Глава девятнадцатая

Открытия

Возле самого берега Тэо свалился в воду. Перегнулся через борт лодки и ухнул с головой в белый поток. Тот пытался подхватить его, но было мелко, и акробат вцепился пальцами в ледяные камни, чтобы удержаться на месте.

Он не собирался всплывать, смотрел на серо-голубые булыжники, на миллионы синих пузырьков, проносящихся перед глазами, на темное облако крови, тут же растворяющееся в Бренне.

Пружина чувствовал невероятное спокойствие и собирался провести здесь, на дне, всю оставшуюся жизнь. Он засыпал, ощущая от этого подступающего вечного сна волшебное умиротворение.

Но ему не дали слиться с водой, раствориться в ней и стать Бренном, чтобы бежать к Рубежу, затерявшись в озерах Пустыни. Маленькая, крепкая рука схватила его за волосы, дернула вверх, к воздуху.

– Ты что это делаешь?! Даже не думай! – Голос у Шерон звенел от бешенства. – Хватит с меня утонувших!

Чуть позже, сидя на берегу, под дубом, и стуча зубами от студеной воды, она бинтовала его руку. С ее мокрых, облепивших щеки и лоб темных волос стекали капли. Указывающая покосилась на акробата, шмыгнула носом, сказала неодобрительно:

– Ты похож на пьяного.

Тот закрыл на мгновение глаза, прислонившись затылком к шероховатой коре дерева. Он чувствовал себя как пьяный? Наверное. Ему тяжело было судить, ни разу в жизни не напившись.

Если странное помутнение в голове, кратковременная потеря памяти, полная дезориентация в пространстве вкупе с необычайной легкостью и отсутствием боли – это опьянение, то… ну и пусть.

– Что случилось? – Губы показались ему непослушными, чужими.

– Ты решил превратиться в форель. – Раздавшийся голос Лавиани не сулил ничего хорошего. – Охотно верю, что быть рыбкой куда приятнее, чем пустым. Но время для этого ты выбрал неподходящее.

Он приоткрыл на мгновение один глаз, посмотрел на нее. Тоже мокрую, как видно помогавшую Шерон выволочь его на берег.

– Я спрашивал о том, что произошло чуть раньше.

– Тебя подстрелили, – любезно сообщила сойка. – И тебе очень повезло, что пробито всего лишь запястье.

– Кровь никак не останавливается. – Шерон смотрела, как пропитывается алым только что наложенная повязка.

– Это я тоже помню. Но не могла бы ты внести ясность в тот момент, который был между двумя этими событиями?

– Сарказм?! – изумилась Лавиани. – Уж чего-чего, а его я от тебя уже отчаялась услышать.

Ему вновь пришлось открыть глаз. Солнечный свет копьем воткнулся в мозг, пробежал через все тело, застрял где-то под левой лопаткой так, что ни вдохнуть, ни выдохнуть. Но акробат лишь поморщился, словно ему наступили на ногу.

– Ну… – смягчилась сойка. – Малость, о которой ты спрашиваешь, не подвластна моему разуму. Пойми меня правильно, я бы смотрела и смотрела, как их плот разлетается по бревнышку, а люди кувыркаются в воздухе и падают в воду. Но что ты сделал, я не знаю.

– Магия пустого проснулась, – сказала Шерон. – Кажется, ранение тебя порядком разозлило.

– Нет. Я не злился. Просто рана открыла дорогу… чему-то. А потом я плохо помню.

– Еще бы ты помнил. Дрянь, которую ты швырнул, предназначалась моей голове. Благодарю тебя, что в последний момент передумал и внес некоторый хаос в ряды нашего противника.

– Перестань, – попросила Шерон. – Сейчас не до шуток.

– Самое то для веселья, девочка. Мы выбрались, и теперь есть какое-то время на передышку. Как ты себя чувствуешь, циркач?

– Нормально. Наверное.

– То есть больше никакого темного волшебства в ближайшие минуты? Мне прямо полегчало.

– Где Мильвио?

– Прячет лодку. И он вернется. А вот мне надо уходить.

– Что?! – Шерон не поверила своим ушам.

– Что слышала! – огрызнулась сойка. – Готова отдать левую руку Тэо, что оба ублюдка выжили. Я говорю о моих «добрых друзьях». Они знают, что я рядом, и конечно же будут меня искать. Не хочу, чтобы при этом еще и вы пострадали. Попробую увести их на восток.

– Тебе ни о чем не говорит грохот? – Указывающая не собиралась сдаваться. – Это Белые пороги. Насколько я помню, они тянутся на шесть лиг вниз по течению, через каньон с отвесными стенами. Если сойки живы, если их не размазало о камни, то они все еще плывут или пытаются выбраться на берег. Пройдет несколько дней, прежде чем наши враги смогут вернуться на это место. Мы тем временем уйдем далеко. Нас не найдут.

– Они – найдут.

– Я знаю, как ты можешь путать и скрывать следы. Убегала от них раньше, убежишь и сейчас. Но бросить нас я тебе не позволю.

Сойка раздраженно фыркнула, хотя и призадумалась.

– Ладно, – сказала она наконец. – Раз вы готовы рисковать своими шеями из-за меня – пожалуйста. Но если они нас найдут, то первой убьют не меня, а его. Это только я могу сохранять спокойствие в присутствии человека с меткой той стороны. Они бросятся на него, как голодные волки на кусок мяса.

– Как тебя нашли?

Лавиани мрачно поджала губы:

– Не знаю, девочка. Вообще не понимаю, что они делают так далеко от Пубира.

– Ну раз уж мы согласны «рисковать своими шеями», не могла бы ты наконец рассказать, чего они так на тебя взъелись? – не открывая глаз, поинтересовался Тэо.

– Мы не сошлись во мнении о семейных ценностях.

– Снова у тебя отговорки!

– Да что тут рассказывать, мальчик?! У меня был сын. У него, в отличие от матери, семь татуировок таланта. Очень редкий дар. Он второй по способностям среди соек, после Шрева, за последние двести с лишним лет. Его начали учить, но парня больше интересовал холст, кисть и свет, падающий на женское лицо, чем служение Ночному Клану. Весь в отца… – Последнее она произнесла с какой-то печалью. – Он многое хотел изменить у соек, а потом… потом умер. Глупо в общем-то, как мне тогда казалось. Был на Дельфине, когда в Филгаме какой-то пьяный капитан стражи, ничего не говоря, из арбалета в упор выстрелил ему в сердце.

– Ох, – вздохнула Шерон. – Мне так жаль.

– Мне тоже было жаль, девочка. И голова убийцы, которую прислали, не слишком меня утешила. Толку от тухлого мяса, когда человека не вернуть с той стороны? Но прошли годы, и все как-то сгладилось. Забылось. И вот один не в меру ретивый близкий дружок Борга как-то решил, что ему не стоит больше иметь дел с Пубиром. Он стал слишком много рвать в Соланке и привлекать внимание влиятельных людей. Это вредило Ночному Клану, поэтому решать проблему отправили меня. Там-то я узнала, что в гибели Релго виноват отнюдь не случайный выстрел. Боргу не нравилось, что сын слишком любил свободу и не любил его. Многие из Золотых думали о том, чтобы возвысить юнца. Поставить во главе клана, несмотря на возраст. И Борг отдал приказ, а Шрев сделал все остальное.

Она помолчала, сказала едва слышно:

– Он казался милым, тихим мальчиком. Не думала, что из него вырастет столь опасная гадина. Шрев и Релго были ровесниками. Дружили. Во всяком случае, настолько, насколько могут дружить такие отбросы общества, как сойки. Короче, я не поверила в тот рассказ. Исполнила приговор и ушла. А на следующий день меня как ударило. Я вернулась и перерыла дом покойника. От погреба до чердака, но не нашла никаких доказательств.

– Зная тебя, уверен, ты не сдалась, – произнес Тэо.

– Нет. Не сдалась. Я слушала, допрашивала, задавала вопросы и рылась в чужих вещах. Наблюдала. Собирала сведения. И нашла доказательства, хотя мне потребовалось четыре года. Слова, письма и тех, кто помогал Шреву, а потом привез мне голову «убийцы». В итоге оказалось, что я не слишком-то держусь за ценности Ночного Клана, которые вбивают в голову молодым сойкам. Видно, старость их хорошенько выветрила. Боргу не стоило трогать Релго. Или же следовало убить меня, потому что правда всегда вылезает наружу. И что самое смешное – в самый неподходящий момент для тех, кто пытается ее спрятать.

– Что ты сделала? – спросила Шерон и увидела, как по лицу сойки расползается болезненная усмешка, больше похожая на гримасу.

– О. Я постаралась со всем тактом и вниманием к деталям объяснить главе Ночного Клана, какие чувства я испытала, потеряв единственного ребенка. Мне пришло в голову заставить его прочувствовать на собственной шкуре всю эту боль. Поэтому я убила его детей. Всех пятерых.

Шерон подумала, что не хочет знать, кем были дети этого Борга. И сколько им было лет. И как они умерли.

Сойка негромко произнесла:

– Борг получил то, что заслужил. Старый козел был очень впечатлен, как говорят. А я пустилась в бега. Терять мне уже нечего. Вот и вся история.

– А Шрев? Сойка, который убил твоего сына? Что ты забрала у него?

Лавиани извлекла из сумки свой нож:

– Я отдала его сыну когда-то. Подарок его отца мне. Хотя он бы с большей радостью написал мой портрет. В клинке есть частицы стали таувинов.

– Редкая вещь.

– В старых семьях Рионы часто хранятся реликвии прошлых эпох. Когда Релго умер, нож пропал. Нашла я его в тот день, когда Борг получил причитающееся. В доме Шрева. Это единственная ценность, которую я могла забрать.

– А его жизнь?

Та с сожалением развела руками:

– Он ее слишком надежно охраняет, мальчик.

Они услышали, как за кустами хрустнула ветка, и Лавиани тут же пружинисто вскочила на ноги. Шерон тоже поднялась, взяв лежащий возле нее меч.

Но это был Мильвио. Мокрый до нитки, он вел, положив руку на плечо, незнакомого парнишки.

– Нашел себе нового друга? – Лавиани была рада сменить тему. – Как-то он не впечатляет.

– Его прибило к нашему берегу. Остальных унес поток. Я проверил. Никто больше не выбрался.

– А! Так это один из дружков Шрева. И зачем его надо было спасать?

– Перестань, – укорила ее Шерон, доставая из своей сумки последние бинты. – Он еще мальчишка и ранен. Смотри, все лицо разбито. Садись сюда, давай я посмотрю, что с тобой.

Тот глядел волком, но Мильвио хлопнул его по плечу:

– Хватит валять дурака, парень! Тебе никто не причинит вреда. Это вы первые стали в нас стрелять!

– Мы с отцом ни в кого не стреляли. Отпустите меня!

– Куда это? – с подозрением спросила сойка. – Предупредить своего хозяина о том, где мы?

– У меня нет хозяина!

– Сядь, пожалуйста. – Шерон не желала участвовать в глупом споре. – Мне надо остановить кровь. А потом уже будем решать, что с тобой делать дальше. В таком виде ты точно никуда не пойдешь. Упадешь под первым же кустом.

Доводов Шерон он послушался, буркнул Мильвио:

– Кинжал отдай!

– Его заслужить надо. Ты меня чуть не прирезал.

– Какой бойкий цыпленок! – «восхитилась» Лавиани, злясь из-за того, что указывающая возится с чужаком.

Мальчишка зыркнул на нее, но промолчал, хотя и сидел сжав кулаки.

Шерон сперва пришлось вытереть кровь с его лица и шеи. Она текла из двух глубоких ссадин на лице, и девушка достала из сумки деревянный футляр. Взяла кривую иглу, нитку:

– Надо зашивать. Лавиани, у тебя было средство от боли.

– Может, мне ему еще золотых марок насыпать? – буркнула та, но корешки достала и сунула парню в руку. – Жуй. Да не смотри на меня так! Больно ты важен, чтобы я тратила яд на щенков.

Пока Шерон занималась врачеванием, Тэо пошел к воде, чтобы умыться. Мильвио, показав сойке жестом, чтобы та приглядывала за их новым другом, направился следом за Пружиной.

– Раньше таким, как ты, рубили левую руку.

– Помогало?

– На какое-то время. Но результат, как говорят, все равно был плачевный. Пустой какое-то время не мог пользоваться магией, зато потом…

Акробат осторожно пошевелил пальцами левой, вновь удивился, что не чувствует боли:

– Быть может, всем было бы лучше, если бы эта стрела попала не в руку, а в шею.

Треттинца его слова удивили:

– Знаменитый канатоходец впервые на моей памяти впал в уныние.

Тэо вытер мокрое лицо рукавом, ответил небрежно, уже жалея о своих словах:

– Ерунда. Забудь. Просто тяжелый день. Оставим нытье для более подходящей минуты. Надо уходить от берега. Друзья сойки будут нас искать.

– Не сейчас. Через какое-то время. – Казалось, южанина не заботили убийцы.

От деревьев раздался громкий свист, и они отвернулись от реки.

– Лавиани не терпится нас увидеть. Идем. Узнаем, что стряслось.

Тэо подумал, что случилось невероятное и мальчишке удалось сбежать. Но тот сидел на прежнем месте, а девушка заканчивала накладывать последний стежок.

– Это Крейт, – представила она их «пленного». – С Мильвио ты уже знаком. Мой друг – Тэо. Крейт беспокоится об отце и женщине, которую ослепил Шрев. Они были на плоту вместе с ним.

– Да не об этом ты сейчас им говоришь! – встряла раскачивающаяся на носках сойка, выражая всю степень своего нетерпения. – Шрев направлялся в Шой-ри-Тэйран!

Она еще никогда не бывала в таком лесу.

Бесконечном. Величественном. Тихом. Спокойном. Умиротворяющем.

На Летосе не росли дубы эйвов, столь высокие, что на их ветвях можно было построить целый город. Перед ней были деревья, которые помнили прошлую эпоху.

Здесь властвовала птичья многоголосица и шелест ветвей, словно шумел морской прибой. Бесконечный. Неостановимый. Он был всегда и всегда будет, даже если все люди исчезнут.

Мелодичный звон широкого ручья, то и дело нырявшего под древесные корни, напоминал ей лютню Велины, которую теперь нес Мильвио, забросив музыкальный инструмент за спину.

Они шли вдоль русла, иногда оказываясь возле таинственных проточных озер с темной водой, от которой пахло поздней осенью. Ручей то расширялся, то сужался, ускоряясь, прыгая по камушкам, превращаясь в небольшие бассейны, в которых жила рыба, поднявшаяся сюда от самого Бренна.

Ночью берега расцвечивались редкими огнями светлячков, которые маленькими звездочками рассаживались на папоротниках.

Первую ночь в лесу Шерон запомнила на всю свою жизнь. Спали они в огромном дупле, так похожем на морские гроты, часто встречающиеся на побережье южнее Нимада. Правда, на ее родине подобные места были пронизаны сыростью, холодом и сквозняками, а здесь было даже уютнее, чем в ее большом доме.

На «полу» рос мох, мягкий, точно пуховая перина, и удивительно теплый. С высокого темного потолка свешивались унизанные росою нити, и едва стемнело, как каждая капелька стала бледно светиться.

Тэо, постаравшись не лечь на раненую руку, почти сразу же уснул, а Шерон ворочалась с боку на бок. Мильвио взял лютню, осторожными пальцами коснулся струн, улыбнувшись ей, и указывающая сама не заметила, как уснула под мягкую, певучую мелодию, так похожую на колыбельную. Дуб вторил лютне, тихо скрипел, точно корабль на бурных волнах, каждый раз, когда на его высокую крону налетал ветер. Он пел для нее тихую песню древнего леса.

Ей удалось сделать то, что не получилось у остальных, – разговорить Крейта, упросить указать дорогу в Шой-ри-Тэйран. Она убеждала его, что лучше ждать отца и Бланку в городе эйвов, чем искать их в диколесье. Что один он не справится. А они могут помочь. Но он упрямо твердил, что ему надо уйти.

Лавиани не доверяла мальчишке. И, как оказалось, правильно делала. Он сбежал от них в первую же ночь, когда дежурил Мильвио. Сойка хотела вспылить, отчитать того, но увидела насмешливые глаза южанина и все поняла:

– Шаутт меня раздери! Ты сам отпустил сопляка. Скажи на милость, зачем?

– Затем, что он думает лишь об отце и той женщине. Я не буду насильно волочь кого-то через лес. Он свободный человек.

– Этот свободный человек теперь приведет сюда Шрева!

– Шрев уже и так знает дорогу. Впрочем, как и мы. Не жалей, сиора. Я поступил правильно. Мы не звери, чтобы держать людей в плену. Помощь он от нас получил и расплатился за нее.

– Угу. Если не наврал.

– Не наврал.

– Опять твое чувство, Фламинго?

– Оно меня еще пока ни разу не подводило.

– Ну поглядим.

Путь в город эйвов оказался простым – требовалось лишь идти вверх по течению ручья.

Лавиани нервничала, но не показывала этого. Все время думала о том, что Белые пороги, протяженность бурного потока и труднопреодолимые стены каньона это одно, а Шрев – совсем другое. Мильвио просто не знает, с кем имеет дело, поэтому считает, что у них в запасе больше десяти дней и они сильно опережают возможных преследователей. Но сойка никогда не витала в облаках несбыточных надежд.

Жалела, что дала Шерон уговорить себя. Следовало все бросить и уходить, когда была такая возможность. Увести погоню от друзей и не оглядываться каждую минуту через плечо, ожидая беды.

По несколько раз в день она оставляла группу, возвращалась назад и подолгу лежала в засаде, слушая лес. Но кроме многочисленного зверья и птиц, что жили здесь, никто не попадался ей на глаза.

Прячущийся Шрев чудился ей в каждой тени, и она понимала, что страшится встречи с ним.

Утром, прежде чем снова отправиться в путь, Шерон взялась за очередную перевязку. Тэо терпеливо ждал, когда она размотает тряпицу, слипшуюся от засохшей крови.

– Хм… – Странный тон указывающей заставил его посмотреть на свое запястье.

От раны, нанесенной ему три дня назад и вчера еще слабо кровоточащей, стоило лишь немного напрячь пальцы, остался лишь слабый бледно-розовый шрам.

– Это вроде как ненормально, – тихо произнес акробат.

– Надо же, какая проницательность. – Лавиани заглядывала ему через плечо. – Говорят, пустых убивать – та еще морока. Отруби ему голову, вырастет новая.

– Только давай не будем проверять твое утверждение!

– Конечно. Повременим с этим. Что ты чувствуешь?

Тэо подумал, ответил неохотно:

– Хочу снова проделать в ней дырку.

– Что?! – нахмурилась сойка.

– Мм… Как бы мне объяснить… – Он щелкнул пальцами. – Я не идиот и не собираюсь причинять себе вред, но что-то внутри меня говорит, что если я так сделаю, то онемение, вернувшееся под левую лопатку, станет слабее.

– Так. Забудь об этом, – спокойно сказала ему Шерон. – Что-то внутри меня советует впиться в тебя зубами и полакомиться свежим мясом, но это не я. Это моя магия. У тебя то же самое. Так что никаких ран.

– Верно, – поддержала девушку сойка. – Вдруг в тебе опять проснется пустой, и дырку ты сделаешь не только в себе, но и в нас? Я совсем не хочу находить части своего тела на деревьях.

– Я не собираюсь делать ничего такого. Обещаю.

Мильвио молчал. Но смотрел на Тэо странно. И очень внимательно.

В этот день их путь пролегал по широкой тропе, вьющейся вдоль ручья. Шерон могла поклясться, что она напоминала очень старую дорогу. Такие часто встречались вокруг Нимада, на лугах, где фермеры пасли овец. Пережитки прошлой эпохи, которые появлялись из ниоткуда и исчезали в никуда, словно бы растворяясь в земле.

Девушка пропустила появление первой плотины. На ней вырос огромный дуб, скрывший под собой постройку. Лишь через какое-то время отметила про себя, что русло ручья раздалось в ширину, он стал более глубоким, а течение медленным.

Следующая плотина, построенная из никому не известного темного камня, очень сильно походящего на древнее дерево, встретилась им к вечеру. За ней начинался канал, в ширину почти десять ярдов, с прозрачной водой.

Дубы образовывали настоящую зеленую аллею, тянущуюся покуда хватало глаз, прячущуюся в таинственной изумрудной дымке.

– Мы приближаемся, – сказал Мильвио, остановившись возле статуи, основательно заросшей лишайником, и теперь уже неизвестно, кто это был.

– Ладно. Признаю. Мальчишка не врал, – ответила Лавиани на ироничный взгляд Тэо.

Чем дольше они шли, тем чаще встречался темный камень, в формах которого угадывались останки построек, давным-давно погребенные под сенью великого леса.

Резкий звук из чащи заставил их всех остановиться, а Лавиани еще и схватиться за нож. Он был неожиданным, низким, вибрирующим, точно рычание дикой кошки.

– Если это зверь, то я о таком не слышала, – наконец громко прошептала сойка.

– Нам ничего не грозит. – Мильвио даже не подумал потянуться к мечу.

– Почему ты так уверен? – Шерон силилась увидеть то, что скрывалось за деревьями и издавало такие звуки.

– Легенды. Духи леса, что живут в тумане оврагов и питаются звездным светом. Они не трогают людей, пока те не разрушают Шой-ри-Тэйран и не воруют кристаллы с его стен.

– Звездным светом питались гратанэхи, создания эйвов. Так говорится в сказках, – вспомнил Тэо.

– Вряд ли это был один из них. Охранники леса ушли в его сердце вместе с хозяевами. Люди не видели их вот уже тысячу лет. Это просто зверь. Большой зверь. Только и всего.

– А если нет? – Лавиани все еще ждала беды. – Если это именно шауттом драный гратанэх.

– Ты собираешься разорять Шой-ри-Тэйран? – задал резонный вопрос треттинец.

– Нет, но…

– Тогда ты ему совершенно не интересна.

– Вы, южане, народ совсем безумный.

– Мы все равно ничего не можем поделать. Как ты будешь сражаться с существом, которое в пять раз выше тебя и заключено в броню?

– Сражаться? Ха! Я не собираюсь сражаться со всякими громилами. Лучше уж убегу.

– От гратанэха убежать не удастся, – «обнадежил» ее Тэо. – По лесу он передвигается быстрее человека. Даже если тот сойка. Или таувин.

Вновь раздался крик, но теперь гораздо дальше, уже больше похожий на шум падающего дерева, чем на звук, издаваемый животным.

Их снова ждала дамба – высокая, с гребнем, увитая плющом, похожая на зеленую стену. Вода лилась из нее двумя хрустальными потоками, вырываясь из ртов каменных зверей с орлиными клювами.

За дамбой канал стал еще шире, по нему вполне могли плавать корабли, а дубы стали и вовсе невероятных размеров. Они напоминали Шерон ожившие, едва шевелящиеся скалы, зорко следящие за теми, кто приходит сюда.

На той стороне канала пили воду маралы. Указывающая залюбовалась прекрасными созданиями, а Лавиани сказала:

– Совсем не боятся.

– Возможно, мы первые из людей, кого они встретили. – Мильвио остановился рядом с Шерон. – Оленям здесь живется вольготно.

Стадо скрылось в кустарнике, а Тэо нагнулся, посмотрел вниз, надеясь разглядеть дно:

– Раньше плотины и шлюзы позволяли кораблям подниматься сюда от самого Бренна. Люди дружили с эйвами, обменивались товарами. А теперь… все заброшено и забыто.

– Так везде, – негромко ответила ему девушка. – Весь Летос в развалинах, и зачастую никто не помнит, для чего они были нужны и кто их построил. Фермеры пасут овец на месте древних городов, рыбаки швартуют свои баркасы к шпилям затонувших дворцов.

– Когда-нибудь снова придет Эпоха Процветания. И все вернется. – Мильвио сегодня был крайне оптимистичен.

– Ты в это веришь? – удивилась указывающая. – Наш мир достиг своего величия благодаря волшебникам, а их больше нет.

– Ну один где-то все же есть, судя по всему, – откликнулся Тэо. – Быть может, он вернет магию.

– Если отрубаешь себе руку, то ее уже не пришьешь назад, – возразил Мильвио. – Тион отказался от волшебства так же, как любой из нас отказался бы от своей части тела. Найдя его, мы не обретем магию, приятель.

– А жаль.

– Жаль? – Мечник покачал головой. – Никогда не стоит жалеть о минувшем. Оно утрачено.

Этим дубам была не одна тысяча лет, и видели они несколько эпох. Возможно, перед Шерон были самые первые дети Подпирающего Небо, величайшего из деревьев мира.

Шой-ри-Тэйран жил под их сенью, дремал в мягких изумрудных лучах, и ему не было никакого дела до гостей, вторгнувшихся на его территорию.

Если бы Шерон попросили описать это место, то она не стала бы даже пытаться. Оно слишком отличалось от привычных человеческих городов. Эйвы вплетали лунный камень в деревья, словно тот был живой лозой, и растили из этого невероятного сплава нечто особенное, непостижимое для разума, привыкшего к совершенно иным принципам архитектуры.

Начиная с земли и заканчивая миром, где жили птицы, множились уровни и террасы. Каменно-древесный серпантин лестниц плавно взбегал на ветви, превращался в дороги, ведущие к остроугольным постройкам, крыши которых соткали из плотной листвы.

– Сотня стрелков, посаженных на верхних ярусах, сдержит тысячи.

– Эйвы не стреляли из луков, – рассеянно произнес Тэо. – Они вообще не воевали последние тысячелетия.

– Конечно. На кой шаутт воевать, если для этого есть гратанэхи. – Лавиани с подозрением покосилась на нечто каменное, притаившееся возле ближайшего ствола.

Они шли по пустым, занесенным листьям улицам, мимо каналов, вода которых отражала вековые дубы, и диковинных построек. Путешественники держались главной дороги, не спеша сходить с нее, подниматься на другие ярусы, обшаривать здания, часть из которых спиралями возвышались над ними.

Первый кристалл увидел Тэо. Многогранный, величиной с ладонь, он рос прямо из стены стрельчатой стелы, подпирающей покосившуюся колонну со статуей женщины, голова которой терялась в нижних ветвях.

Он был нереального цвета, словно в нем смешали все оттенки мира и теперь они показывались любому желающему, постоянно сменяя друг друга и мерцая, точно планктон во время ночного прибоя в южном море. К этому многогранному светлячку хотелось прикоснуться, забрать его себе. Он завораживал, и Тэо протянул к нему руку, но Мильвио встал на его пути.

– Не стоит. Людям их лучше не трогать, иначе жди беды.

– Про эти камни я читала в старых книгах, – сказала Шерон. – Их создавали асторэ, а эйвы выращивали с помощью минералов свои города. Они бесценны, но никто из людей не может ими владеть – нет лучшего способа призвать к себе беды, чем забрать кристалл из города эйвов.

То, что они оказались в центре, указывающая поняла сразу. Здесь были самые дремучие заросли, практически скрывающие постройки. Зато кристаллов, вплавленных в стреловидные колонны, оказалось великое множество. Они приветствовали непрошеных гостей мягких мерцанием.

Путешественники вышли на площадь, образованную благодаря растущим по кругу дубам, чьи ветви переплелись и срослись в настоящий купол, столь тенистый, что казалось, уже наступил поздний вечер. Вода из трех каналов по перламутровым желобам стекала в огромный квадратный бассейн, из которого вырастал каменный круглый постамент.

Сейчас совершенно пустой.

Лавиани первая услышала тяжелые шаги и негромко выругалась.

Он вышел из-за деревьев, двигаясь медленно, плавно и величественно. Тэо подумал, что этот зверь крупнее королевского оленя, хотя не имел ничего общего с этим животным.

Четыре длинные лапы, заканчивающиеся когтистыми пальцами. Широкогрудый, мощный, с темно-зеленой пятнистой шкурой, под которой перекатывались бугры мышц. Изящная шея, тяжелая голова, увенчанная массивными, чуть изогнутыми рогами буро-красного цвета. Глаза у существа были большие, ярко-алые.

Они принадлежали отнюдь не животному.

Лавиани не смогла до конца вытащить нож из сумки – Мильвио мертвой хваткой вцепился ей в запястье, и пальцы его были тверже стали.

– Убери, – шепнули его губы, и она не стала возмущаться. Послушалась, во все глаза глядя на существо, приближающееся к ним.

Тэо, ощущая священный трепет и смятение, не удержался и поклонился.

Шерон, охваченная детским восторгом, стояла, потрясенная зрелищем, и не знала, то ли плакать, то ли смеяться.

Перед ней была легенда. Один из детей асторэ. Самый настоящий эйв из сказки.

Он замер в пяти шагах от них, тяжело и шумно вздохнул. Затем склонил рогатую голову, приветствуя, и заговорил. Странным, очень глубоким, очень громким и низким голосом, от которого по всему телу побежали мурашки.

– Старый друг. Ты вернулся. Лес приветствует тебя. Дхенне валгэ ур тэллве.

Тэо не сразу понял, к кому обращается это древнее существо. Эйв смотрел лишь на него.

– Прости. Я… я не совсем понимаю.

Шерон перевела:

– Старое наречие. Дхенне валгэ ур тэллве. Ткущие светом по небу. Так называли асторэ. Я не совсем поняла, но, кажется, он считает тебя асторэ.

Акробат рассмеялся этой невероятной нелепости.

– Конечно же ты асторэ, – серьезно сказала Лавиани. – Я это быстро поняла.

– Что?! – Он все еще улыбался. – Слушай, ну это же глупо…

Лавиани прервала его речь, щелкнув пальцами перед носом акробата:

– Взгляни на вещи реально, мальчик. На очевидные вещи, спешу заметить! После того как я увидела твою метку, у меня почти не осталось вопросов. А потом ты с каждым разом лишь подтверждал мои догадки. Ты не умеешь читать…

– Мы уже это обсуждали.

Но ее не так-то легко было сбить.

– Не чувствуешь боли! Моя реакция на тебя – это не реакция на метку пустого. Я чувствую кровь асторэ! Таувины охотились за такими, как ты. Ну и уины спасли тебя. Уины! Они топят людей, убивают их во время шторма, утаскивают на дно и делают из их черепов игрушки для своих детей! Никогда ни одна из уин не спасала человека из моря. Спроси у Шерон, если не веришь мне. Но вот того, в ком течет кровь их создателей, они вытащат из пучины с превеликим удовольствием. Неужели не видел, как на тебя смотрела та тварь, когда мы плыли на Талорис? Ты асторэ. Один из тех, кто живет среди людей и не знает об этом. Сам же рассказывал.

– Одно дело легенды, другое…

– Ну да. Реальность. Добро пожаловать.

– Если ты знала, то почему не сказала мне?

– Привет, попрыгун. Ты асторэ. Я старая сумасшедшая женщина. Что бы это изменило? Ничего. Так зачем мне говорить об этом и смущать тебя? Знание того, кто ты есть, не снимет с твоего плеча метку той стороны.

Он вновь хотел возразить.

– С чем ты споришь? – тихо поинтересовалась у него Шерон. – Если не веришь ей, то поверь ему. Эйву ни к чему лгать.

Акробат не нашелся что ответить. Был в смятении.

Эйв, казалось, только сейчас заметил девушку, подошел вплотную, нависнув над ней, и та ощутила, как от его шерсти пахнет корой дуба.

– Но что с тобой делает нарде тзамас? Хозяйке мертвых не место среди жизни. Она должна уйти! Прямо сейчас!

– Мы просим, чтобы она осталась, – вступился Мильвио. – Она не такая, как тзамас. В ней их магия, но не цели и стремления. Спроси у дхенне.

Эйв посмотрел на Пружину, и тот конечно же сказал:

– Я ручаюсь за нее. Она мой друг.

Эйв повернул к нему массивную голову, склонил ее, едва не задев акробата острыми рогами.

– Хорошо. Пусть так. Ты пришел учиться, дхенне. Лес готов отдать знания, которые для тебя оставили.

– Учиться? – удивился акробат. – Мы пришли в Шой-ри-Тэйран, потому что ищем Тиона.

– Вы пришли правильно. – От этого голоса у Лавиани звенело в ушах, так он был силен. – Тион здесь.

– Ты отведешь нас к нему? – У Шерон от волнения задрожал голос.

Эйв долго-долго смотрел на нее алыми глазами:

– Если нарде тзамас применит силу, лес убьет ее.

– Не применит, – пообещал Мильвио. – Отведи нас к Тиону.

Эйв развернулся и пошел прочь от площади с бассейном, куда-то за деревья.

– Шаутт меня задери! – прошептала Лавиани девушке на ухо. – Так просто?! Не может быть все так просто! Тион здесь?! Ты знаешь, что ему скажешь?!

Указывающая покачала головой:

– Нет. То есть да. Я много думала об этом во время нашего пути, но не ожидала, что это случится настолько скоро. Мильвио, ты был прав. Спасибо, что сказал идти сюда, а не к Рубежу.

Он грустно улыбнулся:

– Ты рано благодаришь меня, сиора. Твое дело еще не завершено.

Это была совсем узкая тропка среди кустов диких роз, мелкие бутоны которых еще не успели раскрыться. Эйв мягко ступал по мху, почти не приминая его.

– Кто-нибудь из твоего народа еще здесь есть? – спросил Тэо.

– Нет, дхенне. Лишь один из нас приходит и ждет, когда старая кровь вспомнит дорогу в город их детей и вернется. Те, кто подарил нам жизнь, обязали нас вернуть долг. Мы спим под сенью дубов и ждем. Ждем веками. А вас осталось слишком мало, чтобы вы находили дорогу сами. Возможно, ты последний, в ком течет первая кровь. Первый, кто пришел сюда в этом веке. Лес научит.

– Научит? Чему?

– Как не стать чудовищем той стороны.

Ослепительно-белое строение стояло, нависнув над каменным берегом канала. Создавалось впечатление, что искусный мастер прошлого вырезал его из кости неведомого зверя – таким ажурным, воздушным и легким оно казалось. К нему вели двадцать пять узких ступеней, засыпанных листьями. Эйв остановился:

– Тион. Идите.

Поднимаясь, Шерон слышала, как громко стучит сердце. Она еще ни разу не волновалась так, как перед встречей с великим волшебником.

Они оказались в маленьком помещении, достаточно светлом, чтобы разглядеть массивные каменные створки с узорами в виде листьев, трав и крылатых львов.

Тэо достиг дверей, надавил на них, но те остались незыблемы.

– Закрыто.

– Ну так давайте постучим. – Лавиани не собиралась топтаться на пороге. Она бухнула кулаком, но с таким же успехом могла долбиться в скалу.

– Здесь что-то вроде замочной скважины! – сказал Тэо, планомерно изучавший дверь.

Выемка, найденная под лапой крылатого льва, была большой и широкой, совершенно неподходящей для обычного ключа. Вокруг замочной скважины тянулась цепочка символов. Шерон прищурилась, наклонилась, чтобы прочитать.

– Старое наречие. «Веер Тиона откроет дверь».

– Уверена, что никто из нас четверых не прячет в кармане веер великого волшебника. – Лавиани обернулась к эйву, который все так же стоял у подножия лестницы, но не решилась подойти и потребовать, чтобы тот помог им попасть внутрь.

– Это такая загадка? Испытание? Старый хрен не высунет нос из берлоги, пока мы не догадаемся, как открыть дверь?! Ну хорошо! Как желаете!

Она достала нож и сунула его в скважину. Тот провалился по рукоятку, но, по ощущениям сойки, даже не достал до механизма.

– А, рыба полосатая! – буркнула она. – И что теперь? Сколько нам торчать перед его логовом, прежде чем ему надоест играть и он сподобится выйти?! Эй! Мы вообще-то не просто так пришли!

– Давай я попробую. – Мильвио шагнул вперед, обнажая меч.

– Оставь, – попросила его Шерон. – Это магия, и так просто дверь не откроется. Нужен веер Тиона. Тот самый, которым он отбивал молнии шауттов. Наверное, он спрятан где-то поблизости и…

Но южанин ее не послушался. Клинок вошел в скважину легко, точно в ножны, на всю глубину, и, когда гарда коснулась камня, где-то в глубине раздался сочный, насыщенный звук, точно тяжелый молот ударил по наковальне.

Пол под ногами ощутимо вздрогнул. Несколько секунд ничего не происходило, а затем мощные створки, скрежеща по полу, начали медленно распахиваться, выплюнув изнутри целое облако пыли.

– Получилось?! – откашлявшись спросила Лавиани, не веря собственным глазам. – Шаутт вас всех побери! У нас получилось! Эй! Что такое?!

Она заметила, как Шерон и Тэо смотрят на Мильвио. А тот лишь грустно улыбался. Сойке хватило нескольких секунд, чтобы понять, о чем они думают.

– Нет! Нет! Нет! – сказала она с таким выражением, словно ей пытаются доказать, что луна на небе зеленая, и все факты это подтверждают, несмотря на логику и разум, отрицающих подобную чушь. – Хватит с меня сюрпризов и неожиданностей! Живой эйв, теперь еще и это! Фламинго, если ты скажешь, что ты тот ублюдок, которого мы ищем вот уже полгода, клянусь жизнью, я тебя поколочу!

– Тебе незачем меня бить, сиора. Если вам нужен Тион, то вы найдете его там. – Южанин указал на проем, за которым начинался коридор.

– Но ты ведь не так прост, а?

– Ни один человек не может быть простым. У всех есть жизнь. И тайны. – С этими словами он вытащил клинок из скважины и убрал его в ножны.

– Веер Тиона, – озаренный идеей, сказал Тэо и процитировал строчку из старинной баллады, повествующей о сражении великого волшебника и шауттов: – «Он молнии разил мечом!» Мечом! Это же так просто! Как крыса Гвинта становилась львом, так и веер Тиона мог превращаться в меч!

Мильвио одобрительно кивнул:

– В старых песнях не говорится, что владелец назвал свой веер Фламинго. Фэнико, если угодно. Некоторые сочли это имя недостаточно благородным для такого хозяина.

– Ты расскажешь мне, откуда он у тебя? Кто ты? Зачем ты здесь? – Шерон подошла к нему близко, взяла пальцами за рукав.

– Я здесь потому, что ты меня попросила. Помнишь?

Она помнила их разговор на постоялом дворе.

– Это лишь одна из причин. Есть и другие. Ведь так?

– Так, – не стал отрицать южанин и показал на Тэо. – Конечно есть. Вот она, перед нами. Я все расскажу вам. Но сначала – закончи дело, ради которого ты пришла сюда.

– Он ждет? – Она с тревогой шагнула к проему.

– Просто иди.

И она пошла. Тэо отправился следом, а Лавиани, посмотрев на треттинца с осуждением, прежде чем составить компанию товарищам, сказала:

– У нас будет долгий разговор, мальчик. Я всегда подозревала, что с тобой что-то не так.

– Я рад беседовать с интересным человеком, сиора.

Указывающая не заметила, как прошла коридор. По четырем ступеням, опоясывающим большой каменный зал, она спустилась вниз. Потолок был из лунного камня, без всяких фресок или украшений, но в то же время он легко пропускал сюда солнечный свет, словно оказался сделан из листвы.

Колонны точно ветви с легкими чешуйками коры и лозами контрфорсов, плющом поднимающихся к потолку. Купол как желудь. Ступени – череда каскадных водопадов, стекающих на странный пол, похожий на застывшую воду, отражавший гостей и темнеющий на мгновение, стоило на него поставить ногу.

В центре находился большой каменный ящик. Шерон пошла к нему, ускоряя шаг. Ее встречала каменная девушка, немного наклонившись вперед и положив руку на саркофаг.

Надпись была на старом наречии.

Шерон пробежалась по ней глазами.

Раз.

Другой.

Третий.

Не веря. Не желая верить. Чувствуя, как буквы дрожат у нее перед глазами. Обернулась к Мильвио, требуя объяснений.

– Это правда. Мне жаль.

Тэо увидел, как обострилось ее лицо, и спросил:

– Что здесь написано?

– Все было зря, – почти шепотом произнесла Шерон и прочитала громко, бесцветным голосом: – «Здесь обрел последний покой Тион. Великий волшебник. Друг и учитель. Брат. Да пребудет с тобой благословение звезд, и чтобы ты нашел ее на той стороне».

– Ерунда какая-то! – возмутилась Лавиани. – Это что же? Склеп?! Фламинго, какого шаутта?! Так! Надо открыть крышку!

– Зачем? Он мертв. Не стоит тревожить останки.

– Это великий волшебник, девочка! Плут, лгун и тьма знает кто еще. Такой парень ради обмана легко создаст собственную усыпальницу. Чтобы все считали его мертвым.

– Все и так считают его мертвым, – возразила Шерон. – И, как видно, это правда. Мильвио?

– Он мертв. И уже очень давно, – откликнулся южанин. – Если бы я сказал раньше, вы бы все равно мне не поверили. Вам следовало увидеть его могилу своими глазами.

– Поверить?! – возмутилась Лавиани. – А я вот и не верю!

– Он умер у меня на руках. Я положил его сюда, опустил крышку и создал ее. – Он с грустью указал на статую. – Тион мертв. Клянусь в этом.

– Когда это случилось? – Шерон провела рукой по саркофагу, и ее пальцы коснулись пальцев каменной женщины.

– Давно. Через пару десятилетий после Катаклизма. Мы только вернулись с Рубежа.

Лавиани расхохоталась:

– Мальчик! Ты хочешь убедить меня, что тебе больше тысячи лет и ты знал Тиона?!

– Я не смогу ни в чем убедить сиору, если она этого не хочет.

– Как твое имя? – спросил Тэо.

Южанин усмехнулся и отвесил легкий поклон:

– Я Мильвио. Мильвио де Ровери. И это мое настоящее имя. Я сын обедневшего дворянина с окраины Единого королевства, которую теперь называют Треттини. Моей судьбой была война, потому что я умел и любил сражаться, но так вышло, что один великий волшебник разглядел во мне иной дар. На Талорисе среди молодежи была забава – мы поднимались на террасу Янтарной короны, туда, куда прилетали белые львы, и выпускали в небо бумажных птичек. Моя всегда летела дольше всех. – Сказал он это с извинительной улыбкой, словно ему до сих пор было неловко за такие несерьезные вещи. – Я умел договариваться с ветром. Поэтому Тион дал мне прозвище – Вихрь, оно стало моим вторым именем, по нему меня все и запомнили. На старом наречии это…

– Войс, – сказала Шерон, и имя это прозвучало в пустом древнем зале как гром.