Следы на снегу

Вот уже в четвертый раз входила Нандалее в тело птицы. Лишь один раз не было Гонвалона в ее комнате. Тело птицы тоже было тюрьмой. Она не знала, сможет ли навязать Пипу свою волю. Ей хотелось, чтобы он все время смотрел через окно в ее комнату, но он и раньше делал то же самое.

Иногда Гонвалон просыпался от писка сидевшего у окна Пипа. Теперь у окна сидела она. Она ничего не чувствовала, не могла понять, что происходит. Могут ли птицы мыслить? Наверняка могут! Иначе зачем птица снова и снова прилетала к ней? Только потому, что у ее окна регулярно лежал корм? В это не хотелось верить. Между ними была связь. И такая связь была только между ними.

Она провела много часов в попытках обнаружить крепкую магическую связь между собой и Гонвалоном. Но ничего не было, хотя он значил для нее намного больше, чем маленькая деряба.

Гонвалон пришел в ее постель и в эту ночь. Он лежал там, свернувшись, как маленький ребенок, крепко прижав к себе одеяло. Нандалее поймала себя на желании стать тем одеялом. Лежать в его объятиях. Это обязательно произойдет! Но что будет, если ей не удастся снова обрести свой истинный облик? Отошлют ли ее обратно в Белый чертог в облике карлика?

Нандалее разозлилась на себя за эту мысль. Она должна целиком жить настоящим и не тревожиться о будущем.

Почему Гонвалон не встает? Первые лучи рассвета уже перебрались за гребни гор. Самое время будить его! Она знала, что ему нужно идти быстрее, чтобы вернуться в свою комнату прежде, чем станет светло и пробудится Белый чертог. Время, которое остается у нее с ним, отмерено четко, и она не хотела терять ни мгновения.

Пип постучал клювом по стеклу. Ночной мороз наколдовал ледяные узоры на окно, удары клювика оставили на ледяной корке маленькие точки.

Пип склонил голову набок и поглядел на свое творение. Если она сможет воспользоваться этим… Она сосредоточилась. Приложила всю силу воли. Пип снова застучал по стеклу. Не совсем так, как она хотела. Послушался ли он вообще ее? На льду осталась неровная линия из точечек.

Гонвалон поднялся с постели. Сложил ее одеяло. Она никогда не делала этого. Затем подошел к окну и открыл его.

— Доброе утро, мой маленький верный друг. Вынужден разочаровать тебя. Это снова всего лишь я.

Он кажется печальным, подумала Нандалее. Он мало спал.

Пип взволнованно чирикал, словно хотел рассказать Гонва- лону, что с ним не все в порядке. Гонвалон осторожно провел одним пальцем по его головке.

— Верная душа, — пробормотал он. — Ты изменил мое представление о птицах.

Только теперь Нандалее заметила снег на подоконнике. Тонкий, похожий на пудру слой. Может быть… Может быть, получится сделать это тонкими птичьими лапками. Совладать с ними. Она почувствовала сопротивление. Казалось, она пытается открыть набухшую от влажности дверь. Не навредит ли она Пипу?

Она заставила его прыгать! Контролировать его было трудно.

— Да что с тобой такое? — Гонвалон удивленно глядел на него. Если бы она только могла говорить. Произнести всего одно-единственное слово.

Она подумала о своем имени. Поглядела на тонкий слой снега. Мир снова стал таким огромным. А ее угол зрения — искаженным. Смотреть на землю было тяжело. В снегу остался след маленьких трезубцев. Если сильно постараться, в нем можно было различить букву Н. Сдаваться нельзя! Она снова запрыгала. Неуклюже, неловко. Ее крохотные лапки рисовали на снегу узор. В конце концов ей удалось нарисовать искаженную букву А. Она выжидающе поглядела на Гонвалона.

— Жаль, что ты не умеешь говорить. Тебя что-то мучит, я вижу, — он провел пальцем по голове, и она почувствовала это настолько интенсивно, как будто он действительно коснулся нее.

— Тебе придется жить самому. Скоро зима нанесет первый удар. Из-за гор прилетит северный ветер. Я чувствую приближение бури. Было бы разумно тебе с женой и потомством перебраться в комнату. Тогда с вами ничего… — Он рассмеялся. — Что я делаю! Разговариваю с птицей!

Нандалее защебетала и захлопала крыльями. Почему он не смотрит на снег?

— Похоже, меня боишься даже ты. Перед тобой стоит величайший глупец Белого чертога, а они называют меня наставником… — Он отвернулся.

Она снова защебетала. На этот раз еще настойчивее. А потом поняла, какую ошибку допустила. Обе буквы были не просто косые и кривые, если смотреть со стороны Гонвалона, они были написаны вверх ногами!

— Что за спектакль ты устроил? — Он снова подошел к окну. Ну, хоть что-то. Нандалее попыталась произнести какой-нибудь звук, хоть немного напоминавший эльфийское слово. Все было тщетно. Птичий клюв и язык не были предназначены для того, чтобы складывать слова. По крайней мере, у деряб.

Она запрыгала по направлению к буквам, раскрыла крылья, чтобы указать на плод своих трудов.

Гонвалон улыбнулся. Хоть что-то!

— Что такое, Пип? Ты птица-фокусник?

Она кивнула и поклонилась.

Ее возлюбленный громко рассмеялся.

— Можно подумать, что ты меня понимаешь.

Она снова кивнула и поклонилась. Затем снова расправила крылья и указала крылом на две корявые буквы. Наконец-то Гонвалон наклонился. Стал смотреть на следы на снегу. Она услышала, как он резко вздохнул.

— Этого не может быть! Это… — Он протянул руку, и она запрыгнула в раскрытую ладонь. Он осторожно поднял ее, поднес к самым глазам. Сквозь глаза дерябы лицо его казалось широкой растянутой поверхностью. Чужим и страшным.

— Кто ты?

Она запищала, что, конечно же, не помогло.

— Что это значит? НА? Это случайность? Ты можешь написать мне что-то еще?

Она издала протяжную трель. Нандалее чувствовала, насколько устал и напуган Пип.

Рука Гонвалона дрожала.

— Улетай из Белого чертога. К павильону на южной дороге, там… Ты вообще знаешь, где находится юг? У птиц есть названия для сторон света?

Она снова запищала. Мастер меча по-прежнему держал ее у самых глаз. Словно надеялся, что таким образом сможет постичь ее тайны.

— Лети к павильону, — наконец произнес он и снова поставил ее на подоконник. Нандалее была удивлена. Он мог просто взять ее с собой. Может быть, таким образом он хотел выяснить, действительно ли она поняла его.

Она нерешительно поскакала к краю подоконника. Если просто бить крыльями, этого будет недостаточно. Она испугалась невероятной высоты. Вообще-то от подоконника до заснеженной лужайки под ее окном всего три или четыре шага. Но для Пипа это… Проклятье, она птица! Конечно, она умеет летать. Не думать, а действовать, мысленно обругала она себя и бросилась вниз. Расправила крылья и понеслась вниз.

Нандалее перевернулась. Она летела навстречу снегу, попыталась замедлиться и… Пип взял полет на себя. Все это время он был здесь. Она заперла его… Нет, слово было неверным. Она лишила его власти. Украла у него его собственное тело, а ему приходилось за всем наблюдать. И только ее страх освободил его. Он остановил падение в паре пядей от земли, устремился к небу и сломя голову понесся сквозь брешь в ветвях изгороди. Она чувствовала его задор. Его радость от того, что он снова стал своим собственным хозяином.

Он летел к заснеженному лесу, где летом вывел потомство. Конечно, он не понял, о чем они договорились с Гонвалоном. Интересно, что он чувствовал? Мог ли он чувствовать, что именно она поселилась в нем? Злится ли он на нее?

Нандалее подумала о Гонвалоне. Она помнила, как летом после тренировочного боя на мечах в павильоне сорвала несколько поцелуев с его губ. Он протестовал, поскольку они были так близко к чертогу. За изгородью, всего в сорока шагах от них, тренировалась пара фехтовальщиков, и их поединок сопровождал громкий звон мечей. Он не хотел, чтобы их любовь стала темой для разговоров в Белом чертоге. Поэтому Нандалее не рассказывала ничего даже Бидайн. Впрочем, она была практически уверена в том, что ее подруга по меньшей мере догадывалась о происходящем.

Мысли о Гонвалоне принесли сладкую боль. Величайшим открытием в ее жизни было познание любви. И то, что ее так неожиданно и внезапно отняли у него, потрясло ее сильнее, чем расставание с кланом. Может быть, потому, что в пещере дракона практически нечего было делать, кроме как думать. Если бы она могла полететь к павильону! Хотя бы увидеть Гонвалона. Пип долетел до леса и опустился на голую ветку березы. Он с опаской глядел на небо. В поисках силуэта сокола или другого хищника. Нандалее чувствовала, что движет им. Он был голоден и немного растерян. Он чувствовал ее присутствие.

Сможет ли она заманить его к павильону? Подумала о колоннах, наполовину скрытых побегами роз. О чудесной мозаике на полу. Интересно, как видит эти вещи Пип? Морская мозаика, наверное, была для него всего лишь собранием пестрых камней, столь же произвольной, как галька, лежащая на берегу ручья.

Нандалее вспомнила о маленьких желто-зеленых гусеницах, которых особенно любил есть Пип. Она попыталась мысленно представить их себе. Представить во всех подробностях. С си- не-черными волосками, темными глазами. Четко представить себе, как они сгибаются, чтобы проползти вперед. Сосредоточив все свои воспоминания на гусеницах, она представила себе мозаичный пол павильона. И представила себе, как по нему ползет гусеница.

Пип беспокойно переступил с одной лапки на другую. Нандалее чувствовала его голод. Он оттолкнулся от тонкой ветки и полетел. Он спешил навстречу павильону. Она перехитрила его. Птицу! Тут гордиться было нечем.

Гонвалон уже ждал. Ветер играл его просторными белыми одеждами. Полностью погруженный в себя, он глядел на мозаику павильона. Изображения моря исчезли под тонким слоем холодной белизны.

Пип приземлился прямо в центр павильона. Резко огляделся по сторонам. Он искал гусеницу. А затем в его сознание вломилась Нандалее. Она начала свой танец, рисуя тоненькими когтистыми лапками и кончиками крыльев, но, написав первые две буквы своего имени, она не могла вспомнить, что идет дальше. Она пыталась снова и снова. Как будто ее волей тоже управлял кто-то чужой. Может быть, Темный здесь? Может быть, он наложил на нее ограничения?

Три раза написала она НА в снегу. Затем она попыталась сообщить место, в котором оказалась в заточении. Сад Ядэ. Потаенная долина, куда удалялся Темный.

Она снова принялась за свой беспокойный танец. Скакала, прыгала и терпела неудачу. ЯД. Вот и все, что она смогла написать.

Она замерла в изнеможении. В голову лезли образы пестрых гусениц. Голод.

Гонвалон глядел на нее. Буквы были написаны не четко. Некоторые накладывались друг на друга. Что она может сделать? На снегу было нацарапано «НА ЯД»! Что он подумает? Что кто- то позволяет себе шутить с ним?

Ей в голову пришла последняя, отчаянная идея. Если не получается ничего передать с помощью письма, то надо попытаться изобразить один-единственный знак. Знак, который не означает ни ее имя, ни место, где она находится. И несмотря на это, она хотела сообщить Гонвалону самое важное. То, что она жива.

Нандалее боролась со своей неловкостью и слабостью Пипа. Она слишком многого захотела от своего маленького друга. Оставалось надеяться, что Гонвалон увидит, как устала птица.

Наконец маленькая птичка закончила работу. И отскочила назад, резко повернула голову и выжидающе поглядела на своего возлюбленного. Поймет ли он то, что видит? Достаточно ли это ясно?

Гонвалон опустился на колени. Его пальцы коснулись линий, которые она нарисовала на снегу, а потом посмотрел на нее. В глазах его стояли слезы. Он протянул к ней руку, и она прыгнула на подставленную ладонь. Он осторожно прикрыл ее второй рукой. Она почувствовала его тепло.

Что-то потянуло ее. Гонвалон заговорил. Но она слышала его толос очень глухо, словно кто-то окунул ее головой в воду. Ее тянули обратно за магическую нить.

Что-то сжало ее руку. Левая щека горела. Она глядела в слепые глаза цвета опала.

— Смотри на меня! — кричала на нее газала.

Нандалее резко повернула голову в сторону. По ее бородатой щеке ударила ладонь. Она дернулась назад, хотела расправить крылья, чтобы удержать равновесие. И покачнулась.

— Ты не должна делать этого! Ты полностью потеряешь себя. Он хочет, чтобы ты нашла себя. А вместо этого ты начинаешь растворяться.

Растворяться? Что это за чушь?

Рука газалы коснулась ее лица. Ненавистной бороды. Замерла на морщинистом лбу.

— Превратить собственное тело — это одно. Но если ты вытесняешь душу, чтобы украсть у нее тело, ты ступаешь на путь тьмы. Это путь быстрых побед. Поначалу. А в конце всякий, кто идет этим путем, проигрывает.

— О чем ты говоришь? — Никогда прежде ни одна газала не говорила с ней так долго.

— Однажды, в час великой нужды, ко мне придет твоя дочь. Сюда, в тронный зал перворожденного. Это — один из бесконечно огромного количества вариантов будущего. Всего час назад она снилась мне, и поэтому я пришла сюда. От тебя зависит, станет ли твоя дочь порождением тьмы или воительницей света. Быть может, она будет разрываться между тем и другим. Она будет еще могущественнее тебя, Нандалее. Она будет управлять судьбами Альвенмарка. Но тебе решать, по какому пути пойдет твоя дочь. То, что я пришла сюда и нашла тебя, прежде чем свершились непоправимые изменения, — счастливое стечение обстоятельств.

Нандалее поглядела на газалу. На ее странное, исковерканное тело. Похожее на эльфийское и вместе с тем звериное.

— Не обманывайся внешним видом! Легко угадать, о чем ты думаешь. Мы все наблюдали за тобой. Мы знаем твой упрямый характер, твои поспешные суждения относительно других. Но знай, важно не тело. Важна живущая в нем душа. А ты как раз собиралась навеки исказить свою. Если это уже произойдет, то душа отправится во вместилище душ навеки измененной. И такой родится снова. Этот изъян уже не исправить.

— Да что я сделала-то? — воинственно спросила девушка. Не думает же эта странная женщина, что она позволит запугать себя мрачными пророчествами относительно своей дочери, которая еще даже не родилась? Или подозрениями относительно того, что ее душе может быть нанесен вред?

— Ты завладела телом животного, верно?

Нандалее упрямо молчала.

— Не знаю, как ты это сделала. Обычно это невозможно без силы магии крови. Ты отодвигаешь душу несчастного существа и завладеваешь его телом.

Эльфийка резко повернула голову, чтобы избегнуть взгляда слепых глаз. Шея занемела. Ей было неприятно, что газала знает все это. Но ведь она видящая. Слишком много знать — ее сущность.

— Когда две души на определенное время оказываются заперты в одном теле, Нандалее, они сливаются друг с другом. Длительность такого пребывания может быть разной. Иногда всего час. Другой раз, быть может, много дней. Если это уже случилось, то исправить уже ничего нельзя. Фенрила, эльфийского князя, который будет иметь большое значение в будущем, постигнет эта судьба. Остерегайся этого пути, подруга моя! Я не хочу увидеть, что ты страдаешь, как он.

Нандалее задумчиво поглядела на газалу. Подруга моя… Кроме Бидайн ее никто еще не называл подругой. Это уловка! Или она видела что-то, что еще не случилось, и путает настоящее и будущее?

— Я была в теле маленькой птички, — призналась она. — Я выкормила ее. Между нами существует связь. Я просто последовала за этой связью. Магия крови мне незнакома, — Нандалее удивилась звучанию собственного голоса. Она не разговаривала уже много дней. — Сколько времени уже нет Темного?

— Слишком долго, подруга моя. Мы тоже скучаем по нему. Он направляет наши видения, а парить над пропастями будущего без провожатого опасно. Сначала они тебя просто запутывают, затем приходит безумие. Видеть слишком многое — это проклятие.

— Но разве ты не можешь защититься, если познаешь в своих видениях свою собственную судьбу?

— Мы лишены способности видеть собственное будущее. И я думаю, это на благо. Я могла бы увидеть будущее своих сестер, но до сих пор ни одна из нас не впала в искушение. Наше первое видение тут же повергло Темного в глубокое сомнение. Оно было очень сильным. И оно пришло всем нам. Однако вариант у каждой был свой.

— И что?

Она улыбнулась.

— Это его будущее. И не мне делиться этим знанием с тобой, подруга моя. Скажу только, что, когда ты появилась здесь, он испугался до глубины души. И если бы ты пришла с мечом в руке, то сейчас была бы мертва. Кстати, я считаю, что тебе стоит снять свой карликовский наряд, подруга моя. От него исходит неприятный запах.

Внезапная смена темы вывела ее из равновесия.

— Я должна разгуливать здесь нагишом?

— Мы ведь ходим. Разве ты не чувствуешь себя неловко, оставаясь единственной одетой среди моих сестер? Может быть, это тоже поможет тебе найти путь к себе. Когда мы рождаемся на свет, мы наги…. И заклинание, которое ты ищешь, вряд ли представляет из себя нечто меньшее, чем повторное рождение Нандалее.

— Я превращусь или я убью себя?

Газала улыбнулась.

— Ты уйдешь отсюда изменившейся. Вот что я могу сказать тебе о твоем будущем.

Ну, просто прекрасно, подумала Нандалее. Это может означать все что угодно. Если так выглядят все пророчества газал, то она не могла понять, зачем Темный собрал их вокруг себя. Вспомнила свое появление здесь. Как зал был наполнен видящими, как все они пели о чем-то своими монотонными голосами. Как бы там ни было, она сойдет здесь с ума, это ясно.

— Значит, ты думаешь, что обнаженной я скорее найду себя?

— Самое тяжелое в том, чтобы быть видящей, подруга моя, это то, что мы не думаем, мы знаем.

— Значит, хочешь посмотреть на голого карлика? — усмехнулась Нандалее. С другой стороны… Она ведь покажет вовсе не себя. Это не ее тело! Так почему бы и нет? Похоже, газала знает ее будущее. Может быть, ей удастся выманить у нее указание на то, как ей добиться обратного превращения. И она начала с бесформенных сапог и грубых штанов. Нандалее была рада тому, что борода закрывает ей обзор на то, что болтается у нее между ног. Она сбросила тунику и стеганую рубашку.

— Впервые наблюдаю обнаженного карлика, — заметила видящая. — Ты знаешь, почему Темный выбрал в качестве своего пристанища пирамиду?

— Я даже не знаю, что такое пирамида.

Газала терпеливо стала объяснять ей внешнее устройство дворца. Однако по-настоящему представить себе это Нандалее не могла, Не считая Белого чертога, она еще никогда не видела построек из камня.

— Самое необычное в пирамидах, однако, то, что они фокусируют магические силы, — продолжала видящая. — Там, где располагается трон Темного, находится одновременно точка самой сильной фокусировки. Здесь легче плести заклинания, и в то же время в этом месте возрастает магическая сила. Так что если ты хочешь попытаться превратиться обратно, то делай это там.

Нандалее с сомнением поглядела в слепые глаза газалы. Можно ли доверять ей?

— А как тебя вообще зовут?

— Я Фирац. Желаю тебе успеха, Нандалее из клана Путешествующих с ветром. Пусть у тебя достанет мужества удивить саму себя, — и с этими словами она удалилась.

Девушка неуверенно смотрела вслед газале. Перспектива снова остаться одной в просторном зале не радовала ее. Терзаемая сомнениями, она обернулась к трону, возвышавшемуся над затопленным тронным залом подобно плоскому островку. Что она обретет там: избавление — или смерть?