Экономика «большого скачка»

В начале 1930-х гг. свертывание НЭПа завершилось. Город и деревня оказались во власти жесткой централизации, администрирования, сконцентрировавших в руках государства все вопросы производства, сбыта и снабжения. Государственный сектор стал монополистом в промышленности и торговле. Частные предприятия и концессии, не получившие дальнейшего развития, полностью сошли на нет. Резко сократился частный сектор в торгово-посредническом обороте. Дефицит многих товаров резко увеличился. Были закрыты товарные биржи и ярмарки. Государство перешло к централизованному распределению средств производства. Численность банковских учреждений резко сократилась. Получало поддержку мнение сократить до минимума налоговый аппарат и кредитную систему. В печати появились статьи об отмирании денег и переходе к прямому безденежному распределению продуктов. Само существование карточной системы распределения стало трактоваться как временная переходная мера к более высокой стадии развития экономики – к социализму. Отныне только государство распределяло средства производства.

Форсированная индустриализация потребовала кардинальных перемен в финансовой системе. Теперь все накопления изымались в государственный бюджет. Из 86 видов платежей осталось всего два вида отчислений. Это были отчисления от прибыли и налог с оборота. В сочетании с другими мерами это позволяло правительству иметь огромные средства для нового строительства, для бесплатного предоставления предприятиям фондов, для узаконенного существования нерентабельных предприятий и даже планово убыточных отраслей. В проведении форсированной индустриализации основной упор был сделан на ускоренное сооружение «ударных» объектов. Их было немного, но в конечном итоге и они получали фактически половину необходимых средств на сооружение и эксплуатацию.

В катастрофическом положении оказалась советская деревня. В ходе принудительной коллективизации общая площадь посевных площадей в стране заметно увеличилась почти на одну шестую, а валовой сбор зерна, производство мяса, молока резко уменьшился по сравнению с 1928 г. Даже в 1935-1936 гг. валовая продукция сельского хозяйства осталась на уровне 1924 г., а средняя урожайность даже снизилась.

Крупнейшими источниками дохода государства стали продажа водки и денежная эмиссия. В 1930 г. денежная масса на руках населения увеличилась в два раза по сравнению с произведенной продукцией средств потребления. Темпы инфляции превзошли все возможные ожидания экономистов. Существует мнение, что особо важную роль в обеспечении государства валютой играл экспорт хлеба. Наибольшую выручку он действительно дал в 1930 г. и составил 883 млн рублей. Однако в этот же год продажа нефтепродуктов и лесоматериалов составила 1 млрд 430 млн рублей. Цены на зерно упали на мировом рынке. Экспорт хлеба в период страшного голода в 1932-1933 гг. дал доход всего в 389 млн рублей, а продажа лесоматериалов – почти 700 млн. Вывоз пушнины в 1933 г. позволил выручить средств больше, чем за хлеб. Хлеб изымался по низким ценам, а увеличение экспорта нефтепродуктов и других прибыльных видов продукции требовали совершенствования технологий, иных расходов и усилий. Поэтому политическое руководство страны шло по линии наименьшего сопротивления.

СССР постепенно превращался в громадный монополистический концерн, руководство которого являлось одновременно и властью, и собственником, а народное хозяйство развивалось в рамках единого директивного плана. Однако жизнь заставляла считаться с реальным опытом. Руководство извлекало горькие, но необходимые уроки из таких негативных явлений, как борьба с единоличным крестьянством, которая превратилась по сути в узаконенное раскрестьянивание, невиданное разбазаривание сил и средств, распыление ресурсов, штурмовщина, карточки на продовольствие и промышленную продукцию, голодный мор и разруха в мирное время. Это явилось результатом не заранее запрограммированной злой воли, а практическим воплощением представлений о путях строительства общества высшей социальной справедливости. В результате экономика оказалась заложницей политики и идеологии.

Сталинская практика индустриализации и коллективизации обернулась голодом на Дону, Украине и Северном Кавказе. Недовольство экономической и социальной политикой выражали все слои населения. Среди рабочих Москвы ходил анекдот «После пятилетки останутся партбилет, Сталина портрет и рабочего скелет».

Сталинское руководство в очередной раз попыталось переложить ответственность на простой народ. 7 августа 1932 г. был принят закон «Об охране социалистической собственности». Хищение хлеба и сельхозпродуктов приравнивалось к тягчайшим преступлениям и наказывалось высшей мерой наказания или 10 годами тюремного заключения. Карательная политика захватывала все более широкие слои населения. Только в РСФСР число осужденных по этому закону составило за период с 7 августа 1932 по 1 июля 1933 г. 206 903 человека, из них к высшей мере наказания было приговорено 8153 человека В 1930 г. в системе ОГПУ было создано Главное управление лагерей. К началу 1933 г. общее число лиц, содержащихся в местах лишения свободы, составило 300 000 человек, к лету 1934 г. – 500 000 человек, в 1937 г. – до 996 367 человек, в 1938 г. – 1 371 396 человек, в 1939 г. – 1 344 408 человек, в 1940 г. – 1 500 534 человека.^[513]