Глава 9

Не скажу точно, сколько времени мы шли по темным подземным тоннелям, но мне показалось, что очень долго. В этот раз в роли проводника у нас был Гайлиндер. Оказалось, невольники хорошо знают сеть подземных выработок. Откуда? Как сказал, ухмыльнувшись, один из все еще закованных людей: побудь тут несколько лет, да еще и ползай каждый день под землей — поневоле все запомнишь! Все одно здесь больше голову забивать нечем. В память намертво врежутся как переплетения темных переходов, так и то, куда надо идти, в каком направлении и сколько требуется времени, чтоб дойти до того или иного нужного тебе места.

Надо же, какая тут запутанная подземная сеть коридоров или как там они называются, эти узкие подземные выработки… Да, надо признать — накопали здесь за века! Тоннелей нарыто столько, что я лишь мысленно разводила руками, даже отдаленно не представляя себе, каких трудов стоили все эти работы, и сколько десятков лет здесь вынимали камень из земли. Кое-где тоннели были длинные, без единого ответвления, а в других местах наоборот, чуть ли не через десяток метров были все новее и новые переплетения темных коридоров.

Отчего-то мне для сравнения вспоминался знаменитый красноватый сыр, который иногда привозили в наш поселок купцы с Запада. Снаружи головы сыра были крепкие и ровные, но стоило разрезать любую из них, и оказывалось, что внутри каждой половины этого сыра было полным-полно дырочек самого разного размера. Что интересно, в одном и том же куске того самого сыра кое-где вообще не было дырочек, а в других местах были, можно сказать, одни сплошные дырки, отделенными друг от друга тоненькими стенками…

Как нам сказали бывшие невольники, месторождение очень старое, оникс в этих местах добывают многие десятки лет, и оттого все большие пласты камня давно выбраны. Именно оттого сейчас в погоне за редкостным ониксом вынуждены разрабатывать даже очень тонкие слои этого поделочного камня. Запасы оникса уменьшаются, так что приходится пробивать новые и новые выработки в поисках столь ценимого в Нерге камня. Перламутровый оникс постоянно растет в цене, потребность в нем не уменьшается, а если учесть, что здесь находится единственное месторождение этого самого камня… Становится понятно, отчего в здешних местах под землей находится столь запутанная сеть подземных выработок.

На наше счастье, больше никого из людей на своем пути мы не встречали. Вернее, мы умело избегали встречи с ними, и все благодаря Гайлнндеру и его товарищам. Те невольники, кто только что присоединился к нам — все они ежедневно проводили под землей при неярком свете факелов большую часть суток: их приводили сюда до рассвета и уводили после заката солнца, так что, постоянно находясь в полутьме, слух у них поневоле обострился. Оттого-то сейчас они, дважды или трижды заслышав, в, казалось бы, полной тишине звук чужих шагов, умудрялись уводить нас с пути идущих нам навстречу людей, и мы каждый раз успевали спрятаться где-то в боковых ответвлениях тоннеля.

Я уже оправилась от удивления, вызванного внезапным воскрешением Гайлиндера. Он жив… Впрочем, как выяснилось, жив не только он один. Здесь же было еще три человека из того военного отряда, который считали полностью погибшим несколько лет назад. Как же они здесь оказались, и как выжили той страшной огненной ловушке, где сгорели все остальные?!

А Гайлиндер здорово изменился, причем это касалось не только его внешности. В нем почти ничего не осталось от того ладного и доброго парнишки с открытой душой и ясным взглядом, глядя на которого я оттаивала сердцем. Исчез прежний веселый и жизнерадостный парень, и его место занял жесткий, израненный, и все же не сломленный человек. Без слов было понятно, что он считался лидером среди этих, случайно встреченных нами закованных людей.

После того, как Гайлиндер понял, что перед ним не Эри, он больше ни слова не сказал о моей двоюродной сестре, не расспрашивал о ней, и даже не упоминал ее имени. Единственное, о чем он спросил меня — так это о своей матери. После слов о том, что она жива и по-прежнему ждет его возвращения, на покрытом шрамами и ожогами лице Гайлиндера промелькнула тень счастливой улыбки, на одно короткое мгновение вновь сделав его похожим на того светлого парня, встреча с которым когда-то приносила свет в мою нелегкую жизнь.

Гайлиндер…В первый момент, когда я его увидела, в моей душе перехлестнулись растерянность и радость, но сейчас к этому примешивались горечь и злость на тех, кто превратил этого когда-то доброго и счастливого парня в израненного и обожженного человека, причем это касалось не только его тела, но и души.

Мы с Гайлиндером почти не поговорили меж собой. Сейчас не до разговоров, да и всем нам следовало поторапливаться. И вообще, в данный момент Гайлиндера куда больше интересовало другое: что мы намерены предпринять, чтоб покинуть эти подземные выработки. Наверху — в этом можно не сомневаться, вот-вот перекроют все имеющиеся выходы из штолен, а их, этих выходов на поверхность, как оказалось, всего четыре.

Кажется, что четыре выхода — это совсем немало, но это еще как посмотреть… Дело в том, что один из этих выходов был наглухо замурован много лет назад; в штольне, ведущей ко второму выходу, несколько дней назад произошел небольшой обвал, и пока что соваться туда без крайней нужды не стоило — слишком опасно. Как сказали нашим новым товарищам знающие люди, из тех, кто еще совсем недавно был в обвалившейся штольне: в том месте вот-вот все рухнет окончательно, и без того непонятно, на чем там пока что все еще держится… Оставалось две штольни, и нам надо было успеть дойти хоть к одной из них, выйти на поверхность, и постараться убраться оттуда как можно дальше еще до того, как к этому самому выходу примчатся охранники с каменоломни. Все же и кхитаец, и сбежавший охранник — они оба уже должны были добраться до выхода из шахты. Можно не сомневаться в том, что тамошние хозяева сообразят послать охранников ко всем имеющимся выходам на поверхность. Любой на их месте поступил бы точно так. Не стоит забывать и про тот отряд стражников, который должен был подойти к каменоломне, и, спасаясь от которого, собственно, мы и полезли под землю. Эти люди тоже могут присоединиться к охранникам… Прочем, почему — могут? Наверняка присоединяться, если, конечно, они уже не вместе.

И Койен отчего-то молчал. С того самого времени, как мы вступили в темный провал каменоломни, он не давал знать о себе. Ну, мужики, убеждаюсь лишний раз: когда вы по-настоящему нужны, то вас не докличешься!

К сожалению, мы уже не так быстро передвигались по туннелям, как это было еще совсем недавно. Идти стали медленнее не только из-за усталости: это одному человеку можно идти легко и быстро, нас же сейчас было не семь человек, как прежде, а четырнадцать, причем некоторые ранены — схватка с охранниками не обошлась без серьезной крови. А раненые люди быстро идти не могут. Им еще надо еще сказать спасибо за то, что передвигаются из последних сил.

Плохо и то, что даже осмотреть раненых сейчас не было никакой возможности — нам надо было торопиться, чтоб обогнуть возможную засаду на выходе. С закованных людей цепи мы пока что не снимали. Чтоб освободить всех от железа, времени потребуется немало, а оно сейчас ой как дорого! Вот выйдем на поверхность, там и снимем цепи с ошейниками. Но люди не роптали — шли, стиснув зубы, понимали, что чем быстрей мы дойдем до выхода из штольни, тем больше у нас шансов покинуть эти темные туннели и выбраться наружу, обогнав возможное появление охранников.

Конечно, без раненых мы бы куда быстрей добрались до нужного места, да только вот никому из нас подобное не пришло в голову. Оставить их здесь — это то же самое, что заранее обречь их на смерть. Понятно, что гибели охранников им не простят.

И потом, в этой жизни все тесно связано меж собой. Раз судьба свела нас здесь, то и выбираться надо всем вместе. Именно оттого Варин (хотя, чую, ей было не по нутру появление среди нас такого количества новых людей) не высказала вслух ни слова недовольства, хотя наш отряд возрос вдвое.

— Долго еще идти? — первым не выдержал Оран. Бедняге с его широкими плечами и высоким ростом в узких тоннелях приходилось труднее всего.

— Можно сказать, что мы уже на месте. Почти пришли. Остался всего один поворот и… Стоп! — поднял руку Гайлиндер. — Погодите…

— Что такое?

— А вы не слышали? Сейчас наверху заржала лошадь…

— Я ничего не слышу — чуть растерянно произнес лейтенант Лесан. — Может, послышалось? Или же камень где-то упал, и мы просто услышали звук от его падения…

Я тоже была бы рада узнать, что Гайлиндер ошибся, и наверху никого нет. Может, молодой лейтенант прав? Все же среди нас у Лесана был самый острый слух.

— Нет, не показалось. Степняк, ты слышал?

— Кажется, да… — вступил в разговор еще один из закованных в цепи людей. Невысокий, смугловатый, немного раскосые глаза… Ну, здесь и сомнений нет — человек явно из степей. — Да, кажется, что-то донеслось…

Как-то само собой получилось так, что все мы общались между собой на языке моей страны — Славии. Похоже, что все невольники неплохо владели этим языком. Очень хорошо, а то понимать-то я все понимаю, причем понимаю всю чужую речь, но вот с произношением вслух слов этой речи вслух дело у меня обстоит, говоря мягко, неважно.

— А, вот еще… — вступил в разговор еще один из закованных. — Да, верно… Слышите?

Тут и я не то чтобы услышала, а просто ощутила какой-то звук, идущий непонятно откуда.

— Да разве это лошадь? — не хотел отступать от своего Лесан. — Это больше похоже на…

— Это похоже только на лошадиное ржание, и ни на что иное — оборвал его Степняк. — Причем, судя по звуку, если в первый раз лошадь подала голос совсем близко от входа в штольню, то сейчас эту самую лошадь, уже отводят в сторону, подальше отсюда. Наверное, чтоб ее ржания больше слышно не было. А она все не успокаивается… Думаю, ее просто что-то испугало. О, вот еще одна всхрапнула, причем этот храп издает уже другая лошадь! В тишине звуки хорошо слышны, а у лошадей, как и у людей, все голоса разные. Не знаю, как вы, а я их всегда различаю. Сейчас наверху, по меньшей мере, две лошади… А в здешних местах лошади без людей не появляются.

— Может, рискнем? — это опять Оран. Совсем у здоровяка мозги отшибло в узких тоннелях.

— Нет — покачал седой головой Гайлиндер. — Ни в коем случае. Если же попытаемся выйти… Нас возьмут сразу же, как только будем показываться на поверхности. Выход из этой штольни больше напоминает щель в скале, и вылезать из нее мы будем поодиночке. Так что схватят нас без всяких сложностей…

И тут дал знать о себе Койен. Объявился всего на несколько коротких мгновений — и почти сразу же пропал, но мне и этого было достаточно.

— Здесь для нас дороги нет — сказала я. Перед удивленно повернувшимися ко мне людьми я лишь развела руками. — Не спрашивайте почему. Я это просто знаю. Там, у выхода из штольни, уже сидят десятка два человек, причем не только охранники с каменоломни, но и приехавшие стражники. Все вооружены и ждут нас.

— С чего это ты взяла… — начал было недовольным голосом один из невольников, но Варин перебила его.

— Раз Лия сказала, значит, так оно и есть.

— То есть…

— То есть — в голосе Варин мне почудилась усталость, — то есть, в этом месте дорога наверх для нас закрыта.

— Что же нам делать? Идти к другой штольне?

— Нет смысла — мне было горько говорить это. — У другой штольни тоже засада. Мы опоздали. Сейчас охранники с каменоломни посажены везде, где только есть выход на поверхность. Все нас стерегут, боятся прозевать. Ох уж этот мастер… Хорошо бегает. Да и тот охранник, что удрал от нас, тоже успел добраться до входа…

— Интересно, откуда ты все это знаешь? — никак не мог успокоиться спрашивающий. — И с чего это ты раскомандовалась? Может, еще прикажешь куда-то идти?

— При чем тут раскомандовалась? — я присела у стены. — И так понятно: если наверху подняли тревогу, то должны были перекрыть все выходы на поверхность.

— Что-то здесь бабы много голос подают…

— Ша! — это уже Кисс вмешался, и его сильный голос враз утихомирил чье-то желание выплеснуть накопившееся раздражение и огромную усталость. — Мужики, мы вас плохо знаем, но вот что касается нас, то твердо запомните одно: слова Лии сомнению не подвергаются. Повторяю то, что уже было сказано: раз наша девушка говорит, что наверху нас ждут, значит, так оно и есть.

— Она у вас кто — колдунья? — продолжал допытываться все тот же голос.

— Не колдунья. Просто она чувствует некоторые вещи… Можно подумать, что никто из вас раньше с такими людьми не сталкивался!

— Если я правильно понял — это уже Гайлиндер, — и если все обстоит именно так, как сказала Лия, то нам, и верно, нет ни кого смысла пытаться добраться до другой штольни.

— Не стоит. Лучше не тратить понапрасну ни силы, ни время.

— Интересно… — в голосе Гайлиндера впервые промелькнула горечь. — Тогда что же вы предлагаете нам делать? Сразу предупреждаю: назад, в лапы охраны, я не ходок. Хватит, потаскал на себе железо!

Чувствуется, что товарищи Гайлиндера разделяют его слова, и полностью на стороне своего командира. Только бы сейчас не допустить того, чтоб эти люди впали в отчаяние — вот тогда все мы, без сомнений, пропадем! А ведь оно, это чувство отчаяния, быстро распространяется — вон, все уже на землю садятся. Ноги не держат, и на душе копится нечто неприятное — все надеялись на то, что сумеют выбраться отсюда, из-под земли, а сейчас никто не знает, что с каждым из них будет дальше. Тяжело терять надежду, пусть даже и призрачную…

Наверное, нам следовало бы отойти подальше от этого места, но на всех как-то сразу навалилась усталость. Не хотелось даже шевелиться, не говоря уже о том, чтоб вставать и еще куда-то идти.

Несколько минут прошли в тяжком раздумье. Ладно — сказала я себе, — ладно, хватит, все одно надо что-то предпринимать, а не впадать в тоску! Пожалели себя — и достаточно, пора думать о другом. Мы здесь — как в мышеловке, и коты сидят наготове у выхода из норки…

— Скажите… — я не знала, как подобрать нужные слова — скажите, вы говорили, что где-то имеется замурованная штольня…

— Есть такая, вот только через нее наверх не выйти. Мало того, что она наглухо заложена много лет назад, так к ней еще стараются даже близко не подходить. Место там плохое…

— В каком смысле — плохое?

— В прямом. Люди стараются туда не ходить. Есть такие места, от которых лучше держаться подальше.

— А можно поподробней?

— Видишь ли, Лия, — Гайлиндер чуть развел руками, — видишь ли, к этой штольне вообще стараются не приближаться без особой на то нужды, и уж тем более избегают входить в нее. Кто работает неподалеку от той штольни — с теми все обстоит более или менее сносно. Конечно, нельзя сказать, что со всеми, кто не по своей воле вкалывает здесь, все может быть в полном порядке, но, тем не менее, работы в этой каменоломне ничем не отличаются от точно таких же работ в похожих местах. А вот если сунуться в эту штольню…Человеку там очень тяжело, мерещиться всякая нечисть, душу выматывают непонятные звуки… Да и потом побывавшие в ней люди быстро в себя не приходят, по ночам кричат… Ведь не просто же так ее замуровали! Частенько те, кто там работал какое-то время, заболевают, и серьезно… Горные мастера — и те стараются обходить эту штольню стороной. В общем, скверное место.

— На каменоломне есть еще места, подобные той штольне?

— Нет. Это единственное.

— Отсюда до того, как ты сказал, скверного места, добираться долго?

— Вообще-то штольня, о которой идет речь — это самое отдаленное место на всей каменоломне, но мы и так отошли от главного входа на весьма приличное расстояние… Так что если отсюда до той замурованной штольни добираться по прямой, опасными ходами — то идти придется не так и далеко, а вот если отправиться обычным путем, то…

— Я поняла. Варин — обратилась я к женщине, — Варин, нам надо идти туда.

— Куда? В замурованную штольню?

— Да.

— Зачем? — Гайлиндер был удивлен. — Говорю же: выход из нее был заложен каменными блоками очень давно, не один десяток лет тому назад! Оттуда наружу не выбраться, как ни старайся. Да и в самой штольне, наверное, уже обрушения есть…

— Лия, ты действительно уверена, что нам стоит идти туда? Но зачем?

Надо же, Варин тоже подтачивает червячок сомнения. Я бы ей все пояснила, да на это придется потратить немало времени.

— Варин, поверь мне, пожалуйста — надо идти туда. Только там у нас будет призрачный шанс выбраться.

— Что ж, если так… Молодой человек — обратилась Варин к Гайлиндеру, — вы сумеете довести нас до того самого места, о котором сейчас шла речь? Вы сами там были?

— Простите, но я не понимаю, зачем вам это надо. Это бессмысленно! Сказано же было — там нет выхода. Повторяю: штольня замурована очень и очень давно, десятки, если не сотни лет назад!

— Молодой человек, вы мне не ответили.

— Вы о чем? А… Нет, сам я в той штольне ни разу не был. Рядом — было дело, работал, но и только…

— А кто-нибудь из тех, кто сейчас находится рядом с вами — они бывали там? В этой самой штольне со скверной репутацией?

— Я как-то был в тех местах — неохотно заговорил один из закованных, мужчина с очень смуглой, почти черной кожей. — Вначале рядом с ней работал, у нас тогда шла обычная выемка камня. Потом мастер заявился, взял троих работников, и меня в том числе, ну, и направился вместе с нами и охранником… в общем, туда. Не знаю, что именно ему в тех местах понадобилось. Думаю, он тамошние галереи осматривал — все же в каменоломне оникса становится все меньше, и рано или поздно, но придется добывать камень и там, куда пока стараются не соваться. Вот мы и оказались в том паршивом месте… До конца штольни, правда, так и не дошли. Впрочем, и были-то мы в той галерее недолго. Тяжело… Верно Командир сказал: там будто давит что-то на душу, выматывает… Не знаю, как это чувство точнее описать. Я хоть и ушел оттуда, а все одно на сердце долгонько паршиво было, ныло и не отпускало, всякая чушь в голову лезла… В общем, нечего там делать. К тому же я слышал, как мастер говорил кому-то, что в тех местах оникс почти весь выбран…

— Идем туда — я поднялась на ноги. — Все одно нам здесь ждать нечего, у выхода засада, а наутро к охранникам у входа подойдет подкрепление. За ночь на каменоломнях ждут прибытия еще одного военного отряда — он должен объявиться в течение ближайшего времени. А с утра, если мы сами на поверхности не покажемся, уже охранники вместе со стражниками облавой по всем штрекам пойдут. Даже невольников на работу не погонят до того времени, нока нас не отыщут.

— А мне интересно, откуда ты все знаешь? — вновь заговорил мужчина с недовольным голосом.

— Сказано же было — просто знаю. Как знаю и то, что надо уходить отсюда как можно дальше. Вы и сами прекрасно понимаете, что и вход в каменоломню, и оба выхода из штолен сейчас находятся под постоянным наблюдением, и оттого соваться туда… Ну, что в этом случае будет — это понятно и без лишних слов: можно сразу сдаваться и выходить с поднятыми руками. Не согласны? Тогда давайте решать, куда мы можем пойти, и что у нас имеется.

— Ничего хорошего у нас не имеется. В наличии одни неприятности — забурчал все тот же мужчина с недовольным голосом.

— Итак, — я старалась не обращать внимания на ворчащего мужчину, — итак, кроме входа в каменоломни имеется всего четыре выхода из нее. Откидываем две штольни, находящиеся под наблюдением, и остается у нас еще две штольни, в одной из которых недавно произошел обвал… Но, считаю, хоть там и были обрушения, однако при выходе вооруженный народ все одно поставлен. На всякий случай. Или же, чтоб не тратить понапрасну силы и время, ее, эту полуобваленную штольню, скорей всего, уже сегодня обвалят еще разок. Для надежности, и чтоб людей от того выхода убрать. Что у нас в остатке? Одна штольня, и та замурованная…

— Да — снова вмешался мужчина с недовольным голосом. — Да, она замурована. И, как я слышал, весьма надежно. За многие и многие десятилетия никто не проползал через эти камни ни внутрь, ни наружу. Даже призраки — и те не высовываются из-под земли!

— Не спорю, но, тем не менее, будет лучше, если мы пойдем туда.

— Зачем? Камни у выхода пересчитывать?

— А что, лучше здесь сидеть?

— Тогда хотя бы поясни, зачем надо идти туда, откуда, как мы все прекрасно знаем, нет выхода. Какой смысл?

— Если честно, то я пока сама точно не знаю. А смысл… В том, чтоб оставаться здесь, или начинать метаться по выработкам без надежды выбраться — во всем этом тоже нет никакого смысла. Единственное, в чем я уверена: если мы и сумеем выбраться из-под земли, то лишь из той самой замурованной штольни.

— Нет! — смуглокожий встал. — Вы как хотите, а я бабам особо не доверяю. Тут и жизненный опыт сказывается, и вообще… Плетут невесть что, будто им дано знать свыше о том, что в действительности творится вокруг. Командир, я сам хочу выяснить, что сейчас происходит там, снаружи. Позволь сходить. Слов сказано много, но это только бабские разговоры, а я постараюсь подойти поближе к выходу из штольни, может, что и увижу…

— Иди — кивнул Гайлиндер. — Только будь осторожнее.

Обернувшись к нам, он добавил:

— Извините, но вам не стоит считать подобное проявлением недоверия. К сожалению, мы с вами слишком мало знаем друг о друге, так что лишний раз удостовериться в ваших словах не помешает. Если там, у входа, действительно засада…

— Но Лия… — начала было Варин.

— Лия очень изменилась — показалось мне, или нет, что в голосе Гайлиндера промелькнула печальная нотка. — Ее сложно узнать… Причем я не имею в виду ее внешность: тут, как говорится, у меня нет никаких сомнений. Но вот насчет всего остального… Сейчас передо мной будто находится совсем иной человек. И нет ничего плохого в том, что мы лишний раз проверим ваши слова. Лия, прости, но я стал несколько подозрителен по отношению к людям..

Это верно, ты стал очень недоверчивым, Гайлиндер. Как видно, этому научила тебя жизнь, причем научила весьма жестким образом…

— Хорошо — Варин кинула короткий взгляд на Трея. — Наш человек тоже пойдет с ним. Вдвоем все же легче. Да и доверия будет больше…

— Не возражаю…

Пока ожидали ушедших, мы с Ораном осматривали раненых. У троих из мужчин раны плохие, и как они умудрялись идти, как держались — не понимаю. На перевязки пришлось рвать их ветхую одежду, хотя я бы охотно обошлась без этих тряпок, грязных, пропитанных потом и каменной пылью. Что же касается лечения, то в этом случае у меня не было иного выхода, как вливать раненым свою жизненную энергию. Не хотелось бы, конечно, к этому прибегать, но иначе никак: сломаются мужики, не выдержат дороги — раны у них глубокие. А так ничего, продержаться, да еще и на выздоровление пойдут. Пить, правда, после этого мне захотелось еще больше, но воды, увы, не было. Ну, я — это еще куда ни шло, а вот как сейчас раненым тошно без воды — это даже сложно представить. Пить всем хочется, но придется потерпеть…

… Мужчины вернулись где-то через четверть часа. Как и ожидалось, новости, которые они принесли, были неутешительные. Увы, но охранники находились у выхода из штольни. Впрочем, они особо и не таились. Свои голоса эти люди, конечно, приглушали, говорили негромко, но невдалеке паслись лошади, а еще дальше был разложен костер. Подойти к самому выходу и пересчитать сидящих у выхода и у костра людей наши парни, конечно, не рискнули, однако безоружных там не было — несколько раз до слуха притаившихся парней доносился звук железа о камень… Да и коней насчитали что-то около десятка. Невесело.

Не успели парни рассказать о том, что успели увидеть, как внезапно до нас докатился какой-то приглушенный звук. Не очень шумно, но у многих лица помертвели.

— Что это? — спросила Варин.

— А тут и думать нечего — Гайлиндер прислушался. — Скорей всего, окончательно обвалилась та штольня, где еще недавно был обвал. Лия, так?

— Все так. Только она не сама обвалилась, а ее специально обвалили. Чтоб туда никто из нас не вздумал соваться.

— Интересно, с чего это охране и хозяевам каменоломни поднимать столько шума из-за нескольких удравших! — этому мужику с недовольным голосом все казалось подозрительным. Что ж, признаю, кое в чем сомневающийся незнакомец был прав… — Обвалы, облавы, шум до небес… Просто так, без ведома хозяев каменоломни, подобные вещи не делается. Ведь им же самим потом придется заниматься восстановлением, гонять людей разгребать завалы, убирать, приводить все в порядок, а на это надо и время, и силы, да и камень в этот период вряд ли будут добывать… Между прочим, день простоя — это потерянные деньги, и деньги немалые. И чтоб хозяева на подобное пошли без серьезных оснований? Такого просто не может быть! Не, с вами, дорогие незнакомцы, все далеко не так просто!

— Парни, давайте об этом позже поговорим — в разговор вмешался Стерен. — А сейчас давайте решать насчет той штольни, из которой, как вы говорите, нет выхода. Что касается Лии… Если она говорит, что надо идти в ту дальнюю штольню — значит, нам стоит прислушаться к ее словам.

— Что ж — это уже Гайлиндер. — Раз так обстоят дела, то можно и пойти, хотя лично я пока что не понимаю, зачем… Но не будем терять время понапрасну. Поторопимся, потому что у меня тоже появились смутные подозрения. Видите ли, я еще недавно был уверен, что нас попытаются выкурить отсюда не ранее завтрашнего утра, но это внезапное обрушение… Как видно, кого-то запустили внутрь, и этот кто-то может перекрыть или обрушить некоторые основные пересечения подземных галерей… Конечно, это маловероятно, но не стоит скидывать со счетов и такую возможность. К тому же вполне может случиться так, что те, кто сейчас сидит у входа, через какое-то время спустятся сюда. Во всяком случае, с рассветом, (если, конечно, к тому времени мы не окажемся в их руках), через вход в каменоломню и через обе штольни облавой пойдут охранники вместе со стражниками. В том, что сюда к утру нагонят необходимое для этого количество людей — в этом я нисколько не сомневаюсь. Я, окажись на их месте, стал бы действовать точно таким образом. А раз дела обстоят именно так, то и нам не стоит сидеть на месте и ожидать неизвестно чего. Встаем и идем за мной. Все одно у нас нет иного выхода. И еще одно: как только придем в штольню, надо постараться снять со всех нас железо.

— Это само собой разумеется. Пошли…

Снова вокруг белесые стены, освещаемые лишь неярким светом факела. В этот раз дорога заняла куда больше времени. Не скажу о других, но мне показалось, что это был бесконечно долгий переход. Даже я устала брести по узким подземным тоннелям, а уж про то, как должны чувствовать себя раненые — о том я вообще не говорю. И с чего это Гайлиндер сказал, что путь до замурованной штольни не такой и долгий? Как он умудряется здесь ориентироваться — не понимаю! Впрочем, в отношении меня это неудивительно…

Вокруг все те же серые стены, низкий свод, темнота и ощущение того, что над тобой толща камня, которая может обвалиться в любой момент. Впечатление от всего этого было, скажем так, не очень… Но самое плохое в том, что все больше и больше хотелось пить, но тут уж ничего не поделаешь — воды нет, а среди сухих стен не было ни капли влаги.

Наконец Гайлиндер свернул в одно из очередных ответвлений.

— Кажется, здесь… Я не ошибся? — повернулся он к одному из тех, кто шел вслед за ним.

— Нет — кивнул головой смуглокожий мужчина. — Не ошибся. Все верно. Здесь. Штольня начинается как раз за этим поворотом. Дальше идти не стоит.

— Почему?

— Потому что здесь еще сравнительно покойно, а если ступить за тот поворот… Скажем так: находиться в тех местах далеко не так приятно, как тут…

Здесь, между прочим, тоже нет ничего хорошего. Хотя на первый взгляд, вокруг нет ничего необычного, все то же самое, что мы встречали раньше, на протяжении всего пути по подземным галереям — низкий свод, темнота, камень… Но уставшие люди чуть ли не попадали на землю. Сейчас главное для всех нас — возможность отдохнуть, перевести дух…

Подземная галерея, где мы остановились, не была широкой, но у нее были сравнительно ровные стены, и можно было сидеть, прислонившись спиной к одной из этих стен. Уже неплохо. Хорошо и то, что у нас пока имеются факелы, и мы не сидим в кромешной тьме.

Впрочем, нам было не до отдыха. Оран сразу же начал осматривать раненых, а Кисс, вытащив из своих кожаных браслетов металлические штырьки, принялся снимать с людей ошейники и цепи. Лихо у него это дело получается, даже закованные невольники смотрят с уважением. Следует отдать ему должное — с замками Кисс управлялся легко.

Вообще-то цепи с людей можно было бы снять и раньше, но Варин отчего-то не велела делать этого. Наверное, с определенной долей недоверия относилась к тем людям, что присоединились к нам. А может, просто опасалось чего-то в первое время…

— Ну, и зачем мы пришли сюда? — забурчал все тот же недовольный голос одного из тех, кто был с Гайлиндером. — Объяснит мне, наконец, это кто-нибудь, или нет?

Ответом ворчащему мужчине было легкое дуновение холодного ветерка, который, тем не менее, принес с собой такое чувство страха, что у многих из нас зашевелились волосы на голове. Это еще что за фокусы? Нас начинают пугать?

А и верно, для чего Койен посоветовал нам идти сюда? Для этого у него должна быть серьезная причина, хотя предок и не сказал, какая именно. Может, не успел, или же отчего-то не захотел сказать… И отчего Койен сейчас молчит? Ну, раз так обстоят дела, и раз это именно я по его совету настояла на том, чтоб идти сюда, то мне и надо что-то предпринять для того, чтоб выяснить, что же имел в виду Койен, и чтоб не загубить доверившихся мне людей…

Новый порыв легкого ветерка, и снова по нашей коже пробегает волна холода… Все, хватит этого непонятного страха, тем более что пугает обычно не сама опасность, а неизвестность.

Гайлиндер обернулся к ним.

— Вы тут поосторожнее, особо не шумите. Может, это просто такое эхо. Мало ли что в жизни бывает…

— И все же, постарайтесь вспомнить — когда именно замуровали эту штольню? — я старалась говорить спокойно…

— Точно не скажу, но это произошло, самое меньшее, несколько десятков лет. Но, скорее всего, сотню лет, а то и больше.

— А почему замуровали?

— Сказали же — место считалось плохим.

— Только из-за этого?

— Не совсем. По этому поводу до нас доносились немало самых разных слухов, но если коротко… Замурованная штольня пользовалась дурной славой. Даже очень дурной. Я уже говорил: после работ в этой штольне многие заболевали, причем это в равной степени относится как к невольникам, так охранникам. Естественно, больной раб — это уже убыток, а заболевшему охраннику тоже надо платить, хотя он и не работает. К тому же в здешних местах постоянно были какие-то видения… Если бы это были только лишь одни разговоры, то никто из хозяев каменоломни не стал бы обращать внимания на болтовню рабов, но сюда крайне неохотно ходили охранники. Более того: и охранники, и мастера — все старались уклониться от работы в этих местах под любым предлогом, избегали штольни как только могли. А так как пласты оникса в этом месте довольно тонкие, то хозяева каменоломни приняли решение временно приостановить работы в этом неприятном месте. Так сказать, до лучших времен. Или до худших — это уж кому как нравится. Проще говоря: когда запасы оникса на каменоломне уж совсем сойдут на нет, вот тогда можно будет сунуться и сюда. А до того времени на всякий случай стоит закрыть выход отсюда на поверхность.

— Почему?

— Сам я, естественно, при том решении не присутствовал, так что точной причины не знаю, могу лишь строить предположения. Думаю, на хозяев каменоломни подействовали разговоры о видениях, голосах, шепоте, да и постоянные заболевания людей вряд ли кому понравятся. К тому же местные жители к тому месту, где находился выход из этой самой штольни, старались не подходить даже днем, не говоря о ночном времени. Все то же самое, что и внутри штольни — привидения и голоса… Говорили, что там обитают подземные души, которые очень не любят, когда их тревожат. Еще утверждают, что сюда приходят духи тех, кто умер на этой каменоломне, и те, кто не может найти покоя в земле, и с кем живому человеку лучше не встречаться… В общем, болтают всякое, кто во что горазд… После того, как выход замуровали, жалобы от населения прекратились, но, тем не менее, дурная слава этого места осталась, никуда не делась. Подробностей я, конечно, не знаю. Однажды мне довелось присутствовать при разговор охранников о том, что и вход в штольню не мешает замуровать так же, как и выход из нее… Но вот что мне не нравится куда больше разговоров о привидениях, так то, что в здешних местах уже много лет не обновляли крепи. Как бы обвала не было… Поэтому и прошу везти себя потише, и разговаривать, не повышая голоса.

— Как я понимаю, замурованный выход там? — кивнула Варин головой в сторону поворота.

— Да. Но, как вы уже знаете, я сам там никогда не был. Единственный из нас, кто там побывал — Наследник. Он может…

Тут Гайлиндер замолк, да и мы оцепенели. Невесть откуда рядом с нами появилась призрачная белая фигура непонятного создания. Вроде человек, и в то же время нет… Чуть покачавшись в полной тишине на границе света и тьмы, фигура одним прыжком метнулась в темноту, оставив после себя укол ужаса в сердце каждого из нас.

— Что это было? — хрипло спросил кто-то.

— Похоже на бабуина из наших лесов — осипшим голосом произнес Наследник. — Я на них еще в детстве насмотрелся. Только этот более страшный и… — тут смуглокожий умолк, глядя на стену коридора. Да уж, тут было, на что посмотреть. На ровной стене внезапно появилась уродливая морда неведомого страшилища, которая на наших глазах превратилась в прекрасное женское лицо… А еще через мгновение все исчезло, и снова перед нашими глазами была простая белесая стена. Но сердце, меж тем, все еще трепыхалось от страха… Так, это надо прекращать, и неважно, каким способом.

— Ладно — я встала с пола. Все, хватит болтать, все одно это ничего не изменит. Ох, как ноги ноют… — Варин, мне бы надо сходить самой до того замурованного выхода из штольни, посмотреть что и как… Наследник, сейчас мы с тобой сходим туда, осмотримся. Может, в кладке есть щель, или что-то подобное. А вы никуда не уходите отсюда, сидите и ждите нас. Назад все одно идти не стоит.

— Опять бабы раскомандовалась… — заворчал смуглокожий. Заметно, что мужику не хочется идти в тоннель.

— Наследник — в голосе Гайлиндера не было жесткости, но присутствовала твердость настоящего командира. — Это что еще за отговорки? От тебя подобного я не ожидал. Если боишься, то скажи об этом прямо, в этом нет ничего позорного. Я вполне могу пойти вместо тебя…

— Не надо. И я не возражаю… — пробурчал смуглокожий — Раз ты сказал — пойти, то я пойду… Просто не выношу, когда мне бабы указывают, что я должен делать.

— Наследник прав. Не стоит тебе идти — остановила я Гайлиндера. Не хватало еще, чтоб этот парень из моих родных мест смотрел, как я пытаюсь колдовать. Это, конечно, глупо, но мне отчего-то хотелось, чтоб Гайлиндер по-прежнему воспринимал меня как простую девушку из нашей деревни.

— Правильно — подал голос Кисс. — Я пойду с вами. Железо со всех снято, так что я свободен.

— Я тоже иду — Стерен, вздохнув, поднялся с земли. — Сам посмотрю на замурованный выход. Вы не поверите, по молодости лет я у каменщика учился. Даже стены клал. Взгляд опытного человека, так сказать…

Взяв с собой факел, свернули за поворот. На первый взгляд — ничего необычного, все тот же темный тоннель. Кстати, довольно узкий. И вот что удивительно: крепи тут просто как новые, словно и не простояли здесь многие десятилетия, а кажется, будто их совсем недавно поменяли. И в то же время сразу чувствуется, что здесь редко появляются люди. Дело даже не в нетронутом слое каменной пыли на земле. Тут иное: никто не сможет долго выносить просто-таки разлитое в воздухе неприятное ощущение, словно ты без разрешения вторгся туда, где тебя ненавидят и мечтают лишь о том, как бы выгнать тебя из этих мест. И на душе не проходит непонятное чувство тревоги. То спокойно, то внезапно ощущаешь на себе взгляд холодных глаз, то чувствуешь рядом с собой незнакомое существо, от которого хочется бежать без оглядки как можно дальше. Я уже не говорю о тех непонятных полупрозрачных существах, которые то и дело попадались нам на пути, в испуге шарахались от света нашего факела… Совершенно непонятно еще и то, каким образом здесь могли сделать такую длинную штольню, если тебе становится не по себе даже после короткого пребывания в ней…

Ничуть не полегчало, когда мы дошли, наконец, до выхода из штольни. Точнее, до того места, где раньше был выход. Да уж, впечатляет… Тяжелые каменные блоки, плотно подогнанные один к другому, и установленные не в один ряд… Кладка, и верно, оказалась такой, что не стоило даже думать о том, что с ней можно хоть что-то сделать. Значит, слухи были правы — выход на поверхность в этом месте невозможен.

— Бесполезно — словно подтвердил мои мысли Стерен. — Входное отверстие не только наглухо заделано каменными плитами, но еще и скреплено меж собой чем-то вроде цементного раствора. Кстати, раствор хороший. Хотя он положен очень давно, а держит замечательно и совсем не крошится…

— Не выбраться?

— Здесь — нет.

— Значит, это место отпадает…

— Без сомнений — покачал головой Стерен.

Услышав это, смуглокожий бросил на меня взгляд, в котором чуть ли не читалось — и зачем только мы тебя послушались?! Хорошо еще, что помолчал, вслух ничего не сказал.

Но ведь должен же тут быть какой-то выход! Койен не мог просто так, без причины посоветовать мне идти сюда! Но почему он все время молчит? Думай, Лия, думай…

Вновь легкий ветерок холодного воздуха, и чья-то ледяная рука коснулась моей ладони и тут же отдернулась, словно от ожога. Выхватив из рук Кисса горящий факел, я взмахнула им по сторонам, и в тот же миг от нас в темноту отпрянула какая-то полупрозрачная фигура. Тени она не давала…

— Вот что — сказала я, обернувшись к мужчинам, — вот что, вы ее не бойтесь. Это нечто вроде призраков, и только пугает, а на самом деле совсем не опасно.

Тут я приврала. Тяжеловатая магия шла от этого призрака, и у меня нет ни малейших сомнений в том, что он берет часть нашей энергии, и даже питается ею, но остальным об этом пока что знать не стоит. Побудь здесь подольше — и со здоровьем начнутся проблемы. Не зря же говорили о том, что многие из тех, кто работал здесь, заболевали. Просто мне сейчас надо каким-то образом подбодрить оставшихся. Если у людей будет твердая уверенность в том, что им ничего не грозит, то здесь им будет куда легче продержаться. Но откуда здесь могли взяться эти призраки? Магия тут, мягко говоря, плохая…

Закрыла глаза, сосредоточилась… Ну, Койен, помогай? Тут должно быть какое-то решение! Молчишь… А ведь я чувствую: здесь, в этом тоннеле, что-то не то и не так, но никак не могу понять, в чем именно дело! Не улавливаю того, что надо…

Много лет назад Канн-Хисс Д'Рейурр заложил в меня немало своих знаний (хотя до сего дня я не могу ответить, для чего это ему было нужно), но к некоторым из этих тайных познаний моя память была надежно перекрыта. Это было похоже на то, что ты читаешь книгу и обнаруживаешь, что часть страниц в ней не только плотно склеена меж собой, но и вдобавок ко всему эта заветная стопка листов едва ли не сплошь прошита толстыми нитками. Не подступиться…Может, ответ там? Но как до них добраться, по этих надежно скрытых от меня страниц? А что, если… Хотя неизвестно, к чему эта попытка может привести. Страшно, конечно, но, может, все же стоит рискнуть?

Тут я почувствовала, что Кисс взял меня за руку. Спасибо, а то я как раз хотела попросить тебя об этом, котяра. Неужели он понял, что я собираюсь делать?

— Лия, ты что задумала? — точно, догадался.

— Кисс, если что, втыкай мне в плечо штырек…

— Может, тебе сейчас не стоит рисковать?

— Рада бы, но выхода нет…

— О чем это вы? — не понял нас Стерен, но объяснять ему причину у меня не было ни желания, ни времени.

Привычно вызвала темную волну…Взяла в себя столько черной воды, сколько было нужно, и даже чуть больше, а остальное не слила (как уже привыкла это делать) в сторону, а бросила как раз на то, чтоб разрезать эти самые нитки и расклеить страницы…

В себя я пришла уже на земле. Лежу почти без сил, а Кисс в испуге трясет меня. Вначале мне показалось, что я оглохла и ослепла, но пелена перед глазами стала быстро таять, да и звук вернулся. Ага, вон Стерен и смуглокожий — оба смотрят на меня чуть ли не с испугом. Кое-что поняли… А, плевать, сейчас не до тонкостей. Потрогала плечо — все в порядке, раны нет…

— Обошлось — хмыкнул Кисс в ответ на мой безмолвный вопрос. — Я ничего нового не увидел, а ты быстро утихомирилась. Что, возникла такая острая необходимость заниматься непонятными опытами?

— Кисс, не ругайся, просто иначе было никак нельзя….

— Это единственное, что меня удерживает от того, чтоб самому не отвесить тебе затрещину. А еще лучше — парочку…

— Да у меня все в порядке! Кажется…

И верно, все оказалось в порядке, и даже более того. Когда я вновь смогла встать на ноги и сумела перевести дух, то вновь вспомнила Канн-Хисс Д'Рейурра. Экспериментатор хренов… Но кое за что я все же должна быть благодарна тебе, скотина такая, хотя по сей день не могу понять, для чего тебе было нужно закладывать в меня запретные знания. Недаром в том письме к своему приятелю Адж-Гру Д'Жоору ты писал о каких-то дополнительных функциях, заложенных в батта. Ну, по большому счету это понятно: проводить исследования — так на полную катушку, все одно батта позже были намерены списать в расход. Правда, самые опасные из заложенных знаний ты, на всякий случай, запрятал под замок, но при большом желании открыть можно многое. Ох, боюсь, аукнется вам, колдуны Нерга, этот внеплановый эксперимент. Странички-то в книге у меня все открылись, все, до самой последней…

Я снова закрыла глаза, осматривая пространство округ себя внутренним зрением. Так, сейчас весь мир вокруг меня окрасился в ровный серый цвет. Я хорошо видела галерею, а огонь факела выделялся на ней чужеродным пятном. Такое впечатление, что вокруг меня глубокие сумерки, и я могла свободно ходить по подземным выработкам без всякого освещения — и без него все неплохо видно… Еще немного увеличим резкость восприятия…

Есть! Так вот в чем дело… На ровном сером фоне то тут, то там по воздуху колыхаются почти незаметные черные нити, тонкие, совсем как паутинки, и такие же невесомо-легкие. Только эти нити куда опаснее обычной паутины. Ведь эти видения, шепот, призраки — все появлялось после того, как кто-то живой задевал такую вот «паутинку». Одни из этих нитей издавали звук, другие — изображение бестелесных тел, и все они без исключения питались энергией живых существ. Теперь мне понятно, отчего заболевали люди, работающие здесь: эти нити просто-напросто выкачивали из них жизненную энергию, и питались ею сами. Как пиявки кровью…

Кое-какие из этих нитей лежали на стенах тоннеля, но большей частью колыхались в воздухе. Для проверки я коснулась одной из них, и в тот же миг до нашего слуха донесся звук, больше похожий на легкое шипение, но от которого по всему телу побежали мурашки.

— Лия, ты что делаешь? — это Кисс. Парень здорово рассержен. — Не вздумай отпираться — этот звук вызвала ты!

— Кисс, это сторожевые нити.

— Что-что?

— Да так… Ничего хорошего, в общем. Если коротко, то к светлому колдовству эти нити не имеют ни малейшего отношения. Самая темная магия.

— Не понял…

— Видишь ли, не знаю, кто именно, но некто очень могущественный, много лет назад поставил в этой штольне нечто похожее на охрану — прозрачные нити, невидимые для обычного глаза. Очень плохая магия, паршивая для всего живого. Эти нити — они тянутся на довольно большое расстояние, а если точнее — то по всей штольне. Некоторые из тех нитей посильней, а кое-какие совсем слабые. Задень слабую нить — и у тебя станет просто неприятно на душе, а тронь нити посильнее — получишь и шепот, и видения. Все просто. Эти нити — они должны как отпугивать, так и охранять нечто от посторонних глаз.

— Что охранять?

— Не имею ни малейшего представления. И кто был тот, кто умудрился поставить их в каменоломне, где полно людей — тоже не понимаю. Но они, эти самые нити, они все должны тянуться из одного места. Ну, примерно так же, как… тянется ботва у морковки. Должен быть корень, откуда все они идут…

По-прежнему не открывая глаз, я медленно пошла назад, в ту сторону, где нас ждали остальные. Когда смуглокожий мужчина с факелом в руке хотел было выйти вперед, чтоб осветить мне дорогу, я его остановила.

— Не надо. Лучше идите позади.

— Но ведь темно! И потом, ты идешь с закрытыми глазами…

— Я все вижу…

Хм, интересно: когда огонь факела приближается хоть к одной из этих черных нитей, то они отклоняются в сторону, чуть ли не прилипая к стенам тоннеля. Ну, а если нити все же попадают в огонь, то моментально сгорают. Беда в том, что через какое-то время они вновь отрастут… И сколько бы их не сжигали, черные нити вновь и вновь будут появляться, и это будет продолжаться до того времени, пока не будет разрушен их корень, то место, откуда они растут. Только вот как же его найти, это самое место?

Медленно шла по тоннелю, и мужчины так же медленно шли за мной. Блеклый серый свет и подрагивающие черные нити… Когда кто-либо из нас случайно касался одной из этих нитей, то раздавался или стон, или шепот, а то и выскальзывала очередная призрачная фигура… Весьма неприятно. Да, в свое время кто-то постарался и вложил немало сил, выстраивая здесь такое! Только вот зачем? Колдовство удивительно стойкое, а если учесть, что оно было поставлено здесь много десятков лет назад, то остается только вновь и вновь поражаться силе, мощи и умению того, кто сумел сотворить подобное!

Нити все тянутся… Пожалуй, это больше похоже на охранное заклинание. Впрочем, нет, его, скорей, можно назвать отвлекающим. Да, пожалуй, это будет вернее…

А, вот!.. Нити свернули в одно из небольших ответвлений на стене тоннеля. Идем туда… Но что интересно: кроме этих нитей, дающих чувство опасности и страха, я больше ничего не ощущаю. Да что же здесь такое?

Нити все так же тянутся по воздуху… И вот что удивляет: их становится все больше, шепот усиливается, и чувство паники постепенно нарастает… Бр-р, звуки иногда раздаются такие мерзкие, что просто мороз по коже, и волосы на голове дыбом встают! Будь моя воля, давно бы кинулась отсюда со всех ног, только чтоб не слушать ничего из того, что постоянно раздается вокруг нас! Мужчины молчали, но и без слов было понятно, что они испытывают примерно те же самые чувства. И призраки перед нами то и дело появляются, причем столь жуткого вида, что лучше в их сторону не смотреть, а не то даже спустя годы будешь просыпаться в страхе. Ну, где же то место, где сходятся все эти нити? По этой узкой галерее мы идем уже несколько минут, и пока что ничего…

Пришли! Вот оно… Все черные нити уходили в одну из стен тоннеля, на, казалось бы, совершенно обычном месте. Вернее, они все выходили оттуда. Ровная стена, ничем, казалось бы, не отличающаяся от прочих мест. А если попробовать так… Еще одно заклинание, и перед моим внутренним взором все окружающее окрасилось в багрово-красный свет, где по-прежнему, как живые, шевелились хищные черные нити… А что же это вокруг… Ужас какой! Но и спасение…

Еще раз внимательно изучила самую обычную, казалось бы, стену тоннеля. Потрясающее охранное заклинание, и сколько же мастерства и умения сюда вложено! Все просчитано, все выверено… Нет, ну какой мощью и силой должен был обладать человек, сотворивший такое! Конечно, не спорю: по большому счету сделанное им — мерзость и гадость, но, тем не менее, в некотором роде то, что поставлено здесь — это можно назвать совершенством. О подобном я раньше и не слыхивала!

Вновь оглядела стену… Какая сложная конструкция! А меж тем сделано все это было очень и очень давно… Помнится, Гайлиндер говорил о том, что выход из штольни был замурован не один десяток лет назад именно из-за того, что люди стали бояться появляться здесь. А каменоломне уже не одна сотня лет… Мне кажется, что это заклинание было поставлено, по меньшей мере, пару сотен лет назад, если не больше, но, тем не менее, с годами сила заклинания ничуть не ослабла. Хотелось бы мне увидеть того мастера, что сумел соорудить подобное. Только вот остается вопрос: зачем все это было сделано? И что скрывается за этой стеной?

— Ребята, — сказала я, чувствуя, как мой голос перехватывается от волнения, — ребята, идите за остальными. Стерен, передай Варин, что я кое-что отыскала, и потом ей все объясню. Пусть сейчас же все идут сюда, и скажите, чтоб никто из них не отставал. У нас будет совсем немного времени…

— Для чего?

— Для попытки уйти отсюда. Хотя погодите минутку…

Я взяла у смуглокожего горящий факел, и принялась тщательно выжигать черные нити, тянущиеся из стены. Наверное, со стороны это смотрелось, по меньшей мере, странно, но меня ни о чем не спросили. Скорей всего, просто не хотели знать лишнего. Ведь никто, кроме меня, не замечал этих нитей, и не знал, насколько они опасны. Зато я видела, что нити извиваются, будто черви, или же пиявки, пытаясь отклониться от сжигающего их огня, но, опаленные у своего основания, падают на землю, продолжая там слабо подрагивать, отыскивая человеческую плоть. Все, те нити, что оказались на земле — они больше не опасны, а новые отрасти уже не успеют.

Все. Вот теперь никто из нас не испытывает ни малейшего чувства страха, и вокруг ни шепота, ни прозрачных фигур. Висит, правда, еще нечто неприятное в воздухе, но и оно должно пойти после того, как рассыплются в пыль черные нити, все еще шевелящиеся на земле. Только вот для этого должно пройти какое-то время…

— Забирайте — я вернула смуглокожему факел. — Идите, и ничего не бойтесь. Не будет ни видений, ни шепота… И скажите нашим, чтоб поторапливались.

— А ты как же?

— Идите, я сказала. А я пока тут останусь. Буду ждать вас здесь.

— Идите, идите — посоветовал им Кисс. — Я с ней посижу. Постерегу. А не то убредет наша девушка невесть куда, ищи ее потом…

— Мы постараемся не задерживаться…

— Да уж постарайтесь…

Когда шаги уходящих людей стихли, Кисс повернулся ко мне.

— Лия, что здесь такое?

— Не знаю, как объяснить поточнее…

— Говори, как есть.

— Здесь, за этой стеной, находится пустота. Ну, почти за стеной. Вернее, я говорю не совсем точно… Такое впечатление, что вблизи от нас, за этой самой стеной, находится какой-то ход, надежно скрытый от других… Точнее, это очень похоже на расщелину средь горной породы, и та расщелина заканчивается совсем близко отсюда!

— И что, по-твоему, за все эти годы никто не обнаружил эту самую расщелину? Да здесь же все сплошь изрыто…

— Тут дело несколько иного рода. Похоже, что некто знал о том непонятном ходе, а этим человеком может быть или кто-то из местных уроженцев или же из тех, кто хорошо знает эти места. И этот кто-то по понятной лишь ему одному причине решил сохранить в тайне выход из этой расщелины. Или наоборот — вход в нее. Но это уже детали. Все же раньше оникс добывали и здесь, так что была весьма велика вероятность того, что если тут копнут поглубже, и ход сразу же будет обнаружен. Вот здесь этот кто-то и поставил нечто вроде страшилки, отпугивающей людей, и месте с тем охраняющей это место от возможности дальнейшей разработки. Проще говоря: чтоб и люди не совались, и место осталось нетронутым.

— Для чего?

— Не знаю. Могу сказать только одно: за этой стеной, вот в этом нешироком месте, находится всего несколько дюймов камня, отделяющих нас от того самого подземного хода, или от расщелины, называй это так, как тебе больше нравится. И тот человек, кто и сделал эту отпугивающую завесу, придумал еще кое-что. Войти туда, или же выйти оттуда можно лишь одним путем — обрушить эту самую стену, а сделать это совсем не просто. Но это еще не все. После обрушения стены начинается отсчет времени, и того, кто не успеет убраться отсюда на определенное расстояние — того точно засыплет. Будет обвал, причем обвалится совсем немалая часть галереи. Знаешь, если бы нас кто-то преследовал, то их бы точно накрыло падающими камнями. Оттого нам и надо будет поторапливаться…

— Все равно мне плохо верится в то, что за все эти многие десятки лет никто из колдунов не спускался сюда, в эти каменоломни, чтоб выяснить, в чем тут дело и откуда берутся обитающие здесь призраки. Ведь ты сразу поняла, в чем тут дело…

— Нет — покачала я головой. — Далеко не сразу. И потом: понять, что тут поставлены некие охранные заклинания, может не каждый, а лишь тот, кто прошел некий этап обучения… Знаешь, та скотина Канн-Хисс Д'Рейурр (чтоб его!) был очень знающим человеком, и, надо признать, учился многому, в том числе и тому, как отыскивать подобные штуки… А то колдовство, что наведено здесь — это мог сделать только очень сильный маг. По силе он должен быть равным тем, кто входит в конклав, если не сильней. Естественно, что никто из тех крайне уважаемых людей не полезет в какие-то каменоломни, чтоб разобраться с некими голосами, что тревожат работающих под землей невольников. В конце концов, не их высокого ума это грязное занятие, а с возникающими на каменоломне неприятностям и задачами, пусть разбираются местные колдуны — это дело как раз для них. Здесь же приложил свою руку маг самого высокого ранга, и оттого даже знающим колдунам из тех, кто решился спуститься сюда, не могло придти в голову, что в простой каменоломне может быть установлена такая сложная система маскировки. Просто она сейчас чуть ослабла с годами. Все считали, что людей тревожат подземные призраки, особенно если учесть, что неподалеку отсюда хоронят умерших рабов. Вернее, их не хоронят, а тела просто скидывают в расщелину со скалы. Получается, что это или подземные призраки, или неприкаянные души…

— А ты почему так не считала?

— А я, дорогой, тот урод, в которого непонятно для чего заложили то дерьмо, от которого мне бы очень хотелось избавиться раз и навсегда, да вот только, боюсь, это невозможно… — сама не знаю, отчего в моем голосе появились слезы.

— Лиа, не стоит… — чуть обнял меня за плечи Кисс.

— Знаю, что не стоит… — я, повернувшись к Киссу, тоже неожиданно для себя обняла его — Но иногда на душе становится так тошно, что хочется зареветь во весь голос!

— Понимаю тебя. Иногда самому становится так плохо, что хоть волком вой, но жить все одно надо…

— Кисс, как хорошо, что ты рядом…

— Зато я не могу сказать подобного о тебе. Ты, радость несказанная, мне уже всю плешь проела. Видишь этот сивый клок на моей многострадальной голове? Должен сказать, что до встречи с тобой мои волосы были другого цвета, куда более естественного и привлекательного. Ох, боюсь, это только начало! Как бы мне подле тебя не облысеть начисто…

— Кисс, — вздохнула я, — Кисс, ну какая же ты все-таки зараза!..

И вот так, обнявшись, мы с Киссом стояли до тех пор, пока до нашего слуха не донеслись голоса и звуки шагов. Наши идут… Но, оказывается, это так хорошо и так спокойно — просто стоять вдвоем… Просто стоять, ощущая рядом тепло другого человека, не думать ни о чем, и чувствовать, что мы одни в этом мире. Пусть и ненадолго…

Увы, но чужие голоса вновь вернули нас в этот мир.

— Сюда идут… — прошептал Кисс.

— Да…

— Дорогая моя рептилия, — Кисс все еще обнимал меня, — ты намерена от меня отцепиться, или нет? Или по-прежнему намереваешься держать меня в своих кольцах?

— Кисс, ну сколько мне раз еще надо повторить, что ты — редкая зараза? — зашипела я Киссу в ухо не хуже змеи.

— Значит, — фыркнул Кисс, — значит, отставать от меня ты не собираешься? Зараза, как я слышал, пристает к человеку надолго. А бывает, и навсегда.

— Как же иногда мне хочется прибить тебя! — потерлась я щекой о шею Кисса.

— Ну, радость моя, я и сам себе, бывает, очень нравлюсь!

— Вот наказание на мою шею!

— Тронут, душевно тронут… А, вон и наши идут, так что быстро отцепляйся от меня, о плющ моего сердца, а не то осколки твоей и без того разбитой репутации будут окончательно растерты в пыль…

— Кисс, ты точно — редкая зараза… — я с неохотой шагнула в сторону. — И что я в тебе нашла?

— Вот и подумай об этом на досуге…

Посмотрев на подошедших, я поняла, до какой же степени измотаны эти люди. Всем нужен отдых… Но делать нечего, надо выбираться отсюда, а жалость следует отложить на потом.

— Лия, в чем дело? — это Варин. Она вместе с Гайлиндером подошла к нам. Мне бы не хотелось говорить в присутствии Гайлиндера о том, что я узнала, но выбирать не приходилось. Очень коротко, буквально в нескольких словах, я рассказала ей о том, что выяснила у Койена.

— Хорошо, — кивнула Варин. — Действуй, я не возражаю, тем более, что иного выхода у нас нет.

— Значит, так — как можно бодрее заявила я, обернувшись к остальным. — Сейчас от каждого из вас потребуется немногое: быстро выполнять то, что я скажу — и ничего больше. Времени у нас с вами будет — всего ничего, может, пару минут, а если повезет, то и пяток, но уж никак не более. Задача одна: когда в стене туннеля появится проход, все идем туда, не толкаясь, друг за другом, ни на что постороннее не отвлекаясь, и не останавливаясь. Возможно, там довольно узко, так что надо быть готовым к тому, что пробираться будет даже сложнее, чем в подземных выработках…

— И куда же нам надо идти? — вновь заворчал мужчина с недовольным голосом. — Я что-то ничего не вижу…

— Сейчас увидите. Дело в том, что за этой стеной есть какой-то ход. Или туннель… Ну, что именно там находится — в этом разберемся чуть позже. А пока отойдите немного в сторону, и прислонитесь к противоположной стене. Если стена рухнет, постарайтесь не попасть под камни, и не убежать куда подальше, а остаться на месте.

Ой, не хочется мне при всех творить колдовство, но делать нечего. А магия меж тем здесь применена черная, и когда я начну читать заклинание, это будет понятно каждому…

Повернувшись лицом к стене, откуда еще недавно выходили невидимые обычным людям черные нити, я заговорила, громко и четко произнося слова из тех запретных листов, что совсем недавно сумела открыть в своей памяти:

— Гаргкхах краетк брекхеркг грокхт…

Длинное заклинание, состоящее из дикого сочетания букв и совершенно непонятных слов. Оно звучало, по меньшей мере, непривычно для любого уха, но мне сейчас было не до того, чтоб заботиться о благозвучии. Тут главное — прочитать текст, ни разу не сбившись, а текст, между прочим, совсем не малый…

Когда я закончила, вокруг стояла оглушительная тишина, и в первое мгновение ничего не происходило. Неужели ничего не получилось, или я в чем-то ошиблась? Но уже в следующую секунду раздался страшный грохот. Хотя я и ожидала чего-то подобного, тем не менее, меня тоже немного испугал звук падающих камней. Обвалилась часть той стены, откуда еще недавно шли черные нити, причем и некоторые камни из упали вперед, а другие рухнули назад, в не очень широкую щель. При свете факела было видно, что обвалившиеся камни обнажили темный провал в стене. Волна пыли и мелкой каменной крошки взвилась в воздух, забивая нос и горло, заставляя плотно зажмуривать веки, а от резкого порыва ветра задуло один из двух факелов.

А люди… Все они заметно испуганы, несмотря на то, что я заранее попросила их не волноваться. Это понятно: когда перед твоими глазами сыплются камни, а над головой толща камня, который может обвалиться в любой момент, то поневоле начнешь нервничать, что бы тебе перед этим не говорили. Некоторые из стоящих людей шарахнулся в сторону, едва не сбив с ног товарища, другие, помимо своей воли, закричали…

— Что это? — спросил кто-то, указывая на появившийся провал в клубах каменной пыли..

— Точно не скажу — закашлялась я. — Знаю лишь то, что если мы туда не войдем в самое ближайшее время, то нам будет не просто плохо, а очень и очень плохо. На нас вот-вот рухнет потолок, или как он там называется. Кстати, обвал произойдет на довольно большом расстоянии. Не знаю, как вам, а мне еще хочется пожить…

— А куда ход ведет?

— Не знаю. Но чувствуете — оттуда тянет воздухом, и воздух не затхлый. Видите — пыль чуть отклоняется в сторону… Что и требовалось доказать. Ну, что стоим? — я старалась говорить как можно бодрее. — В запасе у нас всего несколько минут, не больше. Потом сами знаете, что будет…

— Трей — Варин кивнула в сторону провала. — Ты первый, остальные по одному за тобой…

Трей посветил факелов у провала. Неширокий темный ход уходил куда-то вдаль, куда не доставал свет факела.

— Давайте за мной — и бывший охранник Правителя первым шагнул в пыльный воздух темного провала в стене. Факел осветил неширокий туннель, больше похожий на трещину в скале, который вел куда-то в темноту. Стоит признать и то, что трещина была не только узкой, но и довольно низкой. Во всяком случае, невысокому Трею приходилось идти, чуть наклонившись. Бедный Оран! Представляю, с каким трудом наш здоровяк будет здесь протискиваться!

— Давайте, идите быстрее за этим парнем! — это поторапливает остальных Варин, а голос у нее сейчас такой властный, что поневоле подчинишься. — Сказано же было — вскоре здесь может быть обвал! Желаете, чтоб вас засыпало? Ваше дело, но предупреждаю сразу, что откапывать вас будет некому, нечем, да и некогда…

Эти слова женщины подхлестнули людей, и они принялись по очереди протискиваться в неширокий проем, направляясь вслед за Треем. Н-да, — отметила я про себя, глядя на людей Гайлиндера, вот что значит военная косточка: никто не впадает в панику, не лезет вперед, не отталкивает другого от входа. Все ждут своей очереди, идут один за одним, как по команде. Похоже, бывший жених Эри умеет поддерживать дисциплину среди своих людей даже здесь, в неволе.

— Лия… — это Гайлиндер.

— Иди вперед. Я пойду позади.

— Извини, нет. А если позади опасность? Так что последним в отряде пойду я.

Эх, Гайлиндер, ну как бы мне суметь доходчиво растолковать тебе, что в нынешней ситуации скорее я могу защитить тебя, чем ты меня…

В темную щель стены я уходила не последней. Как-то так само собой получилось, что за мной шел Кисс, а замыкал цепочку людей Гайлиндер. Капитан покидает корабль последним…

Мы успели отойти от входа совсем недалеко, когда позади нас сзади опять раздался неприятный звук падающих камней, затем донесся оглушительный грохот, а еще через мгновение нас вновь нагнала волна пыльного воздуха вперемешку с крохотными осколками камней. Что ж, теперь пути назад у нас нет. Хорошо, что вовремя успели убраться. Похоже, мы едва успели это сделать: судя по звуку, обрушился свод в каменоломне, вернее, в той самой штольне, где еще недавно пугали людей черные нити. Я, конечно, могу ошибаться, ни отчего-то мне кажется, что тот свод обрушился на весьма значительном расстоянии. Если бы там в это время находился кто живой… Вот об этом лучше не думать. Однако, похоже, что именно на такое развитие событий в свое время и рассчитывал неизвестный маг.

Такое впечатление, что этой дорогой (которая больше напоминала узкую щель в скале, чем туннель в каменоломне), где мы пробираемся сейчас, не пользовались очень давно. Туннель узкий, кое-где приходилось протискиваться чуть ли не боком. В нескольких местах был настолько низкий свод, что мы пробирались там едва ли не ползком, а кое-где, наоборот, он был очень высок. Похоже, что это — природная пещера. Отчего-то мне в голову пришло понимание: этот ход — часть сети подземных пещер, существующих здесь с незапамятных времен, причем та расщелина, по которой мы пробираемся сейчас — она возникла очень давно, многие тысячи лет назад. Наверное, эти подземные пещеры сотворили Боги еще в то немыслимо далекое время, когда создавали наш мир…

Не знаю, как другие, а я раньше в пещерах никогда не бывала, и уж тем более не имею ни малейшего представления о том, как и для какой надобности люди ползают в узких расщелинах под землей, и зачем они это делают!.. А такие ненормальные, как я слыхала, имеются. Правда, сейчас к их числу присоединились и мы. Одно я знала наверняка: оникс здесь точно не добывали.

Сколько мы шли, вернее, пробирались — не знаю, но, кажется, не очень долго. Через какое-то врем мы оказались в небольшой пещере. Неровная площадка, нависающие стены где — вот счастье и радость для сердца и пересохшего горла! около одной из стен вровень с полом было нечто похожее на довольно большое углубление, куда по влажной стене сползали капли влаги. Что-то вроде маленького природного водоема. Сейчас то углубление было до краев заполнено чистой водой, при одном взгляде на которую тебе хотя и становится легче, но в то же время еще больше начинаешь понимать, как же тебя мучает жажда!

Без приказаний уставшие люди опустились на землю, точнее, почти попадали на нее. Отдых… Все понимали — он необходим хотя бы для того, чтоб перевести дух и понять, что, собственно, произошло со всеми нами, и где мы оказались. Тут не нужны были ни приказы, ни лишние слова — люди просто приходили в себя после потрясений последних часов, да и усталость брала свое. Наконец-то можно хоть немного отдохнуть, и сделать это с легким сердцем, тем более что осыпающиеся каменоломни остались позади, а на самих людях уже нет ненавистного железа, и оттого обманчивое чувство свободы давало чувство облегчения и надежды.

Мы по очереди подходили к углублению с водой. Вначале — раненые, потом все остальные. Небольшая передышка… Кажется, мы выпили почти всю воду, скопившуюся в этом маленьком водоеме. Сразу полегчало…

Не хотелось даже шевелиться, было только одно желание — лежать не шевелясь, и хотя бы на короткое время почувствовать себя в безопасности. Невысокий свод пещеры, свет факела, чувство счастья оттого, что мы сумели уйти с каменоломен…

Вон, Оран встал, снова осматривает раненых. Молодец парень, о других думает, а я только о том, что устала. Если честно, то мне сейчас даже шевелиться не хочется, но раненые люди нуждаются в помощи. Ничего, потом отдохну… Встала, пошла к раненым…

Какое-то время прошло в молчании, потом опять заговорил мужчина с недовольным голосом.

— Кто мне ответит — куда мы идем?

Я так понимаю, спрашивают меня.

— Самой бы хотелось знать.

— Тогда хотя бы скажите: сейчас вы что делать собираетесь?

— Сейчас нам надо выбраться наружу, — это уже Варин. — Окажемся наверху, и уж потом сообразим остальное… Кстати, Оран, что там с ранеными?

— Резаные и колотые раны, кровопотеря… Но вот что радует — ни у кого из раненых никакие жизненно важные органы не задеты.

Оран не стал говорить правду — некоторые раны были плохие. Хотя я их совсем недавно подлечила, но блуждания по узким каменным коридорам вряд ли хоть кому пойдут во благо, а уж тем более ослабленным и раненым людям. По негласному разрешению Варин я вновь накачала в их раны сил, провела повторное обеззараживание, запустила процесс регенерации. Все остальное зависело уже от самих раненых. Надеюсь, все они пойдут на поправку. Правда, сама я сейчас чувствую себя препаршиво, но зато люди без особых сложностей сумеют идти дальше, хотя этого они пока не понимают… Ничего, встанут — оценят, а если и не оценят — переживу. Беда в том, что какое-то время сложно будет передвигаться уже мне, ну да это не страшно: сейчас передохну немного, приду в себя… Присела возле Кисса, тот без слов сжал мою руку своей…

— Слушайте, пока есть время и возможность, давайте хоть представимся друг другу — это все тот же мужчина с недовольным голосом. — Вы кто такие будете?

И с чего это у мужика настолько брюзжащий голос? Вечно всем недоволен… Вроде не такой и старый — на вид ему около сорока лет, но зато ворчит словно древний дед. Хотя этого человека можно понять: с его прострелом, отбитой почкой и глубокой раной на бедре (не считая мелких порезов) трудно находиться в хорошем расположении духа.

— Что ж, вы правы, имеет смысл представиться — согласилась Варин. — Мы с Лией — торговцы, а остальные — наша охрана.

— Ага, — продолжал бурчать мужчина, — ага, как же, торговцы! Это ж надо такое придумать! Да если б все были такими торговцами… Еще скажите, что морковкой торгуете…

— А размазням в торговом деле делать нечего. Там зубы надо иметь.

— С этим я не спорю, но все одно: вы очень странные люди.

— В каком смысле — странные?

— Хорошо, скажем по-другому: вы нам ничего не рассказали о себе. Думаю, каждому из нас интересно знать, кто вы такие, как оказались в каменоломне? Молчите? Ну да это ваши дела, у каждого могут быть свои тайны, о которых другим знать не положено, да мы в них и не лезем. Просто раз судьба свела нас вместе на какое-то время, то хотелось бы иметь представление, с кем именно. Мы же ничего не знаем друг о друге, а это непорядок…

— А вы сами кто такие будете?

— Пожалуй, нам следует представиться — в разговор вступил Гайлиндер. — Извините, я пока не буду вставать — ноги просто ноют… Начнем первыми на правах долгожителей этих мест. Имена именами, вот только мы в последнее время все больше обращаемся друг к другу по прозвищам. На каменоломнях так принято: считается, что те, кто попадает туда, теряет свое имя. Так вот, я — Командир, а эти трое — Лесовик, Рябина и Рыбак — это мои люди. Вернее, те, кто остались в живых после гибели моего отряда. Остальные сгорели заживо, а мы выжили непонятным образом. Хотя лично мне — вполне понятным…Теперь то, что касается других… Это — Наследник — кивнул Гайлиндер в сторону смуглокожего мужчины. — Вон тот, из степи, естественно, Степняк, а тот, что вечно всем недоволен и бурчит без остановки — Казначей. Мы все находились в каменоломне уже не по одному году, и каждому из нас уже тошно до того, что лучше или погибнуть, или вновь попытать уйти…

— Вы уже сбегали?

— Пытались, но далеко не ушли. Местность вокруг такая, что утаиться сложно, и уж беглым — тем и вовсе невозможно самостоятельно добраться до границы Нерга. Перехватят на полдороге, и это в самом лучшем случае. К тому же за пойманного беглеца поймавшему платят чуть ли не половину его стоимости. Вот жители Нерга и стараются не упустить дополнительный заработок.

— И вас не прибили, когда поймали? И на жертвенный камень не отправили? — Стерен скептически хмыкнул. — Ох, парни, сдается мне, что вы нам говорите совсем не то, что с вами было на самом деле. За пойманных беглецов в Нерге обычно платят жрецы, а из их храма для отловленных бедолаг дорога одна — на жертвенный камень. Нет, беглеца, конечно, могут вновь продать его бывшему хозяину, но так поступают лишь с хорошими мастерами, за которых бывший хозяин согласен раскошелиться. Вы же, как я понял, и до побега трудились тут же, на каменоломне. Не обижайтесь, парни, но я не считаю, что вы все настолько незаменимые работники — хотя и ковыряете здесь камень, но без особого старания и вдохновения. Конечно, могло случиться и такое, что вас после поимки вполне могли вернуть на каменоломню, но только для того, чтоб при полном стечении народа казнить безо всякой жалости. А вы, тем не менее, на сегодняшний день живы и здоровы. Что-то этой истории не состыкуется меж собой.

— Можно подумать, вы нам всю правду о себе рассказали — вновь забурчал Казначей. — Так все подчистую и выложили…

— Казначей прав — Гайлиндер смотрел на Варин. — Вы тоже не совсем откровенны с нами. Что касается того, что, как вы сказали, «не состыкуется»… Дело в том, что мы, все семеро, были не совсем обычными невольниками. Нас, всех тех, кто к вам прибился сегодня — нас держали, как залог. Или же чтоб шантажировать нами кое-кого…

— Простите? — ну, все, Варин теперь не упустит ни слова. Впрочем, думаю, она и раньше все прекрасно запоминала. Намертво. — Об этом можно поподробнее?

— Все очень просто. Взять хотя бы меня и моих подчиненных… Отряд, которым я командовал несколько лет назад, на границе попал в огненную ловушку колдунов Нерга и сгорел, считай, подчистую. Мы единственные, кто тогда уцелел. Я много раз прокручивал в уме прошедшее, и убежден в одном: мой отряд погиб не просто так, а в результате предательства. Так думаю не я один, мои товарищи считают так же. Мы много говорили об этом, благо для этого было время… На очной ставке я бы сумел доказать факт предательства, а мои оставшиеся в живых солдаты — они бы меня поддержали.

— И с кем надо было бы устраивать очную ставку? — надо же, Варин уже устраивает допрос.

— С кем же еще, если не со светлейшим князем Айберте, чтоб его!.. Вот сволочь! Попадись он в мои руки — сам бы его придушил, и пусть потом со мной делают, что хотят!

— Зачем ему это было надо — предавать вас?

— Долго объяснять.

— А вы давайте коротко.

— Ладно… Этот ревнивый придурок вбил в свою голову невесть что: он женился на очень красивой молодой девушке, и ревновал ее ко всем и каждому. Будь на то его воля, из дома б бедняжке лишний раз не позволил выходить!.. Меня же князь особо ненавидел — ведь раньше я считался женихом Эри, ну, той самой девушки, что стала его женой… Светлейший уже не раз пытался от меня избавиться, и в конце концов это у него получилось… В общем, напрасно мои люди погибли, пострадали ни за что. Вы только вдумайтесь: в тот день было убито четыреста человек, и почти все они сгорели заживо, а ведь почти у всех были родители, жены, дети, у каждого была своя жизнь… Никогда ему этого не прощу, и вряд ли подобное могут забыть или простить родные и близкие тех, кто погиб…

О, Высокое Небо, неужели Вен все же был прав, подозревая князя Айберте в предательстве? И виной всему — Эри и безумная ревность князя? Да как же он мог спокойно жить после того? А Эри… Она же ни о чем не знала!.. Или знала?..

— То есть…

— А что есть, то и есть. Я твердо убежден, что князь каким-то образом снюхался с колдунами, чтоб только убрать меня.

— Это слишком натянутое предположение — заметила Варин. — Уж если об этом зашла речь, то у благородных людей имеется такой способ выяснения отношений, как дуэль. Или же можно найти немало иных возможностей избавиться от неугодного, не громоздя при этом горы из людских тел.

— Дуэль у нас уже состоялась, еще в то время, когда я был женихом Эри. Тогда князь вполне мог остаться без головы. Я, по глупости, в тот раз вздумал проявлять неуместное благородство, а, как выяснилось позже, подобное для князя равнозначно жестокой обиде. Вот он и хотел не просто раз и навсегда избавиться меня, но притом еще и очернить мое имя. Боюсь, это ему удалось… Что касается тех, кто мог быть убит вместе со мной — так чужие жизни волновали князя Айберте меньше всего.

— Но почему же тогда вы остались в живых?

— Да потому что колдуны оказались куда умней князя. Они сохранили не только меня одного, но вдобавок и нескольких свидетелей — солдат из моего отряда, тех, кто сумел выжить… И с той самой поры, я в этом уверен, светлейший пляшет под их дудку. Мы, то есть те, кто остался в живых, сейчас чем-то напоминаем компромат, спрятанный в тайнике, который в нужный момент всегда могут достать, и которым всегда можно припугнуть, если вдруг князь станет несговорчивым. Не верите? Так вот, когда мы попытались бежать, и нас поймали, то не четвертовали, как это положено за побег, а только кнутом отходили. Конечно, нам вполне хватило и этого, хотя четвертование и наказание кнутом вряд ли сопоставимы между собой…

Да, не завидую я князю Айберте, если Гайлиндер окажется лицом к лицу с ним.

— Ладно, хватит о князе. Потом поговорим о нем, если у нас на то будет возможность…

Правильно, подумалось мне. Сейчас не до того, чтоб понапрасну лишний раз травить свою душу. А Гайлиндер тем временем говорил дальше:

— Теперь позвольте представить вам остальных. — Это — Наследник. Между прочим, представитель одной из самых древних семей Юга.

Смуглокожий чуть церемонно поклонился. Даже сейчас чувствуется, что в свое время этот человек получил достойное воспитание.

— Среди стран Юга имеется такое небольшое государство — Эшир — продолжал Гайлиндер. — Оно, это государство, может, и маленькое, но вот запасы медной руды там большие, так что Эшир — страна не из бедных, и в то же время в ней довольно строгие традиции. Одна из них такая: после того, как его отец, Правитель Эшира, отойдет в мир иной, старший сын должен занять его место. Вот он — старший сын Правителя Эшира, которого мы называем Наследником.

— Вот как?

— Ну да… К сожалению, младшему братцу Наследника очень хотелось в будущем самому присесть на папино кресло. И вот в один далеко не прекрасный момент младший братец предложил Наследнику отправиться на приятную морскую прогулку с веселыми развлечениями, хотя на самом деле путешествие было придумано для того, отправить старшего братца на дно морское — при кораблекрушении могут спастись далеко не все, и к тому же нужные люди должны были поспособствовать тому, чтоб Наследник не выплыл… Такие вещи втайне от всех проделать сложно, кое-что просочилось наружу, дошло до колдунов Нерга, а те не дураки, чтоб таким добром раскидываться. При кораблекрушении их люди спасли парня, только вот убивать его, естественно, не стали. Зачем? Притащили спасенного сюда, в Нерг, и теперь младшего братца Наследника, который все же взгромоздился на трон после смерти папаши, колдуны в кулаке держат. Дело в том, что по законам Эшира именно старший сын (пусть он даже сейчас и считается временно пропавшим), все равно является прямым наследником престола, а младший имеет право сидеть на том троне всего лишь временно. А так как тела утонувшего принца никто так и не видел, то слухи насчет пропавшего хотят самые разные, и если он внезапно объявится… Тогда все — младшему братцу корону с себя придется снимать. И, что наиболее вероятно, вместе с головой. Так что вывод делайте сами…

— А Степняк… Он тоже принц, или кто-то вроде того?

— Нет, он самый обычный человек, без должностей и званий, жил себе в своих степях тихо и мирно. Было у него свое небольшое стадо, лошадей разводил на продажу. Пусть не особо богател, но и не бедствовал. Так вышло, что однажды Степняк оказался не в том месте и не в то время, и невольно подслушал некий разговор. Дело в том, что по приказу одного важного господина его наемники-слуги по всей степи отлавливали молодых красивых девушек, и за хорошие деньги их в гаремы продавали, а то и в Нерг отвозили, на жертвенный камень… Обвиняли же в пропажах девушек тех неугодных, кого тому важному господину надо было убрать со своей дороги. Ну, Степняк, узнав о таком, вздумал было справедливость искать, и пожелал правду рассказать тем, кому об этом надо знать по должности, и тем, кого это горе коснулось — у кого дочери пропали без следа… Идеалист. Дело кончилось тем, что парню пришлось без оглядки уносить ноги из родных степей — у того господина были длинные руки. До границ Нерга парень сумел добраться, а тут его и повязали. Тот важный господин, что просил колдунов сделать это, посчитал, что все его проблемы разрешатся после того, как Степняка схватят и голову ему с плеч снесут. Ага, как же, станут колдуны такого свидетеля жизни лишать!.. Так что теперь тот господин делает то, что велят ему колдуны Нерга, а не то живо Степняка доставят, куда надо, а он молчать не станет. Особенно после того, что ему здесь пришлось пережить.

— А Казначей? Он кто такой?

— Что, этот мужик и вас уже успел замучить своим вечным недовольством? — в голосе Гайлиндера я с удивлением уловила веселые нотки. — Спешу сообщить: первое время нас он тоже довел чуть ли не до белого каления своим вечным бурчанием и кислым видом! Сами его вначале чуть не пришибли после того, как он у нас впервые появился — до того всех из себя выводил! Теперь, правда, мы к нему уже привыкли, и к его постоянному бурчанию — тоже. Но в целом следует признать — Казначей человек неплохой. Только вот желчи у него одного, как минимум, на пятерых хватит.

— Чего-то мало… — пробурчал Казначей.

— И занудства тоже — продолжал Гайлиндер. — В свое время он у одного из больших Владык Юга казначеем был, чуть ли не всеми денежными потоками вертел, а сразу же после того, как старый Владыка умер, Казначей и сам постарался удрать из своей страны как можно дальше — он ведь такого может порассказать о тех, кто сейчас к власти пришел, что… Ну, вы, я считаю, поняли. Это не человек, а ходячий кладезь сведений о денежных махинациях, счетах и секретах сильных мира сего. У многих есть желание заткнуть ему рот, а другие — наоборот, хотели бы с ним встретиться, потолковать по душам, самим кое-что узнать… Кроме того, люди у трона нового Владыки находятся в полной уверенности, будто Казначей успел столько золота наворовать и в тайное место его перетаскать, что, если ту ухоронку найти, то многим из них не на один век хватит. Хотя сам Казначей утверждает обратное…

— Ага, как же, много там украдешь… — вновь забурчал мужчина. — Там все разворовывали еще до того, как хоть что-то успевало поступать в казну. Те, что сейчас возле трона сидят и на нового Владыку преданными глазами глядят — вот это и есть главные ворюги!

— Так ты, значит, был честным служакой? — чуть усмехнулся Стерен. — И ничего к твоим рукам не прилипало…

— Ну, как сказать… Вон, Лесовик говорил, что в вашей Славии есть поговорка: кто мед сливает, тот и пальцы облизывает… Брал, конечно, не без того, но не зарывался. Так, отщипывал понемногу, но мне хватало. Да, по большому счету, в казне брать было нечего. Не знаю, поверите вы мне, или нет, но я, и верно, хоть что-то пытался сделать для того, чтоб деньги на сторону не утекали, и чтоб прихлебатели у трона в тощую казну особо руки не запускали. И этим врагов себе нажил немало, особенно из родственников Владыки. Там слишком много жадных лап, чьи хозяева считают, что могут брать из казны столько, сколько им заблагорассудится, а я должен был все время затыкать эти бесконечно появлявшиеся в казне прорехи! А откуда деньги брать? Я им что, джинн из сказки?! Да с такими хапугами и десятка джиннов не хватит!

— Честный ты человек… — хмыкнул один из тех, кто был с Гайлиндером.

— Лесовик, хватит подкалывать! — едва ли не взвыл Казначей. — Между прочим, у меня в делах порядок был! Ну, сравнительный порядок… А так как после смерти старого Владыки дыру в казне надо было как-то объяснять, то в качестве козла отпущения выбрали меня. Таким образом многие решили избавиться от вашего покорного слуги, списать на меня все убытки и отыграться за прошлое. Я же про них, мерзавцев, про всех столько знаю, и такое об этих людях рассказать могу, что если до нового Владыки хоть часть этих знаний дойдет, то он своих придворных — всех, через одного, на кол посадит. Да там хоть всех подряд на этот самый кол усаживай — не ошибешься, причем это можно делать без всяких раздумий и воспоминаний о прошлых заслугах. И со своими родственничками новый Владыка поступит точно так же, если узнает кое-что об их более чем непристойных делишках! Оттого-то я колдунами и был спрятан под замок, чтоб им самим было кого пугать — вот, дескать, у нас он сидит, и в каждую минуту о ваших прегрешениях заговорить может, причем с доказательствами… И зачем только мы с Евнухом в сторону Нерга побежали? Думали, проскочим мимо, уйдем в другую страну…

— Да, — подтвердил его слова Гайлиндер. — Казначей из своей страны вместе с Евнухом бежал, ну, с тем парнем, которого сегодня убили. Тот тоже старался убраться как можно дальше. Гарем — опасное место, там многие люди невольно развязывают свои языки и говорят многое из того, о чем другим знать не стоит, а Евнух (да будет ему земля пухом!) был там за главного. Жаль, убили парня, хороший был человек, толковый, головастый, хотя и покалеченный с детства… И чего он вместе со Стихоплетом воевать полез?! Да еще и с голыми руками? Из них бойцы — как из меня придворный певец…

— Стихоплет — это, как я понимаю, был один из тех троих парней, кого недавно убили?

— Да, он и есть. Совсем молоденький парнишка, и семнадцати еще не исполнилось… Стихоплет местный, родом из Нерга, а уж до чего талантлив!.. Просто до невозможности! Веселый, ехидный, а стихи из него просто лились, как вода в ручье, и декламировал он их умело. Мы иногда просто заслушивались, а он, если был в настроении, мог читать свои стихи часами, беспрерывно… Кстати, многие из их он сочинял просто на ходу. Не здесь бы этому парню надо было родиться, не в Нерге, а в другой стране, где искусство ценят и понимают. Цены б ему там не было!.. Кстати, со Стихоплетом все было далеко не так просто, как с нами: все же его отец — один из тех, кто состоит в конклаве колдунов, и не на последней должности.

— Как? Отец того погибшего парня — один из членов конклава?!

— Представляете? И такое в жизни случается. Так сказать, в черном стаде внезапно уродилась белая овца, которой не было никакого дела до, так сказать, до благородных занятий отца. Мы по обмолвкам охранников поняли, что парень даже знакомых папаши, тех, кто находится в конклаве — всех достал своими хлесткими стихами. Никого не боялся, звонкую фразу мог бросить кому угодно. Папаша сына сюда определил сам, можно сказать, собственноручно подписал приказ о его заключении: дескать, раз отцовское дело продолжать не желаешь, и ума у тебя на это не хватает, а язык на привязи держать не научился, то на каменоломнях враз поумнеешь. Самое место для тех, у кого нет головы на плечах.

— Надо же… Отец сам отправил сына сюда…

— Да уж… Сказал так: дескать, тяжелая работа под землей и полуголодная жизнь очень способствует прочищению мозгов. Потом, мол, когда все в голове в порядок придет, то позови — приеду, заберу, а до того и слышать о тебе ничего не желаю… А Стихоплет был упрямым парнем, да и по ухваткам и поведению выделялся из прочих. От его язвительных стихов охранников аж перекашивало! Вроде и не скажет ничего плохого, но как только доходит до охранников, что именно парень имел в виду, говоря о них — так те убить его были готовы. Мне стихи этого парня чем-то напоминали отраву для крыс: красивый, лакомый кусочек, вполне можно сожрать, и даже облизнуться от удовольствия, но потом, когда яд дойдет до печенки — вот только тогда понимаешь, что проглотил. Хороший парень был, не в пример папаше. В общем, жаль погибших парней, искренне жаль.

— А последний из погибших? Их же трое было убито там, в каменоломне?

— Верно, трое погибло, и третий из них — Хранитель. По возрасту он был самым пожилым среди нас. Этот человек долгое время охранял нескольких отпрысков какого-то знатного семейства, и заодно выполнял их щекотливые поручения… Все шло хорошо до того времени, пока в далеко не самый прекрасный момент одного из этих самых великовозрастных деток нашли убитым. Хранитель утверждал, что это сделал один из родственников хозяев — что-то они там меж собой не поделили. Конечно, словам Хранителя не поверили, а позже и вовсе объявили убийцей: дескать, погибший — дело рук жестокого охранника, который вдобавок ко всему еще и сошел с ума. Вот и пришлось Хранителю бежать, только вот уйти от преследователей у него не получилось. А сейчас колдуны на того родственничка, что убил, жмут, как только могут — Хранитель все же был профессионал в своем деле, и пока был на свободе, сумел накопать более чем достаточно доказательств, обличающих настоящего убийцу…

— Да, ребятки, — покачал головой Стерен. — Надо признать: вы опасная компания. Только мне все одно непонятно: почему вас, таких ценных, держали на каменоломне, а не в какой-нибудь тюрьме под крепким запором?

— Так это и есть то самое тайное место, лучше которого не придумаешь. В тюрьме всегда есть вероятность того, что кто-то и что-то пронюхает. Списки заключенных, ежедневные проверки, перестукивания… И потом, некоторые все же покидают тюрьму. Через тюремные стены всегда могут просочиться нежелательные сведения, и, к тому же там велика вероятность быстро загнуться от тех многочисленных болезней, которыми пропитан даже тюремный воздух. А здесь… Каменная пыль, опасность обвалов — это все, конечно, присутствует, но в то же время люди здесь постоянно работают, находятся в движении, более-менее поддерживают свой организм, и не так тупеют, как в тюрьме. А выхода отсюда нет, так же как нет и возможности хоть кому-то из невольников дать знать о себе родным или близким. Так что утечка информации из этих мест маловероятна. Все те, что попадают на каменоломню, могут покинуть ее только в одном направлении — в сторону оврагов. Есть там один очень глубокий, куда умерших скидывают. Когда там, на дне, накопится много тел — вот тогда в том овраге устраивают огромный костер. Останки сгорают, остается лишь пепел… Сами понимаете: утечка сведений на сторону через заключенных здесь полностью исключена.

— Интересно вы рассказываете…

— Еще бы не интересно! Мы же там все были!

— Где это — там? В овраге?

— О, простите, я неправильно выразился. В сторону оврага с телами умерших мы, спасибо за то Всеблагому, пока еще не собираемся. Просто нас туда водили, показывали, что за непослушание туда могут скинуть заживо, но с подрезанными сухожилиями. Туда же бросают и тех, кто состарился, или же получил в каменоломне тяжелое увечье, после которого не может работать, или тех, кто хотя бы заговорит о побеге. А о таких разговорах охранники узнают быстро. Здесь сложно что-то утаить, все на виду.

— Но вы же как-то пытались бежать.

— Мы, то есть семеро, присутствующие здесь, и трое наших погибших товарищей (да будет им земля пухом!) — нас всех держали не в общем бараке, а в отдельной комнатушке при том же бараке. Кстати, в том бараке таких комнатушек с пяток наберется, и во всех живут, такие же, как мы, невольные заложники. Их, как и нас, и на работу гоняют, и спуску не дают, и охраняют усиленно, но, тем не менее, берегут.

Я невольно посмотрела на иноземцев. Парни сидят, слушают… Наверное, среди нас они чувствуют себя, если можно так выразится, несколько не в своей тарелке, но раз Командир считает, что о них пришлым людям надо знать, то ему видней… Хотя спокойно сидят не все.

— А вы-то как здесь оказались? — снова раздалось недовольное бурчание Казначея. — Скажите хоть, кто вы такие будете и из каких краев?

— Мы торговцы — неохотно сказал Стерен.

— Ага, торговцы… Только вот чем торгуете? Морковкой или ядрами для пушек? — продолжал Казначей. — Что-то я сомневаюсь, что вы мирные торговцы! Можно подумать, вы с обычным товаром в Нерг заявились. Глядя на вас, никак не скажешь, что вы хворост или дрова продаете. Правды не говорите, хотя от нас ее требуете полной мерой!

— Тут вы ошибаетесь — вздохнула Варин. — Сюда мы приехали с самым обычным грузом. Правда, с очень дорогим. За что и поплатились… Правда, если бы у нас все прошло удачно, то перед возвращением домой мы должны были забрать одну очень ценную вещь…

— Вот с этой вещи и надо было начинать, а не рассказывать нам сказки ни о чем…

— Все очень просто — продолжала Варин, не обращая внимания на слова Казначея. — Ту вещь мы должны были забрать на обратном пути, а до того времени мы, и верно, ехали торговать. Только вот по дороге наш товар кое-кому приглянулся…

— Что, кто-то на ваше добро лапу наложил, а вас самих продали?

— А вы откуда…

— Тоже мне, новость. Не вы первые в подобное дело вляпываетесь, не вы последние. Есть на каменоломнях и такие, вроде вас. Тоже торговать ехали, и так же по дороге пропали без следа… Хоть чего-то о себе расскажите, а не то некрасиво получается: мы перед вами не таимся, а вы лишний раз слова не скажете… — надо признать, что голос у Казначея действительно неприятный.

Варин принялась что-то говорить, но я ее почти не слушала — знала, что она и всей правды не скажет, и особо привирать не станет. Так, по кромке пройдет… Все одно людям надо знать, с кем их свела судьба. Вот Варин и поясняет: везли товар на продажу, вместо этого продали нас самих. Подловили… Ну, а на каменоломне подыхать неохота, вот и попытались уйти, все одно терять нечего. Ведь не просто же так с собой в Нерг женщину взяли, что немного ведовством владеет. А остальное они знают…

Было хорошо так спокойно сидеть, слушая Варин, и ни о чем не думая. Глаза стали закрываться сами собой. Не уснуть бы… Это все от усталости — просто я потратила слишком много сил и для того, чтоб разобраться с тем, что происходит в штольне, и для лечения наших раненых…

Именно оттого я чуть не задремала, и вначале не поняла, о чем спрашивает меня Казначей, и какого ответа все ждут от меня.

— Извините, я задумалась… Вы о чем-то хотели меня спросить?

— Не я один знать хочу — вновь забурчал Казначей — Что это было? Там, в каменоломне…

— Я не понимаю…

— А чего там непонятного? Жутковатые ты, красавица, слова говорила возле той стены. Не те заклинания, что творят ведуньи для ускорения роста цветочков на грядках. Плохая та магия, темная — мы уже на колдунов насмотрелись, можем отличить светлое от темного. И еще скажи: что это было за отверстие в стене, куда мы залезли по твоему совету, и откуда взялся туннель, по которому мы идем?

Вот в чем дело! Людей испугали слова непонятного заклинания. Как видно, Казначей спросил меня о том, что было на уме у многих. Пока что все молчат, ждут моего ответа, да еще и смотрят на меня чуть ли не искоса. Боятся, что ли? Я их понимаю: если даже мне самой было неприятно произносить эти чуждые людям слова, то слушать их было еще более неприятно. Надо хоть что-то ответить на вопрос Казначея, а не то подозрительно будет…

— Если честно, то я и сама не очень поняла смысл этого заклинания. Меня когда-то ему обучили, и вот вспомнилось… Сами видели — оно пришлось как нельзя кстати. А что касается того хода в стене штольни… Это нечто похожее на запасной выход, когда-то замурованный до поры, до времени.

— Это в каменоломнях-то запасной выход? — в скрипучем голосе Казначея появилась язвительность.

— Ну да…

— В том месте была одна сплошная стена, и ничего больше! Кто же поймет, что там есть какой-то выход?

— Я же говорю, что это не вход, а выход. Он должен был открываться не со стороны штольни, а как раз с внутренней стороны, там, где мы сейчас идем.

— И когда же он, этот выход, был сделан?

— Очень давно.

— А почему тогда до сегодняшнего дня никто, кроме тебя, этого не заметил?

Хм, как бы мне это пояснить, чтоб и правду не сказать, и чтоб при том правдиво выглядело…

— Потому и не нашли, что не искали. Подобное даже в голову никому не пришло. А меня в свое время научили такие вещи определять. Вот и все, просто и понятно.

— Лия, неужели этому тебя Марида учила? — удивлено спросил меня Гайлиндер.

Угу, как же, будет Марида такому учить! Если даже она об этих заклинаниях и слышала, то вряд ли ими владела. Верно заметил Казначей — это черная магия, плохая… Но, естественно, об этом я не собираюсь никому говорить.

— Конечно. Марида учила, кто же еще!

— Кто эта Марида? — встрял в наш разговор Казначей. Вот неуемный!

— Наша поселковая ведунья. Надо же, а я и не знал, что она не только лечит! Впрочем, было в ней что-то такое, выделяющее из всех… Помнится, в вашем доме она частенько бывала, заходила чуть ли не чаще, чем к кому-либо другому. Значит, тебя она выбрала для обучения своей науке?

— Вроде того…

— Тогда все правильно, этого и следовало ожидать. А я вначале все никак не мог понять, отчего это Ют-Ань с вами так покорно шел.

— Извини, не поняла, что ты имеешь в виду?

— А что тут непонятного? У Ют-Аня, ну, у горного мастера, что шел с вами, у них вся семья какую-то там магию знает. Та магия позволяет им под землей безбоязненно передвигаться, никогда не теряться даже в самых запутанных переходах, из любой щели выползать. Поговаривают, что он колдун. Ну, с землей чего-то делает, и ни обвалы его не трогают, не другие беды, что с другими случаются под землей. За это его остальные мастера не любят. И побаиваются.

Так вот в чем дело! Оказывается, кхитаец владеет одним из видов магии земли, сильной и мощной, но она, эта самая магия, действует только под землей. Например, как в этой самой каменоломне… А вот на поверхности, под ярким светом солнца, она почти бессильна. Оттого-то мне и удалось так легко взять кхитайца под свой контроль там, наверху. К тому же он никак не ожидал нападения… Ну, а после того ожога огнем, что он получил случайно (все же огонь разрушает очень многое, в том числе и приказы чужой воли), кхитаец стал выходить из-под моего влияния, а вместе с тем потихоньку начал притягивать к себе в помощь силу земли. Потом, когда сумел набрать достаточно сил, сбежал…

Теперь все становится понятным, как и то, отчего молчит Койен. Что ж до меня не дошло это сразу? Ведь ответ очень прост: подземелье — не его стихия. Здесь властвуют иные силы и он тут, если можно так выразиться, не имеет права голоса. А то, что Койен все же разок дал знать о себе, и сказал, куда нам следует идти — так это было уже неподалеку от выхода на поверхность, где сила земли немного ослабевает. Впрочем, Койен и там не мог особо говорить…

— А вот это место, по которому мы идем… — снова подал голос Казначей. — Это ведь боги сотворили, не люди?

— Конечно. Да вы и сами это видите.

— Вдоль нашей реки, где находится мой родной поселок — там тоже есть горы — подал голос один из солдат Гайлиндера. По-моему, его звали Рыбак. — В одной из них пещера была, и из нее шло несколько ходов в глубь земли. Я, когда маленьким был, с друзьями-приятелями там частенько ползал. До конца этих ходов мы, правда, так ни разу и не дошли… Родители запрещали нам ходить в те места, да только что детям какие-то запреты, пусть даже и родительские! Наверное, и здесь то же самое…

— Возможно, — согласился Гайлиндер. — Только вот мы с вами в этих местах провели не один год, но никогда не слышали о том, что где-то рядом есть пещеры…

— Ладно, засиделись мы здесь что-то с вами — поднялась с места Варин. — Надо идти. Давай, Трей, веди дальше.

Поднимались с трудом. Конечно, все устали, измотаны, но надо идти дальше и постараться понять, наконец, куда же мы попали, и куда ведет этот ход. И все же нам тяжело: кажется, все передохнули, напились, и нам должно стать легче, а получается наоборот — каждый шаг дается с трудом. Ну, мне нечего ныть, раненым сейчас приходится куда хуже. Вот им действительно нужен отдых и долгий сон…

Снова эта узкая щель в скальной породе. Однако я шла без боязни — не сомневалась, что рано или поздно, но мы отсюда вберемся. Только бы раненые выдержали!

Надо отметить, что люди у Гайлиндера хорошо организованы. Конечно, это если говорить о его солдатах. Степняк и Наследник тоже прислушиваются к словам Гайлиндера, хотя и не сказать, что полностью ему подчиняются. Ну, лидер — он и есть лидер. Казначей, правда, здесь стоит на особом положении. Может, он в чем-то разбирается куда лучше всех нас, но в армии ему точно не место.

В этот раз я шла вслед за идущим впереди Треем. Как сказала Варин, мало ли что нас может ожидать на этой неизвестной дороге, вдруг Трею понадобиться помощь… Бывший охранник Правителя от такой перспективы лишь чуть скривил губы, но ничего не сказал. Не любит меня парень, ох, не любит!

Шли мы очень долго. Как мне показалось, не один час. Внезапно Трей остановился, а за ним замерла и вся цепочка уставших людей. Это произошло в тот момент, когда я уже стала всерьез подумывать о том, под каким благовидным предлогом мне стоит упасть на землю и замереть на часок-другой…

— В чем дело, Трей? — по голосу Варин не скажешь, что она хоть немного устала.

— Впереди стена… — а вот в голосе Трея чуть заметна растерянность.

— Не может быть! — я довольно бесцеремонно отодвинула с дороги Трея, и вышла вперед. — Здесь не может быть никакой стены!

— Говорят же тебе — тупик! Дальше дороги нет…

Впереди, без сомнения, больше не было дороги. Путь перегородила каменная стена, в которую упиралась та самая расщелина, по которой мы пробирались уже не один час. Более того, эта неровная каменная стена довольно заметно нависала над нами, вызывая неприятные мысли о возможном обрушении. Получается, мы в тупике, причем в опасном тупике, из которого надо немедленно убираться назад… Одна только мысль об этом приводит в отчаяние. Надо же, затратили только сил для того, чтоб оказаться здесь, в непонятном месте, глубоко под землей…

Но, без сомнения, тут должен быть проход! Даже не оборачиваясь, я уловила отчаяние людей, стоявших позади меня — надо же, столько времени пробираться под землей только для того, чтоб оказаться в каменной ловушке! И я их понимаю…

Стоп! Если перед нами тупик, тогда откуда здесь идет приток свежего воздуха? Всмотрелась чуть внимательней в каменную стену. Вроде все нормально, стена как стена. А если… Вновь сосредоточилась, окрасив все внутри себя в красный цвет. Надо же, мы едва не попались на довольно простой фокус, но весьма действенный! Правда, надо признать, это этот внешне простой фокус весьма сложен в исполнении. Вновь подумала: кто же ее, эту иллюзию, так умело поставил? Причем все это было проделано достаточно давно, но, опять-таки, настолько сильно!..

Особая иллюзия… Тут можно не тратить понапрасну силы и время на снятие наведенного, можно поступить куда проще и действенней. Забрав у Трея горящий факел, ткнула огнем в ту невесть откуда взявшуюся стену. Ну, что-то подобное я и ожидала…

Это надо было видеть: на наших глазах часть огромной серой скалы внезапно вспыхнула почти бесцветным и бездымным огнем, сгорая, как тонкий лист бумаги, в неярком свете факела. На глазах потрясенных людей мощная и неприступная часть нависающей над нами стены (во всяком случае, так казалось на первый взгляд), осыпалась вниз почти невесомым пеплом, открывая неширокий вход в какую-то пещеру. Кто-то очень давно поставил здесь иллюзию стены, и поставил хорошо. Правда, с той поры прошло много лет, и сейчас иллюзия ослабла — вон, как легко сгорает.

— А это еще что такое? — раздался удивленный голос позади меня.

— Это так называемая защитная иллюзия. Только вот обычно она ставится куда проще, и снимается чуть ли не одним взмахом руки. В обычную иллюзию можно просто пройти, но со стороны любому увидевшему подобное зрелище покажется, что вы входите, например, прямо в камень, или в стену. Некоторые уличные фокусники умеют проделывать подобные штуки, но, если можно так выразиться, в очень облегченном виде. Настоящая иллюзия, да еще и такая, чтоб ее можно было потрогать рукой — дело совсем непростое. Но здесь… Не знаю, кто ее, эту иллюзию, поставил здесь много лет назад, причем сделано это было в то же самое время, что и выход в каменоломне… Для чего и кому это было надо — не могу ответить, но следует признать: тот человек, что все это сделал, был великим мастером своего дела.

— Кто бы знал, как мне надоели эти колдовские штучки — снова забурчал чей-то голос. Ну, можно не сомневаться — это Казначей изливает душу. Впрочем, в этот раз я с ним была полностью согласна: мне тоже все это стало надоедать. — Только вот зачем сейчас нужно было эту самую иллюзию огнем палить? Что, нельзя было ее снять как-то по-другому? Когда огонь вспыхнул, я думал — все, пришел мой смертный час!

Казначей, если ты не перестанешь ворчать, то твой смертный час, без сомнений, придет, и очень скоро, только вот наступит он уже от моей руки. Или же ты меня доконаешь своим вечным недовольством…

— Почему же, ее можно было снять, но возиться с этим делом мне сейчас не хочется. А огонь — он уничтожает все чужое, наносное, и заодно очищает… Так что я пошла по легкому пути.

— Постой… — это уже Гайлиндер. — Я так понимаю, что эта иллюзия что-то там защищала. Или же нечто прикрывала от чужих глаз…

— Точно. Она закрывала вход в эту самую пещеру.

— А что там?

— Не знаю…

— Тогда поступим так — Варин, как всегда, была немногословна. — Трей, давай вперед, а мы пока постоим здесь. Прежде всего надо выяснить, что же такое спрятано в этой самой пещере — не зря же ее так скрывали от чужих глаз…

Трей молча забрал у меня факел и пошел вперед, в узкий проход, за которым скрывалась темнота пещеры. Прошло совсем немного времени, как от вновь показался в проходе.

— Все в порядке. Заходите.

Протиснувшись через узкую щель входа, мы оказались в небольшой пещере. Надо же, эта пещера представляла собой чуть ли не правильный круг, с довольно низким сводом… Во всяком случае, здоровяку Орану кое-где надо было пригибаться, чтоб не задеть его головой. На первый взгляд, кроме той узкой щели в стене, через которую мы попали сюда, из этой пещеры нет другого выхода. Одна сплошная каменная стена. Но это только кажется.

— Отсюда можно выйти? — это Варин задала вопрос, который, я уверена, вертелся на языке у многих.

— Да. Здесь в двух местах — вон там и там, поставлены такие же иллюзии стены, как и та, что только что без остатка сгорела. Снять?

— Чуть позже. Вначале осмотримся. А в общем… Снимай.

Ладно, осмотримся. Чтоб лучше было видно, зажгли второй факел. Надо же, наконец, понять, куда мы попали, и что тут такое скрывается. Подобную иллюзию просто так не ставят. На ее создание уходит слишком иного сил. А, между прочим, эта пещера когда-то была обитаема. Мы рассмотрели нечто, похожее на грубо сколоченную скамью и стол, на котором, вот чудо! стоял небольшой изящный подсвечник с полностью сгоревшей свечой. Стекший со свечи воск от старости не просто ссохся, но, можно сказать, превратился в камень и растрескался. Рядом лежала пачка столь же окаменевших от старости восковых свечей. Кроме подсвечника, на столе находится несколько листов тонкого чистого пергамента, стоит удивительно красивая хрустальная(!) чернильница с высохшими чернилами, на стол кинуто несколько остро заточенных перьев… Такое впечатление, кто-то собирался писать письмо, но так и не успел набросать на пергаменте даже строчку. Неподалеку, на стене, прикреплен полностью сгоревший факел. Еще несколько наспех сделанных факелов сложены в стороне. На скамье небрежно брошена мужская холщовая одежда, старая и поношенная чуть ли не до дыр. В таком тряпье только бедняки ходят… Впрочем, до этой одежды даже дотрагиваться страшно — того и гляди, рассыплется на волокна и труху от старости и ветхости. Еще какие-то вещи, правда, их совсем немного. Да, без сомнений: очень много лет назад здесь кто-то обитал.

А, вот и хозяин! На дощатой лежанке находится скелет в полуистлевших черных одеждах. Судя по этим одеждам, лежащий человек при жизни был колдуном. Похоже, он умер в полном одиночестве, причем еще до смерти умудрился сделать себе здесь столь хитрую нору, что за все эти годы его так никто и не нашел. А учесть то, насколько основательно этот человек пытался обезопасить свое жилище, то следует предположить, что у него для этого должны быть весьма серьезные основания. Что ж, теперь хотя бы становится понятным, кто наставил здесь иллюзии, да и все остальное в каменоломне…

Кстати, в пещере неплохо. Посередине ее обложенное камнями старое кострище, даже немного сухих дров имеется, пол покрыт мелким песком. О, и здесь около одной из стен находится нечто похожее на небольшую, но глубокую чашу с водой! Что ж, здесь есть все для того, чтоб отдохнуть какое-то время. Или спрятаться, пусть и ненадолго.

— Этот человек… Он что, жил здесь? — спросил лейтенант Лесан, глядя на скелет в черных одеждах. — Он кто, затворник?

— Этот человек здесь не жил, а скрывался. Видите, тут все входы и выходы надежно прикрыты иллюзиями, с первого раза и не поймешь, в чем дело… Надежное укрытие для того, кто не желает, чтоб его нашли. Знаете, что меня удивляет? По логике, тут должны быть и охранные заклинания, но отчего-то их нет…

— Черные одежды… Это был колдун?

— Да.

— А что он тут делал?

— Пока не знаю.

Подошла к лежанке, посмотрела на скелет… Черная одежда колдунов… Похоже, при жизни это был человек совсем невысокого роста, можно даже сказать, маленького. Интересно, что же такое с ним приключилось, отчего и от кого он прятался здесь? Неужто этот маленький человек в одиночку сумел поставить и то жутковатое охранное заклинание в каменоломне, и обезопасить эту пещеру? Если это действительно так, то возникает вопрос: кто он такой? И по какой причине тут оказался? Такие меры предосторожности просто так не предпринимают. Может, он спасался? Но от кого? Похоже, что ответ на этот вопрос совсем не прост…

— Интересно, тут не найдется хоть чего-то поесть? — спросил кто-то за моей спиной.

— Откуда…

— А огонь хотя бы зажечь можно?

— Можно.

— А в этих сумках что?

— В каких сумках?

— Да вон в тех, что стоят неподалеку от лежанки… Ну, у стены… Видишь?

И как это я не заметила седельных сумок? Большие, потрепанные, сделанные из грубой кожи, но все еще очень прочные. Похоже, в свое время они долго служили своим хозяевам. На подобные сумки я уже успела насмотреться в здешних местах. Такие, или похожие на них, седельные сумки тут есть у каждого крестьянина в хозяйстве. Пусть они внешне совсем неказисты, но зато крепкие, и могут вмещать в себя немало. Очень удобная вещь и в хозяйстве, и в дороге. Местные крестьяне такие сумки обычно перекидывают через спины осликов, которые в крестьянских домах Нерга обычно заменяют лошадей. Сейчас эти сумки, стоящие у стены, были наполовину опустошены. Как видно, оказавшись в пещере, хозяин вынул из них часть лежащих там вещей.

Я только сейчас обратила внимание на положение скелета. Такое впечатление, что человек, умирая, из последних сил протягивал к сумкам свою руку, но так и не дотянулся до них. Что ж там такое спрятано, какое сокровище? А может, там просто лекарство, до которого умирающий не смог добраться?

Протянула руку к сумкам, и тут же отдернула назад. Ничего себе!

— Лия, что там такое? — Варин, как всегда, очень наблюдательна.

— Варин, ты не поверишь! На эти сумки, и на их содержание наложено заклятие нетленности! Причем заклятие настолько мощное, что я могу только удивляться! Все еще действует в полную силу! Потрясающе!

— То есть…

— Погоди, сейчас сниму это заклятие, и посмотрим, что там внутри.

— Что это у вас такое? Чем занимаетесь? — к нам подошел Кисс.

— Сейчас… Вот, все снято.

Распахнула одну из сумок. Ничего себе! Дорожная сумка до половины была наполнена плитками пемкана, сушеным мясом, сухарями… Быстро просмотрела продукты. Невероятно, но вся эта еда вполне годится в пищу! У меня нет слов! Если это не подарок судьбы, то не знаю, как еще можно назвать подобное стечение обстоятельств! Но, тем не менее, у меня не укладывается в голове: как могло получиться, что еда сколько лет пролежала в сумке, но при том оставалась годной в пищу?! Ее даже время не тронуло… Потрясающе! Не знаю насчет завтра, но сегодня голодными мы точно не останемся.

Распахнула вторую сумку, заглянула внутрь. А это еще что такое? Какие-то мешочки, лично мне очень знакомые по внешнему виду. Можно даже не заглядывать внутрь: и так понятно, что в одних — деньги, в других — драгоценные камни. Развязала один, другой… Ого, какие крупные камни! Можно сказать, целая пригоршня отборных бриллиантов, на редкость больших, чистых и хорошо ограненных! В другом — такая же пригоршня прекрасных рубинов. Развязала еще несколько мешочков. Два из них под завязку набиты золотыми монетами, причем в одном были монеты немалого достоинства, по внешнему виду напоминающие наши империалы, а в другом — обычные золотые. Еще в одном мешочке — разменная серебряная мелочь, в последнем — потертые от старости мелкие медные деньги. Странное сочетание. Кажется, кто-то хотел иметь при себе деньги на все случаи жизни: с кем-то расплачиваться жалкой медяшкой, а кому-то предлагать полновесное золото. Что ж, следует признать: некто был очень предусмотрительным человеком.

Что там еще? Завернутые в тонкую кожу десятка два пергаментов, чуть ли не сплошь покрытыми печатями, сургучом, подписями… Очень напоминает долговые бумаги. Надо же, на каждой из них стоит даже некая магическая метка! Нужно будет показать их Казначею, может, он в них что поймет.

Шкатулка, доверху заполненная небольшими пакетиками, мешочками, узелками с завязанными в них порошками… Это что, лекарства? Возможно… Наверное, умирающий тянулся именно за этой шкатулкой… Интересно, что тут лежит? Э, да тут не только лекарства! Н-да, с этой шкатулкой и с ее содержимым следует разбираться отдельно.

Несколько листов пергамента. Я посмотрела — хорошие, чистые листы, на которых еще никто и никогда не писал. Видимо, их, эти самые чистые листы, взяли для каких-то важных писем.

Что там еще, в этой старой сумке? Заглянув внутрь, в первый момент я даже не поняла, что это такое. Потом вытащила оттуда деревянный цилиндр, покрытый затейливым орнаментом, открыла его. Старинный свиток тонкого пергамента с начертанными на нем непонятными письменами замечательно сохранился. В растерянности вновь заглянула в сумку, и достала оттуда толстую книгу в тяжелом деревянном футляре, который был сплошь разукрашен тяжелыми золотыми завитушками. Мне даже не понадобилось ее раскрывать — я и без того поняла, в чем дело. Вот уж чего-чего, а подобного я ожидала меньше всего! Рядом тихо ругнулся Кисс — он тоже все понял…

Распахнула сумку пошире. Там лежит еще одна книга, еще более толстая, и в таком же деревянном футляре, только вот на том футляре, кроме золота, еще и драгоценных камней хватает — фуляр из красного дерева чуть ли не целиком обложен хорошо гранеными изумрудами. Рядом с лежащей в сумке книгой находится еще пять деревянных цилиндров, все из добротного черного дерева, и украшенные затейливой резьбой…

Это были они, часть из тех манускриптов, которые много лет назад были похищены из главного хранилища колдунов Нерга. Те рукописи, за которыми мы будто бы и пришли сюда…

Я растерянно посмотрела на Варин. Ну, а та, в свою очередь, глянув на книгу в моих руках, не менее растерянно уставилась на меня.

— Нет… Не может быть…

— Да, Варин, да, это они и есть… Две толстенные книги и пять свитков…

Длинная фраза, которую затем Варин произнесла в пространство, удивила меня ничуть не меньше, чем та невероятная находка, что сейчас лежала перед нами в потрепанных дорожных сумках. Надо же, а мне еще недавно и в голову не могло придти, что Варин знает такие слова, да к тому же умеет так разнообразно и затейливо их применять…