5

В отличие от завтрака и обеда, проходивших в узком кругу национальных делегаций, ужин в Школе был задуман как событие масштабное, своего рода официальное подведение итогов прожитого дня. В большом круглом зале были сервированы девять столов – два на семь мест, остальные – на шесть. Первый предназначался для преподавателей Школы, второй – для кураторов, остальные – для курсантов.

Три стола – преподавательский, кураторский и один из курсантских – были накрыты красными атласными скатертями и плотно заставлены всевозможными блюдами. На шести других кроме белых накрахмаленных салфеток и аккуратных металлических табличек с номерами, ничего не было.

Взяв в руки пластиковый поднос, Иван встал в конец небольшой очереди, выстроившейся перед прилавком у стены, куда по пологому желобку одна за другой скользили закрытые прозрачными крышечками тарелки, наполненные чем-то, напоминающим по виду плов. Курсанты брали себе по одной, после чего направлялись к следующему прилавку, где, отстояв еще одну короткую очередь, получали стакан с напитком и столовые приборы.

Проделав все эти нехитрые действия, Голицын обернулся лицом к залу. Его товарищи уже заняли свои места. Причем двое – Глеб и Пашка – сидели за привилегированным красным столом. Иван вздохнул: ему сегодня такое не светило.

Места за ужином – за исключением, разумеется, преподавательских и кураторских – распределялись согласно указаниям большого табло на стене. Атласная скатерть и изысканные блюда полагались шестерым курсантам, имевшим в своем активе наибольшее количество призовых баллов. По этому показателю Соколов и Хохлов сегодня были в лидерах – и не только в российской делегации, но и во всей Школе. Также, согласно табло, в почетную шестерку по итогам первого учебного дня попали два китайца, американка и японец.

Найдя на табло свою фамилию – в самом конце списка – Иван обреченно поплелся к дальнему столику, где уже сидели два других неудачника, судя по нашивкам – американец и европеец.

– Ну, типа, гуд ивнинг, – буркнул он, ставя поднос на стол. Английский он знал не то, чтобы хорошо, но кое-как объясниться бы смог, да вот только разговаривать ему сейчас совершенно не хотелось.

Сидящие за столом курсанты молча кивнули и вновь уткнули глаза в свои тарелки – судя по всему, они сегодня тоже были не в настроении болтать. К еде, впрочем, тоже пока никто не приступал.

Постепенно ресторанный зал заполнялся. Не прошло и минуты, как за их столик подсел насупленный японец, а следом за ним – угрюмый индус, с такой силой швырнувший свой поднос, что едва не снес им тарелку представителя Страны Восходящего Солнца. Потомок самураев стрельнул в его сторону бешеным взглядом, но ничего не сказал.

Последнее место – справа от Ивана – долго оставалось свободным, но когда Голицын уже было решил, что на него сегодня так никто и не явится, на стол опустился еще один поднос.

– Привет лузерам! – звонкий голосок говорил по-английски.

Индус неразборчиво выругался, японец резко выпрямил спину, словно проглотил вдруг ручку от швабры, европеец с американцем вспыхнули. Один лишь Иван прореагировал спокойно – сосредоточившись на переводе смысла услышанного, он просто не успел воспринять это как обиду.

Голицын обернулся: рядом с ним стояла девушка-австралийка, одна из тех, на кого он обратил внимание вчера в зале. Ее светлые, слегка вьющиеся волосы были собраны сзади в пышный хвост, в чуть прищуренных зеленых глазах горели озорные огоньки, на тонких губах играла улыбка.

– Да ладно вам! – девушка, похоже, наслаждалась произведенным впечатлением. – Сегодня мы, завтра – другие, – она грациозно скользнула за стол. – Семестр же только начался – баллов на всех хватит!

– Ну-ну… – хмыкнул американец.

– Меня зовут Эмма Маклеуд, – продолжила австралийка прежде, чем Иван успел составить в уме какую-нибудь ответную фразу. – Я из Мельбурна. А вы кто, товарищи по несчастью?

– А тебе-то что? – буркнул его сосед-европеец.

– Я – Иван Голицын! – выпалил он. – Из Москвы.

– Очень приятно, Иван! – Эмма протянула руку так, что Голицыну ничего больше не оставалось, как только пожать ее.

– Мицуо Танака, Нагасаки, – выдохнул сквозь плотно сжатые губы японец и также удостоился рукопожатия.

Индус оказался Сурендранатхом Наороджи – впрочем, Иван не был уверен, что правильно расслышал имя, и уж тем более не надеялся его запомнить или повторить, американец – Джеймсом Грантом, представившийся последним европеец – немцем Куртом Фрицем.

– Не стоит унывать! – заявила австралийка, когда их знакомство, наконец, состоялось. – Первый день – совсем не показательный. И потом, главное ведь не то, кто сидит там сегодня, – она кивнула в сторону привилегированного стола. – Главное – кто там окажется в последний вечер семестра. Так почему бы это не быть нам с вами?

– Так ведь теперь у этих ребят фора! – вкрадчивым голосом, каким обычно разговаривают с безнадежно больными, заметил Джеймс Грант.

– Фора?! Какие-то жалкие десять-двадцать баллов ты называешь форой?!

– Жалкие они или нет, но у них они есть, а у нас – шиш! – бросил американец.

– Будут и у нас! – в голосе Эммы звучала непоколебимая уверенность. – Я вот считаю…

Однако узнать, что именно считает австралийка, Ивану так и не удалось, потому что как раз в этот момент огромные двери зала широко распахнулись и на пороге появился нард Шидд во главе колонны из Преподавателей Школы и кураторов национальных делегаций. Взоры всех присутствующих немедленно обратились на вошедших, и даже Эмма сочла за благо на время прикусить свой бойкий язычок.

Чинно проследовав через зал, руководство разместилось за предназначенными для них столами – все, кроме Начальника Школы, оставшегося стоять лицом к залу. Похоже было, что нард Шидд вновь собирается держать речь.

– Курсанты! – Догадка Ивана на этот счет благополучно подтвердилась. – От имени Школы поздравляю вас с завершением вашего первого учебного дня! – торжественно провозгласил альгерд. – Первого, а потому, наверное, самого трудного. Давайте все вместе поприветствуем тех из вас, кто успешнее всех сумел эти трудности преодолеть. Лучших из вас на сегодня, – широким жестом он указал на привилегированный стол. – Это курсанты Глеб Соколов, Павел Хохлов, Чан Бяо, Джулия Куин, Чжу Пэн и Исао Накатани!

Преподаватели Школы поднялись из-за стола. Их примеру немедленно последовали кураторы, а затем и курсанты. Сразу в нескольких местах раздались неуверенные хлопки, но, не получив поддержки со стороны руководства, быстро сошли на нет.

– Прошу садиться! – проговорил нард Шидд.

– Хорошо приветствие! – вполголоса проговорила Эмма Маклеуд. – Больше на поминовение погибших смахивает…

Эта же мысль пришла в голову и Ивану. Впрочем, что тут скажешь – инопланетная традиция!

– Прошу приступить к ужину! – в последний раз за этот вечер разнесся по залу голос Начальника Школы.

Второго приглашения никому не потребовалось. Особенно усердно орудовал вилками стол, за которым сидел Иван – как отстающим, после еды им еще предстояло наводить порядок в ресторанном зале.

– Ну что же, подведем первые итоги, – произнес кавторанг Гайдуков, когда последний из его подопечных – им, разумеется, был Иван, вынужденный исполнять обязанности дежурного по ресторанному залу – вошел в его номер. – Должен сказать, что для первого дня неплохо. Совсем неплохо. Сразу у двоих – лидерство в личном зачете. Поздравляю, товарищи курсанты! – Он подошел к Глебу и Пашке и пожал им руки.

– Служим России! – отозвались те.

– Теперь о вещах несколько менее приятных, – проговорил, резко помрачнев, куратор. – В неофициальном командном зачете мы лишь третьи…

– Прошу прощения, товарищ начальник курса… – поднял руку Меньшиков.

– Од-сун, – резко поправил его Гайдуков.

– Что? – не понял Сергей.

– Од-сун. Альгерское военное звание. Вы что, не слышали, что вчера говорил начальник Школы, курсант Меньшиков?

– Я… Это… – замялся тот.

– «Это»! – передразнил его кавторанг. – Кто из вас поможет товарищу? Да, Семак, – кивнул он в ответ на поднятую Генкой руку.

– Начальник Школы сообщил, что вам присвоено звание од-сун, и распорядился использовать именно его при обращении к вам, – отчеканил выпускник суворовского училища.

– Молодец, Семак, – похвалил кадета Гайдуков. – Так бы и отсыпал вам от щедрот с десяток призовых баллов – жаль, не имею права, – развел он руками и улыбнулся, давая понять, что шутит. – Вам ясно, курсант Соколов?

– Так точно, тов… од-сун! – рявкнул Глеб.

– Тогда задавайте свой вопрос, – дозволил кавторанг.

– Т… Од-сун, что за командный зачет? И почему неофициальный?

– Отвечаю. Неофициальный – потому, что руководством Школы не поддерживается и не признается. Но это не мешает каждой делегации скрупулезно суммировать набранные их курсантами очки. Как на Олимпиаде: соревнуются, побеждают и награждаются отдельные спортсмены, но каждый день сообщается, у какой из стран больше золотых медалей. Это вопрос национального престижа. Почему, по-вашему, здесь у нас должно быть как-то иначе?

– Так вот, – продолжал Гайдуков, – несмотря на ваше первое место, Соколов, общее число очков, набранных делегациями Китая и США, больше, чем у нас. Так не пойдет! – кавторанг внезапно резко повернулся к Ивану. – Я ясно выражаюсь, курсант Голицын?

– Так точно, това… од-сун! – устало кивнул Иван.

– Не слышу уверенности в голосе! – заявил Гайдуков. – И энтузиазма на лице! Нет, курсант Голицын, с таким настроем так вам и оставаться вечным дежурным по кухне!

– Что, Голицын, воды в рот набрали? – продолжал наседать на него кавторанг. – Запомните – это, кстати, всех касается, – он повернулся к остальным. – Мое подразделение всегда лучшее! Так было и на Северном Флоте, и потом в контрразведке… Никаких исключений! И уж тем более не можем мы позволить опередить нас представителям потенциального противника – то бишь, я хотел сказать, стратегического партнера, – быстро поправился он, но Ивану сразу же подумалось, что оговорка допущена Гайдуковым намеренно. – Мы будем первыми в командном зачете – или вообще не имело смысла приезжать в эту Школу. Всем ясно?

– Так точно! – послышалось со всех сторон.

– Вам ясно, Голицын? – вновь повернулся к Ивану кавторанг.

– Так точно! – тот постарался вложить в ответ весь доступный ему энтузиазм.

– То-то же! – удовлетворенно заключил куратор. – Мы покажем им всем – и китайцам, и американцам, и пришельцам этим чертовым, – на что способны Россия и русские офицеры! Пусть пока лишь будущие офицеры… Ну и, совмещая приятное с полезным, получим приз по итогам семестра.

– Только ведь это… Од-сун… Что касается приза… От Школы ж всего шесть человек полетят! – не удержался от замечания Пашка Хохлов.

– Какие проблемы? По-моему, вас здесь у меня как раз шестеро, – невозмутимо отрезал кавторанг.