Смертельный дар

Город кончился внезапно. Только что мы бежали мимо добротных каменных домов, затем проскакивали между покосившимися от старости хибарами, перепрыгивали через заборы, и вдруг оказались окружены со всех сторон безликими деревянными складами и грудами скрытых под парусиной ящиков. Мы вошли на территорию порта, и едва заметный до этого пряный йодистый запах моря перешел в густую вонь гниющей рыбы, водорослей, смолы и чегото нераспознаваемого.

По инерции мы бежали до тех пор, пока впереди не показался длинный каменный причал, уходящий глубоко в море. И тут же стояли едва заметно покачивающиеся корабли. Те, что поменьше, притерлись черными от смолы боками к причалу, остальные бросили якорь поодаль, отделяемые от берега широкой лентой морской воды.

– Всем стоять! – вполголоса распорядился я, замирая на месте и настороженно крутя головой по сторонам.

Поодаль за крышами складов и домов виднелись отблески все не затихающего зарева. Славно трактир полыхнул, раз до сих пор не затушили. Попрежнему тревожно звенел набат, поднимая жителей с теплых постелей и выгоняя на мороз. Вся Коска стояла на ушах. Пожар дело страшное. Чуть запоздать с тушением и половина горожан останется без крова над головой. А в порту было относительно тихо – пока. Я уже успел заметить несколько темных фигур, высыпавших на борта кораблей и внимательно вглядывающихся в отблески пожара. Слышались первые крики, ктото, тяжело бухая сапогами и вопя во все горло, бежал в город – не иначе на помощь.

Впервые меня пробрало чувство острой вины за содеянное. Подпаленный трактир не жалко – его толстый хозяин сам виноват. Мог бы и промолчать, раз уж наше золото взять не погнушался.

– Господин, дальшето что? – прохрипел запыхавшийсятаки здоровяк. Годы берут свое. Впрочем, остальные члены отряда выглядели ничем не лучше.

– Подожди, Рикар, – глухо произнес я и, отыскав взглядом тяжело дышащего Мукри и его морского собрата, поманил их рукой.

– Мукри, очередь за тобой.

– За мной, господин Корис? – вытаращился на меня пират, по привычке пытаясь нащупать сбритую под корень бороду.

– Ага, – подтвердил я и кивнул на стоящие у причала корабли. – Выбирай. Мне нужен корабль, способный выйти в открытое море и не затонуть. При этом надо, чтобы мы могли справиться с его управлением собственными силами. Я в морском деле не разбираюсь, так что тебе и карты в руки.

– Что, прямо любойлюбой выбирать? – У Мукри даже одышка прошла и глаза зажглись азартом.

– Любой, – подтвердил я. – И поживее. Только не тот, что покрасивше, а тот, что понадежней и попроще в управлении. Чтобы плыл, как надо.

– Корабли не плавают, господин, – корабли ходят! – поправил меня Мукри, ощупывая жадным взглядом ближайшие корабли.

– Да пусть хоть бегают или прыгают! – зло рявкнул Рикар. – Выбирай быстрее, не на базаре, чай! И без вопросов дурацких!

– Рикар, со всем нашим уважением, но тут без вопросов никак не обойтись, – замотал головой выходец с островов. – Это же не лошадь! Если под тобой животина какая падет, то дальше на своих двоих потопаешь. А вот если под тобой корабль потопнет…

– Ладно, – обреченно кивнул я, понимая правоту бывшего пирата. – А нука, отойдем вот сюда под стенку, чтобы посреди порта не отсвечивать.

Дождавшись, пока все выполнят мое распоряжение, я вновь обернулся к Мукри и тут же отступил назад – неподвижно висящие вдоль моего тела щупальца взмыли в воздух и хищно развернулись к пирату вместе со мной.

– Ожилитаки, – с досадой сплюнул здоровяк, косясь на извивающиеся отростки. – А ято, дурак старый, надеялся, что отвалятся с концами… эх…

– Эх, – согласно поддакнул гном, таращась туда же.

– Вопросы, Мукри, вопросы! – нетерпеливо подстегнул я замешкавшегося при виде оживших щупалец пирата.

– Первонаперво, капитан, какой курс? – включился в разговор молчавший до этого второй пират – дюжий детина со смуглым скуластым лицом.

– Курс в открытое море, – коротко ответил я и, заметив недоумение на их лицах, добавил, чтобы исключить лишние вопросы и уточнения: – К острову Гангрис.

– В проклятое место? – отшатнулся назад Мукри, осеняя себя знаком Создателя.

У остальных вырвался слитный изумленный вздох. Лишь Рикар остался невозмутим, а Тикса вроде как даже обрадовался – больно уж ярко заблестели его глазенки, стоило ему услышать название покинутого двести лет назад острова.

– Ага, – оскалился я. – Именно туда, друг мой. Какой корабль подойдет для этой цели? Чтобы мы могли самостоятельно справиться с парусами. Из тех посудин, что стоят рядом с причалом. Ну же, Мукри! Решай!

– Вот этот, – после секундной заминки пират ткнул рукой в двухмачтовую посудину с выгнутыми наружу бортами. – Рыбацкий баркас, ходкий, штурвала слушается не сильно хорошо, но устойчивый. Его возьмем.

– Тогда вперед, не будем терять время зря, – процедил я и зашагал к лодке, гулко впечатывая в выложенную камнем набережную. Остальные молча потянулись за мной, слишком усталые, чтобы спорить. Лишь Мукри не удержался и вполголоса пробормотал:

– Так не отдадут лодкуто…

Я первым взошел на борт, прогрохотав железной обувью по прогнувшемуся под моим весом трапу. Хозяина искать не пришлось – со скрипом распахнулась дверь небольшой надстройки на корме и наружу выскочил приземистый и коренастый старик с перекошенным злостью морщинистым лицом.

– Что за…! – открыл старик было рот, но я шагнул вперед, на свет висящей на крюке масляной лампы, и слова замерли у него в горле. На это я и рассчитывал – рыбак был готов сражаться за свое имущество с кем угодно, но только не с облаченной в массивные доспехи нежити со злобно сияющими глазами и сероватыми отростками, вьющимися над головой.

Наклонившись вперед, я приблизил свое промороженное и покрытое инеем лицо к старому рыбаку и прошелестел:

– Старик, мне нужен этот корабль. Ты хозяин этой посудины?

– Ыыы… кхх… я, – едва выдавил старик задрожавшими губами, с ужасом глядя в мои светящиеся глаза. Его лицо серело на глазах, превращаясь в маску страха.

– У тебя и твоей команды есть две минуты, чтобы убраться отсюда, – продолжил я, лениво перехватывая потянувшееся к шее старика щупальце. – Потом я за себя не ручаюсь – уж слишком я голоден. Ты меня хорошо понял?

– Аага, – с заминкой кивнул рыбак.

– Сколько еще человек на борту?

– Двое… остальные в портовом кабаке…

– Вот и бери этих двоих и валите отсюда. Рикар, заплати ему за лодку! Давай, старик, пошел!

– Зачем платить, господин Корис? – с искренним недоумением воззрился на меня Мукри. – Наша добыча по, праву, клянусь ржавым якорем самого Красноглазого Демона!

– Готовься к отплытию! – оборвал я его и вновь повернулся лицом к городу. Чтото не так… очень сильно не так… – Тикса! Бегом на борт!

В отдалении попрежнему полыхал трактир и виднелись тянущиеся к нему цепочки факелов – люди спешили на пожар. Но мой взор был прикован к другой стороне – я смотрел на окраину города, откуда мы вошли в город меньше дня назад. Я чувствовал чтото странное, не поддающееся объяснению и описанию словами. Чтото… мрачное приближалось. Я ощущал это каждой клеточкой своего тела. Предчувствие беды?

Мимо меня пронеслись три тени – старик бежал во главе двух сонных рыбаков. Бежали, не оглядываясь и молча. Пронеслись по узкому трапу и помчались дальше, подальше от порта и подальше от страшной ледяной твари, захватившей их корабль. Бьюсь об заклад, что бегут не куданибудь, а прямиком к страже или в церковь. Похорошему следовало бы перерезать им глотки, распороть животы, чтобы не всплыли, и притопить прямо здесь. Или воспользоваться своими щупальцами, вытянув из них жизненную силу, чтобы не пропадала зря…

Поймав себя на мысли, что совершенно хладнокровно рассуждаю о том, чтобы лишить жизни трех безвинных людей, я с противным скрипом зябко передернул закованными в доспехи плечами. Я сильно изменился с тех нор, как превратился в кусок бесчувственного льда. Изменился не в лучшую сторону.

– Быстрее! – в голос рявкнул я, подстегивая и без того вовсю суетящихся людей.

Именно что суетящихся – только двое бывших пиратов четко знали, что именно надо делать, а остальные старались выполнить их короткие и зачастую непонятные приказы. Палуба сотрясалась от шагов, около главной мачты заскрипели блоки, зашуршали замерзшие и не хотящие расправляться паруса. Слава Создателю… или не ему?.. было довольно ветрено.

– Мукри, склирс ты бритый, сапог тебе в зад! Долго еще копаться будешь? – с кормы послышался злой рев Рикара. – Выводи нас отсюда!

– Рикар, это тебе не деревянный кораблик, что ты в детстве в ручье пускал! – огрызнулся пират. – Рубите причальные концы! Убирайте трап! Поднимайте якорь, да поживее, якорь вам в глотки!

Один из толстых канатов обрубил я, с другим справился Тикса, с носа послышался его вопль:

– Готово!

Заскрежетала цепь, вытаскиваемая из морской пучины дружными усилиями.

Я метнулся к трапу и ошеломленно замер – по переброшенной через борт доске медленно сходила Алларисса. Девчонка покидала корабль и делала это абсолютно молча, целеустремленно шагая вперед и устремив взор в одну точку.

– Аля! – крикнул я, отмирая и кидаясь следом.

Метнув взор туда же, куда неотрывно смотрела девушка, я узрел неподвижно замершую и странно искривленную фигуру с воздетыми над головой руками. И тускло пульсирующую желтую искорку. Мое новое зрение легко позволило разглядеть, что неизвестный сжимал в обеих руках длинный кинжал, в чьей рукояти мерцал желтый драгоценный камень.

В следующую секунду я сцапал мерно шагающую Аллариссу в охапку и, вздев ее в воздух, попятился назад на корабль, прочь от темной фигуры. Сделал шаг, еще один – и девушка превратилась в настоящий ураган, в безумную бестию, нечленораздельно рычащую и неистово бьющуюся в моих руках. Я тащил Алю прочь, содрогаясь от ее беспорядочных ударов, и молился лишь об одном – чтобы мои щупальца не приняли ее за врага. Изогнувшись всем телом, обезумевшая девчонка скрежетала ногтями по моей броне, со звериным визгом вцепилась зубами в стальные наручи.

– Господин Корис! – на трап выскочил огромный и взъерошенный здоровяк, сжимая в обеих руках топор. – Что?!

– Не подходить! – рявкнул я, не отрывая взгляда от стронувшегося с места и направившегося ко мне незнакомца. Шагающего странной, подпрыгивающей походкой, кренясь на бок и исторгая из себя едва понятное мычание:

– Ввоззьми…

– Стреляйте в него! – заорал я, швыряя бьющуюся девушку в объятия здоровяка и выхватывая меч. – У него кинжал! Кинжал Повелителя! Убить!

Первая стрела вонзилась в середину груди мужчины с кинжалом и глубоко вошла по самое оперение. А он ее даже не заметил, продолжая ковылять вперед. Шагать… и радостно улыбаться, словно увидел лучших друзей. Крики Аллариссы не прекратились, но стали приглушенными – похоже, девчонку закинули в каюту или трюм. Я выставил перед собой меч и ждал, пока незнакомец не подойдет на расстояние удара. А оставшиеся на корабле продолжали вбивать в него стрелы практически в упор. Вот он споткнулся, когда очередная стрела пробила колено, вновь выпрямился и зашагал дальше, улыбаясь во весь рот! За моей спиной коротко хекнуло, и утыканного стрелами мужчину откинуло назад таранным ударом брошенного топора. Он завалился навзничь, тяжело рухнув на залитую его кровью набережную, пару раз дернулся, неуклюже подбирая под себя ноги, и вновь начал подниматься. И это несмотря на то, что промеж его глаз торчал топор, почти что расколовший голову пополам.

И опять хриплый шепот:

– Ввозьмиии…

Дальше я ждать не стал. Одним прыжком преодолел разделяющее нас расстояние и резко опустил меч вниз на отставленную в сторону руку – ту, что мертвой хваткой сжимала костяной кинжал. Стоило руке отлететь прочь, как хрип мгновенно затих, а незнакомец безжизненно вытянулся на камнях. Еще до того как я успел рубануть мечом, пара моих щупалец глубоко вонзились между ребер незнакомца и затрепетали, наливаясь синим искрящим светом. Не удовольствовавшись этим, я еще два раза взмахнул мечом, отрубая искалеченную голову от тела. Позади раздался дробный топот и подлетевший Рикар с размаху вонзил в живот трупа копье, в котором я опознал рыбацкий багор. Кончено. Теперь точно не поднимется.

Здоровяк с шумом выдохнул, улыбнулся мне с облегчением и, наклонившись к земле, потянулся к зажатому в мертвых пальцах кинжалу! Кончики его пальцев почти достигли кинжала, когда, содрогнувшись всем телом от моего удара по затылку мечом плашмя, он рухнул на землю рядом с трупом.

– Никому не подходить! – крикнул я, повернувшись к причалу. – Оставаться на корабле! Тикса! Назад!

– Я тоже хотеть! – отозвался замерший на трапе гном с небольшим одноручным топором наизготовку.

– Тоже мечом по голове хочешь? – зло переспросил я.

– Нет!

– Вот и стой там! Мукри, если мы не отчалим через две минуты, я тебя самолично прибью! Распну! Понял?

– Да, капитан! – завопил пират откудато с кормы, перекрикивая неумолчный визг запертой Аллариссы. – Слышали капитана, крысы береговые?! А ну живо за работу! Поднимай паруса!

– Тото же, – пробормотал я, хватая обеспамятевшего здоровяка за шиворот и волоча к кораблю. – Помогите поднять Рикара на борт!

Едва здоровяка подхватило несколько мужчин, я вновь зашагал назад, крутя головой по сторонам. Здесь явно стало куда как многолюдней, чем раньше. На расстоянии тридцати шагов безмолвно стояло с десяток людей, силящихся разглядеть хоть чтото из происходящего у странного корабля и прислушиваясь к безумным воплям девушки. На соседних кораблях зажглись дополнительные огни, свидетельствуя о пробуждении хозяев. Но подходить никто не спешил, оставаясь на безопасной дистанции. Что ж, тем лучше для них. Пока их держит на месте страх за свою жизнь, можно особо не дергаться. Но вот когда подоспеют задержавшиеся на пожаре остальные, нам придется худо – если не успеем отчалить и затеряться в ночных морских водах.

Нужно было возвращаться на корабль, но костяной кинжал с желтым камнем в рукояти… Младший Близнец – а судя по многократно слышанному мною описанию, это был именно он – лежал в нескольких шагах от меня. А девушка попрежнему заходилась в безумном крике, колотясь о запертые двери. Ладно…

Решительно пройдя несколько шагов вперед, я с чавканьем вступил в начавшую уже подмерзать лужу крови и остановился. Кинжал лежал у самых моих ног. Надо лишь нагнуться и подобрать. Но я напряженно выжидал, пытаясь понять – сам ли я хочу поднять Младшего Близнеца с окровавленных камней, или же это он внушает мне это желание. Чужеродного влияния на свои мысли я не ощутил. Похоже, кинжал не имел надо мной порабощающей власти. Может, потому что я чужак в этом мире, а может, потому что я не человек из плоти и крови, а просто холодный кусок льда.

Выдохнув, я наклонился и сомкнул пальцы на рукояти кинжала. Сжал его в ладони и ощутил побежавшие по руке острые уколы. Жертвенное оружие завибрировало, вставленный в рукоять камень ярко вспыхнул и ритмично замерцал. У меня в ушах появилось неприятное шипение, плавно перешедшее в глухой бормочущий звук. По кромке костяного лезвия поползла изморозь…

Пару секунд я вглядывался в глубину светящегося камня, а затем другой рукой ухватил его за острие и одним резким движением сломал неожиданно прочную кость, разламывая Близнеца пополам. Не случилось ничего – ни вспышки, ни сияния, меня не пронзила боль. Кинжал просто сломался с коротким жалобным хрустом. Впрочем, тут я ошибся – коечто все же произошло. Едва я переломил кинжал, как неумолчный визг Аллариссы мгновенно затих, как отрезанный.

Я крутнулся на месте и, резко взмахнув руками, метнул куски кости в море, целясь в разные стороны, чтобы обломки разлетелись как можно дальше друг от друга. Я даже не услышал плеска – разбитый Младший Близнец канул в Ядовитое море совершенно бесшумно. Может, это и не проточная вода, но уж точно не стоячая, как в болоте.

С железным лязгом отряхнув перчатки от мелкой костяной пыли, я ухватился за рукоять топора, завязшего в черепе так и оставшегося незнакомцем трупа, и спокойно зашагал к кораблю, откуда уже доносились призывные крики моего отряда. Мне в спину смотрело как минимум несколько десятков глаз сбежавшихся на шум людей, доносились приглушенные возгласы и вопросы, резко прибавилось света от зажженных факелов и масляных ламп, но никто не сделал даже крохотного шага вперед. Все уже успели рассмотреть мою внешность – страшная ледяная тварь с веером щупалец над головой и плечами, закованная в уродливые шипастые доспехи и черный рваный плащ, гулко хлопающий от порывов ночного ветра. Все без исключения хотят жить… Странно лишь то, что они не побежали прочь с криками ужаса.

Взбежав по трапу, я открыл было рот, чтобы разразиться злобным ревом, но тут же заткнулся и ухватился за кромку борта – корабль ощутимо покачнулся, а тонкая полоса воды между нами и причалом, начала увеличиваться с каждым мигом. Мы тронулись с места и уходили прочь от столь нерадушного берега.

Словно очнувшись от спячки, стоявшие на берегу люди всколыхнулись в едином порыве и в нас полетели комья смерзшейся грязи и камни, подкрепляемые яростными воплями и ругательствами. Несколько камней глухо застучали по борту и палубе. Крутящийся в воздухе зажженный факел не долетел всего на локоть и с противным шипением плюхнулся в воду. А это уже опасней – только пожара на корабле мне и не хватало для полного счастья.

Коротко свистнуло, и приготовившийся к следующему броску факелометатель – приземистый мужик с короткой бородой, с криком боли рухнул на землю, ухватившись за простреленное бедро. Остальные осмелевшие было кидальщики проворно отскочили назад.

– Это их немного охладит, – буркнул стоящий рядом со мной Ларни, опуская лук. – Хорошо еще, что у них только грязь и камни под рукой. Были бы арбалеты, огребли бы по полной.

– И не говори, – согласно кивнул я, глядя на медленно удаляющийся берег.

Там, гдето в городе, вместе с магом Целителем, остались почти все мои надежды на излечение от своей ледяной хворобы. Проклятое невезение… и проклятый трактирщик Жирный Пит со своим излишне длинным языком.

– Друг Корис! Зачем голова?! – подскочивший Тикса с жадным любопытством заглянул мне в глаза. – А?!

– Какая еще голова? – оторвался я от своих грустных мыслей.

– Эта голова! – гном ткнул пальцем кудато вниз.

Опустив взгляд, я с тупым удивлением уставился на искаженное в мертвом оскале лицо. Отрубленная мною голова так и осталась висеть насаженной на лезвие топора Рикара, и я прихватил ее с собой на корабль.

Выругавшись, я ногой сбил голову с лезвия, ухватился за слипшиеся от крови волосы и хорошенько размахнувшись, отправил ее в сторону берега. Раздавшийся с набережной слитный вопль ужаса подтвердил, что ужасный метательный снаряд достиг цели. Больше с берега в нашу сторону ничего не кидали.

Под плеск волн наш небольшой корабль уходил прочь от Коски, направляясь в открытое море.

Отступление третье

Гнилостный след проклятого артефакта Тариса причудливо петлял по улицам Коски, словно его носитель окончательно сошел с ума или заблудился. Едущий во главе отряда седовласый священник неотрывно шел по следу, и за все время отец Флатис остановился лишь трижды.

Первый раз на самой окраине города, когда из маленькой скособоченной лачуги донеслась вонь некромантии – там они обнаружили перекрученного в посмертной судороге мужчину, больше похожего на обтянутый кожей скелет, с почерневшей, будто обугленной кожей и с чудовищной раной в груди. В дальнем углу комнаты на боку лежала женщина, прижимая к груди дитя. Оба были мертвы. Кинжал сменил носителя на более свежего человека. Женщина и ребенок погибли, а глава небольшой семьи стал следующим носителем Младшего Близнеца, сменив предыдущего, утратившего силы и потерявшего человеческий облик.

Второй раз отец Флатис надолго замер рядом с вовсю полыхающим двухэтажным домом, рядом с которым метались люди, швыряя в огонь снег, песок и выливая бессчётное количество ведер с водой. Дом спасти уже не пытались, старались лишь не дать огню перекинуться на соседние дома и охватить пожаром весь город. Но получалось не очень – огонь попрежнему вздымался до небес, огромной чадящей свечой освещая половину города. Но священник с фанатично пылающими синими глазами смотрел не на пожар. Прикрыв глаза, он, словно гончая, принюхивался к наполненному дымом воздуху и медленно крутил головой по сторонам.

– Кинжал был здесь? – нетерпеливо спросил отец Морвикус, не выдержав молчаливого ожидания. – Или он там, внутри горящего здания?

– Нет, – качнул головой седоволосый священник. – Носитель кинжала был здесь, ненадолго задержался и пошел дальше. Но помимо него, здесь был ктото еще… Ктото не менее темный…

– Здесь было еще одно порождение Темного? Некромант?

– Возможно… Но оставленный им след необычен. Нечто холодное и мрачное. И оставленная этой богопротивной тварью аура очень сильна. Словно он или она провела здесь большую часть дня и ночи.

– Почему вспыхнул пожар? – этот вопрос отец Флатис задал пробегающему мимо мужчине с пустой бадьей в руках, бесцеремонно ухватив того за плечо и остановив.

– Поджог! Поджог, святой отец! – заходясь в нервной дрожи, возбужденно зачастил мужчина. – Сам Темный со своей челядью побывал в этом трактире в гостях! А потом подпалил его своим огненным дыханием в отместку Жирному Питу, что донес на него страже и нашему приходскому священнику! Так люди говорят! Ужастито какие, святой отец!

Отпустив мужчину, отец Флатис перевел взгляд на отряд и, поочередно ткнув пальцем в четверых монахов, приказал:

– Задержитесь, здесь. Найти хозяина трактира, найти его прислугу, заночевавших гостей и прочих, могущих увидеть этого самого Темного. Всех! Заприте их и не спускайте с них глаз до нашего возвращения! Такова воля Церкви, и это делается во благо Создателя нашего! Никто не смеет встать на вашем пути, будь то даже местный наместник!

– Да, святой отец! – хором ответили монахи и, поспешно спешившись, бросились к пожару, рядом с которым несомненно должен был находиться обезумевший от потери хозяин трактира.

– Люди тушат пожар, святой отец, – перекрикивая гомон толпы, воскликнул Привратник. – Разве скромной силы всего четверых братьевмонахов достаточно, чтобы оторвать их от попыток спасти остатки своего добра?!

– Достаточно! – рявкнул отец Флатис, пришпоривая коня и возобновляя безумную гонку. – А пожар уже затухает. Отсюда след уже сдвоенный – носитель Младшего Близнеца и темная тварь ушли одним и тем же путем. За мной!

Поредевший отряд втянулся в следующий переулок и под грохот подкованных копыт помчался дальше, оставляя за спиной бушующее зарево разгорающегося пожара. Вскоре стены домов скрыли от них полыхающий трактир, и потому отец Морвикус и остальные монахи не смогли увидеть, как бушующий огонь внезапно начал стихать и опадать, словно придавливаемый к земле огромной невидимой ладонью. Языки пламени в последний раз попытались взмыть в воздух, вгрызться в уже обугленные бревна стен, вновь пыхнуть невыносимым жаром на пытающихся подступиться людей… и окончательно затухли. На глазах потрясенных жителей пожар прекратился сам собой всего за минуту. Потухли даже раскаленные уголья. Посреди пепелища остался стоять изуродованный остов здания. Внутри него чтото рушилось, попрежнему падали бревна и сыпалась почерневшая от копоти глиняная черепица, но огня больше не было.

– Чудо! Это чудо! – завопил один из местных, вздымая к небу опаленную бороду и потрясая руками. – Создатель явил нам чудо, люди! Не дал городу обратиться в пепелище! Не оставил нас без крова!

Мгновение висела тишина, а затем толпа разразилась ликующими криками, восславляя всеблагого Создателя, не покинувшего их в беде, явившего свою милость.

Радовались не все – упавший на колени хозяин трактира безутешно рыдал, глядя на обугленные остатки своего заведения и размазывая по жирным щекам копоть вперемешку со слезами. Этой ночью он лишился всего. От горьких стенаний он оторвался, лишь когда его грубо затрясли за плечо. Подняв залитое слезами лицо, Жирный Пит узрел наклонившегося над ним человека в монашеской рясе, и сочувствия в холодных глазах этого молодого священнослужителя не наблюдалось вовсе.

– Ты Жирный Пит? – коротко поинтересовался монах. – Ты хозяин трактира?

Пит безмолвно кивнул и тут же услышал приказ, окончательно повергнувший его душу в смятение и страх:

– Во имя Создателя – ты пойдешь с нами! Вставай!

* * *

В третий раз отец Флатис остановил отряд в порту, куда привел их двойной след, невыносимо воняющий Морграатом, отмечающего всех своих последователей этим гнилостным клеймом. Ночь заканчивалась, уже забрезжил смутный зимний рассвет.

То, что они не сбились со следа, стало ясно, как только они завидели толпу возбужденно гомонящих полуодетых, несмотря на мороз, людей. Подъехав вплотную, священник спешился и зашагал вперед, не обращая внимания на почтительно и одновременно боязливо расступающихся перед ним горожан. Белоснежные одеяния священника и опоясывающий талию тонкий багровокрасный пояс говорили сами за себя, указывая на принадлежность сурового старика к ордену Искореняющих Ересь.

Пронзительносиние глаза пристально ощупали лица замолкших людей, пробежались по запятнанной темными пятнами каменной набережной, внешне бесстрастно взглянули на темную морскую воду и лишь затем сосредоточились на лежащем на спине обезглавленном трупе, в чьем животе торчал глубоко вошедший багор.

– Голова вон там, ваше святейшество, – почтительно произнес дюжий краснолицый детина, тыкая пальцем в сторону.

– Святой отец.

– А?

– Обращаясь ко мне, говори – святой отец, – сухо повторил священник, наклоняясь над обезображенным телом и проводя над ним раскрытыми ладонями, чтото вполголоса бормоча.

Отступившая назад толпа жадно наблюдала за действиями священника. Те, что стояли позади, вытягивали шеи, что не пропустить ни единого жеста или слова. Чего бы ни ожидали люди, их ждало разочарование – с трупом не произошло ровно ничего. На первый взгляд. Несколько подошедших вооруженных монахов ясно видели, как нависшая над телом несчастного темная дымка начинает медленно колыхаться и рассеиваться.

Перейдя к лежащей в нескольких шагах отрубленной голове, священник повторил свои действия, выпрямился, несколько минут задумчиво смотрел в море, затем обернулся и, ткнув пальцем в давешнего говорливого детину, велел:

– Говори. Все, что видел и слышал из произошедшего здесь. Остальным оставаться на месте во имя Создателя! Кто попытается уйти или не откроет душу в искренней исповеди, попытается чтолибо скрыть, будет обличен в пособничестве проклятым некромантам и отправлен прямиком на очищающий от скверны костер! Во имя Создателя! Братья монахи, проследите, чтобы никто не попытался избежать беседы!

– Говорить? – переспросил дюжий мужик, мысленно кляня себя за длинный язык. Надо же было ему указать, где лежит отрубленная голова, словно Искореняющий Ересь сам бы не увидел!

– Говори! – громыхнул старик, заставив широкоплечего горожанина испуганно съежиться и разразиться словесным потоком.

– Да что тут говоритьто, святой отец! Мы местные – портовые. Я сам из грузчиков. Здесь работаем, здесь и ночуем. Вон в той пристройке к складу. Спервоначально набат услыхали и, от сна пробудившись, наружу выскочили. Там и зарево увидали. Сразу поняли, что у Жирного Пита полыхнуло.

– Почему не побежали тушить пожар?

– Дык, как можно, святой отец? – всплеснул руками детина и обернулся, ища поддержки у стоящих за спиной таких же дюжих и широкоплечих работяг. – Нам от склада отлучаться никак нельзя – мы тут заодно и товары одного купца сторожим. Прознай он, что мы его товары заморские без присмотра оставили, враз нас крова над головой лишит, а то и из порта погонит, без куска хлеба оставит… Никак нельзя, отче! Чем семьи кормить прикажете потом? Верно я говорю, братья?

– Верно!

– Как есть верно, святой отец!

– Пожар тушить не помочь грех, конечно, но и детишек малых куска хлеба лишать не годится! Потому и остались!

– Ладно, – кивнул отец Флатис. – Что дальше было?

– Потом топот приближающийся услыхали. Шум шагов слышим, а ничего не видать – без факелов бежали, по такой теменито! Сразу ясно – недобрые люди! Честным людям света бояться нечего!

– Ты про лязг скажи, не забудь! – встрял один из грузчиков, пихнув говорящего в плечо.

– Не забуду, – отмахнулся тот, войдя в раж рассказчика, к которому приковано все внимание. – Железом громыхало, это верно. Гулко так грохало. А как пришлые изза домов появились да на свет луны и ламп выходить начали, так мы обомлели! Человек десять, и все с ног до головы вооруженные. Еще с ними коротышка был – ну, гном.

– Гном? Или человек маленького роста? – перебил старик, вперившись в рассказчика внимательным взглядом холодных глаз.

– Гном! – уверенно ответил грузчик, остальные согласно закивали, подтверждая его слова. – Как есть гном, самый всамделишный. Они и у нас в городе есть – кузнечным делом да торговлей занимаются. Навидались уж, не спутаем!

– Опишите всех, кого запомнили, да поподробней.

– Так к этому и веду, святой отец! Несколько человек из пришедших люди как люди, только оружия тьма. Все мужчины, широкоплечие…

– С ними же девка была, чего врешьто? – раздался крик откудато сзади.

– Верно, была девка! – подхватил еще один.

– Да погодите вы! Я же по порядку рассказываю! Чего лезете поперек слова?! Все мужчины, говорю, а с ними одна девка! Лица не разглядел – темно больно было, – но, кажись, молоденькая совсем! А еще двое из тех пришлых… не знаю как и сказать, святой отец. Один еще вроде ничего – только весь в металл закован. Ну, в доспехи то есть. На голове шлем, лицо скрывает. А бежал ходко, хотя такую тяжесть на себе пер! На плечах черный плащ.

– Полный доспех, а на плечах черный плащ? – насторожившись, переспросил отец Флатис. – Дальше!

– Ну и последний из них… Не человек это был, святой отец. Не человек! – округлил глаза грузчик, осеняя себя знаком Создателя. – Нежить!

На этих словах толпа взорвалась возбужденными криками:

– Тварь адская!

– Как есть нежить!

– Коркой ледяной покрыт!

– Никак сам Темный посетил город!

– Некромант! Али того похуже! Мертвяк заледенелый!

– Морграат!

– Тихо! – рявкнул отец Флатис и хищным змеиным движением развернулся к кричащему последним, вперив в него взор яростно полыхнувших синим глаз. – Что ты сказал? Что за слово ты произнес?

Вздрогнув и попятившись, тщедушный мужичонка в одежде торгового писца пробормотал:

– А? Нничего не сказал, святой отец…

– Что! Ты! Сказал?! – грозно шагнул вперед священник, заставляя писца отступить еще на шаг и затрястись всем телом.

– Простите! Простите грешного! С языка сорвалось! – залепетал он. – Грешен, каюсь! Грешен!

– Откуда ты знаешь это имя?

– В книге… в книге старой одной прочитал, святой отец! Клянусь! Писец я, святой отец! Книгу принесли, чтобы копию сделать, так пока переписывал, в голове отложились слова непонятные! Сам не знаю, что говорю! Никак затмение нашло, вот и кричу невесть что!

– Взять! Расспросить! – рявкнул отец Флатис, и двое монахов мгновенно подхватили побелевшего как мел писца под руки и потащили прочь. Перепуганный мужичонка едва переставлял ставшими ватными ногами и все чтото пытался объяснить седовласому священнику, выворачивая голову назад, за плечо:

– Грешен я, каюсь! Грешен! Простите неразумного!

Едва крики писца стихли в отдалении, священник вновь развернулся к ошалело хлопающему глазами краснорожему грузчику.

– Продолжай! Опиши его, сын мой, все, что разглядел. А ежели он что упустит, остальные дополнят.

– Доспех, черный плащ такой же, как и у другого, – закатив глаза под лоб, начал вспоминать детина, остальные согласно закивали головами, – а над головой щупальца, как у тех засоленных кальмаров, что привозят с Островов! Только эти будто изо льда вылеплены! Во все стороны вертятся, будто глаза у них есть! Да и сама та тварь страшная, вся льдом и инеем покрыта от макушки до пят, святой отец! Глаза светятся ровно светильники!

– Глаза страшенные, святой отец!

– Синим, синим светом горят! Как у тварей из преисподней! Видать, оттуда и выполз!

– Разок в мою сторону взглянул, так я и обмер, руки поднять не мог!

– Щупальца? Лед? – в недоумении наморщил лоб отец Флатис и коротко переглянулся со стоящим рядом Морвикусом. – Уверены ли вы, что именно так он выглядел? Не померещилось ли?

– Нет, святой отец! Его как на ладони видать было!

– Куда там померещилось, отче! – вперед протолкался старый рыбак, бесцеремонно отпихивая всех со своего пути. – Он у меня корабль забрал! Лодчонку мою рыбацкую! Как не убил, не знаю! В шаге от меня остановился, глазищами своими мне прямо в душу заглянул и говорит: «Мне нужна твоя лодка, старик!» Бери, говорит, своих людей и беги прочь, пока я не сожрал вас живьем! Мы и помчались прочь, ног под собой не чуя от страха! Святой отец, неужто пропала теперь моя лодчонка? Неужто по миру теперь пойдем с сумой побираться?

– Погоди со своей лодкой! – рыкнул священник, и рыбак послушно заткнулся. – Он так и выглядел, как описали?

– Как есть так, святой отец! – подтвердил старый рыбак. – Весь заледенелый, глаза адским огнем полыхают, а над головой щупальца мерзкие витают! Не иначе и правда самому Темному моя лодка приглянулась!

– И он вас не убил… – задумчиво произнес отец Флатис, встрепенулся и задал самый важный вопрос: – Не было ли у него в руках, аль на поясе кинжала небольшого, с желтым камнем в рукояти? А?

– Меч был точно, кажись, еще нож на поясе висел, – развел руками рыбак. – Больше ничего не углядел.

– Я видел! – вновь вклинился в разговор грузчик, отталкивая в сторону рыбака. – Когда они на лодку взошли, к ним вот он подошел, – детина ткнул пальцем в безголовый труп. – И в руках какуюто штуковину держал. Что именно, не углядел – темно больно было, – но желтый камень там был! Светился! Над головой ее поднял, чтото бормотать начал, будто звал кого… сначала девчушка на трап выскочила и ровно заговоренная прямиком к мужику этому пошла! Тут тварь та ледяная подскочила, девку в охапку сгребла и назад потащила. А девчонка визгом заходится! Орет, будто режут ее по живому! Кусается, ногамируками бьется! Ровно взбесилась! А тот ее прочь тащит и как заорет: «У него кинжал Повелителя! Убить!»

– Так и сказал?!

– Да, святой отец! – истово закивал грузчик, прижимая к груди огромные ладони. – Тут мужику тому и конец пришел! Сначала стрелой, затем топором голову раскроили, потом руку отсекли, затем голову, а под конец еще и живот багром пронзили! Уже мертвому! Создатель Милостивый! Тот, кто багром махал, только было наклонился над телом, как самый главный ему мечом по голове хрясь! Бородатый раз, и с копыт долой! Потом тварь ледяная над телом бездыханным постояла, ту штуку с камнем желтым подняла да пополам и разломила!

– Что?! – вскрикнул отец Морвикус, впервые нарушив молчание и резко подавшись вперед. – Кинжал сломали?!

– Тихо! – прошипел отец Флатис, раскрытой ладонью ткнув в грудь Привратника и отталкивая его назад. – Продолжай, сын мой.

– А что тут продолжать, святой отец? Сломал да в море выкинул! Сейчас на дне морском та штука на веки вечные упокоилась.

Словно окаменев, отец Флатис пристально вглядывался в серое Ядовитое море, где под толщей воды покоился разбитый Младший Близнец. Прошло несколько долгих минут, пока он наконец не вышел из оцепенения и не вернулся к разговору:

– Что еще говорили те люди, что забрали лодку и убили этого несчастного? Кто помнит?

– Мы далеко стояли, святой отец, – произнес грузчик. – Только когда они кричали, пару слов услыхали. Вроде как «Аля», еще «убить»…

– Еще «Господин Корис» тот здоровяк бородатый кричал! Тот самый, что топор метнул и голову бедолаге пополам раскроил! – крикнули из толпы.

– Рикар его зовут! Того здорового с топором! – воскликнул старый рыбак. – Своими ушами слышал! А к твари той ледяной не иначе как «господин Корис» обращались! А коротышку гнома, кажись, Тикса звать! Святой отец, что с вами?! Создатель Милостивый, побелелто как! Отче! Отче!

– Я в порядке, – с усилием выдавил отец Флатис, хотя его блуждающий взор говорил об обратном. Позже многие говорили, что священник будто бы узрел страшного призрака…

Откашлявшись и проведя рукой по лбу, словно вытирая выступившую испарину, священник вновь обратился к толпе:

– Видел ли кто, где именно упали два обломка, когда Кор… когда та ледяная тварь метнула их в море?

– Один кусок аккурат рядом с нашим баркасом булькнул, святой отец! – выскочил вперед коротышка с обширной лысиной на полголовы. – Локтях в десяти! Могу указать! А куда вторая половина полетела, того уже не увидал – темно было. А что это вообще такое, отче?

Проигнорировав вопрос, старик нетерпеливо взмахнул рукой:

– Второй кусок?

– Гдето в той стороне, – махнул рукой грузчик под утвердительный гомон голосов.

– Какая там глубина?

– Роста четыре будет, – поскреб в затылке приземистый рыбак. – Может, чуть поболее…

– Хорошо, – коротко кивнул седой священник и, возвысив голос, обратился к толпе: – Именем Церкви! Сегодня ни одна лодка не выйдет в море! Ни один корабль не отойдет от причала! Все, кто видел произошедшее, должен обратиться к братьям монахам и рассказать все в подробностях! А сейчас идите к вон тому трактиру… ведь это портовый трактир, правильно?

– Он самый, святой отец!

Кивнув, отец Флатис продолжил:

– Идите к трактиру и обогрейтесь, добрые люди. Там же с вами побеседуют братья монахи. Отец Морвикус, возьмите с собой двух человек и позаботьтесь, чтобы самое большее через час здесь был кузнец со всем необходимым инструментом и десятком прочных и длинных железных цепей.

– Кузнец? Цепи? – с недоумением переспросил тот, и отец Флатис досадливо поморщился.

– Да, именно так. Так же мне нужно человек пять из тех, кто в застенках местной тюрьмы – тех, кто осужден за убийство, насильничество и прочие тяжкие грехи. Лучше смертников, ожидающих казни. Вам все понятно, отец Морвикус?

– Да, отец Флатис.

– Тогда выполняйте и, во имя Создателя, поторопитесь!

С трудом сохранив невозмутимое выражение лица и не показав обуревающее его раздражение, отец Морвикус коротко кивнул и размашисто зашагал к лошадям, на ходу подозвав к себе двух монахов.

Проводив удаляющихся всадников долгим взглядом, отец Флатис взглянул на гомонящую толпу, медленно втягивающуюся в местный трактир, и вновь уставился на свинцовосерые воды Ядовитого моря. Туда, где под толщей воды скрывался разбитый, но все еще смертоносный артефакт Тариса Некроманта. Иногда священник поднимал взгляд выше и всматривался вдаль, словно ожидал увидеть одинокий парус уходящей прочь рыбацкой лодки, на борту которой оказались люди со столь знакомыми ему именами…

* * *

Широко расставив ноги, отец Флатис уверенно удерживал равновесие в качающемся рыбацком баркасе, вставшем на якорь недалеко от причала – там, где по уверению большинства очевидцев ночных событий, в морскую пучина канула вторая часть сломанного кинжала. Первый обломок уже находился у священника, закрытый в особой шкатулке, полученной от ордена Привратников, – невзрачный с виду ларец, надежно блокировал силу Младшего Близнеца, не позволяя ей влиять на людские умы и покорять своей воле.

Помимо священника на баркасе было еще четверо монахов с оружием в руках, сидевший на носу отец Морвикус и дрожащий у мачты каторжник – совсем еще молодой, нет и тридцати, – жадно глотающий из кружки исходящий паром травяной отвар. Поперек пояса осужденного за убийство обхватывала толстая железная цепь, длиной в шесть человеческих ростов. Другой конец цени был пущен вокруг основания мачты и прочно прикован. Каторжник был на привязи, подобно бешеному псу.

Иногда мальчишка бросал быстрый взгляд на корму и вновь утыкался лицом в кружку, с трудом удерживая ее в ходуном ходящих руках. Дрожал он не от холода, а от страха – там, на корме, лежали два мертвых тела, небрежно прикрытых куском парусины. Двое таких же, как он, заключенных из местной тюрьмы, совсем недавно томившихся в соседних камерах. А теперь они мертвы.

Один потерял от страха перед водой голову и захлебнулся, не успев достигнуть дна. Другой, бывший рыбак, по пьяни зарубивший жену и сына топором, вырос на море и в воде чувствовал себя как рыба. Рыбак соблазнился обещанием седовласого священника, что если он выполнит волю Церкви и достанет со дна костяной обломок, то смертную казнь через повешение заменят на отправку в серебряные рудники. Он нырял трижды, невзирая на ледяной холод зимнего моря. Нырял неистово, находясь под водой долгое время, и в третий раз ему улыбнулась удача – уходящая под воду цепь бешено задергалась и, когда монахи дружными усилиями вытащили его на поверхность, он с торжествующим криком вздел над головой руку с зажатой в ней добычей. Он нашел и тем самым спас себя от смертного приговора и завоевал право на жизнь – пусть и под землей, в узких и душных штольнях рудника, где никогда не бывает солнечного света, но все же жизнь.

Вот только едва его подтянули к борту, улыбка на посиневшем от холода лице погасла, и со звериным рыком он попытался воткнуть кусок обточенной кости в шею ближайшего монаха. И тут же был пронзен тремя мечами, а старый священник одним быстрым движением перерубил ему запястье, забросил отрубленную кисть с зажатым в пальцах обломком в раскрытую шкатулку и тут же захлопнул крышку…

И вот теперь они подошли к другому месту, и следующий каторжник находится под водой, выискивая нечто похожее на рукоять оружия с вставленным в ее торец желтым драгоценным камнем – так туманно священник объяснил, что именно надо искать. И сейчас молодой парень, убивший своего лучшего друга изза глупой девки с соседней улицы, молился. Молился так истово, как никогда раньше. И еще надеялся, что третий заключенный не утонет и сумеет достать со дна ту страшную штуковину и что ему не придется нырять самому…

Заключенный, стуча зубами, нырнул снова, и, едва он скрылся под водой, раздался тихий голос:

– Отец Флатис, должен признать, что сначала я не верил в вашу затею, – вполголоса произнес Морвикус, подойдя к борту лодки. – Много ли шансов отыскать крохотные обломки на илистом дне моря, да еще и зимой! Но сейчас, когда первая половина артефакта уже в шкатулке, я полностью убежден, что с помощью Создателя мы добудем и вторую!

– Равно как и я, – сухо произнес священник, не отрывая глаз от воды. – Вот только боюсь, что Создатель Милостивый здесь не при чем – к моему горькому сожалению. Этот бедняга, что сейчас нырнул и погрузился на дно, является не искателем, а всего лишь наживкой. Живая приманка, наподобие тех дождевых червей, что насаживают на свои крючки рыбаки. Если бы дело обстояло иначе, мы никогда бы не обнаружили затерянный на дне артефакт.

– Не хотите ли вы сказать, что…

– Да. Кинжал стремится выбраться из морской пучины, и для этого ему нужна помощь. Он сам притягивает к себе оказавшихся поблизости людей. Не найдет их – сделает так, чтобы его проглотила большая рыба, которая затем выбросится на берег и попадет в руки ничего не подозревающих людей, что поспешат выпотрошить рыбину, пока не протухла, и зажарить… Или воспользуется крабом, что вынесет его на сушу… Возможностей много. Но человек… человек – это лучшая приманка для Младшего Близнеца, самый лакомый кусок, любимая добыча. Этой его слабостью я и пользуюсь. Если он почует поблизости от себя человека, то сам подскажет, где его искать. И начнет подчинять жертву своей воле, превращая в злобную тварь, жаждущую крови… что и произошло с тем несчастным грешником, нашедшим лезвие кинжала.

– И вновь вы говорите о богопротивном артефакте как о живом существе, отец Флатис! – воскликнул внимательно слушающий Привратник. – Так… словно у него есть собственная душа!

– Душа дается лишь Создателем! – полыхнул взором священник. – А все остальное от Темного – жалкое подобие, лишь мрачная тень от настоящей жизни, отец Морвикус! Уж вамто должно быть это известно! Я всегда считал, что орден Привратников чересчур сильно сближается с нечистью и нежитью! Ни к чему изучать и вести беседы с порождениями Темного – им самое место на костре! – осекшись, отец Флатис сухо пожевал губами и продолжил: – Но не мне судить. Я лишь выполняю волю Церкви.

– И стараетесь изо всех сил, отец Флатис, – склонил голову Морвикус. – Я так и доложу его святейшеству и… смотрите! Цепь!

Железная цепь неистово затряслась, затем вытянулась в струну и задрожала, баркас слегка покачнулся и начал лениво разворачиваться к берегу – словно некто на дне тянул его за собой с неимоверной для обычного человека силой.

– Он нашел! – глухо произнес священник, вцепившись побелевшими пальцами в кромку борта. – Нашел! Вытаскивайте его, тяните изо всех сил!

Вцепившиеся в цепь монахи дружными усилиями начали вытаскивать сопротивляющуюся цепь, обдирая ладони в кровь. Им понадобилось приложить немало сил, чтобы притянуть сопротивляющегося ныряльщика к борту. Последний рывок – и над поверхностью воды показалась голова, облепленная мокрыми волосами. Через мгновение заключенный перевалился через низкий борт и рухнул на палубу, исторгая изо рта и носа струи соленой воды, вперемешку с захлебывающимся кашлем и безумным хохотом. В его ходящую ходуном грудь уперлось три багра, не позволяя встать, но каторжнику, похоже, было на это плевать. Он заходился смехом, исподлобья смотря на нависших над ним людей и разводя руками в стороны, словно принося извинения за допущенную оплошность.

– Его руки пусты, святой отец! – воскликнул один из монахов, держа наготове обнаженный меч. – Он упустил обломок!

– Нет! – качнул головой отец Флатис и ткнул пальцем в перекошенный рот каторжника, откуда попрежнему вытекали струйки розоватой воды. – Он проглотил обломок! На его губах кровь! Поранился, когда пропихивал артефакт себе в глотку!

Едва старик произнес эти слова, как заключенный взревел и рывками начал подниматься, насаживая себя на острия багров. Первым опустился кистень одного из монахов, с легкостью размозжив лицо обезумевшего человека и раздробив череп. Остальные налегли на багры всем весом и не отпускали, пока последний монах несколькими ударами не отрубил изуродованную голову от тела. Затем в стороны отлетели обрубленные по локоть руки. Обнявший мачту последний оставшийся в живых заключенный затрясся в рвотных судорогах, выплескивая содержимое желудка в собравшуюся у его ног лужу крови и с ужасом смотря на все еще живой и пытающийся встать безголовый торс человека.

Резко нагнувшись, отец Флатис упер в тело раскрытые ладони и едва слышно произнес несколько коротких слов. Содрогнувшись, труп несколько раз дернулся, орошая окруживших его людей струями крови из культей рук и обрубка шеи, пока окончательно не затих, как и положено мертвому телу.

– Ограждающую от зла молитву! Все вместе! – не оборачиваясь, велел священник, вырывая у монаха меч. – Начали!

Под глухое бормотание монахов и отца Морвикуса вставших вокруг трупа, священник провел мечом по вздувшемуся от наполнившей желудок морской воды животу лезвием меча, глубоко взрезая кожу и мышцы. Еще два коротких движения – и в глубине разверстой раны вспыхнуло желтое сияние, в воздух взмыли клубы иссинячерной дымки и, оставляя за собой извилистый туманный след, потянулись к людям. Тянущие молитву монахи вздрогнули, на мгновение запнувшись, но тут же продолжили чтение дальше. Лишь отец Морвикус остался абсолютно невозмутимым, не сбившись и не запнувшись ни на секунду. Подцепив обломок лезвием меча, отец Флатис бросил его в шкатулку, и черная дымка незамедлительно начала исчезать, растворяясь в воздухе. Но молитва не прервалась до тех пор, пока не было произнесено последнее слово.

Лишь тогда отец Флатис тяжело поднялся с колен и улыбнулся впервые за все время их погони за древним артефактом Тариса Некроманта. Улыбнулся устало, но все же улыбнулся.

– Нам удалось, братья. Восхвалим же Создателя.

Монахи и отец Морвикус, склонив головы, согласно забормотали, а прикованный к мачте последний каторжник плакал. По его щекам стекали обильные слезы, глаза неотрывно смотрели в низкое серое небо, а губы шевелились в беззвучной благодарственной молитве. Сегодня он остался жив и не разделил ужасную судьбу остальных заключенных. И воспринял это как знак свыше. Он еще не знал, что в его густых волосах едва достигшего своего двадцатилетия юноши появилась обильная седина, а на лице пролегли глубокие морщины.

– К берегу, – коротко велел подпоясанный красным поясом священник, замыкая шкатулку на замок и бережно пряча ее в тощий заплечный мешок.

Заскрежетала якорная цепь, заскрипели натянувшиеся как струна парусные снасти – покачиваясь на волнах, баркас медленно разворачивался к берегу.

Отец Флатис стоял на носу, прижав к груди мешок с драгоценным грузом, и слепо смотрел вперед. По застывшему суровому лицу трудно было чтолибо прочитать, но казалось, что внутри него идет борьба, словно он пытается и не может принять нужное решение. Но как бы глубоко ни был старик погружен в свои мысли, приближение отца Морвикуса он услышал и настороженно повернул голову.

– Сегодня вы послужили на благо Церкви, как никто другой, – почтительно склонил голову Привратник. – Артефакт найден, его ужасная сила блокирована. Больше он не повредит простым людям, а ваша многолетняя погоня за этой богопротивной поделкой рук Тариса закончена.

– Благо Церкви превыше всего, – глухо отозвался худой как палка старик. – Превыше всего.

– Возможно, будет лучше, если кинжал будет передан на мое попечение, святой отец, – столь же тихо предположил священник и вздрогнул, когда в него вонзился острый и пронзительный взгляд голубых глаз.

– Нет! Кинжал останется у меня до тех пор, пока мы не прибудем в резиденцию ордена Привратников!

– Да будет так. Я всего лишь смиренно предположил, что у меня он будет в большей сохранности. Меня предупреждали, насколько сильно вы жаждете уничтожить этот артефакт.

– Мои желания ничто перед волей Церкви, отец Морвикус! И кинжал останется у меня.

Кивнув, отец Морвикус мгновение помедлил, а затем отступил назад, поняв, что упрямого старика переубедить не удастся. Он собрался было отойти прочь, но остановился и вновь развернулся к священнику:

– Когда те люди назвали имена учинивших резню в порту и забравших корабль… мне показалось, что их имена вам знакомы… показалось, что вы поражены до глубины души, отец Флатис.

– Вам показалось, отец Морвикус, – сухо ответил старик и вновь устремил взор на медленно приближающийся берег, показывая, что продолжать разговор не намерен.

Едва баркас зашуршал бортом о причал, отец Флатис первым сошел на берег. Сделал несколько шагов по направлению к виднеющемуся впереди фасаду одноэтажного трактира. Оттуда проворно выскочил грузный мужик в грязном фартуке и поспешно поклонился в пояс, умудрившись при этом указать руками на распахнутую дверь.

– Проходите, проходите, святой отец, – засиял мужик щербатой улыбкой. – Мое скромное заведение к вашим услугам, уж не побрезгуйте, отведайте, чем богаты, перед дорожкойто дальней и тяжкой. Молочный поросенок давно уж готов, только вас дожидается, томится над угольями, жиром исходит.

Замерев на месте, отец Флатис внимательно вгляделся в лицо трактирщика и взмахом руки остановив идущего следом Привратника, попятился назад, настороженно крутя головой по сторонам. Заметив возникшую заминку, монахи прекратили возиться с телами и снастями, бросились к священникам, на ходу доставая оружие.

– Что случилось, отец Флатис? – бросил Привратник, в свою очередь делая шаг назад.

– Чтото не так, – не оглядываясь, бросил Искореняющий Ересь. – Больно цветисто он слова складывает для простого портового трактирщика. Назад на баркас!

– Назад на баркас? – изумленно повторил трактирщик услышанные слова и неожиданно разразился визгливым смехом, хлопая себя ладонями по толстым ляжкам и крутясь на месте. – Назад на баркас! Он сказал – назад на баркас! Да как же такто, святые отцы? Неужто, и поросенка не отведав, уже уходите? А, святоши гребаные? Неужто так и уйдете? А ведь мы так готовились рук не покладая, пока вы рыбку ловили на живца! А ну стоять!

– А ну стоять! – словно эхо повторил тем же самым визгливым голосом невысокий и худой старик, выходя из дверей. – Вы никуда не пойдете!

– Вы никуда не пойдете! – послушно произнес замерший на месте трактирщик и внезапно лихо исполнил пару танцевальных па, высоко вскидывая ноги под хруст суставов.

Закрытые на ставни окна распахнулись и в них показались вооруженные люди, направив на священнослужителей арбалеты и луки. Из двери высыпало еще с десяток человек, увешанных оружием, привычно начали расходиться в стороны.

– Прежде чем я прикажу перерезать вам глотки, ответьте на один вопрос – кинжал у вас? – поинтересовался старик, прислоняясь спиной к дверному косяку. – Достали? Вместе с камешком?

– Прежде чем я прикажу перерезать вам глотки, – начал было повторять трактирщик, и старик, досадливо поморщившись, с хрустом повел шеей, уставившись выцветшими глазами на все еще бубнящего мужика.

Словно получив неслышимый приказ, трактирщик вздрогнул всем телом и, с места совершив немыслимый прыжок, с размаху врезался головой в стену. И еще раз, вкладывая в удар всю свою силу. Зашатался, мотнул окровавленной головой и тяжело рухнул на каменную брусчатку.

– Надоел он мне, понимаете ли, – картинно развел руками старик, кивая на распростертое тело. – Так что, кинжал у вас? Или каторжники кончились? С этим может возникнуть проблема – все, кто был в трактире… они умерли, знаешь ли… И болтливые горожане и твои молчаливые монахи… както раз и умерли. Болезнь какая приключилась, не иначе…

– Ты угрожаешь Церкви, сын мой! Опомнись! – шагнул вперед отец Морвикус.

– Ему плевать на Церковь, – негромко процедил Искореняющий, отступая еще на шаг назад и чуть в сторону. Со стороны его отступление выглядело бессмысленно – если не обладать магическим зрением и не видеть, что священник отступил к тому месту, где над серой набережной крутился веселый искристый смерч. – Это пособник так называемого Повелителя, лорда Ван Ферсиса.

Отец Флатис говорил негромко, но все же был услышан, и вызвал у старика еще один приступ режущего уши визгливого смеха с проскальзывающими нотками безумия.

– Угадал! Угадал, святоша! Я прямо потрясен! Но не ожидай, что я сейчас в страхе кинусь прочь! И я начинаю злиться… да, злиться. Просто прихожу в бешенство… артефакт у тебя?! Ответь и умрешь быстро и безболезненно. Я, знаешь ли, такой сентиментальный и чувствительный – просто не переношу вида крови и страданий… – старик насмешливо высунул язык и уселся на спину едва слышно хрипящего трактирщика.

– Я не угадывал, – качнул головой священник, заводя руки за спину. – Я знаю. Ты Ситас Ван Мерти, ментальный маг. И я уже видел твои сверкающие пятки, когда ты потерпел поражение в Диких Землях и бежал прочь, спасая свою жалкую жизнь! Твой Повелитель повержен! Он потерял все могущество и ждет приговора в застенках Святой Церкви! Покайся, опустись на колени и отдай себя в руки Церкви, иначе гореть тебе в адском огне!

– Ты!.. – вскочив на ноги, Ситас, трясясь от злобы, вытянул руку к священнику. – Заткнись! Заткнись! И оставь свои проповеди при себе! Не стоит пугать меня адским огнем, святоша! Я пока не собираюсь умирать и отправляться в ад! Где кинжал?! А?! Ты еще жив только благодаря моему милосердию, старый священник!

– Мы живы только потому, что ты не уверен, сумеешь ли достать кинжал Тариса из морских глубин самостоятельно, – насмешливо выплюнул отец Флатис, с хрустом поводя плечами. – Твоя душа сгнила и пропиталась зловонным дыханием Темного, направляющего твои действия! Но вы, – старик повел головой и вперил взгляд в молчаливых наемников вытянувшихся в широкую дугу и готовых к атаке. – Вы готовы рискнуть бессмертной душой? Готовы взять на себя столь тяжкий грех? Опомнитесь!

– Им и так прямая дорога в ад, – ухмыльнулся Ситас Ван Мерти, внезапно успокаиваясь. – Знал бы ты, что они творили в прошлом… да рядом с ними я просто безвинная овечка… Поболтали – и хватит! Спрашиваю последний раз, старик, – ты достал кинжал изпод воды? Отвечай!

И отец Флатис ответил – правда, совсем не так, как ожидал Ситас, чувствующий себя хозяином ситуации, – больше двадцати его вооруженных воинов против шестерых усталых священнослужителей.

Подняв голову, отец Флатис взглянул в глаза ментального мага и мрачно, почти с тоской, произнес:

– Ты сделал свой выбор. Знаешь, когда я говорил об адском огне, в котором ты будешь гореть, я говорил не об адской бездне и не о посмертной каре за твои грехи! Я говорил о том огне, в котором ты сгоришь дотла прямо сейчас!

– Что? Старик, ты совсем спятил от… Проклятье! – именно в этот момент Ситас догадался воспользоваться своим умением видеть магические потоки и узрел, как пляшущий на набережной искристый смерч втягивается в тело старого священника, напитывая его энергией. А от старика к занявшим выжидательную позицию воинам, пеленой накрывая мокрые камни, стремительно бежит волна выпущенной энергии. – Это боевой маг! Маг! Убить! – уже на бегу пронзительно завопил ментальный маг, стремясь уйти в сторону. – Уубиить!

Его приказ запоздал всего на крошечную долю секунды. Стрелки еще успели оттянуть тетивы луков и дотянуться до спусковой скобы арбалетов, мечники еще успели сделать шаг вперед. Это оказалось последнее осознанное действие в их жизни, потому что изпод ног полыхнуло ревущее пламя, заключая трактир в смертельное и невероятно широкое огненное кольцо, безжалостно выжигая все на своем пути.

К небу взметнулся исторгнутый из нескольких десятков глоток безумный вопль боли, внутри бурлящего адского огня слепо заметались горящие людские фигуры, хлопая себя руками, в тщетной попытке сбить огонь, роняя начавшее плавиться оружие и одна за другой падая, чтобы больше никогда не подняться. Языки пламени вскинулись еще выше и закрутились в исходящую дымом и пеплом воронку, медленно закручивающуюся над крышей трактира. Жар огня был настолько силен, что отец Морвикус и монахи, потрясенные до глубины души разверзнувшимся перед ним адом, отступили назад, прикрывая лица руками. Лишь отец Флатис не двинулся с места, и хотя отдельные языки пламени почти достигали его, они не причиняли старику вреда, бессильно обтекая его со всех сторон и не оставляя даже следа на белоснежных одеяниях. В воздухе поплыла вонь паленой плоти – магический огонь стал огромным погребальным костром. Как для тех, кто пал от рук наемников Ситаса, так и для них самих, сгоревших заживо.

Но не для всех – внутри дрожащего огненного марева метнулась смутная тень и, совершив огромный прыжок, вырвалась из смертельной ловушки и, жадно хватая разверстым ртом дымный воздух, рухнула на землю. Ситас Ван Мерти. Почерневший от дыма, с опаленными волосами и бородой, глаза покраснели и истекали слезами, одежда превратилась в лохмотья, но он был жив. С хрипом приподнялся и, опираясь на локти, пополз прочь, оставляя за собой клочки одежды и грязный след копоти. Изза ворота одежды выползла длинная серебристая цепочка, больше похожая на ожерелье с неимоверно большими и разноцветными жемчужинами, ярко мигающими и одна за другой затухающих.

Ситас прополз еще немного, уходя от невыносимого жара и начал подниматься, с хрипом вздымая себя на дрожащие колени. И замер, услышав за спиной холодный и размеренный голос. Голос не смиренного священника, но голос убийственно сильного боевого мага.

– Защитные амулеты от огненной стихии… хм… они защитили тебя от огня, но вот дышать было нечем, да, Ситас? То же самое, что засунуть голову в горящую печь и попытаться сделать вдох всей грудью…

С трудом развернувшись на месте, Ситас уставился немигающим взглядом на стоящего за спиной священника. И на пульсирующий в его руке сгусток магической энергии…

– Священник… ты не священник… боевой маг… высс… выссшего… – ментальный маг нервно хихикнул и вновь зашелся в приступе хриплого кашля.

– Высшего ранга, – согласно кивнул старик, и дрожащему Ситасу на миг показалось, что он узрел в синих безжалостных глазах выражение безумия. – И ты осмелился встать на моем пути, жалкий фокусник с крохами настоящего дара? Но ты добился своего! Ты заставил меня нарушить свою клятву! Заставил меня вновь убивать при помощи своего дара! Червь!

Объявшее трактир и изрядный кусок порта пламя начало медленно опадать, являя свету дочерна выгоревшую набережную, обугленные остовы зданий и кучки серого праха рядом с небольшими лужами расплавленного металла.

– Подожди… подожди, старик! – выставил перед собой руки ментальный маг, против ожиданий не пятясь назад, а наоборот, делая несколько шагов вперед. – Давай поговорим! Ты же маг, один из нас…

– Стой на месте! – спокойно, даже слишком спокойно произнес отец Флатис, поднимая руку. – Со мной твои фокусы не пройдут! И мой разум тебе не подчинится! Отвечай, кто еще стоит за тобой? Кто еще жаждет заполучить кинжала Тариса и воспользоваться его темной мощью?

– Никто. Я больше не связан с Повелителем, старик, – злобно ощерился Ситас, сжимая ожерелье с защитными амулетами в кулаке и делая еще один маленький шажок вперед. – Я начал свою Игру!

Он все еще надеялся сократить расстояние и попытаться воспользоваться своим даром Соприкосновения Умов. Но такого шанса ему не дали.

– Значит, ты бесполезен, – угрюмо качнул головой отец Флатис, и из его ладони вырвался поток огня, окутавший завизжавшего Ситаса пламенным саваном.

Пламя жадно лизнуло человеческую плоть и отпрянуло назад – в защитных амулетах Ситаса оставались крохи энергии, защищая его от немедленной и мучительной смерти. Вот только энергия эта иссякала. Окажись против пусть не самого сильного, но крайне опытного ментального мага противник послабее, чем боевой маг высшей категории, он бы еще подумал о нападении. Но сейчас Ситас Ван Мерти думал лишь о том, как спастись бегством. Напрягая все силы, он продирался через бушующее вокруг него пламя, делал шаг за шагом, с каждым мгновением ускоряя свой бег к виднеющемуся совсем рядом лабиринту из портовых построек. Он еще успел растянуть тонкие губы в усмешке, когда почувствовал, как выброшенная вперед нога провалилась. Нет, не провалилась, а погрузилась по колено в раскаленный добела камень набережной. Священник переиграл его, нанеся упреждающий удар… Амулеты последний раз жалобно мигнули и погасли. А в следующий миг ментальный маг понял, что такое настоящая боль, когда пошатнулся на увязшей ноге и лицом вниз рухнул в расплавленное каменное месиво. Он еще успел вскрикнуть от невыносимой боли, успел извернуться всем своим жестоко обожженным телом и увидеть лицо своего убийцы, успел увидеть, как с его пылающих рук, обреченно воздетых к холодным небесам, ломтями сползает обугленная плоть, а затем его глаза лопнули с противным хлюпаньем, и Ситас обмяк, наполовину погруженный в медленно застывающий камень.

Ситас Ван Мерти умер.

Молча постояв над вплавленным в набережную телом, отец Флатис развернулся и пошел назад, к своим спутникам, что до сих пор стояли на том же самом месте, словно застыв в странном оцепенении. Серый пепел оседал на их головах, плечах, но они не замечали его. И смотрели строго в одну точку – на приближающегося к ним седовласого священника, перепоясанного красным поясом. Туда же смотрела и сбежавшаяся на очередной пожар толпа горожан, давно уже понявших, что огонь вызван магией, и не рискнувшись приблизиться, предпочтя замереть на самой окраине порта и жадно всматриваться в происходящее. Люди падки на зрелища, будь это даже чудовищное убийство и сжигание заживо…

Остановившись в трех шагах от монахов, отец Флатис задумчиво провел рукой по подбородку и спокойно заглянул в глаза монахов и отца Морвикуса. И если в глазах монахов он увидел оторопь и ужас, смешанный с восторгом, то в глазах Привратника плескались испуг и ошеломление. И еще озадаченность вместе задумчивостью.

– Отче… – глухо пробормотал высокий монах, наконецто нарушив повисшее молчание. – Что же это… вы… вы…

– Я маг, – коротко кивнул Искореняющий Ересь. – Но это мы обсудим потом, братья. По пути к Стальному Кулаку. А сейчас я хочу знать только одно – кто ты такой, Морвикус?

– Что? – встрепенулся Морвикус. – О чем вы говорите, отец Флатис? И смиренно напоминаю, что я тоже ОТЕЦ Морвикус. Нам негоже чваниться титулами, как мирским людям, но и не стоит забывать о сане!

– Ты не священник, Морвикус, – отрицательно покачал седой головой Флатис. – Хоть и наделен саном. Уверен, что сан ты получил как и положено, уверен, что ты долгие годы шел к нему и долгие годы завоевывал доверие иерархов своего ордена… Но ты не священник. В тебе нет веры! Так кто же ты такой, Морвикус? Кому ты служишь?

Слаженно шагнув в стороны от схлестнувшихся священников, монахи опустили руки на рукояти оружия и настороженно замерли, пытаясь вникнуть в происходящее.

– Я служу лишь Создателю нашему! Милостивому и единственному моему владыке! Опомнитесь, отец Флатис! Мне нечего скрывать, в отличие от вас! И эти нелепые обвинения! Я рукоположен в сан самим…

– Заткнись! – рявкнул отец Флатис, и Морвикус испуганно отшатнулся назад, заметив, что руки Искореняющего Ересь начали дымиться от зарождающегося магического огня. – Не юродствуй! Кто ты такой, Морвикус?

– Никак проклятый Создателем артефакт начал действовать на твой разум, отец Флатис! – пересилив страх, Морвикус перешел в наступление. – Что за нелепые и путаные обвинения! Окстись, святой отец! Вознеси молитву! Братья, приготовьте оружие, – похоже, отец Флатис стал еще одним носителем Близнеца и теперь лишь думает о том, как избавиться от нас! Пытается внести разлад между нами!

Хищно усмехнувшись, отец Флатис наклонился вперед, в его глазах полыхнуло яростное пламя:

– Морвикус, если бы я захотел избавиться от вас, то сейчас здесь было бы пятью испепеленными трупами больше! Я боевой маг! Мне нужно лишь шевельнуть пальцем, чтобы обратить тебя в горстку зловонного праха! И самое главное – я вижу проявления магии! По пути сюда я много раз замечал, как ты отходишь в сторону каждую ночь, и вскоре после этого я чувствовал и видел возмущение магических сил! Точно такие же, как если бы ты отправлял «вестник». И я до сих пор вижу пригоршню «вестников» в твоем заплечном мешке! Кому ты слал послания, Морвикус? Кому ты служишь? Ответь сейчас, или я тебя испепелю! И начну с ног, чтобы ты видел, как твое тело сгорает заживо! Отвечай!

– Святой отец! Братья! – осеняя себя священным знаком Создателя, воскликнул Морвикус. – Опомнитесь! Хула! Да, я отправлял «вестники», но не кому либо, а самому главе ордена Привратников! Таков был строгий и тайный наказ!

– Ночью?! Ты отправлял светлой Церкви свои послания посреди глухой ночи?

– Таков был тайный наказ! Глава Привратников не доверяет тебе, отец Флатис! Боится, что ты не совладаешь со своей натурой Искореняющего и постараешься уничтожить артефакт!

– Ложь! Как твои послания могли бы помешать мне, вздумай я ослушаться приказа и вознамерься уничтожить артефакт? Как?!

– Я просто должен был оповещать его святейшество о твоем настроении и помыслах! Я лишь служу Церкви и выполняю ее наказы, как и ты! В этом нет моей вины! Опомнись, Флатис! Опомнись ради Создателя Милостивого!

– И опять ложь! – отец Флатис в ярости ударил ногой о камень, и булыжник мгновенно раскалился от переполнившего его жара. – Ложь! Когда мы выловили последнюю часть кинжала и вспарывали несчастному живот, я почувствовал силу сдерживающей зло молитвы только от шестерых человек! От шестерых, кто щедро вкладывал в слова молитвы самого себя без остатка!

– Но нас и так шестеро! – вскрикнул побелевший Морвикус, отступая назад и путаясь в полах своей шубы. – Нас шестеро!

– На той лодке нас было семеро, – зло оскалился Флатис, в свою очередь, делая шаг вперед. – Братья монахи, истово выполнившие свой долг! Это четверо! Я! Это пятеро! И несчастный каторжник, прикованный кандалами к мачте и молившийся, молившийся что есть мочи! И это шестеро! А ты… ты всего лишь бубнил заученные слова себе под нос, не вкладывая в них ни единой капли силы! И ты не видел поднимающейся от трупа черной мглы, свидетельствующей о темной волшбе! Мгла почти коснулась твоего лица, а ты даже не отшатнулся! Потому что не видел! Так какой же ты священник? А?!

– Все ложь и навет! Ложь!

– Нет, – качнул головой Искореняющий Ересь. – Это ты лжешь… но я лишь раб Господень… я не всевидящ и могу ошибаться.

– Да, да, отец Флатис, – поспешно закивал Морвикус, возвращая на лицо улыбку. – Все мы лишь люди. Обвинения произнесены, пусть и ошибочные, но я приму их со всем своим смирением! А когда мы вернемся в резиденцию ордена, то я готов предстать перед судом иерархов Церкви! Пусть они определят степень моей вины. Пусть они решат, оступился ли я где на своем пути. А сейчас не будем терять времени и поспешим назад, к Стальному Кулаку! На нас возложена тяжкая ноша, и мы должны доставить ее в целости и сохранности, не щадя живота своего.

– Да… ты прав… – медленно произнес отец Флатис, согласно кивая. Пылающий в его глазах огонь медленно угасал, а раскаленный добела камень набережной, сухо потрескивая и шипя, начал остывать. – Так и сделаем.

– Да, так и сделаем, – с облегчением выдохнул Морвикус.

– Но сначала… сначала ты принесешь мне исповедь, прямо здесь и сейчас, – прошелестел священник, и Морвикус начал стремительно бледнеть. – Я всегда могу понять, лжет ли мне человек… Простой человек. Но ты далеко не прост… отец Морвикус. Ты посвящен в наши таинства и можешь скрыть от меня свои помыслы. Но только не на исповеди! Опустись смиренно на колени и подставь голову под мою длань! – отец Флатис вытянул перед собой руку, с ожиданием взглянув на съежившегося Привратника.

– Нет! Ты… ты не можешь принять у меня исповедь! Я облечен таинствами нашего ордена, запретными для ушей посторонних! Только иерарх Привратников может требовать от меня исповеди! Только он!

– Я не буду вопрошать тебя о тайнах твоего ордена, – брезгливо поморщился старик, попрежнему удерживая перед собой руку. – Я задам тебе лишь один вопрос. Всего один. И стоящие рядом братья монахи будут свидетелями нашего доп… нашей беседы и того, что я не преступил грань допустимого. Если пожелаешь – потом я сам открою свою душу в исповеди. Видит Создатель – я в ней нуждаюсь! Преклони колени, Морвикус! Преклони… или умри!

Привратник заглянул в суровые и безжалостные глаза Искореняющего и, с хриплым всхлипом, начал медленно опускаться на колени. Но не успели его колени коснуться усыпанной пеплом набережной, как он метнулся в сторону и бросился бежать ко все увеличивающейся толпе горожан. На ходу сорвал мешок, сунул руку в горловину и… дико завопил, объятый огнем. Но превратившийся в сгусток пламени человек не прекратил своего стремительного бега. Загоревшийся мешок упал на землю, а Морвикус, попрежнему вопя во всю глотку от чудовищной боли, охватившей его тело, поднес ко рту сжатый кулак. Сделал еще один гигантский прыжок и рухнул на землю в трех шагах от окаменевшей толпы, когда языки ослепительнобелого шипящего пламени прожгли его тело насквозь. Горящая голова по инерции прокатилась вперед и застыла в шаге от ног пузатого стражника, уставившись на него провалившимися глазницами и изрыгая пламя из разверстого в последнем крике рта. Издав перепуганный, тонкий визг, стражник отпрыгнул назад и опрометью бросился прочь, увлекая за собой остальных. Через мгновение порт обезлюдел.

– Что ж… теперь он искупил свою вину, понеся заслуженную кару. Остальное решится на суде Создателя, – сухо произнес отец Флатис, будничным жестом стряхивая с рук остатки пламени. – Но мы не узнали ничего от этого предавшего Создателя еретика… Братья монахи! Негоже трогаться в путь, не отслужив поминальной службы по всем несчастным, что сегодня расстались с жизнью! Не забудьте упомянуть и Морвикуса, хоть душа его и грешна безмерно. Но поторопитесь – впереди нас ждет долгая дорога!

Безмолвно кивнув, монахи кинулись к пепелищу, а седой священник развернулся к баркасу, где, обхватив мачту руками, сидел потрясенный до глубины души заключенный, совсем еще юный, но полностью седой мальчишка.

Со страхом взглянул он в пылающие синим огнем глаза священника, ожидая услышать приговор. Но услышал вопрос:

– Раскаялся ли ты в совершенном грехе, сын мой?

– Расскаялся, ваше святейшество, – хрипло выдохнул дрожащий всем телом парень, вставая на колени и покаянно опуская голову. – Видит Создатель – раскаялся.

– Хорошо… – чуть помедлив, кивнул старик. – Я велю расковать твои кандалы. И поговорю с начальником стражи. Сегодня ты понес достаточное наказание за совершенное злодеяние. И обращайся ко мне – отец Флатис. Я всего лишь священник.

Но заключенный словно не услышал его слов. Подняв лицо, он вновь заглянул в глаза священника и тихо произнес:

– Отче… примите мою исповедь. И… и позвольте отправиться с вами. Я хочу искупить свой грех и заслужить прощение Создателя Милостивого. Позвольте!

– И ты готов отринуть от себя мирскую жизнь и презреть мирскую суету? Готов посвятить себя служению Создателю?

– Готов, отче!

– Что ж… да будет так, сын мой, – кивнул священник и зашагал прочь, провожаемый благоговейным взглядом заключенного, так и не вставшего с колен и лишь утиравшего бегущие по щекам слезы…