Июнь 1930 года
Четыре часа спустя они сидели на жестких стульях Особого отдела Свердловской пусковой площадки и писали отчет о том, свидетелями чему оказались на «Знамени Революции». Федосей, старательно вспоминавший подробности, выкладывал свои соображения на бумагу, вдруг остановился и спросил:
– А, кстати, что ты там, на станции, плел о совместных действиях? Зубы заговаривал?
Вопрос адресовался Дёгтю. Рядом с тем уже лежала небольшая стопка исписанных листков. Коминтерновец отложил карандаш и с хрустом потянулся.
– И это, конечно, тоже… Только… Ты помнишь, что он говорил о своей программе?
Федосей поднял брови.
– Империя в границах 1914 года? Дарданеллы? – Он пренебрежительно фыркнул. – Чушь собачья…
– Не скажи… – не согласился Деготь. Положив на стол карандаш, он сжималразжимал уставшие от писанины пальцы. – Идеято богатая! Это ведь перекройка границ по всей Европе, чудила…
Дёготь пошел загибать пальцы.
– Эстония, Латвия, Польша, Турция, Германия… Ульрих Федорович всех заденет! Что после этого будет?
– Будет война, – ответил Федосей. – Само собой…
– Именно! – согласился товарищ, снова берясь за карандаш. – А война – мать революций…
Так и не начав писать, он, мечтательно щуря левый глаз, посмотрел в окно. Над крышами маленьких домиков распахнулось гостеприимное небо, под которым волнами ходили переливы желтого и зеленого цвета – цвели одуванчики.
– Что мы в этот раз с Европой сделаем!..