Самодовольны. Неужели я самодоволен? Неужели мы самодовольны? Надеюсь, ко мне это не относится. Но мы, безусловно, уважаем себя, а от уважения себя до самодовольства, наверное, не так уж и далеко.

С другой стороны, многие датчане отличаются большим самомнением и уважают себя куда больше, чем норвежцы, и это известно всем. Так что, кто кого должен упрекать в искаженном представлении о себе?

Должно быть, это свойственно большинству людей – они высоко ставят себя и низко других, и сие врожденное качество необходимо, дабы народ выжил и сохранился как народ.

Я выпрямляю спину, стараюсь, чтобы подушка, на которую я опираюсь, не сбилась. Барк уже рядом, он берет подушку, взбивает ее и снова подкладывает мне под спину. Я ворчливо благодарю его, и он уходит на свое место. Он сидит у окна и что-то вырезает из дерева. Похоже, половник. У него золотые руки. Когда я неделю назад начал писать, – еще до того, как поправился и потому должен был оставаться в постели, – он смастерил мне пюпитр для письма, который крепился к бортикам кровати, чтобы я мог писать чернилами, сидя или лежа в постели. Это прекрасное приспособление, и я замечаю, что рука сама тянется к перу, как только я утром открываю глаза.

Прежде чем вернуться к словам о норвежском характере, – я растираю правую руку, – я невольно задумался над этими словами, и мне хочется не забывать их теперь, когда я решил рассказать о нашей поездке по Норвегии.

Английская рукопись со словами: “Всех слушай, но беседуй редко с кем. Терпи их суд и прячь свои сужденья”, – пробудила к жизни воспоминания и, тем самым, желание писать. Эта старая рукопись для меня загадка. Я спросил у торговца Бурума, откуда она у него. Он считает, что она пролежала в книжном шкафу не одно поколение, может быть, еще со времен его прапрадедушки. Он слышал от своего отца, что более ста лет тому назад, в 1640 году у острова Лэссёйен потерпел крушение один корабль и что на борту этого судна был ученый, англичанин, которого спасли люди местного торговца, а он в благодарность за спасение торжественно передал торговцу эту сильно поврежденную рукопись. Англичанин утверждал, что рукопись – это прямой список с оригинала и что это самая ценная вещь, какую он имеет. “И единственная”, – сухо заметил торговец, потому что все его имущество пошло ко дну вместе с судном. Бурум не знал, кто является автором рукописи, и, как и его предки, мало этим интересовался. В этом роду чтение не слишком интересовало людей. В доме были только счетоводные книги и один экземпляр Святого Писания на всех. Поэтому все эти годы рукопись оставалась нетронутой и непрочитанной, пока не попалась на глаза старому любопытному профессору.

Но вот и профессор отложил рукопись в сторону. Я повременю с чтением, пока у меня не будет достаточно времени.

А кто знает, когда это будет? Во всяком случае, не раньше, чем я закончу свою историю, думаю я и невольно хмыкаю. Первую из моих норвежских историй, уточняю я, верный долгу перед самим собой, чтобы не выглядеть слишком самодовольным.