Глава 10

– В настоящее время орбитальная крепость «Конкистадор» полностью контролируется совместными силами десантников «Сантьяго» и «Андреевской» эскадры. Энрике Маркес арестован. В одном из отсеков обнаружен объект «Доуэль». К несчастью, обслуживающий персонал прежде, чем покончить с собой, умертвил мозг и сильно повредил подключенное к нему оборудование. Поэтому в дальнейших оперативных разработках мы сможем опираться только на клонированных пилотов, лежащих в гибернаторах на борту «Андрея Боголюбского». Они были помещены туда по приказу графини Сазоновой, которая взяла их на сцепку в процессе боя с москитным флотом «Конкистадора», – Цинцадзе был, как всегда, обстоятелен и невозмутим.

– Как самочувствие графини? – негромко осведомился император, быстро просматривая файлы, которые комментировал князь.

– Не очень хорошо, ваше величество, – Ираклий Давидович слегка поморщился. – Доктор Долгих констатировал ментальное перенапряжение, повлекшее за собой острое истощение центральной нервной системы. По своему обыкновению графиня взяла на себя больше, чем смогла унести, и теперь в очередной раз пребывает в лазарете. Мария Александровна, как правило, восстанавливается чрезвычайно быстро, но следует принять во внимание неординарность нагрузки, которую она взвалила на свой организм. Одно только двукратное введение боевого коктейля… и это не считая собственно боя и удерживания на сцепке почти в полтора раза большего количества кораблей, чем это до сих пор считалось возможным… да и зрелище клонированных девушек… а ведь главного она пока не знает, я запретил ставить ее в известность. При создании клонов использовалась генная комбинация, больше половины состава которой приходится на некую Мэри Александру Гамильтон. Покойный принципал Совета Бельтайна «никчемную полукровку» ненавидел и громогласно презирал, но генетический материал использовать – или продать, черт его знает – не постеснялся. Его самого уже не спросишь…

– Да уж, – невесело усмехнулся Георгий Михайлович, – бельтайнские пилоты склонностью к истерии не отличаются, но такую информацию лучше всетаки пока попридержать. Во избежание.

– Таково и мое мнение, государь, – кивнул Цинцадзе. – Людей, подобных графине Марии, следует всячески беречь. В частности потому, что сами они беречь себя не склонны вообще. А между тем польза от них Империи, как бы велика она ни была одномоментно, стократ возрастает при грамотном и, главное, долговременном использовании имеющегося потенциала.

Ираклий Давидович никак не мог придумать, каким образом перейти к вопросу, который его занимал с той минуты, как он узнал о планах правительства Pax Mexicana в отношении его «крестной внучки». Впрочем, император еще раз продемонстрировал главе Службы безопасности, что корону двенадцать лет назад он получил отнюдь не за красивые глаза.

– Беречь мало, Ираклий Давидович. Надо еще поощрять. И награждать сообразно заслугам. У вас есть какиелибо соображения по данному вопросу?

Цинцадзе сделал вид, что задумался. На самом деле, ответ у него был готов, но вот под каким соусом его преподнести… Существовала одна тонкость, смущавшая старого лиса. Однако молчать дольше было нельзя.

– По совокупности заслуг перед Империей и в свете последних событий, я думаю, «Анна» второй степени. С мечами и бантом, – твердо сказал он.

– Бантом? – приподнял брови Георгий. – Позвольте, но графиня Мария не состоит и никогда не состояла на имперской военной службе, она лицо сугубо гражданское…

– Взгляните сюда, выше величество, – князь протянул руку и вставил в терминал еще один кристалл. – Это пока исключительно конфиденциальная информация, но…

Императору хватило одного взгляда на экран. Он неопределенно хмыкнул, совсем простецки почесал в затылке и улыбнулся. Впрочем, до глаз улыбка не дошла, они остались абсолютно серьезными.

– Даже так… Вы правы, Ираклий Давидович, надо чтото делать, а то мы на всю Галактику прослывем недальновидными крохоборами. Может быть, заготовить два приказа? Один о приеме на службу, скажем, в чине капитана третьего ранга, другой об отставке. Промаркировать первый задним числом, чтобы в системе Таро действовал русский офицер.

– В отпуску, – деликатно подсказал князь.

– Вы правы, так будет лучше, – согласился Георгий. – Сразу отпадут вопросы, почему она не представилась местным властям официально. Далее. За Кортес присвоить кавторанга. Конечно, ей только тридцать три, ну да ладно, прецеденты есть. В отставку отправить капитаном первого… Кстати, Мария Александровна может ведь и захотеть остаться на действительной, вам так не кажется? Тогда второй приказ не понадобится…

– Пожалейте потенциальных командиров, ваше величество! – шутливо взмолился Цинцадзе. – Кроме того, вряд ли она согласится вернуться в строй понастоящему. Не тот характер, одно только ее высказывание о том, что я ей не указ, чего стоит… Да и зачем? Толковых офицеров в Империи много, а от графини Сазоновой на вольном выпасе пользы будет существенно больше, чем на службе. Уж поверьте моему опыту. Кроме того, ей уже за тридцать, тут – женщине – не о карьере надо думать…

* * *

Тишина, царившая на одной из причальных палуб «Конкистадора», тяжелым грузом лежала на плечах, гудела в ушах током крови, заставляла вибрировать нервы. Казалось – падение волоса прозвучит громче, чем грохот праздничного салюта. За правым плечом Мэри стоял дон Аугусто Фернандес, за левым – Мигель Агилар. Свитские держались чуть поодаль, придавленные торжественностью момента и несколькими, произнесенными вполголоса, фразами сеньориты Сазоновой.

Мэри еще раз окинула взглядом строй – пятнадцать уцелевших экипажей бельтайнского эскорта – и медленно двинулась вдоль него от левого фланга к правому.

Остановка.

– Капитан Джоанна Мэй Эванс и ее экипаж! Фернандес и Агилар одновременно отдали честь в ответ на молчаливое приветствие команды и шагнули дальше вслед за своей провожатой. Остановка.

– Капитан Лаура Дженнифер Макфи и ее экипаж!

Отдать честь. Дальше. Остановка.

– Капитан Кэтрин Маргарет Лэнгли и ее экипаж! Вперед, размеренно и церемонно, на шаг позади напряженной доньи Марии. Военному министру было не по себе, и он уже раз десять пожалел о том, что попросил сеньориту Сазонову организовать церемонию представления. Должно быть, у этих сумасшедших… ландскнехтов?.. имелись свои взгляды на то, как следует показывать товар лицом. Дон Аугусто ощущал противную дрожь гдето в районе копчика. Пожалуй, впервые он осознал правоту тех, кто говорил, что человеку, выслужившемуся на паркете, в его должности делать нечего.

– Капитан Дейдре Патриция Кромарти и ее экипаж!

Фернандес расслабился было и, как оказалось, совершенно напрасно. Донья Мария остановилась на правом фланге, глядя вдоль строя. Немного помолчала и заговорила вновь:

– Капитан Марта Кэролайн Дуглас и ее экипаж!

– В строю! – глухим хором отозвались бельтайнцы.

– Капитан Эвелин Джемайма Макконахи и ее экипаж!

– В строю!

– Капитан Джейн Гвендолен Мюррей и ее экипаж!

– В строю!

– Ваше превосходительство! – повернулась Мэри к застывшему дону Аугусто. – Экипажи эскорта построены!

Военный министр сбросил наконец с себя оцепенение и сделал шаг вперед.

– Я благодарю вас всех, – сдавленно произнес он, склонив голову и надеясь, что дрожь в голосе сойдет за проявление упомянутой благодарности. – Я благодарю тех, кто присутствует здесь, и тех, кто, несмотря ни на что, стоит сейчас в одном строю с вами.

Слова внезапно закончились. Аугусто Фернандес, произнесший на своем веку не одну речь и даже не сотню, вдруг понял, что сказать ему нечего. Впрочем, судя по выражению лица сеньориты Сазоновой, больше ничего говорить и не следовало. Она удовлетворенно кивнула, скомандовала: «Вольно! Разойдись!» и, подойдя к капитану Кромарти, о чемто негромко с ней заговорила. К ним тут же присоединились еще несколько капитанов, скорбь исчезла, смытая чемто вроде спора… кельтика сеньор Фернандес не знал и теперь жалел об этом. Об этом, и еще о том, что ему не с кем вот так пообщаться на профессиональные темы. Ведь по большомуто счету профессии как таковой у него и не было. Политик – это не профессия, а способ мышления. Чего стоит его звание полковника запаса, полученное в результате «ковровой выслуги», по сравнению с мастерством этих женщин? Фикция и ничего больше… от невеселых мыслей его отвлекло деликатное покашливание Агилара.

– И что вы обо всем этом думаете, ваше превосходительство? – негромко спросил его командир крейсера.

– Я? Сеньор Агилар, я не думаю. Я знаю. Два часа назад я имел честь беседовать с президентом.

– И? – дон Мигель заинтересованно прищурился.

– «Ацтекский орел» всем бельтайнцам, которые принимали участие в операции, включая экипаж сеньориты Сазоновой. Погибшим – посмертно.

– Ей тоже?

– Нет. Ей – «Милитар де Сантьяго».

– Что?! – слишком громко, должно быть от потрясения, выдохнул Агилар. Впрочем, он тут же понизил голос: – Женщине?!! Иностранке?!!

– А Изабелла Хуарес что же, повашему, была мужчиной? – саркастически усмехнулся военный министр.

– Да, но…

Дон Аугусто положил ладонь на локоть ошарашенного собеседника и максимально незаметно отвел его поближе к переборке, знаком приказав свитским держаться на расстоянии.

– Если оставить в стороне ее пол, то оправданий такого решения предостаточно. Воин, католичка, воспитывалась в монастыре… Иностранка? А как вам понравится почетное гражданство?

Фернандес потер лоб, криво усмехнулся и продолжил:

– Должен вам сказать, Президент сейчас находится в крайне сложном положении. На родине творится черт знает что. У Дома правительства митингует толпа, требующая отставки правящего кабинета. Какойто деревенский поп вылез в общую сеть с заявлением, что видит перст Провидения в том, что детей СантаМарии спасла Мария. С легкой руки семейки Вальдес – уж эти своего не упустят! – каждый мальчишка в курсе, что эта особа была ученицей Эстебана Родригеса. Последней, судя по всему. Той самой.

– «Если сердце женщины отдано космосу…»?

– Именно. Точно никто ничего не знает, но очень на то похоже. Любой желающий может полюбоваться парой весьма трогательных голоснимков, на которых красуются сеньор Родригес, сеньорита Сазонова и сам младший сыночек старого дона Алехандро. Как и послушать сентиментальные воспоминания этого прохвоста об их совместном обучении на Картане, – дон Аугусто все больше распалялся. – Я уж не говорю о том, что показ записи танго, которое дон Хуан и донья Мария изволили станцевать на фиесте в нашем посольстве на Кремле, вообще следовало бы запретить. По соображениям защиты общественной нравственности. Тем не менее упомянутую запись выложили для всеобщего просмотра и… да что я вам рассказываю, взгляните сами. И как будто мало этого, на награждении ее орденом «Сантьяго» настаивает семья Мендоса. А это, согласитесь, довольно серьезно – дон Луис, какникак, тесть русского императора… Уж когда и как она ухитрилась заинтересовать собой таких людей – бог весть, но факт остается фактом. В общем, либо она посетит СантаМарию, либо орден доставят на Кремль и вручат в посольстве. А Хуан Вальдес будет моим заместителем и, готов поспорить, в самом обозримом будущем сменит меня на посту военного министра. Молодому негодяю нет еще и сорока, но кого волнуют такие мелочи?

Фернандес обреченно пожал плечами и, ссутулившись, убрел в глубь крейсера.

Через неделю «Андреевская» эскадра покинула пределы системы Таро, унося на борту флагмана гибернаторы с пилотами москитников. На ближайшей базе флота их предстояло перегрузить на корабль, идущий непосредственно на Кремль. Князь Цинцадзе категорически настаивал на том, чтобы Мэри вернулась домой таким же способом, но у нее были свои резоны отказаться.

Вопервых, ее беспокоило состояние второго пилота. Естественный при сложившихся обстоятельствах гормональный всплеск ничего не менял в повседневной жизни. Однако доверить корабль пилоту, чей организм не привык еще к новому для него состоянию, Мэри не рисковала. Вовторых, ее учтиво, но весьма настойчиво просил задержаться генерал Рамос – окончательно признав в Мэри коллегу, он жаждал консультаций по вопросам взаимодействия с подданными Небесной империи. Втретьих же (и вглавных), ей хотелось еще немного погулять на свободе. Она прекрасно отдавала себе отчет в том, что по прибытии на Кремль ее ждут отчеты, доклады и – Господи, пронеси! – церемонии.

Поэтому эскадра отбыла восвояси, оставив Мэри и ее экипаж на Кортесе, в одном из приморских отелей на Кубке. Планета затихла так же быстро, как всколыхнулась, дела шли на лад. Правда, не обошлось без жертв и естественной в такой ситуации вспышки насилия.

Погиб глава континентальной полиции Денария – отказавшийся примкнуть к повстанцам старик забаррикадировался в своем кабинете и отбыл на тот свет в весьма многочисленном сопровождении. Во многих городах Денария и Жезла начались погромы, быстро, впрочем, сошедшие на нет. И дело было не только в быстроте и непреклонности соотечественников мастера Чжана. Среди мятежников оказалось немало полицейских командиров низшего и среднего звена, но, похоже, работа с личным составом была поставлена у них из рук вон плохо. Рядовые патрульные, по недостатку образования не видящие в смуте никакого проку, попросту арестовали (а коегде и пристрелили) своих начальников и отправились на улицы наводить порядок.

Так что Маркес проиграл не только в пространстве, но и на тверди. Проиграл по всем статьям, застрелиться то ли не успел, то ли струсил и теперь ожидал отправки на СантаМарию, будучи запертым в карцере «Сантьяго». Впрочем, гонора дон Энрике не растерял. Во всяком случае, попытка его допросить, предпринятая Фернандесом, закончилась пшиком. Хотя, с точки зрения Мэри, это было вполне предсказуемо. Уж если ты решился поднять мятеж и ради достижения цели готов был угробить десятки тысяч человек, что тебе до вопросов, которые задает один из них? Тут профессионал должен работать. Грамотный, толковый профессионал. А дон Аугусто…

Дон Аугусто уговорил Мэри помочь ему с допросом, но ее появление только повредило делу. При виде женщины, которая сдержалатаки обещание его утопить, пусть даже фигурально, Маркес взбесился. Покраснев так, что смуглое лицо стало исчернабагровым, он, брызжа слюной, заорал чтото не слишком разборчивое о потаскухах, стервах и ведьмах, которых следует жечь на костре. Мэри на протяжении трех примерно минут выслушивала поток перемежаемых богохульствами оскорблений, не меняя подчеркнутолюбезного выражения лица. Давалось оно ей с немалым трудом, но глядя на нее можно было подумать, что она присутствует на светском приеме в свою честь. Фернандесу она сделала знак не вмешиваться. Наконец, когда Маркес начал повторяться, графиня Сазонова выбрала момент, с усталым высокомерием заметила, что ожидала от дона Энрике большей изобретательности, пожала плечами и вышла за дверь. От извинений военного министра она со смехом отмахнулась, заявив, что узнала целых два новых слова на спанике, так что затея себя оправдала. Однако, поскольку целью допроса сеньора Маркеса является отнюдь не расширение ее словарного запаса, в дальнейшем она отказывается принимать участие в процессе.

Хорошо всетаки иметь возможность перебросить часть своих хлопот на чужие плечи. И, кстати, не надо думать, что так поступают только слабаки и неумехи: любому нормальному человеку свойственно минимизировать нагрузку. Посему Мэри, которой быстро и прочно надоели постоянные просьбы генерала Рамоса проконсультировать его по тому или иному вопросу, напрямую связала его с Генри Морганом. Мотивировка была простой и незамысловатой: совсем недавно командующий планетарной полицией Бельтайна столкнулся с проблемами, которые в данный момент беспокоили дона Хавьера. Немедленно выяснилось, что вопросов у шефа полиции Кубка не так уж много, во всяком случае, Дядюшку он побеспокоил всего пару раз, и только по существу. Создавалось впечатление, что, в отличие от Хуана Вальдеса, Рамос интересуется именно «очаровательными ушками», а не находящимся между ними содержимым черепной коробки. Что ж, тем хуже для генерала: беседовать с доном Хавьером на отвлеченные темы Мэри не имела ни малейшего желания. Не то чтобы он ей не нравился, но одно дело симпатизировать коллеге, и совсем другое – все время пытаться удержать разговор в рабочем русле. Утомляет.

Правда, следовало признать, что определенная польза от сеньора Рамоса всетаки была. Во всяком случае, именно он придерживал вездесущих журналистов на коротком поводке, не давая им наброситься на Мэри. После того как один из репортеров, прибывший с СантаМарии и пробравшийся в отель под видом посыльного, был с треском выдворен за пределы планеты, остальные малость попритихли. Графиня Сазонова отнюдь не горела желанием давать интервью и позировать перед камерами. Да, был бой. Непростой бой. Но это, в конце концов, ее работа и нечего делать из нее икону. Тем паче что, судя по нескольким фразам, вскользь оброненным Фернандесом, всего этого она еще успеет нахлебаться. Однако польза пользой, но как мужчина дон Хавьер был совершенно не во вкусе Мэри, и она постаралась как можно мягче дать ему это понять. По счастью, к своему поражению генерал отнесся философски и мстить – к примеру, выпускать журналистов изпод контроля – не стал.

Отвязавшись от назойливого поклонника, Мэри погрузилась в нирвану. Большую часть времени она проводила на берегу океана, в шезлонге или в гамаке. Команда занималась кто чем, прислуга была предупредительна, но ненавязчива, дневное тепло сменялось вечерней прохладой и снова дневным теплом, а в голове, казалось, не осталось ни одной связной мысли. Однако на шестой день блаженного ничегонеделания Мэри почувствовала смутный дискомфорт. Все было прекрасно – и все было не так. В глубине души тлел подспудный огонек недовольства собой. С одной стороны, она что же, не имеет права на отпуск?! С другой – гдето на грани слуха укоризненный голос – то ли князя Цинцадзе, то ли деда, то ли еще чейто, не разобрать – въедливо напоминал о том, что работа не доделана. Вольно ж тебе было сбыть с рук этих несчастных и прохлаждаться в гамаке, любуясь набегающими на берег волнами… Да, конечно, неспешно раскачиваться, потягивая прекрасный кофе, приятно, но… вот именно, но.

Додумать она не успела. После подтверждения приема вызова деликатное мурлыканье в клипсе коммуникатора сменилось знакомым баритоном.

– Приветствую вас, госпожа капитан третьего ранга!

Мэри не заметила, как выпрыгнула из гамака. Отброшенную чашку подхватил оказавшийся поблизости служащий отеля, но она не обратила на него никакого внимания. Это уже было неинтересно, совсем. Плечи сами собой развернулись, прибой, только что монотонноуспокаивающий, загремел медью литавр.

– Ваше высочество не ошиблись в терминологии? – осторожно поинтересовалась она, но знакомая щекотка в позвоночнике не оставляла места для сомнений, что бы там ни думала разленившаяся на отдыхе голова.

– Ни в коем случае. Извините, что не спросили вашего мнения, но для Империи было предпочтительно, чтобы в системе Таро корветами бельтайнского эскорта командовал русский офицер, находящийся на действительной службе. Приказ подписан числом, следующим за днем принятия вами имперского подданства. Я не вполне уверен в том, что в данном случае так уж уместны поздравления, ведь вы, насколько мне известно, не собирались возвращаться в строй…

Пользуясь тем, что собеседник ее не видит, Мэри бесшабашно махнула рукой:

– Мало ли чего я не собиралась делать? Если Империя считает, что мое место в строю, кто я такая, чтобы кочевряжиться… я правильно употребила слово?

– Абсолютно, – усмехнулся Константин. – Не кокетничайте, Мария Александровна, вы великолепно владеете русским. Ну что ж, раз вы так смотрите на вещи – поздравляю вас. Могу ли я надеяться в ближайшее время встретиться с вами на Кремле?

Теперь настала очередь Мэри усмехаться.

– Несомненно. Когда это у офицера – неважно, русского или бельтайнского – сборы занимали больше десяти минут?

Возвращение на Кремль получилось тихим и будничным. Никаких встреч на посадочном квадрате, никакой помпы. Правда, Мэри немало позабавили ревнивые взгляды, которые бросали друг на друга Степан и Иван Кузьмич, стоящие бок о бок и совершенно одинаково вытягивающие шеи. Ей опять предстояло разделиться с экипажем: супруги О'Нил и близнецы отправлялись непосредственно домой, а ее саму дед настоятельно попросил прибыть в дом Сазоновых. Удивляясь, что бы это значило – ну не стал же отцовский крестный распространяться о ее пребывании в лазарете? – Мэри приветливо кивнула Степану и прошла вслед за ним к машине.

С удобством расположившись на заднем сиденье, она еще раз прикинула, что можно рассказывать в доме деда, а что нельзя. Цинцадзе не счел нужным предупреждать ее о чемлибо. Однако Мэри казалось, что информацию о странных пилотах, которых она так элегантно (сама себя не похвалишь – никто не догадается!) взяла на сцепку, следует пока попридержать. Не стоит расстраивать стариков. Хватит и того, что сама она скоро будет не в состоянии думать о чемто другом. Ох, девочкидевочки… Что же с вами делать? Да, майор, – пардон, каптри – это тебе не группа из двух десятков вчерашних кадетов, еще совсем недавно служившая мерилом возможных неприятностей с личным составом… Глубоко задумавшаяся Мэри не заметила, как машина приземлилась и вернулась к окружающей действительности только в тот момент, когда Степан предупредительно распахнул дверцу. Что ж, улыбку на лицо и вперед!

В холле не было ни души. Мэри удивленно оглянулась на вошедшего вслед за ней Степана, не оченьто понимая, куда ей теперь следует идти и где, собственно, все.

– Поднимитесь наверх, Мария Александровна, вам надо переодеться, – гдето в глубине глаз старого служаки горел странный огонек, но лицо оставалось серьезным. – В вашей комнате все приготовлено.

Недоумевая – чем это плох ее повседневный наряд здесь, в доме деда, – Мэри поднялась на второй этаж, распахнула дверь и понимающе присвистнула. На стоящей посреди комнаты вешалке, поблескивая всеми ее орденами, висел парадный китель флота Российской империи с погонами капитана третьего ранга. Не иначе, ей подготовили торжественную встречу? Ну что ж. Не будем заставлять себя ждать.

Переодевание не заняло много времени – форма сидела так, словно ее сшили специально на Мэри. Впрочем, не исключено, что так и было: принесла же Катенька племяннице некоторое время назад платье для танцев, которое та ни разу не примеряла. Надо думать, и тут без тетушки не обошлось. Однако странно видеть себя в черном с голубым… ничего, вот к этому она привыкнет быстро и с удовольствием. Поправить аксельбант… попытаться хоть немного облагородить седой ежик… ох, чтото еще скажет Галочка… ладно, пока фуражка, а там видно будет… перчатки… все, пора.

Мэри сбежала по ступенькам в холл, и ничуть не удивилась, обнаружив у закрытой двери в гостиную Степана, тоже в парадной форме и при всех регалиях.

– Прошу вас, госпожа капитан третьего ранга! – величаво провозгласил он, распахивая створку.

Она вошла – и обомлела. Казалось, просторная комната битком набита людьми, хотя на самом деле на нее сейчас смотрели не более дюжины человек. Похоже, здесь собрались все члены семьи Сазоновых, имеющие отношение к флоту. В глазах сразу зарябило: из всех присутствующих только на стоящей у окна бабушке Ольге не было парадной формы и только ее голова оставалась непокрытой. В центре возвышался дед – точно такой же, как во время ее представления императору, разве что фуражка была на голове, а не на сгибе локтя. Рядом с ним сдержанно улыбался Антон. Алексея и Андрея она раньше не видела, но кем еще могли быть эти, такие похожие на отца, Антона и деда мужчины средних лет? Двое парней с лейтенантскими погонами лет по двадцать восемь, такие одинаковые, что даже братья Рафферти обзавидовались бы – это, разумеется, Сергей и Савелий, сыновья Андрея. А вот и Катенька, юноша рядом с ней, наверное, Виктор, старший сын, курсант училища на Белом Камне. За их спинами еле заметно тянули шеи еще двое курсантов, но кто из них Дмитрий Антонович, а кто Леонид Алексеевич, было пока не ясно. Мэри, лентяйка, ну что тебе стоило поинтересоваться семейным архивом?! Впрочем, времени предаваться самоуничижению ей не предоставили.

– Мария Александровна! – торжественно проговорил адмирал Сазонов. – Поздравляю тебя капитаном третьего ранга!

Он бросил ладонь к виску. То же сделали остальные мужчины и Екатерина. Ответное приветствие Мэри получилось несколько смазанным. Она привычно уперлась в тарисситовый крест двумя пальцами и только потом сообразила, что теперь ее жест – открытая ладонь. Однако никто не обратил на это внимания: сначала ее ребра хрустнули в объятиях деда, потом она обменялась рукопожатием с Антоном. Дальше, строго по старшинству, подошли остальные. Официоз быстро закончился, все заговорили разом, кузеныкурсанты глядели на нее во все глаза, бабушка прослезилась было, но тут же рассмеялась… Степан тихонько стоял у дверей, притворяясь предметом обстановки, но Мэри не дала ему остаться в стороне. Видя, что старик не решается приблизиться, она сама подошла к нему и крепко обняла.

– Вот ведь как бывает, Марьсанна, – пробормотал он. – Я, когда впервые вас увидел, сказал, мол, добро пожаловать, госпожа капитан третьего ранга.

Тогдато я, грешным делом, просто ваше бельтайнское звание на русские деньги перевел, а оно вон как вышло…

– Как в воду глядел, Степан! – пророкотал приблизившийся Николай Петрович. – Впрочем, одна маленькая птичка мне чирикнула, что в капитанах третьего ранга Мария Александровна надолго не задержится.

– Ну, это уж само собой, – степенно кивнул дворецкий.

– Дедушка?! – вопросительно вскинула брови Мэри, оборачиваясь к старому адмиралу, но тот только заговорщицки подмигнул ей в ответ, и громогласно пригласил присутствующих к столу.

Уже около полуночи, когда гости частью разъехались по домам, а частью разошлись по комнатам второго этажа, в спальню Мэри, оставшейся ночевать в отцовском доме, заглянул дед.

– Не спишь, Машенька? – он тихонько прикрыл за собой дверь и подошел к сидящей на подоконнике внучке.

– Не спится, дедушка, – пожала она плечами, с наслаждением вдыхая прохладный воздух. В распахнутое настежь окно врывался ночной ветер, приносящий едва заметный аромат опавших листьев, слегка отдающий ржавчиной. Облака неслись по небу, словно табун вспугнутых лошадей. Луна то скрывалась за ними, то вновь показывалась во всей своей красе, и тогда тени от кустов становились резкими и бритвенноострыми, как клинок парадного кортика. – Ты доволен вечером?

– Не то слово. Не каждый день удается собрать за одним столом весь мой флот. Пришлось кое на какие кнопки нажать, чтобы все вырваться смогли, ну да это ничего, главное, получилось. Еще бы ты поменьше скромничала – совсем было бы хорошо, – Николай Петрович задумчиво помолчал. – Тяжело пришлось при Кортесе?

– Не слишком. Была, конечно, парочка нештатных ситуаций, но ты не хуже меня знаешь, что в бою всего не предусмотришь, на то он и бой.

– Знаю, как не знать. Всякое бывало, иной раз такое, что глаза на лоб и волосы дыбом. А, кстати, что это за пилотов ты по гибернаторам рассовала?

– Откуда ты?.. – потрясенно ахнула Мэри, спрыгивая с подоконника.

– Нуну, что ты всполошилась, – дед был на удивление добродушен. – Информация не сказать чтобы совсем уж закрытая, да и Ираклий Давидович не настолько хитер, как сам о себе думает. Чтото важное о тебе от меня скрыть – это еще постараться надо, а его светлость аж распирало. Всегото делов – задать правильный вопрос, да взгляд держать, не отпуская. Ольга Дмитриевна не в курсе, не беспокойся. Это дело флотское, а бабушка твоя всегда понимала, что ей следует знать, а что нет.

Мэри ехидно прищурилась:

– Это что же, один из признаков правильной жены порусски?

– Верно. Не то чтобы главный, но тем не менее существенный. Учти на будущее, пригодится, – усмехнулся граф, проигнорировав скептическое хмыканье внучки. – Однако речь сейчас не об этом. Так что там произошло? Кто эти женщины?

– Не знаю. Пока – не знаю. Клоны – вот и все, что я сейчас могу о них сказать, и то не наверняка. Возможно, близнецы, но тогда это вообще ни в какие ворота не лезет. Хотя в Галактике всякое бывает, и такое в том числе. Так или иначе, работа, похоже, бельтайнская. Во всяком случае, фенотип наш. Жаль, что Джастин Монро уже поджаривается в аду, я бы его поспрашивала со всем усердием. Впрочем, тут тоже есть кому разобраться. Скверное дело, дед. Что произошло… понятия не имею, веришь? До сих пор такого не случалось, и не только со мной. Вообще ни с кем.

Адмирал Сазонов покачал головой – то ли сокрушенно, то ли неодобрительно, не разобрать – и прошелся по комнате.

– И что ты намерена с ними делать? Как ни крути, но это теперь твои люди.

Мэри, которая тоже воспринимала принятых под крыло пилотов как своих людей, досадливо скривилась.

– Еще не знаю. Чтото буду. Но это, думаю, вопрос завтрашнего дня.

– Послезавтрашнего, – веско уточнил дед. – Завтра у тебя дела во дворце.

С этими словами он включил терминал, выбрал нужное сообщение, пересланное, должно быть, из ее дома, и приглашающе поманил ее рукой.

– О господи… – только и смогла сказать Мэри, пробежав взглядом текст. – О господи…

– Не поминай всуе, – ухмыльнулся Николай Петрович. – И давайка укладывайся. Я сейчас Степана пришлю. Пусть принесет тебе… гм… снотворное.

Несколько недель, последовавшие за ее возвращением с Кортеса, выдались на редкость суматошными. На следующий день после прибытия Мэри на Кремль на ее шее руками императора была закреплена красная с желтой каймой орденская лента с крестом Святой Анны. Тогда же ей зачитали приказ о присвоении очередного звания, и это было… приятно. Именной корвет – штука неплохая, кто бы спорил, но и в принятой в Империи системе поощрений чтото определенно есть. Ее удовольствие было бы полным, если бы не внимательный, испытующий взгляд присутствовавшего на церемонии Константина. И она ничуть не удивилась, когда по окончании процесса награждения великий князь решительно вклинился в велеречивые поздравления министра обороны и предложил ей немного прогуляться.

– Я рад, Мария Александровна, что вы последовали моему совету, – начал Константин, когда под их ногами еле слышно заскрипел темнокрасный песок, которым была посыпана одна из дальних аллей дворцового парка. До того великий князь молчал, уводя Мэри все дальше от строений и любопытных глаз. – Правда, говоря о передряге, в которую вам следовало бы встрять, я не рассчитывал, что она окажется настолько серьезной. Вы отдаете себе отчет в том, что именно ваши действия уберегли как минимум два из четырех континентов Кортеса от орбитальной бомбардировки?

– Разумеется, – кивнула Мэри. На собеседника она не смотрела, рассеянно переводя взгляд с роняющих листья деревьев на мелькающее в просвете между ветвями пронзительносинее небо и снова принимаясь рассматривать толстые кряжистые стволы. Осень в Новограде разительно отличалась от духоты Кортеса, пропитанной сладковатым запахом лени. Здесь дышалось легко, каждая мышца словно заряжалась энергией и пела в предвкушении чегото значительного.

– Разумеется, – повторила она, – я отдаю себе в этом отчет. Возможно, мне следовало бы проявить приличествующую скромность…

– Ни в коем случае! – фыркнул Константин.

– …но в Корпусе нас учили, что чем большего успеха ты намерен достичь, тем чаще и громче следует заявлять об уже имеющихся достижениях.

– Я всецело поддерживаю ваших наставников, Мария Александровна. Как раз о ваших достижениях – настоящих и будущих – я и намерен сейчас поговорить. Присядем?

Скамья подвернулась как нельзя кстати, и великий князь, дождавшись, когда его спутница усядется, опустился рядом с ней на широкую медовозолотистую доску.

– Так вот, о ваших достижениях, – продолжил Константин. – Приказ о вашей отставке заготовлен, и вы можете в любой момент уволиться с флота. Уволиться в чине капитана первого ранга. Однако я хотел бы, чтобы вы обдумали возможность задержаться на действительной службе.

– Задержаться – в каком качестве? – Мэри была удивлена и не скрывала этого. – Согласна, я неплохо проявила себя при Кортесе, но давайте смотреть на вещи здраво: Империя практически не оперирует малыми кораблями, если не считать штурмовых катеров. А в том, что касается кораблей крупных, я понимаю еще меньше, чем пресловутая свинья в апельсинах – свинья апельсины хотя бы ест. Кроме того… У меня есть некоторые основания полагать, что найдется не так уж много командиров, которым понравится идея видеть меня у себя в подчинении. Не говоря уж о том, что такая идея не слишком нравится мне.

Великий князь помедлил, собираясь с мыслями. Всякий раз, когда в его общении с графиней Сазоновой случался перерыв, ему начинало казаться, что скорость, с которой она оценивает сложившуюся ситуацию, преувеличена его воображением. И неизменно выяснялось, что воображения у него нет вовсе, потому что ее выкладки возникали чуть ли не раньше, чем он успевал озвучить вводные.

– Я намерен сделать вам достаточно своеобразное предложение, – начал он. – Ваш… не то чтобы конфликт… назовем это разногласием… с князем Цинцадзе перед тем, как вы отправились на Кортес, навел меня на весьма интересную мысль. Как мне кажется, для наиболее полного использования ваших способностей следует исключить необходимость согласования ваших действий с большим количеством начальников. Или тех, кто в силу разных причин полагает себя таковыми. Что вы скажете о должности офицера для особых поручений? Моего офицера?

Ответом ему был прищур, на секунду остекленевший взгляд и медленный кивок.

– Предложение действительно… своеобразное. Я вижу в нем много плюсов, но и минусов тоже хватает. Впрочем, только один из них можно назвать понастоящему существенным, да и то это минус скорее для вас, чем для меня.

– И что же это за минус? – Константину было интересно, совпадет ли точка зрения Мэри с его собственной.

– Изрядное количество окружающих нас людей сочтет, что упомянутые «особые поручения» я выполняю в вашей спальне. Для меня это безопасно и даже выгодно, но вы рискуете тем, что…

– Безопасно? Выгодно?! – великий князь не знал возмутиться ему или рассмеяться, но в конце концов остановил свой выбор на смехе. – Мария Александровна, у меня покамест не было серьезных оснований считать себя дураком, но всетаки не сочтите за труд – озвучьте ход ваших мыслей!

– А все очень просто, – улыбка Мэри была доброжелательной, но холодноватой. – Тем, чье мнение для меня действительно важно, никакие глупости в голову не придут. Что же касается остальных, то по большей части они, я думаю, просто не рискнут чтолибо комментировать. А в случае острой – я подчеркиваю, острой – необходимости мне не составит большого труда объяснить всем желающим, что лесом – это туда, – она ткнула большим пальцем правой руки налево. – Или туда, – такой же жест направо. – Или даже туда, – палец указал за спину. – Но это точно не здесь.

Константин злорадно захихикал, как школьник, которому удалось придумать отличную каверзу.

– Будь вы моей подружкой, я сказал бы, что вы прелесть. Хотел бы я присутствовать при таком разговоре! А что с выгодой?

– Числясь вашей фавориткой, я буду избавлена от необходимости рассматривать предложения, которые я рассматривать не хочу. Правда, есть один нюанс.

– Я даже боюсь спрашивать какой, – рассмеялся Константин.

– Рано или поздно – и скорее рано – я сделаю чтонибудь такое, что по определению не сможет понравиться моему… эээ… сиятельному любовнику. И вам следует заранее решить, как следует относиться к моей выходке. Точнее, какое отношение демонстрировать окружающим.

– Я буду загадочно улыбаться. Устроит?

– Вполне!

Они сидели на скамье в полуметре друг от друга, совершенно одинаково скрестив вытянутые ноги и положив локти на низкую спинку. И когда они переглянулись – два человека, прекрасно понимающие себя, собеседника и правила затеянной игры, – их улыбки тоже были одинаковыми. Мэри мельком отметила эту идентичность, и она ей понравилась. Но в тот момент ей даже не пришло в голову (и совершенно зря), что увидь такое, выраженное в мимике и позах, единомыслие ктото еще – и выводы этот человек может сделать весьма пикантные.

Помощник озеленителя постарался пройти мимо как можно быстрее, чтобы не попасться на глаза наследнику престола, который уж точно не просто так привел даму в столь уединенный уголок. Даму, однако, служащий узнал. И когда (под большим секретом!) рассказывал одному из своих приятелей об увиденном, то – красного словца ради – упомянул, что пара держалась за руки. Приветливость взглядов можно было не додумывать, она и так имела место быть, так что приятель, передавая новость подружке, присочинил еще коечто. А что такого? Ведь не вранье же, так, украшение рассказа…