28. Воскресенье
В воскресенье у меня был выходной, целые сутки. Что с этим выходным делать, я не представляла. Целые сутки в пустом доме, облепленном строительными лесами, — от одной мысли мне делалось плохо. Больше всего мне хотелось остаться на работе, но если бы я сказала Мари, что не хочу брать выходной, то она заподозрила бы неладное.
Я решила проспать полдня, а остальное время проваляться перед телевизором.
К вечеру до меня дошло, что можно и прогуляться. Почему бы и нет, гулять я могу и одна.
На улице было серо и слякотно. На расстоянии и дом, и строительные леса скрылись в густом тумане. Я шла вдоль канала и смотрела, как в домах загорается свет. Кое-кто уже выставил рождественские подсвечники, хотя до Рождества было еще далеко. Потом я увидела девочку, которая сидела у окна на первом этаже и мечтала. Где же я видела такой взгляд? Тут я вспомнила фотографии в комнате Юдит и Ребекку, которая утонула. Девочка в окне заметила меня и помахала рукой. Я помахала в ответ, и она засмеялась. Здорово, что ребенка так легко рассмешить.
Через некоторое время я решила, что прогулка затянулась, и уже повернула было домой, как вдруг заметила неподалеку небольшой участок, огороженный и захламленный. Голые деревья, украшенные цветными гирляндами. И это в ноябре. По верху ограды тянулась колючая проволока, за ней виднелись домики на колесах и что-то вроде сараев. Похоже на заброшенный кемпинг, только вот откуда светящиеся гирлянды? Возле одного вагончика сушилось белье, рядом стоял припаркованный микроавтобус — хорошо мне знакомый. Мне не хотелось просто стоять, уставившись на него, но и уходить не было желания. С одной стороны, это запустелое место в ноябрьском тумане выглядело ужасно тоскливо, с другой — желтый свет в окошке домика на колесах казался таким… человечным. Теплым. Там были люди, там не было одиночества.
Стоя за сеткой ограды, я и сама не знала, чего жду. Наконец дверь вагончика открылась, и оттуда вышел один из поляков с ведром в руках. Вслед за ним струились музыка из приемника и запах кофе. Парень набрал воды из крана, торчащего из земли. Я испугалась, что он меня заметит: не очень-то хотелось, чтобы он увидел, как я шпионю за оградой. Как будто мне нечем заняться, кроме как торчать возле их жилья. Так что я пошла прочь, и он, конечно, сразу меня заметил и стал звать и махать рукой. Я помахала в ответ и сделала вид, что случайно проходила мимо. Парень с ведром повернулся к вагончику и позвал Марека. Тот вышел в растянутых трениках и клетчатой рубашке, прямо как из каталога «Магазин почтой» пятидесятых годов.
— Хочешь кофе? — крикнул Марек.
Зачем отказываться? Меня, прямо скажем, не заваливали приглашениями зайти на кофе и пообщаться.
Но атмосфера внутри была какая-то натянутая. Домик на колесах, в котором полно поляков. Я быстро выпила кофе. Эти парни как будто чего-то ждали. Я спросила, почему они живут в вагончике. Марек пожал плечами и усмехнулся.
— Мы приехали работать. Потом вернемся в Польшу. Мы деньги зарабатываем.
— Понимаю, — сказала я, хотя на самом деле ничего не понимала. Почему они все-таки живут в вагончике?
— Мы вроде нелегалов, — пояснил Марек, как бы извиняясь. — Мы дешевле, чем шведские рабочие.
— Значит, вас в любой момент могут выслать?
— Да. В любой момент.
— Но у вас ведь есть начальник — или вы сами приехали?
— Начальник у нас есть, — кивнул Марек. — Настоящий босс. — Остальные парни беспокойно заерзали, как будто не хотели, чтобы Марек рассказывал мне об этом «боссе». Атмосфера стала еще более натянутой, и Марек предложил подвезти меня домой. Я ответила, что лучше пройдусь пешком, но, выйдя на улицу, тут же пожалела об этом. Канал, прежде окутанный туманом, теперь лишь слегка поблескивал в темноте среди деревьев, а фонари светили редко-редко. Но я все же решила пойти одна.
— Ладно, — сказал Марек. — Увидимся. — Он быстро захлопнул дверь вагончика, чтобы не впускать внутрь ноябрьскую сырость. За дверью тут же раздалась брань. Ясное дело, остальные парни боялись, что я сдам их полиции, и их вышлют из страны.
Я уже почти дошла до подъезда, как вдруг услышала шум мотора за спиной.