47

С «Хроник Нарнии», собственно, началась «сепарация», если пользоваться терминологией детских психологов – расставание, взросление, постепенное ослабление зависимости ребенка от родителей. Я хочу сказать, что игры твои по мотивам «Хроник Нарнии» – это были первые игры, в которые ты играла одна. Прежде я бы обязательно подошел к тебе, спросил бы, что ты тут делаешь, и постарался бы научить тебя чему-нибудь полезному. Теперь я только заглядывал в твою комнату, но не входил внутрь. Помогать тебе сепарироваться советовала нам доктор, утверждая, будто постоянное шмыганье носом – это в твоем случае не насморк, а нервный тик. Доктор говорила, будто ты шмыгаешь носом именно потому, что не по возрасту сильно зависишь от нас, слишком сильно любима, контролируема и опекаема.

Ты сидела одна за столом и писала книгу. Эта книга по мотивам фильма «Хроники Нарнии» состояла из десятка листков in octavo, скрепленных вместе, и писалась почему-то справа налево, как Тора или Коран. На обложке ты старательно нарисовала льва и солнце, причем так, что лев и солнце совершенно не отличались друг от друга.

Доктор говорила, будто нервные тики – наиболее распространенное расстройство у современных детей. Особенно часто у детей бывают нервные тики, если родители успешны, много работают, редко бывают дома, а вернувшись домой, принимаются баловать ребенка или усиленно ребенка воспитывать, так или иначе не замечая, что ребенок повзрослел. Послушавшись доктора, мы стали замечать твое взросление, тики почти сразу пошли на убыль, но замечать взросление дочери оказалось довольно грустно.

Я заглядывал в твою комнату. Ты сидела за столом и рисовала одна уже минут сорок. На первой странице книги ты рисовала фонарь, девочку и фавна. И писала: «Люси подошла к фонару и фстретилась с Тумнусом». Я смотрел из-за двери на твою работу и думал, что «Хроники Нарнии» – очень подходящая для процесса сепарации сказка. В этой сказке маленькие дети ведут себя совсем как взрослые, или просто я напрасно считаю маленьких детей столь уж беспомощными. Ты переворачивала страницу, рисовала шкаф и писала: «Волшэбный шкаф зокрылся». Потом ты рисовала красивую женщину в красивых санках и писала: «Снежная колдуня». Потом рисовала льва и писала «Аслан возвращаеца». Потом рисовала фавна в клетке. Фавн был похож на Ходорковского. Под картинкой значилось: «Тумнуса поймали». Дальше картинка была совсем трагическая: поверженный, жалкий, некрасивый, мертвый лев, над львом – торжествующие чудища и надпись: «Аслан умир».

Когда мы беседовали с доктором про навязчивое твое носовое шмыганье, доктор нашла в наших методах воспитания девочки целую кучу ошибок. Во-первых, доктор говорила, что нельзя кормить ребенка и одновременно рассказывать ребенку сказки или читать книжку. От этого, говорила доктор, ребенок заменяет вкус еды вкусом рассказываемых сказок. Грубо говоря, не отличает колбасу от апельсина, воспринимает то, что ему говорят, а не то, что чувствует сам. Ребенок растерян и реагирует на собственную растерянность нервными тиками. Послушав доктора, мы перестали рассказывать тебе сказки за обедом.

Во-вторых, говорила доктор, играя с ребенком, не следует разыгрывать для ребенка спектакль. Не стоит то есть мне демонстрировать тебе вереницу похождений плюшевого дракона Стича, если ты не принимаешь участия в игре, а только смотришь на мою игру со стороны и смеешься. Я прекратил развлекать тебя своими «one dragon show». Стич стал скучнее и рассудительнее, но зато в его похождениях теперь принимала участие ты или какая-нибудь анимируемая тобой игрушка.

В-третьих, говорила доктор, нельзя укладывать тебя спать. То есть можно почитать тебе на ночь, можно поцеловать тебя и пожелать спокойной ночи, но нельзя сидеть над твоей постелью каждый вечер до тех пор, пока ты не уснешь. Доктор говорила, что ты уже не младенец, должна учиться быть в одиночестве, самостоятельно входить в бессознательные бездны сна, самостоятельно возвращаться обратно, а мы как-то забыли, когда минуло твое младенчество, отменить укладывания.

Труднее всего было, конечно, отучить тебя от укладываний. Ты внимательно выслушала, что вот ты уже взрослая, а взрослые люди не укладывают друг друга спать. Выслушала и сказала:

– Я согласна с вами. Но только наполовину.

– Что значит наполовину, Варенька? На какую такую половину?

Ты нарисовала пальцем на стене воображаемый круг. Круг был настолько велик, насколько тебе хватило руки. Потом ты разделила воображаемый круг напополам воображаемым диаметром, ткнула пальцем в воображаемую левую половинку круга и сказала:

– Вот на эту половину я с вами не согласна.

Тем не менее с того памятного разговора ты стала засыпать сама. Удивительным образом, как только мы отменили сказки за обедом, как только мы стали вовлекать тебя в игры, а не развлекать тебя играми, как только мы перестали укладывать тебя спать, нервные тики прекратились или почти прекратились. Кроме того, ты в несколько дней заметно повзрослела. Даже внешне. У тебя изменились привычки, ты почти перестала капризничать. Еще ты заявила дедушке, который занимался у нас домашним твоим образованием, что к буквам и цифрам ты относишься одинаково, но любишь складывать буквы в слова, а цифры складывать не любишь, потому что непонятно, во что они складываются.

– То есть мы будем писать, – сказала ты. – А про арифметику пока даже не говори мне.

Еще ты подолгу стала играть одна. Я заглядывал в твою комнату и смотрел, как ты дорисовываешь свою книгу по мотивам «Хроник Нарнии». На предпоследнем листочке опять изображался фавн в клетке, а возле клетки была девочка. Надпись гласила: «Люси ношла Тумнуса». На последней странице девочка и фавн плясали, взявшись за руки, и написано было: «Люси и Тумнус пляшут».

Закончив книгу, ты обернулась и увидела в дверях меня:

– О, папа, я написала книгу, хочешь почитать?

– Хочу. – Я взял книгу и стал читать.

– Ты читаешь мою книгу взаправду, – сказала ты и счастливо засмеялась.

– Конечно взаправду, Варенька. Как же еще можно читать книгу?

– Я думала, ты будешь читать ее понарошку.