйство». Ну и ладно, тоже, понимаешь, большие проблемы. Наработаемся еще. Можно вечерок отдохнуть, в конце концов?
Однако рабочие темы были слишком интересными, чтобы о них умалчивать. Вот и сейчас…
– Ри, ты опрощаешь, – выговаривала Ольшанская. – Живое и разумное – это как? Это кто именно? Цивилизация? Какая-то иная реальность? Осьминоги вон тоже живые, и что?
– Это не я опрощаю, а ты недоговариваешь, – возразил Ри. Щелкнул пальцами, подзывая собаку – Джей тут же поднялся с травы, подошел к нему, положил умную морду с грустными глазами хозяину на колени, а тот принялся почесывать пса за ухом. – Ты можешь сказать здесь и сейчас, что чувствуешь – ты? Вот ты, ты сама.
– «Ты», – передразнила его Роберта. – Я чувствую… Ри, черт возьми, я не знаю. Что-то. За этими точками что-то есть.
– Что именно?
– Понятия не имею!
– Оно одно, это твое «что-то»?
– Слушай, говорю же – не знаю! – Роберта рассердилась. – Женская интуиция.
– Мне гермовской интуиции хватает, – отмахнулся Ри, коротко глянув на Ит и Скрипача, сидящих на бревне в некотором отдалении и чем-то занятых. Скрипач помахал рукой, а затем показал кулак – мол, я все слышал.
– И что? Они часто ошибаются? – прищурилась Роберта.
– Редко, в том-то и дело. Бертик, ты пойми, я тебе верю, но я не могу сообразить, в какую сторону нам сейчас надо работать… Тринадцатый, а ну положи шампур, я сказал!!!
– Не ори на меня. – Тринадцатый, ростом чуть выше колена Ри, с вызовом посмотрел на своего начальника. – Меня попросили принести. А ты!.. Ну ты и хам, Ри Нар ки Торк!..
– Извини, – примирительно улыбнулся Ри. – Просто у меня бзик насчет вас двоих и колюще-режущих предметов.
– Я знаю. – Тринадцатый поудобнее перехватил шампур.
– А кто попросил-то?
– Рыжий, они не могут сургуч с вина отковырять…
– Где Брид?
– Черт его знает, где-то шляется.
Тринадцатый ушел. Ри проводил его рассеянным взглядом, потом почесал в затылке.
– Еще одна головная боль, – пожаловался он.
– Почему? – полюбопытствовала Роберта.
– Да потому, что они тоже «что-то чувствуют», и все уши мне уже прожужжали. Ты же знаешь, насколько они сильные…
Берта кивнула.
Мотыльки – Тринадцатый и Брид – были действительно более чем сильными эмпатами. Для них весь окружающий мир был как океан вибраций, тонких потоков, каких-то течений, постоянных изменений градаций тех величин, которые невозможно даже ничем измерить. Мало того, они филигранно умели «слушать» Сеть. Они могли «снять» выход Барда, например, за сутки до самого выхода – никто, кроме Мотыльков, не умел подобного. Снять и место, в котором Бард окажется, и его физическое состояние, и еще кучу других параметров… Мотыльков, всех, которых удалось в свое время спасти, ценили на секторальных и кластерных станциях на вес золота – потому что работали они на уровне Связующих, и при этом не были привязаны к определенному Барду.
С Сэфес Мотыльки, впрочем, тоже работали очень охотно. Когда им это удавалось, конечно. Контроль Мадженты, как известно, еще малочисленнее, чем Контроль Индиго.
– А что-то конкретное они говорили? – Берта подперла щеку ладонью, прищурилась – прямо в глаза ей светило закатное солнце.
– Они просили посмотреть Москву.
– В смысле?.. А откуда они…
– Ольшанская, у тебя вопросы порой ну просто замечательные. Откуда? Вон, спроси у Брида, откуда. Оттуда. И никто, кроме них, не «ловит», что в Москве есть что-то. А они поймали. Были бы нормального размера, сами бы уже смотались, наверное. Разведчики. «Откуда», – передразнил он невесело. – Сейчас, подожди… Брид, пойди сюда! – позвал он. – Расскажи Берте все то, что рассказывал мне утром.
– А сам ты не мог? – Брид взобрался на бревно и сел рядом с ними. – Начальник, блин. Ладно. Бертик, смотри, что получается. Представь себе, что ты идешь по улице и находишься в самом ее начале. А в конце улицы упало что-то очень тяжелое. Ну очень. Железяка какая-то огромного размера.
– В смысле? – не поняла Берта.
– Ты не перебивай, ты дослушай. – Брид осуждающе покачал головой. – Она упала на землю, и… ты, не видя, что именно упало и как упало, можешь сказать, что там, в конце улицы, произошло?
– Нет, не смогу, – ответила Ольшанская. Встала с бревна, потом присела на корточки рядом с Бридом, чтобы лучше его видеть. – Скорее всего, я почувствую вибрацию и услышу звук.
– Верно, – кивнул Брид. – Но при этом ты не сможешь точно сказать, где упало это что-то, что именно упало, и…
– Я поняла, – согласилась Роберта.
– Так вот. Мы с Тринадцатым слышим эти звуки и чувствуем эти вибрации постоянно, – принялся объяснять Брид. – Но у нас нет возможности пройти всю улицу и посмотреть, что там на самом деле.
– А раньше… подожди, Брид, вы же раньше бывали у нас, и…
– А раньше этого в помине не было, – хмыкнул Брид. Развел руками. – Ну то есть что-то, может, и было, но не так. Как-то иначе. Машина была, но она не работала. А теперь работает. И мы ее слышим.
– Вот даже как. – Роберта задумалась. – У тебя нет мыслей, почему это произошло?
– Есть, – тут же отозвался Брид. – Машина заработала, потому что включатель собрали почти полностью.
– Чего? – опешила она.
– Того. Раньше у включателя не хватало деталей. Теперь почти все детали на месте, и он начал включать эту машину. – Брид соскочил с бревна. – И она стала работать. Но не в полную силу. Пока.
– Ничего не поняла, – покачала головой Ольшанская.
– А я тоже ничего не понимаю, – отозвался Брид. – По крайней мере, на данный момент – не понимаю. Но что-то железное падает постоянно, машина разогревается, и мы ничего не знаем до сих пор… Тринадцатый, куда?! Куда тебе в лес, Джесс нам запретила!..
Он бегом сорвался с места и рванул куда-то в сторону опушки.
– И что это было? – недоуменно вопросила Ольшанская.
– Игра в угадайку, – неприязненно отозвался Ри. – Вот эту чушь они мне рассказывают трое суток. По очереди. И настаивают на поездке в Москву.
– Ну давайте завтра съездим, – предложила Роберта. – Впятером. Ты, Джесс, ребята, я… А, ну и этих возьмем. Всемером, в таком случае. А Джея оставим с Криди, зачем собаку мучить?
– Твоя правда. Берта, аппаратура есть?
– Кое-что есть, но если бы твоя…
– Мою тоже возьмем. «Беты» возьмем. И вторую лодку, на одной не поместимся, они громоздкие.
Роберта задумалась, что-то прикидывая.
– Ит, вы завтра в Москву сможете? – спросила она в пространство. Знала – услышит. Для них это в большей степени игра: с какого расстояния они вообще могут брать речь на слух, она точно не знала, но сейчас и вот так, метров с двадцати – за милую душу.
– Сможем. – Ит подошел к ним. – Я только вечерком к Семену тогда загляну, отменю вылет на завтра, хорошо? А то неудобно получится. Вы что-то решили?
– Ничего мы пока что не решили. – Ри нахмурился. – Проверим точку, которая в черте города, вечером обратно.
– Не успеем, – покачал головой Ит. – В городе переночуем. Ты сам посмотришь, или у Берты, или у нас… места достаточно.
Ри покивал.
– А нас сегодня кормить будут или нет? – поинтересовался он словно бы невзначай. – Или вы все мясо отдали собаке?
– У тебя не собака, а большой белый проглот, – рассердился Ит. – Ты говорил, что ты его воспитывал. Это называется воспитание? И вообще, ты его в принципе кормишь? Он съел черт-те сколько мяса. Он съел хлеб. Он трескает сушки. Он, черт возьми, яблоко слопал, целиком, с кожурой и семечками! Кир решил поприкалываться, потому что даже он, рауф, знает, что собаки не едят яблоки, а твоя собака почему-то ест, и еще добавки просит!..
– Так, все, – Ри решительно поднялся. – Я немедленно прекращаю этот балаган. Хватит совать ему всякую дрянь! Где они? Куда вы дели мою жену и мою собаку, изверги?! Джесс!.. Джессика!..
Он решительным шагом направился куда-то в сторону костра, и вскоре оттуда донесся взрыв смеха и веселый голос Скрипача, объясняющего что-то про то, чем положено кормить женщин и собак.
– Ит, тебе уже рассказали про большую машину и падающую железку? – поинтересовалась Роберта.
– Рассказали, – покивал тот. – Только к этим откровениям не хватает переводчика. Я лично ничего не понял, – признался он. – Или… нет, не понимаю. Пытался у Тринадцатого добиться, что он имеет в виду под включателем, и едва не схлопотал шампуром в глаз. Потому что, как мне кажется, они сами не понимают.
– Думаешь?
– Они умеют говорить вполне конкретно, я их все-таки давно знаю. А сейчас не говорят. Или вот так, загадками, или вообще отмалчиваются. Не знаю… Ладно. Пошли мясо есть, а то Гревис с Джеем оставят нам только пустые шампуры.
* * *
Утром отправились в город. Маршрут на этот раз был другой. Предполагалось дойти до Московского моря, там проскочить до Обручевской набережной, а уже оттуда отправиться или пешком, или на чем-то рейсовом до Балаклавки.
– Там от Калужской близко совсем, можно или через лес проскочить, или по улице пройти, – объясняла Берта. – Ну а потом, как вариант, можно будет на лодке до дома добраться, но по каналам. Дольше получится.
– Дольше – это не то слово. – Скрипач с досадой покачал головой. – Это сначала переть до Очаковки по трем каналам, потом всю Очаковку, потом до Лужников, и только потом домой. Я эту речку ненавижу! От нее всегда несет помойкой.
– К сожалению, да, – покивала Берта. – Но других вариантов нет.
– Плохо то, что сейчас придется через Захарово пилить, – поморщился Ит. – Тоже то еще веселье…
В результате на дорогу убили почти четыре часа. Ит обратил внимание, что от местных скоростей они все-таки отвыкли, ох и отвыкли. Неспешность эта раздражала порой ужасно, особенно в первый месяц пребывания на Терре-ноль. Для того чтобы преодолеть пустяковое, в общем-то, расстояние, требовалось убить в десять раз больше времени, чем обычно.
«Но… но что-то в этом тоже было», – думал он, сидя на руле и меланхолично разглядывая берега. Дорога – хорошая штука. Дает время подумать, поразмыслить над какими-то важными вопросами, привести мысли в порядок. Вот сейчас, к примеру.
«Мне не хочется туда, – понял он. – Мне совершенно туда не хочется, и в то же время – хочется. Откуда этот парадокс, и что именно такое я чувствую? С этим местом что-то связано. Что-то неприятное. Очень неприятное. И в то же время – оно привлекательно для меня. Чем?»
– Рыжий, – тихонько позвал он. – Слушай, ты не открывал старые считки?
– Не-а, – отозвался тот. – Тебе тоже не по себе, что ли?
Ит кивнул.
– Надо, наверное, открыть и посмотреть, что было на этом месте, – предположил он. – Потому что по ощущению там что-то действительно важное.
– Не хочу, – поморщился Скрипач. – Во-первых, мы будем очень долго искать точку в архиве. Во-вторых, я не помню ни одной считки, которая шла бы меньше десяти часов. В-третьих, я сто процентов захочу запить то, что увижу, а мы с тобой решили не пить, если помнишь. И, в-четвертых, и у тебя, и у меня после этих «открытий» срывается крыша, а нам сейчас это совсем ни к чему.
– Согласен, – кивнул Ит. – Может, потом все-таки посмотрим?
– Потом – да. Но явно не сейчас. Ит, знаешь, – Скрипач пересел поближе, – я тебя помню, после того как ты, будучи тут один, наоткрывал эту дрянь. У тебя было лицо как у наркомана в ломке, и ты еле ноги таскал. Оно надо?
– Да нет, конечно. Открывал… ну да, открывал. Только я попадал по большей части на всякую ерунду, – признался Ит. – Ночевки в подвалах, вокзал, вагоны, ящики. Зима. По-моему, тут постоянно была зима, и мне все время было холодно, – он повернулся к рыжему, придерживая руль коленом. – Такой диссонанс. Тут лето, а я иду, и вижу сугробы на улицах, представляешь?
– Представляю. Ит, лодку веди, а? – попросил тот.
– Да веду я… Ну и вот. Вокруг лето, жара, а меня трясло почти постоянно, – Ит поежился. – А это место… Когда ребята сказали про Балаклавку, меня словно иголкой кольнуло.
– В смысле?
– Не знаю. Подумал – оно. Просто подумал, и все…
– Это вы о чем? – поинтересовалась Роберта.
– Да ассоциации всякие, с прошлой жизнью, – отозвался Ит. – Бертик, понимаешь, у меня эта Балаклавка не просто так… Я это чувствую. Но почему-то совершенно не хочу знать, что именно там было. Не по себе.
Берта задумалась. Неуверенно пожала плечами, нахмурилась.
– А сейчас это нам может что-то дать? – спросила она наконец.
– Не думаю, – с сомнением ответил Ит.
– А вот и может, – вдруг сказал Тринадцатый.
Оба Мотылька спали в просторной сумке на коленях у Джессики, которая тоже дремала, прислонившись плечом к плечу Ри. Тот пока что молча слушал разговор, не вмешиваясь, и было непонятно, о чем именно он думал в тот момент… и думал ли вообще. Ри отрешенно и рассеянно смотрел куда-то вдаль, и в беседу не вмешивался.
– Почему ты так считаешь? – с интересом спросила Берта.
– Принадлежность, – хмыкнул Тринадцатый. – У нас у всех тут принадлежность. К чему-то.
– То есть? – спросил Ри, продолжая смотреть в никуда.
– То есть смычки, – пояснил Тринадцатый. Из сумки высунулась тоненькая рука, пошарила в воздухе, ухватила Тринадцатого за шиворот, и потащила обратно. – Чего тебе надо?! Отвяжись, урод, не видишь, я занят!..
– Если ты чем и занят, то исключительно демагогией, – проворчал Брид. Тоже высунулся из сумки, залепил товарищу оплеуху, правда, не сильную, скорее в воспитательных целях, и сообщил: – Он, как всегда, торопится. Рано пока что говорить.
– Наговорили вы уже достаточно, – проворчал Ри, опуская глаза. – И при этом умудрились не сказать ничего. Итак?
– Итак, мы спим дальше, – решительно ответил Брид. – Поговорим на месте, дорогой начальник.
– Когда-нибудь я тебя выпорю, – пообещал Ри. – Ремнем. С пряжкой.
– За что?
– За издевательство. – Ри зевнул.
– И сама доброта посмотрела сейчас на меня большими синими глазами, – хихикнул Брид. – Ладно, ладно. Ну давай, говори, – милостиво разрешил он Тринадцатому.
– Говорю. Мы с Джесс и Рокори смотрели карту. И у нас получилось, что на этой карте есть места, которые звучат так же, как вы. Звучат, выглядят, ощущаются. Например, Ит выглядит, как часть той точки, которую мы едем сейчас смотреть. Что-то темно-красное, разбитое на несколько частей, и потом получился словно бы столб в небо и в землю, даже нет, не столб… Джесс как-то иначе сказала и увидела, но она спит, жалко… Ты, дорогой начальник, выглядишь, как снег в горах, как синяя, кобальтовая такая лавина, которая дошла до определенной точки и стала увеличиваться, но не до бесконечности… продолжать?
– Продолжай, – попросил Скрипач.
– А ты выглядишь, как что-то разноцветное, расходящееся во все стороны, не имеющее формы и границ, ты один и тебя одновременно много, очень много, и твое место совсем даже и не здесь…
– А где?
– Тунгуска, – хмыкнул Брид.
– Понял, спасибо. Еще что-то?
– О, да. Мы сами. Мы выглядим, как два серебряных прута, которые на самом деле один прут – нас вбивают в землю чем-то тяжелым, и земля рвется. Только земли очень мало. Земли мало, а вокруг много воды.
Ри молчал.
– Джессика выглядела, как пушистый световой шарик, из которого во все стороны бьют такие лучики… как стрелы. – Брид улыбнулся. – Но мы не успели посмотреть, где она на карте. Артем вошел, настройка слетела. Жалко. Потом еще посмотрим.
– Теперь по порядку, – попросил Ит. – Моя точка, по твоим словам, – это Балаклавский проспект?
– Ага. Точка Ри – это фирновое плато. Точка рыжего – Подкаменная Тунгуска. Наша точка – Змеиный остров. А точку Джессики мы не нашли.
– Вот даже как… Хорошо, давайте доберемся уже, в конце концов, и посмотрим на месте, – предложил Ри.
* * *
Аппаратуру по всем правилам расставить было невозможно, поэтому выбрали несколько узловых точек, и сняли с них по очереди показатели. Потом перебрались в лес, в тенечек, сели на маленькой полянке, и под бутерброды с газировкой стали делать анализ. Вернее, его делали Берта и Ри, а остальные, перекусив, разбрелись кто куда.
Джессика решила посмотреть на лошадей – совсем неподалеку располагался ипподром, на котором, судя по неразборчивому громкоговорителю, сейчас шли какие-то соревнования, Брид и Тринадцатый, конечно, увязались с ней; Артем и Тимур ушли в город, поискать магазин и купить еще сока или газировки, на дорожку, а Ит и Скрипач отправились к проспекту – потому что Ита тянуло туда, и то, что он при этом чувствовал, ему нравилось все меньше и меньше. Он хотел разобраться в ощущениях, но почему-то вместо понимания испытывал все большую растерянность, да еще и спина ко всему прочему стала болеть. Боль пришла сначала неожиданно, когда он с одним из датчиков переходил дорогу, чтобы отснять один из сегментов, определенных Бертой, и была в первый момент настолько сильной, что он чуть не уронил прибор. Потом она вроде бы стихла, но не до конца – вспыхивала временами, словно спину жгло огнем.
– Давай лучше посидим с ребятами, – предложил Скрипач.
– Успеем еще посидеть, – возразил Ит. – Не бойся, вполне терпимо. Пошли, поглядим еще раз. Рыжий, пожалуйста. Ну болит спина, ну подумаешь?
В результате они все-таки ушли к проспекту, и Берта с Ри остались вдвоем.
– …Это очень странно, – говорила Роберта. – Очень. Вот смотри сам – мы сняли характеристики с девяти сегментов, и каждый сегмент имеет в частотных характеристиках какие-то отличия. Видишь?
– Вижу, – кивнул Ри. – Часть вибраций сходна, часть различна. Но в то же время я ощущаю, что в этом всем есть закономерность. Странное место.
– И это не площадка, в общепринятом понимании. У площадок, как ты знаешь, общее «звучание» всегда однородное. «Ноты» регистрируются только при активации площадки, и всегда в одной и той же последовательности. А тут… – Берта замялась. – Оно делится. В пассивном состоянии, замечу. И я не вижу закономерности.
– Аккорд? – полуутвердительно спросил Ри. Задумался. – Да нет, опять лажа какая-то. Бертик, тут что-то еще. Мы снова не видим деталей.
– Не видим, – согласилась та. – Нет, Ри, это не аккорд. Аккорд был бы гармоничен…
– Согласно каким законам построения? – хмыкнул Ри. – Нашим? Бардовским? Гармоничен – в какой системе?
Берта задумалась. Почесала кончик носа.
– Если так, то, может быть… да нет, не может. Опять не может. Ри, дорогой мой, мы действительно не видим, потому что мы посмотрели только одну эту площадку, но если мы посмотрим еще…
– Вон тащатся те, кто нам посмотрит еще, – сообщил Ри. Ит и Скрипач действительно показались на тропинке, Скрипач что-то доказывал, размахивая руками, а Ит шел медленно, словно бы с трудом, и молчал, не возражая, но и не соглашаясь. – Берта, а то, что сказал Брид…
– Дома спросим, они, кажется, сейчас отвечать были не расположены, – пожала плечами Роберта. – Джесс тоже… Ри, мне показалось, или она расстроена чем-то?
– Не показалось. – Ри нахмурился. – Ей тяжело тут находиться. До того как уйти, она сказала, что Ит сильно тут пострадал когда-то, и она хочет сейчас быть подальше от его боли, чтобы вечером нормально работать.
– Ит тут вообще никогда в жизни не был, – удивленно заметила Роберта.
– Был, – мрачно сообщил Ит, подходя и садясь рядом с ними на землю. – В прошлой жизни, но был. Считку мы не открывали, не понадобилось. – Он повернулся к Ри. – В прошлой жизни мне тут сломали спину. Бертик, извини, неприятно… я знаю. В общем, это даже в памяти нашлось, как у тебя на Анлионе про твой этот треклятый замок, в котором ты черт-те сколько лет прострадал. Это то самое место, из-за которого у меня шрам на спине по сей день. – Он криво усмехнулся. – Так что мне самому связь с этим местом становится более чем очевидна. Ммм… ребят, мы тут еще надолго?
– Какое-то время придется пробыть. – Ри с сомнением посмотрел на него. – Может, вам лучше нас у лодки подождать? Как думаешь?
– Потерплю, – отмахнулся Ит. – Мне тоже интересно.
– Сильно болит? – с тревогой спросила Роберта.
– Сильно. Бертик, это фантомная боль, на самом деле болеть у меня нечему, – пояснил Ит. – Это… память. Причем даже не моя, Пятый-то умер черт-те сколько лет назад.
– Слишком сильное потрясение, видимо, – проговорил Ри словно бы про себя. – Я тоже… с этим сталкивался. На Анлионе есть несколько мест, которые для меня – табу. Место, где на меня покушались и тяжело ранили. Где погибла Джессика…
– Типун тебе на язык, – огрызнулся Скрипач.
– Не эта Джессика, а та… неважно. Ит, шел бы ты к лодке, правда.
– Перебьюсь, – успокоил тот. – Что у вас получается?
– А ничего, – хмыкнула Берта. – Данных не хватает.
– Будут вам данные, – успокоил Скрипач. – Пока мы там бродили, пришло сообщение на оба коммуникатора. Через неделю мы вас покидаем. Есть машина, ее уже отправили на плато. Налетать осталось по три часа, и – вперед, заре навстречу. На три месяца в Херсонес.