8

Как можно было мне не любить группу «Ленинград»?

Это и есть Питер, из которого я вырос.

К счастью это или к сожалению, но это было так.

Питер, в каждом дворе—колодце которого, если посмотреть вверх, виднелось не только синее небо, такое редкое для серого городского пейзажа, но и пьяная рожа, готовая выблевать из окна все, что накопилось внутри, или еще хуже – швырнуть в тебя бутылкой из—под портвейна. По той лишь причине, что нет денег на новую.

«А ты, сука, здесь облаками любуешься!»

Но именно здесь любоваться облаками было особенным кайфом.

Причем рожа, нагло торчащая из окна и поливающая тебя помоями и матом, как правило, в трезвой жизни оказывалась интересным и отзывчивым собеседником с образованием выше среднероссийского уровня – ибо в этом городе все очень долгое время были помешаны в первую очередь на образовании.

Говорю это из личного детского опыта, поскольку мудак, отучивший меня пялиться на небо, выплеснув банку с окурками с водой, затем на протяжении более чем двух лет объяснял свой поступок исключительно педагогическими побуждениями: «Меньше бельма на небо таращишь – крепче на ногах стоишь, парень».

Объяснения все были в подобном духе, что говорит не столько об образованности, сколько о стремлении поделиться ею с окружающими. Вне зависимости от социальных ролей. Проститутка делилась наукой жить со спортсменами, бомжи – с учителями, библиотекари – с коммерсантами – все делились своими знаниями со всеми. И не ругаться матом на этих скоротечных курсах по обмену жизненным опытом значило ограничить себя от большей части знаний, которыми стремились поделиться с тобой колоритные обитатели улицы.

Но это скоро пройдет. И тебя, Питер, тоже вылечат… Ты обязательно потеряешь часть своей исторической музыкальности, отдав дань гламурной моде, одолжив часть своих фасадов под чьи—то свадебные декорации, но главная песня будет звучать еще долго. Только спрячется глубже во дворах и парадных старых районов.

Жить здесь легко. И жить здесь невозможно.

Потому что в Питере все поступки и проступки складываются в удивительно легкую музыку, грустную и динамичную одновременно, этакий матерный напевчик о бренности и зыбкости всего—всего земного. А человек не может слушать музыку постоянно, он сходит от этого с ума, хочет пе—редохнуть, нажать кнопку «стоп» или хотя бы «пауза». Но тут нет кнопок.

Кому—то эта музыка кажется полной какофонией; кто—то ее вообще не замечает; кто—то не хочет замечать; кто—то замечает, но не признает; но она просто есть и все. Как писал великий Булгаков.

Потому что если на Красной площади сядет какать бомж, для всех окружающих это будет вопиющей политической акцией, а в Питере, если этот же бомж сядет на Аничковом мосту и накладет ровно столько же, это будет просто еще один куплет маргинального грустного блюза, песенка такая городская…

Не верите?.. Проверьте… Идите и садитесь… Вас даже не арестуют, если не возьмете с собой наркотиков.