XIV
Когда нас фотографируют, никогда заранее не известно, кому наше фото попадет в руки спустя месяцы, годы и века. Какие чувства вызовет это фото, какие события в жизни людей?
Несколько дней назад Ибан оборвал расследование, и теперь понимал, что вел себя как влюбленный. Его чувство выросло из фото, сделанного в четверг, 17 октября 1997 года, в семнадцать часов двадцать две минуты и двенадцать секунд. Вообще-то редко кто фотографирует в четверг под вечер, да еще и в разгар октября месяца. По правде говоря, фотография эта была по меньшей мере незаконнорожденной: она появилась на свет, только чтобы добить пленку. На выходных Жан-Жак снимал вечеринку у друзей, нащелкал вполне стандартные снимки, без особых изысков, просто вписал в строгий квадрат подвыпившие физиономии. А в четверг, собравшись отдавать фото на проявку, обнаружил, что пленка не кончилась. Повертел головой и, увидев поодаль жену, вдруг ощутил прекрасный порыв ее сфотографировать. Но Клер была женственна по-вечернему и по-четверговому, такую женственность никогда не сохраняют для вечности. Она отмахивалась и даже говорила, что она уродина, а потом рассмеялась: смешно ведь. Получится некрасивой – порвет фотографию.
Семь лет эта фотография лежала в совсем неинтересном ящике стола; в таком ящике никто не станет хранить любовные письма. Однако в тот день, когда Жан-Жак в растрепанных чувствах решил взять с собой фото жены, он, словно направляемый какой-то бессознательной силой, направился именно к этому ящику. А взяв фото в руки, с изумлением понял, что прекрасно помнит день, когда оно было сделано, помнит, что жена тогда назвала себя уродиной. Семь лет спустя он наконец ответил: “Да нет, ты очень красивая". Но ее уже не было рядом, она его не услышала.
Через несколько минут фото оказалось в кабинете Дуброва.
А еще через несколько минут – в руках у Ибана.
Нет, оно не поразило его с первого взгляда. Ибан по долгу службы долго рассматривал снимок. И именно из этой обязанности родилось чудо. Волнующее до слез открытие. Он понял, что красота может открыться всюду. Надо только дать время своему взгляду, не позволить задавить себя первому впечатлению. Трудно понять, откуда в нем возникло ощущение красоты Клер. И он, сам не слишком понимая почему, попросту предположил, что влюбился. Может, его невольно растрогало нелепое происхождение фото. Не то чтобы он был циником-всезнайкой, просто иногда редкая красота прорастает из редкостных пустяков.
Иллюзия развеялась так же внезапно, как и склубилась. Он раскаивался, что так обошелся с кузеном. Позвонил ему, чтобы извиниться, услышал в трубке прерывистый голос с ритмичными всхлипами. И решил зайти к нему немедленно.
– Она ушла, да?
– Да, ушла…
– Я о тебе позабочусь, не волнуйся, я с тобой…
– Ты был прав… Когда я ей сказал про мужа… Ее глаза, ты бы видел ее глаза…
– Успокойся… Давай поговорим спокойно…
Они выпили чаю, чтобы согреться. И поговорили, неспешно, по очереди. Оба пережили одну и ту же историю, хотя, конечно, в разной степени. Историю, которая поначалу встала между ними, а теперь стала общим воспоминанием. Игорю хотелось рассказывать о Клер, воскрешать в памяти свой роман. Ибану хотелось все узнать о Клер, пережить вчуже любовь, которой не пережил сам. Почва для взаимопонимания была найдена. Они существовали в одном мире, говорили на одном языке, непонятном для тех, кто не был влюблен в Клер. Игорь вспомнил “Жюля и Джима”. Он считал, что женщина в том трио не случайно не попала в название фильма. Крепче всего сплотить двух мужчин может именно любовь к одной женщине. Так в их жизни начался период самых частых встреч. Благодаря кузену Игорь отходил от величайшей в своей жизни любовной печали. Он сумел сохранить от этой истории лишь зернышко счастья. Оба были счастливы, что узнали Клер. Они говорили о ней, пытались представить себе ее будущее. Как сложится теперь ее жизнь? В одном они были согласны: она еще любит Жан-Жака. И любовь ее явно взаимна. По идее, этот странный период должен кончиться, им надо сойтись снова и дальше жить вместе. Вот только все не так просто; вдруг у них не откроется второе дыхание? Непорядок, рассуждали они. Да и про Луизу не надо забывать. Разговор получался довольно странный. Оба уповали на созидательную силу любви, полагали, будто знают, что хорошо для других. Они беспокоились за нее, это было нормально. Не совсем нормальным выглядело их желание непременно сделать Клер счастливой. Ради этого они были готовы на многое.