Церемония провозглашения Китайской республики на могиле первого китайского императора династии Мин. Впереди идет Сунь Ятсен
Вскоре, 9 июля, войска генерала Не Шичэна потерпели поражение, а он сам был убит. Его заменил Сун Цин, также враждебно относившийся к ихэтуаням. 13 июля союзная армия начала артиллерийский обстрел Тяньцзиня, и именно в это время Сун Цин организовал массовое истребление ихэтуанеи.
Военные действия между союзными войсками и ихэтуанями, носившие кровопролитный характер, развернулись в Старом городе: в ход были пущены штыки, приклады, ножи, все виды холодного оружия. Стычки озарялись пламенем горящих домов. Мужчины, женщины, дети, охваченные паникой, с криками и воплями метались из одной улицы в другую. Многие были затоптаны насмерть обезумевшей толпой.
Очевидец писал:
«Трупы убитых покрывали все улицы города. Не осталось ни одного целого здания».
Д. Янчевецкий, свидетель этих военных действий, увидел на одной из улиц Тяньцзиня окровавленного убитого русского солдата. Взволнованный увиденным, он свои мысли выразил такими словами:
«Что же это? Первая жертва? Первая капля невинной крови? Что же это такое? Настоящая война с регулярными войсками, с ружьями, пушками, ранеными и убитыми? Жестокость и кровопролитие, не знающие ни жалости, ни снисхождения. Но чем виноват этот солдатик, которого за тридевять земель пригнали из родной деревни, везли по жарким южным морям, держали в суровом Порт-Артуре и прислали сюда усмирять мятежников, которых он в глаза не видел и о которых слышал разве только в сказках? Что он сделал боксерам и что они сделали ему? Чувствуют ли в деревне его батька и матка, что их родимый уже сложил свою буйную головушку и лежит раскинувшись на горячем китайском песке, не приласканный и не оплаканный».
После падения Тяньцзиня вдовствующая императрица Цыси 8 июля 1900 г. назначила Ли Хунчжана наместиком провинции Чжили и одновременно верховным правителем Северного Китая.
Ли Хунчжан считался одним из ведущих лидеров «проиностранной» группировки в маньчжурском правительстве. И хотя Цыси не разделяла его проиностранных взглядов, она не могла с ним не считаться: он располагал военной силой и на него делали ставку иностранные агрессоры.
«Ли Хунчжан, — писал китайский историк Фан Вэньлань, — хотел, чтобы Китай, управляемый помещиками и компрадорами, искал спасения у иностранцев, а внешнюю политику он рассматривал как средство, которое должно привести государство к могуществу и независимости. Все это он именовал „новой политикой“».
В маньчжурском правительстве не было единого мнения о том, как относиться к иностранным державам и ихэтуаням. Одна группировка, во главе с начальником Приказа церемоний Юань Чаном и помощником начальника Чиновничьего приказа Сюй Цзинчэном, настаивала на сохранении мирных отношений с державами и беспощадной расправе с ихэтуанями. Другая группировка, во главе с князем Дуанем (Цзай И), сановниками Ган И и Сюй Туном, стояла за войну с державами и за использование ихэтуанеи в этой войне.
Сторонники дружбы с державами и борьбы с ихэтуанями Юань Чан и Сюй Цзинчэн после падения Тяньцзиня писали на имя вдовствующей императрицы Цыси:
«Тяньцзинь уже пал; иностранные войска с каждым днем все больше приближаются к Пекину. До сих пор магическое искусство ихэтуанеи ни в чем не оказало нам помощи. По нашему мнению, не пройдет и месяца, как враг постучится в ворота нашей столицы. Мы просим Ваши величества (имелись в виду Цыси и Гуансюй) учесть ужасные последствия сложившейся обстановки и возможность осквернения храмов ваших священных предков. Наши сердца наполнены ужасом при мысли о том, что может произойти. И в это время Сюй Тун, Ган И и другие посмеиваются и занимаются интригами. Корабль тонет, а они остаются совершенно беспечными, словно они верят в ихэтуаней, как в башню спасения. От таких людей государство не может получить советов, так же как от идиотов и пьяниц. Даже некоторые высшие сановники, министры и члены Верховного императорского совета становятся на колени перед ихэтуанями. Многие дворцы князей и дома сановников превращены в храмы для отправления культа ихэтуаней.
Ихэтуани — глупые люди, но они намного умнее таких одураченных, как Сюй Тун, Ган И и их последователи. Сюй Тун, Ган И и их последователи глупы, но они, в свою очередь, хотят одурачить князей и сановников императорского клана. Все наши несчастья непосредственно происходят от министров Сюй Туна и им подобных. И если Ваши величества не отдадут приказ немедленно обезглавить их и таким путем восстановить силу закона, то чиновники двора и провинций неизбежно воспримут ересь ихэтуаней».
Цыси колебалась, и это сказывалось на ее противоречивых указах: то предлагала поддерживать ихэтуаней и истреблять иностранцев, то вести войну с державами, то идти с ними на уступки и истреблять ихэтуаней.
Ихэтуани под началом руководителя антииностранной группировки князя Дуаня 25 июня 1900 г. приступили к штурму посольств в Пекине. Цыси тайно приказывала
«повсюду на месте казнить иностранцев без различия пола и возраста с тем, чтобы ни один из них не ушел живым».
И в то же самое время по ее распоряжению в осажденные посольства доставлялись подарки в виде арбузов, вина, овощей, фруктов, риса, муки и т. п.
Выполняя приказ Цыси направить войска для атаки иностранных казарм в посольском квартале, Жун Лу не обеспечил их артиллерийскими снарядами и одновременно тайком — в знак своего расположения — переслал в иностранные казармы свежие фрукты.
Жун Лу не применил артиллерию и пехоту против посольского квартала отнюдь не потому, что проявил чувство человечности к иностранцам. Он опасался, что это могло привести к более жестким ответным мерам со стороны держав.
Очевидец этих событий писал:
«Официальные сношения осажденных с маньчжурским правительством продолжались все время. При обмене письмами между посланниками и маньчжурскими сановниками устанавливалось перемирие, и противники переговаривались друг с другом, обменивались новостями, что облегчалось близостью окопов и баррикад. После окончания таких переговоров бомбардировка и взаимные атаки возобновлялись с прежней яростью».
Обозленные ихэтуани с копьями и мечами начали нападать на квартал, где были размещены иностранные посольства. Но что они могли сделать, если их встречали смертоносные пули? В посольский квартал были выпущены сотни снарядов из орудий, размещенных на городских стенах. Так как орудия оказались устаревшей конструкции и не имели прицела, то снаряды пролетали высоко над целью и никакого вреда не причиняли. Понеся большие потери от огнестрельного оружия иностранцев, окопавшихся в посольских помещениях, ихэтуани свою ненасытную злобу возмещали на китайцах-христианах.
Свидетель и участник похода союзных войск на Пекин русский корреспондент Д. Янчевецкий о позиции маньчжурского правительства в отношении осажденных иностранных посольств в Пекине писал:
«Более благоразумные и осторожные члены маньчжурского правительства при всей своей фанатичной ненависти к иностранцам понимали, какой ответственности и какому возмездию они подвергают Китай и его династию, если в самом деле было бы совершено истребление членов иностранных посольств в Пекине».
Чтобы, с одной стороны, не допустить этого, а с другой — дать некоторый исход ярости ихэтуаням и правительственным солдатам, охваченным одним чувством мести и ненависти и требовавшим уничтожения иностранцев, было приказано не давать ихэтуаням и солдатам новых винтовок и орудий, а вооружить их старыми ружьями и чугунными пушками и позволить исподволь обстреливать посольства из подобных ружей и пушек, выстрелы которых большей частью давали перелет. Кроме того, солдатам не было разрешено производить общего штурма и нападения на посольства, чего конечно, не выдержал бы охранявший их ничтожный гарнизон.
В такой критический момент истории Китая, Цыси оказалась в трудном положении: движение ихэтуаней могло перерасти во всенародное восстание и тогда маньчжурский трон будет обречен; в то же время агрессия иностранных держав угрожала ее власти в стране.
Цыси испытывала страх перед движением ихэтуаней, о чем свидетельствует ее указ от 26 июня 1900 г.:
«На этот раз в течение нескольких месяцев действий ихэтуаней вся столица оказалась переполнена ими. Число их составляет не менее 100 с лишним тысяч. Все, начиная с народа и солдат вплоть до знаменных князей и членов правительства, в один голос заявляют о своей вражде к чужеземным религиям. Никто не может противостоять силе ихэтуаней. Если их разогнать, то близлежащие местности немедленно же пострадают, а жизнь народа окажется в опасности. Остается лишь постепенно принимать меры к восстановлению нормального положения».
Было найдено половинчатое решение: пусть ихэтуани сражаются с иностранными войсками и обескровливают друг друга.
Выступление крестьянских масс грозило самому существованию маньчжурского режима. 29 июня 1900 г. вдовствующая императрица Цыси издала указ, в котором об ихэтуанях говорилось:
«Двор никогда не отказывался от мысли отдать приказ о расправе с этими бунтовщиками. Но обстоятельства крайне препятствуют осуществлению этого плана в близлежащих районах. Мы опасаемся, что это навлечет еще большее зло, и боимся, что в провинциях Чжили и Шаньдун одновременно вспыхнет восстание».
Перед маньчжурскими властями во главе с Цыси встала очень трудная дилемма: бороться с ихэтуанями или поддерживать их?
Расправа с ихэтуанями могла привести к тому, что гнев китайского народа обернется не против иностранцев, а против царствующей династии. Одновременно это облегчило бы агрессивные действия иностранных держав в Китае и создало бы серьезную угрозу для трона. Поддержка ихэтуаней означала бы поощрение крестьянских выступлений и ожесточение иностранных интервентов, что также не сулило ничего хорошего маньчжурскому режиму.
Вот почему политика Цыси в отношении ихэтуаней была непоследовательной, противоречивой и в конечном счете предательской и вероломной: вначале ихэтуани использовались для расправы с иностранцами, а затем иностранцы — для расправы с ихэтуанями.
Понимая опасность создавшегося положения, губернаторы южных провинций Китая направили на имя Цыси доклад, в котором говорилось:
«Телеграммы из разных мест показывают, что жестокие убийства, совершаемые ихэтуанями, без сомнения, вызовут мщение против Китая. Если ихэтуани не будут теперь же уничтожены, то, конечно, державы будут озлоблены. Мы глубоко огорчены известиями, что столица в опасности. Прикрываясь своими чудесами, ихэтуани подстрекают народ присоединиться к ним и восстать против правительства».
И далее:
«Необходимо повелеть властям по всей империи принять строжайшие меры по охране иностранных купцов и миссионеров. Это может успокоить гнев иностранных держав. Только тогда мы будем в состоянии снова направить дела государства по хорошему пути. В настоящее время государство находится на краю величайшей гибели, и промедление в несколько дней может привести к крушению всей империи. Тогда будет слишком поздно. Вследствие этого все мы крайне потрясены и устрашены».