Глава 12

Улетели. Я заканчиваю провожать взглядом удаляющийся вертолёт и усаживаюсь за руль 'Воина'. Вот и окончилось моё маленькое приключение. Пора возвращаться. Снова устанавливаю курсоуказатель, закуриваю сигарету и оглядываюсь назад. Джип забит до отказа: оружие, боеприпасы, взрывчатка, кое-какая аппаратура, батареи, продукты длительного хранения, словом, много чего, что мне привезли из Новой Руси. Трогаю машину набирая скорость. Навигатор считал пройденный маршрут, и теперь я могу двигаться куда быстрее. Тем более, что до столицы восемьсот километров. Думаю, что ночью я уже вернусь обратно. Потому что сейчас — пять часов утра, а стрелка спидометра твёрдо легла на цифру восемьдесят. Естественно, что буду останавливаться, да и потом придётся часть пути пройти пешком, потому что джип я пока оставлю в построенном в лесу бункере. Пока не разведаю обстановку, которая обещает быть тревожной, в город въезжать не стану… Улыбаюсь, вспоминая лица своих бывших пассажиров при появлении громады 'Ми-двадцать шесть'. Бешеный ветер из-под несущего винта, свист двигателя. Да внешний виду… На мгновение мне показалось, что русы готовы убежать или начать бить поклоны летающему чуду. Обошлось. Но смотрели они на вертолёт и на меня… Ежусь от воспоминаний. Затем расслабляюсь. Они далеко, а я здесь. Мотор мягко урчит, в салоне тепло, вокруг — безлюдно и пусто. Дорога знакомая. Чего я дёргаюсь?

…В роще, где я познакомился с пресловутым гарахом — пусто. Впрочем, я и не намеревался там останавливаться. Быстро кладу на землю остатки императорского окорока, снова сажусь за руль, набираю скорость. Времени рассусоливать нет. Тем более, что этот участок просто идеальный, и я уверенно утапливаю педаль газа. Где-то под сотню километров без всяких препятствий вроде оврагов или ручьёв. Кстати, убедился, что с водой в степи плохо. Единственный родник был в той роще, где живёт ушастый лис. Больше мне по дороге источники не попадались… На ходу перекусываю привезёнными пилотами продуктами из дома. С неописуемым удовольствием ем сочные ломтики великанской клубники. У нас научились делать из неё соки длительного хранения, и сейчас у меня целый ящик драгоценной жидкости, омолаживающей мой организм. А эта ягода — просто подарок от ребят. В городе всё тихо, я имею в виду нашу, новорусскую столицу. Люди работают, строят, обрабатывают почву и разводят скот. По мере сил исследуют материк. Наш 'Либерти' ушёл с рей сом в Океанию, вот почему ко мне послали вертолёт. Вроде как наладили патронную линию, поэтому понадобилось сырьё для изготовления пороха. Не дымарём же гильзы снаряжать. Ну и так, подкупить кое-чего. В горах наткнулись на аметистовые друзы с кристаллами больших размеров, и, как выяснилось, они тут очень ценятся. Так что платить есть чем. Как я понимаю, аметист у местных вроде нашего алмаза на Земле. Это радует. Ещё в городе появилось уже целых пятьдесят детишек. Почему так мало? Женщин не хватает. Катастрофически. Ничего. Скоро появятся. Инженер уже прорабатывает проект переделки контейнеровоза под транспортное судно для эвакуации беженцев из Русии, а наши земледельцы усиленно распахивают новые и новые площади, готовясь к приёмке сотен тысяч новых поселенцев. Единственное, что меня напрягает — не растворимся ли мы, земляне, среди новых жителей континента? Хотя, думаю, нет. Скорее, это мы ассимилируем новичков в свою среду. Уже подготовлен ряд актов и мер, способствующих запланированному нами… Темнеет. И довольно быстро. Рисковать? Или не стоит? Ночью в степи огонь фар будет виден очень далеко… Пожалуй… Нет. Не поеду. По моим прикидкам до столицы ещё около сотни километров. Да и тело уже побаливает, лучше поспать… Раскладываю сиденья, превращая салон в удобное спальное помещение, быстро надуваю матрас, плед. Можно спать. Чем я и занимаюсь, предварительно выбросив наружу датчики сигнализации… Ночь проходит без приключений, и едва рассвело и стало возможным различить путь, я снова в пути. Осталось чуть-чуть…

…Уставший, я выхожу из подвала на глазах изумлённых слуг.

— Ваша светлость!

Истошный крик моей поварихи, Горн просто валится на колени, в глазах слёзы неподдельного счастья. Ещё двое слуг простираются ниц.

— Э-э-э! Что за шуточки? Ну-ка, быстренько встали!

Слуги послушно встают, рыдая от счастья.

— Сола, быстренько приготовь мне кофе. Горн, ты со мной. Расскажешь, что тут творится. А вы…

Меряю взглядом обоих парней, исполняющих у меня обязанности лакеев, дворников, мусорщиков, словом, подай — принеси.

— Выгружайте машину.

Они уносятся, словно получили клизму из скипидара, повариха убегает на кухню, ну а мы с Горном поднимаемся на второй этаж, и я устраиваюсь в кресле. Устало вытягиваю ноги. Некоторое время молчим. Старик чувствует себя неуютно в кресле. Не привык сидеть при хозяине. В двери стучат, это Сола, несущая поднос с кофе. Благодарю, затем наливаю себе чашечку, делаю первый глоток. Словно огонь по жилам! Повезло же нам, что на материке отыскались кофейные кусты! Причём куда более высокого качества, чем на Земле… Встряхиваю головой, которая почти мгновенно прочищается, затем задаю первый вопрос:

— Мной кто-нибудь интересовался?

Горн отрицательно мотает головой:

— Нет, ваша светлость. Удивительно, но нет. Ни разу. Как только мы запечатали особняк, ни одна тва… простите, ни один человек вашей персоной не интересовался. Я всё делал, как вы велели — зажигал свет в вашем кабинете, ходил перед окнами, думаю, никто не заметил вашего отсутствия.

— Хорошо. Я доволен. А что творится в городе?

Старик вздыхает:

— Плохо, ваша светлость. Магазины закрыты. А те, что работают — пустые полки. Подвоза товаров нет, потому что многие города Русии отказались признать власть Совета Республики.

— Что и следовало ожидать.

Я постукиваю пальцем по столу, слушая рассказ Горна.

— А в самом городе? Стреляют?

Молчаливый кивок. Потом он добавляет:

— Появилось много грабителей. Людей раздевают догола. И это им ещё везёт! Убивают ни за грош! Бандиты совсем распоясались! Вчера ограбили особняк баронессы Вельтмар. Вынесли всё. До последней тарелки.

… Эту даму я знаю. Как даму? Ей уже под восемьдесят. Вдова генерала от инфантерии Вельтмара, умершего два года назад.

— А сама баронесса.

Горн опускает глаза:

— Она не пережила ограбления. Сердце не выдержало.

…Немудрено… А мажордом продолжает:

— Грабят во всех концах города. Ведь полиции больше нет. Всех перебили.

— А что на фронте?

Он оживляется:

— Удивительно, ваша светлость, но что гонведы, что прусы решили заключить перемирие с нами на время, пока армия не наведёт порядок в стране. Говорят, что эшелоны войск двинулись к столице и городам, признавшим власть самозванцев…

— А то, что армии враждебных государств остались на своих позициях — точно?

Горн разводит руками:

— Насколько я могу знать — да. По крайней мере, все это говорят. А сведений из армии у меня нет.

…У меня то есть… Только вот связаться с ним я не могу… Хотя у меня есть для Петра новости. Точнее — письма от его братьев и сестры. У той, кстати, уже ухажёр появился. А что? Девушка она красивая. Даже очень… И ей уже шестнадцать. Ещё два года, и замуж выскочит. При нашем то дефиците мужского пола… Кручу головой в жесте досады. Старик умолкает, принимая это на свой счёт, но я его успокаиваю:

— Это не к тебе, Горн. Это я о своём. Значит, мной не интересовались… Это хорошо. Очень хорошо. Сегодня я отдохну, а завтра покажусь на публике. Прогуляюсь по саду…

Мой особняк имеет небольшой парк вокруг здания. Простенький, с живыми изгородями. Мажордом довольно кивает. А я думаю, у кого бы узнать точную обстановку на фронте…

— Позвольте спросить, ваша светлость…

— Её величество и дочери в полной безопасности. Могу тебе в этом поклясться. В настоящее время их сопровождают нуваррские военные. Так что им ничего не угрожает.

…Вру? С какой стороны посмотреть. Пилоты военные? Военные. Вертолёт — армейская машина? Само собой. Так что не солгал ни на йоту. Просто кто, с какой точки смотрит…

— Ладно, Горн. Прикажи приготовить мне ванну. Надо помыться.

Он вскакивает со всей возможной для его возраста скоростью, быстро выходит из комнаты, а я запираю за ним двери, включаю передатчик. Новая Русь откликается уже привычно сразу.

— Брум на связи. Прибыл на место дислокации. Без приключений. Подробный отчёт о ситуации будет через сутки. Пока одни неподтверждённые слухи. Но в городе неспокойно. Как поняли?

— Вас понял, Брум. Ваши пассажиры уже устраиваются. Им выделили дом под жильё.

— Хорошие новости. Ждите отчёт. Конец связи.

— Эй, Брум! Погоди! Тут сын к тебе просится!

— Куда?! Сюда? Нечего ему тут делать! Тут сейчас такая каша заварится, что самому бы ноги унести!

— Нет, пока к микрофону.

Облегчённо вздыхаю. Короткий шум, когда передают устройство из рук в руки.

— Привет, сын!

— Здравствуй, па! Как ты там?

— Нормально. Не волнуйся. Здесь пока тихо.

— Ты там не рискуй. Ладно?

— Хорошо. Не буду. Ира как?

— Как-как…

Ворчливо отвечает Вовка.

— Ходит с пузом. Что ещё я могу сказать?

— Но-но, полегче!

— Да я всё понимаю, па. Но она такая вредная стала…

…Я словно воочию вижу его обиженное лицо…

— Не обижайся. Это у всех женщин такое, когда они в положении. Исключений нет. Ладно сын. Прости, но я жутко устал…

— Да я понимаю, пап. Ты там не рискуй, ладно?

— Обещаю.

Снова шум гарнитуры. Затем знакомый голос оператора связи:

— У вас всё, Брум?

— А где командир?

Слышится тяжёлый вздох, затем мне опасливо отвечают:

— Воюет с Императрицей.

Я коротко смеюсь — у Аллии характер ещё тот, насколько я успел понять за дорогу.

— Ладно. Конец связи.

— Конец связи.

Выключаю рацию, убираю гарнитуру в тайник. И вовремя. В двери уже стучат:

— Ваша светлость, ванна готова, машина тоже разгружена. Ребята спрашивают, куда складывать привезённое?

Открываю двери кабинета, передо мной Горн, за ним маячат оба парня:

— Передохните, пока я принимаю ванну. Потом распоряжусь.

Один из слуг и мажордом послушно склоняют головы, а третий, крепкий парнишка двадцати двух лет от роду, вдруг валится на колени:

— Ваша светлость, прошу о милости!

— Что за…

— Встань. И говори по делу.

Он поднимается и начинает тараторить:

— Ваша светлость, невеста у меня. Дозвольте её к нам привести? Раньше она горничной у баронессы работала, так та померла, а грабители Золку напужали до смерти. Дозвольте, ваша светлость? Она вас сильно не объест, и по дому поможет! Прибраться, али постирать, полы помыть…

Морщусь. Начинается… Впрочем, ладно. Откажи я ему — останется недоволен, или уйдёт. Куда хуже, если затаит злобу и предаст…

Парень, между тем, бледен, словно смерть. Ощущение, будто на эшафоте.

— Ладно. Веди.

— Спасибо, ваша светлость! Век благодарен буду!

Машу рукой.

— Можешь за ней сбегать. А я — в ванную. Хоть там меня не беспокойте…

Любуюсь на гору привезённого с собой имущества и с удивлением думаю, как это всё удалось запихать в машину. Однако, много… Ладно. Будем распихивать. Быстро прикинув, что к чему, отдаю распоряжения слугам. Парнишки стараются изо всех сил, особенно второй, над которым я смилостивился, и вскоре груз аккуратно уложен на положенные места. Подзываю к себе Горна.

— Тебе особое задание, как обычно.

Старик почтительно склоняется в поклоне, готовый ко всему:

— Да, ваша светлость?

— Завтра с утра надо будет походить по рынкам. Посмотреть, где что есть, сколько стоит, народу у нас прибавляется…

Бросаю взгляд на отдувающегося парня, Горн едва заметно улыбается, но так, чтобы меня не зацепить своей вольностью.

— Так что… Места у нас пока достаточно много. А дальше ничего неизвестно. Короче, нужно подкупить продуктов. Таких, чтобы могли долго лежать.

Мажордом кивает в знак понимания. Затем, видя, что я закончил, интересуется:

— Что-нибудь ещё, ваша светлость?

— Особо — нет. Но если тебе попадут в руки свежие газеты или воззвания — прихвати с собой. Деньги я сейчас дам…

…Уф… Наконец то всё. Я проваливаюсь в глубокий сон без сновидений. Всё-таки устал. Неожиданно передо мной появляется лицо, точнее, поражённое личико Геры, средней дочери императрицы, когда по экрану планшета забегали Джерри и Том. И её очарованная улыбка. Прелестный ребёнок…

…Просыпаюсь поздно. По сравнению с тем, как вставал раньше. Почти в десять часов утра. А завалился где-то в половине одиннадцатого вечера. Нехило я придавил. Привожу себя в порядок, сожалея о том. что вместо привычного спортивного костюма приходится напяливать на себя целую кучу дерьма: брюки, жилетку, манишку, ужасно неудобные и неуклюжие туфли. Что поделать — положение и титул обязывает. А как хорошо было дома… Ловлю себя на мысли, что наша Метрополия для меня уже дом… Спускаюсь вниз и встречаю там озабоченную Солу. Завтрак давно готов, а я ещё не выглядывал из спальни. А будить меня… Слуги знают, что это чревато… При моём появлении женщина расцветает улыбкой:

— Ваша светлость, добрый день.

— Увы, Сола. Проспал. Нелёгкие мне дни выдались, умаялся.

Она кивает.

— Прикажете подавать, ваша светлость?

— Да, разумеется. Только кофе потом. На балкон.

Женщина убегает, а я устраиваюсь за столом. Опа! Свежая газета! Торопливо открываю листы, и на первой странице огромный заголовок: 'Свобода в опасности! Все за защиту Республики!'. Знаем. Проходили. Сейчас бледные юноши с горящим взором и экзальтированные девочки массово бросятся записываться во всякие добровольные отряды, дружины и прочие… Бандформирования… Чтобы щеголять оружием, униформой, и строить из себя перед обывателями героев революции. Но как только раздадутся первые выстрелы, исчезнут без следа. Впрочем, может быть и хуже — они превратятся в беспредельщиков, упивающихся своей властью. Грабежи, под громким названием реквизиции на благо общего дела, пытки и насилия под предлогом борьбы с контрреволюцией, насилие над женщинами… Сколько таких идеалистов становилось законченными подонками? Насмотрелся на своей войне… Листаю дальше. Новости столицы. Ого… Деловая жизнь практически замерла. Даже исчезла реклама многочисленных лавочек, магазинчиков, салонов красоты и парикмахерских с портновскими ателье. Зато целая куча всяких оккультных специалистов. Как всегда — когда исчезает твёрдая власть, наверх всплывает всякая накипь. Колдуны, вещатели, предсказатели и гадалки… Сола. И ещё незнакомая девушка лет семнадцати, даже, может, и младше. Плотненькая и крепкая, словно кабачок. Румяные щёчки, курносый носик, задорно вздёрнутый, пухлые губы, не нуждающиеся в помаде. Краснеет от смущения, но уставленный блюдами поднос держит уверенно. Беленький фартучек поверх тёмно-коричневого платья. Кто это? А! Вспомнил. Золка. Невеста моего слуги. Молча киваю, откладываю уже прочитанную газету в сторону. Затем принимаюсь за еду. Повариха у меня — чудо. Готовит изумительно, и даже освоила кое-какие наши, человеческие блюда. Научил. Пока продолжается процесс приёма пищи, я размышляю над тем, что сейчас необходимо предпринять в первую очередь. Но, увы. Слишком мало информации. Эх, почему я не легендарный ментат или не прогност? Те, по одной, двум переменным умудрялись построить цельную, а, главное, абсолютно верную картину происходящего. Жаль, что существовали они только в фантастических романах…

— Сола, кофе на балкон.

Женщина кивает, новенькая служанка торопливо убирает посуду, а я следую на балкон, где уже стоит небольшой столик под скатертью и кресло. Увы. Последнее мне не понадобится. Потому что на улице холодно. Ветра нет, что редкость, зато термометр показывает минус два по Цельсию. Чашка парит, но всё-равно, ароматный напиток на редкость вкусен. Прямо огонь по жилам. Хорошо! Пока пью, прямо ощущаю следящие за мной взгляды. Улыбаюсь про себя. Что, господа? Не ожидали? Да, вот такое я г… Поставь в угол, долго вонять буду! Императрицу, искавшую у меня защиты и помощи, послал подальше. Особняк наглухо закрыт, даже окна и двери забронированы. На улицу никто носа не показывает. Но сам хозяин на месте. Никуда не делся… Обращаю своё внимание на то, что многочисленные заводские трубы предприятий столицы, расположенные ниже по течению Уруры, застыли. Нет ни привычных клубов дыма, извергающихся из них круглосуточно. Ни гудков, ни облаков пара. Забастовка? Или просто остановлены? Но сегодня рабочий день недели. Или пролетариев обуяла жажда праздновать 'свободу'? Хотя сейчас, в преддверии будущего наступления фронтовиков на столицу, все заводы, по идее, должны работать круглосуточно, выпуская оружие, боеприпасы, снаряжение… Но, похоже, господа из Высшего Совета не смогли договориться с хозяевами предприятий. Или с рабочими. А может, действует та самая пресловутая 'Партия Молота', аналог нашей земной большевистской в семнадцатом… Слышу цокот копыт. Извозчик? Из-за угла появляется пролётка с поднятым верхом. К кому? Но коляска тормозит возле нашего особняка, из неё выпрыгивает Горн, торопливо открывает ворота, и извозчик загоняет своё транспортное средство внутрь. Не останавливаясь, проезжают на задний двор, слышен голос мажордома, зовущий слуг. Понятно. Гону повезло, и он чего-то прикупил. Отлично. Но меня интересуют новости в городе… Отдуваясь, ребятишки таскают мешки с сахаром, крупой, мукой. Мажордом подаёт мне плотную стопку различных изданий. И киваю ему, и пока тот разбирается с покупками, отзываю в сторону извозчика. Тот мнёт в руках шапку с бляхой, явно меня смущаясь.

— Скажи-ка, милейший, что слышно в городе?

Тот мрачнеет, потом нехотя выдаёт:

— Плохо, ваша светлость. Плохо.

— А пояснее можешь сказать?

— Да что тут говорить, ваша светлость? Грабят. Магазины закрыты, лабазы тоже. Намедни ночью хотели Путятинские склады сжечь, еле отбили. Говорят, деверсанты военные…

Эти склады — крупнейшие продовольственные в столице. Принадлежат государству…

— А где сами военные, не слыхать?

— Как не слыхать? Намедни свояк мне каблограмму отбил, из Турова. Надысь, эшелоны миновали. Сутки уже подряд идут один за другим. Пушки, солдатики…

Хм… До Турова — две тысячи километров. Значит, где-то неделя у Республики есть… Извозчик оглядывается по сторонам, затем шепчет:

— Нехорошие дела завариваются, ваша светлость. Очень нехорошие. Рабочие бастуют второй день, требуют передать власть Советам. А господа из Совета грозят смертоубийством. Мол, не будете работать — всех постреляем.

— У них войск нет.

— Есть, ваша светлость. Столичный гарнизон на их сторону перешёл. За Республику встал.

Качаю головой. Как же всё повторяется…

— Ладно. Спасибо тебе за помощь и за рассказ. Если что интересное услышишь — сообщи. Не обижу.

Кладу ему в руки тонкую стопочку радужных купюр. Чего их жалеть? Скоро они вообще ничего стоить не будут. Возчик ахает, рассыпается в благодарностях, потом страшным шёпотом добавляет:

— Не знаю, правда ли, ваша светлость, но поговаривают, что гонведы и прусы…

Делает паузу, я не выдерживаю:

— Пошли на Русию?

Он отчаянно мотает головой:

— Нет, ваша светлость! Они своё слово держат крепко! Войска пошли в свои края! Хотят власть менять, как в Русии. Мол, надоело им свою кровь за чужие богатства проливать!

… Едва удерживаюсь от мата.

— Спасибо, милейший… Обрадовал…

Извозчик вновь расцветает улыбкой, кланяется напоследок, запрыгивает на облучок и трогает свою лошадь. Горн спешит вперёд, чтобы выпустить пролётку. А я стою столбом, переваривая новость. Если это правда… Тогда нас ждёт большой-большой 'п'. В смысле, песец. Полярный. Настоящий… А что? Вполне вероятно. По сведениям, полученным от Петра, что одна, что другая стороны, точно в таком же состоянии. Солдаты Прусии и Гонведии так же, как и русы, недоедают, разуты, раздеты, страдают от отсутствия боеприпасов и оружия. Несколько раз были случаи братания… Причём, никем не наказанные… Мать Богов! Да что же это тут намечается?!..

…Возвращается Горн. Кланяется.

— Ваша светлость, всё, что смог, купил. Пусто на рынках. Деньги брать не хотят. Требуют чистую медь, либо драгоценности. За бумажки ничего.

Возвращает мне толстую стопку денег.

— Значит, платил монетами?

Он кивает. А я досадую — значит, не сегодня, так завтра, надо ждать незваных гостей… Слухи о том, что мой мажордом расплачивался аметистами, разнесутся среди торговцев мгновенно, и об этом сразу доложат либо властям, либо, что вернее всего, уголовникам… Ну, что же. Мне не привыкать, а моего арсенала хватит, чтобы перестрелять половину столицу… Зловещая ухмылка на миг проскальзывает по моему лицу, Горн замирает, но я машу рукой.

— Не переживай. Ты всё сделал совершенно верно. Это не по твоему поводу. Не волнуйся…

Возвращаюсь в дом, анализируя свои ощущения. Так сегодня, или завтра? Но я ошибаюсь. Не успел я подойти к лестнице, как с улицы доносится треск старинных моторов и скрип передач. Уже? Вбегает бледный, словно смерть, Горн:

— Ваша светлость! Революционный отряд!

Мои губы кривит злобная усмешка:

— Много их?

— Две машины. Пятьдесят, не меньше.

Усмехаюсь:

— Да где ж мы их хоронить то всех будем?

Челюсть мажордома отвисает, а я слышу грубый пропитый голос:

— Именем Республики, открывайте!..