Глава V

Солнце стояло уже высоко. Дон Беницио остановился в деревне, чтобы съесть полуденный завтрак. Привязав коня к железной решетке окна, он вошел в харчевню. Большая комната была пуста. Обычные посетители ушли на работу — в поля и в леса.

У потухшего очага двое ребят пыхтели, возясь в золе. В глубине, за высоким столом, сидела пожилая женщина и шила одеяло из старых цветных лоскутьев.

Дон Беницио опустился на скамью в темном углу, чтобы обдумать в тишине план действий после испытанного только поражения. Вокруг было так тихо, что слышно было, как пролетали мухи. Время от времени по дороге проносился скрип колес и умирал вдали. В харчевню зашли два или три крестьянина и с удивлением уставились на незнакомого гостя.

«Не повидать ли местного священника?» — спросил себя дон Беницио.

Он старался припомнить, кто спасал души в этой деревни. Подобная мысль на время отвлекла его и успокоила.

«О! Безнадежный, старый дурак дон Тобия Привателли, — вспомнил он. — Сам стар, а служанка его похожа на высохшие мощи. Нет, уж лучше останусь здесь».

Он потребовал второй кувшин вина. Целительное зелье вскоре примирило его с самим собой, с Клавдией, со всем миром.

Кровь оживилась и быстрее потекла по жилам, Прелат велел подать третий кувшин. Хозяйка с удивлением подняла брови. Она, вероятно, всю жизнь провела в деревне и не знала духовных привычек. Священники того времени обильно пили и ели, а при случае и поплясывали. Сытые слуги Господа, они включали в свое нравственное учение физические и чувственные удовольствия, поощряли даже оргии, восприняв дурную сторону философии Эпикура. Трентинский совет не заботился о нравах подчиненного духовенства. Разврат, начиная от Ватикана, царил во всем католическом мире, захватывая даже приходы,

Мало кто находил в себе силы противостоять заразе: дни святости и воздержания, делавшие честь одиннадцатому, двенадцатому и тринадцатому векам, давно прошли. Академии вырастали, как грибы, а вместе с Академиями росло лицемерие в вере. Духовное ханжество и преданность мирским наслаждениям заняли место древнего идеала самоуглубления, одиночества и покаяния.

Дон Беницио приказал подать четвертый кувшин. Винные пары приятно туманили мозг. Вещи предстали перед ним в новом, смутном и привлекательном свете. Ему хотелось говорить, действовать. Мрачное настроение исчезло. Он вспомнил, что еще не прикасался к еде.

— Ничего, пусть вино займет место, отведенное для хлеба, — пробормотал он.

Выпив еще один кувшин вина, он встал, чтобы расплатиться, и подошел к дальнему столу, за которым сидела хозяйка, занятая шитьем.

На полпути он остановился. Его внимание привлекло дубовое резное распятие, висевшее над очагом. Дерево было старо: края креста выщербились и обломились; одна рука сломалась и висела, касаясь раны в боку; на ногах не хватало нескольких пальцев. Лик Спасителя был исцарапан и запачкан копотью и мухами.

Доном Беницио овладела ярость. Какое кощунство!.. выпитое вино ударило в голову.

— Зачем ты держишь Христа над очагом? — спросил он у испуганно взглянувшей на него женщины. — Разве глаза твоих гостей достойны смотреть на Него?

Хозяйка побледнела от страха и не ответила.

Дон Беницио нашел на ком выместить давившую его злобу.

— И ты воображаешь, что заслужила вечное спасение! Скоты в поле святее и чище тебя! Говорю тебе, будешь стонать и мучиться в самом нижнем круге ада!

При упоминании о сатане испуганная женщина сотворила крестное знамение.

Возбужденный винными парами дон Беницио кричал:

— Поверни этот грязный кусок дерева к стене. Избавь Иисуса от гнусного зрелища ваших лиц и вашей подлости.

Женщина колебалась. Дети перестали играть и испуганно смотрели на прелата.

— Поверни Христа к стене или совсем убери отсюда. Тут не место для священных изображений. Поставь осла туда, а на стены повесь козлов — поняла меня? — больших бородатых козлов… чтобы бороды их были так велики, как ваши грехи!

Хозяйка, у которой от страха отнялся язык, покорно влезла на скамью. Христос повернул изъеденную червями спину к посетителям харчевни.

На шум, поднятый священником, собралось несколько человек, столпившихся в дверях. Не смея войти, они жестами и гримасами передавали друг другу свои впечатления.

Дон Беницио расплатился, вышел из харчевни, сел на коня и поскакал. Хозяйка, продолжая дрожать всем телом, подошла к порогу, выглянула вслед и перекрестилась в страхе, словно видела дьявола. Крестьяне, широко раскрыв рты от удивления, смотрели, как черный всадник исчез в клубах пыли на дороге.